_____________А.А.Тиц__________
загадки древнерусского чертежа



А.Л.Тиц
загадки древнерусского чертежа
СтроОиздат-1973
72С1
Т 46
УДК 72(47 + 57)033
Печатается по решению секции градостроительства и ар-
хитектуры редакционного совета Стройиздата.
Тиц А. А.
Т 46 Загадки древнерусского чертежа. М., Строй-
издат, 1978.
151 с. с ил.
В книге излагаются отдельные малоизвестные вопросы разви-
тия древнерусского архитектурно-строительного чертежа, показана его
роль в творческом процессе, выявлено своеобразие графического языка,
прослежена эволюция проектных изображений. Расшифровка отдельных
чертежей и сопоставление полученных данных с постройками показы-
вают их место в строительно# практике XVII в. Текст иллюстрирован
неопубликованными ранее авторскими чертежами.
Книга рассчитана на широкий круг читателей.
„ 30202—382	72С1
Т-------------54—78
047(01)—78	© Стройиздат, 1978
ВВЕДЕНИЕ
Лист бумаги с аккуратно начерченными линиями, с цепоч-
кой кружочков и ленточкой размеров — такой привычный и зна-
комый всем, кто сталкивается с архитектурным проектированием;
на нем графическим языком изложены мысли зодчего и инже-
нера, изображен замысел будущей постройки, показаны разме-
ры и вид архитектурного произведения или его детали. С черте-
жом мы сталкиваемся повседневно, он стал само собой разу-
меющейся вещью, которой мы пользуемся для передачи друг
другу точной информации о будущем здании, о том, как нужно
его строить, какие формы и размеры следует придать фундамен-
там, сколько сделать этажей, как расположить лестницы и окна
и т. д., вплоть до окраски стен и отделочных материалов.
Чертеж рассказывает обо всем, он «командует» на стройке
и служит объектом горячих споров на архитектурно-технических
советах. Чертеж нам необходим, без него мы не можем обойтись,
он иногда заменяет нас самих.
И как это может показаться ни странно, в таком виде, ко-
торый мы считаем обычным, выполненный в ортогональных
проекциях в определенном масштабе чертеж появился в России
сравнительно недавно, немногим менее трех столетий, в эпоху
Петровских преобразований, в период ломки архитектурных
традиций и реорганизации строительного дела.
А как же создавались сказочные ансамбли древнерусских го-
родов, вздымались на двадцатиэтажную высоту звонницы, вы-
секались белокаменные кружева наличников, смыкались на гро-
мадной высоте криволинейные поверхности сводов? Как все это
каменное чудо возникало без чертежа ?
К сожалению, сегодня еще нельзя ответить с документаль-
ной точностью на все вопросы, связанные с проблемой чертежа.
Как мастера каменных дел продумывали и представляли все
технические и художественные детали своего замысла? Как они
задавали высотные размеры и подсчитывали необходимые ма-
териалы?
Вполне естественно, что сами архитектурные произведения,
результат вдохновенного труда зодчих, интересовали и интересу-
ют специалистов и общественность значительно больше, чем
5
методы работы их творцов. Мы оцениваем функциональную це-
лесообразность здания, анализируем его композицию, восхища-
емся тонкостью вкуса архитектора, его чувством пропорций и
т. п., но редко задаем себе вопрос, какими средствами пользовал-
ся он, как он сумел воплотить зародившуюся еще не ясную идею
в материальную плоть камня и бетона? Какова роль в этом чер-
тежа?
Автору давно хотелось раскрыть профессиональные секреты
древнерусских зодчих, обходившихся без масштабных чертежей,
разрезов и перспективных изображений. Его внимание привле-
кали десятки бережно хранимых в архивах графических наброс-
ков на старинной бумаге с водяными знаками. Они не обладали
художественной выразительностью, не отличались тонкостью
графического исполнения и подчас напоминали наивные детские
рисунки. И все-таки они притягивали к себе, заставляли тща-
тельно всматриваться в неровные линии и с лупой читать поб-
лекшие, написанные скорописью слова. Каждый клочок доро-
гой в то время бумаги содержал скрытую информацию, он изго-
товлялся с определенной целью и преследовал конкретные
задачи. Но какие? Кто делал чертеж, зачем?
Эти вопросы требовали проникновения в тайны древнерус-
ского чертежа. Так зарождалась эта книга.
Много лет прошло с тех пор. Некоторые тайны удалось рас-
крыть, а некоторые ждут своих исследователей.
Проблема древнерусского чертежа не нова. Она поднималась
еще в дореволюционной исторической литературе. Публиковал-
ся интересный фактический материал, и строились смелые гипо-
тезы. Учеными выдвигались противоречивые предположения.
Одни говорили о практической роли чертежей в строительстве,
а другие отрицали утилитарное значение безмасштабных, вы-
полненных от руки набросков.
Крупнейший знаток древнерусской жизни И. Е. Забелин при-
знавал за чертежом практическую полезность и считал, что
в XVII в. ни одно значительное сооружение не возводилось без
чертежей [24, с. 72].
Не менее известный историк русского зодчества М. Красов-
ский придерживался противоположной и более распространен-
ной точки зрения, авторитетно заявляя, что древнерусские ма-
стера даже не умели делать и такие примитивные чертежи
[37, с. 15, 16].
Необходимо было разобраться во всех этих противоречиях,
которые высказывались серьезными исследователями на основа-
нии изучения большого фактического материала.
Труды Н. Н. Воронина, В. Л. Снегирева, А. Н. Сперанского
и других советских ученых [14, 57, 58, 61, 62, 63] вводили в на-
учный обиход дополнительный материал, подтверждавший ис-
пользование чертежей в строительной практике Древней Руси.
Но четкой картины и устоявшегося мнения о функции графиче-
6
ских материалов в архитектурном творчестве, несмотря на ряд
диссертаций *, связанных с этими вопросами, не было.
Наиболее кардинально подошел к решению вопроса
Н. Н. Воронин, утверждавший, что «если горододельцы и строи-
тельные мастера ведут свою работу на основе преемственно пе-
реданного опыта, обходясь без чертежа, то правительству чер-
теж был необходим в целях предварительной наметки, распре-
деления и учета работы по исполнению» [14, с. 64]. Функция
чертежа: для кого он предназначался и какой смысл вкладывал-
ся в него тем или иным автором? Эти вопросы были причиной
чуть ли не всех противоречий в суждениях ученых.
Если под чертежом понимать ортогональное изображение
на бумаге, передающее в определенном масштабе архитектур-
ную форму, то такого чертежа Древняя Русь не знала, а если
под чертежом понимать условную графическую схему будущей
постройки, дающую возможность выполнить очертания ее на
земле и приступить к строительству, то таким чертежом русские
мастера каменных дел пользовались достаточно часто.
Сложнее выяснить, для кого предназначался чертеж. Древ-
нерусским чертежом в разных целях пользовались как бюро-
кратический аппарат царских служилых людей для учета мате-
риала и контроля, так и непосредственные исполнители — ма-
стера, для которых он служил проектным заданием, основой
для начала творческого процесса формообразования. Н. Н. Воро-
нин был прав в основном, т. е. в том, что зодчий долгое время
обходился без бумажного чертежа, что в условиях живого со-
зидательного труда на постройке, в процессе расчерчивания в
натуре всех деталей здания чертеж ему был не нужен. Чертеж
на бумаге выполнял коммуникационную функцию передачи за-
мысла от автора к исполнителям. Непосредственное участие
автора в воплощении своего замысла делало чертеж необяза-
тельным.
Это предположение может наверное объяснить и тот факт,
что так мало сохранилось проектных чертежей эпохи Возрожде-
ния, хотя большинство мастеров владело техникой ортогональ-
ных графических изображений. Зодчий еще не оторвался от
строительной площадки и ему проще было объяснить словами
или в натуре изобразить деталь, определить необходимое рас-
стояние, размерить высоту и т. д. Он создавал свое архитектур-
ное произведение подобно скульптору, он созидал архитектур-
ную форму в материале, а не в линиях на бумаге. Чертеж слу-
жил ему в основном для проверки идей в натуре, для фиксации
* Александров А. И. Пути развития инженерной графики Урала и Си-
бири (1951); Буланов В. Н. Исследование развития инженерной графики в
России до XIX в. (1954); Кузин А. А. Очерки по истории технических до-
кументальных материалов (русского чертежа) в дореволюционной России
(1949) и др.
7
и уточнения отдельных деталей и только иногда для передачи
информации другим.
Показательно, что летописцы, достаточно подробно описы-
вавшие технические новинки, которые применяли Аристотель
Фиоравенти и другие итальянские мастера, ничего не говорят
о чертежах.
Может возникнуть вопрос, для чего сегодня, в век кульма-
нов и «проектирующих» машин, расшифровывать графический
язык прошлых эпох? Вопрос резонный и требующий ответа.
Даже если оставить в стороне познавательную ценность
древнерусских чертежей, в ряде случаев позволяющих получить
представление об исчезнувших сооружениях и целых комплек-
сах, то исследование эволюции чертежа и его роли в творче-
ском процессе дает огромный и важный материал для выясне-
ния специфических возможностей графических средств в про-
цессе формообразования в архитектуре.
Масштабный чертеж и система трех проекций — не предел
возможностей графического языка. Современный архитектор
все чаще и чаще начинает прибегать к безмасштабным семан-
тическим изображениям, к графикам движения, функциональ-
ным схемам, условным знакам и абстрагированным моделям.
Возникала проблема оптимального машинного графического
языка, который бы не только упрощал и ускорял механическую
работу чертежников, но совершенствовал бы творческий потен-
циал архитектора. А для этого исторический анализ графичес-
ких средств, уяснение их места, специфики и возможностей иг-
рают не последнюю роль.
Изучение всех сторон деятельности архитектора и функции,
которую в творческом поиске выполняет чертеж, далеко не
праздное занятие, не простое любопытство, не любование исто-
рическими документами.
Поэтому, прежде чем непосредственно начать рассмотрение
графических материалов, пролежавших в архивах 200—300 лет,
мы должны кратко ознакомиться с методами строительства
без чертежа на бумаге, познакомиться с деятельностью древних
зодчих, выяснить истоки архитектурного чертежа и этапы его
развития.
ЧЕРЧЕНИЕ С ПОМОЩЬЮ ВЕРЕВКИ И КОЛЫШКОВ
Начало сознательной архитектурной деятельности человека
было связано с разметкой контура постройки на земле, с изоб-
ражением идеального образа, возникшего в воображении, и его
конкретизацией с помощью очертания будущего здания.
Для древнего зодчего чертежной доской была строительная
площадка, а инструментами веревка и колышки. Расчерчивание
в натуральную величину основания здания на участке было обя-
занностью древнего архитектора, начальной стадией строитель-
ного производства.
Генезис чертежа как графического изображения на плоскос-
ти формы будущего здания восходит к этим контурам, которые
задумал и изобразил линиями архитектор. Очевидно, историю
чертежа следует начинать с этой начальной стадии освоения за-
кономерностей геометрических форм.
Виолле ле Дюк метко назвал архитектуру дочерью геомет-
рии. Необходимость построения прямоугольника, нахождения
его осей для установки ряда столбов, определение их размеров
для заготовки материала и другие .неизбежные в строительстве
операции требовали усвоения определенных приемов построения
архитектурной формы. Практика поколений строителей, опыт,
передававшийся по наследству, способствовали сложению опре-
деленных правил, устойчивых, апробированных жизнью приемов
выполнения геометрических очертаний зданий на участке.
Из глубины веков дошел до нас индийский трактат «Шиль-
пашастра». Ровесник произведений античной Греции, название
которого можно перевести как «Сборник шнура», он давал пись-
менные наставления, как следует размечать геометрические
очертания храмов и их деталей.
Античные архитекторы, знакомые с тонкостями числовых за-
кономерностей, знавшие три вида чертежей: ихнографию, орто-
графию и скенографию, не избежали расчерчивания плана зда-
ния на строительной площадке. В «Десяти книгах об архи-
тектуре» Витрувия (I в. до н. э.) совершенно ясно говорится, что
«ихнография есть надлежащее и последовательное применение
циркуля и линейки для получения очертаний плана на поверх-
ности земли» [13].
Подтверждением этому служат и процарапанные более 2000
лет тому назад на камнях стилобата храма Зевса в Олимпии ли-
нии осей колонн.
9
Каменных дел мастера средневековья, следуя прославлен-
ным архитектонам Эллады, размечали на земле очертания своих
построек, о чем говорят следы от разметочных кольев на фун-
даменте Тьмутараканской церкви XI в. [53, с. 209]. Древнерус-
ское слово «чертеж» очень точно раскрывает свою родослов-
ную. Черта — отметка, условный графический знак. Особым
«черталом» проводилась ограничивающая борозда — линия, ко-
торая ограничивала участок земли или очерчивала контуры воз-
водимого сооружения.
900 лет тому назад в Киево-Печерском монастыре была
заложена знаменитая Успенская церковь (1073—1078). Повество-
вание Киево-Печерского патерика «о создании церкви Печер-
ская» [29] —уникальный документ, позволяющий за иносказа-
тельной, религиозной формой проследить реальную картину на-
чального этапа строительства на Руси в XI в. Рассказ о чуде с
огнем, появившемся на месте будущей постройки, скрывает, оче-
видно, обычную очистку территории от сорняка и кустарников
с помощью огня. После этого площадка была выровнена и под-
готовлена для «черчения» основания здания, о чем летописец го-
ворит: «долину створи». Наступал самый ответственный этап —
разметка очертания здания; о нем составитель патерика не ме-
нее лаконично пишет: «измериша златымъ поясомъ широту и
долготу». Закладка основания храма обычно превращалась в
церковный праздник, связанный с посвящением храма тому или
иному святому. На этом торжественном акте нередко присутст-
вовали князь или епископ.
Аналогичное событие описал армянский историк X в. Товма
Арцруни. В разметке церкви Креста на о. Ахтамар принимал
участие царь Гагик I. Он «вместе со множеством мастеровых,
взяв в руки шнур строителей, протянул [его] и все вместе друж-
но начертили и наметили... места будущих сооружений [67,
с. 137]. Умение размечать план здания в древности воспринима-
лось как священный акт и у ряда народов его осуществляли
вожди. Титул правителей в Шумеро-Аккадском государстве
«энси» в буквальном переводе означал «вождь, умеющий разме-
рять основание». Современник египетских пирамид правитель
Гудеа изображен сидящим с измерительной линейкой в руках,
на коленях у него лежит прямоугольная плита с очертанием
контуров, вероятно, дворца или крепости (рис. 1). Один из са-
мых сложных и композиционно интересных ансамблей Древнего
царства — заупокойный комплекс фараона Джосера (около
2800 г. до н. э.) — задумал и выполнил жрец Имхотеп. Он зани-
мал ответственнейшую должность «хранителя большой государ-
ственной печати» и «начальника всех работ царя».
Вычерчивание геометрических очертаний будущего здания,
установление конструктивных размеров, определение толщины
стен, возможных пролетов требовали знаний и опыта. Именно в
процессе расчерчивания плана здания в натуральную величину
10
Рис. 1. Каменная плита с планом
здания, находящаяся на коленях
статуи правителя Гудеа (середи-
на III тысячелетия до н. э.)
на строительной площадке
окончательно созревал и
конкретизировался архитек-
турный замысел, уточнялись
его детали и определялись
размеры будущего соору-
жения. Конструктивно-художественные достоинства архитектур-
ного произведения во многом зависели от этого этапа, от пра-
вильности и точности нанесения на строительной площадке
контуров его стен. Эта начальная стадия воплощения творческо-
го замысла в натуре получила меткий и образный термин —
«размерение основания». Этот термин прекрасно отражает дей-
ствия зодчего, связанные с определением нужных размеров.
Нашему современнику трудно представить, как опытный зод-
чий может приступить к размерению основания без каких-либо
графических схем или предварительных набросков. В этом слу-
чае он должен держать в голове не только общую объемно-про-
странственную композицию, но все размеры и их соотношения, а
также способы геометрического построения задуманной архитек-
турной формы. Можно предположить, что у древнего зодчего был
запас определенных типологических схем и освоенный метод их
принципиального построения, а также приемов взаимосвязи
частей и целого. Однако это лишь наши предположения. Эта на-
чальная стадия творческого процесса — от идеи до ее конкрет-
ного вычерчивания в натуральную величину — не оставила пос-
ле себя почти никаких документов. Она носила индивидуальный,
субъективный характер, в большинстве случаев не требовала
составления официальных документов и часто представляла про-
фессиональную тайну.
Попробуем собрать по крупицам скудные сведения и воспол-
нить хотя бы в некоторой мере пробел в наших знаниях. Во-пер-
вых, допустим, что архитектор получил задание на строительство
здания, не имеющего прямого прототипа. Таким образом, он уже
не мог работать «по обычаю» и должен был сам искать способы
для проверки своей идеи и ее конкретизации. Какие для этого у
него были пути? Наиболее вероятные состояли из любого типа
черновых набросков, промежуточных, поэтапных эскизов, неболь-
ших объемных «образцов» и моделей.
Эти черновые, рабочие изображения принципиальной схемы
или особо важной детали должны были делаться зодчим для се-
бя, для уточнения своей мысли, для проверки и принятия окон-
чательного решения.
11
Такого типа уточняющие и детализирующие изображения
скорее всего могли выполняться на бересте, палочкой на земле
(графические), лепиться из глины или вырезаться из дерева
(объемные). Их не надо было хранить в качестве отчетного до-
кумента или передавать на стройку в качестве руководящего
материала. Они представляли интерес только для зодчего как
фиксация его творческой мысли, как ее продвижение вперед
в поисках оптимального варианта. В условиях средневековья
мастер, стремившийся скрывать профессиональные секреты, не
был заинтересован в сохранении подобного рода документации
и творческой информации.
В подтверждение можно сослаться на любопытное описание
«рождения корабля» Б. В. Шергина. Сын «корабельного масте-
ра первой статьи», прекрасно знающий обычаи русского Севера,
Б. В. Шергин так описывает интересующую нас начальную ста-
дию творческого процесса: опытный кораблестроитель Тектон
«на гладком плотном песке тростью вычертил план судну, выме-
ряя отношение частей. Ширину корабля клал равной трети дли-
ны. А половина ширины — высота трюма» [72, с. 12].
Сохранились важные для проникновения в тайны архитектур-
ного творчества свидетельства о строительстве знаменитой де-
ревянной девятикупольной церкви в Новомосковске в 1773—
1779 гг. Письменные материалы и устные предания позволяют
представить достаточно точно этапы рождения замысла необыч-
ного храма. В воскресный день у ктитора Якова Легкого собрал-
ся в саду целый совет из почетных сограждан, включая есаула,
писаря, протопопа и других священнослужителей. На «раду»
был приглашен мастер Яким Погребняк. В ходе обсуждения за-
мысла он «намалювал» в самом саду на дорожке фигуру церк-
ви»1. Таким образом, в XVIII в. в народном зодчестве использо-
вался метод изображения на земле принципиальной схемы буду-
щего здания. Рисунок несомненно обсуждался, и помог мастеру
объяснить свой замысел, так как заказчики «долго не могли по-
нять того, что хотя верх церкви будет из четырех сторон и на
каждой стороне по три башты, но всех башт выйден не двенад-
цать, а девять». Несмотря на то, что уже был заключен договор
и согласована стоимость работ, Яким Погребняк вдруг усомнил-
ся в собственном искусстве и убежал в Самарские камыши. Там
он скрывался, по преданию, до тех пор, пока ему не было виде-
ния как нужно строить задуманный храм. Тогда он сделал из
«остнягу» (камыша) модель церкви, явился в город и приступил
к постройке храма, который благополучно и закончил без «одно-
го железного гвоздя». Видимо, мастер удалился для того, чтобы
продумать именно систему «размерения», т. е. способ взаимосвя-
1 См.: Фомин П. Церковные древности Харьковского края. Историко-
археологический очерк. Вып. 1. Харьков, 1916, с. 133—135
12
Рис. 2. Графитти в приделе Иоан-
на Богослова новгородского Со-
фийского собора (до 1108 г.)
зи всех элементов сооруже-
ния, найти определенный
метод геометрического или
числового согласования ве-
личин, без которого он не
мог приступить к расчерчи-
ванию основания. Когда у
него сложился план геомет-
рического построения, он
для его проверки и уточне-
ния сделал модель, которая
почти столетие хранилась в Новомосковском храме.
Велика сила и живучесть народных традиций, в которых скон-
центрировалась строительная мудрость. Древние зодчие дей-
ствовали подобно кораблестроителю Тектону и Якиму Погребня-
ку, исполняя прикидочные наброски и разбивочные схемы на
земле или подручном материале. Рисунок такого типа был обна-
ружен Г. Ф. Корзухиной на стене подвала Успенской церкви в
Александровской слободе. Графитти на штукатурке изображает
завершения шатровых церквей [14, с. 61]. Возможно, неровные
линии запечатлели на века творческий поиск, выбор подходяще-
го варианта.
Не менее интересно графитти на стене придела Иоанна Бо-
гослова в новгородском Софийском соборе. Выполненное до
росписи собора, а, возможно, и во время стпоительства, оно так-
же изображает завершение храма, что дает основание для за-
манчивых предположений (рис. 2). Не исключено, что набросок
выполнялся для уточнения характера отделки барабанов гори-
зонтальными красными полосами, следы которых в натуре обна-
ружил Г. М. Штендер [73, с. 212].
Имеются отрывочные сведения об изготовлении моделей, на-
мечаемых к строительству зданий. Еще Плутарх (около 46—
126 гг.) упоминает о миделях, которые делались античными зод-
чими [4, с. 307]. Чудом сохранился подлинник модели в Герма-
нии. Она делалась в 1001 г. для церкви Михаила в Гильдесгайме
[16, с. 568]. Маловероятно, что это была рабочая модель, кото-
рая требовалась зодчему в процессе строительства. Скорее это
выполнявшийся для заказчиков наглядный образец будущего
храма, который фиксировал созревший замысел архитектора.
Однако это предположение не отрицает возможности изготовле-
ния более простых моделей, служивших для проверки идей.
Выполняли модели и на Руси, но, видимо, для особо важных
построек. Имеется немало письменных сведений об изготовлении
моделей-«образцов», особенно фортификационных сооружений.
13
В. В. Косточкин считает, что для строительной практики XVI—
XVII вв. выполнение модели было, по-видимому, частым явлени-
ем [33]. Так, в «Известняк о Московии» Исаак Масса рассказы-
вает о выполнении модели необычного храма Воскресения Хрис-
та, задуманного Борисом Годуновым: «образец был древяной
зделан по подлиннику, как составляется святая святых» [41,
с. 63].
Для нас в данном случае важно, что между идеальным обра-
зом сооружения и вычерчиванием его контура на земле — черте-
жом имелась промежуточная стадия, связанная с творческим
переходом мысленного представления в графическое или объем-
ное изображение, причем это изображение могло иметь услов-
ный характер, но обязательно понятный зодчему.
Следующим этапом был переход к реальным очертаниям зда-
ния на строительной площадке, т. е. к чертежу в натуральную
величину.
Разбивка контура здания — обязательный процесс, который
выполняли и строители пирамид и зиккуратов, и архитекторы
античного мира, и зодчие Византийской империи, и мастера ка-
менных дел Древней Руси. Выполняют его и современные про-
изводители работ. Мало изменился даже способ обозначения
очертания будущих стен здания — все те же колышки с натяну-
тыми веревками, как и несколько тысяч лет назад. Стали други-
ми методы разбивки, усовершенствовались инструменты, позво-
ляющие идеально точно построить прямой угол и наметить гори-
зонтальную плоскость. И, самое главное, изменился характер
деятельности, связанной с разметкой плана. Если в глубокой
древности зодчий при разбивке плана на участке продолжал
творческий процесс формообразования, конкретизировал замы-
сел и гармонизировал соотношения частей здания, то строитель
наших дней переносит с максимальной точностью уже оконча-
тельный результат творческой работы, ее итог, зафиксирован-
ный в инвариантной форме чертежа.
Именно в этом существенная разница между современным
строительным чертежом и древнерусским, который являлся про-
межуточным этапом творческого процесса архитектурного фор-
мообразования. Графическая схема основных этапов, иллюстри-
рующая творческий процесс от идеи до ее воплощения в материа-
ле, наглядно показывает принципиальные различия графических
средств в архитектурном формообразовании (рис. 3).
Для древнерусского зодчего графическое изображение выпол-
няло в основном функцию фиксации идеи и ее уточнения, необ-
ходимую для начала реального размерения и выполнения в на-
туре архитектурной формы. Формообразование шло параллельно
со строительством. Дифференциация профессий и развитие гра-
фических средств расчленили процесс формообразования и
строительства. Поиск оптимальной архитектурной формы, ее
конкретизация и детализация стали осуществляться с помощью
14
Рис. 3. Схема основных этапов
творческого процесса в архитектуре
а — Древняя Русь; б — современность
точных графических изображений, в связи с чем процесс формо-
образования завершался созданием рабочего чертежа. Благода-
ря этому чертеж, включивший в себя всю необходимую инфор
мацию о сооружаемом объекте, заменил архитектора на стройке,
который должен только осуществлять контроль, авторский над-
зор за правильностью осуществления спроектированного им
здания.
Деятельность архитектора сконцентрировалась на формооб-
разовании, осуществление этого процесса не на строительной
площадке, а на бумаге и оснащение арсенала графических
средств современной техникой расширили творческие возмож-
ности зодчих. И все-таки, несмотря на прогресс в области архи-
тектурного проектирования, на несомненный выигрыш от пере-
хода к масштабному чертежу, мы кое в чем и проиграли — и,
прежде всего, утратили ощущение органической связи между
созданием архитектурной формы на бумаге и ее воплощением в
материале. Живое непосредственное формообразование в ходе
строительства с оценкой и корректировкой замысла в натуре
очень трудно заменить даже высокоразвитой графической тех-
никой и моделированием. Нельзя не учитывать и забвение мно-
гих профессиональных приемов гармонизации формы, связанных
с необходимостью пропорционирования. использования опреде-
ленной системы согласования частей и целого, которая выраста-
ла на базе строительной практики, а не абстрактных графиче-
ских построений в мастерской.
15
Следовательно, для ликвидации определенного разрыва меж-
ду строительной практикой и творчеством современного архитек-
тора необходимо проанализировать стадию формообразования.
Именно в ней заложены гены будущего архитектурного произ-
ведения, именно она тесно связана как с «размерением» формы
в натуре, так и с изображением ее на бумаге. Формообразова-
ние— связующее звено между эскизом идеи и ее воплощением,
связанное с установлением абсолютных размеров архитектурно-
го произведения. Эта стадия, что важно для изучения чертежа,
может осуществляться как непосредственно на строительной
площадке, так и в отрыве от нее графическими средствами. По-
этому необходимо познакомиться с методами построения архи-
тектурной формы древними мастерами, так как развитие новых
методов прокладывало путь масштабному чертежу.
Сегодня нам известны некоторые способы построения зодчи-
ми прошлых эпох архитектурной формы, имеется целый ряд серь-
езных исследований по этому вопросу [6, 26, 51, 64, 70], высказа-
ны убедительные гипотезы и интересные догадки. Теперь уже не
вызывает сомнений, что пропорционирование, обеспечивавшее
взаимосвязь между всеми частями постройки и позволявшее за-
ранее определить основные ее размеры, выступало сначала в ка-
честве одного из способов организации строительного процесса,
а затем и приема гармонизации частей и целого.
Из книг, посвященных пропорциям, можно свободно возвести
монумент архитектуре древнего мира. Математики и историки,
архитекторы и философы с разных позиций то возносили, то низ-
вергали закономерности согласования архитектурной формы.
Особое внимание привлекали модульная система и «золотое се-
чение». И если первая не вызывала сомнений в отношении прак-
тического применения и производственной целесообразности, то
второе было объектом научных дискуссий.
Прием модульности и прием деления отрезка в крайнем и
среднем отношении, получивший столь громкое название «зо-
лотого сечения», представляют две системы пропорционирова-
ния. Первую — построенную на принципе кратности, повторения
постоянной величины, и вторую — основанную на закономернос-
тях математического ряда, выраженного в числах либо полу-
ченного при помощи геометрических построений. Вот основа
основ согласования форм в классической архитектуре, одинаково
применимая как для формообразования в ходе строительства,
так и на бумаге в процессе проектирования.
Профессиональные приемы зодчих Древней Руси изучены
значительно слабее, они во многом еще представляют terra in-
cognita. Серьезное изучение методов формообразования в древ-
нерусском зодчестве было начато К- Н. Афанасьевым. Он проде-
лал колоссальную работу, выполнив схемы пропорциональных
построений почти всех культовых сооружений домонгольского
периода. В результате обобщения аналитических данных он при-
16
шел к выводу, что в русских церковных постройках XI—XIII вв.
-размер центрального купола или подкупольного квадрата
неизменно является тем начальным звеном цепи построения со-
размерностей, которое мы вправе назвать модулем всего по-
строения— модулем, понятым не как единица, служащая для
кратного сопоставления со всеми размерами сооружения, а как
исходный размер в цепи геометрических соответствий» [6,
с. 209].
Несомненно, подкупольный квадрат, определявший самый
ответственный конструктивный и композиционный элемент церк-
ви — центральную главу, мог являться и часто являлся основой
для геометрических построений, но не всегда он был начальным
звеном и исходным размером. Этому противоречит и конкретное
указание Киево-Печерского патерика, где приводятся основные
исходные соотношения и размеры, положенные в основу «по-
строения соразмерностей». Рассказывая о начале строительства
Успенской церкви, летопись приводит числовые данные: «разме-
рив поясом тем златым, 20 в ширину и 30 в дълину, а 30 в высо-
ту, стены с веръхом 50» [29, с. 3]. Если бы основой был размер
центрального купола, то, надо полагать, летописец не забыл бы
ча него указать, поскольку церковная глава являлась идейно-ху-
дожественным центром композиции. Достоверность сведений
Киево-Печерского патерика, во всяком случае сведений о плане
Успенского собора, подтверждается фактическим соотношением
ширины и длины прославленного храма, равным двум
третям.
Известно, что Успенский храм Киево-Печерского монастыря,
идейного центра борьбы против гегемонии византийской церкви,
служил образцом для многих культовых построек. Не случайно
можно назвать не менее десятка шестистолпных храмов, воз-
веденных в различных княжествах, отношения ширины к длине
по наружному или внутреннему контуру стен которых равно 2/ь
Вероятно, мастера прежде всего выдерживали именно это опре-
деляющее для сооружения соотношение. Сам характер разбивки
плана здания на земле без предварительного масштабного чер-
тежа требовал определения общих размеров, которые позволяли
выяснить возможности размещения постройки на выбранном
участке и определяли габариты строительной площадки.
.Анализ пропорций шестистолпных храмов XI—XIII вв. пока-
зывает отсутствие каких-то постоянных закономерностей между
стороной подкупольного квадрата и длиной или шириной по-
стройки. Следовательно, подкупольный квадрат не мог неизмен-
но быть начальным звеном цепи построений.
Вычерчивание плана здания на строительной площадке было
связано с рядом известных операций построения геометрических
форм и установления абсолютных размеров. Эти обязательные
элементы разбивки очертания стен на земле влияли, конечно, на
характер соотношений и приемы пропорционирования. Методы
2 А. А. Тиц.
17
установления стабильных соотношений между величинами по-
стройки были связаны и с системой измерения.
Б. А. Рыбаков обосновал математические закономерности
русских мер длины в XI—XV вв. [52]. Оказалось, что в основе
древнерусских мер лежит иррациональное отношение стороны
квадрата к его диагонали, которое позволило связать отдельные
величины строгой математической зависимостью. Меры длины
составляют ряд, образуемый системой вписанных квадратов.
Каждый последующий член этого ряда 1; 1 2; 2 ]/ 2; 4; ...отно-
сится к предыдущему как сторона квадрата к его диагонали
пядь (19 см), нога (27 см), локоть (38 см), большой локоть
(54 см). Эти соотношения связывают и следующую группу боль-
ших размеров: сажень-локоть (108 см), простая сажень
(152,7 см) и казенная (косая) сажень (216 см) [52]. Существо-
вала и еще одна пара взаимосвязанных размеров — мерная или
маховая сажень (176,4 см) и большая косая сажень (249,4 см)
В самом уточняющем слове «косая» отражена связь мер длины
с их геометрической сущностью: один размер воспринимался
как сторона квадрата, а другой как диагональ.
Несомненно, эти отношения, связанные с построением одной
из самых распространенных и часто наделявшейся особыми ма-
гическими качествами фигуры — квадрата, не могли не оказать
влияния и на приемы пропорционирования каменных дел масте-
ров, на способы «размерения основания». П. Н. Максимов еще
в 1940 г. обратил внимание на широкое использование в деревян-
ном зодчестве пропорций, основанных на квадрате и его произ-
водных [40].
Автор, изучая каменные жилые постройки Руси XVII в., по-
казал, что многие гражданские здания строились с использова
нием своеобразного пропорционального эталона в виде вписан-
ных квадратов [64]. Основой этой простой системы согласова-
ния размеров служил обычно контур одной из главных палат,
имевший квадратную форму, размеры соседних помещений оп-
ределялись как производные этого квадрата и делались либо
кратными его стороне, либо диагонали. Соответственно процесс
размерения состоял из повторения определенной величины или
определения диагонали. Вертикальные размеры тоже устанавли-
вались исходя из квадрата основания — для менее ответствен-
ных помещений высота принималась часто равной половине сто-
роны квадрата, а для парадных помещений половине диагонали.
Такой метод определения и взаимосвязи размеров был удо-
бен, так как был связан и с процессом размерения, и с последо-
вательностью возведения здания. Он вытекал из обычных гео-
метрических построений и хорошо согласовывался с системой
мер длины. Пользуясь двумя взаимосвязанными размерами:
простой (152 см) и косой (216 см) саженью или малым (38 см)
и большим (54 см) локтем, зодчий мог легко получать размеры,
относящиеся друг к другу, как сторона к диагонали квадрата.
18
Практически это могло осуществляться с помощью плотничьего
наугольника с углами в 90° и 45° и со сторонами, равными одно-
му из взаимосвязанных размеров простой сажени, локтю, пяди.
Равносторонний наугольник позволял получить другую пару
взаимосвязанных размеров. Если сторона равностороннего тре-
угольника равнялась мерной «сажени без чети» (197,2 см), то
его высота была равна мерной сажени (176,4 см) (рис. 4). От-
ложив одно и то же число раз меньшую и большую стороны пря-
моугольного наугольника, зодчий получал размеры, связанные
отношением стороны квадрата к его диагонали. А применяя рав-
носторонний треугольник, он получал более сложную взаимо-
связь величин с отношением Кб :2 (сторона треугольника к его
высоте).
Следовательно, парные размеры саженей были связаны с
прямоугольными треугольниками, углы которых равнялись либо
45°, либо 30° и 60°, т. е. треугольниками, которыми мы пользуем-
ся до сих пор.
Широкое использование квадрата и его производных имело
в древнерусском зодчестве глубокие корни. В деревянных по-
стройках клеть рубилась почти всегда из одинаковых бревен
и имела квадратную форму. Правильность укладки первого вен-
ца часто определялась равенством его диагоналей. Восьмиуголь-
ник строился путем засечек полудиагональю на сторону квадра-
та. Эти и другие немудреные народные приемы легли в основу
и системы согласования частей в архитектурном организме с по-
мощью своеобразной пропорциональной шкалы, полученной на
основе вписанных квадратов.
Б. А. Рыбаковым было высказано предположение, что найден-
ный в 1948 г. А. Л. Монгайтом в Старой Рязани так называе-
мый «вавилон» выполнял функции своеобразной логарифмиче-
ской линейки для древнерусского мастера [51].
Вавилонами называют древние изображения вписанных друг
в друга квадратов с четырьмя линиями, соединяющими их сто-
Рис. 4. Взаимосвязь древнерусских мер длины с распространенными прямо-
угольными треугольниками, употребляющимися и в современном черчении
2*
19
Рис. 5. Вавилоны—символические схемы «зодческой мудрости», связанные
с приемами разбивки планов зданий
л —Саркел, кирпич IX в.; б —Таманское городище, черепица X в.; в—Таманское го-
родище, черепица X в., оборотная сторона; г — Болгария, надгробная плита X в.; д —
Буковина, Василев, надгробная каменная плита XII в.; е — Старая Рязань, глиняная
плита XII в.
роны в средней части (рис. 5). Эти изображения, как предпола-
гают, восходят еще к культуре Древнего Двуречья и представ-
ляют собой символические схемы плана зиккурата — святилища,
связанного с космогоническими представлениями древнейших
народов Месопотамии. Б. А. Рыбаков считает, что они могли
служить «символом зодческой мудрости». Характерно, что из-
вестные науке вавилоны обычно нанесены на кирпичах, черепи-
це, каменных и глиняных плитах и находятся часто на уровне
фундаментов здания. Это позволяет считать, что они были свя-
заны с разметкой основания постройки и играли определенную
роль в строительстве. Встречаются вавилоны и на надгробных
камнях. Высказываются предположения, что это захоронения
зодчих или лиц, сопричастных возведению здания [39, с. 41;
34, с. 28].
Вавилоны, обнаруженные при раскопках Саркела, Новгоро-
да, Пскова, Тамани, Киева, не очень точно, без соблюдения гео-
метрических закономерностей, схематично изображают вписан-
20
ные друг в друга квадраты или прямоугольники. Только рязан-
ский вавилон можно считать точным чертежом. Б. А. Рыбаков
предполагает, что абсолютные величины линий этого вавилона
были использованы «для построения аркатурного пояса Успен-
ской Елецкой церкви» [51] —аналога рязанского собора, раско-
панного А. Л. Монгайтом. Выполненный Б. .Д. Рыбаковым на
основании размеров вавилона чертеж аркатурного фриза пол-
ностью совпал с обмерным чертежом этой детали в церкви Елец-
кого монастыря в Чернигове.
Вышеприведенные данные позволяют рассматривать вавило-
ны как своеобразную идеограмму метода пропорционирования,
тайнопись секрета гармонизации и взаимосвязи частей здания,
которая символически закладывалась в основании сооружения.
Построение и использование вавилонов в натуре при размет-
ке очертания постройки не представляло трудностей, тем более,
что система древнерусских мер, как уже указывалось, была по-
строена на принципе вписанных квадратов (рис. 6).
Надо полагать, что геометрические свойства квадратного и
прямоугольного вавилонов были известны еще в глубокой древ-
ности и передавались строителями из поколения в поколение
(рис. 7). Эти свойства позволяли, не прибегая к вычислениям,
получать пропорционально связанные ряды величин, находить
сторону удвоенного или утроенного по площади квадрата, стро-
ить правильные треугольники и шестиугольники, равновеликие
по площади квадрату, и даже практически решать задачу «квад-
ратуры круга».
Построение композиции с использованием вписанных квад-
ратов широко использовалось в античном мире. В основе знаме-
нитого канона Поликлета лежали отношения, полученные на ос-
новании квадратного вавилона [43, с. 241—245] (рис. 8). Сис-
тема соотношений «вращающихся квадратов» — тот же вавилон,
как полагает Б. П. Михайлов, — служила основой для построе-
ния дорических храмов [43, с. 242—266] (рис. 9). Пропорцио-
нальная взаимосвязь величин на основании отношения сторон
квадрата к его диагонали характерна и для византийских памят-
ников архитектуры [47, с. 159 и др.].
Эти и другие факты позволяют говорить о том, что опреде-
ленная система построения геометрических фигур: квадрата,
прямоугольника, треугольника — могла служить своеобразным
ключом для установления зодчим ряда взаимосвязанных разме-
ров и построения определенной типологической схемы здания.
Так, например, Е. Ф. Желоховцева проверила на многих про-
изведениях живописи и планах древнерусских храмов возмож-
ность использования четырехлепестковой розетки в качестве ис-
ходного геометрического построения для определения размеров
и композиционной структуры произведения [21]. Построение ро-
зетки очень простое, оно, конечно, было известно мастерам и
могло использоваться для разбивки квадрата (рис. 10). Пересе-
21
Мерная сажень -176,4 см
Рис. 6. Взаимосвязь древнерус-
ских мер длины с вавилоном, по-
строенным на основании мерной
сажени—176,4 см (по Б. А. Ры-
бакову)
Рис. 7. Квадратный и прямоуголь-
ный вавилоны и их основные гео-
метрические зависимости
Рис. 8. Система пропорционально-
го построения статуи Дорифора.
'Поликлет. Середина V в. до н. э.
(по Б. П. Михайлову)
чение линии розетки с вписанным в квадрат кругом позволяло
образовать разбивочную сетку с отношением отрезков: 1; 2; 4;
8. Если сторону квадрата в розетке принять равной одной из
древнерусских саженей, то основные деления композиционно-
разбивочной сетки составят: полусажень, локоть—'/4 сажени
и пядь — ’/в сажени. Таким образом, и это геометрическое по-
строение оказывается связанным с древнерусской метрологией.
Деление отрезка пополам, на четыре и восемь частей было удоб-
ным и достаточно часто использовалось на практике для уста-
22
Рис. 9. Идеализированная схема построения
фасада шестиколонного греческого перип-
тера (по Б. П. Михайлову)
Рис 10, «Архитектурная розетка», служив-
шая (по Е. Ф. Желоховцевой) основой для
геометрического построения у древних ма-
стеров
новления соотношений частей постройки. Полученный ряд гео-
метрической прогрессии обладал целым рядом достоинств.
Однако считать построение розетки универсальным геомет-
рическим методом и чуть ли не единственным нет оснований.
И. Ф. Шевелев в результате изучения древних письменных
свидетельств и анализа пропорций выдающихся произведений
архитектуры приводит ряд примеров, убедительно показываю-
щих, что древние строители: египетские зодчие, античные архи-
тектоны, древнерусские мастера — использовали в своей работе
взаимосвязанные меры длины1. В основе взаимосвязанных мер
длины лежали соотносимые величины системы двух квадратов
[70]. Геометрические построения на базе двух квадратов по-
зволяют получить почти все распространенные в строительстве
пропорциональные отношения (рис. 11), в том числе и характер-
ные для древнерусской метрологии (простая сажень к косой —
1:)^2 или мерная сажень к «сажени без чети» — 2:]/ 5).
«Парная мера, —по словам И. Ф. Шевелева, — позволяет за-
ранее представить себе не только абсолютные размеры построй-
ки, но и ее пропорциональный строй, не прибегая к составлению
чертежей в масштабе» [70, с. 96]. Вавилоны могли служить ус-
ловной записью системы пропорциональной взаимосвязи вели-
1 Находка в Новгороде деревянного мерила XIII в. (раскопки А. В. Ар-
циховского, 1970) с делениями */21 мерной сажени, */2i простой и */21 вели-
кой полусажени подтверждает использование при разметке здания на участке
взаимосвязанных мер [53].
23
чин в постройке и служить эталоном для выбора взаимосвязан-
ных мер, используемых в построении композиционной структуры
здания.
В поисках целесообразной организации строительства, выра-
ботки оптимальных конструктивных соотношений, использова-
ния опыта поколений мастеров, требований гармонической взаи-
мосвязи элементов композиции рождались практические прави-
ла для «размерения основания». Зодчий был знаком, конечно,
с этими правилами, но использовал их творчески в соотвс гствии
со своим личным опытом, мастерством и художественными взгля-
дами. Он выбирал наиболее, с его точки зрения, подходящий для
определенного типа сооружения метод геометрического построе-
ния и принципы подобия, а иногда комбинировал методы, отсту-
пал в каких-то деталях от привычного приема, чтобы добиться
особой выразительности. Для древнего мастера система пропор-
ционирования была не каноном, не догмой, а методом работы,
способом достижения гармонического единства произведения.
Необходимость ряда последовательных измерений и взаимо-
обусловленных геометрических построений для получения ком-
позиционной структуры определенного типа здания служила
отправным моментом для сложения определенных пропорцио-
нальных отношений, принимавших со временем характер систе-
мы пропорционирования — системы, достаточно гибкой, позво-
лявшей применять различные приемы.
Именно с помощью системы пропорционирования, стабильной,
но допускающей варианты, решалась на первый взгляд необы-
чайно сложная задача повторения одинаковых типологических
структур без точных масштабных чертежей. При этом повторе-
ние сводилось не к копии, а к соблюдению композиционной осно-
вы архитектурной структуры, к повторению типологической ха-
рактеристики, а не к дублированию аналога.
Читатель может задать вопрос: а какое отношение сказанное
имеет к чертежу?
д АЖ _ АЕ _ 1
АН ЕД 1
АЖ _ ЕД_1
ЖБ BE 2
ВК ‘^о-894
ТОГ^Г0-809
|S-^U=0.618
Dm Z
« 0 447
АЛ ?5 U,W
1^-0.382
mD
Рис. 11. Схема геометрических построений на базе двух квадратов, позволяю-
щая получить почти все распространенные пропорциональные отношения
(по И. Ш. Шевелеву)
24
Проблема архитектурного формообразования с помощью гео-
метрических построений сохраняется во всех случаях. Она стоя-
ла перед зодчими Рамзеса I, перед архитекторами Юстиниана,
перед «зиждителями» Ярослава Мудрого; не исчезла она и се-
годня. Разница заключается лишь в том, происходит ли процесс
«размерения основания» на строительной площадке или пере-
несен в мастерскую и выполняется на бумаге.
Поэтому изучение систем пропорционирования, методов фор-
мообразования не только имеет отношение к истории чертежа, но
имеет и практическое значение, так как позволяет воссоздать
некоторые профессиональные приемы гармонизации формы, уте-
рянные в связи с переходом к масштабному чертежу. Современ-
ному архитектору, умудренному системным методом, обладаю-
щему познаниями в области социологии и психологии, знакомо-
му с последними достижениями строительной техники и науки,
желательно было бы познакомиться со старыми методами
пропорционирования как основой архитектурного формообразо-
вания, формообразования, органически сочетавшего производст-
венные и технические требования с художественными, служив-
шего задачам создания функционально оправданной, конструк-
тивно целесообразной и художественно выразительной формы.
Приемы формообразования, установления оптимальных со-
отношений частей постройки вырабатывались в течение вековой
строительной практики в результате повседневных измеритель-
ных и разбивочных операций Эти приемы построения архитек-
турной формы базировались на знаниях прикладной геометрии
и проверялись опытом многих поколений строителей. Постепенно
из рабочих способов разбивки плана и построения объемно-про-
 транственной структуры здания возникали целостные системы
пропорционирования, методы гармонизации и архитектурного
формообразования.
Древние методы формообразования не нуждались в масштаб-
ном чертеже. Каменных дел мастеру достаточно было знать ти-
пологическую схему здания и его исходные размеры. Владея
приемами пропорционального построения, согласования горизон-
тальных и вертикальных размеров, он на основе методики фор-
мообразования «размерял основание» и осуществлял натурное
проектирование. Поэтому древнерусский зодчий вполне обходил-
ся набросксм от руки принципиальной схемы плана с обозначе-
нием основных размеров.
Характер подобных рабочих набросков — чертежей и специ-
фику их графического языка позволяют представить отдельные
фрагменты миниатюр, которые Б. А. Рыбаков очень образно на-
звал «окнами в исчезнувший мир». Уже давно прошло то время,
когда миниатюры не воспринимались как дополнительный исто-
рический источник. Исследования А. В. Арциховского, Н. Н. Во-
ронина, О. И. Подобедовой, Б. А. Рыбакова и других ученых
[5, 15, 46, 54, 56 и др.] позволили заглянуть в этот исчезнувший
25
мир. Попробуем и мы рассмотреть сквозь эти окна, затуманен7
ные дымкой времени, истоки и своеобразие древнерусского ар-
хитектурного чертежа.
Привлечение миниатюры для анализа генезиса чертежа Древ-
ней Руси имеет много причин. И миниатюристы, и зодчие поль-
зовались геометрическими построениями, и те и другие вычерчи-
вали квадраты, делали кружалом окружности, делили линии на
несколько частей, строили прямые углы, но одни это выполняли
на бумаге, компонуя орнаментальный узор, а другие — на строи-
тельной площадке, намечая контуры здания.
Обучение «знаменати заставицы», как и «размерять основа-
ние», проводилось с использованием общих познаний в области
прикладной геометрии, на основании однотипных правил и руко-
водств. В иконописных мастерских под «смотрением» прослав-
ленных изографов формировались художественные кадры. На
стройке строительную артель сменяли мозаичисты, расчерчивав-
шие на основании пола геометрическую схему будущего узора, и
иконописцы, которые на стенах графили композицию фресок.
Очевидно, выдающиеся иконописцы вносили свою лепту и в ре-
шение общего идейно-художественного замысла. Ведь высказы-
валось предположение, что Андрей Рублев принимал участие
в строительстве собора Андроникова монастыря.
Иконопись настолько органично сочеталась со всей объемно-
пространственной композицией храма, его идеологической кон-
цепцией, что даже нельзя представить отсутствие творческого
содружества между зодчими и живописцами.
Совершенно очевидно, что формирование архитектурно-
строительного чертежа проходило под воздействием всей систе-
мы художественного мировосприятия. Не случайно в древнерус-
ском чертеже много общего с иконописными приемами. Нельзя
забывать, что и первые чертежники выходили из среды иконо-
писцев. Поэтому и условные изображения с типологическими схе-
мами зданий были одинаково понятны и зодчим, и миниатюри-
стам. Упрощенные до предела, принимавшие в ряде случаев зна-
чение символа, очертания культовой постройки использовались
и в геометрических формах некоторых миниатюр.
Прием обрамления фигур святых условным контуром церков-
ной постройки очень древний и применялся достаточно широко
в миниатюрах многих стран. Очертания плана здания часто изо-
бражались в связи с торжественным актом закладки храма. Ко-
гда хотели показать действие, происходившее внутри церкви, то
как бы совмещали план здания с элементами фасада.
Подобного типа полуархитектурные изображения встречают-
ся уже в древнейших произведениях древнерусского книжного
искусства — в «Остромировом евангелии» (1056—1057), «Из-
борнике Святослава» (1073). В миниатюре «Собор святителей»
из «Изборника Святослава» изображена условная схема рас-
пространенного пятикупольного трехапсидного храма. Внутри
26
почти квадратного контура с тремя полукружьями — апсидами
нарисована арка, символизирующая, очевидно, свод или дверной
проем. В образованном таким образом условном пространстве
храма изображена группа святителей. Над схемой плана нари-
сованы условные изображения барабанов с куполами. Причем,
малые барабаны логично размещены над боковыми апсидами,
а большой над центральной, что отвфшет структуре крестовоку-
польной церкви.
Миниатюра выполнена с помощью линейки и циркуля, о чем
свидетельствуют следы ножек циркуля на подлиннике. Б. А. Ры-
баков называет ее «точным чертежом», который «был изготов-
лен чертежником, хорошо знакомым с архитектурными расчета-
ми, основанными на своеобразной геометрии вавилона» [51,
с. 109, 112].
Таким образом, на этой миниатюре мы видим совмещение
плана с фасадом, которое в условной форме передает информа-
цию о типологической схеме храма, информацию на понятном
определенному кругу людей, обученных «хитрости храмоздатель-
ской», графическом языке.
Еще интереснее одна из заставок «Юрьевского евангелия»
(1120—1128), где изображен план небольшого одноапсидного
храма, окруженного ортогональной схемой фасада или разреза.
Несмотря на условность рисунка, покрытого вязью орнамента
и дополненного мастерски исполненными фигурками птиц и жи-
вотных, нетрудно представить внешний облик храма. Его кубо-
образный объем переходит в трехлопастное покрытие и завер-
шается одной главой. Такого типа небольшие церкви возникают
на русских землях на рубеже XIII в. В эти годы возводятся Пят-
ницкая церковь в Чернигове, украшенная кирпичным кружевом
орнамента, и скромный, словно отшельник, храм Перынского
скита близ Великого Новгорода.
Самое удивительное, что заставка была исполнена в начале
XII в., а само евангелие с загадочной заставкой принадлежало
Юрьевскому монастырю близ Новгорода, находящемуся чуть
выше по течению Волхова от Перынского скита (рис. 12).
Возникает дерзкая, но вполне правдоподобная гипотеза, не
явилась ли необычная типологическая схема, изображенная на
заставке, отправным моментом, творческим толчком для строи-
телей Перынской церкви?
Ведь известно, что в работе средневековых живописцев и зод-
чих не малую роль играли графические «образцы» и «переводы»
(копии), которые использовались в качестве отправных типоло-
гических схем для разбивки плана здания. Случайно обронен-
ные летописцем слова о возведении храма Василия Блаженного,
который «поставлен бысть ... различными образцы и многими пе-
реводы, .»*, подтверждают использование различных набросков
1 Летописный свод о сооружении собора [57, с. 55].
27
Рис. 12. Заставка «Юрьевского евангелия» с нанесенным на нее вавилоном,
который, возможно, был использован для геометрического построения
и композиционных схем в практической работе зодчих. Можно
вспомнить и знаменитый «Альбом» Виллара д’Оннекура, живше-
го в первой половине XIII в., содержащий геометрические прие-
мы построения людей и животных, условные схемы, зарисовки
архитектурных деталей, которые могли пригодиться мастеру в
практической работе.
Таким образом, высказанное предположение не лишено ос-
нований, тем более, что «Юрьевское евангелие» было доступна
заказчикам и зодчему Перынского скита. Однако самым, по-
28
жалуй, убедительным является графический эксперимент. Если
подобно изографу, делавшему заставку, вычертить, но в масшта-
бе, схематическое очертание разреза Перынской церкви с уче-
том толщины стен, а внутри поместить план, то получится очень
близкое по форме изображение (рис. 13).
Но самое главное, что эти совмещенные изображения доста-
точно точно совпадают с членениями вавилона, если его по-
строить на нижнем основании храма (рис. 12). Причем особенно
показательна композиция храма на миниатюре, в которой почти
все определяющие линии могут быть намечены с помощью вави-
лона. Можно полагать, что миниатюрист при изображении хра-
ма использовал те же приемы построения, что и зодчие, т. е. пе-
ред нами миниатюрный чертеж бесстолпного, одноглавого храма.
Прием совмещения очертания плана и разреза определяет и ос-
новные соотношения между шириной, длиной и высотой. Высота
в этом случае определялась шириной или длиной храма, что име-
ет место как в византийских, так и древнерусских храмах. Связь
длины с высотой отмечена летописцем и в приводившихся выше
размерах Успенской церкви Киево-Печерского монастыря.
Совмещение плана с фасадом или разрезом — одна из харак-
тернейших особенностей чертежа Древней Руси. Истоки этого
своеобразного графического представления надо искать все в тех
же приемах построения архитектурной формы в натуре и подсоб-
ной роли графического изображения.
Зодчий начинал работу на стройке с размерения основания.
Соответственно высотные размеры при отсутствии масштабного
Рис. 13. Сопоставление геометрической схемы заставки «Юрьевского еван-
гелия» (слева) и совмещенных схематических плана и разреза церкви в Пе-
рынском скиту (справа)
29
чертежа определялись на основании плана, являлись производ-
ными, пропорционально согласованными с возведенными частя-
ми постройки. Пропорциональным эталоном для вышележащих
частей здания становились нижележащие, уже осуществленные.
Таким образом, естественный ход строительства, последователь-
ность работ полу чали отражение и в очередности «размерения»,
что, в свою очередь, накладывало отпечаток на формирование
графических изображений.
Философское обоснование такому приему определения вер-
тикальных размеров мы находим в комментарии Даниеле Бар-
баро к Витрувию (середина XVI в.). Он особо подчеркивает, что
высота постройки должна быть согласована с планом, «ибо в
противном случае вещь рождающаяся и вещь растущая вверх не
будут одним и тем же; это будет великим заблуждением, проти-
воречащим природе вещей» [10, с. 99].
Распространенность такого метода получения высотных от-
меток на основании размеров плана подтверждается решением
1459 г. ложи каменщиков Регенсбурга, запрещающим обучать не
входящих в их.ложу умению «снимать вертикальный вид с пла-
на» [74, с. 255].
В привлекшей наше внимание заставке «Юрьевского еванге-
лия» очертания фасада, его вертикальный контур как бы выра-
стают из плана, что позволяет рассматривать его как прообраз
древнерусского чертежа.
Изложенные соображения дают основание считать, что в ми-
ниатюрах с условными изображениями ортогональных проекций
зданий получили отражение геометрические построения, исполь-
зовавшиеся мастерами и при разбивке зданий. Такие миниатю-
ры способствовали формированию графического языка древне-
русского чертежа и условных типологических схем, которыми
пользовались и зодчие. Подобные схемы-наброски выполнялись
на земле и наглядно позволяли каменных дел мастерам предста-
вить в общих чертах взаимосвязанность плана и фасада, а так-
же объемную композицию всего здания. Отталкиваясь от этой
идеограммы, зодчий выбирал соответствующий прием разбивки
здания и пропорционального согласования его частей.
ЧЕРТЕЖ «С РОСПИСЬЮ»
Первые документальные данные об архитектурно-строитель-
ных чертежах относятся к XVI в. Однако можно предполагать
использование чертежей в государственном строительстве уже в
XV в., в период грандиозного строительства в Московском Крем-
ле. Косвенные данные можно найти в летописи, повествующей о
30
строительстве нового Успенского собора в 1472 г. Москва, счи-
тавшая себя идейной наследницей Владимира, хотела возвести
главный храм «всея Руси» по образцу прославленного влади-
мирского Успенского собора. Поэтому в г. Владимир были по-
сланы из Москвы мастера Кривцов и Мышкин для осмотра и
«снятия меры»1 с величественного собора владимирских «само-
властцев».
«Снятие меры» не мог по не сопровождаться обмерами и их
фиксацией в виде условной схемы с написанными размерами.
Регламентация строительного чертежа и его превращение в офи-
циальный документ сопровождали процесс складывания .адми-
нистративной системы и бюрократических органов самодер-
жавия.
Возникновение могущественной централизованной русской
державы поставило перед зодчеством новые общегосударствен-
ные задачи и потребовало создания специальных строительных
организаций — Пушкарского приказа (первая половина XVI в.),
а затем и Приказа каменных дел (1584). Централизация госу-
дарственного строительного дела, проведение больших фортифи-
кационных работ по общему стратегическому плану вызвали не-
обходимость передачи информации о постройках и способство-
вали развитию чертежа.
Распространение поместной системы, необходимость государ-
ственного межевания и учета земель, фиксация дорог и речных
путей сообщения вызывали развитие картографических черте-
жей.
В государевых приказах на рубеже XVI в., используя меже-
вые грамоты и данные писцовых книг, дорожники — служилые
люци— составляют карты Московии. Картографические мате-
риалы использовались и в фортификационном строительстве для
определения местоположения крепостей и «засечных черт», тя-
нувшихся на сотни километров.
Ситуационные схемы, дававшие представление о местности, о
естественных препятствиях для воага, о возможных подходах и
подъездах, позволяли решать некоторые стратегические и градо-
строительные вопросы непосредственно в Пушкарском приказе
с помощью специалистов, не выезжая на места.
К сожалению, о такого типа чертежах мы вынуждены судить
лишь на основании письменных источников. Редчайшее по своей
исторической ценности свидетельство — опись архива Ивана
Грозного — дает представление об уникальных документах, хра-
нившихся в каменных подвалах в специальных ящиках. В цар-
ском архиве сохранялось и значительное число картографиче-
ских чертежей целых районов и отдельных городов Московского
государства. Дьяки тщательно пронумеровали ящики, число ко-
торых почти достигало двух сотен. Прочтем некоторые пункты
1 ПСРЛ, т. VIII, с. 170.
31
описи, составленной четыреста лет назад: «Ящик 22, а в нем кни-
ги Великого князя Василия... и чертеж себежский и гуменской»;
листаем дальше: «Ящик 144, а в нем чертежи и списки украин-
ских городов» Конечно, это в основном схемы каотографического
типа. Но сам факт изготовления и хранения чертежей наравне
с государственными актами говорит об их практической ценно-
сти, как источнике важной графической информации. Посмотрим
ящик 164, «а в нем дороги казанские, дорогам записано ходу и
станы царя и великого князя Волгою лета 7058 (1550)... да гра-
мота о норовском городище и чертеж» [2, № 289].
Упоминаются чертежи и более древние, например 1517 г., вре-
мени Василия III. Самой древней картой считается «старый чер-
теж», датируемый 1497 г. [55, с. 109].
Не менее важными, а в ряде случаев даже более интерес-
ными для рассматриваемой темы являются грамоты, проливаю-
щие свет на некоторые детали изготовления чертежей и их
характер. Давайте познакомимся с грамотой Ивана IV, направ-
ленной в 1583 г. двинскому воеводе: «писали есть к нам о двин-
ском и городовом деле и роспись и чертеж тому городу (Архан-
гельску— А. Т.) прислали». Видимо, роспись-описание и допол-
нявшее ее условное изображение города, скорее всего его
укреплений, выполнялись на месте и в качестве проектного пред-
ложения были направлены в Москву для рассмотрения и утверж-
дения. «И мы тое росписи вычли и чертежу смотрели и умазали
поставите город на том месте и по той мере, как в вашей росписи
и в чертежу написано».
Из текста видно, что присланный материал рассматривали и
одобрили выбранное место, а также расположение городовых
стен и их размеры. Следовательно, чертеж с росписью позволял
решать эти градостроительные вопросы. Конечно, в грамоте сло-
во «роспись» написано ранее «чертежа» не случайно. В конце
XVI в. роспись давала больше сведений, чем чертеж, который
только дополнял описание и уточнял детали, которые трудно
было понять без картографической схемы.
Заканчивается грамота наказом «город делати на том месте
и по той мере, по росписи и по чертежу, какову естя роспись и
чертеж к нам прислали» [2, № 318, с. 38, 108, 380].
Таким образом, после царской санкции чертеж с росписью
превращался в официальный документ, по которому следовало
вести строительство, в проектное задание для архитектора.
В связи со второстепенной ролью и малой связью с непосред-
ственным творчеством зодчего-строителя чертежи часто выпол-
нялись административным персоналом или под его «смотрением»
людьми, знакомыми с принятыми условностями графического
языка: «знаменщиками», «иконниками», «изографами»1. Одна-
ко со временем появляется особая должность «чертежника».
1 Знаменщик — рисовальщик, печатник; изограф — художник
32
Характерен наказ служилому человеку Андрею Елецкому от
1593 г.: «А пришед на Тару реку, присмотреть под город место,
где пригоже быти новому городу...». Следовательно, первой за-
дачей А. Елецкого было выбрать на берегах Тары удобное и
стратегически выгодное для защиты подходов к Тобольску мес-
то для «нового города». Затем в наказе даются его приблизи-
тельные размеры «и сделать бы... город сажен около в поптретья-
ста (25(1) или в три ста, то по месту смотря, да острог делать
сажен в 300, и е 400, и... смотря по людям и до 500 сажен...» Со-
ответственно второй задачей посланца было установление точ-
ных размеров будущих города и острога. Для правильного реше-
ния этой задачи в наказе приводится социальный состав населе-
ния и принцип его размещения: «а в городе быти самому князю...
да попам, да пушкарям, да стрельцам у тех бы в городе дворцы
были... а в остроге казакам конным и татарам служилым... что-
бы быть бесстрашным». Эти моменты классовой дифференциа-
ции должны были быть обязательно учтены А. Елецким. Поэто-
му так значительно колеблются и размеры острога, который ве-
лено было размерить «смотря по людям», так как в Москве, по-
видимому, не было точных данных, сколько можно выделить на
р. Тару казаков и служилых татар.
И, наконец, последней задачей государева ппсланца было —
все результаты обследования и главное местоположение го-
рода и острога начертить и отправить в Москву: «И городовые
места, и город и острог на чертёж начертить и всякие крепости
выписать, где станет город, да с тем отписать ко госу-
дарю подлинно, чтоб государю о всем было известно»
[60, с. 92].
История не сохранила чертежей и росписей упоминаемых в
ряде письменных документов. Но можно представить их харак-
тер на основании однотипных чертежей. Показательны чертежи
Ремезовых, выполнявшиеся во время многочисленных поездок по
земле сибирской. С. У. Ремезов делал картографические схемы,
фиксировал местоположение и основные черты планировочной
структуры существующих населенных пунктов, а иногда наме-
чал мёста для новых острогов. Используя наиболее высокие
точки обзора, которые позволяли охватить всю картину, он со-
ставлял чертежи. Такого типа изображения давали доста-
точное представление о местности и характере населенного
пункта.
Чертеж слободы Киргизской (рис. 14) позволяет оценить
стратегическую и градостроительную ситуацию. Слобода поме-
щалась в месте впадения речки Кьрги в реку Ницы. «Город»,
окруженный стенами с шестью башнями, возвышался на мысу и
имел прямоугольную планировку. В «юроде» находились вое-
водский двор, житницы, церковь и дворы «лучших» людей. К за-
падной стене «города» примыкал острог, частично огражденный
стеной, частично частоколом. Наиболее опасная западная сторо-
з А. А. Тиц
33
Рис. 14. Чертеж города и «слободы Киргизской», выполнен-
ный по досмотру Ремезовых (СЧК, 144 об., 5)
34
на укреплена четырьмя башнями. Планировка острога имеет ме-
нее регулярный характер. В средней части на перекрестке основ-
ных улиц раскинулась торговая площадь, к углу которой
примкнули административное здание и амбары. В острог вели
проездные башни. Через речку Кыргу был устроен мост. Вот дале-
ко не полная информация, которую можно извлечь из древнерус-
ского ситуационного чертежа.
Для уточнения характера деятельности служилых людей,
решавших сложные градостроительные вопросы, познакомимся
с «отпиской» воеводы князя Ф. Волконского, который выполнял
такое же задание, «то и А. Елецкий на р. Таре. Несомненно, он
получил аналогичный наказ и, выполнив его, описывает «госуда-
рю подлинно»: «И мы холопи твои... приехав на Олонец, осмат-
ривали в Олонецком погосте в розных местах, в котором месте
пристойнее быти городу». Это полностью соответствует заданию
А. Елецкого «присмотреть под город место». Подходящее место
было выбрано «и по нашему... осмотру пристойнее всех мест го-
роду быти в большом в Рождественском Олонецком погосте».
Далее говорится: «и о том мы... писали к тебе государю прежде
сего, что на том месте обложили и учали делать два города».
Следовательно, после выполнения первого задания и до того, как
были начаты работы над укреплениями, были посланы списание
выбранного места и, очевидно, его чертеж.
Присланные воеводами и другими служилыми людьми мате-
риалы рассматривались и утверждались к исполнению боярской
думой, а иногда и лично царем. Так было с отчетом и чертежом
Ф. Сухотина и Е. Юрьева, которые в 1637 г. ездили на «Калми-
ускую скалу» и в другие районы для выбора мест под новые
укрепления: «по государеву... указу бояре росписи Федора
Сухотина и подьячего Евсея Юрьева слушали ж а чертеж смотре-
ли...» [7, с. 3, 8, 12, 15]. Очевидно, воевода Ф. Волконский полу-
чил высочайшую санкцию на свое «проектное предложение», пос-
ле чего «обложил», т. е. на месте разметил укрепления, и при-
ступил к строительству. Это следует из дальнейшего текста: «и те
оба города (очевидно, административный центр и острог —
А. Т). мы доделали нынешнего 158 году сентября в 29 день
(1649 г.); а каковы, государь, по городу поставлены башни,
и сколько башен, и каковы городовые стены мерою... и какие
места к городу подошли, и сколь далеко от города деревни... и
колким людям и из которых мест чаять в осадное время в горо-
де быть, и тому всему мы холопи твои, по твоему государеву на-
казу написав роспись, и начертя чертеж, и сделав городом обра-
зец, послали к тебе к государю с сею отпискою вместе...» [20,
с. 225]
Столь длинная цитата содержит ценные сведения. Оказы-
вается, после окончания строительства города снова делались
подробная роспись, чертеж и даже «образец». Эти материалы,
которые фиксировали уже построенные укрепления с указанием
3*
35
Hi детальных размеров, служили отчетными документами, свиде-
тельством выполнения государева наказа, а также финансовым
отчетом.
Можно предположить, что собираемые в Разрядном приказе,
которому были «ведомы... всякие воинские дела, и городы строе-
нием и крепостными и починкам и ружьям й служивыми людь-
ми» [35, гл. VII], чертежи могли служить Прототипами для дру-
гих построек. На такую мысль наводит посылка князем Ф. Вол-
конским «образца» городовых укреплений. Скорее всего образец
представлял собой небольшую модель деревянных стен и мог слу-
жить наглядным пособием, которое показывалось i орододельцам
и' с которым сравнивались при рассмотрении другие предложе-
ния. Почти чет сомнения, что присылаемые обмерные чертежи
построенных сооружений, стоимость которых была точно взвеет
на дьякам, использовались для составления сметных росписей
и финансового контроля
Из «государевых указов» ясно, что служилым людям кроме
выбора места часто поручалось и составление приблизительны::
смет на расходы по намечаемому'строительству. В этих «смет-
ных росписях» указывалось, сколько'нужно будет материалов и
каких, какая потребуется рабочая сила и т. п.'
После того как в приказе внимательно ^росписи Вычли и чер-
тежу смотрели», а боярская дума или сам царь решили, что
«быть по сему», составлялась более точная сметная роспись, ко-
торая становилась основным финансовым документом. Она при-
кладывалась к присланному чертежу или‘к скорректированному
в приказе и все посылалось с наказом' «обложи ги город по чер-
тежу и по росписи». Такое предписание получили,' например,
строители города Царево-Борисов на Дойце в 1600 г. [2, с. 439].
В этом случае роспись и чертеж превращались в официаль-
ное правительственное задание на производство работ, после
окончания которых исполнители должны были прислать отчет-
ную роспись и чертеж, подтверждающие выполнение задания и
отмечавшие внесенные изменения.
XVII век — с его тенденцией к просвещению и науке; слож-
ный период образования «всероссийского рынка», развития то-
варно-денежных отношений, время церковного расхода и «об-
мирщения» культуры — вызывает появление ряда производ-
ственно-технических сочинений и практических руководств.
В течение четырнадцати лет, начиная с 1607 г., Онисим Ми-
хайлов выписывает из многих фряжских трактатов важные еве
дения по фортификации, строительству, геометрии для своего
«Устава ратных, пушечных и других дел, касающихся до воин-
ской науки»1. Трубный мастер Семен в начале XVII в. описьп ает
1 Издан В. Г. Рубаном в Петербурге, ч. I в 1777, ч. II в 1781 г.
36
приспособление для более рационального юлзварения: ^Роспись,'
как зачать делать новая труба новом месте»1.
Развитие производственной деятельности, дальнейшая цен-
трализация государственного строительства, увеличение его мас-
штабов, требующие четкой организации и строгой отчетности,
способствуют совершенствованию технической документации,
в которой чертеж занимает заметное место.
Обратимся снова к пожелтевшим от времени архивным доку-
ментам. Казалось бы, что может дать опись чертежей, хранив-
шихся в Разрядном приказе во второй половине XVII в.? А если
ее сравнить с описью архива Изана Грозного, которая была вы-
полнена на сто лет раньше? Вот в этом случае нам удастся рас-
смотреть некоторые скрытые детали биографии древнерусского
чертежа. Оказывается во второй половине XVII в. он отделяется
от сопровождающих его бумаг и хранится отдельно, по опреде-
ленной системе и в строгом порядке. Значит, в это уже время
чертежи представляют самостоятельную ценность, их информа-
тивное значение увеличивается и они не всегда нуждаются в до-
полнительной росписи.
В Разрядном приказе хранилось свыше 250 чертежей. Дьяки
этого важного приказа навели образцовый порядок: чертежи бы-
ли разобраны и разложены по военным округам—полкам. В каж-
дом округе имелась еще рубрикация по городам и даже по датам
поступления1 2. Такая вполне современная система хранения, поз-
волявшая быстро обнаружить любой чертеж, лишний раз под-
тверждает, что ими пользовались и после поступления, как для
контроля, так, видимо, и в качестве прототипов и образцов для
аналогичных построек.
Следовательно, развитие чертежа на бумаге в первую оче-
редь связано с административно-юридическими требованиями,
нуждами планируемого в государственных масштабах строитель-
ства, потребностью его финансирования и контроля. Чертежи
были необходимы и при земельных тяжбах: ситуационные планы
давали возможность разобраться в сути дела, не выезжая на
место. Этписка вотчины «на государя», продажа и покупка вла-
дений и другие юридические акты сопровождались выполнением
нехитрых землемерных чертежей. Ситуационные схемы исполь-
зовались и для выбора мест для новых городов и в основном их
оборонительных сооружений, использовались чертежи и в каче-
стве официального проектного задания, а также отчетных доку-
ментов. Такого типа чертежи, как правило, дополняли роспись
с детальной характеристикой сооружений и являлись вспомога-
1 Издана Д. И. Прозоровским под заглавием: «Старинное описание соло-
варенного снаряда» — «Известия Археологического общества», т. VI, отд. I,
змп. 3, СПб., 1868.
2 См. ЦГАДА, Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском
архиве Министерства юстиции. Кн. 5, 6. А. А. Гоздава-Голомбиевский.
Опись чертежей, хранившихся в разряде во второй половине XVII в.
37
тельным материалом. Они входили в состав задания-наказа на
производство работ или в комплекс отчетной «отписки».
Чертеж с росписью был для зодчего исходным официальным
документом, определявшим основные данные и количественные
показатели. Мастер вынужден был выполнять постройку «по той
мере, по росписи и по чертежу», но поскольку чертежи выполня-
лись административным персоналом, то их влияние на творчес-
кий процесс было еще незначительным.
Древнерусский зодчий, как и раньше, строил архитектурную
форму в натуральную величину непосредственно на строительной
площадке. Он по-прежнему выполнял промежуточные поисковые
наброски на подручном материале и с помощью геометрических
построений и профессиональных приемов пропорционирования
гармонизировал свое произведение.
ПЛАН ПАТРИАРШЕГО ДОМА АНТИПЫ КОНСТАНТИНОВА
Два невзрачных на вид чертежа еще почти столетие тому
назад стали объектом научных исследований. На листах трехсот-
летней давности нанесена черновая схема и ее чистовой вариант,
переносящий нас в эпоху после «смутного времени», к годам
жизни патриарха Филарета — отца Михаила Федоровича Рома-
нова. Надписи, выполненные изографом, проливают свет на ма-
лопонятные наброски. На плане одного из помещений написано:
«палата образная Государыни царицы, а преж сего бывала сто-
ловая... патриарха Филарета Никитича». Эта надпись, а также
расположение в комплексе здания церкви Трех Святителей
убеждало ученых, что на схемах XVII в. запечатлен Патриарший
двор в Кремле (рис. 15).
Местоположение старого Патриаршего двора служило объек-
том жарких споров между дореволюционными историками.
И. Снегирев, А. Потапов, Н. Писарев были убеждены, что сохра-
нившиеся поныне за Успенским собором монументальные пала-
ты дело рук патриарха Никона, а старый Патриарший двор на-
ходился в другом месте. И. Забелин доказывал, что Никон по-
строил только церковь Двенадцати апостолов и примыкающую
к ней группу помещений, а огромная Крестовая и соседняя па-
латы относятся к старому Патриаршему двору [23, с. 478—533].
Казалось, что чертежи старых Патриарших палат должны
были разрешить научный спор и выявить истину. Однако, не-
смотря на такие на первый взгляд точные ориентиры, как храм
Трех Святителей и «палатка под переходами, что от Ризполо-
жения», палаты, изображенные в XVII в., не удавалось размес-
тить в соответствии с существующей церковью Ризположения
38
Рис. 15. Московский Кремль. План Патриаршего дома. Чистовой чертеж се-
редины XVII в. (опубликован в кн.: В. Ламанский. Сборник чертежей Моск-
вы... СПб., 1861, табл. XIX)
оипилпдс..
39
Рис. 16 Московский Кремль. План Патриаршего дома. Черновой чертеж се-
редины XVII в. (Опубликован в кн.: С. А. Белокуров. Древнерусская карто-
графия. Вып. 1. М., 1898)
(1485—1486) и с указаниями других документов а местоположе-
нии храма Трех Святителей. Ставилась под сомнение даже воз-
можность использования чертежей XVII в. как исторических до-
кументов.
Опубликованные С. Белокуровым и В. Ламанским черновик
и чистовая схема старых Патриарших палат упорно хранили
свою тайну (рис. 16). Вместе с тем анализ этих графических сви-
детельств убеждал в том, что они фиксировали реальное здание,
что схемы-чертежи выполнялись на месте и представляли обме-
ры существовавших в то время помещений. Об этом красноречи-
во говорили надписи: «двери заложены кирпичом», «своды где
стоят стрельцы» и т.п. Все это убеждало, что в наших руках
находится ценный исторический документ, который необходимо
правильно прочесть.
В поисках решения автором была предпринята попытка по-
ставить себя на место изографа, который обмерял и..фиксировал
40
на бумаге сложную по тем временам планировку Патриарших
палат. Его нелегкая в условиях XVII в. работа осложнялась тем,
что замеры выполнялись внутри каждого помещения в отдель-
ности. Обмерив одну палату, изограф переходил в другую и при-
рисовывал ее к обмеренной и т.д. Такая система наблюдается в
целом ряде древнерусских обмерных чертежей.
Изучение чернового наброска, который запечатлел последо-
вательность обмеров, показало; что сначала мастер замерил «пе-
реходы» и «своды», (над проездом). Церковь Трех Святителей
не обмерялась; была только выполнена ее привязка к проезду:
«от сводов до угла 2 сажени».
Читая и сравнивая текст на рабочем чертеже и чистовике, об-
ращаешь внимание на короткую надпись на черновике: «двери
заперты», которая отсутствовала на чистовой схеме. Мелькает
догадка, что в момент работы изографа дверь оказалась запер-
той, значит, ему пришлось выйти из переходов, обойти здание и
с другой стороны войти в сени, куда вела запертая дверь. Изо-
граф, попав в помещение с другой стороны, вероятно, забыл по-
вернуть чертеж, поэтому помещения, которые должны были быть
слева, оказались справа, а поскольку его интересовали только
внутренние габариты каждого помещения, то на дальнейшей ра-
боте это не отразилось.
Необходимо было проверить догадку и убедиться в ошибке
изографа, которая ввела в заблуждение ученых прошлого века.
Оказалось, что если вычертить план с учетом ошибки изографа,
то все помещения прекрасно размещаются на участке и их поло-
жение отвечает имеющимся письменным указаниям. Мало того,
Крестовая палата, сени и Столовая палата ложатся на место со-
хранившихся Патриарших палат (рис. 17). Следовательно,
И. Забелин, возможно, был прав, считая, что эти постройки
принадлежат еще старому Патриаршему двору. Но в дошедших
до нашего времени помещениях и планах XVIII в. отсутствуют
сени, а Крестовая палата имеет прямоугольную, а не квадрат-
ную форму. И все-таки совпадение внутренних размеров быв-
шей столовой и ширины Крестовой палаты заставляли предполо-
жить, что в основе существующего здания лежат фрагменты
древних Патриарших палат.
Снова возникает вопрос— что произошло со старыми пала-
тами? Для ответа на него одного чертежа было недостаточно.
Анализ архивных документов и других материалов убеждает,
что на чертежах изображен Патриарший дом в период после
«великого кремлевского пожара», восстановленный к осени
1626 г. Филаретом. Смущает только одна запись на черновике и
оригинале: «Бывала Крестовая... патриарха Филарета... а ныне
подклеты». В палату показана лестница, как в подвалы, и нари-
сованы столбы. Выходит; что в момент составления чертежа свод
отсутствовал и изограф действительно .вид< т нижний этаж —
поцклет. < - '
41
Передний двор
Патриарший дом
в первой половине XVII в
> 4 к" 1
Условные обозначения
Успенским собор
15 саж.
существующие стены
помещения, размеры
которых восстановле-
ны по чертежу XVII в
помещения, размеры
которых определены
условно
-л- границы участков,
ограды
Столовая
пЪлата >
Церковь л
j Соловецких;
1Чудотворцев>*
0ЦеРИовь
Ризг^0ло~
^ения

Рис. 17. Реставрация плана Патриаршего дома в Московском Кремле, первая
половина XVII в.
/ — передняя палата; 2 — сени (1 и 2 упоминаются впервые); 3 — ц. Трех Святителей;
4 — палаты под переходами; 5 — переходы (малые сени)
Именно в этом кроется разгадка. Чертеж выполнялся в связи
с заменой сводов в Крестовой палате, поэтому она показана са-
мой большой, отсюда и несоответствие числа столбов на черно-
вике и чистовом варианте. Видимо, одной из задач чертежа было
определить положение и число столбов для нового свода. Следо-
вательно, в этой части он уже выполнял функции не обмерного,
а проектного чертежа, чем и вызвана детализация столбов с по-
казанием расширяющейся базы и места примыкания подпруж-
ных арок. Об этом говорят и указанные размеры «поперечнику
от столбов 4 саж. бес чети», ширина столбов «по сажени» и да-
же высотный размер «от палат до столбов по 2 саж. без чегвер-
42
ти». Указание единственной высоты будущего свода окончатель-
но убеждает в назначении чертежа.
Тщательное изучение расходных столбцов патриаршей казны
позволяет определить и время производства капитального ремон-
та Крестовой палаты.
17 марта 1643 г. каменных дел подмастерье Давид Охлеби-
нин должен был «разобрать сени и Крестовая и Золотая и ка-
зенная и проходная палата, что перед казенною, до подошвы,
а сделать на ново по досмотру и по смете подмастерья Антипы
Константинова» [22, стб. 928].
Казалось, от вет найден — старые палаты были разобраны до
фундаментов и на их основании возведено здание, дожившее до
наших дней В советской искусствоведческой литературе приня-
то было считать, что существующие здания Патриаршего дома
были начаты в 1642 г. зодчим Д. Л. Охлебининым и закончены
в 1655 г., возможно, А. Мокеевым [27, с. 643; 68, с. 70; 28, с. 154].
Но запись 30 июля 1643 г. о том, что плотники «крыли Крестовую
и Золотую и келейную казенную палаты» [22, стб. 929] вызвала
сомнение. Неужели за четыре месяца и две недели можно было
разобрать все здание до основания и заново вывести под крышу?
Перед глазами снова проходят строки — кому сколько дано
и за какую работу. Всплывают на первый взгляд не имеющие
значения детали. Память восстанавливает запись: «перед Сто-
ловою в проходных сенях» в 1634 г. был написан образ «Недре-
манное Око» [22, стб. 926]. А в мае 1651 г. иконописец Еремей
Понкратьев «починил в проходных сенях перед Столовою пала-
тою на стенном письме образ Невоздреманное Око Спасово» [22,
стб. 945]. Именно «починил», а не написал новый образ, значит,
стена проходных сеней и столовая не разбирались. Вот почему
на чертеже свод отсутствует только в Крестовой. Видимо, в до-
говор с Давидом Охлебининым были внесены изменения, а воз-
можно он даже был расторгнут: в последующих статьях расхо-
дов имя Охлебинина вообще не фигурирует. Судя по дальнейшим
записям его мог заменить ярославский каменщик Тарас Тимофе-
ев. Это тем более вероятно, что в 1643 г. он подрядился «с това-
рищи» выполнить «на Патриаршем дворе каменное дело в ка-
зенных двух полатих, высподи и в верху, двои своды нижние и
верхние разобрать и середнея стена до подошвы и столп разо-
брать и набутить и сваи набить и сделать на ново; а сторонние
стены в обеих палатах вычинить наново ж» [22, стб. 929]. Не о
Крестовой ли палате, над которой частично размещались «верх-
ние палаты» с «патриаршей келейною казной» [22, стб. 925] идет
речь в этом договоре? Возможно, свод под Крестовой опирался
на один «столп», который надо было «разобрать» и заменить ря-
дом столбов, что упрощало конструкцию сводов и делало ее
жестче.
Во всяком случае текст договора с Тарасом Тимофеевым пол-
ностью соответствует характеру работ, которые проводились в
43
Крестовой палате. Показательно, что. работами Тимофеева руко-
водил тот же мастер А. Константинов: «и всякие худые порченые
места в тех палатах, что укажет государев подмастерье Антипа
Константинов и ево им во всем слушать; и те все места наново
делать и починивать» [22, стб. 929]. Вряд ли, есди бы речь шла
о хозяйственных палатах,, для руководства привлекали бы госу-
дарева зодчего Антипу Константинова, ведь он один из немногих
умел «составлять чертежи». А раз по его «досмотру и по смете»
должны были выполняться работы, то, очевидно, и чертеж Крес-
товой с проектным предложением, определявшим число столбов
и их размеры, необходимые для сметы, делал Антипа Констан-
тинов. Чертеж, судя по всему, был выполнен в 1643 г. после раз-
борки сводов Крестовой палаты.
Переделка же старых Патриарших палат связана с деятель-
ностью патриарха Никона-. «Ревнитель . благочестия», стремив-
шийся, всеми силами укрепить пошатнувшийся авторитет церкви,
провозглашавший, что «священство превыше царства», Никон
уже через месяц после посвящения в сан начинает свозить кир-
пич, а еще через месяц—.4 октября 1652 г. — на подаренном ему
царем Алексеем Михайловичем Цареборисовском дворе, примы-
кавшем с востока к Патриаршему, уже «под .церковь рвы копа-
ли и свац набивали» [22, стб. 933].
Нодый патриарх стремился скорее поставить своему небесно-
му покровителю апостолу Филиппу церковь, которая затмила бы
прежние небольшие храмы Трех Святителей и Соловецких Чу-
дотворцев. Закладку новой церкви задержала разборка храма
Соловецких Чудотворцев, которая была закончена только в ап-
реле. 1653 г, [22, стб. 228]. Столь длительные работы по разбор-
ке, дают основание предполагать, что они были связаны с пред-
принятой реконструкцией Крестовой палаты.
Анализ и сопоставление выполненного по чертежу XVII в.
масштабного плана старого Патриаршего дома с. планом из Ка-
заковского альбома (1776—1777)* показал, что по указанию Ни-
кона .были разобраны восточная и частично.северная стены Крес-
товой. Новая Крестовая была удлинена за счет сеней перед сто-
ловой. Между папертью церкви Филиппа и Крестовой палатой
расположились, как положено, сени, .к которым примкнули но-
вые палаты. Переделка Крестовой, палаты, перекрытой громад-
ным сводом (~ 14X20 м) без пррмежуточных опор, была, види-
мо, закончена к лету 1654 г. Окончательная отделка Крестовой
палаты, которая по размерам приближалась к Грановитой —
тронному залу русских царей, производилась в декабре 1655 г.
(рис. 18). Плотники «делали в новой Крестовой палате рундуки»
[22, стб. 945], а котельный мастер Иван Кулпе чистил «большое
медное... паникодило.., которому быть в новой Крестовой пала-
 ’ те» [22, стб. 936].
. * МАСиД, Р-1, Ks 3222.
44
09
Условные обозначения
^Существующие помещения
— Помещения.размеры которых
7— восстановлены по чертежу XVITb.
---Помещения,размеры которых
определены условно
’Ll--/, стеныдзазобра нн ые в. 1653г.
-к>- границы участков ограды
О 5	10	15	20	25 сак.
I I I | I.I_________I__________!_________I_______-I
Рис. 18. Реставрация плана Патриаршего дома в Московском Кремле.
1655—1658 гг.
Хоромы царицы и царевен
церковь
Филиппа
Старая
Успенский собор



[
22 декабря Никон торжественно отпраздновал новоселье, на
котором присутствовал антиохийский патриарх Макарий. Его
сын архидиакон Павел Алеппский достаточно подробно описал
это.красочное событие. На основании слов Павла Алеппского:
«Это редкостное сооружение было окончено постройкой и омеб-
лировано на этой неделе» [49, с. 105], и датировались все со-
хранившиеся постройки Патриаршего дома 1652—1656 гг.
Такова краткая история основных этапов строительства этого
уникального гражданского комплекса, восстановленная на осно-
вании обмерного чертежа с проектным предложением Антипы
Константинова. Его черновой набросок позволил проследить эво-
люцию метрополичьих покоев от традиционной древнерусской
жилой ячейки-«связи»: столовая, сени, Крестовая — к более па-
радной композиции с элементами анфиладной планировки. По-
борник могущества духовной власти, Никон не брезговал мир-
скими средствами для укрепления своего авторитета. Перестро-
енная им Крестовая палата поражала даже иноземцев: «Отсюда
входишь в огромную палату, — пишет Павел Алеппский, — кото-
рая поражает своей необыкновенной величиной, длиной и ши-
45
риной; особенно удивителен обширный свод без подпор посреди-
не. По окружности палаты сделаны ступеньки, и пол в ней вы-
шел наподобие бассейна, которому не хватает только воды. Она
выстлана чудесными разноцветными изразцами» [49, с. 104, 105].
Таким образом, может быть доказана практическая ценность
древнерусских безмасштабных чертежей и возможность их ис-
пользования как исторических документов. Масштабный чертеж,
выполненный по данным схемы с размерами Антипы Константи-
нова, и сравнение его с сохранившимися зданиями Патриаршего
дома позволили утверждать, что в основе существующей Кресто-
вой и Столовой палат лежат постройки, восходящие к концу
XVI в., когда первый русский патриарх Иов дополнил древние
палаты церковью Трех Святителей Московских. Этот вывод был
подтвержден археологическими исследованиями фундаментов
южной Крестовой палаты, проводившимися в 1963—1965 гг. [42,
71, с. 128].
Следовательно, уже в середине XVII в. условный чертеж ис
пользовался в строительной практике как для фиксации суще-
ствующих зданий, так и для проектных предложений. С помо-
щью чертежа решались в основном не образно-художественные
задачи, а утилитарно-производственные, связанные с необходи-
мостью определения основных размеров и количественных дан-
ных для составления сметы.
СТРОИТЕЛЬСТВО «ПРОТИВ ЧЕРТЕЖУ»
Использование чертежей в качестве исходных данных для
выполнения в натуре плана здания подтверждается дошедшими
до нас документами о строительстве в середине XVII в. мона-
стыря Новый Иерусалим. Задуманный Никоном новый духов-
ный центр входил в его программу борьбы за политический при-
мат церкви. Идея воссоздания иерусалимских святынь — соз-
дание Нового Иерусалима — отвечала и претензиям Никона на
главенствующую роль среди вселенских патриархов.
Для воссоздания облика иерусалимских памятников необ-
ходимы были фактические материалы и прежде всего размеры
и плановая схема прославленного храма «над гробом господ-
ним» в Иерусалиме. Борец за соблюдение «церковного чина»,
Никон задался целью повторить христианскую святыню, слу-
жившую объектом поклонения всех христиан
Сама идея создать на русской земле подобие «святого гра-
да» Иерусалима предполагает наличие средств для фиксации
иерусалимских построек и возможности на их основании по-
вторения планировочной структуры сложного комплекса храма
46
Рис. 19. Модель Иерусалимского храма (по Н. Брунову)
Воскресения с ротондой и приделами. Одних устных рассказов
и описаний русских паломников: игумена Даниила, дьякона Зо-
симы и других, побывавших в легендарных евангельских ме-
стах, было недостаточно. В связи с этим русский патриарх по-
сылает Арсения Суханова в далекие палестинские земли и дает
ему задание привезти образец Иерусалимского храма. Наказ
владыки Арсений Суханов, очевидно, выполнил, так как в од-
ной из летописей XVII в. имеется сообщение, что «с тое церк-
ви Иерусалимские к патриарху привезен чертеж» [11, с. 27].
Вполне возможно, что у Никона была и модель старого Иеру-
салимского храма. Объемные изображения храма Воскресения
с ротондой Гроба изготовлялись в Палестине и вывозились па-
ломниками как реликвии (рис. 19).
Необычность плана собора Новоиерусалимского монастыря
и его сходство с прототипом не оставляют сомнений в том, что
в руках русских зодчих, возводивших Воскресенский собор в
1656 г., были документальные данные с размерами (рис. 20, 21).
47
Рис. 20. Сравнение планов храма Гроба Господня в Иерусалиме (вверху)'*'
и Воскресенского собора в Новом Иерусалиме (внизу)
Перед нами та же типологическая схема, сохраняющая основной
характер композиционной структуры и пропорционального строя.
Доказывает это предположение и эксперимент, проведенный под
руководством А. В. Щусева. В мастерской Академпроекта было
произведено сопоставление выполненных в одном масштабе пла-
нов подлинного Иерусалимского храма и его русского варианта,
показавшее почти полное тождество основных членений [11,
с. 29]. Правда, русские мастера придали плану более четкие гео-
метрические очертания и утолстили стены, но сохранили все его
типологические особенности, что сделать без наличия чертежа,
конечно, было просто невозможно.
Об использовании Никоном чертежа храма• в Иерусалиме
говорят и слова летописца, который особо отмечает строгое соот-
ветствие постройки чертежу, которого добивался патриарх. Сов-
ременник с горечью отмечает, что Никон сверял построенное с
чертежом и, обнаружив отступления, приказывал неоднократно
ломать не отвечавшие чертежу части постройки: «против чертежу
разсмотря в том деле что неисправлено, и не одно время пове-
лит сломати. Аще делают год того каменного дела, и в мале ’
времени повелит сломати» [И, с. 28].
48
Рис. 21. Новоиерусалимский монастырь. Проект реконструкции южного фасада
собора, выполненный в 1942—1943 гг под руководством А. В. Щусева
Можно предполагать, что Для столь ответственной и необыч-
ной постройки был изготовлен деревянный образец, помогавший
лучше представить сложную объемно-пространственную струк-
туру храма Воскресения. Об этом косвенно свидетельствует опись
храма 1685 г., в которой говорится, что в этом году боярину В. В.
Голицину было велено доставить в Москву прежний (т. е. по ко-
торому начинали строить) деревянный образец той церкви [11,
с. 28].
Совпадение основных размеров в плане русского и палестин-
скою храмов показывает умение русских каменных дел мастеров
пользоваться чертежом и вести разбивку здания в соответствии
с указанными размерами и конфигурацией. При строительстве
Воскресенского собора, вероятно, были использованы чертежи
Иерусалимского храма, помещенные в книге Бернардино Амико,
которую мог привести Арсений Суханов. Возможно, чертежи
Бернардино Амико, изданные в начале XVII в. в Риме, были до-
ставлены патриарху вместе с другими рукописями. Известно, что
Никон собрал богатую библиотеку «письменных и харгтеиных,
и латинских, и греческих» книг [27, с. 533].
Исполнителями воли Никона были главным образом русские
подмастерья каменных дел Аверкий Мокеев, Семен Белоус, Иван
Белозер, Иван Яковлев, сын Корела, и мастера ценинного дела
(изготовители изразцов). Русские зодчие, несмотря на требова-
ние возвести храм «во образ Иерусалимские церкви», сумели
придать своему творению оригинальный облик,’обладающий на-
4 А А, Тиц.
49
циональным своеобразием. И хотя Никон при строительстве
пользовался советами и указаниями иерусалимского иеромона-
ха Авраама Степурина, видевшего старый Иерусалимский храм,
сила национальных традиций, различие материалов и устойчи-
вость профессиональных навыков оказали свое воздействие да-
же при типологической общности планов.
Объемное построение и детали Новоиерусалимского храма
выполнялись, конечно, с использованием традиционных форм и
приемов «размерения», при помощи привычных соотношений
между горизонтальными и вертикальными размерами, т. е. обыч-
ными методами геометрического построения.
Приведенные факты убедительно свидетельствуют об умении
древнерусских зодчих строить «против чертежа», т. е. в соответ-
ствии с графическим изображением.
Имеется много письменных источников, сообщающих о ис-
пользовании чертежей в государственном строительстве. По ука-
зу 1600 г. «город» Царево-Борисов следовало «обложити по
чертежу и но росписи»1. «Против чертежа» в 1624—1626 гг. воз-
водился каменный «город» Можайск [19, с. 128]. Стены и башни
Саввина-Сторожевского монастыря в Звенигороде приказыва-
лось выполнить в 1650 г. «мерою по чертежу» [56а, с. 58] и т. д.
Практическую роль чертежей хорошо иллюстрирует и стоои-
тельство Архангельска, известное по опубликованным историче-
ским актам. В 1583—1584 гг. на Двине был срублен «для кора-
бельного пристанища» город «по той мере, по росписи и черте-
жу, какову ести роспись и чертеж» [2, с. 380]. Письменные источ-
ники сообщают о чертежах, выполненных при строительстве
гостиных дворов, но эти ценные графические документы, к сожа-
лению, пока не обнаружены.
Возведение укрепленных гостиных дворов в Архангельске —
единственных морских воротах Древней Руси — имело большое
хозяйственное и оборонное значение. Поэтому понятен постоян-
ный контроль Москвы за постройкой, письменные свидетельства
которого и позволяют проследить любопытную историю строи-
тельства.
Первым этапом организации строительства гостиных дво-
ров— этого важного государственного комплекса — был выбор
«пристойного места», где «городовой крепости, так и гостиным и
жилецким дворам от всякого противного припадку безопасно и
осторожно устроеным быти» [20, т. V, с. 284]. Выбор места был
поручен не зодчему, а крупному купцу и промышленнику
П. Г. Марселису. Об этом известно из «памяти» от 26 июня
1667 г., где Марселису предлагается определить местоположение
торгового центра Архангельска и «учинить» «радением своим
чертеж» [20, т. V, с. 284], т. е. сделать ситуационную схему
1 ПСРЛ., т. XIV, СПб., 1910, с. 55.
50
Рис 22. Гостиный двор в Архангельске. Схема плана 1667 г. и его корректи-
ровки в 1672 г.
с размещением всех объектов. Выполнил ли негоциант это от-
ветственное поручение неизвестно, но через три месяца из «Мо-
сквы на Двину» был прислан чертеж с грамотою, «по которо-
му те гостиные дворы велено строить» [20, т. VI, с. 112—113].
Присланный чертеж выполняет функции официального докумен-
та и из последующей переписки видно, что он превращается
в эталон, с которым в дальнейшем сравнивают выполненные
в натуре работы. Сохранившиеся участки гостиных дворов, об-
мерные чертежи XVIII в. и размеры, приводимые в отчетных до-
кументах [17], позволяют представить замысел всего комплекса
(рис. 22).
По присланному в 1667 г. из Москвы чертежу весь комплекс
состоял из двух гостиных дворов: русского и немецкого, имев-
ших почти квадратную форму (80 X 90 саженей), между кото-
рыми располагался «каменный город» (40 X 90 саженей). В про-
цессе строительства, то ли из-за неточной разбивки, то ли в связи
с конкретными условиями, восточная и западная стены получи-
ли излом, а северная и южная стены были разбиты не под пря-
мым углом, поэтому план комплекса перекосился, а восточная
стена укоротилась более чем на 15 саженей. Соответственно и
внутренняя стена русского гостиного двора при сохранении его
размеров оказалась бы смещенной и зажала пространство ка-
менного города (см. рис. 22). Выявленные в 1670 г. отступления,
нарушавшие габариты центральной части, потребовали состав-
ления нового чертежа. Кроме того, была снята копия с первона-
чального московского чертежа, «слово в слово», с обозначением
выполненных работ. Эти материалы были посланы в Москву, ви-
димо, для получения указаний, как дальше продолжать строи-
тельство. Также было в дальнейшем «велено» присылать «погод-
но» сметные росписи с чертежом, на котором помечались выпол-
ненные работы.
4*
5J
, Кроме отчетных чертежей, не имевших прямого отношения к
творческим вопросам,' составлялись чертежи и с проектными
предложениями, которые возникали при осуществлении громад-
ного по тем временам комплекса зданий. Такое творческого пла-
на предложение воеводы А'. Нестерова и дьяка К. Михайлова,
«каким, государь, образцом на гостиных дворах, быть, вместе го-
рода башням...», было направлено з Москву. Есть все основания
предполагать, что в новом проектном решении гостиных дворов
принимал участие опытный подмастерье Д. Старцев. Именно он
возил этот чертеж в декабре 1672 г. в столицу, по нему в даль-
нейшем велось строительство, а сам Дмитрий Старцев был, выра-
жаясь современным языком, назначен производителем работ.
Представление об окончательном виде торгового центра Ар-
хангельска дает более поздний чертеж, который датируется
1694 г. (рис. 23). План всего комплекса представляет, по сути
уже ортогональную проекцию и хорошо иллюстрирует сдвиги,
которые происходят в графической технике в конце XVII в. До-
полненный видом города Архангельска, он дает достаточно пол-
ное представление о планировке и объемно-пространственной
структуре гостиных дворов с площадью посредине. Завершенная
композиция, выполненная, возможно, по предложению Д. Стар-
цева, приблизила облик русского и немецкого гостиных дворов
к кремлям.древнерусских городов. Обнесенные стенами с баш-
нями на углах гостиные дворы с проездной башней на торговую
плошадь запечатлели этап отмирания старого центра древнерус-
ских городов — кремля — и постепенной замены его новым
администратиьно-торговым центром.
Рис. 23. Архангельск. План гостиных дворов .1694 г. (ПРИ,, т. IV, с. 89)
52
. . v Таким образом, при строительстве гостиных дворов в Архан-
гельске использовались два вида чертежей. Первые служили
отчетными документами и фиксировали выполнение работ, вто-
рые содержали проектные предложения и отражали суть архи-
тектурно-планировочного замысла. И те, и другие чертежи дава-
ли в условиях XVIJ в. достаточно наглядное представление о на-
иболее характерных чертах постройки. Снабженные описанием
и цифровыми данными, они позволяли осуществлять строитель-
ство и контроль над производимыми работами. Доказательством
этому служат слова наказа, в котором предлагается воеводе и
дьяку определить «сколько чего , против того чертежа (по кото-
рому надо было строить — А.Т.) на тех гостиных дворах... сде-
лано и чего не сделано» [20, т. VI, с. 113].
Юридический характер чертежей и их малая связь с творче-
ским процессом «размерения» и художественного формообразо-
вания позволили выполнять графические материалы лицам,
непосредственно не связанным с архитектурной деятельностью.
Так, например, в 1673 г. «писал каменного строения чертежи»
гостиных дворов в Архангельске иконник . Андрюшка Андреев
[14, с. 64].
ИСТОРИЯ КАМЕННОГО СТРОЕНИЯ
л НА НОВОМ АПТЕКАРСКОМ ДВОРЕ В МОСКВЕ
О новом Аптекарском дворе в Москве, в отличие от. гостиных
дворов в Архангельске, рассказывают не только письменные, но
и гоафические ..источники. Важный гражданский объект, распо-
ложившийся неподадек} от Кремля среди плотной застройки,
потребовал оформления большого числа документов, связанных
С приобретением участков для строительства.. Купчие обычно со-
провождались ситуационными схемами приобретаемой террито-
рии. Большинство, чертежей, связанных со строительством ново-
го Аптекарского двора, было опубликовано еще в XIX в. [12, 38];
анализировались некоторые чертежи и в работах советских иссле-
дователей [44, 59], но полная картина истории строительства
этого необычного для Древней Руси здания оставалась скрытой
и содержала ^ного белых пятен. В то же время сохранившиеся
графические иллюстрации и письменные свидетельства пролива-
ют свет на роль чертежей в государственном строительстве и по-
казывают их проектный характер.
Различные ситуационные схемы участков и варианты плани-
ровки Аптекарских палат, точно не датированные и, на первый
взгляд, противоречащие друг другу, вызывали недоверие.
Чтобы разобраться в этом графическом ребусе, необходимо
было проделать сложную и кропотливую работу.
Одной из аксиом, на которой строились логические рассужде-
ения автора, было положение о том, что чертежи в Древней Руси,
53
Рис. 24. Москг' План дворов по Смоленской улице (просп. Калинина).
J659—1661 гг. (Опубликован в кн.: С. А. Белокуров. Древнерусская карто-
графия, в. I, с. 26)
требовавшие большой затраты времени, вызывавшие необходи-
мость приглашения специалистов, обученных «писать чертежи»,
выполнялись только для определенной цели. Другая аксиома
предполагала взаимосвязь всех чертежей, обусловленную орга-
низацией процесса строительства. Отталкиваясь от этих поло-
жений и изучая исторические материалы, удалось найти ниточку,
которая и вывела из лабиринта.
Тайный приказ ведал не только политическими делами, но и
осуществлял финансовый контроль, поэтому в его делах нахо-
дились сведения о приобретении «государевой казной» участков
для строительства нового Аптекарского двора [50].
Местоположение нового Аптекарского двора хорошо извест-
но — это угол бывшей Смоленской улицы (ныне просп Калини-
на) и Шуйского переулка (ул. Маркса — Энгельса). До наших
дней напротив здания Государственной библиотеки им. В И.
Ленина сохранилась неказистая, но монументальная построй-
ка — остатки Аптекарских палат. В XVII в. на их месте находил-
ся двор боярина И. Б. Милославского, покупка этого владения
в казну состоялась в 1659 г.
Среди ситуационных чертежей, связанных с расположением
новых Аптекарских палат, имеется схема дворов, находившихся
54
на левой (от Кремля) стороне Смоленской улицы — от Воздви-
женского монастыря до Моховой (пл. 50-летия Октября). На
дворах имеются надписи, указывающие, кому они принадлежат,
и только на участке И. Б. Милославского не указан владелец
(рис. 24). Однако именно этот двор интересовал составителей
чертежа, так как на нем единственном показана палата. Об этом
говорят и указанные размеры двора, а также палаты. Напраши-
вается вывод, что чертеж выполнен после покупки двора
И. Б. Милославского в казну и фиксирует его размеры, а также
каменное здание, представлявшее по тем временам большую
ценность. Поэтому изограф и не пишет на чертеже фамилии хо-,
зяина двора. Дату составления чертежа уточняет другая над-
пись. На огромном участке, где ныне располагается новое зда-
ние Библиотеки им. В. И. Ленина, написано: «боярина Василия
Ивановича» (т.е. Стрешнева). Но поскольку В. И. Стрешнев
скончался в 1661 г. и его двор поступил в царскую казну, то, не-
сомненно, чертеж выполнялся еще при жизни владельца, между
1659 и 1661 гг.
Дальнейшие сведения о покупке земли по Смоленской улице
относятся к 1670 г. Этой сделке предшествовала проектная про-
работка, которая, по-видимому, должна была определить необхо-
дим) ю территорию для всего комплекса каменных палат. Сохра-
нился проект Аптекарского двора на территории бывшего вла-
дения боярина И. Б. Милославского с двумя пометками, объяс-
няющими причины его изготовления. Безвестный изограф на уча-
стке, выходившем к Воздвиженскому монастырю, пометил: «до
прикупного места 20 саж.», а на участке, который принадлежал
подъячему Онисиму Недовескову, написал «покупного места до
Воздвиженского монастыря 18 саж.» (рис. 25).
Сопоставление планов 1659—1661 гг. и этого проектного чер-
тежа в масштабе показало, что за счет части двора Недовескова
к купленному участку добавилась территория примерно 570 м2, в
связи с чем участок приобрел сложную конфигурацию с высту-
пом. Проектный чертеж, по всей вероятности, выполнялся перед
покупкой дополнительного участка и показывал, что и как мо-
жет быть построено с учетом «прикупного места». В дальнейшем
это проектное предложение обозначим как чертеж 1670 г.
После покупки части двора Онисима Недовескова был, есте-
ственно, выполнен план всего участка (рис. 26). Этот чертеж но-
вого Аптекарского двора был выполнен до 1673 г., так как сохра-
нившаяся «сметная роспись» за этот год указывает иные разме-
ры намечаемых к строительству палат, захватывающих террито-
рии дворов Петра Хитрово и дьяка Василия Ушакова, к послед-
нему перешла не купленная казной часть усадьбы подьячего
Недовескова.
Этот обмерный чертеж фиксирует изменения, происшедшие
на территории Аптекарского двора за десять с небольшим лет.
Прежде всего бросается в глаза устройство новых парадных во-
55
Рис. 25. Схема расположения палат нового Аптекарского двора на бывшем
участке боярина И. Б. Милославского с учетом «прикупного места», 1670 г.
(Опубликован В. Ламанским, табл. XIII)
рот со Смоленской улицы. Старые каменные палаты Милослав-
ских, возможно, были несколько перестроены, так как они пока-
заны все одной ширины. В центре участка был устроен колодец
с навесом, а у стены Воздвиженского монастыря сооружена по-
варня. По соседству с воротами расположилась безыменная
«двойня», скорее всего караульное помещение.
Показательно, что на бывшем участке Недовескова указаны
здания, типичные для жилого двора: «горница с комнатою»,
«двойня с сенями» и «сарай». Наименования этих строений до-
полнительно свидетельствуют, что план территории расширенно-
го Аптекарского двора выполнялся вскоре после покупки, т. е. в
1670—1671 гг.
Вернемся к проектному предложению 1670 г., известному нам
по двум чертежам. Плановое решение на этих интереснейших
графических документах идентично и отличается только в дета-
лях (рис. 27). Один чертеж выполнен особенно тщательно и да-
же раскрашен; вероятно, это ранний пример демонстрационного
чертежа, изготовлявшегося для показа царю.
Проанализируем этот замысел, для чего переведем проектное
предложение XVII в. на современный -графический язык.
56
Рис. .26. Обмерный чертеж Аптекарского двора, выполненный после покупки
участка О. Недовескова. 1670—1671 гг. (Опубликован С. А. Белокуровым,
Древнерусская картография, в. 1, с. 36)
Выполненный автором масштабный чертеж показывает, что
запроектированные три века назад сооружения вписываются в
сложную конфигурацию двора, чем была и вызвана Г-образная
форма плана главного здания с «хлебенными палатами» (см.
рис. 29). Это доказывает, что условность и своеобразие графи-
ческого выражения не мешали исполнителям учитывать конкрет-
ные условия и обеспечивать практические потребности строитель-
ства. На рассматриваемых чертежах планы всех этажей проекти-
руемых зданий расположены друг над другом и частично совме-
щены с фасадными изображениями. Комплексный показ будущей
постройки с учетом привычного для древнерусских людей образ-
ного мышления давал достаточно полное представление об архи-
тектурно-планировочной идее и мог служить основой для ее вы-
полнения в натуре.
Рассмотрим подробнее этот редкий графический документ,
запечатлевший далекие забытые творческие мысли.
Через парадные ворота на территорию Аптекарского двора
раскрывался величественный фронт двух- и трехэтажных камен-
ных палат, протянувшихся почти на 40 м. Справа, вплотную к мо-
настырской стене, выстроились в шеренгу одноэтажные и двух-
этажные хозяйственные постройки. Против ворот возвышались
самые высокие палаты, завершавшиеся крышей с прорезным
57
Рис. 27. План нового Аптекарского двора. Проектное предложение 1670 г.
(Опубликован С. А. Белокуровым, с. 37)
гребнем и узорными трубами. На демонстрационном чертеже
печные трубы вырисованы особенно подробно, с выявлением
объема, декоративных деталей и даже дыма.
Особую композиционную трудность представляло объедине-
ние старых каменных палат с проектируемыми. Палаты, выхо-
дившие торцом на Шуйский переулок, на всех чертежах имеют
одинаковые размеры: 8X4 (33/4) сажени. Близость этих разме-
ров палате, которая находилась на дворе бояр Милославских
(6VzX4 сажени и пристройка 2Х2’/2 сажени), позволяет пред-
полагать, что каменное здание, конечно, было сохранено (что
подтверждает и подрядная запись), а пристройка расширена.
Для того чтобы получить единую композицию, новые палаты
были объединены со старыми по верхнему этажу сенями. На
уровне земли сделан проезд в заднюю часть двора, куда выхо-
дили двери погребов. В основные «хлебенные палаты», распола-
гавшиеся в русском бельэтаже над погребами, вело красное
крыльцо, изображенное на обоих чертежах. К этому объему под
углом, отвечающим очертанию участка, примыкает двухэтажная
часть палат. В нижней части намечалось устроить два ледника,
58
а над ними «большую палату для кормов». Почти напротив, от-
вечая двухэтажному объему, поставлены аналогичные по форме
и размерам ледники, над которыми размещались две «палаты
под запасы. Составитель чертежа особо выделяет их крышу, по-
хожую на узорные кровли главного здания. Стремление связать
эти части единым архитектурным замыслом заметно и в деталь-
но прорисованном крыльце, которое вело в палаты «под запасы».
Вплотную к ледникам с палатами наверху примыкали пиво-
варня и поварня, причем пивоварня расположена на том месте,
где стояла поварня, построенная еще до расширения территории
Аптекарского двора. Это наводит на мысль, что «проектировщи-
ки» XVII в. включили в новый комплекс существующее здание.
Об этом косвенно говорит неуказанная ширина постройки.
Особенности графического языка и стремление создать цело-
стную художественную композицию, профессионализм простран-
ственного мышления, детализация архитектурных форм, правиль-
ное их изображение дают основание предполагать, что чертеж
выполнялся человеком, знакомым с приемами профессионально-
го архитектурного творчества, а не простым изографом. Можно
думать, что этот проект, а мы вправе назвать его проектом, де-
лался либо архитектором, либо лицом, близко соприкасавшимся
с архитектурой. Таким образом, можно говорить о том, что уже
в 70-х гг. XVII в. складываются архитектурно-строительные кад-
ры, которые с помощью графических средств начинают решать
некоторые практические и творческие задачи. Особенно показа-
телен в этом отношении рисунок крыльца «палаты под запасы»
(см. рис. 27), намечающий общий характер архитектурного ре-
шения. Обрамление двери нарисовано вполне профессионально
и может служить образцом для выполнения в натуре.
Несмотря на все совершенство проекта, видно, что он не
удовлетворил возросшим требованиям к вместимости палат и
стремлению к благотворительности «тишайшего» монарха. Труд-
но без дополнительных сведений раскрыть подлинные причины,
которые так затянули проектирование Аптекарского двора и вы-
звали составление нового проектного предложения со значи-
тельным увеличением числа погребов и ледников (рис. 28).
Во всяком случае сохранился еще один чертеж с более гран-
диозным проектным предложением, составленным с учетом при-
обретения дворов стольника Петра Хитрово и Василия Ушакова.
На этом большом участке, более 100 м длиною и 70 м шириною,
располагаются «глаголем» (Г-образно) каменные палаты. Вдоль
Шуйского переулка, примыкая к «старому погребу», вытянулись
шеренгой новые погреба. Теплые погреба объединены в две груп-
пы (по три в каждой), между которыми был предусмотрен раз-
рыв. Перпендикулярно к ним через проезд, в одну линию с пос-
ледним погребом, намечена группа ледников. Ледники распо-
ложены в два ряда. Для обеспечения изолированных входов
устроен поперечный коридор. Поварни и другие хозяйственные
59
Рис. 28. План нового Аптекарского (вора. Проектное предложение 1670—
1674 гг. (Опубликован С. А. Белокуровым, с. 34)
помещения по-прежнему занимают место вдол£ ограды Возд-
виженского монастыря (см. рис: 28).
Возникал вопрос, когда появилось это проектное предложе-
ние, тем более, что существуют еще два чертежа с иной плани-
ровкой Аптекарских палат. Ответ пришлось искать в; самих чер-
тежах. Конфигурация Аптекарского двора с выступом свиде-
тельствовала, что план выполнялся после покупки части двора
Недовескова, т. е. после 1670 г. В то же время на плане пункти-
ром показаны дворы П. Хитрово и В. Ушакова. Надписи «двор
стольника Петра Савина сына Хитрово» или «двор Василия
Ушакова» не оставляют сомнения, что в период изготовления чер-
тежа участки еще принадлежали указанным владельцам. На ос-
новной территории Аптекарского двора сделана надпись «быв-
ший двор боярина Ивана Богдановича Милославского». Убежда-
ют в том, что чертеж выполнялся до покупки новых дворов, и
надписи «в остатке буде...», сопровождающие размеры, на дворе
Василия Ушакова. Значит, составителей чертежа интересовало,
как разместится здание и сколько «в остатке буде» земли. Сле-
довательно, предстоял поиск материалов, связанных с продажей
дворов П. Хитрово и В. Ушакова.
Дотошность дьяков Тайного приказа в финансовых делах
позволила обнаружить важный для нашей темы документ —
60 *
Рис. 29. Сопоставительная
схема проектных предложений
1670 г., 1670—1674 гг. и
1674 г., выполненных в одном
масштабе
«данную от 10 июля
1674 г.» стольнику П.
Хитрово на новый двор
взамен старого по Шуй-
скому переулку и тем
самым определить вре-
менные границы возник-
новения этого проектного
предложения, т. е. между
1670—1674 гг. В дальней-
шем будем его называть
проектом 1670—1674 гг.
Нельзя не отметить
высокий уровень техни-
ческого исполнения чер-
тежа. Планы проектиру-
емых зданий вычерчены
по линейке с указанием
толщины стен и, самое
главное, относительным
соблюдением масштаба.
Воздвиженский монастырь
Достаточно сложная форма участка вычерчена почти совер-
шенно правильно. Наружные стены всех зданий нарисованы
близкими по Ширине к сажени, внутренние несколько тоньше.
Обращает на себя внимание и соблюдение масштабных соот-
ношений в изображении дверных и оконных проемов. Правдиво
изображены проезд и крытые проходы в виде условного сече-
ния по своду, так, очевидно, начертил бы эту деталь и совре-
менный архитектор.
Реалистичность передачи масштабных соотношений и их приб-
лижение к натуре подтверждает и масштабное изображение про-
екта 1670—1674 гг., выполненное на основании данных XVII в.
(рис. 29).
Когда смотришь, как сложно врезается прямоугольник поме-
щений ледников в косоугольную форму двора Василия Ушако-
ва, причем северные углы здания точно привязаны каждый дву-
мя координатами к идущим под разными направлениями огра-
дам (см. рис. 28), то даешься диву, как это сделано на
безмасштабном чертеже без помощи геодезических инструмен-
тов? Даже в наш век техники, воспроизводя замысел трехсотлет-
ней давности, испытываешь трудности, согласовывая размеры
для того, чтобы получить необходимые очертания двора и по-
строек.
61
Как же выполнял это мастер, имея под руками лишь верев-
ку и колышки?
Снова загадка! Помогает опять чертеж, который зафиксиро-
вал на века действия его автора, оставил вещественные следы
его мысли и ее воплощения. Всплывает в памяти шесть раз по-
вторенная фраза «в остатке буде ...», сопутствующая простав-
ленным размерам от ледников до идущих под разными углами
заборов. Значит, перед тем как начертить, безвестный изограф
промерил это расстояние и уверенно написал «в остатке буде»
столько-то сажен. Но ведь здание еще не существовало, это
только его проект. Правильно, но древний зодчий проектировал
на строительной площадке, он размерял здание в натуральную
величину. Следовательно, составлению чертежа на бумаге пред-
шествовало «вычерчивание» контура здания на земле. Вот отку-
да такая точность привязки здания в косоугольном дворе Васи-
лия Ушакова. Для того чтобы проверить свой замысел и выяс-
нить, сколько останется земли «в остатке», на дворе Ушакова
было размерено основание постройки, т. е. нанесен его контур.
Скорее всего углы будущих ледников были зафиксированы ко-
лышками, от которых и производились измерения в двух на-
правлениях, намеченных плоскостями слен, до ограды двора. Но
даже при таком простом решении графической задачи непосред-
ственно на участке оставались трудности в переносе ситуации на
бумагу с соблюдением, как было уже отмечено, близких натуре
масштабных соотношений и конфигурации.
Можно с основанием предполагать, что автор проекта 1670—
1674 гг. имел представление о масштабе и, возможно, был зна-
ком с западноевропейскими чертежами. Кроме того, сам твор-
ческий процесс «размерения» будущего здания на участке в на-
туральную величину и последующее перенесение результатов
проектного замысла на бумагу, способствовавшее соблюдению
соотношений и формы, прокладывали путь на Руси масштабно-
му архитектурно-строительному чертежу.
Надо полагать, что на проекте 1670—1674 гг. был зафиксиро-
ван итог разметки здания на земле, которому предшествовали
варианты и поиски оптимального решения.
Однако и это проектное предложение не было осуществлено.
И снова причины, вызвавшие отказ от проекта, нам неизвестны.
Скорее всего, сказались экономические соображения. Большая
свободная территория перед зданием ледников, в силу чего по-
следние занимали площадь двора В. Ушакова, могла послужить
основанием для переделки проекта с тем, чтобы присоединить
только один двор П. Хитрово.
Новая ситуация с добавкой только участка стольника Хитро-
во вызвала составление третьего проекта Аптекарских палат.
Этот проект достаточно точно датируется 1674 г. и представлен
на двух чертежах, один из которых, видимо, был черновиком.
На листах имеется надпись: «двор боярина Кирила Полуекто-
62
вича Нарышкина», Надпись сделана на территории двора
В. И. Стрешнева. Она-то и приоткрыла немного тайну, когда
делался чертеж. Документально известно, что после смерти боя-
рина Стрешнева его двор поступил в государеву казну и в
1674 г. был пожалован царскому тестю К. П. Нарышкину. Сле-
довательно, чертеж не мог быть изготовлен ранее 1674 г.
Оставалось определить вторую временную границу. Ею яви-
лась подрядная запись от 23 июля 1674 г. [50, т. XXIII, с. 331]:
«зделать на Новом великого государя Аптекарском дворе, что
на Смоленской улице, каменного строения». Далее следует опи-
сание построек, соответствующее чертежу. Несомненно, один
документ дополнял другой. Нет сомнения, что третий проект
был выполнен в июле 1674 г., после 10 числа, когда была выда
на «данная» стольнику П. Хитрово на новый участок, поскольку
на чертеже не упоминается его двор, а владение В. Ушакова
указано. На двух идентичных чертежах изображена новая, бо-
лее регулярная планировка палат. Против ворот со Смоленской
улицы располагается единым 70-метровым фронтом здание, к
которому перпендикулярно примыкают поварня и пивоварня,
которые, возможно, уже были осуществлены. Новые палаты об-
разовали компактную группу, включившую старые существую-
щие палаты. Вдоль Шуйского переулка к палате, стоявшей еще
на дворе боярина Милославского, намечалось пристроить два
аналогичных объема. Затем устраивался проезд, куда шли «вы-
ходы» из теплых погребов, и повторялась группа из трех теплых
погребов. К ней примыкали два ряда ледников, по три в каж-
дом (рис. 30).
Текст подрядной записи повторяет указанные на чертеже
размеры и позволяет уточнить некоторые детали архитектурно-
го замысла. Подтверждается и высказанная ранее догадка о
сохранении старой палаты, бывшей на дворе И. Б. Милослав-
ского. В подряде прямо указывается сделать «пять погребов теп-
лых»— два «по восьми сажен с четвертью» в длину, а три «по
семи сажен» ... И далее, самое главное, «промеж тех и
старого погреба» (курсив мой — А. Т.) устроен «проезд длиною
12 сажен, поперег 3 сажени». Все это отражено на чертеже,
даже проезд показан с условным изображением свода, а его
длина учитывает не только ширину помещений, но и толщину
стен. Это свидетельствует о высокой квалификации мастера,
делавшего план, и лишний раз показывает практическое назна-
чение древнерусских чертежей, дававших необходимые исход-
ные данные для разбивки сооружения на участке.
Над теплыми погребами, как и в первом проекте, предпола-
галось поместить «палаты средние», а над ними «зделать две
палаты большие». Подрядная запись не только описывает пред-
стоящие работы, но и в ответственных случаях дает технические
рекомендации. Достаточно сложное примыкание сводов новых
палат к существующей предлагается делать, «изверстав к ста-
63
Рис. 30. План нового Аптекарского двора. Проектное предложение 1674 г.
(ЦГАДА, ф 27. оп. 484, ч. 1, № 28)
рой палате столпами». Сохраняется и идея устройства сеней
между палатами среднего и верхнего этажей, «а над проездом
меж тех палат сени на двух сводах».
Таким образом, планировка этой части Аптекарских палат
приобретала традиционный характер «избы со связью», к ко-
торой примыкали ледники с «палатами под запасы» сверху.
Обращают на себя внимание и такие производственные сове-
ты, как выполнять «своды у погребов каменные, а ледников и
палат кирпичные». Можно привести и еще ряд необходимых
указаний, определявших характер работ., Показательно, что ар-
хитектурные формы, их художественная характеристика не ого-
вариваются, а оставляются на усмотрение заказчика и зодчего:
«х двери и окна (идет речь о наличниках) и те у всех палат и
крыльца, делать каким обрасцом великий государь укажет».
Приведенные документы показывают нам окончательный
этап составления проекта, который дополнялся своеобразной по-
яснительной запиской, конкретизировавшей задание и уточняв-
шей графическую схему. Это типичный «чертеж с росписью», ко-
торый давался каменных дел мастерам для осуществления в на-
туре архитектурного замысла.
Проект 1674 г., наконец, получил высочайшее одобрение и по
нему было начато строительство Аптекарских палат. Однако
смерть царя Алексея Михайловича 1 февраля 1676 г., видимо,
прервала строительство этого наполовину благотворительного
учреждения.
64
В описи, составленной после смерти царя, говорится только
об одной осуществленной половине здания: «Да на Новом же
дворе от Шуйского переулка палата мерою в длину 10 сажен
с полуаршином поперег 7 сажен, которая поставлена для кор-
мов всякйх чинов людей... Да под тою ж полатою 3 погреба с
выходы» [25. с. 48, 49]. Эти размеры довольно точно совпадают
с дошедшим до наших дней зданием, если считать, что измере-
ния велись в великих косых саженях (1 сажень равна 248 см).
И все-таки перед нами снова загадка. Почему указано толь-
ко два этажа? И какая из двух половин была выполнена?
Казалось бы, ответ не сложен — указанные размеры палаты
10X7 саженей соответствуют части здания, расположенной че-
рез проезд от старой палаты — именно в ней теплые погреба на-
до было делать 7 саженей в длину, в то время как в погребах,
примыкавших к старому зданию, длина указывалась в 8 саже-
ней с четвертью. Тем более что палата Милославских, судя по
чертежам 1370—1674 гг., была трехэтажной. Следовательно,
проще всего предположить, что новую часть здания решили
сделать двухэтажной. Ведь еще в проекте 1670 г. палата «для
кормов» помещалась на втором этаже.
Тут же возникает новый вопрос — почему не указывается
старая палата? А главное, как получилось, что выходы в до-
жившей до наших дней палате направлены от бывшего Шуйско-
го переулка в сторону двора, в то время как при выполнении
части здания через проезд они должны были бы быть ориенти
рованы на переулок (см. рис. 30).
Одно из старейших общественных зданий Москвы, изменен-
ное переделками, со сбитыми наличниками, продолжает хранить
свою тайну. Исследования П. Н. Максимова и Н. И. Иванова
определили наименование и назначение этого утратившего сна-
ружи свои древние формы здания, но окончательно все стороны
его биографии еще не раскрыты [44]. Судя по положению зда-
ния, оно занимает место старых палат Милославских. Но что
сталось с ними — разобрали их или частично включили в палату
для кормов, «изверстав к старой палате столпами»? Молчат чер-
тежи, ничего не говорят и письменные источники. Слово за ар-
хеологами...
Воспользуемся описью 1676 г., чтобы представить, как вы-
глядела осуществленная в натуре палата для кормов, — одно из
первых зданий общественного питания «стольного града».
В большой зал (~ 22X15 м) выходили «4 окончины средних
стеклянных», а остальные слюдяные. В палате, очевидно, во-
круг столбов были устроены поставцы, на которых красовалась
посуда. Пол «намощен байдашными досками длинными». До-
полняла интерьер палаты большая кирпичная печь «с кожухом
и с каменнидею». Все остальное пространство палаты было за-
ставлено столами и скамьями.
5 А. А. Тиц.
65
Собранный материал, включающий ситуационные планы,
проектные предложения, подрядную запись, опись осуществлен-
ных построек и, наконец, сохранившаяся палата для кормов по-
зволили проследить весь ход проектирования нового Аптекар-
ского двора в Москве.
Как мы убедились, в длительном процессе поисков оптималь-
ного решения, занявшем с перерывами около пятнадцати лет,
чертеж играл уже значительную роль. Причем общая идея, за-
ложенная еще в проекте 1670 г., получала свое развитие в по-
следующих проектных предложениях. Объемно-планировочное
решение всего комплекса построек Аптекарского двора каждый
раз согласовывалось с конкретными размерами участка. Эти
графические документы служили исходным материалом при об-
суждении и выборе окончательного варианта. Осуществленная
и дошедшая до нас палата для кормов показывает, что конфи-
гурация и размеры, указанные на чертежах, служили руковод-
ством для строителей, возводивших здание. Однако чертеж и
подряд не являлись догмой, и в ходе строительства, в связи с
обстоятельствами, вносились в проект изменения и уточнения.
Даже, если считать, что чертежи выполнялись не зодчим, то,
несомненно, он принимал участие в обсуждении проектного
предложения, а также в «размерении основания» на участке для
уточнения размеров будущей постройки и последующей фикса-
ции замысла на бумаге. Так постепенно производственный про-
цесс вызывал предпосылки для перехода от разбивки очертания
проектируемого здания на земле к вычерчиванию его плана на
бумаге в масштабе. В этом отношении особенно показателен
второй проект 1670—1674 гг., приближающийся к масштабному
чертежу.
ПРОЕКТИРОВАНИЕ ГОСУДАРЕВА ДВОРА
В СЕЛЕ АЛЕКСЕЕВСКОМ
Более двух десятков чертежей, маленьких и больших, не-
брежных и аккуратно вычерченных, которые так или иначе свя-
заны с селом Алексеевским, бережно хранят в Центральном го-
сударственном архиве древних актов.
С этой уникальной коллекцией чертежей автору пришлось
столкнуться впервые в 1950-х гг. Позднее я попытался разоб-
раться в этих, на первый взгляд, бессистемных, случайных, ма-
лопонятных набросках. Поводом к этому явились несколько
схем государевых хором в селе Алексеевском и краткие сведе-
ния о царском дворце, оставленные Н. М. Карамзиным, который
в 1803 г. лично осматривал готовый рухнуть уникальный памят-
66
Рис. 31. План села Алексеевского, 1663 г. (ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 117)
ник деревянного жилого зодчества. Желание попробовать вос-
становить былые черты Алексеевских хором, дать хотя бы ча-
стичное представление о почти утраченных сооружениях дере-
вянного зодчества не давало автору покоя. Помогли и в этот
раз расходные столбцы Тайного приказа [50], который не толь-
ко ведал охраной безопасности русских самодержцев, но и
ведал также хозяйственными делами монархов и тщательно
фиксировал расходы на строительные мероприятия.
Тщательный анализ записей дьяков и чертежей позволил
представить общую картину строительства государева двора в
селе Алексеевском и даже реконструировать его план [65].
Серия проектных изображений государева двора имеет так-
же большое значение и для истории древнерусского чертежа,
так как дает возможность проследить функции чертежа на всех
этапах строительства и совершенствование графического ма-
стерства исполнителей.
Первые чертежи села Алексеевского, в прошлом Копытова,
носят характер ситуационных схем, выполнявшихся в связи
с поступлением новых владений в царскую казну.
5*
67
В 1662 г. после смерти князя А. Н. Трубецкого, не имевшего
наследников, было приписано к царским вотчинам и принадле-
жавшее ему село Алексеевское. Учет царских вотчин велся стро-
го, а потому уже весною 1663 г. [65] выполняется схематиче-
ский чертеж новых земель, дополненный, очевидно, росписью
(рис. 31).
Этот получертеж-полурисунок без размеров представляет
немалый исторический интерес, так как дает представление о
всем комплексе усадьбы князя Трубецкого и, самое главное, о
планировке села Алексеевского. Чертежей середины XVII в. с
изображениями крестьянских дворов, угодий и дорог сохрани-
лось очень мало.
На основании этой четкой схемы, показывающей расположе-
ние даже отдельных дворов, а также других обмерных чертежей
с проектными предложениями, удалось выполнить план се-
ла Алексеевского на 1663 г. Это стало возможно в силу опреде-
ленной системы, по которой выполнялись обмеры древнерусски-
ми изографами. На чертежах указывались расстояния между
основными объектами и, как правило, давалась лента размеров.
Для привязки отдельных зданий или намечаемых построек вы-
бирались хорошо известные в то время постоянные ориентиры.
В данном случае ими служили: «черемуха сухая», «болотце»,
«вязок», «ров» и т. п. Эти древнерусские «реперы» повторяются
в ряде чертежей, что и помогало уточнять размеры, которые
имели некоторые расхождения, вполне естественные для XVII в.
Кропотливый труд по выявлению замысла составителей чер-
тежей новых царских владений приносил свои результаты, и по-
степенно на листе вырисовывались контуры древнего села, на
месте которого ныне возвышается благоустроенный жилой мас-
сив, возникали образы трехсотлетней давности (рис. 32). На бе-
регу р. Копытовки, возле плотины, вырисовывался огорожен-
ный «двор прикащиков». Вдоль единственной улицы на продол-
жении дороги из Ростокино вытянулись крестьянские дворы.
Начинал шеренгу приземистых изб «двор попов». Он распола-
гался на переднем плане, прямо против плотины, несколько по-
одаль от «холопьих» дворов. Завершал же скромный строй по-
строек тяглого люда «двор Старостин». Изба старосты и дво-
ровый участок были отодвинуты от дороги ближе к прудку.
Между Старостиным двором и крестьянскими стояли житницы,
находившиеся постоянно под присмотоом старосты.
Структура села Алексеевского очень характерна и прекрасно
иллюстрирует социальные основы планировки. В лучших мес-
тах на небольшой площади перед плотиной и при выезде из де-
ревни на московскую дорогу, особняком, за крепкими заборами,
стояли дворы местной власти — приказчика, попа и старосты.
Они как бы замкнули крестьянскую застройку, такому впечат-
лению способствовала и ограда, окружившая полукольцом село.
За межой лоскутным одеялом легли крестьянские поля, с одной
68
Шроицким монлс т
Рис. 32. Реставрация плана села Алексеевского на середину XVII в., выполненная по чертежам XVII в.
Рис. 33. Вид села Алексеевского в середине XVII в.
стороны дороги была посеяна рожь, а с другой — съемщик пла-
на записал, что «ныне яровое поле».
На возвышении, ближе к московской дороге, защищенная
рощей раскинулась княжеская усадьба. Она заняла большую
территорию на берегу широкого пруда, который образовался
перед плотиной, перегородившей Копытовку. На этом красивом
участке, подальше от «смердов», возле рощи возвышались двух-
этажные хоромы князя Трубецкого. По соседству с ними на
самом высоком и хорошо обозреваемом месте разместилась не-
большая каменная церковь Алексея (рис. 33).
Нарисованная картина — не плод литературной фантазии, а
результат «оживления» графических документов XVII в. Здесь
специально употреблен термин «документы», так как подчас
противоречивые, запутанные схемы изографов удалось расшиф-
ровать и получить подлинные документальные данные о давно
забытых и утраченных постройках.
Следующим этапом административно-строительной деятель-
ности дьяков Тайного приказа было создание проектных пред-
ложений по организации хозяйства на новоприобретенных зем-
лях. Алексей Михайлович стремился создать в своих владениях
по тому времени передовое сельское хозяйство.
В связи с этим в Приказе делаются более подробные ситуа-
ционные планы, на которых намечаются наиболее важные хо-
зяйственные сооружения. Видимо, осенью 1663 г. появляется си-
туационный план с размерами земельных владений, отошедших
царю (рис. 34). Среди уже известных нам построек и ориенти-
ров в виде отдельных деревьев появляется изображение сторо-
жевой вышки и мельницы. Эти детали говорят уже о начале ос-
воения новоприобретенной территории, а малоразборчивая над-
пись в левом углу, выполненная другой рукой: «зделать
70
Рис. 34. Обмерный чертеж села Алексеевского и близлежащих угодий. 1663 г.
(ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 128)
плотины тем мельниц ...»1 окончательно в этом убеждает. Тем
более, что в расходных столбцах Тайного приказа записано
2 сентября 1663 г: «в село Алексеевское, на мельничное плотин-
ное дело, двесте рублев» [50, т. XXIII, с. 404].
Удобное расположение села рядом с дорогой из Москвы в
Троице-Сергиевский монастырь, куда цари ездили на бого-
молье, привлекло внимание Алексея Михайловича. Были наме-
чены первоочередные сооружения для создания соответствую-
щей хозяйственной базы, способной обеспечить пребывание ца-
ря с его многочисленной свитой.
На проектном .чертеже, выполненном скорее всего в конце
1667 г. или в начале 1668 г., нанесен конюшенный двор (рис. 35),
который доделывался в январе 1668 г. [50, т. XXIII, с. 909].
Предусмотрительная рука начертила границы государева двора,
«где быть забору», а у самой дороги, за рощей, распланировала
огород с погребами1 2. В углу, возле речки, в прямоугольни-
ке надпись: «быть солодовенному заводу». Возле него располо-
жен специальный «погреб на квасы». А в другом конце преду-
смотрен «погреб на капусту в зиму» и рядом «колодезь». Над-
писи «быть огороду», «быть погребам» и т. д. не оставляют
сомнений в проектном характере чертежа. Знаменательно и по-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 128.
2 Там же, № 123.
71
Рис. 35. Село Алексеевское. Проектные предложения по размещению хозяй-
ственных построек и устройству забора. Конец 1667 —начало 1668 г.
(ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 123)
явление в его нижней части колонки цифр, видимо, какие-то под-
счеты. Если это так, то, очевидно, чертеж начинает в какой-то
степени заменять «размерение» на земле и позволяет решать
частные вопросы на бумаге.
Однако главным оставалась разбивка намечаемых построек
на участке. Основное проектирование и проверка принятых ре-
шений осуществлялись в натуре. На одном чертеже, составлен-
ном, видимо, для уточнения размеров, имеется такая запись:
«межа по прежней мере 33 саж.»1. Показательна и краткая
констатация «попов двор бывал». На месте крестьянских дворов
также стоит убедительное слово «бывал», что свидетельствует
об отселении бывших крепостных князя Трубецкого.
Переселение крестьян с насиженных земель было вызвано
строительством «сытного, кормового и хлебенного дворцов» —
огромного комплекса для питания, который должен был обслу-
живать царя и двор. Место для этого «комбината питания» на-
мечалось возле крестьянских дворов, несколько ближе к мос-
ковской дороге. Уточнялось на чертежах и положение «копано-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 125.
72
Рис. 36. Проектный чертеж «сытного, кормового и хлебенного дворцов» с
резолюцией: «по сему чертежу быти дворцам в селе Алексеевском», 1672 г.
(ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 143). Пунктиром нанесены очертания
помещений, выполненные в масштабе
го прудка» и хором. Против Маринской рощи, вдоль московской
дороги, показан участок 30 на 160 сажень «под дворы» пересе-
ляемых крестьян.
Очень важным фактом является отделение «чисто» строи-
тельных чертежей от ситуационных. На генплане показываются
место и габариты «сытного, кормового и хлебенного дворцов» *,
а детальная их планировка изображается на специальном листе
(рис. 36).
Этот чертеж представляет особую ценность. Он выполнен с
помощью линейки с соблюдением прямых углов и масштабных
отношений. Можно даже предполагать, что изограф сознательно
использовал линейный масштаб. Если нанести на оригинал чер-
тежа план «сытного, кормового и хлебенного дворцов», выпол-
ненный по указанным размерам, то совпадение почти всех ли-
ний убедительно свидетельствует о использовании масштаба.
Можно даже определить масштабную шкалу, которой пользо-
вался составитель чертежа: одна сажень на чертеже равна
1/100 аршина (7 мм). Таким образом, данный чертеж, выпол-
ненный не позднее 1672 г., служит очень ранним примером ис-
пользования масштаба для выполнения плана постройки.
План «кормовых дворцов» можно рассматривать уже как
рабочий чертеж, о чем красноречиво свидетельствует надпись
на нем: «по сему чертежу быти дворцам в селе Алексеевском».
* ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч II, № 113.
73
Нет сомнения, что этот проект «дворцов» сначала был предме-
том обсуждения и только после этого послужил основным доку-
ментом для выполнения комплекса построек в натуре. Имеется
документальное подтверждение, что этот чертеж был использо-
ван при строительстве с очень небольшими изменениями. Через
четыре года после осуществления комплекса дворцов в натуре
была составлена достаточно подробная опись построек села
Алексеевского, выполненная в связи со смертью царственного
владельца [50, т. XXIII, с. 239—241]. Материалы этой описи
совпадают с данными чертежа и позволяют даже уточнить не-
которые детали. Например, на чертеже на стороне рядом с мес-
том для отходов, где размещался «хлебенный дворец», пропуще-
но при исполнении чистового чертежа помещение «поварни», о
чем свидетельствует и меньший суммарный размер, дающий
расхождение в две сажени с противоположной стороной. Сомне-
ваться в том, что конфигурация дворцов была задумана прямо-
угольной, нет никаких оснований, так как на всех чертежах
дворцы изображены в виде прямоугольника. Точность описи ус-
танавливается фиксацией на Сытном дворце «выймки», которая
показана и на чертеже.
Детальный план «сытного, кормового и хлебенного дворцов»
с поварнями, площадь одной поварни составляла 100 м2, позво-
ляет предположить, что хранящийся в ЦГАДА неизвестный чер-
теж с печами делался тоже для села Алексеевского.
Если даже не так, то все равно мы имеем пример деталиро-
вочного чертежа, с помощью которого определялись габариты
котла, вмонтированного в печь, и ее размеры. Наибольший ин-
терес представляет схема печи в виде совмещенной ортогональ-
ной развертки ее фасада и вида сверху — плана
На нижнем прямоугольнике с полукруглым отверстием для
топки написано «вышина аршин с четью», что соответствует нор-
мальной высоте печи ~90 см. На верхнем прямоугольнике ука-
зана «длина сажень с аршином» и «ширина 2 аршина с четью»,
а также размер котла «аршин с полувершком». Таким образом,
изограф с помощью ортогональных изображений двух проекций
показывает объемную форму. Характерно, что котел на плане
нарисован не в виде круга, а как профильное H3o6f ажение.
Обособленно, в виде самостоятельных чертежей, выполня-
лись и планы царских хором. Имеется пять однотипных черте-
жей, на которых изображается планировка государева двора
с отдельными помещениями для членов царственной семьи.
Небрежно выполненная схема хором с обозначением, для
кого предназначались отдельные помещения (рис. 37), и упо-
минавшаяся уже опись 1676 г. позволяют путем логических до-
водов мысленно восстановить ход проектирования. Число поме-
щений на схеме и их названия совпадают с описью. В обоих до-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 101.
74
Рис. 37. Село Алексеевское. Схема планировки государевых хором, с указа-
нием для кого намечены какие помещения. 1666—1672 гг. (ЦГАДА, ф. 27,
оп. 484, ч. II, № 100)
кументах указываются три комнаты «государей царевичей», по
числу сыновей Алексея Михайловича. Однако на других черте-
жах с аналогичным расположением основных клетей, по одной
прямой вдоль берега реки, число помещений для «государей ца-
ревичей» меняется от одного до трех.
Анализ царских дворцовых построек XVII в. показывает, что
расположение и взаимосвязь помещений строго согласуются с
местом того или иного члена семьи в общественной иерархии,
т. е. отвечают традиции местничества, причем особое внимание
уделяется сыновьям. Каждому потенциальному наследнику от-
водится своя клеть в непосредственной близости от помещений
царя и царицы [64].
Поэтому, несомненно, разное число помещений для цареви-
чей на чертежах связано с датами рождения сыновей Алексея
Михайловича. Первый наследник — Ф едор Алексеевич родился
в 1661 г., а второй — Иван Алексеевич в 1666 г. Следовательно,
наиболее ранние чертежи с одним помещением для царевича
выполнялись до 1666 г., т. е. в начальный период проектирова-
ния «государева двора» в селе Алексеевском.
Рассмотрим один из первых чертежей, зафиксировавших про-
ектное предложение по устройству царских хором (рис. 38).
Ориентиром для расположения построек служат два дерева не-
вдалеке от плотины. Разбивка клетей выполнялась в натуре, о
чем говорит привязка всех углов построек к контуру берега, что
невозможно было сделать на чертеже без геодезической съемки.
Фиксация здания в другом направлении осуществлялась при-
вязкой к дереву, которое располагалось между хоромами госу-
даря и царицы. Проектный характер чертежа, намечавший по-
75
Рис. 38. Село Алексеевское. План «государева двора» и хором. 1663—1666 г.
(ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 112)
ложение хором и ограды государева двора, подтверждается
надписью «быть дворцам»и отсутствием привязки клетей к «пруд-
ку копаному», который еще отсутствовал. В связи с этим допол-
нительная привязка ограды и хором произведена к существо-
вавшей плотине.
Следующий этап проектирования царских хором связан с
рождением второго сына, когда потребовалось добавление еще
одной клети. Проектировщики сохраняют принцип расположе-
ния клетей в одну линию, но помещение для старшего сына вы-
носят из общего фронта и приближают, как ему и положено, к
«государевой двойне». Таким образом, клеть наследника заняла
обособленное положение, несколько поодаль от помещений ца-
ря и царицы, ближе к реке. В связи с принятым решением весь
ряд хоромных построек сдвигается ближе к московской дороге
для того, чтобы клеть наследника стояла на высоком месте пе-
ред плотиной. Соответственно теперь к деревьям привязываются
клети царицы и младшего сына. Уточняются место копаного
прудка и размеры ограды *. Окончательные варианты государе-
вых хором, «кормовых дворцов» и, видимо, отдельных хозяйст-
венных зданий были использованы для составления генерально-
го проектного чертежа всех построек в селе Алексеевском.
Этот уникальный документ размером в половину листа ват-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 98 и 104.
76
мана (41X59 см) дает полное представление о всем комплексе
государева двора и обширных его хозяйственных построек
(рис. 39). Редкий по масштабу и детальной проработке чертеж
был выполнен в 1672 г. до рождения Петра Алексеевича [65,
с. 49] или несколько раньше.
На берегу запруженной части р. Копытовки, на месте быв-
шего двора поиказчика, выстроились согласно проекту «госуда-
рева двойня», «государыни царицы» клеть царевича и «двойни»
царевен «больших и малых». Возле плотины изографы размести-
ли «комнату» старшего сына. Сс стороны подъезда перед внут-
ренним двором раскинулся передний двор с «караульной избуш-
кой» и «двойней» Приказа тайных дел. Наискосок от главных
ворот на линии ограды проектировщики XVII в. поставили «сыт-
ный, кормовой и хлебенный дворцы», тщательно прорисовав от-
дельные помещения и даже трубы. Рядом с существовавшей цер-
ковью Алексея показан план храма Богородицы Цареградской,
который начинает строиться весной 1673 г. Вдоль московского
тракта в направлении на Троице-Сергиеву лавру вынесены по-
стройки государевых холопов — крестьян сёла Алексеевского.
На другой стороне р. Копытовки определено место слободки для
«мастеровых людей». А недалеко от села Ростокино предпола-
галось устроить постоялый двор. В начале его разместили на
левой стороне, если ехать от Москвы, а затем перенесли на
правую, у развилки дороги. Исправление сделано, очевидно, по-
сле обсуждения чертежа. Следы прежнего положения постояло-
го двора хорошо видны, несмотря на подчистку.
За государевым двором на бывших крестьянских полях по-
казан конюшенный двор. Он выполнен в значительно большем
масштабе и с указанием толщины стен. Скорее всего это связа-
но с тем, что конюшни уже существовали (построены в 1668 г.),
и изограф изображал реальную постройку.
На лугу, на другом берегу Копытовки, возле притока р.
Яузы, который намечалось запрудить, нанесены прямоугольники
скотного и птичьего дворов и других хозяйственных построек.
Планировка этих крупных, особенно по тому времени, сельскохо-
зяйственных построек тоже прорабатывалась на отдельных эски-
зах. Имеются две схемы без размеров компоновки дворов ря-
дом с тремя искусственно разгороженными прудками ’. Сохра-
нился и разбивочный чертеж с размерами прудков и привязкой
только птичьего двора 1 2, что вполне понятно, так как он строил-
ся первым в октябре 1673 г.
Таким образом, проектный чертеж 1672 г., объединивший
различные варианты и уточненные эскизы всех построек, слу-
жил, по сути, конкретной программой для строителей на
несколько лет вперед. Конечно, жизнь вносила свои корректи-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 130 и 131.
2 Там же, № 129.
77
Рис. 39. Село Алексеевское. Проектный чертеж всего комплекса хозяйст-
венных построек и «государева двора. >. 1672 г. (ЦГАДА, ф. 27, оп. 484,
ч. II, № 103)
78
вы. Например, рождение в 1672 г. Петра Алексеевича вызвало
«прирубку» еще одной клети к «комнате» старшего царевича.
В октябре 1673 г. к «государеву пришествию» основная
часть построек была закончена. Царь, ехавший на богомолье в
Троице-Сергиев монастырь, остановился в своих новых владе-
ниях. Он пробыл в селе Алексеевском несколько дней и, види-
мо, остался доволен, ему понравились широкие дали и спокой-
ная гладь запруженной Копытовки. Через полгода после посе-
щения села Алексеевского, в мае 1674 г. выдаются деньги на
«покупку лесу» для строительства нового «хоромного строения»
[50, т. XXIII, с. 306].
Можно было бы на этом закончить историю возведения го-
сударева двора в селе Алексеевском, но семь сохранившихся
чертежей, связанных с проектированием новых хором, дают до-
полнительный материал для раскрытия специфики творческого
процесса древнерусских мастеров.
Есть данные предполагать, что одними из первых были вы-
полнены плановые схемы хором с размерами помещений, но без
привязки к пруду1. Место, очевидно, было выбрано самим ца-
рем. Возможно, была намечена и принципиальная схема плана
хором, так как последняя повторяется на всех чертежах. Сле-
дующим этапом скорее всего было уточнение положения хором
на участке, а также места «копаного прудка», который уже в
октябре 1673 г. начинает делать «подрятчик Антипка Юрьев».
Для этой цели была провешена в натуре линия вдоль всей
территории от московской дороги до конца ограды за ручьем
Студенец. На этой линии, нанесенной на чертеже (рис. 40), по-
казаны размеры между существующими ориентирами: «от рощи
до колика, что против заливу», «от колика до колика, что против
угла государевых хором», а дальше просто указаны размеры от
колышка до пруда, ширина пруда и т. д. На чертеже даже на-
рисованы колышки и проведены пунктиром линии к ориентирам,
принятым для отсчета. Показательно, что чертежник не изобра-
жает многих существующих построек, а только фиксирует вни-
мание на тех, которые, с его точки зрения, являются основными.
Возможно, что именно этот чертеж, показавший положение
прудка, который могли уже начать копать, выявил недостаточ-
ность места (11 саженей) для новых хором и вызвал сдвижку
искусственного водоема.
Для окончательной фиксации места хором и прудка в натуре
на намеченном участке выполняется «оклад» новых хором, т. е.
расчерчивается с помощью веревок и колышков или выкладыва-
ется из бревен план здания. Выполнение «оклада» устанавлива-
ется совершенно документально надписью на следующем по
времени изготовления чертеже: «от хором государынь царевен
до оклад новых хором 7 сажен» (рис. 41). Этот чертеж изготов-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 107—111.
79
Рис. 40. Село Алексеевское. Схема расположения новых хором и «копаного
прудка», 1673 г. (ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 97)
лялся именно на основании оклада и, видимо, предназначался
для демонстрации царю, т. е. для получения санкции на осуще-
ствление. Закрепление натурной разбивки плана подтверждает-
ся привязкой всех углов клетей к берегу реки, стенке прудка и
отдельным деревьям: черемухе, липе, березе, — а также дроб-
ностью и точностью размеров помещений: «пол 3 саж. без 6 вер-
шка», «2 саж. 2 вершка», «пол 3 саж. 2 вершка» и др.
Показательно увеличение точности измерений в натуре, сви-
детельствующее о сложении кадров, освоивших «циферную муд-
рость». Видимо, этот чертеж не удовлетворил заказчика, так
как на другом аналогичном чертеже1 немного изменены разме-
ры клетей, однако, вполне вероятно, что корректировку разме-
ров могли сделать и сами мастера в процессе строительства.
Основное отличие в плане главного корпуса заключается в том,
что две типичные жилые ячейки, соединенные «глаголем», во
втором варианте приобретают традиционные пропорции схемы с
большими боковыми квадратными комнатами и уменьшенными
сенями-связкой.
Уточнялась привязка хором к пруду и реке. В этом отноше-
нии очень показателен чертеж, на котором другими чернилами
сделаны пометки, увеличивающие расстояние хором от реки на
одну сажень1 2. Следовательно, план не только фиксировал рас-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 108.
2 Там же, № 106.
80
уиаммишим
Рис. 41. Село Алексеевское. Разбивочный чертеж с размерами до «оклада»
новых хором. 1674 г. (ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 102)
6 А. А. Тиц.
81
Рис. 42. Реставрация плана комплекса построек государева двора в селе
Алексеевском на 1676 г., выполненная на основании чертежей и материалов
XVII в.
положение будущего здания, но использовался и для внесения
изменений, т. е. участвовал в творческом процессе.
Чертежи нового царского дворца были использованы при его
возведении. К февралю 1676 г., когда составлялась опись иму-
щества Алексея Михайловича, новые величественные хоромы
«верх о трех житьях» были почти закончены и «обиты все лубь-
ем».
Тщательный разбор чертежей убеждает в том, что в
1670-х гг. государственное, даже дворцовое, строительство осу-
ществлялось уже с участием чертежей. Правда, в основном их
роль сводилась к фиксации размеченных в натуре построек и
иллюстрации принятых решений заказчику, хотя отдельные про-
ектные задачи уже начинают решаться при помощи графиче-
ских материалов. Важным моментом является уточнение и де-
тализация отдельных построек на чертеже. Наконец, обсужде-
ние проектных материалов и внесение поправок на чертеже
тоже свидетельствуют о повышении значения графических мате-
риалов в творческом процессе. Характерно и то, что на чертеже
1672 г., который мы вправе рассматривать как документ, слу-
живший основой для выполнения всего многообразного ком-
плекса построек государева двора, уже наблюдается сложение
условного графического языка. Зеленые массивы изображаются
однотипно повторяющимся значком в виде трех расходящихся
стебельков, а отдельно стоящие деревья передаются достаточно
реалистически, «низь» — заболоченные участки отмечаются
штрихами и точками, берег реки выполняется несколькими ли-
ниями, плотины имеют характер стенки, сложенной из камней.
82
Рис. 43. Вид государева двора в селе Алексеевском в конце XVII в.
Практическая ценность древнерусских чертежей и возмож-
ность их использования для расположения здания на местности
и получения достаточно точного в условиях XVII в. изображе-
ния контура здания на строительном участке доказывается ис-
полнением на основании рассмотренных выше графических ма-
териалов масштабного чертежа государства двора в селе Алек-
сеевском (рис. 42).
Словно из небытия возник облик царских хором, вырисова-
лись контуры переднего двора и четкая схема «сытного, кормо-
вого и хлебенного дворцов», даже заняли свои места «сухая
черемуха», «дубок» и «береза».
Крупицы и формации, таящиеся в старинных графических
документах, имеют подчас неоценимое значение для истории.
В данном случае изучение условных, наивных, на первый взгляд,
набросков позволило дополнить малочисленные данные о древ-
нерусских деревянных хоромах: перед нами предстала история
строительства, вырисовался в условиях конкретной местности
масштабный план и даже возникло предположительное изобра-
жение на 1676 г. всего комплекса построек государева двора
в селе Алексеевском (рис. 43).
ИСПОЛНЕНИЕ ЧЕРТЕЖЕЙ
«ПО КОМПАСУ ЦИРКУЛЬНЫМ РАЗМЕРОМ»
Обширный графический материал, связанный со строитель-
ством в селе Алексеевском, показывает, какие произошли сдви-
ги в области архитектурного творчества, сдвиги в сторону более
широкого использования чертежей.
6*
83
Централизация государственного строительства вызвала еще
в конце XVI в. создание специального Приказа каменных дел,
ведавшего строительным делом, заготовкой материалов, белого
камня, производством кирпича, извести, распределением рабо-
чей силы и многими другими делами. Укрепление Русского госу-
дарства после тяжелых испытаний Смутного времени, сложение
всероссийского рынка и создание «связей буржуазных» [1,
с. 153—154] приводят к дальнейшей дифференциации строи-
тельных профессий. В подрядах XVII в. упоминаются уже мно-
гочисленные строительные профессии: каменщики, плотники,
подвязчики, камнерезы, городники, ярыги1 , чертежщики и др.
Обособление специальностей, подрядная система работы, не-
обходимость координации деятельности разных артелей вызы-
вает к жизни новые средства организации строительного произ-
водства, среди которых чертежу принадлежит уже не последнее
место. Даже безмасштабная схема будущей постройки облегча-
ла составление «сметной росписи», определение объемов работ
и количества рабочей силы. Необходимость выдачи заказа и со-
гласования различных архитектурных деталей, выполнявшихся
уже разными мастерами, вызывали уточнение объемно-прост-
ранственного и художественного решения на ранних этапах
творческого процесса. Это сказывается в составлении простран-
ных подрядных записей, особенно в конце XVII в., в которых
оговариваются детали отделки или указывается конкретный об-
разец. Примером может служить уговор от 17 мая 1666 г. на ра-
боты в Измайлове. Приведем кусочек текста из этого любопыт-
ного документа: «Да в тех же стенах столбы по сажени, а меж
ими падины по полторы сажени, а делать в тех столбах ширин-
ки гусятные с желобом, или в падине, где лутче; а в тех пади-
нах будут лещеди резные, как вырежут мастеры, а им камен-
щикам до резей дела нет. А перемыкать те падины гусятами,
да поперемычке огнуть волом четвертным и выверстать ряд, да
спустить в лещади гусенок двоеполочной да жолоб с прямью»
[24 а, с. 587].
Естественно, что потребность в детализации будущей пост-
ройки приводила и к более широкому использованию графиче-
ских материалов, которые помогали четче и нагляднее предста-
вить будущее здание и его детали. Чертеж становится почти
неизменным дополнением подряда в государственном строитель-
стве. Совершенствуется и сам чертеж. Древнерусские чертеж-
ники второй половины XVII в. чаще применяют линейку и цир-
куль, в связи с чем изображения приобретают более правиль-
ную геометрическую форму. Нередко перспективный рисунок
начинает уступать место ортогональной проекции.
Постараемся проследить появление новых графических при-
1 Подвязчики — рабочие, устанавливающие подмости на стройке; ярыги—
чернорабочие
84
Рис. 44. Разбивочный чертеж
птичьего двора с масштаб-
ной сеткой. 1672—1673 гг.
(ЦГАД\, ф. 27, оп. <84, ч. И,
№ 134. Копия)
емов, постепенно подго-
тавливающих переход к
масштабному чертежу.
В ЦГАДА среди сотен
тысяч документов хранит-
ся малоинтересный, как
может показаться, чер-
теж, не имеющий даже
названия]. На небольшом
листике старинной бума-
ги продавлена «графьей»
сетка, размеченная с по-
мощью циркуля. По периметру квадрата расположены узкие
корпуса построек с воротами посередине каждой стороны. Чет-
кая геометрическая схема здания с упрощенными фасадами че-
тырех ворот, совмещенных с планом, кажется вновь знакомой.
Конечно, мы видели совершенно подобные изображения, когда
рассматривали хозяйственные постройки села Алексеевского.
Мелькает догадка, а может быть это разбивочный чертеж од-
ного из зданий. На двух чертежах указаны размеры птичьего
двора: «В длину и поперег на 30 саж.». Считаю клетки на чер-
теже — в обоих направлениях на тридцать. Что это — совпа-
дение? Трудно представить, совершенно одинаковая схема, оди-
наковые размеры, — нет, видимо, это очень важный для нас
чертеж, графически уточняющий размеры птичьего двора и вре-
мя его исполнения (рис. 44).
«Расходные столбцы» писцов Тайного приказа точно отмеча-
ли выдаваемые суммы. 8 октября 1673 г. сделана запись: «на
дворовое строение нового птичья двора пятьдесят рублев» [50,
т. XXIII, с. 124]. Очевидно, разметочный чертеж выполнялся не-
задолго до этого. Следовательно, в последнюю четверть XVII в.
уже появляется масштабный чертеж. Каждой продавленной
клетке на чертеже отвечала в натуре одна квадратная сажень.
Проверим, насколько реальны полученные размеры, исходя
из принятого масштаба. Ширина помещений птичьего двора по-
лучается равной 2V2 саженям, а разрывы для изгороди с воро-
тами по 4 сажени. Полученные размеры достаточно типичны и
не вызывают каких-либо сомнений.
Таким образом, перед нами пример разметки, здания, осуще-
ствленной на бумаге, когда чертеж начинает приобретать фор-
му технического документа, а не поясняющей схемы для «раз-
мерения основания» на земле.
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч П, № 134.
85
Применение масштабной сетки для переноса изображения с
«образца» или «прориси» на икону либо миниатюру, очевидно,
был известен и русским изографам.
Этот нехитрый прием способствовал развитию масштабных
представлений и начал применяться для переноса очертаний с
графического изображения на строительную площадку. Приме-
ром этому может служить достаточно большой чертеж (~30Х
Х65 см) с проектом фруктового сада. Скорее всего он выпол-
нялся в первые годы организации огромного и передового для
своего времени хозяйства царской усадьбы Измайлово, где с
1663 по 1670 г. велось особенно интенсивное строительство хо-
зяйственных, гидротехнических и промышленных сооружений.
Можно полагать, что к этим годам относится и проект сада.
Проектный характер чертежа устанавливается пространной над-
писью: «И буде велкий государь укажет на том месте сад стро-
ить ...»1 . Расположение сада на местности зафиксировано в
той же пояснительной надписи: «от рощи и от изб к Лопатин-
скому межнику мера земли 120 сажен...». Таким же образом
привязаны и другие три стороны сада. Сад намечался прямо-
угольной формы со сторонами 120 и 240 саженей. Целью черте-
жа было показать места посадки деревьев и определить их
число.
Весь участок сада расчерчен по линейке квадратной сеткой,
продавленной на бумаге. В местах пересечения линий поставле-
ны коричневые точки, обозначающие деревья. Границы сада
окаймлены красными линиями, промежуток мехсду которыми
залит краской. Без сомнения, это условное обозначение кирпич-
ной ограды. Вдоль короткой стороны нанесена 41 точка, а вдоль
длинной — 80 точек.
Знаменательным является соответствие числа точек на чер-
теже указанному в тексте числу деревьев: «на тй месте поса-
дить сад яблоней, груш 3280, по размеру меж дерев по три са-
жени».
Составитель чертежа правильно посчитал число деревьев,
но не учел, что, сделав 41 точку через три сажени по короткой
стороне, он не оставил зазора между стеной и последним рядом
деревьев. Возможно, не желая переделывать чертеж и учтя
ошибку, он по длинной стороне начал разбивку, отступая от ог-
рады на полторы сажени, и наметил 80 точек, выдержав задан-
ную длину — 240 саженей.
Использование продавленной сетки для координации разме-
ров и в качестве масштабного эталона имеет место и на двух
других чертежах1 2. Два листка бумаги с аналогичной, достаточ-
но сложной конфигурацией плана здания сохранили следы но-
жек циркуля, оставленные в процессе построения геометр иче-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. I, № 22.
2 Там же, ч. II, № 58 и 59.
86
ской основы. Контур стен постройки полностью согласован с
прямоугольной сеткой. На схемах плана отсутствуют какие-либо
надписи и размеры, позволяющие установить время их изготов-
ления, но водяной знак «Шут с семью бубенцами», идентичный
бумаге точно датированных чертежей второй половины XVII в.,
позволяет считать, что эти графические изображения относятся
к тому же времени.
Большое внимание мастеров чертежного дела к геометриче-
ским построениям на бумаге и числовым подсчетам иллюстри-
руют проектные чертежи «круглого огорода». Круглый огород
и сад упоминаются уже в 1677 г. В том же году «в приходе са-
довых и огородных всяких семян и цветов и трав и овощей» за-
писано поступление «6 */s четвериков барбарисовых ягод», а так-
же цветов, собранных в круглом огороде [24 а, с. 542].
С круглым огородом связан и чертеж обмерного характера.
На нем круглая форма огорода разбита так же, как и на проект-
ном чертеже десятью радиальными и двумя кольцевыми дорож-
ками на «30 клиньев» (рис. 45). Составитель чертежа точно фик-
сирует число имеющихся в каждом секторе «кустов сереборин-
нику — 378», отмечает, что: «от забору пересажено 192 куста
серебориннику, туту 25 дерев, в остатку у забора 29 кустов се-
ребориннику», рисует деревья и пишет «рощица молодая бере-
зовая», а также указывает размеры и другие детали.
Этот документ, видимо, дополнял одну из описей 1681 или
1687 г., составлявшихся для точного учета царского хозяйства.
Дополнение описей обмерными чертежами — явление обычное
для второй половины XVII в.
Однако для нашей темы больший интерес представляет про-
ектный чертеж, выполнявшийся скорее всего в 1670-е гг.
Разметка дорожек и разбивка грядок круглого огорода, ви-
димо, были Сделаны сначала на бумаге, а потом перенесены на
натуру. К такому важному для истории чертежа выводу можно
прийти, проанализировав текст на проектном предложении.
Очертание круглой ограды, концентрические дорожки и
круглая площадка выполнены с помощью циркуля. Прямые ли-
нии секторов продавлены по линейке. Круг разбит на десять
секторов, а каждый сектор на три «клина», как и в ^других по-
добных схемах. Задача, которую решали с помощью чертежа,
очевидно, состояла в определении наилучшей схемы разбивки
грядок. На чертеже имеется надпись: «По старому образцу про-
тив одново городка по смете гряд 96 длинных 36 коротких, все-
го 132» ‘. «По новому образцу» число «гряд» значительно уве-
личивается. Расчет общего числа грядок, составившего солидное
число — «3780 гряд», тоже приведен на чертеже. Однако кроме
обычной геометрической схемы и поясняющего текста на черте-
же помещен масштаб. Правда, масштаб не очень точен. Обра-
1 ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч II, № 45.
87
Рис. 45. Обмерный чертеж «круглого огорода» в Измайлове с указанием чис-
ла ягодных кустов и тутовых деревьев. Конец XVII в. (ЦГАДА, ф. 27,
оп. 484, ч. II, № 34)
гцает на себя внимание, что на масштабе и чертеже цифры не
древнерусские — буквенные, а арабские.
Эта деталь наводит на мысль, что в составлении чертежа
мог принимать участие «перспективного дела мастер Петр Энг-
лис», который украшал измайловские сады «перспективными»,
т. е. декоративными росписями. Немецкий живописец начал ра-
ботать в Оружейной палате в 1670 г., и его участие в планировке
садов и устройстве цветников вполне вероятно.
Многообразный комплекс архитектурно-строительных задач,
которые приходилось решать измайловским строителям — от
проектирования хозяйственных сооружений до декоративных
беседок и храмов, — способствовал формированию высококва-
лифицированных кадров. В Измайлове, осуществляя единый
замысел под смотрением Приказа тайных дел,- трудились десят-
ки различных специалистов, русских и иноземцев. В царских
мастреских работали псковские «льняники» и «стеклянишные
88
Рис. 46. Обмерный чертеж местности для сада, «что на островку» в Измай-
лове. 1670-е гг. (ЦГАДА, ф. 27, оп. 484, ч. II, № 8)
мастера — венецияне», на расчищенных от леса полях выхажи-
вали арбузы бахчеводы из Киева, а астраханские садовники
выращивали виноград и тутовые деревья, немецкие аптекари
сеяли лекарственные травы, а «сумские черкасы» разводили
«всякую животину». Много собралось в измайловской вотчине
и ремесленников. Алексей Михайлович много времени уделял
своему опытному хозяйству и старался применять всякие новин-
ки. Талантливые русские розмыслы вместе с подмастерьем
Якубом Яновым осуществляли сложную гидротехническую си-
стему с плотинами и мельницами. Принимал участие в решении
различных технических задач «рудознатец» и механик Густав
Декентин. Он на льняном дворе был «у колесного и ящичного
дела», изготовлял «железные снасти, чем пруды чистить». Еще
в 1665 г. часовой мастер Андрей Крик демонстрирует Алексею
Михайловичу «образец, как хлеб водою молотить». А через год
русскому розмыслу Моисею Терентьеву выдаются деньги на из-
готовление образца «как молотить колесами и гирями без во-
ды». Инженер-самоучка Терентьев разрабатывает и способ «как
воду выливать из риг гирями ж и колесы» [24а, с. 482—483;
69].
Несомненно, что совместное участие мастеров разных специ-
альностей в общих строительно-производственных делах содей-
ствовало совершенствованию чертежа как средства технической
информации и координации совместных действий. Поэтому ни-
чего нет удивительного, что среди измайловских чертежей мы
встречаем и картографические схемы с линейным масштабом.
89
Два чертежа изображают одну и ту же местность возле Про-
сянской плотины. Один выполнен в обычной манере с писаны-
ми размерами (рис. 46), второй — более живописно,-на нем от-
сутствуют размеры, но зато помещена почти во всю длину чер-
тежа масштабная линейка в сто саженей.
Как всегда, возникает вопрос атрибуции чертежа. На ситуа-
ционном плане без масштаба имеется на обороте надпись: «Чер-
теж острову, что меж болот, что у ягодника и у просенские
плотины», а на плане с масштабом очень наглядно изображен
сад с центральной аллеей и рядами грядок. В описях государева
двора в Измайлове и расходно-приходных, документах фигури-
рует сад, «что на островку». Вряд ли речь идет о разных садах.
А если это так, то сад на островку уже в 1677 г. функциониро-
вал и в нем собрали 20 ведер смородины черной и 5 красной.
Следовательно, чертежи изготовлялись раньше.
Скорее всего план с размерами представляет чистовик об-
мерного чертежа, выполнявшегося для определения габаритов
и возможной планировки будущего сада «меж болот». Ширина
сухой, очевидно, возвышенной части острова промеряна в семи
местах. Указана и общая длина. На чертеже нанесена пункти-
ром, видимо, намечавшаяся аллея и какая-то квадратная пло-
щадка. Конфигурация участка достаточно точно отвечает при-
веденным размерам.
На чертеже с масштабом сохраняется центральная аллея,
которая показана обсаженной деревьями; квадратная площадка
отсутствует, но в двух местах аллеи показаны планы полукруг-
лых зданий, скорее всего беседок или павильонов. Слева, у вхо-
да в сад, намечена разбивка грядок и дополнительная посадка
деревьев. Территория островка ограничена, вероятно, валом и
рвом. Чертеж имеет более наглядный характер и может быть
отнесен к демонстрационным материалам, которые показыва-
лись царю. Возникает предположение, что он изготовлялся на
основе обмерного чертежа. Но ведь в этом случае основные их
размеры должны совпадать. Неужели случай дает возможность
установить сознательное применение масштаба?
Наличие масштаба позволяет проверить это предположение.
Результат превосходит все ожидания — длина острова на мас-
штабном чертеже точно соответствует указанной величине —
115 саженям, совпадает и ширина. Сомнений нет, перед нами
действительно масштабный чертеж, который делали, используя
данные натурных обмеров.
Дальнейшее изучение этого уникального чертежа выявляет
дополнительные детали. Аллея, идущая вдоль всего островка в
правой части, заканчиваясь, делает небольшой излом, которого
нет на обмерном чертеже. В этом месте островок очень узкий —
всего 13 саженей. Если на чертеже с масштабом аллею сделать
без излома, то она врежется в самый край. Что это—точность
чертежа или небрежность рисунка контура острова?
90
‘*.<4J,eu.i. C^it' Щ.М 5j Z>- ь i
j »£«« r„ T>p J„| ДI ЦИ FtY ‘ ‘ i - - * y^f.r’ * J
д • K. ii>r C<M> 1а6,.4Й ti£-S-** -Ji “; h si'j« h<i
£ • '«> Лол»!,, isswu s- fcp
J’ RIA Ip.	4< Ui?
'.t ’ lvin,*..	I oi« t.Sk*»'
fi44K.it't. £.<zi
^IJZlSAV^t 0лгг’-р1 -дМЬ'лк/-
i.fA- й1>лк-	„
jV'iAl’ i lt<H0<4*4 Kft •!*’	#<Z*U
Д X i Г'it	4l« "- 4J.|
(!•««•«* ij£ ,«Cjk<tt»  iv<-№"
>uw <.k.	iwC”-'."
.‘.*J<aKVi •	*•!< Дл '
<T-*jVw .л /71?	$£wzn*i
'4 J** rJ^*f**
^и'ЪГмгю	г
L €»*>_<* * ?
>»< t 4?-SH.iS4 „ <ЫЛч< / f£*V‘V
лЫ « M « г.	-4f -..«. Н г. й **"Ч /-'t gib z? < M £<
^l't fn»« w< *.<, - Й	' 'rf Ai’A,
Л ,*-• ' •ifi it*. >$. _/b 'fl .« ««.♦
^«♦0 < ______
H H4A.-tUJ
|7<TV—J ^5)
,;nu.t /Ui(C4tJ- Пл<|4vK	J*-
ffc<»a |\->«»< <м<1и1*х-. Х<шглдл. {<лш:
сг51,вкв- £t 1илч^|м.'А>«!,<‘-Х-‘а‘1'1Гк-
Ц	5 >XnZ(AZ^j
 ra<A'
je^fepn», m, Mpn
Рис. 47. Изображение циркуля и масштабной шкалы с пояснениями, как ими
пользоваться в «Служебной чертежной книге» С. У. Ремезова
91
Ответить на этот вопрос помогают две пунктирные линии,
проведенные на одинаковом расстоянии друг от друга с двух
сторон п параллельно основной части аллеи. Эти линии замыка-
ют весь криволинейный контур островка в правильный прямо-
угольник, который и помог выявить необходимость отклонения
аллеи. Очевидно, для уточнения очертания острова на местно-
сти были провешены эти линии и от них производились замеры.
Время скрыло от нас имя составителя чертежа, который
умел пользоваться масштабом. Некоторые детали —древнерус-
ские цифры на масштабной линейке, размещение планов полу-
круглых помещений в нижней части аллеи непосредственно на
дорожке, чтобы деревья не перекрывали план, как будто бы
выдают руку русского изографа. Но даже если в составлении
масштабного чертежа принимал участие иностранный мастер,
о чем косвенно может говорить техника исполнения стаффажа,
то все равно для русских чертежников и строителей работа с
масштабным чертежом и ознакомление с его изготовлением бы-
ли хорошей школой, которая принесла свои результаты.
Применение масштаба, особенно для картографических чер-
тежей, в конце XVII в. явление нередкое. Тюменский иконник
Максим Стрекаловский, который в 1696—1697 гг. «писал» чер-
теж «Тобольского и Верхотурского уездов» тоже умел пользо-
ваться масштабом. На громадном чертеже около 2 м2 изобра-
жена масштабная шкала с единицей, равной «ста старым вер-
стам» [18, с. 153—154].
Нанесен линейный масштаб и на плане Белгорода, который
датируется XVII в. [8, с. 15]. На характерном древнерусском
чертеже с фасадным изображением главных зданий — церквей
и крепостных ворот — аккуратно начерчен линейный масштаб с
древнерусскими цифрами, а под ним надпись: «сия мера 50 са-
жен 3-х аршинных». Обращает на себя внимание почти совре-
менная техника выполнения масштабной шкалы с расположе-
нием слева от нуля дополнительной единицы измерения, разби-
той на десять более мелких частей.
Характерен в этом отношении и план Новгорода, выполнен-
ный в 1701 г. *. Он как бы знаменует переход к общеевропей-
скому графическому языку. Чертеж представляет ортогональ-
ную проекцию Новгородского кремля, ориентированную по
странам света. В нижней части помещен линейный масштаб.
Однако лучшим доказательством практического использова-
ния масштаба русскими людьми в конце XVII в. служат графи-
ческие и письменные материалы Семена Ульяновича Ремезова.
Прославленный сибирский картограф прямо пишет: «сочиних
сию чертежную книгу всей Сибири... к познанию трудолюбез-
ным сниекателем, примером первых чертежей, и вново вящее
(наилучшее — А. Т.) исполнение, по компасу, церкилным роз-
* ЦГАДА, ф. 192. Картографический отд. Новгородская губерния, № 7.
92
мером (курсив мой — А. Т.) в линиях и в границах»
[48, с. 3].
Сын боярский С. Ремезов, работая над «Хорографической
чертежной книгой» (1697—1711), использовал историко-геогра-
фические описания из переводных космографий. Описывая «пре-
славную Сибирь», патриот своего края «употребляет, как сам
пишет, многие книги», считая, что, «паче всякого света, умное
божественное учение книжное...».
В статье «О грани и межах всей Сибири» русский географ
самым главным для изографов считает «знаменования по цер-
килю». Уже в своем первом атласе он разъясняет, как пользо-
ваться компасом и циркулем. Он специально включает статьи
«Матка путевая» (компас) и «О розмере», которые затем в до-
работанном виде помещает и в «Служебную чертежную книгу»
(1702—1730 гг.). Не меньше внимания С. У. Ремезов уделяет
применению масштаба. В описании чертежа «земли Тобольско-
го города», выполненного «по доезду, в 206 году сентября в
1 день (1697) церкилным розмером в линиях и в гранях» кар-
тограф указывает на применение двух масштабов: «разстояние
пути, по компасу, под Тобольским городом клеточка, и в прот-
чих длины по сту верст, поперег вверх к компасу по 50 верст»
(л. 2).
В «Служебной чертежной книге» тобольский изограф, видимо,
для большей ясности помещает еще и рисунок циркуля, ножки
которого опираются на шкалу линейного масштаба (рис. 47).
На рисунке в ленточке надпись: «Миллиария общей меры»,
а выше «Великое число цыфирное опако и против сего вдесяте-
ро». В самом же тексте Семен Ремезов дополнительно разъяс-
няет: «Церкиль сиречь розмер херогравский древних любо муд-
рецов. Сим церкилем сиреч кружалом всяку городовую разме-
ривающе прилучившуюся вещь филосовски» *.
Таким образом, в конце XVII в. русские мастера начинают
переходить к масштабным изображениям и использовать сов-
ременные технические чертежные средства.
ПРОЕКТ «КАМЕННОГО ГОРОДА ТОБОЛЬСКА»
С Семеном Ульяновичем Ремезовым связано проектирование
и строительство каменных зданий центральной части «столицы»
Сибири — Тобольска. Благодаря сохранившимся записям и чер-
тежам, которые он помещает в своих чертежных книгах, можно
1 Публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина. Эрмитажное собра-
ние, № 237, л. 4.
93
достаточно подробно восстановить творческий замысел, связан-
ный с перестройкой Тобольского кремля.
Деятельности прославленного градостроителя и картографа
Сибири посвящено немало книг, статей и исследований [3, 18,
30—32, 36]. Однако анализ последовательности проектных ра-
бот и изучение роли чертежей в сложном творческом процессе
реконструкции города не были специальным предметом изуче-
ния. В то же время сохранившиеся уникальные авторские доку-
менты позволяют проникнуть во многие скрытые стороны твор-
чества древнерусских городельцев конца XVII в. Исследование
работ Семена сына Ремезова дает возможность представить об-
щую картину создания новых городов или их перестройки и
уяснить функции чертежа на всех этапах градостроительной
деятельности на Руси.
Тобольск — административный, культурный и военный центр
Сибири — находился под постоянным вниманием государевых
приказов. Из далекого Тобольска скакали служилые люди с
именными книгами, сметными росписями, списками жителей
всяких чинов и чертежами острогов в Москву. Получив подо-
рожные и кормовые деньги, спрятав государевы грамоты и новые
указы, гонцы отправлялись в обратный путь. Подьячие Сибир-
ского приказа следили не только за тем, чтобы не было урону
государевой казне, но и за всяким городовым строением, «что-
бы от воинских людей было бесстрашно». Большой пожар унич-
тожил в 1643 г. весь деревянный город, но вновь на пепелище
поднялись срубы. Тобольск не мог оставаться без укреплений.
Характер новых укреплений, их расположение и их стоимость
интересует и Москву. В грамоте 1646—1647 гг. повелевается
«Тобольскому новому городу и острогу написати чертеж» и ука-
зать сколько и «какова чина люди на городовое и острожное
дело против московские росписи (курсив мой — А. Т.) лесу бре-
вен и тесу вывезли» [18, с. 41].
Пожары в Тобольске случались очень часто. Страшное бед-
ствие постигло город весною 1677 г. В огне погибли острог, со-
борная церковь и Софийский двор, целиком выгорели три ули-
цы Верхнего посада, огонь уничтожил также приказные избы, в
которых «всякие дела погорели», в связи с чем возникла «оста-
новка и помеха многая». Тобольск приносил колоссальные дохо-
ды царской казне и Сибирский приказ в 1678 г. принимает, на-
конец, важное решение «...а впредь город Тобольск делать
каменный и для того городского каменного строения велено от-
писать, где быть городу» [36, с. 18]. Предлагалось также из-
мерить участок и определить размеры каменных стен и башен, а
также указать количество необходимых строительных материа-
лов и, конечно, прислать в Москву чертеж с описью. Неизвест-
но, были ли выполнены эти предварительные работы, так как
уже к ноябрю 1678 г. были выстроены новые деревянные укреп-
ления.
94
К восстановлению города после пожара 1677 г. имел отно-
шение и. Семен Ремезов, возможно, он был привлечен и для
выполнения подготовительных работ по определению «где быть
городу». Во всяком случае известны план города Тобольска и
его панорама, относящиеся к 70-м годам XVII в. Причем пано-
рама Тобольска, помещенная в «Атласе Сибири Семена Ремезо-
ва» [9, л. 163], считается одной из ранних работ сибирского кар-
тографа.
В. И. Кочедамовым в делах Посольского приказа обнару-
жен важный документ, говорящий о причастии С. У. Ремезова
к строительным делам. «Тобольский сын боярский Семен Реме-
зов сказал, как по указу велел государь в прошлом 1678 году
в Тобольске приказные палаты и воевоцкий и гостиный дворы
строены...» [36, с. 19].
Полыхают пожары в Тобольске и в 1678 г., и в 1680 г., ког-
да сгорел только что оконченный деревянный город с девятью
башнями. Аккуратно заносятся писцами убытки, подсчитывают-
ся расходы на восстановительные работы и пишутся донесения
«к Москве с прошением о камянном строении от частых случа-
ев пожарных» (СЧК, л. 24).
Начинают выполняться и предписания Посольского прика-
за 1678 г. о присылке исходных данных и чертежа, определяю-
щих место, размеры и затраты на строительство каменного го-
рода. Для этого необходимо было собрать и уточнить многие
администратигно-хозяйственные и военно-стратегические сведе-
ния. 28 ноября 1683 г. была направлена в Москву «Смета лю-
дем и острогам и слободам». В «Хорографической книге» С. У. Ре-
мезов приводит «Чертеж слободам, смета людей и жилью и
ружью» (л. 161 об., 162). Э~от документ и другие говорят о том, что
началу проектной деятельности, а тем более строительству круп-
ного города предшествовал сбор фактических материалов, да-
вавших достаточно полную картину о наличии жителей, о сосед-
них укрепленных пунктах, путях сообщения, числе казаков и
«государева оружья». Сбор исходных данных для решения
сложных градостроительных вопросов занял около пяти лет. За
это время был исполнен чертеж, в котором «описано по грамоте
град Тоболеск по мере вкруг блиские места» (ХК,л. 161). Он да-
ет представление о городской планировке и окрестностях, а так-
же о рельефе местности, т. е., выражаясь современным языком,
представляет ситуационную схему. В 1684—1685 гг. изготовля-
ются в дополнение чертежу 1668 г графические материалы «про
знание жилья». Снимается «Мера всему городу и смета, в горо-
де сколько числом дворов и во дворех сколько всяких чинов лю-
дей» и в декабре 1684 г. заканчивается «роспись городу Тоболе-
ску и острогу, посаду и Софейскому двору, и Знаменскому мо-
настырю, и татарским юртам, и около города ближним местам
измеряно подробну» (ХК, л. 160 об.).
В течение 1686 и 1687 гг. уточняется еще ряд деталей и из-
95
готовляются чертежи: «Город писан ради Посольского двора...».
«Город и от города на все стороны дороги» — транспортная схе-
ма, в переводе на современный проектный язык. Наконец, на ос-
новании собранных в 1688 г. данных «город писан для городо-
ваго валу». Соответственно на другом крупном чертеже «городо-
ваго и валоваго строения и обрубу» (ХК, л. 163 об.) показаны
построенные укрепления, их размеры, расстояния от старых
снесенных построек и даже кто выполнял работы: «городовой и
валовой стены и рву делал боярин воевода Алексей Петрович
Головин своими казенными людьми 70 сажен» и т. п.
В «доношении о строении» С. У. Ремезов на основании «преж-
них городовых списков» указывает, что 22 апреля 1688 г. сдела-
ли «в Тобольску земляного города валу 785 сажен посажено са-
ми собою чиновные люди» (СЧК, л. 24), т. е., по сути, на свои
средства.
Таким образом, перед нами пример продуманного и доста-
точно организованного процесса принятия ряда градостроитель-
ных решений, основанных на сборе материалов и фиксации су-
ществующей ситуации, обобщении и анализе фактических дан-
ных, составлении проектного предложения и, наконец, изготов-
лении отчетного чертежа с объемом выполненных работ.
Можно предполагать, что проводившиеся изыскания и осо-
бенно «мера всему городу» были частично использованы для
уточнения контуров каменных стен архиерейского двора и мес-
та кафедрального Софийского собора, заложенного в 1683 г.
Год строительства «городовой и валовой стены» ознамено-
вался очередным пожаром, который уничтожил Богоявленскую
церковь, торговые ряды, посольский двор и 600 дворов, а через
два года в 1690 г. сгорели житный двор, базарный мост и ряды.
Снова поскакали служилые люди в Москву с челобитными, в
которых излагалась просьба о строительстве каменного города.
Шли годы. За это время «в Тобольску город деревянной погнил
и розвалился». 18 мая 1697 г. наконец последовал указ «город
меньшей каменной с башнями построить не утесняя города».
Для определения возможности уменьшения каменных стен
и при этом не зажимая нагорный посад — центральную часть го-
рода, необходимо было выполнить обмеры существующих стен
и застройки. Для этой сложной и ответственной работы был
приглашен хорошо себя зарекомендовавший Семен Ремезов
Ему еще год назад поручали «написать самым добрым мастер-
ством на холстине чертеж трех аршин двух поперег» и на этой
колоссальной карте «описать подробно и подписать имянно го-
роду Тобольску со всяким городовым строением слободам и
острогам и тоболскаго уезду ясачным волостям...» (СЧК. л. 28).
Работа Ремезова «з детми» была «свидетельствована» в Мос-
кве и высоко оценена. В Служебной чертежной книге есть за-
пись, что чертеж был «похвален паче иных прочих в полности
мастерства». Неслучайно, видимо, Семен Ульянович Ремезов по-
96
лучает в 1697 г высокое звание «зографа» — художника. В «вы-
писке служб Семена Ремезова» значится, что он 18 мая 1697 г.,
будучи «обнадежен пожалованием», начал работы «по размеру
земли городового каменного строения» (СЧК, л. 37 об.).
Благодаря тому, что С. У. Ремезов постоянно вел свои «чер-
тежные книги», работал «усердно, по все дни безпокойно», мы
можем документально восстановить в деталях проектирование
и строительство на Руси в конце XVII в. на примере перестрой-
ки города Тобольска.
На листе 18 Служебной чертежной книги Семен Ремезов
приводит подробно текст грамоты от 29 ав1уста 1697 г., содер-
жащей интересный для нас перечень сведений, на которые дол-
жен был дать ответ в чертеже с росписью тобольский изограф.
Прежде всего он должен был определить, «на скольких саженях
вокруг» можно город каменный с башнями построить и в городе
наметить места для церкви, приказной палаты, воеводского дво-
ра, хлебных житниц и для других построек. Определив «помес-
ту» расположение стен и башен и других каменных строений,
«учинить чертеж».
После этого необходимо было на все проектируемые построй-
ки составить смету, «сметити сколко надобно камени бутуваго
и сколко тысяч кирпичю сженаго и почему тысяча и с превозом
станет. И сколко бочек извести надобно также и песку и железа
связного и дощатого» (СЧК, л. 20). Следовало тщательно вы-
считать и подробно описать, «во что всякая статья станет?» и
в какую сумму обойдется «всякое строение со всякими припа-
сы»? Но и этого было мало дьякам Сибирского приказа для при-
нятия решения о строительстве каменного города. Кроме финан-
совых дел их интересовали возможности организации строитель-
ного дела: есть ли «каменщики и подмастерья в сибирских и
ближних городах?... И что им доведется дать»?
Почти год трудился Ремезов, исполняя государев указ. Вдоль
и поперек исходил он «град Тоболеск», чтобы все «досмотреть
и смерить». О характере проведенных работ дает основание су-
дить текст на л. 14 Служебной чертежной книги: «Мера фунда-
мента улиц и роспись перечневая граду Тоболску и посадам
вкруг вдол и поперег и в дробные сажени». Дальше следуют
замеры оснований зданий, включенных в контур деревянных
стен «малого города» и расстояния между ними. Обмеры начи-
наются с Вознесенской церкви, занимавшей угловое положение
в системе укреплений деревянного города. Семен Ремезов об-
меряет сразу всю длину каждой стороны, четырехугольных ук-
реплений, без размеров до промежуточных строений: «от башни
чрез ворота (проезжая башня) до Спаекой башни 80 саж. с по-
лу саж.» и т. д., а затем дает общий размер «вкруг малого
города 259 саж. с полу саженью». После этого обмеряются «пло-
щади пред городом», «длинники городу», поперешники нагорные
городу», а также «длинники посаду и поперешники». Соответ-
7 А. А. Тиц.	97
Рис. 48. Деревянный кремль Тобольска в конце XVII в. Чертеж С. У. Ремезо-
ва с письменным указанием мест новых каменных башен (СЧК. Листы 135
об., 136)
ственно с «городовым» перечнем» и опираясь на «основание ме-
ры» делался градостроительный чертеж.
Известный по публикациям чертеж деревянного кремля То-
больска, датируемый концом XVII в., выполняется, очевидно, в
этот же отрезок времени (рис. 48). Во всяком случае указанные
на нем размеры близки приведенным в «перечневой росписи», а
98
периметр малого города составляет те же 259 саженей. Пока-
зательно и совпадение такой детали, как изображение часов на
Спасской башне, о который говорится и в росписи: «Башня
Спаская с вороты на пяти саж. на ней часы боевые». Подтверж-
дает это и надпись на чертеже, в которой указываются места
будущих башен «в прибавку городу» и расстояния до них: «По
мере всего от церкви длиннику до рядов где быть башне (кур-
сив мой —Л. Т.) 95 саж. От рядов прямо к яру 75 сажен тут
быть наугольной башне (курсив мой —Л. Т.). От той до башни
(существующей деревянной) 28 сажен. Всего вокруг будет
323 сажени» (СЧК, л. 135, об., 136). Таким образом, нельзя
сомневаться, что чертеж выполнялся именно в связи с опре-
делением места для новых каменных стен и башен. Это, видимо,
копия одного из демонстрационных чертежей, изготовленного
для показа в Москве. В связи с требованием большей наглядно-
сти чертеж совмещает как бы две проекции — горизонтальную
для очертания стен, улиц, площадей и вертикальную для изоб-
ражений ответственных сооружений. Оправдывая свое звание
изографа, Семен Ремезов выполняет чертеж «самым добрым
мастерством», тщательно вырисовывая не только детали постро-
ек, но и выявляя объемно-пространственную форму путем по-
краски. Важной деталью чертежа является и его ориентация по
сторонам света.
В аналогичной манере рисунка с птичьего полета выполнен
и проектный -чертеж каменного города Тобольска (СЧК, л. 20
об., 21), по которому в Сибирском приказе должны были су-
дить о будущей постройке и санкционировать ее выполнение в
натуре (рис. 49). Основной градостроительный замысел С. У. Ре-
мезова сводился к расширению города в северном направлении
за счет площади перед посадом и возведения каменной стены,
включавшей также ограду нового гостиного двора с башнями.
Выравнивается по проекту в одну линию с Софийской оградой
и южная стена, в связи с чем ворота на «базарном взвозе» наме-
чаются ниже прежних, а их идейно-художественное значение
подчеркивается устройством надвратной церкви. Таким образом,
в проекте проявляются общие тенденции к более регулярной
планировке.
Внутри городских стен размещаются отмеченные в указе зда-
ния. Параллельно взвозу, образуя вместе со стеной Софийского
двора своеобразные пропилеи, ставится приказная палата. На-
до отдать справедливость боярскому сыну Ремезову, что он ока-
зался способным зодчим с незаурядными способностями к ком-
позиции. По его мысли, торец приказной палаты, выходивший на
хорошо обозримое возвышение южного откоса, должен был за-
вершаться высокой ярусной башней с часами, которая станови-
лась основной вертикальной доминантой всей южной стены. По-
казательно в этом отношении и нанесенное пунктиром в самом
низу взвоза место проезжей башни.
7*
99
Рис. 49. Проектный чертеж «каменного города» Тобольска, выполненный
С. У. Ремезовым в 1696 г. (СЧК, лл. 20 об., 21)
Устроить «под горою против Софийского взвозу большую и
крепкую проезжую башню о трех или четырех мостах для по-
ставки пушечного снаряда, для обережения посаду ...» [36, с. 49]
требовала грамота Сибирского приказа, присланная уже в пе-
риод окончания графических работ. Поэтому понятно, что на
перспективном рисунке всего вида города С. У. Ремезов мог ее
показать пунктиром. Но он наносит башню пунктиром и на ген-
плане, как бы показывая, что он считает ее устройство необяза-
тельным. Это сквозит и в размерной надписи: «от церкви до
указанного места (курсив мой — А. Т.) башни 40 сажен», а не
до намеченного. Скорее всего Семен Ремезов и тобольская
администрация не разделяли точку зрения дьяков Сибирского
приказа и считали, что башня под горою мало принесет пользы
«для сбережения посаду». Однако ослушаться Москву и совсем
не показать башню Семен Ремезов не мог, а поэтому он нано-
сил ее пунктиром, надеясь в «отповеди» убедить приказных
стратегов.
100
Рис. 50. Одно из первых проектных предложений С. У. Ремезова планировки
«каменного города» Тобольска. Конец XVII в. (СЧК, л. 141 об., 142)
Рассмотренные уникальные градостроительные чертежи за-
служенно привлекли внимание исследователей. Однако другие
«служебные» чертежи, которые для проникновения в замыслы
картографа, ставшего «волею судеб» градостроителем, представ-
ляют не меньший интерес, тем более что эти малоэффектные
101
графические материалы оставались неизвестными широким ар-
хитектурным кругам.
В Служебной чертежной книге имеется четыре больших, на
разворот, варианта генплана центральной части Тобольска с
очертанием каменных стен и башен. На чертежах нет дат и оп-
ределить время их исполнения сложно. Но именно они были
непосредственно связаны с первоначальным графическим оформ-
лением градостроительного замысла и могли служить основой
для разбивки стен и башен в натуре, т. е. участвовали в творче-
ском процессе, а не просто иллюстрировали будущий ансамбль
центра города.
Постараемся разобраться в этих рабочих документах. Преж-
де всего обращает на себя внимание самая примитивная схема,
на которой отсутствуют размеры с западной стороны, а север-
ная стена примыкает к Софийской наугольной башне (рис. 51).
Она отличается от всех других вариантов размещением прика-
зов в башнях: «Приказная полата под башнею высподе анбары
для писменых дел». «Стрелецкий», «Пехотцкой» и «казачей»
приказы, которые находились на площади между Троицкой цер-
ковью и рядами, предполагалось разместить «на башне» про-
езжей в северной стене. Поскольку во всех других вариантах
Приказная палата проектируется как отдельная постройка и
осуществляется в натуре в виде самостоятельного здания, то
естественно предположить, что это одна из первых планировоч-
ных идей, получивших отражение в чертеже. Об этом косвенно
свидетельствуют и проставленные размеры, которые точно со-
ответствуют указанным в тексте «Мера фундамента улиц» и со-
гласуются с числовыми данными чертежа старого деревянного
кремля Тобольска, выполнявшегося, по нашему предположению,
в 1697—1698 гг. Самым убедительным фактом является отсут-
ствие размеров между новыми башнями. Это свидетельствует о
том, что их места в натуре еще были намечены и промерить рас-
стояния между ними было нельзя. В то же самое время две над-
писи указывают на предполагаемое увеличение площади горо-
да: «Прежняя мера от Спасских ворот до Вознесенской церкви
58 сажен»1 и «от старое башни до новой прибавлено 35 сажен с
аршином». Однако увеличение общего периметра стен аналити-
чески высчитать было трудно и на чертеже указан обмерный
размер существующих стен «259 сажен с полу сажению». Ве-
роятно, после предварительной визуальной наметки расположе
ние новых стен и башен выполнялась их разметка на местности,
т. е. проводился «розмер земли городового каменного строения».
Данные обмера нанесенных на земле очертаний новых стен и
башен служили основанием для выполнения чертежа и «розмет-
ной городовой росписи».
1 Такой же размер указан в «Мере фундамента улиц» — «От ворот
(Спасских) до Вознесения 58 саж.».
102
Рис. 51. Проект планировки «каменного города» Тобольска С. У. Ремезова.
Конец XVII в. (?) (СЧК, л. 143 об., 144)
Ближе всего рассмотренному выше проектному рисунку
(см. рис. 49) ортогональный чертеж «Град Тоболеск намерено
основание башен и стен под каменное строение» (СЧК, л. 143
об., 144). То, что этот чертеж выполняется на основании замеров
в натуре до выложенного основания намечаемых к строительст-
ву башен, доказывается надписями: «от башни до осыпи 12 саж.».
Причем этот размер указан и до отсутствующей башни. Харак-
терен и ряд размеров «от стены до край яру 10 саж.», «8 саж.»,
103
«5 сажен». Возможно, что существовал и другой вариант плана,
который полностью соответствовал демонстрационному черте-
жу, а может быть незначительные изменения вносились в про-
цессе выполнения чистовых чертежей. Отличия между фасадным
изображением и ортогональным сводятся в основном к решению
южной стены (см. рис. 51). На демонстрационном чертеже юж-
ная стена имеет башни, а «вновь воевоцкой двор» расположен на
некотором расстоянии от стены. На генплане южная стена без
башен, а «воевоцкие хоромы» примыкают к стене. Кроме того,
ворота с надвр атной церковью подняты несколько вверх, обра-
зуя своеобразный курдонер. Нет сомнения, что при выполнении
обоих чертежей были использованы одни и те же обмерные дан-
ные. Особенно это касается размеров старого города, которые
дословно повторяются и на том и на другом графических доку-
ментах. Сохраняются одинаковые размеры и между новыми баш-
нями северной стены. Мало того, повторяются даже габариты
башен: «Спаская башня на 6 саж. вышину 9 саж.» и т.д. Это
свидетельствует, что в основе обоих чертежей лежала общая
идея, которая в процессе работы уточнялась.
Судя по тому, что схема генплана ближе к последующим ва-
риантам, по которым производилось строительство, можно счи-
тать, что он выполняется после изготовления демонстрационно-
го чертежа, с уточнением градостроительного замысла. Под-
тверждением этого служит надпись на чертеже генплана: «все-
го вкруг города убрано к строению будет в деле 352 сажени».
Следовательно, в результате уточнения проекта удалось сокра-
тить периметр стен на 38 сажен. А одно из требований ряда
указов было строить «как дешевле».
Судя по характеру исполнения, чертеж генплана не был чер-
новиком, а завершал определенный этап творческих поисков и
мог тоже служить иллюстрацией проделанной работы. План вы-
черчен тушью и покрашен, большинство линий проведено по ли-
нейке, а круглые башни исполнены циркулем. Знаменательно, что
стены и башни деревянного города показаны пунктиром. Сибир-
ский изограф, по сути дела, открывает новую страницу в исто-
рии отечественного архитектурно-строительного чертежа. Он вво-
дит условные обозначения, ориентирует чертеж по странам света
и даже помещает масштаб с надписью «розмер каменнаго строе-
ния». Правда, этот масштаб имеет скорее символическое значе-
ние, нежели практическое, но, несомненно, что бывший «ишим-
ский казак» Семен Ремезов умел пользоваться циркулем и мас-
штабом.
После выполнения чертежа с планом и размерами будущего
каменного строения можно было производить расчеты «всяких
припасов и кирпичя». «Государевы холопы» подсчитывали «про-
тиво розметной росписи» объемы строительных материалов и не-
обходимое количество рабочей силы. В определении «во что по
смете станет всякая статья» (СЧК, л. 20) принимали участие
104
подмастерья каменных дел Герасим Шарыпов и Герасим Тютин,
строившие Софийский двор. Поскольку Семен Ремезов, вероят-
но, не имел навыка в ведении подобных документов, он должен
был составлять розметную роспись и смету «по допросу», сове-
туясь с опытными в этих делах каменных дел подмастерьями.
Причем, естественно, в качестве образца и количественного эта-
лона при составлении сметы должны были служить недавно за-
конченные каменные постройки Софийского двора (СЧК, л. 20).
После того как была «учинена роспись и для знаку чертеж»,
в июне 1698 г. С. У. Ремезов со старшим сыном Семеном направ-
ляются в Москву для отчета. В палате Сибирского приказа Ре-
мезов знакомится и копирует новые картографические материа-
лы по Сибири (СЧК, л.37 об.). Прошел Семен Ульянович и
«учение» не только в Сибирском приказе, но и в Оружейной па-
лате. Сибирского изографа тщательно готовили к ответственной
должности руководителя строительством каменного города То-
больска. В Оружейной палате, этой школе русского искусства,.
ему была дана «строения печатная книга фряжская в пример». >
Очевидно, Ремезову вручили одно из иностранных руководств по
архитектурно-строительному делу, имевшихся в приказе.
Дьяки Сибирского приказа посчитали необходимым на прак-
тике показать будущему зодчему, «как сваи бить и пину раз-:
минать, и на гору известь и камень, воду и иные припасы вта-
скивать». Закончив обучение строительному искусству, С. У. Ре-
мезов грамотой от 4 декабря 1698 г. ставится во главе всех
строительных дел в Тобольске. Не без гордости пишет Ремезов,
что «по именному великого государя указу против наличной
росписи и чертежа из Сибирского приказу велено мне быть в
Тоболску у городоваго каменного строения» (СЧК-, л.37 об.).
Весьма показательно обоснование назначения С. У. Ремезо-
ва на столь ответственную работу. Одним из основных моти-
вов было то, что ему «всякие чертежи делать за обычей» и, кро-
ме того, «для всяких нужных записок грамоте умеет».
Обличенный ответственными полномочиями, приезжает 1 ян-
варя 1699 г. Семен Ремезов в заснеженный Тобольск. Через де-
сять дней в сопровождении мастера начальник строительства
выезжает на осмотр мест, где можно «известной камень ло-
мать». Всю долгую зиму шла подготовка к строительству.
В своем послужном списке С. У. Ремезов отмечает, что к
28 февраля уже «сковано железных снастей» (ломы, молоты
и пр.) для добычи извести. К концу мая изготовлены остальные
«угодные каменного дела снасти». Построены были за зиму
ссыльными людьми, «кои даны в работу 300 человек и пять жи-
лых тюремных изб с караулом, и три в обрубе колодца, и кир-
пичные сараи... и к ним пять обжигательных больших печей»
(СЧК, л. 37 об.). Для строительства кирпичного производства
Ремезовым был выполнен специальный чертеж (рис. 52). Про-
изводство было налажено под Паниным бугром. В Служебной
105
Рис. 52. Чертеж-рисунок кирпичного производства, организованного С. У. Ре-
мезовым в 1699 г. (СЧК, л. 146 об., 147)
чертежной книге Ремезов выразительно нарисовал крутые скло-
ны Панина бугра, под которыми за деревянной оградой поста-
вил пять печей с клубами дыма и примыкающими к ним сарая-
ми. На рисунке предусмотрены все детали: и колодцы, и тю-
ремная изба, и баня, и амбар. А за оградой у ворот «караул» и
«сараи мужнин». Однако это не просто иллюстрация, а техни-
ческий документ с размерами и производственными указаниями
«место солому класть», «место тут кладут обжигальные дро-
ва». Несмотря на зимние холода, через пять месяцев уже при-
ступили к выделке кирпича: «И то каменное дело почалося мною
207-го году (1699) июня 2 день» свидетельствует запись в Слу-
жебной чертежной книге (СЧК, л. 37, об.).
Вероятно, в свободное от организации строительного произ-
водства время Ремезов занимается корректировкой проекта ка-
менного города с учетом полученных указаний. Есть достаточные
основания считать, что две схемы генерального плана (СЧК,
лл. 137 об., 138 и 139 об., 140) с сокращенным объемом строи-
тельства выполнялись после поездки в Москву. Снова прихо-
дится логическим путем восстанавливать процесс проектирова-
ния, происходивший почти триста лет назад.
106
Рассмотрение привезенных С. У. Ремезовым чертежей ка-
менного строения на колоссальную в то время сумму более
44 тыс. рублей не могло не вызвать ряда замечаний. 8 сентября
1698 г. в Тобольск была направлена грамота, указывавшая на
необходимость строить каменный город разумно и экономично,
чтобы «казне не в великий расход, а людям бы не в тягость»
[18, с. 42]. Кроме того, в грамоте тобольскому воеводе, которую
привез сам С. У. Ремезов, даются конкретные технические ука-
зания: «башни каменного города подальше отодвинуть от зем-
ляного откоса и там, где гора осыпается и подмывается водою,
сделать ряж и наискось побить длинные сваи и возле тех свай
погрузить старые и худые суда с каменьями, а вверху, где осы-
пается, вкопать в гору бревна, на которые бы земля опиралась
и вниз не оползала» и целый ряд других производственных ре-
комендаций и наставлений [36, с. 52].
Естественно, что все это не могло не вызвать доработки про-
екта и уточнения очертания стен и башен. При этом вряд ли
изменения могли осуществляться по пути увеличения перимет-
ра стен и числа башен. В схемах генплана, которые, по нашему
мнению, выполнялись после возвращения Ремезова из Москвы
в 1699 г., число башен сокращено до пяти и уменьшена общая
длина стен. Но не только это позволяет считать указанные чер-
тежи одним из последних вариантов, которые были использова-
ны при строительстве.
На более подробном проектном чертеже с нанесенными пунк-
тиром существовавшими внутри кремля постройками указано
больше внутренних размеров, уточняющих положение новых
стен и башен, чем в предыдущих графических материалах
(рис. 53). Уже одно это говорит о более позднем изготовлении
чертежа. Однако наиболее существенным фактом является раз-
мещение приказной палаты и Вознесенской церкви в линии юж-
ной стены, на тех местах, где они и были построены. Немаловаж-
ной деталью служит и увеличение на 8 саженей расстояния от
наугольной башни «до осыпи», что соответствует указанию По-
сольского приказа. Таким образом, отнесение этого чертежа
к одному из вариантов, выполнявшихся до поездки в Москву и
особенно до генерального плана с масштабом (см. рис. 51), ма-
лообоснованно [36, с. 48—51].
На второй схеме нанесены только очертания новых камен-
ных стен и башен и, конечно, ограда Софийского двора и кон-
туры посада (рис. 54). Этот генплан отличается от рассмотрен-
ного только в деталях. Троицкая башня на нем показана про-
езжей, сокращены немного расстояния между башнями западной
стены и изменено примыкание стены к ограде Софийского дво-
ра Но одна надпись на чертеже, не привлекавшая внимания,
делает его для проводимого анализа очень важным документом.
Семен Ремезов фиксирует, что «от церкви до размерного места
(курсив мой — А. Т.) приказныя палаты 29 сажен». Поскольку
’.07
Рис. 53. Скорректированный проект планировки «каменного города» Тоболь-
ска С. У. Ремезова. 1699 г. (?) (СЧК, л. 137 об., 138)
приказная палата была заложена в 1700 г., то такое уточнение
руководителя строительства подтверждает предлагаемую дати-
ровку чертежей. Видимо, это один из последних документов,
в котором периметр стен доведен до минимального: «всего во-
круг города будет в деле 304 сажени».
108
Рис. 54. Вариант скорректированной планировки «каменного города» Тоболь-
ска. С. У. Ремезов. 1699—1700 гг. (?) (СЧК, л. 139 об., 140)
Перед нами прошла своеобразная и достаточно сложная
картина проектирования каменного города Тобольска, заняв-
шая почти три года. Рассмотренные документы показывают,
что в конце XVII в. проектная деятельность на Руси уже имеет
достаточно устойчивые административные формы, в которых
109
чертежу отводится серьезное место. Мы вправе говорить об оп-
ределенных выработанных технико-экономических требованиях,
предъявляемых приказами к проектно-сметной документации.
Для принятия решения о строительстве важных государст-
венных объектов уже требовались составление ситуационной
схемы и письменные данные, освещающие ряд социально-эко-
номических факторов, необходимых для обоснования намечае-
мого строительства; чертеж с описью и размерами, фиксирующий
положение проектируемого объекта по отношению к окружа-
ющей среде и существующим зданиям; расчет количества стро-
ительных материалов, их стоимость, потребность в рабочей си-
ле и т. п.; наконец наглядное изображение проектируемого объ-
екта. Приведенный перечень чертежей и материалов не явля-
ется преувеличением. Семен Ремезов, лично участвовавший во
всех этапах проектирования города Тобольска, пишет, что он
работал «с начала розмеру земли под город сажен и розметной
росписи и письма чертежей и во всех припасах городовых вся-
каго строения» (СЧК, л. 37 об.).
Очень важным является использование графических мате-
риалов для уточнения архитектурно-планировочного замысла и
его совершенствования. Четыре варианта генеральных планов
тобольского кремля, выполненных С. У. Ремезовым, показыва-
ют, что чертеж начинает использоваться не только как связую-
щее звено между архитектором и заказчиком, но и для решения
творческих вопросов самим проектировщиком. Почти нет сомне-
ний, что выполненные в ортогональной проекции очертания ка-
менных стен и башен без заглавной надписи и ориентации по
странам света не посылались в Москву. Это промежуточные слу-
жебные чертежи, которые служили графической моделью бу-
дущего сооружения и позволяли зодчему составить более полное
представление о нем, в том числе и количественное, а также
оценить его композиционные достоинства.
Можно без преувеличения сказать, что градостроительный
проект Тобольска, выполненный в последние годы XVII в., как
бы подводит итог развитию древнерусского архитектурно-стро-
ительного чертежа и открывает новую страницу в его истории.
Он знаменует появление нового типа зодчего, которому «вся-
кие чертежи делать за обычай».
ПО
АРХИТЕКТУРНЫЕ ЧЕРТЕЖИ РЕМЕЗОВЫХ
Проектирование города Тобольска не закончилось состав-
лением генерального плана с точным очертанием и размерами
стен и башен, а также местами расположения будущих камен-
ных зданий.
Следующей страницей в истории древнерусского архитектур-
ного чертежа являются проекты отдельных зданий тобольского
кремля, которые выполнял Семен Ремезов, а позднее, видимо,
и его сыновья Леонтий и Семен1.
Начало каменному строению было положено 9 мая 1700 г.
торжественной закладкой Приказной палаты, сопровождавшей-
ся молебном и пением соборного хора. В своих записях Реме-
зов отмечает, что палата «обложена» по чертежу. Сохранились,
к счастью, и эти чертежи, которые скорее всего любовно ско-
пировали сыновья Ремезова и присоединили к Служебной чер-
тежной книге. Не касаясь целого ряда опубликованных сведе-
ний [30—32, 36], рассмотрим сами чертежи, которые не были
проанализированы в интересующем нас аспекте.
Всего сохранилось три чертежа. Знаменательно, что Семен
Ремезов делает кроме плана ортогональное изображение фраг-
мента фасада, на котором с помощью покраски выявлены объ-
емно-пространственная структура и даже пластические детали
(рис. 55). Правда, в этом ничего удивительного нет, так как
он «снискание чинил (разыскивал данные) с древних греческих,
острошских и латинских и немецких чертежей с печатных и
письменных» и, конечно, был знаком с западноевропейской гра-
фикой. Заслуга изографа в том, что он смело использует новые
графические приемы. Фрагмент фасада Приказной палаты мо-
жет рассматриваться как один из первенцев современного архи-
тектурного чертежа на русской земле. Но еще более показа-
тельно изображение на отдельном листе бокового вида парад-
ной лестницы с указанием числа ступеней, которое можно рас-
сматривать как предтечу деталировочных рабочих чертежей.
Конечно, во многом еще наивных, с нарушением масштаба чер-
тежах Ремезова немало чисто традиционного видения архитек-
турной формы, что особенно проявляется в его изображении
фасада с повернутой боком лестницей. Но самым главным яв-
ляется то, что его графические изображения свидетельствуют
об изменении принципов формообразования, о переносе ряда
творческих функций на бумагу и возможности замены указаний
архитектора в живом созидательном процессе строительства
чертежем.
1 Леонтий Ремезов поверстан в дети боярские в 1697 г., а Семен —
в 1699 г.
111
Рис. 55. Фрагмент фасада Приказной палаты в Тобольске, построенной в
1700—1705 гг. по проекту С. У. Ремезова (СЧК, л. 151)
112
«Ей”
' 7Й4*и»*	-	* *	-
ГТ5^^47 Л (л^к4
-wiiF^ ^}4<Д'слЗгж^;^
&*•(?.. ^гчд^и,^.
VGT1' 1?"^	чг»5~^- £М 
с&н 4
'	7****« <|вЗ**5» nf£»' £ь<
Рис. 56. План Приказной палаты в Тобольске с техническими указаниями.
Чертеж С. У. Ремезова. Начало XVIII в. (СЧК, л. 149 об., 150)



Превращение чертежа в технический документ, начинающий
«выполнять» функции архитектора на стройке, сказалось и в
пространных надписях на плане палаты. Кроме обычных пи-
саных размеров дан «Указ строити основание»1, а также «Указ
передполатю (галереи) тунбам», т. е. указание, рекомендация,
дающая дополнительные данные для выполнения здания в на-
туре (рис. 56).
Характерно, что детализация чертежа и указания распро-
страняются только на горизонтальные размеры нижних частей,
т. е. на план, а вертикальные размеры должны были опреде-
ляться пока еще на стройке «как водится». Особое внимание
Семен Ремезов уделял парадной лестнице, ведущей на «передпо-
латье»—галерею вдоль всего почти 50-метрового фасада. На
плане и фасаде она показана с одним рундуком (площадкой),
а на детальном чертеже бокового вида лестницы сделано два
(рис. 57). Причем на плане в одну линию показан и профиль
лестницы с одной невысокой площадкой. Мелькает догадка,
1 В. В. Кириллов необоснованно считает, что надпись означает, что «все
размеры, здания были регламентированы царским указом» [31, с. 111].
8 А. А. Тиц.
ИЗ
Рис. 57. Приказная палата в Тобольске. Деталь парадной лестницы. С. У. Ре-
мезов. Начало XVIII в. (СЧК, л. 150 об.)
очевидно, Ремезов, привыкший воспринимать форму по черте-
жу, проверял, как будет выглядеть лестница в жизни, а заод-
но определял и ее уклон, который очень характерен для древ-
нерусских «всходов». Это тем более вероятно, что размеры пло-
щадки в плане и на профильном изображении совершенно оди-
наковые. Вообще, хотя на плане и не показан масштаб, но
С. У. Ремезов, несомненно, его придерживался, о чем свидетель-
ствуют правильные соотношения внутренних габаритов помеще-
ний, а также общей длины и ширины здания.
Похоже, что вид лестницы, а возможно, и очень длинный
марш со ступеньками не удовлетворил начинающего зодчего,
и он решил выполнить специальный чертеж лестницы. Может
показаться, что этот чертеж не представляет большого интере-
са. Однако это не так Снова мы сталкиваемся с тем, что мас-
тер использует чертеж как модель будущего здания и с ее по-
мощью производит расчеты. Это не просто иллюстрация вида
лестницы, а руководство к ее осуществлению. На чертеже ука-
заны число ступенек в каждом марше и их размер «всякая по
5 вершков». Указанная величина (22,2 см) очень характерна
для того времени. Однако более важно то, что при разной длине
маршей указано разное число ступенек, которое в нижнем мар-
ше достаточно точно согласуется с его длиной (расхождение
114
всего в 10 см). Все это говорит о том, что чертежу сопутствова-
ли определенные расчеты, а их выполнению способствовало от-
носительно правильное масштабное изображение.
Использование расчетов подтверждается итоговой надписью
на плане: «Всего окладу основания приказные палаты 98 са-
жен» (см. рис. 56). Казалось бы, в этой суммарной цифре нет
ничего особенного, но получается, что общий периметр всех
стен высчитан с учетом их наложения друг на друга. Для опре-
деления этого абсолютно точного числа приходилось отнимать
толщины стен, к тому же разные. Все это говорит о высокой
строительной квалификации Семена Ульяновича, освоившего
«книжную мудрость», с помощью которой «всяку городовую
размеривающе прилучившуюся вещь филосовски...» (СЧК,
л. 4), а не в натуре на стройке.
Большое здание с необычными для Тобольска архитектур-
ными деталями, которые видел наблюдательный изограф в Мо-
скве и, очевидно, дополнил образцами из «фряжской книги»,
было закончено в основном к 1705 г. Приказная палата выпол-
нялась по проекту С. Ремезова, о чем свидетельствует ряд фак-
тов. В сметном списке Тобольска 1707 г. приведены ее размеры,
которые совпадают с указанными на плане. Согласуется с про-
ектом Ремезова и описание Ивана Черепанова, видевшего это
административное здание. В своей «Сибирской летописи» он
оставил для потомков сведения о Приказной палате, которая
к этому времени носила наименование губернаторской канцеля-
рии. Палата была «обложена палелограмно и на самом краю
мыса к реке Иртышу, — пишет Черепанов, — «она строена о двух
апартаментах, в верхнем апартаменте 5 палат, столько же и
в нижнем, в верхнему апартаменту, с северной стороны наруж-
ное крыльцо с галереей каменное також и наружною архитек-
турою убрано не худо...»1. Значит, и парадное крыльцо, кото-
рое доставило столько хлопот Ремезову, было выстроено.
К сожалению, до наших дней дошло только основание Приказ-
ной палаты, включенной при реконструкции в дом тобольско-
го наместника (ныне здание Рыбопромышленного техникума),
но и оно подтверждает осуществление выдающегося граждан-
ского здания петровской эпохи по проекту Семена Реме-
зова.
В 1702 г. по государеву указу в Тобольске, занимавшем од-
но из главенствующих мест в торговле с Востоком, начинается
подготовка к строительству каменного гостиного двора. В при-
сланном из Москвы распоряжении требовалось «в пристойном
месте сделать дрор гостиный, для поклажи Великого Государя
казны, и торговых людей товаров анбары». Гостиный двор при-
казывалось хорошо укрепить, сделав «стены высокие каменные»
1 ЦГАДА. Рукописное собрание Мазурина, ф. 196. Сибирская летопись
Черепанова, Кн II, с., 116.
8*	П5
Рис. 58. Чертеж Ремезовых гостиного двора в Тобольске. Начало XVIII в.
(СЧК, л. 153 об., 154)
и разобрать вокруг деревянные постройки для безопасности
от «губительных пожарных случаев»1.
Проект для этого ответственного здания выполняется, види-
мо, в этом же году, так как в следующем 1703 г. уже начина-
ется строительство. Сохранился всего один план гостиного двора
(рис. 58), который, несомненно, использовался при строитель-
стве. Монументальный каменный двор с относительно незначи-
тельными перестройками дошел до наших дней и позволяет
оценить архитектурное мастерство сибирского розмысла. Ос-
новные размеры существующей постройки, а также обмерные
чертежи середины XVIII в. позволяют достаточно точно вос-
становить его облик и основные размеры. Сопоставление раз-
меров построенного здания с его проектом показывает незначи-
тельные отклонения, вполне допустимые, учитывая неизбежную
корректировку проекта при строительстве.
Важным моментом является использование при осуществле-
нии двора общего градостроительного решения задуманного
на несколько лет до этого. Гостиный двор строится на предус-
мотренном проекте каменного города Тобольска месте, причем
сохраняется одна из главных градостроительных идей: устрой-
ство сквозного проезда через него с востока на запад. При этом
1 Полное собрание законов Российской империи, т. IV, 1702 г., ст. 60—68.
116
ворота, выходящие на кремлевскую площадь и включавшиеся
в ансамбль Софийского собора, завершаются вертикальной
композицией часовни. Похоже, что автор проекта уделял этому
главному входу особое внимание. Он даже отступил от усвоен-
ных принципов «книжного черчения» и вернулся к более на-
глядному образному изображению, привычному древнерусскому
человеку. Только эти ворота показаны в виде фасада с декора-
тивными деталями, совмещенного с планом. Характерно и объ-
единение в одном плане двух этажей. Как и план Приказной
палаты, этот чертеж сопровождается письменными указаниями:
«Указ основанию гостина двора». Однако «указ» составлен не-
достаточно ясно и содержит ряд противоречий. Имеются рас-
хождения и в общих размерах, приведенных в тексте и на самом
чертеже.
Более архаичная техника чертежа и менее квалифицирован-
ный по сравнению с проектом Приказной палаты текст, сопро-
вождающий план, заставляют сомневаться, что проект гостино-
го двора выполнялся полностью Семеном Ульяновичем. Неволь-
но напрашивается предположение, что чертеж выполнялся в
значительной части сыновьями Ремезова или восстанавливался
на основании неполных данных.
Интересна для истории чертежа небольшая схема, очевид-
но, старого гостиного двора, помещенная в Служебной чертеж-
ной книге после плана нового двора (рис. 59). Этот маловыра-
зительный чертеж не привлекал внимание исследователей. В то
же время, если наше предположение верно, то мы имеем еще
один исторический документ о Тобольске XVII в. Основания
считать этот план обмерным чертежом деревянного гостиного
двора, на месте которого возник новый каменный, следующие:
здание не имеет башен и единственные ворота размещены в
центре короткой стороны, что отвечает изображению гостино-
го двора на перспективном плане Тобольска конца XVII в.
(см. рис. 48). Кроме того, на чертеже имеется надпись: «роз-
мер лавкам немчинов»,— говорящая о торговом назначении
двора и широких зарубежных связях Тобольска.
Привлекает внимание на этом чертеже и изображение ли-
нейного масштаба, свидетельствующее о том, что он входит в
повседневный обиход семьи Ремезовых. Это не чистовой чертеж
и вряд ли он помещен ради внешнего вида. Масштабная линей-
ка, вероятно, использовалась как своеобразный образец-эта-
лон для сопоставления с ним вычерченных отдельных элементов
плана. Во всяком случае перед нами одна из ранних стадий пе-
рехода к масштабному чертежу.
Не вызывали ранее большого интереса и два чертежа неиз-
вестного здания, напоминающие по характеру выполнения про-
ект Приказной палаты (СЧК, лл. 151 об. и 152). На одном
листе изображен план жилого здания с внутренним двором,
а на другом фасад. Размеров и указаний как строить не приве-
117
Рис. 59. Чертеж Ремезовых старого (?) гостиного двора в Тобольске (СЧК.
л. 154 об.)
дено, но на фасаде написано: «а по сему основанию каменного
строения в деле сим образцом складена налично». Среди наме-
чавшихся указом 1697 г. построек каменного города следующим
после Приказной палаты значится воеводский двор. Показан
«вновь воевоцкой двор» и на чертежах, которые возились в Мо-
скву. Надо думать, что проект столь важного в те времена зда-
ния, как палаты воеводы, был выполнен, однако сведений об
его осуществлении в натуре не имеется.
Здание, представленное на проекте, по тем временам явля-
лось весьма значительным — одних «хоромин в пребывание»
было, согласно надписи, сорок. Оригинальность композиции зда-
ния «покоем» с внутренним двором, принцип анфиладной пла-
нировки, парадность решения фасадов — все говорит о необы-
чайности этого жилого дома и подтверждает предположение
о том, что эти роскошные палаты предназначались для воеводы
Тобольска.
В Служебную чертежную книгу проект воеводского дома
включен явно как иллюстративный материал. Изучение этих
чертежей позволяет получить новую информацию о графиче-
ских материалах рубежа XVIII в. В исполнении чертежа про-
является стремление к его детализации, что позволяет частично
обходиться на стройке без личных указаний зодчего. На плане
в сенях показаны «отходы», а в комнате «камора» (рис. 60).
118
jj,.W J’
Рис. 60. Плаи «воевоцкого двора»
(?) в Тобольске. Чертеж Ремезо-
вых (СЧК, л. 151 об.)
Рис. 61. Фасад воеводских (?) па-
лат в Тобольске. Чертеж Ремезо-
вых (СЧК, л. 152)
Показательно усложнение планировочной организации дома,
которое говорит о формировании пространственных представ-
лений в процессе проектных работ на бумаге. Видимо, взаимо-
связь помещений уже решалась при компоновке плана, так
как без эскизов планировки трудно было составить представ-
ление о всем комплексе дома. Бросается в глаза и расширение
круга объемно-конструктивных решений. Двор палат мыслился
как необычная композиция с достаточно сложной конструкци-
ей, которая возникла не без влияния «фряжских образцов». Вот
как характеризует решение пространства сам автор: «Двор в
перемычках на столпах покрыто и все в строении жилья навер-
ху и в споде».
Характерно и решение фасада воеводских палат (рис. 61)
с поэтажным расположением ордеров и парадными тройными
окнами, аналогичными окнам Приказной палаты. В далеком
Тобольске возникает в самом начале XVIII в. «сибирское палац-
цо» с метрическим строем колонн и одинаковыми окнами на
фасаде, нарушающими древнерусские традиции, требовавшие
устройства разных окон в разные по назначению помещения.
119
На примере этого фасада можно говорить об освоении не толь-
ко отдельных классических форм, но и некоторых принципов
ордерной системы. Своеобразно решен второй этаж в виде гале-
реи с наружной лестницей. Можно предполагать, что в данном
случае изограф по-старинке объединил в одном изображении
вид здания с улицы и со двора. Если наше предположение спра-
ведливо, то обходная галерея и открытая лестница принадле-
жат дворовому фасаду, который также имел колонны и трой-
ные окна.
К нерешенным загадкам относится отсутствие в графиче-
ских материалах Ремезовых чертежей стен и башен тобольско-
го кремля. Как это ни странно, но ни одного детального черте-
жа каменных укреплений нет. Случайность это или результат
служебных непонятностей, повлекших временное отстранение
Ремезова от дел в 1702 г., трудно сказать. Возможно, сказалась
затяжка строительства каменного города, которая связана ско-
рее всего с Северной войной. Только в 1712 г. приступили к
возведению Дмитриевских ворот и участка западной стены с
башнями, которое осуществлялось с помощью пленных шведов.
В это же время закладывается и церковь Вознесения на ме-
сте, предусмотренном градостроительным планом С. У. Реме-
зова: «против архиерейского дому через взвез на самом мысу,
там, где поблизости находится канцелярия» (Приказная пала-
та), о чем свидетельствует «Сибирская летопись» И. Чере-
панова.
Эта важная для композиции центра Тобольска высотная
постройка в 1717 г. обрушилась и впоследствие не восстанавли-
валась. Тем большую ценность приобретают сохранившиеся
чертежи этого уникального здания. Трудно переоценить и зна-
чение трех фасадных изображений Вознесенской церкви для
анализа эволюции древнерусского чертежа в начальные годы
XVIII столетия.
Первым в рукописи помещен эскизный набросок южного
фасада, выполненный в карандаше достаточно уверенной и силь-
ной рукой. Основные горизонтальные и вертикальные членения
фасада выполнены по линейке; Для размещения окон на одной
высоте с равными промежутками проведены вспомогательные
линии. Основание церкви единственное нанесено тушью и раз-
бито на 11 равных делений. На двух других фасадах письменно
указана длина основания церкви — 11 сажен. Никаких сомнений
в том, что на эскизе изображен рабочий масштаб, быть не мо-
жет. Для полной уверенности проверяем другие размеры. Мел-
ким убористым почерком на одном из раскрашенных фасадов
написано: «верхняя церковь длиною 7 саж. % арш», на другом
этот размер составляет 7 саженей, 1 аршин. Измеряем, поль-
зуясь линейным масштабом, на эскизе длину верхней церкви и
получаем те же 7 сажен с небольшим отрезком. Мало того, вгля-
дываясь в верхнюю линию парапета, замечаем на ней деления,
120
Рис. 62. Рабочий чертеж мортиры, выполненный в масштабе. Чертеж Ремезо-
вых. Начало XVIII в. (СЧК, л. 130 об.)
121
равные нижним,—- их тоже семь примерно с одной третью. Для
того чтобы окончательно убедиться в том, что история сохрани-
ла нам один из первых русских масштабных в подлинном смыс-
ле чертежей, который был выполнен вдали от Петербурга в на-
чале XVIII в., снова сравниваем написанные размеры на чисто
вом раскрашенном фасаде с результатами замеров с помощью
масштаба, выполненного тушью, и читаем: «Высота всея церкви
и со крестом 15*/2 саж. % арш.», т. е. 15 саж. 2’/4 арш. Изме-
ряем высоту «со крестом»—16 саж. с маленьким отрезком.
Сомнений нет, эскиз чертили, пользуясь масштабом. Тщатель-
ное изучение карандашного эскиза подтверждает, что автор
проекта церкви делает ортогональное изображение фасада с по-
мощью линейного масштаба, подтверждают это и следы ножек
циркуля на оригинале.
Для каких целей исполнялся в масштабе эскиз фасада?
Для показа заказчику он изготовляться не мог — слишком схе-
матично и невыразительно прорисованы детали, которые на-
верняка интересовали фундаторов этого ответственного соору-
жения тобольского кремля. Следовательно, эскиз выполнял ра-
бочие функции и изготовлялся мастером для проверки до на-
чала строительства всей композиции, которой придавался тор-
жественный, триумфальный характер, вполне понятный в годы
после Полтавской виктории. Понимая ответственную роль Воз-
несенской церкви во всем облике города со стороны Софийского
въезда и всего нижнего посада, Ремезовы проверяют на черте-
же ее абрис и пропорции, уточняют соотношения и размеры.
Сибирские картографы переносят «размерение» храма на бума-
гу и выполняют его с помощью циркуля и масштаба.
На основании этого эскиза изготовляется чистовой чертеж,
который с помощью светотеневой модуляции выявляет форму
и архитектурно-пластические детали.
В одном из дворов на нижнем посаде, где проживала вся
обширная семья С. У. Ремезова, насчитывавшая 15 человек, в
деревянной избе вырисовывал Семен Ульянович со своими тре-
мя взрослыми сыновьями замысловатые наличники с колонками
и сандриками, карнизы с кронштейнами и богатые декоратив-
ные картуши (рис. 63). Необычные заморские детали, полу-
чившие распространение в столице, дополняются привычным
ритмом ширинок и традиционной полосой каменного подзора
Углы объемов здания закреплены колоннами и ограничены
сверху карнизами. Фасад дает достаточно полное представление
о внешнем виде сооружения. Характерно, что по сравнению с
карандашным эскизом уточняются архитектурно-пластические
детали, а размеры сохраняются те же. Более того, при наложе-
нии чертежей друг на друга основные габариты зданий и рас-
положение проемов совпадают. Таким образом, оба чертежа чер-
тились в одном и том же масштабе. Обращает на себя внима-
ние и переход от обычной системы простановки размеров прямо
122
Рис. 63. Фасад Вознесенской церкви в Тобольске. Чертеж Ремезовых. Начало
XVIII в. (СЧК, л. 120)
на чертеже к маркировке. Маркировка выполнена латински-
ми буквами, а «изъяснение» расположено отдельно. В «изъяс-
нении» кроме размеров, отвечающих вычерченной проекции Воз-
несенской церкви, приведены числовые значения и невидимых
123
частей, находящихся в перпендикулярной плоскости: ширина
нижней и верхней церкви, алтаря и даже «стены вкруг семери-
ка». В стремлении как бы сразу охватить здание с нескольких
точек зрения проявляется своеобразие пространственных пред-
ставлений древнерусских изографов и иконников. Получает оно
отражение и в показе на карандашном эскизе глубины площад-
ки, на которой расположена верхняя церковь.
Несколько в другой манере, более суховато и плоскостно,
выполнен второй чистовой фасад Вознесенского храма
(рис. 64). Надписи размещены непосредственно на чертеже,
рядом с деталями, размеры которых указываются. Почерк над-
писей тоже другой, что заставляет предполагать разных ис-
полнителей.
Возникает, естественно, вопрос —для каких целей делался
второй чистовой вариант? Сравнение двух покрашенных фаса-
дов показывает, что наиболее существенным отличием, не счи-
тая изменений в архитектурных деталях, является устройство
трапезы в верхней церкви. Нижняя церковь, которая выполняла
функции постамента для верхней, практически осталась без из-
менений. Сохранились полностью и ее габариты, что подтверж-
дается указанными размерами и линейным масштабом, проведен-
ным в основании фасада. В верхней церкви, в тех же общих га-
баритах, добавился объем трапезной, полностью отвечающий
объему алтаря. Таким образом, композиция Вознесенского хра-
ма приобрела строго центрический характер. Именно этого, ви-
димо, и добивался зодчий. Симметричная по двум осям компо-
зиция была целесообразной не только по художественным
соображениям, но и по техническим, так как нагрузка от высот-
ной части более равномерно распределялась на основание. Рас-
положение высокого здания на краю откоса вызывало опасения,
не случайно еще в указе 1698 г. рекомендовалось башни «по-
дальше отодвинуть от земляного откоса» и укрепить осыпи.
Показательно, что уже на карандашном эскизе в нижней, под-
клетной, части тонкой линией намечена ось симметрии основа-
ния, с которой во втором варианте и совместили высотную часть
храма. В варианте с трапезной не только объемы расположены
симметрично оси, проходящей через главу храма, но и проемы,
и все архитектурные детали. Композиция приобрела более устой-
чивый характер, что подчеркивается и уменьшением кверху ве-
личины архитектурных форм и увеличением декоративных де-
талей.
Этот, видимо, окончательный вариант очень близок совре-
менному чертежу как по характеру исполнения, так и по роли,
какую он выполнял в творческом процессе. Рассмотренные три
варианта фасада Вознесенской церкви явились для Ремезовых
графической моделью, экспериментальным образцом, на кото-
ром они проверяли и с помощью которого улучшали свой за-
мысел.
124
Рис. 64. Окончательный (?) вариант фасада Вознесенской церкви в Тоболь-
ске. Чертеж Ремезовых. Начало XVIII в. (СЧК, л. 119 об.)
125
Совершенствование чертежного дела в семье Ремезовых про-
ходило, очевидно, не без влияния присылавшихся Москвой об-
разцовых «пушечных чертежей» в связи с началом работы «же-
лезных заводов на речке Каменка», С. У. Ремезову пришлось то-
же заниматься «железным делом»; на одном из чертежей
имеется надпись: «1703 года сентября в 15 день написан по ука-
зу сей мортирной чертеж московские присылки с подлинного
чертежа по розмеру во всем сходно. Писал тобольский сын
боярской Семен Ремезов» (СЧК., л. 132 об.). Во второй части
Служебной чертежной книги приведен целый ряд чертежей пу-
шек и мортир. Это уже технические документы, по которым
осуществлялись изготовление форм и отливка. Характерно со-
вершенствование графического языка. Все детали тщательно
вычерчены и снабжены размерами; пунктиром показаны габари-
ты внутренних частей орудия или показан его разрез, совмещен-
ный с фасадом. Появляются рабочие чертежи деталей, например,
прямоугольные куски железа полуторасантиметровой толщины
«на шипы больших пушечных колес» вычерчены в натуральную
величину (СЧК, л. 122, об.) (см. рис. 62).
Все это позволяет говорить о том, что на рубеже XVIII в. осу-
ществляется на Руси постепенно переход к ортогональному
масштабному чертежу. Прекрасным примером этого являются
графические материалы служилых людей Ремезовых, которые
осваивают новые принципы пространственного мышления и ис-
пользуют чертеж для решения проектных творческих задач. Они
стремиться посредством графического изображения и светотене-
вой модуляции реалистически передать архитектурную форму.
Заслуги Ремезовых не остались без следа в родном городе. Сре-
ди улиц Тобольска в Петровское время упоминаются и улицы
Ульяна Ремезова (отца) и его сына Семена Ремезова, которыми
не без основания гордились тобольские жители.
ОБРАЗЦОВЫЕ ЧЕРТЕЖИ
Реорганизация всей государственной системы, проводившая-
ся в эпоху Петра I, коснулась и архитектуры. Указами самодерж-
ца не только вводились новые костюмы и формы быта, не
только заменялся консервативный административный аппарат,
но и определялись пути перестройки строительного дела. За ка-
кие-нибудь четверть столетия новой эпохи было обнародовано
около сотни указов, связанных со строительством, в которых на-
мечались меры по упорядочению застройки и переходу к соору-
жению каменных зданий.
126
В январе 1701 г. был принят указ: «О строении в Москве на
погорелых местах достаточным людям — каменных домов, а не-
достаточным— мазанок»1. Понимая всю сложность превраще-
ния деревянной Руси в каменную, Петр I предусматривает раз-
личные пути для осуществления этой грандиозной задачи
«...строить палаты каменные, как и прежде всего строили; а бу-
де кому таких палат построить не в мочь, и им строить палаты
каменные в полтора и в один кирпич; а бу де кому и такового
строения построить не в мочь, и им строить из глины мазанки
по образцам, каковы в селе Покровском»1 2. Изменение привыч-
ных конструкций и массовое внедрение новых потребовало соз-
дания прототипов, которые могли бы служить образцом. Именно
поэтому были поставлены «в пример» мазанки в селе Покров-
ском. Составлялись и письменные инструкции, разъяснявшие,
как надо выполнять каменные огнестойкие конструкции. Подоб-
ного типа руководство было прислано в Тобольск летом 1700 г.
В царской грамоте объяснялось, чтобы «людям разорение
впредь упредить... им говорить, чтоб на своих дворовых местах
больших деревянных изб и высокого строения не строили и в
покупку за лес денег не тратили, а созидали бы себе для своего
житья палатки каменные...»3. Кроме уговоров, для облегчения
возведения дорогостоящих и непривычных каменных жилых до-
мов предлагалось из «казны» продавать «к тому каменному
строению запас» по сходной цене «без прибыли...»4.
Приводились в грамоте и технические советы, направленные
на достижение огнестойкости сооружения с помощью смешан-
ных более экономичных решений. Например, предлагалось «де-
лать внешние стены каменные или кирпичные...», а внутри «пе-
регораживать бревнами или досками, как кто похочет...» Дава-
лись и более конкретные указания по возведению малознакомых
конструкций: «стены снаружи чтоб дозжем или какою мокротою
не обмывало, подмазывать кирпич и камень по швам известью,
а в середине стен мочно накрепко набивать и снутри подмазы-
вать глиною и сделав ряда три или четыре для крепости в раз-
ных местах связывать целым толковым кирпичем...»5. Обраща-
лось внимание и на другие детали производства работ.
Новые условия строительства вызывали к жизни и графиче-
ские изображения рекомендуемых огнестойких каменных по-
строек. Увеличение роли чертежей в строительстве, использова-
ние их в качестве технического руководства, частично даже за-
менявшего функции самого архитектора на стройке, приводит к
появлению образцовых проектов.
1 ПСЗРИ, т. IV № 1825, с. 131.
2 Там же, с. 131—132.
3 Архив Академии наук СССР (ААН). Портфели Миллера, «Тобольская
книга::, III, акт. 55.
1 Гам же.
5 Там же.
127
До нас дошел редчайший документ такого рода — чертеж
С. У. Ремезова с надписью, в которой говорится, что согласно
указу 1701 г., привезенного в ноябре в Тобольск, «велено всяко-
му строить для дешевизны сим образцом каменная полата»
(СЧК, л. 152 об.). Раскрашенный фасад дома, совмещенный с
элементами разреза, снабжен текстом, содержащим технические
указания по выполнению постройки (рис. 65).
Не останавливаясь на детальном описании одного из первых
типовых проектов в России и его реконструкции, выполненных
В. В. Кирилловым и В. И. Кочедамовым [30, 36, с. 38], рассмот-
1 рим изменения, которые происходят в характере чертежа. На
чертеже отсутствуют какие-либо размеры, зато имеются надпи-
си, поясняющие конструкцию невидимого на фасаде деревянно-
го каркаса и назначение основных помещений. В тексте тоже
указан всего один размер: «строить хоромину на трех саженях».
Это просто наиболее ходовая величина, которую и указал
С. У. Ремезов. Видимо, предполагалось, что хозяин может ее в
определенных пределах менять. Поэтому, надо полагать, не ука-
зана и высота палаты и подполья, которые выбирались будущим
домохозяином. Типовой характер чертежа нашел свое отраже-
ние и в указаний двух типов фундаментов в зависимости от не-
сущей способности грунта: «Выкопати в меру хором неглубокие
рвы, буде земля некрепка и гораздо мягка набить по углам по
десяти или 12 сваи и на сваях положить двои или трои лежни
смотря по зданию (снова предусмотрена возможность изменения
размеров) на лежнях выбутить как ведется, а буде земля креп-
ка гораздо лежни положить без сваи и набутить по чини строе-
ния» (СЧК, л. 152 об.).
Представляет интерес и устройство стен частично из обож-
женного кирпича, а частично сырца. Для связи наружной части
стены из обожженного кирпича с внутренней из сырца предла-
гается устройство каркаса из «брусья добраго» с «подстрелины»
(подкосами). Необходимость устройства каркаса с верхней и
нижней обвязками автор технической инструкции поясняет тем,
что «без стоячих столбов и подстрелин в строении сырой кирпич
одавится и зженой обвалит». Серьезное значение, которое при-
дается каркасу, сказалось и в изображении его, как уже отме-
чалось, на фасаде с соответствующими пояснениями: «стоячие
брусья», «подстрелина», «нижний» и «верхний брус». Вообще
можно отметить большее внимание составителей образцового
чертежа технической стороне. В пояснениях к чертежу предусмот-
рены даже устройство сборной кровли и возможность в дальней-
шем надстройки второго этажа: «кровле зборнею мочно разоб-
рати и наверху повремены ино жилье кирпичем построить»
(СЧК, л. 152 об.).
Следовательно, этот образцовый чертеж был рассчитан на
выполнение в натуре без непосредственного участия архитекто-
ра, который принципиальные стороны художественного решения
128
Рис. 65. Образцовый проект каменной палаты с техническими
указаниями для строительства в Тобольске. С. У. Ремезов.
1.701 г. (СЧК, л. 152 об.)
9 А. А. Тиц.
129
запечатлен на фасаде, а конструктивно-технические — в инструк-
ции и частично на деталях разреза, показанных условно на
внешнем виде здания. Из других документов узнаем, что образ-
цовые каменные дома предполагалось располагать «по линеи»
с обеих сторон улицы, а также «ставить каменные палатки од-
ной стороной по улицам и переулкам» *.
Неизвестно, получили или нет в Тобольске воплощение в
жизнь типовые дома С. У. Ремезова. Тяжелое положение в горо-
де с жильем после июльского пожара 1701 г., заставившее мно-
гих погорельцев ютиться в землянках, вырытых в откосах Па-
нина бугра, очевидно, вызвало появление еще одного образцо-
вого проекта, на этот раз брусяного дома на две квартиры
(рис. 66).
Проект брусяного дома включает план и фасад, вычерченные
почти в одном масштабе, причем план внизу, а фасад над ним.
И план, и фасад выполнены в ортогональных проекциях с по-
мощью линейки и угольника. Проекции согласованы между со-
бой. Особо следует остановиться на плане, который мало чем от-
личается от современного. Наружные стены из брусьев в 26—
30 см показаны в две линии, внутренние стены выполнены тонь-
ше. Двери изображены в виде сквозного прохода, а окна имеют
вырез на половину стены. Графический язык доходчив и поня-
тен. Поражает изображение печей. Они как бы рассечены и в
местах примыкания к деревянной стенке показаны разделки.
Планировка дома, расположение окон, местоположение печей,
несомненно, результат эскизных графических проработок, за-
крепленных в чистовом варианте.
В отличие от чертежа каменной палатки, где в тексте основ-
ное внимание уделялось техническим пояснениям, а размеры
могли уточняться заказчиком, в проекте брусяного дома указы-
ваются почти все размеры вплоть до окон «всякое окно с коло-
дами в вышину по 2 аршина без чети» (127 см), но практически
не дается указаний по производству работ. Традиционные дере-
вянные конструкции не требовали специальных пояснений, так
как любой плотник знал как их делать. Поэтому в этом случае
задавался рациональный с точки зрения всей композиции раз-
мер.
Характерно и сравнение фасадов двух образцовых проектов.
В каменном доме тщательно вырисовывается наличник спарен-
ного окна с колонками и обрамление двери, а в деревянном —
окна и двери показаны просто, в виде проемов. Здесь проявля-
ется типичное, воспитанное веками, образное мышление русско-
го изографа. Акцентируется внимание на деталях, которые по
представлению художника, ставшего архитектором, являются
наиболее важными или необычными, отличающимися от повсе-
дневных, привычных форм, вошедших в обиход. Поэтому окна
1 ААН. Портфели Миллера, -Тобольская книгам, III, акт. 55.
130
Рис. 66. Образцовый проект брусяного дема на две квартиры с техниче-
скими пояснениями. С. У. Ремезов. 1701 (?) (СЧК, л. 153)
9*
131
каменной палатки с оригинальными, непривычными наличника-
ми, конечно, изображаются на фасаде и детализируются — пока-
зана даже металлическая решетка. А окошко, столь привычное
своими резными ставнями, которые можно было увидеть на лю-
бом доме, не интересовало изографа и он «опустил» эту деталь.
Более тщательная прорисовка кровли связана с ее отличием
от типовой двухскатной. Проектом, например, предусматривал-
ся «свес на крыльцо», что получило отражение и на фасаде. Не-
обычность решения элементов кровли, которого могли не знать
местные плотники, потребовало даже изображения конструктив-
ного узла с пояснением «кружало основою верх». Наивно выгля-
дят кружочки, по два на каждой доске, обозначающие гвозди.
Их изображение соответствует тексту: «Кровельные доски трех
сажен прибить деревянным гвоздием все по две...» (СЧК,
л. 153).
Нельзя не отметить экономичность решения спаренного до-
ма на две семьи, имеющего простое прямоугольное очертание, а
также строгую симметричность фасада. Регулярный характер
планировки, целесообразность форм и рационализм свойствен-
ны архитектуре петровского времени, и проявление этих черт в
далеком от центра сибирском городе показывает общность про-
цесса ломки на Руси архитектурно-строительных традиций, лом-
ки, которая способствовала освоению западноевропейского ар-
хитектурного языка.
Не менее характерно и развитие дома в длину с выделением
продольных фасадов, которые должны были вытянуться вдоль
улиц, чтобы «все занято было жильем по указу»1. Таким обра-
зом, Семен Ульянович в начале XVIII в. создает образцовые
проекты, которые отвечают требованиям регулярной планировки
и учитывают экономические возможности населения. Оба дома
рассчитаны на постановку главным- фасадом на улицу, о чем го-
ворят двери с небольшим порогом, без громоздкого красного
крыльца. Старые приемы возведения зданий «по обычаю» с раз-
мерением основания на участке «как водится» не отвечали тре-
бованиям возросшего государственного строительства. Ускорен-
ное развитие мануфактурной промышленности, возросший объем
гражданских построек, необходимость совершенствования фор-
тификационных сооружений требовали новых форм организации
строительства. Централизация строительных органов, масштабы
строительства, необходимость передачи информации вызывали
к жизни более совершенную техническую документацию, осно-
вой которой становился чертеж.
Потребность в масштабном чертеже назревала уже в конце
XVII в., но свое юридическое оформление как основной архи-
тектурно-строительный документ чертеж получает в начале
1 ПСЗРИ, т. V, № 2855, с. 128.
132
XVIII в. Петровский указ 1704 г. предписывал строить в Москов-
ском Кремле и Китай-городе каменные дома «по чертежу архи-
текторов» и при этом не «середь двора, а по линиям». В 1715 г.
для Петербурга оглашается указ «О смотрении, чтоб никто про-
тив указу и без чертежа архитектурского нигде не строился»1.
Постепенно чертеж становится обязательным и достаточно рас-
пространенным техническим документом, о чем свидетельствует
указ 1722 г. о постройке крестьянских дворов по установленному
«чертежу»1 2. Быстрое внедрение чертежей в практику архитек-
турно-строительного дела — вполне закономерный процесс, под-
готовленный всем ходом исторического развития России.
Освоение проекционного черчения с помощью циркуля и ли-
нейки имеет свою историю и тесно связано с развитием книгопе-
чатания и знаний в области геометрии и математики. На рубеже
XVIII в. уже осознается необходимость для инженера, а соот-
ветственно и для архитектора освоить технику использования
измерительных инструментов и правила черчения. В книге
«Приемы циркуля и линейки...», написанной в 1690 г. и издан-
ной на русском языке в 1708 г. под названием «Геометриа сла-
венски землемерие», категорически говорится, что «Инженеры
без умения меры художествия не возмогут ни правых чертежей
зделати, ниже без порока что основати»3. Под «меры художест-
вия» понимается именно знание и умение пользоваться различ-
ными геометрическими построениями, а также производить вы-
числения 4.
Немалое значение для освоения масштабного черчения име-
ли и военно-инженерные книги, имевшиеся на Руси в подлинни-
ках и рукописных переводах. В первое же десятилетие XVIII в.
издается на русском языке ряд книг по фортификации: «Побеж-
дающая крепость...» (1708), «Римплерова манира о строении
крепостей» (1709), «Архитектура воинская...» (1709), «Новое
крепостное строение...» (1710) и др. Издание разных техничес-
ких печатных книг способствовало более быстрому и широкому
распространению научных сведений и введению в обиход точно-
го ортогонального чертежа. Немалую роль сыграли руководст-
ва по кораблестроению, которое в те времена считалось состав-
ною частью архитектуры. Сам Петр I в 1698 г. изучает в Гол-
ландии практику и теорию судостроения и получает диплом, в
котором значится, что: «Корабельную архитектуру и черчение
планов (курсив мой — А. Т.) изучил основательно и уразумел
1 ПСЗРИ, т. V, № 2932, с. 169.
2 Там же, т. VI, № 4070, с. 755.
3 «Геометрия славенски землемерие», М., 1708, с. 7.
* Под «художествами» понимались научные и технические дисциплины.
В этом отношении очень характерен перечень «художеств», составленный
Петром I: «Художества же следующие: Математическое, хотя до Сверических
триангелов, Математическое, Механическое, Хирургическое, Архитектур Ци-
вилис, Анатомическое, Потаническое. Милитарис, Гидроика, И протчие тому
подобные» (Указы Петра Великого, СПб., 1739, указы 1724 г., с. 25).
133
Рис. 67. Кораблестроительный чертеж, приписываемый Петру I. По рис. 1703 г.
эти предметы в такой степени, сколько мы сами их разумеем»
[45, с. 109].	.<!
Подтверждением того, что Петр I и другие русские ученики
хорошо «уразумели» корабельную архитектуру, являются ко-
раблестроительные чертежи начала XVIII в. В Центральном го-
сударственном архиве Военно-Морского Флота хранится чер-
теж 1703 г., приписываемый Петру I. Корпус судна изображен в
трех взаимосвязанных проекциях: «на боку», «полушироте» и
«корпусе» (рис. 67). Чертеж, выполненный очень точно, по мас-
штабу, показывал не только внешний вид судна, но и геометри-
ческое построение его сложной криволинейной формы. Возмож-
ность теоретического расчета и построения формы позволяла
проектировать суда с определенными техническими показателя-
ми, т. е. переносила полностью стадию формообразования на бу-
магу.
Совершенствованию и внедрению в практику архитектурно-
строительных чертежей способствовала организация первой ар-
хитектурной школы при Канцелярии городовых дел, созданной
в 1706 г. для руководства строительными работами в Петербур-
ге. Ученикам этого учебного заведения излагались основы мате-
матики и строительного искусства, а также черчение.
Необходимость в специальных руководствах по строительной
технике и западноевропейским архитектурным формам способ-
ствовала изданию в 1709 г. книги «Правило о пяти чинех архи-
тектуры» Джакомо Бароццио да Виньола.
Будущие зодчие многие месяцы копировали классические
ордерные формы и осваивали премудрости архитектурного чер-
чения. Знакомство русских людей с ордерной системой и про-
никновение в тайны античной теории архитектуры меняло
характер художественного мышления и способы графического вы-
ражения архитектурной формы. Первый русский трактат по ар-
хитектуре, известный в рукописи, относится еще к концу XVII в.
и носит достаточно пространное название: «Архитектура цывил-
ная выбрана из Паладиуша славного архитекта и из ыных мно-
гих архитектов славных от математика и архитекта Кашпора
134
Рис. 68. Способ вычерчивания ствола колонны, приведен-
ный в трактате Долгорукого. 1699 г.
Векио, писана в Венеции лета 1699 году меся-
ца сентября учением и тщанием будучи тамо
господина князя Долгорукова, а по русскому
календару 7206 году» *. Этот трактат, представ-
ляющий самостоятельную, но компилятивную
работу [66], кроме огромного исторического ин-
тереса, имеет значение и для понимания фор-
мирования архитектурного чертежа в России.
Он носит прикладной характер и предназначен
для обучения гражданской архитектуре: «науча-
ет, как делать пол ат и иное всякое здание». Ос-
новная первая часть рукописи посвящена опи-
санию, как «делать пять мер архитектуры», а
вторая значительно меньшая по объему — «про-
чим наукам», которые «есть потребные до де-
ланью всякого здания». Рукопись снабжена
большим числом чертежей, графически хорошо
выполненных и для большей связи с текстом
имеющих маркировку деталей. Практическое
назначение работы нашло отражение и в поме-
щении в самом начале текста раздела «о тер-
минах то есть о словах который есть потребныя
для разумения тих пяти мер архитектуры».
Автор этого руководства очень подробно с
ссылками на соответствующие части чертежей
излагает, как строится тот или иной ордер.
В качестве образца этого уникального пособия
приведем чертеж (рис. 68) и изложение способа
вычерчивания ствола колонны: «треба назна-
чить пропорциональную толщину высподи ко-
лонны Led, потом от пунктов Led зделать две
линии параллели до линей \—ab, потом центро
колонны то есть линею Lab разделить на три части ровные на
пунктах L-hg и через пункт Lg зделать линею Lift паралеллю до
база Led, потом потреба назначить толщину пропорциональную
верху колонны l~ef, потом воткнут булавки на пунктах l—dif и
до тех спилек приложить ригу (линейку) и пригнуть ригу
к шпилкам и подле той рыги зделать линею \-dif и так будет
зделана виво (энтазис) колонна...» (л. 6.)
Таким образом, трактат Долгорукова был и пособием по
черчению. Он прививал навыки черчения и формировал прост-
1 ЦГАДА, ф. 181 д. 258/463.
135
ранственные представления, основанные на прямоугольных про-
екциях.
Иллюстрации рукописи представляют особый интерес для
истории русского чертежа. Следует отметить удачный подбор
иллюстративного материала с методической точки зрения, вы-
годно отличающий пособие князя Долгорукого от прославлен-
ных трактатов Палладио и даже Виньолы.
Кроме общих чертежей всех ордеров «тускано, дорико, иони-
ко, корынто, композите» даются детали в большом масштабе,
причем совмещается, что методически очень удачно, изображе-
ние ордера или его элемента в массах и деталях. Размещение с
одной стороны оси симметрии обобщенного изображения, а с
другой — детального, имело не только учебное, но и практичес-
кое значение. Во-первых, это приучало ученика к последова-
тельным этапам графического изображения от общего к частно-
му, во-вторых, способствовало освоению логики построения ор-
деров и, наконец, давало возможность определения обобщенных
размеров каменных блоков, из которых должны были вытесы-
ваться те или иные детали ордера.
Прекрасным примером «образцовых» учебных наглядных
пособий служат три больших чертежа неизвестного автора, да-
тируемые первой половиной XVIII в. ’. Чертежи сопровождают-
ся пояснениями. Совмещение чертежа с текстом, обороты речи,
терминология говорят о том, что составитель наглядного руковод-
ства по ордерам был русский, а характер написания букв даже
позволяет предполагать, что чертежи были выполнены в первой
четверти века. Автор был хорошо знаком с ордерной системой и
поэтому начинает текст словами: «Предлагаю новым способом
сочинение ордина дорико». Не отличаясь особой оригинально-
стью, предлагаемый способ достаточно прост и удобен. Автор
этих таблиц упрощает построение ордера, заменяя в ряде слу-
чаев дробные числовые соотношения несложными геометричес-
кими построениями, т. е. как бы отталкивается от принципа
«размерения основания», но не на участке, а на листе бумаги.
На первом листе изображены целиком дорический ордер и
упрощенная пилястра и соответственно даны письменные указа-
ния, касающиеся общего построения: «Егда кто пожелает стро-
ить сим новым способом орден дорико с педесталом, тогда над-
лежит всю вышину разделить на 6 частей и каждую (из) оных
разделить на 4 части, чтобы имела вся вышина 24 части, и оныя
части именовати будем модули...» и т.д.
На двух других чертежах в большом масштабе вычерчены на
одном антаблемент с верхней частью колонны, а на другом пье-
дестал с нижней частью колонны (рис. 69). Каждый даже самый
маленький профиль обозначен буквой и соответственно им дана
экспликация. Показательно, что в экспликации приводится ла-
1 Музей Академии Художеств, № А-17823, 17824 и 17825.
136
тинское наименование и тут же принятое у русских мастеров:
«плинт или плинтус», «скоциа или голибель» и т. п.
На чертежах совмещены ортогональная проекция и сечения
колонн и показано графическое построение каннелюр. Приве
денные на сечениях разбивочные линии наглядно иллюстрируют
вспомогательную графическую операцию, которая может быть
использована и для вычерчивания шаблонов. Характерно, что
большинство пропорциональных построений основано на квад-
рате, что приходится связывать с древнерусскими строительны-
ми традициями. Вынос большинства выступающих форм, осо-
бенно в пьедестале, равен их высоте. Но особенно показательны
пропорции пьедестала, основная часть которого представляет
куб.
Приведенные далеко не полностью факты распространения
и совершенствования ортогональных изображений в Петров-
скую эпоху объясняют возможность появления в 1714 г. пер-
вых печатных образцовых проектов для обязательного приме-
нения их при строительстве в Петербурге.
Полтавская виктория и разгром шведского флота при Гангу-
те позволили Петру I перенести столицу Русской империи на
заболоченные берега Невы.
Новая столица мыслилась как каменный город с прямыми
«прошпектами», застроенный однотипными красивыми здания-
ми «в один горизонт», которые должны были строиться «по ули-
цам и переулкам вплоть». Для скорейшего возведения Северной
Пальмиры, которая ни в чем не должна была уступать западно-
европейским городам, принимаются чрезвычайные меры. 9 ок-
тября 1714 г. был принят небывалый в истории указ о запреще-
нии каменного строительства по всей России. В этом документе
говорилось о недостаточных темпах строительства Петербурга
и нехватке строительных кадров: «... понеже здесь каменное
строение зело медленно строится от того, что каменщиков и про-
чих художников того дела трудно и за довольную цену (до-
стать— Д-Т1.), того ради запрещается во всем Государстве на
несколько лет (пока здесь удовольствуются строением) всякое
каменное строение»’.
Организация строительства целого города проводилась пла-
номерно: было налажено производство кирпича, регламентиро-
валась доставка камня, сгонялись тысячи крепостных и военно-
пленных, выписывались опытные западноевропейские строите-
ли и готовились кадры отечественных зодчих.
Вполне естественно, что в условиях огромных масштабов
строительства и его регулярного характера, а также нехватки
квалифицированных кадров необходимы были типовые чертежи
для быстрого и качественного возведения построек.
Образцовые дома для разных общественных групп строяще-
1 ПСЗРИ, т. V, № 2848.
Ю А. А. Тиц.
137
Рис. 69. Учебные чертежи дорического ордера. Первая половина XVIII в.
(Музей Академии художеств № А. 17824 и А. 17825)
s
--2 •
7
гося Петербурга: «подлых» (простой люд), «зажиточных» и
«именитых» приводятся почти во всех книгах по русскому зод-
честву XVIII в. Но, к сожалению, публикуются только планы и
фасады, а иногда даже одни фасады, что не дает представления
138
о характере образцового проекта, который выдавался на руки
застройщику.
Около 1714 г. были напечатаны гравюры с образцамАжилых
домов в зависимости от размера участка, который взяД-владе-
лец. На гравюрах, кроме четежей, помещена и надпись, Говоря-
щая о традиционных основах образцовых проектов. В верхней
части гравюры изображен генеральный план участка с домом и
10*
139
помещена надпись: «Кто пожелает иметь шестую часть полнаго
места которое имеет быть длиною 25 сажен поперег 8 и 2 аршин
оной надлежит на нем сицевым себе маниром построить длиною
по улице оное здание 5*/г сажени остаток же употребитца на
ворота». В средней части опять показан весь участок и в том же
масштабе фасад, совмещенный с генпланом. На территории уча-
стка снова текст: «А ежели кто пожелает дом себе лутчее сего
построить оному надлежит явитца у архитектура Тресина и тре-
бовать рисунку какого сам похощет. Также буде у кого самого
лутчеи рисунок есть и оному надлежит тот рисунок обявить ар-
хитектору и потом против оного строить». Из текста следует, что
в Канцелярии городовых дел имелись и другие образцы фаса-
дов, из которых мог выбирать домовладелец. Кроме того, фраза
«буде у кого самого лутчеи рисунок» говорит о том, что архи-
тектурные чертежи входили в обиход у населения.
В нижней части гравюры в третий раз повторен участок и на
нем в общем для всего черте? а масштабе нанесен план дома.
Таким образом, на одном комплексном чертеже показаны
планировка, прием сплошной застройки улицы, главный фасад
и план дома.
Характерно, что план дома отталкивается от очень экономич-
ной схемы, четырехчастных палат, получивших распространение
на Руси в каменном зодчестве конца XVII в. Этот и другие мо-
менты позволяют предполагать, что чертежи выполнялись рус-
скими учениками или «гезелями» под «смотрением» Доменико
Трезини.
Второй образцовый проект имеет схему, близкую «избе со
связью», с той лишь разницей, что по бокам сеней расположены
не клети, а четырехчастные палаты. Показательно и устройство
над сенями мансарды, которая заменила привычный девичий
терем.
Характер подачи материала сохранен и в этой гравюре, но
из-за увеличения размеров усадьбы весь участок изображен
только один раз. На чертеже имеется и аналогичная надпись:
«Кто по желанию своему возмет под....строение целое место то
есть 50 сажен длины 25 поперег. Оному надлежит сицевым ма-
ниром построить себе тот дом как с передняго лица по улице так
и назади подобным образом». После этого следует приписка о
том, что «ежели кто пожелает дом себе лутчее сего построить»,
то должен обратиться к Д. Трезини или предъявить ему свой
чертеж.
Для соблюдения правил застройки издается целый ряд рас-
поряжений. В 1715 г. было подписано указание «О смотрении,
чтоб никто против указу и без чертежа архитектурского нигде
не строился»1. Через три года объявляются правила «в народ-
1 ПСЗРИ, т. V, № 2932, с. 169.
140
Рис. 70. Типовая схема планировки в сельской местности с указанием проти-
вопожарных разрывов. Чертеж отпечатан в 1722 г.
ное известие о строении домов», содержащие пять пунктов с
противопожарными мерами Ч Оканчивается указ словами, что
строительство должно производиться «по данным рисункам, пе-
чатным» (курсив мой — А. Т.).
Подтверждением достаточно Широкого применения образцо-
вых проектов в первой четверти XVIII в. является «Чертеж, в
каком разстоянии строение строить в погорелых и вновь строю-
щихся селах и деревнях» (рис. 70). Чертеж был отпечатан в
Московской типографии и приложен к указу 1722 г. * *. Типовая
схема планировки преследовала такое расположение построек,
которое уменьшило бы возможность возгорания соседних зда-
ний. По сути, это графические противопожарные нормы для
деревянной сельской застройки. Разрывы между спаренными дво-
рами должны были составлять 30 саженей. «Овины» предлага-
лось располагать за огородами на расстоянии не меньше 35 са-
-женей.
Типовой характер чертежа и возможность его использования
в разных условиях оговорены в надписи на чертеже: «На сем
чертеже нарисованы дворы длиною по 15 сажен шириною по 10.
А кто похочет строить длиннее и шире или короче нуже што им
позволяется толькоб между дву дворов менше 30 сажен не
было».
Уходила в прошлое Древняя Русь с ее методами строительст-
ва, подмастерье каменных дел уступал свое место архитектору,
‘ ПСЗРИ, т. V, № 3192, с. 558.
* Там же, т. VI, № 4070, с. 755.
141
размерение основания здания на участке мастером заменялось
масштабным чертежом, по которому велась разбивка плана,
геометрические методы согласования частей в процессе строи-
тельства отходили на задний план перед пропорционированием
на базе числовых закономерностей. Изменились и функции чер-
тежа, который кроме юридического документа для заказчика
стал использоваться архитектором в его творческой работе для
решения задач по формообразованию на бумаге. Вырабатыва-
лись технические условия и осуществлялась нормализация чер-
тежа, приведшая в конечном счете к современным нормам и пра-
вилам архитектурно-строительного черчения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Много еще лежит на полках забытых, как будто бы ненуж-
ных древних графических письмен, запечатлевших напряженные
поиски удобного места для острога или зафиксировавших акт
сутяжничества и раздела земель: попадаются среди случайных,
безликих схем и драгоценные документы, проливающие свет на,
казалось бы, потерянные для истории архитектурные памятни-
ки, встречаются и всплески творческой мысли, застывшей в аб-
страктных геометрических линиях. Многолик древнерусский
чертеж, сложны пути его развития, своеобразен и не всегда по-
нятен современному человеку его условный язык.
Но, несомненно, что этот на первый взгляд примитивный
язык может рассказать много интересного, важного, скрытого от
нас пеленой времени. Мы постарались частично проникнуть в
мир иного художественного мировоззрения и воссоздать карти-
ну формирования графического языка Древней Руси, показать
этапы его развития и постепенной замены ортогональным мас-
штабным чертежом.
На конкретных примерах предстало перед нами практичес-
кое значение древнерусских чертежей и выяснились их различ-
ные функции. Из временной дали возникли очертания творчес-
кого процесса архитектора, в котором принимали участие гра-
фические изображения. Далеко не на все вопросы, связанные с
ранними периодами архитектурной деятельности, сегодня мы
можем ответить с уверенностью. Однако совершенно очевидно,
что графическое изображение всегда сопровождало созидатель-
ную деятельность зодчего, очертание будущего архитектурного
творения, предшествовало его материализации в каменную
плоть. Менялись только виды чертежа и способы его исполне-
ния. То он расчерчивался на выровненном участке земли, и его
творец, словно лилипут, проводил линии в образованном им гро-
мадном геометрическом мире, то подобно демиургу создавал
зодчий невиданные города и сооружения на маленькой глиня-
142
ной табличке или просто на песке. Чертеж выступал и в виде
шаблона — сечения в натуральную величину детали будущей по-
стройки, и в качестве схемы — идеограммы, намечавшей пу-
ти решения творческой задачи. Чертеж, понимаемый как графи-
ческое изображение будущего здания, сопровождал обе сторо-
ны единого творческого процесса: идеальную и материальную.
Он участвовал в создании образа будущего произведения, за-
креплял его еще неясные, созданные мысленно, очертания и пре-
дельно четко фиксировал определившиеся контуры будущей ве-
щественной оболочки.
Материализованное очертание архитектурной формы неот-
торжимо от процесса возведения здания, оно выполнялось и
строителями египетских пирамид, и прославленными мастерами
Возрождения, без очертания будущего здания на строительной
площадке не могли обойтись ни древнерусские подмастерья ка-
менных дел, ни изощренные архитекторы барокко, не могут
обойтись без него и современные производители работ, воору-
женные последними техническими достижениями. Без разметки
контуров возводимого сооружения, без фиксации его очертаний
на местности невозможно начать строительство. Этот вид черте-
жа достаточно стабилен — в течение веков менялись средства
выполнения очертания здания, но сущность процесса оставалась
неизменной — план здания расчерчивался на земле.
Другое дело—изображение творческих замыслов зодчего, этот
вид чертежей изменчив и непостоянен как и вдохновенные мыс-
ли художника, направленные на поиски идеального образа. Эти
индивидуализированные наброски идей оторваны от непосред-
ственного строительного производства, они не должны быть от-
печатком здания в натуральную величину на строительной пло-
щадке, они могут выполняться на любом материале, любыми
средствами и в любой доступной для понимания форме.
Разные народы в определенные периоды развития своей куль-
туры вырабатывали свой графический язык для записи архи-
тектурных идей и их передачи исполнителям. Чем больший
коллектив принимал участие в осуществлении архитектурного
произведения и чем больше отдалялся зодчий от непосредствен-
ного процесса возведения своего детища, тем больше унифици-
ровался графический язык, приобретая характер общераспрост-
раненного стандарта.
Аналогичный процесс мы проследили и в древнерусском ар-
хитектурно-строительном чертеже. «Зиждетели» Древней Руси
долгое время не отрывались от стройки, их кабинетом и проект'
ной мастерской была строительная площадка. Творческие идеи
они фиксировали для себя на подручном материале, в виде ус-
ловной схематичной зарисовки, проверяли их в натуре и переда-
вали строительной артели с помощью слов и личного примера.
Работа «со товарищи» позволяла обходиться без детального
стабильного чертежа.
143
В общепонятном чертеже на бумаге больше были заинтере-
сованы государственные административные органы, которые
должны были осуществлять общее руководство и контроль за
строительством. Это хорошо иллюстрируют основные категории
чертежей, появляющихся в русском централизованном государ-
стве. Наиболее ранними и распространенными графическими
изображениями на бумажных листах были ситуационные черте-
жи, дававшие представление об участке для строительства и оп-
ределявшие место будущих построек. Затем следуют различные
схемы с проектными предложениями, дополняемые росписью.
Эти чертежи часто выполнялись служилыми людьми и исполь-
зовались в качестве проектного задания для зодчего. Особой ка-
тегорией отчетных документов являлись обмерные чертежи,
фиксировавшие выполнение задания или размеры существую-
щего сооружения, необходимые для учета материальных ценно-
стей.
Постепенно древнерусские изографы создают свой метод
изображения архитектурных объектов на плоскости. Неправиль-
ность перспективы, нарушения масштаба, совмещение проекций
и другие ошибки с позиций современного технического чеочения
являются просто своеобразием древнерусского графического
языка, данью исторической обусловленности.
Пространственные представления и способы формообразо-
вания государевых мастеров, возводивших сказочный Коломен-
ский дворец, и королевских архитекторов, сооружавших бли-
стательный Версаль, были различные. Специфика их графическо-
го языка определялась многими факторами, в том числе и требо-
ваниями строительного производства, она отвечала сложивше-
муся характеру образного мышления в Московии и во Франции.
Веками вырабатывалась на Руси привычка в миниатюре или
иконописи выделять самое главное, изображать не количествен-
ные соотношения, а качественные, мерять не величину, а значе-
ние предмета. Размер детали определялся для изографа не ее
абсолютной величиной, а ее сущностным значением. Это сказа-
лось и на архитектурно-строительном чертеже, где подчеркива-
лось и деталировалось самое главное и опускались обыденные,
само собою разумеющиеся вещи. Нарушение масштабных соот-
ношений часто вызывалось желанием усилить наглядность наи-
более важной части чертежа, сконцентрировать внимание на су-
щественном.
Столь же характерен и показ здания как бы с нескольких то-
чек зрения сразу. Мы привыкли к изображению четырех стен,
пола и потолка комнаты в одной плоскости, мы называем его
«разверткой» и считаем такое пространственное представление
нормальным. Но нас удивляет показ здания с трех сторон на
древнерусском чертеже. Наши перспективы выполняются с од-
ной постоянной неподвижной точки зрения, а рисунки изогра-
фов делались как бы с разных положений, обходя предмет, ведь
144
и в жизни здание воспринимается чаще в движении, с разных
сторон.
Конечно, современный чертеж совершеннее, точнее, инфор-
мативнее, и это вполне естественно, но не надо умалять значе-
ние древнерусских архитектурно-строительных изображений и
относиться к ним с недоверием и пренебрежением. Несмотря на
отставание допетровской инженерной графики, она достойна бо-
лее глубокого изучения. Принцип «нескольких точек зрения» не
лишен интереса и достаточно перспективен даже в эпоху компь-
ютеров, так же как и прием совмещения проекций. Правда, это
уже новые проблемы, выходящие за рамки данной книги. Автор
задался целью только рассказать о древнерусском чертеже, за-
интересовать по возможности читателя, перенеся его в иной ма-
лоизученный мир графических изображений древней Руси, тая-
щий еще много загадок. Кое-какие из них удалось разгадать, а
остальные ждут своих исследователей. Возможно, к радости ав-
тора, одним из них станет читатель, которому удастся глубже
проникнуть в тайны графических представлений наших предков.
Заранее желаю ему всяческих успехов и радости проникновения
в скрытые творческие замыслы безвестных зодчих, которые поз-
волят продвинуть вперед нашу архитектурную науку.
	СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ
ААН ДАИ	— Архив Академии наук СССР. — Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным Археографическое комиссией. СПб.
МАСиА ПСЗРИ ПСРЛ СЧК хк ЦГАДА	—	Музей Академии строительства и архитектуры. —	Полное собрание заколот Российской империи —	Полное собрание русских летописей. —	Служебная чертежная книга С. У. Ремезова. — Хор ^графическая чертежная книга С. У. Ремезова. — Центральный государственный архив древних актов СССР, Москва.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1.
2.	Акты Археографической экспедиции, т. 1, СПб., 1836.
3.	Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири, XVII век. Л., 1940.
4.	Архитектура античного мира. Составители В. П. Зубов и Ф. А. Петровский.
М., 1940.
5.	Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник.
М„ 1944.
6.	Афанасьев К. Н. Построение архитектурной формы древнерусскими зодчи-
ми. М„ 1961.
7.	Баг алей Д. И. Материалы для истории колонизации и быта Харьковской
и отчасти Курской и Воронежской губерний. Т. II. Харьков, 1890.
8.	Багал1й Д. I. 1стор1я слободьской Украши. Харьков, 1918.
9.	Багров Л. С. Атлас Сибири Семена Ремезова. М., 1958.
10.	Барбаро, Даниеле. Комментарий к Витрувию. М., 1938.
11.	Безсонов С. В. Монастырь «Новый Иерусалим». — В кн.: А. В. Щусев.
Проект восстановления Истры. М., 1946.
12.	Белокуров С. А. Планы Москвы XVII века. М., 1898.
13.	Витрувий. Десять книг об архитектуре. М.. 1936, Кн. 1, гл. 2, п. 2.
14.	Воронин Н. Очерки по истории русского зодчества XVI—XVII вв. — «Из-
вестия Гос. Академии истории материальной культуры», вып. 92, М. — Л.,
1934.
15.	Воронин Н. Н. У истоков русского национального зодчества. — Ежегод-
ник ИИИ АН СССР. М., 1952.
16.	Всеобщая чстория архитектуры. Т. I. М., 1958
17.	Темп К., Кибирев М. Архангельский гостиный двор. — «Архитектурное на-
следство», № 10, М., 1958.
18.	Гольденберг Л. А. Семен Ульянович Ремезов—сибирский картограф и гео- »
граф. М., 1965.
19.	Дионисий. Можайские акты 1506—1775 гг. СПб., 1892.
20.	Дополнения к Актам историческим..., т. III, СПЗ., 1848, № 64; т. VI,
СПб., 1857.
21.	Желоховцева Е. Ф. Математическая гармония композиции живописл
Древнего Новгорода (рукопись).
147
22.	Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики города
Москвы. Ч. I. М., 1884.
23.	Забелин И. История города Москвы. Ч. I. Изд. 2-е. М., 1905.
24.	Забелин И. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях.
Т. I. М, 1918.
24а. Забелин И. Домашний быт русских царей в XVI и XVII ст. М., 1895.
25.	Записки отделения русской и славянской археологии Русского археологи-
ческого общества, т. II. СПб.. 1861.
26.	Зубов В. П. К вопросу о роли чертежей в строительной практике западно-
европейского средневковья. — В кн.: Труды института истории естест-
вознания и техники, т. 7. М., 1956.
27.	История Москвы. Т. 1. М., 1952.
28.	История русского искусства, т. IV. М., 1959.
29.	Киеве-Печерский патерик. Под ред. Д. Абрамовича. Киев, 1930.
30.	Кириллов В. В. Проекты «образцовых домов», разработанные С. Ремезо-
вым для Тобольска. «Архитектурное наследство», № 12. М, 1960.
31.	Кириллов В. В. Постройки Семена Ремезова в Тобольске. — «Архитектур-
ное наследство», № 14. М, 1964.
32.	Кириллов В. В. Ансамбль Тобольского кремля (Опыт создания общего-
родского публичного центра раннепетровского времени). — В сб.: «Рус-
ское искусство первой четверти XVIII века». М., 1974.
33.	Косточкин В. В. «Старое» и «новое» в русском зодчестве XVI—XVII в.
(Рукопись).
34.	Косточкин В. В. Троной легендарного Трувора. Изборск, Малы, Сенно. М,
1971.
35.	Котошихин К. О России в царствование Алексея Михайловича. Изд. 4-е.
СПб, 1906.
36.	Кочедамов В. И. Тобольск. Как рос и строился город. Тюмень, 1963.
37.	Красовский М. Курс истории русской архитектуры. Ч. I. СПб, 1916.
38.	Ламанский В. Сборник чертежей Москвы, ее окрестностей и города Пско-
ва XVII столетия. СПб, 1861.
39.	Логвин Г. Н, Тимощук Б. Л. Белокаменный храм XII в. в Васильеве —
В кн.: Памятники культуры (исследования и реставрация!. Вып. 3. М,
1961.
40.	Максимов П. Н. Опыт исследования пропорций в древнерусской архитек-
туре. — «Архитектура СССР», 1940, № 1.
41.	Масса, Исаак. Краткие известия о Московии в начале XVII в. М, 1937.
42.	Материалы и исследования по археологии СССР. № 167.
43.	Михайлов Б. П. Витрувий и Эллада. Основы античной теории архитек-
туры. М, 1967.
148
44	Новиков И. Аптекарская палата в Москве. — «Архитектурное наследство»,
№ 10, М., 1958. ;
45	Очерки русской морской истории. СПб., 1875, ч. I.
46.	Подооедова О. И. Миниатюры русских исторических рукописей. М., 1964.
47.	Полевой В. М. Искусство Греции. Средние века. М., 1973
48.	Приложение к чертежной книге Сибири, составленное Тобольским сыном
боярским С. Ремезовым в 1701 г. СПб., 1882.
49.	Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине
XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским.
Вып. IV. М., 1898.
50.	Русская историческая библиотека. Т. XXI и XXIII. СПб., 1904 и 1907.
51.	Рыбаков Б. А. Архитектурная математика древнерусских зодчих. — «Со-
ветская археология», 1957, № 1.
52.	Рыбаков Б. А. Русские системы мер длины XI—XV веков. — «Советская
этнография», 1949, № 1.
53.	Рыбаков Б. А. Мерило Новгородского зодчего. — В сб.: Памятники куль-
туры. Новые открытия. Ежегодник 1974. М., 1975.
54.	Рыбаков Б. А. Окна в исчезнувший мир. Доклады и сообщения Истфака
МГУ, вып. 5. М., 1946.
55.	Рыбаков Б. А. Русские карты Московии XV — начала XVI века. М., 1974.
56.	Сидорова Т. Реалистические черты в архитектурных изображениях древ-
нерусских миниатюр (Материалы к исследованию). — В сб. «Архитектур-
ное наследство», № 10. М., 1958.
56а. Смирнов С. С. Историческое описание Саввина — Сторожевского мона-
стыря. М., 1877.
57.	Снегирев В. Памятник архитектуры храм Василия Блаженного. М., 1953.
58.	Сперанский А. Очерки по истории Приказа каменных дел Московского го-
сударства. М., 1930.
59.	Сытин П. В. История планировки и застройки Москвы. Труды музея исто-
рии и реконструкции Москвы. Вып. I. М., 1950.
60.	Тверской Л. М. Русское градостроительство до конца XVII века. Л.—М.,
1953.
61.	Тиц А. Из истории развития архитектурно-строительного чертежа в Рос-
сии (чертежи С. У. Ремезова). — «Известия высших учебных заведений.
Строительство и архитектура». № 7, 1958.
62.	Тиц А. Чертеж в русской строительной практике XVII в. — В сб.: «Древ-
нерусское искусство. XVII век». М., 1964.
63.	Тиц А. А. Два древнерусских проектных чертежа XVII века.—«Ежегод-
ник института истории искусств. 1960. М., 1961.
64.	Тиц А. А. Русское каменное жилое зодчество XVII века. М., 1966.
149
65.	Тиц А. А. Село Алексеевское и его хоромы в XVII в. — «Архитектурное
наследство», № 16. М., 1967.
66.	Тиц А. А. Неизвестный русский трактат по архитектуре. — В сб.: Русское
искусство XVIII века. Материалы и исследования. М., 1968.
67.	Халпахчьян О. X. Архитектурные памятники Ахтамара. — В сб.: Архитек-
турное наследство, № 18, 1968.
68.	Художественные памятники Московского Кремля. Под общей ред.
М. В. Алпатова. М., 1956.
69.	Чиняков А. Г. Архитектурные памятники Измайлова. — «Архитектурное
наследство», № 2. М., 1952.
70.	Шевелев И. Ш. Логика архитектурной гармонии. М., 1973.
71.	Шеляпина Н. С. Археологические наблюдения в Московском Кремле в
1963—1965 гг. — В кн.: Древности Московского Кремля. М, 1971.
72.	Шергин Б. Океан-море русское. М., 1959.
73.	Штендер Г. М. К вопросу о декоративных особенностях строительной тех-
ники Новгородской Софии. — В сб.: Культура средневековой Руси. Л.,
1974
74.	Jenner F. Die Bauhfitten des deutschen Mittelalters. Leipzig, 1876.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение.......................................................... 5-
Черчение с помощью веревки и колышков................................ 9
Чертеж «с росписью»................................................. 30
План Патриаршего дома Антипы Константинова.......................... 38
Строительство «против чертежу»..................................... 46-
История каменного строения на новом Аптекарском дворе в Москве .	53-
Проектирование государева двора в селе	Алексеевском	66
Исполнение чертежей «по компасу циркульным размером»................ 8?
Проект «каменного города Тобольска» . .	...................... 93-
Архитектурные чертежи Ремезовых.................................... 111
Образцовые чертежи.............................................. .	126
S аключение......................................	.......	142
Список принятых сокращений......................................... 146
Список	литературы................................................. 147
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ ТИЦ
ЗАГАДКИ ДРЕВНЕРУССКОГО ЧЕРТЕЖА
Редакция литературы по градостроительству и архи.ектуре
Зав. редакцией Т. Н. Федорова
Редактор Т. А. Гатова
Мл. редактор В. В. Цапина
Внешнее оформление художника В. М. Лукьянова
Технический редактор Н. В. Высотина
Корректоры Е. Н. Кудрявцева, Н. О. Родионова
ИБ № 1884
Сдано в набор 20/VI—1977 г. Подписано в печать 8/XII—1977 г. Т-21131. Формат
60X90/16 д. л. Бумага типографская № 1. 9,5 печ. л. (10,16 уч.-изд. л.). Тираж 10.000 экз.
Изд. № А XV—5332. Заказ № 189. Цена 40 коп.
Стройиздат
103006, Москва, Каляевская, 23а
Владимирская типография Союзполиграфпрома при Государственном комитете
Совета Министров СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли
600000, г. Владимир, Октябрьск! й проспект, д. 7