Автор: Зарудин Н.Н.  

Теги: художественная литература   повесть   рассказы   роман   сборник произведений  

Год: 1983

Похожие

Новый мир №11 за 1935 год

На Перевале. Сборник произведений писателей группы «Перевал»

Очерки истории русской советской журналистики: 1933 - 1945 годы

Энциклопедический словарь русской литературы с 1917 года

Текст
                    НИК.ЗЛРУДИН
-------
@ ---- ---
ПУТЬ В СТРАНУ
С/ИЫСЛА
люсквл
•ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА*
Ь983


Р2
3-35
Составление
с
научно-текстологической
подготовкой
текста
|в.
Зарудиной)
Предисловие
В.
Кривцова
Художник
Д.
Ш
и
ми
лис
4702010200-226
3 028(01)-83
51"83
© Предисловие,
оф ормле ни е.
Из^
д ателъ ст во
«Художественная
лит ера ту р а», 1983.


ЗЕМНАЯ
ВЫСОТА
(О прозе Николая Зарудина)
Время
на сто ятел ьно
требовало
н овых
лет оп исц ев.
И
выдвигало
пер ед
ними
безмерную
задачу
—
в стать
вров ен ь
с
в елич айшими
с ве р шениями
века
и
запечатлеть
их
на
скрижалях
истории.
«Нам выпало на долю счастье, —
пис ал
о
тех
неповторимых
временах
Александр
Фадеев,—
детскими
еще
губами
произнести
такие
слов а
в
художественном
развитии
чел ове чества,
какие
до
нас
не
мог
сказать
ни
од ин,
даже
сам ый
крупный
из
художников
с ло ва».
Т ворчес т во
Николая
Зарудина,
как
и
все х
советских
писате лей
п ервог о
поколения,
было
р ожд ено
революцией’— «вторым
сотво­
рением
мира», как он ее называл.
«Мы действительно участники,
свидетели
и
высокпе
зрители
невида нных
в
мире
катастроф,
обва ­
лов
и
крушений,—
не
раз
говорил
он .—
С
тем,
что
произошло
в
о ктя бре
17- го
го да,
не
сравнится
ничто:
ни
падение
дре впих
ц арств ,
ни
падение
Рима,
ни
эпоха
наполеоновских
войн;
и
мы,
литера­
торы,
не
мож ем
не
откликнуться
в
мер у
сил
на
это
величайшее
в
истории
с обытие .. .
Я
оче нь
хочу
писать
об
огромных
социальных
явлениях
н ашего
вр емен и,
соо твет ствен но
своим
силам,
конечно,
правдивую
картину
этих
явлений».
В
д рев нем
Смоленске,
где
на
заборах
бел ели
о статк и
пр и­
казов
военного
коменданта,
еще
не
сняв ш ий
кр асно ар мейс кой
ши­
не ли
молодой
журналист
Зарудин
выпустил
н еболь шой
сборник
стихов
«Снег вишенный» (1923).
Самобытное
дарование
молодого
сти хотв орц а
из
провинции
первым
разг ля дел
Валерий
Яковлевич
Брюсов,
благожелательно
отозвавшись
о
нем
в
с толич ном
журнале
«Печать и революция».
Вторая
его
поэтическая
книжка
«Полем-
юностью»
вышла
в
1928 году в Москве .
Так
начинался
творческий
п уть
Н.
Зарудина,
одного
из
и нте­
р есн ейших
сов етски х
писате лей,
гл убок о
преданного
заветам
ре­
волюции
и
своему
на р оду.
3


Ник ола й
Нико ла евич
Зарудин
родился
1(13) октября 1899 года
в
семье
горного
инженера,
жившего
в
ту
п ору
в
Пятигорске,
уезд­
ном
городе
Т ер ской
области.
Гора
Машук,
памятник
Лерм он т ову
—
все
зд есь
напоминало
о
жизни
и
смерти
вели ког о
русского
поэта.
О дно
из
стихотворений,
написанных
зр елым
маст еро м
Зар уд ин ым,
было
обращено
к
его
родн ому
городу: «Пятигорск!
Ко му
знаком
жар
д уши
с
убитой
песней...
Для
ко го
люби мы й
дом
ближе
всех
и
н еи звест н ей».
Г им назич е ские
го ды
будущего
писателя
прошли
в
Нижнем
Новгороде;
ста р инный
город
на
Волге
был
ос вящ ен
име нам и
людей,
вошедших
в
историю
русской
литературы:
в
местной
гимназ ии
учился
Мельников-Печерский,
старожилы
еще
помн или ,
как
дед
Каширин
по
часослову
об учал
грамоте
своего
вн ука
Алеш у
Пеш­
ко ва.
Нижегородцы
по
праву
гордились,
что
в
их
городе
десять
лет
жил
Владимир
Даль.
В
семье
Зарудиных
царил
культ
русской
классики.
В
старших
классах
ги мназ ии
Николай
вмес те
со
своим
то вар ищем
Александ­
ром
Формозовым,
будущим
изв естн ым
биологом
и
художником-
анималистом,
нап ис авш им
вп ослед стви и
нем ало
книг
о
живой
при­
род е
и
охоте,
издавал
р уко писны й
журнал.
Пер вые
литературные
опыты
мол оды х
авт ор ов
примечательны
обостренной
н абл юдате ль­
ностью
над
еле
уловимыми
переменами
в
окружающей
природе.
Началась
ли
слабая
капель
на
обращенных
к
югу
железных
к ры­
шах
Покровки
или
стайка
снегирей
принялась
лущить
кры ла тки
татар ск ого
кле на
на
одной
из
пригородных
усад еб
—
все
попадало
в
поле
зрения
пытливых
нат ур ал исто в.
Ду мае тся,
именно
в
ниже­
городс кой
гимназии,
в
со вмес тн ых
прогулках
с
отцом
по
лесам
Завет лужь я
сл еду ет
искать
начало
неукротимой
т яги
Зарудина
к
полной
сл ияннос ти
с
природ ой ,
к
поэтизации
ее
могучих
сил
и
бессмерт н ой
красоты.
Скромные
торжества
по
слу чаю
окончания
гимна зии
пр ишл ись
на
пер ело м ный
1917 год.
Когда
разразилась
гражданская
война,
Заруд и н
пошел
служить
в
К расн ую
Армию.
Войну
ок онч ил
на
За­
падном
фр онт е,
несколько
лет
работал
в
смолен ск ой
комсомольской
газете,
выступал
со
с тихам и
в
губернской
газете
«Рабочий путь»
и
мест но м
альманахе
«Красная вязь».
Из
Смоленска
со
своим
небогатым
скар бом
он
вскоре
пер е­
бирается
в
Москву.
Переезду
молодого
поэта
из
провинции
спо ­
собст вов ал
Александр
Константинович
Вор о нений,
видный
совет­
с кий
критик
и
ответственный
редактор
пе рв ого
советского
«толсто­
го»
литературно-художественного
и
научно-публицистического
журнала
«Красная новь», созданного при непосредственном уча ­
сти и
В.
И.
Л енина.
Это
был о
время
бурлящей
во
всю
литературной
молодости.
4


Нови зн а
в ласт но
про ст упал а
па
театральных
под мост ках,
свежий
ветер
врывался
в
м асте р ские
м оско вск их
художников.
Чу вство
не­
обычайного
творческого
п од ъема
в
эт от
период,
открытости
ис то­
рической
пер спек ти вы
поколения
р овесни к ов
в ека
Зарудин
воп ло­
тил
позднее
в
очерке
«Старина Арбат»: «Вступая в новый,
завое­
ванный
мир,
мы
не
знали,
ку да
девать
свои
огромные
красные
л апы,
торчащие
из
рукавов
по жел тев ших
шинелей,
хранивших
едкие
запахи
дезинфекционных
камер...
Да,
мы
вылетели
из
во ен­
ных
гнезд.
Подростки,
вы пуще нные
из
ср едн ей
школы
вел ик ой
гражданской...
Но
мы
взрослели
и
оф ормля лись .
Нам
суждено
было
становиться
на
п ередовую
линию
жизни
—
нам,
два дца тиш ес тил ет­
ним,
чьи
го ды
о тсчи тыв али сь
годами
века,
стр ел ки
чьи х
жиз не н­
ных
часов
шли
наравне
с
ч асо выми
стрелками
эпохи...
Напи ра л
какой-то
полово дны й
разлив,
жизнь
з а ливала
необозримые
б ерег а,
страна
после
морозных
вьюг
и
тифов
жадно
впитывала
теплую
в лагу
и
свет.
Образы
лю дей
возникали
и
пропадали,
как
в
бе ше­
ной
ск ачк е.
Ис тор ия
набрасывала
их
с
карандашной
быстротой,
чтобы
мгновенно
перевернуть
альбомную
страницу»,
Активно
включившись
в
кипучую
литературную
жизнь
второй
половины
20-х
годов,
Зарудин
примкнул
к
«Перевалу»
—
одной
из
многочисленных
творческих
гру пп
т огд ашн его
времени,
и
вскоре
во шел
в
ее
правление.
В
не ско льк их
сл овах
невозможно
изложить
все
при стра ст ия
и
установки
этого
объединения,
раскрыть
его
ли-
тературно-оощественную
напр ав ленно сть .
Ограничимся
лишь
т оч­
к ами
соприкосновения
творческих
устремлений
За рудин а
с
э стети ­
ческой
платформой
«Перевала» .
Перевальцы
называли
себя
«содружеством писателей револю ­
ции» .
Не
столь
я ро стно
ратуя
за
абсолю т из аци ю
своей
художест­
венной
пра ктики,
как
это
де лал и,
к
примеру,
л еф овцы
или
конст­
ру ктиви сты,
они
твердо
декларировали
сво ю
идейную
позицию:
«революционная совесть»
провозглашалась
ими
высши м
судией'
Правление
«Перевала»
утверждало,
что
оно
не
на вя зывае т
те
или
иные
правила
литературной
техники,
й
в
этом
была
немалая
доля
истины.
Дей стви тел ьн о,
в
разные
годы
в
это
объединение
входили
такие
разные
писатели,
как
Эдуард
Ба гр ицк ий,
Арт ем
В еселы й
Иван
Катаев ,
Александр
Малышкин,
Петр
Павленко,
Михаил
Пришвин.
Вы двин ув
лозунг
«органичности»
искусства,
перевальцы
—
и
в
том
чис ле
Зарудин
—
стре ми ли сь
по зна ть
закономерности
жизни
и
искусства,
о бщ ест венно -ист ор ическо го
движения
и
суд ьбы
от­
дельной
личности
в
их
ест ест венн ом
развитии,
борол ис ь
за
реализм
против
«оескрылого бытовизма»
и
форсированного
представления
о
возможностях
пер е стро йки
человеческих
чу вств
и
сознания,
ним ан ие
к
п рирод е
человека,
к
из жив анию
им
«ветхого Адама»
5


сфо рми ро вали
их
идеал
п олнок ровн ог о
человека
«с оглядкой па
эпоху
Ре н ессан са», как писал Иван Катаев.
Органичность
развития
интерпретировалась
перевальцами
как
залог
победы
револю ци он ­
ного
процесса.
Художник,
по
Зарудину,
немыслим
без
чувства
органической
привязанности
к
миру.
В
статье
«Музей восковых фигур» (1926)
он
пи сал,
чтр
«совершенно очевидна вся невозможность появления
сколько-нибудь
значительного
произведения
на
дрож жа х
г олого
само уве ренн ог о
схематизма,
без
то го
сложного,
орг ан и ческог о
творческого
процесса,
в
ко торо м
поэту
стала
бы
«звездная книга
ясна» .
Толь ко
поэт,
понявший
«трав неясный запах», захочет,
что­
бы
то
же
самое
почувствовал
читатель».
С
откровенным
недоверием
писатель
относился
к
в сево зм ож­
ным
формальным
ис ка ниям,
уводящим
в
сторону
от
ве/ршинпых
до сти жений
русской
классической
литературы.
«Лев Николаевич
То лст ой
как -то
писал,
что
вернейшим
признаком
художника
явл яется
его
ч увст во
природы,—
подчеркивал
Зарудин.—
В ели кий
художник,
работая
над
св оими
вещам и ,
любил
выходить
в
парк.
Здесь,
в
бе резов ой
глуши,
на
фоне
листвы
и
прозрачной
дали
он
перечитывал
написанное,
п рове ряя
его
правдивость.
—
Я
всегда
сравнивал
то,
что
писал,
с
эт ой
удив итель но й
пра в­
дой ,—
г овори л
Лев
Николаевич,—
и
малейшая
фальшь
сразу
на­
рушала
г а рмон ию».
И
вместе
с
тем
Зарудин
ра ньше
многих
других
осо зн ал
всю
по­
рочность
литературной
групповщины,
о
чем
пи сал
в
той
же
стать е:
«На воздух!
Скорее
из
затхлой
ат мо сферы
кружковщины,
сх ема­
тизма,
чванства
и
за носчи вос ти !
Пу сть
будет
меньше
п охв ал,
п усть
будет
жес тче
пра вда ».
«Перевал», по признанию одного из его
глашатаев,
критика
А.
Ле ж не ва, «отдал литературной распре много сил п времени,
которые
как
будт о
можно
было
употребить
с
большей
пользой
для
чи сто
т вор ческ ой
работы,
для
ху д о жеств енной
практики...»
«Литературный хаос»
был
прео долен
после
из вест н ого
Пост а­
новления
ЦК
ВКП(б)
от
23 апреля 1932 года « О
пе рес тр ойке
лите­
ра тур но-х уд о жес твенны х
о рг ани зац ий », когда был создан единый
Союз
советских
писателей.
Природа
для
За рудин а
—
не
пр осто
человеческая
любовь
и
т ворческ ое
пр истр астие :
как
первооснова
бытия
и
первородная
стихия
всего
сущего
опа
ста ла
к ра еугольн ым
ка мнем
его
фил о­
софско-художественной
системы,
крит ер ием
о тно шения
к
револю­
ци онн ой
действительности.
По
Зарудину,
именно
пр ирод а
беско­
нечно
одаривает
человека
ч увс твом
жизни:
6


«Чувство жизни!
Этот
огонек
пламени,
то
ярко
светящий,
то
в
колебании
меркнущий,
то
опять
возг орающ и й,
один
в
мириадах
п рочи х,
в
ше ствии
жизни,
ос тавл яющем
сзади
летар гич еск у ю
т ем­
нот у
прошлого...
И
не
для.
того
ль,
чтобы,
свет ил
он
ровны м
не-
затумапенпым
пламенем
—
не
для
постоянства
ли
с ч астья
грохо­
чет
в
мир е,
среди
мра ка
и
пропастей,
благородная
и
не отс ту пная
борьба!»
Справедливы
слов а
Николая
Атарова,
друга
и
единомышлен­
ника
Зарудина,
о
том,
что
«два истока творчества—природовед­
ческий
и
социально-исторический,
то
разлучались,
то
сливались»
в
его
произведениях.
Собственно
природоведческий
аспект
в
таких
зарудинских
ве­
щах ,
как
«Древность», «Чувство
жизни», «На
трех
поворотах
ру чь я », «Солнечный хор»
чрезвычайно
близок
пришвинскому:
пр и­
ро ду
он
изображает
п ост оль ку , «поскольку в ней действительно со­
держится
родственный
человеку,
ос мели мся
сказать,
ку льту р ный
с лой».
В
лучших
свои х
рассказах
—
«Закон яблока», «Снежное пле­
мя», «Спящая красавица»
—
Зарудин
естественно
соединяет
остро­
соц иал ь ное
и
пр иро доведческ ое.
Сп особ ом
их
со ед инения
н еред ко
ст ано в ится
любовная
коллизия,
которая
будет
движущей
силой
и
в
п овести ,
и
в
роман е .
«Сад пуст и трагичен. —
С
так ой
приглушенно
печальной
нот ы
начинается
р асск аз.
«Закон яблока». — П ришл и
дни
синего
рая
он
осыпался
первый
по -зи мнему .
В
л есах
еще
досыпается
осень,
рядом
кружит
продутая
роща ,
полная
кл енов ых
звезд,
такая
ж ел­
тая,
что
ка же тся
освещенной
кероси н ово й
лампой;
ро ща
светит
пр ямо
в
черный
засыпанный
золой
са д;
от
него
по дним а ется
вверх
нежное
голубое
мо ре,
и
тянет,
и
пь ет
гла за ,—
и
вокруг
столько
прозрачности
и
чувства
полета,
что
бол ьши е
зубчатые
листья
пь я­
не ют
желанием
н ести сь
за
тридевять
земель».
Нес мо тря
на
каж ущееся
отсутствие
занимательно-подвижного
сю жета,
все
з десь
пульсирует,
не
зат и хая
ни
на
одно
мг н овень е:
зарождается,
и
гибнет,
и
сн ова
пробивается
к
свету.
Та к,
пригасив
с вой
шум ,
ст руитс я
подо
ль дом
река.
Так
движутся
сокровенные
соки
под
ше рша вой
древесной
корой.
Никакого
за ти шья
или
затухания
страстей
нет
в
подспудных
глубинах
рассказа.
Прощально
шумят
осенние
леса.
«Пожилой
юн о ша», перенесший все трагедийные тяготы гражданской войны,
т ом ится
в
о жид ании
ответной
любви.
В
пест ры х
лесах
и
кустарни­
ках
за стыв ает,
остекленившись,
река.
«Каждая былинка обмирала
под
заячьим
ды хан ием».
В
п рирод е
назревает
крутой
п ерело м
—
и
приходит
л юбо вь.
С
героиней
рассказа,
впервые
попавшей
в
д ре­
мучий
лес,
происходит
что-то
совсем
непонятное: «Она невольно
схватила
его
за
руку.
Они
стояли
др уг
в озле
друга,
безмолвн ые,


полные
далекого,
п олут емно го
чувства».
Всему
свой
чер ед
—
время
томиться
в
безнадежном
ожидании
и
время
л юбит ь.
И
вот
погас
последний
день
ос ен и , «налетел ветер,
принес
п ервые
сухие
сн е­
жинки
и
в
саду
с
глухим
с частли в ым
стопом
сорвалось
и
тяжко
упало
в
листья
последнее
яблоко».
Чу тким
художником
уловлено
во
всех
своих
о тт епках
то
зы б­
кое
состояние
природы,
что
б ывает
па
стык е
поздней
осени
и
ра н­
ней
зим ы.
А
заодно
—
и
состояние
молодого
сердца,
когда
от
не­
з амысло ват ого ,
может
быть,
даже
слегка
черствого
люб оп ыт ства
к
случайному
спутнику
оно
переходит
к
лю бви
и
ст анов ится
пре­
ображенным,
предельно
впечатлительным,
сог ласно
отзывается
па
мельчайшие
перемены
в
природе.
Поэт
Ланге
(в герое без особого труда угадываются автобио­
графические
черты)
вспоминает
о дну
из
заповедей
своей
мат ери :
«Целуй только ту женщину,
кот ору ю
тебе
не
стыдно
прив ести
в
к руг
самых
дорог их
друзе й ».
Молодая
москвичка
Надя,
которая
поначалу
кажется
скуповатой
на
проявление
подлинных
чувств
и
эгоистично
самонадеянной,
как
это
бы вает
свой ствен но
молодости,
сочетает
в
сеое
социальный
оптимизм
и
тонкость
тгупти
Надю
можно
привести
в
круг
самых
близких
друзей.
Великий
Гет е
сказал
одн ажд ы:
кто
хо чет
по нять
поэта,
дол ­
жен
отправиться
в
его
стр ану .
Св ою
страну
Николай
Зарудин
на­
з ывал
«страной смысла»
—
границы
роди ны
обозначались
не
то ль­
ко
Пятигорском
и
Нижним
Новгородом,
но
и
величественной
г ро­
ма дой
Кавказских
го р,
дремучей
север но й
тайгой,
да ле кими
бере­
га ми
Тихого
океана;
родина
включала
в
себ я
переулки
Ар бата,
тю тч ев ские
березы
в
окрестностях
Мураново
и
синее
не бо
над
пе с ками
Сре дне й
Аз ии.
В
начале
30- х
годов,
может
быть,
как
никогда
остро
встал
в опрос
о
нерасторжимой
связи
художника
и
окружающей
его
д ей­
стви тель н ос ти
—
той
бурлящей,
ослепляющей
новизны,
которая
на бир ала
разбег
на
глазах
всего
удивленного
че ловеч ест ва.
В
совет ск ую
литературу
п рочно
входила
тем а
бр атс тва
наро­
до в,
она
как
бы
излучала
мощный
солнечный
свет,
раздвигавший
рамки
прежних
социальных
отношений.
Пристальный
интер ес
Зарудина
к
современности,
к
п роц ессам
социалистического
строительства
обус ло вил
его
участие
в
ж ур­
на ле
«Наши достижения», основанном и руководимом М.
Горьким
■с 1929 года вплоть до его смерти.
Это
из дание
был о
задумано
как
собрание
художественных
очерков,
и
особенность
его
Горький
ви­
дел
в
том ,
что
оно
«строится на фактах,
преобладающих
в
дейст­
вительности...
Социальная
пе даго гика
прошлого
в оспит ывал а
в
8


л юдях
иск усст во
мышления
об
организации
понят ий,
но
без
по­
знания
фак тов ,
лежащих
в
основе
в сех
понятий,
в сех
иде й.. .
«Иа­
ши
достижения»
дают
обильнейший
м атер иал
фактов
для
орга­
низации
по нятий,
идей,—
которые
—
в
свою
о черед ь
—
способст­
вую т
созданию
н овых
фа кт ов».
За
семь
лет
работы
Горький
спло­
тил
вокруг
журнала
творческий
коллектив
писате лей,
для
которых
он
ст ал
своим.
Прямой
зак аз
литератору
темы ,
намеченной
по
плану
редакции,
предварительное
обсуждение
идеи
зад уман н ого
произведения,
командировки
и
коллективная
работа
над
тематиче­
скими
н ом ерами
—
все,
что
от ли чало
работу
в
это м
журнале,
шло
от
г луб око
демократических
взглядов
Горького
на
литера­
ту ру.
Нашедостиженцы
не
засиживались
под олгу
за
письменными
с толами
—
они
принадлежали
к
той
напболее
подвижной
части
литераторов,
которых
с
ра вным
п равом
можно
бы ло
назвать
и
пу­
т еше ственника ми,
и
натуралистами,
и
кра еве д ами,
и,
самое
гл ав­
ное,
дотошными
лет описцам и
своей
эпохи.
Их
можно
был о
ув и­
деть
везд е
—
Иван
Катаев
пр иним ал
активное
участие
в
коллек­
тивизации
на
Кубани,
Сергей
Диковский
по д’о лгу
жил
среди
воинов
на
дальневосточной
гр ани це
СССР,
Па вел
Нилин
вмест е
с
шахте­
рами
спускался
г луб око
под
своды
шахты,
среди
пастухов-кочев­
ников
в
ту р кме нской
пу стыне
ра б отал
и
писал
сво и
рассказы
Вл а­
димир
Козин.
Зарудин
был
о дним
из
самых
непоседливых
п и сател ей.
В
по­
ездках
по
родной
стране
род ил ись
его
ро ман
«Тридцать ночей на
винограднике»
—
о
восстановлении
винсовхоза
«Абрау -Дю рсо »,
очерки
«Путь в страну смысла»
—
о
тружениках
с
Урало-Каспий­
ских
бе ре го в, «Прекрасная Ойротия»
—
об
ал тайск ой
земле,
книга
путевых
з амето к
об
Армении
«Когда цветет виноград», лирическая
миниатюра
о
художниках
Палеха
«Следы на земле»
и
многие
др у­
ги е.
Остались
горьковские
пометки
на
поля х
этих
оче рк ов
—
«о.
х.»:
«очень хорошо» .
Сам
Зарудин
выразил
пр изн ател ьно сть
великому
учителю
во
вдох новен ном
очерк е
«Дух Земли» .
Порой
очерковая
проза
Зарудина
и
других
писателей
его
кру -
романтиков
по
складу
ду ши
—
ка жется
излишне
живописной,
чр езмер но
взволнованной.
Иногда
она
прос то
сбив ается
на
песен­
ный
лад.
На
то
бы ли
свои
причины.
Очарование
тем,
что
происхо­
дит
вокруг
тебя,
неминуемо
вед ет
к
тому,
что
молоде е т
ду ша.
Молодость
же
ду ши
переходит
в
распахнутость
чув ст в,
и
тогда
укрепляется
«доверие к миру,
к ото рый
молод
и
потому
сам
полон
веры
в
будущее
т руд ового
чело век а».
И
в
то
же
время
с
годами
ли риче с кая
проза
Зарудина
ст ано­
вится
предельно
документальной,
приобретает
т очную
топографи­
ческую
привязку,
это
был о
с воео бра зн ое’
приглашение
к
путе­
9


шестви ю
по
«стране смысла», дружеский призыв приблизить к себе
самы е
отдаленные
окраины
великого
г ос уда рства,
страс тн ое
ж ела­
ние
одарить
своего
читателя
высоко
развитым
чувством
ответст­
венн о сти
за
порученное
дело,
за
судьбу
молодой
Советской
р ес­
публики.
«Горький был нашим редактором.
Горький
учи л
нас
видеть,
по­
нимать
и
любить
жизнь,—
гов орилос ь
в
некрологе
на
смерть
Горь­
кого,
подписанном
пи сате лями-наш сдо стиже нцами. —
Он
пр ивива л
пам
о твр аще ние
к
сочинительству
и
тр еб овал
от
литературы
той
убежденности,
кот ора я
делает
искусство
с лова
явлением
жи зн и».
Думается,
така я
убедительная
правда
пр ису тств ов ала
в
лучших
книгах
Зарудина.
Пр ичем
правда
эта
жпвет
не
только
в
его
к руп­
ных
произведениях
—
романе
«Тридцать ночей на винограднике»
или
в
повести
«В народном лесу», но и в таком весьма скромном
по
с воим
ра зме рам
очерк е,
как
«Путь в страну смысла» .
Этот
оче рк
—
маленький
шедевр
в
творческом
наследии
За­
рудина,
великолепный
групповой
снимок
пе ст рого
многосотеппого
прикаспийского
рыбного
промысла.
От
пмепи
всех,
кто
изображен
на
не м,—
старых
и
молодых
сезонниц,
ка з ахов
в
опушенных
мехом
шапках,
ударников
пу ти­
ны ,—
говорит
автор,
и
вз вол но ванный
голос
его
на бир ает
силу,
передает
и
откровенную
горечь
по
пово ду
век овой
от ст алост и
про ­
мы сла,
и
натиск
восторга
при
вид е
об но влени я
обветшалых
фо рм
жизни.
На
кал енда рн ом
лис тке
—
октябрь
1931 года,
и
еще
нескоро
па
смену
од нооб разном у
тягостному
труду
с
рыбными
тачками
и
первобытными
чанами
придут
консервные
комбин ат ы,
химия,
со­
ве рше нные
машины.
Труд
резалок,
разборщиц,
укладчиц,
со лиль -
щиц
—
тяжкий
труд.
«Они,
же нщины, —
пи сал
Зарудин,—
пока
что
еще
полуремесленпики,
вр ем енные
рабочие,
деревня,
партизанки
т руда ».
Автор
не
скрывает
от
читателя
неприглядность
бл ижай ших
окрестностей
рыбных
п ромы сло в,
он
как
бы
нарочито
прибегает
к
приему
бытового
пр из емл ения.
И
тем
ко нтр ас тнее
предстают
пе ред
читателем
приметы
грядущего:
трудовое
соревнов ан ие,
подлинный
демократизм
в
отношениях,
социалистическая
гу манн ость .
Коллективный
портрет
гурьевских
тр у женико в
Зарудин
завер­
ша ет
ярчайшим
мазком
—
описанием
торжественного
вече ра,
где
передовикам
труда
вручаются
п реми и: «Это был вихрь,
ра до сть
тел
и
муску ло в,
поры в,
выражение
всех
затаенных
чу вс тв,
веры ,
уверенности
в
себе.
Это
было
детство,
неумирающее,
ве чное
детст­
во
н аро да,
впервые
ст авшег о
подлинным
народом...
Мимо,
мимо,
вы,
мимолетные
скорби,
тяготы,
те ни
п рошл ого,
зловонные
казармы!
Мимо,
вражда
к
иноплеменным,—
мимо,
ми мо!
Светит
месяц,
све­
тит
ясне е,
плывет
над
селами ,
аулами,
городами,
озаряет
ми р,
моп ь
10


лы,
прош лое ,
н астоя щее,
б уду щее,
и
вот
они
—
новые,
де рз кие
к
неправде,
к
лени,
к
косности,
к
несправедливости,
они
—
пароды
мира,
вместе,
пл ечо
к
плечу,
они
—
единственный
смысл,
ед ин ствен -'
но е,
неповторимое,
ценнейшее
земли,
неба,
об лак ов,
звезд...»
Очерком
«Путь в страну смысла»
обозначен
новый
поворот
в
т во рчест ве
Зарудина.
Не
потеряв
своей
живописности
и
ст рас тной
взво лно ванн ост и,
его
проза
с танов ится
более
скупой
на
описания,
психологически
более
углубленной.
Е сли
«Древность»
и
«Закон
яб лок а»
создавались
на
материале
природы
и
лесного
охот ничье го
быта,
хоро шо
знакомого
автору
еще
с
ю нос ти,
то
теперь
в
роман­
тичес ки
возвышенную
прозу
Зарудина
вошел
но вый
жизненный
м атер иал,
к о торый
автор
мог
прежде
знать
только
по насл ышке,
и
она
заиграла
новыми
кра скам и.
Не
теряя
своей
высоты,
опа
стала
более
земной,
в
ней
живут
и
сталкиваются
разные
человеческие
характеры,
она
как
бы
приобрела
стереоскопичность
и
многоголо­
сие.
Н епосредст венны м
откликом
Зарудина
на
события
1929 года,
года
«великого перелома», явился его рассказ
«Снежное племя» .
Зд есь
налицо
и
яр ко
выражены
и
социальная
проблематика,
и
со­
циально
об ус ловле нн ые
характеры.
Неотъем лемы й
пл аст
зарудин-
с кой
системы
образов
—
природа
—
возвышает
их
до
ф илосо фс кого
обобщения.
Хар актер ы
своих
героев,
оказавшихся
по путч икам и
в
команди­
ров ке
в
далекое
чувашское
село
на
озере
Та ндов,
где
ор ганиз ов алс я
ко лхоз
«Просвет», автор выявляет через их отношенпе к перво­
бытной
и
нев еж еств енно й
жпзни
«снежного племени» .
.Если
«механические»
интеллигенты—орнитолог
Ни к олай
А лек санд ро вич
и
э кономи ст
Се ргей
Иван ови ч
яв но
самоустраняют­
ся
из
этой
среды
(первый шлет пакет в «Г ла вна уку», где требует
немедленного
пер е селе ния
«пришлых элементов с варварским от ­
ношением
к
памятникам
прир о ды», а второй,
растеряв
по
дороге
заемну ю,
с
чужого
голоса
теорию
о
Спартанской
республике,
испы­
тывает
лишь
брезгливость
и
полную
беспомощность),
то
аг ент
крайкома
Захаров
осо зн ает
свою
нуж но сть
и
причастность
к
жпзни
малой
народности.
За
в нешне й
дикостью
он
види т
сплоченн ост ь
п лемен и,
среди
изуродованных
т рахомо й
лиц
стариков
—
«девочку
с
темными,
пре лест ны ми
г лазами ».
Символом
победы
новой
жиз ни
становится
л етящая
ст ая
бе­
лых
гу сей : «эта мощная красота,
си ла
и
пе чал ь,
лучше
п
свет лее
к ото рых
не
видел
человек,
выводят
св ое
снежное
племя
—
с вою
верно сть
и
жизнь
—
т ам,
где
вс его
скуднее
и
бе спр освет н ее
мир...»
Ж изни
деревни
посвящает
Зарудин
и
свой
рас ск аз
«Спящая
кр ас авица », где вся сложность и многообразие колхозных будней
даны
через
восприятие
московского
журналиста
Крив ицк ог о.
Чув­
11


ств уя
себ я
поначалу
«слабосильным,
насмерть
переконфуженным
перед
ьаі.сй-то
наготой
ж из ни », он поневоле становится сл ушат е -
лем
исповедей
т рех
дер еве нск их
женщин
«чище « Ан ны
Карениной».
Его
поражает
гл уб ина
их
нравственных
переживаний.
Нео жид ан­
ная
р оль
акушерки
при
молодой
хоз яй ке
открывает
ему
г лаза
на
собственное
предназначение
в
жизни
и
сближает
с
простыми
людьми.
Зарудин
—
поэ т
земной
высоты,
по эт
прозаических
бу дне й.
Его
всегда
отличала
линия
гу ман изма
и
реализма,
пристальное
вн иман ие
к
м а лейшим
подробностям
революционного
быта.
Он
считал,
что
наша
действительность
настолько
богата
яркими
со­
бытиями,
что
зачастую
на пис анн ый
по
све жим
следам
короткий
лирический
оч ерк
ку да
важнее
р асск аза
с
выдуманными
героями,
написанного
по
все м
кан о нам
худо;кественной
пр озы.
В
кн иге
путевых
очерков
«Когда цветет виноград», посвящен­
ной
Советской
Армении,
ее
виноградарям
и
с тр оит елям
электро­
станций,
писатель
сч аст ливо
на шел
свой
уго л
зрения.
Для
Зару ­
дина
знание
жизни
в
пер вую
очередь
означает
доскональное
зн а­
ние
человеческой
души.
Жизнь
бесконечно
разнообразна
и
пестра,
но
самое
интер ес ное
в
ней
—
ч елове к,
его
вну тр енний
м ир,
его
отношения
с
другими
людьми,
причастность
к
движению
времени ,
социальная
чуткость
ко
всему,
что
происходит
в
огромном
мир е.
На
скло на х
Араратской
долины
Николая
Зарудина
и
Иван а
Катаева
(друзья совершали поездку по Армении вдвоем)
мене е
всего
занимала
эт ног раф ия,
быт,
даже
древняя
ист ор ия,
ст оль
щ ед­
рая
на
в елик ие
др аматич ес кие
события.
Рождение
нового
челове­
ка
—
вот
что
в
п ервую
очередь
интересует
л етоп и сцев.
Выхваченная
из
д ейст вител ь нос ти
живая
деталь
способна
обрести
ем к ость
си м­
вола.
На
курсах
при
политотделе
МТС
учатся
грамоте
арм ян ки
из
окрестных
сел
—
они
изучают
основы
ле нинизм а,
организацию
тРУДа,
виноградарство
и
родной
язык.
Приезжие
гости
с
у див ле­
нием
вглядываются
«в живость этих женских лиц,
с
к отор ых
еще
не
сошли
те ни
нужды,
болезней,
кровавых
несчастий
и
вечных
армянских
похо рон
и
скорбей».
Только
что
освоившая
азы
гра ­
моты,
полная
в нут ренне го
дос тои н ства
ж ен щина, «армянская сан -
к юлот ка », передает столичным гостям
письмо.
Оно
ад ресовано
Г орькому
и
содержит
про сьбу
помочь
ус тано вить
связь
с
какой-
нибудь
безработной
из
Германии,
ч тобы
поделиться
с
ней
за р або­
т ан ным.
С
чув ство м
доброй
симпатии
и
ис кр енней
радости
жив о­
пису ет
Зарудин
каждый
«факт подлинного,
освоенного
счас ть я»
нового
человека
на
др ев ней
земле.
Соц иа лизм
принес
Армении
национальное
возрождение
—
таков
пафос
зарудипских
в печ ат­
ле ний, .
12


Особняком
в
т ворческ ом
на след ии
Зарудина
стоит
ро ман
«Три ­
дцат ь
но чей
на
винограднике».
Это
не
совсем
обычная,
предельно
раскованная
пр оза,
сочетающая
в
с ебе
ост ровк и
документально­
сти
и
авто рск ую
исповедь,
во спом инания
о
гражданской
войне
и
размышления
о
будущем.
Жанровое
о бозн ачение ,
сделанное
ав то­
ром,— «роман
в
восьми
повестях»
—
весьма
ус лов но.
Ест ь
зд есь
и
элементы
путевого
дневник а
с
его
быстрой
сменой
впечатлений,
и
медленная
по сту пь
р омана.
По
временам
же
«Тридцать ночей на
вин ог радн ик е»
в оспр иним аютс я
как
пространный
л ир иче ский
ре­
портаж,
по свяще нный
во сст ано влени ю
после
гражданской
вой ны
знаменитого
вин одель ческо го
совхоза
«Абрау -Дю р со », на страни­
цах
кот ор ого
авт ор
то
и
дело
размышляет
о
времени
и
о
себе,
о
своих
товарищах.
Уже
в
на ши
дни
эта
жан ровая
линия
будет
пло­
дотворно
про д ол жена
«Владимирскими проселками»
Владимира
Со­
л оух ин а, «Дневными звездами»
Ольги
Бер г го ль ц , «Северным днев­
ником»
Ю рия
Казакова
и
другими
произведениями
совет ск ой
пр озы.
Чисто
сюжетное
построение
романа
предельно
незамыслова­
то.
Знойным
лет ом
1930 года в совхозе «А б рау -Д юр со», в пору со-
зрованпя
виноградной
лозы,
сошлись
на
к ра ткое
время
несколько
человек
—
каждый
со
своей
судьбой
и
своим
вз глядо м
на
мир.
Жи­
вут
они
в
общежитии
совхоза,
яростно
спорят
о
смы сле
жиз ни,
о
недавней
поре
ре волю ци онн ого
аскетизма
и
о
будущем.
Авто р
не
называет
персонажей
романа
по
фамилиям,
он
наделяет
их
крас­
но ре чи выми
прозвищами.
Среди
них
Лирик,
он
же
Овидий;
По д­
жиг ател ь,
пламенный
партийный
пропагандист
из
Москвы,
он
же
Уч ит ель
(«...у
него
то щая
г рудь,
белье
с
бе дн ыми
больничными
завязками,
а
он
хочет
по дж игать
Е вропу ,
переселять
бурж уаз ны е
кварталы,
истр ебл ять
апельсиновые
абажуры,—
и
не
приемлет
ни­
чего
у кр ашающе го,
ибо
жд ет
нового
с т иля»); Живописец из Ле­
нинграда,
пр иех авш ий
в
совхоз
вместе
со
своей
сес тр ой
—
неволь­
ной
виновницей
и
жертвой
тайных
и
явных
люб овн ых
драм;
про­
фессор
—
с пециал ист
по
в и но гра да рс тву , «не чуждый российской
по слео беденн ой
ф илос офи и»; Директор («Этот человек видывал
виды,
в
нем
лен ив ое
простодушие
п олков одц а») и,
наконец,
В ин­
ный
секретарь,
сокращенно
Винсек
(«В его оттопыренной кривой
губе
проглядывали
ша ги
уездных
канцелярий,
мужичьих
р ево лю­
ци й. ..»).
В
бесконечных
сл овесны х
бат алиях ,
которые
герои
вед ут
меж­
ду
со бой,
чувствуется
и
выс ок ая
взволнованность,
и
легкая
иро ­
ния,
и
различные,
пор ой
самы е
противоречивые
взгляды
на
жизнь.
Неукротимый
По джигат ель
видит
счастье
в
борьбе.
До­
машний
у ют,
же нс кие
письма
на
столе
или
цветы
—
все
это
от
лукавого,
считает
«Заратустра воинствующего радикализма» .
13


Овидий
же
у бежден ,
что
революция
ни
в
ко ей
ме ре
не
отме­
н яет
ли чног о
счастья.
Мир
—
это
освещенный
солнц ем
до м,
а
не
казарма
и
даже
не
ко мна та
Поджигателя
на
Сретенке,
где
нет
ничего,
кроме
сырых
стен,
к ниг
и
пыли
на
протоколах
долгих
засе­
даний.
Свое обр а зие
романа
у си лено
те м,
что
наряду
с
героями-симво­
лам и
на
его
страницах
высказывают
свои
мысл и
и
подлинные
ра-
бо тнпк и
ви нсо вхо за.
Од ни
из
них
в
той
или
иной
ме ре
принимают
сторону
Поджигателя
(кочегар Придачин,
человек
по-с парт ански
невзыскательный,
жив ет
в
общежитии,
ему
с орок
лет ,
но
он
ни­
ко гда
не
им ел
своей
кровати
и
нико г да
не
получал
ни
одного
пи сьм а: «нечего заниматься пустяками.
Ес ть
дела
поважнее...»),
другие
же,
вроде
ст аро го
бондаря
Бекельмана,
весельчака
и
жизне­
люба,
не
мыслят
счастья
без
вдохновенной
работы
и
шу мных
за­
сто лий
с
в ином
и
шутками.
По ним ая
всю
сложность
человеческог о
бы тия,
неназ ойлив о
напоминая
о
диал ектич е ско й
взаимосвязи
ин­
т ер есов
го су дар ства,
строящего
новую
жизнь
на
развалинах
ста ­
рого
мира,
и
от д елено
взятой
личности,
автор
романа
подводит
нас
к
мы сли,
что
истинная
революция
продолжается
не
т ам,
где
царит
отказ
от
в сех
б лаг,
аскетизм
и
суровость,
где
все
мног ообра ­
зие
неугомонно
пылкой
жизни
подгоняется
под
власть
сухих
ра-
циопалистических
доктрин,
а
т ам,
где
для
свободного
творчества
народных
масс
открыт
ши ро ч айший
простор.
«Жизненная удача,
сч астье ,
а
следовательно,
жизненная
талантливость,—
за явл яет
ав­
тор,—
утвердить
в
с ебе
наиболее
ц ен ного
и
нужного
своему
вре­
мени».
Споры
ге роев,
в
которые
так
искусно
впл ете н
каскад
автор­
ских
аналогий,
размышлений
и
ассоц иац ий ,
несут
в
се бе
все
пр и­
меты
своего
неповторимого
времен и.
Темперамент
художника
чу в­
ствуется
во
всем
—
в
ритмическом
ра збе ге
фраз ы,
в
ракурсе
пр и­
стального
взгляда,
даже
в
запальчивости
отдельных
суждений.
Лиричность
зарудинского
письма
воспламеняет
читательское
воспрпятпе,
высвечивает
изнутри
самые
глубинные
понятия
о
кра­
соте
природы,
о
мест е
человека
под
солнцем.
Напряженная
и
стра­
стн ая
реч ь
переливается
светом
искусно
з ао стр енных
граней,
она
наделена
пор ывис тым и
ритмами,
которые
пульсируют,
взрываются
и
незаметно
исчезают,
а
затем
сн ова
прихотливо
возникают,
обретя
нов ый
разбег,—
как
те
неотступные
во спом ина ния
о
ф ронт овой
молод ост и,
что
с
та кой
щемящей
приглушенностью
звучат
от
пер­
вой
до
последней
главы
романа
и
д елают
его
пространство
необо­
зримым,
окутанным
сине ват ым
дымком
коче вог о
со лдат ског о
ко­
стр а.
Исподволь
вовлечь
читателя
в
п одсп удн ое
теч ение
м но гоп лано­
вог о
ро ман а,
заставить
его
жит ь
ритмом
и
темпом
повествования,
14


нар очи то
лишен ног о
чисто
в н ешних
сюжетных
приманок^—значит
наполовину
уже
покорить
самого
н е дове рч ивого
из
них,
с дел ать
его
своим
с о бесе дником,
дружески
настроеным
попутчиком.
Да,
это
не
совсем
обычная
проза,
импульсивная
и
бр оск ая,
во
многом
щ ед­
ро
наделенная
новаторскими
поисками,
отк рове нн о
н есущ ая
в
себ е
де р зкий
вызо в
спокойствию
стар ой
классической
формы.
На­
писанная
по лв ека
на зад,
не
оц ен енна я,
увы,
по
достоинству
литера­
турной
кр итико й
своей
поры ,
проза
Николая
Зарудина
сч аст ливо
не
растеряла
св оего
задора
и
жизнелюбия,
ме таф оры
«Тридцати
ночей...»
и
сейчас
поражают,
как
бу дто
они
сотворены
ны неш ней
весной.
В
ро ма не,
завершенном
летом
т ридца ть
пе рвог о
года!
—
ког да
б ыли
еще
в
ходу
о б тре павш иеся
солдатские
о бмо тки,
принесенные
с
фронтов
гр аж данско й,
а
бараки
ос тавали с ь
чуть
ли
не
главным
ви дом
жилья
ра боче го
чело век а,
размышления
о
близком
гряд у-
шем
идут
на
тако м
у ров не: «Пора сделать уютным весь мир,
укра­
сить
его ,
как
огромный
ос вещ енный
дом,
пу сть
лю ди
поживут
в
нем
полным
хозя ин ом. ..
Народы
будут
запросто
приезжать
в
гости
друг
к
другу,
на
такой
ве че ринке
будет
поинтереснее,
чем
в
дву х
комнатах
Иван
Иван ыч а
с
раскрашенным
граммофоном
в
у глу. ..
Негр
на
моск овс к ом
бульваре
—
это
о кеан
огромной
любви,
это
песня
ми ровой
нежности,
это
ис то мившиес я
уст а
милли онов,
про­
тянутые
через
континенты,
это
величавая
дружба,—
на до
уметь
толь ко
это
почувствовать».
Кажда я
талантливая
книга
—
это
страстное
свидетельство
оче­
в идца
о
путях
и
перепутьях
сво его
врем ен и.
В
«Поднятой целине?>
Мих аил
Шолохов
гениально
проникает
в
глубины
жизни
т рудово го
до нско го
казака
в
п ерел омную
зпм у
тридцатого
го да.
Роман
Алек­
сан дра
Малышкина
«Люди из захолустья»
раскрывает
ча яния
п ро­
сто го
рабочего
человека,
с трои вше го
металлургический
комбинат
у
подн ожь я
Магнит-горы.
«Тридцать ночей на винограднике»
Ни­
к олая
Зарудина
доносят
до
с овре ме нного
читателя
жаркие
споры,
сокровенные
размышления
ру с ских
интеллигентов,
волею
судеб
встретившихся
в
крымском
ви нс овхоз е.
Все
три
романа
посвяще­
ны
событиям
1930 года,
и
в
каждом
из
них,
в
меру
авт орск ог о
да­
р о вания,
глу бок о
и
самобытно
пока за но
с
разных
сторон,
как ой
б ыла
мо лод ая
Советская
Р осси я,
едва
оправившаяся
от
т яжел ых
опустошительных
п ослед ст вий
гражданской
войны
и
вступившая
в
пору
социалистической
реконструкции.
Жизненно
в ажны м,
затаенным
«материковым породам»
извеч­
но го
кре сть янско го
б ыта
по с вящена
повесть
Зарудина
«В народном
ле с у», опубликованная в журнале « Но вый
мир»
за
1936 год .
15


Пов ес ть
эт а,
пожалуй,
наиболее
з релое
в
художественном
от­
ношении
произведение
писателя.
Опа
вобрала
в
себя
.все
зримые
и
незримые
приметы
послереволюционной
ру сско й
деревни
с
ее
неукротимым
по ры вом
к
о бно вл ению
и
соц иал ь ной
справедливо­
сти.
Это
своего
род а
хроника
глухой
лесной
деревушки
со
всеми
ее
н едоро дами
и
на д ежд ами,
с
неторопливым
чередованием
време н
года,
с
кр асо чным и
заставками
—
картинами
русско го
леса.
По вество ва ни е
о
«великом мужицком исходе»
на писано
в
пре ­
дельно
сд ер жанно м
тоне,
в
нем
нет
то го
многоцветья
и
порыви­
стых
перебросов,
которыми
так
изобилуют,
к
пр и ме ру , «Тридцать
ночей
на
винограднике».
Зд есь
более
ощ ут имо
сказывается
нера­
сторжимая
связь
Зарудина
с
тр адициями
русской
классики.
В
угрюмых
лесах
Ветлужья
затерялась
небольшая,
всего
в
три ­
дцать
дворов,
деревня
Барабаново.
Казалось
бы,
от
всего
мир а
с
его
суетой
и
тр ево гой
отгорожена
она
стен ой
выс ок ого
бора,
и
жить
бы
ее
жи те лям
спокойной
размеренной
жизнью...
Но
с
пер­
вых
же
с тра ниц
по вести
слы шны
тревожные
нотки,
предчувствие
к руп ных
пер ем ен
в
судьбе
глухой
лесной
деревеньки:
и
в
суровой
настороженности
лесной
чащи,
и
в
неугомонном
зали ви ст ом
кр ике
яст р еба,
летающего
над
усад ьб ой
Шат р ова,
и
в
зареве
полночного
пож а ра.
В
э той
п ов ести
со
в сей
силой
и
откровенностью
проявил
Зару­
дин
свой
пристальный
инте р ес
к
социальной
сути
явления.
Ему
по
ду ше
резкие
характеры,
уходящие
с воими
корнями
во
много­
веко во й
уклад
русского
кр ест ья нского
быта,
ис пы тание
э тих
ха­
ра кте ров
на
ломку.
Зарудинские
мужики
тесно
связаны
со
своей
средой
и
своим
времен ем.
Рядом
с
такими
кряжистыми
и
хватки­
ми
типами,
как
кулаки
Шатровы,
пре д став ляющим и
вчерашний
де нь
т емной
россий ск ой
д еревп и,
но
и
приспосабливающимися
ра­
ди
со х ран ения
старых
порядков,
предстают
колоритнейшие
второ­
с тепенные
персонажи
—
Кури ц овы,
Г риба новы ,
с
их
пр иниженно ­
стью,
заби то стью
и
жит ейско й
лу кав ость ю,
извечной
нуждой
и
зыбішми
на де жда ми,
что
жизнь
исправится
с ама
по
себе .
Крушением
ро м антич еск их
на дежд
на
с част ли вую
семейную
жизнь
о берну лось
для
москвички
Ольги
г розовое
душное
лето,
про­
веденное
в
Барабаново.
Ненав яз ч иво,
иску сными
тонкими
штри­
ха ми
показывает
писатель,
как
муж
де нь
за
днем
отдаляется
от
н ее,
становится
чужим.
По -раз ному
смотрят
м оскви чи
на
местных
крестьян.
Для
Николая
Леон и дови ча
Анна
Уд ал ова
—
просто
ба б­
ка
без
ро ду
и
племени,
для
Ол ьги
же
—
хранительница
лесных
тайн
и
нар од ных
пове рий ,
голубиная
душа,
ягодница,
грибница,
сказительница.
Легким
пунктиром,
намеками
дано,
что
Николай
Лео ни до вич
из
т ех,
кто
ви дел
в
кулацких
хозяйствах
судьбу
де­
ревни
и
государства.
Бывши й
эсер,
он
дер жит
сторону
Ш атро ва
с
16


его
богатейшим
х уторо м,
где
все
есть
—
и
заморский
сепар атор ,
и
кузница
с
цем ентир о ванны м
полом,
и
н аем ные
работники,
кото­
рых
тот
выд ает
за
учеников
с воей
слесар н ой
маст ерско й.
У
моло­
дой
же ны
Николая
Леонидовича
нет
ни
опыта,
ни
нужных
знаний,
чтобы
разобраться
во
все х
сложностях
той
незатихающей
коловер­
ти,
что
раздирала
рус ску ю
деревню.
Но
сво ей
чуткой
ду шой
она
улавливает:
правда
на
стороне
Уда ловы х,
время
п риж имис тых
ху­
торян
Шатровых,
одержимых
стр асть ю
властолюбия
и
ст я жат ель­
с тва,
безвозвратно
прошло.
Писателю
важно
было
показать
глубочайший
процесс
пр еоб ра­
жения
человеческой
души,
ее
неу кро тим ый
порыв
к
но вой
жиз ни.
Вернее
всего
для
эт ой
роли
подходила
застенчивая,
жестоко
оби­
ж енная
судьбой
Анна.
По-детски
ли кует
он а,
когда
узнает,
что
к
ним ,
в
глухомань,
приезжает
семейная
пара
из
Москвы.
Вот
в
ожидании
г остей
уд а-
ловс к ая
горбунья
приб ира ет
избу
—
моет,
скребет,
обмет ает
у
пе ч-
ки,
в
третий
раз
пе р емыва ет
щело к ом
старые
лавки
и
половицы,
где
памятна
каждая
отметина.
«Закурились замшелые баньки за огородами,
и
в
пару
и
в
ды­
му
с ладк о,
родильно
заохали
бабы,—
весн а!
Зашумели
тридцать
барабановских
домов.
Гор до
и
в ажно
понесли
сытые
бабочки
по­
лоскать
прокопченные
мужнины
пор тки
и
рубахи
к
реке.
Сладко
зевали
по
утрам
мол оды е
му жи ки,
выходя
за
в орот а,
и
почесыва­
лись,
задирая
голову
к
с олн цу».— Так
с
первых
же
стран и ц
пове­
сти
начпнает
звучать
тем а
об но влени я
в
природе
и
в
жизни
«в да­
леких,
нежилых
к рая х».
Обр аз
Анны,
пре об ра жение
«хворой и несчастненькой»
в
во­
жака
колхозной
жпзни,—
по жалу й,
самая
большая
художественная
удача
Зарудина.
Героиня
олицетворяет
собой
поэтичность
жен­
ской
души
с
ее
бескорыстием
и
любовью
ко
в сему
живому.
Г лаза­
ми
Анны
см отр ит
автор
на
окружающий
мир
с
неторопливым
чередованием
времен
года.
Порой
она
как
бы
превращается
в
полу­
сказочный
собирательный
образ.
С
Анной
связаны
сам ые
пр оник -
новенные
с тра ницы
повести.
Большое
искусство,
по
убеждению
Зарудина,
нико гда
не
тер­
пело
случайных
фигур,
не о бяза тел ьных
событий,
не
имеющих
зн а­
чения
для
будущего.
«Можно сказать, —
пи сал
он
в
статье
«Поэзия
как
челов е чн ос ть» (1935),— что истинным художником оказывает­
ся
тот,
чья
художественная
и дея
о стал ась
живой
силой
в
генераль­
ном
плане
разв ит ия
об раза
Человека».
Анна
Удалова
в ысту пает
хранительницей
всего
заветного
и
сокровенного;
при
все й
своей
ка жущей ся
нез ащищ енно сти
это
нравственно
си л ьная
натура.
Без
кроткой
Анны
можно
пр е дставит ь
теч ени е
всех
хозяйственных
ра­
бот
в
д еревн е,
но
попробуйте-
отринуть
из
духовного
бытия
Бара-
17


баново
все
ее
потаенные
надежды,
размышления
и
мечты,
ее
нена­
сытное
сердце,
и
панорама
деревенской
жизни
з аметн о
потускнеет.
С оветск ая
литература
щедрой
рукой
вывела
целую
г а лерею
удивительнейших
женских
характеров,
начиная
от
Ни лов ны
из
горьковской
«Матери»
и
кончая
дер еве нским и
старухами
Вален­
т ина
Расп ут ин а,
с
их
обостренной
душевной
чуткостью
ко
всему,
что
происходит
в
б лижнем
и
дальнем
мире.
Среди
этих
жи вых
с амоб ыт ных
характеров
занимает
свое
место
и
Анна
Уд ало ва
из
«народного леса» .
Картины
д ремучег о
в етл ужс кого
бора,—
ед ва
ли
не
лучшие
из
пейзажных
вкраплений
в
этом
многоплановом
пр оиз вед ении ,—
срод ни
лес ным
полотнам
знаменитого
«Русского леса»
Леонида
Л еон ова.
Человек,
созидающий
новую
жизнь,
не
может
расстаться
с
древней
природой,
красота
должна
б ыть
бережно
с ох ран ена.
Т ре­
петное
ощущение
величия
и
б ес сме ртия
живо й
п риро ды,
суще ст­
вующей
вокруг,—
залог
душевной
си лы
и
красоты
человека,
да же
если
на
его
дол ю
и
выпало
(как на долю Анны Удаловой)
нем ало
горя
и
мытарств.
В
наше
в ремя
много
говорится
и
пишется
о
то м,
что
связи
че­
ловека
с
при род ой
то
и
де ло
нарушаются.
И
проигрывает
от
этого,
как
известно,
не
только
природа...
Вот
с
каким
благоговейным
чув­
ст вом
писал
о
ру сск ом
л есе
Никол ай
Зарудин
за долг о
до
наших
дне й
с
их
ускоренным
ритмом
и
сменой
в печ атл ений: «Все — сказ­
ки,
п ре данья,
тру д
и
заботы,
ночи
и
зв езд ы,
ягоды,
счаст ь е
находок,
порой
и
грозу
и
шум
на родног о
мо ря
—
таил
в
се бе
л ес.
Лишь
обла­
ко
белое
да
голубые
просветы
вверху,—
не т,
не
качнется...
нет,
не
обма не т
—
напоит,
накормит,
согреет
в
мороз,—
бездонно,
полночно,
и
звезды
хру с тят
в
конюшне
вперемежку
с
овсом;
ни
б елка,
ни
чер­
ный
петух
и
не
рысь,
все
тихо,
свято
молчанье,—
под
снегом
де-
ревпи,
там
—
давно
уле гли сь ...
И
стоит
чело век,
хорошеет,—
и
есть
ли
где
л у чше?»
Так
уж
сл ожил ась
судьб а
Зарудина,
что
по весть
«В народном
лесу»
стала
последним
произведением,
опубликованным
при
жиз­
ни
авт ора,
и
мы
мо жем
только
дога дыва ть ся,
ка кие
новы е
ро ман ы,
по вест и
и
рассказы
мо гли
бы
в ыйти
из-под
пе ра
эт ого
самобытно­
го
м астер а.
Жизнь
его
обо рвалась
трагически.
Он
не
дожи л
до
со­
рока
лет .
Но
кни гам
Ни колая
Зарудина
с уж дена
долга я
жизнь,
В
истории
молодой
советской
литературы
ему
обеспечено
видное
место
жизнелюбивого
художника,
та лант ливо го
лет описц а
«страны
смысла».
Владимир
К рив цов


ТРИДЦАТЬ НОЧЕЙ
НА ВИНОГРАДНИКЕ
-•
РОМАН В ВОСЬМИ
ПОВЕСТЯХ
В
Союзе
С ов етов
происходит
борьба
разумно
организованной
во ли
трудовых
ма сс
против
с ти­
хийных
сил
при ро ды
и
против
той
«стихийно ­
с ти»
в
человеке,
к оторая
по
существу
св оему
есть
не
что
ин ое,
как
инстинктивный
анархизм
л ич­
ности,
воспитанный
веками
давления
на
нее
со
стороны
кл а ссов ого
государс тв а.
Эта
б орьба
и
есть
о сновно е
содержание
теку ще й
действитель­
ности...
М.
Г
о
р
ъ
к
и
й.
«Правда», 2ЦѴ-31
г.
Sapias, vina liques.
Будь
умна,
очищай
вино.
Гораций.
Ода
к
Левконое


НЕУНЫВАЮЩИЙ
ДР УГ
—МО Й
ДОБРЫЙ
ЧИТ АТ ЕЛЬ!
ПОВЕСТВОВАНИЕ
ПЕРВ ОЕ
ГЛАСИТ
ПРОШЛОЕ
ВЫХОЛИТ
НЛ
Ч ЕТЫ РЕХ
Л ЛПЛХ
Совхоз
«Абрау - Дю рсо», бывшее удельное име ­
ни е,
находится
на
восточном
бе регу
Черного
мо­
ря,
под
43—44
град усам и
северной
широты
и
35—37
градусами
вос точн ой
долготы
от
Гринви­
ча...
Энциклопедическая
спр ав ка
1
Медведь
вышел
косматой
лег ен дой
в
долину
в
позд н юю
но чь
семнадцатого
августа
три дц атого
года.
Св ерчк и
и
ци кады
смолкли.
Море
б аюка ло
ночь,
и
горы
шли
над
ним
к
Арарату.
Лето
ст аре ло.
Еще
нал ивались
листья
и
травы,
звезды
звали
страстно
ж ить
и
н аде ять ся,
но
темные
плески
ручь­
ев
уже
пылали
нездешнею
свежестью.
Иссяк али
белые
раскаленные
д ни.
На
скумпии
пробуж­
дались
тихие
ли лов ые
краски.
Созревали
бездонные
ночи.
Никогда
кизил
не
был
так
красен
от
ягод.
На
вино гра д ни­
ках
уже
давно
гн ул ась
п ров олок а,
и
солнце
раб отало
с
ут­
ра
до
ж елт ого
вечера.
Летучие
мыш и
чертили
мудрости:
они
слышали
по­
ступь
августа.
Зверь
сошел
с
гор,
его
бурая
шерсть
темнела
близкою
осен ью ,
он
бре л
медленно,
слушая
ночь,
нюхая
звезды.
На
Кавказе
молчала
земля.
Народы
спали
в
аулах
и
городах.
На
участках,
где
сла дко
синели
полные
кисти,
сторожа
ду­
м али
о
новой
жиз ни.
Зверь
шел
долиной,
пер ев али ваясь
на
ост ор ожн ых
когтистых
лапах.
Иначе
пахли
дороги,
ина че
шуршали
сгнившие
ли с тья.
21


Все
становилось
новым,
никогда
горы
так
не
менялись.
Ближе
стучали
топоры,
опасности
пр ихо дили
нежданно,
запахи
становились
непонятнее.
Века
изменяли.
Веснами,
когда
г рем ели
речки
и
пр игр евались
д ни,
в
лесах
становилось
су хо,
светло,
зверь
поднимался
в
горы,
бродил
пер евалами ;
тогда
свистали
птицы,
шуршали
т ра­
вы,
выступали
с ипим
пр охла д ным
дыханьем
под сн ежни ­
ки,
поднимая
мертвые
листья.
Веснами,
с
голубыми
и
крас ­
ными
пр имул ами,
расц вет ал
кругом
мир,
вышедший
из-под
морей.
Ле са
ра звяз ыва ли
лис т ья.
Зв ерь
уходил
выше
и
выше;
в
исходах
ночей,
обе зум ев
от
солнца
и
горячей,
кровавой
тоски,
он
ревел,
поднимаясь
на
дыбы,
его
жрече­
ск ий
рев,
как
дым,
поднимался
из
окаменевших
эпо х.
Тог­
да,
на
зорях,
горы
отвечали
ему
пус т от ой,—
и
дальше,
и
глу ше
уходил
он
в
поисках
древнего.
Потом
бурела
ве сна,
стихали
птицы,
тропы
зарастали
непроходимо,—
а
с
яго­
дами ,
пло да ми
и
каш тана ми
он
снова
выходил
к
долинам,
где
м оре
па хло
потопом
и
араратскими
ветками.
И
зверь
стано вился
еще
ос торожн е е,
чуя
ста рое
море,
сошедшее
с
гор.
Тишина
и
тоска.
Тишина
на
Кав каз е
—
как
плод,
готовый
упасть.
—
Т ах-т а-р а-рах!
—
с
холмов
и здал ека
покатился
ог­
не нный
выстрел.
М едведь
слушал.
Выстрел
шумно
раско­
ло лся
в
г орах.
Ночь,
осевшая
на
меловых
хре бта х,
ра знес­
ла
его
вдаль.
В
камнях,
расс ып авш их ся
доюрск ой
форма­
цией,
про сн улось
окаменевшее
прошлое.
Ме дведь,
подняв­
шись
на
задние
ла пы,
быстро
по вер нул ся
наз ад
и
ушел
в
с тарую
ночь.
Стрелял
ночной
сторож
заслуженного
гос ударс тв ен н ого
хозяйства
советских
республик
товарищ
Жан-Суа
Ван-си,
вы ходец
из
города
Пекина.
Присутствием
своим
здесь
в
го­
рах,
под
43—44
градусами
северной
широты
и
35—37 гра­
дусами
восточной
долготы
от
Гринвича,
он
показует
нам
дат у
п рои с ходяще го:
тринадцатый
год
от
второго
сот воре­
ния
мира,
не
им еющ его
оро граф иче ск ой
легенды
об
Ара-’
рат е.


ПОВЕСТВОВАНИЕ
ВТОРОЕ
АРГОНАВТЫ
ПО-ПРЕЖНЕ/ИУ
ПЛ ЫВУТ
ЗА
РУНОЛІ
«Абрау»
расположено
на
бе регу
горного
озера,
(лимана)
то го
же
наименования,
находящегося
в
90 метрах над уровнем моря.
Окружающие
со в­
хоз
г оры
не
очень
в ысок и,
но
склоны
их
к
озе ру
к руты
и
удобны
ли шь
для
разведения
винограда».
Из
ар хив ных
бумаг
2
Новорожденное
утро,
Кавказ,
т ишина ,
сквозь
ду бо вые
ветки
—
ослепительный
де нь,
ле тящи й
в
отк рыт ое
настежь
окно
наш ей
веселой
земли.
Так
мир
утверждает
богатство
каждого
странника.
...Н ас
поселили
в мест е,
в
комнатах,
где
некогда
жил
царский
управляющий
и
где
нич то
уже
не
говорит
о
бы­
лой
те сн оте
заглушающей
роскоши.
Весь
дом
пустеет
кан­
целярскою
гулк ость ю
и
блестит
прохладою
п рост орны х
масляных
стен .
Электрическая
лампочка
озаряет
простор
общежития.
Све т
ее
общественно-замкнут,
существует
сам
по
себе,
и
людям,
не
пр ивык шим
чувствовать
себя
дома
под
л юбым
небомт
он
наверное
расскажет
об
уборной,
о
тюремной
камере,
о
казарме.
В
комн а те
теплеют
п ять
кр о­
ватей.
Следовательно,
б удут
пос тоян но
нов ые
люди,
уют,
как
я
его
по ним аю.
Мы
с
Поджигателем
почувствовали
себя
прекрасно
в
этих
м ес тах,
ср азу
завладели
ящи ка ми
ком ода
и
разложи­
ли
в
них
сво е
к очев ое
имущество.
Лири к
поместился
у
ок­
на
и
молча л
целый
вечер.
Кажется,
ему
не
по
себе:
бедный
Овидий
чувствует
себя
словно
под
скифской
вь юг ой.
Но
я
не
хочу
что-либо
ск азать
этим:
мне
тридцать
лет,
я
давно
понял,
что
не
настолько
богат,
чтобы
позволять
се бе
б ед­
ные
суждения
о
людях.
23


Первый
вечер
под
новыми
звездами.
Мы
улеглись
ран о,
из
окна
тянуло
про хл а дным
ч ер­
ным
югом,
тр ели
сверчков
и
орк ес тр
ц икад
вливали
в
холо­
док
н очи
живое
серебро.
По д жиг атель
давно
размотал
грубые
обмотки,
его
ог­
ромные
солдатские
башмаки
оскалились
на
полу.
Хорошо
бы
сунуть
туда
сл а вный
подарок:
добрые
фе и,
рождествен­
ские
гус и
и
ч у даки -дяд юшки
мерещатся
в
такие
скиталь­
ческие
вечера.
Из
уюта
белой
теплой
норы,
где
отсыпает­
ся
человек,
поднимаются
детские,
наив ные
думы
о
близком,
родном
мировом
тепле.
Они
то
отдаются
в
дальних
отзву­
ках
жизни
колесами
старо г о
кэба,
громыхающего
ночными
улицами,
то
з ап евают
диккенсовским
сверчком,
то
гулк о
стучат
дверным
мо лот ком
в
западной
части
м орося щ его
ту­
маном
Лондона.
Может
быть,
то
м ер ещатся
сосны
Норве­
гии,
дым
дров ос ека ,
глухая
зим а
со
сл еда ми
бел ок,
одино­
кий
дом
и
сед ая
дама,
вяжущая
ч улок
у
окна.
Много
при­
ходит
чувств
в
общежитиях,
на
фронтах,
на
вокзалах.
Но
все
это
чепуха!
От ли чно
з асыпат ь
вместе
с
людьми
большой
бес кон е чной
дороги.
В
ск итани ях ,
странствиях,
вдали
от
привычных
чувств
и
знакомых
лиц,
заброшен­
ных
в
мире,
задушевно
перебирает
человек
детские
чу в­
ства...
Дремлет
огромный,
пе ре по лнен ный
мир
—
в
домах,
гнездах,
но рах
и
б ерлога х.
Нет
смерти,
холод а,
вьюг,
без­
д орож ья.
Земной
шар,
как
заяц,
свер ну лся
в
морозе
прост­
ранств
и
шевелит
пушистыми
уша ми ...
Тепло.
До
рассвета
не
скоро.
Д линн а,
ах,
длинна
непроглядная
ночь!
Так
засы­
пал ,
думаю
я,
Амундсен,
забравшись
в
спальный
ме шок
на
Северном
по лю се.
Я
спал
так
же
счастливо
на
вокзалах,
примостившись
на
подоконнике,
над
желтым
дымо м
со л­
датских
стихий,
засы п ал
я
отлично
на
полках
для
багажа
под
Царицыном
в
поез д ах
прифронтовой
по ло сы,
у
кос т­
ров,
ря дом
с
мертвецами,
в
б ара ках
больниц,
че рт
з нает
гд е.
Это
был
лучший
уют
в
жиз ни.
Ва жно
знать,
что
ты
находишься
в
мире,
ряд ом
с
л юдь ми.
Уют
только
там,
где
пет
бе гств а
от
тысяч
тебе
по добных .
Так
я
понимаю
жиз нь.
Должен
признаться,
ме ня
всегда
интересовало
то,
что
прочно
скрыто
за
окнами...
З ачем
л юди
прячутся
в
ком ­
нат ы?
Они
теряют
самое
ценное,
они
кончают
день,
м ал ень­
кий
год
жизни,
где
они
навсегд а
изменились,
и
засыпа­
ют
—
без
взгляда
товарища,
без
веселья
детского
дружест­
ва.
Кто
мне
расскажет,
как
укладывается
спать
чело в ек,
24


известный
всем ,
а
поэтому
не
известный
никому?
Б ыть
может,
он
презабавно
стаскивает
носки,
он,
как
зверек,
за­
ботливо
прочищает
пальцы
на
нога х,
у
нег о
никелирован­
ная
кровать
с
уж асными
шарами,
спальные
туф ли
стопта­
ны
набок,
и
он
болт ает
жене
всякие
глупости?
Я
доволен,
что
множество
дне й
провел
в
общежитиях
и
кое-что
виде л.
Я
вполне
разделяю
взгляды
Поджигателя
на
преобразование
жизни.
Я
видел,
как
он
раздевался:
у
него
тощая
грудь,
бел ье
с
бедн ыми
больничными
завязка­
ми,
а
он
хочет
поджигать
Е вроп у,
пер еселят ь
бур жу аз ные
кварталы,
истреблять
апельсиновые
абажуры,
—
и
не
при­
емлет
ничего
украшающего,
ибо
жд ет
н ового
стиля.
Он
не
но сит
во ротни чков ,
презирает
галстуки.
Навер­
ное,
он
прав:
нам
кажутся
смешными
кружевные
жабо
средневековья,
камзолы,
п охож ие
на
птичьи
туловища,
и
чулки
кавалеров,
как
петушиные
гордые
ног и
со
шпорами.
Фрак
и
цилинд р
давно
сделались
символами
враждебно­
го.
В
сам ом
дел е,
я
никак
не
мо гу
представить
Поджигате­
ля
в
подобном
дурацком
костюме.
В
Абрау
катались
бы
с
хохота,
а
мальчишки
свистали,
забегая
в пер ед.
А
эт от
л ос­
нящийся
шелковый
колпак!
Я
со гла шаюс ь
с
Поджигателем
в
определении
при роды
буржуазного
костюма.
—
Что
такое
ваш
воротничок,
подпирающий
голову,
и
галстук
ярк ого
шелка?
—
говорил
кудлатый
якобинец
Овп-
д ию.—
Вы
продолжаете
традицию
фабрикантов
и
лавоч­
ников...
Буржуа
склонен
об л аго раж ивать
свою
голову,
где
под
ослиными
костями
сидит
его
тупой
мозг.
Ему
хочется
представлять
себя
в
в иде
душистого
цветка.
Голова
его
поднимается
под
белоснежным
венчиком.
Рук и
выходят
из
бел ых
лепестков
ман жет.
Он
у снащ ен
духами.
А
толстое
гн илое
брюхо
грациозно
по ка чива ется
в
соловьиных
перь­
ях,
кончаясь
очаровательным
пт ичь им
хвостом...
С оло вей
и
роза!
Нарцисс
и
кенарь!
Костюм
буржуа
—
это
надуватель­
с тво,
такое
же,
как
надувательство
идеализма...
Я
рекомен­
дую
ва м,—
прибавлял
Поджигатель,—
подушить
голову...
Это
бу дет
совершенно
логично.
Ов идий
спорил,
но
я
дум аю,
что
наш
Учитель
прав.
Он
прав,
наш
неистовый
и
доб рей ший
политработник.
Я
уви ­
де л,
как
он
засыпал,
скорчившись
под
грош овы м
одеялом,
и
улыбался
во
сне.
Та кая
улыбка
може т
быт ь
т олько
на
лицах
пророков.
Он
прав
и
потому,
что
его
не
встретишь
нигде,
кроме
нашей
страны,
вездесущей
части
планеты,
вышедшей
из
потопа
мировых
войн,
из
хаоса
кризисов,
го­
ло да
и
пессимизма.
При
втором
сотворении
он
сошел
на
25


земл ю
од ним
из
первых.
Я
говорю
так,
име я
в
виду
свое
поколение.
Мы
улеглись
ран о
в
наш
первый
кавказский
вечер.
Я
ск азал:
—
Спокойной
но чи,
Поджигатель!
Спокойной
ночи,
Овидий!
И
они
засн ул и
отлично,
мои
добрые
друзья,
хотя
сверч­
ки
кричали
всю
ночь
напролет.
Утр ом
мен я
разбудили
гол оса
и
смех,
похожий
на
ло­
шадиное
ржание.
Я
увидел
перед
собой
бод рог о
человека
с
красным
лицом,
в
солидных
зо лотых
очк ах.
С
ним
явился
дежурный
т е ле фонист
управления,
которого
мы
видели
вчера.
Фамилия
ег о,
кажется,
Родкевич,
он
запомнился
мне
тишайшей
ул ыбк ой
и
приязнью.
Он
втащил
в
на шу
комнату
огромный
ков ров ый
баул
и
поставил
на
пустую
кровать,
как
раз
против
мен я.
—
Ко нст антин
Степанович,—
заорал
на
него
кр а сно­
щекий
приезжий,—
премного
бл агода рств ую! ..
Кло пов
у
вас
здесь
не
полагается?
Ха-ха!
—
засмеялся
он,
отирая
пот
с
лица.—
Славно,
с лавн о!..
Ну-с,
так.
П озв ольт е...
А
это...
что
такое?
Он
уста ви лся
на
меня
и
бесцеремонно
обвел
на ши
по­
стели
шир оки м
ора тор ск им
жестом:
—
Молодые
люди...
К ак?
Еще
спать?
Спать
сейчас,
ко гда
я
на
перекладных
гн ал
сюд а,
за
тридевять
земель?
Молодые
люди!
А ! (Знаю,
все
зн аю:
литераторы,
художни­
ки,
публицисты
—
цвет
пок оле ния...)—И
вдр уг
красно-
щекий
чудак,
зам ах ав
руками,
накинулся
на
Родкевича: —
Ко н-стан -ти н
Стела-нович!
Да
что
же
это
такое?
Непоряд­
ки!
Разбой-с!..
Нет-с,
мо лод ые
л юди,
вставать,
в став ать
не­
медле нно !
Сию
же
минуту
вставать!
Он
окатывал
лы сину
т елефон ист а
п ото ком
выс павш е го­
ся
довольства.
Восклицательные
знаки
летели,
как
стр елы .
«Профессор,
профессор...»
—услышал
я
сквозь
туман
пр о­
буждения.
Кон стан ти н
Степанович
улыбался
служ ебн ою
скромностью,
краснощекий
бурно
и
стремительно
кат ил
на
нас
лавину
утреннего
оптимизма.
—
Б оже
мой!
—
стонал
он,
к идаясь
к
окну.—
Смотрите
на
эти
горы!
Совсем
как
у
Пушкина: «Да,
хо роши
о ни,
кавказские
вершины...»
Чудесно!
А
как
сказано!
А?
Х оро­
ши,
хороши...
Мы
осмотрим
их
д оск она льно.
Ха-ха-ха!
—
Он
хохотал
и
восторгался
всем
своим
сочным
телом.
Гол ова
Поджигателя
испуганно
поднялась
с
п одушк и.
Ов ид ий,
недоуменно
и.
зло
протирал
гл аза.
26^


Чудак
громы ха л
природой,
хохот ал,
осматривал
пас
в
у пор
через
выкаченные
жабьи
очи,
голос
его
звучал
над
самы м
ухом
велосипедным
гудк ом .
Натуженное
сиреневое
ли цо
его
выдавливало
мутную
синеву
опытных,
холодно­
ватых
гла з.
Где-то
я
слышал
это т
круглый,
упи тан ный
го­
лос...
Профессор
наво рач ивал
в
моих
ощущениях
упр уг ие
велосипедные
педали,
толс тый
зад
его
еле
поспевал
за
льющимися
солнцем
спицами,
он
катил
через
Кавказ
из
невообразимых
в р емен,
где
существовали
портные
«штат­
ского
и
духовного
п лать я», пышно росла бузина,
закаты
опускались
с
колокольным
звоном
в
лоп ухи ,
а
чай
лили
в
чесучовых
пропотевших
пиджаках.
Профессор
поспевал,
догоняя
времена.
Не
запомнил
ли
я
этот
голос
с
митинга,
где
гол ос ова ли
за
Учре ди тельн ое ?..
Но
эта
сила
средней
уравновешенной
жиз ни! ..
Она
си льн ее
всего
в
велосипедистах.
Какая
неопровержимость,
бьющая
струей
рукомойника!
Так.
Профессор
ходит
по
комнате,
как
важный
бел ый
гусь,
снисходительно
озирающий
мир
с
высоты
гладк ой ,
перышко
к
перышку,
ш еи.
Он
см от рит
на
свет
же лты й,
мутный
графин
(все графины от старой России желтые),
щупает
добротность
одеяла
на
м оей
кровати,
быстрооко
определяет
соц и альн ую
значимость
бо т инок
и
клетчатых
портянок
Поджигателя.
Щегольские
полуботинки
Овидия
его,
по-видимому,
мал о
интересуют.
—
Так-с,
так-с...—
продолжает
он,
протирая
очки.—
Ну,
вот
мы
и
в
Абрау
—
жемчужине-с
пр оле та рск ого
госу­
дарства...
Я
очень
рад
познакомиться,—
он
делает
приве т­
ственный
бархатистый
жест
в
голосе.—
Тем
более
с
пред­
ст авит еля ми
литературы,
мысли.
Хорошо-с,
очен ь
хорошо-с!
Надеюсь,
осмотрим
все
достопримечательности
вместе...
Ну -с,
та к!..
А
теперь
—
буде м
зав тр ак ать,
Константин
Сте­
панович?
А?
Коне чно.
Всякий
живет
ради
своего
малень­
к ого
куска
м а сла...
Чудак
открывает
ба ул,
в ыт аск ивает
хлеб,
но жи,
вилки,
банки
из-под
какао,
бутылку
с
молоком.
Он
гов орит
без
умолку,
н ама зыв ает
хлеб
маслом
и
медом,
облупливает
яйца
и
сострадательно
к
само му
себе
пережевывает
и
гло­
тает,
ра здув аясь
лягушкой.
Он
питается
не
спеша,
с
за­
душевной
грустью
к
собственной
бренности.
По до бные
вещи
прекрасно
уживаются
с
надсоновской
поэз ие й
и
ез­
дой
на
велосипеде.
Мы
одевались,
а
п рофе сс ор,
отп ус тив
Константина
Сте­
пановича,
развертывал
подробную
дислокацию
сво их
ж из-
27


це нных
пла но в.
Знаем
ли
мы,
что
сало
достигает
восьми
руб лей?
Известно
ли
нам,
что
его
жена
страдает
нефри­
то м?
Позн али
ли
мы
действие
в етров
и
циклонов
на
уро­
жайно ст ь?..
Он
закидывал
нас
перекрестным
огнем,
и
мы
поз орно
отступали
перед
э тим
натиском
жизненной
пр ав ды.
—
Интеллигентщина!
Оторванность
от
жизни!
—
г ро­
мил
нас
профессор.—
Жир ы,
жи ры
—
в
них
по ло вина
жиз ­
ни...
Ай -я- я-я й!
—
качал
он
го ло вой.—
В
н аше
время
не
интересоваться
подобными
вещами!
Ов идий
мрачно
м олча л:
он
не
переносил
углубления
в
личную
экон ом и ку.
У по мина ние
о
сале
вызвало
на
губ ах
Поджигателя
по доз рит ельн ую
усмешку.
Ни
слова
не
гово­
ря,
он
хладнокровно
шнуровал
ботинок
лохматой
ве­
ревкой.
Чудак
продолжал
питаться.
Над
на ми
летели
ветры
и
циклоны,
первобытные
п оч­
вы
на
глазах
н асы щали сь
продуктами
разложений
и
вы­
ветриваний.
Профессор
пише т
на уч ную
ра боту:
его
инте­
ресует
соотношение
климата
и
производительности
ви­
ноградных
л оз,
характер
их
изменений
под
вл ияни ем
норд-остов.
Он
приехал
осмотреть
вино гр а дн ики,
вы ясни ть
кривые,
установить
все
данные
о
ветрах
и
о
бурях,
п олю­
боваться,
захватить
несколько
бутылок
вина . ..
Кст ати ,
не
знает
ли
Поджигатель
т ве рдых
цен
на
шампанское?
Нет ?
Из
этог о
еще
не
с лед ует
застенчивое
м ол чан ие,—
нет,
и
еще
раз
нет.
Профессор
рад
встрече
и
пол он
инт ереса
к
широким
вопросам
общественной
мыс ли,
он
чрезвычайно
польщен
знакомством
и
над еется
получить
буду щие
тр у­
ды.
Хотя
он
и
не
читает
современных
писателей: «Ах,
Пушкин,
Пу шк ин!
Можно
ли
пи сать
после
него?»—
но
он
обязательно
прочтет
и
бу дет
обязан
признательно.
Ион,
к оне чно,
проведет
эти
дни
с
нами,
как
с
людьми
пар тий­
ными,..
Он
ел
розовое
сало,
м илейш ий
п рофе сс ор,
и
произнес
эти
слова,
не
убавляя
педалей,
бравших
неприступные
го­
ры.
Он
наворачивал
на
колеса
всем
толстозадым
уютом
и
нес ся
через
кавказские
хребты
понятий,
не
о пасая сь
за
п ищ евар ение.
Велосипедные
спицы
поднимали
сухую
пыл ьцу
у
само го
но са
Поджигателя,
профессорские
гр уз­
ные
брюки
обвевали
его
ветерком.
Толстяк
лег ко
брал
тяг­
чайшие
перевалы,
где
воздух
задыхался
от
б езд ны.
—
Вы
па р- тий- ный?
—
нас ту пал
снова
профессор.—
Я
так
и
думал...
Нюх,
ню х,
мо ло дые
друзья!
Нюх
родного,
28


социального...
Партия!
Для
нас
это
не
простое
с лово,
не
абстракция.
Нам,
почти
про живш им
долгую
жизнь
борь­
бы,
прия т но
быть
рядом...
Я
и
сам
в
св ое
время
грешил
идеями.
Как
же,
как
же!
И
еще
как!
И
вот
теперь
встре­
ти ли сь.
Прия т но,
приятно,
тем
более
здесь ,
в
этом
храме
примиряющей
при роды ...
Вы,
конечно,
настоящий
комму­
нист?
—
спраш пв ал
он
Поджигателя,
отрезывая
сало.—
И
убежденный?
—
Я
чле н
Коммунистической
партии,—
отв е тил
П од­
жигатель
довольно
неприязненно.—
А
товарищи
—
во ль­
нодумцы.
Я
бы
с казал
—
п очти
марксисты.
—
Оч ень
приятно.—
Велосипед-профессор
о бдал
нас
искоса
сухоньким
ветерком.—
Оч ень
приятно.
Я
разделяю
ве лик ое
учение
Маркса.
Правда,
ест ь
н еб ольшое
«но», но
это
не
существенно.
Марксизм
с ли шком
молодая
наука.
Как
вы
полагаете?
Ра ди
бога,
ради
бога,—
за маха л
он
ру­
к ами
на
Поджигателя,—
только
не
начинайте
возражать...
Мои
сомнения
крайне
незначительны...
тем
более,
можно
ли
гов ори ть
об
этом
сейчас?
Помните,
как
это...
«Когда
волнуется
желтеющая
нива...
И
в оздух...
как
эт о?.,
жд ет ...
дыханья
ветерка»...
Там
дальше,
ну,
п ом ни те...
слива...
и
прочее..
Но
как
это
прекрасно
сказано,—
он
прочитал
сти­
хотворение
грозно,
с
легкой
дымк ой :
—
«То -г -да
смиряется
мо ей
души
тре в ога...
И
в
небесах
я
вижу»...—
Он
з апну лся,
но
мгновенно
выправился:
—
Нет,
как
писали,
как
пи­
сал и!
—
заволновался
он:
—
Вы
вдумайтесь: «Тогда сми­
ряется
моей
души
тр ев ога »...
Бож е
мой!
Нет !
Не т,
ско­
рее
туда
—
к
морю,
к
солнцу,
к
вечности...
Да,
да,
не
улыбайтесь...
Ва м,
молодым,
трудно
понять
нас ,
ст а­
риков.
Мы
р ом а нтики,
мы
иск али
к расот у
в
жизни...
А
как
лю бил и,
как
чисто
и
нежно
л юб или!
Кто
может
из
вас,
даж е
из
самых
л учши х,
пожертвовать
всем
рад и
любимой
девушки?
И
кто
может
плакать
над
ней,
как
плакали
мы,
—
да,
да,
плакали,
пол ные
и де алов
и
ст ремле ­
ний...
Тиш ина .
—
М-да !
—
промямлил
Овидий.
Профессор
вздохнул
и
вытер
то лст ые
губ ы
са льн ой
бу­
магой,
ко мкая
ее
в
мят ую
бомбу.
Пауза.
В
ок на
влетал
день
с
дубовыми
ветками,
с
воздухом
ядовито-ярким,
—
как
аптечные
шары,
на лит ые
купоросом;
В
окнах
опрокидывались
вверх
горы,
и
синие
шапки
их
па­
дали
вниз.
29


Мы
оделись,
за кусил и
черствым
хлебом,
вымылись
с ту­
деной
водой,
а
профессор
пошел
в
уборную.
Он
встретит
нас
в
парке
у
фонтана.
Мы
собираемся
и
приводим
в
по­
рядок
постели.
Что
это
за
чуче ло?
—
спрашивает
нас
красивый
Овид и й,
завязывая
малиновый
галстук.
Б елая
р у башка
с
от ло жным
воротом
си дит
на
нем
ослепительно
и зящ но.—
Анальная
ли чно сть.
Не
пишет
ли
он
романа
о
первой
люб­
ви
к
трактору?
На до
буд ет
вывести
его
на
чистую
воду.—
И
он
раздумчиво
с мот рит
в
зе рка ло.
—
Оп ред елен ная
сволочь!
—
мычит
Поджигатель.—
И
вдобавок,
смазанная
мылом.
Факт,
что
в ред ит ель.
—
Ну,
это
надо
доказать.
Вы
слишком
нетерпимы.
Это
пахн ет
нигилизмом
по
отношению
к
людям...
Вы
готовы
поливать
всех
серной
кислотой...—
Я
пы тал ся
развить
тео­
рию
о
люб ви
к
мате ри алу. —
Вот
Толстой,
смотрите,
как
это
он
о
ки р асир ах : «Какие животные
—
а
как
красиво».
Ваш
подход
к
людям
не
выдерживает
ник ак ой
критики.
Вы
ничего
не
напишете,
кроме
газетных
статей,
Поджигатель!
—
Не
напиш у?
—
Он
уставил
на
меня
взгляд,
упорный,
как
лампочка
в
к аб инете
захолустного
парткома,
одна,
од­
на
наве рх у:
—
Ну
и
что
же?
Моя
задача
сигнализировать
общественности,
не
боль ш е.
К
черту
эстетику!
—
Ну,
это
положим,—
вмешался
Овидий,—
на ша
зад а­
ча
синтезировать.
Я
против
дуализма.
Социологический
метод
—
толь ко
о дна
ст орона
медали.
Внизу,
на
площадке
у
з дан ия,
утро
охв ат ило
нас
осл е­
пительной
сило й.
Кругом
леса
с пори ли
с
неб ом,
озеро,
во с­
ход я
сиянием,
спо рил о
с
со лнце м,
жар
страстно
боролс я
с
пр охладой .
В
управлении
уже
стучала
машинка
и
звонил
телеф он .
Профессор
ожидал
нас
у
фо нт ана
и
смотрел
мо­
литвенно.
Гор ы
смело
кидали,
ло вили
и
уносили
даль,
со в­
хоз
выхватывал
из
сине-зеленых
скатертей
к р асные
и
бе­
лые
клочья.
Вопиющий
беспорядок
лесов,
холмов
и
кустарников
торжественно
возносился
перевернутой
вверх
дном,
затаенной
мечтой
великого
живописца.
Красиво?
Я,
право,
не
знаю.
Кавказ
давно
изуродован
красотой,
се­
годня
он
перечеркнул
лазурным
карандашом
в сех
учите­
лей
чистописания.
Но
проф ес сор
стоял
изваяньем
и
любо­
вался.
—
Швейцария!
—
произнес
он
торжественно
и
вечно.—
Русская
Швейцария...
Да,
мы
не
умеем
беречь
и
ценить
кра с оту.
Аминь.
30


...Мы
сходим
по
каменным
лесенк ам
вниз.
Винное
ца р­
с тво
дает
о
се бе
знать
ря дами
бочек,
уст авл енных
перед
зданием
столового
подвала.
Прекрасный
день!
Разогретые
ку сты
еще
посылают
нам
остатки
про хла дн ой
ночи,
полной
ап т екар ских
запа­
хов .
На
меловых
дорогах
день
пылит
сухие,
пот р еск авш ие­
ся
башмаки.
Кругом ,
со
всех
сторон,
по
склонам
толпя­
щих ся
гор
виноградники
квадратами,
ря дами
и
треуголь­
ни ками
наступают
на
здания.
Они
раскидывают
ба таль ­
ную
кар тину
петровских
вр емен, —
я
уже
видел
это
утро
с
теоремами
полков,
полки
выстроены
д руг
про тив
дру га
жив ыми
кусками
и
стоят
во
фронт.
Сражение
з ас тыло
вечно.
Тишина,
тишина.
Караульные
будки
пер екл ик ают ся
по
хол мам
яркими
крышами.
Кол ю чая
пров ол ока
окружает
полки.
«Вход на виноградники воспрещен»
—
красуется
на
объявлениях,
прибитых
к
столбам.
Погре ба
вин
стоят,
как
военные
тайны,
ок ру же нные
ма ятни ками
караулов.
Ка­
жется,
что
в
бочках,
заключенных
за
этими
строгими
ст е­
нами,
покоятся
взрывные,
ужасные
сил ы
п ороха
и
ди на­
мита.
Ви но!
Запретное
в ино
детства,
военных
годов,
ф ронт о­
вых
ячеек...
В
нем
какое-то
чувство
невероятия,
нагро­
мождения
тайн.
Так ,
когда-то,
впервые
попав
в
арм ию,
я
никак
не
мог
представить
себе,
что
пушки,
стоявшие
деся т илет ия ми
в
чехлах,
изучаемые
каждодневно
до
по сл еднег о
винт а
меха­
низма,
буду т
наконец
говорить
на
язы ке
невер о ят ия,
ис­
тр ебляя
огнем
и
железом.
Да
и
могут
ли
они
вооб ще
стре­
лять?
Не
де тс кая
ли
это
игра,
эт от
педантизм
и
суровость,
где
часовой
охраняет
пус той
денежный
ящик,
вокруг
которого
витает
желез ны й
дымок
чести
и
ответственно­
сти?
Шла
длинная
скука
дней,
разборка
и
сборка
частей,
мы
тщетно
ждали,
когд а
нас
подпустят
к
настоящим
сна­
рядам.
Д ина мит
во йны
лежал
сокровенно.
В
батарее,
где
я
познал
сущность
мира,
ме ня
зачаровы­
вала
име нно
эта
тай на
и гры
в
значительность.
Гаубицы
с тояли
простым
скопищем
частей
и
конструкций.
Шли
дни.
Я
давно
перестал
верить,
что
эти
стальные
мирные
твари
спо со бны
на
у жасы,
что
именно
из
них
всерьез
возможно
заносить
через
версты
в олчок
огненной
г ибел и.
Уставы
и стяз али
чо порн ой
мелочностью
и
педантиз­
мом.
Но
пришел
день,
с
орудий
сня ли
чехлы,
и
живой
снаряженный
снаря д
появился
в
молча н ье,
при
котором
31


рука
невольно
тян ет ся
к
шапке.
Его
вынесли
священно­
действенно.
Командиры
стояли
вокруг
в
защитной
неп ре­
клон но сти
и
воле.
Лязгнула
боевая
команда.
Никогда
не
забуду,
как,
мя гко
чавкая
в
масле,
выш ли
ослеп и те льно
чистые
части
замка
с
винтовыми
нарез ам и.
Недра
орудия
светились
г олою
с тал ью;
бесстыдств о
того,
что
готов и ла
см е рть,
походило
на
бесст ыдст во
любви,
открытой
впе рв ые
в
юн ост и.
Так
профессор
в
анатомической
к ам ере,
окру­
женный
студентами,
сдергивает
прос ты ню
со
стола,
распа­
хивая
перед
глазами
об на же нный,
разверзнутый
труп
ж ен­
щины.
Стоит
вел и кая
т ишин а,
выступает
все
то,
что
со­
здано
всерьез,
что
зн ает
каж ды й,
но
никогда
не
ве рит
в
это
окончательно.
И
все
глаз а
смот рят
вперед
с
чув ств ом
жуткой
радости
и
любопытства.
Когда
же
придет
эта
тайна
в
жизнь,
когда
мертвое,
обнаженное,
раскроет­
ся
для
каждого
в
живом?
Об
эт ом
не
скажут
таблицы
и
раскрашенные
плакаты
медицинских
музеев,
где
страшно
от
простоты,
что
все
такое,
что
это
все
до
слез
обнищало
в
раскрытии
и,
вместе,
грозит
крушением
всех
очарований,
не
з нает
пощады
и
вот-вот
обрушится
громадою
см ы сла,
за ключе нн ого
в
правде
и
безобразии
наг о ты.
Так
я
переживал
ожид а ние
же нщи ны
и
войны.
К огда
гаубицы
вскрылись
сво им
истинным
смыс ло м,
я
узнал
пь яное
бесстыдство
истребления.
Святость
бо евых
уста­
вов
и
полудетской
иг ры
сменились
бе шен ой
в олей
и
дей­
ствием,
первый
ослепительный
электрический
удар
ра зо­
рв ал
резиновый
воздух
и,
присев
к
земле
металлической
судорогой,
рванулся
вдаль
потрясающим
жужжанием...
Так
я
поз нал
войну
и
прошел
через
ее
взрывы
автоматиз­
мом
действия,
забыв
о
би бле йск ой
с уровос ти
з ак онов
сбор­
ки
и
разборки
ча стей .
—
Но
какое
отношение
име ют
в аши
мысли
к
вину?
—
мог
бы
спросить
О види й,
к оторо му
я
изложил
подобную
интермедию.
Он
шел
насви сты вая,
профессор
и
Поджигатель
ушли
далеко
вперед.
—
Какое?
Я
хотел
л ишь
с казать ,
что
понимаю
прави­
тельство,
ставящ ее
у
винных
погребов
боевую
тишину
ар­
мии .
Д инами т
нуждается
в
покое.
Я
п ола гаю,
что
человека
ну жно
держать
в
отдалении
от
арсеналов,
как
нас
держали
в
б ат арее
гау би чн ого
артиллерийского
див изио на .
Все
об­
наженное
нуждается
в
к ара улах.
Человек
должен
подсту­
п ать
к
динамиту
со
зрелым
сознанием.
То гда
он
найдет
32


с илы
нѳ
уронить
смысла
вещей
до
цинизма.
Он
зн ает
все
и
не
потеряет
ничего.
Я
бес кон ечн о
благодарен
своим
ко­
мандирам
и
политработникам.
Овидий
слушал,
бе зз або тно
ощ ип ывая
кизил,
на ги­
б авш ийся
по
бокам
дороги.
Мы
поднялись
в
горы,
озер о
давно
скрылось
вниз у,
ви­
но гр ад ники,
протянутые/на
серых
рос с ыпях
пло ск их
кам­
не й,
кон чи ли сь.
Сух ая
каменистая
дорога
то
чер пала
сырую
прохладу
глубоких
провалов,
то
обмахивалась
шер­
шавыми
ве т ками
от
солн ечн ой
духоты
высот.
Не обо зри мо
простиралась
даль.
Лето,
полное
загара,
трепетало
на
листьях,
и
сой ки
срывались
с
дубов
и
гра бов ,
разламывая
тишину
на
стеклянные
осколки.
Жизнь
упоенно
и
сладко
играла,
прыгая
с
гор
в
голу­
бые
пропасти.
Пер е вал
уходил
вн из.
Мы
с пуст ил ись
в
ущелье,
под
те нь
лапчатых
листьев.
О бмытые
гладкие
камни,
разбросанные
весенними
потоками,
лежали
сухи­
ми
руслами,
непроходимые
за рос ли
ползучих
растений
заплетали
вокруг
тропинки.
Но
где
же
профессор
с
его
м орск ой
фуражкой,
играющей
лаковым
молодцеватым
ко­
зырьком?
Где
наш
с уров ый
Учитель
и
якобинец?
Мы
взбираемся
на
отвесную
солнечную
вершину,
ви­
сящую
в
не бе
зеленым
мохнатым
чудом.
Камни
це пл яют­
ся
за
н аши
подошвы,
кизильи
вет ки
обжигают
шею
шер ­
шавым
щекочущим
зудом,
и
в
г руди
сердце
зад ы хае тся
остановками
жизни.
Ов идий
тщетно
зовет
Поджигателя,
ему
вторят
лиш ь
гулкие
пропасти.
Едва-едва,
откуда-
то
с
самого
неба,
до
нас
долетает
слабый
ветерок
крика...
Это
они.
Мы
лезем
в ыше
и
выше,
и
наконец
на
глад­
кой
скале,
обращенной
в
нежную
высь,
среди
пус то ты
и
прозрачности
мы
ви дим
дв ух
л юдей,
затерянных
в
б лаго­
весте
ослепительной
силы
пространств.
Мы
приближаемся
к
н им,
тропинка
поднимается
все
круче
и
круче,—
пос ле д­
ний
кустарник,
скользящая
плита
каменной
плоскости,—
и
широчайшее,
не обозри м ое
осл епля ет
глаза...
Мгновенно,
чудовищной
лазурной
вспышкой,
искро­
метным
током
пронзается
мир.
П рос тор
вск ид ы вает
крылья,
слагает
их
вместе,
а хают
гор ы,
испуг
их
подхвачен
взд о­
хом,
простор
бледнеет,
как
смерть,
срывается
в
проп а сть
и
вдруг
разв е рзае тся
ки пящ ей
пучиной.
«Ах!» —
тол ько
и
успевает
воскликнуть
он
и
исчезает...
Море
пр ин имает
жизнь
и
похищает
глаза.
Море.
2Н.
Зарудин
33


Скала
приготовилась
к
пры жк у.
На
нее
с
небрежных
гроз ны х
высот
ка тит ся
второе
небо,
не
останавливаясь
ни
на
миг,
галлюцинируя
блестками.
Поджигатель
сидит,
пог ру женны й
в
камни,
в
его
очках
отражен
голубой
свет.
Он
сидит,
упершись
локтя­
ми
в
худые
коле н и,
окатываемый
мировыми
во лна ми
и
дуновениями,
и
до бро душ но
морщится,
ко нфуз л иво
улы­
баясь.
М оре,
мо ре,
море...
И
ещ е,
и
еще...
Оно
идет,
пер ел и­
ваясь
через
кр ая
земли,
журчит
солнцем
и
музыкой
вод.
Оно
затопляет
небо,
благоухает
светом
и
примиряет
дал ь
с
берегами.
Там,
вниз у,
камешки,
как
дети,
заняты
ра з­
ноцветной
игрой.
—
Ка кая
красота!
К акая
красота!
—
не
слышит
ни че­
го
профессор,
сняв
картуз
и
меланхолически
сложив
руки
на
животе.
Он
покачивает
головой,
сожалея
в сех,
ком у
не дос туп но
прекрасное.
Мы
стоим
и
молчим.
Н еслых анны й
ветер
об­
вевает
лицо
яс ною
свежестью.
Молча ни е.
Тысячи
пауз.
—
Вы
не
ви д ели...
к итайц а?
—
вдруг
сп раш ив ает
П од­
жигатель,
и
я
удивляюсь,
как
жа лок
и
тщедушен
его
го­
ло с.
Он
поднимается
с
ка мня,
худ ое
те ло
его
кажется
за­
стенчивым.
Он
словно
р ас ста ется
с
пр ек р асной
вечностью
и
выходит
из
ее
вод ,
корчась
от
чел ов еческ их
глаз.—
Ки­
тайца
Жан- Суа?
—
переспрашивает
о н.—
Мы
встретили
его
у
вино гр а дник ов.
—
Нет,
мы
не
видели
китайца.
—
Да,
д а,—
ожи в л яется
проф ес сор,
не
отрывая
лица
от
сияющей
кипени.—
Презабавный
азиат!
Нацбольшинст­
во,
так
ск азать .
Ну- с,
так...
И
дальше,
дальше,
молодые
Друзья!
И
он
снова
на чин ает
стонать
от
красоты.
Фигура
его
выр ажае т
оза б очен н ость
капитана,
впившегося
гл а зами
в
б инок ль.
Он
начинает
наливаться
краской,
и
голос
его
гр у­
стнеет
и
покрывается
тенью.
—
Боже
м ой!
—
говорит
печально
профессор.—
И
з де сь...
человек
побеждает
п рирод у...
Мы
медленно
спускаемся
вниз ,
к
долине.
Поджига­
тель
идет
рядом
с
Ов идием,
голос
его
крепнет.
Я
слышу
обры в ки
его
фраз:
он
рассказывает
Овидию
о
китайце,
говорит,
что
его
зов ут
Жан-Суа
Ван-си
и
что
он
—
ночной
караульщик
на
виноградниках
Магеллатовой
Корон ы .
Я
слы шу,
что
Директор
шу тл иво
называет
китайца
Чжан
34


Цз о^ли ном .
Но
когд а
же
был
разговор
с
Ди рек тором ?
Мы
тольк о
что
приехали...
Я
слышу,
что
китаец
—
кан ди дат
в
члены
окружного
комитета
па рт ии,
что
это
о дин
из
л уч­
ших
активистов
ячейки.
Поджигатель
пер ед ает
Овидию
какие-то
любопытные
новости
и
уже
шепчет
таин стве н­
но.
Ну
что
же,
пусть
это
буд ет
так.
Профессор
рас сказ ыв ает
о
почвах.
Он
рас хв ал ивает
«аллювиальные отложения» .
По
его
мнен ию,
наносные
почвы
им еют
неоспоримые
преимущества
большого
п ло­
дородия.
—
Но
это
не
все,—
во скл ицает
он
торжественно,—
в
ви­
не
важен
вкус,
свежесть,
тонкость
букета.
Возьмите
юж­
ные
склоны...
Они
изобильны
и
пресыщены,
как
ярк ая
южанка,
п окры тая
з олоты м
загаром.
Но
се вер,
сев ер
чаро­
дей!
—
Профессор
восклицает
и
восторженно
хвалит
р ис­
лин г
с
северных
склонов...
Я
толкаю
Овидия
в
бок:
понимает
ли
что-нибудь
в
ви не
это т
красный
толстяк?
У вы!
Наш и
познания
крайне
ог ра ниче ны.
Мы
вынуждены
поддакивать.
—
Конечно,
конечно,—
говорим
мы
задумчиво,—
эти
северные
с кл он ы....
Поджигатель
молчит,
внимательно
ра згл яды вая
доро­
гу,
виноградные
кусты
по
бо кам,
канавы,
выл оже нные
камнем.
Он
ид ет
рядом
с
проф ес со ром
и
внимательно
слу ­
ша ет.
С
как их
это
пор
его
стало
инт ересо ват ь
винное
де­
ло?
Я
сомневаюсь,
чт обы
на
эти
те мы
разговаривали
в
пар­
ти йных
комитетах.
Чудак!
Его
правая
об мот ка
м едленн о
р азм аты ва ется,
как
в се гда.
Уж
не
п рипи сывает
ли
он
себе
з аслу ги
местных
ви­
ноградарей?
Совх оз
щеголяет
об раз цов ой
организован­
ностью:
каждый
к амеш ек
положен
на
присущее
ему
ме­
сто,
кусты
винограда
походят
на
солдат
с
без уп речн о
приг на нно й
амуницией.
И
Поджигатель
смотрит
на
ни х,
как
на
красноармейцев
своей
дивизии,
ступая
по
камням
с
необычайной
гордостью
и
важностью...
Я
ул авли ваю
ли шь
тяжелое
пыхтение
профессора.
Мы
внизу.
Долина
несет
зеленый
по ток
в
крутых
берегах
и
вп адает
в
ч ащу
синего
морского
марева.
Утр о
уже
нагре­
лось.
Лето
сп ит
на
горах,
раск ину в
по лные
краснеющие
руки
в
кизиловых
браслетах.
По в сюду
на
серых
уча стках
м ол одых
виноградников
лежат
годовалые
вин ные
кусты,
еще
не
научившиеся
вста­
ва ть
и
х оди ть.
Они
гре ют
под
с олнц ем
сво е
робкое
зел е­
ное
детство.
2*
35


Профессор
вдруг
ост анавл ивает ся.
—
Э-ге-гей!
—
кричит
он
не ож ид анно
зверским
голо­
сом.—
Э-ге-гей!
—
Й
неуклюже
бросается
бежать,
разма­
хива я
руками.
Вп еред и
на
ровном
каменном
поле
из
ак кура тн ых
ши­
фе рных
плит ок
стадами
куд рявы х
барашков
па сутс я
младенческие
кусты
винных
л оз.
Все
по ле
к ишит
поло­
сатыми
планетами.
Они
раскатаны
по
всей
долине
и
б ле­
ст ят
навощенным
глянцем.
—
Арбузы!
Ар бу зы!
—
кричит
на
ходу
профессор
и
повторяет
сво й
призывный
ди кар ский
крик.
Мы
еле
поспеваем
за
ним.
Из
соломенного
шалаша,
курящегося
дымо м,
едва
до но сит
слабое
ответное
эхо.
Там
кто-то
есть.
У
профессора
пр ек расн ое
верхнее
чут ье.
Зеленые,
бе лые
и
бутылочно-серые
ш ары
лежат
на
земле
гл убо к омы сле нными
плеядами,
полосатые
твари
з ани маю тся
от
безделья
философией.
Арбузные
голов ы
сар каст ич еск и
морщат
сферические
л бы,
протянув
тон­
кие,
как
змеи,
черные
ки тайс кие
косы.
Они
полн ы
канти­
анст ва
и,
по-видимому,
имеют
крохотные
ручки
и
ножки,
как
это
и
п одоб ает
метафизикам.
Но
это
п уст яки
по
сравнению
с
прелестью
жизни,
к огда
начинаешь
хлопать
рукой
по
их
гулким
и
прохлад­
ным
головам.
Ого!
Они
отдаются
сочувственным
тре ско м,
их
красный
ночной
холодок,
спящий
внутри,
с тоит
лу ч­
ших
ст р аниц
шахматной
мудрости.
Мы
—
в
раю
метафизиков.
Высокая
девушка
с
го лы­
ми
длинными
ногами
идет
к
нам
из
ша лаш а.
За
ее
пле­
ча ми
тонко
чернеет
ружье.
Профессор
уже
расположился
на
горячих
камнях
и
бре н чит
цепочкой
с
ключами
и
за­
мысловатым
немецким
ножом.
Там
все
ес ть
—
я
рассмат­
рив ал, —
и
пила ,
и
штоп ор,
и
ногтечистка.
Славная
ш ту­
чк а!
Нам
никогда
не
приобрести
такой.
—
Садитесь,
сади тес ь ,—
гов ори т
нам
профессор
с
хо­
зяйской
небрежностью.—
Начальству
всегд а
по лаг ают ся
арбузы.
Тем
более
на м,
из
Москвы.
З др авств уй те,
ми­
лая !
—
обращается
он
к
сторожихе.—
Как
у
вас
насчет
а рбузо в?
Нам
н ужно
самых
кр асны х
и
сп е лых.
В
Москве
ими
очень
интересуются.
В
само м
деле,—
о б ра щается
он
к
Поджигателю,—
это
чрезвычайно
интересный
оп ыт
ис­
пользования
молодых
вино гр а дник ов. ..
Выберите-ка
нам,
милая,
штучки
чет ыре .
Девушка
нем но го
смущена.
Она
см отр ит
на
Овидия
и
у л ыб ается.
36


—
Выбирайте
сами,—
г ово рит
о иа,
забавно
раст яги в ая
го лос,—
ка кие
вам
понравятся.
Она
медленно
перебирает
по
земле
стройными
ногами
и
утирает
губы.
Поджигатель
сконфужен,
он
что-то
бор­
мочет.
Профессор
не
за ст ав ляет
се бя
ждать,
вместе
с
О ви­
дием
они
б родят
среди
философских
го лов
и
поднимают
с
земли
их
гулкие
мудрости.
Дев у шка
не
спеша
направляет­
ся
к
Лирику.
Т ак.
Все
ид ет,
как
полагается.
Я
сажусь
ря­
дом
с
Поджигателем.
Как ие-т о
нея сн ые
чувства
бродят
в
груди.
...Все
оче нь
просто
в
мир е,
до рог ой
У чи тель!
Мне
очень
до рога
ва ша
застенчивость.
Мне
хоте лось
бы
ска­
з ать
вам
несколько
слов...
Смотрите,
Ов идий
уже
разгова­
ривает
с
караульщицей.
Ему
весе ло,
он
не
находит
ничего
особенного
в
арбузах,
принадлежащих
государственному
хозяйству.
Н апрасн о
и
вы
бои т есь
за
чи ст оту
этических
принципов.
В
этом
нет
ничего
особенного.
Что
зна чат
не­
ск олько
а рбу зов
по
сравнению
с
вечностью?
Но
дело
не
в
т ом.'
Я
узнаю
в
вас
чи с тоту
поколения,
н аши
мо лод ые
годы,
традиции
наш ей
армии.
Целомудренность
заревых,
окутанных
дым ом
преданий
год ов
смотрит
на
ме ня
из
ва­
ших
обмоток
и
воинских
брюк.
Но
вам
наплевать
на
стиль,
брюки
в ошли
в
обиход
с
комиссарских
времен
в
пехотной
дивизии.
Смешной
и
дорогой'друг!
Я
никогда
не
призна­
юсь
вам,
что
завидую
вашей
дружбе
с
Овид ие м.
Я
по л юбил
вас
за
высокую
ч ис тоту,
за
тре зв ую
ши року ю
радость
ва­
ше го
оптимизма.
Но
мне
не
по
себе,
когда
вы
сли шк ом
мн о­
го
внимания
отд ае те
жизнерадостному
мальчишке.
Смот­
рите,
он
бегает
от
арбуза
к
арбузу,
он
смеется
в сем
суще­
ством,
и
я
знаю,
что
за
это
его
любят
же нщ ины.
Кстати,
он
уже
з аиг р ывает
с
девушкой
и
отнимает
у
нее
ружье.
Я
хо­
ро шо
знаю
их,
ли рич еск их
п оэт ов!
Ручаюсь,
что
он
с
удо­
вольствием
бу дет
купаться
с
ней
в
море,
обниматься
и
сидеть
гол ыш ом
на
берегу,
болтая
всяческий
вздор.
Это
б удет,
дорогой
Поджигатель.
Смотрите,
они
уже
прижи­
маются
друг
к
д ругу,
он
нашептывает
ей
на
ухо...
«Ишь,
какой
вредный!»—говорит
она,
но
не
отстраняет
его
ру­
ки.
Они
гогочут,
как
мо л одые
лошади,—
что
им
до
вы сок их
мыслей!
А
у
вас
в
комнате
на
Сретенке
ничего
не т,
кроме
сырых
стен,
книг
и
пыли
на
протоколах
нескончаемых
за­
седаний.
Газет ны е
статьи
ваши
чит ают,
готовясь
к
докла­
дам.
Товарищи
гов оря т
о
вас,
ласково
у смех аясь ,
и
я
что-то
не
видел
женских
писем
на
вашем
ст оле.
Это
грустно.
Но
я
люблю
вас
именно
за
все
это.
Я
знаю,
что
вы
всегда
жили
37


и
радовались
счастью
други х.
Дорогой
Учитель,
когда-ни­
бу дь
я
напишу
о
вас
сам ую
дорогую
для
ме ня
книг у.
Но
сейчас
я
буд у
м олча ть...
Я
молчу.
Я
не
произношу
ни
одного
слов а
в слух.
Ис то­
ма
мыслей
и
воспоминаний
кружится
в
т еле.
Поджигатель
у лы бает ся:
Овидий
бежит
вприпрыжку
и
тащит
в
объ ять ­
ях
вселенную,
пуд ов ый
полосатый
арбуз,
нащелканный
де­
вушкой.
«Арбуз будет самым красным,—
дум аю
я,—
де­
вушки
не
оши ба ютс я,
они
узнают
в се,
не
забираясь
вгл убь.
Она
выб р ала
один,
этого
с
избытком
хватит
Овидию...
Пу­
ск ай
профессор,
лиловый,
как
резиновый
надутый
черт ,
тащит
четыре...»
Мы
лежали,
ели
арбузы
и
см отре ли
в
бл аж енное
ла­
сковое
небо.
Бы ть
может,
это
бы ли
лучшие
мгновения
жизни.
Никогда
еще
день
не
шептал
у
самого
уха
так их
го лубы х
нежностей.
Море
синело
вдали
блеклым
заревом,
и
ветер
приносил
к
щекам
пушинки
прохлады.
Мы
глотали
сладкий
арбузный
холодок,
вып левыв али
кос точк и,
а
де­
вушка
пришла
и
положила
ружье
на
землю.
Она
сидит
на
корточках,
смуг лота
ее
щек
размазана
арбузным
соком.
У
нее
маленькие
ловкие
ступни.
Когда
она
у л ы бается,
во
рту
сверкают
ровные
белые
зверьки.
—
Аня,
хочешь
арбуза?
—
сп раш ив ает
ее
Ов ид ий,
улы­
баясь.—
Ее
зов ут
Анн ой, —
по яс няет
он
на м.
Она
смеется
и
отрицательно
болт ает
головой,
повязан­
ной
к р асным
платком.
Я
был
сов е ршенн о
прав:
в
глазах
ее
просвечивает
зеленая
тина
бесстыдства,
к ожа
ее,
на­
верное,
очень
не жна, —
сквозь
грязь
она
теп леет
розова­
тым и
пят нами.
Конечно,
я
не
ошибался.
Тем
более
ее
зовут
Анн ой.
Это
—
самое
строгое
и
само е
не ве рное
имя .
Но
как
вам
нравится
вся
ид ил лия?
Мы
едим
арб узы ,
и
я
спрашиваю
Ов и дия,—
он
сид ит
как
ни
в
чем
не
б ывал о:
—
О
чем
это
вы
гов ори ли
с
Анной,
уважаемый
сэр?
—
Ах,
да!
—
О видий ,
захлебываясь
в
арбузной
корке,
обращается
к
на м:
—
Товарищи,
вы
зна-ете,—
гла за
его
бле стят, —
сегодня
ночью
з десь
был
медведь
и
переломал
штук
тридцать
а рбузов .
Понимаете,
мед ведь !
Да
ведь
этог
черт
его
знает,
какая
пр елес ть!
Я
сам
видел:
он
раскалы­
в ает
их,
как
орехи.
—
Мед-ведь?
—
мычит
профессор.—
Не
может
быть.
Н еуж ели?
—
И
он
режет
св оим
ножом
третий
а рбуз.
Девушка
прыскает
и
закрывает
рот
крепкой
запачкан­
ной
пятерней:
38


—
Вот
чудные
какие!
Да
он
у
нас
каждую
ночь
шляет­
ся.
Сколько
пе ре лома л!
Она
см отри т
на
нас
любопытно
и
снисходительно..
—
А
вы
не
боитесь?
—
спр аш ивает
ее
Поджигатель
чрезвычайно
серьезно.
—
Че-го?
Да
чего
ж
их
боя ться?
Шкодит
и
шкодит...—
И
оиа
пр ыск ает
снова,
опять
зак ры ва ясь
рукой.—
Мы
ведь
не
московские,—
говорит
она
бойко,
нараспев,
лукаво
о све­
щаясь
глазами.
Г рудь
ее
уп руго
ищ ет
выхода
из-под
ситцевого
бедного
пл ать я.
Она
вся
свежа
и
неподатлива,
как
а рбуз ная
корка.
Поджигатель
смотрит
на
н ее,
хмуря
брови.
Он
всегда
см отри т
так,
ког да
разговаривает
с
жен щи нам и.
Овидий
довольно
расцветает
под
взглядами
девушки.
—
Я
приду
к
т ебе
караулить,
Аня,—
го вори т
он .—
Мы
с
тобой
бу дем
пугать
медведей.
Хорошо?
—
Че-го?
Ишь,
выдумал!
Да
ты
испугаешься.—
Она
скл он яет
голову
набок,
и
я
замечаю,
как
хороша
ее
шея
необыкновенной
чистоты.—
Да
свиданьица!
—
говорит
он а,
поднимая
ру жье
и
закидывая
его
за
плечо.
Она
поворачи­
вается
как
будто
совсем
равнодушно.—
Приходи
ест ь
ар­
бузы!
—
неожиданно
кричит
она
Овидию,
и
мы
снова
ви­
дим
ее
л ицо
в
ро зов ых
пят нах .
О видий
посылает
ей
воздушный
п оц елуй.
Она
ух о дит,
высокая
и
свет лая ,
как
ден ь.
—
Славная
девушка,—
произносит
проф ес сор
и
недо­
уменно
смотрит
на
арб уз
свинцевеющим
взглядом.—
Да - с...
Ну,
вот
мы
и
поели.
Он
ве сь
покрывается
ле гкой
грус тью.
Я
разгадываю
ее
тайный
смысл.
«Ну что,
со бст венн о,
нуж но
человеку?»—
грустят
глаза
профессора.
И
легкая
отрыжка
покрывает
рос сий с кую
послеобеденную
философию
дымкой
эл ег ии.
Полминуты.
—
Что
ну жно
человеку?
—
кричу
я,
вскакивая
и
вы­
тирая
рот.—
Что
ну жно
человеку,
неисправимый
Овидий?
—
Человеку
нуж но, —
в
тон
мне
выкрикивает
ср азу
смек нув ш ий
Ли ри к,—
ку со чек
хлеба
да
каплю
молока...
да
это
небо,
да
эти
об лака !
Т р а -та-та-та. ..
Профессор
ничего
не
поня л,
и
мы
по шли
дальше
доли­
ной
Дюрсо,
обнявшись
с
Лириком
и
разговаривая
о
м ед­
ведях.
Овидий
часто
оглядывался
на зад:
там ,
вдали
от
со­
ломенного
шалаша,
по д ним ался
слабый
дымок.
А
Поджигатель
ковылял
за
профессором
в
своих
огром­
ных
стоптанных
башмаках.


ПОВЕСТВОВАНИЕ
ТР ЕТЬЕ
ВИ НО
СОЗДАЕТ
ДОБРОДЕТЕЛИ
Северо-западное
побережье
Ка вка за
пред­
с та вляет
собою
одну
из
лучших
в
ми ре
местно­
стей
для
раз ве де ния
виноградников.
На
юго-за­
падн ых
склонах
Ка вк аза
открыта
новая
Кали­
фор н ия.
для
вина.
Из
докладной
записки
начальнику
ок руга
аг роно ма
Ф.
И.
Г
е
й
д
у
к
а.
1870 г.
‘—
Все
обе регл и.
Ничего
не
о тд али.
Все
под
наганами
отстояли
—
все
драгоценности
наши:
золото
чистое,
бриллианты...
Заслуженный
рабочий
«Абрау»
А.
Н.
Фокасъев.
1930 г.
3
Се годня
я
впе р вые
увидел
Директора.
Он
с тоял,
как
военачальник,
окруженный
свитой,
поддергивая
широкие
серые
ш таны
и
по чесы вая сь
под
мятой
сорочкой,
припо д­
нято й
добродушною
си лой
спящих
грудных
мускулов.
Он
чрезвычайно
люб езе н
с
профессором.
Две
св о бодные
за­
понки
у
его
сте пн ой
шеи
и
з аб авный
картузик
не
говорят
ни че го.
Этот
ч ело век
вид ыв ал
виды,
в
нем
л енив ое
п рос то­
душие
полководца.
Они
всегда
обманчивы
в
жизни,—
нас
не
проведешь,
товарищ
Директор.
Где
ес ть
сила
и
ув е­
ренность,
там
разговаривает
лю б езн ос ть...
Поджигатель
имеет
возле
нег о
вид
нач аль ника
шта ба
при
командующем
войсками.
Он
лас ков о
пр ед ставил
ме ня
и
шутл ив о
отрекомендовал
«как марксиста» .
Директор
перебросился
со
мной
несколькими
словами,
подмигнул
Овидию
и,
хлопну в
Поджигателя
по
плечу,
быстро
по д­
нялся
по
лестнице.
Спина
его
мелькнула
осанкой
волж-
40


ского
грузчика.
И
вся
свита
потянулась
за
н ей.
А
у
про фе с сора
долго
не
с ходи ла
с
лиц а
удовлетворенная
эле ­
гическая
улыбка.
Он
з аме тно
повеселел
и
гов орил
та ин ст­
венно:
они,
собственно,
давно
знают
д руг
друга
и
встреча­
лис ь
в
центре
на
специальных
комиссиях:
се год ня
у
них
был
д л инный
разговор;
Директор
прекрасно
ориентирован
и
в
вопросах
местного
виноделия;
в
известных
пределах,
кон ечн о...
Профессор
подчеркнул
последние
слова.
Он
жалеет,
что
прежде
у
них
бывали
кое-какие
разногла­
с ия...
Ли цо
профессора
туманилось
дымов о й
завесой.
Я
ее
заметил
сразу:
тут
что-то
есть,
велосипедист
заметно
сба­
вил
ход
сегодня
у
ле с тницы
управления,
шины
сли ш ком
мягко
и
вя ло
шуршали
по
гравию.
Мне
пок аз ал ось
д аже,
что
ни к елир ов анный
ру ль
завилял
из
стороны
в
сторону.
Профессор
вз ял
педали
тольк о
в
во пр осе
о
норд-остах.
Зд есь
я
заметил,
как
он
ст ал
обдувать
нас
ветром
быстрого
хода,
а
Директор
—
почесывать
па х,
поддергивая
ши рок ие
бр юки.
Но
и
это
показалось
мне
вну шит е л ьным:
Директор
на
этих
холмах
стоя л,
как
Наполеон
под
Аустерлицем.
Я
выш ел
к
виноградникам
в
самый
кипящий
жар,
ко­
гда
солнце
слепило
до
че рноты .
Хорошо
бы
встретить
здесь
ки тай ца
Жан-Су а,
но
я
с лыша л,
что
он
работает
на
дру­
гом
участке.
Он
караулит
Магеллатову
Корону
—
вино­
градные
.сады,
искусно
по сажен ные
в
чес ть
последнего
императора
на
плоскости
покатой
горы.
Там
виноград
по­
спевает
ранее
всех
—
синие,
белые,
розовые
и
ды мчат ые
сорт а
пино,
созвездье
букета
шампанских
б уты лок.
Они
первые
покатятся
с
каменных
дорог
к
прессам
шам п ан­
ского
подвала.
Фролов-Багреев,
профессор-химик
и
шам­
панист,
приезжает
на
дн ях
из
Красн од ар а.
Директор
по­
слал
ему
телеграмму:
я
сам
читал
ее
у
раз гов орчив ого
поч­
таря,
похожего
на
станционного
смот ри те ля.
Сов хоз
жив ет,
как
армия,
переходящая
в
наступление.
Ст арик
Ведель
не
выходит
из
по д вала
до
самого
ве чер а.
Я
его
видел
несколько
раз:
он
п роходи т
по
утрам
из
своего
домика,
окруженного
галерейкой,
ранее
в сех.
Ов идий
уже
свел
с
виноделом
бли з кое
знакомство
и
ра сск азыв ал
о
нем,
пол ный
необычайного
восторга.
—
Это
з ам ечат ельн ый
тип
демократа!
—
говорил
он.—
Вот
пример
истинного
артистизма
человека
труда.
А
внеш­
ность!
Он
носит
рабочую
кеп ку
с
достоинством
вел ико й
фамилии.
Осанка
его
напоминает
старых
охотников
за
сер­
нами
из
Ш вар цваль д а...
41


Ов идий
наговорил
много
и,
конечно,'
не
• забыл упомя ­
нуть
о
себе.
Он
бросил
это
вскользь,
как
в се гда:
в
семье
винод е ла
дамы
гов ор или
не
тол ько
о
вине...
—
Вера
Ивановна
ст рашн о
мила!
Она
сконфузила
меня
до
красноты,
гов оря
о
сходстве
с
мо л одым
Бай­
роном...
Так,
так!
Мы
пр иг лаш ены
все
к
Эд уарду
Августовичу.
К
моему
удивлению,
П одж игат ель
казался
очень
д ов оль­
ным.
Я
знаю,
что
он
чрезвычайно
щепетилен
в
обще ни и
со
ст а рыми
специалистами.
У
в хода
на
бо ковую
дорогу
ме ня
остановил
часовой.
Он
валялся
на
камнях
между
вино гр ад ными
кустами,
чи­
тая
пот репа нну ю
книжку.
Ружье
его
лежало
здесь
же.
—
С той!
—
крикнул
он
грубо,
поднимаясь
с
земли.—
Чего
те бе
здесь
нужно ?
Шлятьс я
на
участке
не
по лаг ается .
Промедленное
замешательство.
—
Как...
шл ят ься?
—
проб орм ота л
я,
изумляясь.—
Вог
у
м еня
проп ус к.
По жалуй ста!
Здесь
есть
печ ать
и
по дпис ь
директора
Яшникова.
Я
совал
ему
удостоверение
под
самый
но с.
—
Ну,
чт о?
Видите: «Раз-ре-шается
сво бодн ый
проход
по
в сей
территории
сов хоза
и
виноградникам...»
Часовой
медленно
рассматривал
бумажку.
Он
пове р­
нул
ее
несколько
раз
во
все
с торон ы
с
настойчивостью
упрямца,
верящего
т олько
самому
себе.
Его
сожженное
зно ем
л ицо
глянуло
на
ме ня
старыми
боев ыми
степями
и
пехотным
пол ко м.
Такие
падучие
глаз а
мне
при ход ило сь
видеть
у
кон во иров,
пр иним авш их
пл енны х
офицеров
и
никогда
не
доводивших
их
до
штаба
дивизии,
несмотря
на
самые
суровые
приказы.
Малый
вертел
про пус к
с
холодной
насмешливостью.
—
Ну?
—
сп рос ил
я
его.—
Видите
под пи сь
Директора...
—
Директор!
Дир ек тор!
—
буркнул
он,
небрежно
скла­
дывая
пропуск.—
Че го
он
там
написать
может?
Мы
и
без
нег о
все
это
знаем.
Им
там
легко
люб езн ос ти
раз в оди ть.
Сказано
впол не
к атег о рическ и:
родного
от ца
к
ягодам
не
подпускать.
А
ты
мне
проп ус к!
Пу щай
Директор
сам
тогд а
за
ме ня
становится.
—
Так
как
же
быть. . .
товарищ?
—
Че го
«товарищ»! Нечего нам тут разговоры разго ­
варивать.
Сюда
—
не
по
ягоды
приезжать.
Тут
народ
с
ут ра
до
вечера
спину
гнет...
Государственный
интерес.
А
ты
мне
с
про-пус-ком!
Теперь
каждый
сам
должен
созна­
ние
иметь.
42


Он
перекинул
руж ье
за
плечи,
п ыль ные
скулы
его
по­
дергивались,
в
глазах
играла
черная
батрацкая
неприми­
римость.
Я
соб ра лся
уходить.
Ничего
не
поделаешь,
этот
парень
доверяет
толь ко
себ е.. .
Но
его
книжка...
Интересно,
чем
может
он
заниматься,
ва ляяс ь
це лый
день
на
раскаленных
плитах
камней?..
День
кипел
и
си ял,
как
никелированный
самовар,
зе­
лень
лис тье в
вздувалась
синими
пузырьками
ожо го в.
Су­
хая
жажда
валялась
на
виноградниках,
выс уну в
к аменн ый
шершавый
язык.
Я
поднял
с
земли
развихренную,
в ы горев шую
от
солн­
ца
к ипу
страниц,
прочитал
за гол ов ок...
Вот
оно
что!
Па­
ре нь
совсем
не
склонен
за ни мать ся
беллетристикой.
—
Что
же,
на
агронома,
ст ал- быт ь,
прицеливаетесь?
—
спросил
я,
аккуратно
складывая
книж ку
и
кл адя
ее
об рат­
но
на
камни.—
Здорово!
—
Там
видно
будет,—
ответил
он
сухо.—
А
по
вино­
градникам
ходить,
товарищ,
нечего.
Мож ете
после
кому
хотите
жалиться.
—
Ладно,—
сказал
я
со всем
дружелюбно.—
Де ло
со­
вс ем
не
в
этом...
Я
не
собираюсь
никому
жаловаться.
До
свиданья!
Я
от пр авил ся
домой.
П арень
проводил
мен я
взглядом
ис п одлобья ,
оде рги в ая,
серый
дырявый
пиджак.
Я
огля­
н улся
несколько
раз:
он
стоял
неподвижно,
брит о е,
зарос­
шее
п ыль ной
щет ин ой
ли цо
его
б угрил ось
куском
черст в ой
земли.
Мне
показалось,
что
он
хот ел
что-то
крикнуть
вслед.
Быть
может,
мне
ну жно
было
упомянуть
в
разгово­
ре
о
Жан-Суа?
Он
тоже
караульщик.
По
этой
профессио­
нальной
линии
мои
ш ансы
могли
бы
подняться.
Но
я
упо­
мянул
несколько
раз
фамилию
Директора
и
намекнул
на
возможность
м ежду
мно й
и
им
не
толь ко
служебной
бл и­
зости.
Это
—
со вер шен ная
глу пос ть.
Все
переменилось
в
мире.
Имя
Директора
для
караульщика
—
тольк о
упоми­
нание
о
той
воле,
за
кот орой
след ят
здесь
тысячи
гл аз.
Ка­
раульщик
был
прав:
нечего
кичиться
знакомством
с
Яшни-
ковым,—
он
сделал
то,
чего
должна
добиваться
эта
в оля,
он
д овел
ее
до
л оги ческ ого
конца.
Они
всегда
любезнее
всех
—
директора
и
полководцы,
но
поправка
ка ра ульщ и­
ка
—
это
смысл
революционной
демократии.
Караульщики
и
прочие
парни
в
дырявых
пиджаках
всегда
вносят
в
жизнь
и
ист ор ию
окончательные
поправки.
Так
во да
и
^е-
те р,
пом ог ая
со лнцу ,
быстро
довершают
вел ик ие
дела
со­
43


зидания
и
уничтожения.
Они
творят
эти
де ла
к оротк о
и
беспо щ адно .
Жалко
лишь
одн о:
мне
не
удалось
обойти
весь
участок.
С егодн я
к аменн ые
его
стены
смотрят
как
р аскал енн ые
бастионы,
солнце
палит
из
всех
пушек,
и
чер ные
яд ра
их
н ося тся
в
глазах
назойливыми
мухами.
В
тяжелом
б лист а­
ющем
з ное
солнечные
кр асн ые
лу чи
ид ут
на
приступ,—
они
давно
раскрыты
Тимирязевым,
как
творческие
рево­
люционные
армии,—
ослепительный
на тиск
их
развевает
над
полками
облеченные
в
пламень
труд ов ые
знамена.
Это
—
великолепная
музыка,
это
—
чудодейственный
день!
Сег одн я
солнце
с алютов а ло
виноградникам
сто
и
од­
ним
выстрелом.
4
Вечера
в
Абрау
задумчивы
и
грустны
и
никнут
головой
старика,
засыпающего
в
кресле.
Воз дух
т рога ют
л апк амп
жук и
и
пе рвые
цикады,
воздух
вдруг
про ле тит
и
пог онит ся
за
звездой;
безмолвствуют
л еса
и
горы,
со лнце
попряталось
в
синие
ки сти
пино -фр ана,
а
в
пещ ер ах
круглых
упитан­
ных
боч ек
спят
веселые
души
Бургундии
и
Шам пании
и
поджидают
старость
з елены е
струи
Шлосс-Иоганнисберга.
Это
очень
далеко,
где-то
у
Рейна.
Вечера
в
Абрау
озарены
до
сих
пор
его
зеленовато-соломенной
нежностью,
те ни
их
падают
с
рейнской
задумчивостью,
а
холодки
приносят
с
гор
тончайший
платок,
сотканный
из
Свежести,
запаха
и
вк уса.
Сохраняется
ли
з вон
бок ал ов
в
мир е?
Солнце
шипя
угасает
в
море,
за
чер ным и
складками
г ор;
музыка
играет
в
клубе;
а
ст арый
вечер
з асы пает
вновь
и
ловит
звезду,
что
щекочет
за
ухом ,
в
то
время
как
люд и
приходят
на
собра­
ние
к
веранде,
разглядывающей
отдаленное
прошлое.
...Утром,
самой
сладкой
и
мечтательной
ранью,
я
видел
со н,
болезненный
бр ед
отроче ств а .
Все
еще
спало.
Поджи­
гатель
свернулся
лисьим
клубком,
постель
Овидия
бы ла
пуста.
Прозрач на я
т иш ина.
Я
приподнял
од еял о,
чуть
раз­
двинул
тя же лые
веки:
предо
мн ой
распахнулась
комната,
белые
стены,
как
страны
великих
пу с тынь ...
Я
приоткрыл
дневной
мир ,
опустил.
глаза
вниз
и
тотчас
захлопнул
рес­
ницы,
остолбенев
от
изумления.
Женщина!
Голая
женщ ина!
Она
стоит
прямо
передо
мной
бе здной
бесстыдства,
припо д няв
полную
белу ю
ногу.
44


Ослепительно
черным
хлы с том
т ело
ее
рассечено
пополам.
Тя жел ая
нависшая
масса
складок
кидается
на
меня
влаж­
ной
м яг кост ью.
О,
обвисшая
матери нск ая
д оброта
готтен­
тотки,
курчавая
знойность
Африки!
-
Же н...
—
я
остор ожно
высовываю
угол
сознания
—
...щ ин а ...
Разн им аю
оди н
глаз
—
и
вижу:
Она
висит
на до
мной,
как
бред
детства,
мог учи е
бедра
ее
едва
не
к асают ся
моего
лица ,
она
поднимает
ногу
все
выше
и
выше
—
и
вдруг
вы п р ямл яется,
опус ка я
руки.
Она!
О на!
Она
стоит
босиком
на
п олу
<„.>> .
На
белом,
не ве ро­
ятном
в
потрясающей
реальности,
полушарии
ее
ту ло ви­
ща,
над
мышастой,
закопченной
подпалиной,
запеклась
огромной
изюминой
коричневая
родинка.
В.
ней
пш е нич­
ная
сытость,
благ одуши е,
легкая
гр уст ь,
воля
и
спокойст­
вие
самоуверенной
жиз ни.
Я
по дни маю
глаза
выше.
Женщина
см отри т
задумчи­
во,
тянется
к
свету...
Но,
боже
мо й,
что
это?
На
л ице
ее
ск ромн о
опущены
з олотые
очки,
щек и
ее
лез ут
ли лов ой
ще тин ой ...
—
Профессор?!
Да,
да,
это
—
он.
Но
что
он
делает,
что
он
д ела ет?
Он
сжимает
мягкие,
нев еро я тные
руки
матроны,
высоко
п од­
ним ает
голо ву
и
марширует,
пришептывая: «Раз-два,
р аз-
два .. .»
—
Спокойнее,
спокойнее,—
гов ори т
он
сам
себе
и
вы­
ступает,
как
рим ск ий
со лдат,
гордо
пов ор ач иваясь
по
к вад­
рату
ко мна ты.—
Больше
дыхания!
Раз-два,
раз-два...
Бы­
ст рее,
быстрее,—
повторяет
он
и
начинает
рез в ит ься:
он
носится
по
комн а те,
как
бе с,
он
начинает
да же
напевать,
подпрыгивая
и
хлопая
себя
по
мягким
част я м,
он
чуть
ли
не
каса ет ся
моего
носа
и
проносится
вихрем.—
Солнышко,
солнышко,—
нап ев ает
он
бабь им
голос ом ,—
выгляни
в
окошечко,
ти-та-та,
ти-та-та...
О сто рожне е,
ост орожне е ,
это
вредно
для
поче к...
В ыше
ноги,
раз-два,
раз-два...—
И
он
начинает
плясать,
потрясывая
задницей,
старый
черт.
Видали
ли
вы
когда-нибудь
что-либо
подобное?
Он
пе­
ре ход ит
в
наст упл ение,
он
не
удовлетворяется
вс ем
этим,
сейч ас
он
пронесется
коридором,—
вихрь
переходит
в
бурю.
«Держись!
—
говорю
я
себе.—
Он
опрокинет
стол,
он
не
остановится
ни
перед
чем,
такие
сп осо бны
на
вс е,
на­
45


читавшись
Бальмонта».
И
профессор
кружится
над
мо им
носом,
вытанцовывая
голы е
вальсы...
Все
был о
тихо,
все
спали,
никто
ни чего
не
видел.
За
окн ом
прогудел
гудок ,
и
мы
встали
как
ни
в
чем
не
быва­
ло.
Практиканты
давно
по б ежали
вниз,
к
подвалам,
п ро­
фе ссор
уш ел
по
делам:
он
уезжает
сегодня
в
д в енад цать
часов.
—
Очень
жа ль,—
ск а зали
мы
с
Поджигателем,
здоро­
ваясь.—
Оставайтесь
ещ е.
Ск оро
с бор
винограда,
само е
го­
р ячее
время...
Куда
вам
спешить?
—
Что
вы,
что
вы!
—
Профессор
за маха л
руками.—
Я
не
один.—
Он
обворожительно-интимно
рассказал
о
же­
не,
извинился:
—
Положение
обязывает...—
хотя
он,
конеч­
но,
не
прочь,
но...
и
он
разводит
руками.—
Мы
воспитаны
совсем
иначе..-.
Пока ,
пок а!
—
кричал
пр о фессо р,
пр ивет ­
ствуя
нас
поднятой
рукой
и
ис чезая
в
дверях.
Он
по б ежал
хлопотать
о
вине ,
оно
нужно
ему
для
па­
мяти.
Я
видел
из
окна
его
тороп л ив ос ть:
он
бежал,
как
большой
р аско р мленны й
заяц.
Так.
Он
уе хал
в
полдень,
обвешанный
рогожными
куль­
ками.
Мы
встретились
вместе
тольк о
к
в ече ру,
в
столовой.
Овидий
пришел
туда
раньше
нас
и
жд ал
за
столом,
любез­
ничая
с
пр а кти кан тами.
У
нег о
пора зи тельн ая
общитель­
нос ть
и
умение
сходиться
с
людьми
с
первой
же
встречи.
Конечно,
он
с идит
обнявшись
со
стриженым
Сергиев­
с ким
и
напевает
ему .
сво и
обычные
рассказы,
к оторы е
я
знаю
до ста точн о
хорошо.
—
Ба!
—
зак ри чал
он,
бросаясь
к
нам.—
Куд а
вы
исп а­
рились,
сонливые
черти?
Вы
просыпаете
лучшие
дни
и
не
зн ает е,
что
творится
на
свете.
Видали
ли
вы
профессора?
Он
уехал
—
мы
сейчас
провожали
его
на
ма ш ину.
Сади­
тесь,
садитесь , —
я
вз ял
для
вас
ужи н
и
ожидаю
вас
целую
ве чн ость...
Я
соск у чил ся
и
у жасно
рад
вас
в ид еть.
Ей-богу,
я
тосковал
о
вас
всю
ночь...
Я
притащил
вам
замечатель­
ный
арбуз.
Мы
сели.
Поджигатель
серьезно
поздоровался
со
сту­
д ент ами
и
принялся
за
суп .
Овидий
б олтал
нам
вс який
вздор;
я
заметил,
что
он
необычайно
о живле н,
галстук
его
сб ился
набок,
у
нег о
вид
гим наз ист а,
выдержавшего
экза­
мен .
Зрач ки
его
глаз
разошлись
застывшим
девическим
ис пугом ,
темный
блеск
их
напитался
ночными
потемками.
Да,
я
согласен
с
ним ,
что
ар буз
действительно
зам еча тель ­
ный
на
вид .
46


—
Где
вы
пропадали?
—
спросил
его
Поджигатель,
хмурясь.
Он
ог ляд ел
юношу
как
будто
ис кос а,
но
меня
не
п ров е дешь:
этот
взгляд
скользнул
по
л ицу
Овидия
с ухо­
стью
тревожных
материнских
губ.—
Рубашка
ва ша
выва­
ляна,
точно
вы
сидели
в
угол ьно й
ям е!
—
В
само м
дел е?
—
Ов идий
весело
ра сск азал
нам
о
ви­
ног рад ной
ноч и.
Он
познакомился
с
китайцем,
и
они
ка­
раулили
вместе
у
Магеллатовой
Корон ы,
за
озером.
—
Вот
они ,—
обратился
он
к
студентам,—
знают
этот
уча ст ок:
там
лучшие
шам панск и е
сорта...
Знать
его
—
это
очень
ва жно
для
моей
книги.
—
Его
нео бх одимо
зна т ь,—
пов т орил
он
несколько
раз,
и
студенты
сочувственно
кивали
головой.
Китаец
подарил
ему
зам ечат ел ьный
арбуз
и
рассказал
много
ин те рес ного.
Ов идий
со об щил
на м,
что
его
поражает
серьезность,
с
какой
здесь
относятся
к
вину,
и
необычайная
преданность
всех
раб очих
виноградникам
и
ви но дел ию.
«Наша Абра-
ва»
—
произносят
здесь,
и
это
звучит
непередаваемой
гор­
достью.
Сов хоз
вид ыв ал
виды.
Уд ельн ое
имение,
корон о­
ва нное
орлам и ,
оказалось
революционным
гнездом,
и
л уч­
шие
его
л юди,
цен ивш иеся
на
вес
золо та,
не
п ошли
по
стопам
титулованных
хозяев.
Тут
отгре м ели ,
прошли
гроз­
ные
д ни,
немало
ночей
п рос тояло,
застыв
у
пулеметов,
и
легенды
Аб рау,
перестав
бы ть
легендами
на
карточках
ре с­
торанов,
вдруг
опахнули
горы
хаос ом
новых
бурь...
—
Да,—
рас сказы в ал
нам
Овидий,—
ки таец
Жан-Суа
зна ет
многое.
Напрасно
вы
прячетесь
под
оде яло
и
просы­
пает е
жизнь.
Я
провел
прекрасную
ночь,
и
мы
брод ил и
по
императорской
корон е ,
отпугивая
медведей.
Они
пр и­
ходят
с
гор
и
тревожат
товарища
Ван-си,
караульщика,
имеющего
звание
кан ди дата
окружного
комитета
партии...
Да,
да,
не
смейтесь!
М едведи
шл яю тся
к ругом ,
к огда
вы
спите
и
видите
дур ацк ие
сны.
Он
ловко
перевел
разговор
и
за мял
вопрос
о
перепач­
канной
сорочке,
как
ис т инный
лирический
поэт.
Мы
ели
арбуз
вместе
со
студентами
и
хвалили
китайца.
У
сына
великой
желтой
расы
опытный
глаз:
я
давно
не
пробовал
такой
розовой
влажности
и
не
ощущал
такой
блаженной
усталости
после
ужина.
Голые
упругие
корки
мы
с л ожили
рядо м,
д руг
с
другом.
Арбузный
сок
стягивает
щек и,
де ла­
ет
их
шершавыми.
Я
пошел
мыться
к
озеру,
напевая
про
себя .
Г удок
давно
п рогуд ел,
озе ро
чокалось
с
небом.
Когда
же
мы
по лучи м
след ующий
арбуз
от
кита йц а
В а н-си?
47


5
Вода,
ветер,
солнце...
Па лящ ий
жар
уже
устает,
рабо­
чие
лу чи
спус ка ют ся
с
гор
на
море,
и
кр асн ый
сияющий
садовник
м ира
приникает
лицом
к
зеленой,
играющей
сту­
деными
всплеск ам и
прохладе.
Семь
часов
вечера.
Разве
случайно
то,
что
все
украшающее
лик
земли
ид ет
суровы­
ми
шагами
и
бре нчи т
садовыми
но жница ми?
Обрезанный
весенний
сад
беден,
нищ,
вопиет
нежно­
ст ью
и
жалостью,
апрель
см отри т
сквозь
б едн ость
редких
ств ол ов
п уст отой
разгрома.
Но
садовник
до во лен,
садов­
ник
не
зн ает
гуманности,
он
усмехается
боязливой
руке,
опускающей
но жницы.
Это
дерево
д олго
росло,
думает
он,
с лишко м
много
цветов,
роз овой
нежной
шелухи
аромата.
Много
пт иц
совьет
здесь
гнезда,
оно
загремит
пе с ня ми...
«Дайте пилу,—
говорит
он,—
его
нужно
уб рат ь.
Я
не
люблю
разрозненных
ме лких
яблок
с
их
жалким
ки­
с лым
вкусом
старины...
Кроме
т ого,
оно
зате мняет
д руги е».
И
дерево
падает,
вздыхая
старым
помещичьим
па рк ом.
Не
правда
ли,
что
в
пустом
обре за нн ом
саду
имеется
кое-какой
мировой
см ысл?
А
в
стальных
но жни цах,
об а­
гренных
светлой
душистой
кровью,
говорит
жестокий
за­
кон
совершенствования.
Не
стоит
ли
пом ога ть
этой
рабо­
те,
вопреки
сол ов ьям,
любящим
ш орох
з апуст ени й
и
гнию­
щую
с ырос ть
запрятанных
дупел?
Песни
птиц
любят
буйный
рост:
там
смерть
расправ­
ляется
с
лиш ним.
В
этом
большая
правда,
но
это го
ма ло.
«Этого мало,—
думаю
я.—
Большие
поэты
творят
вторую
природу,
они
расчищают
заросли
чувств
и
выбирают
не­
сколько
почек,
они
знают,
что
де ла ют,
свистя
холодными
ножницами
разума...
Есл и
это
не
так,
то
яблоки
их
ки слы ».
Семь
часов
вечера.
Сумрак
ласкает
д ушу.
Виноградные
сады
остаются
на
кам ен ных
гл ет ч ерах,
как
на
кафельных
плитках
печей.
Случайная
звезда
перебирает
лу чи.
Поло вина
восьмого.
Св е рчки
начин ают
«Дунайские
в олны », а суровый винодел и садовник Эдуард Ведель ожи ­
д ает
нас
на
веранде.
Мы
ве дь
литераторы,
и
мы
входим
в
дом,
как
сардинские
принцы.
На
Ов идии
прекрасная
шел­
ко вая
сорочка.
Винодел
иг рает
в
шахматы
на
гал ер ейк е,
спящей,
как
тусклое
о жерел ье
на
шее
пах уч ей
и
редкой
старины.
Он
по д ним ается
из-за
столика,
усталость
его
нависш их
и
гордых
век
выпрямляется,
его
шир ок ие
плеч и
садовника
ды шат
на
нас
домашностью.
Он
произносит
несколько
хо-
48


рош их
фраз,
изобличающих
п рив ы чного
хозяина.
Он
игр ал
в
шахматы
с
о дним
из
старых
ра бочи х.
—
Э тот
дом
очень
дря хл
и
назывался
когда-то
«Вил ­
лою
ро з», здесь был великокняжеский охотничий домик,
но
все
это
бы ло
д ав но...
С ейч ас,
как
в иди те,
роз
нет,
мно­
гое
стало
иначе.
Да,
бы ли
странные
годы,
и
бог
знает,
как
все
это
сохра н илось.
Он
кивает
головой,
кутается
в
па льт о.
До
нас
долетает
прохладный
ветер
музыки
и
шелестит
в
сад у.
Знаем
ли
мы
легенду
об
А бра у?..
Он
зап ис ал
ее
много
лет
назад,
когда
был
молод.
Он
—
од ин
из
пионеров
к рая,
Абрау
поднималось
при
нем ,
виноградники
росли
на
его
глазах,
он
пережил
второе
сотв оре ни е
мира
и
защищал
подвалы
с
винтовкой
в
руках...
Ч его
только
не
было!
А
зе­
леные...
Знаем
ли
мы
Савчука,
Гиля,
командира
Савченко?
Дача
Х арт амаз иди,
отряды
«Террор», «Гром и молния»,
побег
вс ей
тюрьм ы
из
Нов оро сс ий ска ...
Чего
и
говорить!
Было!
—
Всего
было,—
маш ет
р укой
винный
рабочий,
с
ре­
шительностью
вст авля я
в
разговор
бритую
ч елюсть
под
черными,
цв ета
японского
лака,
глазами.—
Тут
зайчики
в
глазах
игр ал и,
не
то
что...
Вы
вот
спросите,
с кол ько
раз
Эду ард а
Августовича
под
расстрел
во дили ?
—
Он
смотрит
на
нас
п обед он осн о.—
Да,
шалишь,
он,
бр ат,
у
нас
не
стру­
сит...
Ни
бутылки!
И
конечно.
Офиц ер ов
одн их
в
Абрау
было...
Что
уж
и
говорить!
Герой!
Все
это
богатство
в
со­
хранности
государству
передали.
Он
машет
рукой ,
собирается
уход ит ь.
Старики,
видно,
частенько
про с иживаю т
ч асами
за
ш ахм ат ами:
бритый
че­
ло век
с
боль ши м
и
впа лым
лицом
Эразма
Роттердамского
уход ит
запросто,
без
суеты
и
неловкости
прощания.
Ведель
медленно
курит
и
смотрит
в
ноч ь.
—
То вар ищ
Ведель,—
спраш ив ает
его
в друг
Поджига­
тель,—
а
вы
не
в
обиде
на
советскую
в лас ть?
Я
сл ыша л,
тут
бы ло
множество
директоров,
они
не
всегда
соответст­
вовали
назначению...
Да
и
вообще
ви но
в
наш е
в ре мя...
И
По джи гат ель
с м отрит
круглыми
выпуклыми
очками
в
уп ор
на
винодела.
Може т
быть,
это
бестактный
воп рос ?
Не
хоч ет
ли
он
внести
сю да
обстановку
партийного
коми­
тета?
Но
Поджигатель
знает,
что
делает.
Винодел
понимает
жизнь,
он
сажает
вино гра д ник и,
он
понимает,
что
ре в олюции
сродни
садовые
ножницы.
Пло ­
хие
директора?
Сколько
угодно!
Но
Абрау...
мог
ли
он
к огда -ли бо
оставить
Абрау?
Его
при гл аш ало
итальянское
49


правительство,
он
мог
бы
покинуть
Рос сию ,
за
эти ми
сте­
на ми
сидели
бел ые
генер алы
и
ждали
от
нег о
советов...
Это
уже
старая
история,
но
и
тогд а
он
знал,
что
делать
в
таких
случаях.
Об
это м
хорошо
помнят
партизаны,
приезжавшие
к
нему
ночью
и
пол уч а вшие
кое-какие
сведения.
Б ыло
дело...
Он
добродушно
смеется.
Его
имя
знала
хорошо
а ри­
стократия.
Эдуард
В едел ь!
Мог
ли
он
быт ь
красным! «Но
там
оси ное
гне здо ,
в
эт ом
проклятом
Аб рау.
З елен ые
хит­
ры,
как
дьяволы:
они
знают
все,
и
напрасно
офицеры
пере­
го вари ваю тся
с
телефонной
по-французски...
Дача
Харта-
мазиди
пар ит
в
горах ,
офицеры
о тка зыв аются
ехать
в
штаб
Духонина,
ту да
не
зам ан ишь
кол ючим
холодком
шампанского.
Сколько
было
при м ер ов!..
А
эти
ночи,
чер­
ные,
как
наведенное
дуло,
пугливые,
как
грянувший
вы­
стрел,
и
отчаянный,
страшный
крик,
раздирающий
в
кровь
и
клочья
тишину,
к огда
в олоку т
по
лестнице
красивого
раздетого
юнкера.
Артиллерии!
Ту да
нужно
пушек,
по­
больше
легких
скорострельных
пушек!
Нужно
разбить
с
гор
проклятую
дачу,
размести
змеиное
гнездо
и
залить
глотки
красной
черни
купоросом...
Абрау?
Не
кажется
ли
вам
подозрительным
этот
высокий
с уровы й
старик,
слиш­
ком
гордо
нося щи й
голову?
Он
сли шк ом
якшается
со
сво и­
ми
подчиненными,
но
впрочем...
черт
его
з на ет!..»
—
Я
расскажу
тольке,—
он
выговаривает
так
именно:
«тольке»,—
од ин
случай...
Эдуард
Августович
пу ск ает
клуб
дыма.
—
Это
было,
кажется,
в
дв адц ать
шестом
году,—
ко­
нечно,
уже
при
сов е тской
власти.
Я
си дел
у
себя
в
подва­
ле,
за ни маясь
дел ом,
—
и
вд руг
телефонный
зв он ок.
По­
дошел.
Кто
спрашивает?
Звонит
управляющий,
просит
прийти
сейчас
же
в
шампанский
подвал...
П ож алу йста.
Приехала
комиссия
деловых
людей
с
председателем
коопе­
ративных
ор гани з аций
Лондона
закупать
русский
хлеб.
И
Госторг
решил
по ка зать
им
достопримечательность
—
Аб ра у- Дюрсо.
Ну
что
же,
это
оче нь
хорошо...
Пока
я
спускался
вниз
и
доше л
до
шампанского
п ро­
изводства,
они
успели
все
осмотреть
и
поднимались
в
лабораторию.
Вы,
кажется,
там
бы в али...
П одоше л
и
я.
Гости
шли
гурьбой ,
сзади
всех
плелся,
оглядывая
каждую
мелочь,
долговязый
англичанин.
Он
посмотрел
на
м еня
пристально
и
спросил:
«А. ..
Ск ажит е,
пожалуйста,
когда
я
уезжал
из
Гайдель-
берг...
Но,
но,
но!
Позвольте
представиться:
д октор
хим ии
Гайдельбергского
ун ив ерс итета ,—
и
назвал
известную
фа­
50


милию.
Да. —
Так-
вот,
когда
я
уе зж ал,
мой
д руг,
немецкий
доктор
химии,
сказал
м не :. «Когда
ты
б удешь
в
Новорос­
сийске,
поезжай
в
Абрау.
Там
ес ть
в ин одел
Ведель,
кот о­
рый
уг ост ит
те бя
хорош и м
ви ном ».
Скажите,
пожальста,
гаспад ин
Ведель
находится
здесь?»
«Ведель перед вами» .
«А!
А!» —
Англичанин
долго
тряс
мне
руку,
и
мы
вм е­
сте
поднялись
в
дегустационный
зал,
где
все
бы ли
уже
в
сб оре.
Я
вошел
п ос ледни м.
«Ну вот, .—
произнес
торжественно
управляющий,—
по­
зво ль те
представить
вам:
наш
старший
специалист,
това­
рищ
В ед ель,
проработавший
здесь
тридцать
лет ».
Я
ст ал
здороваться.
Никто,
кроме
д окто ра
химии,
не
гов ори л
по- рус ск и.
Я
пожи мал
руки
в сем
поочередно,
на­
конец
очередь
дошла
до
дол гов язого.
«А!
А!
Ведель!
Очень,
очень
рад.—
Он
тр яс
мою
руку,
как
будто
не
узнавая.—
Тридцать
ле т,
это
большой
срок.
Это
очень
большой
срок.
Скажите,—
обратился
вдруг
он
к
управляющему,—
господин
Ведель
действительно
прора­
ботал
тридцать
лет?»
«Да,
да!»—
повторил
тот
лю безн о.
Иностранцы
смотрели
на
меня,
как
на
чуд ищ е...
«Ах,
а х...
Тридцать
лет,—
закачал
головой
доктор
хи­
мии ,—
и
вы
его
до
сих
пор
не
у-би-ли?»
Я
с ов ершен но
опешил.
Управляющий
за метн о
сму­
тился:
■
«Как видите,
он
жив
и
невредим.
Он
работает
среди
н ас.
Н аша
партия
его
оче нь
любит
и
ценит.
Вы
сп ро сите
его
сами:
он
ни чего
не
боится
и
гов орит
вс е,
что
дум а ет...»
.—
Это
действительно
так ,—
гов ори т
Эдуард
Августо­
вич,
величественно
щурясь,—
но
этот
док тор
химии...
Пред­
ставьте
мое
пол оже н ие.
—
Какое
хамство!—восклицает
Поджигатель
гнев­
н о.—
Это
че рт
знает
что
так ое!
Я
не
могу
видеть
эти
б ри­
тые
с ам одов ольн ые
рож и...
Европа
в
котелках!
Культура!
Придет
время,
погодите...
—
Ну,
и
что
же
бы ло
дальше?
Чем
все
это
кончи­
лось?
—
перебивает
его
Ов ид ий,
смотрящий
на
винодела
с
ревностью
р ежис сер а,
наблюдающего
дебют
любимого
артиста.—
Чем
же
это
кон чило сь,
Эд уард
Августович?
—
Чем
кон чил ось ?
Ничем.
Англичане
вы пили
шамп ан ­
ского
за
советскую
вл асть
и
уехали
подобру-поздорову.
—
А
управляющий?
—
Ха!
—
Ведель
смеется,
зак ры ва ясь
с та ростью
уста ­
51


лых,
дремучих
век.—
Он
был
славны й
ч ело век
и
больше
всег о
боялся
про изно с ить
реч и.
Он
боялся
этих
спичей
с
ино ст ранц ами
как
огня.
Но
ино ст р анцы
приезжают
к
нам
так
час то.
И
мы
с
Ан тон ом
Михайловичем
произносим
ре­
чи...
Да.
Он
пр ипом ина ет
еще
оди н
случай,
ещ е.
Девять
часов.
Мир
так
противоречив,
и
все
так
связано!
Быть
мо­
же т,
много
людей
сейчас
сидят
так
же,
как
и
мы,
и
к ое- кто
вспоминает
эти
горы,
огни,
упав ш ие
в
оз ер о, «Виллу роз»,
светящую
окнами
в
черную
ночь...
Сверчки
Абрау
поют,
слышит
ли
их
Германия?
Где
леж ит
старый
князь
Ме т­
те рн их?
С
кем
сидит
сейчас
генерал
Покровский?
И
где
острит
в
этот
вечер
долговязый
англичанин?
Бы ть
может,
док тор
хи мии
рассказывает
жене
од ин
за бавн ый
случай...
Как
смутился
управляющий,
и
какое
наступило
молча­
ние!
Он
оче нь
остроумно
наступил
на
мозоль
коммунисти­
ческой
России
—
ха-ха-ха!—надо
полагать,
что
винодел
Ведель
о ста лся
оче нь
доволен...
А
после
они
п или
ша мпа н­
ское
и
чокались
за
Страну
Со ве тов.
Они
сейчас,
наверное,
в
театре,—
приличная,
тесная
чета,—
и
на
шее
жены
док то­
ра
химии
спит
белый
п есец,
купленный
в
Госторге,
в
Сто-
лешниковом.
Мил ая
ж енщ ина!
Она
слу ш ает
мужа,
при­
никая
к
нему
в сем
вним а нием .
Она
знает
в
нем
в се,
до
последней
пуговицы
белья,
она
слы шит ,
как
расст ег ив ает ­
ся
постепенно
запонка
на
его
правом
м анжет е. ..
«Мой
дорогой,—
шепчет
она,—
дай
я
т ебе
поправлю.
Но
я
боюсь,
ты
пос т упил
неосмотрительно.
Разве
можно
говорить
та кие
ве щи
в
такой
ст ран е!» И она смотрит на него,
как
на
героя,
а
песец
греет
ее
груд ь
жаром
над ыш авше й
ям ку
в
сн егу,
свер ну вшей ся
в
к ольц о,
пушистой
тундры.
Ч удесный ,
за­
к ол дова нный
ми р!
Они
вернутся
поздно
домой,
док тор
химии
бу дет
возиться
у
дверей
сп яще го
кот тедж а
амер и­
канским
ключом...
Как
хорошо
после
театра
в
бел ой
спаль­
не,
какое
привлекательное
белье
у
же ны.. .
Быть
может,
на
с то лике
они
по ст авят
бу тылк у ...
«Это
—
маленький
сю р­
приз!
—
скажет
док тор
химии.—
Коммунистический
рис­
лин г...
Ты
выпьешь
о дин
бокал.
Тольк о
один!
За
нашу
у ходя щую
молодость...»
Дон !
—
прозвучали
бо ка лы.
«Свет,
свет,—
буд ет
шептать
она,—
ты
забыл
выключатель.
И
за­
чем
так
тороп и тьс я?
Ах,
ты
еще
по -пр ежнем у
не опы тный
ма льч ик !» Дон!
Дон !
—
чок ну тся
небо
и
земля,
солнце
хлы­
нет
в
кипящие
вино гр а дник и,
и
горы
перевернутся,
ещ е,
е ще...
«Ты был сегодня необыкновенным!
—
скажет
она.—
Я
давно
не
знала
ничего
подобного».
А
белый
песец
буд ет
52


л аска ть
всю
ночь
поли рова нный
сто лик,
вспо м иная
скр ип
лыж
и
раскаленные
зубцы
кап кан а. ..
...Половина
д ес ятого.
Мир
распелся
кру гом
и
бре дит
мерцаньями.
Старый
Ведель
рассказывает
нам
разные
случаи,
и
мы
сид им,
пог р уженн ые
в
ти хую
черную
ночь.
Ве с елые
голос а
распах иваю т
сад:
кто-то
и дет
и
поднимает­
ся
по
лестнице.
Овидий
вскакивает
со
стула
и
кидается
навстречу.
—
В ера
Ивановна!
—
кричит
он
восторженно.—
Мы
вас
за-жда-лись!
Я
пр ивел
всех
друзей.
П осм отрит е
на
них
и
скажите,
разве
я
не
был
прав?
—
Мы
так
рады,
мы
так
рады!
«Вилла роз»
пропадает,
под
звездами
склонилась
ст о­
ловая,
Ве ра
И вано вна
смотрит
сквозь
седую
жизнь
темно­
глазым
девичеством,
а нгл ийс ким
языком,
маленькой
хруп­
костью
восторженной
матери;
лампа
в
столовой
старо­
модна,
буф ет
ст ар
и
беде н,
железная
кровать
с
чистой
домашностью,
как
святость;
Эдуард
Августович
огромен,
силен,
к
его
морщи н ам
п лечо
к
плечу
прижалась
семья
и
с м отрит
на
нас
любовно
блестящими
глазами...
Бу ты лка
рислинга.
Конечно,
мы
не
отказываемся.
Стаканчики,
на­
зываемые
в
губерниях
«лафитными», плещутся зеленова­
тым
«шестьдесят три», забегающим из горлышка и пере­
гоняющим
ко ротк ое
бульканье...
Старое
вино!
Оно
обжи­
гает
осенней
свежестью,
буйно
благоухает
пригорелым,
об вя ле нным
солнцем,
нервно
дышит
ис кус ств ом
тонкого
замысла.
—
Белые
вина,—
гов орит
винодел,
медленно
переже­
вывая
глоток,—
больше
употребляют
люди
м ыс лите ль ного
труда.
М-да-м...
Рабочие
пью т
больше
красные.
У
нас
в
А брау,
я
это
замечал,
преимущественно
цен ит ся
каберне.
М-да...
Тольк о
несколько
глотков ,
и
вы
г ар ант иро ваны
от
желудочных
заболеваний.
Это
—
л ечеб ное
средство,
его
действие
г лавны м
образом
ф и зи ологич еск ое.
За
ваше
здо­
ровье!
Поджигатель
п ьет
старое
випо,
как
уксус:
он
ничего
не
понимает
в
букете,
он
полагает,
что
это
дело
не
столь
важно.
Но
почему
все
же
он
относится
с
таким
уважением
к
наш ей
б есед е?
Он
сидит
молча
и
не
роняет
ли шних
слов.
Не
заду мы в ается
ли
он
над
см ысло м
этих
живых
стаканчиков?
В
них
десять
лет
чудовищно
быстрой
жизнп.
В
них
спя т
неведомые
си лы,
собранные
ис кус ств ом
п око­
л ений
садовников
и
виноделов.
В
них
кое-что
прибавлено
фронтовыми
ночами.
53


—
Пр ек р асный
рислинг!
—
гов орю
я,
чувствуя
в
теле
ле гкую
солнечную
музыку.—Не
находите
ли
вы,
Эд уард
Августович,
что
«шестьдесят три»
достойно
на зва ния
рево­
люционного
в ина?
—
Революционного?
—
Вин оде л
курит,
закрываясь
ды­
мом.—
Оно
к ое- что
видело,—
гов орит
он
задумчиво.—
А
я
дум аю,
что
ви но
живет
так
же,
как
че лове к.
—
Да,
да,—
вме шив ает ся
Овидий,—
я
хочу
рас ска за ть
вам
об
одном
комбриге...
Это
то же
ко е- что
пояснит.
По д­
жиг ат ель,
не
см отри те
на
м еня
и сп ы тующе...
Я
вовсе
не
опьянел,
хотя
эт от
р ис линг
действует
очень
сильно...
Так
вот...
—
И
это
не
алкоголь!
-Вы
не
думайте,—
добродушно
перебивает
его
винодел,—
в
мо ем
вине
много
ароматиче­
ских
и
э фир ных
м асе л...
Они
действуют
чрезвычайно
воз­
буждающе.
—
Ну
так
вот...
Вы
пом нит е,—
об р ащ ается
к
нам
Ови­
ди й,—
бритого
наголо
к омбр ига
из
м ягкого?
Он
с лез
в
Рос тов е ...
Замечательный
малый!
Он
р анен
два
раза
и
по­
лучил
два
Красных
Знамени...
Так
вот,
представьте,
Ве ра
Ивановна,
бритого
мужчину
в
синих
бриджах,
в
жел тых
ремнях,
с
лицом,
которое
смотрело
пр ямо
в
смерть...
слегка
брюзговат,
черноглаз,
лыс
до
блес ка.. .
С идит
с
плоским
чемоданчиком
и
звякает
ш пора ми
в
бархатном
коврике.
Вглядитесь
в
него:
это
чт о-н иб удь
да
значит!
Он
сид ит
навытяжку,
безукоризненно
вежл ив
и
в о сп итан,—
изящ­
ные
сапоги
его
вычищены
до
зеркального
с ияния, —
и
мы
р аз го вар иваем
о
самых
тонких
вещах.
Прочитанная
«Прав­
да»
аккуратно
сл ож ена
и
лежит
на
сто лик е.
От
комбрига
несет
приятной
свежестью
и
бодростью
сильного
и
чисто­
плотного
м уж чины,
прошедшего
хорошую
школу
генераль­
ного
штаба.
Мы
разговаривали
о
цв етах
и
вине,—
как
нравится
это
ва м,
дорогой
Поджигатель?
Комбриг
расска­
зал
мне
о
св оем
начдиве,—
вы,
наверное,
его
хорошо
по м­
ните;
он
наскакал
на
историю,
выражаясь
не
совсем
ев ро­
пейскими
словами,
обложил
ее
как
с ледуе т
и
врубился
в
тайны
военного
искусства
без
эластичной
картавости
на-
фиксатуаренных
полковников
от
кав алер и и,
носивших
по­
гон ы
с
вензелями
великокняжеских
ус ад еб.
Замечательная
ли чнос ть,
не
правда
ли?
Лицо
паст ух а,
безбровое
лицо
кон­
ной
армии,
под
каракулевой
папахой
набекрень,
с
кривой
шашкой
чеканного
се ре бра
на
бекеше
чи сток ров но го
с ол­
д атс кого
сукна.
Сейчас
он
командует
дивизией,—
и
это
не
такая
уж
сно гсши б ательн ая
карьера,
если
принять
во
вн и­
54


ма ние
тр и на дцать
сто лети й,
отхваченных
а ллюром
от
во­
се мн а дца того.
Тринадцать
столетий!
«В лагерях прекрасные цветники»,—
ра сск азал
мне
комбриг.
Пастух
в
папахе
набекрень
оказался
прекрасным
цветоводом,
клумбы
обложены
аккуратными
черепками,
бойцы
гуля ют,
как
институтки,
и
нюхают
по
вечерам
бе­
лый
табак...
Полковая
музыка
исполняет
Рахманинова.
Полная
фантасмаг ор ия,
напрасно
вы
хохочете,
уважаемый
Поджигатель!
В
один
пр ек р асный
день
свиньи
одн ого
из
полк ов
ворвались
в
цветы
и
разгромили
лагерные
клумб ы
начисто.
Командир
дивизии
увидел
это
собственными
гл а­
зами,
ярости
его
не
был о
пре дело в.
Мо жете
представить
себе,
что
происходило
в
штабе.
Это
был
шквал,
кавалерий­
ская
рубка,
б уря,
сплошное
землетрясенье.
Полковой
командир
был
вызван
немедленно.
«Это што!
—
заорал
сра­
зу
командир
дивизии.—
Это
што
такое,
я
тебя
спраши­
ваю?
Ты
што,
сукин
сын,
ма х новщ ину
у
мен я
в
лагере
уст р а-и-ват ь?
Ты
старый
командир,
а
свиней
в
руках
дер­
жа ть
не
умеешь?
У
мен я
цветники
д ис ципл ину
на
пять де­
сят
процентов
подняли,
а
ты
их
погаными
свиньями
з.,.шь?
Да
я
те бя,
так-то
тво ю
мать...»
И
пошло,
и
пошло...
Ком­
полка
тольк о
щелкал
шпорами
и
приговаривал
«слуша­
юсь»,—
а
ему
за
сорок,
десяток
ра не ний
имел,
генералов
и
полковников
собственной
шашкой
рубил...
Вот
вам
и
цветы
па
клу м бах!
Вот
вам
и
эстетика,
и
в аши
погромы
галстуков,
товарищ
Поджигатель!
А
вино ,—
знаете
ли
вы,
что
рассказал
комбриг
о
ви не?
Ей-богу,
это
стоит
выслушать.
.. .Так
вот ,
мы
сидели
в
в агон е,
в
окнах
летела
степь,
проносились
столбы...
«Дело было в империалистическую, —
как
начинают
старые
арм ейцы. —
Во
время
оно ,
при
отступлении
наших
арм ий
Из
Восточной
Пруссии,
в
бытн о сть
мою
нижним
чином
артиллерийской
бри гады .
Я
ведь
са м,—
прибавил
комбриг,—
из
самого
ни зше го
класса:
пек ар ь.
А
он и,
как
известно,
выпить
очень
не
ду­
раки.
Нечего
скрывать:
б ыло
дело.
Вы пива ли,
и,
знаете,
эту
привычку
бросить
довольно
т рудн о.
С ейч ас,
конечно,
д ело
совсем
друг ое.
В
од ин
прекрасный
день
наш
артил­
лерийский
по лчок
занял
крупную
поль ск ую
уса дь бу.
От­
лично.
Го спо да
офицеры
расположились
наверху,
а
наш
брат,
нижний
чи н,
все
больше
по
кладовым
да
подвалам...
А
мы
с
при ятел ями
насчет
вина.
Психика
солдата
старой
армии
совершенно
понятна.
О
культурных
соображениях
55


здесь
гов ори ть
не
приходится.
И
в от,
представьте:
нахо­
дим
подвал,
запечатанный
семью
печатями,
а
на до
вам
ск азать ,
что
хозяин
его
был
именит,
какой-то
крупный
маг­
нат
старинного
р ода,
при нимав ши й
царей
и
принц ев
у
себя
за прос то...
Князь,
князь...
фамилия
его
так
и
вертится...
Не
припомню.
Вошли
мы
туда
и
сразу
так
и
обмерли:
руки
у
нас
трясутся,
а
у
моего
товарища
рожу,
зн ает е,
как
кума ­
чом
оклеило....
«Братцы, —
шепчет
он.—
Попали
в
царство
небе сно е!
За пи рай
двери,—
лишь
бы
офицерня
не
пронюхала.—
Ау
самого
зуб
на
зуб
не
по п адае т.—
В
самое
царево
нутро
у го­
д или!»
И
зажигает
свечу.
А
круго м
полки,
врод е
библиотеч­
ны х,
как
в
нашем
Дом е
Красной
Армии,
и
сплошные
бу­
тылки
с
на дпи ся ми.
И
кажд ая
из
них
в
специальной
сто­
еч ке.
«Стой,
ребята!
—
кричу
я
им.—
Не
торопись!
—
и
п ро­
глядываю
этикетки.—
Ты сяч а...
восемьсот
восьмидесятый
го д.
Не
трогай!
Смотри
дальше,
нечего
нам
всякую
дрянь
пить,
забирай
выше.
Тут
нашего
брата
сотню
лет
дожида­
лись».
И
хожу
со
свечкой,
приглядываюсь,
подсчитываю,
все
никак
до
ста
лет
не
до счи таю.
Товарищей
уже
от
нете р пе­
ния
в
о зноб
бросило,
как
звери
за
мно й
следят
—
вот -вот
всей
грудью
бросятся.
«Стой,
ребята!
—
кричу
я
им.—
Но
торопись.
Давай
ножик,
сейчас
распечатывать
будем.
За
сотню
уже
пе ре ва лило ...»
Свечку
по днес ,
посмотрел,
да
так
и
ахну л ...
Сделана
в
ст ене
ниш а,
как
в
це рк ви,
зол оты е
орлы
в
камн е
блестят,
и
стоит
бутылочка
вся
в
ге рб ах,
засмолена,
и
на
ней
цепоч­
ка
с
гра м отой
в
сургучных
пе чатях . ..
Сняли
мы
ее,
руки
у
нас
трясутся,
и
чи т а ем: «Его императорское величество
император
австрийский
и
к ороль
венгерский
Франц-Ио­
сиф...
та ко го-то
числа,
такого-то
месяца...
его
королевское
высочество...
наследный
принц...
пи ли
из
этой
бутылки
та­
кого-то
числа,
месяца,
года...
что
собственной
его
в ыс оче­
ства
пе ча тью
удостоверяется...
Великая
княгиня...
Герцог
Вюртембергский...»
Че рт
его
знает!
Кого
там
только
не
бы­
ло...
Читаем
дальше.
И
вдруг
—
гла за
у
нас
п рямо
запры­
га ли ...
Читаем:
самодержец
всероссийский,
ца рь
польский,
и
п роча я,
прочая,
цар ь
финляндский
и,
черт
его
зна ет,
ка­
кой,
Николай
Второй,
проездом,
всемилостивейше...
«Мать-перематъ!
—
как
гаркнет
в друг
товарищ
—
и
цап
бутылку
из
мо их
рук.
Поднял
ее
над
головой,
лицо
зачу-
56


г уне ло,
и
шапка
с
головы
прочь.—
Не
отдам!
—
кричит.—
Попили
нашей
крови,
р аспас куд ы
проклятые.
Не
о тдам
ее,
не
подходи!
У-ухх
ты,
стерва
паскудная!»—и
зам ах и­
вается
бутылкой
пря мо
на
стену...
«Стой!» —
кричу
я
ему,
а
он
как
рехнулся.
«Не трожь!
—
вопит,—
Дай
дорваться...
Я
зубами
их
грызть
буду...
Нутро
их
пальцами
вытащу,
кнутом
кишки
стегать
буду .. .
Не
подходи!
—
и
на
нас. —
Убью,—
кри­
чи т,—
а
ее
из
рук
не
в ы пущ у!..»
К ину лись
мы
на
него,
бутылку
насилу
от ня ли,
а
он
тр я­
сется
весь ,
как
в
озно б е,
еле'
его
угов орили .
«Дурак, —
гово рю
я
ему ,—
ры-ло!
Мы
сами
сейчас
за-
место
графьев
н ах оди м ся...»
Смотрим,
у
не го
в
котле
чуть
остывать
стало.
«Ладно! — гов ор ит .—
Я
проти в
вас
—
один...
Бе ри
ка­
рандаш
и
пиш и
под
царями
мою
пол ную
фамилию...
Брат­
цы!
—
сам
весь
бе лый,
за
грудь
хватается.—
Братцы,—
го­
ворит,—
да
как
же
это
так!
Такая
рос кош ь,
а
я
двадцать
о дин
год
без
сапо г ов
прож ил ,
а
вот
за
эти
голенища
два
р аза
навылет
ранен...—
Заплакал.—
Да
как
же
это
так...
Я
бабы
за
всю
жизнь,
окромя
кривой
дурочки
в
лопухах,
ни
разу
не
видал...
Пиши!
—
говорит.—
Пи ши ...
что
из
этой
пога н ой
бутылки,
заместо
грахвоф,
князей
и
Николашек,
пил
деревенский
солдат,
кав ал ер
и
п ен тюх.
Поставь
п ол­
ный
чин,
имя
и
отчество.
Дер ев ню
проставь
и
волость...»
«Кабы чего не было,—
шепчет
мне
на
ухо
другой,
по
прозванью
Цыган,—
такой
м арод ер
был !
—
Они- то ,
госпо­
да,
все
дру г
за
друга.
Ежели
замиренье,—
пропали
мы
то­
гда!
Чего
на
нее
смотреть:
горло
набок
—
и
кончено».
А
товарищ
мой
свял
весь,
потемнел:
«Пиши,—
гов ор ит.—
Пи ши,
ежели
ты
мне
д руг. ..
Ставь
в сё.
Все
од но
я
не
жилец
на
св ете.
Пущ ай
хо ть
деревня
моя
с
Николашкой
рядом
к р асует ся».
«Правильно!
—
го ворю
я
им.—
Правильно,
братцы.
Как
мы
есть
нижние
чины
и
защитники,
имеем
все
права...»
Раскупорили
мы
бутылку,
отпили
из
нее
культурно
по
глотку,
аккуратно
запечатали
и
поставили
на
место.
«Ну что?
—
спрашиваю
я
товарищей.—
Как,
в аши
сия-*
тельства?
Понравилось?
По-моему,
ерунда.
И
выходит
—
ихне е
блаженство
ничего
не
стоит.
Пусть
понимают,
что
нижни е
чины
тоже
не
лыком
шиты».
А
товарищи
толь ко
головой
мо таю т.
Сейчас
смешно
вспоминать,
но
то гда
это
было
понят­
но:
мог
ли
солдат
с ерой
царской
арм ии
понимать
что-либо
57


в
вине?
Да
и
бы ло
ли
ему
до
этого ?
Эх,
жизнь!
Наж ратьс я,
напи ть ся,
пережить
де нь,
попасть
в
лазарет
—
мои
идеалы
дальше
эт ого
не
шл и.
Но
свеча
догор ала,
нужно
было
тороп и тьс я.
Товарищи
выбирали,
выбирали,
да
и
вы б рали
самый
обыкновенный
портвейн:
мы
не
тр ону ли
ни
одной
ст арой
бутылки.
«Ниж­
ние
чины,
такие-то,
т акие,—
на пи сал
я
на
винной
грамо­
те,—
пили
та кого- то
меся ца,
числа
и
го да,
п роез дом
из
Пруссии.
Вина
и
роскошей
не
одобрили.
Пущай
пыот
те­
перь
дру ги е».
Мы
повесили
грамоту
на
мест о,
и
в
тот
же
вечер
бригада
покинула
имение.
—
Да!
Я
забыл
ра сск аза ть
о
печати,—
добавил
комбриг,
позванивая
шпорой.—
У
нас
ее,
кон еч но,
не
бы ло.
Но
мы
ле гко
выш ли
из
затруднения:
то ва рищ
зако п тил
большой
п алец
на
свечке
и
отпечатал
его
полностью.
Он
оказался
прав:
его
убили
через
восемь
суток
при
наступлении,
он
ничем
не
рисковал,
подписываясь
полной
фамилией...»
—
Все!
Я
не
прибавил
ни
одного
слова
к
рас сказу
ко м­
брига,—
го вор ит
Овид ий ,
вытирая
нежный
лоб.—
Ваш
рис л инг
превосходен,
Эдуард
Августович!
Он
д оп ивает
стаканчик.
Мы
все
молчим.
—
Как
мне
жаль
эт ого
бедного
человека!
—
шепчет
Вера
Ивановна.—
И
как
все
это
знакомо.
Сколько
было
так их
у
нас.
Б ед ные,
хор ошие
люди!
Она
сидит
ря дом
с
дочерью,
обнявшись,
совсем
как
с
подругой.
П ол овина
двенадцатого.
Мы
чока емся
в
пос л ед­
ний
раз
и
уходим.
Кругом
попряталась
ночь,
поднялся
легкий
ветер,
и
фонари
раскачивают
поющие
кусты
и
ветки.
Вино
создает
д оброде тел и,
революциям
сродни
садовни­
ки
и
поэ ты,—
соглашаетесь
ли
вы
со
мно й,
Неунывающий
Друг ?


ПО ВЕС ТВО ВА НИЕ
ЧЕТВЕРТОЕ
СТИХИИ
ЗАЯВЛЯЮТ
О
СЕТ Е
Со
вр емен и
появления
первых
окрашенных
я год
ранних
сортов
и
до
начала
сбора
на
вино­
градниках
никаких
работ
не
производится,
и
они
только
о хра няют ся.
...Летом
почти
еж егодно
бывают
более
или
ме­
нее
сильные
ливни,
которые
в
теч ение
к оротког о
вр емен и
несут
м ассу
во ды
в
овраги
и
речки,- Из­
редка
бывает
град...
Жизнеописание
«Абрау»
—
Офицера
народ
испорченный,
они,
как
з ве­
ри,
са ми
сво ю
жизнь
не
щадили.
Ко гда
человек
рабочий,
он
работу
любит
—
самого
себя
лю бит,
семью
сво ю
л юбит,
весь
народ
бережет.
Заслуженный
рабочий
«Абрау»
А.
Н.
Фок асъев
6
Зно й
висел
в
этих
безмятежных
днях,
как
синяя
вино­
гр адн ая
кисть.
Сег одн я
день
еще
ярче,
к аменные
росс ып и
виноградников
обжигают
листья,
и
воздух
жужжит
мириа­
д ами
нагретых
м ух.
Это
—
послеобеденный
сон
лета.
Де ло
уже
поч ти
сделано.
Созревающий
п окой
клонится
ду бов ой
веткой,
висящей,
как
плеть,
от
тяж ест и
желудей.
Покой
и
м ир.
Сладкий
сон
созревания,
винна я
тяж есть
боч ек.
Бондарь
Бекельман
обложился
сух ими
коричневы­
ми
стружками.
Рубанки,
раскаленные
добела,
жарко
шар­
кают
по
ровн ой
клепке,
и
молотки
с туч ат,
набивая
обручи.
Старые
бочки
гулко
кат я тся
по
кам енны м
плит ам,
с
них
обивают
фиолетовый
винный
к амень,
их
чи стя т,
мо­
ют,
обжигают
пл аменем
закисшие,
трухлявые
щерб ова то-
сти,
оглаживают
стальными
лезвиями,
прилаживают
новые
59


бока
и
днища,
обт яги в ают
полосами
железа
—
и
они
вы­
страиваются
од на
возле
другой,
руки
в
бо к,
важно
вы пят ив
с вои
круглые
деся тк и,
дв адца тки
и
сороковки
вед ер.
П окой
и
мир.
Герб
этих
дней :
резные
дуб ов ые
листья
с
парою
желудей
и
кабанья
щетина
старого
мастера
Бекель-
мана.
Он
восстает
из
свежих
толстозадых
бочек,
из
кислой
тишины
подвалов
багровым
лицом,
колючи м и
у сами
и
хриплым
смехом
веселого
трактирщика:
он
бродит
в есь
день
и
пенится
груб ы ми
шутками,
мокрый
рот
его
дышит
лилов ы м
вином;
из
нег о
идут
пуз ыр и,
натура
его
не
терпит
шпунга,—
не
мешало
бы
ему
прикрыть
солдатские
усы
виноградным
листом.
Так
поступают
с
молодыми
бочками,
когда
их
распирает
веселый
дух
вина:
они
и сх одят
и
гудят
пеной,
и
липкий
мокрый
ли ст
служит
им
предохранитель­
ным
клапаном.
Но
п рочь
с
дороги,
дубовые
ветки
и
каб ань и
голов ы
средневековья!
Оловянные
стружки
давно
отошли
в
об лас ть
сказок,
нет
трактиров,
ув енч анны х
«Тремя голу ­
быми
щ ук ам и», у пылающих очагов не греются проезжие
ландскнехты
в
плащах.
Не
мешало
бы
быть
п оост орожн ее
старому
бо ндар ю
со
св оим
языком,
спо собным
из
топора
свар ит ь
суп.
Все
изменилось:
ст ари на
разлетелась
как
дым.
Где
вы
у вид ите
подвалы,
з аплет енные
мхом,
с
паучьи­
ми
гнездами
из
плесени
и
ядовитых
гр ибо в?
Где
вы
увиди­
те
старые
бутылки,
покрытые
пушистой
к оркой ,
насижен­
ной
столетней
пылью,
которую
боятся
тронуть
и
хранят,
как
святыню?
Где
вы
у вид ите
мастеров,
горланящих
пе сню
и
пью щих
прямо
под
бочкой,
у венч анной
лаврами?
Не
вам
ли
сн ятся
они,
бравый
Бе кел ь ман,
когда
вы
п роходи те ,
на­
свистывая,
руки
в
карманы?
Мох
старины?
Но
виноделы
смеются
над
такими
ду­
рацкими
вымыслами.
А сфаль т
и
цемент
борются
с
с ыро­
стью,
по
резиновым
шлангам
бежит
во да,
см ывающ ая
пл е­
сень,
серные
г азы
душат
гниение,
а
электричество
качает
скв о зня ки,
прогоняющие
старину,
как
призраки.
Винные
духи,
где
ваш и
романтические
плащи?
Виноделы
стали
п оходит ь
на
апт ек арей,
в
подвалах
чистота
больницы,
вин о
рождается
на
стерилизованных
простынях.
Б очки
леж ат
о дна
на
другой,—
это
дортуары
веселых
здоровых
детей,—
они
вым ыты
содой,
ощупаны
искусными
лекарями.
В
них
сп ят,
жи вет
и
игр ает
детство
листьев,
света
и
воды,
в
них
зреют
мудрость
и
зл о,
страсть
и
забвенье,
сч ас тье
и
от­
чаянье,
бун т
и
распад.
Тольк о
один
Бекельман
—
как
гра­
вюра
по
дереву.
Он
гор ла нит
песни
цеховой
дружбы,
он
целует
всех
прямо
в
губы
и
хлопает
по
плечу.
60


—
Я
старый
слу-жи-вец!
—
подмигивает
он
Овидию,—
Хе...
Старый
ка-дет...
А?
Кто
ск азал ,
что
Б ек ельман
ста­
вит
плохие
бочки?
Х е- хе...
Бекельман
умеет
работать.
Ему
не
нужны
деньги,
он
не
есть
жадный...
Что
ему
нужно?
—
хрипит
старый
бондарь.—
Хе-хе...
Тольк о
спо ко й.
П ораб о­
тать,
рыбку
полов и ть
—
и
лад но.
У
не го
не
ло паю тся
глаза
на
чужое
добро...
Что
гов ори л
ему
Директор?
Хо!
Он
не
боится
никого.
У
него,
кроме
восьми
деток,
нет
ничего,—
зачем
ему
деньги?
Он
м аст ер,
он
знаменитость
там,
где
бро дит
вино...
Он
смеется,
вык аты вая
глаза,
и
гордо
идет
в
бон дар ­
ную .
Это
может
плохо
кончиться:
нам
рассказывали
о
не­
скольких
предупреждениях.
Правда,
он
замечательный
м аст ер,
боч ки
его
знают
Массандра,
Дербент,
Кахетия,
но
все
же
это
веселье
не
приведет
к
добру...
Ов идий
напрасно
перед ает
Веделю
св ои
соо б р ажения
о
бондаре.
Я
зн аю
все
его
мысли:
это
романтический
вздор,
вредный
для
произ ­
водства,
и
я
не
со мнев аюсь ,
что
винодел
высл уш ивает
его
только
из
любезности.
Что
може т
думать
Ов идий?
—
Демо кр а тия
краснорожа,
как
со л нце.
Она
пали т
добродушной
друж бо й,
целуется
и
п оет
на
улицах.
В
ней ,
в
гр убов ат ом
пожатии
ее
руки,
—
спа с ение
мира.
Мы
за ды хаем ся
от
хо л ода,
—
говорит
Ов ид ий,
—
и
Бекельма-
ны
греют
нас
душевным
гостеприимством,
они
прино­
сят
свой
теплый
дом
на
улицы,
они
отапливают
все­
лен ную ...
Это
—
все
в
его
подлинном
стиле.
Ну,
а
дальше?..
Ко­
нечно,
Овидия
хватит
и
на
продолжение.
—
Революция,—
брос ае т
он
слов а
на
в ете р,—
неужели
рев олюци я,
созданная
руками
Бекельманов,
не
получила
пр ав
разрешить
им
быть
самими
собой,
свистать
песни
и
попива т ь
ви нцо
за
в есе лой
работой?
Старина
Бекельман!
Седоусый
друг!
Ты
ореш ь
на
собраниях,
душа
у
тебя
п ро­
ст а,
как
ветер,
руки
твои
пок ры ты
рубц а ми,
ты
выносишь
все
горес ти
из
бедного
до ма
и
хох оче шь
над
мальчишками,
п оуча ющи ми
те бя
из
комсомольских
книжек...
«Щенки!
—
кричишь
ты
доб род ушн о.—
По живит е
с
мо е!
Для
вас
стал
п лох
Бекельман,
вы пивши й
по
случ аю
работы?
С
каких
это
пор
детки
стали
делать
мне
замечания?
Хо-хо!—орешь
ты
на
всю
ул ицу. —
Я,
правда,
выпил,
но
много
ли
у
вас
убавилось?
Плохи
ли
стали
бочки
с та рого
мастера?
И
по­
чем у
Директор
ул ыбает ся ,
под пи с ывая
мне
выговоры?
Де­
точки,
неуж то
вин цо
мы
дел аем
тол ько
для
званых
об е­
до в?»
61


Это
—
вредная
ерунда,
инт елл иг ент щ ина,
милы й
Ов и­
дий!
Производство
не
терпит
индивидуализма,
и
дело
вовсе
не
в
красной
роже,
сияющей
со лнце м.
Вы
не
пра вы,
хотя
я
ве лик ол епно
понимаю,
что
вы
хотели
ска зать .
И
пр авы
ли
вы,
что
мы
зады х аемс я
от
холода?
Не
ищите
тепла,
дружбы,
уюта
так,
как
их
искали
столетиями,—
их
нет
во
всем
том,
что
не
слилось
в
пот ок
мирового
смысла.
Мне
говорят:
не
ста ло
дружбы,
нет
гостеприимных
р ук,
нет
бескорыстных
глаз,
отданных
одному.
Очень
хорошо,—
о тв ечаю
я.—
Порошинки
собраны
в
мировой
заряд,
он
вспыхнул
п ланет ным
пламенем,
мечта
обуяла
всю
жизнь,
дружба
соединяет
на род ы,
смысл
ст ал
красотой,
уют
отда н
ул ица м,
п олям,
корпусам
фабрик
и
плотинам,
зам ы каю­
щим
реки.
Пора
сделать
уютным
в есь
мир ,
украсить
ег о,
как
огромный
освещенный
дом ,
пусть
лю ди
по жив ут
в
нем
полным
хозяином.
Я
думаю,
что
человек
предназначен
именно
для
этого.
Народы
буд ут
запросто
при езж ать
в
гости
друг
к
д ругу,
на
такой
вечеринке
бу дет
по инт ер ес­
не е,
чем
в
дв ух
комнатах
Ивана
Иваныча
с
раскрашенным
граммофоном
в
у глу.
Какие
встречи,
какие
знакомства!
Какое
веселье!
Кто
может
сейчас
веселиться
вдво ем
и
ждать,
чтобы
мгновение
остановилось?
Чепуха.
Может
быт ь,
ра но
гов ори ть
вам
все
эт о,
Овидий?
Нет,
время
при шло
гов ори ть
о
красоте
смысла.
Вы
сказали
о
холоде,
о
сумрачности
лиц,
о
ред ком
смехе...
До­
рогой!
Негр
на
мос ков с ком
бульваре
—
это
океан
огромной
л юбви,
это
пе сня
ми ров ой
нежности,
это
истомившиеся
ус­
та
миллионов,
протянутые
через
континенты,
это
ве ли ча­
вая
дружба,—
н адо
уметь
толь ко
это
почувствовать.
Вмес­
то
маленького
рябого
сердца
Марии
Ива нов ны
послушайте
запыхавшееся,
идущее
в
бой
сердце
человечества.
Страст­
ные
глаза
м ира
по лны
гнева,
восторга,
упоения
и
участия...
Я
знаю,
что
ответит
на
это
Ов ид ий:
он
без надеж ен
и
доволен
собой.
—
Ужасный
эг ои зм!
—
вспыхивает
он
сразу.—
Я
счи­
та ю,
что
абстр ак т ные
л юди
—
преступники.
Они
у спели
со­
гнать
с
жиз ни
ее
самые
прос ты е
улыбки.
Для
меня
пуш­
кинская
няня
дор оже
ваш их
несуществующих
уютов.
Бе-
к ел ьман
—
красный
день
пр ол ет ариат а.
Я
лю блю
людей,
а
не
идеи
о
них.
—
Ну,
и
отлично!
Разговор
окончен.
По кой
и
мир
в окру г.
Каждый
из
нас
бредет
по
с воим
делам.
Каждый
из
нас
имеет
здесь
своих
друзей.
62


7
Когда
мне
становится
скучно
и
голова
начи нает
кружи­
тьс я
от
жарких
деревьев,
я
спускаюсь
с
горы
и
ищу
коче­
га ра
под ва ла
столовых
вин
Придачина.
Он
неизменно
си­
дит
у
дверей
кочегарки,
з ало жив
но гу
на
ногу,
и,
как
к рот,
см отри т
на
со лнце .
Двери
его
владений
раскрыты
настежь,
ок на
кочегарки
слепы
от
по лд ня,
в
ее
сумраке
спотыкаются
лу чи
и
реют
с толб ами
световой
пыли.
Оранжевые
мазурные
бреды
сте ­
кол
пер ел иваю тся
всеми
оттенками
спектра;
в
кочегарке
мутно,
она
перемазана
масл ом ,
она
ш ипит
и
топится
в
се­
рой
золе,
как
мертвый
т ова рный
паровоз,
лишенный
бег а
и
мелькания
полевых
цветов.
Придачин
сиди т
на
дубовом
обр у бке
и
с мот рит
в
мир
единственным
гла зом;
он
довольно
и
хитро
копошится
сво ­
им
бель мо м
под
кожаной
фуражкой
и
курит,
насыпая
та­
бачную
крупу
в
д л инные
колпачки
из
газетной
бумаги.
П окой
и
мир
разлиты
в
его
существе.
Котлы
подмигивают
ему
из
медных
старинных
окуляров,
ст арч ески
дрожа
чер ­
ными
ст релк ами ...
Шесть
атмосфер.
Это
очень
немного,
но
вполне
хват ает ,
чтобы
парить
старые
боч ки
и
выполнять
кое-какие
работы
несущественного
значения.
Три
ра за
в
день
он
открывает
пар
и
командует
гудком.
Женщины
то­
гда
буд ят
сонных
мужей,
и
пр ек ра щаются
всякие
сны.
В
час
дня
кочегар
поднимается,
как
ме трдот ель ,
и
вежливо
приглашает
к
обеду.
Ровно
в
пят ь
он
закрывает
подвал
и
останавливает
человеческие
рук и.
Тогда
снимаются
фарту­
ки,
а
Эдуард
Ведель
медленно
сп у скает ся
к
дороге,
веду­
щей
к
«Вилле роз» .
Это
очень
внушительно:
винодел
иде т,
как
сам
Ной,
под
серой
демократической
кепкой.
Де нь
закончен,
можно
поужинать
в
столовой
за
тридцать
пя ть
копеек,
пос и деть
у
кооператива
и
посудачить
о
разных
делах.
Кочегар
проход ит
к
себе
в
к аза рму
на
«Птичий
уч а ст о к», важный,
как
неразрешенная
загадка.
Иногда
его
можно
видеть
в
лавке:
он
покупает
всякую
е рун ду.
Я
встречал
его
и
в
клубе,
где
раз
в
неделю
показывают
фильмы
о
вел ик их
страстях.
—
Что
это
за
чудак?
—
спраш ив ал
меня
не
один
раз
Овид ий.—
Не
знае те
ли
вы,
почему
он
надут,
как
пе тух?
Он
нос ит
сво ю
особу
и
огромный
нос,
точно
важный
п эр—
меховую
мантию.
А
его
борода!
Это
н апом инает
гнома,
раскачивающего
фонарик...
Занятный
субъект!
Вообще
63


здесь
все
преисполнены
важности.
Черт
его
знает
что !
Я
заметил,
что
он
всегда
один...
В
самом
деле,
он
нико гд а
не
скучает
в
собственном
об­
ществе
и
нисколько
не
по хож
на
веселого
Бекельмана.
Но
я
полюбил
посещения
кочегарки,
хотя
мне
не
уд ало сь
вы­
удить
там
ни
одного
лишнего
слова.
Очевидно,
Прида­
нии
з ан имаетс я
философией
и
тайно
пише т
какой-нибудь
тр уд
о
смысле
че лов ече ск ого
счастья.
Мож ет
быть,
это
и
так:
сейчас
можно
ож идат ь
ч его
угодно,
а
сидеть
целыми
д нями
у
горячих
котло в
и
улыбаться
—
что- ни бу дь
да
значит.
—
Так...—
г оворю
я,
усаживаясь
на
табурет.—
Ск оро
поспеет
виноград.
Я
думаю,
что
это
прибавит
вам
раб оты .
Не
хотите
ли
закурить?
Это
—
кавказские
папиросы.
Бе­
рите,
берите...
Я
дол жен
извиниться:
они
нем ног о
затхлы
и
неп р иятны
на
в кус ...
Я
на чина ю
болт ать
о
вся ких
пустяках.
Не
находит
ли
кочегар,
что
скучно
жи ть
одному
в
сорок
лет
и
что
гораз до
лучше
иметь
жену
и
г улять
с
ней
под
ручку?
—
Вы
подумайте,—
го ворю
я,
закидывая
в
муть
коче­
гарки
блестящую
удочк у,—
как
было
бы
это
хор ош о!
Я
рисую
перед
ним
блестящую
карти ну
дов оль ст ва
и
рад ост и,
но
кочегар
смеется
и
качает
головой.
—
Н ет!
—
восклицает
он.
—
Н-нет...
Дай
еще
заку­
рит ь.
Когда
он
смеется,
из
черной
пакли
его
бороды
смо т­
рит
б ес.
У
нег о
редкие
зубы,
пох ож ие
на
кабаньи
клыки.
Он
см от рит
на
мен я
п одоз ри тель но:
бес
д елает
какие-то
тайные
знаки.
Придачин
довольно
сосет
папиросу
и
мусо­
лит
ее
красными
толстыми
губами.
Его
нелегко
вывести
на
чис тую
вод у.
Я
спрашиваю
совершенно
равнодушно:
—
Довольны
ли
вы
сво ей
жизнью?
Не
скучно
ли
вам?
Есть
ли
у
вас
друзья
и
знакомые?
Скажите,
по
к райн ей
ме­
ре,
как
ва ше
имя
и
отчество?
Мне
нуж но
все
это
знать:
я
хо чу
зап исат ь
ваш и
сл ов а...
Видите,—я
вынимаю
записную
книжку,—
я
бе ру
карандаш.
Я
б уду
слушать
вас
очень
внимательно...
Я
сделал
все,
чтоб ы
возбудить
в
кочегаре
тщеславие.
Я
говорил
о
газетах,
о
пр ек расно й
фотографии,
о тпеча тан­
ной
посредине
текста,
о
ты сячах
читателей,
я
тон ко
н аме­
кал
на
возможность
славы.
А
что
скажут
в
Аб рау?
В
читальне
под
деревьями
парка,
где
на
столах
мерцают
жур н алы
и
газетные
полосы...
Как
б удут
шептаться!
64


Что
будут
говорить!
Не
правда
ли,
об
эт ом
стоит
заду ­
маться?
—
Н-нет!
Н-нет!
—
сме ялся
от
души
к оче гар.
—
Я
тебя
знаю:
ты
такой.
Ты
скажи
са м,
как
ме ня
зов ут,
дога­
дайся.
Он
хи тро
под миг ива л
бельмом.
Таинственность
бы ла
его
капиталом,
я
это
отлично
видел.
Он
чрезвычайно
дово­
ле н.
Я
вижу ,
что
он
считает
вполне
поня тн ым,
что
им
инте­
ресуется
вся
страна.
Он
поднимается
с
об руб ка
и
хо дит
пе­
р едо
мной,
распушившись
важным
ин дюко м.
Башмаки
его
дырявы
и
стоптаны,
шнурки
на
них
отсу тст вую т,
штаны
его
поражают,
как
перепутанные
стропила
строящегося
зд ан ия:
это
загадочная
система
зап л ат,
обличающая
сме­
лос ть
одинокого
мужского
творчества.
Боже,
что
это
за
штаны!
Это
—
безумие
портновской
иг лы
и
вдохновение
маст ер а,
гор до
пренебрегшего
старыми
прие ма ми.
Кусок
мешочной
ткани
пер е сека ет
их
сзади,
как
запасная
фе рма
моста,
по дд ерж ив ающая
весь
замысел
сложной
конструк­
ции.
Он
пренебрег
всем,
и
л юбая
женщина
отступила
бы
перед
хаосом
эти х
заплат,
громоздящихся,
как
горы
Ка в­
каза.
Каждый
день
он
кладет
новый
смелый
мазок.
Он
до­
волен
собой
и
не
заботится
о
мне нии
д ругих .
Быть
может,
я
думаю,
что
его
котлы
—
простая
штука?
Один
из
них
в
де йс твии.
Он
подходит
к
нему,
как
батрак
к
безмолвному
родному
быку,
и
я
вижу ,
что
он
хочет
поразить
меня
фа­
мильярностью
обращения
с
эти ми
с ло жными
ве ща ми,
о
которых
гласят
инструкции
надзора
на
ст ене
кочегарки.
Там
говорится
очень
много,
пункты
инструкции
жест ок и;
они
гов ор ят
о
страшной
силе
п ара
и
стали;
на до
дер­
жать
ухо
востро:
о дин
промах
—
и
правила
безопасности
полетят
в
без дну,
к
дьяволу,
чудовищным
взрывом
не­
счастья.
Придачин
открывает
выпуклую
дверцу
топки
и
пылает
в
раскаленных
смер ч ах
гудящего
а да.
День
ср а­
зу
темнеет
за
пыльными
окнами,
электрическая
лампочка
наверху
еле
светит
желтым
зрачком.
Дверца
хлопа­
ет,
он
берется
за
кран
водоизмерителя,
поворачивает
рукоять...
О глу шит е льным
вскриком,
визгом
и
свистом
взл ет ает
п ар.
Котел
пр ы гает
вверх
ж ужж ащим
воем
и
у носи тся
в
белых
тучах.
Пшшш-жжик!..—
выключает
он
рукоять,
и
пар
крути тся
в
в оз духе,
рассеянно
оглядываясь
на
че р­
ный
коте л,
и
кра ны
клокочут
брызгами.
—
Ви-дал?
—
гов орит
кочегар
и
поворачивает
торжест­
в ующе
огром н ый
нос
в
синих
угрях.
з
н.
Зарудин
65


Я
си жу
сов сем
у нич то же нный.
Это
действительно
силь­
но.
Вж-ж-жшшш-жик
—
пры гает
опять
котел,
и
вулкан
бешенства
закрывает
кочегара,
с тояще го
в
преисподних
клубах
с
торжеством
дьявола.
—
Это
еще
поддавления!
—
говорит
он.
довольно,
за­
крывая
краны,
и
мы
сид им,
опять
мирно
бе се дуя.
Время
бежит
незаметно,
обгоняя
со л нце.
—
...Але кс ан др.
Вас
зо вут
Александр
Яковлевич!
—
гово рю
я.—
Александр
—
величественное
имя...
Яковле­
вич
—
это
поправка
вашего
батрачества,
смягчение
хо лод­
ной
классичности
первого
имени
задушевностью
народно­
сти...
Александр
Яковлевич,
правильно?
—
Н-нет!
Н-нет!
—
пры гает
восторг
кочегара.—
Н-нет!
—
Нет?
Сейчас...
Вас
зов ут ...
Сейчас,
се йч ас...
Вас
зо­
вут
Владимир
Кузьмич.
Нет
—
Михаил
Иванович...
Миха­
ил
—
разящее
и мя,
меч ,
под ня тый
над
головой,
жестокость
во
имя
истины.
—
Н-нет!
—
гордо
б роса ет
Придании.
—
Петр!
Пе тр!
—
кричу
я.—
Вы
не
отв ерт ели сь!
Имен­
но
Петр
—
стр оит ель ,
кузнец,
пло тник ...
Вас
зовут
Петром
Александровичем.
Вы
труженик
в
заплатах.
-Александр
—
наполняет
вас
эпосом,
дает
вам
героический
щи т,
подни­
мает
ва с,
как
статую...
Не уже ли
нет?
Я
придаю
такое
зна ­
чение
име н ам...
Ну,
хорошо,
вас
зов ут
Ге орги й
Владими­
рович.
—
Н-нет!
—
окончательно
добивает
мен я
кочегар.—
Ничего
ты
не
зна-ешь.
Дай
закурить,
т огда
скажу.
—
Пожалуйста,
по жал уйст а!
—
Ме ня
прозывают...—
довольно
растягивает
вре мя
кочегар,
закуривая.—
Ну,
как
ты
думал?
Ты
тольк о
ничего
не
записывай,
а
то
не
ск ажу. :.
И ль-я
Пав-лов
При-да-чин.
Понятно?
Илья
Па влов ич.
Бог
ты
мой!
Пожалуй,
это
само е
по д­
ходящее,
об
эт ом
нуж но
будет
под ум ать ...
Илья.
Кто
был
Ильей?
Илья
Мечников,
Илья-громовержец...
«Илья»
пр и­
ставлен
к
имени
человека,
претворившего
мир
в
б урю
и
все
бури
—
в
дело.
Это
—
хорош ее
имя ,
оно
просто,
как
до брый
кусок
дерева
в
руках
мастера,
но
ведь
и
дерево
может
дать
буйный
огонь.
Это
—
верное,
не
обманываю­
щее
имя:
оно
мудро
и
народно,
но
и
жестоко
и
спр авед л и­
во.
Оно
грохо че т
громом
и
проливает
светло-зеленый
дож дь.
Илья.
Это
имя
пригрето
на
завалинке
человечества
солнцем
мудрого
опыта.
Но
П авел?
Что
я
могу
с каз ать
о
Павле?
Я
не
вполне
осознал
и
усвоил
запах
звуков
эт ого
66


имени.
Имена,
как
цветы,—
это
запахи
характеров
и
с мыс­
ла
людей,
они
—
как
заглавия
книг.
Они
не
случайны,
уве­
ряю
вас!
Илья
Па вло вич
Придачин
—
звучит
очень
солидно,
не
потому’ли
кочегар
нос ит
заплатанные
шта ны
с
таким
до­
вольством
и
гордостью?
Дов оле н
ли
он
своим
по ло жени­
ем?
Об
этом
мы
говорили
не
раз.
Он
вылез
на
обрубок
дерева
у
дверей
кочегарки
из
темной
оттаявшей
зе мли
и
прошлого
мрака,
он
обогревает
себя ,
как
весенний
крот,
и
купается
в
лучах
солнца.
Сорок
лет
жизни:
он
никогда
не
имел
кровати
и
никогда
не
получил
ни
одного
письма.
Ни
одного
пись ма
в
жизни
—
мне
ст ано ви тся
жутко...
Ни
од­
ного!
Годы
уже
в
прошлом,
они
разрыты
м алень к ими
ког­
тистыми
лапами
и
темнеют
сырой
мог илой,—
он
смотрит
вверх
слепыми
глазами:
разве
не
пах нет
в оз дух,
слетаю­
щий
с
подсохших
листьев,
фиалковым
корнем?
Он
о дин
в
мире.
Лу чи
трезвонят
в
ок на
кочегарки.
Может
быть,
он
до
сих
пор
лежит
между
колен
забитой
жизнь ю
батрачки,
вы­
брошенный
судорогами
к
свету
и
обтертый
навозным
подо­
лом,
в
соломе
коров ье го
сарая,
соро к
лет
тому
назад?
—
Ж ить
мо жно,—
гов ори т
он
важно
и
торжественно.—
Плоховаты
харчи,
но
мне
хватает.
В
каз ар ме
спокой,
у
каждого
койка
и
матрац
—
не
то,
что
раньше.
Служ бу,
например,
взять:
полное
ув ажение...
Котлы
—
тонкая
штука,
но
для
нег о
сущая
еру нд а.
Он
дожидался
эт ого
места
сорок
л ет.
Ему
вес ело .
Не
всякий
раскусит
его
положение,
и
он
не
бу дет
кричать
и
би ть
себя
кулаками
в
груд ь,
как
мастер
Бекельман.
—
Ты
мен я
не
проведешь,—
гов ори т
он.—
Чего
ты
там
записываешь?
—
Он
д ов олен
жизнью
и
не
желает
соваться
в
газетные
ли ст ы.'—Ты
такой...—
гов ори т
он.—
Я
те бя
знаю.
Я
и
сам
читаю
га зетк у,
как
там
международная
аги­
т ация
идет.
—
Он
грози т
пальцем
и
подмигивает.—
Нечего
заниматься
пустяками!
Есть
де ла
поважнее...
П окой
и
ми р.
С
важностью
вытаскивает
он
часы,
зав ер­
нутые
в
тряп ку,
встает.
—
Шанк ер
на
се ми
камнях!
—
гов ори т
он
о
ч асах
гор ­
до
и
медленно.
Он
и дет
за
кот ел,
берет ся
за
п ров олок у.
Необычайное
довольство
.и
торжество
разлиты
на
его
лице.
Он
смотрит
на
циферблат,
тянет
проволоку
в низ
и
долго
и
торжест­
венно
стоит,
м ален ьк ий,
в
серых
масляных
ло хмо тья х,
ко г­
да
наверху,
в
огромном
си яю щем
мир е,
уходящем
ко
в сем
.с тр анам,
над
красной
высокой
ч ереп ицей
цветет
тр еп ещу­
3*
67


щее
облако
пара,
гудит,
свистит
заунывным
звоном
и
бе­
жит
по
гор ам
и
вин ог рад ник ам
мед н ыми
вещими
звуками,
чтоб ы
нео жид а нно
и
недоуменно
оборваться
и
стихнуть.
—
Видал?
—
говорит
он.—
Это
тонк ая
штука.
—
Да,
д а,—
пов торя ю
я.—
Лично-
я
не
спо соб ен
на
это.
Мы
расстаемся.
Он
идет
обед ат ь,
надутый,
как
петух,
а
я
ищу
сво их
друзей.
Я
дов оле н,
я
счастлив,
я
так
рад,
что
понял
в
эти
места.
—
Что
у
вас
сегодня
такой
странный
вид?
—
спраш и­
в ает
мен я
Поджигатель,
беседующий
с
Директором.—
Мо­
жет
быть,
вы
нездоровы?
—
Нет,
все
ид ет
хорошо...
Здравствуй,
Ди ре ктор!
Мы
ид ем
обедать.
Ов идий
и
Поджигатель
рассказывают
мне
по сл еднюю
новость:
приехал
худож ни к
из
Ленингра­
да,
известное
им я,
вместе
с
ним
девушка,
его
с естра .
Ови­
дий
нах од ит
ее
чрезвычайно
милой.
Я
молчу.
—
Что
с лучи лось
с
вами?
—
т ормоши т
ме ня
поэт.—
Что
вы
молчите?
Что
слу чилос ь
со
мно й?
Ничего
особенного.
Просто
я
зад умался
над
не ко тор ыми
вещами,
а
Эдуа рд
Августович
угос ти л
меня'в
лаборатории
стаканчиком
старо г о
каберне.
8
Солнце
со шло
с
ума,
и
все
перевернулось.
П одж игат ель
целыми
днями
сидит
в
ра бочком е,
хо дит
с
Директором
и
выступает
на
собраниях.
Нас
двое:
О ви­
дий
и
я,—
мы
решили
дать
се бе
отдых.
Все.
равно
в е чером
мы
услышим
все
но вос ти
и
узнаем,
как
ид ет
мир о вое
с ра-
'жение. .Совхоз
живет,
как
виноградный
ли ст,
он
шел ест ит
под
звездными
н оча ми,
наб ир ает
сил ,
днем
он
ослепитель­
но
спокойно
отдает
себ я
жа ру
и
солнцу.
Дни
соз р евания :
они
накалены,
как
белый
кусок
же ле­
за
в
п олут ем ной
ку зни це.
Дни
сияют,
чер ный
взлетающий
молот
кует
их
с
утра
до
вечера,
я
виж у
его
ровные
удары,
и
в
глазах
и
в
сердце
полыхают
закопченные,
темные
мо­
лотки.
Я
с
т рудом
переношу
этот
зной.
Камни
дуреют
от.
блеска,
кусты
винограда
кипят
зе л еною
пеной,
мутное
озе ро
шипи т
в
каменных
берегах.
В
зно е
ес ть
величайшая
скука,
время
накаливания
тяготит,
как
ожидание
бо я.
Сорок
градусов.
Де нь
нестерпим.
Графин
в
столовой
блес ти т,
как
безумие
космоса,
фикусы
на
столах
убивают
буднями.
Когда
же
ци кады
начнут
итальянское
кап ри ч­
68


чи о?
Мне
‘вспоминается степь,
станция
А лт ата,
ва гон ы,
су­
хие,
как
спичечные
коробки,
рыжая
коп оть
паровоза
и
бо­
сые
ноги
пе хоты ,
обжигаемые
пылью.
Дохлый
верблюд
ва­
ляется
у
пыл ьн ых
акаций.
«Воды,
воды!»
кричат
горя­
чие
рельсы
и
шпалы,
закапанные
мазутом.
Какая
скука
ожидания!
Дальше,
дальше...
По сле дняя
ст анция ,
взорван­
ная
позавчера,
пустые
дома
и
солон ов аты й
в озд ух,
к иша­
щий
зелеными
мухами.
Конец
света:
рельсы
разобраны,
комендант
в
м ат рос ской
фуфайке
обвешан
бомбами,
у
него
только
пятнадцать
красноармейцев,
они
валяются
у
изго­
роди,
два
пулемета
торчат
на
крыше,
сломанная
водокачка
вис ит
в
па ляще м
солнце...
Паровоз
уход ит
обратно.
Седой,
как
лунь ,
машинист
д ает
полный
па р.
Покачиваясь
и
не­
истово
кр утя
шатунами,
развевается
па ров оз
и
голов ешк ой
пропадает
в
степи.
Вагоны
стоя т,
от
них
пахнет
купоросом,
лошади
ударяют
копытами
в
деревянную
обшивку.
Сорок
градусов.
—
Идиотство!
—
бормочет
командир,
огромный
п олк ов­
ни к,
с
приставкою
«бывший», в широченной гимнастерке
без
пояса,
зв якая
шпорами.—
Товарищ
комиссар,
имейте
в
виду,
я
не
отвечаю
за
п ри казы
штаб а
дивизии.
Полевые
гау б ицы
е сть
полевые
гаубицы.
У
противника
пре в осход­
ная
кавалерия.
Комендант
располагает
л ишь
двумя
«лью -
и сам и », связи нет никакой ...
Прошу
вас
с обрат ь
дивизион
и
объяснить
положение
красноармейцам.
Боже,
какая
жар а!
М ухи
жужжат
сумасшествием,
вся
ста нц ия
завалена
внутренностями
живо т ных:
части
били
и
свежевали
с кот
пря мо
на
путях,
все
кол одц ы
за вал ены
падалью.
Комендант
в
эт ом
пекле
в торую
неделю,
он
обре­
чен,
св язь
сл у чайна,
провода
разрушаются
ежечасно...
Он
ра вн оду шно
отдает
распоряжения,
пушки
с
грохотом
ска­
тывают
на
п еррон .
Смертники-красноармейцы
обнявшись
гуляют
по
стан ­
ци и:
на
них
чертовски
засаленные
шлемы
с
красными
звез­
дами.
Они
ругаются
и
ла ют,
как
моськи,
они
задр ал и
носы
и
ухарс ки
б родят
торжествующей
гибелью.
Я
запомнил
одн ого
франта:
папаха
ши ре
плеч,
пе р етя­
нутая
красной
лентой,
сви сала
жив ым
черным
бараном,
соло мен н ые
кудри
на
лбу
его
пы лилис ь
мириадами
г нид.
Он
ходил
с
гармошкой
и
с ни сход ит ельно
посматривал
на
желтые
ремни,
св ежие
гим наст ерк и
и
хрустящие
ан гл ий­
ские
с едл а...
Орудия
сл аженно
гремели
с
пла тф орм,
ору­
д ийные
начальники
при
шашках
и
ко бура х
бряцали
же­
лезными
шпорами.
Парень
насмешливо
трог ал
мех и.
Он
69


смотрел
на
ловко
подпоясанную
регулярную
часть,
как
ле­
нивый
философ
на
светскую
женщ ину ,
с ве рк ающую
обая­
ние м.
—
Эй,
кобылка!
—крикнул
ему
артиллерист
второй
ба­
тареи,
усатый
щего ль
и
весельчак
из
Сам ары. —
Котелок
п от ерял!
Держи
штаны
ши ре
—
каш ей
угощу.
Ишь,
рас­
сл юня вил ся,
сытый
черт!
Парень
нехотя
о стан ав лив ается;
он
равнодушно
пере­
бирает
л ады
и
з евает
огромной
степной
скукой:
ему
лен ь
отвечать,
лень
дожидаться
смер ти.
«Ужасы войны
—
это
развлечение,—
гов ори т
его
насмешливое
спокойствие.—
Ожид а ние
неизбежного
висит,
как
зно й,
скука
и
пыль,—
это
и
е сть
ужас».
Ему
лень
подтянуть
штаны,
прореха
их
рас­
стегнута,
а
ему
напл еват ь.
Дни
идут
здесь
невыносимо
м ед­
ленно,
пе хоте
л ень
колотить
вшей,
все
спят.
Чем
хуже
и
безнадежней,
тем
ленивее
под ним ает ся
рука,
тем
слаще
слу ш ать
ночную
о па сн ость,
бр одящую
у
заборов
дулом
ли­
хой
казачьей
винтовки.
В
во йне
побеждает
то т,
кто
нах од ит
мужество
проснуть­
ся
вовремя,
застегнуть
брюки,
вычистить
са поги .
Армии
разлагаются
от
праздности,
тоски
ожидания,
от
предсмерт­
ной
спячки.
Но
этот
зной!
Он
жу жжит ,
как
далекая
стан­
ция ,
и
на во дит
на
во с пом ина ния.
Папаха
и
лента...
Где-то
его
л ихие
крестьянские
кудри?
Потерять
чувство
страха,
спать
под
пулями
—
значит
погибнуть.
Казаки
рубили
та­
ких
храбрецов
полупрезрительно.
Я
думаю,
что
пар ень
не
избежал
такой
участи.
Его
вели
к
за бо ру,
щелкая
затво­
рами ,
а
он
зев ал
и
поч есыв ался ,
не
произнося
ни
одного
слова.
Огромная
голов а
его
ткнулась
в
землю
равнодуш­
но,—
в
ней
было
пор ядочн о
крестьянского
фатализма
и
солдатских
вше й.
Я
вижу,
что
Ови дий
с
труд ом
переносит
по до бные
дни.
Он
перестал
бриться,
несколько
дн ей
мы
не
получаем
ар­
буз ов
от
его
друга
китайца
Жан-Суа,
соро чки
Лирика
боль­
ше
не
поражают
свежестью.
Даж е’
Поджигатель
сделал
ему
за мечан и е:
он
по-п режн ему
п ечетс я
о
мальчике
и
заботит­
ся
о
его
галстуках,
как
влюбленная
жена.
Это
потешно.
Пара
довольно
курьезна.
Наш
разрушитель
имеет
вид
с ан­
к юлот а,
хотя
бреется
аккуратно
через
каждые
два
д ня.
Вп рочем ,
ест ь
еще
одн а
странность:
он
об раща етс я
с
кни ­
гам и
необыкновенно
осторож но
и
не
терпит
пятен
на
стра­
ница х,
загнутых
углов
и
пом ят ых
обложе к.
Педантизм
его
в
эт ом
отношении
неиссякаем.
В
бедной
каморке,
завален­
ной
газетами,
я
видывал
редкие
экземпляры
в
прекрасных
70


переплетах.
«Золотой осел».
Жан-Жак
Руссо,
несколько
томиков
Шекспира
и
стихи
Верх ар на
—
это
что-нибудь
да
значит.
Кн иж ная
полка
—
единственное
богатство
Поджи­
г ател я,
и
не
какая-нибудь,
а
шведско-американская
из
красного
дерева.
Двести
пятьдесят
рублей!
Она
стоит,
как
белая
ворона,
и
блещет
тис не ными
корешками
и
чистыми
стеклами.
Это
случайная
покупка.
Он
на пи сал
б рош юру
о
китайских
событиях,
он
оправдывает
полку
у спех ами
на
Востоке
и
позволяет
с ебе
р оск ошь
чуть
продвинуться
в
об­
ласть
ку льтур но го
стиля.
Переворот
в,
‘Индии,
очевидно,
прибавит
к
этому
приличную
кровать.
Нельзя
же
спать,
в
самом
де ле,
на
какой-то
геометрической
заг адк е
из
желез­
ных
ржавых
прутьев,
доставшихся
ему
с
жилищным
о рде­
ром
из
МК.
Бы ть
может,
п рол етарс кая
революция
в
Ге р­
мании
привезет
на
Сретенку
ст анд ар тный
диван
с
пру жи­
нами,
гром ы хающи ми ,
как
орудийный
выстрел?
Б ыть
мо­
жет...
Но
Овидий...
Его
поведение
на вод ит
на
размышления.
Вряд
ли
он
сумел
бы
выдержать
пе хотн ую
с куку
обречен­
ной
станции.
Он
пер ест ал
ухаживать
за
собой
в
дни
ужас­
но го
з ноя
и
.п ред поч ита ет
вал ятьс я
на
кровати
с
книгами
из
местно й
библиотеки.
Он
дошел
до
ерунды
и
читает
ро­
ман
ве сом
в
десять
фун тов ,
какую-то
безнадежную
хрони­
ку
с
фотографиями
^влюбленного в себя и безвкусного ав­
тора .
Это
уже
последнее,
тут
недалеко
до
па рня
с
расстег­
н утой
прорехой,—
я
боюсь,
что
Лирик
ожидает
от
жизни
тольк о
бенгальских
ог ней
и
может
дой ти
до
ленивой
храб­
рости.
Он
был
в
кавалерии,
а
они
все
чувствуют
себя
тя­
желовато
без
мелодичных
шпор.
—
Боже
мо й!
Как
насо б ачил ся
писать!
—
вздыхает
он,
ворочая
пружины
кровати.—
Вы
подумайте,
я
про чит ал
т олько
сто
страниц.
Неуж ел и
не
бу дет
дождя?
Я
задыха­
юсь
в
эт ом
пекле,
мне
на до ело
все,
и
я
не
могу
больше
шлят ьс я
по
виноградникам!
Почему
уехал
художник?
Он
появился,
как
сон ,
сестра
его
опахнула
нас
лесной
прохла­
д ой,
как
влажный
кол околь чи к.
Ее
зов ут
Люся,
вы
по­
думайте:
Люс я!
Они
по ехал и
за
вещ ами
в
Нов оросс ий ск
и
исчезли,
как
и
всё
в
жизни.
Ах ,—
он
страдал,
слов но
от
зуб ной
боли,
и
читал
роман,
забывая
о
деле,—
ах,
они
не
вернутся!
Мы
погибнем
от
скуки.
Он
п ерест ал
ходить
в
«Виллу роз»
и
з апи сыват ь
изящ­
ные
но ве ллы
старого
Веделя.
Он
не
во сх и щался
более
ви­
ном
и
его
тайнами.
Зно й
пер евер нул
все,
шум
жизни
был
неуловим,
и
н очи
не
приносили
ему
никакой
про хла ды.
71


9
Директор
вывесил
приказ
на
дверях
управления,
кате­
горичный
и
отрывистый,
как
манифест
военного
времени.
Сбор
винограда
начнется
через
несколько
дней.
Всякие-от­
пус ка
прекращены.
Заведующий
шампанским
производ­
ством
профессор
А.
М.
Фролов-Багреев
приб ыл
и
вс т упил
в
исполнение
сво их
слу жеб ных
обязанностей.
Секретарем
управления
сов х оза
назначается
ло в.
Д.
Петухов.
Это
тонкая
ш тука
—
создавать
вино.
Я
вижу
Директора
повсюду.
Он
ругается
с
технической
частью
и
шоферами;
каменщиков
ну жно
б роси ть
на
ремонт
дорог,
автомашины
должны
быть
гот овы
для
сбор а;
он
со б ир ается
заменить
подводы
и
рессорные
линейки
механической
силой;
он
громит
кооперацию
за
хв осты
у
лавки
и
столовой
и
пус ка­
ет
в
ход
словарь
Да ля
ц ели ком,
прибавляя
к
нему
новые
словообразования.
Солнце
поднимается
рано,
заседания
ид ут
непрерывно.
Директор
устраивает
их
на
ходу,
п робе­
гая
по
каменным
л естн ицам
с
горы
на
гору.
Он
х ва тает
с вои
д ела
прямо
за
шив орот ,
свита
еле
поспевает
за
грубияном,'
вы су нув
языки.
На
нем
ночная
сорочка,
в орот
ее
расст ег­
н ут.
—
А- а-а!..—
кричит
он,
увидев
кооператоров.—
Вот
вы
гд е,
голубчи к и!
—
И
он
осаживает
бе г,
громо зд ясь
шести­
пудовым
гневом
и
тяжестью
степных
мускулов.
В
ка рих
глазах
его
по лы хает
украинская
ночь.—
Здравствуйте!..—
И
он
закладывает
кулаки
в
бо ка,
окидывая
снисходительно
приближающихся
моло ды х
людей
м олча ливо й
паузой.—
Как
пожи-ва-ете?
Как
выспались?..
Ну,
вот
чт о,
друзья
мои...
Прекратить!
—
вдруг
кричит
он,
наливаясь
багровой
краской.—
Слышите?
Прек-ра-тить!
Я
тебя,
Бронштейн,
за
реше тку
по сажу.
Я
те бя
предупреждал
б роси ть
эту
ла­
вочку.
Ты
что,
на
Дирек-то-ра
пошел?
Б...к
у
меня
под
видом
к о опер ации
уст р аиваеш ь?
Это
кто
те бе
арбузы
по
рублю
продавать
позволил?
Контрреволюцию
сре ди
раб о­
чих.
разводить,
а?!
Разгоню
в сех!
Ка мня
на
камне
от
ва­
ше го
рун дук а
не
оставлю!..
Ч-что?
Церабкооп
установил?
Да
я
вас
в се х...
Он
ударяет
по
мо л одым
людям
волжской
баржей,
б ро­
сает
их
вниз,
топчет
своей
волей
и
топит
в
истории.
—
В
последний
раз!—дышит
он
тяжело.—
Ты,
Брон-
•
штейн,
и мей
это
в
виду...
пролетариат
пише т
мозгами,
а
не
чернилами.
72


Свита
раздумчиво
и
деликатно
см отри т
в
стор ону
ви­
ноградников.
Директор
еще
бу шует ,
но
все
медленнее,
мед­
леннее.
Его
гн ев
постепенно
сти хае т.
—
Смотрите,
не
подкачайте
с
п ита ни ем,—
бе сед ует
уже
с
отды шкой
Директор,—
бросьте
эту
автономию.
Коо пер а­
ция
—
не
для
наж ивы.
Продавать
—
пятн ад ц ать
копеек
ар­
буз
на
кру г.
Н ик аких
надбавок!
Распоряжение
Дир ек то­
ра
—
и
кончено.
Он
зевает,
см отри т
вверх,
поддергивает
бр юки.
Карту­
зик
его
глядит
насмешливо.
Мгновение
—
и
он,
и
свита,
и
кооперация
катятся
по
лестнице.
Бронштейн
хох очет
и,
ра зв одя
руками,
жужжит
на
ухо
Директору.
Он
то нок,
как
би бл ей ская
роза,
турке стан ск ая
тюбетейка
прид ает
ему
шутовской
вид.
—
Нет,
вы
подумайте,—
говорит
он,
подделывая
голос
под
жа ргон ,—
что
вы
толь ко
гов орит е,
Директор!..
Разве
государство
не
мож ет
сделать
верного
дела?
Ва!
Это
я
га­
рантирую.
Даю
че стн ое
слово!
Директорский
голос
с каты ва ется
вниз.
По
лестнице
медленно
поднимается
Эдуа рд
Августович,
величественно
передыхая
на
площадках.
—
Яшник!
Ах,
этот
Яшник!
—
качает
он
головой,
по­
сме ив аясь .—
Чудак!
Вот
чуда к!
Вы
знаете,—
он
тяж ело
дышит,—
они
сходят
с
ума
со
своими
пл а на ми...
Да.
Мы
закуриваем.
Планы...
Ведель
не
научился
их
составлять
за
сорок
пя ть
лет.
Он,
очевидно,
забыл
с вои
записные
книжки...
—
Вы
знаете,—
говорит
он,
останавливаясь,—
мне
пр и­
пом ина ется
од ин
год.
Управляющий
тоже
составил
планы :
все
было
очень
хорошо,
мы
приготовились
к
виноделию,
процент
сахаристости
был
д оста точе н.
Хе-х е.. .—
смеется
он.—
П одул
ветер
—
и
все
пл аны
остались
на
б ум аге.
Толь­
ко
один
дождь
и
немного
града...
Когда
идет
брожение,
мы
привыкли
см отре ть
на
термометр;
это
очень
важно .
Н ужно
быть
аккуратным,
молодое
в ино
ле гко
простуживается:
не­
большой
северный
ветер
—
и
на до
закрывать
двери.
Под­
вал
—
это
как
инкубатор
для
цыплят.
Можно
п огуб ить
х орошее
вин о.
Я
боюсь,
как
бы
не
повторилась
такая
и сто­
рия...
Но
этот
веселый
Яшник!
Ах,
д оброд ушн ый
чудак!
Он
кача ет
головой
и
смеется
от
души,
чуть
горбясь
и
кл о нясь
седой
головой
в
кепке.
К уда
направляюсь
я?
Быть
может,
я
отп ра вл юсь
с
ним
в
подвал?
Он
с
удовольствием
покажет
мне
прессовое
от де лен ие...
П о дготов ка
к
вин од е­
лию
идет,
но
он
сомневается
в
приказе
Директора.
Никто
73


не
мож ет
отвечать
за
небо,
в
эт ом
районе
солнце
и
дождь
чрезвычайно
капризны.
Он
гов ори т
о
знаменитом
нор д-
осте.
—
Он
вовсе
не
так
страшен,
как
вода,—
говорит
вино­
дел,—
это
наш
дезинфектор.
Хе- хе,—
подсмеивается
он ,—
этот
ветер
у стр аив ает
славные
штуки...
Зна ю
ли
я,
что
он
срывает
со
всех
якорей
морские
па­
роходы
и
прекращает
ули чн ое
движение
в
городе?
Прав­
да,
здесь
он
несколько
с лабе е,
но
осенью
озе ро
шт орм ует,
как
океан,
и
ему
труд но
с идеть
в
подвале,
слушая
ме лкий
дождь
и
грохот
волн,
плещущих
за
горами.
Ос енни е
дни
темны,
все
спит
глубоким
сном,
и
ни
один
поэ т
не
явля е т­
ся
с юда
с
грязью
на
сапогах
и
дождем
на
шляпе.
Скучная
пора!
Но
летом
норд-ост
радует
винодела
и
хорошо
слу жит
доброму
в ину:
без
не го
гри бок
мильдью
не
оставил
бы
в
покое
дождевые
вино гра д ник и.
Он
помнит
хорошо
тысяча
девятьсот
деся т ый
год .
Дожди
шли
как
из
ведра,
росы
па­
дали
обильно,
этот
м ил ьдью
не
давал
никому
п окоя.
Бор­
до сска я
жидкость
см ывалась
мгновенно,
ра бочи е
выбива­
лис ь
из
сил,
ми ль дью
схватывал
огром ны е
площади,
и
в
конце
концов
бедств ие
надвигалось,
как
грозовая
туча.
—
Хе- хе!
Французские
специалисты
утверждали,
что
урожай
погиб.
Во
Франции
при
таком
заражении
машут
рукой .
Но
хорошо
то,
что
хорошо
кончается.
Норд-ост
в
те­
чение
с уток
приос та но вил
ядовитые
полчища,
мильдью
исчез,
в ино
де сятого
года
было
превосходным
по
тонкости
и
свеж ести
вкуса...
Я
сделал
отли чн ое
вино,—
пов т орил
Ведель.—
Де сяты й
год
оказался
счастливым...
В
моем
дел е
мал о
писать
бумаги
в
раб очком
и
выступать
с
докладами
на
собраниях.
Ну жно
иметь
хорошую
п амять
—
по другу
опыта
и
не
забы в ать
заг ляды в ать
в
записную
книжку...
Солнце,
вода,
ветер.
Кругом
зно й,
с иянь е.
Солнце
—
как
бр ед
тифозного...
10
Ее
зовут
Светланой
..Алексеевной.
Она
пр иех ала.
Жизнь
ворвалась,
как
ветер,
в
наш и
знойные
стены,
ее
голос
о пахн ул
нас
студеной
погремушкой
водяного
коло­
кольчика.
Ови дий
был
прав:
в
ее
имени
—
сочный
стебелек,
белая
ночная
ро са,
запах
ме сяца
в
сыр ом
луге .
Художник
приехал
с
севера,
она
—
его
сестра,
и
они
оба
буд ут
ж ить
ря дом
с
нами.
74


Они
сидели
здесь ,
говорили.
Два
желтых
чемодана,
складной-мольберт,
полированный
ящи к,
рам ы
с
холстами.
Жив опи сец
в
клетчатом
костюме,
галстук
его
сб ит
набок,
вол осы
на
ровный
пробор,
свисают
челкой
ко
лбу.
Ему
или
се мьде сят
или
тридцать
ле т:
когда
он
смеется
—
он
помя­
тый
беззубый
дядюшка,
двух
зу бов
у
него
не т...
На
ког о
он
п охож?
Бы ть
может,
на
амер ик анца.. .
Нет,
бр юки
сидят
у
н его
мешком.
Это
—
наш,
русский
ж иво пис ец,
имеющий
с ест ру,
при
виде
которой
Поджигатель
по добра л
босые
но­
ги
и
незаметно
завернул
их
в
одеяло.
В
ней
—
ничего
и с ключ ит ельн ого.
Разве
мы
не
видели
прекрасных
же нщ ин,
Неунывающий
Друг?
И
разве
они
созданы
иначе,
чем
мы?
Все
очень
просто
в
мир е,
и
см ешно
волноваться,
когда
приезжает
девушка,
у
кот орой
л ицо
бе­
ле е,
чем
у
д руг их,
а
к огда
она
поднимается
от
чемодана,
в
подколенных
ложбинках
разглаживаются
нежные
си ня ки,
подобные
теням
под
утомленными
глазами.
В
э том
нет
ни­
ч его
удивительного:
несколько
в ен,
зд оров ый
пульс.
Пусть
Овидий
находит
здесь
м лечн ое
ме р цание
звезд,—
мы
с
ва­
ми
видели
подобные
те ннис ные
туфли,
платье
с
лукавой
скромностью,
во лос ы,
щекочущие
шею
певучими
прядями,
и
эту
походк у...
Но
Поджигатель
спрятал
кр ас ные
н оги
и
про д елал
хитрый
маневр
с
бол ьш ой
ловкостью.
У
него
был
д оста точно
растерянный
ви д.
Мы
п огов ори ли
о
разных
вещах,
о
любе зн ост и
Директо­
ра.
Честное
с лово,
Люс я
см от рела
на
нас
с
любопытством.
Им
дают
уголок
Осоавиахима,
там
сп ит
секретарь
комсо­
м ольс кой
яч ей ки,
пар ень
в
гордых
ремнях,
с
загадочным
лицом.
Ж иво писец
подмигивал
нам
с
Ов ид ием.
—
Братцы
мои,—разводил
он
руками,
—
ничего
-не
п он им аю ! «Купаж», «ассамбляж», «дегоржаж»...
Черт
его
знает!
Когда
же
б удет
в ыпиваж ?
Нельзя
ли
сегодня
же
приступить
к
дегустации?..
Молчи,
молчи!—накинулся
он
на
сестру.—
Она
хуже,
чем
жена,
не
д ает
дыхнуть...
Мы
выпьем
по
бут ыл очке ,
скромно.
Нельзя
же
пристать
к
ра­
бо те,
не
раскусив,
чем
она
пахнет.
А
кроме
того...
ты
зна­
ешь,
что
такое
д ег уст ация?
—
Он
поднимал
палец
и
щурил­
ся
всем
лицом.—
Это
тонкая
штука!
Это
т ебе
не
пьяный
Аристарх.
Абра-у
сто
пять -д е-сят
че-ты-ре!..
Рюмка.
Все
стоят
с
карандашами.
Ти шин а,
бонтонность,
торжествен­
нос ть...
Буль,
буль,
буль.
Ль ется.
Что
вы
ска же те,
мил-
сд арь?
Как
вы
находите
букет?
Не
отдает
ли
он
пр иго рело й
резиной?
М-д а -м,
м-да-м...
Ника ко й
закуски!
Од ни
сух ари .
75


Тут,
братцы
мои,
чисто
научная
раб ота ,
культурность,
пол­
ная
свет ов ая
га мма ...
Ассам бл яж ,
купаж,
вернисаж!
Ты,
Лю сь ка,
поживешь
на
шампанеях
и
научишься
по ни­
мать,
-что
нали вают
в
б уты лки ...
Ках !—
ка шля нул
вдруг
Живописец.—
Ка х!
Он
схватился
за
груд ь,
и
беззубое
добродуш ие
его
рта
спрыгнуло
в
темную
страдальческую
гримасу,
рука
искала
платок.
Удушающие
удары
кашля
поднимали,
и
бро са ли
ров ную
прядь
волос .
.
—
Беги,
откашляйся,—
живо
откликнулась
Люся .—
Я
т ебе
говорила!
Видишь...
Живописец,
с огнув ши сь,
кинулся
за
дверь.
Там
захри­
пе ло,
забилось.
Я
никогда
не
слы шал
такого
ужасного
каш­
ля, —
казалось,
что
грудь
человека
разрывают
предсмерт­
ные
судороги.
Девушка
сидела
спокойно,
ее
ще ки
дымились
розовыми
пятн ами,
она
с мотрел а
на
золо ты е
ручные
ча с ики.
—
Две
минуты,—
сказала
она,
внимательно
трогая
ле­
вой
рукой
гладкие
вол осы
у
лба.—
Он
кашляет
три.
—
Это
ужасно!
—
с
неподдельной
тревогой
произнес
Овид ий.—
Быть
может,
поз ват ь
докт ора?
Она
не
ответила.
Ресницы
ее
пок о ились
на
часах.
Она
^смотрела
-вниз,
как
женщина,
кормящая
ребенка.
Грудь
ее
по дним алась
п рост отой
жизни.
—
В
самом-
деле,—
сказал
я,
—
быть
м оже т...
Но
я
во все
не
хотел
сказать
эт ого.
Жив опи сец
кашлял
третью
минут у,
грудь
его
плакала.
Поджигатель
З абыл
о
красных
ногах,
он
скинул
их
на
пол ,
штрипки
его
га лифе
висели
грязными
пр ачеч ны ми
тесем­
ками.
«Ага!— по ду ма л
торжествующе
я.—
Поколение
по­
нимает
друг
друга.
Фронты,
голодовки,
разбитые
вагоны—
вы
гов ори те
о дним
языком,
вы
нас
сбиваете
в м есте.
Мы
не
може м
спокойно
смотреть
на
часы,
ког да
кашл яю т
сго рев ­
шие
годы,
говорят
нам
одн и
и
те
же
слова.
Здесь
мы
одни,
нечего
думать
о
кустарниках
юно ст и.
Не да ром
Поджига­
те ль
бледнеет
и
протирает
очки,
а
Ов идий
гов ори т
о
д окто ре.
Когда
выбирают
одного
из
дружного
с та­
да,
все
ост аль ные
слышат
каждый
сту к
обреченного
сердца...».
—
Могила!
—
борм от ал
Жи вопис е ц,
пока зыв а ясь
из
двери
и
выт ир ая
рот.—
Двести
граммов
мо кроты
еже­
дневно.
Он
поднял
чемодан.
Люс я
смотрела
на
него
и
улыба­
лась.
«Пустяки!
—
гов ори ли
ее
глаза,—
Поправишься.
По­
76


меньше
пей
и
слушайся
свою
милую
се стру.
Тебе
вырезали
девять
ребер
—
и
это
в
конце
концов
сущие
пустяки...»
—
Ну,
братцы,
покедова...
Люська!
Забирай
мольберт.
Жив описе ц
отправился
в
сво й
уго лок
Осоавиахима,
крикнув
на
прощание
о
дегустации.
Мы
п ом огли
девушке
отн ес ти
мол ьб ерт
и
холс ты.
Под­
жигатель
вспомнил
о
сво их
ногах
в
последний
момент.
—
Простите!
—
про изне с
он
угрюмо.—
Я
не
успел
на­
деть
ботинки.
—
Не
верьте
ем у!
—
за крич ал
О вид ий.—
Дома
он
все­
гда
ход ит
босиком.
—
Ну
и
что
же?
—
Не
слушайте,
не
слушайте!
—к
моему
удивлению
вдруг
солгал
Поджигатель
и
на чал
городи ть
каку ю -то
ерунду
о
санд ал иях ...
Как ие
сандалии?
Мы
первый
раз
слы шим .
Дев у шки
все
насмешницы,—
я
уверен,
ч то.
она
все
ув ид ела,
и
с ове ршен но
напрасно
Поджигатель
отодви­
гал
под
кровать
запотевшие,
в
зеленую
клетку,
п ортянк и,
служившие
ему
носками.
Но
она
добра .
Два
кари х
зол о­
тых
ободка
вокруг
темных
зрачков
ис кр ятся,
лицо
ее
серь­
езно .
—
Какие
пустяки!
Вот
еще!
—
сказала
она.---Я
но
придаю
этому
никакого
значения.
Мы
ведь
будем
д ру зья­
ми,
не
правда
ли?
Они
уш ли.
Ве чер ом
че тв ертая
крбваіть
оказалась
заня­
той:
с
на ми
будет
жи ть
вместе
товарищ
Пе тухов ,
Винны й
секретарь,
ко то рый
сразу
же
по лу чил
наименование
Вин ­
се ка.
У зел
с тяг ив ается
все
крепче,
мы
знакомимся
все
с
новыми
и
новыми
людьми,
каждый
из
них
д остоин
стать
украшением
п ам яти,
каждый
вечер
прибавляет
новые
те^
мы
для
с ла вных
бесед.
Зной
оснастил
энергию'
Директора,
остались
последние
дни
перед
сладкой
ослепительной
жа т­
вой .
А
в
нашу
дверь
по
утрам
с ту чится
легкая
прохлада
руки
с
золотыми
часи к ами,
и
кашель
Живописца
покрыва­
ет
голос,
к отором у
удивляются
с ами
нет ер пели вые
губы:
—
Можно?
Она
вл ет ает
восемнадцатью
столетиями
на шей
эры
и
при зн ае тся
в
полном
не веж естве
пер ед
ораторами
комму­
ны.
Но
она
соглашается
п очти
со
всеми
и
спорит
т олько
с
Одним
Ов идием,
вспыхнувшим
в
этих
дн ях
сн ежным и
со­
рочк ам и,
синими
га л сту ками
и
носками,
легкими,
как
па­
утина.
Да,
мы
бреемся
с
самого
утра.
Поджигатель
по
вече­
рам
произносит
речи.
Художник
си дит
с
бутылкой
вина
и
пер ежевы вает
его
глотками,
подражая
В едел ю.
Он
усп ел
77


подружиться
с
Бекельманом.
После
обеда
они
вместе
хри­
пят
и
каш ляют ,
отпуская
непристойные
шуточки.
Нас туп и­
ла
ве сел ая
жизнь.
Планета
вра щается
беше но .
Времена
пе­
репутались.
Мы
живем
снова
в
с тарой
теплушке
и,
раска­
чиваясь,
тр яс емся
на
фронт.
Вспоминаются
с ла вные
д ни.
Дост аточн о
сказат ь ,
что
Ов идий
пер ест ал
говори ть
о
с ти­
хах
и
повторять
св ои
излюбленные
строфы
из
Тютчева.
Это
—
чудесный
признак:
стихи
не
скроются
никуда
и
пр и­
годятся
в
замедленные
минуты.
Сейчас
же
грохочет
жар,
термометр
поднимается
за
сорок,—
разве
плохо,
к огда
в
по­
до бные
дни
л юди
проявляют
активность,
и
чувствуют
себ я
превосходно
в
коммуне,
учрежденной
в
угло во й
комнате
управления
с ов хоза
«Абрау -Д юрс о»?
Ши ре
дор огу !
Пу стъ
шумят
эти
благословенные
вечера.
Звезды
выпа л и,
как
мле чны й
снег ,
сверчки
начинают
ра­
боту.
Ск оро
будет
вин о.
Все
по
кроватям
—
п ять
друзей:
цвет
и
надежда
своего
поколения.
Электрификация
—
пут ь
к
коммунизму,
зажигайте
лампочку.
Ок на
открыты
на­
стежь.
Садовники
ложатся
спать,
молодежь
веселится
под
музыку,
звуки
оркестра
плачут
в
гор ах,
знавших
щиты
Э л лады.
Пусть
грянут
речи ,
пусть
нач нет
Овидий
импро ви­
зацию
ради
дв ух
невнимательных
гл аз,
пусть
гов ори т
по­
коление,
прожившее
молодость
в.тифозном
бреду.
Скорей,
Поджигатель!
На
сцену,
В инсек!
Она
слушает
внима т ел ьно
и
г овори т
всем,
кром е
Ов и­
дия,
с вое
«да»,—
ее
голос
звучит,
как
дерево
темно-вишне-
вой
скрипки.
И
Пл ан ета
обвешана
виноградом,
она
готовится
скинуть
с тарую
шкуру
и
размять
полные
бо ка,
увенчанные
созрев­
ши ми
листьями.
Идет
новолуние.
Бондари
стучат
молот­
кам и
и
купают
мозолистые
руки
в
дубовых
стружках,
кружащихся
в
запахе
старинной
ме бел и.
Есть
отчего
гор­
ланить
Бекельману
и
по
вечерам
пить
бургундское
це ною
руб ль
сорок
копеек
за
литр.
Так их
мастеров
поискать,—
за
ними
пр идет ся
съездить
в
Германию.
Кооперация
откры­
ла
новый
ларек,
куд а
по
утрам
в
де рев янн ых
чайках
пр и­
возят
перв ый
виноград,
расп ределя емый
по
классовому
признаку.
Хо зяйк и
ругаются
в
очереди,
как
разъяренные
усатые
тигрицы.
И дет
настоящий
бой.
Спекулянты
поль­
зуются
случаем:
в
городе
самый
п лохой
виноград
п род ают
по
полтора
рубля.
Пятн ад ца ть
к опеек
кило!
—
объявил
■78


Директор.
Это
—
себестоимость.
За
штампованный
кружок
серебра
вы
получаете
груду
синег о
ра я,
прорывающего
ве с елый
колпак
измятой
газеты.
Виноград
привозят
с
ка­
менных
гор.
Рессорные
линейки
провожает
со лн це.
Ки сти
запыленного
с инего
мрамора
прыгают
на
ухаба х
тя жест ью
изобилия.
Есть
от
чего
кружиться
дл инным
по лосат ым
о сам
и
клейко
жужжать
под
пр ил авк ами.
Пя тна дц ать
ко­
п еек
кило!
Солнце
м ечет
в
чан ы
синюю
тяжелую
икру,
продавцы
еле
успевают
отвешивать
ее,
заваливая
медные
весы
туго
набитыми
з нойны ми
св язкам и.
Есть
для
ч его
пр и­
езжать
с юда
рыночным
гиенам,
живущим
на
пустырях
ст а­
рого
мир а.
Усатые
тиг рицы
из
семейных
кухонь
сторожат
их
злоб ны м
рычанием.
Над
в ин оград ом
стоит
неис то вый
гва лт,
люди
толкутся,
как
р ой,
шея
Директора
п оя вляет ся
среди
э тих
страстей
и
командует
н апра во
и
налево:
он
раскиды­
вает
свирепую
то лпу
и
пробивает
локтями
доро гу
к
здраво­
му
смы слу .
—
Ай,
бабы!
—
кричит
он .—
Беда
мне
с
ваш ими
юбка­
ми...
Батюшки!
—
Он
занимает
уши
и
машет
рукой.—
Пре­
кратить!
Немедленно
прекратить!
Где
кооперация?
Тюбетейка
Бронштейна
возникает
шпил ем
громоотво­
да,
карие
н очи
директорских
глаз
ударяют
молнией.
На­
чи на ется
п оте ха.
Директор
бь ет
несокращенным
Д алем
и
осв ежает
обстановку
громовыми
раскатами.
Ти гр ицы
жму­
рятся.
Директор
в орош ит
их
полосатые
спины
й
оглажива­
ет
их
шерсть
широкими
мужскими
шутками.
Они
хохо­
чут
—
и
превращаются
в
задорных,
видалых
же нщ ин.
—
Беда!
—
ка чает
головой
Директор.—
Вот
и
по проб уй
с
ним и
социализм
про вод ить ...
Бронштейн,
я
предупреж­
даю
тебя
в торой
раз ...
'Простое дело!
Это
—
тольк о
продажа
раннего
со рта
пор туге ,
плохого
для
вина
и
ск ин утого
со
счета
урожая
костяшками
бухгалтерии.
Не
лучше
ли
нам
отправиться
к
Придачину
и
потолковать
о
более
важных
вещах?
Се годн я
зн ой
пр ыгн ул
вверх,
со лн це,
как
манометр,
подрагивает
че рной
стрелкой.
Ил ья
Павлович
си дит
на
обрубке
и
до­
жидается
счастливых
мыслей.
Он
не
всегда
оглашает
их,
но
это
и
понятно:
не
всякому
стоит
раздавать
собственные
приобретения.
Он
пра в
и
доволен
своей
правотой
—
это
и
е сть
подлинное
сча стье .
Когда
я
вспоминаю
те
безмятеж­
ные
д ни,
я
спрашиваю
себя:
кто
самый
счастливый
на
З ем­
ле,
пущ е нной
лететь
в
ледовитых
пр о стр анст вах
пе стры м
волчком?
Е сли
сейчас
ночь,
он
с пит
в
каза р ме
на
дер ев ян­
79


ной
койке,
покрытой
соломенным
матрацем;
единственный
глаз
его
закр ы т,
нос
важно
перевалился
набок.
Он
са мый
сч аст ливы й
на
планет е:
этой
койки
он
не
имел
тридцать
с
лишним
ле т.
Если
сейчас
де нь,
он,
к оне чно,
си дит
в
коче­
гарке
и
поглядывает
на
котлы ,
раздумчиво
заворачивая
па­
пи рос ку.
Он
смотрит
важным
хозяином:
кот лы,
как
лени­
вые
быки ,
медленно
переж евы вают
дрова,
он
щурится
и
говорит
с
ними,
переносясь
в
прошлое.
—
Вас ьк!
Васьк!
—
бормочет
он,
похлопывая
асбесто­
вые
трубы.—
Ишь
ты,
сыт ый!
Х о- хо!.—
Он
поворачивает
к ра н...
Ш-ш-ш- жи ть!...—
брыкается
пар.
—
Баловать!
—
гаркает
кочегар,
довольно
улыбаясь
и
закидывая
руко­
ять.—
Ишь,
старый
черт!
Разлежались
тут
у
меня!
—
И
он
возвращается
на
с вое
мест о
посматривать,
как
перед
его
носом
мо ет
бочк и
седочубый
Кулик,
сморкающийся
в
фар­
тук ,
прямо
из
времен
Запорожской
Сечи...
Сейчас
де нь.
Один
котел
м е ртв : «Маруська»
спит ,
за­
вер ну вш ись
в
пепел.
В
кочегарке
топка
оптимизма,
дух
Придачина
с
гуд ком
обл ета ет
горы,
солнце
прибавляет
те­
ни
у
столбов
дороги.
Ровно
в
час
мы
ожидаем
Лю сю
в
ку­
па льне
на
озе ре.
Вод а
свер кае т
нестерпимым
тяжелым
бле­
ском
и
пер еб ирае т
расп лавл енно е
оло во
легк ого
вет ерк а.
Зной
мер тв.
...Она
пришла
с
глазами,
разогретыми
солнцем.
На
ней
нет
ничего,
кроме
платья
и
купального
костюма,—этот
л ег­
кий
шаг
и
простая
откровенность.
Ничего
замечательного.
Эти
белые
руки
и
ш ея,
груд ь,
п ри под нятая
удивлением:
н еуж ели
это
я?
—
э тот
изгиб,
уже
чуть
л енив ые
бедра,
по­
ходка,
струящая
шершавую
нежно ст ь
девочки
в
быстром
веселье
колен
вниз,
к
выпуклой
д линной
стройности,
обу ­
той
в
желтые
ремешки.
Ничего
исключительного.
Она
пришла
и
сказала
всем
телом,
что
это
—
он а.
В
этой
девочке
не
было
ничего
осо ­
бенного.
Просто
она
смеясь
сдернула
белое
п лат ье,
откину­
ла
сплетенные
из
п олос ок
кожи
туфли
и
стояла,
как
белая
песня ...
Но
почему
безмолвствует
коммуна?
Почему
до
сих
пор
нет
Поджигателя?
Даже
Овидий
не лов ко
молчит
и
смот­
рит
в
зе лен ую
воду,
куря
папиросу.
—
Ну!
—
крикнула
она.—
Че го
же?
Дол го
вас
прика­
жете
ждать?
Ку па льня
сквозила
девичьим
телом,
бревна
и
дос ки
мутно
шев ел или
ти ни стую
прохладу,
солнце
лазило
по
ле­
сенкам
вышк и;
поскрипывая
досками.
ВО


Овидий
начал
разд ева ться
первым.
—
У
нас
происшествие,—
сказал
он
Люсе,
стаскивая
сорочку,—
сегодня
пропали
портянки
Поджигателя,
то
ест ь,
я
хотел
сказать...
но ски.
Пр екр асн ые
носки
в
зел е­
ную
клетку!
Была
це лая
история.
—
Неу жел и?
—
обернулась
тревожно
Люся.—
Господи,
вот
бе дны й!
Ведь
он
совсем
не
заботится
о
себе.
—
Да,—
продолжал
Ов идий ,—
это
совершенно
верно.
Но
дел о
в
том,
что
ему
подложили
две
крахмальные
с ал­
фетки.
Настоящие
столовые
салфетки.
Мы
никак
не
могли
догадаться,
в
чем
дело .
.
.
—
Ну,
что
же?
—
ожив илась
она.—
Он
остался
дово­
лен?
<
—
Нет.
Он
пришел
в
ярост ь.
Мы
хохотали
до
упаду.
—
Б едн ый,
бедный!
—
Н ичего ,
—
успокоил
ее
Ов ид ий,
складывая
св ои
пожи тк и,
по
армейской
привычке,
в
узелок.
—
Он
пустил
в
ход
эти
салфет к и.
Конечно,
они
не
за мен ят
ему
те х,
но
.рн
прон ос ит
их
до
социализма,
честное
с лов о!..
Ну,
я
гот ов.
.Он
пры гну л
и
выпрямился
в
гол убы х
трусах,
заг ар
сы­
пался
с
его
перевязанных
плитками
муск улов
коричневой
пылью.
Да,
на ша
молодость
еще
не
п рошла !
Над
коленом
его
—
сера я
стянутая
яма
от
пул еме т ной
пули.
Жаль
толь­
ко,
что
маль чи к
с лишк ом
живет
собой.
Он
был
доброволь­
цем,
юность
его
п ерег оня ет
во с помина ния,
но
он
все
равно
не
уйдет
от
нашего
брата.
Да
и
девушка
ни
ра зу
не
по смо т­
ре ла
на
его
муж ес тв о...
Поджигатель
в.
салфетках!
Она
смеялась.
О
вероломный
дру г,
ты
не
пощадил
нашего
Учи-
.теля
ради
красного
сло вца !
Над о
же
было
развеять
застен­
чивость
поколения,
не
раз
раздеваемого
санитарками
в
окровавленных
при ем ных
походных
госпиталей...
Дорогой
Учит ел ь,
вы
не
придете
сюд а,
вы
не
риск нет е
купаться
пе­
ред
девушкой
и
разворачивать
перед
ней
узловатые
ног и,
завернутые
в
пр ек р асное
столовое
белье.
Вы
еле
плаваете,
ревматизм
отравляет
вам
жизнь,
в чера.
вы
жал ов ал ись
опять
на
старые
боли...
Что
же,
тут
ничего
не
поделаешь,
нас
хватит
на
другие
радос ти ...
Ог о!
Ов идий
хочет
прыгать
с
вышки,
он
кр ичит : «Люся!
Люся!»—
а
она
и
не
думает
смотреть.
Руб ашк у
в
брюки,
ботинки
вниз,
трусики
мои
благополучны,
сейчас
и
я
присоединюсь
к
другим.
Так...
Так...
Вод а
взорвалась.
Овидий
пролетел
с в ерху,
как
сн аряд
из
гаубицы.
Р-р аз!
Девушка
прыгнула
в
сторону
и
мельк­
81


нула
оперенной
античной
стрелой,
т олько
ее
и
видели.
Она
поплыла,
лицо
ее
превратилось
в
ро ж ицу.
Ха-ха!
Овидию
д о стан ется
торжество
пустого
места.
Он
вынырнул,
за ки­
пев
водой,
и
закричал...
Ее
нет,
ее
н ет,
любуй те сь
на
нас,
дорогой
Овидий!
Девушка
лежала
на
спине
вд али,
ее
мало
заинтересо­
вала
акробатика
Первой
Конной,
она
пл ыла,
расцле-
скивая
жидкое
солнце,
и
наслаждалась
сво им
гладким
телом.
—
Очень
хорошо!
—
сказал
я
Овидию,
скользкому
и
обт ека ющем у,
как
угорь.—
Это
класс.
Вы
сделали
прекрас­
ный
прыж ок .
Ха-ха!
Жалко,
что
здесь
нет
московских
д ам.
Лирик
оставил
меня
без
отв ета .
Ни
слова
не
гов оря,
он
полез
на
вышку.
Он
собирается
прыгать
еще.
—
Вот
черт!
По-нимаешь,
—
подмигивал
мне
Вин­
сек,
сним ая
колю чи е
милицейские
сукна,—
бое-вой.
Нам
так ие
шкеты
попадались.—
Он
цыкнул
слюной
и
полез
к
сапогам.—
По- ни ма е шь...
Он
качал
головой,
сросшиеся
брови
его
топ орщи ли сь,
,
как
всегда,
пренебрежительно,
веснушки
презрительно
лезли
на
лоб .
Я
с
любопытством
разглядывал
это
раздев а ­
ние.
То вар ищ
Петухов
православно
пыхтел
над
голенища­
ми,
он
выходил
из-под
своих
галифе
и
гимнастерок
белым
банщиком.
Как
он
не
испечется
при
такой
нагрузке?
На
нем ,
помимо
всего,
грубо е
бел ье
с
желтыми
костяными
пу­
говицами,
толс тые
носки.
Он
хозяйственно
стаскивал
эти
принадлежности
и
восстал
наконец
потным
исподним
чу­
дом,
бл едны м,
как
мужицкая
поясница.
Я
никогда
не
ви­
дел
такого
обилия
веснушек:
с пина
и
грудь
его
кишели
рыжими
созвездиями.
Ах,
Вин с ек!
В
его
оттопыренной
кривой
губе
проглядывали
шаг и
у ез дных
канцелярий,
му­
жичьих
революций...
Он
смял
папироску,
как
писарск ий
к артуз,
седлом,
и
цыкал
сквозь
зубы
с
удивительным
ис­
кусством.
В ода
шлепнулась
и
ударилась
фонтаном:
Ови ­
дий
пролетел
опя ть.
—
Другая
баба
как
змея,—
продолжал
Винсек,
зади ­
рая
бровь
выш е
другой,—
понимаешь?
—
Он
держал
руку
козырьком,
папироской
вниз,
но га
на
ногу,
цыкая
и
накло­
няясь
вбок.—
Одн а
все
ходила
ко
мне
в
угрозыск...
При­
дет
—
шляпа,
су мочк а,
одеколон.
«Я вас люблю,
я
вас
лю­
бл ю!» Товарищ у ней туфли спрятал.
П оте ха!
Я
их
в сех
глуб око
презираю...
Придем
—
так
покажу
карточку.
Та­
кая
гадюка
была!
82


Он
бросил
папироску
и,
сплюнув,
растоптал
ее
пят­
кой.
—
Не-навпжу,—
сказал
вдруг
он
резк о, —
кто
меня
жалее т...
Мы
с
товарищем
ее
в
номере
з ап ерли,
а
платье
в
окошко
выкинули...
А
ее.после
ко
мне
и
привезли.
Они
все
хамки.
«Данечка,
Д ане чк а!..»
Поиздевались
мы
над
ней
с
товарищем...
Гляди,
Овидька
опять
лезет.
Чу-дак!
Вот
дурной!
Так
все
нервы
расшибить
мо жно .—
Он
с
лю­
бопытством
поглядел
вверх.
Овидий
упал
метеором,
пер еверн ув ш ись
два
раза
в
в оз духе.
Это
был
по лет
птицы,
сломавшей
безумные
крылья.
Дев у шка
выходила
на
бер ег
и
поправляла
вол о­
сы,
повернувшись
к
озе ру.
Ма льч ик
вы нырн ул
и
поплыл
к
ней,
ровно
выгребая
плавниками,
косыми
и
быстрыми,
как
у
акулы.
—
А
чего
на
них
смотреть!
—
продолжал
Винсек,
ра з­
дирая
глазки
с
п ятнами
йода,
распущенного
в
сером,
грязном
холодке.—
«Данечка!» Она,
хамка,
все
переноси­
ла...
Пр иш лет
пись м о,
а
мы
с
товарищем
самую
грязную
ругань
напишем
и
обрат но
ей
в
ко нве рт
запечатаем.
По-ни-
ма ешь ?..
Опять
приходит,
приносит
всякую
закуску.
«Не могу забыть»,—
говорит.
И
платочек
из
сумочки.
Ребеночка
от
меня
хотела.
«Папа ...
мама».
Подумаешь!
Ненавижу
все
эго
я! «Папочка!» Да я своего батьку сапо­
гами
бы
затоптал
за
то,
что
он,
стервец,
на
мне
удов оль-
ствпе
п олучи л...
Она
меня
за
это
и
жа лела .
Понимаешь?
А
товарищ
—
дурак,
взя л
да
на
ней
и
женил ся.. .
За с тре­
лит ь
бы
их
вместе!
А
еще,
хамка,
письма
мне
присылает.
В
номер,
где
мы
ее
голяшкой
держали,
пла ка ть
ездила.
Вот
змей!
—
Да, —
п роборм от ал
я
изумленно,—
действительно.;.
Винсек
поднялся,
сложил
руки
по
швам
и,
гаркнув,
упал
в
вод у,’
раскорячившись
в
в озд ухе
солдатским
ор­
лом.
Так
прыгают
в
воду
в
стране
оводных
сеноко со в
и
пойм ,
прикрывшись
ручкой
по ниже
живота
и
торопливо
перемахиваясь
мелким
крестиком
в
развалке
бега,
мельк­
нув ше го
с
примятой
тр авы
телесной
испариной.
—
С
головкой!
—
загоготал
первозданно
Винсек,
вы­
ныривая
поемной
Россией,
со
лбом,
з алепл енным
ко нс ки­
ми
волосами.—
И- го-го! .. —
Опухал,
пускал
пузыри
и
плы л,
заж муряс ь,
п о- соб ачьи
поднимая
голову.
Мы
ух одил и
в
водяные
потемки,
пахло
травой,
солнце
поднималось
со
дна
и
бурлило,
как
зельтерская
вода,—
мы
вылетали
вверх,
и
зн ой
был
хол одн ее
парной
ласкающей
83


глубины.
Н апр асно
Поджигатель
постеснялся
салфето к
и
неумения
плавать:
совсем
не
страшно
этой
теплой
мглы,
она
ласково
ше ве лит
волосы,
стучится
в
ушах,
мяг ­
ко
приподнимает
руки
и
за с тавл яет
н оги
бросаться
белыми
пр ивиде ния ми,
обнимая
безвольной
дремотой
глу­
бин.
Солнце
куп ан ия.
Овидий
пригрелся
с
девушкой
и
вы­
тянулся
на
камнях
золоти сто й
ящерицей.
Кругом
оп роки ­
нулись
в
самое
дно
гор ы
и
холмы,
тополя
у
берега
стоят
рядом
в оск лиц аний,
черепица
построек
и
камни
ст ен
обычны
и
сух и,
как
выгоревший
в
витрине
газетный
лис т.
Ни
капли
свежести.
Никакого
волнения.
Виноградные
учас тки
мертвы,
в ода
свер к ает
ве с енним
оск олко м,
вспых ­
нувшим
в
груде
пыльного
мус ора ,
она
режет
де нь,
как
стекольщик
стеклянные
лис ты
алмазом.
Нет ,
это
не
За ок­
ский
жар
сенокоса—
с
лаз у рью
стрекоз
и
с
бураком
в
ку­
стах,
пахнущим
т е плыми,
мок ры ми
кувшинками.
И
Вин­
сек
—
совсем
не
косец,
несмотря
-на
низкую
белую
поя с­
н иц у...
В
озе ре
раковины,
ры бы
и
паукообразные
твари,
кипящие
в
глубине
геологических
к атастр о ф;
в
нем
—
сер­
ный
мр ак
сошедших
морей,
камня
с
отпечатками
Каспия,
закаменевшие
хребты
и
ребра
из
вод
Малой
Азии.
Так
рассказывал
Ведель.
Тут
п лав ают
сардины,
а
пресная
во­
да
лиш ь
старость
прошедшего,
л ишь
усердие
родн и ков
и
дож дей .
Мы
купались
в
ванне,
обмывшей
де тств о
каменной
древности.
Эту
водицу
по пива ют
медведи,
помнящие
пе р­
вое
сотворение,
от
их
шк уры
тянет
пещерой,
м орды
их
нюхают
старые
доюрские
камни...
Ов идий
и
его
д руг
Ж ан -Суа
сторожат
по
ночам
их
бур ые
бо ка.
Говорят,
что
берданка
китайца
бь ет
очен ь
верно
пулей,
это
оче нь
при­
ятно
слышать:
я
уважаю
бью щее
точно
оружие...
Овидий,
Випсек,
Поджигатель,
ве се лый
художник!
Я
скромно
пр и­
соед ин яю
себя
к
э.той
ко мпа нии.
Мы
т оже
жили
в
п еще­
рах
св оег о’
времени,—
пожалуй,
мы
то же
в
не ко тором
роде
медведи
пе рвич ной
эпохи,
и
мы
помним
вт орое
сотворение,
разлившееся
гибелью,—
оттуда
вышли
не
вс е,
уверяю
вас,
далек о
не
все:
произошла
хорошая
чистка,
и
не
раз
выпу­
скали
голубе й
за
масличной
веткой.
Но
где
ваш
партби-
-
лет,
дорогой
Овид ий?
Где
в аши
п артиза ны ,
уголовный
розыск
и
ж енщ ина- зм ей,
товарищ
Винсек?
Почему
Живо­
писец
не
заботится
о
разобранных
ребр ах
и
плохо
знает
свою
сестру,
попивая
вино
в
компании
с
Бекельманом?
Художник
малевал
де сято к
ле т,
пла ка ты
его
би ли
не
’хуже
84


берданок
—
при
чем
тут
вино,
созидаемое
для
украшения
мыс ли?
У
них
заплетаются
языки,
они
бурчат
непристой­
ные.
шутки,
р асхв аливаю т
собственные
та лан ты
и
ругают
секретарей,
проводящих
к ампани и.
Это
—
сов сем
не
по
д уше
Поджигателю,
напрасно
они
не
щадят
его
внима­
ния
и
.учас тия ,
это
сов сем
не
по
его
душе...
—
Гейдель берг ск ая
бочка!
—
оре т
Бекельман.—
Масте­
ра
придется
искать
в
Германии.
—
Ренуар,
Манэ!— хр ипит
Живо пис ец.
<...>—Я
бр о­
сил
плакаты.
Я
х очу
красок.
Дов ольн о
этих
раз гов оров
и
болтунов,
не
умеющих
поставить
линии!
Их
не
пове з ут
в
Пари ж
на
вернисаж
революции.
Пей,
Бекельман!
Мы
по ло жим
их
всех
на
обе
лопатки!
Они
пьют
и
поют,
они
успокаивают
се бя
криками.
А
сестра
смотрит
на
часы,
когд а
Живописец
х арка ет
во­
сем над цаты м
годом
и
забывает
плакаты.
В
чем
дело,
за­
чем
так
пить ,
Живо пис е ц?
Разве
дел о
в
обидах ?
Ваши
девять
реб ер?
Это
не
так
плохо,
дел о
касается
одной
мо­
сковской
ул ицы.
Т рах!
Тр а х!..—
лопалась
она
от
выстре­
лов ,
снег
бежал
за
черными
людьми,
и
вы
проходили
в
пальто
с
мех ом
котика,
решившим
все
дело.
Д ело
все
в
котике,
уверяю
в ас.
Трах-та-ра-рах!
Вы
кинулись
бежать,
вы
пры гал и
через
с угробы,
возвращаясь
ночью,
нарисовав
четыре
плаката,—
вы
пры гал и
ч ерез
св ое
т ворче с тво,
а
оно
де рн уло,
вас
по
плечу
п
рв ан уло
к
земле...
Ваш
.п лак ат
к рик нул
ва м: «Стой!» Он дохнул снегом и ночью.
Пара
гл аз,
черных,
как
смола,
приклад
и
плечо
с
дымным
су к­
ном,
три
слов а: «Падай,
замри,
гад!» Вы упали
—
и
это
очень
хорошо.
<...>
...огневые
хлысты
не видим о
щелка­
ли
снег ,
пули
вскакивали
и
лопались
по
тротуарам,
клочья
белого
д ыма
вихрились,
перебегая
сугробы.
Та!
Та!
Та!
Улица
бежала
вперед,
солдат
тк нул
вас
прикладом
и
стр е­
лял
пря мо
с
колена.
Те ни
метались
в доль
ст ен,
они
по дни­
мали сь ,
со гнув ши сь,
и
снова
падали.
«Катись,
гад!»—
крик­
нул
вам
солдат
и
с
криком
«ур-р-ра»
вдруг
бросился
в пе­
р ед,
дергая
на
хо ду
затвор.
И
все
тени,
как
кошки,
кину­
лис ь
с
ним
на
переб ежав ш ую
мрак
огненную
трескотню.
Трах-та-та-трах!
Живой
п лак ат,
рисованный
вами,
стоил
де вяти
ребер,
выр ванных
гнойным
плевритом,
но
все
дело
в
кот ик е...
Это
случайность.
Но
это
стоит
всех
лучших
к арт ин,
всех
Рену ар ов,
ибо
в аша
ар ти сти че ская
кисть
увидела
жив ую
Музу.
Она
вс тала
из
н очи
огнем
-вдохно­
вения .
Вы
послужили
ей
с
пол ьз ой,
смею
вас
уверить.
Поджигатель
полюбил
вас
именно
за
э тот
рассказ.
85


Но
поколение
—
что
я
могу
сказать
о
его
судьбах?
Оно
купается
в
озере,
Ж иво писец
попивает
вин о,
лиш ь
один
Поджигатель
командует
с
Директором.
Ов идий
ле­
жит
с
девушкой
и
рассказывает
ей
о
медведях.
Жалко,
что
он
не
может
ск азать
ей
несколько
сл ов.. .
Не
думает
ли
он,
что
каж дая
эпох а
имеет
своих
пещ ер ных
праот-
цев?
Солнце
купания
высоко
с тояло
над
нашими
головами.
Когда
мы
возвращались
домой,
дев уш ка
много
см ея лась
и
рассказывала
о
себе.
Она
проста
и
обыкновенна
и
совер­
шенно
не
интересуется
п рош лым.
У
топ олей
мы
вст рет и­
ли
бон д аря
с
лесом
д линны х
тростниковых
уд илищ .
Он
захрипел
и,
за кив ав
головой,
кинулся
обнимать
Ов иди я.
—
Дв адцать
п ять
рублей!
—
хохотал
он.—
Скажи,
художник,
что
я
не
пож алею
и
тридцати.
Заче м
мне
день­
ги?
Пусть
нар ису ет
Бекельмана
у
маленького
лим анчи к а...
Пойдем,
по йд ем!
—
тащил
он
Ов иди я.—
Бу дем
сидеть
и
ловить
рыб у,
вот
таких
вот...
Хо-хо!
У
меня
ес ть
кое-что
в
корзинке.
—
Нет,—
сказал
Овидий,—
я
иду
сегодня
ночью
на
Магеллатов
у част ок
к
Жан-Суа.
Это
не обх оди мо
для
мо­
ей
работы.
—
Идите,
иди те!
—
сказала
ему
Люся.—
А
то
вы
мно­
го
бездельничаете.
А
мы
сегодня
вечером
соберемся
вме­
сте.
—
И
пойду!
—
сухо
произнес
Лирик.
12
Шире
дорогу!
Пусть
шумит
благословенный
вечер
комму ны .
Одного
нет:
он
уш ел
караулить
ночь.
Чет вер о
с оби раю тся
в
комнату,
ок на
раскрыты
настежь.
Де в ушка
сидит
на
кровати
Овидия
и
в нимат ель но
слушает.
Су­
мерки
прильнули
к
де ревья м, —
такая
ти ши на,
что
слыш­
но,
как
звезды,
пр осы пая сь,
протирают
глаза.
Послезавтра
на чне тся
резка
шампанского
винограда,
з емля
обалдела
от
духоты ,
вечер
задохнулся
и
лежит
без
сознания.
Се го­
дня
—
пятн а дц атый
вечер
коммуны
под
председательст­
вом
Поджигателя.
Ид ет
разговор.
Живописец
рас сказы ­
вает
анекдоты.
На
часах
у
девушки
стрелки
подвинулись
за
римскую
цифру
десять.
Практиканты
репетируют
спе ктак ль .
Од ин
из
них
забежал
к
нам
и
с прос ил
Овидия.
Это
Сергиевский,
.86


Они
дружат
и
всегда
шушукаются
в
столовой.
У
студента
стриженая
голова
—
умны й
ежик,
неутомимость,
раз ма­
хивающая
ру ка ми.
—
Ид ет
гроза!
—
зак ри чал
он
нам.—
Барометр
у пал
к
буре.
Директор
рвет
на
себе
вол ос ы.
—
Ничего
п одо бн ого,—
встревожился
Поджигатель.—
В
четыре
часа
мы
получили
справку
со
станции...
Он
б рос ился
к
окну
и
лег
на
подоконник.
Белые
уши
салфеток
т орч али
из-под
его
обмоток.
—
А
вот
увидите!
Ну,
бывайте...
Студент
побежал
вниз,
дв ери
хлопалп
за
ним
точно
в
огромных
пустых
залах .
Слышно
было,
как
в
теле­
фонной,
рассыпаясь,
дребезжат
звонки.
Поджигатель
лежал
навзничь,
его
черные
сухи е
воло­
сы
потрескивали
от
напряжения.
Т рЮ к...
т рю к...
трюк...—
удалялись
и
приближались
сверчки.
Одинокий
выстрел
и
с обач ий
вой ,
расп адая сь
шу мны ми
безднами,
п окати ­
лис ь
и
скрылись
вдали.
Не.
Ов идий
ли
приветствует
ком ­
муну?
Я
слышу
часики
Люси:
они
карабкаются
л апка­
ми
по
лесному
растению
и
шел естят
—
улюсь,
улюсь,
улюсь...
—
Ч-черт!
По- ни мае шь?
—
грубо
прыскает
Винсек,
ч
равнодушно
задравший
липкие
сапоги
на
желез о
крова­
ти.—
Вот
пума!
Ты
бы
очк и
сн ял,
а
то
не
увидишь.
Гро­
за,
подумаешь!
Он
повернулся
на
бок
и
предпочитает
дрыхнуть.
Под­
жигатель
оглянулся
и
сн ял
очки.
—
В
сам ом
деле,—
сказал
он
недоуменно,—
очк и
вс е­
гда
мешали
мне
в
жиз ни.
Он
грус тн о
смотрел
на
м еня
с
девушкой.
Я
ти хоньк о
гладил
ее
руку.
Разве
есть
что-либо
предосудительное
в
этом ?
Улюсь,
улюсь,
—
ш ел естели
золотые
часики.
Наш
Учитель
имеет
без
очков
грустные
оди нок ие
гл аза.
Нет,
ничего
не
слышно
в
м ертв ой
не по д вижнос ти
деревьев.
—
Паникерство!
—
добродушно
косился
на
нас
Поджи­
гатель.—
У
студентов
сл ишк ом
велика
биологическая
за­
рядка.
Они
ба лдею т
от
дв адц ати
л ет...
Он
борм ота л
что-то
под
нос
и
уселся
за
сто л
ряд ом
с
Живописцем.
Тот
недоволен
вечером:
с
како й
стати
те­
рять
вр емя
всухую?
—
Черт
с
ней,
с
этой
б иоло г ией!
—
говорит
о н.—
Пр и­
зн ать ся,
я
мало
см ыслю
в
те ори ях.
—
Очень
напрасно.
—
Може т
быть.
Но
это
ск учн о.
87


—
Слышите!
—
о бр ащает ся
ко
мне
Поджигатель.
—
Они
зао дно
с
О види ем.
Ну,
продолжайте...
—
Вал яй,
валяй!
—
подкрикивает
Винсек,
не
поворачи­
вая
сп ин ы.—
Мы
люди
необразованные.
—
Совершенно
пра вил ьн о.
Я
посылаю
все
эти
«биоло­
гии»
к
матери
в
штаны!
—'
Замечательно!
—
Вот
вам
и
замечательно!
Мы
соз да ем
ценности
и
не
горланим
на
собраниях.
Называйте
это
«биологизмом»,
черт
с
ва ми!
Без
нас
вы
одуреете
со
скуки.
—
Старо,
старо!
Вы
отстаете
по
к р айней
мере
на
сто
лет .
—
Ого-го!
Пусть
та к.
А
кто
будет
делать
вам
в ино
—
Яшников
или
Вед ел ь?
Пусть
найдут
мне
Бекельмана:
за
ним
п ридет ся
ск ата ть
в
Германию.
Чт о,
с каж ете,
он
пло ­
хой
мастер?
Или
его
з амен ят
секретари
в
рем ня х,
наду­
тые,
как
лягушки?
Ваши
кадры
живут
на
всем
готовом,
задрали
но сы
и
не
хотят
-мы ть
боч ки,
подметать
п олы
и
учиться
вл адет ь
как
следует
шваброй!
Слава
богу,
нам
порассказали
об
эт их
бездельниках...
Мы
у чил ись
ина­
че,
ср еди
нас
не
бы ло
Шибаленкова,
мы
не
произносили
ре чи,
а
растирали
краски...
Спросите-ка,
знают
ли,
как
делать
вино,
молодые
лю ди
в
ремнях,
рассу жд аю щие
о
всяких
«измах»?
—
Ничего!
Мы
пр имем ся
за
них
как
сле дуе т.
—
Мы
слышим
это
дв ена дц ать
ле т.
Сплошные
«из -
мы», топтание на месте. . .
—
Ка к?
Что
вы
ск азал и?
Ну,
уж
это
по зв ольт е!..
Поджигатель
вскочил,
слов а
его
резали,
как
бритва.
—
Самокритики!
—
распорол
он
лезвием
дря блое
сук­
но
голоса
художника.—
Требую
самокритики!
Коммуна
загнивает
и
тер яет
классовое
чутье...
Кто
будет
делать
вино,
спрашиваете
вы?
Мы
топчемся
на
месте
и
разводим
бездельников?
Бекельманы
—
со ль
зем ли?
Он
р ассек
вопрос
опытным
взмахом
и
распластывал
ткан и
с
лов кост ью
хирурга.
Он
гов ори л
о
та лан те
и
точ­
ности
мысли,
он
бил
Живописца,
как
фронтовой
комиссар,
всаживая
фразы
без
пр ом аха
од на
в
д ругу ю,
не
боясь
окровавить
смысла,
он
под ним ал
над
к оммун ой
зн амя,
изодранное
в
сраж ен иях.
—
Стойте!
Стойте!
—
к рик нул
я
ему.—
Эт о,
кажется,
ветер,
это
—
начало
грозы.
Стой т е!
Шелест
темной
но чи
летел
уже
в
окна,
небо
вздраги­
вало
от
лило вых
зарниц.
У люсь,
улюсь...—
пе ло
на
руке
у
девушки.
88


.
—
Нет,—
ударил,
как
ветер,
Поджигатель.—
Пощады
нет,—
отвечает
кбммуна.
Сло во
име л
тала нт ,
с лово
полу­
чаю т
массы.
Чт о.
говорить
о
гроз е?
Она
сопутствует
мы с­
ли,
но
она
развевает
волосы
богине
анархии.
Она
подни­
мается
с
вод,
лежащих
в
печальном
рабстве,
опа
возникает
с
болот
и
несет ся
безумьем,
объятая
пламенем.
Ни же,
трава!
П адай те
ни ц,
деревья!
Окна
на
с та вни,
ск орее
з ам­
ки
на
запоры
и
лампадки
к
иконам!
Пусть
гро хочут
про­
клятья
и
в
гримасах
молний
разбегаются
темные
призра­
ки.
Б ешены й
мрак
настигает
планету,
тяж ел еют
цикады,
места
и
отчи з ны
будут
не
уз нан ы.
Сейчас
зар е вет
дож дь,
хлопанье
грома
смешается
с
л ивне м,
сонмы
ничтожных
кап ель
хлынут
восторгом
освобожденья...
Слышите?
Это
подобно
взрывам
ист ор ии!
Чугунный
удар
грома
прянул
на
крышу,
небо
мигало
и
подпрыгивало
в
пляске,
удар
др ебе зжа
ска тил ся,
п ро­
давливая
железные
листы.
Де рев ья
и
кусты
б ежали
в
ужасе...
Стихло.
—
Валяй!
Валяй!
—
заворчал
Ви нсек
сп росон ья,
поче­
сывая
б ок.
—
Вы
говорите
—
тал ант ?
Вы
хотите
цвести,
как
куст
после
грозы,
вы
хотите
быть
сами
собой
и
отделаться
от
и с тории
легкой
св е жес тью?
Кр а ски,
гов ори те
вы? ..
Вот
сл ышит е!
Это
—
гроз а.
Это
—
ист ор ия,
собравшая
туч и,
она
шумит,
как
вулкан.
Сейчас
она
пронесется
над
миром
и
грянет
оруд ия ми.. .
Но
это
еще
би олог ия,
говорю
я ...
простите
за
образ.
Да,
да,
к
черту
тал ан ты,
если
они
от­
делываются'
красками.
К
черту
биологию,
е сли
опа
гов о­
рит,
как
стихия!
К
чер ту
гроз у,
ес ли
ее
не
принять
в
п ров ода
и
канавы
и
не
подтянуть
ей
горло
железною
гай ­
кой!
К
черту
мысли,
если
они
сверкают,
как
мо л нии,
и
сжигают
л юдей,
чтобы
они
светили
наряднее!
Космы
анар­
хии
—
в
крепкий
кула к.
Все
в
оборот,
все
на
строитель­
ство,
все
на
восстание!
Вино,
картины,
любовь...
Мы
ото­
шлем
их
в
Евр опу .
Пусть
они
поднимают
там
кровь
пре­
сыщенным,
пусть
изысканный
вкус
призывает
их
к
пр азд­
ности,
краски
дурманят
сыростью,
неж ност ь
об руба ет
крылья
смельчакам;
Пусть
те,
кто
командует
в
жизни,
боль ше
дум ают
о
себе,
чем
о
буд ущем .
Да
здравствует
среднее,
говорю
я,
сре дн ее,
голодное
по
великому!
Пр е­
красное
среднее,
составленное
из
миллионов.
Это
—
ве­
ликолепная
машина
с
тормозами
для
спуска
из
бездпы
• отчаянья .
Да
здравствует
экспорт!
Я
предлагаю
вывоз
89


инс ти нкто в.
Пус ть
за выва ет
джазбанд
под
лоще н ым
ци­
лин др ом.
Нельзя
ли
вы вез ти
любовь
в
упаковке
с
лентой
из
белого
ш ел ка: «Made in USSR»? Пусть там вздыхают,
пусть
плачут,
пусть
чокаются
на
свадьбах.
Больше
ш ел­
ка
и
кружев,
больше
нарядов!—это
вспыхивает,
как
по­
рох.
В
могилу
те х,
кто
не
слышит
железных
ша гов
исто­
рии !..
В
могилу,
в
о гонь ,—
ист ор ия
идет
с
циркулем
и
счетной
линейкой!
—
К
сте нк е!
—
захохотал
Винсек.—
Чудак!
Кто
же
б удет
дел ать
детей ?
Мы
все
передохнем
через
пятнадцать
лет.
В ольтов а
дуга,
ши пя
и
дрожа,
сомкнулась
между
не­
бом
и
черными
углями
го р.
Фио ле т овый
дым
клубил
му т­
ные
желтые
тучи,
молнии,
потрескивая,
слетали
с
их
гр е­
бешков,
рев
водопада
шел
пря мо
на
н ас,
и
п арк
б ежал,
как
пр ибо й,
накатывая
пену
листьев
и
расплескиваясь
зе­
ле ными
холмами.
—
Деревня!
—
крикнул
ему
Поджигатель.
—
Мелкая
буржуазия!
Да,
да.
До
тех
пор ,
пок а
мы
не
превратим
гроз у
в
лабораторию
и
н е-зас тав им
инстинкты
накаливать
лампы
см ы сла.
В
армиях
нет
жен
и
же нщ ин...
—
Чуш ь!
—
заорал
Живописец.—
«Измы»,
голые
«из-
мы» .
Радикализмы,
анархизмъ!, онанизмы!
Окна
в с пыхну ли,
волосы
Поджигателя
вст али
дыбо м
—
и
с
вихрем,
в ыб росив
зв он
с текол,
мигнув
ослепительным
озером,
кипевшим
в
беспамятстве,
подбросив
горы
в
ты­
сячной
доле
светового
со з нания,
тысячепудовый
удар
вко­
лотил
в
землю
огненный
выстрел,
с
тре ск ом
разломив
эхо
ущелий
и
разме ши в ая
рев
вод я ной
стены
мерн ы ми
гро­
мовыми
вспышками...
—
Социализм,—
разносило
голос
По джи га те ля,—
ес ть
организованное
на
вечный
радостный
бун т
чел овеч ест во.
Дв ижение,
без
ид еала
пок оя...
Бесконечное
совершенст­
во ва ние
форм!
Смерть
голодной
стерве
—
анархии!
Поджигателя
смыл о
торжествующим
ревом.
Живопи­
сец
кричал
—
слов
его
нельзя
было
разобрать.
Часики
смол­
кли.
В
доме
хлопали
двери,
телефонный
звонок
на
миг
ворвался
в
т яже лый
потоп—и...
все
‘пропало в мерпой
гром а де
шума,
кипящего
в одя ной
канонадой
и
хлынувше­
го
сквозь
ми ров ую
пло ти ну,
сорванную
бурей.
Вода
п ад ала,
заб ив ая
деревья,,
кизильи
ветки
прыга­
ли,
стр ел яя
черными
ягодами;
мгновенно
мутная
ноч ь
по­
катилась
с
г ор,
го н яясь
с
камнями,
переливаясь
через
канавы
и
стены;
она
лила с ь,
грох оча
потоками,
ветер
ка-
90


чал
дождевые
стены,
и
озеро,
м утно
шипя,
непроглядно
бр осал о
волны,
сталкиваясь
с
ливнем,—
и
п олн очь
до
са­
мых
краев
переполнялась
п учи ной ...
Мал о
кто
спа л
в
эту
у жасн ую
ночь.
Ровно
в
час
сила
ветра
достигла
десяти
балл о в.
М оре
катало
пудовые
камни,
шум
его
слы шали
вино гр ад ник и.
Оно
плескалось
до
са­
мых
туч,
тащ а
верстовые
с ети
п ри боя,
наб ит ые
галькой,
вываливая
их
на
берег,
ст у дено
шлепаясь
о
скалы
и
гроз­
но,
неотвратимо
утаскивая
грохот,
о бва лы,
буханье
обра т­
но
во
мрак.
Оно
то
исчезало
в
косматом
гу ле,
то
полыхало
магнием,
ра зв ерз аясь
на
миг
в
отвратительном
желтом
дыме ,
и скаже нн ом
бессмысленной
судорогой,
где
волны
швырялись
неистовством
сл епо го
фанат из ма.
Шкв ал
вино гр ад ник ов
бе шено
несся
вниз,
смывая
др а­
гоценные
почвы.
Проволоки
были
надуты,
как
паруса,
широкие
листья
л ипли
к
тяжелым
кистям,
прикрывая
их
нежное
тело,
участки,
знавшие
мудрость
столетий,
б оро­
лис ь
за
свою
жизнь .
В
половине
второго
все
близкое
государству
стояло
у
окон.
Молнии
бил и
не
переставая,
ночь,
как
летучая
мышь,
мет алась
в
небе,
покрытом
ворчаньем
потоков,
громовые
тучи
пер ест релив ались
в
уп ор.
Коммуна
со сре­
доточенно
следила
за
боем.
Од ин
Винсек
спал
на
крова­
ти,
бормоча
сво и
мрачные
сны.
—
В от,—
сказал
Живописец,—
это
талант!
Это
дос той­
но
Матисса.
—
Ужасная
сил а!
—
поправил
его
Поджигатель.—
Вот
так
мы
возьмем
Кап ито лий,
горящий
Капитолий
старого
мира.
Но
сколько
это
будет
стоить
Яшникову!
—
Валяй,
валяй!
—
хрипел
Петухов,
ворочаясь
на
кровати.
И
только
о дна
девушка
блестела
г лаз ами.
Она
мол­
чал а,
прижимаясь
к
моему
плечу.
Через
минуту
гроза
пе решл а
врукопашную.
Металли­
ческий
гул
прошел
по
холм ам
пулеметной
очередью,
за
ним
ещ е,
еще
—
и
ледовитый
оглуша ющи й
треск,
захватив
верстовую
полосу,
стал
выб иват ь
листья
и
желу д и,
р аски­
дывать
кизил,
ко лоти ть
крыши
и
ок на
и
молниеносно,
хрустя
и
по пры гив ая,
м олоти ть
участки,
сд ававш иеся
без
боя.
Шестьдесят
четыре
тысячи
пудов,
на деж да
тр ид ца­
то го
года,
р асст рели вались
на
мест е.
Гр ад
повис
безна­
дежной
сед ой
г ибель ю.
В ино
гибло.
Ма ло
кто
спал
в
эту
ужасную
ночь...
91


13
На
квартире
у
Директора
нет
лишней
обс тан овк и.
Ему
ле гко
двигаться
и
легко
жить.
У
нег о
спокойная,
ровная
жена,
вдумчивая
полная
дама,—
кажется,
акуш ер ка
по
профессии.
У
нее
легкие
, белые платья с вышивкой,—
та­
кие
носили
в
гу б ернск их
городах,—
они
словно
из
кисеи,
которую
вешают
на
окна.
.
Директор
грузно
расхаживал
по
комнате
в
одной
со­
рочке.
Он
за ды хался
от
л ивпя
и
вымок
до
нитки,
возвра­
щаясь
с
ра боче го
комитета.
Он
разбудил
же ну
и
слушал
гр озу,
лениво
лохматя
голову,
меряя
углы
тяжелыми
ша­
гами
и
ку ря
папиросу
за
папиросой.
—
Вот
ч-черт!
—
говорил
он.
—
Кл имат ,
неч его
ска­
за ть!
Связался
я
с
этим
вином...
Как
там
хотят,—
вып р ав­
лю
дел о,
а
там
—
на
степь.
Душно
мне
здесь.
Ох,
душат
меня
здесь
эти
го р ы!..
Сл ыш иш ь?..—
Он
тревожно
при­
с луша лс я.—
Гр ад!
Ах,
ч ерт
бы
его
подрал!
—
Да
ты
не
волнуйся.
Постой...
Они
слу шал и.
Рев
нарастал.
Окна,
как
пуз ыр и,
в зду­
вались
мертвыми
вспышками,
и
гром
зверино
во ро чался
на
гора х,
раскалываясь
отдаленными
звуковыми
плоскостя­
ми
и
еще
сильнее
по дх лест ывая
неистовство
рухнувшего
вниз ,
налитого
содроганиями
ок еан а.
Кругом,
во
мраке,
за
стенами,
над
крышей,
звонко
цокая
в
залепленные
ст е­
кающие
ст ек ла,
глухо
рев ела
и
секла
тишину
б ел есая
ледяная
с т ихия.
—
Гр ад!
—
зас то нал
Ди ре ктор. —
С
г олуби ное
я йцо .,.
Плак али
мои
вино гра д ник и!
Буду
звонить
Веделю...
—
Что
ты
делаешь?
В едь
убь ет!
Директор,
не
отвечая,
вертел
эбо нито в ой
ручкой .
—
Эдуа рд
Августович?
Вы
не
с па ли?..
Отлично...
Да,
да,
черт
зн ает
что
такое!..
Ведель
стоял
у
аппарата,
накинув
пальто.
Меж ду
ними
падала
стихия.
Директор
сидел
разв аляс ь,
вытянув
воло­
сатые
ноги.
Ж ена
его
лежала
белым,
п олно
изогнутым
внима нием .
В
труб ках
потрескивало
и
жужжало.
—
Ал ло!
Эд уард
Августович?
Можно
ли
что-нибудь
предпринять
для
спасения
урожая?
—
Ничего.
Я
думаю,
это
не
захватит
всех
участков.
—
Боюсь,
что
не
так...
Слышите,
какой
гром?
—
Слышу.
Если
будет
дождь
и
ветер,
это
поможет.
Нужно,
чтоб
в ы щелочи ло...
—
Что?
Алло!
92


—
Вы-ще-ло-чило!
А
то
начн етс я
брожение
р азда вл ен­
ных
ягодг
—
Как ?
Вы
гов орит е
—
брожение?
—
Да,
брожение.
—
А
е сли
произвести
опрыскивание?
—
У
нас
не
хватит
ап парат о в,
то варищ
Директор.
—
Ах,
черт
во зь ми!
Ну,
ладно...
Так
вы
гов орите
—
до
утра?
—
Утр о
веч ера
мудренее.
Не
ну жно
составлять
за­
ранее
планов.
Я
ведь
вам
говорил...
—
Вы
составили
его
лучше
всех,
Эдуа рд
Августович.
Да,
да,
это
так...
Ну,
хорошо.
Подумайте,
как
там
насчет
брожения...
—
Я
уже
думал.
Теперь
и
у
мен я
есть
кое-какой
план*
Я
припомнил
од ин
случай,
хе - хе...
Это
было
в
с тарое
время...
Алло!
В
трубке
жужжит
и
трещит
—
ничего
не
слышно.
А лло!
—
Спите,
Эд уард
Августович.
Я
вас
побеспокоил.
—
Нет,
нет,
я
очень
ра д...
До
свидания!
—
До
св ид ан ия...
Молодец
старик!
—
сказал
Директор
жене,
вешая
трубку.—
Он
бурчит-бурчит,
а
во
всяком
де­
ле
всегда
первый.
—
Ло жись .
Ты
совершенно
измучился.
Директор
только
махнул
рукой .
Град
распрыгался
по
стеклам,
со
звоном
отскакпвая
в
черную
ночь.
Он
за ду­
м ался
о
разговоре
с
инспектором
Садвинтреста.
«Смотри,
бра т,—
сказал
тот
ему,—
не
вл ипни
со
сво ей
самоуверен­
ностью...»
Пустяки!
Директор
з нает
парт ий ные
ди р екти­
вы.
Бумага
мертва
без
ди але кти ки
практического
дейст­
вия.
Но
град...
Кто
мог
его
п ре дус мотр еть?
Он
выш ел
на
к ры льцо
и
еще
раз
от ст упил
перед
бе­
шенством
косящего
но чь
ливня.
Он
ахнул...
Земля
тускло
брезжила
белой
мя ко тью
выпавшего
льда.
Буря
плясала
вприсядку,
мириады
вытянутых
стрел
неслись
вниз
и
вскакивали
мгновенными
брызгами,
мир
трещал,
стонал
и
гре м ел,
разбрасывая
гром ов ые
мячики.
На
«Вилле роз»
всю
ноч ь
светилось
окно
с тарого
вино­
дела.
14
Наташа
Ведель
всю
н очь
просидела
в
м е теоролог иче ­
ск ой
будк е,
читая
роман
и
записывая
в
журнал
от мет ки
о
показаниях
при боров .
В
журнале
буря
выводила
графиче-
93


ск ую
кри в ую:
одиннадцать
ба ллов
бы ли
вершиной
изл о­
манной
линии.
В
мачте
свистел
циклон,
чашки
из мер ите­
ля
вертелись
в
бешеной
лихора дк е:, в них,
натужив
чер­
ные
л осн ящ иеся
щеки,
дула
Аф ри ка,
средиземные
ви хри
тащили
тучи,
поднимавшиеся
с
малярийных
болот
ца рст­
ве нных
рек,
затянутых
па п иру сом.
На
рассвете
Наташа
захлопнула
роман.
Гроза
обе сс и­
лела,
небо
дымилось
развеянным
по жарищ ем ,
и
клубы
п ара
лет ели
над
горами,
закутанными
пасмурной
вл аж­
ностью.
Будка
с та нции,
белые
ведра
и
л есенк и
сияли,
как
палуба
и
шканцы
рас св етн ого
п а рохода.
Земля
сокровенно
журчала,
горы
пе ли
ручьями
и
потоками:
гроза
низверга­
л ась
шумом
и
гв а лтом
м ел ьни чных
колес,
за пр ужива я
долины
заводями
принесенных
по чв
и
ликуя
в
глубоких
тра нш еях
звоном
возвращенного
и
перелитого
Ни ла.
Наташа
возвращалась
домой
в
тугом
брезентовом
пла­
ще
и
только
покачивала
г олово й.
Ей
при ход илос ь
прыгать
через
ямы
и
р ытв ины,
дорога
лежала
обсохшим
рус лом
с
блестящими
го рны ми
кам ня ми.
Кругом
на
де сятки
ки лом ет ров
зе мля
дышала
тяж ел ой
теп лот ой
оранжереи.
В
долине
Дюрсо
дубоволистные
ша п­
ки
гор
пари ли
в
тучах,
в
кизильих
ночных
ущельях
пе­
релетали
дроз ды
и
перег о вари вались
камни.
Долина
ку­
рилась.
Она
лежала
покрытая
м рак ом.
В
ее
от рога х,
куда
сливались
потемки
с
ве рш ин,
пряталась
могильная
ти ши­
на.
Град
прошел
зд есь
свинцовой
тяжестью.
«Игнатенков
аул»
—
мес то
предания,
покрытое
к ус тами
пи но-ф рана,
громоздился
по
кручам,
заросшим
проволоками
и
ли с тья­
ми,
отряхиваясь
от
воды,
поднимая
отяжелевшие,
при­
липшие
в
зе млю
лозы
с
орошенными,
в
бе лых
светлых
на­
теках,
разбитыми
св язка ми
ягод .
На
россыпях
к амней ,
лежащих
вниз у,
заворачивались
молодыми
плантажами
в
глухие
уг лы
отрогов
г ри фельны е
бахчи;
на
н их,
среди
зе­
леных
кудрявых
барашков
годовалых
винны х
кустов,
бле ­
стели
в
дыму
мокрые
ша ры
а рбузо в.
Шалаш
караульщицы
пре ло
чернел
мокр ой
сбитой
со­
ломой:
его
пробило
насквозь
ливнем.
На
камнях
валя­
лось
ружье,
слабый
огонь
костра
валил
синим
дымом,
возле
н его
на
палках
сушилось
обвисшее
платье.
Поднимался
рассвет.
Земля
дрожала
в
ды му,
как
гру­
бые
камни,
распростертые
ниц
перед
кровью
закланного
агнца.
Столбы
освещенного
дождя
из р едка
про л етали
над
полями
морей,
п адая
кос ым
шуршаньем.
С
востока
шест­
вовал
снег.
Он
поднимался
бессмертьем
в
бе лых
одеждах
94


жизни,
простирал
блаженн ые
с ве тлые
руки
и
гладил
птиц,
отряхивавших
теплые
серые
перья.
Он
прикасался
к
су м­
раку,
гладил
л еса,
листья
осыпались
дождями;
и
все
сл ад­
ко
жмурилось
и
просыпалось,
бры з гаясь
каплями.
Да
бу­
дет
свет!
Караульщица
стояла
нагая,
светлые
руки
мир а
глади­
ли
ее
с кольз кое ,
опушенное
бе лым
сумраком
тело.
С
грудей
ее
капала
вода,
они
ворочались
и
теплели,
как
моло д ые
мокрые
поросята.
Она
нагибалась
к
огн ю
и
выжима­
ла
ту гой
жгут
бе лой
сорочки,
алебастр
ее
живота
скла­
дывался
дер зос тно.
На
ней
не
было,
ничего,
кроме
пла­
точка,
повязанного
по-бабьи.
Высокие
ноги
ее
в
сб и­
тых
полусапожках
до
колен
был и
з абр ыз ганы
же лтой
гряз ью.
Она
заботливо
выжала
жгут.
Тонкая
мужская
сорочка
шелкового
пол от на
выглядела
жалко.
Караульщица
раз­
глаживала
ее,
прижимая
к
телу,
закинув
рукава
за
пл е­
чи,
—
ткань
прилипала
к
ее
стоячей,
насмешливой
груди.
Она
аккуратно,
по-матерински
одернула
влажные
складки
и
повесила
сороч ку
к
ог ню.
Костер
еле
тле л.
Она
задумчиво
г лядела
в
огонь,
при ­
сев
на
корточки
и
подперев
г олову
крепкой
гладкой
рук ой.
В
шал аше
кто-то
кашлянул.
Она
проворно
вскочила
на
ноги,
прикрыла
вздрагивающую
грудь
красными
л адо ня­
ми,
согн улас ь...
—
Аня!
—
глухо
дон е слось
из
шалаша.—
Да
где
ж
ты?
Ч-черт...
тут
вода...
—
Чё-го?
—
прошептала
она
пе ву че,
вытягиваясь
пле ­
чами,
жмурясь
всем
телом.
—
Не
пойду.
Небось
по
мо­
сковским
товарищам
заскучал?
Ишь,—
передразнила
о на,
медленно
перебирая
н ог ами ,— « во-да »! Вода бежит,—
когда-то
мел ьн ик
будет?
В
шалаше
ос торожн о
шурш ала
со ло ма.
—
А-н ечк а.. .—
отозвалась
ей
снова
темная
сырая
глу­
би на
кар ау лки .—
Да
иди
же
ско р ее!
Мне
пр иснил ся
ужас­
ный
сон...
Она
улыбнулась,
подвигаясь
все
ближе
и
ближе.
—
Ну
чего?
—
жарко
шептала
она ,
склоняясь
плеча­
ми
в
обвисшую
колючую
мглу,
пахнущую
сеновалом,
и
загораживая
ее
нарядным
телом,
цар а пающи м
разломан­
ные
пучки
с оломы .—
Ну,
че-го?
За муж
меня
ведь
не
возь­
мешь...
Ну,
ч ег о?..
Я
те бе
пуг овк у
к
рубахе
пр иш ила.
Пой­
дешь
домой
чистенький,
любезненький
ты
мой...
В едь
не
придешь
больше,
не
придешь?
95


Она
шеп тал а
наивн ые
ба бьи
слова,
горюче
взд ра гива я
телом,
по
скользким
грязным
ногам
ее
ползли
струйки
во­
ды...
В
шалаше
ра зг оряче нн ая
дождевая
ночь
заглушала
го лоса.
Она
скользнула
в
его
глубину,
бе лые
крепкие
руки
ее
шарили
в
м окрой
раск ид анн ой
колюче сти
подстилки,
она
прильнула
всем
существом
к
теплому
придушенному
смеху,
поймавшему
ее
выточенную
в
изогнутой
ложбин­
ке,
живую
покатую
с пину
твердыми
свежими
объятьями...
Ра ссве т
поднимался.
Он
разгонял
тучи,
су шил
обнов­
ленные
листья,
сгонял
нетерпеливые
ручьи
и
примирял
при бой ,
отбрасываемый
скалами,
с
мерным
шипением
убегающей
гальки.
Крабы
шныряли
у
берегов,
перебегая
соле н ые
всплески,
на
морях
проходили
с уда.
Сой ка
голу­
бым
па яцем,
вереща
и
крутя
крыльями,
перелетала
с
вет­
ки
на
ветку,
за би раясь
все
вы ше
и
выше,
залетая
на
кр у­
чу,
где
дуб,
обвисающий
в
бездну,
тянул
св ои
желуди
к
свету.
Он
был
про низ ан
солнцем.
Внизу,
на
лазурном
ту ма­
не,
путями
«Арго», поднимая каюты и трубы,
дымила
экспрессная
линия.
Всё
еще
с пало:
спал и
в
судах,
спали
в
селения х,
спали
в
ком м уне
с
вождем
По д жиг ат елем.
Све т
прих од ил,
сойка
кричала
п есню
пробуждения.
«Креке -
ка-гак!
—
скрежетала
она.—
Родила
червяшка
червяшку.
Червяшка
поползла.
Потом
умерла.
Вот
на ша
жизнь...
Так
гов ори л
философ,
умерший
от
кри ка
восстания.
Это
еру нд а,
это
чистейшая
ерунда...
Креке-ка-гак!»—
Она
улетела
в
по иск ах
пищи.
Солнце
под ня ло
щ ит,
обнажая
мечи.
Внизу,
на
кам­
ня х,
арбузы
блистали
мудростью,
их
мокрые
головы
бы ли
высокомерны.
Дв ое
ходи ли
меж
них,
оде тые
лишь
в
утрен­
ний
дым.
Она
распустила
во лос ы,
и
груд и
ее
вздрагивали
от
шагов,
высовывая
смуглые
набухшие
роди н ки ...
Люди
еще
спали
кругом
на
го рах,
пот оки
пели,
ка­
тясь
в
ущ е льях,
росы
грелись
и
превращались
в
пар.
Наташа
Ведель
вернулась
домой
и
по д счит ала
гроз у.
Она
б ыла
доброй
девушкой,
но
не
прибавила
ей
ни
одного
бал­
ла.
Кривая
гов ор ила
сама
за
се бя.
Ее
напо или
чаем
и
уло­
жи ли
спат ь.
«Вилла роз»
дышала
семьей,
как
том
«Войны
и
мира».
Остается
сказать
о
к ит айце:
его
в
эту
ноч ь
не
видели
на
виноградниках.
Н еу нываю щий
Друг,
вы
должны
зн ать
это
совершенно
определенно.


ПОВЕСТВОВАНИЕ
ПЯТОЕ
ВОЗНИКАЕТ
ВЕСЕЛЫЙ
запах
вин а
Первым
созр ева ет
лучший',
но
малоплодный
шампанский
со рт
—
красный
виноград
пино-
фра н.
Небольшая
величина
гроздей
и
необходи­
мость
с обратъ
весь
виноград,
при
определенных
н аилу чших
соотношениях
с ахара
и
кисл оты ,
вы­
зывают
пот ре бн ость
большого
количества
рабо­
чих
р ук.
Это
са мое
ож ив ленное
время
в
«Абрау» .
Сб ор
оч ень
красив:
бо л ьшое
количество
работ­
н иц,
приезжающие
для
п огр узки
и
отвозящие
виноград
рессорные
линейки,
к усты,
осып анн ые
зрелыми
кистями,
одетый
в
разные
ц вета
лес
и
ср еди
них
лазоревое
озе ро,
семи
верст
в
окруж­
но сти
—
дополняют
картину..
Жиз не опис ани е
«Абрау»
“ Ваше величие!
Ударницыі
Над о
ударитъ
пятками
о
камень...
Стар ший
садовый
рабочий
Федорович
15
По
рассказам
Овидия,
Магеллатов
уч асток
был
разбит
этой
ночью
вдребезги.
Лирик
рассказывал
ужасы:
они
с
китайцем
едва
добежали
до
бу дки,
градовая
туча
настиг­
ла
их
неожиданно,
и
им
пришлось
беж ать
с
полкиломет­
ра
под
сплошным
п отоком
ледяной
картечи.
Молн ия
ударила
со всем
рядом,
они
вымо к ли
до
нитки,
и
у
нег о
до
сих
пор
бо лит
голова
от
ледяных
уда ров .
—
Пощупайте,—
гов ори л
он
девушке,
гордо
расхажи­
вая
по
вер анд е
и
ерош а
спу танны е
влажные
волосы,—
вся
голова
у
меня
покрыта
шишками.
Вспомнила
ли
она
хоть
раз
о
нем
в
эту
кошмарную
ночь?
4Н.
Зарудин
97


Девушка
нехотя
потрогала
его
лоб.
—
Ничего
нет!
—
сказала
она
холодно.—
Самая
нор ­
м ал ьная
голова...
Вы
слишком
самоуверенны.
У
м еня
ес ть
и
без
вас
о
ком
беспокоиться...
Как
вы
думаете,—
ожив­
ленно
обратилась
она
к
Поджигателю,—
можн о
ли
не
ру­
гаться
с
мо им
чудным
братцем?
С
утр а
он
отправился
на
этюды,
не
захватив
даже
плаща.
С
эти ми
мужчинами
пря мо
беда!
Они
—
как
дети.
Совершенно
не
об раща ют
на
се бя
вним ания ,
а
после
ноют,
клянчат
и
ругают
весь
свет...
Хотя
вы
и
сами...—
Она
махнула
рукой
и
лукаво
оглядела
фигуру
нашего
Учителя.—
Что
это
торчит,
из
вашего
бо­
тинка?
А
эта
ужасная
рубашка!
Когда
вы,
му жчи ны,
научитесь
жить?
Она
п од ошла
к
нему,
стал а
поп рав лят ь
изм яты й
ворот­
ник
ковбойской
рубахи
продолговатыми
ручками.
Пр ипод­
нятая
гр удь
её
прижималась
к
Поджигателю,
р аст еря нно
и
изумленно
бормотавшему
что-то
о
с ером
костюме,
кото­
рый
он
оставил
в
М ос кве.
—
По мни те
этот
ко ст юм?
—
гов ори л
он
Овидию
через
плечо
девушки.—
Он
достался
мне
от
товарища,
в енгер ­
ского
эмигранта...
Прекрасный
костюм
тонкой
ше рсти .
Овид ий
и
не
думал
вспоминать
заграничные
штучки.
Он
получил
хор оший
нос
и
любовался
деревьями,
с
кото­
рых
гро за
сбила
много
крепких
желудей,
р ассыпан ных
теперь
по
дорожкам.
Поджигатель
прочитал
нам
це лую
лекцию
о
грудных
з аб ол евания х.
Я
нико гд а
не
пр ед­
по л агал,
что
он
так
внимательно
след ит
за
сво им
з до­
ровьем.
—
Ваш
брат,—
гов ори л
он
девушке,—
во
вс ем
типич­
ный
российский
фаталист.
Он
плохо
переносит
реконст­
руктивный
период,
он
болен
кр аскам и,
он
н адеет ся
тольк о
на
себя
и
думает,
что
спасение
жизни
—
в
ан арх ии
пр и­
род ной
т алант лив ост и.
Ему
ск учн о.
Он
не
терпит
планиро­
вания
в
искусстве.
Природа,
по
его
мн ению,
позаботится
за
всех.
Но
ведь
это
е рун да!
Неужели
вы
соглашаетесь
с
ним ,
товарищ
Люся?
—
Он
много
раб отае т, —
быст ро
п рогов ор ила
дев у шка,
опять
поп ра вляя
вор от ник
и
одергивая
его
на
рубашке
Поджигателя.—
Вот
так...
Я
не
обижаюсь
за
ва ши
слова,
но
он
очен ь
хороши й
человек.
Его
картины
очень
це­
нят.
—
Нас
всех
оче нь
ценят,—
пробормотал
Овидий,—
а
п ечат ают
в
год
по
столовой
ложке...
Одн ако
у
меня
начи­
нается
жар.
98


—
Переоденьте
рубашку,
что
вы
вал яет е
дурака!
—
накинулся
на
нег о
Поджигатель.—
Ценят,
ц еня т!..
Де ло
не
в
этом...
Я
думаю,
что
ваш
брат
на
опа сн ом
пут и.
Ницш е
писал
о
ру сск их
солдатах:
когда
они
устают,
они
брос ают­
ся
на
землю
и
не
двигаются
с
места,
несмотря
ни
на
что*
Они
могут
лежать
в
гр язи
це лые
сутки.
Он
называл
это
русским
фатализмом.
Иногда
это
неплохо,
в
особенности
в
бо рьбе
с
интервентами...
Я
припоминаю
англ ич ан:
те,
пе
побрившись
два
дн я,
те ряли
всякую
боеспособность.
Но
сейчас
это
гибель.
Ле жа ть,
мечтая
о
красках,
и
ждать,
по ка
вас
переедет
колесо
орудийной
запряжки,—
это.
зна*
чит
сгнивать
классово.
Он
говорит
о
Сезанне,
пиш ет
пе й­
зажи...
Ах,
все
эт о,
быт ь
может,
и
хоро ш о!
Но
зачем
вор­
чать
на
ос та льн ых?
Зачем
сд ават ь
те мы
эпоса
бездарно-
стям
и
недоучкам?
Х ор ошее
де ло:
они
критикуют.
Опи
бро са ют
эп оху
и
гор до
м олча т.
Бекельман
заявил
Дирек­
тору,
что
сд ел ать
бочку,
как
он, —
п очи ще,
чем
сделать
ви но.
Он
—
о дин
в
СССР,
и
поэтому
может,
пи ть
на
рабо­
те
и
плевать
па
всех
с
высокого
дерева.
Он
т алант !
Бочки
его
бессмертны.
Я
сам
слышал...
«Ударьте их,—
хр ипел
он
Директору.—
Они
поют,
как
флейта.
Вино
лежит
в
них
сухое,
как
день...»
Он
узнает
дерево
ухом,
ему
не
нужно
ячей ки ,
он
просит
комитет
не
беспокоить
бондарную...
Так
ли
это?
Не
пра в
ли
Директор,
об ъяв ив
еще
один
вы­
го вор?
А
ваш
бра т...
—
Но
Бекельман
замечательный!
—
зас мея лас ь
Лю­
ся.—
Хотя
они
пь ют
вместе,
и
это
совсем
мне
не
нра ­
вится.
—
Что
значит
з амеч атель ный ?
Мы
гов орим
о
строи­
тельстве.
Пусть
бочки
бу дут
по ху же,
без
флейт ,
но
их
нужны
тысячи...
Плакаты
вашего
бр ата
бы ли
ценнее
Се­
заннов,—
в
н их,
извините
меня,
было
поб ольш е
см ысла .
На
ф ронте
их
пробивали
пул и,
а
это
повыше
заштатной
ти шины
музеев.
—
Яс
вами
согласна.
Но
ведь
нужно
и
то
и
другое.
Я
гов орила
ему ,
а
он
ругается.
Он
бросил
плакаты
и
не
пр и знает
бытовой
живописи.
Поджигатель
по мо рщил ся.
—
Зачем
бы тово й!
Идеи,
ид еи
—
прежде
всего.
Пусть
краски
служат
идеям.
«И то и другое»
—
это
старая
му­
зы ка.
Это
—
эклектика.
Бы т.
Что
такое
быт?
Мы
созданы
для
удара.
Пять
шестых
мир а
пог ру жены
в
этот
быт
и
за­
навесили
ок на
от
мировой
истории,—
быт
ходит
в
спаль­
ных
туфлях.
Вы
говорите
—
быт?
4*
99


—
Ну,
пошло!
—
засмеялся
Овидий
и
мах нул
ру­
кой.
—
Что
«пошло»? —
в спых нул
Поджигатель
как
по­
рох. —
Разве
не
так?
Разве
не
быт
погружает
шаг и
чело­
вечества
в
тишину
спален?
Ра зве
не
он
склонял
ве ли чай­
шие
голов ы
в
засаленный
ка пот
и
задерживал
их
шепо­
том
ревности
в
перед н ей
ис тори и?
Пошлость!
—
кричал
Поджигатель.—
Жена
в ерхом
на
спине
Сократа.
П рочь
ва тные
туфли
квартирок!
В
ка зарме
событий
нуж ен
креп­
кий
сапог...
Разве
не
мещ ани н
торм оз ит
Германию?
Каут­
ский
про морга л
жизнь
из- за
разлитого
супа,
он
руг алс я
с
кухаркой,
ко гда
умирали
спартаковцы.
Кружка
пив а
и
с юртук
в
воскресенье
стоят
инквизиции
пап
и
рос си йс кой
к ор нило вщин ы.
Ра зве
это
не
та к?
А
патефоны
и
рад ио!
З вон
в
отдаленной
к ир хе , «Танненбаум», от которой глу ­
п еют
з доров ые
парн и
и
прячут
головы,
как
гус и
под
крылья.
«О танненбаум,
о
танненбаум!
Ви
грю н
з инд
дайне
блетэр...»1 Пойте,
пойте,
старые
бюргеры!
Боров
мычит,
когд а
поднимается
ножик
из
бездны,
бо ров
идет,
ему
снится
теплое
стойло...
Кто
говорит,
что
нам
нужны
пе­
пе ль ницы
с
серпом
и
молотом,
вен ки
в
крематории
и
е лка
с
советскими
ангелами?
Пошлость,
говорю
я.
«Мой добрый
старый
френч»
—
слышали
ли
вы
такую
музыку
с
белыми
кудря шками
у
пиа нино
и
с
певцом
в
кожаной
куртке?
Или
духи
«Площадь Восстания»? Или рецепт из смолен ­
ско й
аптеки
с
лоз унг ом : «Чистите зубы
—
ск орее
войдете
в
царство
коммунизма».
Может
быть
аптекари
представ­
ляют
это
царство,
как
маг аз ин
Мосторга
без
оче реде й
в
д вад цать
шестом
году?
Или
еще
чт о- ниб удь...
Не
будет
ли
оно
стоять
мягкими
стульями,
оби ты ми
плюшем
с
нежным и
голубочками
и
белыми
лирами?
П рочь,
говорю
я!
Д авай­
те
огня ,
и
мы
зажжем
старую
рухлядь,
ибо
сжеч ь
—
зна ­
чит
сделать
уже
по лов ину
д ел а...
Быта
нет,
гов ори те
вы?
Че рт
с
ним,
мы
обойдемся
без
быта!
Ибо
бы ть
ни
с
чем
значит
идти
за
всем.
Пу сть
солдатам,
спящим
у
костров,
снятся
моря
с
берегами,
увитыми
розами.
Пусть,
в
прохла­
де
казарм
меч ты
громыхают
винтовками.
Сапоги,
руж ья,
поход ны е
кухни!
Вот
вел ики е
музы
в
защитных
шинелях.
Вернее
ш аг,
громче
команда
—
вот
быт
поколений,
не
зна в­
ших
о
пепельницах,
вот
новые
темы,
не
з навш ие
отдыха,
и
ритмы
симфоний,
не
пет ых
в
гост ин ых...
Разве
это
пе
1 «О елочка,
о
елочк а!
Ка кая
ты
зеленая .. . » (детская песенка,
не м.). (Здесь
и
дале е
пр и меч.
ред .)
100


так?
—
восклицал
Поджигатель.—
Разве
пейзажи
в
су­
сальных
ра мках
можно
повесить
под
само е
небо?
И
что
мне
толку,
что
на
рояле
красиво
спит
отражение
г иацин ­
та!
Или
крестины
в
клубе...
Проч ь
бытовое
и ску сство !
Быта
нет.
Пролетариату
не
на до
красного
дерева...
Ска­
жи те,
р азво дят
ли
на
войне
горшки
с
фикусами?
Можно
ли
часовому
на
посту
ше пт аться
с
возлюбленной?
Я
спра­
шиваю
именно
вас,
дорогой
Ови дий.
Я
стою
за
идеи ,
преж­
де
всег о
идеи!
—
Это
все
так,—
ответил
Лирик,
глядя
на
дев ушк у,—
это
все
так .
Пусть
приходит
поэзия
смысла.
Но
о дни
идеи
не
создают
стихов...
Вы
забыли
о
т еп лоте
человеческой
руки.
Я
хотел
бы
быт ь
на
месте
часового,
но
только
с
воз­
любле н ной .
Мир
—
это
дом,
а
не
каза р ма.
Пр иро да
гладит
нас,
как
котят,
доброй
рукой
старушки...
Ах,
я
представ­
ляю
себе
этот
дом,
на б итый
сундуками,
с
темными
лесен­
ками
и
комнатами
из
светлого
ясеня,
с
уголками,
где
дрем­
лют
чистые
старики
и
где
пробегают
девочки,
блестя
не­
терпеливыми
гл аз ами.
Они
—
как
мыши,
вихр ы
с
б ант ами
торчат
над
их
голов а ми
серьезными
бабочками,
под
ма­
ленькой
теплой
груд ью
колотится
ша ло вл ивое
с ер дце.
Мир
—
огромная
семья.
Он
светит
в
ночь
светлыми
окна­
ми.
Ш торы
уже
спущены,
за
стенами
улеглись
классовые
вьюги
и
спят
глубокими
синими
с угробам и .
История
на­
чинается
заново,
давно
зажгли
чистые
ла мпы.
Негры
иг ра­
ют
в
куклы,
Дарвин
с
Марк сом
с к лонилис ь
над
шахмата­
ми.
Француз
и
немец
добродушно
спорят
о
Бисмарке...
Батюшки!
Он
жил
триста
лет
назад.
К ороли
и
капиталисты
стоят
в
музеях,
как
египетские
мумии.
Все
читают
стихи.
В
доме
натоплено.
<...>
Вот
входит,
см еясь ,
че ло­
век
в
пиджаке,
щурится
на
свет ,
весело
смеется
в
р ыже ва­
тую
бор оду .
Толпа
детей
бегает
за
ним
и
упрашивает
вз ять
на
коле н и...
Дом
сияет
огн ям и,
всем
весело,
старики
важ но
ку рят
тр убк и,
грустных
люде й
окружают
почетом
и
вниманием...
Боже
мой!
В
стране
двести
тысяч
п оэт ов,
в
трамваях
толь ко
о
них
разговору,
милиционеры
сидят
в
кре сл ах
под
шелковыми
зонтиками...
Редактор
исчез,
как
зуб р,—
мы
сами
с ебя
редактируем.
Вот
в есе лье,
вот
ра­
дос ть!
Мир
гудит,
как
фортепьяно,
на
фабрики
идут,
как
в
театр,
надевая
лучшее
платье,
кр угом
—
гибель
чудаков,
каждый
стал
самим
собой,
у
меня
ровно
два
миллиона
р од­
ственников,
в
десять
раз
больше
знакомых.
На
шляпе
выскакивает
автомат,
посылающий
сам
прив ет ст вия. ..
Что?!
Сегодня
гвалт?
Улицы
черны
от
н арод а?
Демонстра-
101


ция ?
Газеты
во пят
и
вышли
в
траурных
рамах...
«Ужас!
—
кричит
мне
знакомый.—
На
Огненной
Земле
т рам ваем
отрезало:
палец
Электрону
По мпилиус у .
Ему
триста
лет..
Представьте,
в
молодости
сделаться
калекой!
Ах,
бедный
мальчик!
Я
сегодня
б рожу
как
по те р янный. ..
К уда
мы
идем ?
Это
закат
нашего
шара.
Слышали?
—
город
кипит,,
валерьянку
раз воз ят
по
улицам
в
ст екля нн ых
цистернах...
Б едн ый,
бедн ый,
Помпилиус!»
—
Снимите
рубашку!
—
хохотал:
Поджигатель,
б ли­
с тая
о чками .—
У
вас
действительно
жар.
Я
не
советую,
вам
ра сстра ива ть
воображение.
—
Нет,
н ет,
пусть
продолжает,—
перебила
его
Люся.—
П ом пилиус
—
это
он
сам,
ему
давно
отрезали
оди н
пал ец. .
Дай те
ему
поплакать
над
собой.
—
Ах,
так!
—
Овидий
махнул
рукой
и
побледнел..—
Это
не
мои
слова,
ей-богу,
но.
вы
страшно
хол од ны
и
же­
стоки.
Ну,
лад но.
Я
о твеч аю
вам
и
еще
кое-кому:
Стучи
в
барабан'
и
не
бойся,
Целуй
маркитантку
под
сту к,—
Вся
м ысль
житейская
в
этом.
Весь
см ысл
глубочайших
наук.
И
Гег ель
и
к нижна я
мудрость
—?
Все
в
эт ой
доктрине
одной.
Я'понял
ее,
пот ому
что
Я
сам
барабанщик,
лихой.
—
Вот,—
сказал
Лирик,—
фи лос офи я,
дос той ная ,
пре ­
да нных
учеников.
Согласны
ли
вы, —
обратился
он
к
де­
вушке,—
с
этими
лоз ун га ми?
Это
пол учш е
всяких
беспло д­
ных
отвлеченностей.
—
Стучите,
стучите!
—
ответила
она.—
Но
во пр ос:
най де тся
ли
маркитантка?
Я
бы
не
хотела
б ыть
на
ее
ме­
ст е.
Кроме
то го,
я
что-то
не
слышу
барабана
в
ваш их
сти­
хах...
Это
—
сплошная
грусть!
Овидий
был
уничтожен
в
это
ут ро,
настроение
его
бы­
ло
и сп орче но,
а
девушка
не
сог лаш ал ась
больше
щупать
его
голову.
—
Переоденьтесь,—
гов ор ила
она. —
Что,
в
самом
деле,
за
глупости!
Назло
ей
он
проходил
весь
день
в
с ырой
рубашке,
а
в е чером
исчез
к
своему
китайцу,—
по-видимому,
жар
быст ­
ро
сходит
с
лирической
головы.
На
собрании,
у
Директора
выяснилось,
что
М аге ллат ов
у часто к
п очти
не
пострадал
от
града.
102


16
Наташа
/Ведель не дочитала романа в метеорологиче ­
ской
будке,
и
и стори ю
Квазимодо
смы л
дождь
на
ц елую
не делю.
Дождь
заполнял
кл етки
ж урна ла,
чертил
графи­
ческие
линии,
под ним ал
и
опускал
ртуть
термометра
и
-заносил
в
записную
книжку
винодела
короткие
зна чки
и
циф ры,
отме чав ш ие
всю
биографию
урож ая.
Тридцатый
•год походил на десятый .
В
голове
винод е ла
уча стки
ви н­
ных
кустов
л ежа ли,
как
краски
на
палитре
художника.
Солнце
и
щождь
колебали
их
силу.
Север,
запа д,
восток
и
юг
лежали
на
плантажах
тубами
света,
запаха,
свеже­
сти
и
вкуса.
Наташа
Ведель
следила
за
ящиками
.кра с ок
природы,
в
лабораториях
практиканты
проверяли
их
кре­
пость
и
зре лос ть,
винодел
создавал
из
них
го д,
как
живо­
писный
этюд ,—
он
готов и л
е го,
как
артист,
с об ира ющий
с вет
и
т она
для
колорита
замысла.
Живо пис е ц,
имевший
с ест ру,
пи сал
э тюды
на
горах
виноградников.
Он
сиде л
под
зонтом
и
писал
холмы,
от­
д ел ьные
участки,
и скал
тона.
Ему
важно
было
найти
солн­
це
и
воздух.
Он
совсем
не
заботился
об
ост ал ьном .
—
Так...—
про изн ос ил
он,
щурясь
и
отходя
от
мол ь­
берта.—
Так...
Пр иде тся
переписать
небо.
Эта
лиловая
-тень
недурна
и
требует
к
себе
кобальта...
Еще
мазок...
Так...
Говорите,
не
п охоже ?
Вот
здесь
мы
дадим
синевы...
Мне
не
важны
детали,
до рогой . ..
так...—
он
клал
полосы
ультрамарина
широчайшими
мазка ми,—
важ но
соотноше­
ние
тонов...
Ага ,
го ра
уходит
вдаль.
Так...
Он
п яти лся
назад,
щурился
и
бормотал
себе
под
нос.
Двое
ребят
сидели
в
стороне
и
глядели
в
холст,
р ази нув
•рты.
Э тюд
горланил,
как
свежая
глотка.
Художник
р ас­
пластывал
сочное
сол нц е,
вдохновение
зноя
гре лось
под
-его
кистью
меловым
бархатом.
Я
и
не
зам еч ал
раньше,
что
•осень подмазала склоны ущелий кустарником кадмия.
—
Так...—
гов ори л
Жи воп исец. —
Эт от
мазок
осв ет ил
•все .
Это
—
пр иятна я
гамма.
Краски
—
как
струны:
одп а
звучит
от
другой...
Гора
уш ла.
Она
приго д итс я
в
ка р­
тине.
Широкие
.штаны
его
висели
д обро душны м
мешком.
Он
с тоял,
развалясь
в
воздухе,
подняв
ки сть.
Пряд ь
волос
;беспечно свисала на его коричневое лицо американского
-б родя ги- арти ст а.
Он
.был
истым
джентльменом
св етлог ла ­
зой
проф ес си и.
Но
эт юд
—
не
картина,
в инный
год
—
не
симфония
бу­
кета
рислинга
номер
«шестьдесят три»
и
каберне
номер
“403


«сорок четыре».
В
з аписн ой
книжке
Эдуарда
Веделя
уро­
жаи
год ов
лежали
как
память
этюдов.
Тон
пре в ращ ался
во
вкус,
свежест ь
и
звук
аро м ата
светились
пятном
кол о­
рита«
В ино
одного
урожая
з рело
двухлетие
н очи
и
дня,
твердило
о
детстве,
о
быстрых
ветрах,
о
солнечных
днях,
о
громе
и
дождике,
пахнувшем
кислой
п рохла дою
капель,
о
том,
что
холмы
зе лен ее
на
запад
и
север,
что
юг
и
во­
сток
попрятались
в
бочках
з олоты м
блистанием
зноя.
Дв а­
дцать
пят ь
лет
урожаев
ри слинг а
и
каберне
со
с клон ов
Абрау
лежали
в
р ейнск их
зеленых
и
бордос ски х
черных
бутылках
коллекции.
Дегустаторы
в
за ле,
за
д линны м
столом,
пост ави ли
пятьдесят
разных
отме ток
и
произнесли
пя ть десят
разных
фраз.
Каж дая
фраза
щеголяла
стихо­
твореньем
из
бальзамических
слов,
китайской
мудростью
ощущений
и
да той
биографии
лета.
Идентичных
вин
не
оказалось:
двадцать
пять
урож аев
стояли
в
бутылках
разнообразием
человеческих
жизней
и
п л ескал ись
в
ста­
канчики
оригинальными
настроениями
с олнц а.
Дегустаторы
не
чуда ки:
они
решают
с удьбу
виноде­
лия«
Титул
вин а
—
его
честь,
букет
его
—
тонкий
вкус
вы­
б ора
с
к лумб
урожаев,
где
каждое
ле то
качнуло
не пов то­
римый
цветок.
Дегустаторы
—
артисты
языка.
Они
под­
бирают
то на
на
вкус,
щупают
губами
краски
запахов,
жу­
ют
к олори т
солнца,
язык
им
заменяет
гл аза
живо пис ца .
—
Композиция,—
г ово рит
художник,
размахивая
кистью,—
это,
мил-друг,
соотношение
световых
действий.
Большие
мастера
тро гаю т
о дни
струны.
Ва жно
дать
но­
вый,
полновесный
аккорд.
Линия
и
рисунок
—
это
толь ко
нотные
зн ак и...
Эдуард
Ведель
—
садовник,
винодел
и
дегустатор
—
следил
за
солнцем,
ветром
и
дождем
и
ждал
осенних
эски­
зов
по
за пи сям
м ет еорологи че ск ой
будки
и
п оказ ан иям
ла­
б ора тори й.
В инный
год
кончался
дождями,
пр оце нт
с аха­
ристости
падал,
кислотность
гроздей
пино-франа
после
г розы
поднялась
на
три
процента,
ареометр
Бо нэ
пока­
зыв ал
это
сразу,
без
сло жных
анализов.
Пр авд а,
р ис­
линг
и
кабер не
снимались
последними,
до
сбора
поз д них
столовых
сортов
нависали
еще
долгие
дни .
В
с толовы х
под в алах,
вкопанных
глубоко
в
земл ю,
запасы
винных
годов
лежали
в
т яж елых
бочках
по
эта жам,
од ин
год
над
друг им ;
они
громоздились
в
д л инных
темных
скл е­
пах ,
под ни мая
в
темноте
круглые
ду бов ые
ярусы,
оби­
тые
железными
обруча м и.
Подвал
жил
глубок ой ,
потаенной
жиз нью .
О сень
с во­
104


зи ла
к
не му
груды
з ел еных
и
красных
пуд ов
благоуха*
ний.
Они
опрокидывались
в
покатые
окна
с
цементной
площадки,
валы
фу лл уар -агр епуар о в,
оперенные
желез­
ны ми
ло паст ями ,
плескаясь
ремнем
с
элек тро мотор а,
жуж­
жа
и
вереща,
отправляли
их
в
пресса.
Медная
труба
вра­
щала
струю
отделенных
ягод,
из
жерла
машины
лез
по­
ток
гре бешк ов ,
они
поход и ли
на
ветки
кораллов
в
подвод­
ном
царстве.
В
подвалах
ч аны
журч а
принимали
работу
прессов,
сусл о
стояло,
снижая
осадки,
шланги
сосали
мутные
со ки
в
бочки,
—
их
серные
недра
кипели
броже­
нием.
Шли
дни,
недели,
в
подвалах
рождалось
вино,
сахар
рождал
спи рт ,—
в
б очка х,
поднимая
мокрые
листья
на
шпунтах,
бурно
ки дая
пену,
роили сь
и
царапались
благо­
родные
дрожжи
Штейнберг,
ведшие
род
с
тысяча
вос е мь­
сот
девяносто
второго
года.
Дни ,
недели,
месяцы
—
ян­
варь,
март,
ав гус т...
Кружась,
разлетались
цве т ные
листья,
стучали
по
крышам
дожди,
белый
сне г
падал,
как
изумле­
н ие,
та ял,
и
при мул ы
вновь
гол убе ли
на
гора х,
вновь
зарождались
ли сть я,
и
снова
на
виноградниках
пригиба­
лись
проволоки
нового
винного
год а.
В
п рошлом
уже
за­
горались
зе л еные
и
к р асные
винны е
звезды
—
вино
пр о­
ходило
переливки,
филь тр ы
от
фирмы
Зейц,
его
бе регли
от
болезней,
охраняли
от
воздуха,
оно
д ре мало
в
б очк ах,
спуск ая сь
все
ниже
и
ниже
под
землю,
и,
наконец,
рыбий
клей,
свернув
его
мутную
бурную
молодость
в
бел ые
хлопья,
п адал
ко
дну
вместе
с
ней
последним
отстоем.
Вино
проживало
го д,
п роходи л
второй,
тр е тий,
бо чки
ло­
жилис ь
шпу нт ом
набок:
этюд
впнного
го да
ждал
боль­
шой
композиции.
В ино
становилось
сортом,
Эд уард
Ве­
дель
заносил
в
свою
книжку
зна чки
дегустатора,—
весною
в
столовом
подвале
наполняли
ст акан чик и,
каждый
из
них
говорил
за
се бя.
Готовился
вып уск
стандарта
«шестьдесят
тр и»
и
«сорок четыре»
—
мировых
вин,
име вш их
с вою
ре­
путацию.
В
стака нчи ках
светили
пятна
солнц
и
те ни
об­
лаков,
винодел
соединял
ст акан чи ки:
он
собирал
сл ожны й
букет,
известный
десятилетиями,
его
вкусовая
память
ло вила
родное
созвучье.
Это
—
купаж,
созданье
вкусовой
композиции.
Стандарт
«шестьдесят три»
тридцатого
го да
был
создан
из
трех
типовых
сортов
чистого
рислинга,
из
го дов:
двадцать
п ятого ,
д вад цать
шестого,
дв адца ть
седь­
мого.,
Года
д али
полный
вку с
и
букет,
но
в
них
не
хва та­
ло
свежести.
Д есятки
комбинаций
не
приводили
ни
к
чему.
Так
мучаются
художники.
105


Десять
дней
Эдуа рд
Ведель
просидел
в
лабор ат ории ,
пробуя
годы
и
соединяя
их
биографии.
Б ыли
использо-
ваны
поч ти
все
тона,
все
вкусовые
краски,
всё
возмож­
ные
пропорции.
В
голове
винодела
кружились
солнечные
дни ,
дожди,
вино гр а дные
участки,
на
языке
его
пел и
при­
чудливые
оттенки
запахов,
тончайшие
эфир ные
масла,
его
память
воскрешала
рейнские
образ ы ,
т айны
знам е ни­
то го
Иоганнисберга.
Букет
«шестьдесят три»
и зл учал
об­
ра з,
пол ный
нарядных
з апахов ,
во лны
его
расходились
в
эфире,
как
излучения
радио,
они
пл ыли
от
всплеска
неж ­
ной
освещенной
жидкости
цв ета
дождя,
отраженного
в
л и стьях
и
в
закатном
жел то ват ом
солнечном
свете,
как
круги
по
во де,
все
шир е
и
п лав ней,
в
мягкой
задумчиво­
сти...
Купаж
не'
удав ал ся.
Букет
не
был
ассимилирован.
Характерный
отт ен ок
курящейся
разогретой
смолки
—
запах
пр иг оре лой
резины
—
возникал
сли шк ом
пряно,
ожог
в ин ного
глотка
не
зам ир ал
глу бо ким
в з дохом
до ж­
девой
свежести...
Может
быт ь,
в
подвалах
Абрау
уже
не
хв а тает
в инных
годов
для
жизни
его
создания?
Быть
мо­
жет ,
утра чен
талант?
Шли
дни
и
бессонные
ночи
создания.
Труд
наблюде­
ни й,
память
ярк ая,
как
м ол ния,
где
выступают
мгновенно
все
очертан ия
замысла,
все
связи,
и
пытка
бессилия,
темная
ночь,
где
воспаленные
чу вс тва
кидают
горячие
зовы
и
тщетно
кружатся
в
утраченном
см ысл е.
Он
бродил
эти
д ни,
гро мозд яс ь
могучими
плечами,
разбитый
бе с­
сонницей,
он
поминутно
бе жал
в
лабораторию,
сливал
свои
вина,
полоскал
рот,
долго
и
медленно
щ уря
глаза,
брал
на
язык
их
прозрачный
вязкий
и
т ерпк ий
холод,
сплевывал,
выл ивая
стаканчики,
и
снова
пробовал,
в
со­
тый
раз,
без
конца,
чтобы
к
вечеру
опять,
еле
ды ша
от
быстрого
шаг а,
отпереть
п устое
и
темное
здание
и
сно ва
сидеть
под
светом
свисающей
лампы
в
глуб оком
раз­
дум ье ...
Ничего
не
выходило:
рис л инг
«шестьдесят три»
был
утрачен.
Он
просидел
одиннадцать
дней
в
полной
апа­
т ии.
Что
толку
в
легком
д ушис том
со л нце,
ша рящем
в
гр у­
дах
высохших
листьев,
что
толку
в
лесах,
где
весна
высо­
вывает
голубы е
цветочные
уши ?
Цел ая
жизнь!
Подвалы,
подвалы,
подвалы
—
бесконечные
б очки
вина ,
дикие
горы,
где
он
много
поработал
мотыгой,
первые
вз рыв ы,
плантажи
на
новых
и
новых
гора х,
его
первые
лоз ы
и
опыт ы,—
этот
край,
прельстивший
раз
навсегда,
эта
горечь
ошибок
и
предсмертные
мук и
откры ти й!
Так
возникает
ис кус ст во.
106


Он
помнит
те
дни :
виноградное
солнце
в
сыпучих
хол ма х,
степной
ветер,
веющий
су хими
цветами
и
медом
полыни,—
д алек ие
дн и!
Кубанский
Ка вказ ,
где
с-
м оря
приходят
теплые
т учи
и
шаги
взрывают
пески,
впитавшие
молодость.
Разве
вы
не
з н аете,
что
такое
«Хан -Ч окрок »
—
ханские
колодцы,
заросшие
те мным и
листьями,
привезен­
ными
из
замка
«Иоганнисберг»
князя
Меттерниха?
В
печальном
раздумье
он
глядел
сквозь
стаканчик.
Эта
дикая
жидкость,
этот
з ел еный
цвет,
его
старые
годы,
уроки
у
солнца
и
виноградных
листьев...
Да,
да,
никто
не
верил
в
столовые
вина
на
этих
холм а х.
В
бога том
именье
са но вник
и
хан
приг л асил
его
провести
виноделие.
Рейн­
ски е
вина?
Он
сд ела ет
их
не
хуже
германских,
они
бу дут
легки
и
бодры,
как
молодость,
свежи,
как
ветер,
и
с ухи
сво ей
крепостью,
как
свет,
пригревающий
листья
на
кольях.
Тысяча
восемьсот
восемьдесят
седьмой
год.
В
имении
праздник,
зн атн ый
хозяин
п робу ет
в ина,
они
си яют
в
осве­
щенных
бокалах.
«Хорошо,
х орош о!
—
гов орит
о н.—
То н­
кий
вкус,
р ейнск ий
букет,
но
это
не
рислинг.
Зол ото,
золо­
то!
Да йте
зелени,
д айте
цвет
молодого
сена».
Далекие
дн и.
Сквозь
них
проходят
раздумья,—
кто
знает
о
них ?
Кто
знает,
что
яблоко
а пий
с озд ало
пе рвый
з елен ый
рислинг
в
России?
Все
это
далеко
и
смутно
и
грустно,
но
я блоко
а пий
висит
на
земле
две
тысячи
ле т:
это
римский
сорт,
он
пережил
всех
цез ар ей,
и
в
зеленом
раздумье
ветвей
его
ябло ки
спят,
покрытые
дымкой
муд ­
рости.
Они
загорают
на
со лн це,
как
девушки,
старые
ри м­
ск ие
яблоки
апий.
Один
солнечный
день,
прекрасное
тем ­
ное
яблок о,
о дин
лист
случайно
прижался
к.
теплой,
уп ру­
гой
коже,—
о
радость
открытий!
Де нь
—
как
сиянье!
Там,
где
лежал
сл у чайный
л ист ок,
ост ался
светлый
рисунок
—
такой,
какие
бывают
у
женщин
на
руках
от
браслета.
Эти
старые
дни .
Урожай
был
со бран
раздельно:
в ино
с
южных
холмов
светило,
как
по лден ь
в
песк ах ,
с
север­
ных
склонов
оно
зеленело,
хотя
сахаристость
его
бы ла
нисколько
не
ниже.
Н иче го,
это
успех!
Пасы нки
рейнских
лоз
оставлены
в
третьем
год у
на
четыре
листа,
прибави­
лось
кудрявого
зеленого
мрака,
все
молодые
кисти
запря­
та ны
в
густые
тени.
«Им распустили кринолин!» —
вошло
в
п огов орку.
И
на
Кубани
стали
пит ь
зелено-соло­
мистое
вино.
Так
завершают
создание.
—
Что
толку
в
жиз ни,
ко гда
оставляет
талант! \
107


В есь
одиннадцатый
день
винодел
провел
в
отчаянье,
запершись
па
ключ.
Все
погибало!
Как
одинокий
з убр
в
последних
лесах,
он
бродил
из
угла
в
угол,
курил
не
пе­
рес тав ая,
его
ст акан ч ики,
его
язык,
от лич а вший
вина
без
про м аха,
его
п амять ,
з на вшая
все
дожди
и
закаты,—
все
было
брошено.
Купаж
столового
«шестьдесят три»,
его
гор дос ть
и
реп утац ия,
был
со рва н.
Под
вечер,
махнув
рукой,
он
машинально
нал ил
четы­
ре
год а:
от
д вадц ать
пятого
до
двадц ат ь
восьмого
и
стоял,
наклонив
го лову ,
над
столом
лаборатории.
Дв ад цать
пя­
т ый!
—
он
от лил
глоток
в
пустую
мензурку;
двадцать
ше­
стой—
еще
три
деленья;
двадцать
седь мо й
—еще
три ;
два дцать
восьмой...
Он
поднял
мензурку.
—
Старость!
За
в аше
здоровье!
Целая
жиз нь. ..
Она
пронеслась
в
голове,
как
пос ле д­
ний
просвет
утопающему.
Он
коснулся
губами
стекла.
Букет
рисл инг а
тыс яча
восемьсот
девяносто
девятого
го­
да
дохнул
на
нег о
музыкой
свежести.
Он
остолбенел.
Зеленый
вихрь
з апах ов
висел
в
ней,
как
струя
до ждик а
над
ситцевым
лугом.
Тягучий
аромат
пригорелой
рези ­
ны
жужжал
бас ов ой
с трун ой
медвяного
зноя:
это
бла го­
ухали
чуть
з ап еченны е
пенки
шмелиного
с олнц а,
ви ся­
щего
над
планетой,
ж арко
тр епетал и
раскаленные
бабо ­
чки
дней.
Рислинг
номер
«шестьдесят три»! Вино было
создано.
Вся
композиция
оказалась
п росто й
и
со ед инила
э тюды
четырех
лет
в
гармонии,
плывшей
наивною
песней.
Он
просидел
в
лаборатории
до
полуночи.
—
Это
не
химия,—
борм от ал
он
до во льно, —
это
не
гейдельбергская
боч ка.
Шест над цат ь
тысяч
ведер
—
ко­
ролева
всех
бочек
в .ми ре.
Нехитрая
штука
—
ра зб ав лять
ее
на
одну
треть
молодым
вином
и
де рж ать
верный
стан­
дарт.
Но
в
наших
условиях
—
проработали
бы
он и,
не
и мея
столовой
коллекции
до
двадц ат ь
второго
года.
М-да...
Правда,
цве т
нашего
р исли нга
п ре вос ходе н...
Хе- хе!
Где
мои
кринолины?
С кольк о
труда
и
волнения,
с кольк о
бы­
ло
разговоров
из-за
это го
цвета!
И
вот
н аши
Абрауские
го­
ры
за ботятся
о
нем
не
хуже
хозяев:
уча стки
у
нас
на
всех
румбах,
север
и
зап ад
дают
от личн ую
св ежест ь
и
зелень...
Но
в
чем
же
ошибка?
Я
потерял
десять
дней,
как
мальчишка...
Посмотрим
сейчас
по
кн иж ке.
Он
сидел
под
зеленой
лампой
и
проверял
свою
память.
За
эти
дни
купажа
он
похудел
на
пятнадцать
ф унт ов.
Вот
почему
Наташа
Ведель
захлопнула
толс ты й
рома н
и
не
рас кры в ала
его
в
течение
целой
недели.
Дожди
шли.
108


Но
горячее
солнце
па лило
не
ус тава я,
зно й
гонялся
за
влагой,
разбитые
ки сти
пахли
винным
брожением.
Ви­
ноградники
пос ле
бур и
стояли
в
полном
изнеможении.
В
сухом
п роток оле,
отпечатанном
лил ов ым
разбитым
по­
черком
старого
ундервуда,
их
драма
бы ла
дословно
за­
печатлена
рути н ою
с лов
и
короткими
столбиками
цифр :
«По докладу директора совхоза т .
Яшникова
и
замест.
виноградаря
т.
Буца
считать:
град
10 минут,
осадки
11,6 мм .,
град
8г.
Гибель
уро жая:
Дюрсо
—
60%, Птич­
ня —50%, Фруктовый
—
30%,
Турецкий,
пол овина
учас т­
ка
—
20%, Заозерный
—
10%, Игнатенков аул
—
35%, Озе-
рейка
—50%.
Итого
22 000 пудов, Ѵз урожая.
88 600 руб.
по
себестоимости, 265000руб.
по
рыночным
ценам.
К он­
статировать:
прошедший
год
в
практике
наблюдений
не
производился.
Мы
в
связи
с
этим
градом
вы лет ели
из
пл а­
на.
Эт от
град
пр инес
совершенно
нео жиданн ые
убытки,
вызвавшие:
отражение
на
кач ест ве
вина,
увеличение
рас­
ходов
на
про це сс
производства
и
т.
д.
и
т.
п .».
Р ечей
товарищей
Веделя
и
Фролова-Багреева
в
прото­
к оле
понять
было
не л ьзя:
там
дело
к асалось
спора
о
пре ­
имуществах
порошков
извести
и
се ры
над
дезинфицирую­
щи ми
свойствами
сернистой
меди.
Это
был
сп ор
старого
садовника
с
европейской
химией.
Наш
Винсек
запечатлел
его
загадочным
синтаксисом.
Он
пи сал
п рото кол
целый
день
и
ве чером
п ока зал
Овидию.
—
Ну,
бра т,—
сказал
он,
тараща
и
кругля
глаза,—
по-нимаешь?
Это
прямо...—
Он
о смо тре лся
и
прибавил
ше пот ом
восторженную
матерщину.—
Че рт
его
знает!
Как
по шли
они
насчет
куп орос а...
Вот
был
шухе р!
Тут
черепушку
ну жно
иметь
—
во!
Ну,
Вед ель,
бра т,
ор-рел!
Как
это
он,
сволочь,
п осм отри т...
Он
пе реда л
Овидию
листки
с
напускной
неб реж­
ностью.
—
Почитай,—
ска зал
он,—
как
тут
насчет
ваших
вс я­
ких
тон кос те й?
У
ме ня
и
так
от
их ней
образованности
всю
баш ку
ра з ломи ло.
Он
ходил
по
ко мна те,
и
я
внимательно
следил
за
его
бровями:
одн а
из
них,
топ орща с ь,
ле зла
на
лоб,
упрямые
рыжие
веснушки
гл ядел и
высокомерностью
канцелярско­
го
быт а.
Ах,
Винсек,
В инсек!
Героика
уез дн ых
прот околов
на­
чинает
пасо ват ь
перед
редакторским
гла зо м,
я
виж у,
что
ваша
губа
кривится
не
сов сем
уверенно,
презрительная
у смеш ка
ее,
познавшая
вольные
про сто ры
партизанских
109


степей
Казахстана,
обвисает
бледной,
растерянной
жа­
лостью.
Где
же
в аша
доблесть?
Где
ва ше
революционное
оружие,
зна вш ее
набатные
р евы
восстаний?
—
Ну,
к ак?
—
сп рос ил
секретарь,
подходя
к
кровати
Овидия.—
Говоришь,
плохо?
Но
голос
его
звучал
угрю м ой
надеждой.
Овидий
ак кура тно
сложил
тонкие
л истки
вдвое
и
при­
гладил
их
пальцами.
—
Видишь
ли,
—
н ачал
он,
пр ипо д ним аясь
с
подуш­
ки, —
всякая
оценка
относительна...
Ей-богу,—
обратился
он
ко
мне ,—
протокол
не
хуж е
стихов
«Литературной га ­
зеты».
Тут
что-то
ес ть
от
стиля
эпохи,
а
некоторые
фразы
пр иго дилис ь
бы
для
нашего
Дома
Герц ена.
Ничего!
—
подбодрил
Ови дий
Винсека.—
Но
я
думаю
одно:
ты
не­
долго
просидишь
у
Яшникова...
Они
по гов ор или
ещ е,
и
я
видел,
что
краска
заливает
веснушки
секретаря
и
он
упрямо
комйает
тонкие
про­
пе чатан н ые
листки.
Желтые,
цвета
коров ье го
рога,
во ло­
сы
тор моша т
его
голову
мальчишеством
и
лезут
на
лоб
неожиданной
дерзостью.
Но
шея
его
на вод ит
на
размы­
шление:
она
не чи сто
глядит
красноватой
шерст ью,
нали­
та
кровью,
мрачные
прожилки
морщ ин
го вор ят
о
злоб­
ных
обидах
и
жестокости
к
себе
и
д руги м...
Я
боюсь,
что
Овидий
пра в.
Яшни к ов
—
государственный
ум,—
так
го­
во рит
о
нем
Ведель.
Эт от
человек
не
ошибается.
А
бы ть
сек р етар ем
управления
—
это
п очи ще,
чем
за ни мать ся
пи санием
рассказов
и
повестей:
здесь
нужен
та кт
и
спо­
койствие
б ольш ой
композиции.
Ви нсек
резко
оборв ал
разговор
о
про токоле .
—
Сой де т!
—
сказал
он
грубо.—
На пи сал
—
и
ладно.
«Абрау-Дю рсо»? Слава тебе,
го спо ди,
у
него
есть
при*
я тели
в
М о скве,
оди н
из
них
в
Наркомфине
—
Сашка,
они
вместе
работали
в
управлении
розыска....
Он
улегся
спат ь
и
долго
курил
в
темноте.
Поздно
ночью
пришел
Поджигатель,
вернувшийся
от
профессо­
р а-ш амп ани ста.
Он
пробрался
к
своей
кровати
на
цы*
по чка х,
но
башм ак и
его
гов ори ли
за
себя.
Они
был и
у
профессора
вт роем :
наш
Учитель
не
отк азы ва ется
от
компании
художника
и
его
сестры.
Кроме
всего
прочего,
они
сошлись
на
по нима нии
Т ерн ера.
К
моему
удивле­
нию,
Поджигатель
прекрасно
ос ве дом лен
о
творчестве
величественного
пе йза жи ста.
Я
думаю,
что
он
прощает
Живописцу
сп оры
о
биологии
за
его
плакаты
э похи
граж­
да нских
боев.
«Поколение живо!
—думал
я
все
эти
дни.—
110


Оно
крепко
держится
друг
за
друга,
хотя
многие
уходят
и
остаются
сзади.
Поколение
редеет
—
да
здравствует
поколение!
В
ночах
ф ронтов
мы
те ряли
отцов
и
расстре­
ля ли
глуп ое
детство.
В
огнях
городов
мы
хоро ни ли
от­
сталых
романтиков,
мы
отправляли
их
в
штаб
к
товарищу
Лермонтову.
Там
были
с ла вные
пар ни,
ей-богу,
они
во­
ображали
себя
с
крыльями
Демона
—
об
э той
ис тори и
есть
хорошая
кар тин а
у
Врубеля.
Чу вс тво
о
них
—
как
медведь,
гл ядящ ий
из
мрака
пещер
нового
сотворения...»
17
Директор,
несмотря
на
грозу
и
стихийные
убытки,
не
потерял
присутствия
духа.
Приказ
следовал
за
приказом.
На
виноградники
бы ли
б роше ны
к амен щик и,
со
всех
по­
строек
был и
мобилизованы
все
св обо дные
ра бочие
и
в есь
конный
и
ма ш инный
транспорт.
В
управлении
с
утра
до
вечера
шумно
тр ещал а
на
ундервудах,
хлопала
дверьми,
ш аркал а
ногами
и
докладывала
о
себе
о сен няя
п ора
уро­
жая.
Дожди
шли .
Директор
пробегал
глазами
сводки
и
п роток олы ,
подписывал
бумаги
и
отношения:
над
судь­
бою
в ина
нав исали
ту чи
и
ливни,
боч ки
и
п одв оды,
мед­
ный
к уп орос
и
пор ошок
извести,
д исциплин а
и
точность,
порядок,
распорядительность.
Канцелярия
зап еча тлев ал а,
складывала
и
расчленяла
метеорологические
значки,
пе­
реводила
хи мию
на
ведомости
ск ладов ,
превращала
боч­
ки,
подводы,
автомашины
в
д л инные
ряды,
денежных
под­
счетов,
калькуляций
и
смет ,
св од ила
дис циплину ,
зна ни я,
распорядительность
к
столбикам
циф р
получаемых
окла­
д ов.
Бухгалтерия
вер тел а
с ло жный
зубчатый
вал
маши­
ны
материального
мира.
Педантизм
ее
был
математиче­
с кой
точностью
уда ров
муз ык ан та,
разбрасывающего
щедрость
не у ло вимых
рук
по
узкой
дорожке
клавиатуры.
Директор
след ил
за
каждым
движением
клавишей:
он
зн ал
д ис циплин у
и
точн ость
соотношения
звуков.
Вино
б ыло
искусством,
требующим
долгой,
кропотливой
ра бо­
ты;
непр авил ь ный,
случайный
молот оче к
срыв ал
весь
строй.
Его
репутация
бы ла
по ст авлена
ва -бан к
перед
бу­
тылкой
старого
каберне.
Директор
пр иним ал
без
доклада.
Дожди
шли ,
образ­
цовое
виноградное
хозяйство
республик,
имевшее
миро­
вое
имя ,
с тояло
за
его
подписью,
он
отв е чал
перед
па р­
тией
и
страной
за
языки
дегустаторов.
Вино
бы ло
выс-
111


тим
синтезом.
Оно
соединяло
тру д
чер нора боче го,
ст о­
летний
опыт,
огром ны е
знания
садовников
с
тончайшим
искусством
артистов.
За
столбиками
цифр
бухгалтерии
стояли
лю ди,
еще
не
пол уч ивш ие
см ены.
Директор
при­
нимал
всех.
Над
судьбою
вина,
под
л ивня ми,
днями
и
тучами,
стояли
винод е лы
и
хим ик и,
рем юоры
и
дегорже-
ры,
бон д ари
и
бочкомои,
садовники
и
виноградари.
Директор
брал
людей
в
их
потенциальной
полезности
для
производства;
для
н его
не
существовало
знаний
вне
их
способности
претворяться
в
дело .
Практика
зерновых
совхозов
оказалась
умнее
объективных
ц ифр
а кад емиче­
ск их
ко ми ссий.
Он
был
одн им
из
тех,
кто
до ка зал
это
на
деле:
они
били
ученых
про фе сс оров
гектарами
и
цент­
нерами,
они
засыпали
их
зерном
по
самые
зеркальные
л ысины .
Но
это
ви но...
Здесь
совершенно
другое.
Тонкий
нюх
хозяина-практика
подсказывал
Директору
особую
бдительность
и
ост орожн ост ь.
Он
пок а
что
поз нав ал
тольк о
но ты.
Он
пе д а нтично
следил
за
полным
использо­
ванием
клавиш,
совхоз
ле жал
перед
ним
черной
грома­
дой
инст р ум ента,
где
лиш ь
искусство
решало
конечные
цели.
Он
не
мог
повлиять
на
самую
бурю
музыки.
Но
проф ес сор
Антон
Михайлович
спорит
с
практиком
Веделем:
между
ними
бегала
кошка,
это
явственно
ч ув­
ствовалось.
Директор
сходил
с
цифр
и
докладов,
с
соб ра­
ни й,
комиссий
и
комитетов
пря мо
в
горячий
и
страстный
воздух
искусства.
Столовый
подвал
возникал
в
чистом,
величавом
и
немного
скучноватом
запахе
винной
лир ики.
Она
заглушала
шаги.
Помощн и к
Веделя,
Владимир
Ли-
леев,
пы лал,
как
Вертер
рей н ского
зеленоватого
вина.
В
шам п анс ких
покоях,
- тоннелях
и
этажах
ст уч али
то л­
ст ыми
бутылками
ремюоры;
хлопали
пробки
в
отделении
дегоржажа,
воздух
пел
и
шуршал
нарядными
шелковыми
■ ароматами ликера .
Он
встречал
неожиданно,
как
пара­
докс
Ан ато ля
Ф ра нса,
он
звучал
ос тро
и
насмешливо,
как
каламбур
из
«Кола Брюньона».
Рисли нг
и
каберне
шли
от
Ноя
—
так
гов ори ли
пре­
да ния.
Ч ерт
с
ними!
Живописец
вместе
с
Бекельманом
распевали
подчас
хрипловатую
песнь,—
ее
зна л
и
Дирек­
тор.
Она
нуждалась
в
хорош и х,
колосистых
голос ах
се­
минаристов.
И
Ной
смиренно
г оворит :
«Творец!
Как
мне
вода
претит!
З ане
в
во дах
погребены
Все
беззакония
земны ».
112


По
по велен ью
божьих
уст
Вдруг
выро с
виноградный
куст.
И
бог
р ече : «Блюди его...»
Наговорил
всего,
всего!
Как
разводить
лозу
до лжно
И
как
гот овится
вино.
Зело
о бр адо вался
Ной
С
детьми,
кухаркой
и
женой.
Он
погреб
выст р оил
потом
И
бочки
ста вил
он
с
вином.
Боч оноч ек,
другой
ви нца
Во
с лаву
господа-творца
Он
выпивает
иногда
Без
всякого
се бе
вреда.
И,
как
писания
гл ася т,
Лет
прожил
триста
шестьдесят.
Стоит
ли
гов ори ть
о
пр ед ань ях?
Их
несостоятельность
очевидна,
но,
так
или
иначе,
чистые
виноградные
вин а
н азы ваются
натуральными.
Они
простодушны,
как
тр и-
ст ашест ид есят ил етн пй
ст арец ,
окруженный
добры м и
бочками.
В
э том
весь
с мысл
столового
подвала.
Эдуа рд
Ведель
исповедует
в
искусстве
прос тую
истину
органи­
ческой
мудрости.
—
Это
не
спирт,—
гов ори т
он, —
это
не
химия
с
ее
желтой
кровяной
со лью.
Я
смотрю
на
вино ,
как
наживой
организм.
Зачем
мне
лекарства,
ес ли
я
не
думаю
бо­
ле ть?
Хе-хе...—
подсмеивается
он.—
Винодел
не
имеет
секретов.
Мой
секрет
—
аккуратность
во
вс ем,
поменьше
химических
форм ул.
Все
де ло
только
в
то м,
чтоб ы
помо-
.
гать
природе.
В ино
с
примесью
и
л екар ств ами
—
уже
не
вино.
Здоровье,
зд оров ье
прежде
все го!
Французы
пог у­
бят
виноделие
со
своими
гибридами...
Шамп анск ий
подвал
благоухал
ликерами.
Профессор
Антон
Михайлович
стройно
нес
в
нег о
по
утрам
снежную
голову
лукавой
китайской
р ез ьбой
из
желтой
ко сти,
по-
детски
согретую
бе лым
подстриженным
К линыш ком .
Пом ощ ник
ег о,
бо родат ый
Василий
Васильевич,
в
могу­
чей
толст ов ке ,
катил
сырой
бас,
как
гу лкую
бочку,
грудь
его
вз д ым алась,
как
погреб,
полны й
т олс тых
пит ух
и
хох ота .
В
бон д арной
хр ипел
Бекельман.
Подвал
управ­
лялся
Доброштановым
—
неизменным,
добрейшим,
в
ст ар инных
очках
с
ниточкой,
сползавших
вниз
доб роду­
шием,
с
лицом,
как
стянутый
шрам,
от
язвы
желудка.
Он
сидел
у
себя
в
полутьме
крючковатой
птицей
в
сови­
ном
царстве
л амп
и
тоннелей
шампанского.
В
саду
у
шампанского
здания
с
пихтами,
с
туями,
в
запу ст ен ии
роз
и
одичавших
кустарников,
в
цементной
113


п рох ладе
п лес кался
фонтан,
по д ним аясь
из
бронзы,
зе­
леной
от
времени.
Не жно
пахли
цветы
и
деревья.
Стол­
бик
во ды
взл ета л
из
горлышка
скульптурной
ша мпан ­
ской
б утыл ки,
па дал
в низ
и
заливал
дож дев ой
искрящей­
ся
пылью
обезьяну,
вылит ую
из
м ет алла.
Она
обвивала
хвостом
покатые
плечи
бутылки
в
пьяных
корч ах
химе ­
ры,
вод а
падала
вниз,
в
ца рст во
невинной
воды
с
крас­
ноперыми
рыбками.
В
обезьяне
сидела
ду ша
католиче­
ской
церкви,
средневековье,
тихие
ша ги
монаха,
открыв­
ш его
в
камнях
кельи
лукавый
секрет
шампанского.
Шам па нск ий
подвал
не
был
подвалом
чи с тых,
нату­
ральных
вин.
В
нем
хитрый
холодный
монах
добавлял
к
до бродушн ом у
Ною
пряный
и
острый
яд
ск еп ти­
цизма.
В
мире
давным-давно
клонились
над
бочк а ми
ядо­
витые
б ородк и
химиков.
Еще
Марселей
Вертло
доказал,
что
нет
жив ой
и
не живо й
природы.
Лег ен да
о
жизни
вин а
разлетелась,
как
мифы
о
пр елест и
бочек,
покрытых
мх ом
и
плесенью.
Тысяча
восемьсот
шестидесятый
год
грян ул
С едано м
для
виталистов,
несших
знамена
«особой жиз ­
ненной
си лы».
Хи мия
б рал ась
осуществлять
всевозмож­
ные
та йны
природы
и
создавать
искусственные
существа,
по доб ные
естественным,
ее
не
удовлетворял
тольк о
ана­
лиз,
она
ра сп равля лас ь
со
схоластами,
падавшими
ниц
перед
великой
тайной
«сродства» .
Век
проходил
в
драке,
он
видел
крушение
ангелов.
В
туманном
морозе
России
Пушкин
упа л
в
сне г,
об­
л ив аясь
кровью...
Жандармы
везли
глухой
ночью
гроб,
покрытый
рогожей,
в
псковских
лесах,
кидавшихся
проч ь
от
кровавых
огней
факелов.
В
гробу
леденел
труп
луче­
за рн ого
синт ез а:
ди тя
простодушья
и
солнце
бессмертно­
го
разума...
Двадцать
три
г ода
спустя
благочестивый
Па­
сте р
поднял
пистолет
идеалистической
науки
и
напр авил
его
в
грудь
синтетической
химии,
срывавшей
тайн у
с
тео­
рии
брожения.
Выстрел
грянул,
но
п уля
пролетела
мимо.
Ма рсе лец
Вертло
разбил
пистолет
ви тали ста:
он
до казал
ложность
би ол оги ческ ой
те ории ,
считавшей
брожение
жизненным
процессом
микроорганизмов.
Ле ге нда
вина
рушилась.
Деятель н о сть
дрожжей
как
нераздельного
жи­
вого
фактора
была
опровергнута.
Первая
стадия
спиртово­
го
брожения
г ляде ла
разоблаченной
легендой.
Превраще­
ние
сахара
в
спирт
выз ыв ало сь
растворимым
фе рме н том,
инвертином,
он
производил
ту
же
реакцию
и
вне
организ­
ма.
З аме тки
в
зап исных
книжках
Клода
Бернара,
най ден­
114


ные
после
его
смерти,
подтвердили
тео р ию:
искомый
фермент
был
найден
за
де сять
лет
перед
т ем,
как
палата,
без
одного
воздержавшегося,
п рин яла
закон: «Статья пер­
вая
и
ед инст венная .
Останки
Марселена
Бертло
и
ш -ше
Бертло
переносятся
в
Па нте о н»,—
открытия
химика
и
физиолога
подтвердились
еще
раз
и
окон ча т ельн о.
В
лабо­
ратории
Бухнера
фермент,
творящий
брожение
и
п охоро­
нивш ий
тай ну
ж из ненной
с илы
грибка,
за кре пил ся
б л естя­
щим и
оп ыт ами
и
получил
название
«зимазы».
С едан
виталистической
химии
был
ее
полным
разгро­
мом.
С интез
в зош ел,
как
сол нце.
Директор
с ов хоза
«Абрау-Дю рсо », член Коммунисти­
ческ ой
партии
большев и ков ,
пришел
арбитром
на
борьбу
дв ух
художников
—
двух
начал,
возникавших
в
подвалах:,
искусства,
желавшего
в се.
перечувствовать,
и
искусства,
дерзавшего
все
познать.
Но
он
был
мудрее
журнальных
критиков,—
он,
щурясь,
смотрел
на
де ло
и
пробовал
вин а
не
из
деклараций
и
п рот околов
собраний.
Что
громкие
пу­
сты е
слова!
Он
мог
бы
сравнивать
их,
е сли
бы
знал,
с
те­
зис ом
Шопенгауэра
в
его
учении
о
свободной
воле .
Дирек­
тор
оставил
«волю»
сознательному
действию,
он
не
со би­
ра лся
лезт ь
в
су щнос ть
упавшего
кам ня
и
иск ать
там
во­
ле вых
дуновений.
Он
не
был
фил о софо м,
не
зн ал
Прашны
Пар ам иты
индусов,
не
постигал
себя
как
Ничто,
не
пред­
став л ял
себя
переходом
в
вечное
истинно
сущее
и
не
па­
дал
ниц
пер ед
пок ров ом
Майи.
Но
он
мог
бы
ответить
на
этику
с тарой
Евр опы
простыми
словами: «То,
что
ведет
к
пра вым
делам,
это
и
ес ть
истина».
Он
уважал
опыт
и
п ракти ку
и
б рал
человека
как
живую
идею:
проф ес сор
и
практик-художник
были
пр ек расн ым
синтезом.
Ведель
бурчит
—
пусть
побурчит.
В
де ле
он
—
первый.
Он
против
планов,
но
каждый
раз
планы
его
превосходны.
Профес­
сор
сиде л
на
последнем
собрании
прямо,
он
гов ори л
в
нос,
спокойствие
его
бил о
всякую
раздражительность.
—
Известь?
Это
рутина!
—
бросил
он
стар и ку
вино д е­
лу,—
Мы
з наем
научно
проверенные,
совершенные
ме­
тоды.
—
Ха-ха!
—
тот
посмотрел
на
него,
как
Но й.
—
Со­
рок
пя ть
сборов
на
виноградниках
—
это
не
шутка,
—
он
отвечает
делом,
он
помнит
п одо бные
случаи.—
Нач ну
с
того,
—
взял
слово
Эдуард
Августович,—
что
приме­
нение
извести
в
«Абрау -Дю рс о»
принадлежит
мне.
Пу­
ск ай
это
бу дет
рутина...
Ха-ха!
¿ Он говорил,
из
его
коричневых
морщи н
г л ядели
обиды.
115


Профессор
с м отрел
сухо.
Конечно,
он
напр асно
употре­
бил
такое
слово...
Директор
сидел
в
кабинете
и
перечитывал
п рото кол
на
тонких
пап иро сных
листках.
Он
почесывал
за
ухо м
и
не дов ол ьно
сдвигал
кож у
на
лбу.
У
стола
заседаний,
стлавшего
ровный
луг
з елен ого
сукна,
угрюмо
топорщил­
ся
Винсек,
жа дно
кусавший
но гти.
Пальцы
его
в
эти
дни
п оходи ли
на
к р асные
тупые
культяпки
инвал ид а.
Директор
отвалился
в
кресло
и
про изне с
кр епч айш ее
сл ово:
—
Эх,
голова!
Чего
грызешь
руки?
Ни
к
черту,
брат,
не
годится
тв ое
писание!
—
Он
добродушно-насмешливо
смотрел
на
се кре таря
и
щурился.—
Ну,
чего?
Бери.
Надо
будет
пер еписат ь
заново.
Сл ог,
бра т,
у
те бя...
И
он
дал
характеристику
этому
слог у
тер ми ном
юг о-
восточной
гражданской.
Директор
с м отрел
на
спину
сек рета ря
сочувственно:
он
сам
писал
во ль ным
ст ил ем.
Дверь
захлопнулась.
Он
по тя­
нулся,
могуче
расправил
грудь
и
за дума лс я.
В
окна
подуло
ветреной
свежестью,
дождик
с молк ал.
Над
холмами
кру­
тых
виноградников
пух лые
тучи
зияли
голубы м и
про­
ва ла ми.
В
кабинет
ввалились
шумные
грязные
лю ди.
Дожди
выщелачивали
разбитые
ягоды,
брожение
их
прекраща­
лось.
И
Директор
распорядился
немедленно
начать
сбор.
18
Ду ет
норд-ост.
Режут
виноград.
Женщины,
девушки
и
портовые
девки
по ют
песни.
Из
пр есс ов
шампанского
под ва ла
уже
по бе жал
розов ы й
винный
со к.
Все
бл агоп олучн о.
Но
нет
папирос,
и
Ов идий
первый
выкинул
сигнал
бедствия.
Быть
может,
его
наст ро ения м
помогает
и
к ое- что
другое...
Нет
па пир ос
—
это
значит
история
снова
показывает
пожелтевшие,
сбитые
плотно
зубы
упрямого
прошлого.
Циг ар ка
во
рту
—
блаженство
бродячей
с олда тс кой
жиз ни.
Когда
приходили
черные
дни
республик,
кисеты
выкола­
чивались
начисто,
туда
по падал
всякий
мус ор,
особенно
116


хо рошо
тр е щали
в
ог не
сбит ые
серые
катышки
шерсти,—
откуда
то лько
они
берутся
в
бедных
карманах
скитаний!
Може т
быть.,
скучно
перебирать
эти
воспоминания?
Но
они
принадлежат
нам:
огни
поколения
тле ют
в
военных
потемках
беспечной
цыг анск ой
юно ст и.
Пусть
девушки,
вы па вшие
нам
на
долю,
не
знают
о
прошлом,—
я
отм еч аю
дни
по
прелести
табачного
дыма...
Прошли
вр емена
боев,
никто
меня
не
ув ерит
в
прот ив н ом.
Легкость
в
ду ше,
то­
ска,
как
м ост
с
часовым
над
рекой,
шпалы
и
ре льс ы,
то­
варищи
в
серых
шинелях;
мы
ед ем,
снова
едем
куда-то,
та бак
вз ят
на
учет
—
ве рный,
преданный
дух
боевого
то­
вар ищ ества.
.Б ыва ли
такие,
любившие
п ри прят ать
тайный
зап асец :
они
курили
ночью,
наглухо
прикрывшись
сбитой
ши не лью.
Их
узнавали
по
запаху
дыма,
ва гон
в ск ипал
возмущеньем.
Так
попадались
хи тр ые,
з лые
нер ях и,
жив­
шие
скупой
и
прожорливой
волчьей
жизнью!
Я
знал
одно ­
го:
у
нег о
водился
табак.
Это
был
пар ень ,
покрытый
с аль­
ными
шишками,
слежавшиеся
космы
мягкой
шерсти
в ечно
пушились
на
его
круглых
надутых
щеках,
ист о че нных
чер ­
ными
дырочками.
Его
ловили
не
о дин
раз ,
он
со пел
и
ру­
гался:
проклятый
писарь
хранил
сокровище
в
продавлен­
ной
жестяной
мыльнице.
Она
б ыла
конфискована,
и
ком­
муна
теплушки
кури ла
по
выдаче
двое
суток.
Пре кра сные
дни!
Они
пьянили
-
затяжками
крепкой
крупчатой
махорки.
Писар ь
жил
оди ноко ,
по
вечер ам
он
коло ти л
вшей.
В
этом
он
не
имел
соперников.
Мил ая
Ул юсь,
как
вы
чисты
и
спокойны,
вы
бь ете сь
ровным
голу­
бым
п ульс ом
на
теплых
висках
сознания.
Я
вспоминаю
писаря
и
лю бую сь
ва шим
затылком:
эта
кожа,
освещенная
нежны м
вниманием
прически,
эти
кольца
волос,
как
при­
знания
в слух.
Жен щин ы
б олее
в сего
не
любят
прошедшего
и
будущего.
«Они
—
существительные»,—
как
говорит
один
мой
приятель,
подразумевая
себя
глаголом.
Я
говорю,
что
писарь
изучал
своих
вшей,
как
худож­
ник.
На
его
шинели
болтались
цар с кие
медные
пуговицы,
хлястик
ее
всегда
был
оборван.
Он
мог
е сть
круглые
сутки
И
спать,
не
сни мая
бо тин ок
неделями.
Он
н аслаж д ался
с обой
и
жил
в
со бстве нно м
те ле
н ап одобие
короля
в
боль­
шом
государстве:
он
раз делял
себя
на
у частк и
и
слушал
возню
насекомых,
упиваясь
че сот кой
и
кар ау ля
передви­
жения
подданных.
Неря ха
часами
ва ля лся
на
на рах
и
бе­
седовал
с
потным
и
пухлым
телом:
весь
его
мир
уход ил
под
руб ах у.
Он
зн ал
гастрономию
и
развлекался
собствен­
ным
запахом.
У
нег о
водился
приятель
—
тонкий
земли­
117


стый
парень.
Они
зани м ал ись
вшами,
не
заме чая
вре­
мени.
—
Я
знаю
их
нрав,—
гов ори л
писарь.—
Смотри,
они
начинают
возиться
после
обеда.
Не
тороп ис ь,
дай
ей
всо­
саться...
Ага,
она
нач инает !..
На
южном
у частк е
сегодня,
затишье,
они
работают
в е чером ...
Не
шевелись!
Мы
поче­
шемся
после!
Они
лежали,
блаженно
у ст авивш ись
вверх.
Писарь,
делил
себя
на
фронты:
северный,
южный,
восточный
и
з апад ный.
Север ны м
звались
шея,
грудь
и
подмышки,
на
южном,
вни зу, ,
копошился
главный
театр
во е нных
дей­
ствий.
—
Ну,
к ак?
—
спрашивал:
он
приятеля,
еле
дыша
от
прия тно го
зуда.—
Ес ли
одна,
лов и
ее
сразу.
Они
за
рабо­
той
с тоят,
как
свечки,
вцепившись
в
рубаху...
Смотри,
не
зевай!
—
Н-нет...—
сладостно
шептал
тонкий.—
С волоч и!
Они
поползли
ниже.
—
Не
ш- ш евел ись!—
яростно
шипел
писарь.—
Д ур-
ра к!
Мы
п ой маем
их
сразу.
Сле дов ал
вскрик,
взброс
двух
тел,
руб ахи
вскидывались
кверху,,
шта ны
падали
вниз...
Пи сарь
командовал.
Его
ру­
ки
в
жабьих
буграх
борода вок
хватали
доб ыч у.
Они
ле жа­
ли
снова,
довольные
сами
собой.
На
бумаге
возились
м ел­
кие
серые
раки
с
т е мными
рогов ым и
спинками...
...Его
убили
на
фронте,
Свет лан а
А лек сеевна,
одн а
за­
летев ша я
бел ая
п уля
при
отступлении,—
он
так
и
о сталс я
ва лят ься
на
.станции,
с
банкой
махорки
в
кармане.
После
мы
узна ли
его
орга н
сна бж ен ия:
ему
присылали
посылки
из
дому,
он
был
сыном
дь яко на,
случайный
нежный
пито­
мец
у езда
в
рабоче-крестьянской
армии.
Он
был
бе спо­
ща дно
осужден
после
смерти
по
классовой
линии.
Это т
писарь
вел
себя
оче нь
хит ро
в
борьбе
с
насек о ­
мым и.
Он
придумал
маневр,
чтобы
избавить
себя
навсегда
от
нижнего
зуда.
Он
вооружился
свечой
и
хотел
вы жи­
г ать
ю жный
участок
—
самое
гиблое
место
с олда тск ой
все­
ленной.
Участок
вс пыхну л,
как
порох,
пи сарь
вдруг
затре­
щал
желтым
ши пящим
п л амен ем,—
он
был
волосатой
по­
роды
и
горе л,
словно
гребень
из
рога.
Коммуна
едва
по­
тушила
пожар
его
же
ши не лью.
Мет од
свечи
обсуждался
в
теплушке
и
не
встретил
сторонников,—
и
все
же
случай
с
южным
участком
был
результатом
см елог о
замысла,
был
проблеском
творчества.
Сейчас
он
украшает
па мять
о
человеке,
кот оры й
раз дав лен
в
мире,
как
платяная
вошь.
118


Но
все
это
—
прошлое,
старинное
прош лое .
... Имя
Светлана
звучит
чистой
горе н кой
с
лесенкой
навер х,
в
красных
от
солнца
окошках
щебечут
мо лнии
ла­
ст оче к,
на
хв ойн ой
зар е
тр опин ку
зазывают
глубок и е
го­
лоса
кукушек.
Когда
нет
папирос,
моя
дорогая,
я
чувст­
вую
юность.
Нет
ничего
лучше
в
мире
боевого
товарище­
ства.
Я
припоминаю
д ни,
где
од на
папироска
обходила
набитые
н ары
в
прифронтовом
пое зд е.
Я
видел
красно­
армейцев,
передававших
кисет
офицерам,
дрожавшим
о.т
холод а
у
дли н ной
стены
пакгауза...
Через
минуту
рванул­
ся
бездымный
зал п
—
и
затворы
с
лязгом
выкинули
пустые
медные
гильзы.
Офицеры
курили
в
последний
раз .
Человек,
прячущий
свои
папиросы,
до сто ин
презрения,—•
таков
был
завет
наш ей
армии
и
останется
им
н авсегд а.
Нет
ли
у
вас
закурить,
мой
Неунывающий
Друг?
19
—
Чай
т оже
недурен,—
гов ори л
в
это
ут ро
Овидий,—
я
курил
ег о,
пом ню,
в
трубке.
Он
трещит
и
взрывается,
хотя
на
вку с
довольно
приятен.
Но
знаете
ли
вы
траву
•пресвятой богородицы?
Это
—
чертов ская
ш тука.
Она
идет
на
покойников,
мы
курили
ее
<...>, и одно время я да ­
же
вошел
во
вкус.
Не
попробовать
ли
нам
опять
чаю?
Он
сидел
па
кровати
и
мечтательно
болтал
же лты ми
полуботинками.
—
Одну
папиросу!
—
молил
он
Поджигателя.—
Толь ко
одн у.
Вы
можете
не
да вать
мне
в
дв енадц ат ь
ча­
со в.
Я
даю
вам
че стн ое
слово.
—
Не т,—
сказал
ему
твердо
Учитель,—
вы
уже
вык у­
ри ли
свою
порцию.
Он
не
был
курящим,
один
из
в сех,
и
хр анил
обобщест­
вле нный
зап ас
в
п олтор ы
к оробки .
Распр еделение
не
зна­
ло
поблажек:
Поджигатель
не
шел
ни
на
какие
мольбы,
вторая
папироса
могла
появиться
не
раньше
полудня.
Ов и­
дий
стрелял
н аправ о
и
налево,
но
ресурсы
курильщиков
тая ли
с
каждым
днем,
он
пр иуны л
не
на
шутку
и
це лыми
днями
бродил
по
совхозу
с
ка вказск о ю
тростью
и
записной
кн ижк ой.
Эти
дни!
Они
купались,
как
птицы,
в
на ли тых
дождя­
ми
лужах,
моясь
и
трепеща
в
брызгах
нахохленными
го­
луб ыми
пе рь ями.
Он
поднимался
рано,
искал
с вою
папи­
росу,
ки дал ся
в
парк,
жадно
вдыхал
свежесть
деревьев.
119


Он
всегда
кидался
к
жизни
в
об ъят ья
и
подчинялся
ей
с
безотчетным
восторгом.
Кусты,
капли
дождя,
си яющ ие
столбы
водяной
пыл и,
п адавш ие
из
радуг,
го ры
в
глубо­
кой
задумчивости,
ущелья
в
с ырых
пот аенн ых
зап ах ах,
где
спелые
ягоды
с
шорохом
срывались
в
старые,
сгн ив­
шие
листья,—
все
в
этих
днях
слагало
свежие,
полные
сродства
и
нео жид анн ой
звучности
рифмы,
как
вечное
изумление
перед
чудо м
раскрытого
мира.
Кавказ,
др е вний
рай
первобытных
детей,
плескался
у
м оря,
светящего
осенью.
Туманы
восстали.
Хребты
подни­
мали сь
все
вы ше
и
выш е
к
востоку,
к
альпийским
цвет ам,
к
смертельным
у тесам ,
курившим
под
небо м
снегами,
где
пе ли
ключи
ледников.
Лу га
ум ира ли,
и
л ето
к онча лось.
З има
при нос ила
мускатные
ветры.
Сияли
вершины,
и
в
даль,
к
лиловым
и
красным
д оли нам,
слет ал и
горные
пч е­
лы,
жужжа,
развевались
их
сонмы
—
туда,
к
светоносной
отчи з не...
Овидий
бро дил
в
эти х
дня х,
пол ный
смятенья.
Этот
обрызганный
куст
—
он
гов ори т
о
дальней
весне,
о
блед­
ных
рас свет ах ,
о
шуме
руч ье в,
о
днях,
погруженных
в
цветочную
к ипень .
Кто
знает,
что
горы
весной
плывут
в
облаках
лепестков,
когда
расцветает
кизил?
Кто
зн ает
те
дни,
те
тонкие,
нежные
письма
от
жизни,
как
розо­
вый
звук,
как
почерк
цветов,
как
снеж ный
и
блеклый
ли­
с ток
почтовой
бумаги,
слетевший
с
гудящей
и
гро з ной,
от
жал
мерцающей
яб лон и?
...Вагон ы ,
вагоны,
разъезды
в
степи,
сож женны е
ст ан­
ци и.
Оно
соз да но
из
четырех
букв,
гул
вселенной
катается
на
его
синеющей
свежести.
Оно
сво бодн ый
парус,
иск ус­
ство,
ис то рия
битв,
философия
жизни
и
нат иск .
Пар ы
его
пахнут
к ожей
ребенка,
утром,
когда
нёбо
лежит
под
водой
и
сп ит
вместе
с
ка меш ком, —
этот
запах
с еры
и
созерцанье
глуби н ,
этот
маленький
идол
в
купальном
костюме,
бол­
тающий
ножкой
под
вспл еск ам и
вечности...
Оно
нали­
вается
краской
зеленой,
индигово-черной,
играет
павлинь­
ей
прохладой
и,
опрокинув
во лны
на
берег,
тащит
вск и­
пающий
шум ,
догоняя
косые
зали вы
махровым
и
снеж­
ным
цветком,
растущим
в
разломанной
синьке.
Кто
зна ет
те
дни,
когд а
размываются
кл ассик и,
шлепает
буря,
на
миг
загорается
о тбл еск
миллионов
окон
вселенной,
хло­
па ют
тяжкие
двери,
небо
срывается
с
петель
и
несется,
как
грохоч ущий
лис т,
сорванный
с
крыши?
Кто
знает
те
дни?
120


...Работа,
работа,
тре ск
канцелярий,
пыль
городов
и
тупая
у см ешка
редакций.
Море
ст оит
среди
гор,
как
царство
осеннего
света,
как
голубая
чаша ,
увитая
красными
листьями.
Овидий
бр о дил.
Спокойная
нежность
смотрела
кругом,
свежее
т ело
земли
выступало
в
с мугл ых
нарядах
к уст ов,
опускавших
созрев­
шие
гроздья.
Вино гр ад ная
осе нь.
Все
меньше
и
меньше
дождей,
п ора
просветления,
земл я
жа дно
дышит,
развевая
ту ма ны.
Не
голубое
ль
вино
налито
в
д аль нем
ущелье?
Долго
стоят
холодк и,
ут ро
по ет,
замирая
в
поз олоте
ро ж-*
ка,
оно
дрожит
це лый
день,
как
отдаленные
звуки...
Тро­
пинки
в
л есу
пью т
воздух
глотками
зеленоватого
рис ли н­
г а,—
такая
созревшая
тишь,
такая
холодная
му ка
пылаю­
щих
яго д:
ночью
звезды
висят
и
св етят
огнями
желаний.
Кто
знае т
те
но чи
с
гол ой
луной,
кто
знает
те
дн и?
Земля
пробуждает
з овы
восстаний;
любовные
руки,
полные
темной
и
зрелой
крови,
срезают
с
кустов
круглые,
на лит ые
зноем
виноградные
кисти.
Ме чты
поднимают
о ру жье,
мир
созревает,
как
гр озд ь,
рушится
п рошлое,
звери
те пле ют
от
шкур,
в
ш ерсти
их
пушатся
осенние
звезды.
Давят
вино .
Груди
у
деву ш ек
пр ипо д нимаю тся
выш е
и
пахнут
тугими
яблоками.
Ах,
виноградная
осень!
Не дар ом
у
гончих
соб ак
раздуваются
ноздри,
планета
ви­
сит,
розовея
от
пятен
вина,
вся
в
сладкой
исто м е,
нагая,
на
звездной
лоз е
мирозданья.
Кто
зна ет
любовь,
что
ру­
мянит,
как
снег ,
когда
пробуждаешься
в
первое
белое
утро?
...То
бы ло
давно,—
Овидий
бро дил
по
горам ,
на
вино­
граднике
пели
девушки,—
то
бы ло
в
госпитале,
в
ретирад­
ной
известке
огромного
здан ия.
Ее
звали
Полей.
Она
пр и­
ходила
в
горячем
б реду,
среди
в аты
и
ведер,
забрызганных
кров ью ,
она
прибегала
темноглазым
участьем.
Ее
з вали
П оле й...
Море
сегодня
—
лучистый,
сияющий
взгляд,
виноград­
ник
—
как
нежное
зарево:
тысячи
чистых
и
д обрых
лиц
потуплены
вниз,
миловидные
уши
горят
от
смущенья.
...Он
умирал.
Обвисала
глухая
зим а.
За
окнами
хирур­
гической
дни
коченели
в
сером
морозном
дыму,
во ро пья
обмерзшая
стужа
разбито
маха ла
над
голым
забором
пу­
стыми
крылами.
Тыл ы
зам ер за ли.
С
полей
курились
позем­
ки,
гудели
столбы,
и
ветер
прорезывал
воздух'
полоснув­
шею
ст алью ,
махом
и
бле ском
хватал
его
до
сонных
арте­
рий,
мороз
горячим
фонтаном
сливался
на
улицы,—
стыли
дома,
деревья,
пути,
вокзалы
в
к олючи х
сугроба х.
Вокзал
ш ипел
в
древесном
чаду,—
сырые
банные
дымы,
клубясь,
121


громыхали
в
заносах,
составы
подползали
к
не му
в
до ща­
том
красном
бреду .
Шла
вошь,
раздувала
тифозный
огонь,
заносило
лох­
мот ья
мертвецких,
в
палате
м ет ались
жгучие
бе лые
ст е­
ны,
фронты
борм ота ли
о
наступлениях.
На
койках
пала­
ты,
уходившей
в
ночь,
к
одиночеству
зак ап ан ной
известью
лампочки,
ка чали сь
искалеченные
маятники
горящих
в
жару
солдатских
агоний,
...Он
умирал.
Го спит аль
жил,
как
сточная
яма
фрон­
т ов,
сбирая
боле з ни
и
ра ны.
Он
под ы мал
корпуса
в
мгли­
ст ом
дыму
испар ений,
он
резал,
сшивал,
бинтовал,
отмы­
вал
испражненья.
В
подвалах
его
б есс онно
кипели
ча ны:
там
клокотали
гнилые
лохмотья,
тряпки,
покрытые
смр а­
дом,
про с тыни
в
чу д овищ ных
пятн а х;
гудели
котлы
—
г осп италь
брызгался
паром,
мил лио ны
цепных
пол зу чих
мохнатых
су щ еств
вп ивалис ь
в
шинели,
в
затер ты й
ко лю­
чий
рай
одеял,
цеплялись
кл еш нями
в
с кла дках
казармен­
ной
бязи ,
сидели
в
овчинах,
ш ап ках,
в
зе лен ых
развален­
ных
суконных
кипах,
остывавших
на
складах
приемной.
Мороз
на седа л.
Госпиталь
ж ил.
Он
сырел
от
нечистых
паров,
истекая
карболкой,
к ров ью,
гнилою
водой,
он
ды­
ми лся
огро мн ой
пом ой ной
ямой.
В
мертвецких,
подвалах
и
кухнях
сбегал ись,
рои ли сь
и
кидались
от
света,
как
ко ш­
ки,
поспешные
жирные
т ени
в
д л инных
и
скользких
хво ­
стах...
Наверху,
в
пал атах ,
разлагалось,
гнило,
хрипело
и
му­
чилось
с толи кое
мужское
тело,
ос кор блен ное
ранами,,
ту­
пой
ненавидящей
болью,
звериным
воем
операционных,
страшным
бессилием
пе ред
самым
простым
отправлением.
.Чистое
племя
бо йц ов,
приступом
бр а вших
историю,
молило
о
подкладном
судне.
Шло
разливанное
море
конвульсий
и
су доро г.
Госпиталь
зады х ал ся.
Санитарки
и
няньки
бродили
в
этом
мг л истом
чаду,
как
мухи
в
открывшемся
трупе.
Они
узнавали
здесь
вс е,
они
принимали
не чис тые
ст оки
под­
земных
канав,
зловонно
сносивших
кровавую
похоть,
исто­
ри и,
начатой
пу ш ками
четырнадцатого
года.
Это
шурша­
ли
юбками
равнодушные
ассенизаторы
смерти...
Ов идий
см отре л
вдаль.
Озаренное
синее
чу до
бежало
ме рца н ьем.
С
кустов
пах ло
кожей
земли,
в етки
тянули
к
не му
прохладные
руки,
звучали
ж енс кие
песни.
...Он
ум ир ал.
Она
была
нянькой,
с
челкой
бульварных
волос,
с
мягкой
и
вялой
грудью
под
грязным
халатом,
за­
гаже нны м
рыжими
пятн ами.
Он
помнит
ее
хорошо:
она
122


нѳ
знала
стыда,
она
помогала
во
всем
привы чно й
рукой
соучастницы.
Эт от
поз ор
неподвижности!
Она
у пра вля­
лась
с
суднами,
как
кухарка
на
кухне,
фи з иологи и
жиз-
ни
она
п омога ла
собой,
не
брезгуя
средствами:
она
оп рѳ-
целяла
жизнь
на
ощуп ь
и
ст ави ла
ср азу
диагнозы:
она
знала
му жск ие
тел а
и
жила
в
ни х,
словно
наед ине
с
собой.
Пылал
пот ол ок.
В
жару,
изнывая
от
кризиса,
он
чу в­
ствовал
смерть,
подушка
ворочала
темные
глы бы
в
ночи»
качавшей
косматые
тени,
просторы
стен
расступались
степями.
Завывала
зима,
его
заносило
огнем,
она
приходи­
ла,
он
слышал
д ал екий
лепет,
она
н акло нялась
к
нему,
де ржа ла
его
во спа ле нную
голову,
ше птал а
слова,
долетав-,
шиѳ
с
детства...
Он
падал
во
мрак.
Белый
прохладный
сон
окружал
его
голову,
пахучий
и
вя лый
сумрак
ласкался
к
лицу.
Он
помнил
—
она
прижимала
к
его
зап еченн ым
гу­
бам
упругий
и
скользкий
со сок
груди,
леч ивш ий
солд ат­
чину.
Ве рте ло
в
бреду...
Она
подставляла
себя
всю
к
его
с мерт ельн ому
жару,—
он
помнил
шершавую
руку,
бр ав­
шую
его
источенные
па ль цы,
она
нестерпимо
дав ила
их
влажной
горячей
силой
колен,
он
помнил
тугие
завязки
чулок,
бульварную
преданность,
поруганный
зов
ма те­
ринства,
чув ств о
под руг и,
защупанное
в
мир е
мертвецких
и
грязных,
с
примерзшими
бинтами,
солдатских
с орти­
ров.
Далекая
П оля!
Один
так
и
уме р
с
рукой,
засунутой
под
ее
доброе
платье.
У
нее
бы ло
п рос тодушн ое
сер дце.
Она
жила
в
доме
на
выселк ах :
ковер
с
пол иня вш им
тигром ,
п ос тель,
взб итая
горо ю
под уше к,
будильник,
сч итав ший
медн ой
костяшкой
скучный
рассвет...
Пахло
дешевым
мылом,
жжеными
волосами.
В
окошко
лез
мер тв ый
су гро б.
У
фотографий,,
пятивших
к
са по гам
не ле пые
сабли,
глазки
че рн ели сь,
словно
насиженные
мухами.
—
Прощевайте!
—
просто
сказала
она ,
вытирая
по сле
поцелуя
губы.—
А
я
не
знала,
что
вы
из
ант е л игенц ии.
Все.
Па уза
десятилетия.
М оре
лежало
в
глубо ком
обмороке
в оды,
солнца
и
ве т­
ра.
На
горах
пели
девушки,
обходя
р яды
п ров олок
и
быст ­
ро
срезая
в
пло с кие
ящики
туманно-синие
ве тки
шампап-
ского
пи но-фр а на.
В
стихах
Овидия,
созданных
в
э тих
холмах,
не
зву чал а
дробь
барабанщика
пролетарских
армий...
123


-
20
Сентябрьские
дни
п олны
м удрост и
старой
планеты.
Гроза
забывалась:
дожди
и
легкий
норд-ост
сделали
св ое
дело ,—
старый
садовник
и
ви н одел
Эдуард
Ведель
оказался
прав.
И
вс е,
что
жило
по
зову
подвальных
гуд­
ков,
с
утра
под нима ло сь
встречать
урожай.
Он
тар ахте л
на
рессорных
линейках,
спускаясь
по
горным
д орога м
с
шир о к олист ных
низких
садов,
пестревших
нарядными
пе с-*
ня ми.
У частки
срезались.
Мгновенно,
в
несколько
дней
они
пу нцо ве ли.
С
ночного
туман а
их
сразу
кидало
в
л иловый
и
кр асн ый
румянец—
ножницы
быст ро
бежали
по
го­
рам
—
к ругом
заг ор ал ись
пали тр ы,
тяжелевшие
кр аска­
ми.
Их
пыл ало
все
больше
и
больше,
они
ра сцв етали
над
озером
и
двигались
к
морю.
В
д ень
синевато-серой
м орск ой
во ды
коммуна
шла
к
Озерейке.
Долина
текла
межд у
гор
шир ок им
потоком
садов.
Художник
тащил
холсты
и
мольберт,
тяж ело
дыша
и
от­
кашливаясь.
Они
схо ди ли
вниз
с
перевала,
поднявшего
мир
чудовищной
кручей,
с
которой
глаза
опускались
в
простор
беспомощным
перышком,
крут ящи мся
в
в оздухе ...
Художник
отставал,
отирал
лоб
и
б л аженно
прищури­
вался,
хватая
краски
и
ракурсы:
он
был
во
власти
вс ки­
павших
замыслов.
П рос тор
гудел
от
величия.
Земля
раболепствовала.
Они
шли
по
старой
дороге
им ения ,
кружившей
по
безд­
на м.
Ле са
рос ли
к
облакам,
дуб ов ые
чащи
то
падали
вниз,
об д авая
тенистой
п рохла д ой,
то
жарко
дышали
з апахо м
стружки;
в
дубовых
светел к ах,
су хо
и
празднично
натоп­
ленных
солнцем,
грелись
рогов ые
жу ки
и
шу р шали
истл ев­
шие
бел ые
листья.
Девушка
шла,
словно
на
бал.
Она
ступала
легко
й
свободно,
ее
грудь
под
шелковой
кофточкой
полно
и
просто
вздувалась,
вырисовывая
глубо кую
теп лую
ямку .
Ног и
ее
не
загорали
под
со лнце м.
Овидий
не
уступал,
он
пос пе­
вал
за
девушкой.
Поджигатель,
го рбяс ь,
та щил
тяжелый
полированный
ящ ик
с
красками.
—
Бра-тиш-ки!
—
вопил
сзади
художник,
о ткаш ли­
ваясь.—
Ос ло бо ните.
Ей-богу,
невтерпеж!
Он
еле
брел,
пошатываясь
и
придерживая
рукою
грудь.
124


—
Светлана
Алексеевна!
—
взмолился
Поджигатель.—
В
сам ом
д ел е...
Од ну
минуту.
Я
вам
дам
папиросу,—
обра­
ти лся
он
к
Овидию.—
Я
не
устал,
но
у
меня
что- то
у жасно
колотится
се рдц е...
Я...
Он
вдруг
осел,
су дорож но
задохнулся.
—
А га!
—
обрадовался
Ли ри к.—
Это
вам
не
собрание
в
рабоч ем
комитете.
Ну,
ладн о,
д ав айте
папиросу.
Так
уж
и
быть.
Но
Поджигатель
не
отвечал.
—
Подождите,—
перебила
Овидия
девушка.—
Он
очень
бл ед ен.
Смотрите,
с
ним
нехорошо...
—
Что
с
вами?
Что
с
вами?
—
Овидий
бросился
к
на­
шему
Учи те лю
и,
обняв,
тор мо шил
его
за
грудь.
Вместе
с
девушкой
они
держали
его
под
руки,
а
он,
медленно
обви­
сая ,
опускался
на
коле н и,
крепко
з аж имая
пальцами
по­
л иро ван ный
ящик.
—
Краски...
в озь мите
кра-ски,—
бормотал
он,
закаты­
вая
большие
белки
гл аз
на
сером
лице.—
Ничего...
ничего,
я
сейчас...
Он
дышал
хрип ло,
со
свист ом .
Дев уш ка
держала
его
черную,
пышную
голо ву
в
коленях
и
не жно
гладила
его
лоб.
О вид ий,
бледный
от
волнения,
не
св одил
с
нег о
глаз:
она
ра сп оря жала сь
Поджигателем
с
уверенностью
ме­
дика.
—
Ну,
как?
—
спрашивал
он
ее
шепотом.—
Что
же
это
такое?
—
Подождите.
И
не
мешайте,
пожалуйста,
вашими
руками.
У
него
де йс твит ел ьно
что-нибудь
с
се рдце м ...
Она
быст ро
расстегнула
ему
ворот
рубашки.
Глянула
курчавая,
черноволосая
груд ь.
—
Кл адит е
его
на
землю,—
сказала
она
шепотом.—
Нужно,
прежде
всего,
правильное
дыхание.
—
Вот
это
номер!
—
брякнул
на
камни
мо льбе рт
Жи -1
в опи сец.—
Фьюить!
—
свистнул
он,
поглядев
на
малень­
кое
тело
с
дикарской
шевелюрой.—
С ни мите
с
не го
очки,
дурн и!
Вот
что,
братцы,
я
вам
скажу:
эдаким
ман е ром
можно
сыгр ат ь
в
ящ ик.
—
Шурочка,
ты
бы
лучше
м олча л.
М ин ута.
Две.
Он
приходил
в
се бя,
виновато
улыбаясь,
близорукие
глаз а
его
без
очков
глядели
чудаковатым
изумлением.
Голов а
его
лежала
в
чистых,
белых
коленках
—
и
де в ушка
гладила
его
сухи е
волосы
д ли нными
точеными
пальцами.
—
С
коммунистическим
приветом!
—
сказала
она
св о­
125


им
светл ым
гр уд ным
голосом,
когда
он
открыл
глаза,
и
вдруг
наклонилась
к
нему
и
поцеловала
в
ло б.
—
Мо-ги-ла!
—
бормотал
ее
брат.—
Ты
загонишь
его
так им
манером
к
чертовой
бабушке...
—
Я
не
отпущу
его
теп ерь
ни
на
шаг .
Лежите,
ле жи те,
вам
н ужно
полежать
дес ять
минут.
Он
пробуждался.
Через
четверть
ча са
она
поправляла
ему
ворот
рубашки.
Поджигатель
смущенно
оправдывал­
ся.
Овидий
хлопал
его
по
плечу
и
старательно
очищал
его
т олсты е
брюки
от
камешков.
—
Дайт е,
я
замотаю
ваш у
обмотку,—
гов ор ил
он,
лю­
бовно
оглаживая
гр убо шер стн ую
т кань .—
Вы
напрасно
прен еб рег ает е
биологией...
Как
вы
думаете
—
не
лучше
ли
нам
в ерн уться
в
Абрау?
—
Я
ему
всегда
говорила,
что
он
не
умеет
жить.
—
Дурочка!
Ему
надо
хв ати ть
рюмку...
Мрак!
С егодн я
пойд у
к
Яшникову:
пусть
дает
со рок
четыре...
С
тех
пор,
как
ст али
за кр ывать
кабаки,
нашему
брату
только
и
ос та­
ет ся
помирать
от
кондрашки...
Жуть!
Мил
друг,
я
вам
давно
го во рил,
что
мы
скор о
протянем
н оги
от
ид еол оги и.
С ер дце,
друзья,
идеологически
невыдержанная
мех аник а. ..
Е й -б огу!..
.
.
—
Ну
и
пей
со
своим
Бекельманом.
—
Мы
дегустируем.
Это
—
тонкая
штука.
Поджигатель
не
выносил
внимания
к
его
ли чной ,
ин­
тимной
жизни.
Ко не чно,
здоровье
—
прекрасная
ве щь,
но
все
эти
разговоры...
Врачи
всегда
либеральничают
преуве­
лич енным
вним а ние м.
Он
слышал
тысячи
раз
полезные
советы
и
рассуждения,—
когд а
они
надевают
белый
халат,
они
стан овя тся
х рист ианск им и
проповедниками
и
витают
в
чис том
мире,
где
возникают
сами
по
себе
сбитые
сливки,
ежед невные
горячие
ванны ,
немного
фруктов,
прогулки
в
енотовой
шубе,
белоснежные
белые
мягкие
кровати.
«Он
не
умеет
жит ь »...
Ладно.
Он
всегда
морщ ил ся,
к онфу з ливо
завязывая
штрипки
не
со всем
свежих
кальсон
и
выслу­
шивая
благочестивые
наставления...
Не
звучат
ли
они
на с мешк ой?
Бы ть
может,
этот
спокойноглазый
мет ит
с би­
ты ми
сливками
совсем
не
в
его
т ощее
тело,
подвязанной
бедными
тесемками....
У
врачей
всегда
пр илич ные
же ны,
знающие
всех
приказчиков
в
магазинах
Мосторга.
Ни
че р­
та!
Он
подождет
классового
ра зреш ен ия
бытовых
в опро­
сов.
Д ома -к оммун ы,
коммунальные
прачечные,
фабрики-
кухни...
Врач и
издеваются
не
над
ним,—
не
дума ют
ли
они ,
что
с уть
классовой
ли нии
в
его
носках,
с
ко торы ми
126


каракулевые
дамы
не
пустят
его
на
порог
царственной
сп а льни.. .
Черт
с
ними!
Он
знает,
куд а
быот
б л аго наме­
ренные
врачи,
читая
лекции
о
необходимости
сливок...-
Н и чего,
у
нег о
хватит
сил
вз ять
не
о дну
гору.
Но
раз­
гов оры
о
его
жизни
—
это
совсем
ему
не
по
вкусу.
Он
шел
рядом
с
девушкой:
она
поддерживает
его
ло­
коть
голой
ручко й,
и
занимает
его
разговорами.
После
ее
поцелуя
какая-то
огромная
тяжесть
свалил ась
с
ду ши.
Кроме
т ого,
она
не
любопытна
и
совсем
не
похожа
на
дам,
к отор ые
слишком
пря мо лине йно
наступают
на
слабые
места
французскими
туфлями...
Он
всегда
мрачнел
от
их
ду шис того,
погруженного
в
себя
мир а,
занятого
вещами
непон ят но й
сложности:
дамы
жили
в
чул ках,
каракулях
и
теплых
кофточках,
как
Будды,
их
ще бет
свободно
пе­
релетал
от
музыкальной
папки
до
квартир
с
те пл ыми
удобствами.
Ови дий
см отре л
на
эти
де ла
гор аз до
про ще:
он
любил
бесстыдниц
в
каракулях,
и
Поджигатель
мор ­
щился,
с лыша
его
ло зун ги...
—
Дави
нежного
гада!
—
см ея лся
не
раз
Лирик.-—
Пусть
их
му жья
в
т ехн ическ их
фуражках
почесывают
лысины...
Они
платят
портным
—
и
очень
хорошо.
Мы
проветриваем
их
жен
хорош и м
ветром
молодости.
Собст­
венность
отменена!—хохотал
Ови дий.
У
нег о
на
Арбате
не
бы ло
недостатка
в
приятельницах.
—
Почему
вы
не
женитесь?
—
спросила
она.—
Хоти­
те,
я
познакомлю
вас
с
прелестными
девушками?
—
Спасибо!—засмеялся
за
нег о
Овидий.—
Мы
по:
дождем
до
социализма.
—
Вот
уж
за
вас
я
бы
никогда
не
вышла.
Мужч ины
—
страшные
эгоисты,
а
вы
в
особенности.
Поджигатель
молчал,—
что
ему
до
п рел ест ных
деву­
шек?
Он
никогда
не
мог
завязать
галстука,
хуже
всего
он
чувствовал
себя
перед
продавцами
в
блестящих
магази­
нах
Петровки;
он
покупал
всегда
само е
н еуд обное
и
не­
нужн ое ,
продавцы
подавляли
его
насмешливым
вы с око­
мер ием .
Он
не
мог
противоречить
им
и
отказываться
от
затраченного
на
нег о
труда.
Девушки
и
дамы
име ли
не­
попя тную
сил у.
Они
могли
требовать
все
и
уходить
как
ни
в
чем
не
быв ало .
Он
молчал
и
теперь,
как
всегда
в
этих
случаях.
—
Я
—
эгоист!
—
удивлялся
Овидий.—
Ничего
подоб­
но го!
Если
хотите
эгоизма,
поищ ит е
его
в
браке.
Эгоизм
в
разврате,
а
что
как
не
современный
мещанский
брак
—
самый
яркий
пример
раз в ращ енно ст и..,
Сл ава
те бе,
гос-
127


по ди,
я
насмотрелся
на
эти
счастливые
пары!
Вы
не
со­
гласны?
Смотрите
кр угом .
—
Что
же ,—
спросила
тихо
девушка,
смотря
вд а ль,—
следовательно,
богема...
Вся
эта
грязь?
Но
это
так
м елко
и
н еч ист оплот но.
—
Вопрос
решит
ра б очий
класс,—
серьезно
ска зал
По дж и гате ль.—
Деклассированные
группы
будут
только
метаться.
Но
он
прав,
Светлана
Алексеевна.
Брак
ин­
т еллиг ен ции,
в
том
числе
и
па рт ийной,
трещит...
—
Он
трещит
везде.
При
чем
тут
инт елл иг енц ия!
Рабочий
класс
просто
бо лее
занят.
Я
гов орю ,—
Овидий
размахивал
тростью,—
не
о
бог ем е,
не
о
хлыщах,
занятых
юбками.
Пусть
хот ь
од на
женщина
к инет
упре к
—я
от­
дав ал ся
им
всегда
и
сердцем
и
телом,
я
не
п рип рятал
пе­
ред
ними
ничего...
Но
к
чер ту
пате нты
привычек!
Это
раз­
врат
—
унаваживать
муд рос ть
проклятых
Лю те ров.
Они
рожают?
Благодарю
в ас!
Довольно
бездарных
сонных
детей:
их
хватит
с
избытком.
Биологически
—
это
значит
рас ти ть
в
цветниках
вместо
роз
цветную
капусту.
Брак
превратили
в
кух ню,
взаимный
торг,
в
чувственность.
Там
по лза ют
на
карачках,
тыкаясь
осоловелыми
морда­
ми...
Это
ли
не
разврат?
Нет,
уж
по зв ольт е,
птиц ы
и
з ве­
ри
п обл агоро дн ей
—
они
знают
в есну
и
не
надоедают
друг
другу
безвкусною
ложью.
И
недаром
у
них
нет
вы­
рож де ния, —
да,
да,
это
так...
—
Я
ничего
не
понимаю
в
эт их
вещах,—
начала
де­
вушка.—
Но
мне
кажется...
—
Пу сть
не
кажется,—
перебил
ее
Овидий.—
Я
рас­
скажу
вам
историю,
она
ставит
пря мо
точку
над
«и»...
Дам а.
Стройная,
грустная
женщина
с
глазами
Та тьяны .
Муж
из
Наркомторга,
с
немецкой
фа милие й.
Томна,
бо­
же,
как
томна ,—
гов ор ит
о
красивой
жиз ни...
«Мы с му­
ж ем», «мы с мужем»,—
они
позволяют
се бе
небольшие
ра зв лечен и я: «жизнь так прпятна,
нуж но
уметь
только
ее
обставить»...
Ха-х а ...
Она
рассказала
мне
раз
в
припадке
откровенности...
Не боль шое
суаре.
Они
ценят
жизнь
и
живут
счастливо.
Они
укладываются
ра но
—представьте
себе:
зима,
синие
просветы
окон
в
портьерах,
тёплый
свет
лампочки
на
столике,
снежное
белье
и
проч ее .
Она
при­
нос ит
горячий
бифштекс,
немного
с
кров ью ,
он
пузы­
рится
в
горячем
жир е ...
Ах,
они
кушают
его
вместе
в
постели,
муж
нежится
—
оба
они
жуют
сальными
губ а­
ми,
и
она
наедается
до
румянца...
Тьфу!
Я
не
видел
ее
боль­
ше
ни
одного
раза,
меня
смыло
от
нее
точно
вихрем,—
вот
•128


вам
и
грустные
гл аза
и
том но сть
Татьяны!
Прос ти те
меня,
но
я
не
желаю
растрачиваться
на
бифштексы
в
кровати...
—
Это
видно!
—
сухо
зас меял ась
девушка.—
Очевидно,
вам
часто
рассказывают
в
припадках
откро ве н нос ти ...
Но
это
ме ня
нисколько
не
интересует!
Овидий
ничего
не
сказал
на
эти
слова.
Он
насвисты­
вал
впереди.
Д орога
сбежала
в
дол ин у.
Фруктовый
сад
Озерейского
владения
Абрау
висел
мощным
туманом
на­
беленных
я блон евых
стволов.
Живописец
восторженно
ах ал
и
говорил
о
Мо нэ.
На
подкошенных
серых
лугах,
с
шап­
ками
клевера,
нагие
прибитые
тропинки
вещали
об
осе-
пи;
зеленые
сучья
яблонь
стл али
пр ичу д ливые
заводи
те­
нисты х
прохлад.
Сад
доживал
старость
—
он
в
этот
год
цвел
беспл одно .
За
речкой,
в
склоненных
громадах
дерев,
сад
расступался,
дорога,
подхватывала
холмы,
' садовые
домики,
рыж ие,
нахмуренно-зеленые,
в
кольях
и
п ров оло­
ках ,
участки
и
выно с ила
их
в
круглый
водянистый
про­
стор.
.
Там
скользила
пустота,
и
дал ь
надувалась
под
ветром,
как
парус.
Море
свежело
—
далеко-далеко,
в
стра шно м
бе злюд ьи
махровых
серых
пустынь.
...Они
пели.
Они
пели
так,
как
по ют
окраины
городов
в
пустых
безг л азых
кирпичных
ск л адах
и
глухих
фабрич­
ных
стенах,
как
по ют
в
пус тырях
портов,
как
по ют
бе с­
пр изо рные
улицы
—
без
глубокого
в здо ха,
без
широких
отзвуков,
подхватывая
припев
заунывно,
слегка
гнусавя
и
четко
выговаривая
бойкие
жало ст ливы е
слова.
Они
шли
по
дво е
по
линиям
виноградных
рядов
—
с
обе их
сторон,
наклоняясь
по
по яс
и
быстро
срезая
синие
мелкие
кисти.
Ве сь
покатый
и
кудрявый
от
листьев
холм
пестрел
их
кофтами,
платками,
юбк ами
и
медленно
передвигался
кверху,
в
горящую
небо м
лазурь.
Б ыла
особая
пр елест ь
в
их
песне.
Виноградник
пел,
неспешно
под в игая сь
вверх,
в
его
темных
густых
рядах,
обли ты х
еще
куп орос н ой
синькой,
на ги бал ась
и
выпрям­
лял ась
песня.
Она
шла
десятками
жарких
и
сбитых
набок
кос ын ок,
сносила
вниз
по лу пудо вые
виног ра д ные
ящики,
на
миг
задохнувшись,
выкрикивала
номер
бригады
и,
опрокинув
т яже лый
синий
ш орох
кистей
в
широкие
п ло­
ск ие
бо чки,
вновь
ух од ила
вверх,
св ерк ая
бос ыми
но­
гами.
—
Вторая
бр иг ада!
—
Песня,
на
миг
обрываясь,
ссы­
палась
в
чан
с
номером
«два», оттертые,
полированные
виноградные
глазки
поднимались
спелой
черной
горой.
5н.
Зарудин
І29


—
Эй,
э й!—
кричал
старший
сад ов ник .—
Ваше
вели­
чие!
Ударницы!
Надо
ударить
пят кой
о
камень.
—
Це
наш
ряд,
а
це
ваш !
—
Девоньки,
глазыньки
мои
вкусные,
а
чего
боль­
ница
до
нас
не
пришла?
—
Нехай
ее!
Вин
сам
у
ку сту
сыдит.
—
Просыдит
там
до
социализму,
проскрыпит
до
божь-
ову
свету!
—
Бабушка,
шевели
задом!
Растопырила
графиню-то!
—
Эй,
эй,
ударницы!
—
Вто рая !
—
Виноград
проливался
вниз.
—
Третья!
П есня
опять
поднималась
вверх.
В
ее
бабьих
материн­
ск их,
батрацких
и
д евич ьих
г олос ах
хрипела
и
простужен­
но
выпев ала
с вой
зов
портовая
улица,
дни
неумытых
по­
гибших
рас св ето в,
прокажённые
те ни
под
фонарями
по­
зорного
прошлого.
Она
возникала
из
самых
ничт ож ны х,
по ру г анных
черт
жи зни:
здесь
шевелилось
грязное
детст­
во,
клоаки
бол ез ней
и
лени,
липкая
ругань,
побойная
дружба,
и
дикий
з апойн ый
мр ак
ночлежных
домов.
Она
вы певала
с вой
зов
неуклюже,
одн а
сре ди
все х,
в
д линных
космах
волос,
в
измятом
ситце
капота
с
обо йными
роза ми .
Л ицо
ее,
зап ек шее ся
в
бе ле сый
лоснящийся
шра м,
гл я­
дел о,
как
ужас
волчанки.
Она
пела,
на
вялых
огром н ых
руках
ее
по д мигив али
клейма
порта:
сердце
с
воткнутой
ст релой
и
надпись,
наколотая
синими
точками: «Отдай
яко рь».
Она
пела,
как
все:
Сло во
за
слово,
познакомились,
Незам етн о
дошли
до
кино...
Кр у гло -л и-цая
мне
понравилась.
Взял
билет
п осмот реть
«Знак Зеро» .
Кино
к он чилось ,
не
смот ре лос ь
мн е,
Не
до
с мотра
здесь
б ыло
Зеро.
Тут
она
ко
мне
по-до-двину-лась,
Точно
жаром
меня
об о жгл о...
Виноградник,
уже ,
обрезанный
на чи сто,
шел
с
песней
под
самое
небо.
Глу би на
там
синела
так
ослепительно
и
ярко,
так
бездонно,
что
казалось
—
дальше
не
мо гло
быт ь
земли.
Отвесная
бездна,
голубой
гремучий
огонь
мерещи­
лис ь
там.
Казалось
—
под
куполом,
где
шип ел
нездешним
мерцаньем
спиртовый
обмирающий
свет,
на
звездных
ни­
тях
т рап еций
з асты ли
мука
и
ожиданье
колос са льного
цирка...
И
простодушней
сквозило
под
этим
с ия ющим
пламенем
то,
что,
закинув
с лабы е,
тонкие
руки,
висело
над
вечною
смертью,
казалось,
простой
отзвук
галерки
130


несся
в
словах
и
бодрил
этот
мир,
вертящийся
на
приз­
рачных
проволоках.
Но
не
по нял
с уд,
не
по вери л
мн е:
«Нужно было,
товарищ,
смотреть».
Вот
за
губки
те,
губки
алы е
Мне
пр иш лось
заплатить
о дну
треть.
Виноградный
поток
наполнял
пло ск ие
боч ки
и
похо­
жие
на
ко л чаны
высокие
тарпы.
Старший
садовый,
худой,
как
Дан те,
с уров оусы й,
весь
в
сер ом
брезенте,
обгорелый
до
красноты,
под
серой,
т оже
брезентовой
кепкой,
был
источен
дождями,
зн оем
и
ветрами
до
ветхости
и
су хо сти
п рошл огодн е го
дубового
листа.
За
ним
стояли
двадцать
три
года
работы
на
одном
участке
и
с тол ько
же
лет
жи з­
ни
в
садо во м
до мике.
—
Считаю
с обств е нн ос тью,—
гов орил
он
о
виноград­
никах,
заложив
руки
за
спину.—
Когда
ме ня
вывезут,
пусть
забирают...
Он
ст оял,
как
пех от ный
боевой
командир
на
параде,
гордящийся
пропыленным
наск во зь
лицом.
Армия
ровных
кустов
шагала
безукоризненным
строем,
у часто к
свер кал
под
желтеющим
солнцем
рядами
пр игн анны х
пров олок ,
с
широколистых
кус тов
размеренно-точно
с виса ли
сини е
и
Прозрачно-зеленые
подвески.
С адо вый
командовал
шестью
бригадами.
Песня,
сно­
сившая
виноградный
п оток,
бы ла
соревнованием.
Пл ан
Директора
вел
ее
в
бо й.
Седые
толс тухи ,
коричневые,
как
хлебные
корки,
резали
кисти
с
неуловимой
быстр о т ой,
подоткнув
юбки
чуть
не
до
пояса.
Их
ноги,
в
синих
от е­
ках
вздувшихся
вен,
степные
ноги
хо з яй ств енных
мате­
рей,
яр ко
круглились
под
присохшею
глиною,—они‘пели
гром че
вс ех,
шу тки
их
задирали
всю
ба бью
жизнь,
словно
подол,—
то
шли
ударницы,
резавшие
языком
не
х уже,
чем
н ожница м и.
То
шли
батрачки
м ногол етн их
винны х
са­
дов .
Садовый
по д ним ался
сре ди
них
невозмутимым
спокой­
ст в ием.
—
Эй
ты,
худая
карга!
—
кричали
ему
косматые
пр а­
чки
с
костлявыми
взглядами.—
Чего
загляделся
на
бабу­
шек ?
Али
не
можешь
уже
с
молоденькими?
—
Это
еще
вопрос,—
сп око йно
смотрел
садо вы й,
—
ст а­
рая
карга
или
молод ая
карга.
Это
еще
вопрос...
Овидий
стоял
ряд ом
с
ним,
он
чувствовал
себя
отлично
в
женском
обществе,
мудрый
лучистый
день
обволакивал
его
сердце
туманом.
5*-
131


Я
кончаю
петь,
ф акт
вернейший
сей,
Опасайтесь
знакомство
иметь...
Г олоса
двух
красных
платков
спокойно
и
светло
с хо­
д или
вниз.
Он
медленно
отрывал
с
гребешка
липкие
мато­
вые
шарики,
упругие,
как
мячики,
и
глотал
их
крепкий
ароматный
со к,
холодящий
во
рт у.
Дев уш ки
шли
ласково,
обе
босые,
обе
в
одинаковых
чистых
кофточках,
пох ожи е
д руг
на
друга,
как
участливые
мо ло дые
телята,
пересту­
пающие
тоненькими
ровными
копытцами,—
они
смотрели
с
мягкой
серьезностью
пря мо
ему
в
глаза.
—
Хорошая
песня,—
сказал
им,
жмурясь,
садовый,—
хорошая
песня,
девочки...
Когда
Овидий
спу сти лся
вниз,
Ж иво писец
кончал
этюд.
Его
сестра
сидела
на
земле
у
мольб ерт а.
Несколько
ж ен­
щин
с
пустыми
виноградными
ящ ик ами
дружелюбно
гла­
зели
на
н их,
опустив
ру ки.
Густые
л ил овые
тени
сход ил и
с
кустов,
на
горах
затен енн ы е
синие
л еса
опрокидывали
на
север
те мные
вечереющие
с клон ы.
Запад
вити йст вов а л.
Он
обращался
к
доли не,
п од­
жигал
кусты
и
деревья.
В
рыжих
теплых
огнях,
светив­
ших
к ругом ,
ослепительно
встал
кв адр ат
виноградника.
Обрезанный
двое
суток
наза д,
он
пылал,
как
малиновый.
Среди
баб,
окруженный
п л атками
и
кофтами,
в
пест­
ром
усталом
царстве
жен ски х
раскинутых
рук
малень­
кий
человек
пр оиз нос ил
речь.
В
его
круглых
очка х
за­
жигались
оранжевые
ого ньк и,
черная
голов а
взметенно
сто яла
с ухой
шапкой
волос.
Он
говори л
от
имени
парт ии
и
благодарил
за
блестящие
резу ль т аты
с ор е внова ния.
Сдельная
плата,
введенная
впервые,
оправдывала
себя
полн ос тью .
Две
ударных
бри га ды
выпо лни ли
задани е
с
превышением,
на
двадцать
проц ен тов .
Его
слушали
внимательно:
человек
внушал
уважение
серь ез нос тью.
Портовая
девка,
си девш ая
в
стороне,
м ед­
ленно
качая
туло в ищ ем,
с мотрел а
па
него
мутн ы ми
ко­
соватыми
глазами.
Он
говорил
о
социалистической
орга­
низ ации
труда.
Ее
лицо
багрово
вздувалось,
и
на,
руке,
свисавшей,
мутным
и
дряблым
бессилием,
цинично
синело
клеймо
мирового
порта,
прославленного
портланд-цементом
и
пшеницей.
Море,
приносившее
ей
с тольк о
лет
позорную,
гниющую
жизнь,
катило
на
горизонт
сине-седую
пус т ын­
ную
мглу.


ПОВЕСТВОВАНИЕ
ШЕСТОЕ
ДОБТОДЕТЕДИ
ПРИСТУПАЮТ
КАЕ ДУ
Выделка
шам пан ско го
значительно
отличается
от
выделки
столовых
вин ;
в
«Абрау»
оно
приготовляется
французским
способом,
т.
в.
вин о,
с одер жа щее
строго
определенное
количе­
ство
сахара,
разл ив ается
в
бу тылк и
и
закупо рив ает ся
боль*
ш ими
пробками,
прикрепленными
к
горлышку
железными
•
скобами.
При
брожении,
развивающемся
от
приб авл е ния
дрожжей
чистой
культуры,
выделяющаяся
углекислота
по*
степе нно
насыщ ает
вино.
При
открывании
пробки
она
н ачи*
нает
выделяться,
выз ыв ая
«игру»
шампанского.
Чем
п ом еще­
ния,
в
кот оры х
находятся
бутылки,
холоднее,
тем
про це сс
брожения
идет
медленней,
но
з ато
углекислота
усваивается
ви ном
полнее
и
при
раскупорке
выделяется
медленнее
и
пу*
зыръками
меньшего
ра змера ,
т.
е.
получается
бо лее
тонкая
и
лучшая
и гра
шампанского.
Л ето пись
«Абрау»
—
Да
разве
можно
закрытъ!
Это —н аша
чест ь.
Мы
долж*
ны
гор дить ся,
что
у
нас
есть
шам пан ско е
производство.
А
то
Германия
и
Франция
будут
говоритъ,
что
ра бочие
не
мо гли
удерж атъ
то,
что
бы ло-
при
государе...
Это
для
нас
ст ыд
и
срам :
б ыло
у
нас
вс е,
и
мы
его
потеряли,
как
распутные
сы­
новья
у
отца.
Мы
должны
г орд ит ься,
что
идем
вверх
и
не
падаем
духом.
Это
дело
великое,
хорошее
дело.
Заслуженный
рабочий-ш ампанис т
А.
Н.
Ф окасъев
21
Опять
эта
вечерняя
музыка
в
саду...
Я
замечаю,
что
сверчки
стали
петь
ред ко,
приш ли
холод ные
лунные
ночи.
Лу на
светит,
как
мер тв ая
сл ава
в
безжи зне нн ых
старых
руинах.
С вет
ее
гол
и
рассудо­
чен ,
он
совершенно
спокоен:
никто
не
обманется
больше
в
том,
что
ночь
е сть
только
продолжение
дня.
Спо­
ко ен
и
я.
Мне
уже
тридцать
лет.
С
некоторых
пор
я
вышел
из
узких
проулков,
где
много
травы,
воробьев
в
сиреневой
133


суши,
где
дома
сли шко м
близко
подходят
к
глазам.
Больше
спокойствия:
за
углом
открывается
поле
и
в ид­
но
дорогу.
Она
не
так
да ле ка.
Я
замечаю,
что
стал
отно­
ситься
спокойнее
к
суждению
люде й
о
себе.
Болезнен­
ность
ю ност и,
ее
вспыльчивость,
ее
эгоизм
—
толь ко
в
этом:
люди
с тано в ятся
сами
собой,
когда
узнают
це ли­
ко м,
что
дума ют
о
них
окружающие.
Итак,
пов т оряю,
с пок оен
и
я.
Мы
не
б родяги -,
мы
спутники
с
неразлучной
дороги.
Мир
становится
ближе,
когда
узнаешь,
как
легко
ошибаются
люди
в
оценке
друг
дру га.
В
тр и дцать
лет
навсег д а
уходишь
от
глупой
обидчивости.
...Салфетки
на
ногах
Поджигателя
за
эти
последние
дни
превратились
в
рыжие
скользкие
тряпки.
Вчера
он
сн ял
их,
как
всегда,
с егод ня
они
исчезли.
Они
про па ли,
как
та
грустная
музыка,
которая
доносилась
сквозь
де­
ре вья
с
вечерним
холодом.
Поджигатель
рассержен
не
па
шутку,
он
смотрит
на
меня
недоуменными
грустными
глазами.
—
Кто-то
изд ев ается
надо
мно й,—
гов орит
он
су­
мрачно.—
Очевидно,
я
самая
по дх о дящая
мишень
для
бурсацких
шуток.
Я
начинаю
со мн еват ься
в
человеческой
дружбе.
Он
смотрит
именно
на
ме ня.
Ов идий
катается
от
с ме­
ха,
гла за
его
влажны
от
подступающих
сл ез
веселья...
Но
кто
же,
в
самом
де ле,
проделывает
эти
довольно
неудачные
штуч ки ?
С мех
тут
ни
при
че м:
у
не го
ревматизм,
мы
все
знаем,
что
он
работает
больше
всех
нас.
Он
организовал
культурное
обслуживание
работниц
по
сбору
урожая
и
каждый
день
ходит
в
ка зарм ы
за
несколько
километров
и
читает
доклады
на
самые
различные
темы.
Ж иво писец
дол­
жен
организовать
кружок
по
об сл уж иванию
плакатами
и
декорациями.
О види й,
Винсек
и
я
мобилизованы
на
агита­
ционно-пропагандистскую
ра боту.
Это
все
—
дел о
его
рук .
Председатель
рабочего
комитета
ныряет
сво им
длинным-
носо м
по
поверхности
воды,
как
дельфин.
Бу маги
из
ко­
мит ета
стоят
огромной
запрудой.
Партийная
организация
не
сумела
до
сих
пор
ст ать
водителем
производства.
У
П од­
жигателя
зоркий
и
серь ез ный
взгляд,
я
узнаю
в
нем
при­
вязчивого
ко
всему*
не отст уп ного
комиссара
пехотной
ди­
визии.
Он
не
смотрит
на
мен я
пристально.
Я
в ижу,
что
ему
тяжело
подчиняться
логике
подступающих
мыслей.
Он
медленно
над евает
ботинки
на
голые
ноги.
134


—
Не
забудьте,—
говорит
он
Винсеку,
су хо
отв одя
взгляд
от
мо их
глаз,—
вам
сегодня
делать
доклад
в
Магел-
ла тов ой
казарме...
Те му
вы
получили.
Возьмите
цифр ы
в
канцелярии.
—
Ладно,
сделаю,—
отвечает
секретарь
и
мрачно
пых­
тит
над
сапогами.
Поджигатель
уходи т,
он
не
произносит
больше
пи
од­
ног о
слова.
На
столе
каждому
из
нас
приготовлены
две
па­
пир осы.
Дверь
захлопывается.
—
Вот
шухер!
—
подмигивает
Овидию
Винсек,
под по­
ясывая
суконную
г имнаст ерк у
с
ол ов янным и
пуговицами
на
высоком
с альн ом
во ротн ик е.
—
Гамлетом
прикидывает­
ся .—
Он
потягивается
перед
зеркалом,
зевая
дли н ной
и
за­
спанной
скулой.—
Ну
и
м урло
у
меня!
—
говорит
он,
зевает
опять,
замысловато
выругивается
и
собирается
на
служ­
бу.—
По -ни-м аеш ь ,—
его
волосы
ди ко
торчат
во
все
сторо­
ны,—
ненавижу
я
это
бабье!
Вч ера
опять
гадюка
письмо
пр ислала.
З ачем
ты,
говорит,
мои
письма
мужу
пересы­
лаешь?
А
еще
им
доклады,
хам к ам,
чи та ть!
Он
презрительно
сплевывает
и
задумывается.
—
Я
из-за
нее
из
угрозыска
ушел,—
говорит
он,
т опор­
ща
белесые
брови.—
Не
в ери шь?
Ей-богу!,.
Я
те бе
гово­
рил,—
обращается
он
ко
мне,—
как
мы
ее
в
номерах
го­
ляшкой
держали?
А
из-за
чего?
Я
на
ее
жалость
сна чала
поддался,
ск олько
она
за кус ки
всякой
переносила,
вот
о де­
яло
сатиновое
от
нее
уве з ...
Он
закуривает
и,
жадно
затягиваясь,
смотрит
мне
в
лицо
круглыми
ненавидящими
гл азам и.
—
А
из- за
чего?
—
повторяет
о н.—
Презираю
их,
ч то-
они
все
перенести
могут.
«Данечка!
Данечка!» Я,
дурак,
сразу
ей
и
п ов ер ил...
<...>
А
теперь
пишет,
зачем
письма
му жу
пересылаю..:
Да
ее,
змею,
с
товарищем
застрелить
мало!
Он,
г ад,
вместе
со
м ной
над
ней
потешался,
а
теперь
муж...
По-ду-маешь!
Странная
ш тука
—
жизнь.
Он
сидит
па
стеганом
са­
тин ов ом
од е яле,
шея
его
упрямо
к расн еет
рыжей
шерстью,
и
он
стучит
нач ищ енным и
сапогами
об
пол.
—
Бро-дяга!
—
говори т
ему
Овид и й,
окостеневший
от
р ассказ а. —
Да
ведь
это
же
ужасн о!..
Ну,
и
ты,
брат,
хо­
ро ш!
П ересыл ат ь
письма
—
так
издеваться
над
женщи­
ной...
—
Ска зал
—
словно
в
лужу...—
грубо
перебивает
его
секретарь.—
Че го
ты
знаешь?
Наслушался
я : «Данечка,
Дан еч ка,
не
п озорь
меня,
я
невинна...»
По га вкал
я
на
не е.
135


«Не- в ин н а»! Подумаешь!
А
письмо
ее
я
сегодня
товарищу
отослал.
У
них
опять
из-за
нее
шухер
пойдет.
Так
ей
и
нужно!
С егод ня
в ечером
ему
предстоит
делать
док лад .
Я
за­
меч аю,
что
после
разговора
о
п роток оле
он
пер еж ив ает
мрачное
с ост ояни е.
Он
зл орадн о
и
угрюмо
клонит
неповоротливую
шею ,
поднимается.
Мальчишеская
головка
его
пренебрежитель­
но
исчезает
в
дверях.
' Мы сидим с Овидием,
и
он
долго
рассказывает
мне
о
мо­
сковских
делах,
об
арбатских
проулках...
'
Я
наблюдаю
за
ним
и
слежу
за
линие й
ассоциаций,
в оз­
никших
под
впечатлением
рас сказа
и
бы та,
завершенного
сатиновым
одеялом.
Они
расходятся
по
его
душе,
как
кру­
ги
от
брошенного
грубого
кам ня ,'
каждый
круг
поднимает
другой,—
может
быть,
они
противоречат
друг
д ругу,
но
я
прощаю
ему
в се:
О видий
живет
в
мир е,
как
женщина
в
но­
вой
сем ье,
тольк о
что
вышедшая
замуж.
Она
крепко
при­
жимает
дорогой
мужской
л окоть,
открывший
с тольк о
неве­
роятно
простого
и
неоценимо-бесстыдного,
она
н арочн о
бежит
в
ул ич ный
шум
вм есте,
чтобы
сильнее
чувствовать
свою
близость
к
нему,
она
импонирует
ему
всем
и
см отри т
в
гл аза
этого
сбьівшегося
вдруг
образа
жизни,
как
двойник,
как
зеркало
счастья...
Но
чт о,
ес ли
локоть
вдруг
станет
хо­
ло дн ым?
Москва!
Он
влюблен
в
ее
камни
и
запахи.
В
Арбатских
ущельях
он
знает
до ма
по
улыбкам
с тен
и
карнизов;
ко гда
воздвигают
леса,
он
ходи т
см от реть
и
проверять,
не
оши б­
ся
ли.
архитектор.
Он
следит
за
на р ядами
города,
как
мол о­
дая
ж ена
за
новой
пиджачной
парой,
к оторую
о жид ает
театр
Вахтангова.
Не
топорщатся
ли
плечи?
Не
сли шком
ли
вылощенно
и
враждебно-подчеркнуто
си дит
тка нь
у
бе­
дер ?
Эти
мо дные
пиджаки
делают
мужчин
похожими
на
манекены...
Прекрасный,
родной
город
—
он
гордится
лю­
б овью
к
нему,
он
беспокоится
за
каждый
прыщик
на
его
величавом
лице.
—
Видали
ли
вы,—
говорит
он,—
серый
ящик
с
балко­
нами,
висящими,
как
писс уа р чики ?..
Ч удов и щно!
Он
ис­
портил'
всю
улицу.
Я
расстрелял
бы
за
такое
вредительст­
во!
Стиль
нашего
времени
—
неужели
вы
думаете,
что
он
бу дет
походитъ
на
индустриальную
каз ар му
или
на
ан е­
мичную
резиновую
глад кост ь
Бродвея?
Дома
должны
вы­
ражать
л ицо
человека
и
п оходи ть
на
веселую
рожу,
распе­
вающую
утром
у
подоконника.
Я
строил
бы
их
так,
что бы
136


вс ем
становилось
ве село .
Они
должны
щебетать
птицами,
пусть
на
крышах
саж ают
деревья
и
пусть
там
леп ечу т
ф он­
таны.
Я
б есп окоюс ь,—
про д олжал
Овидий,—
Арбат
ра з­
ры т,
как
могила,
его
со би рают ся
асфаль тир о ват ь ...
Я
бо­
юсь,
что.он
станет
п оходи ть
на
Мясницкую.
Но
причем
тут
р асс казы
Винсека?
Овидий
пу с кает
круги
за
кругами,
он
переходит
к
Пет­
ровскому
парку
и
останавливается
на
одном
дом и ке,
пер е­
строе нн ом
из
конюшни,
с
палисадником
в
души с том
го­
рошке.
Сейчас
он
цветет,
лиловый,
красный
и
ды мчат ы й...
Видал
ли
я
когда-нибудь
гороше к
выше
поднятых,
рук ?
А
несколько
яблон ь?
А
глянцево-черный
пинчер
и
п рев ос­
ходн ые
клумбы
с
левкоями?
Все
вз роще но
их
старыми
ру­
ками.
Это
не
ш утка
—
р аспу сти ть
всех
детей
в
новую
жизнь,
поправить
им
крылышки
и
ласково,,
с
легкой
гру­
стью
смотреть
в
опустевшее
небо.
Его
старики!
Овидий
го­
ворит,
блаженно
уставившись
вверх...
От ец
—
и нжене р,
ра­
ботает
по
дв енад цат ь
часов,
поднимаясь
по чти
на
рассвете
и
возвращаясь
л ишь
вечер о м,—
он
раздавал
их
цветы,
по­
литые
старой
любовью,
знакомым
при ят ель ниц ам.
Он
им
не
пи шет. ..
Но
кто
его
ж дет
больше
всех
в
далеком
грохо­
чущем
горо де ?
Може т
быть,
наш
секретарь
гов ори т
так
о
женщинах
потому,
что
никто
не
на реж ет
ему
ножни ца ми,
знакомыми
с
детства,
охапку
бе лых,
как
подвальные
ст еб­
ли,
и
сочных
левкоев,
чтобы
поставить
в
сыновней
комна­
те?
Его
мать
в
ш ест ьд есят
лет
сияет
г л азами
и
меч та ет,
как
д ев оч ка...
Зн аю
ли
я,
что
значит
жи ть
в
нашу
эпоху,
б ла­
гословив
ту
пилу,
что
подрезывает
старое
де рево ?
Его
ст ар ики
р аспу ст или
всех
птиц,
гнездо,
опустело,
но
это
не
черствые
старые
сучья,
которых
не
любят
садовники.
Там
ес ть
еще
цвет,—
кто
не
з нает
старых’деревьев,
старых
пе­
сен
содружества
и
трудолюбия
в
редких
роз ов ых
л епест ­
ка х?
Их
любят
залетные
птицы,
там
есть
еще
добрый
при­
вет
и
сочувствие,
а
в
дуплах
всегда
най де тся
но члег
пес­
ням
нового
вр ем ен и...
—
Да,
это
бы ла
семь я, —
медленно
говори т
Овидий,—
жившая
для
детей
и
не
помешавшая
им
ни
в.чем.
Его
глаза
влажны,
круги
а сс оциа ции
ра сходя тс я
в
них
все
ш ире
и
шир е.
Не
на хожу
ли
я,
сп раш ив ает
он,
что
Вера
И вано вна
Ведель
зас тав л яет
вспомнить
жен
декабристов?..
Он
полюбил
«Виллу роз», она напоминает ему детские го ­
ды...
Да,
да,
он
согласен
со
мною,
что
труд ,
содружество
и
дети
де лают
брак
прекрасно-осмысленным.
Но
наш е
в ремя ...
Он
стоит
за
п олную
революцию
в
отношениях,
несмотря
ни
137


на
чт о.
Женщины
так
консервативны,
а
одиночество
ст а­
рос ти
ст рашн о
ли шь
тем,
кто
не
с вязан
с
обществом.
Се­
мья—
это
мир .
Он
наш ел
ее
в
классе,
идущем
на
штурм .
Он
не
понимает,
почему
его
так
неохотно
печатают
в
ре­
конструктивный
период.
—
Вас
переедет
колесо
истории,—
сказал
ему
вчера
Поджигатель.—
Чув с тва
над о
перековать
на
мечи.
Худож­
ник
и
вы
слишком
глазеете
по
сторонам.
Надо
смотреть
в пер ед.
Машинист
на
паровозе
не
любуется
нарядным
п ей­
заж ем
и
не
жалеет
бабочек,
сидящих
на
рельсах.
Колесо
истории
бесп ощ адно .
.
—
Ну
и
что
ж!
—
ответил
Овидий.—
Если
и
так,
я
буду
лис тком ,
при лепивш им ся
к
колесу
оруд и я.
Я
буду
враща­
тьс я
с
ним
вм ест е.
Пусть
дави т!
Но
для
чего,
с
какой
стати
ему
дав и ть?
Я
чувствую
се бя
сидящим
на
зарядном
ящике.
Когда
на до
бу дет
палить,
орудие
выпа л ит
нами.
Несмотря
на
горячий
спор,
Поджигатель
см отре л
на
нег о
любовно.
Сейчас
Ов идий
качается
на
легких
волнах,
.
расходящихся
вдаль.
Я
начинаю
сме ка ть,
почему
наш
У чи­
т ель
заботится
о
его
сорочках
и
галстуках.
—
Скажите,
читали
ли
вы
«Душечку»
товарища
Чехо­
ва?
—
спрашиваю
я
О ви дия.
—
Чудесная
вещь!
О дна
из
моих
любимых.
Вы
знаете,
то,
что
писала
критика
о
нем ,—
сплошная
глупость
и
изд е­
вательство.
«Певец сумерек,
чеховский
размагниченный
нытик»...
Какая
чушь!
Чехов
—
героическая,
стр астн ая
женственность
в
наш ей
литературе.
Он
по
недоразумению
родился
мужчиной...
Но
з ачем
вам
это
нужно?
—
Так
просто.
Мне
пришли
в
голову
разные
м ы сли...
‘
Ов идий
см от рел
на
м еня
п одоз ри тельн о.
Разговор
ко н­
чен ,
и
я
медленно
схожу
вн из.
Вечером,
когда
мы
сошлись
вместе
и
Поджигатель,
сухо
пожав
мне
руку,
сел
на
кровать,
я
приподнял
подушку
и
бро сил
ее
на
стул.
Я
всегда
делаю
т ак,
чтобы
откинуть
оде­
я ло.
Все
бы ли
в
сборе,
пустая
кровать
лежала
под
взорами.
Я
сбр о сил
п одуш ку.
Молча ни е...
На
голубом
поле,
ярко
вы дел яясь
большими
к расн ыми
клетками,
лежали
аккуратно
сложенные
портянки
Под­
жигателя.
Он
увидел
их
пе рвый
и
поднял
глаза
на
меня,—
в
них
я
прочел
глу хую
боль
оск орбле ни я...
Я
ничего
не
ск азал ,
я
по ло жил
их
на
стол
и
вышел
из
комнаты.
Я
ничего
не
сказал
и
ничего
не
знаю,
но
я
чу в­
ствую
сердцем:
салфетки
звучали
насмешкой.
Пусть
бу дет
138


так.
Учи те ль,
мой
добры й
Учитель,
мой
бесценный
друг,
я
зн аю,
что
у
каждого
ес ть
свое
беззащитное
место.
Удары
в
нег о
никогда
не
про щают ся .
Опять
эта
вечерняя
музыка...
Есть
непонятная
радость
не
воз раж ать
кл ев ете
и
не
бо­
роться
со
с луча ем:
он а,
как
Скупой
рыцарь,
злорадно
пе­
ресыпает
золоты е
бога тств а,
неизвестные
ни ком у.
22
Адская
машина
и ст ории
неуклонно-
ти кает
механизмом,
брегетовая
спираль
отсчитывает
зубчики
колеса,
и
стрелка
медленно
наст иг ает
римские
портики
цифр.
Все
часы
со­
гласованы
в
мире.
Маленькое
золотое
насекомое
на
руке
у
Светланы
Алексеевны
шелестит
вечностью,
заведенной
в
звездных
пустынях
мироздания.
Огромное
колесо
миров
скрипит.
Небо
пульсирует
един ст во м,
зубцы
колеса
передвигают
мириады
др уги х,
и
каждое
д виже ние
трогает
ос торож ную
возню
сцеплений.
Клоп,
переползающий
стену
в
доме
управления
«Абрау -
Дюрсо», под 43—44
градусами
северной
широты
и
35—37
градусами
восточной
долгот ы
от
Гринвича,
зн ает
время
и,
когда
поднимается
со лнц е,
убирается
под
ка рни з.
Может
быть,
это
добродетельный
отец
семейства,
с
отрыжкой
и
анекдотами,
наподобие
сче тов ода
из
нашей
кооперации.
Мир
ему,
пусть
убирается
к
че рту!
Мне
л ень
шевелить
пальцем.
Мы
не
могильщики
истории,
мы
—
часовщики.
На
зуб ­
цах
кол ес а,
повисшего
в
безд не ,
сидит
И лья
Павлович
При-
дачин
и
не
вынимает
из
тряп ки
эмалевого
циферблата
П ав­
ла
Бурэ.
Н оги
его
качаются
между
звезд.
Он
закуривает
от
лун ы,
плевок
его
летит
между
орбит,
кружится
в
пр и­
тяжениях
и
по пад ает
в
трубу
уче ног о
му жа
из
Академии
тіаук,
не
зан имаю ще го ся
политикой.
Ха-ха!
Почтенный
мандарин
р ассы лает
ра дио
по
Ничтожной
планете.
Мы
—
часовщики
из
мастерской
Карла
и
Фридриха,
старых
мастеров
в
сюртуках,
из
тихого
переулка,
бро са ю­
ще го
^селтые полосы света на мостовую.
Напротив
всю
жизнь
просидел,
прочищая
колесики,
Дарвин.
Ти-ти-ти-ти-
ти-ти-ти...—
возились
часы
на
ст ен ах.
Бородатый
старик
разбирал
механизмы,
на страи в ая
ад скую
машину.
Ночью
мы
видели
его
мерцающий
лоб
с
выпуклой
зоркостью
на­
прав ленно й
луп ы.
139


Часы
ид ут
к
сов е ршен ств у.
Кое -что
засорилось
в
мир е
и
покрывается
р жа вчино й.
В
старых
замк ах
Англии
п ол­
н очь
глухо
шипит
и
ворчпт
в
механизме,
алебарды
ст а­
рин ных
стрелок
стали
опаздывать.
Глухие
удары
настига­
ют
ночь
и
пугают
мышей.
Ч асы
отстают,
они
просыпают
время,
история
чопорно
дрыхнет
в
кожаном
кре сле.
В
Ге р­
мании
они
про би ли
давно,
в
пр ед мест ьях
—
раньше,
чем
в
за лах
и
гостиных
Потсдама.
И лья
Па вл ович
чистит
ча сы
керосином,
они
и дут
верно:
он
не
просыпает
гудка,
кочегар­
ка
начинает
гуд е ть,
когда
старый
клоп
переп ол з ает
стену.
И лья
Павлович,
хит ры й,
как
бес ,
сидит
на
обрубке
и
смо три т
на
со л нце.
Может
быть,
он
знает,
как
быстро
и
верно
ид ут
колеса
адской
машины.
Правда
ведь,
мы
п ро­
сто
веселые
спутники-часовщики
с
большой
демократиче­
с кой
улицы,
где
пьют,
уби в ают,
целуют
и
плачут...
Нет,
мы
висим
на
зубцах,
под
сам ой
крышей,
над
на ми
уходит
да ль,
под
нами
ды мятся
трубы,-
под
н ами
копошатся
букашки-
люди.
Д айте
мне
вашу
тряпку,
товарищ
Придачин,
прочи­
ст им
до
блеска
колесо,
по ра
просыпаться,
вставать
и
пр и­
ниматься
за
дело.
Классовая
б орьба
—
это
поч инк а
ча сов
р ади
веселых
и
чистых
дней
человечества.
Пусть
же
они
ид ут
без
задержки.
Что-то
скрипит...
Знаете
ли
вы,
что
Франция
пе реж и­
вает
винодельческий
кризис?
Подвалы
набит ы
бочками,
рынки
насыщены,
спирт
и
абсент
городов
кладут
син яки
под
глазами
пар ней
и
девушек.
Особняки
и
лимузины
ф ирм
тре буют
законопроектов
о
спиртовании
и
химизации
ви­
н оград н ого
сус ла,
зап рета
ввоза,
нажимов
на
рынки.
Цело ­
мудренность
винных
бо чек
так
же
невыгодна.посетителям
первых
кресел
вечерней
оперы,
как
из лишня я
щепетиль­
ность
продавщиц
модных
конфекционов
и
молодых
маст е­
риц ,
не
имеющих
права
носить
п рошлогод ни е
юбки.
Вино­
градари
разоряются,
они
не
в
состоянии
б ороться
с
мил-ь-
д ыо.
Кол а
Брюньон
сидит,
в
к абачке
и
отпускает
острые
шутки
по
адресу
отцов
государства.
Дв ор
его
опустел,
ог­
ни
Парижа
нав од ят
на
мрачные
мысли,
добрые
внуки
его
до
сих
пор
не
во
’.вращаются
< Марвы.
Но
он
го рд
и
дов о­
лен,
старый
седой
в орчун .
Кто
не
читал,
что
пишет
его
последний
и
благ ородн ы й
сын?
Если
это
та к,—
пише т
он,—
ес ли
это
так
пойдет
дальше,
он
отказывается
от
пр ек расн о­
го
старого
от ечес тв а.
Ча сы
виноградных
холмов,
ч асы
с
кукушками,
ч асы
зе­
л еных
лужаек
с
черепицею
домов,
часы
добродушных
женщин
в
грубых
ярких
чулках
и
веселых
румяных
кюре
140


останавливаются.
Прекрасная
Фр анци я!
Нежный
голос
из
книг,
почерк
роз ов ых
яб лон ь,
н еуны вающ ий
смех
в
темно­
те
с обыт ий
и
крови,
как
старый,
кр асн ый
огонь
в
добром
ста кане
вина...
Пусть
хорош ий
у дар
выбьет
ядовитый
аб­
сент
на
продажные
запонки,
и
пусть
их
за роют
в
землю,
когда
взорвется
машина.
Колесо
поворачивается,
секиры
стрелок
острее
ножа
гильотины.
Все
свя з ано
в
мире,
друзья,—
нам
нечего
о пасат ься .
Часы
не
остановятся
никогда,
их
медное
быстрое
сердце
затронуто
вечным
движением.
И лья
Павло вич
з нает
все
это
у
себя
в
кочегарке.
Он
сидит ,
как
в с егда,
и
важно
с м отрит
вперед.
Гуд ок
п рогуд ел.
Не
находит
ли
он,
что
отсутствие
табака
наводит
на
мрачные
мысл и?
—
Н -не т,—
отвечает
он,—
ты
тольк о
все
не
записывай...
Н-нет...
Когда
молодой
хозяин
строится,
он
сн ачал а
не
ест
и
не
пьет.—
Кочегар
поднимает
палец
и
с мот рит
внуши­
тельно.—
Он
о
харче
не
думает,
рубашки
новой
и
обувки
не
надевает...
Я
знаю,—
п од см еивается
Придании,—
ты
хо­
че шь
у
мен я
все
в ыс п росит ь...
Ещё
о дну
причину
запиши:
страна
у
нас
стол ько
лет
разбитая
бы ла.
Аг а!
Он
торжествующе
глядит
и
с
достоинством
почесывает
голову.
Это
—
бл естящ ая
формулировка.
Он
впо лне
доволен
ясностью
своих
мыслей,
для
нег о
пустяки
—
отвечать
за­
езжему
и
любопытному
журналисту.
—
Как
вы
пр ед ста вл яете
себе
социализм?
—
спраши­
ваю
я,
закидывая
его
рядом
вопросов
о
смысле
человеческо­
го
счастья.
О
чем
грезит
он
в
кочегарке?
Как
ра зреша ет
он
положения
Шо пенг ауэр а
о
Nihil privativum и Nihil nega-
tivum \ его теорию о несчастной воле,
постоянно
стремя­
щейся
к
с час тью
и
оскудевающей,
когда
это
стремленье
до­
сти гн уто?
Не
считает
ли
он
достойным
внимания
тезис
о
мировой
скуке,
когд а
воля
к
счастью,
обагренная
р азо ча­
рованиями
достижений,
превращается
в
постоянное
несч а­
с тье
и
приходит
к
выводу
—
сам ое
себя
отрицать?
Это
отри ­
цание
—
подготовка
для
перехода
в
Ни что
—
и
е сть
счастье.
Как
он
ответит
брюз глив ом у
Шопенгауэру?
Кочегар
см еет ся,
хе-хе,
он
знает
все
эти
заковырки.
Он
жму ри тся
от
довольства.
—
Видал?
—
говорит
он,
отворачивая
полу
засаленного
пиджака,
где
стеариново
топорщится
сорочк а
в
полоску.—
Новая!
По
книжке
п олучил.
Хе-хе...—
беззвучно
смеет ся
он,
показывая
клыки.—
Т еперь
не
то,
что
раньше.
А
ка-
1 Ничего неприемлемого и ничего отрицательного (ла т. ).
141


зарму
видал?
Все
равно
как
у
дамочки.
У
каждого
койка,
матрац,
к оне чн о...
Жизнь
развитие
дает,—
хи тро
щурится
его
глаз:
он
т оже
ко е-ч то
по нимает . —
Выпить
тоже
ничего,
в
праздник,
кон ечн о,
как
полагается.
Я
д ово лен!
—
смеет­
ся
бес
в
черной
ре дкой
бороде.—
Пришел
в
казарму:
пол­
ный
спо к ой,
ра згов оры ...
О бутьс я,
оде ть ся,
пройтиться
с
трост очкой ,
послушать,
как
международная
агитация
идет...
Кочегар
разговорился,
он
об р ащает ся
ко
мне
сам:
—
Ты
спроси
ег о,
Кулика.
Он
т ебе
ск ажет .
Боч ко мой
сморкается
в
фартук,
он
вырастает
выс оча й­
шей
п лос кой
доской,
в
се дых
усах
его
запуталась
послед­
няя
прибаутка.
Его
сч аст ье
—
в
бочк ах:
он
полощет
их,
от­
тирает
содой,
парит
их
темный
дуб
и
на ход ит,
что
восемь
часов
работы,
отсчитанных
заповедью
второго
с отв орен ия,
не
в ме щают
удовольствия
от
спорой
работ ы.
Его
прихо­
дится
гнать
из
подвала.
В
праздники
он
т оже
является
за
сво им
счастьем,
и
Эдуард
Ведель
говорит
об
это м
с
теплой
улы бк ой.
Запорожец
умрет,
ес ли
у
нег о
отнимут
азар т
и
искусство
прачечной
для
гнутого
дуб а.
Мыть
бочки
—
это
почище,
чем
зан има ть ся
иск анием
истины,
счи тая
ее
несу­
ществующей.
Он
вытирает
огромные
руки,
длиннее
ст а­
ринного
маятника,
с
пальцами,
как
бугристые
к орни
с
гер­
манской
гравюры
шестнадцатого
столетия.
—
Он
записывает!
—
за ды х ается
от
смеха
кочегар
и
хв ата ет
ме ня
за
руку.—
Пиши,
пиши,
он
тебе
ск ажет ...
За­
пиши,
почему
он
такой
мо кр ый.
Ха-ха-ха!
—
трясе тся
его
те ло
от
безудержного
веселья.—
Он
з аписы вает
все,
что
ему
ни
скажешь!..
—
Пиши,—
гов орит
бочкомой,
грабастая
колени
корич­
невыми
лапами.—
Значит,
ца пля
и
кулык
и
чайка
—
это
три
птиц ы
та ки
болотны.
Вот
прылетела
ца пля
до
кулыка
в
гости,
а
он
сыдит
у
во ды,
конечно.
Так
она
и
говорит:
«Кулыку,
братику,
че го
это
у
теб я
сыние
м...и?» А вин и
от в ечав : «Цаплюшка-м ату ш к а,
я
всегда
на
води,
оттого
у
меня
синие
м...и».
П отом
вин-то
и
го в ор ит : «Прылетилы
гости,
че рт
им
рад,
сыди
на
п ом ости
у
ка рты
играть».
Так
це
же
у
мен я
так.
Потому
и
я
кулык.
—
Видал?
—
кричит
торжествующе
кочегар.—
Тонко
у
нег о
в се,
как
в
газете.
Он
тебе
еще
ска же т.
С лушай .
—
Пиши,
пиши,—
простуженно
басит
Кулик,
лукаво
осучивая
нитки
запорожского
уса,—
це
у
ме ня
усе
так...
Казак
иде,
козу
веде,
а
о на,
проклята,
не
йде.
А
вин
нога-;
ми,
а
она
его
рога м и.
Да
и
все...
А
вин
раком
и
стал.
.142


Придачин
дов ол ен.
Быть
может,
он
пра в.
Nihil privati-
vum Шопенгауэра и вопрос о воле к счастью разрешаются
гор аз до
проще,
чем
полагают
книги.
Б очк омой
не
бр о сает
сл ов
зря,
он
в
жизни
пр изн ает
толь ко
дело.
Не
подразу­
мев ал
ли
он
под
коз ой
пон ят ие
сч асть я
в
то л ко вании
фи­
л ософ а?
Здесь
можно
ожи д ать
чего
угодно,
в
этой
кочегар­
ке
с
загадками
хитрого
беса
в
черной
бороде
и
с
прибаут­
ками,
висящими
на
се дох муры х
уса х
почитателя
пареных
бочек.
Кочегарка
—
прямо
как
колба
алхимика.
Но
когда
же
взорвется
адская
машина?
Когда
же
нако­
нец
Ко ла
Брюньон
выльет
проклятый
голубой
абсент,
о па­
ива ющ ий
ядами
п рост одушн ые
сердца
с
холмов,
где
растут
виноградники?
Колесо
истории
неуклонно
подвигает
стрелки.
И
клоп
давным-давно
уполз
в
свою
заветную
щель.-
Н адо
вставать...
Как ая- то
у тр енняя
с ве тлая
истома
зв у­
чит
в
те ле.
Бож е,
как
мил
и
ласков
ут р енний
свет!
Сны,
как
бой
старых
гулких
часов,
долго
еще
сто ят
неясны м
звуча­
ньем,
трогая
легкий
гуд
сердечных
потемок,—
они
все
глу­
ше,
нея снее,
и
нак о нец
со всем
исч ез ает
зв он,
и
с
высшей
справедливостью
секунды
четко
соскакивают
с
медных
зубц ов
рассудка:
—
Так-так...
Т ак-так. ..
Напрасно
дум ают
о
часовщиках,
что
это
самые
мирные
люди
под
со л нцем.
Их
нак л он енные
головы
глубоко
об­
манчивы.
Я
зн ал
семью
одного
гравера,
резавшего
печ ати
губернским
присутствиям
и
медные
доски
док тор ам
и
адв о­
кат ам
из
улицы,
погруженной
в
заборы
всегда
вечеревшей
провинции.
Так
мне
казалось
—
там
всегда
плыл
сумрач­
ный
зв он,
ог ни
зажигались
ра но,
зябко
летели
скелеты
галочьих
туч...
Гравер
дал
сына
революции.
Его
сын
пож и­
рал
мир ,
пахнувший
с ургучом
и
с укном
по лице йск их
уча-г
стков,
как
туберкулез
пожирает
ослабевшие
легкие.
Он
был
румянцем
и
бл еском
на
впалом
и
сжатом
лице
Вос ста ­
ния.
Он
был
—
его
нет .
Но
он
в ечно
стоит
над
страною
—
остроглазый,
весь
собранный
в
тонкости
губ,
весь
как
тер ­
мометр
с
обезумевшей
р тут ью,
в
тонкой
и
чахлой
руке
его
телефонная
трубка
и
карандаш
организатора.
Мож ет
быть,
вы
ждете
ег о,
старый
Кола
Брюн ьон ?
В
глаз ах
человека,
ст ояще го
над
вьюжной,
нетопленной
и
голодной
страной,
грусть
страстотерпца,
но
он
каже тся
стальным
изваяньем
в
черной
блестящей
к оже,
с
блеском
насмешливых
неу сыпны х
пенсне.
Он
верен
и
точен,
как
сталь.
Он
накален
до
пыланья
классовой
ненавистью.
143


Пу сть
же
т ем,
кто
спит
в
кожаном
кресле,
под
хр иплый
бой
заржавевшей
истории,
она
чудится
лохм атой
гори ллой
за
прутьями
клеток
могущественной
фирмы
Гагенбек.
Ча­
совщики
трудятся
неусыпно,
в
мастерских
б ес сонно
кло­
нятся
над
колпаками
зоркие
луп ы...
Так,
так...
Я
скидываю
на
пол
дл инные
ноги...
Ах,
я
вспомнил,
что
между
товарищами
иногда
ложатся
печаль­
ные
длинные
тени.
23
Могилы
прекрасной
Франции
р аски д ались
по
в сей
зем ­
ле.
В
горах
Абрау,
на
чистой
высоте
холма,
даль
кидается
в
воздух,
как
молодое
тело
в
синюю
морскую
вод у,
где
тишина
бездонная,
а
жизнь
тих о
г реет ся
оранжевым
ки­
т айск им
фонариком
«еврейской вишни»
из
ползучих
ку­
стов
придорожья,--
кресты
поднимают
высокомерность
ка­
толических
дум .
Н ичего , Nihil privativum.
Толстяки,
любившие
сыр
и
сардины,
не
делают
больше
шампанского.
Гудки
д олет ают
сю да
еле
сл ышно .
Для
могил
они
в
прошлом:
далеко
ср еди
гор
высту пает
кусок
черепицы
—
край
красной
фуражки,
гордо
надетой
на
синеусую
рожу,—
и
музыка
не
исполняет
т еперь
кек-уока
военного
времени,
а
мосье
Д ро вини
не
багровеет
лицом
и
не
считает
пергаментных
ассигнаций
с
орлам и ,
переводя
их
на
звоны
мо нет
с
изображением
цв е­
тущей
девушки
республиканской
Свободы.
Безмолвны
кресты.
Направо,
подъявши
в
горах
за пу­
стение
крыш,
горны м
гне зд ом,
разоренным
годами,
висит
средь
лесов,
об л аков
и
вершин
старая
да ча
Хартамазиди.
Гнездо
опустело.
Отряды
давно
разошлись
по
домам,
не
х лоп ают
в етром
с та вни,
давно
сгнили
в
балках
офиц ер­
ские
кости,
никто
не
слышит
без ум ного
крика
в
щели,
ст и­
хавшего
с
в ыс трело м.
Тогд а
н очи
с ходи ли
от туда,
как
Страшный
Суд :
у тром
в
щели
офицеров,
фельдфебелей
и
е фрей тор ов
расстреливали
в
затылок,
они
медленно
ска­
т ывал ись
вниз,
цепляясь
за
сучья...
Дни
п роход или .
В
ще­
ли
распускалась
весна,
насу пл енные
люд и
с
винтовками
приходили
туда,
ругаясь
и
за жи мая
носы.
П осле
там
за­
цвет али
бархатные
ф иалк и.
В
Париже
в
те
годы
их,
как
всегда,
продавали
на
улицах
тонкие
девушки,
не
знаю­
щие ,
что
такое
кризисы
рынков,
почему
дорожает
в ино
и
почему
могилы
прекрасной
Фр а нции
иногда
возникают
далеко
от
гулкой
весны
ст ари нн ого
города,
придумавшего
144


же нски е
каблуки,
по хож ие
на
рюмки.
Nihil privativum?
Чепуха!
Крест ы
ш ам панск ой
страны
на
кавказских
горах
возникали
из
кр из иса,
они
вовсе
не
были
точкой
и
послед­
ним
рос черк ом
сво бодных
поэм.
Над
костями
поручика,
мечтавшего
о
продавщицах,
цветы
пахли
то нко
и
нежно;
он
лежал
в
заброшенной
бал­
ке,
заваленный
листьями.
Из
французов
росла
простая
трав а
кладбища.
«Был прекрасный день», —
так
пишут
в
рома н ах.
На
кладбище
—
д вое.
Человек
стоит
у
низких
к рес тов
и
смотрит
вдаль.
Маленький
ж ивой
старичок
сидит
на
мо­
г ильн ом
холме,
в
руках
его
б ольш ой
к артуз
и
палка,
скреп­
ленная
желтой
медью.
Он
говори т
то
разводя
руками,
то
прикладывая
их
к
груд и,
его
глаза,
как
бы ст рые
черные
кузнечики,
выглядывают
и
прячутся
под
гус тым
навесом
бровей.
Пушистые
рожки
усо в
приподнимаются
кверху
изумлением.
Это
—
дегоржер
Фокасьев
из
тоннелей
шампанского.
Человек
слушает.
Увядающее
про хл ад ное
солнце
кл о­
нит
зака т,
французы
спя т
под
землей.
—
Сорок
п ять
лет,—
шепчет
старичок
тихо,—
это
в
тоннелях
сор ок
п ять
лет
пр ожит ь. ..
Это
не
шутка.
Он-
гов орит
то
медленным
шепотом,
то
с
южной
горяч­
ностью.
Из
его
с лов,
перебиваемых
французскою
речью,
восстает
прошлое,—
человеку
чудится,
что
бормочут
мо­
ги лы,
время
бежит
н азад,
старуха
ист о рия
не
спеша
вяж ет
чулок...
...Г л убок о
под
землей
вращают
мрак'
ве нцы
тусклых
с ияний.
То нне ли
идут,
ид ут
цементными
трубами.
Па­
дают
ка пли
во ды,
глухое
безмолвпе
бродит,
шлепая
в
лу­
жах,
бутылки
лежат
одна
на
др угой
—
студеные
горы
ст екла,
с отни
тысяч
бутылок,
где
дрожжи
с
хит рым
лике­
ром
вздувают
атмосферы
давлений.
Бутылки,
б утыл ки,
бу­
тылки!
Они
лежат
по
стенам,
скрепленные
ржавыми
пруть­
я ми,
в
них
д о живает
трехлетняя
промозглая
ночь
и
садит­
ся
на
стенки
хвостами
ос ад ков,
в
них
день
ото
дня
светлеет
вино,
очищаясь
от
яда,
в
них
зреет
шипучая
сила.
Мил­
лио ны
бут ылок!
Они
громоздятся
по
стенам,
шта бел я
их
не
зн ают
движенья,
они
ждут,
что бы
опрокинуться
горлами
вниз...
—
Травайе,
травайе,
бутейль!1
—
бормочут
м ог илы.—
Вы
хотите
ремюаж?
О-ла-ла!
Ком
се
б о!2
Если
вы
будете
1 Работайте,
работайте,
б уты лк и! (фр.)
2 Как это прекрасно! (фр . )
145


покупать
голову
сыр
и
короб ка
сардин,
вы
нау чит есь
знать
травайе!
Тоннели
и дут
цементными
трубами.
В
бутылках
сни­
ка ет
брожение,
они
опрокинуты
вниз
и
стоят
ощетинив­
ши сь
в
г незд ах
пюпитров.
Что-то
ст учит .
То
—
жи знь
Доброштанова.
Он
сорок
лет
быстро
вертит
руками,
бутыл­
ки
п оп арно
вибрируют
в
в оз духе
—
месяц,
один,
другой,
третий,
сложная
цепь
ежедневных
вибраций,
встрясок,
по­
во рот ов
на
одну
восьмую
ости,—
и
л ипк ий,
привязчивый
хвост
трехгодичной
мути
медленно
сползает
вниз.
На
проб­
ках
внутри,
как
че рт
в
жидкости
вербной
бутылки,
распу­
шился
мохн ат ый
о садок.
Над
ними
вин о
«блестящего цве ­
та»
—
так
гов оря т
ремюоры.
Ст ари чок
говорит.
Его
жизнь
мерцает
мраком
ш ам­
па нски х
тоннелей.
Гл убоко
под
землей
везут
тележки
с
бутылками,
горла
их
вниз,
в
них
г аз,
рожденный
броже­
ни ем, «поженился»
с
вином.
—
Коман
са
ва?
1—
восклицают
французы.
—
Ко ман
са
ва,
мосье
Фокасс?
Травайе,
бутейль.
Мы
будем
смотреть,
как
вы
произведет
выстрел.
1 Как дела? (фр.)
Бутылки
везут,
они
под ня ли
донышки,—
он
стоит,
ок­
р ужен ный
толпой,
быст ро
х ва тает
бутылку
лев ой
рук ой,
смотрит
на
свет,
изучая
от те нок
вина.
Ла мп очка
светит
сквозь
мутные
стенки
лучистым
зеленым
в оздухом .
Вино
как
зеркальный
блеск:
ремюор
довел
его
до
конца.
—
Тиш е,
ти ше,
мосье
Фо кас с!
Он
вскидывает
бутылку
к
левому
локтю:
легкий
на­
клон,—
и
зрачок
воздуха,
сп ав ший
под
донышком
тридцать
восемь
холодн ы х
простуженных
месяцев,
огромной
выпук­
лой
каплей
колеблется
у
стенок
стекла,
образующих
по­
каты е
пле чи
бут ылк и ...
Капля
пульсирует:
выстрел
дол­
жен
б ыть
со ч ным,
ос адок
разл е тетьс я
в
пыль,
воздух
зрач­
ка
не
должен
прорваться
в
с труе
и
выйт и
за
плечико.
Он
прямо
и
точно
стоит
за
станком,
в
правой
руке
его
крепко
зажаты
щипцы.
Мгновенье,
ск оба
р жаво
топорщится
с
пробки,—
р-раз!
—
хлопает
круглый,
упругий
выстрел,
пробка
срывается
вниз ,
к урится
студеный
дымок,—
и
м яг­
ким
мыльным
уда вом
шампанская
пена
ползет
из
черных
омытых
краев
б лес тяще го
горл а ...
Он
быст ро
вращает
бу­
тылку,
отирая
пал ьцем
края.
—
Браво,
браво,
русс!
Хип-хип-ура!
Ком
се
бо!
Есть
у
нас
русский
дегоржер
мосье
Ф о касс!
146


Старичок
говорит:
жизнь
его
не
покидает
тоннели.
Пятнад цать ,
двадцать
пять,
девятьсот
пят ьд ес ят,
тыся­
ча
двести
б утыл ок
в
день.
Мосье
Гриффон,
мосье
Бертран,
мосье
Жубер,
мм.
Клариж
и
Дов у,
неудачный
мосье
Гн и-
л он,
п огуб ив ший
целый
тираж,
и
последний
мосье
Дрови-
ни,
вернувшийся
с
кр из иса,
ку да
его
вызвали
пушки.
—
О,
я
буд у
прос м отрет ь
д ег оржа ж,—
сердито
ворчит
Дровини,
багровея
лицо м .—
Это
бу дет
много
бра к.
Я
бу ду
просмотреть
со
св ечо й.
Без
француз
все
равно
будем
за­
крыв айть
дело.
—
О,
эк селан
\ мосье Доброштан!
Ком
се
бо,
ком
се
бо,
мосье
Фокасс!
Совсем
как
француз:
нор ма л ьный
кри­
ст аллич еск ий
цвет.
Трав айе
ком
са!2
Но
зачем
вы
взя ть
и
учить
д ругой
че лов ек ?..
О-ла-ла!
Я
не
хо чу!
Это
сам
для
себя
ра бота ,
это
надо
вы
работать...
О,
не т,
не т!
Я
буду
выписы вать
ф ранц уз
для
этой
ра бота ...
1О,
вели к олеп н о! (фр.)
2 Так и работайте! (фр. )
Безмолвны
кресты’.
Человек
слушает
старческий
го­
лос,
вс пыхив ающ ий
живо й
ст раст ност ью ,
щурится
и
видит
старозаветную
палку,
чертящую
в озд ух,
и.
руку,
прижа­
тую
к
сер дц у.
—
Все
сохранили,—
говорит
вдруг
торжественно
Фо-
касьев,
рас па хив ая
руки,—
всю
драгоценность...
Замурова­
ли
тоннели.
Умру,
а
не
отдам!
Это
доб ро
пусть
хранится,—
переходит
он
в
шепот,
наклонив
голову,—
теперь
бу дет
хорошо:
я
надею сь.
Иметь
—
очень
хорошо,
тер ять
—
оче нь
плохо.
А
когда
до бав им,
бу дет
еще
пр ият нее.
Он
взд ых ает
сч ас тлив о,
обводит
глазами
холм,
накло­
няется,
и
человек
слышит
его
шепот: •
—
Много
тут
лежат.
Могил ки
та м,
тут.. .
Страдальцы
тут
лежат,
чеченцы,
офицера...—
Он
гов ори т
еще
та ин ст­
веннее.
—
Все
тут.
Пау за.
—
И
вот
сохранили...
Хо ть
голо вы
долой,
а
с охран или !
Чт обы
на ши
дет и,
наши
внуки
ска зал и
бы : «С наганами
на
нас
шли ,
и
ни
о дной
царапинки
не
пол учило
наш е
про­
изводство...»
Один
миллион
бутылок,
сто
тыс яч
ведер
бо ч­
ков ого...—
Он
раздумчиво
качает
голов ой .—
Так ие
драго­
ценности,
такое
добро,
такое
сок ров ище
не
по зво лили
вы­
пуст ит ь
в
землю...
Теперь
начали
оживать,
ож ива т ь...
Мы
И меем
русские
б утыл ки,
пробки
из
Одессы...
нас
слушают..«
■ Он задумывается .
147


—
Жалко,
жалко
те рять
такое
дел о
и
бро сать
в
сорный
ящик.
У
нас
все
готовое,
все
это
есть...
Закрыть
—
это
нель­
зя.
Это
—
великое
дело.
Вот
до йдем
до
миллиона,
вот
тогд а
бу дет
честь
и
слава
России.
Раза
три
были
собрания,
при­
езжали
из
треста,
из
Ростова,
из
М о сквы;
рос к оши
какие-
то
находят...
Но
мы
их
уб еди ли,
все
выступали
—
старые
ра бочие ...
Как
можно!
Такое
дело!
—
бормочет
он
почт и
го ре ст но.—
Мы
его
сохраняли,
берегли...
Мы
бер ем
хоро­
шее
золото...
Машина,
автомобили,
усе
приспособление.
И
мы
гордимся,
что
у
нас
ес ть
вино.
Человек
слушает.
Ему
чудится
—
восстают
кладбища.
В
м оги лах
французы
жуют
сыр
и
сардины,
на
горе
среди
клу мб
играет
задорная
музыка,
хлопают
шампанские
проб­
ки,
и
в
пене
и
в
криках
разверзаются
земли,
теплый
св ет
океана
ог ней
и
потоки
л юдей
в
ресторанах
в
погоне
за
жизнью,
как
вопль
скрипача,
с
мертвенным
лбом,
ужален­
ным
черно-глянцевой
п ряд ью...
Могилы
вс таю т.
Упоенно
колышется
скрипичный
са­
мум,
люди
в
гнутых
ман иш ках
несут
замороженные
сере­
бряные
ведра,
в
ночных
ресторанах,
как
в
люс трах,
расхо­
дится
дым,—
и
плечи,
жен ск ие
плечи,
как
призраки
перед
монахом
в
средневековой
келье,
где
роди лос ь
шампанское,
визжат
голым
криком
на
кровавой
мякоти
бархата.
Улицы,
ул ицы
—
картавый'
рокот
машин,
бл еск
лиму­
зинов,
как
глянец
цилиндров,
вихр и
реклам
в
озерах
ас­
фальтов,
город
как
бред,
румы ны
и
негры
во
фраках
крас­
нее
бубновых
т узов
и
б ледн ый
синий
рассвет
полоской
в
прокуренном
шелке.
Улицы,
улицы
—
вдаль,
навст реч у
ищу щим
ф арам
машины,
к
бульварам
и
скверам,
к
скамей­
кам
с
небритыми
призраками,
к
гулким
пустыням
пре д­
местий,
в
мираж
фонарей,
в
зеленый
холод
над
крышами,
где
вознесенное
зарево
б ессонн о
над
ге оме три ей
зд а ний,
где
ах ает
пар
и
л ампы
под
клубами
ды ма
пронзают
рассвет
космической
зоркостью.
Шампанского,
больше
шампанского!
Вы сок ий
стар ик
с
зеркалом
лысины,—
китайская
тушь
на
крахмале,
нос,
как
фиолетовый
ястреб
над
снегом
об вис­
ших
усов,—
бог
ресторана!
Экселан,
эксел ан!
Он
идет,
худощавый
и
гибкий/—
больше
шампанского!—на
лило вых
рук ах
из
манж ет
с
изумрудными
запонками,
обнявши
за
шею ,
длинноногая
дива,
Изида
с
голым
лобком,
как
ослепленный
стыд,
как
белая,
мягкая
скрипка...
Бог
ре стор ан а!
—
Экселан,
экселан!
Травайе
ком
са,
мосье
Фок ас с!
148


Человек
слушает.
Он
видит
могилы,
со л нце,
дегоржера
Фокасьева,
но
ему
чудится
мра к,
отдаленный
тоннель,
ше­
пот
водьц
стуки
бут ылок ,
отдаленные
выстрелы...
Раз!
Раз!
Шампанская
пена?
Мосье
Д ро вини?
Бог
. ресторана?
Мерцает
под в ал,
сиянья
огней
. кружатся
в
промозглом
ту мане ,
кор ид оры,
как-улицы,
несут
гуттаперчевый
дым,
шампанские
ночи
грохоч ут
тележками,—
над
миром
высо­
кий
старик,
окутанный
пением
скрипок,
ль ет
алк оголь...
Бутылки,
бутылки,
бут ылки !
Ме рцаю т
тоннели,
хло пают
п робки ,
стучат
ремюоры,—
травайе,
травайе!—шепчет
мрак,
и
человеку
чудится,
что
время
сходит
с
могил,
с та­
руха
история
б росае т
клубок...
Он
видит,
как
пр ямо
и
■ точно стоит дегоржер в сером фартуке,
как
твердо
хватает
он
глянец
стекла,—
над
миром
грохает
выстрел,
вылетает
огонь,
ахают
стены,
и
длинное
те ло
с
фи олет овы м
носом
пад ает
в ни з...
Бог
ресторана!
Могилы
безмолвны...
—
Бон
\ мосье Фокасс,
бон !
—
еще
шепчется
мрак.—
Карашо,
карашо!
Вы
знайть,
как
француз,
пр авил ьн ый
выстрел.
—
Кня гиня
Вы-рубова!
—
вы ги бает ся
шея
Фокасьева,
и
рожки
у сов
таинственно
топорщатся
вверх,
кузнечики
с мот рят
зорк о
и
внушительно.—
Б ыла
здесь
она,—
шепчет
он
еле
слышно,—
все
был и. ..
н егод яи.
Вместе
с
Клюхнером
Иваном
Григорьевичем.
Г ов орят,
он
утек
в
Германию
вме­
сте
с
этой
княгиней.
Были,
все
были
—
офицера,
мал ень ­
к ого
росточка
г енер ал
приезжал
сынов
хоронить,
креп­
ки й,
да же
не
заплакал...
Были.
Управляющий
Кел лер
уд­
рал,
а
кто
же
ост алс я?
Тут
все
был и
как
на
ла дони .
Ос та­
лис ь
те,
кто
за
страдальцев...
Старик
Вед ель,
парт из анты .
Ведель
—
этот
человек
много
д обра
сд елал.
Не
боялся
ниче ­
го.
Такой
человек,—
качает
он
го ло вой,—
такой
человек!
—
Аф анаси й
Николаевич,—
сп раш ив ает
его
слушаю­
щий,—
ска жи те,
вы
довольны
своей
судьбой?
.
Ста ри чок
сад ит ся
на
могилу:
он
растроган
воспоми­
на ния ми.
—
Доволен,—
говорит
он,
прижимая
ру ку
к
сердцу
и
на клон яясь
в пер ед.—
Я
от
души
вам
говорю,
я
доволен
сво ей
жиз нью .
С паси бо
за
все
—
я
не
обижен.
Я
человек
такой:
хватает
мне
покушать
—
и
хорошо...
И
так
мне
пр и­
ят но,
к огда
я
услышу:
по мпу
там
выписали,
нас,
стариков,
слушают.
Хот ь
часика
на
п олтора ,
а
обязательно
я
пойду,
а
то,
бывает,
цел ый
день
про коп аюс ь...
Стра шн о
люблю, —
1 Хорошо (фр . ).
149


говорит
он
опя ть,
прижимая
руки
к
груди,—
и
уважаю
винную
работ у.
И
даж е
не
считаю,
что
это
все
не
свое,
а
считаю,
что
все
это
мое.
И
когд а
увижу
—
там
пробка
или
скобка
ва ляетс я,
то
подниму,
о бмою
с од овой
в оди чкой
и
п олож у...
Как
можно!
—
шепчет
он
задумчиво.—
Это
не­
прилично,
что
я
ничего
не
могу
да ть ...
Разве
можно!
Он
начинает
с морк атьс я.
—
Не
любят
пить,
а
делать
вино
имеют
пристрастие.
Любят!
А
уж
так
мне
приятно,
что
в се-т аки
мой
труд
не
забыт...
В
двадцать
втором
году
по лучи л
героя
и
ч асы ...
Ах,
какой
юбилей
был,—
хорош ий ,
очень
хороший!
Я
ге­
ройство
по лу чил
при
общем
соб ран ии ...
Общее
собрание,—
о тч ек анивает
он
резко
и
повелительно,—
та ко му-то
юби­
ле й.
И
мне
сделали
такую
чес ть ,—
продолжает
он
и
выт ира ет
глаза,—
при
всех
Директор
обн ял,
я
да же
п ро­
слезился...
И
так
это
я
бл агод арю ,
благодарю...
Вспомни­
ли,
не
за б ыли,
как
я
про ст оял
в
тоннелях...
Светит
день,
сияют
горы,
м олчат
нич то жные
холмы,
за­
растающие
тра в ой.
Старичок
вынима е т
часы
с
гербом
го­
сударства,
смотрит
на
ст ре лки,
и
человек
замечает,
как
пра з д нично
одет
он,
пришедший
на
кладбище.
—
Дайте
на
одну
секунду,—
говорит
он,
берет
часы
и
прижимает
их
с ере б ряную
те пло ту,
этот
знак ,
эту
би огра­
фию
и
пам ять ,
этот
верный
шелест
ис то рии
к
уху.
—
Здесь
мои
деточки,
внуки,—
опять
слышит
он,—
же­
н а...
Со рок
во семь
лет
п роб ыли
вместе,—
и
так
хорошо...
Так
мне
приятно.
Я
говорю
мо лод ым,
чт обы
ме ня
Поло­
жи ли
рядом.
Это
может
быт ь
им
сме шно ,
но
я
ч ело век
старый.
А
что бы
молиться
—
я
грешен.
Не
нужно .
Мне
бога
не
нужно.
Бог
—
это
ес ть
хорош ий
че лов ек ...
Если
он
принял
страдальцев
сер деч но,
душою...
У
нас
в
Абраве
есть
такой
чело ве к...
Пау за.
—
Н ет,
нет,—
качает
головой
Фокасьев,—
мне
не
ну­
жно,
ч тобы
молиться.
Я
из
земли
вышел,
в
земл ю
и
в оз­
вращусь.
З ачем
мне
на
небо?
Мне
здесь
так
пр ият но.
Я
хо­
чу,
чтобы
здесь
б ыло
все м
хорошо...
Он
вы тир ает
глаза,
на дева ет
картуз
и
встает.
Люд и
покидают
кладбище
и
возвращаются
горной
дорогой.
Кре ­
сты
остаются
одни.
Впереди,
средь
лежащих
вповалку
гор
и
холмов
вырисовываются
крыши
подвалов.
Там
жизнь,
там
тон н ели
шампанского.
Маленький
часовщик
истории,
бодрый
мосье
Фокасс
идет
туда,
пом ог ая
себе
палкой,
бе­
режно
хр ан имой
на
память
о
каких-то
наснившихся
днях.
150


Ее
подарил
ему
англичанин,
неизвестный
д руг
Везде­
суще й
Стра ны,
на
сельскохозяйственной,
выставке
в
Моск­
ве,
в
ты сяча
девятьсот
двадцать
третьем
год у.
24
Сколько
лет
Директору?
На
этот
вопрос
ответить
очень
труд но.
Быть
может,
ему
больше
сорока,
быть
может,
нет
тридцати.
Овидий
находит,
что
он
принадлежит
п околе ­
ни ю.
Очевидно,
Ли рик
делает
поспешный
вывод
из
неиз­
менной
любезности,
оказываемой
ему
Ди ре ктором .
Эт от
человек
вст реч ает
его
всегда
доб родушн ы м
кри ко м.
—
Эй,
писатели
и
поэты!
—
кричит
он,
всегда
помно­
жая
личность.
Овидия
на
всю
л ите ратуру
и
приближаясь
издали,
как
вырастающий
степной
па ров оз
—
с
шумом
и
грохотом.
Свита
тащ ит ся
сзади
запыхавшимися
пыль ными
вагонами.
—
Розы-грезы!
Птички-спички!
—
о сажив ает
Дирек­
тор
Вестинг ау зы
и,
хохоча ,
хлопает
его
по
плечу.
—
Здоро ­
во!
—
Он
почесывает
гр удь,
поддергивает
брюки.
Несколь­
ко
фраз,
умн ог лаз ая
бод рость. —
По йдем ,
пойдем!
Я
иду
в
шампанское
производство.—
И
Директор
д ает
пар.
До
свидания!
До
свидания!
Свита
быстро
мелькает
ру­
копожатиями.
Директор
уже
дымит
далеко:
встреча
с
поэ­
зи ей
для
него
толь ко
полустанок.
М ожет
быть,
он
действительно
из
поколения?
Это
на до
проверить.
Лю ди
хозяйства
и
портфеля
чрезвычайно
слож­
ны.
Было
бы
груб ой
ош ибк ой
толковать
Директора
по
его
деловому
разбегу
и
привычке
почесывать
п ах,
не
сму щая сь
присутствующих.
С егод ня
Директор
пролетел
один,
он
рас терял
сво и
пр и­
це пные
вагоны
и
со
всего
раз маху
вре за лся
в
кадры.
Р еви-
зпя
его
грянула
молниеносно.
В
шам панск о м
подвале,
г де,
потрескивая
ве р хними
перек л ад ин ами,
извпваясь
вин ­
товым
блеском,
опускались
круглые
давя щие
покрышки
прессов,• он возник
неожиданно
—
суров ы м
х р анит елем
винного
искусства.
Верхний
этаж
подвала
рас па хн улся
наст ежь .
Поток
пи-
но-ф ран а
вливался
в
пр ост орн ый
зал,
минуя
стеклянную
буд ку, —
там
столбики
цифр
в
расчерченных
графах
отм е­
ча ли
работу
весо в.
Чаны
с
в ин огра дом
хватались
те леж­
ками,
и
грохот
мч ал
их
к
прессам.
С иний
душистый
разва­
ленный
ворох
кистей
лож и лся
в
машины,
д убовы е
бал ки
151


их
сод рогал и сь
и
сухо
отстреливались,
когда
с
огромных
дуб овы х
колес,
висящих,
как
дровние
песни
к олодц ев
в
пустынях,
медленно,
неуклонно,
возникая
от
неуловимо
мелькающих
г олых
мускулов,
переб и ралась
в
игр у
шестер­
ней
гроз на я
си ла
давления
и
о пуск ал ась
вниз
на
бережно
уложенную
деревянными
ло пат ами
груду
сочных,
туги х,
наб ит ых
солнцем
и
сахаром
связок.
Пресса
скрипели
деревянной
поэмой
вин од е лия.
Они
возвышались
суровыми
балками,
как
дуб ов ые
печатные
стан ки
Гуттенберга,
как
ф ормул ы
простодушной
м ехани ­
ки.
Лил ов ый
дух
боче к
ви тал
над
цементом
в ыс окой
п ло­
щадки,
журчавшей
мутным
розовым
соком
молодого
вина.
Виноград
про ходи л
четыре
давления.
Внизу,
под
террасой
площадки,
его
сок
сливался
в
лохани,—
де сятки
ведер
мут­
ной
розово-темной
жидкости:
первая
и
вторая,
самая
цен ­
ная
выжимка
—
«кюве»
на
языке
дер ев янн ых
поэм.
Пресса
отпускали
зажим,
колеса
древних
колодцев
вертелись
в
обрат ную
сторону,
виноград
лежал
в
мореном
краснеющем
дубе
глыбой
паюсной
черной
ик ры.
«Тай»
и
«ребеж»
—
третье
и
четвертое
давления,
глыбу
икры
ра зры хляли
ло­
паты,
опять
вертелись
кол ес а,
и
в
пустые
зевы
влажных
лоханей,
шланги
которых
у хо дили
вниз,
к
отстойным
ча­
на м,
снова
журчала
струя
все
розовее,
все
прозрачнее,
ч то­
бы
вконец
истончиться
ф иоле тов ым
ключиком.
В ино
рождалось
в
де рев е.
Его
бе ре гли
от
железа,
от
г ниения,
от
плесени.
В
дубовых
тисках
собирались
арома­
ты
шампанского.
Курение
запрещалось
строжайше.
Ни­
кто
не
имел
права
нарушить
покой
вина ,
созерцательную
жизнь
его
младенчества.
Во да
смывала
опасность
бактерий
ск исания :
цемент
и
дерево
не
должны
бы ли
зн ать
ни
од­
ной
оставленной
ягод ы.
Благородные
дрожжи
Штейнберг,
гер ман ск ие
расы
ты сяча
восемьсот
девяносто
второго
год а,
за дава лис ь
вину
п рямо
в
пресса.
Профессор
Антон
Ми­
хайлович
менял
французские
навыки.
Его
микроскоп
раскрывал
тайн ы
брожения:
дикие
расы
дрожжей,
спа в­
ших
в
теплой
пыльце
ма тов ых
Связок,
развивались
одно­
временно
с
чис той
б урной
к ул ьтурой, —
в
бочках
шла
ве­
ковая
борьба
не
на
жизнь,
а
на
см ер ть.
Профессор
бил
дикие
орд ы.
Он
добивался
полн ой
очистки
вина ,
чего
не
дос ти гли
французы.
Ког да
Директор
влетел
в
з алу
прессов,
воздух
пылал
красными
отсветами
дуб а.
Лиловый
виноградный
туман
окутывал
смятенное
движение
тел .
Винный
ра бочий
—
старая
чистая
раса
хозяйства
республик,—
ходил
как
по­
152


жарный
в
огне:
слева
—
у пру гие
свежие
руки
сезонных
раб оч их
вер тел и
колеса,—
он
наблюдал
за
точностью
п ор­
ций
кю ве,
за
укладкой
гор
винограда,
за
пр а виль ным
на­
растанием
давления;
справа,
у
наб ит ых
прессов,
парень
в
матросской
ф ураж ке,
с
д ерз ос тной
стрижкой
заты л ка,
в есь
в
ходячей
и гре
и ерог лиф ов
мускулатуры,
качал
прибаут­
ка ми
гул
п олуголой
оравы.
Орава
катила
т еле жки
неисто­
во.
Низ к ий,
как
бык,
врастающий
головой
в
самые
пл е­
чи,
черноглазый
раскидистый
малый,
повязанный
красным
платком
на
испанск и й
манер,
дымил
папироской.
Это
шу­
мели
дикие
дрожжи,
кадры
из
сельхозуча,
з доров ые
г лот­
ки,
срезавшие
все
поу ч ения
винного
мастера
крепкими
возгласами,—
что
им
бы ло
до
микроскопа
проф ес сора !
Они
хохотали
над
святостью
в инных
устоев.
Подвальный
на­
прасно
кричал
и
метал ся
в
гуле
ора вы.
Он
привык
к
тиши­
не
и
мр аку
подземной
работы,—
недаром
лицо
ег о,
с
бри ­
тым
впа лым
достоинством
средних
веков,
каза ло сь
нестраш­
ным
парню
с
красной
повязкой.
Стих ия
диких,
кр еп ких
дрожжей
побивала
культуры
профессора.
В
жиз ни
это
бы­
ло
почище,
чем
в
тихих
каменных
кельях
с
винным и
бо ч­
ками.
Дым
папир о с
по д ним ался
столбом.
У тром
парни
сп у­
стили
в
ч аны
сорок
ведер
вод ы,
забыв
о
незапертом
клапане.
Старик
Доб рошта н ов
появился
в
своих
д обрых
очках,
с
недоуменьем
в
гн уты х,
мешковатых
коленях,—
он
прибежал
из.
темной
конторки
и
долго
глухо
кричал,
п од­
нимая
руки .
Парни
смолкли,
подсмеиваясь.
Они
ничего
не
боялись,
пред
ними
хлопала
крыльями
слепая
птица,
седая
сова,
м удрос ть
Минервы
из
полночного
склепа
п од­
валов.
Вр яд
ли
они
хотели
остаться
в
мраке
этой
работы.
Мир
раскрывался
пре д
ними
п рос торн ым
ве личие м
фаб ­
рик ,
пр ибо ем
вокзалов,
завоеванием
светлых
зданий
рабфаков,
дерзостью
революционных
дорог.
Мало
ох отн и­
ков
б ыло
отдать
целую
жизнь
тоннелям
шампанского.
Что
им
до
тонких
бу кет ов
и
пр ичу д ливых
карликов
вкусов'
и
запахов!
Что
им
до
ощущений
старых
артистов!
Доб рошт а-
нов
хл опал
крыльями,
сорок
ведер
во ды
возмущали
неслы­
ханной
дерзостью,
он
кл екота л
перед
веселыми
мускулами,
пренебрегавшими
винной
поэтикой,
грозился
Директором.
...Д ир ект ор
влетел
в
зал у
прессов
без
приглашения.
Па­
рень
в
красной
повязке,
кативший
тележку,
чу ть
не
сши б
его
с
н ог.
Орава
г уде ла,
папиросы
торчали
у
них
из
зубов.
Директор
мгновенно
ст ал,
засу ну л
руки
в
карманы.
Он
стал,
нак ло нивш ись
вперед,
расст авил
ноги
в
с по лзаю щих
б рюка х,
л ицо
его
под
козырьком
стало
те мн еть.
Он
сумрач­
153


но
ждал,
не
сводя
полыхающих
г лаз
с
м а тросс кой
фуфай­
ки,
все
боль ше
и
больше
нак ло няя
голову.
Орава
топталась
на
месте,
малый
в
фуфайке
сидел
на
прессовой
стенке,
пу­
ская
табач ный
дым.
Директор
стоял
изваяньем,
вбирая
в
се бя
кри ки
и
грохоты,—
в
зале
зыбь
голосов
п леск алась
уже
сл уча йней
и
тише,
стал
зати х ать
рокот
тел еж ек,
коле­
са,
медленно
качнувшись
в зад
и
вп ер ед,
повисли
в
воз­
д ухе.
Директор
вбирал
все
гл аза
и
гло тки ,
плечи
его
на дви­
гались
напряженным
внима нием .
Он,
как
удав,
кольцеоб­
раз но
вбирал
т ишину ,
зажимая
ее
в
фокусе
темных,
све­
денны х
бешенством
глаз,—
он
наводил
на
фуфайку
ст о­
окое
дуло
общественности.
Зал
замолчал,
и
головы
дерзкой
ора вы
медленно,
но
не ук л онно,
роняя
св ои
папиросы,
ст а­
ли
поворачиваться
в
ст орону
п рес са.
—
Так-с!
—
сказал
Директор
медленно
и
раздельно.—
Вот
вы
какие,
голубчики!
Дерево
больше
не
пело.
Парень
в
м ат росс кой
фуфайке
кидался
глазами
вправо
и
влево.
Директор
ус тр оил
засаду:
со тни
пр ист аль ных
гл аз,
как
мушк и,
на цели лись
в
точк у,
они
походили
на
стоо кий
телескоп,
беспощадно
вскрываю­
щий
. все
то,
что
могло
с пря татьс я
от
одиночного
взг л яда.
Ор ава
предала
па рня
—
он
о ст ался
один,
гл аза
Директора
настигали
его
раскаленными
прутьями.
Директор
м олча л,
черный
от
гнева.
М едле нно
пер ест у­
пая
ногами,
он
п одоше л
к
парню.
Тот
растерялся,
папир о­
са
выпала
из
его
рт а,
он
так
и
остался
сидеть
, с отвисшей
тубой.
Директор
поднял
ок урок,
быстр о
по вер ну лся
и
бе­
р ежно
выкинул
его
в
решетку
окна.
В есь
зал
пов ерн ул ся
за
ним
и
еще
раз
обратно,
в
ст оро ну
пресса,
где
сидел
р ас­
терявшийся
серый
и
с никш ий
человек
в
полос ат ой
фуфай­
ке.
Дикие
дрожжи
бы ли
р азд ав лены.
Директор,
не
говоря
ни
слова,
осмотрел
по л,
по ка чал
головой,
за гля нул
в
пресс
и
медленно
спуст ил ся
вниз.
Его
грузное
те ло
мелькнуло
у
лестницы.
Он
стремглав
пробежал
второй
этаж
с
отстойными
ча­
на ми
и
бочка ми ,
курившимися
причудливыми
пещерными
запахами
сер ы,
заглянул
в
ликерное
отделение
и
выбеж ал
к
лаборатории,
где
в
небольшом
кабинете
резидентствовал
дух
синтетической
химии
профессора
Антона
Михайлови­
ча.
П рофе ссор ,
замкнутый
в
кресло
у
письменного
стола,
с
чистыми,
как
у'ребенка,
снежны ми
волосами,
опустив
угольные
сатанинские
брови,
рассматривал
большой
рисо­
вальный
альбом
в
профессиональном
пер епл ете
из
серой
154


-парусины.
Живописец
и
Ов ид ий,
приподняв
дегустацион­
ные
бокалы
с
округло
выгнутыми
кверху
грушами
белого
стекла,
с
н е которой
принужденностью
р ассмат рив али
и гру
пузырьков,
кипящую
в
золотистой
жидкости.
Шампанское
остуженно
щипало
горло.
Запотевшая,
черная,
как
смоль,
бутылка
царила
над
гладью
стола.
Она
с по рила
за
перв ен­
ство
с
ч е рнил ьным
прибором
серого
мра мор а
с
медными
точеными
украшениями,
поражавшими
бессмысленностью
канцелярского
стиля.
Так
чувствовал
О вид ий.
Ху д ожник
торжественно
упивал
бутылку,
не
теряя
лишн е го
времени.
В
его
альбоме,
развернутом
тон ки ми
руками
про фе ссора ,
расплывчатый
ватман
причудливо
жил
акварельными
дож^-
девыми
туманностями.
Профессор
улыбался
и
пощипывал
бороду.
Рису но к
п ораж ал
его
неожиданностью,
в
нем
ис­
чезл а
геометрическая
точность
знакомого
ему
годами
це ме нт ного
за ла,
прессы
фантастично
клубились
т елес ной
мягкостью
красок;
в
ри сунк е
уничтожались
фабричность,
производственность,
социальная
зн ач имос ть
ст роги х
д ви­
жений
людей,
за
осмысленную
последовательность
кот о­
рых
боролся
и
он,
б оролся
дол гим и
годами
вместе
со
все­
ми—
с
ячейкой,
с
рабочим*
комитетом,
с
непреклонным
и
гр уз ным
Д ире ктором .
Орава
Сельхозуча
особенно
пленила
акварельную
кисть.
М алый
в
пол осат ой
фуфайке
дерзко
катил
тачку.
Пятно
его
сложенного
из
о тч ет ливых
вздутий
мускул ату­
ры
вольного
рост а
бы ло
мастерски
схвачено
ки сть ю.
Ды мок
папиросы
уха рски
винтился
вокруг
его
головы.
Он
похо­
дил
на
пол убога
ср еди
этих
связок
дымящихся
тел.
С иние
виног ра д ные
т ени
плясали
на
зар еве
б алок
и
решетчатых
стенок
пр ессо в,
краски
мерцали
причудливыми
отб ле ска ми
пла м ени.
—
Похож,
похож!
—
засмеялся
профессор,
люб уясь
сине-белым
полос аты м
пятном.^ Это
самый
большой
б узо­
тер.
Но,
Александр
Алексеевич...
я
по ним аю:
это
очень
эффектно,
все
оче нь
талантливо,
но...
ве дь
у
нас
не
ку­
рят!
—
И
он
поднял
к
художнику
пенсне,
темноглазые
вн и­
мат ель ные
стеклышки
при в ыч ного
собеседника.
—
Поми-луйте!
—
засмеял ся
Живописец,
превращаясь
в
дядюшку.—
Дымят,
дья волы !..
Ничего
н.е
знаю.
Дымят,
хоть
бы
хны!
Я,
милый,,
сам
ви дел. —
Он
развел
руками,
пальцы
его
растопырились
в
в озд ухе
чудной
из ум ленно -
стью.—
Т ут,
милый,
ничего
не
п оде ла ешь.
Парни
—
во!
О гарк и.
Овидий
зас меял ся:
художник
подмигивал
ему
на
бу­
155


тылку.
Профессор
сов е ршенн о
спокойно
рассматривал
ак­
в а рель.
—
Хм !..—
задумчиво
произнес
он,
отводя
альбом
от
глаз
и
еще
раз
вглядываясь
в
рисунок
издали.—
Вы
очень
смело
под ходи те
к
действительности...
Любопытно.
Кто
же
курит
и
безобразничает? -Сельхозуч?
—
Во,
во!
Етот
самый
Сель хозуч.
—
Так...
Н аливайте,
нали вайт е,
я
сам
не
пью...
Дверь
р аспах ну лась,
прервав
его
на
полуфразе:
Пр и­
поднятая
рук а
Овидия
с
зо лоти сты м
оцененным
бок алом
за сты ла
в
в оз духе.
Черные
глаза
Директора
выстрелили
в
комнату
бездымным
хлы стом
неожиданности.
Он
задер ­
жал
мгновенный
взгляд
на
бутылке,
шагнул
в пер ед,
его
«доброго здоровья»
исключало
всякую
дружественность.
Рука
Овидия
медленно
опустилась
к
столу.
Профессор
бе­
ре жно
по ло жил
раскрытый
альбом.
Мгновенье.
—
Че рт
з нает
что !
—
Директор
гневно
р аски дыв ал
фра­
зы.—
Я
принужден
буд у
взяться
за
Василия
Васил ь еви ­
ча.
Это
совершенное
бе зобра зие !
Полный
р азв ал!..
Я
был
сейчас
навер х у:
грязь,
как
в
свинарнике,
папиросы
в
зу­
ба х,
полная
бе с толков щи н а...
И
это
—
Се л ь-хоз -уч!
Кадры!
Черт
знает...
Им
наплевать
на
всех,
наплевать
на
Дирек­
тора!
Меня
чуть
не
сшибли
с
ног...
Да
ве дь
это
же
ба нда!
Он
тяжело
дышал.
О видий
переселялся
в
трезвость
мраморной
мемориальной
доски
с
чернильницами:
м ед­
ные
колпачки
их
стояли
кан це ля рск ими
пагодами
с
высо­
кими
точеными
монгольскими
шариками.
«Какая бессмы­
слица!»—
думал
он,
сос ре дото чив а ясь
на
их
вити ев ат ой
ог ра ниче нной
скуке.
Ж иво писец
подлил
себе
из
бутылки.
Директор
громи л
дезорганизованность
трудового
процесса.
—
Да,
д а,—
спокойно
щурился
профессор
и
назвал
Ди -.
ректора
по
имени
и
отчеству.—
Я
уже
по лу чил
сегодня
все
сведения...
Мол оде жь
распустилась.
Мне
се год ня
гов ори л
Доб роштан ов ...
Б ыть
мо же т,—
он
снова
произнес
имя
и
отчество,—
вы
не
о тка же тесь
от
одного
бок а ла?
—
Благодарю.
Сейчас
не
Хочу!
—
подчеркнута
отрезал
Д ире ктор. —
Где
Василий
Васильевич?
Это
форменное
бе­
зобразие!
Я
ра згон ю
эту
банду:
она
разв ращ ает
сезонных
ра бочи х.
Что
это
у
вас ?
—
Он
быстро
взглянул
на
акварель,
сдвинул
хмурые
брови
и
по додв и нул
ал ьбо м.
Пау за.
—
Этот
сам ый!
—
вспыхнул
вдруг
гневно
Директор.—
Безобразие!
Я
знаю
это го
хулигана...
Харррош
голубч ик !
156


Его
не
рисовать,
а
гнат ь
с
производства
нуж но!..
Ну,
лад­
но .—
Директор
небрежно
захлопнул
альбом;
взглянул
еще
раз
искоса
на
бутылку
и
выпрямился.—
Будьте
здоровы!
Он
быстро
по вер нул ся
тяжестью
насупленных
плеч,
хм урое
л ицо
его
мелькнуло
сил ой
црессового
давления.
Дверь
захлопнулась.
Ов идий
не
сводил
глаз
с
мед ног о
шарика
чернильницы;
во круг
его
блеска
твердился
нелепы й
куплет,
появившийся
неизвестно
откуда
и
почему.
Шарик
ч ерн иль ницы
бле сте л
нестерпимо.
Ов идий
переживал
муку
молчания.
Его
давил
сты д
за
опущенную
руку
с
бокалом,
чувство
неловкости
перед
од ним
мимолетным
взглядом
Директора
на
бутылку
прон з ило
его
существо
щемящей
детской
болью,
Директор
поразил
его
собранной
воедино,
подчиняющей
отцовской
силой .
Секунды
р астя гив ались .
—
Сурьезный
случай,—
сказал
медленно
художник,
выливая
в
бокал
остатки
шампанского.—
По бр еют
парня
на
пятнадцатое
число...
Ну,—
он
поднял
желтый
в инный
хруста ль , —
все
проп ье м,
га рмон ь
оставим.
Он
медленно
выпил
бо кал.
Про фе ссор
постукивал
паль­
ца ми
по
столу.
Глаза
его
спокойно
и
строго
глядели
двумя
отточенными
гр афи тны ми
кончиками
фаберовских
каран­
дашей.
—
Я
должен
извиниться...—
начал
он,
поднимаясь.
В
это
время
Директор
на лет ел
на
его
помощника,
Ва­
силия
Васил ьев ич а
Агапова.
Они
стояли
д руг
против
дру­
га,
как
два
столкнувшихся
паровоза,
вертя
шатунами.
Лицо
Директора
че рн ело
и
казалось
невыспавшимся,
ре чь
его
п оход ила
на
тяж елы й
мазутный
дым ,
выбрасываемый
д ав­
лением
на
подъеме.
Слова
его
бил и
неопровержимостью
блеска
начищенной
до
жара
медной
арматуры.
В ас илий
Васил ьевич
ры хло
и
серьезно
сд авался .
Судьба
дикой
ра сы,
свободной
вол и
и
анар х ии
лич ной
ответственности
падала
и
отступала
перед
вы пук лой
мощью
механизма,
подчинен­
ного
стрелкам
безмолвных
часов,
нав исш их
с
темных
гро­
мад
ис тории .
В
м ире
буйн о
брод ил а
прекрасная
ст раст ь
к
сов ер шен ст ву.
Над
Ди ре к тором
властвовал
отцовский
инстинкт
к л асса.
Он
содрогал
его
огромное
те ло
энергией
созидания
и
вст авал
холодным
о блико м
разума
перед
же­
стоким
акт ом
рождения.
Рево лю цио нная
ст раст ь
Директо­
ра
стояла
у
изголовья
жизни,
как
вчерашний
безрассуд­
ный
любовник
стоит
перед
женой,
давшей
ему
сына.
Он
не
говорит
пре жн их
высоких
смутных
сл ов.
Он
строго
смотрит
на
нов ое
трепетное
тело
—
и
уже
иные ,
полные
делового
157


зна чени я
буд ни
порождены
эт им
криком,
еще
не
научив­
шимся
жить
и
властвовать
над
собой.
Эти
будни
просты
и
суровы,
как
стены
больницы,
они
беспощадны,
как
власть
и
пытливость
врача,
они
не
знают
иллюзий,
как
взгляд
пе­
да гога ,
оценивающего
бо г атство
способностей
своего
пи­
томца.
Директор
был
беспощаден
к
близким;
он
разгромил
Агапова.
Се л ъхозуч
нуждался
в
кр еп ких
руках,
его
нужн о
при уч ить
к
настоящей
раб оте .
Это
—
не
институт
благо­
родных
девиц.
Не
ждут
ли
они
труда
без
ответственности,
легкой
работы,
как
ее
понимает
невежд а?
Работа
легка
и
пр и ятна
там,
где
знания
и
о пыт
дост ига ют
возможности
ли чного
творчества.
Та м,
толь ко
там
е сть
простор
под л ин­
ной
ра до сти
и
наслаждениям
чести.
Агапов
кивал
головой.
Что
значат
слова?
Директор
выражался
по-своему:
смы сл
г овори л
за
него.
Он
хм уро
простился
и
по бе жал
в
бондарную,
поддернув
штаны.
Бон­
дарь
Бекельман
ход ил
среди
бочек,
заросший
щетиной,
го­
то вый
обнять
всех
—
по
случаю
д вух
литров
б ургунд ск ого
по
себес то имо ст и.
Он
было
кинулся
обнимать
Директора...
25
Далекий
Н еун ываю щий
Друг,
я
бо юсь,
что
вы
ничего
не
понимаете
в
шампанском.
Его
блеск
и
пышная
п ена
пролиты
в
старом
мир е.
Я
думаю,
что
вы
про бов али
его
лишь
несколько
раз,
случайно,
среди
лохматых
друзей,
и
пили
льдистый
ток
жидкости
из
чайных
стаканов,
закусы­
вая
колбасой
из
распределителя.
Вы,
кон е чно,
не
придава­
ли
никакого
значения
этому
де лу,
а
в
последние
годы
и
во все
забыли
о
тонком
искусстве
вина.
Но
прекрасная
родина
сине-туманного
с орта
пино
—
го­
ры
Абрау
подносят
высокий
бок ал
шампанского
своей
су­
ровой
стране.
Отпейте
глоток .
Разве
вы
не
дос той ны
этого
созвездия
виноградных
холмов?
Восемь
с орт ов,
во семь
лег енд
вошли
в
музы ку
вк уса
и
запаха.
Четыре
сорта
пи­
но
—
пино-ф ра н,
пино-гри,
пино-шардоне,
пино-блан:
тем­
но-синий,
блестящий
лаком
черн ого
дерева;
серый;
пеп ель ­
но-розовый,
благоухающий,
как
воспоминание
о
живо ст и
Франции;
бел ый,
как
горн ый ,
свет ящ ий
зеленью
л ед.
Тр ам-
минер
—
пятый
по
счет у,
вися щий
под
самой
густ ой
тенью
кус тов ,
весь
голубой,—
он
свисает
тесной
семьей
приж ав­
шихся
друг
к
другу
по рос ят,
у
нежных
сосцов
др емлюще й
158


матери.
Мелкий,
р ассыпанны й
круглыми
дымными
шари­
ка ми
савиньон,
хрустящий
на
языке
мускатным
упругим
дыханьем.
Алиготэ
и
р ис линг
—
как
дань
восклицаньям
вла ги,
зеленым
п оток ам
и
касаньям
осен нег о
ветра.
Их
во­
семь
бра тьев ,
соединенных
в
вине.
Восемь
веселых
и
вкус­
ных
слов.
Восемь
национальностей,
во семь
республик,
во­
семь
делегатов
на
осе ннем
съезде
каменных
го р,
во семь
решающих
го лос ов
на
январском
совете
купажа
с
дегуста­
цией.
Они
нераз дел ьны
и
дополняют
друг
друга.
Тираж
разделяет
их
на
бутылки,
в
каждой
вск и пает
с воя
би огра­
фи я;
ликер
и
бла городны е
дрожжи
творят
игри стую
жизнь.
Три
год а
им
ждать,
опрокинувшись
набок,
преданных
рук
ремюора.
Тоннели
окружают
их
ше по том
гул кого
мрака.
Мельк ают
весны
и
зимы. . .
В
бу ты лке
шампанского
смысла
не
ме н ьше,
чем
в
кар ­
ти не
Сезанна,
и
даже
Гораций
советовал
очищать
ве чно
живо е
вино.
26
Подвалы
шампанского
зап ир ают ся
в
п ять
часов
в еч ера.
В
три
ч аса
воздух
над
го рами
и
озерами
н ачи нает
озирать­
ся
по
сторонам,
свежеют
краски,
стихает
жар ,
и
вот
уже
приходят
туманные
тени
и
глубины,
покрытые
дым ко й.
Но
ден ь
еще
крепок.
Я
слышу
бессвязный
лепет
вод ы
у
фонтана,
сквозь
хвойные
ветки
ласкается
солнце,
обезь­
яньи
гримасы,
застывшие
в
бронзе,
кажутся
ме ртв ым
оскалом.
Четверть
четвертого.
Почему
ее
нет
до
сих
по р?
И
неу жели
действительно
ме ня
это
тревожит
в се рьез?
Буду
считать
до
дв ухсот:
раз,
дв а,
тр и,
чет ыре ,
пят ь ...
Я
считаю
все
дальше
и
д альш е,
цифр ы
идут
и
и дут ...
Ка­
кой
смертельный,
фатальный
у жас
есть
в
чу вст ве
п ред
ж е нщ иной!..
Сто
девяносто
восемь,
сто
девя-нос-то
де в ять...
Осталась
секунда
еще...
«Двести!»—ш е пч у
я
с
последней
решимостью
и
слышу
шаг и
за
оградой,
легкий
скрип
песк а
и
камней,
этот
темный
язык,
не
имеющий
иероглифов.
Се­
кунда,
шаги,
вечернее
с лышн ое
сердце...
Какой
вздор,
какая
наивная
глупость!
Широкая
спина
Василия
В асиль евич а
Агапова
поднимается
по
ступеням
шампанского
з дания .
Кудлатая
черн ая
голова
его
с
плот­
но й,
упитанной
шеей
поражает
пря мо лине йнос тью
жи з­
ненной
силы.
Его
шея
вызывает
во
мне
тысячу
ощуще­
ний .
Псих оло г измъ !?
Я
недавно
проче л,
что
это
признак
159


мелкобуржуазной
природы.
Ах,
признаков
этих
так
мно­
го!
Статьи
литературных
критиков
стали
напоминать
медицинские
книги.
Ов идий
смеется
и
говорит,
что
на ши
интеллигенты,
приним а ющ ие
курсы
лечения
классовой
природы;
п оход ят
на
больных,
жад но
листающих
ученые
сло вари ,
пер епол ненны е
возможными
ужасами.
Бедных
кидает
в
лот
при
ви де
страшных
рисунков,
они
нах о дят
в
себе
признаки
всех
боле зн ей
и
обмирают
при
виде
нев ин­
ного
прыщика.
У
кабинетов
ре дак тор ов
лю ди
сидят,
как
в
передней
«по венерическим». ..
В
по вест ях
и
рассказах
таятся
спирохеты
стар о го
мира.
Боже,
что
ес ли
редактор
вновь
покажет
кресты
р еакци и
В ас с ерма на ! «Редактор дол­
жен
сид еть
в
белом
халате,—
смеется
Овидий.—
Дай те
ему
пару
гуттаперчевых
перчаток,
пов е сьте
у
в хода
в
пер едню ю
плакат
с
во спал енн о-я нтар ными
яз в ами,
с
рисунками
сыпей,
украсьте
его
достойной
на дп ис ью: «Мелкобуржуаз ­
ная
природа
не
позор,
а
несчастье».
Бедные,
б ед ные!
Они
с мотр ят
с
последней
надеждой
в
глаза
докторов,
ходят
за
ними
покорными
толпами,
а
дома
перелистывают
сп рята н­
ные
наглухо
книги,
худе я
и
обл езая
день
ото
дня...»
Ови дий
поклоняется
хир урги и.
«Погибшие ткани
— до­
лой!
Но
и
дол ой
докторов
в
передник ах
литературщины!
На
солнце
и
ветер,
все
те,жто
еще
не
стал
ма н ьяком!
До­
вольно
разглядывать
слу ч айные
прыщ ик и,
крепко
пр и­
крывшись
на
ключ».
Быть
может,
он
прав...
Но
все
же
она
не
идет.
Она
не
идет.
Ми нуты
п олзу т,
а
в
сердце
е сть
ло жь
у вер ения,
что
так
хорошо,
что
лучше
вс его
именно
та к,
прекрасно,
что
она
не
пр иш ла.
Пр ек расно
и
потому,
что
е сть
у
Скупого
рыцаря
ра дос ть
приобретенья,
бескорыст­
ный
восторг
художника,
перебирающего
собственную
скорбь,
как
струю
тяжелых
и
скользких
монет.
Прекрас­
но!
Я
не
собираюсь
вст у пать
в
фат алист ич еск ий
круг
ст а­
рой
лю бви,
где
мечтательные
тридцатилетние
люди
воо б­
ражали
себя
пл анет ам и,
изобретали
женск ое
солнце
и
нач ин али
в ращ аться
по
крошечной
орбите,
восторгаясь
космическим
гулом.
Ничего
по добн ого !
Ра з,
дв а,
три ,
че­
т ыре ...
Ну жно
досчитать
тольк о
до
ста,
и
тогда
все
устро­
ится,
все
буд ет
хорошо...
В
с ущн ости
гов оря,
вопрос
о
пс и­
хологизме
разрешается
очень
просто.
«Познай самого
се бя»,—
как
стара
и
неверна
эта
традиционная
мудрость!
И
как
ее
любят
л юди,
воображающие
себя
планетами!
Де­
ло
не
в
том,
что
в
вас
взошло
или
опус ти лос ь
солнце,
мой
дорогой
дру г.
И
сложность
жизни
во все
не
в
личности
и
не
в
исканиях
героев.
Г ерой
исчезает.
Героем
ст ано вит ся
160


все
то,
что
производит
героев.
Проста
и
несложна
лич­
ность:
лучшая
жизнь
займет
не
более
двадцати
строк.
Это
чуд есн о.
О
себе
я
мог
бы
наскрести
не
более
трех-четырех
фраз.
Так
просто,
так
яс но...
Великолепно!
Нет
солнца
в
себе.
Но
то,
чьи м
отраженным
светом
пы лает
ск ромн ая,
бедная
лич нос ть,
все
то,
что
с озд ает
в
нас
м ысли,
поступки
и
чувства,—
вот
поэма
познанья,
вот
очен ь
простая
истина,
Неу ныв ающ ий
Друг .
Но
здесь
сложности
больше,
чем
в
малых
птич ьих
напевах
лич нос ти
со
сбившимся
галстуком.
З десь
ну жно
учиться
не
у
врачей,
а
у
жизни.
Так...
Я
п ро­
должаю.
Вошь
—
герой
не
менее
Фау ст а.
Придании
без
биографии
—
больше
Наполеона.
Светлана
Алексеевна...
Здесь
я
б уду
считать
до
двухсот.
Я
прос чи таю ,
быт ь
мо­
же т,
до
тысячи.
Но
я>н е
хочу
утверждать,
как
док тор,
в
литературном
халате,
я
ничего
не
скажу
о
девушке.
Я
бу­
ду
сч ит ать.
Мне
при ят но
считать:
сто
п ять десят
че тыре ,
сто
пят ь десят
пять,
сто
пятьдесят
шест ь...
—
Здравствуйте.
Я
обернулся
мгновенно,—
сто
пять д есят
семь...
См я­
тенный
обвал
мыслей,
неожиданность,
испуг,
какие-то
с лу­
чайные
обрывки
сознания,
удаляющиеся,
как
фонарики
поезда,
и
оставляющие
оди ноку ю
пустоту
ре льс ...
—
Прос ти те
меня
ради
бога,—
сказала
она
бы с тро,
к ла­
дя
руки
на
мои
плечи,—
я
заставила
вас
ждать.
Она
улыбалась
ла сков о,
в
губах
ее
розовая,
чуть
при ­
пухлая
откровенность
по-детски
приоткрывала
прохлад­
ные
влажные
зу бы.
Этот
незнакомый
бел ый
бер ет,
чуть
наб ек р ень,
янтарь
на
ш ее,
падающий
к
груди
те пл ыми
ви­
ноградинами,
эти
кольца
волос,
как
юношество,
загнутые
вокруг
головы
орех овы м
чистым
сияньем.
Я
не
люблю
ян­
таря,
он
каж ет ся
мне
с лишком
зрелым,
полным
пресы­
щенности.
Но
гроз ди
его
дышат
на
ее
белой
коже,
как
сны
в
колы бе ли.
—
Нет ,
нет...—
борм от ал
я.—
Собственно,
я
не
жд ал.
Сейчас
поло вина
чет верт ого...
Разве
это
много?
Половина
че тв е ртого
—
это
такие
пустяки!
Де в ушка
перебирала
янтар ь .
Земная
кровь
ее
разго­
ревшихся
щек
розовела
правдивостью
девочки..
Она
всегда
казалась
мне
освещенной.
Се годн я
она
сквозилась
откр о­
венностью
дн я.
Это т
св ет
—
словно
весенний
родительский
до м.
Мы
сидели
на
лавке.
Нев еро ят ные
мысли
и
чувства
к руж или
мне
голову.
Я
видел
ее
мгновенно
во
всем,—
жизнь,
жизнь,
где
человек
порою
ничтожнее
крысы,
жизны
6н.
Зарудин
161


повседневности,
тысячи
п оз,
жизнь
та кого
же,
как
и
я,
обыкновенного
тела,
ее
жизнь,—
все
кинулось
в
сер дце,
опахнуло
дыханьем,
и
везде,
всегда
она
чудилась
прелест­
ной,
н ады шавше йся
жизнью.
Б оже
мой!
Н еуж ели
я
влип...
Я
повторил
про
себя
с
наслаждением
это
бессм ысл енно -
грубое
слово.
Неужели...
Мы
сидели
на
лавке.
Она
говорила
со
мной
откровен­
но.
Подвижной
голос
ее
не
имел
названия:
голос
ее
пел
выраженьем
лица,
плечами,
грудью ,
приподнятой
тепло­
той
коленок
в
розо ва тых ,
блестяще
натянутых
отсветах
чулок ...
—
Светлана
Алексеевна,—
хоте л ось
с казать
мне,—
ко­
гда
человек
живет
чисто,
весел о
и
правдиво,
тел о
его
ду­
мает,
чувствует
и
улыбается
так
же,
как
и
лицо.
Даже
вещи
приспособляются
к
его
жизни.
Ес ть
умные
башма­
ки,
есть
глупые.
Туфли
на
ваш ей
ног е
с мот рят
не
хуж е
ваших
внимательных
глаз...
—
Нравится
ли
вам
мое
имя?
—
сп рос ила
она
вдруг,
прижимая
янтарь
к
губам.
Она
сидела
—
н ога
на
ногу,
п од­
перев
голов у
левой
рукой
и
наклонившись
ко
мне
белой
шапочкой.
—
Нравится.
Очень.
Хот я
оно
звучит
нем ног о
и зы­
сканно.
—
Правда?!
Я
всегда
гов ори ла
это
своему
братцу.—
Она
оживилась
со всем
по-взрослому,
по-женски.—
Я
не
выношу
ничего
деланного
и
не ес тес тв енн ого.
Но
это
фан­
тазия
отца...
Из
нас
всегда
хотят
сд ела ть
нарядную
обст а­
новку.
Это
—
ужасн ое
свинство.
Я
никогда
не
вышла
бы
за муж
за
художника.
Нам
запрещено
хворать,
иметь
дур­
ной
цвет
лица,
нам
нельзя
иметь
больше
тридцати
лет...
Для
женщины
—
несчастье
родиться
дурнушкой.
Ужасно
несправедливо.
—
Да,
да ,—
отвечал
я,—
вы
правы...
Но
эп оха
преоб­
раж ает
жизнь.
Жен щи на
встает,
как
рожденная
заново
из
вод
со тв орен ия ...
Вы
глубоко
правы,—
повторил
я,—
я
мно­
го
думал
об
этом .
И
—
поколение
не
ище т
в
женщ ине
дур­
мана
черствой
и
эго ис тичн ой
красоты.
Красота
лгала
мно­
го
веков,
она
исказила
все
че лове ческ ое.
Здесь
у
нас
боль­
шие
счеты.
Я
гов ори л
много,
и
девушка
слушала
меня
и
ласково
улыбалась.
Я
ликовал.
Тай на
возникала
в
нашем
союзе.
Я
верил
в
нег о
уже
бесповоротно.
Она
ищет
меня,—
неда­
ром
я
сто ль ко
лет
собирал
свои
чувства!
Я
говорил
о
друзь­
ях,
упомянул
о
Директоре.
Поджигатель!
Как
ей
нравится
162


наш
Зара тустра
воинствующего
радикализма?
Она
засм е я­
л ась
при
этом
имени,
лукаво
закрывая
глаза.
У
них
зав я­
залась
болыпан
дружба,
но
в
этом ,
я
уверен,
нет
нич его ,
кром е
дружеских
раз говоров .
Я
не
сказал
ни
слова
о
черной
кошке,
пробежавшей
между
нами.
Последние
дни
показали,
что
я
был
прав:
человеческие
суждения
друг
о
друге
—
это
постоянная
игр а
св ет отен и...
Я
ничего
не
с ка­
зал
нашему
У чите лю
в
св ое
оправдание.
Проклятые
п ор­
тя нки
з амеш алис ь
к
нам
не ведо мо
ка к.
Вернее
всего,
зд есь
пахнет
шу тка ми
практикантов,
среди
них
ест ь
девушки
со
ст р ижены ми
арбузными
головами.
Наверное,
это
они.
Об'
Овидии
я
гов ори л
много:
я
полюбил
его
за
женскую,
стра­
стную
искренность.
Как
он
су мел
сохранить
все
это,
пере­
жив
долгие
годы,литературных
скитаний?..
—
Вы
его
совершенно
не
знаете,—
убеждал
я
девуш­
к у.—
Я
думаю,
что
он
скорее
всех
нас
п ройд ет
реконст­
рукц и ю...
Не
спорю,
я
увлекался,
но
я
прив ык
гов ори ть
о
друзь­
ях
только
самое
л учше е.
Надо
брать
центральное
в
челове­
ке.
Личность
—
сем ья
многогранных
кристаллов.
Зачем
я
буд у
выбирать
мелкие?
Лучше
всег о
см от реть
на
основную
вершину.
Я
уверен,
что
дев ушка
не
понимает
Лирика,
она
сл ишк ом
холодна
с
ним
и
слишком
иронична.
И
с ейч ас,
при
моих
с лов ах,
она
сделалась
серьезной
и
сух о
см отре ла
в
сторону.
—
Вы
говори те ,
он
очень
искренен?
—
вдруг
быстро
переспросила
она
и
внимательно
взглянула
мне
прямо
в
гл аза .—
Я
не
думаю
эт ого.
Вы...—
Она
на
мгновение
задер­
жалась.—
Напрасно
вы
дума ете ,
что
я
его
мало
зн аю.—
Она
подчеркнула
последние
слова.—
Я
х очу
спросить
вас
о
некоторых
ве ща х...
вернее,
попросить
сов ет а.
Глупо
ду­
мать,
что
ли чная
жизнь
принадлежит
только
себе.
Вот
я
и
решила...
Зачем
в
конце
концов
прятаться
от
л юдей,
ко­
т орых
ценишь?
Тем
более
у
вас
больше
знания
жи зни.
Хот я,
мне
ка жет ся,
ну жно
ж ить
гора здо
проще,
чем
вы...
Вы
мне
все
скажете?
Да?
—.
Да,
да,
конечно,—
говорил
я.—
Все,
что
хотите.
Х оть
сей ча с.
—
Нет,
н ет,
только
не
сейчас...
Сей час
вы
мне
пока­
жет е
то,
что
обе щал и.
В
само м
де ле,
тоннели
шампанского...
Взгляд
на
ча­
сы—
четверть
пятого:
мы
успеем
пос м отре ть
на
процесс
ремюажа.
Мы
вышли
из
садика.
Стра н ное
чув ств о
заставило
ме-
6*
163


ня
обернуться
при
в ыход е:
мне
захотелось'
взглянуть
на
обезьяну.
—
О дну
секунду,—
сказал
я.—
Дайте
ва шу
руку...
Мне
хочется,
чтобы
наш
раз гов ор
остался
нав сегда
в
памяти.
Я
знаю,
что
воспоминания
всегда
св язан ы
с
мелочами.
Ее
длинная
с ухая
ручка
сияла
трепетным
ласковым
жаром.
Мы
п одошли
к
фонтану.
Вод а
радужно
развева­
ла сь
м ельч айш ей
пылью.
Обезьяна
сидела
на
бутылке
в
бронзовых
корчах.
Ее
острая
мордо чка
гримасничала
мерт­
вым
ос ка лом
летучей
потревоженной
мы ши.
—
Вот,—
сказал
я,
с
трудом
по ды ски вая
слова,—
я
хо­
тел
бы,
чтобы
никакой
случай
не
украл
вас
из
моей
жиз­
ни.
Я
хоте л
бы
сказать
вам,
Свет лана
Алексеевна...
—
Не т,-
нет,
ради
бога!
—
умоляюще
п рогов ор ила
она,
и
я
почувствовал
мучи те льн ую
неловкость.—
Не
гов ори те
мне
сейчас
ничего.
Милый,
не
с ерд ите сь,
я
вас
очень
прошу!
Пауз а.
Она
смотрела
на
мен я
дру же любн о,
тепло,
гото­
вая
под д ер жать
при
всяком
затруднении.
—
Я
не-
ве рю
ни
в
какие
случаи , —
сказала
она
твер­
до .—
И
з ачем
создавать
фетиши
из
вещей,
хотя
бы
и
для
воспоминаний?
Нас,
женщин,
напрасно
обвиняют
в
этих
грехах.
У
ме ня
нет
ни
одной
дорогой
для
меня
вещи.
Я
не
люблю
антикваров,
библиофилов.
Они
просто
сумасшед­
шие.
И
я
не
хочу
з апом инат ь
этой
противной
обезьяны.
Пожалуйста,
не
думайте
ни
о
каких
случаях.
Пойдемте!
Мы
вош ли
под
Своды
шампанского
производства.
Се­
рый
гуттаперчевый
мрак,
охватил
нас
сразу,
в
нем
тускло
свисала
желтая
усталость
одиноких
электрических
л ам­
почек.
За
стеклянными
рамами
полутемной
конторки
рай­
ским
м инер аль ным
светом
благоухал
зеленый
фарфоровый
абажу р .
День,
о ст авш ийся
сзади,
свет ил ся
на
камнях
дво­
ра
го ря чим
экраном
кинематографа,
с
фильмом,
снятым
в
Каире.
В
конторке,
на
острове
же лто го
света,
трудолюбиво
клонился
над
книгами
старик
Доб рошт анов ,
очк и
его
ви­
сели
на
кончике
клюва.
Он
сид ел,
как
старый
пират
у
кор­
мы
с
фонарем
в
обру ча х,
над
которы м
кружатся
мертвые
головы
бабочек.
В
боковом
кор ид оре
остро
и
свежо
дули
дождевые
вин ­
ные
за пах и.
В
тоннелях,
уходивших
в
недра
горы,
на
в ер­
ши не
которой'грелся
в
лучах
дом
нашей
коммуны,
дозре­
ва ло
ви но
в
ме лких
шампанских
б очк ах.
Верхний
этаж
подвала
пр ини мал
в
себя
с оки
прессов,
стекавших
с ве рху.
Там,
навер х у,
виноградные
кисти
прощались
с
ласковым
164


солн ц ем
и
свет о м,
их
розов ы й
сок
нав сегда
опускался
во
тьму.
Н иже
вино
расставалось
с
бочками,
чтобы
найти
иг­
ристую
жизнь.
Туда,
в
сырую
вечную
ночь,
после
весен­
не го
празднества
купажа
и
разливки,
тысячи
темных
тя­
желых
б уты лок
погружались
мягким
паденьем
подъемной
машины.
Белая
шапочка
девушки
теплела
во
тьм е.
Мы
минова­
ли
мрак
коридора,
узкая
лест ни ца
столкнула
нас
вм е сте.
Поворот
ее
головы,
глаза,
свет ящ ие
в
темноте
ласковым
блес ком ,
с
круглыми
бликами
бездонных
зрачков,
казались
тайной
со общ ницы,
волненьем
детской
игры.
—
Ну?
—
гов ор ила
она ,
оглядываясь,
голосом
шепо­
та.—
Ну?
—
Пр ямо,
прямо,
—
бормотало
сознанье.
—
Не
у па­
дите!
Но
голос
другой,
голос
из
пе рвых
п робле ск ов
ж из­
ни,—
п амять
материнской
груд и,
взг л яды
се ст ры,
сот ни
женских
мгновений,
ш орох
листьев
какой-то
весны,
и
Са­
шенька
с
быстрыми
ножками
в
тугих
ма х ровых
резинках,
как
первые
слезы
и
жа р,
как
стыд
и
первая
т айн а,—
голос
первых
диких
кочевий
за пе вал
песню
вечного
спутника...
—
Ну?
—
об ерн ула сь
он а.
На
мен я
по смот ре ла
девоч­
ка:
она
поднимала
букетик
темных
фиалок
с
дуб овы х
листьев,
рассы панн ых
двадцать
один
год
н азад,
щеки
ее
пунцовели,
и
бе лая
полная
п олос ка
с
резинкой
хлестала,
как
ветка
орешника.—
Ну?
—
повторила
она
и
погладила
мою
щеку.—
Что
с
вами?
Куда
дальше
идти?
Здесь
так
тем­
но
и
сыро...
—
Пря мо,
прямо,—
сказал
я;
в
сознаньи
моем
про с ну­
ли сь
подвалы
шампанского.
Тусклый
цементный
п окой
без людно
серел
глухим
ко­
ридором.
Ненасытные
желтые
лампочки
вращали
висячие
пя тна
огней.
У
выхода
лестницы
два
учебных
пюпитра
бездельно
блес те ли
черным
стеклом.
Учеников,
двух
мо­
лодых
ремюоров,
не
было.
«Странно! —п оду мал
я
маши­
н альн о.—
Они
обычно
работают
здесь
в
это
время...
Но
где
же
стучит-
В ез арко?» В глазах у меня расплывалась,
как
пах уч ий
цветок,
белая
шапочка.
Железные
двери
тоннелей
с
кузнечными
кулаками
за по ров
были
полуоткрыты.
Вдоль
ст ен
коридора
горы
бу­
тылок
с
меловыми
зн ачк ами
дышали
по тны м,
заиндевев­
шим
холодом.
—
Эти
бутылки
готовы,—
сказал
я,
показывая
вдоль
стены;
го лос
мой
звучал
глухо.—
Они
прошли
дегоржаж.
165


В ино
очищено
от
осадка
—
и
получило
лик ер,
в
зависимо­
сти
от
сорта:
п олус ухое,
сухое,
совсем
сухое,
брют...
Вы
знаете
разницу?
—
Нет!
—
за смеял ась
она'
и
взяла
мен я
под
руку.—
Я
ничего
не
понимаю
в
вине .
—
В
п олусухое
добавляют
вкусовой
сладкий
ликер.
В
сухом
его
м ен ьше.
Брют
—
это
чис тое
вино.
От
нег о
ни­
когда
не
б олит
голова.
Восемьдесят,
сорок
и
дв адц ать
куби­
ков
ли кер а.
Вот
про по рция
—
й
в есь
секрет.
Жен щи ны
больше
всего
любят
с ла дкое
—
п олус ухое.
Здесь
оно
лежит
два
месяца.
Лике р
должен
совершенно
усвоиться
вином.
Это
—
об раз
с час тлив ого
брака.
Она
крепко
сж ала
мой
локоть.
Круги
лампочек
завер­
телись
пушистыми
кольцами.
Мы
слу ш али
тишину.
Шеп­
талась
вода,—
на
земле
навер х у
ликовала
ог ромна я
жизнщ
без
конца
и
без
края,—
круго м
сырой
м рак
скрадывал
зв у­
ки.
Тук-т ук-тук .. . —
изр е дка
долетало
сквозь
стены.
Тук-
тук-тук...—
в
тоннелях,
глубоко
под
се рдц ем
зе лен ой
горы,
заросшей
деревьями,
травой
и
цветами,
ст уч али
бутылки.
■ Голос мой вырвался хрипло:
—
Пойдемте.
Это
—
Везарко.
Он
в
к р айнем
тоннеле.
Слышите?
Из
неизвестности
едва
до нос ило
шорохи.
—
Нет...—.Она
ответила
шепотом.—
Я
слышу,
как
с ту­
чит
ва ше
сер дце.. .
Я
слушал.
—
Он
где-то
б лиз ко...
Стойте,
он
рядом.
Слышите?
Тук-тук-тук...—
неуловимо
перебегали
вспышки
отд а­
ленн ых
уда ров .
Вся
моя
жизнь
ка чала сь
между
случайны­
ми
звуками
и
те плым
б лаженным
плечом.
—
Мне
холодно,—
просто
сказала
она.—
Мне
кажет­
ся,
он
стучит
вон
за
те ми
дверями.
Железные
створки
второго
тоннеля
были
прикрыты
наглухо.
Когда
мы
распахнули
их
и
вошли,
нас
п оглот ил
хол од
вечной
арктической
ночи.
Лам по чки
удалялись
ог­
н ями
глухой
про винциа ль ной
у лицы,
их
с вет
не
рассеивал
тьмы,
тесн о
з аста вленно й
пюпитрами,
походившими
на
двусторонние
наборные
кассы.
Де в ушка
не
ошиблась.
Ве­
зарко
стучал
в
тупике
тоннеля.
Он
работал
один,
как
вс е­
гда,—
мощный
добряк
в
пушистых
у сах
над
бла годуши е м
■щек и мягкой гладью подбородка с двойными пухлыми
скл ад к ами.
Он
откликнулся
весело
—
долг олет не й
раб о­
той,
вы пук лой
ясн ост ью
глаз,
огромный
на
св оих
деревян­
ных
колодках,
в
царственном
фартуке,
с
лицом
га ст рон ома
.166


и
руками
горнорабочего
в
державно-спокойных
мозолях.
«А!
—
вскидывал
он
после
каждой
фразы
полувопрос-по­
лувосклицание.—
А?»—
округляя
лукаво
гла за
чистой
и гры
и
ко мич но
шевеля
б ел окур ыми
прусаками
ус ов.
Красный
огонек
коптилки,
подвешенной
на
жестянке
к
пюпитру,
жалил
чад
приглушенного
мрака.
Ремюор
сто­
ял
у
пюпит ра
недвижной
мощью
серого
фартука
и
разго­
варивал,
не
гл ядя
вниз,
где
шестьдесят
бутылочных
доны­
шек
с
белыми
отметками
—
все
в
оди на ковом
пол о же­
нии
—
ждали
его
рук .
Ру ки
хватали
их
поп а рно,
через
одну.
Бутылки
пр ипод ним алис ь
из
гнезд,
неуловимо
бы­
стро
вибрировали,
в
во здух е,
постукивая
горлами
о
де рев о,
п еревер т ывали сь
парами
на
одну
восьмую
окружности
и
опять
до
следующего
дня
застывали
в
н очи
пог а шенны х
тоннелей.
Ремюор
пок азал
девушке
бутылку
на
свет.
Мут­
ный
липкий
ос адок
хвостатой
тенью
лежал
на
стекле:
он
сполз
тол ько
наполовину.
Везарко
дав ал
круглое
с отря-
сенпе .
Чем
дальше,
тем
сотрясение
должно
бы ло
стано­
виться
нежнее
и
н ежнее,
в ибр ация
неуловимее.
Это
—
в стр яска
на
месте,
когд а
хвост
за ход ит
уже
за
плечи
бу­
тылок,
з десь
нужна
величайшая
ос торож нос ть
и
точность
в
определении
про це дуры .
Один
промах
—
и
м уть
мож ет
подняться
вверх,
замутить
вино,
работу
придется
на чи­
нать
с на чала
на
долгие
месяцы.
Девушка
взяла
бутылку,
наклонила
—
ив
тот
же
момент
в озд ух,
стоявший
у
дн а,
стрельнул
к
узкому
горлу,
буран
серых
хлопь ев
закружил­
ся
в
ст екле ...
—
Ах!
—
испугалась
он а.—
Что
я
над елал а!
—
Она
де р­
жа ла
бутылку
пробкою
вверх,
полная
извиненья.—
Про ­
стите,
ради
бо га
пр о стите!
—
Она
совсем
растерялась,
не
зна я,
ку да
пове р нуть
круглое
холодное
стекло.—
Во зьми ­
те
ее,
пожалуйста,—
сконфуженно
протягивала
она
бутыл­
ку,
бояс ь
пошевелить
ее
живые,
ходя чи е
недра.
Ремюор
продолжал
ра боту.
Его
руки
клещами
хватали
бутылки,
кисти
дрожали,
как
струны
на
неподвижности
грифа,
м олоточки
сте клян ны х
уда ров ,
отсчитав
секунды
вибрации,
замыкались
с туком
гнезда.
—
Ничего,
ничего...—
сказал
ремюор,
цепко
перехва­
тывая
пар ные
глянцы
ст екл а.—
Поставьте
ее,
она
не
го­
дится.
Ту-ту-ту-тук...—
с туча ло
стекло.
Он
перескакивал
ру­
ка ми
по
р ядам
пюпитра,
точно
пианист
по
клавишам.
—
А? !— гов орил
он
водянистым
выкатом
глаз.—
Это
работа.
Французы
не
показывали
ничего.
Сам
винодел
го-
167


во ри л: «Русский'до лже н
возить
то лько
тачку»...
А?
Рука
должна
не
шевелиться,
все
де ло
в
развитии
пальцев...
, Бутылки,
выхваченные
из
гнезд,
вертелись
и
дрожали
в
воздухе.
Ту -ту-тук. .. —
вздрагивало
и
с ту чало
стекло.
Это
бы ло
искусство
виртуозной
скрипичной
игры.
Ремюор
прошел
в есь
пюпитр,
выт ер
руки
о
фартук,
по­
правил
коптилку.
Непроницаемая
тишина
охватила
нас
могильным
холодом.
Звуки
исчезли.
Казалось,
тихонько
шипели
электрические
каналы
лампочек
да
звонко
проре­
зывал
пл от ный
цем е нтный
мрак
оди нок ий
п леск
льющей­
ся
где-то
воды.
Мир
исс як ал’в
эт их
призрачных
под зе м­
ных
наречьях.
—
Как
у
вас
тут
жутко!
—
вырвалось
у
нее.—
И
как
холодно!
Он
стоял
перед
нами,
раздвигая
широкие
усы
с в етло­
глазой
улыбкой,
полный
и
плодородный
своим
искусст­
вом ,
пох ож ий
на
вечного
холостяка,
понимающего
вкус
в
жизни;
ему
не
хв ат ало
трости
с
мон огра мма ми
друзей,
мягкой
шляпы
и
доходов
рантье,
ч тобы
прогуливаться
по
Большим
бульварам
и
по мах иват ь
перчаткой
знакомым...
Юн
встал
за
следующий
пюпитр,
руки
его
запрыгали
по
бу­
тылкам.
Стеклянные
стуки
вновь
п обеж али
по
тоннелю...
Поче му
она
крепко
сжала
мой
лок оть,
когда
я
ска зал
о
ликере?
Мы
шли
обратно,
тесно
прижавшись
д руг
к
д ру-
ту,
ее
бе лая
шап оч ка
светлела
драгоценным
теплом,
вправ­
ле нным
в
мр ак
сурового
холода.
Тяжелые
двери
закры­
вались
сами.
Едва
доносило
стук,
оставленный
среди
бес­
конечных
пюпитров.
Здесь
затеплело.
Изр едка
гл ухой
шум
человеческой
жизни
доносился
сверху,—
тишину
словно
из
таза
окатывало
плеском
дребезжащего
гула...
Мне
стало
жал ь
прошедших
минут.
Еще
по лсотн и
шагов,
винтовые
круги
лестницы
—
и
ее
плечо
покинет
мое,
солнечный
свет
рассеет
подземную
близость.
Я
не
знаю,
что
заставило
ее
согласиться,
но
она
не
противилась,
когда
я
открыл
край­
ние
ма сс ивные
двери.
Ничто
не
ответило
нашим
шагам.
Ро вные
стены
уложенных
до
самого
верха
б уты лок,
линия
мутных
ог ней,
цементный,
тускло
бли с тающи й
потолощ
лужи
в оды
под
ногами...
Мрак
нав иса л
бредом
исст у плен­
ног о
одиночества,
он
глядел
таеж ны м
ок ом
самоубийцы,
кот орый
на ты ка ется
везде
на
отраженья
самого
себя .
Угрю м ый
тоннель,
схваченный
жел т ыми
лампочками,
тащил
в
провал,
в
старые
детские
сны
и
полеты;
возникала
спираль,
ужасающая
труба,
с
нетерпимой
сухостью
блеска
звезды;
туда
беспощадно
влекла
какая-то
невероятная,
168


прожорливая
с ила ...
Капало
св е рху.
Х отелос ь
закрыть
г ла­
за
и
с тоять,
разговаривая
с
бе зм олв ьем
сухой,
чуть
при­
пухлой
за
пальцами,
женской
руки.
Мы
были
глубоко,
под
зе м лей,
в
самом
центре
горы,
о дни
сре ди
зал еж ей
шампанских
бутылок.
Глаза
ее
пока­
з ались
мне
бездонными,
волны
теп ла
расходились
от
ее
в дум чи во-с п окойн ого
тела,
мне
казалось
—
от
пальцев
ее
кружится
розоватый
пах у чий
туман.
Огромный
с ия ющий
маятник
качался
над
вечерней
зе мле й.
Мы
стояли,
закрыв
глаза,
чуть
покачиваясь
в
ритм
тишине,
в
ри тм
секундам,
пролетавшим
неслышно,
незримо,
мы
летели
за
ве тром
минут...
Где-то
далеко
среди
т рав
и
вечерней
во ды
мы
шли
по
дороге
—
неразлучные
спутники.
Ти шина .
—
Б оже
мой !
Что
эт о?
—
вскрикнула
с
ужасом
девуш­
ка,
вдруг
резко
тол кая
мое
п лечо
и
о тстр а няясь
рук ой. —
Нас
потушили!
Нас
потушили!
Слы-шите?
Я
открыл
глаза.
Оглушительная
тьма
тр ез во нила
в
черные
колок ола .
Все
поглотила
мгновенная
пауза.
Догад­
ка
вспыхнула
в
моем
сознанье,
пог асл а-. ..
Не
может
быть!
—
Я
сейчас
от ыщу
сп ичк и,—
борм от ал
я,
обыскивая
карманы.—
Это,
наверно,
В ез арк о...
Спичек
не
было.
Я
вспомнил,
что
не
курил
три
часа.
’
—
Ну ,—
прошептала
нет ерпели во
девушка,—
нашли?
Пойдемте
с кор ее,
я
совсем
око чен ела .
—
Держитесь
за
меня...
Спичек
нет .
Придется
идти
ощупью.
Осторожнее!
Дав айте
руку.
Она
держалась
за
мои
пальцы
кр еп ким
пожатьем.
Ди­
кая
холодная
ночь
стояла
перед
нами.
Темнота,
перед
ко­
торой
побледнела
бы
китайская
тушь,
утрати л а
все.
Ни­
чего
не
существовало.
Исч ез ла
и
тьма.
В
глазах
еще
мер­
ца ли
фосфорические
виденья
запечатленного,
сфотографи­
рова н ного,
светлого
бытия.
—
Пойдемте,
пойдемте!
—
то лк ала
мен я
девушка.
Мы
брели,
касаясь
б уты лок.
То нне ль
показался
мне
бесконечным.
Я
шел
по
зренью
руки,
ощупывая
те мн оту,
под
ног ами
изр е дка
в сплеск ивал ись
луж и
воды.
Теплая
нежная
ручка
уво д ила
мен я
в
сияющий
мир...
Я
брел
не
в
черном
тоннеле,
г лубоко
под
зе м лей,
я
брел,
как
вечный
кочевник
по
старинной
дороге;
мол о­
дые
орл ы
играли
в
лазурном
пламени,
стоящем
наверху,
дул
ветер,
как
свободная
г орька я
воля,
и
молодо
пахли
весенние
травы.
Мы
шли.
Та буретка
по пал ась
мне
под
ноги.
Темнота
169


не
к он чал ась.
Я
ткн ул ся
рукой
в
пустоту:
штабелей
не
было.
Неужели
мы
опоз да ли?
Железная
дверь
беспо ща дно
откинула
руку,
я
навалился
плечом,—
она,
сла бо
подав­
шись,
гр ом ыхну ла
засо во м.
Огромн а я
грозная
ть ма
кину­
ла сь
на
ме ня
отовсюду,
горы
шампанских
буты лок ,
щ емя­
щий ,
пропитанный
сыростью
холод,
бесконечная
ночь...
—
Ве-зар-ко!.. —
закричал
я
изо
в сех
сил.—
Ве-зар-
к о!.:
Тишина
тотчас
же
жадно
хлынула
в
пустые
в орон ки
звуков.
Тихо
и
тоскливо
журчала
где-то
во да.
Потом
звон­
кая
капля
сорвалась
в
лу жу
неожиданным
восклицанием...
27
Опять
ночь.
Я
шеп чу ...
Ноги
мои
давно
перестали
чувствовать
хо­
лод.
Слышите,
в ода
ме дл енно
стучится
в
темные
лу жи.
Кудри
в аши
дышат
на
мои
щеки,
вы
просыпаетесь...
Что
вы,
что
вы!
Здесь
нет
моего
друга
Овидия,
он
с пит
навер­
ху,
как
раз
над
нами,
или,
быть
может,
он
бродит
по
вино­
градникам
с
китайцем
Жа н- Суа.
Это
я
ощущаю
тепл о
ва­
шей
кофточки,
это
мою
руку
пр ижи маете
вы
и
кладете
под
грудь.
Зд оров ый
волнистый
ша р,
любимая
маленькая
планета!
Я
спл ю.
Я
шеп чу.
Ветер
не вид а нной
искренности
ду ет
из
новых
веков.
Я
леч у
среди
холода,
мрака.
Я
совсем
не­
весом
от
бе ссон ницы.
Мы
вечно
лет им
среди
ве чных
снегов.
Но чь
без
ко нца!
Дик ая
ночь.
Свет лая
девочка
ми ра!
Беспощадная
ночь.
28
Она
вздрогнула,
пот я нулась ...
Мгновенно
весь
сон
о то­
рвался
от
моего
плеча:
она
приподняла
голову.
Я
приот­
крыл
глаза:
к ругом
стоял
сыр ой
озноб
темноты.
—
Вы
не
спи те?
—
спросила
она
шепотом.—
Бож е
мой,
мне
так
неловко,
но
я
больше
не
могу...
Я
больше
не
могу!
Понимаете!
Она
быстр о
отняла
руки
от
мо ей
шеи.
К расны е
вспыш­
ки
еще
мигали
в
гл азах .
Ее
голос
казал ся
сухим,
ис пе пе­
ляющим
жаром.
170


—
Чт о? «Я извиняюсь за свои руки». ..
Не
то,
не
то! ..
Ах,
какой
вы
чудак!
Она
рассмеялась.
Я
видел
темным
непонятным
зрени­
ем,
как
она
по прав ила
шапочку,
как
яр че
блестят
в
тем­
ноте
ее
расширенные
глаза.
—
Ну,—
вд руг
громк о
спросила
она.—
Поня л и?
—
и
стал а
рез ко
и
настойчиво
торм оши ть
мне
волосы,
приг ова ­
ривая:
—
Не
м огу!
Не
м огу!
Не
могу!
Пролетали
обрывки
сознания,
мгн ов ен ья,
вспышки.
Она
наклонилась
к
моему
уху
и
прошептала
од ну
фразу...
Не­
ск олько
сл ов,
ее
голос,
теплые
су хие
во ло сы,
все
ее
женско е
' существо,
милое
оправдание
жизни,
чувство
возвышающей
близости,—
мне
вспомнилась
Саш еньк а,
десятилетие
жи з­
ни.
Сашенька
с
ее
махровыми
резинками
над
обтянутыми
чулками,
какой-то
необыкновенный
день
среди
светлых
деревьев
и
балка,
дующая
прохладным
ветром
с
фиалок.
—
Разве
я
винова т а,
что
все
так
устроено?
—
прошеп­
тал а
она.
Какая
глупость!
Подводная
бездна
п ошлос ти
из
ду­
рацкой
эстетики.
В
секунду
я
пережил
этот
тесный
ак ва­
риум ,
я
с
бешенством
выгребал
руками,
поднимаясь
к
по­
вер х но сти,
еще,
еще
один
в змах ...
—
Я
боюсь
одна!
Здесь
так
темно...—
шептала
о на.
—
Пустяки!
Я
пр ов ожу
вас!
Помните:
я
ничего
не
вижу .
Я
ровным
счетом
ничего
не
вижу .
Я
в зял
ее
руки .
Мы
б рели
в
смоляной
мрак.
Да,
да,
виноград...
Мы
поч ти
ст олети е
пр обы ли
в
этой
тюрьме.
Я
счастливее
ее...
Черный
туман,
шорох
ее
платья...
Ядер-
жал
ее
за
руку.
Мы
возвратились
обратно,
я
еле
наш ел
табурет.
Эта
женская
растерянность,
тревога,
п охолоде в­
шие
ще ки ...
—
Милая,
милая!
—
шептал
я.
—
Я
х очу
р ас сказа ть
вам
ист ор ию
о
глупости
старого
мира.
У
каждого
из
нас
есть
на
па мяти
по добн ые
случаи.
Нужно
только
при п ом­
нит ь
и
иметь
хот ь
нем ног о
смелости.
Для
этого
нуж но
пр о­
сидеть
о дну
ночь
вместе
с
милой
неиспорченной
девушкой
в
т онн еле
шампанского
производства!
Нет!
Нет !
Для
эт ого
ну жно
пережить
ха ос
вт оро го
сотворения
—
бездну
тиф оз­
ных
ночей,
наб ит ые
людьми
скотские
вагоны
в
степных
заносах,
фрон тов ые
кочевья
и
госпитали,
смертные
дни
наступлений,
пое зд а,
поезда...
Человек
там
бывал
ниже
крысы
и
п рек р аснее
античных
богов.
Человек
заново
вы­
шел
гол ым
на
зем лю.
Легенда
о
райском
изгнании
—
ни­
чтожна
перед
новыми
Адамом
и
Евой.
Что
значит
зап рет­
171


ное-
ябл око
и
первый
библейский
стыд?
Оии
вышли,
пр и­
крывшись
листь я ми
фиг и.
Ха- х а!’Их нагота смешна перед
наіотой
мировой
правды,
отк рыт ой
в
двадцатом
сто лети и.
Люди
с
винтовками
со дра ли
все
зан ав ески
с
ис тори и,
они
увидели
нечто,
перед
чем
з асты вали
глаза.
Ис т ория
ока за­
ла сь
об ъ евш ейся
кровавыми
п отроха ми .
Она
нализалась
до
тучн ос ти ...
Природу,
надо
погонять
хлыстом.
Мы
—
сло­
ва
на
ее
устах?
Что
же,
мы
вырвались
уж асающ им
во пл ем:
«Скорее,
ско ре е!
Мы
не
хотим
больше
умирать
в
царстве
дурацкого
р ая ». «Загоним
клячу
истории»—это
сказано
превосходно.
Биология
с идит
верхом
на
человечестве,—
по ра
пер еменит ь ся
местами.
«Сударыня!
Х ороши й
кнут
изменит
соотношения.
Извольте
сле зат ь!» К черту филосо­
фов
с
исканием
сущего!
Я
бы
св одил
их
в
казарму,
где
спит
Илья
Павлович
Придачин.
Представьте
себе,
он
спи т
на
о тдель ной
койке,
у
нег о
матрац,
наб ит ый
с олом ой.
Со­
ло менны й
матрац!
Это
—
философский
камень.
Уверяю
вас,
что
это
именно
так.
Я
гово рю
не
пустые
слова,
я
сам
ви­
дел
его
собственными
гл аз ами.
Я
видел-стариков,
тридцать
лет
проскрипевших
на
голы х
нарах.
Тридцать
л ет!
Они
вы­
шли
из
общей
к азармы
гроз ной
толпой.
Там
жило
сорок
семейств.
Они
щел кали
зубами,
как
волки.
Это
стояло
сбо­
рищ е
мировой
сов ест и,
ни
больше
ни
меньше.
Им
осталось
немного:
несколько
лет
перед
могилой
па
горном
кл адби ­
ще;
Есл и
бы
видели,
как
грозились
они
земному
шару,,
потрясая
костями
беспомощных
ру к!
Они
не
хотят
оста­
новки:
п ять
шестых
ми ра
—
в
огонь,
ес ли
они
всю
жизнь
не
имели
норы!
Тридцать
лет,
проведенных
в
зловонном
чаду,
без
своей
кровати.
Тридцать
весен
в
клопах
и
в
ни­
чтожных
дрязгах...
Они
вс е,
как
один,
за
высшую
меру
нак азан ия
для
виновников.
О твеч ают
вс е,
кто
мог
сп окой ­
но
любоваться
природой,
читать
хорош и е
книги
и
посвя­
ща ть
стихи
беспокойным
девушкам.
К
ответу!
К
ответу!
Р асс тре лять
Шопенгауэра!
Ник аки х
промедлений!
Пусть
рушится
мир,
е сли
существует
порядок,
что
за
право
на
отд ел ьную
койку
шестая
часть
света
пл атит
Гималаями
труп ов ,
полями
могил...
Они
получили
койку
и
матрац,
на­
битый
соломой.
Для
это го
пришлось
повернуть
в есь
шар,
залить
ты сячи
к илом е тров
кровью.
История
движется
чересчур
медленно.
Старики,
ка шл яя,
потрясали
кулаками
и
грозились
в
прос тран с тв о.
Они
хотят
увидеть
перед
смертью
свободные
светлые
здания
для
своих
детей
и
вну­
ко в.
Они
их
увидят...
Но
что
говорить
о
ст ыде?
Я
рас ска жу
вам
любовную-
д раму.
Да,
да,
это
имеет
отношение
к
вй-
172


но град у...
Мы
все
от л ично
знаем,
что
он
—
м оче гон ное
сре дств о.
Нам
нечего
прятаться
от
та ких
простейших
ве­
щей.
А дам
давно
уже
позабыл
б
листе
с
божественной
фиг и.
И
это
—
не
шутка.
Это’
не
пустяки.
Пускай
Европа
хохоче т
над
койкой
Придачина:
матрац
из
соломы
потря с
все
дворцы.
Адамов
лист
не
меньше
его
по
наз нач ению .. .
Такой
разговор
возможен
только
в
нашей
стране.
Но
это
смеш но
и - пот ешно:
Адам
еще
был
пр ежни м
Адамом
в
э той
и стори и.
Сейчас
ему
далеко
за
тридцать.
Он
лыс,
как
ст а­
рый
потрепанный
ко ндо р.
Голов а
его
катится
в
жизни
по­
лированным
бл еско м
под
ударами
пролетарского
кия.
Интеллигент,
журналист,
с ифилит ик .
Он
по луч ил
все
по­
дарки
от
стар о го
п рекр ас ного,
мира.
В
городе,
где
он
жил,
каланча
умирала
от
скуки
над
идеальной
сиренью.
Обрыв
тосковал
над
рекой,
в
бузине,
распускаясь,
возилась
весна,
под
томиком
Чирикова
холо­
дели
скамейки.
За
стенами
дом ико в
с
шестами
скворешни-
ков
жили-были
старики,
гим наз ист ы
и
девушки.
Дочь
пред­
седателя
з емск ой
управы
носила
длинное
коричневое
платье
с
кружевным
передником.
Две
по лных
спелых
косы
ее
тяжелели
у
белой
вымытой
шейки.
От
кафельных
печек,
ром а нов
.Т урген е ва
и
синих
фу ра жек
о на,
в
заволоке
на­
с па нных
ще к,
т епл ела,
как
испуганно-розовый
всполох.
Расклеились
почк и.
Земец
гов ори л
о
статистике.
Воробьи
купались
у
з ем­
ск ой
упр а вы.
Представьте
медлительность
с
книжкой
в
руке,
осанк у
осьмнадцати
ле т,
волоокую
синь
под
ресни­
цами,
зв он
в
облаках,
тучи
галок,
зеленый
пух
в
зябко й
четкости
па рка,
студента
под
ручку
в
золоте
пуговиц,
с
ма­
лороссийским
уз ором
на
вороте...
«Первое счастье,
любовь,
юность
Тарханова!» Весна и даль,
оплывающая
в
гла зах ,
как
свеча
с
натеками
стеарина.
Адам
имел
еще
шевелюру.
Пр иятны й
басок.
Они
гуляли
над
с ве тлой
рекой.
Тучи-со­
бо ры
медленно
плыли
над
городом...
Война.
Быстрота
юно ст и.
Осталось
там,
на
п е ррон е , «прощайте», быстрое «т ы»
в
намокшем
батисте
платочка,
бородатый
земец
и
стат ист и­
ка,
махавшие
че сучов ой
панамой,
глуп ое
«ура»
какого-то
отставного
генерала
в
кожаных
калошах,
ре мни
и
ши нел и,
ва г онные
парки
и
городской
мост,
заг у б ленный
сырым
па­
ровозным
дымом.
Потом
ср азу
все
об орва л ось
и
погрузи­
лос ь
в
по ля
с
та лыми,
черными
пашнями,
с
г р ачами
и
низ­
кой
обветренной
далью,
уходящей
в
небесный
сквозняк.
Россия...
Ок на
в
грязных
подтеках
снег о в,
проверка
биле­
173


то в,
хлопанье
дв ери ,—
и
все
уже
сн осит
вагонным
гулом,
и
грустн о
до
с лез
смотреть
па
березу,
навз р ыд
заглядевшую­
ся
в
холодную
луж у
весны...
Российская
чушь ,
губерн­
ский
идеализм!
Пробегают
п оля,
сереют
леса,
наплывают
станции
с
кипятком,
пахнущим
баней,
черные
кр ы ши,—
и
все
дальше
и
дальше,
туда,
к
окопам,
к
западным
ча х­
лым
равнинам,
где
серьезные
русские
праіпорщики
п рит во­
ряются
ге роя ми,
лих о
позванивают
шпо рам и,
носят
пого­
ны,
а
втихомолку
хранят
на
груди
фо тогр аф ии
из
уездных
отечеств.
Они
вспоминают
их,
как
свежесть
персидской
сир ени:
в
большой
белой
шляпе
мод
то го
времени,
с
пол у­
опущенным
в згл ядом
и
чистым
профилем
над
прикрытой
наглухо,
грус тн ой
и
гордой
шеей...
Занимались
не л епые
слезы,
лезла
окопная
мразь,
польские
станции,
поля
в
изорванной
проволоке
и
немецкие
«Таубе», жужжащие в
небе,
как
ласточки
в
детств е.
Так
и
чадил
целый
год:
туманами,
ш ине ль ными
т уч ами,
грязью
и
вшами,
мелким
дождем
и
пром озг лы м
снегом
—
от
апреля
до
июня,
до
осени,
до
зимних
загаженных
м еся­
цев
и
вновь
до
окопной
весны. . .
Он
вернулся
нежданно.
Стоял
шестнадцатый
год.
Ле­
са
набухали
от
таян и я,
по
ов раг ам
пробилась
желтая
мать-
мачеха,
над
гор од ом
спешили
тяжкие,
невеселые,
тучи.
Сырые,
ис т опта нные
дождями
по ля,
бар аки
у
станций,
об­
нищ авш ий
город
под
стаями
га лок ...
Все
бы ло,
как
пр е­
жде ,
но
немного
не
так.
Дочь
пред сед ат еля
земской
управы
лежала
в.
больнице.
А дам
с
золотыми
погонами,
одуревший
от
грязи,
тос ки
и
полесских
туманов,
увидел
все
сно ва:
улицы,
к расны й
к ирпич
тро туа ров
с
первой
т рав ой,
ок на
со
стеклянными
синими
ручками,
воробьев,
статистику,
обрыв
над
рекой,
охрипший
от
крика
грачей.
В
низком
здании
с
обсохшим
скучным
забо р ом
и
черными
елками
настороже
(принадлежность кладбищ,
купеческих
ос обня ­
ков
и
бо льни ц)
он
встретил
сво й
затаенный
окоп н ый
бре д.
Половики
на
клейких
желтых
полах,.белые
тени
у
под­
ок он нико в,—
он
пронес
коридором
все
письма,
всю
жизнь,
отечество,
военную
с ыро сть
и
мрак,
все
пр ошлы е
в есны, —
сер дце
его
задыхалось
от
об речен н ости
перед
ужасом
не­
в е роятн ого
счастья.
«Можно,
можно!
—
ск азал
ему,
улы­
баясь,
врач.—
Мы,
сл ава
богу,
чувствуем
себя
отлично.
Палата
двенадцать.
Можете
идти
смело
—
она
одна.
Ниче­
го
не
по де лае шь:
героям
все
разрешается...»
Он
спр о сил
о
во йне,
но
п одп оручи к
не
с лыша л.
Сухая
жа ра
кинулась
ему
в
ли цо.
«Таубе»
н ависал
непреклонным
жужжаньем
над
174


самым
сердцем,
черный
орден
на
кр ыл ьях
запечатлелся
ел кой
за
окнами.
Он
кинулся
вперед
мимо
дверей,
сестра
в
белом
халате
—
навстречу
—
пок азал ась
ему
лазурным
виденьем.
Женское,
чистейшее,
взлелеянное
долгим
ст ра­
даньем,
клонилось
к
нему
отовсюду
белоснежными
ст ена­
ми.
О копы
подступали
к
горлу
рыданьем.
Он
распахнул
дверь
ст рем ит ельн о.
Обмирающий
холод,
тоска,
блаженство
распахнулись
перед
ним...
Черный
столб
дыма,
разрастаясь
нелепым
грохотом,
вырос
на
ровном
поле.
«Таубе»
вис ел
не по движно
в
небе,
серебрясь
неуловимой
надеждой.
Взрыв!
Он
поражен
в
грудь ,
безумный
груб ый
толчок
сбивает
его
с
ног...
Не
мо­
жет
бы ть!
Он
ж ив,
он
жив,—
ничего
не
случи лось.
Он
про ­
сто
смотрит
в
чистое
неб о,
это
—
детство,
это
п арит
одино­
кая
ласточка...
Ничего
не
с лучи лось...
Ему
хочется
крик­
нуть,
еще
не
поверить,
притвориться
мальчиком,
где -то
далеко
в
Сре дней
России.
Не
може т
быть!
Он
жив,
молод,
здоров,
пис ьма
от
нее
лежат
в
боковом
к ар м ане...
Потрясающий
со бо рный
ко локол
глухо
ударил
вместо
сердца.
Ва м,
бам,
ба м !..—
беспощадно
н е слось
над
всем
миром.
Кончено.
Она
бе зобра зн о
сидела
на
су дне.
Коса
ее,
перекинутая
через
плечо,
спуск ал ась
к
раскрытым
коленям.
Ужасный
совиный
взгляд
ее
с
сумасшедшей
тупостью
раскрывался
беспо ща днос ть ю
ра ны ...
Не
може т
быть,
не
мож ет
быть,
ничего
не
случилось!
Подп ору чи к
сидел
на
обр ыв е,
рв ал
к ак ие-то
письма,
бр о­
дил
вдоль
реки
—
до
огней,,
до
продрогшего
синевато-опух-
шего
сумрака.
Его
знобило.
Шест над цат ый
год
сто ял
на
полях,
лихо ра ди ло
даль,
кричали
грачи,
сырое,
росс и й­
ско е
наползало
на
небо,
с
вокзала
гу лко
долетали
щем я­
щие
душу
па р овоз ные
гудки.
Утром,
с
первым
почтовым,
он
уехал
на
фрон т,
полу­
чил
Георгия,
сифилис,
навсегда
потерял
отечество,
мир ,
город
с
больни ц ей
в
черных
сторожких
елках,
письма
в
продолговатых
конвертах,
волосы
семинарской
г устот ы
и
фуражку
с
выгоревшим
голуб ым
околышем.
Они
встретились
через
де сять
лет .
Мир
успел
изменить­
ся:
обрыв,
скамейки,
грачи
—
все
провалилось
к
черту.
Они
встретились
в
друг ой
эпохе,
ист ор ия
прогремела
над
ними ,
как
ск орый
по
желез ным
раскатам
моста,
когд а
смотришь
снизу
и
становится
жалко,
что
грохот
и
дым
уже
скрылись
вдали...
Она
узнала
б ылое
и
отвернулась
с
ужасом,
пере­
1-75


шла
на
дпѵгой
тротуар,
пл ечи
ее
сгорбились,
словно
под
уд ар ом.
Бывший
офицер,
бывший
студент,
бывший
прият­
ный
басок
Сре дн ей
Рос сии
просидел
целый
вечер
в
гости­
нице
и
что-то
писал
на
почтовой
бумаге.
«Проклинаю,—
писал
он,—
п одлы й,
пох а бный
мир
и
всю
жизнь!
В
смерти
моей
прошу
не
в и ни ть...»
Ха-ха!
Вы
думаете,
он
застрелился?
Ничего
подобного!
Он
жив
и
бродит
в
мире
на
ощупь.
Я
встречал
его
не
один
раз.
Он
бросил
сво й
город
с
сиренью
и
полусгнившими
с каме йк ами
над
обрывом.
Он
л ыс,
как
асфальт,—
бе дный
Ад ам,
изгнанный
из
ра я.
Чушь,
чушь,
нелепая
ф ан тасма­
гория,
но
какая
драма...
вы
подумайте,
какая
непроходимая
беедна
глупости
и
какое
ос корбле н ие
человека!
Вы
только
подумайте!
М олчан и е...
Она
не
ответила.
Она
с ид ела,
обняв
мою
шею
правой
рукой.
Холод
подступал
со
в сех
сторон,
я
чувствовал,
как
мелкая
дрожь
сотрясала
ее
-те ло.
Бедная,
бедная!
И
для
чего
понадобилось
мн е.
рассказывать
ей
эту
дурацкую
ис­
торию?
Острый
дождевой
зап ах
тоннеля
ст анов ился
невы­
носимым.
Все
больше
и
больш е
а па ти чный,
м орос ящий
сыростью
мрак
давил
нас
туп ой
бе споща дно й
силой.
Я
т ще­
тно
пытался
согревать
ее
рук и:
те ло
исчезало,
и сс якали
слова.
Отвратительным
мертвым
звоном
ныли
и
ст уч али
виски.
Я
пробивался
в
зыбких
болот ах
бессо нн ицы.
М ед­
ленное,
туманное
зарево
слабо
колыхалось
в
те ле.
Ка за­
лось,
растворяется
и
блекнет
мир ,
тоннель,
ощущения
с лу­
ха
и
зрения...
Прижавшись
др уг
к
дру гу,
мы
падали
в
ка­
кую-то
пропасть,
полную
снега
и
та янь я,
темнота
орала
на
нас
неистовым
гвалтом
грачей...
В
последний
момент
я
видел
потемневший
сине-зеленый
л ед,
мы
пробирались
через
вздутую
острым
весенним
ветром
хл ябь
неприютной
реки,
набирая
во ду
в
калоши.
Мне
хо телос ь
кричать:, впе­
реди,
дымясь
железной
студ ен ой
глубью,
ходк о
неслась
в
свинцовых
потемках
пол ынь я.
Мы
брели
прямо
в
н ее.
Та­
ющи й
снежный
туман,
половодная
муть,
р аспар ен ные
крас­
ные
лозины
кустов,—
сумасшедшие
кружились
грачи,
трогался
л ед,
кусок
обнищавшей
навозной
дороги
вдруг
оторвался,
заворачиваясь
ч е рными
вешками,
и
все
уже
с
ужасным
треском,
обжигая
те ло
мгновенным
тоскливым
холодом,
провалилось
вниз,—
и
сразу
подхватило
безмолв­
ным
мягким
осязаньем
вод ы,
забурлило
в
ушах
и,
безвоз­
вратно
с кр ывая
небо,
грачей,
лед
и
тощи й
кустарник,
по­
тащило
ко
д ну...
176


—
Сашенька,
Сашенька!
—
крикнул
я,
сжимая
ее
ру­
ку,
взд ы хая
в
последний
раз,
чувствуя,
как
уже
крутит,
пе­
р ево рач ивает
мое
тело,
как
пр опад ает
жизнь,
раз ры ва ет,
грудь
и
слепой
полых аю щий
у дар
поражает
ме ня
потряс а­
юще й
силой.
В
тоннеле
ахнули
стены...
Стеклянный
раздробленный
треск,
ме шаясь
со
зво ном ,
посыпался
где- то
рядом,
Что-то
отх лын уло...
Т онне ль
несся
половодьем
темной
реки.
Ме ня
сра зу
в ырва ло
из
нарастающего
р ева
во ды.
Она
вскрикнула,
руки
ее
больно
сжали
мою
шею.
В
со­
знанье
чет ко
падали
звуки.
Медленно,
об тека я
бутылки,
пер его вари вались
с
цементным
полом
струйки
и
капли
жидкости.
Трезвон
темноты
доносился
явственней.
Я
п ро­
сыпался.
—
Взорвало
бутылку,—
сказал
я,
с
трудом
прео д ол евая
застывшие
губы. —
Ничего
особенного.
Это
бывает.
Давле­
ние
до х одит
до
десяти
атмосфер.
Вок руг
снова
смыкалась
ти шина .
Сердце
девушки
би­
лось
учащенно.
Она
прилегла
на
мою
грудь
в
полном
от­
чаян ье .
—
Не ужел и
на
з емле
еще
ночь?
—
спросила
она
сл а­
бым
голосом.
Ч асы
на
ее
руке
бесполезно
шелестели
секун­
дами.—
И
кот оры й
теперь
ч ас?
—
Ск оро,
скоро...—
успокаивал
я
ее .—
Ве зар ко
пье т
уже
чай
и
собирается
на
работу.
Ваш
брат
еще
спит .
Ови­
дий
уже
возвращается
от
своего
ки тайц а.
Он
приходит
всегда
в
шесть
часов
и
ложится
спать.
?
—
Да,
да, —
пок орно
шептала
она,—
мой
брат
еще
спит.
Вы,
пожалуйста,
ничего
ему
не
говорите.
Я
не
хочу,
чтобы
кто-нибудь
знал
о
сегодняшней
ночи.
Хо тя.. .—
Она
за дер­
жалась
на
мгновение,
выпрямилась,
голос
ее
зазвучал
тре­
вогой.
—
Вед ь
нас
все
равно
откроют.
Это
бу дет
ужасно!
К оне чно,
это
пустяки,
но
все-т аки
у жасно
неудобно.
—
Ерунда.
Нас
никто
не
увидит.
—
Вы
думаете?
.
—
То нне ль
отопрут
в
шесть.
Доб рошта н ов
сам
каждое
утро
открывает
двери
и
зажигает
св ет.
—
Если
бы
так...
Тогда
все
замечательно,—
сказала
она
успокоенно.—
А
впрочем,
е рунд а!
Но
я
совсем
замерзаю.
Госп од и,
в аши
руки
как
лед...
Она
опять
положила
голо ву
на
мое
плечо.
—
Что
это
за
китаец?
—
спросила
она
устало.—
Вы
должны
мне
рассказать.
Я
так
много
слышала
о
нем.
Я
к ое-
что
скажу
вам,
к огда
мы
выйдем
из
эт ого
ужасного
подва­
177


ла.
И
еще...
вы
никогда
не
будете
вспоминать...
что
б ыло. ..
Ми лый,
я
вас
очень
прошу!
.
-
—
Хорошо,
хо рош о!
Но
мне
т оже
хочется
сказать...
Она
зажала
мне
рот
холодной
рукой .
Я
ощуща л,
как
быстро
подвигаются
ее
ресницы.
Она
прошептала
несколь­
ко
фра з
мне
на
ух о:
что-то
о
Магеллатовой
Корон е ,
об
Ов ид ии,
несколько
б ыс трых
фраз.
Я
ничего
не
понял
из
э тих
многозначительных
сл ов.
—
Я
стр ашн о
счас тлив а !
—
сказала
она.—
Ах,
вы
ни­
ч его
не
з наете,
не
знаете...
Она
ск аз ала
еще
—
но
что ?
И
что
я
зн аю
в
конце
кон ­
цов
о
Жан-Су а?
И
при
чем
тут
Овидий?
Она
счастлива...
Да,
да,
и
я
тоже.
Но
этот
черный
поток...
Меня
укачивало
ле нивы м
сумраком,
я
уже
не
понима л
слов...
Вяло,
не
со­
противляясь,
я
погружался
в
безразличное
забытье.
Поток
затопил
в есь
тоннель,
меня
снова
с носил
студеный
весен­
ний
мра к,
опять
раздирающим
гвалтом
орали
грачи,
и
ту­
ман на я,
напитанная
водой,
снежная
мгла
полыхала
озн о­
бом...
«Я люблю вас!» —
огненной
рекламой
зажглось
у
бе­
рега,
но
мг ла
по то пила
слова,
все
ст ало
лож ью
—
жизнь,
те пло,
нежность,
желанья.
Я
безвольно
опускался
ко
дну ,
в
холод,
ус тал ость ,
покой.
«Русский фатализм!» — кр ик ну л
мне
Поджигатель,
окутанный
пламенем,
но
я
и счез
в
мут ­
ной
бездне,
пер естав
нуждаться
в
спасении...
29
Све т
пришел
неожиданно...
Я
шн урую
бо тинки ,
голова
моя
за текает
туп ой
холодя­
щей
бо лью
отчаянья.
Ничего
не
сл учил ос ь.
Ко мнат а
оз а­
р ена
предвечерним
со лнце м,
в
ок но
по-прежнему
врыва­
ются
листья,
четкая
даль,
проясненные
звуки.
Се го дня
опять
засветит
холодная
лунная
ночь.
Шум
жизни
так
ров ен
и
беззаботен.
Так
всегда
чудится
после
несч аст ья .
Я
выпрямляю
спину.
Один
шну рок
оста­
ется
висеть
незавязанным.
Я
сиж у
на
кровати
и
смотрю
в
одну
точ ку.
Все
ясно.
Стена
неопровержима.
Винсек
ле­
жи т,
задрав
ноги,
и
курит
папиросу.
Дым
ползет
над
ним
голуб ым
драконом,
вы п рямляетс я
д л инными
волокнами
и
медленно
тян е тся
к
окн у.
Ничего
не
с лучи лось
о со бенно­
го.
Сейчас,
как
быв ало ,
по
к ори дору
прозвучат
го л оса,
пр и­
дет
Поджигатель,
стуча
ботинками
и
добродушно
убеждая
в
чем-то
Овидия.
Они
всегда
возвращаются
так :
я
слы шу
нар аст аю щий
шум
голос ов ,—
о дин
спокойный
и
глухова­
178


тый,
д ругой
необузданный,
прерываемый
хохотом...
Ови*
дий
смеется,
как
девушка,
с мех
его
пры гает
через
какой-то
ручей,
в
гре мучем
плеске,
с
камня
на
камень.
Дверь
р ас­
пахнется
—
их
голоса
от кроютс я,
как
око шки
на
ул ицу,
и
ср азу
все
расплывется
в
теплом
гвалте
и
оживлении,
и
даже
Винсек
перест анет
криво
топ орщи ть
брови.
Ов идий
оглушительно
хлопнет
его
по
плечу,
бросит
свою
неи зм ен­
ную
трость,
кинется
на
кровать,
и
пропадут
холодные
ст е­
ны,
хлынет
наша
Мо сква ,
ровно
засветит
уютная
лампоч­
к а,—
ве с елый
вс ки паю щий
шум
братской
молодости...
Сей­
час
Живописец
постучит,
как
обычно,
в
дв ерь, «валяй,
ва­
ляй ,—
крикнет
ему
Винсек,—
заходи!». —
и
По д жиг атель
брос и тся
поправлять
од еяло
на
кровати.
«Братцы!» —
рас­
плывется,
хрипло
подкашливая,
художник,
а
за
ним
о дно
высокое,
неожиданное,
как
восклицанье
синицы
в
опавшем
ле су : «Можно?» —
и
сов сем
неизвестное,
созданное
из
жиз­
ни,
смеха
и
бодрости,
во йдет ,
перек ину в
купальное
п оло­
те нце
через
плечо...
Нет .
Ничего
не
будет.
Если
б
можно
ве р нуть
все
это!
Я
смотрю
в
о дну
точк у.
Пустая
зве ня щая
бо ль
еще
затоп­
ля ет
комнату
и
смывает
лучистый
воздух
окна.
Все
ясно.
Может
быть,
просто
был
сон?
Винсек
непреклонно
молчит.
Так...
Ламп о чка
вспыхнула
неожиданно,
мы
спали
под
ее
све­
том
ок оло
часу.
Потом
мы
вышли,
и
нас
никто
не
заметил.
Да,
да,
мы
проснулись,
дверь
мышеловки
б ыла
приоткры­
та.
Но
почему
у
нее
сраз у
переменилось
лиц о?
Она
шла
быстро,
посмотрела
враждебно,
она
не
позволила
даже
по­
пр авит ь
ей
шапочку.
—
Забудьте
об
этой
глупой
ночи,—
сказала
она
холод­
но,—
вы
ме ня
поняли
вовсе
не
так...
Ах,
да,
старичок
Фокасьев.
Мы
встретили
его
у
камен­
ной
лестницы.
Он
передал
мне
свои
бумаги,
несколько
ли­
стиков
документов
и
справок
—
они
в
боковом
кармане.
—
Тут
все
геройство!
Вся
жизнь!
—
восклицал
он,
по д­
нимая
пал ку .—
Как
я
простоял
в
тоннелях...
—
Нет,
не т,
я
не
потеряю,—
говорил
я,—
нех
беспокой­
тесь ,.
Я
теперь
хорошо
знаю,
что
значит
шампанское
п ро­
изводство...
Это т
свет
за
окном...
боже
мой,
он
разбил
последнюю
смутность
надежд!
Она
подобрала
юбку.
—
Мне
нужно
вам
ко е- что
сказать.
Я
не
лю блю
н еяс­
179


нос ти
и
недоговоренности,—
заговорила
о на,
усаживаясь
на
скамейку.—
Кроме
того,
вы
об е щали
дать
мне
друже­
ский
совет...
Тупая
стена.
Молчаливая
комната.
В
м асляно й
краске
есть
чт о-то
неопровержимое,
бу днич но е,
холодное,
как
прожитая
жизнь.
Теперь,
со бств енно ,
нечего
тер ять .
Это
не пл охое
положение,
чего
мне
волноваться?
Я
наклоняю
голов у
и
снова
шн урую
ботинок.
Круглый
скользкий
шн у­
рок
расплывается
жгучим
нависающим
блеском.
Я
больше
не
жду
Поджигателя.
Я
не
забуду
его
р асши ренны х
глаз,
когда
мы
встретились
в
са ду
на
площадке.
И
он
тоже ?
Ха-ха-ха!
Он
бормотал,
гляд я
на
девушку,
и
повторял
од­
но
и
то
же:
—
Ваш
брат
не
спал
всю
ночь.
Мы
искали
вас
повсю­
ду.
Я
так
беспокоился,
поверите
ли,
я
так
беспокоился...
Он
смотрел
с
у жасом
на
ее
белу ю
шапочку,
п ер емаза н­
ную
че р ными
полосами.
—
Пустяки!
—
смеялась
.она.—
Мне
бы ло
оче нь
весело.
Мы
караулили
вместе
с
Жан-Суа
виноградники.
Опять
этот
китаец!
Она
торопилась..Я
не
ска зал
ни
слова.
З ачем
мне
бы ло
гов ори ть
что-либо
пос ле
разговора
у
скамейки?
Поджига­
тель
сгорбился
и
так
остался
стоять,
когда
мы
поднимались
по
лестнице.
Какой-то
заколдованный
круг.
Мы
взошли
на
ве рх ний
этаж,
она
протянула
мне
руку.
—
До
свиданья!
—
сказала
она.—
Не
сердитесь
за
мою
откровенность.
Я
думаю,
что
мы
нав сегда
останемся
самы­
ми
большими
друзьями.
Не
правда
ли?
Я
всегда
б уду
по­
мнит ь
наш
раз гов ор.
Я
так
счастлива,
счастлива!
—
пр о­
говорила
он а,
задохнувшись.—
В едь
это
же
в
первый
раз.
И
я
так
тронута
вашей
любовью
к
нему.
Почему
у
вас
та­
кой
странный
вид?
Дай те
я
поцелую
вас
на
память,—
ск а­
за ла
она
быстро.
Она
обняла
мен я
за
шею
крепко-крепко...
Кто-то
ка ш­
лянул
сзади.
Он
появился
из
двери,
когда
что-то
недоступ­
н о-горькое ,
как
юность,
подкатило
к
моему
горлу.
Ее
ду­
шистые
влажные
губы...
Она
засмеялась,
посмотрела
прямо
ему
в
глаза,
не
смутилась
и
быстро
захлопнула
дверь.
Вин­
сек
спускался
по
лестнице,
я
стоял
на
площадке
и
бессмы­
сленно
см отре л
ему
вс лед.
Ша г,
еще
ша г,
он
дошел
до
вто ­
рог о
п роле та .:.
Какая
нелепость,
чушь,
ерун да !
Я
бр оси лся
к
перилам.
Он
ничего
не
видел,
он
не
мож ет
ни чего
поду­
мат ь,
он
не
имеет
никакого
права.
180


—
Вы
не.
видели
Овидия?
—
кри кн ул
я
ему,
перегиба­
ясь
вниз.
Т ак,
так...
Овидий
еще
не
пришел
от
кита йца.
Стало
быть,
мы
караулили
вм есте.
Замечательное
совпадение!
Но
Винсек...
Я
вижу
до
сих
пор
его
запрокинутое
кверху
лицо,
рыжее
от
веснушек,
круглоту
его
гл аз
с
озорной
вос -
хище н нос тью.
Все
понятно-
и
ясн о.
Но,
быт ь
может,
я
оши­
б аюсь?
Он
лежит
на
кровати
и
молчит.
Очевидно,
он
ниче ­
го
не
заметил.
Да
и
не
все
ли
равно?
Она
любит
Овидия
с
первых
же
дней
их
встречи.
Как
я
ошибался!
Стена
нас ту пает
на
мен я
масляной
краской.
Блеск
ее
разоблачает
последние
остатки
не леп ого
с на.
«Дорогая,
дорогая!
—
еще
шепчется
д ал ьний
мрак.—
С ве тлая
девочка
м ир а!» Я выпрямляюсь.
Ботинок
завязан.
Ничего
не
оста­
л ось
от
прошлого.
Глупость,
спло ш ная
чу шь!
Она
бу дет
его
женой.
Никто
об
эт ом
не
знает.
Она
просила
моего
сов е та,
и
я
его
д ал.
Конечно,
конечно!
Зачем
себя
спрашивать?
Он
из
поколе­
ния.
Разве
я
м огу
что-либо
ск аз ать
прот ив
одного
из
пяти?
Завтра
они
встретятся,
я
зн аю
их
мест о,
с лав ный
г лухой
у голок
в
кизиловой
чаще.
Там
создается
л ири ка,
ха-ха,
не­
даром
Ов идий
с
гордостью
показывал
мне
с вой
лесной
ка­
бинет.
Он
написал
там
четырнадцать
стихотворений.
Че­
тырнадцать
стихотворений!
Мне
хочется
хохотать
над
с об­
ственной
гл уп остью ...
А
гл аза
Поджигателя!
Тело
мое
сотрясается
от
веселья,
мне
лег ко
и
просто,
я
поднимаюсь
с
кровати.
Пусть
все
ид ет
своим
чередом.
Я
не
скажу
ни
одн ого
слова.
—
Как
дела?
—
спрашиваю
я
Винсека,
потягиваясь
и
зевая.—
Че рт
его
знает,
я
проспал
до
самого
вечера.
Он
поворачивает
голов у
и
смотрит
на
меня,
за га дочно
щурясь.
—
Дела?..
Что
сажа
бела,—
гов ори т
он
спо ко йно
и
спле­
выв ает
на
сторону.—
Пойди
пообедай,—
продолжает
он,
снисходительно
улыбаясь.—
У
тебя
и
так
всю
ряшк у
стя­
нуло.
—
Пустяки!
Как
Яшников?
—
Чег о?
—
Он
при под ни мается
и
ерошит
волосы.—
Но­
сится,
как
оглашенный.
Пер епиш и
да
перепиши!
Они
все
здесь
белены
объелись.
Понимаешь?
Он
рассказывает
последние
новости
и
происшествия.
Пра кти кан ты
недовольны
совхозом,
они
жаловались
Ди­
ректору
на
Веделя:
тот
за став ляе т
их
мыть
бо чки
и
выпол­
нять
все
работы
наравне
с
рядовыми
рабочими.
181


—
По-ни-маешь?
—
повторяет
В ин сек.—
Поднялся
та­
кой
шух ер...
«Мы,
гов оря т,
в
Москву
буд ем
жаловаться:
Мы
—
в и-н о- де-л ы!» К прокурору хотят.
—
Ну,
а
Директор?
—
О!
—
Он
вскидывает
голову.—
Он,
бра т,
м ож ет...
«Ладно,
говорит,
расследуем.
Х оти те,
говорит,
жало в ать ся?
Сейчас
поз ов ем
Вед еля
—
вы к лады вайте
при
нем
все
н ачи­
ст о ...»
Как
это
он
их
шваркнет! «Яшептунов заспиноюне
сл ушаю.
И
у
меня
в
совхозе
таки х
ра згов оров
прошу
не
разводить.
А
насчет
тог о,
что
вы
виноделы,
так
это
п ре­
ждевременно.
П овре м ен ит е!» Взял он их в работу здорово.
—
Так...
Ну,
а
Эдуард
Августович?
—
П риш ел.
Ч его
ему
сделается?
Директор
при
нем
все
и
начал.
А
он
стоит,
тольк о
кеп ку
надернул,
и
слушает.
Только
головой
к ачае т.
Потеха! «Вы,
говорит,
виноделы?
Вот!
—
и
показывает
руки.—
Мотыгой
копать
умеете?
Я,
говорит,
сам
горы
копал,
камни
вор очал
и
сам
б очки
мыл .
Нам
барчуков
не
ну жн о!» Так и отрезал.
«Какие из вас
виноделы,
е сли
вы
б очку
п орядоч но
вымыть
не
умеете?»
О,
брат ,
загнал
он
их
всех
в
бутылку!
—
Что
же
они
—
согласились?
—
Ну!
—
Секретарь
пренебрежительно
сдувает
пепел
с
папи ро сы.—
Факт.
Ви-но-де-лы!
Пусти
ме ня
с
таким
ры­
лом
в
подвал
—
что
я
сд елаю ?
Он
глядит
на
мен я
не про ницае мы ми
серыми
глазами.
Я
спокойно
выдерживаю
его
взгляд,
он
с м отрит
рассуди­
тельн о
и
веско.
По-видимому,
в
голове
его
нет
никаких
задних
м ысле й.
—
Ну,
л адно!
—
г оворю
я,
окончательно
успокоив­
шись.—
Я
отп ра в ляюсь ...
Надо
сходить
к
Эд уар ду
Авгус-.
товичу.
Мне
хочется
спросить,
где
Овид ий ,
но
я
молчу.
Не
все
ли
равно
в
конце
конц ов ?
—
Постой,
постой!
—
кричит
вдруг
Винсек,
ког да
я
бе­
рус ь
за
дв ерн ую
ручку.
Он
броса ет
окурок,
поднимается
с
кровати
и,
кривя
но­
ги
по-кавалерийски,
м едле нно
подходит
ко
мне,
заложив
руки
в
к ар маны.
Он
на рочн о
растягивает
шаги,
я
вижу,
как
торжественно-хищно
топорщатся
его
во лос ы,
а
углы
губ
подергивает
загадочная
озорная
улыбка.
Он
смотрит
вос ­
хищенно
и
приближается
ко
мне
в
уп ор.
—
За-ра-за!
—дышит
он
мне
в
лицо,
на кло няя
шею.—
Думаешь,
не
знаю ?
И
он
дружелюбно
подмигивает^
хватая
мой
лок оть
жест -
182


—
Вы
не.
видели
Овидия?
—
крикнул
я
ему,
перегиба­
ясь
вниз.
Т ак,
так...
Овидий
еще
не
пришел
от
китайца.
Стало
быть,
мы
караулили
вместе.
Зам ечат ель но е
совпадение!
Но
Винсек...
Я
ви жу
до
сих
пор
его
запрокинутое
кверху
лицо,
рыжее
от
веснушек,
круглоту
его
глаз
с
озорной
вос-
хищенностью.
Все
понятно
и
ясно.
Но,
быт ь
может,
я
оши­
баюсь?
Он
лежит
на
кровати
и
молчит.
Очевидно,
он
нич е­
го
не
заметил.
Да
и
не
все
ли
равно?
Она
любит
Овидия
с
первых
же
дней
их
встречи.
Как
я
о шиб ался!
Стена
наступает
на
мен я
масляной
краской.
Блеск
ее
разоблачает
последние
остатки
нелепого
сна.
«Дорогая,
дорога я!
—
еще
ш епче тся
д ал ьний
мрак.—
Свет лая
девочка
м ира !» Я выпрямляюсь.
Ботинок
завязан.
Ничего
не
оста­
ло сь
от
прошлого.
Г луп ость,
сплошная
чушь !
Она
бу дет
его
же ной.
Ник то
об
эт ом
не
знает.
Она
про с ила
моего
совета,
и
я
его
д ал.
Конечно,
конечно!
Зач ем
себя
спрашивать?
Он
из
поколе­
ния.
Разве
я
могу
что-либо
сказа ть
прот ив
одного
из
пяти?
Завтра
они
в стр етят ся,
я
знаю
их
место,
с ла вный
глухой
уголок
в
кизиловой
ча ще.
Там
создается
лирика,
х а-ха,
не­
д аром
Овидий
с
гордостью
показывал
мне
св ой
лесной
ка­
бинет.
Он
нап исал
там
четырнадцать
стихотворений.
Че­
тырнадцать
стихотворений!
Мне
хочется
хохотать
над
со б­
ственной
гл упость ю...
А
глаз а
Поджигателя!
Т ело
мое
со тр ясается
от
веселья,
мне
легко
и
просто,
я
поднимаюсь
с
кровати.
Пусть
все
идет
своим
чередом.
Я
не
скажу
ни
одного
слова.
—
Как
дела?
—
спрашиваю
я
Винсека,
потягиваясь
и
зевая.—
Черт
его
знает,
я
проспал
до
самого
вечера.
Он
поворачивает
голов у
и
см отри т
на
меня,
за гадоч но
щурясь.
—
Дела?..
Что
саж а
бела,—
гов орит
он
спокойно
и
спле­
вывает
на
сторону.—
Пой ди
пообедай,—
про д о лжает
он,
снисходительно
улыбаясь.—
У
теб я
и
так
всю
ряшку
ст я­
н уло.
—
Пустяки!
Как
Яшников?
—
Чего?
—
Он
приподнимается
и
ерошит
волосы.—
Но­
сится,
как
оглашенный.
Перепиши
да
перепиши!
Опи
все
здесь
белены
объелпсь.
Понимаешь?
Он
рассказывает
последние
но вос ти
и
происшествия.
Практиканты
не до воль ны
совхозом,
они
жаловались
Ди­
ректору
на
Веделя:
тот
зас та вл яет
их
мыть
бочки
и
выпол­
ня ть
все
раб оты
наравне
с
рядовыми
рабочими.
181


—
По-ни-маешь?
—
повторяет
Вин сек .—
Поднялся
та­
кой
шу хер ...
«Мы,
говорят,
в
Мо скву
будем
жаловаться;
Мы
—
в и- но -де-л ы!» К прокурору хотят.
—
Ну,
а
Ди рек тор?
—
О!
—
Он
вскидывает
го ло ву.—
Он,
бра т,
м оже т...
«Ладно,
говорит,
расследуем.
Х оти те,
говорит,
жаловаться?
Сейчас
поз ов ем
Веделя
—
вык лад ывайт е
при
нем
все
на чи­
сто...»
Как
это
он
их
шваркнет! «Яшептунов за спиною не
с луша ю.
И
у
м еня
в
со вх озе
таких
раз гов оров
прошу
не
разводить.
А
насчет
тог о,
что
вы
виноделы,
так
это
пре­
ждевременно.
Повремените!» Взялонихв работу здорово.
—
Так...
Ну,
а
Эдуард
Августович?
—
Пр ише л.
Че го
ему
сделается?
Директор
при
нем
все
и
начал.
А
он
стоит,
только
кепку
надернул,
и
слу шает.
То лько
головой
к ачае т.
Потеха! «Вы,
говорит,
виноделы?
Вот!
—
и
п о казы вает
руки.—
Мотыгой
копать
ум еет е?
Я,
говорит,
сам
горы
копал,
камни
в ороча л
и
сам
бочки
мыл.
Нам
ба рчуков
не
нуж но!» Так и отрезал.
«Какие из вас
виноделы,
ес ли
вы
боч ку
пор ядочн о
вымыть
не
ум еет е?»
О,
брат,
загнал
он
их
всех
в
бу тылк у!
—
Что
же
они
—
согласились?
—
Ну!
—
Секретарь
пренебрежительно
сдувает
пепел
с
папир осы .—
Факт.
Ви-но-де-лы!
Пусти
меня
с
таким
ры­
лом
в
подвал
—
что
я
сд елаю ?
Он
глядит
на
ме ня
не про ницае мыми
серыми
глазами.
Я
спокойно
выдерживаю
его
взгляд,
он
смотрит
рассуди­
тельно
и
веско.
По-видимому,
в
голове
его
нет
ни как их
задних
мыс лей.
—
Ну,
ладно!
—
г оворю
я,
окончательно
успокоив­
шись.—
Я
отп ра в ляюс ь...
Надо
сходить
к
Эдуа рду
Авгус­
товичу.
Мне
хочется
спросить,
где
Овид ий ,
но
я
молчу.
Не
все
ли
равно
в
конце
концо в ?
—
Постой,
п ос той!
—
кричит
в друг
Винсек,
ког да
я
бе­
рус ь
за
дв ерн ую
ручку.
Он
бр о сает
окурок,
поднимается
с
кровати
и,
кривя
но­
ги
по-кавалерийски,
медленно
подходит
ко
мне,
заложив
руки
в
к ар маны.
Он
на рочн о
растягивает
шаги,
я
вижу ,
как
торжественно-хищно
топорщатся
его
во ло сы,
а
углы
губ
подергивает
загадочная
озорная
улыбка.
Он
смотрит
вос ­
хищенно
и
приближается
ко
мне
в
упор.
—
За-ра-за!
—
дышит
он
мне
в
лицо,
на кло няя
шею.—
Думаешь,
не
знаю ?
И
он
дружелюбно
подмигивает,
хватая
мой
лок оть
жест­
182


кой
волосатой
рукой .
В
его
пр иб лиж енных ,
испещренных
крапинками
глазах
я
чи таю
все.
—
Ладно,
ладно...—
бормочу
я,
с
ужасом
чувствуя
са­
модовольную
мужскую
улыбку,
раздвигающую
не в ольно
лицо,
и
его
взгляд,
следящий
за
мно й
беспомощным
жи­
тейским
опытом.—
Че го
уставился?
Ничего
особенного.
—
Валяй,
валяй!
—
грубо
наваливается
Винсек,
щ уря
гл аза
и
до
боли
сдавливая
мои
руки.—
Слушай,—
вдруг
таинственно
говорит
он
полушепотом,—
она
приходила.
Ей-богу!
Не
в ер ишь?
Честное
слово!
С
час
назад
была,
ко­
гда
ты
дрых,,
как
зарезанный.
Я
вижу ,
что
он
смотрит
по-своему
сочувственно-понима­
юще.
—
Пришла,
на
тебя
посмотрела,—
шепчет
он
сдавлен­
ным
гол осом .—
Я
лежу,
голову
под
кры ло:
понимаю,
в
чем
дело.
И
сразу
к
Ови дь ке.
«Спит?
—
спрашивает.—
Ах,
б ед­
н ый,
бедный!» Поговорилис ним
—
и
х оду
вместе.
Она
те­
бе
оде яло
поправила.
Ну,
я
сразу
увидел,
в
чем
тут
дело...
Здорово
ты,
бра т,
ее
приспособил!
Первый
сорт!
Он
хлопает
м еня
по
пле чу,
о
чем-то
напряженно
ду ма­
ет
и
нач инает
грызть
ногти.
—
Да ,—
гов ори т
он,
вдруг
улыбаясь
криво
и
жалко,—
вот
ты
какой,
оказывается!
.
Я
бессм ысле нн о
молчу.
Он
не истов о
огрызает
большой
красный
палец
и
смотрит
в
сторону.
Губ ы
его
кр ив ятся.
—
Вам
чт о ...—
Голос
его
звучит
глухо,
и
я
слышу
в
нем
нео жид анные
ноты.—
Вы
—
люди
с
образованием...
Завидую
я
тебе,
Николай,
ей-богу!
Молчание.
—
Б удь
здоров!
—
гов орю
я
ему.—
Тольк о
образование
тут
ни
при
чем.
—
Подожди!
—
обрывает
он
грубо.—
«Ни при чем,
ни
при
ч ем !» Ладно!
Ты
думаешь,
я
не
знаю,
как
вы
на
м еня
смотрите?
Думаешь,
такой
тип?
Чего,
неверно,
што
ли?
Он
резко
и
ухарски
поддергивает
поя с
на
вздутой
г им-
1 пастерке,
поворачивается
и
подходит
к
своей
кровати.
В
желтом
фа нер ном
чемодане,
всегда
запертом
висячим
замком,
наподобие
тех,
что
неизменны
на
солдатских
за­
тертых
сундучках,
я
вижу
вещи,
говорящие
о
скупом
о ди­
ночестве.
Жизнь
Винсека
медленно
раскрывается
чер ез
сл о­
ва
вещей...
Кни г
нет.
Уездное
застиранное
белье
из
бязи,
с
железными
пуговицами,
черн ая
щ етка
для
сапог,
гр ебе нь
с
в ыло ма нными
зубьями,
ма с ляпо
забитый
перхотью.
Все
сло же но
аккуратно.
Он
вытаскивает
и
ставит
на
пол
круг­
183


лый
будильник
с
двумя
колокольчиками,
вынимает
ог­
ро мн ое,
с
гранеными
по
краям
узорами,
зеркало
на
бере­
зовой
дос ке
и
за ботли во
отирает
его
рукавом.
Я
вижу
новенький
деревянный
.пресс
с
промокательной
бумагой,
карандаши,
ру чки ...
З ачем
ему
такое
коли чес тв о
каранда­
шей ?
Ах,
да,
он
работает
в
канцелярии...
Он
стыдливо
при­
кр ыв ает
карандаши
рукой
и
вы т аски вает
из-под
ситцевой
подушки
фотог раф ию
в
рамке
с
налепленными
р аку шкам и.
—
Вот,—
говорит
он
небрежно
и
неприятно
хмурит­
ся .—
Бы ла
у
ме ня
од на
дамочка...
И
он
су ет
мне
фотографию.
Среди
залитых
лаком
комодных
ракушек
фотография
глядит
нелепо-четко.
Их
двое.
Молодой
Винсек
ст оит
сза­
ди
кр есла
с
в ычу рной
бутафорской
спинкой
и
опи рает ся
на
мр ам орную
круглую
колонну.
Пе ред
ним
—
истощенная
женщина
в
пальто,
но
без
шляпы,
с
с ум очкой
на
коленях,
по ги
ее
непомерно
вылезли
из
фокуса.
Оба
смо трят
в
ра з­
ные
стороны.
Вокруг
—
пыш ные
клубы
облаков,
к ол онна
обвита
пальмовыми
листьями.
У
женщины
глаза
—
как
две
маленькие
черные
гадюки,
но
рот
бе зв ольн о-м яго к.
Волосы
ее
завиты
пр ичу длив ым
коком.
Мне
становится
почему-то
неприятно
и
жутко.
Фотогра­
фия
мертвит
сер дце ,
как
дешевый
ве нок
на
кладбище,
ей
недостает
толь ко
лен т
с
линялыми
надписями
и
правиль­
ных
жестяных
лис точк ов ,
скрещенных
вн изу
на
манер
на­
грудного
зн ач ка.
Же нск ое
лиц о
также
пр ед нач ерт ано
и
ка­
жется
давно
знакомым,
как
и
этот
венок.
—
Ну,
как?
—
спрашивает
в
не лов ком
молчании
Вин­
сек.—
Ничего?
Он
берет
у
ме ня
фотографию,
и
в
последний
момент
я
успеваю
разобрать
часть
надписи
в
у гл у: «...Дус я».
Дуся—
очевидно,
это
ее
им я.
Остальное
закрыто
рамк ой .
—
Хорошее,
милое
лицо...—
говорю
ж
и
останавлива­
юс ь.—
А
ты
какой
м олод ой!
Я
говорю
что-то
ещ е,
горя ча я
краска
начинает
зал и вать
мои
щеки.
Че рт
его
з нает
что !
Бедняга
Винсек!
Он
стоит
на
коленях
перед
раскрытым
чемоданом
и
сразу
ож и вл яется.
Я
вижу,
что
мои
слова
трога ют
его
за
самое
се рд це:
руки
его
плохо
слушаются,
он
вертит
нике­
левый
пузырь
будильника
со всем
бес см ы слен но.
—
Так
ты
гов ориш ь,
ничего?
—
бормочет
он,
краснея.—
Понимаешь,
мне
ве сь
угрозыск
завидовал,
ей-богу!
М огу
даж е
пис ьма
от
нее
показать.
Одного
одеколону
ск олько
я
184


ей
перекупил!
Бывало,
придет: «Данечка,
Данечка!» Амы
с
товарищем...
Он
вдруг
з апи на ется.
—
Ладно!
—
машет
он
рукой
и
задумывается.—
Слу­
ша й,
Николай!
Как
по- тв оем у...
может,
ей
написать?
А
в проч ем ...
Хамка
она
—
вот
чт о!..
Он
шв ы ряется
последней
бранью,
с ует
будильник
под
подушку
и
м олча
укладывает
зеркало.
Оно
ника к
не
ле­
зет.
Винсек
зло
и
раздраженно
давит
коле ном
фанерную
крышку,
шея
его
на лив ае тся
кровью...
Я
ухожу.
Я
не
иду
в
столовую:
право,
мне
со всем
не
хочется
есть.
Сейчас
я
поднимусь
выше,—
здесь
ест ь
одн а
глухая
тропинка,
она
нав еща ет
холм,
заросший
кизиловой
чащей.
Тропа
не
отвечает
шагам,
пог ру же нным
в
плотно
уложен­
ный
пр ошлогодн ий
лист.
Небольшая
лужайка
с
низким
про сторн ы м
ка мне м,—
здесь
Овидий
зан и мается
лирикой.
Тишина
пар ит
над
горами.
Никого
нет .
Она
пар ит
час ,
может
быть—
два,
и
в
ней,
тос кли во
журча
крыльями,
уно­
ся
звонкие
клювы,
отовсюду,
с
затененных
лиловых
гор
над
страной
виноградников
чер тят
озаренный
с
зап ада
во здух
и
проносятся
птицы.
Щуры
пролетают
на
юг
—
мне
ну жно
на
север.
На
север,
на
север!
30
Я
не
знаю,
почему,
собственно,
я
вернулся
на
эту
тро­
пу.
Да вно
взошла
спок о йная
лунная
ночь.
Х олодн ый
зе­
леноватый
св ет
ее,
как
мир о вое
сознанье,
склонен
над
ноч­
ным
и зг олов ьем
жизни.
Дыханья
не т.
Это
поч е тный
кар а­
ул,
не
отводя
гл аз,
каменеет
в
оц еп е нелом
молчании,—
молча т
горы,
давно
исч ез ли
огни,
виноградники
выстланы
сторожевыми
т еня ми,
воздух
словно
о жид ает
далекого
за­
унывного
крика.
«Вилла роз»
с
ее
семейной
лампой
о ст алась
вдали.
В
лунной
воде,
как
в
подводном
царстве,
выходят
полипы
деревьев,
це дится
фосфорический
св ет,
громоздятся
за мки
из
к амней
и
стен.
Вот-вот
между
ними,
жуя
зрачками
ок­
руглых
ртов,
не по д вижно
повиснут
зоркие
р ыбы.
Тольк о
сверчки
кричат
о сень ю,
изр е дка
бросая
пригоршни
тоск­
л ивых
звуковых
горошин.
Их
кри ки
поднимаются
со
дн а,
как
трели
пузырьков
через
вод у
аквариума.
Время,
когда
бро дит
вино.
Трава
прижалась
к
земле.
185


У
нас
на
севере
в
это
вр емя
кричат
совы,
в
лунном
тумане
осторожен
камыш,
л еса
б роса ет
в
озноб,
и
слышно
тогда,
как
во
сне,
сбившись
в
глушь
забытых
озер,
крякаю т
сто­
рожевые
утки.
Потому
что
пор а
лететь
на
юг.
И
никому
не
хочется
оставаться
позади
уходящей
жиз ни.
Меня
про во жал
Витя,
сын
винодела,
лишь
вчера
во з­
вратившийся
к
лампе,
под
светом
которой
вся
семья
соби­
рается
к
вечеру,
плечом
к
плечу,
и
смотрит
на
го стя
гл а­
зами,
полными
сплоченности,
приязни
к
т рудов ой
жизни.
Эдуард
Августович
пр ик ры вает
их
всех
своими
морщинами.
Он
добрый
и
суров ы й
садовник,
а
Вера
Ивановна
толь ко
его
с пут ница,
хорошо
п омня щая
все
времена
года.
—
Когда
звенит
лопата,—
говорит
она,—
мы
все
знаем,
что
это
весна.
А
к огда
за св истят
щуры,
нам
становится
жал ­
ко
и
груст но.
Это
значит,
что
скоро
опустеют
холмы,
по ль­
ют ся
дожди,
а
все
гости
разъедутся
кто
куда.
Д ети
тоже,
вместе
с
пт ицам и,
покидают
д ом,
чтобы
учиться..
И
Вйтя,
друг
нашего
Овидия,
высокий
горбоносый
мальчик,
ласковый,
как
годовалый
длинноногий
с ет тер,
заглядывающий
в
глаза,
снова
уедет
пробивать
се бе
жизнь.
Я
вышел
к
т ропе
без
всякой
цели.
Почему-то
мне
вспо­
мнилась
бел ая
кровать
в
столовой
у
Веделей.
Она
прикры­
та
пикейным
оде ял ом,
аккуратная
подушка
на
ней,
бедные
железные
спинки
—
как
чистота
детских
дней...
У
Чехо­
ва,
наверное,
бы ла
такая
кровать,
не
иначе.
Но
у
Поджига­
т еля
и
теперь
вряд
ли
буд ет
пикейное
покрывало
и
по­
душка,
приг ла же нная
домашними
заботливыми
руками.
Листья
совсем
не
шуршали.
Н очь
те кла
тончайшим
б ез­
мо л вием.
С
не ба,
с
гор,
с
застывших
деревьев
источался,
струился
и
плавал
кругом
неосязаемый,
неуловимый
свет,
излученный
с
миров.
Он
касался
всего,
погружал
очерта­
нья
и
т ени
в
призрачный
океан
магнитных
волн,—
где-то
на
безмерном
пут и
планета
неслась
в
п озоло те
осени...
У зкий
про св ет,
поляны
был
рядом.
Я
остановился.
По­
раженная
тьма
д ох нула
не ожи да нным
смех ом ,
.
словами,
лунный
свет
впереди
говорил,
с меялс я
и
прыгал...
Я
вовсе
не
хоте л
увидеть
и
услышать
более
п оложе нн ого.
Я
да же
хотел
закричать,
что
слышу
и
вижу.
Но
я
увидел
и
услы­
шал
все
то,
что
пришлось
узн ать
бело му
камню.
Мигало
в
г л азах,
воспаленный
шершавый
куст
щеко­
тал
мое
лицо.
Я
т олько
и
видел
нестерпимо
близкие
ли­
стья,
в
отчаянье
рвал
с
ве ток
продолговатые
скользкие
ягоды
и
ощущал
их
терпкий
со к,
вяжущий
каменеющие
губы .
Тропинка
дымилась
луной,
текла
бесп ред ель ная
186


ночь...
Потом
чужой,
враж д еб ный
сме х
снова
прыг а л,
к ру­
жась
по
поляне,
кто-то
плакал
у
камня,
и
я
услышал,
как
дерзко
и
утомленно
смеется
женщина,
когда
сходит
на
землю
голая
сен тябр ь ская
ночь,
ущелья
ожи да ют
эхо,
те п­
леет
зверь,
холод ее т
стеклянная
в ода,
и
хочется
ломиться
сквозь
чащу,
ахнуть
огн ем
и
громом
в
лунный
выпуклый
ша р,
уп асть
на
колени
и
прихлебывать
из
ладоней
скво­
зящий
меж
пальцев,
сводящий
с
ума
зеленоватый
с вет
и
бежать
без
оглядки
вниз,
ца ра пая
руки
о
ветки,
спотыка­
ясь
о
камни,
слыша
кру гом
нар аст ающ ий
гремящий
во пль
беловежских
рогов...
Вниз,
вниз,
вниз!
Ночь,
тяжело
и
хрипло
дыша,
стояла
за
мной.
Клони­
лись,
зад ы хая сь,
деревья.
В
яркой
подводной
глуб ин е
св е­
та
не д вижно
плыли
руины.
Ночь...
И
я
крикнул
изо
всех
сил
так,
как
кричал
к ог­
да -то
в
лесах.
Вок руг,
словно
давно
ожидая,
крик
подхва­
т или
пустые
покои,
р азн если
и
стихли.
Смолкло...
В
ответ
с
виноградников
оборвался
выстрел
и,
ши пя,
собирая
на
себя,
как
снежный
ком,
шумы
и
грохоты ,
скатился
в
уще­
лье.
Пусть
они
слышат!
Она
стал а
его
жено й
в
эту
голую
но чь.
Я
видел
все...
Он
носил
ее
на
руках
и
та нцевал ,
как
дикий,
а
она
бесс тыдно
смеялась,
об ним ая
его
шею
нагими
рук а ми.
Сверчки
пр от яжно
и
громко
кричали
из
холода.
Проше л
ча с.
Я
бессмысленно
перебирал
какие-то
мы сли
и
чувства.
Они
пройдут
по
эт ой
дорожке,
и
я
должен
увидеть
их
лица.
К оне чно,
это
—
пр ост ая
случайность:
я
вышел,
как
и
они,
отпить
свой
лунный
гл оток .
Да
и
кто
может
спать
в
та кую
ночь,
ког да
вся
земля
обернулась
в
немом
изумлении
и
сло вно
закры л а
гла за
в
з аб ытьи ?..
Я
сл ыша л,
как
ду бы
роняли
спелые
желуди,
том и лись
листья
и
падали
ягоды.
На
ве р шине
го ры,
обращенной
к
не бу,
вытянув
сучья,
ос­
торожн о
ст у пали
деревья,—
они
крались
над
без дно й,
ле г­
ко
пробираясь
по
ка рни зу
сиянья,—
везде
открывались
пут и,
исчезали
пучины
и
пропасти,
безбр ежный
маг ни т,
не
ослабевая,
струил
св ои
прозрачные
сил ы.
Ов идий
появился
из
пятнистой
ть мы
неожиданно.
Он
бе жал
по
дорожке,
размахивая
руками,
па льто
на
его
пле ­
чах
вис ело ,
как
плащ.
Мы
столкнулись
лицом
к
лиц у.
Ли­
цо
его
пок аз ал ось
мне
мертвенно-бледным,
он
махал
в
во з­
духе
чем-то
длинным
и
узким.
187


вовсе
эт ой
ноч и,
с
ее
высотами
пустого
океана
огн я,
с
ее
те нями
и
руинами,
с
ее
мертвой
славой
и
колдовством.
—
Он
сумасшедший,—
тихо
смеялась
о на,
словно
лю­
бу ясь
чем-то
с
тайным
торжеством,
что-то
припо мина я ,
улыбаясь
своим
потаенным
мыслям
и
заботливо
одергивая
платье
на
плечах.
—
Ясно,
да,—
повторял
я
бессм ысл енно .
—
Что
—
да?
—
спокойно
переспросила
она
и
снова
за­
см еялас ь. —
Он
просто
очень
иск р енний
и
неиспорченный.
Какой
чудак,
бож е
мой,
какой
чудак!
Я
никогда
не
дума­
ла,
что
мужчины
так ие
забавные...
Но
где
же
мои
шпиль­
ки?
Помогите
мне.
Она
быстро
поднялась
с
земли,
не
смущаясь,
попр а вила
платье
у
бедер.
—
Отвернитесь,
—
сказала
она.
—
Мне
надо
приве с ти
себя
в
порядок.
Я
с лыш ал,
как
она
сосредоточенно
помолчала,
потом
надела
пальто,
задерж ал ас ь
на
миг.
—
Пойдемте!
—
вдруг
п рогов ори ла
она
уже
у
самого
моего
уха
и
взяла
мен я
под
руку.
Я
взглянул
еще
раз
на
к амень .
В
траве,
т епли вш ейся
туманными
огоньками,
б елая
пл оск ость
его
холод ел а
мо­
гил ьно й
пли той .
13 лунной росе куст скумпии блестел жес­
тяными
листьями.
На
ход у
я
отор в ал
с
него-
ли лов ую
ветку,
девушка
не
обратила
на
это
никакого
вн имания ,
она
даже
не
обернулась
к
пол яне .
Обрыв
с катил ся
за
нами
в
т ем­
ны й,
излапанный
лимо нн ыми
вспы шк ами
парк.
Мы
не
сказали
ни
слова.
Кру гом,
в
потемках
непроглядных
те­
ней,
лежал
не по движн ый
мрак,
казавшийся
глубиною
ис­
полинских
кулис.
Н очь
давно
разгорелась
последним
п ла­
м енем.
Когда
в
просветах
деревьев
разрывало
тьм у,
вино­
градники
на
горах
н ависали
б лес ком
амфитеатра,—
к аза­
лось,
необозримый
застывший
Рим
др емле т
в
ложах
и
ярусах.
Впереди
пл о щадка
с
домом
наш ей
к оммун ы
высту­
пала
ослепительным
куском
с цены,
неестественно
празд­
ничной
и
напитанной
до
пр ед ела
зеленым
сияньем.
В
глу­
бине
черных
деревьев
лу нные
пятна
сидели
на
ветках
т ро­
пическими
попугаями.
Мы
вышли
на
свет
из-под
громад
декораций.
Де ву шка,
будничная
и
простоволосая,
снова
по­
разила
мен я
спокойствием,—
она
целиком
была
погруже­
на
в
свои
далекие,
непо ня т ные
мне
и,
казалось,
обыденные
чувства.
Ни
слова,
пи
одной
фразы...
Она
зас м еяла сь
у
самой
ле­
стницы.
190


—
Я
совсем
одуре л а,—
вд руг
сказала
она.—
Скажите,
он
п ошел
к
своему
китайцу?
Я
положительно
начинаю
ревновать.
Именно
с егодн я,
сегодня!
Познакомьте
меня
с
ни м,
по
крайней
мере...
Он
сказа л,
что
это
самый
близкий
человек
для
него...
после
мен я,
конечно...
Мой
дорогой,
я
ужасная
эгоистка,
но
я
думаю
толь ко
о
нем...
не
серди­
тесь!
—
Хорошо,
хор ош о!
—
бормотал
я-,
помахивая
веткой.
Я
туп о
смотрел
на
ее
лицо:
оно
казал о сь
осыпанным
голубов а той
мукой,
глаза
ее
темнели
мягко
и
безвольно.
—
Возьм и те
на
память,—
сказал
я.—
Эта
ве тка
отту­
да.
Она
с м отрела
на
вас
и
знает
больше
меня.
До
свида­
ния!
Она
бе зуча стн о
взяла
эту
ве тку
скумпии
с
лиловыми
листьями
и
стала
перебирать
их
пальцами.
Длинные
паль­
цы
ее
—
ее
д линны е
пальцы
светились
скользким,
холод­
ным
огн ем. —
Здесь
паутинки,
—
задумчиво
прошептала
она.—
Бабье
лето...
Ну
й
что
ж,
я
очень
рада,
что
она
все
ви д ела.
Я
очень
рад а!
По-ни-маете?
Я
сл ышал,
как
хлопнула
дверь,
смолкли
шаги .
Страни­
ца
жизни
бы ла
перевернута,
я
захлопнул
старую
кни гу
еще
раз,
я
прочитал
в
ней
очень
простую
истину.
От
всего
этого
ничего
не
убавилось
в
жиз ни,
не
стало
меньше
до­
р ог.
Но
мне
не
хоте лось
идти
домой.
«Здесь есть скамей­
ка,—
подумалось
мне. —
Несколько
минут
мо лча ния,
боль-'
ше
спокойствия
и
выдержки
по коле ни я».
Я
повернулся.
Лунный
череп
морочил
небо,
перемет­
нулись
деревья,
в ыр осла
тьм а,
что-то
непоправпмое,
неле­
пое,
до
бо ли
нен ужно е
захватило
сердце...
Напротив,
бл е­
стя
в
те мн оте
зоркими
очками,
з ало жив
н огу
на
ног у
и
р ас­
ки нув
руки
на
спинке
скамейки,
си дел
Поджигатель.
Од­
но
мгновение...
Высо ты
тишины
и
мертвая
сл ава
вновь
воца р илис ь
над
ночью.
Я
смутно
различал
черты
запроки­
нутого
искаженного
лица,
тле ющи й
уголек
папиросы.
Во­
ло сы
Поджигателя,
как
в с егда,
стояли
изумлением,
о дна
нога
его
с
неуклюжим
солда тс ки м
ботинком
в ыходи ла
из
тьмы
на
ртутн ое ,
фос форич еск ое
пламя.
Последний
св ерчок
удивленно
осыпал
ро су
серебристых
звуков.
Тишина.
Я
поднялся
по
лестнице,
хл опну л
дверью,
з асвист ал
не­
ле пый
мотив...
Еще
одн а
ст р аница
пер евер ну лась
в
книге,
и
к нига
еще
раз
захлопнулась.
Там
был и
слова,
несколько
строк,
вписанных
мелким
почерком,
старинными
буквами...


ПОВЕСТВОВАНИЕ
СЕДЬ МОЕ
ВИНО
ПОЛИТ
ДОВОЛЬНО
ГУРНО
имгежіЯі
| ■ [■ГДР——И И^ М
По луч енный
в
прессах
сок
стекает
в
дере в ян-*
ные
лохани
и,
по
замерзании
е го,
перекачивает­
ся
э лект ри ческой
помпой
на
отстой
в
отк рытые
чаны,
откуда,
по
прошествии
суток,
сусло
(т.
е.
сок)
перека чив ает ся
в
двадцатив еде рны е
бочки,
в
которые
за дается
чистой
кул ьт уры
ша мп ан­
ская
дрожжа.
В
бочках
сок
пер ёбраж ива ет.
Пос­
ле
осветления
м олодое
ви но
сливается
с
дрожжи
(осадка)
и
пер ели ва ется
в
другие
бочк и.
Летопись
«Абрау»
31
Мы
вовсе
не
раз у ч ились
понимать
друг
д руга ...
-
Кончилось
лето.
В
окровавленных
виноградниках
бро-
дит
г олая
пьяная
ба ба,
ле тит
паутина,
в
бродильных
поко-
ях
скребутся
когти
брожения.
Так
гов орит
старинная
б ур­
гундская
пог ов орка :
когда
бродит
в ино
и
ядовитый
про ­
зрачный
газ
наполняет
подвалы,
в
бочках
царапает
дубо­
вые
стенки
в ес елая
кошка.
Стоит
послушать:
она
скребется
когтистыми
бархатными
лап кам и.
А
над
глотками,
бочек,
прикрытых
мокрыми
виног ра д ными
листьями,
поднимается
розовая
липкая
кипень.
В ино
вздувает
пузыри
и
отпуска­
ет
не пр ис тойные
шутки.
Легко
задохнуться
насмерть
в
броди льн е,
если
не
знать
некоторых
ве щей ...
Я
сам
слышал
ди кую
кошку
брожения.
Действительно,
от
нее
быстро
кл о­
ни тся
голов а,
сердце
начинает
задувать,
как
свечу,
и
св ин­
цовая
тя жес ть
сковывает
ноги.
Притом
—
последние
дни
бабье го
лета.
С
утра,
освещенные
ровным
и
багряным
св е­
том,
пья нею т
леса.
Щуры
свистят
и
трепещут
в
покинутом
в озд ухе.
Ве сь
день
опустошенная
зак ат ная
тишина
наста­
ивается
на
благоухающей
свежести.
Лес
пахнет
белым
ви­
но м.
Лу на
приходит
рано
и
уходи т
в
зловещем
ущербн ом
пож:аре. • Время
совиного
крика,
отъездов,
отлетов,
разв я-
192


зок .
Бондарь
Бекельман
ловит
ры бу
в
прозрачной
озерной
во де:
он
выпо лнил
производственный
план
полностью,
ни­
кто
не
может
с казать
о
его
раб оте
что-либо,
кром е
похва­
лы.
Бондарь
уходит
под
вечер
на
о зеро
с
ве дром
и
корзи­
ной.
Можно
жить:
в
кооперации
нал иваю т
без
отказу
по
сходной
це не.
У тром
с
гор
возвращается
повар.
Вп е реди
бежит
его
умная
соб ак а,
славное
ружье
поп ахи вает
порохом,
а
из
сумки
то рчат
жирные
перепела,
отъевшиеся
на
прося­
ных
полях
севера.
Иногда
его
жена
с
цыганскими
лука­
выми
глазами
чистит
длинноносых
ржаво-бархатных
вальдшнепов,
и
т огда
мелкие
перы ш ки
кружатся
в
во з­
ду хе
и
л етят
за
па ут иной.
Я
замечал,
что
таково
действие
лунно й
осени:
все
хочет
лететь,
все
стремится
в
бесконеч­
ную
да ль.
Пов ар
имеет
ко ро нова нный
вид.
Все
перевернулось
в
мире:
последние
цари
и
к ороли
стали
походитъ
лицом
на
голод н ых
пропойц.
Демократия
наш ей
страны
м огла
бы
украсить
лучшие
феодальные
з ам­
ки
и
лучшие
мантии.
Таков
повар
«Абрау - Дюр со », таков
Ве д ель.
Я
не
говорю
уже
о
Придачине.
Кочегар
носит
свои
лохмот ья,
как
пурпур
и
горн ост ай ,
его
осанке
могла
бы
позавидовать
палата
лордов.
Бондарь
мог
бы
украсить
Сардинию
и
Бургундию.
Доброшт ан ов
побил
бы
в сех
Пи­
ев
средневековой
лепкой
горбоносого
пр офил я.
Даже
са­
по жник ,
це лый
день
мусолящий
гвозди
у
тумб очк и
возле
дороги,
не
уступил
бы
Абдул-Гамиду.
Но
это
не
чу де са.
Я
случайно
узнал,
что
его
шкафчик,
залепленный
варом
и
забросанный
лоскутьями
ко жи,
вовсе
не
так
прост
и
об ы­
чен,
как
это
кажется.
Сапо жни к
стучит
молотком
над
штучкой
из
красного
дерева,
хранившей
когд а- то
туал ет­
ные
ве щи
самог о
Кор ол я-с олнца .
Да,
да,
был
такой
ко­
роль,
сия в ший
над
Ф ранц ией
и
воображавший
себя
цент­
ром
всех
тяготений.
Ш каф чик
стоял
в
королевских
поко­
ях,
побывал
в
Версале,
ист ор ия
долго
носила
его
по
шару,
и
антиквары
заработали
на
чего
славе
нем ал ые
день г и.
«Хорошо то,
что
хорошо
кон ча етс я»,—
л юбит
говорить
Эдуа рд
Ве де ль.
Кончилось
хорошо,
не
хуже,
чем
ис то рия
с
андерсеновским
оловянным
солда ти ком ,
смоченная
де т­
скими
слезами.
Я
т оже
плакал
над
ним.
Но
я
не
за пл ачу
над
шкафчиком.
Он
до стал ся
рус с кому
барину,
известному
приверженностью
к
не
совсем
новым
вещам
и
построив­
ш ему
на
берегу
моря
усадьбу,
затененную
садом
и
аллея­
ми
из
грецких
орехов.
7Н.
Зарудин
193


Я
спр аш ивал
сапожника
о
его
шкафчике,
но
гр ус тный
Абдул-Гамид
не
оживился
при
воспоминании
об
имени
ро сс ийско го
литератора
Катк о ва.
Что
ему
до
Катк о ва?
И
что
ему
до
Кор оля- сол нца ?
Он
чинил
ужасный
баш­
мак
с
ноги
кочегара,
а
Придачин
поставил
черпую
пятку
на
версальскую
шту ку
и
медленно
курил,
за гадо чно
у лы­
ба ясь.
Паутина
летела
над
нами.
На
шир ок их
деревьях
с
ов аль ными
листьями
лопалась
кожура
орехов.
Пьяное
п ро­
стоволосое
бабье
л ето
опахивало
светлый
день
гу с иными
крыльями.
Мирно
грело
обедневшее
со л нце,
и
сап ожн ик
ло вко
наколачивал
з ап лату
на
высокопоставленную
по­
дошву.
—
Бей
крепче,—
гов ори л
кочегар.—
Мне
не
нужно,
что бы
было
красивше...
Послюни,
по сл юни!
—
прибавлял
он .—
Я
тебя
знаю ,
ты
дрожишь
над
каждым
гвоздем.
И
сапожник
растирал
слю ни
на
груб ой
набойке
и
не­
истово
стучал
молотком.
Я
с
любопытством
с мот рел
на
го­
лую
ступню
Придачйна,
по пира вш его
остатки
галантного
королевства.
Разваренные
в
че рной
п релой
грязи,
пальцы
его
н оги
з ав ор ач ивались
кр ивы ми
ногтями.
Это
бы ла
вели­
колепная
картина.
Мы
беседовали
о
мировых
делах,’,
так
как
сапожник
и нт ересо вался
п оли ти кой.
Же на
по вара
раз ­
вешивала
белье
у
двери
своего
домика,
мелькая
голы ми
с мугл ыми
икрами
и
лукаво
оглядывая
вселенную.
А
после,
ког да
кочегар
довольно
постучал
башмаком
о
землю,
а
сапожник
п окля лся
покойным
отцом,
что
работа
отли чн а,
мы
отправились
в
дом
управления,
и
Живо пис е ц,
усадив
Придачина
за
стол
у
г раф ина,
сделал
прекрасный
набро­
сок...
В
комнату
набралось
много
н а роду,
и
все
решительно
з ави д овали
кочегару.
Он
сидел ,
гордый
и
до воль ный ,
в
сво ем
кож ан ом
картузе
и
не
ш ев елился ,
когда
Жив опис е ц,
серьезно
хмуря
брови,
быстр о
чертил
в
альбо ме
из ящн ые
смелые
л инии.
Все
глаза
следили
за
его
карандашом,
и
можно
бы ло
услышать,
как
пролетает
муха,—
такая
тиши­
на
и
такое
вни ма ние
со шли
на
кончик
графита
под
рукою
известного
мастера.
И
все
в п олголоса
давали
дружеские
советы
Придачину,
как
держаться,
и
во
всех
голос а х
чув­
ствовалась
некоторая
доля
подобострастия.
Кочегар
я вно
ст ано вился
знаменитостью
и
занял
подобающее
мест о
в
об­
ществе.
Так
спокойно
и
просто
зани м ает
сво е
именное
кре­
сло
в
пар тер е
театра
человек,
знающий,
что
никто
не.
по­
сягнет
на
его
право
быт ь
у
всех
на
виду .
В
этом
нет
ничего
удивительного.
Я
всегда
думал,
что
это
произойдет
именно
194


так.
Даже
Винсек,
необыкновенно
чистенький
и
нарядный
в
этот
день,
в
отк рыто м
френче
времен
во енног о
коммуниз­
ма,
при
вязаном
галстуке,
ска зал
ему
несколько
соч увс т­
венных
слов.
Через.
десять
минут
Живописец
закончил
ри сун ок.
К
а льб ому
нельзя
было
протолкнуться.
Больше
всего
в ос­
торгался
Бекельман,
появившийся
нев едом о
откуда:
он
шумно
лез
к
художнику,
хрипел
и
об ещ ался
упл ат ить
крупную
су мму
за
п ортре т
у
маленького
л иманч ик а.
—
Рис уй,
рис уй!
—
тиск ал
он
Живописца.—
Рисуй
ста р ика
Бекельмана...
ха-ха-ха...
как
он
сид ит
у
лиман­
чика.
Нарисуй
ему
удочку.
Тольк о
чтоб
был о
все
видно.
Бекельман
не
любит
всяких
выкрутасов.
Ха-ха!
Что
ему
нужно?
Денег?
Никогда.
Х орош их
порядков
—
вот
что
нужн о
Бекельману...
таких,
чтобы
все
бы ло
видно
насквозь!
И
бо нд арь
шумно
обнимал
художника.
Мастер
бочек
поб рился ,
л ицо
е го,
цвета
хор ошей
ветчины,
лоснилось
от
чувств.
Я
заметил,
что
он
за ме тно
принарядился,
а
иногда
шушукается
с
Винсеком.
У
обоих
явно
торжественный
ви д.
Кочегар
не
сказал
боль ше
обычного,
взглянув
на
с об­
ст ве нный
п ортре т.
Он
не
выразил
даже
явного
одобре­
ния ,
а
поэтому
наступило
некоторое
молчание:
все
ожи­
дали
его
слова
и
п ри гов ора,
но
он
не
торопился
с
выво­
дами.
—
Ну,
как?
—
спросил
Живописец.—
Нравится?
Гово­
ри
п рямо.
В
своем
отечестве
не
стесняются.
—
Н ар исуй
г ра фин!
—
вдруг
серьезно
пробурчал
коче ­
гар.—
Я
¡хочу,
чтоб
было
по
правде.
Бекельман
свистнул:
—
Ишь
ты!
Он
знает...
Я
то же
хочу,
чтоб ы
с
удочкой.
Ха-ха!
Он
понимает,
в
чем
дело.
—
Да
бросьте,
бр ат цы!
Что
вам
графин?
Живописец
хохот ал,
морщась
юн ым
и
беззубым
дядю­
шкой,
спорил,
но
сочувствие
вс ех
оказалось
на
стороне
Придачина.
И.графин
заслужил
шумные
одоб рен и я,
каких
мне
давно
не
п ри ход илось
слу ш ать
по
адресу
произведе­
ний
искусства.
Живописец
не
п ож алел
карандаша
и
при­
бавил
еще
ст акан ,
нал ит ый
на пол овину
водой,
и
это
вызвало
снова
ед иног ласн ое
восхищение.
Придачин
был
чрезвычайно
дов ол ен
и
ве ско
и
сдержанно
выс к аза лся
по
существу
карандашного
рисунка.
Торжество
его
станови­
лось
бесс пор ным .
7*
195


—
Стой,
стой,—
кричал
бондарь.—
Он
пер ехи тр ил
Бе-
кел ь мана,
хотя
у
не го
и
од ин
гла з.. .
Я
прибавлю
еще
пя т­
надцать,
ес ли
ты
нарисуешь
корзину
и
ч айник .
Но
это
звучало
я вным
подражанием.
Придачин
уже
снял
лучшие
пенки:
слава
принадлежала
ему.
И
бон да рь
напрасно
хрипел,
прибавляя
червонцы.
Он
доше л
уже
до
полсотни
—
никто
не
верил
в
такую
сумму
за
празднич­
ные
безделушки.
А
кочегар
вышел
из
комнаты,
ни
с
кем
не
простившись.
Вот
как им
образом
л юди
приобретают
вес,
не
истратив
ни
одной
копейки.
Когда
народ
разошелся
по
домам,
Винный
секретарь
попросил
ме ня
и
художника
иметь
в
вид у
сегодняшний
вечер.
Он
уже
пригласил
б онда ря,
Овидия
с
девушкой
и
Поджигателя.
Есть
две
четверти
каберне,
кое-какая
за кус­
ка.
Криво
усм ехая сь,
он
просил
нас
не
з абыва ть
собраться
ровно
к
де вяти
часам.
Ж иво писец
выслу ш ал
его
оз аб очен но -се рьез но.
—
Две
четверти?
—
переспросил
он.—
Это
настоящая
постановка.
Он
добавил,
что
охотно
пойдет
на
хорошую
дег у ста­
цию.
—
А
что?
—
подмигнул
о н.—
Празднуешь,
что
ли?
Или
так
просто,
за
у хо?
—
Так
просто...—
мрачно
ответил
секретарь.
Мы
обещались
быть
вовремя.
В
два
часа
Директор
пригласил
всех
в
дегустацион­
ный
зал
шампанского
подвала
на
доклад
гер ман с кого
инженера
и
какой-то
ком исси и.
Что
это
за
комиссия
—-
пока
он
держит
в
тайне.
Конечно,
после
мы
обязательно
явимся
к
секретарю
в
положенное
время.
Наше
поко­
ле ние
еще
не
разучилось
пони ма ть
дру г
друга.
Я
спо­
к оен
за
наш у
дружбу.
Я
м олчу
обо
в сем,
я
во лну юсь
лиш ь
за
Овидия...
Ки таец
Жан-Суа
очень
интересует
Светлану
Алексеевну.
Да
я
и
сам
не
м огу
сказать
о
нем
ничего
оп ре деле нн ого.
Суще с тв ует
ли
он
вообще?
Ко­
нечно.
Где
и
как?
Я
знаю
одно,
что
он
п роис ход ит
из
города
Пек ина.
И
я
знаю
еще
одно:
арбузы
ст али
тяже­
лыми,
как
ядра,
они
разрываются
под
ножом
с
тре ском
и
бры зж утся
студеным
с ахаром .
Что
же
я
могу
доба­
вить?
Над
нам и
ле тят
щуры.
На
виноградниках
голая
пьяная
ба ба
поз днег о
л ета
вычесывает
из
д линн ых
волос
серебряные
репьи
и
тонкие
паутины.
А
в
полных
бочках
скребется
бургундская
кошка...
196


32
Дегустационный
залик
торжественно
окружал
зе­
леное
сук но
официального
стола
высокими
спинками
стульев.
Коллекция
ш ам па нских
бутылок
всех
стран,
устан овл е нн ая
на
ду бов ых
полках,
и
в итр ина
Абрау
в
центре
—
единственное,
что
говорило
о
его
наз нач енип .
Строгий
этикет
шампанского
виноделия
чопорно
и
су­
хо
бле сте л
международной
традицией:
одинаковые
гор­
ла
буты лок
в
мягкой
золотой,
серебряной
и
цветной
фоль ге,
ровные
гер бы
и
наклейки,
схожесть
мундиров.
Как
военные
атташе
на
параде,
бутылки
подчеркнуто
охраняли
статут
военной
чести,
о т давая
все
положен­
ные
поче ст и
даже
врагам.,
Франция
де ржа ла
под
ко зы­
рек
Германии;
Бу тыл ки
молчали
о
войнах,
о
репара­
циях,
о
классовой
борьбе.
Одна
русская
витрина
вырва­
лась
из
общих
традиций
высочайшими
орлами
и
пр и­
дворным
размахом:
восточный
император
установил
для
л ич ного
потребления
осо бый
размер
б уты лок.
И
послед­
ние
бутылки
Ни кол ая
Вт оро го
осанкой
похо ди ли
на
чет­
вер ти.
В
два
час а
дня
Директор
занял
председательское
место.
Собрались
почти
все.
Ждали
профессора
Антона
Михайловича,
показывавшего
комиссии
отделение
п рес­
сов.
Эдуард
Августович
старательно
свертывал
ма хороч ­
ную
папиросу,
насыпая
таб ак
из
жес тян ой
кор о бки.
Его
сын,
обнявшись
с
Ов ид ием,
оглядывал
всех
вл юб ле нны­
ми
глазами.
Директор,
развалясь
в
к рес ле,
добр о душ но
подшучивал
над
Поджигателем,
з аняты м
перелистывани­
ем
какой-то
папки
с
ворохом
подшитых
бумаг.
Де ву шка
сидела
рядом.
Никто
не
смог
бы
отрицать,
что
она
не­
обы кнов ен но
мила.
В
з але
висела
п очти
вагонная
тя го­
та,
та
сам ая,
к огда
дорожные
люди
сталкиваются
впер­
вые
носом
к
носу,
чего-то
ждут
и
считают
себя
обяз ан­
н ыми
вести
общие
разговоры.
Директор
и
девушка
пе­
реговаривались
весе ло
и
просто:
в
обоих
не
было
и
тен и
боязни
показывать
себя
с
любой
ст ор оны.
Щ еки
ее
ста­
ли
еще
розов е е
за
эти
дни:
она
сл овно
на ды шал ась
от
быстрого
бега,—
дл инные
нежные
руки,
кольца
вол ос
у
шеи,
ее
грудн ой
голос
—
все
оживленно
лучил ос ь
в
све­
те
ее
откровенных,
широко
открытых
глаз.
Она
встала,
блестя
шел ком
длинного
столичного
платья,
поправила
во ло сы.
Каз ало сь,
рядом
с
грузным,
насмешливым
Ди­
рек тор ом
поднялся
высокий
зеленый
с тебе ль
девичества.
197


И
виноделы,
и
виноградари,
сморщенные
и
молчаливые,
как
подвальные
грибы,
смотрели
на
нее
и
на
вес ело го
Директора
с
предупредительным
вниманием.
Время
шл о.
В
дверях
появился
Живописец
с
аль­
бомом
и
подмигнул
всему
собранию.
Овидий
пр ыс нул,
виноделы
и
виноградари
заулыбались,
о дин
Поджига­
те ль
еще
мрачнее
нахмурил
брови.
Художник,
шу мно
отдуваясь,
проле з
к
Веделю.
Поколение,
за
исключе­
нием
Винсека,
присутствовало
на
собрании
полностью.
Че рез
минуту
весь
зал
толкался
в озле
Директора
и
тя­
нул
головы,
чтобы
взглянуть
на
п ортре т
Придачина.
И
ко гда
комиссия
с
профессором
во
главе
поднялась
по
лестнице,
сл ава
кочегара
дос ти гла
наивысшего
давления.
Эдуард
Августович
сме ялся
от
души.
Я
заметил,
что
он
несколько
раз
подчеркнул
при надл ежно ст ь
кочегара
к
столовому
подвалу
и
был
чрезвычайно
д ов олен
усп е хом
рисунка.
Общее
оживление.
Ком ис сия
вошла
в
нагроможденный
шум
и
смех.
Ди­
ректор
заметил
новых
людей
не
сразу,
но,
это
нисколь­
ко
не
уменьшило
его
на ход чив ост ь.
Он
захлопнул
ал ь­
бо м,
чрезвычайно
дружески
поздоровался
с
инженером
и
представил
ему
всех
присутствующих,
каждого
отдельно,
начиная
с
Эд уард а
Веделя.
Старый
винодел
с
достоинст­
вом
склонил
могучую,
высеребренную
сединой
голову.
И нжен ер,
солидный
и
округлый,
как
фетровый
котелок
без
един ой
пылинк и,
купался
в
румяных
ул ыбк ах,
в
по д­
черкнутом
демократизме
расстегнутого
сиреневого
п ид­
жака,
в
полированном
крахмале
бе лья.
Багровая
упитан­
ная
шея
его
с вободн о
вращалась
в
тугом
зажиме
ворот­
ничка.
Он
пос тоян но
обращался
к
личному
секретарю
—
рус с кой
девушке,
остриженной
по-мальчишески,
закон­
ченной
в
стиле
ге ом етри че ского
чертежа,
с
продолгова­
тыми
и
подведенными
г л азами
и
ве лик о ле пными
паль­
цами
в
розов ых
каменных
ногтях.
Из
инженера,
как
из
радиатора,
пол ых ала
шир о кая
жизнерадостность,
за
его
пл еча ми
стояла
фирма,
добросовестная
г ерма нск ая
си­
стема
чертежных
столов,
зеркально-дубовых
бюро,
зав о­
д ов,
соптедших
с
гравюры,
где
шарообразные
деревья
на
рю моч ных
ножках
строились
шпалерами
у
ровных
куби­
ков
с
трубами,
дымили
поезда
и
автомобили
развозили
винодельческие
машины,
выкрашенные
про хла д ной
кра с­
ной
и
зеленой
краской.
Личный
секретарь
инженера
воз­
ника л
в
этом
традиционном
пейзаже,
с тояще м
эмалевой
198


маркой
на
изящных
машинах,
как
бл еск
столика
р емин г­
то на,
заполированного
до
по сле днего
винтика.
Немец
обращал
к
ней
предупредительную
лю без нос ть
патрона.
Казалось,
что
фи рма
«Зейц»
более
всег о
занята
ее
вы­
школенным
девичеством,
ше лков ой
юбкой
и
ее
во спит ан­
ной
надменностью,
привыкшей
к
безупречным
бум а гам
с
выгравированными
синими
столбиками
строк.
Директор
пред ст авил
всех ,
не
исключая
Светланы
А лек сеевны .
Ин женер
отечески
пожал
ей
руку,
немно­
го
зад ерж ав
в
своей
—
п ухлой ,
очень
белой,
с
рыж еват ы­
ми
в олосам и
и
тяжелым
обручальным
кольцом.
Де в ушки
встретились
глазами:
лич ный
сек рет арь
—
холодн о- лю­
безными,
сест ра
-
художника
—
широко-приветливым
и.
Они
ок ину ли
друг
друга
мгновенным
взглядом,
и
в
том
и
в
'другом просквозил критический яд,
и
та
и
другая
улыбнулись
и
выпрямили
груд ь,
взгляды
скрестились,
как
две
шпаги
на
поединке,
но
в
спокойной
приветливо­
сти
было
больше
иронии
и
сил ы.
Вторая
победила
м гно­
венно.
Первая-
не
ожидала
встретить
здесь
этой
свободы
над
стиле м,
ко то рый
давался
ей
непрестанной
з аб отой
и
постоянной
настороженностью.
Ее
уже
дос та точн о
изба­
ловали
шеп от
и
взгляды,
сопровождавшие
ее
юбку ,
чу л­
ки,
мо дные
туфли
и
д л инные
глаза
в
поездках
по
даль­
ним
углам
грубоватой
страны.
Личный
секретарь
инженера
ср азу
перешел
на
воен­
ное
положение.
Щелкнул
замочек
замшевого
портфеля,
граненые
кам ни
пальцев
открыли
плоский
томик
порт­
сигара.
Она
закурила,
далеко
относя
папиросу
и
пуская
тонкие
кольца
дыма.
Поражение
становилось
ясным:
она
предпочла
стоять
у
окна.
Я
видел
явное
торжество
в
гл а­
зах
Ов идия.
Он
тоже
следил
за
боем.
Ли чный
секретарь
отошла
на
за ранее
приготовленные
позиции.
Собрание
началось.
Директор
сочными
мазками
положил
первые
очертания
мысли...
Правительство
рабо­
чей
ст раны
отн юдь
не
собирается
свер т ыват ь
виноделия.
При
наличии
ед иног о
пл ана,
м огуч ей
централизации
сре дст в
и
научно
обоснованного
руководства
виноградар­
ст во
стои т
перед
небывалыми
возможностями.
Пя тиле т­
ний
пл ан
намечает
в
этой
обла ст и
громадное
строитель­
ст во.
Совх оз
«Абрау - Дюр со »
развернет
на
дремучих
го­
рах
двести
га
новых
площадей.
Его
зад ача
—
стать
дей ­
ствительным
рассадником
з наний
и
опыта
для
в сего
края.
Одновременно
в
шестидесяти
километрах
отсюда
полно­
стью
осуществляется
винодельческий
гигант-совхоз
«Дже-
199


м ете».
Впервые
в
отсталой
и
анархически-крестьяпской
стране
вводится
электрифицированное
винодельческое
хо­
зяй ств о.
Его
преимущества
о че видны.
Правительство
не
ставит
в оп роса
о
прекращении
выделки
первосортных
мар оч ных
ви н.
Страна
не
з нает
тех
кризисов,
к оторы е
пе­
реж ив ает
винодельческое
хозяйство
Фр а нции,
по став ив­
шей
проблему
перевода
части
виноделия
на
изготовление
безалкогольных
п род уктов .
Но,
развивая
кул ь туру
чи­
стого
вино д е лия,
Наркомзем
СС СР
и
Садвинтрест
о дно­
временно
став ят
перед
собой
з адачу
широчайшего
ис­
пользования
винограда,
как
высокопитательного
пище­
вого
продукта.
Ви но град
должен
стать
пр ивычны м
и
до­
ступным
блюдом
в
каждой
рабочей
се мье.
С
этой
ц елью,
привлекая
нау чны й
и
практический
опыт
Европы,
мы
нач ин аем
с трои тельс тв о
первого
в
ССС Р
завода
пастери­
з ован ных
и
консервированных
продуктов
из
винограда.
В
дальнейшем
возможен
пе ре вод
значительной
ча сти
на­
ших
виног ра дных
хозяйств
на
эту
продукцию
пол но­
стью...
Директор
гов орил ,
заложив
рук и
в
карманы,
раска­
чив аясь ,
наводя
горячие
степные
глаз а
то
на
Веделя,
то
на
немецкого
инженера,
то
на
второго
д ок ладч ика
из
комиссии,
заваленного
папк ам и.
Иногда
он
повторял
фразу,
заколачивая
ее,
как
гвоздь
в
де рев о,
шумно
вы ды­
хая
тя жес ть
реш ит ель ных
сл ов
и
снова
под н имая
голос.
Фр азы
его
складывались
шагами
веселого
г рузн ого
си­
лач а,
спо ко йно
приближающегося
к
драке
и
на
ход у
за­
сучивающего
рукава.
Он
весело
и
отк ры то,
гл ядя
пря мо
в
глаз а
инженер у ,
гово рил
о
социалистической
культуре,
о
кризисах
Европы
и
пр еиму щ ест вах
советского
ст роя.
Немец
весело
улыбался
и
сочувственно
кивал
головой,—
он
отлично
пон и мал
по-русски.
Фирма
довольно
си яла
его
налитым,
отлично
упитанным
жилетом,
подстрижен­
ным
в
мелкий
еж ик
затылком
и
быстрыми
пухлыми
пальцами.
И нжен ер
ка зал ся
добря ком ;
од ни
мясистые,
наст о ро жен ные
тор чко м
уши
и
горбатый
короткий
но­
сик
под
властным
навесом
бровей
говорили
о
собранной
силе
и
твердости.
Он
слушал
Директора
почтительно-
вдумчиво,
слов но
с
легким
комизмом
по
отношению
к
се­
бе,
предупредительно
оглядывая
лица
присутствующих.
С
таким
видом
на
глухой
ст анции
пас саж ир
спального
коричневого
вагона,
ос торожн о
пробравшись
по
зал иты м
нефтью
путям
к
в ыс окой
гром а де
кипящего
с
глу хим
зв о­
ном
паровоза,
з аго вар ивает
с
машинистом,
повиснувшим
200


в
окн е
из
черной
ст али,
и
см от рит
на
него
с
пан иб р атст­
вом
спутника
по
п оез ду.
Директор
закончил
ре чь
обращением
к
специалистам
совхоза
о
недопустимости
ка кого -ли бо
пессимизма
в
от­
но ше нии
чисто
винодельческой
ра боты .
Не
может
бы ть
р ечи
о
свертывании
раб от
столового
и
шампанского
по д­
валов.
Всевозможным
слух ам
на
эту
те му
он
совето­
вал
не
придавать
никакого
значенпя.
В
заключение
он
поддернул
св ои
широкие
штан ы
и
по ч есался,
как
в с егда,
не
смущаясь
торжественной
обстановкой.
И
германский
инженер
вн овь
сочувственно
заки в ал
головой.
—
Ну,
буде м
продвигать
вопрос,—
быстро
произнес
немец,
отпирая
огромный
роскошный
по ртф ель,
на б итый
бумагами.
Стеариновые
ман же ты
его
веерообразно
выки­
нули
на
стол
блестящие
ки пы
прейскурантов,
альбомов
и
проспектов,
таки х
же
накрахмаленных,
как
его
ворот­
ничок.
Фирма
«Зейц»
си яла
на
м ел овой
бумаге
безупреч­
ной
солидностью,
она
пр он есла
сквозь
войны
и
кризисы
подавляющую
аккуратность
и
чи ст оплотн ос ть.
Рослые,
обутые
в
шнурованные
б отфорт ы
люди
на
фотографиях
походили
на
аль пийск и х
стрелков.
Они
довольно
держа­
ли
в
руках
совершенные
орудия
фирмы,
управляли
ав­
томатическими
плуг а ми,
поворачивая
рукояти
машин.
Гидравлические
пресса,
отмоечные
машины
для
бу ты лок,
помпы,
шланги
и
воронки,
д есятки
и
сотни
предметов
внимательной
ко
всему
техники,
среди
под с т риже нных
садов,
напоминающих
цветочные
к лумб ы,
открывали
за­
манчивый,
полнокровный
мир...
Прейскуранты
инже не­
ра
методично
у бежда ли,
как
«Система здоровья»
д окт ора
Мюллера
с
ее
неопровержимыми
рисунками
упражнений.
Казалось,
стоит
только
при об рест и
эту
книгу
—
и
все
ос­
тальное
сделают
сами
эти
об н аженные
позы,
предусмот­
ренные
на
каждый
день.
Инж ен ер
тасо вал
проспекты
и
альб ом ы
с
ловкостью
опытного
банкомета.
Фирма
играла
крупно.
И
крупье
загребал
внимание,
как
стопки
золота
и
кип ы
бумажек.
Мгновенно
з елены й
стол
дегу стаци он ­
ного
зал а
превратился
в
карточный.
И нжен ер
сра зу
бро­
сил
доб ро ду шие
и
та совал
козырь
за
козырем.
За
ни м,
вырастая
из
ловких
манжет,
из
румяных
щек,
из
глянца
воротничка
и
сиреневой
ткани
кос тюм а,
мгновенно
подня­
лись
труб ы
мощной
индустрии,
старый
Зейц
с
его
акци­
я ми,
банки
и
кризисы,
фабр ик и
и
за вод ы,
конкуренция
и
прибыль.
Инж енер,
спокойный
и
мо лча лив ый,
ра зб ра­
сывал
свои
карты,
его
горбатый
короткий
носик,
как
зо р-
201


кий
беспощадный
клю в
хищника,
был
п риг отов лен
к
уд а­
ру,
уши
лов или
каждый
шепот.
И
сраз у
в
з але
крепко
настоялась
тиш ина .
Шелестели
пре йск ур ант ы,
клонились
головы.
Карты
инженера
переходили
из
рук
в
рук и.
Эдуард
Августович
нервно
крутил
ма хорочн ую
па пи­
росу,
просыпая
на
с тол
желтую
сухую
крупу.
Альбомы
инженера
потрясли
его
до
гл уб ины
души.
Даже
Дирек­
тор,
ероша
во ло сы,
пр ог ля дывал
ме лов ые
листы
и
одоб­
рительно.
покрякивал.
Пап иро са
старого
винодела
никак
не
по д д авалась
пальцам.
Немец
замечал
все.
—
Разрешийть?
—
любезно
обратился
он
к
виноделу,
вынимая
из
портфеля
ще гольск ую
к оробку,
выложенную
серебряной
фо льг ой.—
Это
пр ек расн ые
папиросы.
В ед ель,
бережно
высыпав
табак
из
мятой
бумажки
в
коробок,
ост орожн о
в зял
п лотн ую
па пиро су
с
поз ол о-.
ченным
ободком.
Его
огромные
руки
из
мореного
дуб а
встретились
с
бледно-пухлыми;
он
внимательно
осмот­
рел
сигарету
с
желто-медовым
табаком
и
закурил.
Хо­
зяйс ки ми
знаками
, инженер
просил
всех
остальных
последовать
его
прим е ру.
Никто
не
отказывался.
Дирек­
тор,
не
отводя
глаз
от
прейскуранта,
вз ял
две:
одн у
он
заложил
за
ух о.
Тол ько
Поджигатель
и
О видий
не
при­
тронулись
к
нарядной
к оробк е,
и
Лирик,
сидевший
на­
прот ив
немца,
су хо
отк аза лся
на
его
второе
личное
об­
р ащ ение,
демонстративно
свернув
из
писчей
бу маги
ог­
ромный
колпак
и
н асы пав
его
крупой
из
жестянки
ст а­
рого
винодела.
Он
за кури л
последним
и
на по лнил
весь
зал
запахом
жженой
бумаги
и
вагона
бесплацкартного
поезда.
И
я
видел,
как
сестра
художника
несколько
раз
бро си ла
на
нег о
взгляд,
полный
ласковой
и
спокойной
насмешливости.
Я
видел
мно го е:
между
ними
кипел
о живл енны й
разговор,
хотя
они
почти
не
с мотре ли
друг
на
друга.
Тольк о
несколько
женских
взглядов,
несколько
махровых
солнечных
лу чей ...
Так
они
с мот рят
своей
спо ­
койной
сило й,
уже
познав
уязвимые
мужские
слабо­
сти.
Так
они
смотрят
на
ост орожн о
с туп а ющего
сенбер­
на ра,
забавного
в
покорности
лохматых
и
при ру че нных
сил.
Гов орил
русский
докладчик
комиссии.
Нос
ег о,
по­
ходивший
на
веретено,
в ыл езал
за
пределы
все х
норм,
пол о женны х
тонким
понятием
«молодой человек» .
В
ос­
тальном
—
своими
пр ов инциал ьн ыми
поповскими
волоса­
ми,
груб ов ат ой
застенчивостью
и
чрезмерным
западничест­
вом
в
галстуке
и
к анарееч но -з елено м
жилете
—
он,
как
202


стрелка
компаса,
то
колебался
на
з ага доч ного
телеграфи­
ста ,
то
бра л
курс
на
фотографа,
привыкшего
к
св ет ской
жизни
в
масштабе
округа.
М олод ой
человек
проводил
политику
и
нежно
склонял
голову,
явно
охорашиваясь
деловитостью.
Он
называл
инженера
«уважаемым Эрне ­
ст ом
Эдуардовичем».
Собрание
то
погружалось
в
прейс­
куранты,
то
замирало
на
хрустящей
ка льке
с
чертежа­
ми
будущего
завода
жел е,
пастилы,
пастеризованного
со -,
ка,
то
блест ел о
на
полированных
манжетах
фирмы
«Зейц» .
На
подвалы
Вед еля
и
проф е ссора
Фролова-Багре­
ева
надвигались
горы
жестянок,
вит рины
с
пирамидами
банок
жел е
и
виноградного
варенья.
Где-то
в
дымных
цехах
заво до в,
обсаженных
круглыми
деревцами,
уже.
обтачивались
из
болв ан ок
железа,
и
стали
части
станков
и
машин,
где-то;
в
столбиках
цифр
соединялись
в
одно
ц елое
напоры
истории,
законы
экономики,
политика
и
ре­
волюция,
все
складывалось,
расчленялось,
пре вр ащал ось
в
слова,
а
слова
—
в
заказы,
поездки,
командировки,
со­
брания...
Жилет
мо лодог о
человека
присоединился
к
ис­
тории,
длинные
волосы
его
сложились
из
тысячи
бы то­
вых ,
классовых,
экон оми чес ки х
и
прочих
причин.
Гро­
мада
жизни
ра стек л ась
мельчайшими
ручьями,
превра­
щаясь
в
человеческие
страсти,
чудачества,
привычки
и
чувства.
В
дегустационном
за ле
они
вновь
входили
в
об­
щее
русло.
И
манжеты
инженера,
и
кряхтение
Дире к -^
тор а,
и
канареечный
жилет,
как
ка пли
под
микроскопом,
раскрывали
весь
ки шащи й
бо рьбо й
разноликий
классо­
вый
мир .
Бан ка
б уду щих
консервов
из
винограда
нач и-;
налась
из
мировых
катастроф,
международных
связей,
из
ты сячи
страстей
и
волнений,
из
мириад
молекулярных
частиц
отде льны х
человеческих
жиз ней.
Собрание
слага­
ло
идею,
молекулы
и
инфу зо рии
носились
в
ней
подо б­
но
кап лям
в
п отоке
реки.
Их
нес
мощный
поток,
они
со­
став л яли
его
водяные
массивы.
Жидкость
броди л а.
Ди­
ректор
вводил
в
жизнь
чистые
расы
дрожжей
так
же,
как
это
делал
профессор
в
бочках
шампанского
произ­
водства.
А
Овидий
и
дев у шка
трепетали
в
этой
иг ре
си­
яний
и
блесток,
в
этой
борьбе
столкновений,
возникнове­
ний
и
п роти в оречи й,
наслаждаясь
безмолвною
близо­
стью.
Она
поправляла
в оло сы,
оп уска я
гла за
на
г рудь,
вы­
прямлялась,
и
глубокая
ямка
под
ее
нежным и
гла дя­
щи ми
пальцами
на
в ыпук лом
шелке
вздыхала
прохла­
до й.
«Какой ты забавный и нетерпеливый!
—
г ово рило
20а
7*


это
движение,—
Н еуж ели
ты
не
видишь,
что
я
совсем,
совсем
т в оя?..
И,
пожалуйста,
не
кури
так
часто...»
Он
сиде л,
т есно
обнявшись
с
Ви тей,
гладил
его
п ле­
чи,
что-то
шептал
ему
на
ухо...
Г лаза
молодого
Веделя
светились
мальчишечьей
преданностью,
его
большие
вз рос лые
ладони
на
де вич ьих
ки стях
рук
покрывали
пальцы
поэта.
Это
означало
со всем
другое:
Овидий
но­
сил
кого-то
на
руках,
он
падал
на
колени,
сле зы
и
смех
мешались
у
нег о
пополам,
как
в
школьничьей
д ра­
ке.
Ему
всегда
не
хват ал о
обы чны х
жестов
и
с лов.
Так
гов ори ли
ему
между
собой,
пока
слова
не
полу­
чил
и нженер .
Первая
же
фраза
заставила
всех
вытя­
нуться.
—
Очень
при ят но
приветствовать,—
на чал
немец,
по­
чтительно
вст авая ,—
р усск их
специалистов
в
та ком
заме­
чательном
и
прекрасном
о бще стве.
Я
горжусь
тем,
что
по луч ил
честь
гов ори ть
здесь
от
имени
германской
те х­
ники.
И
я
г ор жусь
еще
более,
увидев
вашу
прекрасную
постановку
и
поп робов ав
ва ше
удивительное
вино.
От
имени
фир мы
«Зейц»
позвольте
прежде
всего
передать
мое
восхищение
и
б лаго да рн ость
за
сердечный
прием.
Зейц
сказал
мне ,
что
Северный
Кавказ
—
лучшая
страна
для
изготовления
виноградного
с ока ...
Он
произнес
несколько
любезных
фраз,
обводя
при­
сутствующих
шир ок им
взглядом.
Директор
с м отрел
в
по­
толок,
папир о са
за
ух ом
придавала
ему
лукавый
вид.
Ин же нер
пер еш ел
к
де лу.
Его
сжатая
энергичная
речь
жестикулировала
в
тесном
ободе
де л овой
логики
так
же
свободно
и
уверенно,
как
бел ые
пухлые
кулаки
в
узком
зажиме
манжет.
С
необычайной
легкостью
и
силой
он
слагал
де ловы е
расчеты
в
точн ост ь
чертежа,
обнаружи­
вая
пристальное
вни ма ние
и
зоркость
к
новой
обстановке.
Фирма
«Зейц»
бы ла
превосходно
ориентирована
во
всех
нуждах
России:
она
предлагала
весь
громадный
о пыт
своей
тех н ики
для
нужд
нового
общ е ств ен ного
стр оя.
Страна
на мечал а
пут и,
бросала
песок
насыпей,
про кл а­
дывала
прос е ки.
Инж ен ер
кл ал
на
до роги
ровные
бле­
стящие
рельсы.
Казалось,
деловые
расч ет ы
фирмы
впол­
не
укладывались
на
эти
новые,
вырубленные
из
ди кой
тайги
народных
сил ,
тольк о
что
брошенные
шпалы.
С
ошеломляющим
циниз мо м
специалист
входил
во
все
де­
та ли
новой
системы,
свободно
допуская
любые
и змен е­
ния
европейских
принципов.
Фирма
нах од ила
сбыт.
Она
так
же ,,
как
пре дп рияти я
военной
индустрии,
готова
бы­
204


ла
вооружать
своим
превосходным
оружием
любой
кон ­
тинент.
Инж енер
предлагал
новые
гидравлические
пр ес­
са.
Он
гов орил
об
их
достоинствах
и
недостатках,
ср ав­
нивал
их
с
изделиями
фи рмы
«Мабиль»,
признавая
крупнейшие
до стиж ени я
французского
машиностроения.
Зейц
работал
на
п рин ципах
полной
откр ов енн ос ти,
с
про ­
стотой,
похожей
на
ту,
с
какой
щебечут
любовницы
вс е­
возможных
Пуанкаре,
не
желаю щ ие
иметь
в
своей
щепе­
тильной
практике
никаких
излишних
сцен,
кром е
т ех,
что
входят
в
их
ясное
сознание
законной
необходимо­
ст и;
все
ос тальн ое,
относящееся
к
поэзии,
они
охотно
до­
пускают,
не
придавая
ему
в
то
же
время
существенного
з нач ени я.,.
Ин жен ер
вырос
и
в осп ит ался
в
институте
пре­
восходной
технической
проституции.
Суровые
виноделы
и
виноградари
сидели
на
св оих
стульях,
как
стар и ки
на
т анцеваль но м
вечере.
От
г ид­
рав лич еск их
пр есс ов
они
розовели,
как
девушки.
Инже­
нер
з ако нчил
речь
и зящны м
спичем:
фир ма
не
утратила
жен ско й
обаятельности
и
ос троум и я,
немец
вновь
обра­
тился
к
лич ном у
секретарю,
играя
глазами'
и
снова
пр е­
вра ща ясь
в
любезного
пат р она.
Он
не
забыл
и
сестры
художника.
Несколько
вопросов,
о живл ение
ви н оде лов,
седые
гро­
ма ды
Веделя,
исчерпывающие
ответы
фирмы...
Собрание
бл есн уло
жи вой
ответной
речью
профессора.
Директор
выхватил
папир о ску
из -за
уха
и
махнул
рук ой.
Офици­
альная
часть
дня
закончилась.
Неме ц
оживленно
хл опо­
тал,
пожимая
руки,
добродушно,
с
лу ка вым
комизмом
оглаживая
живот,
его
тучный
зад,
обтянутый
безукориз­
не нным
пиджаком,
каз ал ся
спиной
толстого
аббата
пос­
ле
причастия.
А
русские
виноделы,
с
ли цами
времен
Воз ­
рождения,
мол чал и вые
и
чопорные,
смот ре ли
на
нег о
с
осу жд аю щей
степенностью.
Комиссия,
светская,
полная
блеска
и
красок,
двинулась
к
выходу.
Мы
простились.
Дев у шки
еще
раз
скрестили
мечи,
и
я
видел
опять
два
воинствующих
взгляда.
Личный
секретарь
с
торжеством
прижа лс я
к
локтю
в
сиреневом
пиджаке,
и
перед
дв ерью
патрон,
разводя
руками,
оказал
ему
все
по че сти
фирмы.
Сестра
художника
выбрала
локоть
Овидия
и
стояла
в
толп е,
подняв
к
Лирику
близкие
счастливые
глаза.
Их
уже
не
видел
Поджигатель.
Его
шевелюра,
стоящая
су­
хой
груд ой
пепл а,
мелькнула
на
ле с тнице
ря дом
с
д лин-
новолосым
веретеном
в
к анар еечно м
жилете.
Э дуард
Ве­
д ель
с
дос тои нство м
показывал
сыну
германские
прей­
205


скуранты,
а
Живописец
хрипел
и
кашлял
ро вно
три
ми­
нут ы
в
углу,
у
вит рины
с
бутылками,
походившими.
на
осанку
п ре дп ослед него
имп ерат о ра
в
низкой
по лиц ей­
ско й
шапочке
и
кушаке
околоточного.
Так
кончилось
это
собрание.
В
окно
я
еще
раз
увидел
ком исс ию:
Директор
хлопал
инженера
по
плечу
и
хохот а л
на
в есь
двор,
ко­
м иссия
спешила
осматривать
горы
и
море.
Сзади
всех,
за
стройным,
с
чис той ,
как
вол осы
ребенка,
сединой
пр о­
фессором,
серьезно
ступал
Поджигатель.
Старичок
Фо-
к ась ев,
стоявший
сбоку,
возбужденно
кланялся,
прижи­
мая
руку
к
сер дцу .
33
Эдуард
Августович
пр игл асил
нас
четверых
на
обед,
и
мы
провели
на
«Вилле роз»-
остаток
дня
до
позднего
вечера.
Я
никогда
еще
не
ел
жаркого
из
дикого
ка бана
и
никогда
не
пил
такого
тонкого
белого
вина.
Светский
день
пронесся,
как
ба л.
Семья
вс помнил а
мо лод ые
годы:
старики
сидели
торжественно-грустные,
и
я
видел
горечь
в
мо рщ инах
заслуженного
садовника.
Да,
да
—
эта
ко­
миссия...
Она
при вез ла
неплохие
вести,
и
оче нь
хорошо,
что
у
нас
взялись
за
виноград.
Прекрасное
буд уще е
рус­
ск их
гор!
Он
пол агает ,
что
именно
у
нас
города
сво бод ­
ных
машин
будут
окружены
виноградными
лоз ам и,
их
св ет лая
кровь
должна
вспаивать
молодость
и
здоровье.
Виноградный
сок
буд ут
пить,
как
воду:
у
нас
хватит
солнца
и
юга
на
все
глотки
веселой
демократии.
Но
зн а­
чит
ли
это,
что
его
тонкое
искусство,
его
винные
бочки
доживают
последние
дни?
Не
он
ли
является
неприми­
римым
вр агом
спирта
и
пьянства?
Он
тв ердо
уверен,
что
культура
вкусовых
ощущений,
наряду
с
уничтожением
со циал ьн ых
причин,
навсегда
из гон ит
кабак
и
позорную
водку.
Читали
ли
мы
статью
о
смерти
заслуженного
пр о­
фессора
бордоского
у нив ерсит ета
Ксавье
Арнозана,
всю
жизнь
изучавшего
действие
вина
на
организм
человека?
Он
может
подтвердить
выводы
учен ого
целиком:
кр асны е
натуральные
вина
—
драгоценный
нектар.
Винодел
поднял
стаканчик
за
чистое
солнечное
ви­
н оде лие
против
спирта,
г ибр идов
и
фальсификаторов.
И
поколение
пил о
ст арое
каберне
«сорок четыре», и да­
же
Жив оп исец
кл ялс я,
что
ник ог да
не
притронется
к
изделиям
Госспирта.
А
его
сестра,
розовая,
как
шипов­
206


ник ,
обнималась
с
Ната шей
и
си яла
кольцами
волос
у
стройной
и
подвижной
шеи.
Никогда
ее
гл аза
не
бле­
стели
так
оживленно
и
груд но й
голос
не
ломался
так
хрупко
и
неуловимо,
точно
луч
в
хрустальной
призме.
Она
уничтожала
Овидия
своей
насмешливостью
и
спори­
ла
с
ним
из- за
каждого
пустяка.
Даже
Вера
Иван овна
вступилась
за
бедного
Лирика,
по
девушке
все
б ыло
ма­
ло:
она
добиралась
до
самых
ч ув ствит ел ьных
мест.
Лу­
кавство
ее
не
имело
предела,—
в
конце
кон цов
она
до­
шла
до
к ит айца.
При
его
имени
Живо пис ец
бросил
анек­
доты
и
прислушался.
—
Что
это
за
ночной
фру кт?
—
захрипел
он,
тараща
глаза
и
обращаясь
к
Веделю.—
Он
зам у тил
все
головы
и
отбивает
у
меня
сестру...-
Ей-богу,
я
сверну
ему
шею
Г
О ни,—
он
по к азал
на
меня,—
пропадают
у
нег о
целыми
ночами.
Все
з асм еяли сь,
а
Лю ся
начала
расхваливать
Жа п-
Суа.
—
Он
страшно,
милый!
—
сказала
она.—
И
не
совет ую *
т ебе
с
ним
св язы вать ся:
он
оче нь
сильный.
—
Сильный!
—
Живописец
подмигнул
Ви те.—
Слава
те бе,
господи,
у
меня
еще
наберется
дюжина
ребер.—
Он
поднял
ст ак ан:
—
За
Арнозана,
силъ
ву
пле
ассам-
бляж!1
1 Пожалуйста,
за
единение!(фр.).
Он
заж мури л ся
и
выпил ,
по-рыбьи
пульсируя
ртом .
—
Арнозан
не
дурак,—
б ормот ал
он,
наводя
на
сест­
ру
при тв орно
ст раш ные
г ла за,—
натуральный
мужик...
Люс ьк а,
я
те бя
выдеру
за
кит ай ца!
Имей
это
в
виду.
Она
тольк о
смеялась,
но
я
видел,
что
Овидию
вовсе
не
нравился
этот
разговор.
Он
тщетно
пытался
свести
его
к
литературе,
но
Наташа
Ведель
рас ск азала
нам
о
Жа н- Суа
но вые
подробности.
Оказывается,
он
пользует­
ся
исключительным
успехом,
и
с
его
именем
свя з ано
не­
сколько.
крупных
семейных
драм.
—
Я
этог о
не
знала,—
удивилась
Люся.—
Вот
ка к!
Теперь
я
понимаю,
почему
вы
зав ели
с
ним
такую
т ес­
ную
дружбу.
И
она
еще
раз
окинула
Овидия
насмешливой
лаской
св оих
весенних
глаз
и
передразнила
его
поющим
го ло­
сом .
Мы
поднимали
с такан чик и
и
пил и
вино.
За
окнами
уже
стоял
лунный
свет .
Все
шло
прекрасно.
Но
мы
вспо­
207


мни ли
при гл ашен ие
Ви нног о
секретаря
и
спохватились,
когда
полная
ночь
уже
взошла
неп од вижным
светом,
а
в
т еле
звучали
напе вы
виноградных
бархатных
слов...
Мы
покинули
виллу,
прош ли
чащу
орехов ы х
деревь­
ев.
Да,
история
с
ки тай цем
може т
окончиться
очень
пл а­
чев н о...
Обернувшись
наза д,
я
увидел,
что
это
так.
Де­
вушка,
тесно
прижавшись
к
Овидию,
несл а
зап рокин у ­
тое
белое
личико
у
его
плеча,
в
ее
из му ч енных
д лин ных
ресницах
не
ост ал ось
и
тени
насмешливости.
У
них
уже
не
б ыло
ни
слов,
ни
вопросов,
у
них
не
было
и
отв е та.
Это
я
видел..
Я
узнал
сразу
то,
что
вело
их
б е зоглядн о,
безраздум-
но,
что
закрывало
их
гла за
и
наполняло
их
целиком
тем
отчаяньем
и
острой
тоской,
которы е
названы
тысячами
сл ов
и
п ес ен , *о которых написаны гробницы книг и ко­
торые,
заполнив
людей,
в
п очти
смертельном
чувстве
толкают
к
спасению
д руг
в
дру ге.
Как
героическая
му­
зыка,
это
завершенное
страдание
счастья
искажает
по­
ко й,
на раст ает
все
противоречивей
и
выше
и,
наконец,
в
напрасной
жажде
сл и янья,
обрывается
в
потрясающей
схватке
зв уков ,
они
уже
задых а ли сь
темой
симфонии
под
ветром
улетающих
скрипок.
Я
видел
их
од ин
миг
—
и
отвел
глаза.
Ее
лицо
пока­
залось
мне
искаженным
и
не по дв ижным.
Никто
не
имел
права
смотреть
на
них
в
эту
ночь.
Они
шли
медленно,
отстали,
и
вскоре
мы
остались
одни.
И
Жи во писец
на­
пра сно
р уга лся
и
кричал,
окликая
свою
насмешливую
се стру.
Одни
сверчки
отвечали
на
крик,
безмолвная
св етл ая
ночь
струилась
вок руг,
холодные
камни
бл и­
ст али
лу нными
кр ат ер ами,
и
де рев ья
неестественно
спо ко йно
застывали
в
причудливых
формах
холодеющей
ла в ы...
В
парке
мы
услышали
голоса
и
шум,
кто-то
кричал
истошным
голосом.
Нижний
этаж
управления
ярко
св е­
тил ся
открытыми
окнами.
У
лестницы
я
увидел
пригнув­
шегося
человека
без
фура жк и,
он
метал ся
в
п олос ах
све­
та,
перебегая
между
деревьями,
как
старый
кабан ,
за­
стигнутый
облавой.
Я
сра зу
узнал
мастера
Бекельмана.
Он
кинулся
к
на мг
тяжёло
дыша
и
сопя,
и
я
увидел,
что
чугунное
под
лун ой
ли цо
его
п ерем аз ано
кровью.
Б он­
дарь
обдал
нас
запахом
винного
п ерег ара,
хрипел,
колол
мои
щеки
жест к ой
щетиной
усов,—
ничего
нельзя
б ыло
понять
из
его
та инст ве нно го
возбужденного
шепота.
Но
Жив опи сец
сраз у
стал
серьезным.
Я
услышал
упо мйна -
208


ние
о
милиции,
что-то
о
секретаре,
что-то
о
Директоре.
Бондарь
шатался,
на
его
губах
пузырилась
пена.
Крик
в
окнах
затих,
в
телефонной
спо р ило
несколько
гол ос ов,
затем
неожиданно
снова
кто-то
начал
кр ича ть
и
петь,
а
Бекельман
снова
яростно
кин ул ся
в
черн ую
ть му
де­
ревьев.
Он
нос илс я
вокруг
до ма,
припадал
к
окну,
он
от­
веч ал,
как
мат ер ый
зверь
на
кри к
своего
собрата,
уго­
д ив шего
в
добрый
волчий
капкан.
Из
дверей
управления
вышел
милици оне р
при
нагане
с
длинным
шнуром,
и
с
ним
молодой
секретарь
ячей ки
в
юнгштурмовской
фор ­
ме,
перетянутой
ремнем.
В
руках
комсомольца
сверкали
пустые
бутылки,
под
мыш кой
у
него
торчала
четверть.
Ми лици он ер
резким
д вижением
бросил
ок урок,
—
их
молчаливость
и
быстрые
ша ги
не
предвещали
ничего
д об рого.
—
Фьюить!
—
свистнул
Живописец.—
Вы пили
и
заку­
сили!
Он
проводил
м илицио нер а
опытным
взглядом
и
при­
щурился.
—
З авинч ено
зд оров о,—
сказал
он
п рос то.—
Тут
без
губы
не
обойтись.
Факт!
А
Бекельман-то,
Бекельман!
«Спасай,
говори т,
товарища...»
Раз
м илиц ия
б ыла
—
де­
ло
кон чен о.
Бондарь
носился
в
лунном
свете
под
окнами
и
от­
чаянно
жестикулировал,
призывая
нас
на
помощь.
Крик
из
о кна
все
нарастал:
кто- то
горланил
пьяным,
сбивающимся
голосом.
Мы
быстро
поднялись
по
лестнице.
В
телефонной
па
лавках
сидел
народ.
Кон стан ти н
Степанович
на
св оем
обыч но м
месте,
у
доски
аппарата,
конфузливо
смотрел
в
одну
точку,
положив
локти
на
стол.
На
п олу
кори д ора,
у
раскрытой
двери,
вниз
лицом,
лежал
Винсек.
Я
сразу
узнал
его
по
праздничному
френчу
светло-зеленого
цве­
та.
В язаны й
галстук,
как
мокрый
фит иль,
опускался
из-
под
его
шеи
к
выпуклым
н атек ам
жижи,
разлитой
по­
всюду.
Все
молчали.
—
Так...—
медленно
произнес
Живописец.—
С
дне м
рождения,
с тало
быть.
Ему
никто
не
ответил.
Кон стан ти н
Степанович
стыд­
л иво
отвернулся
к
окну.
—
Ну,
ч его
ж,—
проб орм отал
художник.—
Н адо
его
перетащить
на
кровать.
Д ело
житейское.
—
Не
трож ьт е!
—
сухо
сказал
ему
кто-то.—
Товарищ
арестован.
209


Под
окн ом
послышалось
нечто
вроде
рычания.
На
лавке
засмеялись.
—
Тоже!
—
зло
отозвался
опя ть
го во рив ший.—
Взрослые
дет и,
а
п оз орит
себя
и
сем ью.
Не
знаю,;чего
с
ними
нянчиться!
Чет ко
рассыпался
те ле фонный
зво но к.
Мы
подйялись
наверх.
В
комнате
к оммун ы
кислый,
то шнот во рный
за­
пах
мутно
кружился
сре ди
нагроможденного
хаоса
сту ­
льев ,
разбитых
стаканов
и
раскиданных
повсюду
скольз­
ких
арбузных
корок.
Поджигатель
с
двумя
практикан­
тами,
засучив
рукава,
сг реб али
мокрый
мусор
с
кл еен ки
стол а
в
свертки
из
газетной
бумаги.
Наш
У чи тель
И мел
добродушный
и
сконфуженный
в ид:
как
выяснилось,
он
присутствовал
при
само м
финале
вечеринки.
Винсек
на­
пилс я
до
потери
со зн ания
и
бил
все,
что
ни
попадало
под
руку,
он
не
пощадил
и
Б ек ельман а.
И сто рия
уже
обле­
тела
совхоз,
сам
Директор
был
на
м есте
происшествия.
Судьба
бондаря
и
се кре таря
предрешена:
завтра
они
оба
б удут
ув оле ны
со
сл ужбы .
Поджигатель,
к
моему
удивлению,
рассказывал
со­
вершенно
спокойно.
Зав тра
п арторг ани зац ия
и
рабочком
поставят
вопрос
о
полном
з ап рещ ении
продажи
вина
на
территории
совхоза.
Он
добавил
несколько
слов
о
Бекель-
мане:
профессор
Антон
Михайлович
слишком
интелли­
гентски
либеральничает
в
от нош е ниях
со
своими
п одчи­
ненными.
Бекельмана
следовало
давным-давно
ув оли ть
за
пристрастие
к
ви ну
во
вр емя
работы.
П ракти кан ты
мо лча
продолжали
уб орку .
Один
из
них
вытащил
из-под
стола
разбитый
и
помятый
бу д иль ник.
Я
как
буд то
видел
его
в
фа нер ном
чемодане
секретаря
не­
с кол ько
дн ей
назад.
—
Зд оро во!
—
сказал
практикант,
рассма трив ая
и зу­
родованные
пу зат ые
часы
с
продавленным
никелем.—
Вот
буг аи!
Что
он,
топором
их
ко лотил,
что
ли?
—
Вещи
ну жно
соб рать
в
чемодан,—
распорядился
Поджигатель.—
Вы,
ребята,
сложите
их
вместе
и
давай­
те
кончать
этот
свинарник.
Под
нашими
ногами
хрустели
осколки
ст ёкла,
сахар­
ный
песок,
какие-то
камешки...
Да,
это
был
настоящий
пр аздн ик.
Винсеку
исполнилось
двадцать
восемь
ле т.
Я
и
не
подозревал,
почему
он
с
утра
над ел
в оротн и чок
с
гал ­
стуком
и
фре нч
времен
военного
коммунизма.
Мы
не
су­
ме ли
оценить
вовремя
его
многозначительное
молчание.
Но
это
уже
конец.
Да же
в
графине,
пробка
которого
210


.исчезла
неизвестно
куда,
плавали
жел тые,
отвратитель­
ны е,
как
скучный
рассвет
по сле
распутной
бессмыслен­
ной
ночи,
окурк и .
Мы
очи сти ли
стол
и
снесли
вниз
груды
мокрого
му­
сора.
Один
Живописец
стоял
в
стороне
и
сумрачно
гля­
дел
в.
окно.
Когда
прине с ли
швабру
и
я
стал
подметать
по л,
пришел
Овидий.
Он
уже
знал
все:
сейчас
при
нем
секретаря
пронесли
вниз.
Лирик
бурно
со жалел
Пету­
хо ва
и
валил
всю
вину
на
поколение.
Бондарь
Бек ел ь-
ман
к ара улил
шествие
в
кустах
и
снова
пытался
отбить
.безжизненного
секретаря
от
милиции.
Он
рыдал,
как
ре­
бенок,
и
проклинал
товарищей,
кот оры е
оставляют
дру­
га
на
произвол
су дьбы.
И,
конечно,
бондаря
довольно
резко
попросили
убраться
восвояси.
Так
кончился
этот
ден ь.
Слушая
Ов идия ,
я
п родол­
жал
действовать
шваброй.
На
полу,
среди
осколков
ст ек­
ла,
я
н ашел
раздробленные
раковины
и
клочья
плотной
бумаги
с
серовато-грифельным
глянцем
на
одной
ст оро­
не.
Я
собрал
несколько
клочков;
это
бы ли
остатки
фо то­
графии,
на
которой
молодой
Винсек
стоял
в озле
колон­
ны
в
облаках
и
пальмовых
ветвях,
а
в
роскошном
кресле
с
резными
украшениями,
наподобие
тех,
что
украшают
катафалки,
сидела
дама
с
коком
и
глазами,
как
две.
ма­
ленькие
горячие
гадюки.
На
одном
из
клочк ов
уц еле ло
полголовы,
и
черный
г лазок
еще
смотрел
на
меня
оста­
но вивш е йся
жи зн ью.
Вскоре
потух
свет.
Живописец
ушел
по сле дним ,
пр о­
возгласив
покой
проф е ссору
Арнозану.
Окно
зажглось,
.как
волшебный
фонарь,
лунный
глобус
и злуч ался
не­
скончаемым
сияньем.
И
странные,
тревожные
сны
без
конца
у вод или
м еня
в
далекую,
до
сл ез
правдивую
мо­
лодую
жиз нь. ..
Вишневые,
снеговые
сады
осыпались
на
ост рокон еч ­
ные
крыши,
ст ру ился
свежий
кисловатый
запах,
леса,
полные
дождевых
ландышей,
открывали
дорож ки .
Чьи-
то
ласковые
руки
ло жили сь
на
мои
глаза,
и
сердечный
свет
открывал
даль,
такую
ш ирок ую
и
необъятную,
что
в
гр уди
обрывалась
жизнь...
Ах,
эта
девушка!
Она
при­
ближалась
ко
мне
в
синем
весеннем
костюме,
звала
и
см е­
ялась,
но
я
не
мог
двинуться
с
места.
Н естер пим ая
му­
ка
бессилия
сковала
ног и,
губ ы
мои
не
шевелились.
Я
тщетно
пытался
ответить
ей,
сказать
самое
глав ное ,
но
не
успел.
Огромный
ки таец
с
кривой
саблей
уже
гнал­
ся
за
не й,
дьявольские
гла за
его,
как
ще ли
страшных
211


черных
дв ер ей,
приближались
все
ближе
и
ближе.
Она
бежала
ко
мне ,
я
видел
слезы
в
ее
лучистых
г л азах,
м ол ьбу,
любовь,
на дежд у,
и
в
один
момент
все
переверну­
лось,
она
кинулась
ко
мне
на
ш ею,
и
пронизывающий
восторг
ее
т еп лоты,
свежести,
запаха
ее
волос,
миг
на и­
высшей
близости
—
обрушился
на
ме ня
чудесным
уж а­
сом
и
уда ром ...
Китаец
занес
саб лю
и
отруб и л
мне
го­
лову.
Она
по ка тил ась
по
земле,
и
я
в
первый
раз
за
всю
жи знь
увидал
свое
л ицо
со
стороны:
это
кати л ась
голова
Овидия
с
бел ыми,
как
мел ,
ста р­
ческими
волосами.
Я
вскрикнул,
бросился
впер ед
и
пр о­
снулся.
Потом
кто-то
больно
тряс
мое
п лечо
и
ды шал
п рямо
в
лицо.
Вып ук лая
бронзовая
рож а
с
выкаченными
гл а­
зам и
висела
на до
мной.
Она
показалась
мне
огромной
и
страшной.
Я
слышал
хри п лое
б орм ота нье,
горящий
лунный
экран
на
полу
наполнял
комнату
голубоватым
туманом.
Бондарь
Бекельман
грубо
тащил
ме ня
с
постели,
прижимая
к
груди .
—
Пой-дем,
пой-дем...—
горя чо
и
прерывисто
шептал
он
раздутыми
губами.—
Пойдем,
отобьем
товарища...
Лус- ка й
увольняют,
пускай!..
Мы
разобьем
им
мор-рды...
Они
не
знают
Бе кел ьман а. ..
Они
н-не
зна-ют...
Он
тиска л
мою
шею
и
ругался,
грозя
всему
миру.
Он
разбудил
всех,
и
его
еле
выпроводили
домой.
В
эту
ноч ь
кончилось
ба бье
лето.
Секретарю
п ере­
валило
за
двадц ат ь
во семь ,
и
во
в сех
бочк ах,
налитых
виноградным
соком,
бурно
брод или
солнечные
силы,
п ре­
вращая
кровь
зеленой
земли
в
молодое
ви но.
Не
ведьмы
ли
каря бали сь
вместо
кошек
в
бочках
с та­
рог о
заслуженного
м аст ера
Бекельмана?
34
Совсем
друг ой
ветер
опять
подул
с
се в ера.
Кочегар
Придачин
по -пр ежнем у
д ели тся
со
мно й
ма­
хорочным
коробком.
Тучи
ис то рии
пл отно
заложили
го­
ри зон т,
письма
из
Москв ы
показывают,
что
нечего
раз­
вешивать
уши.
П рошло
два
д ня.
Послезавтра
Винсек
уезжает
навсе­
гда
из
страны
виноградников,
он
сдает
последние
дела,
а
все
остальное
время
лежит
на
кр о вати
и
зловеще
мо л­
212


чи т.
Никто
не
знает,
куд а
еде т
этот
оди нок ий
челов ек ,
уже
потерявший
общ ий
язык
с
поколением.
Мож ет
быть,
он
снова
от пр авит ся
искать
его
в
далекие
степи
Ка зах­
стана...
Бондарь
уже
не
работает.
Он
занят
своими
удоч­
ка ми
и
то же
прощается
с
золотистыми
к арп ами,
хо ро­
шо
знающими
его
крючки
в
течение
многих
лет.
Но
жизнь
идет ,
подвалы
шампанского
по -прежн ему
хлопа­
ют
пробками
в
отделении
дегоржажа.
Пришли
большие
за казы ,
и
хмурый
Ничепорчук
соревнуется
сам
с
собой.
Он
дошел
до
ты сячи
ста
бут ы лок
и
поб ива ет
ре ко рды
старичка
Ф ок ась ева.
Се годн я
с
ут ра
ветер
пр игн ал
хмурые
во д яные
т учи.
Они
осыпаются
мелким
дождиком.
Порою
мне
кажется,
что
круг ом
не
хватает-редких
гудящих
сосен,
бр ус нич­
ных
болот
и
серых
гу с иных
косяков,
держащих
пут ь
про­
тив
ветра.
И
озеро,
изрытое
белыми
бо ро зда ми,
гулко
рас пл ески в ает
б урун ную
пену.
Ов идий
получил
какое-то
неприятное
письмо
в
кон­
верте
со
штемпелем
Государственного
издательства.
Он
изорвал
его
на
мелкие
клочки
и
у шел
с
Поджигателем,
проспорив
целое
утро
на
тему
об
искренности.
Поджи­
гатель
резко
говори л
ему,
что
сам а
п остан овк а
вопроса,
как
в
отношении
творчества,
так
и
в
отношении
личного
поведения,
является
пер ежит к ом
анархического
проте­
стантства
ущ ем ленно й
мелко-буржуазной
инт е ллиг е нции.
О видий
ки п ятил ся,
как
молодой
петух.
Я
слушал
и
не
п ророн ил
ни
одного
слова.
Но
Овидий
вышел
из
комнаты
с
непреклонным
видом,
за па хнув­
шись
в
непромокаемый
плащ,
и
вскоре
я
ост ал ся
один.
Тучи
спешили
по
серому
небу ,
за
окном
брезжился
об ли­
тый
водо й
и
н еприв ет ливый
парк,
дер евь я
б ежали
ли­
ствой
под
ударами
ветра.
А
в
моем
чемодане,
открытом
в
первый
раз
за
все
это
время,
я
нашел
пожелтевшую
м оск ов скую
газету.
Я
просидел
все
утро,
приводя
в
порядок
с вои
те т­
радки
и
записи.
На
дворе
шелестел
мелкий
дож дик .
И
я
не
сразу
заметил,
как
в
комнату
в ошла
дев у шка
в
сером
пальто,
забрызганном
черными
каплями,
с
не по кры той
головой
в
м окры х,
слипшихся
прядях
волос.
Ли цо
ее,
влажное
от
дождя,
показалось
мне
со всем
ребяческим,
на
ее
желтых
ба шм аках
налипли
комья
влажной
глины.
Она
весело
и
оживленно
поздоровалась,
и
по
одному
ее
взгл яду
на
кровать
Овидия
я
понял,
что
она
пришла
раз­
говаривать
во все
не
со
мной.
213


—
Его
нет ?
—
спросила
она
после
некоторого
молч а­
ния,—Ну
и
отлично!
Я
вам
не
пом е шаю,
если
сяду
зде сь
и
поч ит аю
кн игу?
Сегодня
мне
что-то
ск учн о,
и
я
боль­
ше
не
могу
сидеть
под
зонтиком
и
подавать
краски
св о­
ему
б ратц у...
Он
стал
ужасным
в орчун ом
за
последние
дни.
Он
ругает
Директора
за
Бекельмана
и
не
хоче т
ни­
чего
слушать.
В
ее
руках
я
зам ети л
томик
Тютчева.
Она
с няла
па ль­
то,
бросила
его
на
по ст ель
Овидия,
опр ави ла
дли нн ое
си нее
платье
и,
взглянув
на
ме ня
спокойно
и
се рьезн о,
села,
об локот ив шис ь
на
его
п оду шку.
Дождик
слышнее
шуршал
в
стекла
окна,
по
небу
ползли
клубы
серо-мра­
морных
туч...
Скучны
дождливые,
о бдут ые
норд-остом
приморские
дни
на
юге.
И
неровный
слезливый
свет
сквозь
подтеки
н еба
на
с тек лах
только
сильнее
подчеркивает
холодную
неподвижность
масляных
стен.
-
Мы
сидели
молча.
Она
изредка
поднимала
со
с тра­
ниц
книги
длинные
спокойные
ресницы
и
улыбалась
мне
светлыми
глазами,
со всем
с
видом
учти в ой
с пут ницы
по
вагону,
когда
за
дребезжащими
гранеными
стеклами
бе­
гут,
оп у скаясь
и
поднимаясь,
п ров олоки ,
мгновенно
во з­
никают
и
пр о вал иваю тся
столбы,
а
вд али
заворачивают
и
кажутся
дисками
ровные
степи...
Вагонный
поток
четко
п ере стуки вал ся
в
моем
серд ­
це...
Она
читала
книгу,
вытянув
к
пол у
д л инные
шелко­
ви стые
ноги.
В
дверь
по ст учали .
Она
крикнула
за
ме ня
«пожа­
л уйс т а », приподнялась.
Как-то
боком,
таинственно,
при­
ж и маясь
к
стене,
пр осу ну лся
Константин
Степанович
и,
разводя
руками,
смотрел
на зад,
кверху...
Явно
мужская
снисх од и тель ная
улыбка
наворачивалась
кольчика­
ми
на
концы
его
тощих
подслюненных
усиков.
За чесан ­
ная
лыс ина
его
и,
словно
выпаренная
в
бане,
красная
шея
в
глубоких
трещинах,
как
всегда,
сияли
доволь­
ством.
—
Пришли
к
ва м,—
произнес
он
недоверчиво,
будто
не
реш аясь
впус тит ь
кого-то,
громко
стучавшего
баш ма­
ками.—
Проходи,
проходи!
—
добавил
он
снисходительно
в
мрак
к орид ора.
Светлана
Алексеевна
быстро
поднялась,
вып ря м илась
и
опр ави ла
волосы.
Мое
сердце
взлетело
и
упало
ледя­
ным
комком:
из
дверей,
т оже
боком,
показалась
высокая
женская
фигура,
пов яз анна я
красным.
платком,
вымок-
214


шим
до
нит ки,
и
Константин
Степанович,
ве жливо
гляд я
мне
в
глаза,
посторонился
с
застенчивым
видом.
—
Ну
в от,—
сказал
он
вошедшей,—
привел
те бя,
как
хотела.
Спрашивай,
ко го
те бе
нужно.
В
темном
деревенском
сак е
и
грубых
полусапожках
прямо
на
босые
загорелые
ноги,
в
этом
баб ьем
наряде,
вроде
те х,
что
прив ычн ы
нам
па
пригородных
мол оч­
ница х,
она
показалась
мне
непомерно
выс ок ой
и
сгорб­
лен ной .
Константин
Степаныч
сби вч иво
пог ля д ывал
на
мокрый
узелок
в
ее
правой
руке.
Я
ср азу
узнал
девушку
из
долины
Дюрсо.
Маленькой
к расн ой
пятерн ей
она
при­
жимала
к
груди
оранжевую
дыню
яркости
морозного
дубленого
полушубка.
Зеленые,
по дво дные
глаза
ее
с
озабоченным
любопытством
прямо
смот ре ли
в
лицо
Свет­
ла ны
Алексеевны.
Она
перевела
взгляд
на
меня,
усме­
хаясь
губами.
—
Ну
как...
пр из нал?
—
спросила
она
бойко,
обнажая
два
ряда
мелких
бе лых
зверьков.—
А
я
до
товарища
с
гостинцем...
Уж
спрашивала,
спр аш ивала,
где
живу т
мо­
сковские,
насилу
доискалась!
Вот
он
все
п у скать
не
хо­
те л.
Она
рез ко
поглядела
в
с торон у
телефониста.
Тот ,
улыбаясь,
заботливо
од ер нул
скатерть
на
столе.
—
Им
то лько
о
т ебе
и
дума ть!
—
сказал
он,
изв ин и­
те льно
оглядывая
Светлану
Алексеевну.—
Смотри
вот,
арбузы
прокараулишь!
—
И
прокараулю
—
не
тебе
отв е чать.
Телефонист
вышел.
Караульщица
положила
узелок
па
стол,
опу ст ила
осторожно
дын ю
и
сдернула
платок
с
головы.
Смоли­
ст ые,
небрежно
заплетенные
волосы
ее
упали
на
плечи.
—
Дожжища
какой
—
страсть!
—
сказала
о на,
з аки­
дывая
т яжел ый
жгут
вол ос.—
Ну,
здравствуйте!
—
Она
протянула
мне
холодную
крепкую
руку.
Се стра
художника
не
пр ор онила
ни
слов а:
она
при­
ветливо
поклонилась
и
прошла
несколько
ша гов
до
кро­
вати,
помахивая
концами
дл ин ного
индигового
платья,
с
тем
гордым
та к том,
с
каки м
проходят
расстояние
от
двери
до
кр есла
у
белого
ст олик а
молодые
женщ ин ы,
впе р вые
попавшие
к
гин е кол огу.
Мы
разговаривали,
а
она
листала
книгу,
изредка
поднося
белый
мизинчик
к
глазам
и
внима т ел ьно
ра згл яд ывая
св ой
розо в ый
ноготь.
Право,
ее
оче нь
инт ер есов ал
этот
клоч ок
Огненной
Зем­
ли
на
человеческом
теле.
Караульщица
с
диким
просто­
215


душием
с м отрела
все
время
в
ее
сторону.
Я
пред ло жил
ей
стул.
Она
сидела,
поджав
ноги,
размахивая
своим
красным
платочком
и
неподвижно
улыбаясь
откровен­
ными
губами,
казалось
—
на г ими,
до
то го
они
блес те ли
влажно
и
р оз ово.
Я
объяснил
ей,
что
Овидий
уш ел
на
собрание
в
ра­
бочий
комитет
и
вр яд
ли
вернется
ран ее
трех
часов.
Ес­
ли
у
нее
ес ть
не от ло жные
дела,
я
могу
с ходи ть
за
ним .
Я
употребил
неосторожное
слово.
Какие
могут
быт ь
де­
ла
у
тонкого
лирика
современности
с
девушкой,
карау­
лящей
арбузы
на
бах чах
долины
Дюрсо?
Светлана
Алек­
сеевна
быстр о
ли стал а
ст ран ицу
за
страницей.
— .Ну
и
ладно,—
ск азал а,
усмехаясь,
к ар ау льщи­
ца .—
У
них
делов-то
побольше
моего...
А
вы,
барышня,
чья
будете?
—
сп роси ла
вдруг
он а,
не
спуская
гла з
с
ин­
дигового
платья
и
бледно-серебристых
чулок.
—
Я?
—
быстро
захлопнула
кн игу
та,
вскидывая
на
караул ьщ иц у
большие
лучи с тые
и
насмешливые
г лаза.—
Я
его
сестра.
И
она
встала,
потянулась,
пог ла див
бок а
нежными
руками,
на гл ухо
застегнутыми
в
узкие
мягкие
ру ка вчи­
ки.
Я
напряженно
смотрел
в
окно.
Унылые
вод я ные
ту­
чи
со
снежн ыми
п ятнами
л етели
над
деревьями,
и
лист­
ва
ходила
под
нордом,
закипая
во лна ми
гл ухого
шелеста.
Караульщица,
не
сводя
гл аз
с
молодой
насмешливой
жен щи ны,
расстегнула
сво й
неуклюжий
сак,
л е нивым
движением
повела
плечами
и,
словно
наед ине
перед
зер­
ка лом,
открыла
гладкую
выпуклую
шею
с
низким
выре­
зом
белого
ситцевого
платья
в
черных
горо шин а х.
Про­
ворный
клетчатый
кусок
тка ни
соскользнул
на
ее
кол е­
ни
комком
шелкового
ст ек ла.
Это
б ыло
прекрасное
за­
граничное
кашне,
выбранное
с
большим
вкусом.
С вет ла­
на
А лек сеевна
с
изумлением
смотрела
на
эту
странную
девушку:
откуда
у
ней
м огла
появиться
такая
изящная
и
дорогая
вещь?
И
она
обращается
с
ней,
как
с
послед­
ней
т ря пко й...
Под
бедным
са ком
ее
задорное,
насмешливое
тел о
раск р ывало сь,
как
за пах
кувшинки,
в
глазах
ее
плавали
отсветы
др емуч ей
тины.
Эти
глаз а
по-прежнему
смо тре ­
ли
вокруг
с
не под вижно й
откровенностью.
Тучи ,
развеянные
ветром,
уже
прорывались
голубы­
ми
пропастями.
Я
болтал
вс який
вздор.
Караульщица
развязала
ба бий
вымокший
уз ело к,—
там
оказались
де­
шевые
папиросы
и
па чки
махорочного
табаку.
Она
уже
216


со орала сь
уход ит ъ,
замотала
вокруг
шеи
с вое
кашле
и
стояла,
помахивая
красным
платком.
Я
видел,
что
на
ней
не
был о
ничего,
кром е
базар но ­
го
платья
и
черного
полупальто,
б лес тев шего
зан о шен­
н ыми
металлическими
пятнами.
И
с
полусапожек
ее
на
линолеум
пол а
натекали
грязные,
размешанные
с
гли­
ной
лужи.
—
Что
же
вы
будете
делать,
Аня?
—
сказ ал
я
ей .—
Ведь
арбузы
скоро
кончатся.
Где
вы
будете
работать?
—
Че го
кончатся?
—
наивно
переспросила
она .—
Вот
еще!
В
Москву
п оеду
на
фабрику.
—
Вы
не
зам уж ем?
—
сп рос ила
Светлана
Алексеев­
на,
искоса
поглядывая
на
ее
гол ые,
необыкновенно
гла д­
кие
но ги.—
У
вас
ес ть
се мья,
отец,
м ать?
—
Как
бы
не
так!—
вызывающе
за смеяла сь
кар аул ь­
щица.—
Я
и
сама
прокормлюсь,
я
не
белень к ая.
Мужья-
то
таких
не
берегут,
кто
по
шал аш ам
валяется.
А
мне
и
не
надо!
Она
помолчала
и
сов сем
уже
дерзко
добавила:
—
Что
мне
муж !
Кого
хочу,
т ого
и
люблю.
Пускай
теперь
сами
наищутся!
Она
оглядела
еще
раз
комнату,
ул ыб ну лась
мне
и
п одо шла
к
окну.
—
Че го
затворились?
—
спросила
она.—
Али
замер з ­
ли?
А
мне
хорошо,
у
мен я
окошек
н е ту...
Ну,
до
сви дань ­
ица!
Гостинец-то
ему
пе редай те, —
добавила
о на,
протя­
гивая
мне
руку.—
Скажите,
м ол,
приходила...
Он
знает...
А
вы,
барышня,
коли
он
вам
бра т,
чего
не
подумайте.
Мы
ведь
—
не
как
московские.
Светлана
Ал ек сеевна
ничего
не
ск азал а,
без за бот но
ки внув
головой.
Караульщица
вышла,
высокая
и
пряма я,
сложив
рук и
—
рукав
в
рукав.
Через
ок но
я
видел
ее
еще
р аз:
она
ш ла,
быстро
и
ловко
ступая
по
гравию,
и
сре ди
мертвой
зы би
ветра,
дождевых
последних
к апел ь,
вс пыхив а ющих
блестками
рыбьей
чешуи
в
косых
с тол­
бах
солнца,
она
вся,
с
блуждающими
гу ба ми,
казалась
улы б кой
ожпвшей
буд ди йс кой
с татуи .
Сестра
художника
сли шком
оживл е нно
болтала
со
мно й
в
этот
день.
Мы
встретились
все
вместе
в
с толо­
вой ,
и
никогда
я
не
видел
Овидия
с
девушкой
такими
беспечными
и
веселыми.
Мы
курили
та бак
и
ели
лом ти
хол одн ой
дыни,
похваливая
долину
Дюрсо.
Посещение
караульщицы
прошло
поч ти
незаметно,
я
не
с казал
ни
одного
слова,
а
Светлана
Ал ек сеев на
вст р ети лась
с
Ов и-
217


д нем
раньше
н ас.
Очевидно,
и
она
не
приняла
этого
ви­
з ита
всерьез.
Но
все
же
я
видел,
что
она
отказалась
от
дыни.
Она
не
притронулась
к
ней
и
попросила
Ов идия
ра зде л аться
с
куском
прекрасного
плода,
дав ш его
Живо­
писцу
хоро ший
повод
для
разговора
о
Г ог ене.
Он
ругал
всю
сов рем ен ную
ж ивопис ь
и
объявил,
что
собирается
ех ать
к
ш ам анам.
Дикари
ближе
к
искусству,
чем
век
индустриализации.
Поджигатель
не
спорил
с
ним
в
это т
день
и
добродушно
поблескивал
очками,
а
практиканты
слушали
художнпка
с
почтительным
вниманием.
Порт­
рет
Придачина
сд елал
свое
дело ,
авторитет
Живо пис ца
прочно
утвердился
в
совхозе
«Абрау- Д юрс о». '
У
кооператива
мы
встретили
На ташу
Ведель:
в
ее
руках
был
уже
новый
роман.
Мы
раз г ов арив али,
а
Жи­
вописец
кашлял
в
стороне
ровно
три
минуты,
по ка
две
девушки,
дружно
поцеловавшись,
болт али
на
непонят­
ном
женском
язы ке.
—
Могила!
—
о т плев ывался
Живописец,
покачива­
ясь.—
Не
сыграть
бы
к
профессору
Арнозану...
Ках,
ках!
—
докашливал
он
последние
секунды.—
Ш аманы
—
серьезные
му жик и.
Мы
по едем
к
ним
вместе
с
Бекельма-
ном .
Пу скай
это
называют
биологизмом.
—
Слышите,
слышите!
—
смея лась
его
се стр а.—
Он
собирается
к
шаманам,
а
сам
не
может
без
меня
сделать
и
шагу.
Имей
в
виду,
что
я
не
собираюсь
к
дикарям.
А
шамана
я
заведу
раньше
те бя.
Она
хохотала
и
поглядывала
на
Овидия,
стоявшего
в
св оем
непромокаемом
макинтоше
с
невозмутимым
ви­
дом.
И
Нат аша
Ведель
пригласила
де ву шку
на
«Виллу
ро з».
Она
взяла
с
нее
че ст ное
слово
и
добавила,
что
не
отпустит
ее
до
следующего
утра.
Мы
вернулись
домой,
ког да
ветер
совсем
разогнал
дождь,
отдельные
помолодевшие
ту чи
озирались
в
теп­
лой
синеве
предвечернего
воздуха.
Косые
лу чи
шарили
в
мокрой
листве,
отряхивающей
дождевые
росс ып и,
на
гора х
ветер
кружил
лил ов ые
и
кр асн ые
тени,
уст алы е
те­
ни
лесов.
Норд-ост
усиливался.
Приближались
осенние
штормы.
Но
я
слышал,
как
Овидий,
прощаясь
с
девушкой,
ска зал ,
что
он
снова
идет
к
китайцу
Жан-Суа
кар ау­
лить
последние
учас тки
пино-франа
на
Магеллатовой
Короне.
И,
к
счастью,
беззаботная
дев у шка
не
придала
его
словам
никакого
значения.
218


35
Я
сделал
все ,
чтобы
Овидий
не
ушел
в
этот
ве чер.
Наступала
трид цата я
ночь
нашей
коммуны,
тридцатая
ночь
пок ол ения .
Еще
раз
мы
лежали
на
кроватях
все
вместе
и
пу скал и
па пиро с ный
дым.
Ов идий
братски
ра з­
делил
пол уче нный
п од арок.
Но
все
мои
угов оры
не
прив е ли
ни
к
чем у.
Он
вытащил
свои
чемоданы,
выбрал
лучшую
сорочку,
повязал
изысканный
синий
галстук
и
надел
серый
пиджачный
костюм.
Очевидно,
Ж ан-Суа
у ст раи вает
виноградный
бал.
И
Поджигатель,
как
всегда,
за бот ливо
оглядел
вероломного
друга
и
пос ов етов ал
ему
надеть
калоши:
он
сам
в
дождливые
дни
морщился
от
распухающих
суставов.
Овид ий
крепко
пожал
мне
рук у,
и
я
вышел
проводить
его
на
кры льц о.
Ветер
раздувал
желтое
вечернее
пламя.
—
Я
вас
очень
прошу,—
сказал
я
еще
раз
Лирику,—
оставайтесь
сегод н я
с
нами...
Я
уезжаю
на
днях.
Х оте­
л ось
бы
поговорить...
Кроме
того,
пос м отри те,
к акая
по­
года.
—
Пустяки!
—
з асм еялся
он
в
от вет .—
Я
вас
очень
люблю,
но
думаю,
что
вы
никуда
не
уедете,
во-первых.
Во-вторых,
мне
нуж но
видеть
Жан-Суа.
Мы
караулим
сегодня
в
последний
ра з.
—
Как
хоти те ,
но
я
все-таки
вас
оче нь
п рошу...
—
Нет,
нет!
Он
схватил
мен я
за
пле чи,
обнял.
От
его
свежевыбри­
тых
щек
пахло
одеколоном.
—
До
свиданья!
—
сказал
он.—
Помните,
как
у
Тю т­
чева:
Так
здесь-то
суждено
нам
было
Сказ ать
последнее
про ст и,—
П рости
всему,
чем
сердце
жи ло,
Что,
жизнь
уби в,
ее
испепелило
В
твоей
измученной
груди!
Он
читал
свободно
и
з ву чно,
вдыхая
стихи,
как
в оз­
дух,
глаза
его
бл естел и.
—
Вот
стихи!
—
восклицал
о н.—
Это
поэт!
А
далыпет
да льше. ..
Прости...
Чрез
много,
много
лет
Ты
будешь
помнить
с
содроганьем
Сей
край,
сей
бре г
с
его
полуденным
сияньем,
Где
вечный
б леск
и
ранний
цве т.. .
Он
схватился
за
голову,
быстро
с бежал
с
лестницы.
—
До
свиданья!
—
кричал
он
на
ходу,—
Все
это
ерун­
да,
а
вот
у
ме ня
опять
зарезали
книгу...
219


Он
кри кн ул
что-то
еще
и
возбужденно
легко
побе­
жал
по
дорожке.
Ветер
трепал
его
пуши сту ю
голову,
ро вно
подстриженную
кружком
над
гордой
юношеской
ш еей.
Когда
я
вернулся
в
комнату,
Поджигатель
д обродуш ­
но
беседовал
с
Винсеком
и
советовал
ему
поступить
на
технические
курсы.
Секретарь
угрюмо
молчал
и
глядел
ис под лобья.
Завтра
в
д в енад цать
часо в
он
уезжает
и
пр о­
щается
с
нами
—
быт ь
может,
навсегда.
Я
собрал
б ума­
ги
и
к ниги,
надел
старую
охотничью
куртку.
—
Вы
что,
уход ит е?
—
сп роси л
м еня
Поджигатель.—
Я
б ыло
хо тел
п огов орит ь
с
вами
по
душам...
Он
смотрел,
ласково
улыбаясь,
совсем
как
в
ст арое
время.
Его
кл етчаты е
портянки
лежали
в
неприкосно­
венности
на
полу.
Маленькое
тщедушное
тело,
за ве рну­
тое
по
пояс
в
сук онн ое
оде яло,
выглядело
трогательным.
—
Я
хот ел
было
отправиться
к
морю...
Но
я
с
удо­
вольствием
ост ану сь.
Мне,
со бстве нно ,
давно
хоте лос ь
ра сс каз ать
ему
кое-
каки е
вещи.
—
Нет,
нет!
—
сказал
он
приветливо.—Идите.
Это
мы
еще
усп е ем.
Я
просто
пр ихв ор нул
и
немного
раск и с.
А
сейчас
мы
п обе сед уем
с
товарищем...
Он
решительно
просил
меня
по см отре ть
шторм
на
море;
Давно
стоял
свеж ий
роси с тый
вечер.
Тучи
снова
на­
пол з али
на
горы.
На
клумбах
старого
це ме н тного
фон ­
тан а,
разбитые
и
ошеломленные
водой,
шевелились,
под ­
нимая
ст ебли ,
заглохшие
летние
цветы.
Та бак
уже
от­
це зл.
Под
сырой
зе леной
скамейкой
с ве тлой
тен ью
бе­
л ела
сухая
полос а
песку.
Уже
не
осталось
со всем
ле т­
них
дождевых
запахов.
Я
си дел
под
нашим
окном,
смут­
ные
звуки
гол оса
Поджигателя
доносило
сверху.
Дым
па­
пиросы
ме шалс я
с
ветром,
шипели
деревья,
сквозь
ли ст­
ву
мер цал а
серая
р ябь
тусклой
оз ерн ой
воды.
Дом
сл ов­
но
вым ер.
За
окнами,
прикрытыми
наглухо,
ть ма
ч ернела
водяными
по те мками .
Лиш ь
одно
окно
нашей
ком мун ы
звучало
распахнутой
жи зн ью...
Я
как
будто
ослышался.
Ши пели
деревья,
возникали
и
замолкали
го л оса,
в
нале­
тающих
порывах
упругого
беспо ко йно го
шума
мне
почу­
дились
глухие
рыдающие
всх лип ыв ания ...
Не
мож ет
быть!
Ветер
р асплеск ивал
шум,
звуки
н аб егали
и
отка­
тывались
движеньем
п риб оя,
на
их
гребешках
отчетли­
во
нырял
и
покачивался
го лос
Поджигателя.
Кто-то
глу­
220


хо
рыдал
—
так,
как
рыдают
му жчи ны,
с
редким,
почти
соб ач ьим
лаем ,
не
стирая
сле з
и
не
закрывая
л ица ...
Да,
да,
это
—
Вин се к.
Я
вскочил,
б роси лся
к
лестнице.
Наверху
захлопну­
ло сь
со
звоном
окно,
и
все
смолкло.
У
дверей
с
натека­
ми
во д яных
полос,
сбегавших
св ежей
малярной
краской,
на
м еня
налетели
голоса,
шум ,
мгновенный
распах
л ест­
ницы.
Сестра
художника
едва
не
сшибла
меня
с
ног.
Живописец,
в
па льто
и
кепке,
лов пл
ее
за
плечи,
чт о-
то
громко
и
возбужденно
говорил
и
так
и
остался
передо
мной
со
сведенным,
полуоткрытым
ртом,
собранным
в
морщины
старого
бритого
детства.
Лиц о
девушки,
с
решительными
потемневшими
г ла­
зами,
бл едн ое
от
пудры,
на
секунду
отшатнулось
назад.
—
В от!
—
быстро
сказала
он а,
хватая
отвороты
моей
куртки
рукой ,
за тян утой
в
т угую
перчатку.—
Отлично!
Я
тольк о
вас
и
ждала.
Он
мне
решительно
надоел
св о­
им
ворча ни ем !
Она
была
в
светлом
пальто,
белой
шапочке,
на
ее
лбу
между
тонкими
серпами
бровей
топорщилась
нетер­
пеливая
морщинка.
—
Идемте,
ид ем те!
—
ст реми те льно
тащила
опа
меня
вниз.—
Вы
меня
проводите
до
озера.
Я
б уду
купаться.
Слышишь!
—
обернулась
она
к
брату,
настойчиво
п од­
та лк ивая
ме ня
по
дорожке.—
Пожалуйста,
не
' ворчи!
Я
буд у
ночевать
у
Наташи.
—
Люсь-ка!
—
сер ди то
и
предостерегающе
кричал
ей
Живописец.
—
Нет,
нет...
Я
и ду,
иду !
—
отозвалась
она
в ысо ким
голосом,
прибавила
шаг у
и
быстр о
повлекла
мен я
в пе­
ред,
размахивая
купальным
полотенцем.
На
миг
она
п од­
н яла
голову,
и
я
увидел,
как
она
за кус ила
губы ;
шир о­
ко
раскрытые
глаза
ее
остановились
и
напо л нили сь
оп­
лыв а ющим
блеском...
Она
шл а,
сжимая
мой
лок оть,
поч ти
бегом,
взг лян у­
ла
м ельком
на
мое
ли цо
и
снова
опустила
голову.
Мы
продирались
сквозь
цепкую
тропинку,
нас
осы п ало
д ож­
девыми
ветками,—
она
ни чего
не
замечала.
—
Скорее,
скорее!
—
шептала
она
лихорадочно,
со­
в сем
не
замечая
меня.—
Я
очень
тороплюсь!
Нужно
о бя­
зательно
выкупаться,
а
то
бу дет
темно.
Я
что-то
бормотал,
она
не
слу ш ала,
решительно
пры­
гая
через
камни,
не
о тстр ан яясь
от
листьев,
хлеставших
прямо
по
ли цу,
и
ни
капли
не
заботясь
о
т уфлях ,
пол ­
221


ных
уже
воды
и
грязи.
Вечерний
дождь
па дал
где-то
ту­
манным
занавесом,
закрывая
часть
лихорадочно-воспа­
ленного
не ба.
Мы
с пу ст ились
с
о бры ва.
Багровый
зак ат
гнал
озеро,
катившее
грязную
мы льную
пе ну
меж
т ем­
ных,
курящихся
пр из рачны м
па ром
гор ,
и
берег
раскачи­
вал ся
среди
не прию т ных
волн,
то
отходя
назад
и
покры­
ва ясь
шумом
и
всплесками,
то
высовываясь
мелькаю­
щей
гли ной ,
камн ями
и
зеленым
дном
с
гладко,
прили­
занной
тин ой.
Норд-ост
усиливался.
Он
вл ипал
в
те ло
неослабевающей
силой,
берег,
землю,
вод ы,
весь
мир
гна ло
на
запад,
нас
не сло
мимо
неподвижных
облаков,
и
они
оставались
сзади,
как
дикие
первобытные
берега.
Дев уш ка
быстр о
сбеж ал а
к
сам ой
во де.
Не
отвечая
на
мои
слова,
с
полотенцем,
придутым
к
п аль то,
она
смо тре ла
вперед,
через
рябую
вод ян ую
р авнину,
ухо­
дившую
под
навесы
лесистых
гор.
Лесные
гребни
их
неслись
мимо
облаков,
как
и
мы;
они
взрывали
расп ух ­
шее
небо
острым
килем
темн ог о
хребта,
оставляя
клубя­
щийся
дым .
Там
среди
л иловы х
и
желтых
кустарников
кружилась
д орога
в
долину
Дюрсо.
Туфли
девушки
окатывало
разливами
волн.
Я
кри­
чал
ей,
она
не
отвечала.
Я
видел,
как
она ,
прыгая
с
к ам­
ня
на
к амень,
добралась
до
рыбачьих
мо ст ков
и
возилась
у
лодки,
бившейся
на
воде
сов сем
в
в итт овой
пля ск е.
Очевидно,
у
нее
ест ь
ключ.
Д виж ение...
она
б росил а
по­
лотенце,
расстегнула
поя с
и,
обернувшись
ко
мне,
за­
махала
руками.
—
Идите,
идит е!
—
рв ало
ее
голос
па
клочки
фраз.—
Я
раздеваюсь!
—
и
еще
что-то,
еще...
И
о на,
уже
не
оглядываясь,
начала
с таски в ать
свет ­
лое
п ал ьто,
подхваченное
ветром,
ее
белая
шапочка
ны­
ря ла
поплавком
сре ди
пен ы
и
волн,
и
я
украдкой
ви­
дел,
все
дальше
и
д аль ше,
как
светилась
она
—
одн а
на
грифельно-серой
воде,
под
бле с ком
уходящего
зап ад а,
под
ветром
и
тучами,
на
древнем
озере,
знав ш ем
два
со­
творения
мир а.
Потом
я
потерял
ее
из
. виду
и
спу сти лся
в
котловину
виноградников.
Я
пошел
к
морю.
Да,
я
пошел
к
морю.
Я
пошел
к
ска­
ла м,
видевшим
все
паруса
скитальцев,
и
до лго
смотрел
на
запад.
Может
быть,
я
что-то
кри чал
с
эт их
хол одны х
камней,
может
быть ,
пел ,—
в
этом
не
было
ничего
уди­
вительного:
море,
ска лы
и
ветер,
бившиеся
сорванным
хлопающим
парусом,
охваченные
сп ешк ой,
толкая
д руг
друга,
обливаясь
шумом,
свистом
и
плеском,
неслись
вп е-
222


р ед,
на
гори зон т,
заогненный
обветренным
диким
блес ­
ком,
где
свинцовые
потемки,
серный
клубящийся
дым,
дождевые
туманы
уже
мешались
в
бес тол ков ой
су мя тице
искаженного
хаоса.
Вниз у
что-то
аха ло,
запевало,
бухало
и
после
удара
откатывалось
назад,
сталкиваясь
с
новым
ударом...
Мелкие
задерганные
волны,
как
орудийная
при­
слуга
у
скорострельных
пушек
во
время
боя,
кидались
в
брызги
и
дым
при
очередном
откате,—
и
снова
удары
сотрясали
ка мни
и
горы,
и
снова
гигантский
компрес­
сор
откидывал
н азад
у пр угую
косную
силу,
расстрелива­
емую
бере говы м и
батареями
в
упор.
И
все
н ес лось
с
гибельным
бе шенс тво м
вперед
и
вперед...
'
Здесь,
на
этих
ск алах ,
Ов идий
произносил
речи
к
солнцу,
обучаясь
ора то рско му
искусству.
Он
показывал
нам
жерт вен ные
ме ссы,
он
плясал
зде сь ,—
и
я
пом ню,
как
девушка
смеялась
до
уп ад а...
Но
я
вовсе
не
хотел
подражать
Лирику.
Я
ле тел
вместе
с
землей
ми мо
туч.
Мож ет
быть,
я
тоже
кат ал ся
по
земле,
пы та ясь
перекри­
чать
вод оп ад
гула,
и
мои
слов а
унос и ло
во
мрак,
подго­
няемый
все
силь нее
и
сильнее,
как
массы
армий,
бегу­
щие
при
отступлении.
В
ночной
темноте,
залитой
дож ­
дем
и
ветром,
море
ст ало
ужасным;
остатки
вечера,
р аз­
громл ен н ые
бурей,
бежали
без
оглядки,
все
пер е меша­
ло сь
в
свисте
и
треске
и,
слившись
в
единый
темный
поток,
неслось
под
ук лон,
как
эш елон,
потерявший
тор­
м оза
и
управление
и
про вал ив ающ ийся
куда-то
в
п ро­
пасть
вместе
с
осатаневшими
лентами
матросских
шапок,
сбоку
наклоненного
паровоза,
слившегося
в
об раз
ги­
бели.
Ме ня
вы н есло
из
этой
ночи,
из
темных
дорог,
воя
и
шелеста,
из
с ечи
дождя
и
ве ток
толь ко
к
рассвету,
ко­
гда
я,
проплутав
пол н очи,
оглушенный,
разбитый
до
са­
мых
костей,
еле
наіпел
свою
кровать,
скинул
с
себя
все
до
нитки
и,
мгновенно
засн у в,
упал
снова
в
неистовый
грохот
и
смятенье.
Всю
но чь
меня
несло
в
непроглядный
мрак
и
гул
и
вдруг
ср азу
рас кололо
вдребезги,
разбро­
с ало
и,
наворотив
вместо
яви
груду
оскаленных
досок,
щеп,
железа
и
пламени,
кинуло
кверху,
перевернуло,
и
за
мно й,
медленно
нарастая
завесой
суставчатого
черно­
го
дыма,
разбитый
эшелон
мрака
вдруг
распался,
осед ая
грохотом...
—
Где
Люся?!
Где
Люся?!
—
тормошили
меня
Живо­
писец
и
Поджигатель.—
Проснитесь
ск орее
и
отвечайте:
где
Люся?
223


Они
смотрели
на
меня,
как
укротители
на
дикого
зверя.
У
художника
на
серо м,
известковом
ли це
о тв али­
валась
челюсть.
—
Где
Люся?
—
крикнул
еще
раз
Поджигатель
в
упор.—
Отвечайте
же,
че рт
во зь ми!
Он
стоял
пе редо
мн ой
в
одном
белье,
глаза
его
не­
примиримо
и
тв ердо
чернели
в
очк ах,
нав ед енн ые
на
мои
крошечными
ра нк ами
зрачков,
зорко-разъяренных
в
ка­
рем
спокойствии.
Ему
не
х ва тало
нагана
в
руке
и
оц е­
п ен елой
шер енг и
глядящего
исподлобья
партизанского
бунта.
Мгновенье.
Я
еле
нашел
несколько
слов.
Они
прозвучали,
как
вы­
стрел.
Художник
сорвался
с
места
и,
сразу
обмякнув,
опустил
руки,
повисшие
обезволенными
плетьми.
—
Кончено...—
глух о
сказал
он.—
Ее
нет
у
Веделя,
я
звонил
только
сейчас.
Они
переглянулись
с
Поджигателем.
Один
кра сноре ­
чивый
взгляд,
секу нд а
миг нул а
на
зорких
очк ах,
и
я
ви­
де л,
как
кривая
суд орог а
замкнула
их
лица .
Поджига­
тель
с моргн ул
ее
в
сторо ну,
выпрямился,
очк и
его
блес­
ну ли
ожесточенно.
—
Она
купалась,—
п роб орм отал
он
хрипло.—
Так...
Одевайтесь,
оде-вайтесь!
—
кри кн ул
он
вдруг
яростно
и
кинулся
к
сво ей
кровати.
Он
быстр о
напяливал
на
с ебя
рубашку,
брюки ,
бро­
сая
Живописцу
обрывистые
фразы.
Тот
сидел
за
столом,
б ез жиз ненно
оп ус тив
голов у
на
локт и.
Перепутанные
се­
кунды,
неловкость
спешки
и
нависшая
ту ча
бе ды
—
все
плясало
в
сознании,
мои
шнурки
ник ак
не
попадали
в
глаз ки
боти но к.
Пот ом
пол ут е мный
дом,
серый
рассвет,
хлопнувшая
дверь,
подхваченные
ве тром
и
мелким
дож­
де м,
смешались
в
прерывистом
дыхании,
сгинули,
—
и
ср азу
низкое
дымное
небо,
ветки
кустов
н ад винул ись
на
меня
вперемежку
со
скользкой
глин ой
и
стучащим
серд­
цем...
Мы
бежали
к
озеру,
перемахивая
через
кам ни
и
рыт­
вины.
Жив опи сец
что-то
кричал,
хватаясь
за
грудь,
но
теперь
уже
было
не
до
него.
Обрыв
полыхнул,
как
гром,
острым
удушьем
б еспамя тст ва.
Грохот
свежел.
. Шторм
сбивал
накипь
к
горам:
в
бурунных
потемках,
освещ ен­
ное
р ассыпч аты ми
вод я ными
снежками,
каталось
и
гу­
дел о
набатом
пустынное
поле...
Лодки
не
бы ло.
Рыбачьи
мостки
ки дал ись
с
разбега
в
брызги
и
фо нта ны,
разбега­
224


лис ь
опять,
поднимали
черные
св аи
и
вновь
пр он ыри ва­
ли
крутые
гре бн и,
скрываясь
в
зеленоватой
мути.
Озеро
не
бы ло
здесь
особенно
широким.
Выступаю­
щий
мыс
обрыва
закрывал
его
справа.
Оно
мч ало
отту­
да
волны
и
ветер,
загоняя
их
в
узкий
пролив.
Перед
на­
ми,
з ажат ая
в
тесные
тиски
берегов,
неслась
вода,
и
ди­
кий
сквозняк
норд -о ста ,
выдуваемый
откуда-то
снизу,
почти
сшибал
с
но г.
В
его
упр уг ой
с иле
терялись
вс я­
кие
слова.
—
З десь!
Здесь!
—
кричал
я
Поджигателю,
как
в
трубку
м е жд угородн ого
телефона,
пробиваясь
сквозь
ре­
зиновый
натянутый
воздух
и
тщетно
хва тая сь
за
мокрые
кус ты.
Он
понял
по
моим
жес там
и
бесстрашно
ка тил ся
вниз
на
огром ны х
башмаках,
собирая
пуд овые
наворо­
ты
глины ,
в
своей
клетчатой
рубахе,
н а дутой
пузырем;
волосы
его
поднялись
столбом;
на
середине
обрыва
он
поскользнулся,
сорвался
и
по лет ел,
мелькая
широко
раз­
двинутыми
и
задранными
кверху
ногами.
Я
н ашел
его
у
само й
воды,
с
изодранным
в
кровь
ло кте м,
в
рубахе,
рас п олос ну той
п оп олам
от
самой
шеи,—
он
равнодушно
протирал
оч ки,
г лаза
ег о,
как
за­
ч аро ванные,
смотрели
на
ст ену
во ды,
выпук л о
гро моз­
д ящу юся
и
налезающую
все
выше
и
выше...
Она
росла,
поднималась,
рушилась
на
берег,
заунывно,
с
глухим
шумом
не ожид а нно
затопляла
камни,
прибрежные
ры т­
вины—
и,
отхлынув,
снова
кид алас ь
вп е ред...
Вет ер,
ка­
залось,
не
успевал
догонять
этот
шу м,
рев
и
грохот.
В
ту ск лом
свете
холодного
утра
все
мелькало
и
двига­
лось,
и
в есь
мир,
пригнутый,
как
ветка,
бился
и
тр е­
петал,
со
всех
сторон
облепленный
затрепанным
воз­
духом.
С
обрыва
сл абы м,
отдаленным
стоном
донесся
кр ик ...
Его
подхватило,
как
одинокую
искру
в
разорванном
столбе
дыма,
и
с разу
сн есл о,
завертело
и
забросило
вдаль.
Мы
к ину лись
по
при бр е жным
камням.
То
кричал
Живо­
писец,
по хож ий
на
ветряную
мельницу,
застигнутую
бу­
рей .
Ничего,
кром е
туч
и
воды,
ничего,
кр оме
плеска,
брызг,
запаха
сырой,
только
что
освежеванной
ры бы
и
вет ра,
заполняющего
ро т,
но с,
уши
и
все
тело,—
ничего
и
никого
на
длинной
приб р ежн ой
косе.
Потом
у
мен я
п очти
не
ос тал ось
памяти...
В
камнях,
от мыты х
до
глянца
половодным
размахом
шторм а,
вдале­
ке
от
мо ст ков
я
нашел
женскую
шапочку,
на б итую
и лом
8Н.
Зарудин
225


и
грязью.
Я
сидел
на
камнях
и
те рял
все...
Я
несся
в
ры т винах
белых
и
серых
туч,
неб о
махало
гигантскими
грязными
крыльями,
кто-то
бегал
и
кричал,
бросаясь
в
п ри бой,
и
в ода
поднималась
до
самых
г ор,
летела
па
ме­
ня
плеском
и
ревом,—
опять
ни чего
не
было,
кром е
мо к­
рого
куск а
шерстяной
тка ни
и
невероятного
сознания
пе­
ред
т ем,
что
ос та лось
т ам,
в
глубинах,
на
дн е,
та м,
куда
вдруг
утащило
последний
вечер,
лодку
и
ее
серое
п ал ьто,
в
последний
раз
мигнувшее
и
навсег да
задутое
вместе
с
б елой
шапочкой
неистовой
спешкой
заката.
Исчезли
горы,
л еса
и
камни.
Ме ня
трясло
и
тошн ило
от
вет ра,
от
холод а,
от
плеска...
Кипела
вода,
земля
отплывала
от
облачных
го род ов.
Косяки
туч
пропадали
из
виду.
Осе нние
пестрые
горы
бороздили
их,
ос тав ляя
дым.
Кто- то
беж ал
у
сам ой
во ды
на
противоположном
берегу,
падая,
шатаясь
и
протяги­
вая
руки.
И
в
тот
же
момент
я
услышал
крики,
пох о­
жие
на
вопли
и стязан и я.
Поджигатель,
гол ый
по
пояс,
не­
истово
мах ал
изо д ранно й
рубахой,
как
Робинзон,
увидев­
ший
паруса
на
необозримом
гори зон те .
Клочья
пестрой
ковбойки
т репал ись
по
ветру,
он
кричал
и
нос илс я
по
бе­
регу,
показывая
рукой
на
горы,
через
поле
во ды,
изры­
той
огромною
пашней,
а
художник
не
пе рес тава я
вторил
ему
и
без
устали
поднимал
и
швырял
камни,
перебегая
от
воды
к
обрыву,
методично,
словно
крыса,
попавшая
в
западню,
при
по я влении
человека.
Масса
во ды
стремилась,
как
парус,
косо
нак лон енный
до
отказа,
готовый
вот-вот
отделиться
на
во зду х.
Сквозь
этот
пот ок
был о
видно ,
как
женская
фигура
задержалась
на
несколько
мгновений
у
груды
камней,
и сч езая
в
бере­
говой
пене ,
затем
уменьшилась
н ап оло вину,—
и
в
ряби
волн
поя вилос ь
дру гое,
серо е,
вдруг
попа в шее
в
самую
пляску
во ды
и
ср азу
п оглоще нно е
общим
движением.
Оно
то
возникало
отч етл ив о,
то
про па да ло.
Ми нут а,
дру ­
гая...
Л одка
вдруг
обозначилась
на
вершине
в од яной
сте­
ны,
к ида вшей
ее
то
вправо,
то
влево,
ее
гн ало
бурей,—
и
ср азу
нам
стало
яс но,
что
весла,
бе сп орядочн о
мель­
кавшие
по
сторонам,
отделяются
только
случайно,
и
ее
уже
сбивает,
захлестывает
и
крутит
среди
мутных
ходя­
чих
холмов,
возникающих
с
не по ня тной
быстр ото й
от о­
всюду
и
ср азу
наливающихся
свинцовыми
буревыми
по­
темками.
-
Но
девушка
все
же
гребл а ,
не
за меч ая
ничего,
не
слыша
наш их
криков.
Зад у вало
секунды,
ми нут ы,
быть
226


может
—
часы.
Мы
бежали
по
берегу
за
л одко й,
сноси­
мой
норд-остом,
к
другому,
мысу,
и
она
бы ла
со всем
уже.
близко,
саженях
в
двадцати,
на
тех
во д яных
го рах,
шум­
ные
обвалы
кот орых
д оно сило
сквозь
ветер.
Осталось
совсеМх
немного:
десяток
м инут
борьбы,
полсотни
хоро­
ших
весельных
уд ар ов.
Но
деву шк а
не
видела
ничего.
На
на ших
глазах
черный,
как
н очь,
обрыв
во ды
подка­
тил
под
самый
борт,
лодка
про ва лил ась
вниз,
вырвало
весла,
и
сейчас
же
ряд ом
вск ипе ла
се дой
вершиной
ог­
ромная
глыба
во ды
и,
обрушившись
грозным
махровым
потоком,
скрыла
на
мгновение
все...
Еще
раз
лодку
вы­
кину ло
нав ерх
и
вын есло
на
круглый
играющий
холм,
и,
с
на шим
кр ик ом,
мгновенно
обе рнул ис ь
к
берегу
—
за­
прокинутый
борт,
дос ки
скамеек,
высокая
фигура
в
си­
нем
платье
и
бледно е
ли цо,
устремленное
на
н ас.
В
лод­
ке
не
бы ло
воды
—
мы
видели
это
отчетливо.
Дев у шка
узнала
на с,
пошатнулась
и,
словно
вдруг
решившись,
прижав
руки
к
груди
и
заки ну в
голов у,
сама,
с ама
к ач­
нулась
за
борт.
Она
мелькнула
на
одн у
секунду,
еще
—
лодк у
перевернуло
вве рх
дном
и
закрыло
водой,
и
я
слы ­
ша л,
как
крик
Жив оп исца
оборвался
на
диком
вопле,
и
я
видел,
как
он
су ну лся
к
земле,
точно
лоза
за
переле­
том
шашки.
Затем
впереди,
из-за
нависшего
темного
мы­
са
в
серый
живой
поток
вык инул о
черную
стрелку,
и
чьи-то
но вые
твердые
весла
по дбр осил о
кверху,
как
р ас­
пят ые
крылья,
а
с
камней
в озле
мен я
пол уголы й
чело­
век
ки нул ся
в
рев
воды,
исчез,
появился
опять
и,
во з­
несенный
очередным
отк атом ,
поплыл
уже
вне
при бо я,
часто
и
неис т ово
шлепая
руками...
Это
был
Поджига­
тел ь.
Его
бросало
с
гребня
на
гре бен ь,
голова
его
прова­
ливалась
вниз,
и
тогда
на
месте
ее
рушилась
пена,—
он
не
знал
ни
одного
правила
поряд очн ого
плавания.
И
ср а­
зу
его
з али ло,
зака чал о
и
ра зби ло
оплеухами
во лн:
он
стал
ухо дит ь
под
воду.
Ме ня
три
ра за
выбрасывало
обратно.
Я
нырнул
на­
встречу
навалившимся
вспл еск ам
и
прорезал
прибой
уже
тогд а,
к огда
впереди
мелькнула
т олько
од на
голая
рука,
но
меня
вынесло
на
землю.
Я
ныр нул
второй
раз,
на­
ско л ько
хватило
дыханья,
на до
мно й
п ром ч алось
столе­
тье
пещерного
шума,
звона
и
гула,—
и
ко гда
уже
засту­
чал и
черные
молоты
в
голове
и
безотчетная
сила
выки­
нула
т ело
навер х ,
мгновенное
небо
и
вспышка
сер ой
ки­
пя щей
пустыни
перекувыркнулись
в
г л азах,
и
в
тот
же
миг
лодка ,
взявшаяся
неведомо
отк уда ,
взл е тела
кверху,
8*
227


ринулась
вниз,
я
увидел
бондаря
Бекельмана,
и
з елен ая
мгла
заплеснулась
потемками...
Я
схватил
Поджигателя
за
ногу,
и
ме ня
сразу
потащило
вни з,
де рн уло
и
мот ну­
ло
всл ед
за
причудливой
тенью,
ки дав шей ся
призраком
в
тус клом
подводном
мраке.
Вода
б ила сь,,
как
спрут,
глу ­
ш ила
голову,
разрывала
грудь,
вспышки
со знани я
кр ас­
ным
огнем
метались
в
потемках
отчаянья,
но
мне
в се-
Та ки
удалось
вцепит ься
в
дл инные
волосы
якобинца.
Од­
ной
рук ой
я
выгребал
вверх,
в
моем
кулаке,
заж ато м
судорогой,
че лов ек
еще
колотился
и
дергался,
как
ры­
ба,
попавшая
на
крю чков ую
снасть.
Потом
накатился
пр ибо й,
мен я
ш выр нуло
и
за хлес т­
нуло
водой,
тело
Поджигателя
перебросило
вперед,
и
с
первым
ударом
о
твердое
вер ну лась
жизнь,
берег,
ветер,
стопудовая
тяж есть
те ла.
Я
тащ ил
свой
гр уз
неуклонно,
п очти
не
соз нав ая,
где
я
и
чт о,
т ошн ота
сосала
в
груди ,
кружились
какие-то
камни,
голоса...
Я
очнулся
от
холо­
да
и
странной
легкости.
Бондарь
Бекельман
в
охот ни чьих
сапогах
стоял
на до
мно й
и
что-то
кричал,
летело
озеро,
ветер,
кач ал ись
камни
и
горы,
голову
ломило
от
боли,
тискавшей
череп
ледяными
клещами.
А
с
обрыва
уже
бежали
люд и,
кто-то
тащи л
про с ты­
ню,
и
я
видел,
как
она
вз ви лась
и
захлопала
над
голо­
вами
толпы,
появившейся
точно
из-под
земли
вокруг
дв ух
д линных
неподвижных
тел,
из
ко т орых
одно,
в
пл а­
тье,
черном
от
во ды,
ка зало сь
изваянной
статуей.
Живо­
писец
осыпал
поцелуями
тонкие
же нски е
па ль цы,
гладил
обедневшие
мокрые
волосы
и
гов ори л
одну
и
ту
же
фра­
зу : «Люсенька,
мы
пое дем
в
Ленин гр ад ...
ЛіОсенька,
не
беспокойся...»
Потом
кто-то
командовал,
кто- то
кричал,
чтобы
не
клали
на
земл ю,
их
ка чал и,
поднимали
им
ру­
ки
и
делали
все,
что
полагается
делать,
когда
близкие
лю ди
от ходят
в
сторону,
сидят,
забытые
всем и,
и
смот­
рят
неизвестно
ку да
чужими
и
нен ави дящи ми
мир
гл а­
зами . ..
Поджигатель
оч ну лся
первым.
Его
закутали
в
курт­
ку
Бекельмана
и
у вели
наверх.
Де в ушку
качали
бо ль­
ше
десяти
минут.
С
нее
сняли
синее
пл ать е,
тонкую
со­
рочку,
туфли
и
чулки,
ей
поднимали
руки,
и
я
видел
с ам,
как
плакал
старый
бо ндар ь,
когд а
кру гом
загалдели,
радо­
стно
закричали,
и
к огда
он
сам ,
с опя
от
натуги,
растирал
ее
ноги,
руки
и
гр удь
чьим-то
пиджаком
и
на
чистом,
белом,
как
ко сть,
т еле
про с тупил и
первые
полосы
жиз ни.
—
Что
Бекельман?
Лучше
бы
тонуть
Бекельману!
—
228


хрипел
о н.—
Деточка
моя
д орога я!
Ах,
де то чка !..
Это
не
дело
—
такой
девушке
бросаться
в
воду...
И
с лезы
тек ли
по
его
баг ров ым
щекам,
и
его
добрая
голов а
клонилась
жесткой
кабаньей
ще тино й.
Старый
бон дарь ,
к
сча стью ,
под осп ел
вов ре мя.
Он
со­
бирал
перед
отъездом
рыболовные
снасти
и
видел
все:
ей
вовсе
не
нужно
бы ло
пр ыг ать
с
лодки,
за
которую
он
ручался
со бстве нн ой
головой.
Она
умела
грести
и
пр а­
вит ь
не
хуже
его .
В
густом
че ртоп олохе
сумятицы
прон е слос ь
это
ут­
ро.
Когда
девушку
перенесли
в
больницу
и
события
раз ъ­
я снили сь,
св е тило
вр емя
полудня.
Она
пришла
в
себя
окончательно,
и
я
в ошел
в
эту
белую
комнату
из
му ж­
с кой
пал ат ы,
где
лежал
Поджигатель:
кровь
непрерыв­
но
шла
из
н оса
бедняги,
он
очень
ослаб,
и
его
п рос или
не
беспо ко ить .
Девушка
лежала
неподвижно.
Голов а
ее,
с
еще
влаж­
ным и
волосами,
г лубоко
ушла
в
подушку,
глаза,
бе с­
си льно
полузакрытые
в
забытьи,
не
узнавали
никого.
Как ой -то
с та рый,
очень
по живш ий
человек
с
ра стре па н­
ной
челкой
на
лбу
сидел
на
кровати
и
ти хон ько
гладил
ее
слабые
д линны е
па л ьцы.
Я
ед ва
узн ал
Жив опис ца ,
не
повернувшего
гол овы
на
мои
шаги
и
на
мой
осторож­
ный
шепот.
Тишина
свет лела
от
стен,
от
белой
кровати,
от
за­
остренных
ч ерт
лица,
погруженного
в
тени
п одушк и.
Потом
все
оборвалось...
Едв а
я
п одош ел
к
ее
изголовью,
как
девушка
широко
раскрыла
глаза.
Увидев
меня,
она
отшатнулась
к
стене ,
не ожид а нно
забилась
вс ем
телом
и,
словно
з ащи ща ясь,
с
глазами
в
горячем
бреду ,
полная
рыданий,
ужаса
и
бол и,
вытянула
руки
и
за кри чала
от­
чаян н ым
раз д ав ленным
кри ко м.
—
Нет ,
не т!—б и лась
он а,
об ним ая
брата,
пр ячас ь
за
него.—
Не
хочу,
не
хочу...
С пас ите,
Шурик,
сп асит е!
Ну,
спаси
же
ме ня,
спаси!
—
И
что-то
ещ е,
чуд ов ищн ое,
нелепое,
переходящее
в
плач
и
бессилие,
из
чего
выры­
валось
тороп ли в ое:
—
Он...
он...
он
убил
меня!
Спаси
же
меня!
Нет,
нет...
Спасите,
спасите!
—
Она
р вал ась,
пл ака­
ла,
хохотала
и,
п ряча
голову
в
плечах
брата,
как
малень­
кая
девочка
ночью
от
грубого
к ошма ра,
навалив шег о ся
из
темных'пещер
утробного
бытия,
кри чал а
что-то
страшное.
Она
кричала
не
пер еста вая.
Прибежали
сиделка,
врач,
какие-то
л юди
в
белье,
а
Живописец,
с
перекошенным
от
ненав исти
лицом,
вытолкал
м еня
за
дверь.
229


Норд-ост
ка чал
зем лю
и
гнал
д ере в ья...
В
этот
день
кончилась
дружба
по к оле ния,
п род олж ало
бродить
ви­
но,
а
из
комнаты
коммуны
в
управлении
«Абрау -Дю рсо »
с
десятичасовой
ма ши ной
навсегда
исчезли
Винсек
и
О вид ий,
оставивший
мне
краткую
записку.
В
ней
б ыло
всего
несколько
строк.
«Нет слов,—
торопливо
плясал
че р ниль ный
карандаш,—
нет
и
оправданий.
Вы
знаете
все.
З найте
и
то,
что
я
л юбил
и
лю блю
ее
больше
жизни.
Я
за пу тал ся,
но
я
был
искренен
до
конца.
Не
могу
оста­
ваться
здесь
ни
минуты,
тоска
и
ужас
гонят
меня,
пой­
мите,
что
пережито,
к огда
узнал...
Может
быть,
она
про­
ст ит
и
поймет.
Если
так,
п ошли те
телеграмму.
Я
хочу
увидеться
с
вами
до
отъезда.
Сам
уехать
отсюда
уже
не
могу,
не
увид е вшис ь
с
ней...
Дорогой,
верный
д руг,
доб­
рый
философ,
п роща йт е!» К записке он приложил адрес:
со седний
город,
улица,
дом...
Пустая
комната,
ветер
за
окнами,
конец...
У
се бя
под
п од ушкой
я
наш ел
несколько
сти хотв оре ни й,
остав­
ленных
мне
на
память.
Прощай,
прощай!
Вечером
са дов ый
рабочий
с
виноградников
Дюрсо
принес
к
нам
светлое
дамское
пальто,
найденное
у
ба х­
чей
к арау л ьщ ицей.
А
еще
позднее
Конс т ан тин
Степано­
вич
вошел
на
цыпочках
в
комнату
и
положил
мне
на
стол
плот ный
конверт.
Письмо
Живописца...
Да,
да,
на­
всегда...
Конверт
выскользнул
из
мо их
рук
и
упал
на
по л.
Я
не
поднял
его.
Я
поднялся
с
кровати,
прошел
коридор,
лест­
ницу
и
по ст уч ался
в
ту
комнату,
где
сто л ько
дн ей
дышала
и
смеялась
она.
Никто
не
ответил.
Над
бе лой
не жной
кро­
ватью,
прикрытой
кружевами,
ср еди
военных
плакатов
и
чертежей
разобранной
винтовки,
на
изящной
полочке,
из
горла
шампанской
бутылки
свисала
лил ов ыми
блестящи­
ми
листьями
засохшая,
уже
ветка
скум п ии ...
Чистая
д евичь я
постель.
На
неизмятой
подушке
п ро­
хладно
беле ло
выглаженное
белье,
тонкое,
как
паутина.
А
сверху
—
прекрасные
столовые
салфетки,
точь -в -точь
как
те,
что
вмешались
в
мою
дружбу
с
одним
старым
фрон ­
товым
товарищем.
Но
я
не
коснулся,
этого
полотна.
Я
потянулся
к
ветке.
И
я
оторв ал
два
листка
и
при ло жил
их
к
письму
—
на
па мять
о
последних
днях
той
о тлетно й
баснословной
поры,
которая
бы вает,
о дин
л ишь
раз,
не
возвращается
ни когд а
и
называется
так,
как
каждому
вольно
буд ет
назвать.


ПОВЕСТВОВАНИЕ
ВО СЬМ ОЕ
ПРОГКЛ
ЛЕТИТ
в
П ОТОЛОК
Ша мпанск ое
Абрау-Дюрсо
по
св оему
качест­
ву
стало
наравне
с
л уч шими
французскими
мар­
ками.
В
отношении
тонкости
и
продолжительно­
сти
иг ры
оно
т акже
не
отличается
от
лучших
з аг ра ничных
марок,
и
только
встречающиеся
иногда
дефективные
пробк и
заставляют
в
это м
отношении
желать
у л учшен ия.
Из
доклада
’
36
Он
был
иск ат елем
счастья,
он
б егал
за
ним
по
земле
и
прижимал
к
груд и
то,
что
находил,
он
был
человеком,
добрым
товарищем,
он
был
из
нашего
поколения.
Но
он
забыл,
что
счастье
не
ищут
и
что
это
с лово
создается
из
же леза ,
к амней
и
земли
твердыми
руками
и
что
это
сам ое
жестокое
слово.
Я
повторяю:
он
был.
Я
пов торяю
это,
уже
слушая
мо с­
ковскую
ночь.
Он
был
веселым,
с мел ым,
беспечным
и
делился
всегда
все м,
что
име л.
Он
любил
на шу
страну,
строил
много
пла ­
нов,
и
п росты е
лю ди
хл оп али
его
по
пле чу.
Живой,
сер­
дечный
смех
его
стоит
в
моих
ушах.
«Здравствуйте!
—
хо­
чется
мне
сказ ать
ему.—
Я
так
рад,
что
вы
вернулись
опять!..
Мы
прежде
всего
отправимся
к
Поджигателю.
Он
то же
во
многом
ошибался,
и
я
не
наз ы ваю
его
больше
У чи­
телем.
Но
мы
об рад уем
его
и
его
ни щую
комнату...
Вот
мы
опять
вместе,
я
вынимаю
из
чемодана
ста рую
газетку:
здесь
е сть
хорош ие
новости...
Далеко,
в
хвойных
пусты-
шях,
течет
ве лик ая
река,
она
чиста,
как
душа
нашего
по­
коления.
Там
нет
ничего,
кроме
ветра,
ке дров
и
сосен.
Мы
231


поедем
туда
копать
руду
и
угол ь,
строить
плотины,
мы
едем
создавать
счас тье
вместе
с
те ми
людьми,
кот оры е
ос­
в етят
и
согреют
в есь
ми р.
По
ду ше
они
нам.
От
ни х,
от
них,
как
от
чистых
строевых'деревьев,
т янет
ветром,
про­
стым
зап ахо м
хвои
и
смолы.
Они
знают
з во нкие
слов а
о
жестокости
то пора ,
когда
в
диких
лесах
жизни
начинается
рубка.
Мы
едем
вместе:
что
нам
коптеть
в
жалких
сп орах
о
смысле
искусства?
Давайте
же
руку,
дорогой
Поджига­
тель!»
Да,
он
совершил
преступление,
и
все
же
он
был
наст о­
ящ им
товарищем.
И
мне
хочется
с каза ть
ему
напоследок,
что
Арбат
нисколько
не
стал
хуж е
от
гла дког о
асфаль т а.
Он
мож ет
быт ь
спокойным.
Потому
что
он
больше
всех
нас
любил
этот
город,
эту
жизнь,
что
затихает
последним
звоном
трамваев,
и
даже
мокрый
снег ,
л етящи й
на
балкон
сквозь
полночное
за рев о.
И
я
предлагаю
и
вам,
Неунываю­
щий
Друг,
выпит ь
со
мно й
за
его
веселую
па мять
из
т рех
бутылок
Абра у,
тог о
Абрау,
к уда
я,
наверное,
никогда
не
вернусь.
Потому
что
я
сегодня
еще
раз
прощаюсь
с
ним
навсегда,
пью
его
жизнерадостный
сок
и
мысленно
бр ожу
по
дорогам
прошлого,
пож и мая
руки
в
последний
раз...
Ав
окнах
падает
снег,
и
ко гда
я
выхожу
на
ба лкон
и
смотрю
вниз,
н адо
мной
в
бел есо м
м утном
движении
ворочается
шум
неоскудевающей
жизни,
разм ахи вае тся
гул
ее
про­
сторов,
и
я
не
чувствую
холода,
сыр о сти
и
падающего
шо­
рохом
безмолвия
неба.
Я
простираю
руки
туда,
за
триде­
вя ть
зе м ель,
через
пол я
и
леса,
через
горы,
где
еще
светит
лунная
ночь.
И
я
снова
слышу
его
с мех
и
вижу
непро­
мокаемое
па льто,
забрызганное
кровью.
—
Выпьем
же
еще
стакан!
—
говорю
я.—
Выпьем
за
старый
совхоз
и
вспомним
товарищей,
наших
верных
то­
вар и щей
и
простимся...
Он
жил,
любил,
бросался
к
жизни,
смея лся ,
мы
н аз ыва­
ли
его
Овиди ем.
Телеграмма
о
нем
шла
три
дня :
он
покон­
чил
с
собой
выстрелом
в
рот
на
бетонных
плитах
норта,
от­
куд а
открыты
пу ти
во
в есь
ми р.
Оказывается,
его
люб или
вс е:
так
написано
в
сегодняшней
газете.
И
я
опять
сл ышу
его
см ех
—
смех
не угом онн ого
ис ка теля
счастья,
опять
си­
ние
горы
окружают
озер о,
и
вновь,
как
тогда,
обхожу
всех
старых
шампанских
друзей,
чтобы
проститься.
Вторая
пробка
летит
кверху,
секунду
студеный
дым
плавает
над
черным
горлом,
пуш и стая
пе на
поднимается
над
стаканом,
и
кругом
уже
пахнет
весенним
дождем,
отряхнутым
с
май с кой
березовой
ветки.
232


—
За
ваше
здоровье,
мосье
Фокасс!
Я
вспомнил,
что
вы
пр игл асили
меня
пос м отре ть
на
сво ю
ра б оту.
Это
—
э к стр енный
случай:
большие
зака зы ,
вас
попросили
по-
мочь,
и
вот
вы
опять
передо
мной,
старый
учитель-шампа­
нист,
побивавший
всех
французов
мастерством
вы ст рела
и
рекордами
выработки,
опять
у
своего
станка,
в
к ожано м
набедреннике
и
холщовом
фартуке,
суров ы й
и
торжествен­
ны й,
как
н ик огд а...
Я
прине с
ваш и
документы
—
всю
в ашу
жизнь,
ваше
геройство
—
и
хочу
посмотреть
на
ваш е
искус­
ст во
и
с каза ть
«прощайте»!
И
добр ый
мо сье
Фокасс
сно ва
вых ват ывает
бутылки
из
гнезд
ре с сорной
тележки,
уже
с
трудом,
уже
с горбя сь,
и
хло па ют
выстрелы
дегоржажа,
отваливаются
ржавые
ско б­
ки,
и
чистое
освобожденное
вин о
переходит
к
ликерному
ав т омату.
Но
т ам,
где
стоит
его
ученик,
властный
Ничепор-
чук
с
выпуклой
грудью ,
вылитой
из
брон зы
под
брезентом
фартука,
выстрелы
следуют
один
за
други м ,
раздражающе
точно
и
верно.
Мосье
Фокасс
к ип яти тся,
отстает,
руки
его
не
справляются
со
щипцами,—
и
я
невольно
смотрю
туда,
где
мастерство
с илы,
ловкости
и
уверенности
кажется
та­
ким
прос ты м
и
естественным.
Фокасьев
со всем
горбится,
темнеет
лицом,
рожки
его
ус ов
ходят
се рди то
и
во зб уж­
денно.
Он
резко
бросает
по сл еднюю
ск обку,
пена
зали ва ет
его
руки,—
и,
с
неудачным
в ыс трелом ,
он,
не
ска зав
ни
сл о­
ва,
быстро
уходит
наверх...
Прощайте,
мосье
Ф ока сс!
Я
на лива ю
еще .
Мне
хочется
еще
раз
увид е ть
бондар­
ную
и
мастера
Бокельмана,
старого
заслуженного
мастера,
сре ди
мо ло дых
бочек,
сре ди
теплых
дуб ов ых
стружек
и
гро ма
молотков,
набивающих
обручи.
Бочк и
уже
пляшут
пер едо
м ной
и
горланят
не пр ист ойные
песни.
Бургундские
кошки
и
ведьмы
выскакивают
из
них
и
пускают
лил ов ые
пу зы ри.
Но
я
не
вижу
седой
щетины
и
к олю чих
усов,
не
слышу
хриплого
смеха
и
прибауток,
не
чувствую
на
плечах
грубых
ласковых
ру к,
прижи ма ющ их
м еня
к
доброд уш н ой
груди .
В
бон да рной
тихо.
Согнувшийся
над
рубанком
че­
ловек
неохотно
поднимает
обожженное
зно ем,
бугристое
лицо .
—
А!
Старый
приятель!
—
бормочу
я
изумленно,
и
на­
встречу
мне
полыхает
черная
фронтовая
ночь
и
насмеш­
лив о- непр имир имый
взгляд
конвоира,
в едуще го
пленного
о фице ра
к
штабу
дивизии.
Он
все
такой
же:
с
упорными
ст е пными
глазами,
как
был
тогда,
как
был
на
виноград­
ник е
в
на шу
встречу,
к огда
я
поднял
с
земли
книжку
по
233


а гр оно мии.—
Так,
так...—
г оворю
я.—
А
я
и
не
знал,
что
вы
умеете
делать
боч ки.
Желаю
вам
от
души
всего
хоро­
шего!
—
Раз
нужно ,
значит,
научился!
—
отвечает
новый
бон ­
дарь,
не
отводя
от
моего
лиц а
суровых
глаз.
Он
хмуро
сдвигает
брови,
становится
еще
не прими риме е
—
и
вд руг
ласково,
точно
сплюнув
строгость,
ухмы льн улс я. —
Уезжа­
е те,
что
ли?
—
кричит
он
вдогонку.—
Не
серчай,
если
об­
молвился...
Какой
я
ест ь,
такой
и
на
словах.
И
вновь
я
ви жу
мощеный
дв ор
шампанского
производ­
ства,
вновь
я
поднимаюсь
по
каменной
лестнице
и
остав­
ляю
в
прош л ом
стар и ка
Добр ошта н ова ,
мешковато
со­
гнувшегося
в
больных
коленях,
его
очки
на
самом
конце
нос а
и
глухой
г олос,
реющий
летучей
мышью
из
сы ро­
го
полночного
мрака
шам п анск их
тоннелей.
И
я
захожу
в
сад,
где
в
брызгах
фонт а на
корчится
бронзовая
обезь­
яна
и
вечно
пад ает
ше пот
средневекового
монаха.
Да,
да,
я
слышал,
что
девушка
в
бреду
нервной
горячки
муча­
ет ся
от
этих
химер,
и
обезьяна
преследует
ее
созна­
ние ,
искаженное
ночью
у
виноградников
Дюрсо.
И
я
прощаюсь,
ухожу
вверх
и
пожимаю
руку
кочегару
При-
да чи ну.
До
свиданья,
пр от ивник
Шопенгауэра,
до
свиданья,
светлый
дух
рассветного
гудка,
облетающего
т рудов ые
го­
ры.
Да
здравствует
бодрый
часовщик
истории,
неугасимый
с мех
опт имиз ма
Вездесущей
Страны!
Я
поднимаю
ст акан,
хитрый
монах
т ум анит
мои
глаза,
но
я
отчетливо
вижу
черный
картуз,
редкую
бороду
и
ды­
мок
папиросы,
с поко йно
созерцающие
мир
из
дверей
ко­
чегарки.
—
Мне
очень
жаль
ра сст ава ться
с
вами,—
гов орил
я
тогда.—
Но,
может
быть,
вы
ко г да-л ибо
вспомните
и
при­
шлет е
весть
о
себе...
И
опять
сердце
мое
колотится
быстрее
в
груди.
Но
кочегар
смотрит
спо койн о,
он
вовсе
не
собирается
зани­
мат ься
лир ик ой.
—
Мне
некогда!—говорит
он
ва жно. —
Смотри,
и
ты
ни чего
не
пиши.
Ты,
я
знаю,
та кой ...
—
Я
ж елаю
вам
счастья...—
бормочу
снова
я.
Он
важно
курит
и
вд руг
подмигивает
мне
с
необычай­
ной
гордостью.
—
Видал?
—
говорит
он
торжественно
и
вы тя гивает
ног и
в
новых
ботинках
из
дешевой
че рной
кожи.—
Таких
не
найд ешь ,
в
Москве,—продолжает
он .—
Ходишь,
будто
в
234


а хтом оби лях...
Чего
смотришь?
Иди ,
а
то
опоздаешь,
бу­
де шь
ругаться...
Итак,
еще
глоток,
еще...
Снег
зал епи л
окон н ые
стекла,
поздняя
ночь,
и
стихает
шум.
Шам панск ое
колышет
с те­
ны,
колпак
лампы,
но
зеленый
с вет
ее
ровно
гори т,
как
в
далеком
кабинете
Директора.
—
За
тв ое
здоровье,
Г ри горий
Иванович!
За
пятилетку
в
три,
за
двести
га,
за
силосные
вышки
й
электрические
п р есса!
Он
сидит ,
развалясь
в.
кресле,
почесывая
затылок,
и
зе­
вает.
—
А!
Писат ели
и
поэты!
—
кричит
он
в есело. —
Кто
это
у
вас
топиться
вздумал?
А-ра-пы!
Би ть
вас
некому.
Штуч­
ки-брючки,
прозы-слезы...
И
он
вдруг
щурится
и
говорит
необыкновенно
сердечно,
вду мч иво
и
серьезно:
—
Ну,
ничего,
ничего...
Ты
не
обижайся!
Я
по ним аю.
Все,
брат,
у
жизни
вырываем
зуб а ми,
так
и
знай.
Те п ерь,
если
и
сон
увидал,
то
глаза
пусть
бу дут
открыты.
Понял?
Ты
ч то,
уезжаешь,
што
ли?
Ну
вал яй,
дуй
до
го ры!
К ла­
ня йся
там,
кого
у вид ишь
в
т рес те...
Да,
знаешь,
у
нас
опя ть...
Он
вспоминает
св ои
де ла,
разворачивается
грудью,
тем­
неет
и,
перелистывая
ворох
бумаг,
вдруг
нач инает
дымить,
как
горы
перед
грозой,
заволакивается
тучами
и
быстро
вертит
телефонную
ручку.
—
Алло!
—
кричит
он
яростно.—
Это
ты?
Оч -ч ень
пр и­
я тн о!..
Как
из вол или
зав тр ака ть?
А-а?..
Да,
да,
как
изво­
лили
завтракать?
Хо рош о?
Так
вот
я
т ебе
и
скажу...
Я
те­
бя,
так-то
тво ю
м ать,
в
три
шеи
из
гос уда рств ен но го
хозяй­
ства
выгоню!..
Молчи,
сукин
сы н!
—г а ркает
он
вдруг
так,
что
стекла
в
комнате
начинают
звенеть,
а
в
секретариате
обрывается
сту к
машинки.—
М ате рщин ой
раб очи х
п оли­
вать!
Ругаться,
как
на
базаре!
Ма ссы
на
выступление
пр о­
тив
администрации
поднимать!..
Молчи,
я
т ебе
гово рю !..
И
в
те лефо нн ую
трубку
обрушивается
не опр ове рж имый
п оток
матерной
брани
и
энергии,
и
Директор
тяжело
ды­
шит,
отирая
ли цо
от
багровой
краски,
его
плотная
шея
разрывает
ворот
с орочки
с
распущенным
га лс тук ом.
—
Безо-бра-зие!
—
говори т
он
медленно.—
Видишь,
что
делают?
Но
я
выведу
эту
ругань
из
совхоза,
в ыведу !
Бу дь
покоен.
А
я
ухожу
из
к аб инета,
ощущая
железное
пожатие
ру-
ки,
и
шум
в
голове,
нар аста ющ ий
все
неу к ло нней
и
б еспо-
8*
235


рядоапей,
сливается
в
му тный
гул .
Директор
еще
кри чи т,
я
ид у,
и
ме ня
ка чает
из
стороны
в
сторону,
и
уже
не
м ос ков­
с кие
окна,
залепленные
Снегом,
надвиг аю т ся
на
меня,
не
пестрые
обо и,
а
горы
с
бегущими
синими
и
красными
ку с­
тами,
и
уже
пад ает
вниз,
в
упр уг ий
ветер
и
кл онит
набок
ревущая
маш ина,
сорвавшая
с
места
последние
крыши,
ли­
ца,
снеж ные
волосы
профессора
Антона
Михайловича,
«Виллу роз»
с
ее
вечерами,
семейной
лампой,
сверчками
и
морщинами
старого
садовника,
и
снова
поднимает
кверху,
забирая
спир али
дороги,
откуда
на
миг
открывается
среди
веток,
л иловых
веток
прощальной
скумпии,
да ча
Хартама-
зиди,
глухая
лег енд а
прошлого
с
заколоченными
ставнями
и
мерт в ыми
стенами,
па.рящими
в
голубой
схватке
ветра
и
солн ца .
Ее
захлестывают
ветки,
я
клонюсь
в
сторону,
ма­
ши ну
опять
об дув ает
аэропланным
ве тро м,
она
свистя
са­
ди тся
в
мягкую
бездну
спуска,
горы
бросаются
вверх,
и
рядом
с
собой
я
вижу
узкие
спокойные
глаз а
и
желтое
ли­
цо...
Жан-Суа!
Жан-Суа
В ан- си!
Стройный
человек
с
тор­
сом
юноши,
глядящий
вперед,
сказочный
винный
дух
на­
шег о
поколения.
Но
он
сп окое н
и
прост,
он
не
обращает
внимания
на
меня,
на
ветер,
на
игру
скоростей,
на
тонкий
далекий
звук,
вдруг
прон за ю щий
сердце
из
далекой
уже,
оставленной
жизни.
Пора,
пор а!
Придачин
тян ет
за
п ров олоку,
гу док
лет ит
через
горы
и
пропасти,
через
ве сь
м ир,
он
зовет
жи­
вых
и
прощается
с
мертвыми...
Т еперь
я
по дни маю
стакан
и
пью
за
память
Ов иди я.
Я
вынимаю
из
бумажника
письмо
с
двумя
сухими
л истк а­
ми
скумпии
и
чит аю
на
квадрате
прек р асно й
бумаги:
«Прошу навсегда освободить мою сестру от каких- либ о
приставаний...»
Я
зажигаю
спичку,
бумага
корчится,
и
т лею щий
адский
кра й
наползает
все
б лиже
к
пальцам,
а
листки
скумпии
сгорают
быстро,
слегка
потрескивая.
Потом
я
поднимаюсь,
шатаясь
из
сто ро ны
в
сторону,
хватаю
бутылку
—
и
тр е­
тья,
последняя
пробка
ог лушит е льно
летит
в
потолок...
37
Прощайте
и
вы,
мой
Неунывающий
Друг!
Прощайте
—
ил и,
вернее,
до
свиданья...
До
свиданья!
—
кричу
я
вам
с
балкона,
с
высоты
восьмого
этажа,
в
ме льк ающую
снег ом
и
огнями
мо ско в скую
ночь,
уходящую
в
сырость,
темноту
236


и
размах
нашей
страны
—
от
фиордов
до
теплых
морей,
от
лед яно й
зимы
до
вечного
лета.
До
свиданья!
—
ибо
толь ко
сейчас
я
вас
видел
в
упор,
и
тольк о
сейчас
мы
с
ва ми
п ро­
сти ли сь
на
лестнице...
Расступалась,
находила
и
заворачивалась
стенами
к ом­
нат а,
качался
по л,
и
летела
лампа,
ког да
мне
послышался
звонок
и
я
кинулся
в
коридор,
отворил
дверь
и
по­
вис
на
перилах
над
з ия нием
труб ы,
утянувшей
книзу
сетчатый
клин
лифта.
Ме ня
влекло
в
бездну
п ролет ов,
я
держал
стакан
с
последним
вино м
и
прощался
со
старым
В едел ем.
—
Довольно,
довольно!
—
шептал
я.—
Довольно
диких
дрожжей!
Вечная
память
Ксав ье
Арнозану!
Я
никогда
уже
не
вернусь
в
подвалы
шампанского...
Поколение
бродит,
бро дит ,
нас
распирает
от
чув ст в,
как
винны е
бочки,
и
пр и­
зрачный
невидимый
яд
струится
в ок руг...
Пусть
же
гибну
г
дикие
дрожжи,
пус ть
сходит
вся
му ть
и
в ыл етает
к
рога­
тому
д ьяв олу!
Да
здравствует
дегоржаж!
Да
здравствует
оч истк а
вина
и
п амять
О ви дия!
Он
был
иск ат елем
счастья,
он
бегал
за
ним
по
земле
и
прижимал
к
груди
то,
что
нахо­
дил ,
он
был
че лове ко м,
добр ым
товарищем,
он
был
из
на­
шего
поколения.
Опустим
же
в
ду шу
культуру
чистого
ра­
зума.
Теснее
ряд ы
поколения!
Смешаем
слезы
с
вином
и
бросим
бокал...
И
я
бросил
ста кан
вниз,
и
на
миг
он
сверк ну л
на
лету,
как
живо й
искрометный
смех,
и
тотчас
погас.
И
добр ый
мосье
Фокасс,
и
Эдуард
Августович,
и
бла городн ы й
про­
фессо р ,
и
кочегар,
и
гр оз ный
Директор
исчезли
вместе
с
ним,
и
кто-то
уже
др угой
добродуш н о
окликнул
меня,
под­
н им аясь
по
лестнице.
Это
были
вы,
Неунывающий
Друг,
вы,
с
вами
рядо м
лег ко,
без
всякой
оды шки
поднималась
молодая
руса я
же н­
щ ина
с
лицом
оживл енно й
девушки,
добрая,
с
п ечал ь ными
гл аз ами,
такими,
какие
не
светят
нигде,
кром е
наш ей
с тра ны.
Она
прижимала
портфель
подобранным
локте м ,
другим
она
тесно
прижималась
к
вам,
и
оба
вы
быстро
шар­
ка ли
по
ступеням
и
смеялись.
Вы,
вы,
вы!
Я
кричал
вам
все
эт о,
перегнувшись
с
пе­
ри л,
я
см еял ся
от
ра дос ти
и
зв ал
вас
обоих
в
сосновые
ле­
са,
к
величавой
реже,
где
б удут
жить
светоносные
маши­
ны,
где
б удут
стучать
топоры
сча сть я
и
где
мы
постро­
им
дом а,
пох ож ие
на
веселые
рожи ,
как
говорил
Овидий.
И
вы
оба
сочувственно
улыбались
и
держали
м еня
за
плечи.
237


—
Он
сов сем
пьян,—сказала
в
сторону
о на.—
Петька,
оттащи
его
в
сторону,
а
то
он
сорв е тся.
И
вы
тащили
мен я
назад,
уговаривая
и
сог лаш аясь
со
мной,—
и
я
не
запомнил
вашего
ли ца,
как
до
сих
пор
не
зап ом нил
г лаз
своего
о тца,
по
я
помню,
что
на
шее
у
вас
был
ужасный
галстук
с
горошинами,
точно
такой,
о
ко то­
ром
Ро за
Люксембург
писала,
что
он
может
сл ужи ть
пов о­
дом
к
разводу.
Вы
оба
смеялись,
т огда
я
приглашал
вас
к
себе,
говорил
о
шампанском,
приглашал
выпит ь
на
бру ­
де ршаф т
и
почтить
память
одного
бродяги.
—
Так
вы
против
вина?
—
кричал
я
ва м.—
Вы
против
мосье
Фокасса,
вы
против
старого
Веделя
и
против
п ро­
фессора
Арнозана?
Я
отрекаюсь
от
ва с!
—
Нет,
не т!
—
хохотала
ваша
жена.—
Нет!
Но
сейчас
стыдно
напиваться,
товарищ!
И,
понимаете,
скучно
и
не­
интересно,
несносный
вы
человек!
—
Совершенно
правильно!—добродушно
пыхт е ли
вы,
борясь
с
моими
руками . —
Это
ук лоны,
оп- п орту- ни зм ...
Нуг
довольно!
Спать,
спать!
Вот
так.
И
вы
толкнули
м еня
в
дверь,
она
щелкнула
американ­
ск им
замком,
и
вот
я
здесь,
на
балконе,
о дин
сре ди
ночи,
тьмы
и
снега,
кричу
вам
слов а
прощания
и
бросаю
пу стую
бутылку
вниз.
Падай,
падай!
Лети
в
ночь,
разбивайся
о
камни!
Ло­
пайся
стеклянными
брызгами!
Я
выбрасываю
тебя
прочь,
последняя
собутыльница.
Па дай
так
же,
как
уп ал
О ви­
дий,
чтобы
не
возвращаться
никогда!
Пад ай
и
потому,
что
я
вспомнил
прекрасную
сагу,
пр иве зе нную
мно ю
из
тех
краев,
где
бывали
и
мы,
где
виноград
куп ает ся
в
звездном
сиянье
и
где
суров ые
чистые
мастера
наливали
тебя
соком
вдохновения,
труда
и
разума...
Падай,
п адай
потому,
что
тебя
наполняют
т олько
од ин
ра з,
потому
что
новое,
зер ­
кальное,
как
лу нный
свет,
ви но
может
ж ить
только
в
но­
вом
стекле,
а
в
стар ом ,
где
уже
побывали
и
солнце,
и
ветер,
и
в озд ух,
уже
нет
чистой
и
крепкой
поверхности.
Падай,
падай!
Ибо
так
гов оря т
законы
шампанского.
В
те­
бе
уже
появляются
не зр имые
тончайшие
трещины,
рок о­
вые
морщины,
крошечные
ущелья,
откуда
уже
ни
оди н
ремюор
не
сумеет
извлечь
мутные
осадки
—
тот
страшный
яд,
к отор ый
вновь
начинает
свою
раб оту,
ун ич то жает
про­
зрачность,
сиянье
и
блеск
винного
хрусталя.
И
ни
чистые
д ро жжи,
ни
труд,
ни
св о бодный
талант
не
создадут
в
те бе
н овой
игры,
прозрачной
ду ши
и
тех
взрывчатых
вечных
си л,
что
зат аены
в
спокойном
сиянье.
Падай
же,
.падай,
238


ст арое
отродье,
па дай
вниз,
в
хаос
тьмы
и
забвенья,
как
уп ал
наш
товарищ,
наш
др уг,
наш
поэ т,
наш
искатель
сча­
стья,
человек
нашего
поколения!
И
последняя
пус тая
бутылка
ле тит
вниз,
переворачи­
вается
ср еди
живого
снега
и
пропадает
из
гл аз
в
объятьях
тре в ожн ого
мрака.
38
В
эту
но чь
отле те ли
последние
стаи
на
юг..
В
эту
ночь,
как
в с егда,
как
тысячу
лет
том у
назад
и
как
ты сячу
лет
вперед,
в
огнях
катастроф,
в
осенней
п озолот е,
в
сн ег ах,
в
тропических
гр оза х,
во
т ьме
и
солнечном
б ле­
ск е,
на
незримой
л озе
тяготений
л етел
нежней ш ий
и
древ­
ний
шар
наш ей
земли.
Он
кружился
в
со нме
других,—
мож ет
быть,
за
ним
клубилась
звездная
пы ль,
точно
так
же
как
клубится
лег кое
облачко
за
уходящим
поездом.
Шар
кружился
ср едь
гула
д ругих ,
свистя,
как
снаряд,—
мож ет
быть,
он
просто
был
цветным
камешком
на
берегу
бесконечного
моря,
может,
он
играл,
как
реб ен ок,
с
волной
и
б олтал
атласной
ножкой
под
всплесками
вечности...
Но
множество
дел ,
событий,
рождений
и
смертей,
историче­
ских
драм,
начал
и
концов
несл ос ь
вместе
с
ним
по
од ной
орбите,
и
мириады
жизней,
таких
же
осмысленных,
пол-
пых
и
вк лю че нных
в
с вои
сферы
и
вращенья,
летели
под
со лнце м.
И
все,
до
последней
песчинки,
роилось,
толкалось
у
своего
фонаря
и
совершало
о с лепит ел ьный
к руг.
Г лухой
ночью
в
самый
поздний
ч ас,
неизвестно,
под
какими
градусами
широты
и
долготы,
далеко
в
степях
Ка­
захстана,
в
городке,
где
снег
пад ал
на
захолустные
низкие
крыпіи,
постовым
милиционером
Бирульней
в
участковое
отделение
был
доставлен
челов е к,
покушавшийся
на
убий­
ство
гражданки,
проживающей
совместно
с
м ужем
в
одном
из
домов
на
улице
Парижской
Коммуны.
В
темноте
ми­
лиционер
слышал
два
выстрела,
зв он
раз би того
оконного
стекла
и
же нск ий
крик.
Прибыв
на
место
происшествия,
он
был
поражен
необычайной
картиной.
В
полосе
оконного
света,
струившейся
д л инным
снегом,
по
колени
в
ул ичн ой
грязи,
с тоял
человек
в
куртке
ши не льн ого
сукна,
без
ша п­
ки,
с
рев ольв ером
в
опущенной
руке.
Поч ти
нагая,
в
одной
окровавленной
сорочке,
женщина
билась
у
него
на
груди,
рыдала
и
ос ыпа ла
поцелуями
его
голов у
и
плечи,
а
сбоку
му жч ина
в
белье
и
высоких
сапогах
растерянно
ки дал ся
из
стороны
в
сторону,
бессмысленно
пр иг овар ив ая:
239


—
Да нь ка!
Вот
чудак!
Сво их
не
узнал,
что
ли ?..
Дань­
ка,
ах,
Да нь ка!
Чего
теперь
будет,
Данька?
Чавкала
грязь,
разносило
с оба чий
лай,
мутные
фонари
летели
в
ты сячах
ле т.
В
эту
н очь
множество
происшествий
и
со быт ий
совер­
шилось
на
шаре.
Земли
и
воды
Вездесущей
Страны
м ерцали
снегами,
клубились
в
песках,
бушевали
под
нордом,
шумели
лесами
и
сияли
под
лу нным
выпу к лым
зеркалом.
Страна
прости­
ралась
сказочно
—
она
вмещала
все
лик и,
все
наречия,
все
су дь бы.
В
горах
винного
Черноморья,
у
лунн ого
озера
дозрела
ти ши на.
Ли шь
капали
лист ь я,
плескался
п рибой
и
в здра­
гивала,
умирая,
трава.
В
эту
ночь
виноградная
о сень
со­
шла
к
самому
морю,
броди л а
босая
по
раздетым
лесам,
трогала
поздние
желтые
кисти
на
про в олока х
и
непо д виж­
но
глядела
на
мир
стеклянными
глазами.
И
она
лас ков о
вор ош ила
бурую
медвежью
ше рс ть,
оскаливающую
густую
черную
те нь
на
св е тлой
печальной
земле.
Ничто
не
тревожило
их
в
эту
спокойную
ночь.
Черная
т ень
то
вытягивалась,
то
пр оп адал а.
Зверь,
урча
и
сопя,
мусолил
виноградные
л озы,
живой
глыбой
ва­
лилс я
наземь
—
и
вдруг
встал
неподвижным
ид оло м,
оп у­
с тив
лапы,
и
заплясал
под
луной,
высоко
подняв
каменную
морду.
Зверь
плясал,
прихлебывая
лунный
свет ,
потом
—
за­
мер .
Тишина
на
Кавк а зе.
Тишина
—
как
тоска,
как
плод,
готов ый
упасть.
Он
слышал.
Он
знал
все
голоса
зем ли.
И
он
у слы шал
через
мо ря
и
горы,
как
пе ли
третьи
петухи
на
б ере гах
Ма лой
Азии.
«Жили- был и ...» —
заунывно
пропели
петухи.
Потом
он
услышал
треск,
мертвая
тень
его
вытянулась
на
земле
—
и,
с
огненным
взблеском,
пр онз ивш им
ночь,
опро­
кинувшим
тишину
и
закатный
лу нный
шар,
он
взревел
са мой
древней
тоской,
голосами
вольных
пещер,
обвалами
доюрских
камней
и
жер т венным
зо вом
о
со лнц е,
осве­
щавшем
всеобщие
во ды
по топ а.
И
к огда
рассыпались
по­
следние
гром ы
в
ущельях,
когд а
ос ень
далеко
отбежала
в
с торону,
на
желтолицего
человека,
склоненного
у
бурой
ме хов ой
громады,
еще
глядели
издыхающие
глаза
праотца
лунных
б родя г,
а
в
черн ой
ненависти
их
уми ра ло
лет о
т рид ц атого
года.
240


ОТКРЫТОЕ
ПИСЬМО
В ИНОДЕ ЛУ
ВЕДЕЛЮ,
ПРОЯСНЯЮЩЕЕ
СОБЫТИЯ
Дорогой
Эдуа рд
Августович!
Я
ставл ю
точку
и
отсылаю
вам
эти
лис ты
—
вам,
как
старейшему
обитателю
Абрауских
гор ,
одному
из
седых
отцов
нашего
ви н оде льческ ого
искусства,
бережливому
суровому
садовнику
многих
пок ол ений
ра бочи х
и
мастеров.
Жи знь
спешит,
и
ни
од но
пер о
не
способно
угнатгся
за
ее
баснословным
движением.
Совершенно
бессмыслен­
но
пытаться
остановить
ее
на
мгновение
и
думать,
что
са­
мый
точный
и
молниеносный
объектив
спо со бен
за печа т­
леть
ее
вы ражен ие.
Такой
по ртре т
дня,
недели,
месяца
равнозначащ
гримасе
мгновенного
снимка,
где
вместо
улыбки
з аст ыла
искаженная
суд орога
и
где
исч ез ла
жи з­
ненн ая
правда,
ибо
она
ес ть
движение,
непрерывное
изме­
ненье,
неустанная
игра
противоречий.
Ее
масштабы
гран­
диозны
и
в
протяжении
и
в
о бъе ме.
Погоня
за
тем,
«что
ес ть
на
само м
де ле », повторяет сказку о Жар -пти це,
и
в
руках
ре ги ст ратор ов
жизни
всегда
о стает ся
ли шь
несколь­
ко
смятых
перьев,
уродливых
перьев
—
ни
больше
ни
меньше.
Я
на пи сал
о
то м,
чег о
никогда
не
б ыло
на
бе ре гах
ва­
ше го
озе ра.
В
самом
де ле,
вы
никогда
не
встречали
ни
ярос тн ого
Поджигателя,
ни
вероломного
Овидия,
вы
не
видели
в
гла за
В инно го
секр етар я,
Жив описц а
и
его
мило­
видной
се стр ы,
а
старый
б онд арь
Бекельман
не
спасал
де­
вушки,
бросившейся
в
пучину
вол н
ветреным
утром
в
осень
три дц атого
года.
Не
существовала
и
не
существует
на
свете
высокая
караульщица,
как
и
соломенный
ша лаш
с
дым ом
костра
на
бах чах
долины
Дюрсо.
Жан-Суа
Ван-си
спо ко йно
караулил
с вои
участки
—
и
се йча с,
наверное,
спит,
как
всегда,
с
ясной
и
спокойной
душой.
Ничего
не
было.
Был
превосходный
художник
и
человек
—
Ив ан
Ма­
лютин,
ник ог да
не
говоривший
и
не
думавший
того,
что
г овори л
и
дум ал
мой
Живописец,
и,
по
видимому,
был
за­
езжий
журналист,
мой
приятель,
любит
ль
поговорить
с
мастерами
вашей
профессии.
Он
внимательно
изучал
хо­
зяйство
совхоза,
бывал
на
собраниях,
помогал
чем
мог,
си­
жива л
в
подвалах
и
частенько
проводил
вечера
на
веранде
«Виллы роз».
Е сли
па мять
не
изменяет,
он
был
дружен
с
Директором,
А.
Н
Фокясьевым,
А.
С.
Доброш та п овы м,
с
профессором
А пто ном
Миха й лови че м,
с
И.
П.
Придачи-
241


ным
и
многими
другими.
Он
сочинил
обо
всем
эт ом
д лин­
ную
историю,
и
рассказал
мне...
Его
сейчас
нет
в
Мо скв е,
но
я
запомнил
н аши
ночные
разговоры
и
восстановил
их,
как
ум ел.
Перед
отъ ез дом
добрый
приятель
сознался,
что
многое
гов ори л
от
себя .
«Но, —
добавил
он, —
все
же
это
и
есть
настоящая
прав­
да...»
Дума ю,
что
я
его
понял.
Он
всегда
говорил,
что
в
нем
постоянно
б оретс я
несколько
начал,
и
утверждал,
что
в
человеке
всегда
живет
несколько
противоречивых
лю­
дей.
Его
сл о ва: «Жизненная удача,
сча стье ,
а
следователь­
но,
ж изне нная
талантливость
—
утвердить
в
себе
на и более
ценного
и
ну жног о
своему
времени».
Под
эпохой
рекон­
струкции
для
интеллигента-разночинца
он
подразумевал
прежде
всег о
именно
это.
Литературную
кр ити ку
он
оце­
нив ал
по
спо со бно сти
ее
помогать
в
этой
ра бот е.
Я
помню,
он
отзывался
о
ней
вообще
дос та точно
рез ко.
Да,
чтобы
не
за бы ть!
Он
попробовал
наметить
некоторые
черты
сво е­
го
поколения
и
символизировал
эти
начала
выдуманными
героями.
Рассказ
очень
прост:
жил -б ыл
о дин
человек,
в
его
душе
сражались
эти
начала
—
вот
и
все.
Кажется,
так.
Это
поколение
близко
и
мне.
На
пр ил агаем ых
листах
я
восстановил
его
память,
не­
кот орые
мы сли
и
ч ув ства
—
в
ме ру
мо их
сил
и
та лан та
рассказчика.
Вы
п рочт ете
здесь,
помимо
выдумки,
о
мно ­
гих
жив ых
и
здравствующих
ныне
людях
и,
как
художник
и
арт ис т,
к оне чно,
поймете,
какие
трудности
мне
пришлось
испытать,
бесцеремонно
пригласив
их
на
сцену
повество­
вания.
Но
я
полюбил
тот
драгоценный
уг олок
земли,
где
живет е
вы,
и,
слушая
рассказы
об
искусстве,
столь
геро и­
чески
пронесенном
сквозь
бури
истории
людьми,
для
кото­
рых
тр уд
—
зна мя
и
че сть
жиз ни,
привязался
к
этому
име­
ни
—
Абрау-Дюрсо...
Признаюсь,
странное
волнение
ох ва­
тывает
меня,
когда
я
встречаю
на
ви тр инах
характерные
бутылки
и
слышу
их
наз вание.
Наш е
время
сурово
к
роскоши,
но
толь ко
наше
вр емя
превратит
роск ош ь
в
предмет
разумной
потребности
каж­
до го
жизнерадостного
и
неугомонного
человека.
Что
же
касается
в оп роса
о
вреде
т абака ,—
то
я
согласен,
что
по­
лезнее
всего
не
курить
до
головной
боли.
Сердечный
пр ив ет!
Москва, 17 июня
трид цать
перв ог о
года


В НАРОДНО/И ЛЕСУ-
------------------ ф
:----------- !—.
ПОВЕСТЬ


1
Тронулась
со
ль дом
жизнь
в
Б араб ано ве.
Под
самый
великий
мужицкий
исход,
в
28-м
году,
вес­
ной,
при ехал и
сю да
москвичи
—
молодая
пара
—
и
остано­
вилис ь
на
лето
в
ста рой
удаловской
избе.
О
приезжих
барабановские
узн али
ран о,
еще
по
снегу,
от
лесн ич его
Шорохова.
И
как
только
мелькнул
бородатый
лесничий
верхом
к
себе
в
волость,
пош ло
по
вс ей
деревне,
что
обго­
ворил
он
с
Гаврилой
Яковлевым
Удаловым
избу
за
три ­
дцать
восемь
рубле й.
Фамилию
москвичей
сам
Уд алов
не
запомнил:
пр ов ожал
ле сни чего
без
шапки,
все
кланял­
ся
—
по нял
как
честь
от
хороши х
л юдей.
М олод ой
из
ле­
сов
еще
не
обернулся,
б абы
—
невестка
и
дочь
Анна
—
захлопотались,
засуетились:
Ш орохова -то
знала
вся
окру­
га,
был
управляющим
еще
в
барских
лесах.
Слуш али
ле с­
ничего
все
Удаловы
молча,
под м арг ивая
и
поддакивая,
а
до чь
А нна
как
подперла
рукой
свою
девичью
горб атую
старость,
так
и
расцвела
под
черным
платком.
Лесни­
чий
—
узкоглазый,
толсты й
шутник
—
выпил
у
них
ч аю,
угоди л
бабам ,
все
расспросив,
и
по хва лил
Барабаново.
—
У
вас
в озд ух,
воздух-то!
—
говорил
он
стар ик у.—
Курортный
хвойный
экстракт.
А
ему
я зву
в
кишках
вы­
ре зали
—
теперь
тол ько
дыши
да
молоко
пей .
Да
и
жена
у
нег о
мол ода я
—
Ольга
Васильевна.
Красавица,
гов орят,
писан ая!
Т олько
о хал
и
с ог лаш ался
пря мо й,
как
угодник,
ст а­
рик :
—
Ну!
Воздух-ат
у
нас
ку-ды!
Куд ы
там!
—
А
жена
у
него
молоденькая,
Иван
Ва силь ич?
—
скороговоркой
ввернула
А нна
и
застыдилась,
сч астли во
зак р ывш ись
рукой,
совсем
по-старушечьи.
245


—
Ну,
куд ы
там!
У
м оск овс ких- то!
—
замахал
б ыло
старик.
—
Не
видал,
не
ви да л,—
внимательно
поглядел
на
нее
лесничий.—
А
гов орят...
Так
и
уехал,
оставив
в
прелой
и
душн ой
избе
словно
сладкую
каку ю
и
ве сенн юю
ме чту,
что-то
новое,
неизве­
данное,
затомившееся
п релес тью
ожидания,
чем
по всю ду
жив
человек.
Наговорились,
наговорились
досыта
посл е
лесничего
в
удаловской
избе.
И
п оте кло
вр емя...
«Вот
приедет
Ольга
Васильевна»,—
стали
все
чаще
и
чаще
по­
минать
удаловские
бабы.
«Вот встречу гостей»,—
не
раз
с
виноватой
старческой
важностью
пог ова р ивал
сам
и
о за­
боченно
торопился
от
мужиков,
точно
действительно
при­
бавилось
у
нег о
новых,
никому
не
знакомых
забот.
Да
и
в
самом
де ле,
шутк а
ли,
из
самой
Москвы!
—
Удаловская
дев ка
с
ног
сбилась.
Опя ть
с
ведром
побежала!
—
судачили
в
окошках
бабы,
кач ая
зыбки.—
Заждались
удаловски.
—
Чай ,
теперь
им
лесничин
что
свой!
—
Э дак,
эдак,—
качали
головами,
кто
п оне сча стн ее.
Толковали
о
москвичах
и
у
коло дц а,
межд у
дел.
А
столяр
Еремкин,
серолицый,
в
перевязанных
ниткой
очка х,
желчно
и
зло
высовывался
на
угарную,
засыпан­
ную
золой
ул ицу
и,
грозясь
к ому- то,
кричал:
—
Чего
ра дует есь?
Ду- ры!
Лесные
тетерки!
Мо ско в­
ск ие
зря
не
ездиют...
Вот
пр опиш ут
вам,
моча льн ым
да
лыковым...
Я-то
все
чую,—
грозился
столяр.—
Все
я
про­
ше л,
не
омманешь!
Погодите
—
узнайте!
—
и
с
трес ком
захлопывал
окошко.
Душной
и
туманной
сыростью
окуталась
земля.
Мяг­
ко
и
пасмурно
набухали
ле сные
опушки.
В ых одили
ут­
ром
на
снег
к
усадьбам
гуси ,
кричали
в
небо
звонким
заоблачным
кри ко м.
А
как
пришло
Удаловым
письмо
из
Мо ск вы,
стали
говорить
по
деревне,
что
е дет
к
ним
л ицо
не
простое,
подслушивать
народ,
а
же на
его
—
цыганка-
артистка.
2
Далекие,
н ежилы е
края!
То лько
и
горланят
по
корд он ам
редкие
пе тухи .
Лес а
там
под
самое
небо.
Са же нны
и
прочн ы
по
зимам
снега.
На
лицах
там
у
люд ей
странный
финс к ий
румянец.
Спо-
246


кон
в еку
живут
там
по
рекам,
а
к
Пумипу
корд ону,
в
са мых
ле с а х, «дикое,
глу хое
жило», как до сих пор го­
ворят
мужики.
Глухо
и
в
Бар абан ов е.
Пуще
в сех
заждалась
гост ей
удаловская
Анна .
Ей,
хворой,
несчастненькой,
и
пришлось
мыть
для
приезжих
и збу.
Здесь
родилась,
здесь
бы
и
жить,—
с
утра,
радо­
стн ая,
св етлая ,
в
третий
раз
перемыла
она
ще локо м
с та­
рые ,
милые
лавки,
половицы,
словно
костяные
от
древ­
нос ти
ст ены,
где
памятна
к аждая
ще ль...
Все
с ырой
и
темной
казалась
изба.
М ыла,
скребла,
обметала
у
печки,
тоскливо
тянуло
у
ней
в
груди
и
в
спине,
а
св ет
на
душе
раз гора лс я
праздничный,
тон ки й,
словно
приснилось
на
лужайке
в
лесу.
Мо ско вские!
Говорит,
что
молоденькая
да
ласковая,
пи сан ая.. .
Кружилось
у
ней
в
голове,
когд а
наклонялась
над
тряпкой,
но
туманно
и
жадно
мечталось
ей
за
рабо­
то й,
как
всегда,
много
и
много
ле т.
И
с казать
не
смог­
ла
б,
что
сл учил ос ь,
а
любовно,
ровно
к
ве лик ому
пра ­
зднику,
пр иб рал ась
еще
раз
и
подмыла
в
сенцах,
даж е
чулан
подмела.
И
все
улыбалась.
Пи саная!
Мо ло­
де нь кая!
Что-то
сов сем
необычное,
как
от
журавлиного
кри ка
из
далекой
голубой
пропасти,
что-то
родное
бы ло
в
этих
словах.
И
ч у дился
приезд
гостей
сроком
какого-то
д олгож дан ного
сч аст ия
только
для
нее ,
для
нее
одной!
Совсем
истомилась,
прис е ла
на
ла вку
—
бос ая,
ко ст ляв ая,
страшная,
но
долго
ласк ов о
светились
ее
подслеповатые,
совсем
уже
бесцветные
и
горючие
глаза.
...Редки,
редки
сел енья
в
тех
пус т ынных ,
лесных
кра­
ях.
Помнят
там
еще
лучины
и
курные
избы .
Речки
в
ле­
сах
там
зов ут
«утрасами».
И
весной
из
т рущоб
по
ним
вы плыва ют
плоты
на
большую
ре ку.
Крепко
и
страстно,
единственной
привязанностью,
всеми
силами,
не
открытыми
в
ней,
любила
она
эту
ста­
рую,
гни лую
и збу,
затертую
лавку,
где
ночами
пряла
она ,
крюк
в
пот олке ,
па мятны й
с
детства,
зеркальце
в
ржавчине,
так
и
оставшееся
у
сучка
на
стене.
И
с
каж­
дым
год ом
неяснее,
вечерними
сумерками
застилалось
уже
то
далекое
в
зеркальце,
во
что
никто
уж
не
верил,
да
и
вряд
ли
вспоминала'
он а.
Гор бунь я!
Удаловская
Анька!
Уже
виной
почитала
она
сво е
уродство,
женскую
оди н окост ь
и
ненужность,
уже
на
всю
жизнь,
застыдив­
шись,
зап рятала сь
у
печки,
в
коровнике,
в
ог ород е
—
в
сладкую,
заветную
рабочую
немоту.
И
уже
сокрыться
бы
24Т


ей
куда
в
ста рую
баньку,
вековать,—
порой
туманила
ее
эта
униженная
самостоятельная
мечта, —
или
на
хутор
с
дедушкой
Яковом
—
не дося гае мо е,
невозможное,
где
од­
ни
птицы,
брусника,
сосны
и
лесное
ку-ку...
Прилегла
на
лавку
—
мал ен ь кая,
высохшая,
бочком,
чтобы,
не
мешал
горб,—
вся
во
вл асти
нежных
и
застен­
чи вых
дум .
Чу!
Шумит,
набегает
ро дно е,
зн ак омое
и
ка­
сае тся
самого
сердца,
закрывая
гл аза.
Лес,
лес,
л ес.
А
ей
хорошо
и
легко,
и
сама
она
высока
и
с трога ,
как
елка
в
лес у.
П ри в ольно,
зелено,
св ежо.
Как
не
знать!
С адо ми-
ха,
бо р,
беговая
вода.
И
к ругом
—
знакомое,
единствен­
но,
кого
знала
она,
за
кем
ненасытным
сердцем
следила
из
темного
угла
всю
длинную
жизн ь, —
свои:
му жик и,
ба­
бы,
по кос ы,
ко р овы,
земля.
И
ничего,
что
весь
век
одна,
что
кричат
ей
вдогонку
р ебят а: «Горбуша - си куш а!» —
только
б
узнать,
наслышаться:
ск оси ли
ли
вовремя?
сж а-
.л ись
ли
к
празднику?
вернулись
ли
из
лесу
му жик и?
—
господи,
господи!
—
посветлеть,
покреститься
ум и льно
и
жадно
за
всех
у
печи...
Всю
жизнь
не
выезжала
она
из
Барабанова.
А
думы
ползут
и
по лзут.
Хорошо
ей
теперь
—
принылось,
при б оле лось
внутри,
задремала
на
лавке,
а
все
слышится,
чудится...
Это
Шо­
рохов
поглядел
и
ей
усмехнулся.
«Воздух у вас, —
гов о­
рит,—
чисто
в
р а ю!» А отец все соглашается и твердит:
«Народ у нас смирный...
куды
тут.. .
самостоятельный!»
И
полная
преданности
жалкой
деревне
своей,
полная
ра з­
горевшихся,
никем
не
понятых
сил ,
уже
крепко
забылась
и
заветно
кивала
кому-то
во
сне.
Проспала
сла дко
она
до
по лу дня.
Потом
навалился
сон
—
душный,
ночной.
Показалось,
кричат:
едут,
едут!
—
и
вот
колокольцы
уже,
кучер
в
си­
ней
поддевке,
а
в
коляске
барышня,
по л ная,
вся
в
кр у­
жевах
и
в
лентах...
Госп оди
бо же,
пом е щицк ий
кучер
лугининский!
А
он а,
Анна,—
молоденькая,
большеглазая,
не жна я,
и
п ря чется,
пря ч ется ...
Ту т,
откуда
ни
возьмись,
мужики,
нашли
ее,
тащат.
—
Анька!
—
орут.
—
Анька!
Те бя
мясники
ищут!
Проснулась
Анна
в
поту,
покрестилась,
ко е -как
со­
бралась,
так
разломило
ее,
и
прохворала
на
пе чи
до
са­
мо го
приезда
гостей.
248


3
Запахло
м очал ой
в
борах,
речным
по луно щны м
вет­
ром ,
гул ко
садились
снега
по
л есам, —
вернулись
из
кур­
ных
зимниц
м ужик и.
Курицовы,
Грибановы,
Сеньковы,
Смоляниновы,
Епифа но вы,
родной
Аннин
дядя
Алексей
Яковлев,
б рат
Николай,—
закурились
замшелые
баньки
за
огородами,
и
в
пару
и
в
ды му
сладко,
роди льн о
заоха­
ли
бабы,—
весна!
Зашумели
тридцать
барабановских
дворов.
Гордо
и
важно
понесли
сытые
ба бочки
полоскать
прокопченные
мужнины
портки
и
рубахи
к
реке.
Сладко
зевали
по
ут­
рам
молодые
му жик и,
выходя
за
в орота ,
и
почесывались,
задирая
голов у
к
солнцу.
А
удаловская
Анна
все
на
пе ч­
ке
—
совсем
источилась,
позеленели
глаза,
а
то же
со
в се­
ми
радуется,
охает
у
себ я
в
одиночестве.
Отвоевала
последними
ту м анами
и
мокропадами
зима.
Уже
лад или
сбрую,
плуги.
И
вот
захлопотала
блескучими
грачами,
капелями
и
ключиками,
черно-вишневым
п аром
задымилась
раздетая
полевая
земля.
Заливистым
ржань­
ем,
кор овьи м
распадающим
мыко м
набухли
потемки
дво-
.ров.
Весна!
До
Унж и,
к ругом
по
лес ам,
на
д аль них
кор­
донах,
выпевали
день-деньской
петухи.
А
как
протащило
лед
на
реке,
разошлась
лиловая
оп ухол ь
в
тальниках
и
г рянул а
водополь
—
пришла
телеграмма:
едут.
И
в
ночь
на
п ятнадц атое
апреля
запряг
тарантас
и
вы ехал
на
стан­
цию
за
сорок
верст
Аннин
дядя
родной
—
Алексей
У да­
лов.
В ороча лась
Анна
до
вторых
б елых
петухов,
все
не
с п алось.
Как-то
. доедут?
Да
пустит
ли
их
река?
Самая
р аспут ица,
рань,
г лухое
и
опасное
время...
Не
за сту ди ть­
ся
б
се рдеш ным!
И
ждала
и
жд ала...
И
прие ха ли.
На
второй
день,
как
возвратился
д ядя
Алексей,
не
уз­
нали
бабы
ст арой
удаловской
из бы.
Засвет ил ись
око шки
сал фет кам и
и
белыми
кружевами,—
при б ралась
уже
но­
вая
хозяйка.
А
в
п олден ь,
в
самое
со лн це,
увидели
со­
седи
—
дяди
Ал екс ея
жена,
любановские
девки,
Пескари-
ха ,—
выш ли
приезжие
и
п ошли
вдоль
у лицы,
прямо
к
реке.
И
слу шал а,
слушала
Анна.
«Сам-от
высокий,—
го­
ворили
бабы.—
Сурь ез ны й,
в
шл япе
и
при
очках.
Глаз
с
нее
не
спускает:
О лечк а,
О лечка ,
не
зачерпни
в
калош­
ки,
и
все
под
ручку
ее
держит...
Ну,
конечно,
она
моло­
денькая
со всем,
бар ыш ня
не
барышня,
жена
не
жена,
и
249


все
смеется.
А
ласковая
и
обходительная.
Платочек
пу­
ховый
на
не й,
пальто
синее,
суконное,
калошки
в
застеж­
ка х...»
Под
вечер
ув ид ели
их
опять.
Ласково
по кл онилис ь
им
бабы,
заговорить
не
посме­
ли,
долго,
умильно
молчали
и
смотрели
им
вслед.
Вот
и
об ъ яв ились
в
Барабанове
нов ые
люди.
4
И
закружились
д ни.
Ч уть
отпахались,
засияла
окре ст
вода,
выш ли
в
лесах
сине-алые
медуницы,
зарозовели
на
в олчье м
лыке
неж­
ные
горькие
цве тк и.
Тут
и
высл али
из
волости
инд ив и­
дуальный.
Ш ибко
ушибло
Любанова,
младшего
Курицо-
ва,
задело
и
дя дю
Ал ек сея
—
кого
за
ле сные
подряды,
за
в еник и,
за
всякие
конские
и
коров ьи
д ел а...
Повадились
ходить
к
приезжим
му жик и,
называли
москвича
по
де­
ревне
уже
Николаем
Леонидовичем,
од об ряли
—
за
тв ер­
дое
и
серьезное
слово,
за
п рос тоту,
за
сочувствие.
Зна ­
ва л,
зна вал ,
о ка зы вается,
московский
человек
и
крестьян­
ское
дело!
О
том ,
что
он
ли цо
не
простое,
тол ько
пого­
в ори ли,
а
вот
у зна ли:
х оть
беспартийный,
а
служит
где-
то
при
само й
власти
—
ва лом
по ва лил
на род.
Приезжал
и
Шатров
Василий
Иванович,
хуторянин,
с
желтой
гор од­
ск ой
бородкой,
в
белом
б рез ент овом
дождевике,
из в ест­
ная
ли чн ость
—
имел
п аров ую
ме л ьницу
до
революции.
Подкатил
на
вожжах,
чуть
наклонял
картуз
мужикам,
а
те
хоть
уважали,—
все
мог
сам
Василий
Иванович,
вот
даже
воздушную
турбину
на
ветрянке
выдумал,—
а
ст о­
ронились,
чинно
л омая
шапки.
Так
ни кто
войти
за
ним
и
не
по сме л.
А
разговор
бы л.
Говорили,
бу дто
бы
тоже
с
прошением,
и
гов ори ли,
будто
два
сота
м еда
привез
после
сын.
Вся
дер ев ня
уже
поминала
московских.
Толь­
ко
ст оляр
Еремкин
злов е ще
молчал
в
св оем
неизменном
окошк е,
Москве
не
кланялся,
да
па рт ийный
Сеньков
с
комсомолкой
сво ей
забежал
один
раз
—
и
простился.
Хо­
зяйственными
больше
ин тер есо вался
Николай
Леонидо­
вич,
хозяйственными,—
Шатровым,
Любановым,—
куда
уж
ему !
Летел и
гуси-гуменники.
Шли
по
рекам
плоты.
Откли­
калось
далеко
—
праздничным
светом
стояли
полные
лу­
га,
вод а
по дошл а
к
са мой
деревне.
Г овор или
о
б лиз ких
250


праздниках.
Нищенка
в
овраге
ребеночка
скинула.
А
сто­
ляр
грозился
войной...
Все,
все
жадно
лов ила
Анн а
со
своей
печи,
все
уши
прослушала,
а
выспрашивала
больше
об
Ольге
Васильев­
не.
И
умилялась
от
каждой
новой
подробности,
хо тя
их
было
очень
немно го .
Все
с
мужем
да
с
мужем
она
—
ба­
бам
никак
к
ней
не
подступиться!
Потом
слух
п рош ел,
будто
сад
б удут
сажать
московские
—
чуд ной
турецкий
горох,
душ и стую
ф ас оль,
черные
корн и,
маки,
цветы.
И
как-то
в
ноч ь
собрался
отец
на
тока,
принес
глухарей.
Тут
не
сд ер жалась .
Перемоглась
кое-как,
подлатала
шу­
бейку,
новые
калоши
из
сундука
выну ла ,
ч есанк и,
колен­
коров ы й
платок
и
с
гостинцем
в
мешке
—
с обра лась .
Уже
пообсохло
с
кр аю,
на
ул ице
сверкало
и
ослепи­
те л ьными
осколками
прыгало
солнце
в
ручьях.
Влажно
синело
и
светило
вокруг,
на
че рны х,
сырых
огородах
си­
де ли
бле стя щи е,
как
голов еш к и,
Грачи.
Совсем
пододви­
нулась
к
деревне
хв ой ная
дал ь.
Пахло
рекой,
навозом,
сы­
рыми
бревнами
—
сразу
она
опьянела
от
сверканья
и
св е­
жести,
от
зобастого
пе туши н ого
крика,
от
солнечного
при­
пека,
от
душистого
ве янья
земли.
Ах,
как
хорошо
в ес­
но й!
Закричали
б ыло
голоногие
ребята,
бродившие
в
ру чь­
я х : «Сикушка,
сикушка
идет!»—
и
ср азу
за молк ли.
Страш­
ной
показалась
им
Анн а
—
нарядная,
в
блестящих
вишне­
вых
калошах,
с
клюкой
и
ме шко м,
с
темным,
совсем
бескровным,
излучавшим
смертную
ж елти зну
лицом,
И
ра­
достно
блестели
ей
из
гр язи
ос ко лки
битого
стекла
и
посу­
ды,
с
любаповского
палисада
градом
осыпались
и
взмет­
нулись
воробьи.
А
она
все
шла,
ост анавливалась,
не
могла
надышаться
и
все
светлела,
подвигаясь
к
своей
меч те.
Вот
он,
вот
он,
темный,
родимый
дом!
У
самой
избы,
С
нарядными
убранными
окошками,
окликнули
ее
соседи.
—
Жива ?
—
высунулся
рыжей
бо род ой
дяд я
Ал ек­
се й.—И
добавил
спокойно:
—
А
чего
т ебе
снова
му­
чи тьс я!
Ответила
радостно,
торопливо,
как
всегда,
просияв:
—
К
Ольге
Васильевне
я,
дядя
Алексей!
—
И
до ба­
вила
важно,
подражая
отцу:
—
Ку -ды
тут!
Возле
крыльца
бы ло
заробела,
но
пр иоб одри лас ь:
не
какая-нибудь
—
с
гостинцем,
и
как-никак,
а
хозяй ска я
дочь!
Во шла
в
сен цы,
напугалась
скрипу
досок
и
постуча­
ла сь
совсем
робко,
просительно.
251


—
Кто
там?
—
резким,
густым
голосом
сп рос или
из
горни ц ы.
И
растерялась.
К апала
где -то
вода,
во
мгле
сеновала
с
пыл ьн ыми
солнечными
столбами
закудахтала
о шале лая
курица,—
вот
куд а
ты,
куд а
ты,
куда!
—
сов сем
не
на­
шл ась
и
ср обе ла
Анна.
Но
—
постучала
опя ть.
—
Во йдит е!
—
звонко
и
весело
откликнулся
ей
чистый
и
высокий,
ро вно
у
синички,
голос.
Ольга
Васильевна,
писаная !
Все
б
рассказала
ей,
все
бы
поведала,
открылась
бы
за
всю
жизнь,
а
вот
распах­
нулась
дверь,—
онемела,
еле
вошла
и
зас ты ла
такой
жал­
кой ,
с
огромным
сер ым
мешком
и
клюко й,
с
таким
ви­
новатым
и
робким
светом
в
г л азах,
что
смутилась
еще
не
надломленным
се рдце м,
притихла
и
та,
которую
она
так
ждала.
Что
говорилось,
как
развязала
мешок,
все
з апамя­
товала
Анна .
Прямо
хоромами
пок аза л ась
изба
—
с
ц ве­
тами
на
столике,
с
ковром
на
п олу,
с
белой
скатертью
в
красивой
пос уде
—
будто
под
светлый
праздник.
И
воз­
дух
в
горн и це
был
с ве жий,
душистый,
совсем
не
такой,
как
у
них .
Жадно
взглянула
она
на
рукоделие
—
выши­
вает
Ольга
Васильевна!—цветные
шелка,
светлые
нож­
ницы,
мотки
и
к ату шки.
На
Ни кол ая
Леонидовича
гля­
деть
побоялась,
видела
м ельком ,
а
с
нее
глаз
не
спускала.
И
все
си яла
в
глазах
нетерпеливая,
пушистым
теплом
вот-вот
рассы плет ся,
к
самому
по лу
ск лоненн ая,
молодая
к оса ...
Са ма,
сама
тащила
московская
барышня
распах­
нувшегося
гл уха ря
из
мешка
—
не
дала
ей
притронуться.
И
па хло
от
нее
прохладно
и
необычно,
и
со всем
растро­
галась
Анн а
от
ее
голы х
ру к:
точно
у
ребеночка,
как
пос ле
гов ор ила
о на.
И
еще
сб ила сь
с
плеча
барышни
кофточка,
и,
ког да
выпрямилась
с
тяжелой,
веером
рас­
павшейся
птицей
в
рук е,
бе лая,
к ругл ая
по ка зал ась
грудь,—
не жно
и
густ о
покраснела
Ольга
Васильевна.
Перекинул
ноги
с
пос те ли
и
встал
Николай
Леонидо­
вич,
без
очков,
с
близорукими
совиными
глазами,
и,
об­
няв
сзади,
поцеловал
жену
в
шею,
—
грозным
пока­
зался
Анне
глуб оки й
шрам,
зап ад авши й
через
весь
его
л об.
—
Глухарь!
—
с казал
он,
приподнимая
пти чью
боро­
дат ую
голову,
с
с ухим
зеленого
р ога
кл юво м.—
Брось
его,
Олечка!
На
них
сейчас
насекомые.
А
хороши й
старик!
Руб ля
п олто ра
потянет,—и
сладко
зевнул.—
Сколько
просишь?
252


—
Коля,
это
подарок,—
тихо
сказала
же на
и
вс пых­
нула.
Совсем
уже
заливало
радостью
Анну.
И
вдруг:
—
Ох,
уж
эти
под арк и!
—
зевнул
снова
Николай
Ле о­
нид ович .—
Ну,
что
же,
бабка,
—
в
долгу,
так
в
долг у!
Бабк а!
Как
громом
о глуш или
Ан ну
эти
слова.
С
удив­
лением,
смутившись
и
не
понимая,
смотрела
на
нее
Оль­
га
Васильевна...
А
она
ничего
и
не
помнила,—
как
рас­
прощалась,
как
вышла,—
совсем
затемнело
в
глазах,
за­
была
мешок,
от
подступающих
сле з
едв а
не
уп ала
с
крыльца.
И
уже
не
замечала
—
ни
с олн ца,
еще
более
веселого
и
чистого,
ни
блеска
реки,
запрятавшей
голубое
небо
до
самых
лесо в,
ни
горл ас того
и
сочного
крика
гра ­
чей.
Но
перед
сос едя ми
все
же
приободрилась,
подтяну­
л ась
—
опять
окликнул
ее
к р аснол ицый
дядя
Алексей.
—
Все-таки
дождалась!
—
насмешливо
с казал
он,
ог­
л яд ывая
ее
из
окна.—
А
без
т ебя,
ча й,
соскучились
там?
—
И
то!
—
бойко
и
тонко
выкрикнула
он а,
словно
под
гармониста,,
притворяясь:
вот
м ол,
какие
веселые
и
мо­
лодые!
Но
скучно
посмотрел
ей
вслед
дядя
Алексей,
медлен­
но
сплюнул
и
бережно
притворил
окошко.
Готовились
сеять.
Распахнулась
зеркалами
и
плыла,
кач ая
лозины
и
верхушки
деревьев,
светлая
вся,
мол ода я
река.
О
новых
калошах
удаловской
горб ун ьи
п огов орил и
в
тот
день
в
Бар абан о ве.
5
У тром
пух
полетел
по
деревне
—
щипала
пт ицу
у
се­
бя
на
к рыл ьце
московская
барышня.
Же на
не
жена
—
очень
уж
жидка
для
бабы,
с
ви ду
девчонка,—
прозвали,
и
утвердилось
женскими
языками:
барышня
Ольга
Ва­
сильевна.
Да
и
весела
слишком,
певунья...
То лько
ка чали
голов ам и
барабановские
бабы,
а
кто
понесчастией
и
по­
бе дне й,
жалели:
не
верилось,
не
верилось
им.
в
вес елое
с ча стье
с
мужьями.
Вот
и
конфеты
ребятам
горстями
дарит,
Грибановой
платье
н овое
от да ла...
Муж ни но- то
до бро
разве
ког да
залеж ит ся!
Верно,
и
не
жена
ему
вовсе,
а
как
говорили
—
ар­
тистка.
Плюнул
раз
дядя
Алексей,
осе рч ав
на
вертлявый
ба­
бий
язы к,
взматерился:
253


,
—
Тьфу,
окаянные!
Да
разви
в
го рода х
по-вашему
живут,
дурьи
г оло вы!
Не
жо-на!
Я
вот
яз ык
тебе,
ста­
ра я,
повыдергиваю...
Не
жона!
Мн ого
ли
ты
пон и ма ешь,
Д ура!
Не
сдавалась
Аксинья:
—
А
ето
поря док!
Чтобы
мужнина
жена
при
всех
—
ха-ха-ха
да
хи-хи-хи...
Срам-от!
Да
вот
я
э дак
н ачн у.,.
—
Вот
те
и
п орядок !
—
га ркн ул
дя дя
Алексей
—
и
р ас­
терялся.—
Я
те
покажу...
п оря док ...
Погоди,
вот
возьму
вожжу.?.
Но
продолжала
зудить
мужа
с осе дка
мос ко вск их
—
Аксинья.
А
б ары шня
Ольга
Васильевна,
как
увидит
его,
так
че рез
всю
ули цу:
—
Дя дя
Алексей!
—
и
ск лады в ала
ладошки
в
труб­
ку:
—
Приходите...
чай
пить!
—
Толь ко
осклабливался
з до­
ровенный
рыжий
мужик.
Нравилось
ему
у
московских.
Дядя
Алексей
за част ил
к
н им.
Спокойно
и
жестко
расспрашивал
его
Николай
Леонидович
о
жизни,
выве­
дывал,
что-то
записывал,
хохот ал,
а
она
сидела
с
широко
открытыми
гл аз ами,
и
стр ашн о
становилось
от
этого
сме ­
ха.
Рассказывали...
Слышала
она
о
«благом», проходившем раз по дерев ­
не
с
багрово-синим
за пе кши мся
шрамом
вместо
щеки.
Лохматый
и
босой,
шлепал
он
по
та лой
и
снежной
гря­
зи,
загоготал
на
нее
и
по-разбойничьи
свистнул.
Два
го да
на зад
пришел
он
сю да
с
Волги,
вырыл
в
лесу
из­
бушку
и
стал
леч ит ь,
об ъя вив
себя
св ят ым.
Пошл а
мо л­
ва,
повадились
к
не му
бабы
и
девки
—
с
лепешками
и
я йцам и,
с
творогом
и
сметаной
—
говорили,
что
лучше
вс ех
докторов
и сцел яет
благой.
Потом
ст али
замечать
по
деревням,
что
брюхатят
ба бы
не
вовремя,
а
тут
девка
из
Плоскова
за
него
утопилась.
Бо яли сь
внач але
н агов ор­
ной
силы'мужики,
а
потом
решили
проверить
ее
огнем.
Ловили
благого
двумя
деревнями,
в
ак кура т
по сле
се но­
коса,—
наст игли
в
лесу.
Тут
же
разложили
костер,
погро­
з или
убить,
еже ли
напу ст ит
на
кого
беду ,
а
к огда
прого­
рело,
п ол ожили
на
испытание
в
самый
огне н ный
жар
щекой...
Тут
он
как
затоскует!
Би ли
ег о,
после
испыта­
ния ,
без
опаски
смертным
б оем.
-Хохотал
до
сле з
Николай
Леонидович.
...О
Пескарихе-воровке,
боязливой
и
безм ол вно й,
как
тень,
странно
пр ипад авш ей
в
шагу,
никогда
не
садив­
шейся...
Не
м огла
смотреть
после
рассказа-
на
колодец,
254


что
против
изб ы,
Ольга
Васильевна.
Муж
Пескарихи,
вёрнувшись
с
германской,
сгнил
от
мочи ,—
п роб или
ему
пузырь,—на
всю
деревню
нес ло
от
них...
Поленом
б ила
его
баба,
сл ыш али
все,
как
кричал
полумертвый,
да
кто
су не тся
в
чужое
сем ейн ое
дело!
А
сгнил
он,
схо рони ла
с
панихидкой,
убивалась
—
осталась
бе злоша дн ой
и
бес­
коровной
бобылкой,
одн а
в
мире.
В
двадцать
первом
году
ст али
р езать
волки
овец.
И
вдруг
отк рылос ь...
Судили
всей
деревней
и
на
пер вый
раз
опу ск али
Пескар и ху
в
колодец,
вниз
го ловой ,
вместо
ведра,
за
ноги,
привязав
к
журавлю,—
восемь
раз.
Еле
ее
откачали.
Да
пр оучи ли
мало:
снова,
под
самый
престол,
как
по жар ный
набат,
побежало
по
деревне
криком
и
ревом
—
пропала
овца!
Тут
уже
обсудили
ее
беспощадно,
дар ом
не
каялась,
б ез­
гласная,
бе лее
хо лста ...
В сей
деревней,
от
малых
ре бят
до
последних
с тар ух,
ос ла вили
ее,
осрамили.
Пер естал а
кричать,
как
завязали
ю бку
над
головой,
лопату
ей
под
коленки
—
срамнице,
шею
ремнем-сыромятиной
к
черен­
ку,
и
задним
мясом
и
срамом
по
земле,
по
дороге,
за
ло­
шадиным
хвостом,
до
с ос едней
деревни
—
под
св ист
ре­
бятишек,
под
крик
мужиков
и
причитанья
баб
—
вс ем
миром.
Из
волости
после
приезжали,
да
мир
пром ол чал .
Секретарь
из
волкома
женщ ин
упрашивал,
камнем
за­
ст ыли
бабы
—
м ол,
не
воруй,
окаянная!
Двоих
мужиков
угнали
все-таки
в
Варнавин.
А
ов ца
объявилась,—
зар е­
зал
сер ый,
на
этот
раз
де йст в ит ельно!
—
п ром орга л,
не­
д осм отрел
одн оглаз ы й
пастух.
Х охо тал
Николай
Леонидович:
—
Вот
т ебе
и
со циал изм !
Собственность,
гол убчи к,
вот
она
где
сидит.
Вот
это
так
да!
Ха-ха-ха!
Этой
силы
только
у
лод ырей
нет.
То-то
и
оно!
—
Эдак,
э дак!
—
хм уро
соглашался
дядя
Алексей.
Молч ала
московская
барышня
с
неподвижной
и гол­
кой
в
син ем
шелку.
Ры жий,
курносый,
в
ситцевой
бел ой
рубахе,
искоса
и
осторожно
поглядывал
на
нее
дядя
Алексей,
словно
б абоч ку
снимал
с
нежного
цветка.
Раз
Поймала
она
его
взгляд
и
смутилась:
странно,
с
угрюмой
не ловк ой
ласко­
востью
смотрел
на
нее
дядя
Алексей,
ей
стало
тепло
и
хорошо
—
что-то
родное,
дав но
ут р аченн ое
и,
почудилось,
укоряющее.
А
больше
смотрел
он
отк рыто
и
насмешливо,
говорил
грубо,
с
непреклонной,
все
обнажающей
прямо­
той.
Казалось
—
с
какой-то
рад остн ой
же ст окос тью
от­
крывал
он
всю
правду,
ст рашн ую
истину
жиз ни,
что
255


видел
он,
старый
с ол дат,
в
японскую
и
германскую
и
что
с
рождения
жила
ряд ом
с
ним
—
де рев ен скою
былью,
св оей
самостоятельной
суд ьбой
и
в езде
еще,
по
всему
глухому
лесн ом у
жилью.
Что-то
непокорное,
озорное
чудилось
в
нем.
Недаром
фа мил ия
его
был а
Уд алов .
«Сила гуляет,
а
девать
ее
некуда!
—
г ов орил
он
не
раз
Николаю
Леонидовичу.—
Ровно
заколдованные
мы,
а
со
дв ора
своего
не
уйдешь».
И
не
зна ла
она
—
всю
далекую
жизнь
просидел
он
здесь,
пил
от
здоровья
и
от
«некуда
уй ти », «матерщинничал,
сурово
держал
жену
и
детей,
ск анд алил ,
в
революцию
засек
своего
ротного
команди­
ра
—
шта бс-ка пи тан а
Гумиль-Гумана
за
то,
что
в ып орол
его
тот,
еще
прапорщиком,
перед
земляками
в
маршевом
батальоне—«за
веру,
царя
и
отечество».
Пел
он
там
в
губернском
городе
и
«Соловья-пташечку», и «Пишет,
пи­
шет
белому
ц а рю», с крестом на картузе,
нескладный,
в
мохнатой
шинели,
веющий
отцовством
и
мраком
х во йных
лесов,
а
потом
кричал
на
немца,
на
Восточную
Прус­
сию
длинное
му жицк ое
«ура».
Вернулся
восемнадцатым
годком,
в
раздернутой
шинели,
с
огромным
мешком
и
ва­
гонн ой
печкой
на
плечах,
зажил,
рубил
лес а,
плавал
с
пло та ми,
пахал
и
косил,
брался
за
лыки
и
ве ник и,
а
как
пош ли
клевера
и
заиграла
деревня
воль ной
торго вле й
—■
душу
вложил
в
мышастого
своего
жеребца!
И
—
заело.
Полусапожки
девкам,
приданое,
индивидуальный
за
ста­
ранье,—
некуда
да льше !
—
а
зачесалась,
гл ядя
на
Люба-
но ва
и
на
К ур ицов ых,
рука...
Эх,
кабы!
А
что
—
он
и
сам
не
знал.
И
г лян ула
на
Ольгу
Васил ьевну
из
него,—
огром­
но го
и
лохматого,—
как
гус и
на
небо,
о б иженная ,
с
по д­
резанными
неизвестно
кем
кр ыла ми,
а
широкая
и
про­
сторная
тоска.
Все
чаще
поднимала
она
на
него
гл аза
и
задумыва­
л ась.
И
вот
еще
эта
странная
старуха-горбунья...
Чистила
на
крыльце
зе ле ног руду ю,
в
се ро-п е пель ном
крепе
пти ­
цу,
с
ума
не
шел
ее
странный,
озаренный
неуверенным
светом
и
вдруг
со всем
потемневший,
страдальческий
лик.
Тогда
хотела
б роси тьс я,
догнать,
но
не
пустил
Николай
Леонидович...
И
весь
ден ь
было
н еспо ко йно
и
грус тн о
па
сердце.
А
потом
забыла.
И
вот
утром
опя ть.
Она
поску­
чала,
поскучала
—
и
послала
ребятишек
к
дя де
Алексею,
чтобы
обязательно
приходил
в
три
часа
на
обед.
Дядя
Алексей
пришел
точно,
праздничный,
даже
в
са­
п огах.
Сидел
он
за
белою
с ка тер тью,
чинный,
все
гладил
256


непокорные
воло с ы,
а
вилку
поднимал,
как
бревно.
За
водкой
—
для
него
специально
—
посылали
в
Пл о ско-
во,
а
он
до лго
отказывался
от
рюмки,
как
барышня.
А
после
попросил,
что бы
в
стакан...
—
Ну,
а
ты
чт о?
—
сп роси л
он
Ник о лая
Леонидовича,
посматривая
на
зеленую
жидкость.
—
Нет ,
не т,
что
вы?!
—
замахала
на
него
Оль га
Ва­
сильевна,—
в'
фартучке,
беленькая.—
Коле?!
Ни
в
ко ем
с лучае!
—
Коля...—
хрипло
засмеялся
дядя
Алексей,
по ка зы­
вая
д л инные
щербатые
зуб ы.
И
сжал
стакан.—
Ну,
а
по-
нашему
можно.
Чуд но
как-то
по смот ре ла
барышня
на
Ни кола я
Л ео­
нидовича,
а
потом
погладила
по
голове
и
озаб оче н но
по­
ц ело вала
у
виска.
.
Деликатно
заж мури л ся
дя дя
Алексей,
отв ел
голов у
-в
с торон у
и
медленно,
гл оток
за
гл отк ом,
выпил
до
п ос лед­
ней
капли
на
дне .
Отер
гу бы
и,
завернув
уго л
скатерти,
бе режн о
поставил
ст ак ан.
З аши пел
за
п ере городк ой
на
шестке
примус:
Ольга
Васильевна
подогревала
жарк о е.
Поговорил
Ник о лай
Лео ­
нидович
о
всяких
делах,
почитал
га зетку .
Чутко
слушал
дядя
Алексей:
вон
как
загибать
думает
М оск ва!
Слушал
он
сурово,
а
после
сам
рассказал
о
Шатрове,
о
мяснике,
о
плосковском
лавочнике,
о
попе
—
видно,
отцарствова-
ли сь.
На
что
уж
Василий
Иванович,
а
не
хватает
сил ы.
Два
ра за
к
самому
Калинину
езди л.
—
Да...—
же лчно
промычал
и
протер
о чки
Николай
Леонидович:
—
Вся
инициатива
в
деревне
п одорв а на.
—
Н арод
не
тот,—
развел
руками
дядя
Алексей.
—
А
что!
Народ
как
народ,—
только-только
и
р аз­
жился...
Организовываться
ну жно.
Ну,
вот
что:
ты
пей!
Покраснел
уже
дядя
Алексей,
заулыбался,—
что
ж,
можно...
—
У
н ас,
Николай
Леонидович,—
сказал
он
твердо,
ста вя
стакан,—
таких
людей
нет.
Супротив
теперешней
власти
никто
не
пойдет.
—
Ну,
зачем
же
п ротив
власти,—
жи во
возразил
хо­
зяин,
скатывая
хлебный
шарик.—
Я
не
об
этом.
Нужно
организовываться
крепким,
культурным
хозяевам,
на­
стоящим
мужикам.
В
них
суд ьба
деревни
и
государства.
Что
ваш
Сеньков,
хоть
и
коммунист?
Ноль.
А
Ша тров
и
государству
да ет,
и
вам
поучиться
у
него
ес ть
чему.
Вот
в
чем
дело.
9Н.
Зарудин
257


Вежливо
слушал
.дядя
Алексей,
а
тут
прищурился:
—
Это
мы
понимаем,—
сказал
он
медленно.
И
вдруг
оборвал
грубо
и
горячо:—А
что
—
Шатров
да
Шатров!
Что
мы,
сами
не
знаем,
что
ли!
Шатрову
хорошо
был о
паровую
ставить,
а
ты
спр ос и,
отк оль
деньги
ему
свали­
лись?
А! ..
Вот
то-то
и
он о!
А
ты
—
Шатров...
Нам
ли
не
зн ать
Вас ил ия
Ивановича!
Чать
при
нас
разживался,
на
виду.
Он,
Василий
Иванович,
хоть
середь
леса
живет,
а
боль-шая
щука!
К
власти
его ,
не
бойсь,
народ
не
доп у­
стит.
Внимательно'
вгляделся
в
него
Николай
Леонидович,
забар абан ил
по
столу:
—
Так-с.
—
Ч его
смотришь?
—
усмехнулся
дя дя
Алексей
и
огл ади л
бороду:
—
Нам
пи
к
чему
он.
Ну,
правда,
хо­
зяин
—
никто
ничего
не
ск аж ет:
дает
всякое
развитие...
Мельницу
но вую
с
воздушной
турбиной,
говорит,
для
на­
роду
ставит.
А
у
нас
с вой
мел ьни к
—
водяной.
Правда,
други м
деревням,
может,
к
нему
более.
п одх одяще е.. .
А
нам
—
ни
к
чему.
Николай
Ле они дови ч
сп ро сил
о
вод я ной
ме льнице :
—
Это
какая...
На
малом
утрасе?
—-
Тамочка,—
засмея лся
дядя
Алексей
и
покачал
го­
ловой .
—
Ты
чт о?
—
спросил
хозяин.
—
Грех
один
с
ним!
Мельница,
правда,
подх о дящ ая
и,
нечего
жаловаться,
выручает.
А
тол ько
силы
у
него
для
нее
нет.
Там
одного
назьму
да
земли
возов
пят ь десят
свалишь.
Опят ь -та ки
ло шад и.
А
он
—
смех
один!
—
бегает
с
бабой
вза д
и
вп е ред,
ро вно
кулик:
там
наволок
зря
шир оки й.. .
Был
у
нас
третьево
дни,
плакал.
Последний,
говорит,
сундук
и
дом
в
Шарье
прод ал .
Теперь,
говорит,
пронесет
ес ли,
од но
по ложе ние
—
в
петлю...
Конечно,
до бра-т о
жалко.
Тольк о
пронесет
его
нынче
—
обяз а­
тельно.
Х охота л
Николай
Леонидович.
—
Без
мельницы
останетесь,
чудаки
гороховые!
Н арод
отпахался,
сво бо д ный,
вс ем
бы
миром
и
соб рал ис ь...
Какая
пло ти на
там?
—
Ну,
плотина!-—
презрительно
сп люн ул
дядя
Ал ек­
сей,
закуривая.—
На
двадцати
лошадях
в
три
раза
бы
завалили...
Пыхнул
си ним
дым ком
и
до бав ил:
—
В сем
бы
миром
чего!
258


И
вздохнул.
Тут
погасила.
примус
Ольга
Васильевна,
ра згов ор
оборв а лся.
Ел
дядя
Алексей,
упершись
гл азам и
в
стол,
весь
вспотел,
а
она
з аним ал ась
с
мужем,
выбирая
ему
кусочки
помягче
и
по белей.
И
все
упрашивала,
бес­
покоясь
об
его
аппетите.
—
Ешь,
ешь
п оболе,—
поддержал
ее
дядя
Ал ексе й.—
От
еды
всякая
болезнь
проходит.
И
спросил
о
глухаре:
—
Анька
наша,
что
ли,
принесла?
—
Са ма
б аб ушк а...
хозяйка,—
спохватилась
Ольга
Васильевна.—
Я
и
забыла
сказать!
Прыснул,
заскрипел
в есь
дядя
Алексей:
—
Вот
так
баушка,—
захохотал
он.—
Ну
и
ну!
—
А
что ?
—
недоумевающе
п ос м отрела
она
на
него
и,
как
всегда,
покраснела.
—
А
вот
то...
Бау шка !
—
Он,
хохоча,
насмешливо
и
в
уп ор
смотрел
в
ее
сер ые,
круглые
глаза.—
Ба ушк а!..
Да
она
из
девок
еще
не
вышла!
Сундук
с
сарафанами
да
с
калошами
у
отца
стоит.
Ч ай,
годков
на
во семь
ст ар­
ше
тебя!
Заинтересовалась,
стала
р асспраш иват ь
Ольга
Василь­
евна.
Ка к-то
не
дошло
еще
до
нее
об
Ан не,—с тес н яли сь
ли
бабы
мужа
или
не
доверяли,
но
приносили
молоко
и
яйца,
благодарили
за
ребятишек,
гл ядел и
во
все
глаза,
все
примечали,
а
свое
женское
таили
и
не
вы ск азы вали.
Сам а
же
она
бы ла
сли шк ом
поглощена
тольк о
открыв­
ш ейся
и
еще
не
вполне
понятной
женской
жизнью.
Вс та­
в ала
еще
по
утрам
побледневшей,
растерянной,
вс пыхи­
вал а,
д олго
темнели
глаза.
—
Видишь
ли, —
ве сь
красный,
вытирая
жирны е
ру­
ки
о
голенища,
на чал
дядя
Ал ексе й.—
Племянница
мне
она ,
Анька...
Она
у
нас
первой
девкой
в
деревне
была,—
ей -ц ра!
Работница
хо ть
куды
—
жа ть
ли,
к оси ть,
по
же н­
скому
делу,
а
—
го рда я.
Ну,
одевалась
чисто
—
калоши
у
ней
в с егда,
са к,
полусапожки
печатные
—
о дна
д очь
у
отц а.
С
лица
белая,
глаза
—
как
пята ки ,
вот,
ей-богу,
никто
не
поверил
бы,
что
из
де рев н и...
А
шарьинс-кий
машинист
сватал
—
не
пошла.
Лавочникову
сыну
отказа­
ла.
Дык
ее
м ясник и
за
гордость
и
спортили.
—
Как...
ис по рт или?..—
уд ив илась
притихшая
Ольга
Васильевна.
—
Ол ьк а!..
Глупышка!
—
обнял
ее
Николай
Ле он идо­
ви ч.
—
Так
и
спортили!
—
з лорадн о
продолжал
дядя
Алек-
9*
259


сей.—
Видишь
ли,
у
нас
раньше
мясн ик и
ездили,
брали
с коти н у...
Я
в
Восточной
Пруссии
как
раз
находился.
Да,
они
на
сеновале
здесь
у
вас
на
са мую
паску
и
стоя­
ли!. Ну
да,
в
это
сам ое
время,
тольк о
из
л есу
пр ишли .
Ну,
конечно,
попросили
ее
молока
принести,
яиц,—
здо­
ровые,
краснорожие
бы ли
—
с
одн ого
мя са,
известно.
При­
несл а
им
—
они
поиграть
захотели.
А
она
с
тела
не ж­
ная,
к ара хтер
гордый,—
дык
ее
с
сеновала
и
-спихнули...
Пр ямо
на
косточку
она
и
грохнулась!
—
Ну
и
что
же?
—
тихо,
тихо
спросила
барышня.
—
Подожди!
—
отстранилась
она
от
Николая
Леонидовича.
—
Ну
и
что
же!
Так
и
за ча хла
от
гордости.
Повреж­
де ния
или
боль,
што
ли,
какая?.
Так
и
с тала
гнуться
и
гнуться,
а
после
высохла.
Ей
бы
ср азу
доктору
все
ра с­
ск азать ,
а
она
застыдилась.
Никто
и
не
знал.
Мя сник и
сами
после
смеялись,
рассказывали.
Стало
совсем
тихо.
—
М- да.
А
глухарь
недурен...—
медленно
произнес
Николай
Леонидович,
высасывая
моз г
из
костяного
ос т­
рия.—
Что
же,
обычная
бытовая
история.
—
Эдак,
эдак,—
равнодушно
согласился
дядя
Алек­
сей.
Он
высмотрел
на
пот олке
совсем
лишний
здесь
ме­
таллический
крю к.
Николай
Ле о нид ович
взглянул
на
же ну
и
поразился:
—
О ля!
Да
что
с
тобой?
Она
сидела
с
глазами,
пол ными
слез,
6
Вились
над
д ерев ней'
белые
чайки.
Прямо
из
лесу ,
на
полую
светлую
гладь,
вертя
зеленой
бархоткой
го ло­
ву,
в ыпл ывал
чернокосый
селезень,
и
утка,
кряком
и
брызгом
всколыхнув
желтый
ивовый
куст,
тащила
по
во­
де
л апы
свои
и,
обернувшись
и
взгрудив
волну,
утл о
по­
к ач ив алась. ..
Уже
ул ьем
гудели
и
похаживали
распро­
стертыми
с иним
и
бе лым
п ером
косачи
на
темных
по­
лянах,
и
гулк о
уда ряли ,
прокатываясь
по
зеркальной
за­
ре,
охот ни чьи
выстрелы.
З аз венел о,
засолнечело,
в ысу ну лась
первая
трава,
в
сумерках
гуде ло
жуками
в
нежных,
зеленых
потемках
бер ез.
Это
с ча стье
принадлежало
и
ей,
А нне
с
удалов-
ского
нового
дв ора.
В
тот
же
день,
как
узнала
о
ее
одино-
260


кой
судьбе,
пришла
к
ней
сама
московская
барышня.
Все-таки
и
ей
ул ыб ну лась
жд а нная
радость!
А
жизнь
разливалась
все
ши ре
и
ши ре...
Под
самый
светлый
праздник
пронесло
на
утрасе
м ель ницу
начисто,
а
ночью
-у
колеса
повесился
ме льник .
Похоро ни ли
его
в
ле су,
в
стороне
от
плотины.
О тм учил­
ся.
Качали
головами
мужики.
Столяр
выбегал
на
улицу:
«Знаю,
все
зн аю!
—
кричал.—
Дождетесь,
не
то
еще
бу -'
дет!»—
и
грозился
московским.
А
мучку
многим
с разу
же
пришлось
занимать.
До
па ров ой
—
сорок
верст,
те­
перь
на деж да
од на
—
на
Шатрова.
Приглашал
к
се бе
уже
Василий
Иванович!
Пасху
А нна
гуляла
одн а
—
ск учн о,
торжественно,
без
Ольги
Васильевны.
На
три
дня
увез
же ну
Николай
Лео­
нидович
к
Шо рохову,
а
она
хотела
поздравить
красным
яичком,
как
в
старину.
Так
и
не
пришлось
до
возвраще­
н ия.
В
церковь
она
не
по шла.
Но
встала
чу ть
свет,
приоде­
лась
в
ст а р инный,
еще
маменькин,
сарафан,
с
пройма­
ми,
с
лентами
и
бу сам и,
ве сь
из
желтых
и
зел ены х
шел ­
ков,
вынула
из
заветного
сундука
форменную
девичью
шаль,
что
покупали
раньше
в
городе,
за
сто
верст,
у
вет-
луж ск их
купцов.
Скучно
глянул
новый
деревенский
день .
Моросил
мелкий
и
нудный
д ождь.
Совсем
почернели,
мокрые
т ес овые
крыши
и
неприютно
блестела
у
колеи
жирная,
выв ор оч енная
грязь.
Му жи ки'
вернулись
со
службы
уже
пьяными,
сильными,
ора ли,
ругались,
хва ­
лил ись
и
насл ед или
по
избам.
И
начался
бессмысленный
и
однообразный
угар
праздника.
Ош алел а
Ан на
у
печи,
угощая,
кланяясь
родным
и
знакомым,
совсем
задохлась
от
м а хорочного
д ыма
и
духоты,
а
все
улыбалась,
видя
кругом
своих,
родные
л ица,
слыша
родные
слова.
И
все
откликалась
из
своего
угла,
да же
приг уб ила
из
едкого
и
душного
ста канчи ка,
а
после
осмелела,
запела
с
молоды­
ми
и
бы ло
пр ошла сь ...
Но
так
тяж ко
и
спо кой но
по см от­
рел
на
нее
дя дя
Алексей,
что
оборвалась
на
пол услов е
и
от ошла.
Все-т ак и
ничего,
встретили
праздник!
У
Сеньковых
кто-то
два
стекла
выхв ат ил,
а
дя дю
Ал екс ея
же на
сволокла
замертво.
Три
дня
гул яли
мужики
и
ушли
на
плоты.
Дождалась
Анн а
Ол ьгу
Васи льев ну
—
поздравила
крас­
ным
яичком,
поцеловались,
но
как- то
погрустнела
и
еще
больш е
побледнела
московская
барышня.
А
у
Анны
пош ли
самые
огородные
дни
—
ее
сч ас тье
и
все
б абье
261


искусное,
св ое
собственное
хозяйство.
Не
касались
это­
го
д ела
му жик и.
И
чуть
вырвется,
пря мо
к
московским,
к
Ольге
Васильевне.
С
жаром
принялись
они
вместе
за
грядки,
копались
с
ут ра
до
вечера
на
усадьбе
у
я блон и,
сажали
неизвестные
Анне
и
пр ек р асные
по
названиям
цветы:
резеду,
душистый
гороше к,
л ьви ный
зе в,
туре ц­
кие
бобы.
Ей,
огороднице,
сам ой
искусной
огуречнице,
да
грибнице,
было
о
чем
погов ори ть
и
на
что
посмотреть.
С
утра
она
тут
как
тут,
в ыр астает
словно
из-под
зем ли,
со­
всем
еще
ночной
и
че рн ой,
и
неслышно
в стает
ср еди
р аз­
вал енн ых
ак курат ны х
грядок
и
светится.
Пуг а лся
сн ача ла
Николай
Леонидович
ее
страшного
горба,
ху добы ,
несчаст-
но сти,
ее
босых
и
костистых
ног,
ее
гробового
платка,
низко
надвинутого
на
белесые,
сл езящи еся
глаза,
но
уж
очень
б ыла
предана
же не
удаловская
Анна! «Мне стобой,
как
в
зе лен ом
лесу!»—говорила
она
шепотом_
Ольге
В а с илье вне : «Сады всё сажает Николай Левонидовпч!» —
из-под
ладошек
от
солнца
глядели
и
судачили
бабы
из
соседних
ог ород ов.
Бежали
к
московским
ребятишки,
блестя
головами,
с
жердями,
с
палками,
с
досками,
рев ­
ностно
обгоняя
д руг
д руга ...
Совсем
перестали
дразнить
они
Анну.
'
Гро мых нул
уже
гром .
Уходила
вода.
Вдоволь
на пивш ис ь,
буйной
зе леной
ярк ост ью
восставали
луга.
И
пошло...
Пробивая
нагре­
тую
землю,
лопались
жел т ые,
лаковые
люти ки ,
барашки
и
ветрянки,
торчали
в
сухих
листьях,
с
выпуклой
водя­
ной
каплей
вну тр и,
тугие
заячьи
уши ,
тен ист о
отзыва­
ло сь
кукуш ка м
уже
чернолесье.
Теп лот ой
опахивало,
сла дко
гуде ло
с
черемух,
ос ыпал о
розовой
ватой
еще
ко­
лючие
и
темные
яб лони .
А
в
рамени
по
темным
еловым
кварталам
яро ст ной
медянкой
на пи лся
и
разгорался
мох.
Белой
изморосью
брезжился
цвет
на
брусничнике.
Уже
ло сь,
пробирался
с
Керженца.
Грел ся
в
разломанпой
ме д­
вежьей
ломи
изумленными
восклицаниями
новых
л ист­
ков
гибкий,
сухой
малинник.
В
борах,
в
затхлой
с ыро­
сти
темнели
саж ей
зимницы,
речным
ветром
тянуло
от
опилок,
коры.
Пусто
и
громко
стояли
ст роев ые
леса.
Второй
барабановский
праздник.
Опять
зазел ене л и
на
столах
госспиртовские
бутылки.
С
утра
сатиновыми
и
ситцевыми
спи нам и
з аг ород или
изнутри
все
окошки
мужики.
Уже
разогревало
ран о,
плыли
по-летнему,
белыми
пухлыми
взрывами,
об ла ка,
быстро
та ял
топкий
ут ре нний
холодок.
Душно
и
кисл о
262


несло
из
изб
в
нежное,
голубое
тепло...
Когда
вышла
на
улицу
Ольга
Васильевна,
уже
там
и
сям
ора ли
и
гл у­
мились
над
чем-то
чистым,
свежим,
умытым
первой
зе­
ленью
и
сиявшей
повсюду
лазурью
га рм оник и.
Вал ясь
друг
на
друга,
ход или
в
обн им ку
парни,
выкрикивали
частушки,
гляд я
в
зем лю,
бу дто
тол ько
для
се бя,
с
от­
чаянн ы м
видом.
В
с торон ке
плевались
п одсолн ухам и ,
не
пели
—
выщебетывали
девки,
цветные,
как
канарейки,
все
больше
—
рябые,
ра бочи е,
с
опавшими
уже,
крепко
И
низ ко
стянутыми
проймами
сарафанов,
огромными
грудями,
соннолицые
или
с
таким
сизым
и
важным
ру­
мянцем
и
в
таких
д ебе лых
боках ,
что
каза ло сь
—
вот-вот
и
отрыгнет
из
них
той
опарою,
что
кислой
вонью
пучи­
ла сь
в
каждой
избе .
К ое- где
уже
хороводили,
подметая
улицу
з анавеш енны ми
в
тысячи
сб ор
подолами,
прит оп­
тывая
коваными
полусапожками,
бу дто
равнодушно,
бу д­
то
занимаясь
давно
надоевшим
делом.
Пел и
тонко,
в изг­
лив о,
и
омердило
коро вьи м
п рогорк лы м
маслом
из-под
платков.
О льга
Васил ьевна
с
мужем
сидели
у
Любановых.
Было
душно
и
шумно,
неумолкаемо
говорил
сам
хозяин
—
бри ты й,
с
бравыми
глазами,
остроусый,
с
грабастыми
громадными
ручищами
до
самых
колен,
странными
при
разумном
его
лице,
с
миловидно-румяными
щеками.
—
Когда
кончать
будете?
—
хрипло
и
возбужденно
кри чал
он
Николаю
Леонидовичу,
тот
только
отмахивал­
ся.—
Капиталист
я
какой?
Буржуаз?
Верно!
Верно
това­
рищи
говорят!
Я
самый...
Вот
они,
капиталы
м ои,—
и
вытягивал
руки,
как
грабли.—
Кончайте,
все
одно
сдох­
нем
вм есте.
Вот
они
наработают
вам!
И
показывал
на
девок
и
сыновей.'
Те
сиде ли,
не
обижаясь,
и
сми рно ,
не
шли
на
улицу
—
пухлощекие,
нежно -р ум я ные,
узкие
—
все
с
огромными
ручищами,
как
у
отца;
сестра
хозяина,
глухонемая,
гро­
мадная
девка,
всегда
в
одном
черном
сарафане,
прямо
рабочая
лош адь ,
знаменитая
рукодельница
и
ткачиха;
дочери-перестарки,
жен а
с
лицом
кротким,
замученным,
вс е,
как
один:
сила,
свой
даровой,
несчитанный
труд .
В
строгости
держал
их
Любанов.
Ольге
Васильевне
надоело
слушать.
Ест ь
она
ничего
не
могла:
так
б ыло
все
бе зв ку сно,
жирно,
все
испорчено
и
пер епа р ено.
Му чил
ее
и
эт от
кислый,
прелый
запах,
свойственный
избам
здесь ,
в
лесных
кра ях.
Опа
в ысун у­
л ась
из
окошка
—
сразу
обдало
пр ият ной
теплой
св е-
263


жестью., Черным-черна
горланила
и
толкалась
людьми
д ерев ен ская
улица.
С
горки
ослепительно
зеленело,
сло в­
но
ос ве щен ное
изумрудным
бенгальским
огнем,
молодое
поле.
В
конце
ул ицы,
у
до ма
Анны,
завалила
палисад­
ник ,
цв ела
сер ым
дымом
сирень.
Всюду,
всюду
неистово
горланили
цветы
сарафанов,—
обрядилась
улица
в
кури­
ный
желт ок ,
в
лазурь,
в
алое
и
розовое,
в
че рное
сукно
пиджаков.
В друг
раздался
пронзительный,
удалой
свист .
Вскидывая
ноги,
р а зва ливая
на
обе
сто роны
на род,
вы­
летел
жеребец,
за
ним
—
из
сто р оны
в
ст орону
—
едва
устаивающий
плетеный
тарантас,—.и
прокатил.
Едва
различила
Ольга
Василь евна:
дядя
Алексей,
необычайно
равнодушно
уткнувшийся
подбородком
в
грудь
желтой
рубахи,
и
Ванин,
в
черн ом
ка ртузе,
роз овы й,
почему-то
с
ружьем.
Тол ько
пыл ь
завилась!
Ч ерез
минуту
об рат но.
Дя дя
Алексей
поч ти
не
правил,
м отало
его
туда
и
сюда,
оглуши т ельн о
засвистел
он,
а
Ванин
на
ходу,
потеряв
ка ртуз,
выстрелил.
Промч али с ь.
Никто
не
обратил
на
них
особого
вним а­
ния .
А
густо
кругом
вы сыпал
народ.
Стояла
у
своей
.и з­
бенки
Пескариха,
среди
баб,
говорили
они
ласк ов о
и
мирно.
Грудные
и
поб ольш е,
с
матерями,
как
ямщики
на
беседках,
тянули
ру чо нки,
сло вно
за
невидимыми
во ж­
жами.
У
Курицовых
т есно
сидели
бабы,—у
свекрови
в
голове
ис кал ась
Молодуха,
на
теп лом
солнышке.
Никогда
не
приходилось
Ольге
Васильевне
видеть
такого
гребня:
с
грабли
шириною,
деревянный,
с
огромной
рукоятью,
промасленный,
вероятно,
насквозь...
Одной
рукой
стави л а
его
м олоду ха
вдо ль
бле сте в шего
на
голове
белого
пробо­
ра,
как
б редн ем
вела,
другой
быстро
и
ловко
подщелки­
ва ла.
Весна,
полная
весна!
К
вечер у
з апах ло
повсюду
д ож­
диком
и
ландышами..
В
этот
де нь
стеариновыми
веточка­
ми
по ка зали сь
пе р вые,
лугов ы е
—
из
холодка
тугих,
смуг--
ловатых
еще,
не
распавшихся
труб ок .
А
горбунья
весь
де нь
просидела
у
п али садни ка,
кара­
улила
и
пла ка ла.
Всю
ее
сирень
об лом али
за
день.
'
7
Стал
поп рав л яться
Николай
Леонидович.
Ста л
об­
нимать
ее
даже
дне м,
сним ая
очки...
Раз
случи лось
это
прямо
на
огороде,
под
яб л оней.
Она
сердилась,
но
слу-
264 -


шалась.
Но
все
чащ е
вс тав ала
с
гол ов ной
болью,
с
нытьем
в
по яс нице
и
странной
слабостью.
И
ночью
не
раз
с
жадной
преданностью
припадала
к
влажной
голове
му­
жа,
нежно
гладила
прил ипш ие
ко
лбу
волосы
и
не
зна­
ла,
не
знала:
ну
чем
же
она
виновата?
И
по чему
он
так
раздражается
каждый,
раз
и
обвиняет
ее
в
холод­
ности?
Сладко
па хла
в
темноте
черемуха
со
стола.
И
телом
мужа,
и,
боже
м ой, -=-
так
ощущала
она
—■
какой-то
неясной
тос кой ,
заж атой
в
коленях,
в
груди,
в
животе,
дав ила
ее
и
мучила
ду шн ая,
насыщенная
запа­
хами
темнота.
Неровно,
непонятно
дышал
Николай
Лео­
нидович,
вдруг
чужой
и
совсем
далекий,
спал,
и,
то
уд а­
ляясь,
то
вновь
возникая,
словно
пов ор ач ивая сь
на
лугах,
долетал
из
ночного,
свежего
ми ра
кр ик
дергачей.
У тром
до
сла бост и
в
коленках
ослеплял
ее
солнечный
свет .
И
сразу,
в
одном
халате
на
голое
тело,
бежала
в
ог ород .
В
ночных
запахах
еще
лежали
заросшие,
рос ис тые
усадьбы.
Зеленоватым
туманом
свисал
цвет
на
черемухах,
пробитый
там
и
сям
солнечным
дож дем .
Сл овно
протя­
гивалась
земля.
Опахивало
с
кудрявых
фруктовых
де­
ревьев
жужжаньем
и
гудом,
плясали
уже
му хи
и
путался
повсюду
в
несметных
стеблях,
усиках
и
лопушках
разо­
гретый
и
ожив ши й
ст рек от
и
звон.
Ах!
Затянуться
дыханием,
еще
раз ...
Не
з амеч ала,
как
в лепила сь
в
ленивую
косу
черная,
сл юдян ая
пчела.
Ну
когд а
же,
когда
же?
И
почему
я
«не настоящая женщина»?
Уже
с
раннего
утра
становилась
горячей
земля.
На
грядках
всходили
душистый
горох
и
турецкие
бобы,
но
еще
дремали
в
подземной
ть ме
маки
и
резеда...
Она
на­
клонялась
к
грядкам.
И
если
бы ло
это
в
ранний
час,
неизменно
вырастала
вдруг
А нна
и
заливалась
таким
счастьем,
от
которого
мо ско вс кой
б а рышне
становилось
почему-то
стыдно.
8
Ию нь
давно
стоял
морем
цветов.
Грозно
стемнели
нагретым
своим
т рав яным
изобилием
з ал ивные
луга.
С
утра
парило,
пахло
облаками,
но
ж ар­
ко
лет ал
тончайший
запах
шиповников,
разносясь
в
го­
лубом.
И
за га ром,
веснушками,
зное м
о бдав ало
с
ромаш­
ки ,—
колыхался,
звенел
и
жур чал
воз дух ,
и
мягко
и
ду­
265


шисто
принимала
в
себя
тропа,
по
пояс
в
склоненных
усатых
стеблях
и
цве т ах.
Раскинувши
руки,
лежать
в
обступивших
травах
и
цветочных
головках,
привстать
на
локот ь
и
невольно
зажмуриться...
Бездонным
светом,
под
душным
и
белым
обл ако м,
распахнулась
рек а.
С
другого
берега
нестерпимой
сухостью
жажды
па лят
раскаленные
пески.
А
здесь,
в
траве,
как
в
ванне,
погруженно,
забывчиво
ше ве лит
во­
лосы,
покачивает
грудь
и
щекочет
у
шеи
—
мя г кая,
д ре­
мотная
и
лен ив ая
теплота.
Ольга
Васи льев на
лежала
нагая,
нагретая,
прохлад­
ной
те м нотой
овевала
ей
лиц о
т ень
от
дубка.
Ничего
не
думалось.
Счастливой
солнечной
сытостью,
безмятежным
и
мерным
гудением
пчел
дышалось
вместе
с
зе м лей.
Иногда
пр иход или
на
ум
случайные
мысли,
об­
рывки
слышанных
фраз,
мгновенное
из
деревенской
жиз ни ...
Смешила
ее
деревня
показной
степенностью
и
.церемонностью
перед
давно
отжившими
и
нелепыми
обычаями.
И
какой
странный,
совсем
как
будто
другой,
русский
язы к!
Вместо
бабушки
почему-то
называют
«мпнькой», в прошлом году по - их нему—«н оли», намед ­
ни—
«восет», вместо
там
—
«тамочка»,
и
вечное
это
«эдак,
э дак »...
Когда
Анн а
нач и нает
рассказывать,
только
и
с лы шишь : «пробивная тропа», да «бр у сница», да « у
нас
по
шо х ре»,—
она
улыбнулась,
вспомнив
фанатичную
лю­
б овь
А нны
к
св оим
лес ам
и
этой
ди кой
стране.
А
вот
с та ринные
песни
со всем
уже
исчезли.
Только
и
поют,
ко гда
соберутся
вместе
—
в
л есу
или
возвращаясь
с
по­
ля,
но
редко
и
с
каждым
годом
все
сл учай н ее.
Частушки
же
и
старинные
воровские
песни
в
хо ду.
Ей
было
бы
страшно
остаться
одной
в
деревне.
А
мяс ­
ник и
и
судьба
Анны...
Уже
не
раз
горяч о
и
возмущенно
сп ори ла
она
с
Николаем
Леонидовичем
о
с траш ном
бе с­
пра вии
женской
судьбы,
о
груб ой
мужицкой
издевке
над
незаметным
бабьи м
трудом,
о
вс ем
то м,
что
ей
пришлось
впервые
увидеть
среди
этих
зеленых
трав
и
на ивных
цветов.
Уже
стал а
понимать,
как
выходил
в
люди
Лю-
банов,
д аром
хвалился
—
не
кулак,
всегда
своими
ру ка­
ми!
Жу тки е,
все
в
наростах
и
узлах,
висели
до
колен
эти
рук и...
Но
еще
ст рашн ее
были
они
у
сестры
—
глухоне­
мой,
огромной
девки
—
и
у
старшей
дочери-перестарки,
вор оч авш их
день
и
но чь
и
безмолвно
ютившихся
в
тем­
пом
чуланчике.
Запомнила
она,
как.
впервые
увидела
глу­
хонемую,
на
улице,
когд а
вы воз или
навоз.
С
ветряную
266


м е льпицу
показалась
она
ей,
с
во жжа ми,
по
колена
в
навозной
жиже,
с
гримасой
вместо
улыбки,—
и,
оборачи­
ваясь,
кивала
и
лас ков о,
п о-к оров ьи
мычала
она.
«Отве­
тит
за
сестру
перед
пре стол ом
господним!»—
вздыхали
сос едки,
а
встречались
с'Любановым—
любопытно,
ч ин­
но
кланялись
первому
мужику,
заи ски вали.
Вспомнила
Ольга
Васильевна
их
сеновал,
л естниц у
над
сенцами,
страшный
порог,
где
осталась
Аннина
красота
—
и
стало
ей
стр аш н о...
И,
как
всегда
в
таких
случаях,
протянула
к
Николаю
Ле он идов ичу
руку,
осторожно,
видящими
пальцами
ощупывая
во лос ы,
лоб
и
гл аз а...
Он
спал
под
прос ты не й.
Она
улыбнулась
и,
сл адко
потянувшись,—
ног а
на
ногу,
вся
уже
заалевшая
от
из об илия
впитанных
солнечных
сил,—
снова
раскинулась
в
зе лен ую
дремоту
земли.
Где-то
едва
гром ы хн уло.
Но
еще
жарче
си яло
над
рекой
белое
о бла ко.
В есь
воздух
ше­
велился
от
стрекота
насекомых,
где-то
совсем
рядом
ба сил
и
басил
шме ль...
Потом
на
живот
ей
села
муха
с
ядовито-зелеными
глазами.
Она
приподнялась
и
в друг
па
примятой
траве
уви д ела
себя
распростертой,
выпуклой,
яркой
и
розов о-т ел е сн ой,
как
ни ко гда
в
жиз ни.
И
неожи­
данно
т акая
судорога
пронизала
ее,
так
тоск ли во
и
с ладко
защемило
что-то
внутри,
что
уп ала
грудью
на
лок оть
—
затуманенно
и
закусив
губу...
Гр озу
проволокло
стороной
—
они
ничего
не
помни­
ли.
Наве рх у
то
прохладнела
снежными,
подсиненными
клубами
восставшая
облачная
белизна,
то
снова
—
сия ло
жарко,
осл епи тельн о
там,
и
в
безднах
лопался
и
раска­
лывался
темный
громовой
отлет...
Налетало
холодком,
с
шорохом
вокруг
них
стукались
голов ки
цветов,
но
еще
яр че
светили
луга
—
мимо,
мимо
дымила
и
клубилась,
вспых ивала
не живым
свет ом
и
ползла
темно то й
лиловая
грозовая
мгла...
А
потом
еще
спокойнее
з аш елест ел
хор
кузнечиков,
и
еще
душнее
замерло
над
белой
ряб ью
цветов.
Она
—
женщина,
женщина!
Шли
домой
—
у
ней
счастливо
смы­
к ались
глаза,
и
все
тело
жадно,
до
стон а,
тяну ло
и
тяну­
ло,—
какие-то
солнечные
со ки
зем ли.
Проспала
она
всю
половину
дня,
и
ве чер,
и
ночь,
тем
чутким
летаргическим
и
вместе
полным
сном,
что
зна­
ют
лиш ь
же нщины .
Казалось
—
пила
и
пила
без
конца
п рохла дн ую
и
вкусную
темно ту ,
пр иль нув
все м
сущест­
вом
к
этой
тенистой
прохладе:
ночью
был
гром,
ворчало
и
плескалось
на
дворе,
озарялась
бел ым
пламенем
ком-
267


п ата,
ландыши
на
столе,—
она
улыбалась,
не
открывая
глаз,
детству,
жизни,
неизвестно
кому.
И
у тром
—
оби ло
черемуху,
и
так
свежи
бы ли
воскли­
цания
птиц!
и
такая
тишина,
как
в
лесу,
и
столько
мо ло­
дости
и
лёгкости
в
те ле,
и
теплая
с ырос ть
земли
во­
круг,
что
пелось
и
игралось,
т олько
ревниво
посматривал
на
нее
Николай
Леонидович.
И
весь
день
не
знала,
ку да
приложить
свою
не угом он н ость
и
ве с елье.
Хлопотала
по
хозяйству,
обласкала
Пескар и х у,
кормила
конфетами
ребят иш ек ,
а
перед
обедом
долго
причесывала
голову
и
выгладила
новое
пл ат ье...
А
тольк о
отобедали,
пришел
к
ним
дядя
Алексей.
—
Николай
Левонидовичу!
Ольге
Васильевне!
—
по­
здоровался
традиционно,
как
и
вс е,
снял
картуз.—
Сады,
ваш и
смотрел.
Ни чего .
Все-тки
добились
своего
удо­
вольствия.
—
Ты
чт о,
давно
не
б ыл?
—
оглядел
его
хм урую
фи­
гуру
хозяин.—
С ады,
брат,
замечательные!
Душистый
го­
рошек
видел?
—
Как
не
видел,—
словно
нехотя
ответил
то т.—
Ве­
ревок
ты
там
нацепил!
Чай,
зря?
Есл и
нам
так
его
уби ­
рать,
много
не
наработаем.
А
много
ли
каши
с
нег о
со­
бер ешь ?
—
вд руг,
сощурившись,
быстро
с прос ил
дядя
Алексей.
Ему
о бъ яснял и,
вт олк о выва ли,
он
вразумительно
со­
глашался
—
эдак,
эд ак
—
и
ие
верил.
И,
как
в се гда,
зор­
ко
оглядывал
по
сторонам.
На
столе,
ра зн ося
в одян и стую
свежесть,—
кр у пные,
бел ые,
сухи е,
самые
последние
лесные,—
из
листьев
в
стака не
развесились
ландыши.
По б лиже
присел
дя дя
Алексей,
насмешливо,
с
сожалением
поглядел
на
Ольгу
Васильевну:
—
А
мне
ба ба
гов ор ила:
ро вно
вы
лекарства
собирае­
те
по
лес а м...
Вот
дык
лекарства!
Пустой
травы
ната­
щи ли.
У
нас
их
и
коровы
не
ед ят.
Она
расхохоталась,
словно
отряхнула
с
дож дев ой
ветки.
—
Дядя
Алексей?!
Да
это...
ландыши!
Ха.-ха-ха-ха!
Да
вы
понюхайте,
как
пахнет!
Дя дя
Алексей,
милень­
кий!
_
Кинулась
к
нем у
через
стол:
—
Нюхайте,
нюхайте!
Осторожно,
словно
водку
ко
рту
под н ося,
пон юха л
дядя
Алексей
и
нахмурился.
Понюхал
еще
раз.
И
вдруг
2С8


расплылся,
как
мальчишка,
и
осклабился,
опуская
ст а­
кан.
—■
Поди-ка
ты!
—
говорил
он,
у лыб а ясь.—
Ровно
от
ду­
хового
м ы ла...
А
вед ь
на
большие
тыщи,
наверно,
у
нас
их?
—
обратился
он
к
Николаю
Леонидовичу.—
Вот
жи­
вем
в
лесу,
а
ничего
не
знаем.
Торжествовала
московская
барышня.
Смешил
ее
и
чем-то
трогал
этот
огромный,
курносый,
рыжий
мужик!
И
особенно
пора ж ала
ее
в
нем
стр ан ная,
застенчивая,
притаенная
ласковость
сквозь
внешнюю
мрачность,
пре­
зрительность,
грубую
насмешливость.
Смутно
угадывала
под
этой
гр убой
лич ин ой
что-то
совсем
другое,
пок а
еще
непонятное...
Трудно,
трудно
разобраться
в
эт их
людях!
Вот
и
теперь,
так
и
не
мож ет
она
по нят ь:
з ачем
это
по­
надобился
ему
йод...
Йода
она
ему
так
и
не
дала.
Вышла
замуж
совсем
недавно,
перед
само й
операцией
Николая
Ле о нидов ича,
и
полю би ла
возню
с
термометром,
с
перевязками,
всякие
пузырьки
и
пи лю ли,
мечтала
теперь
даже
на
медицин­
ский,—
все
выспросила
у
дяд и
Алекс ея,
даж е
покраснел
и
за сты ди лся
мужпк.
Но
показать
спину
д олго
от казы ­
вался.
Нако нец
поняла
О льга
Василь евн а
—
и
задернула
зан ав ески
на
око шка х.
«Остудил да остудил», ’а стал
стаск и ват ь
ситцевую
рубашку
—
чу ть
не
закричал,
даж е
сле зы
показались...
И
ахнули
они
с
Николаем
Леонидо­
вичем:
вот
так
«чиренок»!
Огромный
фурункулезный
нарыв
с
воспалительным
процессом
в округ.. .
И
как
это
он
мог
терпеть
и
работать
при
таком
у жасе!
И
домашние
хорош и
—
даже
самого
примитивного
компресса
не
м ог­
ли
сдела т ь!
О льга
Васил ь евн а
кинулась
к
чемоданам.
Появилась
в ата,
бинты,
хирургические
ножницы,—
в
самоваре
о ка­
залась
еще
гор яч ая
вода.
Она
уже
намыливала
руки
ст а­
рательно,
надела
белый
передник,
прямо
милосердная
сестра.
Г олый
по
сам ую
бл едну ю
поясницу,
странно
бе­
лый,
никогда
не
оголяющийся
под
солнцем-
и
поэтому
не
загоравший,
как
все
мужики,
только
к оси лся
дя дя
Алек­
сей
на
вату,'
зашипевшую
сине-зеленым
пламенем,
на
сразу
побледневший
и
прояснпвшийся
го ря чий
никель,
на
бе лые
и
мал еньк ие
ее
р ук и...
—
Н агнит есь,
нагнитесь!
—
сказала
она.
Он
сидел
на
табуретке,
наклонив
кудлатую
голову.
Знойно-зеленым
глазком
кон с кой
мухи
светил
и
ос три л­
ся
на
его
с пине
вздутый
багрово-красный
нарыв.
Дядя
269


Алексей
зажмурил
глаза.
Запахло
эфиром,
и
там,
где
зу­
д ящей
тяжестью
рвала
и
постреливала
боль,
тро нул
ле­
дяной,
нежный
холод.
Потом
он
ощ утил
осторожную
теплоту
ее
рук.
—
Н ичего ,
ничего,—
сказала
о на,
и
он
вздрогнул
от
пр ик осн ов ения
холодка
металла.—
Давно
б оле ло,
дя дя
Алексей?
—
Беды...
из мая лся ,—
прохрипел
он,,
зажав
зубы...
И
сразу
горячее
поползло
по
спине.
—
Давай
в ат у...
Коля,
с кор ее!
—
слышал
он
сквозь
туман
боли.—
Ну,
потерпите,
потерпите
еще.. .—
и
опять
нестерпимо
дави ла
она
на
сам ое
страшное,
от
чего
п ере­
хватило
дыханье
и
уже
тек ло
по
бо ку
и
к
само й
пояс­
ниц е.
Стуч ал о,
ст учало
в
висках.
—
Ну
вот,—
воскликнула
она
чер ез
п ять
минут.—
Все!
—
И,
с ияю щая
и
гордая,
показала
ему
ведро,
зав а­
ле нное
яр ко
замаранной
и
отв рат но
слипшейся
ватой.
Боятся
в
деревня х
смотреть
на
кровь.
П об елел
дядя
Алексей,
когда
взглянул,
ахну л
совсем
по -ба бьи,
чуть
не
перекрестился.
Сле гка
щипало
етц е
в
ране,
но
уже
б ла­
женно-легко
вздохнула
спина,
бу дто
скинул
пудовое
старое
горе.
А
она
уже
полоскала
руки
из
красивой
ду­
шистой
бутылки,
а
одеваться
не
позволяла
—
до.
компрес­
са
и
п ер евязк и.
Потом
застав и ла
его
дер ж ать
бумагу,
клеенку
-и
вату,
мочи ла
горячей
водой-
салфет к у
и
все
целов ала
на
ходу,
между
дел ,
Николая
Леонидовича...
Ко нфу з ливо
только
отводил
гла за
дядя
Алексей
и
гля ­
дел
в
окошко.
Давно
уже
заметил
это,
и
мучила
его
о дна
мысль...
А
сегодня
как
будто
еще
ласковее
московская
барышня.
Ровно
еще
посправнела,
ве се лее
и
св е тлее
ст а­
ли,
глаза,
а
от
рук
ее,
от
бе лого
передника
пахло
чем-то
вольным,
праздничным,
молодым.
«Не больно?» —
с прос и­
ла
о на,
пеленая
его
грудь
мягким,
приятным
бинтом
—
наискосок,
охватывая
его
со
спины
руками
и
прикасаясь
тогда
чем-то
у пру гим,
те п лым,
вместе
с
щекотным
ды­
ханием
у
ше и...
«Ровно в госнитале!» —
подумал
он,
от­
рицательно
помотав
головой,
и
—
ум или лся.
Частный
московский
госпиталь,
куда
он
попал
раненый,
пря мо
из
зимних
ок оп ов,
в
глуб ин е
души
оставался
лу чшим
воспоминанием
его
жизни
—
мимолетным
и
легендарным,
как
сон.
Вот
и
сейчас
оп ах нуло
его
эт им
отдаленным,
уже
почти
забытым,
что
долго,
долго,
н ек огда,
во
мраке
окоп­
ных
дум,
т рога ло
его
почти
до
слез.
Снова,
снова...
Мато­
270


во
сияет
застекленная
дверь,
там
за
ней
энергично
и
привольно
падает
вниз
и
ш умит
горячая,
зел ен ая
вода...
Вокруг
него
блеск,
св ет
и
чистота,
скользкий
и
глянце ­
вый ,
как
тарелка,
пол
из
цветных
плиток,
кафельные
стены,
а
за
окн ом
сугробы,
дым ы,
- купола
Мо скв ы,
мо­
розная,
седая
зима.
И
конфузно
ему
на.
бел ой
табуретке
от того ,
что
совсем
голый,
с
остриженной
головой
и
бо­
ро дко й,
а
тепло,
хорошо,
даром
что
на
улице
январские
холода.
И
барышня,
ослепительно-белая,
прямо
голу­
ба я,
выходит
с
засученными
рукавчиками,
пах нет
от
нее
паром
и
свежими
брызгами,
улыбается...
Ему
совсем
ст ыдно ,
прикрылся
ладошками,
ще кот но,
словно
ре бе­
ночку.
«Вставай,
вставай,
Уд а лов:
все
равно
все
в иде­
ла!
—
говорит
и
смеется,
а
сама
смотрит:
—
Что-то
у
тебя
прыщики
на
спине...
А
ну,
покажи
св ои
швы!» —и
ведет
его
осторожно,
поддерживая
теплой
и
нежной
руч кой ,
в
ходя чую ,
темно-зеленую
глуб ин у,
пр иль нувш ую
к
белым
ступенькам.
Б атюшк и
мои!
Где-то
загаженные,
смертные
солда тск ие
снега,
дымные
землянки
и
комом
в
груди,
веч­
ные
—
злоба,
страх,
нудная,
вшивая
тоска.
А
в
б елом
ка­
феле,
под
ни к елем
кранов
плавает
вве рх
ногами
деревян­
ный
градусник,
и
чудится:
зно й
на
реке,
стрижи
над
п ес­
ком,
и
колыхается
во круг,
ров по
в
детстве,
лен и вая
и
тепл а я,
как
парное
м олок о,
вода.
Грубым
и
беспощадным
становился
дядя
Алексей
пос­
ле
хороши х
воспоминаний.
И
в
семнадцатом
году,
когд а
шли
сол д атс кой
волей
и
судили
начальство,
и
в
восемна­
дцатом,
с амом
половодном,
ко гда
зач есал ась
в
руках
на­
родная
винтовка,
и
после
—
дом а,
в
лесу.
Сло вно
оскор­
блялся
-за
сво ю
жизнь,
знал,
что
не
сам
виноват,
а
где
правда
—
за пу тал ся.
Пе рев язала
его
Ольга
Васильевна.
Он
совсем
помрач­
нел,.
глядел
уже
как-то
насмешливо,
даже
не
поблагода­
рил .
И
д олго
курил,
отв одя
глаза
от
хозяев
и
пуская
дым
за
окошко.
Оч ень
беспокоилась
о
своем
м уже
О льга
Ва­
сильевна,
и
всё
«Коля,
Коля»..’.
Опять
набегало
при
этих
слов ах
на
дядю
Ал ексея
что-то
далекое,
как
шум
к ра­
нов
в
белом
брызжущем
каф еле,
что-то
песбывшееся,
что-
то
у
него
украденное,
сразу
стал
н али в аться
он
темно й
п
душной
насмешкой,
а
в
глаз ах
появилось
хм урое
и
дер з­
кое
озорство.
Свежо
и
тонко
па хло
от
ландышей.
Он
вз дох нул,
но
спр о сил
грубо
и
сум ра чно:
—
Вот
я
на
вас
смотрю,
и
мне
чудно:
все
вы
ходите
271


еозля
д руг
друж ки
и
милуетесь.
А
тебе
она
все
Коля...—
Он
за хохотал .—
Кол я!
Чудно!
Дык
целует
и
милует
еще...
И
все
с
ла ской !
А
моя
хозяйка
не
то
ч тобы
поцеловала
раз
за
всю
жиз нь, —
тридцать
лет
живем,—
с
ласковым
словом
не
подошла.
Ты
вот
мне
и
скаж и, —
обратился
он
к
Ольге
Васильевне.—
Ты,
будто
барышня...
ну,
жена
там...
а
все
целу еш ь
его...
Дык
у
вас
так,
выходит,
и
заведено
по
городам?
Она
рассмеялась,
поглядела
н ед оуме ва юще:
—
А
как
же?
—
и
обняла
мужа.—
Вот
так
вот:
если
любит,
значит,
ц ел ует.
—
«Любит»,—расхохотался
дядя
Ал екс ей.—
Лю­
бит!
—
Он
в тори чно
про из нес
это
слово
н арочи то
грубо
и
презрительно.—
Чай,
эдак
у
нерабочих
людей,
а
у
нас
иначе'
И
стал
нашаривать
к артуз .
Был
он
в
опорках
из
ст а­
рых
обрезанных
сапог,
а
ка ртуз
носил
ст арого
режима
—
не
то
учительский,
не
то
акцизный,—
на
кар к асе,
с
вытер­
тым
кружком
от
ко ка рды
на
бархатном
околыше.
И
ушел.
А
в е чером
ра зы грал ся
у
нег о
с
А к синьей
скандал.
Никто
т олком
не
видел,
а
слышали,—
очень
уж
раскрича­
лись
ребята,—
два
окошка
высадил
старый,
говорили,
по­
суду
побил:
пузырь
на
лампе,
два
блюдечка
беленьких
и
кузнецовскую
чашку.
Пе чат ку
фамильного
чая
растоптал,
только
что
почали,
а
ночевать
ушел
в
лес
—
к
леснику,
на
Садомиху.
На
след ующи й
день,
чуть
о тле жал ась
Аксинья,
вся
в
си няках,
с
подбитым
гла з ом,
вст рет ила
ее
уда ло вс кая
Ан­
на
на
огороде,
мимо хо до м,
пробираясь
к
Ольге
Васильев­
не.
Уже
высоко
стоял
лук,
пахло
на
огорода х
огурцами,
укро по м
и
тм ино м,
гу дели
в
горячих
лопухах
изумрудные
м ухи,
и
шелест
берез‘пятнисто
и
низко
свисал
в
густу ю
усадебную
траву.
За
усадьбами,
за гл яды вая
сквозь
пр я сла,
бл ест ели
и
дымились
наливавшиеся
р жи.
Загостились
пе т­
ровки-то!
Акси нь я
стояла
сре ди
баб,
на
своих
огурцах,
с
косою
на
плече,
рассказывала...
Опыт но
и
се рьезн о,
под­
першись
локтями,
сл ушал и
бабы ,
деловито
поддакивали,
к.ачали
головами,
как
всегда
при
неиз мен ны х
своих
де­
л ах,
в
разговоре,—
о
папихидке
ли,
о
родильнице,
о
по­
жаре
или
больнице,
как
в се гда,
как
двести
или
триста
лет
том у
назад.
Подо шла
Анна,
посерьезнела,
как
и
в се,
по д­
перлась,
как
и
в се,
по
бабьему
образцу,
и
стояла
такой
же
опытной,
еди ной —
женщ ино й,
как
и
все
др угие .
272


—
Налетел,
ровно
филин,—
продолжала
Аксинья:
—
Ц елуй
его
да
целуй!
Ей-право,
вот
крест.
Тридцать
лет
вмести,
третья
дочь
—
невеста,
а
до
та кого
ср ама
дожила!
Засморкалась
Аксинья.
—
Ст рас ть-т а!
—
вздохнули
ба бы
и
дру жно
закачали
головами.
—
Я
ем у: «Детей бы постыдился
—
сын
на
т вои
бес ­
стыжие.
глаза
смотрит,
как
ты
над
м ат ерью
измываешь­
с я».
А
он
ровно
оп и лся:
чашку
синенькую
выписную
раз­
бил.
И
всё
голосом,
го л осо м: «Уйду,—
говорит,
—
в
гошп и-
таль,
што
ли,
какой,—
на
кухарке
ж ен ю сь...»
—
«Старый
дурак!»—говорю.
Посуду
разбил,
где
ее
нонч е
купишь!
—
Эдак,
эдак!
—
закивали
снова
бабы,
и
А нна
с
ни­
ми.—
Нон че
наищ еш ься!
—
У
нас
дедка
тож е
та рел ку
разгрохал,
так
и
рассы­
палась!
—
сказ ала
курицовская
м о лодуха,
франтиха,
вся
в
подоткнутых
юбках,
словно
кочан
капусты,
и
вздохну­
ла:
—
Ра зви
на
них
нап асе шь ся,
на
жеребцов!
Совсем
жарко
разговорились
бабы,
ст али
шептаться
—
Анна
не
стерпела,
как
ув ид ела
в дали
знакомое
белое
пла­
тье
и
шелковые
чулки
по
к олен о,
заторопилась.
Ахнула
он а,
как
п ос мотре ла
на
московский
са д:
распустился,
ко е-
где
взошел
Чуть
не
до
пле ч
и
приторно,
конфетами,
бл а­
гоухал
душистый
синий
и
а лый
горох.
9
О
своем
будущ ем ,
о
завтрашней
жизни
она
никогда
не
думала.
Прошлое,
где
было
детство,
род ит ели
—
папа
и
ма­
ма,—
две
косички
за
плечами,
в оробьи
и
солнце
арбатских
проулков,
ост ал ось
забытыми
сумерками,
котом
у
лук о­
морья,
и
она
не
помнила.
И.
где -то
со всем
на
излете
па­
мя ти
чуть
брезжилось:
торопливый
день
ее
какой-то,
сл овно
именины,
но
печ ал ьн ые,
дядя-ш у тни к,
вдруг
от
нее
отвернувшийся
в
ст орону, «бедная,
бедная
Ол ечка !», тра ­
урное
письмо
из
Сибири
и
у
любимого
персидского
ковра
тет ка
Лар и са,
в
наглухо-коричневом
ше лков ом
плат ь е,
с
пр ипух ши ми,
чуть
свисающими
щеками...
Осталась
о дна,
одна!
А
после
со
школьным
чемоданчиком
и
сем и летк ой
М ОНО,
с
вечерней
Страстной,—
с
ш ум ными
пассажира­
ми
и
обт ян утой
девичьей
юбкой,
с
дачей
на
Клязьме,
с
первыми
телефонными
звонками
и
встречей
у
мюзик-хол­
ла,
уже
спутником
всегда
—
эт от
милый
тетин
пушистый
273


ковер!
И
уже
дядя
пе
влет ал
по
утрам
со
стаканом
воды,
ч тобы
об ры зн уть,
смеясь
и
ка рт авя,
а
стучался
и
спраши­
вал
притворным
тонким
голосом:
«Старый холостяк
встал?»—и
обувь
ей
стал и
покупать
на
Кузнецком
у
Зе-
ленкина.
А
после,
с
в ыле том
«в’
з аму ж», все это сразу ушло в
старину.
Через
неде лю
уже
пришла
с
Николаем
Леонидо­
вичем
под
ру ку
—
и
как
постарели
«свои»
за
это
коротк ое
время
—
и
Лара,
и
д ядя,
и
вся
их
квартира,
и
даж е
выго­
рел
как
бу дто
ее
любимый
пушистый
перс!
И
хоть
густо
краснела,
хот ь
корчил
ей
дядя
украдкою
смешные
рож и,
но
р адо стно
н араст ало
что-то
гордое
в
ду ше,
когда
слы­
шала,
как
деликатно
и
как-то
особенно
в е жливо
называют
его
Николаем
Леонидовичем,
говорят
ему
вы
и
ч инно
играет
он
с
дядей
в
шахматы.
А
у
ней
частенько
го рели
уши,
и
Лар а
пристально
всматривалась
в
ее
гл аза
и
у лы­
балась
(это она видела по тетиной щеке), отворачиваясь
к
окну.
После
же
пришел
этот
ужас
—
его
операция,
бо ль ница ,—
нет ,
нет ,
она
не
хотела
ни
вспоминать,
ни
ду мать !
Только
б
дышать
тем
чуд ным ,
чем
наполнились
п ослегр озов ы е,
совсем
запрятавшиеся
в
цве ты
и
траву
д ни!
Так
густо,
непроходимо
заросли
все
пол яны, ,
луга,
перелески,
склоны
овражков,
таилась
так
глубоко
земля­
ника,
так
засинело
во
ржи,
так
пахли
ноч ны ми
красави­
ц ами
нежпвые,
некошеные
сумерки
с
б оем
пе реп ело в!
О,
темнота
возвращений!
Больше
в сего
любили
они
веч ера
в
по ле вых
зеленых
потемках
колосьев.
С уме рки
приникают
теплою
дрож ью .
Внизу,
под
горой,
устало
смолкает
деревня,
трог ает
по7
следним
коровьим
мычанием
настороженный
воздух,
но
в
изб ах
уже
темно,
ни
ог оньк а.
Точно
ни
единого
следа
жизни
не
ос тал ось
та м.
Без
шор оха ,
навытяжку
стоит
распростертое
море
лесов,
угасая
в
темнеющем
зареве.
Ни
звука
над
хвой ной
пустыней,
ни
движенья.
И
ничего
не
услышишь.
Ли шь
жук
туда
ринется
гудящей
струной,
да
зов
дергача
повернется
из
лугового
тумана...
Внимание!
Точно
из
даль н их
веков,
вд руг
доскользнет
по
гулким
бе з­
днам
верхушек,
и
в
мирном
кипении
П ерепел ов
и
кузне­
чи ков
услышишь
е ле -еле
—
свисток
со
станци и!
Вздрагивал,
услыша
его,
Николай
Леонидович.
Ма­
кушка
лета.
Он
за горе л,
потолстел,
следа
не
осталось
от
п рошлой
болезни,
ездил
уже
ловить
на
подпуска,
копал­
ся
в
саду,
но
скукой
стали
вдруг
подкрадываться
серые
деревенские
вечера.
И
днями
уже
все
чаще
и
чаще
стал
274


пог руж ат ься
в
газету,
и
писал
какие-то
оесконечиые
письма
в
Москву.
Иногда
его
до води ли
до
желчи
деревен ­
ск ие
мухи,
то
вд руг
становился
ск учн ым
и
сердитым,
то
вдруг
начинал
подсмеиваться
над
Ольгой
Васильевной
и
ее
дружбой
с-удаловской
Анной.
А
дни
все
те к ли .’Ольга
Василь ев на-
потеряла
им
сч ет
и
порядок,
и
так
сложи­
ло сь
—
не
прикоснулась
к
бумаге
и
все
откладывала
от­
вет
на
дядины
письма,
как
всегда,
полные
загадочных
ри­
сунков
и
приписок,
от
ко торы х
ей
ст ано ви лось
и
тепло
и
нем ног о
грус тно .
Да,
все
эт о:
и
дяди на
лысина,
и
его
шутки,
и
письма,
и
т аинст венны й
че рт
там,
с
усами
и
свертком,
пох ожи м
на
с пе ленут ого
младенца,
нарисован­
ный
в
о быч ной
д ядино й
свободной
манере,—
все
это
да­
леко.
Она
вся
бы ла
п оглоще на
сво ей
сложной
и
новою
женск ой
жизнью.
И
Анна,
и
деревенские
ребятишки,
и
д ядя
Алексей
стали
тем,
что
залетает
вдруг
в
доброту
первой
женск о й
влюбленности:
жел анием,
чтобы
все
бы­
ли
так
же
счастливы,
как
и
она.
Иногда
изнемогал
под
ослепительным
жаром
сон­
ный
травяной
мир.
Уже
поделили
луга.
Из
ок ошек
Ни кол ая
Леонидовича
виднелся
лужок,
намеченный
на
покос
для
общества,
пл емен н ому
бык у.
Густо
темнел
он
по
горе,
вдо ль
стены
з елен ых
хлебов,
по
цветочным
увалам,
вплоть
до
овражного
ключика.
И
вот
уже
развернулся,
в
сам ую
рос у
вошел,
прил ип
к
спине
жаркой
руб ахой ,
зашаркал
в
теплой
ржави
мочажинок
и
кочек,
и
со л еным
лицом
прип ал
к
бураку,
отгоняя
сводный
гуд,—
сенок о с.
Дружно
вышли
на
луга
барабановские.
Даже
с толяр
не
ругался,
даром
весь
вечер
грозился
дождем.
Стояла
пус тая
дер ев ня
от
зари
до
зари:
з аперт ы
избы
—
о дни
та­
раканы
и
несметный
му шины й
гуд.
А
внизу,
на
побелев­
шей
подстриженной
по йме,
уже
к
само й
реке
п оле гла
ровными
пряд ям и
и
цветочными
охапками
голубая
ос о­
ка
и
са мая
луговая
гу щ ина.
Сушеным,
солнечным
пол ы­
хало
оттуд а,
кри ко м,
лязгом
и
шорохом
ко с,
и
розами
сквозил
там
и
с иял
с ухой
и
горячий
воздух
от
обкошен­
ны х,
осиротевших
шпповников.
Стояло
вёдро,
красная
летняя
благ одат ь.
Никогда
не
купались
вз рос лые
мужи-
-ки
и
б абы,
а
тут
в
полдень,
побросав
косы,
вся
деревня
гоготала
в
рек е. ..
Слепили
глаза
бел ые,
раскаленные
пе­
ски .
Крича
и
ухая,
прикрывшись
ручк ой ,
срывались
му­
ж ики
с
травы
и
грузн о
падали
в
воду,
бултыхая
в
ней
по-
собачьи.
«С ручками!» —
ора л
бородатый
дядя
Алексей,
275


зайдя
по
поя с,
приседая
и
хлопая
по
во де
первобытными
ладонищами,
а
боялся
окунуться...
А
кру гом
кипело
от
ребятишек.
И
притащили
раз
они
Ольге
Васильевне
огромных
ди*
ких
утя т,
совсем
со
змеиными
облизанными
шеями,
с
выдерганными
буд то
крылами,
еще
в
голубых
пеньк ах .
Все х,
всех
навестили
на
сенокосе
московские,
а
у
А нны
поб ыва ть
не
пришлось:
далеко,
за
шохрой
досталось
Удаловым,
у
самых
б ольши х
л ес ов...
Пр ив езли
оттуда
Ольге
Васильевне
бурачок
земляники
небелых,
странно,
по-ночному
пахнущих
цветов.
А
встретились
они
по-настоящему
т олько
на
общ ес т­
венном
покосе.
Оч ень
заинтересовался
эт им
дел ом
Ни­
колай
Леонидович,
даже
был
на
собрании
и
дома
под ­
робно
рас сказы в ал
о
Сенькове
и
его
агитации...
Чепу­
ха!
Уравнительная,
рабская
псих ик а
неприспособленных...
Он
сар каст ич еск и
улыбался,
рассказывая
жене
о
вы­
ступлениях
мужи ко в,
даже
разгорячился,—
в
стране,
где
каши
еще
сварить
как
с леду ет
не
научились!
Тракто­
ры?
Ерунда!
Б ез умная
за тея,
на
к оторую
просадят
по­
сле дн ие
де ньг и...
Кроме
тог о,
эти
машины
совершенно
не
оправдали
себя
даже
в
Америке.
Он
сомневался
в
ка­
ких-либо
ус пе хах
машинизации,
при
ущемлении
зажи­
точной
ч асти
деревни.
А
коллективные
методы...
С
раздражением
он
предсказывал
пол ный
провал
сеньковской
затеи,
даже
этого
маленького
чеп ухов ск ого
начала,
ибо
все
равно
всерьез
никто
работать
не
будет.
Гора зд о
п роще
было
бы
с обра ть
корма
с
каждого
двора,
и
бык
был
бы
с ыт.
«Вот увидишь!
—
гов ори л
Николай-
Леонидович.—
Как
бу дет
собираться
наро д !»
А
она
слу ша ла,
не
возражала
и
не
задумывалась
о
так их
совсем
нез нак о мых
и
дал еки х
вещах.
Чудесным,
солнечным
оказался
день .
И
действитель­
но,
вышли
поздно,
пр опу ст или
самую
р осу
—
лучшее
в ре­
мя
для
кос ьбы .
О хрип
Сеньков
и
его
комсомолка,
обе­
гая
из бы
и
стучась
по
ок ошка м,
упрашивая,
ссы лаясь
то
на
Любанова,
то
на
Курицовых,
то
на
Сергеева,
то
на
столяра...
Все ,
м ол,
уже
соб ралис ь,
вас
тольк о
дожида­
ю тся!
Не
тор опи ли сь
хозяйственные
мужички,
прихва­
тив
кос у,
какую
не
жалко.
А
бабы
и-
девки
со брали сь
дружно,
уд алов ска я
Ан на
и
глухонемая
впереди
всех
—
в
сам о тк аных
холщовых
кофтах
и
юбк ах,
с
точилами
у
пояса,
все
босиком.
Босой
вышел
и
дядя
Алексей,
нече­
саный,
без
пояса,
очевидно,
из
презрения
к
пустяково­
276


му
д елу^
в
синей
выгоревшей
рубахе
и
огромном
сво ем
картузе.
Поглядел
на
женскую
ве селу ю
толпу,
осе р­
ча л.
—
Гвардия!
—
презрительно
с казал
о н.—
Д ыр явая
команда!
—
и
медленно
сплюнул.
И
все
же
собралась
деревня,
вся
до
пос л едне го
чел о­
века.
Бегал,
суетился
довольный
Сеньков.
Мужики
на
нег о
не
гля де ли,
двинулись
без
ком ан ды.
Широко
видать
с
барабановского
горного
лужка.
Вни­
зу
—
ши рок ой
излукой
р еки
весь
наволок
в
темнеющих
копнах
и
завалах,
болотные
заросли
с
водяными
окош­
ками,
лунки
озер,
а
по
склонам,
обняв
деревенский
по­
ря до к,—
наливное,
то
те мными
вздохами,
то
белесыми
шелестами,
б ег ущее
забытье
хлебов.
И
полосатели
поле­
вые
склоны
к ругом .
По
оврагу
мер цал
голуб ым
светлый
ситцевый
ле н.
«Свет- цв еточе к
в
сыру
земл ю
вошел,
си­
ню
шапочку
н аш ел»,—
говорила
о
нем
Анна.
Розовым
дым ом
стлалась
гречиха,
грозовели
клеверные,
на ли тые
поля,
то
там ,
то
сям
ма нили
прохла дн ою
синь ю
овсы,
и
го рохи
тускло
отливали
по лу дой,—
дух
занялся,
как
взглянули
окрест
косц ы!
И
не
устоять
бы ло
против
та­
кой
тр авы
—
пч ела
путалась,
вся
цветок
к
цветку,
а
к
овражку
вся
в
землянике,
да ви вше йся
в
с окры том
руса­
лочь ем
холодк у.
Зап ели
вдруг
бабы,
не
сговорившись,
заунывной
ста­
риной,—
о
мл а де-месяце,
о
темном,
сыром
бо ру,
о
ясной
и
младешенькой,—
шагнув
косами
и
повалив
на
ряд
спе­
лые
цв еты ...
Шаркнуло
только
—
повалилось
опять,
е ще,—
и
легонько,
сдерживаясь,
повёла
огромная
глухонемая
ровный
рабочий
размах,
причесывая
ползучими
студе­
ными
саблями
на
сторону,
ва ля
стрекочущими
оха п ка­
ми
рослую
л уг овую
гущину.
Слушали,
курили
му жик и,
поглядывали,—
и
сама
полезла
в
руки
кос а ...
Анна
шла
за
любановской.
У вид ела
по ода ль
синюю
дяди
А лек сея
рубаху,
запела
еще
пуще,
счастливее,
а
тут
—
и
совсем
хорошо
—
увидела
О льгу
Васильевну.
Осерчали,
шиб ко
пош ли
махать
мужики.
Счастливый,
мок рый ,
ка к.
мышь,
хлопотал
узкопле­
чий
Сеньков,
в.
с т опта нных
рыжих
сапожках.
Навали­
лис ь
бы ло
на
нег о
мужики
—
одному
то,
д руго му
это,
третьему,
так,
для
смеха,
по к ажи,
где
ко си ть,—
гоняли
его
без
толку,
а
после,
как
вкосились
сами,
нач ал и: «Вон
.лодьірь
наш
опять
побежал».
И
подкрикивал
кто
сзади:
277


«Зато партейный!» И злее еще поддергивали косы пере­
до вые,
а
дядя
Але кс ей
сквозь
пау зу
в саж ив ал : «Ахйта-
цп я!»—т ол ько
прокатывалось
хохотом
по
мужикам.
Ничего
не
слышал
Сеньков:
очень
уж
быстро
свет ­
лел
уложенный
ровными
травяными
пря дями
лужок.
Уже
по
оврагу
и
долу,
по
пояс
в
п ыл ьн о-голу бой
осоке,
заходили
прямые,
ро вно
отмахивающие
косцы,
и,
чмок­
ну в,
выд ер гив ался
из
радужной
ржавой
грязцы
бекас,
пе­
рекрестив
до лок
—
туда
и
сюда
—
ря бой
молнией.
Долго
смотрели
москвичи
на
ладную
и
спорую
раб оту.
Николай
Леонидович
залюбовался
на
пер вых
му жик ов.
Ровно,
почти
без
звука,
точно
насмешливо
и
шу тя,
ко­
сил
сам
Любанов,—
словно
ло за
из-под
шашки,
за мер т­
во
валилась
трава.
Широко
и
прямо
резали
Курицовы,
грудастые,
коротк оноги е ,
словно
на лит ые
румянцем,
пло т­
ные,
как
боровые
грибы.
За
ними
дядя
Алексей
—
яр о­
с тн о-ши роко,
с
поднятой
курносой
и
огненной
головой,
и,
уже
дальше,
тоже
ва жно
и
прямо,—
но
уже
прочие,
по­
худее
и
по жиж е,
мужички.
Отдельно
ото
всех
шел
с то ляр,
пох ож ий
на
утопленника
с
вытаращенными,
напр яж енны­
ми
глазами.
Запели
весел о
уже
бабы,
где-то
за
оврагом.
Пошла
туда
Ольга
Васил ьевна
и
все
с м отрела
на
Анн у
и
не
узнавала:
уж
оч ень
серьезно
и
чинно
отмахивался
коса­
ми
женск ий
ряд,
тол ько
и
круглились
из-под
травы
жел­
тые
и
бе лые
икры,
и
как
взглянут
мужики
—
еще
м рач­
нее
валит
направо
и
налево
глухонемая,
за хват ывая
во
всю
могучую
кость.
И
Ан на
бы ла
такой
же,
как
все,
с лов­
но
сняло
с
нее
на
покосе
—
и
горб,
и
болезнь,
и
всю
ее
скукоту-немоту.
Все
пела
и
ласково
светилась,
к огда
глядела
в
сторону
московской
барышни.
Удивлялся
Николай
Леонидович
барабановским
женщ ина м.
«Ай да
ба бы !» Стали уже нажимать мужики.
Косили
по
обеим
ст орона м
ов раг а,
поровну,
а
выходило
неудобно
—
все
позади
бабьег о
подола
оставался
мужской.
ря д.
Тут
не
сдержался
Николай
Леонидович,
засучил
рукава
и,
вы­
хватив
у
Сепькова
косу,
ровн о
и
опытно
стал
класть
ра с­
сыпчатые
вороха
цветов.
«Росы нет!
—
крикнул
он.—
Не
идет
к ос а!» Только переглянулись и промолчали кос ­
цы,—
не
отстает
Леонидыч;
поднажали
п ер едн ие,—
нет,
п рин алег
и
он
еще
чище,
как
настоящий
крестьянин
—
с пина
ровная,
груд ь
на руж у,
легко
и
сме рт ельн о
отсвер-
кивает
под
травой,—
работник
работником!
Не
похвали­
ли
даже
мужики,
будто
свой
бра т,
и
кос ил
он
с
ними
до
278


самого
жару.
А
потом
присели
под
ро жь
покурить,
си­
де ли,
тут
и
подошел
к
ним
Петр
Иванович
Сеньков.
Стрекотал
жар.
Сеньков
казался
сив ым
и
мокрым,—
мокрые
мо чал ьные
усы
и
бо р о денка,
пропотевший
крас ­
ноармейский
картуз,
—
яд ови то
и
спокойно
поглядели
на
не го
мужики.
Он
улыбался
добро
и
миролюбиво
и,
в ер­
тя
в
руке
дли нн ую
рома шку ,
нерешительно
взглянул
на
Ник о лая
Леонидовича.
Все
з ам олчали .
—
С адись ,
покури,
чай,
заработался!
—
насмешливо
сказа л
Любанов,
насыпая
цигарку
с
лад он и,
покосив
острым
усом.
—
Спасибо
вам,
Е гор
Лес еи ч,—
от ве тил
тот
сво им
ясным
голо сом .—
Покамест
не
заморился.
—
С
ахитации-то,—
захохотал
.дядя
Алексей,
смотря
пря мо
ему
в
гл аза.
Но
ве жливо
пр ом олча ли
все
остальные.
Пауза.
Сеньков
опустился
на
о дно
ко лен о,
поигрывая
цве т^
ко м,
что
особенно
разд раж ал о
Любанова.
Надвинул
Лю­
ба нов
козырек
своего
черного
картуза
ухарс ки
и
прене­
брежительно
на
самые
глаза.
—
Коллективный
труд ,—
сказал
Сеньков,
доверчиво
поглядывая
в
л ицо
Н ик олаю
Леонидовичу,—
тебе,
това­
рищ
Удалов,—
не
враг.
Те бе
в
оди н очку,
что
м не,
все
од­
но
к
сознанию
не
выйти.
Вот
они
—
человек
с
образова­
нием
—
то
же
самое
ска жу т.
Советская
вл асть
вся
на
наук е
стоит
и
за
науч ны х
л юдей.
И
ахр он омия ,
например.
—
Эдак,
э дак,—
изде ват ель с ки
пробурчал
дя дя
Алек­
сей.
Николай
Леонидович
отвел
глаза
от
сеньковского
взг л яда,
ничего
не
ответил
и
ст ал
перекусывать
травин­
ку.
—
Да!
—
сказа л
зло
Люб ан ов
и
привстал.
—
Вот
и
хотит
Советская
власть,—
продолжал
Сень­
ков ,—
под в ести
трудовых
крестьян
и
бедно т у
к
науке
и
сознательной
ж из ни...
И
осе кс я.
—
На укой .. .—
грозно
и
глухо,
будто
ударить
хотел,
сказа л
Любанбв,
подвигаясь
ближе,
и
бросил
вдр уг
фу­
ражку
наземь...—
Наукой
гроз иш ь...
Насторожились
мужики.
—
Так...
А
без
науки
вашей
кто...
то му
см ер ть,
Пет­
ра
Иванович?
279


—
Чего?
—
пробормотал
недоуменно
Сеньков.
—
Нет,
ты
мне
скаж и, —зар ы чал
Любанов.—
Ты
мне
скажи
при
всех
людях!
Па уза.
И.
вдруг,
весь
задергавшись,
упал
в
н оги
Сенькову
и
за голо сил
странным,
тонким
голосом,
причитая
и
гнус а­
вя,
все
сильнее
и
сильнее:
—
Б атюшк а
ты
на ш!
Пет ра
Иваны-ыч-кормили-иц!
Ой,
не
губ и,
ой,
не
оставь!
Ой,
ой,
поучи!
Поучи,
поучи,
поучи!
—
заорал
он
во
весь
голос,
припадая
к
сеньков-
ским
сапогам
и
валясь
на
траву.—
Петр а
Ив ан ыч,
не
оставь
дурака!
Пет ра
Ива ныч ,
по
земле
ползать
будуі
Петр а
Иваныч,
в
работники
к
т ебе
пойду!
А-а-а...—
за­
выл
он
и
отчаянно
за бил ся
по
земле.—
Ах!
Ах!
А-а-а-а...
Смирно,
в
замешательстве
так
и.
остались
сидеть
с
выкаченными
глазами
все
остальные
косцы,
а
уже
хри ­
пел
Любанов,
будто
закатываясь,
захлебываясь,
и
каза­
лось,
не
он
—
сама
дикая,
злая
бессмыслица
заи зв ива-
лась,
з аб илась
под
чьим-то
бесцощадно
настигшим
ее
са­
погом...
—
Постой...
постой...
Егор
Лексеич!
—
бормотал
блед­
ный
Сеньков,
опускаясь
на
колено.—
А,
Е гор
Лексеич...
погоди...
Жалобно
стал
всх лип ыват ь
Любанов.
Неловко
и
стра ш­
но
бы ло
г л ядеть
на
него,
на
первого
барабановского
му­
жика,
обхватившего
голову,
словно
от
невыносимой
бо­
ли,
и с ходяще го
слюной
и
слезами.
—
До
че го-
довели
хорошего
человека!
—
угрюмо
ска­
зал
дядя
Алексей.—
До
убийства
самих
себя.
—
Рубаху
последнюю
снимают!
—
сра зу
зар еве ли
остальные.—
Знаем.
Все
види м.
Гл янул
еще
раз
Сеньков
в
глаза
Ни кола ю
Леонидови­
чу
за
помощью,
но
увидел
там
тольк о
холод
и
смех.
И
то­
гда
ср азу
весь
отвердел
и
вскочил.
И
тотчас
за
ним
вско­
чил
и
Любанов,
в
момент
смахнувший
всю
мокроту,
стр ижен ный
наголо,
остроусый,
только
повел
с ве тлым
и
бравым
глазом
на
земляков.
—
Ну!—гаркнул,
юн
на
Сенькова,
подвигаясь
вплот­
ную
и
сжимая
жуткие
св ои
ку лаки .—
Нау чн о,
гов ори ш ь...
А
когд а
учить
станешь,
Пет ра
Иванович?
А?
_
,
М едле нно
наливался
краской
Сеньков.
—
Когда
учить
начнешь?
Гов ори !
—
Не
мне
с
вами
заниматься,—
твердо,
но
тихо
ска­
зал
Сеньков.—
На род
вас
уч ить
будет,
дождетесь.
250


—
Народ!
—
хри пло
кри кн ул
Любанов.—
Стой,
бра т.
Народ
—
вот
он.
Эт то
ты
мне
ответишь!
Ты
мен я,
дядя
Алексей,
уч ить
можешь?
—
Мы
к
ето му
не
касаемся,—
ответил
тот
хладно­
кровно.
—
Чт о?
—
торжествующе
обратился
Люба но в
к
Се нь-
кову.—
Так
ты
мне
сам
по каж и,
как
ж ить
надо.
В
пра­
вители
зап исался ?
По- на учн ому,
говоришь?
Г азетк и
чи­
таешь,
а
у
самого
изба
развалилась,
сам
свинья-свпньей,
а
нар од
учить
хочешь?
Ты
государству
много
ли
сдал?
Тут
сразу
прорв а ло
всех.
Загудели
«индивидуальные»,
замахали,
а
Любанов
продолжал
уже
криком:
—
Па р те йный!
Беднота
липовая!
Ты
в
б едн оту
с
во­
семнадцатого
год а
поступил,
а
все
подняться
не
мо же шь?
Дык
к
чему
твоя
наука?
Я
т ебе
свой
дом
отда м,
полное
обзаведение,
—
все
о дно
через
год
побираться
будешь!
У- ух,
нах л ебни ки
нав яз али сь!
—
На
п енции
он и,—
крикнул
чей-то
голос-.
—
Чего
ему
учи ть?
Он
темнее
нас!
—
У
нас.
кулаков
нет,
нам
и
партейных
не
надо!
—
Товарищи!
—
хоте л
перебить
голос а
Сеньков,
ве сь
кр асны й
от
не слы ханных
крестьянских
обид,
но
ему
не
дал и
говорить...
—
Теп ерь
«товарищи»,—
заорал
на
нег о
снова
Люба­
н ов,
в есь
перекошенный
злобой
и
ненавистью.—
А
ден ь­
ги
брать
—
так
с
трудового
мужика!..
Они
вот
на
плотах
кости
морозили,
чтоб
семьи
одеть,
обуть,
а
ты
где-нахо­
дился?
Это
по ряд ок?
Это
по
науке
вы ходи т?
Это
получа­
ется,
ты
за
голую
задн иц у
пор я до чный
человек,
а
я
за
десятерых
отв еть,
их
накорми
и
пригрей
—
и
поганый
бурж уй?
Опять
одобрительно
загудели
в ок руг.
Послышались
уже
совсем
нелестные
для
Се ньков а
и
злые
заме ча ни я.
Он
стоял,
не
выпуская
изломанного
цветка,
криво
ул ы­
баясь,—
огромным,
литым,
под
роз ов ой
сво ей
рубахой
с
кожаным
пояс ом
каз ал ся
против
нег о
Любанов.
—
Вы
это
ни
к
чему
говорите,—
просто
сказал
Сень­
ков.—
Налоги
устанавливает
наш а
р а боче -кр ес тьян ская
власть.
-
Вот
и
со вр ал!
—
ряв к нул
Любанов.—
Советская
власть
в
центре,
мы
знаем.
А
у
нас
—
м ест ная.
От
нее
в есь
и
по др ыв.
А
еще
гос п ода
и
буржуи
по
городам
за­
сели
—
обидно
им,
что
народ
разживаться
стал.
.
—
Пр-равильна!
—
закри чал и
оба
Курицова.
281


—
Вот
чел о век
из
центру,—поддержал
Ліобанова
ч ей-
то
голос:
—
Он
твоей
темной
голове
разъяснение
даст!
Повернулись
все
головы
к
Николаю
Леонидовичу,
но
он
п ромолч ал
так,
так
поглядел
на
Ліобанова,
что
понял
Сеньков
об
окончательном
с воем
одиночестве
среди
этих
близких
ему
с
детства,
столь
знакомых
и
так
ненавидя­
щих
его
людей.
Но
еще
крепче
держал
в
голове
—
на
чем
стоял
в
жизни,
во
что
рос
всей
верой
инст ин кт а,
как
ро­
сток
из
зерна.
—
Это
кулацкая
агитация!
—
в друг
резко
и
спокойно
сказал
он
в
уп ор
Любанову
и
повернулся,
что бы
ухо­
дить .
—
По го ди,
пог од и,—
необычайно
спокойно,
шепотом
пробормотал
Люба н ов,
шатнувшись
к
нем у
и
рывком
пу­
довой
своей
руки
оборачивая
его
к
себе.—
Пощи ма ю!
—
медленно
и
раздельно
произнес
о н.—
Али
в
работниках
у
меня
шею
ломал,
Петруха?
И
страшно
стал а
розоветь
и
уход и ть
в
плечи
стриже­
ная
со лдат ска я
его
голова.
—
А
чт о?
Не
пр авд а,
што
ли?
—
отчаянно
и
неожи­
данно
закричал
Сеньков.—Ну,
бей !
Все
одно!
Ну,
бе й­
те,
Е гор
Лексеевич!
Смотрел
он
светло,
п очти
весел о
в
любановские
глаза.
—
Бе й!
—
выкрикнул
он
снова
и
сорвал
с
себ я
ка р­
т уз.
Он
дышал
тяжело,
на
маленьком
лиц е
его,
с
острой
слюнявой
бородкой,
остановилась
странная,
неживая
улыбка.
Недвижно,
тяжк о
упершись
в
землю,
стоял
проти в
пег о
Любанов.
—
А
я,
верно,
плохо,
живу!
—
воскликнул
с
поража­
ющей
восторженностью,
слов но
рад остн о,
Сеньков.—
Ве р­
но,
че го
говорить!
Ж ена
у
мен я
помирает,
товарищи...
Сам
простреленный
в есь,
как
инвалид.
Свинья-свиньей,
гов ори шь,
Е гор
Лексеич?
Батюшки
м ои,
да
ку да
уж
ху-
же-то!
А
вот
сем ья
моя
не
сг ноенн ая,
Е гор
Л ек сеич,
на
бабе
сво ей
капитала
не
нажил,
берег,
до чка
тоже
не
из­
ломанная:
на
за очп ом
курсе
обучается...
Вых оди т,
не
на
ком
бы ло
мне
хозяйствовать
и
наж иват ь ...
—
Ну!
—
оборвал
его
Люба н ов,
хватая'
за
груд ь
и
при­
т яги вая
к
себе.—
Н-ну!!
И,
словно
задумавшись,
отв одя
назад
правый
набух­
ший
ку лак,
как
бы
с
сожалением
толкнул
Се ньк ова
впе­
ре д,
не
выпуская
его
руба хи .
—
Понимаем!
—
тяжело
дыша,
пов тори л
он,
по-бы­
282


чьи
на с упив
шею.—
Под
чистую
подвести
хоч ешь,
П ет-
руха !
Ну,
смотри...
смотри...
—
А,
ну
вдарь!
Вдарь!
—
еще
веселее
крикнул
Сепь-
ков.—
Родную
сестру
п е рело мал,
семью
в
навозе
гн оиш ь...
Али
не
правда?
Али
не
ты
ребят
от
.грамоты
отшиб?
Не
эксплотация
это?
—
Ах...—
только
ох нул
как-то
Л юб анов
и
рванул
его
к
себе:
—
Ах...
—
Не
трож-жь!!!
—
вдруг
грозно
заорал
кто- то
сзади
таким
голосом,
буд то
целая
толпа
поднялась
там.
Обер­
н улся
Любанов.
—
Не
полагается,—
сумрачно
сказа л
по дня вш ийся
дя­
дя
Алексей,
загораживая
сво ей
огромной
синей
руб ах ой
их
обои х.—
Таких
пра в
ны нче
нет,
Е гор
Лексеич!
Пауза.
—
А
права
ест ь
сем ейног о
д ела
каса ть ся?
—
хрип ло
бросил
Любанов,
отпуская
Сенькова
и
нагибаясь
к
свое­
му
картузу.—
Ты
мне
скажи,
есть
такие
права?
Насмешливо
глядел
лохматый
дядя
Алексей:
—
Чаво
права?
—
сказал
он
грубо.—
У
тебя
их
вось­
меро,
р або тни ков ...
Ты,
Его рша ,
девок,
и
то
из
дом у
не
выпустил.
Ванька
с
К и рюхой
при
хозяйстве,
не
наб ал о­
ваны.
Опя ть
сестра,
ба ба.
А
у
меня,
может,
как
у
нег о:
од на
настроения,
и
хо да
мне
никакого
бо ле
не т...
Хо да
мне
боле
нет!!
Наст ро ени я
у
меня
кипит!!—грозно
за­
кричал
о н.—
А
ты-человека
стращаешь!
Права!
Может,
он,
Петра
Ива ныч ,
ночи
тоскуеть,
слезы
на
д уше
у
пего...
А
бра ть
за
грудки
не
по л агает ся:
не
в
с воем
дому,
не
в
с ол датско м
с трою .—
Он
п ом олчал,
усмехнул с я. —
Ай да,
ребята,
косить!
—
и
решительно
бросил-цигарку.
Точно
по
уговору,
быстро
и
молч а
повставали
му­
жики.
Николай
Леонидович
косить
уже
не
пошел.
Он
хлоп­
нул
Любанова
по
плечу,
дескать,
вот
как ие
вре м ена
при ­
шли ,
и
рука
об
руку
пошли
они
вместе
в доль
обступив­
шей
покос,
светлевшей
под
солнцем,
наливавшейся
ржи.
У
самой
дороги
до кашив ал и
бабы,
другие
ш евели ли
граб­
л ями
вянущую,
тя жел ую
еще
траву.
С
обкошенного
го р­
но го
лужка
ра спах и вал ась
низина,
серые
зап л аты
кры ш,
с
пробором
сухой,
сиреневой
дороги
посередине,
в
омутах
усадебной
зелени...
Окна
их
домика
скучно
сверк ал и
полднем.
Сонно
и
зно йно
висел
над
в сем
эти м
забытьем
ле н ивый
накрап
кузнечиков,
с
клеверов
пулями
носились
пчелы,
мгновенно
разв ева ясь
в
небе
жужжаньем.
Все,
все
283


э то,
единственное
с
детства,
с
рождения,
и.больше
ниче­
го ...
—
Да ,—
ска зал
Любанов,
трогая
усы.—
Бросил
бы
все,
а
не
пу ск ает.. .
Сроду
заражен
этим!
А
пойдет
теперь
та­
кая
война...
—
Да
уж!
—
поддержал
его
Николай
Леонидович,
ду­
мавший
совсем
о
другом.—
Куд а
ж
это
она
запропасти­
лась?
Он
тщетно
отыскивал
знакомое
белое
пл ат ье.
Было
досадно,
что
она
не
в идала
его
ко сь бы,
ломило
голов у
от
не привыч ной,
после
городской
жизни,
жары.
Изнемога­
юще,
на
мир иад ах
шв е йных
машинок
тянули
ку зне чики
. бесконечную
ни тку
стрекота,
затейливо
выбивая
раска­
ле нны е,
пульсирующие
узоры
звуков.
Он
оставил
Любанова
и
пошел
за
дорогу.
Та м,
во
р жи,
в
тесно м
кружке
девок
и
баб,
увидел
жену.
С
ней
ря­
дом
сидели
хозяйка
дяди
Ал ексея ,
сень ко в ская
комсо­
молка,
Ан на
без
п латк а,
с
венком
из
васильков
на
жид ­
ких
масл яны х
волосах
—
помолодевшая
и
даж е
не
уродливая...
—
Ольга!
—
крикнул
он
недовольным
голос ом.—
Я
ищ у,
и щу,
а
ты
—
ни
слуха
ни
д уха ...
Собирайся!
Жен щи ны
сидели,
склонившись
д руг
к
д ругу,
видно
бы ло
—
секретничали,
говорили
по
душам.
Она
улыбну­
лась,
как
всегда
чуть
щуря
но с,
но
не
кинулась
по
уста­
новленной
привычке.
'—
Ай
соскучился
по
Ол ьге
Васильевне?
—
бойко,
рас­
цв ета я,
выпела
Анна.
—
А
как
же!
—
с ол идно
ответил
он:
—
Ну,
вставайте,
вст авайте,
девушка!
—
и,
поцеловав
протянутую
ему
руку,
быстро
поднял
жену
за
обе
кисти,
при тян ул
к
себе
и
под ­
ставил
губы...
Только
рты
разинули
барабановские.
10
Метали
и
го роди ли
стога.
В
неделю
пожгло
со л нцем
пустые
покосы
и
расста вил с я
сено з арн ик
—
июль
остожь­
ями
на
гладких,
по д ст рижен ных
лугах.
По
уго ру
же
—
каждый
день
с
торжеством
отме ча л
Николай
' Леонидо­
вич
—
так
и
осталась
лежать
об щ ест венная
беспризорная
трава.
Кое-как
огре бли
ее
ба бы
в
копны,—
а
тут
угнали
Сенькова
на
кампанию,
и
все
уже
сеновицы
дел о
никак
284


не
пошло
вперед...
До
самого
громового
Ильи на
дня
по-
нашивали
барабановские
по
лесным
логам,
отдаленным
утрасам,
опушкам
и
перелескам,—
сладкая
и
ядовитая
стояла
окрест
дубровная
тр ав а,—:
не
находилось
более
охотн ик ов
до
общественных
д ел.
То ро пилас ь
деревня
уп­
ра ви ться
в
кр асн ые
дни,
а
тут
и
наволокло
дождю:
стало
греметь
чуть
ли
не
каждый
день,
и
уже
прошел
слу х
о
грибах,
и
уже
в
желтом
зареве
стояли
густые
предосен­
ние
поля.
Но
не
дотянуло
счастье
Ольги
Ва сил ь евны
до
о сен­
него
дождичка.
Без
х
особых
со быт ий,
день
за
днем
текла
ее
дер еве н­
ская
жизнь.
Незаметно,
бесш ум но
скользили
дни,
но
все
больше
и
больш е
начинал
тосковать
Николай
Леонидо­
вич .
Установились
какие-то.
удушающие,
с
недвижным
солнцепеком
и
полным
затишьем,
ровные
и
пус т ынные
д ни.
С
утра,
едва
показывалось
горячее
со л нце,
сго няло
рос у
и
нач инало
палить...
И
сл овно
останавливалось
и
замирало
время.
Ожид а ли
пожа р ов,
мора,
вещих
событий.
Появились
м ириад ы
кусачих
м ух,
оводов,
комаров
и
мо­
шек.
На
реке
к
вечеру
с тра шно
звенело
и
зудело
—
ве сь
теплый
и
душный
воздух
ныл
и
толокся
ядовитой
лету­
чей
мглой,
на
воде
шумно
плескалась
и
выпрыгивала
ры­
ба,
все
тревожней
и
чащ е
полыхали
отблески
и
зарни­
цы,
уже
кряквы
табунами
просвистывали
в
быст ро
опус ­
тившихся
сумерках.
А
дер ев ня
ро вно
вымерла,
притихла,
точно
опу с тош ила
ее
навеки
наг рянув шая
из
темного
цар с тва
чу ма.
День-деньской,.
с
припертыми
окошками
и
дверьми
спал и
в
сво ей
душн ой ,
гудящей
мухами
глуби­
не
се рые
подслеповатые
избы,—
дети
в
обмаранных
з ыб­
ках
и
старухи
на
п ечках
лишь
оставались
там.
И
пусто,
иссушающим
зноем
и
раскаленной
пылью
горела
дере­
венская
ул ица,
с
брошенным
посередине
сопревшим
са­
по гом ,—
до
самой
задохнувшейся
ночной
темноты.
Т огда
д олго
мычало
и
пылило
стадо,
прибегали
ребятишки,
по­
явл яли сь
лю ди,
но
так
же
быстро
без
огней
исч езал а
жизнь,
заб ив ал ась
по
кл етя м,
сеновалам,
в
пахучую
чу-
ланью
темноту
—
подальше
от
з алепи вш их
все
избы
з лых
и
з ади рист ых
м ух.
А
утром ,
с
р ассвет а,
стоял
уже
на
улице,
под
выгоревшим
и
ос ле пите льны м
небом,
белый
и
не по д вижный
зной .
Как
ни
бе регли с ь,
как
ни
занавешивались
кисеей,
а
сбежали
в
чул ан
из
избы
москвичи.
Но
и
там
бы ло
не
луч ше.
Смеялась
над
муже м
Ольга
Васильевна,
а
дов о­
285


ди ли
его
мухи
до
исст упл ения ...
И
об ед ать
они
стали
под
яб лоне й,
у
себя
в
са ду.
Уже
з аро сла
ползучими
листами
турецких
бобов
беседка,
вся
в
огненных
подвесках,
осы ­
пался
пышный
ма хр овый
мак,
и
над
бисерными
щеточка­
ми
резеды
стеной
пест рел
душистый
горох.
До
изнеможе­
ния
благоухали
цвет ы
после
поливки,
и
жадно
пила
се­
ра я,
потре ск ав ша яся
з емля.
По лив кой
они
з ани мались
аккуратно
на
зорях,—
все
больше
и
больше
на ходи лос ь
помощников
холить
и
хра­
нит ь
московские
сады.
Набег ал и
ребята,
неизменно
хло­
потала
Анна ,
молодой
Ванин,
и
как-то
п олучи лось ,
что
сослужили
москвичам
хорошую,
доб рую
службу
пустяко­
вые
цветы.
Удивлялась
Ольга
Васильевна,
как
быстро
и
незаметно,
словно
в
де тск ой
игре ,
р ассыпали сь
между
нею
и
всеми
окружающими
людьми
нез ам етн ые
заборы
и
пл ет ни.
Ча ще
и
ч аще
стали
заг л ядыв ать
в
сад
и
взрос­
лые
мужики.
Нюхали
цветки,
покачивали
головами,
удив­
л ял ись,
хвалили
—
о дин
точь-т очь,
как
другой.
А
бабы
заговорили
ее,
заласкали
и
з апо минал и
все
—
как
выв о­
дит ь
и
рассаживать,
как
собирать
семена,
как
ухажи­
ват ь
—
очень
все м
нравился
и
всех
поражал
душистый
горох.
Забегала
и
любановская
глухонемая,
принесла
по­
дарок
—
искусно
вытканную
цветную
скатер ть
—
и
д олго
и
жутко
мыч ал а,
наклонившись
к
цветам.
Все
ра дов ало
и
трогал о
московскую
ба ры шню,
и
все
раздражало
и
рас­
страивало
Николая
Леонидовича.
Впереди
бы ла
еще
це­
лая
вечность
—
в
деревне
решили
они
п робы ть
до
се нтяб­
ря.
Но
тут
вмешались
некоторые
собы тия .
Началось
с
пр иез да
к
ним
Шатрова,
так,
по
кр ай ней
мере,
думала
О льга
Васильевна.
Она
отлично
запомнила
этот
день
—
предельной
ясности,
в
знойной
синеватой
дымке,
под
сжигающим
солнечным
блеском.
Прос н улис ь
очень
рано,
от
утренней,
особенно
томительной
жары.
В
сад у
уже
бы ло
горячо.
Палилась
земля,
душно
п ахло
от
черно-зевающих
маков,
иногда
изящно
и
тонко
начи­
н ала
благоухать
резеда...
Потом
был и
на
реке,
купались,
возвращались
сухими,
колючими
лугами,—
ст ран но
пу­
с ты нными
и
об на же нными,
с
гнездами
островерхих
сто­
г ов,
с
открывшимися
по в сюду
тропинками
и
дорогами.
У
ворот
их
двора
стоял
тарантас
с
гладкой
и
серой
в
крупных
бе лых
я бл оках
лошадью,
а
хозяин
вот
уже
как
полчаса
дожидался
в
саду.
Ольг а
Васил ь евн а
прямо
прошла
в
избу.
А
к огда
о па,
пер еод етая,
со
скатертью
в
руках
вышла
в
с ад,
оказалось,
236


решил
уже
Николай
Леонидович
вместе
с
Шатровым
ехать
к
нем у
на
хутор,
на
целый
день.
Она
не
возража­
ла,
хотя
Шатров
производил
на
нее
какое-то
особое,
без­
отчетное
впечатление.
Ей
становилось
не прпят по
от
его
невозмутимого,
бл агообраз ного
лица,
что-то
гнетущее
бы­
ло
в
его
всегда
спокойном
и
вместе,
как
.
ей
казалось,
безразличном
в ним ании
ко
всему
окружающему.
Вот
И
се йч ас,
пожа в
чем-то
огромным,
сухим
и
шершавым
руку,
стал
см отре ть
на
нее
своим
посторонним,
спокойным,
де­
ло вым
холодком
гла з.
Казалось
ей,
не
обращался
это т
взгляд
к
д ругому,
а
невозмутимо
что-то
прикидывал,
со­
ображал,
примерял
к
себе,
словно
копался
в
гр уде
старо­
го
железного
лома,
подыскивая,
не
пригодится
ли.
Пр е­
зрением
сквозил,
к азал ось
ей,
этот
взгляд,
а
всегда
так
посматривал
Василий
Иванович
Шатров.
Никогда
ни
с
кем
не
сп орил
и
никого
не
об идел
резким
словом
этот
человек.
Но
таким,
самы м
о бидным,
спокойным
равноду­
шием
к
чужому
мне нию
сквозила
его
внимательная
м ол­
ча лив ост ь,
так
нео ж ида нно
мог
он,
досконально
выслушав
собеседника,
вдруг
вм есто
ответа
перевести
раз гов ор,
что
хл опал
глазами
такой
пр о стак
и
уже
ник ог да
больше
не
подходил
к
Василию
Ивановичу.
«Самостоятельный хозя ­
ин,
это
уж
да!»—
почтительно
г ов аривал и
о
нем
по
де-
рев пя м,
а
на
хутор
зря
ив'совались.
От
угощения
он
решительно
о тказа л ся,
внимательно
осмотрел
с ад,
б еседку ,
все
до
последнего
колышка,
но
на
вопросы
хозяев
ничего
не
сказал
и
ничего
не
похвалил.
Был
он
в
аккуратном
сером
пыльнике,
в
сапогах
и,
не­
смотря
на
палящий
зной ,
в
стареньком
с укон ном
кос тю­
ме
в
обтяжку.
Разговаривал
Василий
Иванович
вежли­
вым
сухоньким
голосом,
лиш них
с лов
не.
допускал.
И
ли­
цо
ег о,
зеленоватые
брови,
глаза,
ску чн ая,
по-городскому
подстриженная
бор од ка
—
все
казалось
покрытым
пы­
ль ю,
все
б ыло
настолько
как-то
в
себе
обжито,
уверенно
и
слаженно,
что
Ольге
Васильевне
становилось
не
по
се­
бе.
И
когд а
вые ха ли
со
дв ора,
когда
еще
деревней,
пыл я
и
погрохатывая,
прокатили
мимо
Анниного
двора
и
по­
равнялись
со
Ст оляр овым ,
и
когда
неожиданно
повстре­
чался
сам
столяр
у
ворот,
в
огромных
подшитых
вален­
ка х,
сердитый
и,
как
всегда,
не
пок ло нилс я,
а
пристально
поглядел
и
дерзко
плюнул
в
их
сторону,
стало
ей
совсем
не пр ият но.
Вскоре
дорогу
поглот или
хлеба.
Стало
еще
жарч е.
Тара нт ас
затонул
в
кол о систо й
желтой
пучине;
отовсюду
287


н ависали
усатые
к олючи е
зар о сли
—
до
горизонта,
здесь
та кого
близкого,
до
зуб чато го
ель ник а,
до
одиноких,
по ж­
женных
молнией
старых
берез.
Пели
жа во ронк и,
опу ­
скаясь
и
поднимаясь,
висели
над
лоша дью
оводы,
с
изум­
ленным
жуж жа нием
проносились
мухи,—
стены
хл ебо в,
ровно
очерченные
по
втулку
колесною
мазью,
душистая
пыл ь
и
солнце,—
овевающий
ду шу
з ной
дороги
в
море
п олев ой
тишины!
Так
ехали.
Потом
зар яб ил
нагретый
пер елесо к ,
березами
и
елками,
за стучал и
корн и,
мягко
д авпл ась
коричневая
хв оя...
Ел ки
торчали
все
гуще'и
гу­
ще,
п ошли
из городи ,
моховая
ск учн ая
зелень,
и
вдруг
пе­
ски.
Безж из нен но,
по
с торон ам
с ыпуч ей
и
нудной
дороги,
протянулась
деревня
—
се рыми
бревнами
и
тесом
крыш,
без
кустика,
среди
горелых
вырубок,
обугленных
пне й
и
там
и
сям
све тящи х
желтым
зноем,
сквозящих
песчаными
плешинами
уже
сов сем
созревших
полей.
К
шатровскому
хутору
дор ога
стан ови лась
глуше,
зарастала
травой
и
цве та ми,
вокруг
обступил
тенистый,
мохнатый
ельник,
и,
наконец,
совсем
в
сто ро не
от
людей,
за
аккуратной
город ь­
бой,
засияла
г усто- жел тая
заводь
ржи,
с
высокой
ба ш­
ней
ветрянки
без
крыльев
и
п рос торной
домовой
кр ы­
шей
посередине.
И
вот
уже
Шатров
отворял
хуторские
ворота.
До м,
срубленный
из
отборной
с осны,
с
г алер еей
в
раз но цвет ных
стеклах,
шестиоконный
с
ф асада,
с
белыми
рамами
и
дверьми,
с
огромным,
наглухо
прирубленным
двором
и
здоровенными
средневековыми
воротами,
неук­
люже
б лес тел
с ури ком
на
самом
припеке.
В
ровном
ква д­
рате
хутора,
от
л еса
до
леса,
окруж а ли
его
нал ит ые
р жи,
клевера,
гречиха,
овсы.
Ник о лай
Ле они дови ч
сразу
же
оценил
хозяина:
максимальный
севооборот,
—
выг о дно
отличаясь
от
деревенской,
ч и стая,
без
ед иног о
васи льк а,
не
так
уж
гу с тая,
но
с
тяжелым
п ороди сты м
колосом,
пружинисто
стояла
рожь;
поля
бы ли
аккуратно
ок о­
паны
кан ав ами;
великолепной
темной
гус то той
тяж е­
лел и
клевера:
все
б ыло
тучно,
добротно,
расчетливо;
у
самого
д ома
виднелись
мо л одые
яблоньки
и
бы ли
расставлены
кр ашены е
теремки
пчел.
Нещ адн о
пал ило
над
вс ем
эт им
скучным
и
однообразным
благополучием
с ол нце.
Вся
сем ья
хозяина
поджидала
гостей
у
отпертых
до­
мовых.
ворот.
Поджав
губы,
церемонно
и
се рьёз но,
вся
в
новеньком
сатине,
стояла
сама,
с
большим,
отвисшим
животом
и
сытыми,
у то лен ными
глазами.
За
ней
и
возле,
288


одинаково
похожие
на
Шатрова,
с
огромными
ру ка ми,
чуть
ли
не
до
колен ,
хмурясь,
смотрели
на
приезжих
де­
с ять
человек
семьи,
принаряженные
—
о дин
к
одному.
Одиннадцатая,
вторая
по
старшинству,
Зоя
показалась
после,
за
чае м.
Ольге
Васильевне
и
хозяйка,
и
де ти
пока­
зались
неприветливыми
и
такими
же
сос редоточе нн ым и
на
св оем
и
про
себя ,
как
и
сам
хозяин.
Все
же
она
хо­
т ела
приласкать
самого
маленького
и
пот р епала
его
по
щеке.
«Не трожь!» —
сказал
резко
и
недовольно
м аль­
чик
и
поглядел
волчонком.
«Не
нужно!
—
поддержала
его
и
сама,
добавпв:
—
Они
у
нас
к
чужим
не
прив ык ли ...
Не
любят ».
Ольге
Васильевне
стало,
совсем
неловко,—
другого,
сов сем
другого
о жид ала
она
на
ху то ре.
Да
и
не
понравилось
ей
место,
ожидала
тен ис тое,
заросшее
цве ­
тами,
с
кук ушк ами
и
пле сом
мельницы,
а
оказа­
ло сь
так
прозаично,
неприглядно,
без
единого
кустика.
Она
хотела
да ть
р ебятам
конфет,
но
те
не
в зяли
и,
не
сте сня ясь
и
смотря
ей
прямо
в
лицо,
говорили: «Не
хотим.
У
нас
еще
лучше
есть!» И это было так нео­
жида нн о,
так
не
походило
на
их
ласковых
и
застенчивых
бар.абановских
ребят.
«Ну и семья!» —
подумала
она.
Она
с
недоумением
и
любопытством
глядела
по
стор о­
нам.
Вход
в
дом
был
со
двора
—
подметенного,
как
горни­
ца,
окруженного
со
всех
сторон
пло тны ми
ср уба ми
хо­
зяй ств енны х
пос трое к.
И
ср азу
заметили
москвичи
—
степенно
и
строго
был
поставлен
шатровский
дом .
Ничто
не
валялось
без
присмотра,
все
двери
был и
наглухо
за­
перты,
даж е
индейки
и
куры
не
бродил и
по
дв ору,
а
чин­
но
сидели
за
п ров олочн ой
сеткой
огромного,
ух одяще го
в
темную
глубину
нав еса,
птичника.
Два
огнетушителя
и
пожарный
инструмент
висели
на
ст ене
просторной
остекленной
галереи,
предварявшей
домовые
помещения.
Три
двери
в ели
отсюда
в
шатровские
покои.
Все
в
доме
было
выстругано
и
от делан о
—
чис той
и
добротной
с то­
лярной
раб оты.
Хозяин
с разу
же,
не
приглашая
в
горни ц ы,
предло­
жил
помыться
и
провел
гостей
в
кухн ю.
Здесь
ослепи­
тельно
блестела
каф еле м
настоящая
городская
плита,
у
фаянсовой
раковины
си ял
на чищ е нный
медный
кран.
В ода
лилась
из
железного
водяного
бака,
привешенного
у
самого
потолка.
Николай
Леонидович
был
в
полном
восторге,
мыл ся ,'
оби ль но
намыливаясь
хорошим
мылом,
крякал
и
пох ва лив ал
хозяина...
Тот
прини ма л
как
долж^-
10 н.
Зарудин
289


ное.
Ольга
Васи ль евна
еще
«больше удивлялась,
разгля­
дывая
город ск ие
кастрюли,
множество
всевозможной
ут­
вари,
раз веш ан ной
и
расставленной
’ в немецком поряд ­
ке,—
здесь,
в
деревне,
все
это
казалось
принадлежно­
стью
иного
мир а.
Шатров
был
совершенно
равнодушен
к
их
похвалам
и
восклицаниям.
Спокойно
рассказывал
он
о
премии
Наркомзема,
полученной
им
за
новую
воздушно-турбин­
ную
мельницу-,
о
приобретенном
буквально
за
гроши
по­
мещичьем
на со се,
о
купленных
где-то
в
Москве
трубах
для
водопровода.
Див у
далась
Оль га
Васильевна,
слушая
его
речи
о
хо з яй ствен ных
оборотах
и
зам ысл ах.
«Откуда
тольк о
у
н его
деньги?»—
подумала
о на,
невольно
ко н­
фузясь
и
робея
уже
перед
этим
странным,
равнодушным
ко
всему,
кром е
се бя,
че лове ком .
Что-то
гл убоко
а нтипа­
тичное,
чужое
и
вместе
с
тем
властное
и
уверенное
в
с ебе
исх оди ло
от
нег о
и
от
этого,
огороже нн ого
от
всего
мира,
живущего
своей
собственной,
наверное,
ужасной
и
холодной
жиз нью ,
чинного
и
спо ко йно го
дом а.
В
трех
горницах,
куда
их
провел
хозяин,
ей
стало
еще
непри­
ятнее.
Везде
липк им
гл янцем
отливали
густо
выкрашен­
ные,
пер ек р ещен ные
домоткаными
дорожками
полы.
В
самой
большой,
о че видно
парадной,
комнате
дремала
в
белых
чехлах
м е бель,
явно
ус аде бн ого
происхождения.
Огромные
фикусы
р аск ид ывал ись
мертвыми
темно-во­
сковыми
листьями
у
о кон
с
очень
синими
стеклянными
ручками,
светящими
сквозь
задернутый
дв ой ной
тю ль
занавесей.
С
одного
кресла,-сиявшего
перел ив ам и
жел ­
то го
шелка,
оч ев идно,
неспроста
был
скинут
чехол.
Убо­
гими
по
сравнению
с
эти м
богатством
казались
костюм
хозяина,
его
некрасиво
и
узко
обтянутые
плечи,
см аз­
ные
по рыже в шие
сапоги
и
кирпичный
ра бочи й
заг ар
лица.
Постояли,
полюбовались
для
приличия
нелепыми
картинами
в
золот ых
рамах
—
какие-то
Альпы,
озе ра,
пропасти,—
Николай
Леонидович,
зал ож ив
руки
за
спи­
ну,
несколько
раз
п ром ы ча л: «Н-да. . . », у оконного стекла
скучно
зад ребез жал а,
заныла
муха.
Шатров
сейчас
же
вст р епену лся,
раздвинул
тюль,—
б леснул а
ослепительно
св етл ая
рожь,—
он
пойм ал
му ху
и,
спокойно
оборвав
крылышки,
бросил
в
цветочный
горшок.
В
комнате,
принадлежавшей
самому
хозяину,
побле­
ск ивал и
стекла
книжных
ясен ев ых
шкафов,
т оже
ста­
р инных,
отличной,
должно
быт ь
крепостной,
раб оты .
Ст ол
завалили
газеты
и
журналы,
прейскуранты
довоенных
290


заграничных
машиностроительных
фирм,
какие-то
черте­
жи.
До рогой
немецкий
баром етр
отливал
на
стене
рез­
ной
ореховой
рамкой
и
по лир ов ан ными
медными
частя­
ми.
Ольга
Васи ль евна
потрогала
его
пальцем...
Нет,
стрелка
стояла
прямо
на
ясно.
Она
перелистала
несколь­
ко
книг,
полюбопытствовала
—
а грон ом ия,
садоводство,
техника.
Со
стены
на
нее
глядела
фотография
—
молодой
Шатров
в
фор ме
железнодорожника
с
паровозиком
на
фуражке,
затем
еще
о дна
—
он
же,
но
уже
в
шляпе,
в
высоченном
восковом
во ротн и чке
и
белом
галстуке,
с
гнутым
каким-то
лицом
и
будто
на сиженн ым и
муха ми
зрачками.
Рядом
с
ним ,
неестественно-франтовски
за­
стывшим
у
к р есла,
измученно
и
натянуто
глядела
ж ен­
щина
с
гне зд ом
на
голове,
буфами
у
плеч,
в
поясе
с
громадной,
врезавшейся
в
живот
пряжкой...
Вот
оно
чт о!
Хозяин,
оказывается,
вовсе
не
был
исконным
мужиком!
Она
заинтересовалась,
но
спросить
у
Шатрова
почему-
то
не
решилась...
А
тут
хозяйка
важно
и
церемонно
пр игл асил а
пи ть
чай.
Она
уже
успела
набросить
на
плечи
старинную
ме­
щанскую
шаль
из
черных
кр у жев.
Сидели
у
раскален­
но го
никелированного
самовара.
Ст ол,
убранный
фаб ­
ричною
скатертью,
ломился
от
всяческой
снеди ,
от
ва­
зочек
и
тарелок,
самовар
клокотал,
ш и рокое
окно
исто­
чал о
ослепительный
св ет
—
за
стеклами
утомительно
неистовствовал
полдневный
зной.
Было
душн о;
виш не­
вое
варенье
в
затейливой
вазочке
горело
винны ми
огонь­
ками.
—
Кушайте,
не
стесняйтесь!
—
угощала
хозяйка,
словно
действительно
они
могли
смутиться,,
и
подсовыва­
ла
Ольге
Васильевне
то
б улоч ки
чистейшей
белизны,
то
вар ень е
из
ря б ины,
то
сотовый
мед.—
Может,
закусить
по жел аете?
—
и
добавляла
совсем
снисходительно:
—
Чай,
в
деревне,
по
мужикам,
это го
не
увидите!
«Нахальство,
какое
нахальство!»—
негодовала
про
се­
бя
москвичка.
Но
все
действительно
б ыло
вкусно
и
при­
готовлено
совсем
;по-городски.
Москвичи
ели
и
пили
с
полным
удовольствием.
Ольг а
Васил ьев на
разглядывала
дочерей
хозяина
—
нек р асивы х,
угрюмых,
с
землистыми
лицами
—
и
все
ожидала
Зою
—
красавицу,
как
называл
ее
сам
хозяин,
очевидно,
избалованную
и
лю би мицу ,—
в
Ком н ату
де виц
за
ней
посылали
два
раза,
и
все
она
од е­
валась
и
причесывалась.
Сам
Шатров
пил
чай
с
блю де чка
вприкуску,
выпя т ив
г убы
и
у ста вясь
в
одну
точ ку,
а
ес­
10*
291


ли
рассказывал,
то
все
больше
о
вещах:
как
случайно
увидел
у
мужика
изломанный
барский
граммофон
—
вот
-этот
самы й!
—
и
починил
его
и
достал
пл аст инк и,
как
до­
стались
ему
эти
ве нс кие
столовые
стулья,
или
по суд а,
или
немецкий
ба ромет р
и
телескоп,
бывший
в
лутинин-
ск ой
ус адьб е...
Вообще
гов орил
он
больше
о
себе.
И
все
это
в
к онце
концов
сво дил ось
к
тому,
как
беспутно,
гряз­
но
и
неряшливо
живут
кругом ,
как
не
умеют
пользовать­
ся
нажитым
добром
и
ско л ько
ценностей
п роп ало
в
сем­
надцатом
и
восемнадцатом
годах.
О
деревне
гов орил ось
с
нескрываемым
презрением.
Впроч ем ,
сам
Шатров
гов о­
рил
о
ней,
лишь
отвечая
Ни к олаю
Леонидовичу,
а
боль­
ше
касался
своего
настоящего,
государственного,
как
он
выр ажа лся ,
дела.
И
скоро
душновато
ста ло
от
хозяйских
ра згов оров
Ольге
Васильевне.
Х оть
бы
раз
спросили
об
их’жизни,
полюбопытствовали!
Все
непрестанно
ве рте­
лос ь
вокруг
этог о
дома,
выложенного
половпками,
ст а­
рательно
прикрытого
от
мух
и
солнечных
лучей,
огоро­
женного
от
люде й
заборами,
воротами,
глухим
полем,
совсем
заросшим
проселком...
Зат ем
пришла
Зоя,
дев у шка
лет
восемнадцати,
голо­
ру кая
и
завитая,
с
челкой
на
лб у,
вся
вы пук лая
под
мо дным,
очень
коротким
платьем,
со
странными,
при
очень
развитых
ногах
и
груди,
покатыми
и
слабыми
пле­
ча ми.
Ольге
Васильевне
она
решительно
не
понравилась.
И
голосом,
низким
и
грубы м,
и
со всем
откровенной,
мут­
новатой
улыбкой,
и
манерой
смотреть,
не
отрываясь,
прямо
в
глаза,
и
большим,
вялым
и
очень
ро зов ым
рт ом
с
бел ыми,
влажными
зуб а ми.
На
ней
отсвечивали
на­
с то ящие
шелковые,
розово-телесные
чулки.
Говорила
она
ред ко,
очень
сп око йн о: «да», «нет», «папаша преувеличи ­
ва ет », «это,
мама,
устарело»
и
тому
подобное,
держалась
лениво,
с
по р аж ающей
какой-то
уверенной
прямотой.
От ец
гов ор ил
с
ней
—
чувствовалось:
любимица,
вся
на­
де жда,
полет.
Сестры
см от рели
на
нее
раболепно,
мать
—
с
пол ной
немой
преданностью,
оте ц
—
с
неприкрытой
вос -
хищенностью
и
шутливым
панибратством.
Она
единст­
венная
во спит ывала сь
в
губ ерн ск ом
городе
и,
приез­
жая,
ве ла
все
его
официальные,
денежн ые
и
торговые
д ела.
—
Вы
ее
вот
спросите,—
постоянно
обращался
к
Ни­
колаю
Леонидовичу
Ш атр ов:
—
Зоеньку!
Кто
аккурат-
н о-с
предвосхищает
власть-с!
Мы,
дочк а,
с ко лько
внесли
по
обложению?
.292


—
Вы
опять,
папаша,
о
дел ах!
—
сво им
ле нивым
и
низким
гол ос ом
отвечала
Зоя
и
останавливала
на
Николае
Л ео нидо виче
бархатно-синий
нагл оват ый
взгляд,
от
ко­
торого
ему
становилось
не
по
себе.
Не
отрывая
от
его
гла з
своих,
д ей ств ите льно
очень
красивых
и
откровен­
ных,
она
говорила,
облизнув
гу бы:
—
По
двум
обложени­
ям
уп лочен о
без
просрочки
тысяча
восемьсот
шестьдесят
р ублей .
—
Совершенно
правильно-с!
—
подтверждал
до во ль­
ный
Ша тров .
—
Бат юшк и,
такие
деньги,
—
ше птал а
Шатрова,
обычно
не
п осв ящае мая
в
эти
дела.—
Да
что
уж
это
та­
кое!
—
Совершенно
правильно-с!
—
не
обращая
внимания
на
жен у,
повторил
Шатров.—
Тысячу
восемьсот
ш есть де­
сят
руб лей .
У
нас
такой
порядок-с:
государству
чистога­
ном,
в
первую
очередь-с.
Она
сама
отвезла.
Она
у
нас
боевая
и
с
пониманием.
Чу ть
что-с
—
в
исполком
посы­
лаем.
Да
и
в
городе
два
раз а
выручала.
Не
да ют
на
ме­
ста х
работать...
Известно-с,
дик ост ь.
—
Да,
уж
эти
ваши
м еста!
—
неопределенно
на чал
Николай
Леонидович,
едва
выдерживая
новый
взгляд
девушки
и
думая
по - му жск и: «Вот это действительно!
Н у-н у!»
Он
стал
гов ори ть
о
налоговой
пол итик е,
ругая
волис-
п олком ,
и
рассказал
о
барабановском
мяснике:
«Гово­
рят,
' бросил дом,
семью
и
как
в
во ду
к ану л».
Два
ра за
он
ко сил ся
на
Ольгу
Васильевну.
Та,
как
ни
в
чем
не
бывало,
ела
вишневое
вар енье
с
ложечки,
запивая
чаем.
Може т
быть,
ему
показалось?
Он.
опять
по вер ну лся
к
З ое.
Девушка,
странно
улыбаясь
и
снова
обли з нув
гу­
бы,
не пр илично
прямо
смот ре ла
ему
в
глаза.
Опи
сид е­
ли
близко,
почти
рядом.
Повинуясь
любопытству
и
уже
на стояще му
волнению,
он
остановил
взгляд
на
ее
широ­
ко,
как
у
наркоманки,
разведенных
зрачках
и
смутился
от
неожиданности.
Она
опустила
глаз а
и
уже
см от рела
ему
в
губы,
так
что
отчетливо
загибались
ее
пушистые
и
черные
ресницы.
И
это
при
всех,
ря дом
с
его
женой!
Он
совсем
расте рял ся .
Колени
их
несколько
раз
соприкосну­
лис ь
под
о бв исшею
скатертью.
«Нет,
не
случайно,
не
с лучайн о!» —
с
диким
торж ес тв ом
вд руг
понял
он.
Он
был
уже
за х вачен
этой
грубой
и
пр ям олине й ной
игрой.
«Может,
она
из
девичьей
непосредственности?
Дожи­
293


дайся!
Карман
шире!
Ха- хаН »
В
нем
заиграл
старый,
хорошо
знакомый
по
офицерским
панелям
тысяча
де­
вя тьс от
п ятн адц атый
год...
Паулине
вар
эйн
д аме,
Эйн
да ме,
эйн
даме,
Эйн
зер
пиканте
д аме,
Эйн
д аме
цум
плезир«
Цум,
цум!..
Да
кам
эйн
э ск адр оне,
Скадроне,
скадроне
Унд
аб
ди
панталоне,
Талоне
цум
плезир...1
1 Паулина была дама,
Одна
д ама,
одна
дама,
Оч ень
пикантная
д ама,
Да ма
для
плезир...
и
т.
д.
(Нем .
песенка
фривольного
содер­
жания.)
—
Цум-цум!—
гаркнули
семьдесят
юнкеров,—
это
бы­
ло
не вер оя тно
дав но ,—
половина
юнкеров
дав но
сгнила
в
А вст рии
и
Пруссии,
в
Сибири
и
вдоль
ю жных
и
крым­
с ких
дорог.
Он
решительно
прижался
к
скользкому
и
толстом у
колену
и
стиснул
его
р укой ...
А
Зо я,
улыбаясь,
спросила
Ольгу
Васильевну:
—
Вы
любите
музыку
Вяльцевой?
Опа
у
нас
пое т
в
грам м оф оне ...
Поднявшись
из-за
стола,
встряхнув
рыжеватой,
ко­
ротк ой
прической,
она
стала
заводить
полированный
ящик
с
ярко-зеленым
суконным
диском
и
руп ором
свет ­
лог о
ду ба
с
маркой
—
амуром,
держащим
перо.
От туда
засочился
ш ип ящий
шум
с
потрескиваньем,
словно
сле­
тали
электрические
искры,
отрывисто
пробарабанил
ро­
яль,
и
гнусаво,
с
шантанной
щегольской
грус тью
вы­
рвалось: «Гай-да,
трой ка ...»
Потом
став или
хох от авш их
и
кричавших,
как
попугаи,
Бим-Бом,
кэк-уок
Ц арман а
и
«Свете тихий»
в
ис пол не нии
какого-то
знаменитого
хо­
ра
с
п ротод иа кон ом
Розовым.
А
у
Ни кола я
Леонидовича
тв е рдилос ь:
Унд
фанден
ди
сифоне,
С ифо не,
сифоне,
Унд
фанден
ди
сифоне,
Сифо не
цум
плезир.
Цум,
цум!
Играл
граммофон.
Ольге
Ва сил ье вне
и
от
чая ,
и
от
музыки
стало
совсем
душно.
Она
уже
ощущала
острое
раздражение
от
всего
этого
милого
гнезда,
от
эт ого
294


душного,
убогого
самодовольства
и
этой
ву ль гар ной
и
неприятной
девчонки.
Она
ужаснулась,
подумав:
что,
ес­
ли
бы
ей
п риш лось
всю
жизнь
пр ожи ть
здесь
наедине
с
этими
липкими
пола м и,
граммофоном,
с
этими
чехла­
ми
и
половиками,
с
этим
полем,
слепившим
сквозь
яркое
окно.
И
обра дов а лас ь,
когда
чай
закончился
и
Ша тров
пригласил
осматривать
дом
и
хоз яй ст во.
«Мне хочется
домой!» —шепнула
она
муж у
в
к орид оре,
сжимая
его
ру­
ку
и
сл або
улыбаясь.
«Дурочка!» —
ответил
он
и
снисходительно
и
крепко
пожал
ей
плечо.
А
впереди
был
еще
це лый
день.
Шатров
сам
показывал
им
с вои
владения.
Снисходи­
те л ьно,
с
видом
музейного
работника
из
«бывших», по ­
казывал
оп
дом,
объяснял,
как,
где
и
что
пр ио бр етено,
как
уст роен о,
отворил
дверь
даже
в
уборную ,
где
д ер­
нул
ручку,
и
провел
в
комнату
жены
и
к
ста рши м
до­
черям.
Шатрова
ютила сь
вместе
со
всеми
детьми
в
ут лой
комнатушке
—
там
было
душ но
и
тесно,
не прият но
пах ­
ло.
В
кі ом нате
же
взрослых
д очер ей
все
выглядело
богат
то
и
парадно.
Здесь
царствовала
Зоя,
на
ст енах
висели
малиново-зеленые
монастырские
ковры,
бумажные
веера
и
множество
пасхальных
и
рождественских
открыток
из
времен
глухо-российских
—
из
Варшавы,
Лодзи,
Одессы.
Под
ни ми,
у
ст ены,
т оже
отзв ук ом
прошлого,
главенст­
вовал
комод
с
вяза но й
скатертью,
с
будильником
в
зерка­
ле,
те сно
заставленный
пустыми
парфюмерными
флако­
нами.
Как
алтари,
возвышались
никелированные
кровати,
пышно
убранные
тюлевыми
покрывалами
с
кр у­
жевными
на ки дками
на
вз б итых
подушках,—
будто
и
не
спали
на
них
ни когд а!
Над
и згол овь ем
Зои
висела
гитара
с
гри фом ,
-перевязанным
г олубы м
атласным
бан то м.
Ок­
на
бы ли
зам азан ы,
и
гус то
пахло
пудрой
и
жжеными
во­
ло са ми.
—
Н евест ы-с,—
по чти те льно
и
тихо
произнес
Ш атров ,
показывая
это
великолепие.
Он
заботливо
снял
с
кровати
какую-то
нитку.
—
Па паша,
вы
своими
сапогами
все
покрывало
испо рт ит е,—
не дов ольно
начала
с тар шая.
—
Ничего
не
будет,—
ответил
Шатров,
но
от
кровати
отошел.
Чувствовалось,
что
здесь
он
отступал
перед
какими-
то
неподвластными
ему ,
сберегаемыми
и
зап рет ным и
ст и­
хиями.
Действительно,
перед
нарядностью
и
многозначи­
т ельн ост ью
эт их
а лтар ей
рыжие
сапоги
и
кургузый
уезд-
295


пый
пиджачок
сразу
у вод или
его
на
вт орой
п лан.
Даже
старшая
дочь,
с
покорными
синеватыми
прыщами
па
землистых
ще ках
и
на
лбу,
молчаливая
и
послушная
во
всем
дому,
здесь
могл а
вытолкать
его
за
дверь,
не
пу­
ст ить,
прикрикнуть
даж е,
будучи
каким-то
верховным,
таинственным
и
вожделенным
су ществ о м.
—
Никак
нел ьз я-с,
невесты,—
шептал
Ольге
Василь­
евн е
Шатров,
противно
ды ша
в
затылок.—
Ничего
не
жа­
лею,
пожалуйста.
Тикал
будильник.
.
Ей
б ыло
и
ску чно
и
смешно.
Зато,
когда
ни’оборачи­
вался
Николай
Леонидович,
всегда
он
натыкался
на
спо­
койный,
уже
с ообщн ич еск ий
взгляд
девушки,—
Зоя
стояла
сзади,
здесь
еще
более
многозначительная
и
откровен­
ная.
Ни кол ая
Леонидовича
уже
бр осал о
в
озноб
при
ви­
де
ее
челки,
расплывчатой
улыбки
и
круглых,
с иль ных
колен.
Они
вышли
из
девичьей
комнаты
вчетвером,—
Зоя
од­
на
из
всей
семьи
сопровождала
о тца.
На
дв оре
сто яло
полн ое
ослепительное
со лн це.
Все
было
со нно
и
непо­
движно.
Приятно
бы ло
входить
в
пахучий
полумрак
ко­
нюшни,
в
светлый
коровник,
совсем
не
по хо жий
на
то,
что
они
встречали
на
крестьянских
дворах,—
с
датскими
кормушками,
с
цементированным
полом
и
плотно
за ст­
ланными
навозохранилищами.
Здесь
же,
под
крышей
об­
щег о
сруб а,
возвышался
ко лодец
с
насосом
и
целой
си­
стемой
вод опров одн ых
труб.
Шатров
об ъя снил,
как
рас­
по лож ены
трубы,
и
стал
качать :
вод а
пошла
в
коровник
и
конюшню.
Стоило
повернуть
к ран
—
и
в ода
направля­
л ась
в
б аню
и ли,
по
же лани ю,
в
домовой
бак.
Николай
Леонидович
осматривал
все
это
оче нь
подробно,
лазил
с
хозяином
куда-то
нав ерх ,
громко
восхищался,'
зв ал
жену.
Той
бы ло
с ку чно,
хот я
действительно
конюшня
и
коров­
ник
бы ли
замечательные,,
поражали
своей
чи ст отой
и
б ла­
гоус трой ст в ом.
Кроме
то го,
ей
не
хот елос ь
разговаривать
с
Зоей ,
раздражавшей
ее
до
головной
боли
и
прямой
сво ей
и
фамильярной
улыбкой,
и
неизвестно
чем.
Она
никак
не
могла
понять
прич ины
св оей
ант ипати и.
.
Потом
они
осм отре ли
молочную
комнату
с
загранич­
ны ми
сепараторами
и
цинковой
посудой,
сарай
для
ма­
шин
и
всевозможного
сельскохозяйственного
инструмен­
та,
тар ан тас,
сделанный
лично
самим
хозяином
в
его
же
собственной
мастерской.
Пара
раскормленных
коней
по­
кос илась .
на
них
раскаленными
глазами
в
конюшне.
Ко-
-296


рос ы
трудолюоиво
и
мирно
клонились
над
кормушками
в
коровнике,—
Шатров,
вопреки
крестьянским
обы ча ям,
не
в ыго нял
ск от
со
дв ора
во
время
летней,
св одн ой
жа­
ры.
Зат ем
хозяин
п ока зал
пт ич ник
и
свинарник,
кладо­
вую
и
огромный
пог р еб,
с
каким-то
его
изобретением,
небольшую
коп т иль ню,
служащую
одновременно
хлебо­
пек ар ней,
и
совсем
поразил
Н ик олая
Леонидовича
баней
с
выскобленной
теплой
р аздев аль н ей,
с
душем
и
опять-
так и
особым
устройством
кот ла
и
согревательной
топ ки ...
Мастерские
—
слесарная
и
кузница
—
бы ли
расположе­
ны
отдельно
от
до ма
и
мельницы,
у
самого
кр ая
п оля,
почти
в
лесу.
Мос кв ичи
бы ли
много
наслышаны
о
слесар ­
ном
искусстве
хозяина
и
его
знании
всяких
машин
и
двигателей.
Рассказывали
—
будто
он
из
пролетариата,
п оэто му
до
сих
пор
и
держится.
Рассказывал
дядя
Алек­
сей,
как
в
тысяча
девятьсот
восемнадцатом
ото брали
у
не­
го
паровую,
дом
со
все м
богатством,
а
вот
без
нег о
ни­
кто
не
сумел
наладить
и
пустить
ма ш ину.
Сам
предло­
жил
власти,
как
спещ
наладил,
пустил,
выручил
всех
и
до
самого
двадцать
тре тьег о
год а
со ст оял
при
мел ь ни­
це
почетным
механиком.
За
это
и
в ыдали
ему
до м,
что
теперь
на
хутор е.
Потом
п одуч ил
пом ощ ника ,
а
сам
при­
нялся
за
хозяйство
и
за
воздушную
турбину.
В
Москве
выдали
премию,
прославился
показательным
и
культур ­
ным
опытом,
стали
водить
к
не му
школьные
экскурсии,
ст али
при езж ать
агрономы,—
з агр емел
по
округе ...
За
сто
вер ст,
почитай,
бра л
вокруг
всякую
починку
—
ма­
шина
ли,
пл уг
ли,
ружьишко
или
дверной
замок.
Пошла
сл ава,
и
почет,
и
уважение.
А
все-таки
все
больше
и
больше
по щип ывала
его
волость,
и
тут
вздыхал
неизмен­
но
повествователь: «Пожалуй,
отцарствовался!
—
и
раз­
водил
руками:
—
Ну,
по жил
Василий
Иванович,
с лов
не
гов оря,
действительно...»
Шел
слух,
будто
наказывал
Шатров
му жи кам
вовсе
не
ездить
по
механической
ча­
сти,
будто
распустил
слесарн ых
учеников...
Но
тут
не­
охотно
и
только
меж ду
со бой
говорили
мужики.
А
хо­
зя йст во
хвалили
—
куды
тут!
Дорожка
к
мастерским
пряталась
в
самой
ржи
и
уво­
дила
к
жел езно й
кр ыше
меж
густых,
обвисших
бе рез.
Там
едв а
по д ним ался
легкий
дымок.
У
самой
двери,
при­
крытой
наглухо,
несмотря
на
жа ру,
Ольга
Василь евна
оглянулась
на
хутор:
пустынно
и
жарко
светился
он,
го­
л ый,
без
ед ино го
д ер евца.
Зной ным,
с ухим
• знаком его
297


расчетливой
и
замкнутой
жизни
высилась
вышка
мель­
ницы,
бе ск ры лой,
похо же й
на
железнодорожную
вод она­
порную
ба шню.
Из
мастерской,
ничем
не
напоминавшей
обычную
кузницу,
доносились
мет ал лич еск ие
равномер­
ные
удары.
—
Заходите,
за ходи те!
—
обратился
к
ней
Шатров,
ср азу
озаботившийся.—
У
меня,
как
на
заводе,—
не
за­
пач к ает есь.
В
само м
деле,
в
п рос торной
кузнице
с
цементирован­
ным
полом
не
бы ло
ни
коп оти ,
пи
грязи.
У
наковальни
и
горна ,
под
обши рн ым
железным
колпаком,
два
пария
в
холщовых
ф арт уках
варили
ось ,—
в
одном
из
пих ,
за­
жавшем
раскаленную
добела
жел ез ную
жердину,
Ол ьга
Васи льев на
узнала
шатровского
сына .
Кудрявый
и
кур­
носый
держал
молот.
Третий,
совсем
еще
мальчишка,
с
бе лыми ,
как
цыплячий
пух,
волосами
шевелил
большие
новые
меха.
Кисло
и
остро
пахло
паровозным
углем.
Из
соседней
слесарной
доносились
взвизги
напильника
и
пышный
шум
паяльной
керосиновой
, лампы .
Там
громко,
по-хозяйски
разговаривала
Зоя,
кого-то,
очевидно,
про­
бир а ла.
По
стенам
па
дер ев янн ых
планках
аккуратно
ви­
сел
инструмент,
вся
комната
была
загромождена
ча­
стями
ма шин
и
п л угов.
—
Здравствуйте,
Ва с илий
Иваныч!
—
по чти те льно
по­
здоровались
парни
с
хозяином.
—
Ладно!
—
махнул
тот
рукой ,
наги б аясь
к
наковаль­
не. —
По легче,
п оле гче
клади!—крикнул
он
кудрявому
с
молотом
в
р уках .—
Да
поторапливайтесь
—
ве че ром
заедет
Степан
Радивонович.
Тут
маленько
припу с тиш ь. ..
Да
ров ­
не е,
ро вн ее!
—
И
он
обратился
к
Ни кол аю
Леонидовичу:
—
Ученики-с!
—
и
сокрушенно
вздохнул.—
Мол ят
вот
му жи­
ки:
научи
уму-разуму.
Возишься
с
ними,
как
с
родными
дет ьми ,-а
выходит
о дин
грех.
И
все
от
местных
властей-с!
Считают
за
эксплоатацию,
мол,
работников
держишь.
А
что
я
поделаю,
ко ли
они
в
ноги
валятся,—
где
им
научиться
культурному
ре м есл у-с?
О- хо-х о-х о-с .
—
Совершенно
правильно!
—
сказал
Николай
Леонидо­
вич.
Заглянули
и
в
с ле сарн ую.
Дв ое
учеников,
со всем
ма ль­
чишки,
с
че р ными
босыми
нога м и,
возились
над
помя ты м
зеленым
самоваром,
пригоняли
и
па яли
отломанный
кран.
—
А
ты
не
дерись!■—
услышала
О льга
Васил ьев на
Зоин
голос,
когда
они
вошли.
Она
стояла
со
злы м
лицом.
У
о дно­
го
из
мальчишек
яр ко
гор ели
боль шие
грязные
уш и.
298


—
Что
тут
у
ва с?
—
равнодушно
спросил
Шатров
и
до­
бавил,
обращаясь
к
мальчику:
—
Отдам
к
отцу,
ты
смотри
у
меня,
с-сукин
сын!
М альчи к,
п огля дев
на
незнакомых
л юдей,
вдруг
вс х лип­
нул
и
стал
утирать
глаза
рукавом.
Ша тр ов,
будто
не
зам еч ая,
расхваливал
токарный
ста­
нок
своей
работ ы.
Николай
Леонидович
притворно
ув лекся
многочисленными
инс тру мент а ми.
Их
б ыло
очень
много
—
от
самых
мелких
до
крупных,
до
приборов
положительно
з ав одск ого
оборуд ов ан ия.
По
всей
слесарной
гром озд или сь
ч асти
какого-то
большого
механизма
—
шестерни
и
рыча­
ги,
к ру пное
чуг ун ное
ли тье,
вал
трансмиссии,
динамо
и
мотор
далеко
не
ку ст арн ого
н азн ачен ия.
Возд ух
пах
пр и­
ят но
и
нежно:
под
самым
пот ол ком
с ушилос ь
дерево
—
чурки
и
до ски,
дубовые
брусья
и
плашки
для
токарных
ра бот ..
Гости
с
преувеличенным
вниманием
слушали
хозяи ­
на,
они
уже
уст али ,
а
Николаю
Ле он идов ичу
совсем
другого
по р ядка
лезли
ощущения
и
мысли...
Как-то
получ илось ,
что,
возвращаясь
к
дом у,
он
отстал
с
Зоей ,
и
они
очутились
рядом,
лицом
к
лицу .
Ему
не
те р­
пе лось
от
ее
н из кого
сумеречного
голоса,
от
ее
смеха,
от
низких
и
л е нивых
бедер,
обтянутых
платьем.
Рожь,
не­
стерпимо-горячим
блеском
залившая
в есь
хутор,
совсем
скрыла
ушедших
вперед
Ольгу
Васильевну
и
Шатрова.
Огромная
немота
остановилась
над
миром.
В
бе сцвет н ом
зн ое,
наверху,
медленно
плавал
к оршун .
Воздух
был
так
горяч,
что,
казал о сь
по дч ас,
обнимал
тело,
как
нагретая
вода,—
черн ело
в
глаза х
от
солнечного
света,
еле
поднима­
л ась
от
зе мли
ме талл и ческа я
ш елес тяща я
возня
насеко­
мых.
Это
произошло
так
неожиданно...
Шатров
с
его
женой
были,
очевидно,
уже
на
мельнице.
Он
шел
сзади
девушки,
ярость
обуяла
его
от
ее
полных
локте й,
но г,
бедер,
яр ко
освещенной
головы
со
слабой
шеей.
Говорилось
что-то
не­
значащее,
пр имит ивно- ус ло вное ,—
жалкая
эстетическая
попытка
прикрыть
истинное
существо
уже
пр ор вав шейся
наружу
грубой
и
эгоистичной
с
каждой
стороны
игры.
По­
том
его
поразило
властное
и
жадное
бесстыдство:
«Не
больна
ли
она,—
п одума л
о н,—
черт
его
знает...
вот
это...
д ев у шка!..»
Ее
безвольные
плечи,
решительные
руки,
вся
горя ча я
и
нерассуждающая
в
этих
ве ща х,—
сам
дух
хуто­
ра,
распаленного
под
солнцем,
все
его
одинокое
п лотояд ное
существо
напали
на
него,
прильнули
к
нему,—
и
поощ ри ­
те льн о,
позволяя
уже
вс е,
пр яча
от
всех
глаз,
обс тупи ли
вокруг
колосья,
бл едн ая
лазурь,
с тре кот
кузнечиков,
кор­
299


шун
вверху
—
не по дв ижный,
одуревший
от
воли,
стена
нагретых
необъятных
лесных
р а внин.
—
Увидят!
Подожди,—
просто
сказала
он а,
отрываясь
и
по д нимая
к
прическе
руки
с
темными,
очень
гус ты ми
подмышками,
и
засмеялась:
—
У
ме ня
папа ша
очень
р ев­
нив ый
к
мужчинам.
—
Да?
—
машинально
сказал
Николай
Леонидович,
нагибаясь
к
упавшей
шляпе.
Он
совсем
ошалел
и
ничего
не
соображал.—
Но,
однако...
Пойдем...
Что?
Нас
могут...
О льга
Васильевна
и
Шатров
был и
уже
в
мельнице,
на­
верху.
У
м е льнич ных
жерновов,
внизу,
п осле
солнца
сразу
охватила
темнота.
-Нужно
было
взб ир ат ься
наверх
по
уз­
кой
винтовой
лестнице,
очень
крутой,
опоясывавшей
три
мельничных
этажа.
Их
звал и
откуда-то
с
по толк а...
«Идем,
ид ем!» —
крикнула
Зо я,
а
затем
опять
все
п ом ути лось
у
него
в
гол ов е,
и
ост ал ись
только
в
сознании
—
г орячая
махровая
рези н ка
и
поставленное
ею
ту гое
кол ен о,
т ем­
нота,
спотыкающаяся
лестница.
Цу м,
цум!
Опять
эта
де­
вушка
смотрела
на
нег о
при
всех,
у
ней
были,
несомненно,
красивые
и
наглые
синие
глаза.
Шатров
показывал
какой-
то
передаточный
мех аниз м
на
шарикоподшипниках
швед­
ск ой
концессионной
фирмы,
объ ясн ял
пр инципы
своего
в озд ушно го
турб и нн ого
колеса,
был
какой-то
бессмыслен­
ны й,
о гне нный
и
дурманный
де нь,
чер т
его
знает,
что...
За
обедом
повторилось
примерно
то
же,
что
и
за
чае м.
А
после
—
от
жирных
ли
кушаний,
с
дороги
ли
или
от
за­
па ха
полов
и
комнатной
ду хоты
—
у
Ольги
Васильевны
разболелась
голова.
Ее
поместили
у
барышень,
на
Зоин ой
кровати
с
пы шн ыми
подушками.
Николай
Леонидович
поцеловал
ее
в
лоб
и
вышел,—
они
с
Ша тров ым
з асели
за
дела,
плотно
прикрыли
дверь,
и
дом
погрузился
в
полную
тиш ину .
Шатров
в ыни мал
из
ст ола
документы—
справки,
к в ита нции,
удостоверения,
но
трудно
д ост авал ась
ему
вс я­
кая
канцелярщина,
и
в
конце
кон цов
он
позвал
дочь.
В троем
они
сидели
за
столом,
зав ал ен ным
журналами
и
прейскурантами,
Николай
Леонидович
з аписы вал.
Зоя
Ва­
силь евна
оказалась
очень
сметливой,
с
необыкновенной
памя ть ю
и
отличным
зн ан ием
всей
учрежденской
иерар­
хии—
толь ко
поддакивал
и
одобрительно
покачивал
г оло-,
вой
отец.
Через
час
о бс тоят ельн ое
‘ прошение,
с
масс ою
справок
и
документальных
ссыл ок ,
было
перечитано
Ни­
колаем
Леонидовичем.
«Председателю ВЦИК. ..
бывшего
раб оче го
Читинских
железнодорожных
мастерских,
в по­
следствии
машиниста
и
ме хани ка
В.
И.
Шатрова...
будучи
300


самородком-изобретателем...
идейно-культурное
хозяйст­
во...
ушел
на
земл ю
от
преследований
царского
правитель­
ства...»
Излагалась
пространная
история
возникновения
паро­
вой
мельницы,
коя
цел ик ом
отн ос ила сь
на
сч ет
приданого
жены
—
урожденной
Серафимы
Ив.
Сыдыкиной.
В.
И.
Шат­
ров
фигурировал
при
деле
в
к ачест ве
механ ик а
—
и
толь­
ко!
Х утор,
освоенный
на
месте
глухого
леса,
показательное
культурное
хозяйство,
усовершенствованная
ветрянка
с
воздушной
турб ин ой,
получившей
премию
и
почетный
от­
зыв
Нар ко мзема, —
все
бы ло
с оз дано
В.
И.
Ша тро вым
са­
молично,
без
наемной
рабочей
силы,
что
удостоверяется...
П ер ечисл ял ись
заслуги
пролетария
В.
И.
Шатрова,
ра с­
пространившего
по
ок руге
нов ые
советские
агрономические
навыки
и
технические
традиции.
В.
И.
Шатров
считал,
что
тольк о
при
Советской
власти
он
мог
развить
с вое
к уль тур­
ное
и
государственное
де ло.
Он
просил
главу
Советского
правительства
о
передаче
его
показательного
хутора
г осу­
дарству,
о
превращении
оного
в
советский
хутор-школу,
с
оставлением
его,
В.
И.
Шатрова,
заведующим
на
опр ед е­
ленном
жаловании.
Он
считал
необходимым
шир око
раз­
вернуть
ремесленное
обуче ни е
крестьянской
молодежи
в
мастерских
—слесарной,
механической,
кузнечной
и
сто­
лярной.
В.
И.
Шатров
ходатайствовал
о
снятии
с
не го
но­
во го
индив ид уа льно го
об л оже ния,
непосильного
и
нецел е­
сооб раз ного.
Сле до вал
ряд
ссылок
на
антигосударственные
и
возмущающие
население
мероприятия
местной
власти.
—
Этого,
я
дум аю,
будет
достаточно,—
сказал
Николай
Леонидович,
закончив
читать
и
выдерживая
упорный
Зо ин
взгляд.—
А
теперь
мы
отправим
еще
в
«Крестьянскую
газету»...
Он
прочитал
сжатую
корреспонденцию
от
своего
имени
о
зн ачен ии
культурно-технического
рабочего
пионерства
в
деревне
в
св язи
с
тракторизацией
и
механизацией
сель­
ского
хозяйства.
Описывался
опыт
рабочего-металлиста
В.
И.
Шатрова,
севшего
на
земл ю
и
создавшего
кул ьту р­
ный
очаг,
сыгравший
огромную
роль
в
пробуждении
отста­
лых
крестьянских
ма сс
Ветлужского
края.
«Следует
за мети ть, —
заканчивалась
корреспонденция,—
что
местные
работники
не
то лько
не
оказали
поддержки
революционе­
ру-хозяину,
но
с оз дали
вокруг
него
возмутительную
трав­
лю...»
—
Вот,—
сказал
Николай
Ле о нид ович
значительным
гол осом ,
снимая
и
протирая
роговые
очки.—
Такие
дела...
301


Шатров
слушал,
сурово
сдвинув
бр ови,
ни
о дним
зна­
ком
не
вы ка зав
своего
од обр ен ия.
—
Ну
как?
—
спросил
нак о нец
Николай
Леонидович.
—
Ничего-с!
—
ответил
он
сухо.—
Все
правильно.
Как
ест ь -с.
Зоя
поправила
ег о:
—
Не
толь ко
«ничего», а очень даже хорошо,
п апа­
ша!
—
И,
обратилась
к
Н ик олаю
Леонидовичу:
—
Очень
жалко,
что
мы
не
были
знакомы.
Я
приезжала
в
Москву
на
рож дес тв о,
но,
конечно,
по
делам
папаши...
Я
вот
и
те­
перь
поеду.
—
Когда?
—
оживившись,
сп роси л
Николай
Леонидо­
вич .
—
На
той
неделе
отправлю,—
отв е тил
за
нее
Шатров.—
Ничего
не
поделаешь.
А
вы
полагаете,—
с прос ил
он,
поко­
сившись
на
ис пис анн ую
Николаем
Леонидовичем
бума­
гу,—
бу дет
«товарищам»
до стато чно ?
Мо ж ет,-
юриста
на­
до...
Я
не
постесняюсь.
Всегда
с
удовольствпем-с.
—
Нет,
нет,—
успокоил
его
Николай
Леонидович.—
Я
думаю,
что
б удут
крупные
изменения
в
политике...
Ко­
не чно,
труд но
сказать,
чья
возьмет,
но
в едь
у
нас
есть
по ни­
мающие
крестьянство
—
ученые,
инженеры ,
профессура...
—
П рофе ссор а- с?
—
холодно
переспросил
Шатров.—
Так- так.
Одинаково,
сдвинув
сурово
брови,
см отре ли
на
москвича
от ец
и
дочь.
Николай
Леонидович
за пи сал
в
шатровскую
книжку
какие-то
адреса,
телефоны,
наказал
Зое
Васильевне
перед
отъездом
обязательно
за ехать
за
письмами.
Та
аккуратно
собирала
все
бума ги
в
железную
ш катул ку.
Николай
Л ео­
нидович
на
цыпочках
пошел
проведать
жену.
О льга
спала,
свернувшись
калачиком.
В
доме
было
мертво,
еще
си льн ее
пахло
масля но й
краской,
в
столовой
глухо
пр оби ли
на сте н­
ные
часы,
В
Барабаново
решили
ехать
вечером,
по
хо лод­
ку, —
Николай
Леонидович
с п росил
хозяина,
как
ему
выйти
на
речку...
О дна
тайная
мы сль
не
давала
ему
покоя.
Шатров
объяснял,
завязывая
рабочий
фартук,—
он
соби­
рался
в
слесарную.
До
речки
оказалось
с
версту.
Ну жно
было
дой ти
до
М ит рина
лужка,
потом
пр ямо,
потом
повер­
нуть
по
тропке
вправо,
потом
опять
влево,
а
там
идти
до­
рожкой
на
стога
и
уже
через
ольшаник...
—
Так,—
выслушал
Николай
Леонидович,
засмеяв­
ши сь.
И
ска зал :
—
Е й- богу,
все
уже
переп ут ал.
А
вы
разве
не
к у пает есь,
Зоя
Васильевна?
302


Она
покривила
сво й
к ру пный
откровенный
рот :
—
Ну!
У
нас
в
городе
во дная
станцпя...
И
вы зв алась
его
проводить.
Шатров
ничего
не
сказал
и
вышел,
да же
не
простившись.
Она
обещала
догн а ть
че­
рез
две
минуты.
Николай
Леонидович
спу стил ся
во
двор,
с
трудом
открыл
с ло жный
запор
ворот
и
поше л
к
лесу,
весь
наливаясь
тревожной
и
сладкой
д рож ью.
Он
считал
дело
уже
решенным.
Ничто
в
мире
не
ос та нов ило
бы
его
груб ых,
прорвавшихся
желаний;
ср азу
сорвало
пл ан
уста­
нов ивш ейся
жиз ни,
то,
что
пришло
в
нее
с
Ольгой
Василь­
евной,
с
его
Олечкой,
ставшей
в друг
отдаленным
воспоми­
на ние м.
Она,
московская,
у
пуши ст ого
пе рси дс кого
ковра,
шахматы
с
дядей,
склонившим
над
доской
свою
изощренно­
насмешливую
голову
без
единого
волоска
на
че репе ,
те тя
Ла ра
с
обвисшими
бульдожистыми
щеками,
всегда
куря­
щ ая,
всегда
спокойная,
всегда
ироническая,
нем но го
опас­
ная
сво ей
тон кой
наблюдательностью.
Всё
с орва ло
к
черт у,
и,
е сли
бы
О льга
Вас илье вна
появилась
се йча с,
его
пере­
косило
бы
от
внезапной
зло бно й
реш ит ельн ос ти ...
Дитя
двадцатых
годов
уездной
России,
из
Володей
в
«ваше благородие»,
человек
«после войны»,
э сер
в
го­
роховом
кителе,
он
умел
только
презирать
и
ненавидеть,
он,
поклонник
силы ,
права
опы та
и
удачи,
вдруг
нагря­
нувший
в
с толи цы
и
це нтр ы,
и
вот
уже
—
советский
янк и,
в
роговых
окулярах,
с
ши рок ой
ставкой
на
крепкую
лич­
ность,
без
излишних
рефлексий
и
сентиментальности.
В
пивных
п ели
Есенина,
в
Арбатском
подвале,
в
«Европе»,
в
«Праге»
сидели
коверкоты,
зав ыв ал
пе рвый
джаз.
Он
не­
навид ел
Достоевского
и
считал
Столыпина
единственной
с в етлой
головой
рус ск ой
истории.
Он
принял
Советы
как
целесообразную
народную
форм у
государственности,
дела л
поправки
в
сторону
использования
ин ици ат ивы
про гре с­
сивной
ч асти
крестьянства.
По шли
растратчики,
моды,
пудра
Кот и,
попутчики
в
литературе,
в
Смоленской
губер­
нии
выжигали
леса,—
густо,
стали
садиться
хуторяне.
Он
был
за
духо вн ую
ди рек торию
специалистов.
И
Ольга
Ва­
сильевна,
случайная
песчи нк а
в
мировых
вихрях
пролетар­
ски х
мирообразований,
п рин яла
как
ори ги на льн ое:
Коли­
ны
руки
и
ноги,—
нигде
не
находили
перчаток
и
ботинок
его
номеров,
такой
величины,
что
ну жно
было
заказывать,
нигде
не
от ыще шь
в
готовом
в иде.
И
мес яц,
как
вышла
за
него,
лечила
ног и
от
запаха
и
потливости,—
сто ль ко
бы ло
хло пот
и
фо рма ли нов ого
раствора!
И
постоянно
посылал
куда-то
деньги,
в
деревню,
родителям,
о
кот оры х
она
никак
303


не
могла
толк ом
узнать.
Его
оче нь
отмечали
ж енщ ины,
и
женился
уже
в
четвертый
раз,—
Ольга
Василь евн а
виде­
ла
по сл еднюю
—
очень
противная,
полная
и
рыжая,
забо­
ле вшая
шизофренией.
Немножко,-немножко
она
побаива­
лась
мужа.
Когда
он
сердился,
страшным
ка зал ся
его
ш рам
—
через
лоб,
от
удара
лошади
в
детстве.
Он
остановился
и
ждал
в
л есу
за
дорогой.
Зн ой,
ск ука
желтого
поля,
множество
кор шун ов
и
ястребов,
п о дняв­
шихся
над
низким
и
редким
хуторским
лесом,
выгоревшие
моховые
кочки
меж
е лок
—
какой-то
сухой,
воспаленной
жаждой
распаляло
все
это
его
ожидание.
А
Зоя
упорно
не
шла.
Он
долго
ходил
вдоль
пр ясел ,
замы ка вши х
границы,
поля,
сломал
п рут
и
ожесточенно
сшибал
им
мелкие
и
пестрые
голов к и
цветов.
Мысль,
что
она
его
наду ла,
кидала
в
бешенство.
«Сука!
—
я рост но
шеп тал
он .—
С-сука!»—
и
прибавлял
грубые
и
бессмысленные
с лов а...
У
не го
те м­
н ело
в
глазах
при
в ос помина нии
о
ме ль нично й
лестнице.
И
когд а
вдруг
за
елк ой
лицом
к
лиц у
столкнулся
он
с
Зоей ,
задыхавшейся,
перекинувшей
купальное
поло тен це
через
плечо,
он
рас те рял ся.
За
ней ,
сутулясь
и
неловко
улыбаясь,
стояла
старшая
сес тр а.
—
Вы
здесь?
—
непритворно
удивленно
вскрикнула
З оя.—
Я
думала,
вы
не
дождались
и
ушли.—
Она
лукаво
улыбнулась,
и
Николай
Ле о нид ович
в пе рвые
заметил,
что
глаза
ее
чуть-чуть
косят
и,
должно
быть,
очень
близору­
ки.—
А
я
Лелю
насилу
ъытащила
—
так ая
сонуля
у
нас!
Ну,
Лелька,
айда!
Николай
Леонидович,
не
ожидавший
такого
обстоятель­
ства,
нахмурился
и
еле
сде рж алс я.
Это
номер...
Он
постоян­
но
твердил,
что
с
женщинами
признает
тол ько
ясные
от­
ношения.
А
тут
—
ч- черт.. .
А
о на,
как
ни
в
чем
не
бы в ало,
ме ль кая
перед
его
гл аз ами
необыкновенно
белыми
и
глад­
к ими
икрами,
с
ко торы х
т олько -т олько
стащ ил а
чулки,
быстро
и
ловко
ст упал а
по
еле
заметной
и
корявой
лес ной
тропе.
Сестру
ее
он
возненавидел
сра зу
—
и
за
прыщи
на
ще­
ка х,
и
за
педантичную
серьезность
(в самом Шатрове она
ему
н р авил ась ), да и просто за самый факт существова­
ния
на
земле.
Раздражало
и
зли ло
его
и
то,
что
дев ушк и
разговаривали
меж
собой,
как
будто
позабыв
о
его
прису т ­
ствии,
и
нарочито
громк о
и
многозначительно
смеялись,
в сяч ески
подчеркивая,
как
пр иня то
сие
по
российским
про винция м ,
свою
де в ичью
неразлучность
и
дружбу.
Зл ило
Николая
Леонидовича
и
то,
что
еще
больше
от
всег о
эт ого
304


тянуло
его
именно
к
ней,
к
сволочной
девке.
Кругом
стоял
колю чи й
и
бесконечный
ельник,
редкие
березки,
отовсю­
ду
перетягивалась
паутина,
от
к оторой
с адн ило
и
р аз дра­
жало
кожу.
Еще
более
душная
и
неподвижная
то мила
по­
слеполуденная
лесная
ж ара.
С
лугового
пер елеск а,
с
большим
аккуратным
стогом,
тропинка
скользнула
в
д ол.
Сразу
в
густом,
и
тен исто м
ольшанике
загудело
оводом ,
запахло
болотными
цв етами
и
гряз ью,
ок уну ло
в
б уйн о-з еле ную,
с
ряб ью
солнечных
пяте н,
приречную
тень.
До
во ды
надо
бы ло
лезть
через
за­
прятанную,
обвисшую
ветвями
глушь.
Таинственно,
как
на
всех
речках,
выходящих
из
неведомой
дремучей
з авали,
извилистыми
хода м и,
чу ть
шевеля
в
ржав ой
ходячей
глу­
бине
космы
распущенных
водорослей,
то
звонко
перели­
ва ясь
из
одного
щу чье го
бочага
в
другой,
опахивала
свои­
ми
застойными
холодками
те мная
лесная
во да.
Отрешен­
ной
жиз нью
веяло
зд есь.
Аир
и
пышные
незабудки,
иногда
заросли
острой
осоки,
пуш ис тая
душица,
стояли
над
н ими,
потрескивая,
бирюзовые
стрекозы
срывались
росчерком,
и
целился
в
тем ну ю,
не живу ю
заводь,
сквозь
высоту
дер е­
вьев,
чистейший
солнечный
луч...
Неж ная
песчаная
кос а
вдруг
выступала
из
воды,
прижавшись
к
са мой
траве.
Не­
устанно
гудели
в
прире ч ной
с ырос ти
оводы,
з венели
цвет­
ные
м ухи,
трепетали
бабоч ки.
Что-то
всплескивалось
у
па в­
ших
дерев,
и
неслышно,
над
самой
водой,
перелетал
зи­
мородок,
как
в
грот е
у
Брюллова
ба бо чка,
сверкнув
вол­
шебным
и
лазурным
пером.
Какая
тишина
и
одиночество,
как ое
мертвое
царство,
как
настороженно
и
тонко
сверлит
сгнившую'тишину
первый
комар!
Но
не
это
занимало
Ни кол ая
Леонидовича.
Девицы
бро­
сил и
его
в
кустах,
он
нерешительно
разделся,
прислушался.
Зо ин
сме х
и
гол оса
бы ли
совсем
рядом,
не
более
ста
шагов.
Омуток,
выбранный
им,
поч ти
не
двигался,
вода
стояла
прохладной
темно то й.
Лезть
в
эту
таинственную
непро­
глядную
глубину
ему
решительно
не
хотел ось . .
Все
же
он
ост орожн о
потрогал
воду
пальцами
ноги
и
замер.
Они,
очевидно,
в ходи ли
в
воду:
отчетливо
доносился
на рочи то
гр омк ий
визг,
хохот,
какие-то
слова.
Николай
Ле о нидов ич
выругался,'
на щуп ал
к рут ое,
неровное
дно,
вошел
—
ср азу
вода
стала
медно-красной
—
и
с
разма ху
окунулся
по
шею.
На
самом
глу боко м
м есте
было
по
грудь.
Вода
прия т но
и
терпко
отдавала
хвоей.
Кр угом
стояла
зас то йн ая,
ду пт ио-
сырая
немота,
однообра зн о
гудели
нал етевш ие
ово ды
—
ему
ст ало
не
по
себ е
от
э той
с осре доточе нн ой
лесной
тиши­
305


ны,
с
темной
и
заповедной
жизнью
вод яны х
сумерек.
До­
нос илс я
кр ик
коршуна,
где-то
высо ко
над
долом.
Ду рм анно
и
нагло
благоухал
жадно
разросшийся
болотный
лес,
и
распадом,
застоем
и
дурью,
в
поисках
чер ной
кон с кой
кро­
ви,
в
солн ечн ой
душн ой
с ы рости
зно йно
жужжали
оводы.
Опять
возбужденно-громко
донеслись
свежие
го ло са.
Овод
прилепился
б ыло
к
ше е,
Николай
Л е онид ович
с
наслаждением
ударил
по
нему,—
тольк о
захрустел
под
пальцами.
И
вдруг
острая
ненав ист ь
к
этой
девчонке,
столь
нужн ой
ему,
так
охватила
ег о,
что
сжал
зуб ы,
повторяя
отборные
ру гат ел ьст ва.
Он
вылез
из
воды,
напоролся
на
корягу
и
о дев ался
в
озно б е,
проклиная
эту
дурацкую
стра­
ну,
и
этот
лес,
и
х утор,
и
эту
Ле лю,
свалившуюся,
как
бред
сив ой
коб ыл ы...
Лес
совершенно
молча л,
ко гда
он
выбрался
на
дорожку.
Ясно,
она
и
не
вздумала
дожидаться
его
мо­
ск ов ской
персоны.
Да,
может,
и
все
остальное
был о
по д­
строено
по
их
уездной
глупости.
Он
решил
на
прощанье
сказа ть
ей
прямо
по-русски...
Между
тем
громко
и
протяжно
закричал
кто-то
«ау».
Он
шел
уже
быстро,
выбираясь
из
дола .
Зак ри чали
еще.
И
вдруг
явственно,
знакомым
Зоины м
голосом
донеслось:
«Нико,л а й
Ле оп и- до-в и ч!!» Сомнений быть не могло.
Он
остановился,
крикнул
- поразившим
его
само го
резким
и
бодр ым
голосом,
прислушался
и
быстро,
перепрыгивая
че­
рез
ло мь,
ринулся
в
сторону,
где
купались
девушки.
Ре чка,
изогнувшись
и
выйдя
из
узкой
луки,
вливалась
там
в
шир окую
и
ровную
песчаную
за в одь.
Продравшись
сквозь
пы льны е,
еще
от
половодной
грязи,
заросли
ольша­
ника,
исколов
все
ноги
о
наваленный
повсюду
пол ус гни в­
ший
хворост,
с
тре ск ом
выле з
он
из
лесной
чащи.
Светлое
Зоино
платье
стояло
пря мо
на
золотисто-зеленой
глади
со л­
нечной
воды.
Она
стояла
посредине
плеса,
где
бы ло
по
самые
коленки,
как
огромный
ре бе нок,
притянув
обе ими
руками
и
без
того
к орот кое
плать е.
Он
рас те рял ся.
—
Идите,
идите!
—
закричала
о на,
ни
капли
не
сму ­
щаясь.—
Я
оде лас ь...
-Я
кричала,
кричала
вам,
—
Леля
до­
мой
уже
ушла,—
я
осталась:
думаю,
заблудится!
С ейч ас,
толь ко
вот
н оги
вымою.
И,
повернувшись
сп ино й,
заш умел а
по
в оде
коленками,
показывая
по лнот у,
обтянутую
полосатым
купальным
ко­
стюмом.
Ве сь
бе рег
был
ровно
пр ибит
—
здесь
часто
купались.
В
сыром
песке
краснела
втоптанная
тр япична я
подвязка,
на
траве
валялись
обрывки
газет.
Николай
Ле онид ович
сел
306


на
бугорок
и
бессмысленно
стал
протирать
очки.
Зоя
вы­
шла
из
воды
и,
не
гляд я
на
пего,
улыбалась,
старательно
счесы ва я
гр ебе шком
че лоч ку.
По
ее
туг им
ног ам
сползали
капельки
воды.
Еще
жарче
парило,
еще
распаленнее
ды­
шала
речная
з аро сль,
и
мучительной
паузой
стояли
бес­
трепетный
зно й,
го ря чий
лес
и
трава.
Он
решил
действовать
прямо,
но
Зоя
его
перебила.
—
Пошли!
—
по-товарищески
сказала
о на,
перекинув
через
плечо
п олот ен це,
и
быстро
поднялась
на
пригорок.—
Ид ите
ск ор ее,
а
то
вас
О льга
Ва сильев на
дожидается!
Николай
Л е онид ович
вскочил,
сбитый
с
толк у.. .
«Не­
уже ли
она
до мо й. ?» Но она повернула совсем не в ту сто ­
рону,
откуда
они
п ришли .
Она
шла
быстро,
не
оглядыва­
я сь,
он.
еле
поспевал
за
девушкой.
Коршуны
опя ть
ди ко
и
заливисто
кричали
над
лесом ,
над
густо
заросшей
выруб­
кой.
Она
пошла
напрямки.
Между
пне й
стояла
вы сок ая
бел е сая
тр ава,
там
и
сям
роз ов ел
иван-чай,
наплывали
за­
п ахи
вянущего
березо во г о
листа,
душицы.
И
уже
вновь
они
подходили
к
реке.
Зд есь
со бст ве нно
буйствовала
расти­
тельность,—
разросшаяся
листва,
словно
в
яркой
испарине,
таи ла
оранжерейную
духоту
тени.
—
Тут
вот
из
на ших
никто
не
ходит!
—
сказала
она,
оборачиваясь,
и
с
как и м-то
присмиревшим,
святым
ли цом
вошла
в
самую
густую
траву.
И
прибавила,
нагибаясь
и
ве­
дя
л а донью
по
травяной
гущи н е:
—
Сено-то
како е
пропа­
дает!
Д еревенск ие
—лентяи,
у
них
все
так.
Он
нагнал
ее
в
орешнике,
у
куста,
в
желто-зеленом
ог не
развесившего
тенистый,
лапчатый
лист..
Початки
орехов
в
кудрявых
штанишках"
там
и
сям
оттягивали
перепо нч а­
тые
навесы
ветвей.
Пятнисто
лежало
солнце
в
гус той
и
яр­
кой
тем но те
у
зем ли.
Она
стояла
к
н ему
с пино й,
наги­
бая
лещину
и
обрывая
мохнатые,
еще
сочн ые
связки
п лод ов.
—
Держите!
—
тихо
сказала
она
не
оборачиваясь,
на­
тыкаясь
на
не го
ку лако м
с
оре ха ми
и
еще
с ильн ее
приги­
бая
ветку.
Он
схватил
ее
сзади,
всю
изогнувшуюся,
чудо­
вищно
явственную,
от
нее
пахло
речной
сыростью.
Было
неудобно,
они
едва
не
упал и.
Она
не
выпускала
куста,
не
го вор ила
и
глядела
в
небо.
Потом,
помо га я
ему
пересилить
естественную
паузу,
не
сопротивляясь,
тяжело
д ыша
ска ­
зала
задумчиво:—Сильные
грозы
б удут
—
орехов...
ужас­
но
м н ого.—
И
вдруг,
выпустив
ветку,,
воровски
оглянулась
кру гом ,
облизнула
губ ы
и
бр оси ла
поспешно,
как
буд то
они
давно
знают
друг
друга:
—
Тольк о
бы
папа ша
не
узнал.
307-


Подожди,
ты
мне
костюм
порвал.
Да
не
та к!
Ну
вот ,
по­
весь
его
сюда.
И
уже
перекосило
как-то
ее
бол ь шой,
свежий
ро т.
Дико
зал ива лис ь
в
п отус торон не м
мир е
коршуны.
Над
ними
роями
кружились
оводы,
нал ет евши е
отовсюду
из
затененного
распада
трущоб .
Когда
они
лежали,
отдыхая,
она
дышала
тяжело,
почти
равнодушная
к
нему,
закрыв
глаза.
В
лесу
б ыло
т ихо.
«Вот ч -ч ерт!» —
то
и
дело
воскли­
цал
Николай
Леонидович,
ударяя
себя
по
те лу
ладонями.
Потом
она
снова
укусила
его
в
п лечо...
Гудели
оводы.
Она
б ыла
—
как
этот
летучий
сонм,
оголтело
жужжащий
в
душ­
ном
и
гнилом
застое
чутьем
горячей
крови.
Он
изумился
ее
требовательности,
его
изжа л или
проклятые
насекомые,
напр асно
уже
гов ори л
он,
что
ее
могут
хватиться
роди­
тели.
...Дым н о
садилось
солнце
в
ле сную
кромешную
духот у,
когда
москвичи
уезжали
с
ху тора .
В
полусвете
зари,
с ко­
ванное
безмолвием,
не д вижно
ст ояло
поле,
чернел
ровной
оторочкой
лес,
дом ,
—
заугрюмевший,
с
погасшими,
мерт­
выми
окнами,—
и
мельница,
обреченно,
словно
не
в еря
в
лучшие
времена,
тем нела
на
не живом
фоне
сумерек.
И
точно
так
же,
угрюмо
и
недвижно,
словно
о ста ваясь
на
гибельном
посту
и
взирая
на
счастливых
и
свободных,
по­
кидающих
край,
откуда
им
не
у йти,
стояла
вся
ша тров ска я
семья,
одинаково
опустив
длинные,
как
у
гори лл,
руки.
Одна
тольк о
Зоя
не
вышла
и
простилась
с
ними
в
горн иц е.
Ямщик
из
учеников,
тот
самый
кудрявый,
что
был
с
мо­
лотом
в
кузнице,
взбирался
на
б ес едк у...
Он
двинул
вож­
жами.
Ол ьга
Васильевна
с
лег кос тью
в.
сердце
помахала
платком,
Николай
Ле онид ович
приподнял
шляпу
и
взгля­
нул
на
окна:
все,
как
он
чувствовал,
шло
отлично.
Он
вспомнил
последние
слов а
там,
в
лесу,
самодовольно
улыбнулся.
Они
угов ор илис ь,
теперь
все
ус тр ои лось
само
собой.
Шатров,
мо лч ал ивый
и
не воз му тимый,
проводил
их
к
дороге
и
открыл
хуторские
ворот а.
Москвичи
рбернулись:
дом
стоял,
как
прежде,
но
в
столовой
кто-то
открыл
окн а.
И,
прощаясь,
почувствовала
О льга
Васил ьевна,
что
ник о­
гда,
никогда
не
увидит
больше
этого
душного
и
одинокого
дома,
этого
застывшего
поля,
и
может
быть,
и
этого
ск у чно­
го
и
страшноватого
человека
с
пыл ьным
лицом.
Она
весело
прижалась
к
мужу,
паренек
свистнул.
Все
ближе
и
ближе
стала
наплывать
темная
опушка
леса.
У
конца
прясел,
вм е­
сте,
они
еще
раз
оглянулись
на
хут ор.
Лег кая
мг ла
к исей-
ной
пеленой
висела
в
летаргическом
в оз духе.
Причудливо,
308


головоломкой
метнулась,
в
сумерках
летучая
мышь.
Мель­
ница,
хуторской
дом
без
следов
жизни
стояли
в
туманно­
желтом
затишье
хл ебов .
Ни
ого ньк а,
ни
звука.
И
вд руг
в
застой
этой
почти
жуткой
тишины,
гнусаво
прочертив
в озд ух,
г лухой,
давно
исчезнувшей
петербургской
Россией
ворвался
шантанный
граммофонный
кр ик ...
Неживым
светом
полыхали
з а рницы,
уже
чер н ела
темнота
у
земли,
погромыхивал
тарантас,
ударяясь
о
корни,
а
в
лесную
ти­
шину
все
не слос ь: «...
он
ей
шепчет
уве ре н ья»,—
и,
то
пр о­
п адая,
то
вдруг
заходясь
уга ром
бесст ыдн ой
тоск и,
вновь
возникало
окре ст :
А
она
пол на
сом нень я,
Что-то
ей
любовь
сулит...
К
се бе
в
Барабаново
они
приехали
со всем
затемно,
сре ди
сплошного
крика
перепелов.
Ночь
по ход ила
на
бес­
памятство,
бы ло
ду шно
и
тревожно
в
постоянном
отблеске
зарниц.
Паре н ек
наотрез
отказался
от
в ся кого
угощения,
заторопился
домой.
—
Да,
организация
у
Василия'
Ивановича
твердая,—
сонно
сказал
Ник о лай
Леонидович,
возясь
с
замком.—
Это
хозяин.
—
Уж асн ый
че лов ек!
—
жи во
откликнулась
прис мир е в­
шая
Ольга
Васильевна.—
Бож е
мой,
како й
ужасный
до м!
—
Дурочка!
На
таки х,
как
он,
вся
Россия
держится.
Ну,
иди!
—
Н ет,
ужасный,
ужасн ый!
Спорить
ему
не
хоте лось.
«Спать,
девушка,
спать !» —
твердил
он,
зажигая
лампу.
Но
Ольга
Васил ьевна
не
утерпела
и
побежала
в
сад.
П ерепела,
перепела!
Пе сня
из
радости
жизни,
запахов
и
звуков
исходила
от
зем ли.
Ею
окуталась
усадьба,
деревья,
огороды,
их
сад.
Низкая
баг­
ровая
луна
стояла
над
миро м;
как
от
кер оси но вой
лампы,
на
поля
падал
желтый,
туманный
св ет.
И
т ам,
в
.зыбком
тумане,
опять
и
опять
кричали
перепела.
Она
подошла,
к
стене
душистого
горош ка ,
опус т ила
л ицо
в
сухие,
пря­
ные
цветы
и
целовала
их
от
из бы тка
жиз ни.
Она
бы ла
пер епо лнен а
самым
хрупким,
самым
непостоянным
сч а­
с тьем
—
своей
с лу ча йной,
неосознанной
жизнью
на
стре­
мительной
и
гро зн ой
земле.
Николай
Леонидович
спал,
когда
она
вернулась
в
избу.
Едва
св ет ила
убогая
лампочка.
Ей
почему-то
с тало
страшно:
она
бы ла
од на
—
одна,
одна ,
она
это
чу вст вов ала.
Она
сидела
у
его
изголовья,
шепта­
ла,
что
складывалось
помимо
воли,
в сем
существом,
вс ем
.309


ма лым
и
преданным'
се рдцем ,
быт ь
может,
созданным
для
большой
и
ш иро кой
жизни,
быть
может,
та ким
же
полным,
как
ве сь
поющий
и
напоенный
луной
м ир,
и,
быть
может,
так
же,
как
одинокая
хуторская
дорога,
полным
никому
не
нужных
д иких
цветков.
Она
сидела
и
плакала.
Так
было
первый
раз
в
ее
жиз ни.
Первый
ра з.
И
потекла
ночь
в
глухой ,
спящей
деревне.
На
след ующий
день
первые
волненья
предгрозовых
со бытий
ворвались
в
их
бараба-
нов ск ую
ти шин у.
И
Утром,
едва
на пилис ь
ч аю,
к
ним
постучался
Ванин.
Воше л
он
как-то
особенно
уверенно
и
с очув ств е нно,
с
той
тре в огой,
с
какой
еще
по
старинной
привычке
в
этих
местах
гов ор ят
о
появлении
властей,
р ас сказа л,
что
вчера
приезжал
волостной
милиционер,
расспрашивал
всех
о
Николае
Ле онид ович е
и
—
разыскивал.
Народ,
какой
на­
шелся,
с
переп уг у
молча л
—
появлялся
конный
милицио­
нер
тол ько
в
случае
какой
беды.
Все
же
добился
м илицио­
н ер,
что
приезжие
ни чего ,
лю ди
хорош и е,
с
ними,
с
к ре­
стьянами,
никаких
о собых
дел
не
ведут,
ничего
лишнего
не
г ово рят,
а
вообще
что
они
за
лю ди
—
никто
толк ом
не
знает.
О дна
уд алов ска я
А нна
тольк о
и
распиналась
за
ни х,
больно
хвалила
и
защищала
Ольгу
Васильевну.
Так
что
милиционер
зас меялся
и
говорит: «Чего,
м ол,
всполоши­
лась,
никто
т вою
ба ры шню
обижать
не
хочет,
а
да же
до
нее
никто
и
не
касается...»
А
об
Николае
Леонидовиче
спрашивал
серьезно.
С толяр
Еремкин,
как
услышал
мил и­
цию ,
окошки
у
себя
прикрыл,
так
пи
за
что
и
не
вышел.
Ст уча л,
стучал
к
нему
милиционер,
говорил,
мол,
только
для
одн ого
разговору,
и
не
достучался,
п люн ул.
Ни
с
чем
и
уехал.
К
самому
веч еру
вылез
столяр,
кричал
на
всю
улицу,
что
все
власти
прошел,
а
вот
—
никого
не
знает
и
никого
к
себе
на
порог
не
пустит.
Говорили,
как
увидел
милиционера,
зал ез
на
печку
и
об мот ал
для
верности
голо­
ву
шубой.
И
пра виль но:
с уди
после,
пожалуйста,
он
никого
не
слыхал,
никого
не
видал,
ничего
не
касается.
По
в сей
д ер евне
тольк о
и
разговора
о
милиции.
Жалеют
боль но
Леонидыча.
О льга
Васильевна
вся
потемнела,
когда
все
это
выслу­
ша ла,
не
сводила
глаз
с
мужа.
.А
он
не
показал
и
виду,
ск азал ,
что
какое-нибудь
недоразумение,
и
сейчас
же
пе ре­
вел
разговор
на
рыбную
ловлю.
Он
собирается
попробо­
310


ват ь
на
подпуска
и
ставить
жер ли цы.
О льга
Ва сил ье вна
понемногу
успокоилась,—
действительно,
что
может
быт ь
у
Коли
с
мил ицией, —
принялась
было
за
выш ива ние.
Она
оче нь
любил а
слу ш ать
му жнин ы
ра згов оры ,
наблюдать,
потихоньку
шевеля
иглой.
Де нь
опять
был
знойный,
ти­
хий ,
без
облачка.
И
в друг
совсем
не ожид а нно
у
крыльца
послышалось
топанье,
и
фырканье
лошадей,
там
разгова­
ривали
резко
и
властно,
потом
загремели
на
крылечке
шаги,
и
сейчас
же,
с
прямотой
и
настойчивостью,
кот орые
еще
ост алис ь
от
пе рвых
лет
революции,
стали
стучать
в
дверь.
Ванин
так
и
застыл
с
открытым
ртом,
миг ая
белы­
ми
ресницами...
О льга
В асиль евна
оче нь
спокойно
во ткн у­
ла
иголку
в
платье,
отложила
с вой
шелк
и
п одош ла
к
зана­
веске.
И
вдруг,
увидев
черносуконные
плечи
и
фур ажк и
с
цве тным и
• околышами,
отшатнулась
и,
сразу
осунувшись,
сказала
у павш им
голосом:
—
Коля...
там
опять
ми ли ц ия...
—
А
вот
я
с
ними
поговорю!
—
быстр о
поднялся
Нико ­
лай
Леонидович
и
почему-то
стал
надевать
пи джа к.
Он
выг ля дел
с ерд ито
и
решительно.
—
Кол я,
ради
бога,
поосторожней!
В
сам ом
де ле,
своим
видом,
уверенным
голосом
он
см у­
тил
приехавших.
Старший,
рябоватый,
при
полевой
сумке
и
револьвере,
сразу
сн ял
фур аж ку
и,
потеряв
оф ициал ь­
ный
вид ,
стал
мир но
вытирать
бравую,
бри ту ю,
сер о-си нюю
голов у
но сов ым
платком.
Говорил
он
путанно,
извинялся
и
в
конце
концов
с казал ,
что
п рисл ан
узнать,
партийный
ли
московский
гражданин
и
почему
в
таком
с лучае
не
явилс я
на
отметку
в
вол ком .
Николай
Леонидович
строго
с каза л,
что
он
ник ак им
во лком ам
не
подчинен,
что
он
экономист
и
ученый
консультант
виднейшего
государст­
венного
учреждения
союзного
значения.
Здесь
он
лечится
и
отдыхает.
Милиционеры
медленно
к ури ли,
разглядывали
каждую
мелочь
и
неловко
м олча ли.
Потом
старший
поп ро­
сил
по к азать
документы.
Перечитал
он
их
несколько
раз,
отдал
как
буд то
с
сожалением
и,
поднявшись,
в ажно
под­
тянул
ремень.
Уехали
они,
попрощавшись
за
руку,
и
оставили
в
на­
глу хо
прикрытой
и збе
зап ах
дегтя
и
ма хоро чн ый
дым.
Ванин
с
Ольгой
Васильевной
просидели
в
светелке
заго­
ворщиками,
под см а трива ли,
как
садились
милиционеры
на
коней.
Для
чего-то,
выйдя
из
избы,
м илиционе р ы
осмотре­
ли
двор,
зашл и
в
сад
и
заглянули
в
сарай.
Ванину
осенью
нужно
было
на
призыв,—
он
глядел
на
форм у
и
оружие
с
311


непри кр ыт ым
восхищением.
Наконец
уехали.
Николай
Ле­
онидович
вернулся
со
снисходительно-насмешливым
ли­
цом .
—
Ты
ч то?
с прос ил
он
жену ,
прочитав
неподдельную
тревогу
на
ее
лице.-И
улыбнулся.
Но
сбыло сь
старинное:
бе да
не
ходит
одна!
12
Давно
ждали
грозы ,
так
парило
и
жгло
в
канунные
перед
Ильей -г ромов н ик ом
дни,
а
не
запомнили
такого
ду ш­
ного,
из н емог ающе го
утра.
В.
самую
рань
прибежала
к
мос­
ковским
уда л овска я
Анн а
—
принесла
Ольге
Васильевне
первых
огурцов,
колю ч их,
курносеньких,
пахнущих
с олн­
цем
и
тра в ой.
Заговорились
они
в
саду:
сны
да
предчувст­
вия
мучили
деревню,
даром
наступали
самые
страдные
и
горячие
деньки.
Все
по вед ала
Анн а
—
и
как
боятся
по
де­
ревням
Иль и,
и
как
боятся
за
с кот
в
его
день,
до
сих
пор ,
и
пожа р ов,
и
зм ей,
и
утопленников,—
дай
бог ,
прон е сло
бы!
—
вон
дяд и
Ал ексе я
минька
с
ильинской
п ятни цы
за
люд ей
ск ором ной
росинки
в
рот
не
берет.
А
молодые,
да
и
он а,
Анна,—
г рех- гре хом,
а
отошли
от
ж изни
старинных
людей .
Ушла
горбунья,
долго
не
могл а
Ольга
Васи ль евна
из бав ить ся
от
какой-то
душн ой ,
запавшей
после
шатров-
ского
хутора
тя же сти
на
ду ше.
А
де нь
разгорался
бес по­
ща д ный,
в
страшной
отчетливости
затишья,
среди
ощути­
мого
оцепененья
недвиж ных
сухих
хл ебо в,
сре ди
раскален­
ной
п ыли
захолустных
дорог.
Хотели
бы ло
пойти
на
ре ку,
но
так
палили
выгоревшие
пустые
луга,
что
сразу
пересыхало
в
горл е,
в
глазах
на­
плывали
огромные
чернильные
пятна,
а
тело,
как
в
горя­
чей
ванн е,
наполнялось
безвольной
и
вялой
немотой...
Бу д­
то
ни
жив ой
души
никогда
не
бывало
в
деревне!
И
скукой,
содеянным
каким
страшным
г рехом ,
на виса я
одн ооб раз ием
долгих
прошлых
и
будущих
дней,
гудели
по
избам
муши­
ные
стаи
—
не сметн ая
с ила
черной
и
кусачей
бе ды.
Нико­
лай
Л е онид ович
занимался
рыболовными
с нас тями
где-то
у
Вани на.
Ей
бы ло
тяго ст но
и
не хорош о.
Ду мала
п ереси ­
деть
жа ру
у
се бя
в
светелке,
но
и
здесь
кружилась
голов а
от
духоты
и
оче нь
больно
и
надоедливо
кусались
м ухи.
Её
изводил
неустанный
зв он
ос,
больши х
и
пугающих,
в
чер­
ных
о бруча х,
наводивших
на
нее
положительно
ужас;
в
несметном
чис ле
оби т али
они
в
стропилах
крыши,
на
дво­
312


ре.
Солнце
проникало
по всю ду.
К
ней
оно
целил ос ь
пыль­
ным и
полосами
и
с толбам и
сквозь
каждую
щель.
Близко
по
со седству
возились
гол уби ,
что-то
мягко
выпевая
зоб а­
ми,
хлопая
и
помахивая
звучными,
пружинящими
в
возду­
хе
крыльями...
Был
о со бенно
томительный
деревенский
день,
к огда
выс ту пал
весь
д ух,
вся
тяжесть
этой
жиз ни,
как
жуж жа ние
мух
и
тишина
избы,
как
нуд ный
крик
ре­
бен ка
в
замаранной
зы бке, —
с реди
лесов,
обгоре л ых
пу­
стырей,
с во дных
болот
и
лугов,
некогда
называвшихся
Россией.
Казалось,
си ли лся
подняться
вверх,
отл ете ть
из
душной
и
злов он ной
тишины,
из
сво ей
неустроенности,
сирости,
безвестности
к осяк
деревянных,
из б,
сата не л
от
бессмыслицы
сво ей,
скуки,
б.ессильности
—
и
не
мог,
не-
мог...
Словн о
в
м ертв ом
застое
полдня,
в
жаркой
п ыли
до-
р’ог,
в
с ухост и
обмершего
воздуха
перестала
биться
сама
вековая
лесная
история,
схо р онён ная
и
сгинувшая
без
па­
мяти
и
следа.
Ольга
Васил ь евн а
спаслась
от
жары
на
усадьбе,
там
и
пролежала
в
березовой
т ени
до
по лд ня.
Пот ом
пришла
Пескар и х а,
в
драной
шубейке,
несмотря
на
жа ру.
Учи ла
ее
делать
сал ат
из
огурцов,
накрывала
на
сто л
под
ябло­
ней
и
сама
собственноручно
нарезала
цветов
—
горошку
и
р езед ы,—
силя сь
преодолеть
вну т рен ний
распад
от
скуки
и
жар ы
из
свойственного
вс ем
женщинам
инстинкта
п ро­
тиводействия
всякому
разложению.
Обед
прошел
в яло,
а
чуть
стал
свалив ат ь
жар,
реш ил
идти
Николай
Ле онид о­
вич
на
Большой
Утрас,
с
ночевкой,
ставить
жер л ицы,
к
своему
знакомому
и
закадычному
лесн ику .
Там
б ыло
все
договорено
и
приготовлено,—
как
был,
в
легкой
рубашке
и
санд алия х ,
в
б елой
кеп ке,
крепко
и
снисходительно
обнял
ее
и,
оставив
на
це лые
су тк и ,.мелькнул
под
ок ошка ми ...
. Высунувшись за подоконник,
прощально
кричала
ем у—
еще
раз
проститься,—
не
вернулся;
на
секунду
подступило
в
нем
раскаянье
при
виде
ее
люб ви
и
нежного,
розового,
смеющегося
лица,—
затем
она
захлопнула
ок ош ко.
И
р ас­
к ая нье,
и
смущ ен ье
уже
были
на
излете,
чтобы
померк­
нуть.
Он
ускорил
шаги,
как
будто
о пасая сь
передумать
и
пер ереш ит ь
что-то.
Деревня
безлюдствовала.
Ни
звука,
ни
движенья
не
было
на
ул ице
—
ни
людей,
ни
животных,
ни
птиц.
Он
прошел
до
избы
Грибанова,—
отсюда
п ыль ным
проулком
к
Утрасу
на
кордон
ну жно
св о­
рачивать
книзу
—
на
л угов ую
дорогу...
Ни
одной
жив ой
души
не
бы ло
в окр уг.
Николай
Ле о нидо вич
огляделся.
313


Стояла
знойная,
прямо
заупокойная
тишина.
Лишь
ис тош­
ный,
слабый
и
непрерывный
кр ик ...
Дверь
в
грибановскую
избу
б ыла
р аств ор ена
и
зевала
черной
и
душной
ску кой .
Та м,
в
прелой
темноте,
заходясь
и
закат ыв аясь ,
ора л
ре­
бено к,
оч ев идно,
т ольк о- только
от
груди,—
не
при ходи лос ь
Ник ола ю
Леонидовичу
слышать
та кого
крика,
похо жег о
па
захлебистый
щенячий
лай.
Он
остановился
было,
но
вспомнил
свое,
огляделся
еще
раз,
да
и
так
темно,
так им
з аст арелы м
смр адо м
и
одинокостью
глядело
с тарое
гри-
бановское
г не здо,
что
не
за хот елос ь
любопытствовать.
И
он
быстро
прошел
мимо.
У
огорода,
в
тени
с тарой
ба ньк и,
среди
разлапистых
лис ть ев
хрена
и
путаной
чащи
малин­
ника,
сп ала
грибановская
костлявая
старуха,
прикрытая
рваненькою
овчинкою.
Одна
желтая,
в
страшных
лиловых
узлах,
ступня
ее
вылезла
в
траву.
Чуть
доносило
сюд а
вдруг
совсем
захлебнувшийся
крик
ребенка.
Николай
Лео ­
нидович
мино вал
зады,
пробрался
ог ород ом
к
лужку
с
разваленным
общественным
сеном ,
внимательно
оглядел
небрежно
разбросанные
и
не
сметанные
в
копны
его
клоч­
ки
и
выругался
в слух.
Потом
он
быстро
взглянул
на
ча сы
и
задумался.
Де рев ня
расставилась
вдоль
лощи ны ,
там,
вниз у,
на
лугах,
едва
видная,
извивалась
дорога
к
Бо ль­
шом у
Утрасу.
Никого!
Оцепенение.
Лишь
кузнечики
вы­
шивают
звуковыми
н ит ками ...
Он
решительно
зашагал
в пе ред,
через
поля,
в
прот ив оп оложн ую
сторону.
О льга
Васильевна,
ожидала
его
к
обеду
следующего
дня.
Время
ее
сразу
на пол нилос ь
хлопотами,
что
ср азу
прихо­
дят
к
таки м
м ол одым
и
счастливым
женщ инам ,
когд а
они
вд руг
остаются
¿дни.
И
ч асы
потекли
незаметно
от
дела
к
делу,
вместе
с
р ас сказа ми
Пескарихи
о
нескончаемом
бабьем
житье-бытье.
Уже
стало
радужное
со л нце,
как
б уд­
то
загустел
в оз дух,
и
уже
нависала
предзакатная,
но
со­
всем
св етл ая
душно-горячая
мгла.
Они
сидели
у
крыльца,
жизнь
еще
не
в ерн ^ась
в
деревню,
когда
вдруг
О льга
Васильевна
услышала
же нск ий
неистовый
кри к
и
мгно­
венно
поняла,
что —
б еда.
Сердце
ее
стиснуло
ледяной
и
жестокой
рукой .
Она
кинулась
навстречу
тому,
кр ича ще­
му,
бе гуще му
с
жалким
ужасным
воем,
и
на
пустынной,
залитой
ярким
и
низким
солнцем
у лице
увидела
грибанов­
ск ую
соседку
—
тетку
Анисью...
Анисья
бе жа ла,
прижав
правую
рук у
к
груд и,
др угой
она
придерживала
полы
дл ин­
н ого
сарафана,
она
переваливалась,
словно
припадала
к
земле,
как
р анена я
птица,
и
с
плачем
пр ич ит ала,
крича:
«Батюшки!
Ой,
беда!
Ой,
б еда,
сердешные!»Лицоеебыло
314


удивляюще
серого
цве та ...
Страх,
что
с лучило сь
недоброе
с
Николаем
Леонидовичем,
охватил
Ольгу
Васил ьевну
таким
ужасом,
что
долго
у ди влял ась
она
после
сама
себе;
с лу­
чись,
действительно,
что
с
Колей,
она
заревела
бы
диким,
звериным
воем,—
то,
что
исходило
от
тетк и
Анисьи,
же н­
ское,
слепое
в
сво ей
стихии
защиты
жизни,
св оей
плоти,
продолженной
во
все м
живом,
гот ово
бы ло
кинуться
в
яро­
ст и,
не
останавливаясь
ни
перед
ч ем.
Полубезумная,
бро­
силась
она
к
Анисье,
и
сраз у
оцепененье,
черные
к лещи
тоски
и
боли
отп али ...
Нет,
не
с
ним!
Слава
богу!
Анисья
опустилась
на
крылечко,
с лезы
текл и
по
ее
щекам,
она
подвывала
своим
сл ова м,
и
сейчас
же
завыла
Пе скар их а,
и
уже
б ежал
нев едо мо
откуда
взявшийся
народ.
То,
что
с лу­
чилось,
никак
не
дошло
сразу
до
сознания
Ольги
Василь­
евны,
но
в
то м,
что
смутно
поняла
о на,
в
т ом,
что
заели
му­
хи
ребеночка
тетки
Анны,
было-столько
страшного
в
сво­
ей
грубой
простоте
и
дикости,
и
это
б ыло
наполнено
такой
жен ск ой
тревогой,
что
и
опа ,
с ама
не
по ним ая
толком
п ро­
исшедшего,
уже
принадлежала
о бщей
бабьей
с ум атохе,
за­
ставившей
ее
дик о
рыться
в
чемодане
в
пои ск ах
каких-то
лек ар ст в...
А
т етка
Анисья,,
вытирая
глаза,
охая,
вскрики­
вала,
пересказывала
в
десятый
раз:
—
Только
взошла
к
се бе
в
избу,—
повторяла
она,
вы­
тирая
дряблый
и
мягкий
нос
концами
головного
платка,—
а
о на,
м ать,
прямо
на
меня
бе жи т...
«Ты что,
баушка?»—
гов орю ,
а
на
ней
лица
не т...
Стоит,
а
слов а
молвить
не
мо­
жет .
Ну,
конечно,
с
испугу—
старенькая
ведь.
Кинулась
я
к
им
в
изб у,
а
он
как
замар а лся,
так
и
заш елс я
тут.
Я
об­
мерла
вс я,
а
мух
на
нем
—
такая
сила!
Всего
так
и
обле­
пили.
Ба тюшк и
мои!
Ему
года,
анделочку,
не т,
а
они
вон
как
жалят...
Рассказывая,
она
плакала;
слезы,
не
пе р еставая,
кати­
лис ь
по
ее
уже
морщинистым
щекам.
—
От
груди
еще
но
отняли,—
заголосила
вдруг
Песка­
риха,
п ритул и вш аяся
у
двер ей.
—
У
мамкиной
титьки
только
и
жил,—
вздохнула
Ани­
сья.—
Мать-от
и
не
знает
.еще,
с
утр а
до
ночи
патпут,..
Гос­
поди!
Ты,
О льга
Васильевна,
капель
каких
найди:
совсем
опол оум ел а
ба ушк а-т о!
Валерьянка,
как
на
гре х,
з апр о пасти лась.
Наконец
на­
шла
О льга
Ва силь евна
заветный
пузырек,
захв ат ила
наша­
тырный
спирт,
неизвестно
для
чего
—
ва ту
щ
бросив
не­
запертый
дом ,
кинулась
за
теткой
Анисьей...
Предвечерняя
духота
стояла
ве лик им
оцепенением:
улица,
дома,
редкие
315


деревья
у
палисадников,
словно
в
предчувствии
вел ик их
б ед,
обм е рли
под
с м углеющи м
и
дымным
солнечным
пла ­
менем.
Еще
ниже ,
темнее
в
этом
свете
показалась
Ольге
.Васи льев не
грибановская
изба
—
с
г лу хими
косящатыми
оконцами,
вся
в
печ аль ной
и
копотной
старости,
гл убок о
утянувшей
ее
в
зем лю.
Многозначительно,
мутн ы ми,
не­
проглядными
зенками
взглянули
на
нее
эти
окош к и,
за­
прятавшие
жилье
от
чистого
света
и
воздуха,
равнодушные
свидетели
—
одного
ли,
дв ух
ли?
—
поколений
человече­
ских
дней.
В
сенцах
обдало
ее
кислой
вонью.
В
по луте мн ом
углу,
у
чул ана ,
у вид ела
• она старуху
—
вино вницу
страш­
ного
соб ыт ия...
Старинно
повязанная,
с
рогам и ,
вытянув
высушенные,
как
у
ск ел ета,
н оги
с
урод лив о
отрос шим и
и
загнувшимися
ногтями,
она
сидела
прямо
на
полу,
уста­
вивши
в
одну
точ ку
взгляд
з елен оват ых
и
неподвижных,
как
у
ястреба,
глаз.
На
вошедших
она
не
обратила
никако­
го
внимания.
В
избе
бы ло
так
душно
и
темно,
что
О льга
Васил ьев на
невольно
остановилась.
За
высоким
порогом
неистово
гу­
дел а
и
носилась
жужжанием
густая
от
мух
полутьма.
Не
без
содрогания
перешагнула
молодая
женщина
в
этот
жи­
вой
мрак.
Огромная
пе чь
с
з ак опт елым
и
затертым
челом,
с
массою
черных
пустых
крынок,
исходила
жаркою
духо­
той .
Вся
изба
загудела
и
за н ыла,. ко гда
опи
вошли.
Пото­
лок ,
стены,
стол,
полки
и
картинки
над
зеркалом
—
все
бы­
ло
покрыто
му ха ми,
как
черной
мерлушкой.
И
уже
видела
О льга
Вас иль ев на
то,
что
царило
над
всем
э тим
обиходом
дл инной
человеческой
жизни,
царило
новым
значением,
над
чьи м
ложем
еще
яростнее,
нависая
гро з ным
рокотом,
роился
безжалостный
му шины й
гу д.
Она
с одрогн улась ,
когда
те тка
Анисья;
вдр уг
стр ог ая'
и
спо к ойная ,
откинула
полог
зыбки,
о бви сшей,
как
сырая
и
набитая
рыбой
мотня.
Оттуда
еще
страшнее
взвилось
и
з ам етало сь
мушиное
жужжанье.
Ольга
Васильевна
не воль ­
но
отшатнулась
перед
тем ,
что
лежало
там .
Там
лежало
нечто
неведомое,
привлекающее
вечно
пов ой
неизвестно­
стью,
что
всегда
то л кает
людей,
то лп ясь
и
ды ша
д руг
дру­
гу
в
затылок,
жадно
тянуться
к
усопшему.
Уже
те сно
ок­
ружало
Ольгу
Васи л ь евну
душное
дыханье
нев едом о
отку­
да
набравшихся
лю дей.
Но
спокойно
и
просто
глядело
это
неизвестное,
над
чем,
ненасытно
крестясь,
наклонялись
женщ ины .
Ник аки е
лек арств а
здесь
бы ли
на
ну жны, —
это
Ольга
Васильевна
поняла
сразу,
едва
взглянув.
У ж асная
простота
смерти
—
ничего,
что
‘так страшит людей,
и
здесь
316


ищущих
толь ко
проявления
жиз ни,
—
это
ничего
' оыло
сли шк ом
очевидно
в
парафиново-прозрачной
голове
ребен­
ка,
с
подернутым
си нев ой,
как
бы
тающим,
совсем
не
пу­
гающим
личиком,
запрокинутым
в
сторону,
с
огромными,
выпуклыми
веками,
полными
еще
млад ен че ск ого
с на.
Од на
ручка
ребенка,
в
конвульсиях
подвернутая
у
шеи,
б ыла
ст ран но
оп ут ана
шнурком
нательного
креста.
Ситцевая
измаранная
рубашонка
как
будто
в
отчаянном
сопротивле­
нии
б ыла
зад ран а
вверх
и
сбилась
у
подбородка...
Ольга
Василь евна
рванулась
вперед.
Догадка
пришла
к
пей
с
тако й
мгновенной
очевидностью,
что
она
невольно
вск р ик­
нул а.
И
сразу,
сл овно
по
давно
жданному
знаку,
едино,
всеобщим
во плем
закричали
женщ ин ы,
и
гром че
всех
вдруг
заголосившая
причитаньями,
всегда
молчаливая
и
безве­
стн ая
Пескариха.
Он
задушился,—
но жницы,
ножницы!
Ольга
Васильевна
поняла
это
сразу,
но
руку
ее
невольно
отбросила
ледяная,
спокойная
и
уже
неопровержимая
зна­
чительность
трупа.
Среди
бестолковой
суеты,
крика
и
пл а­
ча,
среди
смрада
и
полутемноты
избы
ни чего
нельзя
б ыло
сд ела ть,
ни
до
чего
доискаться...'
И
уже
никто
не
слышал,
как
в
сенцах,
сов сем
без
си л,
з аблудш ая
во
мраке
своего
одинокого
отчаянья,
беспомощ­
нос ти
и
пок инут ос ти,
завыла
старуха,—
к рик
ее,
однотон­
ный
и
бессмысленный,
по ходи л
на
вопль
погибающего;
словно
сама
жизнь
отлетала
от
н ее.
И
уже,
прижимая
к
выпя ч ен ной
груди
тесно
сведенные
кулаки,
не истов о
бул ­
ты хая
п ятка ми,
отовсюду
летели
к
грибановской
избе
ре­
бятишки.
Дикий
огненный
блеск
уще рбн ого
солнца
садился
в
душн ую ,
казавшуюся
обла ко м
пыл и,
пол умглу.
Ле са
ухо ­
дили
в
сказочный
и
кромешный
кра й
сумерек.
С
лугов ы х
низин
там
и
сям
возникал
дер ев янн ый
скрип
корос те лей.
На
дорогах,
долго
не
о пад ая,
ст олб ами
поднималась
пыль:
отмаялись
на
пашне,
кто
пеший,
кто
к о нный,
возвращался
в
деревню
на род.
Видно
б ыло
с
барабановской
дороги,
как
ог нис то
—
словно
пылало
все
там
внутри,—
выставился
окошками
в
закат
сумеречный
ряд
из б.
Молва
о
грибанов-
ском
покойнике
обежала
народ.
Потухали
ок ошк и,
как
сама,—
десятеро,
с
меньшими
за
руки,
задыхаясь,—
ма­
ленькая,
б елесая ,
кругло-сбитая,
с
поросячьими
реснипя-
ми,
прибежала
Грибаниха,—
тольк о
вскрикнула,
и
покати­
лась
она...
Еще
пу ще
завыли
б абы,
и
ви дела
О льга
Ва­
сильевна,
как
пр ижа ла
Грибанова
голенький
трупик
к
груди,
так
и
закатилась,—
все
баю ка ла
да
причитала
под
неистовый
кр ик
ребятишек,
рыданья
и
вой .
И
тут
увидала
317


она
удаловскую
А нну
в
единственно
ей
присущей
и
со­
храненной
судьбою
красоте.
Анна
пришла
к
Грибановым
последняя,
густо
уже
на­
бился
в
избу
народ,
нельзя
бы ло
протолкнуться.
Но
так
торжественно-спокойно
шла
о на,
опираясь
на
сук ов атую
палку,
в
чистом
сарафане
и
новеньком
коленкоровомплат-
ке,
с
такой
доброй
и
спокойной
силой
с м отрела
в пер ед,
что
поневоле
р ассту пал ись
перед
ней,
и
подивилась
притихшая
совсем,
заплаканная
и
не
зна вшая
в
чи с тоте
сер деч но й,
что
ей
делать,
О льга
Васильевна.
Словно
в
с воё
неотъемлемое
царство
вступила
удаловская
Анна ,
войдя
в
грибановскую,
полную
го ря
и
темноты,
избу,—
по
принадлежавшему
ей
праву
про жит ых
болезней,
одинокости,
несчастности,
по­
кинутости,
праву
бесспорному,
на
которое
никто
не
по­
сягал.
Сияла,
сиял а
о на,
к огда
прих од или
за
ней ,
с
болез­
нями,
горестями,
смертями,—
озарялась
мимолетной
зна­
чимостью
и
почетом
и
ее
бе зве стная
жизнь.
Сто
лет
бы
долой
—
быть
в
Заволжье
ей,
быт ь
ей
старицей:
в
глухи х
еловых
л есах,
в
чугунных
веригах
выходила
бы
из
лесных
пещер,
в
че рной
мантии,
озаренная
ледащей,
г роб овой
красотой.
Но
кончалась
уже
юроди ва я,
в оспет ая
ангель­
скими
клирами,
прелесть
смерти
и
стр ад ания .
Уходило
во
мрак
все,
чьей
в ласт ью
от
смертей,
му к,
от
безысходности
лю дск ой
пит ал ись
в орон ьи
святые
обители.
А
что
ей
те­
п ерь?
Ма нила
ли
избушка
дедушки
Якова,
лужайка
с
пчелами
и
лесным
«ку-ку»,—
не
оторваться
уж
ей:
с лиш­
ком
любила
свое,
деревенское,
и
скорбью
постигала
немуд­
реные,
так
дорогие,
не
принадлежащие
ей
рад ос ти
п рост ых
дней.
При
страшной
беде
р ассту пались
вс е,
и,
не
до жи­
да ясь
зов а,
сама
уже
приходила
о на.
И
воцарялось
то,
п ред
чем,
как
перед
купелью
нач ал,
пугливо
и
почтительно
от­
сту пали
мужики.
Хор они ли,
леч или,
принимали
рожденье,
равно
как
и
см ер ть,
провожали
в
тюрьмы,
на
войну
и
в се­
гда
оплакивали
—
женщ ины.
В
мр а чных
л учах
этого
же н­
ского,
в
народной
тиш ине
по т аенных
обрядностей
тол ько
и
признавалась
она.
В
пе рвый
раз
увидала
Анну
такой
Ольга
Васильевна.
Стихло
все,
как
прошла
о на,
светясь
желтым
лик ом,
к
ик онно му
у глу,
по
ст ар инном у
правилу
сотворить
пок лон
и
знаменье.
Словно
вошло
с
ней
необходимое
дело,
важное
для
всех,
такое
же,
как
жнитво
и
па хота, —
ср азу
стал
вы­
ходить
из
избы
весь
лиш ний
на род.
Стихла
и
м ать
покой­
ника,
недвижно
держа
на
рук ах
страшную
сво ю
ношу.
Ольга
Василь евн а
и
не
сл ыхал а,
что
сказала
Анна,
тольк о
318


у
печки
уже
возились
б абы
—
ладили
там
корыто,
ве дра,
подтирали
чело.
Тут
остались
вс е,
кто
постарее
и
понесча­
стнее,
и
уж
зам ет алас ь
Грибанова:
как
же,
с ра мота
такая
в
из бе
при
пок ойн ик е!
И
поглотила
всех
обрядная,
ревни­
во-торжественная
су ета .,
Ольга
Василь евна
так
и
осталась
зд есь,—
с
ее
Анной
не
такой
уж
ужасной
и
н еп риве т ливой
показалась
ей
гри-
бановская
изба.
Раньше
—
помнила
первый
заход
свой
к
Грибановым
—
обмерла
она ,
как
вошла:
так им
темным
и
ужасным
показался
ей
этот
бе дный
и
многодетный
бара-
бановский
дом.
И
все
удивлялась
т огда
на
хозяйку:
о дин­
на дца ть
детей
прижила
Анна,
да
схо рон ила
еще
троих.
Со
всеми
Грибановыми
у
О льги
Ва сил ье вны
прочно
связалось
ощущенье
неудачи,
бедно ст и,
всяческой,
словно
з аран ее
предопределенной,
беды.
Сама
грибановская
пор о да,
мел ­
кая ,
с
какими-то
припл юс нут ыми
головами,
с
кургузыми,
короткими
туловищами,
являла
с обой
начало,
в
се бе
не­
уверенное,
—
не
потому
ль,
в
силу
ме лкот ы
ли,
неустой­
чивости,
смирения,
так
жадно,
наперекор
всему,
стреми­
л ась
расплодиться
о на?
Про
самого
Грибанова
в
деревне
гов ори ли
без
усмешки,
но
с
той,
уже
ставшей
аксиомой,
решенностыо,
что
является
приговором
самым
жестоким
и
окончательным.
Их
и
не
жалели
уже.
Ясно
было
всем:
не
подняться
му жик у,—
так
и
бу дет
кор ота ть
век
на
корке
и
луковице.
И
расск аз ыв али;
как
сам ,
до
германской
еще,
от
нужды
и
забитости,
по шел
в
стражники,
и,
неизменно
при
эт ом
усмехаясь,
приговаривали: «А какое из него на­
чальство,
сам
он
м ухи
б о ит ся!» И так смирен,
так
тих
и
безответен
был
он,
что
смеялись
над
пу го вица ми
и
кокар­
дой
его
мужики,
и
не
помогло
ему
з вание
стражника:
ни­
че го
не
нажил,
а
начальство
било
его
по
ли цу.
Но
пят но
осталось.
Правда,
от сто яли
его
после,
заступились,
но
жил
в
вечном
страхе
эт от
маленький
человек
и
так
смиренно,
конфузно
см отре л
в
глаза
лю дям,
что
становилось
им
как-
то
не
по
себе.
Но
знала
О льга
Васильевна
—
крепко
дер­
жалась
вся
семь я
друг
друга,
и,
кто
мог,
работали
не
покладая
рук .
Да
разве
наработаешь
на
сто ль ко
ртов!
Кольке,
ст арше му,
было
семнадцать,
а
вы гл ядел
сов сем
ко­
лобком,—
девк и
не
хотели
замечать,
не
зна л
никакой
за ба­
вы,
вечно
с
отцом
в
навозе
—
и
так
от
зари
до
зари.
Много
раз
видела
московская
барышня:
все
вместе,
с
чер ны ми
босыми
нога м и,
м ален ьк ие,
кр углоголов ые ,
одинаково
под ­
жав
губы,
глядящие
и с под лобья,
возвращались
Грибановы
уже
темным
вечером,
и
никогда
не
светилась
огнем
их
319


изба.
Но
не изм е нно,
как
го во рили
ей,
ходила
с
животом
грибановская
хозяй ка,
и
дивилась
Ольга
Васил ьевн а:
все
и
удаловская
А нна
—
вечная
дев ка
—
рассуждали
об
это м
сочувственно-понимающе,
будто
кровно
з ащ ищая
себя .
Ольга
Васильевна
улыбалась,
думая,
как
бы
в осп рин яли
эту
прямо-таки
профессионально-материнскую
точку
зр е­
ния
у
них
в
М ос кве.
По сл уш аешь
ее,
Анну,
можно
под у­
мать,
что
и
она
уже
близко
к
десятку
род ила ...
Здесь
все
это
—
любовь,
р оды,
дети
—
было
непреложно
и
так
же
беспощадно,
как
небо ,
вода,
земля.
«Уродит», «пошлёт»,
«бог даст», «слава тебе,
г о спо ди»...
Сами
дети,
ви дела
О ль­
га
Васильевна,
постигали
жизнь,
все
то,
чем
жили
их
от цы
и
ма тери ,
в
неопровержимой
и
жестокой
п рост оте.
Вот
и
сейчас
они
—
о дин
меньше
другого
—
как
ни
в
чем
не
бы­
в ало
бег ают
по
избе.- Все
шло
так
просто,
что
она
перестала
поражаться.
Единственно,
в
чем
не
м огла
отдать
се бе
от­
чета,—
это
полное
равнодушие
всех
к
прич ине
несчастья.
То,
что
ребенок
зад уши лся
шнурком
нат ел ьно го
кр ест а,
с тара ясь
спастись
от
мух,—
одинокий,
мокрый
и
гряз­
ный,—
это
не
произвело
ни
на
кого
особого
впечатления.
«Мухи заели»
—
этого
было
д оста точн о.
«Бог дал,
бог
и
взял».
Да
и
самую
смерть
уже
заслонили
похороны,
суе ­
та ,—
смерть
б ыла
где -то
далеко,
у
кого-то
снова
в
гос тя х,
кто
ее
ве да ет!
Лишь
один
Николай,
старший,
со
странной
для
его
лет
привязанностью
к
детям,
нян чась
с
ним и,
утирал
кулаком
слезы...
Самого
Грибанова
не
б ыло
—
он
у шел
с
ут ра
в
село
и
еще
не
вернулся.
И
уже
чинно
и
дел ов ито
вступила
в
из бу
торжественная
тишина
покой­
ника.
Тускло
горела
в
изб е
н еболь ш ая,
с
заклеенным
пу зы­
ре м,
лампочка.
Сумерки
душной
но чи
скрывали
улицу,
ко­
гда
О льга
Васильевна
вышла
на
волю.
Удушающе
подни­
малось
над
лесами
ба гров ое
лунное
зарево.
Летучая
мышь
зигзагом
мет ну лась
в
воздухе.
Ольге
Васил ье вне
с тало
вовсе
нехорошо.
Эта
старуха,—
с только
трудов
по тр а тили,
чтоб ы
на п оить
ее
каплями...
Безмолвная,,
к остл яв ая,
з аби­
лась
она
на
пе чь,
казалось,
пр иго то вившис ь
защ ища ть
до
п ослед не го
свою
уходящую
и
полную
зыбких
опасностей
жизнь.
И
так
страшно,
ястребиными
же лты ми
гла зами
смотрела
она
с
печи,
тако й
отчужденностью
вея ло
от
этого
взгляда,
что
показалось
Ольге
Васильевне
—
лишилась
ста­
руха
ума ...
Но
вдруг
отчаянно,
как
взятая
в
руки
п од­
шибленная
птиц а,
з аметал ась
о на,
так
за тряс лас ь
и
закри­
чала,
с
таким
уж асом
отпрянула
от
московской
гос тьи ,
что
320


та
долго
не.
мог ла
передохнуть
и
вымолвить.
К ое- как
с
помощью
Анн ы
удалось
бабам
одолеть
стару х у
и
вл ить
ей
водицы
с
каплями.
И
оказалось
—
от
перепугу
ли,
от
пе ре­
житого,
или
от
дряхлости,
как
маленькое
ди те
в
зыбке,
за­
м арал ась
она
под
себя.
Тут
заругалась,
пр ипом нил а
все
Грибаниха.
Все
это
б ыло
уж асно.
Ольгу
Васильевну
охва­
тила
слабость,
тоска,
она
выбежала
в
се ни,
слез ы
вдруг
нахлынули
к
глазам.
Ей
ст ало
ст раш но,
ст рашн о,
как
в
ту
памятную
ночь,
когда
.они
вернулись
с
хутора.
Все
ее
лето,
мир
в
цветах
и
траве,
запахи
е го,
говорившие
о
любв и,
рас ­
цвете,
ее
пробужденье,
с
пт ичь ими
восклицаниями,—
все,
все
задушили
се рые
суме рк и,
где
восставало
кровавое,
л ун­
но е,
выходящее-
из
дремучих
лесов...
Не
бы ло
огней
на
деревне,
кое-где
лишь,
ра зд увая
огни
цигарок,
повылезали
мужики.
Слышны
б ыли
тихие
голос а,
иногда
скрип
ворот..
Ольге
Васильевне
ст ало
вдруг
душн о,
и,
вдруг
сжав
сердце,
судорожная,
дел ая
все
тело
чужим
и
посторонним,
стал а
подступать
тошн от а.
Она
ускорила
шаг
—
их
изб у шка
смутно
т емнел а
впереди.
Су­
мра к
но чи
ст ал
еще
гуще,
ощутительней.
Что
с
ней?
Она
никогда
не
переживала
та кого
ощущения
тяжести
и
тем­
нот ы
внутри
с ебя.
У
со седей ,
в
потемках
крыльца,
ш евели ­
ли сь
ог оньк и
папирос.
Там
смеялись
и
громко
разговари­
вали,
и
она
сразу
узнала
голос
дяд и
Алексея.
Узнали
и
ее
—
в
сарафанчике,
с
голыми
ручками,
далёко
видными
в
темн от е.
—
До брый
вечер!
—
обрадовалась
о на,
с
чувством,
буд­
то
вст рет ила
родного,
своих,
жизнь,
не
п охож ую
на
все
то,
откуда
она
ушла.—Дядя
Алексей,
ужас
какой
у
Гриба­
новых!
—
А
чего?
—
сумеречным
св оим
голосом
ответил
тот
и
поднялся
навст реч у .
Ольг аі
Васил ьевна
разглядела
Ванина,
Любанова.
Дядя
Алексей,
лохмат ы й,
в
ситцевых
кальсо­
на х,
босой,
глядел
как-то
особенно
весело
и
шатнулся.—
Ба-рышня,
Ол ьга
Васильевна...—
п рогов ори л
он
ласк ов о
и
нет вер д о.—
Гу л-ля ет е...
и
мы
гул-ляем...
И
вдруг
осклабился,
взмахнул
руками,
ударил
бо сой
ножищ е й
о
зем лю
и
запел
скрипуче
и
нескладно:
—
И-е-ех,
зажиг-ай-ка,
м-мать,
лампаду...—
и
об орв ал­
ся .—
А. ..
ч-чего?
—
переспросил
он,
и
поняла
О льга
Ва­
сильевна,
что
все
они
выпили:
так
и
висел
запах
вод очн ого
перегара.—
А
ч-чего?
—
еще
раз
пов то рил
дя дя
Алексей.
—
У
нас
их,
Ольга
Васильевна,
много!
—
спокойно,
будто
извиняясь
за
дяд ю
Ал ексея ,
вст ав ил
Ванин,
как
11 Н.
Зарудин


всегда,
расплываясь
выпа ре нным
своим,
кумачным
ли­
цо м.—
Конечно,
все
на
работе
сейчас,
не
так,
как
у
вас
в
городе.
Ноли,—
он
с казал
именно
так,
О льга
Ва сил ье вна
уже
знала,
что
зн ач ило
это
слов о,—
н оли
в
Плоскове
бы л:
там
девчонка
у
Игнатия,
Федорова
зятя,
горош ин ой
зака­
тилась...
—
И
закатится!
—
поддержал,
будто
рявкнул,
дядя
Ал екс ей.—
Им
что !
А
коронить
как
Мйх а йла
будет,
ты
это
мне
скажи!
—
Он
говорил
по-всегдашнему,
на рочи то
грубо
и
резко:
—
Им
что:
помер
—
и
нет.
А
Михайле
его
обряди,
по пу
за
нег о
уплати...
Жрать
дома-то
не чег о!
А
ты
—
ужас!
Ужас-ат
у
М иха йлы
Григорьича
в
амбаре
сидит.
Последний
мешок
сожрали,
новину
л о пают.
—
П ок орони т,
ч ай!
—
спокойно,
не опр ове р жимым
го­
лос ом
сказал
Любанов.
—
А
то вар ищи
на
чт о?
Может,
его
на
пенцион
возьмут.
Беднота
ве дь,
не
наш
брат,
мы
чт о?
—
всю
жи знь
го род
кормили,
а
теперь
подыхать
будем.
Он
жестко,
со
зл обн ым
спокойствием
бросил
цигарку
и
растоптал
ее
босой
пяткой.
Ольге
Васильевне
ста ло
так
тяж ко,
что
он а,
не
ск азав
слова,
кинулась
от
ни х.
Оп ять
т ошн ота
подкатила
под
сер дце.
В
их
домике
стояла
тем­
нота-тишина.
И
так
нуждалась
она
в
добром
сл ове,
в
п од­
дер ж ке,
так
душно
было
вок руг,
что
н ев ольно
зад ержа л ась
у
крыльца.
Видела
о на,
как
через
улицу,
высокий
и
пря ­
мой,
медленно
прошел
Любанов.
У
дяди
Ал ек сея
зару­
галась
Ак син ья,
хлопнула
око ш ком,
и
там
устоялась
т ишина .
Красный
и
тяжкий
св ет
лун ы
не
ра ссеив ал
т ем­
ноты.
Толь ко
у
Се ньк ов ых,
в
их
порядке,
чер ез
до л,
все
не
потухал
в
ок ошке
жел тый
огонь.
Какая-то
сила
под­
толкнула
Ольгу
Васильевну.
Неслышно,
по
гладкой
тропке
у
палисадников,
пробежала
она
мимо
ван ин ских
че рему х,
смородиновых
кус тов
и
ряби н ,—
один-одинешенек
ст оял
этот
старый,
о став ш ийся
верным
пос лед н ему
хозяину,
дом .
Пусто,
глухо
и
темно
стоял
он.
У
Ку рицо вых
спали,
из­
редка
фыркали
лошади
на
дворе.
Оль га
Вас илье вна
еще
издали
ув ид ела
в
сеньковском
окне
комсомолку:
согнув­
шись
у
стола,
медленно
и
старательно
писала
она.
Долго
с мотре ла
в
окошко
московская
бар ыш ня
и
никак
не
ре­
шалась
постучать.
М ирно
и
груст но
кричал
в
избе
сверчок.
Л ицо
Насти,
слегка
нахмуренное,
низко
клон и лось
к
бума ­
ге,
писать
ей,
очевидно,
было'
труд но
и
вместе
доставляло
удовольствие.
О
чем
писала
она
в
э тот
ч ас,
окруженная
сном,
деревнями,
лесами,
древностью,
одна-одинешенька,
не
узнала
О льга
Васильевна.
Но
судьбы
их
дышали
совсем
322


рядом,
как
никогда,-
близко,—
не
ведала
об
эт ом
и
писав­
шая
в
ту
д ушн ую,
уже
провожавшую
лето,
ночь.
Потом
тихо,
неслышно
отошла
от
бедной,
неведомой
ей
из бы
Ольга
Васильевна.
Но чь
пог ло тила
ее.
И
в
какие-
.
то
часы,
в
светелке,
ее
мучили
—
то
Шатров,
н авал ивш ий
на
нее
невероятной
тяж ест и
пыл ьн ые
мучные
мешки,
то
милиционеры,
тащившие
Ник олая
Леонидовича,
и
то гда
кричал
он
страшные,
цинич ные
груб ос ти
и
пугающе
ба г­
ровел
его
шрам;
то
вдруг
искали
ее
и
догоняли
какие-то
женщины
с
челк ами
на
лбу
и
мясники.
Она
вскрикивала
во
сне,
сон
наваливался,
душ ил,
и
вот
снова
ломились
и
стучали,
грохали
мясники.
В
холодном
поту,
сопротив­
ляясь,
проснулась
она
и,
тольк о
ощути в
одея ло,
подушку,
свою
комнатку,
по ня ла,
что
действительно
стучатся
в
их
дом
тревожным
с туком ,
снова
пер ехват ивш им
сердце
и
ды­
х ание.
В
одной
рубашке,
босиком,
она
кинулась
в
избу
и,
открыв
дверь
из
с еней,
сразу
вскрикнула:
черные
тре­
угольники
изб ,
как
нарисованные,
стояли
на
н ебе,
мерцав-
-ш ем
не живым ,
бу дто
от
гигантской,-
до
самого
неба,
свечи,
устрашающе
св е тлым
и
к р асным
заревом;
ми гаю щий
св ет
проникал
через
окошки,
в
из бе
вытягивались,
кривлялись
и
колыхались
тени.
О льга
Васил ьевна
прильнула
на
с тук:
улица,
пра здн и чно- ярка я
от
света,
выглядела
мертвенно­
пус той,
неестественно,
как
напоказ,
выр ва ны
были
и збы
из
кромешной
черноты
в округ.
Под
окош ком
сразу
узнала
она
горбунью.
А нна
Гавриловна?!
Она!
Преданно,
несмот­
ря
на
испуг,
улыбаясь,
глянули
на
Ольгу
Васильевну
ее
белесоватые,
уже
близкие
и
поня т ные
глаза.
Она
распах­
нула
ок ош ко,
руки
ее
дрожали:
на
зе мле
перед
изб ой,
выплясывая,
еще
страшнее
подчеркивая
всю
неестествен­
ность
этого
освещения,
как
на
экране,
зи яли
те ни
деревьев,
жер д ей,
ку стов ,
ок на
пылали
от свет ами,—
уже
тревожно
кричали
на
деревне,
какие-то
лю ди
че р ными
зловещими
изваяниями
стояли
на
коньке
любан ов с кой
Крыши,
вы­
резанные
на
зареве.
«Батюшки,
б а тюшк и!»— тольк о
и
слышала
Ольга
Василь евна
А нну
и
не
спр ашив ала,
дер­
жась
рукою
за
грудь ,
кое-как
по няв,
что
горит
у
дяди
Ив ана,
на
хуто ре.
Лихорадочными
содроганиями
тя ну лись
секунды.
С ловно
г лухой
шум
п одст уп ающего
вихря
шел
по
из бам ,—
выскакивал
на
тре в огу
и
сразу
орал,
куда-то
бе­
жал
и
что-то
хотел
делать
народ.
Как
огонь,
тольк о
и
сте­
рег ущ ий
вырваться
из
своего
тай н ого,
с тис н утого
стенами,
очага,
чтобы
ср азу
взвиться
бе совс ким
жаром,
тре ском
и
пламенем,
вдр уг-
прорвался
женский
отчаянный
крик,
за
11*
323


ним
д ругой ,
третий,—
и
за м ета лась
деревня,
вся,
от
ма ла
до
вел ик а,
высыпав
на
мигающую
нежив ым
светом
улицу.
Заре вел
скот,
заблеяло,
заржало,
заг олоси ло,
—
сдуру,
с
перепугу
ли
закричал
кто -то ,
что
горит
Барабаново,—
кинулись
отворять
дворы.
О льга
В асиль ев на,
как
наброси­
ла
халат,
так
и
за сты ла
с
Анной
ни
жива,
ни
мертва.
Еще
страшнее
заполыхало
над
крышами,
и
сочился
уже
в
каж­
дую
щель
багрово-красный,
ползучий
свет
—
видно
было,
как
поднимался
у
ле са
огонь,
метелью
ун оси ло
вве рх
зо­
лотую
ст ре мит ельн ую
м ошк ару.. .
—
Народ
не
пог орел
бы...
батюшки
мо и!
—
заплакала
вдруг
А нна
и
ахала,
когда
выбрасывало
в
небо,
выше
звезд,
раскаленные
клубы
огненно-розового
и
алого,
—
будто
взрывало
и
подкидывало
в есь
ночной
одинокий
пожар.—
Погорят,
п ого рят
му жик и,—
шептала
она,—
и
не
услышат,
так
наработались...
О
г о спод и!..
Раздался
оглушительный
визг
—
неслась
вдоль
улицы
ополоумевшая,
вся
к расн ая,
с винья .
На
лоша ди ,
без
шап­
ки,
с
ба гром
в
руке
проскакал
д ядя
Алексей,
за
ним
Кури-
цовы,
а
еще
поодаль,
туда
же,
вниз,
на
л угов ую
дорогу,
неистово
кри ча
и
размахивая
к н утом,
столяр
на
бочке
—
веером
из
ее
бо ка
би ла
во да.
Сеньковы
побежали
вдвоем,—
сам
с
комсомолкой
—
оба
с
то по рами
и
ведрами.
И
сейчас
же,—
вид ела
Ольга
Васильевна,—
открылись
ворота
у
Лю-
бановых,
и
на
тарантасе
прокатил
сам
Е гор
Алексеевич
с
сыном,
оба
в
фуражках,
рукавицах,
прямые,
роз ов ые,
с
аккуратными
баграми
и
кошками.
На
беседке
сидела
глу­
хонемая.
Тольк о
пыл ь
завилась
—
обогн а ли
они
С ен ько-
в ых,
и
совсем
отпустила
тут
бессловесная
мы ш ас того,
длинного,
как
хозяин,
жеребца...
Одни
женщины
скоро
остались
на
улице.
Грибановы,
на
что
с
покойником,
а
трое
с
отцом
убежали.
Но
все
ра з­
гора лось,
разгоралось
—
и
сгорел
доч ис та
в
ту
но чь
хутор
д яди
Ивана.
13
Об м ерло
Бар абан ов о
в
самый
канун
Ильи.
Спала
еще
в
своей
светелке
московская
барышня,
когда
провезли
на
телеге
в
больницу
то
значительно-без­
молвное,
молчащее,
прикрытое
бедными
дер юж ка ми,
что
оста лос ь
от
былой,
лесной
жизни
дяди
Ив ана
на
хуторе .
Молчаливые,
перемазанные
сажей,
хм уро
возвращались
324


барабановские
в
родную
деревню.
А
за
те л егой,
п оод аль,
шла
и
вт ор ая.
Ст рашн ую
весть
первым
прпвез
Любанов:
все
начисто
съел
огонь,
и
зах ват ило
всех
ср азу
во
сн е;
обгорели
со все м:
дядя
Иван,
неживо й
уже,
—
с трашн о
взглянутъ,—
баба
чуть
дышит,
от
ребят
одн и
кости
ку­
рячьи...
Тольк о
и
осталась
девка,
что
ходила
на
ночь
по
ягоды.
И
еще
весть
привез
Иван
Васильевич,
т олько
ахну­
ли,
совсем
не
дыша
и
по белев ,
ба бы:
чуть
не
пропал
Сень -
ков ,
поле з,
д урья
голова,
в
само е
пекло,
все
детей
искал,
его
и
з авалил о
бревнами,
еле-еле
выручили...
Сам
Иван
Василь евич
не
глядел
—
ст рашн о:
а,
гов орят,
обгорел
Сень-
'
ков,
да
и
голов у
смяло.
Жутко
мычала
и
плакала
глухоне­
ма я,
а
Егор
Алексеевич
больше
ничего
не
вымолвил.
Сень-
ковская
баб а,
как
ска зал и
ей,
так
и
упала
без
пам ят и.
С ей­
час
же
с
т елегам и
поскакали
туда,
побежали,
и
палил
снова
тихий,
еще
душнее,
ве сь
сизый
от
дымки,
сов сем
летарги­
ческий
день.
Вск оре
и
показалось
на
лугах
печальное
шест ­
вие.
И
так
получ илось ,
встретился
с
ни м,
как
поднялся
народ
из
луг ов,
лицом
к
лицу
Николай
Леонидович.
Далекие,
нежилые
края!
То лько
и
слава
есть
там
—
л еса
и
лес а.
Быстры
там
вёсны.
Ск осят
—
нет
лета,
медленны
зимы,—
по
шапку
залягут
в
рамень
снега.
На
лицах
там
у
людей
странный
финс к ий
ру м янец.
Гл ухо
в
деревнях,
ах,
глухо,
пустынно!
Но
от
шума
родного,
как
лужайка,
ра зг орае тся
то нко
и
гру с тно
душа...
Замер
московский,
когда
увидал
неслышную,
без
ша­
пок ,
в
слезах
всю,
толпу.
Медленно,
сло вно
прощаясь
с
зеленым,
заросшим
привольем,—
навсегда
уже! —по дн и­
малась
т елега
д яди
Ивана:
странно
корот кое ,
на пом инаю­
щее
обрубки,
пок оило сь
та м.
Вз дохн уло
что-то
большое,
родимое
—
вся
поколебалась,
словно
ветер
прошелся
в
лесу,
словно
чему
светлому
поклонилась,
тол па.
Но,
не
оста­
но вивш ис ь,
не
у мея
пре одо ле ть
добродушия,,
весь
пере­
мазанный,
в
располоснутой
через
грудь
рубахе,
си лясь
нахмуриться,
заворачивал
Вани н
на
улицу,
—
будто
на
плечах
выплывала
телега,
о сы панн ая,
как
вор обьям и,
ре­
бятами,
в
тесной,
светлоголовой
гурьб е.
И,
колыхаясь,
плыла
за
Ваниным,
одна-одинешенька,
дев ка
дяд и
И ва­
на
—
ягодница,
последняя,
большеглазая,—
со
в сем,
что
ос та лось
ей,
—
а
все-т аки
с
домом,
с
родными,
а
куда?
—
и
сама
не
знала,
куда...
Крепко
вце пивш ись
в
дерюжку,
как
будто
в
своих,
ненаглядных,
лиш ь
бы
не
отняли,
не
ото­
рвали,
и
плыла ;
плыла
на
те леге
мимо
людей.
325


И
еще
раз,
как
ве тро м,
пок оле ба ло
толп у.
Ме дленно ,
хмуро
—
о тцами ,
братьями,
кормильцами
—
с
топора м и,
ведрами
и
баграми
шли
вслед
м ужик и.
—
Дядю
Пет ра
везут,
дя дю
Петра...—
шорохом
прошло
по
ба бьим
рядам.
Вот
и
он
во цари лся
кор отко й
славой
близкого,
близкого
гробового
ве нца ...
Но
не
слышал
ниче ­
го,
укрытый
с
головой
ситцевым
старень к им
оде ялом
он
—
Петр
Иванович.
Вп ер еди
на
соседской
грязно-белой
кобыле,—
Сво его
жеребца
берег!
—
чу ть
не
до
земли
болтая
огромными
ва­
ленками,
в
розовой
рубахе,
огне нно - рыж ий,
кудлатый,
со
свирепым
лицом,
ехал
дядя
Алексей.
Длинный
баг ор
на­
перевес
п оходи л
на
пику,—
странным
великаном,
рыцарем
показался
он
Н ик олаю
Леонидовичу.
За
ним
по
бокам
те­
леги
ехали
Курицовы,
по-воински
пр я мые,
вкопанные
на
л о шади,—
кавалерии
и
ар ти ллер ии
кавалеры
еще
по
ге р­
манской.
Так
и
припали
глазами
к
телеге
барабановские...
«Тут,
тут
Нась к а,
раз ви
она
от
от ца
о тст ане т!» И точно,
строгая,
с
упрямым
твердым
лицом,
шла
комсомолка,
од­
ной
рукою
держась
за
с тан ок.
—
Петр
Ива ны -ыч. ..—
вдруг
слабым
рыданьем,
п очти
упреком
отоз в алось
где-то
в
людях,
и
хозяйка
Петр а
И ва­
новича
выр валась
к
не му
нав стр еч у.
И
так
тиха,
б ела
и
почтительна
бы ла
о на,
так
припала
к
невидимому
и
бе з­
молвному,
что
везли,
так
нерешительно
пыталась
что-то
шептать,
что
пер ехват ило
сердце...
—
Мамонька...
не
трожьте,
мамо нь к а,—
твердо
сказа­
ла
ей
дочь.
И
.молчал,
не
двигался
Петр
Ив ан ович
Сеньков.
Остановились,
сме шали с ь,
окружили
телегу
со
вс ех
сторон,
будто
ожидали
ответа
оттуда,—
и
далеко
уже
впе­
реди,
п очти
к
околице,
продвигался
Ванин.
Застыл,
замигал
дядя
Алексей,
еще
бо лее
свирепый,
в
народе
со
всех
сторон,
и
совсем
оп еши л,
увидав
Николая
Леонидовича.
Л ицо
его
все
свирепело,
свирепело:
—
Вот...
жил
крестьянин...—
сказал
вдруг
он
раздель­
но
и
глухо,
обращаясь
к
москвичу:
—
Вот
жил
он,
и
вот
—
вся
его
жизнь!
—
и
не ож ид анно
яро стно ,
лающим
голосом
закричал:
—Реб я ты-ы ...
Гони
баб
—
помирает
ч елов ек - от...
И
видели
в се;: сорвалось что -т о
в
нем,
а
тут
вы шла
его
тетка
Аксинья,—
слезы
вдруг
потекли
по
его
бороде...
...Вот
и
Илья-громовник
постучался
в
Барабаново.
К
о беду
вернулся
Ва нин
с
комсомолкою,
а
после
пр и­
скакала
м илиция .
И
рассказали:
Сеньков
еле
жив ,
а
х утор
326


дяди
Ивана,
видно,
опустел
навсегда...
М илиция
записала
все
и
уехала.
Опя ть
об е злюде ла
улица.
О
дяде
Иване
См о­
лянинове
и
тетке
М ар ьюшке
погоревали
вс е.
«Царство
небес но е!
—
в с помина ли
и
пр иг овар ивали
бабы-подружки
и
сверстницы:
—
О тм учил а сь...»
А
мужики,
что
играли
с
дя дей
Иваном
ребятами,
гу ляли
пар ня ми,
вместе
работали
по
лесам,
бок
о
бок
ушли
в
германскую
и
без
вести,
где-то
в
Сиби ри
иль
под
Ташкентом,
отвоевали
красноармейца­
ми ,—
кто
шапку,
кто
картузишко
мол ча
ломали
с
головы...
—
Ужасно
хорошо
было
у
дяди
Ивана,—
много
раз
по­
сле
поминала
Ольге
Васильевне
уда л овск ая
Анна,
ласк ов о
выпевая
несколько
раз:
—
Ужа сно
хорошо
бы ло
на
хуто­
ре!
—
И
продолжала:
—
По
гри бы
ли,
по
малину,
по
брус­
ницу— все
к
дяде
Ивану...
«Дядя Иван,
здравствуйте»...
А
он
будто
не
слышит,
пу г ает,
а
в се,
все
медом
угостит...
И
добавляла
тут
Анна ,
что
всегда
заставляло
Ольгу
Васил ь ев ну
улыбаться
про
себя :
—
В
проход
у
дяди
Ив ана
ягода...
Как
пришел
первый
■
спа с,
так
до
самого
снегу.
В
проход,
в
проход
у
него
—
ягода.
Всегда
с меш ило
московскую
ба рышн ю
это
—
здесь
об­
щее
и
привычное
—
«в проход» .
Уже
легендой
становился
дядя
Иван
в
рассказах
Анны,
и
много,
много
раз
внимала
ей
О льга
Васильевна,
как
сказке
о
каком-то
невероятном
и,
наверное,
не
бывающем
счастии,
с
легкой,
счастливой
грустью.
Но
все
туманнее
внимала
о на,
потекли
барабановские
дни,—отошел
скоро
д ядя
И ван
в
небыль
лесной
истории.
С
той
самой
но чи,
с
часа,
как
багрово
и
мутно
ст ало
мигать
и
совсем
опл ыло
зарево
с
хутора,
смешались,
з ато лк лись
сумрачные
тени
по
улиц е, —
вспо минала
она,—
с
часа,
как
прилегли
они
вместе
с
Анной
почти
на
свету
в
душной
горнице,
так
и
поселилась
г рустн ая
ш и рокая
пустота
в
ее
душе .
Да вно
ушла
от
нее
Анна,
ко гда
разбудил
ее,
вернув­
шийся
самой
жизнью
и
радостью,
Николай
Леонидович.
Не
расспрашивала
его,
не
рассказала
о
терзавшем
ее
в
оди­
ноч ест ве,—
нет,
не
то
заставило
броситься
к
нему.
Только
б
защититься,
прижаться
к
этой
уверенной,
сильной
теплоте,
слы шат ь
это
сер дце,
непреклонность,
настойчивость^
его
—
единственного,
найденного
в
миллионах
други х!
Все
п ро­
жит ое
без
не го
показалось
ей
ср азу
л ишь
сном.
Жизнь,
вы­
сокая,
полная
света
и
дых ания ,
все
равно
должна
бы ла
ст ать
ласковой,
нежнощ
вот
такой,
именно
такой,
как
он!
И
не
сразу,
не
сразу
рассказал
ей
о
печальном
шествии
327


с
пожарища
Николай
Леонидович.
Оживленная,
с
блестя­
щим и,
совсем
круглыми,
как
это
быв ало
у
ней
в
счастьи,
веселыми
глазами,
завивала
она
с вои
волосы
о
пал ец
ему
и
рассказывала,
рассказывала
о
девической
сво ей
М ос кве.
Николай
Леонидович,
без
очков,
со
смешной
важностью
закрывал
глаза
и
напрягал
сил ы,
чтобы
сразу
не
усн ут ь.
В
сон
его
тянула
властная,
темная
сил а.
«Всю ночь про ­
возились
на
реке
—
и
х оть
бы
что!
Нет
жора
у
щуки!»
Совесть
у
него
б ыла
спокойна
и
у вер енна.
Лежа,
он
улыбался
и
п очти
не
слушал:
то,
что
происходило
ночью,
невероятное
для
этой
чистой
и
скучноватой
комнаты,
п ро­
должало
в
нем
еще
жить
и
самодовольно
щекотало
в нут ри.
Удивительно,
что
сейчас
в
нем ,
по жалу й,
еще
больше
не ж­
ности
к
жене
и
какой-то
сн и сход ите льн ости ...
Словно
чище,—
он
усм ехал ся ,
мысленно
произнося
это
с лово, —
да,
чи ще,
человечнее
и
властнее
стал
он.
Однако
сегодня
еще
предстояло
выдумать...
Н ет,
отнюдь
не
из
инстинкта
д обра,
чем
силен
и
неде­
лим
в
сво ей
массе
человек,
жил
главный
в
н ем,
никогда
не
мысливший
вне
своих
целей,
давно
гот ов ый
к
прыжку,
чтобы
усесться
повыше
—
любыми
средствами,
в
кругу
си льне йш их,
жесточайших,
ворчащих
и
облизывающих
клыки.
Уездный
Рим
мер ещ ился
ему.
Тоже,
без
нежностей,
как
бы
отбрасывая
и
отщелкивая
беспощадными
костяш­
ка ми
расчета, • говорил он о социализме.
Это
было
по сле­
довательно,
из
офицерски-эсерского
горохового
кителя
—
без
прот ив оре чий .
Он
никогда
не
был
пок ло ннико м
лир ики.
«Ну вот Олечка хотя бы .. .
Но
ведь
она
нисколько
не
потеряла,—
раз.
Во-вторых,
я
б уду
спокойнее,
и
это,
следо­
вательно,
поле зн о,
разумно
и
для
не е». «Материализм?
—
конечно!
Вне
всяких
особых
чувств
—
русский
мужик
ве­
личайший
материалист,
поэ то му
с
ним
по
пути,
и
мы
—
за.
Мужик
покажет
еще
товарищам
гуманистам!»
Ко
всему
этому
при меш ив алась
ночь.
Николай
Леони­
дович
ж мури лся
—
все
было
слаженно,
к
одному,
к
ощ у­
щению
силы,
власти...
В
л есу
оставалось
нечто,
похожее
на
клетку
в
Зоолог иче ск ом .
Он
всегда
гов орил ,
что
его
притягивает
это
дикое
величие,
великолепный
циниз м
при роды ,
в
основе
которого
всегда
кровь
и
власть...
В
лесу,
в
лесу,—
торжеством-
своих
иде й,
всего
существа
ощущал
он
как
бы
п окоре нн ое
ворчание,
лунно-каторжный
взгляд
и
всю
ее,
как
бы
в
полосатой,
вкрадчивой
шкуре,
изогну­
тую
в
лжив ой
пок орн ости ,
чтобы
—
в
момент,
при
слабости
спутника,—
вгрызться
в
нег о
—
случа йн ого ,
близкого.
328


Латинская
мудрость
о
в олках !
—
Девушка,—
лениво
произнес
Николай
Леонидо­
вич,—
а
вы
знаете
о
ночном
происшествии?
Эта
«девушка», из словаря,
прикрывающего
пустоту
отношения
к
люд ям
и
не
т ребующе го
никаких
душевных
затрат,
применялась
им
постоянно.
Жестко
и
как-то
юмо­
ристически
он
рассказал
жене
о
происшедшем.
Все
смеш а­
ло сь
у
Ольги
Васильевны,
когда
узнала
о
новых
пок о йни­
ках.
В
о со бенно сти
расстроило
ее
известие
о
несчаст ии
с
бедным
Сеньковым.
Она
вс пом нила
свою
одинокую
ночь
и
то,
как
стояла
она,
не
дыша,
у
сеньковского
окна,—
чувство
какой-то
вины
перед
этим
домом
у
ней
было
давно,
но
приходило
все
это
неясно
и
расплывчато...
Она
совсем
взволновалась,
пыталась
расспрашивать,
но
з асы­
пал
Николай
Леонидович
и,
притянув
к
себ е,
что-то
сказал
о
беспл о дно й
жерт венно ст и
дураков
и
неприспо­
соб лен н ых.
И
никогда
уж е,
никому
не
рассказала
о на,
как
пыталась
искать,
—
но
что
' же,
что
же?
—
мож ет
быть ,
ответа
на
н еп онят ное
безобразие
жиз ни,
т огда
душ­
ной
ночью,
у
окошка
самой
бедной
и збы
в
Барабано­
ве.
Она
ос вобо дил а
ру ку
м ужа,
больно
сж и мающую
грудь.. .
•Тревога,
тоска,
предчувствия
н ад олго
вош ли
в
ее
д ом.
И
не
с
ними
ли
вдр уг
постучался
Ванин,
только
вер нув ­
шийся
из
Ивановского...
Голос
его ,
свежий,
как
вс егда ,
задорный
и
смеющийся,
заст ав ил
встрепенуться
Н ик олая
Леонидовича.
Сразу
вскочил
мо скв ич.
.
—
Колю ха?
—
энергично
закричал
он.—
Жив?
Ну,
да­
ва й,
да вай
сюда,
у
меня
дело
есть...
—
Коля,
я
не
одета...—
вспыхнула
Ольга
Васильевна.
—
Давай,
давай!
—
резко
за кри чал
он,
и
уже
стоял
Ванин
в
д вер ях,
приод е вшийс я ,
с
вит иеват ым и
пр ядями
соломенных
волос,
ухмы ляясь
св оим
стерляжьим
пылаю­
щим
лицом,
Еле
успела
закутаться
простыней
Ол ьга
Ва­
сильевна.
—
Николаю
Леонидовичу!
Ольге
Васильевне!
—.
произ­
нес
Ванин
церемонное
и
традиционное.—
Шорохов
прика­
зал
кла н ять ся.
Телеграмма
и
письмецо
почтовый
наказал
передать.
—
Давай,
д а вай!..
Так.
Из
Москвы,—
дело!
—
А
Се нь ков
ка к?
—
тихо
спросила,
закутанная
по
самый
подбородок,,
подобравшая
под
себя
ноги
О льга
Ва­
сильевна.
Она
люб ила
Ванина,
и
были
с
ним
положитель­
но
б ольши е
др у зья.
329


—
А
мы
с
К олю хой
Любановым
рядом
были,
как
его
махануло,—
возбужденно
и
весело
заговорил
он.
—
Из бу
напоследок
захватило,
и-их
как
пошло
че са ть,
не
то
что
—
глядеть
страшно!
Светло,
как
днем,
стекла
ср азу
вышибло,
п икто
и
не
подступился,
а
тут
те тка
Аганька
убиваться
стала
—
как
з а к ри чит: «Ребята там!» Дядя Петр один
только
и
кинулся.
В
акк урат
тут
его
и
г рохнул о...
—
Так-с,—
спокойно
и
решенно
вмешался
в
паузу
Ни­
колай
Леонидович,
прис т а льно
гляд я
на
жену.—
Должен
сообщить
ва м,
девушка,
новость...
Немедленно,
во
что
бы
то
ни
стал о,
нужно
мне
выехать
в
Москву.
Она
р астер я лась ...
—
В от ...—
во схи щен но
залился
Ванин,
всеми
широ­
кими
зубами,
узкими
щелочками
гл аз,
делая
кулаком
жест
в
воз духе ,
будто
вертел
кн утом :
—
Вот
отколол!
—
Коля...—
с
широко
раскрытыми
глазами,
ср азу
стем­
невшими,
изумилась
он а:
—
А
как...
же
я ...
—
На
нед ел ю,
на
недел ю
—
только!
Вот
читай...
А
ты,
К олюха,
р аск ид ывай
мозгами;
чуть
с вет
завтра
нужн о
меня
на
станцию.
К
ск орому
часовому
поспеешь?
Ва нин
совсем
осклабился,
бил
его
вскочивший
Николай
Леонидович
по
плечу,
вместе
громко
хохотали
они,
а
О льга
Васильевна,
застигнутая
врасплох,
бессм ысле нн о
вер тел а
телеграмму
и
погружалась
в
какую-то
п уст оту. ..
«Готовьте
материалы
тчк
очень
ответственно
Извольский».
Только
и
всего.
Кто
был
этот
Извольский,
она
и
не
помышляла.
Но
ее
начинала
сосать,
сосать
странная
сер д ечная
пу­
стота.
—
Олька!
Да
что
с
тобой?
—
изумился
Ник о лай
Леони­
дович,
уже
разгуливающий
по
светелке
в
одном
белье.—
Дур очка !
В
сам ом
деле,
что
с
ней?
Она
пробовала
улыбнуться,
и
попросила
мужчин
дать
ей
привести
се бя
в
на длеж ащи й
вид...
Но
ведь
только
семь
дней,—
это
так ие
пустяки!
А
сейчас
ягод ы,
уже
бойко
п ошли
грибы,
только
бы
пропал
комар,—
то-то
на г ул яются
они
с
Анной
и
ре бятам и
в
кра с­
ном
бо ру.
В
самом
д еле!
И
неожиданно,
как
бывает
в
юно ст и,
вернулись
к
ней
беззаботность,
в ес елост ь,
и
с
удо вольс тв ие м
сл у шала
о на,
как
долетали
из
избы
весе­
лы е,
прерываемые
заливистым
смехом
Ванина,
голоса.
Она
надела
чис тое
платье
и
перевязала
лентою
еле
заплетен­
ные
в
пушистую
косу
в олос ы.
Потом
пил и
чай
вместе
с
Ваниным,
а
после
заснул
Ни­
колай
Леонидович,
и
с
Пескарихой
погрузилась
она
в
за-
330


боту
и
хозяйственную
суету.
В
первый
раз
отправляла
она
мужа.
Сама
уложила
все
в
чемодан,
о тоб рала
белье,
с
не ж­
ностью
положила
выглаженные
ею
в оротн и чки.
Вот.только
с
п род укт ами ...
Все
тр уд нее
и
труднее
становилось
ж ить
в
деревне.
Сахар,
последний,
положила
ему
на
дорогу
в
че­
модан,—
его
уже
не
достанешь
у
лавочника
в
Плоскове.
Пескариха
качала
го лово й,
пр иг ов арив ала
о
сельпо,
а
она
только
смеялась,—
ну
что
же,
пос ид ит
она
и
без
са хар у...
Вот
и
мясник
уже
не
пр иех ал,
сам
говорил
Ол ьге
Василь­
е вне
—
в
последний
раз,
нет
больше
никаких
си л,
как
пр исл али
из
волости
доб авоч ны й.
Что
же,
проживет
она
и
без
мясника.
Мук а
у
ней
есть.
И
вдруг
кинулась
к
окош ­
ку,
стала
к р естить ся
Пескариха,
а
тут
увидала
и
мо ско в­
ская
барышня...
Неистово
па лило
солнце
и
горела
пыль,
где
немного­
л юдно е,
с
непокрытыми
головами,
двигалось
шествие,—
весь
почет
и
мимолетная
сл ава
внимания
к
уже
исчез нув ­
шему.
Своего
меньшого,
с разу
забытого
и
стертого
из
па­
мяти
л юдско й
соб ыти ям и,
более
грозными,
значительными,
вещими,
хоронили
Грибановы.
Тол ько
редкие
ст ару хи
да
ребята
глядели
на
ни х,
прикрывшись
ладошками,
из
пус­
тых
изб.
И
робко,
будто
ст ыдно
им
было,
что
лезут
со
своим
мелким,
бедным
несчастьем
на
лю ди,,
ког да
молнией,
тол ько
отда лос ь,
ахнула
над
деревней
черная
беда,
шли
они
по
дороге.
Колюха,
старший,
нес
крышку
на
голове
—
кро ­
хотный,
жалкий
сосновый
знак
величия
мертвого.
И,
спо­
ты каясь ,
о дин
другого
меньше,
вприпрыжку
бежали
ребята
за
отцом
и
матерью,—на
п олотен ц е,
как
се ятель
с
кузо­
вом ,
нес
Г риб анов
покойника,—
вот-вот,
казалось,
широко
станет
за сева ть
землю
—
ско рбь ю,
неудачами,
нищетой.
Но
это
ли
было
на пис ано
на
его
существе?
Заулы балс я
робко,
нерешительно,
оглянулся
на
жену,
вст ал
п ос реди
улицы,
когда,
окликнув
их,
выбежала
из
избы
Ольга
Васильевна.
Насил у
втолковала,
что бы
подо­
ждали,
что
хоче т
она
положить
в
гробик
цветы.
И
украсил­
ся
неведомый
малый
человек
душистыми
крылышками
цветов
—
алы м,
розовым,
фиолетовым
—
ив
последнем
св о­
ем
дощатом
дому.
И
так
необычна
бы ла
принесшая
эти
цветы,
с
ярким
бантом
в
чи сты х,
рассыпавшихся
волосах,
с
гл азам и,
детскими
от
сл ез,
в
обтянутом
св ет лом
плат ь е,
Дто
со всем
ра ст еря лся
Грибанов.
Тольк о
всхлипнула
тетк а
Анна.
Рас т еря лся
Грибанов
и
в
церкви,
при
о тпе ва нии,
крепко
зажав
узелок
с
яйцами
и
п риго ршне ю
пятаков.
Все
бо ялс я,
.3 31


не
изругал
бы
батюшка
за
их
приношение.В
церкви,
,
старинной,
еще
от
помещика,
восставали
с
по ла
к
окнам
наискосок
пыл ьны е
солнечные
столбы,
был
бе сп оряд ок,
словно
с оби рали сь
съезжать
куда,
пахло
сыростью,
тле­
ние м.
Гробик
был
так
мал ,
что
уместился
на
табуретке,
смешно
бы ло
см отр еть,
как
ход ил
вокруг
поп,
сердитый,
огромнолицый,
с
рач ь ими
глазами,
с
горб ат ым
носом,
широко
зиявшим
хрящеватыми
раковинами,
из
к ото рых
торчали
пучки
черных
волос.
Размахивал
он
кадилом
так
ш и роко,
что
напугались
ребята,—
но
т олько
холодн ый
пепел
и
ля зг
летели
от
закопченной
кадильницы..
Поджав
губы,
крестясь,
недовольно
смотрела,
Грибанова: «Скупит­
ся,
скупится
б а тюшка ...
Вон
како й
ж ереб ец
отъелся,
а
на
пятак
ладана
пол ож ить
жалко.
Не
задаром
ведь
пришли,
и
хо ть
с
малым,
а
все-таки
с
покойником...»
П оходи л,
помахал
поп
и
сп рос ил
между
де л,
на
ход у
Грибанова:
—
Откуда
цветов
таки х
набрали?
—
и,
на кл онив шис ь,
понюхавши,
бросил:
—Ты
бы
семян
занес,
хороши.
Как
приготовились
заколачивать,
половину
всех
цвет­
ков
вытащил
поп,
а
за
ним
ребятишки.
Так
и
отняли
у
мертвого
душистый
горох
Ольги
Васильевны.
14
Соб рали
сх од ку,
покричали
насчет
пожара
—
назначи­
ли,
с
края,
поочередно,
караулить
и
сту ч ать
в
доску
по
ночам.
.
И
канула
дер ев ня
в
голубой
жар,
в
пекло
и
с тре кот
—
в
пропасть,
где
сиянье
одно,
колосья,
как
сон,
и,
запроки­
нешься,—
немота.
День
загорелся
дымно-золотой,
в
раскаленных
хлебах
сгинули
ночевавшие
тут
в
ожи д ании
Ил ьи
з ар ницы.
Нес
огонь,
молнии
громовник,—
еще
пу ще
заиграла
мошка
на
реке,
зап ле скал ась
рыба,
и
вовсе
пропали
вдр уг
дергачи.
Ночью,
в
ды мных
потемках,
целовала,
целовала
О льга
Ва­
силь евна
мужа,
прощаясь,
и
—
об мир ала:
фиолетовым
огнем
зарниц
вд руг
мигал
о тшатн у вши йся
мир,
и
с
ним ,
как
из
сказки
в сп ыхну вши,
Ван ин
в
дождевике,
тарантас
и
лошадь
со
вставшими
ушками,—
и
гасли
опять
ее
взблес­
нувшие
в
но чи
глаза...
Три
ра за
догоняла
та ран тас
и
на­
последок,
у
самой
околи ц ы,
видела:
оз а рило сь,
и
будто
па
ле ту
сняло
их
—
ее
Ник о лай
где-то
во
ржи,
и
Ванип,
332


пригнувшись,
со
схваченным
вспышкой
кнутом
над
го­
ловой,
дорога,
как
в
лес,—
взметнулись,
погасли,
как
не
было.
И
—
заново
жизнь.
Раз лук а
впервые,
как
первая
дрожь,
от
невозможно
б лиз кого,
как
первый
толч ок
материнству,
как
первая
смерть.
И
вот
умча лось ,
завилось
пылью,
и
вдр уг
поняла
Ольга
Васильевна,
трогая
груд ь
перед
зеркалом,
и
руки,
и
плечи,
что
см отри т
на
нее
—
глазами,
удивленным
будто
бы
ртом,
из
волос ,
из
уш ей,
из
груди
—
и
та
лукавая,
теплая,
смеш­
на я,
что
была,
и
со всем,
совсем
уж
не
та.
И
смеялась
ей
эта
новая,
по вз ро слев шая
чем-то,
из
зеркала.
А
деревню
вдруг
сорвало
и
тоже
утащило
-вперед.
Все
—
сразу
и
на­
всегда
—
забыли
барабановские.
Опять
загалдели
грачи,
смешные,
бел оно сые,
словно
вымокшие,—
молод еж ь
из
ны­
неш них
гнезд,—
и
летели
на
пыль ные,
заброшенные
п оля.
Отмахивались
там,
широко
развевая
зерна,
прямые,
словно
перед
су дьбо й
вытянутые,
не
смотрящие
по
сторонам
хозяева.
Деды
и
отцы,
старые,
замшелые,
все
больше
за
полвека,
ходили
там ,—
так
по лаг алос ь.
Не
утерпели
и
са­
мые
древние,
белые ,
как
лунь;
важно,
журавлями
на
хол­
мистой,
накаленной
земле
сту пали
они
в доль
узких
полос,
от
межи
до
межи.
И
к огда
поднимались
вверх
по
холму,
где
только
ослепительно
пустое,
горячее,
ожиг авш ее
-глаз,
как
осколки
ст ек ла,
и
дальше
—
обрыв,,
казалось,
уход и ли
под
самое
небо,
будто
сражались
с
тем
равнодушным,
безмерным,
широко
замахиваясь
на
бездо нн ую ,
жуткую,
пустоту.
Там
и
сям,
оп ус тив
г ол овы,
помахивая
хв ос тами
у
телег
и
мешков,
закрыв
д оброд ушн ые
веки,
жевали
че р­
ствыми
и
теплыми
гу ба ми,
дожидались
кони.
У
кури-
цовской
кобылы
белоголовые
ре бятиш ки
играли
—
голые,
сидя
прямо
на
сухой,
как
порох,
безжизненной
земле.
Больно,
будто
от
пылающего
во
всем
свете
костра,
па лило
на
вспаханных
полях.
Туман
зноя,
зыбкий
и
лило ва тый ,
дрожал
над
разлетом
лугов
и
лесов.
Влево
и
вправо
с
па шен
зали ва ло
глаз а
знойно-желтое,
пы шн ое,
на ря дно
наполнявшее
холм ы
и
долы
мягким
сияньем
августа.
Кое-где
кв ад р атами
и
полосками
уже
запест р ел и
жнивья,
аккуратно
выс тр иже нны е,
с
бережно
уст авле нным и
пер­
выми
суслонами
сно пов .
Ястреба
вились
над
э тим
опален­
ным,
блистающим
миром,
застывая
и
неподвижно
дрожа
кр ыль ями ,—
от
этого
еще
жарче
казалось
в
в озд ух е...
В се,
все
бы ло
забыт о ,—
тол ько
б
устоялось
вёдро,—
жало
во
в есь
дух
Барабаново,
от
ранней
зари...
Но
ждали
грозы.
333


оче нь
уж
шибко
играла
ночн ая
мошка,
пригибались
ла с­
точки,
тяж ко
дыш ал
гром овни к,
словно
обхватил
всю
зем­
лю,
натужился,
навалился,
счи тая
копны
да
снопы.
Ничто,
одна ко,
не
ше ве ль нуло
тиш ины
и
оцепенения.
О льга
Васильевна,
как
угов ори лась,
так
в
саму ю
рань
и
отыскала
Анну.
Густ о
клонилась
уд ал ов ская
по лос ка
со
старой,
обвешанной
длинными
ветками,
бе ре зой
на
горе.
Завтракали
уже
жни цы,
когда
ув ид ела
она
знакомую,
иссохшую
фигурку
с
огромными,
как
ослиные
уши ,
кон­
ца ми
к оле нк оров ого
платка.
Обрадовалась
горбунья,
за­
ул ыб алась ,
и
добрым
сло вом
встретили
ба бы
московскую
б ары шню.
И
по див ила сь
еще
раз
О льга
Васильевна.
Не
знали
жнеек
в
тех
лесных,
дал еки х
краях.
Спо ков
ве ку
серпами
сжинали
барабановскиё,
и
не
то
что
машин,—
полусапожек,
бареток,
лаптей
не
знавали
в
жнитво,
не
на­
шивали
их,
чуть
расквасит
снега,—
от
грачей
до
само й
глухой
волчьей
по ры.
И
тут
бы ли
они
—
как
одн а:
испуга­
ла сь
Ол ьга
Васильевна,
увидев
растоптанные,
чугунные,
будт о
бы
коркой
пок ры тые
А ннины
ступ н и.
Ели
жни цы
из
щербатой,
из
черной,
как
древняя
икона,
о бщей
чашки,
хлебали
лад но,
но
не
потянуло
О льгу
Василь евну
на
луко­
вую
тюрю,
да
и
лож ку
ей
сун ули
закорузлую,
в
засохших
кусочках
картошки,—
не
поднялась
рука
ко
рту.
—
Чай,
огурц е й
отведаешь?
—
ла сков о
потчевала,
до­
вольная
ее
приходом,
Анна :
—
Ны нче
с ила
огурцей,
ужас­
ная
си ла!
И
сунула
ей
самый
большой,
желтый
у же,
самый
ла­
комый
по-здешнему,
с
кислицой.
В
странной
хол щ овой
рубахе
до
самой
зем ли,
еще
непрочнее,
несчастнее
показалась
Анна
Ольге
Васильевне.
Будто
оделась
уд алов ска я
в
гробовой
саван,
что
шьют
ст а­
рух и,
гот ов ясь
в
д алек ий,
последний
п уть.
Толь ко
и
бы ло
одежи
на
ней ,
да
по д поя салась
сам от к аным
цв етным
по­
яском.
—
Али
не
видела,—
п осв етл ела
вся
Анна,
заметицвпи-
мательный
взгляд
Ольги
Васильевны
на
ее
убор:
—
А
мы
по-старинному:
как
жа ть,
дык
проходницу
на
плечи...
Я
молоденькая
была:
мамонька-покойница
про хо дницу
хо-
орошую
сшила...
-
Заговорились
они,
обступили
Ольгу
Васильевну,
д иви­
лис ь
ее
платью
с
вышивкой,
городу,—
а
день
сиял.
Ахнула
Анна ,
как
узнала
об
отъезде
Ни кола я
Лео ни­
до ви ча,
разом
подперлись
женщины
на
лок оть,
закивали
головами,
заслу ш ались.
И
с
у вле чением
гов ор ила
Ольга
334


Васильевна
о
то м,
как
познакомилась
с
Колей ,
как
много
у
н его
дел,
как
хворал,—
о
многом,
многом,
таком
же,
как
у
всех,
рас ска зала
о на.
Он
милый,
хороший,
никогда
не
бывает
у
них
ни
ссор,
ни
поп ре ков,
и
не
расстались,
бы
ни
за
что
на
свете,
если
бы
не
М оск ва,—
много
там
всяких
заседаний,
планов,
контрольных
цифр.
И
хорошо:
пус ть
проветрится,
о свежи тся
новыми
впеч ат ления м и,
в едь
одно­
обр а зно
здесь
все-таки,
и
в
особенности
ему
—
мужчине;
—
Эдак,
эдак,—
закивали
голов ам и
ж енщ ины,
и
Анн а
поддакивала:
—
Ку ды
там!
Тут
под ош ли
к
ним
с
со седни х
полосок:
епи фано вск ая,
курицовская
девка,
Панькина
племянница,—
совсем
разго­
релся
раз гов ор.
Жад но
насторожились
бабоч ки ,
как
услы­
шали,
что
бобылкой
осталась
московская,
так
и
пошло
по
п олям. ..
И
жалели
кой -г де
уже,—
досмеялась,
допрыга­
лась...
А
может,
верно,—
и
не
муж
вовсе...
Нет,
никому
не
верилось
в
беззаботное,
веселое
счастье.
А
день
сиял.
Еще
п уще
парило,
горело
во
ржах.
Со
звоном
шараха­
лись
усатые
и
ломкие
колосья,
подавалась,
и,
пружинясь,
выпрямлялась
высо к ая,
солнечной
медью
горевшая
рожь,—
так
з ахв аты вал
и
р езал
сер п.
Стеной
наклонялась
она ,
с
шелестом
падая,—
в
голубом,
безбрежном
мо р е-ок еане, —
ч ек аненн ые,
будто
выплетены,
в
лучах-усиках,
ст ояли ,
кло ­
нились
—
колос
к
к олосу
—
мириады
застывших,
н едв иж­
ным
дождем
нак л оненны х,
солнечных
стре л.
Блестело,
переливалось
белесыми
волнами,
как
драгоценный
мех,
поспевшее,
прятавшее
жни ц,
с
бледными
звездами
васи ль ­
ков
удаловское
поле.
Убежал
переп ел,
пр опл ыл
заунывный
звон,
прощемило
гнусаво
п чел ой...
Жара,
страда,
древность
тру да ,—
ли ло
св ет
и
огонь
ушатами,
и
стоял
навытяжку
неисчислимый,
из
остр ых
лучиков,
копий,
к
плечу
ск ло­
ненный,
заглядывающий
в
лицо,
же лт о-о гне нный
сонм.
Боялись
уже
—
успеть
бы:
сквозь
пальцы
тек ло
зерно,
и
повторяли
старинное:
придет
Илья,
-принесет
гн иль я.
Но
душно
облапил,
пот ом
ок ат ывал,
молч ал
гром ов ни к.
И
жа ла,
от ст авая,
пут аяс ь
полегоньку
за
Анной,
сл у­
шая
ее
расс каз ы,
О льга
Васильевна.
Совсем,
как
бабушка,
уме ла
рассказывать
Ан на
—
бескорыстно,
словно
из д али,
с
такой
силой
привязанности
к
сво ей
стороне,
что
поневоле
улыбался,
быв ало ,
и
Николай
Леонидович.
«Экземпляр!» —
снисходительно
морщась,
гов ори л
он,
но
щадил
дружбу
А нны
и
Оль ги
Васильевны.
П ла вала
на
челеньях-одноряд-
ках
Анна,
еще
девчонкой
совсем,
с
отцом,
давно,
еще
боль-
335


шеглазой,
тоненькой
и
гордой,
как
елка
в
лесу.
О
многом
наслышалась
на
плотах
в
юно й
пригожести
и
доброте.
Но
р едко
поминала
о
той
по ре,
боясь,
что
не
поверит
ни­
кт о,
да
и
не
верили,
кто
помоложе,
а
ве дь
не
так
давно
жи­
ла
в
мире
та,
м олодая ,
что
отк азал а
шарьинскому
маши-
нп сту
и
сыну
лавочника
и
что
ушла
вд руг
в
небыль
гл ухой ,
непрочной
молвы.
Канули
б ор овым
ключик ом
—
в
мох,
меж
корней
в
че рной
рамени,—
красота,
нежность,
страш­
ные
мясники.
И
вот
сама
понесла
в
себе,
уделом
немногих,
избранных,
неудавшихся
в
радости,
ск аз пт елей,
дедов-
былинников,
бабушек
—
народных
пис ате ле й,
искусников
всяких,—
к рохотн ы й,
переливчатый,
ле сно й,
давно
за те­
рянный
в
памяти
общей,
от
всех
разбежавшихся
и
канув­
ши х,
зво н. ..
Может,
и
п омни ла
так
на
всю
деревню
она
одна.
Беды,
несчаст ь я,
смерти,
увечья
—
т олько
по
ним
пл е­
лас ь
деревенская
был ь.
Все,
все
ведала
Ан на
наперечет.
О
праздниках,
дн ях
канунных,
пос тн ых,
престольных,
св а­
де бны х,
об
угодниках
—
по
скоту
ли,
по
птице,
по
льн у,
по
снегу,
дождю,
солнцу,
гром у
и
по
лун е.
По
св яты м,
как
годичная
стрелка
по
древней
цифири,
ходило
красное
с ол­
нышко
в
на родн ом
б ору.
Но
близилось,
близилось,
загуде­
ло
давно,
бу дто
притихло,
и
вновь,
вновь
канунным
годом
подступал
вел ик ий
исход...
Говорила
Анна,
и
кивала
невестка:
очень,
очень
пода­
л ась
жизнь,
не да ром
предчувствовали
старики.
Много
судачили
по
деревням,
а
видели:
от жи ло,
отошло,
чем
жи­
ли
отцы...
На
излете
совсем
брезжилось
—
барин
л уг инин-
ский,
ветлужские
и
лесные
купцы,
но
уже
не
по мина ли
их
по
имени-отчеству,
а
мо лод ые
и
во все. ..
В
пар ижск ом
городе,
гов ори ли,
проживал
Лугинин,
п ять
поваров
у
нег о,
две
жены
будто,
а
сю да
писем
не
пос ы лал.
Ну,
куды
тут
Лу гин ину!
Сам
Илья,
что
гр озе н,
что
пыло к
был
прежде,
а
си лы
нет
—
отошел...
«Ужасно был грозный раньше,
вот
как
боялись,—
рассказывала
Анна :
—
С
ильинской
пят­
ницы,
спаси
бог,
что
скоромное
съесть . . .»
А
теперь
разве
дяди
Ал ексея
минька
да
еще
кто
из
древних.
Но
все
же
и
теперь
зав ив али
бороду
И лье.
Шибк о
и
теперь
боятся
мужики:
опалит,
с ожге т,
с
Ильи
открываются
волчьи
вы­
хода,
н онче
о
ни х,
волках,
мал о
слыхать;
в
самого
Илью
весь
гад
ш ипит
и
бросается,
и
то лько
смотри:
не
вошла
бы
кошка
и
собака
в
из бу...
ѵ
Все
поняла
О льга
Васильевна,
а
про
бороду
громо вн и ка
не
приходилось
ей
слышать.
Совсем
заговорившись,
опу-
336


стила
се рп
и
светилась
Анна,
и
показалось
москвичке
—
са­
ма
лесная
крикса
вышла
из
лес ов
перед
ней...
Вот
жнитв о
кончат,
обязательно
оставят
на
полосе
пучок,—
бороду
Илье
з ави ва ть,—
это
уже
кажд ая
ба ба
оче нь
знает.
—
Зав ь ешь
клочок ,
вот
уж
как
—
п оста раеш ься, —
гово­
рила
Анна:
—
А
после
крышечку
такую
навертишь,
при ­
кроешь
голов к у
ему,
низко
поклонишься...
—
У
нас
т ак,
в ерно ,—
поддержала,
подойдя,
Аннина
невестка,
—
сама
увидишь.
Завьешь
ему,
поклонишься,
помолишься.
А
чт о?
страсть,
озорной
он:
сожже т,
не
убе­
жиш ь.. .
Нонч е
вот
не
слышно
еще.
Не
время,
видно,
ему.
—
Эдак,
эдак!
—
закивала
Анна.
А
солнце
сияло.
Будто
огненным
светлым
молотом
к олот ил
кто
по
зе м­
ле,—
спирало
д ух,
замирало
сердце
от
з ноя
и
д ухоты .
До
полуден
взошел
расплавленный
шар,
в
самый
летний
зе­
ни т,
дальше
бы ло
катиться
в
о сень
ему,
в
гнилую
пору.
По сле
о беда
—
л ету
конец,
и
муха ,
что
кусалась
и
пита­
ла сь
до
Ильи,
теперь
стихает
уж е,
зап асае тся.
Кончилось
ле то,
прилегли
б абы
и
Ольга
Васильевна
с
ним и
под
св е­
жий
сус ло н,
а
тут
под оше л
к
ним
нежд анн о-нег ад ан но
дя дя
А лек сей
с
дочерьми.
Не
успела
московская
барыш н я
отложить
се рп а...
Дя дя
Алексей,
босой,
закинувши
боль ш ую
и
тяжел у ю
кос у
за
плечи,
подошел,
скинул
огромный
картуз
свой
с
чиновным
околышем,
поздоровался.
Дочки
его,
росл ые ,
светлоглазые,
полногрудые,
в
косах
с
лентами,
в
бус ах
на
ше е,
заулыбались,
вымолвили: «Бог помочь вам,
О льга
Васильевна», а близко при отце не подошли.
Пылал
он
на
солнце,—
рыжий,
заросший,
с
облуплен­
ным
носом,—
будто
не
по
де лу,
случайно,
сложил
кос у
па
землю,
опустился
на
о дно
коле но,
закуривая.
Пауза.
—
Колюха
на
клевере,
што
ли?
—
небрежно,
между
прочим,
в полгол ос а
обратился
он
к
Анне
и,
увидев
серп
в
руках
О льги
Васильевны,
презрительно
за молча л.
—
Косят,
сл ава
т ебе,
господи,—
важно,
будто
хозяйство
у
ней
свое,
заведенное,
начала
Анна,
но
с разу
сорвалась
и
зачас тил а
с
виноватой
п ос пешн остью:
—
Большие
кл евер а
у
нас
нонче,
дядя
Алексей,
хорошие,
ужасно
я
довольна
за
скотину,
право,
ужасно
довольна!
И
засв ет ила сь
восторженно.
Не
наш ел
нужным
дальше
продолжать
разговор
дядя
Алексей,
курил
медленно,
хм ури лс я,—
с.
любопытством
337


глядела
на
него
О льга
Васильевна.
Будто
не
хот ел
з аме­
чать
ее
с его дня,
слов но
перем енил ся
дя дя
Алексей.
Все
м олчали .
—
Р або тать
неохота,—
сумрачно
произнес
он
как
бы
про
с ебя:
—
Да.
—
Эдак,
эдак,—
по ддак ну ла
св етл евша я
Анн а
и
хотела
про долж и ть...
—
Ч аво
«эдак»,—
гаркнул,
ни
с
т ого
ни
с
с его
р ассер ­
дившись,
дядя
Але кс ей: —Ч аво
ты
понимаешь: «э-дак»!
Спину
разломило
к
дождю,
вот
что!..
А
надо.
Ну
ладно,—
усм ех нул ся
он
Ольге
Ва сил ье вне
и
прикрикнул
на
доче­
ре й:
—
Неч а
вам
в
небо
гл ядет ь,
с оби рай ся!
Встал,
втянул
в
самые
коричневые
пальцы
последний
табачный
огонь,
растоптал
и
—
вдруг
з асмея лся .
—
Вам
зашел
сказать...—
обратился
он
смущенно
к
Ольге
Васильевне,
мя гки м,
скрипучим
голосом ,—
значит,
неприятность
вам
вышла...
Не
робей
т олько,
Ольга
Ва­
сильевна,
их
много
нынче
ездит
—
на
вс ех
не
угодишь!
И,
заметив,
что
сразу
переменилась,
словно
схватили
сзади
ее,
со всем
тихо
и
мягцо
продолжал:
—
За
хозяином
твоим
приезжали...
Тольк о
с
поля
я,
косу
отб и л,—
они
тут.
Чай,
я
знал,
что
ты
проводила
его,—
Колюха
Ванин
у
мен я
чресседельник
бра л!
Мне
Манька
и
говорит,—
что
твое
рядно,
бел ая
прибежала.
Ищут ,
гово­
ри т,
Николая
Ле он идо вич а.,
Конн ые
они,—
милиционер,
а
др угой
будто
из
волости.
Приехали,
значит...
—
Ну
и
чт о,
что ?
—
накинулась
на
нег о
Ольга
Василь ­
евна.
Она
и
переп уг алась ,
и
отлегло
от
сердца:
ну,
теперь
это
не
страшно,
а
за
себя
ей
нечего
беспокоиться.
—
Вот
т ебе
и
что,—
продолжал
так
же
ласково
и
тихо
дядя
Алексей.—
Надел
кар ту з,
выхожу...
Чай,
я
в
полко­
вом
комитете
сам
был,
не
испугаюсь!
Дык
они
у
те­
бя
всю
избу
вынюхали,
замок
сломили,
а
ни
с
чем
уеха­
ли.
Другой - то
белобрысенький,
все
мил ицио не ра
ру­
гал:
упустил,
мол,
п рох лоп ал.
Личности
опасаются:
буд­
то
боятся
—
от
барина
Лугинина,
из
парижского
города
здесь
вы,
вот
что,—
совсем
ш еп отом
закончил
дядя
Ал ек­
сей.
—
Безобразие!
—
вспыхнулаОльга
Васильевна.
—
Эдак,—
согласился
дядя
Алексей,
совсем
доб родуш­
ный
и
вежливый.—
Я
им
и
сказал : «Сами они из началь­
ства,
им
вон
сама
Москва
телеграмм
подала».
Ну,
кони
у
них
—
хороши,
поскакали,—
кавалерия
п рямо.. .
А
ты
не
серчай,
чай,
отстоим
деревней
—
человека-то
сраз у
ви-
338


дим.—
И
добавил
сов сем
ла сков о:
—
Вот
как
нынче,
Ольга
Васильевна!
Вздохнул
дя дя
Алексей,
что-то
проб орм отал
хорошее
и,
приподняв
застенчиво
картуз,
ладно
заша г ал
за
девками.
Только
головы
их
и
к осы
мелькнули
—
и
схорон ил и сь
в
хле ба х.
А
Ол ьгу
Васил ьевну
словно
пог лоти ли
—
бездна
в
солнечном
огне,
легкий
с тре кот
и
гудение
мух
в
плам ени
тишины.
И
вдр уг
тошн ота ,
противной
и
тоскливой
темно­
той ,
опрокинула
все
перед
н ей.
Потом
снова
и
снова,
еще
нестерпимее
в
эт ом
унизительном
и
противном,
запылал
и
заходил
солнечный
огонь,
и
т олько
лицо
Анны,
такое
же,
как
и
у
ней
в
этот
миг ,—
это
чувствовала
она,—
в
помо­
гающе й ,
соучастнической
простоте
б ыло
опорой
в
зав ер тев­
ших
ее
судорогах.
Бледная,
с
глазами,
пол ыха ющ ими
то
темнотой,
то
огнем,
лежала
она
на
колюч их
снопах
и
пи ла
теп лую ,
отдающую
травой,
в оду
из
бурака.
И
зав ер­
те ло
ее.
Торжественно,
словно
за
своим
первым
ребеночком,
уха жи вала
за
Ольгой
Васильевной
удаловская
Анна,
пер е­
пугалась,
все
негодовала
на
милицию...
«Ездиют,
толь ко
бесп око ют
хороших
людей...»
Потом
ус трои ли
московскую
под
суслоном,
в
кое-какую
те нь.
И
так
захлопотались,
забеспокоились
бабы,
что
и
не
заметили,
как
шел
уже
на
них
громовпик
и з-за
желт ых ,
ставших
совсем
ослепи­
тельно-огненными
там ,
у
горизонта,
устланных
хлебными
волнами,
холмов.
Будто
накрывало
там
все
черною
но­
чью
—
во цари лась
такая
жуткая,
не мая
духо та .
И
неожи­
данно
от далос ь
в
ми ре,
треснула
будто
ветка
под
краду­
щимся
черным
зверем,
будто
ло п нул -лед
на
затян у в шей
в есь
свет
рек е
—
трах-тара-рах!
—
в
гл ухой ,
смертно-нежи­
вой
п ус тоте.
Толь ко
ахнула
А ннина
Невестка,
а
уже
полз­
ло,
клуб и лос ь,
потрясая
огнем,
вертел
и
дул
за
тридевять
земель
гром овн и к.
—
Матушка-покойница,
светлая!
—
покрестилась
Ан­
на,
а
тут
опять
схватило
Ольгу
Васильевну,
только
упала
на
грудь.
Тысячепудово
загремело
в друг,
за в орча ло,
и
бл едный,
желтый
дым
стало
выбрасывать
ближе,
б лиже
перед
пр еис­
подним
мраком,
наползающим
концом
в сей
земли.
Затряс­
лось
все
оп я ть,—
не
навер х у,
казалось,
в
глу бин е
сырой
земли,
и
ра ската ми
где-то
в
лесах
многозначительно
за­
мерло.
И
уже
видно
б ыло
—
мутный
и
бешеный,
бу дто
ок­
ружив
неводом
на
полсотню
верст,
кр утя
пыль
до
самого
неба,
шел
прямо
на
Б араб ано во
ви хрь, —
вот,
вот
и
заку­
339


рились
под
ним
д ал ьние
по ля
и
леса.
И
ст раш но
с дела лось
от
тишины,
что
стала,
от
бессловесной
п ок орно сти
ожида­
ния,—
слышн о
б ыло:
заныв,
поколебав
воз дух,
по
тиш ине
про шл а,
из вив аясь ,
п че ла...
Взвились
голуби
в
поле,
осле-
іпительно
снежными,
р аст репанн ыми
комочками
вспыхнули
на
грозово-свинцовом
и,
з ап леск авш ись,
понеслись
от
на­
ползающей
тьмы
по
солнечным
п олям ...
Бывают
разные
грозы,
боятся
их
по
лесным
деревням,
но
таких,
мгновенных,
огне в ых,
опасаются
более
всего.
Застанет
ли
в
б ору,
на
воде,
в
избе,
а
хуже
всего
на
поле,—
не
убежишь,
не
спрячешься,—
бь ет
огонь,
как
из
руж ья,
в
щеп у
колет
со сны,
возникают,
где
ударил,
род­
ники,
заж и г аются
стога,
кат я тся
от
нег о
по
деревне,
под­
прыгивают
огненные
шары.
Каждый
год
бывали
окрест
утопленники,
убивало
народ
зимою,
когда
валили
леса,
а
больше
т ого
пр иним али
к онч ину
от
небесного
огня,
в
грозу.
Чем
жарче,
суше,
затишнее
и
душнее
быва ло
к
ильинской,
тем
страшнее
гром ы хало,
раскатывалось
—
только
и
слышно
было
огонь
и
пальбу.
Ни
жив
ни
мертв
бе жал
кто
к уда
народ,-
и
смотришь
—
застигло
кого,
п ошли
по
миру
детки,
там
угодило
в
ск оти ну,
и
загорелись
леса...
А нна
рассказывала,
еще
при
Лугинине,
в
сам ую
ярманку,
так
подошло,
потемнело,
что
позакрылись
цветы,
с
испугу
заревела
скотина,—
в
минутку
пала
тучею
ночь.
Так
с тало
тихо,
что
в
ужасе,
как
был'весь
народ
на
гуляньи,
таки
кинулся
в
церковь.
Стоя ли
со
свечками,
батюшка
из
врат
с
к рес том
вышел,
но
ударяло
все
пуще,
плакали
же нщ ины,
ви дно,
не
дошло
до
И льи ...
Крыши
сорвал
в
сел е,
разметал
начисто
ярманку,
а
в
самый
купол
с
кре стом
пришелся
весь
его
ого нь
и
уда р...
Ужас,
тре сн уло
как
—
и
повалило
с
ног
весь
народ.
Семнадцать
человек
в
уголь
с ожгл о,
двери
царские
через
всю
це рк овь
перенеслись,
а
дедуш­
ку
Ивана
Родивоныча
паникадилом
пришибло
насмерть.
А
прош ла
гроза,
п очти
сухон ьк о
осталось,
к
вечеру
т олько
с ело
за ли ло.
С
тех
пор
и
стоит
колокольня
в
Ивановском,
будто
вот-вот
упадет.
И
теперь
шла
та
же
черная
огненная
сила.
А
Ольге
Васильевне
еще
дурнее,
тошнотнее
стало
в
последней,
с пе ртой
до
предела,
со всем
ополоумевшей
немоте...
Кто
-мог,—
невестка
Аннина ,
девчонка
ее,
еп ифанов ск ая,
кури-
цовские,—
все
у беж али
с
пол я
—
с
полт ора
километра
бы­
ло
до
Барабанова.
Видели
с
удаловской
полоски,
как
отовсюду,
с
серпами
и
косами,
к
деревне,
кто
сам ,
кто
с
ребятами,
бежал
народ.
Крепко
обхватила
Анна
Ол ьгу
340


* Васильевну,
шеп тал а
ласковые
слова
и,
словно
защи щая ,
не
отпустила
ее
от
себя
ни
разу
за
всю
огне нн ую
страсть.
Тольк о
плот не е
еще,
с
накатом,
обложила
снопами
она
суслон.
Поколебался
вд руг
в озд ух,
трепет
поб еж ал
по
полям.
И
уже
мутно-желтое,
будто
б ешен ая
тройка
шла
по
дороге,
завиваясь,
летело
проселком
пр ямо
на
Барабаново.
На­
летело,
вих рь
поднял
над
деревней
мутную
туч у,
з аревел и
деревья,
словно
водопад
хлынул
в
березах,
первые,
невесть
откуда
в зявш иеся, ,
желтые
листки
погн а ло
в д аль...
И
не­
заметно
для
людей
потух
солнечный
яркий
свет,
неуютно,
тревожным
холодом
протекло
над
землей.
Вбегали
в
дерев­
ню
последние,
запоздавшие,
пробежала
Грибанова,
уже
накрытая
дырявым
мешком,
в олоча
мальчишку,
неис т ово
кричавшего.
Еще
раз ,
хл опая ,
стуча,
с
дребезгом
и
зво ном
вы бит ых
с те кол,
с
пылью,
закрутя
листья,
щепки,
подняв
выше
изб
пер ебеж авш ую
бы ло
к ур ицу,
прот ек ло
второй
раз.
Громовой
удар,
сорвавшись
с
черного,
приближав­
шегося
многозначительной
т иш иной
и
быстротой,
облака,
вколотил
кривую
белую
мо лн ию,
по
сам ую
шляпку,
неда­
ле ко
у
околи ц ы.
Без
п амяти
замигали
в
фиолетовом
дыму ,
как
обреченные,
стлались
и
бежали
под
ветром
белесые
поля,—
и
что
т олько
делалось
там!
Перекатывалось,
игр ало
широкими
волнами
хле бное ,
к ол осис тое
море;
казалось,
вот-вот
и
выхлестнет
его
до
самой
высоты
т уч!
Вколотило
вторую
молнию,
голубую,—
в
широких
пустынях
расколо­
ло
и
обвалило
тяжести,
пошло
катать
по
железным
небес­
ным
ли с там...
В
третий
раз
протекло
холодом
и
пылью,
согнулись
хлеба,
как
парус,
до
самого
предельного
отка­
зу, —
чуть
не
повалился
с услон
над
Анной
и
Ольгой
Ва-
• сильевной .
Наверху
летел
дым ,
и
бы ла
н очь,
как
в
полынье.
Г лухой
рев ,
вперемежку
с
громовыми
ударами,
раска­
тами,
отвратительным
тре ском ,
будто
в
лучины
ломало
прор осш ую
выш е
об лако в
сосну,
приближался
издали.
Одна
за
д ругой
сл ет али
молнии
с
туч,
вспыхивали
так
часто,
что,
казалось,
некто,
весь
из
ночной
тьмы,
маш ет
крыльями,
закрывая
ацетиленовым
пл аменем
трепещущий
ми р.
■ Крепче прижимала к себе Анна Ольгу Васильевну
при
в спы шках
и
громовых
уд ар ах,
а
тут
упал
мерный
и
мо гучи й
рев,
обрушилась
на
поля
тяжким
шорохом
косившая
все
непроглядная
вод ян ая
стена.
То лько
заколо­
т илос ь,
запрыгало
на
земле,
по
дорогам,
и
совсем
стемнело,
словно
было
все
гл убок о
под
водой.
Еще
оглушительней
341


обвалился
гром,
и
вдруг
так
коро тко
и
ужасно
блеснуло,
что
вскрикнули
об е,
но
раньше
их
крика,
раньше,
чем
дошло
до
каждой,
потрясающе
ударило
по
ушам,
затрясло
зем лю
и
ок ат ило
их
тоскливым,
пан ическ им
запахом
сер ы
и
горелого...
И
уже
ворочался
грохот,
перекатывалось,
вор чало,
уход ил о
вдаль,
и
рос
снова
шум
ливня,
переходя
в
прежний
рев.
Еще
крепче
обняла
О льга
Васильевна
Анну,
и
в
полу беспамятстве
видела:
спокойно,
то рж еств ен­
но
светилась
та,
бу дто
опять
была
в
грибановской
избе,
будто
при шло
в
мир
то,
где
она
мо л ода,
хо роша ,
в сем
же­
ланна
и
вс ем
пра в а...
Уже
реками
гнало
в оду
на
Барабанове.
Не
все
успели
добежать
до
своих
и зб,
захватило
кого
у
са мой
околицы,—
те
и
попрятались
вдоль
нового
епифановского
амбара,
при­
жались
к
стене.
И
уж
нечего
было
и
думать
сунуться
под
с амую
г розу.
Тольк о
жмурились,
крестились,
в зды ха­
ли
—
бил ,
не
п ер еставая,
гром овни к,
грохо та л
•в
живых
льющихся
сумерках.
Через
край
пл еск ал ась
на
земле
вода,
рев ела
с
горы,
как
у
мельницы,
а
мигнет
—
в
ф иол етов о­
белом
и
электрическом
видно:
нет
улицы,
несется
мутн ая
в ся,
и
вы пля сываю т
по
ней
пузыри...
Дя дя
Алексей
грозы
боя лся ,—
прибежал
с
девками
раньше
всех,
так
с
печки
и
не
слезал.
З аста ло
в
пути
кое-кого
из
стариков,
все-т ак и
м окр ые,
а
добежали
кое -к ак
и
они.
По
избам
вздули
лампадки,
по з апир ались,
крепко
прикрыли
заслонками
печки
стряпухи:
не
дай
бог
зал ет ит
огненный
шар
на
ше ст ок!
Ст ол яр,
как
зашумело
в етр ом,
так
ср азу
и
притворился,
и
—
в
подпол.
Девка
его
на
ма­
ши нке
шила,
сидела
в
и збе,
а
он
так
до
самого
ясного
неба
из
под п ола
не
высовывался.
Один
Е гор
Алексеевич
Л юбан ов
не
отступал
ни
перед
чем
в
Барабанове.
В
саму ю
страсть
видели
его :
под
ли вн ем,
в
огне,
м ед­
ленно
въехал
из- за
околицы,
даже
лошади
не
под с тег нул.
С идел
прямо,
н авы тяжк у,
рубаха
облепила
его ,
а
проехал
мимо
народа
в
амб ар ах
—
будто
на
какой
праздник.
Тут
как
вдарило,
Колюшка,
второй
Е гор
А лек сеевич а
сын,
больно
боялся
грозы,
как
сид ел
рядом
с
отцом,
так
и
не
по ш евелил ся
—
бе лый,
ни
жив
ни
мертв.
А
уб еж ать
не
по смел .
Но
переваливать
стало
че рн о-ли лов ую
тьм у,
сереть
и
клубиться,
а
кой-где
уже
засияла
облачно-легкая,
в
снежны х
синих
тенях,
белизна...
Когда
Ольга
Васильевна,
к
удивленью
св оему ,
по чти
сухая,
к ое- как
выкарабкалась
из-под
мокрых
сн опо в,
она
по н яла,
ск олько
во ды
н ап леск ала
гроз а...
Вместе
с
Анной
342


стояли
они
совсем
в
новом
вымытом
мире.
Гро за
освободи­
ла
полн е ба,
солнце
светило
уже
в
прох ла дно й
и
к ротк ой
я сно сти
воздуха.
Земля,
отгремевшая,
развесившая
свои
ветки,
колосья,
цветы,
никла
от
в од яной
тяж ести
и
пила,
пи ла...
Уже
глухо,
добродуш н ым
ворчаньем,
доносило
гро­
зу.
Б ыло
так
тихо,
что
слы шалос ь,
как,
откапавши,
вы­
прямлялись
стебли
с
ко лос ьями.
Ржи
казались
разломан­
ными,
р аз вал енным и,
они
потеряли
с вой
золотой,
легкий
свет .
В
тумане
стояло
лесное
мо ре,
и
Ольга
Васильевна
с
груст ью
подумала,
где
же
ее
милый,
единственный...
Да
и
в
самом
дел е,
где
же
вы,
наш и
бесценные?
П ахло
в
полях
клевером,
чу ть
земляникой
и
от
спелых
хлеб ов
—
чем-то
теплым,
как
от
бли зк ой
ду ше
руки.
-
Береза
на
кра ю
удаловского
по ля
исчезла...
Ахнули
Ан на
и
Ольга
Васильевна,
когда
по ня ли,
что
это
и
есть
то т,
самый
страшный,
уда р...
На
ме сте
развесистых,
длинноц
зе лен ью
опущенных,
густых
ветвей
безобразно
торчала
корявая,
в
острой
щепе,
расколотая
поло вина
ствола,
с
од­
ной
уцелевшей,
нелепою
в е точкой.
А
наверху
голубая,
зеркальная
глубина.
Гроза
смыла
и
нездоровье,
и
тр е вогу
Ольги
Васильевны.
Что
ей,
в
конце
концов,
какая-то
мил иция?
Ну,
сд ела ли
обы ск,
и
что
же?
Вот
прие д ет
Николай
Леонидович,
она
расскажет...
Ей
ст ало
весело,
ког да
представила
его
лицо,
как
сразу
он
нахмурится
и
скажет
то
спокойное
и
ув ере н­
ное,
на
что
она
пол агал ась,
как
на
само е
жизнь.
Еще
шумели
ручьи
вд оль
размытых
дорог,
по
оврагам,
когда
они
подходили
к
Барабанову.
Необычайной.
св еже­
стью
и
ясностью
был
напоен
в озд ух,
доносивший
каждый
звук.
Из
д еревн и
слышались
веселые
ребячьи
голоса.
Зе­
лень
деревьев
стал а
гуще,
но
в
оце пе не ньи
прохлады,
в
ту­
манах
дол ин ы,
в
ясн ой
усталости
вдруг
про гл янул о
новое,
о
чем
знала
земля.
Как
первая
бел ая
нитка
в
воло сах
перед
зеркалом,
блес­
нул
желтым
листочек
на
мокрой
крыше,
и
под
во робьям и
обро ни ли
св ои
ка пе льки
румяные
кисти
к а лины,
и
заколы­
хались
за
любановским
палисадником...
Вся
деревня
кишела
ребятами,
с
насл аж ден ием
и
с
азартом
оравшими,
по
колено
в
ручьях.
Простившись
с
Ан­
но й,
заторопилась
московская
д омой ,—
промочилась,
с
ко­
мьями
глины
на
башмаках,
с
головой,
со всем
гладкой
от
накапавшего
со
снопов
дождя.
Кое-кто,
из
хозяйствен­
н ых,
с
ло пат ами
копошились
у
канав:
совсем
затопило
де­
ревню,—
старались
Курицовы,
сам
Е гор
Алексеевич
в
све-
343


жей
рубахе,
с ыно вья
его,
глухонемая...
Замы ч ала
она
Оль ­
ге
Васильевне,
замахала
ручищами
и
у мил ьно
с мот рела
вслед.
Заря
опустилась
ясная,
росистая,
вся
в
красных
лу­
ча х,—
намокшая
и
сырая,
тихонько
рас пра вл яяс ь,
засы п а­
ла
прохладная
лесная
земля.
Луна
не
поднялась
ещ е,
капа­
ло
в
борах,
выходил
гр иб.
В
сумерках
по
грязи
раз
п ять
бегала
к
Ванину
мос ко в­
с кая
барышня.
Дождалась
все-таки.
А
наутро
узнали
вс е:
наказывал
кланяться
Леонидович,
просил
ожидать,
де сятку
К олюхе
отвалил.
Рассказывал
Ва нин
—
видел
на
станции
шатровскую
ба рышню,
Васи­
лия
Ивановича
бойкую
вторую
дочь.
В
Москву
по
делам
вып исал и
ее...
В
шляпке,
говорит,
плат ь е,
как
у
м осков­
ской.
Тут
и
забегали
друг
к
дружке,
подобрали
гу бы
бараба-
новские
бабы.
15
...И
камень
прозябнет
после
громовника,—
как
обмочил
копыто
олень,
багряный
лист
ж дет
синева,
и
в ода
холодн а.
Был
пуд
меда
в
сене
Петра
Иваныча
Сенькова,
что
на
об­
щественном
луж ке
по
взгорью,
а
ст ало
—
пуд
нав оз у.
Про­
сто
почернело
вс е...
Плох
был
сам ,
не
жилец,—
г ово ри ли,—
а
комсомолки,
его
никто
не
послушался.
А
наказывал,
на­
к а зывал
ей
и
в
больнице
отец...
Так
и
пропадало
общ ест ­
венное
сено,
после
грозы,—
все
ч аще
и
ч аще
видела
Ольга
Вас иль ев на
из
око шка :
белые,
подбитые
с ерым
гусиным
пухом,
выплывали
тучи
и
облака
из -за
горы,
то
гро мых не т,
то
побрызгает
ситничком,
хол одн ые
рос ы
стал и
лежать
по
утрам.
И
сучило
деревенское
время
бесконечную
нить.
Нед еля
канула
—
от
Ни кол ая
Леонидовича
не
было
ни
слуху
ни
д уху.
Она
побеспокоилась,
а
п отом
перестала:
пришло
письмо
с
дядиными
рисунками,
при писк ам и
и
с тиш ками ,—
о ка зыв ается,
был
у
них
Николай
Леонидович,
гов орил ,
что
задерживают
всяческие
серьезные
и
неотлож­
ные
дела.
Оч евидн о,
все
—
почта.
Так
и
на пела
ей
Анна:
«Погоди,
пойдем
вот
со
счастьем
твоим
по
гри бы ...
Из вест ­
но,
какие
почтари
в
глухих
наших
краях!» А тут нагряну­
ли
огурцы ,
малина
лесная,
го рох.
В
нарядных
цветах,
в
полном
зените,
заросший
резедой,
зевом,
астрами
и
колокольчиками,
пышно
стоял
цветной
344


ве сь
московский
с ад.
Ум и льно
нюхали,
качали
голов а ми
барабановские,
а
больше
всего
любовались
на
душистый
горох.
Глухонемая,
Анна,
Пе скар их а,
Грибаниха,
сеньков-
с кая
комсомолка
—
все,
кто
победней,
понесчастнее,
будто
в
храме
с тоят,
гляд ят
на
цве тк и.
Дядя
Алексей
только
кряхтел,
как
посматривал,
и
сразу
се рч ал.
Заходил
и
Люб а-
нов.
Раз
в
воскресенье
сидела
в
бес едк е
с
Анной
Ольга
Васильевна,
не
заметил
он
их,
долго,
долго
глядел
на
ц ве­
ты.
Притихли
в
беседке,
смеются
они.
П од ошел
он
к
го­
рошку,
понюхал
и
так
п о качал
головой.
—
Егор
Алексеевич,—
окликнули
его
не
деревенским,
смеющимся,
совсем
девичьим
голосом.
Кинул
усом,
глянул
ст роев ым
сво им
гла з ом,
не
морг­
нув,
т олько
зат ем нел ся
Любанов.
—
Эх,—
как
ска жет,
и
тут
перекосило
ег о,
поднял
ку­
лак
и,
словно
растаптывая
чт о,
махнул
им
перед
собой: —
Все
б
зацвело!
Всю
зем лю
бы
перерыл,
пальцы
переломал,
зубами
все
пни
по вы таск ивал ,
а
не
дают !
Эх,
не
пр идет ся
уж,
а
шевелит...
Молча ли
в
бес ед ке.
—
О траб отал и сь!
Начисто!
—
крикнул
глухо,
будто
гр о­
зясь,
Люб ан ов
и,
не
обернувшись,
зашагал
на
зады .
Тольк о
налилась
кр асны м
стриженая
его,
гл адкая
голов а .
О тж инал ась
д ере вня,
спали
на
свежей
сол ом ке
—
кое -
где
ели
л епе шки
и
пироги
из
новины.
За
сор ок
верст
езди­
ли
на
паровую,
пом ина ли
не
раз
в одяно го
мельника,
а
Василий
И вано вич
Шатров
с
воздушной
турбиной
забасто­
в ал.
Го вори ли
—нос а
не
показывал
с
хутора,
к
себ е
не
приглашал,
а
турбину
эту
разобрал
пр
ч аст ям.
Опять
по­
шли
разговоры
про
коллективное
да
про
коммунию,
там
и
сям
только
и
слышно
б ыло
про
индивидуальных
и
доба­
вочных
по
обложению.
Сильно
осерчал
столяр
—
плевался
при
ви де
мо ско вско й,
собрался
с
рамами
до
Шарьи,
встре­
тил
Ольгу
Васил ь евн у,
ни
слова
не
гово ря,
прямо
повернул
домой.
Исп уг ал ась
в на чале
Ольга
Василь евн а
и
р ассм ея­
л ась,
когда
у слы шал а...
«Погодитё,
узнайте,—
рассказы­
вали
ей,
кричал
ст оля р:
—
Они
всё
считают
да
отписыва­
ют...
Я- то
сразу
учуял
—
ме ня
не
возьмешь».
Г лухой
но­
чью
то лько
и
у вез
свои
р амы
на
базар.
Мя сник
о бъ яви лся,
был
в
са мой
Вятке : «Нет, —
говорит,
—
не
надейтесь,
зажа­
ли
и
т ам!» Сильнее махал кулаками Любанов,
ко гда
соби­
рались
мужики,
а
дя дя
Алексей
м олчал .
А
тут
прошел
слух:
будто
по
карточке
на
теплые
воды
уеха л
благой...
Все
сл ушал а
Ан на
вместе
с
Ольгой
Васильевной.
Со­
345


всем,
сов сем
счастливой
чувствовала
она
себя
зд есь,
в
уб­
ранном
по-московски
дому.
«Мы с Ольгой.
Васил ьевн ой»,—
только
и
гов ор ила
она.
Сн ачала
с пле выва л,
слы ша
это,
пр е­
зрительно,
тосковал
дядя
Алексей,
а
потом
только
чудно
ка чал
головой,—
действительно,
вся
дер евн я
вид ела
—
все
с
Анной
да
с
Анной
ход ит
московская.
Суд ила
деревня,
ря­
д ила
о.
Николае
Леонидовиче
—
ничего
не
решила.
Мы сли­
мое
ли
дело ,
не
срам
ли:
такой
мол оден ькой
да
певуньей
одной
ост ат ься
в
дому!
Но
заходили
охотн о,—
в
са ды
ли,
в
избу
ли, —
рукодельничала,
всех
привечала
московская.
А
тут
стал а
она
бра ть
кой
у
кого
скатерти
с тар инные ,
вы­
шивки,
а
конфет
раздарила!
—
са ма
осталась
ни
с
чем!
Вот
п
стали
замечать:
не
больно
уж
густо
у
ней ,
ни
чая ,
ни
сахар а,
тольк о
песни
да
ласковые
слова.
Масла
уже
не
бе­
рет,
а
с
мучкой
н онче
никто
не
напросится!
Был
разго­
вор
—
отцовский
кусок
таска ет
горбатая
ей
за
полой...
Видели:
плакала
барышня,—
и
пошло
тут ,
пошло: «Допе­
лась,
допрыгалась,
так
ей
и
надо,—
твердили,—
таких-то
.
не
бе ре гут,
мужья
знают,
кто
им
прикопит
да
кто
припасет.
Видно,
ему
не
показалось,
как
роздали
все
до бро.. .»
Снова
побил
дя дя
Алексей
за
разговоры
Аксинью.
Но
не
сдалась
та
теперь,
не
сдалась,
слышали
в се:
—
И род
б ессты жий, —
орала,—
зенки
поганые!
Нагля­
делс я
на
срам-от!
Д етей
постыдился
бы!
Думал,
москов­
ские
так.
Вот
он,
муж - от,
те бе
показал,
где
закон!
Воз ьм ет
он
ее
теперь,
дожидайся.
Ах ал
дя дя
Алексей,
брался
за
кнут,
топал,
а
верно:
не
ехал
московский,
он
и
тер ял ся.. .
Сп ас
перв ый
прошел,
вот
и
вт орой
на
дворе,
лен
уже
дергали,
сн яли
горох
—
не
бы ло,
не
бы ло
москвича,
тут
и
со всем
пер ед
теткой
Ак син ьей
замолчал
дя дя
Алексей.
А
к
московской
ходил,—
сидели
там
с
Ваниным,
ребят
на­
бивалось,
тут
же
и
Анна :
чудные
книжки
про
города
и
лю­
б овь
чит ала
им
барышня.
Бол ел а,
что
ли,
со хла
с
тоски,
так
и
не
понял
дяд я
Алексей,
а
все
с меял ась
и
всегд а
его
при­
в ечала
о на.
Бабам
и
девкам
некогда
б ыло
сов ат ься
сю да,
т олько
судили,
самая
горя ча я
для
них
постучалась
пор а.
Полюбилось
у
барышни
и
самым
молоденьким,
к оторы м
учи ть ся
б ы,—
К олюхе
Любанову,
Паньке
грибановскому,
еще
кой-кому.
А
тут
зааукалась
вся
тиш ина ,
красота,—
тихо,
не
ше­
лохнется,
стояли
красные
рамен и ,—
не
слы шно
шаг а,
чи­
сто
круг ом ,
за
версту
услышишь
—
закричала
желна,
и
так
пахн ет,
зовет
глубже
и
гл убж е:
ви дно
окрест,
меж
346


хво йных
столбов,
там
и
сям
наставились
бо ро вые
грибы...
За
П уст оши,
мимо
дяди
Ив ана-пок о йни к а,
бором-беломош­
ником,
бо ром
брусничным,
еловыми
кварталами,
бором-
черничником,
через
чистые
речки
бего в ые,
по ве ла'
А нна
с
Колю хой
Любановым
О льгу
Васильевну.
—
Все
забудешь,
как
царство
н аше
увидишь,—
гово­
рила
ей
Анна,
в
аккуратных
лапотках,
с
большим
к узов ом
на
лямках,
к ое-к ак
пристроенным
к
горбу:
—
Все
сердце
услышит,
как
глянет
в
бо ру.
А
сердце
болело
у
А нны
—
ночевали
вместе,
слышала:
опя ть
пла ка ла
ночью
О льга
Васильевна.
Заб отли во ,
при ­
го вар ив ая,
чтоб
не
расстраивалась,
сама
подвязала
ей
на
онучки
мягкие,
с
зе л еным
сенцо м,
так ие
же,
как
у
ней,
лапотки.
И
повстречали
сосед ей,
важно
выкрикнула: «По
оба бки
мы,
дядя
Алексей,
вот
вместе
с
Ольгой
Васи ль ев­
ной ». «Как
на
свадьбу
соб р алас ь»,—
заскрипел
тот,
трон ув
к артуз,
а
бабы
и
девки
долго
провожали
глазами
Ольгу
Васильевну.
Громко
вздохнула
Аксинья.
А
они
спу ск ались
уже
на
луга.
Все
тропки,
все
гривки
знала
удаловская
—
всю
шохру,
все
рамени
и
леса.
Бывала
она
ив
дальних
карцевских,
за
озерами,
и
к
Пумину-кордону,
но
любила
все м
сер дцем ,
как
лучшее
в
мире,
св ои
б лижние ,
целые
ещ е,
рос лые
и
чистые
бора.
Вон
ждут
они
ее,
же лт о -пал евые,
темные,
бу дто
по д­
копченные
снизу,
с
сине-зелеными
верхами,
шапка
валит­
ся,
когд а
подойдешь
и
засмотришься,—
су хо
и
горячо
в ни­
зу,
выстлано
игл ами ,
убра н о,
в
небе
—
дыра,
и
стоит
к ру­
гом
в
солнечных
пятнах
сизоватый,
з елены й
туман.
А
зашумит
в друг,
как
в
детстве,
издали,
в
стройных
кв ар­
талах,
и
ближе,
все
ближе,—
п о тянетс я,
заскрипит,
наб е­
жит
лес ной
океан.
Без
края,
без
удержу
мелькают
и
тя­
нутся,
через
реки,
холмы,
ов раги ,
бе з оглядн о
ступают
ство­
лы.
Вот
и
увиделись,
встретились
все-таки,
а
весной
ду ма­
ла
—
навсегда...
У
Малого
У тр аса,
за
хутором ,
м анил
Анну ,
как
в
го рни­
цах
выстланный,
моховой
от з ывчивый
бор.
Все
вс по мина ла
свое,
провела
через
дядю
Ивана-покой­
ник а.
И
сжало сь
в
груди
у
Ольги
Васильевны:
так
бе зоб­
разно
и
ди ко
торча ло
пожарище.
Но
спо ко йно
и
мирно
светил
здесь ,
как
прежде,
высокий,
прозрачный
день.
Тольк о
и
было,
что
черная
печь
среди
груды
углей,
ч ереп­
ки
да
ст екл о,
да
в едро
ос талос ь
на
тропке
зав ал яще е...
И
с тояла
уже
тиш ина
старины.
Но
слушала
Ан на
сп окой­
но,
без
упущения
Колюху
Любанова,
все
расспросила,
даже
347


на
старый
родн ич ок
п ров ел а...
А
оглянувшись,
не
дрогнула;
поклонилась,—
опустел
дядя
Ива н,
опус тел
и
в
ее
душе
навсегда.
Торжественно-гулко,
далеко
про свеч ивая
меж
чистых
стволов,
весь
полосатый
и
палевый,
расстелив
холмистый
•
беломоховой
ков ер,
все
вглубь
и
вглубь
м анил
лес.
Спокой­
ствие
ав гу ста
с олнеч но'
падало
из
невозмутимых
вершин.
И
уже
грус тн о,
по-осеннему,
тем
резким,
не
похожим
ни
на
что
криком,
что
знают
л ишь
хвойные
леса,
отдавалась
глуб ь,
о тв ечая
пугающей
неизвестной
птице.
Вот
и
она
сама,
будто
захохотав,
таинственно
махнув
радужно-ярким,
исчезла
вверху...
Один
к
одному,
как
оленьи
рога,
расхо­
дяс ь
под
небом,
обвесившись
хвоей
со
спелыми
шишками,
поднимали
розовеющую
сухую
с вою
кос ть
древние
стволы.
Целый
час
брод ил и
барабановские
меж
просторных
со сно­
вых
колонн,—
лило вы е,
оранжевые,
олив к ов ые,
с
ломкими,
в
на ли пшей
хвое ,
шапочками,
шли
сыроежки,
боровые
ры жик и,
мелкие
желтые
ма с ле нник и...
Страстная
г риб ница
бы ла
Анна
и
ягодница,
наизусть
з нала,
где
растет
какой
гриб,
в
какое
вр емя ,—
проворно
вела,
еле
поспевала
Ольга
Васил ье вна
с
Любановым.
Очень
смущался
К олюха ,
так
и
вспыхивало
на
его
нежных
щеках,
а
быст ро
между
грибов
разговорились
о ни;
давно,
оказывается,
таи л
и
мучился:
п рочил
от ец
в
сапож ник и,
вз ял
бы ло
он
заочный
курс,
как
сеньковская
Наська,—
отец
узнал,
отобрал.
Бр ату
Ваське
с
Ваниным
осенью
в ышло
на
призыв,—
все
им
завидуют.
Сму щ ался
Ко люха ,
рассказывая,—
очень
ув аж али
они
.и
б оялис ь
от ца,
за
работою
с
детства
ничего-
не
увидели,
а
в
сапожники
и
вовсе
не
хоте лос ь
ему...
Учиться
бы!
Аукнулась
Анна
—
далеко-далеко
ахнул,
повторил
ле с.
Кончился
б елом ошни к,
повела
Ан на
по
Кянжонковой
тропке,
на
Пустоши.
Будто
выш ли
под
своды
—
только
шишка
треснет
под
ногой
в
тишине.
И
обступила
их
м яг­
кая,
глубоко
затонувшая
в
черничниках,
те мно та
басно­
словных
стволов.
Не
приходилось
Ольге
Васильевне
видеть
таких
лесов,
в
цар ств о
вошли,
как
нашептала
ей
Анна,—
да
и
е сть
ли
еще
где
в
мир е
такие
ра дос ть,
люб езн ос ть,
пе­
ча ль?
Всё
—
ска зки,
преданья,
тр уд
и
за бот ы,
ноч и
и
звезды,
ягоды ,
счастье
н аход ок,
покой
и
гроз у
и
шум
н ародн ого
моря
—
та ил
в
себе
л ес.
Ли шь
обл ако
белое
да
голубые
просветы
вверху,—
нет,
не
к ачн ется ...
нет,
не
обманет
—
напоит,
накормит,
с огре ет
в
мороз,
—
бездон но,
полночно,
и
звезды
хрустят
в
кон юшн е
вперемежку
с
овсом;
ни
348


белка,
ни
черный
пет ух
и
не
рысь,—
все
тихо,
св ято
мо л­
чанье,—
под
снегом
деревни,
там
—
давно
улеглись...
И
сто-,
ит
человек,
хорошеет,—
и
ес ть
ли
где
лучше?
Не т,
не
найти!
Не т,
не
найти!..
...Много
т ут,
г ов орила
Анна,
сам
Шорохов
бпвал
глу ха­
ре й.
Коренные
тока.
А
выше,
выше
поднимало
верхи...
Брали
грибы
у
самой
тропинки,—
сырее,
глуше
с та нови­
лось
в.
бору.
Запятнило
в
подлеске:
ел ки
в
растрепанных
гривах,
все
в
паутине,
березки,
сверху
с олн ечно
кап ало ,
с
кочек,
обомшелых
колод,-тончайше,
как
носики
их,
н ад­
с адно
зазвенели
комары...
И
все
те мне е,
зам шел ее
обступа­
ло
во круг ;
не
так
отдавались
голос а ,
труднее
стало
ступать:
корни
по лзли ,
г нилые
колодники,
там
и
сям
вырастали
трухлявые,
обросшие
моховыми
шапками
пни.
Вд руг
за­
частила
ел ь.
Махинами,
в
обл ако
вздыбив
в ес елую,
подби­
тую
нежны м
сер ебр ом
листву,
завздымались,
как
в
сказке,
ос ины,
не
обхватить
их,
с
оливково-матовыми,
туго
обтяну­
тым и
корой
стволами.
Полезли
в
кузовок
боро вк и
—
брюзг­
ливо-мясистые
па
ряб ой
ножке,
п очти
всегда
супротивной
улиткой,—
березовики
—
с
пестрецой,
как
береста,—
тугие,
набухшие
красноголовики,
уже
осыпанные
окрест
первым
з олотц ем
с
осин.
А
тут
из-под
мяг кой ,
с
ворсистым
плюше м
кочки
нацелился
вдруг
на
Ольгу
Василь евну
—
счастьем,
счастьем!
—
сам
бо ровой
мужичок,
нежно -з ак оп ченный ,
гладкий,
пузатенький,
кого
не
смешать
ни
с
кем
—
никогда
и
нигде...
Закричала
она
от
ра дос ти : «Аннушка,
Аннушка!»—и
зат ряс л ись
руки:
еще
ряд ом
прижилась
парочка,
а
коп­
нула
мох
—
словно
шаров
накатано,
Торчат,
и
зак ри чала
она
зв он ко,
аук нул а
на
весь
ле с.
Тут
и
шарахнулось
из-за
кочек
то
непо ня т но -уж асное,
лов к ое,
зарычавшее
на
нее,
от
кого,
как
стояла,
так
и
упала
на
мох.
Дик о
заорало,
поднялось
э
то
на
дыбки
и,
подпры­
гивая/быстро
понеслось
меж
де рев ...
И
когда
на
м гн ове­
ние
увидела
боком
и
по ня ла,
кто
это,
остановилось
это
на
миг ,
с
огромным
берестяным
ко ро бом
за
с пин ой,
и
ста ло
кр и чать
с
непонятной
и
поэтому
страшной
для
нее
яро­
стью,
вперемежку
с
отвратительными
ругательствами...
—
Все
мало!
—
кричал
ст оляр,
весь
лохматый
и
сив ый,
с
искаженным
серым
лицом,
со
сползшими
очками
на
но­
су:
—
Е здию т!
До
лесов
добрались!
Все
переписали,
грибы
считаете!!
Я
те
покажу...—
кричал
все
яростней
он:
—
Яте
дам
проверять...
Ты
скажи
там,
в
М оскв е,
ска жи:
я
не
бо­
349


юсь...
До
всег о
совецкая
дошла,
а
гри ба
ей
не
в ыр аститъ!
Так
и
скажи:
не
вы-рас-тить
ей! !
Будь
вы
все
прокляты!!!
И
по б ежал
через
лес,
с
кочки
на
кочку,
только
за мель ­
кала
коробом
спина.
—
Вот
проходим,
право,
пр охо дим,—
толь ко
отплевы­
валась
Анна,
вырастая,
как
всегда,
словно
из-под
зе мли
и
приближаясь
к
бледно й,
с
колотящимся
сердцем,
Ольге
Васильевне:
—
Никак
перепугал?!
Вот
бес,
чистый
бес!
Тьфу!
Все
у
ни х,
Еремкиных,
т ак ие...
Уж асно
нехорошие
все
они!
Под оше л
и
К олюха
с
разинутым
по-детски
ртом,
с
пр и­
поднятыми
бровями.
—
Но ли
ряд ом
пр оле тел,
чу ть
не
сшиб,—
начал
оп
изумленно:
—
Как
заяц!
—
Фу!
—
еле
отдышалась
О льга
Васильевна.—
И
смеш­
но,
и
очень
груст но...
Всетрибы
просыпала!
Что
ему
ну жно
от
мен я
в
конце
концов!
—
Они
все
сер ье зны е.. .—
солидно,
по-м ужич ь и
поддер­
жал
ее
Колюха:
—
Ма шину
он
делал:
будто
по
в сем
стр а­
нам
она
ответ
может
датъ,
как
г азе тка.. .
Дык
мужики
вы­
тащили
ее,
хотели
посмотреть,
да
и
сломали.
Он
и
тос ку ет
те пе рь,
опасается.
Но
не
стало
веселее
от
этого.
Ольге
Васильевне.
Опять
нахлынуло
на
нее
то
ноч но е,
защемило
в
сердце...
Уже
не
радовали
бе лые
грибы,
з во нкое
ауканье
Анны,
мягкий
по­
датл ивы й-
мо х,
так
и
заманивающий
прилечь.
Все
выше
и
выше
взбивал
лес
густые
ягодные
постели,’
так
и
стла­
лась ,
мерцала
прилепившаяся
повсюду
пыльно-голубая,
ок атис тая
черничная
дробь...
Не
приходилось
Ольге
Ва­
сильевне
видеть
таких
богатств:
словно
ягодный
сад
р ас­
кидался
по
земле,
а
тут
ельник
навис,
черно-седой,
будто
обвешанный
огненно-ярыми
космами.
Так
ослепительно
яр ко
светились
вис я щие
м хи,
что
казалось,
напи лись
медянки,
опадая
на
нежн ые,
в
красных
ворсинках
и
белых,
•бледных цветках,
суг робы
других
уже,
з аст ланных ,
верно,
к
великому
лес но му
празднику,—
тонула
н ога
в
них
по
самую
коленку.
Уже
поднял
Колюха
Люб ан ов
старого
гл уха ря:
так
загремело
и
захлопало
в
чаще
темного
и
глу­
хого
елбвника,
что
вздрогнули
все,
и,
свистя,
полетел
он
пря мо
над
Ольгой
Васильевной,
мелькнув,
клокастый,
пепельно-голубой,
с
чем-то
красненьким
на
голове.
Анн а
ходила,
как
тень,—
нет-нет
да
исчезнет,
смотришь
—
при­
пала,
стало
быть,
нашла,
а
то
схоронится
в
ягоднике,—
приволье,
рад ос ть!
Все
трое,
как
школьники,
до
ушей
350


пер ем азал ись
фиолетовыми
и
синими
ч е рнила ми.
Но
грус­
тила
и
молчала
О льга
Василь евна;
сегодня
в
особенности
напала
на
нее
тоска.
Все
больше
и
глубже
начинала
пони­
мать
св ою
нену жно ст ь
и
беззащитность,
думала,
и
вдруг,
вся
заговоренная
будто,
столь
неверная
и
зыбкая
жизнь,
в
которой
пр иш лась
она
незваною
и
случайной
го сть ей,
открывалась
во
в сей
жестокости
своей,
во
все м
ра вно ду­
шии
к
малой
че лов ечье й
судьбе.
Да
и
что
од на
т акая
судьба,—
деревни
исчезали
без
па мяти
в
этой
зачарованной
пропасти.
Страшно
ей
стало,
когда
у вид ела
и
пон ял а,
что
означают
Пустоши.
Вот
куда
тянула
их
Анна ,
все
расхва­
лива я
за
тишину
и
к расот у
восемьдесят
первый
квартал!
Ли шь
предосенний
крик
ко ршун ов
доносился
сюда,
на
поляну
с
некошеной
тра в ой,
с
путавшейся
под
ногами
поздней
лесной
земляникою.
Слов но
караулило
что
з десь
не ж ивой,
зат ененны й
покой.
Ели
обступили
тишину,
на­
висая
пагодами
густого,
поблескивающего
золот ым и
беличьими
шишечками,
мрака.
Еловый
квартал
з ах одил
в
обход
—
немой,
как
по г реб,
дыша
прелым
распадом,
черная
речка
за па дала
в
него,
в
не прохо ди мой
душице,
в
багульниках,
в
каких-то
высоченных
зонтичных,
я дови то
мерцавших
и
ду рма нивш их.
Лос ина я
топь,
ло ми,
гнилая
прорва
начинались
там.
Но
не
это
были
Пустоши.
Там,
за
поляной,
чу ть
холмистой
и
ями стой ,
стено й
желтых
бр ев ен,
молодец
к
молодцу,
ровным
строем
солдатским
сторожился
бо р.
Тут
и
бы ли
некогда
поля.
И
так
росло
и
крепко
ст ояли
дерева,
так
поб ед но
и
высо ко
з адр ались
от
комля
расплас­
танные
щупальцами
верхи,
что
поневоле
при ход ило
на
ум:
да
с
какою
же
лютою,
жадной
силой
по дн яло
те бя,
утвер­
дил о
и
за п олон ило
все
зде сь
тобой!
На
был ых
бороздах,
видн о
было,
рядами
стоя л,
не
пошевелившись,
бо р,
победивший,
непреклонный,
безжа­
лостный!
И
сл ыш ала
московская
барышня:
все
победил
—
огороды,
по ля
и
луга,—
кладбище
зан ял,
а
сто
с
лишним
л ет,
как
не
стало
крестьян
.зде сь ,—
сжег
барин,
выгнал
в
Сибирь,
вот
и
стали
т ебе
Пустоши!
Падало
со лн це,
прохладнело,
еще-
чернее
и
угрюмее
ст ало
в
лесу.
Лес
заходил
отовсюду,
будто
облавой,—
Ан­
нино
царство
и
т иши на,
а
о на,
Анна,
с ид ела,
рассказывала.
Уж ас
за
себя ,
за
сво ю
любовь,
за
нег о
в друг
ох ва тил
Ольгу
Васильевну,—
зд есь,
в
эт ом
высо ко м
молчанье,
в
си ле
ве­
ков ,
ответа
ей
не
было.
Зашумело,
пошло
по
вершинам,
буд то
от
со нма
безмолвных,
ост ав ши хс я...
Потом
снова
накатила
на
нее
еще
более
ужасная,
чем
351


в
Илью,
тошнота.
И
так
плохо
ей
стало,
что
еле-еле,
к
са­
мому
вечеру,
под
ру ки
довели
ее
в
Барабаново.
Видно,
сбыло сь
предсказание
Анны:
все
услышит
сер дце,
поб ы вав
в
б ору.
На
с ледую щий
день
с
ужасом
у вид ела
о на,
что
ден ьги ,
оставленные
ей
Николаем
Леонидовичем,
по чти
на
и сх оде.
Предположения,
не л епые
и
страшные,
полезли
к
ней,
не­
ведомо
откуда.
Но
тотчас
же,
стыдясь,
содрогаясь
от
вино­
ватости
перед
ним ,
чувствуя
себя
оп озорен н ой
своими
же
ужасными
мыслями,
называла
са ма
себя
гадиной
и
гнала
все,
все
на про чь
из
головы.
Н адо
бы ло
давно
п ос лать
ему
телеграмму,
вот
что !
Эта
догадка
положительно
р азв есел и­
ла
ее,
с
утра
перепортила
все
св ои
почтовые
листки,
и
все
ей
каза ло сь
плохо,
и
что
мож ет
это
его
оскорбить,
что
это
не
то,
не
то!
Приступы
тошн оты
мучили
ее
уже
непр ер ыв­
но,
ест ь
она
п очти
не
могла,
н ачал ась
туп ая,
нагонявшая
хандру,
головная
б оль.
А
тут
собралась
А нна
с
нев естки­
ным
мальчишкой
в
Ивановское,
в
б оль ницу,—
сразу
все
и
устр оилось .
Написала
О льга
Васил ьевна
просто: «При­
езж ай,
люблю,
скучаю
ужасно», а о деньгах,
кон ечн о,
ни
одного
слова,—
так
и
передали.
А
сам ой
пришлось
ле чь,
и
пер ешл а
из
светелки
в
избу,—
замучили
ее
там
всякие
страшные
сны,—
ста ла
бояться.
Даже
дн ем
ст ал
пугать
ее,
столь
мно го
для
Ан ны
над елавш ий,
весь
в
па ут ине
и
в
осиных
гнездах,
давно
пус той
се нов ал.
Удивлялась
она
горбун ье :
ни
разу
не
потемнела
она
при
виде
памятной
лесенки,
не
пригорюнилась,
да ром
бывала
в
светелке
у
ней
поч ти
каждый
день.
Да
и
Пескариха
возле
колод ца ,
гд е'
ка зни ли
ее,
то
и
дело
судачила
с
тем и
же,
судившими
не­
ког да
ее,
бабами...
Серый,
бессо л неч ный, ,
с
низкими
грязными
тучами,
брезжился
день.
Ки сл ое,
кислое
пила
он а,
а
после
за кача­
ло
—
забылась...
Вырвало
ее
из
сна
совершенно
нежданно-негаданно,
с коль
проспала,—
ча с,
два
или
три?
—
не
понимала,
и
как
вошли,
не
стучав,
кто
и
зачем,
в
первый
момент
никак
не
дош ло
до
сознанья.
Но
чел ов ек,
очень
буд то
знакомый,
в
сером
дождевом
балахоне,
в
пы льном
м ятом
к ар ту зике,
стоял
пос ред и
горницы
и
тихонько
постукивал
кнутом
по
са п огу.
Она
приподнялась,
и
сразу,
на пу га вшая
и
отврати­
тельная,
подкатилась
под
сердце
то шнот а.
В
окошках
те м­
не ло
небо ,
шел
ме лкий
дождик,
из бы
напротив
вычернило.
Се рое
лицо
с
бородкой
бы ло
ей
знакомо,
но
кто
же,
кт о?..
—
Не
пр из нает е-с?
—
с
каким-то
брезгливым
равноду-
352


ш лем
произнес
гос ть
и
добавил:
—
Хлеб-соль
на шу
пробо­
ва ли,
стыдпо-с!
— .Ах,
да,—
с
неприятнейшим
чув ств ом
поняла
Ольга
Васильевна,
с
кругами
в
глазах
нашаривая
туфельки,
ощу­
тив
все
то,
чем
запомнился
шатровский
хутор.—
Простите,
у
ме ня
бе сп орядок!
—
сказала
она,
решив
ни
в
кое м
случае
не
подавать
ему
руки.
В
конце
концов,
это
свинство
вр ы­
ваться
в
дом,
д аже
не
п ос тучав ...
Но
Шатров
и
не
дум ал
здороваться.
Ничего
не
ответив,
с
выр ажением ,
чт о,
дескать,
ничего
—
в
мужицкой
избе,
как
в
избе ,
он
встал
у
окош ка ,
спино ю
к
ней.
Оп ять,
кружа
голову,
по д ступ ала
к
сердцу
Ольги
Ва-
сильевны
противно-душная
и
тоскливая
тошн ота.
Отвращение
и
ненависть
к
этому
человеку
охватили
ее
сразу
и
с
такой
си лой,
что
захотелось
уже
кричать,
зато­
па т ь: «Ну что же вам нужно,
что
же!
Г ов орите
сейчас
же
и
убирайтесь
к
черту,
туп ой,
напыщенный,
х ам!»
Она
стиснула
зубы.
Шатров
стоял
как
ни
в
чем
не
бы ва ло,—
чувство
то ш­
н оты
усиливалось
у
Ольга
Вас и лье вны
при
виде
его
тупой,
безжалостно
терзавшей
ее
сп ины.
—
За
вами
должок
небольшой,—
вдруг
по вер нул ся
он
к
ней,
и
она
увид е ла
впервые
его
глаз а
во
всей
их
глубине:
м алень к ие,
светлые,
как
у
зверей
в
клетке,—
в
них
ничего
не
было;
она
по ня ла,
смотрел
не
на
нее
Ша тров ,
а
на
нечто,
равное
мухе,
кот орой
можно
спокойно
оторвать
крылышки
и
брос ить
в
цветочный
горшок.—
Да-с.
Два
сота
меду,
ящи к
деревянный,
доставка-с.
Девятнадцать
рублей
восемьдесят
копеек,
по:
своей
цене -^.
-
-
Это
«цене -с»
взорвало
ее.
Зад ы хаясь ,
рылась
она
в
че­
моданчике,
комкала
последние
бумажки,
слезы
готовы
бы­
ли
брызнуть
из
ее
гл аз.
Она
суд орожн о
закусила
гу бы.
Толь ко
б
не
разрыдаться!
Как
ну жно
иногда
жен щи не
вы­
пл ака ть ся,
боже
мо й!
В сех
денег
у
ней
бы ло
только
пят­
на дца ть
руб лей ...
Она
протянула
эти
деньги
с
невыразимым
отвращением.
—
Ни кола я
Леонидовича
не т,—
с
труд ом
выдавила
она
из
се бя,
чувствуя,
что
последние
с илы
ее
покидают.—
Он
пр иве зет
ост ал ьн ые.
Шатров
глядел
на
нее
светлыми,
по-прежнему
пустыми
глазами.
Потом
скомкал
деньги
в
кулак,—
толь ко
хрустну­
ли ,—
и
вдруг
сказал
задыхаясь:
—
Все
сам
мне
отп и сал!
Все
знаю-с,—
и,
глядя
на
нее
в
упор,
шагнул
бли же ...
12 Н- Зарудин
353


Ей
по казал о сь
—
п ыльн ая
груда
мучных
меш ков ,
что-то
связ ан ное
с
невероятно
ск учн ой
товарной
станцией,
зноем,
дур нот ой
п адает
на
нее.
В
то
же
время
услышала
она
стук
в
сенях,
чьи-то
бодрые,
веселые
голоса,
дв ерь
широко
р ас­
пахнулась,
и
незнакомый
ей,
черноглазый,
со всем
седой,
в
запав шей^
в
па мяти
с та ромодн ой
крылатке,
быстро,
по-
хозяйски
шагнул
в
из бу.
«Вы как попали сюда,
молодой
человек?»—громко
и
строго
прикрикнул
он
на
Шатрова,
но
тут
уже
Ол ьга
Васильевна
ничего
не
помнила...
Очнулась
она
в
пос тели .
И
так
сильна
бы ла
пот ре б­
ность
ее
выплакаться,
что,
придя
в
себя,
увидав
Анну,
на­
ряд н ую,
в
че рном
п ла тке, .прижалась
к
не й,
а
слезы
сами
ли ли сь.
И
не
сразу
по н яла,
что
этот
чужой,
будто
с
начер­
не нным и
бровями,—
и ванов ски й
врач.
Потом
—
осмотр,
на­
ч алос ь,
чего
она
никак
уж
не
ожид ал а,
пришлось
выйти
Анне,
задергивать
занавески,—
и
опять
слезы
потекли
у
ней
по
лицу.
Доктор
м олча
вымыл
руки
у
рукомойника,
долго
и
на­
су хо
вы т ирал
их,
присел
и,
сдвинув
свои
сатанин ск ие
бр о­
ви,
спокойно
выжидал,
ког да
она
усп ок оит ся.
—
Ну,
вот
ч то,
барынька,—
сказал
он
наконец,
глядя
на
нее
своими
умн ы ми,
неотступными
глазами,—
поплака­
ли
и
—
хватит...
Вы
скажите-ка
лучше,
как им
об разом
по­
пал
к
вам
этот
фрукт?
Да,
Шатров
эт от,
знаменитость
ме­
стная...—
повысив
голос,
нетерпеливо
по я снил
он.
И,
выслушав
всхлипывающую
еще
О льгу
Васильевну,
раздельно,
пощипывая
клочок
седых
волос
на
по дбо р одке,
ск аз ал:
—
Гоните
его
в
шею,
прохвоста!
Личность
маниакаль­
ная,
антисоциальный
резко
выраженный
психопат,—
не­
да ром
боится
м ен я...
Зна е т.—
опять
супруга
его
пла ка ла
у
мен я,
жал ов алась.
Че рт
их
знает,
тут
случаи
variola he-
morragica, а,
извольте
в ид еть,
возись
со
всякой
.их
мерзо­
стью!
Он
произнес
еще
что-то
лат инс ко е,
так
и
не
поняли
его
затаившие
д ыха нье
женщины.
—
Ас
Ольгой
Васильевной
чего,
М ихайл а
Гри горь-
евпч?
—
застыдившись,
притихшая
во все,
вып ела
Анна.
—
А
те бе
и нт ере сно?
—
весело
ответствовал
доктор,
вставая.—
Да
стоит
ли
вас
люби ть
так?
—
не ожид а нно
по­
вернулся
он
к
Ольге
Васильевне:
—
Ни
за
что
не
пошел
бы,
это
она
м еня
упрос и ла!
—
Дык
как-
же...-
—
Ну
вот ,—
продолжал
он,
обращаясь
к
москвичке: —
354


Ка рт ина
тип ич на
я.. .
Ам ерик и
вы
не
отк ры ли.
Лечения
не
нужно,
все
в
порядке,
продолжайте
в
том
же
д ухе ...
—
А
это
пройдет?
—
нерешительно
спросила
О льга
Ва­
сильевна,
ничего
не
понимая.
—
Пройдет,—
груб ов ато
отрезал
доктор.—
Таз
отлич­
ный,
родите
здоровенного
мальчишку,
например,
—
выр ас­
тет
еще
од ин
оболтус ... —
И,
видя,
как
по-детски
нед о ум ева­
ющ е,
растерянно
и
жалко
перекосило
ее,
закр и чал
в есе­
ло:
—
Беременны
вы,
матушка,
как
сам ая
настоящая
баба,
бер емен ны !
16
Обмороки,
тош нот а,
бол ь
в
голове
и
тоск а...
Как ое
тут
счастье!
И
с
чем
это,
св етл ая,
праздничная,
бу дто
воспря­
нувши
вовсе,
поздравляла
ее
в
который
уж
раз
удаловская
Анна.
«Вот и счастье тебе доктор припас, —
т олько
и
с лы­
шала
О льга
Васильевна.
—
У
нас
' доктор ужасно
хоро­
ши й,
ничего,
что
сердитый,
—
добром,
все
добром
его
по­
м инает
народ...»
А
тут
побежали,
приспели
в
деревне
дожди.
В
туманах,
в
пару
по здно
просыпались
леса.
Стало
бы­
стро
те мн еть,
потолстела
скотина,
а
тут
поступили
по ве­
стки:
после
успенья,
кому
под ошло, —
на
пр изыв .
Каждый
де нь
ползло
и
полз ло
над
горой,
лили
дожди.
А
она
все
ждала.
Как
ни
таилась,
как
ни
пр ос ила
А нну
молча ть,
а
скоро
разошлось
по
всем
бабам:
забрюхатела
барышня.
Вот
т ебе
и
цветки,
полусапожки
высокие,
тухельки
вроде,
гол ые
ручки...
И
пошло,
и
пошло.
За
см етану
навед ались
полу­
чить
—
о тка зал а: «Вот как приедет Николай Леонидович . . . »
«Дожидайся,
приедет!
Нонче
мужика
держи
и
держ и »,—
шушукались
б абы.
Курицовская
м ол одуха
пл ю нула
д аже,
прошумела
подолами,
как
повернулась,
ушла.
Кой-кто
и
жалел:
конечно,
молоденькая...
Но
налетала
тут
.д яди
Алексея
хозяй к а: «Артистка она. . .
Са м-от
ск азал ,
в
гош-
питале
такие
живу т,
потаскухи
они...
Вот
—
не
сойти!»
К ачал и,
качали
голов ам и
бабы,—
что
уж
за
времена!
Будто
столяр
опять
машину
выт аск ив ал,
ладил
—
ра зви
к
до бру!
А
она
все
ждала.
Вот
и
успенье
завтра,
сельская
я рмарк а,
последний
ее,
окончательно
последний
ден ь.
Ес ли
не
яв и тся,
твердо
ре­
шила
О льга
Васил ьевна
ехат ь
в
Москву.
Но
как?
Думала
устроить
с юрп риз
ему,
накупила
в
столовую,
спальню
вс я­
12*
355


кие
вы шив ки,
ска терт и, —
теперь
у.ней
ни
грош а...
И
ли шь
вспоминала
Шатрова,
тот
день,—
возмущеньем
и
чувст­
вом
гадливости
вскипало
в
душе .
Все
почта!
Она
не
коле­
балась:
не
мог
он,
никогда
не
поверит
она,
не
мог
он
на­
писать
кому-либо
раньше,
ч ем.
ей!..
Но
каким-то
страшным
на ме ком
отдавали
шатровские
последние
сл о ва,—
и
п ла­
кала
уже ,
отгоняла
мысли,
как
нечисть
лесн ую,
и
не
на­
ход ила
места
о на.
Вечером
будто
прояснело
и
прозрачно
посвежело
во­
круг.
Совсем
иначе,
тяжелым,
безрадостным
лепетаньем,
шумела
на
деревьях
листва.
Уже
пос пе ла
черемуха,
та,
что
куталась
к огда -то
в
сверкающий
утр ом
и
дождиком
зеле­
новато-белый
т ума н...
Шум
осени
шел
от
не е,
и
огнисто,
и
холодно
горела
над
горой,
в
облачных
снежных
обвалах,
з аря.
Мычали
коровы ,
об ез люд ела
улица,
быстро
спусти­
лис ь
сумерки.
Когда-то
люби ла
она
эти
деревенские
ве­
чера!
Что
же,
у
ней
есть
кое-какие
вещи
—
лишние
пл а тья,
но
кто
здесь
возьмет
их,
ко го
ими
прельстить!
Туфли
ее
никому
не
нужны,
с меютс я
над
ним и,
вот
разве
Колина
бритва
и
маши н ка
для
стрижки
волос...
На
бритву
возлага­
ла
она
почему-то
все
св ои
упования.
Разве
вернуть
все
эти
вышивки,
скатерти?
Не удоб н о,—
да
и
в ряд
ли
в оз ьм ут...
Печально
и
г рустн о
бы ло
сидеть
у
окна.
Уже
совсем
темно,
наискосок
за
Пес к ари хою,
через
улицу,
растяжно
и
вольно
заиграла
гармоника.
«Наверное,
призывники»,—
подумала
она
и
представила
Ванина,
в
са­
пог ах,
в
пиджаке,
с
вяза ны м
га лст ухом,
утыканным
жестя­
н ыми
держателями,—
пришла
мода,
парни
из
женихов
унизывали
ими
буквально
всю
гр удь.
Ласково
усмехнулась,
и
потеплело
внутри.
М илый,
хорош и й...
Веяло
от
нег о
та­
кой
на ивно й
и
чистой
силой
ве с елости ,
сообщничества,
простоты.
Остался
один,
холостяк,
сестра
ж ила
где-то
за
Нижним
в
прислугах,
рад остн о
и
вольно
думал
заколачи­
в ать
до м.
Верно,
он
и
играет...
И
весело
вспомнила,
все
позабыв,—
зв ал
завтра
на
ярмарку,
вместе,
торжественно,
как
кавалер.
Он
Да
Колюха
Любанов,
епифа нов ск ий,
смир­
но,
прир уч е нными
в олча тами ,
ходили
за
не й.
Все
в
саду
у
ней
да
в
саду!
И
так
захотелось
вдруг
к
сотовариществу
юношества,
к
веселым,
беспечным,
как
было
когда-то,
в
то
невозвратно-ясное,
где
все
ожиданье
и
где
дажё
вместе
с
одн им
хочется
бы ть
в
живом,
лю бимо м
кругу.
Нет ,
этого
ни к огда
не
по нима л
и
не
поймет
ее
Николай
Леонидович!
«Запели!» Она засмеялась,
накинула
п ухо вый
платок
35,6


и
девчонкой
со всем,
вер я,
что
это
и
есть
бе зз абот ное
и
вер­
но е,
что
ост алос ь
где-то
в
мо ско вско м
«вдали», выбежала
на
крыльцо.
Но
сыро
и
в етре но,
развороченной
грязью
и
мокрой
травой
дышала
ночная
темнота.
Зеленовато
и
холодно
чуть-чуть
брезжилось
над
горой.
Из
беспо ко йно й,
черной
тьмы,
через
улицу,
где
озарялись
цигарками
ли ца
и
карту­
зы,
донесло
голосом'
Ванина
протяжно
короткое ,
на
высо­
кой
ноте,
с
хри пот цой :
Раз
в
осенний
ме лкий
дождик
Я
с
гита ро й
под
пол-лой...
Любовался
я
природ-дай,
Наслаждался
крас-сотой...
Неестественно
громко
заорали
остальные,
подхватили
повтором
две
последние
стр ок и,
но
широко
и
влажно
п ро­
неслось
вдоль
ул ицы,
и
затопило
голоса
в
шу ме
че рем ух
и
бе рез.
Опять,
надрывая
голос,
зап ел
Ванин,
подыгрывая
се бе
и
подтягивая
на
гармони:
каждую
строку
песни
он
заканчивал
отрывисто,
будто
поддергивал,
что
бы ло
очень
см ешно .
Из- за
шума
деревьев
Ольга
Василь евн а
не
могла,
разо­
брать
и
половины
спетого,
дон е слось
до
нее
отчетливо
уже
из
середины,
где
разошлись
и
пели
с
чувством,
все
громче
и
громче
выкрикивая:
Я
тогда
в
большом
ужасе
И
хотел
был о
бежать,
Вд руг
меня,
сх вати в
за
шею,
Стала
не жно
цел-ловать...
Шепчет: «Шура,—
шепчет,—
милы й!
Шеп чет ,
душечка
моя...
А
я
думала
—
напрасно
Два
часа
тебя
ждала!»
Ул ыбал ась
Ольга
Васильевна.
А
Ванин
все
пел:
Я
мальчишка
не
р ас тяп-па ,
Дело
вмиг
сообразил...
И
божественную
фею
На
кроватку
уложил.
«И божественную фею. . .»
—
заорали
уже
остальные,
и
Ольга
Васи льев на
узнала
голос
Колюхи
Любанова,
со­
всем
мальчишечий,
на рочи то
изл ом анн ый
и
деланный.
«Не уйти ли?» —
подумала
о на,
услышав
«кроватку»
и
на­
сторожившись,
но
успокоилась,
угадав
там
приглушенный
де вичий
смех.
357


А
Ванин
все
пел:
Из- за
гор
да
из -за
лес-са
Вы х- ходи ла
к
нам
луна .. .
Осветила
мою
ро ж-жу ,
Па ла
в
обморок
она...
И
совсем
я ростн о
подхватили
т ут,
так,
что
не
заглушил
уж е,
протекший
холодным
потоком,
ветер.
А
Ванин
все
пе л:
Я
тог да
вскочил
с
кро ват ки,
Все
замки
п ере ло мал,
Драгоценные
брульянты
В
узелочек
завязал...
Подхватили,
О льга
Ва сил ье вна
хотела
было
пере бежат ь
ул ицу,
но
тут
зап ел
вновь
Ванин,
и
захихикали,
завизжали
девки,
очевидно,
зная
конец
и
желая
его
заглушить;
но
ребята
про ор али
его
н ароч ито
отчаянно-яростно,
и
все
услышала
о на,
хо тя
ничего
не
по ня ла.
Ветер
смешал
и
раз­
нес
смех
и
крики,
а
Ва нин
заиграл
частушечное,
бойкое,
с
неожиданной
и
не ле пой
растяжкой
на
конце...
В
это
вре­
мя,
нап уг ав
Ольгу
Васильевну,
положительно
из-под
земли
выросла
Ан на
и
сорвала
столь
необходимый
ей,
от
остат­
ков
ее
молодой,
не
испорченной
еще
неудачами
и
бедами,
порыв.
Да
и
как-то
неудобно
ей
было
при
Анне
сейчас
отправиться
к
ребятам...
Но
это
пришло
уже
с
раздраже­
ние м,
неосознанным,
случайным,
но
уже
злым.
В
конце
ко нцо в,
не
может
же
она
только
слушать
об
этих
м инък ах
да
об
шохрах...
Женская
душа
такова,—
быстро
че рств еет,
как ,
впрочем,
и
вс е,
в
сердечном
несчастии.
Ан­
на
пришла
ночевать,
беспокоилась
о
подружке,
но
не
взду­
ва ла
огня ,
не
чи тала
в
тот
вечер
московская.
Всю
ночь
шумел
ветер,
неровно
стучал
в
до ску
караульщик.
Без
огон ька ,
без
слова,
в
тревожных
снах,
до
рассвета
про с тоя­
ла
старая
удаловская
изба.
А
там
опять
позабылась,—
вс тала
еще
раз,—
но
в
последний,
по сл ед ний,—
живой,
сер дечн ой ,
с
чут ь
прищуренным
носом
от
молодой
улыбки,
уже
былая
Ольга
Васильевна.
Празднично,
давно
ожиданным
и
гаданным,
за гуд ело
с
утра
Барабаново.
Раздувало
си ний,
высокий
ого нь,—
резкий
и
ветреный
стоял
над
деревнею
день,
взлохмачен­
ным
морем
клубились,
с винцеве ли
леса,
что-то
мутное
и
дымное
с оби рал ось
там...
Вдоль
ул ицы,
к
селу ,
ку да
уходил
на род,
гнало
и
завивало
пыль:
И
с
холодным
осенним
ши­
пением,
чуть
под в ывая
шуршанью,
сквозь
солому
дв ора
протекала
живая,
студеная,
наглотавшаяся
прос тора
по­
358


ле й,
синева.
Анна
уш ла
чуть
свет ,
а
поздравила
Ол ьгу
Васил ьевну
с
праздником,—
усиленье,
ку-ды
тут!
—
з ака­
чал ась
по
улице;
и
то:
са рафаны ,
калошки,
жакетки
и
платки
вытаскивали
и
у
них
из
сундуков!
С
р ебятам и
на
руках,
в
ярких
рубахах
из-под
старых
еще
суконных
пиджаков,
в
таки х
же
картузах,
у
ко го
за­
жилис ь,
подвыпившие
чуть
свет ,
шли ,
во няя
сапожным
де гтем ,
му жик и.
С
узелками,
в
коленкоровых
и
шерстяных
платках,
печатая
полусапожками
и
калошами,
неистово
тороп и лись
бабы,—
кто
постарше,
те
еще
к
заутрене
убе­
жали,
а
помоложе
—
ли шь
бы
и
к
обедне
поспеть!
—
разго­
ве лис ь,
дожили
—
г оспо жинк ам
конец.
Ругались
самые
древние
с
печек,
повязанные
по-старинному
—
с
рогами:
девок
в
церкву
не
выгонишь,
с
ног
посбивались
окаянные
из
избы
в
избу,
с
самого
ран н его
утра.
О тде льной
держа­
вой ,
на про чь
От
всех
держались
они
—
косатым
гуртом.
Бегали,
стучали
подковками,
р аспы лались
сатинами,
шел ­
к ами,
лентами,
подрумянились,
углем
в
бровях
подвели,—
смотрела
на
них,
столь
обычно
знакомых,
бе лобры с ая
голоногая
мелкота,
почтительно-безмолвно
разинув
рты ...
Дядя
Алексей,
как
глян ул
на
своих
полногрудых
и
остро­
глазых,—
зарябило
в
глазах,
даже
рукой
потер.
—
Заморская
чуд а!
—
заскрипел
было
он,
да
Акс инь я
накинулась.
Гаркнул,
рассе рд ился
дядя
Алексей
—
опя ть
дал ась
ей
московская
—
и
за молч ал.
Вышел
Любанов,
вместе
с
женой,
скучно,
с
видом
«все
зн аем !» сидели они у ворот .
«Егор Лексеевич,
а
Е гор
Лек -
сеич,—
кричали
ему.—
Айда,
насиделся,
чай!»—
не
по­
шел.
«Нет,—
говорит,—
по
товарищам
и
пряники;
не ча
см отрет ь:
вошь
на
аркане
да
две
блохи . ..»
До ма
гулял,—
так
говорили,
после
за
столом
и
уснул.
А
разгоралась
последняя
ярмарка.
С
утра
хлопотала
и
О льга
Васильевна.
Д яди
Ал екс ея
Кла вд ия
и
Манька
залетели
к
ней
чуть
на
свету:
на
кар­
тах
гад ала
московская.
Вышло
«сегодня», вместе смотрели:
дорога,
дорога,
известье,
и
вот
он,
вот
он,
желанный
черно­
ус ый
в але т...
Потом
одевалась
при
них,
все
рассмотрели,
гла за
проглядели
девки:
никогда
не
приходилось
видывать
им
тонкого
кружевного
белья.
И
смея лась
Ольга
Василь ев ­
на,
бо лта ла,
все
ж енс кие
т айны
рассказывала
—
как
себя
наблюдать,
как
стеречься
в
хол од,—
ш епт ались
с
ней,
шу­
шукались
барабановские,
а
мышами
поглядывали
на
дв ер ь...
Боялись,
не
сы скал а
бы
м ать.
«Приедет сегодня,
приедет,
приедет!»—
то лько
и
было
у
барышни.
И
сразу
359


про с нулис ь
в
ней
снова
—
внима ние
к
людям,
отзывчи­
во сть,
ласковая
доброта.
А нна
в
о кне
пр о плыла
с
невесткою,
с
братом,—
в
деви­
чьем ,
в
шел ку:
буд то
как
пт ица
какая
без
ноги,
на
одном
крыле.
Помахала
ей
О льга
Васильевна:
увидимся,
встре­
тимся,—
уже
бежал,
торопился
последний
нерасторопный
на род.
Пр ос или
завить
Кл ав дия
с
Манькой,
завила
их,—
сбоку,
у
лб а,—
мотали
маслянистыми,
то лст ыми
косами,
все
зеркало
выглядели,
дивились
себе:
на
гвозде
завива­
лис ь
у
них
самые
б ой кие,
не
приходилось
и
слышать
о
та­
ких
клещах.
Пришел
Ванин,
также
г ляделс я
и
морщил
в
зеркало
ло б.
Был
он
в
брюках
навыпуск,
в
гал стух е,
с
натертой
репейным
мас лом ,
а
поэтому
казалось
—
с
крохот ной ,
го­
ловой.
Пристали
Кла вд ия
с
М ань кой
—
подуши
да
поду­
ши, —
вытащил
он
пузырек
и
на лил
им
пря мо
за
шиворот.
Потом
и.
ему
завила
Ольга
Василь евн а
челку
на
лбу
и
не­
лепый,
из-под
околыша
напоказ,
соломенно-светлый
клок.
Колюха
Люба н ов
давно
ожи да л,
а
сту чать ся
не
смел ,—
вот
и
пошли
все
вм ест е,
втроем,
на
последнюю
ярмарку.
Дуло
в
полях,
не уютн о
и
хо л одно
сине ло
во круг.
И
ср а­
зу
прозябла
в
сво ей
синей
жакетке
Ольга
Васильевна.
В
Плоскове,
по
пути
на
с ело,
тучей
носило
песок.
Пу сты н­
но,
безлю дно
зде сь
было,
ни
ку сти ка,
ни
деревца,
в
с ыпу­
чей
дороге
глубоко
тонула
нога.
Гу си
б ежали,
вытянув
шеи,
студеным
облаком,
осенью
отдавался
их
крик...
Вниз у
на
лугах
курилась
дорог а
к
реке,
а
вот
и
лук а
ее
—
черно­
стальная,
мутно-нахмуренная,
и
весь,
ст ога ми
заставлен­
ный ,
сухой
наволок.
Там,
знала
о на,
пе рев о з...
«Приедет,
п ри едет»,—
твердо
уверилась
О льга
Васильевна.
И
так
весела,
молода
и
доверчиво-радостна
бы ла
она
в
этот
ч ас,
что
ср азу
з аш епт ались
бабы,
лиш ь
.вошли,
мимо
старого
барского
парка,
на
улицу
к
церкви,
где
меж
редких
палаток
и
лотков,
желто-черная,
будто
залепленная
нал етевш им и
на
вар ень е
осами,
шев елил ась
ярмарка.
Заметили
их
сразу,
с лух
о
м оск овс кой
прошел
давно,
да
и
нечем
было,
кроме
болтовни,
поживиться
бабам:
со всем
оскудели
последние
мел очн ик и,
то-то
пра в ильно
го вори л
Ег ор
Алексеевич
Любанов!
Да
и
не
подступишься.
Вокруг
торговцев-татар
для
вид а
толпи ли сь,
приценивались,
а
бра­
ли
копеечное
—
табачку,
спичек
к оробок
да
курительный
ли с т...
Горшки
и
крышки,
плошки
и
рукомойники,—
подо­
шли
бы ло
барабановские
—
и
ожглись.
«Совести нет на
вас!»—раскричались
бабы,
а
горшечники
скалились:
360


«К Циркину да Разумову толкнитесь,
они
по
копейке
от­
счи таю т
горшк и».
А
Циркиных
и
Разумовых
—
купцов
—
всех
пор е шили
давным-давно
после
восстания,
до
единой
душ и.
«Эй,
налетай,
д аром
забирай!»—
ора л
косоглазый,
черный,
как
ворон,
ветлужский
мещанин,
а
в идно
бы ло,
так,
по
старой
привычке,
для
души.
Отходило,
зажали
—
вид ели
вс е.
Винную
лавку
захлопнули
ут ром
ещ е,
за то
бойко
торговали
по
избам,
выносили
в
рука в ах.
Рядами
ходили
плосковскпе
парни
—
самые
драчуны,
ор ом
орали,
валились,—
визжа,
разбегались
цвет ны е
девки
по
сторо­
нам.
Деревнями
держались,
Барабаново
сби ло сь
в
краю,—
всех
смирнее,
старинней,
сп лошь
в
сарафанах
с
прой­
мами,
в
жакетах
с
планками,
со
сборными
плечами,
в
мамонькиных
лентах
и
шелках.
Не
так
бойко
и
топотно
играли
здесь
гармоники,—
без
тро сте й,
но
в
галстухах
да
в
жестяных
за сте ж ках,
как
в
ме дал ях,
держались
же них и.
А
тоже
готов и лис ь.
Вдруг
совсем
цирк овы м
шепотом
пр о­
бежало
по
толп е : «Панька Веселов с Санушкой!
И д ут!!»
И
показались
пьяные
уже,
растерзанные,
над вину в
к
но су
картузы.
П или
они
с
самого
вечера,
как
приговоренные.
Все
равно,
ож ид али
от
них,
с вое
Плосково
и
по
округе,—
хоче шь
не
хоч ешь,
а
по
заведенной
славе
—
и ди.
И
подо­
бострастно, • с
восторженным
с трахом ,
бежала
за
ними
ожидавшая
н овых
подвигов
толп а...
Жадно
глядели
бабо ч­
к и: «Вон они!
Они
самые,
страшенные,
батюшки!» И шли
они
бледные,
в
гибельной’
славе,
зн ая
—
не
миновать...
Ч уть
подались
в
с торон у
барабановские,
но
вида
не
подали,
сра­
зу
гаркнуло
по хаб ной
частушкой
по
жених ам.
Тольк о
пущ е
еще
растянулись,
задышали,
запыхтели
м еха ...
Девки
пы ль
распустили,
пошли
выщебетывать,—
будто
врага
уви­
д ели
запорожские
куреня!
Будто
тре в огой
прокатывался
боевой
рожок
по
полкам,—
дер ев ню
за
д ер евней
п роход или
с
восторженной
свитой
Санушка
и
Панька
Веселов!
Ольга
Васи ль евна
зашла
было
к
Шорохов у,
но
не
за­
стала,
оказалось
—
ушли
с
самого
еще
утра
в
лес .
Тол ста я
и
рябая
женщина,
прислуживающая,
сказала
ей
равно­
душн о: «Ярманку больно не любит сама ...
Да
и
пр авд а:
шум ,
толкотня,
мужичье.
Вот
погодите,
увидите,
дратьс я
еще
начнут...
Кричат,
ровно
взбесились,
п рост и,
господи!»
Так
и
не
пришлось
Ольге
Васильевне
увидеть
лесничи-
ху.
На
пасхе
ее
т оже
не
было,—
вс е,
говорили,
больше
в
Лен инг р аде
да
в
Москве...
Не
ср азу
нашла
она
своих
барабановских.
Неистово
ш
бестолково
то л калась ,
не
зная,
куд а
при ло­
361


жить
силу,
возбужденная
и
цес тра я
толпа.
Народу
было
так
много,
что
Ольг а
Василь евна
не
ра зли чала
уже
л иц.
Ве тер,
еще
более
порывистый
и
резкий,
заносил
глаза
пылью
и
песком.
Оживленно
там
и
сям.выпевали
гармо­
ники.
Но
в
шуме,
криках,
визгливо
отбиваемых
песнях
бы ло
неч то,
зас тавл явш ее
настораживаться
ее,
городскую:
с
каким-то
разухабистым
равнодушием
г л ядели
д руг
на
д руга
парни,
особенно
бессмысленно
орали
и
толкались
пь яны е,
испуганно
уже
гл ядел и
девки,
и
все
будто
ожида­
ли
чего;
в
толп е
назревало
то
сосредоточие
мутн ы х,
бес­
призорных
сил,
что
так
ощутимо
для
людей,
постоянно
жив ущ их
в
едином
д ых ании
и
о см ысле нном
ритме
больш и х
человеческих
муравейников.
На
к раю
улицы,
где
скопи­
ли сь
почему-то
особенно
густо^
она
увидела
Анну,
сред и
наблюдавших
—
Пескарихи,
Грибановой,
сеньковской
Нась-
ки
и
глухон ем ой .
Не
шел
к
Анне
яр кий
девичий
наряд,
совсем
ст арухой ,
в рос шей
в
земл ю,
костистой,
бесцветной
с
л ица
глядела
о на,
но
светом
рад ости ,
гордости,
что
так
хорошо
кругом ,
что
вот
и
отработались
ее
родные,
близкие,
земляки,
брезжило
от
ее
существа.
Жадно
и
ненасытно,
кивая
головой,
подперши
лиц о
ладонью,
высматривала
она...
О льга
Васильевна,
затерянная
в
толп е,
метнулась
бы ло
к
ней
и
—
не'подошла.
Угрызением
со в ести
на
мгно­
ве ние
поскребло
где-то
внутри,
но
так
захотелось
к
мо­
лодым,
к
Ванину,
к
веселью...
Вани на
она
поискала.
Ближе
к
избам,
у
плотно
р ас­
севшегося
по
завалинкам,
бревнам
и
ск амь ям
бабьего
ряда,
в
стороне
от
дороги,
где
под
рук и,
парни
и
девки
врозь,
натыкаясь
и
бесцер емо нн о
отпихиваясь,
гулял
г ла вный
народ,
Ольга
Васильевна
увидела
его
и
Ко люху
Любанова,
плюющих
тыквенной
ше лух ой
во зле
танцующих.
Там,
вкруг
гармониста,
небрежно
и
бре згл ив о,
с
шик ом
отв од я­
щего
голову,
раскидисто
плавали
две
огромные
девки,
будто
в
кринолинах,
огненные
и
зеленые,
и
—
повернутся
—
у
каждой
сзади
до
п еретяж ек ,
неживая,
будто
прилеплен­
ная ,
в
лентах,
масляно-перевитая
кос а...
Дев ки
по пла ва ли,
постучали
пол у сапожк ам и,
каж дая
по дхо дил а,
потупив
лицо
в
землю
от
напряжения,
ви дно
бы ло
—
все
здесь
ставилось
в
счет,
и
выщебетывала
гармонисту,
щего льск и -
рав'нодушному:
Вам
сп ас ибочк о-с пас ибо,
Вам
спасибо
еще
раз ,
Я
еще
скажу
спасибо,
Хорошо
играл
про
на-ас!
362


Не
в идала
Ольга
Васильевна,
как
перегнулись
д руг
к
д ругу,
зашушукались
ба бы
—
курицовская
молодуха,
Аксинья,
их
ивановская
родня,
лиш ь
п одошла
она
к
Вани­
ну,
обрад ов ав ши сь,
после
тесноты,
бестолковщины
и
пу­
гающего
здесь,
в
этом
пьяном
кру жа ле,
одиночества.
Не
видела,—
вся
выкатилась
грудью,
о тт опырил а
и
поджала
губ ы
молодуха,
пышно
ра зобра в шаяся
подолами
по
-брев­
ну,
когд а
взяла
она
Ванин а
под
руку,
со
всей
простотой
своих
восемнадцати
лет.
Тут
ос в ободил ся
круг
от
танцую­
щи х.
Гармонист
лениво
ра стянул
меха
и
недоумевающе
смолк...
Он
взглянул
на
О льгу
Васильевну:
Ванин,
втайне
очень
довольный,
конфузно
улыбающийся,
с
завитой
пря ­
дью
волос
из-под
ухарски
сдвин уто г о
карт уза ,
не лов ко
го­
ворил,
ста рался
обернуть
к
ней
лиц о;
они
стояли
вплотную,
ручка
ее
крепко
держалась
под
ванинским
рукавом.
Гар­
монист
осклабился,
пробежался
по
клавишам,
двинул
меха
и,
растянувши
их
до
предела,—
тольк о,
высоко
заз в енев-
ши сь,
вы пе ло,—
крикнул:
—
Колюха
—
и-ех!
Ну-ка
с
м о сков ской!
—
и,
грянув
ме­
хами,
оборвал
рывком:
—
С
почтением-с...—
обратился
он,
выпрямляясь,
к
Ольге
Васильевне.
Ласково,
одобрительно
з асмея лись
девушки.
Ольга
Ва­
сильевна
не
помнил а
ничего,
кром е
веселых
и
любезных,
обступивших
ее,’
любопытных
ли ц.
Шуме ла ,
ревела,
визжа­
ла
и
выкрикивала
со
всех
сторон
ярмарка.
Она
видела
сразу
посерьезневшее,
приготовленное
к
пляске
л ицо
Ва нина .
Не миг ающе
глядел
он
на
нее,—
буд то
и
не
был
знаком.
Радость,
легкость,
ощуще н ие
сво ей
молодости
и
усп еха
в
дв иже нии,
которое
сейчас
будет ,
охватило
ее,—
пыль
и
ве­
тер
пронеслись
над
ними
и
распались
в
безбрежном
и
голубом.
Заиграл
неожиданно
бурно,
вс тупит е льно ,
по ка­
зывая
п ере боры,
гармонист.
Все
глаза
обратились
в
ст оро­
ну
Ольги
Васильевны.
Уже
бежали
со
ст ороны
к
ним.
«Московская
вы шла!» —
закричали
где-то
ребятишки.
И
вдруг,
словно
какой
м огучей
силой
задуло
в есь
шум,
мгновение
—
и
растерянно
оборвался
гармонист...
Но
не
понимали,
в
чем
дел о
еще,
и
все
смотрели
еще
на
круг.
Приг от овила с ь
-
О льга
Васильевна.
—
Потаскуха!
—
вдруг
яр остн о
визгливым,
неопрят­
ным
голосом
зак рич ала
на
нее
курицовская
м олодух а:
—
Сво й-о т
брюхо
на бил
и
б р осил,
она
на
мужицкого
сы на
пол ьсти ла сь.
И
вдруг
грозно,
явственно
для
всех
уже,
на
много
са­
жен
кругом
воцарилась
тиш ина .
363


Ольга
Васильевна,
как
убитая
наповал,
мгновение
не
падала,
продолжала
хол одеть :
сознание
непоправимого,
ужасного
в
какие-то
д оли
секунды
доходило
до
ее
созна­
ния
и
сердца,
но
это
было
стол ь
страшное,
оскорбитель­
но е,
что
она
уже
понимала
—
как
в
момент
величайшего
несчастья
понимает
ч ело век
—
за
этим
уже
другая
лежит
жизнь,
и
—
горе!
—
ск олько
д лин ных
ночей
и
дней
прой­
де т,
ч тобы
вернуть
то,
что
бы ло
несколько
стуков
сердца
назад...
Но
страшный,
завывающий
крик,
из
-самой
гущины
ул ицы,
в
эти
до ли
секунды
резал
и
реза л
уже
мертвенную
и
паническую
т иш ину.
И
глухой
рев,
я вст венные
звуки
пьяной
и
кровавой
беды,
пронеслись
над
толпой.
Что-то
.невидимое
разваливало
на
обе
сто роны
народ,
отчаянно
за кри чали
женщ ины ,
а
мужики
и
парни
сразу
кинулись
вперед.
Закрыв
лицо
руками,
не
по мня
себя
от
гор я,
боли
и
ужаса,
буд то
и зби тая,
изнасилованная,
исплеванная,
ки­
нулась
куда-то
и
Оль га
Васильевна.
Пустота
набегала
на
нее,
не
понимая,
она
бежала
вп ере д,
на
то,
перед
чем
сл омя
голову
расступался
на род...
Б или
Барабаново.'
Но
ей
ли
было
понимать
этот
гул
и
рев,
замелькавшие
вдруг
палки,
жерди,
кулаки,
отчаянные,
будто
метался
и
бл еял
застигнутый
огнем
скот,
плач
и
кри ки
людей!
Не
видя
ничего
перед
собой,
бежала
она
—
куда?
зачем?
в
Москву
ли?
—
нет ,
толь ко
к
нему,
к
Николаю
Леонидо­
вичу.
Словно
какая
с ила
расчищала
перед
ней
толп у.
То лько
в
последний
момент,
будто
озаренное
ночной
молнией,
в
не жпво й
вспышке
полыхнуло
перед
ней
иска­
женной
гримасою...
Вертя
колом,
развевая
перед
собой
на
сажени
бегу щ ую
в
смертном
страхе
толп у,
весь
кровавый,
с
разрезанной
от
уха
до
зубов
черно
зияющей
щекой,
шел
п рямо
на
нее
сам
Панька
Веселов.
И
как
перед
гибелью,
поним а я,
что
это
сама
смерть
идет
ей
навстречу,
закрыла
глаза,
и,
чувствуя,
что
сейчас,
вот,—
ступнула
в пе ред...
Рассказывали
после,
что
не
бу дь
случайно
удаловской
Анны,
ей
бы
не
выйти:
убивал
—
без
пам яти
был
В есело в.
Будто
из-под
самого
кола,
мозжившего
вдребезги,
выр вал а
м осков ск ую
Анна ,
чуть
сама
не
приняла
конец.
Трех
пока­
леч ил,
двух
ивановских
насмерть
пол ожил
Панька,
по сле
самого
испыряли
ножом
и
выпустили
кишки.
Кончился
он
через
два
часа
в
больнице.
До
самого
вечера
разгоняла
364


народ
милиция.
Но
О льга
Васил ьевна
ничего
не
видела
и
не
ведала.
Смутно
поним а ла
она ,
что
ведет
ее
Ан на,
обнимавшая
и
целовавшая
её
в
щеки
и
шею ,
а
потом
уса­
дила
ее
в
чьем-то
ог оро де
и
хватилась
—
кинулась
за
мал ь­
чишкою...
Но
не
стал а
ж дать
ее
О льга
Васильевна.
Какой-
то
ужа с
и
неимоверная
боль
з астав или
ее
бежать
—
подаль­
ше,
подальше
от
людей,
от
че лов ече ск ого
жилья,
л ишь
бы
не
в ид ели,
не
смотрели
на
не е,
не
разговаривали.
Она
з на­
ла,
что
толь ко
бы
дожить
до
вечера,
до
Коли,
тог да
все
устроится,
успокоится,
все
ст раш ное
р азл ети тся,
как
дым .
Бросилась
вниз,
но
по
дороге,
растянувшись
уже
до
само го
парка,
бежал
народ.
Задыхаясь,
прижимая
руки
к
гр у-
ди,
кинулась
на
зады,
садами,
из о драла
все
чулки,
изожг­
л ась
крапивой,
и,
как
полевой
за яц,
ско рее,
скорее
с пус ти­
л ась
в
овраг,
и
бежала
оврагом,
логом,
скотьими
тропками,
до
черноты
в
глазах...
Давно
закрыло
д орогу
в
ст олбах
крутящейся
пыли,
д ре вний
ивановский
парк,
сельские
кр ы­
ши,
а
она
все
пла ка ла
и
бежала
вперед.
Порыжели
чапыжники,
крапива,
тихо,
как
з ача рова н*
ные ,
в
желтом
накрапе
стояли
по
оврагу
орешники.
Чу ть
лепетали
о сины,
уже
покрасневшие,
заворачивая
на
ветру
сл овно
заиндевевшую
подкладку
уп ру гих
листков.
В
сы­
р ой,
спутанной
зелени
вн изу
отзванивал
и
булькал
мутно­
глинис т ый
ручеек.
«За что же?
За
чт о? !» Как недоуменно,
страдальчески
и
боле зн ен но
плакала
она !
А
потом,
п ро­
плутав
це лый
день,
изгоревшись
лицом,
пробралась,
как
воров к а,
усадьбами
к
своему
двору,
опять
разрыдалась
у
себя
в
саду...
Сильно
посбило,
осы п ало
душистый
горох
дождями
и
вет рам и
в
Барабанове.
День
иссякал.
.
Забегала
два
раза
к
м ос ковс кой
Анна ,
но
все
до
са мой
темноты
б ыло
у
них
на
замке.
«У Шорохова,
ви дно,
оста­
лась.
Ст рас ть- то
какая
бы ла!» —
подумала
она
и
успокои­
лась.
А
О льга
Васильевна
совсем
в
сумерки,
ло жились
уже,
попала
к
с ебе
в
избу .
Больше
всего
бо яла сь
она
встретиться
с
лю д ьми .'Послѳ
то го,
что
ей
крикнула
эта
страшная,
полная
нен авп сти
и
ярости
женщина,
которой
она
никогда
не
сд елал а
ничего
плохого,
казалось,
не
сможет
она
ни
показаться
на
глаза,
ни
разговаривать
с
ними
—
с
кем
множество
дней
прожила
так
близко
и
так
хорошо.
.Д аже
Ванин
и
Ко ля
Любанов,
слышавшие
эти
ужасные,
отвратительные
слова,
воспоми­
нание
о
к оторы х
буквально
терзало
ее,
даже
они
вдруг
ст а­
365


ли
чужими,
бес кон ечн о
далекими.
Ничего,
ни чего
не
могло
и справит ь
случившегося,
за
че ртой
чего
стояла
теперь
бледная,
с
другим
уж
лицом,
то
ненавидящая,
то
обли чаю ­
щая
и
вместе
—
сл абая ,
пораженная
в
само е
существо
свое,
как
никогда.
Только
один
Николай
Леонидович!
Она
бросилась
на
по ст ель
—
закружилась
голова
—
и,
вздраги­
вая
от
рыданий,
забылась
в
с лез ах.
Было
совсем
темно,
когда
ее
пронзила
ст р еми тел ьная
непо к ол ебимая
уверенность,
что
—
едет.
Он,
он!
С
колотя­
щим ся
сердцем
она
брос ила сь
к
окошку
и
прильнула
к
стеклу.
От
звезд
авг уст а
в
темноте
у гадыв ались
темные
очертания
изб ,
деревья,
бе злю дн ость
и
ветреная
п уст ота.
Глухо
шумела
и
проливалась
шелестом
листва.
Действи­
те льн о,
ехали,
но
мимо,
мимо,
вовсе
не
к
ней...
Посидела,
нащупала
спички,—
странным
при
разгоревшейся
лампе
показалось
ей
в
зер к але
собственное
лицо...
Никогда
не
узнала
бы!
Потом,
как
бывает
с
женщ инам и,
после
в ол­
не нья
и
слез,
с
острой
пр осну вш ейся
жаждой
сладкого
съ ела
последние
св ои
шоколадные
—
целые
полкулька.
И
снова
оцепенела
в
томительных
предчувствиях
ожида­
ния .
Чу!
Показалось,
что
едут,—
глазами,
слухом,
в сем
те­
лом
впилась
в
те м н оту...
Нет!
Шумели
деревья,
б ыло
м ол­
чанье,
деревня
давно
уже
улеглась.
И
тут
не ожид а нно
уви­
де ла
в
щели
меж
оконными
створками,
засунутое
еще
утром ,
наверное,
большое
белое
пи сьм о.
Почерк
его
на
конверте
поразил
до
с лабос ти
в
ногах,
обрадовал,
напугал,—
она
никогда
не
м огла
бы
ра сск азать ,
да
что
же
с лучи лось
с
ней...
Н ет,
она
не
м огла
сразу
же
вскрыть
конверт!
Он,
о н,—
ее
милый,
забывший,
ну
он,
ну,
кон е чно,
он...
«Деревня Барабаново. ..
во л о сти'...
уезда...
гу­
бернии...
Нижегородской
губе рни и!» До самого гроба после
по мнила
она
каждую
кривульку
на пи санн ых
резким,
подо­
бранным
по чер ком
слов!
Она
надорвала
конверт,
вытащила
туго
с ло же нный,
исписанный
то лько
внутри
лист,
не
реши­
л ась
раскрыть
сразу,
целовала
ег о,
слезы
умиления
и
люб­
ви
к
нему
полились
из
глаз...
Как
девочка
с
куском
т орта
—
сначала
са мое
невкусное,
снизу,
а
крем,
с
засах ар енн ой
полупрозрачной
вишней
напоследок,'и
есть
чтобы
медлен­
ней,—
она
не
знала,
как
и
раскрыть...
И
кинулась
в
конец,
чтоб
скорее
узнать
—
бл аг опол учно
ли,
любит
ли...
Письмо
было
на печа тано
на
машинке
ужасными
лило­
вы ми,
выбитыми
буквами,
это
ошеломило
ее.
Чт о-то
мельк­
нул о
в
сознании,
но
такое
нелепое,
что
она
и
не
поняла...
З атем
правда,
потрясающе
коротко
напечатанная
на
ма­
366


шинке,
выб ила
все
буквами
ундервуда
на
мозгу.
Ей
казалось,
буквы
эти
молотками
высекают
там;
разбивают
гол ову: «... я
уезжаю
не
один ,
може т
бытъ,
ты
д огада еш ь­
ся,
с
к ем.
Эта
сильная
женщина
—
моя
судьба
окончатель­
но.
Надеюсь,
с
тобой
мы
останемся
друзьями.
Ко мн ату
—
одну
—
записал
на
твое
им я.
Другую
буду
ме нять ».
Что-то
глубоко
безразличное
охв ат ило
ее.
Она
перечи­
та ла
все
письмо
—
раз,
другой,
третий.
Гор я
не
бы ло
как
будто,
оно
еще
с торож ило
пока,
как
паук,
ждущий,
когда
окончательно
з ап утае тся
бьющее ся,
еще
полное
сод рога ­
н ий,
ж изни, —
горе
где-то
пристально
смотрело
на
н ее,
а
она
читала,
читала
вновь...
«Мы,
со бс тве нно,
были
всег да
глубоко
разными
людьми,
ты
не
сумела
понятъ
моего
оди­
ночества...»
Мир,
ве сь
серый,
жизнь,—
вдруг
вся
узнанная
заранее,—
такая?
Такая
жизнь?!
На
нее
надвигался
огром­
ный
мрак,
нечто
тусклое,
как
шатровское
лицо,
какая-то
страшная
т ишина ,
липкая,
как
по лы
на
том
хут оре .
Ей
по­
казалось,
что
он,
этот
Шатров,
растекшийся
в друг
необо­
зримо,
с
д линными
горильими
ручищами,
обхватил
ее
душным
объятием,—
бо же,
боже!
—
не т,
нет,
ничего
не
с лучило сь,
это
оши бк а,
ош ибка! !
Вд руг
страшная
догадка,
наконец,
таща
за
собой
ждущее
давно
горе,
пауч ь им
бро­
ск ом
накинулась
на
нее
и
вцепилась
в
самое
нежное,
не­
защищенное
железными,
игольно-отточенными
зу ба ми...
Зоя !
Эта
ужасная,
с
челкой,—
вот
почему
ее
видел
на
стан ­
ции
Ванин,
вот
что
зна чил и
шатровские
слова!
Уже
не
было
ни
души,
ни
сердца
—
все
растерзано,
растащено,
и
он,
се­
р ый,
лохматый,
за тяну вш ий
весь
мир
паутиной,
сосет
ее
кровь!
Она
жалко
рыд ала,
те ло
ее
сп олз ало
на
пол
и
уже
вал ял ось
раздавленное
на
вымы тых
Пескарихою
древних
дос ках.
17
С
рассвета
нагнало
туч,—
н а долго
полились
вялые
и
тусклые
дожд и.
Скучно
ше лес тело
по
крыше,
намокли
избы,
затянуло
всю
да ль
безрадостной
пе лен ой.
Дымились
кой - где
овины,
блестела
утомленно
и
тяжко
уставшая
ли­
ства.
В
этот
де нь
пришла
весть,
что
в
больн и це
умер
Петр
Иванович
Сеньков.
Гов ори ли
—
а нтон ов
огонь.
Но
так
же,
как
и
при
нем ,
шли
из -за
горы
серые
туч и,
ниже
еще,
ч ер­
нее
врастало
Барабаново
в
дол .
И
так
же
вышла
Песк ар и-
ха,
желтоногая,
ледащая,
накинув
от
дож дя
кое-какую
367


рван ь,
и
спускала
на
колодце
бадью.
Наклонился
серый
журавель,
клюнул
и,
поскрипывая,
о сажи ва ясь
на
новую
желтую
чурку,
вытащил
ведро...
Совсем
опустела
и
потемнела
самая
бедная
барабанов-
ская
из ба>
Книжки
кое-какие
остались
пос ле
Сенькова
—
«Азбука коммунизма»,
сапожки,
красноармейский
кар­
т уз.
Ма шину
сладил
столяр,—
еще
зло ве щей
грозился
ком у-
то
в
окне...
А
у
московской
б ыла
тишина,
задернуты
окна,
бу дто
и
не
было
ни кого.
То лько
и
видели
А нну
—
шмыгнула
.с
каким-то
уз лом ...
А
после
пошло,
растеклось:
расторгова­
л ась
московская,—
плат ья
два
шелковых,
простыни
тр и,
поскребок
мужикам,
м аши нка
и
мыл а
духового
кус ок...
Бегали
к
Анне,
смотрели,
ощупывали.
Сл ышал и,
слышали
в се,
—
вон
как
отделала
ее
курицовская,
срам-от!
Мысли­
мое
дел о
—
с
пар н ями
связалась,
под
ручку
при
все х!
Но
важно
мо лчали
ба бочки
в
удаловской
изб е.
Чего
уж!
Им,
удаловским,
нонче
москвичи
как
родня!
Д ядя
Ив ан
до
свету
караулил,
рассказывал:
ночью
бу дто
бы
бегала
к
Анне,
лица
на
ней
не
б ыло,
ровно
мертвец.
Куды
тут
отде­
ла ли
—
загудело
по
всем
деревням!
Платья
буд то
понравились,
а
никто
не
ку пил.
Прос т ы­
ни
больно
тонки.
За
поскребок
дядя
Алексей
пол т инник
дав ал,
да
тут
раскричалась
Аксинья,
а
машинке
и
вов се
не
верили...
Так
и
в ерну лась
А нна
ни
с
чем.
Совсем
разрыдалась
барышня,
как
узнала
про
бритву:
т олько
и
слы ша ла
Анна : «боже мой . ..
дядя
Алексей
т оже. ..
д ядя
Але ксе й ...»
И
тут
приходилось
по ить
ее
каплями,
и
замолкало
на дол го
в
избе,
будто
там
не
было
никого.
Не
о дин
человек
не
взялся
везти
дешевле
пятн адц ати
рублей
до
станции.
Ожидать,
обратиться
к
дяде,
к
не му
—
никогда!
Да
и
нет
ег о,
давно
уехал
с
этой
ужа сн ой
на
мор е,
на
Кавказ.
И
опять
пахло
каплями
и
со всем
за тихал а
изба .
В
сумерки
выш ла
из
нее
Анна ,
затв ер дев шая
будто,
светлая,
дверь
ти хон ько
прикрыла
и
пошла
на
з ад ы...
Уже
в
стручках,
пожелтевший
к ой- где,
весь
в
капельках,
шеле­
стел
под
дождиком
и
шептался
душистый
горох.
Останови­
лась ,
побрезжилась
А нна
и,
перекрестясь,
перелезла
к
ро д­
ному
дя де—
А лек сею
Уд алов у,
в
огород.
А
там
—
через
двор
в
избу.
Ночью
же
сам ой
глухой
порой,
никто
не
ви­
дал,
проводила
она
притихшую,
слабенькую,
ни
с
кем
не
368


простившуюся
мос ков с кую
барышню.
Будто
ничего
не
по­
нимал а,
уезжая,
О льга
Васильевна.
Не
по ним ала
она,
действительно.
В
сознанье
б ыло
так
сму тно ,
разорванно
и
тускло,
так
безнадежно
затянуло
все
впереди,
что
она
ожидала
т олько
плохого,
и
гла вно е
—
унижение,
самое
у жасн ое
унижение
перед
эт ими
лю дь ми,
в
которых
она
уже
за путал ась
окон ча те льн о.
История
с
ее
бри тв ой
и
пл а тьями
убила
ее
более
всего.
Ударом
хлыста
она
ощущала
пятн адц ать
-
рубл ей
до
станции,—
и
это
—
дя дя
Алексей,
б оже
мой,
боже
мо й!
Ночью
она
решила
твердо
и
окончательно
покончить
с
собой.
Горя
ост рого,
режущего,
проносящегося
по
душе,
как
гроза,
не
было,—
быт ь
может,
почувствовала
бы
она
при
не м,
что
отгремит,
отсверкает,
но
еще
впереди
свежесть,
и
запоют
птицы,
и
сладко
бу дет
капать
в
молчаньи
и
глуби н е.
Но
с тра шно
и
неопровержимо
давило
то'
молч али в ое
и
серое,
от
че го
бы ло
не
уйти.
Будто
нав сегд а
пришли
мокрые
сумерки,
сырые,
темные
крыши,
где
ни
огня,
ни
сочувствия,
ни
род ­
ной
теплой
руки.
Скорее,
скорее
—
л ишь
бы
прих од ила
ночь!
И
когд а
постучались,
она
шла
безразлично,
не
пони­
мая
ничего,
ни чего
не
желая.
Ей
ничего
не
хотелось
уже ,—
вот
где
был
ее
кон ец.
Но
вот
чуть
отв ори ла
дверь,
за
рукав
пот а щил
кто -то ,
ла сков о
шепчущий,
добрый,—
бож е
мо й!
—
она
отшатнулась
даж е
—
дядя
Алек се й !..
Забиться,
зак ри­
ча т ь: «Уйдите,
уйдите,
дай те
до бить
с еб я!», закрыться,
но
вдр уг
что-то
спасающее,
ж ивое
увидела
она
в
округленных,
со всем
от цов ск их,
мужичьих
глазах?..
—
Ты
не
се рчай ,
не
серчай...—
тянул
ее
дядя
Ал ек­
се й.—
Да
разви
порядок
это,
чт обы
ч ело века
прижать...
Ч ай,
л юди
одн и,
все
м уч или сь...
Дык
я
тебя,'—шепотом
вдруг
продолжал
он ,—
отв е зу.
Никаких
мне
денег
не
надо.
Ты,
Ольга
Васильевна,
ба бам
тольк о
—
никому.
А
то
заест
ме ня
Аксинья,
не
даст
жизн и!
Дык
Анька
прибежит,
ра з­
будит,
а
ты
ложись...
Эх,—вздохнул
он
и
горе ст но
поК ач ал
головой ... —
Какая
мучения
получилась!.
Без
А нны
не
сумела
бы
она
ни
с обр ат ься,
ни
уложить
в
чем одан ы
опротивевшие
ей
тряпки
и
чулки.
Словн о
в
дыму,
плавала
перед
ней
изба,
круг
лампочки,
их
пос те ль
и
много,
много
еще
не
у мерш его
и
не
остывшего.
Потом
чуть-чуть
зашумело
и
зачавкало
на
дороге,
и
постучались
тихонечко
по
с тек лу.
Дождик
мерным
ш орохом
опускался
на
улицу .
Она
зар ыд ала,
к огда
обняла
Анну,
прощаясь
навсегда,
навеки,
но
нико гд а
не
забы ла
она
тех
слез,
что
увидела,
и
тог о
369


узелка,
что
ей
сунули
напоследок
в
ру ку .,.
Смутно
растая­
ли
во
мраке
изб ы,
журавель
колодца,
а
бежала
в след
все
маленькая,
горбатая
и,
—
видела
Ольга
Васильевна,—
плакала,
сл овно
ра сстав ал ась
с
единственной,
да нной
ей
на
ра дос ть,
мечтой.
Потом
и
ее
закрыл
дождь.
Он
опускал­
ся
на
с пину
дяди
Алексея,
ни
ра зу
не
повернувшегося,
на
непроглядные
по ля,
на
весь
ми р,
беспощадный,
об ещаю ­
щий
холод,
грязь,
скучные
рассветные
сумерки.
Навсегда
скрылось
Плосково
—
с
г лу хими
. окошками,
без
единой
души.
Потом,
в
мутном
подводном
свете
нового
дня,
бы ла
переправа,
мокрые
лошади,
мокрые
л юди,
мокрый
песок
и
лес а ...
Далеко
от
насиженного
места,
в
н еоб озрим ом
мельканьи
прямых
и
жел то -ч ерных
стволов,
ко гда
вы тащи л
д ядя
Алексей
краюху,
развязала
и
она
подаренный
ей
узелок.
И
вдр уг
рыданьем,
в пе рвые
возвращавшим
ее
к
горю
жиз­
ни,
драгоценной
те плотой
этих
лесов
стали
найденные
там
выт ащ енны е
из
заветного
единственного
своего
уголка
Ан­
ной
измятые
двадцать
руб ле й.
Вот
и
пошел
с
тех
пор
в
Барабанове
душистый
горох.
ЭПИЛ ОГ
Уех ала.
А
после
—
дождями,
ветрами,
снегами,
лютыми
бурями
и
метелями,
водами
и
потоками
и
новой
весной
—
залило,
завалило,
с мыло
и
разнесло
и
вновь
закидало
мо­
лодой,
нежной
зеленью
п амять
и
воспоминание.
И
уже
по д­
ход ил
неисчислимый,
менявший
все
избы,
все
по ля
и
леса,
вырвавший
заколдованную
сон-траву,
открывший
жив ую
и
мертвую
воду
в
потаенном
н ародн ом
бо ру
—
исход.
Два
ра за
обл ете ла
вкруг
огненного
сияния
Земля.
Медленны,
бездонны
снегами,
ж еле зны
промерзшими
до
са мой
души
речками
были
у
век а
зимы
—
д вадц ать
восьмая,
двадцать
девятая
и
тридцатая.
И
ахали,
стучали
под'
то по рами
и
р азбив али
в
пы ль
сажен ные
снега
падавшими
ш ест ид еся­
тиарш ин ным и
бревнами
строе вы е
бо ра
—
от
железной
до­
роги
до
самого
Пумина
и
Пустошей.
П рошло
по
лесам
раньше
неслыханное,
отме ча вше е
новое,
перед
чем
и
зами­
рал а,
и
веще
сторожилась
смирная,
лесная
душа:
ави а­
ционный
ле с.
Ледянку
про ло жили
в
дачах,
д ер евя нные
дороги,
ладили
в
само й
еловой
глуши
бараки
с
печами,
окнами,
сушильнями,
заместо
древних
дедо в,
отцов
и
б ез­
ве ст ных
прадедов
согревавших,
—
зимниц.
Круглый
год
370


стучал с я
и
держал
огонек-в
лесах
человека.
Словно
буря
какая
прошла
по
избам,
и
чем
глуш е ,—
заметнее
п одн яло
всех:
детей,
старых,
сирых,
несчастненьких,
дедов
по след ­
них
и
с та рух.
Лиш ь
искоркой
мало й
мелькнуло
весно й,
занесло
и
пога с ло:
из
Москвы
привезли
—
свои,
бывалые
уже
Ванин,
старший
любановский
сын,—
Красной
Армии
командный
состав,—
читали
бу дто
в
газетах:
расстреляли
Николая
Леонидовича.
Говорили
еще
—
ученые
все
там
были,
из
офи це ров
и
по пов
—
п роф ес сора.
И
п оту шило
ра­
зом.
Реки
под ня ло
тут ,
пот ек ло
из
лесов,
и
с
баграми,
ма­
тер ясь
и
кр ес тясь
по
старинке,
поплыли
вниз
му жик и...
Бестолково
и
бурно,
не
щадя
живо т а,
ва лили,
вязали,
гна­
ли
на
низ
самые
ст роев ые
леса.
С
кордонов
глухих,
б оро­
датые,
пр опл ывши
по
речкам,
из
самого
мрака,
душа
в
ду шу
с
водой,
солнцем,
деревом,
садились
на
б е ляны,
яв­
ленья,,
а
кто
и
дальше
—
транзитом
на
Тракторстрой,
до
Сталинградского,—
пл ыли
и
плыли,—
самый.глухой,
смир­
ный ,
с
ве рх овых
при стан ей
народ.
А
вернулись
с
черему­
хой,
с
цветками
на
заячь ем
ухе ,
как
начисто
сбрило
Шат­
рова,
п лос ков ского
лавочника,
попа,
трехлошадных,
п од­
рядчиков,—
толь ко
чесались,
слушая,
и
кряхтели
мужич­
к и...
Расформировались
—
нареченное
русскою
древностью,
от
уд ело в,
от
кня же ний
царских,
опричных,
монашеских,
от
господ
помещиков,
приказчиков
и
кокард
—
губерния,
во­
лос ть,
уезд.
И
покатилось,
еще
грозное,
диковатое,
отчего
брало
и
трясло
мужика,—
не
зн ал
он
еще
—
с
радо­
сти,
с
горя
ли,
но
чуял
уж е:
не
шутит
оно
—
колхоз.
И
за­
гре ме ло
через
года...
Было
ли
помнить
ту т?
Ведать
кого,
вспоминать?
В
далекое
ушло,
все
реже
—
и,
странно
как
у
людей!
—
все
ласковее,
нет-нет
да
и
помина ли
бабы
не­
когда
жившую,
бывавшую
здесь,
погостившую
Ольгу
Ва­
сильевну.
Ка нула
навсегда.
То лько
и
уцелел
от
нее
н еж­
ный
го рош ек
по
огородам
и
палисадникам
—
душисто-весе­
лый,
алый,
розовый,
голубой.
Остались
от
Николая
Леонидовича
огромные
башмаки,
д олго,
долго
по
праздни­
кам
носила
их
удаловская...
«Все-таки
разжилась,
не
зря
с та ралас ь!»—гов ори ли
не
раз
про
не е.
А
у
ней
новая,
неожиданно,
из-под
земли
буд то,
как
из
крохотно го
струч­
ка,
все
выше
и
выше,
разгоралась
жиз нь ...
Сразу
под ня ло
всех
ба б,
как
то лько
за явилс я
к олхоз.
Тольк о
они
и
раб о та­
ли
—
про к ур или,
пр ога лде ли,
проорали
на
собраниях,
все
примеривали,
прикидывали,
да
и
не
зря ,—
так
дружно
вс ем
скопом,
в
самую
пахоту,—
ушли
на
лесные
работы
мужики.
Все
чаще
и
чаще
стал
ездить
всякий
новый
народ—в
курт-
371


ках
и
хром ов ых
сапогах,
говорили,
увещевали...
Когда
окончательно
сложился
колхо з,
с обра ли
народ
районные
и
постановили:
Грибанова,
как
быв шег о
с траж ни ка,
не
при­
нимать.
Были
все
бабы,
тоже
кричали,
и
Анн а
с
ним и,
а
после,
как
прочитали
«Головокружение»,
ст ала
—
муха
пролетит
за
версту,
услышишь,—
тишина.
Не
распались,
не
подались
назад.
Д у мали,
тронут
после
Любанова
—
не т,
обошлось.
Но
пер ед ал
все
имущество,
двух
лошад ей ,
весь
сбруйный
обиход
Е гор
Алексеевич,
попрощался
с
семьей
и
сам
чуть
св ет
уш ел
навсегда...
Видела
Анна ,
поставили
коней
на
их
старом
дворе,—
сам
их
привел,
привязал,
дол­
го,
до лго
смотрел,—
бу дто
заплакал,
и
махнул
рукой .
А
председателем
встал
дядя
Алексей.
Тут
и
п рисл али
ба-
рабановским
на
помощь
из
города
Ленинграда,
в
порядке
буксирного
руководства,
прямо
с
железного
завода,
тысяч­
ни ка
Ивана
Ми ронов и ча
Евдокимова.
Опять
пришлось
Анне
знакомиться
с
новыми
людьм и
—
тысячника
поста­
в или
к
ним,
на
мест о
московских,
в
с тарую,
памятную
ей
избу.
Аукнулась
ей
еще
раз
с удьб а,
но
тут
пошла
она
сама
прямиком,
ей
нап ерер ез .
Присмотрелся
сн ачал а
тысячник,
с
не делю
п ом олчал,
все
ему
не
понравилось.
—
Э,—
говорит,—
тут
у
вас
черт
паутины
на пле л...
Было
много
на роду,
с обрали сь
к
нему
вечером,
слуша­
ли.
Взд охн ули ,
как
он
сказал;
—
Эдак,
эдак,—
закивали
ему,
поддакивая.
—
Нужно,
товарищи,
заново
начи нат ь,
—
про д олжа л,
помолчав,
тысячник.—
Раз
послали
меня,
ни чего
не
по­
пишешь,—
мне
с
ва ми
жит ь.
Тольк о
чур-чур,
я
в
вашем
дел е
человек
новый:
буде м
думать
коллективным
мо зго м.
А
прежде
всего
стариков
ну жно
послушать
и
вот
их...
И
трон ул
ла сков о
А нну
по
плечу,
т олько
расцв ел а
и
з асвет илась
о на.
Был
тыс ячни к
бр юзглов ат ,
кр угом
брит—
пи
волоса
на
го ло ве,
брови
черные
и
гус ты е,
а
глаз а
как
в ыго рев шие
васильки.
Рассказал,
что
оставил
вечерний
университет,
и
так
н ачал
резать,
что
барабановские
поот­
крывали
рты .
Каждому
полную
характеристику
да л,
не
за
глаза,
а
в
лицо,
и
еще
раз
по хва лил
Анну.
«Вот золотой
человек,—
сказал
он
серьезно.—
Одн а
все
по мн ит,
все
знает.
Таких,
товарищи,
нужно
в ыдв ига ть...»
А
на
др угой
день
забрал
дя дю
Ал ек сея,
Анниного
отца,
еще
одного
самого
древнего,
и
вы ехал и
они
на
шатровский
пустой
хуто р.
Старикам
по нр авил ся
по чет,
рассказыва­
ли
важно:
весь
х утор
облазили,
десятиполье
у
Василия
372


Ивановича
было
заведено,
химическое
удобрение,
ну,
теперь
без
хозяина,
кон ечн о,
пустыня
египетская...
На
жнит во
приехали
к
тысячнику
ленинградские
то ва­
рищ и,
род ной
б рат
с
дочерью-комсомолкой,
—
и
пошло,
и
пошло.
Стал
нажимать
тысячник
на
лен ,
на
клевера,
на
скоти­
ну,
зимой
принялись
за
ферму,
срубили
не
кое-как,
а
на­
стоящий,
теплый,
с
новыми
з атеями
скотный
двор.
За гу де­
ли
в
Барабанове
сепараторы.
И
поставили
Анн у
к
мо лод ня­
ку,
потом
бригадиршей,
—
начальством,
—
у пала
суровая,
малокормная
от
плохого
ле та,
с
болезнями,
тре вога м и,
слухами
и
расстройствами
очень
длинная
зима.
Не
было
товаров^
платья
поизносились,
посерели,
забыли
про
ча й-
сах ар
по
деревням.
Но
шло
новое,
неуклонное,
толь ко
а ха­
ли,
удивлялись,
а
через
день
принимали
уже
как
св ое
—
будто
и
было
оно
всегда,
не
о дну
сотню
ле т.
От
ленинград­
ских
гос тей
ожила
сеньковская
Нас тя,
объявились
комсо­
мольцы,
радио,
а
в,самую
темную,
сирую
февральскую
му ть
выхлопотал
ты сячн ик
кинопередвижку,
не где
бы ло
собраться
народу,
п адал
снежок,—
прямо
под
снежком
пока зы ва ли
ночью,
на
дворе.
Из
пар ижск о го
город у
сапож­
ник,—
от туд а,
где
проживает
Лугинин
с
пятью
поварами,—
говори л и,
про
него
показывали
на
кар т ине,
а
другие
с по­
ри ли ...
С
Лугининым
французы
живут
—
буржуи,
а
на
кар­
т ине
наш
рабочий
класс.
Хохотал
тысячник,
объяснял,
устроил
собранье,
все
подробно
ра сск азал
о
культуре
и
живых
картинах.
В
этот
вечер
гов ор или
речи,—
о
культуре
погов ори л
дядя
Алексей,-
больно
сер дит о
и
грозно,
стуча
кулаком,
чтобы
все
по нима ли,
столяр
в ысту пил
—
все
опро­
вер гал,
а
после
тысячник
устроил
так ,
что
очутилась
и
Анна,
в
пер вый
раз
за
всю
свою
жизнь,
пер ед
к ругом
род­
ных
ей,
с толь
близких,
памятных
лиц.
И
хоть
прославил
ее
уже
тысячник,
все
отличал
по
раб оте ,
хоть
не
ок олели
у
нее
—
ни
поросеночек,
ни
те лка,
ни
бычок,
а
все
же
на с меш ливо
п рошло
по
собранию...
А
вдруг
бойко
и
ладно
заговорила
она,—
и
не
о
культуре,
а
пер е вела
на
свое,—
на
ско т,
на
кормы,
на
силос.
Слышала
она
давно,
еще
л у гини нский
садовник
рас сказ ыв ал
о
к ормов ой
свекле,—
вот
и
при д ум ала,
много,
много,
много
ночей
не
смыкала
г лаз ...
Историческое,
што
ли,
оказалось
соб р ание,—
так
гово­
рил
похоже
после
тысячник,—
но
именно
в
э тот
ве чер,
по сле
культуры
и
ки но,
словно
прорвало
скупой
на
ре чи
на род.
Пошла
тут
писать,
как
говорилось,
губерния!
Только
373


си дел
и
отчеркивал
в
книжке
тысячник.
И
оказалось
—
поп ала
Анн а
в
сам ую
точ ку,
в
самое
больное,—
ср азу
под­
ня ло
ее
на
невиданную
высо т у.
Уже
упорно,
понимая,
что
всерьез
и
навсегда
эта
жизнь,
задумались,
заскрипели
мо з­
гами
мужики.
Сн ачала
смеялись
над
Анной
и
бабам и,
а
тут
приш ло сь
выкладывать
из
головы
на
людях
при
ленинград­
ско м,
при
вся ких
комиссиях,
доказывать,
и,
смотришь,
прит их ли
ср азу
самые
оруны,
что
заби вал и
на
сходках
всех .
Нач ались
бумажки,
ведомости,
отчет ы.
Кря хт ел
дядя
Алексей,
отказывался,
а
пришлось
учиться
грам от е,
вспо­
минать
сол да тчи ну:
н еуд обно
ему ,
начальнику,
оказыва­
лось,
отделываться
крестом.
А нна
уд аловс ка я
посидела
с
Настей
зим у
—
всех
лучше
научилась
расписываться
и
читать
букварь...
С тал
грозиться
и
предсказывать
по
ма­
ш ине
ст оляр,
тысячник
пригляделся
—
и
сунул
его
в
реви­
зи он ную
ком иссию .
Как
взялся
с толяр
за
контроль
—
так
■и слетело с него. . .
Вертелась
Земля.
Прилетали
и
улетали
грачи,
а
с
ними
м еня лись
по пы
в
ивановской
церкви.
Старого,
толстого,
что
хорон и л
гри ба нов с кого
покойничка,
не
б ыло
давно:
отос ла ли
его
в
Соловецкий
монастырь,—
оч ень
много
сереб­
ра
обнаружилось
под
алтарем.
Но
никак
не
угождало
с вя­
щенство,—
как
весна,
так’и
новый
цо п.
Звонили
в
И вано в­
ском
поочередно:
шесть
дн ей
звонит
на
ко лок ольне
к олхоз,
у дар яет
сбо р
и
шабаш,
а
в
седь мо й,
воскресный,—
св ящен­
ство
к
заутрене.
Только
п опы
с
каждой
весной
шли
по жи­
же,
не
такие
уже
самостоятельные,
полные
и
голосистые.
Вертелась
Земля.
Пришли
опять
из
лесов
мужья,
братья,
отцы.
Ле том
приехала
к
тысячнику
до чь
—
инженер,
с
подругами:
со­
всем
оживилась
А нна
—
наговорилась,
наслушалась,
на­
смея лась
и
жалела
все
Ивана
Мироновича.
Семь
лет
как
схоро ни л
жену,
а
жениться,
говорил,
некогда.
Дочь
у
нег о
бы ла
высокая,
русая,
пол на я,
хохотушка,
в
красном
п ла­
точ ке
и
со
значком,.
Рассказывала
ему
о
за во де,
о
братьях,
о
товарищах,
скучнел,
скучнел
тысячник
и
смотрел,
как
Анна ,
ког да
гов ор ила
о
лес а х...
...Найти
ли
где
еще
царство
такое
—
любезность,
радость,
печаль?
Нет,
не
найти!
Нет,
не
на йти
ей,
и
здесь ,
здесь
навсегда...
И
стоит
человек,
хорош ее т,
пото му
что
здесь
родина,
здесь
пр об ежал
он
и
мял
траву.
И
все
ему
хорошо...
Но
не
так,
не
так
уже
летела
судьба-Земля.
Из
лесо в
вдруг
вытащило
Анну,
ахнули
толь ко
все ,
и
расширилось
374


царство,—
тридцать
тре тью
зиму
накидал
снегами,
примял
морозами
и
стеклянными
речками,
укатал
свеже-смоли­
стыми
бревнами
по
лесам
и
р ам еням
век.
На
самые
святки
расп ред ели ли
труд одни ,
с
ра йон ною
в лас тью,
с
кино,
с
представителями
железнодорожников.
И
г рянул и
бабы.
Первой
вышла
Анна,
с
книжкой
ударницы
и
грамотой,—
гов орил
о
ней
ре чь
ра йо нный
секретарь
па рт ии,—
с ловно
на
ковре-самолете,
над
сыр ыми,
темными
лесами,
ключами
и
берлогами
припо д няло
ее
и
понесло,
понесло.
Будто
поп лыл и
деревни
под
ней,
р о дные,
ро дн ые,
занесенные
по ля,
скотина,
леса
—
восемьдесят
первый,
семидесятый,
сто
второй...
Но
степенно,
с
торжественной
простотой,
с
материнской
силой
внимания
к
жиз ни,
что
ра сстил ала сь
в окру г,
стояла
она
перед
секретарем,
с
грам отой
в
руках,
в
к олен коров ом
сво ем
плат к е,
так
же,
как
стояла
она
перед
смертью,
ст ра­
даниями,
коровами,
перед
сво ей
су дь бой.
И
такой
же
стала
перед
м н огосот ен ной
уже
человеческой
бе здн ой,
в
районе,
в
сиянии
рампы,
в
ду ховой
музыке,
под
декорациями,
изо­
бражавшими
травянисто-зеленый
березовый
лес.
Что
она
сказала,
не
помнила,
но
снизу,
где
в
темноте
блестело
мн о­
жеством
глаз,
вдруг
набежало,
как
в
в ерш инах
рамени,
за­
плескалось,
она
не
зна ла,
что
делать
ей
и
куда
идти.
Но
с ошла
твердо,
буд то
весь
век
ездила
по
ко нфе ре нция м.
В
клубе
было
душно,
тесно,
накурено.
А
вышли
—
порхал
снежок,
до л етали
гудки
со
станции,
на
улице
ср еди
бре­
венчатых
новых
домов
лиловела
уже
кануном
весны
кром­
ка
лесов.
Ночевали
они
—
лесные,
деревенскиев
Доме
крестьянина,
опять
в
тесноте,
духоте,—
не
понравилось
Анне.
И
вдруг
узнала
—
е хать
ей
в
Мо ск ву.
По здр авл яли
ее
самые
гл авны е,
ж али
руки,
чин но
ул ыб алась :
из
города
Нижнего,
о ка зыв ается,
знали
и
был и
наслышаны
о
ней.
Вместе
с
ними
похаживал
тысячник,
хло пал
ее
по
пле чу,
и
так
уж
хорошо
при
нем
и
весело
стало
ей.
Словно
пом о­
лод ела ,
посправнела,
и
уже
спектакль
ви де ла,,
концерт
и
в
третий
раз
живую
к артин у
—
кино .
Д ядя
Алексей
на
к онф еренци и
был,
а
выступить
ему
не
п ришло сь.
Как
уви­
дел
А ннин
почет
и
славу,
бу дто
по мо ло дел,
будто
в
солда­
тах
очутились
вместе,—
ладно,
лучш е,
чем
муж
и
жен а,
ходили
рядышком,
гов ори ли
о ни.
«Начальство,
ну,
Калини­
на
та м,
увидишь,
—
наказывал
та инс тве нно
он,
полушепо­
том.—
Дык
не
моргай.
Жнеек
нам
ну жно,
льнотеребилку,—
буду т
дав ать
кол и,
и
д ругое
бери,
не
отказывайся.
Сгодит­
ся
при
надобности...»
—
«Эдак,
э дак»,—
смутно
кивала
о на.
375


С
непривычки
оглу шило
ее,
устала,
быстро
измучилась.
А
впереди
еще
бы ло
то
могучее,
что
вставало
дремучим,
высоким,
сказочным,—
опять
поднимало
ее,
выше,
выше,
ун ос ило
в
даль.
На
перроне
сжалась
он а,
как
бесчувственная.
Но
заби­
ло сь
сердце,
и
еле
сдер жал ась,
так
хоте лось
перекрестить­
ся,
когда,
попыхивая
белым
дымком
над
выс око
з адран ­
ным
ту лов и щем,
показалось,—
и,
вырастая
черным
с
мед­
ной
звездой,
вдруг
надвинулся
разом,
задул
ее
ветром,
жар ом
и,
поражающе
быстро
раскачивая
и
вертя
колеса,
закрыл
перед
г л азами
пути
паровоз.
Остановились
широ­
кие
ст ек ла.
Медленно,—
словно
отпускало
его
силу ,—
спа­
д ало
шипе ние
тормозного
воздуха,—
и
уже
выкидывалась
из
курье рс кого,
манчжурского
торопливая
суета
л юдей.
Потом
оглушительно
бил
коло кол,
толкали
ее
в
бок
тыс яч­
ник
и
дя дя
Алексей,
а
не
м огла
Анн а
развязать
тугого
узелка,
где
был
билет.
С
плацкартой
оказался,
в
мя гк ий.
И
уже
стояли
они
у
пр ово дник а
в
чудной
фур аж ке
с
ко­
зырьком
и
галунами,—
обробела
Анн а
пер ед
ним,
не
сра зу
пус т или
её.
А
тут
н ал етел
сзади
одое вс кий
председатель
с
мешком,
обрадовался,
т оже
делегат,
по
пути.
Всунулась
в
коридор,
бесп ом ощ но
ог ля ну лась
на
одое вс к ого,—
узкое,
заст лан ное
коврами,
пахнет,
как
у
Ольги
Васильевны,
чи-_
сто
одетый
н арод ...
Снисходительно,
еще
раз
перечитав
их
бил еты ,
открыл
блестящую
дверцу
проводник.
Уже
отходил
транссибирский
люкс-экспресс.
Глухо
заревело,
скрипнуло,
прижалась
Анна
к
холод ном у
граненому
сте клу, —
ст оял
тысячник,
г рустн о
улыбаясь,
а
дя дя
Алексей
бежал
у
ваго­
на, «ну-н у!» —
было
написано
на
его
детски-востбрженном,
опоясанном
огненными
волосами,
лице.
И
по те кло
за
о кна­
ми,
перемигались
будки,
за боры ,
скрипело
и
чугун н о
п од­
бивало
сни зу
—
манчжурский
крутил
на
Москву..
Прогре­
мело
железом,
и
в
переплетах
мо ста,
далеко
внизу,
прошла
белой
пустыней
снеговая
река.
Толь ко
ахнула
Анна,—
их
ро д ная,
кормилица,
лесная
красота.;.
Тут
сел
одоевский
мужик,
огляделся,
пощупал
д иван: «Ну,
Уда^
лова,
дожили
и
мы...
Гляди
т олько
—
деньги
б
не
срезали:
тут
народ
вострый,
аршавский...
Мне
много
про
это
нака­
з ыв али ...»
Н ет,
крепко
было
зашито
у
ней
на
груди.
До
самого
вечера
гов ори ли
они
шепотом,
просидели
серьезные,
прямые,
не
шевелясь.
Одоевский
сунулся
бы ло,
приоткрыл
дверь,
у
со седей
заиграла
музыка,
а
тут
во
в сем
бело м
п рош ел,
в
фартуке,
и
стояли
не
то
немцы,
не
то
ки­
376


тайцы,
а
может,
и
какие
из
парижского
города.»
Сразу
прикрыл
дверь
о до ев ский.
А
после
не
выт е рпе ли.
Увидел
их
военный,
высокий,
с
орденом
знамени,
все
расспросил,
показал,—
вот
уж
как
рад ы
был и,
благодарили,—
а
то
изму­
чились.
В
у бор ной
гл янула
А нна
в
зеркало
—
обомлела...
А
в ечером
видели
нем е цкие
инженеры
из
Свердловска,
англичане,
пер есек авш ие
континент,
японские
курьеры,
хозяйственники
из
Сибири,
ученые,
ехавшие
в
Л енинг рад ,
актеры,
журналисты,—
множество
разноликих,
разновре­
менных,
разноязычных,
—
видели,
проходя
привычно
и
не­
брежно
в
вагон-ресторан,
как,
разувшись
от
вагонной
сухой
духот ы,
вышел
одоевский
в
кори дор,
ступая
огромными
вы пар енным и
ступнями
по
мягкому
к ов ру...
С
ис п угом,
будто
‘ворвалась к ним из русских лесов и полей та сила,
от
которой
они
надежно
за п рятали сь
в
лакированных,
теп ­
лы х,
мерцавших
уютными
матовыми
огнями
коробках,
смотрели
на
нег о
—
в
розов ой
ситцевой
рубахе
и
мужицких
штанах
—
проходившие
матоволицые,
в
крахмальном
белье,
независимо-презрительно
вдыхавшие
дым
сигарет.
Улыба­
лись
и
добродушно
под миг ивал и
русские
и
еще
узкоглазые,
широкоскулые
из
северосибирских
тундр,
из
таежных
—
ой ротск их,
якутских,
тунгусских
—
урочищ
и
хребтов.
Ве­
село ,
как
приго луб ле нный,
глядел
на
них
одоевский
пред­
седатель,
все
примечал.
Видели
их
утром
в
вагоне-ресторане,
за
од ним
с толи ком
с
военным
при
ордене
и
в
ремнях.
Уже
впереди
одоевского
б ыла
А нна
—
и
по
разговору
и
по
обхожд ен ию .
Стес нял ся
бы
рассказывать
о
всяком
пустяковом
председатель,
а
по­
ведала
военному
столько
с воег о,
любопытного
и
неиз вест ­
н ого
ему
Анна,
с
таким
простьім
достоинством
выстрадан­
но го,
что
долго-долго
после
вспоминал
он
ее.
И,
к огда
хот елось
ему
рас ска зать
что- ни буд ь
Инт ер есно е,
припо ми­
нал
он
слышанное
в
сибирском
поезде,
и
все
голов ы
всегда
поворачивались
к
нему.
И
понравилось,
и
навсег д а
запом­
нилось
ему
о
лесах,
о
медведях,
об
отшельницах-птицах,
о
чу де сных
весенних
токах.
Даже
за пи сал
в
книжку
адр ес,
так
нахваливала
и
зва ла
к
себе
барабановс'кая.
Спросила
она
и
об
Ольге
Васильевне
—
не
зн ал
ли
такой,
не
слыхи-
,вал?
Не т,
ничего
не
слыхал
и
не
з нал.
Сидела
Ан на
пр яма я,
даже
горб
не
портил
ее,
пи ла
чай,
как
в
гостях,
без
л иш­
него,
а
председатель
потел,
опрокинул
ст акан ,
путного
командиру-начальнику
ничего
не
сумел
сказать . ..
Внакладку
Анн а
не
ст ала
пить:
полкусочка
изгрызла,
повернула
стакан
вверх
дном
—
полкусочка
оставила.
377


А
др угой
п ри прятал а,
приберегла.
И
это
запомнилось
и
растрогало
неизвестного
командира-начальника.
Долго
ку­
рил
он
после
и
смотрел
неподвижно
в
окно...
Понравилась
Ан на
в сем
и
в
Мо скве .
Маньчжурский
запаздывал,
как
водилось
еще
в
те
года.
Шли
п ри городы,
по дм оско вн ые,
отдавались
люксу
лязгом
и
грохотом
леса.
Все
это
был о,
как
и
у
них,—
совсем
не
того
ожидала
Анна,
вот
и
церкви
еще
не
нар уш ены,
и
до­
мики,
как
у
Шорохов а ,
и
всё
строевая
и
распиловоч­
ная
сосна.
Жужжа,
налетали
и
перемигивались
в
окнах
электрические
п оез да.
Но
вдруг
приоткрылось
и
нав стр е­
чу
дымами
с тало
наползать,
наползать
и
вд руг
по дхв а­
тило
ее...
Огненно-алой
лентой
зап еча тлелся
привет
—
первому
Всесоюзному...
колхозников-ударников...—
над
в сей
шум­
ной
толпой,
и
с
тем
длинным,
безмолвным
уже,
на глух о
свинченным,
что
ос та лось
у
крыши
пер ро на
с
выпуклыми
серебряными
буквами
на
синих
ва го нных
стенах,
оторв а ­
ло сь
последнее.
Она
поднималась,
поднималась
высоко
над
зе млей .
Ты сячи
че рт,
обли чи й
и
п амятей
остались
у
ней,
но
воскресло
все
это
снова
л ишь
после,
в
своей
барабанов-
с кой
тишине.
Здесь
же,
лишь
у сел ась
в
автобус,
специал ь­
но
для
ни х,
с
Северного,
ли шь,
загудев,
трон ули сь,
и
в
стекл ах
з акач ался
по
камню,
асфальту
и
железу
неистово
бе гущи й,
зв оня щий,
ла ю щий,
скрежещущий,-
но
единый
и
стройный
мир ,
ее
подхватила
эта
стремительная
сила
доб­
ра
и
под нял а...
Февральская,
пестрая,
закиданная
последними
снегопа­
дами
и
от таяв шая ,
грохотала
Мо скв а.
Отяжелел
в оз дух,
брос а ли
сне г
с
кры ш,
стлались
пони зу
дымы,
па ры
и
гудки,
чернее
и
г уще
казалась
непрерывная,
пер еб егаю щая
перед
автомобилями
толпа.
Веч ером
галочьи
ту чи
закрывали
зеленоватое
за рев о,
летели
над
Александровским
садом,
над
уходящими
в
древность
заката
розово-черными
башня­
ми
Кремля.
Звезды
огней
прорезали
дымные
дали
башен,
церквей,
веков,
эс так ад
вновь
в озн ос ящ егос я...
Пыхтели
и
ахали
у
Свердловской
усилия
по дземно г о,
неустанного
тру­
да,
люди
в
широкополых
шляпах,
как ие
рисовал
Менье,
девушки
с
нежными
волосами
и
в
груб ых
мат рос ски х
бре­
зентовых
брюках,—
они
от меч али
но вый,
будто
просыпа­
ющийся
из
февральских
снегов
и
дымо в,
железом
и
бетоном
выкладываемый
го д.
И,
могуче
вперив
колонны,
тишиной
неподвижности,
многозначительно
неяркий,
знающий,
что
никогда
ему
не
сойти,
не
уступить
никому
этой
отвоеван­
378


ной
у
движения,
гула
и
мимолетного,
ему
толь ко
присущей
величавой
покойности,
ст оял
Большой
академический.
Для
удаловской
Анны,
для
одоевского
п ред седа теля' —
для
со­
т ен,
тысяч,
миллионов
—
свет ил ся
он
за
колоннами,
алел
тем
же,
чем
встречали
эти
сотни,
миллионы,
ты сячи
там,
на
Северном,
распахивал
с вое
молча н ие
и
ск ры тую
зо лоче­
ную
пропасть
зал
—
там
веч но
жи ли,
струясь
ле гк им,
воз­
душным
царством,
не
иссякая
в
красках,
в
мерцаньях,
не­
весомо-нагие
звуки,
голоса,
тела
балерин.
Но
во все
не
потерялась,
не
растворилась
там
Анна.
Ее
поднимало
все
в ыше
и
выше,—
простую,
неизвестную,
в
де­
ревенском
сара фан е,
в
черном
платке,
—
и
кончилось
цар­
ство,—
в друг,
с
неведомой
в ыс оты,
на
том
рубеже,
где
в ме­
сте
с
людьми,
чьи м
именем
вновь
замолодел
др е вний
мир ,
смо тре ла
она
вперед,—
ув ид ела
себя,
своих,
судьбы
лю­
дей,—
и
ей,
ей
нич то ж ной,
лесной,
горбатенькой,
отв ети л,
загремел
народный
человеческий
бо р.
В
докладе
гов ори ли
о
ней
народу,
об
их
Барабанове.
А
после
не
по мни ла:
как
выходила
на
сцену,
как
в стал а,
как
вдруг
открылись
перед
ней
—
неисчислимые,
в
полном
молчанье,
где-то
внизу
и
вверху
сре ди
алого
бархата
и
позолоты,
дре мучи е
леса
и
ле са...
Словно
мир
погло тил
ее,
и,
доверчиво
глядя
прямо
в
глаз а
ему,
все
что
б ыло
в
душе ,
отдала..
Все
рассказала
Анна.
•
Могуче
вдруг
набежало
и
пр их лыну ло
морем,—
загре­
мело,
как
нико му
—
в сей
землей,
всеми
реками
и
вершина­
ми,
осветило
вспышками
мо л ний,
—
и,
улыбаясь,
так
запе­
чатлелась
она
навсегда,
в
памяти,
в
сотнях
тысяч
газетных
листков,
в
радиоволнах,
в
мерцающем
п отоке
ки но.
И
так
истово-просто,
как
некогда
Разин
н а роду,
как
Пугачев
пе­
ред
мукой,
по-старинному,
по
по яс
поклонилась
она
во
все
стороны,
и
еще
обернувшись
туда,
где
со вест ью
вс ех
и
са­
мою
близкой
пра вд ой
вст ал
и
хлопал
ей
плотный,
со сре до­
точенно
прищуренный
человек,—
что
совсем
обвалился
от
восторженных
криков,
ураганного
шума
и
тр еска
ладоней
переполненный
з ал...
...Совсем
распустило
листву
в
Барабанове.
Напилось,
навеялось
солнышком,
паром,
—
кукушками,
жуками,
белыми
ландышами
повысовывалась
и
насия-
лась
уже
май ск ая
теплота.
Д о гр евалась
земл я
на
полях,
жир но -ли ло вая,
великим
черным
молчанием,
чуть
дымясь
под
легким
и
душистым
сквозняком...
Без
м ежей
и
полос,
единым
согласным
полем,
в
гору
и
в
гору
поднималась
о на.
379


И
взбирался
хрустальным
столбиком
по
звукам
жаворонок.
Отпахались,
отсеялись
барабановские.
Уже
черно-косатый
селезень
в
зеленые
сумерки
напрас­
но
шарпел
и
летал
по
лугам.
Шипе ли,
хлопали
еще
косачи
на
ут р енней
под гора юще й
темноте,
но
унизалась
черемуха
в
белый
туман,
загудела,
и
вот
по-летнему
по бежали
тени,
и
в
траву
за пря талас ь,
убр алась
земля.
Опять
до
самых
по те мок
пе ли
гармоники
и
пестрела
деревня
вторым
барабановским
праздником.
Но
без
тыс яч­
ника,
без
Ивана
Мир онов и ча
уже,
си яла
окошками,
шуме­
ла,
толкалась
и
у хала
деревня
до
самой
о бо знач енно й,
бе­
лым ,
прозрачным
диском
вв ерху ,. до
теплой,
с
запахом
дождика,
темноты.
Перекинули
лени нгр ад ца,
и
проводили
его
в сем
миром,
ос талос ь
дело
на
дяде
Алек се е
и
на
Анне
Гавриловне.
В
славу
вош ли
Удаловы,
как
вер ну лась
она
из
Москвы,—
ахнули
бы лог
а
всех
затян у ло
молчаньем,
как
вылезла
из
тулупа
она
в
новых
калошах-ботиках,
в
город­
с ком
пальто,
в
шелк ово м
дареном
б елом
пл ат ке.
«Здрав­
ствуйте,
А нна
Гавриловна!» —
сразу
пошло,
а
че мода н
и
корзину
ее
нес
сам ,
опешивший
вовсе,
со
всех
ног
приле­
те вший
председатель,
д ядя
Алексей.
С лы шали
все
по
радио,
изба
ломилась
у
тысячника,
буд то
невод
уд ач ный
вытаски­
вали,—
такое
бы ло
на
лица х
у
мужиков.
И
совсем
присми­
рели,
как
п осм отре ли
в
газетах,
увидели
карточку,—
верно,
она ,
под
руку
с
ним,
чуть
будто
щерится...
Рвали
из
рук
б абы,
ребята,—
сеньковская
Настя
в слух
вс ем
читала
—
и
сразу
вдруг
загордились
м ужик и.
А
тут
подвалила
сама.
Три
д ерев ни
сб еж ались
на
Ан нин
д оклад .
А
после
в
районе,
в
ивановском
клу бе,
с
начальством...
Совсем
при­
тих,
п олуше потом
стал
гов ори ть
при
доче ри
Уд алов ,
а
без
нее
разма хи ва л
руками,
рассказывал,
тольк о
ка чали
го­
ловами
и
умилялись
старики.
Дядя
Алексей
при
ней
со­
ст оял,
будто
секретарь
какой,
стал
уже
со
свирепым
видом
выталкивать
от
нее
мужиков.
—
Чай,
должны
понимать,—
кричал
он
значительно
и
смущался.—
Куда
ле зет е?
Не
знаете!
Может,
завтра
докла­
дывать
ей...
снова...
Стало
быть,
нел ьз я.
Из
ра йо нной
па р­
тии
восет
опятъ
ее
т ребов а ли.
—
Эдак,
эдак,—
поч ти те льно
соглашались
мужики,
а
все
торчали.
.
Приехала
кинопередвижка
с
хроникой,
специально
при­
сланной.
В
канун
праздника
вер т ели
ее,—
гудели
и,
влетая
в
светло-дымный
электрический
сноп,
чу до вищным и
пя т­
на ми
чер т или
эк ран
майские
жуки.
Мерц ал о
и
стру илось
380


самотканое
сшитое
полотно,
и
в
тишине
внимания
вдруг
закричали: «Вонона,
вон
она!»—
встали
все
сразу,
по д нял­
ся
неистовый
шум .
А
о на,
как
живая,
смотрела,
ул ыб алась ,
и
видели
в се:
не
оробела,
а
прямо
п од ошла
к
Ст ал ину
и
подала
рук у
ему...
А нна
Гавриловна!
Сам
Е гор
Алексеевич
Люб ан ов
п риб ыл"
в
деревню
про-
ведаться,
все
осм отре л
под.
праздник,
а
в е чером
стоял
в
сто­
роне
и
увидел:
прошла...
Но
т акая
же,
как
была,
еще
про­
ще,
в
сво ем
обычном
наряде,
прошла
А нна
Га врил овн а.
У вид ела
его,
засветилась.
—
Д ядя
Е гор,
а
дя дя
Егор,—
вып ела:
—
Ужасно
хоро­
шо
у
нас
ста ло,
дядя
Е гор...
Колюха
работает,
доче ри
ва­
ши,
сестра
ваша
—
ударницей...—
И
весело
кончила:
—
Дык
вас
дожидаемся,
дядя
Ег ор!
С тепенно
поблагодарил
за
чес ть, —
первая
прежняя
с ила
и
рука,—
но
поугрюмел
и
ничего
не
сказал
Е гор
А лек сее­
вич.
Смеялась,
хлопала
в
ладошки
со
всеми
Ан на
Га врил ов­
на,
и
в
майских
жуках
разверзалась
на
экране
сч астл ивая ,
волшебная,
как
море,
казалось,
несбыточная,
но
живая,
живая
мечта.
В
темн оте,
не
отчуфыкались
еще
с
зарей
ко сачи ,
прихо­
дил
после
н очи
Люба но в
на
конюшню.
Увидал
его,
почти­
тельно
поздоровался
с
ним
бри га дир
—
поил и
уж е,
ничего
не
ск азал
Любанов,
до лго
глядел
на
своих...
«Правую бы
перековал»,—
медленно
сказал
он,
глядя
на
любимого
сво ­
его
жеребца.
А
лошадь
узнала,
подняла
ушки,
заносилась
огненно-пылким
глаз ом .
—
Председатель
приказал
переждать,—
весело
ответил
дежурный,
епифановский
сын.—
Когда
к
нам
гостить,
Е гор
Алексеевич?
—
Так,—
медленно
и
мрачно
про изне с
Люба н ов
и,
не
простившись,
вышел
во
двор.
Был
он
в
дорож но м,
с
котом­
кой,
в
а ккуратн ы х
онучах
и
лаптях.
Светало.
Заржал
его
кон ь,
звал,
вспоминал
хозяина.
Медленно
шел
Люба н ов
к
лугам,
ли цо
его
д ерг ало сь.
Встал,
оглянулся
—
родное,
наж ит ое,
невозвратное!—и
оконча­
тельно,-не
горбяс ь,
не
сдавшись,
пошел
к
темноте
лесов.
Весь
праздник
и
дру гой
день
прохлопотала
с
неждан­
н ыми
гостями
Анна.
Пріиехали
журналисты
из
Мо ск вы.
Ванин
в
черном
бушлате
с
ленточками,
в
золот ых
буквах;
«Аврора», фотограф;
нужно
б ыло
отправлять
передвижку,
беседовать
с
к ом сом ольс кой
ячейкой,
присмотреть
за
к оро­
вами.
381


Никто
не
обл о мил
ни
одной
веточки
в
ее
вскопанном,
с
высаженными
рассадой
цветами
было й
Ольги
Васи ль ев­
ны,
в
голубом
от
сирени
саду .
И
вот
стем нело ,
душистый
и
влажный
час
опустился
на
ту ма нную
землю....
Гудел
в оз дух,
поднималась
трава.
Золотая
майская
луна
стояла
над
мир ом,
под
тонким
с иянь ем,
глубокими
тенями
зияли
овраги
на
черно-влажных
полях.
Закричал
пе рвый
дергач,—
гуляли
еще,
шептались
жданными
голоса м и
—
молодость,
пригожесть,
любовь.
Но
опустела
уже
улица.
И
казалось
Анне,
стоявшей
в
сладкой
тревоге,
в
душ и сто
закапанной
тиш ине ,
что
все
невозвратное,
дорогое,
безвест­
н ое,
чем
жил а
и
дышала,
возвращается
в
м ир.
Ничто
не
ис че зло,
будто
кто
зап ис ал
все,
продумал
и
вот
раскрыл
перед
народом,
там,
в
далекой
Мо скве.
И
Сеньков,
и
дядя
Иван,
и
в се,
кто
отмучился,—
все
они
бы ли
там.
И
о на,
но
не
такая,
а
большеглазая,
как
О льга
Васильевна,
на
всю
жизнь
ми лая
и
близкая,
и
тоненькая
и
м олод ая,
и
в
глазах
у
ней,
как
у
Ольги
Васильевны,
трепетом
отражена
с еро­
голубая
си ре нь.
Клязьма,
с анат орий
НК ИД,
34-й
год,
март.


РАССКАЗЫ И ОЧЕРКИ


ДРЕВ НОС ТЬ
За
гранью
прошлых
дней...
Фет
1
Д ре вняя
ноч ь
августа.
Жарко
налиты
огне м
драгоцен­
ности
звезд.
В
их
жертвенной,
мерцающей
яркости
б ез­
молвный
лес
нависает
столетним
мра ко м;
пропадая
во
тьме,
уходят
в
т ле ющее
небо
сос но вые
вышки.
Я
ле жу
в
заброшенной
лесной
избушке,—
где,
когда,
с
кем
—
уже
позабыл,
и
смотрю
на
кос тер ,
в
груду
колкого,
багрового
жара;
он
сумрачно
звенит
и
покрывается
тонким
серова­
тым
пухом.
Серые
тени
забвения!..
И
первый
комар
звенит
песней
ветлужских
лесов.
Тон ко
по ет
зеленая
глушь,
ядо в итая,
как
м едян ка,
зыб­
ко
курит
лесным
светлым
паром,
н ас тоем
рассветных
цветов.
Глушь
гниет.
Ночь
сыра.
Су мрач ен
костер.
И
толкут­
ся,
и
мешаются
т ени.
Где
я?
И
—
что
я?
В
забытьи
встают
вековые,
за те­
ненные
недра
лесов,
комариная
тьма
колод ни ко в
и
еловых
боров.
Там
во
ть ме
старинная
река
блестит
и
ухо­
дит
на
низ.
Она
уносит
во
мг лу
с вои
во ды
и
омута,
звезды,
спящие
в
застойных
ярах,
с вои
пески,
черные
мореные
дубы,
запавшие
в
сладкой
тине.
Журав­
ли
еще
стоят
в
чаро де й ном
тумане.
В
лугах
ро­
систы
и
прохладны
шиповшіки.
Пахнут
миндалем
за­
пл етенные
ивняковые
ку щи.
В оды
белеют
утиным
ра с­
св ето м.
Я
лежу
в
чадной
курной
избе,
в
г луб ине
зав а-
13 Н.
Зарудин
335


лепных
древесною
падалью
кварталов,
в
гнилом
ха осе
лосиных
болот .
Дым
круж ит ся
и
тян етс я
в
звездное
окош­
ко.
Я
слы шу,
как
кругом,
на
деся т ки
верст,
-жадно
ра­
стут,
впиваются
в
земл ю,
ше ве лятся
и
гниют
лесные
тру­
щобные
недра.
Комары
поют.
Они
жалят
с лух
тончайшим
и гольн ым
пи ск ом,
воспаленно
зу дят
в
сыром
мраке.
Они
поют
о
красном
за кате
костра,
о
ветлужскпх
еловых
кварталах,
повествуют
о
мраке
глухариных
заказников.
Я
засыпаю,
с вал ив аясь
в
пастороженную
д рем оту.
Огонь
мигает
мне
раскаленным
звериным
г лаз ом.
См е­
шиваясь
с
потемками,
я
впжу
белоснежное,
ласковое,
не­
понятное,
затем
все
заполняет
ночь,
и
мне
снится
дре в­
ний
т ор жест венны й
лес,
на пол нен ный
пот е мками .
Он
по­
лон
ими,
и
в
них
возникают
нежно -пал ев ые,
непостижи­
мые
ст во лы.
Призрачно
поднимаются
они
кверху
неисчис­
лимыми
бледными
полосами,
те ряяс ь
в
густом
хвойно-
звездном
мпре.
И
в друг
во
мгле
взрываются
огромные
угрюмо-свинцовые
птицы.
Они
р ас саж ив аются
наверху,
и
ломко
ходят
во
тьм е
их
круглые
черные
хвосты.
И
боль­
шие
костяные
капли,
од на
за
одной,
срываются
и
падают
в
тишину
с
хвойных
верхушек.
Играют!
Лес
недвижим.
Сосны
—
как
струны,
тишина
—
как
занесенный
топор.
Под
зв ездо ю,
когда,
родилась
зар я,
ты­
сячу
лет
назад,
весной,
шевеля
сырость
сосны,
запе л
гл у­
харь.
ГРАНЬ
ПЕРВ АЯ
2
Эти
пт ицы
владеют
мною
с
самых
отдаленных
детских
времен.
На
верховьях
жиз ни,
на
с амых
по т аенных
тро­
пинках
встают
мои
первые
ощущения,
как
бы
о тда лен­
ные
зарева
потухших
когда-то
охот ни чь их
кос тров .
С
по­
желтевшей
гравюры
ст ари нн ого
издания
Б рема
посмот­
ре ла
на
меня
большая
неуклюжая
птица
с
круглым
ку­
риным
телом,
бородатой
головой
—
такой,
с
какою
теперь
уже
никто
и
ничто
не
бывает...
Она
сидела
на
хвойном
сук у,
ва жная ,
нарисованная
с
тем
манерным
простоду­
шием,
каким
отличаются
старомодные
охот ни чьи
рисун­
ки.
Птица
вытя н ула
голову
и
собиралась
лететь.
Глуб око
под
нею
чернели
гористые
лесные
громады,
уходящие
в
386


н еп роходи мую
да ль.
Ме ня
на
всю
жизнь
пл енил
эт от
ри­
сун ок
и
особенно
то,
что
лес
уход ил
на
нем
до
конца
све­
т а...
Что-то
средневековое
было
в
этих
г ерм анск их
дре­
муч их
деревах,
тума н но
зиявших
глуби ной
сырых
и
сумрачных
д ебр ей.
Они
поднимались
обвешанные
мх а­
ми,
вознося
кверху
пуч ину
грозного
лесно г о
океана,
сл и­
ваясь
в
черн ую
хвойную
да ль.
Эта
дал ь
шла
без
конца.
Высоко
над
верхушками
сидела
старая
охотничья
пт ица
и
с мотре ла
че рез
всю
мою
жизнь.
Пусть
на
дв оре
шумит
и
крутится
вьюга,
пусть
снег
заноспт
всю
землю
и
шуршит,
ударяясь
в
ста вн и,—
мне
сладко
часам и
не
отрываться
от
т аинст венны х
бре мов ск их
слов.
«...О н а
р аспр ост р анена
по
бассейнам
глухих
и
таежных
рек...—
эпи че ски
замечает
дре в няя
киша,
пахнущая
ко­
жей
и
кислой
стародавностью.— ...Встречается
часто
в
средней
части
Европейской
России .. . »
Желтый
кр уг
керосиновой
лам пы
нач инает
темпеть
и
расплываться.
Б орода тая
птица,
с ид ящая
над
пустыней
лесов,
медленно
и
настороженно
припо д нима ет
голову.
Н еп онятн ая
розовая
и
ж елт оват ая
кар та,
висящая
в
от­
цо вс ком
кабинете,
начи нает
темнеть:
я
чувствую,
как
с
нее
дует
сырой,
непроглядный
ве тер.
Вот
медленно
те­
кут
и
плещутся
свинцовые,
студеные
реки,
ухо дя щие
внпз.
На
них
нет
ни
огоньк а.
Желтые
степы
сос новых
лесов
ст оят
на
их
бе рега х;
сл ышно ,
как
ходя т,
ск р ипя,
отдельные
деревья.
Снег
тяж ел ыми
хлопьями
летит
на
са льную
неприютную
вод у.
И
ле д яной
мр ак
в еет
на
белые
с новид ения
детства
своими
хвойными
без люд­
ными
пропастями...
Как
стонут
насквозь
продутые,
хо­
лодные
ле са!
Вью га
осыпает
их
колючим
снегом
и
за­
но сит
темнотой.
А
птица
си дит
наверху,
где
особенно
тос кли во
и
в етре но,
где
ве р шины
ходят
с
про нз ите л ьным
скрипом,
пр ов алив аясь
в
по чь
и
снова
возвращаясь
из
мрака,
—
н епост ижим ая
на
своем
сучке,
одн а
во
все м
мире...
Просек
чуть
бел еет
под
ней
бл едно й
снежной
мл ечно -
стыо,
туманное
м оре
верхушек
наб егает
седым
прибоем.
Я
прохожу
гудящим
казенным
лесом
и
слышу,
как
там
нав ерх у
к ора
звенит
и
ло п ается
от
мороза.
А
деревья
ст оят
прямо
и
час то,
поднимаясь,
как
хвощ,
п лотн ой
черной
ст ено й.
Что-то
упрямое,
ненасытное
и
тоскливое
озаряет
глубину
с ер дца.
Вершины
ходят,
наклоняя
с вои
голубые,
б олотн о- обрече нн ые
ст ебл и,
послушные
буре,
13*
387


л етяще й
из
глубин
таежной
си бир ской
пустыни.
Она
про ­
носится
над
застывшими
оз ера ми
и
просеками,
над
по­
л ями
и
погостами,
над
в сем
миром
и
над
тем
далеким,
уже
но ч ным,
мо им
губернским
г ородо м. ..
Где
же
он,
отжелтевший
керосиновый
св ет
юности?
Ве тер
шуршит
в
застывших
кустах
с ир ени,
ветер
свистит
и
ка чает
звезды,
галки
дпко ,
чертом,
срываются
в
городском
саду .
На
улицах
холодно,
неприютно,
И
холодн е е
всег о
от
бесснежных
заборов.
И
пещерно
вы­
плы ва ет
белеющая
наносами
улица,
ску ч ная,
на
которой
е сть
кинематограф
«Бразильский»
и
есть
фотография,
где
уже
много
лет
выст авлен ы
длинные
портреты,
л юди
на
фотографиях
—
с
з ач есанным и
писат ель ск ими
во ло­
сами
и
в
сапогах;
руки
держат
они
у
по ддев ок,
оттопы­
р ив,
лица
у
них
пожелтели
от
времени
и
недовольны.
Город
старый,
либеральный,—
под
боком
фабрики.
Тут
же
ветер
обсыпает
с не жным
ше лесто м
чер ную
вывеску
с
крендельными
золотыми
буквами:
Кениг
и
сын
Д ИАНА
Я
вхожу
в
подземное
царство
охотничьего
счастья.
Его
пахучая
полутьма
нежно
бл ест ит
виіринами
с
ши­
рок ими
бликами
ма то вых
ру же йных
стволов.
Воздух
сладко
настоен
на
тревожно-счастливом,
волнующем
зап ах е:
это
висят
сумки
и
патронташи
из
скрипучей
ш агр енево й
кожи.
В
потемках
у
лестницы
ловит
время
огромный
плюшево-бурый
медведь
с
новенькой
д ву­
с тво лкой
на
ярко-зеленом
погоне.
Громадная
серая
пти­
ца,
хлопая
крыльями,
с
надрывным
свистом
срывается
с
по жел тев шей
бремовской
гравюры
и
заст ы вает
на
пыльном
су чке
с
выгоревшими
сосновыми
иг ла ми,
ря­
дом
с
черно-курчавой
головой
буй в ола,
играющего
яр о­
стными
стеклянными
глазами.
У
пт ицы
топорщится
шея
и
отливает
зеленым
серебром.
Она
наклоняется,
и
широкий
хвост
ее
разворачивается
с
треском,
рисуя
на
стене
пыш ный
японский
в еер.
Дверь
старомодно
хло­
па ет
домашним
отставным
колоко льчи к ом .
Старый
Кен иг
выходит
из
могильного
мрака
в
не­
мецком
тугом
воротничке,
в
сиреневом
га лсту ке
с
бу­
ла вк ой,
в
манжетах
с
кр ах мал ьно -синим и
полосками.
К
его
вязаному
жилету,
полыхающему
с ига рным
дымом,
тесно
прижато
открытое
ружье,
отливающее
вороненой
388


синь ю
и
се рым
глянцевым
мра м ором
зак алк и.
Старик
тар ащи т
си зые,
подагрические
глаз а
с
красными
ж ил­
ка ми
и
говорит
з ад ых аясь:
■—
Молотой
че лов ек ...
Да
хабен
зи
эйне
прахтфолле
флинте!1
О!
Это
ружье...
1 Вот вам великолепное ружье! (нем.)
И
ружье,
осветясь
своими
начищенно-полированны­
ми
недрами,
мягко
щел к ает
и
щегольски
зап и рае тся
лов­
ким
грпнером.
Ложе
его
отливает
виш невым и
сг у стка­
ми
курчавого
вощеного
оре ха.
Широкая
прицельная
планка
стремительно
сужается
по
сер ой
ги льоши -
ровке.
—
Э-дуард!
—
хр ипит
Кениг -о те ц.—
Молотой
че ло­
век
желает
лучши
бумажные
ги льс ы.
З елен ые
и
к р асные
ш ере нги
ровных
картонных
трубок
отражаются
на
стекле.
Бледные
лейтенантские
руки
молодого
Кенига
поражают
огромным
бриллиан­
то м.
Он
ловко
разбивает
гильзы
на
отд еле н ия.
К
ним
при­
соединяются
син ие
пороховые
кор обки
с
круглым
медведем
на
этикетке,
ремни,
сетки
и
те
таинственные
медные
и
выкрашенные
в
лягушечий
цвет
вещи,
кото­
рые
так
аккуратно
разложены
за
лед ян ыми
освещен­
ными
стеклами.
О,
эти
стекла
и
зачарованные
в
них
св етлы е
учени­
ческие
пуговицы!
Во
мраке
прошлого
Кениг-сын
передает
мне
тяж е­
лые ,
как
ги ри,
тщательно
перевязанные
покупки
и
б лести т
костяными
отсветами
своей
нафиксатуаренной
головы
с
надменным
прусским
пробором.
Колокольчик
звякает,—
и
с
морозным
паром
пос пе ш­
ное
дыхание
сч аст ья
о х ват ывает
потемки
улицы
с
ее
золоти ст ым и
губернскими
огнями.
3
На
ул ице
гонит
сухую
снежную
пыль
и
пр ох ва­
тывает
л ед яным
сквозняком.
Это
дует
с
Волги.
Ес ли
пройти
дальше,
миновать
Покровку
и
вечерний,
уже
занесенный
потемками
кремль
с
его
ск амейк ами
и
де­
ревьями,
тянущими
в
ночь
свои
голы е
и
костлявые
щу-
389


па ль цы,
выйдешь
па
Откос.
Там
совсем
пусто,
бездомно,
ноги
тонут
в
жест к их
надутых
сугробах.
Огромная
черпая
бездна
за речья
тускло
мерцает
ред ки ми
огн ям и,
обвева­
ет
своим
пустынным,
с не жным
и
лесным
мраком.
Губер­
ния
уходит
в
те м ноту
своими
лесами,
болотами
и
залез­
ши ми
в
солому
спящими
деревпями.
Ве тер
не
до но сит
пи
ла я,
ни
стука.
Но
я
слышу
из дал ека,
словно
из-под
зем ­
ли,
глухой
набегающий
мачтовый
шум;
резкий
скрип
врезается
в
этот
ровный
прибой,
лес
жалобно
пл ачет ,
кричит
и
стонет;
по
ночной
губернии
растет
заунывный
деревянный
набат...
Лес
набегает
грозным,
растущим
гу­
лом,
осыпаемый
снег ом .
Лес
ид ет
и
гудит.
По
реке,'
где
нет
ни
души,
гоняются
друг
за
д ругом
бел ые
поминаль­
ные
вихри.
Здесь,
именно
здесь,
давным-давно,
в есною,
когд а
зав о лжс кие
ветра
ста но в ятся
тревожными
и
влажны­
ми,
проносился
я,
мин уя
гу дящ ие
лесные
полустанки
с
их
штабелями
бре вен,
пахнущих
морем,
бесконечные
мосты
над
снежными
еще
тростниками,
семафоры,
уезд­
ные
станции.
Березовые
рощ и
уже
туманились,
опуха­
ли
лил ов ой
и
синей
бахромой.
Снег
па
промелькнувшей
мимо
сторожке,
ярко-желтой
от
солнца,
уже
р аспек ­
шего
за бо ры,
осунулся
и
посерел.
Вечером
зеленый
фон а рик
семафора
гов ори л
о
п уст оте
п ерел еск а,
о
хруп­
ких
сумерках,
о
Росс ии.
Поезд
уже
грохоч ет
ночью.
Я
проношусь
в
п риту­
шенном
вагоне,
темным
лесным
миром
туда,
на
край
света,
в
какую-то
дав нюю,
заброшенную
с тран у.
И
те
же
старомодные
потерянные
слова
пленяют
память
под
лязг
и
гро мыха ние
дымного
дальнего
поезда: «...По
б ас­
сейнам
глухих
и
таежных
рек ...
в
верховьях
забро ш ен­
ных,
заповедных
речек,
в
мр ачн ых
сырых
ле са х...»
Ва­
гон,
точно
приседая,
еще
стремительнее
и
страшнее
бро­
сается
в
св ой
чугунный
и
безвозвратный
пот ок.
«...Жиз нь
эт их
птиц
ма ло
исследована
и
таин ственн а.
Опа
сп рятан а
от
глаз
человека.
Они
не
выно ся т
неволи
и
оттесняются
все
дальше
от
челов е че ск ого
жилья,
ту­
да,
где
еще
сохранились
дикие
чащ и,
непроходимые
ягодные
болота,
дремучие
бора...»
Глу хой,
отдаленный
и
грустный
св и сток
паровоза
яр ко
прорезывает
качаю-
щп йся
мрак
отдаленного,
забытого;
с
шумом,
отвечая
эхом,
проносятся
какпе-то
строения,
ш табе ля
досок,
вагоны
—
и
все
заволакивается
влажным,
т емно -з еле­
ным
шумом.
390


Как ая
ночь
ст оит
над
миром!
Мы
в ыходи м
из
домика
в
самый
поздний,
беспросвет­
ный
ч ас,
и
ср азу
гла за
пропадают
в
непроходимой,
бес ­
предельной
темноте.
Деревьев
не
видно.
Онп
сли ли сь
с
ночью
и
потонули
в
ней.
От
звезд,
мигающих
в
смут­
ных
бездонных
просветах,
ряб ит
в
глазах.
Они
играют
зверпными
настороженными
огнями.
Высь
уход ит
го ло­
вокружительной,
роящейся
бледностью.
Мы
ид ем
уже
целую
вечность.
Я
не
ви жу
лесничего,
но
смутно
чувствую,
как
по­
качивается
его
неширокая,
сутуловатая
спина,
как
рас­
к ачи вает ся
подвернутый
рукав,
закрывающий
обрубок
его
левой
рук и.
Мне
вспоминаются
его
старческие
бри­
тые
щеки
с
лиловыми
отеками,
его
коро тки е
прокурен­
ные
усы
и
худая
шея
в
расстегнутом
вороте,
от
которой
мне
всегда
становилось
грустно,
неведо мо
почему,
—
в
стариковских
ше ях
столько
печального
и
трогающего,
чего
нпкак
не
выск ажеш ь .
Лесничий
останавливается
и
шепчет
тоном
старинно­
го
со о бщн ика,
таинственно
и
серьезно:
—
Ну,
теперь
шабаш.
В чера...
зде сь
во т,
по
болот у,
двоих
убил...
Как
бараны!
Стойте-ка...
стойте...
И
он
перестает
дышать.
Лес
звенит
чудов и щн ой
ти­
шиной;
я
з ами раю
от
у жа са,—
так
громко
стучит
мое
се рдце .
Но
лесничий
говорит
уже
громко
и
обыденно:
—
А
вот
медведей
стрелять
еще
пптересней,
батюш­
ка.. .
Тот,
знаете,
пров орны й .
А
ночь-то,
ночь!
Литур-
гия-с!
Звездное
зарево
побледнело.
Мы
идем
уже
уверенно:
во
мраке
стали
угадываться
дымные
столбы
уходящих
в
та йну
сосновых
стволов.
Потом
закрапали
звезды.
Лес
заредел.
Речка
переливалась
и
отзванивала
где-то
сб оку,
на
о тл ете,—
ночные
с умерк и
низкого
болота
вста­
ли
перед
на ми
се рым
призраком.
—
В
самое
время!
—
ды шит
мне
в
ухо
лесничий,
и
я
ощущаю
кислый
за пах
водочного
перег ара.
Боже
мо й!
Он
опять
пил
всю
ночь,
милый,
седой,
заброшен­
ный...—
Вы...
того,
действуйте,—
говорит
он.—
А
я
по­
слу шаю
здесь .
Тольк о
ч ур:
стрелять
под
песню ,
ид ти
не
торопясь
—
птица
не
пуганая,
м ат ерая ...
Он
исчезает.
Я
остаюсь
один
во
в сем
мире,
и
от
счаст ья
за
доверие
мне
с трашн о
и
невероятно.
Тихо.
Разве
взвести
курки?
Податливые,
шершавые
нарезки
мягко
поддаются
пальцу
и
щелкают.
И
тут
же
мне
391


пр е дстав л яется
пус той
ле вый
рукав
л ес ни чего.
Что
я
дел аю!
Рук а
на щу пы вает
спуски,
и
в
тот
же
самый
момент
где-то
недалеко,
вверху,
в
бледно-звездной
т ем­
ноте
лесных
верхушек,
что-то
огл уши те льно
хлопает
и
обрывается
отдаленным
громом...
Началось.
Я
слышу,
как
далеко
за
версту
треснула
и
упала
шишка.
Неведомая
крохотная
пт ица
жа лоб но
и
тонко
пискнула
в
суч ьях.
Над
болотом
незримо
и
тревожно
процыкал,
на
низкой
кожаной
ноте
пов ис
хри пом
вал ьд­
шнеп,
но
я
не
обратил
на
нег о
никакого
вним а ния.
Протрубил,
протосковал
хор
журавлей
из
дебрей
серых
болот
и
смолк.
Сладкое,
мучительное
страдание
ст ис нуло
сердце
и
легкие.
«Раз ...
два...
три...»
—
считал
я
до
ст а,
с
тайной
надеждой,
что
вот
тог да
все
устроится,
все
прояснится,
и
я
уви жу
(хотя бы один раз!) то таинст­
венное,
уже
ставшее
для
ме ня
страшным
в
сво ей
необыч­
ности
и
в
сво ем
невероятии,
что
вдруг
должно
появиться
нев едо мо
откуда,
из
темных,
давно
знакомых,
но
уже
давным-давно
исчезнувших
дремучих
дебрей.
Какая
смутная,
дре вн яя,
языческая
си ла
должна
при­
вести
сюда,
в
эти
звездные
сумерки,
ее,
эту
ст ра нную
громадную
птицу,
живу щу ю
еще
до
сих
пор
далеким,
зачеловеческим
миром,
к отор ый
мож ет
сниться
тольк о
на
сумеречной
заре
детства?
Заря
уже
брезжила.
Рваные
и
груб ые
контуры
со сен
чер нел и
в
зеленоватом
пебе.
Болото
лишалось
т айн
п
обнажалось.
Мир
пр ирод ы
выступал
сво им
изобильным
хао со м.
Все
молчало.
«Все погибло,—
думалось
мне .—
Да
и
могло
ли
бы ть
и на че?» И мне уже представился день,
дневной
свежий
свет,
мы
с
лесничим
на
весенней
светлой
дороге.
Он
с
серым
про жит ым
лицом.
Как
он
худ,
беспо ­
мощен
и
жа ло к ! «Вы не огорчайтесь, —
гов ори т
о н.—
Глухарей
все
равно
найдем.
Не
се годня,
так
за втр а».
Ив
его
голосе
звучат
старческие,
из в инит е льные
нотки.
Н ебо
уже
светилось.
И
вдруг
вверху,
где-то
беско­
неч но
отдаленно,
я
усл ыш ал
сл або е,
не
уловимое
ухом
шипение.
Оно
оборвалось,
чтобы
через
несколько
мгно­
ве ний
появиться
опять
не
по хож им
ни
на
что
на
св ете.
Неясная,
чуждая
мне
лесная
жизнь,
да ль ние
отзвуки
бурлящего
родника,
забытый
разговор
замирающих
углей,—
тем н ое,
неуловимое,
неосязаемое,—
едв а
ко с­
нулось
слуха
и
исчезло.
И
тотчас
я
услышал
ломкие
костяные
звуки,
звонко
и
отрывисто
отбившие
нача-
392


ло
песни;
они
участились
и
рассы пались
в
быстрое
и
страстное
колено.
Я
прыгал
ср еди
туманных
редких
сосен,
останавли­
вался,
не
дышал,
пад ал,
прыгал-
опять,
замирал,
к огда
“'замирали шипящие
звуки.
И
вскоре
я
увидел
птицу,
черным
силуэтом
застрявшую
межд у
хвойных
веток.
И
я
уже
давно
не
жил.
Глухарь
с идел
раздутый,
раздвинув­
ший
с вои
мощные
перья,
пов одя
гром ад ой
раскинутого
■полукругом хвоста в белых мраморных пятнах.
Борода­
тая
его
голов а
приподнималась
и
о пу ск алась
в
такт
бур­
лящему
горлу.
Косматый
и
черный,
он
п ов ор ачив ался
в
нежном
розовом
сиянии,
пр оник авш ем
сквозь
сумереч­
ность
суч ьев .
Древнее,
полночное,
петушиное
бы ло
в
эт ом
м охна том
призраке,
повисшем
в
рассветном
безмол­
вии
дерев.
Зад ы хаясь,
я
навел
р уже йные
стволы
на
это
че рное ,
ходящее
по
суку,—
и
вместе
с
багровым,
гулки м,
по­
трясшим
весь
лес
ударом
понял,
что
все
погибло.
Гр о­
мадная
пти ца
встрепенулась,
грузно
ринулась
вниз
и,
кру то
захлопав
и
свистя,
заме льк ала
сре ди
сизых
ку­
рящихся
сос ен.
Ружейный
дым
плавал
по
земле
с ини­
ми
сырыми
кругами.
Я
бессмысленно
бежал,
спотыкаясь
у
пней,
гнил ых
сучьев,
мохнатых
и
грозных
ст вол ов.
О тд ал енные
звуки
и
ш орохи
—
и
сч асть е,
и
ужас
—
еще
стояли
в
ушах.
И
острая
предсмертная
б оль,
це лый
ра з­
громленный
мир ,
погубленный
мною,
зас тла ли
весь
лес,
сочились
горючими
ночными
звездами,
еще
стоя­
щ ими
в
г лаза х;
нестерпимо
жгучие
н ависали
он и,
рас ­
плываясь
горячими,
задохнувшимися
соснами,
стекая
палящими
солеными
жгу т ами,
закрывая
все
ослепляю­
щим
бл еско м.
Разбиваясь
в
грязные
струйки,
падали
они
на
мое
первое
ружье.
—
И ван
Ми хай лов и ч!..
Ива н
Михайлович!
—
кр и­
чал
я,
цепляясь
о
сучья,
безвозвратно
погибая,
захле­
бываясь
в
диком
отчаянье
и
ужасе.—
И-в ан
Ми-хай-
лов и ч!.,
ГРАНЬ
ВТ ОРАЯ
4
В
лесной
избе
б ыло
тускло
и
чадно
от
густого
серого
дыма.
Черные
прокуренные
бревна
н ависали
из
мрака
и,
поблескивая
мокрой
смоляной
копотью,
грус тно
от-
393


св ечпва ли
рассветом
—
по зд ним
и
сыр ым.
Рассвет
еле
сея л
с вои
полосы
в
низкую
дв е рцу.
В
этой
бледности
бы ла
предо сення я
гиблая
лесная
пасмурность,
когд а
зелень
ст анов ит ся
чересчур
яркой
и
глядит
утом л ен но.
Зарудин
проснулся
от
душившего
его
бре да
и
с
тр у­
дом
поднял
те ло
со
сб ив шегос я
колючего
сена.
От
косы х
и
неровных
нар
спина
и
бе дра
ныл и
свинцовой
ус тал о­
стью.
Он
сле з
с
досок
и
п олз ком
добрался
до
порога,
Вылез
из
прелой,
дымящейся
избы.
Тусклый,
залитый
водою,
затян уты й
тума н ом
мир
ср азу
об дал
его
ты­
ся чью
своих
запахов.
Лес
парпл.
Ночпой
пряный
дух
еще
по д нимал ся
от
зем ли.
С
лугов
душ но
и
остро
пахло
болотными
цветами.
Обла ка
сея ли
свет,
похожий
на
сияние.
Н очь
еще
жила,
комары
тон ко
и
надсадно
зв е­
не ли
у
зудящего
лица,
в
горле
п ерши ло.
И
Заруди н у
сразу
ст ало
не
по
себе
и
одиноко
па
эт ом
усталом
лес­
ном
рассвете.
Повеяло,
обняло
откуда-то
дуновением
отдаленного,
полузабытого
сна.
Спускаясь
к
речк е,
задев ая
кус ты,
окутанные
ночными
мах ров ыми
з апах ами,
он
ощути л
на
сердце
легкую
звенящую
п ус тоту,
и
блаженную,
и
сладкую.
Быстротечно
пронеслась
весенняя
тень
юно ­
шеского,
повеяло
просто
и
кратко
радостью
мил ой
па­
м ят и...
Старичок
И ван
Михайлович
скончался
восемь
лет
назад.
Он
заброшен,
всеми
забыт,
никем
не
опл ак ан.
Ж ил.
Давно.
Никогда.
В
бы ст рые
дни
м олодо го
вре ­
мени.
Вода
на
речке
стояла
в
забытьи,
ос ир отел ая,
п очти
осенняя.
Большие
кусты
с
ут ины ми
лапчатыми
листья­
ми
касались
воды,—
и
вод а
обдавала
холодком
лесной
черной
см о ро дины.
Славно
поплескаться
в
дико й,
за­
брошенной
на
краю
земли
речке,
ощ ути ть
в
се бе
буй­
ные
и
старинные
си лы!
Поднимаясь
по
белому
от
росы
косогору,
Зарудин
ничего
уже
не
помнил
из
ночи:
мир
жизни
охватил
его
свежей,
играющей
силой.
Огромные
коршуны
кос о
парил и
над
лесо м,
их
дикие
крики
го во­
р или
о
пустоте
осе н них
б оров
и
отлетных
стаях.
На
тонких
московских
часиках
еще
пет
четырех.
Но
поднимать
Ал ексе я
Яковлевича,
по жалу й,
пора .
Дож дя,
вернее
всего,
больше
не
будет,
но
лес
надолго
еще
останется
и
сырым,
и
туманным.
Это
плохо:
глухари
не
любят
во ды
и
после
до ждя
не
будут
широко
ходитъ,—
с
собаками
можно
про бре сти
мимо
самого
выводка.
А
середина
авг уст а
—
сам ое
время
для
летней
глуха-
394


ри пой
охоты.
Молодые
уже
выровнялись,
заматерелись,
нагнали
крепкое
перо .
Петушки
одели
свои
р асп адаю­
щиеся,
тускло-зеленые
воротники,
по тяж ел ели
на
уро­
жайных
ны не шних
ягодниках
и,
подымаясь,
л етят
с
тем
надрывистым
тяжелым
присвистом,
кот оры й
так
в есе­
лит
сердце
записного
охотн ик а.
Выводки
прочно
держат­
ся
сво их
излюбленных
мест .
Смешанные
глухие
пере­
лески
у
зимних
дор ог,
ягодные
боровпны,
сухие
песчаные
вер еть я,
поросшие
вереском
и
столетними
с осн ами,
оси­
н ами
и
елями
—
обычные
их
у годь я,
где
с
хорошими
лайками
можно
всегда
наткнуться
на
этих
п рек расных ,
сторожко-отшельнических
пт иц.
Изба
еще
курилась,
когда
охотн ик и,
бросив
лайкам
последние
куски,
не
оборачиваясь,
за дев ая
руж ьями
рос ис тые
ветки,
пр опа ли
в
омуте
клубящегося
зелено­
го
дыма.
Старик
шел
впереди,
не
торо пя сь,
перелезая
через
поминутно
налезающие
гром а ды
павших
стволов,
ловко
вышагивая
межд у
переплетенных,
п ереп утав ­
шихся
и
склонившихся
д руг
к
другу
деревьев,
суч ьев
и
кустарников.
Изр едка
он
останавливался
и
свистал
соба­
ка м,
и
тогда
Зарудин
снова
и
сно ва
с
любопытством,
вглядывался
в
его
странный,
непостижимый,
ископ­
ч енный
древностью
ли к.
«Алексей Яковлевич,—
хоте л ось
спр о сить
ему ,—
кто
вы?
Готтентот
ли?
Дикарь
с
ос тров а
Таити?
Жр ец,
умерший
п ять
столетий
назад?
Или
просто
неизвест­
ное
человеческое
дитя?»
Но
старик
непостижим.
Кожаный
старый
картуз
скрывает
его
длинные
пок о йницкие
волосы,
падающие
прямо
и
сквозящие
коричневой,
грязной,
старческой
плешивостью.
Глаза
его
на ивны
и
с ипи,
поражают
сво им
шир оки м
открытым
спокойствием.
В
неровной
инородчески-редкой
бороде,
как
всегда,
зас трял и
крош­
ки,
оброн е нн ые
его
непомерно
большими,
обвисшими
губами
с
постоянно
зап ек шей ся
синевой.
Он
стоит,
врос­
ший
в
землю,
в
корни,
в
буйную
гу стоту
зеленых
неисчис­
лим ых
стебл ей,
в
сво их
серых
портяных
лохмот ьях,
и
ка­
жется
обветшалым
затаежным
идолом.
—
Х у-ут ь!..
Ху-уть !. . —
кричит
он
таки м
тонким
и
жалобным
голосом,
что
рябчики
трескучим
ве ером
подымаются
в
ольшанике
за
болотом.—
Мотик!..
Мо-
тик!..
Х у- уть!
Мотик
се ребри ст ой
тень ю
мелькает
среди
елок,
об­
нюхивает
на
ходу
мо хо вые
кочки
и
броса етс я,
поводя
395


кругами,
за
б олото.
За
ним
черной
л исицей
вырастает
из-под
земли
остроухая
Кукла'
с
зелено-серыми
хру­
стальными
глазами.
Она
смотрит
на
охот ни ков
и
виляет
хвостом:
и зв иня ется.
В
зверином
взоре
доклад:
я
сде­
ла ла
все;
я
могу;
глухарей
нет;
я
люблю
теплые
глухариные
кишки.
—
Ищ и!
—
сердито
говори т
старик.
Заруд ин у
видно,
как
собака
быстро
уходит
в
л ес,
как
она
останавливается,
вбирает
с
земли
цел ый
мир
недоступных
человеку
з апах ов
и
следов.
Она
ище т
тревожно,
то
поводя
носом,
то
стремглав
бросаясь
вперед.
Зарудин
сним ае т
с
пл еча
мокрое
ружье
и
про­
буе т
предохранитель:
ружье
г ото во.
—
Алексей
Яковлевич,—
шепчет
о н.—
Собака-то
приметила...
Но
старик
не воз м утим
как
всегда,
и
как
всегда
одинаково
его
коричневое
лицо
в
черно-синих
уг рях
и
пят нах .
—
Не
пройдут,—
отвечает
он
то же
шепотом,
но
просто
и
об ыд е нно,—
собаки-то.
Энтот
вот
помоложе,
а
способистей.
Гляди
—
и
па
потку
никакую
не
за-
бре хн ет.
Собак
уже
не
видно.
Желтыми
и
фиолетовыми
колоннами
стояли
со сно вые
ст во лы,
и
оливково
тяну­
лис ь
в
самое
небо
сказочные
ветлужские
осины.
Ели
свисали
клочьями
седых
и
медяно-ярых
ослепляющих
мх ов.
На
ве рш ины
их
страшно
с мот реть:
в
глазах
те мне­
ет,
когд а
запрокидываешь
голову,
шапка
в али тся
за­
мертво.
Кап ало ,
ст ек ало
с
деревьев.
Ша гов
не
б ыло
слыш­
но,—
лапти
г лу боко
тонули
в
напившемся,
пышно-по­
датливом
моховом
ков ре,
залегшем
по вс юду
мириадами
св оих
ярко-зеленых,
ничт о жных,
как
снежинки,
звезд.
Лес
обволакивал
своим
душным
дыханьем,
дурманом
распаленных
кра с ок,
своими
шорохами
и
звуками.
Где-то
простучал
дятел,
и
далеко
отдался
его
резкий,
оборвав­
ш ийся
пулеметный
ст ук.
Желна
захохотала
в
сучьях,
зл о­
веще
махнув
в
полусвете
хвои
клоунскими
радужными
перь я ми.
Все
влажно
дышало
кругом,
упиваясь
ранней
росистой
свежестью.
Черничник,
по
колено
в
ягодах,
не­
проходимо
путал
и
стлал
по
земле
с вой
голубой,
це п­
кий
к
нога м
дым.
Время
черничника!
От
ягод
голова
идет
кругом,—
синие
россыпи
их
пок рыв ают
пни ,
обомшелые
колод­
ни ки;
ягоды
лезут
под
ноги;
они
поднимаются,
унизав
396


выс о кие
кусты
неисчислимыми
шариками
в
матовой
сиз ой
пыльце,
они
пок р ыли
кочки
и
пригорки,
тян утс я
целыми
п олями .
Рук и
и
губ ы
давно
пер е мазан ы
их
ли лов ыми
и
несмываемыми
чернилами.
А
их
все
больше
и
бо ль ше.
К ак,
наверно,
с л адко,
в ольно
и
беззаботно
пастись
здесь
лесным
птицам,
слушая
внимательное
квохтанье
большой
оранжево-круглой
глухарки,
встре­
чая
здес ь
в
др еме
хв ои,
кр асны й
рассвет!
Как
сладко
дремать
им,
прижавшись
к
за мшелой
др емуч ей
ко ре,
вы соко
под
звездами,
над
мра ком
хво й­
ных.
пустынь,
когд а
вн изу
господствует
сумрачнейшая
тишина
веков!
А
бури,
ког да
лес
ск р ипит
и
к ачае тся! ..
А
гр о зы!..
Бледное
в одян ое
сияние
дня
становится
я снее
и
прозрачнее.
Иногда
небо
прояснялось,—
голубоводный,
вымытый
провал
его
с иял
девичьей
утренней
п реле стью .
Солнце
прорезывало
золотыми
пивными
искрами
стол­
бы
светового
тумана,
восходящие
в
лесных
просветах.
И
на
солнце
сразу
становилось
жарко,
начинали
зв ене ть
мухи.
Большие
желтые
ба бочки
тр епет али,
сры вая сь
с
обсохших
радужных
листьев.
Охотники
по гр уж ались
в
мо хна тые
еловые
дебри.
Стемнело
и
засырело.
Идти
становилось
все
трудней
от
на вор оче нных
гнилых
кол од
и
вставших
корней,
потянувших
за
собою
землю
со
всем
прижившимся
к
ней
зеленым,
впившимся
в
коричневую
гнилую
труху
мир ом.
Ноги
п ро вал ивались
в
гниющую
древесину,
из
мрака
которой
тон ко
в ыпев ал
и
поднимался
ст ол бом
комариный
окаянный
зуд.
Голову
кружило
от
слад к о­
ватого
эротического
запаха
грибов,
восставших
везде,
где
сыр ел
распад.
Белые
боровые
торчали
из-под
еловых
ша т ров,
поднимая
свои
з ак опч енные
замшевые
головки.
Лес
опускался
вниз.
«Странно,—
думал
Зарудин,
еле
выволакивая
ноги
из
цепких
сучье в
и
пах уч ей
истлевающей
трухи , —
мы
привыкли
чувствовать
лес
ровным,
растущим
на
сп о­
койной
равнине.
В
сущности
же
говор я,
как ие
это
гор ы,
долины,
п ропа ст и!»
Ему
представилась
уходящ ая
в
да ль,
искореженная
пнями,
морщинистая
от
повалов,
гор
и
откосов
пустая
по р убл енная
гарь.
Чув с тво
острой
жалости
охв а тило
его
от
сознания,
что
так,
именно
так
скоро
и
будет...
Топор
и
п ила
обн ажат
б угри стую ,
шишковатую
голову
земли,
сос три гут,
сбреют
эти
густые,
пышные
зе лен о-
397


черные
кудри.
Состригут
—
и
она
на
годы
станет
не­
уклюжей,
зло й,
арестантской,
как
голова
подростка
из-под
двухпулевой
машинки.
Леса!
Каким
древним
криком
и
гулом
падает
ст а­
рое
дер ев о!
На
этот
мир
гнпли,
этот
ха ос
р асп ада
—
в
черных
речках,
в
мириадах
древесных
труп ов ...
Но
этот
старик
—
привыкший
к
молчанию,
курному
ды му
—
ни­
щи й,
грязный,
звериный...
Как
он
сросся
с
сиз ым
су мрак ом
этих
стволов,
б олот
и
лесной
догнивающей
пад али !..
Даже
его
ружье
—
кусок
выверенной,
свер ле ­
ной
стали,
бывшей
некогда
совершенным
американским
и зде ли ем,—
п рис пос оби лось
к
нем у,
ос торож ном у,
л ес­
ному,
слитому
во един о
с
ржав ым и,
зеленоватыми
и
голубыми
потемками
зарослей.
Дер ев енски й
кузнец
приделал
к
ст альн ой
короб ке
ско ростр ельн ого
винче­
ст ера
огромную
ржавую
стволину
с
напаянной
кривой
мушкой.
Ружье
покрылось
глубок им
слоем
застаре­
ло й,
навсегда
запекшейся
рж авчин ы.
По
сто ль ко
пре­
к р асных
зв ерей
и
пт иц
полегли
под
дымными,
гром о­
выми
ударами
этого
грубого,
почт и
древнего
ор у­
дия!
За руди ну
представилось,
как
бьется
на
земле
подка­
р аул енны й,
высл еженны й,
обманутый
глухарь,
отли­
вающий
на
апрельской
красной
заре
зеленой
амаль га­
мой,
к офе йным
шелком
мощной
груди,
бе лым
ат лас ом
подкрылий,
то нча йшим
серым
крепом
пер а
ювелирной
ра боты.
Даже
кровь,
столь
ужасная
па
человеке,
пре ­
красна
на
его
роговом
клюве
—
вис я щая
сгус тком
влажного
вишневого
бархата.
В
его
огром ны х
глазах,
округленных
золотым
ободком,
еще
жив ет
ужас,
он
еще
помнит
прыжком
кинувшуюся
тень,
что
склонилась
к
не му
сво им
ко рич невым
ликом
идо ла,
детскими
широкими
глазами,
затертыми
портяными
лохм оть -
ями .
Зарудину
стало
тошно,
отвратительно,
мерзко.
Пе-4
ределывать,
пер ед елыв ать
вс е!
Вспомнились
—
те мная
изба
с
ее
кислым
и
прелым
запахом,
печь,
на
к оторой
постоянно
сушатся
зловонные
онучи;
девки,
тощие,
го­
ленастые,
с
прилизанными
коровьпм
масл о м,
а
поэто­
му
д урно
пахнущими
головами.
Ему
припомнилась
последняя
ночь
в
той
душной,
притуленной
к
печке
избе ,
где
этот
старик
прожил
всю
жизнь,
все
ра до сти
и
надежды:
от
подушки
тянуло
тем
же
п рогор клы м
маслом,
всю
ночь
т ело
обжигали
к лопы ...
И
он
знал:
398


там
недавно,
в
этой
из бе,
девочка
умерла
от
глис то в.
А
круго м
ст ояли
леса,
до
конца
света,і
леса,
пахнущие
свежим
солнцем
и
ветром,
и
хв ой ной
тишиной,—
когд а
на
последний
наст
падают
и
остаются
лежать
шишки,
в есно й,
в
сине-снеговом
м ар те-,
когда
от
бе личь ей
шкур­
ки
пах нет
кожей
ребенка,
когда
лыжница
к
вечеру
ложится,
как
тень.
Кр угом
с тояли
леса.
Зарудину
ср азу
стало
груст но
и
одиноко.
Он
поч ув­
ствовал,
что
устал,
что
этот
старик,
которого
он
считает
своим
другом,
в
сущности
гов оря,
ему
жалок,
чу жд
и
ужасен.
—
Переделывать!
Переделывать!
—
шептал
он,
с
т рудом
в олоча
ноги.—
Камня
па
камне,
бревна
на
брев­
не
не
оставпть
на
этих
вонючих
и
вшивых
гнездовьях!
Дре в нос ть!
Чудпще!
Навозный
компресс
на
теле
рес­
публики.
И
старик,
не тороп ли во
шагавший
со
сво ей
огромной
кочергой,
показался
ему
большим
сер ым
насекомым,
за­
бившимся
в
заношенные
складки
д ряхлого
ум ир ающе го
мир а.
5
В
лесу
ср азу
залились,
ярос тн о
пере бив ая
друг
друга ,
со баки .
Заунывно,
на
весь
лес,
за бирая
все
грознее
и
гро з­
нее
и
переходя
в
остервенение,
за тяв кал,
завыл
и
отдал­
ся
в
бо ру
Мотик.
За
ним
с
нетерпением,
перебивая
за­
уныв ное ,
по -женск и
ст рас тно
и
упрямо
з али лась
Кукла.
И
сразу
зазвенел,
заукал
и
надломился
ти шин ой
л ес.
И,
надломившись,
нап ол нил ся
громом
и
т реск ом
тяжело
поднимающихся
крыльев.
В
соснах
и
ел ях
за­
мелькали
косо
забирающие
вверх,
надтреснуто
с ви­
стящие
во
все
стороны,
серые
глухариные
копны.
Собачий
лай
уже
бил
в
набат.
Лес
выл
и
метался.
По
лесу
шел
гуд.
И
в
н его
вкрадчиво
и
осторожно
па­
дал о
откуда-то
св е рху,
совсем
бл и зко,
ле сное : «куак,
куак ,
ку ак»,—
и
ст их ло.
Как
в
тумане,
Зарудин
увидел
огромную
пепельную
птицу,
севшую
пря мо
напротив
него
на
верхушку
одино­
к ой,
задранной
в
само е
небо
ели.
Снимая
на
ход у
ружье,
он
бросился
вперед,
еле
сдерживая
вд руг
заколотивше­
399


еся,
нестерпимо
сумасшедшее
се рдце .
С
лег кос тью
пе­
рем ахну л
он
через
скользкую
об одран ную
колоду,
про­
дрался
сквозь
колючие
кусты
и
замер.
Легко,
бла гост но
и
безбрежно
пари ли
в
небе
пухо­
вые,
завитые
тучки.
Ело вые
черные
лапы
не
двиг аясь
плыли
куда-то
в
лазурную
теплую
в ы соту,
непоколеби­
мо,
нед в ижно
разрезывали
они
белые
облака.
Тишина
и
спокойствие
оп очил и
на
еловых
ветках,
и
белое,
в оз­
душно-легкое,
пер ист ое,—
то,
что
ст ояло
над
верхуш­
кою,—
казалось
несбыточным
и
во
с не.
В
висках
с тучало,
голова
уже
за текл а,
неб о
станови­
л ось
черным,
но
Зарудин
не
видел
птицы.
Он
ходил
вокруг
дерева,
хо дил
и
все
бо льше
и
больш е
у беж дал ся,
что
гл ух аря
ему
не
найти.
Он
чувствовал
глухой
шум
в
голове,
в
висках
четко
отдавался
сердечный
молоток,
зн ак омое
охот ни чье
отчаянье
холодком
пробиралось
за
спину .
—
Ми кол ай
Миколаевич,—
услышал
он
вдруг
стра­
стный,
сияющий
шепот.
Он
ог ля ну лся.
Старик
ст оял,
высоко
закинув
свою
обвисающую
пыл ьными
воло сам и
голову,
и
показывал
ему
вверх.
Не
чувствуя
зем ли,
путаясь
ногами,
пере­
хватывая
хр ип лое
дыхание,
тот
тщетно
бродил
глаза­
ми
—
и
нак о нец
увид ел :
глухарь
чуть
брезжился
низко
опущенным
хвостом,
уплывая
вместе
с
вознесенной
хв ойн ой
вершиной
нав стр ечу
неподвижности
снегового
облака.
Ружейные
стволы
на
миг
закрыли
его
сл иваю ­
щуюся
тень,
секунду
она
зад ерж ала сь
между
дв ух
ст альн ых
полукругов,
и
ружейный
удар
показался
ос о­
бенно
гулким,
подрезывающим
и
посадистым.
Гро ма д--
ная
пт ица
плавно,
не
задерживаясь,
мелькнула
вни з,
безмолвно
и
мягко,
стукнувшись
темным
бултыхнув­
шим
зобом
и
распавшимся
ворохом
перьев.
Одинокое
перышко,
крутясь,
опускалось
в
в озд ухе.
Держа
пт ицу
за
дл инные
шершавые
ноги
в
плос к их
роговых
пластинках,
Зарудин
еще
раз
ощут ил
истому
дикого,
необъятного
счастья.
Соба ки
заливались
в пе­
реди,
и
это
сули ло
еще
то
новое,
тревожное,
острое
в
сво ­
ей
сла д кой
и
се рде чной
тоске,
которое
п ри шло,
которое,
он
чу вс твов ал,
повторится
опять,
которое
было
сейчас
и
которое
бу дет
еще
впереди
без
конца.
Это
без
кон­
ца
б ыло
особенно
с лад остію ;
и,
очевидно,
потому,
что
охотничье,
древнее
всегда
поднималось,
из
прой де нн ого,
векового,
затерянного
в
з абыто м,
туманится
синим.
400


кур ев ом
потухших
костров,
светивших
много
лет
назад,
зов ет
неизведанными
дорога м и
вперед,—
никогда
не
иссякнут
темные,
уходящие
в
даль
неведомые
охот­
ничьи
дороги,
никогда
не
умре т
темное
с ча стье
пред­
чувствий,
погони,
следопытства,
удачи,
счастливой
охоты...
Он
неожиданно
понял,
как
ст раст но,
неиссякаемо
любит
жи знь
—
мучительной,
детской,
пытливой,
охот­
ничьей
любовью.
Ему
вс пом нился
смутный
и
очень
давний
его
мир ,
горя щ ая
тьма,
ужасные
звезды,
разгром­
ленный
бор,
но
полностью
всего
он
не
мог
уже
припо­
мнить.
В
св оем
ощущении
мучительной
влюбленности
в
этот
ле с,
в
этот
дикий,
неприветливый,
почти
каменноугольный
ландшафт,
в
этого
чуж ого
старика,
в друг
сказавшего
так
необычайно,
так
древне-соучаст-
н и че ск и : «Миколай Миколаевич.. .»,
к огда
они
ст ояли
под
древней,
сказочной
добыче й
(сколько
-
веков
на зад !),—
в
сво их
ощущениях
он
смутно
различал
толь­
ко
од но:
это
никогда,
никогда
не
кончится.
6
А
к ругом
ст ояли
леса.
Те
леса,
что
скоро
уйдут
с
земли,
леса,
где
в
снегах
тон ет
ры сь,
когд а
в
желез­
ный
мо роз
слышно
звезду
и
человек
од ин
на
од ин
с
ти шин ой
слышит,
как
в
Канаде
поют
петухи.
...Без
копца
чернел,
уход ил ,
закрывая
все
—
горы,
реки,
до л ины,
тысячи
в ерс т,—
неисчислимый,
мелькаю­
щий
сонмами
дымных
прямых
стволов,
сырой
хвойный
ле с.
Он
с тоял,
вырастая
все
выше
и
выше,
поднимался,
как
нев ед ом ый,
дикий
народ,
покоривший
некогда
р ай­
ску ю
зе ле ную
зем лю
бродячими
древесными
ордами.
Нет
им
чис ла
и
имени.
Ку р ились
болота,
тих о
шли
на
низ
черные
реки,
гигантские
тени
па дали
на
былую
землю
вольной
травы.
Валились,
гнили,
ложились
в
то рф
на
болота
синеватые
погибшие
стволы,—
высокие
ле с­
ные
кремли
восставали
над
гар я ми,
над
сгнившею
падалью,
над
топями
пустынных
низнн.
И
оп
жил,
ве лик ий
лес.
Еловый
м рак
зас ло нял
со лнц е,
играл
изумрудный
мир
несметных
жужжащих
оводов.
Бор
сухо
звенел
струнами
св оих
натянутых
стволов,
пр ов евая
дебри
с вои
зноем,
грея
св ою
заповедную
скольз­
кую
сушь.
401


Красный
л ес,
старый
л ес!
Сосны
п ро р астали
клад­
би ща
времен,
поднимая
крестами
мириады
своих
рва ­
ных
ве р шин,
хороня
столетья
и
кости,
тайну
былых
бизоньих
бархатных
пастбищ.
Лес
рос,
жадно
пил
с вои
со ки
в
темноте
земли»
С тоячи е
воды
кишели
п рожор ­
ливым,
неукротимым
счастьем
бессмертных
личипок,
ки пящ их
в
оцепенелой
т айпе
гни ения.
Солнце
м ед лен­
но
падало,
опускаясь
ниже
и
н иже,
в
комарах
и
мер т­
вых
прохладных
тенях.
Лес
синел,
подымаясь
и
опускаясь
до
ко пца
света
—
непроходимый,
непобеж­
денный.
В
глубь
его
ух одил и
охотники.
Од ин
из
них ,
дл инный,
беспечный
в
своих
лохмотьях
и
лап тях,
с
отполированной
до
сияния
дорогой
бескурковкой,
был
увешан
огромными,
раскинувшимися
до
з емли
птица­
ми,
мотающими
на
ходу
свои
тя желы е
д рев ние
гол о­
вы.
Он
бре л
устало,
но
охотно,
был
весел,
иногда
улы бал ­
ся
и
свистал...
Да
ведь
это
же
из
Брема!
Живая,
непобедимая
дре в н ость:
охотппки
заходили
все
дальше
и
дальше.
Москва.
1928—1929 гг .
ЗАКОН
ЯБЛОКА
Н.
Ремизовой
1
Сад
пус т
и
трагичен.
Пришли
дни
с инего
рая
—
оп
осып ался
пер вый
по- з имн ему.
В
ле сах
еще
досыпается
осень,
рядом
кружит
продутая
роща ,
полная
кленовых
звезд,
так ая
ж елт ая,
что
кажется
освещенной
керо­
сино во й
лампой;
роща
светит
прямо
в
черный
засы­
па нный
золой
сад;
от
него
поднимается
вве рх
нежное
голубое
море,
и
тянет,
и
пье т
глаза,
—
и
вокруг
ст оль­
ко
прозрачности
и
чувства
полета,
что
большие
зуб­
чатые
листья
пьянеют
желанием
нестись
за
тридевять
земель.
Ко рдон
стоит
оз а ре нный:
л еса
освещают
землю.
До
станции
пятнадцать
верст.
Колеи
дорог
выст ланы
древесным
мягким
шумом;
кати шь ся
по
ним
быстро,
то
402


погружаясь
в
прохладу
д уоов ых
серых
сучьев,
то
с
шо­
рохом
выносясь
па
уютн ы е,
заросшие
былинками
поля­
ны,
где
домовито
стоят
круглые
шиповнпки
и
где
уже
не
па хнет
ии
мокрым
турецким
табаком,
ни
разогретой
по­
следним
солнцем
гнилью.
Уже
прошли
сентябрьские
лу нные
почи.
В
озере,
от­
гранившем
св ое
стекло
до
черн ой
глубины,
от к у пались
розов ые,
свежие
ив ы.
Наступило
последнее,—
заезжий
Ланге
з нал
это
сердцем,,
ок
страдал
от
пе ре летн ого
ч увс тва,—
наступило
туманное,
сам ое
позднее
затишье.
Оранжевые
ту гие
листы,
обрызганные
кр асным
вином,
картинно
с лета ли
на
воду.
Река
давно
умерла
и
стояла
в
пестрых
лесах
и
кустарниках,
остеклепившись.
Про­
летали
вал ьд ш непы
и
последние
дро зды.
Окт яб рьск ое
ли лов ое
утро
поднималось
блистающим
с об ором
в
зо­
лоте
и
дым е.
Роща
дрожала
заревом.
Отсыревшие
сучья
сада
тлели
че р ными
у гля ми,
на
рассвете
от
них
шел
с иний
не ул овимы й
ч ад.
В
э тот
де нь,
проснувшись,
Ланге
подсчитал
с вои
лесные
дни.
Москва
смутно
мерещилась:
дни
склады­
вались
уже
в
месяц.
У
объездчика
жили
по
своему
календарю.
Давно
засолили
капусту,
давно
зал ег ли
в
придушенном,
скользком
сне
гри бн ые
кадки.
Лиш ь
у
дуплистой
ли пы
еще
бе лели
свежие
стружки
—
сл еды
отош ед ш его
по сл еднег о
труда.
Ланге
решил
приняться
за
ра б оту:
пикто
не
приедет,
не
заглянет
сюда;
поезда
проходят
далеко
в
стороне,
с тало
совсем
поздн о,
лес
готовился
к
снегу.
С
утра
он
решил
засесть
за
письма.
Изб у шка
охраняла
покой,
отживая
с вой
век:
хозяева
давно
жили
рядом.
Все
б ыло
по-пр е жне му:
невозмутимая
прохладная
тишь,
в
поко­
сившихся
окошках
светился
ярко-ж е лты й
экран
разва­
ленных
листьев.
Лапге
смот ре л
на
стены,
заклеенные
сплошь
старой
иссохшейся
«Нивой»
времен
японской
к ам пании,
ду­
мал.
За
смутными
сер ым и'
листами
топорщились
и
шуршали
т аракан ы.
«Вечная память
—
вечная
слава,—
прочитал
он.—
Подъесаул
113- го
Заамурского
казачьего
полка
И.
Позднецов
пал
с мер тию
храбрых
под
Ляо-
яном».
С
бумаги
недвижно
нависало
полное
ли цо
с
д об­
родушными
усами,
под
кос ма той
сибирской
папахой.
Другие
офицерские
лица
были
уже
непроглядны,
едва
светились
давно
остановившейся
жизнью.
Словн о
гро­
мадная
черная'
пропасть
висела
над
временами,
над
403


Ляояпом,
Шахе,
над
узкими,
в ыут ю женны ми,
наглухо
застегнутыми
военными
с юртука м и.
Ланге
в ск очил,
порвал
в
мелкие
клочки
начатый
почтовый
л ис ток,
прошелся
по
комнате.
Он
вздохнул,
разгладил
ю ноше ски
круглую
груд ь,
схватил
папиросы
и,
бросив
несколько
вспыхнувших
и
едва
затлевших
спичек,
закурил.
Ляоян
и
Шах е
не
давали
ему
покоя.
Он
лег
на
дощатый
самодельный
с тол,
пригнулся
к
самой
стене
и
стал
читать.
Тонкий
выгоревший
ш рифт
сливался
в
сознании
с
чем-то
давним,
ставшим
теперь
незначительным.
Слова
п роход или
мимо
его
па мят и.
«Шимозы», —
прочитал
он,
и
ср азу
совсем
знакомое
нежданно
встало
виденными
не
ра з,
старинными
картинами.
Ши мо зы!
Это
бы ла
целая
эпоха.
Пер ед
ним
п од­
ним алась
глухая
предутренняя
рань,
ч ер ная,
ды мяща я,
до
нелепости
громадная
труба
паровоза,
похожая
на
воронку;
были
заамурские,
забайкальские,
ма н ьчжур­
с кие,
бог
весть
каки е,
бег ущие
людьми,
шинелями
и
солдатскими
сумками
станции;
над
в сем
этим
царило
пламя,
ди ко
освещенные
горящие
фанзы,
волчьими
те­
нями
мота лис ь
в
о гне
клыкастые,
оскаленные
хунхуз­
ские
лики.
Ах,
все
это
б ыло
знакомо!
Неудержимо
следовало
за
этим
—
губ ерн ск ое,
ро сс ийско е,
подымав­
шееся
сп лошной
далью,
дымами
крыш,
присутствиями,
уходящей
во
тьму
низких
полуосвещенных
улиц
стародавней
ко пко й.
Реальнее
всего
нависала
перед
ним
синевато-пепелыіая
громада
генеральской
шинели
с
зо­
лотыми
слитками
погон.
Он
явственно
чувствовал
седые
добренькие
усы
на
розовых
чистых
щек ах,
прихрамыва­
ющ ую
походк у,
палку
кори чн евог о
камыша
с
черным
резиновым
наконечником...
Старина,
глухая,,
темн ая
старина!
Ген ер ал
д виг ался
медленно
и
курил
через
старый
пенковый
мундштук;
он
в олочи л
ноги
в
мешковатых,
с
красными
лампасами
бр юка х;
большие
его
калоши,
окованные
желтой
медью,
с
разрезами
для
ш пор,
под ­
нимали
пыл ь;
в
его
рук ах
плетеная
в ерев оч ная
сумка
для
провизии:
он
сам
покупает
цыплят
и
цветную
капусту.
О
Тамбов,
Пятигорск,
Николаев!
Раннее
ут ро,
парк,
большие
кленовые
листья,
попираемые
генераль­
скими
су хими
окованными
калошами;
наверное,
веет
зимой,
де ти
в
шубках
игр ают
на
песке,
солнце
пригре­
ло
пустые
скамейки...
Он
шел
медленно,
почт и
не
сг и­
404


баясь,
серый,
как
Куропаткин,
генерал
и,
безусловно,
с
фамилией
вроде
Клюки
фон
Клюге п ау. ..
Ланге
мучительно
мор щил ся.
Он
зн ал
это
сам:
сотню
лет
тому
назад,
несомненно,—
он
сам
это
видел,—
именно
тогд а,
в
парке,
генер ал
покупал
газету.
—
Паслушайте!
—
крикнул
генерал
раздраженно
и
зат оп ал
в след
бегущему,
звонко
кричавшему
мальчику,
махнув
палкой.
Г азетч ик
п одлет ел
и
на
хо ду
выхватил
целую
пачку
свеж их
липких
листков.
—
Паслушайте...
вы!
—
Генерал
все
размахивал
палкой.—
«Эхо», я вам
г оворю ,
мальчик!
И
каки е
это
еще
шим озы?!
Он
взял
газету,
сунул
мальчишке
дв адца ть
коп ее к.
—
Идит е!
—
крикнул
он,
не
до ж идаясь
сдачи,
сов сем
яростно.—
Идите,
идите,
идите!
Изумление.
Но
Ланге
чув с твова л,
видел
совершенно
точно
и
определенно,
как
спи на
генерала
удалялась
широко
и
пл ос ко,
как
шаркал
по
песк у
резиновый
н ако неч ник
его
палки;
хлястик
на
его
спине
с идел
очен ь
широко
и
низко,
шея
генерала
б еспо мо щно
жилилась
под
медно-
красной
щетиной.
Все
это
промелькнуло
в
его
кров и
мгновенным
физическим
ощущен и ем :
шимозы,
Ляоян,
какие-то
станции;
от
генерала
несл о
ст ар еньк им
с ухим
запахом
шка тулки
к рас ного
де рев а.
И
теперь
—
эт от
подъесаул
Позднецов!
Было
невыносимо
от
этой
схваченной
на
ле­
ту
и
навсегда
застывшей,
не
уходящей
жизни.
Ланге
бросился
из
те сной ,
просветленной
последним
солнцем
каморки,
вышел
на
волю.
На
сухи х
смирных
л исть ях
бродил
тихий
ув ядаю ­
щий
ден ь.
Сторожка
лесника,
липа
у
песчаного
об рыв а,
сад,
изгородь
с
веселым
под солн ухом
со всем
затерялись
в
безбрежности,
налитой
в
м ире.
В
низком
кустарнике,
ст л авш емся
сер ым
дымом,
резким
полетом
ласточки
чертилась
и
в злет ала
по
косогору
тропинка.
Рек а
заку­
талась
в
дымку.
Призрачно
поднимаясь
над
луга ми ,
уходил
горный
берег,
весь
в
темных
вп адин ах
овра г ов.
Утреннее
солнце
слегка
дрожало.
В
освещенном
лесу
рябины
там
и
сям
пылали
изнуренным
тревожным
ру­
мянцем.
У
сарая,
за
же лты ми
бревнами
нового
к ордона ,
к
нему
.бр о сил ась
пепельная
кр угл ая
лайка
и,
умильно
405


визжа,
р ас сыпа/т сь
пахучим
мехо м,
стал а
тереться
у
но г.
Объездчик
мазал
тарантас,
собираясь
па
станцию.
—
Ч ать,
не
соскучился
на
д аче?
—
крикнул
он
ве­
с ело,
сия я
вс ей
своей
ши роко груд ой
и
к осма той
фигу­
рой,
проседью
б оро ды,
круглыми
и
блестящими,
как
у
зверя,
глазами.—
А
не
то
про к ачу
до
станции.
К
о беду
оберн е м ся,
Бори с
Сергеич!
В
ле схоз
мне
не
зае з­
жать.
Нет,
Ланге
никуда
не
пое де т.
Он
присел
на
шелу­
шащи еся,
сваленные
у
сарая
сосновые
бревна,
за ду мал­
ся.
Н ет,
он
никого
не
ище т;
он,
собственно,
в сем
доволен:
его
ра бот а,
правда,
медленно,
но
верно
ид ет
вперед;
вчера
он
убил
трех
вальдшнепов;
ему
отл ич но
у
объездчика
Ант ипа
А лек сеевич а
Пестова.
Вот
эти
письма,
на
оди н
и
тот
же
адр ес,
он
очень
просит
сегодня
же
отправить
за казн ым и;
больше
у
него
нет
ник ак их
пож е лан ий...
Старик
радостно
и
пр ият но
вздыхает.
Все
бу дет
сделано.
Он
аккуратно
кл адет
пись ма
в
кожаный
кар ту з,
п роб ует
колесо
таран таса ,
п рип од ним ается
и,
под няв
голову,
слушает.
Дале ко ,
за
сухими
лу га ми,
в
бл едн ом
н ебе
сл або
гогочут
гуси.
Они
оба
вы тяг ива ютс я,
замирают.
—
Воздух
зовет!
—
говорит
вдруг
лесник
решитель­
но.—
Солнце
сичас
всю
з емлю
кружит.
Самая
глухая
пора.
Пауза.
Гуси
пр опа ли.
Ланге
встал,
потянулся:
—
Ну,
счастливо
дое хать !
Он
обнял
пу шис тую,
щекочущую
сухой
предзимней
те п лотой
соб аку,
любовно
оттолкнул
ее
и
быстро
пошел
по
тропинке
в
лес ,
настороженный
к ругом
сиреневыми,
частыми,
как
былинник,
стволами.
Он
шел
быстро,
с
наслаждением
вдыхая
крепкий
вк у сный
воздух,
сту де но
ст оя вший
на
рассыпан ных
ли­
стьях.
Бы ло
особенно
пр ият но
брести,
зарываясь
в
ли ст­
ву,
шуршать
ее
желт ым и
с угроба м и,
чувствовать
телес­
ную
теплоту
отдыхавшей
все м
своим
огромным
те лом
земли.
За
баней,
черневшей
провалом
разбитой
двери
и
стоявшей
как
отдаленный
домик
детства,
зарывшись
в
мя гк ий,
разваленный
кр угом
лист,
лес
был
дико
преле­
стен.
Кленовник
был
редок,
с тро ен,
украшен
золот ым и
и
красными
флагами,
круглые
упр уг ие
ветки
ег о,
напив­
ши сь
ночного
т ум ана,
ст ояли
де рз ко,
пол н окров но.
Б ыло
406


видно
далеко
окре ст :
как
в ыл ожен
ровно
и
желто
низ
всего
цепкого,
ловящего
каждый
звук
леса.
Ог ро мные
кленовые
зв ез ды -лист ья
изредка
по рх али,
перелетывая
между
с тв олов.
Ланге
остановился
и
замер.
Паутинка
ласковым
при­
косновением
погладила
его
щеку.
Он
ничего
не
за мети л.
Он
ощуща л,
как
темно-красным
по ток ом
неслось
в
нем
ощущение
жара,
дикой
вол и,
танцующего
исступления.
Хотелось
закричать
на
весь
ле с,
хохотат ь,
броситься
па
траву
и
целовать
ее
пахучие
блеклые
ст е бли.
Он
лег,
прил ьн ул
всем
телом
к
холодной
сырой
земле
и
стал
слушать.
«Атавизм!»—п оду мал
он
машинально,
надвигая
на
голову
куртку,
уход я
в
набегающие
звуки,
шепоты,
почти
небытие.
Под
его
щек ой
ломко
з вен ела
трава,
он
слы ша л,
как
шумела
земля,
улавливал
ее
туги е,
прерывистые
уда­
ры,
ощущал
темные,
неведомые
запахи,
движение
во з­
духа .
Земл я
ст уч ала
медленію,
осторожно.
Ланге
закрыл
глаза.
«Я завещаю себя грязной земле,
на
которой
я
вырасту
сво ей
любимой
трав ой ».
Это
был и
слова
лю­
бимого
поэта.
Очарование
их
пробежало
по
не му
иссту­
пл ен ной
судорогой.
Сырой,
проникающий
в
гр удь
зап ах
земли
вливался
в
него
звуковыми
сновидениями,
погр у­
жал
в
их
колдующие,
м учи тельн о
неотступные
волны.
Слова
набегали,
рассыпались,
окатывали
д руг
дружку
ласк аю щи ми
оттенками
зву ко в.
Это
был о
пещерпо-
сч ас тли вое
глубок ое
колыханье
пад
отвесом
бездонной
памя т и.
Он
слушал.
Он
ждал.
Он
ч итал
запах
воспоминаний.
Пахло
полынью,
ее
легкая
осенняя
гарь
приносила
бы­
ло е,
степные
д ни,
блекнущий
седой
горизонт,—
едва
го­
рел и
зате р янн ые
гл ухие
огни...
«Южный
фропт!»—
подумал
он
торжествующе,
жадно
вбирая
остатки
св оей
п ам яти.
Возникла
ночь.
Военная
те мн ота
пронизала
его
чув ст вом
щемящей
тоски.
Круг ом
иа
ст епи
б ыло
забро­
шено,
печально
и
скучно.
Веяло
мраком
из
разбптой
ха­
ты,
тихо
хрустели
кон и,
лю ди
спали
под
синими
з вез да­
ми,
обнявшись
с
оруж ие м.
Он
помнил:
шипели
последние
к остры,
в
сонном
заб­
в енье
прош л ое
едв а
воскрешалось
хрип лой ,
обрывавшей­
ся
руга н ью ...
Св еж ело
и
серело
в
ст епи.
Казак
сп ал,
за­
прокинув
в
седло
смертные
ямы
л ипа,
его
русые
во ло­
сы
пу тали сь
с
космами
че рной
п апах и.
Исчезали
зв езды.
407


В
каторжных
л ило вых
у стах
зап екл ась
улыбка:
был
в
ней
сон
легкой
счастливой
земли,
высоко
свет ился ' и
ухо­
дил
мерцающий
девический
о бр аз,—
и
тотчас
все
об о рва­
лось
рассветом,
сбиты м,
р аст реп анным
жаром
и
руганью
последних
про мозг лы х
сумерек.
Полынь
лежала
из мо­
росью.
Старинное
чувство
бо я!
Оно
поднялось
ликующей
волей,
вместе
с
со лнц ем,
блистая
кр ивым и
ды мя щ имися
клинками.
Туман
в осходи л
огромным
раскаленным
ша­
ром,
тушил
к ост ры,
поднимался
гибелью,
полынь
уноси­
ло
в
отгорев ш ую
пропасть
зве зд. ..
Ланге
еще
раз
пер ежи л
прошлое.
Исчезли
кос тры ,
исчезли
се дла
и
лица,
он
помнил
л ишь
образ,
тот
самый,
что
снился
в
по следню ю
ночь,
что
игр ал
на
смертных
улыбках,
что
пел
и
смеял ся
сквозь
ругань
и
вставал
над
мирами
спокойною
лас кой .
Она
про ходи ла,
со всем
бл изк ая,
через
все
моря,
пу ст ыни
и
с тра ны,
в
красной
сказочной
шапочке,
с
тем
именем,
которое
звучало
для
не го
полн ой
загадкой
сво ей
п рос тоты
и
о быден но сти.
Он
мог
бы
на звать
ее
тысячами
и мен:
она
бы ла
в
за­
пахе
сырой
шу м ящей
земли,
сквозила
в
гибельной
гар и
полыни
—
и
все,
все
говорило
т олько
об
одном,
о
неиз­
мен но м:
вот,
неопровержимо
ясная,
св ет лая,
как
день,
пр оходи т
она
через
пропасти
и
темные
фрон тов ые
ночи,
ч ерез
все
города
и
дороги
мерцающей
замоскворецкой
ул ице й.
Он
узнает
—
это
Пятницкая!
Как
невыносимо
просты
и
знакомы
ее
сер ое
с
мехом
па льт о,
ее
обычные,
сжат ые
у
чемоданчика
руки,
ее
ожидание
у
остановки
трамвая.
Она
ждет,
каблук
к
каблуку,
зак у сив
полные,
нетерпеливые,
со всем
еще
школьничьи
губы.
Она
смот­
ри т,
не
глядя
ни
на
кого,
как
всегда
прямо,
уверенно,
не п околеб им о.
Трамв ай
к расн ым
бле ско м
и
звоном
бежит
по
Пятницкой...
Ланге
вскочил,
сбро сил
фуражку
—
его
охватило
игр а­
ющ ей
бездонной
пус то той
света.
Вся
оглушительная
бездна
неба
хлынула
в
его
глаза.
И
там,
в
мигающих
провалах,
си яющая
прелесть
мир а
ср азу
вын есла
зане­
мевшие
ночные
тени.
Он
протер
глаза,
осм от релся.
Кру­
гом
в
сером
лесном
тумане
стлались
низкие
летарги­
ческие
дол ин ы.
Зем лю
ласково
и
золотисто
клон ило
ко
сну.
В оздух,
совсем
в
обмороке,
озирал
во круг :
недвижный
лес,
д ал ьнее
зеркало
реки,
кленовый
лист,
слетевший
влю­
бленным,
шуршащим
пр из на нием.
Он
медленно
поб рел
к
дороге.
У
ручья,
из
темных
кус то в,
перепутанных
ли лов ыми
ве т ками
ежев ик и,
из
408


самых
водяных,
студеных
и
от да ва вших
мокрей
кр апи­
вой
п оте мок
столбом
поднялся
огромный
ржаво-корич­
невый
вальдшнеп.
В
голом
лесу
заныряли
его
острые
крылья
и
низко
повисшая
длинноносая
изумленная
голова.
Ланг е
замер,
точно
от
удара,
и
брос илс я
за
ним.
И
тот час
другая
птиц а
с
тре ском
сорвалась
с
примя­
ты х,
уложенных
на
земле
листьев
и
потянулась
за
пер­
вой .
«Высыпка»,—
бл есну ло
у
Ланге,
бессм ысле нно
хва ­
та в шего
ветки
и
задыхавшегося
от
бега.
Он
остановился.
По
дороге,
мягко
вздрагивая,
пр и­
ближался
шум
тар ан тас а.
В
осиннике
вы ставил ась
и,
старательно
прихрамывая,
закачалась
лошадиная
морда,
мел ьк али
колеса,
сплошь
облепленные
узорчатыми
яр­
к ими
листьями.
—
Хо н!
—
крикнул
Ланге,
обмирая
от
счастливой
те пл оты
лесного
шу ма
колес,
от
в сей
этой
нежной
рус ск ой
картины.
Объездчик
ловко
ударил
вожжами
лоснящуюся
с пи­
ну
лошади,
бойко
выкатил
на
пр ямую
дорогу,
свист­
нул .
—
Борис
Сергеич!
—
по- охот ни чьи
друж е люб но
и
ра­
достно
г аркн ул
он,
сдерживая
лошадь.
—
Валыпней
вы
спугнули?..
Птица
вся
на
клю ча х,
обязательно,
я
вам
говорю...
Ох от а!..—
восхищенно
махнул
он
рукой
и
потянулся
к
по дошед шем у
Ланге
вс ем
туловищем:
—
Закурить
не
хоти те
ли?
Лесни к
огладил
кос м атую
бороду,
глаз а
его
темнели
степенной
прия з нью,
совсем
по-отцовски.
Сл авн о,
за бот-
но
о гляде л
он
улыбавшегося
Ланге,
сн ял
кожаный
к ар­
туз ,
достал
ярко-красный
кисет
с
вышивкой,
развернул
его
закорузлыми
че р ными
рук ами .
Они
пом ол чали,
оба
улыбаясь,
не
зна я,
что
еще
ска­
за ть
приятного,—
старые
лесные
друзья.
Ланге
сверпул
папироску,
за кле ил
ее
слюной
и,
потянув
ра зом
затре­
щавшее
косое
пламя
со
сп ичк и,
почувствовал
томитель­
но е,
острое
удушье.
Табак
был
самосадный,
мореный,
об­
жиг авш ий,
как
чистый
девяностоградуспый
спирт,
и
го­
луб ой
дым
его
уносило,
как
легчайшую
паутину
в
сол­
нечном
воздухе.
—
Ну,
бывайте
здоровы!
—
решительно
повернулся
старик,
нах лоб у чил
ка ртуз
и,
лов ко
подб оче ня сь,
севши
о ссбенн о
молодо
и
не пр инужд е нно,
тронул.—_Письма
я
вам
беспременно
привезу,
Борис
Сергеич!
Н-но...
Я
т- те-
409


бя!
—
зама хнул ся
он
притворно
грозно
на
лошадь.—
Ба­
луешь!
Та рант ас
дернуло,
вынесло;
ло шад ь,
фыркая
и
нерв­
но
вздрагивая
кр упом ,
бойко
по шла
по
мягкой
и
ровной
дороге,
колеса
дав или
па
листьях
но вую
колею.
Объездчик
обернулся
еще
ра з.
Ланге
помахал
ему
фу­
ражкой,
его
б ледно е
лицо
ож ив и лось.
С
утра
у
него
ны ло
и
беспричинно
замирало
в
груди.
—
Черт
его
знает
что !
—
махнул
он
рук ой,
выплюнул
липкую
ядовитую
цигарку
и
п ошел
на
кордон.
Сгорал
незабвенный,
почти
летаргический
ден ь.
2
Мир
избушки,
ее
низкие,
оклеенные
сп лошь
сте ны,
ок ошк и,
дующие
за па хами
разогревшегося
сада,
гале­
рея
мертвых —«вечная
п амять
—
вечная
сл а ва », кровать,
сооруженная
из
лавок
и
прикрытая
клетчатым
плед о м,
для
него
уже
не
существуют.
Он
пишет,
бормоча
отд ель ­
ные
фразы,
изредка
откидываясь
на
спинку
расшатаппо-
го
венского
ст ула,
за гл яды вая
в
окно
и
вскакивая
с
места.
—
Оно
еще
не
упало!
В
конце
концов
это
совершенно
невозможно!
Он
с м отрит
в
сад
пристально,
не
отрываясь:
на
в ер­
шине
голой,
колющей
воздух
терниями
черных
сучьев
яблони,
мучи те льно
пр игну в
ветку,
не
может
сорваться
вниз
огромное
тугое
ябло ко.
Оно
висит,
налившись
упру­
гим
пьяным
холодком,
кажется
—
все
мироздание
зов ет
его
вниз.
Кругом
сучья
яблони
тлеют
угольно-синими
огоньками.
Воз дух
совсем
райской
яркости
созерцает
все
это
изумленно.
И
все-таки,
о
боже,
оно
сейчас
упа д ет...
Ланге
ки даетс я
к
столу.
Он
пишет.
Его
мелкий
ровный
почерк
покрывает
бумагу
безукоризненными
ли­
нейками
строк.
Жадно
затягиваясь
па пи росой ,
еле
пос пе­
вая
за
сво ими
мыслями,
он
продолжает:
«...Иван-ц аре в п ч,
ты
не
можешь
представить,
как
я
изнемогаю:
оно
упор но
не
пад ает
и
совершенно,
кажет­
ся,
не
собирается
упасть.
Эта
история
тянется
бо лее
двух
недель.
Ты,
конечно,
получил
посланные
мною
письма
и
знаешь
мои
вз гл яды
отн ос итель но
всей
этой
чертовщины
на
земле.
По-видимому,
надо
т олько
пожалеть
оставше-
410


гос я
в
дураках
Ньютона.
О,
я
теперь
по ним аю,
почему
старым
Эн гел ьс
на зы вал
его
«индуктивным ослом» .. .
Он
висит,
этот
прообра з
счастливой
соз рев шей
земли,
постигая
все
противоречия
тяготений,
все
равновесия,
упиваясь
своей
сферичностью,—
од ним
полетом
он
готов
вступить
в
т айну
з ав е ршен ного.
Мир
смотрит
на
него
сво­
ими
голубы м и
спокойными
глазами.
Вот-вот
оно
до лжно
сор ва ть ся,
упасть,
стукнуться
в
мягкие,
ожидающие
в
сыр ом
холодке
лис т ья.
Кончено!
И
душа
моя
вс тупил а
В
пр една знач енн ый
ей
круг .
Го вор я т , (говорят!),
высшие
с тупе ни
развития
есть
снятие
про ти во речи й.
Однако
я,
мой
добр ый,
грустный
друг,
по-прежнему
пребываю
в
неизвестности.
Пре дс тав ь,
от
Н.
нет
ни
одной
строчки.
Ни
малейшего
намека
на
какое-нибудь
внимание.
С ов ер шенно
цар ст вен­
ное
молчание
или
—
чертовская,
ка ка я-то
самоуверенная
жестокость!
Не
знаю ,
быт ь
может,
так
и
нужно.
Бы ть
может,
вс я­
кая
юность
должна
быт ь
же сток ой.
Пусть!
За
ее
плеча­
ми
стоит
свежее
ут ро
эпохи,
эти
рань
и
заря,
в
кот оры х
заспанное
теплое
детств о
смотрит
столь
эгоистично
и
по-
гр уже нно
в
себя...
Но
все
же
в
ней
нет
никакой
доброты.
Представь
се бе
эту
язычницу,
этого
пре лес тног о
варвара,
с
ее
чемодан­
чиком,
с
ее
восемнадцатилетним
стажем,
с
голосом,
вы­
соким
и
стр ой ным,
как
былинка.
Вот
он
поднимается
хрупким
грудным
у див ление м,
гнет ся,
совершенно
поко­
ря ет
теб я
задушевностью
и
опять
недоступно
и
далеко
вы гиб ает ся
пря мою
и
дерзкой
юностью...
Пред о
мною,
повидавшим
достаточно
всякой
жиз ни,
эти
жестокие
каблучки
пр оход ят
каким-то
чудом.
Чудо,
чуд о!
Необъяснимое,
лирическое
чу до!
Непостижимо
смотрит
оно
на
ме ня
значком
общества
«Динамо»,
глу­
бочайшим
презрением
ко
мне,
как
жалкому
д илет ант у,
не
постигшему
плавания
с
пра в иль ным
дыханием;
чудо
смотрит
на
меня
сдвинутыми
с трогим и
бровями
и
всегда
де ловы м
лицом,
где
л ишь
случайно,
украдкой,
можно
поймать,—
не
иро низ иру й,
ра ди
Христа,—
нечто
вроде
розового
облачка
на
месте
з ату м аненной
холодной
щеки.
Итак,
действие
первое
—
мы
идем
вместе,
вокруг
—
неизвестный
осенний
вечер
Мо ск вы,
уже
заброшенный
в
па мя ти.
Опа
ид ет
пря мо,
никогда
пе
оборачиваясь,
411


ие
смотря
по
сторонам,
как
ходят
эти
горды е
девушки
в
беретах,
она
идет ,
это
нов ое
чудо
вселенной!
Она
лю­
бит
ходи ть
здесь
и
ходи т
постоянно
ли шь
потому,
что
здесь
живут
«свои» .
Ог ро мные
вечерние
фабрики
с тоят
у
реки,
раскачивая
сер ую
ртутную
в оду
решетками
зы б­
ких
холодн ы х
огней.
Их
смутные
трубы
та ют
в
москов­
ско м
зареве.
Там,
вдали,
у
освещенных
фонар я ми
крем ­
л ев ских
ст ен,
роняя
б ыс трые
огоньки,
с ловно
спасаяс ь
от
преследования,
появляются,
трога ю т
жужжаньем
воздух
и
убегают
по
набережной
трамваи.
Разговор
вед ет ся
в
полу­
тонах,
в
не которой
не
решенной
еще
наивности.
-
Люби т
ли
она
это
место?
—
Люблю?
Ха-ха!
—
Она
прои з нос ит
часто
это
люб и­
мое
восклицание.—
Ненав ижу!
Вообще
ненавижу
все
в
Мо скве ,
кроме
Ар ба та...
Арбат!
У
меня
была
чудная
ком­
натка,
а
теперь
наш
дом
давно
слом али
и
там
выстроили
почту...
—
Почту?
Да
ведь
это
же
почти
рядом...
Я
так
часто
покупаю
там
марки.
Но
неужели
почту?
Это
звучит
яв ной
бессмысленностью.
Она
отвечает
совершенно
спокойно:
—
Ну
да!
Большую
серую
почту...
Полное
молчание.
Она
родилась,
смеялась,
бегала
в
том
в озд ухе,
в
том
дом е,
где
цар ств ует
обш ирн ый
приглушенный
почтовый
покой...
Арбат,
почта!
Я
в лю блен
в
этот
край
мансард
стар и н­
н ого
русского
Парижа!
Эти
заросшие
травой
переулки,
б еспеч ная
родина
смешливых
арбатских
девчонок,
под ­
ст р иженн ых
городских
при че сок,
веселых
ба шмак ов
и
округлых
но г,
мелькающих
под
смех
школьных
мальчи­
шечьих
гу б!
Веселая,
почетная,
незабываемая
роди н а...
Но
ведь
здесь
т оже
необычайно.
Здесь,
к оне чно,
ей
т оже
должно
нр ави ть ся.
Она
не
может
не
любить
всех
этих
геральди­
ческих
сказочных
стен,
эт их
разбросанных
ш ахм ат ными
фигурами
башен,
реки,
несущей
сво ю
черную
непри-
ютность
между
зачарованных
гранитных
уст оев
Мо ск вы!
Любит
ли
она
этот
вечер,
полный
неисчерпаемой
гу л­
кост и,
легкости,
старинной,
н еулов и мой
пустоты
и
вечер­
них
огней?
—
Нет,
нет!
И
х ожу
зд есь
только
потому,
что
зде сь
живет
наш а
команда.
/Корж Медников. . .
Вы
его
знаете?
412


Она
вскидывает
на
меня
изумленные,
чуждые
глаза.
—
Нет?!
Он
в зял
первенство.
И
вообще
—
он
пр екр ас­
ный
ма льчик .
Ч то?
Вот
пустяки!
И
сразу
нах му ривш ись ,
что-то
вспомнив,
она
гово­
рит:
—
Вообще
я
не
признаю
и
не
ве рю
в
никакую
лю­
бовь.
Никакую!
—
Надя ,
неужели
совершенно?
Совершенно?
—
Совершенно.
Иван-царевич!
Я
чувствую,
как
за лив ает
м еня
вс его
т е плыми
щекочущими
токами.
Ка кая
нов ая
и стин а!
Я,
признаться,
не
знал,
что
существуют
таки е
д ев ушки ...
Я
просто
смеюсь,
меня
зал ив ает
радостью
и
ле гко стью ,
мне
становится
весело
как
никогда.
Она
смотрит
па
меня
недоумевающе.
«Какая важная,
важная!»—
хочется
крикнуть
мпе,
схватить
эти
легкие,
полноватые
плечи,
кружиться
с
пей
до
исступления
и
хохотать
от
беспр едм етно го
счастья.
Сейчас
я
пиш у
тебе
с
острым
и
жадным
ощущением
прошлого.
Тот
ве чер
так
далек,
его
унесло
вдаль,
и
где
он
сейч ас?
На
какой
планете?
Под
как ими
звездами?
«Наденька,—
хотелось
ска зать
мне ,—
это
вовсе
не
смех
и
вовсе
не
б есп рич инная
радость,
но
мпе
вспоминается
сно­
ва
далекое
ощущение,
и,
конечно,
вам
никогда
его
не
по­
пять.
Я
слышу
все
то
же,
как
тог да,
леж а
в
ту ма нной
сте­
пи
перед
боем,
много
лет
том у
назад.
И
ночь,
и
не
скоро
рассвет,
и
тускло
в
тумане
светят
боевые
кос тры.
Это
не­
что
совсем
неуловимое
и
мож ет
пок аза ться
бессмыслен­
ным
—
какая-то
мелодия,
звуки,
слова.
Мож ет
быть,
это
просто
тема
для
ли рич еск ого
поэта.
Но
во
в сем
эт ом
пр и­
сутствуете
вы.
Да,
ночь
пройдет,
поднимется
солнце
и
уп адет
для
пас
уже
навсегда.
И
кто
же
вспомнит
пас,
ди­
ки х,
безыменных,
зарытых
про шло й
убитой
жизнью?
И
бу­
дет
все
то
же
—
новый
рассвет,
дымная
земля,
солнце
жи­
вых.
Это
старая
ис то рия:
так
перед
бое м,
св ер кая
оружь­
ем,
заброшенные
в
гибель
вспоминают
всю
ночь
снив­
шуюся
и
неизвестную
же нщ ину. ..
Наденька!
Я
смеюсь,
но
не
над
вами,
конечно,
я
тож е
не
признаю
никакую
лю бовь. . .»
Я
изредка
смотрю
на
нее,
бе ру
ее
под
руку.
Мы
ид ем
вм есте,
касаясь
пл еча ми,
по
длинной,
совсем
уже
пус той
улице.
К ругл ая
и
серьезная
теплота
ее
руки,
мягкое
пред­
плечье
проникают
через
перчатку
си льн ой
и
властной
неж­
ностью.
Под
грубыми
шер ст инк ами
пальто
ее
женск ий
413


мир
царствует
над
моими
пальцами,
п о селяет ся
в
них
и
танцует
в
крови
под
самыми
кончиками
перчаток.
О,
это
темн ое
и
зорк ое
зрение
рук!
Мы
иде м
медленно
и
мо л­
ч им.
—
У жасно
неудобно!
—
говорит,
освобождая
руку.—
Простите
меня,
но
я
люблю
ходи ть
просто
так...
Она
см отр ит
прямо
мне
в
глаз а
черными
блестящими
зрачками;
левый
г лаз
у
нее
немного
меньше
пра в ого,
чуть
прищурен!
Что
на
это
можно
сказать!
—
Пожалуйста,
пожалуйста!
Я
засовываю
руки
в
карманы.
Я
моллу.
Но
мне
хоч ет­
ся
сказа ть
ей
что-то
необычайно
значительное,
тра гич е-1
ско е,
быть
мож ет
даж е
обидное.
—
Надя!
—
начинаю
выдумывать
я.
—
Мне
ск оро
при­
де тся
уехать
из
Москвы.
И,
вероятно,
очень
надолго.
Опа
переспрашивает
совершенно
ра в нод ушно:
—
В
само м
дел е?
И
куда?
—
Куда?
Кон ечно,
я
могу
поехать
для
своих
зан ят ий,
тре бующи х
спокойствия
и
упорства,
куда
угодно...
Но
я
пое ду
в
ле с,
к
своему
приятелю-леснику,
в
осенний
л ес,
где
отлично
пр осы пат ься
с
рассветом
и
где
нет
пи
те ле­
фонов,
ни
многочисленных
дру зе й,
ни
женских
глаз.
Кро­
ме
то го,
мне
необходима
солидная
теоретическая
об раб от­
ка
своего
жизненного
опыта.
—
И
больше
ничего?
Не
находит
ли
она,
что
этого
мало
для
полезной
жизни
и
социально-полноценного
поведения?
—
А
мне
больше
ничего
и
не
нужно
в
данный
от рез ок
времени.
Мне
надоела
Мо скв а.
Я
уезжаю
послезавтра.
Так .
Опа
думает
о
своем,
она
совершенно
спокойна.
—
Послезавтра?
Боже,
какой
счастливец!
И
в друг
оживляется,
светлеет,
наполняется
шумом
эта
живая
здоровая
девушка.
—
Вы
знаете,—
гов ори т
она
см еясь ,
и
родинка
на
ее
щеке
становится
дерзостной,—
я
все
время
мечтаю
удрать
в
Ленин гр ад ...
Но
это
так
т рудн о:
меня
не
пускают
дома,
и
вообще
с
нашими
разве
с гов оришьс я.
Ах,
как
чуд но
я
про ве ла
бы
время.
У
м еня
там
столько
по друг
и
знако­
мых...
Опя ть
совершенно
не
в
пл ане
мо их
жизненных
путей.
Молчание.
Мы
приближаемся
к
мосту,
обдутому
с
рек и
грубым
и
сальным
холодом
в оды.
У
прот ив оп олож но го
бе ре га,
414


оборванного
отвесным
гранитом,
колет
глаз а
голубой
электрический
ша р;
шипя,
галлюцинируют
клубы
тя же­
лог о
пара,
б редя
пыхтящими
трубами,
черными
осатанев­
ши ми
л юдь ми,
стропилами
и
балками.
Там
ве сь
берег
смутен
от
зе лен ова того
вечернего
дыма.
Мы
переходим
через
мост,
минуя
поворот
б лес тящи х,
будто
выч ищ енных
о
земл ю
трамвайных
рельс.
Опа
и дет
рядом,
как
всегда
гл ядя
вперед,
не
оборачиваясь
и
пе
за­
ботясь
о
том ,
что
де лае тся
по
сторонам.
Ее
рука
невоз­
вратна
—
не
мож ет
быть,
что
я
держал
ее
когда -л иб о
в
своей...
Да
и
вообще
—
чушь,
чушь
и
чуш ь,
и
на до
дейст­
вительно
уезжать.
Тепе рь
в
само м
де ле
приходится
у ез­
жать.
Мос т
со т ряс ается
тревожной
лихорадкой
движения.
Совсем
рядо м
мотающимся
световым
трезвоном
проносит­
ся
трамвай.
Он
заста вл яет
пас
ки нуть ся
налево,
и
тотчас
упр уго
вск ак ив ают
с
желтых
нак л онен ных
с то лбов
света
впереди
два
расплавленных
пылающих
солн ца ;
они
упи­
раются
в
наши
г лаза
мгновенным
сияньем,
рокотом
гудка,
вскриком,
в олчком
п ри глуше нн ого
несущегося
шума.
Ос­
лепительно-черные
тени
стремглав
бросаются
от
нас
длин­
ноногими
стрелами,
и
на
миг
я
вижу
ярк ий
берет,
чемо­
данч ик
у
ру к,
задержавшиеся
сзади,
о тт ене нные
бе лым
пламенем
глаза.
Мгновенно
мигают
мне :
звездный
мура ­
вейник
города,
сразу
перелетевшее
в
реку
стремительное
небо,
вспыхнувшая
и
мерцающая,
как
на
экране,
брус­
чатка
мостовой...
«Надя!»— хочу
крикнуть
я,
напр яга я
все
тело,
чтобы
отпрыгнуть
назад,
прио с та новит ь
секупд-
ную
ине рц ию
шага,
задер ж ать
ее
перед
налетающим
бе­
шеным
роком,
и
в
то
же
мгновение
чувствую,
как
ее
ру ка
с
непо ня тно й
сило й
толкает
мое
те ло
вп е ред.
Я
двигаюсь
в
завертевшуюся,
непроходимую
темноту,—
и
сзади
жи­
вым
л ед яным
ветром,
почти
коснувшись
спины,
проносит­
ся
по висш ая
па
всех
сво их
то рмоз ах
маш ина
и,
де р нув­
шись,
з аст ывает
на
месте,
опахнув
нас
р азд ав ленным
ды­
ханием.
Ее
рука
еще
крепко
держит
мо ю,
опа
властно
ведет
меня
и
не
хочет
остановиться,
из
машины
что- то
громко
кричат
в догон ку,
но
я
ничего
не
слышу.
Я
не
нахожу
сил
произнести
хотя
бы
одно
слово.
С
труд ом
я
пов ора чи ваю
к
ней
св ою
голову.
Она
просто
подставляет
мо им
глазам
св ое
розовое
ли­
цо
в
теплых
пушинках
смеха,
с
блестящими,
широко
от­
крытыми
глазами.
415


■—
Чу дно !—
говорит
опа
проникновенно.
—
Мы
про ле­
те ли
под
самым
носом.
Героическая
эпопея
исчерпана.
Она
идет ,
опус ти в
гл а­
за,
начинает
напеват ь.
Это
у
них
всегда
так,
у
этих
де­
вушек.
Она
выт анцо вы вает
на
ходу
замысловатый
чарль­
стон,
отнюдь
не
смущаясь
потрепанными
башмаками,
у
ней
собственные
мысли.
И
наконец
она
выпускает
мой
ло­
к оть.
Соуча с тни че ств о,
очевидно,
закончено.
И
очевидно,
мы
идем
по
ее
улице,
и
ей
вовсе
не
хочется
попадаться
па
гла за
знакомым
с
по жилы м
юношей
в
таком
тесном
союзе.
Скоро
нуж но
бу дет
сказать
прощальные
слова:
она
живет
в
старинном
ос обн яке
с
большими
темными
окнами.
По зд­
но.
Улица
уходит
в
ночь
нескончаемым
б ул ыжным
кори­
дором,
в ертя
ночные
пыланья
фонарей.
Она
останавливается.
—
До
свиданья,—
говорит
она
сов е ршенн о
обычно.
В
эти
слова
входит
все :
вечер,
темная
зпя юща я
калит­
ка,
р еше тка
сырого,
пахнущего
погребом
сада,
протянутая
мягкая,
чуть
припухлая
рука.
—
До
свиданья...
Я
спрашиваю:
быт ь
может,
у
нее
на йде тся
время
на­
писать
мне
несколько
строк?
Она
смотрит
холодно
и
недоуменно:
—
Зачем?
Ц ар евич,
старый
друг!
В
само м
деле ,
перед
этим
во­
просом
у м ирает
вся кая
поэзия.
Зачем?
Она
совершенно
прав а.
Да
и
у
ме ня
вряд
ли
бу дет
время
писат ь
св ои
д лин­
ны е,
никому
не
нуж ные
письма.
Мы
стоим
молча,
чего-то
ожидая.
Она
медленно
рас кач ив ае тся
корп ус ом
взад
и
вперед.
Я
на чина ю
поспешно
прощаться:
я
тороплюсь,
пу жно
со бра ть
кое-какие
вещи,
завтра,
быт ь
может,
я
ус­
пею
вз ять
билет
на
д аль ний
двухчасовой
пое зд.
Она
поворачивается,
медленно
уходит.
—
Вы
опять
ку рит е?
—
говорит
она
уже
из
темноты
двора.
—
Прощайте!
Я
возвращаюсь
обратно
к
сквозняку,
в
речн ую
оз яб­
шую
но чь.
Город
уже
пус т,
тротуары
гулко
отвечают
ша­
гам.
Мосты,
башни
и
огни
па
реке
уходят
в
зловещие
вр е­
мена
Тау эр а.
Мне
нужно
попа ст ь
в
западную
часть
города,
пересечь
Арбат
и
держаться
л инии.
«Б».
Почти
пус той ,
нарядный
свет ом
и
по лиро ва нным
бл еско м
тр ам вай
несет
ме ня
по
набережной,
раскачиваясь
из
сторо ны
в
сторону.
Встречные
вагоны
вдвигаются
в
нас
мгновенным
шумом
и
416


о гня ми,
мигают
человеческим
пот оком
и
снова
провали­
ваются
в
темноту.
Напротив
ме ня
садится
дама
в
низко
на д вину той
шляпе,
с
яркими,
окровавленными
краской
гу­
бами.
Движение
ваго на
клонит
ее
в
сторону,
она
деланно
и
страдальчески
морщится
и
задерживается
на
мне
с нис-
ходительно-оправдывающейся
ул ыбк ой.
Это
мне
зна ко­
мо
—
и
превосходно.
Ч ерт
знает
чт о,
мой
дорогой
Царевич!
Всю
жизнь
вез ет
мне
на
длинноносых
и
т олстоз ады х...
У
памятника
Го голю ,
отлакированного
поднявшейся
мелкой
изморосью,
я
выхожу.
Средневековые
за мки
Ар­
бата
давно
с пят,
лиш ь
на
углу
бессонные
инв алид ы
тор ­
гую т
папиросами.
Узкое
ущелье
у лицы
уходит
вперед
сы­
рой,
бли с тающ ей
фон аря ми
глубиною.
Я
зн аю
здесь
каж­
дое
окошко,
но
каждый
раз
я
открываю
все
новые
и
но­
вые
к ам енные
лица.
Арбатские
дома
встречают
м еня
тай­
ными
дружескими
улыбками.
; Дорогие друзья!
Я
воспитан
вами,
вы
заложили
в
меня
неведомых
химер,
я
чув с твую
в
вас
веселых,
героических
бардов
нашего
города.
Закованные
в
каменные
панцири,
вы
ждете
своего
Гюстава
Доре ;
все
мое
де тств о
освещено
столбами
его
величественного
света,
падающего
из
обла­
ков,
словно
в
средневековом
храме;
я
пленен
навеки
его
рыцарскими
дуб ам и,
амбразурами
его
выс ок их
башен,
ущельями
его
замков,
стоящих
непроходимым
мраком.
Здравствуйте,
веселые
гез ы!
Погруженные
в
со н,
вы
хра­
ните
жаркое
дыхание,
тревожные
мысли
нашего
века.
Храните!
Храните!
Я
прохожу
мимо
вас
и
слышу,
как
стучит
ребяческое
сердце
с пя щего
в
суровости
города.
Я
приветствую
вас
—
се рые
громады,
вас
—
молчаливые
к амен ные
переулки,
вас
—
нов ая
серая
поч та,
выстроен­
ная
как
х рам
идолопоклонников.
О,
какое
пр ямоуг ольн ое
к апи ще,
уходящее
в
дождь;
огромные
стекла,
с тупе ни
в
испарине
грязи,
медные
на чищ е нные
ручки ,
двери,
легко
уходящие
вг лубь,
бесшумно,
плавно,
точно
гроб
в
зале
крематория!
Здесь,
в
эт ом
воздухе,
с тоящ ем
межд у
пар­
кетом
зал
и
высокими,
сл або
освещенными
по толка м и,
где-
то
над
конторками,
поли ро ва нны ми
стеклами
и
шкафами,
бродит
ее
детств о
и,
привстав
пол но- об тя нут ыми
чулоч­
ками
на
подоконник,
сос ет
ириску.
Вот
оно
пробегает
по
ко м нате
и
смотрит,
не
отрываясь,
в
окошко:
там,
в
м ире,
всё
стены
ос леп ли
от
мягкого
белого
света;
на
Арбате
выпал
сне г;
черная
в ес елая
то лпа
освещает
яркость
и
белизну
тротуаров;
-з има
дует,
к рас нея,
на
кончики
пальцев.
14 Н.
Зарудин
417


1 ...Я
вхожу
в
полуосвещенные,
музейно-чистые
почто­
вые
покои.
Мне
ну жно
много
марок.
За
глубокими
выре­
з ами
ок ошек
телеграфа
степными
кузнечиками
цокают
и
щелкают
ап па раты
Морзе...
Это
страшно
знакомо:
ночь
пылает
ла м пам и- «м ол ниями», бумажная лента ползет да­
ле ко
за
полночь,—
еще
ж ивая
непропавшая
шта бн ая
ночь.
Мгн ове нье
столь
быстролетных
канувших
лет!
—
Дюжину
марок!
—
го ворю
я
в
полукруглое
слухо­
вое
окошко
даме,
со всем
седой
гувернантке
в
пенсне,
о
пр ипух ш ими
веками,
погруженными
в
па пир ос ный
дым.—
Чт о?
Пожалуйста,
дюжину
марок.
•
Й
я
продолжаю
св ой
немой
задушевный
ра згов ор:
.
«Да,
да,
Наденька,
понимаете
ли
вы,
насколько
это
важно
и
значительно...
Воспринимать
все
с
той
серьезно­
стью
и
простотой,
что
принадлежали
нам
в
отд але нн ом
детстве.
Но,
знаете,
у
меня
от
этих
лучей
и
потемок
оста­
лис ь
лишь
какие-то
пушистые
з айцы
и
одн а
загадочная,
как
фа нт,
песенка:
Эн,
б ен,
трикотен,
Цукер,
мукер,
пумаден,
Ас,
б ас,
трибабас,
И
вых оди т
—
кисл ый
к вас.
Не
правда
ли,
чертовски
непонятно,
совсем,
совсем
не­
по стижи мо!
Я
и
сам
не
могу
в
этом
разобраться».
Но
что
это,
что
это
та кое? !
Сед ая
гувернантка
превра­
тил ась
в
злу ю
опе рную
дуэнью.
Она
угрожающе
шип ит
уже
в
самом
ок ошке .
Седые
букли
растут
у
нее
из
пр ич ес­
ки.
Я
ник ог да
не
видел
таких
круглых
от
негодования
глаз.
—
М олод ой
че-ловек!
Это
безобразие!
—
кричит
она
мне
нависающим
у
самого
уха
шепотом.—
Каких
вам
ма­
ро к,
наконец?
Я
вас
спрашиваю
—
каких?
Все
летит
кувырком.
Я
плачу
за
марки;
дуэнья,
не
гл ядя
на
меня,
хлопает
по
дубовой
до ске
серебряной
сд а­
чей .
Я
отхожу
от
окошка
раздавленный,
ун ичт о женный .
Арбатс ка я
почта!
Я
спускался
по
ступенькам,
перепол­
не нный
невозвратным,
ощущая
глухую
тоску
вр ем ени
и
про ст ранст ва.
На
улице
уже
лил
дож дь,
прыгая
и
мгно ­
венно
выра с тая
на
тротуарах
студеными
водяными
по ч­
ками.
Омерзительно
щелкая
копытами,
тащился
по
мо­
стовой
извозчик.
Пьяный,
с
непокрытой
головой
человек
слонялся
у
стены,
прижимая
к
себе
мокрые
и
недоступ­
ные
камни.
Наконец
он
остановился,
повис
у
степы,
за­
стыл.
В
уни вер маге
на
уг лу
полу сонно'
стоялина
своих
418


манекенах
высокомерные
се рые
костюмы,
в ыпят ив
в
но чь
пустые
дв уборт ны е
груди.
И
тогд а
под
дождем,
мой
милый
д руг,
мой
ненаглядный
Царевич,
поздней,
промозглой
ночью
ее
прямая
недосягаемая
фигурка,
знакомая
шапоч­
ка,
проходящая
над
го род ом
п
его
временами,
ее
нежное,
устремленное
в
себя
спокойствие
пронизали
ме пя
тем,
что
мы
с к лонны
называть
страданием...»
Многоточие.
Ланге
дописал
двенадцатую
страницу.
Он
бросил
ручку
на
стол,
приподнялся,
взъерошил
волосы.
Густые,
сросшиеся
его
брови
стали
почт и
черными.
Он
встал.
В
окне,
за
садом
лес
лучезарно
свет ился
о хрой
ров ­
но
выложенных
на
земле,
о дин
к
одному,
п родолгов а тых,
почти
табачных
листьев.
Солпце
дрожало.
Оранжевое
ды мча тое
сияние
радужно
вея ло
в
в оз духе.
Было
вре мя
о беда.
«Сейчас должен приехать!»--п од ума л
Ланге.
Он
за­
курил,
прошелся
по
комнате.
Что
же,
б удут
газеты,
жур ­
на лы,
быть
может
п ись ма,
но
она,
конечно,
никогда
не
напиш ет
ни
одпой
ст рочки ,
ни
отзвука
на
целый
поток
его
корреспонденции...
Он
вздохнул,
собра л
со
с тола
окурки,
бросил
их
в
пе ч­
ку.
Взгляд
его
скользнул
по
стене:
темным
бл еско м
вы­
гнутой
тяж ест и
запрокинулось
нй
ремне
его
любимое
ста­
рое
ружье.
Он
в зял
в
руки
тяжелое,
холодное-как
лед
ор у­
жие:
ружье
разломилось
в
его
рука х
широкими,
уходя­
щ ими
перспективой
стволами.
Он
закрыл
ружье,
вскинул
его
к
плечу
—
и
поч увс тво вал
тос ку,
томление...
Заячья
черн ая
спина,
стоящие,
ст реми те льно
прыгающие
уши
и
шорох’
сорвавшийся
с
г ус той,
за росше й,
как
предание,
межи,—
все
это
ударило
ему
в
голову.
П ора,
по ра!
Ланге
пов е сил
ружье,
дописал
ровным
обычным
п оче рком
пись ­
мо
и
за клеи л
конверт.
Он
ул ыб ну лся,
подчеркивая
а дрес:
знакомое,
сочувственное
лицо
друга
встало
бездонными
т епл ыми
гл аз ами.
Точка.
Он
ст арат ел ьно
пригладил
письмо,
встал.
Ему
показалось:
приближались
го л оса,
ближе,
бл иже
—
смолк­
ло...
Нет,
то
б ыла
полнейшая
праведная
тишина
леса.
Было
так
тихо,
словно
у
самого
уха
кто-то
взвел
тугие,
бе споща дн о
щелкнувшие
курки.
О сень
х ра нила
каждый
мал ейший
звук.
Тишина
пел а
привычную
песню.
Вдруг
у
само й
его
дв ери
столкнулись
гром к ие
голоса,
оборва­
ли с ь...
Он
вскочил.
Голоса
были
близко,
светлый
груд но й
смех
перерезал
уд ивл е нную
тишину
в
се нях
и
с разу
прон­
зил
его
сладким
у жасо м;
в
дверь
ворвался
пестовский
низ ­
44*
419


кий
доб родушн ый
говор,
и
вдруг
в есь
мир
раскрылся
о живл енны м
стуком,
невероятным
в
сво ей
бли зос ти
мгно­
веньем.
—
Сюда,
барышня...
Не
упадите.
Борис
Сергеич!!
Это
был
гром,
тя желы й
удар
землетрясения.
Буйная
тяжелая
п осту пь,
перемешав
легкий,
совсем
неописуемый
женск ий
шаг
тысячами
скрипов,
шорохов,
дуновений,
надвигалась
к
его
каморке.
—
Можно?
Голос
прозвучал
звонким,
переломившимся
дыханием.
И
Ланге
стремглав
бросился
навстречу.
3-
Они
столкнулись
в
дверях
—
и
он
сразу
вскрикнул,
по­
шатнулся.
Все
—
бордовая
шапочка,
стемпевший
блеск
ее
гл аз,
сухи е
раскрывшиеся
губ ы
—
ужаснуло
его
сво ей
правдивостью.
Словно
огромный
си яющи й
блик
мигнул
в
душевной
парализованной
темноте.
Как
пропасть
паде­
ния,
пронизал
его
неуловимый,
ничем
не
постигаемый
страх.
Сопротивляясь,
стр ас тно
желая
ки н уться
к
н ей,
за­
щититься,
он
поднял
рук у...
—
На-дя!
—
вдруг
вырвалось
у
нег о
громко,
ликую­
ще.—
Вы?!
Она
задержала
дыхание,
смотря
на
нег о
во
все
глаза.
Ее
гол ос
прозвучал,
как
всегда:
не жно й,
спо ко йно й,
как
лозинка,
гибкостью.
—
Как
пож ивает е?
—
спросила
опа
быстро.—
Ну
да,
кон ечн о,
это
я!
—
Она
рассмеялась
и
уже
уверенно,
как
дома,
крикнула,
задерживаясь
на
пор о ге:
—
Де-душка!
Та­
щ ите
мои
пожитки!
Здесь
мне
очен ь
нравится,
и,
думаю,
Борис
Се ргеи ч
мен я
пе
п рогони т...
Да,—
обратилась
она
к
нему,—
я
получила
от
вас
на
с та нции
целых
три
письма.
Они
у
м еня
здесь...
вот!
—
Ах,
да...
Ланге
смотрел
на
нее
с
изумлением,
бледн о
улыбаясь.
—
Разорвите
их.
—
Нет,
для
чего
же...
Я
очен ь
люблю
получать
пись­
ма. —
Она
посмотрела
вокруг.—
Как
у
вас
чуд есн о.
Мне
оче нь
нравится.
—
Я
так
р ад,
знаете...
'Молчание .
Объездчик,
еле
п рол езая
в
дверь
тугим
и
толс ты м
по лушуб ко м,
втащил
фибровый
чемодан.
Надя
420


•бросилась ему помогать .
Оп,
широко
улыбаясь,
снял
кожа­
ный
картуз,
обтер
рукавом
бороду
и,
радостно
обв одя
ее
круглым,
упрятанным
в
кос ма тые
бро ви
взглядом,
шумно
вздохнул.
—
Борис
Сергеич!
Не
ждал?!
—
Голос
его
поднимался,
как
всегда,
восторженно
и
весело.—
Да
что
уж
за
де ла
такие!
Вот
уж
так
рад ,
что
по вст реч ал
Надежду
Михай­
ловну,
прямо
не
расскажу...—
Он
обмер,
задохнулся.—
Батюшки!
Тольк о
пр иехал ,
а
она,
матушка,
с
поезда
сла-
зпет...
Ну,
п рямо
такая
удача.
Захв ати ть
бы
мне
утр ом
поранее,
в
ак курат
ей,
дорогой,
на
станции
ночевать!
—
Он
закачал
головой:
—
Вы,
На деж да
Михайловна,
завсе­
гда
старайтесь
телеграмму
п од ать...
а
то
не
дай
бог!
Вот
Борис
Сергеич,
так
тот...
Он
говорил
шумно
и
лас ков о,
смеш но
сморкаясь,
от­
влекаясь
в
ст орону
вос по мина ниями
и
бесконечными
ра с­
сказа м и.
Они
возникали
у
него
буквально
па
каждом
ша­
гу,
на
каждом
просеке,
при
виде
каждого
дерева.
То
он
о гл ядит
исподлобья
троп у: «В ерманскую,
в
самом
ше ст:
надцатом
году,
здес ь
вот
уби л
лесничий
лису.
Такая-
слав­
ная
лиса
—
девять
ч е тве р те й»; то понюхает воздух: «Те­
перь,—
скажет
о н,—
в есь
сок
под
земл ею
бежит,
никакого
в осп арения
не
пр инима е т»; то поднимет сухую уже,
об­
роне н ную
вет к у: «Беспременно,
ст ало
быть,
и
лоси
т ут»,—■
и,
закурив
св ою
ядовитую,
бьющую
комара
на
л ету
тру б­
ку,
скажет
таинственно: «Зверь
—
он
по
земле
ходит
и
земл ю
всегда
слушает!»
Его
рассказы
был и
неистощимы.
Он
г овори л,
и
Н адя
слушала
его
с
остановившимися
глазами:
она
была
корен­
ной
москвичкой,
никуда
не
выезжала.
Лесн ик
рассказывал
ей
о
куницах.
Она
сн яла
шапочку,
вертела
ее
на
п аль це.
Ланге
ис кос а,
зат аен но
оглядывал
ее
сухую,
сверкающую
короткими
блестящими
п р ядями
прическу,
ро з овый
хо ло­
док
лица,
сильные,
полноватые
ноги.
Его
поразила
я сная
человеческая
прелесть
ее
улыбки.
На дя
улыбнулась,
вс тала
с
хромого,
податливого
с тула.
—
Батюшки!
—
оборвал
с вой
рассказ
Пестов,
комично
переходя
в
неподдельную
тревогу.—
Заговорили
барыш ­
ню.
Им
с
дороги
покойствовать
надо,
а
я
тут
про
куниц
развожу.
И ду,
и ду!
—
зам ах ал
он
руками.—
Просим
ми­
лости
обедать,
а
насчет
о хот ы,—
он
весь
защетинился
во­
лосками
сво их
улыбок,—
ча й,
погостите
у
нас...
поохотни-
чат ь
вм есте. ..
421


—
Кон ечно ,—
смутилась
Надя,—
об яза те льно.
Объездчик
вышел,
ос торож но
ступая
сенями.
—
Знаете,—
обратился
к
девушке
Ланге,—
мне
прямо
.невероятно.
Я
ни ко гда
не
дум ал...
—
А
что
вы
думаете?
—
перебила
его
Надя.—
Я
при­
ехала
просто
так...
Совершенно!
—
Она
п ос мот рела
ему
в.
ли цо
совсем
холодно,
гордо—и
за см еяла сь.—
Я
так
смеш­
но
ехала!
В сем
наврала,
насилу
отделалась...
все
хотели
меня
провожать.
Я
же
уехала
в
Лен инг рад ,
понимаете?
В
Ле-нипград!
Ха,
вот
будет
пот ех а,
если
узнают
у
нас
дома...
Она
п ос мотре ла
на
Ланге
и
добавила
быстро:
—
Я
получила
от
вас
столько
писем!
-
Да?
—
Есть
оче нь
м ил ые,—
Она
сразу
оживилась.—
Мне
с тра шно
нравится
ваш
п очер к,
не
то
что
у
меня:
с вой
я
нен авижу .
-
Да?
—
Держите
мое
п альто. —
Она
по пр авила
волосы.—
Вид
у
меня,
наверно,
кошмарный!..
Вы
какой-то
стран­
н ый.
И
—
все
курите.
Да?
Вы,
гов орят ,
дружите
с
порос ен­
ком !
И
называете
его
Борей!
Ланге
пожал
пл еча ми,
кри во
улыбнулся:
ах,
да...
по­
рос е нок ...
Но
откуда
она
об
этом
у зна ла?
Ведь
он
не
пи­
сал
в
письмах
о
подобной
ид илли и.
В
сам ом
деле ,
он
часто
разговаривал
о
самых
серьезных
вещ ах
с
этой
скотиной.
—
Вы
возьмете
меня
на
охоту?
Завтра
же?
Он
ст анов ит ся
серьезным.
—
Обязательно.
Слушайте,
Наденька,
устраивайтесь,
как
хот ит е,
приводите
се бя
в
поря док .
О тды хай те.
Вы
мо­
жете
спать
здесь,
на
м оей
постели.
Я
уст рою сь
у
Ант ипа
Лексеича.
—
Ничего
подобного..
Вы
будете
спать
здесь
же.
Ха-
ха!
—
произносит
она
с вое
во с клиц ан ие.—
У
ме ня
чудное,
чудн ое
настроение!
Мне
зде сь
очень
нравится
—
и
ваш
дед,
и
лес,
и
все...
—
Ну
вот,
и
очень
хорошо...
Ланге
взглянул
еще
раз
на
ее
лицо,
вышел.
Она
ст оя­
ла
перед
ним
неу л ови мая,
далекая,
как
в озд ух,
спрятан­
ный
под
тончайшей
четкостью
облетающего,
чуть
ст арею ­
щ его
дня.
Он
вышел
к
липе,
об ерн улс я.
Над я
см отре ла
в
. окно,
выс ун увши
зол от ис тую
прическу:
перед
ней
был
сад,
леса,
заколдованная
со лн цем
тиш ина
лугов.
Опа
за­
смеялась:
Ланге
был
так
длинен
и
неуклюж-в
св оих
бо-
422


лотных
сапогах;
он
смотрит,
уходит...
Ей
странно,
см еш­
но,
щекотно.
Какой
он
вс е-т аки
не по нятны й,
а
иногда
и
чу жой.
И,
в
сущности
говоря,
для
чего
она
приехала?
Ланге,
Ланге!
Она
с пры гнула
со
стола,
зав ерт е лась
на
к аб­
луках,
осм от рела
стены
с
их
картинками,
не
обратила
на
них
никакого
вним а ния,
нашла
па
столе
письмо.
М ос ква,
адресат
ей
незнаком;
но
какое
толстое,
большое
письмо!
Она
ни к огда
не
получала
таких.
Она
поднимает
письмо,
ду ет
на
него,
о
чем-то
дум ае т,
улыбается...
Трай-та,
ти-та,
там!
Она
броси л а
пись м о,
п одош ла
к
шкафчику,
р аскр ыла^
дверцы,
внима те ль но
осм от рела
чашк и,
стаканы,
са хар­
ницу;
в
сахарнице
был и
шоколадные
конфеты;
она
взя ла
самую
большую^
з асмеял ась ,
съела.
Что
это?
Ланге
пьет
коньяк?
Целых
три
бутылки.
Странно.
Она
задумалась,
стала
р аскач и вать
дверцы
шкафчика,
нак лонив
теплую
в е селую
голову.
Ей
н адо
переодеться,
помыться,
приче­
саться.
Она
прыгнула,
еще
раз
з асм еял ась,
подбежала
к
запрокинутому
на
степе
ружью,
потрогала
синие
холод­
ные
стволы
и
начала
ст аск иват ь
через
голову
п ес трую
вя­
заную
кофточку.
4
День
пад ал
в
бл едные
холодеющие
сумерки.
Черпый
лес
закоченел,
совсем
отодвинулся
в
з апл ывшу ю-
лиловую
даль.
В
дуб овых
кустах
туманно
заквохтали
и
перел ет ели
др о зды.
Стояла
тишь.
Воздух
вырубал
стеклянным
то­
пором
каж дый
голос,
шорох,
мгновение
зв уко в.
Нады­
шаться
проз рач нос тью,
набегаться
по
живому
листопад­
ному
шум у,
крикнуть
в
л есу,
наесться
холодной
как
лед
кровавой
рябины;
вдруг
услышать
голоса
на
кор до не,
от­
даленный
лай;
з асм ея ться
на
пещерный,
погибающий
во пль
рога.
...Жизнь,
жизнь!
Она
вездесуща,
она
везде,
она
каса­
ется
своим
дыханием
щек
и
груди .
Вот
она
стоит
и
зовет,
вот
она
нагибается,
бежит
и
смеется...
Жизнь!
На
всю
за-
таещіую
ти шин ой
доли ну
лесов
вдруг
пролетит
о плы ваю­
щий
медной
тос кой
гончий
зав ываю щ ий
вопль.
Еще .
Ти­
шина.
Ветер.
Голоса.
И
—голоса
ид ут
по
л есу,
голоса
о бо­
рачиваются
и
с тих ают.
—
Беспременно,
я
вам
говорю,
Борис
Сер гее в ич!
—
говорил
кто-то
неуклюжий
и
большой,
продираясь
сквозь
кусты.
423


И
вдруг
совсем
рядом,
другим
уже
голосом,
с
ветром
и
шорохом,
бормочет,
говорит
ле с:
—
Кон ечн о,
коне чн о.
Мы
так
и
сделаем.
Но
ку да
же
опа
запропастилась?
Позеленевший
латунный
рог
вновь
поднимает
алчу­
щую
далей
бурю.
Лес
отдает
голоса,
молчит.
Ветер
несет
звуки,
шарит
в
листьях,
бормочет
у
сам ой
земли.
—
Борька,
Борька,
Борька...
Иш ь,
шельмец!
—
Голос
Пес тов а
из
остор ожного,
подманивающего
переходит
в
быстрое,
ласкающее.—
Борь,
Борь,
Борь,—
г овори т
он
и
смеется.
На дя
видит,
как
они
стоят
в
л есу
и
нагибаются.
Дл ин­
ный,
лоп оухи й
и
насквозь
розов ый
поро се нок
ложит­
ся
у
их
ног,
поднимая
кверху
ко ротк ие
точеные
ко пыт­
ца.
На
его
перламутровой
ще ти не,
через
в есь
нежны й
: и застенчивый бок,
выведены
лиловым
огромные
буквы:
Б оря.
Лес
чет ко
передает
хохот,
отдаленные
слова,
за глу­
шенные
быстрьіе
шаги.
... Жиз нь,
жизнь!
Она
касается
горячим,
неж ным
дыханьем
щек
и
груди,
тянет
целовать
вос па л енные
листья,
как
пис ьма
слетающие
с
раздетых
деревьев...
Сч а­
стье!
Надя'расхохоталась,
не
выдержала
и
брос ила сь
к
ним
навстречу.
Она
успела
об ежать
пр уд,
б ыла
у
реки,
ездила
на
лодке.
Ее
гр удн ой
смех
стал
еще
прозрачней.
Она
вся
была
холодок,
вечер,
она
вся
б ыла
тонкий
запах
лесов.
Она
по д б ежала,
взя ла
их
под
руки
и,
прижавшись,
вы­
гнувшись,
тащ а
их
вперед,
стал а
р ассказ ыв ать .
Огромный
объездчик
ше л,
к о нфуз ливо
с огнув
напряженную
руку.
От
ли ца
его,
полного
лесного
доб родуши я,
исходила
сер ь ез­
ная
торжественность:
проворная
крепкая
рука,
держав­
шая
его
пол ушубо к,
бы ла
необычна
и
став ил а
в
тупик.
Надя
рассказывала
бе зз аботн о,
в есело .
Она
ча сто
см ея­
лась,
в
ее
голосе
носились
стрижи,
в еял
зо лоти сты й
вечер­
ний
в оздух .
—
Борис
Се ргее в ич,
вы
на
ме ня
не
се рди тес ь?
—
го­
ворила
она.—
За
поросенка?
Ве дь
это
я
написал а.. .
—
Ради
бо га!
Это
такие
пустяки.
—
Не т,
се рьез но?
Ведь
вас
не
разберешь...
Она
помолчала.
—
Я
видела
ваше
ябл око...
мне
оче нь
хоте лось
пода­
рить
его
вам,
я
начала
трясти,
но
оно
пе
пад ает .
Да,
еще
забыла
привезти
сво и
новые
фотографии.
424


Ланге
остановился.
—
Ничего
не
поделаешь,—
сказал
он
без
пр итво рс тва
печально.—
А
может
быть,
это
к
луч шему.
Вы
не
должны
и
не
можете
хорошо
выходить
на
фотографии.
Ант ин
Лек^
сеевич ,—
обратился
он
к
объездчику,—
пос м отрит е,
разве
она
может
получиться:
у
ней
лицо,
как
руче й.
В
сам ом
деле,
ваше
лицо
бежит,
как
ручей
под
сол нце м!
Он
смотрел
прямо
в
глаза
де ву шки
—
они
смотрели
на
нег о
беззаботной
правотой
жиз ни.
—
Это
вовсе
не
пустяки,—
говорил
он,
жестикули­
руя.—
И
было
бы
совершенно
ужасно,
если
бы
вы
хорошо
выходили.
И
вы
не
должны
ог орчат ься ,
что
это
так.
По­
верьте
м не:
так
наз ыв аемые
фотогеничные
лица-
принад­
лежа т
людям,
не
облад ающи м
бога тым
ас сорти м ен том
ду­
шевной
жизни.
Надо
сдать
в
ар хив
все
старые
буржуаз­
ные
представления
о
красивом
женском
лице.
Выставки
ф отогр афов
—
это
ужасные
ярм ар ки
пошлости.
Он
рассказал
об
одной
актрисе.
Он
разгромил
с
десяток
кинозвезд.
А
девушка
слушала
и
улыбалась.
—
Первое
место,—
говорил
о н,—
принадлежит
ж ен­
щ ине
не
прекрасной,
а
милой,
так
сказал
од ин
из
тонких
русских
поэтов.
Да,
да,—
размахивал
он
руками
и
обра­
щался
к
объездчику,
стоявшему
с
мрачным
и
напряжен­
ным
лицо м .—
У
меня
е сть
несколько
заповедей,
от личн ых
заповедей:
каких
можно
любить
и
на
каких
нужно
и
долж­
но
жениться...
—
Господи,
ну
на
каких
же?
Я,
например,
не
люблю,
ненавижу
с вое
лицо.
—
Прежде
всего
на
таких,
кот оры е
сов е ршен но
не
выходят
на
фотографии.
Во- вторы х...
и
это
очен ь
важно ,
вдумайтесь:
нужно
любит ь
таких,
кот орых
никак
нельзя
представить
ч ерез
пять ,
через
семь ,
ч ерез
п ятн адц ать
л ет.
Больше
всего
бо йт есь
ощущения
р асск аз анност и.
Это
со­
вершенно
ужасно,
безнадежно...
Ах,
Надя,
как
печально
ощущать
все
эти
б удущи е
отв и сающ ие
по дбор о дки,
крас­
ную
мертвенность
глаз,
все
эти
моськины
щечки,
бо родав ­
ки,
ут ре нние
тяжелые
кашли,
уз л оват ые,
брюзгливо
оп­
лывающие
ноги...
Нужно
искать
женщину,
в
к оторой
нет
и
на мека
на
это
ужасное
неизбежное.чувство
—
«завтра».
Это
—
вторая
заповедь.
Тре тья
—
но
она
принадлежит
уже
мо ей
ма тер и,
которая
г ов ори ла : «Целуй только ту жен­
щи ну,
которую
те бе
не
стыдно
при вест и
в
кр уг
самых
до­
ро гих
друзей».
Надя
з ад у малась.
И
вд руг
быстро,
резко
переспросила:
425


—
Л анг е...
ну,
а
вы,
сами .. .
ну,
вы...
любили
хотя
бы
одну
же нщ ину?
Она
взгля н ула
ему
прямо
в
глаза.
—
Я ?..—
Он
растерялся,
ему
стало
душно.—
Могу
вам
сказать,—
напал
он
задушевно,
с
мягкой,
поразившей
ее
душевной
пристальностью,—
могу
вам
ска зать ,
что
са мую
«милую»
жен щи ну
я
н ашел
в
кни ж ке,
кот орую
вы,
конеч­
но,
читали...
Я
вам
могу-прочесть
несколько
строк.
Он
освободил
руку,
вытащил
из
кармана
темно-зеленой
куртки
клеенчатую
кн иж ку,
быстро
ее
перелистал.
Надя ,
крепко
держа
под
руку
огромного,
косматого
лесника,
ждала.
—
Вот...
Сл у шайт е.—
Он
н ачал
читать:
—
«...Т ак им
об­
разом,
всегда
мне
нужно
что-нибудь
такое,
что
захватило
бы
ме ня
с
головой,
как
бы
мало
ни
подобало
это
солидной
особе,
от
которой,—
на
ее
беду,—
всегда
ожидают
чего-то
умного.
Но
мне
ведь
ну жно
иметь
ког о-н ибуд ь,
кто
по ве­
рил
бы
мне ,
что
я
лишь
по
ошибке
попала
в
водоворот
м иров ой
ис тори и
и,
в
сущности,
рождена
паст и
гус ей... » —
Ланге
захлопнул
книжку.—
Все!
Молчанье.
Они
по шли
медленно,
тревожа
шу мные
вороха
листьев.
Кордон
был
уже
рядом.
—
Кто
же
это
написал?
—
спросила
она
наконец,
хму­
ря
брови
и
перекусывая
кончик
желтой
бы лин к и...
—
Она
никогда
не
вых од ила
на
фотографиях,—
ска зал
он,
засовывая
в
боковой
карман
записную
книжку.—
Это
написала
Роза
Люкс е мбург.
—
Он
задумался
и
добав и л
хмуро:
—
Ах,
Над я,
мы,
все,
собственно,
рождены
пасти
гусей!
На
к ордон е
уже
вздули
жел т ые,
теплые
огни.
Совсем
завечерело.
В
в озд ухе
чувствовалось,
как
к ругом ,
не
ше­
велясь,
вытянувшись
напряженными
в етк ами
и
стволами,
стоит
туманное
море
лесов.
Землю
несло
в
железную
ти­
ш ину
ночи.
—
Ну
вот,
отыскались,
ст ало
быть,—
хрипло
и
весело
нак он ец
оборвался
в
сво ем
молчании
объездчик,
страдаль­
ческ и
освобождая
локоть
из
Надиной
руки.
Он
лов ко
перекинул
через
п лечо
латунный
измятый
рог,
расправил
грудь
и,
уже
ве с елый
как
всегда,
брос илс я
закрывать
сарай.
—
Надежда
Михайловна!
—
крикнул
он
из
темноты.—^
Попьем
чайку
и
спокойствовать
до
завтрёва.
Зах о дите, -нё
стесняйтесь!
о


До
самого
по зднег о
вечера
просидели
они
под
низкой
керосиновой
лам пой ,
за
большим
свистящим
самоваром.
В
и збе
у
объездчика
б ыло
чисто,
стоял
опрятный,
бездет­
ный
покой
старости.
Пест о вы,
д ожи вали
с вой
век
со г ласно
и
дружно,
протянув
в
лесу
длинные
сорок
лет
жиз ни.
Бы­
ло
хорошо
глядеть
на
их
суровые
з апавш ие
лица
и
в
полу­
сне
—
от.
осеннего
воздуха,
жа ра
избушки,
горя чего,
пах­
нувшего
яблоками
чая
—
слушать
как
бы
совсем
дальние
старинные
разговоры,
сливаюгіщеся
в
уютный
лесной
шум.
Так
чувствовала
Над я.
Окошки
в
из бе
бойко,
матово
за­
потели.
Надины
щеки
горе ли
необычно,
на
гл аза
набегали
огромные,
оплывающие
сия ние м
блики.
Ее
укачивало
—
то
шум ом
тар анта са ,
то
самоварным
топким
пением,
то
близ­
к ими,
а
может
быть,
и
д алек ими
голосами.
Ее
мир
напо л­
нялся
неведомыми
звуками
и
ощущениями.
; Все остальное прошло перед ней свежим пахучим хо­
лодом
но виз ны.
. Когда
они
выш ли
в
ночь,
небо
как
будто
уже
потеряло
с вои
изначальные
маг нит ные
силы.
Бездонная
бледно ст ь
звезд
мер цал а
отд ален но
и
н еяс но.
Пахло
туманом,
близ­
ким
морозом.
Она
крепко
засунула
ру ки
в
карманы
мо д­
н ого
п ал ьто.
Отовсюду
на ступа ла
т ьма.
Их
те мная
избуш­
ка
едва,
в ыст у пала,
забр о шен ная
в
какой-то
древний,
таин­
с тве нный
лес.
Они
с
т рудом
отыскали
крыльцо,
тугую
непослушную
дверь
с
желез но й
скобкой,
в ошли
в
сени.
В
темноте
Ланге
чиркнул
спичкой,
ла
них
бросились
кра с­
ные
испуганные
стены
и
отступились.
В
сеня х
ее
обдало
свежестью,
ср азу
наполнившей
в есь
ее
мир
детской
и
жут­
кой
радос тью .
Она
почувствовала
нервную
дрожь,
всю
но­
виз ну
своего
положения
и
вдруг
подумала: «Ах,
есл и
бы
он...»
Но
она
ужаснулась
сво им
глупостям.
Каморка
бы ла
радостно,
до
белого
румянца
печки,
на­
топлена.
Пахло
с ушены м
сеном.
Его
молодой
щемящий
за пах
приносил
нагретые
тр авк и,
ромашки,
легкое
ж уж­
жанье.
Пахло
лугами,
какими-то
веснушками
земли.
На дя
осм отре л ась,
сбросила
п а льто,
рад ост но
оглянулась
на
Л ан­
ге:
она
так
р ада
—
ему
приготовили
мягкую
по сте ль
у
са­
мой
стены,
ему
б удет
х оро шо ;, вообще все пока очень слав ­
но.
Почему
он
так
д олго
возится
с
лампой?
Она
шумно
вздохнула
и
села
на
скрипнувший
венский
стул,
оп ус тив
руки.
Ланге
зажег
лампу
и,
не
раздеваясь,
с м отрел
на
нее
в
упор.
—
Почему
вы
так
смотрите-?
—
сп рос ила
она
со-своей
милой
улыбкой
и
в друг
сладко,
непритворно
зевнула.—
427


Мне
так
хорошо!
Вы
знаете,
я
лягу,
ну
а
вы
чт о-н иб удь
р асска жете. ..
Нет,
нет!
Мне
не
хочется
спать.
—
Бы ть
может,
вы
выпьете
рюмку
коньяку?
Он
поставил
рыжую,
словно
ос ве щен ную
солнцем
бу­
тылку,
рюмку,
стакан.
—
Нет,
нет ,
я
не
пью...
Он
налил
в
стак ан ,
выпил,
закупорил
бутылку.
1
—
Пойду
угощу
Лексеич а ,
ну
а
вы
р аз д евайт есь,
ло­
житесь.
Я
пос тучусь.
Не
н ад евая
куртки,
он
вышел,
да же
не
оглянувшись,
бережно
затворил
дверь.
Шаги
его
удалялись,
смолкли,
оборвались.
Тишина
зазв енел а,
з апела,
ти хон ько
закипая
горе лк ой
пылающей
лампы.
.
На дя
быст ро
ра зделас ь
и
лег ла.
Пос те ль
по ка зал ась
ей
необыкновенно
свеж ей
и
мягкой.
Она
откинулась
на
по­
душку,
задумалась.
Печка
наносила
на
нее
горячие,
ат­
ласн ые
во лны!
Нечего
сказать!
Она
вместе
с
Ланге,
вд во­
ем,
где-то
в
лесу!
На
мгновенье
ее
ужаснула
вся
эта
ис то­
рия.
Ночь,
томящий
запах
леса,
тоскливая
сила
пь ян ого
острого
воздуха,
сено,
борода
л есник а;
уносящая
ее
вдаль
летаргическая
си ла
осенних
пространств
—
все
это
кружи­
ло сь
у
нее
в
голове,
в
сер дце,
во
в сем
те ле
властным
го­
рячим
пламенем.
Какая
странная,
дл ин ная,
непонятная
история!
Она
пр ипом нила
последние.
вечера,
перечитыва­
ние
его
писем,
их
ров ны е,
легкие,
красивые
строки...
Нет,
нет !
Сег о дня
она
окончательно
убе ди ла сь,
поняла...
Лан :-
ге?
Никогда!
Ник огд а !.. «Они
—
все
т ак ие».
Эта
чудовищ,-
ная
мысль
оск орби ла
ее
смутные
потаенные
чувства.
Как
ей.не
стыдно!
Он
такой
мил ый,
пра вд ивый,
вним а те ль ный.
Она
стала
улыбаться
самой
себе,
части
самой
себя,
лукавя
со
своей
изменяющей
душой.
Ей
был о
приятно,
нежно,
обольс ти те льно.
И
все-таки:
«Нет,
нет ,
нет
—
нико г д а.!»
С
торжеством
она
чувствовала
тв е рдое,
окончательное
ре­
шение.
Она
црилегла
п оудобн ей ,
вытянулась
так ,
что
лицо
ее
за к рыла
большая
прохладная
тень
от
шкафчика.
Окош­
ко
заз в енело
от
стука,
смутный
под з емный
голос
Ланге
до несл о
и з-за
стекла,
из
темно г о
са да.
—
Конечно,
конечно,
можно!
Она
слышала,
как
он
обо шел
дом,
и скал
дверь,
загре­
мел
половицей.
—
Н адя,
вы
не
спите?
—
Нет,
Что
вы!
Он
поставил
на
сто л
поч ти
пустую
бутылку,
от к инул
428


назад
воло с ы.
Лиц а
ее
он
не
видел
—
оно
бы ло
закрыто
тенью.
Он
под ош ел
к
ружью,
снял
его
с
крючка,
положил
на
стол.
—
Какая
глухая
н очь,—
приглушенно
звучал
его
го­
лос.—
Простите
меня,
я
протру
ружье.
Завтра
мы
выйдем
чу ть
свет...
Нам
ну жно
переправиться
на
горы.
И
мы
по й­
дем
далеко,
в
паши
темные,
пустые
поля.
Но
какая
стран­
ная
ночь,
ес ли
бы
вы
знали,
к акая
грустная
ночь...
Она
не
ответила,
погруженная
в
нов ые,
набегающие
ощущения.
«Неужели он пьян?» Эта тревожная мысль за­
ставила
ее
вздрогнуть.
«Не может быть!» Лицо Ланге
смутно
белело
над
столом.
Она
видела,
как
он
разобрал
ружье,
любовно
прот ер
его
тряпкой;
длинная
прядь
волос
св исал а
с
его
выпуклого
лба,
он
над
чем-то
в оз ился ...
В
избушке
стояла
чис тая ,
заброшенная
т ишин а.
Надя
лежала,
смотря
в
потолок:
перед
ней
мягким
косым
при­
б оем
бежали
бесконечные
волны.
И
гол ос
Ланге
отклик­
нулся
ей
уже
и здалек а,
словно
из
темн ог о
опавшего
леса;
он
говорил,
говорил;
ей
показалось,
что
она
протянула
ему
руки;
звук
его
голоса
ка чался
как
маятп ик :
раз-раз,
раз-
раз...
—
.. .И
всегда,
в
прошлом,
в
настоящем,—
говорил
он
куда-то
в
п уст оту,
ти хон ько
гладя
ружье,—
слы ши те ...
всегда...
возникали
именно
они.
Далеко,
темной
ночью,
туманом,
каким-то
небывалым
смеющимся
детством.
Вот
я
сплю,
дремлю,
в есь
с та р инный,
закрытый
белоснежным
счастливым
м рак ом.
Где
вы
были
тогда,
где
дышали,
мой
далекий,
неузнанный
друг?
Не
знаю ,
не
знаю.
Но
мне
и
тогд а,
в
той
непогоде,
мерещилось
все
то
же:
и
поле,
и
ночь,
и
дорожный
туман,
и
о дни
во
в сем
мире
под
вьюгой
пушистые
теплые
зайцы...
Ах,
казалось,
те пло,
те пло
им
под
сне ж ным
степ н ым
одеялом.
Мир
натоплен
до
зв езд,
и
в ьюга
зав ыв ает
не
здесь:
там,
над
вс ем
дом ико м
вс еле н­
ной...
Он
выпил
еще
коньяку,
захлебнулся.
—
Вьюга
и
зайцы,
зайцы
—
старинные
пушинки
мира!
Ланге
откинулся
на
спинку
стула,
голова
его
никла,
он
гов ори л
все
тиш е
и
тише;
казалось,
го лос
его
опустился
к
самому
с ерд цу,
до
сл ез.
—
Наденька,—
б орм отал
он ,—
непроглядная,
с лы­
шит е...
Быть
может,
он
ожидал
чуда .
Невыносимое
желание
вз ять
ее
руку,
отда ть
ей
прожигающий
его
бр ед
заста­
вил о
подняться,
приблизиться,
говорить
еще
тише
и
не-
429


уловимей.
Он
слышал,
как
дышала
она ,
е муг
казалось
—
ее
уставшие
вни мат ель ные
руки
разговаривают
с
ним
и.
отве­
чают
ему
теплым
благодарным
согласием.
Переполненный
чувством
признания,
он
хот ел
позвать
ее,
окликнуть...
—
Надя!
—
прошептал
он
ед ва
слышно,
как
он
мог
прошептать
лиш ь
несколько
раз- в
жиз ни.
Ему
никто
не
ответил.
Он
по до шел
со всем
бл и зко,
в зглян ул-—и
ср азу
отшатнулся,
уд ар енный
в
самое
се рдце.
Девушка
бе зза ботн о
спал а,
сомкнув
д линны е
влажные
рес7
ницы,
спала
так,
как
с пят
только
в
позднем
охотничьем
лесу.
-
5
Это
был
последний
день
солнечной,
с в етлой
зем ли.
Всю
ночь,
оцепенев
под
ин еем,
жд али
рассвета—последние
птицы,
листы,
промерзшие
ягод ы,
оди ноко е
яб лок о,
вымы­
тое
звездами
мерцавшего
сада.
В
каморке
Ланге
едва
тикали
часики,
их
тончайший
сту к
долетал
до
звезд.
Бы ло
тихо.
Земля
бредила
расст аван ьем ,
седым
озябшим
ту ма­
но м;
пор ою
нея сный
гул
просыпался
в
ее
темных
недрах,—
сладко
оч нув ши сь,
потягивалась,
томилась
и
зябл а
ее
ти­
хая
доли н а,
—
и
снова
падала
в
сон.
Шло
новолунье
—
хо­
лодное
таинство
пла не т.
И
каж дая
былинка
обмирала
по д-
вещим
заячь им
дыханьем.
Медл е нно
с ходи ла
голая,
воспаленная
ночь.
Из
в еч­
нос ти
грус тно
и
хрипло
пропел
петух.
Смолк.
Чуть
заше^
лестел,
прозвенел
—
бы ть
может,
звездами?
—
мимолетный
ветер
жизни.
Над
лесами
вздохнуло,
гу лко
треснуловеткой,
оборвалось,
чу ть
стало
брезжить.
И
деревья,
прощаясь,
с
последними
красными
листьями,
провожали
этих
милых
детей
за
м оря...
Иссякала
ночь
расставанья.
Ланге
проснулся,
вскочил,
почувствовал
тесноту;
он
спа л
пе
раздеваясь;
ти хон ько,
чуть
грохо ча
сапогами,
по­
дошел
к
окну.
Уже
серело.
Спутанный
сумрак
висел
над
садо м;
в
позеленевшем
н ебе
трубили
охотничьи
рога
—
звезды
прозрачно
выморозило.
Она
—
спала.
Ему
казалось,
что
от
ее
постели
шел
предутренний
с ухой
жар ,
кач ав ший
комнату.
і
Эт от
вчерашний
ве чер,
ко нь як,
его
петушиные
сам она­
деянн ы е
ра зг оворы!
Он
взд р огну ли
оскорбленно
поморщился:
вся
егогорь-
кая
чаш а
опрокинулась
в
груди.
К
черту.
Теперь
все
кон-
430
1
'1


ли лось.
У
него
- ост алось
столь
много...
и
эти
п оля,
по ля...
Потянувшись,
он
подавил
зев оту .
Его
бросило
в
холод
то­
ски
предрассветных
-сумерек.
В
сумерках
все
звало
охоту.
Уже
в
тишине
с
легким
звоном
пе ли
подружейные
поля,-
в
их
тонкий
голос
в ры­
вался
улетающий
стон:
то
з апев ало
дуло,
заунывно
раз ду­
вая
мотив
скитальческой
уда ли ...
Он
схватил
фуражку,
миг ом
надел
куртку,
патронташ
и
вдруг,
уже
спо кой но
и
грубо
с туча
сапогами,
подо ше л
к
девушке.
-
Был
со н.
Щекотал
его
любовную
б лиз кую
м глу
зап ах
-сушеной
солнечной
былинки.
Пахл о
сено м,
скошенным
лугом,
пригорком.
Снились
ст арой
заброшенной
коле е
по­
ле вые
зор и,
июльское
теплое
колесо...
Ее
вырв ало
из
сна:
кто-то
тряс
ее
руку,
смеялся,
го во­
ри л: «Надя!
Соня!
Вставайте!..»
Она
прятала
руку,
хот ела
вернуться
в
со н,
побежать
к
нагретой,
сухой
траве.
Ее
не
пустили.
Она
открыла
глаза,
как
в
М ос кве,
зевнула,
потянулась
г л азами
к
светлой,
с
темным
к ре стом
рамы
занавеси,—
й
сразу
вспомнила...
Москвы
не
было!
Был
темный,
новый,
вот-вот
родившийся,
незнакомый
ден ь.
Окно
серело
холод­
ной
жесткостью.
.
Она
не
узнала
Ланг е:
он
показался
громадным
в
своих
м у жеств енных
ремнях,
опоя са в ших
грудь;
он
уходил
куда-
то
вверх,
его
л ицо
вспыхивало
под
у гольк ом
папиросы.
Оп
стал
не уз нава ем
после
вчерашнего
смутного
и
непонятного
в еч ера.
—
Неужели
нужно...
так
ра но?
—
спросила
о на,
зе­
в ая,
голосом,
полным
сон ной
те плоты ,
и
приподнялась-
к
ок ну:
там
ч ер нела
дикая-
ле сная
ночь.
—
Как
темно
и
стр ашно !
Он
смотрел
сосредоточенно.
—
Быть
может,
зажечь
лампу?
Вст ават ь
ну жно
немед­
ленно.
Слушайте,
Наденька,—
сказал
он,
и=
она
заметила,
как
ср азу
охри п
его
гол ос .—
Я
-
вчера
говорил
вам
много
всякой
ерун ды .
Я
просто
выпил.
Простите
ме ня.
Больше
эт ого
не
повторится.
—
Я
ничего
не
пом н ю,—
ласк ов о
ответила
девушка.—
Мне
так
хо телос ь
спать,
ей-богу,
я
ничего
не
помню!
—
Очень
хорошо.
Надевайте
самые
п росты е
чулки
и
сви тер .
А
я
очень
р ад.
Вам
даются
пять
м ин ут...
Есть?
Она
с м отрела
из
тем н оты
живыми
блестящими
глаза­
ми.
Оп
с нял
сумку,
висевшую
на
стене ,
привычно
переки­
нул
за
плечи
ружье.
Она
сидела
в
пр ежней
по зе,
п оложи в
431


подбородок
на
ко ле нки.
Лан ге
ее
удивлял:
его
ремни,
гр у­
бые
спокойные
шаги ,
уверенность,
с
которой
он
с оби ралс я,
военная
фуражка
и
особый
тон
голоса
—
все
б ыло
н еоб ыч­
но.
Она
задумалась.
Ледяная
мг ла
ночи,
с тоящая
за
окна­
ми,
сд е лала
ее
беззащитной;
она
чу вст во вала
глухую
бе зд­
ну,
прижимавшую
их
теплЬій
затерянный
уголок
своими
черными
пространствами.
Ланге
вышел
в
те м ноту,
х ло пнул
двер ью .
От
ла мпы
в
окнах
стало
еще
темнее
и
бе здо н нее.
Она
вскочила,
стал а
лихо рад очн о
од ев ать
чулки,
спрыгнула
с
кровати.
Полу­
сонн ое
утро
теплело
над
ее
обтянутыми
чулками
кружев­
ной
белизной.
Ах-ах!
Она
по ло жила
руки
на
бедра ,
пока­
ча ла
головой,
уши
ее
горели
от
жаркой
с ухости
волос .
Странно!
Она
задумалась,
з апел а,
побежала
к
чем о­
дану.
На
к ордон е
уже
сонно
клокотал
самовар.
В
ро зо вом
дымящем
заморозке
за ни мал ась
ранняя
зар я.
Тепло
в
изб е
казалось
после
сумрака
ночи
спящим,
пригревшимся
от
собственного
дыхания,
Ланге
сидел
в
фура ж ке,
курил,
ждал
и
уже
во лно ва лс я : «Пожалуй,
и
верно
—
последний
раз
перед
снего м.
Но
како й
день !
Русаки
будут
лежать
сторожко,
срываться
молнией,
а
стрельба
просто
с
находа
—
самая
дальняя
и
трудная.
Да,
сейчас
весь
руса к
уже
в
по­
ле,
на
меж ах,
по
оврагам».
Он
л юбил
эту
бр одяжь ю,
в
сущности
гов оря,
рассчитанную
только
на
знан ие
повадки
зверя
охоту...
—
Пожалуй,
к
с не гу...
Чтогто
похолодало!
—
Пожалуй.—
Объездчик
во з ился
у
печки
с
обувкой.—
Вон
з емлю
как
обручом
стянуло...
Х оть
и
замереки!
Ланге
лениво
вы тян ул
ног и,
чуть
с горби лся.
Светало
скучно
и
зябко.
Пришла
Надя
—
в
с ве тлой
фуфайке,
теплой
шап о чке
—
и
пос мот р ела
на
нег о
со всем
кро тко:
она
опоздала
по
при чина м
уважительным...
Пили
чай .
С об­
ственноручно
она
налила
ему
с така н,
п одо шла
и
поправила
воротник
куртки.
Они
поч ти
не
говорили.
Была
особ ая
мно ­
гозначительность
в
коротких
обрывистых
фразах,
в
молча­
ливой
тороп лив ос ти ,
в
полушепоте,
кот орым
перед ав ал ись
н епоня т ные
ей
намеки
о
каких-то
«лежках», «сметках»,
«порошах» . . .
Она
чувствовала
за
всем
этим
смысл
этого
р ас­
света,
еще
живой,
не
пропавшей
ноч и,
б уду щей
дал ьн ей
дороги
и
совсем
неведомых
ей
темных,
не пр иют ных
полей.
В
избе
еще
шевелился
сумрак,
тараканы
шуршали
за
лу­
бочными
картинами.
432


.
Они
выш ли
на
волю ,
и
сраз у
ее
охватило
мет алл иче ­
с ким
ос енним
холодом.
Воздух
казался
сер ым,
тайным,
поджидающим
из-за
угла.
Ланге
скрипнул
калиткой,
строго
цыкнул
на
со баку ,
о пах нув шую
Н адю
предзимней
сухой
теплотой,
го ряч им
дыханием.
Собака
ср азу
виновато
отста­
ла.
Они
быстро
спустились
на,
холодные
и
см ут ные
луг а,
прошли
мимо
стога,
еще
ок ута нно го
ночью,
и
на
ровной
вы б итой
тропинке
она
сраз у
ощутила
всю
дикую,
зап ы­
хавшуюся
прелесть
это й
безмолвной,
еле
поспевающей
за
биением
сердца
ходьбы.
Впереди
смутно
нависал
горный
бер ег
реки,
зевая
темными,
еще
ночными
оврагами.
Она
увидала,
как
ид ет
осенн яя ,
под ни мавш ая
пар
во да,
с огре­
вая
водяным
дыханьем
сво и
бе гущи е
жел ез ные
глубины.
Сзади
вся
лесная
долина
уже
подымалась
тысячами
дыіМ-
ков ;
она
ув ид ела
их
домик,
за тер янн ый
в
сером
кустарни­
ке:
это
бы ло
да лек о,
казалось,
невозвратно.
Всюду,
куда
она
только
ни
смотрела,
м илли оны
запахов,
туманов,
сы­
рос тей
поднимали
к
ней
холодные,
пь я нящие
пары;
в
ку­
ст ах
шипо вник а
возились
остор ожн ые
шорохи,
неясные
зов ы;
вода
неслась
мимо,
гов ори ла
на
странном,
неулови­
мом
язы ке;
она
увидала,
как
смутные
и
дрожащие
камни
п или
студеный,
тяну щ ий
вниз
это
дрожание
п ов ерхн ости
полумрак;
подымался
рассвет;
она
чувствовала,
что
в оз­
дух
нач ин ает
тян уть
ее
властными
ис с тупл енным и
про­
странствами;
все
о бра ща лось
к
ней,
все
воспаленными
тай­
н ыми
устами
искало
ее
гла з,
к
которым
—
она
чу в­
ствовала,
почти
о сязал а
—
ор анжевы е
р яб иновые
кисти
припадали
пылающим
жаром.
Невыразимо
сладко
бы ло
о тдав ать ся
веселым
б егу щим
шагам,
д ыха нью,
пер е пол­
ня вш ему
груд ь,
своим
глазам,
к оторы е
зва ло
и
упрашива­
ло
небо!
Ре ка
пр оход ила
вниз
прозрачной
невозмутимостью.
Ланге
вытащил,
выворотил
из
кус тов
низкую
долб ле­
ную
л одку,
уш ед шую
на
в оду
с
мягким
шуршаньем.
На дя
стояла
неподвижно,
покусывая
горькую
веточку:
он
торо­
пился,
поч ти
забыл
о
ее
существовании.
—
Садитесь,—
обернулся
он
к
ней
и,
не
спр аш ивая,
Сня л
потянувшее
гире й
ружье,—
тольк о
не
уронить!
Он
помог
ей
пробраться
на
середину
лодки,
сесть,
уст ­
рои ть ся.
Зайдя
по
колено
в
самую
темну ю ,
ледяную
вод у,
он
оттолкнулся,
пр ыгн ул
и,
л овко
вы гр ебая
веслом
и
вы­
кладывая
журчащую
зе лен ую
воду ,
вывел
ботник
на
те­
чение.
Он
греб
ровно
и
опытно.
433


—
Надя.—.Он
расплылся
в
закрасневшейся,
ма ль чи­
шеской
улы бке .
—
Так
ли
гребут
у
вас
в
«Динамо»? Держи­
тесь!
Раз...
Ей
не
хоте лось
гов ори ть
и
думать.
Мос ковс ки е
вос по­
минания
мелькнули
сла бо.
Вспомнился
Ж орж
Ме днико в
с
невозмутимым
пробором
над
матово
самоуверенным
ли­
цом.
Она
нахмурилась:
с
ней
происходило
совсем
не по нят­
но е.
Во да
бежала
кругом
мягким
бурчаньем,
и
бе рег
на­
плы л
сразу,
задавил
св ет
зари,
косо
загоро ди в
даль
непри­
ступной
глиной,
ветками
и
оврагом.
От
него
дохн уло
ме рт­
венным,
застоявшимся
холодом.
Они
выскочили
на
берег.
Ут ро
уже
раскрыло
ночные
тайны,
жертвенный
его
дым
подымался
к
древнему,
в
ледяных
ослепительных
иглах,
солнцу.
.
Это
был
последний
де нь
осени
на
пустой,
освещенной
земле.
Громадный
ее
полукруг
подымался
в
зареве
за ж­
женных,
плывущих
в
тумане
лесов.
Вп е реди
ов раг,
зава­
ленный
листьями,
борм от ал
спросонку
студеными
по­
гремушками
ручь я.-
Тонко
и
грус тн о
па хло
здесь
сухими
ветками,
ягодами,
гри б ами
и
мохнатым
бурьяном.
С текл ян­
ная
изморозь
тр авы
сжимала
ноги
одиноким,
тоскливым
холодом.
В
ов ра ге,
подымавшемся
кверху
мелькающей
с те­
ной
нанизанного
час то
осинника,
на сто ял ась
мо гиль ная ,
слепая
тишина.
Дно
оврага
густо
заиндевело
можжушни-
ко м.
Надя
еле
поспевала
за
охотни ком ,
засунув
по
привычке
рукав
в
рукав,
спо т ы каясь
о
корни,
глотая
к люче вую
воду
воздуха.
Из
темного,
как
склеп,
дымящего
прелой
пах уч ей
сыростью
ку ста
мягким
ок руглы м
взмахом
па хнул а
на
них
огромная
серая
пти ца
и
бесшумно
замахала
в
кустах.
Де­
вушка
вскрикнула.
—
Сова!
—
остановился
Лан ге.—
Б ольшая .
Вы
не
ус та­
ли?
—
спросил
он
ее.—
Скоро
в ыйдем!
Вы
испугались?
Пу­
стяки.
Он
зар яд ил
ружьё,
в зял
ее
под
л окот ь:
г
—
Ну...
по йдем те.
Нам
ну жно
в
п оля...
На
ветк ах
стали
нависать
бе лые
пустые
капли,
осыпа­
ясь
приятной
кол ю чей
свежестью.
Надя
совсем
задохну­
лась,
подымаясь
по
крутому
пахучему
лесу,
ей
стало
ср а­
зу
жарко,
возбужденпо-весело.
Кругом
с
каждой
мин ут ой
становилось
со всем
бе сп ре дельн о,
торжественно.
Громад­
ная
си ла
жизни
тянула
вдаль
поголубевшее
небо.
Когда
они
выш ли
па
гору,
она
чуть
не
вскрикнула:
-
размахом
434


молнии
пролетел
необъятный
лесной
гори зон т:
стояло
по л­
ное
солнце,
пригревая
каждую
б ылинк у;
мир ,
к ат?
ре бен ок,
выш ел
погулять
на
эт о.
последнее,
гладившее
ко жу,
ровное
тепло,
Повсюду,
куд а
только
хватал
глаз,
от
лесов
бежали
ровными
квадратами,
щетинистые,
помятые
по ля
в
гус тых,
обросших
туманами
межах:
кругом
березовые
перелески
мылись
под
ясным
ут ре нним
сияньем;
отовсюду
распахи­
вались
чистые,
нен агл ядны е
окошки
вселенной,
в
них
все
уже
бы ло
выметено
и
прибрано
к
зиме;
вдали
черный:,
опавший
и
з асте кл енный
лес
говорил
о
веселых,
улетевших
стаях...
—
Боже,
как
чудно!
—вырвалось
у
не е.
Она
н ев ольно
схватила
его
за
руку.
Они
стояли
друг
в озле
друга,
безмолвные,
полные
д алек ого,
полутемного
чувства.
Светлейшая
тишина
парила
над
ними ,
река,
полная
света,
остановилась
в
кус тах
и
песках.
И
он
услы­
шал
вдали,
из
дальних
лесных
прогалин,
такое
п розра чн ое,
такое
удивительное
воркование.
Конечно,
он
поп рос ил
девушку
быть
вним ате ль ной.
И
она
слушала
звуки
лесов,
. как
школьница
слушает
лек­
цию
о
заманчивых
и
н епоня т ных
вещах.
Это
была
последняя
прощальная
нежность
о сеннег о
мир а.
Д алек о,
страстно
то ко вал
в
л есу
черный
тетерев.
Зо­
лотые,
наивные,
звуки,
умирали
в
в озд ухе,
обрываясь
лепе­
том
неведомого,
п ры гаю щего
по
лесн ым
кам ешк ам
ручья.
«У -р у-р у-ру -ру »,—
звала
кого-то
осторожная
черная
птица.
П отом
смолкла.
Он
стоял
покорно
возле
нее,
такой
крот­
ко й.
Она
не
знала,
почему
это
ей
вздумалось
взять
его
за
руку.
А
солнце
поднималось.
Поля
б ежали,
бежали
вп ер ед.
6
Ломко,
звонко
хрустели
под
их
ногами
соломенные
ще т­
ки
пол ей,
заиндевевшие
мохнатым
туманным
серебром.
Жнивья
дышали
т яже лым
сонным
паром,
полные
замороз­
ков
и
яс ного
холодного
солнца.
В
инее
не д вижно
стояли'
вы с окие
р епейник и
—
мо лчали во е
царство
былинок,
полы-
ии,
засохших
татарников,
веселых
розов ы х
цветов;
заглох­
шей
колеей
ме жи
клонились
эти
полевые
з арос ли,
уже
подтаивавшие
поздним
прозрачным
утром.
435


В
глубок ие
глиняные
ов раги
ст ек али
нестерпимо
зел е­
ные
реки
оз ими.
На
солнце
дымил ся
совсем
постаревший,
увядающий
в
с ыр ости
холод.
Все
ждало
снегов:
межа,
п ро­
дрогшая
последней
одинокой
ночью,
конопляник
у
ра сте­
рявшегося,
недоуменного
перелеска,
отъезжий
сумрак
хмурых
полей...
Очарованные
поля!
Их
проводила
в
зим у
по сле дняя
ночь
звездным,
близким
дыханьем.
Русачьи
сметки
в
эту
ночь
был и
безумны,
з апу т анны.
Лунное
тяготение
тревож­
но
гна ло
древние
ток и
крови,
тянуло
звериный
шаг
слепой
жутью
первого
снега:
за ма терев шая
шерсть
светлела,
гу­
стела
от
осенних
звезд,
и
заячий
шаг
вд руг
ослепительно
бро сало
в
прыжки;
его
гнало
неуловимым
шорохом
через
пол я,
в
глуб оки е
овра ги ,
в
кривые
темные
промоины
ручь­
ев,
в
с амые
глухие ,
заповедные
заросли
полей,
где
каждая
б ыл инка
зн ала
все
ми роз да ни е...
Бы ла
глухая
тре в ога
опустенья.
За
ноч ь
на
озимь
оп у­
стились
в
последний
раз
гуси.
Они
лет ели
в
Еги пе т,
в
си­
ний
туман
морей.
Всю
ночь
ст ыло
в
морозе
их
сытое,
т еп­
лое
гогот ан ье.
Самой
темной
ра нью
птицы
гроз но
подня­
лись
в
в оздух ,
и
поле
слышало
д олго
их
стройный
тр е­
угольный
шум.
Когда
взошло
солнце,
по ле
ус ну ло,
заб и­
лось
заячьим
дыханием
в
за рос шую
тишину
межей
и
дре м ало
в
ожидании
с не жной
те плоты .
Все
слышали
они
—
д р евние
поля,
род ина
рома шек ,
репейников,
русачь­
их
горячих
пры жко в.
И
они
услышали
вдруг,
за
много
сот
д линных ,
ме дле нных
шагов
—
ломкое,
осторожное,
крад ущеес я
напряжение;
поле
вздрагивало,
мор о зно
трещало;
это
надвигались
неотступающие
человеческие
шаги.
Они
шли.
Каждая
с олом ка
подслушивала
их
тяжелую,
уже
уставшую
пос туп ь.
В
этот
день
все
в
мир е
знало
му чит ель ную
магнитную
истому
земли.
В
каждой
пушинке
пробегали
сладкие,
зо­
вущие
ток и
восстаний.
То
—
звали
но вые
страны,
то
—
ле­
тел и
да ль ние
стройные
стаи ,
поднималось
священное
ору­
жие,
сплетались
любовные
руки ,
то
—
в
гулких,
сторожких
л есах
б родил и
охотники.
И
все
тянуло
в
дальние,
не в едо­
мые
мир ы.
И
он и,
эти
н аследник и
но вого
тревожного
города,
пр о­
ходившие
в
м ерт вом
о жид ании
полей,
не
знали,
что
ново­
луние
уносит
сегодня
последний
подвиг
листьев,
гу си ный
полет,
бродяжий
человеческий
ша г.
Они
брод или
ненасыт­
но,
проходя
через
ов раг и,
л овя
каждое
шуршание
совсем
436


застывавшего
дня.
Было
такое
страстное
оцепенение
в
склоненных,
прижатых
друг
к
другу
былинках,
в
давно
умерших
цветах,
такое
ожидание
д вижения ,
стремительно­
го
ш ороха,
заячьего
бег а
в
эт их
древних,
непроходимых
межах,
такое
напряжение
в
склоненных
вниз,
смертельных
ружейных
с тв олах,
что
Надя,
вся
розовая
от
ходьбы,
уже
из нем ог ала
от
нетерпения
и
м учите льн ого,
словно
об рече н­
н ого
ожидания.
Она
уже
чувствовала
се бя
в
полной
власти
коротких
охотничьих
посвистываний,
полу согн утой
темной
куртки,
с
вытянутым,
страшным
заряж е нны м
ружьем;
влас тных
д вижений
—
вп ра во,
влево,
назад;
его
тай ных
знаков,
ср азу
звавших
ее
ли хора дочн о
машущей
рукой ,
его
п ере коше н ного
волнением
шепота,
грубой
неутомимо­
ст и,
силы
и
воли,
кото р ым
она
под ч инял ась
с
неясным
для
нее ,
тайным
наслаждением.
Все
переменилось.
Она
была
охвачена
но вым
чувством,
не
знакомым
ей
раньше;
детск ая
преданность,
стремление
быт ь
с
ним
рядом,
гипнотизиру­
ющая
сила
оружия
—
все
это
застав лял о
ее,
закусив
губы,
задерживая
дыхание,
напрягая
последние
силы ,
след ит ь
за
каждым
его
движен ием .
Тяжелый
бле ск
ружейных
стволов,
сухое
щел кань е
взв оди мог о
к урка
надвигались
на
нее
се­
кундами
зажмуренного,
нестерпимого
ожидания;
с пок ой­
ная,
уравновешенная
си ла
оружия,
готовая
вот-вот
разо­
рв ат ься
дымом,
потрясающим
огнем
удара,
вставала
в
ее
ощущениях
новым
миром
мучительного
покорного
страх а,
п око рнос ти
и
вместе
—
оба яте льн ого,
не жн ого
безумия.
И
в
центре
была
уверенность
пересеченных
ре м нями
плеч,
его
лица,
совсем
да ле кого
от
нее,
ост ающе гос я
с
собой
нае­
д ине,
вместе
со
взведенными
курками,
со
своей
решитель­
ной
бледностью.
В
секунды
полной
тишины,
с чи тающей
каждую
травку,
сорвавшуюся
под
ног ам и,
—
тогда,
к огда
все
уходило
в
его
быстрые
движения,
в
решимость,
в
твер­
дое
вскидыванье
руж ья,
—
ей
становилось
трудно,
невоз­
можно.
И
это
тянулось
все
ут ро,
так
долго,
без
в сяк ого
результата.
Лан ге
корот ко
свистнул.
Опи
подошли
к
новому
пол ю,
густевшему
перед
ними
тяжелым,
разломанным
жнивьем,
пересеченным
межами,
заброшенными
полосками
и
мелким
кустарником.
Его
голос
до несл о
не внят но:
он
почти
не
см от рел
на
нее
во
все
это
смутное,
ог луши в шее
ее
утро.
Остановка.
Сейчас
они
пойдут
по
д вум
межам.
Здесь,
он
ручается,
где -н иб удь
обязательно
лежит;, здесь он убил не
одн ого
матерого,
превосходного
русака;
в
эт ом
пол е
—
их
старинное,
лю бим ое
место.
437


Они
двинулись.
Все
п оле
с
ужасом
сл едил о
за
их
д ви­
жениями;
каждая
трав ин ка
вскрикивала
от
бо ли
и
тре­
в оги
под
их
сапогами.
Сухой
треск
соломы
резал
тихий
воздух
стальными
ножн ицами .
Коричневое
поле
стлалось
груб ой
неопровержимой
сило й.
Нади на
ша по чка
не жно
светлела
и
ка чалас ь
над
межами.
Если
бы
она
з нала,
как
ценна
и
невозвратна
бы ла
ее
жи знь
в
это
заповедное
утро!
Сухой,
последний
репейник
настойчиво
хватал
ее
за
руку,
упрашивая
не
идти,
остановиться.
Опи
двигались
непреклонно,
затаив
дыхание.
Поле
надвигалось
на
них
темнотою
своих
сп рятав ши х ся,
зарос­
ших
уголков.
Иногда
жнивье
ле зло
так
густо,
что
страшно
было;
опускать
шаг:
ног а
н аты кал ась
на
жест к ий,
беспо ­
ща д ный,
к олющи й
шум .
Вд али
иоле
опускалось
в
низкую
доли ну ,
синевшую
кустами
и
овражками,—
и
снова
ровные,
мохнатые
полосы
лезли
вверх,
обрываясь
голубой
нетлен­
ностью
чистого
неба..
«Как далеко!»— под у мал а
Надя.—
А
что,
если
по бе­
жать
туда,
взобраться
на
холмы,
еще
и
еще,
д альше ?
Как
хор ошо
бы
прибежать
и
вдруг
увидеть
там
конец
света...
Прямо
—
обрыв,
и
—
ни чег о:
небо,
пустота,
без
конца
и
возврата.
Схватиться
бы
за
руки,
взя тьс я
крепко-крепкой
брос итьс я,
и
лететь,
ле теть ...»
Сухой,
металлический
тр еск
сорвался
у
нее
из-под
но г.
В
секунду
он
повт ор илс я
шорохом,
тяжело
метнулся
кач­
нувшейся
гус той
веткой
репейника
и
вдруг
ужасным,
близким
пр ыжк ом
выскочил
впереди
нее :
огром н ый
длин­
ноухий
заяц ,
словно
нехотя,
вскидывал
перед
нею
белый
пушок
хв ост а,
срывая
былинки,
чернея
ноздреватой
голо­
вой,
и
вдруг
пошел
прямо
через
поле...
Ее
оглуши ло
хлынувшей
к
голов е
кровью.
—
За яц!
Заяц!
—
закричала
она
диким,
не
своим,
ис­
ступленным
голосом.
И
в
тот
же
момент
русак
молнией
вытянул
туловище
и,
прижав
черные
закругленные
уши,
вы к инул
отчаянный,
головокружительный
прыжок
и
беш ено
замел ь кал
голубой
те нью
над
слив ш ейся
ры жей
землей.
Поле
пры гну ло
и
помчалось
за
ним;
сбоку
раскатисто
и
дымно
ударило,
и
г де-то
далеко,—
она
видела,
видела,—
прыг ну ло
в
последний
раз
и
вмиг
остановилось
поле;
заяц
мгновенно
дрогнул^
покачнулся
и
сразу
опрокинулся
на
брк .
Надя
видела,—
кричала,
ликующе
бежала
к
не му ,-^.
он
огромной
кошкой
прот яну лс я
на
колюч ей
борозде, .белея
пушистым
с в етлым
брюшком.
438


—
Ланге,
ск ор ее!
Ланге!—продолжала
кричать
де­
вушка,
прижимая
руки
к
груди.
—
Готов!
—
отвечал
он
ей,
как
буд то
спокойный,
пере­
заря жа я
ружье,
еще
дымившее
д линны ми
стволами,
и
вдруг
нелепыми
саженн ыми
прыжками
кинулся
за
ней
к
светящемуся
на
земле
пушистому
комку.
Она
добежала,
еле
дыша.
—
Фу!
Здорово!
Но
какой
милый,
милый,
бедный...
Ланге
приподнял
русака,
кинувшегося
вниз
передни­
ми
лапами
и
туп ой
безжизненной
головой
с
коричневыми
ночными
гл аз ами.
На
его
рябо й
от
крови
морде
си яли
ужо
зим н ие,
ждущие
вьюг
и
снегов
ус ы.
Русак
был
матерой,
с
черным
ремнем
на
бархатной
спине,
весь
заиндевевший
от
пл отн ой
и
теплой
седин ы.
Лан ге
прикинул
русака
на
вес.
Нич ег о!
Это т
потянет
фунтов
на
десять.
На дя
с м отрела
на
все
это
молча,
закусив
пал ец
рук и,
о
чем-то
напряженно
думая.
Что
с
ней?
Она
ничего
не
по -’
нимает.
На
нее
надвигалось
нечто
ей
совсем
нев едо мо е,
ликующее
и
вместе
с
тем
оп асно е.
—
Так,
—
ска зал
Ланге;
—
Видите,
как
все
просто
и
несложно.
Он
б росил
ру сак а,
встал
на
одно
колено,
н ачал
разгла­
живать
мягкую,
ласкающую
рук у
шкурку.
«Старое детст­
во,
заяц,
э тот
день...—
Ему
стало
глухо,
отчаянно,
безна­
дежно.—
Ес ли
бы
кто
зн ал;.,
какая
ж ал кая,
нену жна я
по­
беда!»
Над я
п одо шла
к
не му
совсем
близко.
Она
по-прежнему
о
чем-то
напряжении
думает
и
кусает
палец
лев ой
руки.
«Ха -х а!»—п рои зн оси т
она
о дни
из
своих
восклицаний.
Она
смеется,
кладет
руки
на
его
пле чи,
срывает
с
нег о
фу­
ра жку
и
вдр уг
н ачи нает
быстро
ко лоти ть
по
его
сп ине
ку­
л акам и.
Он
никак
не
может
повернуть
к
ней
голову,
бл ед­
неет,
ничего
не
может
понять,—
и
она
неожиданно,
пол­
ная
решительной
силы,
чуть
не
плача,
шепча
несуразицу,
з апр ок иды вает
его
изу мл енное ,
с разу
похудевшее
л ицо
и
начинает
без
конца
целовать
его
щеки,
пахнущие
по л евым
холодом.
7
Припал
день,
у шел
вечер,
уже
про щаль но ,
по-мате­
рински
смо тре ли
в
дал еко е
зеленые
осенние
звезды.
Стыл
последний
туман,
шествовал
холод,
беспредельный
коче -
432


пеющий
мрак
земли.
К
полночи
северная
ту ча
закрыла
леса,
багровый
ро жок
мо лодого
месяца,
потушила
отсветы
давно
умершей
ре ки.
Гус и
уже
не
г огота ли
в
спрятанном
темнотою
неб е.
Был
поздний
час,
замереки,
ожидание
снега.
И
ровн о
в
п ол ночь
на
кордоне,
когда
давным-давно
задули
огни,
царствовал
со н,
объездчик
с лез
с
печки,
на­
щупал
в аленк и,
надел
их
и,
крепко
прик р ыв
дверь,
вышел
на
двор.
Туча
закрывала
последние
звезды,
ст оял
глухой
ол овя нный
холо д.
Он
сошел
с
крыльца,
остановился
и
так
и
остался
стоять
с
поднятой,
непо к рыто й
головой,
вытянув
огромные
тяже­
лые
рук и.
Смутный,
нарастающий
гул
едв а
уловимо
шел
с
севера.
И
ни что
не
отв етил о
на
этот
первый,
чу ть
долетев­
ший
скрипящий
шорох.
Шли
замереки.
Последние
звезды
текли
в ели кой
тоской
в
исчезающем
небе.
Лесник
оглядел­
ся,
взглянул
на
избушку
Лан ге,
притушенную
в
те мн оте
сада,
высоко
поднял
голову.
—
Спят!
—
громко
сказал
он
и
г рустн о,
широко
вздох­
н ул,
припомнив
стародавнее.
Гул
приближался.
П оток
вет ра
во р вался
в
с ад,
зашу­
мел
и
дохнул
на
него
снег ом .
Лесн ик
с тоял,
ник ому
не
ведомый,
и
слушал.
Все
спало,
забывалось
под
налет аю ­
щим
снег ом,
и
казалось,
никого
в
живы х
не
осталось
на
этом
дальнем,
пустом
хутор е.
Ли шь
ти хон ько
стучали
под
звездами
московские
часики
и
в
безглазую
ть му
в
заки­
нутой
на
краю
света
избушке
со
стены
зорко,
неу ст ан­
но
см отре ли
с
фот огра ф ий
мертвые,
давно
забытые
все­
ми
офицеры
рос с ийс кой
армии;
в
их
чи сле
был
по дъ­
есаул
113- го
Заамурского
казачьего
полка
И.
Позднецов,
убитый
под
Ляояпом.
Он
глядел
лихо
из-под
сибирской
па пахи .
Но
и
он,
кон еч но,
не
мог
слышать
и
ви де ть,
как
еще
раз
н алет ел
ветер,
прине с
первые
сухи е
снежинки
и
в
са ду
с
глухим
счастливым
стоном
сорв алос ь
и
тяжко
упало
в
ли­
сть я
последнее
яблоко.
Москва.
10. 29


ПУТЬ
В
СТРАНУ
СМЫСЛА
1
Ла нд шафт
зап евает
монотонную
песню.
Фата-моргана,
Майя,
колдовство
пустынь,—
я
не
знаю
чт о,—
необыкно­
венное
беспристрастие,
равнодушие
ок р ужают
эти
бер ег а,
зти
плоские
излучины,
затянутые
пленкой
цветной
и
студе­
ной
воды.
Ура л
—
безразличный
рассказчик
—
соткал
с вои
повести
об
огромной
прожитой
жизни
и
так
же
спокойно,
смыл ,
чтобы
замедленно
снести
их
к
горизопту
ст оячей ,
не обоз рим ой
воды...
Великое
озеро
Каспий!
Нирв ана !
Све ­
товые
галлюцинации!
Там
отмирают
безрадостные
глиня­
ные
ра в нины,
пучки
соленой
травы,
вскипает
мерным
ше лес том
г иган тск ий
камыш,
и
мерцающий
ра згро м
про­
странства,
фосфорический,
идущий
к
не бу
бле ск
затопляет
глаза.
Но
этот
гор од,
этот
прик аспийск ий
Чаир,
царь-осетр,
мер ещивш ийся
казачьей
вольнице
под
треск
бродяжьих
костров,
мечта
мохнатых
шапок,
кафтанов,
кремневых
пи­
щалей,
призывный
к лич
московских
опричников,
разинских
с тругов ,
этот
город,
спящий
в
безвестных
могилах
казачь­
их,
мон гол ьск их,
киргизских,
офицерских,
купецких,
э тот
город,
что
ст оял
в
ти фоз ном
бреду
красных
конниц,
как
символ
и
последний
п ред ел,
как
приз ыв
и
предсмертный
к рик
бессменно
жи вого
Чапаева!
...
...Над
го род ом
стоит
низкое
мйрево
д ыма.
Это
не
лег ­
кий,
прозрачно
тающий
дым
обычного
города:
он
нависает
синеватой
грозой,
что-то
тяжк о е,
г розн ое
чудится
в
конту­
рах
его
темных
громад.
За
эт им
дымом
мы
привыкли
ви­
деть
железные
эстакады,
воз не се нные
кверху
тру бы
и
фер­
мы,
геометрию
корп ус ов
и
нагроможденность
заводской
жизни.
Но
это
обм ан,
игр а
ассоциаций.
Дым
стоит
над
г ли­
нобитными,
плоскими
кровлями,
он
курится,
о сыпая
че р­
ные
хлопья
липкой
сажи,
над
уныл ыми
кирпичными
до­
мами,
над
былыми
суд ьба ми
расстрелянного,
за мерз шего
в
адайских
пустынях
купецкого
капитала,
над
дер ев ян ны­
ми
крышами
рыбацких
домов,—
и нд устр иаль ные
гром ады
его
скопляются
из
ми зер ных
домашних
очагов.
И
все
же
это
нефтяной
дым.
Это
дым
будущего,
равно
как
и
дым
п ро­
шедшего.
Э тот
дым
—
безмолвный
повествователь
истории,
политики,
экономики.
В
зимний
де нь
он
со чиня ет
анг ли й­
ские
с казки ,
и
отнюдь
не
о
добро душ н ых
с удьб ах
незаб­
вен но го
Пиквика
и
о
добром
дядюшке
в
полосатых
брюках
441


с
рождественским
пудингом.
Он
вьется
весе ло,
колеблясь
шелковыми
струями,
над
убогими
у лица ми
с
герои ко й
ча­
паевской
драмы,
над
белыми
зданиями
Буха рской
сторо­
ны,—
фантастическими
видениями
века
ря дом
с
ки би тка­
ми
кочевников,—
над
истлевшими
костями
тех
грозных,
непоколебимых,
вошедших,
как
страшный
суд,
в
своих
ко с­
матых
папахах,
перетянутых
красными
лентами,
что
по­
легли
в
темных
ямах
с
осколками
обточенной
стали,
пр и­
бывшей
из
города
Б ир минг ама.
Это
дым
Гурьева.
Это
дым
стр ан ного
города,
столь
не
п охоже го
ни
на
один
го род
в
мир е,
города,
где
кос ти
лежат
прямо
под
улицами,
где
единственный
п амятн ик
—
память
р асст рел янны м,
где
де ти
расск аз ыв ают
о
приемах,
при
по­
мощ и
к отор ых
белые
инквизиторы
с нима ли
кожу
с
голых
лю дей
под
звуки
духо вой
музыки.
Тлетворный
запах
исто­
рии ,
рев
в ер блюдо в,
свистки
пароходов,
цепь
огней
и
элект­
рических
сияний
над
нефтью
и
рыбой
по
ночам;
казахстан­
ское
небо
—
прекрасная
рос кошь
и
нежность
красок,
гуси
под
солнцем,
их
зов ы
к
морю,
к
зим е,
с ухос ть
заморозка,—
боже
мой!
—
как
за у нывно
лают
и
во ют
псы,
когд а
зами р а­
ет
вечер
и
огненно-красное
зарево,
разгораясь
над
ночью,
повисает
лунным
ба гровы м
глазом
пустыни.
И
опя ть
зап ах
ры бы
и
дыма,
то
нефтяного,
сладкого
и
одурманивающего,
то
горького
и
острого,
этот
запах
горелого
в е рблюжье го
помета,
камыша
и
скупых
древесных
кустарников,—о,
дым
Гурьева-городка,
самый
своеобразный,
самый
неп охо жий
на
д руги х,
самый
томительный,
как
мечты
человека
о
бу­
дущем.
Он
окутывает
самый
плоский
и
безрадостный
угол
земли,
ее
д альн юю
пыльную
горн и цу,
он
висит
свинцовой
неопадающей
пе лен ой,
и
путник,
покидающий
эти
края,
конечно,
навсегда,долго
видит
с
грузового
по лут ора тон ного
ф орда
его
неопровержимое
о блако .
Дал ь ше,
дальше,—
уже
бесперебойно
рев я
и
по д нимая
столб
крутящ ей ся
пыли,
ос­
тав ляет
машина
первые
десять
километров,
а
дым
еще
та­
ет,
еще
ч уди т ся...
До
свиданья!
Я
уверен,
что
на'сердце
у
путника
навсегда
осталось
облако
странного
чувства.
•2
Этот
де нь
солнца
и
ветра
—
октябрь
Казахстана,
эт от
день
—
как
вымпел
просторов,
глубокого
сия нь я,
водяных
рас ск азо в,
повестей
пустыни
и
м оря,
очей
пустыни.
Ст оят
верблюды,
с тоят
корабли,-
стоит
солнце—-движение
здесь
442


подобно
покою,
покой
подобен
движению:
он
не
и меет
пр е­
делов.
Пустыня
наб ег ает
на
город,,
на
низ кие
крыши,
как
в ели кие
воды.
Одно обр азно
плывут
навстречу,
в
желтый
пр ибой ,
в
со н,
в
пуч ину
не б ытия,
к ир пичные
стены
собо­
ра ,—
гигантский
Но ев
ковчег
мрака
и
смер ти,
к ора бль
длинноволосых
п ира тов
еще
правит
с вой
путь.
Город
выбросил
свалки,
от реп ья,
грязные
шалаши,
удуш­
лив ый
спор
з апах ов
пря мо
в
гл ину
пустынь.
Летопись
его
хрустит
под
ногами,—
прозеленевшие
гильзы
винтовок,
мо­
ги лы
и
с мер ти,
отбросы
человеческих
тел, —
мы
находим
здесь
уснувшие
крики
и
стоны,
лохмотья
безвестных
су­
деб,
реликвии
дней,
томление
невысказанного,
кос ти
л юдей
и
животных,
навоз
буд ней
и
мо щи
истории.
И
навстречу
дню ,
гл аз ам,
ожиданию
с
речных
б ере­
гов,—
обращенный
к
морю,
к
рыбьим
путям,
шестами,
флагами,
крышами,
д ымом ,—
шествует
он
—
старый
Л ице­
вой
промысел.
Как
стан
варваров,
пирует
он
на
крови,
рыбьих
внутренностях,
ок р уж енный
зарослью
ма чт
и
сн а­
стей,
потягивая
свою
трубку
—
удушливое
мо рс кое
жерло,
где
топ и тся
жир
и
кл око чет
т ухлое
варево.
Какие
запахи
и
краски!
Он
бь ет
в
лицо
сум а тохой
дикого
пира ,
тревогой
морского
ветра.
Шесты
с
крас­
ными
флаг ами
че тко
и
остро
вопиют
о
военных
при ка зах
путины.
Над
стано м
обветренных
изб,
об в етша лых
лабазов,
прос олен н ых,
выщербленных
временем,
солнцем
и
вод ой
настилов
гуляют
пр осторы
реки.
Мутно-зеленые
волны
ее
плещут
о
бревна
плота ,
этого
прилавка
рыбной
разде­
л очной
кухни,
где
все
пропитано
слизью,
сыростью,
неза­
мерзающей
со лено й
грязцой,
разъедающей
рук и,
как
сер -,
пая
кислота.
Прогулки
ветра
студены
и
ослепительны.
Пл от
царит-над
берегом,
как
гиг ант ск ий
дебаркадер,—
чу­
дятся
приб ыть я,
отплытья,
романтика
расписаний,
дымы
и
ревы
необъятных
труб,
пропасти
трюмов.
Но
только
про ­
рези,
плоские,
словно
затонувшие
лодки,
где
леденеют
залежи
рыбьих
хвостов,
только
бойкие
катеры
и
ши роко ­
задые
рыбницы
толпятся
вниз у.
Караваны
д ере вянны х
су­
дов
в ос кре шают
Макарий,
ст ар ину
Мочального,
деревянный
эпо с
расшив
и
ст р уг о в, «сарынь на кичку», дебри астра­
ха нс ких
набережных.
Вокруг
них
суета
и
гвалт
ярмароч­
ной
площа ди .
Разноязыкий
мир
промысла,
в
св оих
неве­
роятных
шапках
с
висячими
ушами,
по хож ими
на
ушп
немецких
лягавых,
в
хала тах,
из
которых
клочья
ват ы
смо трят
лохмотьями
классических
одеял
западных
месте­
443


че к,
в
овч ина х
песочного
цвета
бархан,
в
ба бьих
зат ерт ых
до
блеска
кац аве йк ах,
в
щегольских
шерстяных
чулках,
этих
зеленых,
мали н ов ых,
фиолетовых
возгласах
же нск их
икр,—
эта
ватага
промысла,
неповторимый
гомон
песен,
брани,
слов,
не
доступных
цивилизации
языка,
с оз дают
му­
зыку
ослепительной
карусели.
Лю ди
стоят
в
рыбницах
и
лодках
—
это
ли ца
пустыни.
Люди
разносят
носилки,
сор­
ти руют
осклизлое
рыбье
серебро,—
те
же
сос редот очен ны е,
матовые,
словно
покрытые
пылью
скулы,
бе сст раст ны е,
как
глиняные
бугры
солончаков,
неведомые
еще
нам
св оей
невозмутимостью,
ложным
спокойствием.
И
—
же нщ ины.
Вчерашние
коче в ые
ма тери ,
девушки
юр т,
невесты
аулов,
они
п роход ят
молчаливые,
полные
достоинства
молча­
ни я.
На
плот
не пре р ывным
потоком
ш лепаю тся ,
на
миг
не­
уклюже
застывают,
бьют ся
и
наконец
р аспласт ываю т ся,
удивленно
жуя
воздух
и
уже
костенея,
ту по
закругленные
пл авник и,
черн о
обрисованная
чешуя
и
к расн ые
перья
са­
заньих
т улови щ.
Мокрая
сетка
зю зьги ,
опрокинув
осл еп и­
тельную
судорогу
хвостов,
вновь
оп у скает ся
вниз.
Двое
людей
веревками
поддерживают
ее
металлический
обруч
с в ерху.
Внизу
шестом
управляет
третий.
Кошель
зюзьги
погружается
в
гл уб ину
воды ,
шарит,—
и
вот
молниеносный
всплеск,
и
вот
через
всю
прорезь
стреляет
от
него
подвод­
ная,
наст ор ожен ная ,
пятнадцатифунтовая
те нь
узн ик а,
пришедшего
с
моря .
Жив ое
сере бро
проливается
в
сумато­
ху
плота.
Ры ба
шлепается
в
растущие
груд ы,
на
лету
оска­
ливает
кол ючие
перья
и
вытягивается,
блестя
вымытыми
белыми
брюхами.
Здесь
отбл ес ки
вс ех
бла городн ых
и
цв ет­
ных
металлов,
здесь
рос ко шь
посланников
—
речных
и
морских,
с
подводных
пастбищ,
из
сумрака
заповедных
ям,
из
рассветной
зе л еной
мглы
пр иб р ежных
гл уби н.
П лоски е
голо вы
судака,
не под виж но
и
в яло
простертого
на
грязных
досках,
вспыхивают
фосфорическими
лу нны ми
гл аз ами.
Сундуки
ск упого
рыцаря
нич то
перед
этой
струей
воблы,
проливающей
со нмы
звонких
монет.
Иногда
сомовья
р ас­
пла ст анна я
мякоть
с
обвисшими
розов ым и
усами,
с
бурав­
чи ками
крохотных
глаз
скомкает
на
лет у
возникшие
биб­
ле йск ие
образы
рыбарей
и
нев о да,
скомкает,
как
л ист
ст а­
ринной
гравюры,
и
душа
в
жи л етке
л аво чни ка,
презренная
отры ж ка
с ытос ти
и
неприкосновенных
прав,
возникнет
острой
тос кой
гроссовского
рисунка.
Но
вот
уже
сазан,
бронзово-зеленый,
с
брюзгливо
оттопыренным
ртом,
весь
в
рос коши
шахматной
четкой
чешуи,
наводит
на
промысел
444


темноглазый
взгляд,
настороженный
из
ободка
яркой
ла­
туни.
Великолепный
день,
говорящий
языком
труда,
уда ­
чи
и
щедрости!
Воды
Ура ла
поспели
—
так
гов орят
рыбаки,—
мутно­
зеленая
масса
во ды
ходун ом
ходит
под
упругим
октябрь­
ски м
ветром.
Время
хода
судака
—
пылкое
время,
ко гда
руки
лю дей
ц ен ятся
на
вес
золота.
На
тонях
работа
не
з нает
остановок.
Рыб а
иде т
с
моря,
наваливается
несмет­
ной
сил ой
в
устье
рек и,
покорная
би оло гиче ски м
законам,
жел ая
подняться
кверху,
на
с вои
зимние
исконные
п аст­
бища,
чтобы
заполнить
темные
г лубок ие
ямы,
где
она
в
строгом
порядке
—
порода
с
породой,
во зра ст
к
возрасту
—
мно гоэт а жными
слоями
стоит
долгие
зимние
месяцы,
до­
жидаясь
весенней
поры
—
солнца,
тепла,
икрометания.
В
гл уб ине
мор я,
вдали
от
черней,—
так
зовут
здесь,
по
з ре­
ни ю,
к аспийск ие
камыши,^- уже
пошла
вобла.
Ее
косяки
выписывают
гигантские
кривые
от
Мангышлакского
п олу­
ос тров а
к
у нылым
прибрежьям
Живо й
Косы,
к
пескам
Эмбы,
к
р авн инам
Денгиза.
Там,
в
глубине
далей,
под
в ет­
ром ,
коварно
играющим
всеми
путями
компаса,
верные
лоту,
звездным
созвездьям
и
древнему
чутью
исконных
мореходов,
идут
паруса
гурьевцев,
астраханцев
—
гр язн о­
серые,
косокрылые
вид е ния,
всегда
среди
плеска
и
ветра
дней,
холода
и
тьмы
безвестных
рыбацких
ночей.
Здесь,
на
промысле,
эта
да льняя
морская
жизнь
только
в
отго­
л ос ках,
только
в
завершении.
Иногда
грузные
мо р ские
сап ог и,
доб роду шн ая
оторопь
походки,
черн ая
запутан­
ная
борода
появятся
на
борту
рыбницы,
обле плен н ой
рыбьей
чешуей,
и
тяжкий,
всепроникающий
дух
мо ря
повеет
на
крики
и
гв алт
медлительным
и
с уров ым
вели­
чием.
Рыбу
несут
все
утро,
ве сь
ден ь,
до
полночи.
Уже
тьм а
пришла
из
пустынь,
уже
опоясали
лабазы,
избы
и
гнилые
дос ки
в ис ячие
огни,
уже
речной
ветер
ожигает,
как
мо­
розная
стал ь,
а
ры бу
несут,
вклят
и
снов а
несут.
Глубина
лабаза
погружена
в
слякотный,
п ром озг лый
туман.
Там
не
затихает
работа.
Песни
резалок
се реб ри сты
и
заунывны,
г олоса
блестят
среди
это го
ги га нтс кого
распоротого
рыбье­
го
брюха,
по лыха ющего
смрадным
уг аром
свежей
крови.
В
тумане
мы
видим
их
д руг
против
друга ,
на
узких
ска ­
мейках,
с
коро тки ми
ножами,
в
п рому соле нн ых
насквозь
варежках.
Лиц а
их
молоды,
ро зо вы,
иногда
миловидны,
се­
роглазы,
языки
бреют,
как
бр ит вы.
Это
гости
из
изб
Ниж­
ней
Волги,
Украины,
казацких
аулов.
Они
хватают
скольз­
445


кие
рыбьи-
туловища,
ловко
вонзая
в
них
заостренный
крю чок ,
методично
вспарывают
их
взмахом
ножа,
отде­
ляют
внутренности.
Н ожи
вонзаются
с
хрустом,
течет
лип­
кая
кровь. ~
Еще
живые ,
скользкие,
полные
последних
со­
дроганий,
рыбы
бь ются
на
липк ой
грязи
настила.
Сейчас
ли вень
воды
смоет
кровь
и
ненужную
слизь,
тач ки
свезут
их
к
зевам
чанов,
и
там ,
сре ди
измочаленных,
добела
и зъ­
е д енных
солью
д еревя нны х
сот
п рев ратятс я
пни
в
про со л,
малосол,
пол уп росол ,
в
загадочные
наим ено вания ,
ст оящи е
трафаретами
черных
букв
на
днищах
серых,
душно
пахну­
щих
рыб пых
бочек.
3
Еще
оди н
ден ь,
полный
света
и
с олн ца.
Дует
выгонный
ветер,
тот
самы й,
что
приходит
с
севера
и
надо лг о
опусто­
шает
ерики,
иль мен я,
заливы,
обнажая
пр иб ре жные
косы.
Камыши
пустеют:
гуси
и
утки
отле та ют
в
море.
Пы ль
к рутит ся
по
улицам
города,
вся
степь
затяну­
л ась
дымкой.
Близок
мороз.
Приходится
н аде вать
пер­
чатки.
В
Ура ло -Кас пийск о м
тресте
непроходящая
суматоха.
Директор
болеет,
оперативные
провалы
очевидны,
пл ан
путины
еще
не
выпо лне н
и
на
пятьдесят
процентов.
Про­
мысла
завалены
рыбой,
а
тут
кризис
тр анспо рт а,
самотек
в
море,
ск анд ал
с
контрольными
цифр а ми,
вечная
ис то рия
с
недостатком
работников.
Газета
неистовствует, —
в
сего­
дняшнем
номере
замечательный
лоз ун г: «Рыба просится
на
берег».
И
тут
же
новый
скандал:
пьянство
от вет с тве нных
работников-рыбников,
мордобитие,
житейская
грязь.
Не р­
возность,
суета,—
в
ней
поспешные
фигу ры
приезжих,
оз а­
б очен нос ть
полномочий,
бесконечные
заседания.
Безобраз-^
ная
Стихия
косноязычной
с т арины,
раз в аленно й,
сокру­
шенной,
еще
не
взятой
в
цел ь ный
костяк
новых
лесов,
на­
поминает
вид
толыю
что
нач ат ой
стройки.
Щеб ен ь,
б рев­
на,
разрытая
земля,
тоскливый
запах
извести,
ветер
сб
всех
сторон.
Я
знаю,
что
трес т
организован
буквально
на
днях ,
и
его
ср азу
задавило
богатством,
изобилием,
необъ­
ятностью
возможностей,
золотой
п рорв ой
сказочных
у го-
д ий.
Прорывы,
пр орыв ы ...
Среди
всех
ры бник о в.о дин
Хох­
ряков,
бродяга-«американец»,
невозмутимо
и
с поко йно
пос апыва ет
своей
трубкой.
!
446


■.
Он
коло рит ен
и
здесь ,
в
это м
городе
м оряко в,
смелых
замыслов,
в
эт ом
крайнем
пункте
человеческих
судеб
и
б иогра фи й,
где
непреклонные,
с уров ые
фигуры
пионеров
со циал изм а
так
ще
о быч ны,
как
и
обтрепанные
лохмо тья
неудачных
карьер,
авантюрных
ж из ней,
последних
про ­
пивш их ся
надежд.
Я
смотрю
на
него
с
любопытством,
пе
удивляясь:
удивляться
быстро
отвыкаешь
зд есь,
в
русском
рыбном
Клондайке,
име ющем
сво ю
собственную
фил о со­
фию
и
ли рик у.
Но
как
он
у верен
.в
себе,
эт от
человек,
впи­
тавший
запахи
всего
мира,
говорящий
на
особом
интер­
национальном
рус ск ом
языке,
несокрушимом
перед
Япо ­
ни ей,
Китаем,
Аляской,
Канадой,
Аргентиной,
Мексикой,
где
он
жил ,
в
у стах
этого
человека
с
прозрачными
си нев а­
тыми
глазами,
в
заморской
брезентовой
куртке,
опушен­
ной
в оротн и ком
искусственного
меха.
.
Хохряков
уш ел
из
беспощадных
лап
американской
политической
полиции
совсем
недавно.
Он.
говорит
об
э том
словно
неохотно,
кривя
скошенный
в
сторону
рот
—
бес­
пощадный,
плотный,
с ид ящий
на
прочных
жестких
че лю­
с тях
с
же лты ми,
несокрушимыми,
зубами.
—
Они
бьют
насмерть,—
говорит
он.—
Там
ес ть
насто­
ящи е
здоровые
па рни.
Но
все
же
труднее
всего
, в Мексике.
О,
Ме кси ка ...
Я
оче нь
люблю
Ме кси ку!
.
Мы
и дем
на
промысел
пыль ными
захолустными
ули­
цами
в
глино б итных
ст ен ах,
с
заборами
из
камыша.
Я-в смат рив аюсь
в
этого
человека,
в
его
синюю
шерстяную
шапочку
с
шариком
на
м аку шке,
в
неморгающую
яс н ость
его
глаз,
мне
кажется,
он
сам
п охож
на
заморскую
р ыбу
—
плотный,
завершенный,
в
сво их
отли чн ых
резиновых
сапо ­
г ах,
знавших
про мыс ла
Аля ск и,
•—
Нр ав ится
вам
в
Советской
Ро ссии ?
—
Ну
еще
бы ...—
отвечает
он,
не
задумавшись.—
Я
за метил ,
у
вас
многие
ра бочи е
не
понимают,
где
они
жи­
вут.
Они
го вор ят,
нет
обуви,
нет
оде жд ы...
Америка
име ет
много,
но
мы
не
имеем
д олла ров.
Зачем
мне
Америка,
есл и
там
нет
работы?
Полицейские
очень
хорошо
дерутся.
Я
люб лю
хорош ий
удар,
ког да
человек
ло жит ся
ме шко м.
Здесь
этого
не
знают.
Но
я
еще
хо чу
ж ить
и
работать.
А
-кроме
то го,
я
люб лю
ру сск их
же н щин.
. Ру сскую
женщи­
ну,
я
счи таю
первого
в
мире...
г
?_.
,:—
У
вас
была
жена?
,.
—
;Я спал с.
женщинами
всег о
мира.
У
меня
были
жеш
щи ны
всех
наций.
Я
забыл
их
всех ,
но
бы ли
хорош ие
же н­
щины.
447


—
Вы
любили
хотя
бы
одн у
из
них?
—
О!
—
Он
говорит
с
металлической
твердостью.—
Мне
так
нравятся
испанки!
Они
пох ожи
на
русских
б аб.
Они
и
русские
—
самые
веселые,
неунывающие
на ции.
И
еще
Мексика.
Вы
спросили
про
любовь?
Я
вам
сказал,
что
я
спал
со
всеми
странами.
г-
Он
тянет
св ою
трубку,
замедляет
речь.
—
Я
никогда
и
ничем
не
бо л ел,—
перебивает
он
мой
вопрос.—
Они
люб ят
гладить
мое
тело,
они
г ов орили
мне
на
всех
языках,
что
ни
у
к ого
не
видали
такой
к ожи,
как
у
меня...
Смотрите!
Он
з асу ч ивает
куртку
и
об наж ает
руку
до
локтя.
Я
вижу
согнутую
матовую
кисть
тончайшей
резьбы
с
иг­
рой
закаленной
мускулатуры,
пок ры той
нежн ой
кожей
из
теплого
ше лка.
Я
ощупываю
его
руку,—
она
притягатель­
но
чутка,
напо лнен а
горячим
дыханием.
—
Во
мне
х ват ает
на
всех,—
невозмутимо
продолжает
Хохряков,
расправляя
рукав
куртки.—
В
Мексике,
одна­
ко,
приходилось
труд но.
Ме ня
вели
дво е
полицейских.
Од­
н ого
я
ударил
в
висок,
он
не
вст ал
и
те пе рь,
другого
заду­
шил
этими
руками...
Это
настоящее
дело.
А
они
знают,
как
при ня ть
уда р.
—
Вы
пьете?
—
Я
не
пью
с пирт ных
напитков.
Он
шагает
точно
и
п рямо,
отвечает
на
мои
вопросы
се рьез но,
но
я
вижу
по
его
внимательным
взглядам,
б ро­
саемым
в
сторону,
что
ничто
не
ускользает
от
его
внима­
ния .
Его
мыс ли,
очевидно,
имеют
с вое
собственное
те че­
ние,
независимо
ни
от
чего.
Он
обстоятельно
разъясняет
мне
сущность
сво ей
профессии,
экономическую
вы году
этой
разделки
рыбы
под
клипфиск,
при
которой
она
ли­
шается
кос тей ,
сохран яя
полностью
св ои
достоинства
и
в не шний
вид .
Это
новинка,
в ходя щая
в
экспортный
ассор­
тимент.
С егод ня
он
произведет
первые
опы ты
над
суда­
ко м.
Он
работал
по
этой
специальности
в
Ал яске
и
Ка­
н аде.
—
Я
никогда
не
видел
такого
б огатс тв а,
как
здесі
у
вас,
русских.
Из
этого
выйдет
тол к.
Но
разве
можно
та­
кую
рыб у
солить?
В
Аме ри ке
со ль
совсем
изъята
из
дела.
Нужно
морозить,
консервировать,
ну жно
клипфиск,
фи­
ле.
Конечно,
все
это
будет
у
вас.
Я
уже
вижу .
Я
оче нь
дов олен ,
что
зде сь
знают,
как
нуж но
работать.
И
он
снова
шаг а ет,
старый
мировой
брод яга ,
обдутый
в етр ами
всех
континентов.
448


Кругом
нас
пустыня.
Промысел
п одоше л
бли зк о.
Уже
на нос ит
его
запахи
—
тяжелый
смрад
с а лотопк и,
удушье
подсыхающих
у
заборов
человеческих
шлаков,
жирные
за­
пахи
к опт ильни.
Осер еб ренн ая
шелухой
солончаков,
гл и­
няная
равнина
беспредельна
вок руг.
На
не й,
как
паруса
па
гори зон те
воды,
неподвижно
стоят
верблюды.
Ве тер
го­
нит
пыль,
пахнет
кочевым
дымом:
несколько
прокуренных
кибиток
и
грязных
шалашей
приткнулись
среди
мусора
и
нечистот
на
само м
ветру.
—
Зайдем,—
полувопросительно
говорит
Хохряков,
по­
каз ы вая
вп ер ед.—
Мне
нравится
э тот
на род,
они
веселая
нация.
Они
никогда
не
плачут,
значит
—
выйдет
толк .
Я
смотрю
на
нег о
недоуменно.
—
Рабочий
человек
должен
быть
веселым,—
говорит
он
как
бы
про
себя.—
Ин аче
он
поги бн ет.
Х орош ие
у
них
бабы,
на до
поп робо ва ть.
Юрт ы
стоят
в
отдалении.
Мы
подходим
к
шалашам,
слабо
курящимся
дымом.
—
Алма-Ата
—
ур а!
—
кричит
Хохряков,
и,
нагиба­
ясь ,
приподнимает
рваный
кусок
кошмы,
заменяющий
дверь.
Ответа
нет.
В
темной
яме
с
труд ом
-можно
разобрать
нищ ий
очаг
с
тле ющи м
верблюжьим
пометом,
жалкий
скарб
и
завернутую
в
грязное,
з асаленн ое
оде яло
челове­
ческую
фигу ру .
Никакого
ответа.
Л едян ой
ветер
врывает­
ся
в
эту
пещеру,
раздувает
к р асный
зрачок
очага,
подни­
мает
пепел.
Хохряков
кричит.
ещ е,
сопит
тру бк ой
и
на ко нец
я
слышу
несколько
фраз,
гортанные
звуки,
при ­
везенные
им
с
берегов
Т ихого
океана.
В
его
голосе
стр ан­
ная
глубина,
нежность.
Он
зовет
кого-то,
произносит
чь е-
то
далекое
имя ,
повторяет
его
настойчиво
и
страстно.
Но
я
ничего
не
могу
понять.
Н ак онец
одеяло
шевелится,
и
мы
видим
лицо
—
без
возраста,
ж есткие
заплетенные
во­
лосы,
испу ган ные
глаза.
Женщина
при по дн има ется
и
начинает
поспешно
кри ­
чать,
размахивая
руками.
'
—
П ошел,
пошел!
—
выкрикивает
она .—
Хозяин
не т,
никого
не т.
Ушел
на
промысла.
Иди,
иди,—
м ашет
она
ру­
кам и
и
начинает
выкрикивать
по-казахски,
на
язы ке
скри­
пучем
и
грубом,
как
древние
колеса
ис тории
своего
па­
рода.
—
Ама н!
—
кричит
ей
Хохряков.
—
Аман,
аман!
—
раздраженно
бормочет
о на,
закры­
ваясь
лохмотьями
одеяла.
15 н.
Зарудин
449


Солнце,
ветер,
т иш ина.
Хохряков
с осре доточ ен но- с по­
ко йно
оправляет
кошомную
дверь,
сплевывает.
—
Живут
так
себе,—
гов ори т
о н.—
Мо жно
бы
и
по­
луч ше.
И
мы
идем
к
промыслу,
плывущему
против
степи,
это го
с и мвола
и ст оричес ко го
небытия,
этого
образа
не
по­
коренной
еще
чело в еком
не об озр имой
бессм ысл ицы.
4
Ре зал ки,
разборщицы,
у к ладчи цы,
солельщицы,—
без­
вестные
тысячи
же нщин,—
оставили
с леды
сво их
жизней
на
этих
деревянных,
выщербленных
временем
д ерев янных
стенах.
Отовсюду
с
досок,
рядом
с
безмо л вно
орущи м и
ка­
балистическими
фресками
матерщины,
глядят
они ,
эти
имена,
выве д е нные
наивными
—
широкими
буквами.
Ле­
на,
Ксе ни я,
Мотя,
Мертина
Дуся
—
весь
инвентарь
пр о­
мыслового
девичества
за печат лел ся
на
заборах,
на
стенах
выходов
и
нерушимо
сохраняется,
как
традиция.
Бессмыслица
старороссийской
похабщины
еще
де р­
жится
вместе
с
остатками
купецкой
ватаги,
сохранив­
шейся
в
навыках,
сло варе ,
в
пр иемах
варварской
и
прасольской
рыбной
премудрости.
Деревянная
рван ь
строе­
ний
говорит
за
се бя.
Царство
алтына
к ончи лос ь.
Кровопив-
це вы
гнезда
сметены
начисто,
но
еще
жива
закваска,
еще
не
отошли
окончательно
старые
нравы,
еще
жив
жаргон
прикаспийского
разгульного
ве рт епа,
где
невежественная
промысловая
дев ка
б ыла
раб ой
приказчика
и
хозяина.
На­
до
представить
себе
всю
глушь
и
оторванность
прикас­
пийского
промысла,
всю
махину
жиз не нног о
косноязычия
и.
сложность
нацио нал ьно й
политики
в
К азахс тане ,
где
средние
ве ка
соприкасаются
с
самыми
передовыми
идеями
человечества,
чтобы
оце ни ть
и
понять
трудн ос ть
задач,
встающих
перед
переустройством
северокаспийской
ры б­
ной
промышленности,
жизни
и
быта
ее,
раб очих
кадров.
Бывшие
земли
Уральского
казачьего
войска
еще
дышат
кровью
борьбы,
жестокость
и
непримиримость
которой
сравнимы
лишь
с
библией,
самой
кровавой
из
книг.
Бег ­
лые
лю ди
и
бунтари
в
дре в нос ти,
потомки
Пу г ачев а-и
Ра­
з ина,
бе лоура льцы ,
обманутые
мнимой
м и шурой
вол ьницы
и
внешним
де мок ра ти змом,
опу та нные
искусно
сплетен­
ной
сетью
-казачьих
прив иле г ий
и
полуфеодальных
пра в
над
несчастным
киргизским
населением
ве лик их
степей
и
45.0


пустынь,—
па ли
под
ударами
ч ап аевс ких
с абе ль,
защ ищ ал
св ои
кулацкие,
цар ем
данные
вольготы,
ф ан атик ами
рели­
гиозной
и
политической
бессм ысл ицы.
Гер ои
тьмы,
не ве­
жест ва,
кругозора
св оей
коло коль ни ,
сл епо
смотрят
п ос лед­
ние
старики
на
враждебную
их
старинному
укладу,
несл ы­
ханную
новую
жиз нь.
Ка зач ья
станица
опустошилась,
заглохла.
Казачий
Урал
мертв.
Ак т ивные
формы
нового
рыбного
хозяйства,
со
ставкой
на
гл убь,
на
море,
заперли
рыбу
у
Гурьева,
нарушив
за по вед ные
законы
Урала.
О то­
шли
рыбные
ат ам аны,
весенние
и
осенние
курхаи,
пл а вни,
прибыльная
ловля
па
ятовях,
удары
на.
ру бежах .
Нет
и
в
помине
знаменитого
зи мне го
багренья
с
царским
обро­
ком
первой
к р асной
рыб ы.
И
не
услышишь
былого,
хваст­
л ив ог о : «Почему войско Уральское богато?
Где
пьют
и
едят,
там
столы,
скатерти
бросают».
Уральское
к азачье
войско
ушло
в
леге н ды.
Но
оно
еще
живет
—
в
ко сно сти,
в
неверии
во
все
новое,
в
убеждении,
что
богатства
Урала
все
равно
пойдут
на
уб ыль,
что
рыб а
не
стерпит.
«Птица,
ры ба
и
человек,—
гов орил
мне
старый
уралец,—
смысел
у
ней
все
равно
одинаков.
Присовокуп­
ляется
оно
вовремя,
вов ре мя
и
одежу
надевает.
А
теперь
напугали
ее,
и
пристать
ей
некуда.
Вол я
ры бе
и
человеку
дадена,
она
есть
жизнь.
Закон
законов
ес ть
вол я,
птице
лететь
в
океян,
ры бе
идт и
вверх,
а
ч еловек у
жить,
как
он
хочет».
В
закон
законов
менее
всего
Верит
новый,
молодой,
со­
ци алист ич еск ий
Ка захста н.
Выкинутый
из
истории
в
п ро­
должение
веков,
заклеванный
царскими
коршунами,
за­
клят ый
своими
страшными
прир од ными
стихиями,
оп
угнетал
св оей
беспредельностью,
пустынями
и
солончака­
ми
огромные
человеческие
м ассы,
разобщенные
на
жалкие
кочевые
су дь бы.
Народы,
населявшие
его
пространства,
несли
в
себе
все
проклятия
земли.
К очев ой
океан,
казах­
станская
Майя,—
здесь
прош л ое
подобно
барханам:
они
возникают
мгновенно,
исчезают,
не
оставляя
след ов ,
хоро­
ня
следы
жизни
под
сыпучими
холмами.
Зде сь
почти
не
ост алось
след ов
прошлого.
Не бы тие
наступало
воинствую­
щей
смертью.
Время,
ветер,
солнце
—
они
ст ерли
все
кра­
ск и,
уничтожили
следы
жиз ней ,
расс ыпали
глиняные
гроб­
н ицы
мертвых.
Каким
значительным
долж но
представить­
ся
нам
стремление.
В ос тока
к
праздничной
яркости,
его
по
существу
глубоко
детское
ис кус ств о,
сказочность
его
орнаментов
перед
ли ком
этой
смертной-
и ст ории
—
выве т­
ренного
белого
черепа,
истлевающего
ср еди
песч аных
хол­
15*
451


м ов.
И
как ими
понятными
должны
нам
каз ать ся
тот
пыл
и
та
любовь
ко
всякой
внешней
организации,
которую
так
быстро
усваивают
мо ло дые
казахские
администраторы.
В
самом
деле:
нет
более
трагических
и
проклятых
страниц
в
истории
ру сск их
цар ей
и
русского
капитала,
чем
те,
что
пер евер ну ты
зд есь,
на
э тих
беспредельных
рав нинах .
Все
образы
смерти,
все
в иды
унижения,
все
гор ес ти
и
болез ни
зна ет
этот
народ.
Он
знал
гнев
и
хищность
феодалов,
с ле­
пую
власть
стихий,
бесправие
полного
раб а,
лишенного
ка­
ких-либо
над еж д,
каких-либо
сре дс тв
для
борьбы
с
бес по­
щадной
природой.
Но
и
среди
всех
других
пар иев,
ср еди
других
р або в,—
исторический
хозяин
эт их
земель,—
он
был
последним.
Машина
эк сп лоат ации
сдел ала
его
пред­
метом
издевательства
со
стороны
всех
своих
ино пле­
менных
бра ть ев
—
и
по
тру ду,
и
по
по ложе н ию.
И
надо
ска зать ,
что
ни где
не
ра зв ерн улся
так
пышно
и
полнокров­
но
дух
рус ск ого
царизма
и
русс кого
капитала,
как
здесь,
на
промыслах
северо-восточного
Каспия.
Вся
х итр ая,
под­
л о-и зув ерская
душа
русского
продувного,
купца
открылась
здесь
во
вс ем
с воем
великолепии.
Гойя
и
Ропе
могли
бы
увидеть
здесь
пир
своих
замыслов.
И
если
первый
обн а­
жил
бы
потрясающий
с о циа льный
яд,
для
вт ор ого
откры­
лись
бы
картины
отвратительных
пороков
и
физической
грязи,
сатан ин ски х
и
мистических
для
гл аз
художника,
ли шенн ого
дальнозоркости
социального
и
политического
зрения.
Навыки
с тарой
промысловой
ка зар мы
чудовищны
и
жестоки.
Здесь
обнажалось
все
то,
что
в
осм ы слен ной
ж из­
ни
ос к орбля ет
достоинство
личности.
Купчики-голубчики
в сяче ски
потакали
национальной
вр а жде:
она
давала
им
п очти
бесплатные
руки.
Казарма
выработала
кр епк ие
за­
коны,
где
незыблемо
стояли
права
более
сильного.
Рус­
ский
раб
был
хозяином
р аба-ки рг и за.
Казарма
имела
свою
«вольницу»
нравов
—
наивный
и
ужасный
хмель
для
ра­
бов,
жизнь
кот оры х
была
бесконечной
цепью
о дн ообра з­
ных
дней
сурового
труда.
Ог ни
промыслов
влекли
свое­
образной
богемой.
И
надо
оценить
всю
бе зы сход нос ть
жизни
русс кого
человека,
ес ли
эти
прикаспийские
вер те­
пы,
с
их
ужасной
эксплоатацией,
бесправием
и
жизнен­
ной
грязью,
эти
купецкие
ватаги,
на
кот оры х
хитрые
и
н евежест венны е
к ров опийцы
наживали
безумный
и
лег ­
кий
р убль,
могли
привлекать
своей
бесшабашной
жиз нью ,
артельными
песня ми
и
вольностью
промозглой
женск о й
казармы!
452


О
так
наз ываемо й
«промысловой девке»
до
сих
пор
еще
ходят
легенды.
Промысловая
Нана!
Среди
осклизлой
гря­
зи
эт их
до сок
и
бревен,
среди
гор
желтой
соли,
у
заборов,
окутанных
нестерпимым
зловонием
и спр ажнени й,
среди
изб
и
лабазов,
где
все
дышит
рыбными
испар ениям и,
воз ­
никает
ее
про шл ый
об раз
—
трагический
и
все
же
жизне­
радостный,
неунывающий,
как
и
все
выходящее
из
недр
трудового
народа.
«Стерва,
распутница!
—
ша мка ет
п ро­
шл ое
из
домика
на
какой-нибудь
Хвалынской.—
Им,
ло­
ша дям,
все
т ры н-тр ава».
И
начинается
р асска з,
душный
как
уг ар,
беспощадный
закон
законов.
Легенд
этих
и
ра с­
сказов
сохранилось
большое
число.
Сюжет
их
неизменен
—
лихость
и
распутство,
неунывающая
веселость
и
презрение
к
людс кой
молве,
и
всегда
—
откровенная
спо собно ст ь
с мотре ть
прямо
на
вещи.
И
посейчас
рассказы
эти
не
ред­
кость
услышать
наравне
с
ан е кдотом
чисто
ар ме йс кого
ос троум и я.
Однако
есть
и
курьезные
факты.
Действитель­
но
факт,
что
.вот
эти м
самым
летом
на
Каменном
промы­
сле
случился
«бабий бунт» .
Триста
девушек,
переброшен­
ных
на
отрезанную
морем
те ррит орию
промысла,
устроили
«забастовку»
из-за
отсутствия
на
промысле
ру сск их
мо­
ло дых
л юдей.
Директор
промысла,
исконная
«промысло­
вая
девка»
в
прошлом,
нашла
основания
бунта
дос тато ч но
вескими...
И
женский
вопрос
был
разрешен
соответствую­
щим
пополнением,
присланным
со
стороны.
Мотивиров*
ка
промысловых
девиц
поразила
бы,
кон ечн о,
любую
мос­
ков с кую
комсомолку
и,
наверное,
возмутила
бы
до
глуби­
ны
души
своей
гр убой
прямолинейностью.
Но
Касп ий
имеет
св ои
особые
нравы.
А
ночная
ж ен ская
казарма!
Можно
было
бы
на пи сать
це лую
историю
о
конституции
«ситцевой занавески», это­
го
прообраза
прав
на
ли чную
жизнь.
Необыкновенные
хитросплетения
жизненных
узоров
обри сов али сь
бы
в
этой
истории,
и
Соломона
пришлось
бы
искать,
ч тобы
разр е­
шить
сей
щекотливый
вопрос.
Сей час
он
реш ен
паллиа­
тивно.
Счастливым
парам
запрещено
пребывать
в
жен ск ой
каз арме
после
д есяти
часов
вечера.
И
запрещена
зан аве ­
ска.
Ибо
нельзя
же
каждую
ночь
.обыскивать
эти
лукавые
де вич ьи
уголк и!
Но
нет
так ого
препятствия,
которое
поб е­
дил о
бы
человеческую
изобретательность.
И
директора
про­
мыслов
озабочены
хотя
бы
элементарным
врачебным
кон­
троле м,
остав л яя
облас ть
морали
тому
трудов ом у
распо­
рядку,
что
лучше
всех
охраняет
правоту
человеческих
от­
ношений.
453


Т рудо вой
же
распорядок
промыслов
героичен.
Нельзя
найти
другого
слова,
не
преуменьшив
факты.
Да,
еще
остались
старые
пер ежитк и,
еще
живы
нек о­
торые
традиции,
но
все
это
лишь
слабые
отзвуки
старины.
Проституция
всех
оттенков
навсегда
ис чезл а
с
'приходом
советской
жиз ни.
Промысловая
девушка
д оста точно
защ и­
щен а,
ей
не
ну жно
зарабатывать
право
на
работу
п одчи­
нением
хозяину,,
приказчику,
мастеру.
Но
старый
артель­
ный
д ух,
традиции
«веселой жизни»
вда ли
от
семьи,
куль­
турная
отсталость
и,
главное,
специфическое
мужское
■отношение
—
еще
на л ицо.
И
это
отношение
бо лее
всего
стан о в ится
ясным,
когда
слу ш аешь
рассказы
и
более
всего
с лед ишь
за
рассказчиком.
Обманчива
жиз нь.
Назойливо
груб,
нищ
и
невежествен
еще
быт.
Отрицательные
сторо­
ны
его
вопиют.
Глубочайший
см ысл
жизни
доступен
ли жь
вним атель ном у
глазу,
умеющему
охватывать
раз но родн ое
в
един ую
систему
я вл ений.
Я
внимательно
слежу
за
Хохряковым.
Мне
интересно
увидать
его
здесь ,
в
цар ст ве
женского
труда,
среди
безве­
ст ных
сотен
резальщиц,
сортировщиц,
солельщиц,—
его ,
спавшего
с
женщинами
всех
стран.
В
тусклом
свете
лабаза
я
не
свожу
глаз
с
его
п лотн ой
фигуры
с
трикотажной
ша­
почкой.
Я
в ижу,
что
он
чувствует
себя
отлично,
он
сво й
здесь,
где
малейшая
поз а
вызывает
неугомонный
хохот
и
беспощадный
приговор
смелых
в
св оем
пе стр ом
де ви че ском
•стаде женских голосов.
Они
поют,
не
обращая
ни
на
кот о
внимания
и
вместе
с
тем
за ме чая
вс е,
перекидываясь
реп­
л ика ми,
от
ко торы х
краска
бросается
в
лицо.
...Эт о
буд ущи й
пролетариат
той
новой
страны,
что
за­
рождена
среди
самой
пустынной
и
безотрадной
при роды
сме лым
тв орче ств ом
эпоса
ст альн ого
пя тил ети я.
Это
к ад­
ры
тех
гигантов-комбинатов,
где
рыбные
потоки
Каспия
будут
перерабатываться
на
о тлич ную
пищевую
продукцию
средствами
пе ре довой
техники.
Их
бу дет
пять.
Пят ь
гран­
диозных
машинных
комбинатов,
что
должны
переделы­
вать
п ри роду,
рыбу,
быт
и,
в
основном
и
реш ающем ,
сы­
рую
человеческую
психику’.
До
этих
дней
ос тал ось
совсем
пустяки.
Первый
рыбоконсервнохолодильный
уже
пок о­
рил
плоский
бер ег
Урала,
где
год
назад
самѳдержствовал
ветер
и
б еспам ят ст вов ала
пустыня.
Они,
женщины,—
пока
что
еще
полуремесленники,
временные
ра бочи е,
деревня,
партизанки
труда .
В
просторах
зданий,
что
примут
их
труд ,
кон ечн о,
не
бу дет
промозглого
тумана
исп арен ий
и
ре зк ого
хол ода ,
454


залетающего
сюда
из
ворот,
распахнутых
п рямо
в
року .
Рыбные'
'тачки,
первобытные
ча ны,
окровавленные
ножи
сменятся
бункерами,
консервными
кухн ями
и
химией,
со­
вершенными,
молниеносными
и
чистоплотными
машина­
ми.
Сейчас
же
д ли нный
кори дор
разделочной
прохватыва­
ет
до
костей.
Так
сы ро,
дико
и
г рязн о,
что
же нск ие
песн и
неправдоподобны.
Бытъ
может,
это.
дно
че л ов ече ского
тр у­
да.
Быть
может,
это
само е
не чи ст оплотн ое
и
необорудо­
ванное
производство.
Возл е
каждой
из
женщин
груды
наваленной
пря мо
на
пол
ск ольз кой ,
уже
костенеющей
р ыбы.
Варежки,
в
к ото­
рых
плотно
зажаты
рукояти
ножей,
насквозь
п ромус оле ны
кровью
и
слизью,
фартуки
сто ят
коробом
от
впитавшейся
зловонной
сукровицы.
Здесь
ес ть
совсем
молодые,
е сть
старейшие
и
бывалые,
проведшие
в
лабазах
де сятк и
лет
жиз ни.
Эти
дес ятки
лет
жизни
давали
прежде
только
сом­
нительную
репутацию.
«Промысловая девка»
ставилась
моральной
пробой
на
женской
су дь бе.
В.э том
слове
соеди­
нялось
презрение
к
черному,
неблагодарному
и
грязному
т руду,
лишенному
всякой
и
прежде
всего
материальной
перспективы,
и
та
худшая
черта
раба,
что
склонна
прези­
р ать
бедно ст ь
и
неудачи.
Под
двойным
презрением
и
г не­
том
формировалась
здесь
пси хик а
пар ии
и,
совершенно
естественно,
находила
себ е
самозащиту
в
ос обом
ухарстве
и
подчеркнутом
неуважении
к
достоинству
личн ос ти.
Лю м­
пены,
бо сяки- жен щин ы
—
неисследованная
и
сумрачная
страница
«ужасов и страхов России» .
Революция
свершила
грандиознейшее.
Революция
вер ­
нула
достоинство
работнице
промыслов.
И
это
достоинство
вы раз ил ось
уже
полностью
в
нов ой
психике
труда,
ибо
и
здесь
уже
доказано
и
утверждено
то,
что
и
в
само й
прими­
тивной
профессии
есть
возможность
творческого
начала,
облагораживающего
однообразный
и
утомительный
тру­
довой
пр о цесс.
Среди
резалок
ест ь
удивительные
виртуозы
ножа.
Ме­
тоди чн ость
дв иже ний,
экономия
сил
в
размеренности
каж­
до го
при ем а,
необыкновенная
ловкость,—
можно
любо­
ваться
всем
э тим
и
можно
поня ть ,
ск ол ько
гордости
и
удов ­
лет в ор ения
при н есло
здесь
соревнование,
впе р вые
в
исто­
рии
ра боч его
класса
поставившее
труд
как
индивидуаль­
ную
тв орче с кую
способность,
дающую
право
на
рук ов од­
ство
и
ра бочий
а вт орит ет.
.. .Но жи
резалок
мелькают
с
неуловимой
быстротой.
Се годня
бригада
Чумаковой
по став ила
новый
ре корд.
455


В
б риг аде
круговая
порука
—
опа
у
всех
на
виду.
Седая
толстуха,
четверть
в ека
пр о сидевш ая
на
разделочной
ск а­
мейке,
подгоняет
молодых.
Разговор
непередаваем.
С амо­
кри ти ка
оперирует
лексиконом,
задирающим
окружающее,
как
бабий
подол.
Между
реплик,
убийственных
по
нат у­
рализму,
пе ние
ч асту шек
—
выщебетывание
тонкими,
не­
естественными
голосами,
грехов одн ое
пение,
поражаю­
щее
скопом
особой
жен ск ой
точки
з ре ния,
противопостав­
ляемой
здесь
все м
остальным
с
особым
упорством.
Ко­
кетство
—
сногсшибающее.
Огл ушит е льны е
промысловые
моды.
Ю бки,
укороченные
до
самых
бедер ,
румяна,
пудра,
острокритика
м ужч ин.
Особая
оппозиционность
ко
всему
и
ко
все м,
непонятная
и
об м анч ивая
для
тайного
антисовет­
ского
злопыхателя
и
попятная
нам,—
слишком
свои,
се­
мейные
отношения
у
этих
женщин
с
партией
и
в лас тью.
Их
недовольство
—
по
пр инципу
семейных
сце н.
Их
ревность
к
классовой
правде
—
ревность
своего
домашнего
свойства.
Ненависть
ко
всему
паразитарному,
барскому,
нетрудовому
—
н акален ная ,—
э тих
не
проведешь
ни
лас­
ковыми
словами,
ни
жестами,
никакой
патокой
и
никаким
словесным
мас лом .
Удивительная
любовь
к
детям,
об оже­
ствление
чи ст ых,
хорош их
отношений
в
семье.
И
острая
тоска
по
на с то ящ е й, «порядочной», как сказала мне старая
резал ка ,
ответственности
и
верности
со
с торон ы
му жчи ны.
И
везде
и
всегда
ревностное
отн ошен ие
к
суждению
о
про­
фессиональном
умении.
Б оже
сохра н и,
е сли
похвалят
или
наградят
зря!
Если
у
писат елей
существует
так
называе­
мый
«гамбургский счет», то здесь он ведется с неумоли­
мым
педантизмом
и
потрясающей
наблюдательностью.
...Д ир ект ор
промысла
Иван
Н ик о лаевич
не
обращает
на
все
это
ни
глаз,
ни
слуха,
он
изнуренно
озабочен,
ра бо­
та
пог лоти ла
его
полностью,
он
знает
здесь
-каждого
че­
ловека
в
лиц о,
он
пр ивык .
Все
т ело
его
давно
привыкло
к
суровости,
к
вл асти
над
собой,
к
д исц иплине ,
ответствен­
но сти.
Но
глаза
голубой
ясности
и
внутреннего
внимания
ср азу
оп ров ер гают
вне ш ний
облик.
Я
знаю,
что
он
л юбим
всеми,
и
догадываюсь
—
поч ем у.
Ленин г р адски й
пекарь
песет
в
себе
большое
спокойствие
твердой
общественной
уверенности.
У
него
ес ть
тот
вел ичайш ий
дар
целомудрия
к
самому
себе,
кот оры й
так
харак те рен
для
крупных
людей
рабочего
класса
и
дае т
им
силы
и
во лю
направлять
и
судить
жизнь.
Это
человек
глуб окой
верности
—
и
поэтому
сердечного
спокойствия.
Все
неясное
в
себе
или
в
д руги х,
все
драматические
положения
человеческого
«я», кото­
456


рые
он
не
может
оценить
обособленно,
он
реш ает
ясн о
и
тв ердо
в
пределах
«мы».
Гов оря
с
ним,
я
невольно
вспо­
м нил
Гамсуна,
тончайшего
поэта,
создавшего
величайшую
и
грустную
музыку
беседы
одного
человека
со
вселенной...
«Что я могу ответить, —
пи сал
он
в
своем
письме
к
наш ей
стране,—
на
вопрос,
как
на до
жить?
Может
быть,
мне
скажут
что-либо
ветер
й
звезды...
Одно
я
знаю:
для
дв и­
же ния
цивилизации
нуж но
душевное
спокойствие.
Ес ть
ли
оно
у
вас?»
Ест ь
ли
оно
у
нас ?
Я
смотрю
в
глаза
п екаря
Ивана
Макарова,
слушаю
его
ре чь,
он
отвечает
старому
нор веж ­
цу,
его
Нагелю,
лейтенанту
Глану,
художнику
из
«Розы» .
Он
повторяет
опять
«мы», этот образ величайшего смысла
и
душевного
спокойствия.
—
С
пролетарской
то чки
зрения,
—
говорит
он,
—
я
после
это
поня л. ..
Сам
я
вн ач але
не
мог
понять
п ром ыс­
ловую
девушку.
Мне
ка залас ь
загадочной
ее
психика.
Я
боялся
этого
дикого
стада,
ругани
и,
должен
признаться,
краснел,
не
мог
подступиться...
Вы
са ми
видите,
где
уж
тут
до
культуры.
Но
у
нас
е сть
другие
средства...
Стоит
лишь
организовать
определенную
ячейк у ,
д ать
ей
задание,
создать
ответственность
—
и
уже
можно
работать
и
го­
ворить.
Раньше
о дна
Дашка
Сказала
—
все
за
н ей.
Ну,
а
те перь ?
Вы
посмотрите
с ами,
насколько
крепко
сидит
в
них
ра боч ее
самолюбие
и
как
ревностно
начинает
работать
какая
ни
то
Марфа,
к огда
соревнование
ставит
ее
на
ви­
ду
у
подруг.
Даже
в
стандартной
работе
тогд а
нач инает
играть
творческая
мысль.
У
нас
за
последнее
вр емя
ог­
ромн ая
масса
всевозможных
рабочих
предложений.
А
ведь
рыбное
дело
—
грязная
и
труд на я
работа!
Да
и
в
самом
деле,
вы
посмотрите:
руки
у
них
сп лошь
изъ едены
солью...
При
ручн ом
труде
это,
к
несчастью,
по чти
неиз­
бежно.
И
вар еж ки
не
помогают,
да
и
мешают
р аб оте.
И
вот
по дума йт е:
придут
утром,
опу ст ят
руки
в
тузлук,
а
слезы
так
и
бегут.
Но
прошло
полчаса,
ушам
не
веришь!
Хохот,
песни,
и
какая
ра бот а!
Должен
вам
сказать,
—
говорит,
понижая
голос,
директор,
—
этой
публике
ничего
не
стоит
прогулять
ночь...
Хоть
бы
что!
Ни
в
одном
глазу.
Работают
друг
перед
. другом,
уда рни к
на
ударнике.
Да
иначе
и
не
могло
бы
быть.
Ведь
у
них
сто ль ко
неи зр асх о­
дованных
сил
и
полная
невозможность
куда-либо
их
пр и­
ложить.
У
нас
ку льт ур ная
работа
ничего
не
стоит...
Все
это
надо
создавать
почти
на
чистом
месте.
И
вот
—
ра бота .
С
пролетарской
то чки
зрения
это
есть
героизм
ма сс,
пл юс
457


нов ое
сознание,
плюс
неорганизованная
психика,
старые
анархические
душевные
привычки,
пл юс
казарма
и
все
это
паршивое
деревянное
б ар ахл о...
Сквозная
бригада,—
зака нчив ает
твердо
Макаров,
—
перевернула
весь
промы­
сел.
У
директора
в
л ице
еще
сохранились
краски
ю нос ти:
он
обманчиво
глядит
незамысловатым
и
мирным
па рен ь­
ком.
—
Америка
солит
толь ко
шесть
процентов
сырца,
—
гов ори т
он,
спокойно
поглядывая
на
г оры
великолепной
рыбы.
—
Мы
вынуждены
сол ить
шестьдесят
шесть
пр о­
центов.
Это
порча
ценнейшего
товара,
гибель
народного
достояния.
В
два
года
мы
прекратим
все
это
безобразие.
Факт!
Я
жалею
тольк о
об
одном:
казахский
яз ык
для
ме­
ня
китайская
гра мот а.
Но
я
уже
свыкся.
Вы
хотите
по­
смотреть
на
наш
народ?
Приходите
сегодня
в
клу б.
Мы
бу дем
награждать
ударников.
Да,
к оне чно,
это
для
вас
буд ет
интересно.
До
свиданья!
...Х охря ков
стоит,
окруженный
р езал кам и.
В
руках
его
скользкий
к олючи й
судак,
об те ка ющий
хол одн ой
сл и­
зью .
Он
привычно
пер ево рач ив ает
рыбу,
чертит
по
ее
брюху
пальцем,
об ъяс няет.
Я
открываю
в
нем
новое:
он
великолепно
вежлив ,
д ел икат ен,
в
голосе
его
интонации
необычайной
дружественности,
простоты.
Он
обращает­
ся
с
аудиторией,
как
директор
цирка,
не
оставляющий
без
внимания
ни
одного
голоса
с
амфитеатра,
как
врач,
знающий
всю
подноготную
жизни
и
обращающий
к
ней
дружескую
п рос тоту,
во
всеоружии
всех
сво их
прав.
Д еву шки
уже
смотрят
на
нег о
восхищенно.
Это т
бро­
дяг а
видел
все:
он
зн ал
голод,
нищету,
драки,
но
он
хозяйски
щедр
к
жизни,
его
не
обманешь
внешней
ми­
шурой,
он
чувствует
себя
равным
везде,
где
ес ть
рабо­
чие
руки.
В
нем
соли да рнос ть.
В
нем
ни
мал ейшей
по зы.
Он
не
з нает
об ид,
обезоруживает
самые
бойкие
языки
своей
ров ной
предупредительностью.
Вот
он
ка­
ко в,
оказывается,
этот
человек,
уважающий
даже
злей­
шег о
врага
за
х ороши й
удар!
—
Ишь
ты!
—
певуче
говори т
ему
высокая,
си негла ­
зая,
с
нежной
розово-сахарной
кожей
и
могучей,
о бвис­
шей
грудью
под
замусоленным
фартуком.
—
Чай,
хуже
парода-то
нашего
и
нет !
А
ты
врешь,
больно
мы
хороши .
Ай
не
вид ел
луч ше?
Ай
лучше
нет ?
—
А
чего
нам
лучше
быть?
Ты
возьми
ее:
она
ни
с
кем
не
спала.
458


—
Воз ьме т,
дожидайся...
После
второй
пятилетки!
—
Ха-ха!
Хи-х и!
—
Девушки,
не
толкайся.
Человек
идет .
—
Ишь
ты,
в
шляпе!
Американец!
—
Нась ка,
Н аськ а,
сд ери
с
него...
Може,
там..,
—
Эй,
девушки!
У
не го
в
штанах-то...
—
Ха-ха-ха!
Дуська,
дура!.
—
Эй,
иди
поработай
за
па с.
Надень
варежки.
—
В
шляпах-то
не
раб ота ю т...
—
Ць щ!
Оз ор ные!
Подумают,
что
мы
охальницы.
—
А
нам
на...
—
Сто й,
де вушк и!
—
говорит
Хохряков.
—
Дай-ка
нож .
Пусти,
не
мешайся...
Ск оро
резать
вот
как
будем.
Гляди.
Постой,
постой,
ты
не
гомони...
Резать
будем
jbot
так...
Стихает.
Он
уже
за
станком,
на
узкой
промозглой
лавке,
в
руке
его
нож .
Он
уверенно
х ва тает
огромного
судака...
—
Ой,
з апач к ает есь!
—
вдр уг
спо х ват ывается
высо ­
к ая.
—
Да
вы
что,
в
само м
д еле,
человека
обступили?
На­
кинулись.
Вы
бы,
гражданин,
постлали
что-нибудь...
—
А
ты
уж
в любила сь...
Наська,
дур а!
—
Ничего,
—
спо ко йно
говорит
Хохряков,
ловко
раз­
резая
рыбу
с
брюха
и
уже
осв об ож дая
ее
ко стяк
п ро­
дольным
д виж ением
но жа.
—
Вы
за
меня,
На стя,
пой ­
дете?
—
Пойду.
Е й- богу,
пойду.
А
чего
это
вы
кости
вытас­
киваете?
Хохряков
работает
быстро,
не
отвечает.
Он
уже
ра с­
пластал
ры бье
тулов и ще:
оно
как
пл ошка .
—
Ты
поу чи
их,
поучи!
—
наст авите ль но
говорит
по­
жилая
ре за лка
с
н ожом
в
руках.
—
П оучи
их,
хороший
че лов ек.
Они,
дуры,
ничего,
кроме
деревни
да
казармы,
не
видели.
—
Так
и
не
в идели !
—
Тетк а
Марья,
ты
у
нас
же нихо в
не
отбивай!
—
Авось
и
отобью,
—
спо ко йно
продолжает
ж енщ ина,
отирая
нос
рукавом.
—
Нонче
в сем
жит ь
за хотел ось.
А
их-то,
голубчи ко в,
кажная
баба
любит.
С ладко го
на
все х
хватит,
девоньки.
Она
не
сводит
настороженных
глаз
с
рук
Хохрякова.
Тот
уже
вытащил
рыбий
позвоночник
и
ос в обожда ет
ту­
ловище
от
последних
костей.
459


—
Вот
так!
—
гов орит
он.
—
Это
клипфиск,
самая
л уч­
шая
разделка.
Ее
в
особенности
цен ят
в
Англии.
—
Ишь
ты,
в
Ан-глии...
Гляди,
как
разделал!
—
р ев­
нив о,
явно
профессионально-ревниво
ворчит
пожилая.—
Неужто
я
не
сумею?
Дв ад цать
лет
р ежу.
Дай-кося
попро­
бую
и
я,
хороши й
человек!
—
Ты,
ма ть,
по дож ди!
—
спо ко йно
отстраняется
«аме­
риканец».—
Я
тебя
научу.
Т ак.
Вот
что,
девочки:
скоро
вс е.
это
машина
станет
делать.
Готово!
—
Ой
ли ? «Машина,
машина»! А мыкуда пойдем,
хо­
ро ший
чел овек ?
-—
Управлять.
Работы
до
черта.
Рабочему
человеку
сидеть
на
одном
деле
всю
жизнь
не
годится.
Инженером
будешь.
—
Инженером!
Хи-хи.
Она
и
так
зажилась!
—
Вы
бы
руки
обтерли,—
гов ори т
ласково
и
смиренно
Н астя.
—
А
на
их
вы
не
обижайтесь.
У
нас
дев ушк и
хо­
рошие.
—
Куд а
лучше!
—
сердито
в орчит
пожилая.
Ей
не
терпится,
я
это
о тли чно
вижу.—
Кли...
кли...
склизк...
И
не
выговорить
мне
по- а г лицки.
Ты
как
ее
сна чал а,
со
спины
али
нет?
«Американец»
небрежно
вытирает,
руки
о
Настин
фар­
т ук,
об ъяс няет.
Вн има ние
совершенное.
Настя
вся
рде ет
от
с часть я
—
огромн а я,
чуть
сгорбившаяся,
уже
по ве рив­
шая
во
что-то
несбыточное,
уже
плененная,
полная
до­
стоинства
от
внимания
это го
странного
человека
в
трико­
тажной
м орс кой
шапочке.
Возле
пожилой
—
круг
напряженных
лиц :
она
реж ет.
Через
мину ту
«американец»
критически
р ассмат ри вает
и
освежеванную
рыбину.
Он
удивлен
и
поражен.
—
Отлично!
—
го вори т
он
сдержанно.
—
Кто
у чил
в ас?
—
Никто
не
учил!
—
резко
и
ухарски
вд руг
гаркает
пожилая.
—Я
без
штанов
всю
жизнь
прожила!
Девки!
Довольно,
зубы
точить!
И
она
запе вает
диким
пр онз ит е льным
голосом,
и
в есь
лабаз
подхватывает
тонкими
голосами.
...Нож и
резалок
неутомимо
мелькают
над
скамьями.
Рыба,
ры ба
и
рыба !
Течет
липк ая
кровь.
Промысел
вертит
колеса
привычно
размеренного
и
убийственного
труд а.
—
Русск и е
девушки
—
самые
лучшие
в
мир е,
—
гово­
рит
мне
Хохряков
пять
м инут
спустя,
шагая
по
пл оту
и
сплевывая
в
неприютную
вечереющую
вод у.
—
Они
400


умеют
печь
пироги
с
капустой.
Они
по ют
и
смеются,
как
испанк и.
С
русской
бабой
я
бы
о стал ся
в
Мексике.
И
это
ничего,
что
они
так
ругаются.
О,
это
—
товарищи!
И
они
не
боятся
ничего.
Мы
и дем
сквозь
ту ман ный
вечер,
полный
огней,
ды­
м ов,
ужасных
запахов,
заунывных
песен.
Избы
дымятся.
Морозн ы й
воздух
на пол няет ся
темнотой.
Электрические
сияния
-
ос ле пите льны .
«Американец»
прислушивается
к
бабьим
звонким
голосам,
и
мне
кажется,
что
на
его
твердом,
лоснящемся
ли це
лежит
тонкий
свет
легкой
грусти.
—
Красиво!
Очень
красиво!
—вдруг
говори т
он
и
п ро­
из нос ит
опя ть
з агадоч ны е
для
мен я
слова
на
непонятном
и
чуждом
язы ке.
Мож ет
быть,
он
произносит
чье-то
имя?
—
Когда
я
раз
ум ир ал,
да,
когда
я
умирал,
—
з нае те,
чего
мне
хотелось?
-
Ну?
—
Мне
хот ел ось,
чтобы
возле
мен я
поплакала
русская
ба ба.
Понимаете?
Я.
умирал
от
тропической
лихорадки.
5
Чудом
кажется
этот
вечер,
заброшенный
в
низкий
бр е­
венчатый
зал,
окруженный
сбившимся
жарким
дыханием,
под
сотнями
глаз,
у
ст ола
президиума
слета
ударников
старого
Лицевого
промысла.
Зал
смутен
и
непрогляден.
Электрические
лампочки
едва
справляются
с
мраком.
Зал
дышит
в
лиц о
банной,
обжигающей
духотой.
Л юди,
сидящие
на
лав ка х,
слились
во едино .
Я
вижу
лиш ь
космы
бараньих
шапок,
гигантский
голубоватые
чалмы
казахских
женщ ин,
слы шу
гул,
апло­
дисменты,
живо й
рокот
че лов ече ск ого
м оря.
С
театральной
сцены,
ослепленной
ра мп ой,
звучат
сл ова
пр ед се дателя .
Оттуда,
из
жаркой
по лутьмы ,
они
возвращаются
при бое м
гула,
смеха,
непонятных
криков.
Волн ы
звуков
набегают,
зал и вают
сцену,
возвращаются,
опять
голос
председателя
наступает
на
зал,
и
опять
его
отбрасывают
волны.
Сл ет
открыт.
Его
символ
—
опадающий
м алино вый
бархат
и
шелк
зн амени
перв енст ва
—
осеняет
у гол
сцены.
Зн амя
гостит
здесь
уже
тре тью
пу т ину.
Се годн я
ораторы
подведут
итог:
промысел
вновь
выпо лнил
пл ан
на
сто
два
46І


процента.
С егод ня
ора т оры
заявят
нов ые
цифр ы
—
чет­
верть
мил лио на
центнеров
ры бы
как
призыв,
как
задание.
Ды шать
с
каждой
минутой
ст анов ит ся
все
труднее
и
труд не е.
Я
вижу
п од готов ку
к
самому
торжественному
моменту:
в
кулуарах
сцены
с
заг адоч ным и:
декорациями
римских
колон н
уже
расположился
орке ст р
гитаристов
и
б алалаеч ни ко в,
тут
же
сложены
груды
под а рков
—
свертки
мануфактуры,
перевязанные
шпагатом.
Это
все
Мистин
—
бледный
энтузиаст
производственных
совещаний
с
при­
поднятым
дискуссионным
голосом,
ве чный
спорщик
и
организатор,
это
все
он.
Порой
мне
кажется,
что
о живаю т
вр емена
д ивиз ионн ых
п олит отде лов :
так
кажется
знако­
мой
его
фигура
в
черной
к ож аной
куртке,
его
белесые,
сдвинутые
б рови
на
об еск ров лен ном
чахоткой,
сов сем
еще
юношеском
лице.
Но
председатель
говорит,
заступая
каж­
д ого
орат ора.
Он
гов ори т
неутомимо,
по
любому
поводу,
комментирует
каждое
выступление,
переводит
на
казах­
ск ий
язы к,—
я
замечаю,
что
гов ор ить
—
его
страсть,
я
за меча ю,
что
каз ах ская
рёч ь
его
покрывается
восторжен­
ными
аплодисментами,
я
за меч аю
национальную
горячую
ревность,
кипящую
в
зале.
Президиум
особенно
го рячо
и
страстно
переживает
каждое
его
выступление.
Возл е
меня
си дит
высокий
и
худощавый
чел ов ек
с
длинной
меланхолической
бород­
ко й.
На
нем
синий
полосатый
халат;
высокая,
опушенная
м ехом
шапк а
при д ает
ему
вид
алхимика.
Он
слушает
казахскую
ре чь,
повторяя
губами
каждое
слово,
покачи­
ваясь
корп ус ом
в
так т
речи.
На
лиц е
его
написано
глу­
бокое
наслаждение
и
вместе
с
тем
настороженность.
—
Тиш ь...
Товарищ,
тишь!
—
вскрикивает
он,
ревниво
оберегая
бл ест ящег о
ора тора
Суйналеева
от
реп лик
и
шу­
ма.—
Тишь!
Э-э-э...—
И
он
укоризненно
по к ачивает
шап-.
кой.
Оратор
Суйпалеев,
председатель
Суйналеев,
промком
Суйналеев
говори т
не
уставая.
Ре чь
его
льется
и
ль ется ,
в
нее
причудливо
вплетаются
русские
сл о в а: «партия»,
«ударник», «промфинплан», и Суйналеев выкрикивает их
громче,
чем
д руги е,
заостряя
голос,
потрясая
руками.
Мы
видели,
как
к
рампе
подошел
Ир г алий
Турманов,
чле н
Казахстанского
ЦИКа,
член
правительства
огромной
страны,
р аз мет авш ейся,
вокруг
мертвыми
песками,
снего­
выми
хребтами,
поднятыми
к
самым
облакам,
пучинами
озе р
и
морей,
страны,
потерявшей
историю
несколько
ве­
ков
назад
и
теперь
выходящей
из
своей
песчаной
мо ги лы.
462


Не
из
зала
—
из
мра ка
и стори че ск ого
не бы тия,
из
глуби н
степей,
из
туманного
прошлого
в ы ходил
он,
—
это
закри­
чали
сотни
голосов,
это
сказа л
рев
переполненного
зал а,
неистовство
аплодисментов.
Человек
в
с ипем
халате
встал
и
закричал
«ура», весь зал подхватил этот крик .
Оратор
Суйналеев
возбужденно
за мах ал
руками,
—
понадобилось
несколько
минут,
чтобы
водворить
тишину.
Ир гал ий
Турманов
ст оял
и
ждал.
Последние
шумы
и
крики
упали
и
стихли.
В
огромной
ша пке
с
обв ис шими
космами
черн о- сед ой
овчины
он
стоял ,
м огучи й
и
плоский,
опус ти в
длинные,
как
весла,
ра бочи е
ру ки,
являя
собой
поистине
всю
су дьбу ,
прошлое
и
настоящее
своего
народа.
Мы
увидели
его
глаза,
на по ло вину
ослепленные
бельмами,
желтую
кожу
лица,
изрытую
че рной
оспой,
редкую
бороду
аскет а
и,
ко гда
он
сн ял
шапку,
закинутый
куполообраз­
ный
лоб
муд ре ца
и
созерцателя.
Подняв
гла за
кверху,
оп
произнес
несколько
слов,
глу­
хих
и
непо ня тн ых
нам,
не
владеющих
языком
Казахста­
на.
Наступила
пауза.
В
з але
прыснула
рус ск ая
девушка.
—
Тишь!
Тишь!—укоризненно
за кри чал
человек
в
синем
х алат е.
Турманов
ска зал
еще
несколько
сл ов,
поднял
палец.
«Партия»
—
услышал
я.
Он
вдруг
заговорил
быстро
и
ув е­
ренно.
Председатель
и
п ромк ом
Суйналеев,
потный
и
напряженный
от
волнения,
нагнулся
к
не му
своими
на­
вис ш ими
усами
и
бритым
подбородком.
Я
ви дел,
что
он
приго то вил ся
подсказывать
совсем
как
школьник:
он
не
мог
утерпеть
и
с ей час,
неутомимый
вождь
промкома.
Да,
я
видел
все
э то,
и
я
слышал
вос торг
зал а,
превращенного
вдруг
в
неимоверный
шум , «ура», дикие вскрики,
огни,
в
с трун ную
музыку
оркестра.
Я
вид ел
пекаря
Макарова,
краснолицего
и
от ира вше го
лоб,
слышал
его
ре чь,
вопло­
щавшую
политические
лозу нги ,
знакомые
слова,
положе­
ния
генеральной
линии
в
яз ык
насущных
дн ей
жизн и,
в
жи вые
факты,
в
цифры;
сведенные
к
и тогу
повседневной
энергией
живых
человеческих
рук .
В
его
пр ост ых
словах
отчетливо
и
яс но
выступало
глав­
ное
—
великолепная
диа лек тик а
жиз ни,
идущей
наперекор
вс ем
стихиям
бессмы сл иц ы,
жизни,
имеющей
сам ые
ши ро­
кие'
ме чты
и
побуждения
и
созидаемой
самыми
житейски­
ми
и
простыми
делами,
самым
элементарным
и
вместе
с
тем
геро иче ск им
трудом.
Да,
тех ни ка
производства
старо­
го
Лицевого
промысла
еще
стоит
на
варварском
уровне^
Да,
еще
не
создана
новая
к азарма,
.не
изм ен ен
полностью
463


быт,
не
поставлена
на
должную
высоту
культурная
рабо­
та.
Но,
са мый
несовершенный
технически,
он
оказался
передовым
по
труд ов ой
организации,
по
новым
формам
трудовой
д ис циплин ы
и
заинтересованности
ра бочи х.
Сре­
ди
раб оче й
массы
рыбников,
пожалуй,
самой
отста лой
в
кул ьтур ном
отн ошен ии ,
формы
социалистического
соре в­
нова ния
дал и
удивительные
результаты.
Горячий
дух
эт о­
го
убогого
зал а,
напряженность
внимания
и
ревность
к
каждой
оценке
гов ори ли
это
без
слов.
Директор
Ма ка ров
подтверждал
эти
мысли
цифр а ми:
всякое
де ло,
напряжение,
з аслуг и
и
пор оки
были
зареги­
стрированы
и
подсчитаны,
т аблицы
и
гигантский
цифер­
блат
висели
на
п лоту,
и
черная
стр елк а
ежедневно
отмеча­
ла
движение
раб от.
Да,
это
была
новая
жизнь,
новые
дни,
новые
песни.
Иван
Николаевич
кончил
говорить.
Когда
ст их
зал,
слово
пол уч ил
опять
Суйналеев.
—
Товарищи!
—
начал
он .—
Директор
товарищ
М ака­
ров
в
своей
блестящей
речи...
И
он
начал
гов ори ть,
как
всегда
—
с
насл аж ден ием ,
а
я
видел,
как
человек
в
синем
халате
повторял
беззвучно
каждое
его
с лово
губами.
И
директор
Мак аров
безнадежно
махнул
рук ой.
Он
наклонился
ко
м не,
потный
и
красный.
Как ?
Ме ня
не
утом и ло
еще
ор ато рск ое
ис кус ств о?
Бог
ты
мой,
он
не­
мн ого
устал
от
гов ори льни .
Он
то лько
что
из
треста.
Там
засе дают
каждый
вечер.
Казахи
гов оря т
больше
всех.
Да,
да,
он
согла се н,
что
народ
впе рвы е
дорвался
до
родника
живого
слова.
Он
согласен:
Суйналеев
дорвался
до
жив ой
воды,
как
сожженный
зно ем
кочевник
дорывается
до
ко­
лодца,
Суйналеев
пьет
и
пье т,
не
отрывая
губ,
не
по д нимая
головы
от
ослепительно
вкусной
прохлады
и
свежести.
Но
он
пье т
с лишк ом
долго,
великолепный
ора тор
Суйналеев.
И
все
же
праздник
ораторов
кончился.
Зал
уселся
креп ­
че,
передохнул.
Торжество
приближалось,
напряжение
до­
стигло
пол но го
завершения.
Теперь
с лово
Мистину.
Оркестр
приготовился.
Президиум
уже
нагружает
ст ол
у весист ым и
свертками,
на
ко торы е
прицелились
сотни
на­
стороженных
глаз.
—
Товарищи!
—
звенящим
голосом
провозглашает
Ми-
стин.—
Герой
соревнования
—
это
тот,
кто
не
толь ко
х оро­
шо
ра бо тал,
но
своим
примером,
словом
и
дело м
заставлял
подтягиваться
д руги х.
Б урж уаз ные
страны
не.
знают
та­
кого
труда.
Н аши
ударники
не
по би вают
д руг их,
не
б ерут
404


призов.
Наш и
ударники
помогают
отстающим,
учат
более
с лабы х.
Кто
этого
не
понимает,
тот
не
передовой
ра бочи й,
пе
вер ный
солдат
нашей
пар т ии.
Пауза.
Гр ом
аплодисментов.
Крпк и : «Правильно!»,
возгласы,
восклицания
из
пре з ид иум а : «Товарищи!..
Ти шь!
Тиш ь! ..
Э -е. ..»
Мис тин .
Я
прочту
список
сначала
полностью.
Я
чи­
таю.
Бирюкова
Натал и я.
(Повышенно грудным голосом.)
В ыпол нила
встречное
задани е
на
сто
пятьдесятъ
п ять
п ро­
це нт ов...
Премируется...
В
зале
чис тейш ая
т иш ина,
после
каждой
фа м илии
шум ,
как
порывы
ветра.
Оркестр
по доб ен
взведенному
курку.
Мистин.
Як у нина
Антонина...
Петриенкова
Агрип­
пи н а...
Привалова
Маруся...
Чумакова
Ма рфа ...
Оратор
неожиданно
останавливается
по
прич ине
бли ­
з оруко сти .
В
зал е
полный
штиль.
В
оркестре
легкий
шорох.
—
Премируется,—
повторяет
Мистин,—
как
лучшая
из
лучши х...
' Голос его вибрирует па пределах
высот,
замирает,
и
вдруг
ги гант ск ий
сноп
звуков,
дробь
бал ал аек,
пе ребо р
ги­
тар,
возгласы
мандолин
и
пу за тые
звуковые
бочки
бара­
банных
ударов
сокрушают
т иш ину,
взрывают
молчание,
поднимают
вихр ь
и
вместе
с
гулом,
криком,
аплодисмента­
ми
пр евр ащ ают
зал,
людей,
президиум
в
победоносный
смерч
о слеп и тельн ого
шу ма.
Он
сокрушает
на
сво ем
пути
все.
Напрасны
старания
Суйналеева,
напрасны
его
призывы!
Музыканты
играют
цирковой
мар ш,
его
та кт
подхвачен
ногами,
ри тм
зав лад ел
залом,
и
М истин,
как
щепка,
подхваченная
ветром,
уже
не се тся
в
пот оке ,
предоставленный
в оле
ст ихи и.
—
Муз ы ка!
Музы ка !
Остановить!
—
кричит
Суйналеев.
Но
т щетн о:
подарки
уже
по шли
по
рукам,
человек
в
синем
халате
р аспа ко выв ает
их,
показывает
иг ру
ситца,
гордо
размахивает
полотнами
в
в оз духе,
прищелкивает
языком,
и
гул
одобрения
докатывается
до
нас
вместе
с
не­
стерпимо
жарким
дыханием
в ставш ей
со
своих
мест
толпы.
И
лю ди
идут
на
сцен у.
Уд ар ницы
резалки!
Я
видел
их
выходящими
из
жар­
ких
тисков
набитого
битк ом
зала,
я
видел
их
на
сце не,
во
всеоружии
промысловой
м оды
—
в
коротких
саках,
из-под
ко торы х
их
круглые
м огучи е
колени
пылали
неистовыми
•фиолетовыми,
ма лино выми
и
красными
шерстяными
чул ­
ками,
в
платочках
всех
цветов,
из-под
кот орых
их
полные,
465


остроглазые
лица
горели
смущением.
Я
видел
их
празд­
ничность,
нарядность
—
неунывающую,
всепобеждающую
жизнь,
перед
которой
бессл едно
исч ез али
злов ещ ие
нагово­
ры
п ошлост и.
Их
чествовали,
рад и
них
играла
музыка,
рад и
них
произносились
речи,
ради
них
это
внимание,
эт от
по чти
детский
восторг,
эти
народные
аплодисменты.
Я
ви­
дел
их
руки,
изъеденные
солью,
исколотые,
из ранен ные
о
рыбьи
кост и,
я
слыш ал
слов а
муж ск ого
уважения
к.
их
труду,
и
я
должен
сказа ть :
никогда
и
нигде
я
не
был
св и­
детелем
подобного
праздника.
Музыка
не
щади ла
струн.
Не
все
ли
равно,
что
поря­
док
был
сорван
и
оркестр
нарушил
торжественность
плана
Мис т ина!
Я
видел,
как
на
сцену
вышел
старый
мастер
Поляков,
человек,
с орок
лет
проведший
в
рыбных
лабазах
купецких
ват аг,
з нав ший
всю
подноготную
старого
про мы­
сла.
Этот
че лов ек
видел
вс е.
Быть
может,
эт ого
плотного,
масси вн ог о
лица ,
этих
челюстей,
поросших
жесткой
щети­
ной ,
этих
щучьих
глаз,
этой
ши роко й,
о плывш ей
фигуры
б оялис ь
как
о гня
на
промысловом
п лоту.
Быть
может,
и
он
когда-нибудь
пользовался
своими
неограниченными
правами
доверенного
своего
хозяина,
ибо
кто
не
знает,
что
такое
старый
мастер
прикаспийской
ватаги?
Б ыть
может,
и
он
был
ста рос той
в
хозяйском
гареме,
где
законы
был и
жестки,
непослушание
невозможно,
расправа
коро тк а?
Не
знаю.
Но
сейчас
ему
хло па ют
сотни
ру к,
он
взволнован,
на
глазах
его
слезы.
Его
приветствуют
ж ен ские
одобритель-,
ные
крики.
Итак,
да
здравствует
старый
мастер
Поля­
ков!
Но
как
много
крика
и
музыки!
Я
не
зн аю,
почему
о рк естр
заиграл
«Светит месяц», почему он отказался от
ту ша,
к огда
русские
име на
кончились
и
когда
Мист ин,
во­
дворив
порядок,
выкрикнул
степные
слова:
—
Суменов
Айтманбет...—
сказа л
он,
и
тут
началось
необыкновенное.
Действие
музыки
для
мен я
за гадоч но,
и
бо лее
всего
мне
непонятны
законы
соответствия
ее
настроениям,
и
запросам
лю дей.
Но
я
хочу
сказать,
что
неи зв естны й
струп­
ный
орке стр
в
гл ухом,
как
К амч атка,
городке
Гу рь еве
в
этот
вечер,
закинутый
уже
в
пропасть
памяти,
нашел
сред­
ство
выразить
все
наст ро ен ия
людей.
Когда
мелодия
вы­
р вал ась
на
простор
этой
удивительной
песни,
увлекающей
вперед,
как
широта
деревенской
у лицы,
все
крики,
шумы
и
аплодисменты
подчинились
все
нарастающему
ритму,
и
зал
ст ал
притопывать,
сна чала
осторожно,
потом
ув ерен ­
466


ней
и
ув еренн ей
и
нак он ец
самозабвенно,
забыв
обо
всем
ос тал ьном .
Аплодисменты
подчинились
мелодии.
Такт
за­
влад ел
ладошами.
Зал
перешел
в
пляску,
все
быстрей
и
быст р ей,
и
я
видел,
что
д ви жений
уже
не
хватает,
что
еще
момент—
и
зал
сорвет
с
места,
что -
рождается
громовой,
победоносный
ритм,
противостоять
к отор ому
ни
у
кого
нет
сил .
Все
громче,
громче,
уверенней!
Я
видел,
что
ора тор
Суйналеев
уже
забыл
о
светской
школе
а д минист р ат ивной
культуры,
и
все
его
туло в ище
ходит,
а
ноги
неутомимо
перебирают
по л.
Человек
в
си нем
халате
бйл
ладонь
о
ла­
до нь
и
не
кричал
сво ё
«тишь».
Ряд ом
с
ним
пожил ой
ка­
зах
в
резиновом
плаще
и
летней
панам е
блаженно
подкри­
кивал
музыке,
его
ладони
работали
не
устав ая.
Это
был
вихрь,
ра дост ь
тел
и
мускулов,
порыв,
вы ражени е
всех
затаенных
чувств,
веры,
уверенности
в
себе.
Это
бы ло
де т­
ство,
неумирающее,
вечное
д етс тво
на род а,
впервые
ст ав­
ше го
подлинным
народом.
Это
был
праздник,
в
по луте м­
ном
за ле,
далеко
от
б ольших
городов,
в
глуши
пус тын ь,
под
звездами
Казахстана.
В
даль,
в
ночь,
к
миру,
унося
беспредельный
восторг
неизвестных
л юдей,
соединяя
во­
ед ино
все
безвестные
су дь бы,
под
хлопанье,
крики,
удары
но г,
под
жен ские
виз ги
летели
мы
все,
вид я
светлые
стра­
ны,
все
более
широкие
и
нео бъя тн ые
горизонты,
к
солнцу
прекрасного
см ы сла,
к
бе регу
моря
неи ссяк аю щей
жизни,
в
го да,
в
надежды,
в
музыку.
Мимо,
мимо,
вы,
мимолет­
ные
скорби,
тя готы ,
тени
прошлого,
зловонные
казармы!
Мимо,
вражда
к
иноплеменным,—
мимо,
мимо!
Светит
месяц,
светит
яснее,
плыве т
над
селами,
аулами,
городами,
озаряет
мир,
мо г илы,
прошлое,
настоящее,
б удуще е,
и
вот
они
—
новые,,
дерзкие
к
неправде,
к
лени,
к
косности,
к
не­
справедливости,
они
—
народы
мира,
вм есте,
пл ечо
к
пл е­
чу,
они
—
единственный
смыс л,
единственное,
неповтори­
мое,
ценнейшее
земли,
неба,
облаков,
звезд...
Музыка
Н ала.
.6
Спокойной
ночи!
В
пустынях
тьма,
ве лик ая
тиш ина ,
и
у
м оря,
за
рекой,
у
домов,
у
могил
—
бесправие
голодной,
пус той
земли.
Ди чь.
Тишина
спящих.
Директор
М ак аров
сп ит
под
ст е­
ганым
оде ялом
на
деревянной
некрашеной
кровати.
На
467


земле
глин об итн ой
зем л янки
спит
товарищ
Турманов,
чл ен
Казахстанского
ЦИКа,
рядо м
со
старухой
ма те рью,
но
знающей
ни
одн ого
рус ск ого
слова.
Дряхл ы
кошмы,
дрях­
лы
ковры
на
п олу,
тикают
дешевые
московские
ча сы
на
стене,
бродит
со н.
Бродит
сон
—
с тары й,
сказочный,
не­
пременный.
Иргалий
Турманов
бормочет
и
шевелит
гу ба­
ми
и
во
сне
все
твердится
букварь,
кот орым
он
занят,
уча
на
с тар ости
лет
премудрость
российской
грам оты .
С нятся
ему
еще
пустыни,
верблюды,
промысла,—
никто
никогда
не
расскажет,
что
ему
снится.
Город
во
мраке,
лай
соба к
заунывен,
лиш ь
бесс онн ое
зарево
над
Эм ба-н ефт ыо
и
холод иль ни ком
борется
с
пол­
ночью.
Да,
с ко лько
людей
безмолвствует
сейчас
в
потем­
невшем
мире!
Зе мля
здесь
впитала
прошлое,
как
влагу,
и
молчит
как
всегда.
У
церкви,
на
бе регу
Урала,
догнивают
кресты.
Здесь
лег
побежденным
ге нер ал
Мартынов,
па в­
ший
в
бою
двадцать
че тв ертого
января
тысяча
девятьсот
девятнадцатого
года
как
ряд овой
боец
и
командующий
фронтом,
защищая
Ура льс к,-
столицу
белого
казачества.
Сп ят
под
землей
ат аман ы,
офицеры,
борода тые
уральцы.
Нет
им
славы,
ибо
они
ожив а ют
ли шь
с
легендами
о
нена­
ви с тном
прошлом.
Но
есть
иные
мертвецы,
чьи
смерти
ве чно
жгут,
как
гла гол.
От
Ура льс ка
до
Гурьева
—
по
в сей
пус т ынной
земле
сокрылись
могилы
наших
бой цов ,—
нет
им
числа,
нет
м еры
страданиям,
успокоенным
смертью,
нет
сле з
и
гордости,
равных
перед
их
судьбой.
Вел ич ава
их
сл а­
ва,
нетленна
память,
ибо
они
ожив а ют
в
на ших
делах,
осве­
щ ают
буду ще е.
Ночь
течет,
земля
плывет
под
звездами,
с
мо ря
в
во ды
старого
Яика
и дут
косяки
рыбы .
П уст ыни
без м олвн ы.
«Американец»
Хохряков
ушел
с
Настей,
резалкой
ста­
рого
промысла,
в
бездо нн ую
степь .
Там,
наед ине
с
небом,
с
ночью,
с
мерцанием
св ети л,
он
рассказывает
ей
о
портах
и
океанах,
о
Мексике,
где
жен щи ны
никогда
ничего
не
просят,
об
Ис па нии,
где
ба бы
похожи
на
русских,
о
том,
что
о на,
Нас тя,
узнает,
когд а
Мексика
станет
Россией.
Она
умиляется
и
плачет,
когда
он
говорит
о
пиро га х
с
ка­
пу стой .
Она
буде т
г ор евать
о
нем ,
как
о
пр ек р асной
мечте,
в
своей
деревне
на
бе регу
Волги.
...Жизнь!
Как
мы
л юбим
те бя,
как
жадно
и
ненасытно
глядим
в
тв ои
человеческие
глаза!
Нет,
нет !
Не
то,
что
я
сл ыша л,
не
то,
что
читал,
совсем
не
то.
Вижу
я
—
чище ,
лучше,
осмысленней,
му жест венней
предстоишь
ты
в
с во­
их
трагедиях,
драмах,
веселых
комедиях.
Из
сырых
при-
468'


родных
сил
в о зни каешь
ты
подобно
электричеству,
этому
ин тел л екту
материи,
в
игр е
прот ив оре чий
соединяешь
ты
минус
и
плю с,
положительное
и
отрицательное,
и
только
тогда,
когда
два
п ровода
замк н утся
и
дадут
жизнь
свету,
ты
являешь
нам
богатство
огней,
миллионы
маленьких
солнц,
мириады
мир ов,
со нмы
судеб,
движение
в
безгра­
ничную
и
в ечно
растущую
страну
см ысла .
Не
дистиллированная
вода,
не
идеально
чистый
звук,
очищенный
от
обертонов,
тво и
ст ихи и.
И
то
и
д ругое
—
мертвое,
обеспложенное,
противное
вкусу
и
с луху.
Вот
о на,
эта
жизнь,
вот
она
пр едо
мной
во
все м
сво ем
р аст репан ном
великолепии
творчества.
Вот
труд,
творимый
самыми
отсталыми
народами,
и
вместе
с
тем—самый
пе­
редовой,
самый
осмысленный
и
героический
труд .
Вот
огни
стар о го
промысла,
пронзающие
мрак.
Здесь
я
видел
и
с лы­
шал
лучшее,
что
можно
отыскать
сейчас
в
мире.
Но
оттуда
и
сейчас
наносит
варварские
запахи,
там
люд и
спя т
в
з ло­
вонных
бараках,
нов ые
души
живут
еще
в
старых
отрепь­
ях.
Но
дальше
я
вижу
другие
ог ни,
огни
воссоздания,
элек­
трические
возгласы
г енер альн ой
л инии,
призывы
клас­
са-победителя,
огни
над
машинами,
уничтожающими
гниение,
огн и
над
будущими,
сохраненными
й
заморожен­
н ыми
богатствами.
Они
зовут,
кричат,
призывают,
толкают
сильных,
п од­
нимают
сла бых ,
борютс я
со
ст епь ю,
пронзают
небо
и
уже
властвуют
над
п рошлы м,
досыпающим
последние
ч асы
в
кибитках
и
ш ала шах,
продуваемых
на скво зь
л ед яным
ды­
ханием
пустыни.
Москва.
1931 г.
СНЕЖНОЕ
ПЛ ЕМЯ
1
Царила
си бир ская
степь.
Зима
лежала
еще
крепко,
про­
дрогшая
насквозь,
под
солнцем
в
низких
пустынях,
живу­
щих
л ихо рад о чными
грезами
березовых
кустарников.
Это
б ыла
передняя
дремучей,
заросшей
тайгами,
сопками
и
камышом
страны.
Пустыни
ее
шли
с
запада
на
восток,
пр о­
дуваемые
насквозь
вет р ами
всех
континентов.
Пу ст ыни
над у вались ,
как
паруса
под
полным
ветром.
И
не
бы ло
469


конца
редким,
еще
заметенным
дорогам,
ночам,
завываю­
щим
последними
буранами,
а
дн ями
—
в ет рен ому,
сумас­
шедшему
солнцу,
уже
гнав ш ему
с
юга
жаворонков
и
гус ей.
Через
степь
ле жал
великий
северный
птич ий
п уть.
Он
возникал
от-тепл ы х
вод
Индийского
о к еана,
где
небо
так
сине
и
блаженно,
что,
ка жет ся,
ему
завидует
райское
ме р­
ц ание
во ды;
от
Египта
через
горы
и
скалистые
пропасти
китайской
про винции
Синь -Д цз янь
и
дальше
на
Алтай,
в
ясный
первозданный
хрусталь,
налитый
межд у
зеленых
гор.
Серые
птичьи
косяки
п роход ят
мимо
их
белых
шапок.
Горы
пок ры ты
бледно-лиловыми
кл убам и
туч.
Со
с не жных
туч
вниз
пр ыг ает
и
бьется
гремучая
студеная
вода.
Она
п оит
к р асные
сочные
тю льпа ны,
альпийские
фиа лк и,
и
тогда
пчелы
по ют
над
прохладными
цветами
зн оем
и
л етят
к
пастбищам,
в
долины,
полные
меда
и
скотаі.
Перелетные
пт ицы
безудержны...
Они
спешат
па
во­
с ток,
через
снег а,
и
поздние
льды.
Пт ицы
л етят
над
озе­
ром
Чан,
минуют
реки,
стремясь
к
великим
водоемам
и
моховым
тундрам
Сев ер а.
Косяки
пересекают
р ельс ы,
ве­
дущие
к
желтым
водам
Японского
моря ,
и
пт ицы
с
необъ­
ятного
простора
вид ят
крошечные
хлопья
д ыма
по ездо в,
уносящих
и
привозящих
Ро сс ию.
Солнце
освещает
их
д л инные
серые
станицы.
Они
летят
высоко
против
ветра.
За
ними
бесконечны
ночи,
бездонны
морские
пут и,
за
ними
остаются
бури
и
метели,
горы
и
степь.
Никто
не
знает,
за­
чем
покинули
они
страны,
где
на
де рев ах
зеленые
плод ы
подвешены,
как
бомбы,
где
змеи
в исят
и
искушают
белые
цветы,
где
солнце
и
мо ре
щедры
и
неустанны.
Закон
жизни
дикого
л етно го
племени
не
разгадан.
Инстинкт,
ведущий
их
еж егод но
к
се в еру,
никем
не
понят.
Что
за став ляе т
их
с
верностью
компаса
находить
сво и
ста­
ры е,
п рошлы е
гнездовья,
—
никому
неизвестно.
Птицы
летят
с
той
же
сил ой
и
ве рнос тью ,
с
какой
зе мля
летит
во­
круг
солнца.
И
лю ди,
стоящие
на
этой
зе мле
тыс я чи,
а
бы ть
может,
сотни
тысяч
л ет,
провожают
их
взглядами,
полными
счастливой
зависти.
На
захолустной
станции,
черт
знает
гд е,
у
почтового
пое зд а,
вставшего
перед
оштукатуренным
ба рак ом
с
круг­
лы ми
казенными
окнами,
с
кол окол ом
и
ящиком
для
му­
со ра,
их
заметит
какой-либо
неизвестный
гражданин,
по д­
нимет
голову
и
остановится.
—
Гуси
летят!
—
скажет
он,
перебегая
пути
у
длинно­
го,
как
Сибирская
дорога,
красного
тов а рного
сос тав а.
470


И
позабудет
почтовый
поезд,
чайн ик ,
вы соко
подняв
го­
лов у
и
прикрываясь
рукой
от
солнца.
—
Вы со ко!
—
авторитетно,
в
воз дух,
ни
к
ком у,
п од­
твердит
па ре нь,
большой,
как
оглобля,
неизвестно
для
чего
попадающийся
на
в сех
дальних
станциях.—
Стараются,—
скажет
он,—
значит,
летят!
—
И
он
безудержно
расплы­
вается
своему
важному
открытию.
Но
тут ,
как
ча сто
бывает
это
с
российскими
л юдь ми,
словно
удив ит ся
собственному
голосу,
сконфуженно
смолк­
нет
и
отойдет,
стеснительно
надвинув
шапку
на
лоб.
Посмотрит
на
гусей
и
проводник
вагона,
в
котором
едет
гражданин
с
чайником.
Проводник
поднимет
к
нему
же лч­
ное,
жесткое
лицо
с
жестяными
глазами,
такими
чужими
и
ра внод у шными,
что,
кажется,
в
них
навсегда
в ошли
бес­
конечные
с та нции,
разъезды,
хлопанье
дверями,
пыльные
лавки
и
безликость
тысяч
пассажиров,
втаскивавших
в
ва­
гон
при
свете
свечных
ога рко в
св ои
корзины
и
мешки,
сп авш их,
куривших,
чт обы
б есслед но
пропасть
и
никогда
не
вер нут ься .
В
глаз ах
проводника
бу дет
то
же
вы ражен ие,
с
ка ким
он
обычно
говорит:
—
Граж-дане!
Просил
вас
не
сорить,
в
сам ом
деле...
Ме теш ь,
м е тешь...
никакого
в
вас
по нима ния. ..
Тоже
п ас­
сажиры...
Черт
бы
вас
всех,—
и
тут
н ачне тся
бормотанье,
невнятное,
как
дребезг
пое зд а.
Птицы
уйдут
в
бездонность.
Потом
будут
звонки,
хрип­
лый
рев
паровоза,
сл овно
из-под
земл и ,—
и
через
пе ррон,
неловко
припрыгивая,
кинется
военный
с
голым,
подви­
тым
редкими
белыми
в олос ами
лбом,
без
ремня,
в
ч увя ках
и
синих
гал ифе ,
заправленных
в
полосатые
носки.
Поезд
бу дет
идти
под
нежн ым
небом,
бле дно й
весной
к
в осток у.
А
гуси
полетят
на
север,
ун ося
свой
пут ь,
кото­
рый
так
неизвестен,
что,
каж ет ся,
ле жит
от
сам ой
колы­
бе ли
человечества.
2
В
этот
день,
ког да
над
ст еп ной
станцией
прошла
веш­
няя
птица,
южнее,
в
восьмидесяти
километрах
от
маги­
страли,
соединяющей
Европу
с
Великим
океаном,
находил­
ся
человек,
в
ведении
которого
был
весь
пер елет ный
путь
от
центр аль но й
Ази и
к
пер нат ым
зимовьям
Индии,
Африки
и
Южного
К аспи я.
Мы
имеем
в
виду
орн ит олога
Николая
Александровича.
Орн и толог ия
—
наука,
и,
как
всякая
нау ­
471


ка,
точна
и
чужда
каким-либо
обоб щени ям ,
основанным
на
личных
переживаниях.
Это.—
чистая
наука,
наука
о
пер ­
натой
жиз ни,
зн ающ ая
тол ько
факты,
т олько
наблюда­
ющая,
регистрирующая
и
устанавливающая
св язь
яв ле ний
в
своей
области.
Орнитология
—
еще
молодая
наука,
она
не
имеет
древности
и
еще
наск во зь
фотографична.
И
орни­
тол ог
Ник о лай
Александрович,
дол гие
годы
отдавший
клас­
с ифик а ции,
неукоснимым
датам,
латинской
порядочности,
придал
своему
мозгу
и
сердцу
т очн ость
чувствитель­
нейшего
ф отогр афи че ск ого
объектива.
Он
был
т очен
й
с ове ршен но
бескорыстен.
Он
был
предан
работе
це лик ом
и
отдавал
ей
все
внимание,
к оторое
требовало
полной
й
сварливой
верности.
В
его
сознании,
чувствах
и
поступках
никогда
не
было
никаких
отступлений.
Поэтому
он
прези­
рал
всякое
искусство
и
не
с читал ся
с
его
магической
силой,
претворяющей
всякое
знание
в
героическую
б иограф ию
Вселенной.
В
его
птицах
не
было
ид еи
мирового
совершен­
ства.
П тицы
летели
от
даты
к
дате,
сами
по
себ е,
залетая
лишь
на
ст раниц ы
орнитологических
книг,
вне
истории
и
политики,
знакомые
лишь
музеям
и
ст р аницам
сух их
на­
учных
журналов.
Поэтому
Николай
Александрович
был
аполитичен,
был
человеком
post factum и числился неза ­
ме нимы м.
Но
революция,
постигавшая
жизнь
во
всей
св я­
зи
ее
яв лен ий
и
проникавшая
через
ее
суро вы й
хаос
путя­
ми
искусства
борьбы,
никогда
бы
не
за не сла
его
имя
в
списки
члено в
хотя
бы
за холуст но го
исполкома.
Гуси,
подчиненные
орн ит ологу,
л етели
от
царственной
лазури
Индии.
Это
шли
сер ые
гуси,
имеющие
мощные
ос троуг ольн ы е
крылья,
развивавшие
полет,
равный
ск оро­
сти
стрелы
т ун гус ского
лука.
Клювы
их,
выт оч е нные
из
бледно г о
рога ,
и
перепончатые
-лапы
с
крепкими
когтями
розо ве ли,
точно
в
них
вращалась
не жна я,
разбавленная
в одою
кровь.
Индийский
магараджа,
отдавший
старость
со­
зерцанию
мир а,
окольцевал
десятк и
эт их
птиц.
Магараджа
был
богат
и
знатен.
Он
принадлежал
к
той
части
ми­
ра,
которая
огорожена
от
любого
разговора
в
вагоне
сибир­
ского
п очт овог о'
поезда
карабинами
английского
империа­
лизма,
имеющими
дьявольскую
начальную
ск орос ть
пули.
Страна
магараджи
лежала
далеко
за
снежными
тучами
южных
го р.
На
с ерой
заре,
когда
кося к
м инова л
степные
озера,
вы­
шел
к
тусклым
водяным
равнинам
Оби
и
повернул
на
во­
сток,
пт ицы
сн изил ись
к
займищу
и
летели
на
камыш,
472


неизменно
выходя
от
мыс а
на
мыс.
Ка мыш
стл ал ся
ме рт­
во.
Поднималось
солнце.
Кос як
шел,
к оротк о
перебрасывая
ост орожное :
ка-га-гак...
ка-га-гак,
из р едка
трубя
медными
=
рассветными
труб а ми.
Ве тер
дул
с
поморья.
И
русский
о хо тник
на
этой
дикой
заре
уби л
из
камышей
на
м ысе
глу­
хого
озера
гром адн ую
пт ицу,
за
версту
у слы шав
крпки,
ле­
тевшие
с
Индий.
На
гусе
он
нашел
металлическое
коль цо
с
надписью
неведомого
со д ержания .
Орнитолог
Николай
Александрович
пол уч ил
его
через
две
недели
й
сам
продиктовал
машинистке
заме тку
в
газе­
ту
кра ев ого
зна чени я.
Заметка
бы ла
торжеством
точн ой
чистой
науки.
Индия
соединилась
с
тундрами.
Гуси
ока­
зались
вне
с оциа ль ных
законов
человеческой
истории.
Однако
точный
фа кт
ока з ался
условным.
—
Ни как их
магараджей,—
сказал
по
этому
поводу
за-
меститель
редактора
краевой
газеты,
сгус ти в
презритель­
ные
мо рщи ны
на
лбу ,
унасл едо ван ны е
им
от
ГИЖа.—
Кр аевой
орган
па р тии,
товарищ,
не
может
зан им атьс я
аги­
тацией
б есящ ейся
от
жи ру
индийской
аристократии.
—
Позвольте,—
начал
орнитолог
Николай
Александро­
вич,
и
его
глаза,
как
всегда
в
минуты
во лнени я,
стали
со­
виными,—
мир о вая
нау ка
не
з нает
при м еро в...
—
Ничего
не
мо гу
сделать,
товарищ,—
отчеканивая
по­
следнее
с лово,
перебил
его
зам ес тите л ь.—
Мы
оцениваем
каждый
факт
инфо р мации
политически.
Орнитолог
по нял,
что
в
кабинете,
заваленном
кипами
газет,
ес ть
своя
сфера
точных
поня т ий,
не
терпящая
по­
сторонних
вмешательств.
Он
чуждался
ли рич ески х
о боб­
щений
и
уважал
всякую
специализацию.
Случай
с
око ль-
цевани ем
экземпляра
Апзег
ап зег
взволновал
его
отнюдь
не
в
художественном
порядке.
Он
с
достоинством
надел
зеленую
помятую
шляпу,
чтоб ы
вернуться
к
обы ч ным
за­
н яти ям,
идущим
неукоснительно
и
вопреки
всем
миро­
вым
потрясениям.
И
кол ьцо
магараджи,
зн авш ее
воды
Индии,
с ухо
замкнулось
в
полированном
ящике
с
этикет­
к ой,
датой
и
фамилией
русского
охотника,
безынтересного
для
со бы тий
орн и тологи ческ ой
науки.
В
этот
день
в
степи
дул
юго-западный
ветер.
Орнитолог,
нах оди лся
в
собственных
владениях
и
объезжал
их,
на­
правляясь
к
озе ру
Тандов,
лежавшему
западнее.-
Весна
тронулась
уже
дружно
и
в есел о.
Степь
облез ла.
Синевато­
свинцовые
озера
во ды
стояли
у
са мой
дороги.
Воз дух
по
бугр ам
дрожал
прозрачными
волокнами,
как
над
трубой
паровоза.
Всюду,
где
тольк о
попадались
обтаявшие
бу рые
473


гр ивы
жнивья,
серели
тя желы е,
сытые
табуны
гусей,
по д­
нимавших
д линны е
змеиные
шеи.
И
судьба
свела
орн ит о­
ло га
Ник о лая
Александровича
с
попутчиками,
о
к оторы х
можно
сказать,
что
разнообразные
с ущес тв уют
граждане
на
свет е.
Не
считая
ямщи ка,
их
бы ло
трое.
Доро га
л езла
тяжело
и
скупо,
и
лошади
тащили
те ле гу,
резавшую
серый
снег
и
черн ую
вязкую
землю,
лениво
и
безучастно.
Ехали
вторые
сутки.
Сн ачал а
дорога
стл алась
по
столбам,
гудевшим
сыро
и
беспр ию тно ,
потом
она
свер­
нула
в
ни зкие
березовые
перелески,
и
столбы
зашагали
куда-то
в
ст орону
одн ообра зн ой
шере нгой ,
напоминающей
редкую
солда тску ю
цепь.
До
станции
и
города,
стоявшего
за
горизонтом,
неизвестно
где,
считали
сто ль ко
верст,
что
никому
не
х отелос ь
и
спрашивать.
Да
и
не
верилось
ямщи­
ку,
уверявшему
каждый
раз,
что
от
пер еез да
до
города
па дать
рук ой ...
И
в
переезд
никто
из
л юдей,
сидевших
в
те ле ге,
уже
не
верил.
Ве сел ее
всех
жил
орнитолог.
Сергей
Иванович,
ех авш ий
по
не
известной
никому
командировке
и
числившийся
экономистом,
впа л
в
задумчивость.
Он
был
длинен,
худ,
большеглаз,
из
тех
людей,
о
к ото рых
обычно
гов оря т: «Ах,
это
тот ,
некрасивый...
а
впрочем,
он
симпатичный!» Ему
очень
хот елос ь
курить,
но
было
лень
шевелить
закоченев­
шее
тело,
выни ма ть
табак
и
закуривать
на
в е тру...
Он
вжился
вс ем
существом
в
тряс ку
и
кача ни е
телеги
и
чу в­
ствовал,
как
всем
тело м
уходи т
в
этот
случайный
мир
не­
лепого
дорожного
ритма.
Мир
впереди
з ак рыва лся
широкой
спиной
орнитолога.
Из-под
шапки
выб ива лис ь
его
кудри
—
темные
завитки,
словно
по с ыпа нные
пеплом.
На
нем
плотно
сидела
смеш­
ная
желтая
шапка
с
ушами,
придававшая
голове
что-то
бабье,
очен ь
неопровержимое.
Орнитолог
на по мнил
Сергею
Ивановичу
н ек оего
очкастого,
поднимавшегося
из
детства,
из
пр ило жен ий
к
«Вокруг света», где он читал романы с
рисунками
художника
Риу .
Этот
Риу
особенно
запомнился.
Орнитолог
совел
круглыми
очками,
зарастал
бакенбарда­
ми
и
чудаковато
лез
в
дядюшку,
к оторы й
должен
полететь
на
Лу ну.
Вые х али
на
обсохшее
серое
поле.
Ло шади
в зяли
сразу
бой ко,
и
телега
пошл а,
мягко
громыхая,
и
вс ем
сразу
стало
легче
и
ра дос тне е.
Сергей
Иванович
освободил
тело
от
пр и­
выч ной ,
ставшей
даже
сл адк ой
и
нео бхо димо й,
боли
и
приподнялся.
Впереди
бежала
дорога.
Замшевый,
чистый
затылок
ямщика
с
глубокими
морщинами
трясся
как
вс е­
474


гда
свежо,
бодро
и
неизменно.
Орнитолог
прыгал
своей
ш апк ой,
ши роко й
спи но й,
очка м и.
Мир
существовал
как
вечная
объективность.
—
А
где
же
агент
наш...
Захаров?
—
спо хв ати лся
Сер­
гей
Иванович,
не
найдя
сбо ку
а ккуратн ы х
пле ч
и
лица
со
знакомыми
к олючи ми
усами.
С
агентом
Сибторга
они
по­
знакомились
дня
три,
но
ни кто
не
знал
его
имени
и
отче­
ст ва.
У
этого
человека
не
из ме ня лись
доброе
лицо
и
скр ом-
ные
глаза,
от
кот орых
и
орнитологу,
и
Сергею
Ивановичу
почему-то
становилось
неловко.
Но
ямщи к
ср азу
стал
на­
зывать
его
«Захаровым»
и
на
«ты» .
А,
как
известно,
ямщи­
ки
и
официа нт ы
беспо ща дно
устанавливают
право
че ло­
века
на
титул
и
положение.
И
вс е,
точно
по
уговору,
стали
называть
агента
просто
Захаровым,
и
это
почему-то
к аза­
л ось
законным.
Никто
не
удивлялся,
ког да
ямщик
спры­
гива л
наземь,
хватал
лоша дей
под
уздцы
и
с
в ласт нос тью,
кот ора я
в
так их
случаях
показывает,
что
и
он
испо лня ет
в
м ире
важ ную
функцию,
кричал:
—
Тп рру...
раклятая...
Язв и
теб я
в
г орло!
Захаров,
по­
моги
супонь
подтянуть...
Тп рр у...
дьяволы!
З ахар ов
ловко
и
умело
п од тяг ивал
супонь;
они
дол го
и
солидно
возились
у
лошадей,
и,
когда
ямщик,
не
г лядя
на
ор ни то лога,
крепко
ус ажи ва лся
и
дергал
лоша де й,
опять-
та ки
пос ледн им
ус ажи ва лся
Захаров,
уже
на
ходу,
как-то
особенно
аккуратно.
И
относился
он
к
своим
путникам,
как
относятся
к
детям,
которы м
не
может
быт ь
никакого
дела
до
всех
забот
и
лошадей
на
эт ом
трудном,
проклятом
п ути ...
На
эт от
раз
удо бно й,
пр иве тлпво й
фигуры
аген та
и
его
нависших
к олючих
ус ов
не
было.
—
Н ар оды!
—
сразу
тревожно
крикнул
ор ни то лог.—
В
само м
дел е,
где
же
Захаров?
—
Да
вон
он,—
обернулся
ямщик.
На
его
м олод ом
краснощеком
лице
с
заволоченными
красивыми
глазами
застыли
ос обая
извозная
сытость
и
равнодушие.
Он
ухмыльнулся:
—
Вон
бежит!
Как
заяц .
Н7н о. ..
заскучали!
—
Он
за­
махнулся
кнутовищем.—
Копя м
тут
бы ло
оче нь
чижало,
он
и
соскочил...
—
Да
ты,
бр ат,
подожди...
Над о
же
подождать
челове­
ка!
Что
ты,
в
самом
деле...
Сергей
Иванович
п ыта лся
еще
что-то
сказать,
но
теле­
гу
затрясло
и
п оне сло
по
ухабистой
сухой
колее.
Он
схв а­
тил ся
обе ими
руками
за
корзину.
475


—
Дог они т.
А
тут
д орога
хорошая...
Захаров
в
сам ом
де ле
д огн ал.
Он
бежал,
неловко
улы­
баясь,
тяжело
дыша,
пох ожи й
на
доброго
ус атого
жук а.
И
оттого,
что
он
лов ко
пры гну л
и
по -об ычном у
уселся
с
краю
те леги ,
на
св оем
неудобном
месте,
и
орн и тологу,
и
Сергею
Ивановичу
стало
увереннее.
В
агенте
выступала
та
обязательность
й
верность,
к оторы е
с ове ршен но
не обх оди­
мы
эгоистическим
людям
в
дороге
для
душев н ого
спокой­
ствия.
Ехал и
м олча,
каждый
пог ру женн ый
в
с ебя.
Ветер
гнал
степь
и
снега.
Откуда-то
сбоку
снова
зашагали
ст ол бы,
и
холодно
запела
проволока.
С олнце
сквозилось
пустыннее,
недосягаемее.
В
с пину
ду ло
уже
зябким
т алым
закатом,
мороженой
полынью.
На
редких
озерах,
лежащих
з елено ­
ватыми
прив ид ениям и,
мотались
в
в озд ухе
чибисы.
Гуси­
ные
се рые
кресты
и
ст релк и
в
небе
п опад алис ь
р еже.
Степь
лежала
холодн ой
в
пус ты нном
раздумье
неб а
и
простран­
ст в.
Порывы
ветра
б олтали сь,
как
невольные,
безучаст­
ные
мысли
И
вос по мина ния .
И
каждый
ду мал
так,
как
думает
человек
в
дороге,
слу­
чайно,
наудачу.
Орнитолог
привык
к
дорогам
и
думал
си­
стематично.
В
данный
момент
его
занимали
мысли
о
рас ­
пр о стр анении
и
быт е
розового
снегиря.
Кроме
всег о
проче­
го
он
беспокоился
за
сохранность
фотоаппарата
с
цейсов-
ск им
телеобъективом
огромной
ценности.
Мир
Сергея
Ивановича
был
пестр,
добр,
не ясен
и
на­
полнен
цифрами.
Он
считался
экономистом:
так
как
у
нас
все
лю ди,
не
имеющие
специал ьны х
з на ний,
прич ис ля ют
себя
им енно
к
этой
области.
Революция
гудела
и
звала
в
проводах,
не
поспевающих
за
ша гом
телеграфных
столбов.
Столбы
шли
на
ходулях.
Короткие
значки
азбуки
Морзе,
казалось,
не
успевали
бежать
за
их
ги гант ски ми
шагами,
уно с ивш ими
да ль.
За
н ими
неслись
пла ны,
цифры,
молнии
распоряжений,
су дь бы.
И
они
боролись
с
т упым
безразли­
чи ем
пространств.
На
равнинах
п олей
шла
борьба
со
стихией,
реш али сь
с удьбы
двух
миров.
Сергей
Иванович
со
своей
судьбой
был
включен
в
систему
этой
борьбы.
Генеральная
линия
пере­
секала
степь
вдоль
и
поперек.
План
должен
был
решить
пути
человечества.
Зе лен ого
в осст ания
колос ьев
ждала
зем­
ля,
и
колосья
должны
б ыли
стать
историей.
Так
гудели
и
звали
провода.
Эко но мист
план ир ов ал,
подсчитывал',
проверял.
А
Сер ­
гею
Ивановичу
каждую
ночь
снил ся
сон:
дев ушка
с
выра-
476


жением
све жей
дождевой
ветки.
Сон
о т давал
старинным
и
мил ым.
В етка
п ахла
дождиком,
а
дождик
та к,
как
пахнет
В олга
весной
под
Симбирском,. Экономист
жил
в
команди­
ровке,
в
городке ,
где
пр ед сед атель ст вовал и
хле б
и
масло.
Го ро док
существовал
тус к ло,
где- то
и
как-то,
и
поезда
пр о­
ход или
возле
него,
забирая
новый
па ров оз
и
не
запоминая
его
так,
как
никогда
не
запоминают
ба бу
в
сапо гах
с
зе ле­
ной
пал к ой,
мигнувшую
где-то
на
переезде
у
на с ыпи.
Из
го родк а
шла
поддержка
мировой
ис тории .
И
экономист
Сергей
Иванович,
про жив
в
нем
полгода,
тол ько
случайно
заметил,
что
каждый
день
проходил
мимо
дом а
с
надписью
«Электропарикмахерская « Пу ть
к
коллективизации»
Доб­
ровольного
Пожарного
О бщес тва» .
Еще
запомнил
он
<...>: на вечеринку у сослуживца,
куд а
он
был
приглашен
и
где
его
все
почему-то
называли
профессором,
в
самый
разгар
уж ина
пришли
гости
—
мо­
лод ые
л юди
в
серых
рубашках
и
вязаных
галстуках.
Лиц
их
экономист
не
запомнил
—
они
п оход или
на
выгоревшие
фотографические
карточки.
<...>
М олод ые
люди
сидели
молча,
солидно
и
пил и
водку,
как
ло шади .
К
экономисту
они
отнеслись
высокомерно.
А
он
чувствовал
свое
превосходство
и
гов орил
с
хозяевами
плавно
и
круг ло.
На
вечеринке,
в
людях,
он
был
тольк о
од ин
раз.
За
раб отой
он
ничего
не
заметил
и
не
зап ом нил
из
с во­
ей
про вин циа ль ной
жизни.
Город
жил
неведомо, «сам по
с е бе », и неизвестно,
кто
выпо л нял
пл аны,
программы,
и нст­
рукции.
Казалось,
и
не
бы ло
во все
людей.
Но
жи знь
ш ла—
и
какая
жизнь!
—
вся
степь
ворочалась
вековыми
пластами.
Во ля
рельс
и
проводов
правила
жел езн о
и
беспо­
щадно.
Ци фры
и
планы
были
грандиозны
и
зажимали
не­
обозримость
пространств.
Экономисту
казалось,
что
только
они
сами
правили
поездами,
пересекали
вьюги
и
снега
и
са ми
неукоснимо
переворачивали,
командовали,
на пра вля­
ли.
Он
верил
только
в
цент рал из ацию
и
в
магическую,
ясную
и
неопровержимую
си лу
телеграфного
аппарата.
Все
ост альное
слагалось
абстракцией.
«Все это»
ме рещ илос ь
ему
в
неопределенных
лицах,
над
которыми
бы ло
сознание
своего
пре в осходс тв а.
Лица
людей,
под ч инен ных
системе,
которую
он
зна л
и
си лу
к оторой
чувствовал,
сливались
в
туман,
в
незначительное,
как
се рые
рубашки
и
полосатые
галстуки
по жим авш их
ему
руки
и
отряхивавших
во­
лосы...
<...>
И
кто
же,
кто
творил
жизнь,
п роход ящу ю
вокруг?
477


За
экономистом
сто ял
неинтересный,
доб родуш н ый
Сергей
Иванович.
В
нем
зам е шал ась
доброта,
обыкновен­
ная
н аша
бе схар акт ерн ая
доброта,
прошлая
бедность,
ог­
ромная
Мо сква ,
которую
он,
в
сущности,
не
зн ал
и
не
ви­
д ел,
театры,
в
которых
он
не
бывал,
хотя
и
говорнл
о
них
восторженно;
б ыло
еще
что-то
оче нь
далекое,
поч ти
чу­
ж ое,
горькое
до
слез:
ма ть
в
приволжской
губернии,
доми­
ки
в
соломе
и
пятнадцать
руб ле й,
посылаемые
ежемесяч­
но.
Сергею
Ивановичу
снился
иногда
глупый
со н,
блажь:
ветки,
туман
на
Волге,
плат ье,
не
существовавшее
на
св ете.
На
его
столе
стояла
карточка
в
рамке
некрасивой
женщины
с
упрямым,
длинным
лицом.
Ка рточка
поя ви- .
л ась
случайно:
ее
подарила
сослуживица.
Но
на
ней
еще
не
стерлась
надпись,
старая,
как
м ир: «С.
И.—
с
верой,
что
существует
чис тая
дружба».
Дружбы,
со бст в енно
гов оря ,
никакой
не
было,
но
карточка
х ран ила сь.
Ну
какой
же
му жч ина,
у
которого
нет
женск о й
карточки!
Кроме
того,
Сергей
Иванович
наблюдал
за
люд ьми
и
ж дал
их
в
жизни
безотчетно.
М ысли,
кот оры е
он
произносил
о
людях,
в
большинстве
случаев
бы ли
с лу ча йными
или
просто
уд об­
ными
для
ра боты.
Чаще
всего
он
произносил
фразу,
слы­
шанную
им
в
вагоне
от
лука в ого
человека
с
т рубк ой,
от­
носившегося
ко
всему
с
ве се лой
иронией.
Фамилия
его
бы ла
странная,—
нечто
вроде
Гриба,
и
говори л
он
под см еи­
ва ясь
и
добродушно:
—
Нам
нужна
воля,
судари,—
и
никаких
г во здей!
Люди
должны
выполнять:
командует
класс
и
наука.
Че­
ловек
—
средство.
Абстракция!
Рад и
то го,
чт обы
человек
навсегда
п ерест ал
б ыть
абстракцией.
Это
не
так
плохо!
—
Он
затягивался
трубк ой ,
и
в
ней
что-то
хлюп ало
и
запе­
вало.
Он
смеялся
и,
лукаво
улыбаясь,
хл опал
себя
по
ко­
лену.—
Нужны
б ыки,
энергия
в
тысячу
лошадиных
с ил,
здоровье,
послушные
здо ро вые
мускулы.
Д а-с!
Вы
говорите:
лю ди,
м ир,
осмысленность,
с час тье ...
Есть!
Ид ея
/прежде всего
—
лю ди
приложатся!
А
после
будет
ренес­
санс ,
краски,
греки,
че рт
во зьм и!
Я
ра ди
греков
только
и
р або таю.
Как
вы
это
все:
на ходи те?
Это
не
так
плохо,
ув е­
ряю
вас,—
продолжал
о н,—
и
в
это м
есть
краски,
красота,
хотя
се йча с,
откровенно,—
ну
ее
к
д ьяв олу!
—
здоровый
мож ет
найти
красоту
вот
в
ды ме
этой
трубк и.
Нужна
Спар­
та,
чер т
во зьм и!
Спарта
в
идее,
в
машине...
Все
ос тальн ое
будет,
как
пятьдесят
две
книжки
бесплатных
пр ил ожен ий
к
«Нцве» .
А
шасчет
греков
—
они
буду т.
Я
р а ботаю
тольк о
на
ни х.
Я
деклассирован
по
существу,
инстинктов
прямой
478


заинтересованности
во
всей
этой
борьбе
у
м еня
нет .
Ме л­
кая
б уржуа зи я.
Поэтому
мне
нужна
идея,
Венера,
солнце,
чт обы
полетели
к
черту
галстуки.
Это
—
установка.
Те­
пер ь
—
тольк о
в оля.
К ому
нужны
цветочки
—
в
. сторону.
А
не
хочеш ь:
заставим
пулеметами,
погоним,
выгоним
из
сто йла ,
заставим
пахать
и
копать...
Железо,
судари
мои,
тра ктор, ,
трансмиссия.
Ра ди
т ого,
чт обы
через
десять,
дв а­
дцать,
тридцать
лет
из
та ртарары
вре мен
слу шат ь
музы­
кальн ы й
дож дь,
кататься
на
ко л еснице
по
берегу
Элла­
ды. ..
Т огда
мы
покажем,
что
такое
жиз нь!
А
сейчас
я
верчу
кино,
чер т
во зьм и!
Ве рчу,
наяриваю—и
н икак их
гв о­
здей!
Дым
трубки
синел,
пах
сладко
скитальчеством,
не в едо­
мыми
странами.
Человек
хохотал
и
лукаво
щурился
вс ем
телом.
На
го­
лове
его
не
жи ло
ни
единого
во ло са.
Голова
свер к ала,
как
кос ть,
борода
вороненой
сини
казалась
подклеенной.
Вес е­
лос ть
человека
играла
гладью
заструенной,
с ия ющей
летом
реки.
Он
хо хота л,
как
буйвол,
и
сошел
в
степь
на
станции,
носившей
странное
название
—
Жаба.
Сергей
Иванович
знал,
что
у
нег о
было,
два
романа
в
поезде.
Всю
дорогу
дальше
дама
с
капризными,
измученными
глазами,
сосед­
ка
по
купе,
с м отрела
не
отрываясь
в
ок но
и
грус тн о
улыба­
лась.
Человек-
с
т рубк ой
на
прощание
дернул
его
за
галстук,
пр ово дник а
оглуши те льн о
хло пну л
по
плечу,
ис чез
на
перроне,
и
без
него
всем
в
ваг оне
с тало
тихо
и
ску чно .
А
Сергей
Ива но вич
после
много
месяцев
повт о рял
его
слова:
—
Идея
—
вс ё,
лю ди
приложатся.
Но
дальше
у
него
получалось
вял о,
неинтересно,
а
о
Спарте
и
музыкальном
дожде
он
просто
забыл.
На
ст анции
Жаба
осталось
неведомое
буйство
жиз ни.
Люди
вспоминали
его,
неловко,
но
прия т но
улыбаясь.
Так
про винци а лы
с мот рят
на
заезжего
знаменитого
скульпто­
ра
—
с
п очти тельно стью
и
молчанием,
сог лаш аясь
со
вс ем
и
не
со гл аш аясь
лиш ь
с
.одним:
может
же
зан има ть ся
всю
жизнь
такими
п у стяками
человек!
Сейч ас
в
степи,
не
имеющей
ничего
общего
с
эллинами,
из
Сергея
Ивановича
вытрясало
экономиста.
Он
старел
и
мерз
на
телег е.
Она
качал ась ,
си пе ла,
ча в­
кала
в
грязи,
медленно
опускаясь
в
долину.
Агент
Заха­
ров,
неизвестный
в
мире,
просто
смотрел
в пер ед.
Рыжева­
тые,
прокуренные
усы
его
был и
об ыде нны,—
и
о
чем
ду­
479


мал
он,
не
зн али
ни
Сергей
Иванович,
ни
орнитолог,
ни
ямщик,
душевная
жизнь
которого,
как
полагается,
выра­
жалась
в
ругани.
Ибо
мысли
ямщиков
никем
не
исследо­
ваны,
а
что
они
лю ди,
почти
никому
не
приходит
в
голову.
Встречных
лю дей
не
попадалось,
степь
безлюдствовала,
и
л ишь
раз
за
всю
доро гу
повстречался
тарантас.
Там
зава­
лились
дв ое:
пьяный
мужик
без
к артуза,
закинувший
голову,
и
другой,
мах авш ий
д линно й
хв орос ти ной
с
недоуменной
веселостью.
Он
глядел
рыж им
и
отчаян ­
ным.
—
Доро га...
мать
ее
в
душу...—
кри кн ул
он,
не
гля дя
на
встречных.—
Ах,
тво ю
м ат ь...
да
пропади
она
в
доску...
Он
заорал
дико,
грозно,
нахлестывая
лошадей
все
сил ь­
нее
и
сильнее.
Тарантас
поравнялся,
его
мотало
из
сторо­
ны
в
сторону,
голова
пьяного
открывала
и
захлопывала
челюсти.
Хворостина
неисто в о
мелькала
в
в озд ухе.
—
Да ...
.ра с хрис ти
ее...
дья-волы!!—
ответил
ямщ ик
и,
словно
вспомнив
с вое
назначение,
н ачал
хлестать
коней,
приговаривая:
—
Дья-волы!
Дья-волы!
Тарантас
прошел
мимо.
Сергей
Иванович
повернул
к
нем у
голов у
со всем
по-старчески,
агент
просто,
орнитолог
не
пошевелил
спины.
И
только
ямщик
долго
руг алс я
и
хлестал
лошадей,
пока
не
затихли
воспоминания
встречи
и
тарантас
не
смы ло
грязно-лиловыми
отеками
перелеска.
Так
ехали,
то
поднимаясь
на
подсушенные
колеи
широких
холмов,
то
увязая
в
ледяные
по логие
озера,
нал ит ые
туск­
ло й,
ши пящ ей
мутью
ст уде ной
весны.
Сте пи
не
было
ко н­
ца.
И
не
бы ло
ко нца
этому
в озд уху,
и
пространствам,
уже
посеревшим
и
затянувшимся
у
земли.
Столбы
совсем
по ве-
черели
и
о безд ом ели.
Когда
закуривали,
орнитолог
сл езал
и
шагал
в
стороне
п рямо
по
сн егу:
он
не
выносил
табачного
дыма
и
куриль­
щиков.
Иногда
он
останавливался,
снимал
фляжку
и
пил,
держа
ее
высоко
на
весу,
запрокинув
трясущуюся
борода­
тую
голову.
Напившись,
он
сосредоточенно
на веш ивал
фляжку
на
ре ме нь,
мокрая
борода
его
салилась,
к р асные
губы
глянцевели,-
лицо
пучилось.
Сергею
Ивановичу
ст а­
новилось
смешно:
орни тол ог
был
до
нелепости
осто роже н
и
пунктуален
в
своих
привычках
й
вместе
безразличен
и
к
собственной,
и
чужой
жизни;
все
челов е ческ ое
походило
в
нем
на
холодный,
кл еенч аты й
д иван
губе рн ск ого
проку­
рен н ого
присутствия:
никто
никогда
не
собирался
садить­
ся
и
отдыхать
на
эт ом
диване,—
так
он
был
холоден,
замк­
н ут,
неудобен;
и
все
же
див ан
существовал
диваном,
с
480


ши рок ой
спинкой,
пружинами
и
.блестел
клеенкой,
отдаю­
щей
б ольни ц ей.
Вечерело.
До
озера
оставались
пустяки,
там
бы ли
ры­
бачьи
летние
избушки.
Рассчитывали
заночевать.
В
сумерки
степной
дорогой
и
коням,
и
людям
думается
о
доме,
о
задушевной
чи с тоте
родного
круга;
случайные
до ро жные
встречи
поэтому
час то
зов ут
к
откровенности.
Да
и
вечера
на
степи,
даже
в
н еп огоду,
студеной
в есно й,
пол ны
до маш них,
зябк их
потемок.
Дом
в
м ире
везде.
Везде
не
дремлет
жизнь,
и
звери,
и
птицы,
и
ниіцие
ку сты
живут
семьями.
Даже
звезды
и
те,
кажется,
внимательно
накло­
нены
друг,
к
другу,
словно
за
чай ным
столом,
под
мерцаю­
щей
лампой
мира.
—
Ты,
Захаров,
небось
как
приедешь,
так
пр ямо
к
ст а­
рухе!
—
захохотал
вдруг
ямщик,
оборачиваясь
и
фамиль­
ярно
откидываясь
на
локоть.—
Небось
притомилась!
—
Он
задумался
и
помолчал.—
Я
недавно
здесь
до
кольхоза
одн у
дамочку
возил,
у
ей
муж
рабочий
из
Ленинграда,
то­
варищ
Дубровский.
Такая
веселая .
Толь ко
нашему
брату
не
прих о ди тся
воспользоваться.
Которые
в
солдатах
были,
те
рассказывают
—
поблаженствовали...
а
мы
что
—
ездий ,
ездий,
как
окаянные.
Все
мол ча ли.
Орнитолог
глядел
непроницаемо.
—
А
ее
до
му жа
здоровенный
хлю ст
провожал.
Чистый
зверь.
Но
ничего,
ч ело век
вним ат ел ьн ый.
Только
через
■кажные полверсты все за нуждой слезал .
А
дамочка
смеет­
ся.
«Ты,—
гов ори т
он
м не,—
еще
молодой,
ничего
не
по­
нимаешь.
У
меня
эт их
гри п пов
шт ук
четырнадцать
было.
Как
лапша,
гов ори т,
они
из
машинки
лезли..
Все
в
ст акан ,
говорит,
смотрю,
а
там
лож ка
стоит...
И
теперь
у
м еня
эт от
самый
гриппер»...
Такой
чудной
был
человек!
Но
од ет
ни­
чего,
чисто...
Он
ударил
лоша дей .
Вз дохн ул.
—
«Ты,
гов орит ,
молодой
еще,
вс е,
говорит,
еще
узна­
ешь».
А
че го
я
узнаю:
це ль ные
дни
в
разъезде?
И
кровь
у
ме ня
мороженая.
В
наших
местах
проживешь
—
и
ниче­
го
не
ув идиш ь ...
—
А
ты
вот
уши
распускай,—
перебил
его
агент.—
«Ничего не узнаешь»! Разве это человек должон узнавать?
Надо
к
жизни
св ое
пристрастие
и м еть...
А
товарища
Дуб­
ровского
я
знаю:
впол не
сознательный
раб очий .
—
Сознательный,
это
в ерно ,—
со г ласился
ямщик.—
Чего
гов орит ь.
Из
цент р у.
Ну
и
встречали
их,
то варищ
За­
ха ро в,—
оживился
он,
пер ех одя
почему-то
на
«вы»,—
как
16 н.
Зарудин
481


они
приехали
на
станцию,
дилегация
бы ла,
музыка.
Встре­
тили
их
с
епетитом.
И
што
это
дума ют
в
цент ре
всетки
о
наших
м ес тах?
—
А
ты
что
д ум а л? «Из центру,
из
центру»! Тывсена
це нтр
сваливать.
В идит е,
Сергей
Иванович,—
обратился
вдруг
агент
к
экономисту,—
у
них
в
голове
т олько
од ин
центр.
Из -за
маковок
своей
колокольни
не
видят.
Он
засмеялся
своим
потаенным
мы с лям:
—
Москву-матушку
ну жно
с
маслом
есть.
Ха-ха.
А
где
масло
ты,
дорогой
товарищ,
видишь?
—
С
э тим
мы
вполне
согласны,—
поддакнул
ям щик .—
Только
масла-то
маловато!
—
Хва т ит.
Кашу
не
испортим.
Ну
ты,
Ваня,
поторап­
л ивай.. .
М асло
у
нас
под
кажным
кустом
ход ит.
Глаза
толь ­
ко
нуж но
иметь.
—
С
этим
мы
сог ласны , —
согласился
опять
ямщик.
Он
бойко
приподнялся,
у харск и
гикнул,
з ао рал,
но
толь­
ко
для
виду,
ч тобы
снова
заст ы ть
в
тупую,
серую
брезен­
товую
спи ну.
Однако
озеро
намечалось.
Над
снегами
ровно
зажел-?
тели
камыши,
перелесок
плешивел,
разбредался,
вдали
за­
брезжили
темные
к опны
соломы
и
редких
кры ш.
Они
сли­
вал ись
с
зе млей
и
снегом.
Ло шади
п ошли
бойко,
телега,
ши пя,
резала
целину
снега.
Ехали
напрямик
степью.
Ве чер
вис ел
слюдяным,
закрапали
первые
л едяны е
звезды.
Орнитолог
вытащил
би нок ль,
стал
п оход ить
на
капи­
тана.
Его
фигура
тем н ела
предводительством.
—
Да
тут
живут !
—
вдруг
зак ри чал
он
бе спом ощн о.—
Кругом
народ.
Сплошной
бу льв ар! ..
Да
ст ой
же
ты,
сто й!
—
з л обно,
совсем
по-детски
накинулся
он
на
я мщ ика.—
С той!
Лошади
ст али ...
Орнитолог
водил
биноклем,
жа лобн о
стонал.
—
Про па ло
озеро!
—
б еспом о щно
оп ус тив
руки,
обра­
тил ся
он
к
Сергею
Ивановичу.—
Ме ста -то
какие
был и.
Тут
мы
станцию
хотели
учредить.
Совершенно
уж ас но,
го­
спода...
И,
наверное,
ваш
колхоз,—
з аст онал
он
страдаль­
че ск и,—
ва ш,
ваш...
Вы
это
все
планируете.
Ну
вот,
и
напланировали.
П олю буйт есь.
Бульвар,
бульвар,
окурки,
сплошной
бульвар!
Любуй т ес ь,
любуйтесь!
Ради
бога,
лю­
буйтесь...
Он
темнел
лицом,
би н окль
его
прыгал
с
бородой.
—
Верно,
что
бульвар,—
отчаянно-весело
и
р адо стно
кри кн ул
ямщик.
Он
стоял
на
телеге
во
весь
ро ст
и
выра­
жал
собою
восторг.—
Кольхоз
т ут,
беспременно.
Народ
482


раз и
таки
-места
оставит?
Гнать,
что
ли?
Тут
с
полверсты
осталось...
Тут
он
осе к ся,
увид ев
трясущееся,
темное
от
негодо­
ва ния
ли цо
орни тол ога.
В
очк ах
оно
круглилось,
с овел о,
превращалось
в
мировую
науку.
Все м
ст ало
неловко.
—
Гнать!
Ему
тольк о
гна ть!
—
Ученый
в сплеск ив ал
руками,
ходил
по
снегу,
обращаясь
то
к
агенту,
то
к
Сер ­
гею
Ивановичу:
—
Ува-жа-емы й,
да
вы
поймите,
что
это
беспримерное
отношение...
Гнать?
Конечно!
Конечно!
Но
куд а
—
на
какой-то
базар,
в
деревню!
—
Он
стонал
и
хв а­
тался
за
го лову.'—
Ну
что
же,
плани ру йт е,
пла ни руйт е ...
Но
в едь
здесь
мы
наблюдали
редчайшие
в иды!. .
Мы
см от­
ре ли
отсюда
весь
м ир.
Что
же
это
такое,
я
вас
спраши­
в аю?..
Го- спо да,
что
же
это
т ак ое?..
Он
обратился
снова
к
аге н ту.
Тот
смотрел
просто,
и
его
нельзя
было
поня ть .
Сергею
Ива но вичу
показалось,
что
в
его
рыжеватых
уса х
нависала
усмешка.
Но
агент
м ол­
чал.
Он
под оше л
к
лошадям,
поправил
сбрую,
вернулся
и
аккуратно
подвернул
тулуп,
служивший
сид ением .
—
Поедем,—
коротко
бросил
он
ямщику.—
Са дитесь,
Николай
Александрович.
Приедете.
По см отр ите.
Человек
ваш ей
птице,
я
полагаю,
не
по ме шае т...
—
Не
по-мешает?
—
Орнитолог
негодующе
выпрямил­
ся,
очк и
его
остановились;
он
махнул
рукой
и,
сгорбив­
шис ь,
уселся
на
телегу.—
Едемте,
едемте,—
замахал
он
па
Сергея
Ивановича,
пытавшегося
с казать
ему
что-то
по
поводу
планирования.—
Все
равно.
Е демте .
—
Собственно
говоря...—
начал
бы ло
Сергей
Иванович
и
замолчал.
Телегу
переваливало
набок,
и
лоша ди
в ход или
уже
в
сплошную
воду,
хрустящую
внизу
мерзлым
стеклом.
Ка­
мы ши
стояли
под
бледн ой
з арей
равнодушным
морем
же л­
тог о
ветра.
За
ними
лежали
пу стыни
покоя,
цедившие
зе­
леные
чаши
умирающего
льда.
Лед
смотрел,
как
г лаза
древнего
ящера,
караулившего
время
из
темной
пещеры
веков.
И
заря
дула
и
заме рзал а
над
ним ,
розовая
от
гнева.
3
Здесь
пригрелась
человеческая
жизнь.
Пахл о
дымом,
наносило
голоса,
стук
топора.
Жилье
лежало,
зарывшись
в
с угробы
и
обледеневший
конский
навоз.
Сугробы
ра в няли
низкие
дерновые
крыши.
Ветер,
ш евели л
кучи
соломы,
16*
483


поднимал
шерсть
круглой
пепельной
соб аки ,
лежавшей
пря мо
у
труб ы,
и
уходил
на
восток.
Отовсюду
шелестел
и
шипел
камыш.
Он
шипел
по-гусиному.
В
ломких
звонах
и
шелестах
с обра лись
все
звуки,
ко торы е
он
слы шал
не изв е­
стно
с кол ько
веков.
Камыш
гогот ал,
тр уби л,
свистел,
за­
унывно
и
неуловимо.
На
озе ре
з аноч евали
ле бе ди.
Солнце
застывало
и
по ки­
да ло
б леск
слюдяных
зат онов .
За
камышом,
по
снегу,
ры­
жая,
как
октябрьский
кленовый
ли ст,
горела
и,
подняв
острую
морду,
сл у шала
лисица...
Она
лов ила
мышей
и
по­
тухала
в
серой
зол е
снегов;
ее
б ыло
видн о
за
ве рсту .
Си­
бирский
те те рев
снялся
с
тон кой
березки
и
низко
полетел
но
в етру...
Вечер,
пустынная
старая
зе мля!
Все
жи ли
вместе:
лю­
ди,
птицы,
звери
и
звезды.
И
каждый
боро лся
и
укра ша л
свою
жизнь.
На
сн егу,
закинутые
в
голой
сте пи,
стояли
машины:
жнейки,
веялки,
плу ги,
выкрашенные
в
го лубу ю
и
зеле­
ную
краску.
Это
воинствовала
генеральная
линия,
пересе­
кавшая
континент
с
запада
на
восток.
Ма шины
бы ли
ме рт­
вы,
как
природа,
обманчиво
равнодушны
и
недвижны.
В
их
ж ел езе,
дереве
и
к о лесах
жили
те
же
ме чты
движения
и
совершенства.
Они
вк л ю чались
в
ми р,
в
солн це ,
в
лисицу,
в
тетерева,
пролетевшего
к
ночи,
высшим
сочетанием
зако ­
номерности
и
отбора.
Кам ыш
ждал
солнца-
и
н арож да лся
мириадами:
это
был
хаос ;
сильный
затемн ял
слабого;
птицы
и
травы
по д нима­
лис ь
м илл иона ми
и
по гиб али:
лю ди
жили
тысячами
и
де­
сятками,
но
бы ли
из вест ны
единицами.
Они
были
так
же
безвестны
в
тысячах,
как
и
камыш.
Генеральная
линия
меняла
земл ю,
слагала
д есятки
и
тысячи
в
миллионы,
со­
ед ин яла
их,
уничтожала
с
жестокостью
природы
все
стояв­
шее
и
мешавшее
на
цути.
Она
бо ролас ь
с
хаосом
и
безвест­
ностью
жиз ни.
Во
имя
миллионов
люди
соединялись
в
миллионы,
чтобы
в
них
стать
единицами.
Лю ди
не
хотели
жи ть
и
про пад ат ь,
как
камыш.
Сильный
должен
был
под­
нимать
слабого,
слабые
п рев ращ аться
в
сильного,—
и
те
и
другие
в ста вать
з ел еным
изобилием.
Люди
хотели
цвести,
отцветать
и
падать
в
землю,
как
невид ан ные
цветы,
поли­
ты е,
подрезанные,
выр ащ енные
миром.
Разум
природы
подчинял
п риро ду.
Законы
отбора
меняли
отбор.
Системы
чисел
пер ево рач ивал и
си ст емы
единиц.
Наука
становилась
красочнее
искусства,
а
искусство
умнее
науки.
Машины,
стоявшие
на
снегу,
должны
был и
хорон и ть
м ир,
создавший
454


их
сво им
опытом.
И
лис ица ,
горевшая
солнцем,
на
берегу
ледяной
пуст ы ни
б ыла
прекрасна,
как
мир ,
и
была
вклю­
чен а
в
заготовительный
план
Сибторга.
Кто
же
творил
и
исполнял
эту
удивительную
жизнь?
Здесь
легла
безв естн ая
человеческая
история.
Существовала
ли
в
самом
де ле
на
свете
эта
низкая,
по­
лутемная
изба,
зарытая
в
землю,
с
огромной
печью,
блед­
ным и
окошками
и
гру бы ми
круглыми
бревнами,
нависав­
шими
над
ее
тус клой ,
загаженной
жизнью?
Когда
Сергей
Иванович
с
орнитологом
с пус тил ись
в
черную
яму
со
скользкими,
пок ат ыми
ступенями
и
в ошли
в
се ни,
завален­
ные
дровами
и
сб ру ей,
они
еле
нащупали
дверь.
При шло сь
сгибаться,
чт обы
перелезть
через
порог.
Избы
не
сущест­
вовало
в
человеческом
мир е.
Кислые,
зловонные
потемки
мутно
кружились
в
какой-то
преисподней
запахов,
которых
так
стыдится
и
сторонится
че лове к.
В
избе,
жарко
треща,
царила
железная
печка.
Под
светом
копеечной
лампы
углы ,
лавки
и
кровати,
завален­
ные
тряпьем,
шевелились
и
полз а л и...
Казалось,
все
р аз­
лаг ало сь
здесь ,
прело
и
сладко
чесалось
в
истоме
г ние­
ния.
Экономист
Сергей
Ива но вич
сгинул
в
это м
тумане.
Лю­
ди
вош ли
и
недоуменно
застыли.
Оч ки
орн ит оло га
пере­
стали
в ид еть.
Он
глядел
к ругло,
голова
его
т ря слась.
Вся
его
фигура
выражала
оскорбленность.
—
Ну,
здравствуйте!
Чуваши,
что
ли?
—
сказал
Сергей
Иванович,
скидывая
с
плеч
вещевой
мешок.—
Бу дем
зна­
комы,—
и
огляделся.
—
М-да...—
промолвил
он
неопреде­
ленно,—
действительно...
Ну,
здравствуйте!
—
Зл ас тву й,—
ответили
ему
из-за
стола.
Отовсюду
на
вошедших
смотрели
глаза.
Изба
з авал и­
лась
людьми.
У
стол а,
казавшегося
просаленным
насквозь,
ужинали.
Народ
прижился
всюду:
п олуго лые
дети
лежали
и
сидели
под
самым
потолком,
на
каких-то
дос ках,
при­
строенных
не ведо мо
как.
Худые,
плоские
девки
тянулись
у
печки.
Же лтолиц ая
баба
в
черном
покойницком
сарафа­
не,
с
нахмуренными
бро вями
и
огромной
груд ью ,
свисав­
шей
к
самому
живо т у,
на лив ала
в
чашку
зе ле ное
сусло,
при
в иде
которого
у
Сергея
Ивановича
подступила
тошн о­
та.
Он
обратил
вн имание
на
глаз а:
народ
на пол ов ину
щурился;
женщины
надвигали
платки
—
их
нельзя
бы ло
разглядеть.
Лица
бы ли
желты,
сплюснуты,
бугристы,
как
кулаки.
—
Тут
трахома,
Николай
Александрович,—
сказа л
он
485


орн и тологу
шепотом.—
Попали,
нечего
сказать^
-Но
àІа
guerre, comme à la guerre.
Подождем
Захарова.
.
Агент
распрягал
с
куч еро м
лошадей.
Без
нег о
тр удно
б ыло
н ачать
раз гов ор.
Сергей
Ива но вич
не
з нал,
как
и
о
чем,
а
экономист
в
нем
скрылся
неведо мо
куда.
Орнитолог
существовал
во о бще,
вне
человеческой
истории.
От
железки,
раскаленной
докрасна,
пол ыха л
невыноси­
мый
жа р.
На до
было
ра здев ать ся.
Было
неловко
показать
б рез глив ост ь.
Сергей
Ива но вич
скинул
куртку,
бросил
ее
на
к учу
тряпья,
наваленного
по
стенам.
—
Жарко
у
вас,—
начал
он,
п одхо дя
к
столу.—
И
на­
родом
вы,
слава
бо гу,
не
обижены...
Ух!
—
У
нас
жалко,
очин ь
жалко,—
отв е тил
ему
чел о век
в
шапке,
которую
никогда
не
снимал.
Один
г лаз
у
нег о
высох,
другой,
черненький,
смотрел
узко
и
неподвижно.
На
г убе
у
нег о
слюнявились
тощие,
китайские
усики,
и
Сергей
Иванович
сразу
п оду мал: «Для
чего
он
бреется:
какой
смысл
бриться
человеку,
и зу родо­
ванному,
лишенному
всякой
на деж ды
на
кра соту?»
—
У
нас
жалко
очень,—
продолжал
человек,
домовито,
по-хозяйски
поднимаясь
из-за
сто л а.—
У
нас
человек
ра­
боций...
мы
все
тут
вм есте,
од ин
национальный
коллектив...
—
Мы
раб оц ий
человек,—
промолвил
кто- то
из
толпы,
набравшейся
в
изб у
неведомо
от куда .
—
Рабоций
мы
все
человек,—
повторил
парень
с
запек­
шимися
губами
и
знойным
черным
чубом.—
Мы
все
—
как
один!
Рабоций...
—
Они
плохо
понимают
по-р у сск и,—
снисходительно
заговорил
черненький,
одноглазый,—
а
старики
ничего
не
гов орят.
Председатель
хоросо
у
нас
понимает.
То лько
он
в
городе:
как
у
нас
национальный
коль хоз.. .
У
нас
н арод
дружный,
не
хотят,
чт обы
п оотде льн о.
У
нас
четырнадцать
семе йс тв,
девяносто
шесть
едоков...
Все
приехали
Сибирь
работать.
Мы
бу дем
работать.
Мы
б ыли
сн ача ла
за
Урман,
за
болот,
с
нашим
председателем
Ирзин...
Сергей
Иванович
закурил,
хло пнув
крышкой
п ортс и­
га ра
вятской
ра боты.
В
толп е
зашептались,
заговорили
что-то
черненькому
на
языке,
непонятном
всем,
кром е
чу­
вашей.
Черненький
переминался
с
ноги
на
ногу.
Сапоги
его
нап ом инали
средневековые,
рыцарские:
они
походили
па
огромные,
кор отк ие
раструбы,
придавая
его
фигуре
не­
что
воинственное;
тщедушная
его
фигурка
с
усик ами,
в
лохматой
бараньей
шап ке
была
самой
светской;
в
осталь­
ных
гов ор ила
сама
дичь,
глушь,
лесная
др ему чая
заваль,
486


-непроглядные
века,
полные
ком аров ,
диких
зорь,
деревень,
звякающих
лесными
бол о тными
колокольцами
с
коровьими
бог ам и;
в
их
говоре
скрипели
гниющие
сучья,
тянуло
кур­
ным
дымом,
заунывно
ск р ипела
длинная
колыбельная
песнь
народа,
ослепленного
мраком,
нищетой
и
трахомой.
Говор
был
древен
и
уводил
во
времена
Иоанна.
Чернень­
кий
шептался
с
чубастым
парнем.
Сзади,
в
угл у,
старик,
стоявший
все
время
навытяжку,
оп усти в
длинные
ру ки,
и
смотревший
на
пе чь
невидимыми
глазами,
тоже
по
време­
нам,
словно
в
воздух,
бросал
отрывистые
гл ухие
фра з ы...
Старик
по ходи л
на
Некрасова.
Изба
шепталась.
Бабы
и
девки
ст ыли
недвижно
у
п еч­
ки
и
ухватов.
Они
стояли
молча,
одинаково
безучастно
оп у­
стив
лица
и
по д пир аясь
кулаками,
сл овно
у
всех
у
них
не­
стерпимо
болели
зуб ы.
Они
несли
в
себе
семью
и
мат ери н­
с тво
народа,
его
печал ьн ые
пес ни.
Баба
в
черном
засаленном
саване
кормила
ребенка.
Л евая
груд ь
ее
леж а­
ла
на
животе.
Большеглазый,
головастый
реб ен ок
упирал­
ся
в
нее
белыми,
парафиновыми
ручками
и
уходил
губами
в
вялое,
коричневое
пя тно
на
те ле,
таком
будн ич но м,
что
оно
не
казалось
голым.
Ребенок
д елал
судорожные
движе­
ния:
чудилось,
что
он
пл ыл
по
потоку
жиз ни. ..
—
М-да,
—
про мям лил
совсем
резиново
Сергей
Ив а­
но вич,
—
де йс тв ит ельн о...
Положение
ваше
не
из
прият­
ных...
Он
курил,
и
дым
папиросы
тяжело
вис
в
воздухе:
так
он
был
тяжел
и
насыщен.
Орнитолог
смотрел
прямо
на
дверь,
ни
ра зу
не
отведя
гла з...
—
Тяж ел ое
на ше
пол оже н пе,
тяжелое,—
за кив ал
че р­
нень к ий
и,
конфузливо
улыбаясь,
остановился...—
Нар од
просит,—
п рогов ори л
он
нерешительно,
после
паузы,—
дать
не мно го
табаку...
Мучаются
все
у
н ас,
весь
коллек­
тив.
И
старики,
и
мо ло дые
—
все
вместе...
У
нас
женщин
одн а
молодая
п оме рла
и з-за
это го. ..
—
Померла...
все
про си ла
закурить...
моло да я
ещ е,—
выступил
опять
парень
с
чубом.
Он
был
в
л а птях,
с
дере­
в янн ыми
колодками
и
в
домотканых
серых
штан ах
с
ог­
ромными
черными
клетками.
Ш таны
казались
шахматной
доской.—
Ой
мучилась
он а.
Вчера
померла.
М олод ой
о на,
все
курила
т рубк у.
—
Закуривайте!
—
сказал
Сергей
Иванович,
вынимая
портсигар
и
чувствуя
прескверную
тяж есть
в
ду ше
и
в
теле .
487


В
т олпе
з асмея лись ,
зашептались.
Из
то лпы
потяну­
л ись
д есятк и
рук.
В
народе
смеялись,
закуривали
и
улы­
бались,
как
де ти.
Дет и
народа
с мотре ли
молча
отовсюду,
не
смеялись
и
смотрели,
как
старики.
И
стар ик
с
изнурен­
ной
бородой
подвижника,
с тоявш и й,.
как
всегда,
в
углу
павытяжку,
с мот рел
по -преж нему
на
печь
и
тоже
гл ухо
выкрикивал
свои
не по нят ные
слова.
Он
звал,
надеялся
и
боялся,
что
его
забудут.
Черненький
вз ял
папи ро су
и,
осторожно
держа
ее
между
пальцами,
отнес
старику
и
ве­
с ело
заговорил
ему
на
ухо.
Старик
смотрел
прямо,
глухо
клокотал
и
выкрикивал.
Д ли нные
его
руки
дрожали,
лицо
было
ус тре млен о
вдаль.
Курили
жадно,
садились
на
корточки,
с
наслаждением
улыбаясь
сладкому
дыму,
празднично
располагаясь
прямо
на
сыром,
затоптанном
п олу.
Дверь
поминутно
растворя­
лась,
нов ые
лю ди
входили
и
безмолвно
усаживались
вдоль
стен.
А
черненький,
шевеля
шапкой,
щурясь
узкой,
суме­
речной
прор ез ью
единственного
глаза,
рассказывал,
мигал
и,
словно
управляя
в сей
сложной,
заповедной
жизнью
э той
темной,
ужасной
из бы,
из ре дка
бросал
в
народ
глухие,
не­
понятные
слова,
загадочные
русским,
как
шум
темного,
не­
проходимого
леса.
И
народ
слушал,
сочувственно
кивая
головой.
—.
За
Урман,
в
тайге
—
плохо,
ой
плохо,—
гов ори л
чер­
ненький,—
там
все
кроты
ко нча ют...
Много
кроты.
Саж е­
ней
де сять
прошел
—
болот...
А
зд есь
земли
крепкой,
п ло­
дородной.
Здесь
на до
всем
на родом
по дн и мать,
надо
трак­
тор,
а
после
можно
лошадьми.
Нас
всех
вместе
зав ел
на
Урман
председатель
Ирзин,
ли хой
че лов ек.
О бидел
народ.
Он
хорошо
говорил,
народ
его
слушал,
а
он
обокрал.
вс ех
и
по ло жил
себе
в
карман...
Он
был
офи ц ер,
торговец.
И
те­
пер ь
ему
бу дет
суд.
А
мы
н арод,
как
один,—
все
раб оци й...
—
Как
один,—
повторяли
в
толпе.
А
ба бы,
девки
и
дети
слушали
затаясь,
на
лицах
их
бы ли
на пи саны
все
в ека,
одинаковые,
как
закаты
над
ни­
щ ими
крышами.
Черненький
рассказал
все:
здесь
б ыла
жиз нь
огромной,
п лоск ой
ра в нины,
на
кот орой
селились
л юди,
работали,
валялись
з ло вонным и
ночами
по
избам,
землянкам
и
бар акам ,
чт обы
снова
вст авать ,
работать,
п од­
ни мать ся
над
землей
безвестными
стеблями
и
сгнивать
в
ней
вне
истории
мира.
Но
и
с юда
через
серые
листки
газет,
по
столбам
телеграфа,
по
талым,
непроходимым
дорога м
неусыпно,
неустанно,
неутомимо
шла
генеральная
линия.
Черненький
повторял
с лов а: «контрактация», «коллек ­
488


ти в», «кооперация», и эти слова включали зловонную,
гряз­
ную
избу,
зарытую
в
сн ег
на
краю
света,
под
ветром
и
звездами,
в
орбиту,
которо й
неслась
ист о рпя,
грохо ча
космосом.
На
восток
и
зап ад
шли
столбы,
летели,
бы строте чно
су­
живаясь
и
хватая
пространства,
ре льс ы.
Поезда
проносили
лю дей
от
бер ез
и
прозрачных
перелесков
московских
рав­
нин
к
сопкам
и
пихтам
океана.
В
меж ду нар од ных
вагонах
оранжевые
шелковые
лампы
пок ои ли
белоснежное
белье,
клетчатые
пледы,
веточки
цветов;
в
вагонах
хранилась
ти­
ши на
спальни,
мягкая
ре чь,
уверенность
и
с ыто сть
чу жой,
избалованной
жиз ни.
Она
неслась
в
огнях
мимо
степей
и
оз ер,
вдали
над
темной,
потухающей
ямой,
где
в
смрадной
в они
прелых
тряпок
и
ж естя ной
печки
на
корточках,
на
соломе
вел
расск аз
народ,
потерявший
историю
в
ел ов ых,
дебрях
и
зар ев ах
Иоан н а...
В
поездах
шла
быстротечная
жизнь.
Англичанки
съели
сво и
бананы
и
апел ьси ны
и,
не
глядя
ни
на
кого,
выходили
из
вагон-ресторана.
Немцы,
из
которых
один
высокий
и
полный,
с
притворно-грозными
бровями,
произносил,
вс та вая
из- за
столика, «гоп-ля», ку­
рили
сигары
и
записывали
д не вные
расходы,—
они
гово­
рили
и
кричали
на
весь
вагон.
Япон цы
с
ло ша д иными
жел­
тыми
зубами,
похожими
на
клавиши
ст арин н ого
фортепиа­
но,
любезно
улыбались
в сем,
на
лицах
их,
покрытых
огромными
шл япам и,
нельзя
бы ло
прочесть
возраста;
опи
б ыли
одинаковы,
и
все
б ыли
в
лакированных
туфлях
с
оче нь
высокими,
почти
да мски ми
кабл ук ам и.
Ру сски е
был и
вихрасты
и
разнообразны,
как
мир.
Что
думали
они,
ни­
кто
бы
не
мог
разгадать.
Здесь
в
в аго нах
вс тр ечал ся
в есь
мир
в
его
пол юс ах
—
косности
и
движения.
В
спальной
ти­
ш ине
международных
над
ст епя ми
неслась
тишина
дин а­
мита.
А
в
национальном
колхозе
«Просвет», в десятках кило ­
метров
от
линии ,
где
проходил
«The sibirian express», дав ­
но
отдоили
коров,
наступала
ти ши на,
засыпали
сырые,
те мные
бараки.
Мо лок о,
падавшее
т е плыми
густыми
стре­
ла ми
на
дно
жестяных
ве дер,
входило
в
расч ет
и
план
генеральной
линии.
Оно
шло
на
экс порт,
всту пало
в
нев е­
домую,
сложную
систему
мировых
отношений.
Оно
ст а­
но ви лось
силой,
мощью,
проникало
в
банки,
играло
па
биржах,
гна ло
с
запада
на
восток
заморскую
стал ь,
мех а­
низмы,
расч ет ы
техники
и
энергетики.
Оно
было
известно,
качества
его
проверялись
и
контролировались
знамепито-
4S9


стями.
Молоко
гре ме ло
в
мире.
Бабы,
дои в шие
коров
за
плетеными
стенами
загородок,
б ыли
темны
и
не про ход и­
мы,
о
них
знали,
как
знают
о
дикой
сибирской
заре,
вс та­
ющей
над
камышами.
Генеральная
линия
включала
их
жизни
в
борьбу
за
покорение
стихий
и
чисел.
Знали
ли
они
эти
великие
т айны,
об наж енные
истори­
ческой
волей,
завоевывающей
райские
долины
будущего?
Давно
уже
о тгоре ла
железка,
пришла
ночь,
в
избе
воро­
жила
усталость
и
пр ивы чный
сон,
а
черный
одн ог лазы й
человек
все
говорил,
щурясь,
причмокивая,
повторяя
сло ­
в а: «контрактация», «трактор», «социализм», —
слова,
ко­
торы е
приходили
сюда
из
времен,
стоящих
сегодня
и
вп е­
реди,
сюда
—
прямо
во
времена
становищ,
лесных
гатей,
комаров
и
коровьих
богов.
Лампа
светила
с куч но,
как
окошко
древней
избы,
по д­
пирающей
край
гл ухого,
лесного
поля.
Народ
при с ми рел,
слушал,
см отре л
на
людей,
ко то рых
никогда
не
встречал
и
вряд
ли
встретит.
Пили
чай:
агент
Захаров,
снявший
пид­
жак,
с
добродушной
красной
худ ой
шеей,
Сергей
Ивано^
вич,
ямщик.
Орнитолог
сидел
не
р азд ева ясь,
с
кудлатой
головой,
в
очках
и
пил
ки пяток
из
в ыс окой
странной
мен­
зурки
с
делениями.
Ему
б ыло
совершенно
невыносимо,
и
он
решил
спат ь
на
дв оре
в
те леге .
Он
о дин
не
принимал
учас ти я
в
разговорах.
.
Агент
пил
чай
неутомимо,
гр ыз
каменный
сахар,
потел
и
вытирался
ситцевым
платком.
Это
выводило
орн и толог а
из
себя/и
он
хмурился.
Он
с
ужасом
смотрел
на
окружив­
ший
его
чужой,
непонятный
ему
и
привычный
для
всех
здесь
живущих
м ир.
Де вки
и
ба бы
не
пе рес тав ая
чесали
головы,
урод лив о,
по-ст ар уш еч ьи
повязанные
те мными
платками.
На
огромной
кровати,
похожей
на
первобытный
стан ок ,
сидели
дети.
Девочка
с
темными,
прелестными
глазами
играла
с
мальчиком
в
куклы,
волосы
ее
вились;
другая,
худая
и
длинная,
смо тре ла
на
гостей
не
отрываясь,
одергивая
к
но су
грязную
тряпку,
служившую
повязкой,
па
м есте
глаз
у
ней
бы ли
узкие,
черные,
казавшиеся
злы­
ми
и
презрительными
складки.
Орнитолог
узнал
в
ней
мале нь ког о
одн огл азого
человека.
Трахома
шла
из
дебрей
Сим бир ско й
губернии.
Дети
несли
в
с ебе
историю
народа,
не
имевшего
историков
и
дат .
Девочка
с
чудесными
г л азами
иг рал а,
смеялась.
Гла за
ее
были
чисты,
любопытны
и
по лны
жадности
к
жизни.
Агент
выпил
десятую
чашку,
кр як нул
и
перев ер нул
ее
на
блюдц е.
Человек
с
о дним
глазом
одобрительно
закивал
490


Головой - ,
поп роси л
закурить.
Это
звучало
ужасом:
они
за­
курили
зеленую,
самодельную
махорку,
которую
со вер­
шенно
уже
не
выносил
орнитолог.
—
Ну,
народы,.—
поднялся
он,—
я
укладываюсь
на
воле...
Вы
как
хоти те .
Утром
я
ухожу
на
озеро...
Имейте
в
виду,
господа,
ваш
таб ак
убивает
всякую
ясность
мы слей .
Это
ужасно.
Доброй
ночи,—
поднял
он
руку
и
обратился
к
кучеру:
—
Ты,
дорогой
мой,
помоги
мне
устроиться...
За
сим
до
свиданья!
—
Быть
может,
—начал
Сергей
Иванович,—
и
мне?
—
но
об орв алс я:
взгляд
ученого
был
сух
и
официален.—
Нет,
уж
я
здесь...
Тем
более
—
сегодня
заморозит.
Желаю
здрав­
ствовать.
Они
вышли.
В
и збе
было
тихо,
словно
все
чего-то
ждали.
—
Серьезный
человек!
—
с
уважением
вп олголос а
пр о­
гов ори л
одноглазый.—
Серьезный
очень
чел ов ек.
•
И
он
к рик нул
ба бам
на
св оем
приглушенном
язы ке.
Принесли
солому,
разбросали
ее
на
полу,
стали
уклады­
ваться
семьями
на
овчины,
кафтаны,
сбиваясь
по
родам,
тело
к
родному
те лу.
Народ
разувался
быстро
и
привычно.
Вереницы
серого
тряпья
повисли
под
потолком.
В
из бе
с тало
еще
сумрачнее,
грязнее,
злов онн е й.
Д рев ний
старик
стоял
в
своем
углу,
п о-пр ежнему
одергивая
голубую
ру­
баху,
смотря
куда-то
вдаль.
Он
лож ился
п ос ледни м.
Нако­
нец
и
он
исчез
в
со нно й,
заколдованной
мути.
Избу
укачи­
в ало
мерным
дыханием.
С туч али
мерно
и
равнодушно
часы,
под ве ше нные
к
балке,
и
запел
св ерч ок...
Он
пел
мирно,
грезил
теплой
печью,
старо й,
ст арой
прошедшей
жиз нью .
Сон
подступал,
как
рыданья
к
горлу,
сл адко й,
б ез­
возвратной
силой,
туманом.
Св е рчок
пел
грус тно
и
ласко­
во,
о
том,
что
ес ть
м ат еринс кие
рук и
ми ра
и
что
нет
нище­
ты,
бол ез ней
и
п ечал и;
он
пел
о
хлебе,
о
сытых
ароматах,
о
караваях,
пол ных
душ и стого
счастья,
о
том,
что
про шел
лихой
человек
и
все
глаза
просто
и
чи сто
с мот рят
на
мир.
Сергею
Ива нов ичу
он
пел
о
Мо скве ,
о
чужих
огн ях,
о
далеком.
Москва
расп ускал а сь
на
бульварах,
трамваи
гу­
дели
бархатными
шм еля ми,
и
ле то
приходило
веселыми
девушками
с
голыми
гладкими
коленками.
Актер
Художе­
ственн ог о
театра
в
высоком,
нагл у хо
стянутом
пальто
гул ял
по
праздничному
тротуару;
щего льс к ое
лицо
его
бы­
ло
су хо
поджато
старческими
губами
и
блестело
стеклыш­
ками
пенсне;
он
словно
сходил
с
а нгл ийск ой
гравюры,
где
кавалькада
черных
всадников
летела
в
буковой
алл ее,
а
491


высокие
люд и
в
сюртуках
де ржал и
длинные
ст аром одн ые
хлысты.
Сия ла
сухая
полная
весна.
Сергею
Ивановичу
бы­
ло
тоскливо,
он
ничего
не
по нима л
и
поэ том у
уснул,
как
безвольный
русский
чел ов ек,
с
сознанием,
что
ему
грус тно
и,
следовательно,
он
с
хорош ей ,
доброй,
пра вд ивой
душой.
А
когда
пришел
ямщик,
что-то
гов орил
и
громко
бесцере­
монно
ругался,
он
уже
ничего
не
Слышал.
Изба
спала,
а
с в ерчок
слушал
и
пел...
Не
спал
с
ним
лишь
о дин
агент
Захаров
да
кучер,
к
ко тором у
т оже
лезли
всяческие
мысли.
Он
лежал
и
думал.
Агент
сидел
на
кор­
точках
в
полосатых
розов ы х
подштанниках
и
докуривал
папироску,
свернутую
из
газеты.
Шея
его
б ыла
ху да
и
о би­
жена,
усы
выглядели
по-детски,
будто
они
могли
и
не
бы ть,
и
весь
он
каз ал ся
бесп омо щн ым.
Кучер
ник ак
не
мог
заснуть.
—
Захаров,—
заговорил
он,
вглядываясь
в
Сергея
Ива ­
новича
и
с тара ясь
убедиться,
что
тот
сп ит
н еп робуд но:
—
Чудной
э тот
очкастый...—
Он
гов ори л
шепотом:
—
По дхо­
жу
я
к
нему,
а
он
лежит,
как
медведь,
в
очка х,
укрылся
тулупом
и
гл ядит
вверх.
«Я,
говорит,
смотрю
на
звезды».
Что
же,
говорю
я
ему,
это
оче нь
даже
антиресно.—
Ямщ ик
вздохнул
и
задумался.—
А
он
лежит.
«Ничего,
говорит,
ты
не
понимаешь:
про па ло
мое
озеро,
о
н ем,
говорит,
во
всех
стра на х
зн ают ».
Так
и
ск азал :
во
всех
странах
з на ют...
Очень
да же
вероятно.
Он
п ом олчал.
Аген т
доброд уш но
тянул
папиросу.
—
А
я
и
говорю:
раз ви
наш
народ.такое
известное
о зе­
ро
пропустит?
Тут
одной
ры бы
на
миллионы.
А
он
как
рассердится...
Я
думаю,
то варищ
Захаров,
он
из
попов...
—
А
ты
распускай
язык!
Значит,
беспокоится
человек.
•
—
Беспокоится,
это
вер но!
—
согласился
ямщ ик.—
А
чудной!
Рази
народу
помирать
из-за.
него...
Аген т
ничего
не
сказал,
стал
укладываться
и
свер ну л­
ся
калачиком.
Он
стал
трогательным,
как
все
засыпающие
люди .
Дол го
м олч али.
Стучали
часы,
пел
с в ерчок,
в
из бе
кто-то
жало б но
застонал
и
заворочался:
это
у
бабы ,
кор­
мившей
ребенка,
нестерпимо
б олели
зу бы.
Она
прив ст ала,
облокотилась
на
руку
и
так
и
заст ыл а.. .
З апл акал
ребенок,
б аба
сунула
ему
груд ь,
он
со сал,
баба
держала
на
зубу
таб ак,
одолженный
агентом.
Н очь
тек ла
беспо щ адно й.
—
Захаров,—
спросил
опять
кучер,
не
переворачива­
яс ь,
со всем
задумчиво,—
а
пр авду
гов ори т
очкастый,
что
лебеди
живут
за
триста
лет ?
Агент
спал,
кучеру
не
давали
покоя
мысли,
492


—
Триста
ле т,—
говорил
он
За ха рову ,—
да
как
же
эт о?
Мы
все
погнием,
а
они
б удут
ле тать
йклыкать...
Чудно.
А
я
полагаю,
Захаров,—
продолжал
кучер,
чело век
должон
больш е
пт ицы
жит ь.. .
У
нас
в
кино
рассказывали.
А
что
толку
—
ездиишь,
ез ди и шь...
Захаров,
ты
что,
спишь?
Ему
никто
не
от вет ил.
Пел
сверчок,
сп али
лебеДи
за
камышами,
спала
изба,
спал
Сергей
Иванович.
В
соседнем
бараке
на
голы х
досках
крепко
сп ала
покойница.
Не
спал и
од ни
поезда,
пожиравшие
пространства,
да
столбы,
гудев­
шие
ночным
ве тром
под
горевшими
полунощными
звезт
дами.
И
до
самого
серого
ра ссвет а
о дино ко
и
безмолвно
сиде­
ла
на
пол у
баба,
у
которо й
нестерпимо
болели
зубы.
Ре­
бе нок
сосал
ее
поч ти
не
пе р естав ая.
И
ей
казалось,
что
нет
предела
ночи,
в сей
жизни
и
темной
страшной
дороге,
по
к оторо й
она
шла
без
начала
и
ко нца ..,
4
Откуда-то
из-под
земли
пели
хриплые
пе ту хи.
Когда
погас
северный
ветер
и
звезды
перестали
отра­
жаться
в
очках
орн и толо га,
позабывшего
их
с нять
на
но чь,
пришла
заря.
Она
поднялась
в
морозе
и
разбудила
камыш.
Камыш
побежал,
затрубил
—
и
ему
отозвались
гуси .
Крики
их
полетели
к
солн цу
и
вспыхнули
резко
и
неожиданно,
как
бл естяща я
жаркая
латунь.—
Ка-га-гак!
Ка -г а-га к!
—
низко
прошло
над
озером
и
смолкло.
И
все
про сн улос ь,
потому
что
приходил
ден ь.
Орнитолог
ушел
в
камыши
с
ружьем
и
фотоаппаратом.
Его
провожал
человек
в
шапк е,
торчащей
как
рысьи
уши ,
с
лукавыми
табачными
глазами.
Оз еро
закрыло
их
мириа­
дами
св оих
желтых
султанов,
пригибавшихся,
как
полчи­
ща
степных
всадников,
идущих
тучей
завоевывать
земли.
Всад ник и
пригибались
к
се в еру,
они
летели
уже
с
юга .
И
коровы
в
низких
стойлах
хрустели
остатками
н очи
м ир­
но
и
вечно,
чувствуя
теплый
день
с
юг а.
Все
это
з вал ось
весной,
к оторую
ждали
в се,
кром е
покойницы;
она
б ыла
бессонна,
ожидая
моч алы
и
глу бок ой
могилы,
ч тобы
забыть
все х.
Завхоз
национального
колхоза
«Просвет»
жил
мо ло-^
дым
и
сохранил
от
Красной
Армии
т очнос ть,
с мыш ле­
ность
и
ве ру
в
самого
себя.
У
нег о
была
записная
кн иж ка,
в
к оторой
хранились
планы
и
расчеты.
Се годн я
стояли
на­
493


ряды:
рыт ь
могилу,
везти
молоко,
рубить
березовый
ку­
старник.
Ну жно
было
гот ови ть
сети
и
лодки.
В
коллективе
хлеба
ос та лось
на
три
дня .
Семена
лежали,
как
с вящ ен­
ный
алтарь,
тремястами
пудов
будущего.
Председатель
уехал
в
город,
за
сотню
верст
добиваться
по мо щи.
—
Нуж но
терпеть,—
гов ори л
он,—
держаться
до
по­
следнего...
Мысли
завхоза
работали
неустанно:
на
не го
смотрели
тысячи
лет
прошлого,
редкие
ог ни
глухой
рос си йск ой
гу­
бернии,
весь
народ,
пять
человек
детей,
старики,
зн а­
ю щие
все
и
не
пом ня щие
нич его .
Из
России
ехали
еще
ш естн адца ть
с емейств .
Коллектив
был
должен
государству
пять
тысяч
рублей
—
три
тысячи
из
них
украл
лихой
че­
ловек
и
офицер
Ирзин.
В
городе
іпел
суд,
и
народ
одобри тел ьн о
кивал
головой.
Пя ть
тысяч!
—
это
были
деньги,
из
кот оры х
никто
не
по­
лучил
для
себя
и
на
восьмушку
табаку.
Здесь
сокрывались
ма ш ины,
лоша д и,
будущее,—
и
ни
о дна
баба
не
дождалась
пл атка .
Ве сь
народ
ожидал
этого
будущего.
Он
выходил
из
времен,
от
которых
не
ос тало сь
ни
одного
дня.
Завхоз
был
неу ст анен ,
чи тал
газеты,
з аписы вал
в
книжку.
Ба бы
смо т­
рел и
на
нег о
с
молчанием,
старики
гов ори ли
с
ни м,
разма­
хивая
руками.
Он
не
зн ал
экономики,
но
точно
зн ал
и
днем,
и
ночью
св ои
обязанности
и
то,
что
на
нег о
с мот рит
племя,
к отор ому
он
принадлежал
в сем
существом.
Пл емя
шло
волоком
в
неведомую
страну,
минуя
п ять
шестых
ми­
ра
и
п ять
шестых
его
законов,
как
солдаты,
не
говорящие
ничего
во
в ремя
сражения.
В
неведомой
стране
л ежала
хорошая
жизнь.
Право
идти
туда
было
правом
выходить
к
морю,—
и
даж е
старики
хвалили
это
право
и
кив али ,
ожидая
т рубо к,
набитых
табаком,
и
теп л ого
хле ба,
о
кото­
ром
поют
неспя щ ие
сверчки.
Завхоз
з нал
т олько
людей
и
их
ра боту.
Поэтому
он
думал
толь ко
о
ней,
и
де ти,
и
же на
то же
смотрели
на
нег о
с
молчанием.
Когда
Сергей
И ва нович
умудрился
вс тать
и
нащупать
св ои
мысли
и
ощущения,
он
понял,
что
он
в
дороге,
где
всегда
его
суще ств о
бы ло
вне
работы,
без
мыслей,
в
о дних
ощущениях.
Дорога
тя нулас ь
пустыми
местами,
ночевками
и
перегонами.
Жизнь
о став ал ась
в
кабинете,
в
учреждени­
ях,
в
си сте ме.
Людей
он
тольк о
ощущал,—
подходят
ли
они
к
нему,
или
нет.
Генер аль ный
план
был
для
нег о
Элладой.
Сейчас
ос та лось
то лько
о жид ание
тр яски ,
отвращение
и
усталость.
Он
увидел
день,
тусклые
окна,
девок
у
пылаю­
494


щ его
огн я
и
вчерашнего
ст ари ка,
так
же
с тояще го
в
у глу
с
опу ще нными
руками.
Одноглазый
человек
си дел
у
печки
на
корточках
и
ел
круглые
ола дьи,
передаваемые
по
рукам
прямо
с
жара.
Баба
в
черном,
с
боль ны ми
зубами,
снима­
ла
их
с
про тив ня,
вор оч ала
сковородником.
Тут
же
месили
хлеб;
де ти
сидели
по -пр ежнем у
на
кровати,
свесив
ноги.
Изба
зад ых а лась
от
дыма.
Кучер
возился
у
лошадей:
с
него
давно
сошли
ночные
мысли,
затылок
его
краснел
от
утрен­
ника,
и
он
одергивал
лошадей,
смачно
ру гая сь,
тпрукая,
повторяя
с вое
люб им ое: «У ...
за-стыли...
Ну-ну!
Дьяволы!»
Он
выспался
отлично
и
вымы лс я
снегом.
У
ба ра ков
и
машин
стоял
уже
чи сты й,
ласковый
день.
Завхоз
отдал
приказания
рыт ь
могилу,
ид ти
в
лес,—
и
лю­
ди
вы ход или
на
во лю
с
лопатами
и
т опора ми ...
М оло ко,
ро­
зовое
от
зари,
остывало
в
бидонах.
Оно
ро ди лось
чистым,
кад
глаза
ребенка.
Агент
Захаров
сид ел
за
столом
и
доказывал
завхозу
о
преимуществах
крупных
объединений
и'нелепости
заводить
трактор
на
десят ь
семейств.
Лицо
его
“серело,
прокуренные
усы
шевелились,
и
Сергей
Иванович,
натягивавший
противно
скользкие,
сальные
сапоги
и
как
никогда
ощущавший
себя
потёрянным
и
одиноким,
чу в­
ствовал
в
его
голосе
непонятную
осанку,
домовитость,
ту
самую,
которую
замечал
у
ямщика,
к огда
он
в
бурю
ли,
в
н очь
ли,
при
л юбых
обстоятельствах,
медленно,
не
торо­
пясь
спрыгивал
со
своего
места
и
как
будто
для
особого
удовольствия
затягивал
возню
у
ло шаде й.
Какая
ужасная,
туп ая,
беспощадная
жизнь!
Да,
все
это
на до
было
переде­
лывать,
все
не
годилось
ни
к
черту,—
но
как
переделы­
вать,
кому?
Сергей
И вано вич
чувствовал
разд раж ени е
против
аген­
та.
Зачем
со ват ься
в
каждое
дел о:
тов арн ая
значимость
колхоза
ничтожна;
в
его
ра боте
это
бы ла
тысячная
едини­
цы,
а
его
занимали
пятизначные,
семизначные
ря ды
зн а­
к ов;
то,
что
го вори л
агент,
казалось
ему
давно
знакомым
и
скучным.
Пит ь
чай
не
хот елось
и
голода
не
б ыло:
все
по­
глощали
во нь
и
смр ад,
при
утреннем
свет е
ставшие
еще
более
нестерпимыми.
Запахи
имеют
звуки
и
к раск и,
стоит
лишь
их
перечув­
ствовать
и
заставить
себя
быт ь
невесомым,
как
в
детств е.
В
избе
запахи
не
бе гали ,
не
гонялись
д руг
за
другом:
они
стояли
и
звонили.
Они
гудели
и
жу жжа ли,
как
надтресну­
тый
кол окол ,
они
были
бу рым и,
зелеными,
лучились
и
л ипли,
как
канареечный
желток;
бум ,
бу м,
бум
—
слива­
лос ь
их
на з ойл ивое
завыванье,
то
пропадая,
то
вновь
во з-
495


ни кая
жаркой
жужелицей...
Запахи
нависали
в
ощущении,
как
большая
ядовитая
му ха,
в
кот орой
висела
скука,
уст а­
лость,
забытье
и
зной...
Бум,
бум—било
в
голову
б урное
зловоние,
а
зе лен ая,
кислая
в онь
подвывала
за мше ло,
уста­
лым
голосом...
Изба
прела,
па рил а;
кружилась.
Агент
За­
харов
п оход ил
в
этом
аду
на
клок
угольного
дыма,
в
нем
был о
что-то
от
старомодного
товарного
паровоза,
агент
то л­
кал
сво им
голосом
бесконечные
мысли,
как
пустые,
п охо­
жие
друг
на
друга
вагоны
клопиного
цвета:
вагоны,
пру­
жинясь,
ш ли,
сталкивались,
а
завхоз
кивал
головой
и
слушал...
Бабы ,
тряпки,
дети
и
к учи
соломы
—
все
пропа­
дало
в
этом
звоне,
дыме
и
жуж жа нии.
Вонь
н аступ ал а,
как
нестерпимый
воспаленный
свет,.
ослепляющий
больного.
Се ргей
Иванович,
задыхаясь,
выбежал
в
мир ,
больно
стук­
нулся
головой
о
какую-то
балку,
вышел
на
свет.
—
Боже!
—
хот ело сь
стонать
ему.—
Как
бес п росв ет но,
ужасно!
Как ая
страна,
как ие
люди:
без
м ысл ей,
чув ств ...
Какой
смрадный
ужас,
плодливость
и
равнодушие!
Он
поднял
гол ову,
пил
воздух
и
со л нце,
спотыкаясь^,
б рел
по
снегу
подальше
от
бар ака .
Но
в
небе,
стоявшем,
как
океан,
не
бы ло
сочувствия.
Пространства
мерцали
грозно
и
бездо нно,
равнодушные
к
утопающему.
Под
ними
шла
степь,
п уст ая,
как
небо,
камыши
лежали,
как
ры жие
длин­
ные
облака,
и
обе
стихии
—
и
наверху,
и
внизу
—
б ыли
суровы,
мрачны
и
жестоки
пус той ,
бездетной
старо­
стью,
не
вскормившей
еще
здесь
своих
е д инст ве нных,
сча­
стливых
детей
—
человека.
Над
камышами
летели
серые
гуси :
их
крики
унос ил о
к
тундрам.
Они
летели
неведомо
почему
к
болотам
севера
кла сть
яйц а,
линять,
чт обы
возвратиться
в
Ин дию.
Сергею
Ивановичу
не
было
до
них
никакого
дела.
Он
утопал
в
про­
странствах.
А
кучер,
стоявший
у
лошадей,
см от рел
вдаль
и
медленно
жевал
кусок
холодного,
п одм ерз шего
за
н очь
хлеба.
Два
па рня
от кры то
сидели
на
снегу,
пог ру женн ые
в
собственные
дела;
они
п оход или
на
кондоров.
Ах,
это
св е тило
утро,
к
к отором у
земля
готовилась
м ил­
ли оны
л ет!
Но
кто
мог
думать
об
этом
и
ра достн о
запечат­
левать
это
п рек р асное
утро!
Из
камышей
к
бар ак ам
бежал
самый
веселый
человек
в
шапке
с
рысьими
ушами,
прово-
.жавший
орн и толога.
Бежал
он,
как
зая ц,
смешно
и
лукаво
дрыгая
ногами,
слов но
неожиданно
припомнив,
что
у
нег о
ос та лось
дом а
неотложное
дело.
Увидев
Сергея
Ивановича,
он
замахал
руками,
зак ри чал
весело
и
по беж ал
к
не м у...
Куч ер
глядел
на
него
презрительно
и
думал,
что
чуваши
—
496


.п осле дн ий
народ.
Но
и
он
медленно
и
нехотя
п ошел
к
экономисту.
Втроем
они
курили
табак,
веселый
улыбал­
ся,
поправлял
е же мину тно
шапку,
оглядывался
по
сторо­
на м.
Ему
до
смерти
хоте ло сь
рассказать
веселую
историю
и
с овра ть,
так
как
он
считался
пер вым
балагуром,
кар т еж­
нико м
и
беспутным;
люди,
стоявшие
перед
ним ,
молчали,
веселому
бы ло
это
невыносимо.
Кроме
всег о
прочего,
ему
ладо
было
на
ра бот у,
а
идти
не
хотелось:
весенний
день
таял,
камыш
выгорал,
с
земли
несл о
легким
уга ром ,
и
степь
казалась
пустым
домом,
в
котором
вы ставили
все
окошк и.
В
так ие
дни
в
Москве
на
дворах
выве ш иваю т
шуб ы,
они
кажутся
серыми
от
солнца,
нафталин
пах нет
темным
детством,
а
возле
шуб
сидят
и
караулят
седые
дамы.
.
Время
шло,
ехать
решили
после
полудня:
так
усл ов и­
лись
с
орнитологом.
Веселый
убежал,
размахивая
руками,
на
работу,
завхоз
с
а ге нтом
во зил ись
около
каких-то
досок...
Им
пом ог ал
одноглазый,
вскидывая
доски
к
глазу,
примеривая
их
и
похлопывая
руками.
Ве р стак
стоял
здесь
же
под
небом.
Агент
скинул
полушубок,
плюнул
на
руки
и
на чал
строгать,—
и,
захлебываясь,
зав ив аясь
сло вно
схв а­
ченные
пламенем,
струж к и
кудрявились
и
бумажными
кольцами
свисали
с
его
рук.
Стружки
завивало,
они
выво­
рачивались
кверху,
и
дерево
становилось
бе лым,
как
к ость,
праздничным,
молодым...
Агент
сбросил
шапку,
морщинистый
лоб
его
краснел:
он
работал
ловко,
молодея
с
каждым
взмахом,
так
же,
как
дер ево ,
строгал,
вор оч ал
доски
и,
прис та вляя
их
.то же
к
глазу,
бросал
в
сторону.
Пила
жалила
дерево,
как
о са,
и
сухие
доски
давали
опилки,
сырые,
пахнущие
речным
вет ­
ром:
доски
гладило
солнце,
они
лежали
звонко,
опрятно,
ве се ло.
Одноглазый
смотрел,
одобрительно
причмокивал
и
быстр о
пр иго вар ивал: «Хорошие доски!
Жалко
дос ки ...
Ты
мастер!
Правильный
мастер!
Хорошо...»
Агента
и
зде сь
стали
называть
на
«ты» .
Он
взмок,
ски­
нул
пиджак
и
в
одной
налипшей
рубашке,
жадной
к
телу,
продолжал
пил ить.
Гр об
вых од ил
на
славу,
д линн ый
и
узкий,
с
г ранен ыми
тупыми
бока ми ,
принятыми
всеми
на­
родами
и
культурами;
в
нем
славно
должно
было
п ахн уть
солнцем,
свежим,
чистым
домом,
сквозняком.
"А покойница лежала в землянке,
обмытая
золой,
в
но­
вом
ситцевом
сарафане,
повя за нна я
коленкоровым
скольз­
ким
платком
с
че р ными
гороши н а ми.
Она
ждала.
Г олые
н оги
ее,
связанные
синей
тряпкой,
казались
прозрачными.
497


Она
была
плоска,
узловата
и
измучена,
как
корни
огром­
н ого
столетнего
дерева,
выползшие
в друг
наружу.
Зуба ­
ст ая
голов а
ее
хит ро
светила
высохшими,
незакрывшимися
зелеными
глазами.
В
зем лян ке
нас то ял ась
тиши на
горя,
которого
некому
выплакать.
Разымчиво
пахло
ушатом-,
сладковатым
запахом
мертвого,
и
от
железной
печки,
су­
шившей
в оз дух,
еще
сильнее
и
печ ал ьнее
до но сило
сырость
лавок,
в ымыт ых
по
случаю
похорон,
и
хле бно й
опары,
за­
мешенной
здесь
же
у
печки.
И
люди,
сидевшие
здес ь,
см от­
рел и
ей
в
лицо,
не
отрываясь,
словно
от
мертвой
исходила
завороженная
сил а.
Что
побудило
Сергея
Ивановича
придти
и
взглянуть?
Чув с тво
ли
любопытства?
Или
та
непонятная
сила,
кото­
рая
за ст ав ляет
людей
жадно,
толкая
др уг
друга,
бежать
к
раздавленному
трамваем
и
неотрывно
г л ядеть
на
кровь,
кости
и
на
то
чужое,
у жасн ое,
что
лежит
на
земле,
с
серым,
пустым
лицом,
грозным,
как
хаос?
Неизвестно.
Но
он
при­
шел,
сня л
шапку
и
остановился.
Мер тв ая
д ер жала
время,
и
оно
не
двигалось.
Старуха
с
красными,
запухшими
гл аза ми
смот ре ла
на
нее
бесцвет­
но;
ничего
нельзя
было
пр оче сть
на
ее
лице:
на род,
не
им е вший
истории,
не
чи тает
своего
горя.
Конц ы
платка
над
головой
стару хи
поднимались,
как
черные
хвосты:
они
п оходи ли
на
перепончатые
летучие
крылья.
Воз ле
нее
ба ба
помоложе
равнодушно
кормила
ребенка.
Старуха
смотрела
на
мертвую,
как
будто
она
смот ре ла
на
нее
всю
жизнь.
Ямщик
ка шлян ул.
И
Сергею
Ивановичу,
и
ему
стало
не­
ловко.
Минуты
остановились,
жизнь
прох од ила
где-то
да­
ле ко,
далеко
от
эти х
печальных
мест...
—
Ну,
что...—
с прос ил
вдруг
у
старухи
неведомый
в
Сергее
Ивановиче
трусливый,
любопытный
человек,—
жалко
дочку?
Хо ро шая
был а?
И
Сергей
Иванович
сам
ужаснулся
пошлости
й
никчем­
нос ти
этого
вопроса.
—
Не
дочь
она
ей...
сн о ха,—
поправила
его
ба ба,
кор­
мившая
ребенка.
Старуха
смотрела
прямо,
не
отвечала.
Но
вдруг
круг­
лые
мутные
слезы
потекли
у
нее
по
щекам,
глаза
ее
стали
со всем
линялыми,
и
она
заплакала,
словно
первый
раз
в
жизни.
—
Хол оса я...
ой,
холосая
была,—
заговорила
она
быст ­
ро,
не
отирая
сл ез,
вся
заливаясь
рыданьями
и
болью.—
Х олоса я...
такая
холосая...
никогда
м еня
не
ругала...
ой.,,
ой...
ой-ей-ей-ей...
498


Она
рыдала
не
п ер естава я,
жа ло бно
воя,
и
крик
ее
по­
ходил
на
тот,
что
вырывается
из
операционной,
где
чело­
веку
беспощадно
блестящими
инструментами,
не
обращая
внимания
ни
на
что
и
даже
не
у тешая ,
быстро
и
жестоко
урежут
тело,—
и
он
слышит
и
чувствует,
что
навсег да
кон­
че на
его
веселая ,
прежняя
жизнь,
и,
падая
в
темноту,
ощу-
тцает,
как
отделилась,
исчезла
его
раздробленная
только
с егодн я,
но
еще
живша я
нога
и
теперь
страшно
шлепну­
лась
в
ведро...
—
Х олоса я...
ой
холосая...
ой...
ой...
о й...
Крики
старухи
рез али
сер дце,
холоди ли
спин у
и
пр они­
ка ли
с трахом .
Они
стал и
стихать
—
она
снова
с мо трела
на
мертвую,
как
прежде
мучительно,
не
отрываясь.
Сергею
Ивановичу
ста ло
нехорошо
и
стыдно.
Но
дру­
гой
человек,
равнодушный,
ник ог да
не
вид ящ ий
людей,
помимо
его
в оли
с мот рел
на
чужие
ст радания ,
резонерст­
вова л
и
любоп ы тн ича л.
—
А
му ч алась
она
сильно?
—
спросил
этот
человек
дрянненьким
голосом,
д рябло,
не
веря
зар ане е,
что
в
этой
мертвой
ощере нн ой
бабе
м огла
пройти
страстная
жизнь,
м огли
быт ь
думы,
над ежд ы,
нежно ст ь
и
даже
ф изи ческ ая
бо ль.
—
Мучилась,—
спокойно
сказала
молодая.—
Сильно
мучилась.
У
ней
муж
веселый,
любит
водку,
всю
жизнь
в
карты
иг ра л...
Она
его
все
звала.
Все
упрашивала,
плака­
ла : «Ты женись,
говорит,
ты
еще
молодой...
Ты
же­
нись...»—
Она
замолчала
и
добавила
заду м чи во :—М учи­
ла сь
так
сил ь но.
—
Она
от
перебоя
таб аку
померла!
—вмешался
равно­
душ но
я мщ ик.—
Тут
все
бабы
курят:
у
них
у
всех
г руди
п орчен ы е...
—
Табаку,
табаку...—
закивала
старуха
сквозь
сле­
зы,—
просил
она
табаку...
Ст ан ов илось
невыносимо.
Сгинул
экономист,
сгинул
обычный,
примелькавшийся
Сергей
Ив ано вич ,—
на
их
ме­
сто
появился
дав но
простой,
беспомощный
человек.
Ему
стало
больно
за
себя ,
жутко,
стыдно,
как
в
детстве,
и
он,
кр асн ея,
пута ясь
ногами
в
соломе,
вышел
в
сен и,
ничего
не
поним ая ,
не ся
в
д уше
тяжелый
позор
своего
эгои зм а,
тру сос ти
и
одиночества.
Этот
ч ело век
вышел
к
в озд уху
и
к
жизни,
увидел
мир
и
почувствовал,
что
он
слаб
и
тщедушен.
Он
был
од ин
и
тонул
в
стихии;
к оторой
была
жиз нь, —
и
он
п очти
заплакал,
но
о
чем?
о
ко м?
Неизвестно.
499


Н австр ечу
ему
попался
веселый
хлопец
в
рысьей
шап­
ке,
с
табачными
глазами,
уже
старый
знакомый.
Хлопец
сконфуженно
улыбнулся,
на-
ходу
сн ял
шапку
и
по ка зал
ему
горс ть
заржавленных,
кривых
гв оздей .
О дин
гвоздь
так
и
застрял
у
нег о
в
волосах.
Он
за см еял ся,
беззаботно
хлоп­
нул
шапку
на
голов у
и
исчез
в
сенях.
Сергей
Иванович
пошел
к
телеге,
нашарил
тулуп,
за­
вернулся
и
задремал.
Мирно
пр ипек ало
солнце,
пахло
се­
ном,
и
ветер
щекотал
его
лицо
смеющейся
былинкой.
Не­
бо
м ер цало
океаном.
В
те леге
он
проспал
до
самого
по лу­
дня.
И
он
не
видел,
как
поздним
утром ,
когд а
кр угом
уже
распустило
снег
и
по
льду
по шли
выпуклые,
пох ож ие
на
стекла
объективов
лу жи
воды ,
древнее
племя,
вышедшее
с
далеких
финс к их
озер,
провожало
сво ю
покойницу.
Пл е­
мя
растеряло
свои
могилы
нео бо зр имо
—
по
лесам,
по
оз ера м,
по
степям,
и
везде
они
исчезли,
как
истоки
дрему­
чих
речек,
не
им ев ших
нач ал.
Род
продолжал
род,
гнил ые
избы
по-п режнем у
курились
д ымом,
и
не
бы ло
песни
такой
печ аль ной
и
заунывной,
что бы
заплакала
о
сво их
сынах
зеленая
зе м ля...
Гро б
несли
молча
вс ем
коллективом.
Его
об не сли
мимо
низких
землянок
и
сугробов,
мимо
машин,
переброшенных
ген ерал ьно й
линией,
мим о
со бак и,
спав шей
по-п режнем у
на
крыше.
Нов ая
и
последняя
отчизна
смотрела
на
люде й
со
снегов
и
навоза,
на
гроб,
ярко- ж елт ый
на
солнце,
и
мо л­
чала,
как
в се гда.
Крышку
несли
ребята.
Процессия
шла
бестолково,
гурьбой,
и
казалось,
к
смерти
племя
шло
во­
локом ,
так
же
как
оно
шло
в
жизнь.
Самый
древпий
ст а­
рик,
тот
самый,
походивший
на
Некрасова,
не
шел
за
племенем,
а
про во жал
его
гл аз ами. ..
Он
стоял
у
барака,
обращенный
лицом
на
восток,
не под вижн ый,
оп усти в
длин­
ные
руки,
под
солнцем,
си явш им
из
голубого
океана
и
то­
нувшим
в
нем
великолепным
сиянием;
ветер
шев ели л
его
волосы,
он
с мот рел
неморгающими
гла зами
на
перелесок,
куда
уход ило
племя;
туда
уплывала
жизнь,
люди,
гроб
—
и
в
нем
зеленоглазая
чувашская
девочка,
к оторую
он
по м­
нил
тридцать
лет
том у
назад.
Это
б ыло
давно,
в
старой
жизни,
где-то
в
симбирской
России.
Старик
стоял
вестью
всех
могил
и
и ст оков
на род а.
День
свер к ал
и
лучился.
У
черной,
зи явш ей
полночью
ямы,гроб
поставили
на
землю,
и
все
пл емя
сняло
шапки.
Веселый
муж
стоял
виновато
и
мял
в
руках
свой
рыжий
треух;
за
п оясом
его
был
топор,
а
в
шапке
гв озд и;
его
500


мысли,
как
в се гда,
ун оси ло
в
страны
рассказов,
в
жадную
д ал ь...
Агент
Зах ар ов
вместе
с
завхозом
забрались
на
пр и­
г орок
земли,
выброшенной
из
могилы
и
черневшей
сыры­
ми,
жир ным и
ко мь ями,
и
завхоз
поднял
рук у...
Он
заговорил
глухо,
отрывисто,
так,
как
гов орил
со
ста­
риками,
о
то м,
что
ник ог да
не
станет
известным
чи тат е­
л ям,
знающим
наш е
р усск ое
сл ово.
Неизвестные
сл ова
п од­
ним ались
и
падали,
как
страницы
и
письмена
затерянных
становищ,
в
них
с кл адывал ись
шумы
лесов,
скрипы
по­
возок
и
стуки
топоров,
рубивших
еловые
срубы;
в
них.
смутно
и
космато
играли
з ори
и
ды мы,
плакали
дети
и
набегали
хлеба,
п ожар ы,
боле зн и;
черные
о спы
гор ели
под
серыми
крышами,
необозримо
шли
из бы,
гудели
му хи
и
за
окнами
пылился
зной;
в.
них
заунывно,
дл инными
ноч а­
ми
скрипели
люльки
и
пе ли
женщины,
колыбельные
пе с­
ни
мешались
с
шорохом
т лев ших
г роб ов,
сырые,
незабуд­
ки
ро сли
на
ядовитых
лесных
ча ру сах,
комары
и
болота
зудели
под
заревами...
А
племена
шли,
шли
и
шл и.
Они
пахали
сохой,
доили
коров
и
исчезали-.
И
слов а
ск лады­
вались
в
огромную
жизнь
—
бабы
и
старухи
выли
длинно
и
протяжно,
как
са ван
в
гробовой
колоде,
над
нищим
телом.
Слова
склад ы вал ись,
как
деревни
складываются
из
изб .
Завхоз
гов орил
длинно
и
глухо:
деревни
тянулись
без
кон­
ца,
жизнь,
не
име ла
пре дело в,
слова
не
могли
пер ед ать
всей
ее
д линн ой
истории.
Он
оборв а лся,
оглядел
в сех
не­
доуменно,
жа лоб но
крикнул...
И
б абы
завыли
снова
длин­
ным
во ем,
без
к онца
и
н ачал а.
Тогда
выступил
агент
Захаров.
Он
стоял,
с л оживши
руки
у
шапки,
смотря
в
на род
т емным и
усами,
ставшими
под
солнцем
багровыми
и
синеватыми.
Щ еки
его
добр о­
душн о
золоти ли с ь
густой
щетиной.
—
Товарищи,
члены
на циона л ьног о
колхоза
«Про­
све т»,—
на чал
он
медленно,
и
весь
на род
поднял
гол овы
и
перестал
плакать.—
Товарищи!
Мы
провожаем
и
пок оим
гражданку
Ма рию
Денисовну
Еф имов у,
прибывшую
с
ва­
ми
сю да
ст рои ть
новую
жизнь...
Аген т
замолчал,
передохнул.
—
Он а,—
продолжал
он
громко,
сжимая
кулаки
и
от­
чеканивая
каждое
слово,—
бы ла
верным
товарищем
своему
заморенному
народу
и
понимала,
что
п ора
перест ат ь
п ла­
кать
н ам,
как
плакали
мы
черные
сотн и
лет.
Она
прожила
свою
жизнь,
трудясь
с
утра
до
вечера,
вырастив
мал ых
сирых
детей,
и
за
кусок
хлеба
отдала
св ою
жизнь.
За
этот
501


кусок
хлеба
она
заплатила
ямой-могилой
царям,
помещи­
кам,
генерал ам .
Она
не
пожаловалась
никому.
Но
пусть
кажный
из
вас
помнит,
что
за
этот
черствый
кусок
поло­
ж ена
ее
жизнь.
Пусть
кажный
из
вас
знает,
что
теперь
нам
некому
п л атить
своим
потом
и
кровью...
и
кажный
из
вас
помнит
сознательно
толь ко
себя
и
коллектив.
Вы
бе д­
няк и,
у
вас
нет
пауков-эксплоататоров.
Вы
дружный
н арод
и
живете
см ир но,
по-рабочему
—
одним
котлом.
Пусть,
то­
ва ри щи,
машины
и
советская
власть
поведут
нас
к
жиз ни,
где
вы
не
будете
расти,
как
кусты,
а
будете
жит ь
и
не
сгнивать,
как
бе зызв естн ая
трава...
Пусть
поведет
она
нас
туда,
где
кажный
будет
кончать
свою
Жизнь
под
музыку...
Над
этим
гроб ом ,—
выкрикивал
агент,
бросая
кул аки ,—
проклянем
в сем
народом
мрак,
нищету
и
невежество.
П ро­
клянем
то,
что
мы
жили
как
под
снег ом ,
смеялись
др уг
над
другом,
молились
дос кам
и
пор оз нь
плакали,
помирая.
Ни­
кто
не
поможет
нам
чистыми
руками.
Мы
сами
своими
мо­
золями,
такие
же
серые,
как
эта
гражданка,
мы
са ми,
не­
известные,
плохие,
бу дем
бороться...
Бросьте
плакать,
то­
варищи!
Как
мать
унимает
с вое
дите,
нас
унимает
республика.
Оставим
память,
чтобы
сильнее
трудиться.
Проклянем
могилы,
ку да
нас
с илой
толкали.
Скажем
мы
все
над
заморенным
б едным
челов ек ом :
республика
все
слышит
и
все
види т. ..
Он
сделал
паузу,
по гроз ил
в
пространство,
и
глаз а
его
стали
совсем
простыми;
он
поднял
указательный
палец:
—
Она,
как
мать,
знает
о
кажном
сво ем
д ите
на
ч уж­
бине.
Но
она
не
плачет,
потому
что
много
ей
к ор мить
и
обув ат ь,
много
ей
надо
соблюдать
и
принимать
к
сер дцу ,
товарищи...
Вечная
память!
Скл он им
зн амя
борьбы
над
трудовыми
руками...
Отдыхайте
же
мирно,
п окой тес ь,
гражданка
Ефимова...
Он
к он чил,
обтер
л ицо
грязным,
измятым
платком.
В
народе
м олчали .
Словно
поезд
готов
был
отходи ть
в
да­
лекие,
чужие
страны,—
такая
чис тая,
глубокая
стояла
ти­
шина.
Завхоз
пол о жил
на
груд ь
по ко йницы
кр ас ный
фла­
жок.
Бабы
сгрудились
у
гроб а
и
кулаками
утирали
слезы.
И
толь ко
сед ая
старуха
жалобно
вы ла,
приг ова р и­
ва я: «Ой...
ой...
о -ей-ей...»
Ве се лый
муж
вынул
из -за
поя са
топ ор
и
приготовил
гвозди.
Крышку
прилаживал
од ногла ­
зый
черненький,
хозяйственно
припирая
ее
коленкой,
гво з­
ди
в ход или
в
дерево
бойко,
и
малый
в
рысьем
треухе
заколачивал
их,
как
ему
всегда
и
полагалось,
жизнера­
достно...
502


Когда
закопали
могилу
и
утоптали
моги льн ый
холм,
солнце
поднялось
высоко,
в
океане
света
и
воздуха
стоял
штиль.
Легкое
об л ачко
звало
степь
парусом
или
заморской
чайкой.
Издалека
над
камышом
лет ели
птицы
крестами,
стрелками
и
треугольниками,
в ыс око,
высо ко ,
чт обы
выси­
живать
новых
птенцов
в
се ве рных
тундрах.
5
Весною
хорошо
и
весело
расставаться.
Это
сказал
пи­
са те ль,
любивший
всю
жизнь,
как
юноша,
и
умерший
далеко
на
чужбине.
Он
жил
в
городе,
ув итом
плющом,
где
зан има л
ве р хние
ме з онины
чуж ого
дом а,
плакал
от
любви
и
написал,
что
стар ость
самое
большое
преступление,
ко то­
рое
никогда
не
прощается.
Писателя
до
сих
пор
помнит
и
л юбит
все
юношеское
в
огромной
России,
сумевшей
пр о­
стить
одинокому
страннику
его
грузные,
холеные
седины.
Гов оря т,
в
том
городе,
где
он
жи л,
самая
лучшая
и
весе­
лая
весна.
Б ульва ры
и
мансарды
празднуют
ее
каштана-,
ми
и
воздухом,
таким
легким
и
изящным,
что
он,
кажется,
вы пил
все
лучшие
жен ск ие
гла за
в
мир е.
«Весною хорошо
р асс тавать с я,
любезный
чи та те ль!» И еще лучше расста­
ва ться
в
дороге,
где
люди
стремились,
как
птицы,
пом ог а­
ли
д руг
другу
и
беззаботно
забыли
и
покинули
свои
встре­
чи
навсегда.
Они
разошлись,
забыли
и
даж е
не
верят,
что
все
это
было;
был
какой-то
сон,
совсем
не
насто я щи й,
и
никто
не
вспоминает,
как
выглядел
ва го нный
проводник,
как
называлась
ночная
станция
и
как
кучер,
пересчитав
деньги,
на
прощание
махал
шапкой,
а
на
путях
в
сквозных
ветках
березо во г о
перелеска
горе л
перстень
семафора...
Поезда
уносят
все.
Ч ерез
несколько
дней
экономист
Сергей
Ива но вич
Тро­
ицкий
до ма,
как
всегда,
ук лады в ался
спать
и
дол го
чистил
зу бы.
Он
помолодел,
загорел
и
забыл
уже
все
—
и
дорогу,
и
степь,
и
да лек их
случайных
спутников.
Он
укладывался
спать,
как
всегда,
после
долгой
раб оты ,
и
от
соз нан ия
своей
усталости,
налаженности
жизни
ему
бы ло
теп ло
и
казалось,
что
он
хоро ший
и
порядочный
человек.
И
ничего
в
нем
не
ос талос ь
от
ночи,
проведенной
в
избе
на
берегу
оз ера,
но­
сившего
дикое,
зар ас тав шее
камышом
название
—
Тандов.
Да
и
существовало
ли
это
озеро,
избы
и
какие-то
стран­
ные,
зловонные
люди?
Их
вовсе
не
было
на
свет е, —
Сергей
Иванович
засыпал.
К арточ ка
нек р асиво й
женщины
на
его
503


столе
тоже
спала,
а
надпись
на
ней
говорила,
что
не
суще­
ст в овала
в
жизни
и
«чистая дружба» .
Городок
за
окнами
молча л,
лишь
в
тишине
глухо
лая­
ли
собаки.
Ч ерез
станцию,
нависая
трехглазыми
оран ж е­
выми
огн ям и,
тяжело
п роход ил
скорый,—
он
грохотал
стрелками,
ш ипел
тормозами
и
менял
паровоз,
к отор ый
подводили
к
не му
как
р аск аленн ую
племенную
лоша дь,
ос торож но,
на
вожжах,—
и
сно ва
ухо дил,
вращая
колеса,
клокоча
паром
и
маслом
и
н еисто во
крутя
ст алью
по
насы­
пи,
п од ни мавш ейся
за
ним,
как
безумный
поток
привод­
ного
ре мня.
Поезд
д ымил
на
Москву
и
уносил
тысячи
су деб
и
вестей.
С
ним
вместе
уходил
на
Москву
солидный,
объемистый
пакет,
адресованный
Главнауке.
В
пакете
точным
языком
квалифицированного
орн и толо га
Ни кол ая
Александрови­
ча,
имя
которого
б ыло
известно
нау ч ным
журналам
в сех
языков,
сообщалось
о
«возмутительном нарушении иссле­
довательских
планов
вверенного
ему
учр еж ден ия
мирового
зн ачен и я»; обращалось внимание на необходимость немед ­
ленного
устранения
«пришлых элементов с варварским
отношением
к
памятникам
природы»; писалосьо «срочных
м е ра х», «невозможности работать», о переселении нацио ­
на льн ого
чувашского
коллектива
«Просвет» .
Поезд
шел
бессо нно ,
оглушал
переезды,
перегоняя
с тол­
бы:
он
опаздывал
на
двадцать
мину т.
Отсветы
его
топок,
несл ись
в
пляс ке
мрака.
Степи,
лежавшие
к ругом,
кр у­
жили,
з аво ра чивал и,
и
перелески
плыли,
точно
бы ли
поса­
жены
на
карусель.
А
в
большом
сибирском
городе,
пр оз ва нном
русским
Чикаго,
где
нов ые
дом а
из
бетона
и
стекол
стояли
прямо
на
пус тырях
и
захолустьях,
в
эту
но чь
прои схо ди ло
засед а­
ние
коммунистического
конвента
края.
Было
уже
за
п ол­
н очь,
матовые
электрические
лампы
те ряли
свою
зорк ост ь.
Секретарь
конвента,
бритый
наголо
человек,
в
рубаш­
ке
ап аш
и
се ром
пиджаке,
кончил
доклад
и
закурил
трубку.
Над
столом,
покрытым
красным
сукном,
громозди­
л ись
головы,
бумаги,
гр афин ы.
Люди ,
сидевшие
за
ст о­
лом,
молчали
и
походили
друг
на
друга.
Заседание
прод ол­
жалось,
колокольчик
секретаря
к оротк о
звякнул.
—
Слово
имее т,—
сказал
он,
отрывисто
поднимаясь
и
горбясь,—
ч лен
Краевого
комитета
партии
Василий
Гер а­
симович
Захаров...
И,
улыбнувшись
рыжеусому
встав шему
ряд ом
с
ним
че-
ловеку,
доба ви л:
504


—
Вася,
уложись
в
двадцать
минут...
а
то
с
курорта
приехал
—
заговоришься.
В
за ле
зас м еяли сь
и
затихли.
Ко нве нт
пр олет ар ск ого
в ека
слушал.
«Агент»
Всесоюз­
ной
коммунистической
партии
б ольшев и ков
Захаров,
вер­
нувшийся
из
отпуска,
использованного
для
объезда
ю го-
западного
сектора
крестьянских
хозяйств,
гов ори л
п ять де­
сят
минут.
В
середине
реч и,
не
прерванной
никем,
он
скинул
пиджак
и
остался
в
голубой
ситцевой
рубашке,
под
воротом
которой
его
худая
шея
казалась
детской.
Он
сжимал
кулаки,
отирал
лоб
платком,
усы
его
шевелились.
Г ен еральн ая
линия
т вор ила
жизнь,
полную
тр аги ческ их
пр оти в оречи й,
уд ач
и
неудач,
гер ои зма
и
юмора,
но
она
шла
неу к лонно
к
бу дущем у,
по беж дая
пространства,
уни­
чтожая
препятствия,
объединяя
единицы
ц
сотни,
склады­
вая
сотни
в
миллионы...
Стенографистки
был и
измучены,
менялись
через
каж­
дые
пять
минут.
Когда
Захаров
кончил,
лампы
стали
будничными,
графины
на
столе
желтыми
и
равнодушны­
ми.
Захаров
гов ори л
о
том ,
что
п ар тия,
вооружаясь
техни­
кой ,
должна
все
неу к ло нней
двигать
в
бу дущее
низшую,
загнанную
былыми
хищниками
м ассу
деревни.
Он
говорил
о
том,
что
легче
перешагнуть
в
это
буд уще е
не
имеющим
ни че го,
чем
др угим ,
беш ено
цепляющимся
за
жалкое,
на­
грабленное
б лагоп олучи е
прошлого.
Ге н еральн ая
линия,—
гов ори л
он ,—
по бедит ,
несмотря
ни
на
чт о.
Проклятые
сво им
«ничем»
будут
благ ослов лен ы
«всем», что они за ­
воюют...
Конве н т
двигал
стульями
и
расходился.
Город
с тоял
на
з аре^
и
люди
возвращались
по
домам
со
своими
портфеля­
ми
уже
тогда,
когда
кругом
на
всех
ст епях ,
лесах
и
озе ра х,
на
тысячи
верст
к ругом ,
поднималась
жизнь.
Океан
ее
ме р­
цал
наверху,
огромная
пло ск ость,
п охож ая
на
небо,
дыми­
лась
внизу.
Пространства
шли
на
юг,
на
восток,
на
север .
И
над
вс ем
миром,
крича
на
красную
зорю,
пе рес екая
з ем­
ли,
где
спали
в
могилах
безвестные
на род ы,
озера,
где
мириадами
н арож да лся
и
погибал
камыш,
серыми
стрел­
ками,
дл инными
снеговыми
крестами
лет ели
гуси
и
л ебе ди.
Они
шли
от
Каспия
по
великому
северному
птичьему
пути.
Вп е реди
всех
из
туманных
озерных
степей
дикими
белыми
парами
выходили
л ебеди.
Они
шли
неуклонно,
с
верностью
полета
земли,
никогда
не
св ор ачив ая
с
пути,
пе
о б летая
г ибели .
505


Их
видели
везде
на
чистой
заре,
в
хрустале
которой
они
шли
низко,
прямо
оп уск ая
пушистые
крылья,
повто­
ряя
заунывное:
глюк...
глюк...
глюк,
что
означает
счастие.
Снеж ная ,
огр омна я,
ми ло вид ная
печаль
б ыла
в
эт их
кри ­
ках.
Люди
знали,
что
они,
летевшие
над
их
грязными
и
позорными
бараками,
над
их
могилами
и
трудом,
живут
по
триста
лет,—
и
люд и
под нима ли
головы
и
провожали
их
глазами
в
нищие
тундры.
И
никто
не
под ума л
о
том,
что
эта
мощная
красота,
си­
ла
и
печаль,
лучше
и
светлее
которых
не
видел
человек,
выв од ят
свою
верность,
жизнь
и
снежное
племя
там,
где
всего
скуднее
и
бе спрос в етн ее
ми р;
и
что
похоже
это
чи­
ст ое
племя,
л етяще е
в
даль,
на
старые,
заветные
мечты,
на
ту
зов ущ ую
дум у
на родо в
у
всех
колыбелей
и
песен,
что
род ила сь
у
самых
неизвестных
и
обездоленных
и
должна
долететь
до
своих
краев,
несмотря
ни
на
чт о.
Москва.
5.31 .
СТАРИНА
АРБАТ
Мы
возвращались
с
зап ад а.
Таких
ребят,
уже
не
найти
на
земл е.
Нас
пачками
выб р асывал и
вокзалы.
На
границах
пушки
о дел ись
в
че хлы.
Смоленск,
Мин ск,
Бобруйск,—
штабы
фр о нтов
и
армий,
там,
сза ди,
срочно
меняли
названия.
Мир
обновлялся
за но во.
П одули
другие
в етр а,—
мы
ходили
тол ­
пами,
глазели
и
хлопали
ушами
на
площадях
Москвы.
Нас
раздирало
от
нежности
к
девушкам.
Вступая
в
но вый,
за­
воеванный
мир ,
мы
не
знали,
куда
девать
св ои
огромные
к р асные
лапы,
торчащие
из
рукавов
пожелтевших
шине­
лей,
хранивших
едкие
зап ахи
д ез инфек цион ных
камер.
Нерешительно
толпились
мы
у.
ярко
с ия вших
витрин
—
ново бр анца ми
новых
и
осе длы х
лет.
Да,
мы
вы лет ели
из
военных
гнезд.
П одрос тк и,
выпу щ ен ные
из
сре дне й
школы
великой
гражданской,—
мы
сд али
арматурные
сп иск и;
в
последний
раз
нас
отдали
в
приказах,
спи са ли
с
доволь­
ствия,
защитные
фур аж ки
сидели
уже
на
на с,
как
синие
студенческие
картузы.
Мы
в сту пали
в
Москву
с
холодком
в
сер дце ,
полные
неведомых
ожиданий,
пуг а ясь
ресторан ­
ных
вывесок,
желто-зеленых
пивных,
озираясь
на
лю дей
в
ковернотах,
на
ярких
женщин
в
юбках
дв адца ть
четверто-
506


го
год а.
Бега
и
казино
работали.
Мы
шептали
слов а
К ом­
мунистического
манифеста,
вдыхая
запахи
этого
ве лик ого
котла,
где
ва рил ся
питательный
бульо н
для
выписавшейся
из
военной
больницы
страны,
вс туп ая
в
эт от
в елик ий
го­
р од,
каждый
день
оставляющий
позади
целую
прожитую
жиз нь.
Осторожность,
осм от рит ельнос ть,
верность.
Д вад цать
четыре
года
века
был и
заряжены
молодостью,
как
поле­
вые
пушки.
На
улицах
город а
мелькали
сбои
с
западного,
в ос точ­
но го,
южного.
Мы
хл опа ли
др уг
друга
по
плечу,
за ды ха­
ли сь
от
хохота,
г лядя
на
с ла вные
фронтовые
рож и,
на
на­
ши
штатские
пиджаки
с
широкими,
как
у
юбок,
по лам и,
на
узконосые
ботинки,
на
первые
галстуки,—
это
были
м
ы,
действительные,
неопровержимые,
еще
конфузливо
взирающие
из
отражений
витринного
стекла.
Москва
с ияла
надеждами.
Нас
пьянил
грохот
эт ой
не­
оскудевающей
и
неутомимой
жиз ни.
Большинство
из
нас
никогда
не
знало
стремительности
большого
города-.
Мы
были
неуклюжи
и
з аст енчи вы
во
всем
личном,
фанатич­
ны
и
беспощадны
в
общественном,—
это
был
провинциаль­
ный
пух
на
щеках
поколения,
угловатость
его
замыслов
и
надежд.
У
нас
не
бы ло
пр ивыч ек
и
вкусов
к
п латью
и
удобствам
жиз ни,
это
поколение
не
говорило
о
предпочти­
те льно м
преимуществе
блон дин ок
перед
брюнетками,
но
оно
не
толковало
евангелие
по
мертвой
букв е.
Оно
рождалось
и
входило
в
жизнь
в торой
раз .
Были
забыты,
отошли
в
туман
родительские
семь и.
Теп ерь
мы
оставляли
семью
юн ост и,
с
горечью
первой
самостоятель­
но сти,
вспоминающей
бе зз абот ное
в е селое
мальчишество.
Та м,
на
войне,
не
тольк о
дрались
—
это
была
первая
т акая
во йна!
—
там
вп ер вые
с ерьез но
читали,
воспитывались,
сп ори ли
о
философии
до
из немо жения ,
там
возникала
первая
тоска
по
женщине,
первая
освященная
смертью
дружба.
Москва
соб ра ла
все
это
еще
раз
в
узел.
Здесь
в
старых
стенах
все.
встретились
еще
раз,
еще
раз
пере-
с п орилис ь,
п ере люб или сь,
ч тобы
определиться
уже
на
всю
жизнь.
Город
ст оял
весенний,
обсохший
на
своих,
то гда
еще
редких,
асфальтах
и
грубых
бу л ыжник ах.
Его
огромные
н адежд ы
и
ожидания
запомнились
гулкими
вечерами,
в
дымах
реки,
у
башен,
окутанных
испарениями
парков,
столетних
деревьев
Александровского
—
в
отзвуках
на ших
легких
шаго в.
Мы
были
почти
бездомны
в
громадах
этог о
507


город а.
Мы
бродили
по
общежитиям,
юти лис ь
у
случайно
счастливых
друзей,
о бхо дили сь
без
завтраков,
обе да ли
в
пивны х.
Повсюду
пели
цыгане.
В
литературе
это
было
в ре­
мя
Ма яков с кого,
ломившегося
с
тре с ком
и
громом
в
ле су
поколений,
первых
книжек
«Красной нови»
с
есени нск и ­
ми
—
«не жалею,
не
зову»,
рассказов
Пильняка
и
Бабе­
ля,
первых
наших
при вя з анно стей
и
крушений,
успехов
и
потерь
—
удивительный
проле т
л ет,
шумных,
ярких
и
в ол­
нующих,
как
театральный
за л.
Это
было,
ко гда
мы
возвращались
из
армии.
Мир
с
Польшей
был
подписан
давно.
Имя
Чичерина
было
по­
пулярно,
анекдоты,
как
мухи,
носились
в
воздухе.
Все
зна­
ли
и
Паункаре-войну,
и
Чем бер лен а,
выставленного
во
всех
стрелковых
тирах,
и
Кл емансо -тиг ра,
и
Ллойд-Джорджа,—
в
этот
год
мы,
последние
запоздавшие,
прощались
с
во­
енными
округами,—
костер
гражданской
дотлевал
где -то
в
Средней
Азии.
Нам
приходилось
туго,
привыкшим
к
за­
ботли вы м
рукам
каптенармусов
и
квартирьеров,
к
растро­
ганным
и
неж ным
квартирным
хозяйкам,
к
братской
бе с­
печности
армейского
ко тла.
«Нигде кроме,
как
в
Моссель-
п ром е», «Кто куда,
а
я
в
сб е рка сс у», «Реклама
—
двигатель
торговли»
—
эти
слова
врезались
навсег д а
так
же,
как
щи
совнаркомовские
тех
л ет,
как
первые
папиросы
«Наша
ма р ка », первые дома отдыха и первый выезд на море,
в
Крым.
Жили
трудолюбиво
и
в есело ,
как
птицы.
Ч ерез
рабо­
чую
фракцию
жил ищно го
то варищ еств а,
что
в
Рыбнико-
вом,
в
доме
тринадцать,
въеха л и
в
комнату,
первую,
неза­
бываемую'
комнату
Мо скв ы.
Номер
двадцать
седьмой
—
называлась
эта
каморка,
просто-напросто
бы вшая
уборная
гостиницы,
с
узким
ок ошком
под
потолком.
Нам
передали
уб орную
друзья,—
они
сматывались
куда-то
в
С ибирь ,
в
первые
экспедиции,—
мы
выгребли
гор ы
мусора
—
про­
г нивш ие
тряпки
сол да тск ой
бязи,
банки
из-под
консерви­
рованной
конины,
ск елет ы
селедок,—
му сор
двадцать
п ер­
вог о,
два дцать
второго
и
дв адца ть
третьего
года.
Дв ад цать
четвертый
наслоил
бутылки
из-под
хе рес а,
короб ки
из-под
скумбрии,
огрызки
колбасы
и
разные
предметы
ги гиен и­
ческого
зна чен ия.
Друзья
жили
беззаботно:
они
медленно
расставались
с
армейскими
традициями.
С
негодованием
сшибли
мы
полуразбитый
ун ита з,
сл ожи ли
к ирпич ную
печку,
оставив
раковину
умывальника.
Этот
уг олок
ук ра­
шался
настоящим
шелковым
абажуром.
В
дв адца ть
пятом
пошли
на
тряп ки
последние
кальсоны
армейского
образца.
508


Их
удивительный
мат ер иал
с
черными,
столь
подозритель­
ными
крапинами
соединился
в
памяти
с
испар ения ми
этапных
бань ,
комендантскими
командами,
госпитальными
преисподними.
Мы
носили
уже
гумовские
с орочки
зефир
в
бойкую
полос ку .
В
тряпках
умерла
боевая
бедная
юн ос ть.
Москва
г р емела
от
ломовиков
и
т рам ваев.
Чудовищные
кентавры
с
мохнатыми
ног ами
с
р ассвет а
до
ночи
созда­
вали
цо к анье
и
московский
гром.
Их
хозяева
запрокиды­
вали
зеленые
литровки,—
трактиры
и
рест ор аны
окружа­
лис ь
толпами,
в
пив ных
дым
шел
коромыслом.
Появились
лихачи
на
дутиках,
ав т ом обили
еще
походили
на
фаэто­
ны,
таксомоторы
Ре но
привлекали
в с еобщее
внимание.
Чу дом
казался
грубый
австрийский
Штейер,
имевший
представительство
на
Кузнецком,
но
уже
веще,
дрож ью
б удущих
строительных
эпопей,
рокотали
слоновые
бюссин-
ги.
Сухаревка,
Смоленский,
Ана нь ев ский
—
их
было
мно­
го
—
тошнотно
воняли
жареным
салом,
прелой
кожей,
по-
лувытертыми
горжетками
—
удушливым
з апахо м
выверну­
тог о
наизнанку
барахла
старо г о
мира.
На
Трубной
то рго­
вали
пт ица ми
и
рыбами,
ру жья ми
и
охот ни чь ей
стариной.
Там
в
клетках
сидели
лисицы,
осенью
хрустально
пере­
з в анивали сь
из
своих
клеток
щеглы,—
весел о
там
бы ло
от
ры бок
в
аквариумах,
от
цветов
и
д ер евь ев -сажен цев
и
от
множества
птичьих
клеток,
уставленных
друг
на
др уга.
Уже
вихляясь,
завывая
и
выквакивая,
вылезал
на
ул ицы
джаз,
запели
бандитские
частушки
с
припевом
«Комму­
нист,
взводи
к уро к!», и пошли от Мейерхольда « Кирп ич и­
ки »...
Нэп
стал
на
ноги.
В
пассажах
Петровки
прохажи­
вал ись
обтянутые
дамы,
с лишком
вним ател ьно
застывав­
шие
у
витрин,
сияли
из
радужно
освещенных
магазинных
ниш
три котаж и
и
шелка;
на
тротуара х
—
у
ГУМа,
у
Мо с-
торг а,
у
прочих
—
торговали
кит айц ы
со
скромными
ли­
цами,
опуская
ресницы,—
тут
были
чемоданы,
ремни,
вся­
ческие
чулки;
предлагали
тут
же
духи
Коти
в
д линных
бутылочках,—
своего
раз л ива!
—
вяза н ые
шапочки
и
бюст­
гальтеры
—
«на вашу фигуру,
мадам», —
какие-то,
сма­
хи вавш ие
очень
на
отставных
актрис;
у
банка
на
Ни­
кольской
неизменно
стояли
лю ди
с
особо
сосредоточен­
ны ми
л ицам и,
вдруг
начинавшие
произносить
как
бы
про
с ебя: «Доллары,
доллары,
доллары»,—
и
опять
невозмути­
мо
прохаживались
вдоль
стены.
Говорили
о
кассирах,
бе­
ше но
наживавшихся
на
повышении
червонца,
о
первых
разуд алы х
растратчиках...
509


Когда
пер естал
падать
червонец,
ордером
нас
переброс
сило
на
Арбат.
Это
был
колоссальный
дом
предвоенной
модернизированной
архитектуры.
Нам
досталась
отличная
комната,
обращенная
в
глубокий
колоде зь
двора,—
проти­
во по ло жная
стена
смо тре ла
в
ее
ок на
дес ятка ми
сво их
черных
глазниц.
Она
п рин яла
нас
радушно
—
комната
барской
квартиры,
с
паркетом,
прожженным
красногвар­
дейским
отр ядом,
с
временной
пе чкой ,
согревавшей
чьи-то
ледовитые
годы,
с
отчетливыми
звонками
и
сотрясениями
ул ицы,
от
имени
которой
б роса ет
в
не жную
дрож ь...
Весна
на
Арб ат е.
Так
мож но
на зва ть
книгу,
или
ст и­
хотв орен и е,
или
картину.
Но
в
ущелье
старинной
улицы,
извивающейся,
как
течение
реки,
всегда
должны
ворвать­
ся
какие-то
легкие
дн и,
когд а
тр ам ваи
гудят
так,
словно
хотят
оторваться
от
земли,
и зумле нн ая
синева
над
Мо ск­
вой,
только
что
налетевшая,
ранняя,
прохладно-наплес-
кавшая
гр о за.'..
Гро хнуло,
ра ск оло лось,
пробарабанило
и
пропело
по
крышам,
музицируют
водосточные
трубы,
и
вдруг
запахнет
тополями
из
Денежного
или
от
Николы
на
Плотниках.
И
вот
уже
унесло
обла ко.
И
отчаянно
тарах­
тит
по
вымытому
ржавому
булыжнику
извозчичья
пр о­
л етка,
о
кот орой
мы
бу дем
расск азы ва ть
дедушками,
как
сейчас
уже
рассказываем
о
недавней
арбатской
старине.
О
Николе
шатровом,
что
звонил
еще
в
н аши
мо л одые
дни,—
рядом
с
ним
дом
с
белыми
колоннами,
он
жив
и
п о сейч ас,—
о
Спасе
на
Песках,
том
са мом,
в
котором
вен­
чалась
до чь
Казимира
Станиславовича
—
эт им
именем
и
отче ст вом
на зван
р асс каз
Ивана
Бунина,
страшный
рас ­
сказ
о
человеческой
судьбе
из
того,
давно
умершего
мира.
Или ,
быт ь
может,
мы
расскажем
о
доме,
что
так
близко
к
нашему,—
углов ой
бывшего
Денежного
и
Арбата,
что
против
дом а
туристов,
еще
не
достроенного,—
там
жил
дав­
ным-давно
профессор
Бугаев,
математик,
и
сын
его
Борис
Ник о л аевич
смотрел
из
окошка,
как
скучно
идет
русский
снег ,
как
устилает
низкие
крыши
нежи вым и
сумерками
и
желтеют
грустные
предвечерние
огни.
Бориса
Николае­
вич а
провезли
уже
к
Донскому
—
Андреем
Белым,
извест-.
ным
всему
миру,
он
лежал
в
гробу,
как
юноша,
красивый,
а
мы
помним,
как
беж ал
он
по
улице
с
последней
плющихинской
квартиры,
в
галстуке
бант о м,
п охожи й
на
музыканта
из
Гофмана,
с
голубыми
лунными
гл а­
за м и...
510


Весною
особенно
хорошо
бывало
в
арбатских
проулках.
Там
по-особенному
пригревало
сол нц е,
бежали
совсем
не
столичные
весенние
ручьи
и
очень
озорничали
в
деревьях
и
кустарниках
воробьи.
Дворянские
Хамовники
отходили
спокойно
без мо лвн ой,
давно
отре ше н ной
от
жизни
стару­
хой.
И
в
дворянских
тихих
переулках
еще
веселее
стано­
вилось
от
быстрых
этих
с мер тей.
С
ут ра
до
ночи
шумно
выб и вал ась
из
них
человеческая
толпа,
ручьями
стекая
на
черный
от
народа
Арбат.
Но
там
в
глуб ин е
кривых
и
бу­
лыжных
ул иц
таилась
старая
губернская
ти ши на,
покой
старости,—
гол оса
там
раздавались
резче,
час то
попада­
лись
собаки
и
кошки,
то
и
дело
обд ав ало
раскрывавшимися
почками
деревьев.
Жужжа,
сл овно
кто
провел
густо
н ака­
нифо ле нным
смычком
по
струн е ,
врывался
вдруг
звук
трамвая.
Что-то
старозаветное,
как
пе чь
с
лежанкой,
чу­
ди лось
там.
И
лю ди
там
попадались
д руги е,
каких
сейчас
давно
уже
нет.
Еще
умирал
вечерний
церковный
зво н,
по­
п адал ись
еще
п опы,
но
каз ав ши еся
уже
сов сем
невероят­
ным и,
сошедшими
со
средневековых
грав юр.
И
встреча­
л ись
длинные
суконные
шуб ы
с
бобровым
блес ком
под
боярскими
шапками,
старые
ватерпруфы
и
бо а,
чино вни­
цы
с
гн ез дом
на
голове,
укутанные
оренбургским
пла тк ом
поверх
—
зимою
это
яр че
бросалось
в
глаза.
Но
вот
греме­
ло,
и
ласково
си яла
в лаж ная
майская
синева,
обсыхала
весна,
ст ар ина
исчезла,
как
дым.
Нас
ред ко
за став али
дом а
в
те
быстрые
дни.
Мы
приходили
по здно ,
чтобы
исчезнуть
ут ром,
нас
втя­
н уло
огромным
маховиком
М оск вы.
И
уже
смотришь,
кто
и
отобедал
в
«Праге»
или
в
арбатском
подвале,
и
уже
не
краснели
перед
официантом,
заказав
не понят но е
блюдо,
о каза в шееся
вовсе
не
мясом,
а
какою-то
дрянью,
по дби­
тою
сахаром.
«Прага»
тогд а
переживала
расцвет.
Электрическое
имя
«Праги»
горело
над
полночною
пло щадью,
тогд а
еще
с
садиком,
с
памятным
диском
же л­
то-лунных
часов..
Душно
было
на
Арбатской
площади
—
булыжной,
запруженной
вечно
трамваями,
пох оже й
ско рее
на
тесный
домовый
двор.
Две
церкви
стояли
на
ней
—
Бо­
ри са
и
Глеба
и
еще
о дна,
где
нынче
вы р астает
стан ция
м етро.
Но
с
площади
—
в
скуке
бездарных
низких
домов
—
сквозила
уход ящ ая
бульварным
спуском,
городская
см ут­
ная
даль:
вниз
по
Гоголевскому
бульвару,
еще
черно-лес­
ном у,
но
уже
в
мириадах
ярко-зеленых
точек
—
туда
сте­
кал
пот ок
деревьев,—
в
туман
беспорядочно
нагроможден­
511


ных
цветных
кры ш.
Теперь
из м енилась
и
сама я
даль.
И з мени лась
и
«Прага».
Но
в
двадцать
пятом
ею
по
праву
открывался
шумный
т оргов ый
Ар бат.
Сейчас
и
«Прага»
и
магазинный
Арбат
стихли,
по­
серьезнели,
а
т огда
шумели
они
по-купечески
и
торговали
разнообразно
—
вина ми,
всяческой
сн ед ью, • галантереей и
об увью ,
аптекарскими
товарами,
мебель ю ,
был
даже
свой
оружейник
—
некто
Салищев,
его
помнят
арбатские
охот­
н ики
и
собачники.
Нэповская
«Прага»
орала
цыг анами .
Внизу,
в
помещении
аукционного
зала
п
одновременно
ки не м ато г р аф а, «продавали с молотка царское и княже­
ское
им уще ств о,
простыни
в
само д ер жавн ых
монограммах,
судки
и
бокалы
с
коронами,
сервизы.
Продавали
куп е че­
ские
меха
с
Поварской,
мебель
красного
дер ева
с
Остожен­
ки,
Воздвиженки,
со
всяких
Николо-переулочков
и
тупичков,
с
Сивцева
Вражка.
Шли
тут
в сякие
бисерные
вышивки,
гобелены
и
редкие
парчи,
вазы
и
лампы,
ампи-
ры
Александра,
настоящие
Павлы
и
Елизаветы
и
прочая,
прочая.
Ве че ром
среди
аукционного
нагромождения,
среди
картин
Айвазовского
и
.проф е ссора
Клевера,
разглядывая
посуду
и
ковры,
о жи дали
киносеансов.
А
наверху
начина­
л ась
ос оба я,
плотно
прикрытая
портьерами
жизнь.
Ту да
п роход или
позже,
опытно
кид ая
швейцарам
пальто
и
шл я­
пы,
и
кто
мож ет
разгадать,
с кольк о
кон цов
всяческих
драм
и
падений
поднялось
по
ле с тнице
в
яркий
свет,
в
виз г
цы­
ганского
пения,
в
шум
и
звон,
в
ту м анный
дым
папирос.
Опу ск ал ась
ночь.
Но
яр ко
сияли
ог ни
«Праги»
до
ут­
р енних
суме ре к.
Кто
помнит
инвалидов,
торговавших
то­
гда
папир о сами
под
рестораном
«Прага»? А моссельпром-
щицы
в
белых
фартуках
и
картузах
с
золотыми
буквами
и
прямым
козырьком?
Наступала
глухая
ночь.
Когда
смол­
кал
трамвайный
зво н,
когда
в
переулках
под
старинным
газовым
свето м
гулк о
исчезали
последние
ша ги , «Прага»
выкидывала
накипь
свою
пря мо
на
тротуар...
Кого-то
би­
ли.
Заливались
резкие
трели
свистков,
вырастали
из-под
з емли
какие-то
наглые,
быстро
втиравшиеся
в
толпу,
ко­
го-то
держали,
выворачивая
ру ки,
и
злобно
рычали
на
нег о
—
в
изжеванной
и
вытертой
военной
ш ине ли,
кричав­
ш его: «Эх,
попался
бы
мне
в
восемнадцатом
году!»—
це­
лая
орд а
красных
и
пот ны х,
с
модно
обтянутыми
задами,
в
п очти
клоунских
штан ах ,
треугольником
в ни з...
И
таки е
же,
науськивая
и
грозя,
высовывались
из
ресторанных
две­
рей
вслед
ш в ейцар ам,
крепко
держащим
окровавленного
человека,
с
желтым
измученным
лицом.
512


Потом
медленно
расходилась
толпа.
Совсем
глухой
но­
чью,
тявкая
гудками,
подъезжали
сюд а
т акси
—
с
Т вер­
ской,
с
Н егли нн ого,
с
Петровских
линий,—
высаживали
полупьяных
женщин
в
мех ах
настоящие
м яс ом ордые
мор­
жи,
лапали
их
при
всем
чес тн ом
на роде ,
спотыкаясь,
по­
дымались
по
лестнице,
чтобы,
уже
окончательно
ос ове в,
на
зеленом
арбатском
рассвете
до
одури
торговаться
с
ч аст­
ными
шоферами,
дежурившими
всегда
тут
же
на
площа­
ди.
У воз или
всю
эту
дрянь,
тогд а
отовсюду
высунувшуюся
и
разжиревшую,
машины,
имевшие
грубое
и
символиче­
ско е
отли чи е:
канареечно-яркпе
полосы
по
кра ям
ку­
зов а.
Весенние
арбатские
рассветы
пронзали
тонким
и
яс ным
холодком.
Когда
исче зал а
последняя
нечисть
из
«Праги»
и
знаменитого
а рба тск ого
подвала,—
особенно
скандально­
го
в
те
дни,—
с
цоканьем
последних
ночных
извозчиков
воцарялась
уже
совсем
иная
жиз нь.
Блестели
арбатские
булыжники.
Ежась,
вылезали
зевающие
дворники,
в
юв е­
лирном
магазине
досыпал
меж
запертых
входных
дверей
ночной
с торож
в
тулупе.
По
синим
отсветам
ре льс
сколь­
з ила
ул ица
—
кривая,
еще
пу стая,
в
нагромождениях
св о­
их
дом о вых
махип,
все
более
снижаясь
к
С моле нс ко му,—
там
полностью
царствовала
в
те
времена
убогая
губерн­
ская
скука:
низ кие
дома
вокруг
рынка
с
подслеповатыми
окнами,
узк ие
тр амв айн ые
ущ ел ья,
безвкусица
купеческое
го
м оде рна
с
лепными
вык р у тасам и, «Смоленская лечеб­
ница
О -ва
р усск их
вра ч е й», аптека,
сен ная
баз арн ая
пл о­
щадь,
всегда
в
кон ск ом
навозе,-
зловонные
прибульварные
нужники
с
вечными
оборванными
и
опухшими
бабами
у
входа.
Здесь
светало
ск учно
и
тоскливо.
Лиш ь
вверх,
по
юно-зеленому,
взлетающему
на
в е селую
горку
Новинско­
му
ускользала
московская
легкая
даль,
так
ра дос тно
оп ро­
вергавшая
зап ахи
и
мраки
наискучнейшего
и
наигрубей­
шего
Смоленского.
Ры нок
царил
над
всеми
своими
подступами
и
переул­
ками.
Люд и
Смоленского
сейчас
поисчезали,
царство
См о­
ле нск ого
торгового
княжества
па ло,
и
даж е
реликвий
не
осталось.
Последних
холодн ы х
сапожников
и
тех
вымело
из-под
развалин
к ры того
м яс ного
и
овощного
рынка,
по з­
же
—
посолочной
базы
и
еще
поз же
—
куч
щебня,
пер е ма­
лыв а емого
м аши нами
Ме тростро я.
То гда
же
это
гр язн о­
к ирпич ное ,
наводившее
тоску
на
многие
поколения
капи­
ще
высилось,
как
храм
смоленского
прасольства
и
пос л ед­
него
—
спившегося
и
догнивавшего
—
Дна .
17 Н.
Зарудин
513


Рынок
поднимался
к
самому
Новинскому.
Тут
на
бу­
лыжной
равнине
вра зва лку
распродавалась'
рухлядь
‘ по­
следних
барских,
чиновных,
купеческих
Хамовников.
Тут
неисто в о
благоухали
вывернутые
кишки
района
—
мясные,
зеленные,
рыбные
рундуки
и
прилавки
вперемежку
с
жа­
реной
и
вар ено й
обж орочн ой
снедью,
всяч еск и ми
рубца­
ми,
пиро га ми
и
поджарками
—
к
вечеру
вся
пло ща дь
по д­
нимала
сырой
и
ядовитый
туман
миазм.
Смоленский,
рас­
торговавшись
и
ра сте кши сь
в
н очи
по
в сем
сво им
норам
и
переулкам,
дел ал ся
страшным,—
пол ут ем ный,
заваленный
мусором,
ошметками
и
всяческой
д рян ью,
сканд аль н ый
от
множества
пьяных,
опасный
к
пол уночи ,
когд а
разбега­
лись
по
н ему
про нз ит е льные
милицейские
свистки.
Смоленский
т огда
переживал
свою
вторичную
моло­
дость.
Он
за мы кал
собою
Арбат
тех
лет,
Арба т,
начинав­
ший
с вое
каменное
течение
рестораном
«Прага», Арбат,
взрастивший
свои
высокоэтажные
дох о дные
махины
еще
па
костях
дворянской
Мо ск вы,
Арбат,
запятый
давно
во
всех
св оих
узловых
пунктах
и
механизмах
той
рассветной,
неопровержимой
сил ой,
которая
на
каждом
рассвете
зазы­
ва ет
мощным
разливом
гудков.
Но
мы
взрослели
и
оф ормляли сь .
Нам
суждено
б ыло
ст ано вить ся
на
пе ред овую
линию
жизни
—
нам,
двадцати­
шестилетним,
чьи
годы
отсчитывались
годами
века,
стрел­
ки
ч ьих
жизненных
ча сов
шли
наравне
с
часовыми
стрел­
кам и
эпохи.
В
нас
б ыло
дос та точн о
сил,
свежести
и
бод­
рости,—
мало
кого
зан има л
вопрос
«принимать»
или
«не
пр иним ат ь».
И,
право,
в
бурном
нак о плен ии
си л,
в
радости
нарастания
кр ыл
не
так
уж
страшно
было,
что
в
«Праге»
обе да ли
с
водками
б ыв.
Смирнова
и
с
рябиновкой
быв.
Шу­
стова,
что
танцевал
на
вывесках
некий
Глик,
припо дн яв
цилинд р
над
продуктами
проти в
мышей,
бород авок
и
мо­
золей,
что
ожил
даже
Ж.
Руссель,—
Жан
Жак
Руссель,
как
гов орил и
шу тник и,—
ожил
на
прежнем
м есте
в
Столеш ни -
ковом
—
гигиенические
изделия,
интересные
ве щи
для
муж­
чин,
пр ейск у рант
закрытым
пакетом,
масса
новостей
—
так
он
рекламировал
себя
в
«Ниве»
четырнадцатого,
пят­
надцатого
года.
И
что
был о
до
того,
что
на
Арб ате
появи­
лись
«Братья Брабец
—
фирма
существует
с
1889 года»!
Между
тем
Москва
г рем ела
от
ломовиков.
По явил ись
частные
дома,
застройщики,
концессионные
фирмы,
ли ч­
ные
автомобили,
мода
подняла
женс ки е
юбки
до
предель-
514


ной
высоты.
Нэп
багровел,
наливал
ск ладк и
затылка,
тр ес­
кал
шампанское
с
рябчиками,
спал
на
простынях
с
цар­
скими
вен зел ям и.
Б ыли
с лухи,
что
у
Сандуновских
ходит
н астояща я
княгиня,
нэпачи
бра ли
княгиню,
катали
на
ча­
стнике
с
желтым
кантом.
И
уже
танцевали
фокстроты
под
патефон,
п рог реме ли
кабуки,
чубаровщина,
п ошли
луны
с
правой
и
с
левой,
в
пивных
рыдали
под
есенинские
стихи.
В
нашем
доме
история
бродила
как
м оло дое
ви но.
Жил
ряд ом
кубанский
казак,
партизан
без
правой
руки,
пря мо
из
гражданской
в
Москву
—
товарищ
Шевалко,—
мать
его,,
стар у ха
шестидесяти
п яти
лет,
пила
натуральную
литр а ми,
п ляс ала
и
никогда
не
пьянела.
На
глазах
на ших
к
пей
сватались,
и
она
пошла
и
вышла
бы,
есл и
бы
не
сорвался
сын...
Мы
знакомились
с
ним
при
обстоятельствах
ночн ых:
ежедневно
в
четыре
ночи
звонил
к
нам
Шевалко
—
два
звонка
—
и
п адал
из
двери
покойником.
Пил
он
зверски.
Утром
ежедневно
у
них ,
у
Шевалко,
начиналось:
плач,
драка,
укор ы,
а
мирились
опять
с
в одко й,
причем
пили
уже
все
вместе
—
же на,
м ать,
вечные
гости
из
артели
ин­
валидов.
Из
партии
его
вычистили
—
и
навсегда.
Сам
Ше-
валко
уверял,
что
сердце
у
него
порче ное
—
хрюкает
вроде
поросенка.
Но
ежедневно
повторялось
вчерашнее...
Дей­
ствительно,
что-то
там
хрю к ало.
Бедняга
был
жертвой
сл о жных
отборов
и стори и,
он
нэп а
не
пр ини мал
ид еоло­
гически,
расстрапвался
—
отсюда
и
пошел
сплошной
гос-
спирт
и
в сякие
ресторанные
выпивки.
Ка зач ий
о фицер
рубанул
его
в
бою
под
Новочеркасском,
под ули
новые
ветра,
и
зап ахл о
иным
уже
и
невидимым
порохом.
Но
Шевалк о
успел
как-то
перепродать
комнату,
кого-то
надул
и
сгинул
уже
навсегда.
С
ним
обруби л ис ь
к онцы
каких-то
далеких
и
дымных
лет.
В
нашем
доме
ис то рия
б роди ла
как
молодое
вино.
Учились,
работали,
под час
подголадывали,
подчас
и
кути­
ли,
и
ждали,
ждали,
как
продолжения
книги...
Уже
вну т­
рен не
чувствовалось
Дыхание
близких
со быт ий.
Арбат
стремительно
катил
с вои
человеческие
волны.
Напирал
какой-то
по л оводн ый
разлив,
жизнь
залива­
ла
необозримые
берега,
страна
после
морозных
вьюг
и
ти­
сков
жадно
впитывала
теплую
влагу
и
свет.
Образы
людей
возникали
и
пропадали,
как
в
беш ен ой
скачке.
История
набрасывала
их
с
карандашной
быстротой,
чтобы
мгновен­
но
пер евер нут ь
альбомную
страницу.
Молодые
лю ди
из
окон
напротив,
на
каком
зав од е,
где
вспоминают
они
арбатские
весны
и
зимы?
В
те
времена,
17*
515


когда
ле жал
еще
на
Арбате
старый
пр ови нциа ль ный
бу­
лыжник,
они
заканчивали
грызение
на учн ого
гранита
и
не
признавали
занавесей,
их,
впрочем,
не
признавали
все
остальные,
рядом,
в
бол ь шом
венецианском
и
в
крайнем,
где
жил
одинокий
гражданин.
Ст уден ты
жили
перед
нами
в
двух
окнах,
они
отн ос и­
лись
к
жизни
с
ус мешк ой
д обрых
фило со фов .
В
их
комнате
не
было
мебел и,
она
подметалась
лишь
в
исключительных
случаях.
Один
из
них ,
сибарит
по
натуре,
проявлял
при­
родн ые
способности
рационализатора:
придумал
тушить
лампочку
пря мо
из
кровати
ногой,—
они
читали
в
постелях
далеко
за
полночь.
Но
иногда
на
студенческих
окнах
по­
являлись
лис ты
«Правдьі», они возникали вечером,
что
совпадало
с
я в лением
в
этой
комнате
девушек,
приносив­
ших
кудлатым
философам
к олбас у,
булки
и
проч ее
—
от
женск ой
нежности
и
участия.
Жизнь
студе н тов
скрыва­
лась
тогда.
«Правда», висела на окнах два дня,
три
—
по
инерции.
Сту ден ты
был и
в идны
как
на
ладони,
по
они
пр енебр е­
гали
скромностью
занавесей
вовсе
не
из
отсутствия
такта
в
общественном
поведении.
Они
бы ли
бедны,
как
церков­
ные
мыш и,
и
взирали
на
жизнь
с
доброд уш и ем
обладате­
лей
мира.
Но
зрелая
дама
из
большого,
венецианского...
Там
тоже
не
бы ло
занавесей
—
мы
расценивали
наготу
эт ого
ж ир ного
и
пло тоядн ого
счастья
как
пр енеб р еже ние
к
нам,
они
не
считали
нуж ным
стесняться,—
черт
по бер и,
могла
же
о фи­
церша
когда-то
разд ева ться
п еред
своим
денщ ико м!
Там
жили
двое,
нэпманы,
как
говорилось
тогда,
и
э то­
го
было
д овол ьно.
Он
исч езал
неделями
—
толс ты й
и
лы­
с ый,
рожа
совой,
прямо
с
плаката,
выглажен,
в
д л инных
утконосах-ботинках,
в
брюк ах
по
щиколотку
и
в
таком
же
к орот ком
пальто.
В
комнате,
как
в
комиссионном
ма га зи­
не,—
в
нагромождениях
мебел и,
в
сервантах,
трюмо,
ши­
фоньерах,
ср еди
блеска
посуды
и
мельхиора
—
всегда
по­
луодета
—
царила
она .
Утром
она
выходила
к
раскрытым
окнам
Ве не рой,
ставила
зеркало.
Она
бри ла
все
во лос ы,—
никто
из
нас
не
мог
так
ловко
орудовать
бритвой!
В
тридцатом
их
выслали.
Ме бель
свозили
уже
по
ас­
фальту:
в
этот
год
с
Арбата
сня ли
булыжники.
С
дамой-
вакханкой
бы ло
пок он чен о,
там
поселился
во е нный
—
спартанство,
обтирания
утр ом
и
ве че ром,
у
него
браво
синела
бритая
наголо
голова.
В
тридцать
втором
он
пр и­
стр астил ся
к
радио
и
ловко
перехватывал
буржуазные
516


танго,
наслаждаясь
музыкой
п очти
до
утра.
Занавеси
он
себе
зав ел
толь ко
с
п ри ходом
метро.
Соб ыти я
шли,
сам
воздух
пылал
и змен ен иями, —
мы
хотим
расска зать
об
Инге,
девушке
реконструктивной
эпо ­
хи,
в
к р айнем
окне.
Нэповскую
нечисть
разбросало,
как
вулканический
пе­
пел
и
грязь.
Пе ред
самым
взрывом
студенты
выехали
инженерами,
от
них
не
ост ал ось
и
сл еда.
Там
поселилась
рабочая
семья,
там
тюле в ые
занавеси,
горшки
с
цветами,
много
детей,
гар дероб
и
комод,
граммофон,
и
до
сих
пор
по
вечерам
на
столе
стоит
самовар.
Инг а
поселилась
в
кр ай ней
комнате,
там,
где
покончил
с
собой
неизвестный
нам
одинокий
гражданин.
Ком нат а
б ыла
опечатана
три
д ня.
Там
долго
возились
военные,
по­
том
ее
мы ли,
бе лил и,
оклеивали,—
И нга
въех ал а
с
н е боль­
шими
двумя
чемоданами,
совершенно
о дна.
Она
прежде
в сего
распахнула
окно.
Мы
жадно
смотрели
на
девушку.
Она
вскинула
свои
синие
большие
глаза
и
пожала
плеча­
ми.
Больше
она
на
нас
не
смотрела.
На
Арбате
кати л ась
новая
человеческая
волна.
Мы
по­
мним
первое
морозное
дуновение
т рид ца того
года.
Гудки
старых
Хамовников
перешли
в
наступление.
Это
был и
дни
проверки,
когд а
лю ди
испытывались,
как
ор уди йная
сталь.
Со
С тарой
площади
бо йцы
получили
сигнал...
Буржуазия
нэ па
отходи л а,
юрод ст вуя
и
кривляясь,
истекая
слюной
жад но сти
и
злобы,
дрожа
от
страха
и
обороняясь
только
из-за
угла.
Она
выдавала
друзей
и
приятелей,—
этот
омер­
зительный
конец
не
вызывал
сострадания.
Она
лоп н ула,
как
гнилой
пуз ыр ь.
Из
него
пошла
во нь
п очти
целого
столетия,
стоило
только
Старой
площади
ткнуть
в
это
жал­
кое
брюхо.
Но
она
дала
о
себе
зна ть
через
подставных
лиц.
Завыл
Смоленский:
эт их
о бдал и,
как
клопов
в
с та ром,
продавленном
д ива не,
ковшом
хорошего,
кру того
кипят­
ка.
Уже
сокрушили
арбатскую
булыжную
мостовую,
меня­
ли
га зо вые
гоголевские
фонари,
исч езл а
шатровая
коло­
кольня
Ни кол ы,
что
у
С ере бря ного
переулка
против
н ас,
па
месте
домишек
времен
Наполеона
в
Москве
выросла
серо-бетонная
почта,
простая
и
трезвая,
как
геометриче­
ский
чертеж.
Безмолвные
пушечные
громы
сотрясали
воз-
ду хч
Трамваи
з ад ых ались
от
удвоенной
и
утроенной
давки:
огромные
массы
п роходи ли
через
Москву.
И
уже
в
преда­
ни ях
стояло
старое
имя
—
Ха м овник и.
Имя
Фрунзе,
об раз
полководца
армий
разума,
м ужест ва
и
простоты,
в стал
над
рай оном .
Язы к
выве с ок
ме нял ся
в
третий
раз.
От
до­
517


военного
Арбата
осталась
ли шь
одна
сму т ная
надпись
на
брандмауэре
«Кофе Реттере»
—
как
надпись
древнего
мо­
гильного
ка мня.
Вывесок
и
надписей
военного
коммуниз­
ма
нельзя
было
отыскать,
его
гром оп одо бна я
история
не
бы ла
зап иса на
ни
над
какими
магазинными
входами,
иеро­
гл ифы
ее
зап еча т лел ись
ли шь
следами
пул ь
и
снарядов.
Нэп
стирали
мгновенно.
Брабеца
заменил
Хамдиэтпродукт,
спартанство
первого
пятилетия
развесилось
на
стол ов ых
с
запахами
гн илой
капусты,
на
магазинах
ширпотреба
мно ­
гочисленными
Хампитаниями
и
Хамкоопинсоюзами.
Тогд а
же
с
«Праги»
было
снято
звание
р есто рана
и
выве ш ено
было
строгое
и
щепетильное
—
столовая.
Потом
уже
в
по­
следний
раз
сняли
все
эти
железные
и
раскрашенные
тра­
диционные
вывески.
И
от
нэ повс ких
магазинов
и
име н
не
ост алось
и
следа...
В
эти
дни
к
нам
переехала
Инг а.
Сам
язык
ме няетс я
на
этом
огненном
рубеже,
ко гда
умирало
всякое
прасольство.
В
той
комнате,
где
поселилась
оп а,
застрелился
вреди­
тель,—
это
сл ово
звучало
несколько
лет
так
же,
как
неко­
гда
з ву чали
золот опогон ник
или
колчаковец.
В
эти
дни
заговорил
точный
и
медноголосый
эпос
тя­
желой
индустрии.
Но во би блей ской
суровостью
дышали
имена
гигантов
—
Ста ли нгр ад ск ого,
Кузнецкого,
име на
Магнитогорска,
Днепростроя
и
сотен
д руг их.
В
эти
дни
наборщик,
набирая
«Спекторский»,
не в ольно
наб ир ал
«Спекторстрой» .
Г еог раф ия,
к оторую
мы
изучали
когд а- то,
вдруг
при­
шла
за прос то,
как
до маш няя
гостья,—
все
дал екие
прост­
ранства
придвинулись
к
Мо скве .
Ар кт ика,
сибирские
ре­
ки,
северные
тундры
и
Памир,
пески
Сре дне й
Азии
и
Ка­
релии,—
кто
не
ощутил
их
дыхания
в
эти
баснословные
д ни?
Экономика
заговорила
языком
штаб ов.
У голь,
желе­
зо,
сталь,
тракторы,
автомобили,—
на
стенах
домов
пол ы­
хали
сво дки,
в
с амом
в озд ухе
носились
значки
Мо рзе.
Ар­
бат
то же
стал
шествием
точной
пауки,
математики
и
гео­
метрического
циркуля.
Но вая
эп оха
вставала
из
нэ пов­
ских
туманов,—
заводские
гудки
поднимали
единую
с тра­
ну.
Шли
армии
—
без
винт ово к
и
пушек.
Та м,
в
эт их
ар­
миях,
сл агалис ь
новые
пок о ле ния,
так
же,
как
слагались
ко гда- то
и
мы.
Они
то же
.начинали
с
бараков,
с
походных
палаток,
с
мо р озов
и
тифозных
с мер тей.
Они
копали
зе м­
лю,
взрывали
скалы,
боролись
с
буранами,
меняли
течение
р ек.
Росли
корпуса,
де нь
и
но чь
шли
платформы
с
Запа­
да
—
из
Европы,
с
Запада
—
и з-за
океана,—
машины,
ма­
518


шины,
турбины,
станки.
Шли
армии,
зажигались
в
д еб рях,
в
метелях,
в
болотах
многоярусные
соты
огней,
под ним а­
лис ь
новые
зов ы
гудков.
Все
выше,
все
выше,—
воздух
гудел
от
сотен
ты сяч
лошадиных
сил,
выносящих
сварен­
ные
металлические
крылья.
Москва
п оте кла
л а виной
новых
на ших
автомашин.
Это
был и
дни,
когд а
окончательно
вы­
зре ло
поколение.
Мы
вместе
с
дру гими
были
в
б ою.
Нас
бр о сало
по
всей
с тран е.
Это
были
дни ,
к огда
возвращав­
шиеся
не
узн ав али
покинутых
улиц ,
наси же нн ых
мест
—•
так
быстро
менялся
облик
земли.
Они
пр иез жа ли,
с
удив­
лением
видели
нов ые
черты
в
окружающем
—
улица
стала
сл овно
по
та,
все
изменилось,
и
прежде
всего
сами
о пи.
Арбат!
Мы
возвращались
к
нему,
мы
на ходи ли
здесь
людей
своего
пок ол ения .
Все
те
же
лица,
но
т верж е,
обостренней,
без
неопределенных
и
р асплы вч атых
линий.
И
те
же
пр и­
вет ств ия,
жива я
речь,
все
тот
же
быст р ый,
насмешливый
ум.
Почти
не
о стало сь
мальчишества,
но
то
же
жадное
лю­
бопытство
к
жизни,
любовь
к
товарищам,
ненависть
ко
всему
эгоистически-замкнутому.
Как
мы
любили
эти
черты!
И
сама
улица,
как
бу дто
вровень
с
л юдь ми,
стала
с тро­
же,
прос торн е е,
с
каждым
дн ем
все
осмысленней,
чи ще
и
светлее
течет
ее
жиз нь.
Смоленский
выт ащ ен
с
корнем,
очищен,
сам
пепел
его
давно
развеян
по
ветру.
Там,
где
некогда
то ргов али
развалом,
зеленеет
буль в ар,
и
гл аз
уже
свободно
скользит
да льше ,
где
раньше,
загромождая
про­
ез д,
стояла
лечебница
«О-в а
русских
врачей»
и
ап тека
Арбата,—
свободно
по
глади
блестящих
брусчатых
камней
про ле тит
человеческий
вз гл яд,
чт об
повиснуть
в
дали
Мо­
сквы.
Т олько
пос олоч на я
база
еще
посылает
проклятья
седой
старины.
Арбат
накатан
ав то моби лями ,
бл ест ит
г рифе ль ным
гл я нцем,
поднимает
молодые
дома,
новые
этажи
вы­
кладываются
на
старых
фундаментах.
Незабываемо
было
ходи ть,
по
нем у
и
отыскивать
новое,
дойти
до
театра
Вахтангова
и
вдруг
вместо
здания-торта
в
лепке
резной
увидеть
нечто
простое,
чи сто е,
плыву ще е
нав стр е­
чу,
как
на
воз душн ой
летней
рек е
пароходные
этажи.
А
как
волновались
когда -т о
у
эт их
дверей,
комкая
два
би лета
на
«Турандот», ожидая тщетно,
чтобы,
пере­
болев,
перестав
в овсе
надеяться,
вдруг
ап оф еозом
света,
обвеянные
театральными
скв о знякам и
и
душистыми
токами,
вести
вверх
по
ле с тнице
чьи-то
добрые
и
взвол­
519


но ва нные
восемнадцать
л ет.
Теперь
он
другой,
ка­
кой -то
спортивный,
свободный,
.
как
будто
скинувший
гне т
ненужной
ми шуры ,
дребедени,
мешающей
двигать­
ся,
и
вот
—
уже
свободные,
чистые
линии,
ест ественная
и
непринужденная
прос тота .
И
совсем
другой
зал,
и
другая,
еще
более
уверенная
в
себе,
публика,
и
вдруг
в
ней
что-то
очень
знакомое,
в
гла дком ,
прекрасно
об ле­
гающем
мо лод ое
гибкое
те ло
платье,
слегка
суженные
глаза,
и
в
руках
небольшой,
красной
ко жи
по ртф ель...
Инга!
Она,
она!
Это
была
странная,
на
наш
взгляд,
девуш­
ка
—
стра шн ая
чистюля,
приходившая
домой
тол ько
вечером,
всегда
одна,—
може т
быть,
она
б ыла
дирек­
тором
фабрики,
может
быть,
молодым
инженером
иля
инструктором
райкома.
Она
появлялась
в
св оем
о кне
ра­
но
утром
—
св еж ая,
скромная,
с
гладкой,
всегда
приче­
санной
головой.
Мы
не
могли
на зва ть
ее
хорошенькой,
это
обезличенное
с лово
не
подходило
к
ней
так
же,
как
у жасно е
интересная,
как
трафаретное
красивая.
К
не й,
жившей
в
одном
доме
с
на ми
в
период
вел ик их
потрясений
три дц а того
го да,
пе
подходил
весь
это т
традиционный
сл ов арь
с та рого
общества.
Что
мы
смог­
ли
бы
прибавить
к
не й?
Тогда
у
нее
почти
не
б ыло
ме­
бели,
т елефо н,
очевидно
персонально-ответственный,
стоял
на
подоконнике.
Ей
часто
з вон или
—
утром,
вечером,
ночью.
Она
много
чи тал а,
сидя
у
лампы,
люби ла
цве­
ты,
никогда
мы
не
видели
в
ее
комнате
му жчин
и
гос­
тей.
В
двенадцать
она
всегда
тушила
свет,
темнота
за­
меняла
ей
з анав еси.
Время
протекло
удивительно
быстро.
С
из ме нени ем
улицы
все
менялось
и
в
комнатах.
Занавеси
по ве сил
военный,
за
туманами
т юля
двигалось
многолюдство
ра боч ей
сем ьи,
одн а
Инга
поддерживала
стерилизован­
ную
пустоту
вокруг
своей
проз р а чной
и
чистой
жиз ни.
Впрочем,
это
имя
придумано
нами,
так
называлась
пь еса,
од на
старая
пьеса...
И
вот
мы,
вернувшиеся,
ви­
дим
ее
в
театре
и
замечаем,
что
са ма
жизнь
с мотрел а
из
ее
насмешливых
гла з.
Арбат,
Арбат!
Похоже
—
п рошло
сто
ле т.
Мир
пер емени лся
еще
раз .
Посолочная
база
См о­
лен с кого
—
н аша
нен ависть
—
рассыпалась
под
с траш­
ным
уда ром
метро.
520


Еще
недавно
в
ущелье
улицы,
гл адк ой,
как
водяное
зеркало,
стояла
синева,
утренний
заморозок,
яркие
флаги
обм ер ли,
как
красный
кленовый
лес .
И
нет
тра м­
ваев.
И
в
переулок
Веснина,
в
эт от
старый
Денеж ный,
где
столько
раз
видели
мы
и
стеклах
машины
бородку
и
пенсне
Луначарского,
ускользает
отт ерт ый,
как
брит­
ве нный
камень,
асфальт.
И
вот
Ар ба тская
п лоща дь,
все
ново:
и
люди,
и
вечер,
и
снег.
Летит,
оп уск ает ся
в
нагое,
огромное
о зеро
в
че ты­
рех
фонарях,
где
был
раньше
скверик,
где,
гудя,
закруглялись
на
повороте
трамваи,
где
сейчас
пустота
поля,
бе лые
ле тучи е
сумерки
над
д алью
Москвы.
К олю­
чие
звезды
лучей
в исят
над
площ а дью
слева
у
кино­
теа тра ,
где
рынок
с
вокзальным,
сводом
в
пер еплет ах
ст ек ла.
Там
ст рой ка
метро,
комбинезоны,
бер ет ы,
деви­
чий
смех,
и
в
тачках
сыр ая
тяжелая
земля.
А
справа
сияния
прожекторов,
и
«Прага»
снова
ресторанным
поб едн ым
веселым
огнем
лучится
сквозь
живой
снеж­
ный
туман.
И
просквозит,
вдруг
резнув
.
сер дце
знако­
мым,
укатанная
шинами,
о слепит ель ная
под
перекрестной
и грой
фонарей,
без
единой
морщинки,
скользкая
глу бина .
Вы рв ат ься,
утыкаясь
хрустальными
и
дымными
столбами
фар,
от
строгой
тиш ины
ве лик ого
караульного
здания
Знам енк и,
мимо
часовых
Союза
республик,
под
семафорные
самоцветы
ог ней,
мимо
поднятых
бел ых
перчаток
—
и
пря мо
в
эту
заветную,
мгновенно
расхо­
дящуюся,
с
ф игу рами
постовых,
пус тот у.
Мг нов енно
«Прагу»
сорвет
и
оставит
у
п лощад и,
мгновеньем
ув и­
дишь
былое
и
год ы
первого
изумления
жизнью,
когд а
мы
сош ли,
как
Ноев ы
де ти,
впе рвые
на
новую
земл ю,
и
три
разных
эпохи,
и
всю
св ою
жиз нь ...
И
мимо,
мимо
п роте чет
огн ями
сквозь
сн ег
и
вечернюю.
тьму,
т ам,
где
когда-то
зв он или
трамваи,
бл есте ли
булыжники
и
брез­
жил
губернский
полус ве т
переулков,
и
были
дожди
и
ме-
-тели,
и
весны,
и
о сени,
и'—липко
прижимаясь
к
шина м
. «л инк ол ьна»,—
обду ет
волненьем
новый
Арбат.
Стены
и
выражения
домов,
залегшие
будто
уже
в
от­
летевшей,
сре дн ев еков ой
памяти;
нищий,
ст оящи й
у
Ни­
коло-Плотницкой
церкви
в
лю бые
морозы
и
слякоти,
два
года
по дряд ,
в
офицерской
шинели;
книжный
раз­
вал
у
былой
церковной
ограды,
букинист
на
од ном
ко­
стыле,
случайные
похороны,
девочка
в
розовом
платье
—
из
гроба,
в
страшный
бесснежный
мороз;
встреча
со
спив­
521


шим ся
д ругом
на
улице,
так
больно,
негаданно;
Ин га,
что
читала
в
о кне
в
на чале
тридцатых
год ов;
дом ,
где
рез­
вился
и
сочинительствовал
с
жаром,
впе р вые,
Борюш-
ка
—
проф ес соров
сын,
он
же
Белый
Андрей;
площадь
Смоленского
рынка,—
эти
древние
безмолвные
пли ты,
и
камни,
впи тавш ие
ст олько
следов
счастий,
отчаяний,
эти
свидетели
наши,
друзья,
спутники
памяти,
еще
уц елев ­
шие,
чтобы
пой ти
на
щебень
для
новой
торжествующей
жизни!
До м,
в
которы й
ст олько
раз
мы
возвращались,
махи­
на,
выросшая
в
довоенные
годы
на
костях
деревя нны х
домишек
и
склада
камня
для
кладбищенских
пл ит,
над­
гроб ий
и
могильников;
дом ,
откуда
загремели
первые
октябрьские
залпы,
лестница
ег о,
по
которой
поднялось
сто ль ко
живых
и
горячих
эп ох,
дом
кон ки с та доров
ро с­
сийского
капитала,
приходивших
в
лаптях
от
застав,
памятник
мошенничеств,
грабежей
и
крови,
бесстрастный
свидетель
превращений
истории,
и
н аш,
наш
памятник!
По
семенам
ли
идем,
по
праху,
нам
не
тяжко
от
твоего
воздуха,
наполненного
ст ольки ми
тенями
и
преданиями,
старина
Арбат!
Сквозь
снег ,
сквозь
ветер
пронесется
улица,
вся
в
от­
голосках
эпох...
И
в
изме не ни ях
ее
глядим
и
мы,
разби­
равш ие
старые
фунд ам ент ы,
лома в шие
стены
человече­
ской
отчужденности,
эгоизма,
близ орук ост и,
скопидомст­
ва,
так
же
как
ломались
здесь
подлинные
стены,
плиты
и
чугунные
ограды
церковных
дворов.
И
вот
на
нас
гр уз
воспоминаний,
история
чудесных
перемен,
каких
не.
з на­
ло
ни
од но
поколение
седого
ми ра
Москвы.
И
еще
одно,
сокровенное...
Поколения
соединяются
во едино .
Уцелевшие
седые
от­
цы
примкнули
к
з ам ыслам
века,
к
его
дерзкому
разуму,
уничтожавшему
с тарую
драму
отцов
и
детей.
Толстые,
Кропоткины,
Скрябины,
Андреи
Белые,—
ст арик и
про ­
шлых
Хамовников,
и-ва м
суж ден о
вдруг
молодеть,
вам,
мертвым,—
вас
поднимают
из
косности
замкнутого
мо­
лодые
руки,
нели цеп рия т ные
уч е ники,
сыновья
единст­
венной
з апечат л енн ой
истины.
Выш е,
выше !
И
открывается
да ль.
. 1934 г.


СПЯЩАЯ
КРАСАВИЦА
1'
За
двести
верст
от
Мо сквы
в оца ряется
бес кра йн яя
гл у­
хая
зима.
После
жаркого
плацкартного
вагона
Кривиц­
к ий,
двадцатипятилетний
урбанист,
и
почитатель
Дос-
Пассоса,
остается
один
на
од ин
с
незнакомым
и
страшно­
ватым,
как
ему
ка жет ся,
миром.
Ст анц ия
не
из
примечательных,
з атонув ша я
в
снеж­
ном
ночном
тумане.
Два
ча са
журналист
Кривицкий
ожи­
дает
лошадей
в
предрассветном
сумраке
н ет опле ной
людской
залы.
Бесконечно
пер еч ит ывает
он
плакат
Союз-
плодоовощи,
приказ
Наркомпути,
слышит
за
стеной
те ле­
фонные
звонки,
выкрики
о
вышедшем
51-м и
считает,
сколь­
ко
раз
приоткрывается
дверь,
впуская
морозную
ночь,
людей
с
фонарями
и
мерные
гром ы
проходящих
составов.
В
тел ег рафно й
чей- то
надорванный
голос
до
самого
-света
негодует
о
кознях
какого-то
ревизора
Сытина.
Там,
о че­
видно,
тепло,
нет
этой
кру глой ,
обитой
черным
железом
печки,
не
топленной
по
крайней
мере
сто
лет.
Кри вицк ий
слышит
о
каком-то
су де
—
что-то
глубо ко
российское,
где
и
жена
начальника
станции,
и
опять
ревизор
Сытин,
и
служба
пути,
и
стодвадцатипятирублевый
окла д,
рев из ия,
черт
его
знае т
ч то!
Он
сар к асти ческ и
морщи тс я,
мерзнет,
оскорбляется,
вид я
полное
равнодушие
станционных
служащих
к
его
су дьб е,
но
не
двигается
с
места.
Ламп а-
«молния»
еле
освещает
пус тую
комнату.
По
ас фал ь­
товому
полу,
словно
за
невидимой
ниткой,
бесшумно
пе­
релетает
мышь.
К
р ассвет у
Кривицкий
приходит
к
окон ­
чательному
убеждению,
что
он
брошен
на
произвол
судь­
бы,
и
с
острой
тоской
и
любовью
вспоминает
шумную
свою,
вчерашнюю,
как
па т ефо нный
диск,
не ук лон ную
м ос ков скую
жизнь...
И
деревня,
куда
он
ед ет,
пред­
с тавл яетс я
ему
уже
с
тем
чувством
заброшенности
и
оди­
нок ости ,
что
испытал
он
давным-давно
в
южном
евр ей­
ск ом
городке ,
при
оккупации
его
пекиим
атаманом
Анге­
лом .
Светает
очень
медленпо
и
уныло.
Уже
совсем
за све т­
ло
журналист
выходит
на
пути.
Бездна
м ира
в
холод­
ном
с ия нии.
Поле,
пересыпанное
ми лли он ами
стеклян­
ных
игл
и
бл ес ток,
освещенное
м орозн ым
солнцем,
ослеп­
523


ляет
глаза.
В
г луб ине
воздуха,
с туде ном
и
колючем,
как
нарзанная
во да,
на
путях
впереди,
клубится
дерзкое
ро­
зов ое
о блако .
Палец
семафора
опущен
вниз.
Начальник
станции,
в
ф ураж ке
тревожно-пожарного
цвет а,
стоит,
подняв
воротник.
Выбрасывая
гл ухой,
настигающий
рев,
неподвижно
вися
черной
гром а дой
па ров озн ого
котла
над
сп е шкой
поршней,
вырастает
скорый
и,
перемахав
поле
вагонами,
обдув
мазутным
в ет ром,
у тас ки вает
в
качке
и
вьюге
три
фонаря
в да ли...
¿(Товарищ,
товарищ,
ск аж ите
наш ей
маме...»—дума­
ет
Кривицкий
и
долго
смотрит
туда,
на
Москву.
А
когда
за
ним
в
десять
часов
ут ра
приезжает
лоша дь ,
к огда
его
тихонько
и
в ежли во
расталкивает
па
лавке
человек
в
огн ен н о-ди ком
тулупе,
он
смотрит
недоумеваю­
ще,
решительно
вст ает
и
ср азу
начинает
расспросы.
Пе р­
вым
долгом
спр аш ивает
он,
им еет ся
ли
и
какая
в
колхо­
зе
Сатине
партийная
ячейка.
—
Александр
Ми хайло ви ч-т о?
—
пер еспр аш ивает
его
д обродуш но
приехавший,
сморкаясь
в
рукавицу.—
Есть
такой.
То лько
его,
товарищ,
не
прид ет ся
вам
встретить.
Его
на
конференцию
вы зв али,
в
район.
—
Как
—
в ыз вали?
—
ср азу
холоде ет
внутри
у
Кри­
вицкого.—
Да
мне
же
от
нег о
весь
мат ер иал
надо
полу­
чить!
—
А
народу
раз и
нет!
—
добродушно
усмехаясь,
отве­
чает
возчик.—
Вы
об
эт ом
не
сомневайтесь.
Чемоданчик
в аш?
У
нас.народ,
не чего
гов ори ть,
д ру жный.
Государ­
ственно,
как
один,
работали.
Вы
не
беспокойтесь,—
о пе­
режает
он
журналиста,—
я
донесу.
Он
берет
чемодан,
и
через
минуту
Кривицкий
кон­
фузливо
уже
снимает
калоши
и
боти нк и,
надевает
огромные,
подшитые
кожей
валенки
и,
дрожа
от
оз но ба,
погружается
в
морозно-пахучий
тулуп.
Ло шадь
трога ет.
С
удивлением
з амеч ает
он,
что
лицо
его
возчика
сов сем
не
походит
на
те
• крестьянские лица,
что
представлялись
еще
в
поезде.
Но
все
это
приходит
к
не му
смутно
и
неуверенно.
Б ессонн ица
ука чив ает
его
сознание.
Зав а­
лив шис ь
в
дровни,
он
различает
яркое
поле
в
искрах
стекольных
игл,
необычайную
си лу
и
крепость
воздуха,
в ход ящег о,
как
водочный
запах,
тер пки й
вку с
овчины
и
то,
с
чем
он
оставлен
один
на
один,—
п рос тое
и
тугое,
как
яб лок о,
исходящее
от
возницы,
от
лошади,
от
всег о
этого
мира,
живущего
здесь
под
морозом
и
солнцем.
524


Неожиданно
журналист
чувствует
себя
с лаб осильн ы м,
насмерть
переконфуженным
перед
какой-то
н аг отой
жиз ни,
от
кот орой
его
московская
суд ьба
бы ла
запря­
тан а
сто ль ко
лет.
Он
дремлет.
А
ко гда
сразу
обрывается
шуршание
снега
вн изу
и
перест ает
колыхать
и
свали ват ь
его
на
бо к,.
он
просы­
пается
от
неожиданного
покоя,
приподнимает
голову...
Лес ^
обвешанный
люс тра ми
г ололед иц ы,
обступает
со
всех
сторон.
—
Ну,
что
же
вы...—
бормочет
спросонья
про
себя
жу рнал ист .
—
Никак
невозможно!
—
отвечает
ему
спо кой но
воз­
ница
и,
наклонясь
к
собранным
ладоням,
чиркает
спич­
кой.
Кривицкий
облокачивается
и
поворачивает
голову.
Он
видит,
ка к,
оседая
задом,
подымает
хвост
лосня­
щаяся
потом
коб ыла
и
долго
из-под
нее
клубится
па­
ром
р азъ еда емый
и
буро-желтый
снег .
Во з ница
уважи­
тельно
и
серьезно
молчит.
Наконец
животное
женственно
отряхивается,
выпр ям ­
ляется
и
поднимает
голову.
—
Н-н у!
Удо-вольствия!
—
притворно
грозно
кричит
возница,
причмокивает,
и
Кривицкого,
упавшего
от
толчка
в
сено,
из
этого
натурализма
снова
тагцит
в
неве­
домый,
с ияю щий
ледя ны м
стекло м ,
обмороженный
лес.
2
...И
точно,
партийной
ячей ки
в
се ле
Сатине
Кривиц­
кий
не
нашел.
Но
так
уж
водится-в
жизни
—
никак
не
оказываются
верными
н аши
п р едстав лен ия
об
ожи­
даемом,
и
всегда
открывается
жизнь
с
ино й,
нежданной
и
негаданной
стороны.
Три
дня
солнечно
освещена
дер евн я
с
чистой
голу­
бой
в ысо ты.
Гололедица.
От ов сюду
—
с
кустарников
и
с
деревьев
садов,
с
над пр уд ных
берез
и
осокорей
—
с ви­
сает
и
к ипит
под
солнцем
несметный
ледяной
ви но­
град.
И
три
дн я,
с
часа,
когд а
привезли
ег о,
сонного
и
отогр ев ше гос я
в
тулупном
тепле,
к
домику
сельсовета,
переживает
Кривицкий
среди
этого
блеска
и
света
совсем
не
п охож ее
на
виденное
им
за
всю
жизнь .
Деревня
о казы в ается
на
редкость
с ла же нной,
сы той
525


и
зан ято й
по
горло
сонмом
св оих
житейских
забо т.
И
когд а
входит
он,
московский
журналист,
в
небольшую
комнатку,
оклеенную
светлыми
обоями,
с
те ле фо нным
аппарат о м,
ра ди ореп ро дук тор ом,
с
чистотой-,
ср азу
пора­
жаю щей
его ,
видит
Кр ивицк ий,
что
многие
заготовлен­
ные
им
во прос ы
здесь
уже
неуместны
и
давно
оставлены
позади.
Но
надвигается
на
него
д ругое,
гла вн ое,
что
со ст авля ет
здесь
основной
смысл.
И
журналист
два
дня
чувствует
себя
пер ек о нфу женным .
В
колхозной
конюшне,
куда
его
ведут
ср азу
же,
он
сталкивается
с
этим
смыс ло м
лицом
к
лицу .
Председа­
тель
колхоза,
суровый
и
военной
выправки
человек,
в
р аспахну т ом
полушубке,
вводит
его
в
об ширн ый
са­
ра й,
наполненный
паром,
мягким
ж ивот ным
хрус том ,
острым
конюшенным
запахом.
Журналист
видит,
как
ма с ляно
поблескивают
крупы
из
пол ут е мных
стойл,
как
помахивают
метелки
ж естки х
хвостов,
слы шит
глу хие
удары,
огн ен но
к осятс я
на
нег о
конские
глаза,
н асто­
раж и ваю тся
уши
и
гне в ные
грив ы ...
Ему
нем но го
жут­
ко,
не ув ере нно
вздрагивает
те ло
при
оче редн ом
ударе
и
топанье.
Председатель
быстро
шагает
от
лошади
к
лошади,
оглаживает
лошадиные
с пины,
задумчиво
ра з­
бирает
рукой
р ассы пчат ый
волос
хв оста ,
щупает
ноги
и
копыта;
потом
он
л езет
неожиданно
под
тугое
и
круг­
лое
конское
брюхо.
—
Тетка
Фиона!
—
кричит
он,
поднимая
синие ,
м ут-
новатыѳ
глаза,
и
бер ет
, на колено копыто с
блестящей,
как
плуг овая
сталь,
под к ово й.—
Неладно
у
тебя .
Переко­
в ать
отведешь
сегодня
же.
Жен щи на
в
плат к е,
с
лиЦом
сизо й
лу к овице й,
вы ра­
стает,
словно
из-под
земли.
—
Ай,
Ива н
Ва си льев ич!
—
Плохо
смотришь,
бригадирша,—
говорит
строго
председатель.—
Отведешь
в
конюшню
сама,
пр ис мот­
ришь.
Зорьке
пром ыва ние
сделала?
—
Пр ом ыла
вот
уж
как...
Все
гла за
проглядела!
—
Смотри,
бригадирша!
Бык-то
как?
;—
Задумываться
стал,
Ив ан
Васильевич!
—
Задумываться?
—
резко
переспрашивает
пред сед а­
тель
и
бережно
ставит
конское
ко пыто
на
земл ю.
Ло­
ша дь
буйно
переступает
ногами,
вскидывает
зад
т ак,
что
Кривицкий
испуганно
шарахается
в
сторону.
По
в сей
конюшне,
как
беспорядочный
з алп,
перебирают
хру с тя­
щий
полумрак
тяжкие,
кованые
удары
—
и
стихают.
526 .


—
Так,—
удовлетворенно
говорит
председатель,
добрея
лицом
и
пох ло пыва я
лошадь
по
крупу.—
Не
кони—мысли!
Мой
был
—
до
Ряз ани
два
ч аса
ездил,
а
теперь
еще
луч ­
ше...
Прям о
скажу
—
народная
лоша д ь!
К уда
тут!
Кол­
хозники-то
дов ольн ы
ко ням и,
бригадирша?
—
Дов ольны ,
И ван
Васильевич.
Теп ерь
меньше
ходи ть
стали,
а
то
спервоначалу
все
ходют
да
ходют...-
Ларивоныч
все
при ходи л.
Ну,
известно,
смотритъ,
тоскуетъ...
Они,
кот ы,
бабу
раньше
не
берегли,
как
скотину.
А
теп ерь
не т,
обыкновенные
стали,
сытые,
чуть
вечер,
бегут
радиу
слушать.
Право.
Ми хал
Михалыча
будете
смотреть?
—
Посмотрим.
Наш
бык,—
поясняюще
обращается
к
журналисту
председатель.—
Вы
идите,
не
бойтесь,
у
нас
лошади
смирные,
это
они
с
морозу
пос тр елив а ют.
А
бы­
чок
знаменитый
—
изо
всех
колхозов.
Тольк о
вот
за­
думывается...
—
Как
это. ..
задумывается?
—
сп раш ивает
жу р нали ст,
косясь
на
хвосты
и
к опы та,
играющие
своими
откормлен­
ными
силами,
и
с тара ясь
держаться
поближе
к
предсе­
дателю.
—
Эх,
Михал
Мих алыч .. .—
вторит
своим
мыслям
тот,
не
от веча я.—
Тяжел,
тяжел,
че го
говорить!
Раз ве
ему
наша
корова
—
ра дос ть?
Ты,
Фиона,
по легче,
по­
легче...
—
Ме ня
о дну
изо
всех
принимает,
Ив ан
Василь­
евич!
—
бойко,
нар аспев
г овори т
бригадирша,
отмыкая
закут.—
Вон
ядра-то
какие
развесил...
Ну,
ну,
ну ,—
бормочет
она,—
ишь,
родитель
какой...
И
входит
к
быку ,
в
натянутых
струною
канатах
•
опустившему
курчаво-глыбастую
голов у
с
не по дв ижно­
блестящими
и
падучими
глазами.
Журн а листу
стано ­
ви тся
по-настоящему
страшно.
Он
видит,
как
тяжело
вко­
палось
в
сырую
соло му
в сей
стопудовой,
ли той
яро стью
черн о- бе лое'
мраморное
туловище,
как
убийственно-выра­
зительны
роговые
его
крюки,
как
пружинит
канаты
и
вздыбливает
махину
груди
то,
чем
освещается
вдруг
за­
кипающий
смолой
не по д вижный
звериный
вз гля д.
Глаз а
зв еря
вспыхивают,
стекленеют
и
пот ухаю т.
Председатель
см от рит
восхищенно,
как- то
весь
мо­
лодеет.
—
Вот
черт!
—
говорит
он
рад ост но,
но
не
р еша ется
войти.
527


Бригадирша,
нав алив ши сь
всем
те лом
на
быка,
че­
шет
его
меж
рогов,
льнет
к
не му
головой,
будто
вся
распадается.
—
Ну,
ну!
—
бормочет
председатель
и
снимает
по­
чему-то
шапку.—
Знаменитый,
з на м ени тый...
Ну
и
му­
жик !
—
И
он
выругивается,
вспо м иная
какой-то
«ко­
рень».
Он
см отри т
на
зверя
не
отрываясь,
как
заворожен­
ный .
Бри г адирш а
л асти тся
к
быку,
гладит
его
завитую
мерлушкой
аршинную
шею,
и,
пе реступ ая
на
стальных,
гибких
ног ах,
валится
чудовищная
зв ерин ая
туша
в
сто­
рону,
не
сводя
с
ж урн али ста
подернутых
влажным
фио ле­
товым
бл еско м
неподвижных
глаз.
—
Продавать
придется!
—
взды х ает
председатель.—
Мелка
н аша
кор ова ,
Фионушка,—
не
выдержит...
—
Уж
я,
И ван
Васильевич,
так
к
ему
приобыкла,
лрилюбилась,
ей-пра,
как
к
родному
ровно...
Только
задумывается,
Ив ан
Васильевич,
сло в
не т,
задумывается.
Н и кого,
кроме
меня,
не
подпускает.
Ж алко
мне
е го,
жалко,
а
про
коров
на ших
ты
пра виль но...
Не
родиль­
ницы
они
под
ним,
Михал
Михалычем-то...
Раз ви
мож­
но!
Наш а
кор ов а,
как
ба р ыш ня...
—
Вот
то-то
и
оно...
—
А
он
чисто
трахтор
какой...
А
ласк о вый
ко
мне,
обходительный!
—
Смотри,
Фиона...
Полегче!
—
И
председатель
об­
ра щает
к
Кривицкому
бритое
лицо
с
подстриженны­
ми
щеточкой
уса ми. —
Пойдемте!
—
говорит
он,
из
веж ли­
вости
к
бы ку,
в по лголоса.
Они
выходят
на
чис тую ,
обласканную
ра но
увя д аю­
щим
с олнц ем
улицу
далеко
за
п олден ь.
Вдали,
за
тремя
снеж ным и
прудами,
журналист
видит
рисованный
уголь­
ными
штрихами
обширный
сад,
редкие
заиндевевшие
елки
совхозной
усадьбы,
желтую
предзакатную
грома­
ду
быв шег о
поме щи чье го
дома.
Ясная
и
золотистая
пауза
предвечернего
воздуха.
Кирп ичн ые
из бы
поднимают
над
теплыми
соломенными
гнездами
крыш
вечереющий
д ым.
С
колхозной
ри ги
доносятся
крики
и
песни,
жу жжа нье
молотилки,—
и
кажется
Кривицкому,
по сле
конюшен­
ных
з апахо в
и
всего
в иде н ного,
что
отовсюду
—
из
кр у­
жевных
хором
гололед иц ы ,
из
серых
лесков
на
снегу,
из
воздуха
со
стаям и
сытых
пад аю щих
гол убе й,
из
об­
валенных
по
самые
крыши
с олом ою
и
клевером
изб
—
' 528


с мот рят
на
не го
горячей
мукой
о дни
и
те
же
огненно-
влажные
неотступные
глаза.
В
ри ге,
у
самого
п оля,
его
заки ды вает
души ст ой
пылью,
горячим
и
заунывным
распевом
песен,
ж енск им
хохо том, —
он
никак
не
может
прийт и
в
себя .
От
на мо­
ло че нных
и
про вея нных
гор
в пки
полыхает
теплым,
сытным
запахом.
Из
бар абана
молоти лк и
выдувает,
бр о сает
па-
воздух
клочья
со лом ы,’
вертится
пыль ный
смерч.
Парни
и
де ву шки
огребают
в
эт ом
ви хре
му­
сорный
ещ е,
вихрастый
и
колю чи й
обмолот.
Гудят
веялкп,
и,
звонко
выщебетывая,
ва ля
друг
друга
на
крутые
курганы
чистого
зерна,
из
многих
молодых,,
розовых
сшибается,
к рутит ся
в
обнимку,
пропадает
в
пыл ьных
вихрях
многоликая
белозубая
и
поющая
сила.
Из
этого
мелодичного,
веселого
и
ш ум ного
отчетливо
долетают
до
нег о
голос а
песни:
Долго
гля де ла
ему
девица
в
лицо
И
молча
надела
на
ручку
кол ьц о.
Мелькает,
круж и тся,
дует
какими-то
сушеными
полевыми
цветами,
н ал етает
на
Кривицкого
все
то
же,
то
же,
что
его
так
поразило
раньше,
и
выходит
он
из
р иги
со всем
запамятовавший,
с
неопределенной
за­
вистью
к
чему-то,—
но
к
чему?
Не
к
т ому
же,
что
видел
и
слышал,
не
к
то му
же,
о
чем
так
складно
и
бойко
пе ли,
обнимаясь
и
валясь
в
зе рно
парни
и
девушки?
Но,
возвращаясь
по
деревенской
улице,
отыскивая
на­
значенный
ему
до м,
начи нает
твердить
он
две
с трочк и
услышанной
им
перв ый
раз
песпи.
И
это
так
далеко
от
Дос-Пассоса.
3
Свой
дом
он
на ход ит
быстро,
у сталый,
наглотавшись
вдоволь
вк усн ого
полевого
воздуха,
еще
более
неуверен­
ный
в
себе.
И
взаправду
он
нач ин ает
стыдиться
своих
тонких
ног
в
клетчатых
с пор тивны х
чулках,
своих
рого ­
вых
очков
и
модного,
с
длинными,
острыми
концами,
голубого
воротничка.
Он
еле
н ахо дит
холодную
скобку
двери
и
в ходи т,
здоровается.
Х озяй ка
с
чудо­
вищно
приподнятым
жп в отом
приводит
его
в
полное
смущение.
В
п олу тьме
черной
половпны
избы,
за с тав­
529


ленной
огромной
печью,
он
смугло
различает
ее
ма-
'
ле нь коѳ
личико
с
бой ки ми
темными
глазами,
но
в
первую
минуту
ее
мощный
и
невероятный
живот
за сло няет
все.
Хозяина,
как
он
уже
слышал
в
правле-
* нии,
дома
нет
—
он
на
куро рте ,
где-то
в
Крыму.
Журна­
лист
здоровается.
Его,
оказывается,
ждут
давно.
Он
входит
па
чистую
половину
и
р аз дев ается.
От
света
подвешен­
ной
к
потолку
ла мпы,
от
сухого
комнатного
жару,
от
прожитого
на
в оз духе
дня
его
сразу
броса е т
в
сон,
и
голоса
детей,
собственные
слова,
зво н
чайной
пос уды
начинают
казаться
какими-то
далекими,
давно
пос торон­
ними
звуками.
Он
сидит
и
борется
с
дремотой.
Чет веро
ребят
разгля­
дывают
его
с
любопытством,—
он
п робует
с
ни ми
гов о­
ри ть,
придумывает,
как
все
далекие
от
детей
лю ди,
нарочитые
для
них
фразы
и
вопросы,
но
де ти
бесце­
ре мо нно
глядят
на
его
очки,
отмалчиваются
или
отвечают
холодно
и
конфузно.
Журналист
п ыта ется
погладить
т ве рдую
и
курчавую
голову
ст арше го,
лет
де сят и,
тот
откидывается
в
сторону,
со всем
как
барашек,
и
закры­
вает
ладонями
книжку.
—
Они
у
нас
смирные,
в
отца,—
звонкоголосо
откли­
кается
из-за
двери
хозяйка.—
Пообвыкнут,
так
надоедят.
А
ты
что,
женатый
буд ешь?
—
лю боп ытно
высовывается
она.—
Н е-же-на-т ый?
Ой
л и!!
Да
как
же
это
т ак?
Вре шь,
наверное.
Она
лов ко
и
быстро
вносит
самовар,
потупив
глаза,
ставит
его
на
стол,
вытирает
губ ы
и,
сложив
руки
на
высоком
животе,
смотрит
Крив ицк ом у
прямо
в
глаза.
И
вдруг
зам е чает
журналист,
что
похожа
лицом
она
со всем
на
девочку.
На
миг
про ст упает
в
ней
ощущение
нежного
лукавства,
затаенного
под
какой-то
сонной
ва ж­
ностью
и
сытой,
утоленной
животностью,
чем
озарено
все
ее
нелепое
и
ненормальное,
как
ему
кажется,
су­
щество.
.—
Ой,
врешь,
притворяешься!:—говорит
снова
хо­
зяйка,
покачивая
бойкой
голов к ой
в
платке.—
Да
разви
без
женч ины
мужик
проживет?
У
ме ня
муж
слабогру­
дый,
табуркулезный,
я
с
ним
никогда
не
поцелуюсь,
а
и
то
вместе
сп им.
Ей-богу!
А
ты
нежен аты й.. .
Да
что
уж
это !
Неужто
ученые
л юди
так
и
живут?
Батюшки...
Нет,
у
нас
мужчины
само сто ят ел ьны е,—
убежденно
продолжает
она.—
Да
чего
м ужч ины,
нонче
девка
за
барыню
пошла,
поп роб уй
ей
скажи!
Че го
уж
тут ,
вон
530


наш
Ваню ш ка
летось
наозоровал
—
ему’
од инна дца ть
в
п окров
исполнилось,
а
мой-то
ведь ,
хот ь
и
слабый,
но
справедливый,
лучший
ударпик,
не
то
что
на
меня,
на
му ху
руки
не
подымет;
Ванька
наозорничал,
а
оп
ему
ремнем
и
при гроз и ...
Так
Ванька
пря мо
в
сельсовет,
к
Лександре
Михайловичу:
«Тятька мой, —
г ово рит ,—•
с
кулацким
ук лоном ,
ме ня
ремнем
п ороть
хочет.
Его,
мол,
из
колхоза
исключить
надо ».
Ей-богу,
так
и
сказал!
Т от,
конешно,
туд ы-сю ды,
по-партийному,
значит,
разо­
брался.
Отец-от
и
оказался
прав
по
всему
закопу.
А
вот
он
вырастет,
скажи
ему,
ч тобы
он
с
д евк ами
не
гулял!
А
ты...
неженат . ..
Чудно,
ей-право,
ч у дно!..
Б абы
у
вас
по
го родам
балованные,
вот
что
я
скажу ,
—
скороговор­
кой
добавляет
она.—
Спать-то
с
мужиками
ум еют,
а
роди ть
не
хотят!
Вот
т ебе
и
все.
Она
посмеивается
глазами.
Журналист
смущенно
молчит
и
смотрит
на
нее
с
удивлением.
Сонная
дре м ота
его
начинает
проходить.
«Дамочка, —
думает
он
ве село
и
удивленно,—
вот
это
пять
раз
—
да !»
Он
искоса
б ро сает
взгляд
на
ее
живот,
на
маленькие
голы е
ступни
и
понимает
то,
что
никак
не
приходило
в
мысль...
Жен щи на
н ачи нает
пора жа ть
его ,
несмотря
па
в се,
странной
своей
грациозностью.
—
Ты
чего
смотришь?
—
спр аш ивает
не ож ида нно
она.—
Ты
что
думаешь
—
нон че
ба бы
у
нас
умные
ста­
ли,
тебя
всему
научат.
Она
заки ды вает
круг лое
под
платочком
лпцо,
хо­
хочет
и,
закрасневшись,
словно
натанцевавшись,
спо­
хватывается:
—
Вы
чего
уши
развесили?
—
накидывается
опа
па
р ебя т.—
У,
во л чата
лохм ат ые!
Уж
так
я
с
ни ми
н амая­
лась...
А
все
книжки
чи та ют,
никак
спать
не
прого­
н ишь,
ученые
будут.
Беды-то
с
ними!
—
говорит
она
все
д обрее
и
податливей,
собирая
детей
под
свой
жпвот
и
уводя
их
за
пе ре городк у,
к
деревянной
кровати
с
горою
розов ых
и
голуб ых
п оду шек.
-Кр пвицк пй
слы шит
ребячий
шепот,
ласковые
шл еп­
ки
и
ее,
теперь
сов сем
иной,
мат ер ински й
и
приглушен­
ный
голос.
—
Чап-то
кушайте,
а
то
про ст ынет ,—
слы шит
оп
опять
ее,
звонкую,
може т
быт ь
за дорную
(так показа ­
лось!), перешедшую
почему-то
на
«вы».—
Председатель
наказывал
вам
к
восьми
на
собрание.
Цыц,
прокляту­
531


щи е! , Народ
у
пас
умный,
дружный
—
пос луша ет е!
План,
слышь,
высказывать
будут.
А
уж
я
вам,
не
оби­
ж айтес ь,
по ст елю
на
полу...
Время-то
мне
еще
не
при шло,
а
вот
численник
не
к упил и,
дни-то
я
и
пе ре­
мешала.
Цы ц,
вот
я
вас
огрею!
Численников
в
лавке
не
стало,
и
куда
подевались,
право...
Кривицкий
смотрит
па
ч асы
с
гирей
зе лен ого
стекла
и
двумя
привешенными
гайками,
спохватывается.
Он
н аде вает
п а льто,
шапку
поддельного
котика,
бе­
рет
новый
б локн от
и
сует
но ги
в
ка лоши .
—
Ужинать
я
вам
соберу,—
с лышит
он
уже
сонный
и
теплый
голос,
с
чувством
неясного
сожаления
поки­
дает
эт от
приют
ма те ринс тва
и,
толкнув
дверь,
выходит
в
кромешную
тьму.
Ему
ну жно
в
какой-то
не
то
овин
или
сарай,—
он
не
знает,
как
это
здесь
назы в ает ся. ..
В
потемках
впере­
ди
угадывается
морозно-синяя
и
зв ездн ая
полоска
на­
верху.
Он
чир ка ет
спич ко й.
На
нег о
кидаются
горы
со ломы ,
бревна,
нагороженные
жерди,
низкая
д верца
в
провал
мягк ого
и
густого,
как
сажа, -
мрака.
Спичка
погасает,
едва
он
нащупывает
дер евян ны й
засо в
и
ступает
в
сол ому ,
шуршащую
и
податливо
тон ущую
под
ногой.
Сверху
чуть
пр осеив ает ся
ночной
свет.
Журналист
слышит
мирный
ко нюш е нный
хруст,
с ту­
пает
дальше
и,
очутившись
о дин
на
оди н
с
п ус тотой
вокруг
протянутых
рук,
вдруг
спотыкается
и
п адает
грудь ю
вперед.
И
сразу
руки
его
хват ают
мяг кое,
теплое
и
колючее,
что
мгновенно
обдает
его
раскаленным
визгом,
подбрасывает
и,
скользко
вырываясь
из-под
его
т яже сти,
неистово
бросается
в
сторону.
Он
вскрикивает.
Отовсюду
нал етаю т
на
него,
ша р ах аются
мохнатой
теп ­
лой
стеной,
блеют
жив ые
тулупы
и
вспыхивают
фосфо­
ристые
круглые
огни,
с
оглушительным
шумом
вз ры­
ваются
над
головой
крылья;
рукой
журналист
вл е зает
в
какую-то
вязкую
и
непо до бну ю
д ря нь...
Едва
вырвавшись
из
этого
г валт а,
жеванья,
и
хрю­
канья,
сдерживая
одуревшее
сер дце,
журналист
нащу­
пывает
дверь.
За
пе ре городк ой
он
останавливается
и
переводит
дух.
И
снова
там,
в
оставленном
им,
чуж­
дом
ясель но м
и
темном
ми ре,
хрустит
чья-то
ве ч ная,
не­
устанная
пасть,
погруженная
в
теплый
и
нежный
смрад,
и
отсчитывает,
отсчитывает
этот
маятник,
и
мерцает
над
ним
циферблат
с
бл едно й
цифирью
звезд.
532


Совсем
тихо.
—
О,
д онна
Кл ара!
—
бормочет,
улыбаясь
себ е,
Кри­
в ицкий .
К
нему
возвращается
вр ожд е нное
чувство,
юмо­
ра.—
Но
что
вы
ска ж ете
на
эт о,
дорогой
Марк
Сол о­
монович?
И,
выбросив
испорченный
носовой
платок,
проби­
рается
он
сквозь
уют
зимней
улицы
с
желтыми
пятна­
ми
деревенских
огней.
Ему
опять
.
вспоминается
огненный
бычий
глаз.
Отовсюду
—
с
далеких
звездных
пус т ынь,
к отор ые
он
нико гд а
не
зам еч ал
в
гор од е,
из
снежного
мрака
откры­
тых
отовсюду
полей,
из
соломенных
и
навозных
дворов,
из
дремучих
и
ледяных
дебрей
з имы
—
отовсюду
смо т­
рят
на
него,
крадутся,
под с туп ают
все
те
же,
те
же
горя­
чие,
неутомимые
глаза.
И
ког да
входит
он,
споткнувшись
о
порог,
в
неистовую
людскую
т есно ту
со
странной
тиши­
ной,
про б ир ается
к
зовущему
шепоту
председателя
и
усаживается
у
само й
лампы,
одолевает
его
окон ча те льн ое
слабоволие.
Как
в
тумане,
он
видит
сос ред оточен ны е,
больше
по­
жилые
и
спокойные
лица,
множество
овчинных
шубеек
и
же нск их
платков.
—
Конечно,
товарищи,
мы
о бсу дим
наш
б удущи й
строительный
план,
как
у
нас
е сть
полная
возможность
культурной
зажиточности...—начинает
председатель,
су­
ро во
хмурясь
и
строго
оглядывая
собрание.—
Есть
пре д­
ложения
повестки
д ня?
Пауза
с
редким
кашлем
у
двери.
—
Докладай,
Ив ан
Васильевич,—
просто
говорит
ст а­
рик
с
лавки,
выколачивая
трубку.—
Б аию
нам
нужно,
вот
ч то.
.
—
О
бане
ска жу.
Кто
еще?
Молчание.
—
Ми хал
Михалыча
не
продавать
бы...
е й-п р а!..—
выкрикивает
кто-то
в
пл а тке,
и
видит
Кривицкий
зна ­
комую
луковицу.
—
Че го
не
продавать?
—
отвечает
ей
тот
же
старик,
наклоняя
голов у
и
ле гонь ко
приподнимаясь
на
л а-,
донях
от
лавки.—
Бык-то
хорош,
а
нам
ни
к
чему!
—
Приобыкла
я
к
нему...
—
Ну
вот :
привыкла
да
привыкла...
Баб ья
память
ко­
ротка.
—
Добавлений
не
будет?
—
спр аш ивает
пр едсе да­
тель.
533


—
Будя!
—
кричат
с зади .—
Обговорились.
Собрание
нач инает ся.
От
жары,
бессонницы
и
усталости
Кривицкий
едва
поспевает
за
речью
председателя
и
ли хора дочн о
подби­
р ает
все
слышанное
и
прочитанное,
весь
зап ас
своих
пр ед ст авлений
о
новой
соци алист ич еск ой
деревней
Но
фан­
тазия
его
оказывается
мертвой
и
отставшей.
И
совсем
уб ив ает
его
дотошная,
скрупулезная,
со всем
сем ейна я
осведомленность
председателя
о
мероприятиях
десятков
правительственных
учреждений,
о
всех
по ст ано вления х
и
декретах,—
сонм
распоряжений,
поправок,
пунктов,
па­
раграфов!
Председатель
г овори т
о
будущих
хозяйственных
п ла­
нах
долго,
дотошно,
сем ь
раз
примеряя
и
один
раз
от­
резав.
Гектары,
центнеры,
литры,
руб ли,
трудодни!
—
уже
с
труд ом
понимает
Кривицкий
эти
сложные
расчеты
и
выкладки
председателя.
И
сн ова-
он
оказывается
со всем
не
сведущим
в
пч елово дс тве
и
садоводстве,
и
снова
пр и­
ходят
к
н ему
новые
слова,
досе ль
со всем
д алек ие
и
казавшиеся
п у стяками .
Председатель
останавливается
на
культуре
цикория.
Кривицкий
тщетно
п ыта ется
пр и­
помн и ть
это
р аст ение,
но
ничего
не
получается.
Цико­
рий...
Нечто
кофейное
или
лекарственное?..
Или
еще
что-то?
Но
в
голов у
лезет
вульгарная
п огов орка ,
и
в
ней
цикорий
окончательно
зап уты в ается
и
исчезает...
А
собрание
слушает
чрезвычайно
внимательно
и
одобри ­
тельно.
«Правильно,
Ив ан
Васильевич!»—
слышит
неод­
нократно
Кривицкий
и,
к
своему
ужасу,
не
может
разобраться,
что
тут
пра виль ног о
и
не п рав и льно го...
Внимательно
вглядывается
он
в
незнакомые
лица
окружающих.
Женщина,
сидящая
напротив,
кормит
ребенка.
Она
распустила
платок
и
не
отрываясь
смот­
рит
на
пр едседат ел я .
Полная
правая
грудь
ее
вся
на­
ру жу
и
податливо
вдавлена
к
самым
спящим
ресни­
цам
дет ско го
личика.
Дальше
бритые
му жск ие
под­
бородки,—
лица,
л ица,
лица,—
деревня,
с
ее
пря мыми,
откровенными
взглядами...
В
гл убине
людских
потемок
Кривицкий
наталкивается
на
чьи-то
влажные
насмеш­
л ивые
глаза,
виденные
им
в
риге,—
они
ож и гают
его ,
зас тав ляют
потупиться.
Он
снова
прислушивается.
Кол­
хозная
баня?
Ка к,
неужели
здесь
никогда
не
з нали
бани?
—
Это
ес ть
неотложная
проблема,—
про д о лжает
пред­
534-


с еда тель ,—
чтобы
колхозник
походил
на
порядочного
человека...
И
вдруг
Кривицкий
ловит
себя
па
совсем
мальчише­
ск ом
зан яти и.
Он
всматривается
в
лицо
председателя,
мысленно
подстригает
его
непокорные,
жест к ие
волосы,
одевает
его
в
город ской
пиджак
и
воротничок,
завязыва­
ет
на
нем
галстук,
и
председатель
вдруг
пр ев ра­
щается
в
председателя
треста,
пет ,
в
профессора,—
на­
сто льк о
интеллектуально-выразительно
его
л ицо
и
ув еренн ы
осанка
пле ч
и
жестикуляция
рук.
А
вон
тот
и
вот
этот...
С
удивлением
зам еч ает
журналист,
что
сидящий
сбоку
человек
более
всего
напоминает
немца,
и
куда-то
исчез,
сгинул
и
провалился
бородатый
и
рыжий
мужик,
что
затвердился
в
памяти
сво им
полу­
шубком
и
св оей
бородатостью.
Открытие
это
почти
по­
ражает
Кривицкого.
Он
п роб ует
переодевать
же нщ ин,
но
тут
ничего
не
получается.
Их
л ица
кажутся
на­
с тольк о
неопровержимыми,
что
с
них
слетают
пред­
ст ав ляе мые
им
шляпки
и
прически,
а
туда,
к
двери,
в
с торон у
молодых,
он
не
решается
смотреть.
Ему
все
кажется,
что
оттуда
с
нескрываемой
усм ешко й
см от рят
на
его
кос тюм,
на
его
очки,
на
его
сухую
черн ую
шевелюру.
Он
чувствует
какую-то
слабость,
п очти
-так
же,
как
это
б ыло
утро м
в
конюшне,
воз ле
играю­
щих
избытком
сил
звериных
копыт
и
хвостов,
как
это
был о
в
ри ге,
и
вечером,
в
заку т е,
где
на
нег о
накину­
лись
жующие,
пог ру женны е
в
навоз,
холод
и
н очь
дере­
ве нски е
хим е ры.
И
к огда
после
слов
председателя
насту­
па ет
полная
тишина,
когда
слышит
он
свою
фамилию
и
чувствует
вдруг
шорох
внимания
и
любопытства,
им
владеет
уже
сознание
провала,
и
все
сли вает ся
в
мут­
ную
п уст оту...
4
Когда
он
садится,
и щет
но со вой
платок,,
закуривает,
это
ощущение
пр овал а
еще
больше
чудится
ему
в
пол ­
ной
тишине
комнаты
и
в
том,
что
никто
не
решается
смотреть
пря мо
ему
в
гл аза.
И
Крпвицкпй
начинает
всяч еск и
ругать
се бя
за
не ну жную
отк ров ен нос ть.
Зачем
понадобилось
ему
пр и знав ать ся,
что
он
первый
раз
в
деревне?
И
к
чем у
бы ло
гов ори ть
о
городской
подвальной
су дьбе
то го
н арод а,
из
которого
он
вышел?
535


Журн ал и сту
кажется,
что
его
никто
не.
понял,
и
после
всего
им
сказанного
он
чувствует
се бя
еще
более
одино­
ким
и
по те ря нным.
Совершенно
естественным
ощущ ае т
он
полное
м олчан ие
собравшихся
и
осторожное
по ка шли­
ванье
после
неоднократных
предложений
председателя
вы ска затьс я.
И
это
молча н ие
в
конце
концов
стано­
ви тся
мучительным.
—
Товарищи
колхозники!
—
обращается
опя ть
пр ед­
седатель
к
со брани ю,
весь
вспотевший
и
как
бу дто
скон­
фуженный.—
Надо
высказаться
по
наш ей
колхо зн ой
жизни.
Ты
бы,
дяд я
Петя,
сказал.
—
Петруха!
—
слышит
Кривицкий
знакомый
женский
гол ос .—
Перескажи
о
пашей
жизни.
Ты
много
всего
про­
шел.
-
’
У
стены
поднимает
голову
хмурый
ч ело век
в
шапке.
—
Что
я—инструктор,
што
ли?
—
говорит
он
резко.
—
Товарищи!
—
нач инает
опять
пред сед ат ель .—
Очень
неу до бно
даже
получается...
До сти жен ия
у
нас
в
га­
зетке
отмечены,
товарищ
из
Москвы
вам
дркладал...
Иной
раз
гов оря т,
говорят,
а
сейчас
по лу ч ается
—
вр о­
де
колхозник
забитый
какой...
—
Чего
говорить-то,—
спо ко йно
отвечает
ему
старик
с
трубкой.—
Гов ори ть- то,
к огда
дело
хорошо,,
много
не
приходится.
Ну
что
же,
могу
я
за
молодых
ска­
зать.
Он
медленно
поднимается,
аккуратно
вык о лач ивает
лаково-вишневую
трубку,
и
видит
Кривицкий
в
его
прямой
оса нке ,
в
с едой
под с т риже нной
б ороде ,
в
отки­
нут ом
бле ске
высокого
лб а,
под
хм урью
густых
бровей,
уверенную
в
себе,
простую,
зн ающу ю
силу.
Говорит
он
не
тороп яс ь,
ровно,
пол ож ит ель но.
—
Докладать
мн ого, —
повторяет
о н,—
нам,
крестья­
на м,
нынч е
не
приходится.
Чего
тут
обманываться:
жить
научили,—
про
это
вам
не
то
что
я,
все
молодые
скажут...
Мужик-то
раньше
жил
да
думал,
больно
хитер,—
всегда
сво им
умом
про живе т,
к оли
земля
есть.
Он а,
земля,
ему
народит,
она
его
накормит,
согреет,
опа
ег о-
обует
и
оденет,—
нам
так
ещё
отцы
говорили.
И
верно,
нам
всю
жизнь
от
ее
податься
некуда,
а
она,
землица,
мужика
не
щадила...
Она
его
держит,,
лом а­
ет,
а
ему
оди н
почет,
что
хозяин.
У
нас
что
до
ре во лю­
ции
было?
Овр аж ки
-да
ямы,
как
барин
отсюда
лет
пять­
деся т
выслал.
На
одной
картошке
с идели,
а
пахать
выедем
—
каждый
друг
перед
д ругом
похваляется...
536


Как
ген ерал ы
выезжают,
оди н
другого
лучше,
по
деревне
катят.
А
чего
генералы?
Он
латан
да
пер елат ан,
одна
слав а
землевладелец,
а
до ма
жрать
неч его .
И
в
го ро­
д е,—
кто,
ну
там
штукатуры,
маляры,
кровельщики,—
работает
он,
последнюю
копейку
копит,
все
мечтает,
чт обы
все,
как
у
людей:
вот,
м ол,
какой
я
самостоятель­
ный
да
справный...
Кажный
норовит,
как
у
д руго го,—
и
коровник,
ну,
там
овин,
и
р ига
—
полное
обзаведение.
Вот
они
у
мужика,
м ол,
несчитанные
какие
копейки!..
А
на
поверку
вышло,
о дна
была
удовольствия
—
само­
любия
да
обман.
И
чего,
какие
там
зажиточные!
Последняя
голь,
самая
беднота!
Он
т ольк о- только
при
коммунистах
земл ю
по лучи л,
коровенку
нажил,
лошадь
какую
пос лед нюю,
хом ут ишк о,
а
уже
загордился
—
пе­
ред
женой
великий
князь,
ходит,
приказывает,
самовар
купил,
тол ько
чай
пит ь
ему
не
приходится.
Какой
чай
—
все
копейки
его
на
самостоятельность
пошли!
У
н ас,
товарищи,
скрывать
неч ег о:
был и
из
бедн от ы
—
дольш е
всех
в
колхоз
не
шли,
дольш е
все х,
как
д итя
какое,
перед
в ла стью
забавлялись.
Ест ь,
еще
такие:
в
обман
играют,
в
охот ку
им
сам им
похозяйничать.
Мужик,
как
червь,
в
земле
си дел,
зе млю
эту
клял,
а.
со
страху
в
нее
прятался.
Его
наружу
—
а
он
в глубь,
его
на
св ет
—
а
он
в
яму:
генерал,
мол,
я
па
своей
со бстве нно й
зем ле,
сам
приказываю,
сам
выполняю,
сам
се бя
надуваю,
а
коман­
ду ю.
И
п олучил ось
у
нас
в
двадцать
восьмом
году:
сами
се бя,
дурни,
б или,
по ка
уму-разуму
не
набрались.
А
теперь
возьми:
не
деревенский
генерал,
верно,
а
удар­
ник!
—
да
за то
у
нег о
двести
пудов
своих
да
две
ты щи
в
кар м ане.
Правильно
я
го ворю ,
Ив ан
Васильевич?
—
У
ко го
и
п обольше
есть,—
спо ко йно
говорит
председатель,
и
слышит
Кривицкий
в
его
голосе
явное'
самодовольство.
—
Согл ас ны
м ы,—
продолжает
старик,
—може,
у
ко­
го
и
побольше.
Теп ерь
каж ная
копейка
у
нас
счи танн ая
по
трудодню,
мужик-то
будто
сам
не
барин,
а
положе­
ние
св ое
подсчитал.
Впервые
подсчитался
мужичок-то,
и
чего
п олучил ось?
А
вот
что:
раньше
он
собой
никак
не
д орожи л.
Лошадь
он
им ел?
Имел.
Стоит
она
у
него,
сердце
его
любуе тс я,
а
что
за
ней
ходить,
по
ночам
вставать,
упр яж ь,
сани
и
те легу
ладить
—
это
он
не
считал.
Видно,
голый
-и
бога ты й
б ыл,
кол и
деньги
да
дни
у
него
бы ли
несчитанные!
—пря мо
хоть
в
банк,
как
барин
наш,
зак лад ы вай ся.
А
сейчас
не-ет.
Сос чи та лся.
537


Ан
и
вышло,
что
трудодень
ему
тридцать
пять
руб­
лей
стоит,
кажный
час-от
п олт ора
целковых,
а
лошадь
ему
гото ва я,
прибранная,
уваженная.
Сани
там
или
т елегу
ему
подай.
Нонче
он
деньги
получил
и
раск ид ывает
м озга м и...
Корова
у
нег о
стоит,
радует,
ну
овцы,
по ро­
сенок,
все,
что
полагается.
А
вот
коровник
подправить,
сар ай
поднять
—
он
теперь
зад у м ывает ся.
«Давай все
в
общую
ферму,
разорение,—
говорит,—
лес
покупать,
я
лучше
мебель
да
радиу
по став лю ».
Выходит,
как
подсчитался
мужик,
так
из
него
енерал
голодраный
вылетел.
Е ле ксандр
Ми халы ч
—
па р те йный,
а
сдержи­
ва ет
нас
да
смеется....
«Рано,—
говорит,—товарищи
колхозники,
ра но
еще...»
А
мужикам
больно
из.подсчи­
танной
ты щи
деньги
на
сараи
да
заборы
выкладывать
н е охота.
Вот
ты
и
по йди,
выходит,
на ши
мужики
сами
в
комиссары
лезут.
Ч его,
на
красную
доску
вышли,
портреты
помещают,
товарищ
начальник
из
политотдела
кажного
по
отч ес тву
и
имени
наз ы вает,
и
получился
тут
опя ть,
самостоятельный
почет
и
уважение
кажно-
му
мужику...
Прямо'
скажу,
э тим
дов ольны
и
нынче
за
колхозную
копейку
пос тр ада ем,
а
на зад
не
по йдем.
Я
вот
что
товарищу
из
центру
скажу;..
Город
раньше
при
царизме
мужиком
был,
а
д ер евня
бабой.
Город
новый
к артуз
од е нет,
папироску
в
зу бы,
в
киятер
пойдет,
всякие
книжки,
науки,
развлечения,
а
баба
з най
роди
да
роди,
нянчиться
ей
да
ко рми ть
си сько й,
да
вы­
наши ват ь,
да
глядеть
и
гадать
из
окошка
на
доро­
гу...
Город
придет
—
подавай
ему
щи
да
кашу,
ему
и
полбутылка,
и
почет,
и
уважение,
а
деревня
все
в
баб ьем
положении.
Она
народит,
вынянчит,
ан
см от­
ришь—
и
осталась
с
бабьей
судьбой:
старуха,
о дна-о ди-
нешепька,
и
нет
у
ней
пи
детей,
.ни
кола,
ни
д во­
ра,
погнило
все,
порассыпалось.
И
выходит
тут
печальная
сем ейная
по ло жения .
И
пошел
тут
нехороший
разлад
да
озорство.
А
ныне
будет
род ить
деревня
—
и
з ем­
ля,
и
пчела,
и
к оров а,
и
-
яблоня
—
расцветет,
как
па ва
какая,
сорганизуй,
приголубь
ее,
к
дохтуру
во­
время,
всякую
ей
машину
приготовь
да
музыку,
а
уж
она
для
тебя
вся:
бери,
пе й,
ешь
—
не
хочу...
одним
сл ово м,
как
пол агает ся,
по
п ри роде.
Все
я
ска за л,.
Ива н
Васильевич.
—
Так,—
говорит,
поднимаясь,
п р едсед атель .—
Будут
еще
как ие
мнения?
Кривицкий-
с
любопытством
оглядывает
старика,
усев­
538


шегося
на
свое
место
и
набивающего
трубку
из
огромного
кисета
с
яркой
вышивкой.
В
ком на те
тон­
ко
и
пронзительно
нач инает
плакать
груд ной
реб ен ок,
никто
не
обращает
на
это
внимания.
Нестерпимо
душно
и
жарко.
—
Чего
говорить-то!
—
слышит
Кривицкий
опять
знакомый
же нск ий
голос.—
Грузовик
нам
очень
надо­
бен.
Мы,
же нч ины,
теперь
в
тиатор
съездить
хо­
тим!
—
Ты,
Фиона,
о
культуре
и
выскажись,—
бл аг ожела­
тельно
отвечает
ей
председатель,
но
из
женского
уг­
ла
уже
л етит
смех,
и
кто- то
шарахается
к
двери.
Пр е дсе­
дател ь
хмурится.
—
Лентяев
пришибить
во все
надо!
—
выкрикивает
вдруг
тонким
голосом
см о рщен ная
старушонка,
с
ост­
рым
но сико м
из-под
платка.
И
вдруг
Кривицкий
понимает,
что
это
надолго,
и
бессонная
но чь
опять
наваливается
на
него
уду­
шающ им ,
распл ывч ат ым
т епл ом.
Ему
становится
хорошо
и
уютно,
нестерпимо
сияет
л ампа
у
председателевой
головы,
начинает
укачивать
с ои.
И
уже
откуда-то
издалека
до но сит
к
н ему
слова,
обрывки
фраз,
пал ит
жаром
т есна я,
наполненная
дыханием
людей
г лу бина
горницы,
покачивается
упря­
мая
голова
председателя.
Иногда
жу рнал ист
пы таетс я
очнуться.
«Расцвела я в кольхозе,
как
цветок!»—
в друг
слышит
он
чью-то
пронзительно-громкую
и
резкую
речь
и
оп ять
припом ина ет ,
что
ни
од ин
человек
не
обмолвил­
ся
о
сказанном
им,
а
ведь
он
гов ори л
как
будто
много,
а
что
—
он
и
сам
бы
не
мог
повторить!
З атем
опять
н ачи нает
укач ив ать
его
невидимым
маятником
с лов.
Ему
кажется,
что
снова
визжит
снег,
его
везут,
везут,
та м.
за
т ул упом
—
поле,
с нег
й
мороз,
а
его
пригрела,
придышала,
чья-то
огромная
материпская
теплота.
По­
том
оч ень
быстро
собрание
зак ан чи ва ется.
Мельком
Кривицкий
видит
старика,
говорившего
речь,
потом
журналиста
оттирают
от
председательского
стола,
и
от
возросшего
слова
ч ув ства
неловкости
пережидает
он
в
с торон ке
толкотню
и,
так
и
не
дождавшись
председа­
те ля,
торопится
выйт и
в
но чь.
В
сенях
он
снова
наталкивается
на
кромешную
мо­
розную
тем н оту.
Журналист
жмется
к
ст ене,
тщет­
но
ста р ается
припомнитъ,
где
он
входил,
и
вдруг
прямо
перед
собою,
' откуда -т о
извне
слышит
приг лу ше нно
539


смеющиеся
женск ие
голос а
и
сразу
наталкивается
на
податливую,
уходящую
в
мерцающую
пустоту
дверь.
Кто- то
тесно
прижавшийся
сторонится
от
не го
на
крыльце.
Не
оглядываясь,
ступает
Крпвицкий
в
седую,
полную
тума на
и
сумере
е:
снега,
уже
позднюю
пе чь.
—
Товарищ!
—
слышит
он
вдруг
окликающий
голос,
и,
к огда
оборачивается,
ср азу
его
обдает
женским
го ря чим
смех ом
и
шепотом.
Сердце
его
замирает
и
падает...—
Я
—
Же ня
Рузина,—
слышит
он
смеющий­
ся
го лос
и
видит
кого-то
в
тулупчике,
заложившего
рукав
в
рукав,
с
задорными
пр яд ями
из-под
пухового
плат­
ка. —
Мы
вместе
с
по д руг ой,—
говорит
этот
н екто ,—
Можно,
товарищ,
к
вам.завтра
прийти?
Только
никому
пе
скаж ите,
а
то
я
по
секрету,
посоветоваться,
как
ак тив и стка
по
нашим
женским
делам.
И
мо ей
фамилии
никому
не
называйте,-
а
то
муж
у
ме ня
больно
ревню-
чий.
Можно?—переспрашивает
она
уж’е
тихо
и
серь ­
ез но.
—
Пожалуйста,
пож алу йст а!
—
поспешно
отвечает
Крив ицк ий,
вглядываясь
в
миловидный,
округленный
платочком
обл ик,
с
блестящими
и
в
снежной
полутем­
ноте
глазами.
—
Вы
у
П елагеи
Ва сил ье вны
сто ите?
—
сп р аши­
в ают
его
уже
ласковым
голос ом.—
Я
зн аю.
Мы
с
Фио ­
ной
вместе
придем,
а
то
она
одна
не
смеет.
Завтра
после
работы,—
прибавляет
она
шепотом.—
До
сви­
даньица!
—
и
протягивает
руку.
Журналист
ощущает
холодную
шершавую
ла до нь,
хочет
сказать
что-то
задушевное,
но
де ву шки
быстро
исчезают
в
темноте.
Глухая
ночь
затонула
вокруг
в
снежном
тумане.
Совсем
пуста
улица.
Вдали,
из
с пя щего
ледяного
цар­
ст ва
едва
белеет
совхозный
дом
—
огромный,'
с
давно
потушенными
огн ям и,
среди
ме р твых
вершин
па рка.
От
ярких
морозных
звезд,
от
снежных
по лей
на
земле
ст елет ся
неясный
жемчужный
св ет.
Домик,
где
оп
живет,
словно
обмер
среди
обвисших
з аинд евевш их
кружев.
Журналист
стучится.
—
Это
я,
Пелаг е я
Васильевна!
—
гов орит
он
ласко­
во,
вдр уг
ощущая
удов ольс тв ие,
что
о стан ется
один
на
о дин
с
этим
лукавым
и
простодушным
существом.
В
домике
глубокая
дома шн яя
тиш ипа .
540


—
Ужинать
буд етъ ?
—
шепчет
она.
ему ,
опахивая
сонной
те плот ой,
зажигая
лампу
и
опять
лукаво
блестя
глазами.—
А
то
я
соб рал а.
Но
журналисту
см е ртельн о
хо ч ется
спать.
«А ведь
она
то го. ..
Ч-честное
с лово!» —
мелькает
у
нег о
мысль.
Он
вынима е т
простыню
и
подушку,
устраивается
на
постланную
ему
солохму,
тушит
ла мпу.
«Да,—
опять
думает
он,—
бываю т
шутки...»
И
сразу,
нак р ывш ись
тяжелой
и
неуклюжей
овчиной,
погружается
в
с ла дкое
и
зов ущ ее
забытье.
Потом
стремительно
нал етает
те м­
но та,
и
на
нев идимо й,
й
бестелесной
грани,
неощутимой,
как
рожденье
и
смерть,
вдр уг
пронзают
его-
те ло
чьи -то
живые ,
звериные
прыжки;
не что
мягкое
и
осторожное,
что
сразу
выдергивает
его
ужасом
из
теплоты
сна.
Журналист
вск ак ив ает,
хватает
рукой
какой-то
беше­
но-живой
и
пушистый
комок,
ударяющий
е го,
как
ра з­
вернувшаяся
пружина,
невольно
вскрикивает.
Крик
получается
очень
глу пый
и
неловкий.
Он
си­
дит
с
колотящимся
сердцем,
ощущая
од ин
позорный
и
глупый
страх.
В
тишине,
ро вно
отсчитываемой
часами,
слышно
д ых ание
с пящ их,
чуть-чуть
в
окош ке
брезжит
снежная
но чь.
З атем
Кривицкий
слышит
осторожн ую
во зню
в
соломе,
нерешительно
тян етс я
к
с толу
за
с пич­
кам и
и
оглуши т ель но
чиркает
по
коробку.
—
Фу
ты,
черт!
—
бормочет
он,
вид я
кролика,
прыжками
заковылявшего
вдоль
стены.
И
вдруг
отчет­
ливо
слышит,
как
где-то
со всем
ряд ом
ровно
дышит
спо­
койная
женская
грудь.
5
Деревенское
утро
о пахи вает
его
холодным,
душистым
дыханием,
когда
отв оряю т
дверь
на
мороз,
неясными
шепотами,
от да ле нным
звоном
к ол хозного
к олокол а;
потом
сыро'
и
свежо
нач ин ает
нести
с
по ла,
смутно
чувствует
он,
как
жарко,
потрескивая
и
разгораясь
соломой,
топится
печь,—
но
ему
спится
крепко,
и
пр о­
сыпает
он
до
самого
белого
дня.
Когда
он
вс как ив ает
и
видит
на
час ах
десять,
в
деревенском
до мике,
давно
стоит
чистая
и
свежая
тиш ина .
В
окн ах,
с
кистями
рябин
меж
замазанных
рам ,
светит
со л нце,
то
само е
солнце
гл ухой
и
глуб окой
зимы ,
от
которого,
как
от
ш еств ия
духового
оркестра
где-то
за
окнами,
хочется
541


схв ати ть
шапку
и
бе жать
сломя
голо ву
па
двор.
И
не
хочется
вс по мина ть
предыдущий
день
■ и о чем-либо
думать,—
так
ярко
освещены
снега
за
избами,
небо
с
восходящими
дымами,
стеклянные
подвески
бе рез.
Но
нея сны й
ос адок
вчерашнего
вдруг
подкрадывается
к
журналисту
тошнотным
и
му тным
холодком.
Как
все
лю ди,
еще
не
знающие
отношения
окружающих,
по
думающие
о
себе
лучше,
чем
они
есть,
Кривицкий
постепенно
на страи вае тс я
на
тр ево жные
и
неуверенные
мысли
о
себе.
А
когда
приходит
хозяйка
с
двумя
в ед­
ра ми
на
к ором ыс ле,
от
которых
так
и
поднимается
студеный
па р,
ему
кажется,
что
она
глядит
на
него
уже
я вно
насмешливо.
Пока
он
умывается
и
убирает
п ос тель,
разговор
у
них
не
клеится.
Она
обращается
к
журналисту
на
«вы»
и
боль ше
разговаривает
с
млад ши м
сыном,
с по­
тыкающимся
у
ней
в
юбках.
Потом
она
ловко
ставит
тяж елы й
самовар,
и
Кривицкий
узнает,
что
давным-
давно,
чем
с вет
еще,
убрались
в
доме,
пров одил и
ребят
в
шко лу,
что
прих од ил
председатель,
наказывал
его
к орми ть
п олуч ше
и
приказал
не
будить.
От
всего
этог о
у
К ри вицк ого
конфузною
кровью
наливается
лицо;
проспать,
как
мальчишка,
позор,
позор!
Опять
словно
обошла
его
жизнь,
кот орую
он
п риех ал
изучать,—
ран ­
ня я,
трез ва я,
куда
страшновато
ср азу
влезать,
как
в
сво ­
дящую
зубы,
чер ную
от
снега
вокруг
полынью.
Но
женщина
и
не
думает
его
укорять.
Она
говорит
уже
оживленно,
бойко
кусает
са хар
и
п ьет
с
блюдечка,
у став ясь
неподвижными
глазами
в
одну
точку.
Тонкая,
со всем
девичья
шея
ее,
обрисованная
голубыми
сте к­
лянными
бусами,
удивительно
гармонирует
с
нелепой,
словно
вымученной,
выпук лос т ью
живо т а.
Она
говррит
быстро,
певуче,—
журналист
с
удов ольс тв и ем
смотрит,
как
чисто
и
лука в о,,
светом
многих
нетронутых
сил
игра­
ют
ее
глаза...
—
Все
смотришь!
—
в друг
прои зн ос ит
она,
усмеха­
ясь ,
опрокидывая
чаш ку
вверх
дном
иа
блюде чко ,
и
скромно
опускает
глаза.
И
звонко
рассыпается
высо­
ким
голосом:
—
Все
над
нами
см еетесь ,
над
дере ве нски­
ми...
Право!
Она
см отри т
внимательно
на
журналиста
и,
помед-
ля,
говорит
тихо:
—
Мы,
коне чн о,
как
г ор о дские,
не
умеем
—
что
касается
разговору
и
обращения.
Откуда
нам ?
Вон
мне
542


как
вчера
на
собрании
хотелось
послушать,
а
разви
я
их
вот
оставлю?
.О ни
так
за
мамкин
хвост
и
держатся.
У
нас
жизнь
не
такая,
как
у
тебя!
—
выговаривает
она
быстро
и
громко
и
ул ыб ает ся,
показывая
влажные
белые
зубки.—
И- и-и!
—
смешно
передразнивает
она
кого-то,
сов сем
дев чонк ой,
и
добавляет:
—
И
т оже
хот ь
деревня,
а
теперь
со всем
не
та.
У
нас
до
германском
войны
проехал
человек
на
в е лосип ед е...
Крику-то
бы ло!
Че рт
на
колесе
ед ет.
Ей-пра!
А
сейчас
чт о!
Теперь
каждое
д итя
в
трахторе
разбирается.
Ты
вот
его
спроси,
он
тебе
и
форзон,
он
те бе
и
Катерпиллер
расск аж ет. ..
Она
смо три т
испытующе
на
журналиста,
словно
в
сердцах,
покачивает
голов ко й
и
смеется.
—
Не
в ери шь?
—
говорит
о на.
—
Ей-богу,
с
места
не
встать,
какие
нынче
пошли!
Ты
не
думай,
что
я
так
одета.
У
нас
не
смо тр и,
на
девушках
теперь
шелковые
чулки...
Да
что
чулки
—
шляпки
стали
носить.
Другая
выйдет,
словно
на
т рохтуаре ,—
не
крестьянская
дочь,
а
ровно
городская
барыня...—
И
она
начи нает
хохота ть ,
добавляя
шу тли во:
—
Вот
нонче
бабы
какие,
наб ало ­
ванные!
—
Пелагея
Васильевна,—
гов ори т
серьезно
Кривиц­
к ий,
вглядываясь
в
нее,
вставшую,
и
ощущая,
как
исхо­
дит
от
всег о
ее
существа
какая-то
нежная,
вкрадчивая
грация,
и
после
невольной
паузы
продолжает:
—
У
вас
вот
трое
детей,
а
вы
совсем
как
девушка...
Вам
сколь­
ко
лет?
—
спр ашив ает
он
и
конфузится.
Она
охает.
—
Как
девушка?!
Ой!
Да
ты
что !
Старуха
я,
сколь­
ких
де тей
сно си ла!
—
И,
обхватив
голову
мальчугана,
обнявшего
ее
к олен и,
вдруг
гов орит
живым
шепотом
соучастницы:
—
Больно
хорошо,
слышь,
высказывался
на
собрании,
бабы
утро м
прибегали,
рассказывали...
Оч ень
всем
понравилось.
Уж
так
мне
хоте л ось
схо­
дить,
а
куда
я
их
ден у?
Ой!
Так
уж
нам ,
женч инам ,
тя­
жело,
ма емс я,
ма е мся,
господи!
Вы
когда
обе дать
бу дет е?
Крив ицк ом у
очень
нравится
это
«вы»,
неизменно
появляющееся
на
ее
устах
вместе
с
деловыми,
хозяй-
ски-обиходными
мыслями.
Он
р ассп р ашив ает
хозяйку,
что
она
слышала
о
собрании,
и
никак
не
может
пове­
рит ь...
Ка к,
его
неудачная,
путаная
речь
произвела
си льн ое
впечатление!
Вот
оно
что!
И
с тало
быть,
эти
вчерашние
дедушки...
Так,
та к!
Втайне
это
ему
очень
при ят но
и
льстит.
Он
рассказывает
о
сво ем
• уличном
543


ночном
разговоре.
Пелаг е я
Васил ьевн а
сл уш ает
с
широ­
ко
раскрытыми
глазами
и
вдруг
в сплеск ивает
руками,
когда
произносится
имя
Жен и
Рузиной.
—
Женька!
—
вскрикивает
она
с
разгоревшимися
гл а­
зами,
подперев
подбородок
ладон ью,
совсем
по-бабьи,
и
утвердительно
кивая
своей
голов кой
в
такт
речи
Кривиц­
кого.—
Т ак,
так...
Ну,
рна
т ебе
расскажет...
Дык
она
с
подружкой
с об ралась ?
Дык
с
кем
же
это
такое?
Так
и
не
говорила?
—
Там
были
две .
Две
девушки...—.нерешительно
по­
яс няет
жу рнал ист .
—
Бабы
о ни!
—
нетерпеливо
перебивает
течение
своих
мыслей
хозяйка,
что- то
напряженно
обдумывая.
И,
вдруг
просияв,
гов орит
решительно:
—
С
Фионой
при де т,
вот
не
сойти
мне
с
места,
с
теткой
Фионой.
У
ней
бы ка
прода­
в ать
И ван
Васильич
хочет,
больно
она
расстраивается.
Ну
что
же ,—
гру ст но
добавляет
о на-
и
вздыхает,
будто
сожалея,
что
не
ей
назначать
такие
раз гов оры.
—
Ну
что
ж...
Женчины
они
хорошие,
поговорите.
Т олько
вот
что
я
т ебе
скажу...
Она
д елает
таинственную
паузу,
оглядывается
на
дверь
и,
нак ло нив шись
в
с торон у
журналиста,
говорит
шепотом,
с
блестящими
от
вол нени я
глазами:
—
У
Женьки
во все
не
хорошо...
Вся
деревня
знает.
Его-то
ты
в
се льс ов ете
видел?
Председателем
он
с лу жит.
Ну,
вот .. .—
Она
машет
рукой
и
говорит
совсем
тихо: —
Восемь
месяцев
вмест я
не
спят.
Ей-богу!
А
красивые
та­
кие,
м олоде н ькие ...
Она
сов сем
ст р адаль ч ески
пок ач ив ает
головой.
—
Женька!
Я
так
и
думала!
—
неожиданно
о свещ а­
ясь
озорной
улыбкой,
произносит
она.—
Ну
что
ж,
п ого­
ворите,
чего
особенного...
Мужу,
ча й,
не
вел ела
гово­
ри ть?
—
Она
сказала,
чт обы
ни ком у...
—
Ну,
вот!
Тут
делов...—
гов орит
она
и
опять
задум­
чиво
покачивает
головой...
Весь
день
—
в
колхозных
мастерских,
у
пр ед сед ателя ,
в
соседнем
совхозе
—
Кривицкий
улыбается
и
по к ачи вает
головой,
вспо ми ная
этот
раз гов ор.
Ему
чудятся
какие-то
на м е к и, • поневоле он чувствует себя тайным заговорщи ­
к ом.
Москва"
уже
пер ест ает
тянуть
его
воспоминаньями.
Столь
чуждый,
поразивший
его
с
первого
же
ч аса
в ст речи
мир
вд руг
открывается
сов сем
нежданной
стороной
—
и
так
необычайно!
Ве сь
день
ему
мерещится
грациозная
544


головка
Пелагеи
Васильевны,
ее
шепот,
бабья,
л асков ая ,—
понятая,
п он ятая!
—
и
все-таки
втайне
приятная
ему
речь .
И,
уже
что- то
предвосхищая,
т айны ми
намеками,
почти
ее
жертвенными
гла зам и
обращен
к
нему
в есь
трепетный
вечереющий
мир.
Какая-то
п р ямота
жизни,
неукротимая
с ила
насыщения
глядит
на
него
отовсюду
—
из
воздуха,
нагого
до
пр ед ела,
сгорающего
ясным
солнцем,
над
з ем­
лей,
з аи ндевевш ей
мохнатым
бархатом,
как
бока
и
холки
коров,
из
горячей
тоски
всех
глаз,
обращенных
к
нему,
из
т учно го
сна
родившей
и
ожидающей
вно вь
о плод отв о­
рен ия
земли.
До
из немож ен ия
сладким,
пьянящим
вли­
вается
в
него
воздух,
какого
он
еще
никогда
не
зн ал.
Чел овеч еск ие
голос а,
песни,
мык и
скота
кажу т ся
ему
музыкальными,
те пл ыми,
вздрагивающими,
как
нежная
и
чуткая
кровь,—
в
этом
сне
оце пенения ,
в
этом
лесу
хрусталей,
инея
и
туманного
серебра,
развешанных
в
полной
недвижности
дня.
Два
пруда
ма т овым
блес­
ком ,
как
закатившимся
взглядом,
св етя тся
из
застек­
ленных
ледяными
тальниками,
укутанных
постеленны­
ми
сугробами
берегов.
А
там
взмывают
теплой
ст аей
зобастые
голуб и,
и
лошадь,
выведенная
колхозным
ко­
нюхом,
оп уск ает
к
студеной
в оде,
нед вижно
стоящей
в
кол од е,
горячие,
не рвн ые
ноз дри ,
и
тян ет,
присасывая,
э тот
сладкий,
железный
мороз...
Глубокая,
красная
зи ма!
Дом ой
журналист
воз вра ща ется
засветло,
отобе да в
у
пр е дседател я,
словно
поплотневший
от
прилива
но­
в ых,
с
мо роз ца
согревшихся
сил .
Улица
с
редкими
людь­
ми,
л едян ые
дер ев ья
и
вдали
трехэтажная
громада
поме ­
щичьего
дворца
озарены
со лнеч ной
радужной
тишиной.
Пус то
и
глуб око
в
полях
со
ст еной
осинника,
наполо­
в ину
в ысуну вш егося
из-за
подсиненного
тенями,
чу ть
проглядывающего
жнивьями
кос огор а
снегов.
Там,
вда­
ли,
настаивается
вечерняя
дымка
—
пуст ынны е,
веющие
сгнившей
д алью,
су ме рк и...
Пахнет
в
воздухе
печеным
хлебом,
дымком.
Бу дто
на
море,
свежо
и
радостно
по­
щипывает
легкие
морозный
туман.
Дома,
чуть
приоткрыв
дверь,
журналист
наталки­
вается
на
оживленный
говор
и
ш ум.
Когда
он
вхо ди т,
в
г ор нице
нач инаю т
так
хохотать,
что
он
окончательно
тер яется. ..
С
пе рв ого
взгл яда
ему
кажется,
что
весь
дом
полон
же нщина ми,—
так ,
захлебываясь,
будт о
от
ще­
котки,
ва ли тся
кто-то
со
смеху,—
он
ничего
не
мо жет
понять
в
э той
оглушительной
женской
возне,
в
этом
545
18 Н.
Зарудин


визге
и
хохоте.
П отом
он
с разу
раз лич ает
расшалив­
шуюся
свою
вчерашнюю
ночную
знакомую.
Без
пл а­
точка
она
уже
не
так
молода
и
миловидна,
у
нее
к аш­
та н овые
густые
волосы,
сбившиеся
к
одному
плечу
ед­
ва
з апл етенно й,
неб р ежной
косой.
—
Мы
вас
ждали,
ждали,—
гов орит
она
и
снова
да­
ви тся
от
хохот а. —
Лад но
вам,
да йте
с
человеком
хо ть
сло во
ск азать !..
Вы
нас
извините,
у
нас
бабы
дружные,
как
соберутся,
так
об хохочутс я.
А
мы
д ум али,
что
вы
не
придете,
сидели,
с ид ели...
—
Нас
мужики,
как
соберемся
вместе,
боятся.
Так
мы
думали,
что
и
ты
испужался!
—
бойко
выворачивает
навст р ечу
Кривицкому
хоз яйк а,
раскрасневшаяся,
по­
молодевшая,
повязанная
новеньким
белым
платком.
Она
под н имает ся
с
лавки,
щелкая
семечками,
из-под
ног
ее
р азбе г аются
кролики.
Ребята
—
все
трое
—
сидят,
обнявшись,
на
пол у
за
книжками.
Журналист
вид ит
на
ла вке
еще
женщину,
как
будто
знакомую,
старается
вспомнить.
Ах,
это
та
самая,
что
показывала
быка
в
к он юшне !..
Да,
да,
тетка
Фиона.
Он
неловко
здоровает­
ся.
Женщины
церемонно
подают
ему
неподвижные,
шер ша вые
руки,
вытянутые
лодочками,
с ти хают.
Хозяйка
из
вежливости
уходит
к
печке,
в
пер едню ю
горн иц у,
наступает
неловкое
молчание.
Пауза .
—
Вы
уж
пас
извините,—
о пять
начинает
Же ня
Рузина,
сложив
ладопи
на
коленках,
вся
розовая,
с
го­
ря чим и,
темными
гл аз ами.
Она
каж ет ся
журналисту
оче нь
громоздкой,
т еперь
он
уже
я вст венно
в идит
т ень
д ли пной
ж енско й
жиз ни,
явной
на
всем
ее
существе.
Его
поражают
ее
глаза
—
с
горячим,
как
у
молодой
лошади,
бл еско м,
уже
вп ав­
шая
и
в ялая
гру дь,
чуть
сгорбленные
плечи.
Но
гов орит
опа
мягко,
певуче,
с
девичьими
чистыми
и
очень
стр аст ­
ными
по дъем ами
в
голосе.
—
У
пас
деревня
хорошая,
слов
нет,—
про д о лжает
о на,
заметно
волнуясь,
заложив
ру ки
в
карманы
город­
ского
пальто
и
еще
бо лее
розовея.—
А
к
н ам,
женщинам,
относятся
все
по-старому...
Вы
уж,
пожалуйста,
нико­
му
не
говорите,
что
я
пришла.
А
то
подумают,
что
я
наговорила
на
му жа
по
злобе,
опозорила.
А
я
разве
по
злобе!
Вот
они
всю
мою
жизнь
зн а ют...
Пожалуйста,
уж
никому
не
ска зы вайте!
—
Женькину
жизнь
каждая
баба
знает!
—
отзы­
546


вается
хоз яй ка,
показываясь
и з-за
перегородки,
подпе­
рев
щеку
кулаком
и
ж ало ст ливо
склонив
головку.—
Первая
пара
у
пас ,
а
карахтером
оба
г орды е.
—
Как
не
знаем!
Что
о на,
что
кажд ая
женч ина!
—
о пытно
вс та вляет
та,
что
на зыв ают
Фионой,
и,
шмыг­
нув
носом,
вздыхает.
—
Хорошо,
хорошо,
я
никому
не
скажу,—
бормочет
журналист
уже
с
комическим
чувством,
дум ая: «Попал,
черт
во зь ми!
Держитесь,
Марк
Соломонович!» Он с лю­
боп ытс тв ом
вгляд ыва етс я
в
бригадиршу-скотницу,
что-
то
царапает
по
с ерд цу.
Вот
уж,
действительно,
изжеван­
ная
какая-то,
исплакавшаяся,
пр отя ну вша яся
из
поте­
мок
старых,
стар ых
дней,
чел ове ческая
с уд ьба!
И
что
за
дни
о став лены
там
позади,—
так
и зре зано
морщина­
ми
пухло-сизое
ее
лицо
под
стар ым
платком,
луковица
луковицей!
—
так
искажены
руки,
с
одеревеневшими
бу гри ст ыми
пальцами
в
б ольши х
мертвенно-синих
но г­
тях
с
чер ным и
тр ещ инами ,
что
ст р анен
на
ней,
ровно
апельсин,
яркий,
пышносборный,
новый
овчинный
к афт ан!
Что-то
совсем
неведомое
вид ит
перед
со бой
журна­
лист.
—
Конечно,—
слышит
он
Ж еню
Ру зину
и
вдруг
ви­
ди т,
как
глаза
ее
наполняются
слез ам и
и
о на,
сов сем
как
девчонка,
складывает
ладошки:
—
Конечно,
я
мог у
с
ним
развестись.—
Г олос
ее
спотыкается.—
Ну
что
же,
и
разв еде мс я... —
И
совсем
хрупко
сламывается
ее
го­
лос.—
Я,
товарищ,
вам
откровенно
скажу:
мы
восемь
месяцев
вместе
не
спи м.
Ей-богу!
Она
закрывает
глаза,
в стряхив а ет
волосами
и
м учи­
тельно
всхл ипы вает .
—
Молоденькая,
мучается!
—
поясняет
Крив ицк о му
Фиона,
шмыгая
опять
носом.
—
Он
у
ней
с
карахтеру
гуляет,
разрывается,—
возбужденно
отзывается
вновь
хозяйка.—
Они,
верно,
восемь
меся цев
вместе
не
спят,
вся
дер ев ня
знает.
Она
на
постели
спи т,
а
он
на
печке,
—
да
разве
это
жизнь!
—
Какая
жизнь!
—
воскликает
Руз ина
с
тако й
страстностью,
что
журналист
с
опасением
отводит
вз гляд
от
ее
живот но
горячих
глаз.—
Я
ведь
любила
его
од н ого,
люби ла,
а
он
со
мной
за
всю
жизнь
вм есте
по
деревне
не
проше л!
Господи...
И
д етей
не
любит,
ей-
богу,
Фиона,
не
любит!
Да
че го
говорить
—
ничего
не
купит
им
никогда,
что
на
них
ес ть,
это
я
сама,
сама.
18*
547


на
сво и
трудодни.
Вчер а
на
собрании
вы
вот
хорошо
рассказывали
о
жиз ни.. .
Мы
все
слушали,—
у
нас
женщи­
ны
о
жизни
всегда
слушают.
А
сегодня
все
ждут,
что
вы
по
избам
пойдете:
с м отреть,
как
живут
колхозники...
Мы
ведь
ничего
живем,
право,
хорош о
совсем!
—
П рав ильн о,
Женька,
пра виль но!
—
выг овар ив ает
Фиона,
забирая
в
ладонь
всю
свою
луковицу
и
по-преж­
нем у
шмыгая
носом.
Хозяйка
смотрит
на
К ривицк ог о
покровительствен­
но
и
лукаво;
он
вид ит,
что
она
переживает
рассказ
с
уч аст ием
подружки.
«Вот милая чудачка!» —
д у мается
ему.
—
Нет,
не
любит
он
мо их
детей!
Так
мне
уж
горь­
ко
это ,
а
ви ду
никогда
не
пок аж у.
Свекровь
сегодня
девчонку
мою
сп р аши в ает: «Ты что московскому,
с тало
бы ть,
скажешь,
как
проверять
придет?» А она ей: «Я
им
скажу,
что
мой
п апка
меня
не
любит,
ни чего
мне
не
по к уп ает».
Право,
вот
сме ялас ь
я.
А
свекровь
как
рассердится:
«Смотри,—
говорит,—
не
скажи
взаправ­
ду,
не
позорь
моего
с ы на!» Вот как мы живем.
Я,
кон еч­
но,
трудодней
б ольше
его
наработала,
сама,
е сли
за хо­
чу,
проживу
и
детей
п рокорм лю.
Но
ведь
жалко!
Как
де ти
без
отцовского
во спит ани я. ..
Фиона:
—
Во т,
то ва рищ ...
Вот
и
оно!
Хозяйка
Пелагея
Васильевна:
—
Без
от ца
дети,
ровно
как
несамо ст оя т ельн ые
ка­
кие...
А
отц ы
нонче
всю
жизнь
пройти
хотят,
ку да
им
с
детьми!
Пра вда
у
нас
народ
хор оши й
—
взять
моего:
хот ь
и
больной,
а
ласковый,
обходительный.
Ей-пра,
не
похвалюсь,
а
хороший!
Ж еня
Рузина:
—
Я,
товарищ,
у
вас
вот
что
хотела
спросить:
поче­
му
мужчинам
все
можно,
а
нам,
женщинам,
муж ья
шагу
ст упи ть
не
дают?
У
женщины
и
в
помысле
ни­
чег о
н ет,
а
он
с
кулаками,
ч уть
что,
лез ет.
Да
как
же
это
так ?
Неужто
и
у
образованных
л юдей,
в
горо да х,
все
ра вно
мужчины
себ я
так
ведут?
Вот
Ва ня
мой
—он
красивый,
а
я
что
же,
урода
какая ?
За
ним
дев ушк и
всегда
бегали,
он
с
н ими
крут ил ,
крутил
и
теперь
крутит,—
зач ем
же
он
женился
на
мне?
Ну,
разведем­
ся
п о- хорошем у,
теперь
я
сама
про живу ,
ну,
обойдусь...
Чего
же
он,
товарищ,
м еня
пугает,
говорит,
я
ему
жизнь
загубила,
а
сам
м не,
как
активистке,
ступн ут ь
548


не
дает?!
Я
уж
плакала,
плакала.
Да
ра зви
я
такая
рань­
ше
была!
Фиона:
—
Семейное
их
де ло,
товарищ,
она
все
сомневается...
Хозяйка
Пелагея
Васильевна:
—
Ты
посмотри
на
нее .
Да
разве
эд акая
Женька
была!
Что
с
на ми,
женчинами,
проделывают...
Б ыла
ра нь ше.
Женька
—
ух!
—
сам о сто ятель н ая,
круглая,
вся
пухлая
да
полная,
разве
у
нее
такие
груди
были!
Я,
бывало,
не
у терп лю
—
щи ко тать
ее
нач ну ...
Да,
бывало,
Женька
пройдет
—
мужчину
ки пятк ом
обдаст .
Фиона:
—
Надо,
товарищ,
это
понимать...
Кривицкому
уже
не
хва тает
его
жиз не нно го
опыта,
чтобы
разоб ратьс я
в
эт ом
потоке
живых
трепетаний
жизни.
—
Ск аж ит е...
а
вы
с ами
никогда
ему
не
изменя­
ли?
—
с пр аши вает
он,
н абр авш ись
решимости,
соср ед о­
т оч енным
тон ом
врача.
—
Я?!
—
вспыхивает
т а.—
Никогда!
Если
женщину
мужчина
люби т
и
уважает,
разве
она
изменит!
—
Мне
х оть
бы
их
не
было!
—
будто
разговор
кос­
нулся
ч его -то
нестоящего,
гов ор ит
Фиона,
хладнокров­
но
собирая
в
руку
расквашенный
нос
сво й
и
сморщен­
ные,
пухло-сизые
губы .
Ли цо
ее
выражает
с толь
г орь­
кий
жизненный
опы т,
что
Кривицкому
стан ов ит ся
не
по
себе,
словно
он
в
чем-то
вино ва т.
—
Так,—
продолжает
он
и
вид ит,
как
женщины
на­
пряженно
в ытяг и вают
голов ы ,
ожидая
его
слов.—
Хоро­
шо.
А
может
ли,
ск аж ите,
по-вашему,
муж чи на
жи ть
весь
век
только
с
одной?
Руз ина
в спых ивает ,
отвечает
страстно:
—
Может,
кто
и
может,
а
я
по
своему
м ужу
скажу
—
не
может.
Ну
и
пусть,
ну
и
пусть!
Только
чт обы
не
став ил
мен я
в
глупое
положение.
Пусть
т ак,
чт обы
ни­
кто
не
знал.
А
если
он
мое
имя
позорит,
то
я
ведь
тож е
мог у
себе
найти.
—
Вот ,
во т!
—
вставляет
Фиона.
—
И
найдешь!
Их,
котов,
много.
«Это да!
—
думает
журналист.—
Чище
«Анны Ка ­
рениной».
Жен я
разжимает
руки
—
порывисто,
так ,
как
это
делают
в
отчаянье,
глаза
ее
еще
бол ее
б лест ят
от
на­
плывающих
слез.
549


—
Так
вы
разведитесь!
—
быстро
и
решенно
говорит
журналист.
Она
всхлипывает.
—
М огу
развестись!
—
во скл ица ет
она
с
ре зк ос тью,
за став ляю щей
Кри вицк о го
вздрогнуть.—
Могу,
могу,
могу!
Подумаешь,
ка кой
мучитель
наш ел ся,
что
я,
д ругого
себе ,
что
ли,
не
найду?
Уйду
от
него,
уй ду!
—
и
вдруг
обрывается.—
Товарищ,—
про изно с ит
она
с
трудом
и
медленно,—
а
се мья?
А
как
же
мы
с
Ваней
с тольк о
лет
прожили...—
Опа
о пять
всхлипывает,
и
вдруг,
как
по д ло мл енная,
никнет
ее
голо ва,
и,
закрыв
лицо
ладонями,
она
плачет,
вздрагивая
осыпавшимися
каштановыми
п ряд ями
волос.
Секундная
недоуменная
и
тя жела я
для
Кривицко­
го
пауза.
—
Стра ст ь-то!
—
пр оиз нос ит
Фиона,
вздыхая.
—
Карахтерные
оба,
е й-пр а,
карахтерные!
—
вскри­
кивает
хозяйка.—
Да
я
бы
и
минуту
на
красавца
твоего
не
смотрела!
Плюнула
б
и
ушла.
Они, —
обращается
она
к
журналисту,—
они
все
равно
не
сживутся.
Он,
Ва ня,
у
не й,
нечего
говорить,
хор оший ,
у мный,
а
срод у
э тим
заражен...
И-и-и,—
жалостливо
смотрит
она
на
Рузину,
подперев
подбородок
кулачком.
—
Слышь,
Женька,
что
он,
опять
в
совхоз
бегал?
—
Б ега л,—
сквозь
слезы
отрывисто
б роса ет
Ру­
з ина.
Фи она
так
же
подпирает
щеку,
лицо
ее
еще
более
п оходи т
на
с м орщен ную,
старую
луковицу.
Обе
же н­
щин ы
одинаково
покачивают
головами,
вздыхают
и
смотрят
с толь
незнакомым
Кривицкому
и
ст оль
стар ин ­
ным,
туманным
взглядом,
словно
смотрят
через
дес ятки
бабьих
веков.
И
вдруг
все
т рое
заговаривают
разом
и
обращаются
к
журналисту.
Он
с
тр удом
понимает,
чего
от
нег о
хотят.
Иногда
ему
кажется,
что
они
сов сем
за­
были
о
его
присутствии,
так
горячо
говорят
они
дру г
с
друг ом .
Но
постепенно
голос
Фионы
покрывает
гол оса
других.
Постепенно
две
другие
обращаются
в
слу ш ате­
лей
—
настолько
у бедит ельн ей
и
беспощадней
ее
пра в­
да,
ее
мучения,
и
вот
вид ит
журн ал и ст,
как
Жен я
Ру-
(
зи на
в
с вою
очередь
подпирает
по-бабьи
щек у
и
начи­
н ает
сочувственно
п о качи вать
головой.
—
Верн о,
Фиона,
верно!
—
поддакивают
уже
обе
же нщ ины.
И
Кривицкий,
еще
бол ее
удивленный,
смотрит
на
не е,
550


широко
открыв
гла за,
словно
приоткрыли
перед
ним
какой-то
неведомый
и
беспощадный
мир .
—
Муж
у
мен я
был
настоящий
кот,—
слышит
он
женщ ин у,
и
глаза
ее,
затуманенные
постоянной,
при­
жившейся
там
маетой
и
скорбью,
гляд ят
на
н его
испи­
тым
спокойствием.—
Чистый
кот
с та рого
ре жим у!
—
повторяет
она.—
Право,
окаянный
котище,
чистый
хит -
рованский
котище,
тридцать
лет
ме ня
истязал
и
бил...
Бывало,
ра бо таю
с
утра
до
поздней
зореньки
—
то
ли
жну,
то
ли
кошу,—
а
приду
дом ой:
мой
кот
тут
как
тут
—
цап-царап
ме ня,
проклятый,
да
за
волосы,
да
сапогами...
«Ах вы,
с ени,
мои
сени!
Давай
на
вин о!» —
к рич ит,
да
матушкой,
да
как
зачнет
окошки
лупить,
ко ли
ему
не
подашь.
Ох,
господи!
Сундук
разобьет,
все
мои
несч аст ны е
тряпушки
повыбросит,
всю
излупцует,
искровянит
и
уйдет
из
дому.
Тридцать
лет
я
ж ила
в
пропасти,
бабоньки.
Ох
уж
и
бил ,
проклятый,
ох
уж
и
поиздевался
надо
мной...
Только
вот
в
кольхозе
сейчас
нем ног о
и
р асцв ела.
Ег о,
проклятого
кота,
кажись,
где-
то
в
драк е
убили.
Только
я
и
вздохнула.
У
на с,
то ва­
ри щ,
б абы
умные,
работящие,
мы
эту
водку
не
любим,
табаку
нам
не
на до,
да
разве
нас
с
муж и ками
срав­
нишь?!
Взя ть
вот
ее,
Женьку:
она
у
нас
бригадиром
работала.
Од ни
женчины
у
нас
были .
Так
уж
вот
как
работали,
а
з нали,
что
ес ли
она
с
нам и
—
Женька-то!
—
так
уж
пи
од на
соточка
от
вашего
трудодня
не
пропа­
де т.
Разве
мужик
когда
так
подсчитает!
А
Жен ька
у
нас
бригадиршей
—
мы
спокойны,
потому
справная,
грамотная,
сама
из
сил
выбьется,
а
всегда
ве сел ая,
ну
и
развлекательная...
Мы
б абы
такие,
нам
нужно,
чтобы
кровь
бежала,
чтобы
в
глазах
чиркало.
Баба,
если
у
ней
крови
невеселые,—
не
баб а.
Потому
мы
и
песни
в се­
гда
поем!
А
уж
работать
—
все
в
жилку
вы тяне мся,
а
что
зададут,
сделаем.
А
почему
женчина
так
работает?
Она ,
товарищ,
со
старины
привыкла
душой
ск орбеть .
Она
всю
жизнь
чувствует,
она
прилежнее:
как
звонок
ударил,
она
спешит,
все
на
свете
за б удет ...
Обе
другие
женщины
вместе:
—
Верно,
Фиоиа,
верно!
—
Я,
товарищ,
человек
из му че нный.
<...>
Теперь
в
кольхозе
ме ня
не
тр онут ,
не
тронет
м еня
н ик то...
У
ме ня
трудодень
свой,
св ои
права!
А
мне
эт их
кот ов
проклятых
не
нужно.
Госп од и!
И
до
че го
ра да
б ыла,
когд а
моего
уб и­
ли...
Как
я
от
рад ост и
плакала,
и
так
уж
из бушк у
свою
551


п ри брала. ..
И
все-то
не
вери ла,
что
моя
радость
пр ишл а!
Вот,
товарищ,
что
я
хочу
вам
с казать :
нас,
жен чи н,
в
Октябрьскую
годовщину
оче нь
обидел и.
Мы
все
в
сте н­
газету
по па ли.
Ей-пр а !
Они,
коты-мужики,
на
нас
напи сали.
Вы
рассудите,
товарищ!
Годовщина.
Мы,
ж енч ины,
хоть
неученые,
а
прямо
скажу,
эт ому
празд­
ник у
оче нь
сочувствуем...
И
решили
мы,
женчины,
сами,
без
мужиков,
праздник
отпраздновать.
Кон еч но,
пр ипасл и
че твер ть
в ина...
Вы
не
подумайте
чего
—
я
это
вино
все
на
себе
пер енесла,
я
его
очень
да же
хоро­
шо
пом ню,
но
нужно
из
сочувствия,
как
полагается,
со
всеми
бабами.
А
то
мужики
думают
—
им
одним
вин о
пи ть!
Мы
их,
котов,
к
себе
и
не
пу с тили.
Выпили
по
рюм очк е,
попе л и,
так
нам
стало
хорошо
и
в ес ело,
вы­
шли
на
улицу
и
по
деревне
идем.
А
коты-то
см отря т!
С мотря т
во
все
глаза!
А
мы
с
п ес нями
да
с
плясом
—
вроде
как
д емо нстр ация ,
што
ли.
Вот
они,
мужики,
на
нас
в
ст енгаз ет у,
в
ст енгаз ет у. ..
нап исали.. .
Пьянство,
мол,
несознательность,
безобразие.
Это
за
то,
что
мы
песни
игра ли!
Очень
обидно
было.
Хорошо,
пол ито тд е­
ла
начальник
при ехал ,
ихн юю
за метк у
отменил.
А
ее,
Ж ен ьку,
за
это
с
бригадирш
убрали,
ей-пра!
Мужики
—
все
коты
проклятые!
Одна
на
них
управа
—
труд оде н ь.
Мы- то
нонче
с ами
самостоятельные...
Вы
скажите,—
добавляет
Фиона
шепотом,—
чтоб
Женьку
опять
брига­
диршей
пос т а вили.
Ванька
это
все
колхозному
председа­
т елю
нашептывает,
с
Ал ек сандер
Михалычем,
секретарем,
у
него
из-за
Женьки
недоразумение
п олучилос ь...
Вро­
де
как. ..
ну,
ст ал
ду мать
про
их,
ну
симпатия
что
у
них...
А
чего
—
Женька
с
Ал ек сандер
Михалычем
по­
литграмоту
по
вечерам
учит.
Ну,
а
он,
кот,
известно,
по-своему
соображает...
—
Верно,
Фиона,
верно!
—
с
жар ом
поддакивает
хозяйка.
—
Аяк
вам,
товарищ,
с
заявленьицем,—
быст ро
и
вдруг
смущенно
продолжает
Фиона.—
Уж,
право,
не
знаю,
как
и
начат ь ...
Журналист
вид ит
жаркое,
почти
детское
смущение
па
ее
ба гров ом
лице.
—
Я
ду ма ла,
ду ма ла,
ск аза ть
али
пет...
Не
реша­
ла сь
в се,
а
сердце
болит,
вот
уж
болит...
Вчера,
Пелаге­
юшка,
и
не
спала
кровно...
—
Да
ты
гов ори ,
ч ай,
не
съедят
тебя,—
покрови­
тельственно,
тон ом
человека,
бли зк ого
к
т акой
важной
552


особе,
как
журналист
Кри вицк и й,
лукаво
выпевает
хо­
зяйка.
—
Уж
я
не
знаю ,
пра...
—
Насчет
быка
она ,—
гов ори т
хозяйка.—
Быка
у
ней
продавать
хотят,
она
за
ним
ходит,
ну,
она
и
т ос­
куе тъ ...
—
Она
скотину
очень
л юб ит,—
поясняет
Рузи н а,
присмиревшая
бы ло
после
слез.—
Она
его
холила,
бе­
регла...
Конечно,
жалко,
как
д итен ка
нянчила.
Ф иона
ко мк ает
копцы
п латк а,
и
журналист
с
удив­
лением
видит,
как
грубый
румян е ц
явственно
залива­
ет'
ее
сморщенное,
дряблое
ли цо.
—
Я,
товарищ,
ч ело век
заброшенный...—
гов ори т
она
м ед ленно .—
У
ме ня
при
Николае
не
то
что
ско­
т ины
—
дитя
родного,
как
муж
ис кале ч ил,
не
было.
Прожила
весь
век,
ровно
во
сне:
всю
ме ня
страшный
котище
истыркал,
искромсал,
изувечил...
М не,
то ва-
рищ ,
как
колхозную
скотину
дали,
я
но чи
не
спал а
—
ее
охаживала.
И
теперь
спать
не
б уду,
а
все
сделаю:
напою,
накормлю,—
к
нам
из
Рязани,
от
начальника
политотдела
приезжали,
х валил и.
Дык
вот,
бык
у
нас,
Михал
Михалычем
зовем...
Уж
так
я
приобыкла
к
не­
му,
прилюбилась,
уж
я
так
прошу
ва с,
чт обы
с ка зали
председателю:
не
продавал
бы. ..
У
меня,
Пе лаге я,
все
сердце
изъело
—
муж а
убили,
сердце
не
дрогн уло,
а
те­
перь
вот
животная,
а
места
не
нахожу,
ей-право.
—
Сумлеваешься!
—
в
сердцах,
понимающе-сочув­
ственно
восклицает
хозяйка.—
Баба
всегда
всю
жизнь
к
сердцу
пр инима ет !
Журналист
чувствует,
как
что-то
высокое
и
с ветл ое
п роход ит
мим о
и
касается
сердца.
И
вдруг
свободно,
про­
сто,
сами
собой
появляются
у
не го
ответные
слова...
6
К
вечеру
Кривицкому
кажется,
что
он
давным-давно
по сел ился
в
этой
с не жной
деревне.
Совсем
свободно
уже
бродит
он
по
гумнам
и
улицам.
И
ловит
он
себ я
на
мы­
слях,
что
не
та кая
уж
про паст ь
ны нче
меж ду
ним
и
эти ми
по ле выми
людьми,
закутанными
в
пахучие
бараньи
овчи­
ны.
Пожалуй,
через
одн у
пятилетку...
А
дет и!
Бу дь
у
нег о
с ын,
с
ма лым
Пе лаг еи
Васильевны
сра зу
нашел
бы
он
мальчишечий
общий
язык...
Читают
Некрасова,
Пушкина,
553


Гоголя.
Это т
малый
сп роси л
его
о
«Капитанской дочке»
и
вогнал
в
краску:
что
же,
действительно,
он,
настоящий
журналист,
и
классиков
зн ает
больше
по
словарям...
Гри ­
н ев,
какой
это
Гринев?
Надо
будет
переч ит ат ь,
пер еч ит ать
все
это!
Он
усмехается,
вспо м иная
св ои
разговоры
с
Пел аг еей
Васильевной.
«Любопытная,
как
зверек,
живая
дамоч­
к а!»—
д у мается
ему,
и
он
неожиданно
заворачивает
от
совхозного
парка
к
полю,
чувствуя,
что
ту т,
в
женском,
прямом
и
непреклонном
мире,
он
немногое
может
понять.
Мороз
заметно
крепчает.
Журналист
глуб око
напяливает
ша пку
и,
прислушиваясь
к
резкому
скрипенью
снега,
бы­
стро
ид ет
к
перелеску,
с
удивленной
серьезностью
п одро­
стка,
остановившегося
по
поя с
в
снегу.
Наез ж енн ая
дорог а
бойко
кати т
куда-то
в
му тн еющую
синеву
поле й.
Обдутые,
твердые
с угробы
косыми
белыми
дюнами
вливаются
в
ле с.
Там
в
пок ое
з имы
застывшими
испарениями
раз веси-
ла сь
обледеневшая,
закутанная
в
б елые
пушистые
меха
тишина.
Г оло ле дицу
уже
опушил
иней.
Все
к
боль шо му
морозу
—
солоноватый
студеный
туман,
выцветающее
небо,
ост рым
серпом
народившаяся
неживая
луна.
Как ая
живая
т ишина !
Журн али ст
останавливается
и
внимает.
Никаких
зв у­
ков .
Ос инник
насторожен,
кажется,
ловит
малейший
шо­
рох,—
это
удивительное,
трогающее
сердце
молчание,
эта
праведная
тишина
лесов!
И
к ругом
—
необозримая
равни­
на...
Снег,
соломенные
гнезда
деревень,
бело е
пол е,
с
ред­
кой ,
точно
в
бой
уходящей,
цепью
телеграфных
столбов.
Его
пьянит
от
воздуха,
величия,
оцепенения
т ишины ,
ще ки
его
загораются
от
лука вы х
мороз н ых
щипков.
Но
он
чужой
скрипящему
снегу,
деревьям,
со всем
не
таким,
как
в
городе,
небу,
властвующему
здесь
всеми
планетными
си­
лам и...
Ему
бы
схватиться
с
тишиной,
дышать
бы
ему
во ль­
но,
горячо,
сме ять ся
бы
д ерз ко,
всеми
зубами,
кров ь
его
про сит ся
к
действию,
к
ра боте ,
но
как
он
сла б
и
застенчив
пре д
эт им
простором,
пре д
эти м
дыханием
распылавшейся
снегами
и
з вез дами
зимы!
И
опять
П ела гея
Васильевна,
смутная,
как
ему
кажется,
дразнящая
св оим
лукавством,
любопытством,
принадлежностью
к
дерзостным
и
жес то­
ким
ве янь ям
жиз ни,
н астиг ает,
как
в
детстве,
постыдный
и
вместе
обаятельно-любопытный
со н.
Жизнь!
Как
сильна
эта
жизнь!
Он
стучится
домой
затемно.
Деревня
уже
теплит
свои
огни
в
тумане.
Кажется,
слышно,
как
с
мяг ким
шорохом
554


са дится
ине й
на
ве тви
бе рез.
Хорошо,
уютно
пригреться
у
камелька
в
дремучих
снегах
и
дебрях
русской
зимы!
Кривицкий
входит
в
домик
с
приятным
и
родным
чу в­
ством.
С
удовольствием
здоровается
он
с
хозяйкой,
с
реб я­
тами,
да же
трусы
—
так
наз ыв ают
здесь
кроликов
—
не
до­
ставляют
ему
теперь
тр ев оги.
В
горн иц е
чисто
и
хорошо
пахн ет,
жарко
натоплено,
ч асы
отсчитывают
сво и
дорож­
ные
м гно вень я.
И
вот
далеко
за
ве чер
сиди т
журналист
у
стола,
читает
всл ух
детские
книжки,'
разговаривает
с
хо­
зяйкой,
слу ш ает
ма ятни к.
Потом
укладывают
ребят,
и
он
остается
наедине
с
мирной,
напо л ненно й
одной
этой
жен­
щиной
и
лукавой
тишиной.
...Совсем
поздно,
стрелка
часов
оставляет
десять.
В
до­
мик е
тихо,
и
еще
тише
каж ет ся
от
дыхания
спящих,
от
черной
бездны,
там,
за
окошками.
Там
—
зн ает
Кривиц­
кий
—
давно
спит
укутанная
в
сне г,
в
солому
и
звезды
пу­
ст ая
д еревня ,
ни
одной
живой
души
нет
на
полях
и
доро­
га х.
От
всего
этого,
оттого,
что
он
с
глазу
на
гл аз,
оди н
с
ней,
оттого,
что
все
спит
в ок руг,
не
п ише тся
журналисту
в
его
доро жн ую
записную
книжку.
Щеки
его
пылают
от
жаркого
воздуха,
и
все
к ажет ся
ему...
Она
сиди т
у
стены,
немного
раздвинув
ноги,
и
вяжет,
огром н ый
ее
жив от
бережно
развален
на
коленях.
Иногда
он
чувствует
ее
взгляд,
лукавый,
быстрый,—
когда
он
под ­
ним ает
глаза,
она
насмешливо
глядит
через
его
плечо.
Бой­
кая
головка
ее,
небольшие
зап ек ши еся
губы ,
новый
чистый
платочек,
эти
взгляды
—
все
нав одит
журналиста
на
дик о­
ватые,
но,
как
ему
кажется,
непреложные
догадки.
Он
гон ит
уже
прочь
последние
угрызения
мужской
совести,
и
в
голов у
к
нему
л езет
другое ,
заурядное:
у
нее
больной
муж ,
а
она
так
молода,
и
так
все
понятно!
А
отто­
го,
что
у
ней...
Кривицкий
видит
ее
чу д ов ищный
жи вот ,—
ч ерт
его
знает,
кто
их
п ой мет,
эт их
женщин!
Кроме
т ого,
он
видит,
видит:
она
с ама
затев ает
игру .
«Марк Соломоно­
ви ч!
—
шепчет
в
Кривицком
вечный
насмешник.—
Держи­
тесь .
Она
д ает
вам
авансы,
че стн ое
слово!
Это
бол ее
чем
ориги н ально ...»
—
Все
д ума ешь!
—
нео жид анно
гов орит
хозяйка
и
в ск ид ывает
на
него
лукавые,
простые
глаза:
—
А
мы
жи­
вем
так:
прожили
—
и
хорошо.
—
Не т,
отчего
же...—
бур чит
совсем
нелепо
журналист,
уже
опасаясь
взг ляну ть
на
ее
розовое
лицо
и
горячие,
со­
всем
как
у
Же ни
Рузиной,
глаза.
Она
вздыхает,
откидывает
к
сте не
гол овк у.
555


—
Никак
десять?!
—
быстро,
прит во рно- ис пуг а нно
во скл ицает
он а,
взглянув
на
часы.—
С
тобой
заговоришь­
ся,
право!
Я
т ебе
сейчас
соломы
постелю...
Чай ,
н ад оело
со
старой
толковать?
Ты
бы
с
молодыми
погов ори л...
У
нас
девки
хо роши е,
ласковые,
ав ось
не
обидели
бы...
Бедовые
девки
стали!
—
неожиданно
быстро
и
шутливо
пер еби вает
она
себя.—
И-и-и!
Я-то
за
своего
выходила,
ничего
не
по­
ним ала,
а
теперь
пойд и!
—
А
чего?
—
вдруг
с
тайным
страхом,
предчувствуя
и
желанное,
и
пос ты дн ое,
произносит
журналист.
—
А
ничего!
—озорн ы м
голосом
бойко
отвечает
она.—
Дай-ка
я
с тол
отодвину.
Нынч е
пятнадцать
лет
ей,
а
опа
в друг,
пожалуйте,
родителям
объявляется...
Им-то,
пра в­
да,
обижаться
неча,
вон
девки
у
нас
как
стали
зашибать:
у
к ого
полтораста,
а
у
ко го
двести
тр удодн е й!
Ну,
и
гуля­
ют.
Ты
мне
вот
что
скажи:
бог
ес ть
али
не т?
—
гов ори т
о на,
упираясь
кулаками
в
бока,
прямо
перед
Кр ивиц к им,
смот­
ря
ему
в
глаза
суженным
горячим
в зг лядом.
У
того
мгновенно
перехватывает
д ыхан ие
от
подтверж­
дения
догадки.
«Вот,
вот
это
и
есть!»—
с
необычайной
ясностью
ощущает
он
этот
жаркий
уго л,
схороненный
в
темной
пучине
полей,
стук
маятника,
тишину,
в
к оторой
заключены
оба
они,
наед ине
с
той
позорно-страшной
воз­
мо жн остью ,
которая
—
он
видит,
видит
—
живет
в
ее
при­
стальных
глазах.
—
Есть,
есть!
—
гов ори т
он,
утверждая
со всем
не
то,
что
подразумевала
она ,
и,
поднявшись,
собираясь
бежат ь,
вдруг
неуклюже
сталкивается
с
ее
телом,
и
ми р,
пылаю­
щий
керосиновой
ла мпой,
уносится
от
него
в
тартарары...
Женщина,
од на ко,
смотрит
странно-спокойно.
Она
во­
все
не
обнимает
его,
не
от стр а няется,
л ишь
инстинктивно
защищает
сво й
живот ,
складывая
руки
на
его
крутизне.
И
говорит,
повергая
журналиста
в
мучительное
и
тревож­
ное
оцепенение:
—
Дык,
г ово ришь,
он
есть!
Дык,
выходит,
бедным
жепчинам
здесь
му ч айся,
мучайся,
а
помер,
и
оп ять
тебе
там
покою
нет !
Неужто
прав д а,
что
батюшка-покойник
говорил?
Кривицкий
слышит
ее
ровное,
н еза му тнен ное
ды ха­
ние,
ему
неловко
стоять,
ему
сты дно
н ев ольн ого
прикосно­
вения
к
ее
тел у
и
своего
прерывистого
и
хри п лого
вд руг
голоса.
—
Бога
нет!
—
г ово рит
он,
не
в
сил ах
уйти
от
му чи­
те льн ого
любопытства
и
страха
и
еще
вер я,
что
у
нее
в
556


мыслях
все
то,
в
чем
он
уже
окончательно
по-мужски
сеоя
убедил:
—
Бога
нет !
—
гов ори т
он
еще
раз,
цепенея
от
не­
ловкости
и
решая
—
сейчас
вот!
—
оборв а ть
резко
и
г рубо
эту
женщину...
—
Ой!
—
вс кр ики вает
она
в
это
время
о со бенны м,
бл а­
женным
голосом.
И
вдруг
схватывает
правую
рук у
журна­
листа
и
властно
тащ ит
ее
вниз
по
упругой
и
бархатной
покатости
живо та .
Журналист
сто лбе н еет
от
муч ит ельн ого
безволия.
На
мгновение
чувство
какого-то
позора
и
ужаса
п ро низ ывает
е го,
и
вдруг
под
сво ей
ла донь ю
он
чувствует
оз орн ые
уда­
ры,
словно
там
внутри
кто-то
б р ык ается,
ша лит
—
рад о ст­
ный,
жи вой,
как
сама
кр ов ь...
И
слышит,
как
см еется
ж ен­
щина,
торжествующая,
жив уща я
наеди не
с
начал о м
вс ей
жизни,
сов сем
забывшая
о
его
существовании.
—
Ой!
—
повторяет
он а,
с
любопытством,
как
реб енок ,
сл едящ ий
за
дерганьем
поплавка,
словно
и
пе
в
ней
проис­
ходят
эти
тол чки .—
Ой...
ребеночек
мой...
шевелится...
И
про д о лжает
смеяться,
пр истал ь но
смотря
в
пустоту
п еред
собой.
Так
вот
опа
ч то!
Огром н ый
сты д
за
себя
и
одновремен­
но
спасительная
радость
обваливаются
у
него
вну тр и.
Потом
происходит
нечто
огромное.
Снач ала
журналист
ничего
не
по н има ет,—
женщина
с
неож иданно
пер е ко­
ш енным
лицом
медленно
оседает
на
колени
и
вдруг,
садясь
на
свои
ступни,
на чина ет
гл ухо
стонать:
«У- уу- уу...
ба­
тю шки ...
царица
небесная...»
И
опять:
«У-уу-уу...»
Не
пон има ет
он
и
даль нейш его ,
когда
он а,
еще
бо лее
перек о ­
шенная,
совсем
белая,
кидается
в
сенцы.
Проходят
ми ну­
та,
другая,
тр еть я.
В
голову
ему
не
ид ут
ист инны е
причи­
ны
всего
этого,
слышит
он
из-за
стены
неясные
ее
стон ы
и
начинает
по ним ать
все
толь ко
тог да,
когда,
распахнув
дверь,
вид ит
ее
пря мо
на
п олу
—
уже
повергнутой,
уже
раздираемой
муками
рождения.
Еще
более
огром ны й
с тыд
на
мгновение
бросается
ему
в
ли цо.
С
трудом
он
помогает
женщине
п еребра ть ся
в
черную
по ло вину
избы.
Кролики
разбегаются
из
соломы,
приго­
товленной
для
его
по сте ли,
когда
же нщина
опытно,
в
стремительном
изнеможении,
опус каетс я
в
ее
ко лкую
па­
хучу ю
полумглу
и
падает
на
спину.
Все
остальное
прихо­
дит
очень
быстро.
И,
похолодевши
окончательно
се рдцем ,
поним а ет
журналист,
что
поздно
бежать
ему
за
какой-то
ба бкой
Анисьей,
и
что
главное
уже
началось,
и
что
он
557


должен
быт ь
здесь
и
что-то
делать
во
имя
сокровенной
и
непреклонной
во
веки
веков
раб оты .
Ч ерез
день,
через
два,
много
дней
спу ст я,
он
при
всем
желании
не
может
пр ипом нить,
как
все
это
прои сход ил о.
Человеческая
память
служит
тольк о
ут в ержд ению
буду­
щего:
она
не
оставляет
ни
могил,
ни
страданий.
И
вот,—
как
впопыхах,
чуть
не
уронив,
ве шал
трясущимися
руками
лампу
па
потолочный
крюк,
как
расстилал
с вое
одеяло
и
простыни,
как
о на,
дер г а ющаяся,
с
восковым
перек о щ еп-
ным
ли чи ком,
заглушив
невер о ят ным
напряжением
стоны,
чтоб ы
не
услыхали
р ебяти шки ,
сама
обхватила
св ой
осле ­
пительно-белый
живо т,
помогая
содроганиям
схваток,—
всег о
этого
не
мог
никогда
вспомнить
я сно
Кр ивиц ки й.
Словно
в
довременье
хаоса,
в
бурных
хва та ниях
вод я ных
и
о гне нных
пучин,
разверзаясь
жидким
огнем
и
страшно­
малиновым
заревом,
будто
в
пре ис по дних
г улах
и
взрывах
планетных
рождений
—
полыханьем
крови,
корчами
рас ­
ступающегося
т ела,
в
ужасной
наготе
разведенных
ко­
ле н,
пр о мер цали
перед
ним
эти
страдания
жизни.
И
когда
показалась
з ал иза нная,
облитая
а лым
головка
ребенка,
по­
нял
он,
что
сейчас
это
кончится,
что
мука,
напружинившая
те ло
женщины,
предельная,
и
что
ему
нужно
теперь
сде­
ла ть
вс е,
что
по дск аз ывает
сам а
собой
появившаяся
со об­
разительность...
В
несколько
мгновений
он
изодрал,
па
куски
простыню,
отыскал
в
чемодане
никелированные
н ож­
ни цы
для
ногт ей .
Тут
женщина
вскрикнула,
засто на ла,
и
вдруг
ср азу
все
тер зав шее
напряженный
его
с лух
стих ло ,
и
она ,
словно
блаженно
вы ды хая
набранный
до
пред ел а
ра с­
ширенными
л егк ими
во зду х,
в
изнеможении
поникла
г ру­
дью.
Когда
он
кинулся
к
роженице,
ребенок
в
длинной,
ис­
пугавшей
журналиста
пу повине
лежал
меж
ее
по лных
раскинутых
но г.
Г лаза
женщины
бы ли
закрыты,
одной
кистью
руки
она
при кры в ала
будто
заи нд евевш ее
лицо.
Кривицкий,
попадая
во
что-то
т еп лое,
вдыхая
мокрый
и
т яже лый
запах,
наконец
перерезал
скользкую
ленту
пупо­
вины.
Он
помнил:
нужно
сейчас
же
взять
ребенка,
ч тобы
он
закричал.
Это
далось
не
сразу:
красный,
сморщенный
кусок
чуть
не
упал
из
его
ладоней.
Кривицкий
шлепнул
раз
и
д ругой
—
безуспешно,
еще
раз,
и,
уже
испугавшись,
си льн ей ...
И
вдруг
руку
толкнуло
живое,
горячее
содро­
гание,
и
крик
жизни,
услышанный
им
в
первый
раз
—
так
неожиданно
и
странно!—пронзил
его
радостью.
Рожени­
ца,
бездыханно
и
безвольно
лежащая,
открыла
глаза.
Кр и­
в ицкий,
бессмысленно
улыбаясь,
заворачивал
кричащего
558


ребенка,
чтобы
передать
его
на
руки
матери,
уже
пр ихо­
дящ ей
в
себя.
Он
пол о жил
его
к
ней
на
руки.
Роженица
слабо
улыбнулась.
Кр ивиц к ий,
чув ствуя
страшную
уста­
лост ь,
сл овно
проделал
какую-то
каторжную
раб оту,
опу ­
стился
па
колени.
Что-то
пушистое
и
не жное
попало
ему
под
руку
и
выве р нулос ь ...
Кролик.
Но
Кривицкому
было
не
до
него.
Его
не
поражали
ни
нагота
женщины,
ни
страш­
ные ,
забрызганные
и
залитые
простыни.
Как ое-т о
странное
обле гчен ие ,
почти
опьяненное
состояние
легкости
и
сиянья
па
душ е ...
Он
улыбается.
Реб ено к
кричит
опять,
женщина
пр ипо дни мает ся
и,
спохватившись,
гов ори т
сла бым
го­
лосом:
—
К
со седке .. .
к
тетк е
Ма рье...
разбуди...
ск ажи. ..
Он
кидается
в
горницу,
хв ат ает
одеяло
с
хозяйкиной
кровати,
накрывает
им
роженицу
и
ребенка
и
та к,
как
б ыл,
без
шап ки
и
пальто,
выходит
на
ночную
улицу
и
сразу
поп ад ает
в
сугроб.
Потом
он
л езет
прямо
через
непротоп­
танный
снег ,
стучит
в
первый
попавшийся
дом,
буди т
ка­
ких-то
лю дей,
его
слушают,
охают,
и
вот
его
окружают
с уе­
та,
радостные
возгласы,
св ет.
Женщины
стремглав
б роса­
ютс я
из
дому,
а
он
остается
сидеть
с
хозяином
и
никак
не
может
прийти
в
себя .
Высокий
усатый
человек,
тот
самый ,
что
вез
его
со
станции,
все
повторяет:
—
Так...
Не
иначе,
ты
в
солдатах
бы л.
А
что,
наш
брат
всегда
найдется!
Т ак.
А
все-таки
ты
мо л одец.
Сам,
гов о­
ришь,
принял?
Так.
И
в друг,
сконфузившись,
гов ори т
ему
шепотом,
пере­
ходя
на
«вы»:
—
Пойдемте...
руки
вы м ойт е...
я
вам
полью.
А
то
не­
у добно
вы ходи т...
Журналист
см от рит
на
св ои
рук и
и
ужасается:
па л ьцы,
ла дон и,
ман же ты
рубашки
и
рукава
пиджака
—
все
покры­
то
рыжими
з ачер ст вевш ими
пятнами.
7
Чер ез
два
дня
чуть
ли
не
вся
д ерев ня
пр ов ожает
его
в
Москву.
Скоры й
проход и т
в
од ин над цать
утра,—
Кривиц­
кого
обряжают
с
самого
свету,
весь
домик
п олон
народу,
и
вот
его
прощальное
утро
изумленно
запечатлевается
че­
ловеческой
приязнью,
что
так
обогащает
и
наполняет
н аши
мимолетные
дни.
В
са мом
д еле,
столь
мгновенно
перевора­
чив аетс я,
изменяется
в
его
глазах
и
чувствах
незнакомый
и
страшноватый
прежде
деревенский
мир .
Да
и
сам
он,
на­
559


верное,
уезжает
уже
другим,
и
совсем
другие
поля,
снего­
вые
п рос торы,
совсем
ины е
перелески
и
неб о
провожают
его
до
станции...
И
на
месте
деревни,
в
туманной
дали,
чу­
дится
ему
кивающий
уже
нея сно й
женской
го ловк ой
свет­
лый
и
высокий
смысл.
Было
мягкое,
неслышное,
как
раздумье,
утро.
Скорый
уже
выходил,
когда
они
подъехали
к
станции.
В
п окое
н еобоз рим ого
полевого
дня,
прикрытого
се рой
пе­
лено й
неба,
наносило
предчувствие
мет ели ,
снегопада,
еще
бол ее
глухой
и
глубокой
зимы.
Но
загрязненная
полоса
по­
лотна
с
черными
н итями
колеи
уходила,
как
всегда,
с
неук­
лонностью
и
бе споща д ност ью
в
глубь
нескончаемых
рав ­
нин.
Товарный
поезд,
еще
пе
видимый
за
бугром,
по дн имал
клубящиеся
облака
дым а
и
пара.
И
все
это
б ыло
одно:
труд ,
н есп ящие
силы
человеческой
вол и,
тысячи
тысяч
судеб,
закл юч ен ных
в
оди н
образ
неустанной,
необъятной
в
св оем
будущем,
рождающей
новые
с вет лые
народы
стра­
ны.
Уже
товарный,
нахлынув
неистовым
во ем
и
громы­
хан ьем
ва го нных
колес,
з асло нил
свободный
простор
пути,
и
Кривицкий
все
с м отрел
и
смотрел
вп ере д...
А
в
с еле
Сатине
в
этот
день,
в
это
у тро,
вели
племен­
но го
быка,
по
кличке
Михал
Михалыч,
на
пун кт
ко нт оры
Заготскота,
на
убой,
со гл асно
постановлению
правления.
Бел а
его
ц елая
дел ег ац ия,
во
главе
с
председателем,
на
всякий
случай.
Мягкой
т иш иной
полнилась
улица,
чуть
дон ос ил ось
жужжание
мол оти лки ,
нич то
не
от лич ало
этот
день
от
других.
Но
живо т ное,
опутанное
в ерев к ами,
с
пер е­
хваченными
м ерт вой
пет лей
рогами,
вкапывалось
в
снег ,
било
хвостом,
противилось
вс ей
яростью,
изваянной
из
горячей
м ногоп удовой
энергии
глыб ой
чуд ов ищн ого
туло­
вища.
Иногда
бык
зами ра л
на
месте,
мотал
тяж кой ,
как
скала,
головой,
шея
его
страшно
ворочалась
в
курчавых
с кла дках
слов но
свинцом
оттянутой
шкуры.
И
жал об ным
п оги ба ющим
ревом,
тяж е лой
руганью
и
гр омки м
дыханием
людей
о т д авалась
чистая
утренняя
тиш ина .
Разбрасывая
сне г,
ворочался
бы к,
силясь
повернуть
обра тно
—
к
остав­
ле нной
конюшне,
к
те пло те
закута,
к
прелестным
дн ям
жиз ни.
Женщина
в
оранжевом
овчинном
полушубке,
шедшая
сзади
по ода ль,
останавливалась
тогда
на
месте
—
сморка­
ла сь
и
всхлипывала.
Но,
увидав
ее,
еще
стр аш нее
и
непо­
бе ди мее
ревел
бы к,
еще
жало бн ей,
с
такой
тоской
и
силой,
что,
матер я сь
и
отводя
глаза,
едва
удерживали
в ер евки
колхозники.
560


—
Тетка
Фиона!
—
кричал
отчаянно
пр ед седател ь.—
Возьми
ты
его
са ма ...
А,
ты,
ч -ч ерт!
Давай
с кор ее,
с юда!
Покалечит
он
у
мен я
мужиков!
И
тог да
подходила
женщина,
и
за
не й,
мгновенно
при ­
см ир ев,
к
смрадному
и
убойному
сво ему
концу
ше л,
не
натягивая
кр еп ких
канатов,
стоп уд овы й
бык.
Колхозники
ст у пали
с
опа ск ой,
курили
и
молчали. - Председатель
мы­
сленно
прикидывал
колхозные
барыши,
солидно
кл анял ся
встречным.
Никто
как
будто
не
обращал
внимания
на
же н­
щ ину.
Она
вела
быка,
положив
рук у
на
страшный
его
за­
круче нн ый
р ог,
чу ть
сгорбившись,
по
щекам
ее
стекали
мутные
слезы.
Жен щин а
не
вытирала
их,
они
па дали
на
снег
нез ащ ищ енным и
—
не
нужные
никому,
не
рассказан­
ные
никогда
слезы
прекрасной
любви.
Москва,
январь
1935 г.
СОЛ НЕЧ НЫЙ
ХОР
Весь
март
в
лесу
бы ло
так
тихо,
что
слышалось
за
вер­
с ту,
как
падают
сосновые
шишки.
Изр едка
валил
гу стой
и
сы рой
сне г.
Иногда
бушевал
ветер,
и
тогда
л еса
синели
и
т ум анил ись
морем.
Но
чаще
всего
в
ле су
стояла
полная
тишина.
Казалось,
жизнь
навсегда
исчезла
из
этих
неж и­
лых
к раев,
так
безмолвно
спали
под
снегом
речки
и
так
пусто
и
зябко
в ечере ло
среди
пустынных
болот.
И
даже
охотники
перест али
п о являтьс я
у
просек,
перечертив
серый
снег
следами
лыж.
И
вдруг
началось.
Солнце
все
реж е
и
реже
вставало
с
заморозками.
Сыр ой
ветер
качал
со сны,
скр ип ели
сучья,
с
глухим
шумом
садил­
ся
снег ,
и
в
о дин
н еиз вестн ый
день
закутало
туманом
леса
и
болота,
и
полил
мелкий
и
темный
дож дь.
Л ило
три
д ня.
Неприютно
и
сы ро
дуло
с
зап ада,
шли
ненастные
тучи,
три
но чи
ударяло
и
скрипело
в
б ору,
влажный
и
широкий
шум
беж ал
по
вершинам,
запевая
старую-старую
песню
лесов.
В
эти
дни
умер
снег.
В
эти
дни
впе р вые
обнажились
приг орк и
и
пни,
почер­
не ли
дороги,
а
на
р ечках
выпотели
непроглядные
оконца
воды.
19 Н.
Зарудин
561


В
потемках
и
сы рос ти
стояли
леса.
Через
неделю
над
лесно й
сто рожкой ,
где
капало
с
кры­
ши,
высоко-высоко
в
небе
показались
птицы.
Рассвет
по­
дымался.
Крики
птиц
дон оси лис ь
до
земли.
Казалось,
сере­
бряные
трубы
лет ели
под
солнцем.
Все
выше,
выш е
—
зв у­
ки,
вначале
густые
и
зычные,
становились
печальнее
и
заунывней,—
пт ицы
з аб ир ались
под
самое
солнце,
описы­
вая
пл авн ые
круги.
Потом
они
опустились
на
старое
глухое
болото.
И
все
узнали,
что
весна
уже
зд есь,
—
и
ручьи ,
и
медуницы,
и
ш орох
травы,
—
потому
что
прилетели
жу­
равли.
В
этот
день
на
речке
было
так
рад остн о
и
светло,
что
почки
у
берез
не
выдержали
и
л опну ли,
показав
прохлад­
ные
зеленые
ушки.
Р учьи
лепетали
по-детски
и
спешили
к
долине.
Они
бы ли
братьями
и
сестрами
речки,
поившей
множество
лугов
и
низ ин.
Пу ш илась
ве рба.
Вода
затопила
кусты
и
пр иб р ежные
деревья.
Речка,
к олы хая
кусты,
шу­
мела
и
неслась,
играя
сол нцем.
Даже
щук а
—
жилица
те м­
ных
глубоких
ям
—
ходила
на
мелких
ме ста х,
показывая
из
затопленной
травы
пестрые
плавники.
Вечером
отовсюду
затоковали
тетерева.
Загудели
пер ­
вые
жук и,
а
когда
село
солнце
и
пахнуло
туманом
с
болот,
в
л есу
затрещали
дрозды
и
прозрачно
и
грустно
запела
малиновка.
Заря,
как
забытый
к осте р,
дотлевала
в
лесны х
сум ерк ах.
Голоса
пти ц
все
бол ее
и
более
замирали,
нак о нец
смолкли,
и
в
дрожи
п рохла дног о
воздуха
перелилась
пер ­
вая
звезда.
Чу!
Вдали
над
лугами
раздался
щебечущий
свист,
ещ е,
и,
хрипло
и
отрывисто
трогая
низкую
к о жаную
струну,
над
частым
осинником
протянул
валь д ш неп,
мелькая
на
уга­
сающей
уже
мра чн ой
заре.
Еще
один,
где-то
над
большим
лесо м.
В
этот
час
слышали,
как
шевелится
трава,
пробиваясь
сквозь
сырые
п рошлогод ни е
листы.
Мир иа ды
растений
вы­
совывали
из-под
земли
робк ие
бледные
ст ебли .
Кое -г де
у
обсушенных
пне й
медуница
вздувала
с вои
синие
и
алы е
огоньки.
И
ночь
напролет
шли
с
юга
певчие
и
водяные
птицы.
Они
п роно сили сь
иногда
очень
низко,
слышно
бы ло
—•
их
крылья
рассекали
воздух
с
быстротою
пуш ечн ого
сн а­
р яда.
Г уси
ух од или
без
отдыха
—
они
спешили
на
север.
Утиные
стаи
стремглав
падали
на
водяные
зер ка ла.
Их
кряканье
всполошило
болота,
но
ни кто
не
слышал
еще
голос а
журавлей.
П отом
в
лесах
совершенно
ст ихл о,
562


и
можно
бы ло
услышать,
прижавшись
ухом
к
земле,
лишь
крохотных
мышей
и
движение
цве тов
и
трав.
Кто,
кто
мог
н азв ать
бы
более
чистую,
тро гаю щую
сер дце
тиш ину!
Ж ура вли
спали
на
сыром,
не
залитом
еще
лугу,
выт я­
ну вш ись
в
два
р яда,
заложив
голов ы
под
крылья.
С
об еих
с торон
сон
их
караулили
часовые.
Тольк о
зв он
воды
на­
рушал
вел ик ий
по кой
бо лот.
Пт ицы
дремали,
вытянув
шеи,—
самые
старые,
опытные,
узнававшие
сквозь
чуткую
д ре моту
любую
оп ас н ость.
Но
ник то
не
тревожил
их
отряд
в
эту
теп лую
и
звездную
ночь.
Ни
ветерка,
ни
шороха
не
доносилось
из
сосновых
бо­
ро в,
как
черная
стража
застывших
на
многих
холмах.
Где -
то
зак ри чала
грустная
лесная
птица,
но
это
бы ло
очень
далеко...
Тольк о
речка
позванивала
в
чуткие
во д яные
ко­
локольчики.
Казалось,
зем ля
напевала
что-то,
полное
ти­
ши ны
и
воспоминаний,
подслушанное
у
музыкальных
птиц.
С
каждым
ча сом
все
теплее
и
теплее
дышала
з емля ,—
это
воздух
свежел
к
рассвету,
каждая
травинка
отдавала
с вое
дневное
солнечное
тепло.
Ж ура вли
спали.
Кон чал ась
короткая
весенняя
ночь.
И
каждое
сердце
ожидало
первой
рассветной
трубы.
Глухо
и
темно
бы ло
в
лесах.
Еще
далеко-далеко
был о
до
то го
ч аса,
когда
в
город ах
возникает
удивительное
зву­
чание
фабричных
гудк ов .
Еще
тьма,
полная
хв ои
и
ярких
звезд,
висела
в
ле су,
ли шь
на
в ос токе
обозначилось
з еле­
новатое
зарево...
Но
сразу,
все
вместе
подняли
шеи
и
вы­
тянулись
огромные
серы е
птицы,
задр ал и
к
небу
острые
костяные
носы,
и
на
в есь
лес
полетели
ка кие-т о
огромные,
неудержимые
песни,
как
буд то
целый
хор
п одн яло
над
всей
темной
зе м лей.
Торжественно
музыка
облетела
тишину
лесов,
болот
и
долин.
И
встал
д ень
солнца
и
свет.
И
ко н­
чилась
ночь.
Глухарь
заворочался
на
мшистой
сосне,
об рон ил
ши ш­
ку
и,
заг р емев-
крыльями,
полетел
в
бор
на
холме.
Утк а
громко
закрякала
и
в сплесну лась
на
болоте.
Уже
бекас
за­
жужжал
над
лес ом,
поднялся
веретеном
ввер х
и
камнем
метнулся
вниз.
И
вальдшнеп
быстро
промелькнул
в
су­
мерках
ту м анной
долины.
Жу ра вли
затрубили
еще
раз.
Ве сь
лес
пел
несметны­
ми
голоса м и
пти ц.
Издал ека,
с
большой
ве рес ков ой
поля­
ны,
шипели,
х ло пали
крыльями
и
ворковали
бархатно­
синие,
как
головешки,
подбитые
снеговым
пух ом
те­
терева.
Сло вно
огромный
пчельник
гудел
и
носился
там.
19*
563


Над
болот ам и
кружились,
заунывно
крича,
рябые
ку­
лики.
Солнце,
солнце!
Кр асн ым
огнистым
ша ром
вышло
оно
из
лесов,
и
про­
с иял
этот
ча с.
Редко-редко
кто
из
лю дей
городов
видел,
что
происходило
тогд а
на
луг у.
Солнечный
шар
горел
в
высо­
те.
На
луг у,
окруженном
светлой
вод ой,
д вен адца ть
птиц
в
светло-серых
мундирах
танцевали
танец
ут ра
и
весны.
Они
невозмутимо
прохаживались
на
д ли нных
черных
но­
гах,
выступали,
покачивая
длинноносыми
головами
в
ма­
лино вых
шапочках.
Неожиданно
они
приседали,
п одп ры­
гивали
кверху,
подраспустив
крылья,
и
начинали
выпля­
сывать,—
никто
никогда
не
расскажет,
что
думали
они
в
это
время!
Но
вода
от ра жала
эти
невероятные
ужим к и,
и
солнце
го рлан и ло,
и зли вая
раскаленный
огненный
свет...
П тицы
кружились.
Хвосты
их
с
пушистыми
мягкими
ко­
сицами
к ол ыхались
за
поворотами
туловищ
—
это
напоми­
на ло
надутых,
важных
дипломатов,
в
ко т орых
проснулся
человек.
Может
быть,
это
вовсе
не
бы ло
так
смешно!
Речка
передразнивала
их
вовсю .
Там
в
подвижных
светлых
зерк ала х
колыхались
голуб ые
тени,—
в
ми ре
не
было
никого,
кроме
солнца
и
света,
для
эт их
д алек их
для
нас
птиц.
И
никто
не
см еял ся
во круг.
Солнце
сияло
над
мален ьк им
шаром
земли,
весь
лес
гудел
от
пти чьего
щебе­
та,
и
резвились
мухи,
и
о ранж евые
шмели
в ылет ели
в
это
ут ро
к
первым
открывшимся
цветам.
А
когда
день
стал
во
ве сь
рост,
жур авл и
з асты ли
как
вкопанные.
Самый
ст а­
рый
за кри чал
резко
и
внушительно,
и
все
дв енад цат ь
пт иц
п обеж али-по бежали
и
с
р азбе гу
стали
подниматься
на
в озд ух.
Много
раз
поднималось
солнце...
Но
толь ко
дв ое
вернулись
обратно.
Все
ос та льные
—
десять
серых
журавлей
—
полетели
дальше,
и
везде
они
раньше
всех
трубили
о
п риход е
величайшего
час а
солн­
ца
—
о
к онце
ночи,
о
радости
чистых
утренних
глаз,
о
при ­
хо де
труда
во
имя
веселого
пр о дол жения
жиз ни.
И
везде
они
танцевали
и
трубили
свою
песню
красно­
му
со лнц у.
1935 г.
564


ЧУВС ТВО
жизни
Вся
тишина
вечера
—
в
прозрачных
лужах,
налитых
на
ду бо вые
листья,
глубина
и
п окой
лесной
прохлады.
Снег
еще
в
оврагах
и
в
самой
чаще,
но
уже
квохчут
дроз ды
и
у
ручье в
истыкана
вишнево-черная
прель:
вал ьд ш непы
с
прилета
здес ь.
Л ист
подсох,
в
лужицах
он
вырезной,—
чув ств о
эти х
вырезных
дубовых
листов
так
сильно,
во да
так
прозрачна
от
них,
что
совершенно
невыносимо
от
ра­
до сти
и
нет ерпен ия.
Это
я
больше
всего
и
люблю
в
охоте.
Осинник
необыкновенно
сух
и
чист,
листок
на
прутике
весь
в
уцелевшей
строгости
осени
—
бу дто
с м отришь
на
не го
в
бинокль.
И
кажется,
Ломает
шаг
чуткую
прозрач­
н ость
холодк а,
так
чист
воздух
с
запахами
снегового
таянья,
так
незыблема
колея,
наполненная
св етом
зар и
и
водой,
на
дороге,
з аваленн ой
п рош логодн им
листом,
к огда
малиновке
петь,
и
те ни
уже,
и
овраг
пол он
заката
и
покоя
старости.
Тогда
в
ле су
не об ык нове нны
звуки
и
з апахи .
Т яга
для
охотника
—
это
вов се
не
то,
что
представляет
себ е
человек,
бывавший
случайным
гостем
в
лесу
и
не
вид а вший
л еса
во
всей
его
домашности.
Много,
много
раз
бывает
охот ни к
в
лесу,
в
лю бимо м
св оем
апрельском
чер ­
нолесье,
слушает,
дышит,
много
з авет ных
мест
и
п оте мок
скопит
в
памяти
и
уже
подсчитывает
—
с кол ько
же
раз
ост алос ь
ему
встретить
еще
прилет...
Тяга!
Так
до
конца
не
узнать
ем у,
откуда
берутся
весенние
з апахи ,
отчего
за­
ми рал
не
раз ,
вдавивши
тя жел ый
с апог
в
мягкий
и
прелый
лист.
Тяга!
Мы
плыли
по
Вол ге
на
плотах
с
близкими
товарища­
ми,
в
апреле,
ближе
к
Ульяновску.
Целая
деревня
пл ыла
на
пло та х,
две
кошевые
набиты
были
народом
—
не
хва­
тило
их,
народ
ютился
по
шалашам,—
о дних
якорей
и
ло­
тов
бы ла
целая
тысяча
пудов.
Выд алась
пасмурная,
снеж ­
ная
и
сы рая
весна.
В
мае
были
па
Волге
шторм ы ,
в
мае,
в
холод
и
дождь
пустые
и
раздетые
смотрели
леса,
и
дубра­
вы
Чувашии
т ольк о-т олько
пробовали
соловьев.
Такого
пустого
мая
—
в
холоде
и
вод е
—
не
запомнили
старики.
Ден ь
за
днем
качала
п лоты
вся
черно-седая,
ненастная
и
пустынная
р ека.
За
Уткой-Майной
буря
побила
р еи,
нас
565


ударило
в
луг и,—
искони
так
говорят
на
плотах,—
лоц ­
ман
бросил
все
железо,
всю
ты сячу
пудов
якорей
и
лотов.
Ночь
напр ол ет
бушевала
в ода,
только
скрипели
цепи
и
ухал и
бревна,
а
к
рассв ету
все
полегло.
Гля нул о
т ихое
и
душистое
утро.
О жили
плоты,
ударил
к олокол,
к
полудню
поголубевшая
полегшей
ясностью
оп роки нутог о
неб а,
пол­
ная
тепла
и
сиян и я,
перестала
дышать
рек а.
Чуд о!
То
несравненное
чудо
северных
дней ,
что
так
будоражит
охот­
ника,
когда
не
раз
хватаются
со
стены
тя жел ые
стволы
неизменного
и
верного
франкотта...
А
уже
с тояло
вокруг
в
полной
тишине,
на
ослепленной
воде
совсем
прочное
тепло.
Все
нагрелось
мгновенно.
Глу­
хо
постукивая
колесными
плица м и,
наплывал,
чу ть
в ид­
ный
шир ок им
салонным
окном
над
узкой
п роре зью
корпу­
са,
белый,
сквозной
весь
и
воздушный
пароход.
Через
реку
перелетали
пч елы,
и
острой
свежестью,
за пахами
застояв­
шихся
лесов
тянуло
от
бер ега .
Пре дс тояло
рубить
ре и,
чиниться
и
стукать
топорами
пе
менее
двух
су ток.
Три
народа
плыли
на
плоту
—
с
Ма­
риинского
п ос аду,
что
на
г орах,
из
Чувашской
республики,
от
Кугу-Кокшана
—
великой
марийской
реки.
И
уже
кошевые
казармы,
настежь,
дышали
легким
и
веселым
сквозняком,
о тдав ая
артельный
сво й
и
мужицкий
дух.
Привольно
рас кид ал ся
там
и,
тут ,
растянувшись
на
ж ел­
то-смольных
шпалах
с
лесных
ко кша нс ких
пристаней
—
от
Красного
Яру ,
от
Ст арой
Мельницы
—
пр иуст авш ий
от
бессонных
ночей,
от
колокола
и
свистков
народ.
И
уже
пл еска ли сь
с
линя лы ми,
розовыми
и
голубы м и
кофтами
да
юбками,
кто
п ом оложе
—
веснушчатые,
с
прилизанными
девичьими
волосами,
собранными
на
макушке,—
меж
бре ­
вен ,
в
зеленой
быстрожурчащей
воде.
Сладко,
ах
сладко
з евал
и
чесался
парень,
гляд я
на
бле дн ые
девичьи
икры,
на
со лн це,
тепло!
Еще
чи ще
и
тон ьше
запахло
к
в е черу,
затр е пета л
на
берегах
ли ст,
трон улос ь
во
всем
мире,
какие-
то
майские
были
признания.
Лоцман
дал
нам
Яшку
Полозова,
героя
и
победителя
завозень,
трех
дев у шек
на
весл а
—
мы
д винулис ь
на
тя гу.
Волга
понесла
сразу
всей
своей
живо й
и
быст р ой
глу­
биной.
М едл енно
шлепали
весла.
Д линный,
тяжелый
за­
возень
недвижно
надвигался
в
предзакатную,
словно
напл авл енну ю
светом
и
тиши н ой,
бездну
в оды.
Она
сп у­
ска лась
нескончаемой
шириной,
берег
стоял
все
так
же
недосягаемо,
плоты
истончились,
чуть
желтея
и
курясь
566


дымком
над
фла гом
и
мачтой
кошевых.
Там
впереди,-
в
огромной
серо-дымной
массе
лесного
остров а,
медленно
садилось
солнце,
лучи с тое
и
радужное,
солнце
тяг и
и
за­
волжских
лесов.
Потом
ср азу
над вину лись
тальники.
Же л­
т о -зел еный
туман
их,
отражаясь,
запрокинулся
в
живую,
журчащую
и
сейчас
же
вновь
неподвижно-зеркальную
воду.
Л уга
открывались
сияньем
во ды
во
в сем
зеленеющем
великолепии.
Утки,
кр я кая,
поднялись
из
кустов
и
по тя­
нули
луг ов ым
протоком,
лесной
остров
наплыл
неожидан­
ными
голосами
птиц,
близкими
де рев ам и,—
теплый
и
шум­
ный
запах,
такой,
что
ошеломляет
и
за ста вляет
не
верить
ему,
ударил
в
лицо
нам
со
всей
майскою
свежестью.
Что-то
неведомое
тв ори лось
на
земле.
Вся
заросль
ос тров а
—
пав­
ши й,
сгнивающий
лист ,
ст волы
деревьев,
озе ра
и
п роток и,
поившие
долинки,
луг а
и
г ривы
столетних
дубов,
затоплен­
ные
солнцем
и
полым
теплом,
безмолвствовали,
покоились
в
обмороке,
а
из
самого
существа
эт ого
приготовленного
для
торжества
жизни
мир а
дул о
неясным,
удивительным
запахом,
и
все
наполнилось
им,
вся
прохладно-согретая
и
не
дышавшая
река.
И
вдруг
отчетливо
повеяло
фиалковым
корнем,
тем
уд и­
вительным
благоуханием
с олн ца,
вы лета
шмелей
и
разо­
гретых
листьев,
приподнятых
молодой
травой,
что
возни­
кает
лишь
ранней
весной
и
что
слышал
я
с
полн ой
я сн остью
лиш ь
несколько
раз
в
жизни.
И
вот
зап ах
по веял
с
такой
силой,
что
все
замерли,
а
н аши
д еву шки
подняли
весла.
Одн а
из
них
—
некрасивая,
прыщавая,
с
голубыми,
словно
вылинявшими,
г лаза ми
—
нас
поразила.
Все
молча­
ли,
когда
она
сказала
спо ко йно
и
уверенно:
—
Тепл ый
ангел
пролетел!
И,
невозмутимо
глядя
нам
в
глаза,
сняла
белый
чистый
платочек,
п оч есала
ногтями
меж
масл яны х,
уже
по-бабьи
скудных
и
г л адких
волос.
—
С
рога м
тво й
ангел-ат!
—
грубо
и
ф амиль я рно
захо­
хотал
Яшка
Полозов,
груд ью
нал ега я
на
огромное
к ормо­
вое
весло
и
блестя
неистово
красной
рожей
своей.
—
Нет,
теплый
ангел!
—
настойчиво
повт орил а
девуш­
ка,
и
б ыло
в
эт ом
нечто
бе сп рекос лов н ое,
нечто
только
ей
принадлежащее,
у т вер ждение
чего-то
девичьего,
тонкого,
что
о тдано
тол ько
им,—
никто
из
де ву шек
не
улыбнулся
и
не
усумлился
в
ею
сказанном.
И
Яшка
зал ил­
ся
своим
в ластн ым
и
груб ым
смехом
водителя,
не
зна­
ющего
отказа
перед
снисходительной
своей
и
ласковой
силой.
567


Невольно
все
обратились
к
б ере гу.
Лес
напл ыв ал.
Зе­
л еный
дым
кутал
черные
сучья
огромн ы х
дерев.
Весь
воз­
дух
наполнился
тре пе том
чего-то
н еоб ык нов ен ного.
Из
тепл ог о
леса
пот яну ло
еще
тон ьше,
душистее.
За
де нь
все
успело
пер еменит ься
до
неузнаваемости;
казалось,
сама
весна
привстала
на
цыпо чк и
из
оце пе не ния
ра з огрет ой,
сгнивающей,
еще
прох ла дно й
под
листом
тишины
дер ев.
Лан ды ши
неисчислимым
сонмом
пробивали
берег,
блистая
ярко-зелеными
стрелами.
Мы
встали
на
тя гу
засветло,
вдоль
г ривы
старого
ду бня ка.
Лес
по лни лся
шорохом,
трава
росл а
на
глазах.
Был
тот
вечер
деревьев,
солнца
и
серой
подсохшей
листвы,
когд а
слышпо
траву
и
цветы,
ког да
вальдшнепы
тян ут
со
в сей
силой
и
неопровержимостью;
охо тн ик
задолго
чувствует
их
присутствие
все м
существом
—
ухом,
легкими,
ноздрями,—
он
ощущает
всю
насыщенность
окружающей
его
потаен­
ной
жиз ни.
Все
гривки
и
холм ы
были
ун и заны
свежими,
закручен­
н ыми
в
синевато-зеленые
трубки
ландышами.
Дроз ды
перелетали
с
оглушительным
тре ск ом
и
кудахтаньем.
Мед ­
ленный
тя желы й
гуд
нависал
над
землей
все
явственней
и
н иже;
он
шел
от
в оды
—
там
он
слов но
закипал
изобили­
ем
жизни;
от
травы
и
цветов
—
сине-алых
огоньков
меду­
ницы,
от
бледных
перелесок
—
там
возились
мириады
смычков,
невидимых,
пр от яженн о
дрожавших
ч уже
зной­
ным
созреванием
ароматов
и
медовой
пы льцы .
Трава
п ро­
бивал а
прошлогодний
лис т,
с ила
ее
поражала,
это
был о
чудеснее
брон ебой ны х
снарядов
и
пуль
с
медными
нако­
нечниками.
Но
я
не
мог
догадаться,
откуда
наносило
тот
фиалковый
запах,
что
помнился
с
детских,
совсем
з атем ненных
уже
лет
—
тогд а
лес
тоже
тол ько
п ро сыпался
и
те рял
св ой
ап­
рельский
и
сер ый
д ым.
Подуло
опять
таким
тонким
лес­
ным
изяществом!
Взрывая
шумные
сугробы
листьев,
я
перебежал
вправо
к
мелколесью,
жадно
втягивая
неуло­
вимый
ароматный
воздух.
Нет ,
сухая
листва
пахла
та бач­
ным
— л егкою
горечью
и
чуть-чуть
дымко м.
Я
пе ре шел
влево,
упал
ли цом
прямо
в
з ар осли
зеленых
и
тугих
ла н­
дышевых
труб ок.
Там
пахло
водянисто-прохладно,
дож­
диком,
туманом
и
листьями.
И
—
зач ар ован ный
з апах
исчез.
Я
вер ну лся
и
тщательно
огляделся
в округ.
Медуницы
синели
там
и
тут,
их
было
множество
вокруг
пней,
под
568


орешником,
там,
я
знал,
пахло
спокойным
запахом
зн оя
и
земли,
от
цветов
благоухало
медом
и'полднем
в
ле су.
Так
еще
раз
я
не
доискался
до
источника
лесного
моего
вдох­
новения.
И
в
самом
деле,
никто
и
никогда
не
расскажет
мне ,
что
так
пах нет
в
апрельском
лес у.
Оно
исчезало
так
же
негаданно,
как
поя в илос ь.
Стало
темнеть.
Прелесть
лесных
потемок
с
замираю­
щим
вскриком
дроздов,
с
отдаленной
прозрачно-слетаю-
щей
песней
малиновки,
с
не вер ным
светом
зар и
—
во­
царилась.
Гуд
насекомых,
гуд
от
цветов,
травы
и
земли
нарастал.
Все
кипело
в окру г,
из
земли
в осхо дили
мири­
ады
зацветающих
ж из ней.
Земля
источала
зов ы,
она
обра­
щала
ко
мне
с вои
дуновенья
—
сонм
намеков
и
ароматных
теней.
Синие
цветы
явственно
св ет ились
вокруг
в
темноте.
В
сучьях
наверху
з аже гся
роз ов ый
Арктурус.
Но
я
не
слы­
шал
бо лее
того
единственного
дыхания
лесов.
Тяга
началась.
Было
в
налетавших
потемках
неожиданно-резкое,
ще­
бечущее,
что
ошибочно
и
нето ч но
наз ыв ают
свистком,
и
кожаный
хри п
троекратно,—
вальдшнеп,
как
гром,
появ­
л яющи йся
над
стрелком,
и
анг лийск ий
приклад
у
щеки,
небо,
мелькнувшее
в
голых
ветвях
под
невидимой
муш­
кой,
два
огненных
бездымных
треска
и
растрепанный
поле т
длинноносого
вкось,
мимо
с учьев ,
на пов ал,
в ни з...
Один
упа л
п рямо
в
куст,
п рямо
в
пучки
шершавых
ме­
дуниц.
Они
пр ек расн ы,
эти
птицы,
ч ер но-р жавые,
с
темным
бархатом
на
спине
и
с
глазом
—
у
повисшего
д уп лис того
носа
—
вишневого
блеска
и
сочности.
В
них
вся
вырази­
тельная
скупость
мир а
лесов,
благородная,
как
про ст ота
ан гли й ского
ружейного
мастера,—
в
дереве
эт ого
от лич­
ного
оружия
мне
всегда
чудились
ржаво-бархатные
и
ноч­
ные
пятна
вальдшнепа
наших
краев.
Но
в
охот е
на
тяге
ме ня
поразило
другое.
У
каждого
есть
сво е
единственное
—
наед ине
с
ми­
ром,—
в
чем
он
раз
и
навсегда
нашел
выражение
своему
чувству
жизни.
Чув с тво
жизни!
Эт от
огонек
пламени,
то
ярко
светящий,
то
в
колебании
меркнущий,
то
опять
воз­
горающий,
о дин
в
мириадах
пр очи х,
шествии
жизни,
оставляющем
сзади
летаргическую
темноту
прош л ого.
Ведь
не
всегда
горит
полным
светом
этот
зыбкий
огонь,
и
не
всегда
еще
осв еще н
им
человеческий
мир
как
прекрас­
ный
и
признанный
дру г!
И
не
для
тог о
ль,
чт обы
светил
он
ровным,
незатуманенным
пламенем
—
не
для
постоян­
569


ст ва
ли
сча сть я
грохоч ет
в
мире,
среди
мрака
и
пропастей,
благородная
и
неотступная
борьба!
Пусть
и
моя
челове­
ческая
судьба
и
отступала,
и
п ада ла,
и
мрак,
ст орож ащ ий
вокруг,
колебал
мой
пламень,
ничтожный
в
мириадах
дру­
ги х,
сражающихся
с
вечной
темно то й.
Озар яясь ,
вых одя
из
падений,
болезней,
побеждая
в
себе
все
ничтожное,
поды­
маясь
и
чувствуя
слитность
сво ю
с
тысячью
ты сяч
дру гих,
все
идущих
вперед,
когда
свет
м ира
заливал
мою
жиз нь, —
видение
солнечного
благоухания,—
видение
апреля
на
сгнивших.
пр ош лых
ли ст ах,
запах
самого
существа
жиз ­
ни,
—
пронизывали,
как
в
лесу...
Мой
теплый
ангел,
чувство
жизни
мое,
откуда
же
вы?
1935 г.
НА
ТР ЕХ
ПОВОРОТАХ
РУЧЬЯ
1
Август
в
лесу.
Еще
приг р евает
п олуд енн ое
со л нце.
В
ни зин ах
и
по
гребням
далеких
гор
по желт ели
кустарники.
Но
лес
еще
пол он
ягод.
Люд ей
здесь
нет
—
год ,
другой,
третий
ни
о дин
охот­
ник
не
приходил
в
долину
к
ручью.
Им
незачем
сюд а
идти.
Большая
ре ка
те чет
много
сотен
километров
южнее.
Там,
у
реки,
много
зверя,
а
лес
выш е
и
крепче;
там
можно
пр о­
бр ать ся
к
жилью,
дол гие
дни
п лывя
на
долбленой
л одке
между
ска л
и
камней.
Здесь
же
лес
оче нь
стар
и
заброшен.
Пожалуй,
это
самое
дикое
мест о
в
эт ом
краю.
Здесь
не
слышно
пения
птиц.
Стоит
тишина,
со всем
не­
живая
тиш ин а.
Еловый
лес
так
гл ух
и
завален
древесной
падалью,
что
птиц ы
не
вьют
в
нем
гнезд.
А
он
ид ет
до
са­
мо го
п ерев ала.
Нет
и
ме дведей.
После
пожара,
пя ть
лет
тому
на зад,
они
ушли
в
горы
—
никто
не
встречал
их
боль­
ше
у
долины
красных
рябин.
Берега
ручья
не
измяты
ничь им
прикосновением.
В
пу­
стынном
безмолвии
па дает
его
м ел оди чное
журчание.
Ино­
гда
ве тки
наклонившихся
или
павших
деревьев,
противясь
течению,
производят
неумолкаемый
и
невнятный
ропот.
Водяных
пт иц
не
видно:
они
не
с елятс я
на
воде,
когда
она
с ли шком
уед ин яетс я
в
лесную
глушь.
Непроходимыми
за­
570


рослями
нависают
над
холодком
русла
кро ны
ольх и
и
бер е­
зы,
а
вся
долина
осыпана
огненными
чащами
рябин.
Уже
отцвели
пыш ные
незабудки,
поредела
трава,
по­
желтел
сонный
аир .
Исчезли
г олубы е
стрекозы.
Солнце
совсем
усталое
и
еле
пробивает
мр ак
деревьев.
Но
доли­
на
—
как
яркий
фл аг
среди
тем н ых,
иззубривших
все
небо
лесов.
Там
ес ть
жизнь:
рябчики
с
утра
сидят
над
руч ьем
и
сл ушают
тихий
зв он
во ды.
Это
красиво.
А
с
гор
в
н очь
на
пятнадцатое
августа
сюд а
спустилась
старая
рысь.
2
Ры сь
охот ила сь.
В
этот
год
бы ло
чре з выча йно
много
ягод,
гл ух ари ные
выводки
да вали
ей
отличную
пи щу.
Но
пт ицы
с
каждым
дн ем
становились
умн ее
и
ос торож не е,
и
не
так-то
легко
был о
схватить
их
на
земле.
Тем
более
к он­
чалась
линька
—
время,
когда
стар ик и
меняют
перо,
забираются
в
крепи
валежника,
неохотно
отрываются
от
земли.
Ры сь
с
воздуха
чуяла
запахи
и
следы.
Бесшумно
кр а­
лась
она
по
земле,
в
о дин
мах
взлетала
к
неприступным
вершинам,
сторожась
к ошк ой,
ждала
и
ловила
каждый
звук.
В
этот
день
она
д рема ла,
забившись
под
груду
ел о­
вых
колод,
в
темном
завале
лесной
чащ и.
Зв ерь
выходил
на
охоту
в
сумерки.
Едва
догорала
бы ст­
рая
т аежн ая
за ря,
едва
потухали
ярки е
краски
долин
—
в
л есах
на чин ал ась
тайная
жизнь.
В
ав гус те
каждый
зву к
был
на
сче ту,
тайга
кута лас ь
в
сыр ой
неподвижный
туман.
Иногда,
далеко
ра зно ся
гу л,
падало
умершее
дерево
или
па
горах
обрывался
камень
—
еще
настороженнее
вытягива­
л ись
сучья
и
мохнатые
ств о лы,
и
спрятанные
у ши,
за таяс ь,
ждали.
Но
ничего
нельзя
бы ло
услышать
в
мертвом
молча­
нии
непроходимых
и
неведомых
пространств.
В
тайге
ни­
кто
не
зна л
ни
расстояния,
ни
времени.
Звери
и
пт ицы
знали
лишь
солнце,
смену
дней
и
ночей,
круг
осени
и
зи­
мы,
весны
и
ле та.
И
ноч ь
тайги
несла
пищ у
о дним
и
гибель
други м .
Ры сь
знала
тайгу
на
много
ночей
пути.
К
осени
она
всегда
сп уск ала сь
в
доли ны ,
к
речкам
и
ручьям:
сюд а
при­
ход или
козлы
и
лоси,
здесь
ж или
рябчики.
Она
знала
о дин
зак он
жизни:
е сть,
что бы
жить,
и
жить,
чтобы
есть.
И
рыс ь
ох оти лас ь.
571


3
Пос ле
весенних
ток ов
самк а
р ябчи ка
положила
десять
я иц,
и
в
мае
десять
молодых,
круглых,
как
гол уби ,
шумно
взлетели
от
земли.
Никто
не
уч ил
их
этому.
Но
сам ка
тон ­
ко- тон ко
свистнула,
раздался
оглушительный
шум,
и
все
десять,
едва
успев
сменить
первый
п ух,
в друг
сами
по
се­
бе
затр еп ета ли
за
не й,
затрещали
крыльями
и
расселись
по
ел кам,
крепко
прижавшись
к
сучкам.
Белое
солнце
поднялось
из-за
г ор,
чернели
леса,
про­
плывали
пушистые
облака.
Са мый
бойкий
и
смелый
взле­
тел
выше
всех
и
открыл
широкий,
необъятный
мир.
По­
всю ду,
до
гор
гори з онт а,
в
глубоких
х вой ных
потемках
мрачнели
лесные
дебр и.
Великий
мир
открывался
для
крыльев
—
легкое
небо,
кра й
света,
пустыня
лесо в.
Но
пе­
тушок
еще
теснее
прижался
к
еловой
лап ке
и
зажмурил
гла за:
его
д ре вний
инст ин кт
опасался
отк рыт ого,
он
навсе­
гда
врос
мох нат ыми
ножками
в
потаенные
мраки
чащи.
И
он
не
летел.
Потом
самк а
тревожно
свистнула.
Все
дес ять
выт ян у­
лись,
все
де сять
с
кр асны ми
бровками
наклонили
темные
хохолки
вниз.
Никто
не
сумел
бы
отыскать
их
гла зом,
в
ря­
бинах
и
крапинах,
с
плотно
прижатыми
крыльями
—
так
слились
они
с
зеленью
хвои
и
листвы.
Они
смотрели
и
слушали.
Было
с ов ершен но
тихо,
в да­
ли
позванивал
знакомый
ручей.
Потом
с амка
шумно
п ере­
порхнула
к
воде,
все
дес ять
захлопали
и
затрещали
в
дер ев ьях
—
это
походило
на
очень
о т д аленный
ск а­
ти вш ийся
гром.
Так
мать
приучала
детей
к
возможной
опасности.
Она
внушала
в зл етать
и
прятаться
и
всегда
см отр еть
вниз.
В ыв одок
взматерел
так
быстро,
что
ко
времени
ягод,
к
самому
сладкому
и
счастливому
времени
солнца
и
л еса,
молодые
совсем
ср ав нял ись
со
взрослыми.
Их
уже
осталось
дев ять .
Одн у
съела
ласка
на
заре,
ве чером ,
во
гибели
ее
никто
не
заметил.
Самка
все
реже
и
р еже
заботилась
о
своих
детях.
Они
расходились
уже
далеко
друг
от
друга,
и
каждый
думал
т олько
о
себе.
Наступили
дни
жаркого
света.
Леса
стали
сухими.'
Цв еты
ум ира ли,
начали
опустошаться
и
вянуть
травы.
Пришло
время
я год,
когда
утро м
пт ицы
выходят
пас­
тись,—
время
черники
и
ярких
брусничных
зарослей.
З атем
пролетели
г розы
и
ливни.
Тайга
ходи ла
ходуном,
скрипела,
шумела
океанским
пр ибо ем.
За
эти
дни
много
572


старых
деревьев
упало
на
зем лю.
В
одну
но чь
в етер
бушевал
с
такой
силой,
что
деревья
падали
с
громом
пушечных
выстрелов.
Рушились
л ивни
—
и
тогд а
ручей
пе нилс я
и
бурл ил .
Ночью
еще
страшнее
рев ела
и
гро­
хотала
та йга.
Каз ал ось,
как
волны,
катились
леса,
гро­
зя
сокрушить
на
сво ем
пут и
горы
и
скалы.
Но
рябчики
з аб и вались
ср еди
корней
и
с учьев ,
защ ищен ны е
от
во­
ды
и
ветра.
За
время
б урь
и
дождей
еще
трое
погибли
от
мелких
таежных
зверьков.
Шесть
из
них
встретили
август
—
тихий
месяц,
когда
даже
солнце
начинает
кло­
нит ь
ко
сну .
И
в
августе,
в
о дну
из
ночей,
они
узнали,
что
в
долину
пришла
рысь.
4
Ве сь
день
после
полудня
они
дре мали ,
слушая
звон
ручья.
Никто
не
мож ет
ск аза ть,
что
привлекло
их
в
э тих
мелодичных
звуках.
Но
музыка
ручья
притягива­
ла
все
их
внимание.
Пт ицы
часами
слу ш али
водяные
рассказы:
ручей
би лся
о
камни
и
неумолкаемо
звенел
о
своей
лесной
жиз ни
—
он
спешил
к
южным
рекам.
А
тайга
молчала,
как
всегда..
Рябины
стали
совсем
к расны ми
—
об
этом
говорил
ручей.
В
дни
кр асны х
ря бин
он
звенел
совсем
прозрачно.
Бли зка
осень,
пауки
полетели
на
своих
паутинах,
пора
странствовать.
Н ебо
манило
в
бездонный
гол убой
св ет.
Птицы
люб или
чистить
перья
и
купаться
в
сухой
пыли.
Ино гда
они
вы ры вали
ямки
среди
скользкой
ры­
жей
хво и.
Это
прои схо дил о
в
жаркие
дни .
Они
были
еще
вместе,
хот я
летели
уже
поп арн о.
Самый
бойкий
пету­
шок
з нал
все
законы
лесов
не
хуже
с тарой
самки.
Не­
с коль ко
раз
он
первым
предупреждал
об
опа сн ост и.
Но
он
не
бывал
дальше
трех
поворотов
ручья
и
опушки
ельника,
где
в
июл е
они
паслись
среди
земляничных
садо в
и
где
—
чу ть
пробежать
между
елок
—
очень
много
черничных
к устов ,
ут ром
полных
хол одн ой
росы.
За
третьим
поворотом
ручь я
уходил
неведомый
мир.
Ночью
птицы
забились
под
шате р
старой
ел и.
Упав­
шие
стволы
деревьев
и
сгнившие
пн и,
серые
листья,
хвойные
и глы
—
все
быстр о
исчезло
под
м рако м.
Над
ле сом
светили
звезды.
Наступила
последняя
ночь
кро­
хотной
лесной
семьи.
573


Ры сь
пришла
п рошл ой
ночью
сытая.
На
перевале
она
съела
ста рого
гл ух аря
и
весь
день
пролежала
в
лого ве .
Три
по во рота
ручья
увидели
ее
в
сумерки:
она
вышла
на
водопой.
Зверь
шел
деревьями,
по
б уре ло­
му,—
старый
самец,
п еп ельн о-гол убой ,
с
р ыжеват ым и
отметинами
у
брюха.
Приподнятые
страшные
уши
его
были
лучшими
ушами
тайги.
На пив шис ь,
облизнувши
острые
как
иг лы
клыки,
зверь
молнией
перебросил
ту­
ловище
через
ручей ,
его
пушистая
голубая
тень
мягко
провалилась
в
темноту.
Через
минуту
он
повис
на
ели,
махнул
л ишь
вершинами
и
затаился
вверху,
слу шая .
Шли
часы.
Звезды
переливались
и
м ерц али
в
небе.
На
земле
копошились
мыш и.
М едле нно
у вяд али
листья
и
травы.
Зверь
слушал.
На
ручей
вышла
выдра
—
от
нее
всплеснулась
во да.
Где-то
у
гор
глухо
упало,
дер ево .
Сова
бесшумно
скользнула
у
леса,
ринулась
в низ
и,
взметнув
крыльями,
остановившись
на
миг,
про пал а
в
ку стах .
Глаза
зверя,
не
дрогн ув ,
вспыхнули
зеленова­
тым
огнем.
К
п олн очи
он
обошел
верховья
р учья
и
съел
бел­
ку.
И
тут
же
уч уял
с
з емли
горьковатый
и
теплый
за­
пах
пт ичь их
следов.
Два
часа
он
бесшумно
кра лся,
выж идал,
высл еживал
в
чистейшей
тишине,
где
стук
пт ичь его
сердца
слы шит
каждый
сучо к.
Ряб чик и
были
здесь
перед
вечером.
По­
том
зверь
уч уял
живое
с одрога н ие
их
т ел;
пр ипав
к
земле,
он
потянул
воздух
с
те п лотой
слад кой ,
горячей
крови.
Два
ра за
самке
почудилась
опасность.
Два
ра за
она
поднимала
голов у
из
сонных
перьев
и
слуша­
ла.
Зверь
лежал
уже
близко,—
пт ицы
не
им еют
чутья.
Нет,
все
было
мирно,
лишь
ручей
пе рели вал
свою
жизнь
без
конца.
Все
сп ит
в
м ире
—
ти хо,
тихо
бор мота ла
во­
да.
Потом
прянуло
стр аш ным
полетом
мягкое
туло ви ще,
вспыхнули
зеленые
угли
глаз,
затрепетало
и
билось
на
земле,
и
тонкий
свист
пролетел
в
лесу
вместе
с
треском
и
разлетом
крыльев.
Все
дальше
и
дальше
—
и
ст их ло.
У тро
встало
над
ле сом
по здно ,
умы в аясь
в
туманах.
Долина
дымилась.
Утром
рябины
бы ли
кр асн ее
самой
ба гровой
и
хол одной
зари.
В ыв одок
уже
не
собрался
вместе.
Сначала
мо ло дые
пробовали
свистеть,
но
старой
самки
никогда
больше
не
видели
в
долине.
И
вскоре
без
матери
от
молодых
о ста­
лос ь
только
четверо.
574


Ночи
все
удлинялись,
опасность
неизменно
прихо­
дила
с
темнотой.
Иногда
пт ицы
погибали
дн ем.
Самый
старший
и
бо йкий
—
у
нег о
под
горлом
отчетливо
высту­
пил о
темное
пятно,
а
брови
с
каждым
дн ем
окрашива­
лис ь
как
рябины,—
он
дважды
видел
рыс ь
засветло
и
дважды
взлетал,
чуя
страшный
прыжок
и
трепет
р аз­
д авленн ых
ряд ом
крыльев.
И
все
реже
он
слышал
отв ет
на
с вой
осторожный
призывный
свист.
И
он
больш е
никого
не
звал.
5
Здесь
такая
тишина
и
покой,
что
п орою
становится
жутко.
Л ето
ушло,
ночи
темны,
и
гудит
ветер,
прино­
сящий
с
гор
тя желы е
и
холодные
тучи.
Утром
листья
кружатся
в
сером
воздухе.
У
тр ех
поворотов
ручья
множество
спелых
рябиновых
яг од.
В
ясн ые
морозные
дни
они
горят
в
синем
пространстве,
где
неустанно
зовет
даль.
Но
здесь
некому
спеш ить
и
нечего
вспоминать.
Если
бы
пт ицы
имели
па мять ,
они
бы
д авно
перелете­
ли
в
другие
места.
Ры сь
ушла
за
лосями
далеко
в
тайгу.
С юда
она
при­
ходи т
ранней
осенью.
Сег о дня
утром
в
доли не
п очти
не
осталось
листьев.
Совсем
пусто
и
го ло,
кажд ая
веточка
четко
в ы деляет ся
сре ди
др уги х.
Солнце
поднялось
утомленное,
и
долго
стоял
белый
з а мороз ок.
Какая
тишина...
Лишь
изредка
в
лесу
раздается
д ли нный
тонкий
свпст,
за
ним
еще
тако й
же,
и
маленькое
коленце
бойко
завершает
звук.
Это
звучит: «тю-и-и-ить,
тюи-и-и-ить,
ть ю-ть -и ть».
Это
зн ачи т: «Скорей беги и лети,
я
тебя
жду !» Никто не
отвечает.
Зате м
в
чаще
осинника
в сп архив ает
глухой
шу м,
и
на
голой
рябине,
обвешанной
тяжелыми
крас­
ными
кистями,
круглая
птица
с
темным
хохо лком
на
голове
вытягцяает
ш ею.
Ск оро
тайгу
за кр оет
белым
покоем
и
смертью.
Это
последний
рябчик
из
семейства,
живш ег о
на
т рех
по­
воротах
ручья ,—
пти ца,
не
зн ающ ая
тоски
одиночества.
Она
не
знает
тоски
по
пространствам,
у
нее
нет
памяти,
ей
все
равно,
что
скоро,
очень
ско ро
пойдет
снег.
1935 г.
575


КОГДА
ЦВЕ ТЕТ
ВИНОГРАД
ДВИЖЕНИЕ
СЧАСТЬЯ
Жадно
глядел
я
на
би бл ейс кую
г ору,
в идел
к овчег,
причаливший
к
ее
вершине
с
надеждой
обнов­
ления
и
жизни...
Пушкин
Инкер
Софик
из
политотдела
вела
нас
через
эту
равни­
ну
изобилия.
Два
Ара рат а
—
Малы й,
по хо жий
на
япон­
с кий
вулкан,
с
трещинами
конуса,
заполненными
бе лым
блеском,
и
Бо льш ой,
в
самые
тучи
поднявший
св ою
г ор­
ба тую
снеговую
спину,—
курились
облачными
парами.
Распростертые
прохладные
т ени
о блак ов
стояли
на
знойных
предгорьях,
отмечавших
стр аш ный
разлет
низ­
менности,—
сто
верст
скакать
до
олив ков ых
безлюдных
склонов,
что
держат
на
себе
ве личие
дву х
снеговых
высот.
Инке р
Софик
го во рила
о
хара кте ре
этого
на род а,
и
доброе
лицо
ее
светилось
улыб ко й.
«Они», подчеркивая,
называла
она
армянских
жит ел ей,
бывших
ей
братьями
и
сестрами
по
крови,
и,
улыбнувшись,
говорила
о
чел о­
веч еск их
слабостях.
Мы
говорим
слабостях,
так
как
у
ин­
кер
Софик
в
ее
политотдельской
комнатушке
не
бы ло
н ич его,
кр оме
к ниг
и
газет,
ее
что-то
там
никогда
не
з аста­
вал и,
и
жизнь
ее
пок аза л ась
нам
очень
мало
организо­
ванной
для
себя.
В
пол ит отд еле
гремела
какая-то
неслы­
ханная
индустрия
человеческой
зажиточности.
И
о
де­
ревенском
человеке,
о
сбо рке
совершенного
гражданина
Кам арли нск ог о
района
го во рили
там
непрерывно,
и
там
гов ори ли
—
ио
х лопк е,
и
о
вине,
и
о
кулаках
и
агент ур е
дашнаков,
и
о
дынях
дутма,
и
о
земляных
орехах
ара­
хис,
и
о
малярии
и
абортах,
и
о
роди льном
доме,
и
о
ба­
не,
и
о
д ир ектив ах
Це ка.
И
все
э то,
обсуждаемое
так
же
д отош но
и
ярос тно ,
как
обсуждают
на
каком-нибудь
ав том оби льн ом
заводе
новый
тип
кузова
и
ос во ение
е го,
все
это
там
сво дил ось
к
одному
—
к
творчеству
и
труду
человека,
к
нуждам
и
запросам
человека
и
к
слабостям
человеческим.
Да,
они
хотят
ник елир ов анные
кровати,
они
покупают
ковры
и
часы,
и,
улыбаясь
мягкой
улы бкой ,
576


втайне
гордясь
ими,
инкер
Софик
из
пол итот д ела
гово­
р ила : «Они у нас очень любят кутитъ» .
Это
сло во
в
Ар ме нии
не
имеет
общепринятого
ру с­
ского
значения.
З десь
оно
имеет
значение
ве село е
и
народное.
Сама
инк ер
Софик
присутствовала
с
нами
на
од ном
кутеже,
когда
бригада
колхозных
винограда­
рей
с
бл еск ом
закончила
оче редн ую
работу
и
праздно­
в ала
это
окончание.
В
школе
тесно
сое дин и лись
столы,
уставленные
тарелками
с
вареной
бараниной,
с
зе лен ью,
бутылками,
нал иваемы ми
зд есь
же
из
аппетитного
доб ­
ро го
бочоночка...
Лаваш
был
тонок,
как
бу мага ,
и
та ял
во
рту,
пил и
винцо
цвета
хорошей
з ол отой
луковицы,
ожигая
рот
имбирным
вкусом
тархуна,
и
колхозные
музыканты
удар или
в
бубен,
и
к яманча
залилась
за­
унывной
и
оче нь
д линно й
песней,
и
тар а,
и
запел
самый
веселый
Арам,
уда рни к
с
черными,
как
сочинская
слива,
усами
и
всегда
танцующими
ногами.
—
Они
всегда
так,—
улыбаясь,
гов ор ила
инкер
С офик .—
Им
тольк о
бы
покутить.
Что
им,
кончат
ра­
боту
—
почему
не
повеселиться?
Зимой
они
все
время
пьют
вино
—
они
такие...—
И
она
не
притронулась
к
своему
стаканчику.
А
мы
пили
и.учились
понимать
армянское
счастье.
Ин кер
Софик
везла
нас
в
Зора блю,
улыбка
не
с ходи­
ла
с
ее
лица
—
бы ло
на
что
пос м отре ть,
а
она
знала
на­
изусть
каждый
поворот
дорог.
Виноградники,
разлег­
шис ь
на.
св оих
выс ок их
насыпях,
ц вели
миллионами
желто-зеленых
ежиков
—
будущих
гроз ди й,
благоуха­
ли
тон кой
мечтательной
свежестью.
Мы
знали:
много,
много
здесь
оставили
политотдельцы
бессонных
ночей,
з асед аний,
автомобильных
разъездов,
чтобы
так
при­
вольно
и
душ ис то
цв ели
кусты
и
чтобы
на род
мог,
славно
потрудившись,
читать
в
зимние
дни
газетку,
пи ть
счастливое
вино
и
кутитъ.
Были
дела.
Инкер
Софик
р а сска зала
о
классовой
борьбе
на
виноград­
никах...
Вот
эти
побеги
л оз,
на
ко то рых
торчат
неж ные
цветы,
нужно
обрезывать
так,
чтобы
не
об ес­
сил ивать
куста
излишней
и
нену жно й
листвой.
Остав­
ляют
д ва-т ри
чубука,
не
больше.
Есаян
—
нач ал ьник ,
понимающий
виноградники,—
раскрыл
целый
за говор,
нит и
которого
в ели
далеко
за
ре ку
Араке,
тонкие
бел ые
нит и
д ашн акско й
катушки...
Ничего
особенного
не
сл у­
чил ось .
Тол ько
на
кустах
—
не
одного
и
не
двух
вино­
градников!—
лозы
ок аз ались
с
п ятью- с емью
чубуками,
577


и
по вс юду
развесились
да шн акск ие
бесплодные
листья,
Вот
почему
так
ча.сто
останавливается
знакомая
олив­
ковая
машина,'
вот
почему
ну жно
совать
пос
в
каждую
мелочь
и
самому
знать
физиономии
вс ех
вид ных
ко лх оз­
ников
района.
Вот
почему
в
политотдельском
доме
еще
с толь ко
походного
духа
и
сам
Есаян
см ах ивает
с корее
на
начподива
к ав алерий ск ой,
чем
на
виноградаря
и
хлоп­
ковода.
П еред
самой
Зора б лю
автомобильные
ш ины
стали
разбрасывать
гладкие
речные
голыши,
мы
ворвались
в
деревню,
разваливая
по
обе
стороны
ка скады
воды,
руслом
реки,
меж
тутовых
деревьев,
тополей,
глиня­
ных
заборов,
под
визг
ребятишек,
хлопотные
выкри­
ки
кур
и
оглушительный
трезвон
собак.
Колес о
жизни
в ерт ел ось.
Молодые
женщины
с
вы­
сокими
животами
сидел и
на
земле
у
домов,
осыпанные
вокруг
голыми
детьми,
как
садовые
деревья
пло да ми
в
знойном
июле.
Курчавые
и
пузатые
купидоны
лови­
ли
в
мутных
ручь ях
тутовые
ягод ы.
Молодые
л юди
в
п ид­
ж аках
и
грубошерстных
брюках
сосали
папироски
у
кооператива,
ст ари ки
важно
курили
тру бк и,
рассевшись
в
те ни,—
коричневые
добрые
лица
их
казались
намы­
ленны ми,
так
густо
выбивалась
белая
щетина
их
армян­
ских
бород.
Неудержимое
солнце
ст лало
пятнистые
тени
на
глиняные
полы
двориков,
проглядывающих
в
переул­
ке
ослепительными
контрастами
потемок
и
на ря дно -яр­
ких
лучей.
Иногда
буйволы,
чернолысые,
с
зад ами
угло­
ватыми
и
костлявыми,
как
у
пад али,
преграждали
доро­
гу,
жуя
мокрыми
бегемотовыми
губами...
И
гнезда
аистов,
с
б ольш ой
чернохвостой
птицей
на
одной
ноге,
кр асны м
клювом
переворачивающей
своих
птенцов,
осеня л и
весь
этот
накаленный,
обутый
в
мягкую
и
глу­
бокую
дорожную
пы ль
и
все
же
выз ыв ающ ий
у
инк ер
Софик
сочувственную
улыбку,
день .
Улыбаясь,
повела
она
нас
в
хорош ий ,
с
торжеством
приг от о вле нный
ею
дом.
—
Они
все
хорошо
живу т, —
сказала
она
и,
как
всегда
в
таких
случаях,
обнажила
зубы,
говорившие
о
года х,
когд а
не
приходилось
за
собой
следить.—
Но
вас
я
поведу
в
средний
т ипич ный
дом .
И
благоп олучи е,
с ыто сть
и
довольство
светили
на
нас,
когда
мы
шли
по
кривым
узким
ул и чкам
Зораблю«
Синяя
блуза
Софик,
ее
блестящие
черные,
как
антр ацит ,
вол осы
вели
нас
в
эт ом
лабиринте,—
нак он ец
мы
во шли
578


в
ярк о
освещенный
солнцем
двор,
и
двухэтажный
дом
обратился
к
нам
сво ей
высокой
традиционной
галереей
с
белой
чистой
лесенкой,
св оим
на глу хо
скрытым
с
ул и­
цы
винным
подвалом,
где
царствуют
огромные
ка ра­
сь!
—
гончарные
кувшины,
пох ож ие
на
те
погребальные,
что
стоят
ныне
сре ди
сухой
мертвенности
каменных
богов,
топоров
и
костяных
наконечников
в
музеях,
в
приглушенном
покое
эпох.
Один
из
таких
кувшинов
стоял
на
дворе,
роз ов ый
на
солнце,
уткнувшись
в
зем­
лю
сво им
конусообразным
отточе н ны м
дном.
Деревья
сада
—
туты,
абрикосы,
черешни
—
нагибались
из-за
гл иняно го
заборика.
Мы
поднялись
по
лесенке.
Хозяин
дом а
—
мо лод ой,
красивый,
черноволосый
—
с
застенчивой
предупреди­
те льн ос тью
пригласил
нас
в
дом .
Инкер
Софик,
улыба­
ясь ,
гов ори ла
ему
на
родном
язы ке.
Оч еви дно
—
о
ц ели
нашего
прихода,
о
содействии
нашим
наблюдениям
за
растущей
зажиточной
жизнью.
Он
смущенно
и
добросо­
вестно
кивал
головой.
В
комнате
б ыло
прох ладн о
и
чисто.
У
комода
ви­
се ли
фотографии,
сер ые,
выгоревшие
следы
ушедшей
жиз ни.
В
них
пр инужд е нно
застыли
обычные
виды
с олдатс ког о
и
крестьянского
быта.
Свер к ала
и
пы шно
—
свя тын ей
—
поднималась
кровать
с
нарядными
подуш­
ками,
укрытая
кружевным
пок ры вал ом;
со
с тен
вязали
св ои
узоры
яркие,
веселые
эриванские
ковры
—
старый
при зн ак
благосостояния.
Три
ковра,
больших,
ярких,
как
мо ло дые
мечты,
висели
в
э той
комнате.
И
огромный
граммофон,
с
гигантской
никелированной
трубой,
измя­
той,
видавшей
вид ы,
с
дубовым
резным
ящиком
и
яр­
ко-зеленым
диском,
гов ори л
об
отдаленных
време­
нах
Юлия-Генриха
Циммермана,
рекламировавшего
такие
машины
на
до пот опны х
обложках
«Нивы»
и
«Ро ­
дины» .
Хо зяин
дом а
как
вст ал,
так
и
остался
стоять
возле
этой
величественной
труб ы.
Зажиточность
блестела
и
отраж ал а сь
в
ее
великолепном
никеле.
Инкер
. Софик,
усталая,
бледная,
несмотря
на
темный
загар,
смотрела
на
нег о
с
улы бк ой.
Мы
щупали
ковры,
спрашивали
о
ц енах,
подсчиты­
в али
богатство
хозяина,
как
деревенские
родственники.
Бога тс тв о!
Это
более
чем
смешно
в
у стах
Софи к,
но
ей
доставляло
огромную
рад ость
складывать
сотни
и
тыся­
чи,
истраченные
колхозником
за
эти
роскошные
вещи.
579


Ог о!
За
этот
ковер
он
заплатил
тыс ячу
двести
рублей,
а
за
этот
—
вы
тол ько
подумайте!—восемьсот!
Так.
А
с коль ко
он
зап лати л
за
этот
уж ас ный
гра мм оф он?
Она
немедленно
обратилась
к
не му
с
вопросом.
Все
были
за­
интересованы.
Он
отвечает
ей
горя чо,
с
жаром,
он
долго
рассказывает...
Наконец-то!
—
Он
говорит,—
пер евел а
. ипкер
Софик,—
что
ку­
пил
машину
в
городе,
у
быв шег о
вла дел ьца.
Они
ведь,
как
дети,
вы
знаете.
Он
говорит,
что
боялся
упустить
машину,
все
врем я
ис кал
случая
и
з апл атил ...
тысячу
восемьсот
рубле й...
Она
за держ ала сь
на
мг нов е нье,
прежд е
чем
произ­
нести
эту
цифру ,
ударившую,
как
гром...
«Да»,—
про­
мычали
вс е,
по р аженные,
с
любопытством
вглядываясь
в
хозяина
и
величественную
маш ин у.
Пау за.
—
Софик-джан,—
обратились
мы, —
пожалуй,
вам
и
не
п рио брес ти
такой
машины
и
за
такую
цену.
М-да.
—
Ну,
конечно,—
счастливо
расцв ела
она.—
Ну,
ко­
нечно...
Что
вы!
Кто
из
нас,
па р тийце в,
имеет
та­
кие
ден ь ги!
Но
ведь
они
уже
стали
совсем
зажиточ­
ные...
Она
стала
ра сск азы вать ,
переспрашивая
хозяина
ме ж­
ду
русских
фраз
по-армянски:
—
Он
был
раньше
очен ь
бедным
и
не
жил
в
таком
доме.
Он
работал
у
богатого...
—
У
кулак а?
—
вопросительно
добавили
мы,
на ва ст­
ривая
к ар анда ши.
—
Да,
у
кулака...
Он
был
батраком.
И
не
од на
из
девушек
не
хотела
ид ти
за
не го
замуж.
Ведь
вы
з наете,
как
они
на
это
см о трят...
Он
очень
долго
не
мог
найт и
себ е
невесту.
Когда
ему
дали
этот
дом,
все
решили
его
обязательно
женить...
Тут
ипк ер
Софик
что- то
сказала
о
счастье.
Опа
см от­
рела
ласково
на
х оз яина
и
об р ащ алась
к
нему
за
т оч­
ными
справками.
Он
от в ечал,
с тоя
у
своего
граммо­
фона.
—
Одним
слов ом ,—
быст ро
сказала
инкер
Софик,—
оп
полюбил
очень
сильно
девушку.
И
он а,
ко гда
пр ав­
ление
ко лхоз а
дало
ему
до м,
с огл аси ла сь...
Он
говорит,
к огда
прив ез
же ну
в
дом
и
опа
увидела,
что
у
нег о
ничего
не т,
она
очень
плакала
и
хотела
уходить.
Он
очен ь
много
п ережил.
580


—
Понятно,
понятно,—поддакнули
м ы , ^перебивая
застенчивую
паузу.
—
До лгое
время
его
жена
была
очень
недовольна,—
про д о лжала
Софик,—это
был
период
доп олит отде ль-
ский,
здесь
работа
шла
очень
неважно,
и
они
еще
не
умели
организовываться...
Его
же на
несколько
раз
уез­
жала
об ратн о
к
родственникам.
Он
говорит,
что
оче нь
страдал.
Тепер ь ,
конечно,
другое
дело
—
он
стал
зажи­
точ н ым.
Инкер
Софик
опять
быстро
сказала
что-то
о
счастье.
И
все
спросили:
—
Теперь
она
уже
не
хочет
уход ит ь?
—
Не-ет!
—
улыбаясь,
ответила
инкер
Софик.—
Он
даж е
купил
эту
маш ин у...
И
все
стал и
смотреть
на
громадную
коническую
тру­
бу,
закрепившую
долгую
н ешут очную
историю,
все
со­
чувствовали
и
не
св о дили
глаз
с
хозяина.
Мы
х валил и
кровать,
вновь
щупали
роскошные
ковры,
—
л ицо
его
разгорелось,
он
что-то
сказал
нашей
ид ей ной
руководи­
тельнице
—
Софик
Слкуни
из
Камарлинского
пол ито т­
дела.
—
Он
говорит,—
обратилась
она
к
присутствующим,—
что
хочет
показать,
как
она
играет...
Он
может
з авести
машину.
И
громадная
ко ни ческ ая
труба,
выложенная
внутри
ярко-красным,
по вер нул ась
в
нашу
сторону.
Урча,
стала
наворачиваться
пружина
м ех аниз ма.
П отом
хозяин
за­
слонил
диск
сво ей
черной
сатиновой
с пин ой.
Воздух
тро­
ну ло
резкое
ш ипе ние,
как
электрическпе
искры,
стали
соскакивать
из
мр ака
красного
жерла
хрипы
и
шум ы,
и
вдруг,
ог луш ите льно
пробарабанив
роялью,
машина
вы­
кинула
из
своих
недр
чудовищный,
картавый
и
пронзи­
тел ьны й
голос.
В
о дно
мгновение
проклятая
труба
сорвала
деревенский
покой,
все
мысли
и
ощущения,
и
публично,
на гло
канканируя,
виз жа
и
уже
не
притворяясь
музыкой,
повлекла
всех
в
безумный,
издевающийся
кэ к-у ок
про д ув­
ного
российского
капитализма.
И
в
никеле,
пылающем
из­
нутри
трактирно-ресторанным
гардинным
бордо,
забилась
душа
самого
Юлия-Генриха
Циммермана,
выкидывая
чу­
д ови щные
антраша.
Чего
тол ько
не
из обр етал а
эта
вопив­
шая
машина,
заколачивая
в
мозги
тысячи
р аскал ен ных
граммофонных
и голок
и
высверливая
уш ные
раковины
ужасными
шипами
и
тресками!
Счастливый,
еще
более
сконфуженный
сво им
величи­
581


ем,
стоял
наш
хозяин
возле
инквизиторской
трубы.
И
вдруг
дверь
отв ори лас ь.
...Все,
что
означает
сло во
жена,
было
написано
на
ее
л ице,
мы
это
поняли
сразу;
в
одно
мгновение
это
т олстое
рябое
лицо
с
бель м ом
вместо
правого
глаза,
этот
округ­
лый
живот,
эта
приготовленная
для
муж а
укоризна
по
по­
воду
несвоевременной
музыки,
эта
р аст еря нно сть
и
что-то
очень
большое,
тол ько
что
случившееся,
что
долж но
было
вот-вот
обрушиться,—
все
это
ср азу
оп ах нуло
нас
му чи­
тельной
секундной
паузой.
Но
сейчас
же
просияла
она
и
выкрикнула
слова,
непо ня тные
слова,
оборвавшие
дикие
надрывы
Юл ия -Ген рих а.
Погромыхивая,
вращался
диск
с
безмолвной
пластинкой,
и
над
поднятой
мембраной
си яла
мертв ая
труба.
—
Она
сказала,
—
торжествующе,
неожиданно
п ро­
изнесла
инк ер
Софик
в
о бщей
растерянности
и
тиш и­
н е,—
она
с казал а,
что
буйволица
разрешилась
телен­
ком.
Словно
какая-то
нелепая
тягость
отхлынула,
и
ворва­
л ись
ветер,
и
свежесть,
и
свобода,—
мы
жад но
к ину лись
вниз.
Лиш ь
оди н
побледневший
хозяин
остался
с
подня­
той
мембраной
в
руке.
Конечно,
он
не
мог
бросить,
не
остановив
и
не
разрядив,
дорогой
машины.
Внизу,
в
тесных
потемках
коровника,
мы,
толкая
др уг
друга,
не
видя
ничего
после
солн ца ,
пытались
разглядеть
то,
что
первым
счастьем
бытия
пробовало
подняться
на
зализанные
тонкие
ножки,
покрытое
сл изь ю,
дымящееся
жив от ным
материнским
паром,
еще
волочащее
только
что
обо рв анн ую
пу пов ину
—
последнюю
нить
с
довременным,
темным
миром
рождения.
Буйволица
уже
сп око йно
и
ца р­
ственно
жевала
св ою
однотонную
жв ачку .
Остро
и
мир но
пахло
навозом,
мол очн ым
теплом,
как им и-то
т уч ными
ночными
лугами
земли.
Мы
не
св оди ли
глаз
с
этого
безрогого
и
маленького,
с
эт их
первых
д ви жений,
оз нач ающ их
торжественность
жизни.
Во зле
нег о
стояла
хозяйка.
Безобразное
лицо
ее
лоснилось
от
с част ья
и
нежности,
в
ней
не
было
и
следа
неловкости
перед
гос тями ,
она
давно
раст во рил ась
в
ра­
дост и
и
женском
сочувствии,
водивших
ее
ру ку
по
мате­
ринской
спине
буй в олиц ы.
Воше л
хозяин,
еще
блед ны й
от
волнения.
Та
же
радость
прорывалась
на
его
сдержанном
лице.
И
мы
вс пом нили
о
сложной
ис то рии
его
счастья...
Еще
одн а
прочная
скрепа,
еще
од на
ни ть,
еще
одна
ст у­
пень
для
укре плен и я
того,
за
что
з десь
уважают
мужчи­
582


ну...
По жал уй,
она
теперь
окончательно
не
уйдет
к
с воим
р од ным,
ха-ха,
как
вы
полагаете,
ипкер
Софик?
Во
всяком
с луча е,
он
ее
всегда
вернет
музыкой.
Но
на
лице
инкер
Софик
было
с толь ко
доброты
и
соч ув­
ст вия
семейной
зажиточной
радости,
что
мы
вышли
на
цыпочках,
ти хо- ти хо,
ос тав ив
наедине
счастливую
че ту.
Нужно
же,
в
самом
дел е,
им
поговорить,
обсудить
со бы­
ти я,
прикинуть
свои
р асчет ы
на
буд ущ ее.
Пусть
они
побу­
дут
одни,
без
наз о йлив ых
гл аз.
К
не сча стью ,
мы
забыли
зап ис ать
их
име на
и
фамилии...
Но
мы
не
могли
забыть
Зора блю
и
случайной
ст ра ни­
цы
жиз ни,
столь
ум ело
исправленной
твердым
рук о вод ст­
вом
политотдела.
Нужно
б ыло
узн ать
фамилии.
Каждый
счастлив
по-своему,—
разве
можно
упускать
из
вид у
факт
подлинного,
освоенного
с част ья!
Через
три
педели
я
упро­
сил
самого
начальника
пол ит отд ела
зае х ать
со
м ной
в
Зо­
раб лю
и
взглянуть
на
гра ммофо н
и
буйволенка.
И
конеч­
но,
я
им ел
в
виду
и
фамилии.
Герегин
Есаян
выслушал
этот
р асс каз
в
с воем
ол ив­
ковом
«газе», на ходу,
м орщи лся,
старал ся
всп ом нить ,
о
ком
ид ет
речь ,
оскалил
белые
з убы
и
расхохотался,
ударив
пальцами
правой
руки
о
ладонь
левой
так,
как
это
могут
только
в
Армении.
Он
великолепно
смеялся,
этот
человек
в
военной
фуражке,
высокий,
худой,
с
глазами
п роф ес сора,
ф игур ой
кавалериста
и
отличным
раскатистым
смех ом
д об­
р ого
товарища,
понимающего
тол к
в
жиз ни.
—
Пожалста!
—
сказал
он,
и
два
Арарата,
в
этот
день
на
редкость
ясные,
открывшие
все
с вои
совсем
февраль­
ские
снега,
опять
провожали
нас,
не ве ро ятно
гром оз дясь
и
блестя
над
кудрявой
лазурной
и
желтой
свежестью
вино­
градников.
И
вновь
рыжая
пш ениц а
на лета ла
на
машину,
к ло нились
т ополя ,
и
дымный
столб
пы ли
надвигался
с
нами
на
Зораб лю .
Разбросав
гальку
и
камни
реки,
об­
рызгав
ребят,
приветствовавших
нас
криком
«ура»,
и
неистово
пыля,
въехали
мы
в
знакомые
улички
персид­
ских
влияний,
как
гов ори л
нам
ак адем ик
А.
И.
Тама-
ня н.
На чальни ка
мгновенно
окружила
толпа.
Но
нам
нуж­
но
б ыло
его...
об ладат ел я
блес т ящ его
граммофона,—
фам и­
лию
его
мы
отыскивали.
—
Как ов
он
из
се бя?
—
спраш ив ал
меня
Есаян,
соби­
рая
все
приметы,
но
я
положительно
ни чего
не
мог
вс по­
мнить:
блестящий
руп ор
заслонил
его
че рты,
а
кроме
того,
стол ько
лиц
промелькнуло
за
этн
три
пед ели!
583


К
нам
под ош ел
молодой
небритый
челов е к,
об локот ил­
ся
на
кузов
машины.
Я
напомнил
Есаяну
главную
приме­
ту
—
н адо
спрашивать
о
тол ст ой
жене,—
не
много,
о че вид­
но,
таких
кривых
и
безобразных
жен.
И
начальник
имен­
но
с
этими
справками
обратился
к
подошедшему.
Он
заговорил
по-армянски,
тот
о тветил ,
начальник
повторил,
и,
вдруг
расхохотавшись,
возбужденнейше
хлоп н ул
ме ня
по
плечу
начальник
политотдела
Е саян ...
—
Вот
он
и
есть!
—
крикнул
он
м не.—
И
у
него
гр ам­
мофон...
Да,
да,—
слушал
он
одновременно
з аго вор ив шего
с та рого
п ри ятеля
нашего
и
обратился
снова
ко
мн е:
—
Вам
нужна
бы ла
его
фа мил ия?
Пожалста.
Его
зовут
Балабек
Д ам елеан.
Да,
Балабек
Дамелеан.
А
его
же ну
—
Ангин.
И
он
начал
смеяться:
—
Ее
зов ут
Ангин,
запишите,
это
очень
кр асив о!
Но
я
пр обе ру
его
сей час,
за чем
он
тратит
такие
бешеные
день­
ги
и
покупает
граммофон
у
час тног о
лиц а.
Тысяча
восемь­
сот
ру бл ей!
Да
ве дь
это
же
бе зумие!
И
на
армянском
язы ке
он
обрушился
на
человеческую
расточительность,
вскрывая
ее
социальную
п одоп ле ку.
Ве се лые
огоньки
не
потухали
в
его
лукавых
глазах.
Он
громил
мелкобуржуазные
шту чки .
Это
б ыла
пре кра сн ая
ре чь,
но
я
не
мог
понять
ни
единого
слова.
Он
кончил
и,
сняв
фуражку,
ста л
вытирать
ло б.
И
тут
ему
стал
отве­
чать
мо лодо й
безумец,
скупающий
драгоценные
вещи.
Он
говорил
г орячо,
так,
как
гов оря т
в
Азии,
в
темных
глазах
е го,
в
пы ль ных
ску лах
непримиримо
прятались
старые
батрацкие
дни ,
тяже л ое
с ол нце,
знойные
виноградники,—
и
я
увидел,
как
потемнели
глаза
Есаяна
и
весь
он
по­
суровел,
посерьезнел
и
уже
не
перебивал
парня
своими
добродушно-насмешливыми
з амеч ания ми.
И
горячо
вдруг
за гов ори ли
к ругом
—
весь
н арод
—
ив
пользу
моло­
дого.
Начальник
политотдела
слушал,
глаза
его
становились
все
шир е
и
шире.
Н ак онец
лицо
его
стало
светлеть,
он
совсем
удивился,
и
я
в идел
в окр уг,
как
сразу
ласково
за­
улыбался
народ.
Расхохотался
снова
Ес аян.
Он
шутливо
ударил
м олод ого
по
плечу,
заговорил
громко
и
весело
и
вдруг
з амол чал,
по ра ж е нный...
Напротив
автомобиля,
еще
более
рябая,
кривая
и
то л стая,
стояла
Ангин,
та
гордая,
неприступная
Ангин,
о
которой
сто ль ко
мы
слыш али
в
Зораб лю.
Но
она
ли?
Та
как
будто
была
при вле ка тель ней. ..
Начальник
политотдела
поразился
окончательно,
подмиг­
584


нул
мне
и
спросил
молодого.
Тот
счастливо
и
гордо
заки­
вал
г оловой .
—
Анг ин!
—
оборачиваясь,
с казал
мне
Есаян,
тон ко
и
грус тн о
улыбаясь.
Он
махнул
рукой ,
пожал
ру ку
молодому,
еще
раз
с
особым
в ыр ажение м
похлопал
его
по
плечу,
и
мы
тро­
нулись.
Автомобиль
затрепетал.
Мы
покидали
Зораблю:
с
тута
падали
ягоды,
громадное
коли че ств о
детей
купалось
в
ручьях,
величественные
мо ло дые
матроны,
как
будды,
во с­
седали
под
деревьями,
хра ня
св ои
неизменные
высокие
животы.
Сиреневые
ослики,
шевеля
ушами,
легко
ступали
по
дорогам,
трудолюбиво
вынося
непомерно
огромных
верзил,
опустивших
ноги
до
самой
зем ли.
Аисты
уже
ле те­
ли
с
л угов
в
св ои
гнезда.
И
высоко
в
голуб ых
пустынях
стояли
снега
Араратов,
и
дымно-белые
вихр и
иногда
вы­
ходили
и з-за
них ,
ч тобы
па ром
каких-то
мертвых
бездн
ск аза ть
о
таинствах
мира.
Начальник
политотдела
после
не которог о
мо л чания
об­
ратился
ко
мне,
придерживаясь
за
кузов.
—
Вы
знаете,—
сказал
о н,—
почему
так
до рого
за­
платил
за
граммофон
этот
Бал абе к?
—
И
он
стал
опять
совсем
сер ьез ным .—
Этот
гра ммо фон
принадлежал
рань­
ше
его
хозяину,
у
которого
он
всю
молодость
рабо­
тал
батраком.
Он
купил
маш ину
у
нег о
уже
в
городе.
Он
долго
за
ней
охот ился .
Машина
стал а
идеей
жизни.
Понимаете,
какие
сложные
и
горды е
у
него
пережива­
ния?
Когд а
я
узнал,
я
растрогался
и
не
мог
читать
ему
нравоучений.
Правда
ведь,
у
человека
бывают
ино ­
гда
сложные
причуды!
Вот
когда
мы
сумеем
удовлетво­
ри ть
всех...
И
он
вдруг
на чал
неудержимо
хох ота ть,
покачивая
головой,
что-то
вспоминая.
—
Ангин!
—
крикнул
он
мне
сквозь
р а скатисты й
св ой
и
детский
смех.—
Вы
знаете,
что
оз нач ает
по-рус­
ски
Ангин!
Х а-ха- ха!
—
Это
означает
бесценная!
Б есц ен­
ная!
И
он
закачался
на
си ден ии,
ловко,
в
полном
востор­
ге,
ударил
наотмашь
пальцами
правой
руки
о
ладонь
лев ой
и
высоко
поднял
их,
как
умеют
тольк о
в
Ар ме­
нии .
585


СТАРАЯ
ДЖАВАИР
ИЗ
ДАВАЛУ
Я
оче нь
рад
был
за
язидов,
что
они
сатане
не
поклоняются.
Пушк ин
Я
ог ляну л ся:
за
мн ою
стоя л
ужасный
нищий.
Он
был
бледен
как
смерть;
из
красных
за гно ен­
ных
г лаз
его
тек ли
слезы.
Пушк ин
В
самый
столбняк
жары,
оставив
за
с обой
заросли
ка-
марлинских
вино гра д ник ов
и
садов,
отодв и нув
в
с торон у
оба
Арарата,
дымчатые,
как
привидения,
мы
приб ыл и
в
Давалу
по
старинному
Нахичеванскому
шоссе.
Ведин-
скиѳ
горы
вплотную
пододвинулись
своими
су хими
и
пу с т ынными
склонами.
Индоевропейский
телеграф
за­
шагал
дальше.
Уже
справа
возникали
невысокие
лы сые
розовые
и
сер ые
горные
холмы,
по хож ие
на
курганы.
Из
Персии,
далеко
впереди,
на
до рогу
н адв игал ись
хреб­
ты.
Сухой,
раскаленный,
роз ов ый
и
голубой,
манил
к
себ е
этот
край,
разлетевшийся
страшной
и
п лоск ой
д алью
Аракской
низменности.
Белое
душное
шоссе
п ри­
легало
к
самому
сел у.
И
оказалось
—
мы
остановились
у
самого
дом а
зна­
менитой
«змеиной старухи»
Джаваир.
Несколько
кресть­
ян
гостеприимно
под ошли
к
на м.
Один
из
ни х,
с
крова­
в ыми
ямами
вместо
глаз,
оказался
ее
сыном.
.—
Здесь,
здесь!
—
зак ричал и
они
нам,
не
до ж идаясь
во про с ов.—
Она
только
что
пришла.
Невысокая,
з аку тан ная
по
старым
обычаям
в
пла­
ток,
надвин ут ы й
на
самые
губ ы,
женщина
с
огромным
ут иным
но сом
и
мутными,,
слезящимися
г л азами
выш ла
навстречу.
Посредине
голого
обширного
двора
стояла
традиционная
спальная
вышка,
с
одной
стороны,
меж
столбов,
защищенная
циновк а ми.
Нас
усадили
под
ней
па
жалкий
топчан
с
грязным
одеялом.
Это
был
тот
са­
мый
«стационар»,
как
назвал
его
в
своем
докладе
армянскому
наркомздраву
доктор
В.
С.
Садоян,
где
эта
те м­
нол ицая ,
плотная,
с
достоинством
себя
держащая
жен ­
щи на
спасает
от
не ми нуе мой
гибели
сотни
людей,
укушенных
змеями.
586


Джаваир
охотно
отвечала
переводчице.
Пр ав да,
сведения,
к оторы е
удалось
от
нее
получить,
был и
скудны
и
рассеянны.
На
н аши
вопросы,
ка к,
ког да
и
под
в лия нием
каких
обс то яте льст в
начала
она
зан и матьс я
лечением
укушенных
и
что
заставило
ее
в
пер вый
раз
преодолеть
чувства
страха
и
отвращения,
свойственные
людям
всег о
з емно го
ша ра
при
в иде
змеи,
она
отвечала
ту манно
и
неохотно.
—
Ты
рада,
что
изучила
ру сск ий
язык,—
ответила
она
перев од ч ице. —
Я
рада,
что
и зучи ла
зм ей.
Это
был
ум ный
ответ
с
намеком
на
возможные
наши
подозрения
в
знахарстве
и
шарлатанстве.
Ее
не
возь­
мешь
на
всякую
удочку!
Она
отвергает
вс е,
что
припи­
сывают
ей
чудесного
и
к ол довс кого.
И
вот
завязался
раз гов ор.
То,
что
мы
узнали,
б ыло
одн осл ожн о
и
очень
кратко.
Ей
шестьдесят
пя ть
ле т,
и
о на,
Джаваир
Сар-
кис ь ян,
родилась
в
Персии,
в
с еле нии
Кел ала .
Знако­
миться
со
змеями
она
начала
с
дв енад цат и
лет.
Впервые
поймав
зм ею,
она
стала
держ а ть
ее
у
себя
и
постепенно
настолько
«привыкла к ней», что легко стала перено ­
си ть
укусы.
По
ее
сл о вам, «она плевала на свою рану и
э тим
вы лечив алась» .
Это
оче нь
помогало.
То
же
само е
она
стал а
практиковать
по
отношению
к
укушенным
животным.
Обнаружив
и
проверив
лечебные
свойства
своей
слюны,
Джаваир
стал а
за ни ма ться
широкой
ле­
чебной
практикой.
В
дв адца ть
в тором
году,
после
саран­
чи,
опустошившей
персидские
поля,
опа
с
му жем
и
детьми
пе реш ла
границу
и
поселилась
в
Советской
Ар­
мении.
Здесь,
в
Давалу,
она
спасает
каждый
ме сяц
де­
сять-п ятн ад ца ть
человек.
В
Армении
живут
шестьдесят
три
породы
змей .
Из
них
двадцать
три
—
оче нь
ядовиты.
В
горах
водится
даже
крылатая
зме я;.,
ее
очень
труд но
вс тре т ить.
Все
ядовитые
змеи
ее
к у сали.
К
ней
приезжают
из
Н ах ичев ани,
Ленинакана,
Ордубата,
Джульфы.
Как
от­
но с ятся
к
ней
доктора?
Теперь
очень
хорошо,
но
в
боль­
ницу
ее
не
бе рут.
Когда
при ехал
наркомздрав,
с
нее
сня­
ли
все
на логи .
Да,
они
единоличники.
Она
отвечала,
надергивая
на
рот
свой
темный
п ла­
т ок.
Сед ен ьки й,
смиренный
и
вежливый
ст арик ,
ее
му ж,
принес
нам
затрепанный
номер
«Огонька»
с,
очерком
Мариэтты
Шагинян.
В
тексте
с
фотографии
гля д ела
са­
ма
Джаваир
со
змеями
в
руках.
Каким-то
чудом,
ч ерез
начальника
станции,
очерк
этот
з алет ел
сюда.
Мы
его
587


про чит а ли.
Шаг и нян
бы ла
здесь
несколько
лет
назад.
Многое,
конечно,
уже
изменило
время.
Сей час
деятель­
ность
Джаваир
проверена
ряд ом
нау ч ных
опытов.
Те­
перь
б есспо рн о,
что
в
сл юне
Джаваир
за ключен о
м ощ­
ное
противоядие,—
благоприобретенный
иммунитет
выр а­
ботан
самим
орган и зм ом
после
многократных
укус ов
одн их
и
тех
же
видов
зм ей.
По
отношению
к
укусам
этих
основных
в идов
змей
Армении,
ср еди
кот оры х
—
опистоглифа
(отвратная по одному назва­
нию!),
страшн ая
смертная
гюрз а,
ехидна
и
рогатая
га­
дюка,
сл юна
Джаваир
зам е няет
по лива ле нтну ю
сыворот­
ку.
Для
приготовления
ее
обычным
порядком
животных
иммунизируют
раз ны ми
сорт ам и
яда.
Сыворотку
эту
впрыскивают
под
кож у
живот а ,
возможно
скорей
после
укуса.
Но
и
употребление
спе циа л ьных
мон о ва­
л ент ных
и
по лив ал ент ных
сывороток,
над
которыми
ра­
ботают
мировые
авторитеты
Кальметт,
Кауфман,
Физа-
лиц,
не
да ло
абсолютного
успеха.
По
тому
же
К альмет ­
ту,
пр име не ние
эт их
с ыв ороток
в
Бразилии
понизило
см ер тн ость
з ме иных
жертв
л ишь
на
тридцать
проц ен тов .
Замечательным
и,
может
быть,
единственным
в
ми ре
пр име ром
явля е тся
то,
что
при
лечении
у
Дж ава ир
не
было
ни
одного
смертельного
исхода,
кроме
случая,
когд а
ее
не
б ыло
дом а
при
доставке
укушенного
и
она
по дос пела
т олько
через
сутки.
Но
все
это
мы
узнали
позже,
познакомившись
со
специальными
мат ер иалами.
Сидя
ряд ом
с
Джаваир,
мы
заинтересовались
други м .
К огда
и
как
кусают
Джаваир
змеи ,
иммунизируя
ее
своим
ядом?
Неужели
потому,
как
пише т
Шагинян,
закрывает
Джаваир
свой
рот,
что
нижняя
гу ба
ее
от ви­
сает
постоянной
опухолью,
покрытая
ра нк ами
от
зм еи­
ных
зубов?
Но
мы
ведь
знаем,
что
все
старые
армянки,
ис пыт авш ие
персидские
и
турецкие
влияния,
закрывают
рот
от
м ужч ин,
точно
так
же,
как
в
э рн ванск их
проул­
ках
закрывают
ли цо
тюрчанки,
кутаясь
в
с вое
магоме­
танское
пок рыв ало ?
Все
же
мы
с прос или
Джаваир.
Опа
ответила
оче нь
резко
и
рассердилась.
Губы
ее
так ие
же,
как
у
всех
людей,
и
опа
не
любит
выд умо к
праздной
болтовни.
Мы
задали
ей
еще
несколько
вопр о­
с ов.
С
удивлением
з амет или
мы,
что
вокруг
нас
пере­
говаривалась
уже
целая
толпа.
Уже
наперебой,
заглу­
шая
го лос
само й
хозяйки,
нам
гов орил и
по- рус ск и:
—
Ес ли
зм ея
уйдет
из
ее
рук
—
она
все
ра вно
по­
гиб н ет.
588


—
Ес ли
она
р ассер ди тся
на
зме ю
и
плюнет
—
з мея
сдох нет .
Старуха
си дела
—
величественная,
сер ь езна я,
при­
нимая
экзальтированный
восторг
как
должное.
Вот
как
создаются
жрецы!
Живой
т репет
чуда
был
написан
на
лицах
окружающих,
—
горн ый
мир,
дикий,
фантастически
расп исан ный
неж ным и
красками,
таинственно
гром оз ­
д ился
в округ,
д ре вний
ужас
перед
хвостатым
и
ползу­
чим
гадом
жил
зде сь
еще
живой
былью,—
и
• вот она,
Джаваир,
властительница
странных,
чудодейственных
си л!
С
любопытством
наблюдали
мы
за
этой
смелой
на­
родн ой
натуралисткой,
неграмотной
старухой,
в
своем
со бстве нно м
теле
первобытным
опытом
создавшей
ту
пол ива л ент ную
противозмеиную
сыворотку,
над
кот орой
далеко
не
с
полным
успехом
работает
ряд
мировых
уч е­
н ых.
Никто
не
позаботился
здесь
объяснить'
окружаю­
щим
ист инный
смыс л
чудесной
с илы
Джаваир,
популя­
ризировать
нау ч ные
опыты,
подтвердившие
необыкно­
венную
си лу
ее
сл юны.
По
всей
Ар ме нии
шли
легенды
о
т айне
змеиной
же нщи ны
—
Джаваир.
" Поэтические
легенды
плела
не насы тн ая
народная
фантазия.
О
чудо­
вищной
зм ее,
самой
большой
в
ми ре,
живущей
на
Боль­
шом
Арарате...
Нас
ув е ряли
далеко
не
глупые
лю ди:
в
какой-то
тайный
ночной
час
все
змеи
Армении
п рохо­
дят
через
Давалу
к
Арарату
на
свой
пр аздн ик.
Нас
ув ерял и
серьезно,—
известно
это
всем
и
давно!
—
Джа­
ваир
Саркисьян
обращалась
к
Советскому
правитель­
ству ,
в
Москву,
с
цро сьбой
дать
заграничный
паспорт,
«визу»
ей,
дабы
она
могла
пе ре йти
границу
и
привезти
на
территорию
Советской
Армении
великую
змею
—
королеву
всех
змей
мира.
Многое
гов ори лось
о
Дж а­
ваир
—
змеиной
женщ ине.
И
здесь ,
в
Давалу,
молодые
и
старые
колхозники,
и
седенький
ее
благоговейный,
смиренный
муж
наперебой
хвалили
нам
необыкновенные
колдовские
чар ы
ее,
сидевшей
степенно
и
привычно
слу­
шавшей
(она не понимала по -р у сск и!).
—
Як
змее
не
иду, —
повт о рял
кроткий
муж.—
Как
только
увижу,
бег у:
очень
я
боюсь.
—
Х очи шшь?
—
восхищенно
манил
нас
бр авый
ин-
кер,
черноусый,
с
кипучими
смоляными
глазами.—
Хо­
чишшь?
Она
плюнет
в
тывою
шапку...
Ван!
Всю
жпз нь
ни
оди н
змей-
не
ук уси т!
—
Она
ходит
за
змеей
один,—
на
ухо ,
з адуш евно ­
положительно
н аст авлял
нас
некий
светского
вида
ста-
589


ри чо к.—
Скажет
—
змея
остановится.
Когда
з мей
-
по­
явится
в
доме
или
на
винограднике,
все
за
ней
бегут...
Приходит,
ни чего
не
бо ится .
Змей
держит
у
се бя
месяц,
два
—
и
отдает
доктору
в
бутылке.
Доктор
много
змей
прос и т,
а
сам
боится!
Он,
когда
укусит,
сам
не
может
лечить
—
всех
сюд а
везут,
со
всей
Армении.
Она
только
плюет ,
два-тр и
раза
пл юет ,—
человек,
какой
угодно
змея
укусит!
—
бу дет
жить.
—
Як
змее
никогда
не
иду,—
опять
слышен
был
м уж,
скром н о
по гл аживаю щ ий
с воп
б елые
армянские
усы.—
Я
боюсь.
Я
как
увижу,
скорей
бе гу
и
смирно
сижу.
Властно
и
строго
смот ре ла
на
нег о
Джаваир.
Она
си­
дела
сурово
и
прямо,
отирая
мокрые,
воспаленные
глаза
крепкими
сухими
руками.
Совсем
уже
резко,
голосом,
каки м
вр ачи
выгоняют
зевак,
когда
наступает
час
их
непр ер ек аемой
вла с ти,
оборвала
она
переводчицу,
спро­
сившую
от
нашего
име ни
об
араратской
змее .. .
—
Она
говорит,—
перевела
покрасневшая
перевод­
чица,—
что
все.
это
ерунда...
Вы,
говорит,
интересуетесь
Арменией,
ездите
—
так
же
и
я
интересуюсь
змеями.
Все ,
что
болтают,—
сказки.
Старуха
удовлетворенно
кивала
головой.
Мы
сп рос и­
ли,
есть
ли
у
ней
змеи.
Сейчас
мало
—
только
дв е,
всех
она
отдала
д октору.
Она
с
удо вольс тв ие м
их
принесет,
ес ли
мы
желаем...
И
какое-то
странное
напряжение
овладело
нами
и
всеми
окружающими,
ко гда
вдруг
появилась
она
из
до­
м овой
пристройки
с
небольшим
серым
ящиком
в
руках.
Докт ор
Ваган
Самсонович
Садоян
шесть
лет
как
при­
ехал
в
Давалу
и
работает
здесь
на
Тропической
станции.
Приехав
сюд а,
молодой
доктор
сразу
же
услышал
о
Джа-
ваир
и
спе рво нач алу
хоте л
самым
решительным
обра­
зом
борот ься
с
вл и янием
этой
знаменитой
«знахарки» .
Вним ат ельн ейш им
образ ом
он
ст ал
присматриваться
к
тому,
что
дел ает ся
в
глу б ине
ее
традиционного
кр е­
стьянского
дворика,
б олее
бедного
и
грязного,
чем
у
дру­
ги х.
Но
скоро
при чины
обаян и я
неграмотной
старухи,
с
т ра хомой
третьей
степени,
предстали
перед
ним
в
по л­
ной
действительности
жизни.
В
двадцать
восьмом
году,
с
момента,
к огда
начало
припекать
со л нце,
до
мягкого
и
прозрачного
его
увяда-
590


ния,
пятьдесят
двух
человек
укусили
ядовитые
зм еи.
Всех
до
од но го,
независимо
от
места
несч аст ь я,
при в ез­
ли
сюда,
к
старой
Джаваир.
Вни мат ель ный
докт ор
отме ти л
двадцать
де вятый
год
с орока
пятью
пострадав­
шими,
тридцатый
—
сорока,
тридцать
пер вый
—
тр и­
дцатью
четырьмя,
в
тридцать
втором
году
эта
цифра
упала
до
тридцати
трех ,
и
в
тр ид цать
третьем
—
до
дв а­
дцати
пяти.
В
доме
Джаваир
в
летние
знойные
дни
до к­
тор
вст реч ал
по
п яти
тяжелобольных.
Картина
б олезн и
потрясала.
Место
укуса
быстро
пр евр ащ алось
в
ра ну
с
геморагическим
отеком,
быстро
захватывающим
всю
конечность,
а
иногда
пе реходя­
щим
и
на
туловище.
Больные
ст он али
от
невыноси­
мой
боли
и
жжения,
их
сод рога ла
рв ота,
они
вп ад али
то
в
сонливость,
то
в
состояние
полнейшей
слабости-
и
без­
различия.
Все
без
исключения
они
были
парализованы
чувством
ужаса
и
отчаяния.
Доктор
был
молод,
горяч,
наука
для
нег о
бы ла
сим­
волом
веры.
Но
он
был
бессилен
пер ед
ядом
с ме ртон ос­
ной
гюрзы
и
рога той
га дюк и.
Между
тем
старая
Джа ­
ваир
спокойно
и
деловито
расп ра вляла сь
с
под ч ине нны­
ми
ей
ужасными
оп ух олями .
Леченпе
во
всех
сл уч аях
бы ло
одинаковым:
привычно
оглядывала
она
место
укуса,
плевала
два-т ри
ра за
и,
покрыв
зеленым
листом,
перевязывала
рану .
Несколько
раз
в
день
в
течение
двух,
тре х,
пяти
суток,—
в
зависимости
от
серьезности
укуса,—
она
повторяла
сво е
лечение.
Иногда,
при
чудо­
вищных
оте к ах,
она
пр ибег ала
к
массированию
—
сверху
вниз,
по
направ лению
к
ране,
и
только
о дин
раз
док тор
В.
С.
Са доян
был
свидетелем
смертельного
исхода.
Это
с лучил ось
в
августе
тридцать
первого
года.
Змея
укус ил а
колхозника
сел ени я
Смо .
Ли шь
через
четыре
ч аса
его
. привезли
в
Давалу,—
Джаваир
отс ут­
ствовала...
За
лечение
взялась
о дна
из
ее
дочерей,—■
доктор
знал,
что
слюна
их
обладает-
те ми
же
свойствами,
как
слюна
ма тер и,
но
в
меньшей
степени.
Нога
укушен­
н ого
ст ала
быстро
отекать,
и
в
течение
суток
смертель­
ная
опух оль
залила
всю
конечность.
На
второй
день ,
несмотря
на
то,
что
подоспевшая
Джаваир
сама
кину­
лась
к
ране,
бол ьном у
не
стало
лучше.
Н ога,
раздутая
багровым
пузырем,
жгла
его
невыносимой
болью.
Все
его
тел о
бил ось
от
рвотных
судорог
—
он
уже
не
мог
ни
говорить,
ни
глотать,
дыхание
стало
прерываться...
Толь­
ко
на
пя тый
день
от ек
ст ал
медленно
опадать.
Но
зато
591


усилились
все
остальные
муки.
На
шестые
сутки
не­
сч астн ого
парня
привезли
в
белый
прос торн ы й
дом
Тропической
ст а нции,
где
он
жил
то лько
од ну
м инут у.
Доктор
Садоян
сам
установил
смерть
«при явлениях
упадка
се рдечн ой
деятельности».
В
год
э той
см ерти ,
в
тридцать
пер вый
год ,
док тор
уже
с
колоссальным
уважением
и
вниманием
следил
за
деятельностью
Джаваир.
Тропическая
ста нци я
не
име­
ла
м орал ь ного
права
задерживать
пострадавших
от
змей
—
она
не
обладала
такими
верными
средствами,
как
Джаваир.
Весь
мировой
врачебный
опыт
—
ни
сы­
во ротк и
по
Кальметту,
ни
ввод
однопроцентного
раство­
ра
марганцева
калия,
ни
мучительная
о пер ация
выжи­
га ния
и
даж е
ампутация
не
м огла
заменить
ее
сл юны.
Перед
врачом
бы ла
исключительная
народная
натура­
л ис тка,
живая
лаборатория
лучшей
в
м ире
поливалент­
ной
сы в оротки ,
неграмотная
спасительница
людей.
Общение
с
Джаваир
д ало
понять
д окт ору,
что
он
имеет
де ло
с
оче нь
умн ой
и
осведомленной
в
своем
д еле
жен щино й.
Д жа ваир
превосходно
знала
к лассифи ка цию
змей.
Н аблю дая,
д октор
заметил,
что
она
вовсе
не
обла­
д ает
абсолютным
противоядием
и
идет
на
известный
риск,
когда
дел о
к асаетс я
гюрзы.
В
последующие
го ды
он
следил
за
н ей,
к огда
ее
укусила
эта
змея.
Об ра­
зовалась
большая
оп ухоль,
с ама
Джаваир
«три раза
умирала
и
три
ра за
воскресала»,
по
собственному
ее
приз на н ию.
Лечи ла
ее
родная
дочь.
Через
три
дня
она
б ыла
совершенно
здорова.
И
когд а
на
двор
Давалинской
тропической
станц ии
заползла
эта
же
гюрза ,
в
общем
пе ре поло хе
доктор
отлично
запомнил:
Джаваир,
вызв ан­
ная
для
поимки
страшной
гостьи,
как
всегда
бесстраш­
но
и
спокойно,
но
с
изв е с тными
предосторожностями
сх ват ила
зм ею
у
самой
ее
ужасной
и
п лоск ой
головы
с
разинутой
пастью...
Дв адца ть
шестого
июня
тридцать
пе рвого
года
док­
тор
В.
С.
Садоян
совместно
с
Л.
С.
Истамоняном,
осуще­
ств ляя
приказ
наркомздрава
и
Тропического
института,
произвели
о пыт
над
действием
сл юны
Джаваир,
прим е­
нив
гюрзу,
пойманную
во
дворе
станции.
Документаль­
ные
данные,
д ошедши е
до
нас,
и
устные
рассказы
вос­
становили
примерно
следующее.
Для
оп ыта
наркомздрав
Ар ме нии
прислал
трех
кр о­
ликов.
Надо
сказать,
что
Джаваир
долго
отказывалась
иметь
с
ними
дел о
и
предлагала
испробовать
ее
лечение
592


ва
любом
сотруднике
с т анции.
Врач ам
стоило
большого
труда
ее
угов ори ть.
В
присутствии
специальной
комис­
сии
у
кр оли ков
была
из мер ена
температура,
сосчитаны
кровяные
тельца
и
выбрито
брюшко.
Выгоревшая
фот о­
графия
еще
хранит
самый
момент
опыта:
кролик
No
1
лежит
на
коленях
у
сотрудницы
станции,
на
переднем
плане
Дж ава ир
в
св оем
обычном
платке,
надвинутом
на
губы ,
в
руках
у
нее
п ятн ис тая,
пру жинно- из о гну в-
шаяся
гюрза;
док тор
Садоян
в
белом
ха лате ,
как
за­
во ро жен ный
смотрит
пря мо
на
белое
к роли чье
брюшко,
к уда
должны
вонзиться
зуб ы
зм еи.
В
п рот околе
опыта
написано:
«...Д али
возможность
гю рзе
укуси л ъ
сн ачал а
кро­
лик а
No
1, а через пять минут
—
кролика
No
2.
Кро­
лик
No
3 остался контрольным.
Через
десять
минут
по­
сле
укуса
у
обоих
кроликов
н ача лась
сильная
дрожь,
подергивание
конечностей
и
с ил ьный
понос.
На
м есте
укуса
стал а
расти
равномерная
оп ухоль
величиною
с
медный
пятак,
красная
с
синеватым
оттенком.
Через
двадцать
минут
после
укуса
змеи
Джаваир
предложили
«лечить».
Она
ослюн ил а
рану
кролика
Кг
1 три раза
по дря д.
Кролик
No
2 остался без лечения».
Ну жно
добавить,
что
первый
ук ус
змеи
наиболее
яд о вит,
так
как
в
рану
попадает
н аи б ольшее
количество
яда.
Таким
образом,
кролик
No
1 объективно был в более
опасном
пол ож ении,
чем
кролик
No
2.
П ро токол
устанав­
л ив ае т: «...че рез
час
после
ослюнения
ра ны
кролик
No
1
н ачал
пить
воду,
а
через
два
с
половиною
часа
у
него
постепенно
прекратились
судороги,
хотя
дрожь
прод ол­
ж ала сь.
У
кролика
No
2 эти явления усиливались,
до
во­
ды
он
не
дотрагивался
и
через
п ять
ча сов
погиб
в
мучи­
тельных
суд орогах.
Кролик
No
1 остался жить и погиб
через
несколько
месяцев
на
с т анции,
разорванный
со­
ба кой ».
Двадцатого
октября,
как
со о бщает
бледный
шри фт
захолустного
ундервуда,
ст анц ия
повторила
опы т
с
но­
выми
кроликами
и
новой
гюрзой.
«Кролик No 1, укушенный гюрзой
два
ра за
и
ос лю-
ненный
Джаваир,
остался
жив.
Кролик
No
2, оставлен­
ный
без
лечения,
пог иб
через
три
часа
сорок
минут
после
укуса
с
такими
же
судорогами,
как
и
кролик
Кг
2во
время
первого
о пыта» .
Так
были
установлены
до бр о со вестн ость
и
цел ебная
сила
ста рой
Джаваир
из
персидского
селения
Келала.
20 Н.
Зарудин
593


Доктор
В.
С.
Садоян
написал
соответствующую
д окл ад­
ную
записку,
в
кот орой
установил
то,
что
ск аз ано
нами
в
начале
те кста
о
свойствах
слюны
Джаваир
как
естест­
венной
противозмеиной
сыворотки,
действительной
по
отношению
к
дв ум
ядовитым
видам
з мей
Армении
—
ко-
л убри дѳ
и
виперине.
«На основании наблюдений и эм­
пири че ск их
опытов...»
—
писал
доктор
и
воскликнул:
«Но как же образовалось у Джаваир противоядие?»
Да,
в
детстве,
очевидно,
ее
час то
кусали
зм еи,
вн а­
чале,
вероятно,
неядовитые
и
по лу ядо вит ые.
Она
сама
р ас ска зыв ает,
что
оп ухоль
от
эт их
змей
про ход ила
у
нее
через
два-т ри
дня.
Постепенно
она
так
привыкла
к
ним,
что
ле гко
стала
переносить
укусы
змей
ядовитых.
И
те­
перь,
когд а
ее
кусает
гюрза,
у
нее
бывает,
за
исклю­
чением
редких
случаев,
«лишь слабая воспалительная
р еа кция».
И
доктор
Са доян
поставил
скобки
в
этом
ме­
сте
св оей
докладной
з а пис к и: «(укус гюрзы для другого
су бъе кта
в
большинстве
случаев
смертелен)».
Но
что
же,
в
само м
деле ,
заставило
эту
с тарую
жен­
щину
тогда,
много
десятков
лет
н азад,
девочкой,
привя­
зать ся
к
своему
чудовищному
и
опасному
рем е слу?
Как
перешагнула
она
черту
дрожи
и
отвращения,
что
вс ел ены
во
всех
нас
—
еще
не
от
тех
ли
смутных,
бли­
ставших
тропическими
зарослями,
о бил ием
во ды
и
с ол­
нечной
теплотой
времен,
ког да
повсеместные
ползучие
гады
зачаровывали
первых
обладателей
каменного
т опо­
ра
и
копья
своими
м алень к ими
раскосыми
г л азами
и
царствовали,
с одро гая
ужасом?
Неужели
корыстные
цели?
Т олько?
Но
ведь
сама
она
с
негодованием
разру­
ш ает
попытки
навязать
ей
чудесный
ореол
колдуньи,
казалось
бы,
столь
выгодный!
Да
и
мало
нажила
эта
семья,
сп асша я
сотни
человеческих
жиз ней .
Что
же,
что
же?
Странная
с ила
любопытства,
страха,
отвращения
пр и­
ковала
все
гл аза
к
ящику,
к оторы й
она
поставила
на
земл ю.
Ослепительно
горе л
де нь,
и
сверкала
вокруг
зн ойная ,
сухая
и
пестрая,
как
выгоревший
ковер,
кам ен ис тая
Азия.
Ящик
на
земле,
как
в
гипнотическом
фок усе ,
открывал
мерцавшие
в
п амяти
ощущения,
но
не
заунывное
пе ние
флейты
поразило
сл ух,
и
не
зачарованная
голова
коб ры
с
черными
ушами
поднималась
на
пружинящем
тулов и-
594


ще...
В
раск ален но м
до
миража,
наполненном
привидения­
ми
нежных
цвет ны х
гор ,
звучавшем
автомобильными
взлаями,
реальном
дне
все
б ыло
просто
и
обыденн о.
Ста­
рая
Дж аваи р
с
гл аз ами,
по ра женны ми
трахомой,
притих­
шая
толп а,
белое
шоссе
за
домом...
и
вдруг
в
ее
руках
—
то
сам ое,
от
чего
неожиданно
шарахнулись
все
в
сторону
и
что
показалось
из
ящика,
на вит ое
скользкими
толстыми
кольцами
до
ее
лок те й,
с
плоскими
г оло вк ами,
в
почти
не­
улов им ом
для
слуха
щебетании,
непрерывно
выметыва­
ющими
черные
раздвоения
жал .
Она
п од ошла
совсем
близко.
Серые
плоские
головы
змей
плавали
в
воздухе,
жгуты
их
скользких
хвостов
ка­
ча лис ь,
разматы в аясь
по
спирали,—
те
самые
се рые
пя т­
нистые
жгуты,
на
тропах
кот оры х,
как
у
т оков
высокого
напряжения,
следовало
бы
вывеш иват ь
черепа
с
пере ­
крещенными
берцовыми
костьми.
Бедный
и
кроткий
муж
Джаваир
жа ло бно
от б ежал
в
сторону.
Она
с
любовью
г ла­
ди ла
отвратительные
пятнистые
жгуты,
развивала
их
и
наконец
осторожно
опустила
на
зем лю.
И
тотчас
заструи­
лис ь
по
зе мле
те
невыносимые,
бросающие
в
хол одны й
пот,
блестящие
металлические
извивы,
что
вызывают
не­
из м енный
жалобный
человеческий
к рик : «Змея!»
Но
Джаваир
крикнула
св оим
гадам
что-то
другое.
И
мы
видели
своими
собственными
глазами,
как
две
се­
рые
гадюки
остановились
и,
взятые
ею
на
руки,
спокойно
вползли
ей
за
пазуху.
С
расширенными
г л азами
смотрели
на
все
то
сос еди
и.
односельчане
Джаваир
—
колхозники
с елен ия
Дав ал у.
Когда
мы
собрались
уе зжа ть,
са ма
Джаваир
проводила
нас
за
ворот а.
Сод рогаясь ,
жа ли
мы
ей
руку,
то лько
что
ласкавшую
то
само е,
от
чье го
ледяного
прикосновения
воз­
никают
самые
большие
страхи
на
земле.
Мы
оглянулись
еще
раз.
На
середине
двора,
облитая
палящим
сол нцем,
поднималась
вышка,
а
под
ней
—
пустой
топчан,
ожида­
ющий
очередных
жертв.
Их
бу дет
н ем ало:
кр угом
г ром оз­
дились
пустые
ра скал енн ые
горы—Персия,
Турция,
Арме ­
ния ,
—
замкнувшие
низменную
долину
реки,
само е
древ­
нее
и
л юбим ое
обиталище
всех
ядовитых
—
камни,
безлес­
ные
библейские
холмы,
опаленная
зноем
пахучая
трава...
Ч ерез
недел ю ,
по
пу ти
в
Зангезур,
на
бол ьш ой
с коро­
сти
миновали
мы
полдневное,
безл юдн ое
Давалу.
Дом
Дж ава ир
нанесло
и
мгновенно
ото рвал о
на
ленте
бьющего
ветром
шо ссе.
Но
все
же
на
одн у
секу н ду
мы
увидели
вышку
и
что-то
темное
под
ней,
с
огромной,
забинтован-
20*
595


ной
белым
конечностью,
про ст ерт ое
на
нищ ей
по сте ли.
Как,
наверное,
страшно
лежать
ем у,
очередному,
там,
и
как
преданно,
наверное,
см отрят
его
глаза
на
с тарую
Джав аир!
Пять
суток
спустя,
на
обратном
пути,
мы
задержались
у
этого
двора.
Джаваир
вст рет ила
нас
как
стар ых
знако­
мых
и
повела
к
своему
пациенту,
едва
оправившемуся
после
нах ич еванск о й
гюрзы.
Это
был
отличный
парень,
уже
с
веселыми
глазами,
толь ко
что
вышедший
пря мо
из
смерти
—
обросший
бородой,
страдальчески-желтый
и
ху­
до й.
Отец
его,
бессм енно
просидевший
у
сыновней
головы
шесть
дней,
с м отрел
на
нас
светлыми
от
сча сть я
гл азам и.
Жизнь
исходила
от
старухи
на
эт их
людей;
с
преданным
доверием,
пар ень
даже
не
пошевелился,
когда
она
ст ала
разматывать
грязный,
забрызганный
гноем
бинт...
Д жаваи р
не
умол ка я
говорила
переводчице,
что
боль­
ни ца
не
д ает
ей
даже
перевязочных
средств,
что
докт ор
напрасно
зал ил
коллодием
рану,
что
ей
пр ив езли
больно­
го
с
ужасной
опухолью,
когд а
убед или сь,
что
сами
бе с­
си льн ы,
успев
уже
навредить...
Действительно,
рана
и
немытая,
чугунная
нога
был и
у жасны .
Омертвевшая
и
сморщенная
кожа
отека
пох оди ла
на
капустный
лист.
Но
пар ень ,
улыбаясь,
счастливый,
вернувшийся
уже
ко
вс ем
ин тер есам
земли,
спо ко йно
см от рел
на
нас.
И
мы
видели,
как
плюнула
Джаваир
на
ра ну
—
раз,
другой,
и
старый
отец
держал
перед
ней
на­
готове
л ист
ло пуха ,
см еял ся
от
ра дос ти,
и
она
плю ну ла
еще
раз
на
страшную
н огу
слюной
жиз ни...
ХРАНИТЕЛИ
ВОДОПАДА
ША КИ
Я
увидел
в
с торон е
груды
к ам­
н ей,
похожие
на
сакл и,
и
отпра­
вился
к
ним.
В
самом
деле,
я
пр и­
ех ал
в
армянскую
деревню.
Пушкин
Прос тот а
гениа льны х
созданий
тех ник и
напоминает
ес­
тественную
жизненность
вели ких
ху д ож еств енных
про изв е­
дений.
И
в
том
и
в
другом
случае
совершенный
идейный
от бор
и
без ош и бочн ость
формы
приобретают
такой
хар ак­
тер
«живой жизни», что создание человека перестает быть
чем-то
вне
обыкновенной
при род ы,
являясь
как
бы
л уч­
шим
ее
вы ражением ,
596


Но
мы
не
знаем
произведений
более
п росты х,
непре­
ложных
и
близких
к
первородным
си лам
мира,
чем
гид­
роэлектростанции.
Ест ь
в
Армении,
в
дико м,
горном,
недо­
с туп ном
Зангезуре,
водопад
чистой
родн и ков ой
воды,
и
там
с трои тся,
как
и
повсюду,
т акая
станция.
...У
водопада
висит
ровный
падающий
шум.
Огромная
з авеса
измельченной
в
дымный
поро шок
в оды
курится
с
двадцатипятиметровой
террасы,
и
сквозь
свежую
радугу
водяной
п ыли
тропической
сочностью
бл е стит
прижав­
шийся
з десь
зеленый,
круглый
год
не
угасающий
оазис
цветов
и
травы.
Одуряюще-яркие
мхи
покрывают
камни
и
скалы.
Поток,
падая
и
р азб ив аясь
в
пы ль,
сли вает ся
в
тесную
каменную
щель,
я ростн о
бьется
в
ущелье,
устрем­
ляя сь
к
руслу
мутной
реки.
Внизу,
в
ста
саженях,
при ­
крытый
отвесами
голы х
оливковых
г ор,
в
тесной
стремни­
не
ш ипит
Базарчай.
Водопад
Ша ки
возникает
в
деревне,
в
двух
километрах
от
сб ро са,
из
восьми
ключ ей,
бьющих
из
базальтовых
скал.
За
тридцать
саже н
до
сброса,
сквозь
четыреста
метров
горы,
на выле т
—
взорван,
просверлен,
в ыд олблен
д инам и­
том
и
сталью
тоннель,
чтоб ы
вывести
в оду
в
сторону,
прямо
на
высоту
над
стремниною
Базарчая.
И
падая
с
ше сти деся­
ти
метров,
взятая
в
стальные
трубы,
скоро
б удет
вр ащат ь
седа я
во да
три
турбины,
дав
тысячу
восемьсот
лошадиных
сил.
...Мы
оставили
маш ину
внизу,
у
построек,—
там
не
бы­
ло
в идно
ни
ед иног о
чел ов ека ,—
и
поднялись
к
в одопа ду.
Через
пя тна дц ать
минут
дво е
людей,—
гиг а нты,
как
нам
показалось,
о дин
в
красной
тюбет ейк е
и
толстовке,—
до-
гнали
нас
на
тр опин ке
у
самого
ре ва
и
смятен ия
воды.
Оче вид но,
гиганты
очень
обрадовались
людям.
Поспешно
бросились
они
к
нам,
и
сквозь
вековой
в одя ной
шум
услы­
шал и
мы
первые
шутки
знаменитого
созидателя
гидростан­
ций
Ив ана
Вартановича
Те р-В артан ян а,
и
руки
наши
жал
мощный
д обр як,
производитель
ра бот
Шакигэса,
Мушег
Григорян
из
горного
гнезда
—
Гориса.
Доб рота
и
радушие
эт их
л юдей
нас
поразили.
И
в
десять
минут
мы
уже
знали:
Тер-Вартанян
прибыл
сю да
из
Тифлиса
на
несколько
дней ,
с трои те льс тво
станции
стоит
из-за
десяти
вагонов
це­
мента,
на
ст ройк е
полное
безлюдье,
и
один
Мушег
Григо­
рян
с
мастерами-каменщиками
царствует
здесь
вместе
с
буйволицей,
горными
форелями
и
кристальной
тишиной
Тор.
597


Тер
приехал
спасать
свое
детище
—
станцпю
самой
де­
шевой
энергии
в
Закавказье.
Де сять
вагонов
цемента!
Уже
полетели
те лег раммы ,
двинулся
районный
пре д,
Ив ан
Вар ­
танович
давил
на
все
кнопки,
призывал
ше фов
—
Т ер-Га б­
риеляна,
Ерзи н кьян а,
верховных
правителей,
первых
д ру­
зей
станции.
Но
десять
вагонов
уже
п ол года
как
за м оро­
зили
всю
жизнь
Шакигэса.
Есть
особое
обаяние
в
небольших
строительствах.
Здесь
глаз
ле гче
охватывает
весь
замысел.
Зд есь
не
те ря­
ешься
перед
громадой
те рри тории ,
многоголосицей
тысяч­
ных
толп,
перед
буйным
нагромождением
машин,
по дъ­
емных
кранов,
экскаваторов,
наполняющих
грома ми
и
свистками
кип ящи й
котел
с троит ельс тв а.
Тер-Вартанян,
лас ков о
пожимая
наш и
локти,
нак ло нив
седую
голов у
в
тюбетейке,
во дил
нас
по
станции,
уже
по д­
нявшей
св ои
стены
из
серого
горного
камн я,
уже
о жида­
ющ ей
в
своих
каменных
гнез д ах
турбины,
уже
принявшей
в
свой,
к анал ,—
ку да
устремится,
дав
жи знь
вращения
ме­
ханизмам,
в ода
водопада
Шаки,—
первых
ф оре лей
из
Ба­
зарная.
Мы
видели
этих
молодых
рыб,—
их
з аперл и
в
бе­
тонном
бассейне,—
первых
питомцев
станции.
Вечерело,
как
в
храме:
последний
свет
падал
сбо ку
в
угрюмую
т емн оту
между
ска л.
Над
нами,
над
стенами
здания
без
крыши,
под
косым
и
роз овы м
со лн цем
нависала
каменная
гор а
с
готовыми
ло­
жа ми
для
м еталл ич еск их
труб,
по
которым
хлынет
естест­
венной
силой
в ода
—
создавать
тоже
первородную
энергию
электричества.
Там,
на
высоте
полета
ласточек,
зпял
выход
тоннеля.
Мы
с прос или
о
во доп аде.
Как
же
водопад,
драго­
ценная
красота
Армении?
Что
бу дет
с
н им,
к огда
станция
похитит
его
хрустальные
источники?
И
Те р -Ва рта нян,
се­
дой
власт ит ел ь
горных
ре к,
достраивающий
двенадцатую
свою
станцию,
зажегший
тысячи
огней
в
Грузии,
Армении,
Аз ер б айд жане,
рассказывал
нам
о
пл аниро вании
такой
тонкой
вещи,
как
дикая
красота
гор...
Обо
всем
забо тятс я
седые
инжен еры .
Прежде
всего
стаи ц ия
не
будет
забирать
вс ей
во ды,
и
водопад,
разбива­
ющий
два
кубометра
в
секунду,
совсем
не
иссяк нет ;
до­
стато ч но
буде т
вз ять ся
за
рукоять,
ч тобы
ве рну ть
ему
на
желаемое
время
всю
мощь,
все
шумное
величие,
с
рад угой ,
стоящей
в
живой
в одя ной
завесе,
и
потоком,
омывающим
моховые
скалы.
Другими
словами,
он
бу дет
прекрасен,
когда
это
нужно
бу дет
людям.
Тер
думает,
что
о
туристах
позаботится
буд ущи й
начальник
станции.
Они
имели
это
598


в
виду.
Эта
станция
не
нарушает
с трой нос ти
окружающей
красоты.
Она
очень
изя щна
п рост отой
конструкторского
замысла.
А
здесь
вот ,
на
площадке,
будет
пос трое н
дом ,
р аз биты
цветники,
сад,
здесь
будут
фонт аны.
Жизнь
здесь
вся
бу дет
построена
на
электричестве,
вплоть
до
отоп и­
тельных
печей.
Здесь
не
будут
зна ть
ни
пыли,
ни
дыма,
ни
шума.
Он
уже
подыскивает
с юда
такого
красивого
челове­
ка
—
всестороннего
человека,
чтобы
он
мог
завершить
всю
композицию.
—
Сюда
нужно
патриота:
он
должен
создать
прекрас­
ный
угол ок ,
не
уступающий
лучшему
водопаду,
какой
име­
ет
страна...
Мы
стояли
у
неумолкаемой
в оды
Базарная,
слушая
инженера.
Ущелье
дикой
с кот оводче ск ой
страны
уходило
в
ночную
тен ь.
Две
скалы,
как
два
стража,
караулили
въе зд
на
те рритор ию
ст анции,
сжимая
уз кую
дорогу
—
единственный
сюда
путь.
Лиш ь
шум
ре ки
оживлял
неуко-
снимое
бе змо лв ие,
страшную
угрюмую
д рев н ость,
безве-
с тие
на родов ,
оставивших
здесь
тольк о
развалины.
Совсем
недалеко
о т сюда,
у
горных
дорог,
по
которым
идут
в
н аши
дни
к оч е вники,
еще
стоит
д ре вний
каменный
фалл ус,
о
который
женщины
скотоводов
трутс я
животом,
прося
камень
о
зачатии.
До
сих
пор
они
останавливаются
у
камн я,
когда
стада
проходят
из
Азербайджана
в
заоб­
лачные
аль пийск ие
луга.
И
поверхность
камня
отполиро­
в ана,
как
слоновая
кость.
Круг ом
сел ения
людей,
осевших
у
гор ных
источников,
на пом ина ют
руины.
А
дым
от
очагов
выходит
прямо
в
отверстие
на
крыше.
—
Это
здание,
сложенное
из
горного
камня,
с трои ли
старые
мастера-зангезурцы,—
рассказывал
нам
инженер.
Таких
мастеров
теперь
не
найти.
Три
брата
каменщики,
Ал ек сан,
Дан эл
и
Айрапет
Оганян,
младшему
из
них
—
с емьд ес ят,
а
старшему
—
восемьдесят
лет.
Они
мастера
церковной
архитектуры,
теперь
они
ст роят
гидроэлектро­
станцию.
Это
замечательные
люди!
—
ска зал
инже не р.—
К
сч астью ,
они
долголетни,
как
все
лю ди,
живущие
в
без­
молвии
гор.
Здесь
б ыли
стар ик и
по
сто
п ять десят
лет.
Зна­
ем
ли
мы
селения,
где
живут
в
пещерах?
—
туда
проведено
его
электричество.
—
К ак,
наверное,
вам
приятно,—
сказали
мы
инжене­
ру,—
приезжать
на
построенные
вами
станции!
В
буду­
щем
вы
так
и
будете
гос ти ть
то
на
одной,
то
на
другой...
Инж ен ер
вел
нас
под
руки
к
землянкам
на
склонах
горы.
Он
был
тронут
нашими
.словами.
Мастера
церковной
599


архитектуры
жарили
наверху
шаш лы к,
а
добряк
Григорян,
стосковавшийся
по
людям,
поджидал
нас
у
дверей
своей
х ижи ны.
Он
был
ш ире
и
выше
всех
дверей.
—
Мне
уже
пят ь десят
п ять
лет,—
сказал
инженер,
останавливаясь
и
поворачивая
нас
к
дикой
красоте
реки,—
Много
лет.
И
я
хорошо
зн аю
все
лучшие
наслаждения
жиз ни.
Но
самое
лучшее,
что
я
знаю,
—
это
п уск
стан ­
ции.
У
реки,
в
час
зангезурского
за кат а,
он
рас сказ ал
нам,
как
дрог нуло
у
нег о
сер дце,
когда
он
впе р вые
ночью
подъ­
езжал
к
Гори с у,
где
только
пу ст или
его
станцию.
Там,
где
раньше
сл епила
дикая
ночь,
сиял
маленький
Париж.
Так
он
и
сказал
дословно
—
маленький
Пар иж.
Когда
мы
покинули
домик
Григоряна,
совсем
вечерело.
В
ущелье
осе да ла
ночная
горная
м гла,
остро
тянуло
св е­
же стью.
Торжественно
и
ве чно
шумела
вода.
Все
жпвоѳ
провожало
нас:
мастера
церковной
архитектуры,
с едо усые,
худощавые,
с
бритыми
подбородками,
Те р-В артан ян,
на­
кинувший
синий
пиджак,
ед ин ств енная
буйволица
с трои­
тельства...
Доб рый
гигант
Григорян
сб ежал
к
авт о мо билю
вниз,—
он
очень
стосковался
по
лю дям.
И
мы
проехали
кам енны е
ворота,
средневековье,
где
не
хватало
стражни­
ка
с
копьем.
В
последний
раз
обрисовались
стены
станции,
сложенной
старинными
мастерами
ка мня,
и
показалось:
облеченный
в
новые
с тройн ые
формы,
в
призрачном
свете
ущелья
камень
жил
так
же
естественно,
второй
жизнью
п рирод ы,
как
самое
прекрасное,
что
мы
видели
в
искусст­
вах
Армении
—
развалины
храма
в
Звартноце.
ШОХО
САЯДЯН
ИЗ
НИЖ НЕГО
КА МА РЛЮ
Как
они
п ерем ени лис ь!
Как
быстро
уходит
время!
Пушкин
Когда
она
впе р вые
пришла
в
эту
шк олу,
за
ней
был
со­
рокапятилетний
пу ть
жиз ни.
Ее
уже
невозможно
предста­
вит ь
другой,—
дом
ее,
муж
ее,
ее
жизнь,
полная
труда
и
настойчивости,
все
так
прочно,
камень
к
ка мню,
уле гло сь
в
крестьянскую
су дь бу.
Со рок
п ять
лет
жизни
—
это
очень
большой
срок!
Сорок
п ять
лет!
Это
срок,
когда
так
трудно
потревожить
хотя
бы
о дин
пол оже нный
камень,—
попробуй
дотащи
его,
молодой
безумец,
по
такой
д линно й
пы льн ой
600


армянской
дороге!
Между
тем
жизнь
ее
—
вовсе
не
кресть^
янский
амбар,
где
нищета
зап и рает ся
в
сво ем
скаредном
благ ополуч ии .
Давным-давно
стронуты
все
пр ивыч ные
запоры,
давным-давно
открыты
н астеж ь
двери,
и
хотя
по-прежнему
осеняет
ее
дом
столетний
ту т,
хотя
так
же,
как
у
соседей,
прикрыт
железным
лис том
тундырь
и
так
же
светит
солнце
на
глиняном
полу,
под
навесом
со
столбиками,
—
давным-давно
гуляет
по
комнате
ве­
тер
новой
жизни,
и
в
само м
в озд ухе
но ся тся
запахи
пе­
ремен.
К оне чно,
и
она
не
прочь
погордиться
своей
мануфак­
т урой
и
тем
сп ис ком
чести,
где
труд одн и
перечислены
на
яз ык
деревенского
изобилия
и
бла гоп олуч ия.
Разве
не
они
пол уч или
в
прошлом
году
сорок
ведер
вина ,
пять
ведер
виноградной
водки,
одиннадцать
ведер
с усла
для
бекмеза?
А
од но
кило
девятьсот
граммов
зерна,
пом нож е нные
на
триста
тридцать
девять
их
трудовых
дней?
И
разве
не
сто­
ит
вспомнить
три
р убля
тридцать
к опеек
деньгами,
сено,
кизяк
и
дрова ,
арбузы
и
дыни,
картофель,
к ап усту
и
лук,
требующие
той
же
математики?
Сам
начальник
по лит­
отд ела
Ес аян
гордо
г овори т
об
этих
б очка х,
мешках
и
грудах,
хо тя
до ма
у
себя
и
ср еди
сво их
друзей
он
никогда
не
говорит
о
собственном
картофеле
и
луке.
И
когда
Шохо
угощала
в
сво ем
доме
вином
и
лавашем,
о
ее
богатстве,
из­
вес тно м
всем,
гов орили
вскользь.
Софик
Слкуни
из
полит­
отдела
очень
хотела
пок аза ть
какой-то
весьма
большой
сверток
с
мануфактурой,
но
постеснялась.
Разве
вы
не
сконфузитесь,
ес ли
при
гостях
кто-то
станет
выта­
скивать
и
демонстрировать
собственные
ваши
пиджаки
и
брюки?
Гостей
больше
всего
по раз ил
не бо льшой
узелок
на
ее
столе.
Это
бы ли
книги
и
тетрадки,
с
необыкновенной
акку­
ратностью
увязанные
в
чистый
головной
платок.
И
на
ру­
ках
этой
пож ил ой
б лагообр азн ой
женщины
со
ст рогим и
глазами,
развязавшей
детский
школьный
узелок,
совсем
такой,
како й
приносят
домой
румяные
русские
девочки
в
нагольных
полушубках
где-нибудь
в
рязанских
Почин­
ках,—
на
руках
у
нее
тоже
б ыли
де тс кие
ч е рниль ные
пятна.
Ее
зовут
Шохо
Саядян,
парт ий ный
организатор
из
с елен ия
Н.
Камарлю.
Это
она
в
двадцатом
году
уш ла
вместе
с
красными
партизанскими
войсками
и
броси­
ла
с вой
дом
на
произвол
су дь бы.
Нам
говорили
о
женщи­
не,
посланной
в
часть,
на пол овину
сос тояв ш ую
из
ас­
601


ке ров
и
охранявшую
золото
и
деньги
армии.
Это
она
б ыла
б роше на
в
лапы
грубой
солд атн и,
чтобы
следить
за
дикими,
ненадежными
стрелками,
слышать
и
ловить
измену.
Это
она
—
же на
быв шег о
наемного
раба,
без
земли
и
ве р ного
куска,
армянская
санкюлотка,
коммунистка,
вождь
ба тра цк ого
сельского
комитета,
сельсоветчица,
секретарь
сельской
партийной
организации,
—
та
самая,
что
снаб­
жал а
войска
Кр асно й
Армии
прод ов ольств и ем,
чисти­
ла
с вое
селение
от
ск ры тых
вра гов,
вела
колхозников
своим
гортанным
словом
лучшего,
огненного
ора тор а
и
работала
бригадиром.
И
это
она
построила
в
своем
селении
первую
со
времени
сотворения
ми ра
обществен­
ную
уборную
и
вызвала
на
соревнование
все
другие
к ол­
хо зы.
Это
о на—
парторг
Шохо,
боровшаяся
за
право
женщин
взя ть
на
себя
полку
хлопковых
пол ей
и
добив ш ая ся
этого.
Когда
му жч ины,
не
вытерпев,
по
сво ей
ста рой
гордости,
та кого
неслыханного
права
для
жен щи н,
чуть
с вет
все
же
заняли
поле,
это
она
повела
женскую
бригаду
колотитъ
и
гнать
в
шею
нахальных
мужчин.
Шохо
Саядян.
Она
пришла
в
школу
колхозных
брига­
диров
четыре
м есяца
тому
назад
неграмотной,
сорока
пяти
лет,
пос ле
пыльной,
кровавой
и
знойной
дороги
жизни.
Нгі
ее
пальцах
сейчас
фиолетовые
чернила.
К оне чно,
она
не
о дна
в
этой
шко ле,
но
она
одн а
при­
шла
добровольно.
Большинство
же
из
двадцати
трех
долго
пришлось
уговаривать
поли то тд елу,
прежде
чем
они
согла­
сились
учиться.
Здесь
надо
сидеть
во семь
часов
еж еднев­
но.
И
так
—
пя ть
месяцев!
И
дом а
—
каждый
вечер
до
две­
над цат и,
до
трех
ночи!
Но
Арус як
Ахвердян
имеет
дв ух
де тей
и
ежедневно
при ход ит
сю да
из
Арташада
—
еж е­
дневно!—
проделывая
по
д вен адцат и
верст.
Ма руш
Аг о-
несьян
из
Д арг алу
каждый
день
приходит
сюда
и
возвра­
ща ется
к
своему
ребенку
за
п ять
верст.
И
так
же
точно
меряет
д орогу
в
холод,
дождь,
зн ой
и
Заб ел
Бадальян
и
другие.
Они
уча тся
виноградарству,
ор ганиз ации
труд а,
агротехнике,
изучают
естествознание,
ленинизм,
матема­
т ику
и
родной
язык.
Впервые
за
всю
жизнь
они
узнали
здесь
о
зоотехнике,
о
борьбе
с
мал яр ией,
о
гиг ие не
женщи­
ны.
Ни
одн а
из
двадцати
трех
не
броси л а
школы,
н аучи в­
ш ись
в олшеб ном у
сек р ету
понимать
зн ачки
грамоты.
И
ко­
гда
заехавшие
гос ти
в
один
отличный
солнечный
армян­
ский
день
сп рос или
здесь
этих
же нщ ин,
толь ко
п ять
месяцев
602


как
вышедших
из
первобытной
разобщенности
с
миром:
кто
хочет
продолжать
уч ение
после
школ ы?
—
живая,
но­
вая
А рм ения
со
смехом
и
криком
вскинула
двадцать
три
рук и ...
—
Какие
пожелания
у
ва с?
—
сп рос или
гости,
с
удив­
лением
вглядываясь
в
жив ост ь
этих
женских
лиц ,
с
к ото­
рых
еще
не
сошли
тени
нужды,
болезней,
кровавых
не сча­
стий,
вечных
армянских
похорон
и
скорбей.—
Скажите,
что
бы
вы
хот ели
добавить
к
вашей
школе ?
—
Ру сски й
язык!
—
хором,
одновременно,
будто
по
сговору,
крикнули
женщины.—
Русский
язык!
И
когда
стих
немного
шу м,
когда
гости
уже
присмот­
релись
к
этим
лицам,
к
э тим
изможденным
и
правдивым
глазам
ст ра ны,
са мая
пожилая,
строгая
и
благообразная
поднялась
с
места
и,
оп ус тив
ресницы,
п еред ала
гос тям
ею
впервые
написанное
письмо...
Оно
б ыло
написано
по-армянски,
на
аккуратном
кон ­
в ерте
стояли
имя
и
фамилия
писателя,
известного
всем.
Го сти
просили
его
огла си ть.
И
маленькая
болезненная
женщина,
у ч еница
школы ,
мать
дв ух
детей,
по друг а
ав­
тора
письма,
перев ела
его
на
русский
язы к:
«Дорогой товарищ Максим Горький!
Мы
беско не чн о
благодарны
Вам
за
то,
что
Вы
коман­
дировали
к
нам
поэтов
для
изучения
наш ей
зажиточной
жиз ни.
Я
ударная
колхозница
с
двадцать
де в ятого
года,
и
сделалась
такой
зажиточной,
что
счи таю
своим
долгом
помочь
какой-нибудь
б езра ботн ой,
живущей
в
Ге р­
мании.
Я
хочу
установить
с
ней
связь.
Я
прошу
Вас
по­
мочь
мне
в
этом
вопросе
и
сообщить
о
результате.
Изви­
ни те,
ес ли
я
не
совсем
яс но
пишу.
Мне
сорок
п ять
лет,
и
лиш ь
всего
четыре
месяца,
как
по сту пила
я
на
п ятим е­
сячные
курсы
женщпн-бригадирок.
Камарлинского
полит­
отдела.
Горячий
товарищеский
привет
от
всех
наших
к ол хоз­
ни к ов!»
Это
писала
она
—
Шо хо
Сая дя н,
вышедшая
из
пучип
ис торич ес кого
небытия,
скромная
внимательная
женщина,
которой
побаиваются
гордые
мужчины
старых
правил
из
сел ения
Камарлю
на
Араратской
низменности.
603


Д ЕТИ
АРАРАТСКОЙ
НИЗМЕННОСТИ
—
Что
нового
в
Эривани?
—
спр оси л
я
ег о.
—
В
Эривапи
чума, —
ответил
он;
—
а
что
слы х ать
об
Ахалцыхе?
—
В
Аха лцы хе
чума,—
от веч ал
я
ем у.
Пушкин
Кам арл ю
за тон уло
в
садах
и
виноградниках.
Селения
слив ают ся
одно
с
другим,
дорога
непрерывно
обвисает
туто­
выми
деревьями,
из-за
г линоб итны х
за бор ов
и
о стат ков
част но влад ел ь ческ их
ст ен
не
иссякая
пы лает
махровая
же лто-зеле н ая
свежесть
виноградников,
и
о дуря юще
па х­
нет
п шат ом,
рон яющи м
уже
св ои
пы ль но-же лт ые
цветы...
Улички
селений
сохранили
еще
старые
персидские
влия­
ни я.
Глухие
глиняные
про улк и,
уходящие
в
кривые,
за­
пут анн ые
к орид оры,
садики,
закрытые
от
постороннего
глаза,
пло ск ие
кровли
домов,
осененные
вековыми
деревь­
ями...
И
повсюду,
у
каждой
кровли
высокая
св айн ая
по­
стройка
с
лестницами.
Зд есь
спят,
спасаясь
от
ночных
ко­
маров.
Месяц
тута.
Тольк о
отцвел
виноград,
п ерест али
пах ­
нуть
виноградники,—
исчез
тончайший
и
лучший
зап ах
в
мир е.
С адо вые
работы
заглохли,
ср ок
о пр ыск ивания
еще
не
наступил.
А
потом
будут
п ускать
во ду.
Сейч ас
жизнь
толь ко
на
хлопковых
плантациях.
Там
уже
четко
намети­
лись
зеленые
всходы
рядов .
Жен щи ны
рыхлят
землю
мо­
тыгами,
изгоняя
сорняки.
И
вся
Армения
встречает
ию ль
под
тутовыми
деревьями.
Огромный
праздник
детей
чу­
дится
приезжему.
Авт ом а шины
ус тают
подавать
сигналы.
И
по вс юду
дети,
дети
и
де ти.
На
громадах
столетних
де­
ревьев
отцы
трясут
ветви.
Дождем
сыплются
саха рны е
зеленовато-белые
ягоды,
в
темных
пупырышках,
п охожи е
па
гусениц.
Вишнево-черный
тут
п очти
не
т рон ут,
ценится
меньше
—
он
кисловат.
Все
едят
белый.
И
дети,
знойно­
кудлатые,
к раси вейши е
дети
мира,
толпами
перебегают
и
переползают
улицы,
со бир ают
тут
с
земли,
ловят
его
в
каналах
и
тут
же
купаются,
блестя
гладкими
живо­
тами.
Нигде
и
никогда
мир
не
видел
сто ль ко
дет ей.
Детская
смертность
здесь
ничтожна.
Любо вь
к
детям,
забота
о
ни х,
изобилие
рождений
бросаются
в
глаза.
И
резко
бросается
604


в
глаза
разница
между
уродливыми
мат ер ями
и
прекрас­
ными
детьми,
разн и ца
страшного
зна ч ения, —
символиче­
ская
память
вчерашних
дней
истории,
в
изображении
ко­
торой
так
б есс илен
человеческий
язык.
Все
они,
здесь
живущие,
кроме
э тих
маленьких
и
пу за­
тых,
зн ают
страшные
цифры
вырезанных,—
само
сло­
во
резня
в
тысяча
девятьсот
двадцатом
году
еще
бы ло
набатом.
Дашнакские
безумцы
со
своими
мау з ери ст ами,
двадцатый
год
с
его
Карсом
и
Ленинаканом,
старая
Т ур­
ция
—
кров ь,
пожар,
сифилис
от
дико го
кавалериста
из
к онниц ы
Гамидиэ,
рабство,—
эти
ныне
доисторические
слова
не
д ошли
тол ько
до
гр уд ных
детей.
Но
женщины
зн а­
ют
их
все,—
оставшиеся,
уцелевшие,
вместе
с
голыми
с те­
нами
и
раз в алинам и,
с
разрушенными
с та нция ми,
что
до
сих
пор
еще
сохранились
вдоль
железных
дорог.
Дв адц а­
тый
год
повторил
чет ыр над цат ый
и
пятн адца тый ,
пов то­
рил
Киликию
девятнадцатого
года,
Сасун,
девяносто
ч ет­
вертый
, девяносто
шестой,
и
так
далее,
и
так
далее.
И
всегда
женщ ин
насиловали
—
и
заражали;
же нщ ин,
де­
вушек
и
девочек
увозили
в
га ре мы,
увозили
в
рабство.
Мужчинам
б ыло
легч е
—
их
убивали
без
длинных
разго­
воро в.
И
вот
дети
Советской
Арме ни и
гора здо
к р асивее
своих
матерей.
Ру за нна
Ес аян,
интеллигентка,
выр осш ая
вместе
со
вставшей
из
развалин
Арменией,
говорила
нам
у
себя
в
паркомземе:
—
Мы,
армянки,
мал о
похожи
на
подлинных
армянок.
В
Арме ни и
все
лучшее
всегда
истреблялось.
У
нас
ве дь
п очти
не
о стал ось
красивых...
Может
быть,
армянскую
женщину
надо
искать
в
Зангезуре.
Это
единственное
ме­
сто,
где
нас
не
вырезывали
и
не
насиловали.
Но
ту да
оче нь
труд но
попасть!
—
Мы
как-то
окаменели,—
сказала
нам
и
Софик
Слку-
ни
из
Камарлинского
политотдела.—
Армянская
женщипа
безразлична
к
страданиям.
И
ес ли
мне
ска жу т:
поезжай
ночью
в
местность,
где
е сть
бандиты,—
я
не
побоюсь.
Мы
сли шком
много
видели,
нас
ничем
не
испугаешь,
у
нас
сердце
каменное.
...Нигде
и
никогда
не
бы ло
сто л ько
детей,
как
в
Арме­
н ии.
И
в
Камарлю,
центре
Араратской
низменности,
их
б ыло
больше,
чем
в
горах
и
на
возвышенностях.
Или,
мо­
жет
быть,
так
казалось,
ибо
в
Камарлю
пришел
месяц
ту­
та,
а
в
горах
в
это
время
толь ко
отцвели
яблони.
В
меся ц
ту та
детей
не
удержишь
у
п одола
матери.
605


В
само м
центре
района
мы
сидели
у
доктора
Саад ян а,
заведующего
детской
и
жен ск ой
консультацией,
сельским
родильным
домом
и
обш и рной
сетью
дет ски х
яслей.
Док­
то р-х лоп отун
забросал
нас
цифрами
и
ф актам и.
И
конеч­
но,
замечательным
историческим
фактом
для
этой,
всегда
наибеднейшей
и
разоренной
страны
является
то,
что
толь­
ко
в
одном
Камарлинском
районе
теперь
су щес тв уют
и
процветают
пять д есят
с
лиш ним
сельских
и
тридцать
де­
в ять
по ле вых
я слей,
в
которых
выхаживают
и
растят
две
тысячи
девятьсот
в осе мьде сят
детей.
Девяносто
пят ь
ко­
ров,
со б стве нных,
обслуживают
эти
ясли,
на х од ящие­
ся
на
полном
со д ерж ании
кол хозов .
Но
еще
более
знамена­
тельным
является
то,
до
че го
не
дошли
и
многие
наш и
п ро слав ленны е
сельские
районы
и
что
здесь
уже
стало
бытом:
беременные
женщины
в
Камарлю
по луча ют
через
консультацию
трехмесячпый
отпуск
с
сохранением
пол но­
го
заработка
трудод не й.
...Быстро
про йд ут
каменные
сер дца!
Док тор
оказался
о дним
из
т ех,
которых
назы ваю т
энтузиастами:
он
выт ащ ил
д линне йш ие
ведомости,
цифро вые
да нны е,
перед
нам и
открылись
все
стороны
дея­
тельности
его
учреждения.
Рожают?
Да,
рожают
очень
охотно,
и
уже
нау чил ись
рожать
культурно...
Понимаем
ли
мы,
что
это
значит
зд есь,
где
до
сих
пор
по жилы е
ар мян ки
закрывают
рот
от
посторонних
мужчин?
Те п ерь?
Не-ет!
Те­
пер ь
они
всегда
обращаются
в
консультацию...
Кон еч но,
конечно,
и
мы
иногда
делаем
аборты!
Но
аборт
в
Камар­
линском
районе
делают
толь ко
родившим
не
м енее
четырех
детей...
Докт ор
Саадян!
Мы
осматривали
камарлинские
детские
ясли,
и
в
частности
яс ли
с елен ия
Беджазлу.
Когда
мы
во­
шли
па
просторный
д вор,
постучав
старинным
дверным
молотком,
о
котором
прежде
т олько
чи тали
в
ро манах
Д ик­
кенса,
дети
бы ли
на
ш иро кой
традиционной
веранде
и
завтракали.
Они
подумали,
что
пришел
доктор,
и
др ужно
завопили...
Тридцать
семь
кроватей
стояли
в
комнатах,
в
чистом
белом
полумраке
кот оры х
естественными
каза ли сь
и
одеяльца
с
пододеяльниками,
и
аккуратные
холщов ы е
сумки
для
платья,
подвешенные
к
каждой
спинке,
и
многое
другое.
Здесь
бы ла
настоящая
детская
с
ее
милыми
запа­
хами
тимолового
мыла,
с
игрушками,
большой
вешалкой
для
полотенец
с
индивидуальными
от личия ми
каждого
хозяина:
здесь
были
зайцы,
цветы,
насекомые
—
много
пр е­
красных
значков.
Но
больше
всего
нас
поразила
кисея
над
606


полотенцами
—
от
мух
—
и
множество
портретов
Д.
Е.
Су­
лим ов а.
Ему
пришлось
осеня т ь
это
счастье
д ет ства
в
глу­
ши
Араратской
низменности.
Заведующая
яслями
Ера н
Ал ексанян ,
од на
из
тех,
что
п ред аны
созиданию,
что
рату­
ют
о
государстве,
как
жена
о
семь е,
показала
нам
св ое
но­
вовведение:
черную
и
красную
доску
для
матерей.
Она
объявила
соревнование
на
лучший
уход
за
ребенком.
Для
детей
в
Армении
делают
все.
К ому
бу дет
приятно
вис еть
на
черной
дос ке
в
рол и
худшей
и
самой
грязной
из
мат е­
р ей?
А
как
трудно
следить
за
ребятами
в
месяц
тута!
Мы
это
ви д ели:
везде
трясли
деревья,
везде
сыпался
сахарный
тут ,
везде
десятки,
сотни,
тысячи
детей
смотрели
на
ве тки
или
ползали
по
земле,
набивая
рот
пылью
и
яг од ами.
И
везде
мо л одые
женщины
—
от
восемнадцати
до
сор ока
лет
—
величественно
несли
перед
собою
мощные
очерта­
ния
материнства,
столь
почитавшиеся
в
легендарной
Спарте.
Так
спокойно,
благостно
и
мирно
дышала
за ло жен ная
в
них
бу дущ ая
молодая
страна!
Новому
народу
не чего
беспокоиться
за
с вое
буд ущее.
Его
хватит
на
все
—
на
рад ос ть
и
тв орче ств о,
на
труд
и
забавы,
на
новые
неоскудевающие
надежды
и
уп ов ания ...
Мы
гов ори ли
о
том,
что
армяне
—
красивый
народ,
гля­
дя
на
де тей
в
м есяц
тута.
ДУХ
ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
Перед
на ми
б лист ала
речка,
через
к ото рую
должны
мы
бы ли
переправиться.
«Вот
и
Арпа-
ч ай »,— сказал мне казак.
Пуш кин
Станция
Ленинакана
наб ир ает
сво и
семь
тысяч
кило­
в атт
на
дне
каменного
ущелья.
Стремнина
его
прорезывает
равнину
горного
плато
стодвадцатиметровой
бе здн ой
—
узкой
отвесной
щелью,
почти
невидимой
издали
на
поверх­
ности
каменной
равнины.
Ни
шум ,
ни
д ым,
ни
человече­
ские
голоса
не
доносятся
снизу.
О тв еден ная
кан ало м
вода
Арпачая
протекает
поб ли зости
по
своему
бетонному
ложу.
Наверху,
над
самой
станцией,
путь
ее
разделяют
щиты.
Здесь
исход
Ширакского
капала,
и
отсюда
мутная
ар па-
чайская
струя
уходи т
творить
жизнь
на
пят ь десят
кило­
607


метров
окрест,—
д ругой
п оток
низвергается
по
жел ез ным
трубам
в
камеры
турбинных
волчков,
чтоб ы
вернуться
в
св ое,
з аваленн ое
гигантскими
кам енны ми
глыбами,
пол у­
темное
ущелье.
Поднимаешься
сниз у
из
ущелья
по
временной
дере­
вянной
лестнице,
прос те рт ой
по
крутизне
пятнистых,
зе­
л еных
и
серых
скал.
Скор о
подъемник
б удет
переносить
людей
из
этой
тягостной
бездн ы.
Сейчас
же
—
н еск онч ае­
мы
д еревя нны е
планки,
набитые
на
пр ил епи вш иеся
к
скалам
доски;
мокнет
сорочка,
едва
переводишь
дух .
Толь­
ко
ласточки
сверкают
над
узк ою
пропастью,
и
м едле нно
плавают
над
нею
коршуны,—
а
нав ерх у,
е сли
бы
не
чистые
бе лые
домики
и
столбы,
можно
бы
и
не
подумать,
какая
си льна я
быстролетная
и
в сепоб ежд аю щая
заки п ает
здесь
жизнь.
Пуста
и
мертвенна
су хая
равнина
в окр уг.
Оливковые,
се рые
и
с иние
горы,
бел ые
снег о вые
расщели ны
вершин
закр ы вают
Т урц ию.
Россыпью
камней
едва
з аме тна
по­
следняя
дер евн я
Армении...
А
сзади
—
горн ый
Абаран
в
тумане,
иззубренные
ледяные
изломы
Ал аг еза
в
снеговой
и
махровой
полум гле
туч.
Плато
здесь
так
залито
мил лионно ле тне й
лавой,
так
неприступно,
что
для
посадки
деревьев
нужен
динамит
и
много-много
воз ов
земли.
Зное м
опахивает
этот
естествен­
ный
каменный
по л.
Невыносимой
кажется
зде сь
жизнь,
уделом
проклятья,
ст ра шной
насмешкой
—
т акая
«родина».
И
тем
удивительней
та
чистая,
п ро х л адна я, «городская»
жизнь,
что
выросла
наверху
десятком
домов
электрическо­
го
оазиса.
Н ев ольно
вспоминаешь
нищету
горн ых
сел
Армении,
в ступ ая
в
новую
рабочую
квартиру
с
электрической
к ух­
ней,
с
электрическими
отопительными
печами,
с
той
чи сто­
той
и
аккуратностью,
которы е
воспитаны
и
новой
пр о­
фессией
здешних
людей,
и
те ми
машинами,
что
тре бую т
точности,
грамотности,
безукоризненной
пунктуальности
И
вни ма ния,
и
вс ем
тем
сложнейшим
уз лом
материальных
причин,
знаний,
навыков
и
эм оций,
которые
с ост ав ляют
само е
с лож ное
и
сам ое
ясное
на родн ое
по ня тие
—
Совет­
ск ая
власть.
Может
быть,
одеколон
на
туалетном
столи ке ,
зубная
щетка,
пос те ль
с
простынями
и
пододеяльниками
вызовут
здесь
мысли
не
тол ько
об
«овладении культу­
рой ». ..
Для
истории
Армении
это
больше
—
больше
в
мил­
лионы
раз,
чем
для
в сяк ого
народа.
Голос
всех
ее
мертвых
поэтов,
мыс лите ле й,
борцов
др огн ул
бы
от
волнения...
608


Еще
жив а
нищета
армянских
гордых
районов.
Еще
со­
вмещает
новая
Армения
самые
дерзкие
и
разительные
контрасты.
Еще
ст арин а
выступает
как
смутный
и
ноч­
ной
сон.
Нигде
нет
та кого
поражающего
разнообразия
п ей­
зажа,
быт а,
благополучия
и
нищенства,
как
в
этой
стра не .
И
отли чны е
автомобильные
дороги
раз м атыв ают
перед
п ут­
ни ком
самый
захватывающий
фильм.
Здесь
—
гордые
армянские
гнезда
Зангезура:
Хензореск,
где
л юди
живу т,
как
стрижи,
в
отвесных
стенах
ущ елий,
вдолбившись
в
камень;
здесь
—Делижаи
с
его
тирольскими
дол ин ами
и
домиками,
со всем
швейцарские
деревни
Степанавана
с
розовой
черепицей
крыш,
оазисы
Камарлю,
Аштар ака ,
Эриванской
р а внины,
деревни
с
персидскими
уличками.
Зд есь
на
дорога х
сот ни
автомашин
лучших
мировых
ма­
рок,
мощные
заводы
и
фабрики,
новые
города,
и
рядом
с
ними
—
аб ар анскп е
и
баязетские
селения,
где
л юди
жи­
вут
вместе
со
скотом
в
каменных
хижинах
без
окон
и
без
печных
труб .
Так
разноречивы
гол ые,
холодные
пустыни
го р,
ос ыпа нные
каменными
глыбами!
Курдские
и
армян­
ск ие
горн ые
деревни
остаются
в
памяти
видениями
каких-
то
первобытных
эп ох.
В
Абарапе
можно
увидеть
курдские
селения
вокруг
фантастических
руин,
невольно
заставля­
ющих
остановиться.
Ок азы вает ся
—
кладбища!
С елени е
вкопалось
вокруг
поля,
засеянного
каменными
из вая ния­
ми.
С
удивительной
вероятностью
и
непосредственностью
первобытных
изображений
высечены
из
камня
чудовищ­
ные
фигуры
коней
—
вздыбленных,
мчащихся,
г розн ых,
воплотивших
на
мертвом
по ле
этот
единственный
симв ол
жизни
и
благополучия
кочевников,
тол ько
сейчас
п олу­
чивших
письменность.
До
сих
пор
еще
в
эти х
селениях,
бол ее
всего
пох ож их
на
развалины,
в
этих
горных
ското­
водческих
крупных
становищах
че шу тся
и
вечно
роются
в
сво их
лохм от ьях,
лю ди,
не
употребляющие
мы ла.
Так
же
как
в
казахских
аул ах,
па р азиты
сопровождают
здесь
жизнь
человека
от
рождения
до
мо ги лы.
Эле ктри че ст во
Ар ме нии!
Уже
дес ятк и
станций,
вращаемых
горн ы ми
реками
и
волей
вп ер вые
осоз на вше го
себя
народа,
бро сили
ты­
ся чи
киловатт
в
раб оту,
бры зн ув
морем
огней,
побеждая
но чь,
накаляя
карбидные
п ечи,
крутя
сотни
текстильных
станков,
об огре ва я,
обогащая
человека.
Ск оро
старый
изумрудный
Севан
на пол нит
каскад
плотин
и
каналов
своими
холодными
спящими
силами.
Скоро
синтетический
каучук
потечет
в
страну
из
сво их
гулких
лабораторий.
009


Ток
расплавит
добиблейские
базальты,
вроется
в
де бри
земли,
р асп ашет
новые
земли,
ожив ит
новые
са ды
и
план­
тации.
И
у
ложа
Арпачая,
на
горной
р авн ине
самой
су­
хой
и
ме ртв ой
зем ли,
ря дом
с
бесправной
нищетой
отхо­
дя щей
старой
Армении
бу дет
так
же
неслышно
гудеть
электрическое
сердце
каменного
города,
подающее
све­
тоносную
жизнь
по
всем
его
мет аллич еск им
венам
и
ар­
т ер иям.
Трудно
представить
себе
что-либо
убедительнее
эт их
бе лых
домиков
—
совсем
не
ру сск их
(вспоминая русскую
избу!)исовсемнеармянских(представив
др ев нюю
кров­
лю
скотовода,
за росшую
трав ой !), уже
и меющи х
со всем
иные
песни
и
жизнь.
Мы
побывали
в
кооперативе,
в
ст о­
ловой,
в
то лько
что
законченном
к лубе.
Везде
лежала
пе­
чать
духа
всег о
этог о
дела,
печать
электричества.
И
то,
что
стояло
живы м
не по д вижным
в етром
страшных
ск оросте й
в
ст ал ьных
непроницаемых
кожухах,
расстав­
ленных
в
просторном,
апте кар с ки
чистом
зал е
там
внизу,
присутствовало
и
здесь .
Эн ерги я,
протекавшая
в
заповед­
ных
ка мер ах
станции,
в
ее
святая
св ятых ,
бы ла
везде
очерчена
и
окружена
зловещими
черепами
и
берцовыми
костьми.
Силы
электричества,
враждебные
и
опасные
для
человека
в
диком
пе рвородс тв е,
бы ли
заключены
в
идеаль­
ные
и
точны е
аппараты,
укрощены
желез но й
организован­
ностью
зна ни я.
И
в
д омах
л юдей,
управляющих
и ми,
во­
царялись
те
же
чистота
и
по ряд ок,
поражающие
посетите­
ля
на
электростанциях.
Посетивший
их
зам еч ал
—
маши­
ны
тут
живут
гора зд о
удо бне е
и
целесообразнее,
чем
человек
во
многих
и
многих
мес тах .
Над
маш ина ми
не­
усыпно
ви тает
наука
—
лучший
друг
жизни.
Не
случайно
в
стенах
дом и ков
ленинаканской
ст а нции
все
сделано
так ,
чтобы
человеку
жилось
так
же
хорошо
и
це лес ообра зн о,
как
машинам
в
их
роскошных
опекаемых
залах.
Все
это
—
и
чистые
квартиры
со
всеми
удобствами,
и
отличная
столовая,
и
уютн ый
образцовый
к луб,
и
до воль­
ные
лица
жильцов
—
достигнуто
трудом,
заботами
и
твор­
ческой
ув лече н но стью
инженера
А л ексан яна,
его
спос об­
ностью
ув лек ать
тысячи.
Тысячи
тысяч
с тоят
за
его
сп ино й.
Он
из
тифлисских
ра бочи х,
коммунист,
ин женер ,
ди ре ктор
Ленгэса,
проводник
духа
электричества.
В
Ар­
мении
мы
видели
много
таки х
—
уме ющи х
работать
там ,
где,
кажется,
проклята
земля,
где
иссушают
человека
ка­
ме нь
и
зн ой,
ра внод уш ие
пустых
пространств.
Он
из
поро­
ды
мастеров,
уме ющи х
строить,
заколачивающих
гвоздь
6¡0


в
завтрашний
де нь.
Ха ракт ер
добротности,
чистой
рабо­
ты ,—
там ,
где
все
бы ло
разрушено
или
где
ничего
не
бы­
ло ,—
вот
характер
этой
породы.
...А в
Армении
ст ольк о
рек !
—
о,
элек три че ст во
Арме­
нии!
ВА РТАН
ИЗ
ДОЛИНЫ
МУША
...Артемий
(так назывался мой
ар мянин)
уже
скакал
подле
ме­
ня
на
турецком
жеребце,
с
гиб­
ким
куртипским
дротиком
в
ру­
ке,
с
кинж ало м
за
поясом,
и
бре­
дя
о
турк ах
и
сра же ния х.
Пуш кин
Он
про ис ходи т
из
долины
Му ша,
из
Турецкой
Арме­
нии
—
страны
уни чт оже н ной,
ост авш ейся
только
названи­
ем
географическим.
Случайно
спасенный
знакомыми
кур­
да ми,
он
ушел
от
резни,
и
она
погнала
его
через
К он­
стантинополь
на
Яффу,
в
Трапезунд,
в
Тавриз
—
в
му ти
и
мраке
исторического
потока,
катившегося
мировой
в ой­
ной.
У целевш их ,
как
он,
из
этой
легендарной
долины
оче нь
немного.
История
выбросила
его
вместе
с
м а терью
в
каменистую,
голую,
разоренную
страну.
В
ты сяча
де­
вятьсот
двадцатом
год у
здесь
все
рез али
друг
друга.
Даш­
на ки
объявили
Ар ме нию
великой
—
от
м оря
до
моря,
турки
двинули
сво и
армии,
ужасные
остатки
старой
султанской
Турции.
Армянские
мау з ерист ы
пошли
на
грузи н .
Азер ­
байджанцы
резали
армян
в
Баку,
в
Г янд же,
на
железно­
д ор ожных
маг истр ал ях,
пуская
одновременно
под
откос
ру сск ие
поезда.
Турецкие
войска
вырезали
Карс,
Лен ин а-
канское
плато,
заняли
Караклис,
часть
Араратской
низ­
менности.
Эривань
висела
на
волоске...
Ж аля
сиф или со м,
грабя,
заливая
кровью,
лезла
на
Армению
ста рая
Турция,
раздразненная
да шн акс ким
маузером
и
английскими
аген­
тами.
Армянские
войска,
мстя
и
отступая,
стреляли
мест­
ных
тюрков
на
у лиц ах.
Маузеристы
зал езл и
в
Зангезур.
З десь
бр осал и
в
пропасть
захваченных
революционеров.
Отовсюду,
со
всех
концов
неслись
дикие
предсмертные
крики,
поднимались
черные
дымы
пожаров.
Из
К ил икии,
п ред анные
французским
империализмом,
жалкие
остатки
ар мян
бежали
в
Сирию,
на
К ипр,
в
Египет,
—
в
Мардине,
Айнгабе,
Урфе
еще
работали
кинжалы
и
сабли
турецких
611


аскеров,
ликвидируя
старинную
армянскую
мечту
о
ро­
дине .
Он
очнулся,
к огда
полная
тишина
стояла
на
пепели­
щах
Шурагела,
Шаруро-Даралагеза,
К аг ы змана,
Сурмап-
ли,
Кар а курт а,
Сарыкамыша.
Там
помнили
армянских
маузеристов.
Тишина
стояла
по
вс ей
Турецкой
Армении.
Там
неко­
му
б ыло
помнить
к онн ицу
Гамидиэ
и
турецких
ас ке ров.
И
только
в
новой,
Советской
Арме ни и
собирались
ос­
татки
на род а,
подсчитывали
себя
после
тысячелетий,
на­
чав
зано во
то,
что
в пер вые
стало
единым
це л ьным
оте че­
ством,
—
начав
социалистическую
А рм ению.
Здесь,
в
этой
новой
стране,
он
при об рел
четыре
специ­
аль ност и,
оправдав
репутацию
долины
Муш а.
Там
ведь
ум ели
трудиться!
Он
стал
ремесленником
—
сапожником
и
слесарем,
одновременно
он
мех аник
по
ре монт у
автома­
шин
и
лучший
шофер
страны.
И
в
этой
последней
специ­
альн ости ,
имеющей
уже
пр ивыч ный
профессиональный
т ип,
он
пронес
все
качества,
все
традиции,
все
черты
той
невозвратной
страны,
что
в
у стах
всех
армян
звучит
сим­
волом
на цио на ль ного
харак те ра:
он
арм янин
из
доли ны
Муша.
Этот
человек,
лишенный
всякой
грубости,
наглости
и
ух арст ва,
мало
поход ил
на
шофера,
каким
он
пре дстав л я­
ется
нам,
много
скитавшимся
по
разным
дорога м
ст раны .
Чудесными
ка зал ись
его
целомудренность,
его
от вра ще ние
к
ругани
и,
что
совсем
невероятно
—
его
подл инн ая
весе­
лая
трезвость.
Он
не
пье т
ни
вина ,
ни
пива,
ни
водки
—
в
ст ран е,
где
все
пьют
и
где
нико гд а
не
увидишь
пья ­
ного.
В
манере
его
ез ды
по
отличным
и
вместе
с
тем
п очти
акробатически
неприступным
горным
дорог ам
Армении
сказались
собранные,
внимательные
ко
всему,
индивиду­
альные
черты:
ловкая
ос торож но ст ь,
настойчивая
выдерж­
ка
—
вм есто
бе сша башн ого
риска,
высчитанная
точность
и
спок о йная
с корость
—
вместо
обычного
«расейского»
авось...
Равномерный,
мягко
вибрирующий
говор
его
м отора
сопровождал
нас
по
всей
Армении.
Неизменное
до рожн ое
спокойствие
звучало
в
машине.
Мя гко
зажужжав,
без
отвратительных
шумов
и
тарахтения,
вы жи мая
конус,
машина
переключала
скорости,
—
тысячи
всп ыш ек
в
ци­
линдрах
уравновешивали
волненье
подъемов,
все
тяготы
стали
и
чугуна
так
же
автоматически,
как
наш е
сердце
612


уравновешивает
напряжение
мус кулов
и
нервной
си ст емы.
Это
была,
в
полном
смысле
этого
слова,
музыкальная
езда,
ко гда
всякий
испытываемый
отт ен ок
движения
и
ко­
лебания
колес
гармонично
сливался
с
ходом
мо т ора.
Он
был
виртуозом,
мастером,
чувствующим
мотор
всем
своим
существом,
создающим
впеч атл ение
легкости
и
п устяка ,
тогда
как
невероятные
петли
над
отвесными
ска­
ла ми,
неожиданные
п ов ороты
на
страшной
крутизне,
подъ­
емы
по
наваленным
каменным
глыбам
требовали
целого
комплекса
де йс твий
—
молниеносной
сооб раз ит ельн ости ,
автоматически
связанных
движений,
вел ич айш ей
выдерж­
ки
и
хладнокровия.
Арм е ния,
страна
многих
стран,
то
поднимаясь,
то
опу­
ска ясь
перед
ст еклом
оливковой
машины,
меняла
времена
года,
людей,
животных,
растения,
открывая
все
но­
вые
и
новые
выражения
своего
—
то
пы льн ого
и
добро­
душного,
то
сурового
и
овеянного
пропастями,
то
словно
впитавшего
мягкий
зеленый
туман
па стб ищ,
но
всегда
одинаково
армянского
лица.
По
дорогам,
пахнущим
облаками
и
мокрой
травой,
мы
спу ск ались
в
го ря чие
объятья
долин,—
там
наверху
только
цвели
яблони
и
черешни,
и
гусыня
т олько -т олько
выво­
дил а
к
ши п ящему
мутно-желтому
потоку
лимонных
гусе -
н ят.
В
долинах
полыхало
со лн цем,
п адал
на
землю
сахар­
ный
тут ,
ослы
поднимали
р аск аленну ю
пы ль
в
узких
ущел ья х
садов,
сре ди
серой
листвы,
где
ор анжев ел
вест ­
ник
июля
—
а бри кос,
в
желто-зеленом
пылании
и
ароматах
впно гр а дник ов,
в
зарослях
бронзово-пышной,
налитой
за­
ре вом
пшеницы.
Неожиданно
какая-то
заоблачная,
чудовищным
хаосом
сине-зеленых,
оливковых,
роз ов ых,
то
стекающих
гус тым
бархатом
пастбищ,
то
грозно-зубчатых,
заклубленных
ту­
ч ами
гор
—
распахивалась
страна.
Отовсюду
кричали
пе­
репела.
Кочевники
из
Азербайджана
рас сыпали
на
вл аж­
ных ,
разостланных
голуб ым и
туманами
незабудках
с вои
овечьи
стада.
Лошади
щипали
цвет ы
у
прохладных
зарос­
ших
кл ю чей.
Тучи
вдруг
садились
на
каменистую
дорогу,
и
странно
возникал
в
их
мокром
д ыму
ве рбл юд,
раскачи­
ваясь
и
от во р ачивая
с
презреньем
свою
ст рекоз ин ую
го­
лову.
То
в друг
песней
безмятежных
высот,
свежестью
с
пер е­
вала,
с
вер ши ны
с тов ерст ной
открывшейся
крутизны
за­
ливал
Ст епана ван
—
влажная
чаш а
из
си нев ы,
чтобы
хлынуть
в
душу
мягким
дымом
сво их
некошеных
цветов.
613


Мы
вр ывал ись
туда,
спустившись
на
тор моза х,
раскидывая
на
обе
с торон ы
р яды
кр асн ых
кирпичных
крыш,
каменные
заборы
с
черешневыми
огоньками
и
листьями,
влезая
по
вту лку
колес
в
траву,
где
сами
пчелы
путались
в
обсту­
пивш их
ирисах.
По бедно ,
счастливым
странником
трубил
в
свои
гудки
Вартан.
Неизменно
без
аварий,
по чино к
и
задержек
продолжал
он
св ой
пут ь.
Не
случайно
он
так
блестяще
и
влюбленно
зна л
наизусть
д ороги
в сей
страны.
Люб овь
к
странствиям
исторически
вошла
в
его
кровь
и
плоть.
Этот
человек
вро­
жденного
ши рокого
гражданства
стал
г раж данино м
ми­
ра
—
пусть
невольным,
но
г лаза
его
открылись
беспредель­
но
ши роко.
Когда
в
п рошлом
год у
ои
пол у чал
премию
от
правительства
Армении,
он
выбрал
пут еш ест вие
по
ССС Р.
О!
Он
посетил
Ленинград,
Москву,
Харьков,
Одессу,
Ки­
ев,
П оти,
Батум...
О десса
и
Ленинград!
Это
тоже
как
Трап ез унд
или
К он­
стантинополь.
Да,
это
города!
—
И
он
на чин ал
полушепо­
то м,
поднимая
палец:
—
Это
очень
хор оший
город:
подходящий,
культур­
ный
—
и
мировой!
Какая-то
д етская
восторженность
и
непосредственность
жизни
пор аж али
в
этом
человеке,
неутомимо
ле таю щем
из
к онца
в
конец
по
всей
своей
скалистой
стран е. '
О!
Степанаван!
...Мы
въехали
в
сплошной
альпийский
л уг.
Аромати­
ческая
маслянистая
трава,
полная
сочных
цветов,
на по ен­
ная
студеными
г орн ыми
потоками,
лежала
д есяткам и
ки­
л оме тров
пастбищ.
Пьянил
пр охл ад ный,
чуткий,
как
ключ,
хранящий
каждую
пчелу,
как
со рин ку,
в озд ух.
Невозмож­
но
б ыло
не
остановиться
и
не
полежать
в
этой
дикой
и
душистой
благ ода ти ...
Мы
легли
в
заросли
ирисов,
но
вскоре
удивительная
к артин а
привлекла
н аше
внимание.
Он
о ст ался
у
своей
машины,
—
все
мы
знали
его
с ла­
бость
украшать
ее
цветами
и
букетами.
Но
сейчас
проис­
ход ит
нечто
необыкновенное...
Чу ть
п осапы вая,
машина
описывает
по
тр аве
пра вил ьны е
круги.
Но
в
пей
не
видн о
ни
одного
человека.
Без
пид жа ка
и
фуражки,
он
бегает
впереди,
перебегает
у
самых
колес,
сад ит ся
на
корточки
перед
неуклонно
надвигающимся
радиатором,
манит
к
себе
машину,
радостно
тре т
ладонь
о
ладонь
и,
зад ы­
хаясь
от
смеха,
п яти тся
от
настигающих
его
колес,
и
наконец,
надув
автомобиль,
счастливо
ва ли тся
на
бок
в
траву.
614


—
Варт ан,
Вартан!
—
кр и чали
мы
ему ,
и,
прыгая
и
хлопая
в
ладоши,
бежал
к
нам
этот
человек,
сож женный
солнцем,
с
бритым
втянутым
лицом,
сухой
проволочной
шевелюрой
и
младенчески
св е тлыми
глазами...
Он
прыгал
и
смеялся.
Мы
зн али
его
дос тат очно
хорошо:
он
был
необычайно
вежлив ,
тысячи
раз
повторял
неизменное
армянское
«по -
ж ал ста», был добр к товарищам,
по
дороге
бескорыстно
во з ился
с
маш ин ами
всех
потерпевших
аварию,
имел
ог­
ромное
число
друз ей ,
счастливо
и
сконфуженно
смеялся,
когда
его
спр аш ива ли
об
ахчик,
о
девушках,
с
которыми
ему
полагалось
бы
име ть
знакомства.
У
него
бы ли
с лабо­
ст и,
мы
о
них
знали.
Эти
с лабос ти
владели
им
слишком
часто,
хот я
он
никогда
и
не
дум ал
их
скрывать.
Больше
всег о
г ов орил
он
о
Ленинакане,
наивно
и
честно
на зыв ал
Армению
лучшей
стра ной ,
самой
прекрасной
частью
мира
считал
свою
родину
—
долину
Муша.
Но
самым
бо ль шим
чудом,
пор а зив шим
нас,
б ыла
его
привязанность
к
Ту рции
и
уважение
к
турецкому
н ароду.
...Где-т о
в
Заигезуре,
под
самыми
ту чам и,
в
дуб овы х
лесах
над
Кофаном,
над
заводом,
где
плавится
армянская
медь...
Мы
од олев али
горный
хре бе т.
Д ик овинные
п ингви­
ны
и
химеры
из
дикого
выветренного
камня,—
средневеко­
в ый,
рассевшийся
скал ам и
зангезурский
каменный
мир,—
остались
внизу,
в
ущ ельях
ки пящи х
рек .
Довременные
зубчатые
дали
громоздились
в
тумане,
грозилась
горная
цепь,
вся
в
снегу.
Мы
по гр уж ались
в
сырую,
пятнистую
от
со л нца,
темноту
кабаньих
и
оле ньи х
лесов.
Потом
вы­
летел
необозримым
св етом
обогретый
ярки й
п рост ор,
ск а­
ли стая
пр опа сть,
и
лесные
увалы,
и
вершины,
уходящие
вдаль,
в
синий
туман.
Благоухал
чебрец,
мыльной
свеже­
стью
пахла
пе на
боярышника,—
был о
необъятно,
прохлад­
но,
величественно.
Толь ко
кукушка
в
светлой
тишине
го р,
вскрик
дрозда
в
чаще,
ящерица
извивом
в
се рых
камнях.
—
Видишь?
—
крикнул
нам
Вартан,
торжествующе
останавливая
ма ши ну.
—
Это
все
—
Армения!
И
он
застыл,
оглянувшись,
терпеливо
ожидая
воскли­
цаний,
от
кот оры х
всегда
удовлетворенно
сияло
его
об ож­
женное
зн оем
лиц о.
В
тай ни ках
души
он
с ни сходи тель но-
нетребовательно
отн оси лся
к
другим
странам.
Но
бы ло
одно,
мы
это
зн а ли...
—
Ну
как,
хороший?
—
нак о нец
спр о сил
он,
п оте ряв
терпение
и
увидев
по
нашим
лицам,
что
да,
да,
да
—
то р­
жествовал.—
Очинь
хороший!
—
повторил
он
еще
ра з,
мед-
615


ленпо,
шеп ото м,
окр угляя
глаза,
по хо жий
в
этот
момент
на
хищ ную
птицу.
—
Видишь,
какой
—
очи нь
хороший!
И
добавил,
уже
я вно
жалея
н ас,
живущих
в
другой,
совсем
не
пох оже й
на
эту,
стране:
—
В
Армении
много
е сть
хороши й
мест.
Это
самый
лучший
место.
Самый
мировой.
Тут
он
таинственно
п огроз ил
ком у-т о
пальцем.
—
Да,
—
сог лас или сь
мы
совершенно
серьезно,
ударяя
в
знакомую
нам
его
слабость.
—
Это
все
верно,
но
в
доли­
не
М уша
то же
нет
таких
лесов!
—
И,
злорадствуя,
закл ю­
чили:
—
И
водопадов
там
нет!
Он
сра зу
вспыхнул
и
потемнел:
—
Как
—
нет?!—изумился
он,
вт яги вая
шею
и
по­
жимая
плечами.
—
Все
есть.
—
И
про д олжал
быстро:
—
Оч инь
хороший.
Вод опа д
есть.
Гор
в сякий
—
большой,
ма­
ленький,
лу чший
ест ь.
Как
—
нет ?!
Пожалста.
Все
есть
в
Турецкой
Армении.
—
Ну!
—
издевались
мы.
—
Вот
еще
—
Турция...
Пока
еще
это
все-т аки
дикая
и
о тста лая
ст рана !
И
чего
вспоми­
н ать
несчастную
Турецкую
Ар мению?
—
Как
—дикий?!—изумился
Варт ан.
—
Самый
куль­
турн ы й,
тон ки й,
очень
хорош ий
народ.
О,
ми ро во й!..
Жарко,
убежденно
н ачи нал
гов ори ть
этот
чело в ек,
чу­
дом
спасшийся
от
турецкого
султанского
ножа,
о
неповто­
римой
долине
Муша,
о
мудром
и
трудолюбивом
турецком
на роде ,
о
веселом
и
грациозном
городе
Константинополе.
Он
гов ори л
с
горячн остью
пушкинского
Артемия,
призы­
вал
все
кар ы
и
м есть
на
головы
безумцев
дашнаков,
клял­
ся
невиновностью
турецкого
на род а...
И
все
ст анов и лось
серьезным.
Много
раз
приходилось
нам
слушать
неопровержимо
точную
музыку
вспыш ек
его
машины,
ко гда
уносило
го р­
ные
дороги,
ср ыв ало
каменные
мо сты,
когда
горный
вечер
опускал
в
ущелья
св ой
синий
т аинст венны й
ды м:
Страна
эта
каме нн ая,
пустынная,
п окры тая
цвет ам и
пастбпщ,
гидростанциями,
редкими
город ам и
с
гигантами
промыш­
ленности.
Вот
мы
ед ем
сно ва,
и
Вар тан ,
наш
друг,
а рмя­
нин
из
долины
Муша,
поет...
Это
слова
из
Саят-Нова.
Он
по ет : «Если ты стар,
ты
здесь
будешь
снова
моло­
дым...»
Кажется,
сам
веч но
молодой
народный
дух
кат ит
сре-
ди
гор
на
веселых
колес а х.
616


У
ГРАНИЦЫ
МОЛЧАНИЯ
Я
поскакал
к
реке
с
чувст во м
н еизъ яс ним ым.
Никогда
еще
не
в идал
я
чужой
земли.
Граница
имела
для
мен я
что-то
таинст­
венн ое.
Пушк ин
Мгновенно,
с
торжеством
наклонил
к
ру лю
свой
резкий,
гончарный
про филь
Вартан,
резко
бросил
машину
в
сто­
рону,
и
—
река
полноводной,
крутящей
и
мутной
стреми­
т ельнос тью
открылась
пер ед
нашими
глазами.
...Граница!
Два
Ара рата
чудовищно
выпу к ло,
непр ав ­
д опо добн ыми
кручами
подняли
пр иви ден ия
своих
нежи­
вых,
хи щно
поблескивающих
снеговых
пус т ынь.
Безл юд­
ность,
равнодушная,
дикая,
г розя щая
видениями
неживых
к урящи хся
облаков,
мертвенно
бле ст ит
на
высоте.
И
Араке
—
без
един ой
жив ой
души
в
камышах
и
перво­
бытной
траве,
и
долина
за
ним,
с
да лью
такой,
что
навек и
пропасть
там,
и
слабый
дымок
одинокого
мусульманского
сел а,
едва-едва
в
воздухе,
—
кажутся
затерянными
в
давно
забытой,
мертвой
с тран е.
Машина,
подрагивая
и
посапывая,
замерла
у
сам ой
реки.
Никакой
жиз ни
не
было
вид но
там,
за
н ею.
Ли шь
крики
лягушек
и
птиц,—
и
запахи
трав
охватили
нас
сво­
ей
древней
ароматической
силой.
Мы
смотрели
ту да
не
отрываясь
—
в
туманные
оч ерт ания
чужой,
другого
мира,
зем ли.
Дикая,
неистоптанная
и
нек о шен ая,
летела
к
горизонту
даль,
чтобы,
замерев
чуть
видным
тополем,
п ро­
па сть
под
Араратом.
А
та м,
дальше,
слышали
мы,
еще
более
г лухая
и
заглохшая,
давно
сп ала
мертвым
сн ом
опустошенная
страна
турецких
армян.
Г ов орили
об
огромном
коли че с тве
дич и
и
зверя,
что
развелись
на
одичавших
развалинах.
Впервые
за
долгие
го ды
появились
д рофы
в
Ар арат ско й
долине.
Говорили
о
во лч ьих
ста ях
—
от туда ,
где
привольно
зверю
и
дичи,
где
все
пышно
за росло
и
з агл охло
среди
костей
и
могил.
И
в
само м
дел е,
какой-то
жутью
захватило
нас !
Равно­
душно
стремилась
река,
едва
нарушая
безмолвие.
Слышен
был
каждый
всплеск
вод ы,
как
в
таинственном
гроте,
пе­
реливалось
ее
журчанье,
дик ие
пт ицы
грустн о
кричали
в
отда лен ии .
С
каждой
минутой
все
пл аменней
и
осл епи ­
тельней
бле с тели
на
западе
снега
Араратов.
617


Казалось
—
нео б ык но венная
мертвенность
сквозила
в
э том
вечере.
Вс коре ,
непу г аные
и
не
побоявшиеся
н ас,
появились
огромные
белые
и
серые
ца пли,
кулики
всех
пород,
прогоготали
гус и,
и
низк о
и
шумно
стали
проно­
ситься
бесстрашные
кряквы.
Огромный
мир
леж ал
кру­
гом
в
летаргической
предзакатной
ти ши.
Долина
реки
стл ал ась
т ум анными
заводями
садо в
Советской
Ар ме­
нии
—
до
Вединских
розовых
г ор,
до
лысых
з ме иных
кур­
ганов
Волч ьи х
ворот,
до
Эриванских
предгорий.
Там,
за
столицей
новой
армянской
страны,
курился
Алагез,
снего­
вой
поитель
пастбищ
и
долин,
высоко
отт очи в
с вои
острые
зубцы.
Тольк о
о ттуд а,
из
далей
живо й
Армении,
дон ос или сь
отблески
жиз ни.
Столбы
пыли
висели
над
дорогами,
долго
обозначая
путь
веч ер них
стад
и
колхозных
повозок.
Хл о­
панье
тра ктора
чет ко
п рон осил
воздух
за
пять
километров,
мелодично
нависал
ровный
шум
почтового
са молет а.
Уже
аисты
возвращались
в
сво и
деревенские
гнезда.
А
на
ре­
ке
все
звонче
кричали
лягушки,
и
все
больше
и
больше
з апов ед ных
пт иц
летело
со
стороны
Турции.
Там
еще
ти­
ше,
еще
пуст ыннее
казалось
в
этот
одинокий
ве че рний
час.
Лишь
од ин
затерянный
дымок
поднимался
у
гигант­
ского
по дъема
горы.
Снова
загоготали
гуси.
—
Вот,—
сказал
один
из
на ших
спутников,
инкер
С.—
Вот
вам
конец
великой
даш нак ско й
Арм е нии
от
мо ря
до
м оря...
Как
ти хо!
Слышите,
как
страшно
там
тихо!
И
он
н ачал
гов ори ть
о
преступлениях
армянской
б ур­
жуазии,
об
армянских
—
тифлисских,
бакинских
и
кон­
стантинопольских
—
ростовщиках
и
ка пи тал истах ,
о
биб­
л ейск их
д нях
кровавой
ба ни
та м,
где
воцарилось
такое
мертвенное
молчание.
Неврастеническое
темное
лицо
его
по де рги ва лось,
ко­
гда
он
упоминал
о
старой
сул т анск ой
Ту рции ,
о
коннице
Абдул-Гамида
и
еще
раз ,
еще
раз
о
партии
Дашнакцутюн.
Мы
слушали
его
с
чувством
непередаваемым,
здесь ,
у
вещей
реки,
под
баснословной
горой.
Тишина
и
крики
непуганых
птиц,
дикая
природа,
зап ахи
трав
—
все
веяло
здесь
горь ки м
величием
каких-то
д рев них
могильни­
ков.
Инкер
С.
говорил,
ст рад ал ьч ески
м орщ ась:
то,
что
лам
казалось
погребенным
в
столетиях,
он
пережил
четырнадцать
лет
назад,
—
он
улыбнулся
грус тн ой
улыбкой
и
указ ал
на
Вартана,
неустанно
собиравшего
цветы,
618


—
Они
все
т акие,—
сказал
он, —
эти
армяне
из
доли ны
Муша.
Ах,
если
б
вы
знали,
что
сделало
султанское
п ра­
вительство,
уничтожив
их
целиком!
Если
бы
вы
только
знали,
что
это
был
за
честный,
нежный
и
веселый
народ!
Теперь
в
Турции
нет
армянских
ремесленников.
Опи
пр о­
гадали
экономически
—
Турецкая
А р мения
превратилась
в
пустыню.
Ах,
что
они
только
н ад елали:
они
вырезали
всех ,
до
одного
человека!
Он
гневно
махнул
рук ой,
схватился
за
щеку,
словно
от
нестерпимой
зубной
боли.
—
Мне
не вы но симо
смотреть
туда,—
сказал
этот
че­
ловек.—
Мысль ,
что
их
больше
не т,
приводит
меня
в
отча­
яние!
Никто
никогда
их
не
вернет,
я
не
могу
больше
см отре ть
на
Турцию...
Река
н е умолк аемо
всп леск ивал ась,
крутила
свои
водя­
ные
во ронк и
и,
журча,
ун ос ила
свою
полноводную
т ем­
ноту.
Уже
потухал
сугроб
Арарата,
в
безднах
и
про паст ях
его
наступала
ночь.
От
трав
пахло
еще
си льн ее
—
тленом,
маслянистым
бальзамом,
древними
благовониями.
Мы
возвращались
домой,
когда
повсюду
закричали
сверчки
—
от
реки,
полн ой
заповедного
молчания,
от
за­
во роже нн ого
ц арст ва
диких
птиц,
от
страны
мертвецов.
Мы
возвращались
к
бл агос ти
электрического
света,
в
го­
с уда рст во,
полное
жизни
и
движения,
меж
рядов
пше ни­
цы,
гус той
н ас толь ко,
что
она
казалась
выл ито й
из
брон­
зы,
и
вновь
—
садами,
бесконечными
виноградниками.
Необыкновенно
тонкий
и
нежный
аромат
бил
нам
в
лицо.
«Что это?» —
сп рос или
мы
св оих
спутников.
Цвел
виноград,
п оэтому
пахло
так
прохладно
и
тонко,—
цве л
армянский
виноград
—
растение
жизни
и
труда,
дружбы
и
веселого
отды ха.
1935 г.
ДУХ
ЗЕМЛИ
Величайшая
жиз нь, —
говорим
мы ,—
величайший
ху­
дожник,
и
за
этими
сл ов ами,
полными
со знан ия
и
ощуще­
ний ,
утрачиваем
способность
непосредственно
выразить
их
мучительно-многообразное
содержание.
Таковы
н аши
любимейшие
выразители
—
на ши
вопло­
щенья,
то
наш е
бе сп ре дель ное
и
в
то
же
время
бесконеч­
но
простое,
как
облака
и
звезды,
где
«прошлое страстно
619


г ляди тся
в
гр я д ущ ее», где наше дыхание,
совесть,
мы сль
и
сердце
—
Пушкин
и
Гоголь,
Чех ов
и
Толстой.
Лица
—
барельефы
народа.
Души ,
ставшие
душами
каждого
из
нас.
Богатства
—
пре выш е
всех
материальных
цен но­
с тей,—
живая
преемственность
человечества,
школа,
где
ка ждо му
пос ле дующе му
предстоит
пережить
п рошлы е
ве­
ка,
усвоить
их
жизненный
опыт,
пройти
Академию
душ
и
характеров.
Максим
Горький
люб ящи ми
руками
всег о
нестарею­
ще го
в
человечестве
поставлен
рядо м
с
ними
—
как
п ыла­
ющий
огонь
в
летаргии
прошлого,
как
живо й
образ
на­
с тояще го.
Народ,
пород ив ши й
ег о,
принимает
в
св ою
пу­
чи ну,
в
свою
вечную
жизнь
его
живую
д ушу,
его
дыхание,
его
харак те р
и
мозг,—
Максим
Горький
заново
начинает
житр
во
всех
нас,
заново
начинает
раб оту.
В
эт ом
з на­
чительном
смыс ле
он
не
р азг адан
ещ е,
он
—
наше
буду­
ще е.
Ему
дано
уделом
гения,
уд елом
народа
вечно
обнов­
ляться
и
в ечно
порождать
прекрасное.
Ве лик ий
художник
—
это
тот,
по
чьи м
твореньям
узна­
ют
на ро ды,
любят
и
не нави дят
их.
Великий
художник
—
часть
истории
человечества,
запечатленная
в
живы х
ха­
рак терах
и
поступках.
П они мая
так ,
можно
сказать,
что
вел ики е
гении
искусства
—
лучшие
радостные
поступки
народов.
И
в
эт ом
смысле
Максим
Горький
—
настоящее,
пр о­
шлое,
бу дуще е.
Но
никогда
еще
ни
оди н
гений
искусства
не
был
так
целен,
так
един;
ни
в
одном
воплощении
на­
рода
не
быв ало
такого
соответствия
творчества
и
личной
жизни.
Он
про жил
жизнь,
какая
м огла
бы ть
только
у
пред­
ставителя
нашего
на рода,
страны
необычайного
своеобра­
зия,
фан таст ич еск их
противоречий,
удивительных
пере­
житков,
судеб,
непонятных
человеку
идеалистического
мышления.
Он
—
великий
человек
прежде
всего
потому,
что
он
пережил
все
наш е
челов е чес кое
и
не
отказался
ни
от
одной
наш ей
слабости.
Все
—
сам ое
обыкновенное,
ра спр о­
страненное,
простейшее
—
весь
человек,
со
вс ем
скар бо м
св оих
страстей,
постоянных
волнений
и
душевных
битв,
был
пережит
им,
поп ят
им
—
и
побежден
им.
Максим
Горький—стихия,
подобная
Пушкину.
Он
совмещал
и
горы,
и
пропасти,
и
степи,
и
тундры
—
бездны
жиз ни
с
ее
сверкающими
снеговыми
выс отам и,
размах
прот ив оре чи й,
непосильный
для
обыкновенного,
даж е
очень
одаренного
человека.
Подлинно
—
он
был
«заклинателем»
сти хий, —
620


вспомним
слова
Ап оллон а
Григорьева,
обращенные
к
Пушкину.
Как
дорог
и
священен
должен
б ыть
для
нас
этот
путь,
эта
ж ивая
биография
народа,
наполняющая
нас
гордостью,
радостью,
с лаво й.
Его
творения,
как
творения
великанов,
сокрушают
все
доктрины
эстетических
школ
и
поучений.
Как
у
Шекс пи­
ра
и
Толстого,
педант
из
ак ад емии
мож ет
найти
у
Горь­
кого
немало
страниц,
произведений
с
неуклюжими
фраза­
ми,
без
музыкальной
и
гладкой
поверхности...
Еще
Фло­
бер
говорил,
что
второстепенные
писатели
пишут
п одчас
совершеннее
ве лик их.
Но
тот
же
Флобер
воскликнул:
ве­
ликие
создают,
п осы лая
к
чер ту
все
каноны
и
установлен­
ные
обычаи
прекрасного!
Максим
Горький
подобен
гран­
диозным
событиям
жиз ни, —
это
пласты,
классы,
эпохи,
проф ес си и,
народы,—
народность
его
и
в
том
новом
ос о­
зн ании
и сто риче ск ого
и
личного
б ытия,
что
делает
его
нача лом,
откуда
в идно
во
все
кон цы ...
Че лове к
в
нем
всегда
поддерживает
художника.
Он
не
любит
гов ори ть
о
литературе
как
о
профессии.
Он
з нал
тольк о
работу,
как
совокупность
в сего
живого
для
живых,
он
имел
д ело
жизни,
и
в
эт ом
одн а
из
вел ич айших
чер т
ег о,
что
ставит
Максима
Горького
наравне
с
нар одо м,
его
породившим.
Как
безвестный
Ант ин
Ершов,
г ениа льн ый
резчик
из
медвежьей
глуши
Горьковского
края,
равнодуш­
ный
к
медалям
и
отзывам
выставок,
творящий
в
сво ем
дереве
п рос тое
житейское
дело,
Максим
Горький
творил
сво им
искусством
житейское
де ло
пролетариата
и
челове­
чества.
Величие
этого
русского
человека
именно
в
этом,
в
этой
страсти
делать,
что
так
роднит
его
с
другими
бес­
смертными,
чье
имя
стало
символом
всеобщего
осв об ожде ­
ния
Зе мли.
Не
нация
Об ло мо вых,
а
нация
Горьких
в
э той
народ­
ной
черте!
Он
прожил
жизнь,
каждый
поступок
в
к оторой
нам
мил
и
дорог.
Тольк о
у
самых
светлых
и
дерзких
толов
мира,
в
судьбу
к отор ых
каждый
мо жет
вложить
свою,
жизнь
сложилась
так
естественно,
столь
победоносно.
Он
велик
т ем,
что
никогда
не
шел
одино ко .
Вс егд а,
во
все м
он
выражал
исто р ию;
его
победы
—
это
победы
народов;
его
скорби,
недоумения,
ошибки
—
это
пу ть
рядового
че­
ловека
нашей
страны,
по мно же нный
на
цифр ы
а ст роно­
мические...
Мы
не
можем
сказать,
что
более
величаво
—
его
творения
или
эта
русская
жизнь,
ст ав шая
жиз нью
на­
рода,
жиз нью
мировой.
621


Е сть
бе ск оне чно
трогательное
в
том,
как
встретил
он
с ме рть.
Народу,
из
которого
он
вышел,
свойственно
уми ­
ра ть
просто
и
мужественно.
И
он
приготовился,
словно
повторяя
конец
великого
сонма
безвестных,—
переоделся,
побрился,
по
всем
правплам
наш ей
земли...
Я
не
хочу
вс пом ина ть
лицо
его,
тонувшее
в
цветах.
Пусть
не
пишут
о
мертвых,
что
они
величавы.
Но
так
же
как
не
мог
пред ст авит ь
я
ж енщ ины
за
его
гробом,
од­
ной,
которую
он
любил,
как
не
мог
представить
я
друга,
одн ого ,
к отор ый
был
для
него
дороже
в сех,
я
не
могу
уже
представить
его
лица,
од ного
определенного
лица
е го,—
оно
как
бы
р азр аста ется,
восстает
все
выше
и
выше,
осеня­
ет
собой
могучий,
зеленый,
гро хочущ ий
июньскими
гро­
зами,
рож да ющи й,
тр у дящий ся
мир.
Что-то
величавое,
как
лик
на род а,
выступает
передо
мной...
Вспомним
же
его
жи в ого,
громадного,
с
непокорными
плеч ами
и
волосами,
человека,
как
в
узле
стянувшего
все
устремления
и
во лю
страны,
о дним
лицом
своим
оставив­
шего
живую
к артин у
веков.
Оно
непокорно,
из мято,
муску­
листо,
—
на
нем
как
бы
вечная
схватка,
борьба,
неутиха­
ющий
разговор
мучительных
и
светлых
сил.
Тольк о
л ица
Дос тое вс кого
и
Толстого
могут
сравниться
с
этим,
уже
на­
всегда
бессмертным
лицом,
лицом
рус ск ой
жизни.
Оно
зна­
менует
борьб у
и
стр адания ,
что
остались
позади
—
мил­
лионы
су деб
лю дей
труда,
ту
во лю
творчества,
что
поб е­
дила,
ту
доброту,
что
по беди т
везде.
Могучая
вершина,
опаленная
молниями!
Сила
и
дух
самой
Земли,
прекрас­
ных
ее
страстей
и
де рз кого
разума.
Дерзостное,
никогда
не
при мир я вш ееся,
простое,
как
сама
жизнь.
Не
глаза
мудреца
с мотр ят
на
нас:
словно
из
глубины
сам ой
Зе мли,
из
каких-то
мо гучи х
корн ей ,
из
самых
потаенных
глубин
глядят
на
нас
глаз а
ново го
Па на,
дремучий
веселый
св ет,
что
оставлен
нам
кистью
В рубе ля..:
Он
глядит
из
ли ка
на ро да.
—
бессмертною
р адо стью
но­
вой
Коммун ы
Земли.
1936 г.


СОДЕР Ж АНИЕ
Владимир
Кривцов.
Земная
выс ота
(О прозе Ни­
кола я
Зарудина)
................................................
3
Тридцать
но чей
на
винограднике.
Роман
в
вось­
ми
повестях.........................................................
21
В
на род ном
лес у.
Повесть........................................... 243
Рассказы
и
оч ерки
Древность.........................................................................385
Закон
яблока...................................................................402
Пу ть
в
стр ану
смысла................................................441
Сне жно е
племя...............................................................469
Старина
Арбат.............................................................. 506
Спяща я
красавица......................................................... 523
Солне чн ый
хор...............................................................561
Чу вство
жизни...............................................................565
На
тре х
поворотах
ручья........................................... 570
Когда
цв етет
виноград................................................576
Дух
Земли........................................................................619


Зарудин
Н.
Н.
3-35
Путь
в
страну
смысла
/Подгот.
текста
В.
Зару­
диной;
Предисл.
В.
Кривцова;
Худож.
Д.
Шими-
лис.—
М.:
Худож.
лит ., 1983.—623 с.
В
сборни к
из вест ного
прозаика
конца
20-х — начала
30- х
годов
Николая
Зарудина
(1899—1937) вошли произведения раз­
ных
жанр ов :
роман
«Тридцать ночей на винограднике», повесть
«В народном лесу», рассказы и очерки.
4702010200-226
3----------------------51-83
028(01)-83
ББК
84Р7
Р2
Николай
Н ик олае вич
Зарудин
ПУТЬ
В
СТРАНУ
СМЫСЛА
Редактор
М.
Чудова
Художественный
редактор
Ю.
Боярский
Те хни ческ ий
редактор
В.
К ула гина
Ко ррек тор
И.
Ломанова
ИВ
No
3154
Сдано
в
наб ор
20.08 .82.
Подписано
к
печати
28.09.83 .
А
13149.
Формат
84Х108Ѵз2 .
Бумага
тип.
Мі.
Гарнитура
«Обыкновенная».
Печать
высокая.
Усл.
печ.
л.
32,76+1 вкл.=32,81.
Ус л.
кр.-отт,
82,81 .
Уч.- из д.
л.
35.22+1 вкл-35.27.
Тираж
50 000.
Изд.
No
ІП -7 73.
Заказ
No
763.
Це на
3р.
10 к.
Ордена
Трудового
Крас ного
Знамени
издательство
«Художест ­
вен ная
литература». 107882, Москва,
Ново-Басманная,
19
Тульская
типография
Союзполиграфпрома
при
Госу дар ствен но м
комитете
СССР
по
делам
издательств,
полиграфии
и
книжной
т орговли,
г,
Тула,
проспект
Ле нина , 109