Захар Плавскин
ИСПАНСКАЯ ИНКВИЗИЦИЯ:
ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ
Исторические очерки
¿Б
С.-ПЕТЕРБУРГ
2000

© 3. Плавскин, 2000
1БВЫ 5-86007-213-9	©	«Дмитрий Буланин», 2000

Памяти моих дорогих друзей
Давида Прицкера
и Георгия Степанова

ВВЕДЕНИЕ
Кто из нас не слышал с детства имен национальной
героини Франции Жанны Д’Арк и итальянского фило¬
софа и поэта Джордано Бруно, сожженных на костре,
итальянского ученого Галилео Галилея, принужденно¬
го отречься от коперниковской идеи вращения Земли
вокруг Солнца? Это лишь несколько имен в бесконеч¬
ной череде тысяч и тысяч жертв инквизиции.
Латинское слово «инквизиция» вошло в европей¬
ские языки во времена средневековья. По-латыни сло¬
во ¿гщшзкю (р. п. ^швШотэ) — существительное,
производное от глагола тяшгеге («искать», «расследо¬
вать»), и соответственно значило «розыск», «расследо¬
вание». Вот этим словом и были обозначены в средне¬
вековой Европе особые суды католической церкви,
которые были учреждены папскими указами в разных
странах в XIII в. для розыска, расследования деятель¬
ности и наказания еретиков, т. е. противников католи¬
ческой веры в среде христиан.
Максим Горький заблуждался, когда писал, что
«ни одна из религий, кроме христианства, не додума¬
лась до установления „святой инквизиции“, которая,
действуя почти на протяжении семисот лет, сожгла на
кострах не одну сотню тысяч „еретиков“ и „ведьм“ и
несколько сот тысяч подвергла менее тяжким карам».
На самом деле борьбу против неортодоксального ис¬
толкования общепринятых религиозных догм вели
5

представители всех религий, начиная с язычества и
кончая тремя так называемыми мировыми религиями
нашего времени (мусульманством, буддизмом, христи¬
анством) и иудаизмом.
Как судебное учреждение католической церкви ин¬
квизиция обладала важными отличиями. Во-первых,
она объединила в своей деятельности функции следст¬
вия, суда и карательного органа. Во-вторых, она при¬
своила себе весьма широкие полномочия, вторгаясь
едва ли не во все сферы частной и общественной жиз¬
ни, утверждая за собой право контроля не только за
религиозными убеждениями католиков, но и за всеми
видами духовной деятельности общества. И наконец,
сам характер инквизиционного процесса выделял ин¬
квизицию как явление одиозное даже на фоне весьма
суровой юридической системы средневековья (подроб¬
ный рассказ об этом содержится в 3-й и 4-й главах
книги).
В Испании инквизиционные суды сначала сущест¬
вовали только в Арагоно-каталонском королевстве (об
этом см. в главе 1 «Так начиналась инквизиция»). Во
всей же стране инквизиционные суды были учреждены
лишь в 1478 г. и просуществовали в течение 356 лет,
до 1834 г. Общеиспанская инквизиция была орудием
не только католической церкви, но и абсолютистской
монархии; она прославилась особой свирепостью. О
ней и пойдет речь в этой книге.
Об инквизиции написаны сотни книг и тысячи ста¬
тей, опирающихся на достоверные факты или сомни¬
тельные легенды. Разумеется, задачей каждого истори¬
ка во все времена провозглашалось установление
истины. Тем не менее оценки инквизиции в историче¬
ской науке порой диаметрально противоположны.
Борьба защитников и обличителей инквизиционных
трибуналов идет на протяжении всей истории испан¬
ской инквизиции. Еще в XVI—XVII вв. за пределами
Испании, главным образом в протестантских государ¬
ствах, появляются многочисленные памфлеты, изобли-
6

Эмблема испанской инквизиции.
Из книги Джона Д. Стокдэйла «История инквизиции»

чавшие жестокость испанских инквизиторов. Эта кри¬
тика особенно усилилась в XVIII в. в рядах деятелей
Просвещения — от Вольтера и энциклопедистов до
публицистов времен Французской революции. При
этом, клеймя мракобесие и бесчеловечную жестокость
инквизиторов, некоторые критики приписывали всему
испанскому народу якобы присущие ему извечно фа¬
натизм и преданность консервативным началам. «Чер¬
ная легенда» об испанской инквизиции перерастала в
«черную легенду» об испанском народе.
В русле этой «черной легенды» появились первые
труды об инквизиции в Испании: Жозефа Лавалье во
Франции (1809), Джона Д. Стокдэйла в Англии (1810)
и анонимного автора в Германии (1811). Однако все
они и по глубине анализа, и по объему документаль¬
ного материала уступали трудам Х.-А. Льоренте.
Хуан-Антонио Льоренте (1756—1823), в молодости
провинциальный священник, начитанный в теологии
и юриспруденции, прошел в инквизиционном трибуна¬
ле все ступени служебной лестницы и без малого 20
лет исполнял обязанности секретаря Высшего совета
инквизиции. В середине 90-х гг. Генеральный инкви¬
зитор Мануэль Абад-и-де-ла-Сьерра предложил ему
написать проект реформы трибунала. Тут-то и обна¬
ружилась близость воззрений Льоренте к идеям Про¬
свещения. Проект был, конечно, отвергнут, а его автор
изгнан из Святейшего судилища. Только при Жозефе
Бонапарте, поставленном на испанский престол его
братом Наполеоном, Льоренте, который поступил к
нему на службу, сумел в 1811—1813 гг. опубликовать
первые варианты своего труда об истории инквизиции.
Но в том же 1813 г. ему пришлось покинуть Испанию
вместе с его французскими покровителями, и лишь в
1817 г. во Франции появилась его монументальная
«Критическая история .инквизиции в Испании», кото¬
рая содержала многие дотоле не известные факты и
документы. Книга была переведена на многие языки,
в том числе и на русский, и принесла Льоренте всеев-
8

Гравированный портрет Хуана-Антонио Льоренте,
впервые опубликованный в барселонском издании
его «Критической истории инквизиции в Испании»

ропейскую славу и проклятия священнослужителей его
родины. Правда, некоторые факты были в ней интер¬
претированы в духе просветительской «черной леген¬
ды», а сообщавшиеся цифры жертв инквизиции неред¬
ко преувеличены; но появление этого труда Льоренте
открыло эру научного изучения истории испанской ин¬
квизиции.
На сочинение Льоренте опирались многие писа¬
тели-романтики, обращавшиеся к теме инквизиции,
как, например, Виктор Гюго в драме «Торквемада»,
автор поэмы о Торквемаде американский поэт Генри
Лонгфелло, его соотечественник Эдгар По и др. В этом
ряду особое место занимает легенда о Великом инкви¬
зиторе, вложенная в уста Ивана Карамазова Ф. М. До¬
стоевским.
В XIX в. появилось также немало научных трудов
об инквизиции. Но все они и по широте охвата мате¬
риала, и по глубине истолкования фактов не идут ни
в какое сравнение с капитальным сочинением Г. Ч. Ли
«История инквизиции в Испании» (1906—1907). Чело¬
век весьма состоятельный, Генри Чарльз Ли (1825—
1909) в течение всей своей жизни собирал книги и ру¬
кописи, приобрел немало копий архивных документов,
посвященных инквизиции: его библиотека и до сих пор
остается в США одним из богатейших собраний мате¬
риалов об инквизиции. Книга же, выдержавшая много
изданий и переведенная чуть ли не на все европейские
языки, включая и русский, гораздо более объективно,
чем прежние работы, оценила факты истории и сохра¬
няет по сей день научную значимость.
На протяжении всего XX в. интерес к этой теме не
ослабевал. В последние десятилетия проведено не¬
сколько международных конгрессов, конференций и
симпозиумов, опубликовано много основательных
коллективных и индивидуальных трудов, посвящен¬
ных общим и частным аспектам истории испанской
инквизиции. Наука обогатилась большим числом но¬
вых документов и фактов. Общими усилиями создает-
10

«Правосудие», гравюра Филиппа Голла по картине Питера Брейгеля Старшего

ся исчерпывающая опись содержания сохранившихся
дел и протоколов Высшего совета инквизиции. Обра¬
ботана примерно половина известных в настоящее вре¬
мя дел и протоколов, что составляет около четверти
материалов, имевшихся когда-то в архивах. Примеча¬
тельно, что авторы некоторых новых работ, не желая
примкнуть ни к защитникам, ни к хулителям инквизи¬
ции, предпочитают воздерживаться от оценки ее дея¬
тельности даже с исторической точки зрения, не гово¬
ря уже о нравственном аспекте этой проблемы.
Однако полемика вокруг роли испанской инквизи¬
ции в истории Испании не утихает и поныне. Есть не¬
мало авторов, которые по-прежнему склонны считать
ее существование «исторически оправданным» и даже
«благотворным». Но большинство ученых характери¬
зует ее негативно. Недаром и историческая память на¬
родов, запечатленная в их языках, давно и однозначно
оценила деятельность инквизиции. Известно, что в
переносном значении слова проявляются наиболее ха¬
рактерные свойства явления, которое этим словом
обозначают. Моя книга обращена к русскоязычному
читателю, поэтому примеры приведу из «Словаря рус¬
ского литературного языка» Академии наук СССР.
Посмотрим же, с какими переносными значениями
вошли в русский язык слова «инквизиция», «инквизи¬
тор», «инквизиторский». Вот несколько цитат. В од¬
ном из писем к Н. А. Захарьиной А. И. Герцен писал:
«Как презирал я угнетение, как твердо переносил все
и как твердо выдержал искушения инквизиторов». Он
же в дневниковой записи 1845 г.: «...беспощаднее ин¬
квизитора нет как совесть». В. Г. Белинский призна¬
вался Авдотье Панаевой: «Уж на что я привык под
обухом писать, а и то иногда перо выпадает из рук от
мучительного недоумения: как затемнить свою мысль,
чтобы она избегла инквизиционной пытки цензуры».
Д. Н. Мамин-Сибиряк, характеризуя юную героиню
рассказа «Хлеб», возненавидевшую гувернантку и пре¬
следовавшую ее «с ловкостью обезьяны», утверждает,
12

что «изобретательность маленького инквизитора, каза¬
лось, не имела границ». Повествуя о своих гимнази¬
ческих годах, В. В. Вересаев вспоминает грозного ин¬
спектора, который «то крестится, то инквизиторским
взглядом прощупывает наши ряды — благоговейно ли
чувствуем себя». Даже в юмористическом рассказе
А. П. Чехова надоедливые комары характеризуются
как «казнь египетской инквизиции» (курсив везде
мой. — 3. П.) Аналогичные значения слова «инквизи¬
ция» и производных от него имеются и в других евро¬
пейских языках. Везде подчеркиваются этими словами
изощренная жестокость, крайняя суровость, подозри¬
тельность, мучительство, пытки.
Круг жертв инквизиции был широк. Среди них чис¬
лились еретики всех мастей, богохульники, ведьмы,
колдуны, идолопоклонники, многоженцы и др. Но бы¬
ли у испанских инквизиторов и «козлы отпущения»,
которые привлекали их особое внимание. В первые
50 лет существования инквизиции в Испании (1478—
1527) таким козлом отпущения стала значительная
часть еврейской общины, обращенная в христианство
по большей части насильственно. О том, почему и как
это произошло, рассказывает 2-я глава книги («Крова¬
вые кануны»). К этому же времени относится изгнание
из страны евреев и арабов, оставшихся верными своим
религиям — иудаизму и мусульманству соотвественно
(см. 5-ю главу «Изгнания»). В результате в 1527 г. вся
Испания официально стала христианской. И тогда ос¬
новным объектом преследований со стороны инквизи¬
ционных трибуналов становятся мориски (крещеные
арабы), не проявлявшие особого рвения в следовании
догмам христианской веры (см. главу 6-ю «Мориски
или „змея на груди“»). В XVI—XVII вв. Испания при¬
соединилась к общеевропейской охоте на ведьм (ей по¬
священа 7-я глава «Ведьмы, колдуны и прочая не¬
чисть»). Но в том же XVI в. появляются еще более
грозные враги католической церкви: как откровенные
сторонники Лютера, Кальвина и других реформаторов
13

христианской религии, так и те, кто не восставал про¬
тив католицизма в целом, но либо предлагал различ¬
ные проекты его «совершенствования», либо вообще
отличался излишним, с точки зрения Священного три¬
бунала, вольномыслием. Именно в это время инквизи¬
ционное судилище берет под свой строгий контроль
все области культуры. Особенно активно испанская
церковь и инквизиция начинают осуществлять полити¬
ку воинствующей контрреформации после Тридент-
ского собора католической церкви (1545—1563). О
борьбе инквизиции против всякого вольномыслия,
особенно в области культуры, рассказывает вторая
часть книги (главы 8—14).
Автор, естественно, не претендует на подробное из¬
ложение всех проблем, связанных с более чем трех¬
вековым существованием испанской инквизиции. В
частности, остался за пределами книги рассказ о дея¬
тельности инквизиторов в странах Европы и амери¬
канских колониях, входивших в состав испанской им¬
перии.
По истории инквизиции на русском языке сущест¬
вуют лишь две основательные работы: это труд
С. Г. Лозинского «Святая инквизиция» (1927), в ко¬
торый, как часть, вошла опубликованная им еще в
1914 г. книга специально об испанской инквизиции, и
И. Р. Григулевича «История инквизиции (XIII—XX вв.)»
(1970). Обе работы давно стали библиографической
редкостью. К тому же, как я уже отмечал, за последние
десятилетия в Испании и за ее пределами появилось
много новых трудов, посвященных этой теме. Некото¬
рые из них содержат не известные ранее материалы,
другие пытаются переоценить уже известные факты.
Автор лежащих перед вами очерков стремится сделать
достоянием русских читателей достижения современ¬
ной исторической науки и, разумеется, производит от¬
бор материала в соответствии со своими представле¬
ниями об исторической истине.
14

В заключение хочу выразить глубочайшую призна¬
тельность Надежде Семеновне Брагинской, Александ¬
ру Хаимовичу Горфункелю и Марку Михайловичу
Черняховскому, которые, познакомившись с книгой в
рукописи, своими замечаниями оказали неоценимую
помощь автору в ее завершении. Искренне благодарю
также Виктора Николаевича Андреева за его содейст¬
вие в публикации этого издания.
Нью-Йорк, январь 2000 г.

Часть первая
ПЛАМЯ КОСТРОВ

Глава I
ТАК НАЧИНАЛАСЬ ИНКВИЗИЦИЯ...
Христианство возникло без малого две тысячи лет
назад. После нескольких сотен лет преследований и го¬
нений в IV в. оно стало государственной религией
Римской империи. Однако к этому времени государст¬
во переживает глубокий упадок, а в 395 г. происходит
его разделение на Западную и Восточную империи. С
этого момента и в христианстве появились две ветви,
которые в 1054 г. окончательно отделились друг от
друга, оформившись в Римско-католическую церковь
на Западе и Православную (Ортодоксальную) — на
Востоке.
В средневековой Европе христианская религия,
главным образом в ее католическом варианте, стала
господствующей идеологической силой, которая объ¬
единяла и укрепляла общество. В условиях всеобщей
феодальной раздробленности и непрерывных усобиц
строгая иерархия и централизация церкви с папством
во главе давали ей неоценимые преимущества и воз¬
можность навязывать свою волю любому феодальному
властителю. Нередко именно вненациональный харак¬
тер церкви позволял ей противостоять бесконечным
феодальным войнам. Немаловажную роль сыграла
церковь в средневековой культуре; она оказалась на
первых порах единственной хранительницей письмен¬
19

ности и ее языка — латыни, став монополисткой в об¬
ласти искусства и литературы и сосредоточив в своих
руках всю систему образования.
Хотя католицизм и претендовал на универсаль¬
ность (само слово «католикос» означает по-гречески
«всеобщий», «вселенский», «универсальный»), на прак¬
тике он с самого начала вынужден был бороться про¬
тив многочисленных и нередко весьма влиятельных
ересей, т. е. разнообразных течений в христианстве,
которые отклонялись от официальных церковных дог¬
матов и требований культа. Особо опасными эти ереси
стали в XI и последующих веках, когда монополия ка¬
толицизма в идеологии и культуре начинает рушиться.
В XI—XIII вв. широкое распространение получило
учение катаров, которые утверждали, что земной мир
порожден не Богом, воплощающим Добро, а Сатаной,
олицетворяющим Зло. Отсюда, по их мнению, неспра¬
ведливость земных порядков, в том числе и церковных.
Катары, в частности, требовали отмены поборов в
пользу церкви и ликвидации церковного землевладе¬
ния. Несколько позднее во французском городе Лионе
зародилось движение вальденсов (от имени его осно¬
вателя Пьера Вальдо) или, как они себя называли,
«лионских бедняков». Оно выдвигало требования
«евангельской бедности» и отвергало духовенство в
качестве посредника между людьми и Богом.
Оба эти движения были весьма популярны в наи¬
более развитых в экономическом отношении государ¬
ствах тогдашней Европы — в Италии, Фландрии и
особенно на юге Франции, в Провансе.
Выгодное положение на берегах Средиземного мо¬
ря сделало Прованс одним из основных центров евро¬
пейской торговли. Феодальная знать и многочислен¬
ные города накапливали здесь огромные богатства.
Разрушая культурную монополию церкви, в Провансе
зарождается и развивается светская письменная лите¬
ратура на живом народном языке. Прованс стал ро¬
диной так называемой куртуазной или рыцарской
20

«Аутодафе, руководимое святым Домиником де Гусманом».
Картина Педро Берругете, испанского художника второй половины XV в.

литературы, которая прославляла светский и жизнера¬
достный идеал, любовь к земной женщине. Романы и
любовная лирика провансальских поэтов-трубадуров,
конечно, не отвергали религию, но они утверждали на¬
личие в жизни внерелигиозных идеалов любви, чести,
достоинства, которыми должен руководствоваться че¬
ловек в своем отношении к другим людям. Зато учение
катаров, которое приобрело популярность не только
среди ремесленников и других слоев городского насе¬
ления, но и у многих феодальных сеньоров Прованса,
было откровенно оппозиционным в отношении орто¬
доксального католицизма. Здесь это учение получило
название альбигойской ереси, так как одним из ее
центров стал городок Альби близ Тулузы.
Католическая церковь и светские власти европей¬
ских государств осознавали опасность альбигойской и
вальденсской ересей и перешли в наступление на них.
В 1184 г. папа Люций III подписал соглашение с им¬
ператором Фридрихом I Барбароссой о совместной
борьбе против еретиков, определив максимальное на¬
казание для них — изгнание с родных земель и кон¬
фискацию имущества. На Веронском конгрессе папа
утвердил декрет, которым епископы уполномочива¬
лись разыскивать подозреваемых в ереси и судить цер¬
ковным судом в своих епархиях. Эти суды, в сущности,
были прообразом инквизиции. Однако для борьбы с
альбигойцами этих мер оказалось недостаточно. И в
1207 г. папа Иннокентий III провозгласил крестовый
поход против провансальских еретиков. Северо-фран-
цузские рыцари, завидовавшие богатству своих южных
соседей, охотно откликнулись на папский призыв и
двинулись в поход, сметая все на своем пути. Они хо¬
рошо усвоили слова папского легата (посла), который
во время штурма крестоносцами города Безье на во¬
прос, как отличить еретиков от правоверных католи¬
ков, ответил: «Убивайте всех, а Господь рассудит, кто
из них свой!».
22

«Осуждение монаха-еретика и сожжение его книг».

Большинство феодальных замков и многие города
Прованса за 20 с лишним лет войны были снесены с
лица земли, поля и дороги обезлюдели, более трети
жителей Прованса погибли. Оставшиеся в живых ока¬
зались под властью иноземной армии, которая хотя и
носила кресты на груди, но гораздо лучше разбиралась
в грабежах и убийствах, чем в вопросах веры. Париж¬
ский договор 1229 г. зафиксировал поражение альби¬
гойцев, но не искоренил ересь, заставив ее затаиться.
Церковные соборы в Нарбонне и Тулузе в это же
время потребовали от местных епископов покончить с
еретиками и для этой цели учредить в каждой епархии
инквизиционный суд. Незадолго до этого император
Фридрих II Штауфен своим декретом уравнял религи¬
озную ересь с самым страшным преступлением в тог¬
дашней Европе — «оскорблением Величества» — и
ввел смертную казнь для еретиков, передаваемых в ру¬
ки светских властей (церковь лицемерно заявляла, что
она никого, даже злейших своих врагов, не казнит).
Деятельность епископских инквизиционных судов
оказалась мало эффективной. И тогда папа Григо¬
рий IX своим Равеннским эдиктом (декретом) учредил
в 1232 г. папскую инквизицию. Вскоре ее суды появи¬
лись в большинстве стран католической Европы. Ис¬
ключение составили лишь Англия, которая присоеди¬
нилась к этому решению только в 1401 г., испанские
государства (кроме Арагона), где инквизиция была уч¬
реждена в 1478 г., и Португалия, последовавшая при¬
меру Испании в 1536 г.
Тем же Равеннским эдиктом папа поручил розыск
еретиков и привлечение их к судебной ответственности
возникшим незадолго до этого нищенствующим мона¬
шеским орденам францисканцев и доминиканцев. В
отличие от других орденов, доминиканцы и францис¬
канцы не обязаны были жить в монастырских обите¬
лях. Последователи Доминика де Гусмана называли
себя «Domini canes» (лат.: псы Господни) и, бродя по
городам и селам, могли, точно верные псы, «вынюхи¬
24

вать» еретиков и передавать их в руки инквизиции. Их
не остановили и Пиренейские горы.
Влияние еретических учений катаров и вальденсов
было достаточно сильным и за Пиренеями, прежде все¬
го в Каталонии. Еще совсем недавно она входила в
состав Прованса и вообще, образно выражаясь, мно¬
гие века жила лицом к Франции, спиной — к осталь¬
ным народам Иберийского полуострова. Однако в
1137 г. уния объединила Каталонию и Арагон, а с
1164 г. графы Барселонские стали также королями
Арагона, который превратился в одно из самых мо¬
гущественных государств Европы, включив в свой
состав и область Валенсии, и Балеарские острова. Ере¬
тические учения получили здесь особое распростране¬
ние во время Альбигойских войн, когда многие альби¬
гойцы бежали сюда в поисках спасения.
Это очень беспокоило местную церковь и светские
власти. Еще в конце XII в. король Арагона Альфонс I
объявил еретиков открытыми врагами не только хрис¬
тианства, но и государства, а его внук Джауме I За¬
воеватель уже обращается к папе с просьбой учредить
инквизицию в Арагоне, на что получает согласие в
1232 г.
Инквизиционные суды были созданы во всех про¬
винциях Арагона и Каталонии. Пять лет спустя там
состоялся первый инквизиционный процесс. Епископ
Понс де Виламур, не поладив с графом Фойшем, об¬
винил своего противника в потворстве еретикам и от¬
лучил его от церкви. Одновременно суду инквизиции
подверглись 45 вассалов графа, уличенных или подо¬
зреваемых в приверженности к ереси катаров. Кроме
того, тела 18 обвиняемых, умерших до ареста, были
извлечены из могил и сожжены по приговору суда.
Живых же еретиков отправили в Таррагону, резиден¬
цию архиепископа, в инквизиционную тюрьму. Граф
Фойш, однако, обжаловал действия инквизитора и
после многих проволочек и дознаний, продолжавших¬
25

ся более 20 лет, Понс де Виламур был смещен со своего
поста, а граф полностью оправдан.
Тем временем инквизиционные суды продолжали
искать и судить еретиков, не решаясь еще, однако, на¬
казывать их со всей строгостью. Впервые «упорству¬
ющие» были приговорены к смерти и переданы для ис¬
полнения приговора светским властям лишь в 1301 г.
в Каталонии и в 1314 г. в Арагоне. На публичной каз¬
ни в 1314 г. было сожжено 6 человек и большое число
извлеченных из могил трупов. В течение последующих
50 лет состоялось несколько десятков процессов.
«Горячая» пора для арагоно-каталонской инквизи¬
ции наступила во второй половине XIV в., когда Глав¬
ным инквизитором стал монах ордена проповедников
Николау Эймерик (1320—1399). В историю инквизи¬
ции он вошел, с одной стороны, как человек, осу¬
ществивший реорганизацию инквизиции и система¬
тизировавший принципы ее деятельности в своем
знаменитом «Руководстве для инквизиторов», много
раз позднее переиздававшемся, а, с другой стороны,
как инквизитор, исполнявший свои обязанности с пре¬
дельной суровостью и жестокостью (замечу в скобках,
что в обоих отношениях он был предшественником
знаменитого Торквемады, о котором речь впереди).
В своей инквизиторской деятельности Эймерик яв¬
лял яркий образец предвзятости, несправедливого
осуждения невинных жертв, упрямого нежелания при¬
знать свои ошибки. Примеров тому множество, но
один из наиболее убедительных — инквизиционное
преследование им задолго до этого умершего ученого,
теолога и писателя Рамона Льюля.
Рамон Льюль (латинизированная форма его име¬
ни — Раймонд Луллий, 1232—1316) в молодости вел
разгульный образ жизни, но последние 50 лет посвятил
целиком служению науке и Богу. Не ограничиваясь на¬
писанием ученых трудов (а до нас дошло 243 досто¬
верно принадлежащих ему сочинения), Льюль в каче¬
стве миссионера объездил и обошел почти полмира.
26

Ни тюрьмы, ни побои, ни угрозы расправы не могли
остудить его проповеднический пыл. Он и умер, как
миссионер, в пути.
В своих ученых трудах Льюль исходит из того, что
истины религии, если только они истины, должны
быть основаны на доводах разума. Этот своеобразный
рационализм, вера в силу человеческого разума вос¬
принимались как ересь теми, кто объявлял высшим до¬
стоинством христианина слепую веру. Тем более что
Льюль сочувствовал призывам альбигойцев отказать¬
ся от земной роскоши и возвратиться к евангельской
простоте, к суровому следованию заповедям Христа.
Не случайно через несколько десятилетий после
смерти Льюля инквизитор Майорки, где родился, жил
и был похоронен ученый, объявил его труды еретичес¬
кими. Это обвинение, правда, было вскоре снято, но
настороженное отношение церковных князей к идеям
Льюля сохранилось. И в 60-х гг. XIV в. Эймерик вер¬
нулся к «делу Льюля», предъявив обвинения не только
покойному ученому, но и его ученикам. В течение не¬
скольких десятилетий он при поддержке пап пытался
добиться осуждения Льюля, сожжения его трудов и на¬
казания луллистов. Этому воспротивились короли
Арагона, и в конце концов они одержали победу: в
1395 г. Эймерик был отстранен папой от руководства
инквизицией.
Эймерик был последним арагоно-каталонским ин¬
квизитором, который исполнял свои обязанности с
усердием. В XV в. инквизиция в Арагоне переживала
«период летаргии», от которой ее избавило лишь уч¬
реждение в конце столетия общеиспанского трибуна¬
ла. Почти за 80 лет до этого в Арагоне и Каталонии
прошло всего около десятка процессов, главным обра¬
зом против ведьм, колдунов, черной магии и т. п.
Примечательно, однако, что среди осужденных в
эти годы оказались также лица, обвиненные в «иудей-
ствующей ереси». Это была одна из примет новой эпо¬
хи в истории народов Испании — эпохи усиливающей¬
27

ся вражды между тремя национально-религиозными
общинами, образовавшимися на Иберийском полуост¬
рове.
Чтобы эти события объяснить, необходимо вер¬
нуться ненадолго назад. В 711 г. через пролив, отде¬
ляющий Иберийский полуостров от Африки, перепра¬
вились отряды арабов и за несколько лет завоевали
большую часть полуострова. Здесь образовались две
группы государств — испано-христианские и арабо¬
мусульманские. Вскоре же начинается процесс рекон¬
кисты, т. е. отвоевания исконных испанских земель,
оказавшихся под властью арабов (мавров). Этот про¬
цесс продолжался до 1492 г., когда пал последний оп¬
лот мавров на полуострове — Гранада.
Много веков арабы и христиане прожили на одной
земле, рядом, и не только воевали, но и общались,
многое заимствуя друг у друга. Активную роль в этом
взаимодействии и взаимообогащении играли евреи,
которые с давних пор жили здесь, пользовались почти
полной автономией и свободно перемещались по полу¬
острову. Можно сказать, что наука и культура наро¬
дов Иберийского полуострова в средние века развива¬
лась на перекрестке трех культур — христианской
(испанской), мусульманской (арабской) и иудаистской
(еврейской).
Это относительно мирное сосуществование трех
народов и религий оказалось, однако, легко уязвимым.
Историк Франко Мартинелли не без основания писал:
«Равновесие сил было почти совершенным; быть мо¬
жет, слишком совершенным, потому что на самом деле
достаточно было совсем маленького толчка, чтобы все
пошло вкривь и вкось. И этим толчком стало, увы, уч¬
реждение инквизиции». Думается, не только инквизи¬
ция способствовала расколу населения Иберийского
полуострова, но ей несомненно принадлежала в этом
весьма значительная роль; даже в Кастилии и Наварре,
т. е. в тех государствах полуострова, где инквизицион¬
ных трибуналов не было до конца XV в.
28

Как уже говорилось, на призыв папы Григория IX
об учреждении инквизиции за Пиренеями откликну¬
лось только Арагоно-каталонское королевство. Но и
другие государи полуострова, хотя и отказались от ин¬
квизиции, приняли меры для подавления еретических
движений. «Однако аналогичные меры, — пишет
Ф. Мартинелли, — оказались необходимыми и в от¬
ношении тех, кто, не будучи христианином, тем не ме¬
нее пользовался благами христианской цивилизации,
организации, нравственного и общественного поряд¬
ка, установленных христианством». Процесс раскола
развивался медленно и постепенно, но средневековая
инквизиция разрыхляла для него почву, на которой
наиболее консервативные и фанатичные слои общест¬
ва взращивали семена ненависти. «Мавры, евреи и
христиане, — утверждает известный испанский исто¬
рик Америко Кастро, — уже не могли долее жить под
одной крышей, в особенности потому, что христиане
сочли себя отныне достаточно сильными, чтобы от¬
швырнуть складывавшиеся веками традиции, согласно
которым христиане занимались земледелием, мавры —
строительством, а евреи — коммерцией и банковским
делом». Отныне христиане считали себя способными
заменить иноверцев во всем.
Вражда в отношении мавров, однако, до поры до
времени сознательно сдерживалась государствами и
церковью: на Иберийском полуострове еще оставалось
небольшое, но достаточно сильное арабское государ¬
ство — Гранадский эмират, и открытое преследование
мавров, остававшихся на завоеванных христианами
территориях, могло только осложнить борьбу с Гра¬
надой. Черед мавров придет после 1492 г., когда Гра¬
нада падет. Другое дело — евреи...
Разумеется, на солнце, светившем евреям с небос¬
клона Иберийского полуострова, так же всегда име¬
лись пятна, как и повсюду. С давних времен то в од¬
ном, то в другом городе арабской или христианской
Испании местная чернь, возбуждаемая фанатиками —
29

мусульманскими или христианскими, нападала на ев¬
рейские кварталы, грабила, жгла, убивала. Но прохо¬
дили годы, затягивались раны, и вновь восстанавлива¬
лась жизнь еврейских общин.
Положение евреев в арабских государствах полу¬
острова резко изменилось в середине XII в., когда
через Гибралтарский пролив переправились воин¬
ственные члены секты альмохадов, фанатичных при¬
верженцев религии Аллаха. Они начали быстро поко¬
рять одно арабское государство за другим, повсюду
утверждая безраздельное господство ислама. А хрис¬
тиане и евреи, жившие в этих государствах и не поже¬
лавшие перейти в мусульманскую веру, были обречены
либо на изгнание, либо на пытки и смерть. Большин¬
ство евреев покинуло арабские земли и эмигрировало
главным образом в христианские государства Испании
и в Южную Францию. Однако в XIII и особенно в
XIV вв. все более угрожающим становится положение
евреев и в христианской Европе.
Преследование евреев здесь непосредственно связа¬
но с началом крестовых походов. Призванные освобо¬
дить «Гроб Господень» и «Святую землю» Палестины,
крестоносцы, уже начиная с 1-го похода, прежде всего
направили свой гнев против евреев-«христопродав-
цев». В 1096 г. прокатилась волна еврейских погромов.
Рыцари — участники похода — перебили во Франции
и Германии тысячи евреев и принудили многих при¬
нять христианство. В последующие десятилетия на со¬
борах католической церкви принимаются все более
строгие меры против иудаизма, тем самым поощряя
крестоносцев на дальнейшие насилия. Так, рыцари, го¬
товившиеся к 5-му крестовому походу, учинили крова¬
вое побоище в еврейской общине Толедо.
Совет высших иерархов французской церкви, со¬
бравшийся в Арле (Прованс) уже после учреждения ин¬
квизиции, не только призвал к беспощадной борьбе
против еретиков, а также любых их пособников и
покровителей, не только потребовал от священнослу¬
30

жителей активно разъяснять простолюдинам истины
католичекого вероучения, чтобы спасти их от заблуж¬
дений, но и особым пунктом предписал всем евреям
носить на одежде особый знак. Правда, это решение
было действительно только в пределах Франции.
В результате всех этих преследований и ограничений
многие еврейские семьи предпочли перейти, хотя бы
формально, в христианскую веру. Католическая цер¬
ковь и инквизиция строго следили за «новыми христиа¬
нами» и принимали меры против тех из них, кто втайне
продолжал соблюдать еврейские религиозные обряды.
В 1276 г. в той же Франции на кострах инквизиции была
сожжена первая группа крещеных евреев, уличенных в
тайной приверженности к иудаизму.
Первые серьезные ограничения коммерческой и
ростовщической деятельности евреев определил в Ис¬
пании еще в 1228 г. арагонский король Джауме I За¬
воеватель, тот самый, который несколько лет спустя
обратился к папе с просьбой учредить в Арагоне ин¬
квизицию. Для евреев, сохранявших иудаистскую веру,
резко сужается сфера деятельности. Число ограниче¬
ний, которым должны следовать евреи Испании, с го¬
дами быстро увеличивается. Одновременно растет и
число насилий в отношении евреев. В XIV в. периоды
относительного спокойствия для испанских евреев рез¬
ко сокращаются. Погромы происходят по всему полу¬
острову, от северных областей Наварры до Кастилии
и Андалусии. Во время всеевропейской эпидемии чумы
1348 г., которая унесла жизни более трети населения
Европы, евреев повсеместно обвиняли в отравлении
колодцев. В Арагоне и Каталонии в том году были
убиты тысячи евреев. В 1360 г. Энрике де Трастамара,
сводный брат леоно-кастильского короля Педро Жес¬
токого, восстав против законного короля, объявил его
«жидовствующим» и тем привлек на свою сторону
многих фанатиков. Возбуждаемые агентами Трастама-
ры, толпы фанатиков вырезают всех евреев в городе
Нагера, устраивают еврейские погромы в различных
31

городах Кастилии. Взойдя после убийства Педро Жес¬
токого на престол под именем Энрике II, Трастамара
продолжает преследования евреев. Многие из них по¬
кидают Кастилию и Леон, спасаясь бегством в Навар¬
ру и Арагон, где, однако, их встречают также весьма
враждебно.
Именно в этой атмосфере ненависти, клеветы и на¬
силия и вызревали «Кровавые кануны», события, ко¬
торые стали для евреев Иберийского полуострова
предвестьем национальной катастрофы и привлекли
особое внимание к еврейству со стороны испанской
инквизиции, когда она была учреждена в конце
XV столетия.

Глава 2
КРОВАВЫЕ КАНУНЫ
На рассвете 6 июня 1391 г. у ворот севильской аль-
хамы (еврейской части города) собралась разношерст¬
ная толпа — несколько клириков, множество школя¬
ров, нищие и прочий люд, всегда толпящийся близ
церквей, а сейчас присоединившийся к толпе в надежде
чем-нибудь поживиться. Над толпой возвышалась фи¬
гура монаха, одетого в сутану доминиканца. Именно
от него ждали сигнала к действию. И этот сигнал по¬
следовал.
— Смерть христопродавцам! — крикнул монах
зычным голосом. — Помните: христианин, который
убьет или изувечит еврея, никак не огорчит короля!
Толпа бросилась к наглухо закрытым воротам,
откуда-то появились вязанки хвороста. Огонь быстро
перекинулся на крепкие деревянные доски. Не прошло
и нескольких минут, как толпа хлынула через это ог¬
ненное кольцо и яростные вопли разбудили мирно
спавших обитателей альхамы. Крики толпы слились со
стонами гибнущих, плачем детей и мольбами о спасе¬
нии...
В этот страшный день самая многочисленная ев¬
рейская община перестала существовать. Более 4 ты¬
сяч евреев было убито, в несколько раз больше — про¬
дано в рабство. Около 20 тысяч евреев, устрашенных
2 3. Плавскин
33

картиной убийств и насилий, поспешили заявить о же¬
лании принять христианскую веру. Но и их дома раз¬
грабила разбушевавшаяся чернь.
Можно подумать, что несчастные обитатели се¬
вильской альхамы стали жертвами стихийного взрыва
насилия. Но это не соответствует истине. 6 июня
1391 г. — лишь конечная точка давнего и планомерно
направлявшегося процесса.
Доминиканского монаха, давшего сигнал к погро¬
му, задолго до этого знали не только светские и цер¬
ковные власти в Севилье и ее окрестностях, но и пра¬
вители государства: скромный архидьякон церкви в
маленьком городке Эсиха близ Севильи, Ферран Мар¬
тинес одно время был духовником королевы-матери.
Еще в 1378 г. он стал выступать с антиеврейскими про¬
поведями по всей округе.
Увидев, что местные власти не препятствуют про¬
поведнической деятельности архидьякона, евреи обра¬
тились с жалобой к королю. Но на престоле сидел Эн¬
рике II, люто ненавидевший евреев; видимо, это было
известно и Феррану Мартинесу. Он, правда, получил
«грозное» королевское письмо, но вскоре после этого
вновь стал собирать толпы на площадях или в церквах,
призывая если не к изгнанию «христопродавцев», то,
по крайней мере, к ограничению права евреев выхо¬
дить за пределы своих кварталов. И это продолжалось
ни много ни мало 13 лет!..
Неделю спустя после севильского побоища была
разгромлена община в Кордове (убито более 2 тысяч
человек). Затем запылали вся Андалусия, Толедо, Мад¬
рид, Сеговия, Сория, Логроньо, Бургос: всего за два
месяца исчезли с лица земли 70 еврейских общин в
Кастилии. Уже 2 июля аналогичные события произо¬
шли в Сарагосе, столице Арагона. 9 июля прибывшие
на кораблях посланцы Мартинеса подняли бунт в Ва¬
ленсии. Евреи попытались оказать сопротивление, но
взбунтовавшиеся ворвались в альхаму и убили более
5 тысяч евреев; еще 7 тысяч спаслись, приняв христи-
34

Еврейский погром. Гравюра неизвестного художника
анство. В августе последовали побоища в Пальма де
Майорка, Барселоне, Жероне, Перпиньяне, — за две
недели погромная волна покрыла всю Каталонию, по¬
добравшись к границам Прованса.
Трудно поверить, что чуть ли не в сотне городов
Иберийского полуострова бунты черни и еврейские
погромы возникали стихийно. Напротив, есть основа¬
ния утверждать, что страшная всеиспанская резня
1391 г. подготавливалась заранее и, конечно, не одним
только архидьяконом из Эсихи, но и властями предер¬
жащими, которые на этот раз предпочли остаться
в тени.
Еще недавно богатые и цветущие еврейские общи¬
ны к осени 1391 г. либо вовсе исчезли, либо состояли
почти сплошь из «конверсо» — крещеных евреев. Увы!
Новые кровавые события не заставили себя долго
ждать.
35

В самом начале нового, XV в. до Испании дошли
слухи об успешной проповеднической деятельности
еще одного доминиканского монаха Винсента Феррера
в пограничных с Испанией государствах. В 1408 г. он
появился в родных краях.
Начал Феррер с окрестностей Валенсии. Переходя
из города в город, он являлся обычно в синагогу с рас¬
пятием в руках. В своих проповедях, присутствовать
на которых евреев обязывали, он обычно подчеркивал,
что для католической церкви жизненно важно доби¬
ваться крещения евреев, но добиваться этого следует
только нежными увещеваниями и всем понятными до¬
водами. Это не мешало ему, впрочем, угрожать упор¬
ствующим евреям изоляцией в альхамах: нельзя давать
им возможность своим поведением являть дурной при¬
мер христианам...
Три с лишним года брат Винсент бродил по го¬
родам и весям Валенсии, Кастилии и Арагона. Он
как будто не замечал, что вместо мира и покоя он
порождает в душах людей страх. Во многих городах
евреи при первых же слухах о возможном появлении
Феррера покидали свои жилища, укрываясь в горах
и лесной чащобе. Ведь стоило проповеднику поки¬
нуть город, как возбужденная его речами толпа
христиан начинала насильственное крещение евреев,
убивая тех, кто осмеливался сопротивляться. По
стране в 1411 г. прокатилась новая волна погромов
Евреи вновь, как и в 1391 г., были вынуждены при¬
нимать христианство под страхом смерти. Засвиде¬
тельствовано, что в Толедо только за один день Фер¬
рер крестил 4 тысячи евреев; в Сеговии приняла
христианство чуть ли не вся еврейская община, а в
целом в Кастилии и Арагоне за год присоединились
к религии Христа 20 тысяч евреев.
Винсент Феррер к этому времени уже понимал, во
что превратилась его апостольская миссия. И, ожесто¬
чившись, требовал все новых санкций против евреев.
В 1412 г. именно по его инициативе был принят новый,
36

Сожжение евреев, убитых во время погрома.
Гравюра на дереве, XV в.

Вальядолидский статут, весьма ограничивавший права
еврейского населения Кастилии. В частности, евреям
запрещалось продавать продукты питания христиа¬
нам, нанимать слуг христианского вероисповедания.
Они не могли менять местожительство, исполнять
обязанности хирурга, аптекаря и др. Подтверждался
прежний запрет занимать государственные должности.
По воскресеньям и христианским праздникам иудеи не
должны были покидать альхаму. На одежде им следо¬
вало постоянно носить отличительный знак — желтый
круг. Через несколько лет после публикации Вальядо¬
лидского статута аналогичный закон был принят и в
Арагоне.
А вскоре новый папа — Мартин V — предпринял
очередную попытку массового крещения евреев «по их
доброй воле» во время так называемого Тортосского
диспута 1413—1414 гг.
На этом диспуте идеи христианства отстаивал уче¬
ный, врач папы, крещеный еврей Херонимо де Санта
Фе, в недавнем прошлом раввин. Его оппонентами
выступали 14 весьма образованных раввинов-талмуди-
стов. Открывая диспут, папа сразу же предупредил,
что речь не должна идти о преимуществах той или
иной веры (этот вопрос он объявил «окончательно ре-
шеным» в пользу христианства); спорить же разреша¬
лось лишь о том, появился ли уже Мессия, как было
предсказано в Библии, или нет. В ходе диспута было
сломано много словесных копий, но спорящие так и
не убедили друг друга. Осознав бессмысленность даль¬
нейших споров, талмудисты покинули Тортосу летом
1414 г., а их оппоненты тотчас возвестили миру о
своей победе.
Впрочем, Тортосский диспут принес все же весьма
ощутимые результаты. За эти два года то ли «по доб¬
рой воле», то ли под страхом реальных кар христиан¬
скую веру приняли по меньшей мере 3 тысячи испан¬
ских евреев. А всего число новообращенных в XV в.,
38

Синагога. Гравюра Рембрандта

по мнению большинства исследователей, было от 200
до 300 тысяч.
Оставшиеся верными своей вере евреи по-прежнему
подвергались преследованиям, которые принимали все
более ожесточенный характер. К этому добавился ост¬
рый конфликт внутри общин между правоверными ев¬
реями и крещеными. Впрочем, внутри ли?
Одни отвечают на этот вопрос утвердительно. «Но¬
вообращенные и евреи составляют один и тот же на¬
род с общей судьбой», — писал израильский историк
Ицхак Баер. Его ученик Хаим Бейнарт утверждает:
«Каждый „конверсо“ (новообращенный) делал все, что
мог, чтобы продолжать следовать законам Моисея, и
надобно верить в искренность этого стремления». Их
оппоненты, например, весьма авторитетный израиль¬
ский ученый Бенцион Нетаньягу, американский иссле¬
дователь Норман Рот и другие, полагают, что, отрек¬
шись от религии предков — искренне или притворно, —
крещеные евреи тем самым поставили себя вне еврей¬
ской общины.
Обе точки зрения представляются мне недостаточ¬
но корректными, слишком прямолинейными и недиф¬
ференцированными.
Среди новообращенных были, конечно, и такие,
которые искренне приняли христианскую веру. Таким
был, например, раввин Соломон ха-Леви, получивший
после крещения имя Пабло де Санта Мария. Пройдя
по всем ступеням лестницы церковной иерархии, он в
конце жизни стал епископом Бургоса и членом Регент¬
ского совета королевства. Многие члены семейства
Санта Мария также занимали высшие церковные и го¬
сударственные посты. Нет никаких оснований сомне¬
ваться в том, что семья Санта Мария, как и многие
другие, уже во втором-третьем поколении фактически
потеряла связь с еврейской общиной.
К разрыву с общиной сознательно стремились, хо¬
тя и по иным причинам, новообращенные, перешед¬
шие в христианство, прежде всего для того, чтобы со¬
40

хранить и приумножить богатства, которых они могли
лишиться, оставаясь правоверными евреями. Они бы¬
ли у всех на виду, по ним часто судили о других.
А те, другие — их было большинство — в XV в.
вынуждены были креститься вопреки своим убеждени¬
ям, чтобы сохранить жизнь себе и своим близким. Сре¬
ди них было немало таких, которые продолжали жить
в альхамах и, формально выполняя требования своей
новой религии, втайне оставались верными религии
предков.
Надо, однако, учитывать отношение ко всей этой
массе крещеных евреев их новых единоверцев — хрис¬
тиан. Лишь на первых порах и рядовые испанцы, и
испанские власти проявили благожелательность к но¬
вообращенным. Так, Вальядолидский статут на «кон-
версо» не распространялся, и это открывало перед ни¬
ми широчайшие возможности.
Наряду с привычными занятиями торговлей, бан¬
ковскими операциями, откупом налогов, врачеваль-
ным искусством, постоянной сферой деятельности
многих новообращенных стали суд, администрация,
армия, университеты, церковь. За несколько десяти¬
летий в Испании появился новый, весьма влиятель¬
ный общественный слой — состоятельные и образо¬
ванные «новые христиане». Уже через несколько
поколений многие из них приобрели дворянские па¬
тенты. С этим «новым дворянством» не гнушались
породниться самые древние и родовитые семьи. Да¬
же арагонский принц Фердинанд, будущий король
Испании, принадлежал по материнской линии к роду
Энрикесов, породнившемуся с богатым еврейским се¬
мейством.
Эти факты не могли не вызвать сперва насторожен¬
ного, а потом и откровенно враждебного отношения
к «новому дворянству». Конечно, невозможно было
обвинить всех новообращенных в тайном следовании
нормам иудейской религии. Но ярые враги еврейства
провозгласили не менее великим грехом «новых хрис¬
41

тиан» отсутствие «чистоты крови». Именно в это вре¬
мя самый термин «новый христианин» стал употреб¬
ляться для противопоставления новообращенных, чья
верность религии Христа все чаще подвергалась со¬
мнению, христианам «старым». В то же время появля¬
ется еще один термин с отчетливо уничижительным
значением: «марран» (от староиспанского marrano —
«свинья»).
Требование «чистоты крови» противоречило эле¬
ментарным нормам христианской этики, в основе ко¬
торой лежит принцип равенства всех христиан перед
Богом («Все мы — дети Адама и Евы!»). Однако казу¬
истическая мысль христианских теологов быстро на¬
шла удобную лазейку: «еврейская кровь», дескать, ис¬
покон веков «испорчена» из-за того, что предки
современных евреев предали Сына Божьего. Вскоре
требование «чистоты крови» в нескольких предшест¬
вующих поколениях стало появляться в уставах учеб¬
ных заведений, рыцарских и монашеских орденов
и т. д. В 1449 г. в Толедо был опубликован Статут,
запрещавший «новым христианам» занимать многие
муниципальные должности. Аналогичные правила бы¬
ли введены и в других городах.
В 1454—1456 гг. идея «чистоты крови» была поло¬
жена в основу 23 проповедей францисканца Алонсо де
Эспины. Его речи, откровенно антисемитские по со¬
держанию, собирали многочисленных слушателей, но
не имели никаких непосредственных последствий. Не
потому ли в 1462 г. в письме к настоятелю монастыря
иеронимитов Эспина предлагал радикальные меры
против еврейской общины в Испании: изгнание — для
правоверных евреев, инквизиционный трибунал — для
«иудействующих новых христиан». Спустя несколько
десятилетий оба эти требования были воплощены в
жизнь.
42

1411
1415
1440
1449
1462
1467
1473
1474
Нояе
1479
1492
Хронологическая таблица (XV в.)
— Волна еврейских погромов в Кастилии и Арагоне;
массовое насильственное крещение евреев.
— Папская булла запрещает изучение Талмуда.
— Многочисленные убийства крещеных евреев в Толе¬
до.
— Толедский статут, вводивший обязательную провер¬
ку «чистоты крови» у претендентов на муниципаль¬
ные должности.
— Кастильские кортесы ограничивают права евреев на
общение с христианами.
— Вооруженные столкновения между противниками и
защитниками «новых христиан» в Толедо, гибель
многих крещеных евреев во время пожара, уничто¬
жившего 1600 домов.
— Побоище в квартале новообращенных в Кордове.
— Принцесса Изабелла становится королевой Касти¬
лии.
— Папская булла об учреждении инквизиции в Касти¬
лии.
— Арагонский принц Фердинанд становится королем
Арагона. «Брачная уния» Изабеллы и Фердинанда
приводит к оъединению Кастилии и Арагона в еди¬
ное испанское государство.
— Завоевание Гранады, последнего арабского государ¬
ства на полуострове. Изгнание из Испании евреев.

Глава 3
КРЕСТ МЕЖДУ МЕЧОМ
И ОЛИВКОВОЙ ВЕТВЬЮ
1 ноября 1478 г. папа Сикст IV милостиво соизво¬
лил согласиться с просьбой Фердинанда и Изабеллы
об учреждении инквизиции в Кастилии. Кому это по¬
надобилось?
На этот счет нет единой точки зрения. Так, напри¬
мер, Клаудио Санчес Альборнос заявляет: «Нет ника¬
ких сомнений в том, что инквизиция была дьяволь¬
ским изобретением евреев Испании». А Томас Лоуэл
(псевдоним Т. Лопеса Вердехо) добавляет: «Только
этим и можно объяснить крайнюю жестокость исполь¬
зуемых инквизицией методов, столь противоречащих
евангельским нормам. Алчущие богатства человеконе¬
навистники, изуверы, стремящиеся завладеть чужим
добром, обрести знатность, которая позволяет порабо¬
щать других: только иудеи способны таить подобные
чувства».
Тенденциозность этой теории очевидна. Только
антисемит способен приписать всему еврейскому наро¬
ду, объявить особенностями национального еврейско¬
го характера те отвратительные черты, которые пе¬
речислены Лоуэлом-Лопесом Вердехо. Большинство
серьезных исследователей отвергает эту теорию.
44

Не выдерживает серьезной научной проверки и
прямо противоположная точка зрения, получившая от¬
ражение, например, в трудах Мигеля де Пинто Льо-
ренте. Инквизиция, говорит ученый, воплощает в себе
«вековое стремление испанского народа, выраженное
в девизе „единый закон, единый король, единая вера“.
Она возникла на простом и законном фундаменте и
стала гарантом политического и духовного единства
испанского народа». Что же касается зверств, которые
творила инквизиция, то их, по мнению Пинты Льорен-
те, явно преувеличили враги Испании, а на самом деле
инквизиция якобы «спасла от линчевания и смерти
беззащитную массу [евреев], преследовавшихся взбун¬
товавшейся фанатичной чернью».
Доводы, к которым прибегают защитники инкви¬
зиции в наше время, удивительным образом совпада¬
ют с доводами, которые выдвигали ее сторонники бо¬
лее 500 лет назад, пытаясь убедить королевскую чету
в необходимости ее учреждения, и столь же далеки от
истины.
XV—XVI вв. в истории Испании, как и всей Евро¬
пы, — это начало кризиса феодального миропорядка,
усиления центростремительных сил в дотоле раздроб¬
ленных государствах, существенных сдвигов в идеоло¬
гической жизни общества. В частности, католическая
церковь лишается монопольного положения, которое
она занимала в средние века. С помощью инквизиции
церковь в Испании рассчитывала не только сохранить,
но и усилить свое господство над телами и душами
испанцев.
Изабелла и Фердинанд не сразу поддались угово¬
рам князей церкви. Они колебались, потому что не хо¬
тели делить власть с кем бы то ни было. Говорят, что
фанатизм королевы и алчность ее супруга заставили
их в конце концов сдаться. У нас нет оснований со¬
мневаться ни в фанатизме Изабеллы, ни в алчности
Фердинанда, ни в том, что духовник королевы Томас
де Торквемада, умный и хитрый политик, не преминул
45

Гравированный портрет первого Генерального
инквизитора Испании Томаса де Торквемады

воспользоваться этими чертами характера королев¬
ских особ и убедить их в том, что новая инквизиция
должна лишь укрепить королевскую власть.
Но и получив папскую буллу, Изабелла все еще
медлила, добиваясь от папства усиления своей власти
над Священным трибуналом. В конце концов ей это
удалось. В обновленной инквизиции королевская чета
увидела реальную силу, способную укрепить абсолю¬
тистское государство. Во имя этого Фердинанд и Иза¬
белла обуздывают наиболее непокорную феодальную
знать, опираясь на военную мощь городов; формиру¬
ют государственный аппарат, способный сосредото¬
чить в руках королей всю полноту реальной власти в
стране, создают Святую Германдаду (Santa Herman¬
dad — Святое Братство) — вооруженные силы, при¬
званные поддерживать порядок внутри страны. В этих
условиях инквизиция действительно превращается в
грозное оружие абсолютизма для подавления всякого
инакомыслия.
17 сентября 1480 г. были наконец назначены пер¬
вые инквизиторы: магистр богословия Мигель де Мо-
рильо и бакалавр Хуан де Сан Мартин. Вместе со сво¬
ими помощниками они прибыли на Рождество в
Севилью, город, в котором, по уверениям церковных
властей, чуть ли не каждый второй повинен в «иудей-
ствующей ереси». На следующий день во главе торже¬
ственной процессии они прошли по улицам города и
в кафедральном соборе возвестили о своей высокой
миссии.
Почувствовав, что над ними нависла опасность,
крещеные евреи, которых возглавил сказочно богатый
«конверсо» Дьего де Сусан, решили запастись оружи¬
ем, чтобы вооружить народ. Однако дочь дона Дьего,
красавица Сусон, выдала тайну заговора своему знат¬
ному кавалеру. На следующий же день начались арес¬
ты: вместе с заговорщиками было схвачено и казнено
много ни в чем не повинных людей. 6 февраля на толь¬
ко что отстроенном за стенами города «кемадеро» (по¬
47

мосте для сжигания преступников) состоялось первое
аутодафе (auto de fe — букв.: «акт веры»; публичная
казнь осужденных инквизицией). Затем они стали про¬
исходить ежемесячно, а то и два раза в месяц.
Нескольким беглецам удалось добраться до Рима
и пожаловаться папе на суровость приговоров. Обес¬
покоенный, папа отправил в январе 1482 г. королев¬
ской чете соответствующее послание. Это не помешало
ему утвердить для Испании 8 новых инквизиторов,
среди которых был и Томас де Торквемада (ок. 1420—
1498).
Торквемада совсем юным принял монашеский по¬
стриг в доминиканском монастыре Вальядолида и
очень скоро стал выделяться среди прочей братии
суровостью и аскетизмом. Слава о благочестивом и
ученом монахе-аскете разнеслась по всей Испании;
церковные иерархи предлагали ему степень доктора
богословия, высокие церковные должности. Он неиз¬
менно отвергал эти предложения. Только в 1452 г. он
принимает назначение настоятелем монастыря Свято¬
го Креста в Сеговии, который был излюбленным мес¬
том паломничества не только простого люда, но также
знати и придворных. Вскоре брат Томас становится
духовником королевы, а затем и ее супруга. Он и при
дворе не раз отвергал заманчивые предложения высо¬
ких должностей.
И только после учреждения инквизиции, чему он
немало способствовал втайне, он открыто включился
в ее деятельность. В феврале 1482 г. Торквемада был
назначен одним из 8 инквизиторов, а 2 августа 1483 г.
с высочайшего одобрения стал Генеральным инквизи¬
тором Кастилии; в октябре того же года его власть
распространилась на Арагон, Каталонию и Валенсию.
Теперь он мог приступить к превращению инквизиции
в самый могучий, влиятельный и грозный орган абсо¬
лютистской власти Испании.
Средневековая инквизиция учреждалась папской
курией и целиком подчинялась ей. Испанская инкви¬
48

зиция действовала под непосредственным руководст¬
вом королевской власти, ее зависимость от папства
была чисто формальной. Инквизиционные суды сред¬
невековья создавались для решения важных, но более
или менее ограниченных во времени задач и после их
осуществления распускались. В Испании инквизиция
сразу получила широчайшие полномочия главного за¬
щитника и охранителя христианской веры, и это по¬
зволяло ей вмешиваться практически во все сферы
жизни, исключая лишь чисто уголовные преступления.
Широта полномочий инквизиции предполагала посто¬
янное функционирование всех ее органов на всей тер¬
ритории страны.
Теперь уже мало было одного севильского трибу¬
нала и его временных вылазок в соседние города. Тор-
квемада задумал набросить на всю страну густую сеть
инквизиционных судилищ.
Между тем учреждение инквизиционных трибуна¬
лов и в Кастилии, и особенно в Каталонии и Арагоне
натолкнулось на упорное сопротивление. Дворянство
и города Арагона сохраняли еще многочисленные
привилегии и вольности, дарованные им со времен
средневековья. Только 14 апреля 1484 г. местные кор¬
тесы (парламент) дали наконец согласие на создание
новых инквизиционных трибуналов на территории
Арагона.
Но «конверсо» здесь были богаче, влиятельней и луч¬
ше организованы, чем в Кастилии. И они решили дейст¬
вовать немедля. 10 мая того же года по улицам Сарагосы
провели первую группу осужденных инквизицией. Через
несколько дней инквизитора Гаспара Пульгара нашли
мертвым: никто не сомневался в том, что он был отрав¬
лен. Однако второй инквизитор Педро Арбуэс продол¬
жал действовать с еще большей энергией, чем прежде. И
вот в ночь на 15 сентября наемные убийцы напали на
Арбуэса, молившегося близ алтаря местного собора.
Первый удар ножом в грудь отразила кираса, спрятан¬
ная под сутаной, вторым ударом убийца перерезал горло
49

инквизитору. Арбуэс скончался два дня спустя, был по¬
хоронен с почетом в церковном приделе, а в 1687 г. при¬
числен католической церковью к лику святых.
Менее драматичное сопротивление встретила ин¬
квизиция в Барселоне. В конце 1486 г. здесь был осуж¬
ден лишь один «еретик», а первая группа осужден¬
ных — 21 мужчина и 29 женщин — прошла по улицам
Барселоны лишь в декабре 1487 г.
К этому времени кровавая вакханалия уже охвати¬
ла всю Испанию. Фабрики смерти, то бишь Священ¬
ные трибуналы, трудились без устали, пропустив
сквозь свои маховики десятки тысяч «еретиков», мно¬
гие из которых только в том и были виноваты, что
обладали завидным достатком или имели неосторож¬
ность вызвать неприязнь мстительных соседей... Так
было при Торквемаде, так продолжалось и после его
смерти, когда Генеральными инквизиторами были его
ученики и последователи: Дьего де Деса (1498—1506),
Франсиско Хименес де Сиснерос (1507—1517) и др.
История умалчивает о том, кто придумал эмблему
инквизиции, появившуюся на всех зданиях, занятых ее
трибуналами. Эмблема представляла собой овал, в ко¬
тором изображены зеленый крест из двух обрубков
сучковатого дерева на темном фоне с оливковой вет¬
вью слева и обнаженным мечом справа. Зеленый цвет
креста символизировал надежду, подкрепляемую твер¬
достью веры; темный фон — цвет траура и страданий
Матери-церкви по заблудшим душам своих сыновей;
извлеченный из ножен меч служил символом кара¬
ющей силы инквизиции, а оливковая ветвь — знаком
прощения и милосердия.
«Милосердие...». Это слово звучало каждый раз,
когда инквизиторы передавали в руки светских влас¬
тей несчастных, осужденных ими на смерть: «...мы сер¬
дечно просим и молим милосердно обращаться с об¬
виняемым». Эта формула всегда обозначала одно:
смерть.
50

Допрос узника инквизиции.
Гравюра французского художника Пьера-Поля Севена.

Число осужденных инквизицией в десяти испанских городах
Г орода
Присуждены
к сожжению
К сожжению
«в изображе¬
нии»
К иным
наказаниям
Всего
Барселона
(1488—1498)
23
445
421
889
Валенсия
(1484—1530)
754
155
1071
1980
Вальядолид
(1485—1492)
50
6
?
56
Куэнка
(1489—1491)
45
2
46
93
Майорка
(1488—1729)
120
496
664
1280
Сарагоса
(1485—1502)
124
32
458
614
Севилья
(1482—1490)
1044
7
7
1044
Сьюдад Реаль
(1481—1581)
113
129
27
269
Толедо
(1485—1501)
250
500
5400
6150
Хаэн
(1483—1495)
560
380
5444
6384
По весьма неполным данным сохранившихся архивов. Из кн.:
Roth, Norman. Conversos, Inquisition, and the Expulsion of the Jews
from Spain. Madison, 1995.
Точных цифр жертв испанской инквизиции с момента ее осно¬
вания (1478) и до смерти Торквемады (1498) не сохранилось. По дан¬
ным, приводимым различными авторами, число сожженных живыми
равно примерно 10 тысячам, сожженных «в изображении» — около
6 тысяч; осужденных на иные наказания — от 50 до 90 тысяч. При¬
мерно столько же было осуждено и с 1498 по 1520 г. и с 1520 по
1525 г.

Глава 4
«ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ...»
Как известно, эти слова начертаны на вратах ада
в «Божественной комедии» Данте. И хотя их можно
было бы по справедливости поместить и над входом в
любой инквизиционный трибунал, сами инквизиторы
предпочитали иной девиз: «Господи! Прииде вместо
нас на охоту за лисами; Милосердный Спаситель, вос¬
стань и будь судией в доме сем...».
За короткий срок инквизиция превратилась в со¬
вершенную модель административной пирамиды, при¬
способленную для управления всей страной. Этой цели
служили составленные Торквемадой в ноябре 1484 г.
«Инструкции», которые с некоторыми дополнениями
последующих лет превратились в своего рода свод за¬
конов инквизиции.
Согласно этому кодексу, вершиной пирамиды был
Генеральный инквизитор, который руководил деятель¬
ностью всех трибуналов. А их с середины XVI в. было
15 только на Иберийском полуострове, на Майорке и
Канарских островах. Еще 2 трибунала были созданы
в европейских владениях Испании — в Сардинии и Си¬
цилии, а 3 — в заморских колониях. Генеральный ин¬
квизитор согласовывал все свои решения с Высшим ге¬
неральным советом инквизиции, который на равных
входил в число других королевских советов (минис¬
53

терств). В распоряжение совета поступали все собран¬
ные местными трибуналами штрафы и конфискован¬
ное имущество; из этих сумм одну треть передавали в
королевскую казну, остальное составляло бюджет ин¬
квизиции. А все ее служители должны были доказать
по крайней мере в четырех поколениях «чистоту»
своей крови, т. е. свою принадлежность к «старым
христианам».
К числу служителей инквизиции высокого ранга
относились инквизиторы (не менее двух в каждом три¬
бунале). Рангом пониже были эксперты и советники,
авторитетные богословы, которые не входили в штат,
но приглашались для того, чтобы «подвергать провер¬
ке сказанное и сделанное», иными словами, выиски¬
вать возможный еретический смысл поступков и вы¬
сказываний подозреваемых. Штатными сотрудниками
примерно того же ранга были прокуроры, нотариусы и
секретари, из коих первые вели допросы, а остальные
отвечали за всю документацию и корреспонденцию, а
также ведали архивами. Далее следовали алъгвасилы
(судебные исполнители), начальник тюрьмы, казначей,
лекарь, адвокат, цирюльник. Замыкали список совсем
мелкие сошки: тюремные надзиратели, хранитель кон¬
фискованного имущества, счетовод и др.
Особняком стояла группа внештатных сотрудни¬
ков — так называемых доверенных лиц (familiares)
инквизиции. Злые языки называли их ушами, глазами
и носами инквизиции. Впрочем, доносительство в те
времена официально провозглашалось добродетелью
каждого истинного христианина. Неудивительно по¬
этому, что доносчиками становились многие; одни —
по призванию, другие — из страха быть обвиненными
в пособничестве еретику, третьи — чтобы скрыть свои
собственные грешки.
Удивительно было другое: «доверенные лица» не
только не скрывали свои обязанности, но и публично
демонстрировали свою близость к Священному трибу¬
налу, нося на груди особый, дарованный им знак и вы¬
54

вешивая над дверью своего дома эмблему инквизиции.
Звание «доверенного лица» стало почти столь же по¬
четным, как, к примеру, принадлежность к дворянст¬
ву...
Приехав в один из городов своего инквизиционно¬
го округа, инквизиторы, согласно «Инструкциям»,
объявляли «период милосердия». Все еретики, добро¬
вольно явившиеся в течение этого срока в трибунал и
откровенно покаявшиеся, должны были, по крайней
мере теоретически, освобождаться от наказания или
присуждаться к менее суровым, чем обычно, карам. На
самом деле, однако, «период милосердия» был ловко
замаскированной ловушкой: грешник обязан был не
только покаяться во всех своих прегрешениях, но и на¬
звать всех известных ему вероотступников. Но и это
не всегда спасало его от наказания. Строгость инкви¬
зиции даже вошла в поговорку: «Рядом с королем и
инквизитором — молчок!».
Техника самого процесса была разработана в «Ин¬
струкциях» не слишком подробно. Одной из важных
особенностей инквизиционного процесса была секрет¬
ность всех этапов судопроизводства. Почти все дела
начинались с получения доноса. Как только инквизи¬
тор убеждался, что есть основания предполагать пре¬
ступление против веры, он приказывал альгвасилу
арестовать подозреваемого, а нотариусу сделать опись
имущества и забрать все наличные деньги в возмеще¬
ние содержания подозреваемого в секретной тюрьме.
Для начала дознания обычно достаточно было хотя
двух свидетельств (или доносов). При этом имена
СВиДетелей или доносчиков всегда скрывались от об¬
оняемого.
Инквизиторы обычно не торопились: от ареста до
пРиговора редко когда проходило меньше трех-
^стырех лет. Арестованный терялся в догадках, мучил-
я сомнениями, волновался о судьбе родных. И когда
^г° вызывали на допрос, он часто уже был психологи-
сски подготовлен к признанию своей вины. В случае
55

же, если подследственный упорствовал, инквизиторы
с разрешения епископа отправляли его в камеру пы¬
ток.
Согласно инструкции, заключенный мог быть под¬
вергнут пытке лишь единожды. Поэтому судьи объяв¬
ляли в ходе пытки частые перерывы и продолжали
пытку, меняя ее орудия, до тех пор, пока не добива¬
лись нужных признаний.
На гравюрах тех лет и более позднего времени
можно обнаружить великое разнообразие орудий пыт¬
ки. На самом деле, однако, чаще всего применялись
три вида истязаний: оборотами веревки, водой и «кобы¬
лой» (дыбой). Во время первой с помощью специаль¬
ных приспособлений пытаемому закручивали узлы ве¬
ревки на руках и ногах, все более сжимая конечности
несчастного узника. При пытке водой пытаемому спе¬
рва сжимали руки и ноги специальными железными
обручами, а затем его лицо покрывали тканью и мед¬
ленно заливали ее водой, не давая ему ни вздохнуть,
ни проглотить воду. При пытке дыбой узнику завязы¬
вали руки сзади, а веревку пропускали через блок и то
поднимали его вверх, выворачивая руки, то со всей си¬
лы швыряли вниз.
В большинстве случаев подозреваемый в ереси не
выдерживал допроса с пыткой и признавался во всем,
в чем его обвиняли. После этого инквизиторы выно¬
сили приговор. Наказания, естественно, должны были
соответствовать степени вины. Все они делились на
две категории: для «примирившихся» с церковью и для
«упорствующих» в ереси.
Для первой категории осужденных существовали
три типа наказаний: духовные, физические (телесные)
и материальные. Духовное наказание состояло в пуб¬
личном и торжественном отречении от своих пре¬
грешений, церковном покаянии, длительном посте,
ношении «покаянной» одежды и т. п. Материальное
наказание сводилось к большему или меньшему денеж-
56

Старинная гравюра, изображающая различные виды пыток, применявшихся инквизиторами:
пытка «кобылой» (на дыбе), пытка водой и др.

ному штрафу, или «добровольному» пожертвованию
на нужды церкви.
«Примирившиеся», уличенные в тяжких прегреше¬
ниях, подвергались не только материальному (конфис¬
кации всего имущества), но и физическим (телесным)
наказаниям: бичеванию кнутом, тюремному заключе¬
нию на разные сроки, каторжным работам на галерах
и т. д.
Для «упорствующих» в ереси был только один при¬
говор — смерть. Те из «упорствующих», кто хотя бы
в последний момент произносил слова покаяния, мог¬
ли рассчитывать на более «легкий» вид смерти — через
удушение «гарротой» (особого рода железным ошей¬
ником) с преданием затем трупа огню. Тех же, кто про¬
должал упорствовать до конца, ждала смерть на ко¬
стре. Смысл всех этих наказаний четко определялся в
одном «Руководстве для инквизиторов»: «Окончание
процесса и смертный приговор имеют целью не спасти
душу обвиняемого, а озаботиться общественным бла¬
гом и устрашить народ». Во имя этого «общественного
блага» и ради того, чтобы «устрашить народ», и гибли
сотни и тысячи людей. В первые полстолетия своей де¬
ятельности инквизиторы приговаривали к смерти на
костре до 40% всех судимых; впоследствии этот про¬
цент снизился до 3—4.
Инквизиционные трибуналы судили не только
грешников, томившихся в казематах, но и тех, кто ус¬
пел скрыться за рубежом (этих сжигали заочно — «в
изображении»), а также тех, кто либо умер в тюрьме
до суда, либо скончался задолго до обнаружения его
«еретического» поведения (в этом случае эксгумирова¬
ли останки и сжигали кости).
Все приговоры, как правило, объявляли во время
аутодафе. Эти обычно пышные зрелища назывались
«актами веры», потому что, по замыслу их устроите¬
лей, во время такого акта должно было происходить
примирение еретиков с Матерью-церковью и их воз¬
вращение в ее лоно. Вместе с тем это зрелище должно
58

Санб<
енито осужденных инквизицией: мужчина (1-й) и женщина (2-я),
аявшиеся в своих заблуждениях до суда (гравюры Поля Пикара;
ГолИК’ пРИговоренный к сожжению, но избежавший костра бла-
аРя покаянию (3-й), и узник, который должен быть сожжен по
ириговору инквизиции (4-й) (гравюры Пьера-Поля Севена)

Схема помоста для аутодафе на площади Сокодовер в Толедо.
Современный рисунок, исполненный на основе плана, нарисованно¬
го Антонио Севильяно Ордоньесом (XVI в.): место для инквизиторов
(№ 1); амфитеатр для представителей духовных и светских властей
(№ 2); стол для секретарей (№ 3); малый помост для старшего аль-
гвасила (№ 4); внутренний дворик, через который вводили осужден¬
ных (№ 5); площадка, на которой стоял осужденный при оглашении
ему приговора (№ 6); кафедра для проповедника (№ 7); малый ам¬
фитеатр, на ступеньках которого сидели осужденные (№ 8); алтарь с
зеленым крестом инквизиции (№ 9); дворик, через который входили
инквизиторы (№ 10)
было быть поучительным и устрашающим для тысяч
зрителей.
О предстоящем аутодафе обычно оповещали задол¬
го до назначенного дня с амвонов всех церквей и го¬
родские глашатаи на всех площадях. Накануне по ули¬
цам проходила процессия из представителей всех
монашеских орденов и братств с хоругвями и креста¬
ми, шествие замыкали инквизиторы верхом на разу¬
крашенных мулах или лошадях.
60

Но главные события разворачивались с раннего ут¬
ра того дня, на который назначено аутодафе. К этому
времени на центральной площади появлялся помост с
местами для инквизиторов на возвышении, ложами
для знатных господ и высшего духовенства, кафедрами
для проповедников и столом для секретаря инквизи¬
ции. Простолюдины же были обречены на многочасо¬
вое стояние вокруг помоста. Здесь же находились и
многочисленные приезжие из соседних городов и сел.
Народ стоял шпалерами и на улицах, по которым
должны были провести осужденных. Присутствие на
аутодафе являлось для всех — от короля до последнего
нищего — доказательством верности идеям церкви,
так что редко кто осмеливался в этот день оставаться
дома.
В 7 часов утра все зрители уже на своих местах. Из
ворот инквизиционной тюрьмы появляется процессия.
Ее открывает рота солдат в парадной форме. За ними
два монаха несут приходский крест с наброшенным на
него траурным крепом. Крест окружают капелланы и
священники.
«Доверенные лица» несут раскрашенные статуи
или изображения приговоренных к смерти заочно. Но
все взоры устремлены, конечно, на живых грешников,
шагающих каждый между двумя «доверенными ли¬
цами», стражей и эскортом одновременно. Осужден¬
ные одеты в покаянную одежду «санбенито»* — кусок
грубой ткани коричневого цвета с прорезью для голо¬
вы. В зависимости от тяжести греха и наказания на
санбенито красной краской нанесены кресты или язы¬
ки пламени.
Первыми шагают «примирившиеся», слегка затро¬
нутые грехом. Затем следуют тоже «примирившиеся»,
но уличенные в более тяжких прегрешениях, а за ними
«упорствующие». На головах у них позорные колпа-
* Название одежды осужденных — sambenito — обычно истолко¬
вывают как искаженное saco bendito (исп. «святой мешок»).
61

Сожжение осужденных инквизицией.
Гравюра неизвестного художника из книги Клода Гуже «История инквизиций»

ки — коросы — с таким же рисунком, как на санбе-
нито. Замыкает процессию, как и полагается, каваль¬
када инквизиторов в парадных одеяниях и со штан¬
дартом инквизиции.
На всем пути следования беснующаяся толпа осы¬
пает грешников проклятиями. Только центральная
площадь замирает в молчании. В полной тишине
раздается голос проповедника, нередко из самых
прославленных. А после громогласного «аминь» на¬
чинается медленное монотонное чтение приговоров.
Выслушав их, «примирившиеся» возвращаются в
тюрьму. А на помосте служитель инквизиции объяв¬
ляет очередному смертнику: «Божья церковь ничего
более не может сделать для тебя; она уже проявила
к тебе милосердие, а ты злоупотребил им. А посему
объявляем, что ты впал в ересь и за распутство твое
законы церкви отвергают тебя и мы передаем тебя в
руки светских властей...». Формальность соблюдена:
церковь не может приговаривать к смерти; она, по¬
добно Понтию Пилату, умывает руки, а ее волю
должна исполнить светская власть.
Всех приговоренных к смерти уводят за город,
где на «кемадеро» — постоянном эшафоте — в пол¬
ной готовности их ждут палачи. Сюда же хлынула
толпа жаждущих стать свидетелями жестокого зрели¬
ща. К небу взмывают языки пламени, и треск сухих
дров и хвороста перекрывают дикие вопли сжига¬
емых заживо.
А на следующий день санбенито, снятые с осуж¬
денных перед исполнением приговора, вывешиваются
на стенах местного собора с указанием имени осуж¬
денного и его прегрешения. И висят эти куски ко¬
ричневой ткани как грозное предостережение живым
и несмываемое пятно позора на челе потомков не¬
счастного грешника.

Глава 5
ИЗГНАНИЯ
Современники рассказывают, что 29 апреля 1492 г.
под грохот барабанов и в присутствии множества при¬
дворных и высших служителей церкви в замке Аль¬
гамбра герольд зачитал королевский указ об изгнании
евреев из всех владений испанских государей. Удиви¬
тельно, что королевская чета подписала этот указ еще
31 марта, но почему-то медлила с его объявлением.
Для еврейской общины Испании этот указ оказался
неожиданным, хотя задолго до него появились тревож¬
ные признаки надвигающейся беды. Поворотным мо¬
ментом в истории испанского еврейства стали крова¬
вые погромы 1391 и 1411 гг.
Прежде всего, в результате этих событий в Испа¬
нии появилось большое число новообращенных хрис¬
тиан: к середине XV в. их число в 2-3 раза превышало
количество евреев, сохранявших верность своей рели¬
гии. Появились утопические надежды, что силком или
по доброй воле удастся обратить в христианскую веру
всю еврейскую общину Испании. Крах этих надежд
усилил неприязнь к упорствующим. К тому же выяс¬
нилось, что немало «новых христиан» втайне тяготи¬
лись вынужденным крещением. Вину за это возлагали
на правоверных евреев, которые, как говорится в ко¬
ролевском указе, «своим коварством и соблазнами» со-
64

Короли Испании Фердинанд и Изабелла.
Литография Лимы де Фрейтаса из книги У. Г. Прескотта
«История царствования Фердинанда и Изабеллы»

вращают с пути истинного не только «новых», но не¬
редко и «старых христиан».
На протяжении всего XV в. права еврейской общи¬
ны все более ограничивались; местные власти, церковь
и королевская власть приняли ряд мер, которые дела¬
ли жизнь испанского еврейства все более невыно¬
симой.
В 1476 г. кортесы (парламент), созванные в городе
Мадригале по настоянию 17 крупнейших городов Кас¬
тилии, потребовали неукоснительного выполнения ря¬
да ранее принятых ограничительных мер в отношении
еврейской общины. 4 года спустя на Толедских корте¬
сах Изабелла и Фердинанд предписали городам еще
более сократить контакты еврейского и христианского
населения. Было приказано в течение двух лет пол¬
ностью отделить еврейские альхамы от христиан. В ре¬
зультате во многих городах альхамы были вынесены
за городские стены; их территории были сильно сокра¬
щены и плохо благоустроены.
Уже к этому времени стало достаточно ясно, что
еврейская община хиреет и беднеет. Многие состоя¬
тельные еврейские семьи стали покидать страну, пере¬
селялись в Португалию, Нидерланды, Италию. Сокра¬
щение числа правоверных евреев в Испании стало
особенно заметным в годы Гранадской войны в
80-х гг. XV в. В начале войны в результате чрезвычай¬
ного налога, взимавшегося с каждой еврейской семьи
(1 золотой кастельяно, т. е. 485 мараведи), казна полу¬
чала по 18 тысяч кастельяно ежегодно; в последние го¬
ды войны — всего по 10 тысяч.
С появлением инквизиции преследования право¬
верных евреев усилились. Так, 1 января 1483 г. инкви¬
зиторы объявили в Севилье, что в течение месяца со¬
хранившие верность своей религии евреи должны
покинуть город. Вслед за этим евреев начали изгонять
и из других андалусских городов, а затем был опубли¬
кован и королевский указ об изгнании всех евреев из
Андалусии; в мае 1486 г. аналогичный указ был издан
66

королем Фердинандом и в отношении архиепископст¬
ва Сарагосского и епископства Альбаррасинского. Так
что, в сущности говоря, в Испании было не только из¬
гнание 1492 г., но и два предшествующих. Правда, эти
указы не распространялись на всю еврейскую общину
страны и к тому же исполнялись не слишком рьяно.
Значение всех этих мер — скорее психологическое,
чем практическое. В стране нагнеталась атмосфера на¬
пряженности, ненависти. При этом религиозные моти¬
вы отодвигались на задний план национальной враж¬
дой. Евреи представлялись не просто носителями
иной, враждебной христианству религии, но «христо¬
продавцами», на челе которых лежит каинова печать
проклятия. Антииудаистские настроения постепенно
перерастали в антисемитизм. Этому несомненно спо¬
собствовали известия о мерах, принятых против евреев
в Англии и Франции; из этих стран евреи были изгна¬
ны задолго до указа Фердинанда и Изабеллы. Нена¬
висть к евреям подогревалась и легендами о ритуаль¬
ных убийствах, якобы совершаемых евреями. Такова,
например, легенда, которая стоила жизни пятерым.
В июне 1490 г. некий крещеный еврей Бенито Гар¬
сиа был арестован по обвинению в краже и оскверне¬
нии гостии (облатки, которая для христиан воплощает
тело Христово). В ходе следствия арестованный якобы
признался, что вместе с несколькими правоверными и
крещеными евреями он похитил на праздник Успенья
в 1479 г. христианского мальчика и, зверски убив его,
свершил над его сердцем колдовской обряд. Ни имени
мальчика, ныне известного как «святое дитя из Да Гу-
ардии», ни имени его родителей в инквизиционном де¬
ле не имеется. Показания привлеченных к делу, данные
под пыткой, противоречивы и путанны. Тем не менее
инквизиционный трибунал по прямому указанию Тор-
квемады признал вину всех арестованных доказанной,
и 16 ноября 1491 г. пять осужденных по этому делу
были сожжены на костре.
67

Народная молва очень скоро причислила мальчика
к лику святых мучеников. И безусловно этот эпизод
использовался Торквемадой как веское для испанских
королей доказательство необходимости изгнания евре¬
ев из Испании. Нетрудно понять, почему в последние
перед изгнанием годы евреи жили в постоянном стра¬
хе, под градом оскорблений и издевательств.
Исследователи по-разному отвечают на вопрос,
кто более всего был заинтересован в изгнании евреев.
Америко Кастро, например, считал основным винов¬
ником всего происшедшего народные массы Испании,
выступления которых против евреев якобы вынудили
королевскую чету принять «историческое решение».
Английский ученый Генри Кэмен, отдавший дань
марксизму, полагает, что основной причиной изгнания
стал социальный конфликт между испанской феодаль¬
ной знатью и еврейской буржуазией. Очень многие
возлагают главную ответственность за указ то на Фер¬
динанда, то на Изабеллу, то на обоих сразу. Гораздо
большее число ученых связывает решение об изгнании
евреев с деятельностью инквизиции и влиянием на ко¬
ролевских особ Генерального инквизитора Торквема-
ды.
Мне представляется несомненным, что решение об
изгнании евреев возникло как результат совмещения
многих обстоятельств, одни из которых имели менее,
другие — более существенное значение. Так, растущая
в народных массах ненависть к евреям повлекла за со¬
бой множество стихийных актов насилия и ускорила
появление указа 1492 г. Не следует, однако, забывать,
что «стихийные» выступления низов на самом деле бы¬
ли следствием антисемитских проповедей, которые чи¬
тались с амвонов всех церквей. Конечно, к решению
об изгнании королевскую власть в течение длительно¬
го времени подталкивала и инквизиция. То, что эта
идея принадлежала именно Торквемаде, сейчас можно
считать доказанным: об этом свидетельствуют опубли¬
кованные письма Фердинанда. Впрочем, вряд ли от
68

этого более правдоподобной выглядит легенда о том,
что Торквемада, узнав о будто бы данном королями
согласии заменить изгнание большим выкупом, якобы
бросил на пол перед монархами распятие и восклик¬
нул: «Иуда Искариот предал Его за 30 сребреников, а
вы — за 30 тысяч...».
Думается, что решающее значение для появления
указа имели интересы абсолютистского государства,
как их понимали Фердинанд и Изабелла. Современ¬
ный испанский исследователь Луис Суарес Фернандес
совершенно прав, подчеркивая особую роль религии в
Испании. Создание единого испанского государства
здесь оказалось неразрывно связанным с идеей утверж¬
дения в государстве единой религии.
Не случайно указ появился после того, как оказа¬
лась осуществленной вековая мечта испанского наро¬
да: завоевание Гранады стало окончанием процесса
реконкисты — продолжавшегося почти 8 столетий от¬
воевания исконных испанских земель, захваченных
маврами (арабами). Вступив в Гранаду 2 января
1492 г., короли Фердинанд и Изабелла как бы поста¬
вили завершающую точку на первом этапе формиро¬
вания единого испанского государства.
Фердинанд и Изабелла, видимо, искренне верили,
что поставленные перед выбором — либо покинуть
Испанию, либо принять христианскую веру — евреи
выберут последнее. Во всяком случае, еще в декабре
1491 г., всего за несколько месяцев до подписания ука¬
за, был опубликован план обложения налогами евреев
в 1492—1494 гг.! Да и после публикации указа переход
в христианство представителей верхушки еврейской
общины обставлялся явно нарочито особой пышнос¬
тью: у новообращенного Авраама Сенеора, бывшего
главного раввина Испании, крестными родителями
были король и королева! Из евреев, приближенных ко
двору, кажется, только финансист и ученый Исаак Аб-
рабанель и его семья предпочли покинуть Испанию и
поселиться в Италии, где позднее прославился на всю
69

Европу своими «Диалогами о любви» сын Исаака Ие¬
худа, известный под псевдонимом Леон Еврей.
Однако большинство евреев, не принявших христи¬
анства ранее, отказалось креститься и сейчас, предпо¬
чтя изгнание. Нужно отдать справедливость монар¬
хам: в указе все было «по закону». Предусматривался
3-4-месячный срок для подготовки к отъезду, и на весь
этот срок евреи Испании объявлялись находящимися
под защитой короны; им было предоставлено право
продать все свое движимое и недвижимое имущество
либо вывезти все, кроме золота, серебра, металличе¬
ской монеты, лошадей и оружия. Конечно, на практи¬
ке строгие предписания указа нередко нарушались
представителями местных властей. Так, у некоторых
эмигрантов под разными предлогами, вроде занятия
незаконной ростовщической деятельностью, имущест¬
во конфисковывалось; появившиеся на дорогах заста¬
вы требовали огромных выкупов в обмен на разреше¬
ние на проезд; некоторые посредники, собрав с евреев
деньги за перевозку их на кораблях, скрывались с по¬
лученными деньгами и т. д.
Путь евреев по дорогам Испании к морским гава¬
ням, где их ждали зафрахтованные общиной суда, был
поистине крестным. Один из современников этих со¬
бытий Андрес Бернальдес, обычно настроенный к ев¬
реям враждебно, писал: «Они двигались — взрослые и
дети, старые и малые. Одни — пешком, другие — вер¬
хом на лошадях или ослах, третьи — в повозках... Они
падали и поднимались, умирали и разрешались от бре¬
мени, лишались чувств, слабели от болезней... Они пе¬
ли гимны, подбадривая и воодушевляя друг друга».
Они убеждали себя и других, что свершится чудо и во¬
ды морские расступятся перед ними, как когда-то пе¬
ред их предками, бежавшими из Египта, и они посуху
пройдут к Земле Обетованной... Увы! Эти надежды
оказались лишь миражом в пустыне.
Только немногие из покидавших Испанию отпра¬
вились в Англию и Фландрию; большинство же выеха-
70

Рис “Еврей-ростовщик, осужденный инквизицией».
Унок итальянского художника XVII в. Джованни Герчино
(Франческо Барбьери).

ло в Марокко, Италию, Португалию и Турцию. На
этом нелегком пути многие становились жертвами пи¬
ратов или алчности шкиперов, подрядившихся доста¬
вить их в порт назначения. Труднее всего было тем,
кто попытался осесть в Марокко: здесь их ждали гра¬
бежи и насилия. Уже осенью 1492 г. многие из них —
голодные и оборванные — вернулись в Испанию и
приняли христианство, как меньшее из зол.
Сейчас трудно определить точное число евреев, по¬
кинувших Испанию в этот страшный 1492 г. Цифры,
сообщаемые разными исследователями, существенно
разнятся. Даже если отбросить совершенно фантас¬
тическую цифру в 2 миллиона, называемую Мигелем
де Пинта Льоренте, колебания все же остаются значи¬
тельными: от 50 тысяч (Генри Кэмен) до 800 тысяч
(Юхан Карлсен). Мне кажется, что ближе всех к истине
Суарес Фернандес, который, проанализировав данные
об уплате еврейскими семьями чрезвычайных налогов,
приходит к выводу, что Испанию покинули в 1492 г.
не более 100 тысяч евреев. Но на основании этого
нельзя преуменьшать значение происшедшего. Наси¬
лие и несправедливость остаются насилием и неспра¬
ведливостью, даже если жертвой стал хотя бы один че¬
ловек. Здесь же принесен в жертву целый народ, ни в
чем не повинный и подвергшийся геноциду только за
то, что отказался отречься от веры предков.
Так завершилось изгнание евреев в 1492 г. Оно, как
уже знает читатель, было не первым; не было оно и
последним. В 1496 г. евреи, обосновавшиеся в Порту¬
галии, королевским декретом, принятым под дав¬
лением испанской короны, были изгнаны и из этой
страны; в 1499 г. та же судьба постигла и евреев На¬
варры. Теперь уже весь Иберийский полуостров был
освобожден от «иудейской заразы». Как бы подводя
черту под этим процессом, Изабелла и Фердинанд, за
несколько лет до этого получившие от папы римского,
в знак уважения к их заслугам перед католической цер¬
ковью, звание Королей-Католиков, объявили 15 сен¬
72

тября 1499 г., что отныне каждый правоверный еврей,
которого обнаружат на территории Испании, будет
приговорен к смерти, если только он не выразит на¬
мерения креститься.
С тех пор минуло 500 лет. В Испании давно забыли
этот королевский указ. Но только в 1992 г. ныне пра¬
вящий страной король Хуан-Карлос нашел в себе му¬
жество открыто признать изгнание евреев из Испании
исторической ошибкой и принес извинения еврейско¬
му народу.

Глава 6
МОРИСКИ, ИЛИ «ЗМЕЯ НА ГРУДИ»
Читатель, вероятно, помнит эпизод встречи Санчо
Пансы со своим былым односельчанином мориском
Рикоте во 2-й части «Дон Кихота». Рикоте рассказы¬
вает о страшной трагедии изгнания морисков из Ис¬
пании. Вот этот рассказ:
«Тебе хорошо известно, сосед и друг мой Санчо Панса, как
устрашил и ужаснул всех соплеменников моих этот указ, который
его величество повелел издать против нас и обнародовать, — я, по
крайней мере, вот до какой степени был напуган: еще не вышел срок,
который нам предоставил король для того, чтобы выехать из Испа¬
нии, а мне казалось, будто я сам и мои дети уже подверглись суровой
каре. Я рассудил и, по моему мнению, совершенно правильно... рас¬
судил, говорю я, что мне надобно одному, без семьи, уйти из села и
выбрать место, куда бы можно было со всеми удобствами и не так
поспешно, как другие, перевезти родных: я отлично понимал, да и
все наши старики понимали, что королевский указ — это не пустые
угрозы, как уверяли иные, а настоящий закон, который спустя поло¬
женное время вступит в силу. И я не мог не верить королевскому
указу, ибо знал, какие преступные и безрассудные замыслы были у
наших, столь коварные, что только Божьим произволением можно
объяснить то обстоятельство, что король претворил в жизнь мудрое
свое решение, — разумеется, я не хочу этим сказать, что мы все были
к этому заговору причастны, среди нас были стойкие и подлинные
христиане, но таких было слишком мало, и они не могли противить¬
ся нехристям; как бы то ни было, опасно пригревать змею на груди
и иметь врагов в своем собственном доме. Коротко говоря, мы наше
изгнание заслужили, но хотя со стороны эта кара представлялась
74

мягкой и милосердной, нам же она показалась более чем ужасной.
Всюду, куда бы ни забросила нас судьба, мы плачем по Испании:
мы же здесь родились, это же настоящая наша отчизна» (II, 54).
Пусть не удивляет читателя, что Рикоте оправды¬
вает и объявляет справедливым королевский указ об
изгнании морисков: Сервантес часто прибегал к при¬
ему иронического восхваления того, что он ни в коем
слу-чае не одобрял. Панегирик в честь палача, вложен¬
ный в уста жертвы, иногда уязвляет сильнее, чем пря¬
мое обличение.
Рассказ Рикоте касается лишь финальной точки в
долгой истории жизни арабского населения Испании.
Вернемся все же к истокам.
На протяжении многих столетий сосуществования
арабов и испанцев-христиан на Иберийском полуост¬
рове возникло несколько районов компактного прожи¬
вания мавров.
Это, во-первых, Арагон, Каталония и Валенсиан-
ское королевство в долине реки Эбро и ее притоков
вплоть до Средиземного моря на юге и горных райо¬
нов — на севере. Около 1500 г. здесь проживали
130 тысяч арабов: примерно одна треть населения
Арагона и Валенсии и значительно меньше — Катало¬
нии. К этому времени обиходным языком арабов этой
местности уже стал не арабский, а испано-кастильский
и каталонский языки; в своем быту они мало чем от¬
личались от соседей-христиан, но сохраняли верность
исламу и лишь немногие из них крестились.
Другим центром компактного проживания араб¬
ского населения, естественно, была Гранада с приле¬
гающими к ней районами. Эта область последней, в
1492 г., была завоевана испанцами, и мавры здесь, да¬
же после эмиграции наиболее непримиримых врагов
Испании, составляли больше половины населения —
около 150 тысяч человек (по описи 1560 г.).
На всех остальных территориях, в Кастилии и
Андалусии, арабское население было сравнительно
75

Гравированный портрет Главного инквизитора
кардинала Франсиско Хименеса Сиснероса

малочисленным — всего около 20 тысяч человек. Боль¬
шинство из них принадлежало к семьям, давно посе¬
лившимся здесь и во многом ассимилировавшимся с
местными христианами. Большая часть здешних мав¬
ров принадлежала к морискам, т. е. к арабам, при¬
нявшим христианство.
Изгнание евреев из Испании, последовавшее через
несколько месяцев после капитуляции Гранады, про¬
будило в ревнителях христианства желание добиться
полного единоверия в стране. Правда, по условиям ка¬
питуляции всем арабам, оставшимся на землях Испа¬
нии, гарантировались беспрепятственное отправление
обрядов ислама, право жить согласно своим привыч¬
ным обычаям, носить привычную одежду, сохранять
свой язык, культуру и даже законы. Несколько лет ус¬
ловия капитуляции соблюдались обеими сторонами.
Но с 1497 г. гранадский кардинал Хименес де Сисне¬
рос, позднее ставший Генеральным инквизитором, на¬
чинает широкую кампанию обращения мавров в хрис¬
тианскую веру. Два года спустя, недовольный темпами
и результатом добровольного обращения арабов в
христианство, он испросил у Королей-Католиков и по¬
лучил разрешение на применение более «жестких» мер
для крещения. Началось массовое и насильственное
крещение арабов. Это вызвало естественное противо¬
действие: вспыхнули восстания, сперва в арабских
кварталах Гранады, затем — в горах Альпухарры. Вос¬
пользовавшись этим, испанские власти отказались от
прежних условий капитуляции. К 1501 г. арабское на¬
селение Гранады полностью стало христианским. В
том же году по приказанию Хименеса де Сиснероса
здесь были сожжены все арабские книги. Правда, при
этом испанские власти обещали в течение 40 лет не
распространять на эти районы юрисдикцию инквизи¬
ции.
Воодушевленный поголовной христианизацией
мавров Гранады, Хименес де Сиснерос решил распро¬
странить этот опыт на другие районы Андалусии и
77

Кастилии. 12 февраля 1502 г. был опубликован декрет
Изабеллы и Фердинанда, по которому арабы в этих
областях ставились перед выбором — либо в течение
трех месяцев принять христианство, либо покинуть
пределы страны. Публикуя этот декрет, власти в еще
большей мере, чем раньше, рассчитывали на то, что
большинство арабов предпочтет изгнанию крещение.
Чтобы их к этому побудить, декрет ужесточал условия
изгнания. Так, согласно указу 1502 г. дети моложе се¬
ми лет должны были остаться в Испании и перейти в
христианскую веру. Отъезжающим не разрешалось из¬
бирать местом своего нового жительства христианские
государства Европы, Турцию и Северную Африку.
Неудивительно, что во многих городах и селах мавры
предпочитали всей общиной креститься.
Декрет 1502 г. не распространялся на Арагон. Здесь
этот процесс насильственной и поголовной христиани¬
зации арабского населения начался позднее, натолк¬
нувшись на сопротивление не только мавров, но и их
сеньоров из местной знати, которые боялись лишиться
трудолюбивых и умелых ремесленников, опытных зем¬
ледельцев. Первые попытки насильственно крестить
местных мавров относятся к 1522 г. В ноябре 1525 г.
испанский король и германский император Карл V по¬
требовал, чтобы христианизация всех арабов королев¬
ства Валенсия была завершена до конца этого года, а
Арагона — в январе следующего, 1526 г. Сообщая в
1527 г. папе Клименту VII о том, что ислам официаль¬
но полностью изгнан из Испании, Карл V признавал,
что «крещение было для многих из мавров не вполне
добровольным, и некоторые мориски не слишком све¬
дущи в вопросах нашей Святой веры». К этому време¬
ни относятся попытки гуманиста-епископа Антонио де
Гевары и его единомышленников приобщить уже кре¬
щеных морисков к католицизму не только формально,
но и сделав им понятными основные истины Священ¬
ного Писания. Однако эти попытки «евангелизации»
морисков не имели успеха, да и испанские власти мир-
78

Насильственное крещение арабов в Испании. Горельеф

ным средствам очень скоро предпочли испытанное
оружие инквизиционных преследований.
До середины 1520-х гг. инквизиция практически не
занималась делами морисков. Конечно, и ранее неко¬
торые из них были осуждены за колдовство, черную
магию и иные прегрешения, но это были единичные
случаи, а основными объектами преследований оста¬
вались новообращенные евреи. Отчасти это «невнима¬
ние» к морискам объяснялось тем, что в Гранаде, где
была сосредоточена основная масса морисков, долгое
время не было инквизиционного трибунала. Но в
1526 г. решением императора инквизиционный суд
здесь был учрежден, а 3 года спустя — в 1529 г. —
состоялось первое аутодафе. К сожжению, правда,
были на этот раз приговорены только 3 мориска,
остальные 78 обвинялись в «иудействующей ереси».
Целый ряд обстоятельств способствовал усилению
напряженности в отношениях между испанской и араб¬
ской общинами, в особенности в провинции Гранада.
Земли многих крестьян-морисков, не сумевших дока¬
зать свои права на владение ими, подвергались кон¬
фискации и передавались «старым христианам». Влас¬
ти искусственно создавали особо благоприятные
условия для шелководов Мурсии, соперничавших в
производстве шелка с маврами — обитателями горных
долин Альпухарры. Уже в первой четверти XVI века
правительство приняло многие другие меры, которые
постепенно ограничивали свободу действий гранад¬
ских мавров. А в 1526 г. последовало запрещение всех
мусульманских обычаев в быту морисков, употребле¬
ния арабского языка, ношения национальной одежды,
драгоценностей и амулетов, пользования обществен¬
ными банями и т. д. Правда, несколько десятилетий
власти не очень сурово следили за исполнением всех
этих ограничений. На некоторое время установилось
равновесие сил между сторонниками терпимости и
адептами репрессивных мер. В середине 50-х гг. это
неустойчивое равновесие нарушилось; в господству¬
80

ющих кругах Испании при новом короле Филиппе II
явно возобладали фанатики, одержимые «тридент-
ским» контрреформационным рвением. На положении
морисков это сказалось очень быстро. Политика внед¬
рения «старых христиан» в поселения морисков прио¬
бретает массовый характер, порождая вражду и нетер¬
пимость с обеих сторон.
Стимулировали это и некоторые внешнеполитиче¬
ские события. Император Карл все годы своего прав¬
ления воевал с немецкими протестантами, но это ни¬
как не влияло на положение морисков. Ситуация
тотчас же изменилась, когда испанским властям почу¬
дилось, что угроза протестантизма может объединить¬
ся с угрозой, исходящей от непокорных морисков. Во
второй половине XVI в. Испания воюет не только про¬
тив Германии, Голландии и Англии, которые Испании
почти не угрожали, но и против французских гугено¬
тов, действовавших в непосредственной близости от
Арагона и Валенсии, где, как известно, существовали
большие общины морисков. В Испании поползли
слухи, что мориски вступили в тайный сговор с гуге¬
нотами.
Гораздо более обоснованными были подозрения в
контактах морисков с турками и алжирскими корсара¬
ми, которые в XVI в. стали реально угрожать нацио¬
нальным интересам Испании в Средиземноморье. В
1522 г. турки нанесли жестокое поражение Мальтий¬
скому ордену и овладели островом Родос в Эгейском
море, тем самым открыв себе дорогу на запад. Акти¬
визируются и арабы Марокко, Алжира, Туниса. Ис¬
панские войска понесли несколько чувствительных по¬
ражений в войне за овладение Северной Африкой, а
алжирские пираты, нападая на приморские города и
села Испании, беспрепятственно захватывали испан¬
ские суда в Средиземном море, превращая их команды
и пассажиров в рабов. Так случилось и с каравеллой
«Солнце», на которой в 1575 г. возвращался на родину
из Италии изувеченный солдат, герой недавней мор¬
81

ской битвы при Лепанто Мигель де Сервантес. Пять
лет будущий автор «Дон Кихота» томился в алжир¬
ском плену.
Мориски с жадным интересом следили за всеми пе¬
рипетиями борьбы Испании с Турцией и арабскими
государствами Африки. Многие из них все время жили
в ожидании скорого «освобождения», как религиозно¬
го, так и политического. Десятки новоявленных про¬
роков предрекали им, что скоро, очень скоро Испания
вновь будет завоевана мусульманами.
1 января 1567 г., в 75-ю годовщину капитуляции
Гранады, король Филипп II подписывает указ, кото¬
рым подтверждал стародавний и уже забытый декрет
своего отца, императора Карла V, о категорическом
запрещении пользоваться арабским языком дома и на
улицах, хранить и читать какие бы то ни было араб¬
ские книги, носить национальную одежду и даже кра¬
сить волосы хной. Были закрыты, а затем и разрушены
общественные бани, в которых арабы совершали омо¬
вение перед молитвой. Рождающихся детей в маври¬
танских кварталах разрешалось принимать только по¬
вивальным бабкам из «старых христиан» и т. д. и т. п.
Год спустя королевский указ был повторен. Не
ограничиваясь категорическим требованием прекра¬
тить следование каким бы то ни было предписаниям
ислама, декрет обязал направлять всех детей морисков
от 3 до 15 лет в специальные католические школы для
изучения основ христианского вероучения под руко¬
водством священников. Инквизиция чрезвычайно
ужесточила свое наблюдение за морисками и пресле¬
дование их за малейшее прегрешение. Между 1550 и
1580 гг. в Гранаде было проведено 12 аутодафе и
сожжено 780 морисков (около 80 % всех осужденных).
В Сарагосе также между 1560 и 1614 гг. более полови¬
ны осужденных были мориски.
Усиление преследований морисков вызвало проти¬
водействие с их стороны. В ночь под рождество 1568 г.
был дан сигнал к восстанию. Ничего не подозрева¬
82

вшие христиане, отмечавшие сочельник в церквах, бы¬
ли зверски убиты. Восстание, однако, не приобрело та¬
ких масштабов, на которые рассчитывали его иници¬
аторы. К нему присоединились преимущественно
жители горных районов Альпухарры и сельской мест¬
ности. Не оправдались и надежды вождей восстания
на то, что их поддержат турки и арабы Алжира: турки
в это время вели тяжкие бои за Кипр, а алжирские вои¬
ны сражались в Тунисе.
Тем не менее сопротивление морисков Святой Гер-
мандаде (городской гвардии), а затем и профессио¬
нальным солдатам-наемникам было отчаянным: завя¬
зались ожесточенные бои, которые стоили многих
жертв не только обеим воюющим сторонам. Действо¬
вавшие под командованием дона Хуана Австрийского,
сводного брата Филиппа II, испанские войска, ворва¬
вшись в пригород Гранады Альбайсин, устроили здесь
такую резню, которая своей жестокостью затмила да¬
же кровавые побоища 1391 и 1411 гг.
Еще во время войны было принято решение высе¬
лить всех морисков с насиженных мест, чтобы лишить
восставших поддержки с тыла. Около 20 тысяч обита¬
телей долин Альпухарры были высланы в Кастилию
до зимы 1570 г., и в мае того же года мориски были
вынуждены прекратить сопротивление. Осенью 1570 г.
началось насильственное переселение морисков, еще
остававшихся в Гранаде и ее окрестностях. Десятки
тысяч несчастных изгнанников пешком, под вооружен¬
ной охраной, в снег и дождь, без еды и вещей, двину¬
лись на север и были расселены небольшими группами
на территории Ла Манчи, Эстремадуры и даже Старой
Кастилии. Не менее пятой части изгнанников умерли
в пути от холода, голода и болезней.
Андалусия, совсем недавно цветущий край, превра¬
тилась в обезлюдевшую пустыню, по которой можно
было путешествовать, целыми днями не встретив на
пути ни одного селения.
83

В районах, куда против своей воли были переме¬
щены мориски из Андалусии, усиливается инквизици¬
онный террор. Он направлен главным образом против
изгнанных из Гранады, самой непокорной части араб¬
ского населения, но вскоре распространяется и на мо-
рисков — давних жителей этих мест. Наиболее беспо¬
щадную войну на истребление морисков инквизиция
предприняла в последние два десятилетия XVI в. и
в первое десятилетие XVII в.
Жестокие преследования властей и инквизиции вы¬
звали еще большее, чем прежде, сопротивление морис¬
ков. Появились многочисленные банды, которые
терроризировали христианское население даже в круп¬
ных городах. Руководители морисков вступили в кон¬
такты с турецкими и алжирскими единоверцами. В
стране стали снова распространяться слухи о гранди¬
озном заговоре всех врагов Испании, включая фран¬
цузских гугенотов. Эти слухи весьма укрепили пози¬
ции тех представителей инквизиции и властей,
которые еще в начале 1580-х гг. требовали от Филип¬
па II изгнания всех морисков из страны. Филипп II
даже подписал в 1582 г. соответствующий декрет, но
так и не решился его опубликовать. Это сделал в
1609 г. Филипп III, решивший осуществить изгнание
морисков поэтапно, в течение 5—6 лет. 22 сентября
1609 г. началось выселение морисков из королевства
Валенсии, 29 мая следующего года пришел черед мо¬
рисков Арагона и Каталонии, а в июне — также и мо¬
рисков Кастилии. Всего вынуждены были покинуть
страну около 275 тысяч человек. Испания лишилась
многих тысяч искусных и трудолюбивых ремесленни¬
ков и землепашцев. Встреча Рикоте с Санчо Пансой
дает понять, какой трагедией стало изгнание из стра¬
ны для морисков, и по-новому оценить поведение ста¬
рого христианина Санчо Пансы, чье сочувствие Рико¬
те, нарушившему строгий запрет и вернувшемуся в
Испанию, вполне могло навлечь на недавнего губер¬
84

натора Баратарии гнев не только герцога, но и Свя¬
тейшего инквизиционного трибунала.
А что касается «змеи на груди» христианской Ис¬
пании, то читатель, думаю, согласится, что сама Ис¬
пания не только пригрела эту змею, но и вскормила и
напитала ее ядом национальной и религиозной враж¬
ды.
Инквизиционные процессы над морисками
Инквизиционный округ
Число морисков
в округе около 1610 г.
Число процессов
Валенсия
Около 100 тысяч
2343
Сарагоса
Около 70 тысяч
2278
Т оледо
25—28 тысяч
Около 300
Кордова
20 тысяч
350
Льерена
12—20 тысяч
560
Куэнка
5—7 тысяч
Около 317
Таблица взята из книги: Les morisques et l’Inquisition. Sous la dir.
de Louis Cardillac. Paris, 1990.

Глава 7
ВЕДЬМЫ, КОЛДУНЫ И ПРОЧАЯ НЕЧИСТЬ
Вчитываясь в некоторые страницы истории Евро¬
пы XVI—XVII столетий, иногда испытываешь чувство
нереальности происходившего в те века. Кажется, что
какой-то неведомый вирус безумия поразил сотни ты¬
сяч людей, принимавших на веру самые дикие и неле¬
пые россказни о происках сатаны. В центре этих до¬
мыслов о злодеяниях, якобы творимых служителями
дьявола в мире, стояли женщины, слывшие ведьмами.
С незапамятных времен существовали люди, кото¬
рых соплеменники считали кудесниками, магами, кол¬
дунами, потому что их способности казались окружа¬
ющим сверхъестественными, а знания — магическими.
Их подозревали в связях с нечистой силой, верили в
то, что они способны творить чудеса, помогать или,
наоборот, вредить людям, даже вызывать разные сти¬
хийные бедствия. В средние века особое место среди
этих кудесников заняли ведьмы. Были, конечно, и «ве¬
дуны», но способности к ведовству все же чаще при¬
писывались именно женщинам: средневековые схолас¬
ты ведь не раз объявляли женщину «сосудом зла и
греха», полагая, что она, подобно прародительнице
Еве, легко вступает в контакты с дьяволом.
Примечательно, что слова «ведьма», «ведун», «ве¬
довство» восходят к старорусскому «в'Ьдь» (знание).
86

Ведьмы. Рисунок пером Иеронима Босха

«Превосходная наставница».
Офорт Франсиско Гойи из серии «Капричос»

Точно так же и соответствующие английские термины
witch (ведуны и ведьмы) и witchcraft (ведовство) тоже
связаны со словом wit (знание, разум). Способности и
знания ведьм вызывали в народе не только страх, но
часто и уважение.
В раннем средневековье деяния ведьм рассматрива¬
лись светскими и духовными властями, как «малефи-
ций» (по-латыни — «зловредительство»), т. е. преступ¬
ление против общества, подсудное светским судам. А
издавна укоренившаяся в народной среде вера в спо¬
собность ведьм летать, оборачиваться животным, при¬
обретать любое обличие и т. д. объявлялась вредным
суеверием, свидетельством «народного безумия», яв¬
ной нелепицей. Согласно «Епископскому канону», во¬
шедшему с X в. во все своды церковного права, ведь¬
мы объявлялись грешницами «не по злому умыслу», и
священникам предписывалось внушать своей пастве,
что все народные предания о чудесах, творимых ведь¬
мами, — это «сущая ложь».
С XII—XIII вв., когда в Европе получает распро¬
странение ересь катаров и вальденсов, приписывавшая
дьяволу решающую роль в земных делах, отношение
Церкви к ведьмам существенно меняется. Церковники
все чаще утверждают, что сверхъестественные способ¬
ности ведьм — результат добровольного союза, «пак¬
та» с дьяволом. Бесхитростные народные рассказы
обогащаются схоластическими измышлениями и под¬
крепляются авторитетом виднейших теологов, напри¬
мер Фомы Аквинского, утверждавшего, что действия
ведьм — не просто малефиций, но опаснейшая ересь.
Суды над ведьмами постепенно переходят в ведение
Церкви, в частности епископской, а затем папской ин¬
квизиции. Ужесточаются наказания, ведьм все чаще
°тправляют на костер.
В 1326 г. папа Иоанн XXII публикует первую анти-
ВеД°вскую буллу, вслед за которой появляются и дру-
ГИе, а также многочисленные демонологические трак¬
таты, в том числе в Испании (трактаты Николау
89

Эймерика и др.). Своеобразный итог эволюции воззре¬
ний католической церкви на ведьм подводит трактат
«Молот ведьм» (1487) немецких теологов и инквизито¬
ров Генриха Крэмера (Инститориса) и Якоба Шпрен-
гера. Его открывала булла папы Иннокентия VIII
«С величайшим рвением» (1484), провозгласившая
ересью неверие в существование ведьм и в их дьяволь¬
ские дела.
В этой книге осуществляется как бы синтез народ¬
ных преданий о ведьмах и их теологического истолко¬
вания, причем измышления богословов явно домини¬
руют. «Молот ведьм» стал своего рода наставлением
для инвизиторов всей Европы в ведении следствия и
процессов против ведьм.
И в этом, и в других демонологических трудах
ведьмы изображаются обычно уродливыми старухами,
чье зловредительство направлено на силы природы
(засухи, наводнения и другие стихийные бедствия),
против людей (эпидемии, болезни, голод, смерть,
«сглаз») или их имущества («порча» скота, урожая и
т. д.) То, что некогда священнослужители считали ло¬
жью — полеты ведьм, их способность принимать лю¬
бое обличив, изготовлять яды и приворотные зелья,
теперь подробно описывается в богословских сочине¬
ниях и в протоколах инквизиционных трибуналов как
нечто совершенно реальное. И везде утверждается, что
главное отличие ведьм от всех других кудесников —
их постоянные контакты с дьяволом, добровольная ду¬
ховная и плотская связь с ним, скрепленная «пактом».
Почти все, что мы знаем о ведьмах, их быте и за¬
нятиях ведовством, почерпнуто практически из двух
источников: показаний самих ведьм, данных в боль¬
шинстве случаев под пыткой, а также из демонологи¬
ческих трактатов и других видов клерикальной лите¬
ратуры и искусства того времени. Естественно, что,
давая показания, женщины, обвиненные в ведовстве,
старались, в расчете на снисхождение и облегчение
своей участи, говорить то, чего от них ждали судьи.
90

Акелларе (Сборище ведьм). Картина Франсиско Гойи.

Однако не так уж редко несчастные и сами верили в
истинность своих рассказов, какими бы фантастиче¬
скими ни казались они нам сегодня. Исследователи
разных специальностей, в том числе историки, этно¬
графы, психоаналитики, психиатры и другие, дают
разные объяснения этому феномену. Не будем, однако,
вмешиваться в эту далеко еще не завершившуюся по¬
лемику. В книге об инквизиции важно восстановить
мироощущение тех, кто был жертвой судебных рас-
прав, и тех, кто вершил суд. Инквизиционные прото¬
колы и демонологические сочинения опираются на
общепринятые в те времена представления, которые,
конечно, не выдерживают серьезной критической
оценки современного интеллигентного читателя. Итак,
что мы узнаем о ведьмах из доступных нам источни¬
ков?
Заключая пакт с дьяволом, ведьмы клялись испол¬
нять все приказы сатаны, отрекались от христианской
церкви и вступали в дьявольскую «антицерковь». В оз¬
наменование пакта с ведьмой дьявол оставлял на ее
теле свой тайный знак. За такой знак фантазия инкви¬
зиторов могла выдать какую-нибудь родинку, боро¬
давку или рубец, оставшийся после пореза или опера¬
ции. С момента подписания пакта кровью ведьма
становилась полноправным членом дьявольского со¬
общества и посещала его коллективные сборища.
Как рассказывают эти источники, малые собрания
проводились обычно еженедельно ведьмами несколь¬
ких окрестных деревень, большие же происходили все¬
го несколько раз в году в местах отдаленных (в Ис¬
пании, например, на пустынных пляжах близ Севильи
либо на северо-западном побережье страны) чаще все¬
го в ночь на 2 февраля (христианский праздник Сре¬
тенья), 30 апреля (в канун дня святой Вальпургии), в
ночь на 23 июня («ночь под Ивана-Купалу»), 1 августа
(начало уборки урожая в Центральной Европе), 31 ок¬
тября (канун Дня Всех Святых). Эти массовые сбори¬
ща нечистой силы назывались чаще всего «шабашем»
92

«Одни ведьмы горят, других дьявол спасает». Гравюра на дереве из немецкой книги XVI в.

(от слова «шаббат» — «день отдохновения» на иври¬
те), а в Испании обычно обозначались баскским сло¬
вом «акелларе» («луг или поле Козлища»). Чтобы до¬
браться по воздуху на помеле до акелларе и вернуться
к утру домой, как рассказывали ведьмы, им приходи¬
лось покрывать тело особой мазью. В инквизицион¬
ных делах содержатся даже многие рецепты этих
мазей, в которые обычно входили наркотические ве¬
щества (это позволяет предполагать, что сам «полет»
был не более, чем галлюцинацией, вызванной нарко¬
тиком).
Далее в показаниях обвиняемых следовали карти¬
ны, одна красочнее другой. Явившись на акелларе,
ведьмы прежде всего приветствовали «председате¬
ля» — дьявола, появлявшегося часто в обличии козла,
целуя его в обнаженный зад. Затем начинался коллек¬
тивный танец, постепенно переходивший в бешеную
пляску и завершавшийся неизменно «повальным блу¬
дом». За этим следовала общая трапеза, в которой в
ход шла и «человечина» — куски тел недавно умерших
христиан, извлеченных из могил. Пиршество сменяла
«черная месса» — точное, но пародийное воспро¬
изведение католического богослужения. Вся эта вакха¬
налия прекращалась лишь с первыми звуками зовуще¬
го к заутрене колокола и с пением петухов.
Проповеди священнослужителей, картины и рисун¬
ки, изображающие во всех подробностях бесовские
сборища и зловещие деяния ведьм, будили в темном,
невежественном народе злобу, ненависть и страх.
XVI—XVII века, когда боязнь вмешательства дьяволь¬
ских сил в жизнь общества и каждого человека
достигла предела, превратившись в своего рода
всеевропейскую эпидемию, стали также периодом мас¬
совой «охоты на ведьм». Она совпала с эпохой
Возрождения, эпохой, когда человечество отвергло
многовековую монополию церкви во всех областях ду¬
ховной жизни и обнаружило красоту и гармонию в
природе и человеке. Из этого некоторые исследователи
94

на Западе и в России делали вывод, что охота на
ведьм — не что иное, как «оборотная», «теневая» сто¬
рона Возрождения. С этим нельзя согласиться. Охота
на ведьм, правда, совпала по времени с эпохой Воз¬
рождения, но являлась лишь свидетельством того, что
новая передовая культура вызывала все возрастающее
противодействие сил, цеплявшихся за ускользавшую
из их рук власть над телом и духом миллионов людей.
Ведьмобоязнь была только одним из проявлений об¬
щего кризиса, который переживала Европа в это вре¬
мя. Ломка устоявшихся, казавшихся вечными социаль¬
ных отношений и идеологии феодального общества,
раскол в христианском мире и противостояние орто¬
доксального католицизма и религиозного протестан¬
тизма всех оттенков — лютеранства, кальвинизма,
англиканской церкви, опустошительные религиозные
войны, формирование современных европейских госу¬
дарств, сопровождавшееся насильственным переделом
земель, — все это порождало в массах ощущение не¬
прочности земного бытия, приближающегося конца
света. Это ощущение усиленно поддерживалось и
укреплялось церковью. Тень Апокалипсиса, вселен¬
ской, решающей схватки сил Антихриста с воинством
Христовым, предсказанной Библией, нависла над Ев¬
ропой. Анализируя трактат «Молот ведьм», историк
А. X. Горфункель справедливо пришел к выводу, что
«это ответ на рост индивидуализма, трактовка его про¬
явлений во всех областях (культура, политика, личное
поведение) как результата дьявольских козней. Это по¬
пытки найти выход из кризиса, переживаемого като¬
лицизмом, свалив вину на ведьм и дьявола, персони¬
фицирующих зло». Эти слова можно толковать и
расширительно, относя их не только к трактату, про-
в°згласившему охоту на ведьм, но и к самой этой
охоте.
Панический страх и ужас перед грозной сатанин¬
ской силой увеличивали подозрительность, порождали
Всеобщее доносительство, заставляя видеть дьяволь¬
95

ское начало везде и всюду. Ведьмы стали очередным
«козлом отпущения», на которого можно было сва¬
лить вину за собственные просчеты и неудачи. Стоило
кому-нибудь объявить знакомую или незнакомую жен¬
щину ведьмой, как ее заключали в тюрьму и, едва
оформив на нее дело, приступали к пыткам, требуя
признания. Но как только она признавалась в связях
с дьяволом, ее принимались пытать снова, требуя на
этот раз, чтобы она выдала всех своих «сообщников».
Добившись же этого, истязали опять, чтобы она под¬
твердила сказанное ранее под пыткой. Мало кому уда¬
валось вырваться из этого ада. Костры из живых «слу¬
жительниц дьявола» стали частью европейских
пейзажей. Английский ученый Кэмен назвал охоту на
ведьм «самым постыдным из всех безумств, которые
обрушились на Европу и Америку в XVI—XVII вв. ...
Коллективное безумие, порожденное этой охотой, бы¬
ло причиной гибели сотен тысяч невинных жертв...».
Эпидемия охоты на ведьм охватила все страны Ев¬
ропы от Британских островов до России, от Сицилии
до Скандинавии. И католики, и протестанты в равной
мере усердствовали в их розыске и наказании в течение
двух с лишним столетий! Подсчитать общее число
жертв этой всеевропейской охоты на ведьм сейчас не¬
возможно. Однако, по мнению исследователей, за это
время было осуждено от 100 (Жан Делюмо) до 200 (Ро¬
берт Робинс) и даже 300 (Вильгельм Шумакер) тысяч
человек.
Один из финальных аккордов этого похоронного
марша прозвучал за пределами Европы, в американ¬
ских колониях Англии. В начале 1692 г. в доме пастора
деревни Салем у нескольких девушек случился припа¬
док конвульсий. Это приписали проискам местных
ведьм. Летом того же года 18 жителей Салема были
повешены. Но эпидемия страха и доносительства не
прекратилась. Среди 500 человек, подвергшихся аресту
в Новой Англии по подозрению в договоре с дья¬
волом, оказалась даже родня губернатора. Это, ка¬
96

жется, отрезвило местные власти. Большинство арес¬
тованных было выпущено на свободу. А совершенную
в угаре охоты на ведьм несправедливость в отношении
ни в чем не повинных «салемских колдуний» приписа¬
ли козням все того же дьявола.
Испанию, конечно, тоже не миновала ни ведьмобо-
язнь, ни охота на ведьм. Однако здесь на первых порах
церковь редко занималась расследованием деятельно¬
сти и наказанием ведьм даже в Арагоне, где, как из¬
вестно, инквизиция существовала с XIII в. По приго¬
вору инквизиционного трибунала Сарагосы впервые
ведьма была сожжена лишь в 1498 г., когда уже была
учреждена общеиспанская инквизиция. Может пока¬
заться странным, что масштабы преследования ведьм
инквизицией в Испании были значительно более
скромными, чем в других странах Европы. Объясняет¬
ся это тем, что у испанской инквизиции были гораздо
более опасные, с точки зрения инквизиторов, враги —
сперва иудействующая ересь и ее основные носите¬
ли — новообращенные в христианство евреи, затем —
мориски и, наконец, религиозный протестантизм всех
оттенков. Да и в богословских трактатах испанских
теологов нередко высказывалось требование беспо¬
щадно расправляться лишь с теми ведьмами, которые
добровольно вступали в контакты с сатаной. Вот
почему вплоть до 20-х годов XVI в. испанская инкви¬
зиция почти не занималась борьбой против ведовства,
обращаясь к делам с ведьмами лишь эпизодически, ча¬
ще всего в северных районах Наварры и в баскских
провинциях, куда то и дело докатывались волны ведь-
минской лихорадки, которая трясла пиренейские райо-
иы Франции.
В баскских провинциях Испании с 1526 по 1596 г.
приступы ведьмобоязни повторялись 9 раз. Естествен¬
но, что они находили отклик и в соседней Наварре.
Обнаружив здесь ведьм уже в 1525 г., инквизиторы
пРиняли суровые меры. Но ведьминская лихорадка
продолжалась еще несколько лет. В связи с этим в
^ 3. Плавскин	97

1527 г. в Пиренеи для расследования был направлен
инквизитор Авельянеда. По не вполне достоверным
сведениям он самолично отправил на костер несколь¬
ких женщин, сидевших в тюрьме по обвинению в ве¬
довстве, а главное, призвал светские власти и Высший
совет инквизиции более решительно раправляться с
ведьмами. Начались массовые казни обвиненных в ве¬
довстве женщин. Насколько основательны были дока¬
зательства их вины, демонстрирует тот факт, что
несколько десятков казненных были «изобличены»
двумя девочками 9 и 10 лет от роду, заявившими, что
у каждой из «ведьм» они нашли дьявольскую метку в
левом глазу.
С этими событиями связано появление одного до¬
кумента, который был обнаружен в архиве и опубли¬
кован испанским историком Хуаном Бласкесом Миге¬
лем. Речь идет о письме Генерального инквизитора
Манрике инквизитору Наварры, в котором тому пред¬
писывалось отправлять ведьм на костер, но «ни в коем
случае не признавать публично, что эти казни — дело
исключительно инквизиции».
Проверка деятельности местных трибуналов пред¬
ставителями Высшего совета инквизиции осуществля¬
лась неоднократно. Тот же Авельянеда в 1528 г. вновь
посетил баскские провинции, повсюду сея страх и не¬
нависть. В 1531 г. другой инквизитор, некий Угарте
преследовал ведьм столь усердно, что сам стал их жер¬
твой: одна из обвиненных в ведовстве отравила его.
После этого Высший совет потребовал от местных ин¬
квизиторов более тщательно расследовать дела, «не
уступать требованиям черни сжигать ведьм без про¬
медления, и действовать весьма осмотрительно и так¬
тично, чтобы не ошибиться...».
Цитируя подобные инструкции, некоторые истори¬
ки приходят к выводу, что в Испании «ведьминское
безумие разбивалось о бастион здравого смысла, осто¬
рожности и разума. И этим бастионом был Высший
совет испанской инквизиции» (Кармело Лисон Толо-
98

сана). Вряд ли можно согласиться с этим выводом.
Действительно, верховные власти не раз призывали к
осторожности в отношении ведьм, противопоставляя
свою позицию «требованиям черни». Но столь же час¬
то они обращались к местным инквизиторам и с дру¬
гим требованием — применять самые решительные ме¬
ры против ведьминской заразы. К этому же призывали
с церковных амвонов духовные пастыри, что и было
истинной причиной «жестокости толпы». Суды над
ведьмами продолжались на протяжении всего XVI в.
В 1577 г., например, была раскрыта и привлечена
к суду инквизиции целая «община» ведьм, обоснова¬
вшихся в бургосских горах. В 1580 г арестовали 38 на¬
варрских подростков 10—14 лет. На этот раз, однако,
судьи ограничились сравнительно легкими наказа¬
ниями.
В последние годы XVI и в начале XVII в. охота на
ведьм широко развернулась в Каталонии, опять же
преимущественно в районах, примыкающих к границе
с Францией. В Кастилии, Галисии и Андалусии число
инквизиционных процессов было значительно меньше.
Для сравнения приведу сведения об их количестве в
разных районах Испании. За все время существования
инквизиции в стране в Сарагосе прошли по сохрани¬
вшимся архивным данным 380, в Логроньо — 409, в
Куэнке — 449, в Барселоне — 324, в Валенсии — 345
процессов над ведьмами. За это же время в Кордове
состоялось всего 142, в Мадриде — 97, Сантьяго —
161, Вальядолиде — 108 и только в Толедо — 384 про¬
цесса.
Новая волна антиведьминских процессов на севере
страны пришлась на первые десятилетия XVII в. Осо¬
бую известность приобрело дело Сугаррамурди, не¬
большой баскской деревушки, расположенной непода¬
леку от французской границы. Слухи о безжалостном
истреблении ведьм в баскских провинциях Франции
^К)да долетали часто. А в 1608 г. в деревню вернулась
п-летняя Мария Шимельдеги, эмигрировавшая во
99

Францию с родителями за несколько лет до этого. Об¬
ладая богатым воображением, она рассказывала своим
односельчанам о событиях во Франции, свидетелем
которых она будто бы являлась. С каждым днем в ее
рассказах появлялись все новые подробности. Посте¬
пенно из свидетельницы она превратилась в своих рас¬
сказах в активную участницу ведьминских затей, прав¬
да, успевшую покаяться и вернуться в лоно
католической церкви. Затем появилась еще одна де¬
таль — о ее полетах на акелларре, расположенном
близ Сугаррамурди: там она будто бы познакомилась
с несколькими местными ведьмами. Назвав их имена,
Мария разожгла страсти, которые в конце концов при¬
вели к трагедии. Названные «француженкой» жители
деревни сперва пытались опровергнуть ее слова, но за¬
тем сочли, видимо, за благо признаться в ведовсте в
расчете на снисхождение. Жители деревни решили бы¬
ло замять это дело, но слухи о происходящем уже до¬
шли до инквизиционного трибунала в Логроньо: 7
женщин и 3 мужчин были арестованы.
Местные инквизиторы запросили инструкции от
Высшего совета. Оттуда поступило распоряжение:
одному из судей трибунала Логроньо, Хуану де Валье
Альварадо, на месте проверить показания аресто¬
ванных. Результаты этого «раследования» оказались
устрашающими: по утверждению Валье, могут быть
признаны, согласно собственным признаниям или до¬
носам свидетелей, виновными в ведовстве или при¬
частности к нему около 1500 жителей Сугаррамурди и
окрестных деревень, в том числе даже 5-летние дети!
Валье Альварадо и его коллега по трибуналу Алонсо
де Бесерра утверждали, что им удалось раскрыть
огромный ведьминский заговор и что ересь должна
быть вырвана с корнем.
Высший совет инквизиции, видимо, не был убеж¬
ден в этом и послал на помощь местным инквизиторам
лиценциата Алонсо де Саласара-и-Фриаса. Человек
уравновешенный и осторожный, лиценциат сразу же
100

усомнился в доказательности многих обвинений. Тем
не менее по настоянию Валье Альварадо и Бесерры
53 человека были признаны в разной степени винов¬
ными. На грандиозном аутодафе, длившемся два
дня — 7 и 8 ноября 1610 г., шестеро были отправлены
на костер живыми и еще пятеро, умершие в тюрьме до
аутодафе, были сожжены «в изображении», 29 из об¬
виненных в ведовстве подверглись суровым наказани¬
ям — многолетнему заключению, изгнанию и т. д.
Уже после приговора Саласар-и-Фриас обнаружил
множество противоречий в показаниях проходивших
по этому делу обвиняемых и свидетелей. В 1611 г. он
получил разрешение Генерального инквизитора про¬
вести заново проверку не только этого, но и других
процессов, связанных с ведовством. В течение 6 лет он
проверил множество дел как в Наварре, так и в сосед¬
них баскских провинциях. Многие из них оказались
совершенно несостоятельными: «признания» сотен де¬
тей, например, были явно результатом всеобщей демо¬
номании, порожденной процессом в Сугаррамурди и
аналогичными другими делами. На основании этого
отчета Высший совет инквизиции разработал новые
инструкции для местных трибуналов и ограничил их
права.
Но туман всеобщей подозрительности и страха рас¬
сеялся далеко не сразу. Только в обстановке всеобщей
ведьмобоязни могли появиться люди, сделавшие поим-
КУ ведьм средством заработка. В Уэске, к примеру,
объявился некий Андрес Маскарон, который за каж¬
дую «изобличенную» им ведьму получал по 25 золо-
ТЬ1*; действовал же он энергично в течение нескольких
лет.
За первую половину XVII в. трибуналом в Сараго-
Се были осуждены за ведовство 42 мужчины и 22 жен¬
щины. в Каталонии, которая в эти годы стала «стра¬
ной ведьм», только за два с небольшим десятилетия
ь,ли казнены около 400 человек.
101

В середине и второй половине XVII в., в годы цар¬
ствования последнего представителя Габсбургов на ис¬
панском престоле Карлоса II (1665—1700) поиски и на¬
казание ведьм достигли своего апогея. Сам король
вошел в историю с прозвищем «Околдованного». Сла¬
бый телом и духом, он не раз подвергался вошедшей
в те времена в моду «операции» по изгнанию бесов,
которые якобы причиняли ему всяческие хвори. В
1698 г. Генеральный инквизитор Хуан Рокаберти и ко¬
ролевский духовник Фройлан Диас, узнав, что в Асту¬
рии викарий одного монастыря прославился удачным
изгнанием бесов, связались с ним, и тот по их просьбе
«опросил» нескольких бесов. Те хором, по его словам,
посоветовали бездетному королю, для того чтобы ос¬
вободиться от бесов, назвать наследником престола
представителя французской королевской династии
Бурбонов, что вполне устраивало «французскую» пар¬
тию при дворе, которую возглавляли именно Рокабер¬
ти и Фройлан Диас.
Австрийские Габсбурги немедленно перешли в
контрнаступление. Венский архиепископ, самолично
занимавшийся «опросом» тамошних демонов, а также
срочно прибывший в Мадрид самый знаменитый в
Германии заклинатель бесов единодушно склонялись
в пользу Габсбургов.
Эта ведьминско-политическая игра была в самом
разгаре, когда король скончался. Вопрос о престоло¬
наследии был решен уже в XVIII в. на полях сражений
в Войне за испанское наследство. В этом столетии пре¬
следование ведьм постепенно ослабевает; легенды об
их зловещих делах тускнеют при свете Просвещения,
каким бы умеренным ни было данное философское и
идеологическое движение в Испании. Но об этом — в
последующих главах второй части.
102

Ведьмы и колдуны,
осужденные инквизиционными трибуналами
Осуждены
в 1540—
1559 гг.
в 1560—
1614 гг.
в 1615—
1700 гг.
Всего
Секретариатом
Арагона
35
793
1743
2571
Секретариатом
Кастилии
7
177
777
961
Всего
42
970
2520
3532
Неполные данные архивов приведены по статье X. Контрераса
и Г. Хеннигсена в кн.: Inquisition in Early Modern Europe / Ed. by
G. Henningsen and J. Tedeschi. Dekalb, III. 1986. Реальное число осуж¬
денных примерно в 2 раза больше.

Часть вторая
МЫСЛЬ НА ДЫБЕ

Глава 8
СВЕТ И ТЬМА
Представьте себе человека, от рожденья заключен¬
ного в огромный полый цилиндр, металлические сте¬
ны которого не пропускают света и изолируют его от
окружающего мира. В поисках света он устремляет
взоры к небесам. И вот в цилиндре пробиты бреши и
сквозь них хлынули солнечные лучи. Человек впервые
обнаруживает гармонию реального мира вокруг него,
многоцветье природы и красоту людей, ему подобных.
Цилиндр может послужить аллегорическим образом
средневекового общества, бреши в котором пробивает
культура Возрождения (Ренессанс).
Культура Возрождения разрушает монополию рели¬
гиозных идеалов; она проникнута верой в безграничные
возможности человека, части природы и ее венца; она
начинает утверждать идею цельности и стройности ми¬
роздания, способности человека построить столь же
Цельное и гармоничное общество. Ренессансная наука
стремится освободиться от роли «служанки богосло¬
вия», которую она исполняла на протяжении всего сре¬
дневековья; вместо схоластических «истин» она обраща¬
ется к опытному исследованию природы и человека.
Именно к этому времени относятся великие гео-
графические открытия, важнейшие открытия в медици-
Не> физике, астрономии, математике.
107

Культура Возрождения зарождается в Италии еще
в XIV в., а в других странах Европы — в конце XV в.
В Испании формирование новой культуры совпало с
падением Гранады, открытием Нового Света Хрис¬
тофором Колумбом, завоеванием вновь открытых
территорий, подъемом, правда непродолжительным,
экономики страны. Все это укрепляло чувство нацио¬
нального самосознания испанского народа, способ¬
ствовало формированию и расцвету ренессансной
культуры в стране. Центрами гуманистического обра¬
зования становятся университеты, в особенности ста¬
ринный Саламанкский и открытый в 1526 г. в
Алькала-де-Энаресе близ Мадрида. В 1473—1474 гг. в
Испании началось книгопечатание. Королевский двор
и разбогатевшие магнаты привлекают к себе многих
видных иностранных художников, скульпторов, музы¬
кантов.
Но начало эпохи Возрождения в Испании совпало
с учреждением в стране инквизиции. И это наложило
отпечаток на всю ренессансную культуру страны. С
самого начала инквизиция, карательный орган като¬
лицизма, решительно борется с малейшими проявле¬
ниями вольномыслия в религиозных вопросах, осо¬
бенно с зарождающимся в Европе протестантским
движением сторонников Лютера, Кальвина и др. А со
второй половины XVI в., после Тридентского собора
католической церкви, мобилизовавшего силы католи¬
ков на борьбу против протестантизма, Испания пре¬
вратилась в оплот воинствующей контрреформации.
В этих условиях откровенно протестантские идеи
не получили в Испании распространения, а несколько
разрозненных групп протестантов в конце 20-х и в
50-х гг. XVI в. стали жертвами инквизиции. Однако
оппозиция ортодоксальной католической доктрине на¬
шла в XVI в. свое выражение в движении «иллюмина¬
тов» ( исп. alumbrados — «просвещенные»), эразмизме,
мистицизме. Представители этих движений по боль¬
шей части искренне считали себя правоверными като-
108

Портрет Эразма Роттердамского.
Гравюра Альбрехта Дюрера
ликами. Но все эти религиозные движения стремились
утвердить приоритет личности в познании Бога. Эта
идея индивидуального религиозного сознания оказа¬
лась той ниточкой, которая связала данные течения и
с ренессансной культурой, и в какой-то мере с протес¬
тантизмом.
Кружки «иллюминатов» возникли в Испании во
Втором десятилетии XVI в. и объединяли некоторых
109

представителей знати, духовенства и университетских
ученых. «Иллюминаты» призывали отказаться от со¬
блюдения внешних обрядов католицизма и вообще от
активной деятельности во имя углубленного самосо¬
зерцания и подготовки души к «освещению» ее боже¬
ственным светом.
Деятельность «иллюминатов» попала в поле зрения
инквизиторов в конце 1519 г. Но на первых порах они
ограничивались лишь «словесным увещеванием» ру¬
ководителей иллюминатских групп. Только весной
1524 г. инквизиторы Толедо арестовали видного ил¬
люмината Педро Руиса де Альбараса и трех его сто¬
ронниц. Расследование их деятельности продолжалось
5 лет и за это время было арестовано еще несколько
десятков участников движения. В конце концов Аль-
барас был приговорен к бичеванию, остальных про¬
вели в «покаянной одежде» по улицам тех городов, в
которых они проповедовали свои идеи. Имущество
осужденных было конфисковано, а сами они на разные
сроки были заключены в монастырские тюрьмы.
Гораздо большее распространение среди деятелей
испанского Возрождения получили идеи Эразма Рот¬
тердамского, выдающегося мыслителя, гуманиста и
писателя, одного из лидеров ренессансного «христиан¬
ского гуманизма». Не порывая с католицизмом, они
критически переосмысливали его догмы, осуждали
алчность, распущенность и прочие пороки католиче¬
ского духовенства, требовали очищения христианства
от пышного культа и возвращения к «истинному»,
раннему христианству, выдвигали идеал бедной и
добродетельной жизни, основанной на принципах ми¬
лосердия.
К идеям Эразма был близок его испанский друг,
выдающийся ученый, гуманист и педагог Хуан Луис
Вивес (1492—1540). 17-летним юношей он по настоя¬
нию отца, валенсийского торговца сукнами, отправил¬
ся учиться в Париж. С той поры он ни разу не побывал
на родной земле. Почему? Что заставило его отказать¬
110

ся от кафедры в университете Алькала-де-Энареса?
Только недавно из архивов инквизиции стало извест¬
но, что его отец Луис Вивес и мать Бланка принадле¬
жали к семьям крещеных евреев и, как и их сын, на¬
ходились под подозрением у инквизиции в тайном
соблюдении еврейских религиозных обрядов. В 1526 г.
Луиса Вивеса Святейшее судилище приговорило, как
изобличенного в «иудействующей ереси», к сожжению
на костре и конфискации имущества. В 1529 г. к тому
же наказанию присудили посмертно и Бланку (она
умерла еще в 1508 г. от чумы); ее останки были извле¬
чены из могилы и сожжены вместе с ее изображением
на костре аутодафе. Хуан Луис Вивес писал: «Фортуна
(читай «инквизиция». — 3. П.) остается верной себе,
ополчившись против моего отца, всех моих родных и
меня самого». А Эразму он жаловался на «тяжелые
времена», когда невозможно ни говорить, ни молчать,
не подвергаясь опасности... В Испании, по справедли¬
вому утвер-ждению Вивеса, «уже невозможно совер¬
шенствовать литературу, не натолкнувшись тотчас же
на обвинение в ереси, в иудействующих заблуж¬
дениях... В результате ученые люди замолчали».
Среди испанских последователей Эразма широкую
известность приобрели братья Вальдесы. Альфонсо
Вальдесу, которого называли «эразмистом больше са¬
мого Эразма», принадлежат сатирические диалоги —
«Диалог Лактанция и архидьякона» и «Меркурий и
Харон»; оба резко антиклерикальные и антитирани-
ческие памфлеты, и оба подверглись инквизиционному
запрету
Та же судьба постигла «Диалог о христианском
Учении» и другие сочинения Хуана Вальдеса (ум. в
1541 г.). По доносу Хуан был вызван в инквизицион¬
ный трибунал. И хотя заключение экспертов не под¬
твердило обвинения его в лютеранстве, он предпочел
не искушать судьбу и перебрался в Неаполь, где стал
Руководителем кружка просвещенной знати и гумани-
1И

Свой контроль над умами испанских подданных
инквизиция отнюдь не ограничивала преследованием
религиозного вольномыслия. Ее подозрения, а следо¬
вательно и запрет распространялись на все новое в
любой отрасли науки. XVI—XVII века в историю ев¬
ропейской культуры вошли как эпоха научной рево¬
люции, ознаменованной величайшими открытиями
как в области точных наук — в физике, математике,
химии, астрономии, так и в медицине, философии, фи¬
лологии и т. д. Испания же, которая вплоть до начала
XVI в. была активной участницей этого процесса и во
многих областях научных знаний опережала другие
страны, с середины XVI в. начала отставать от них и
вскоре превратилась, по выражению современного ис¬
панского философа Хосе Ортеги-и-Гассета, «в евро¬
пейский Тибет».
Причины этого многообразны и не могут быть
предметом анализа в данной книге. Однако несомнен¬
но, что одним из факторов, определивших отставание
научного творчества в Испании, была почти полная ее
изоляция от других европейских стран. А изоляции до¬
бивалась и добилась прежде всего инквизиция. Она же
подвергала преследованиям всякое проявление свежей
научной мысли. Достаточно сослаться на судьбы тех
немногих ученых, которые выделялись на общем фоне
упадка науки в стране.
Деятельность знаменитого филолога-гуманиста,
знатока древних языков Элио Антонио Небрихи (ум.
в 1522 г.) относится к раннему этапу Возрождения. Он
прославился на всю Европу написанием оригинальных
грамматик латинского и испанского языков. Но с кон¬
ца XV в. он обратился к изучению преимущественно
Священного Писания, сочинил ценный комментарий к
Библии и представил текст ее на иврите и халдейском
языке для готовившегося в то время издания «Много¬
язычной Библии». Однако зимой 1505—1506 гг. тог¬
дашний Генеральный инквизитор Дьего де Деса при¬
казал конфисковать у Небрихи все его рукописи и
112

начать инквизиционное следствие по обвинению в ис¬
каженном толковании Священного Писания. От неми¬
нуемой расправы Небриху спасло лишь то, что Деса,
на деятельность которого многочисленные жалобы по¬
лучали и Короли-Католики, и папский престол, был
отстранен от руководства инквизицией, а его пост за¬
нял Франсиско Хименес де Сиснерос, не менее гроз¬
ный преследователь еретиков, но гораздо более гибкий
и умный политик, вдохновитель издания «Многоязыч¬
ной Библии».
Гораздо более трагична судьба выдающегося есте¬
ствоиспытателя и теолога Мигеля Сервета (ок. 1509—
1553). Врач по образованию, Сервет близко подошел
к открытию кровообращения, намного опередив в
этом Уильяма Харвея. Гнев инквизиторов он навлек
на себя некоторыми своими теологическими сочине¬
ниями, высказав в них откровенно еретические мысли.
Спасаясь от преследования инквизиции, Сервет бежал
в Женеву. Но здесь он был обвинен в той же ереси
вождем протестантов Жаном Кальвином и по его при¬
казу сожжен на костре.
Еще один испанский врач и философ Хуан Уарте
(ок. 1530—1592) занимался изучением мышления чело¬
века и в своей книге «Исследование способностей че¬
ловека к наукам» попытался материалистически
объяснить мыслительный процесс, поставив его в за¬
висимость от особенностей человеческого организма,
пищи и климатических условий. В 1584 г. это со¬
чинение Уарте попало в инквизиционный «Индекс за¬
прещенных и подлежащих исправлению книг».
Эти примеры можно было бы умножить. Но на ко¬
страх инквизиции сжигались не только неудачливые
Реформаторы католической церкви, сжигались и
«криптоиудаисты» (лица, тайно исповедывавшие ев¬
рейскую веру), и колдуны, ведьмы и вообще персоны,
«уличенные в сношениях с дьяволом». Уже очень ско¬
ро после своего возникновения Святейший трибунал
расширил свои полномочия далеко за пределы розыс-
из

ка, расследования и наказания еретиков. Он ставит
своей целью взять под строжайший контроль всю
идеологическую жизнь страны, развитие науки, книго¬
печатание, торговлю книгами, произведения лите¬
ратуры и искусства, деятельность театров.
В области изобразительных искусств контроль осу¬
ществлялся благодаря тому, что церковь оставалась
основным заказчиком для живописцев, скульпторов,
архитекторов. Существовали и запретные сюжеты и
темы. Особенно строго соблюдался запрет на изобра¬
жение нагого человеческого тела; исключение дела¬
лось только для распятого Иисуса и фигур херувимов.
Великий художник Веласкес вызвал гнев инквизиции
и святош, изобразив нагую Венеру, и спасла его от рас¬
правы только решительная защита короля, высоко це¬
нившего его как портретиста. Но полотно Веласкеса
не выставлялось вплоть до нашего столетия. А когда
почти через 200 лет после Веласкеса Франсиско Гойя
осмелился написать не только «Маху одетую», но и
«Нагую маху», то инквизиция тотчас начала процесс
против него (это случилось в 1814 г.!), и Гойя вынуж¬
ден был эмигрировать во Францию.
Что касается литературы, то инквизиционная цен¬
зура в строгом смысле этого слова появляется в
1521 г., когда впервые были запрещены в Испании все
произведения Лютера. Предметом постоянных запре¬
тов стало и творчество Эразма Роттердамского. Затем
наступила очередь и отечественных произведений.
Первый список запрещенных к изданию книг появился
в 1540 г., за ним последовали списки 1545, 1547 и
1551 гг. А в том же 1551 г. был опубликован первый
«Индекс запрещенных и подлежащих исправлению
книг». За ним последовали индексы 1559, 1583 и
1584 гг., значительно дополнявшие и расширявшие
аналогичные издания, выпускавшиеся папским престо¬
лом в Риме. Эти индексы появляются и в XVII—
XVIII вв.: 3 — в XVII, 3 — в XVIII в., а последний из
них — «Всеобщий индекс» 1848 г. — был опубликован
114

CATHALOCVS
Iibroru,quiprohibrrurmadato IlleftrifsiniiSi
Reuerend. D. D. Fcrdinandi de Valdes
Hifpalen.Archiepi, Inquiiicoris
Generalis Hifpania?.
Nb^NUN ET S V P R EMI SANCTJ
ac Generalis InquifuionisScnatus. Hoc Anno.
M.D.LIX.cditus,
CQHornm iuflu & Jiccnfla Scbaftianus Martinez Excudcbac
P I N С I JB.
Cjfiib» uffado en
Титульный лист издания «Индекса запрещенных книг» 1559 г.

через 14 лет после официального закрытия Святейшего
судилища!
От одного издания к другому не только увеличи¬
валось число осуждаемых инквизицией книг, но и рас¬
ширялась сфера инквизиционного контроля. Проверке
подвергались книги, вышедшие или написанные за¬
долго до появления цензуры и даже самой инквизиции.
Расширилась тематика подвергавшихся цензуре книг:
кроме теологических сочинений проверяются книги и
по физике, астрономии, космографии, математике,
географии, истории, «естественной магии», алхимии и
т. д. и т. п. Цензура стала всеобъемлющей и само чте¬
ние книг оказалось занятием небезопасным. В этих
условиях можно понять чувства сапожника Умильоса,
одного из персонажей сервантесовской интермедии
«Избрание алькальдов в Дагансо», который с гордос¬
тью заявлял, что не умеет читать, ибо все эти книжные
«химеры» доводят мужчин до угольков: более чем про¬
зрачный намек на инквизицию.
Постепенно аппарат цензуры, созданный инквизи¬
цией, начинает контролировать не только выпуск
книг, но и работу книгоиздателей, портов и погранич¬
ных пунктов, через которые может проникнуть «ино¬
земная зараза», а также книжные магазины, частные
библиотеки, театры и т. д.
Едва ли не все лучшее, что было создано гением
испанского народа в различных областях знания и ху¬
дожественного творчества, вошло в проскрипционные
списки, призванные удушить свободную мысль. На
многие годы в стране возникает атмосфера священно¬
го страха перед инквизицией.
Это породило в истории испанской культуры яв¬
ление печальное, но практически неизбежное —
самоцензуру. Испанские писатели следовали совету
Панурга, одного из героев знаменитого романа «Гар-
гантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле: в подобных
обстоятельствах следует действовать «до костра ис¬
ключительно». Иначе говоря, писать с оглядкой на
116

возможную реакцию инквизиции, сдерживать себя
самому. В этих условиях писатели искали и находили
хитроумные способы обойти, обмануть церковную
цензуру, выразить иносказательно, прибегая к алле¬
гории или сказке, и все-таки выразить свои самые
сокровенные и иногда весьма далекие от церковной
ортодоксии мысли.
Так, например, наиболее острые и опасные идеи
доверялись персонажам, якобы не способным заду¬
маться над смыслом сказанного. Мало ли что может
прийти на ум безумцу или человеку, обезумевшему
от страсти? К этому приему прибегал, в частности,
автор знаменитой «Селестины» (1499—1502). Книга
вышла анонимно, но позднее ученые установили, что
ее автор — некий бакалавр Фернандо де Рохас, ко¬
торый принадлежал к семье крещеных евреев, изучал
право в Саламанкском университете, выступал сви¬
детелем защиты на нескольких инквизиционных про¬
цессах, и сам находился у инквизиции под подозре¬
нием.
В этой внешне бесхитростной книге о любви двух
молодых людей — Калисто и Мелибеи — юноша, ох¬
ваченный пламенем страсти, сравнивает его с огнем
чистилища и добавляет: «Если таков огонь чистилища,
пусть лучше душа моя остается среди подлых грешни¬
ков». Слуга Семпронио замечает по этому поводу, что
слова Калисто «смахивают на ересь». На вопрос того
же Семпронио, да христианин ли Калисто вообще, тот
убежденно восклицает: «Я — мелибеянин... Божеством
я ее считаю, как в божество в нее верую и не признаю
Другого владыки на небе...». Согласитесь, что это уже
откровенная ересь. Но инквизиционный комиссар от¬
бросил это обвинение, прозвучавшее в одном из
многочисленных доносов на книгу: ведь пылкий влюб¬
ленный произносит эти слова, будучи вне себя от
страсти! Есть, однако, в «Селестине» мысли, которые
Не оправдаешь никакой страстью. Слуга Пармено рас¬
сказывает, например, что его мать, обвиненную в кол¬
117

довстве, в Святейшем трибунале «заставили сознаться
в том, чего не было, всякими правдами и неправдами
лживые свидетели и жестокие пытки». Эти слова по¬
ражают своей смелостью. В ответ на них старая сводня
Селестина высказывает и вовсе богохульные мысли:
«Стало быть, раз твоя добрая матушка вытерпела та¬
кие страдания на этом свете, Господь, надо думать, хо¬
рошо наградит ее на том, если только правду говорит
нам священник». Приходится ли удивляться тому, что
это произведение все-таки попало в список книг, «нуж¬
дающихся в исправлении»?
Подобная же смелость в обличении церковников
и церкви обнаруживается и в анонимной повести
«Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554). Маленькому
Ласаро, рассказывающему историю своей жизни, в
результате которой он превращается из плута поне¬
воле в закоренелого мошенника, «школу жизни» пре¬
подают его хозяева, среди которых, кроме слепого
нищего и бедного идальго, все остальные —
священнослужители различных рангов. И все они —
корыстолюбцы, лицемеры, распутники. То, что в не¬
большой повести такое множество порочных церков¬
ников, позволяет читателям укрепиться в критиче¬
ском отношении не только к «героям» книги, но и
к церкви. И, конечно же, господа инквизиторы в
1559 г. наложили запрет на издание и распростране¬
ние «Жизни Ласарильо». Этот запрет, правда, со¬
блюдался не слишком строго, и в весьма изувечен¬
ном виде книга печаталась позднее не единожды, по¬
родив целую серию «ласарильяд».
Приведенные мною примеры относятся к первому
столетию существования испанской инквизиции. Од¬
нако борьба культуры и инквизиции продолжалась не
десятилетия, а три с лишним столетия. Некоторым
эпизодам этой борьбы посвящены последующие гла¬
вы.
118

Жертвы испанской инквизиции
(1540—1614)
Осуждены
Секретариатом
Арагона
Секретариатом
Кастилии
Всего
Иудействующая ересь
379
1400
1779
Мориски
6674
2662
9336
Протестанты
947
938
1885
Иллюминаты
4
39
43
Иные прегреше¬
2264
7506
9770
ния
Всего
10268
12535
22803
Сожжены живыми
420
284
604
Сожжены «в изобра¬
245
328
573
жении»
Эти данные приводятся в статье Хайме Контрераса и Густава
Хеннингсена, опубликованной в книге: The Inquisition in Early
Modern Europe. Studies on Sources and Methods / Ed. by G. Henningsen
and J. Tedeschi... Dekalb, 111., 1986. Авторы обследовали примерно по¬
ловину дел, сохранившихся в архивах инквизиции. Реальное число
жертв инквизиции за этот период в 3—4 раза больше.

Г лава 9
«КАК МЫ ГОВОРИЛИ ВЧЕРА...»
Один из самых знаменитых инквизиционных про¬
цессов в Испании состоялся во второй половине
XVI в.: судили профессора Саламанкского универси¬
тета, ученого-гуманиста и поэта Луиса де Леона.
Он родился в 1527 г. в Бельмонте (провинция Ку¬
энка) в семье адвоката. Четырнадцатилетним подрост¬
ком становится студентом Саламанкского университе¬
та, где изучает преимущественно теологию. 3 года
спустя он вступает в орден августинцев, продолжая за¬
ниматься науками. В 1561 г. Луис де Леон, к тому вре¬
мени уже доктор теологии, по конкурсу занимает
должность профессора.
В Саламанкском университете в эти годы сложи¬
лись два противоборствующих лагеря: доминиканцев
и августинцев. Луис де Леон, естественно, примкнул к
своим собратьям по ордену. Их споры некоторые ис¬
следователи характеризуют как обычную «профессор¬
скую свару». На самом деле, однако, это было столк¬
новение представителей новой гуманистической науки
и религиозного вольномыслия (Луис де Леон и его еди¬
номышленники) с приверженцами средневековой схо¬
ластики и контрреформации (доминиканцы Бартоломе
де Медина, Леон де Кастро и др.).
120

Портрет Луиса де Леона.
Испанский художник XVI в. Франсиско Пачеко

Луис де Леон был ученым-гуманистом и в узком
смысле слова, т. е. великолепным знатоком, ценителем
и толкователем древней культуры, и в самом широком
его понимании: он всю жизнь проповедовал высокие
гуманистические идеалы справедливости и глубокого
уважения к человеческой личности. Он обладал неза¬
урядным темпераментом борца и, отстаивая то, что
почитал истиной, не признавал никаких авторитетов,
даже если их объявили Отцами церкви. Это, конечно,
восстановило против него многих его коллег и, в кон¬
це концов, стоило ему двух инквизиционных процес¬
сов.
Споры схоластов и гуманистов, без которых не об¬
ходилась ни одна дискуссия в университете, приобрели
особую остроту в комиссии, созданной на факультете
теологии для определения того, каким должно быть за¬
думанное переиздание Библии. Схоласты, особенно Л.
де Кастро и Б. де Медина, решительно отвергали воз¬
можность внесения каких-либо изменений или исправ¬
лений в так называемую Вульгату, т. е. латинский
перевод Библии, выполненный Иеронимом Блажен¬
ным на рубеже IV и V вв. и объявленный на Тридент-
ском соборе «аутентичным». Луис де Леон и его еди¬
номышленники — Хуан Грахаль и Мартин Мартинес
де Канталапьедра — считали необходимым исправить
ошибки в Вульгате, сверяя ее не только с греческим,
но и с еврейским текстом Библии, а также с коммен¬
тариями старинных еврейских ученых-талмудистов.
Более того, они считали возможным перевод Библии
на живые современные языки, что категорически за¬
прещалось постановлениями Тридентского собора.
Это вызвало особое раздражение схоластов. В ин¬
квизицию посыпались доносы на «иудействующих» и
«еретиков» Грахаля, Мартинеса и Луиса де Леона, ко¬
торому припомнили также распространявшийся в ру¬
кописи перевод «Песни песней» на испанский язык и
ее толкование.
122

Луис де Леон в своем рабочем кабинете.
Репродукция гравюры из 1-го издания трактата
«Изложение книги Иова»

В начале 1572 г. были арестованы Грахаль и Мар¬
тинес, в марте — Луис де Леон, а несколько позднее
еще один их единомышленник, профессор университе¬
та в Осуне Алонсо Гудьель. Из четырех узников Ва¬
льядолидской инквизиции вышли позднее на свободу
только двое: Луис де Леон и Мартинес. А Грахаль и
Гудьель умерли в инквизиционном застенке, так и не
дождавшись освобождения.
Всем четырем только через год после ареста было
предъявлено 17 пунктов обвинения; до этого Луису де
Леону и его товарищам не только не предъявляли
каких-либо обвинений, но и вообще не вызывали на
допросы и не отвечали на их письменные обращения.
Эта пытка неведением и забвением была едва ли не
самой изощренной в арсенале инквизиторов.
Зато, когда началось наконец очное дознание, об¬
винения посыпались как из рога изобилия. К 17 пер¬
воначальным прибавились еще 38, когда инквизиторы
обследовали рукописи Луиса де Леона, 30, сформули¬
рованных на основании свидетельских показаний, и 5,
которые возникли на основе его собственных показа¬
ний. Итого, 90 пунктов обвинения!
В сущности говоря, было всего два важнейших об¬
винения: нарушение запрета переводить библейские
тексты на современные живые языки («Песнь песней»)
и явно выраженное недоверие к тексту Вульгаты.
Что касается «Песни песней», то поначалу Луис де
Леон утверждал, что перевод был сделан им для своей
племянницы и ни в коем случае не предназначался для
распространения в рукописи или, тем более, в печат¬
ном виде. Однако в доме Луиса де Леона было обна¬
ружено написанное еще в 1571 г. письмо комиссара ин¬
квизиции, в котором тот настойчиво рекомендовал
Луису де Леону отказаться от выраженного им наме¬
рения издать собственный латинский перевод «Песни
песней» и перевести ее на испанский язык. После этого
обвиняемый перешел к открытой защите своего права
на перевод и толкование Библии на испанском языке,
124

используя при этом даже просторечные выражения и
слова. Своим обвинителям, которые упрекали его в
употреблении при переводе таких «грубых», далеких
от религиозного благоговения слов, как besos (поце¬
луи), pechos (груди), mi hermosa (моя красотка) и т. п.,
Луис де Леон отвечал: «Мне неведомы иные слова для
перевода соответствующих выражений в библейском
тексте; я знаю только язык, которому меня учили мои
кормилицы, т. е. обычный разговорный язык». И иро¬
нически заявлял о готовности использовать иные сло¬
ва, «более одухотворенные», если ему удастся научить¬
ся тому «секретному и искусному» языку, на котором
изволят изъясняться господа обвинители.
Луис де Леон был вправе защищать свой перевод
«Песни песней»; изданный много позднее, он и до сих
пор справедливо считается лучшим из всех ныне суще¬
ствующих на испанском языке.
Сложнее и опаснее была борьба ученого-гуманиста
за право исправления ошибок, вкравшихся в текст
Вульгаты. Превосходное знание библейских текстов и
всех важнейших их толкований позволило Луису де
Леону с успехом отбивать все атаки обвинителей. Но
преодолеть авторитет Тридентского собора, запретив¬
шего вносить какие-либо исправления в текст Вульга¬
ты, ему, конечно, было не по силам. Здесь победа так¬
же пришла к нему посмертно: большинство его
замечаний, касавшихся дефектных мест в Вульгате,
были учтены в так называемом климентиновском, ис¬
правленном по повелению папы Климента VIII изда¬
нии Вульгаты конца XVI в.
Борьба ученого и инквизиторов продолжалась 4
г°Да, 8 месяцев и 26 дней. Впрочем, все эти месяцы и
Г°ДЫ он не только отбивал атаки своих противников,
Но и продолжал творить. Его произведения этих лет
сохраняли присущий ему гуманистический пафос и
°росали открытый вызов его палачам.
В тюрьме он начинает работу над двумя своими са-
ыми значительными сочинениями — «Имена Хрис¬
125

товы» и «Изложение книги Иова». И здесь он по¬
прежнему цитирует Библию не по тексту Вульгаты, а
в собственном переводе с иврита. И здесь он с герои¬
ческим упорством утверждает, что Священное Писа¬
ние имеет всеобщее, универсальное значение; оно на¬
писано на языке, «который был родным и близким
тем, кому оно предназначалось вначале», а потому и
может звучать также на языке родном и близком лю¬
дям XVI столетия.
В судебном деле Луиса де Леона содержится и глу¬
хое упоминание о стихотворениях, написанных им до
ареста и во время тюремного заключения. Среди ран¬
них стихотворений особенно интересна и важна его
ода «Жизнь в уединении», в которой он противопо¬
ставляет покойную жизнь мудрецов мирской суете,
гордыне и тщеславию:
Блажен, кто, от забот
И грохота мирского убегая,
По той тропе идет,
Где горстка небольшая
Шагает мудрецов, скорбей не зная.
(Пер. О. Б. Румера)
Луис де Леон в этой оде не призывает к бегству из
ненавистной мудрецу реальности, а активно отрицает
все то, что противно законам природы и потому лож¬
но.
В заключении написано и стихотворение «К Мате¬
ри Божией». Обращаясь за заступничеством к деве Ма¬
рии, что уже давно было освящено традицией, он с
гневом называет силы, готовые его погубить: «За¬
висть, напоенная ядом, / Вероломный обман и бесчест¬
ная речь, / Жестокая ненависть и власть беззакония, /
— Все, все ополчилось на меня».
Да и в знаменитом десятистишии, которое, по пре¬
данию, было написано поэтом, когда он покидал тем¬
ницу, мудрая уверенность в себе противостоит жизнен¬
ным невзгодам и порокам:
126

Сраженный завистью и клеветою,
Попал я в эту мрачную темницу.
Как счастлив мудрый: он не соблазнится
Большого света мишурой пустою!
Навек с мирской расставшись суетою,
Живет он в сладостном уединенье;
Неприхотлива жизнь его простая,
Лишь с Богом он находится в общенье,
Сам зависти не ведая мученья
И зависти в других не вызывая!
(Пер. И. Шафаренко)
Шли месяцы и годы в застенке. Наконец в мае
1576 г. процесс закончился. 28 сентября того же года
Вальядолидский инквизиционный трибунал большин¬
ством голосов принял решение о том, чтобы «выше¬
упомянутый брат Луис де Леон был подвергнут допро¬
су с пыткой». И запросил санкции на это у Высшего
генерального совета инквизиции.
К счастью, в Высшем совете дело Луиса де Леона
попало в руки Генерального инквизитора Гаспара де
Кироги, давнего знакомца Луиса де Леона, симпати¬
зировавшего ему как человеку и ученому. Это обстоя¬
тельство сыграло решающую роль. 7 декабря был вы¬
несен окончательный приговор: Луис де Леон признан
невиновным. У него был конфискован перевод «Песни
песней» на испанском языке; ему официально рекомен¬
довали не таить обиды на его обвинителей и не жало¬
ваться публично на действия инквизиции!
23 декабря 1576 г. Луис де Леон наконец-то вышел
на свободу. А уже неделю спустя его вновь приняли
профессором теологии в Саламанкский университет.
Первой его лекции после долгого перерыва с нетерпе¬
нием ожидали все: и он сам, и его коллеги, и студенты,
^н подошел к кафедре и тихо произнес по-латыни, на
которой тогда читались университетские курсы:
у Dicebamus hesterna die... (Как мы говорили вче-
Некоторые ученые подвергают сомнению этот
факт. Но слишком уж эти слова соответствуют нраву
127

ученого-бунтаря. Они не только как бы вычеркивали
из памяти годы, проведенные в застенке, но и под¬
тверждали, что Луис де Леон остался верен своим
убеждениям, Об этом свидетельствуют и его дальней¬
шая педагогическая деятельность, и его ученые труды,
и литературное творчество. Во всем этом звучит вызов
и властям предержащим, и самой инквизиции...
На этом можно было бы закончить рассказ о Луисе
де Леоне, если бы... его не ждал еще один инквизици¬
онный процесс.
Напрасно власти и друзья уговаривали Луиса де
Леона целиком посвятить себя преподавательской де¬
ятельности. Неукротимый характер полемиста не по¬
зволяет ему внять этим советам. В 1580 г. он издал
свой латинский перевод «Песни песней», а в коммен¬
тариях к 26-му псалму резко осудил жестокость испан¬
ских конкистадоров и священнослужителей при завое¬
вании Америки. Два года спустя он вновь ввязывается
в богословский спор, на этот раз о личности Иисуса
Христа. Снова посыпались на него доносы в инквизи¬
цию. Два года продолжается новое инквизиционное
следствие, но на этот раз он не подвергается аресту. И
снова ученого-поэта выручают только дружеские связи
с Кирогой. Вмешавшись в расследование, Гаспар де
Кирога ограничился лишь строгим внушением обви¬
няемому и очередным советом держаться подальше от
опасной богословской полемики...

Глава 10
МЯТЕЖНАЯ ПОКОРНОСТЬ
В предшествующих главах речь шла о борьбе ин¬
квизиции против откровенно протестантских групп в
стране, а также против «иллюминатов» и эразмианцев.
Сейчас пойдет речь о тех, кто и не помышлял поры¬
вать с правоверным католицизмом и отвергал идеи ев¬
ропейских реформаторов церкви, но объективно ока¬
зывался также в рядах оппозиции ортодоксальной
церкви. Я имею в виду испанских мистиков.
В советские времена слово «мистицизм» редко
употреблялось без убийственного определения «реак¬
ционный». Между тем на деле все не так просто.
Мистические течения религиозной мысли весьма раз¬
нообразны и приобретали популярность обычно в кри¬
зисные эпохи, нередко становясь своеобразным вы¬
ражением внутреннего духовного протеста против
окружающей безрадостной действительности и, в част¬
ности, внешнего, поверхностного и пышного культа,
утвердившегося в католицизме особенно после Три-
дентского собора.
Именно такой кризисной эпохой в истории Испа¬
нии была вторая половина XVI в. Испанские мистики
эт°й поры, по справедливому утверждению крупней¬
шего испанского мыслителя и писателя XX в. Мигеля
Де Унамуно, «искали свободу не в мятеже, а в добро-
5 3. Плавскин	129

вольном подчинении». Но их идеи, хотели они того
или нет, оказывались противоречащими католической
норме. А главное, план реформы церкви, который они
осуществляли с удивительным упорством, обнаружи¬
вал несовершенства и пороки католической церкви.
Даже глубоко преданный идеям католицизма критик
начала нашего века Марселино Менендес-и-Пелайо
вынужден был признать, что «мистик принимает като¬
лическое учение, объявляет его предпосылкой и осно¬
ванием всех своих рассуждений, но идет дальше (кур¬
сив мой. — 3. П.): он мечтает прийти к Богу через
соединение с ним в любви и действует так, как если
бы Бог и душа были один на один в этом мире».
Крупнейшие представители испанского мистициз¬
ма XVI в. — Тереса де Хесус и Хуан де ла Крус. Оба
они происходили из бедных, почти нищих семей «но¬
вых христиан». Оба рано вступили в монашеский ор¬
ден кармелитов, один из древнейших в христианстве
и, по преданию, основанный на горе Кармель в Иеру¬
салиме. Оба отвергли сытое, безбедное существование
в благоустроенной обители.
Тереса де Хесус (до ухода в монастырь Тереса де
Сепеда-и-Аумада, 1515—1582) родилась в старокас¬
тильском городке Авила. Болезненная с детства, она
мечтала о монастырском уединении. Еще ребенком
любила строить в саду монастыри из камушков, а
однажды вместе с братом убежала из дому, чтобы от¬
правиться в «страну мавров» и там проповедовать
христианскую веру, а может быть, и умереть мучени¬
ческой смертью. Но, увы, против воли они были воз¬
вращены в отчий дом. Тереса обучалась в монастыр¬
ской школе и скудные знания, полученные там,
усердно пополняла в течение всей жизни. В 19 лет,
пережив, видимо, вполне невинный, но неудачный лю¬
бовный роман, она вступила в монастырь Благовеще¬
ния ордена кармелитов.
Без малого 30 лет прожила Тереса де Хесус в мо¬
настыре, но с каждым годом ей казалась все более
130

Гравированный портрет Тересы де Хесус
неизвестного художника.

кощунственной обеспеченная комфортабельная жизнь
в светлых просторных кельях со специально оборудо¬
ванными помещениями для бесед со светскими посети¬
телями. Однажды в монастырской часовне она взгля¬
нула на скульптурное изображение бичуемого Христа.
И много раз до того виденная ею фигурка Иисуса по¬
трясла ее душу. Именно с этого дня Тересу стали
посещать видения Христа, всегда мучающегося, обли¬
вающегося кровью, всегда желанного и такого недо¬
ступного. Наконец во время очередного видения она
услышала его слова: «Отныне Я — твой, и ты —
Моя!». Культ Иисуса отличается у Тересы энергичной
защитой человечности Христа, постоянным стремле¬
нием к слиянию с Ним, небесным Супругом. Описывая
кульминационный момент этого Богосупружества, Те¬
реса де Хесус признается: «Эта боль не плотская, а ду¬
ховная, но в этом соединении и тело немного участву¬
ет. И даже предостаточно...».
Что такое видения Тересы? Врачи утверждают, что
по многим симптомам они соответствуют состоянию,
переживаемому больными каталепсией или падучей.
Мне ближе поэтическое определение экстаза, данное
Д. С. Мережковским в книге «Испанские мистики»:
«Может быть, экстаз такая же болезнь души, как жем¬
чужина — болезнь раковины».
Так — в болезнях и видениях — прошли 7 лет,
переломный этап в жизни Тересы де Хесус. С момента,
когда свершилась тайна Богосупружества, когда Хрис¬
тос Любимый стал ее супругом, монахиня обрела ду¬
шевный покой и... снова ринулась в реальный мир, но
уже с тем, чтобы его перестроить. Начинается послед¬
ний жизненный рубеж Тересы: она вступила на путь
реформы ордена в соответствии с его древним суро¬
вым уставом.
В 1562 г. вместе с четырьмя монахинями она посе¬
лилась в старой, продуваемой всеми ветрами хижине,
которую они нарекли обителью св. Иосифа ордена
кармелиток-босоногих. Монахинь, оставшихся в преж¬
132

нем монастыре, стали называть кармелитками-
обутыми. Задуманная Тересой де Хесус реформа долж¬
на была, как она полагала, помочь в борьбе против
протестантизма. Но путь, который она избрала, озна¬
чал переход с позиций смирения и подчинения орден¬
ским властям на позиции «мятежной покорности».
Открытый вызов руководству ордена, да и автори¬
тету официальной церкви, ощущается не только в
предпочтении бедного раннего христианства нынеш¬
нему пышному. Тереса не раз высказывала мысль, что
в общении с Богом человеку нет нужды в посредниках:
«Не требуются Тебе ни свита, ни охрана, дабы каждый
признал Тебя Царем». Здесь очевидна невольная пере¬
кличка с идеями протестантов. Но то, чего не понима¬
ла не слишком ученая монахиня из Авилы, отлично
понимали церковные иерархи, тотчас же ополчившие¬
ся против осуществляемой Тересой реформы. На пер¬
вых порах инквизиция не вмешивалась в этот кон¬
фликт, но внимательно следила за каждым шагом
Тересы. За последующие 20 лет Тереса основала 13 мо¬
настырей кармелитов-босоногих.
Инквизиторы решили вмешаться тогда, когда ста¬
ло известно, что по просьбе своих монахинь Тереса
написала несколько книг, повествующих о ее рефор¬
маторской деятельности, о ее понимании путей воспи¬
тания истинного благочестия и об ее собственном опы¬
те общения с Сыном Божьим. Об издании этих книг —
«Книга ее жизни», «Чертоги» и других — автор и по¬
мыслить не смел. А когда кто-то попытался все же
опубликовать «Книгу ее жизни», эту глубоко испове¬
дальную автобиографию, инквизиционный трибунал в
Севилье назначил в 1575 г. строгое расследование. Со-
хранилось письмо, посланное в самом начале следст¬
вия в Высший совет инквизиции. В нем сообщалось,
чт°, как утверждают многие «свидетели» (т. е. донос¬
чики), Тереса де Хесус исповедует «новое, полное лжи
и суеверий учение, сходное с доктриной иллюмина-
ов». Авторы письма просили переслать им рукопись
133

книги, которую, по их сведениям, имеет один домини¬
канский монах, и обещали «искоренить зло, каковое
может воспоследовать от подобного учения». Следст¬
вие продолжалось без малого 3 года и стоило многих
тяжких переживаний Тересе. Кто знает, чем бы закон¬
чился инквизиционный процесс, если бы не прямое
вмешательство короля Филиппа II, благоволившего к
Тересе. Все основные ее сочинения, однако, вышли уже
после ее смерти, в 1591 г., стараниями Луиса де Леона.
Тереса де Хесус умерла в 1582 г. и была похоронена
в монастыре города Альба де Тормес. Но и после смер¬
ти ее мытарства не кончились. Через 9 месяцев после
кончины Тересы ее тело было извлечено из могилы,
чтобы убедиться, что оно осталось нетленным. В пер¬
вый, но не в последний раз! Официально могилу
вскрывали еще 4 раза, а сколько было неофициальных
вскрытий — одному Богу известно. Когда, учитывая
посмертную славу Тересы де Хесус, церковь в 1620 г.
провозгласила ее святой, выяснилось, что сердце ее
хранится в одном монастыре, рука — в другом, нога...
Тело Святой Тересы кромсали те, кто, казалось бы,
должны были оберегать ее посмертный покой.
Ближайшим соратником^ и единомышленником Те¬
ресы де^Хесус был Хуан де Йепес-и-Альварес, в 1772 г.,
при канонизации его церковью, получивший имя Хуа¬
на де ла Круса (1542—1591). Он родился в небольшом
городке Фонтиверос близ Авилы. Отец его, занима¬
вшийся ткачеством, рано умер, и семья оказалась в
полной нищете. Хуан в детстве обучался ремеслу сто¬
ляра, портного, пробовал свои силы в живописи и
скульптуре, но наибольшие склонности проявил к за¬
нятиям наукой. Ему удалось закончить иезуитскую
коллегию; уже монахом ордена кармелитов он одно
время служил братом милосердия в лазарете, а в 1563
г. поступил в Саламанкский университет, где изучал
главным образом теологию. Четыре года спустя при¬
нял сан священника.
134

В 1568 г. он встретился с Тересой де Хесус и с эн¬
тузиазмом присоединился к реформе. Вскоре он стал
духовником монахинь основанного Тересой монасты¬
ря кармелиток-босоногих. Его деятельность в пользу
реформы сразу же породила враждебное отношение
орденских властей. Ученый-теолог был, конечно, го¬
раздо опасней, чем простодушная монахиня Тереса.
В 1576 г. монахи кармелиты-обутые арестовали
Хуана. Но энергичные протесты «босоногих» застави¬
ли вскоре его освободить. Год спустя представители
ордена вновь ворвались в его убогую хижину и предъ¬
явили ордер на арест, выданный провинциальным гла¬
вой ордена. Хуана привели в соседний монастырь
«обутых», силой сорвали с него нищенскую сутану
«босоногого», заставили облачиться в одежды «обу¬
тых» и попытались уговорить его отречься от рефор¬
мы. Однако, воспользовавшись разрешением отпра¬
виться на богослужение в церковь, Хуан бежал и,
запершись в своей хижине, сжег какие-то бумаги, ко¬
торые, видимо, могли использовать его враги. После
этого он отпер двери и сдался своим преследователям.
Те тайком привезли его в Толедо и заключили в мо¬
настырскую тюрьму «обутых». О его местопребывании
не смог узнать даже Филипп II, к которому обратилась
за помощью Тереса.
Девять месяцев 1577—1578 гг. он провел в тюрем¬
ной келье, тесной, точно гроб, получая лишь хлеб, во-
ДУ да соленую рыбу. Его не раз подвергали пыткам и
бичеванию, требуя отказа от реформы. Покорно пере¬
неся все превратности судьбы, Хуан остался бунтарем
по духу. И вскоре его «мятежная покорность» перерос¬
ла в открытый вызов своим мучителям. Глухой ночью
°н ухитрился вылезть в узенькое окошко своей
камеры-кельи и бежал. При содействии Тересы он спе¬
рва прятался в местном монастыре «босоногих», а за-
ем скрылся в глуши.
Власти ордена не решились снова подвергнуть его
ресту. Но теперь против «босоногих» выступила ин¬
135

квизиция. Однако два процесса, затеянные против
реформаторов, не дали результатов: в 1580 г. папа,
чтобы избежать ослаблявшей церковь распри, дал «бо¬
соногим» разрешение на автономию в ордене карме¬
литов, а позднее — в 1593 г. — они даже были выде¬
лены в особый орден. Но Хуан де ла Крус не избежал
преследований и в последние годы жизни. По рекомен¬
дации инквизиторов его сперва намеревались отпра¬
вить в заокеанские колонии, но затем выслали в Ан¬
далусию. Здесь он основал новую обитель в Баэсе, а в
1582 г. стал настоятелем монастыря в Гранаде и даже
провинциальным викарием Андалусии, но ненадолго.
После смерти Тересы, которой покровительствовал
король, Хуан де ла Крус был смещен со всех должно¬
стей и сослан «на покаяние» и под строгий надзор в
захолустный монастырь Пеньюэлы. Но Хуан не уны¬
вал: все свои досуги он посвящал творчеству, в кото¬
ром его бунтарская натура получила наиболее полное
воплощение.
Еще в толедской тюрьме Хуан де ла Крус начал
работать над своими поэмами и комментариями к ним.
Своеобразным эпиграфом ко всей жизни и произведе¬
ниям Хуана является восьмистишие:
Чтобы вкушать от всего,
Не вкушай ничего;
Чтобы познать все,
Не знай ничего.
Чтобы обладать всем,
Не имей ничего;
Чтобы сделаться всем,
Будь ничем.
(Пер. Д. С. Мережковского)
По мысли Хуана, только полное самоотречение
способно привести к столь же полному и сладостному
слиянию души с Богом. Этому акту Богосупружества
и посвящены основные произведения Хуана: стихотво¬
рения «Беспросветная ночь» и «Пламя живой любви»,
а также поэма «Духовная кантата».
136

Героиня первого стихотворения — страстно любя¬
щая женщина, для которой беспросветная ночь не пре¬
града свиданию с любимым. По потайному ходу сбе¬
гает она в темный сад, без иного света, кроме пламени,
«пылавшего в сердце». «В эту ночь она с любимым
смогла обручиться, / в любимого смогла преобразить¬
ся!» На смену счастью изведанной любви, неистовству
страсти приходит ощущение блаженного покоя и неж¬
ности:
Был цвет любви взлелеян
Лишь для него, за что воздал он щедро,
И на груди моей он
Уснул под сенью кедра,
А нас ласкали нежно крылья ветра...
(Пер. В. Васильева)
Современный читатель прочтет и это стихотворе¬
ние, и «Пламя живой любви», и «Духовную кантату»
прежде всего как прекрасные произведения о прекрас¬
ной любви, и он будет по-своему прав, ибо любовь
принадлежит к числу непреходящих общечеловеческих
ценностей, которые всегда сохраняют свое значение.
Но на самом деле во всех этих произведениях герои¬
ня — это душа, а Любимый, конечно, — Сын Божий,
Христос. Но Христос очеловеченный, которому не
чужды высокие человеческие чувства. Примечательно,
что плотское соединение женщины (души) и Иисуса
происходит и в мире духовных сущностей, и в реаль¬
ном мире, который служит здесь лишь символом иде¬
ального. Хуан говорит об этом в комментариях даже
оолее откровенно, чем Тереса де Хесус: «Переполня¬
ющее душу блаженство сообщается и телу; все чувства
ег°, как и все тело, участвуют в этом блаженстве». И
в Другом месте: «И удивительно, в каком взаимном
соответствии увеличиваются и эта мука, и это бла¬
женство».
Поэтому духовные песнопения Хуана одновремен-
о являются и восторженными гимнами слиянию души
137

Портрет Хуана де ла Круса.
Гравюра Антониса Вилфрикса Младшего (начало XVII в.)

с Богом, и столь же прекрасными песнями о прекрас¬
ной человеческой любви. А разве библейская «Песнь
песней», которую так не хотели увидеть напечатанной
на испанском языке инквизиторы, мучавшие Луиса де
Леона, не является таким же совершенным воплоще¬
нием единства духовного и земного! Не случайно это
библейское произведение оказало столь плодотворное
влияние на поэтическое творчество Хуана де ла Круса.
Хуану де ла Крусу так и не удалось увидеть свои
сочинения напечатанными. Осенью 1591 г. его, уже тя¬
жело больного, покрытого кровоточащими язвами,
переводят в Убеду, где он вскоре умирает. Через два
года его останки тайком перезахоронили в сеговий-
ском монастыре; там они покоятся и по сей день. А
сочинения его еще долго оставались в рукописи. Мно¬
гие годы стихи Хуана и комментарии к ним переписы¬
вались тайком, переходя из рук в руки, и несомненно
подвергались за это время существенным искажениям.
В печати они появились только после того, как в
1675 г. папа причислил Хуана к лику «блаженных», а
в 1726 г. — к числу святых: посмертные почести куда
безопаснее прижизненных! В 1926 г. он был провозгла¬
шен Доктором церкви, а в 1952 г. — святым покрови¬
телем испанских поэтов. Соответственно все более
пышной становилась его усыпальница, одеваясь в мра-
мор и драгоценные сорта дерева, так что теперь толь¬
ко суровый безлюдный пейзаж вокруг монастыря
вполне соответствует жизненному пути и облику Хуа¬
на де ла Круса. А лучшим памятником ему остается
его творчество, ярчайший образец того, как «мятежная
покорность» становится грозным оружием.

Глава 11
ДВА ЗОЛОТЫХ ВЕКА
Один историк, относящийся к инквизиции если не
благосклонно, то по крайней мере снисходительно, за¬
явил, что XVII век стал золотым веком для инквизи¬
ционного трибунала Испании. Не совсем ясно, по
каким признакам он счел это столетие периодом наи¬
высшего расцвета инквизиции. И по количеству ауто¬
дафе, и по числу осужденных это столетие, слава Богу,
явно «уступает» предшествующему. Быть может, исто¬
рик вспоминает о пышности, внешней зрелищности ка¬
рательных акций Святейшего трибунала? Публичные
аутодафе в это время действительно затмили даже бои
быков! Так, например, в грандиозном аутодафе, «от¬
празднованном в Мадриде в сем 1680 г., в присутствии
Короля Господина Нашего Карлоса II и Их Величеств
Королевы Госпожи Нашей и Августейшей Королевы-
Матери...», приняло участие 700 монахов, «солдаты ве¬
ры», 12 священнослужителей, за которыми следовали
120 осужденных, каждый — между двух служителей.
Как сообщает далее автор брошюры, выпущенной пос¬
ле этого аутодафе, «венцом всей славы сей... являлась
величественная пышность, с коей выступал Трибунал,
появившийся перед обвиняемыми, дабы судить их у
светлейшего трона, на великолепном театре, и сумев
привлечь к себе людские взоры, дабы заставить боять-
140

Аутодафе в Мадриде. Гравюра Грегорио Фосмана

ся и почитать себя, ибо зрелище сие можно было срав¬
нить с тем, каковое предстанет в великий день всеоб¬
щего страшного суда...».
Но если признаком «золотого века» инквизиции и
впрямь было лишь внешнее великолепие, призванное
устрашить толпу, то другой золотой век был ознаме¬
нован иными, истинными ценностями. Последние де¬
сятилетия XVI и первая половина XVII в. справедливо
считаются эпохой наивысшего расцвета испанской
культуры, периода, когда творило удивительное со¬
звездие выдающихся талантов — художников, поэтов,
прозаиков, драматургов. И лишь немногие из них из¬
бежали грозного внимания Святейшего трибунала.
К Мигелю Сервантесу, вершине средь вершин, ин¬
квизиция, казалось, была милостивой. Лишь однажды
«Индекс запрещенных книг» предложил исключить од¬
ну фразу из 36-й главы II части «Дон Кихота» (в скоб¬
ках замечу, что португальская инквизиция оказалась
куда более строгой, потребовав внести исправления в
шесть глав книги).
Фраза, которую инквизиторы предложили исклю¬
чить из «Дон Кихота», встревожила их не напрасно.
Вот она: «Милосердные дела, если они свершаются без
особого рвения и по привычке, не заслуживают похва¬
лы и ничего не стоят». На протяжении всего XVI в.
шел спор между ортодоксами католицизма и его кри¬
тиками. Эразмианцы, иллюминаты, некоторые мисти¬
ки, ссылаясь на слова апостола Павла, что Бог любит
«доброхотно дающего», проповедовали евангельскую
религию сердца, внутреннюю религиозность и, соот¬
ветственно, идущее от сердца милосердие. Между тем
официальная церковь все дальше отходила от этой
внутренней веры, требуя прежде всего соблюдения
предписанных норм и внешнего ритуала. Америко Ка¬
стро справедливо полагал, что за фразой Сервантеса
скрывается его скептическое отношение к ортодок¬
сальной католической церкви с позиций эразмианства.
142

Инквизиторы не заметили или сделали вид, что не
заметили замечания мориска Рикоте о Германии, цент¬
ре протестантизма, как о стране, где существует «сво¬
бода совести», и многие другие, потенциально опасные
высказывания персонажей Сервантеса, которые, по
словам уже известного читателям персонажа серванте¬
совской интермедии, Умильоса, могли и «до угольков»
довести. Но кто подсчитал, сколько душевных сил и
умственной энергии стоило Сервантесу и его коллегам
по ремеслу постоянное балансирование «до костра ис¬
ключительно», к каким хитроумным приемам они вы¬
нуждены были прибегать каждый раз, когда речь за¬
ходила о чем-либо, что могло оскорбить чуткий слух
господ инквизиторов...
В интермедии «Театр чудес» Сервантес перелагает
известный со времен средневековья анекдот о «голом
короле». Но действие он переносит в глухой испанский
городишко. Туда являются два мошенника, решившие
заработать на глупости и предрассудках горожан и
объявляющие, что их представление увидят лишь те,
кто «в честном браке рождены» от «старых христиан».
Так появляется в пьесе мотив «чистоты крови», о ко¬
торой настойчиво заботились испанские власти на
всех уровнях с благословения и под неустанным на¬
блюдением инквизиции. Не глупость и невежество
обывателей, а всеобщее лицемерие и ханжество, воца¬
рившиеся в испанском обществе под эгидой инквизи¬
ции, подвергает здесь осмеянию писатель.
Среди 708 персонажей «Дон Кихота» служителей
Церкви немного и обрисованы они чаще всего бегло.
Но из них мог бы вызвать симпатию у читателя разве
что сельский священник — сосед Дон Кихота. Мог бы,
если бы... не сожжение им значительной части библи-
°теки соседа, разительно напоминающее костры ин¬
квизиции.
Как часто бывает у Сервантеса, истинное свое от¬
ношение к вопросам церкви и религии он выражает
как бы мимоходом. С этой точки зрения интересны
143

Портрет Мигеля де Сервантеса работы Саввы Бродского

эпизоды встречи героя с «беснующимися» (I, 52) и с
мертвым телом (I, 29), а также известное высказывание
Дон Кихота об «отшельниках»: «Отшельники нашего
времени мало похожи на аскетов... И не подумайте,
что, хваля старых отшельников, я хочу сказать дурное
о новых — я говорю только, что в наше время они
умерщвляют плоть не столь сурово и жестоко, как это
делали в минувшие времена; несмотря на это, отшель¬
ники нашего времени очень хороши, по крайней мере
я считаю их таковыми; и если даже допустить самое
худшее, то и лицемеры, притворяющиеся добродетель¬
ными, творят гораздо меньше зла, чем откровенные
грешники» (И, 24). Какими бы оговорками ни сопро¬
вождал свои суждения о современных «отшельниках»
странствующий рыцарь, очевидно, что истинная оцен¬
ка их — это «лицемеры, притворяющиеся добродетель¬
ными». К этому приему мнимого восхваления Серван¬
тес прибегает не раз.
По-иному, более трагически складывались отноше¬
ния с инквизицией у младшего современника Серван¬
теса, замечательного сатирика Франсиско де Кеведо
(1580—1645), проведшего в монастырской тюрьме пос¬
ледние 5 лет своей жизни.
Одно из самых ранних произведений Кеведо — ро¬
ман «История жизни пройдохи по имени дон Паблос»
(1603—1604) — своеобразная «автобиография» плута.
Долгое время роман ходил в списках и был опублико¬
ван лишь в 1626 г. с продиктованными инквизицион¬
ной цензурой сокращениями и исправлениями. Создав
в книге целую галлерею общественных типов, Кеведо
только католическую церковь и инквизицию не осме¬
лился воплотить в обобщенный образ-символ. Писа¬
тель обличает не пороки служителей церкви, а ту
атмосферу «священного страха» и лицемерного ханже-
ства, которую породила в стране инквизиция. Он не
°траничивается малопочтительным для Священного
трибунала рассказом о его жертве — матери Паблоса.
УДа более оскорбительным для инквизиционных
145

властей стал показ того, как страх перед священным
судилищем эксплуатируется в корыстных целях. Об
этом свидетельствует, например, эпизод, когда друзья
Паблоса вызволяют его из затруднительного положе¬
ния, явившись на постоялый двор под видом послан¬
цев инквизиции. Недаром сразу же после выхода книги
автора не преминули обвинить в адских кознях; в 1629
г. инквизиционные власти направили роман на «экс¬
пертизу» главе имперской коллегии иезуитов, а в 1632
г. книга была внесена в инквизиционный индекс как
подлежащая «очистке».
Не менее тяжкая судьба постигла цикл памфлетов
Кеведо «Сновидения», действие которых происходит в
преисподней или во время Страшного суда. Написан¬
ные в 1606—1612 гг. эти памфлеты, которыми, по сло¬
вам Кеведо, «он не проложит себе путь на небеса», с
молчаливого согласия автора распространялись в бес¬
цензурных списках и были опубликованы впервые яко¬
бы без ведома автора в 1627 г. Повествуя о Страшном
суде или преисподней, Кеведо дает сатирическое обо¬
зрение социальных зол и пороков современности. Сре¬
ди грешников на Страшный суд являются и многочис¬
ленные священнослужители, в числе которых «даже
епископ, архиепископ и инквизитор — троица сквер¬
ная и все оскверняющая». Все они «готовы перегрызть
друг другу горло из-за того, что каждый хотел присво¬
ить себе чистую совесть». Но главное даже не это: ни¬
кто до Кеведо не осмеливался столь дерзко нарушить
христианские представления о загробной жизни. Мож¬
но понять ярость противников сатирика, объявивших
его после выхода «Сновидений» «мастером заблужде¬
ний, доктором бесстыдства, лиценциатом шутовства,
бакалавром гнусностей, профессором пороков и про¬
тодьяволом среди человеков». В 1629 г. «Сновидения»
дважды посылаются на «экспертизу», а в 1631 г. ин¬
квизиция наложила запрет на их издание.
Писателю пришлось прибегнуть к маневру: отрек¬
шись от издания 1627 г., он выпускает «исправленный»
146

и «очищенный» вариант этого цикла под новым назва¬
нием «Забавы юности и шалости ума», перенеся дей¬
ствие из современности в античность.
В 20—30-е гг. XVII в. Кеведо трудится над разны¬
ми политическими сочинениями. Среди них особенно
известен трактат «Политика Бога, правление Христа
и тирания Сатаны». 1-я часть которого была издана в
1626 г. В этой книге Кеведо выдвигает идею «народной
монархии», построенной по образцу «правления Хрис¬
та». Еще не успела высохнуть типографская краска на
отпечатанных листах, а в инквизиционный трибунал
Толедо уже поступил донос, объявлявший книгу ере¬
тической. В 1630 г. этот трактат по поручению инкви¬
зиции проверяли монахи-доминиканцы, а через 2 года
книга была включена в «Индекс запрещенных книг».
Здесь же было указано, что разрешается печатать лишь
несколько ученых трудов Кеведо и его «Забавы юнос¬
ти...». «Все остальные книги и трактаты, печатные или
рукописные, ходящие под именем этого автора, запре¬
щаются» — таков окончательный инквизиционный
приговор.
И еще одна литературная судьба — крупнейшего
испанского поэта той поры Луиса де Гонгоры (1561—
1627), основоположника нового направления в поэзии
Испании, названного позднее «гонгоризмом» и харак¬
теризующегося нарочитой усложненностью формы.
Отпрыск старинной, но оскудевшей дворянской се-
мьи, Гонгора в поисках средств к существованию при¬
нял сан священника, но его расчеты на получение бо¬
гатого прихода не оправдались и большую часть
жизни он служил младшим священником в одной из
кордовских церквей. Втайне от церковного начальства
и коллег он пишет светские стихи и поэмы, не решаясь
отдать их в печать и распространяя их в рукописных
копиях. Тайное, однако, стало явным. В 1589 г. мест¬
ный епископ высказывает резкое недовольство «легко¬
мысленным» поведением Гонгоры и его увлечением
Ветской поэзией, не подобающей его сану. По приго¬
147

вору епископа Гонгора должен был покаяться в совер¬
шенных им греховных проступках. Но и после этого
поэт-священник не изменил ни своих привычек, ни
своих занятий. В его поэзии, с самого начала нередко
носившей пародийный характер, с годами усиливается
издевка, насмешка над лишенной благородства реаль¬
ностью. В стихах испанского поэта часто появляются
сатирически обрисованные образы церковников. Даже
в любовном стихотворении, где Гонгора грозит, на¬
пример, богу любви Амуру отлучением, есть слова:
«...церковь на этот раз мне пригодится». Нетрудно до¬
гадаться, почему Луис де Гонгора не решился дове¬
рить печатному станку свои творения.
Он умер в 1627 г., и в том же году его друзья и
почитатели выпустили сборник его стихов и поэм без
имени автора и под названием «Сочинения в стихах
испанского Гомера» с посвящением Генеральному ин¬
квизитору дону Антонио де Сапата. Инквизиция тот¬
час же направила книгу на «экспертизу» двум служи¬
телям церкви.
Один из них, падре Хуан Пинедо, был возмущен
уже самим фактом посвящения стихов Гонгоры Гене¬
ральному инквизитору. Он полагал, что Гонгора не
пожелал публиковать свои стихи при жизни, ибо по¬
нимал, что они «противоречили достоинству и поря¬
дочности» священнослужителя. Книга, по мнению пад¬
ре, содержит «вещи непристойные», полна «издевок,
неприличных шуток и совершенно нетерпимой грубос¬
ти». В том же духе в отзыве осуществляется разбор
многих стихотворений сборника.
Второй отзыв столь же суров: перечисление «поро¬
ков» сборника занимает десяток строк, а стихотворе¬
ния характеризуются чаще всего как «непристойные»,
«бесчестные», «оскорбительные для достойнейших
персон», «клеветнические в отношении всех сословий»,
«дурно звучащие, дерзкие, еретические и подозритель¬
ные с точки зрения католического вероучения». Вы¬
вод: книга подлежит «очищению».
148

Высший совет инквизиции разрешил печатать сти¬
хи Гонгоры, но при условии публикации под его соб¬
ственным именем и исправления текста в соответствии
с замечаниями «экспертов». С тех пор прошло более
трех с половиной столетий, а многие стихотворения за¬
мечательного испанского поэта, изувеченные рукой
цензоров, и до сих пор не обрели оригинальной автор¬
ской формы.
Три славных имени, на судьбы которых пала тень
инквизиции. Так же, как и на судьбы многих... Даже
придворного драматурга, верноподданного и ортодок¬
сального в вопросах религии Педро Кальдерона эта
участь не миновала. Его «ауто сакраменталь» (священ¬
ное действо) «Военные ордена» было запрещено ин¬
квизицией, которая вообще действовала особенно
решительно, когда речь шла о театральном представ¬
лении. В этих случаях иногда не спасала даже служба
в инквизиционном трибунале. Хуан Перес де Мон-
тальван, второстепенный драматург, друг и первый
биограф Лопе де Веги, был штатным нотариусом ин¬
квизиционного трибунала, но в «Индекс запрещенных
и подлежащих исправлению книг» 1632 г. была вклю¬
чена его пьеса «События и чудеса любви». Да и его
друга — Лопе де Вегу (1562—1635), величайшего ис¬
панского драматурга этой эпохи, не миновала инкви¬
зиционная цензура. Смолоду он не раз испытывал на
своих пьесах цензурные ножницы. Еще в 1608 г. одна
из его пьес — «Божественный африканец» — подверг¬
лась инквизиционному запрету. А год спустя дра¬
матург неожиданно был причислен к разряду «до-
лсренных лиц» инквизиции! Некоторые испанские
исследователи придают этому факту слишком большое
значение. Само собой разумеется, Лопе де Вега, как и
большинство его современников, был человеком рели¬
гиозным, но никогда не обнаруживал воинствующего
фанатизма, столь характерного для контрреформаци-
°нной эпохи. В этих условиях его включение в число
«Доверенных лиц» инквизиции могло быть и хитроум¬
149

ным маневром инквизиционного начальства с целью
покрепче привязать к себе популярного драматурга.
Звание «доверенного лица» инквизиции было выгодно
и самому драматургу-плебею, хотя его надежды на то,
что это звание обеспечит ему относительно меньшую
строгость цензуры, не оправдались. И в последующие
годы его пьесы, слишком смело звучавшие в условиях
нараставшей в стране реакции, по-прежнему калечит,
а порой и вовсе снимает с постановки инквизиционная
цензура. А с 1625 г. на двадцать лет его драматическое
творчество оказывается полностью под запретом.
Правда, запрет соблюдался не слишком строго: зате¬
янное драматургом издание пьес продолжалось, но на
сцене все более утверждалась придворная драматур¬
гия, далекая от гуманистических традиций Лопе.
Такова судьба творчества нескольких крупнейших
деятелей испанского золотого века. А уж на писателей
второго и третьего ряда меч инквизиции обрушивался
со всей тяжестью. Об одном из таких писателей рас¬
сказывается в следующей главе.

Глава 12
ОН ВИДЕЛ СОБСТВЕННУЮ КАЗНЬ...
14 апреля 1660 г. в Севилье состоялось очередное
аутодафе. На помосте стояли 80 мужчин и женщин,
обвиненных в «иудействующей ереси». Они и окру¬
жившая помост толпа горожан в молчании слушали
монотонное чтение приговоров секретарем инквизици¬
онного трибунала. Среди «упорствующих» одним из
первых был назван Антонио Энрикес Гомес, судимый
заочно и приговоренный к сожжению «в изображе¬
нии».
Какой-то пожилой горожанин, пробившись сквозь
толпу, покидает площадь. Час спустя его можно было
увидеть у загородного «кемадеро»; он смотрел, как
огонь пожирает грубо размалеванную фигурку челове¬
ка. Не каждому выпадает судьба присутствовать при
собственной казни и остаться в живых... Да, стоящий
в толпе почтенный торговец, известный в Севилье и
как автор популярных пьес, был тем самым Антонио
Энрикесом Гомесом, чье изображение догорало на
эшафоте.
Он родился в 1602 г. в городе Куэнка в семье сук¬
нодела. И отец, и несколько поколений его предков
принадлежали к «новым христианам», но перейдя в
христианство формально, они тем не менее упрямо
втайне сохраняли верность иудаизму. Многие в семье,
151

«Он говорил на другом языке». Рисунок тушью Франсиско Гойи
из тетрадей 1811 г.
в том числе дед Антонио, были судимы инквизицией,
а отец и дядя бежали в середине 1620-х гг. во Фран¬
цию, не дожидаясь приговора трибунала.
18-летним юношей Энрикес Гомес женится на де¬
вушке из семьи «старых христиан», брат которой был
сперва священником, а затем комиссаром инквизиции
в соседнем с Куэнкой городке. Молодая семья обосно¬
валась в Мадриде, и до 1637 г. Антонио делит свое
время между занятиями коммерцией и литературой.
152

Гравированный портрет Антонио Энрикеса Гомеса,
помещенный в его книге «Моральная академия муз»

Его торговые дела шли вполне успешно, но комедии,
сочиненные им в эти годы, не могли, конечно, сопер¬
ничать с произведениями «властелина театральной им¬
перии» Лопе де Веги. Не завоевав громкой славы, Эн¬
рикес Гомес все же вошел в 30-е гг. в круг известных
мадридских литераторов.
Но еще в 1634 г. произошли события, круто изме¬
нившие течение жизни удачливого торговца-драма-
турга. Его вызвали в инквизиционный трибунал сви¬
детелем по делу одного крещеного еврея. Быть может,
в это же время привлек к себе внимание трибунала и
он сам, попытавшись вернуть имущество давно умер¬
шей матери, конфискованное инквизицией после
бегства его отца. Пристальный интерес господ инкви¬
зиторов напугал оптового торговца французскими то¬
варами, и после долгих колебаний, в 1637 г., он поки¬
нул Мадрид и переехал во Францию.
Около 12 лет Антонио Энрикес Гомес прожил с се¬
мьей сперва в Бордо, потом — в Руане. В отличие от
прежней жизни в Испании, когда он занимался глав¬
ным образом торговлей, а литературе посвящал свои
досуги, во Франции литературное творчество стало
для него основным занятием, а торговое дело — лишь
источником необходимых для семьи средств. Здесь, ко¬
нечно, не место для анализа многочисленных его про¬
изведений, написанных в разных жанрах. Отмечу
лишь, что в его творчестве этих лет легко прослежи¬
ваются две основные темы — автобиографическая и
антиинквизиционная.
Трагическое переживание выпавшей на его долю
судьбы человека, вынужденного покинуть родину, —
постоянный мотив его поэзии. В этом смысле весьма
характерен фрагмент из поэмы «Странник»:
Я получил в наследство лишь одно
Лишенья. И вот чем быть мне суждено:
Моя душа — раскол,
А тело — произвол,
Взор — слепота алчбы,
154

Слух — бешенство трубы,
Вкус — налетающий циклон,
Язык — надменный Вавилон,
Речь — бреда несуразней,
А память — злейшая из казней.
И воля — зыбкий поплавок,
И вместо мыслей — спутанный клубок,
Людские суетные упражненья,
Поистине лишь ложные сужденья.
(Пер. В. Парнаха)
К числу таких ложных и вредных суждений Энри¬
кес Гомес относит идею «чистоты крови», своим ост¬
рием, как известно, направленную, прежде всего про¬
тив крещеных евреев. Он отвергает, как и многие
испанские писатели-гуманисты XVI—XVII вв., пони¬
мание чести как «дара крови», присущего лишь чело¬
веку знатного рода. Он ссылается на слова Иеронима
Блаженного, что «честь и почести человеку дает не
кровь, а добродетель», и раскрывает этот тезис в своей
пьесе «К чему обязывает честь» и во многих других
сочинениях. Разлука с родиной потому и гнетет Энри¬
кеса Гомеса особенно сильно, что означает также не¬
заслуженное бесчестие.
Тема разлуки с родиной естественно сливается с
антиинквизиционной темой. Пожалуй, никто из совре¬
менников не решался бросить столь откровенный вы¬
зов «гнезду нетерпимости и зловредности», как это де¬
лал Энрикес Гомес. Но даже он не посмел при жизни
опубликовать «Романс божественного мученика», хо¬
дившую в рукописных копиях оду в честь одного «ста¬
рого христианина», перешедшего в иудейскую веру и
сожженного на инквизиционном костре в Вальядоли¬
де. А более или менее замаскированная критика ин¬
квизиции содержится почти во всех произведениях Ан¬
тонио Энрикеса Гомеса, особенно публицистических.
в посвященном молодому Людовику XIV панеги¬
рике «Людовик, ниспосланный Богом...» он восклица-
ет: ^На что может рассчитывать королевство, в кото¬
155

ром награждают доносчиков, подкармливают шайки
бандитов, изгоняют верных вассалов, бесчестят целые
роды, славят пасквилянтов, обожают прожектеров,
...конфискуют имущество граждан, учреждают секрет¬
ные судилища, принуждают свидетелей к молчанию,
осуждают благородных, множат налоги и губят чело¬
веческие права?». И далее об инквизиторах: «Они не
довольствуются тем, что бесчестят; они жаждут крови,
пожирая точно жестокие волки невинных агнцев...».
Наиболее развернутый и беспощадный памфлет
против Святейшего трибунала — «Ангельская полити¬
ка». В 1647 г. Антонио Энрикес Гомес печатает в Руане
первый вариант этого сочинения, состоявшего из че¬
тырех диалогов. В первых трех инквизиция подверга¬
ется критике более или менее завуалированной, основ¬
ное же место в них занимают рассуждения автора об
идеальном государстве, вполне в духе многочисленных
политических сочинений испанских гуманистов, в
частности «Политики Бога...» Франсиско де Кеведо,
который вообще оказал большое влияние на творчест¬
во Энрикеса Гомеса. Только в четвертом диалоге ста¬
новится ясно, что все написанное выше есть назидание
монархам Испании и Португалии, а также инквизи¬
ции, объявляемой основной виновницей раскола на
«старых» и «новых» христиан и всех несчастий, выпав¬
ших на долю последних.
Еще до завершения печатания книги португальское
посольство в Париже по поручению своего короля и
инквизиционного трибунала потребовало приостано¬
вить издание: в руки португальских инквизиторов по¬
пали первые листы книги, изъятые при аресте секрета¬
ря посольства, давнего друга Энрикеса Гомеса.
Людовик XIV тотчас же передал соответствующее
письмо послу, но тот почему-то предъявил его предсе¬
дателю Руанского парламента (суда) лишь много позд¬
нее. Печатание книги было приостановлено; из набора
были изъяты листы с наиболее резкой критикой ин¬
квизиции. Однако урезанный вариант книги вышел
156

почти одновременно с сочинением, названным Энри¬
кесом Гомесом 2-й частью памфлета: туда вошли зна¬
чительно переработанные третий и четвертый диалоги
и заново написанный пятый диалог.
Новый вариант книги начинается с вопроса: имеют
ли монархи право наказывать своих подданных за ве¬
роотступничество? Подробно проанализировав про¬
блему, автор приходит к выводу, что, поскольку чело¬
веку от Бога дарована свобода воли, только один Бог
и вправе наказывать за подобное преступление. Далее
он подвергает критике все основные принципы орга¬
низации и деятельности инквизиционных трибуналов.
Сам собой напрашивается вывод о необходимости уп¬
разднения инквизиции. Однако подобную идею вряд
ли кто-нибудь посмел бы в то время высказать откры¬
то. И вместо этого Антонио Энрикес Гомес излагает
свой план реформы инквизиции, предлагая, в частнос¬
ти, передать ведение инквизиционных дел в руки кар¬
мелитов и иезуитов взамен опорочивших себя домини¬
канцев и францисканцев, руководствоваться при
рассмотрении этих дел евангельскими принципами ми¬
лосердия и прощения, запретить публичное бесчестие
обвиняемых в вероотступничестве и конфискацию их
имущества. «Ангельская политика, часть 2-я», один эк¬
земпляр которой автор имел дерзость послать испан¬
ским инквизиторам, вскоре была внесена в список за¬
прещенных инквизицией книг вместе с другим
сочинением того же автора — «Вавилонская башня».
После всего этого надо было обладать незауряд¬
ным мужеством и сильно истосковаться по родине,
чтобы принять решение вернуться в Испанию. Но
именно так и поступил Энрикес Гомес. Он пробыл не-
к°торое время в Мадриде, а затем, по совету брата
своей жены — инквизитора, с подложным паспортом
перебрался в Севилью, где всегда проживало много
иностранцев, среди которых легче было затеряться,
ак в Севилье появился новый торговец колониальны-
и товарами Фернандо де Сарате-и-Кастроново, при¬
157

сутствовавший 10 лет спустя на сожжении «в изобра¬
жении» еретика Антонио Энрикеса Гомеса.
К этому времени дон Фернандо стал не только ува¬
жаемым в деловых кругах торговым партнером, но и
довольно известным в Испании драматургом, автором
вполне добропорядочных пьес, ортодоксальных в ре¬
лигиозных вопросах. Так что не только севильские го¬
рожане, но и позднейшие исследователи испанской
драматургии XVII в. долгое время отказывались при¬
знать, что Антонио Энрикес Гомес и Фернандо де Са¬
рате — одно и то же лицо.
Со времен «Ангельской политики» испанские ин¬
квизиторы разыскивали, долгое время безуспешно, ее
автора и потому пошли на заочное его осуждение. Но
вскоре после этого в трибунал поступило донесение,
что «еретик» Энрикес Гомес скрывается где-то в Ис¬
пании под чужим именем и написал пьесу о святом
Ильдефонсо. Агентам Святейшего трибунала нетрудно
было выяснить, что об этом святом писали только два
человека: покойный Лопе де Вега и ныне здравству¬
ющий Фернандо де Сарате. Последовал строжайший
приказ возможно быстрее разыскать в Севилье или ее
окрестностях дона Фернандо и арестовать его.
Энрикес Гомес был арестован в феврале 1662 г. По¬
явление альгвасила инквизиции в своем доме он встре¬
тил спокойно. Он даже не удивился, ибо в глубине ду¬
ши понимал, что подобный финал его жизненной
драмы неизбежен. Следствие по его делу продолжа¬
лось немногим более года и завершилось 15 марта
1663 г. Осталось только вынести приговор. Но 18 мар¬
та заключенный почувствовал себя плохо и на следую¬
щий день скончался, успев перед смертью покаяться
во всех своих «прегрешениях» и причастившись, как
положено доброму христианину. Он был похоронен в
одной из севильских церквей. Там же 14 июля 1665 г.
был исполнен ритуал его примирения с церковью, сно¬
ва «в изображении».
158

Но несчастного Энрикеса Гомеса еще долго не
оставляли в покое. На основании показаний его дво¬
юродных братьев и сестер, арестованных в вице¬
королевстве Перу, испанской колонии за океаном,
Высший совет инквизиции дважды — в сентябре
1665 г. и в январе 1668 г. — распоряжался начать но¬
вый процесс против покойного. От этого, однако, ин¬
квизиторы в конце концов отказались; зато его иму¬
щество безуспешно разыскивалось еще в 1677—1678 гг.
Инквизиторы и не догадывались, что основное наслед¬
ство Антонио Энрикеса Гомеса — его литературную
известность — не конфискуешь и не сожжешь!
Жертвы инквизиционных трибуналов
(1615—1700)
Осуждены
Секретариатом
Арагона
Секретариатом
Кастилии
Всего
«Иудействующие»
563
2074
2637
Мориски
798
664
1462
Протестанты
826
281
1107
«Иллюминаты»
57
43
100
За иные «прегре¬
шения»
4159
5578
9737
Всего
8203
6240
14 443
Сожжены живыми
100
42
142
Сожжены «в изо¬
бражении»
46
159
205
Эти далеко не полные данные взяты из уже упоминавшейся ранее
статьи X. Контрераса и Г. Хеннингсена в кн.: The Inquisition in Early
^odern Europe / Ed. by G. Henningsen and J. Tedeschi. Dekalb, 111.,
'86. Реальное число осужденных примерно в два раза больше.

Глава 13
СОН РАЗУМА В ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ
В 1700 г. бесславно закончила свое существование
испанская ветвь Габсбургов: скончался последний ее
отпрыск, король Карлос II, являвший черты физиче¬
ского вырождения и умственной неполноценности.
Давно ушли в прошлое времена, когда Испания была
одной из великих держав мира, над которой «никогда
не заходит солнце»; теперь она превратилась в заху¬
далую провинцию Европы. Уродливые феодальные
порядки продолжали господствовать в испанских де¬
ревнях и в городах. Промышленность пребывала в
жалком состоянии. 5/6 торговли в самой Испании и
9/10 ее торговли с заокеанскими колониями находи¬
лись в руках иноземных купцов. Население страны за
последние 200 лет сократилось вдвое, с 12 до 6 милли¬
онов человек.
Поэтому, когда после смерти бездетного Карло¬
са II вспыхнула Война за испанское наследство, обес¬
силенная Испания могла лишь беспомощно взирать,
как более могущественные европейские державы —
Франция, Англия и Австрия — решали ее судьбу.
Мирные договоры 1713 и 1714 гг. утвердили на ис¬
панском престоле французских Бурбонов. Первым из
них стал внук Людовика XIV, правивший Испанией
под именем Филиппа V до 1746 г.
160

Инквизиция, игравшая такую важную роль в жизни
испанского государства в предшествующие столетия,
к началу XVIII в., казалось, в основном уже успешно
завершила борьбу с «еретиками». «Иудействующая
ересь» была почти полностью искоренена, многие «но¬
вые христиане», втайне сохранявшие верность вере
предков, покинули страну, а оставшиеся ассимилиро¬
вались со «старыми христианами». Морисков из стра¬
ны изгнали еще в начале прошлого века, а не¬
многочисленных сторонников протестантизма либо
отправили на костер, либо бросили в инквизиционные
застенки. Инквизиция, однако, давно присвоившая се¬
бе ничем не ограниченную власть не только в вопросах
религии, но и в государственных делах, была уверена,
что ее влияние на политику страны сохранится и при
Бурбонах. Однако чуть ли не на следующий день после
восшествия Филиппа V на престол Святейший трибу¬
нал почувствовал изменение отношения королевской
власти к нему. Король отказался присутствовать на
Генеральном аутодафе, устроенном в честь его коро¬
нации, — дело, не слыханное прежде!
Правда, не слишком активный в государственных
делах Филипп V не стал далее обострять отношения с
инквизицией. Но Святейший трибунал все же предпо¬
чел на время отказаться от прямого вмешательства в
дела государства.
Однако церковь по-прежнему оставалась грозной
силой, а инквизиция сохраняла контроль над духовной
жизнью страны. И если за первые два десятилетия
XVIII в. в Испании было всего 15 аутодафе, то с 1720 г.
их число значительно возросло.
Начало положил процесс над кубинским монахом
Хосе Диасом Пиментой, который принял иудейскую
ВеРУ, написал антихристианский трактат, несколько
Раз сидел в инквизиционных тюрьмах, наконец, был
задушен гарротой, а его тело сожжено на костре се¬
вильской инквизиции 25 июля 1720 г.
':6 3. Плавскии	16|

В том же 1720 г. состоялось одно из последних пуб¬
личных аутодафе в Мадриде, где была обнаружена
тайная синагога и пятеро ее руководителей были пре¬
даны огню. После этого по всей стране прокатилась
волна инквизиционных процессов. За годы царствова¬
ния первого Бурбона были сожжены живыми около
1000 еретиков, «в изображении» — более 500, а к раз¬
личным иным наказаниям присуждено около 9 тысяч
человек.
Положение инквизиции осложнилось при сыновьях
Филиппа V Фердинанде VI (годы правления 1746—
1759) и, в особенности, Карлосе III (1759—1788).
К этому времени в Англии и Франции получили
широкое распространение идеи Просвещения. Разум
провозглашался критерием истинности всего сущего и
двигателем исторического прогресса; феодальные от¬
ношения, религиозные предрассудки и домостроевская
мораль подвергались резкой критике. В Испании же
время как будто остановилось. Своеобразным симво¬
лом мироощущения испанцев той поры стал офорт
Гойи «Сон разума порождает чудовищ», на котором
художник изобразил спящего человека и вьющуюся во¬
круг него дьявольскую нечисть.
Карлос III провозгласил политику «просвещенного
абсолютизма» и призвал в правительство сторонников
просветительских идей во главе с графом Педро-
Пабло де Аранда. Новый министр предпринимает по¬
пытку не только оздоровить испанскую государствен¬
ность и экономику, но и ослабить позиции церкви в
стране. Так, в 1767 г. был изгнан из Испании орден
иезуитов и конфисковано все его имущество. Еще бу¬
дучи королем Неаполя, Карлос весьма ограничил там
юрисдикцию инквизиции. И когда в 1761 г. Генераль¬
ный инквизитор Испании Мануэль Кинтано Бонифас
без ведома короля опубликовал распоряжение папы о
запрещении одной книги, которую ранее разрешил «с
исправлениями» Карлос III, тот сразу же потребовал
отменить это распоряжение, а в ответ на отказ главы
162

испанской инквизиции выполнить это требование ко¬
роль выслал его из Мадрида! Правда, конфликт в кон¬
це концов с помощью королевского духовника падре
Элеты уладили, но в 1762 г. был издан королевский
указ, который подтвердил исключительное право ко¬
роля публиковать все буллы и распоряжения папы. 6
лет спустя в новом указе говорилось о случаях зло¬
употребления инквизиции властью, а также о том, что
монарх имеет право отменять любые действия инкви¬
зиционного трибунала, если они окажутся злоупотреб¬
лениями, «ограничивать деятельность инквизиции и
даже упразднить ее, если в этом возникнет необходи¬
мость».
Эта последняя угроза казалась вполне реальной:
граф Аранда вспоминал позднее, что подготавливал
подобное решение и отказался от него только потому,
что во французской печати Вольтер и другие просве¬
тители начали некстати кампанию обличения фанатиз¬
ма в Испании, что вызвало ответную патриотическую
реакцию испанцев и раздражение против «офранцу¬
женных» в Испании.
Первые же известия о революции во Франции за¬
ставили нового короля Карлоса IV (1788—1808) отка¬
заться даже от робких попыток «европеизации» стра¬
ны, предпринятых его предшественниками, и перейти
на позиции откровенно реакционные.
Инквизиционный трибунал и до этого времени вов¬
се не собирался сдаваться без боя. Вынужденная вре¬
менно ограничить свое прямое вмешательство в дея¬
тельность органов власти, инквизиция с тем большей
свирепостью действовала в области цензуры. В тече¬
ние XVIII в. были опубликованы три «Индекса запре¬
щенных и подлежащих исправлению книг» — в 1707,
1747 и 1790 гг. (этот последний индекс был дополнен
в 1805 г.). Основным объектом запрета, конечно, стали
книги, изданные во Франции и Англии: запрещение
коснулось не только трудов просветителей и их сто-
164

Гравированный портрет Пабло де Олавиде работы художника
Хуана Кристобаля

ронников, но фактически всей научной литературы, в
особенности литературы по естественным наукам.
Среди этой массы иноземных «подрывных» изда¬
ний немногие отечественные публикации почти зате¬
рялись. Но по крайней мере одно из них наделало мно¬
го шума. Речь идет об одном из самых замечательных
испанских романов XVIII столетия — «Истории досто¬
славного проповедника Фрай Герундио де Компасаса
по прозвищу Тупица». Его 1-й том напечатан в 1758 г.
Автором был ученый иезуит Хосе-Франсиско де Исла.
Книга имела небывалый успех: 1500 экземпляров пер¬
вого издания раскупили за 3 дня. Роман повествовал
о крестьянском пареньке, который с детства отличался
тупостью и необычайной болтливостью. Поступив в
монастырь, он быстро обучился мастерству церковно¬
го пустословия и стал модным проповедником. Нари¬
сованные с едким сарказмом картины монашеской
жизни и монастырских нравов сразу же привлекли
внимание не только читателей, но и церковников.
Власти и инквизиция приостановили переиздание 1-го
тома и публикацию 2-го. Два года шло инквизицион¬
ное следствие, и все это время с церковных амвонов
сыпались проклятия «богохульному» сочинению. В
мае 1760 г. инквизиция окончательно запретила «не¬
честивое» сочинение Ислы и даже какие-либо дискус¬
сии о романе. 2-й том автор отпечатал в Лондоне лишь
в 1768 г., обосновавшись в Болонье после изгнания ие¬
зуитов из Испании. В Испании же запрет на «Фрай
Герундио» был снят только в 1830-х гг.
Инквизиция, хоть и дряхлела на глазах, отнюдь не
собиралась уходить с исторической арены; она лишь
искала повод, чтобы напомнить о себе. Таким поводом
стало «дело Олавиде».
Пабло де Олавиде (1725—1803) родился в Лиме,
столице вице-королевства Перу. Совсем молодым че¬
ловеком он получил подряд на строительство церкви
и театра, и, когда строительство было завершено, не¬
други обвинили его в том, что на постройку храма он
166

затратил денег меньше, чем на театр. Король Ферди¬
нанд VI вызвал Олавиде в Мадрид и посадил на время
следствия в тюрьму. Через несколько месяцев из-за бо¬
лезни его выпустили до суда на свободу. На водах, где
он лечился, Олавиде познакомился с богатой вдовой
и женился на ней. Деньги помогли ему избавиться от
не слишком серьезных обвинений, а обаяние молодос¬
ти, ум и богатство стали пропуском в высший мадрид¬
ский свет.
Именно там Олавиде познакомился с модными тог¬
да среди испанской знати идеями французских просве¬
тителей и вскоре зарекомендовал себя их горячим сто¬
ронником. Во время частых и длительных поездок в
Париж он даже завел личное знакомство с некоторыми
деятелями Просвещения, а однажды совершил палом¬
ничество к «фернейскому патриарху» Вольтеру в
Швейцарию и, кажется, произвел на него благоприят¬
ное впечатление. В своем мадридском особняке Ола¬
виде открыл любительский театр, где самолично ста¬
вил переведенные им пьесы французских авторов, в
том числе трагедию Вольтера «Заира».
Граф Аранда решил привлечь его к своим рефор¬
мам. Олавиде был назначен сперва управляющим мад¬
ридскими работными домами, где нищие и бродяги,
загнанные туда насильно, должны были овладевать
полезными профессиями. Несколько лет спустя он по¬
лучает новое, еще более почетное назначение — супер¬
интендантом «новых поселений», которые, по замыслу
министра, должны были возникнуть на землях Сьерра-
Морены, заброшенных со времен изгнания морисков.
Олавиде с энтузиазмом взялся за дело. За 8 лет, с
1767 по 1775 г., на средства, вырученные от продажи
конфискованного имущества ордена иезуитов, в этих
местах были построены около полутора десятков по¬
селений для иммигрантов-католиков из Голландии и
1 ермании, проложены современные дороги с почтовы¬
ми станциями и постоялыми дворами, налажены обра¬
ботка земель и кустарное производство.
167

Однако ни одно доброе дело не обходится без
завистников и клеветников: на Олавиде поступило
множество доносов. Церковники обвинили суперин¬
тенданта в пренебрежении духовным воспитанием по¬
селенцев, неуважении к религиозным традициям, чте¬
нии запрещенных книг и прочих смертных грехах.
Духовник короля Элета сумел убедить короля отозвать
Олавиде в столицу на время следствия. На беду Ола¬
виде его покровитель граф Аранда впал в это время в
немилость и был отправлен послом во Францию, а
следствие по делу Олавиде перешло в руки инквизито¬
ров. 24 ноября 1776 г. Пабло Олавиде был арестован
и препровожден в инквизиционную тюрьму.
Два года узник провел в строгом заключении и
полной изоляции от внешнего мира, не ведая точно
характера обвинений. «Дело Олавиде» было весьма
удобным поводом для инквизиции продемонстриро¬
вать свою силу. Он не был настолько приближен к тро¬
ну, чтобы король встал на его защиту; инквизиция же,
в сущности, судила не одного Олавиде, а в его лице
всех «офранцуженных», сторонников ненавистных
церкви просветителей. Недаром процесс всколыхнул
всю Европу.
24 ноября 1778 г. заключенный был приведен в од¬
ну из зал столичного трибунала инквизиции. Обтяну¬
тые черным бархатом стены с ярким пятном распятия
придавали помещению мрачный вид. За столом в
полутьме сидели судьи-инквизиторы. Отворились две¬
ри и в залу вошли две цепочки монахов в черных су¬
танах с черными капюшонами на головах и с зажжен¬
ными зелеными свечами в руках. Посреди залы на
низкий табурет усадили Олавиде тоже с зеленой, но
незажженной свечой. По стенам расположились 40
приглашенных.
В течение 4 часов секретарь трибунала излагал об¬
винения: их оказалось 146! Олавиде обвинили, напри¬
мер, в том, что он не раз высказывал свое согласие с
Коперником и Галилеем относительно того, что Земля
168

вращается вокруг Солнца, а не наоборот... В ответном
слове Олавиде отверг большинство предъявленных
ему обвинений, уверяя судей в своей глубокой предан¬
ности вере Христовой и прося у них извинений за
прежний образ жизни. Все напрасно: судьи признали
его «совершеннейшим и несомненным еретиком».
В былые времена подобное заключение открывало
прямой путь на костер. Немудрено, что Олавиде, вы¬
слушав его, с криком «Нет, только не это!» упал в об¬
морок. Но на дворе стояла осень 78 года века Просве¬
щения, и судьи не решились на крайние меры: Олавиде
приговорили к вечному изгнанию из Мадрида, 8-лет¬
нему заключению в монастыре со строгим уставом,
конфискации имущества и отречению от всех прежних
прегрешений.
После того как пришедший в себя узник произнес
слова отречения, его провозгласили «примирившимся»
с Матерью-церковью и отправили в провинциальную
обитель. Там он провел 2 года, а затем, отпросившись
полечиться на водах в Пиренейских горах и оказа¬
вшись таким образом поблизости от границы с Фран¬
цией, тотчас же пересек ее.
Во Франции Олавиде был встречен как герой. Но
бурные события Французской революции, в особен¬
ности якобинский террор, не только отвратили его от
симпатий революционерам, но и заставили решитель¬
но отречься, на этот раз, кажется, вполне искренне, от
прежних, не слишком глубоких просветительских
идеалов. В апреле 1794 г. он был заключен в тюрьму
якобинцами и вышел оттуда несколько месяцев спустя,
после падения Робеспьера.
Еще в тюрьме он начал, а в провинциальном фран¬
цузском городке завершил книгу-исповедь «Триумф
Евангелия, или История разочаровавшегося филосо¬
фа». Как установил французский исследователь Мар-
селин Дефурно, книга Олавиде представляет собой
причудливую смесь собстственных воспоминаний со
скрытыми цитатами и пересказом незадолго до этого
^ 3 Плавскии	1£о

напечатанного произведения одного французского ав¬
тора. Олавиде писал свой пухлый труд, конечно, не без
надежды на то, что этим откроет себе путь в Испанию.
Так оно и случилось. 1-е издание книги Олавиде
вышло в Валенсии в 1797—1798 гг., затем до 1803 г.
вышло еще 8 изданий. Автор вернулся в Испанию в
1798 г. и был встречен в столице столь же восторжен¬
но, как когда-то в Париже. Король Карлос IV предло¬
жил ему пост государственного советника, но Олавиде
предпочел пожизненую солидную пенсию.
Инквизиция не преминула приписать себе честь
превращения былого безбожника в истового ревнителя
веры. И напрасно: якобинский террор революции бы¬
стрее отрезвлял умы колеблющихся, чем дряхлеющая
инквизиция. С конца XVIII в. началась ее мучительная
агония.

Глава 14
АГОНИЯ ИНКВИЗИЦИИ. ПОСЛЕДНЯЯ ЖЕРТВА
Последние 6 десятилетий своего существования ин¬
квизиция сосредоточилась преимущественно на цен¬
зурном контроле. Правда, и в этом отношении ее воз¬
можности были несколько ограничены: в 1773 г.
королевским указом она лишилась права предвари¬
тельной цензуры; разрешение на печатание книг, а сле¬
довательно и право их проверки перед печатью было
передано исключительно Совету Кастилии. Но инкви¬
зиция продолжала осуществлять цензурный контроль
уже вышедших в стране книг, а главное, следила за
тем, чтобы «революционная и безбожная зараза» не
проникала в страну извне.
В эти годы многие деятели испанской культуры и
искусства привлекались к инквизиционному следствию
именно за хранение и чтение запрещенных книг фран¬
цузских философов-просветителей. Такие обвинения
были предъявлены, например, известному драматургу
и баснописцу Томасу де Ириарте, его другу и коллеге
Феликсу-Мариа де Саманьего. Первый был пригово¬
рен к 15-дневному церковному покаянию, второй — к
кратковременной ссылке в кармелитский монастырь
близ Бильбао. По ложному доносу и обвинению в чте¬
нии запрещенных книг был дважды близок к аресту
171

инквизицией, а в 1802 г. выслан из столицы в провин¬
цию поэт Хуан Мелендес Вальдес.
Все чаще, однако, действия инквизиции вызывали
противодействие. Так, в 1799 г. либеральный министр
Мариано Луис де Уркихо пытался, правда безуспешно,
уговорить короля подписать декрет об упразднении
инквизиции. Проект реформы инквизиционного три¬
бунала разрабатывал и Гаспар Мельчор де Ховелья-
нос, идейный вождь и крупнейший деятель испанского
Просвещения. Первое его столкновение с инквизицией
произошло в начале 90-х гг., когда, находясь в ссылке
в Овьедо, он просил разрешения выписать для осно¬
ванного им Астурийского политехнического института
различные книги по естественным наукам из револю¬
ционной Франции. Но неоднократные обращения Хо-
вельяноса к местному трибуналу, а затем и к Генераль¬
ному инквизитору Лоренсане оказались тщетными. В
своем дневнике Ховельянос записал: «Этот тупица
кардинал Лоренсана утверждает, что эти книги раз¬
вратят юношей и взрослых...».
Вскоре тот же «тупица кардинал Лоренсана» при¬
казал запретить распространение опубликованного
Ховельяносом «Доклада об аграрной реформе», в ко¬
тором автор рекомендовал отчуждение монастырских
земель. Полтора года длилась в инквизиционном три¬
бунале «теологическая проверка» труда Ховельяноса;
она была прекращена лишь в 1787 г., когда всесильный
в то время фаворит королевы Мануэль Годой своей
властью вернул опального просветителя в столицу и
предложил ему пост министра юстиции. Тогда-то Хо¬
вельянос и изложил свой проект реформы инквизиции,
вызвавший ожесточенное сопротивление Святейшего
судилища. В 1801 г. Ховельянос был арестован и за¬
ключен в замок Бельвер на острове Майорка. Двери
камеры Ховельяносу открыло лишь отречение Карло¬
са IV от престола весной 1808 г.
К этому времени Испания пережила два военных
поражения: сперва в войне с Францией, присоедини-
172

Сцена в инквизиционном трибунале. Картина Франсиско Гойи

вшись к антифранцузской коалиции европейских госу¬
дарств, а позднее — в войне против Англии на стороне
Франции. В конце 1807 г. под предлогом усиления бло¬
кады Англии Наполеон оккупировал Португалию, за¬
одно поставив свои гарнизоны во многих городах Ис¬
пании. В марте 1808 г. Карлос IV отрекся от престола
в пользу своего сына Фердинанда, но вскоре вся коро¬
левская семья, оказавшись в фактическом плену у На¬
полеона, «добровольно» отказалась от своих прав на
испанский престол в пользу Жозефа Бонапарта, брата
Наполеона.
Казалось, Испания надолго превратилась в плен¬
ницу французского императора. Но 2 мая 1808 г. народ
Мадрида восстал против войск маршала Мюрата, ок¬
купировавших столицу. И, хотя восстание было жес¬
токо подавлено, оно послужило толчком для развер¬
тывания всенародной войны за независимость.
Война 1808—1814 гг. вызвала глубокий раскол в
испанском обществе. На стороне Наполеона оказались
не только многие вельможи, чиновники и священно¬
служители, которых на сотрудничество с оккупантами
толкнули страх или корысть. Немало деятелей культу¬
ры, воспитанных в преклонении перед французской
философией, наукой и культурой, в Наполеоне склон¬
ны были видеть наследника Французской революции,
а в приходе французов в Испанию — освобождение от
насквозь прогнившего феодального режима, от по¬
грязших в пороках Бурбонов, от ненавистной им ин¬
квизиции. И действительно 4 декабря 1808 г., через не¬
сколько месяцев после своего прибытия в Мадрид,
новый король опубликовал декрет об упразднении ин¬
квизиции, передаче ее имущества в казну и уничтоже¬
нии ее архивов. В начале 1809 г. роскошный дворец
инквизиции в столице был взят штурмом и разграблен
отрядом польских уланов, служивших в армии Мюра¬
та. Этим, однако, и ограничились меры французских
властей против инквизиции. Большинство провинций
находилось в руках испанских патриотов, сражавших¬
174

ся за освобождение страны от ига оккупантов под зна¬
менами «святой религии» и под лозунгом возвращения
на престол Фердинанда VII.
Для «идейно офранцуженных», сотрудничавших с
оккупационными войсками, характерна фигура поэта
и публициста Хосе Марчены. Совсем молодым он под
влиянием трудов французских просветителей перешел
на позиции атеизма и материализма. Естественно, им
заинтересовались служители инквизиции. «Инквизи¬
цию встревожило состояние моего здоровья — физи¬
ческого и душевного — несколько больше, чем меня
самого», — иронически писал позднее Марчена. Спа¬
саясь от инквизиционного суда, он тайком перебрался
в революционную Францию, примкнул там сначала к
якобинцам, а затем к более умеренным жирондистам.
Работая в комитете пропаганды на юге Франции, стал
автором многих листовок и брошюр, распространяв¬
шихся нелегально в Испании. В их числе было «Воз¬
звание к испанскому народу», в котором он призывал
к уничтожению инквизиции. Вместе с другими жирон¬
дистами Марчена был брошен в 1793 г. якобинцами в
тюрьму. После освобождения в 1794 г. он много лет
служил во французской армии, а весной 1808 г. по¬
явился в Мадриде в качестве секретаря Мюрата.
Вскоре Генеральный инквизитор Рамон-Хосе де
Арсе отдал приказ арестовать Марчену и конфиско¬
вать все его бумаги. Но через несколько дней рота
французских солдат, посланных Мюратом, силой ос¬
вободила Марчену. При Жозефе Бонапарте он был ре¬
дактором его официоза, главным архивариусом ми¬
нистерства внутренних дел и вынужден был покинуть
Испанию в 1813 г. вместе с отступавшими оккупаци¬
онными войсками...
Естественно отторгнув «офранцуженных», патрио¬
тические силы и в годы войны за независимость и
позднее были расколоты глубокими внутренними про¬
тиворечиями. Это отчетливо обнаружилось в учреди¬
тельных кортесах (парламенте), созванных в Кадисе в
175

1810 г. и просуществовавших до конца 1813 г. Здесь
образовались две противоборствующие группировки
депутатов. Одна упорно сопротивлялась всяким ново¬
введениям; она предпочитала называть себя «фернан-
дистами», т.е. сторонниками Фердинанда VII, но про¬
тивники окрестили их «раболепными». Ядро этой
группы составили 90 депутатов — служителей церкви.
Во вторую группировку входили «реформаторы», ко¬
торых вскоре стали называть «либералами». Противо¬
речия между этими двумя лагерями особенно обостри¬
лись в ходе работы над Конституцией и в отношении
к инквизиции. Принятая кадисскими кортесами —
после длительного обсуждения — 19 марта 1812 г.
конституция несла на себе отпечаток этой борьбы. С
одной стороны, в нее были включены статьи, провоз¬
глашавшие верховный суверенитет нации, а не монар¬
ха, ограничение прав королевской власти, предостав¬
ление гражданам основных свобод. С другой стороны,
«католическая и апостольская религия» объявлялась
«единственно законной» и запрещалось исповедание
какой-либо иной религии.
Не менее ожесточенные споры вызвала судьба ин¬
квизиции. Ее авторитет и власть в Испании были еще
столь велики, что даже самые смелые ее противники
проявляли крайнюю осторожность при обращении к
этой теме. Так, например, в «Критико-бурлескном сло¬
варе», выпущенном библиотекарем кортесов, ярым ли¬
бералом Бартоломе-Хосе Гальярдо в 1811 г., автор, из¬
брав основной мишенью сатиры «воинство фарисеев»,
носителей религиозного фанатизма, хотя й обещает не¬
сколько раз подробно поговорить о «трибуналах ве¬
ры», каждый раз откладывает этот разговор и в конце
концов, уже на букву «игрек», ограничивается много¬
значительной, но краткой фразой: «Об инквизиции —
молчок!».
Вскоре после появления «Словаря» Гальярдо был
на некоторое время заключен в замок Святой Екате¬
рины. Впрочем, согласно другой версии, это был не
176

арест, а средство спасти его от ярости фанатиков, го¬
товивших расправу над ним. Через несколько месяцев
Гальярдо вернулся к исполнению своих обязанностей
в кортесах, но его книга, как и многие другие либе¬
ральные памфлеты и периодические издания, подвер¬
глась инквизиционному запрету.
Только 22 февраля 1813 г., после длительных и
яростных дебатов, кортесы приняли решение упразд¬
нить инквизицию как «не соответствующую конститу¬
ции». Но это постановление кортесов осталось лишь
на бумаге: самим кортесам остававалось жить менее
года.
Весной 1814 г. в страну, освобожденную от фран¬
цузов, вернулся «законный» монарх Фердинанд VII,
прозванный заочно «Желанным». В валенсианском
порту восторженная толпа фанатиков встретила его
криками: «Да здравствуют цепи!». Они выпрягли из
королевской кареты лошадей и, впрягшись сами, от¬
правились в неблизкий путь в столицу.
Фердинанд VII принадлежал к тому типу людей,
которые ничего не забыли и ничему на уроках истории
не научились. 4 мая 1814 г. он объявил все законы,
принятые кадисскими кортесами, недействительными
и тем самым отменил конституцию и восстановил ин¬
квизицию. Не довольствуясь этим, он в июле того же
года опубликовал специальный декрет о возобновле¬
нии деятельности инквизиционных трибуналов, со¬
славшись на то, что длительное пребывание иностран¬
ных солдат в стране «подорвало устои религии» в
народе...
Инквизиция возвращалась к активной деятельно¬
сти с осторожностью. Большинство дел, рассматрива¬
вшихся Святейшим судилищем, было в общем пустя¬
ковыми. Всерьез трибунал занялся лишь искоренением
«проклятого либерального сброда», который, как пи¬
сал один из сотрудников инквизиции, «наводнил Ев¬
ропу своими растленными доктринами, призванными
разрушить установленный порядок, как политический,
177

так и религиозный». В этом отношении инквизиторы
действовали рука об руку с королевской властью, ко¬
торая бросила в тюрьмы не только либеральных депу¬
татов кортесов, не успевших бежать из страны, но и
всех, кого можно было заподозрить в либерализме.
Среди прочих в 1814 г. были арестованы депутаты кор¬
тесов поэт Мануэль-Хосе Кинтана, драматург и про¬
заик Франсиско Мартинес де ла Роса, Эухенио де
Тапиа — один из редакторов «Патриотического еже¬
недельника», выходившего в годы войны за независи¬
мость, и многие другие.
К допросу Кинтаны, находившегося в заключении
в Памплонской крепости, инквизиторы приступили в
1818 г. Они усмотрели в его творчестве неуважение
к господствующим политическим и религиозным
доктринам. В конечном счете, трибунал ограничился
запретом ряда стихотворений и поэм Кинтаны, оста¬
вив его в руках светских властей. Лишь революция
1820 г. открыла двери тюрем Кинтане и другим ли¬
бералам.
В отличие от Кинтаны Эухенио де Тапиа был
арестован в том же 1814 г. служителями инквизиции
по обвинению в «заговоре против алтаря и трона».
Доказательства заговора, содержавшиеся в доносе,
были настолько нелепыми, что 8 с половиной меся¬
цев спустя его освободили. Но за это время умер его
5-летний сын и тяжело заболела жена, брошенные
вместе с ним в застенок. Инквизиторы, к счастью,
не знали, что Эухенио де Тапиа был уже к этому
времени автором нескольких антиинквизиционных
стихотворений, к которым он присоединил позднее
небольшую поэму «Смерть инквизиции» (1821) и
«романтико-бурлескную поэму» «Ведьма, оборотень
и инквизиция», которую решился опубликовать лишь
в 1842 г.
1 января 1820 г. испанский офицер Рафаэль дель
Риего поднял восстание экспедиционного корпуса, ко¬
торый должен был отправиться за океан для подавле-
178

Разгром в 1820 г. здания инквизиции в Барселоне. Рисунок Л. Леконта

ния национально-освободительного движения в испан¬
ских колониях. В начале марта восставшие вошли в
столицу. Перепуганный Фердинанд вынужден был вос¬
становить конституцию 1812 г., а 9 марта объявить об
упразднении инквизиции. После этого толпа горожан
взяла штурмом опустевшие помещения инквизицион¬
ных трибуналов. Немногие узники, содержавшиеся в
инквизиционных застенках, были освобождены, а за¬
одно разграблены или уничтожены многие архивные
дела трибуналов. Три года находились у власти деяте¬
ли революции; в апреле 1823 г. по решению Священ¬
ного союза, созданного за несколько лет до этого
главами России, Австрии и Франции, в Испанию всту¬
пили «сто тысяч сынов святого Людовика», т. е. фран¬
цузские оккупационные войска. Революция потерпела
поражение, Риего был повешен, а в стране вновь на
10 лет утвердился абсолютистский террор Фердинан¬
да VII, тотчас же объявившего о восстановлении ин¬
квизиции.
Три раза за 12 лет инквизиция упразднялась, и
каждый раз король ее восстанавливал. Инквизиция
понимала, что впредь надо вести себя как можно ос¬
торожней. Несколько лет действительно она ничем
себя не выдавала за исключением рутинных цензур¬
ных дел. Но в 1826 г. инквизиционный трибунал ре¬
шил напомнить о себе каким-нибудь громким делом.
Тем более, что возможная жертва как будто сама
просилась на эшафот...
Каетано Риполь в молодости изучал теологию, но
когда страну захватили войска Наполеона, он сме¬
нил сутану на военный мундир и храбро сражался
против оккупантов. Попав в плен, он долгие годы
провел во Франции, увлекшись идеями просветителя
Жан-Жака Руссо. По возвращении на родину Риполь
стал учителем в провинциальном городке близ Ва¬
ленсии. Он начал применять на практике передовые
методы обучения детей, описанные в книге Руссо
«Эмиль, или О воспитании». К тому же не скрывал
180

Тело Каетано Риполя выбрасывают в мусорный ящик,
разрисованный языками пламени. Гравюра Маркуса Ривадульи

своего скептического отношения к официальным ре¬
лигиозным догмам. В 1824 г. по доносу его аресто¬
вали инквизиторы Валенсии. Опытные «исповедни¬
ки» попытались вернуть его в лоно католической
церкви. Но напрасно!
И тогда заржавевшая машина инквизиционного су¬
дилища пришла в движение. Риполя судили и призна¬
ли «упорствующим еретиком», а потому и передали
светским властям, что когда-то означало смерть на ко¬
стре. Но в середине 20-х гг. XIX в. публичное аутодафе
казалось уже немыслимым даже самым строгим хра¬
нителям традиционных порядков. «Выход» был най¬
ден: Риполь был повешен; уже мертвого, его положили
в мусорный ящик с нарисованными на нем языками
пламени и похоронили за пределами церковной огра¬
ды.
Этот трагический фарс, о котором сообщили чуть
ли не все европейские газеты, породил такую волну
антииспанских настроений, что даже Фердинанд VII
понял неуместность совершившегося: он заявил о
своей непричастности к этому акту и приостановил де¬
ятельность всех инквизиционных судов.
«Свидетельство о смерти», однако, инквизиция по¬
лучила уже после кончины Фердинанда VII: его моло¬
дая вдова Мария-Кристина, регентша при малолетней
королеве Изабелле II, 15 июля 1834 г. подписала указ
об окончательном и безусловном упразднении инкви¬
зиции в Испании.
Два года спустя 2 ноября 1836 г. замечательный ис¬
панский сатирик Мариано-Хосе де Ларра опубликовал
очерк «День поминовения усопших 1836 года», в ко¬
тором представил Мадрид кладбищем, где «каждый
дом — фамильная усыпальница, каждая улица —
склеп, в котором похоронено какое-нибудь событие, и
каждое сердце — урна с прахом утраченных иллюзий
и желаний». Осматривая один за другим столичные до¬
ма, он натыкается на необычную надпись: «Что это?
О Боже! „Здесь покоится инквизиция, дщерь веры и фа¬
182

натизма: умерла от дряхлости“. Я невольно стал ис¬
кать какой-нибудь приписки о воскресении: но ее либо
еще не успели сделать, либо ей вообще не суждено по¬
явиться».
Нет, на этот раз воскреснуть инквизиции не было
суждено.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Французский ученый Доминик Витеро писал, за¬
вершая свою книгу об европейской инквизиции: «Ин¬
квизиция уже давно погребена в старинных архивах
истории». Он убежден, что ныне о ней напоминают
лишь давно зажившие рубцы, оставшиеся от ран, по¬
лученных европейскими народами на долгом, крова¬
вом и мучительном пути сквозь вражду и раздоры к
осознанию Свободы.
При всем уважении к мнению французского иссле¬
дователя, признать, что инквизиция давно стала лишь
фактом истории, невозможно. Даже если согласиться
с тем, что на месте ран, нанесенных народам Европы
Священным трибуналом, уже успели образоваться руб¬
цы, нельзя не заметить, что эти рубцы — совсем не¬
давние и еще весьма болезненные. Да, в 1834 г. «почи¬
ла в бозе» испанская инквизиция, еще раньше
упразднены ее трибуналы в других странах. Однако до
1908 г. сохранялась «Римская и всеобщая инквизиция»
папства. Да и в 1908 г. она еще не была полностью и
решительно упразднена, а лишь заменена «Священной
конгрегацией Святой канцелярии». Оставшись по¬
прежнему верховным церковным судом, новая конгре¬
гация боролась со всякой «ересью» и строго блюла
чистоту католической догматики; она также предвари¬
тельно изучала все теоретические проблемы, которые
возникали в связи с толкованием догм вероучения. Ей
184

же были переданы функции цензуры книг, которой до
того занимался специальный орган.
Правда, в XX столетии сфера деятельности «Свя¬
щенной конгрегации» существенно сузилась: она отка¬
залась от прямого вмешательства в мирскую жизнь об¬
щества. Это, однако, имело и негативные последствия:
католическая церковь, в том числе «Священная кон¬
грегация», не осудили фашистские режимы в Герма¬
нии, Италии и других европейских странах, не воз¬
высили своего голоса против геноцида еврейского
народа, осуществлявшегося гитлеровской Германией.
Лишь после второй Мировой войны деятели като¬
лической церкви осознали необходимость реформ. Это
«обновление» провозгласил, в частности, Второй Ва¬
тиканский собор, вселенский собор католической цер¬
кви, который заседал в 1962—1965 гг. На четырех
сессиях были рассмотрены вопросы модернизации
культа, католической догматики, единства церкви и
отношения к другим религиям, внутренней структуры
и политики католической церкви, ее прошлого, в том
числе и инквизиции. Реформы, задуманные на соборе
и после него, коснулись, конечно, и «Священной кон¬
грегации Святой канцелярии». В декабре 1965 г. она
была преобразована в «Конгрегацию по вопросам
вероучения», год спустя был наконец прекращен вы¬
пуск папских индексов книг, подлежащих запрету;
существенные изменения были внесены в организацию
следствия и судопроизводства по делам, которые рас¬
сматривались Конгрегацией. Слушание дел лиц, обви¬
няемых в отходе от ортодоксального вероучения, пере¬
стало быть строго секретным. Обвиняемые, получили
право во время всего процесса, начиная со следствия,
на помощь двух адвокатов: один из них может быть
выбран самим обвиняемым, другой назначается пап¬
ским престолом. В процессе могут теперь принимать
участие и представители местной церкви.
Судебная деятельность Конгрегации направлена
главным образом против критиков задуманных церко¬
185

вью реформ, как «крайне правых», так и «крайне ле¬
вых». В 1988 г. был отлучен от церкви французский
архиепископ Марсель Лефевр, который отказался при¬
знать либеральные реформы, осуществляемые Ватика¬
ном. А в 1997 г. такому же наказанию подвергся пре¬
подобный Тиссу Баласурия, теолог и писатель из
Шри-Ланки, не признавший верховную власть папы,
а также догматы о крещении, первородном грехе и дев¬
ственности Марии. Как сообщалось в печати, Баласу¬
рия назвал это решение произволом и жаловался на
то, что ему не была предоставлена возможность защи¬
щаться. В 1998 г. Конгрегация вновь обратилась к делу
шри-ланкийского священника и в конце концов верну¬
ла его в лоно церкви.
Конгрегация не упускает из поля зрения и уже
умерших священнослужителей, чьи взгляды противо¬
речили ортодоксальной догме. Так, например, она об¬
наружила «весьма опасные» высказывания в широко
публикуемых ныне сочинениях иезуита Антонио ди
Мело, умершего в 1987 г. Не имея теперь права под¬
вергать его книги запрету, Конгрегация не только
предупредила католиков об этих «опасных высказыва¬
ниях», но и рекомендовала владельцам католических
книжных магазинов «стоять на страже чистоты веры».
В русле подлинного обновления в последние годы
подверглись пересмотру некоторые особенно громкие
дела в истории инквизиции. Так, например, полностью
реабилитирован Галилео Галилей. Пересматриваются
дела не только отдельных лиц, но и целых народов.
Еще в 1965 г. Второй Ватиканский собор полностью
снял с еврейского народа вину за гибель Иисуса Хрис¬
та, установив, что никогда не существовало «христи¬
анского проклятия» евреев, на которое столь часто
ссылаются и которым столь широко пользуются анти¬
семиты. Собор попросил прощения у еврейского наро¬
да за зло, причиненное ему христианами в прошлом.
Прощения у евреев по разным поводам, в том числе и
за преследования их испанской инквизицией, просил
186

от имени католической церкви и папа Иоанн-Павел П.
А осенью 1997 г. в своей речи на симпозиуме теологов
по проблемам антисемитизма он заявил: «Конец ны¬
нешнего века, всего текущего тысячелетия должен со¬
впасть с концом антииудаизма, поскольку расовая и
религиозная ненависть — это величайший грех перед
Богом и людьми; насаждавшийся в течение веков, он
способствовал созданию условий, при которых стал
возможен Холокост».
Глава Римской церкви уже несколько раз просил
прощения и за иные грехи, которыми запятнала свою
историю католическая церковь: за благословение ра¬
боторговли, крестовые походы, сопровождавшиеся ис¬
треблением «неверных», жестокие религиозные войны,
варфоломеевскую ночь 1572 г., когда была осуществле¬
на массовая резня протестантов-гугенотов во Фран¬
ции, и, наконец, разгул инквизиции в прошлые века.
В Болонье на общеитальянском съезде священников
всех уровней кардинал Йозеф Ратцингер, возглавля¬
ющий ныне «Конгрегацию по вопросам вероучения» и
являющийся сейчас главным идеологом Ватикана, так¬
же попросил прощения у верующих за преследования
и казни «еретиков», выразив убеждение в том, что
«признание этой ошибки должно направить нас на
путь глубоких раздумий и покаяния».
Впрочем, официальное покаяние папский престол
намерен приурочить к 2000 г., кануну нового тысяче¬
летия. Как пишет папа Иоанн-Павел П в послании
«Навстречу третьему тысячелетию», католической цер¬
кви предстоит в это время окинуть критическим взо¬
ром свое прошлое и пересмотреть «темные стороны»
в истории Римско-католической церкви.
В преддверии этих событий Ватикан объявил об от¬
крытии архивов папской инквизиции, правда, только
до 1903 г. Еще раньше были открыты для исследова¬
телей архивы испанской инквизиции. К сожалению, за
последние два столетия многие архивные документы
инквизиционных трибуналов в Испании были разграб-
187

?«	—Ош ;0а1'С^Л"\  	—
Узник инквизиции. Рисунок тушью Франсиско Гойи
из тетрадей 1811 г.

лены или варварски уничтожены. Немало важных до¬
кументов перекочевало в архивохранилища Англии,
Дании, США и других стран. В самой Испании наи¬
более ценная часть сохранившихся инквизиционных
дел — архив Высшего совета инквизиции — еще в
XIX в. была сосредоточена в городе Симанкас, а во
время первой мировой войны переведена в Нацио¬
нальный исторический архив в Мадриде. Но неблаго-
прятные политические обстоятельства, сложившиеся в
первой половине XX в. в Испании, в частности граж¬
данская война 1936—1939 гг. и франкистская диктату¬
ра, стали причиной того, что этот свод документов и
сохранившиеся архивы отдельных инквизиционных
округов до сих пор еще недостаточно полно и глубоко
изучены. Отчасти это, видимо, объясняется и тем, что
Национальный исторический архив растянул на мно¬
гие годы новую опись хранящихся в нем документов
инквизиции.
Между тем осмысление исторического опыта ис¬
панской инквизиции имеет не только научное значе¬
ние. В истории XX в. было немало попыток взять на
вооружение опыт инквизиционных трибуналов и ис¬
пользовать его в современной политической и идеоло¬
гической борьбе.
Инквизиция, возникшая в средние века как церков¬
ное судилище, очень скоро стала также и орудием
борьбы государственной власти против всех ее против¬
ников. Она осуществляла диктатуру мысли в условиях
диктатуры власти. Испанская инквизиция поставила
перед собой задачу утвердить не только единоверие, но
и единомыслие. Эта цель практически недостижима и
к тому же противоречит элементарным правам чело¬
веческой личности. Но даже в XX в., когда свобода
совести и мнения гарантирована конституциями мно¬
гих демократических государств как одно из неотъем¬
лемых прав человека, предпринималось немало по¬
пыток установления единомыслия насильственным
путем. Так было во франкистской Испании, которую
189

генерал Франко провозгласил «единой, великой и им¬
перской», и, конечно же, в фашистской Италии, на¬
цистской Германии, в странах с фашистскими и про¬
фашистскими режимами в период между двумя
мировыми войнами и, наконец, в СССР в годы «дик¬
татуры пролетариата». В каждой стране карательный
орган, ответственный за поддержание единомыслия,
называясь по-разному (гестапо в Германии, КГБ в
СССР, сигуранца в Румынии и т. д.), удивительным
образом по своей организации и методам деятельности
напоминал Священный трибунал.
Все те, кто так или иначе были причастны к соот¬
ветствующему карательному органу, составляли как
бы элитный слой общества, вызывавший лишь страх.
В эту «гвардию» входили не только следователи, судьи
и прокуроры, но и заплечных дел мастера, и, конечно
же, бесчисленная армия доносчиков. Всеобщее доноси¬
тельство, как и во времена инквизиции, превратилось
в «дело чести» и признак преданности государствен¬
ным идеалам.
Вопреки словесным декларациям властей, сыновья
отвечали за отцов, отцы — за детей, и даже сослужив¬
цы — за «притупление бдительности». Как и при ин¬
квизиции, всеобщая ответственность порождала атмо¬
сферу всеобщего страха. Граждане, «которым давняя
привычка к молчанию парализовала язык, оказывают¬
ся неспособными даже приветствовать друг друга при
встрече, простодушно и малодушно опасаются собст¬
венной тени, когда вдруг увидят ее на стене, отказы¬
ваются рассуждать даже наедине с самим собой, чтобы
не нажить врагов, и кончают тем, что умирают именно
от страха умереть...». Это язвительное, но точное опи¬
сание моральной атмосферы, которая царит в стране
насильственного единомыслия, принадлежит перу упо¬
минавшегося ранее испанского сатирика Мариано-
Хосе де Ларры, но прекрасно характеризует не только
Испанию, но и Германию времен «третьего рейха», и
Советский Союз ГУЛАГа.
190

«На это больно смотреть». Рисунок кистью Франсиско Гойи
из альбома 1814—1824 гг.

Как и испанская инквизиция, карательные органы
диктатуры в XX в. максимально засекречивали весь
процесс дознания и суда. В секретных тюрьмах заклю¬
ченные исчезали навсегда, лишаясь элементарного
права на защиту. Признания, вырванные под пыткой,
становились основанием для суровых приговоров, не
подлежавших обжалованию. Некоторые органы дик¬
татуры даже прибегали к торжественным публичным
казням на манер испанских аутодафе.
Вполне возможно, что руководители карательных
учреждений нацистской Германии или Советского
Союза слыхом не слыхали ни об испанской инквизи¬
ции, ни о Торквемаде. Вполне возможно! Но адекват¬
ные задачи порождали адекватные способы их реше¬
ния.
Время диктатур еще не прошло. И бремя диктату¬
ры угрожает еще многим народам, а, следовательно,
возможно и возрождение ее карательных органов по
образу и подобию инквизиции. А до тех пор, пока
угроза появления нового варианта Святейшего суди¬
лища не исчезла, история испанской инквизиции будет
представлять не только академический интерес, но и
служить нравственным уроком для человечества.

СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Введение
Эмблема испанской инквизиции. Из книги Джона Д. Стокдэй-
ла «История инквизиции»	 7
Гравированный портрет Хуана-Антонио Льоренте, впервые
опубликованный в барселонском издании его «Крити¬
ческой истории инквизиции в Испании»	 9
«Правосудие», гравюра Филиппа Голла по картине Питера
Брейгеля Старшего	 11
Глава 1
«Аутодафе, руководимое святым Домиником де Гусманом».
Картина Педро Берругете, испанского художника вто¬
рой половины XV в	 21
«Осуждение монаха-еретика и сожжение его книг»	....	23
Глава 2
Еврейский погром. Гравюра неизвестного художника	...	35
Сожжение евреев, убитых во время погрома. Гравюра на де¬
реве, XV в	 37
Синагога. Гравюра Рембрандта	 39
Глава 3
Гравированный портрет первого Генерального инквизитора
Испании Томаса де Торквемады	 46
193

Допрос узника инквизиции. Гравюра французского художника
Пьера-Поля Севена	 51
Глава 4
Старинная гравюра, изображающая различные виды пыток,
применявшихся инквизиторами: пытка «кобылой» (на
дыбе), пытка водой и др	 57
Санбенито осужденных инквизицией: мужчина (1-й) и женщи¬
на (2-я), покаявшиеся в своих заблуждениях до суда
(гравюры Поля Пикара); узник, приговоренный к со¬
жжению, но избежавший костра благодаря покаянию
(3-й), и узник, который должен быть сожжен по приго¬
вору инквизиции (4-й) (гравюры Пьера-Поля Севена	59
Схема помоста для аутодафе на площади Сокодовер в Толедо.
Современный рисунок, исполненный на основе плана,
нарисованного Антонио Севильяно Ордоньесом (XVI в.):
место для инквизиторов (№ 1); амфитеатр для предста¬
вителей духовных и светских властей (№ 2); стол для
секретарей (№ 3); малый помост для старшего альгва-
сила (№ 4); внутренний дворик, через который вводили
осужденных (№ 5); площадка, на которой стоял осуж¬
денный при оглашении ему приговора (№ 6); кафедра
для проповедника (№ 7); малый амфитеатр, на ступень¬
ках которого сидели осужденные (№ 8); алтарь с зеле¬
ным крестом инквизиции (№ 9); дворик, через который
входили инквизиторы (№10)	 60
Сожжение осужденных инквизицией. Гравюра неизвестного
художника из книги Клода Гуже «История инквизиций» 62
Глава 5
Короли Испании Фердинанд и Изабелла. Литография Лимы
де Фрейтаса из книги У. Г. Прескотта «История царст¬
вования Фердинанда и Изабеллы»	 65
«Еврей-ростовщик, осужденный инквизицией». Рисунок ита¬
льянского художника XVII в. Джованни Герчино
(Франческо Барбьери)	 71
194

Глава 6
Гравированный портрет Генерального инквизитора кардина¬
ла Франсиско Хименеса Сиснероса	 76
Насильственное крещение арабов в Испании. Горельеф	. .	79
Глава 7
Ведьмы. Рисунок пером Иеронима Босха	 87
«Превосходная наставница». Офорт Франсиско Гойи из серии
«Капричос»	 88
Акелларе (Сборище ведьм). Картина Франсиско Гойи ...	91
«Одни ведьмы горят, других дьявол спасает». Гравюра на де¬
реве из немецкой книги XVI в	 93
Глава 8
Портрет Эразма Роттердамского. Гравюра Альбрехта Дюрера	109
Титульный лист издания «Индекса запрещенных книг» 1559 г.	115
Глава 9
Портрет Луиса де Леона. Испанский художник XVI в. Фран¬
сиско Пачеко	 121
Луис де Леон в своем рабочем кабинете. Репродукция гравю¬
ры из 1-го издания трактата «Изложение книги Иова»	123
Глава 10
Гравированный портрет Тересы де Хесус неизвестного худож¬
ника 	 131
Портрет Хуана де ла Круса. Гравюра Антониса Вилфрикса
Младшего (начало XVII в.)	 138
Глава 11
Аутодафе в Мадриде. Гравюра Грегорио Фосмана ....	141
Портрет Мигеля де Сервантеса работы Саввы Бродского .	144
195

Глава 12
«Он говорил на другом языке». Рисунок тушью Франсиско
Гойи	 152
Гравированный портрет Антонио Энрикеса Гомеса, помещен¬
ный в его книге «Моральная	академия	муз»	....	153
Глава 13
«Сон разума порождает чудовищ». Офорт Франсиско Гойи из
серии «Капричос»	 163
Гравированный портрет Пабло де Олавиде работы художника
Хуана Кристобаля	 165
Глава 14
Сцена в инквизиционном трибунале. Картина Франсиско
Гойи	 173
Разгром в 1820 г. здания инквизиции в Барселоне. Рисунок
Л. Леконта	 179
Тело Каетано Риполя выбрасывают в мусорный ящик, разри¬
сованный языками пламени. Гравюра Маркуса Риваду-
льи	 181
Несколько слов в заключение.
Узник инквизиции. Рисунок тушью Франсиско Гойи . . .
188
«На это больно смотреть». Рисунок	кистью Франсиско	Гойи	191

ОГЛАВЛЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ	 5
Часть первая. ПЛАМЯ КОСТРОВ
Глава I.	ТАК НАЧИНАЛАСЬ ИНКВИЗИЦИЯ	 19
Глава 2.	КРОВАВЫЕ КАНУНЫ	 33
Глава 3.	КРЕСТ МЕЖДУ МЕЧОМ И ОЛИВКОВОЙ	44
ВЕТВЬЮ
Глава 4. «ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК СЮДА ВХОДЯ- 53
ЩИЙ»
Глава 5.	ИЗГНАНИЯ	 64
Глава 6.	МОРИСКИ, ИЛИ «ЗМЕЯ НА ГРУДИ» 	74
Глава 7.	ВЕДЬМЫ, КОЛДУНЫ И ПРОЧАЯ НЕЧИСТЬ	86
Часть вторая. МЫСЛЬ НА ДЫБЕ
Глава 8.	СВЕТ И ТЬМА	 107
Глава 9.	«КАК МЫ ГОВОРИЛИ ВЧЕРА»	 120
Глава 10.	МЯТЕЖНАЯ ПОКОРНОСТЬ	 129
Глава 11.	ДВА ЗОЛОТЫХ ВЕКА	 140
Глава 12.	ОН ВИДЕЛ СОБСТВЕННУЮ КАЗНЬ	 151
Глава 13.	СОН РАЗУМА В ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ ....	160
Глава 14.	АГОНИЯ ИНКВИЗИЦИИ. ПОСЛЕДНЯЯ	171
ЖЕРТВА
НЕСКОЛЬКО СЛОВ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ	 184
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ	 193
197

Захарии Исаакович Плавскин
ИСПАНСКАЯ ИНВИЗИЦИЯ
ПАЛАЧИ И ЖЕРТВЫ
Исторические очерки
Редактор издательства Е. А. Гольдич
Художник Ю. П. Амбросов
Технический редактор Н. Ф. Соколова
Корректоры Т. О. Розанова, К. С. Сапунова
Компьютерная верстка 77. В. Соловьевой
Издательство «Дмитрий Буланин»
ЛР № 061824 от 11.03.98 г.
Подписано в печать 10.11.99. Формат 70 * IOOV32.
Гарнитура Таймс. Бумага офсетная.
Печать офсетная. Печ. л. 12,5. Уч.-изд. л. 13.
Тираж 1000. Заказ №3019.
Отпечатано с оригинал-макета
в Академической типографии «Наука» РАН
199034, С.-Петербург, 9 линия, 12
Заказы присылать по адресу:
«Дмитрий Буланин»
199034, С.-Петербург,
наб. Макарова, 4
Институт русской литературы
(Пушкинский Дом)
Российской Академии наук
Телефон: (812) 235-15-86
Телефакс: (812) 346-16-33
E-mail: bulanina@nevsky.net

ЛИ
Захар Исаакович Плавскин — профессор,
доктор филологических наук— до осени 1994
года преподавал в Ленинградском (Санкт-Пе¬
тербургском) университете: в настоящее время
проживает в Нью-Йорке Член Международной
Ассоциации Сервантистов и Российской Ассо¬
циации Испанистов За время своей научной
деятельности опубликовал свыше 200 печатных
работ по истории испанской и латиноамери¬
канских литератур, в том числе 12 книг.
Исторические очерки «Испанская инквизи¬
ция: палачи и жертвы» повествуют об одном из
самых жестоких инквизиционных трибуналов —
инквизиции в Испании Основанная на новей¬
ших исследованиях и архивных материалах,
книга 3 И. Плавскина предназначена для сту¬
дентов. школьников, учителей и для всех, инте¬
ресующихся историческим прошлым.