Автор: Ляшенко Л.М.
Теги: россия в конце xvii в – 1917 г история россии революционное движение исторические деятели
ISBN: 5-09-001215-6
Год: 1989
Текст
НИТЬ МУХЙЦЫЯ ДЕНЕЖПГ
55 к.
! ' "3
Пресловутое «освобождение» было
бессовестнейшим грабежом крестьян,
было рядом насилий и сплошным
надругательством над ними.
В. И. ЛЕНИН
Вопреки утопической теории, отрицавшей
политическую борьбу, движение
привело к отчаянной схватке с
правительством горсти героев, к борьбе
за политическую свободу.
В. И. ЛЕНИН
ЯМ. Ляшенко
Революционные
народники
Книга для учащихся
старших классов
Москва
«Просвещение»
1989
ББК 63.3(2)51
Л 99
Рецензенты:
доктор исторических наук В. А. Твардовская,
учитель школы № 43 Москвы Л. А. Кацва
Ляшенко Л. М.
Л99 Революционные народники: Кн. для учащихся ст. клас-
сов.—М.: Просвещение, 1989.—143 с.: ил.
ISBN 5-09-001215-6
Книга посвящена раскрытию идеологии и практики революционного
народничества 70—80-х гг. XIX в. Она знакомит с наиболее яркими пред-
ставителями второго этапа революционно-освободительного движения в
России, прослеживает идейную эволюцию от «хождения в народ» к «борьбе
радикалов за политическую свободу», от первых кружков к созданию
стройной политической организации «Народная воля».
Книга адресована учащимся старших классов, призвана расширить
их кругозор, повысить интерес к изучению истории своей страны.
В книге использован архивный фотоматериал.
4306020000—404
Л 103(03)—89 159~89
ISBN 5-09-001215-6
ББК 63.3(2)51
© Издательство «Просвещение», 1989
К читателю
Книга, которую вы держите в руках, рассказывает о револю-
ционном народничестве 70-х гг. прошлого века. На протяжении
чуть более десятилетия эти революционеры прошли путь от аморф-
ных, не связанных никакими уставными требованиями кружков до
строго конспиративной организации «Народная воля». На этом
пути их ждали находки и разочарования, поиски и ошибки, друж-
ба, скрепленная высочайшей целью, и исчезновение друзей, осуж-
денных царским правительством на смерть, тюремное заключение
или ссылку.
Давайте попытаемся проследить судьбы лучших представите-
лей второго этапа российского революционного движения: его
идеологов — Петра Лаврова, Михаила Бакунина, Петра Ткачева,
а также непосредственных участников — Марка Натансона и
Дмитрия Клеменца, Петра Кропоткина и Сергея Кравчинского,
Андрея Желябова и Софьи Перовской, Александра Михайлова,
Николая Кибальчича, Веры Фигнер и других.
Их судьбы отчетливо отражают напряженность идейных и
организационных поисков народничества. Они помогут лучше
понять и оценить трудности и необходимость революционной
работы, а также то наследство, которое передали деятели 1870—
1880-х гг. пролетарскому поколению борцов за освобождение
России.
«Несомненно, эти жертвы пали не напрасно, несомненно, они
способствовали — прямо или косвенно — последующему револю-
ционному воспитанию русского народа» — так оценивал истори-
ческую заслугу народников В. И. Ленин. Их высокие нравствен-
ные качества восхищали последующее поколение революционе-
ров. Один из бойцов ленинской гвардии М. С. Ольминский писал:
«Разрыв с личным привилегированным положением и переход
в ряды обездоленных и угнетенных не на словах только, но и на
деле; самоотречение, безграничное самопожертвование, готов-
ность жертвовать во имя идеи всем: так называемым личным
счастьем, свободой, жизнью. Наконец, психологическая невоз-
можность компромиссов с самодержавием также шла от непри-
миримости революционных народников»1 2.
Значительно обогатив опыт борцов за свободу России, неиз-
меримо подняв авторитет революционеров нашей страны во всем
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 30.— С. 315.
2 Ол ьми иски й М. С. Из прошлого.— М., 1919.— С. 72.
1* ‘ з
мире, народники не добились своей главной цели — установле-
ния в России социалистического строя. Что ж, никогда и нигде
правильные, научные решения проблем коренного преобразова-
ния общества не возникали сразу, без мучительной борьбы, без
ошибок. Не будем обвинять или упрекать народников. Пойдем
за ними от идей к кружкам, от кружков к организациям, и пусть
нашей путеводной нитью на этом пути станут замечательные
слова В. И. Ленина: «Исторические заслуги судятся не по тому,
чего не дали исторические деятели сравнительно с современными
требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с
своими предшественниками»1.
’Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 2.— С. 178.
Глава I
РОССИЯ
В 1870-х годах
У нас теперь все это переворотилось
и только укладывается.
Л. Н. Толстой
Революционное движение 70-х гг. прошлого века зародилось
в России как отклик на протест трудящихся масс против тяжелей-
ших условий жизни и питалось их постоянным недовольством.
Отмена крепостного права для многих помещиков оказалась
просто выгодной сделкой. Участки земли доставались кресть-
янам в 3,5—4 раза дороже их действительной стоимости. Вера
Фигнер рассказывала о крепостных графа Нессельроде — мини-
стра иностранных дел, которых их сиятельство отпустил на даро-
вой, или, как говорили в народе, нищенский, надел. В результате
Нессельроде сохранил 18 тыс. десятин земли, но и при этом не
побрезговал обсчитать своих крестьян на 25 десятин.
В целом по России на крестьянскую семью в среднем при-
ходилось по 6,2 десятины земли, на дворянскую — по 2 333 десяти-
ны. Дело не ограничивалось малоземельем. Крестьяне шли на по-
клон к помещику за пастбищами, лесом, местами для рыбной ловли,
так как по реформе их не получили. К непомерному выкупу земель
у помещика присоединялись и подати в пользу государства,
которых крестьяне платили в 15 раз больше, чем помещики.
Это составляло половину того дохода, который крестьянин
получал от своего надела, а зачастую вообще превышало этот
доход.
Попытки крестьян найти защиту от произвола помещиков и
чиновников ни к чему не приводили. Петр Кропоткин рассказы-
вал, как в 1862 г. во время церковного праздника старый крестья-
нин протолкался сквозь двойную цепь солдат и упал на колени
перед царем, протянув ему прошение. «Батюшка-царь, заступись!» —
крикнул он со слезами... Но Александр II... прошел... мимо, не
обратив внимания на мужика. Я шел за Александром и заметил
в нем только легкое содрогание испуга, когда мужик внезапно
появился и упал перед ним».
5
К концу 1870-х гг. бедствия деревни еще более усилились.
Арендная плата за землю, равнявшаяся 25 копейкам за десятину,
теперь поднялась до 3 рублей серебром. Как вспоминал совре-
менник, «крестьянин самый деятельный и трезвый, имеющий в
семействе, кроме себя самого, двух или трех работников, не в
состоянии есть круглый год чистого хлеба, а принужден в течение
нескольких месяцев мешать его с мякиной».
Голодные годы в России становились привычными и повторя-
лись со зловещей периодичностью—1871, 1875, 1880—1881. Они
уносили от сотен тысяч до миллиона жертв — непосредственно от
голода и от роковых его спутников — тифа, цинги и прочих
болезней.
Власти оказываются бессильными помочь деревне. Крестьяне
трех волостей Смоленской губернии, распродав свое имущество,
переселяются в другие места. Дома жить нечем: малоземелье,
безысходная нужда, голод. Их ловят и возвращают назад, а они с
тупым, отчаянным упорством твердят: «Убегем! Все равно про-
падать!»
Еще больше подлила масла в огонь русско-турецкая война
1877—1878 гг. 500 тыс. человек, призванных в армию, были в
основном крестьяне — работники и кормильцы семей. Обычные
для военных лет тяготы — реквизиции лошадей для нужд армии,
повинности, неурожаи — легли дополнительным грузом на плечи
трудящихся.
О бедствиях российской деревни вынуждены были писать в
своих «всеподданнейших» докладах даже сенаторы-ревизоры.
«Неудовлетворительным и даже печальным,— отмечал один из
них,— является положение крестьян в том отношении, что оно
постоянно и неуклонно падает, совершенно независимо от не-
урожаев, пожаров и других бедствий, поражающих ту или иную
местность. Признаки уменьшения крестьянского благосостояния,
к прискорбию, весьма явные: истощение плодородности их земли...
уменьшение количества рабочего скота и упадок большинства
строений ... совершенное обнищание поражает неуклонно извест-
ную часть населения».
Такое положение вызвало недовольство и протест крестьянс-
ких масс России. Крестьянские волнения в 1870-х гг. происходят
во всех губерниях европейской части страны. Правда, они гораздо
слабее, чем в 60-х гг., зато разнообразнее по формам, а главное —
не прекращаются ни на месяц. Причины спада крестьянского
движения в 1870-х гг. очевидны. Сказались правительственные
репрессии, незамедлительно обрушившиеся на крестьян, выражав-
ших свой протест. В период обнародования реформы крестьяне
единодушно выразили свое отношение к условиям «освобожде-
ния», а затем движение разбилось на множество мелких кон-
фликтов. Кроме того, при оставшейся ненависти к господам и
чиновникам возникло желание стать зажиточнее, независимее.
Иными словами, поводы для серьезных конфликтов остались,
но они как бы спрятались за выступившими на первый план орга-
6
низационно-хозяйствецными нуждами. Крестьянин должен был
попасть под пресс капиталистического производства, пережить
новое крушение своих надежд, чтобы осознать общие с пролета-
риатом цели и задачи.
Слухи о новом справедливом переделе земель стали свое-
образной «всероссийской формой крестьянского протеста против
существующего положения». Начались захваты помещичьих зе-
мель, самовластная порубка леса, поджоги. Крестьяне отказы-
вались платить подати, нести рекрутскую повинность.
Но в 1870-х гг. происходило и другое. Поспешно строились
железные дороги. Помещики спешили закладывать имения в
только что открытых частных банках. Акционерные компании
росли, как грибы росле дождя, а предприниматели получали
такие доходы, какие во времена крепостного права перепадали
только крупным магнатам. Увеличивалась численность рабочего
класса, который пополнялся за счет тысяч разорившихся крестьян.
В городе их ждало то же, что и в деревне: бесправие, отсутствие
трудового законодательства, штрафы, тяжелейшие бытовые
условия.
Протест рабочих носил пока неорганизованный, оборонитель-
ный характер, но как этот протест был важен для немногочислен-
ных революционеров 70-х гг.! Обнадеживало революционеров то,
что работа на крупных предприятиях сплачивала вчерашних
крестьян, помогала им осознать свои классовые цели й задачи.
«Это была первая, начальная форма рабочего движения, и она
была необходима потому, что ненависть к капиталисту всегда и
везде являлась первым толчком к пробуждению в рабочих стрем-
ления к защите себя» Рабочее движение, едва начавшись, вы-
годно отличалось от крестьянского и степенью организованности,
и формами борьбы.
В Петербурге в 1870 г. еще слышались отголоски стачки на Нев-
ской бумагопрядильне. В 1872 г. передовая общественность
России следила за мужественной борьбой 6 000 рабочих Крен-
гольмской мануфактуры, требовавших улучшения условий труда.
В революционных кружках обсуждалось грустное для властей
пророчество московского генерал-губернатора князя Ливена.
«Можно сказать,— заявил он,— что и на наших часах подходит
стрелка к тому моменту, который может прозвучать цад нами
рабочим вопросом, вопросом антагонизма между трудом и капи-
талом».
Рабочее движение в России сразу же выдвинуло своих вожа-
ков, организаторов — В. Обнорского, П. Алексеева, С. Халту-
рина, П. Моисеенко. Тем временем возникают первые в стране
рабочие союзы. В мае 1875 г. в Одессе образовался «Южнорос-
сийский союз рабочих»—первая пролетарская организация в
России. Союз, во главе которого стоял Е. О. Заславский, объе-
динял до 200 членов: Его устав раскрывал как организационные,
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 2.— С. 102—103.
7
так и программные положения. В нем провозглашалась необхо-
димость освобождения рабочих из-под власти капитала посредст-
вом насильственного переворота, ликвидация всех привилегий,
уничтожение существующего экономического и политического
порядка. «Южнороссийский союз» просуществовал недолго, он
был разгромлен в декабре 1875 г.
В конце 1878 г. в Петербурге оформился «Северный союз рус-
ских рабочих». Его организаторами стали рабочие В. П. Обнор-
ский и С. Н. Халтурин. Членами «Северного союза» был принят
документ «К русским рабочим», являвшийся его программой.
В ней объявлялось, что «Северный союз» по задачам примыкает
к социал-демократическим партиям Запада, а поэтому требует
уничтожения существующего строя, передачи земли в руки общин,
а промышленных предприятий — в руки ассоциаций рабочих.
В документе содержалась и программа-минимум: предоставление
свободы слова, печати, собраний, уничтожение сословного нера-
венства, запрещение детского труда, сокращение рабочего дня,
регулярной армии.
Важной заслугой программы «Северного союза» было то, что
в ней содержались политические требования, которые, по замеча-
нию Г. В. Плеханова, появились раньше в программе рабочих,
чем в программе революционной интеллигенции. «Северный союз
русских рабочих» не успел развернуть свою деятельность, он был
разгромлен полицией в январе 1879 г.
Оба первых рабочих союза в России затронули лишь несколько
сотен рабочих, просуществовали очень недолго и находились —
под большим или меньшим — влиянием народников. Однако они
были зародышами того могучего и победоносного пролетарского
движения, которое в 1905—1907 гг. даст первое сражение рос-
сийскому самодержавию, в феврале 1917 г. свергнет его, а в
октябре того же года приведет к созданию первого в мире социа-
листического государства.
Революционное движение 1870-х гг. еще не захватило широкие
массы рабочих и крестьян, но они не стояли в стороне от борьбы с
царизмом.
Не замечать изменений в социально-экономической жизни
страны, недовольства крестьянских и рабочих масс правитель-
ство не могло. Более того, вступив в годы первой революцион-
ной ситуации на путь реформ, царизм не мог ограничиться в
условиях кризиса «верхов» лишь отменой крепостного права.
За нею вынужденно последовали реформы политического харак-
тера: суда, городского и сельского управления, школьная, цен-
зуры, армии.
Однако реформаторская деятельность правительства носила
судорожный, непоследовательный характер. Думающие предста-
вители высшей бюрократии видели причину этого в неподготовлен-
ности министров, в некомпетентности государственного аппарата.
«Грустное, расстроенное положение России,— записал в 1876 г.
в «Дневнике» сенатор А. А. Половцев,— тошнота от 20-летнего
8
самодержавного опьянения, безответственность министров, не
говоря о их посредственности и разношерстности».
Нерешительность правительства была обусловлена прежде
всего несовместимостью абсолютизма с социально-экономической
и политической действительностью России 1870—1880-х гг., с
прогрессивными явлениями, пробивавшими себе дорогу в стране.
Вопрос о власти, о государственном устройстве крупнейшей в мире
державы стал широко обсуждаться не 1олько в правительствен-
ных кругах, но и общественностью России.
Причину происходящего видели в нежелании царизма идти
на существенные уступки. Участник народнического движения
70-х гг. Осип Аптекман говорил: «Характерна крайняя неискрен-
ность всей «внутренней политики» правительства: вечные шатания
и колебания,— однако, с основной тенденцией — к... мракобесию.
К концу 70-х годов «великие реформы» — крестьянская, земская,
судебная и проч.,— оказались до того искалеченными и урезан-
ными..., что в них «либерального» и одного грана не осталось».
Неопределенность в политику правительства вносили и личные
качества императора. Отсутствие настойчивости, неуверенность,
неумение проводить четкий политический курс, апатия Александ-
ра II— чем дальше, тем больше замечались окружающими. Пред-
седатель Комитета министров П. А. Валуев с грустью пишет о
встрече с императором: «Государь имеет вид усталый и сам го-
ворил о нервном раздражении, которое он усиливается скрыть.
Коронованная полуразралина. В эпоху, где нужна в нем сила,
очевидно, на нее нельзя рассчитывать...» В 1870-х гг. в стране
установилась атмосфера «взаимного ожидания». Крестьяне ждали
от императора прибавки земли, уменьшения налогов и повин-
ностей. Революционеры надеялись на скорое и мощное выступ-
ление деревенских трудящихся масс. Правительство же было
уверено в неизбежности крестьянского движения и нервно гото-
вилось к его подавлению.
Атмосферу «ожидания» разрушил первый же серьезный по-
литический кризис, разразившийся в связи с русско-турецкой
войной 1877—1878 гг.
Международная обстановка не благоприятствовала России.
Западные страны объединяли свои усилия, чтобы помешать ее
планам: враждебность англо-австрийского союза, уклончивая
политика Германии и Франции, агрессивность Турции на Балка-
нах и Кавказе — все это говорило о том, что в очередной войне
Россия вновь окажется без союзников. Тем не менее 12 апреля
1877 г. в ставке командования в Кишиневе, куда прибыл Алек-
сандр II, был подписан манифест об объявлении войны Турции.
Официальные и либеральные газеты приветствовали манифест
как начало «великой и святой борьбы». Однако царское пра-
вительство не сумело серьезно подготовиться к войне. Финансо-
вое положение оставалось тяжелым. Да и боевая подготовка
русской армии во многом отставала от требований времени. Но
горячее желание русских солдат помочь балканским народам в
9
борьбе за национальное освобождение определяло их моральные
качества. Русские войска после тяжелых боев взяли Плевну, раз-
громили турецкую армию под Филиппополем. Путь на Констан-
тинополь был свободен.
Однако враждебная России позиция Англии и Австрии,
ввод английских кораблей в Мраморное море вынудили прави-
тельство Александра II воздержаться от взятия Константинополя.
В результате подписанный сначала в Сан-Стефано договор, сде-
ланный под «русским соусом», превратился в Берлинский, изго-
товленный под «соусом австро-венгерским».
Не удалась попытка победоносной войной разрешить или
смягчить внутриполитические противоречия. Россия после войны
1877—1878 гг. осталась в такой же внешнеполитической изоляции,
как и накануне.
Напряжение внутри страны росло. Политика Александра II,
направленная на искоренение тех реформ, которые разработало и
провозгласило его правительство, привела к взрыву общественного
возмущения. Сотни молодых людей решают встать на защиту
прав общества и прежде всего — прав веками забитого нуждой,
угнетением, страданиями русского крестьянства. Эти настроения
передал видный деятель народнического движения С. М. Крав-
чинский: «Юноша знает теперь, что ему делать. Он протянет
крестьянину свою руку. Он укажет ему путь к свободе и счастью...
Весь поглощенный своей великой идеей..., он презирает страдание
и самую смерть готов встретить с улыбкой... на лице».
Глава II
ОСНОВНЫЕ
НАПРАВЛЕНИЯ
НАРОДНИЧЕСКОЙ
ИДЕОЛОГИИ
1870-х годов
Все три пути одинаково целесооб-
разны, все три деятельности одинаково
необходимы для скорейшего осущест-
вления народной революции.
П. Н. Ткачев
Характер борьбы прогрессивной интеллигенции в 1870—
1880-х гг. определился не только обострением социально-эконо-
мических отношений в стране и незатухающим массовым дви-
жением, на него оказали влияние и различные идейные течения.
«Тот нравственный переворот,— вспоминал один из участников
движения Л. Э. Шишко,— который заставлял тогда людей от-
рекаться от окружающего их буржуазного мира и уходить в стан
погибающих, совершался под влиянием именно социалистических
идей, внесенных в русскую общественную мысль Белинским, Гер-
ценом, Чернышевским и Добролюбовым...»
Конкретная экономическая и социальная обстановка требо-
вала нового ее идейного осмысления революционной Россией.
В это время главными идеологами народничества становятся
П. Л. Лавров, М. А. Бакунин, П. Н. Ткачев. Они предложили
свои решения социально-экономических и политических проблем,
стоявших перед страной, попытались указать пути совершения
крестьянской революции.
Для развития идеологии и деятельности народников 1870-х гг.
большое значение имели две работы Лаврова: «Исторические
письма» и программа российских революционеров, опубликован-
ная в № 1 журнала «Вперед». В первой из них автор отдает ре-
шительное предпочтение общественным наукам перед естествен-
ными: именно общественные науки занимаются вопросами раз-
вития общества, его справедливого экономического, социального
и политического устройства. А оно виделось Лаврову во всеобщем
равенстве, отсутствии угнетения, «полной равноправности лич-
ности». Только в этих условиях возможно наибольшее «развитие
личности в физическом, умственном и нравственном отношении,
воплощение в общественных формах истины и справедливости».
Осуществить прогресс общества, по мнению Лаврова, могут
11
только критически мыслящие личности. Поначалу это — мысли-
тели-одйночки, которые поняли существующую несправедливость
и решили с ней бороться. Но борьба одиночек бессмысленна. Как
же они превращаются в общественную силу? «Нужно,— говорил
Лавров,— не только слово, нужно дело. Нужны энергические, фа-
натические люди, рискующие всем и готовые жертвовать всем.
Нужны мученики, легенда о которых переросла бы далеко их
истинное достоинство, их действительную заслугу».
Эти «энергические люди» должны служить прежде всего нрав-
ственным примером. Только тогда они смогут нести идеалы добра
и справедливости в массы. Но для борьбы еще нужно «всесторон-
нее развитие личности» революционера, его основательная науч-
ная подготовка.
Итак, первое требование к революционерам — их самообра-
зование и самосовершенствование.
Для успешной борьбы «мыслящие личности» должны стать
«коллективной с^лой», т. е. союзом (партией) борцов, и привле-
кать в свои ряды передовую интеллигенцию и широкие народные
массы. Только так в полной мере можно возвратить народу свой
«долг» перед ним. Что это за долг?
До сих пор, по мнению Лаврова, прогресс коснулся лишь ма-
ленькой горстки людей. «Удобствами жизни», плодами «умствен-
ного и нравственного развития» могут пользоваться лишь при-
вилегированные слои, к которым принадлежит и интеллигенция.
Но это стоило страданий целых поколений трудящихся. Именно
этот долг интеллигенция и должна искупить перед народом. Как?
Партия должна искать истину, пути к справедливости и пере-
дать их большинству. А путь к справедливому устройству общества
только один — революция, хотя он и связан с огромными труд-
ностями и жертвами. Однако «прямой расчет доказывает, что
хронические страдания масс при сохранении прежнего строя...
далеко превосходят все вероятные страдания в случае революции».
«Исторические письма» П. Л. Лаврова — документ сложный
и интересный. Преувеличенная роль личности в истории, револю-
ция как следствие духовной деятельности людей, а не объектив-
ных процессов экономического и социального развития,— поло-
жения явно не научные. Однако, как вспоминал очевидец событий,
«это небольшое сравнительно произведение имело... успех пора-
зительный... можно смело сказать, что «Исторические письма»
скоро сделались и были настольной книгой, евангелием молодежи
в течение всех 70-х годов... Одно время мы увлекались Писаревым,
который говорил нам о великой пользе естественных наук для вы-
работки из человека «мыслящего реалиста»... И вдруг небольшая
книжка, которая говорит нам, что на естественных науках свет не
клином сошелся,... что есть другие важные вопросы; есть история,
есть общественный прогресс, есть, наконец, народ, голодающий,
замученный трудом народ,... который поддерживает на себе все
здание цивилизации,...есть, наконец, наш неоплатный долг перед
народом, перед великой армией трудящихся».
12
Лавров не только «напомнил» передовой России о страдающих
народных массах. В 1873 г. в № 1 эмигрантского журнала «Вперед»
он развернул программу конкретных действий. В ней отмечается,
что конечная цель революционного движения — установление
социального равенства и такого строя, при котором ведущей силой
становятся объединения рабочих. Государство должно постепенно
исчезнуть само, изжить себя. Но до этого идеала еще далеко, по-
этому вопросы последующего государственного устройства Лав-
ров подробно не рассматривал.
Одним из важнейших требований программы было то, что
переустройство общества должно быть осуществлено не только
для народа, но и самим народом. Ему «нельзя навязать револю-
ционные идеи, выработанные в тиши ученых кабинетов». Прин-
ципы будущего строя должны быть поняты, осознаны и одобрены
большинством. Здесь-то и начинается работа передовой молодежи.
Малограмотные и забитые трудящиеся не в состоянии сразу
понять идеи социализма. Поэтому образованное меньшинство
должно помочь народу уяснить его потребности, силу и воз-
можности. Надо добиваться того, чтобы трудящиеся сами созна-
тельно ставили социальные цели. Программа, предложенная
Лавровым, заканчивалась перечислением пунктов, необходимых
для сближения с народом:
— строгая, усиленная личная подготовка молодежи к деятель-
ности в народе;
— завоевание доверия народа;
— постоянное раскрытие перед ним законов развития общест-
ва, подготовка масс к самостоятельной деятельности.
Но призывать народ к перевороту можно только тогда, когда
сложится благоприятная историческая обстановка. Революцион-
ная молодежь должна запастись терпением и своей активной
работой в народе подготавливать ее. И — последнее напутствие
молодым революционерам: «Идите вперед, чего бы это ни стоило
вам, чего бы это ни стоило народу. Какова бы ни была цена этого
будущего, оно должно быть завоевано».
Однако единодушного одобрения у молодежи программа
П. Л. Лаврова не вызвала. Молодые люди немедленно рвались
в народ, желали как можно быстрее помочь ему, по крайней мере
облегчить его участь, «а Петр Лаврович советовал им, кончив
один факультет, переходить на другой, третий... Несогласные
ждать ухватились за Бакунина...».
Петр Лаврович Лавров родился 14 июня 1823 г. в семье потомствен-
ных дворян. Окончил Петербургское артиллерийское училище и Артил-
лерийскую академию. С 1844 по 1866 г. преподавал математику в военных
заведениях, с 1858 г.— полковник. Начал печататься в журналах с 1852 г.,
активно участвует в общественной жизни России с 1861 г. В это время
он сближается с Н. Г. Чернышевским, становится членом общества
«Земля и воля» 60-х гг. В 1866 г. арестован и сослан в Вологодскую гу-
бернию. В феврале 1870 г. бежит за границу. В Париже вступает в
I Интернационал и в 1871 г. знакомится с К. Марксом и Ф. Энгельсом.
С 1872 по 1876 г. редактирует журнал «Вперед!». Затем — один из орга-
низаторов революционного Красного Креста, редактор «Вестника «На-
родной воли». В июле 1889 г. был делегатом от России на Международном
социалистическом конгрессе в Париже. Умер в Париже 6 февраля 1900 г.
Он как будто и не искал особых событий, происшествий. Они
сами находили его, словно желая, чтобы он их изучил, разложил
по полочкам и дал им оценку как внимательный и своеобразный
мыслитель.
Особенно это стало заметно после ареста Петра Лавровича
в 1866 г. Он уже давно был в «черном списке» III отделения, как
и многие другие прогрессивные литераторы. После выстрела
Д. Каракозова в императора 4 апреля 1866 г. 1 полиция начала
производить аресты именно по этому списку. Судили Лаврова не
столько за действия, сколько за образ мыслей: за сочинение
четырех «преступных» стихотворений (распространение которых
1 Каракозов Дмитрий Владимирович (1840—1866) — участник тайного рево-
люционного общества в Москве, совершивший неудавшееся покушение на
Александра II. Был приговорен к смертной казни через повешение.
14
не доказано), за хранение их, равно как и других статей «предо-
судительного» содержания, за намерение проводить «вредные»
идеи в печати.
Обвинения против Петра Лавровича были настолько надуман-
ными и не подтвержденными фактами, что судьи вначале хотели
ограничить наказание трехмесячным заключением Лаврова на
гауптвахте. Потом решили прибавить к этому штраф в 100 руб.
серебром. Однако атмосфера 1866 г. явно не располагала к столь
мягким мерам «за вредный образ мыслей». Посему восемь гене-
ралов подписали следующий приговор: «Полковника Лаврова...
отослать на житье в одну из внутренних губерний, поручив на
месте жительства строгому надзору полиции и воспретив въезд
в столицы».
Так Петр Лаврович был сослан на север России, в Вологод-
скую губернию, или «ближнюю Сибирь», как называли ее совре-
менники.
Тотьма, Вологда, Кадников — скучные тихие городки, духов-
ная пустота окружающих, одиночество, от которых Лавров спа-
сался только работой. Именно здесь в 1868 г. были написаны уже
упоминавшиеся «Исторические письма», ставшие, несколько не-
ожиданно даже для автора, лозунгом революционной молодежи,
руководством к действию. Кроме них Лавров написал целый ряд
статей в столичные журналы «Отечественные записки» и «Библио-
граф». Шла настолько напряженная литературная работа, что не
всегда выдерживало здоровье Петра Лавровича. Но ведь у него
только и оставалось — писательский труд, надежды на побег из
«ближней Сибири» за границу.
Вообще судьба будто задалась целью сделать как можно' более
похожими жизненные пути идеологов революционного народ-
ничества. Все трое были литераторами, все они подвергались
гонениям со стороны правительства, все трое попадали в ссылку и
успешно бежали за границу, став во главе российской революцион-
ной эмиграции. К мыслям о побеге Лаврова подтолкнул А. И. Гер-
цен, который с 1869 г. начал настойчиво звать Петра Лавровича
в Париж. Да и самому Лаврову было ясно, что за границей он
принесет больше пользы российскому революционному движению.
Вскоре разрабатывается детальный план побега, но последо-
вавшие события сорвали его осуществление. В декабре 1869 г.
арестован и посажен в Петропавловскую крепость главный орга-
низатор всего дела, зять Лаврова М. Ф. Негрескул. Зимой 1870 г.
умирает Герцен. Кажется, что побег откладывается на неопре-
деленный срок.
Но события уже ищут Лаврова. В январе 1870 г. в Кадникове
неожиданно для всех в эффектном штабс-капитанском мундире
появляется известный революционер Герман Александрович Ло-
патин. На глазах полиции, не осмелившейся противоречить
«штабс-капитану», он вывез Петра Лавровича из города на
наемной тройке. На постоялом дворе близ Вологды беглецы
столкнулись с шефом губернских жандармов Мерклиным, но
15
все обошлось благополучно. Подполковник не узнал своего под-
надзорного в человеке с перевязанной от зубной боли щекой.
Ярославль, Москва, Петербург — далее Петр Лаврович скры-
вался в имении знакомых, ожидая, пока друзья выправят паспорт
на чужое имя. В Кадникове Лаврова хватились только через не-
делю после побега. Жандармам в голову не приходило, что по
ночам на шторы окон падала тень не Петра Лавровича, а его
матери, силуэт которой принимали за работающего у стола сына.
В результате местным властям пришлось признаваться началь-
ству: «Полковник Лавров... скрылся из Кадникова неизвестно
куда. Поиски производятся». А вскоре появилось описание Лав-
рова: «Лет от роду 47—48; волосы русые, на темени несколько
рыжие; усы и бакенбарды рыжие, глаза серые; лицо круглое,
красноватое; нос средний; росту большого, особых примет не
имеется».
Но российским филерам эти сведения уже не пригодились.
Лавров был в Париже. Осенью 1870 г. он вступит в I Интернацио-
нал, в 1871 г. на его глазах развернутся исторические события
Парижской Коммуны. Он попытается организовать помощь ком-
мунарам, вырвавшись для этого из осажденного Парижа в Англию
и Бельгию. Там он познакомится с К. Марксом и Ф. Энгельсом.
Впереди — высылка из Франции, жизнь в Швейцарии, Лондо-
не и вновь — Париж. Петр Лаврович до конца останется участ-
ником, а отнюдь не бесстрастным летописцем российского револю-
ционного движения 1870—1880-х гг. Будет создавать «Русскую
революционную библиотеку», «Заграничный отдел общества
Красного Креста», редактировать зарубежные издания «Народной
воли», напишет страстную, гневную и лиричную книгу «Народ-
ники -пропа га ндисты».
А России он больше так и не увидит. Похороны Лаврова в Па-
риже зимой 1900 г. выльются в настоящую демонстрацию...
...Итак, «несогласные ждать ухватились за Бакунина»...
Его книга «Государственность и анархия», главным образом
помещенное в конце ее «Прибавление А», оказала огромное влия-
ние на народников 70-х гг.
Как следует из заглавия, основной идеей этого труда стало
утверждение анархии, борьба против всех видов государствен-
ности. Вопрос о государстве был для передовой молодежи России
жизненно важным. Бакунин рассматривал государство как явле-
ние историческое, которое «было с своего рождения и остается
до сих пор божественной санкцией грубой силы и торжествующей
несправедливости». А поэтому «необходимо его полное уничто-
жение». Бакунинское неприятие государства вообще превратилось
на русской почве в проклятие именно российскому самодержавию
с его армией усмирителей, полицией и бюрократическим ап-
паратом.
Возражая Лаврову, Михаил Александрович утверждал, что
никто не в силах определить, как народ будет и должен жить на
16
другой день после социальной революции. Бакунин считал, что в
данных условиях учить народ нечему... Во-первых, не позволит
правительство, во-вторых, крестьяне не поймут учителей-интел-
лигентов, а самое главное, в русском народе уже существуют
элементы, необходимые для совершения социальной революции.
Это прежде всего нищета и рабство, делающие массы готовыми
на все, опыт крестьянских войн Разина и Пугачева и, наконец,
выработанный народом идеал будущего общества.
Идеал общественного устройства видится Бакунину в том, что
земля принадлежит народу; в том, что право на ее пользование
доверено общине, которая временно разделяет землю между от-
дельными людьми; в общинном самоуправлении, враждебно от-
носящемся к государственным формам.
До сих пор народу ме±ают патриархальность и вытекающие
из нее вера в царя и подавление личности крестьянина общиной.
Община — эти, по словам Бакунина, мир и судьба крестьянина —
раздавлена, развращена государством. Под его гнетом и сами
общинные выборы стали обманом. И борьба с ним за изначальную
справедливость заключалась для отдельных личностей в разбое,
для всего народа — в революции.
В этих условиях, когда дело решают не месяцы, а недели,
честная, искренняя молодежь должна идти в народ, но не учить
крестьян, а бунтовать их. Ее цель — сломать замкнутость общин,
«провести между этими отдельными мирами живой ток револю-
ционной мысли, воли и дела. Надо связать лучших крестьян всех
деревень, волостей и по возможности областей, передовых людей,
естественных революционеров из русского крестьянского мира
между собою и там, где оно возможно, провести такую же живую
связь между фабричными работниками и крестьянством».
Иными словами, Бакунин звал прогрессивную молодежь Рос-
сии к практической, безотлагательной работе в деревне. Ее за-
дача — поднять крестьян на восстание и объединить разрозненные
выступления крестьян во всероссийское народное восстание.
Программа Бакунина, несмотря на все ее отличия от предло-
жений Лаврова, была не менее идеалистична. Анархизм (полное
непонимание роли государства, политической борьбы в жизни
общества), вера в социалистическую основу крестьянской общины,
переоценка возможностей прогрессивной интеллигенции и рево-
люционности народных масс делали ее утопией.
Вместе с тем советы Бакунина относительно конкретных дей-
ствий в деревне, установления конспиративных связей с пере-
довыми крестьянами, разъяснения крестьянству единства целей
его борьбы и борьбы передовой интеллигенции, необходимости
одновременного выступления в различных губерниях, в деревне и
в городе — были для народничества очень важны.
МИХАИЛ
АЛЕКСАНДРОВИЧ
БАКУНИН
(1814—1876)
В общем это — детство пролетар-
ского движения, подобно тому, как
астрология и алхимия представля-
ют собой детство науки.
К- Маркс, Ф. Энгельс 1
Михаил Александрович Бакунин родился 30 мая 1814 г. в семье по-
томственного дворянина. Закончил Артиллерийское училище в Петер-
бурге, но уже в 21 год вышел в отставку. В 1840 г. уехал в Германию
для пополнения философского образования. Знакомится с крупнейшими
социалистами Европы К. Марксом, Ф. Энгельсом, П. Прудоном, Л. Бла-
ном и др. За революционные убеждения выслан из Швейцарии, а в
1847 г.— из Франции. В 1848—1849 гг.— один из руководителей вос-
станий в Праге и Дрездене. В 1851 г. выдан царскому правительству и
шесть лет провел в заключении. В 1857 г. отправлен на поселение в
Сибирь, откуда в 1861 г. бежал через Японию и США в Лондон к Герцену
и Огареву. После поражения в 1864 г. польского восстания вступил в
I Интернационал и активно участвовал в западноевропейском револю-
ционном движении. Свою анархистскую утопическую программу про-
тивопоставлял научному социализму Маркса и Энгельса. В 1872 г.
исключен из I Интернационала. Пытался претворить в жизнь свои
анархистские планы во время восстаний в Лионе (1870) и в Болонье
(1874). Умер в Швейцарии 1 июля 1876 г.
В 1921 г. в архивах III отделения был обнаружен текст «Испо-
веди» Бакунина, написанный им по предложению императора
Николая I летом 1851 г. Публикация этого документа вызвала
бурю возмущения поведением «апостола» анархизма. Бакунина
обвиняли в отказе от борьбы, забвении революционных традиций,
общественном пессимизме...
Так ли это — можно решить, лишь обратившись к самому до-
кументу. «Исповедь» заставит нас припомнить взгляды и действия
1 Маркс К, Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— T. 18.— С. 30.
18
Бакунина предшествующих лет, позволит увидеть традиции и
преемственность в революционном движении.
«В моей природе,— вспоминал Михаил Александрович,— был
всегда коренной недостаток; это любовь к фантастическому, к не-
обыкновенным, неслыханным приключениям и предприятиям,
открывающим горизонт безграничный и которых никто не может
видеть конца».
Прочитав эти строки, можно отметить: он был человеком дей-
ствия. Но когда речь идет о Бакунине, то это слишком слабо ска-
зано. Он всегда неизменно устремлялся в тот угол Европы, где
начиналась (или ему казалось, что вот-вот начнется) борьба угне-
тенных против угнетателей.
Его сверхчеловеческая энергия, острое перо, открыто выска-
зывавшиеся мысли о близости и необходимости революции при-
вели к тому, что к концу 1840-х гг. начался поединок между
Бакуниным и тремя монархиями — Российской, Австрийской и
Прусской.
С 1847 г. события мелькают с калейдоскопической быстротой:
осень 1847 г.— высылка из Парижа; лето 1848 г.— участие в
Пражском восстании; весна 1849 г.— участие в Дрезденском вос-
стании, арест и заключение в тюрьму в Дрездене; зима 1850 г.—
смертный приговор, вынесенный саксонским судом; лето 1850 г.—
передача Бакунина австрийским властям; весна 1851 г.— выдача
российскому правительству и заключение в Алексеевский равелин
Петропавловской крепости.
Споры, съезды, газеты, баррикады, суды — и глухое, мертвя-
щее молчание Алексеевского равелина. Никаких надежд на судеб-
ное разбирательство его дела. Неясность будущего: смертный
приговор, пожизненное заключение, каторжные работы? Калейдо-
скопическое мелькание жизни — и остановившееся время. Именно
в этот момент в камеру к Бакунину явился граф Орлов с предло-
жением от императора написать исповедь. О мотивах своего
согласия Михаил Александрович рассказал всего один раз. Он
объяснял, что если бы была хоть призрачная надежда на откры-
тый суд, то он, разумеется, отказался бы от переговоров с властя-
ми. Находясь же в равелине, подумал, потребовал месяц сроку и
написал «Исповедь» — род, по словам Бакунина, вымысла и
правды.
Тактический смысл документа не подлежит сомнению. Бес-
срочное заключение в крепости было для кипучей натуры Бакунина
хуже каторги, да что там, хуже смертного приговора. Михаил
Александрович рассчитывал, что Николай I, удовлетворившись
покаянием революционера, заменит пожизненное заключение ка-
торжными работами или ссылкой. Алексеевский равелин — это
гроб, Сибирь — хоть какой-то шанс бежать, получить свободу.
Однако странное это было покаяние... Нет, нет — слова о
заблуждениях революционера, о тщетности западноевропейских
социалистических учений и революций в нем присутствовали.
Было сказано и о блудном сыне (Бакунине) и оскорбленном
19
отце (Николае I), об императоре — грозном «ревнителе законов»
и т. п. Есть в «Исповеди» и до того «льстивые» пассажи, что в
глазах современного читателя граничат с издевкой. «Нигде,—
писал, например, Бакунин,— не было мне так хорошо, ни в кре-
пости Кенигштейн, ни в Австрии, как здесь в Петропавловской
крепости, и дай бог всякому свободному человеку найти такого
человеколюбивого начальника, какого я нашел здесь, к величай-
шему своему счастью».
Вместе с необходимыми многочисленными реверансами было в
этом покаянии нечто такое, что никак не могло удовлетворить
российского самодержца. Прежде всего, Бакунин наотрез отка-
зался говорить о революционных связях и знакомствах с рос-
сийскими гражданами, оправдываясь тем, что духовнику «никто не
открывает грехи других, только свои». Далее он ссылался на то,
что слишком мало знал из-за того, что кто-то распустил сплетню,
будто бы Бакунин — агент III отделения.
Покончив с этим щекотливым моментом «Исповеди», Михаил
Александрович описал революционные события в Западной Евро-
пе, очевидцем которых он был, и заодно проанализировал при-
чины их поражения. Отметив, например, благородство, самоотвер-
женность, дисциплину, честность, героизм французских рабочих,
он с глубоким сожалением констатировал, что для победы рево-
люции во Франции не хватило лишь достойных руководителей
народных масс. То же самое он повторил, описывая события в
Праге и Дрездене.
Далее сравнивалось положение в России и в западноевропей-
ских странах. Отметив, что везде в мире много зла, притеснений,
неправды, Бакунин грустно заметил: «... а в России, может быть,
более, чем в других государствах». Почему же более? Да потому,
что в империи нет гласности, общественного мнения, свободы.
«В России,— внезапно превращается «блудный сын» в обвините-
ля,— ... все болезни входят во внутрь, съедают внутренний со-
став общественного организма. В России главный двигатель —
страх, а страх убивает всякую жизнь, всякий ум, всякое благо-
родное движение души... И воровство, и неправда, и притесне-
ния в России живут и растут, как тысячечленный полип, который,
как ни руби и ни режь, он никогда не умирает».
После такого «покаяния» Бакунин предлагает Николаю I со-
ответствующее лекарство для уничтожения зла: превратиться в
истинно просвещенного монарха, заботливо относящегося ко всем
классам населения страны. Более того, он пишет о том, что Ни-
колай I легко может стать во главе всего «славянского мира» и по-
вести его к новой жизни. Наивно? Если смотреть с высоты XX в.,
то конечно. Если же помнить о том, что все это происходило в
1851 г., надо признать: Бакунин воспользовался известным ему
опытом поведения российских революционеров перед лицом само-
держца.
Декабристы тоже пытались открыть глаза Николаю I на при-
чины отсталости страны, на забитость, нищету крестьянских масс.
20
Они искренне верили, что им удастся убедить императора. Верил
ли в это Бакунин? Трудно сказать. Но он явно надеялся, что
«Исповедь» побудит власти изменить вид его наказания.
А что же император, его ближайшее окружение? Они хорошо
помнили следствие по делу декабристов, и поэтому их не обманули
показное смирение и покаянный тон Бакунина. Николай I с самого
начала выразил недоверие искренности «Исповеди». А в ответ на
предложение узника встать во главе славянского движения импе-
ратор просто фыркнул: «Не сомневаюсь, т. е. я бы стал в голову
революции... спасибо!» Наиболее точно выразил отношение
«верхов» к покаянию Бакунина граф Чернышев, палач де-
кабристов.
«Чтение,— вспоминал он,— произвело на меня чрезвычайно
тягостное впечатление. Я нашел полное сходство между «испо-
ведью» и показаниями Пестеля..., то же самодовольное перечисле-
ние всех воззрений, враждебных всякому общественному порядку,
то же тщеславное описание самых преступных и вместе с тем не-
лепых планов и проектов; но ни тени серьезного возврата к прин-
ципам верноподданнического — скажу более, христианина и
истинно русского человека».
Таким образом, поединок Бакунина с Николаем I ничего не
дал ни той, ни другой стороне. Император не получил новой инфор-
мации о революционном движении в России и Польше, узник не
добился смягчения приговора. Все осталось по-прежнему...
А ведь 1851 г.— только середина жизни Михаила Александро-
вича. Впереди еще 6 лет тюремного заключения, 4 года сибир-
ской ссылки. Потом бегство через Японию и Соединенные Штаты
в Лондон к Герцену, создание тайных обществ, жизнь в Англии,
Швеции, Италии, Швейцарии. Вступление в I Интернационал и от-
чаянная борьба с К. Марксом и Ф. Энгельсом, окончившаяся
исключением Бакунина из рядов Интернационала. Попытка
создать международное общество анархистов, заговоры, интриги,
подготовка восстания в Италии, Португалии. Наконец два послед-
них, непривычно спокойных года жизни.
А «Исповедь»? Она лежала в архивах III отделения и хранила
слова Бакунина о дерзости и бессмысленности его революцион-
ных замыслов и действий. Человек же, написавший их, еще
четверть века продолжал борьбу с правительствами и монархами
Европы. Он искал и ошибался, впадал в отчаяние и вновь поды-
мал голову, порой сражался с друзьями и не всегда различал
истинных врагов.
Что ж: «В общем это — детство пролетарского движения...»
Несколько позже, в середине 1870-х гг., появляется третье
направление народнической идеологии, основные положения кото-
рой нашли отражение в теории П. Н. Ткачева. Окончательное
оформление она получила в 1875 г., когда Ткачев в Швейцарии
стал издателем и редактором журнала «Набат», выпускавше-
гося кружком русско-польских эмигрантов.
21
Программа журнала «Набат» достаточно полно освещает
взгляды его издателя и редактора. «Сегодня,— писал Петр Ники-
тич,— наше государство — фикция, предание, не имеющее в на-
родной жизни никаких корней. Оно всем ненавистно, оно во всех,
даже в собственных слугах вызывает чувство тупого озлобления
и рабского страха, смешанного с лакейским презрением».
Отсюда вытекает следующее: поскольку государство «висит в
воздухе», не имеет социальной опоры, то переворот в интересах
народа может произвести хорошо организованная группа заговор-
щиков.
Задачей революционеров является объединение в строго кон-
спиративную организацию, которая развернет деятельную под-
готовку переворота. Они должны торопиться, так как превраще-
ние самодержавной России в буржуазную осложнит претворение
их планов в жизнь.
Захват власти революционной организацией служит лишь
началом революции. Собственно революционные преобразования
осуществляет новое государство, возглавляемое свободно выбран-
ной Народной думой. Основой, стержнем и образцом преобра-
зований является крестьянская община — организация социа-
листическая по своему духу.
Революционное меньшинство, совершившее переворот, направ-
ляет и контролирует весь ход этих преобразований.
ПЕТР НИКИТИЧ
ТКАЧЕВ
(1844—1885)
Пользуйтесь минутами... Пропустить
их — значит добровольно отсрочить
возможность социальной революции
надолго,— быть может, навсегда.
' /7. Н. Ткачев
Петр Никитич Ткачев родился 11 июля 1844 г. в семье мелкопомест-
ных дворян. В 1861 г. поступил на юридический факультет Петербургского
университета. Как один из зачинщиков студенческих волнений заключен
в Петропавловскую крепость, затем отпущен на поруки матери. Окончил
университет экстерном. С июня 1862 г. начал печататься в различных
журналах. Неоднократно арестовывался, пока в 1873 г. не бежал из
ссылки за границу. С 1875 г. стал издавать в Женеве журнал «Набат».
В 1877 г. с помощью французских революционеров создал «Общество
народного освобождения». Умер 4 января 1886 г. в Париже.
Его жизнь представляет собой своеобразный' источник для
изучения истории революционного движения 1860—1870-х гг.
1861 г.— участник студенческих волнений в Санкт-Петербургском
университете (отчислен с первого курса, позже окончил универ-
ситет экстерном); 1862 г.— член кружка Л. Ольшевского; 1865—
1866 гг.—состоит в организации Ишутина — Худякова; 1867—
1868 гг.—член «Рублевого общества» и «Сморгонской акаде-
мии»; 1868—1869 гг.— кружок Нечаева — Ткачева; 1877 г.—
член «Общества народного освобождения»1; 1875—1881 гг.—
редактор революционного журнала и газеты «Набат», издавав-
шихся в Швейцарии и Франции.
На примере Ткачева можно изучать историю русской (и не
только русской) журналистики. В каких только изданиях он не
сотрудничал! Во «Времени» и «Эпохе» братьев Достоевских,
«Журнале Министерства юстиции», «Библиотеке для чтения» Бо-
1 Все перечисленные кружки — первые организации революционных народ-
ников, состоявшие в основном из студентов.
23
борыкина, «Русском слове», «Женском вестнике», «Деле», «Неде-
ле», «Живописном обозрении», сборниках «Луч». Да и за грани-
цей: «Вперед!» Лаврова, «Набат», «Ни бога, ни господина»
О. Бланки. А 32 (!) его литературных псевдонима?..
Простое перечисление тематики статей и брошюр, написан-
ных Петром Никитичем, дает ясное представление об интересах
прогрессивного читателя конца 1860-х — начала 1880-х гг. Ткачев
писал по вопросам философии, права, политической экономии,
статистики, литературной критики, этики, педагогики, психологии,
естественных наук и др.
Судьба Ткачева показательна и с точки зрения отношения цар-
ского правительства к передовым литераторам России: с октября
1861 г. по январь 1873 г. он пять раз арестовывался, провел около
шести лет в казематах Петропавловской и Кронштадтской кре-
постей. В 1873 г. последовала ссылка в Великие Луки Псковской
губернии, откуда Петр Никитич и бежал за границу.
Первая мысль, возникающая при знакомстве с фактами био-
графии Ткачева: какая долгая, насыщенная событиями жизнь!
Поэтому совершенно неожиданными оказываются даты рождения
и смерти Петра Никитича: 1844—1885. Всего-навсего 41 год.
Как же он успел, сумел сделать так много?
И почему вообще революционеры этого времени успевали
столько совершить за свою обычно не очень долгую жизнь? Раз-
гадка, видимо, в том, что огромное чувство ответственности за
судьбу своего народа, идейность — в самом высоком смысле этого
слова — заставляли их сосредоточиваться на главном, единст-
венно их интересующем. Нет, «заставляло» — это неточно ска-
зано. Они просто жили своей борьбой, своей ответственностью,
своими идеями. Наверное, именно поэтому не было в их судьбах
«пустых» дней, тем более месяцев или лет.
Для Петра Никитича Ткачева это было особенно характерно.
Он даже на фоне таких личностей, как Бакунин и Лавров, выде-
лялся какой-то неистовостью, горячей преданностью своим идеям,
революционной работе. На современников сильное впечатление
производило различие между внешностью Ткачева и его темпера-
ментной манерой вести спор. Светловолосый юноша внешне ка-
зался робким тихоней, далеко не уверенным в своих сйлах, чело-
веком, стесняющимся громко и открыто высказать свои убеж-
дения. Но с какой силой, страстью он отстаивал свои мысли,
свою теорию и на страницах печатных изданий, и с глазу на глаз,
в личном споре! Авторитетов в данном случае для него не суще-
ствовало. Здесь уж и у Бакунина оказывалась «антиреволю-
ционная точка зрения», и Лавров назывался «буржуазным псев-
дореволюционером». Петр Никитич даже специальный термин
изобрел для своих идейных противников: «революционеры-реак-
ционеры». Да что там Бакунин и Лавров! В запале спора Петр
Никитич пытался сокрушить и Ф. Энгельса. Признавая, что
Энгельс считается «известной величиной», Ткачев обвинил его в
открытом письме в «недостатке познаний», «невежестве», попытке
24
«дискредитировать русских революционеров». Всерьез эту выход-
ку, конечно, никто не воспринял.
И еще он очень спешил, будто знал, что ему отпущена сов-
сем короткая жизнь. Дело не только в том, что Ткачев успел
пройти школу большого количества революционных кружков и
организаций. В каждой своей статье он призывает не медлиТь.
Так, в программе журнала «Набат» намеренно подчеркнуто звучит
мысль о подталкивании событий. Нетерпение, порыв чувствуются
в каждой строчке:
«Поторопитесь же!»
«Такие минуты не часты в истории... Не медлите же!»
«Революционер не подготовляет, а «делает» революцию. Де-
лайте же ее! Делайте скорее! Всякая нерешительность, всякая
проволочка — преступны!»
Как Ткачев рвался в Россию в конце 1870 — начале 1880-х гг.,
как старался, чем мог, поддержать борьбу «Народной воли»! С ка-
кой горечью писал: «Отвечать на виселицы журнальными статья-
ми чересчур наивно».
В глазах современников две части жизни, судьбы Петра Ни-
китича — легальный журналист и оригинальный мыслитель, рево-
люционер — оказались разорванными. Все знавшие его видели
какую-то одну сторону жизни Ткачева. Да и в глазах потомков
наследие Петра Никитича, его образ только относительно не-
давно начали складываться в единое целое.
Таковы три направления народнической идеологии 70-х гг.:
теории Лаврова, Бакунина и Ткачева. Общим для них было вйде-
ние социалистического идеала, основанного на крестьянской
общине. Все три идеолога критиковали капитализм и полагали,
что Россия минует буржуазную стадию развития. Они понимали
революцию только как крестьянскую, в результате которой будут
уничтожены монархия и феодальные пережитки.
Расхождения между Бакуниным, Лавровым и Ткачевым на-
чинались тогда, когда они излагали не столько существо рево-
люции, сколько пути и средства ее осуществления в конкрет-
ных условиях.
Надо сразу сказать, что ни одно из трех направлений народ-
нической мысли не стало господствующим, основным среди рево-
люционеров-практиков. Более того, трудно назвать кружок или
организацию, состоящую целиком из лавристов, бакунистов или
сторонников Ткачева, хотя в различные периоды то одно, то дру-
гое идейное течение выдвигалось на первый план.
В основном же они сочетались более или менее органично в
деятельности каждой народнической организации. Собственно,
такое положение признавалось правильным и необходимым са-
мими идеологами народничества. «Все три пути,— писал Ткачев,—
одинаково целесообразны, все три деятельности одинаково не-
обходимы для скорейшего осуществления народной революции».
Теоретические и практические различия, существующие в про-
25
граммах Лаврова, Бакунина и Ткачева, вызывали оживленные
дискуссии среди революционеров России. Один из активных на-
родников 70-х гг. Н. А. Чарушин вспоминал: «Сторонники первого
хотели возвратить «неоплатный долг» крестьянам, идти в народ,
готовить его к освобождению. Вторые — выступали против дли-
тельной пропаганды, призывая народ к действию, бунтам, посколь-
ку действие лучше всего революционизирует народные массы.
Третьи говорили, что народ вообще нечему учить, стоит только
«зажечь спичку» и вспыхнет всенародный пожар. Наконец, чет-
вертые никакими конкретными целями не задавались, желая лишь
ознакомиться с бытом и настроением крестьян».
Таким образом, идеологи народничества предложили револю-
ционной-молодежи три способа действия. Проверка и выбор луч-
шего из них могли осуществиться только в ходе практической
борьбы революционного народничества.
Глава III
КРУЖКИ РЕВО-
ЛЮЦИОННОГО
НАРОДНИЧЕСТВА
В ПЕРВОЙ
ПОЛОВИНЕ
1870-х годов
Мы затеяли большое дело, быть
может, двум поколениям придется
лечь на нем, но сделать его надо...
С. Л. Перовская
Стремление объединить борьбу передовой интеллигенции с
протестом крестьянских масс полностью овладевает революцион-
ной молодежью уже в самом начале 70-х гг. Стали возникать
народнические кружки. Не имея возможности рассказать о каж-
дом из них, остановимся лишь на наиболее типичных, сыгравших
огромную роль в развитии народнического движения.
История кружка «чайковцев» 1 начинается с возникновения
среди петербургской молодежи группы, занимающейся само-
образованием, которую составили М. Натансон, Н. Чайковский,
В. Александров, М. Купреянов, С. Перовская, сестры Корниловы
и другие. До конца учебного года в кружке (а все его члены были
студентами) продолжались обсуждения рефератов, написанных на
экономические, социальные, политические темы. В августе 1871 г.
вернувшиеся после каникул в Петербург члены кружка с жаром
рассказывали о боевом настроении провинциальной молодежи.
Большинство «чайковцев» высказалось за то, чтобы, продолжая
самообразование, заняться распространением среди студенчества
книг прогрессивных писателей и журналистов. Так началось
«книжное дело», охватившее 37 губерний России й позволившее
«чайковцам» установить прочные связи с революционными круж-
ками Москвы, Киева, Харькова, Одессы, Казани и других городов.
Им удалось распространить тысячи экземпляров книг Чернышев-
ского, Добролюбова, Лаврова, Флеровского, «Капитала» К. Марк-
са, а также произведения Лассаля, Дарвина, Вольтера, Сеченова
Название общества, происходящее от фамилии одного из его членов —
Н. В. Чайковского, случайно, так как активного участия во внутренних делах
общества Чайковский не принимал, а только осуществлял сборы средств для
нужд кружка, поддерживал связи с редакциями петербургских газет и журналов.
Вскоре он вообще отошел от революционного движения.
27
и др. Позже, когда «чайковцы» наладили издание литературы
за границей, к перечисленным книгам присоединились агита-
ционные произведения, написанные членами кружка: «Сказка о
четырех братьях» Л. Тихомирова, «История Пугачевского бунта»
Л. Тихомирова и П. Кропоткина, «Сказка о копейке» и «Мудрица
Наумовна» С. Кравчинского, прокламация «Чтой-то, братцы...».
Почему же именно «чайковцы» стали во главе многочислен-
ных революционных кружков? Что за люди объединялись вокруг
М. Натансона и В. Александрова? Историк революционного
движения в России В. Богучарский, влюбленный в деятелей
1870-х гг., писал: «Не в силу только резкого перехода от «не-
чаевщины» к «чайковцам» испытываешь ощущение, будто из
душного подземелья попадаешь сразу на залитый солнцем...
луг, а по той причине, что «кружок чайковцев» и сам по себе
представляет... одно р/з самых светлых явлений даже и среди
других кружков того русского юношества семидесятых годов,
которое дало так много примеров настоящего морального по-
движничества».
Но чтобы лучше понять слова историка и почувствовать атмо-
сферу нравственного обновления, вызванную «чайковцами», надо
сказать о Нечаеве и «нечаевщине».
В 1869 г. Сергей Геннадиевич Нечаев основал в Москве
общество «Народная расправа». Согласно «Катехизису револю-
ционера»— документу, составленному Нечаевым совместно с
Бакуниным, задачей общества являлось разрушение всего
«образованного мира» и поголовное истребление врагов и
«попутчиков» революционеров. В «Народной расправе» Нечаев
пытался насадить беспрекословное подчинение своим приказам,
добивался превращения членов общества в безгласных исполни-
телей. Когда один из членов «Народной расправы» Иван Иванов
попытался усомниться в тесных контактах Нечаева с зарубежными
революционерами, тот обвинил его в предательстве. Иванов был
убит членами организации. В ходе следствия по делу об убийстве
полиция арестовала всех членов «Народной расправы», кроме Не-
чаева, которому удалось скрыться за границей. В 1872 г. он был
выдан швейцарскими властями царскому правительству как уго-
ловный преступник. Осужден на многолетнюю каторгу, но отбывал
наказание, вплоть до смерти в 1882 г., в Алексеевском равелине
Петропавловской крепости.
Для «чайковцев» не было более отвратительного понятия, чем
«нёчаевщина». Они строили свою организацию на высоконрав-
ственных принципах. В прекрасном произведении «Подпольная
Россия» С. М. Степняк-Кравчинский вспоминал: «... все, что есть
благородного и высокого в природе человека, казалось, было
сосредоточено в этой горстке героической молодежи. Они хотели
освободиться от всяких других помышлений..., чтобы отдаться
своему делу всецело, беззаветно». «Наш кружок,— вторит ему
П. Кропоткин,— оставался тесной семьей друзей. Никогда впо-
следствии я не встречал такой группы идеально чистых и нрав-
28
ственно выдающихся людей, как те человек двадцать, которых
я встретил на первом заседании кружка Чайковского».
Устоять перед обаянием нравственного климата, созданного
«чайковцами», атмосферой равенства, честности, веры друг в
друга оказывались не в состоянии даже враги. «Чайковцы,—
показывал на следствии предатель Низовкин,— между собою
вполне и абсолютно доверяют друг другу... Между ними нет ни
старших, ни младших — все равнозначущи, и каждый действует
сообразно обстоятельствам, не справляясь о желании со стороны
других, хотя образ их действия носит на себе характер странного
единства, ибо они ведут и всегда преследуют одну и ту же цель...»
Новые члены принимались в организацию с учетом не только
их идейных взглядов, но и нравственных качеств. За новую кан-
дидатуру должны были проголосовать все. Важные вопросы
практической деятельности также принимались единогласно,
остальные — большинством голосов. Малейшее подозрение в не-
искренности, недостаточной нравственной чистоте оборачивалось
исключением из кружка. Причем прошлые заслуги не играли в
данном случае никакой роли.
Призывы Бакунина и Лаврова идти «в народ», желание моло-
дежи помочь массам осознать свое положение, указать им путь
к новой жизни делали свое дело. «Чайковцы» начали с пропа-
ганды среди рабочих. Рабочие стали для народников первой по-
ловины 70-х гг. своеобразным пропагандистским «полигоном», где
можно было проверить доходчивость, меткость языка агитацион-
ных бесед и литературы. К тому же, рабочие представлялись
«чайковцам» огромным арсеналом народных пропагандистов, к
которым крестьяне испытывают гораздо большее доверие, чем
к «студентам»1.
Сами пропагандистские беседы с рабочими проходили, по
воспоминаниям того же П. Кропоткина, следующим образом:
«Большинство их (рабочих.— Л.Л.) жило небольшими артелями,
в десять — двенадцать человек на общей квартире... На эти-то
квартиры мы и отправлялись... Целые ночи толковали тут про
социализм... Мы должны были даже удерживать рвение наших
новых друзей: иначе они водили бы к нам... сотни товарищей,
стариков и молодежь... Конечно, все те, которые вели пропаганду
среди рабочих, переодевались крестьянами...
Очень часто после обеда в аристократическом доме, а то даже
в Зимнем дворце, куда я заходил иногда повидать приятеля, я
брал извозчика и спешил на бедную студенческую квартиру...,
где снимал изящное платье, надевал ситцевую рубаху, крестьян-
ские сапоги и полушубок и отправлялся к моим приятелям тка-
чам... Я рассказывал... слушателям про рабочее движение за гра-
ницей, про Интернационал, про Коммуну 1871 года. Они слушали
с большим вниманием, стараясь не проронить ни слова».
1 Так крестьяне называли всех интеллигентов, пытавшихся вести работу
в деревне.
29
Обычно такие беседы кончались вопросом рабочих: «Что же
нам делать?» Каждый раз следовал ответ пропагандистов:
«Ждать. Когда придет время, мы дадим сигнал». •
В целом, «чайковцев» ждало разочарование. Рабочие, охотно
тянувшиеся к грамоте, к изучению социально-экономических
вопросов, не собирались становиться пропагандистами в деревне.
Но не это важно. Важно то, что существование рабочих кружков,
создание воскресных школ, ссудно-сберегательных касс вело к
постепенному сближению прогрессивной интеллигенции с рабо-
чими. Главным итогом этого процесса стало проникновение рево-
люционно-демократических идей в массы.
Народническая пропаганда повлияла на настроение рабочих,
просветила их, побудила/к сознательной революционной деятель-
ности, познакомила с борьбой западноевропейского пролетариата.
Правительству еще предстояло встретиться с участниками
рабочих кружков начала 70-х гг.— известными деятелями россий-
ского рабочего движения: П. Алексеевым, А. Петерсоном, В. Об-
норским — будущими организаторами «Северного союза русских
рабочих», «зачинщиком» стачки на Кренгольмской мануфактуре
В. Прейсманом.
Для самих же «чайковцев» пропаганда в рабочей среде была
лишь подготовкой к массовому «хождению в народ», к работе
среди крестьянства. Однако здесь нам придется на время рас-
статься с ними, чтобы познакомиться с непосредственными пред-
шественниками «чайковцев» — кружком А. В. Долгушина.
Александр Васильевич Долгушин, в прошлом студент-вольно-
слушатель Петербургского технологического института, объединил
вокруг себя горстку рвавшихся «к делу» молодых людей. В кру-
жок вошли всего шесть человек: А. Долгушин, Л. Дмоховский,
И. Панин, В. Тихоцкий, Н. Плотников и А. Васильев. Самому
старшему из них было 25 лет, младшему —19. На собраниях дол-
гушинцев бывали и другие лица, не принимавшие активного
участия в деятельности кружка.
...По-разному можно о нем рассказывать. Можно, как это
делали некоторые современники, посмеяться над тем, что у дол-
гушинцев «...роль печатной машины исполнял ручной самодеятель-
ный пресс, столь простой конструкции, что он напоминал времена
первобытные». Можно поведать об анекдотических случаях дея-
тельности долгушинцев. Например, о том, как крестьяне Звени-
городского уезда Московской губернии приняли печатный пресс
за станок для изготовления фальшивых денег, и Долгушину
пришлось пригрозить пистолетом, чтобы они не болтали глупостей.
Можно усмехнуться по поводу методов пропаганды долгушин-
цев, которые летом 1873 г. разбрелись по уездам Московской
губернии, рассказывая встречным крестьянам, что «скоро все бу-
дут равны на земле» и настанет «рай без бога». Они дарили со-
беседникам книги, прокламации, не скрывая от них револьверов,
сумок с литературой и бумаг, «на которых были нарисованы
все соседние села и деревни». Можно подивиться предприимчиво-
го
сти самого молодого долгушинца Анания Васильева, который не
только раздавал прокламации направо и налево, но иногда и
продавал их желающим...
Но это далеко не самое главное в деятельности долгушинцев.
Уже с весны 1873 г. они развернули лихорадочную деятельность.
Чувствовалось, что все вопросы они для себя решили; летом того
же года долгушинцы уже «в народе». Не жалея себя, не думая о
себе, они печатали доморощенным способом прокламации, рас-
пространяли их среди крестьян, читали им вслух. Никаких пред-
осторожностей, никаких опасений.
...Пойти «в народ». «Это не так просто, как другие себе пред-
ставляют: прочла-де молодежь одну-другую полдюжины критиче-
ских книжек, послушалась призыва Бакунина и Лаврова и пошла
в народ. Нет! То была подлинная драма растущей и выпрямляю-
щейся души, то были муки рождения больших дум и тревожных
запросов сердца»,— вспоминал впоследствии революционер
О. Аптекман.
О чем же говорили долгушинцы крестьянам? И только ли к
крестьянам они обращались со своей пропагандой? Рассмотрим
две написанные и отпечатанные ими прокламации: «Русскому на-
роду» и «К интеллигентным людям».
Доказывая, что крестьянину нечего ждать помощи от дворян
и правительства, первая прокламация выдвигает ряд требований:
уничтожение оброка, передел всех земель, замена рекрутчины обу-
чением военному делу в школах, открытие сети хороших школ,
отчет правительства перед народом о расходовании налоговых
средств. Эти требования подкреплены цитатами из Библии и Еван-
гелия, которые, естественно, являлись главным авторитетом для
тогдашнего крестьянства. Добиться осуществления народных чая-
ний, указывалось в прокламации, можно, если с крестьянами
удастся «столковаться и согласиться, чтобы действовать дружно и
согласно...».
Во второй прокламации доказывалась бесполезность фи-
лантропической, по сути дела, деятельности интеллигенции,
пытающейся помочь народу: работа в земстве, организация арте-
лей, благотворительность. Единственным видом деятельности,
ведущей к освобождению народных масс, провозглашалась ра-
бота пропагандиста. Единственным методом деятельности, достой-
ным прогрессивной интеллигенции, признавался выход «в народ»,
невзирая «на гонения и смерть». Члены кружка обращались
к передовой интеллигенции с призывом немедленного свержения
режима.
«Долгушинцы,— вспоминал О. Аптекман,— повели дело так
круто,— можно было сказать — с плеча, что очень скоро прова-
лились... Здесь какая-то психологическая загадка... Неужели они
своей ранней гибелью, своей первой жертвой хотели послужить
примером другим? Может быть».
Похоже, что он не ошибся. Письмо, написанное долгушинцем
Дмоховским после ареста, подтверждает догадку мемуариста.
31
«Прошу тебя,— пишет он матери,— ... быть вполне спокойной за
мое настоящее и будущее. То и другое совершенно гарантируется
мнением, в котором я все более и более убеждаюсь и которое гово-
рит, что страдание и смерть отдельных личностей в борьбе за осу-
ществление более истинного и справедливого вполне окупаются,
так как служат основанием для подготовки и укрепления других
для той же борьбы...» Приговор оказался суровым: Долгушину и
Дмоховскому по 10 лет каторги, остальным —от 8,5 и до 3 лет
каторжных работ.
Два первых крупных кружка революционных народников,
являясь союзниками в борьбе против существующего социально-
экономического строя, не были связаны организационно. Воз-
можно, это объясняется и тем, что уже в сентябре 1873 г. кружок
Долгушина был разгромлен полицией.
Перед «чайковцами» встала задача обосновать свою деятель-
ность в программных документах, разъяснить цели и методы
борьбы. Проект программной «Записки» организации «чайковцев»
был написан в конце 1873 г. П. А. Кропоткиным. Он назывался
«Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?»
и состоял из двух частей, в которых рассматривались идеал
будущего общества и направление действий революционеров
в народе.
Идеальный общественный строй, говорится в проекте, может
быть основан только на идее равенства отдельных личностей.
Это равенство практически достигается равными правами на труд,
образование и т. п. Материальные ценности должны принадлежать
не государству, а всему обществу. Автор проекта настаивает на
уничтожении всякого государства. Вместо него должен быть уста-
новлен союз сельских общин и промышленных артелей. Распреде-
ление продуктов происходит по системе обмена товаров между раз-
личными артелями и общинами. Кропоткин считал, что успех рево-
люционного переворота тем ближе, чем сильнее гнет, бесправ-
нее народные массы.
Первая часть проекта не вызвала у «чайковцев» большого
интереса. Их внимание было приковано к постановке задач
практической деятельности революционеров.
В проекте отмечалось, что единственным путем установления
справедливого общественно-экономического строя является со-
циальная революция. Революция — это лишь первый шаг к но-
вому строю, причем чем полнее в ней выразятся требования народа,
тем легче будет проводить социалистические мероприятия в даль-
нейшем. Эти требования будут осуществлены достаточно полно
только в том случае, если в революции активнейшую роль играют
сами народные массы — «объединения рабочих и земледельцев».
«Никакая горсть людей,— писал Кропоткин,— как бы энергична и
талантлива она ни была, не может вызвать народного восстания,
если сам народ не доходит в лучших своих представителях до
сознания, что ему нет другого выхода из положения, которым он
недоволен, кроме восстания. Следовательно, дело всякой револю-
32
ционнои партии — не вызвать восстание, а только подготовить
успех готовящегося восстания...»
Отсюда вытекали задачи революционеров России: организация
своих сил и активная работа среди народных масс. В проекте
Кропоткина исключались: «неравенство во взаимных отношениях
членов одной и той же организации, взаимный обман и насилие
для достижения своих целей». Партия должна стать «выражением
требований самого народа», объединять сознательных представи-
телей крестьянства и пролетариата.
Работа в народе заключается в разоблачении главных недо-
статков существующего строя, разъяснении, что силами крестьян
и рабочих можно победить угнетателей. Необходимо создать
кружки и организации в самом крестьянстве, просвещать народ.
«Говоря это,— пишет Кропоткин,— мы, конечно, не хотим утвер-
ждать, чтоб необходимо было дожидаться для социального пере-
ворота, пока во всю массу проникнут ясные, сознательные пред-
ставления, но мы говорим, что чем более их проникнет, тем
лучше...»
В проекте раскрывалась основная цель новой для револю-
ционной России деятельности — пропаганды среди городских
рабочих. «Так как эти рабочие нисколько не разрывают своих
связей с селом и нисколько не изменяют своего прежнего, крестьян-
ского образа жизни, то из них всего удобнее вырабатывать людей,
которые потом в селе могут послужить ядрами сельских крестьян-
ских кружков».
Документ, написанный Кропоткиным, отразил жгучие вопросы,
стоящие перед революционерами России в начале 1870-х гг., и был
принят в качестве программы кружка «чайковцев». Он позволяет
высказать некоторые соображения по поводу взглядов не только
«чайковцев», но и других народнических кружков России. Прежде
всего — об отношении российского народничества к социальным
и политическим вопросам. Как всем утопическим социалистам,
ему была свойственна идея об ограниченности политически-пра-
вового, юридического равенства, установленного буржуазными
революциями в Западной Европе. В противовес утопический
социализм выдвинул идею реального социального равенства
вплоть до равенства в отношении к собственности. Российские
социалисты связали борьбу за освобождение крестьянства, полное
освобождение человека от гнета с борьбой против антагонисти-
ческого строя вообще.
Конечно, объективно народничество всегда противостояло са-
модержавию. Оно никогда не представляло себе новую Россию
иначе, как страной, свободной от царского деспотизма. Под опре-
делением П. Л. Лаврова — «Вампир, обрекающий русский народ
на неизбежное разорение, на неизбежное голодание, на неизбеж-
ные эпидемии, на страшную и медленную смерть, есть государ-
ственный строй Российской империи» — подписался бы любой
революционер России.
Однако любая постановка политических задач призна-
2. Зак. 1812 Л. М. Ляшенко
33
валось не только излишним, но и опасным для устоев народного
(крестьянского) быта. Ведь в Европе падение монархий и уста-
новление буржуазных республик привело к усилению буржуазии.
Она набирает вес и в России, и если не произойдет немедленного
социального переворота, то капитализм деформирует, извратит и
приспособит к своему развитию крестьянскую общину. При таком
течении событий из-под ног народничества выбивалась его глав-
ная опора.
Вера в крестьянскую революцию как социалистическую требо-
вала, чтобы народники отодвинули политику и шли «в народ».
Они полагали, что освобождение общины неминуемо приведет к
распространению общинных порядков: народ всем «миром» будет
избирать старосту, решать важнейшие вопросы на общем сходе,
совместно пользоваться землей, регулярно и справедливо рас-
пределять земли между общинниками. В этом народники уже
видели залог социальной справедливости. Поэтому вопросы борь-
бы зз политические права и свободы — свободу слова, совести,
союзов, собраний, право избирать и быть избранными — как бы
отпадали сами по себе и не рассматривались. Осознание необхо-
димости политической борьбы придет к российским революционе-
рам позже.
Пока же главным для «чайковцев» и родственных им кружков
стал общий для Бакунина и «Лаврова клич: «В народ!»
Движение «в народ» — явление, уникальное не только для
российского, йо и для мирового революционного движения. Нрав-
ственный, в первую очередь, его характер подчеркивался и совре-
менниками событий, называвшими «хождение в народ» моментом
«пробуждения человеческой совести» (П. Кропоткин), эпохой
«лихорадочного желания позаботиться о благе ближнего»
(С. Венгеров).
Движение началось с организации мастерских, где будущие
участники «хождения» приобретали необходимую для жизни в де-
ревне специальность: сапожника, столяра, слесаря и т. п. Деталь-
ное описание одной из таких мастерских, настроения работающей
в ней молодежи оставил О. Аптекман. «Небольшой деревянный
флигель из 3 комнат с кухней на Выборгской стороне. Скудная
мебель. Спартанские постели. Запах кожи, вара бьет в нос. Это
сапожная мастерская. Трое молодых студентов сосредоточенно
работают. Один особенно занят прилаживанием двойной толстой
подметки к ботфортам. Под подошву надо спрятать паспорт и
деньги — на всякий случай. У окна, согнувшись, вся ушла в работу
молодая девушка. Она шьет сорочки, шаровары, кисеты для своих
товарищей, собирающихся на днях идти в народ... Говорят мало,
потому что некогда. Да и о чем разговаривать? Все уже решено,
все ясно, как день. То же самое при встречах на улицах. Лако-
ничные вопросы: «Куда направляетесь? Куда едете?»... Крепкие
рукопожатия и всякие благие пожелания».
Следующим моментом подготовки «хождения» была пред-
варительная «разведка», проведенная ушедшими в деревню Крав-
34
минским, Рогачевым, Перовской, Лукашевичем, Айтовым. Резуль-
таты «разведки» в основном обескураживали. Лукашевич и
Айтов, пытавшиеся вести пропаганду во Владимирской гу-
бернии, столкнулись с тем, что крестьяне отнеслись к ним недовер-
чиво: отказывали в ночлеге, подозревали в воровстве. Лукаше-
вич, проработавший несколько месяцев с плотницкой артелью
на Оке, не заметил в результате своих разговоров с плотниками
«никакого «шевеления» их интеллекта».
Еще более яркую картину отношения крестьян с пропаган-
дистами оставил С. Кравчинский. «Идем мы с товарищем по
дороге,— рассказывал он Кропоткину.— Нагоняет нас мужик на
дровнях. Я стал толковать ему, что податей платить не следует,
что чиновники грабят народ и что по писанию выходит, что надо
бунтовать. Мужик стегнул коня, но и мы прибавили шагу. Он
погнал лошадь трусцой, но и мы побежали вслед и все время про-
должали ему втолковывать насчет податей и бунта. Наконец,
мужик пустил коня вскачь, но лошаденка была дрянная, так что
мы не отставали от саней и пропагандировали крестьянина, покуда
совсем не перехватило дыхание». '
Были, правда, и другие примеры. Тот же Кравчинский рас-
сказывал, что во многих деревнях их слушали, как апостолов,
водили из йзбы в избу й отказывались брать деньги за питание.
Среди крестьян усилились слухи о справедливом переделе зе-
мель, а молодежь начала угрожать полиции и чиновникам скорой
расправой. В результате властям удалось арестовать Кравчин-
ского и Рогачева, но пр дороге в город распропагандированная
ими охрана позволила революционерам бежать через окно избы,
в которой они остановились на ночлег.
Впрочем, уже ничто не могло удержать молодежь в городах.
Еще налаживал выпуск пропагандистской литературы в своей
типографии Ипполит Мышкин. Только обдумывал организацию по
всей России сети вспомогательных пропагандистских пунктов
Порфирий Войноральский, отдавший на это все свое состояние —
40 тыс. рублей. Он успел открыть лишь сапожную мастерскую в
Саратове, ставшую складом нелегальной литературы, фальшивых
паспортов и печатей, когда весной 1874 г. началось массовое
«хождение в народ».
Из Петербурга, Москвы, Киева, Самары, Саратова и других
городов тысячи молодых людей двинулись на Волгу, Урал, Дон,
Днепр — туда, где, по их убеждению, были живы воспоминания о
вольнице Разина, Пугачева, Запорожской сечи... На движение не
повлияло даже то, что в марте 1874 г. был разгромлен полицией
центральный петербургский кружок «чайковцев». Сколько всего
насчитывалось этих молодых энтузиастов? По заключению совет-
ских историков — от двух до трех тысяч человек и «еще в 2—3 раза
больше сочувствующих.
Уже говорилось о том, что многие из революционеров были
сторонниками Бакунина и шли в деревню, чтобы бунтовать кре-
стьян, помочь им связать разрозненные выступления во всероссий-
2
35
ское восстание. Оказалось, что надежды на бунтарский характер
крестьянства сильно преувеличены. Ни в 1874, ни в 1875 г. револю-
ционерам не удалось поднять деревню на открытое выступление.
Даже правоверным «бунтарям» пришлось заниматься пропа-
гандой: разговорами на революционные и социалистические темы,
чтением и распространением книжек, брошюр, прокламаций.
Впрочем, и у «пропагандистов» дела шли не лучше. Идея но-
вого передела земель в крестьянстве действительно жила, но на-
чало его ожидалось лишь «сверху». Распоряжение о переделе
земель, по мнению крестьян, придет оттуда, откуда ранее пришло
освобождение от крепостной зависимости, т. е. от императора.
Царистские иллюзии крестьянства, его твердая уверенность
в том, что император поможет,— вторая неожиданность, под-
жидавшая революционеров в деревне. Вот типичный пример.
Пропагандист, работавший в Смоленской губернии, рассказывает
крестьянам об истории английской деревни. Хозяин дома грустно
качает головой: да, обидели в Англии паны народ. Вот и у нас
то же было бы, да царь не допустил. Он вообще хочет всю землю
крестьянам отдать. И следовал вывод: у нас за царем лучше, чем
у других народов, где паны орудуют.
При таком настроении деревня оставалась абсолютно равно-
душной к социалистической пропаганде. Нет, крестьяне не отка-
зывались слушать пропагандистов, но воспринимали их рассказы
как новую сказку.
Вскоре начало сказываться отсутствие единого центра движе-
ния, нехватка у революционеров навыков конспирации. Аресты
начались с провала 31 мая 1874 г. сапожной мастерской, устроен-
ной Войноральским в Саратове. Первый же визит в нее жандар-
мов — и пристав наткнулся на «Государственность и анархию»
Бакунина. Потом — еще несколько нелегальных книг, географи-
ческие карты, путеводители, рекомендательные письма, записные
книжки. В последних оказались полузашифрованные, а то и вовсе
не зашифрованные адреса...
В 37 губерниях было арестовано свыше полутора тысяч чело-
век, и следствие по делу затянулось на три года. Все это время
арестованные находились в нечеловеческих условиях одиночных
казематов: к началу процесса .насчитывалось 93 случая само-
убийства, умопомешательства и смерти. На ведение следствия по
делу пропагандистов негодовал даже отъявленный ретроград
К- П. Победоносцев. Он писал, что жандармы «повели это страш-
ное дело по целой России, запутывали, раздували, разветвляли,
нахватали по невежеству, по низкому усердию множество людей
совершенно даром».
Но и после такого страшного провала работа «в народе» не
прекратилась. В несколько иной форме ее продолжил кружок
«москвичей». Ядром его стали «кавказцы» — грузинские студенты,
еще в Цюрихе объединившиеся с кружком «фричей»1— русских
1 Кружок назван по фамилии хозяйки квартиры, где проживали некоторые
из русских студенток.
36
студенток, которые, не имея возможности получить высшее обра-
зование в России, обучались в Швейцарии. Сблизили кружки и же-
лание работать «на пользу», по их словам, общерусского револю-
ционного движения, и жаркие дискуссии по социальным вопросам,
и споры между Лавровым и Бакуниным, в общем — вся атмосфера
жизни революционной эмиграции.
Возвращению «фричей» в Москву способствовало само царское
правительство. Боясь контактов молодежи с революционной эми-
грацией, оно опубликовало сообщение, в котором заявило, что
стремится удержать русских студенток от «ложного понимания
назначения женщины в семье и обществе, увлечения модными
идеями». Студенткам было велено прекратить до 1 января 1874 г.
занятия в Цюрихском университете и политехникуме и вернуться
в Россию. Вскоре в Москве появляются члены кружка «фричей»:
В. Любатович, Б. Каминская, С. Бардина.
Еще раньше в Москву прибыли, однако, «кавказцы» и сразу
окунулись в горячие дебаты. Дело в том, что опыт «хождения в
народ» требовал создания сплоченной организации, но револю-
ционеры боялись образования централизованного общества,
опасаясь повторения «нечаевщины», диктаторства. Один из руко-
водителей «кавказцев» И. Джабадари вспоминал: «Порицали
борьбу врассыпную, признавали необходимость объединить дея-
тельность, но не допускали централизации, боясь «генеральст-
ва»...; после нечаевского процесса это отрицательное отношение
к руководству сверху доходило в молодежи до такой степени, что
нередко каждый мало-мальски выдающийся своей организатор-
ской деятельностью... обвинялся... в желании захватить в свои
руки все».
«Кавказцы», «фричи» и существовавшие в Москве револю-
ционные группы объединялись в единую организацию «москви-
чей». Они постарались использовать опыт предшествующего дви-
жения, для чего консультировались с ходившими в народ Д. Кле-
менцем, С. Кравчинским, Н. Морозовым, Н. Саблиным.
Неудачу «хождения в народ» «москвичи» объясняли неоргани-
зованностью пропагандистов и неразвитостью крестьян. Поэтому
решено было попытаться начать с пропаганды среди рабочих.
Обращение социально-революционной организации к рабочим
вовсе не означало отказа ее членов от основных догм народни-
ческой теории — веры в социалистическую природу крестьянской
общины, ее революционные возможности. «Москвичи» не видели
в рабочих самостоятельной силы, рассчитывали на них лишь
как на умелых, пользующихся доверием крестьян пропагандистов.
Было решено, как свидетельствует Джабадари, «сплотить в
одну организацию интеллигенцию и рабочих вместе; до сих пор
все организации и организованные кружки были исключительно
интеллигентские, теперь хотелось поставить революционное дело
на более широкую, чисто народную почву».
Идея создания такой организации была разработана еще в
«Исторических письмах» Лаврова. Но в практике движения никто
37
до «москвичей» не пытался претворить ее в жизнь. В уставе этой
организации впервые записано: «В состав управления должны
всегда входить члены как из интеллигенции, так и из рабочих».
Особенности кружка прекрасно характеризует устав. Прежде
всего было заявлено о полном равенстве в любых делах всех его
членов. Деятельностью «москвичей» ведала администрация^ на-
значаемая из трех человек по очереди. Причем в этом качестве
должны были побывать все участники организации. Из опасения
«генеральства» администрация назначалась сроком на месяц.
Тайное общество должно было состоять из федерации местных
организаций («общин»). Входить в организацию мог лишь чело-
век, чьи деловые качества испытаны в практической работе.
Согласно уставу, все «москвичи» устроились работать на фабри-
ках, чтобы лучше узнать жизнь рабочих, быть ближе к ним.
Вскоре на большинстве предприятий, охваченных пропагандой,
появились кружки рабочих, руководимые членами общества.
Именно в это время развернулся талант пропагандиста Петра
Алексеева, ткача по профессии, имя которого после судебного
процесса над «москвичами» стало известно всей России.
Устав предусматривал деятельность организации как в отно-
сительно спокойные годы, так и во время крестьянских бунтов,
описывал способы межобщинных отношений, принципы форми-
рования и хранения денежных фондов организации.
В соответствии с задачами организации «москвичи» выбрали
две формы деятельности: агитацию и пропаганду. Ими дана клас-
сификация этих форм, насчитывающая 7 пунктов. Главная роль
отводилась агитации. Ее цель — готовить народ к всероссийскому
бунту, вовлекать в движение новые крестьянские общины. Пропа-
ганде члены организации отводили второстепенную роль, считая
ее средством выявления взглядов на революционное дело, при-
влечения в свою среду новых членов.
Организация не успела стать действительно всероссийской.
Созданная поздней осенью 1874 г., она была разгромлена летом
следующего года.
Следствием по делу «москвичей» было установлено, что «Ли-
дия Фигнер и Варвара Александрова играли главную роль в обще-
стве пропагандистов в Иваново-Вознесенске, Ольга Любатович в
Одессе и Туле, княгиня Цицианова в Киеве и Вера Любатович в
Москве, как член администрации сообщества». Москва, Иваново-
Вознесенск, Киев и Тула действительно были опорными пунктами
организации, где пропаганда среди рабочих обрела широкий
размах.
Суд над «москвичами» получил название процесса «50-ти».
Следствие по делу затянулось на полтора года. Процесс состоял-
ся в феврале 1877 г. Вопреки надеждам царизма, суду не удалось
ни представить подсудимых «шайкой злоумышленников», ни при-
влечь на свою сторону общественные симпатии, ни щегольнуть
видимостью законности и демократии. Все ухищрения царской
юстиции разбились о твердое намерение подсудимых превратить
38
суд в трибуну политической борьбы, пропаганды социалистиче-
ских взглядов. Особенно сильное впечатление произвели речи
С. Бардиной и П. Алексеева.
Изложив взгляды революционеров, Бардина в заключений
сказала: «Преследуйте нас, как хотите, но я глубоко убеждена,
что такое широкое движение... не может быть остановлено ни-
какими репрессивными мерами... Оно может быть, пожалуй, по-
давлено на некоторое время, но тем с большей силой оно возро-
дится снова... Преследуйте нас — за вами пока материальная
сила, господа, но за нами сила нравственная, сила исторического
прогресса, сила идей, а идеи — увы!— на штыки не улавливаются!»
Отвечая на попытки судей доказать, что рабочие — члены
организации были, в силу своей неразвитости, использованы,
обмануты интеллигенцией, П. Алексеев в своей заключительной
речи сосредоточился на положении рабочего класса в России.
Он напомнил, что пролетарий долго ждал помощи и защиты со
стороны правительства. Ждал, пока не понял: «Русскому рабочему
народу остается надеяться самим на себя и не от кого ожидать
помощи, кроме от одной нашей интеллигентной молодежи... Она
одна братски протянула к нам свою руку... Она одна, не опуская
рук, ведет нас, раскрывая все отрасли для выхода всех наших
собратьев из этой лукаво построенной ловушки до тех пор, пока
не сделает нас самостоятельными проводниками к общему благу
народа. И она одна неразлучно пойдет с нами до тех пор, пока
(говорит, подняв руку) подымется мускулистая рука миллионов
рабочего люда...»
Председатель суда (вскочив, кричит)'. «Молчать!
Молчать!»
П. Алексеев: «... и ярмо деспотизма, огражденное солдат-
скими штыками, разлетится в прах!..»
В. И. Ленин назвал в 1900 г. заключительные слова речи
П. Алексеева великим пророчеством русского рабочего-револю-
ционера ’.
Еще более сильное впечатление на современников произвел
начавшийся 18 октября 1877 г. крупнейший в царской России про-
цесс «193-х», на котором власти судили массовое «хождение в на-
род» 1874 г. Заседания суда были объявлены открытыми, публич-
ными, но помещение выбрали настолько небольшое, что посторон-
ней публики в зале практически не было. Его заполнили подсуди-
мые, свидетели, жандармы, члены суда.
Из-за тесноты помещения суд счел возможным разделить
обвиняемых на 17 групп и разбирать дела по группам. Юриди-
ческое шулерство было сразу же разоблачено самими обвиняемы-
ми. 120 из них решили бойкотировать суд и судиться заочно, не
выходя из тюремных камер. «Останемся чисты в глазах России,—
говорили они.—Она видит, что не мы дрогнули перед гласностью...
а враг наш. Она видит, что, убедившись в невозможности употре-
бить суд как средство дать ей отчет в наших действиях и разобла-
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 4.— С. 377.
39
П. Л. Алексеев
И. Н. Мышкин
чить перед нею действия нашего и ее врага, мы прямо и открыто
плюнули на этот суд». Один из подсудимых, Ф. Лермонтов, вообще
предложил сенаторам «вместо всего другого лучше прочитать
сегодня же окончательный приговор, который, вероятно, уже
давно заготовлен у суда». Отметили подсудимые и то, что, не-
смотря на закон, материалы суда или вообще не печатались в
газетах, или печатались в совершенно искаженном виде.
Резкие перепалки между подсудимыми и членами суда, срывы
заседаний продолжались до тех пор, пока «протестантов» не
перестали водить в суд. Ничего подобного в истории царской
юстиции не было ни до, ни после этого процесса.
Центральным событием процесса «193-х» стала речь
И. Н. Мышкина, произнесенная им по поручению товарищей
15 ноября 1877 г. Она и события, ее сопровождающие, буквально
потрясли Россию. В начале речи Мышкин заявил: цели револю-
ционеров «заключаются в том, чтобы создать на развалинах суще-
ствующего... строя тот порядок вещей, который удовлетворял бы
народным требованиям... и который... составляет наисправедли-
вейшую форму будущего, строя, состоящего из союза произво-
дительных, независимых общин».
Подсудимый подчеркнул, что «строй этот может быть осуще-
ствлен не иначе, как путем социальной революции, потому что
государственная власть заграждает всякие пути к мирному дости-
жению этой цели...». О себе и своих товарищах Мышкин сказал:
«Мы составляем не более как ничтожную частицу в настоящее
время многочисленной в России социальной революционной пар-
тии, понимая под этими словами всю совокупность лиц одина-
40
ковых убеждений, лиц, между которыми хотя существует пре-
имущественно только внутренняя связь, но эта связь достаточно
тесная, обусловленная единством стремления, единством цели и
большим или меньшим однообразием тактических действий».
60 раз председатель суда прерывал, одергивал Мышкина,
грозил лишить его слова. После этого последовала громовая
развязка. «Теперь я вижу,— крикнул подсудимый,— что у нас нет
публичности, нет гласности, нет... даже возможности выяснить
истинный характер дела, и где же? В стенах зала суда!.. Теперь
я имею полное право сказать, что это не суд, а пустая комедия...
или ... нечто худшее, более отвратительное, позорное, более по-
зорное, чем дом терпимости: там женщина из-за нужды торгует
своим телом, а здесь сенаторы из подлости, из холопства, из-за
чинов и крупных окладов торгуют чужой жизнью, истиной и
справедливостью, торгуют всем, что есть наиболее дорогого для
человечества».
При словах «пустая комедия» первоприсутствующий закричал:
«Уведите его!» Жандармы ринулись к Мышкину, отталкивая с пути
других подсудимых. Товарищи, загородив Мышкина, дали ему
возможность договорить до конца. Вслед за тем Мышкин был
вытащен со скамьи через головы других подсудимых, причем жан-
дармы тащили его за волосы, руки, туловище. В то же время под-
судимый С. Стопани бросился к судьям и кричал им в лицо:
«Это не суд! Мерзавцы! Я вас презираю, негодяи, холопы!» Рога-
чев подбежал к решетке, отделявшей сенаторов от подсудимых,
и привел судей в ужас, с огромной силой сотрясая эту решетку.
Несколько женщин упали в обморок, защитник Карабчевский
бросился на жандармского офицера, замахнувшись графином с
водой. Кончилось тем, что председатель суда бежал из зала, забыв
объявить о закрытии заседания, а прокурор Желеховский только
и смог вымолвить: «Это чистая революция».
Приговор по делу «193-х» был объявлен 23 января 1878 г.
Четверо приговаривались к каторжным работам сроком на 10 лет;
пятеро — на 9 лет; 56 человек — к различным срокам каторжных
работ; еще 30 человек — к менее тяжким, наказаниям. 90 обви-
няемых после 3—4-летнего предварительного заключения были
оправданы L
Процесс как бы подводил черту под движением народничества
первой половины 70-х гг. Сразу отметим, что первая очная схватка
с царизмом осталась за революционерами. Что же касается
самого «хождения в народ», то однозначной оценки ему дать
невозможно.
С одной стороны, крестьяне не понимали отвлеченных разгово-
ров «пропагаторов» о социализме, всеобщем равенстве, уничто-
жении государства и т. п. Не оправдал себя и метод так называе-
мой «летучей пропаганды». Наконец, оказалась наивной борьба
неорганизованных революционеров с машиной царского сыска и
1 Это не удовлетворило Министерство юстиции. Многие из оправданных
были отправлены в ссылку без суда административным порядком.
41
полиции. Таким образом, сиюминутные надежды народничеств^
начала 1870-х гг. оказались обманутыми.
Вместе с тем «хождение в народ» дало мощный толчок разви-
тию революционной мысли, пересмотру тактических установок.
Благодаря ему впервые установилась связь революционеров с
народными массами, что позволило ознакомиться с условиями
жизни, воззрениями и надеждами русского крестьянства. Все
это дало возможность В. И. Ленину назвать время «хождения в
народ» «расцветом действенного народничества»
Не будем забывать, что в кружке «чайковцев» начинали свой
революционный путь многие видные деятели народничества конца
1870-х — начала 1880-х гг.: А. Желябов, С. Перовская, Н. Бух,
М. Фроленко, А.^ Квятковский, А. Михайлов, Л. Тихомиров,
Н. Морозов...
Это обстоятельство, эта преемственность были подмечены за-
мечательным писателем, современником событий В. Г. Короленко.
«В большом процессе («193-х».— Л.Л.) наивные идеалисты и
мечтатели ругались, потрясали решетками, наводили ужас на
судей. Это было в семьдесят восьмом году. А через два-три года,
перед теми же сенаторами, безупречно одетые в черные пары и в
крахмальных воротничках Александр Квятковский, а потом
Желябов давали в корректнейшей форме показание: «Я имел
честь объяснить суду, что бомба, назначенная для покушения на
императора, была приготовлена так-то и состояла из следующих
частей».
Однако до бомб должно было еще пройти время. Время орга-
низационного оформления революционных сил, создания центра-
лизованного, строго конспиративного общества.
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 22.— С. 304.
МАРК
АНДРЕЕВИЧ
НАТАНСОН
(1851 — 1919)
Он был глашатай и зодчий революцион-
ных стремлений, идей и революционных
заданий данного момента.
О. Аптекман
Марк Андреевич Натансон родился 6 января 1851 г. в мещанской
семье. Учился в Петербургской Медико-хирургической академии и
Земледельческом институте. Один из основателей кружка «чайковцев».
В 1869—1871 гг. арестовывался трижды, с 1871 по 1875 г. находился
в ссылке. Играл ведущую роль в образовании «Земли и воли», участ-
вовал в демонстрации у Казанского собора в Петербурге и организации
побега Кропоткина. Летом 1877 г. был арестован и заключен в Петропав-
ловскую крепость. С 1879 по 1889 г.— в сибирской ссылке. В 1893 г. орга-
низовал партию «Народного права». В 1894 г. вновь арестован и выслан
в Сибирь на 5 лет. С 1905 г.— член ЦК партии эсеров, с 1907 по октябрь
1917 г. находился в эмиграции. После Октябрьской революции — один
из. лидеров левых эсеров, выступал за сотрудничество с большевиками.
Умер в Швейцарии 10 августа 1919 г.
Что можно сказать о судьбе человека, которого аресты каж-
дый раз вырывали из рядов созданных им революционных круж-
ков и обществ в момент их роста, подъема, начала активной
деятельности? Вряд ли ее назовешь справедливой или счастливой.
А Марк Андреевич Натансон был счастлив на протяжении всех
50 лет своего служения революционному делу.
Это служение началось в 1869 г., когда 19-летний Натансон,
студент Медико-хирургической академии в Петербурге, смело
выступил против С. Нечаева. В ответ на темпераментный и дема-
гогически соблазнительный призыв последнего к студентам идти
немедленно в народ и бунтовать его против самодержавного
строя Натансон спокойно предложил провести на каникулах в
деревнях анкету для выяснения готовности крестьян к бунту.
43
Расчеты Нечаева на то, что ему удастся возглавить студенческое
движение в Петербурге, были сорваны. Он выезжает из столицы
в Москву.
Это^столкновение, конечно, не означало еще полного пораже-
ния «нечаевщины», но оно ознаменовало рождение талантливого
революционера-организатора Марка Натансона. Вскоре он с
В. Александровым стал у истоков кружка «чайковцев», создан-
ного в противовес Нечаеву. Уже говорилось, что «чайковцев»
объединяли исключительно высокие нравственные принципы,
требовательность к себе и друг к другу, обостренное чувство
долга.
Характер кружка явно отразил главные черты одного из его
основателей. О. Аптекман с удивлением и восхищением вспо-
минал, как в 1880-е гг. в якутской ссылке уже «побывавший в
боях», поседевший Марк Андреевич постоянно возвращался к
обсуждению нравственных вопросов. «Он мне горячо доказывал,—
пишет Аптекман,— что пока у нас не будет великой книги об этике,
мы не будем в состоянии осуществить социалистический строй».
Нет, недаром именно вокруг этого молодого человека средне-
го роста, шатена с небольшой бородкой, высоким лбом и живыми
проницательными карими глазами, объединились лучшие пред-
ставители передовой петербургской молодежи тех лет. Правда,
Натансон недолго был в центре кружка. Уже в 1872 г. Марк Андре-
евич был арестован за составление вместе с Флеровским «Азбуки
социальных наук». Последовала ссылка в Архангельскую губер-
нию, затем — Воронежскую, перевод в Финляндию (входившую
тогда в состав Российской империи). Все это заняло три года.
А в 1875 г. в Петербурге уцелевшие после разгрома «хожде-
ния в народ» революционеры с нетерпением ждали его побега,
надеясь, что с прибытием такого организатора, как Натансон,
наступит поворот к «объединенности и планомерности». Будто
почувствовав, что революционное движение находится на пере-
путье, Марк Андреевич бежит из Финляндии и объявляется в
Петербурге. Все видевшие его в это время отмечают в нем два
удивительных качества: поразительную работоспособность и уме-
ние завоевывать, покорять людей. Он работает день и ночь, орга-
низует конспиративные квартиры, ведет переговоры об объеди-
нении с петербургскими и непетербургскими революционерами,
обсуждает программу и устав будущего общества, становится
одним из организаторов побега П. Кропоткина из тюремного
госпиталя... Александр Михайлов имел все основания назвать
Натансона «отцом «Земли и воли».
Но увидеть становление своего «детища» Марку Андреевичу
вновь не пришлось. Его арестовали весной 1877 г. и до ноября
1879 г. держали в Петропавловской крепости. Затем последовала
ссылка в Восточную Сибирь, но и этого властям показалось не-
достаточно. В 1881 г. Натансона переводят в Якутию, самый
гиблый и отдаленный улус Якутского округа. Из-за неудавшейся
попытки организовать побег ссыльных ему пришлось вскоре по-
44
знакомиться с местной тюрьмой. Марк Андреевич провел в ней с
товарищами полгода. Трудно сказать, чем бы все кончилось, если
бы не сгорело здание, где хранились материалы следствия и веще-
ственные улики по делу о побеге. Это была отнюдь не счастливая
случайность. Побег ссыльных провалился из-за болтливости одно-
го уголовного поселенца, обещавшего помочь беглецам. Теперь,
искупая свою вину, он и устроил этот поджог. Дело о побеге
после пожара было благополучно прекращено и арестованные
освобождены.
Даже здесь, в якутской ссылке, Натансон умудрился собрать
вокруг себя единомышленников. Он решительно не мог жить вне
споров, обсуждений, кружка товарищей. Ежедневно у него соби-
рались землевольцы Тютчев, Линев, Аптекман, долгушинец Панин,
каракозовцы, член кружка «москвичей» Александрова, писатель
Короленко ’. А еще приезжали погостить товарищи из окрестных
мест то в одиночку, то группами по 10—15 человек.
Все же в Натансоне было что-то необъяснимо притягательное.
Конечно, играло роль и то, что он являлся живым хранителем ре-
волюционных традиций, сам был человеком известным и уважае-
мым в революционной среде. Но на всеведущего патриарха Марк
Андреевич не был похож и не собирался им становиться.
В 1889 г. закончился срок ссылки Натансона, и он поселился
в Саратове. А к 1893 г. вокруг него уже. создалось общество
«Народное право», ставившее своей задачей борьбу за полити-
ческие права и свободы народа. И вновь арест и ссылка на 5 лет
в Восточную Сибирь. Позже Марк Андреевич Натансон стано-
вится одним из лидеров левых эсеров, выступает за тесный союз
с большевиками.
Так что же счастливого было в его судьбе? А разве не счастье
пройти такой путь, ни на миг не останавливаясь на достигнутом,
не отставая от стремительно шагавшего вперед революционного
движения? Разве не счастье стать одним из организаторов извест-
нейших революционных кружков и обществ? Разве не счастье
удостоиться такой оценки В. И. Ленина: «Натансон умер в 1919 г.,
будучи вполне близким к нам, почти солидарным с нами «револю-
ционным коммунистом»-народником» 2. Ведь здесь речь идет не о
прошлых заслугах, здесь — признание того, что человек постоянно
находился в пути, в поиске и единственным критерием для выбора
его позиции являлось счастье трудового народа.
1 В. Александрова отправилась в якутскую ссылку вслед за Натансоном и
стала его женой. В. Г. Короленко был выслан в Якутию административно (г.е.
без суда) за непринесение присяги Александру III.
'Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 41.- С. 56 -57.
СЕРГЕЙ
МИХАЙЛОВИЧ
СТЕПНЯК-
КРАВЧИНСКИЙ
(1851 — 1895)
Есть люди, подобные монетам, на
которых чеканится одно и то же
изображение; другие похожи на ме-
дали, выбиваемые только для данно-
го случая.
Э. Т. А. Гофман
.3
Сергей Михайлович Кравчинский родился 13 июля 1851 г. в семье воен-
ного лекаря. Учился в военном училище в Москве и Михайловском
артиллерийском училище в Петербурге. В 1871 г. после выхода в отставку
поступает в Лесной, институт и присоединяется к кружку «чайковцев».
Ведет пропаганду среди петербургских рабочих, а в 1873 г. с Д. М. Ро-
гачевым первым из «чайковцев» отправляется «в народ». В 1874—1878 гг.
находится в эмиграции, где принимает участие в восстании балканских
народов против турецкого ига. Тогда же присоединяется к итальянским
революционерам, пытающимся захватить власть в Италии. В мае 1878 г.,
вернувшись в Россию, входит в руководство общества «Земля и воля»,
устраивает ее нелегальную типографию. 4 августа 1876 г. Кравчинский
убивает шефа жандармов Мезенцова и скрывается за границу. Становит-
ся писателем и под псевдонимом Степняк выпускает ряд художественных и
публицистических произведений. Погиб, попав под поезд, 23 декабря
1895 г. в Лондоне.
В 1882 г. в Италии вышла книга под названием «Подпольная
Россия». Фамилия ее автора — С. Степняк — ничего не говорила
ни революционерам, ни полиции России.
Его жизнь четко распадается на два периода. В первом —
Сергей Михайлович Кравчинский в 19 лет вступает в кружок
«чайковцев» и вскоре становится одним из активнейших его
деятелей. Участвует в «хождении в народ», затем арест, побег,
эмиграция. В 1875—1877 гг. Кравчинский участвует в боях против
турок в Герцеговине, а затем в Италии вместе с анархистами
пытается сделать страну социалистической. Вновь арест, тюремное
заключение. В 1878 г. Сергей Михайлович возвращается в Россию
и становится землевольцем. В августе того же года на Михай-
46
ловской площади в Петербурге ударом кинжала в грудь он уби-
вает шефа российских жандармов генерал-адъютанта Мезенцо-
ва — и скрывается. В ноябре 1878 г. Кравчинский, спасаясь от пре-
следования полиции, уезжает за границу, как оказалось, навсегда.
С отъездом за границу постепенно исчезает Сергей Кравчин-
ский — бунтарь, террорист, и очень быстро нарождается вдумчи-
вый исследователь революционного движения в России, пламен-
ный писатель-публицист Сергей Степняк. В последующие годы
многое меняется в его взглядах, характере, но одно остается не-
изменным: огромная жажда деятельности. Причем не просто дея-
тельности, а отстаивание своего права идти первым, выбирать не-
хоженые тройы. Так во всем и везде, всю жизнь, вплоть до 1895 г.,
когда Кравчинский попадает под поезд и эта нелепая случайность
обрывает его замыслы и рукописи на полуслове.
Расскажем именно о втором периоде жизни нашего героя.
Писательская судьба Сергея Михайловича Степняка-Кравчинско-
го настолько индивидуальна, интересна и поучительна, что грех
упустить такую возможность. Собственно говоря, речь пойдет
лишь об одной его книге — «Подпольная Россия», которая звучит
одновременно как гимн и реквием революционному народниче-
ству 1870-х — начала 1880-х гг.
Кравчинский начал писать ее в Милане осенью 1881 г. Судьбы
друзей, оставшихся в России, настолько тревожилй его, желание
познакомить с этими прекрасными людьми Европу было так силь-
но, а необходимость оценить более чем десятилетнее движение
народничества — настолько очевидной, что план работы сложился
как бы сам собой. Две главы — анализ движения; затем — 8 био-
графий; в заключение — несколько ярких эпизодов из деятель-
ности подпольщиков. Написание биографий доставляло Сергею
Михайловичу огромную радость и причиняло мучительную боль.
В них Кравчинский вспоминал любимых товарищей, но большин-
ство из них томились в тюрьмах или ссылках, а некоторые (Осин-
ский, Лизогуб, Перовская) были казнены.
«Подпольная Россия» вышла в свет на итальянском языке
всего через полгода после начала работы над ней. А ведь автору
пришлось преодолеть большие трудности. Начнем с того, что и
в Милане он не чувствовал себя в безопасности. Живя под
^ужим именем, получая письма и газеты на адреса знакомых,
Кравчинский в любой момент мог быть арестован итальянской
полицией. У него под рукой не было никаких материалов и доку-
ментов, а историческая работа требует особой точности. К тому же
он плохо запоминал даты, приходилось о времени чуть ли не
каждого события справляться у жены и друзей, живших в Швей-
царии.
Книга, естественно, должна быть наполненной фактами и
1 Кроме нее перу С. М. Степняка-Кравчинского принадлежат: роман «Андрей
Кожухов», повесть «Домик на Волге», исгорико-публицистическая книга «Россия
под властью царей», пропагандистские произведения, многочисленные статьи,
переводы романов и повестей с итальянского и немецкого языков.
47
событиями. С другой стороны, нельзя ни на минуту забывать о
том, что неосторожное слово может повредить товарищам, усу-
губить их наказание. Наконец, впервые в русской литературе
героями книги стали живые люди, современники Кравчинского.
Но главная ее тема — судьба народнического движения, которое
находилось на перепутье и вызывало яростные споры среди рево-
люционеров в России и в эмиграции.
Свой взгляд на людей — героев «Подпольной России», на
народничество 70-х гг. в целом Кравчинский отстаивал до конца.
А спорить приходилось много, причем с очень близкими людьми:
Г. Плехановым, Л. Дейчем, В. Засулич, А. Эпштейн... Никому из
них не удалось поколебать Сергея Михайловича.
Книга сразу нашла читателя. Нет, не российского (поскольку
на русском языке она появилась лишь в 1893 г.), а европейского.
«Подпольная Россия» моментально была переведена на порту-
гальский, английский, французский, немецкий, датский, шведский,
испанский, голландский, польский, болгарский, венгерский языки...
О ней с восхищением писали Э. Л. Войнич, М. Твен, Э. Золя,
А. Доде, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой.
«Подпольная Россия» взволновала и врагов. Сразу же после
ее выхода наставник Александра III К. П. Победоносцев спе-
циально обратил на книгу внимание полиции. Командир корпуса
жандармов с огорчением констатировал, что ничего «полезного»
для себя он в книгё обнаружить не смог.
В журнале идеолога самодержавия М. Н. Каткова появилась
огромная рецензия на «Подпольную Россию», основная мысль ко-
торой была до предела ясной и традиционной: чтобы «извести»
революцию в России, надо усилить гонения на всю интеллиген-
цию...
А жандармы зря отмахнулись от книги. Она, подобно ее созда-
телю, стала активной противницей самодержавия. Кравчинский
недаром писал: «Для меня литература—то же поле битвы».
Действительно, позже. «Подпольная Россия», по указанию
В. И. Ленина, энергично использовалась большевиками в револю-
ционной пропаганде. Знаменитая партийная типография «Нина»,
расположенная в Баку, в 1903 г. выпустила отдельной книжечкой
очерк о С. Перовской. Работа Кравчинского приводила людей в
революцию. Для академика С. Г. Струмилина, Ж. Э. Заломо-
вой (жены известного рабочего-революционера П. Заломова),
А. П. Гайдара «Подпольная Россия» была первой книгой о бор-
цах за народное счастье.
Так уж получилось, что этот эскиз посвящен не столько
С. М. Степняку-Кравчинскому, сколько его книге. Но они не-
отделимы. Прочитайте «Подпольную Россию» и вы познакомитесь
с замечательными людьми, о которых рассказал удивительный,
неповторимый человек, влюбленный в своих товарищей и в рево-
люцию. Прочитайте «Подпольную Россию». Узнать Кравчинского
можно только через написанные им книги.
ДМИТРИЙ
АЛЕКСАНДРОВИЧ
КЛЕМЕНЦ
(1848—1914)
Я не знаю никого, кто имел бы
такое влияние на окружающих...
С. М. Степняк-Кравчинский
Дмитрий Александрович Клеменц родился 26 декабря 1848 г.
В 1867—1871 гг. учился сначала в Казанском, а затем в Петербургском
университете. С 1871 г.— член кружка «чайковцев», вел пропаганду среди
столичных рабочих, участник «хождения в народ». 1875—1877 гг. провел
за границей, слушая лекции в университетах и сотрудничая в научных
изданиях Франции и Англии. Вернувшись в Россию, Клеменц уезжает
добровольцем в Сербию, принимает участие в борьбе балканских народов
против турецкого ига. В 1878—1879 гг. становится редактором журнала
«Земля и воля». В 1879 г. арестован, спустя два года сослан в Сибирь.
Вернувшись в конце 80-х гг. в Петербург, работает в этнографических
музеях. В 1910 г. уходит в отставку в чине статского советника. Умер
20 января 1914 г.
Летом 1873 г. в провинциальном тогда Петрозаводске губер-
натору, исправнику и прочим властям города нанес визит капитан
инженерной службы Штурм, направлявшийся в Финляндию для
проведения геологических изысканий. За неделю, проведенную
им в Петрозаводске, капитан очаровал всех, развлекая высший
свет города умными и веселыми разговорами, а обывателей —
устройством фейерверка и другими учеными штуками. Пригла-
шения на обеды и вечера сыпались на милейшего Штурма как
из рога изобилия. Но он исчез, а вместе с ним из города пропал
сосланный сюда революционер Тельсиев.
Обаяние капитана было столь велико, что в Петрозаводске
никто не связал эти два события. В городе долго ждали возвра-
щения Штурма на обратном пути из Финляндии, но так и не
дождались. Роль очаровательного инженера сыграл, по словам
С. М. Кравчинского, «едва ли не лучший пропагандист» 70-х гг.
Дмитрий Александрович Клеменц...
49
Он был типичен для революционной среды этих лет и в то же
время явно выделялся из нее: всегда сторонился разговоров о
революционной теории, предпочитая практическую работу. При-
влекал своим обаянием массу людей, но не обладал качествами
вождя, руководителя. Он был поглощен решением самых разно-
образных научных вопросов, активно сотрудничал в научных
журналах России, Франции, Англии.
Типичен же Клеменц был верностью социалистическим идеа-
лам, любовью к трудящемуся человеку, абсолютным равнодушием
к собственным удобствам, условиям быта. «Жил он бог весть
как,— вспоминал его товарищ П. Кропоткин,— сомневаюсь даже,
была ли у него постоянная квартира. Иногда ,он приходил ко мне
и спрашивал: «Есть у, вас бумага?»... примащивался где-нибудь
у края стола и прилежно переводил часа два. То немногое, что
он зарабатывал подобным образом, с избытком покрывало его
скромные потребности, и, кончив работу, Клеменц плелся на дру-
гой конец города, чтобы повидаться с товарищами или помочь
нуждающемуся приятелю».
Его арест; в 1879 г. казался случайным, но на самом деле та-
ковым не был. Скорее можно удивляться тому, что за 6 лет неле-
гального положения, при такой кипучей деятельности и ориги-
нальной внешности Клеменца арестовали впервые. ,
«В нем все было характерно: и несколько калмыцкое лицо с
высоким философским лбом и с чудными темными глазами, в кото-
рых светилась бесконечная доброта и искрились блестки юмора,
и правильно очерченный красивый рот с иронической улыбкой, и
крепкая, угловатая, дышащая силой фигура, и веселый... харак-
тер»,— таким запомнился он товарищам.
Следователь описывал внешность Дмитрия Александровича
гораздо суше, прозаичнее: «Роста среднего, лет за 25, на вид ка-
жется старше; телосложения крепкого; волосы темно-русые, носил-
бороду и усы. Называл себя Ельцинским и «Ни в городе Иван, ни
в селе Селифан». Носит разное платье».
И все-таки его арест был делом случая. В марте 1879 г. к извест-
ному петербургскому земскому деятелю редактор нелегального
журнала «Земля и воля» Клеменц зашел по своим делам. А вскоре
туда же со случайным обыском нагрянула полиция. Характерная
внешность Клеменца заставила полицейских судорожно вспо-
минать описания преступников, находящихся в розыске. Однако
улик его незаконной деятельности при нем найдено не было, да и
обыск квартиры ничего не дал. Оставалось подписать протокол.
Все потянулись к столу, а Дмитрий Александрович попросил при-
нести бумаги к его креслу. Тут-то полиция заподозрила неладное
и попросила Клеменца подняться из кресла. Пришлось подчи-
ниться, и в кресле обнаружился скромный потертый портфель.
Открыв его, торжествующие сыщики нашли номера «Земли и
воли» и архив этой революционной организации.
Следствие по делу Клеменца вел сам начальник III отделения
В. К. Плеве — восходящая звезда российской бюрократии, бу-
50
дущий министр внутренних дел. Следствие продолжалось долго,
почти два года. Чиновникам III отделения было в чем разобраться:
с 1872 г. Клеменц — член революционного кружка «чайковцев»,
с 1873 г., став нелегалом, исколесил всю Россию в качестве сезон-
ного рабочего, богомольца, нищего, был деревенским писарем,
кучером у помещика. В имении Свечиных, куда внезапно нагря-
нула полиция для ареста Дмитрия Александровича, Клеменц
успевает переодеться нищим и просит милостыню у жандармов и
урядника. 1875—1877 гг. он проводит за границей. Затем, едва
вернувшись в Россию, спешит в Сербию, где вспыхнуло восстание
против турецкого ига. С 1878 г. Дмитрий Александрович вновь
в России — участвует в организации побега Веры Засулич за гра-
ницу, становится редактором нелегального журнала «Земля и
воля». Революционная* печать наполнена его статьями.
Клеменц с удовольствием вспоминал эпизоды своей жизни,
которые перечислял следователь. При этом Дмитрий Александро-
вич разворачивал столь блестящие научные гипотезы и необычные
теории, что Плеве невольно проникся к нему уважением. Пока-
чивая головой, следователь не раз сожалел, что такой яркий и
глубокий человек «сбился с пути».
А дальше произошло нечто, круто изменившее судьбу Кле-
менца. По одним свидетельствам, Николай Клеточников — рево-
люционер, проникший в штат III отделения,— сумел уничтожить
портфель с архивом «Земли и воли» (главную улику против
Клеменца). По другим — покушения народовольцев на жизнь
императора заслонили собой «дело Клеменца». Так или иначе,
его не судили. Дмитрий Александрович был сослан в Сибирь адми-
нистративным порядком.
Пятнадцать лет в Сибири — это долго. Тем более когда тебе
за сорок, и никто не подскажет, сколько осталось жить, что ты еще
успеешь сделать. За эти годы революционер и журналист Клеменц
стал еще и географом, геологом, этнографом, археологом, но
прошлое не забывалось, перед глазами вновь и вновь проходили
знакомые лица и события...
ПЕТР
АЛЕКСЕЕВИЧ
КРОПОТКИН
(1842—1921)
Это один из тех людей, которые
при благоприятных условиях ста-
новятся основателями широких обще-
ственных движений.
С. М. Степняк-Кравчинский
Петр Алексеевич Кропоткин родился 9 ноября 1842 г. Проис-
ходил из старинного княжеского рода. Окончил Пажеский корпус. В
1861 г. был камер-пажем Александра II. В 1862 г. стал офицером Амур-
ского казачьего войска. Член Русского географического общества. Уча-
ствует в ряде географических и геодезических экспедиций. Предсказал
существование тогда еще неизвестного архипелага севернее Новой Земли
(в 1872 г. там открыта Земля Франца-Иосифа). С 1872 г.— член кружка
«чайковцев». В 1874 г. арестован, в 1876 г. бежал за границу. 40 лет провел
в эмиграции, где стал видным деятелем анархистского движения. В 1907 г.
был гостем V (Лондонского) съезда РСДРП. В июне 1917 г. вернулся
в Россию и выступал с лозунгом «социального мира». Приветствовал
Октябрьскую революцию и обращался к международному пролетариату
с призывом защитить ее. Умер 8 февраля 1921 г. Похоронен на Ново-
девичьем кладбище в Москве.
Среди плеяды революционных деятелей 1870-х — начала
1880-х гг. было немало по-настоящему талантливых людей. Одним
из них был Петр Алексеевич Кропоткин — революционер между-
народного масштаба, всемирно известный ученый-географ участ-
ник выдающихся событий в России и в Европе, интересный писа-
тель и публицист.
Он начал свою революционную деятельность среди «чайков-
цев» и уже в это время стал одним из первых народников, веду-
щих регулярную пропаганду среди рабочих Петербурга. Вместе
с другими «чайковцами» Кропоткин был арестован весной 1874 г.
В ожидании суда провел два года в одиночном заключении.
1 Он был в составе чуть ли не первых научных экспедиций по Амурскому
краю, Маньчжурии, Алтаю.
52
К 1876 г. здоровье Петра Алексеевича настолько пошатнулось
(началась цинга), что его переводят в Николаевский военный
госпиталь на окраине Петербурга. В ответ на просьбу сестры
выпустить его до выздоровления на поруки родных прокурор
цинично заявил: «Доставьте свидетельство от врача, что ваш
брат умрет через десять дней, тогда я его освобожу».
В госпитале здоровье Кропоткина пошло на поправку, но
предстоял приговор суда, ссылка. Друзья предлагают ему бежать.
Планы побега выдвигались самые фантастические. Один из них,
как вспоминает Петр Алексеевич, был такой: он должен под-
пилить решетку на окне. Ночью, когда часовой задремлет в своей
будке, заговорщики опрокинут ее на землю, поймав солдата
будто в мышеловку. В это время Кропоткину следовало выпрыг-
нуть из окна и скрыться.
Наконец заключенному разрешили совершать прогулки во
дворе госпиталя. Как оказалось, по времени они совпадали с
приездом обозов с дровами, необходимыми для отапливания
госпиталя. На какие-то минуты его ворота оказывались распахну-
тыми настежь. В новом плане побега было три узловых момента:
1) сигнал воздушным шариком, появление которого означало:
«У нас все готово»; 2) пение или музыка в доме, снятом револю-
ционерами по соседству с госпиталем, что говорило: «Улица
свободна»; 3) пролетка с быстрой лошадью и умелый кучер,
чтобы, не теряя ни секунды, подхватить и умчать беглеца.
День побега (29 июня 1876 г.) начался с того, что друзья
Кропоткина не смогли найти в Петербурге ни одного детского
шара, хотя обычно они сотнями продавались в Гостином дворе.
Наконец нашли у какого-то ребенка один шар, но он не летал.
В магазине купили аппарат для добывания водорода и наполнили
шар газом. Но он все равно отказывался подняться в воздух.
Тогда Софья Лешерн привязала шар к зонтику и принялась
ходить вдоль забора госпиталя, высоко подняв зонт над головой.
Но забор был очень высок, а Лешерн — маленького роста, и Кро-
поткин шара не увидел, уйдя с прогулки в страшной тревоге за
товарищей.
Побег состоялся на следующий день. План его был изложен
в крошечной шифрованной записке, переданной Петру Алек-
сеевичу в часах. Все получилось как по-писаному. Когда Кропот-
кина вывели на прогулку, ворота госпиталя оказались распах-
нутыми, а в домике, снятом революционерами, скрипка лихо вы-
водила мазурку. Неторопливо приблизившись к воротам, Кропот-
кин заученным движением скинул арестантский халат и бросился
бежать. Крестьяне, привезшие в госпиталь дрова и укладывавшие
их в поленницы, закричали. Часовой и трое солдат бросились за
беглецом. Товарищи позже рассказывали Кропоткину, что самыми
напряженными были те мгновения, когда часовой несколько раз
пробовал ударить заключенного штыком, но каждый раз не до-
ставал беглеца. Петр Алексеевич выглядел настолько слабым,
что часовой так в него ни разу и не выстрелил. Ему казалось,
что он вот-вот догонит арестанта.
53
Выбежав за ворота, Кропоткин на мгновенье замешкался,
увидев в пролетке человека в военной фуражке1, однако он тут же
узнал в нем своего друга О. Э. Веймара. Знаменитый призовой
рысак Варвар 1 2 помчался галопом. А на козлах, правя рысаком,
сидел Марк Натансон. В этом побеге, ставшем известным всей
России,— много от характера Кропоткина. Решительность и осто-
рожность, пунктуальность и импровизация, смелость и полное
отсутствие лихачества, совершение немыслимого и ироничный,
по-научному суховатый рассказ об этом немыслимом...
Обидно, что вынужденный отъезд Петра Алексеевича за грани-
цу пришелся на 1876 г. — самое начало перемен в российском
революционном движении. За рубежом он не понял и не принял
перехода народников к политической борьбе, обрекая себя тем
самым на одиночество и обидную «ненужность».
Нет, Кропоткин оставался Кропоткиным — идеологом, лиде-
ром, вождем. Но вождем движения, которое в начале XX в. стало
тормозом на пути подлинной революционной теории и практики.
Когда в феврале 1921 г. его хоронили в Москве, за гробом
шли тысячи людей. Богатая, благородная личность — большая
редкость, и люди всегда умеют оценить ее по достоинству.
1 Эта фуражка стала причиной возникновения нелепой легенды. Дело в том,
что доктор Веймар, носивший к тому же светлые бакенбарды, был в ней не-
сколько похож на брата царя великого князя Николая Николаевича. По Петер-
бургу прошей слух, что Кропоткина увез сам великий князь.
2 Позже Варвар умчал с места казни Мезенцова С. М. Кравчинского. В даль-
нейшем знаменитый рысак был отыскан и конфискован полицией.
Глава IV
ОРГАНИЗАЦИЯ
«ЗЕМЛЯ И ВОЛЯ»
(1876—1879)
Гибнут люди, но идея бессмертна.
С. М. Степняк-Кравчинский
Организованность и централизация — эти темы становятся
главными для революционной молодежи в 1875 г._ В начале лета
jyroro года в Москве состоялся съезд представителей народни-
ческих кружков, который подвёл итоги «хождения в народ».
Среди его участников проводилась своеобразная анкета, вопросы
которойi весьма показательны,. Важнейшие из них: каким должно
быть содержание пропаганды; как относиться к стачкам и бунтам;
вести ли пропаганду в войсках; каковы недостатки в устройстве
революционных организаций; могут ли. цели социалистической
партии осуществиться сразу после переворота; если же нет, то
каковы должны быть ближайшие требования революционеров.
Перечень вопросов свидетельствует о том, что к 1875 г. у рево-
люционеров России стали вызывать сомнения многие положения
теории бакунизма. В то же время вопросы ан кеты говорят о конк-
ретных выводах, сделанных из «хождения в народ» его участ-
никами. Крестьяне оказались совершенно невосприимчивы к про-
паганде отвлечённых социалистических идей. Плеханов вспоми-
йал, что легче было восстановить крестьянина против царя, чем
убедить его в том, что не надо частной собственности.. Совер-
шенно не годился и язык пропаганды, которому следовало стать
брлее простым, доходчивым, народным. С учетом новых требова-
ний предстояло написать и издать пропагандистскую литературу,
что_ требовало заведения своей, подпольной .типографии.^Ло
мнению участников съезда, успеху «хождения в народ» помешало
отсутствие единого центра, jajraKMce элементарной дисциплины и
конхцшрдции среди революционеров.' Наконец, не оправдал* сёбя
и метод «летучей» пропаганды.’ ” ...... ’ .....
В 1876 г. в Петербурге было положено начало новой органи-
зации, получившей название «Земля и воля», в память о «Земле и
воле» 60-х гг. У ее истоков стояли М. Натансон,,„Ал. Михайлов,
55
Г. Плеханов, О. Аптекман, В. Осинский. В 1878 г. к обществу
присоединились С. Кравчинский, Н. Морозов, М. Фроленко,
С. Перовская, В. Фигнер, А. Желябов, Л. Тихомиров, Я. Стефа-
нович и другие.
Землевольцы подробно проанализировали и правильно оценили
фактическую сторону «хождения в народ». Но причины случив-
шегося ими поняты не были. Да и не могли народники в середине
70-х гг. понять, что крестьянство нереволюционно. Их представ-
ления о нем' исходили от феодальных времен, когда крестьянство
выступало как единый класс. С другой стороны, трудно было пока
возлагать основные надежды на пролетариат, поскольку его как
серьезной силы в России еще не существовало.
Устав «Земли и воли» провозглашал, что цель революционе-
ров остается прежней — осуществление народного восстания в
ближайшем будущем. Именно этому должно было содействовать
создание «основного кружка» в количестве нескольких десятков
человек, стоящего во главе новой организации. Для оперативного
решения текущих вопросов создавалась «комиссия» (3—5 чело-
век), наделенная широкими полномочиями. Вокруг членов «основ-
ного кружка» образовывались территориальные и специальные
группы. Для решения важнейших вопросов жизни организации
предусматривался созыв «конгрессов» — съездов представителей
всех групп.
Стройная, логичная система органов «Земли и воли» высоко
ценилась В. И. Лениным. «...Та превосходная организация,—
писал он,— которая была у революционеров 70-х годов и которая
нам всем должна бы была служить образцом, создана... земле-
дельцами...» 1
Много нового по сравнению с предыдущими годами содер-
жалось и в программе «Земли и воли», получившей окончатель-
ную редакцию в 1878 г. Прежде всего, она распадалась на две
части: организаторскую и дезорганизаторскую. В первой из них
народники выдвинули требования, выработанные, как им казалось,
самим крестьянством. Земля должна быть передана в руки кре-
стьян и равномерно распределена между ними. Этим требованием
определялась первая половина названия новой организации —
«Земля». «Воля», в их понимании,— это свободный выбор наро-
дом формы правления. Причем, объявив в самом начале, что их
конечный идеал — «анархия и коллективизм», землевольцы вы-
нуждены были записать в программе, что сразу к безгосударст-
венному строю перейти вряд ли удастся. Необходимо стремиться
лишь к максимальному ограничению власти будущего централь-
ного правительства.
В организаторской части программы раскрывались методы
деятельности революционеров: «заведение... прочных связей в
местностях, где недовольство наиболее заострено, и устройство
прочных поселений... среди крестьянского населения этих райо-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 6.— С. 135.
56
нов»; «заведение сношений и связей в центрах скопления про-
мышленных рабочих»; «пропаганда и агитация в университетских
центрах»; «издание собственного печатного органа и распрост-
ранение листовок, установление связей с либералами и враждеб-
ными правительству религиозными сектами». В первую очередь
организация должна была заняться заведением постоянных по-
селений в деревне. Их цель — объединение крестьян одной мест-
ности, выделение из их среды «естественных» революционеров,
постепенное сплочение крестьян разных местностей в единую
организацию.
Поскольку на знамени «Земли и воли» были начертаны требо-
вания, выдвинутые самим народом, то революционеры не видели
необходимости в создании поселений по всей России: достаточно
воспитать только инициаторов, зачинщиков восстания. Поэтому
для поселений народниками выбраны знакомые им районы Дона,
Поволжья, Поднепровья. Основным методом подготовки вос-
стания признавалась агитация словом и делом. Причем под
делом понималось все: от протеста против местных властей до
бунта.
Дезорганизаторская часть программы предписывала, как
ослабить, «дезорганизовать» правительство. В ней землеволь-
цы провозглашали ^установление связей ’обществаГ’с армией,
привлечение на свою сторону чиновников, служащих в пра-
вительственных учреждениях. Наконец, истребление наиболее
вредных или выдающихся лиц «из правительства и вообще
людей, которыми держится тот или другой ненавистный...
ПОДЯДОК».
При анализе программных документов кружков и обществ
революционного народничества 70-х — начала 80-х гг. сразу
бросается в глаза одно обстоятельство: трудное, мучительное
изживание российскими революционерами анархистских иллюзий
бакунизма. Трудное — потому что бакунизм указывал, как ка-
залось, наиболее прямой и короткий путь к торжеству социализма.
Мучительный — избавление от иллюзий происходило не столько в
теоретических спорах и дискуссиях, сколько в ходе революцион-
ной практики, ценой арестов, ссылок, казней. О постепенном
отходе от «классического» бакунизма свидетельствует и программа
«Земли и воли». Два ее пункта позволяют сделать такой вывод:
признание необходимости сохранения на неопределенный срок
государственного устройства после успешного переворота и про-
возглашение бунта лишь средством агитации крестьян. В про-
грамме «Земли и воли» решительно указано, что бунт — не само-
цель, не началб всекрестьянского победоносного восстания. Вре-
мя восстания должно определяться не желанием революционеров,
а историческими обстоятельствами и степенью готовности народа.
Наконец, само создание централизованной всероссийской органи-
зации шло вразрез с теорией Бакунина.
Конечно, это еще не отказ от бакунизма. Программа «Земли
и воли» в целом оставалась анархистской. К разрыву со старыми
57
идеями могла привести только практика революционной работы.
ПрёЖДё всего землевольцы позаботились о заведении типографии.
Арон Зунделевич сумел убедить товарищей, что в центре Петер-
бурга можно печатать нелегальную литературу. Он получил на
устройство типографии 4 тыс. рублей, отправился за границу,
купил там и доставил в Россию все необходимое. За границей он
выучился типографскому набору, а позже обучил ему еще четверых
товарищей. Первое время наборщицей в типографии работала и
Вера Засулич. С 1877 г. в Петербурге на Николаевской улице,
в двух шагах от Невского, начала работать типография «Земли
и воли». Осйовное издание организации «Социально-революцион-
ное обозрение «Земля и воля» выходило тиражом в 1,5—3 тыс,
экземпляров. Хозяйкой квартиры, где размещалась типография,
была 40-летняя Мария Крылова. Несмотря на усиливающуюся
близорукость, она слыла лучшей наборщицей и была арестована
в 1880 г., как солдат на боевом посту, в типографии «Черного
передела». Крыловой в работе помогал Василий Бух, сын гене-
рала и племянник сенатора, молодой человек лет 26—27 с аристо-
кратической внешностью. Бух был великий молчальник, иногда
целый день не произносивший ни слова. Третьим работником
типографии был Птаха (настоящей фамилии этого человека —
Лубкин — не знал в организации почти никто). Птаха из
осторожности вообще не прописывался в полиции и жил без
паспорта, поэтому не рисковал выходить из квартиры. Этот
22—23-летний худой, мертвенно бледный человек остался в памяти
товарищей вечно веселым, что-то напевающим. Отсюда, видимо,
и шло его прозвище.
В течение четырех лет полиция тщетно пыталась напасть на
след типографии/Шеф жандармов генерал Дрентельн в докладе
царю сокрушенно признавал: «Дерзаю доложить, что более
1 лет безуспешно проводятся розыски подпольной типографии.
Охранники не щадят себя, работают все до самых мелких чинов-
ников, сверх силы и все, что по крайнему разумению можно сде-
лать для достижения полезных целей, то делается с полнейшим
рвением».
Когда же Дрентельн позврлил себе, получив по почте прокла-
мацию,, сделать^ ироническое замечание о качестве бумаги, на
которой она была напечатана, то в следующей посылке его ждал
сюрприз. Очередная прокламация была специально для него на-
печатана на великолепной бумаге и надушена.
Однако не ублажать и занимать жандармских генералов была
призвана землевольческая типография. Она обеспечивала не-
обходимой литературой народйическйе поселения в деревне.
А там у революционеров не все шло гладко. Оказалось, что одно
дело — периодические пропагандистские наезды в деревню, и
совсем другое — постоянное проживание среди крестьян. В. Фиг-
нер вспоминала: «В первый раз в жизни я очутилась лицом к
лицу с деревенской жизнью, наедине с народом, вдали от родных,
58
знакомых и друзей, вдали от интеллигентных людей... я не знала,
как и подступить к простому человеку».
Постепенно революционерам удалось сблизиться с крестьяна-
ми, но их ждали новые беды и трудности. Первое: пропагандистов
«заедала» легальная работа, т, е. работа в соответствии с приоб-
ретенной специальностью. В. Фигнер, бывшая деревенским фельд-
шером, приняла в первый же месяц 800 больных, а в течение
10 месяцев — 5 тыс. человек. Кроме того, они с сестрой Евгенией
открыли школу для 25 учеников. Работу по 10—12 часов в сутки
не-веегда выдерживали даже привычные к такому труду люди.
Она не оставляла ни времени, ни сил для регулярной пропаганды.
Кроме того, завоевание революционера ми доверия и под-
держки крестьян возмущало власть имущих. По свидетельству
'Фигнер, «поднялись помещики, приказчики, кулаки и мироеды;
вСе начали шушукаться; пошли доносы»,. К защите привычного
Положения подключились священник, урядник, предводитель
дворянства. Иными словами; многие землевольцы убеждаются,
что при существующем полицейском. гнете и. политическом бес-
правии поселения в деревне—бесполезная трата времени и^сил.
Действительно, работа в деревне, все больше вырождавшаяся в
легальную защиту интересов крестьян от притеснения местных
властей, не содержала в себе ничего революционного. Недаром
следствие, открыв землевольческие поселения, не обнаружило в
них ничего противозаконного, кроме проживания народников по
подложным паспортам. «Мы уже видели ясно,— вспоминала
В. Фигнер,— что наше дело в народе проиграно. В нашем лице
революционная партия терпела второе поражение, но уже не в силу
№6пытности_своих членов, не в силу теоретичности своей^дро-
Граммы../, не в силу преувеличенных надежд на силу и подготовку
Массы; нет и нет,— мы должны сойти со сцены с сознанием, что
наша программа жизненна, что ее требования имеют реальную
почву в народной жизни, и все дело в отсутствии политической
свободы».
Единственным реальным делом землевольцев в деревне стал
«Чигиринский заговор» 1877 г., организованный Я. Стефановичем,
Л. Дейчем и И. Бохановским. В течение 70-х гг.. в Чигиринском
уезде Киевской губернии проходили длительные, упорные волне-
ния.кр.естьян. Крестьяне, как обычно, твердо надеялись на помощь
наряд их. спорах с МёСТНЫ’ми властями, й Стефанович решил по-
строить на этой наивной вере все предприятие.
Ртрекомендовавшись чигиринцам крестьянином, он сказал,
что пойдет от их имени в Петербург, к царю. Получив согласие
крестьян, Стефанович исчез, а через некоторое время возвратился
обратно с «Высочайшей тайной грамотой» (отпечатанной в. под-
польной типографии). «Мы повелеваем,— говорилось в ней,—
оставить помещйкам только усадьбы и такое же количество земли
й леса, какое придется и всякому бывшему их крепостному...
Непрестанная 20-летняя борьба наша'за‘“вас с дворянством убе-
дила нас../что мы единолично не в силах помочь ^вашему’ горю и
59
что только вы сами можете свергнуть с себя дворянское иго и
освободиться от тяжких угнетений и непосильных поборов, если
единодушно с оружием в руках восстанете против ненавистных
вам врагов и завладеете всею землею... Всякий, кто готов поло-
жить жизнь свою за великое и святое крестьянское дело, обязан
дать присягу на верность обществу «Тайной дружины»...»
За восемь месяцев существования в Чигиринском уезде «Тай-
ной дружины» в ее члены вступило около 3 тыс. крестьян. Обще-
ство было раскрыто благодаря несдержанности и неопытности
одного из его членов, который сначала стал во всеуслышание
утверждать, что скоро крестьяне покончат с помещиками, а позже
на допросе рассказал все, что ему было известно о «Тайной
дружине». Авантюра Дейча, Стефановича и Бохановского вы-
звала бурю негодования среди землевольцев. «Принцип стефано-
вического плана,— писал С. Кравчинский,— обман народа, хотя
бы для его же блага, и поддержание гнусной царской легенды,
хотя бы и с революционными целями,— был безусловно отвергнут
партией и не имел ни одного подражателя... Это была старая
«самозванщина», облеченная в новую канцелярскую форму».
Подложный царский манифест, обман народа — все это хит-
рость от бессилия, от разочарования в крестьянстве и в бакунин-
ских лозунгах. Деревня вновь не оправдывала надежд народников.
Гораздо более перспективной, живой, боевитой выглядела
работа землевольцев в городах. Неожиданными успехами радо-
вала, прежде всего, пропаганда среди рабочих. Правда, земле-
вольцы, как и их предшественники, не видели в рабочих само-
стоятельной силы. По воспоминаниям Г. Плеханова, народники
проповедовали: «Не социализм и даже не либерализм, а именно
тот переделанный на русский лад бакунизм, который учил рабочих
презирать «буржуазные» политические права и «буржуазные»
политические свободы и ставил перед ними, в виде соблазни-
тельного идеала, допотопные крестьянские учреждения». Грамот-
ные же рабочие в это время уже сами читали «Государствен-
ность и анархию», «Вперед!», «Землю и волю», «Общину». Их
живо интересовал самый широкий круг вопросов: атеизм и история
религии, политические и естественнонаучные проблемы, женский
вопрос.
Основательность землевольцев сказалась и в организации
пропаганды среди рабочих. «Рабочая группа» «Земли и воли»
(4—5 человек) представляла собой интеллигентские кружки,
которые и выходили на рабочих. Позже стали возникать кружки,
состоявшие из одних рабочих.
Наивысшим успехом деятельности землевольцев в городе стали
демонстрации и стачки рабочих Петербурга. 6 декабря 1876 г. у
Казанского собора в столице собрались группы рабочих (около
200 человек) и учащейся молодежи. С речью к ним обратился
Г. Плеханов. Когда раздались его первые слова, жандармы по-
пытались протиснуться к оратору, но их к нему не пропустили.
«Ребята, держись тесней, не пропускай полицию»,— командовал
60
один из руководителей рабочих Митрофанов. Когда Плеханов
закончил свою речь словами: «Да здравствует социальная рево-
люция, да здравствует «Земля и воля»!» — Митрофанов сдернул
с головы говорившего шапку и, чтобы скрыть его лицо, закутал
голову башлыком. А перед демонстрантами развернулось крас-
ное знамя со словами «Земля и воля», которое держал 16-летний
рабочий Яков Потапов.
Демонстранты двинулись к Невскому, но полиция, получив
подкрепление из околоточных и городовых, стала хватать шедших
в задних рядах. Кто-то крикнул: «Стой, наших берут»,— и толпа
бросилась отбивать задержанных. Подоспел новый отряд горо-
довых и дворников. Началась рукопашная, в которой демонстран-
там оставалось лишь отчаянно отбиваться. Особенно выделялся
один высокий плечистый студент. Там, где он появлялся, защитни-
кам порядка становилось туго. Позже он благополучно скрылся, и
полицейские помнили только, что их тузил высокий сильный
брюнет. Вместо него они схватили на Морской землевольца
Боголюбова, который совсем не принимал участия в демонстрации.
Вторым крупным выступлением рабочих и землевольцев стали
похороны погибших на патронном заводе. Люди погибли в ре-
зультате вопиющего несоблюдения заводским начальством правил
техники безопасности. В утро похорон хорошо вооруженная груп-
па землевольцев во главе с В. Осинским подошла к патронному
заводу, где собралась большая толпа рабочих. К землевольцам
тут же присоединились члены заводского революционного круж-
ка и С. Халтурин, работавший на соседнем предприятии.
Из заводского двора стали выносить гробы, началось шествие.
До Смоленского кладбища все шло благополучно. Полиция
спокойно сопровождала процессию. Однако стоило одному из
рабочих начать речь над могилами погибших, как полиция за-
суетилась и попыталась добраться до оратора. В тот же момент
толпа бросилась на жандармов, оттеснила их от могил и окружила
кольцом. Так жандармы и простояли «арестованными» до конца
похорон.
Широкий отзвук в стране вызвала стачка на Новой бумаго-
прядильне в марте 1878 г. Рабочих возмутило введение «новых
правил», уменьшавших их заработную плату. Недавние выходцы
из деревень, они свято верили в то, что «правила» — выдумка
фабриканта и что городское начальство за них заступится. Не
слушая предупреждений землевольцев, они посылали депутации к
полицейскому приставу, градоначальнику — все оказалось на-
прасным. Вот тогда-то рабочие стали прислушиваться к словам
революционеров. Правда, как вспоминал Плеханов, многие фаб-
ричные принимали землевольцев за «царских людей», которые
тайно рассылаются «разузнать, нет ли где притеснения народу».
От них ждали, что они напишут «хо-о-рошенькую бумажку» и
царь облегчит положение рабочих. Тем временем начались аресты
и среди фабричных, и среди революционеров. Последнее воспри-
нималось стачечниками с особой болью.
61
Вскоре хозяева Новой бумагопрядильни пошли на грошовые
уступки. Но рабочих сломили не они, а полицейские репрессии.
Стачка, продолжавшаяся две недели, прекратилась. Но не пре-
кратилось рабочее движение. Поздней осенью того же 1878 г.
стачки разразились вновь на Новой бумагопрядильне, фабриках
Шау, Мичри, Шапшал...
Сама жизнь, практика революционной борьбы давали земле-
вольцам прекрасный материал для политической агитации. На
живом примере можно было бы показать значение политических
свобод, объяснить роль полиции, государственного аппарата. Но
этой возможностью землевольцы не воспользовались. Для того
чтобы осознать необходимость политической борьбы, революцио-
нерам не хватало малости, последней капли. Такой каплей стала
деятельность дезорганизаторской группы «Земли и воли».
Здесь необходимо рассказать о ситуации, сложившейся к
1878 г. В то время, когда члены землевольческих поселений в
народе — а они составляли основную массу организации — теря-
ли веру в свои силы, надежду на возможность успешной про-
паганды среди крестьян, горстка землевольцев, занимающихся
дезорганизаторской работой, приковывала к себе внимание об-
щества, причем не только России, но и Европы и всего мира.
В самой дезорганизаторской деятельности землевольцев не было
ничего необычного или специфически российского. Как любая
организация, находящаяся в подполье, «Земля и воля» должна
была защищаться от палачей, шпионов и провокаторов, угрожав-
ших ее существованию и жизни ее членов. Однако в самодер-
жавной России дезорганизаторы постепенно активизирова-
лись, их деятельность стала приобретать самостоятельное зна-
чение.
Она началась выстрелом Веры Засулич в петербургского
градоначальника Трепова в начале 1878 г. Девушка, записавшись
на прием к сановнику, выстрелом из пистолета тяжело ранила
его в кабинете. Засулич была тут же схвачена. На следствии она
объяснила свой поступок тем, что Трепов приказал высечь содер-
жащегося в доме предварительного заключения Боголюбова
лишь за то, что арестованный при встрече с градоначальником
будто бы не снял шапки. Проведя незадолго до этого процесс
«193-х», правительство не решилось на новый политический
процесс. Дело Засулич передается суду присяжных и должно
рассматриваться как обычное уголовное преступление.
31 марта 1878 г. вокруг здания суда собралась двухтысячная
толпа молодежи и иной публики, не получившей входных билетов.
В зале — знать, сановники, сияют генеральские погоны, звезды
на мундирах. Среди публики военный министр Д. А. Милютин,
государственный канцлер, последний лицеист пушкинского вы-
пуска дипломат А. М. Горчаков и другие. После бледного, на-
пыщенного выступления прокурора Касселя поднялся адвокат
Александров. Его речь была вдохновенна, темпераментна, остра.
Известный публицист Г. Градовский писал, вспоминая минуты
62
суда: «Со мной творится какая-то галлюцинация... Мне чудится,
что это не ее, а меня, всех нас — общество — судят!»
Около семи часов вечера присяжные закончили совещание
и передали свое решение председателю суда, замечательному
русскому юристу А. Ф. Кони. Тот громко произнес: «Нет, не ви-
новна». В зале началось столпотворение. Кричали: «Браво! Браво,
присяжные!», «Да здравствует суд присяжных!», обнимали и
поздравляли друг друга. Аплодировал оправдательному приговору
даже государственный канцлер Горчаков. Огромная толпа, ожи-
давшая решения суда на улице, подняла на плечи защитника и
Засулич й направилась по центральным улицам Петербурга.
Полиция и конные жандармы набросилйсь на демонстрантов,
раздались выстрелы...
Приказ министра юстиции о новом аресте Засулич опоздал.
Ее прятали на конспиративных квартирах, а вскоре нелегально
переправили в Швейцарию. Приговор присяжных по делу Засулич
вызвал шумные отклики в России и в Европе. Л. Толстой назвал
его «провозвестником революции», И. Тургенев — «знамением
времени..., взбудоражившим Европу». Действительно, как писали
французские газеты, «в течение 48 часов Европа забыла о войне
и мире..., чтобы заняться только Верой Засулич и ее удивительным
процессом».
Впрочем, удивительное только начиналось. В период с марта
1878 г. по апрель 1879 г. последовали: убийство барона Б. Э. Гей-
кинга — шефа одесских жандармов; А. Г. Никонова — агента
сыскной полиции; покушение на киевского прокурора М. М. Котля-
ревского (ранен). 4 августа 1878 г. в центре Петербурга, средь
белого дня, С. М. Кравчинский кинжалом заколол всероссийского
шефа жандармов Н. В. Мезенцова. В феврале 1879 г. приведен
в исполнение смертный приговор генерал-губернатору Харькова
Д. Н. Кропоткину, затем — удачливому провокатору Н. В. Рейн-
штейну, которому удалось раскрыть и выдать полиции руковод-
ство «Северного союза русских рабочих». В марте того же года
Л. Мирский, догнав верхом карету нового шефа жандармов
А. Р. Дрентельна, стрелял в него через окно кареты, но промах-
нулся.
В апреле 1879 г.св Петербург приехал А. К. Соловьев
с твердым намерением произвести покушение на императора.
Его идея была неодобрительно встречена большинством земле-
вольцев. Бурное обсуждение вопроса о цареубийстве в основ-
ном кружке «Земли и воли» закончилось компромиссом:
организация отказалась поддерживать Соловьева, но разрешила
отдельным своим членам оказать ему помощь.
2 апреля 1879 г. произошло покушение Соловьева на Александ-
ра II. Он успел выпустить по императору 4—5 пуль из писто-
лета, прострелив в нескольких местах «высочайшую» шинель.
Александра II спасли как промахи Соловьева, так и то, что царь
после первого выстрела побежал от покушавшегося по-военному,
зигзагами. Соловьев был схвачен и по приговору суда повешен.
63
Покушение А. К. Соловьева на царя Александра II 2 апреля 1879 г. Рис. из па-
рижской газеты «Иллюсграсьон»
Революционеров не останавливали ни казни товарищей (Ва-
лериана Осинского, Дмитрия Лизогуба, Ивана Ковальского и
других), ни арест руководящих деятелей «Земли и воли» (Ольги
Натансон, Адриана Михайлова, Алексея Оболешева, Марии Ка-
ленкиной...). Благодаря усилиям Александра Михайлова центр
общества был быстро восстановлен.
64
Дезорганизаторская борьба не ограничивалась казнями тех
или иных правительственных чиновников и полицейских агентов.
К 1878 г. она широко вошла в деятельность «Земли и воли». Воору-
женное сопротивление жандармам при арестах стало для револю-
ционеров чуть ли не обязательным, а освобождение арестованных
товарищей из тюрем достигло такого размаха, какого до этих пор
не знала царская Россия. О наиболее дерзких побегах из тюрем
становилось известно широким кругам населения не только Рос-
сии, но и Европы. Например, побег из киевской тюрьмы организа-
торов «Чигиринского заговора» Дейча, Стефановича и Боханов-
ского, подготовленный В. Осинским и М. Фроленко. Последний
поступил в эту тюрьму надзирателем, вошел в доверие к на-
чальству и вывел товарищей на свободу.
Но главное заключалось в том, что революционерам стано-
вилась ясна бесперспективность пропагандистской работы в на-
роде при существующем политическом режиме. Однако усили-
вающийся общий кризис «верхов» одновременно вселял в них
надежду, что постоянным давлением на правительство удастся
вырвать у него провозглашение политических свобод (свободу
совести, слова, собраний), без которых невозможно вести успеш-
ную пропаганду народнических идей.
К весне 1879 г. разногласия между сторонниками традицион-
но народнической работы в деревне («деревенщиками») и «полити-
ками», отстаивавшими необходимость перехода к политической борь-
бе, приняли настолько острый характер, что решено было созвать
съезд «Земли и воли» для урегулирования этих разногласий.
Действительно, откладывать обсуждение вопроса о месте по-
литической борьбы в деятельности революционеров было нельзя.
Уже намерение Соловьева убить императора вызвало в среде
землевольцев бурю. В. Н. Фигнер вспоминала: «Возмущенный
Попов воскликнул: «Если среди нас найдется Каракозов, то не
явится ли новый Комиссаров !, который не пожелает считаться
с вашим решением?!» На это друг Попова Квятковский, вместе
с ним ходивший «в народ», крикнул: «Если этим Комиссаровым
будешь ты, то я и тебя убью!»
За три дня до съезда, назначенного на 18 июня в Воронеже,
в Липецке собрались 11 «политиков-террористов». Среди них —
почти все будущие члены Исполнительного Комитета «Народной
воли»: А. Михайлов, А. Желябов, А. Квятковский, Н. Морозов,
М. Фроленко... Здесь, в Липецке, во время трехдневных совеща-
ний, проводившихся в целях конспирации как пикник на откры-
том воздухе, «политики» выработали единое и единственное требо-
вание, х которым они вышли на воронежский съезд «Земли и воли».
Это было требование о внесении в землевольческую программу
пункта о временной необходимости политической борьбы для
1 Ремесленник, спасший, по официальной версии, жизнь Александру II при
покушении Каракозова в 1866 г.
3. Зак. 1812 Л. М. Ляшенко
65
достижения условий, при которых в России стали бы возможны
демократические свободы.
Здесь же, в Липецке, Александр Михайлов произнес гневную
и сильную обвинительную речь против Александра II. Императору
вменялись в вину: обман народа обещаниями и посулами; лице-
мерие всех его реформ; нищета народа; разгром в 1863 г. Польши;
подавление всякого признака свободы; виселицы в Киеве, Одессе,
Петербурге; зверское обращение с политическими заключенными.
В результате эти 11 молодых людей, далекие от придворных
кругов, не имеющие больших денежных средств, поддержки армии
или широких слоев народа, собравшись в захолустном Липецке,
вынесли смертный приговор Александру II — самодержцу всерос->
сийскому, главе европейской реакции, повелителю почти 90 млн.
человек, охраняемому огромной армйей и полицией. Через два
года и девять месяцев приговор революционеров будет приведен
в исполнение. Пока же «политики» переехали из Липецка в Воро-
неж.
Разговор в Воронеже получился очень тяжелым, нервным. Спор
шел о том, что же дальше: по-старому вести пропаганду в деревне
или перестраиваться, признать, хотя бы временно, что полити-
ческая борьба важнее пропаганды, социальных вопросов. Таким
образом, спор шел о собственных выстраданных убеждениях.
Теоретические разногласия, личное раздражение и взаимное не-
доверие, существование в недрах одного тайного общества друго-
го, еще более тайного, — такова атмосфера накануне съезда. Плюс
к этому было чувство, которое лаконично выразила Фигнер:
«Нас приглашали к участию в политической борьбе, звали в* город,
а мы чувствовали, что деревня нуждается в нас, что без нас темнее
там».
Прямое столкновение «деревенщиков» и «политиков» про-
изошло на первом заседании, когда съезд незначительным боль-
шинством признал за «политиками» право пропагандировать свои
взгляды в землевольческой печати. Тогда-то и покинул съезд один
из столпов «Земли и воли» Г. В. («Жорж») Плеханов. Покинул
с грустно-непримиримыми словами: «В таком случае, господа, мне
здесь делать больше нечего. Приняв свое решение, вы тем самым
признали, что «Земля и воля», как выразительница революционно-
народнических идей, отныне перестает существовать».
Но в Воронеже «Земля и воля» еще не перестала существовать,
хотя участники съезда понимали, что достигнутого компро-
мисса достанет в лучшем случае на несколько месяцев.
Так и получилось. Уже к концу лета 1879 г. настроение в ор-
ганизации изменилось бесповоротно. М. Фроленко вспоминал,
что тогда в умах землевольцев царила примерно такая формула:
лучше полюбовно расстаться, чем враждуя дружить. В августе
1879 г. на съезде в Петербурге был решен вопрос о разделе «Земли
и воли». Расстались действительно полюбовно: партийная касса,
оборудование типографии были поделены поровну. «Деревенщи-
ки» взяли для названия своей фракции «землю» — их организация
66
получила название «Черный передел»; «политикам» осталась «во-
ля», откуда и наименование нового общества — «Народная воля».
Что знаменовал собой распад «Земли и воли»? Прежде всего
и самое главное — то, что разрыв с бакунизмом вновь ставил на
повестку дня вопрос о разрыве между существующими народни-
ческими теориями и реальными российскими условиями. Это
заставляло революционную мысль и практику отправляться на
поиск новых решений.
Теперь главное лежало на поверхности. Воплощение социа-
листических идеалов становилось делом более или менее отдален-
ного будущего. Ближайшие же цели вырисовывались достаточно
отчетливо: передача земли в руки крестьян и передача полити-
ческой власти в руки народа. Вопрос был только в средствах
борьбы и во времени. Недаром Н. Морозов позже напишет:
Варварство и троны, рабство и мечи,
Цепи и короны, тьма и палачи,
Горе и невзгоды, деспоты и гнет!
О, когда ж свобода вашу цепь порвет!
3*
Глава V
ПРОГРАММНЫЕ
ДОКУМЕНТЫ
ОБЩЕСТВА
«НАРОДНАЯ ВОЛЯ»
Мы социалисты и народники...
Программа «Народной воли»
Учредителями «Народной воли» стали 10 человек, 10 членов
ее будущего Исполнительного Комитета (ИК). Среди них Желя-
бов, Фроленко, Ал. Михайлов, Ошанина, Морозов и другие. Вскоре
к ним присоединились еще 13 революционеров. Количественно
Комитет был достаточно постоянен, включая 20—23 человека. На-
родовольцы с самого начала мыслили свою организацию как бое-
вую. Подготовку к ведению решительных действий против цариз-
ма они вели одновременно с выработкой программных доку-
ментов.
Как много может измениться всего за год-полтора борьбы, на-
сколько суровее, четче становится революционная мысль, ярче
и стройнее — контуры революционной организации. Удивительно,
как быстро взрослели, вырабатывали в себе чувство гражданского
долга эти, в сущности, совсем еще молодые люди.
Среди руководителей «Народной воли» мы встречаем в боль-
шинстве знакомые лица. Это обстоятельство отмечали и сами
революционеры. «Замечательно... то,— писал М. Фроленко,—
что чайковцы, главным образом начавшие движение, сами и закон-
чили его. Перовская, Желябов, Колодкевич, Лангане, Морозов,
я и другие встречаются на первых порах движения. Их находим
и в конце». Опыт предшественников — великое подспорье в под-
польной борьбе, но личный опыт борьбы незаменим. Может быть,
отсюда эта идейная, организационная и тактическая взрослость.
Выработанный к маю 1878 г. окончательный вариант прог-
раммы землевольцы начинали бакунинской фразой: «Конечный
политический и экономический наш идеал — анархия и коллек-
тивизм». Они вносили в свой проект такие пункты, как «сбли-
жение и даже слияние с враждебными правительству сектами
религиозно-революционного характера», «привлечение на свою
68
сторону... разбойничьих шаек, типа понизовой вольницы», но, в
сущности, ограничивались весьма общими тактическими положе-
ниями.
Насколько продуманнее, четче, взрослее выглядят програм-
мные документы «Народной воли». Программа народовольцев,
принятая в конце 1879 г., начинается уверенно и ясно: «По основ-
йътм~своим убеждениям мы — социалисты и народники». Никакого
анархистского отрицания государственных форм. Наоборот: «Мы
убеждены, что только народная воля может санкционировать
общественные формы...»
Народовольцы собирались представить на суд народа проект
будущего устройства России как федерации общинных союзов.
Община становилась экономической и политической ячейкой госу-
дарства. Ее дела решаются на сходах совершеннолетних членов
общины. В жизнь решения сходов проводят выборные должност-
ные лица (старосты, сотские, писари, управляющие, мастера
и т.п.)' Высшим органом власти на месте являлись выборные
управления, состоящие из депутатов, присланных общинами дан-
ной местности.
Верховным правительством будущего государства должно
стать Учредительное собрание (другие названия: Союзное прави-
тельство, Земский собор, Народное собрание), имеющее всю пол-
ноту власти в общегосударственных вопросах.
Признание необходимости государства, интерес к будущим
российским, государственным формам приводят народовольцев к
ясной постановке вопросов о политических и экономических правах
трудящихся, о классовой и социальной структуре общества. Прав-
да,'здесь «Народная воля», как и все народники, пользовалась
общими, не научными терминами: «народ», «слоиэксплуататоров»
и т.п.
Однако постановка этих вопросов даже в такой форме по-
зволяет революционерам логично перейти к изложению ближай-
шей задачи партии. Она состоит в том, чтобы «произвести полити-
ческий переворот с целью передачи власти народу». Слово «пере-
дача» требует хотя бы кратких пояснений.
За ним стоят десятилетия мучительных теоретических споров
революционеров, несправедливые обвинения, тяжелые ошибки,
чрезвычайно острая реакция на них... Что,значит «передача власти
народу»? Это означает, что политический переворот производится
группой лиц и в случае удачи именно эти люди оказываются на
какой-то возможно длительный срок у кормила власти. Где же
гарантия, что среди них не найдется человека с замашками дикта-
тора, соблазненного примером удивительного взлета Наполеона
и желающего вершить судьбы миллионов людей?
Подобные обвинения выдвигались против П. И. Пестеля
его же единомышленниками — декабристами «Северного обще-
ства», и он, ради опровержения этих подозрений, полагал сразу
же после успеха восстания отойти от политической деятельности.
Подобные подозрения существовали в середине 1860-х гг. у членов
69
кружка Н. А. Ишутина1 в отношении своего руководителя. Обви-
нения раздавались и в адрес С. Г. Нечаева в конце 60-х гг. XIX в.,
и он, подтверждая их обоснованность, отдал приказ казнить члена
кружка Иванова только за то, что тот не верил Нечаеву. С тех пор
не было для российского революционера обвинения более тяже-
лого, чем упрек в «нечаевщине», «генеральстве».
Теперь непростая нравственная и политическая проблема
решалась народовольцами. «Наша цель, — записано по этому по-
воду в их программе, — отнять власть у существующего прави-
тельства и передать ее Учредительному собранию..., которое долж-
но пересмотреть все наши государственные и общественные уч-
реждения и перестрои+ь их согласно инструкциям своих избира-
телей». Обсуждая этот пункт программы, народовольцы рассчиты-
вали на то, что 90% крестьян являются социалистами. Они не
понимали классовой сущности крестьянства, не понимали важ-
ности того обстоятельства, что крестьянин, с одной стороны, тру-
женик, а с другой — собственник. Из этого вытекает, что крестьяне
на деле поддерживали бы интересы буржуазной демократии,
«интересы другого класса»1 2.
В программу «Народной воли» включен ряд требований, ко-
торые” революционеры собирались «пропагандировать до пере-
ворота... рекомендовать во время избирательной агитации, ...
защищать в Учредительном собрании». Вот они:
1) наличие постоянно действующего Учредительного собра-
ния, решающего все важные государственные вопросы;
2) широкое самоуправление областей государства, с
выборностью всех должностей, самостоятельностью мира 3 и эко- *
номической независимостью народа;
3) принадлежность земли народу;
4) передача в руки рабочих всех заводов и фабрик;
5) полная свобода совести, слова, печати, сходок, союзов;
6) всеобщее, равное избирательное право;
7) замена постоянной армии территориальной.
Впервые после декабристов вопросы политического уст-
ройства будущей России заняли в программе революционеров
столь большое место. Провозглашение необходимости полити-
ческой борьбы, разработка ее конкретных форм и методов
составляет одну из главных заслуг народовольцев перед осво-
бодительным движением России.
Для выполнения поставленных целей «Народная воля» наме-
1 Ишутин Николай Андреевич (1840—1879) — русский революционер, возг-
лавлявший тайное общество в Москве в 1863—1866 гг., которое получило название
по его фамилии —ишутинцы. Организация состояла из центра («Ад»), в планы
которого входил и ряд террористических мероприятий тайного общества («Орга-
низация») и легальных «обществ взаимного вспомоществования». Ишутинцы
были разгромлены после того, как один из деятелей общества Д. В. Каракозов
неудачно стрелял в Александра II.
2 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 10.— С. 6.
3 «Миром» называлась крестьянская община.
70
чает различные виды революционной и революционизирующей
деятельности. Среди этой деятельности: агитация и пропаганда
в^различных слоях общества; разрушительные и террористиче-
ские выступления, направленные на подрыв силы и авторитета
правительства; организация тайных обществ и сплочение их
вокруг одного центра; приобретение влияния в администрации,
армии, общественной среде и народе; наконец, подготовка, ор-
ганизация и совершение государственного переворота...
Если бы мы располагали лишь одной программой «Народной
воли», то не сумели бы ответить на один из самых главных вопро-
сов: как же конкретно представляли себе народовольцы осуще-
ствление победоносного восстания? Ведь в пункте 5 части Д про-
граммы записано: «Что касается способов совершения переворо-
та... (эта часть 5-го пункта не подлежит опубликованию)».
Однако теперь тайное тайных революционеров конца 1870-х гг.
легко прочитывается, достаточно лишь заглянуть в инструкцию
«Подготовительная работа партии» (весна 1880 г.), предназначен-
ную «для вполне своих людей». Из нее видно, как террор из акта
политической мести постепенно превратился в один из основных
методов деятельности народовольцев.
Революционный переворот, согласно инструкции, должен был
начаться при условиях, резко обостряющих народные бедствия:
неурожай, война, государственное банкротство и т. п. Затем у ре-
волюционеров появляется мысль о том, что совсем не обязательно
пассивно ожидать возникновения такого кризисного положения.
Его. можно добиться «системой террористических предприятий».
Тогда напуганное террором правительство может пойти на широ-
киеуступки, вплоть до конституции, что позволит революционерам
вести легальную пропаганду социалистических идей.
Таким образом, народовольцы выявили и проанализировали,
казалось бы, все особенности социально-экономической и полити-
ческой жизни России. Определили движущие силы восстания,
указали момент, удобный для его начала. Назвали новые органы
власти и наметили их первые шаги. Но насколько эта программа
была жизненной, отвечала законам общественного развития?
При ее рассмотрении необходимо выявить как причины удач
и неудач7так и их последствия. Нужно помнить, что члены «Народ-
ной воли» оставались народниками. В. И. Ленин отмечал, что
сущность народничества состоит в одновременном протесте как
пробив пережитков крепостничества, так и против зарождавшегося
в России капитализма, протесте с позиций мелкого производителя,
крестьянина1.
Через все программные документы «Народной воли» проходит
неверие революционеров в судьбы российского капитализма. Не-
верие это носило не логический, научный, а эмоциональный ха-
рактер. Капиталистический строй признавался упадком, строем
См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 1.— С. 355.
71
антигуманным. Надежды народовольцев основывались также на
горячей вере в то, что социально-экономический строй России
отличается от западноевропейского, а крестьянская община с
обязательным для нее перераспределением земель, круговой по-
рукой и мирским самоуправлением сильнее не только помещика,
но и кулака-мироеда. На самом деле именно община была самой
прочной и широкой базой капитализма, так как именно она после
реформы 1861 г. стала основой капиталистических отношений в
деревне, колыбелью новых классов — пролетариата и буржуазии.
Правда, народовольцы близко видели и хорошо знали деревню.
От них не укрылись и нарождение кулачества, и рост сельского
пролетариата. Они опасались, что, «захвативши власть в свои
руки, буржуазия, конечно, сумеет закабалить народ пооснователь-
нее, чем ныне».
Исходя из этого, «Народная воля» выдвинула лозунг: «Теперь
или никогда!» Организация стремилась опередить утвердившуюся
в России буржуазию, изменить ход развития страны. Ошибка?
Да, конечно.
Огромная заслуга народовольцев заключалась в признании
ими необходимости политической борьбы с правительством. Беда
же была в том, что признание это держалось на старой народни-
ческой вере в надклассовость интеллигенции, ее всемогущество,
способность повернуть колесо истории в ту или иную сторону.
К тому же, по их мнению, самодержавие в России было пол-
ностью лишено классовой основы, поддержки со стороны каких
бы то ни было слоев населения. Разве не были достаточно широ-
кие круги дворянства недовольны правительством Александра II?
Разве не желала буржуазия лишить помещиков их экономи-
ческих привилегий (прежде всего огромных земельных владений)
и отобрать или разделить с ними политическую власть? Разве
было довольно своим положением офицерство? Наконец, жестокая
эксплуатация крестьянства и пролетариата должна была воспи-
тать в них ненависть к самодержавно-бюрократическому государ-
ству. В результате оно «висело в воздухе», поддерживаемое в этом
положении лишь полицейским аппаратом, штыками армии и
армией чиновников.
Вступая в бой с самодержавием и надеясь, что для его
свержения достаточно одного или нескольких толчков-по-
трясений, революционеры даже не представляли, что бросают
вызов не только Романовым вкупе с их царедворцами, тьмой
столоначальников и полицией, но и целому классу россий-
ского общества — дворянству. Классу вполне организованному
и готовому защищать свое господство.
Программа народовольцев отражала требования буржуазно-
демократической, а не социалистической революции. Народоволь-
цы, являясь непримиримыми противниками капитализма, в случае
победы расчистили бы путь именно капиталистическим порядкам.
Ведь во времена «Народной воли» нельзя было еще говорить о
самостоятельной роли российского пролетариата — носителя идей
72
научного социализма. Ошибки народовольцев были исторически
неизбежны, но от этого не переставали быть ошибками.
Просчеты в теории, пусть и объяснимые, повлекли за собой
просчет практический. Народовольцы решили свалить само-
державие одним или несколькими террористическими актами,
направленными против царя и наиболее опасных чиновников
Российской империи.
Взгляды революционеров на террор можно представить в виде
почти математической формулы. Террор: а) средство мести за
погибших товарищей; б) метод борьбы за политические свободы
в условиях невыносимого гнета и бесправия; в) средство пере-
устройства общества, начало социалистического переворота.
Здесь кроется теоретическая и тактическая безвыходность,
к которой приближалось революционное народничество в конце
70-х — начале 80-х гг. XIX в. и которая подталкивала его к раз-
грому и гибели. И здесь же, с другой стороны, кроются причины
появления великолепной организации «Народная воля», неукосни-
тельного соблюдения правил конспирации, строгого подчинения
единому центру.
Организационная структура «Народной воли» зафиксирована
в ее уставе. Это стройная, законченная система, подчиненная
главной задаче революционеров — борьбе за политическое и эко-
номическое освобождение трудящихся масс. Народовольческую
организацию легко представить себе в виде следующей схемы:
Высшая законодательная и исполнительная власть принадле-
жала общему собранию, которое утверждало состав Исполнитель-
ного Комитета, выбирало администрацию, контролирующую де-
ятельность Исполнительного Комитета, и редакцию печатного
органа общества.
Комитет руководил повседневной жизнью организации,
участие его членов являлось обязательным во всех мероприятиях
«Народной воли».
Программные требования организации приводятся в жизнь
при помощи создаваемых и вербуемых групп и агентов. Лучшим
73
типом общереволюционной группы считались вассальные, состоя-
щие из членов Комитета и агентов второй ступени. Они полностью
разделяли программу народовольцев и беспрекословно подчиня-
лись Комитету. Союзнические общереволюционные группы созда-
вались для выполнения лишь отдельных конкретных заданий,
на основании чего и составлялся договор между ними и Комитетом.
И вассальные, и союзнические группы должны оказать посильную
помощь организации во время политического переворота.
Боевые группы подразделялись на комитетские и временные.
Комитетские состояли из членов и агентов Исполнительного Ко-
митета. Эти группы были призваны претворять в жизнь всю систе-
му террористических мероприятий, разработанную народоволь-
цами. Кроме того, они же должны были стать главной силой
организации при осуществлении переворота. Временные боевые
группы создавались для проведения отдельных террористичес-
ких актов.
Деятели «Народной воли» ясно представляли себе условия ра-
боты общества, поэтому их организация строилась на началах,
отличных от обыкновенных партий. Организационная формула
«Народной воли» звучит примерно так: «организация — цен-
трализация — тайна». К этому надо добавить еще и демократизм
Исполнительного Комитета. Все его члены были равны, незави-
симо от занимаемого поста (сами посты были выборными). Таким
образом, пребывание в Комитете не давало человеку никаких вы-
год или льгот. В § 7 устава было сказано: «Все личные симпатии
и антипатии, все силы и самую жизнь каждый член Исполнитель-
ного) Комитета обязан приносить в жертву его целям».
Самоотверженность — главная особенность революционеров-
семидесятников. Это была не жертва, а долг, честь, необходимость.
Работа Комитета основывалась на полной солидарности и взаим-
ной поддержке его членов: «Все за каждого, — гласил §5 уста-
ва, — и каждый за всех».
Требования к членам Исполнительного Комитета, как писала
в воспоминаниях В. Н. Фигнер, «были велики, но они были легки
для того, кто был одушевлен революционным чувством, тем на-
пряженным чувством, которое не знает ни преград, ни препят-
ствий и идет прямо, не озираясь ни назад, ни направо, ни налево.
Если бы они, эти требования, были меньше, если бы они не
затрагивали так глубоко личности человека, они оставляли бы
неудовлетворенность, а теЬерь своею строгостью и высотой при-
поднимали личность и уводили ее от всякой обыденности; человек
живее чувствовал, что в нем живет и должен жить идеал».
Устав и программа «Народной воли» дополнялись по мере
того, как создавались и присоединялись к обществу рабочая
и военная организации.
Программа рабочих, членов партии «Народная воля» была
написана осенью 1880 г. Желябовым и Каковским. Утверждалась
она на общей сходке в присутствии рабочих-народовольцев при
обстоятельствах трагикомических. Сходка, по воспоминанию оче-
74
видца и участника этих событий, проходила бурно и несколько бес-
толково. Желябов опоздал к началу, так как мотался весь день по
городу, хотел есть и спать. Речь у него, обычно яркого, увлеченного
и увлекающего оратора, не получилась. Вся тяжесть споров легла
на соавтора Желябова по «Программе рабочих...» Каковского.
Страсти накалялись, поднялся такой шум, что редкое слово можно
было расслышать...
И вдруг установилась тишина, только Каковский зачитывал
программу пункт за пунктом. Он поднимает глаза на зеркало, ви-
сящее перед ним на стене, а там, в распахнутых дверях маячит фи-
гура дворника. Оратор, не растерявшись, начинает мастерски пере-
сказывать фельетон из сегодняшней газеты. Желябов бледнеет, он
единственный в собравшейся компании нелегальный.
— Господа, — спрашивает дворник, — что это за собрание?
— Именины, — отозвался хозяин квартиры.
— Нынче это не дозволяется, — упрямо бубнил дворник, — я
должен сообщить в участок.
И ушел. Желябову нужно было немедленно скрываться, но
именно теперь азарт и какая-то бесшабашность вытеснили уста-
лость. Он повеселел, начал живо что-то рассказывать.
Каковский набросил Желябову на плечи пальто и вытолкал
его в подъезд.
' Вечером Андрею Ивановичу рассказывали, что через не-
сколько минут после его ухода в квартиру ввалился околоточ-
ный надзиратель. Правда, комната за это время изменилась до
неузнаваемости из-за накрытого «к празднику» стола. Околоточ-
ный переписал присутствующих и присел за стол. Через некоторое
время он уже сыпал «противуправительственными» анекдотами.
— А за спиной блюстителя порядка,— рассказывал Ка-
ковский,— полка с книгами. На ней и «Капитал» Маркса, и
издания «Народной воли». Да и проект «Программы рабочих...»
лежал забытый впопыхах на столе.
«Программа рабочих...» открывалась определением социализ-
ма как справедливейшего общественного устройства, к которому
народовольцы и предлагали рабочим сделать первый шаг. Для
этого программа, прежде всего, указывала врагов и союзников
рабочих. Далее следовали 12 требований будущих изменений
в жизни России. Среди них: замена самодёржавия республи-
канским правлением; переход земли в руки крестьян, а заводов и
фабрик — в руки рабочих; провозглашение политических свобод.
Называются также высшие и местные органы управления.
Для осуществления указанных перемен программа предлагала
рабочим организовываться в кружки, чтобы приобрести обществен-
ный вес, силу. Кружки должны были постоянно «напирать на пра-
вительство и при надобности... поддержать свои требования с ору-
жием в руках». Борьба рабочих обязана слиться с деятельностью
«боевого союза» «Народной воли», который нападает на правитель-
ство, расстраивает его, приводит в замешательство. Овладевая
постепенно крупными городами, революционные силы помогают
75
народу избирать в них Временные правительства и следят за их
деятельностью. После окончательной победы эти правительства
передают власть Учредительному собранию.
Конечно, в теоретической разработке рабочего вопроса народо-
вольцы не могли сделать многого. Это объясняется не только верой
революционеров в то, что единственной преобразующей силой
в России остается крестьянство, но и слабостью самого рабочего
движения. «Программа рабочих...» представляет шаг назад по
сравнению с программой «Северного союза русских рабочих».
Ведь последняя исходила из признания за рабочими самостоятель-
ной роли в политической жизни страны.
Вместе с тем «Программа* рабочих...» — один из интересней-
ших документов в истории русского революционного движения.
Его внимательно изучил К. Маркс. Документ этот — наиболее
тщательно продуманная и разработанная революционная про-
грамма рабочих среди всех народнических программ 70-х гг. про-
шлого века.
Так же интересен и важен последний документ, который не-
обходимо рассмотреть — «Программа военно-революционной
организации «Народной воли», написанная в конце 1881 —
начале 1882 г.
Предварительно скажем, что, создавая военную организацию,
народовольцы ориентировались только,на офицерство. Обращать-
ся прямо к солдатам организация не могла — не хватало сил, да
и уровень развития основной массы солдат требовал длительной
повседневной работы. В этих условиях ставка на офицерский
состав была не только оправданной, но и единственно возможной.
Военная организация, признавая в своей программе солидар-
ность с «Народной волей», обязывалась активно участвовать
или в народном восстании, или военном перевороте с целью за-
хвата верховной власти.
Таким образом, партия состояла как бы из двух параллельных
организаций: гражданской и военной, которые соприкасались
только центрами. Для связи Исполнительный Комитет выбирал
двух своих членов, которые входили в состав военного централь-
ного комитета. Член же военного центра входил в Исполнительный
Комитет1.
Принятие «Программы военно-революционной организа-
ции» было важным этапом на пути создания военной народо-
вольческой организации. Оно означало, что часть, пусть и са-
мая малая, передового офицерства пошла за революционерами.
Это придало народовольцам еще большую уверенность.
Полиция еще продолжала прислушиваться к отголоскам
работы «Земли и воли» в деревне, разыскивать «пропагаторов»
и надеяться, что террористические акты — дело рук небольших
кружков молодежи, сбитой «с пути Истинного» призывами ре-
1 От Исполнительного Комитета это были Желябов и Колодкевич (позднее
Колодкевича заменила В. Фигнер), от ЦК военных — Н. Суханов.
76
волюционной эмиграции. А в Петербурге, под носом всесильного
III отделения и жандармерии, «Народная воля» начала претво-
рять в жизнь свои планы борьбы с царизмом, угнетением, не-
справедливостью. Казалось, схватка предстоит абсолютно не-
равная. Недавно правительство массовыми ссылками, арестами,
каторгой расправилось с молодежью, обратившейся к народу с
мирной пропагандой; ответило на казнь нескольких садистов-па-
лачей генерал-губернаторствами и убийствами (с середины 1878
по 1879 г. Россия увидела 18 смертных казней над политическими
преступниками).
«Государственная машина,— писала В. Н. Фигнер,— явля-
ется при таких условиях настоящим Молохом, которому при-
носятся в жертву и экономическое благосостояние народных
масс, и все права человека и гражданина. Этому-то владыке
русской жизни — государственной власти, опирающейся на не-
сметное войско и всевластную администрацию,— объявила войну
революционная партия «Народной воли», назвав правительство
в его современной организации главнейшим врагом народа во
всех сферах его жизни».
Глава VI
«НАРОДНАЯ ВОЛЯ»
И «ЧЕРНЫЙ ПЕРЕДЕЛ».
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ОРГАНИЗАЦИИ
«НАРОДНАЯ ВОЛЯ»
ДО 1 марта 1881 г.
Когда человеку (хотящему говорить)
зажимают рот, то тем самым раз-
вязывают руки.
Ал. Михайлов
В переписке и статьях К. Маркса и Ф. Энгельса 1870-х — на-
чала 1880-х гг. часто встречались такие оценки и предвидения:
в России близится «грандиознейшая социальная революция...»1,
«революция начнется на этот раз на Востоке...» 1 2, «Россия пред-
ставляет собой передовой отряд революционного движения в
Европе» 3. Свидетельства столь компетентных очевидцев событий
указывают как на общий кризис самодержавия, так и на высокий
международный авторитет российского революционного дви-
жения.
И то и другое было явными признаками второй революционной
ситуации в России на рубеже 1870—1880-х гг. Как же развивалась
эта революционная ситуация, каковы ее общие и специфические
черты?
В. И. Ленин указывал на три главных признака любой ре-
волюционной ситуации: «1) Невозможность для господствующих
классов сохранить в неизмененном виде свое господство.... 2) Обо-
стрение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов.
3) Значительное повышение, в силу указанных причин, активности
масс...»4
Активность трудящихся масс в конце 70-х—начале 80-х гг.
была ниже, чем в период первой революционной ситуации. Этот
факт отметил В. И. Ленин, писавший, что вторая революционная
ситуация протекала в эпоху, когда крестьянские массы еще спали,
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.—2-е изд.— T. 32.— С. 549.
2 Там же.— T. 34.— С. 230.
3 Там же.— T. 19.— С. 305.
4 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 26.— С. 218.
78
а в рабочем классе не было «...ни широкого движения, ни твердой
организации...»1.
. Иными словами, накал событий на рубеже 1870—1880-х гг.,
остроту кризиса «верхов» в основном определяли героическая
борьба революционных народников1 2 * и та ситуация, в которой очу-
тилось правительство Александра II в результате воздействия
целого ряда факторов социально-экономического и политического
характера.
Таким образом, главное — проследить за тем, что происходило
в революционной среде, какими оказались для нее последствия
недавнего раскола сил.
Обратимся сначала к тем революционерам, которые остались
на старых позициях и образовали «Черный передел». В4эту ор-
ганизацию вошло 16 землевольцев (среди них — Плеханов, Ап-
текман, Засулич, Стефанович) и новые лица: Щедрин,- Коваль-
ская, Козлов и другие. «Черный передел» оставался в целом на
позициях «Земли и воли». Но жизнь заставляла «деревенщиков»
вносить коррективы и программного, и организационного по-
рядка.
Чернопередельцы, добровольно уступив «Народной воле» боль-
шую долю наследства «Земли и воли», получили лишь часть де-
нежных средств и типографское оборудование, находящееся в
Смоленске. Типография «Черного передела» начала работу в
ноябре 1879 г., но уже в январе 1880 г. была раскрыта жандар-
мами. Вслед за этим последовал еще ряд арестов чернопередель-
цев. Однако организация постепенно, в трудных условиях, но
разворачивала свою работу. Велась активная пропаганда среди
студентов и рабочих Петербурга, Москвы, Тулы, Харькова. Появи-
лись у чернопередельцев определенные связи и в военной среде,
особенно в Кронштадте. Самостоятельной военной организации
«Черного передела» создано не было, военные кружки ничем
не отличались от обычных. Следует сказать, что чернопередельцы,
в отличие от «Земли и воли», принципиально не признавали цен-
трализма. Организация существовала как федерация равно-
правных кружков. Петербургский кружок пользовался авторите-
том лишь в силу опытности в революционных делах его членов.
Однако в полном составе основатели «Черного передела» дейст-
вовали всего несколько месяцев. К февралю 1880 г. девять из них
были арестованы. Тогда же Плеханову, Засулич, Дейчу и Стефано-
вичу пришлось эмигрировать в Швейцарию. В Петербурге был
сформирован новый чернопередельский центр, который продолжил
работу своих предшественников.
Проблемой для чернопередельцев стали отношения с «Народ-
ной волей». «И в Петербурге, й в Москве, и в Харькове, — писал
Аптекман, —... где пытались работать чернопередельцы, — везде
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч — Т. 5.— С. 44.
2 Что и позволило им остановить на себе, по выражению Плеханова, «зрачок
мира».
79
одно и то же: безуспешность работы. На глазах чернопередель-
цев в провинции образовавшиеся было уже ячейки... оставляют
вдруг свои позиции и переходят к народовольцам». Чем дальше,
тем больше и в центре увеличивалась тяга к объединению веду-
щих народнических организаций. После казни народовольцами
царя 1 марта 1881 г. репрессии обрушились и на «Черный передел».
Оставшиеся на свободе оказались не в состоянии продолжать
пропагандистскую и организационную работу в деревне. В конце
концов, с одобрения чернопередельцев, находящихся в Швейца-
рии, в ноябре 1881 г. произошло присоединение «Черного пере-
дела» к «Народной воле». Таким образом, давнишние дружеские
связи, совместная революционная деятельность (пропаганда среди
рабочих, студентов), разочарование в пропаганде среди крестьян
привели чернопередельцев к пониманию необходимости полити:
ческой борьбы с правительством. Они присоединяются к «Народ-
ной /воле», деятельность которой, напомним, и создает особую
остроту правительственного кризиса в 1879—1882 гг.
В 1894 г. Ф. Энгельс, вспоминая о российских событиях пят-
надцатилетней давности, писал: «В России в те времена было два
правительства: правительство царя и правительство тайного ис-
полнительного комитета... заговорщиков-террористов. Власть
этого второго, тайного правительства возрастала с каждым днем.
Свержение царизма казалось близким...»1
Выбор у царизма был чрезвычайно беден: или борьба с револю-
ционерами не на жизнь, а на смерть, или изменение политичес-
кого строя России. Если в годы первой революционной ситуации
речь шла о размерах и форме уступок массовому движению со
стороны царизма, то в 70—80-х гг. встал вопрос о существовании
самодержавия в его неизменном виде.
Позиции народовольцев усиливала широкая поддержка их
борьбы европейскими революционерами. «...Революционная Рос-
сия,— писал об этом периоде В. И. Ленин, — обладала... таким
богатством интернациональных связей, такой превосходной
осведомленностью насчет всемирных форм и теорий революцион-
ного движения, как ни одна страна в мире»1 2. Личные контакты
и переписка народовольцев с К. Марксом и Ф. Энгельсом, тесные
связи с французскими, немецкими, польскими, румынскими, амери-
канскими, итальянскими, болгарскими, венгерскими радикалами,
деятельность постоянных представителей революционной России
за границей — Лаврова, Гартмана, Кравчинского, Тихомирова,
Ошаниной — подтверждают ленинский вывод.
Позиции царизма ослаблялись тем, что он в годы второй
революционной ситуации быстро терял общественную поддержку.
Дошло до того, что в апреле 1879 г. либералы, проводя в Моск-
ве первый земский съезд, обсуждали идею создания своего тай-
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.— 2-е изд.— Т. 22.— С. 449.
2 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч.— T. 41.— С. 8.
80
ного общества *. «Верхи» заставлял колебаться, судорожно
искать выход из создавшегося положения страх перед воз-
можным слиянием революционного движения с нарастающим
протестом трудящихся масс.
К концу 1870-х гг. «кризис верхов» был налицо. Особое
значение для его начала имело уже упоминавшееся «дело» В. За-
сулич. После ее оправдания судом присяжных — этого, с точки
зрения властей, судебного казуса — заработало созванное при
царе Особое совещание для изыскания мер к лучшей охране
спокойствия и безопасности в империи. Меры были «изысканы»
исключительно репрессивные: сокращение контингента студентов
в высших учебных заведениях, увеличение состава полиции, созда-
ние особых полицейских судов, передача военно-полевому суду
разбора преступлений, направленных против «должностных лиц».
Естественно, полицейские новшества не прошли бесследно прежде
всего для населения столицы. Зимой 1878—1879 гг. в Петербурге
было арестовано свыше двух тысяч человек.
В эти месяцы правительственные круги были заняты^ беско-
нечными совещаниями, судорожно искали выход из создав-
шегося положения. Непрерывно работают Особое совещание,
Совет министров, Государственный совет, Соединенное при-
сутствие департаментов. Создается впечатление, что их дея-
тельность оказывается отголоском движения революционеров,
которые уверенно перехватили у правительства инициативу.
4 августа 1878 г. Сергей Кравчинский заколол кинжалом шефа
жандармов Мезенцова. Жандармским и полицейским властям
предоставляется право ареста лиц, подозреваемых в государ-
ственных преступлениях. Открываются шлюзы административного
произвола, всеобщего шпионажа и доносов. Заодно дан циркуляр
на случай «возникновения неудобных ходатайств в среде земских
дворянских собраний».
Страх царизма был вполне обоснован. Как и предшествующие
организации, «Народная воля» развернула активную деятель-
ность среди рабочих. Взгляд ее деятелей на рабочих отличался
от воззрений землевольцев, которые видели в пролетариате лишь
союзника крестьян, союзника без какой бы то ни было самостоя-
тельной роли. Народовольцы, считая, что рабочие являются тем
отрядом эксплуатируемых, который первым должен поддержать
выступление партии в городах, взялись за создание рабочей
организации «Народной воли». Основная заслуга в этом, не-
сомненно, принадлежит Желябову, который сумел стать своим
человеком на заводских окраинах Петербурга, действуя там под
именем Тараса или Захара. Именно его усилиями в столице была
создана сеть кружков. Он участвовал в собраниях, объясняя
рабочим лозунги и требования «Народной воли». Да Желябов и
сам говорил: «Мое настоящее место на улице, в толпе рабочих».
1 Поразмыслив, земцы идею единогласно отвергли.
4. Зак. 1812 Л. М. Ляшенко
81
В 1880 г. по инициативе Желябова был выпущен первый номер
«Рабочей газеты»: Газета получилась удачной: живой язык, точ-
ные, меткие рубрики, например «Рабочее житье-бытье», обеспе-
чили издание 600—1000 экземпляров. Правда, печатная агитация
народовольцев среди рабочих более широкого распространения
не получила. И не только из-за того, что силы Исполнительного
Комитета были сосредоточены на организации покушения на
Александра II. Просто и революционерам, и рабочим были больше
по душе живые беседы. В 1881 г. «Народная воля» в своей газете
сообщила, что только в Петербурге около 30 членов общества
были направлены к рабочим, «в числе их самые талантливые и
ценные из наших товарищей».
Вскоре на крупнейших заводах столицы: Обуховском, Семен-
никовском, Балтийском, Нобеля, Лесснера и других, как и на
Варшавской железной дороге, стали возникать рабочие кружки.
Мечта Желябова о централизованной рабочей организации
начинала осуществляться. Очень важным было и то, что в ходе
своей деятельности эти кружки выдвинули из рабочей среды
настоящих руководителей: Тимофея Михайлова, Андрея Прес-
някова.
Дело не ограничилось столицей. К петербургской органи-
зации примыкала московская рабочая группа «Народной воли»,
которая насчитывала 110—120 членов и вела пропаганду на
30 предприятиях города.
Всего по России «Народная воля» в начале 1880-х гг. насчи-
тывала полторы тысячи организованных рабочих. Вместе с ними
народовольцы участвовали в забастовках и волнениях на заво-
дах и фабриках. И хотя число таких акций было невелико, влия-
ние «Народной воли» на рабочих признавал даже «бархатный
диктатор» М. Т. Лорис-Меликов. «Злоумышленники,— говорил
он в Государственном совете,— стремящиеся к ниспровержению
существующего государственного и общественного строя, по-
стоянно возбуждают рабочих против нанимателей, объясняя
первым отношение их к хозяевам в совершенно превратном
смысле».
Главной задачей народовольческой пропаганды среди рабочих
являлась подготовка свержения царизма. Пропаганда велась от
возмущения «своим», заводским начальством к недовольству пра-
вительством. «Устав дружины (подгруппы) рабочих» говорит
об участии ее членов в террористической деятельности, да и
среди самих политически неразвитых рабочих проявлялась
склонность к фабричному террору (убийству ненавистных масте-
ров, наушников, шпионов). Правда, к политическому террору
основная масса рабочих была равнодушна или враждебна.
Вера в доброго царя сохранялась среди угнетенных классов
вплоть до революции 1905—1907 гг. В конце же 70-х — начале
80-х гг. XIX в. по этому поводу рабочими была даже сложена
поговорка: «Посуду бей, а самовар не трогай».
Нет, народовольцы не смогли и не могли создать действи-
82
тельно массовую и пролетарскую организацию. Пролетариат
России еще не сложился как класс, он только накапливал опыт
борьбы с угнетателями. К объективным причинам неудач в дея-
тельности народовольцев среди рабочих добавлялись и субъек-
тивные. Начать с того, что революционеры понимали под полити-
кой «деятельность, оторванную от рабочего движения», суживали
«политику до одной только заговорщической борьбы» . С другой
стороны, обнаружив в рабочей среде революционные элементы,
народовольцы по-прежнему пытались с их помощью найти пути
к социализму, минуя капитализм. «Спасая» крестьянскую общину
от уничтожения, «Народная воля» «перепрыгивала» не только
через капитализм, но и через пролетариат, поскольку этот класс
формируется, организуется и становится силой именно в период
капиталистического развития страны. '
Тем не менее деятельность народовольцев среди рабочих сыгра-
ла важную роль в развитии рабочего движения в России. «Народ-
ной воле» удалось привлечь к революционному делу новые слои
пролетариата, организовать их, познакомить с новой социалисти-
ческой (в том числе и марксистской) литературой. Получив от
народовольцев революционный заряд, рабочие все больше заду-
мывались над историческим местом и ролью своего класса и
впоследствии, уже с помощью социал-демократии, приходили к
их осознанию.
Благодатную среду для пропаганды революционных идей
народовольцы нашли не только среди рабочих, но и в армии,
прежде всего в офицерском корпусе. Объяснений этому обстоя-
тельству было несколько. Как вспоминала В. Н. Фигнер, «война
(1877—1878 гг.— Л.Л.) выявила во всей наготе безобразие рус-
ских порядков... Офицерство не могло не задумываться над при-
чинами всех этих злоупотреблений и не искать средств для иско-
ренения их».
Немаловажную роль сыграли армейские и флотские порядки,
по которым вышестоящие «держиморды» могли безнаказанно
издеваться над подчиненными офицерами. Наконец, большое
значение имело и неважное материальное положение офицеров
низшего звена, что, кстати, отмечалось даже в специальных
записках, подававшихся императору армейским начальством.
Считая политическую борьбу с самодержавием основой своей
деятельности, народовольцы были обязаны признать армию одной
из важнейших сил восстания и взяться за агитационную работу
среди офицерства. Действительно, в инструкции «Подготовитель-
ная работа партии» отмечалось: «Значение армии при перевороте
огромное. Можно сказать, что, имея за себя армию, можно низ-
вергнуть правительство даже без помощи народа, а имея армию
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 4.— С. 372.
4
83
против себя, ничего, пожалуй, не достигнешь даже и с поддержкой
народа».
Начало военно-революционной организации положено возник-
новением в 1880 г. в Кронштадте Морского кружка. Это не было
случайностью. Заграничные плавания, знакомившие офицерство
с новейшей социалистической литературой, а еще в большей
степени вольнолюбивые традиции Балтийского флота этому спо-
собствовали !.
В создании кружка вновь проявились ораторский талант,
замечательные организаторские способности Желябова. Можно
сказать, что начало было положено его речью на квартире лейте-
нанта Суханова, где собрались офицеры-моряки. С искренним
возмущением говорил Желябов о преследовании правительством
прогрессивной мысли, об издевательствах над заключенными в
тюрьмах, о казнях революционеров. Он изложил и объяснил про-
граммные требования «Народной воли», логически доказав не-
обходимость террора и цареубийства.
Речь Желябова произвела огромное впечатление. Об этом
говорят воспоминания одного из участников собрания. «Когда
Андрей произнес слова «мы террористы-революционеры», все как
бы вздрогнули и в недоумении посмотрели друг на друга. Но
потом, под влиянием увлекательного красноречия оратора, начали
слушать с напряженным вниманием. Интересно было видеть пере-
мену в настроении всего общества. Беззаботная, довольно весе-
лая компания офицеров как бы по мановению волшебного жезла
стала похожа на группу заговорщиков. Лица немного побледнели,
глаза разгорелись; все... притаили дыхание, и среди мертвой
тишины раздавался звучный приятный голос оратора, призываю-
щий офицеров на борьбу с правительством. Кто знал Желябо-
ва, тот, вероятно, помнит, как увлекательно он говорил. Эта же
речь была одна из самых удачных, по его же собственному при-
знанию».
В 1880 г. 14 кронштадтских офицеров объединились в рево-
люционный кружок, получивший название Морского. Формально
он примкнул к «Народной воле», отчисляя половину собранных
взносов в фонд общества. Фактически кружок сохранял опреде-
ленную независимость, не принимая безоговорочно решений Ис-
полнительного Комитета. Морской кружок занимался только про-
пагандой и организацией офицеров, не участвуя в террористи-
ческих актах. Последнее полностью совпадало с решением «Народ-
ной воли» беречь офицеров и не привлекать их к террору.
Морской кружок распространял среди офицеров литературу
«Народной воли», его члены после провала одной из конспиратив-
ных квартир общества быстро «очистили» ее, перепрятав оружие,
литературу, типографию. Они и сами изучали типографское дело
1 Сыграли свою роль и традиции Морского училища, заложенные еще
моряками-декабристами. Об этом свидетельствуют и поэма Суханова «Декаб-
рист», и имена декабристов-моряков, упомянутые А. Штромбергом в последнем
слове на суде.
84
под руководством специально присланного в Кронштадт члена
Исполнительного Комитета М. Грачевского. Однако наладить
выпуск изданий военной организации не удалось. Моряки согла-
сились принять участие в освобождении узников Петропавловской
крепости, но и этому проекту не суждено было осуществиться.
Главное же заключалось в том, что моряки-революционеры
служили организующим центром для кронштадтских кружков
офицеров-артиллеристов и пехотинцев. Именно это дало возмож-
ность народовольцам создать в конце 1880 г. Центральный воен-
ный кружок — прообраз Военной организации «Народной воли»,
о деятельности которой будет рассказано позже. В Центральный
кружок от Исполнительного Комитета вошли Желябов и Н. Ко-
лодкевич, но истинной его душой был Николай Суханов.
«Среди военных,— вспоминала Фигнер,— первое место по
праву принадлежало Суханову. Энергичный, стремительный энту-
зиаст, он бесспорно играл самую главную роль пропагандиста
и агитатора, а вместе с тем и организатора военных; никто не
мог устоять против обаяния его личности, авторитетной по своему
нравственному облику, властной по привычке повелевать и вместе
с тем нежной и отзывчивой по натуре».
Центральный кружок был более строго, нежели Морской,
связан с Комитетом, решения которого стали для него законом.
Основными задачами Центрального кружка являлись организа-
ция местных кружков офицеров и постепенная подготовка вос-
стания. Не слившись полностью с Комитетом, но являясь руко-
водителям местных офицерских объединений, Центральный
кружок создавал параллельно гражданской и военную органи-
зацию.
Такое положение было вызвано опасением, как бы провал
занятых террором гражданских групп не разрушил находящуюся
еще по сути дела в зародыше Военную организацию. Действи-
тельно, к марту — апрелю 1881 г. существовало лишь 7 кружков,
объединявших около пятидесяти офицеров. Расцвет деятельности
Военной организации «Народной воли» был впереди.
Наиболее прочные позиции народники 1870-х гг. завоевали
в студенческой среде, на Протяжении 60-70-х гг. XIX в. студен-
чество России горело желанием, по словам В. И. Ленина, «про-
светить и разбудить спящие крестьянские массы» *. В студен-
честве народовольцы нашли постоянный и надежный источник
пополнения организации. Этому способствовало стремление сту-
дентов объединиться в кружки самообразования, заводить кассы
взаимопомощи, составлять полулегальные библиотеки. Характер
и условия существования этих объединений автоматически при-
водили к тому, что рано или поздно они приобретали антипра-
вительственное направление. Тогда, часто по своей инициативе,
* Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 24.— С. 333.
85
они вступали в деловые связи с революционными организациями.
«Народная воля» не прошла мимо такого важного резерва
революционного движения. По мысли Желябова, партия должна
была не просто вести агитационную и организационную работу
среди студенчества, но научиться управлять им, т. е. по необхо-
димости активизировать или сдерживать студенческое движение.
В этой работе народовольцам во многом удалось добиться
своего. В 1879—1882 гг. студенты были пропагандистами в ра-
бочих кружках, печатниками народовольческих типографий,
участниками террористических акций. Собственно говоря, народо-
вольцы не нуждались в создании общестуденческой организации,
так как и без того студенты составляли костяк народовольческих
кружков. Однако какой-то центр студенчества был необходим.
Им стал созданный в январе 1880 г. кружок Петербургского уни-
верситета.
Здесь, в стенах университета, брожение, недовольство поли-
тикой царизма проявлялись с особой силой. В силу относитель-
ной самостоятельности университетов в них сложилась совершен-
но необычная для России обстановка.
Как рассказывал академик С. Ф. Платонов, в знаменитом
длинном университетском коридоре всегда стоял шум, можно было
почитать или купить прокламации. Они лежали пачками на
подоконниках и продавались открыто. Рядом, в гардеробе, шли
политические беседы, действовали агитаторы, готовились сходки.
На них, этих сходках, зимой 1880—1881 гг. окончательно сло-
жился Центральный кружок, руководителями которого’ на первых
порах были Желябов и Перовская.
М. Кроль, член Центрального кружка, вспоминал: «Среди
нас была также одна молодая женщина, которая нам очень импо-
нировала своим большим опытом, знанием рабочей среды и своей
способностью ясно и убедительно отстаивать свои мнения. Она
держала себя чрезвычайно скромно и не часто брала слово, но
когда она высказывалась по какому-нибудь вопросу, то все очень
внимательно к ней прислушивались. Вообще ее присутствие созда-
вало какую-то особенно чистую и серьезную атмосферу. Неуди-
вительно, что мы все к ней относились с большим уважением».
Так Кроль говорит о Перовской. Но о том, что именно она руко-
водила деятельностью их кружка, он узнал только после 1 марта
1881 г.
Исполнительный Комитет стремился усилить революционное
«крыло» студентов, вызвать оппозиционное брожение. В самом на-
чале 1881 г. в университете прошел слух, что 8 февраля ожидается
объявление какой-то царской «милости» студентам. Решено было
не допускать оваций подачке властей, выразив протест министру
просвещения Сабурову. В студенческих кружках протест согла-
сились поддержать 300—400 человек.
8 февраля 1881 г. актовый зал университета был переполнен.
Здесь собралось около двух тысяч профессоров, студентов и
сановной публики. Не только в проходах, но и на всех подокон-
86
никах стояли люди. Среди студентов находились Желябов и Пе-
ровская. Демонстранты выступили сразу же вслед за прочтением
годового отчета университета. Один из руководителей Централь-
ного кружка произнес речь, подготовленную им накануне со-
вместно с Желябовым. Зал, опешивший от неожиданности, не-
вольно выслушал почти до конца гневные слова о лживой и подлой
политике правительства. Когда же, опомнившись, зашумел, то с
двух сторон в партер полетели листовки, обвинявшие правитель-
ство в установлении режима «железного деспотизма, прикрытого
посулами и подачками». Демонстранты не остановились и на
этом. В суматохе один из членов Центрального кружка П. Под-
бельский спокойно подошел к Сабурову, пытавшемуся утихо-
мирить бушующий зал, и дал ему пощечину.
После событий 8 февраля волнения в университете не прекра-
щались несколько дней, сходки и сбор средств в фонд «Народной
воли» проходили на всех курсах. Университетский суд смог со-
браться лишь 12 февраля. Он передал двух зачинщиков протеста
в уголовный суд, самолично наказав еще 72 студента.
Одновременно с Центральным петербургским студенческие
кружки возникают в Московском, Харьковском, Киевском уни-
верситетах, а также в гимназиях и реальных училищах 25 городов
России. Эти кружки много сделали для развития учащейся моло-
дежи, ее политического созревания. Еще раз повторим, что именно
из среды студенчества выходили основные деятели революцион-
ного движения России тех лет.
Однако в целом «Народной воле» не удалось придать студен-
ческому движению полностью политический характер. Тут сказа-
лась переоценка народовольцами степени революционности и со-
знательности студенчества. В еще большей степени причиной было
то, что Исполнительный Комитет в расцвете своей деятельности
не успел объединить стихийно возникавшие в различных городах
студенческие кружки. Как и в случаях с военной и рабочей орга-
низациями, студенческие выступления в поддержку народоволь-
цев начались в основном в 1882 г., когда само народовольчество
шло к закату.
Сложнее всего, как это ни странно, складывались отношения
«Народной воли» с крестьянством. Подобно всем народникам,
революционеры конца 70-х — начала 80-х гг. XIX в. считали, что
«русский народ по преимуществу земледельческий» и что «жизнь...
выдвигает на первый план вопрос о земле». С другой стороны,
народовольцы рассчитывали поднять крестьянство не столько для
совершения переворота, сколько для активного его участия в
политической жизни страны после переворота.
Народовольцы — почти все в прошлом участники бесплодной,
с их точки зрения, пропаганды в деревне — поначалу пытались
создать на селе массовую организацию, но вскоре разочаровались
в этой затее. Осенью 1879 г. господствующее настроение «Народ-
87
ной воли» выразил Л. Тихомиров. Он писал о том, что деятель-
ность в деревне до сих пор напоминала «наполнение бездонных
бочек Данаид» и что пора перестать «биться около народа как
рыба об лед». Эти настроения отпугнули от «Народной воли»
многих правоверных народников. Справедливости ради надо
сказать, что в это время и среди самых упорных «деревенщиков»
не находилось желающих вновь идти «в народ». Так или иначе,
свою деятельность среди крестьян «Народная воля» начала
осенью 1880 г. с внимательного изучения положения в деревне.
То, что интерес к крестьянству «вернулся» к народовольцам
именно в указанное время, далеко не случайность. Осенью 1880 г.
кризис «верхов» дополняется резким обострением нужды кре-
стьянских масс. Вследствие неурожая ряд губерний охватил голод.
Петербург, Москва и другие крупные города были наводнены
сельской беднотой, искавшей целыми семьями спасения от голода
и вынужденной кормиться подаянием. Картина дополнялась
брожением, недовольством в деревнях, напоминавшими народо-
вольцам о революционных возможностях крестьянства.
О положении крестьянина в этот период народовольческая
печать писала: «Его экономические интересы признаются лишь
постольку, поскольку это нужно для государства. Крестьянин
должен есть, пить, одеваться, иметь хижину для того, чтобы
не издохнуть с голода, чтобы иметь возможность работать, вно-
сить деньги в казначейство, поставлять годных для войны ре-
'крут и т. п. ... Все помыслы его должны направляться на то, что-
бы добыть рубль для взноса податей, исполнить все повинности...
и отдохнуть для новой работы. И это изо дня в день, вчера,
завтра, целую жизнь. Некогда жить для себя, для человека,
некогда думать, не о чем думать...»
«Народная воля» начала работу в деревне с издания целого
ряда документов, своего рода анкет. В одной из них ставились
'«опросы о поземельной общине, самоуправлении, уровне благо-
состояния населения. Но наибольший интерес составителей про-
граммы вызвали случаи бунтов, столкновений с кулаками, отно-
шение крестьян к царю и слухи о переделе земель. Анкета просила
также сообщать о результатах социалистической пропаганды в
деревне.
В сентябре 1880 г. тот же Л. Тихомиров констатировал в
«Листке «Народной воли»: «В настоящее время... протест на-
родный не ослабевает, масса возвышается даже до критики
самого царизма. Остальные сословия, наиболее развитые, не
могут идти в этом отношении ни в какое сравнение с крестьян-
ством».
Вторым шагом народовольцев в деревне была широкая пропа-
ганда среди крестьянства. В газете «Народной воли» прямо указы-
валось: «Чем шире будет вестись пропаганда и агитация в селах,
чем сильнее будет связь города с деревней, тем сильнее может
вестись борьба, тем надежнее будут народные завоевания». Дела-
лись в этом направлении кое-какие практические шаги.
88
По свидетельству Н. Клеточникова, с осени 1880 г. «Народ-
ная воля» поставила вопрос о создании цепи народовольческих
кружков на селе. События этого года заставили революционеров
обсуждать и другие предложения. Желябов, сам сын крестьянина,
знавший мужика настоящего, а не «шоколадного», особенно
тяжело переживал известия о народных бедствиях. Однажды на
квартире М. Ланганса и А. Корбы Желябов созвал членов Испол-
нительного Комитета. Он напомнил собравшимся о страданиях
крестьянства от голода и предложил усилить пропаганду в деревне
именно теперь. «Крестьянство должно понять,— говорил Желя-
бов,— что тот,* кто самодержавно правит страной, ответствен за
жизнь и благосостояние населения, а отсюда вытекает право
народа на восстание, если правительство, не будучи в состоянии
его предохранить от голода, еще вдобавок отказывается помочь
народу средствами казны... Я сам отправлюсь в приволжские
губернии и встану во главе крестьянского восстания, я чувствую
в себе достаточно сил для такой задачи и надеюсь достигнуть
того, что права народа на безбедное существование будут при-
знаны правительством».
Далее Желябов предлагал Комитету отсрочить покушение на
царя и вплотную заняться подготовкой крестьянского восстания.
Большинство руководителей «Народной воли», полагая, что на-
ступил решающий момент в борьбе партии с монархией, отка-
зались всецело переключиться на пропагандистскую и организа-
торскую работу в деревне, хотя никогда окончательно не прекра-
щали этой работы.
Агитаторы действовали среди крестьян, по свидетельству
А. Корбы, таким образом: «Главное — побольше прокламаций к
народу, разъясняющих деятельность партии». Однако пропаганда
эта не была систематической, велась, как правило, не оправдав-
шим себя и осужденным еще «Землей и волей» «летучим» мето-
дом: литература раздавалась проходящим и проезжающим,
а то и вовсе разбрасывалась вблизи сел, вдоль проезжих
дорог...
Не произошло качественных изменений в деятельности народо-
вольцев среди крестьянства и после 1 марта 1881 г. Так что можно
подвести ее основные йтоги. К моменту образования «Народной
воли» надежды народничества на подъем крестьянства для со-
вершения социальной революции несколько померкли. Отсутствие
условий для массового восстания, неподготовленность к нему
забитых, политически неразвитых трудящихся масс являлись
одной из причин решимости «политиков-террористов» действовать
самостоятельно. Политические идеалы «Народной воли» остались
почти неизвестны деревне, да и не были поняты ею. Аграрные
же требования общества не могли не встретить сочувствия кре-
стьян, поскольку говорили о необходимости вернуть крестьянству
землю, освободить его от денежных поборов, произвола властей и
эксплуатации со стороны кулака. Но и они полностью не были
осознаны в деревне.
89
Но, убеждая крестьян в необходимости отпора правительству,
народовольцы пробивали брешь в наивном крестьянском монар-
хизме. Именно так оценивал деятельность «Народной воли»
В. И. Ленин. Он писал, что «... своей непосредственной цели,
пробуждения народной революции, они (народовольцы.—Л.Л.)
не достигли и не могли достигнуть». Однако революционеры
способствовали «последующему революционному воспитанию
русского народа»1.
Не могли достигнуть... А если бы казнь императора была от-
ложена и народовольцы сумели бы организовать и объединить
во всероссийскую сеть рабочие, военные, студенческие и крестьян-
ские кружки? В том-то и дело, что именно этого они не могли сде-
лать. Ведь террор для народовольцев не был деятельностью только
разрушающей. Наоборот, с их точки зрения, он нес в себе огромный
созидательный заряд. Цареубийство, по расчетам революционе-
ров, и должно было стать первым звеном в цепи политических
и срциальных изменений. Никто из них не представлял себе, что
оно будет практически и последним шагом в деятельности органи-
зации. Отчего же так много сил отняла у «Народной воли» тер-
рористическая работа, почему она стала для нее фактическим
самоубийством? ’
Террор «Народной воли» был вынужденным. Его диктовали
конкретные обстоятельства — полицейский произвол, репрессии
правительства, полное политическое бесправие граждан Россий-
ской империи. Это подчеркивали сами участники событий. Так,
газета «Народная воля» писала по поводу убийства в США пре-
зидента этой страны Д. А. Гарфильда: «В стране, где свобода
личности дает возможность честной идейной борьбы, где свобод-
ная народная воля определяет не только закон, но и личность
правителей,— в такой стране политическое убийство как средство
борьбы — есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение
которого в России мы ставим своей задачей».
К. Маркс и Ф. Энгельс не раз в своих работах подчеркивали,
что у народников не было выбора средств, их методы были единст-
венно возможными методами революционной деятельности в
Российской империи 1870-х — начала 1880-х гг.
«Агенты правительства,— писал Ф. Энгельс,— творят там не-
вероятные жестокости. Против таких кровожадных зверей нужно
защищаться как только возможно, с помощью пороха и пуль.
Политическое убийство в России единственное средство, которым
располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты
против агентов неслыханно деспотического режима»1 2.
Трагизм народовольцев состоял в том, что террор, навязан-
ный им обстоятельствами, развращающе действовал на органи-
зацию. Во-первых, уход самых энергичных революционеров в
террор грозил ей ослаблением. Во-вторых, он наносил «Народной
1 Ленин В. И. Поли собр. соч.— Т. 30.— С. 315.
2 Маркс К, Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд.— T. 19.— С. 158.
90
воле» моральный ущерб, лишая рядовых членов организации
активности, инициативы, превращал в зрителей той борьбы,
которую вел Исполнительный Комитет.
Смертный приговор Александру II был вынесен еще на липец-
ком съезде «политиков». Исполнительный Комитет лишь под-
твердил его 26 августа 1879 г. Однако прежде чем начать «охоту
на царя», необходимо было добиться бесперебойной работы важ-
нейших узлов тайного общества — типографии и нелегального
паспортного стола, наладить систему строжайшей конспирации
(шифры, сигналы, пароли и т. п.). Все это возлагалось на глав-
ного специалиста по конспиративным хитростям — Александра
Михайлова. Он был не просто осторожен и неуловим. Он был
символом осторожности и неуловимости. Михайлов знал в лицо
почти всех столичных филеров, помнил наизусть проходные дворы,
все петербургские здания с двумя выходами. Михайлов обучал
конспирации членов «Народной воли», ссорился и ругался с ними
из-за малейшего несоблюдения ее правил. Товарищи нарекли
Александра Дмитриевича «Дворником» за его любовь к аккурат-
ности, к пунктуальности.
За плечами Михайлова была студенческая «история» в Техно-
логическом институте, работа среди раскольников, побег в
1878 г. из полицейской засады. Случалось ему помогать и дру-
гим нелегалам скрываться от погони. Один из нцх рассказывал,
как, уже отчаявшись уйти от шпионов, он увидел на улице Михай-
лова. Проходя мимо него, шепнул: «Меня ловят». Александр
Дмитриевич, не оборачиваясь, ответил: «Иди вперед». Затем
Михайлов догнал беглеца и сказал: «Номер 37, во двор, через
двор на Фонтанку, номер 50, во двор, догоню...» Преследуемый
полицией нелегал увидел дом 37, свернул во двор, очень темный с
закоулками, неожиданно для себя оказался на Фонтанке, круто
повернул к дому 50, пошел во двор. Там его уже ждал Михайлов,—
еще один проходной двор, переулок, и погоня отстала...
Поздней осенью 1879 г. на 14-й версте близ Одессы появился
новый железнодорожный сторож с супругой. Обычный сторож,
крестьянского вида, не старый. В то же время сторож был не
совсем обычный, поскольку явился к начальнику дистанции с
запиской от барона Унгерн-Штерберга, влиятельного лица на
Юго-Западной железной дороге и к тому же зятя генерал-губер-
натора Одессы Тотлебена. По слухам, новый сторож служил
раньше в дворниках у одной знатной дамы, которая, узнав, что
его жена страдает туберкулезом, попросила барона дать ее слуге
работу на свежем воздухе. Барон черкнул записку, и все устрои-
лось ... к удовольствию Исполнительного Комитета «Народной
воли». В это время как раз организовывалось покушение на
императора при возвращении его из Крыма. Как впоследствии
установила полиция, сторожем на железной дороге оказался
член Исполнительного Комитета Михаил Фроленко, его «женой»—
тоже член Комитета Татьяна Лебедева, а «знатной дамой», по-
бывавшей у барона Унгерн-Штерберга, — еще один руководитель
91
«Народной воли» — Вера Фигнер. Операция протекала успешно,
но императорский поезд проследовал не через Одессу, а на
Александровск.
Здесь его ожидала другая группа народовольцев во главе
с Желябовым. В начале ноября 1879 г. в городскую управу
Александровска обратился приезжий купец Черемисов с просьбой
отвести ему землю для устройства кожевенного завода. Правда,
участок земли он выбрал неподходящий — у самого полотна
железной дороги. Черемисов устраивался надолго: привез жену,
купил повозку, лошадь, вызвал землемера, обсуждал с живу-
щими у него мастеровыми планы строительства завода. Дел
действительно было много: предстояло просверлить железно-
дорожную насыпь, заложить мины, протянуть провода от насыпи
к дороге. «Купец» — Желябов — выбивался из сил. Его «жена»
А. Якимова слышит, как по ночам он кричит: «Прячь провода,
прячь!» 18 ноября 1879 г. долгожданный царский поезд вынырнул
из-за поворота быстро и неожиданно. Кто-то крикнул: «Жарь!»
Желябов соединил провода... и — ничего. Не сработала электри-
ческая цепь взрывателя. Мелькнули вагоны, пролязгали на стыках
колеса, затих шум...
Теперь вся надежда на группу Перовской, работавшую под
Москвой. Перовская и Гартман обосновались в старообрядческом
Замоскворечье, вблизи Рогожско-Симоновской заставы (ныне —
застава Ильича). Семь километров до Москвы, тут уж железно-
дорожным сторожем не устроишься и под насыпь мину не подло-
жишь. Остается одно — подкоп I Что это была за работа! Узкий
лаз — галерея с самодельными, постоянно потрескивающими
креплениями. Работающий лежа отковыривает комья земли и
ссыпает их на лист железа или фанеры, который его товарищи
веревкой вытаскивают наружу, в дом. Ночью вытащенную землю
разбрасывают ровным слоем по огороду.
Александр Михайлов на следствии вспоминал: «Положение
работающего там походило на заживо зарытого, употребляющего
последние усилия в борьбе со смертью». Двигаться можно было
только на животе, работали от полутора до трех часов каждый.
За день (с 7 до 21 часа) вырывали от 2 до 3 аршин (140—210 см).
Во время дождя приходилось вычерпывать из галереи по 300—
400 ведер воды... Не выдержали такого напряжения Морозов,
Арончик; да и кое-кто из работавших до конца, боясь обвала и
мучительной смерти, брал с собой в галерею яд, чтобы в случае
чего покончить с жизнью разом.
Несмотря ни на что, подкоп был готов в срок, но в дело вновь
вмешался случай. На одной из станций царский поезд обогнал на
полчаса поезд со свитой. Эти полчаса и спасли Александра II.
Приняв императорский состав за свитский, народовольцы про-
пустили его, взорвав мину под четвертым вагоном второго поезда.
1 На подкоп народовольцы решились только еще раз — в 1881 г. на Малой
Садовой улице в Петербурге.
92,
Однако в этом вагоне находились лишь фрукты, предназна-
ченные для императорского стола.
Граф Адлерберг, ехавший с Александром II в одном вагоне,
прибыл из Москвы к месту покушения и ужаснулся — от двух ва-
гонов свитского состава остался, по его словам, «мармелад какой-
то». Сам император отнесся к рассказу царедворца равнодушно,
он верил в свою счастливую звезду. Но на всякий случай счел
необходимым отслужить благодарственный молебен.
Энтузиазма по случаю спасения «обожаемого» монарха в на-
роде не наблюдалось. В Москве решили было провести подписку
среди населения для сооружения часовни на месте покушения,
но, как с негодованием писали «Московские ведомости», набрали
лишь 153 рубля.
После покушения правительственные репрессии обрушились
с новой силой. Правительство приняло экстраординарные меры —
страну разделили на шесть временных военных генерал-губерна-
торств. Власть генерал-губернаторов распространялась не только
на вверенные им губернии, но и на смежные; им подчинялись все
гражданские и судебные чиновники; отныне генерал-губернатор
обладал правом административной высылки, ареста любого лица,
запрещения периодических изданий. Одним словом, к монарху
всероссийскому добавились «монархи» петербургский, москов-
ский, киевский, харьковский, одесский, варшавский. Они сочиняли
законы (только за 1879 г.— 445 чрезвычайных узаконений);
новые статьи расходов государственных средств (круглосуточное
дежурство дворников в столице, введенное петербургским гене-
рал-губернатором Гурко, обошлось налогоплательщикам в 1 млн.
рублей); вагонами отправляли «подозрительных» в администра-
тивную ссылку; вешали людей неопознанными.
Об установлении в империи террора и подозрительности, гра-
ничащей с паникой, свидетельствует инструкция, изданная в
1879 г. одесским генерал-губернатором Тотлебеном для чиновни-
ков Ялтинского порта. В ней говорится: «Пароходы, кроме воен-
ных, должны приставать к городу Ялте не иначе как при дневном
свете; с пароходов высаживаются только те пассажиры, которые
имеют билеты до Ялты, все же остальные пассажиры должны
оставаться на пароходах... На самой пристани должен быть про-
изведен подробный и тщательный осмотр как всех прибывших,
так и их вещей».
Генерал-губернаторства, полицейские расправы были не единст-
венными детищами правительственной политики. Не менее активно
действует в 1870—1880-х гг. и цензура. Современники свидетель-
ствуют, что стихи в цензуре «резали» оттого, что цензоры были
уверены: под словом «заря» обязательно скрывается револю-
ция, а «гады, бегущие от света» — непременно намек на власти,
а то и на особ августейшей фамилии. Отчаявшимся в борьбе с
цензурой русским литераторам предоставлялось удовлетворяться
афоризмами вроде: «От красноречия до косноязычия — один
шаг... через цензуру».
93
Своих надлитературных коллег активно поддерживали почто-*
вые цензоры. Однажды эти соглядатаи, сидящие в так называемых
«черных кабинетах» и вскрывающие частную корреспонденцию;
едва не сорвали шахматный матч Москва-Петербург, шедший
по переписке. Полицейские начали задерживать непонятные для
них, явно «шифрованные» открытки, адресованные известному
шахматисту М. И. Чигорину. Отнюдь не преувеличением звучат
слова одной из статей народовольческой газеты: «... Нет света,
нет воздуха, нет простора дыханию в этой душной необъятной тем-
нице, называющейся Российской империей».
Об этом же разгуле террора свидетельствует и русская бес-
цензурная поэзия:
1. Вот толпа зевак у окон:
В большом доме освещенье,
И жандармы у порога,
И заметное движение.
Верно бал здесь или вечер
Элегантно-европейский...
Нет, мой друг, не угадали —
Это обыск полицейский.
2. Перед зданием громадным
Экипажей съезд огромный;
Вылезают генералы,
Со звездами люд сановный.
Верно слушать собралися
Знаменитого артиста?
Нет, сегодня в зданьи этом
Судить будут нигилиста...
3. Вот хор музыки военной,
И войска идут повзводно,
Офицеры встречным дамам
Глазки строят превосходно.
Полковой должно быть праздник
Иль штандарта освященье?! —
Нет, над пленным нигилистом
Смертной казни исполненье...1
Однако генерал-губернаторы не вывели страну из кризиса,
несмотря на «взятые» ими чрезвычайные меры. Очевидцы свиде-
тельствовали: «Киев имел вид города, в который только что вторг-
ся сильный неприятель: улицы забаррикадированы, кругом стояли
войска, патрулировали казачьи пикеты». К лету 1879 г. стало
ясно, что одними полицейско-репрессивными мерами не удаст-
ся «умиротворить» страну.
Для народовольцев пришло время подвести итоги покушения
на железной дороге. Сплошные неудачи? Да, император уцелел,
но накоплен опыт, которого так не хватало. Арестован Гольден-
берг, перевозивший не понадобившийся в Одессе динамит, но
удалось, несмотря на усилия всей российской полиции, пере-
править за границу участника московского взрыва Гартмана.
Кстати, благодаря Гартману «Народная воля» впервые узнала о
том внимании и сочувствии, с которыми прогрессивная Европа
начинала следить за борьбой революционеров с царизмом.
1 Вольная русская поэзия XVIII—XIX веков.— М., 1975.— С. 466.
94
Через дипломатические каналы царское правительство настоя-
ло на аресте Гартмана французской полицией и последующей
выдаче его российским властям как уголовного преступника.
В успехе операции дипломаты не сомневались. Тем более что
однажды подобный демарш удался (швейцарские власти выдали
царизму С. Г. Нечаева именно как уголовного преступника, вдох-
новителя убийства студента Иванова). Если уж покушавшегося
на жизнь какого-то Иванова заполучили, то в участи покушавше-
гося на жизнь государя императора не было сомнений.
Однако все вышло вопреки полицейско-дипломатическим
расчетам. В защиту Гартмана выступила не только русская рево-
люционная эмиграция, но и вся прогрессивная Европа. С требова-
нием не выдавать народовольца в руки царских палачей к фран-
цузскому правительству обратился патриарх французской лите-
ратуры Виктор Гюго. В защиту Гартмана выступили также кон-
гресс социалистов во Франции, известный журналист Рошфор,
К. Маркс... Гартман был освобожден из-под ареста и укрылся
в Англии.
Покушения на жизнь Александра II принесли «Народной воле»
и большую беду. Г. Гольденберг, арестованный в ноябре 1879 г.
с динамитом, теперь, после взрыва под Москвой, стал для следст-
вия центральной фигурой. Вскоре он попался на полицейскую
провокацию. Сначала Гольденберг многое рассказал подсажен-
ному в камеру полицейскому агенту, а затем за него взялся това-
рищ прокурора Одесского военного суда Добржинский. Опытный
судейский чиновник разыграл перед Гольденбергом роль человека,
Понимающего нужды простого народа. Яркими красками живо-
писал он горе страны, страдающей от жертв, приносимых про-
грессивной молодежью. В заключение уверил арестованного в том,
что с правительством можно договориться о проведении реформ,
если его информировать о целях революционеров, их методах
и т. п.
Поверив Добржинскому, Гольденберг сдался. Он рассказал
все, начиная с дела Засулич и кончая московским покушением.
Только после перевода в Петербург Гольденберг понял, что никто
не собирается обсуждать с революционерами пути дальнейшего
развития страны, что он стал элементарным предателем. К тому
же до него дошло запоздавшее предупреждение Исполнительного
Комитета. В июле 1880 г. Гольденберг повесился в тюремной
камере.
Его откровенность дорого стоила «Народной воле». Она могла
бы принести партии еще большей вред, если бы не Николай
Васильевич Клеточников. Он был, вероятно, первым контрраз-
ведчиком революционных сил России. Бывший помощник кассира
Симферопольского общества взаимного кредита стал правой
рукой делопроизводителя департамента полиции. Его непосред-
ственный начальник генерал Кириллов, не удержавшись, даже на
суде хвалил аккуратность и безотказность Клеточникова-чи-
новника. Николай Васильевич появился в Петербурге в 1878 г.
95
Он познакомился с Михайловым и смог осуществить давнюю
мечту Александра Дмитриевича о проникновении в III отделение.
С января 1879 г. Клеточников начинает службу в полиции. Бла-
годаря старанию и уникальному почерку он был допущен к секрет-
нейшим документам. Клеточников составлял или переписывал
записки о результатах агентурных наблюдений, шифровал и де-
шифровывал секретные телеграммы, вел переписку о лицах, содер-
жащихся в Петропавловской крепости, был посвящен в дела
политического розыска, ведущегося не только в Петербурге, но
и во всей империи. В результате в народовольческой газете из
номера в номер появлялись объявления, например: «Исполнитель-
ный Комитет извещает, что Петр Иванович Рачковский ... со-
стоит на жаловании в Третьем отделении. Его приметы: рост вы-
сокий, телосложение довольно плотное, волосы и гЛаза черные,
кожа на лице белая с румянцем, черты крупные, нос довольно тол-
стый и длинный; на вид лет 28—29. Усы густые черные. Бороду и
баки в настоящее время бреет. Исполнительный Комитет просит
остерегаться шпиона»1. И после своего ареста Клеточников
стремился прежде всего облегчить участь товарищей. Тюремное
начальство по приказам сверху пыталось сломить дух и здоровье
народовольцев, запрещая им прогулки в крепостном дворе, чтение
книг и журналов, общение друг с другом. В знак протеста против
варварских условий содержания заключенных Николай Василье-
вич, больной туберкулезом, решился на голодовку, отчетливо со-
знавая, что в подобной ситуации она для него смертельно опасна.
Действительно, голодовка и болезнь быстро свели его в могилу1 2,
но своим протестом он помог товарищам — тюремный режим был
несколько смягчен. Нет, недаром народовольцы называли Кле-
точникова «щитом «Народной воли».
Зимой 1879—1880 гг. революционеры готовили неслыханное
по дерзости и смелости покушение на царя — взрыв столовой
Зимнего дворца. При дворце в эти годы находилось более пяти
тысяч человек прислуги; проверка ее была, как правило, формаль-
ной, порядки — патриархальными. Собственно, на этом и строил-
ся план рабочего-революционера С. Халтурина. Ему, отличному
мастеру, не составило большого труда стать дворцовым красно-
деревщиком. Комната, в которой он жил с другими столярами,
находилась точно под царской столовой. Халтурин не переставал
дивиться дворцовым порядкам: слуги Зимнего свободно пригла-
шали во дворец на свои торжества дюжины знакомых, оставляя
их ночевать. Воровство процветало настолько, что Халтурину
самому приходилось пару раз красть фарфоровые блюда, чтобы
не выделяться из общей массы прислуги, не нарушать ее правил.
Выделяться ему нельзя было никак. Выходя в город на встречу с
членом Исполнительного Комитета А. Квятковским, Степан Ни-
1 Всего Клеточниковым было разоблачено 385 агентов полиции.
2 Правительство же мстило Клеточникову даже мертвому. Пытаясь уничто-
жить память о нем, оно приказало похоронить его под именем Григория Ивано-
вича Завитухина.
96
I
колаевич каждый раз приносил в Зимний переданный ему динамит
и прятал его в своей постели.
24 ноября 1879 г. Квятковский был арестован на квартире,
которую он снимал под фамилией Чернышева. Трофеи полиции
были велики: около 8 кг динамита, капсюли для взрывателей,
нелегальные издания и, что самое страшное,— смятый листок с
чертежом Зимнего дворца, на котором царская столовая была
помечена крестиком.
Теперь для связи с Халтуриным Комитет выделил Желябова,
но положение Степана Николаевича во дворце осложнилось.
Ужесточился режим охраны Зимнего, проводились обыски, правда,
пока что поверхностные, а динамита у Халтурина было еще не-
достаточно.
К тому же после ареста Квятковского в руках полиции ока-
залась тоненькая, но все-таки ниточка. 4 декабря она привела
жандармов на Гончарную улицу, в дом № 7, где их ждала неожи-
данная и большая удача. Даже в государственном паспортном
столе с трудом можно было найти такой ассортимент высоко-
качественно выполненных документов: бланки паспортов, сви-
детельств, аттестатов, указов, формулярных списков, вырезки из
подлинных документов с подписями и печатями, подписи и печати,
сведенные на кальку. Огромный интерес для полиции представ-
ляли заполненные документы. Например, черновик метрики о
бракосочетании некоего Лысенко с дворянкой Михайловой-Рога-
тиной. В адресном столе быстро отыскался и их адрес: Саперный
переулок, дрм 10, квартира 9. Оставалось навестить супругов и
расспросить о том, как их документы могли оказаться в руках
революционеров. Не было, конечно, никакого Лысенко, равно как
и дворянки Михайловой-Рогатиной. По заинтересовавшему по-
лицию адресу размещалась знаменитая типография «Народной
воли». Работала она бесперебойно с августа 1879 г. Четыре
просторные комнаты, два выхода, стенные шкафы, из мебели:
стол, стулья, кровати, диваны. Николай Бух и Софья Иванова
прописаны по Саперной, 10; Лубкин и Цукерман — наборщики —
не прописаны нигде. Все оборудование типографии размещалось
в сундуках да стенном шкафу и разворачивалось в рабочее поло-
жение за несколько минут. Работало оно почти бесшумно, вы-
давая за день до 300 газетных листов. При всем этом качество
было такое, что в III отделении полагали, будто народовольче-
ская литература тайно издается в какой-нибудь «настоящей»
типографии, а бумага, пропитываемая особым составом, поставля-
ется из Европы.
18 января 1880 г. все рухнуло.. Полиция пришла с обыском,
предварительно расставив городовых у обоих выходов. В ответ
на требование открыть дверь революционеры открыли огонь из
револьверов. Пока из казарм прибывали воинские части, вызван-
ные жандармами, в типографии пылали костры — сжигались
секретные бумаги, уничтожались знаки безопасности, бились стек-
ла в окнах, чтобы предупредить товарищей о провале типографии.
97
Ворвавшиеся в конце концов в комнаты полицейские избили всех,
не разбирая, мужчина перед ними или женщина, а затем связали
арестованных народовольцев. Только после этого обнаружили
в задней комнате тело застрелившегося Лубкина...
Провал йе надолго прервал выпуск народовольческой литера-
туры. Уже в мае 1880 г. А. Михайлов организовал в Петербурге
«Летучую типографию «Народной воли». Роль квартирных хозяев
Агрескуловых при ней играли Н. Кибальчич и П. Ивановская.
А Халтурина торопили. Особенно после того, как в последних
числах января прошел слух о переселении столяров в другое по-
мещение. К тому же Степан Николаевич осунулся, глаза запали,
лицо пожелтело — свое страшное дело делали пары динамита.
Но он упрямился, хотел взрывать наверняка, требовал еще и еще
взрывчатки (Желябов даже спросил, не весь ли стольный град
Халтурин собирается пустить в распыл).
Когда же в каморке столяров Зимнего дворца скопилось более
32 кг динамита, Исполнительный Комитет приказал — взрывать!
Прошло еще несколько дней, а Халтурин все не мог выполнить
приказ. «Нельзя было...», «Не удалось...» — ронял он на ходу
встречавшему его ежедневно Желябову. Наконец 5 февраля
1880 г., подойдя к Андрею Ивановичу вплотную, Халтурин буднич-
но сказал: «Готово...» Почти одновременно с его словами грохну-
ло, зазвенели вылетевшие из окон стекла, погасли все огни Зимнего
дворца. Смотреть дальше было опасно, и Желябов увел Халтурина
на конспиративную квартиру.
Подробности происшедшего во дворце народовольцы узнали
из газет. 5 февраля в 18.30 у его величества «имел быть парадный
обед» в честь приезда в Санкт-Петербург великого герцога,
принца Александра Гессенского. Вновь подвела железная доро-
га — поезд принца опоздал на полчаса, и эти 30 минут спасли
жизнь российского императора. Взрыв в столовой раздался в тот
момент, когда «высочество» и «величество» встретились в Малой
маршальской зале. Взрывом было убито 10 человек охраны и при-
слуги и 53 человека ранено.
«Только во время уже разгоревшегося вооруженного восста-
ния,— писал чиновник Плансон,— бывает такая паника, какая
овладела всеми... По всей России все замолкли: в клубах, гос-
тиницах, на улицах и на базарах... И как в провинции, так и
в Петербурге все ждали чего-то неизвестного, но ужасного. Никто
не был уверен в завтрашнем дне». Главным паникером стал сам
Александр II, посадивший себя под двухнедельный домашний
арест, никуда не выходивший из дворца с 5 по 19 февраля. (Им-
ператор даже не побывал на благодарственном молебне в Казан-
ском соборе.)
Газеты «зарычали» на обывателя страшными словами: «ин-
суррекция» (восстание), «экспроприация»; разразилась паника
на бирже — владельцы капиталов переводили их за границу.
То ли поддавшись панике, то ли стремясь предупредить недора-
зумение с подписчиками, респектабельные, по-английски уравно-
98
вешенные корреспонденты лондонской «Таймс» обратились к ним
из Петербурга. «Мы предупреждены,— писали они,— что 2 марта
предположено взорвать три главные улицы Петербурга. Если
такой дьявольский план будет выполнен, ваш корреспондент и
один из его коллег, которые имеют счастье жить на упомянутых
улицах, не будут иметь удовольствия сообщать вам больше
сведения о русских делах на этом свете».
Теперь в полной мере проявилась вторая сторона кризиса
«верхов» — попытки царизма встать на путь уступок, реформ,
т' е. началось то, 'что один из весьма осведомленных очевидцев
событий назвал «административными прыжками в разные сто-
роны».
Напуганный взрывом Александр II сколотил очередную ко-
миссию, на этот раз — «Верховную распорядительную комиссию
по охранению государственного порядка и общественного спокой-
ствия». Во главе ее был поставлен граф М. Т. Лорис-Меликов.
На счету этого 55-летнего генерала были битвы, выигранные у
турок на Кавказе и у чумы в Поволжье. Он не положил в карман,
как было принято, а возвратил в казну неизрасходованные сред-
ства, отпущенные на борьбу с чумой. (При дворе этот жест вызвал
легкий шок, Лорис-Меликова сочли оригиналом и чудаком.) Суть
политики нового «спасителя» заключалась в том, чтобы организо-
вать комбинированный поход против революционеров: душить их
репрессиями и, заигрывая с «остальным обществом», изолировать
революционное движение.
Впрочем, и правительство, и Лорис-Меликов вначале вынуж-
дены были пойти на ряд более или менее значительных уступок.
Российское общество с радостью восприняло отставку реакцион-
нейшего министра народного просвещения Д. Толстого. Желая
знать положение на местах, диктатор назначил сенатские реви-
зии в ряде губерний. Были несколько расширены права земств,
смягчен цензурный режим. Наконец, составлен проект создания
при самодержце законодательного органа !.
Однако, насколько бы ни был лично честен и искренен в своих
попытках улучшить внутреннее положение империи М. Т. Лорис-
Меликов, объективно его деятельность выглядела попыткой
обмануть общественное мнение. Попыткой привлечь его на сторону
правительства, не собирающегося изменять коренные устои жизни
России.
М. Е. Салтыков-Щедрин, близко знавший графа, создал в
романе «Благонамеренные речи» фигуру государственного деятеля
Тебенькова, цин/йчно рассуждавшего: «Мы так чувствительны к
браздам, что малейшее изменение в манере держать их уже ценит-
ся нами. И вот, когда я ослабил бразды, когда все почувствовали
это, — вдруг началось настоящее либеральное пиршество... Лите-
1 Позже у правительства был вырван еще ряд мер: понижение крестьянских
выкупных платежей, организация кредита для покупки крестьянами земли, пере-
селение их в районы со свободными землями, понижение цен на хлеб в Петер-
бурге.
99
ратура ликует, студенты ликуют, женщины ликуют, все вообще,
как сговорились, выходят на Невский с папиросками в зубах.
И заметь, я ничего прямо не дозволял, а только Ничего прямо не
воспрещал».
А не воспрещать было очень легко, поскольку в России все
более или менее прогрессивное, опасное для царизма было запре-
щено до графа Михаила Тариеловича. Претворяя в жизнь свою
программу, Лорис-Меликов, с одной стороны, за 14 месяцев дик-
татуры вынес 18 смертных приговоров революционерам; а с дру-
гой— обещал расширить права земств, переименовал III отде-
ление; заменил одного ретрограда на посту министра просвеще-
ния (Д. Толстого) другим (А. Сабуровым), разрабатывал проект
государственной реформы, ничего практически не меняющей в
политическом и общественном устройстве России.
Одним словом, в деятельности М. Т. Лорис-Меликова нашли
отражение колебание и неуверенность правительственной поли-
тики. Повороты от децентрализации управления (генерал-губер-
наторства) к диктатуре; колебания от решительной борьбы с
либерализмом к уступкам «обществу»; опора на дворянство и
призывы ко всем «благомыслящим» поддержать правительство.
Однако для народовольцев события 5 февраля были неудачей,
новым промахом. Они могли породить неуверенность, отпугнуть
слабых, но слабых в Исполнительном Комитете не было. В апре-
ле для подготовки нового покушения на императора в Одессу
уехали Перовская, Саблин, Исаев, Якимова. Попытка вновь ока-
залась неудачной (Исаеву при опытах с миной оторвало несколько
пальцев, задело и Якимову), но духом никто не пал.
Александра Михайлова давно привлекал Каменный мост, пере-
кинутый через Екатерининский канал. Императорский экипаж,
следуя с Царскосельского вокзала в Зимний дворец, никак не мог
миновать этот мост. Когда Михайлов поделился своими наблю-
дениями с товарищами, возникла идея минировать мост и взор-
вать его под царским экипажем. Осуществление плана без разду-
мий поручили Желябову.
Опыт научил народовольцев прежде всего основательности.
На разведку выехала целая экспедиция: на руле лодки — Макар
Тетерка, на веслах — Желябов. Кроме того, Баранников, Прес-
няков, Грачевский. Осмотрели мощные опоры, промерили дно
под мостом... Выяснилось, что динамит необходимо заложить в
опоры моста, что можно сделать только под водой. Взрывать же
удобнее всего с мостков, на которых прачки полоскали белье.
Кибальчич подсчитал, что для успешного покушения нужно семь
пудов взрывчатки. Он же придумал и оболочку для нее — четыре
гуттаперчевые подушки. Их спустили с лодки к опорам моста,
провода подвели под мостки для прачек.
Однако вскоре стало не до покушений. 24 июля 1880 г. поли-
ция арестовала Преснякова. «Народная воля», отложив покуше-
ния, ждала окончания процесса над ним и Квятковским, аресто-
ванным ранее. Отказ от покушений не помог — 4 ноября оба на-
100
родовольца были повешены. А 28 ноября организация понесла
еще одну тяжелую утрату — был арестован Александр Михайлов.
Помимо всех прочих дел на нем лежала обязанность увеко-
вечения памяти погибших товарищей. 27 ноября Михайлов зашел
в фотографию Таубе на Невском проспекте, чтобы заказать кар-
точки казненных Квятковского и Преснякова. Был он одет в форму
поручика, приклеил себе лихо торчащие усы. Несмотря на все
предосторожности, поход его в фотографию за карточками госу-
дарственных преступников был явно неконспиративным. Фотограф
попросил Михайлова зайти ла следующий день, он зашел и был
арестован. Что же случилось? Как мог Александр Дмитриевич,
«Дворник» «Народной воли», так нарушить правила конспира-
ции? Он хотел попросить отправиться за фотографиями сочув-
ствующего «Народной воле» студента, но затем решил не под-
вергать молодого человека опасности. Видимо, тут сыграло роль
и еще одно обстоятельство. То, что Михайлов считал лично своим
делом,— а сохранение памяти погибших товарищей он сам вменил
себе в обязанность,— не перепоручал никому.
Народовольцы очень высоко оценивали роль Михайлова в
организации. «Александр Михайлов,— писал один из них,— был
всегда в курсе не только всех комитетских дел, но и работы каж-
дого отдельного члена его, и не только работы, но и приемов,
способов действия, его привычек и слабых сторон его характера...
Может быть, удачное исполнение Михайловым этой повседнев-
ной задачи контроля над целостностью и безопасностью квартир
Исполнительного Комитета и самих его членов указывало на то,
что тайная организация не может и не должна оставаться без
контролирующей и наблюдающей силы; но после исчезновения с
исторической сцены Александра Михайлова эта мера не была
осуществлена. Исполнительный Комитет не передал работу
Ал. Михайлова ... другому лицу, и последствия были роковые».
Самим народовольцам было трудно представить Комитет без Ми-
хайлова (Клеточников заплакал, узнав о его аресте).
Невольно вспоминались недавние потери: Пресняков, Квят-
ковский, Иванова, Бух... «Мы проживаем капитал»,— мрачно
констатировал Желябов. Хотелось подсчитать силы, осмотреться,
понять, на что теперь можно надеяться. Пятьсот членов органи-
зации на всю Россию — этого мало для всенародного восстания.
Нужно что-то предпринять, чтобы взорвать атмосферу бесправия,
всколыхнуть общество, народные массы.
Зимой император никуда не ездит, значит, железная дорога
отпадает. В Зимний теперь не пробраться. Надо готовить напа-
дение на улицах Петербурга. Пистолет — слишком ненадежное
оружие (вывод, рожденный тяжелым опытом Каракозова, Со-
ловьева, Мирского). Значит, метательные снаряды и наблюдатели.
Вернее, сначала наблюдатели, затем снаряды. Можно попробовать
и еще один подкоп.
Наблюдателей поручили Перовской (для них она была Вой-
новой). Ежедневные результаты разведки стекаются к ней. Она
101
записывает, сопоставляет, уточняет. Выясняется следующее:
выезды императора в будние дни непредсказуемы. Зато по вос-
кресеньям распорядок дня четкий: Зимний — Михайловский
манеж (на развод войск) — набережная Екатерининского ка-
нала — Зимний. Путь же к Михайловскому манежу — это Нев-
ский проспект и Малая Садовая улица.
Малая Садовая улица, дом графа Менгдена, в котором сдается
в наем полуподвал. 7 января 1881 г. в нем открывает сырную лавку
«крестьянская семья Кобозевых» — члены Исполнительного Ко-
митета «Народной воли» Анна Якимова и Юрий Богданович.
Снова подкоп, узкая галерея — полумогила, угроза обвала, угроза
неожиданного посещения полиции. Последнее — реальнее всего.
Не та полиция стала в Петербурге, да и дворники не те. Сделались
они пугливее, настороженнее, опытнее. Вот и к Кобозевым дворник
в конце февраля привел ревизию: участкового пристава и извест-
ного техника, генерал-майора Мравинского — эксперта полиции.
Запах сыров, скопившихся в полуподвале, так шибал в нос,
что генерал не чаял как поскорее выбраться на свежий воздух.
Видимо, поэтому он поинтересовался лишь обшивкой стен, по-
стучал в нескольких местах каблуками о половицы да спросил о
происхождении сырого пятна в кладовой. «Сметану пролили,
ваше благородие»,—ответил Богданович. А здесь же стояли
сырные бочки, наполненные землей из подкопа, куча земли ле-
жала на полу у стены, прикрытая рогожами и драными поло-
виками. Обошлось...
И пока еще никто из членов Комитета не знал, что накануне
вечером случилось несчастье. На квартире своего старого одес-
Покушение на Александра II I марта 1881 г.
102
ского друга, народовольца Михаила Тригони, был арестован Же-
лябов. Круг сужался. 1 марта 1881 г. решено было собраться на
квартире Геси Гельфман. Сюда бледная, сразу постаревшая
Перовская принесла метательные снаряды, здесь же она объясни-
ла метальщикам предстоящую операцию.
Нарисовав план части города, Софья Львовна еще раз проана-
лизировала ситуацию. Император, отправившись на развод войск
в Михайловский замок, не может миновать угла Итальянской
улицы и Манежной площади,— двое метальщиков будут ждать его
здесь. Троих, на всякий случай, — на набережную Екатеринин-
ского канала. Себе Перовская отводила роль наблюдателя за
каретой царя. Сигнал метальщикам — взмах носовым платком.
Когда Александр II 1 марта 1881 г. отправился на развод
войск в Михайловский замок, он оказался в ловушке — мины
(на Малой Садовой) или бомбы ему уже было не миновать.
Правда, судьба в последний раз улыбнулась российскому само-
держцу, заставив его по пути на развод войск изменить привычный
маршрут. В то время как Перовская подходила к Малой Садовой,
гул толпы, раздавшейся позади, заставил ее испуганно обернуться.
Она успела увидеть сани с охраной, казаков конвоя и поняла:
по Малой Садовой император не поехал.
Впрочем, это мало что изменило. На этот раз пути импера-
торского кортежа неминуемо или пересекались с метальщиками,
или выходили на заминированную улицу. Подчиняясь приказу
Перовской, четверо метальщиков переместились с Итальянской
улицы к Екатерининскому каналу. Туда же перешла и она сама.
На малолюдной набережной стоял обычный полицейский пост.
Здесь же на одной стороне канала — Емельянов, Михайлов,
Рысаков, Гриневицкий, на другой — Перовская. Она, заметив клу-
бы снега от императорских саней, приближавшихся со стороны
Михайловского замка, выхватила из муфты платок и неконспира-
тивно взмахнула им как флагом, вместо того чтобы просто под-
нести платок к лицу.
Несколько мгновений на набережной ничего не менялось.
Мальчик волок по снегу корзину, шел навстречу кортежу офицер,
на тротуаре стоял молодой человек со свертком в руке. Этот
сверток он и бросил под ноги поравнявшихся с ним лошадей.
Когда поднятая взрывом завеса дыма рассеялась, дверца
покосившегося возка отворилась и невредимый император вышел
из него, пожелав узнать фамилию покушавшегося. Схваченный и
уже связанный солдатами конвоя Рысаков назвался мещанином
Глазовым. Александр II , с отвращением посмотрев на него, ска-
зал: «Хорош!» — и добавил, скорее про себя: «Слава богу!»
«Еще слава ли богу!» — ответил Рысаков, видя, как уменьшается
расстояние между императором, идущим к возку, и Гриневицким
со свертком в руке.
Игнатий Гриневицкий сделал все, чтобы избежать случайнос-
тей. Он метнул бомбу под ноги Александру II лишь тогда, когда
103
между ними оставалось несколько шагов. Вновь набережная
окуталась дымом и снежной пылью...
Через несколько минут одни сани мчали смертельно раненного
императора в Зимний дворец, а другие — не приходящего в созна-
ние Гриневицкого в придворный госпиталь. Через девять часов
Александр II умер. Через восемь часов после взрыва, перед смер-
тью, пришел в себя Гриневицкий, сумевший на последние обра-
щенные к нему вопросы о его имени-звании ответить: «Не
знаю...» — в полном соответствии с правилами конспирации.
Борьба Лорис-Меликова с революционным движением окон-
чилась поражением диктатора и исчезновением его с политической
арены. Казнь народовольцами Александра II 1 марта 1881 г.
положила конец реформаторским играм самодержавия, вновь
поставив на повестку дня введение правительственного террора.
8 марта 1881 г. состоялось «погребальное» обсуждение «Консти-
туции» Лорис-Меликова. Тон задал ретроград и наставник нового
императора Победоносцев, исторически пророчивший: «Конец
России!» Через полтора месяца после казни Александра II само-
державие ответило народовольцам опубликованием манифеста.
В нем Александр III утверждал, что все тот же «глас божий» по-
велевает ему охранять самодержавную власть «от всяких на нее
поползновений».
Вскоре после опубликования манифеста Лорис-Меликов, а
также поддерживавшие его министры Милютин и Абаза получили
отставку. 30 мая 1882 г. пост министра внутренних дел занял
граф Д. А. Толстой, личность, после Аракчеева, наиболее не-
навидимая в России XIX в. Начиналась полоса откровенной
реакции.
Глава VII
«НАРОДНАЯ ВОЛЯ»
ПОСЛЕ 1 марта 1881 г.
ОТКЛИКИ НА ЕЕ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
В РОССИИ
И ЗА РУБЕЖОМ
Поучительный характер 1 марта заклю-
чается именно в том, что это был финал
20-летней борьбы между правитель-
ством и обществом.,
В. Н. Фигнер
Вопреки надеждам народовольцев, колесо истории не ускорило
свой ход после казни революционерами Александра II. Правда,
паника в «верхах» поднялась исключительная. 3 марта предсе-
датель Комитета министров Валуев предложил новому императору
Александру III назначить регента на случай, если его тоже убьют.
Царь обиделся и около двух недель делал вид, что никогда не
пойдет на такое унижение. Однако 14 марта регент все же был
назначен, а сам Александр III, и не пытаясь скрыть страха перед
революционерами, сбежал из Петербурга в Гатчину. Характерны
инструкции, данные 11 марта Победоносцевым Александру III:
«... Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери, —
не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть
до выходной. Доверенный человек должен внимательно следить
за замками и наблюдать, чтоб внутренние задвижки у створ-
чатых дверей были задвинуты».
Сумятица в «верхах» нашла свое отражение и в газетных
сообщениях тех лет. Столичные журналисты информировали чи-
тателя о предзнаменованиях «трагического события»: огромном
коршуне, поселившемся на крыше Зимнего дворца и ежедневно
убивавшем дворцовых голубок, о необычайной комете с двумя
хвостами, «одним — вверх, другим — вниз», и тому подобный
бред.
Затем настала очередь фантастических описаний деятельности
революционеров. В ход пошли загадочные пилюли, посланные
императору якобы из-за границы; миллионные суммы денег, обна-
руженные при обыске у Желябова; трое неизвестных молодых
людей, заказавших у портного кафтаны придворных певчих...
Основное место в газетах было, естественно, отведено смерти
105
императора и гаданиям о том, по какому пути теперь пойдет
Россия. Либеральная печать намекала, что Александру III не-
обходимо смелее и последовательнее встать на путь реформ,
поскольку его предшественник погиб из-за недостаточного доверия
к «обществу». Реакционеры же, наоборот, грозили всем тем, кто
и после убийства императора поднимал вопрос о дальнейших
изменениях в управлении государством. Они считали, что Алек-
сандр II пал жертвой собственных неподготовленных, скороспелых
реформ. Вершиной газетной полемики явилось правительственное
сообщение о смерти императора, начинавшееся словами: «Воля
всевышнего свершилась...» Недоумение по поводу такого начала
было всеобщим — выходило, будто революционеры явились испол-
нителями божьей воли.
Правительство Александра III постепенно вернулось к привыч-
ной для царизма политике удушения всего живого, протестующего,
несогласного. Народовольцы, при отсутствии движения широких
народных масс, исчерпали себя первым марта. Дальнейшая исто-
рия «Народной воли» — это, несмотря на неизбывный героизм
революционеров и попытки возрождения организации,— история
умирающего движения.
10 марта 1881 г. была арестована Перовская. Ее опознала на
улице хозяйка мелочной лавки Луиза Сундберг, у которой Софья
Львовна покупала продукты. В известном здании у Цепного
моста (бывшее III отделение), куда жандармы привезли Перов-
скую, ее, как жилицу Войнову из дома № 18 по Первой роте, при-
знали оба дворника... 14 марта задержаны члены наблюдательного
отряда А. Тырков и Е. Оловенникова. 17 марта арестован при
выходе из библиотеки-читальни генерала Комарова Н. Кибальчич.
Вскоре в засаду, устроенную на квартире Кибальчича, попал
М. Фроленко. А затем, в течение 10 дней, арестованы Подбель-
ский, Арончик, Исаев...
Нет, и после таких потерь народовольцы не сдались на ми-
лость победителям. Более того, они и не считали себя побежден-
ными. С 20-х чисел марта Исполнительный Комитет занят разра-
боткой плана освобождения осужденных по делу 1 марта. Их пред-
полагалось отбить по пути к месту казни силами 200—300 рабочих,
разделенных на три группы. Их должны были поддержать все
петербургские и кронштадтские офицеры-народовольцы. Группы
предполагалось разместить на трех выходящих на Литейный
проспект улицах: две — на крайних, одну — на средней. Когда
колесницы с «цареубийцами» проходили бы среднюю группу,
все три — по сигналу — должны были броситься вперед, увлекая
толпу. Боковым группам шумом следовало отвлечь на себя вни-
мание большей части войск, с тем чтобы офицеры, идущие в сред-
ней группе, могли добраться до осужденных и скрыться с ними
в толпе народа.
Неизвестно, было ли в распоряжении народовольцев требуе-
мое количество рабочих, но что касается офицеров, то они согла-
сились принять участие в нападении на кортеж с осужденными.
106
Однако Комитет в последний момент отказался от своих планов,
поскольку пятеро осужденных были окружены невиданным кон-
воем *.
10 марта, в день ареста Перовской, народовольцами был
принят удивительный документ — «Письмо Исполнительного Ко-
митета Александру III». Через два дня письмо было отпечатано в
типографии «Народной воли». Один экземпляр, выполненный на
веленевой бумаге, был вложен в конверт с титулом Александра III
и опущен в почтовый ящик на Невском проспекте.
Революционный смысл письма не подлежит сомнению. Маркс
называл его авторов реальными политиками. Более развернутую
характеристику «Письма» дал В. И. Ленин. Он писал: «... и дея-
тели «Народной воли» в самом начале царствования Александ-
ра III «преподнесли» правительству альтернативу именно такую,
какую ставит перед Николаем II социал-демократия: или рево-
люционная борьба, или отречение от самодержавия»1 2.
Написанный с редким чувством собственного достоинства,
смело выражающий не только политические, но и нравственные
взгляды и требования революционеров, этот документ заслужи-
вает того, чтобы из него были приведены обширные выдержки.
«Вполне понимая то тягостное настроение, которое вы испы-
тываете в настоящие минуты,— начинают народовольцы свое
«Письмо»,— Исполнительный Комитет не считает, однако, себя
вправе поддаваться чувству естественной деликатности, требую-
щей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать
некоторое время. Есть нечто высшее, чем самые законные чувства
человека: это долг перед родной страной, долг, которому гражда-
нин принужден жертвовать и собой, и своими чувствами, и даже
чувствами других людей».
Далее авторы письма стараются последовательно объяснить
новому императору причины случившегося. «Кровавая трагедия,
разыгравшаяся на Екатерининском канале,— пишут они,— не
была случайностью и ни для кого не была неожиданностью. После
всего происшедшего в течение последнего десятилетия она яви-
лась совершенно неизбежной; и в этом ее глубокий смысл, кото-
рый обязан понять человек, поставленный судьбою во главе
правительственной власти... Вы знаете, ваше величество, что пра-
вительство покойного императора нельзя обвинить в недостатке
энергии. У нас вешали правого и виноватого, тюрьмы и отдален-
ные губернии переполнялись ссыльными. Целые десятки так назы-
ваемых «вожаков» переловлены, перевешаны».
Каковы же, по мнению народовольцев, перспективы борьбы
правительства с революционным движением? «Правительство,
конечно, может еще переловить и перевешать многое множество
отдельных личностей. Оно может разрушить множество отдельных
революционных групп... Но ведь все это нисколько не изменит
1 Всего в окружении места казни было 10 или 12 тыс. войска.
2 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 5.— С. 56.
107
положения вещей. Революционеров создают обстоятельства, все-
общее недовольство народа, стремление России к новым общест-
венным формам... Окидывая беспристрастным взглядом пережитое
нами тяжелое десятилетие, можно безошибочно предсказать даль-
нейший ход движения, если только политика правительства не
изменится... Страшный взрыв, кровавая перетасовка, судорожное
революционное потрясение всей России завершит этот процесс
разрушения старого порядка». ч
В заключение революционеры излагали те меры, которые спас-
ли бы Россию от напрасных жертв, помогли бы ее трудящимся
избавиться от политического бесправия. «Из такого положения
может быть два выхода: или революция... , или добровольное
обращение верховной власти к народу... Мы не ставим вам усло-
вий. Пусть не шокирует вас наше предложение. Условия, которые
необходимы для того, чтобы революционное движение заменилось
мирной работой, созданы не нами, а историей. Мы не ставим,
а только напоминаем их.
Этих условий, по нашему мнению, два:
1) общая амнистия по всем политическим преступлениям
прошлого времени, так как это были не преступления, а испол-
нение гражданского долга;
2) созыв представителей от всего русского народа для пере-
смотра существующих форм государственной и общественной
жизни и переделки их сообразно с народными желаниями.
Считаем необходимым напомнить, однако, что легализация
верховной власти народным представительством может быть
достигнута лишь тогда, если выборы будут произведены совер-
шенно свободно... :
1) депутаты посылаются от всех классов и сословий безразлич-
но и пропорционально числу жителей;
2) никаких ограничений ни для избирателей, ни для депута-
тов не должно быть;
3) избирательная агитация и самые выборы должны быть
произведены совершенно свободно, а поэтому правительство
должно в виде временной меры, впредь до решения народного
собрания допустить: а) полную свободу печати; б) полную сво-
боду слова; в) полную свободу сходок; г) полную свободу изби-
рательных программ...
Итак, ваше величество, решайте. Перед вами два пути. От
вас зависит выбор. Мы же затем можем только просить судьбу,
чтобы ваш разум и совесть подсказали вам решение, единственно
сообразное с благом России, с вашим собственным достоинством
и обязанностями перед родной страной».
Удивительный документ! Конечно, ему свойственны противо-
речия и тактические слабости. Надежды революционеров, выра-
женные в нем, говорят о некоторой идеализации личных качеств
Александра III.
И все же... Казнив одного самодержца, горстка революцио-
неров обращается к сменившему его монарху как люди, имеющие
108
власть и готовые воспользоваться ею. В «Письме» особенно
важны две его основные идеи, ради которых оно, собственно, и на-
писано. Во-первых, попытка изложить политическую программу-
минимум «Народной воли». Осуществление ее вело к провозгла-
шению в России широких буржуазно-демократических свобод.
Во-вторых, при всей сдержанности тона «Письма», оно явилось
революционным ультиматумом Александру III. Ультиматумом тем
более для правительства опасным, что оно все еще не пред-
ставляло в полной мере сил, с которыми ведет борьбу. Правитель-
ство не могло верно оценить положение внутри «Народной воли»,
да ему было и не до оценок в том состоянии нервного шока и мании
преследования, в которое его ввергли народовольцы.
Даже волна судебных процессов над народовольцами, начав-
шаяся после 1 марта, отнюдь не способствовала установлению
душевного равновесия властей предержащих. По подсчетам со-
ветских историков, было проведено 82 народовольческих про-
цесса. О большинстве из них речь пойдет ниже, но о главном,
так называемом процессе «первомартовцев», надо рассказать
сейчас.
Процесс этот был особенным. Начать хотя бы с того, что
охраны в зал суда нагнали гораздо больше, чем присутствующих,
и неизмеримо больше, чем подсудимых. Последних, кроме общей
охраны, сопровождали каждого по два жандарма с саблями
наголо. Как заметил один из присутствующих, только артиллерии
в зале не было. Запрещалось что-либо записывать, тем более
стенографировать, но несмотря на это мельчайшие подробности
судебного заседания становились широко известны.
Прокурором по делу 1 марта был назначен Н. В. Муравьев —
друг детства С. Л. Перовской. В те далекие годы его отец служил
губернатором, а Перовский — вице-губернатором в Пскове.
Однажды Софья, Вася и Маша Перовские спасли жизнь будущему
прокурору, который чуть не утонул во время купания в реке.
Детские воспоминания ни в коей мере не повлияли на поведение
Муравьева. Подстрекаемый самолюбием (доверили обвинение на
таком процессе!), боясь не оправдать надежд двора, Муравьев
обрушился на подсудимых всей тяжестью российского беззако-
ния.
Впрочем, обо всем по порядку. Процесс по делу 1 марта
1881 г. был для подсудимых более трудным испытанием, чем
любой из других процессов. Уникальное обвинение (цареубий-
ство!) не оставляло им никаких шансов на сохранение жизни.
Трудно было рассчитывать «первомартовцам» и на сочувствие
общества, метнувшегося после казни царя вправо. А трудящиеся
массы слишком плохо знали и еще хуже понимали мотивы этой
казни.
Прокурор произнес на процессе одну из самых трескуче-эмо-
циональных в истории царского суда обвинительную речь, на-
полнив ее не столько логикой и фактами, сколько ложным пафо-
сом. Используя настроение избранной публики, собравшейся в
109
зале суда, он охарактеризовал русских революционеров как людей
«без нравственного устоя и внутреннего содержания». Их идеалы
Муравьев уподобил «геркулесовым столбам бессмыслия и наглос-
ти». Прокурор не преминул объявить о том, что его оружие —
это «еще дымящиеся кровью факты», и о том, что «огненными
клеймами сверкают» на деятельности обвиняемых «пять посяга-
тельств на жизнь усопшего монарха».
Однако героем процесса оказался вовсе не Муравьев. Им
стал Желябов, произнесший необычайную по силе «защититель-
ную» речь. Об этом свидетельствует прежде всего то, что процесс
получил в обществе явно нежелательный для царизма отклик.
Еще до суда над «первомартовцами» Александр III получил
письмо от Л. Н. Толстого, в котором великий писатель советовал
императору не казнить революционеров, а призвать их к себе,
дать денег и отправить в Америку. 28 марта перед тысячной ауди-
торией с призывом оправдать «первомартовцев» выступил Про-
фессор Петербургского университета В. С. Соловьев. Свою речь,
в которой он протестовал против смертной казни вообще, Соло-
вьев закончил словами: «Он не может не простить их! Он должен
простить их!»
На призывы двора не поддаваться гуманным советам Алек-
сандр III ответил: «Будьте покойны, с подобными предложениями
(о помиловании подсудимых.— Л. Л.) ко мне не посмеют придти
никто и что все шестеро будут повешены, за это я ручаюсь».
Царь свое слово сдержал.
Бросив на суде очередной вызов порядкам самодержавной
России, «первомартовцы» не изменили своим взглядам и в послед-
ние минуты жизни. Они выбрали своим оружием «безмолвную
проповедь», всем своим видом показывая палачам, что револю-
ционер и на эшафоте остается верен себе.
Когда их везли на казнь, только Тимофей Михайлов пытался
обратиться к толпе (есть свидетельство, что он кричал: «Нас
всех пытали»), но барабанщики, включенные в состав эскорта,
заглушили его.
Из окон классов казенной гимназии на Бассейной улице
(ныне улица Некрасова) смотрели на последний путь «перво-
мартовцев» тогдашние гимназистки Н. К. Крупская, М. Ф. Андрее-
ва, дочери Ф. М. Достоевского.
На месте казни несколько женщин были арестованы за то,
что приветствовали Перовскую. Но самое ужасное произошло во
время исполнения приговора над Т. Михайловым, который дваж-
ды срывался с петли и был повешен лишь на третий раз. Даже
часть солдат, стоявших в оцеплении, громко заговорили о поми-
ловании Михайлова, за что тут же были отправлены под арест.
Официальный отчет о казни отмечает, что «осужденные пре-
ступники» казались довольно спокойными, особенно Перовская,
Желябов, Кибальчич, бодрость не покидала их до последней
минуты, и что даже на эшафоте Желябов улыбался, а на лице Пе-
ровской был заметен румянец. «Они,— вспоминала писательница
НО
В. И. Дмитриева,— прошли мимо нас не как побежденные, а как
триумфаторы».
Это была последняя в России публичная смертная казнь.
26 апреля 1881 г. царским указом публичное исполнение смертной
казни отменялось. Теперь революционеров казнили в «пределах
тюремной ограды» или другом специальном месте.
Вторая революционная ситуация была практически исчерпана,
но «Народная воля» пока не умерла. Правда, аресты в марте-
апреле нанесли непоправимый урон Исполнительному Комитету.
Лишь восемь его членов оставались на свободе. Они переезжают
в Москву, где сохранилась довольно сильная народовольческая
группа во главе с П. Теллаловым и М. Ошаниной.
На первый взгляд излишне оптимистично звучат строки из
письма М. Ошаниной к В. Фигнер: «Оправляемся от тяжелых
потерь и вскоре будем столь же сильны, как прежде». Однако эта
убежденность имела под собой некоторое основание. Лето 1881 г.
ознаменовалось для царской России традиционным голодом.
Явились и его постоянные спутники: безработица и дороговизна.
Усилилось не затухавшее и до этого брожение крестьянства.
Правительствб ответило на него «Положением об усиленной
охране», по которому Россия вновь оказалась на военном поло-
жении. Заработала в полную мощь типография «Народной воли».
2 марта отпечатана прокламация «От рабочих, членов партии
«Народная воля»; тогда же — «Честным мирянам, православным
крестьянам и всему народу русскому. Объявление». И пошло:
22 июля — «Листок «Народной воли» № 1; 24 августа — «Рус-
скому рабочему народу»; тогда же — «Исполнительный Комитет—
офицерам русской армии»; 3 сентября — «Славному казачеству
войска Донского, Уральского, Оренбургского, Кубанского, Тер-
ского, Астраханского, Сибирского и иных войск от Исполнитель-
ного Комитета «Народной воли». Объявление»; 15 января 1882 г.—
«К русским солдатам».
Зачем мы перечисляем эти документы? В первую очередь
затем, чтобы подчеркнуть, что активность народовольцев вплоть
до лета 1881 г. была достаточно велика. Кроме того, хотелось
бы, чтобы читатель сам заметил, как меняется адресат револю-
ционных прокламаций. Простое перечисление народовольческих
изданий ставит перед нами два важнейших вопроса: что произош-
ло летом 1881 г. (именно с осени этого года активность типогра-
фии уменьшается)? Далее — почему от агитации в рабочем клас-
се, крестьянстве революционеры переходят ко все более широкой
агитации в армии?
На первый вопрос ответить несложно. В апреле 1881 г. были
арестованы активные члены Исполнительного Комитета, рабо-
тавшие в деревне. В мае — раскрыта типография на Подольской
улице в Петербурге. До лета выпуск литературы шел как бы по
инерции, затем ее поток стал уменьшаться.
Со вторым вопросом дело обстоит сложнее. В конце 1881 г.
департамент полиции, оценивая опасность революционной про-
111
паганды, констатировал: «Нельзя сказать, чтобы прокламации не
производили никакого влияния на настроение умов в среде кре-
стьян и таким образом уже окончательно не достигали своей пре-
ступной цели. Во многих местах крестьяне с любопытством читали
их на сельских сходах, нарочно для этой цели созываемых сель-
скими старостами...» Для того чтобы понять, что же не устраивало
народовольцев в складывающейся в деревне ситуации, необходимо
сопоставить это свидетельство с основными положениями про-
кламаций революционеров, обращенных в летние месяцы 1881 г.
к крестьянам.
Первые из них, в духе «Письма Исполнительного Комитета
Александру III», советовали крестьянам требовать передела всей
земли поровну между всеми, кто ее обрабатывает; ограничения
власти царя выборными от деревень и всего народа; замены
постоянной армии народным ополчением. Однако по мере того как
становилось ясно, что 1 марта не стало сигналом к широкому
общественному подъему, в нелегальной печати все чаще звучала
мысль о необходимости для партии взять на себя инициативу
начала восстания.
Уже в августе 1881 г. в прокламации «Русскому рабочему
народу» говорится: «Мы решили поднять бунт по всей России и
теперешнее правительство низвергнуть». Как же мыслилось это
«низвержение»? Исполнительный Комитет брал на себя почин
восстания. Народ же должен быть «наготове». Ему советовали
«сговариваться между собой», «запасаться оружием», «не верить
начальству». Те же советы и идеи звучали в прокламации, выпу-
щенной 3 сентября 1881 г. и обращенной к казакам Дона, Урала,
Кубани, Оренбурга и Сибири.
Иными словами, начиная с лета 1881 г. народовольцы все
более ограничивают свои задачи, постепенно сводя их к заго-
вору, к попытке захватить власть в стране только силами органи-
зации. Об этом же свидетельствовала и В. Н. Фигнер, которая
разочарованно признавала, что «веры в живые силы народа того
времени было больше, чем могла оправдать действительность,
что и показало 1-е марта, не сопровождавшееся никаким мас-
совым движением».
Путь, на который увлекала «Народную волю» как логика раз-
вития ее методов борьбы, так и слабость массового движения в
эти годы, привел к открытому и полному отказу от пропагандист-
ской работы среди крестьян. Газета общества высказалась по
этому поводу весьма категорически: «Организация крестьянских
сил не входит в наши расчеты». Более того, крестьянское движе-
ние, по мнению автора статьи, способно «в минуту действия поро-
дить не более как хаос и анархию».
На какие же силы рассчитывали революционеры теперь, от-
казавшись от пропаганды в народе и уповая на фантастическую
идею политического заговора? Ответ на этот вопрос дает свиде-
тельство тогдашнего военного министра Ванновского. Он писал:
«Начиная с 1880—1881 гг. усилия революционеров главным обра-
112
зом обратились на распространение противоправительственной
пропаганды среди армии, и в особенности среди офицерского
ее состава...» Действительно, именно на армию, точнее на офицер-
ство, было обращено основное внимание народовольцев вскоре
после 1 марта 1881 г.
Член уже упоминавшегося военного центра поручик Рогачев
в начале 1882 г., взяв двухмесячный отпуск, объезжает Москву,
Орел, Смоленск, Витебск, Ригу, Митаву, Вильно, пытаясь создать
здесь местные военные группы. Позже, в показаниях на следст-
вии, Рогачев отметил ту особую легкость, с которой ему удалась
его миссия: «Всюду, где мне случалось бывать, офицеры сами шли
навстречу нашим желаниям; иногда достаточно было сказать
2—3 слова, чтобы человек согласился вступить в партию».
Народовольческая пропаганда проникла в военные училища:
Константиновское, Александровское, Омскую военную гимназию и
другие. В них, как и в армейских частях, нередко находили при
обысках прокламацию «Исполнительный Комитет офицерам рус-
ской армии».
И вновь — интереснейшая и поучительная перекличка поколе-
ний революционеров России: декабристов и народников. Их,
стоящих друг от друга достаточно далеко, внезапно сближают
надежды на армию как на основную движущую силу революции.
Дело не в том, что два поколения революционеров России раз-
деляет около шестидесяти лет. Дело в том, что за эти годы опыт
декабристов был тщательно проанализирован. Критике в первую
очередь подверглось подчеркнутое нежелание деятелей 14 де-
кабря опереться в ходе революционного выступления на народные
массы, упование лишь на армию. И вот теперь, много лет спустя,
после яростных споров, выстраданных теорий, та же проблема:
военная или народная революция. Означает ли это, что освободи-
тельное движение в России в начале 1880-х гг. было отброшено
на 60 лет назад?
Конечно, нет. В. И. Ленин писал о борьбе народовольцев:
«...Движение привело к отчаянной схватке с правительством
горсти героев...» 1 Их действительно была горсть. Стоило прави-
тельству арестовать большинство деятелей Исполнительного
Комитета, как оказалось, что опора партии и в городе, и в деревне
чрезвычайно слаба. Вся сила «Народной воли» заключалась в
этих 30—40 молодых людях, обладающих исключительными нрав-
ственными качествами, смелостью, готовностью к самопожертво-
ванию. А дальше проявилась закономерность, при которой суже-
ние круга борцов — при узкой социальной базе революционного
движения — приводит к утопическим, судорожным надеждам на
армию, военную революцию.
Правда, народовольцы, обращаясь к офицерам, не забывали
и о солдатах. Листовка «К русским солдатам» по своему построе-
нию и по языку отличается от прокламаций, обращенных к офи-
церам.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 5.— С. 39.
5. Зак. 1812 Л. М. Ляшенко
113
Прокламация призывала солдат не слушаться царя, если он
призовет идти против народа. Ведь народ поднимется против
правительства, потому что разорен податями и поборами, отдан
в руки становых и урядников. Заканчивалась прокламация указа-
нием-просьбой «быть на страже, дабы вовремя помочь народу».
Постепенно народовольческая пропаганда отступала из цент-
ральных областей России на юг страны. Опорными пунктами ста-
новятся Одесса и Николаев, где обосновались главные организа-
торы движения: член Исполнительного Комитета В. Фигнер, лей-
тенант флота Буцевич, а также подполковник М. Ашенбреннер.
О последнем с особой теплотой отзывались все товарищи.
В. Фигнер вспоминала: «... В революционную среду он вошел,
когда ему было уже 40 лет. Юношей, при производстве в офицеры,
он держался взглядов широкого круга шестидесятников и, сочув-
ствуя освобождению Польши, имел гражданское мужество укло-
ниться от участия в подавлении польского восстания, чем на-
всегда испортил себе карьеру. С тех пор ему пришлось служить
в таких далеких местах, как Ташкент, или кочевать на юге России
в провинциальных городах, как Аккерман и Николаев...»
О деятельности Ашенбреннера в 1870—1880-х гг. лучше всего
говорят материалы дознания. Начав с агитации среди офицеров,
он создал в Николаеве военный кружок, куда входило более
30 человек. На заседании кружка изучались работы Герцена и
Фейербаха, Чернышевского и Маркса, Лаврова и Лассаля. Об-
суждая прочитанное, офицеры указывали на недостатки сущест-
вующего строя, общественной и государственной жизни, излагали
научные выводы, причем воспринимали их как руководство к
действию. Но сильнее всего на членов кружка действовали борьба
«Народной воли» и судьбы народовольцев. «Больше всего,—
писал мичман Ювачев,— вызывала мое сочувствие и мою жалость
бескорыстная деятельность виновников событий, связанная с
ужасными лишениями и страданиями. Люди, которые обрекли
себя на жертву не ради личного счастья, а ради отвлеченной идеи,
не могут не интересовать и не возбуждать жалости и сочувствия
тех, среди которых они находятся».
В Одессе военно-революционный кружок был сформирован
при участии В. Фигнер. Офицеры объединились с целью стать на
сторону народа в случае общего восстания против правительства.
До тех пор каждый член кружка был обязан по мере сил и спо-
собностей набирать между офицерами новых членов.
Основная задача первой программы кружков юга звучала так:
«Мы обязуемся не поднимать оружия против народа и его защит-
ников, против протестующих и восставших...»
Все резко изменилось с приездом на юг в декабре 1881 г.
Буцевича. Он предложил отказаться от минимальных услуг и
оказать действенную помощь революционерам. Прежде всего он
рекомендовал принять программу «Народной воли» и стать ее
членами. Более того, у Буцевича был готов план действий круж-
ков юга России. Он намечал провести мобилизацию сил, которые
114
должны выступить по призыву «Народной воли». По подсчетам
Буцевича, мобилизованными могли оказаться около ста человек
из провинции, плюс моряки, артиллеристы и пехотинцы (члены
организации) Петербурга и Кронштадта. Далее события рисо-
вались Буцевичу таким образом: «... во-первых, захватить Крон-
штадтскую крепость с фортами и попытаться привлечь к восстанию
гарнизоны и значительную часть броненосного флота, ... выкинуть
красное знамя и атаковать Петербург; или, во-вторых, в день
майского парада атаковать в виду всей гвардии царя, Николая
Павловича, Владимира Александровича и др. и всю царскую свиту
и, если будет возможно, отвести их к двум миноносцам, которые
к этому моменту подплывут к Марсову полю, а затем заключить
их в Кронштадтских фортах». Фантастичность этого плана оче-
видна, но чем он хуже планов, предлагавшихся ранее Исполни-
тельным Комитетом? К тому же Буцевич развивал его с таким
жаром, с такой заразительной убежденностью, что увлек им
офицеров. Они уже обсуждали вопросы о сборных пунктах, о
районах восстания...
Правда, В. Фигнер была пока больше занята организацией
покушения на военного прокурора-садиста Стрельникова и
устройством подпольной типографии в Одессе, хозяином которой
был назначен С. Дегаев.
Военный прокурор Одессы Стрельников был казнен С. Халту-.
риным и Н. Желваковым 18 марта 1882 г. среди бела дня в центре
города. Народовольцам, правда, не удалось скрыться с места
покушения. Оба они были преданы военному суду. Приговор и
скорость его вынесения предопределены телеграммой Алек-
сандра III министру внутренних дел: «Очень и очень жалею о ген.
Стрельникове. Потеря трудно заменимая. Прикажите ген. Гурко
судить убийц военно-полевым законом, и чтобы в 24 часа они
были повешены без всяких оговорок».
Торопясь как можно точнее исполнить приказ императора,
генерал-губернатор Одессы Гурко «уложился» в 24 часа. Он
успел за это время осудить Халтурина с Желваковым и казнить
их неопознанными ’.
А в начале июня 1882 г. был арестован Буцевич. «Народная
воля» вновь лишилась руководителя военной организации. Тем же
летом последовали аресты Грачевского, Прибылевой-Корбы и
других членов Исполнительного Комитета. Аресты вновь были
связаны с террористическим предприятием, задуманным Коми-
тетом против подполковника Судейкина — восходящей «звезды»
российского сыска, широко применявшего в борьбе с револю-
ционерами подкуп и провокации.
В марте 1882 г. в Петербурге организуется динамитная мас-
терская Прибылевых. Однако Судейкину к этому времени удалось
окружить остатки «Народной воли» провокаторами и шпионами.
1 Революционеров судили, и они были казнены под теми фамилиями, кото-
рыми назвались при аресте: Халтурин — Степановым, Желваков — Косоговским.
5*
115
К моменту, когда бомба была готова, динамитную мастерскую
блокировала полиция, проникшая туда под видом печников и
полотеров... После этого провала, летом 1882 г., в Париж эмигри-
ровали двоё из трех оставшихся на свободе членов старого Испол-
нительного Комитета: М. Ошанина и Л. Тихомиров. В России
осталась одна В. Фигнер, отказавшаяся покинуть свой пост и
уехать за границу. Силы «Народной воли» были окончательно
подорваны. Начиналась ее краткая и мучительная агония.
Правда, летом 1882 г. об этом еще не подозревали ни раз-
розненные народовольческие кружки, ни правительство. «Свя-
щенная дружина»1, созданная двумя графами — Воронцовым-
Дашковым и Шуваловым, пыталась даже вести переговоры с
«Народной волей» о прекращении террора. К тому же — не
навсегда, а лишь на время коронации в Москве Александра III.
Посла к народовольцам «Священная дружина» нашла дейст-
вительно достойного—Н. К. Михайловского, публициста, со-
трудничавшего и с нелегальными изданиями. Михайловский по
известным ему каналам нашел В. Фигнер в Харькове, где и пред-
ложил ей начать переговоры с правительством. В качестве основ-
ного требования революционеры, по его мнению, могли бы вы-
ставить амнистию политических заключенных* 2.
Вера Николаевна, почувствовав в самой идее переговоров
полицейскую провокацию, отказалась от них. Да и занята она в
это время была совсем иным. Почти два года после покушения
1 марта она переезжала из города в город; названия их мель-
кали, как в железнодорожном справочнике: Петербург, Москва,
Одесса, Харьков, Орел, Воронеж, Киев. И вновь: Москва, Одесса,
Харьков... Для нее не существовало вопроса — уезжать или нет
за границу. Ее мучило иное — удастся или нет воссоздать орга-
низацию, «наподобие того, что было разрушено».
«Мой собственный план восстановления центра,— вспоминала
Вера Николаевна,— состоял в том, чтобы извлечь из военной
организации человек пять, наиболее выдающихся по своим спо-
собностям и характеру. Вместе с нами они должны были взять на
себя общепартийные обязанности исчезнувшего Комитета и для
этого, оставив военную службу, выйти из военной организации,
поддерживая с ней лишь те отношения, какие раньше имел Ко-
митет».
Фигнер понимала, что, с одной стороны, кроме как из военной
организации, людей было взять неоткуда, а с другой — цели,
поставленные Буцевичем, отодвинулись в едва обозримое буду-
щее. И вот — выходят в отставку Рогачев и Ашенбреннер, соби-
раются сделать то же Крайский и Ювачев...
Притока же новых членов в военную организацию не было,
М. Е. Салтыков-Щедрин называл ее «обществом проломленных голов»,
а самих «дружинников» — «взволнованными лоботрясами».
2 Одновременно переговоры велись и в Париже с Тихомировым, который
потребовал освобождения Н. Г. Чернышевского и расследования преступлений
властей на карийской каторге.
116
намеченные планы оставались на бумаге. В конце 1882 — начале
1883 г. Ашенбреннер объехал Петербург, Псков, Минск, Ригу,
Усть-Двинск. Нашел там «три хорошо организованных кружка с
единой программой». Ашенбреннер выражал надежду на ожив-
ление движения, но до Москвы ему доехать не удалось. Михаил
Юльевич был арестован в марте 1883 г.
Месяцем раньше предательство навело охранку на след
В. Фигнер. В марте 1883 г. были арестованы Рогачев и Похи-
тонов. К лету на воле не осталось ни одного члена военной орга-
низации ’. Фактически это был конец «Народной воли» — послед-
ней крупной организации революционного народничества.
Позже делались попытки создания народовольческих круж-
ков. Специально приехавший из-за границы Лопатин пытался
вновь связать остатки народовольцев во всероссийскую органи-
зацию. Однако все старания народников оканчивались новыми
быстрыми арестами, судебными процессами, жертвами... Впрочем,
оставалась еще последняя арена борьбы революционеров с пра-
вительством — судебные процессы, скамья подсудимых, эшафот.
В течение 1870-х гг. царизм успел проделать большую часть
судебной контрреформы, и народовольцам пришлось иметь дело с
таким судом, который мог по закону расправиться с ними упро-
щенным, т. е. самым выгодным для царизма, способом. Далеко
ушло то время, когда политические дела доверяли суду присяж-
ных. Народовольцев судили, главным образом, военные суды и
Особое присутствие Сената1 2.
В залы суда начиная с 1879 г. все решительнее запрещался
доступ публики. На политические процессы именные билеты
распространялись среди доверенных лиц. Да и раскрывая газеты,
граждане Российской империи узнавали о ходе политических
процессов очень немного — ровно столько, сколько позволяли
полиция и Министерство внутренних дел.
Но и это было еще не все. Председатели процессов над наро-
довольцами — эти, по выражению Лаврова, «судьи-лакеи»,
«судьи-палачи» — пытались лишить подсудимых возможности за-
щищаться. Они не только прерывали народовольцев и лишали их
слова. Дело доходило до того, что сенатор Дейер, например, пы-
тался запретить законные свидания защитников с их подзащит-
ными. Иными словами, в подавляющем большинстве суд не столь-
ко судил народовольцев, сколько подводил их под приговор, зара-
нее продиктованный императором или генерал-губернатором. За-
1 Ашенбреннер Михаил Юльевич — единственный из руководителей народо-
вольческой организации офицеров дожил до Великой Октябрьской социалисти-
ческой революции (умер в 1926 г.). Рогачев был повешен в Шлиссельбурге
вместе со Штромбергом в 1884 г.; Суханов расстрелян в Кронштадте в 1882 г.;
Похитонов заболел в Шлиссельбурге и умер в тюремной больнице.
2 С 1871 по конец 1883 г. с высочайшего благословения Александра II и
Александра III было вынесено около 40 смертных приговоров. Неудивительно,
что наряду с официальным титулом — Освободитель к Александру II приклеилось
прозвище — Вешатель.
117
конных обвинительных актов и приговоров на процессах «Народ-
ной воли» не встречалось.
Помимо смертной казни в качестве приговора широко при-
менялась царская «милость» — замена смертной казни заклю-
чением в крепость или осуждением на долголетнюю каторгу и
ссылку. Крепость — это палаческое обращение охраны, голод,
холод, сырость, затхлый воздух, цинга, ревматизм, туберкулез,
душевные расстройства...
Каторга... Об ее условиях мало что знали даже ведающие
ею столичные чиновники. Один из них совершенно официально
говорил: «О Средне-Колымске мы ничего больше не знаем, как то,
что там жить нельзя». Действительно, как же там было жить,
когда за «неуважение» к начальству избивали прикладами, не-
взирая на пол, а любые попытки протеста наказывались прико-
выванием к тачке. И все же царизм редко прибегал к беспроиг-
рышному для себя «милосердию». Он боялся народовольцев даже
пленных, замурованных, избитых, больных. Боялся их даже
мертвых. Не зря же казненных «первомартовцев» хоронили под
большим секретом. Кладбище охраняла сотня казаков. Могила
была тщательно замаскирована. Смотрителя кладбища вынудили
дать подписку о том, что он никогда не укажет могилу и не на-
зовет имена похороненных. Специальный охранник был приставлен
к нему и в течение ряда лет неотступно следил за смотрителем.
Вот в таких нечеловеческих условиях «Народная воля» суме-
ла превратить судебные процессы в поле битвы с царизмом. К мо-
менту возникновения «Народной воли» русские революционеры
успели выработать обязательные правила поведения на следствии
и суде. Впервые пункт, оговаривающий эти правила, был включен
в устав «Земли и воли» в 1878 г. «Член основного кружка,—
говорится в нем,— попавший в руки правительства с явными
уликами, должен на предварительном следствии и дознании отка-
заться от дачи показаний, а на суде руководствоваться интересами
дела, а не личными». Такого же взгляда придерживался Испол-
нительный Комитет «Народной воли». Желябов, Михайлов, Перов-
ская назвали себя на следствии не членами Комитета, а его аген-
тами. Это придавало партии особый вес и обаяние: если уж Же-
лябов и Церовская —лишь агенты, то каковы же руководители!
Процессы «Народной воли» сразу же обратили на себя внима-
ние современников. Главными их особенностями стали заявле-
ния подсудимых о своей принадлежности к революционной партии
и пропаганда ее идей и дела.
Никогда ранее царский суд не слышал таких партийных заяв-
лений, какие прозвучали на первом же прсщессе «Народной
воли». Член Исполнительного Комитета С. Ширяев заявил:
«Как член партии я действовал в ее интересах и лишь от нее да от
суда потбмства жду себе оправдания. В лице многих своих членов
наша партия сумела доказать свою преданность идее, реши-
мость и готовность принимать на себя ответственность за все
свои поступки. Я надеюсь доказать это еще раз с&оею смертью».
118
Об этом же позже говорили А. Желябов, А. Михайлов,
В. Фигнер... Народовольцы в своих речах на суде отстаивали
единство идеалов партии и народа. М. Грачевский говорил:
«Он (русский крестьянин.— Л.Л.) со всеми его «потрохами» для
меня дороже самого себя; я живу его интересами, думаю и страдаю
за него и вместе с ним, страдаю за него больше, чем он, потому что
понимаю больше его».
На процессах народовольцы достаточно подробно изложили
свою программу политического преобразования России. Более
того, они объяснили обществу, что партия была вынуждена за-
няться террором, что он вытекал не из революционной теории,
а из политики царизма по отношению к обществу, трудящимся
массам. Да и не против человека — Александра II— вели они
борьбу, а против императора как враждебной силы; война шла
не с личностью, а с принципами абсолютизма.
Народовольцы бережно охраняли достоинство партии. На
процессе «20-ти» А. Михайлов в ответ на выпады прокурора
заявил, что «Народная воля» — это не «шайка убийц», а полити-
ческая партия, борющаяся за «вознесение интересов народа выше
интересов единодержавия». Даже палач «первомартовцев» —
прокурор Муравьев вынужден был признать идейность выступле-
ний народовольцев. Он писал, что в последнюю минуту расчета
с правосудием они думают не о своей личности, а об интересах
сообщества, к которому принадлежат ’.
Главный источник силы революционеров заключался в их
убежденности. Она помогала им выдерживать издевательства
российских судов, не защищаться, а нападать, привлекая под
знамена организации новых борцов. Именно осознанная идея
революции не просто позволяла, а заставляла их в последние
минуты думать не о себе, а об оставшихся на свободе товарищах.
Вчитайтесь сами в письмо из крепости А. Д. Михайлова и
решите, что это: прощание с товарищами или план дальнейшей
борьбы.
«Завещаю вам, братья, не расходовать силы для нас, но беречь
их от всякой бесплодной гибели и употреблять их только в прямом
стремлении к цели...
Завещаю вам, братья, не посылайте слишком молодых людей
в борьбу на смерть. Давайте окрепнуть их характерам, давайте
время развить им все духовные силы.
Завещаю вам, братья, установить единообразную форму дачи
показаний до суда, причем рекомендую отказываться от всяких
объяснений на дознании, как бы ясны оговоры или сыскные све-
дения не были. Это избавит вас от многих ошибок.
Завещаю вам, братья, еще на воле установить знакомства
с родственниками один другого, чтобы в случае ареста и заклю-
чения вы могли поддержать хотя какие-либо сношения с оторван-
* В свое время загнанный народовольцами в угол Александр II призна-
вал: <Да, странные эти люди, в них есть что-то рыцарскоеэ.
119
ним товарищем. Этот прием в прямых ваших интересах. Он
сохранит во многих случаях достоинство партии на суде...
Завещаю вам, братья, контролируйте один другого во всякой
практической деятельности; во всех мелочах; в образе жизни.
Это спасет вас от неизбежных для каждого отдельного человека,
но гибельных для всей организации ошибок. Надо, чтобы контроль
вошел в сознание и принцип, чтобы он перестал быть обидным,
чтобы личное самолюбие замолкало перед требованиями разума...
Завещаю вам, братья, установите строжайшие сигнальные
правила, которые спасли бы вас от повальных погромов.
Завещаю вам, братья, заботьтесь о нравственной удовлетво-
ренности каждого члена организации. Это сохранит между вами
мир и любовь. Это сделает каждого из вас счастливым, сделает
навсегда памятными дни, проведенные в вашем обществе.
Затем целую вас всех, дорогие братья, милые сестры, целую
всех по одному и крепко, крепко прижимаю к груди... Простите,
не поминайте лихом. Если я сделал кому-либо неприятное, то
верьте, не из личных побуждений, а единственно из сообразного
понимания нашей общей пользы и из свойственной характеру
настойчивости.
Итак, прощайте дорогие. Весь и до конца ваш
Александр Михайлов».
Борьба таких людей, суды над такой, организацией, естествен-
но, вызвали широкий отклик как в России, так и за рубежом.
Либералы и консерваторы внутри страны с одинаковым пылом
клеветали на народовольцев, с одинаковым злорадством писали о
самосудах и расправах столичной толпы с людьми, внешне похо-
жими на интеллигентов, студентов, революционеров. Такое дей-
ствительно случалось. Но реакция петербургской толпы — вовсе
не отклик трудящихся масс России на борьбу «Народной воли».
Тем более что расправы в столице провоцировались полицией,
да и начаты были именно ею. К 10 марта, по сообщению около-
правительственной газеты «Новое время», только на Выборгской
стороне Петербурга было арестовано 200 человек.
~ Представление о действительном отклике трудящихся масс
России на борьбу революционеров можно получить при анализе
числа и содержания важнейших дознаний по делам о государ-
ственных преступлениях. Число их по годам выглядит следующим
образом:
Число дознаний Число привлеченных
1881 г. 159 175
1882 г. 239 * 252
1883 г. .. 151 165
Что можно сказать об этих цифрах? Число дознаний находит-
ся в прямой зависимости от интенсивной борьбы «Народной
воли» с правительством. Наибольшее число привлеченных падает
на 1882 г., являясь, видимо, отражением акта 1 марта 1881 г.
и судебных процессов над народовольцами, последовавших за ним.
Не менее важно и то, что влияние борьбы народовольцев не ис-
120
чезает, не прекращается в течение целого ряда лет. Причем со-
циальный состав привлеченных к дознаниям с 1881 по 1891 г.
остается почти неизменным: процент крестьян, мещан и низших
военных чинов колеблется от 62 до 83.
Все это говорит о том, что, при несомненной слабости связей
«Народной воли» с широкими трудящимися массами, отголоски
ее борьбы не только доходили до городских и сельских низов, но
и будили в них отклик, смутные надежды на перемены. Почва
была тронута, и семена, брошенные в нее, не пропали.
По-настоящему триумфальный отклик вызвали события 1 мар-
та 1881 г. и суд над «первомартовцами» за границей. Они до полу-
смерти напугали европейских правителей и правительства. Факти-
ческий глава Германии Бисмарк после убийства Александра II
велел своему посольству в Петербурге сообщать ему дважды в
день о положении дел в российской столице. «Если я не получу
очередной телеграммы,— наставлял он посла,— то буду считать,
что телеграф больше не работает».
Совершенно иначе воспринимали борьбу русских революцио-
неров прогрессивные силы Европы, Азии, Америки. В Чикаго
собрался двухтысячный митинг, приветствовавший цареубийство,
он был повторен на следующий день в Нью-Йорке. 4 марта в Па-
риже расклеены прокламации с поздравлениями русским социа-
листам и восхвалением их мужества и энергии. В Лондоне прове-
ден митинг, посвященный революции 1848 г., Парижской Коммуне
1871 г. и убийству русского императора. После лекций русского
революционера П. А. Кропоткина в Глазго и Эдинбурге толпы ра-
бочих кричали на улицах «ура» в честь народовольцев. Привет-
ственные адреса «Народной воле» подписаны в Египте, Уругвае,
Японии, Китае... О Желябове и Михайлове, Перовской и Кибаль-
чиче, Клеточникове и Гриневицком говорили руководитель вен-
герских социалистов Л. Франкель, чешских — Л. Запотоцкий,
итальянских — Ф. Туратти; их приветствовали Б. Шоу и Г. Иб-
сен. «Какое величие духа,— писал о героях «Народной воли»
Марк Твен, —... По доброй воле пойти на жизнь, полную мучений
и, в конце концов, на смерть только ради блага других — такого
мученичества, я думаю, не знала ни одна страна, кроме России...»
Да, конечно, народовольцы ошибались. Ошибались, надеясь на
революционность крестьянства, на социалистический характер
общины, ошибались, рассчитывая на то, что революция не за го-
рами. Но эти ошибки, по словам В. И. Ленина, «... в тысячу раз
благороднее, величественнее и исторически ценнее, правдивее,
чем пошлая мудрость казенного либерализма, поющего, вопию-
щего, взывающего и глаголющего о суете революционных сует,
о тщетности революционной борьбы, о прелести контрреволю-
ционных «конституционных» бредней...» 1
Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 15.— С. 249.
СОФЬЯ
ЛЬВОВНА
ПЕРОВСКАЯ
(1853—1881)
Она первая шла в огонь, жаждая
наиболее опасных постов.
С. Кравчинский
Софья Львовна Перовская родилась 13 сентября 1853 г. в аристокра-
тической семье. В 1869 г. поступила на женские курсы в Петербурге,
с 1871 г. — член кружка «чайковцев». В 1872—1873 Гг. и 1874—1877 гг.
участвовала в «хождении в народ» в качестве учительницы и фельдшера.
Судилась по процессу «193-х», но была оправдана. В 1878 г. арестована
и отправлена в ссылку в Олонецкую губернию, но по дороге бежала и
перешла на нелегальное положение. С осени 1879 г.— член Исполни-
тельного Комитета «Народной воли». Участвовала в организационной
работе партии, ряде покушений на Александра II. После ареста Желя-
бова возглавила подготовку и покушение на императора I марта 1881 г.
Казнена 15 апреля 1881 г.
Меньше всего эта губернаторская дочь похожа на избалован-
ную кисейную барышню. Ей приходилось играть десяток ролей,
нет, не играть, а жить десятком разных жизней. Но никогда она
не была существом изнеженным, рафинированным. Этого-то,
наверное, Перовская и не могла бы сделать.
Трудно представить себе большую разноголосицу, чем та, кото-
рую вызывал у друзей и врагов образ Софьи Перовской. Авторы
официального полицейского отчета о социалистическом движении
в России посвятили немало страниц первой русской женщине,
казненной по политическому процессу, вылив на нее ушаты грязи
и обвинив во всех мыслимых грехах. Самое подлое заключается
в том, что полицейские, упрекая Перовскую в лицемерии, пороч-
ности, злости, жестокости, бессердечии, высокомерии, упрямстве,
грубости, деспотизме (и все это всего лишь на одной странице
отчета!), пытаются подтвердить свое обвинение ссылками на
122
свидетельства ее товарищей по революционной работе.
Давайте посмотрим, как действительно вспоминали о Софье
Львовне, Соне, ее друзья, как они к ней относились. Начнем с
того, что появление в их среде дочери аристократа не вызвало
у революционеров удивления. Наоборот, путь Перовской в рево-
люцию они считали типичным для российской молодежи 1870—
1880-х гг. Тяжелая жизнь в семье, где отец, самодур и крепостник,
не только сам издевался над матерью, но заставлял и сына оскорб-
лять ее, толкала дочь к самостоятельности, к знаниям, закаляла
характер. Начав в 15 лет посещать женские курсы, Софья Львовна
как могла противилась требованиям отца покинуть курсы и в
конце концов бежала из родительского дома 1.
Восемнадцатилетняя «юная ... , чрезвычайно миловидная
белокурая девушка с пухленькими розовыми щечками, с высоким
выпуклым лбом и голубыми глазами» становится одним из актив-
нейших членов кружка «чайковцев». Характерно, что уже здесь, в
начале революционного пути, Перовская окружена восхищением и
любовью товарищей. Вокруг нее даже складываются легенды.
Одна из них рассказывает, как молодая девушка проникает в
логово «чудовищного зверя» — в III отделение. Через подкуплен-
ного жандарма она связывается с сидящими там товарищами,
получает и передает им записки и всякие поручения, видится с
ними в камерах. Совершенно сказочным образом выводит това-
рищей цля свидания с единомышленниками на воле, получает
все следственные дела из III отделения, а вечером блистает на
арйстократических балах. Словом, «является какой-то сказочной
феей, которая чарами своими производит чудеса». Чудеса чуде-
сами, но Перовскую у «чайковцев» действительно любили. «Со
всеми женщинами в кружке,— вспоминал Кропоткин,— у нас
были прекрасные товарищеские отношения. Но Соню Перовскую
мы все любили... с другими все здоровались по-товарищески, но
при виде Перовской у каждого из нас лицо расцветало в широкую
улыбку...»
Действительность революционной работы была гораздо более
прозаической, чем в легендах, и куда более сложной. Перовская
и впрямь отвечала за сношения с арестованными товарищами,
однако никаких чудес ей делать не довелось. Правда, записки и
из тюрьмы, и с воли доходили до адресатов аккуратно, как и
передачи в тюрьму. Кроме того, Софья Львовна являлась одной
из самых активных пропагандисток на рабочих окраинах Петер-
бурга. После, в 1872 г., была учительницей в Тверской и Самар-
ской губерниях, оспопрививательницей, внимательно знакомящей-
ся с жизнью и настроением крестьян; и вновь — пропаганда среди
рабочих Петербурга. В 1873 г.— арест, освобождение. В 1Й78 г.—
нсвый арест, оправдание по процессу «193-х», вновь арест и
переход на нелегальное положение. Обычный путь русского рево-
люционера 1870-х гг. За что же так любили и уважали именно
1 Брат Перовской Василий Львович также оставил родительский дом, стал
«чайковцем» и проходил по процессу «193-х>.
123
Перовскую, почему перед ней и ее памятью восторженно прекло-
нялась молодежь 1880—1890-х гг.?
Прежде всего, наверное, за редкую цельность взглядов и
поступков. «Всякая неискренность, фальшь, особенно противоре-
чие между словом и делом, выводили ее из себя и вызывали с ее
стороны реплики, иногда и очень суровые». Согласно взглядам
эпохи и своим, Перовская была великим аскетом, ходила по-ме-
щански повязанная платком, в ситцевом платье... Это отнюдь
не являлось для нее театральным нарядом, какой-то нигилисти-
ческой формой. Одежда, как и все остальное, была для Софьи
Львовны принципиальным выражением ее взглядов. В. Н. Фиг-
нер вспоминает: «... вот характерный образчик ее отношения к
общественным деньгам. В один из мартовских дней она обрати-
лась ко мне: «Найди мне 15 рублей взаймы. Я истратила их на
лекарство — это не должно входить в общественные расходы.
Мать прислала мне шелковое бальное платье; портниха продаст
его, и я уплачу долг».
Ее отличали величайшая скромность и полное растворение в
деле, которому она служила. На вопрос своего любимого товари-
ща М. Фроленко («Михайлы»), как ей удалось бежать по дороге
в ссылку, Перовская бросила коротко: «Просто». На самом деле
история побега стоит того, чтобы ее рассказать.
Из Приморского (Крым), где ее арестовали в доме матери,
до Москвы Перовская ехала поездом без пересадок в сопровож-
дении двух жандармов. В Москве ее сдали приставу; ночевала
Софья Львовна в подвале Тверской части. Отоспалась в поезде
до Чудова, откуда с двумя новыми конвоирами надо было доби-
раться до Повенца на перекладных. Вояки-конвоиры ей на этот раз
попались ушлые: решив сэкономить прогонные деньги, они заду-
мали от Волхова до Повенца в Олонецкой губернии плыть паро-
ходом (так было ближе, удобнее, а главное — дешевле).
Нужный пароход отправлялся только на следующий день, и
теперь многое зависело от того, где их разместят на ночь. Зано-
чевать пришлось на вокзале, в отдельной комнатке: диван, круг-
лый столик, стул — больше ничего, при всем желании, не втис-
нешь. Перовская попросила конвоиров купить ей еды и поужинать
вместе с ней. Пожалуй, первый и последний раз она играла роль
этакой девочки-отличницы, неизвестно как оказавшейся замешан-
ной в «дело о пропаганде». После ужина легли спать: Софья
Львовна — на диване, один из конвоиров — у порога, другой —
дежурил, сидя в комнате на стуле. Через два часа (было около
1 часа ночи) дежурный сменился, а поезд на Москву, как заметила
Перовская, уходил в 2.40. Она лежала не шевелясь и мысленно
умоляла солдата заснуть. Наконец голова дежурного свесилась
на грудь...
Софья Львовна осторожно спустила ноги на пол, сделала из
пальто и чемоданчика «человеческую фигуру» на диване и, укутав-
шись в платок, выскользнула в коридор. Поезд она ожидала под
железнодорожным мостом, в полной темноте. План ее был прост:
124
броситься к вагону в последний момент перед отходом поезда —
со ступенек кондуктор побоится ее сталкивать. Действительно»
поворчав на «деревенщину» (такова была новая маска Перов-
ской) , кондуктор довез ее до Чудова. В тот же день она была в Пе-
тербурге.
О себе она рассказывать не любила. Вообще в ее натуре со-
единялись женственная мягкость и мужская суровость, умение
обдумать ситуацию и действовать быстро, по обстоятельствам.
Один из товарищей говорил о Перовской: «Кремень— холодный
он, а ударишь по нему — искры сыпятся».
Подтверждая это мнение, С. Степняк-Кравчинский восхищен-
но писал: «В течение одиннадцати лет стоит она на бреши, при-
сутствуя при огромных потерях и огромных разочарованиях,
все-таки вновь и вновь бросается она в самую жестокую сечу...
Несмотря на весь свой стоицизм, несмотря на видимую холод-
ность, в глубине души она остается вдохновенной жрицей...»
Следует добавить, что Перовская была хорошим диалектиком,
умела вести дискуссии, и переубедить ее удавалось не часто, так
как взгляды свои она вырабатывала основательно и защищала,
что называется, «до последнего патрона». Может быть, поэтому
«политики» не пригласили Софью Львовну на воронежский съезд,
опасаясь, что она — убежденная «деревенщица» — сумеет убе-
дить товарищей продолжать работу по-прежнему.
Опасения, как мы знаем, напрасные. Софья Львовна умела
предвидеть события и твердо идти им навстречу. По свидетель-
ству Кропоткина, она единственная, «должно быть, с самого
начала сказала себе, что, к чему бы ни привела агитация, она
нужна, а если она приведет к эшафоту — пусть так: стало быть,
это будет нужная жертва».
При всей суровости, строгой дисциплинированности, жестком
самоограничении, ничто человеческое не было чуждо Перовской.
Единомышленники отмечают ее нежную душу, преданность и
надежность в дружбе, умение звонко и заразительно смеяться,
горячую любовь к матери. Какое нежное и ободряющее письмо
написала ей Софья Львовна накануне казни: «Я о своей участи
нисколько не горюю, совершенно спокойно встречаю ее... Я жила
так, как подсказывали мне убеждения; поступать же против я была
не в состоянии; поэтому со спокойной совестью ожидаю все,
предстоящее мне... До свидания же, моя дорогая, повторяю свою
просьбу: не терзай, не мучай себя из-за меня; моя участь вовсе не
такая плачевная, и тебе из-за меня горевать не стоит...»
Отношение к Перовской правительства и полиции? Их клевету
можно понять. Она была довольно жалким ответом на то нескры-
ваемое презрение, которое выказала им Софья Львовна. Ложь
официального отчета — это попытка отомстить дочери аристокра-
та за нарушение верности своему классу, попытка хоть как-то
подорвать престиж грозного политического противника.
НИКОЛАЙ
ИВАНОВИЧ
КИБАЛЬЧИЧ
(1853—1881)
Находясь в заключении, за ^несколько
дней до своей смерти, я пишу этот
проект.
Н. Кибальчич
Николай Иванович Кибальчич родился 31 октября 1853 i. в семье
священника. В 1871 г. поступил в Петербургский институт инженеров
путей сообщения, в 1872 г. перевелся в Медико-хирургическую академию.
В 1875 г. вел пропаганду среди крестьян, но арестован и 2 года 7 меся-
цев содержался в тюрьмах Киева и Петербурга. В 1878 г. осужден на
месяц тюрьмы. Выйдя на свободу, целиком посвящает себя изобретению
взрывчатых веществ и устройств, вступает в группу «Свобода или
смерть», входившую в общество «Земля и воля». В 1879 г. становится
агентом Исполнительного Комитета «Народной воли», организует дина-
митную мастерскую, готовит снаряды для всех террористических актов
народовольцев. Казнен 15 апреля 1881 г.
В воспоминаниях народовольцев — даже если воспоминания
занимают два-три тома — Кибальчичу посвящено совсем немного
строк. Наверное, его партийный псевдоним — «Техник» — во мно-
гом объясняет эту кажущуюся странность. Николай Иванович
всегда был в центре подготовки покушений и одновременно —
в тени.
В 1878 г. Кибальчича—студента Медико-хирургической
академии, обвиняемого в хранении запрещенной литературы,
выпустили из тюрьмы за нехваткой улик после трехлетнего заклю-
чения. Тогда же он согласился на предложение Ал. Михайлова и
Квятковского вступить в кружок под названием «Свобода или
смерть». С тех пор Николай Иванович начал заниматься пробле-
мой изготовления динамита домашним способом, т. е. стал «поли-
тиком». До дня ареста Кибальчич живет на конспиративных
квартирах, живет под постоянной угрозой или взорваться во
время опытов, или быть арестованным на «месте преступления».
126
В этих условиях к 1879 г. ему и его помощникам удается изго-
товить несколько пудов динамита.
Одесса. Подготовка к взрыву царского поезда. Среди главных
действующих'лиц, готовящих покушение,— Кибальчич. Нет, он не
будет закладывать мину под железнодорожное полотно или по-
давать сигнал к взрыву. Его дело — изобретение лучших запалов,
доставка взрывчатки в Одессу, расчеты последствий взрыва.
Эта подготовительная работа отняла у Николая Ивановича
столько сил, что он, по воспоминаниям товарищей, при переезде
из Одессы в Александровск заснул в зале первого класса Харь-
ковского вокзала. Введено военное положение, в связи с возвра-
щением императора из Ялты в столицу вокзал кишит шпиками,
а Кибальчич спит на вокзальном диване, так как четверо суток
не смыкал глаз.
Подготовка С. Халтуриным взрыва царской столовой в Зимнем
дворце. Кибальчич не встречался со Степаном Николаевичем, не
разрабатывал планов взрыва. Он в эти дни вообще почти не вы-
ходил на улицу, готовя в домашних условиях, кустарными спо-
собами те килограммы взрывчатки, которые передавали Халту-
рину Квятковский и Желябов.
Он производил динамит и тогда, когда его товарищи вели
подкоп на Малой Садовой, готовясь к последней схватке с Алек-
сандром II. А еще он успевал быть легальным литератором Самой-
ловым, публицистом Дорошенко в нелегальных ’изданиях, хо-
зяином тайной типографии Агаческуловым. Ему принадлежит
программная статья под названием «Политическая революция и
экономический вопрос», напечатанная в № 5 «Народной воли»
23 октября 1881 г.
Кибальчич считал идеалом свободный труд на благо Родины.
«Ту изобретательность,— говорил он на суде,— которую я проявил
по отношению к метательным снарядам, я, конечно, употребил
бы на изучение кустарного производства, на улучшение способа
обработки земли, на улучшение сельскохозяйственных орудий и
т. д.». Но так уж сложились российские обстоятельства и судьба
Кибальчича, что вместо всего этого он 'должен был заниматься
динамитом, гремучим студнем, метательными снарядами. Пустырь
за Невой, против Смольного института. Здесь накануне 1 марта
Николай Иванович обучал метальщиков обращению с новым, раз-
работанным им снарядом. Заодно этот снаряд и испытывал,
поскольку полностью его свойств как следует не представлял и
сам как изобретатель. Единственное, что Кибальчич мог сказать
перед испытаниями, было следующее: «Аппарат этот должен
взрываться от удара и даже от сильного сотрясения...»
Тимофей Михайлов по знаку «Техника» сильно бросил жестян-
ку, завизжали осколки, комья земли. Кибальчич первым поспел
к месту взрыва. Белый снег разорвала воронка, по краям ее видне-
лись пятна копоти, по снегу вокруг будто прошлись метлой.
Испытания закончились. Николай Иванович ушел, ограни-
чившись предположением о том, что при взрыве, судя по образцу,
127
все живое должно быть уничтожено в радиусе 15—18 саженей.
Ушел, чтобы после 15 часов непрерывной работы подготовить
четыре снаряда к 1 марта 1881 г.
А на суде эксперты, беся председателя процесса Фукса, вос-
хищались метательными снарядами Кибальчича и сожалели, что
таких гранат нет на вооружении русской армии. Да что эксперты!
Хорошо еще не выступил на процессе генерал Тотлебен. Он
отзывался о Кибальчиче и Желябове так: «Что бы там ни было,
что бы они ни совершили (это о цареубийстве! —Л.Л.), но таких
людей нельзя вешать. А Кибальчича я бы засадил крепко-на-
крепко до конца его дней, но при этом предоставил бы ему полную
возможность работать над своими техническими изобретениями...»
Именно процесс, кстати, показал, что в Николае Ивановиче
больше всего было не от техника и не от идеолога революционного
движения, а от настоящего большого ученого. Когда эксперт,
генерал Мравинский, заявил, что гремучий студень, которым были
начинены метательные снаряды, не мог быть изготовлен в домаш-
них условиях, следовательно, он ввезен из-за границы, судьи
оживились. Еще бы! Авторитетное мнение генерала позволяло
заговору «против особы государя императора» распространиться
за пределы России. Но все эти надежды лопнули после выступ-
ления Кибальчича, который заявил: «Я должен возразить против
экспертизы о том, что гремучий студень заграничного приготов-
ления. Он сделан нами». И прочитал лекцию о динамите, не забыв
познакомить слушателей с историей вопроса.
Председателю суда Фуксу Николай Иванович запомнился
особо. «Кибальчич,— писал он,— вот замечательный ум, необык-
новенная выдержка, адская энергия и поразительное спокой-
ствие».
Присяжный поверенный Герард, назначенный защитником
Кибальчича, был поражен, когда, прийдя в камеру, увидел, что
его 28-летний подзащитный озабочен не изысканием способов
защиты, а проектом какого-то «воздухоплавательного снаряда».
Николай Иванович мечтал только о том, чтобы ему дали закончить
математические расчеты изобретения. Это был, ни много ни мало,
проект даже не «воздухоплавательного», а космического аппа-
рата.
Кибальчич успел закончить расчеты и отправить их по началь-
ству. В сопроводительном письме говорилось: «Если моя идея...
будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу
громадную услугу родине и человечеству. Я спокойно тогда
встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной,
а будет существовать среди человечества, для которого я готов
был пожертвовать своей жизнью».
Начальство заверило заключенного, что его проект передадут
на расследование ученых. И он ждал 28, 29, 30 марта... Позади
суд, впереди казнь, до нее три дня, а ответа не было.
31 марта Кибальчич написал новое письмо с просьбой встре-
титься с кем-либо из членов ученого комитета, рассматривавшего
128
его проект. Он знал, что послезавтра может быть уже поздно.
Письмо прочел министр внутренних дел и передал его секретарю.
На прошение легла резолюция: «Приобщить к делу о 1 марта».
А на проекте Кибальчича значилось следующее: «Давать это на
рассмотрение ученых теперь едва ли будет своевременно и может
вызвать только неуместные толки».
Ученым Николай Иванович оставался до последней минуты.
Перед казнью в камеры смертников были допущены священники,
чтобы получить от «первомартовцев» «церковное покаяние».
Кибальчич, свидетельствует документ, два раза диспутировал со
священником, от исповеди и причастия отказался. В конце концов
он попросил священника оставить его.
«Я как будто вижу эшафот,— писала В. Фигнер,— вижу
Желябова. Он думает о том, что будет дальше с «Народной волей».
Вот Кибальчич с его миролюбивой физиономией, небольшой
бородкой и не то оскорбленной, не то презрительной полуулыбкой:
он думает о своем аэроплане».
Таким и был Кибальчич перед казнью — техник революции,
смелый ученый, первым решивший осуществить на практике
мечту человека о полетах в космос.
Как показало время, не он один среди народовольцев живо
интересовался наукой. Почетный член Академии наук СССР,
химик, математик и физик Н. А. Морозов; крупнейший биохимик,
академик А. Н. Бах; член-корреспондент Академии наук СССР,
антрополог и этнограф Л. Я. Штернберг; профессор-геолог
И. Д. Лукашевич; Ю. Н. Богданович, разработавший проект
аэроплана,— все они в прошлом члены «Народной воли».
АНДРЕЙ
ИВАНОВИЧ
ЖЕЛЯБОВ
(1851 — 1881)
Моя личная задача, цель моей жизни
было служить общему благу.
А. Желябов
Андрей Иванович Желябов родился 29 августа 1851 г. в семье
крестьянина. Закончил Керченскую гимназию с серебряной медалью и
поступил в Новороссийский университет (г. Одесса) на юридический
факультет. Как вожак студенческих выступлений исключен из универ-
ситета и выслан на родину, в Феодосию. В 1873—1877 гг. участвует в
киевском и одесском кружках «чайковцев». В 1877 г. арестован, предстал
перед судом, но оправдан. С начала 1879 г. переходит на нелегальное
положение и принимает активное участие в воронежском съезде земле-
вольцев. После раскола «Земли и воли» входит в Исполнительный Ко-
митет «Народной воли». С 1880 г. становится фактическим вождем
народовольцев, участвуя в важнейших делах организации. Казнен
15 апреля 1881 г.
Первое, достаточно близкое знакомство властей с Желябовым
произошло на процессе «193-х». Но тогда ни публика, заполнив-
шая тесный зал суда, ни адвокаты, ни члены суда не обратили
внимания на молодого человека, уже отсидевшего полгода в
«одиночке» (другие ждали суда два-три года). К тому же речей
на процессе Андрей Иванович не произносил, да и «не по чину»
ему еще было говорить от лица революционной России. За спиной
у него осталась привычная для 70-х гг. XIX в. «студенческая
история»: исключение из Одесского университета за попытку
пропаганды среди крестьян. Одним словом — обычная тогдашняя
неблагонадежность, которая далеко не у всех молодых людей
превращалась в подлинную революционность.
Кое-кто бросался в оппозиционность очертя голову; кто-то
присоединялся к ней под влиянием духа времени; кто-то «под-
держивал», но лично не участвовал; кто-то шел разрушать, а
130
там — посмотрим. С Желябовым было по-другому. Он не бросал-
ся, не присоединялся, он входил, вживался в революционную
деятельность, революционные круги — основательно, ничего не
принимая на веру, стараясь до всего дойти своим умом и опытом.
К 1879 г. Желябов был убежденным народником, сторон-
ником пропаганды социалистических идеалов в народе. Как же
он очутился среди «политиков», более того, стал одним из их
руководителей? Переменчивость во взглядах и вера в необхо-
димость их изменения — вещи разные. Первое может быть след-
ствием легкомыслия, моды, страха, наконец; второе — выстрадано
раздумьями, опытом, т. е. следствие той основательности в мыслях
и действиях, которая и отличала Андрея Ивановича.
Именно она позволила ему почувствовать что-то беспомощ-
ное в начавшихся спорах «политиков» и «деревенщиков». Да,
работа в деревне напоминала заколдованный круг: агитация —
темнота крестьян, непонимание — арест, ссылка. Но и «политиков»
ждало то же самое: убийство чиновников — арест — казнь —
непонимание их борьбы народом. Казнь палачей, предателей как
месть за погибших товарищей,— да, по-человечески Желябов это
понимал. Но при чем здесь стратегия и тактика революционной
организации, что это меняет в жизни народа и что в ней, этой
жизни, надо прежде всего менять? Работа среди крестьянства
была, по мнению. Желябова, необходима. Но также было необ-
ходимо одним ударом, быстро и кардинально, попытаться изме-
нить условия жизни российского общества.
Весь ход рассуждений, вся обстановка в революционном лаге-
ре, опыт работы в деревне привели Андрея Ивановича к мысли
о цареубийстве. В этот трудный, переломный для Желябова
момент и нашел его Михаил Фроленко. Нашел и, скорее сердцем,
чем разумом поняв, что происходит с товарищем, без колебаний
пригласил его'в Липецк на съезд землевольцев-«политиков».
Присоединяясь к «политикам», Желябов, в полном соответ-
ствии с выработанными им взглядами, заявил, что он будет бо-
роться в их рядах ради единственной казни, казни последней,
кладущей конец кровавому насилию и средневековому гнету в
России Он искренне верил в то, что казнь революционерами
Александра II даст возможность вести свободную социалисти-
ческую пропаганду среди крестьянства.
С середины 1879 г. колесо нелегальных забот закружило
Желябова и не отпускало вплоть до разгрома партии. Два не-
полных года... Можно себе представить, чего они стоили членам
Исполнительного Комитета, тем трем десяткам человек, на плечи
которых легла ежеминутная ответственность за судьбы органи-
зации. Нагрузок не выдерживало даже богатырское здоровье
Желябова. Он, у которого раньше хватало сил на ходу остановить
пролетку с седоками, приподняв ее за заднюю ось, падал в обмо-
1 На том же условии к «Народной воле» присоединились С. Перовская и
G. Халтурин.
131
роки, оказавшись к началу 1881 г. на грани физического и нерв-
ного истощения.
О том, что Андрей Иванович значил для организации, чем он
был занят в эти два года, выше уже рассказано. Остается всего
один месяц, последний месяц его жизни.
Вечером 1 марта 1881 г. Желябов, арестованный 27 февраля,
знал о казни императора, поскольку ему устроили очную ставку
с Русаковым и оба признались в своем знакомстве.
В тот же вечер Желябов направил заявление прокурору судеб-
ной палаты с пометкой «очень нужное». «Если новый государь,—
говорилось в нем,— получив скипетр из рук революции, намерен
держаться в отношении цареубийц старой системы, если Рыса-
кова намерены казнить, было бы вопиющей несправедливостью
сохранить жизнь мне, многократно покушавшемуся на жизнь
Александра II и не принявшему физического участия в умерщвле-
нии его лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя
к делу 1 марта и, если нужно, сделаю уличающие меня разо-
блачения.
Прошу дать ход моему заявлению. Андрей Желябов, 2 марта
1881 года. Д[ом] Предварительного] заключения]». И в пост-
скриптуме: «Только трусостью правительства можно было бы
объяснить одну виселицу, а не две».
На процессе Желябов стал подлинным его героем. Это призна-
ли даже составители официальной «Хроники социалистического
движения в России». В ней говорилось: «То был страшный Же-
лябов, великий организатор новых покушений... Он обладал уди-
вительной силой деятельности и не принадлежал к числу дро-
жащих и молчащих. Невозможно допустить, чтобы хоть тень рас-
каяния коснулась его сердца... На следствии и суде он выказал
наибольшее присутствие духа и спокойное рассудительное хладно-
кровие; ... в тюрьме он чувствовал себя в нормальном состоянии и
моментами проявлял веселость».
Как уже говорилось, на процессе по делу 1 марта председа-
тельствовал сенатор Э. Я. Фукс. Он сделал все, чтобы законность
на этом процессе вплотную приблизилась к беззаконию.
Начать хотя бы с того, что из 47 свидетелей на процессе «пер-
вомартовцев» было 12 городовых, 11 офицеров и солдат охраны
императора, 7 дворников, 6 домохозяев, камер-паж, инженер-
генерал, петербургский полицмейстер, царский кучер, лейб-гвар-
дии фельдшер. Правда, Фукс не решился, несмотря на требова-
ние министра юстиции, лишить Желябова слова. Зато он, изде-
ваясь, 19 раз прерывал его речь.
Он прерывал Андрея Ивановича, когда тот пытался коснуться
принципиальной стороны дела, изложить теоретические воззре-
ния «Народной воли». Не давал говорить и тогда, когда Желябов
пытался объяснить свое отношение к событиям 1 марта, обрисо-
вать деятельность организации вообще. Но если дело обстояло
так, то что же Желябов успел сказать?
Он сумел объяснить, против чего борется «Народная воля»,
132
указав на политический гнет российского самодержавия. Расска-
зал о том, что он и его товарищи стали революционерами вовсе
не из-за особенностей своей психики (как утверждал прокурор),
а оттого, что иначе честному человеку нельзя бороться за счастье
и прогресс своей страны. Несмотря на изнурительную борьбу с
Фуксом, Андрей Иванович проанализировал тактику народоволь-
цев, показав, что революционеры вынуждены были прибегнуть
к террору, только исчерпав все мирные средства борьбы. Желябов
сумел показать, что задачей народовольцев было служение обще-
му благу и что понимание этого блага, человеческих идеалов у них
и у судей (как и у всех, кто стоит за судьями) совершенно раз-
лично. Более того, Андрей Иванович умудрился разрушить все
здание обвинения, казавшееся монолитно-бесспорным. Причем, в
отличие от прокурора, он не прибегал ни к пафосу, ни к шулер-
ским передержкам и передергиваниям, неизменно оставаясь на
почве законов Российской империи.
Сначала он развалил обвинение прокурора, основанное на
найденных у Желябова брошюре Н. Морозова и программе
социалистов-федералистов. Подчеркнув, что «эти вещественные
доказательства находятся в данный момент у прокурора», Же-
лябов задал ему два вопроса: «Имею ли я основание и право
сказать, что они суть плоды его убеждения, поэтому у него и
находятся? Неужели один лишь факт нахождения литографиро-
ванной программы у меня свидетельствует о том, что это мое
убеждение?»
Затем Желябов посягнул на гораздо более серьезные положе-
ния обвинительного заключения. Суд отказал ему в просьбе вы-
звать свидетелями по его делу А. Баранникова и Н. Колодке-
вича на том основании, что свидетелями не могут быть лица,
которые преследуются за одно и то же деяние. Тогда Желябов
поднял вопрос о Г. Гольденберге. Его предательские показания —
показания свидетельские — были важным, а то и единственным
источником обвинительных актов не столько по делу «первомар-
товцев», сколько на прошедших ранее процессах «16-ти» и «20-ти».
Отказаться от показаний Гольденберга судьи не могли (это
значило бы поставить под сомнение справедливость прежних
приговоров, пять из которых были смертными). Сенаторам при-
шлось даже прервать судебное заседание для того, чтобы найти
выход из тупика, в который их загнал обвиняемый. В конце кон-
цов, не придумав ничего лучшего, они объявили, что Гольден-
берг «за смертью» находится в ином положении, нежели лица,
указанные Желябовым.
Андрей Иванович использовал на процессе все права обви-
няемого: делал заявления суду, участвовал в допросе свидетелей,
оспаривал выводы прокурора, выступил с защитительной речью
и последним словом. Нет, он заботился не о себе. Он рассматривал
суд как очередную и последнюю для него, Желябова, возможность
единоборства с царизмом. Выиграть этот процесс,— конечно, не
133
фактически, а морально и политически,— такова была задача
Андрея Ивановича.
Было и еще одно. Желябов наиболее полно показал ту линию
поведения на суде, которой придерживались все революционеры
России позже, в 1880—1890-х гг. Линию, предполагавшую бес-
страшное превращение судебного процесса и эшафота в трибуну,
баррикаду революционной борьбы.
И на Семеновском плацу, за несколько минут до казни, Андрей
Иванович был спокойнее и тверже других осужденных. Даже
здесь, даже сейчас, он успокаивающе улыбался друзьям... Импе-
раторский флигель-адъютант Несветович не смог скрыть досад-
ного восхищения: «Черт бы их побрал, этак к лику святых при-
числят этих великомучеников!»
«И стояли на эшафоте пятеро: стоял крестьянин — Андрей
Желябов; рабочий — Тимофей Михайлов; стоял мещанин —
Николай Рысаков, и сын священника — Николай Кибальчич. И
стояла дворянка — Софья Перовская... как говорили, что все
сословия в борьбе за свободы стояли против императора».
ВЕРА
НИКОЛАЕВНА
ФИГНЕР
(1852—1942)
Для нас, примкнувших к
В. Н. Фигнер являлась...
люционером.
И. Попов
революции,
сверхрево-
Вера Николаевна Фигнер родилась 7 июля 1852 г. в дворянской
семье. Училась в Родионовском институте в Казани и на медицинском
факультете Цюрихского университета. В 1875 г. по вызову революционе-
ров вернулась в Россию, с 1876 г. становится членом «Земли и воли».
В 1877—1879 гг. работала фельдшером и вела пропаганду среди крестьян
поволжских губерний. С 1879 г. член Исполнительного Комитета «На-
родной воли». Вела пропаганду среди учащейся молодежи и офицер-
ства, участвовала в ряде покушений на Александра II. После 1 марта
1881 г. пыталась на юге России возродить «Народную волю». Аресто-
вана 22 февраля 1883 г. С 1884 по 1904 г. отбывала одиночное заключение
в Шлиссельбургской крепости. С 1904 по 1906 Т.— в ссылке. С 1906 по
1915 г. Фигнер находилась за границей, где примыкала к эсерам. После
Октября 1917 г. занималась литературным трудом. Умерла 27 июня
1942 г.
Для друзей — Верочка, Вера Топни-Ножка. Для полиции —
Филиппова-Фигнер, она же Лихарева, Иваницкая, Кохановская.
Боровченко...
Вера Топни-Ножка — это от ее нетерпеливости: «вынь — да
положь!» Лихарева, Иваницкая и пр.— свидетельство сложности
пройденного Верой Николаевной пути революционера-подполь-
щика. Пропаганда в деревне, пропаганда среди рабочих; доставка
в Одессу динамита при подготовке взрыва царского поезда;
организация покушения на садиста Панютина — фактического
правителя Одессы; представитель Исполнительного Комитета
«Народной воли» в центральном комитете Военной организации;
секретарь Исполнительного Комитета для сношения с заграницей;
накануне 1 марта 1881 г.— снаряжение с товарищами взрывных
135
снарядов, которыми будет казнен Александр II. А кроме этого,
Вера Фигнер — единственная из членов «великого» Исполнитель-
ного Комитета находилась в России до своего ареста в начале
1883 г.
В последний «вольный» год кольцо преследователей, окружав-
ших ее, ощущалось физически. Летом 1882 г., стремясь восста-
новить жизнедеятельность Исполнительного Комитета, Вера Ни-
колаевна приняла в члены центрального органа партии
А. А. Спандони и офицера-артиллериста С. П.. Дегаева. Дегаева
в военных кружках «Народной воли» недолюбливали. «Его лич-
ность,— вспоминал Н. Рогачев,— производила впечатление ка-
кой-то вываренной тряпки, не только не поддавала энергии круж-
ку, а наводила мертвенный сон».
Дегаев был назначен «хозяином» типографии в Одессе. Но
20 декабря 1882 г. типография была раскрыта. Это имело тяже-
лые последствия и для Веры Николаевны, и для «Народной воли»
в целом. Попав в полицию, Дегаев быстро стал не только преда-
телем, но и провокатором, согласившись полностью подчиниться
жандармскому полковнику Судейкину.
Согласно плану Судейкина, Дегаеву был устроен фиктивный
побег. Первым жандармским заданием «беглеца» стал поиск
В. Фигнер. Дегаев нашел Веру Николаевну в Харькове. Он по-
ведал ей и Г. Чернявской приключенческую повесть о том, как
ему удалось бежать, засыпав конвоиру глаза табаком.
Единственное, что позволила себе обрадованная ^успехом то-
варища Фигнер,— это недоумение, откуда у некурящего Дегаева
взялся табак. «Легенда» Дегаева была неплохо отработана в
судейкинском ведомстве, поэтому предатель, не смутившись,
ответил, что всегда носит табак в кармане на случай ареста.
О дальнейших событиях рассказывает сама Вера Николаевна.
«Ни я, ни Галина Федоровна (Чернявская.— Л.Л.) не задумывав
лись над фактом побега Дегаева и не анализировали всех обстоя-
тельств, при которых он был совершен: ведь доверие друг к другу
всегда было основой отношения между революционерами, связан-
ными в одну организацию, а Дегаев не был человеком новым,
за ним было несколько лет деятельности, которая не раз ставила
его в рискованное положение, из которого он выходил с честью».
История революционного движения 1870-х гг. знала не один
случай предательства и провокаций. Они были опасны, но быстро
пресекались революционерами. Теперь же завязывавшийся клубок
Судейкин — Дегаев распутать практически было некому. Только
позже, когда в дело вмешалась революционная эмиграция, участ-
ники провокации получили по заслугам
Однако к тому времени с «Народной волей» было фактически
1 Дегаеву, разоблаченному Лопатиным, было приказано казнить своего
покровителя Судейкина. Приговор удалось привести в исполнение в декабре
1883 г. Кроме того, российские революционеры потребовали, чтобы Дегаев на-
всегда покинул Россию и Европу, что он и сделал, уехав в США, где стал про-
фессором математики под именем Александра Пелла. Умер в 1921 г.
136
покончено. Таким образом, «дегаевщина» — это свидетельство
истощения сил организации. Деятельность «великого» Исполни-
тельного Комитета в немалой степени объяснялась счастливым
подбором выдающихся личностей. Но ведь Желябовы, Перовские,
Михайловы, Фроленко не каждый день приходят в революцион-
ное движение.
Помимо этого, «дегаевщина» продемонстрировала уязвимость
организационной структуры «Народной воли». Чрезмерная цент-
рализация партии, бывшая сильной стороной «Народной воли»
в 1879—1881 гг., стала ее слабостью в последующие годы. При
отсутствии признанных лидеров централизация сковывала само-
стоятельность местных организаций и давала возможность чело-
веку недостойному, а то и врагу пробраться к руководству партией.
Главной же причиной успеха Дегаева и Судейкина было, не-
сомненно, то, что к 1883 г. народовольчество начинало изживать
себя.
В этом году, в Харькове, Фигнер считала себя в безопасности.
Из агентов-профессионалов и предателей в лицо ее знал только
некий В. Меркулов, который был в это время в Петербурге. Это
учел и Дегаев. Организация «случайной» встречи Меркулова с
Фигнер была делом полицейской техники.
10 февраля 1883 г. Фигнер вышла из дому в 8 часов утра.
Надо было зайти к знакомым по двум адресам. Пройдя несколько
шагов, она увидела выходящего из-за угла дома человека. Вот
они поравнялись, и Меркулов — это был он — улыбнувшись, про-
изнес: «Здравствуйте, Вера Николаевна!» Она так растерялась,
что механически ответила: «Здравствуйте!» — и пошла дальше.
Только теперь начали метаться мысли: «Резко броситься во
двор...» Однако перед ней и сзади нее уже выросли жандармы.
Арест Фигнер произвел в Петербурге сенсацию. Император
Александр III воскликнул: «Слава богу! Эта ужасная женщина
арестована!» Едва Веру Николаевну доставили в столицу, высшие
сановники пожелали ее увидеть. Однако свидание с ней доста-
вило им мало удовольствия. Директор департамента полиции
В. К. Плеве, пытавшийся повысить на арестованную голос, по-
лучил презрительное: «Я думала, что директор департамента по
уровню своего развития стоит выше городового». Министр внут-
ренних дел Д. А. Толстой, который разговаривал приветливее
и даже сожалел, что «нет времени, а то я бы убедил вас», услы-
шал в ответ: «Я тоже жалею, надеюсь, я обратила бы вас в народо-
вольца».
На следствии ее поведение было столь не по-женски твердым,
убежденным, что восхищенный им жандармский генерал Середа
пришел в тюремную камеру, чтобы поцеловать Вере Николаевне
руку. Приговор же суда был палачески-типовым: подвергнуть
смертной казни через повешение. На восьмой день после оконча-
ния суда Фигнер было объявлено: государь император всемило-
стивейше повелел смертную казнь заменить каторгой без срока.
Она вошла в Шлиссельбургскую крепость в 1884 г. 32-летней,
137
вышла из нее в 1904 г. 52 лет от роду. Вера Николаевна озагла-
вила свои воспоминания о тюремных годах так: «Когда часы
жизни остановились».
Однако борьба «Народной воли» с самодержавием продол-
жалась и в тюрьмах. Были в этой борьбе новые жертвы. Баран-
ников, Богданович, Исаев, Колодкевич, Лангане, Тетерка сгорели
кто от цинги, кто от чахотки в Алексеевском равелине Петро-
павловской крепости. Клеточников уморил себя голодовкой.
Арончик сошел с ума в Шлиссельбурге. Грачевский сжег себя,
облившись керосином из настольной лампы. Ширяев и Терентье-
ва умерли, по слухам, от ядов, которые им давали тюремщики.
Александр Михайлов умер в Алексеевском равелине в полном
одиночестве, лишенный возможности даже перестукиваться с
товарищамй. Были расстреляны за протесты против условий
заключения Минаков и Мышкин.
Товарищ министра внутренних дел Оржевский в ответ на
вопрос матери Фигнер о здоровье дочери сказал: «Вы узнаете о
своей дочери, когда она будет в гробу».
Да, в Шлиссельбург привозили не для того, чтобы дать жить.
Но, даже в грубом, дерюжном халате с бубновым тузом на спине,
Вера Николаевна не хотела, не могла допустить, чтобы крепость
высосала из нее все жизненные силы.
1887 г.— Фигнер добровольно идет в карцер, поддерживая
Попова, которого наказали карцером за перестукивание с нею.
Неделю провела Вера Николаевна там, где, по словам надзира-
телей, «ни одна живая душа не услышит». Здесь окончательно
выработалось то поведение, которого она придерживалась все
20 лет заключения.
Сама Вера Николаевна рассказывала об этом так: «Мелкие
ежедневные стычки, грубые сцены, кончающиеся унижением,
были не по мне, не по моему характеру. И я решила отказаться
от подобных способов борьбы. Я познала меру своих сил и опре-
делила, что я могу и что хочу делать; я решила — терпеть в том,
что стерпеть можно, но когда представится случай, за который
стоит умереть, я буду протестовать и протестовать на смерть».
Сама Вера Николаевна считала, что прошло 15 лет, прежде
чем представился случай действовать согласно новому убежде-
нию. Однако уже через два года после заключения в карцере,
в 1889 г., народовольцы-шлиссельбуржцы объявили голодовку
в знак протеста против изъятия из тюремной библиотеки всей
общественно-политической литературы. Голодовку начали друж-
но, но на девятый день ее продолжили только Фигнер и Юрков-
ский. Остальные не выдержали: сказались болезни и сознание
того, что об их протесте не знает ни российское, ни европейское
общество.
Когда решение большинства заключенных прекратить голо-
довку стало известно Вере Николаевне, она ответила: «... привык-
ла доводить дело до конца, решение большинства не считаю для
себя обязательным и буду продолжать протест».
138
Лишь на двенадцатый день голодовки, после того, как това-
рищи сообщили, что если Вера Николаевна умрет, то они покончат
с собой, Фигнер прекратила голодать. Однако решение товари-
щей расценила как насилие над ее волей, посягательство на ее
нравственную свободу.
Самая решительная стычка Веры Николаевны с тюремными
властями, когда ее жизнь действительно висела на волоске, про-
изошла через 15 лет после истории с Поповым. На рубеже XIX и
XX вв. узникам Шлиссельбурга годами упорной борьбы, ценой
здоровья, жизней товарищей удалось добиться того, чтобы был
несколько смягчен тюремный режим. Были разрешены совместные
прогулки, работа в местных мастерских, разведение огородов,
пользование библиотекой в 2 000 томов. Однако в 1902 г. новый
смотритель объявил Фигнер, что отныне все указанные послабле-
ния в режиме будут отменены.
Вера Николаевна смотрела на этого средних лет человека,
сухощавого, с мелкими чертами лица, и вспоминала все, что
случилось за 18 лет заключения. Перед глазами мелькали избие-
ния товарищей, голодовки, карцер, тайный вынос жандармами
тел умерших узников (как будто в крепости что-то можно сделать
тайно!) и, конечно, Мышкин и Минаков, казненные за оскорбле-
ние смотрителей.
Пережить все это вновь уже не было сил. Применять испытан-
ные средства борьбы: отказ от прогулок, голодовки — неизвестно,
выдержат ли товарищи протест длительное время. Нет, нужно
что-то необычное, такое, что всколыхнет не только крепость, но
и петербургское начальство.
Вера Николаевна подходит к смотрителю, резко срывает с
него погоны. Тот пискливо пугается: «Что вы делаете?» — и
выскакивает из камеры. По полу ползает растерявшийся вах-
мистр, подбирая сорванные погоны. После всего этого должна
была последовать обычная процедура — военный суд и казнь,
но иное время — иные песни. Вместо наказания заключенной,
были сменены комендант крепости и смотритель. На Веру Нико-
лаевну не было наложено никакого взыскания.
Более того, 23 января 1903 г. комендант торжественно объя-
вил Фигнер, что «государь император ... , внемля мольбам ма-
тери..., высочайше повелел каторгу без срока заменить вам
каторгой двадцатилетней». 29 сентября 1904 г., после 20-летнего
заключения в Шлиссельбургской крепости, Вера Николаевна
Фигнер вышла на свободу. v
Умерла она в 1942 г. в возрасте 90 лет.
Заключение
Судьба народничества в России закономерна и трагична.
К 1890-м гг. оно выродилось в движение либеральное, не имеющее,
кроме названия, ничего общего с революционерами предшест-
вующего тридцатилетия. С середины 1890-х гг. наступает про-
летарский период освободительного движения в России. Он ста-
вит членов народнических кружков и организаций перед выбором:
полный отказ от прежних взглядов и методов действия, переход
на позиции марксизма — или попытки приспособить народни-
ческие взгляды к новым условиям России конца XIX— начала
XX в., т. е. попытки модернизировать народническую утопию.
В 1883 г. в Женеве создается первая в России марксистская
группа «Освобождение труда». В нее вошли пять человек, пять
бывших чернопередельцев: Г. Плеханов, В. Засулич, П. Аксель-
род, Л. Дейч и В. Игнатов. Их деятельность была высоко оце-
нена В. И. Лениным, который писал, что члены группы «... осно-
вали русскую социал-демократию и ... много сделали для ее
теоретического и практического развития»
.Испытание ходом исторического развития, идеями научного
мировоззрения явилось суровой проверкой для всех деятелей
революционного народничества. Судьбы их в конце XIX— на-
чале XX в. показывают, как не просто было порвать с прошлыми
идеями, освященными кровью товарищей, годами мучений, юнос-
тью борцов, проведенной под знаменем народничества. Как слож-
но было признать ошибки, принять новые марксистские взгляды,
перейти в ряды российской социал-демократии. Многие ли смог-
ли это сделать?
Начало XX в. лишь подчеркнуло случайность участия в рево-
люционном движении 1870-х гг. Н. Чайковского. С 1904 г. он
становится эсером, с 1917—трудовиком, членом Всероссий-
ского Совета крестьянских депутатов. Окончательно все расста-
вила по местам гражданская война и интервенция. В 1918 г.
интервенты, захватившие Север России, делают Чайковского
членом «Верховного управления северной области», позже он
становится членом еще одного контрреволюционного правитель-
ства — «Уфимской директории». В начале 1920 г. Деникин вклю-
чает Чайковского в состав «Южнорусского правительства», а
после окончания войны бывший «революционер» числится среди
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— T. 4.— С. 215.
140
организаторов антисоветского «Центра действия» в Париже.
Оказались среди деятелей революционного народничества
люди уставшие, отчаявшиеся, разуверившиеся в правильности
выбранного ими в молодости пути. Участник кружка «чайковцев»,
редактор землевольческой газеты, член Исполнительного Коми-
тета «Народной воли» Лев Тихомиров в 1888 г. отрекся от рево-
люционного прошлого и напечатал брошюру «Почему я перестал
быть революционером?». Тогда же он испросил помилование и вер-
нулся в Россию, где стал сотрудником презираемого всеми чест-
ными людьми М. Каткова. С быстротой, удивившей даже его
нового шефа, Тихомиров становится монархистом и святошей...
Случались судьбы вовсе феерические, напоминающие захва-
тывающие сказки «Тысячи и одной ночи». Первым президентом
Гавайских островов в 1900 г., например, стал белорусский народ-
ник Н. К- Судзиловский (Руссель). Но от новых революционных
событий в России и он оказался далек.
Начало века разметало деятелей революционного народни-
чества по разным партиям и группировкам. Стал вождем анар-
хистов П. Кропоткин. Оказались на время в лагере кадетов
Н. Морозов и Н. Чарушин, а у эсеров — М. Натансон и Ф. Вол-
ховский. Отошли от политической деятельности Я. Стефанович
и М. Фроленко. Долго не могла найти себя в новых условиях
В. Фигнер...
Говоря об итогах развития революционного движения на
разночинском этапе, В. И. Ленин писал: «В сущности мы можем,
видоизменяя известное изречение Маркса о революции 1848 года,
и о русском революционном движении сказать, что его прогресс
состоит не в завоевании каких-либо положительных приобретений,
а в освобождении от вредных иллюзий. Мы освободились от
иллюзий анархизма и народнического социализма, от пренебре-
жения к политике, от веры в самобытное развитие России, от
убеждения, что народ готов для революции, от теории захвата
власти и единоборства с самодержавием геройской интелли-
генции» ’.
Можно ли освобождение российской социал-демократии от
перечисленных выше иллюзий считать заслугой и революционного
народничества? Можно ли вообще такой «отрицательный» опыт
считать завоеванием того или иного периода освободительной
борьбы? Не только можно, но и непременно нужно. Все указан-
ные В. И. Лениным заблуждения революционной мысли нельзя
было отбросить в ходе, скажем, авторитетной теоретической
дискуссии. Их можно было преодолеть только в ходе практиче-
ской революционной работы, которая, как мы видели, требовала
жертв, лишений, тяжелых потерь...
Преемственность поколений... Она сказалась еще и в том,
что именно большевикам удалось успешно решить задачи, не
решенные революционным народничеством. Именно это имел в
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 5.— С. 71—72.
141
виду Н. Островский, когда писал В. Фигнер: «Залитое кровью
бойцов знамя «Народной воли» — наше знамя».
v Вчитываясь в историю русского освободительного движения,
вдумываясь в непрерывный и могучий ход развития револю-
ционной мысли в России, мы можем в полной мере оценить ве-
ликую справедливость и заслуженную гордость ленинских слов:
«Марксизм, как единственно правильную революционную теорию,
Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных
мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной
энергии и беззаветности исканий, обучения, испытания на прак-
тике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы»
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч.— Т. 41.— С. 8.
Оглавление
К читателю......................................................... 3
Глава I. Россия в 1870-х годах..................................... 5
Глава II. Основные направления народнической идеологии 1870-х годов. 11
Эскизы к . портретам.............................................. 14
Петр Лаврович Лавров (1823—1900).................................. 14
Михаил Александрович Бакунин (1814—1876).....................* . 18
Петр Никитич Ткачев (1844—1885)...................................‘23
Глава III. Кружки революционного народничества в первой по-
ловине 1870-х годов.............................................. 27
Эскизы к портретам................................................ 43
Марк Андреевич Натансон (1851 — 1919)............................. 43
Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский (1851 —1895)................ 46
Дмитрий Александрович Клеменц (1848—1914)......................... 49
Петр Алексеевич Кропоткин (1842—1921)............................. 52
Глава IV-Организация «Земля и воля> (1876—1879)................... 55
Глава V. Программные документы общества «Народная воля». ... 68
Глава VI. «Народная воля» и «Черный передел». Деятельность органи-
зации «Народная воля» до 1 марта 1881 г.......................... 78
Глава VII. «Народная воля» после 1 марта 1881 г. Отклики на ее дея-
тельность в России и за рубежом.................................105
Эскизы к портретам............................................... 122
Софья Львовна Перовская (1853—1881).............................. 122
Николай Иванович Кибальчич (1853—1881)............................126
Андрей Иванович Желябов (1851 —1881)............................. 130
Вера Николаевна Фигнер (1852—1942)................................135
Заключение........................................................140
Учебное издание
Ляшенко Леонид Михайлович
РЕВОЛЮЦИОННЫЕ НАРОДНИКИ
Зав. редакцией А. И. Самсонов
Редакторы Н. И. Королева, Е. А. Косарева
Младший редактор А. В. Тимофеев
Художественный редактор Ю. В. Булдаков
Технический редактор О. И. Савельева
Корректор Н. С. Соболева
ИБ № 11918
Сдано в набор 06.05.88. Подписано к печати 07.03.89. А 03543. Формат 60X 90’/i6.
Бумага офсетная № 2. Гарнитура литературная. Печать офсетная. Усл. печ. л.
9.-|-0,25 форз. Усл. кр.-отт. 9,69. Уч.-изд. л. 9,234-0,42 форз. Тираж 150 000 экз.
Заказ 1812. Цена 55 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Просвещение* Государст-
венного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.
129846, Москва, 3-й проезд Марьиной рощи, 41.
Смоленский полиграфкомбинат Главного производственно-технического управ-
ления Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии
и книжной торговли. 214020, Смоленск, ул. Смольянинова, 1.