/
Автор: Голдстоун Н.
Теги: всеобщая история европа (ес, часть снг) история средних веков рыцари средневековье средневековая история культура повседневности
ISBN: 978-5-17-063124-7
Год: 2010
Текст
Нэнси Голдстоун
ЧЕТЫРЕ
КОРОЛЕВЫ
Королевы Франции, Англии, Германии и Сицилии.
Они правили наравне с мужьями — а зачастую
оттесняли их на задний план.
Нэнси
Голдстоун
Нэнси Голдстоун
ОРОЛЕВЪН
ИЗДАТЕЛЬСТВО
Астрель
МОСКВА
УДК94(4)(092)”12”
ББК 63.3(4)4-8
Г60
Nancy Goldstone
FOUR QUEENS
Перевод с английского А. Немировой
Компьютерный дизайн Э. Кунтыш
Печатается с разрешения автора и литературных агентств
InkWell Management и Synopsis.
Подписано в печать 19.10.10. Формат 84х108*/з2.
Усл. печ. л. 25,2. Тираж 3000 экз. Заказ № 2502
Голдстоун, Н.
Г60 Четыре королевы / Нэнси Голдстоун; пер. с англ. А. Неми-
ровой. — М.: ACT: Астрель, 2010. — 472, [8] с.
ISBN 978-5-17-063124-7 (ООО «Изд-во АСТ»)
ISBN 978-5-271-31934-1 (ООО «Изд-во Астрель»)
XIII век. Эпоха расцвета рыцарства и Крестовых походов Людовика
Святого, борьбы феодалов с монархами и изощренных интриг папского
двора. Эпоха четырех красавиц, ставших самыми знаменитыми женщи-
нами своего времени. Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис. Дочери
графа Прованского, вышедшие замуж за блестящих европейских монар-
хов, но нс пожелавшие вечно оставаться в тени венценосных супругов.
Королева Франции, королева Англии, королева Германии и королева
Сицилии. Они правили наравне с мужьями — а зачастую и оттесняли их
на задний план. Они рисковали и воевали, заключали опасные поли-
тические союзы и одинаково свободно чувствовали себя на поэтических
турнирах трубадуров и за столом переговоров. Эти легендарные женщины
и их время оживают на страницах увлекательной книги Нэнси Голдстоун!
УДК 94(4)(092)"12"
ББК 63.3(4)4-8
© Nancy Goldstone, 2007
© Перевод. А. Немирова, 2010
© Издание на русском языке AST Publishers, 2010
От переводчика
Достаточно прочесть несколько страниц этой
книги в оригинале, чтобы понять, что ее писал аме-
риканский автор. Это намеренно упрощенный
стиль изложения с обилием чисто разговорных
выражений, поверхностное отношение к вопросам
культуры и повышенное внимание к экономике и
финансам, небрежность в подробностях, доходя-
щая порой до откровенных анахронизмов. Для
большей наглядности автор предпочитает обозна-
чать средневековые реалии более-менее сходны-
ми современными аналогами: surcoat («сюрко») =
coat, dress; seneschal («сенешаль») = manager и др.
Либо же, не вдаваясь в анализ исторических по-
нятий, то и дело поясняет их при помощи терми-
нов современной политической системы или эко-
номики: «консультант», «дипломат», «фирма-по-
средник», «премьер-министр» и т.п.
С далекого континента Европа кажется автору
столь маленькой, что он постоянно повторяет «во
всей Европе», «вся Европа» — имея в виду только
те страны, которые мы называем «Западной Ев-
ропой». Представители средневекового рыцарства
в его изображении порою ничем не отличаются от
современного «middle class». Словом, во всем скво-
зит снисходительность представителя самой де-
мократической страны мира к забавной замшелой
Европе...
И тем не менее книга заслуживает внимания
читателей. Прежде всего потому, что хорошо из-
вестные любителям истории темы (конфликт
6 От переводчика
Севера и Юга Франции, мятежи в Англии, последние кресто-
вые походы) освещены в ней с необычной точки зрения; тща-
тельно прослежены в масштабах Западной Европы столкно-
вения личных и политических интересов того периода, кото-
рый в значительной степени определил развитие событий на
несколько последующих веков. Интересно подчеркнуты кон-
трасты между обстановкой в разных странах. Своеобразно и
психологически убедительно обрисованы характеры действу-
ющих лиц — в этом отношении «американизм» позволяет ав-
тору разглядывать черты знаменитых людей без излишнего
пиетета и без влияния традиционных стереотипов (в резуль-
тате особенно необычно выглядят короли Людовик IX Свя-
той и Генрих III). Бурные события эпохи изложены увлека-
тельно, как роман — но при этом свои описания автор основы-
вает исключительно на исторических фактах.
Перечисленные недостатки текста было нетрудно устранить,
снабдив его уточнениями и комментариями, что мы и сделали.
Мы исправили замеченные нами ошибки автора и постарались
дать справки по малоизвестным персоналиям и географичес-
ким названиям, которые автор не счел нужным разъяснить. Мы
также попытались дать привязку к событиям более ранней и
дальнейшей истории Франции и Европы, чтобы придать тек-
сту большую глубину. Максимальное количество неточностей
и передержек почему-то относится к вопросам отношений меж-
ду Провансом и Лангедоком. Поправок здесь могло оказаться
столько, что мы сочли за лучшее вынести историю взаимотно-
шений Раймонда-Беренгера V и Раймонда VII (а также Про-
ванса и Тулузы) в отдельное приложение — «Два графа».
Несколько слов о переводе имен. Имена европейских вла-
дык по-русски традиционно передаются в особой форме: чело-
век по имени Charles будет зваться Шарль (если он француз),
Чарльз (если он англичанин), но Карл — если он король (или
принц) Англии или Франции. Аналогично передается имя
Henry: Генри — английское, Анри — французское, Генрих —
королевское, для John — Джон, Жан, Иоанн. Когда подклю-
чаются еще и немецкие персонажи, оказывается, что William —
это Уильям по-английски, Гильом по-французски, Вильгельм —
по-немецки. Те же закономерности касаются и имен римских
пап.
Алина Немирова
НЭНСИ ГОЛДСТОУН
ЧЕТЫРЕ
КОРОЛЕВЫ
Сестры из Прованса,
управлявшие Европой
Посвящается Ларри и Эмили
Предисловие
Париж, Рождественские торжества при дво-
ре, 1254 год. Под пение труб и колокольный
звон блестящая процессия продвигалась по ули-
цам французской столицы.
Ее возглавлял не один монарх, а целых два —
Людовик IX, король Франции, и Генрих III, ко-
роль Англии — со своими супругами Маргари-
той и Элеонорой. Все ехали верхом; поблески-
вали золотом шпоры и уздечки, плащи дам были
подбиты горностаем. Сразу за ними ехала Сан-
ча, графиня Корнуэлльская, жена графа Ричар-
да, пожалуй, богатейшего человека в Европе, а
далее следовали Карл Анжуйский, правитель
Прованса, самый могущественный и честолюби-
вый вассал Людовика, и его жена Беатрис. За
ними стройными рядами двигалась тысяча ры-
царей, по большей части из свиты графини Кор-
нуэлл ьской; средневековый хронист с почтени-
ем отметил, что рыцари «ехали на наилучших ло-
шадях, с красивой упряжью, богато разодетые,
так что французы не могли не восхищаться ими».
В самом конце процессии тянулись повозки с
багажом, па них громоздились сундуки с тонки-
ми шелками и украшениями из золота и сереб-
ра, предназначенными к раздаче в качестве рож-
дественских подарков на пиру, которым на сле-
дующий день должен был завершиться праздник.
Горожане Парижа, так же разряженные в пух
и прах, толпились на улицах, оттесняя друг дру-
га, чтобы взглянуть на знаменитостей, поскольку
«новизна этого шествия вызывала великое удив-
ление». Даже суровые клирики Парижского уни-
верситета, самого знаменитого учебного заве-
дения XIII столетия, поддались любопытству,
оставив свои диспуты об Аристотеле и Петре
10 Предисловие
Ломбардском1, чтобы, подобно простым зевакам, полюбовать-
ся столь многочисленным собранием знати. Профессора ис-
тратили часть своего заработка на покупку свечей, празднич-
ных одежд и цветущих ветвей, которыми они размахивали, при-
ветствуя Людовика IX и его гостей; голоса студентов,
распевающих рождественские гимны, и звон их лютен слива-
лись с гомоном веселящегося народа, заполнившего улицы.
Кавалькада остановилась у Старого Тампля, массивно-
го, окруженного стенами замка на окраине города — только
там можно было разместить такое количество приезжих,
«пожалуй, целую армию», как заметил хронист. Король Ан-
глии, растроганный восторженным приемом, велел объя-
вить, что завтра будет угощать нс только избранное обще-
ство приглашенных дворян, но и всех бедняков Парижа.
Бедняки решили поймать короля на слове, и наутро у его
дверей яблоку негде было упасть. Но никого не прогнали;
всем желающим были выданы жареное мясо и рыба, а вино,
по общему мнению, было превосходным.
И наконец, в огромном зале Тампля состоялся королевс-
кий банкет. Ради такого случая пол покрыли свежими камы-
шовыми циновками, на стенах развесили гербы и эмблемы вид-
нейших семейств Европы, подчеркнув международную значи-
1 Петр Ломбардский (лат. Petrus Lombardus, ок 1100-1160) — зна-
менитый схоласт-богослов. Родился в Италии, учился и был профес-
сором в Париже, где и умер. Его самое главное сочинение, «Libri
Qualuor Senlenliarum» («Четыре книги изречений»), стало стандарт-
ным учебником но богословию во всех средневековых университетах.
С 1220-х годов и до XVI века пи одно произведение христианской ли-
тературы, кроме самой Библии, не комментировалось так часто. К нему
обращались все великие мыслители, от Альберта Великого и Фомы
Аквинского до Уильяма Оккама и даже Мартина Лютера. Диспуты в
университете, упомянутые в тексте, могли касаться наиболее извест-
ной и противоречивой части доктрины ученого. Он отождествлял ми-
лосердие с Духом Святым: то есть если христианин любит бога и ближ-
них, эта любовь и есть в буквальном смысле сам Бог; человек обретает
божественные черты и вовлекается в жизнь Троицы. Эта идея балан-
сировала па самй грани ереси и не привлекла много последователей.
Петр также утверждал, что брак есть слияние двух душ, и вовсе не
требуется соединение тел, чтобы считать его совершившимся. Из дал ь-
j 1ейшсго текста книги i icтрудно заметить, что оба эти утверждения яв! ю
повлияли на систему ценностей Людовика IX. (Прим, перев.)
Предисловие
11
мость события - ведь, кроме венценосных особ, здесь собра-
лось двадцать пять герцогов, восемнадцать графинь, двенад-
цать епископов и бесчисленное количество рыцарей из выс-
шей аристократии: «Особы высокочтимые и уважаемые, в мире
не сыскалось бы не только превосходящих их, но даже равных».
Денег не жалели. Гости лакомились рыбой и дичью, жареным
мясом и всевозможными деликатесами; вино текло рекой.
Короли Англии и Франции состязались в учтивости. Они
немножко поспорили, кому сидеть на почетном месте посере-
дине стола на высоком помосте, король Англии уговаривал
Людовика IX, а Людовик отказывался в пользу Генриха III;
наконец, король Франции неохотно согласился занять это ме-
сто, пробормотав: «Эх, если бы всегда так мирно доставалось
принадлежащее по праву... но гордыня французов этому пре-
пятствует». Трудно было поверить, что предыдущая встреча
этих двух государей десять лет назад состоялась па поле боя.
По сути, это благородное собрание представляло собой
триумф международной дипломатии. За ним последовали
первые прямые и дружественные контакты между правите-
лями Англии и Франции. Начиная с этого момента и до
смерти обоих королей недоверие и шаткие перемирия сме-
нились сотрудничеством и прочным миром. Спорные воп-
росы суверенитета, более двухсот лет служившие поводом
к вторжениям и вооруженным конфликтам, теперь решались
переговорами. Ни одно из королевств не пользовалось сму-
тами в пределах другого для захвата территорий или влия-
ния. Напротив, в момент острой нужды король и королева
Англии нашли в короле Франции союзника.
Архитекторами этой дипломатической постройки не были
ни послы, ни государственные мужи. Ни один королевский
советник, пи один важный рыцарь или влиятельный барон не
прикладывали к пей рук. Все устроили члены одной семьи —
четыре сестры, поднявшиеся из безвестности до уровня самых
знаменитых и могущественных женщин своего времени. Прак-
тически пи одно значительное событие в западной Европе в
тот период не прошло без участия этой семьи. Нельзя доско-
нально разобраться в глубинных мотивах политики тринад-
цатого столетия, не упоминая о них.
Мы расскажем вам историю о четырех королевах. Их зва-
ли Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис из Прованса.
Средневековый хронист за работой
Теперь мы расскажем вам... о короле Фран-
ции, которому тогда исполнилось двадцать лет
от роду. И королева задумала его женить; посе-
му он взял в жены старшую из дочерей графа
Прованского, коих у того было четыре. Затем ко-
роль Генрих Английский взял вторую, а граф Ри-
чард, его брат, ныне правящий в Германии, -
третью. Граф Анжуйский, брат короля Франции,
женился на самой младшей и получил за нею
графство Прованс, ибо по обычаю той страны
младшему из детей достается все, а наследника
мужеского пола там не было.
Анонимный хронист из Реймса, 1260
Рамондо Беренгьер четыре царства
Дал дочерям; а ведал этим всем
Ромео, скромный странник, враг коварства.
Данте Алигьери, «Божественная комедия:
Рай», Песнь VI, стих 183 (пер. М.Лозинского)
Глава I
ПОЮЩАЯ ЗЕМЛЯ
Вдыхая воздух, чую сладкий дух
Земли Прованса;
О том ис будет мнений двух:
Веем, веем хорош тот край
Меж Роной и Дюраисой!
Когда его добром помянет кто,
На слово каждое хотел бы слышать сто,
Так в памяти краса его сияет...
Меж гор и моря нету лучше края!
Пейре Видаль, трубадур (1180-1206)
Границы Прованса определены самой при-
родой: с запада — течением Роны, с северо-вос-
тока — высокими горами Савойи, с юга — сине-
зелеными водами Средиземного моря. Край
этот, с его виноградниками, мягким климатом,
обилием солнца и цветов, воплощал средневе-
ковый идеал изысканного сада. Кажется впол-
не логичным, что история четырех сестер, ко-
торым предстояло стать наиболее желанными
женщинами XIII столетия, начиналась в таких
восхитительных декорациях.
Салимбене де Адам, монах-францисканец,
живший в резиденции архиепископа в городе
Экс-ан-Прованс, называл эту землю «весь-
ма благоприятным для здоровья местом, где
16
Глава I
изобилует зерно». Главные города, Авиньон и Арль, распо-
лагались на берегу Роны. Они обслуживали торговцев и пу-
тешественников, которые плыли на юг, поскольку эта река
была самым удобным путем в Марсель — порт, в свою оче-
редь служивший отправным пунктом для желающих попасть
в богатые и экзотические порты Сицилии, Кипра и Констан-
тинополя.
Как и вся остальная Европа, графство Прованс (под уп-
равлением графа, как герцогство управлялось герцогом, а
королевство — королем) было слабо заселено и жило сельс-
ким хозяйством. Огромные пространства все еще пустова-
ли, лишь кое-где стояли хутора или замки. Одной из важ-
нейших крепостей графства был Тараскон. Высокая, надеж-
ная, с тяжелыми каменными башнями, она господствовала
над окружающим пейзажем. Узкие и высокие окна цитаде-
ли, как темные недоверчивые глаза, напоминали, что в Сред-
ние века даже сад нуждался в защите.
Естественная красота провансальского пейзажа произ-
водила столь сильное впечатление, что вдохновляла голос
средневековой культуры — трубадуров, странствующих по-
этов, которые сочиняли и слова, и музыку, а затем испол-
няли их перед аристократической публикой. Трубадуры в
Провансе были настолько многочисленны и настолько ха-
рактерны для менталитета и эстетики его жителей, что в
Европе графство прозвали «Поющей землей», а хронисты
уверяли, будто сам Карл Великий когда-то завещал Про-
ванс поэтам.
Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис, дочери графа и
графини Прованских, выросли в трубадурской атмосфере.
Эта атмосфера не только играла значительную роль в их
воспитании — она была частью фамильной традиции. Их
отец, Раймонд-Беренгер V, был потомком целого ряда по-
этов. Его дед, Альфонс II, король Арагона, было высоко чти-
мым трубадуром, чьи стихи хвалил Пейре Видаль, величай-
ший поэт его времени. Раймонд-Беренгер V унаследовал от
деда талант и страсть к литературе и поддерживал реноме
трубадура. Он писал стихи, его замок всегда был открыт для
Поющая земля
17
поэтов и менестрелей, его двор считался средоточием куль-
туры.
Трубадуры представляли собою особое сообщество, мик-
рокосм в рамках «большого света», и их поэзия отражала
разнообразные вкусы и интересы западноевропейских куль-
турных слоев. Трубадуром мог стать человек любого сосло-
вия, профессии, выходец из любой страны. Среди них быва-
ли и владетельные сеньоры, и сыновья булочников, и даже
сервы. Женщины также поддавались чарам поэзии и стран-
ствовали по южным областям Франции, сочиняя песни; их
называли trobairitz.
Хотя в наши дни трубадуров помнят в основном как пев-
цов, им случалось исполнять функции современных жур-
налистов, политических комментаторов, военных коррес-
пондентов, разносчиков сплетен, актеров, писателей и даже
чиновников; они были сатириками, придворными артиста-
ми — и шпионами. Для здравомыслящего воина трубадур
был столь же необходим, как и солдат-копьеносец: как мог-
ла разойтись по свету слава о деяниях героя, если рядом не
было никого, чтобы сложить достойную их песню? «Очень
справедливо было отмечено, что Ричард Львиное Сердце ни-
когда не обрел бы столь блестящей репутации, которой
пользовался при жизни, если бы не покровительствовал мно-
жеству поэтов и певцов», — заметил французский историк
Фр. Функ-Брентано в своей книге «Национальная история
Франции в Средние века». Трубадуры сочиняли слова и му-
зыку, которую могли также исполнять люди менее одарен-
ные, разнося славу их имен во все края земли. Они стояли
на социальной лестнице намного выше, чем жонглеры —
мимы и комики, либо рыжебородые фокусники. Жонглер
мог и петь, и стоять на голове, фокусники ловили яблоки
при помощи пары ножей или учили собак ходить на задних
лапах, но трубадур зачаровывал слушателей, заставляя их
плакать или смеяться по своей воле, зачастую лишь красо-
тою своей музыки и личной харизмой.
Сотни трубадуров скитались по дорогам южной Фран-
ции в XII и XIII веках. Несмотря на то, что значительная
18
Глава I
часть их творчества оказалась утрачена, до нас все же дош-
ло около 2500 их песен. Из них мы узнаем, что думали люди
того времени, что они чувствовали и видели, чем восхища-
лись, что презирали, о чем мечтали - короче говоря, какими
они были.
Преобладающей темой трубадурских песен была любовь.
Интонации этой темы варьировались от самых простых («Я
люблю ее и так мечтаю о ней», — выпевал Бернарт де Вента-
дорн) до весьма практических («Господи, дай мне дожить
до того дня, когда я смогу засунуть руки под ее плащ!» —
восклицал Гильом де Пейтье). В конце XII столетия кли-
рик Андрей Капеллан, желая произвести впечатление на
графиню Марию Шампанскую, дочь Элеоноры Аквитанс-
кой (которая возвела адюльтер в ранг высокого искусства),
сочинил учебное пособие по данному предмету. Этот трак-
тат, под названием «De Атоге» («О любви»), написан в иг-
риво-серьезном тоне. В нем читатель мог найти наставле-
ние во всех мыслимых аспектах любви. Разумеется, не обо-
шлось здесь без средневековых преувеличений («Когда
божественная воля создала тебя, у нее не осталось других
задач»), но были там и остроумные реплики на случай недо-
разумений («У тебя нет никаких оснований порицать мои
узловатые ноги и большие ступни»), и куртуазные форму-
лировки того, что в наши дни назвали бы «основными опре-
делениями»: «С древних времен знатоки различали четыре
последовательные стадии любви. Первая заключается в по-
зволении воздыхателю надеяться, вторая — в даровании по-
целуя, третья — в наслаждении объятиями, а четвертая,
наивысшая, есть полное овладение». .
Концепция «куртуазной любви», высокой, идеализиро-
ванной страсти, согласно которой воздыхатель обязан тер-
петь любые поношения и выполнять все требования дамы,
чтобы завоевать ее благосклонность, была разработана
именно трубадурами. Она восходит к легендарному любов-
ному треугольнику «Король Артур — Гвиневера — Лансе-
лот». Согласно этому неписаному кодексу ухаживать по-
лагалось только за замужними женщинами, причем посто-
ронним лицам, а не супругу. Считалось, как это ни пара-
Поющая земля
19
доксально, что такая страсть облагораживает.1 Рыцарям
полагалось, поддавшись чарам истинной любви, вести себя
в обществе любезно, мягко, учтиво — это условие было осо-
бенно важно для трубадуров, которые в надежде на вознаг-
раждение своих стараний могли полагаться только на гос-
теприимство покровителей. Больше того, в куртуазной
любви видели источник укрепления физических и духов-
ных сил рыцаря. Один лишь взгляд на Гвиневеру мог по-
будить Ланселота на совершение чудес воинского искус-
ства и отваги.
Несмотря на обилие окружающих трубадуров, мать четы-
рех сестер, Беатрис Савойская, графиня Прованская, была сча-
стлива в браке. Беатрис вышла замуж за Раймонда-Беренгера
V в 1219 году, когда ему было четырнадцать2, а ей двенадцать
лет. Раймонд-Беренгер V был первым более чем за сто лет из
графов Прованса, который действительно жил в Провансе —
1 Ничего парадоксального в таком мнении о куртуазных отноше-
ниях нс было. «Веселая наука» служила для того, чтобы приподнять
человека (как женщину, так и мужчину) над обычным уровнем бы-
товой грубости, вырвать из плена чисто религиозной морали. Вне
куртуазного круга мужчины рыцарского сословия воевали, развле-
кались с женщинами низкого звания, объедались на пирах. Все это
вело к греху, к нарушению многих заповедей. В куртуазном обще-
стве ценилась чистота тела, одежды и мыслей, умение думать и гово-
рить о разнообразных предметах (а соответственно, многое знать и
читать), петь и слагать стихи; требовалась душевная стойкость, вер-
ность, сдержанность, вежливость. Даже если куртуазное служение и
оканчивалось «наградой» в постели дамы, опыт, приобретенный муж-
чиной на пути к этой награде, совершенно отличался от обычного и
несомненно облагораживал его. Дама же, зажатая в тиски устроен-
ного родителями и пожизненно нерасторжимого брака с нелюбимым
(как правило) мужем, могла хоть немного почувствовать себя зна-
чимой личностью, а по машиной для произведения потомства. О том,
что все это соблюдалось па самом деле, и соблюдалось многими, сви-
детельствуют сохранившиеся средневековые романы — особенно
«Фламенка». (Прим, перев.)
2 Большинство других источников указывает 1199 год как дату
рождения графа Раймонда-Беренгера, соответственно, в момент же-
нитьбы ему было двадцать лет. (Прим, перев.)
20
Глава I
все его предшественники предпочитали оставаться в Арагоне.
В летние месяцы, когда погода была хороша, граф с супру-
гой ездили по графству, посещая баронов, собирая с васса-
лов положенную дань и разбирая разнообразные тяжбы.
Такой способ управления «на ходу» был повсеместно при-
нят в Средние века, обеспечивая личный контакт правите-
ля и подчиненных в условиях отсутствия надежных средств
связи.
Граф был молод, силен и ловок: он поднимался на вос-
точные склоны Альп и наведывался в такие поселения, о
которых его предки не догадывались. Зимой они с Беатрис
держали двор в своем замке в Экс-ан-Провансе, а иногда
уезжали на юг, в Бриньоль, который Раймонд-Беренгер от-
дал Беатрис в качестве свадебного подарка.
В 1220 году Беатрис родила двух сыновей-близнецов,
но они не выжили. Маргарита родилась в 1221 году, когда
Беатрис было всего четырнадцать лет. Элеонора явилась
на свет в 1223 году, Санча с перерывом — в 1228-м, и нако-
нец младшенькая, Беатрис — в 1231-м: четыре девочки за
десять лет.
Дети унаследовали красоту матери. Знаменитый англий-
ский хронист XIII столетия Матвей Парижский, очевидец,
который не слишком жаловал чужестранцев, назвал Беат-
рис Савойскую «женщиной поразительной красоты». Но она
также была умной и способной. Беатрис выросла в семье,
где было десятеро детей, из них восемь — мальчики, и сыз-
мала научилась ценить силу и власть. Отец ее Томас, воин-
ственный и властолюбивый человек, бывал счастлив, лишь
когда воевал с соседями; он внушил дочери этический ко-
декс безусловной семейной солидарности. Томас управлял
своим многочисленным и беспокойным выводком сурово,
железной рукою. С младых ношей Беатрис и все ее братья и
сестры были приучены думать в первую очередь о семей-
ных притязаниях, а их было много.
В раннем детстве воспитание четырех сестер сводилось
к умению вести себя, как подобает знатным дамам. Они уме-
ли держать спину прямо, сопровождая родителей к мессе, и
Поющая земля
21
выучили наизусть все молитвы. Ради спорта они ездили вер-
хом и охотились с соколами — соколиная охота была очень
популярна в XIII столетии; один император даже написал о
ней книгу. Они учились танцевать и играть в шахматы, слу-
шали рассказы трубадуров и мечтали о Ланселоте и Гвине-
вере.
В те годы Маргарита и Элеонора, при разнице в возрасте
всего два года, были неразлучны — Санча и Беатрис были
слишком малы и не годились, чтобы играть с ними. Марга-
рита характером напоминала мать. Она была терпелива,
умна, прилежна и ответственна, ей было свойственно жест-
кое, сильно развитое чувство справедливости. Элеонора
была более вспыльчива и непостоянна. Как часто случается
между первым и вторым ребенком в семье, она и восхища-
лась замечательной старшей сестрой, и состязалась с нею.
Их личные качества взаимно дополнялись, и дружба, воз-
никшая в годы детства в Провансе, сохранилась до взрос-
лых лет. Маргарита и Элеонора всегда были ближе друг к
другу, чем к Санче или Беатрис.
В их жизни было много веселья, достатка и досуга. Двор
Раймонда-Беренгера V и Беатрис Савойской отличался
изысканными манерами и большими расходами. Граф был
важным сеньором, а в XIII столетии важным сеньорам по-
лагалось жить на широкую ногу. Обильная пища и подарки
гостям также считались признаком истинной знатности.
Один трубадур привел обеденное меню, которое, по его мне-
нию соответствовало бы статусу его покровителя; поэт ре-
комендовал подавать к столу восемнадцать блюд, включая
оленину, жаркое из дикого вепря, уток, каплунов, кур, рыбу,
пирожки, фрукты, пончики и вино с пряностями. Другой
трубадур рассказал об одном виконте, который пользовал-
ся лопаткой, чтобы подавать гостям бесценный по тем вре-
менам перец, и велел топить камин не дровами, а орехами,
чтобы доказать, что он — настоящий аристократ, а не какой-
нибудь неотесанный мужлан.
Раймонд-Беренгер V и его семья полностью подчинялись
этой культуре сознательной расточительности. Они прини-
мали гостей часто и с размахом. «Граф Раймонд был сеньором
22
Глава I
высокого рода... мудрым и учтивым, благородным и добро-
детельным. В свое время совершал он достойные уважения
поступки, и к его двору съезжались все знатные особы Про-
ванса, и Франции, и Каталонии, прослышав о его любезном
обхождении и благородстве», — писал средневековый хро-
нист Джованни Виллани. Среди многочисленных гостей
бывали и братья его супруги.
Граф содержал большую свиту и награждал своих слуг
деньгами и одеждой. Его дочери носили платья из дорогой
красной ткани, с длинными рукавами, пришнурованными у
плеч, сверху набрасывалось сюрко из зеленого шелка. Бе-
лые перчатки предохраняли их кисти от загара. Когда они
были еще детьми, их волосы, согласно обычаю распущен-
ные по плечам (только замужние женщины заплетали косы
и прятали их), украшали нарядные гребни с драгоценными
камнями.1
У сестер не было никаких повседневных забот, им не на-
значали никакой работы. Знать давно уже осознала себя как
1 Длинные рукава, прошнурованные на плечах — явный анахро-
низм. Такая мода существовала на нолстолстия раньше и вновь воз-
никла сто с лишним лет спустя. Основной комплект одежды XIII века
(и мужской, и женской) состоял из нижней рубашки, котты и сюрко.
Копа (платье, туника) шилась цельнокроеной (без плечевых швов), с
рукавами, широкими у плеча и суженными к запястью. Покрой был
одинаков у всех, ио длина одежды у мужчин была до середины икры
(и дополнялась штанами), а у женщин — до полу. Длинные открытые
рукава считались проявлением греховности и не поощрялись церко-
вью. Сюрко имело тот же силуэт, но с широкими проймами вместо
рукавов и надевалось сверху. Гребни с самоцветами — также малове-
роятная деталь. Незамужние девушки носили волосы распущенны-
ми, о чем свидетельствует множество сохранившихся статуй и мини-
атюр. Прическе придавался символический смысл. Волосы лишь из-
редка скрепляли обручами либо лентами. Закрепить гребень на такой
прическе явно невозможно. Тс же гребни, которыми просто расчесы-
вали волосы, судя но археологическим находкам, были очень просты-
ми, сугубо прагматическими предметами, самые дорогие делались из
кости с узорной резьбой. Кость самоцветами также не украшали. Кста-
ти, самоцветы в то времй только слегка шлифовали, но не гранили —
техника огранки была освоена намного позже. (Прим, перев.)
Поющая земля
23
класс, отделившийся и возвысившийся над презренными
вилланами-земледельцами, но Раймонд-Беренгер Прован-
ский пошел дальше других, установив ряд законов, вводя-
щих в принцип дистанцию между дворянством и прочими
обитателями страны. Провансальским рыцарям запреща-
лось исполнять сельскохозяйственные работы — то есть
пахать, копать землю, носить дрова или возить навоз. Знат-
ная женщина теми же законами определялась как «та, ко-
торая не стоит у печи, не ходит к реке стирать и не бывает
на мельнице»)
Чрезмерное внимание к внешности, беспечное транжир-
ство, презрение к физическому труду... Именно в те дни,
когда взрослели Маргарита, Элеонора, Санча и Беатрис,
дворянство Франции добровольно и сознательно стало на
тот путь, который шесть веков спустя привел его прямиком
к Робеспьеру и гильотине.
Бесконечно было гостеприимство Раймонда-Беренгера
V, но отнюдь не его доходы. Графу часто недоставало денег
на хозяйство. Когда финансовые трудности достигали уг-
рожающего уровня, Раймонд-Беренгер обращался к своему
1 «Грязной» физической работой знатных девушек, как и дам,
разумеется, никто не нагружал. Однако они обязательно учились
шить, вышивать, иногда и прясть. Живя в окружении почти посто-
янно воюющих мужчин, рожая детей при почти полном отсутствии
медицинской помощи, знатные дамы должны были обладать опре-
деленными знаниями о врачевании, т.е. уметь делать перевязки, со-
ставлять отвары лекарственных трав и т.н. Этому обычно учили
опытные старые женщины, зачастую матери. Курс обучения деву-
шек в культурной семье включал чтение, письмо на родном и латин-
ском языке, католический катехизис (они должны были знать по одну
молитву, а весь чин службы, и выучить сто наизусть), обязательные
знания родословных и геральдики. Обучение танцам и верховой езде
также требовало времени и физических усилий. Если учесть, что о
замужестве заговаривали, когда девочкам испол нялось 11 -12 лет, то
обучение было интенсивным, они проводили за этими занятиями по
нескольку часов в день с пяти летнего возраста. Развлечения на са-
мом деле были не так часты, как кажется автору, зато люди умели их
ценить. (Прим, перво.)
24
Глава I
самому доверенному советнику, Ромео де Вильнёву. Ромео
был судьей родом из Каталонии, его отец верно служил отцу
Раймонда-Беренгера. Он был проницательным администра-
тором, умел замечать, когда активы обесценивались, и хо-
рошо разбирался в финансах. Одним из излюбленных Ро-
мео приемов добычи денег являлся заклад одного или не-
скольких замков графа в качестве гарантии будущих выплат.
Тот факт, что закладывались всякий раз одни и те же замки,
похоже, никого не беспокоил. «За короткое время, благода-
ря усердию и благоразумию, [Ромео] втрое увеличил доходы
своего господина», — замечал Виллани.
Еще один аспект в детстве сестер выделял их из общего
фона. Есть достаточно свидетельств о том, что дочери графа
и графини Прованских были грамотны, умели читать и пи-
сать. Обычаи на юге Франции сильно отличались от других
стран Европы. Здесь при отсутствии мужчины-наследника
женщина могла не только унаследовать имущество отца, но
и лично управлять им. Бывали даже женщины, исполняв-
шие обязанности судей.
У Раймонда-Беренгера V так больше и не родились сы-
новья. Однако он очень серьезно относился к провансаль-
ской традиции, позволявшей главам домов завещать вла-
дения дочерям. Прованс был большим владением; чтобы
править им, нужно было владеть грамотой. Одним из дока-
зательств того, что девочек еще в детстве обучили читать и
писать на их родном окситанском (langua d’Oc — южно-
французское наречие, язык трубадуров), является более по-
здний факт: когда Беатрис Савойская в 1256 году собралась
навестить дочерей в Англии и Франции, она заказала врачу
по имени Альдобрандино де Сиена книгу, где были бы со-
браны все новейшие сведения о детских болезнях и их лече-
нии, предназначенную в подарок дочерям.
Факты говорят и о том, что по меньшей мере Маргари-
та и Элеонора знали грамоту не только на поэтическом
langua d’Oc, но и на ученой латыни. Письма, написанные
сестрами на латыни в более взрослом возрасте, сохрани-
лись до наших дней. Матвей Парижский впоследствии
высмеивал «вульгарную» манеру Беатрис Савойской на-
Поющая земля
25
зывать своих дочерей «сыновьями» — но мы можем понять,
что в представлениях матери они заменяли сыновей, им
предстояло править, как правили бы сыновья, а потому,
вероятно, им было дано такое же образование, как и брать-
ям графини, которое непременно включало знакомство с
латынью. Характерно, что Маргарита, когда стала старше,
заказала детский псалтырь с латинскими молитвами спе-
циально для девочек. Псалтыри в Средние века использо-
вались вместо букварей, по ним дети учились распознавать
буквы и начинали читать.
Если мы вспомним, что отец девочек собственноручно
писал стихи, придворные соблюдали трубадурские тради-
ции, при дворе регулярно проходили концерты и представ-
ления, а поэты вечно путались под ногами — у нас не оста-
нется сомнений, что сестры из Прованса умели читать и
писать.
Хотя дома девочкам жилось хорошо, положение их на
самом деле было шатким. Дети были еще слишком малы,
чтобы ощутить растущую угрозу, которую их родители
очень ясно осознавали. На севере и западе бушевала война,
она могла перекинуться и на Прованс; корни ее крылись в
дебрях борьбы между церковью и государством, королем и
графом, которая навсегда изменила политический пейзаж
южной Франции.
Европа XIII столетия унаследовала от предыдущих по-
колений мир, казалось бы, четко стратифицированный, но
тем не менее нестабильный. Глубокое, всеобщее почтение,
едва ли не преклонение перед прошлым парадоксальным
образом совмещалось с неприкрытым и неукротимым аван-
тюризмом, способным перекроить будущее. Не было недо-
статка в границах, законах и всевозможных уставах — но они
срабатывали только путем принуждения, а обеспечить при-
нуждение удавалось далеко не всегда. Скорее наоборот. По-
рой казалось, что правила существуют лишь для того, что-
бы их нарушали.
Не удивительно, что в таких условиях понятие власти
было размытым и носило отчетливо личностный характер.
26
Глава I
Каждый из трех великих правителей того времени — импе-
ратор Священной Римской империи, король Франции и
папа римский — был пе прочь расширить свои территории
и укрепить влияние за счет двух других. Эти люди обрели
власть, унаследовав от предков жажду имперского главен-
ства и восхищение историческим идеалом. Все их усилия
были направлены на восстановление славы былых времен.
Для короля Франции это означало возвращение к образ-
цу Карла Великого, величайшего из правителей на памяти
Европы, который четырьмя веками ранее создал империю,
простиравшуюся от Балтийского моря до Средиземного.
Император Священной Римской империи, владения кото-
рой с течением времени умалились настолько, что от них
осталась одна Германия1, соответственно, мечтал стать вто-
рым Юлием Цезарем. Император (который также имел ти-
тул короля Сицилии, полученный по наследству от роди-
чей с материнской стороны; отец его было немцем) громко
требовал вернуть ему обширные земли, которые принадле-
жали Риму тысячу лет тому назад, начиная с Италии. Меч-
ты папы отличались не меньшим размахом: он хотел обрести
не только духовную, но и политическую власть над всем хри-
стианским миром. В Средние века папы не ограничивали свою
активность областью религии и часто открыто ввязывались
в территориальные захваты, вплоть до сбора войск для по-
добных целей. Так как Церковь заявляла свои права на Рим и
обширные области вокруг него, амбиции папы вошли в пря-
мой конфликт с амбициями императора. Все XIII столетие
прошло под знаком этой борьбы.
Никто в Европе не подвергал сомнению эти планы. Вели-
ким людям полагалось иметь континентальные амбиции.
’ В данном случае автор допускает ошибку: наследницей средне-
вековой Священной Римской империи была нс Германия (как еди-
ное государство возникшая лишь в XIX веке), а Австрия — до сих
пор официально именующаяся «Osterrcich», то есть «Восточный
Рейх». Вплоть до объединения Италии в 1860-х годах именно Авст-
рийская империя покровительствовала папскому престолу и осуще-
ствляла контроль над Апеннинским полуостровом. (Прим.ред.).
НОРВЕГИЯ . •' . • ШОТлАнЙкЖ ' • •ШВБТ-, Ж • Ч
< V; '.СевеРно.е:’%•§. HV* J ИРЛАНДИЯ р$Т* "о₽е : фзАН&Г’ *• > • Европа в 1220 году
'* ' Лондон'.^. ;кЛ . - , ’''- '"'’7 Атлантический океан . л-£Г1 * ' .«= ’ *"1ьн ; ПОЛЬША -^1 • , f :^а*иХй^ПОриж'|СВЯЩЕННАЯ.-,;Х-^ • РО, Х/ХК '• : v\ ФРАНЦИЯ ’ РИМСКАЯ "..Прагму -Л.-А Ж jL С:ДГ'^£?) /^ИМПЕРИЯ’"; '*• •A НАВАРРА;/ S-J»£'4-. -*• • ВЕНГРИЯ \ • «Л< •’•х*~АД/%»л •с/г-’ лк ?г- /Т’^’Змгйг^Ж ^ ''• 1ММ0' •‘‘•.У • X 'АРАГОНЛ'*. :./• —(иМаРсеЛЬ ••Tr\j d^“ ^*rv . :-.Г* •’.Х^ким Константине™ ' '' ^4<;'Й1Л'апскА?^ЛAC^b^L ’^\ Xf/.inA- !Vrf-:-.-; •.’^ СШ^5\ ^5dTC \ ':<\r.:ir?:^?;’ -.-''"•"•• '!i >' .. "Хримская ’ Тунис^?<*’. .. .-•.' .^r ЖД..••••' lw|i^-cPe ссия Уг: * Чер'Н0е MOP6 ‘. i n Y* ЗЧНАЯ ИМПЕРИЯ1 . ГОСУДАРСТВА ₽•• f КРЕСТОНОСЦЕВ дйземное море ‘ :;.:1 У ,Л . г .••.•.*// v Иерусалим гл!-,• -:в СУЛТАНАТ АЙЮБИДОВ
28
Глава I
Достигнут ли они своих грандиозных целей, или хотя бы при-
близятся к достижению, зависело от политических реалий,
создаваемых на второй ступени социальной лестницы —
графами, маркизами, герцогами и прочими феодалами, чьи фье-
фы бывали порой совсем невелики, но тем не менее составля-
ли реальный фундамент власти в Европе. Представителями
этого слоя политической аристократии двигало желание до-
биться весомого и зримого контроля над конкретной облас-
тью. Эти сеньоры обычно не страдали мечтами о мировом гос-
подстве. Случалось, правда, что кому-то из этой компании
приходило в голову поднять общий мятеж против вышесто-
ящих — но эти попытки неизбежно кончались провалом. Им
важно было в первую очередь расширить собственные владе-
ния за счет соседей — или помешать соседям учинить то же
самое за их счет. Там урвать город, там замок... В этой игре
все решала численность зависимых людей и рыцарей.
Эта склонность к небольшим военным авантюрам обус-
лавливалась не столько стремлением к практическому выиг-
рышу, сколько желанием потешить гордыню, размяться и
разогреть кровь острыми ощущениями. Бертран де Борн, тру-
бадур, сражавшийся вместе с Ричардом Львиное Сердце,
очень красноречиво суммировал эти рыцарственные чувства:
Кто ест, и пьет, и сладко спит,
Не знает истинной утехи.
Когда ударит меч о щит,
Когда забряцают доспехи —
Ликую я!
Кричат: «Вперед! Мы их догоним!»
И те, и эти; миг — и кони
Без седоков уж мчатся прочь,
А те вопят: «Прошу помочь!»
Дрожит земля!
И вот во рвах, в траве высокой
Велик и мал полег бок о бок,
Древкй с гербовыми значками
Торчат из тел; шелково знамя
Затоптано в полях...
Баропы, замки заложите
И села все свои! Спешите
Скорее на войну!
Поющая земля
29
Феодалы, управлявшие своими фьефами, опирались на
«нижний мир» зависимости и автономии, которые сегодня
мы бы назвали «сферами влияния»; Теоретически каждый
граф, герцог или маркиз обладал землей, статусом и влас-
тью благодаря верной службе либо королю, либо императо-
ру — и, следовательно, был обязан им послушанием.
Например, Прованс формально являлся фьефом Свя-
щенной Римской Империи, а граф Прованский, соответ-
ственно, вассалом императора. В принципе это означало,
что если императору понадобятся войска для ведения вой-
ны, он мог потребовать от Раймонда-Беренгера V предос-
тавить ему отряд рыцарей и пехотинцев, и Раймонд-Берен-
гер был бы обязан выполнить это требование или запла-
тить некую сумму денег как компенсацию невыполнения.
Подразумевалось также, что граф Прованский не станет
открыто выступать против желаний или замыслов импе-
ратора, не вступит в заговор против Священной Римской
империи или каким-то иным путем повредит его интере-
сам. В обмен на это император милостиво позволял графу
самостоятельно править Провансом, то есть не вмешивал-
ся во внутренние дела и не взимал тяжелой дани. Кроме
того, император был обязан использовать ресурсы импе-
рии, чтобы защитить, когда понадобится, Раймонда-Берен-
гера V против нападения врагов.
Это было в теории. На практике система срабатывала
несколько иначе. В случае с Раймондом-Беренгером V Про-
ванс находился так далеко от операционной базы импера-
тора на Сицилии и так мало затрагивал его интересы, что
император не мог ни потребовать чего-то от графа, ни прий-
ти к нему на помощь. С другой стороны, Раймонд-Беренгер
V был благочестив, а потому его политика и принимаемые
решения находились под влиянием папы. Поскольку наме-
рения папы почти всегда вступали в прямой конфликт с на-
мерениями императора, Раймонду-Беренгеру часто прихо-
дилось выбирать между ними. И наконец, граф должен был
принимать в расчет территориальные амбиции — свои соб-
ственные и своего весьма агрессивного соседа, графа Тулуз-
ского.
30
Глава I
* * *
Раймонд VI Тулузский (нс путать с отцом четырех сес-
тер Раймондом-Беренгером — имя Раймонд было чрезвы-
чайно популярно в южных краях) был очень могуществен-
ным сеньором. Когда Раймопд-Беренгер V был еще ребен-
ком, графство Тулузское доминировало па юге Франции от
Пиренеев до Роны, в области, которую в те времена имено-
вали Лангедоком1 — по местному диалекту, langua d’Oc.
А вот королевство Франция ограничивалось тогда Парижем
и прилегающими к нему окрестностями.2 * * * * * В Таким образом,
Раймонд VI Тулузский управлял большей территорией, чем
король Франции, владел большим количеством замков, имел
под своей командой большее число рыцарей. Будучи фор-
мально вассалом французского короля, Раймонд на самом
деле был соперником, властителем второго, теневого коро-
левства к югу от Парижа. Но он также был человеком бес-
покойным. Надежно обеспеченный богатством и суверени-
тетом, Раймонд презирал правила возвышенного общества.
Он похоронил четырех жен, и его похождения с женщина-
ми стали легендарными. Его двор представлял собой сбори-
1 Два наречия, langue d’Oc (южное) и langue d'Oil (северное), пред-
ставляли собой обособленные диалекты языка пришлых германских
племен (франков, вестготов), со значительной примесью латыни и
языка завоеванного кельтского населения (галлов). Они разнились
фонетикой и словарным составом, по нс настолько, чтобы их носите-
лям совсем нельзя было понять друг друга. На langue d’Oc говорили в
Аквитании, Гаскони, в Тулузском домене, в Провапсе, по Лангедоком
прежние земли графства Тулузского стали называть лишь после того,
как оно вошло в состав французского королевства. (Прим, перев.)
2 Домен короля (личный) занимал в конце XII века сравнительно
небольшую территорию Иль-де-Франс (около 12 тыс. км2), по «окре-
стностями Парижа» эту область назвать все-таки нельзя. Кроме того,
королю принадлежала Овернь, часть Нормандии, графства Реймс,
Блуа, подчинялись области Бри и Сансер, в его распоряжении были
также вассальные земли Вермандуа, Дрё, Валуа, Амьен, Монфор и др.
В целом по территории владения короны заметно превосходили Про-
ванс и графство Тулузское вместе взятые. Но они были столь же за-
метно беднее и хуже развиты экономически. (Прим, перев.)
Поющая земля
31
ще подозрительных типов, чьи вкусы были не слишком
изысканны, но чьи моральные устои нравились графу.
Хуже того, граф Тулузский покровительствовал ерети-
кам-катарам. Катары были мирной католической1 сектой,
члены которой отвергали земные блага и амбиции и не при-
знавали власти папы как главы Церкви на земле. В течение
многих лет папский престол пытался, совершенно безуспеш-
но, унять Раймонда VI и возвратить его подданных в лоно
истинной веры. Ситуация стала критической в 1208 году,
когда Раймонд убил присланного папой легата, который
отказался снять наложенное на графа отлучение.2
1 Называть катаров «католической» сектой — значит, ничего нс
понимать в сути их учения и в католицизме. Катары начисто отрица-
ли все догматы католицизма, нс признавали Христа богочеловеком,
нс соблюдали таинств крещения, брака, соборования, насмехались над
иконами и священным символом креста, не признавали власти папы,
церковной организации и отказывались платить десятину и прочие
поборы. В отличие от возникших позднее протестантских течений, они
не призывали «восстановить чистоту христианства», а прямо проти-
востояли католичеству, хотя и называли себя «добрыми христиана-
ми». Катары представляли смертельную угрозу не только вероучению,
но и католической Церкви как организации. (Прим, перев.)
Фактически лангедокские катары исповедовали манихейство —
пришедшее с Ближнего Востока учение, утверждавшее, что бог и дья-
вол равносильны и равновелики; первому из них принадлежит мир
горний, духовный, второму — телесный, материальный. Как и протес-
танты три века спустя, катары осуждали католическую церковь за
стремление к мирской власти и материальным богатствам — но, в про-
тивоположность протестантам, обожествлявшим стяжательство, они
считали все материальное вотчиной дьявола. Отсюда вытекало пре-
зрение катаров к материальным благам и стремление к смерти как к
способу уйти от дьявола и воссоединиться с богом. (Прим, ред.)
2 Из этой фразы следует, что Раймонд VI лично убил несчастного
легата. Разумеется, это не так. Легат был убит одним из подданных
Раймонда в принадлежавшем графу городе Сен-Жиль на берегу Роны.
Южанин по происхождению, легат сильно досадил многим своими
проповедями, а за кинжалы его соплеменники брались легко. Дело об
убийстве расследовали, но связь между убийцей и графом Тулузским
установлена не была. Автор, как и многие пишущие об этом периоде,
безоговорочно верит источникам, лояльным королю и враждебным
владыкам Тулузы, чего делатыю следует. См. в приложении «Два гра-
фа» более объективную характеристпку сеньоров Юга. (Прим, перев.)
32
Глава I
Это был дерзкий поступок даже для некоронованного
короля, и он вызвал столь же резкую реакцию со стороны
папы. Потифик призвал к крестовому походу против Тулу-
зы. Впервые в истории Церкви христианская Европа под-
нялась против христианского государства.1 Чтобы поощрить
участие в этом, по-видимому, уникальном предприятии, папа
объявил, что всякая принадлежащая Раймонду2 территория,
захваченная истинным католиком, будет принадлежать это-
му самому католику.
Обещанный папой обмен еретиков на земли был весьма
соблазнителен, и на призыв ответили многие. Войско фран-
цузских рыцарей под предводительством закаленного в боях
крестоносца Симона де Монфора3 собралось и выступило
маршем на юг.
1 Автор забывает, что за четыре года до этих событий крестонос-
цы захватили и ограбили православный Константинополь. (Прим,
ред.).
2 Эта мера не была направлена лично против Раймонда. Отчуж-
дение имущества у человека, нарушившего какую-либо клятву или
присягу, было общим обычаем Средних веков. Это случалось и до
альбигойского крестового похода, и после, по всей Европе. Конфис-
кация производилась в случаях, когда вассал изменял своему сю-
зерену, а поскольку верность богу и Церкви мыслилась также как
своеобразный вассалитет, то впавший в ересь или оказывающий по-
кровительство еретикам приравнивался к изменнику. Под угрозой
конфискации оказались все сеньоры Юга. (Прим, перев.)
3 Симон де Монфор, владелец незначительного графства на севе-
ре Франции, первоначально был лишь одним из предводителей от-
рядов, выступивших в поход. В составе войска находились особы
намного знатнее его — например, герцог Бургундский. Руководите-
лем считался поначалу папский легат, монах Арно Амальрик. После
захвата городов Безье и Каркассона понадобилось избрать военного
вождя. Болес знатные сеньоры отказались принять эту сомнитель-
ную честь, а Монфор,согласился. У пего был богатый опыт боевых
действий, он отличался глубокой религиозностью, хорошо себя по-
казал во время позорного IV крестового похода 1204 года, за ним
охотно шли люди, он был неутомим, умел действовать быстро и ре-
шительно. Однако он был неграмотен, груб, совершенно несовмес-
тим с культурой и обычаями Юга, и его именем долго еще пугали
детей в Лангедоке. (Прим, перев.)
Поющая земля
33
* * *
Симон де Монфор был одной из наиболее знаменитых
фигур своего времени, он сыграл решающую роль в драма-
тических событиях, определивших судьбу французских зе-
мель. Симон был суров, честен, благочестив, верен своей
жене, воздержан в привычках, вынослив и неутомим. Его
главным недостатком, кажется, была избыточная жесто-
кость, с которой он уничтожал тех, чьи религиозные убеж-
дения не совпадали с его собственными. О, этот человек
любил свою работу!
Предводимые Симоном крестоносцы подступили к Кар-
кассону и Безье. Там были убиты сотни катаров, в том чис-
ле десятки семей, искавших убежища в церкви и сгоревших
заживо, когда крестоносцы ее подожгли1 2. Виконт Каркас-
сонский, родственник (племянник) Раймонда VI, был бро-
шен в тюрьму и умер по неизвестной причине три месяца
спустя. Симон де Монфор получил во владение весь его до-
мен.
С этого момента крестовый поход во имя интересов Се-
верной Франции прогрессировал из года в год, подобно
смертельной болезни. Уничтожение еретиков стало развле-
чением, каждое лето армия Симона де Монфора пополня-
лась свежими силами с севера; все новые города разруша-
лись, новые земли переходили из рук в руки. Тысячи невин-
ных людей — фермеров, крестьян, торговцев и ремеслен-
ников, мужчин, женщин, детей — погибли в пламени, ибо не
могли отказаться от своей веры, как жаворонок не может пе-
рестать петь.
1 Безье был взят штурмом 23 июля 1209 года, во время боя на-
чался пожар. Люди в церкви действительно сгорели — но ее никто
не поджигал намеренно, это всего лишь легенда. Катары вряд ли
могли укрываться в церкви, но в пожаре гибли все подряд, огонь не
щадил и добрых католиков. Каркассон был взят в осаду н спустя
месяц вынужден был сдаться, но большая часть населения успела
покинуть город, и потому массовой резни там не было. (Прим, пе-
рев.)
2 — Четыре королевы
34
Глава I
Наконец, в 1218 году Симон де Монфор, покрытый шра-
мами воитель, мститель за истинную веру и убийца целого
народа, сам был убит большим камнем, пущенным из ката-
пульты со стен Тулузы. Король Франции, Людовик VIII,
впечатленный его подвигами и богатыми владениями, ко-
торые после смерти Монфора перешли к французской ко-
роне, решил продолжить крестовый поход лично. Каждое
лето Людовик приходил из Парижа с армией, убивал какое-
то количество еретиков, брал один-два замка, и уходил. Но
когда речь шла о войне, Людовику было не сравниться с
Симоном.
И как раз в то время сын Раймонда VI, Раймонд VII,
принял власть над Тулузой после смерти отца. Раймонд VII
был молод, силен и страстно желал восстановить прежнее
положение своего рода. Он начал наносить ответные уда-
ры.
Первый раз Людовик VIII надумал пойти походом на
Тулузу еще принцем, в 1219 году. После месяца осады снял
ее и ушел ни с чем. События достигли предельного накала в
1226 году, когда Людовик очередной раз нанес визит в Лан-
гедок. Стояла адская жара, королю никак не удавалось взять
намеченный на этот раз замок. Условия жизни в лагере были
нездоровые — никто не убирал куч гниющих отбросов, не
закапывал экскременты; кончилось тем, что король Фран-
ции заболел (тифом или дизентерией) и умер на пути до-
мой, оставив жену и двенадцати летнего сына править Фран-
цией.
Смерть короля вызвала борьбу за власть. История на-
звала победителем в этой борьбе Людовика IX, старшего
сына короля. Ему предстояло стать одним из самых могу-
щественных и уважаемых правителей XIII столетия. Его
стараниями Франция поглощала прежде независимые фье-
фы один за другим, неторопливо, но основательно и неук-
лонно, становясь доминирующей силой в Европе. В част-
ности, это сильно сказалось на судьбах всех четырех сес-
тер из Прованса.
Поющая земля 35
Да, Людовик IX сумел стать настоящим королем. Но на-
чалом своего взлета Франция была обязана не ему, а его
матери — Бланке Кастильской, Белой Королеве.
Глава II
БЕЛАЯ КОРОЛЕВА
Всякий, кто утверждает, что женщины в Сред-
ние века не правили и не обладали реальной вла-
стью не знаком с историей Бланки Кастильской,
королевы Франции,1 вдовы Людовика VIII. На
1 Автор ничего не говорит о происхождении и юности
Бланки, а между тем они многое определяли в ее мо-
ральном облике и политической деятельности. Ее ро-
дителями были король Кастилии Альфонс VIII (1158-
1214) и Элеонора Английская, дочь короля Англии
Генриха II и прославленной Элеоноры Аквитанской.
Их двор был веселым и блестящим, Кастилия тех вре-
мен гостеприимно встречала трубадуров. Ни о какой
мрачной «испанской» религиозности речи тогда не
было, это явление более позднее. Однако воспитание
Кастилии, несомненно, внушило Бланке чувство дол-
га и ответственности правителя перед богом за своп
земные дела. В очень сложной обстановке конца XII
века Элеонора Аквитанская сочла необходимым уст-
роить брак одной из своих внучек с наследником тог-
дашнего короля Филип на-Августа, Людовиком (буду-
щим VIII), и лично приехала в Кастилию, преодолев
горы зимой в возрасте 80 лет. Оцепив качества млад-
шей внучки Бланки (ей было И лет), которая во мно-
гом унаследовала ум, энергию и проницательность ба-
бушки, она увезла ее во Францию, и вскоре (23 мая
1203 года) брак был заключен. Соответственно, но вос-
питанию, языку, привычкам Бланка принадлежала к
той же культуре, что и графы Тулузские (Раймонд VII
Белая королева
37
протяжении четверти века «Белая Королева» занимала ве-
дущее место во французской политике. В тот век, когда ору-
дием государственных мужей было острие меча, а главным
аргументом дипломатии — осадная машина, Бланка была на-
ходчива и сдержанна. Она создавала союзы там, где другие
возводили барьеры, она приносила мир странам, прежде не
знавшим ничего, кроме войны. Она преодолевала катастро-
фы, предательство, предрассудки; осаживала врагов и содер-
жала такую сеть шпионов, какой позавидовало бы любое со-
временное разведывательное ведомство. Когда она умерла
в 1252 году, границы Франции почти достигли современ-
ных пределов, было заложено основание для рождения ве-
ликой нации. Англия же, напротив, корчилась в муках граж-
данской войны.
Ее супруг, Людовик VIII, похоже, вполне оценил полити-
ческую хватку своей жены, поскольку, умирая, оставил уп-
равление Францией не доверенным советникам, но четко и
конкретно указал на свою вдову. Она стала не регентшей —
регентов назначают править на определенный период вре-
мени — но полноправной правительницей до момента, ког-
да ее сын, Людовик IX, достиг совершеннолетия. В Средние
века разница между регентом и правителем была тонкой, но
приходился ей кузеном по матери), и правители Прованса. Каково
было ей самой, совсем еще ребенком, приспосабливаться к совер-
шенно чужой стране, грубым нравам, холодному климату, нам оста-
ется только догадываться. В любом случае она хорошо понимала, что
предстоит Маргарите, и не хотела облегчать ей задачу. По косвен-
ным признакам можно судить о том, что опа все-таки придала неко-
торый оттенок куртуазпости своему двору, пока была молода. Граф
Тибо Шампанский, выросший при дворе своей куртуазной матери,
нс стал бы ухаживать за королевой, если бы она не позволила этого.
И именно куртуазность предохраняла Бланку от пошлой супружес-
кой измены, в которой даже злейшие недоброжелатели не обвиняли
ее, пока жив был муж. Надлом, превративший ее в описываемую су-
ровую королеву, видимо, произошел, когда Бланка внезапно оста-
ласьс четырьмя детьми мал мала меньше (пятым опа была беремен-
на) без мужа, будучи уже немолодой, в очень нелегких внешних и
внутренних обстоятельствах. (Прим, перев.)
38
Глава II
многозначительной. Регент, то есть назначенный на долж-
ность чиновник, не мог претендовать на тот же моральный,
политический или социальный авторитет, какой был у пра-
вителя. Бланка была коронована как королева Франции
тремя годами ранее, когда ее супруг стал королем, соглас-
но установленному церемониалу, который проводил архи-
епископ Реймский. Это означало, что Церковь официаль-
но признает ее принадлежность к королевскому роду. От
этой инвеституры и проистекала законность правления
Бланки.
И все же смерть государя часто воспринималась често-
любивыми вельможами как случай попытать счастья и выд-
винуться наверх. Женщина у руля считалась слабой фигу-
рой. Угроза мятежа была вполне реальной.
Бланка сразу сделала ход, позволивший ей определить
и изолировать своих врагов. Не прошло и трех недель со
дня смерти супруга, как она уже приготовила все для ко-
ронации двенадцатилетнего Людовика в Реймсском собо-
ре. Хотя, разумеется, все понимали, что Людовик слишком
мал, чтобы реально править, коронация должна была по-
казать народу решимость Бланки сохранить законную ли-
нию наследования, тем самым добавляя прочности и ее
собственному положению. Несмотря на спешность подго-
товки, церемония была рассчитана, чтобы произвести впе-
чатление, подобно театральному спектаклю. Светловоло-
сый, худенький мальчик Людовик должен был вступить в
церковь верхом на рослом жеребце, в традиционных золо-
тых шпорах. Его коронационное одеяние были из пурпур-
ного шелка, сплошь вышитого геральдическими лилиями,
символом Франции. Корона и скипетр были золотые. Три-
ста рыцарей с обнаженными мечами эскортировали сосуд
со священным елеем (для помазания нового монарха) от
места его обычного хранения в аббатстве Сен-Реми до Рей-
мса. Старый архиепископ Реймсский, которому принадле-
жало право совершать этот обряд, незадолго до того умер,
и вместо него был приглашен епископ Суассонский. Гра-
Белая королева
39
фу Булонскому поручили нести меч Карла Великого и под-
вести юного короля к алтарю, где он должен был опустить-
ся на колени под звуки «Те Deum». Затем Людовика должны
были усадить на трон, задрапированный шелком, чтобы он
принял оммаж от своих баронов.1
Но кто будут эти бароны? Бланка была предана сыну —
но не только поэтому так поторопилась с коронацией. Обряд
должен был пробудить верность и доверие в людях, обеспе-
чить Людовику заступничество бога и благословение Церк-
ви, но он также послужил лакмусовой бумажкой для провер-
ки на лояльность. Бланка знала, что может доверять тем, кто
явился на коронацию, преклонил колени у ног Людовика и
вложил свои руки между его ладонями. Но если кто-то зате-
вает заговор, то не приедет под благовидными предлогами.
Потому королева разослала приглашения всем держателям
фьефов во Франции и стала ждать, кто из баронов отклик-
нется, а кто нет.
И чутье не подвело ее. В стране зрел мятеж. «Вернемся
же теперь к тем баронам, которые замышляли только злое
дело против королевы Франции. Они часто съезжались и тол-
ковали между собою, что никто во Франции не сможет по-
вредить им; ибо король был еще юным, братья его также, а
1 «Те Deum» — католический гимн, названный по первой строч-
ке: «Те Deum laudamus» («Тебя, Бога, хвалим»). Его исполняли во
всех случаях, когда было за что хвалить бога. В данном случае это
церемония принесения вассальной присяги — оммажа («homage»).
Новый вассал опускался на одно колено перед сюзереном, протя-
гивал к нему сложенные ладони, а тот брал их в свои руки. При
этом произносилась формула: «Я, такой-то, предаю себя, свои зем-
ли и своих людей в руки сеньора такого-то» На это следовал ответ:
«Я, такой-то, слышал твои слова и принимаю их». Затем вассал
вручал сеньору свой меч, а тот возвращал его, причем произноси-
лась фраза вроде: «Обещаю служить тебе оружием, советом и де-
лом». Это означало, что отныне вассал должен участвовать во всех
военных предприятиях сюзерена, в обсуждении всех важных дел, и
предоставлять сеньору все, что ему потребуется — продукты, вещи,
людей для различных бытовых нужд. (Прим, перев.)
40
Глава II
матери их они значения не придавали», — так писал хро-
нист из Реймса. Предводителями заговора были Гуго де Лу-
зиньян, граф де Ламарш, и Пьер, граф Бретонский. Оба они
имели тесные связи с Англией. Гуго женился на Изабелле,
бывшей королеве Англии, матери Генриха III. Пьер, по про-
званию Моклерк, также имел земли и титул в Англии и вел
с папой переговоры о выдаче разрешения на брак его доче-
ри с Генрихом III. Оба они на коронации Людовика IX от-
сутствовали. Вместо этого они завербовали ряд баронов,
чтобы бросить вызов Бланке. Согласно воспоминаниям
Жана, сеньора де Жуанвиль, современника Людовика IX,
эти бароны заявили: «Королева Бланка не должна править
столь великим доменом, как королевство французское, так
как не подобает женщине заниматься таким делом».
Ситуация ухудшалась так быстро, что Бланке и Людо-
вику, который после коронации объезжал часть своих вла-
дений в непосредственной близости от Парижа с небольшим
отрядом верных рыцарей, пришлось искать убежища в зам-
ке Монлери. Они находились всего лишь в двадцати милях
южнее Парижа, но не были уверены, что сумеют доехать до
столицы, не нарвавшись на вооруженную засаду.
Времени на сбор регулярной армии не было. Многие из
сильных баронов, сохранивших верность короне, жили в не-
скольких днях конной езды. В распоряжении Бланки были
только парижские горожане и жители ближних окрестнос-
тей. К ним она и обратилась. Да, она воззвала к горожанам,
к буржуазии — к социальному слою, которым пренебрега-
ли, по меньшей мере в военном плане, почти все средневе-
ковые правители. Граждане Парижа поднялись по ее при-
зыву и явились во множестве, с оружием и без. Они выстро-
ились на несколько миль вдоль дорог и спасли мальчика-
короля. Ни Бланка, ни Людовик никогда не забывали об
этом.
Объединение мятежников убедило Бланку, что пора дей-
ствовать, и она вызвала Моклерка ко двору. Когда тот не
подчинился, она собрала собственное войско и в 1229 году
привела его к замку Беллем, где находился граф. Она не ста-
Белая королева
41
ла дожидаться лета, традиционного сезона войн, и застала
Моклерка врасплох в середине января. И она сама, и Людо-
вик явились вместе с войском. Поскольку стояли жестокие
холода, Бланка велела срубить деревья на несколько миль
вокруг и свезти дрова к месту расположения ее солдат, чтобы
они могли греться у огромных костров. Моклерк, имея при
себе лишь малый гарнизон и лишенный возможности выз-
вать подкрепления, запросил мира.
Но королева знала, что она добилась только передышки,
а не победы. Пьер Моклерк и его союзник граф де Ламарш
еще не были повержены. В текущем году должен был ис-
течь срок перемирия с Англией, и вскоре после этого, дога-
дывалась Бланка, мятежные бароны повторят свою попыт-
ку. Когда им это удастся, они соберут больше сил, лучше
организуются и будут действовать намного решительнее.
Нашествия, несомненно, следовало ожидать с запада, из
Англии. Чтобы отразить его, следовало сконцентрировать
силы на этом направлении.
Оценив обстановку, Бланка поняла, что крестовый поход
против Лангедока, длящийся столько лет и унесший столько
жизней, пора прекращать: она нс могла позволить Франции
вести войну на два фронта. И потому весной 1229 года Белая
Королева сделала ход, противоположный политике ее по-
койного супруга. Раймонду VII Тулузскому настоятельно
предложили договор в обмен на прекращение крестового
похода.
Раймонд, зная, как истощила двадцатилетняя война ре-
сурсы его семьи, и не будучи уверен, долго ли еще он смо-
жет продержаться против такого сильного врага, сдался. Ус-
ловия его капитуляции были сокрушительными. Он признал
право короны Франции на все земли, захваченные Симо-
ном де Монфором, пообещал содействовать инквизиторам,
присланным папой для искоренения ереси раз и навсегда,
а также согласился в течение десяти лет содержать па свои
средства новое учебное заведение, предназначенное для ук-
репления истинной веры — Тулузский университет. Он
42
Глава II
также обязался выплатить большую сумму Церкви в каче-
стве репараций и отправиться в крестовый поход в Палес-
тину. Чтобы гарантировать его сотрудничество, Бланка чуть-
чуть позолотила пилюлю, предложив выдать единственную
дочь Раймонда, Жанну, за Альфонса де Пуатье, младшего
брата Людовика. Согласно пунктам соглашения, известно-
го как Парижский договор, наследовать Тулузу мог только
отпрыск этого брака; при отсутствии такового графство пе-
реходило во владение французской короны.
Немедленно после подписания Парижского договора
Бланка дала Лангедоку почувствовать тяжесть своей руки.
Отряд французских рыцарей и пехотинцев явился в Тулу-
зу, чтобы лишить город даже внешних примет независи-
мости. Городские стены были разобраны, а многие из зам-
ков Раймонда VII разрушены. Французский чиновник —
сенешаль, обязанный отчитываться непосредственно пе-
ред Бланкой, — был поставлен управляющим в Каркассо-
не. Так Белая Королева давала Раймонду Тулузскому по-
нять, что намерена добиться исполнения всех его обеща-
ний. Теперь Тулуза считалась официальной союзницей
Парижа, и политический пейзаж юга Франции изменился
навсегда.
Как ни тяжелы были для Раймонда VII условия Париж-
ского договора1, они все же предоставляли ему возможность
1 С Парижским договором все обстояло отнюдь не так просто.
Условия капитуляции действительно были тяжелы, однако есть све-
дения, что французские сеньоры остались недовольны договором и
даже считали, что Бланка из родственных чувств подыграла Раймон-
ду VII! Это весьма возможно. Договор позволял графу восстановить
власть над почти всеми своими землями и вассалами. Земли, отошед-
шие по праву захвата сперва к Монфору, а от него — к французской
короне, представляли собою бывший домен рода Трепкавелсй —
Безье, Каркассон и Альби, которые графам Тулузским не принадле-
жали. Граф обязался отдать Людовику восемь своих крепостей — но
лишь на срок до десяти лет; разрушение этих замков оговаривалось
лишь как возможность, если король этого пожелает. Доходы от
44
Глава II
восстановить положение своего дома, занявшись экспанси-
ей па восток. Это намерение создало прямой конфликт меж-
ду графом Тулузским и графом Прованским. Семьи Раймон-
да-Беренгера V и Раймонда VII Тулузского на протяжении
столетий были втянуты в то разгоравшуюся, то затихавшую
борьбу за контроль над некоторыми спорными областями
Прованса, в том числе и весьма прибыльным портом Мар-
селя. Пока графу Тулузскому приходилось напрягать все
силы, чтобы защитить свой домен от французов, эта наслед-
ственная тяжба, конечно, была отложена. Однако, подписав
Парижский договор, Раймонд VII снова мог нанести удар
по Провансу.
Таким образом, союз Раймонда VII с французской мо-
нархией, хотя и вынужденный, заставил графа Прованского
и его главного советника, Ромео де Вильнёва, серьезно за-
думаться. Баланс сил в регионе изменился. Особенно на-
стораживало присутствие французских солдат и француз-
ского сенешаля в Каркассоне. Королева Бланка могла, по-
жалуй, поддержать притязания Раймонда VII на Марсель
против Раймонда-Беренгера. Она могла бы снабдить свое-
го нового союзника средствами, а то и войском — и тогда
граф Тулузский сделался бы реальной угрозой всему Про-
вансу.
этих земель остались за Раймондом. Факт разрушения стен самой
Тулузы в этот период выглядит сомнительным. Они были разрушены
гораздо ранее, при захвате города Симоном де Монфором-старшим,
и восстановлены в 1218 году. Ввод небольшого отряда французов в
город не означал потери независимости — они не вмешивались в дела
управления и не диктовали графству внутреннюю политику. Отправ-
ляться в Палестину граф не торопился, и его нс торопили, брак Жан-
ны с Альфонсом но средневековым понятиям был достаточно по-
четным выходом из положения (хотя бы внешне). Горечь потерь и
поражения, конечно, это уменьшало очень слабо. Сожалеть о дого-
воре, как об этом упоминает автор ниже, в начале третьей главы, Рай-
монд начал еще до его заключения. Однако он получил необходи-
мую передышку для восстановления сил, решения назревших внут-
ренних проблем и накопления энергии для нового освободительного
похода. (Прим. перев.)
Белая королева
45
Как всегда, от Ромео потребовалось нейтрализовать си-
туацию. Соответственно, он составил план действий. Но
прежде чем он смог приступить к выполнению, Англия на-
пала на Францию.
Это нападение было подготовлено Моклерком. Бланка
правильно предполагала, что выиграла время, но не войну,
когда зимой в начале года осадила графа Бретонского. Уже
в августе 1229 года Моклерк явился в Англию, ко двору Ген-
риха III, уверяя его, что бароны Бретани и Нормандии под-
нимутся против Людовика IX и помогут Англии, если Ген-
рих переправится с войском через Ла-Манш. Мать Генриха,
Изабелла, и ее супруг, граф де Ламарш, помогут им, гово-
рил Моклерк, да и сам он не прочь принести Генриху ом-
маж за Бретань.
Именно такие слова хотелось услышать Генриху III; воз-
вращение Нормандии, утерянной его отцом, королем Иоан-
ном, было самой заветной его мечтой. Генриху было двад-
цать три года, он достиг совершеннолетия лишь за два года
до того. Он задыхался от ограничений, навязанных совет-
никами, которые, зная нрав короля и, возможно, сомнева-
ясь в его способности разжечь на континенте мятеж про-
тив Франции, рекомендовали соблюдать осторожность.
Генрих пренебрег их советами и приказал собирать флот в
Портсмуте к октябрю, но его собственные бароны замеш-
кались, и сборы завершились только к Пасхе следующего
года.
К этому времени Бланка подписала мир с Раймондом
Тулузским и могла не беспокоиться за свой юго-восточный
фланг. Извещенная шпионами о визите Моклерка в Англию
и о новом обострении его амбиций, она сделала весьма ве-
ликодушное предложение Гуго де Ламаршу — в том числе
обещая выплату десяти тысяч турских ливров и перспекти-
ву женитьбы старшего сына графа и графини де Ламарш на
одной из своих дочерей. Результатом этих заигрываний ста-
ло отпадение графа де Ламарш от Моклерка и английского
лагеря в целом. Король Англии не смог настроить свою мать
против Бланки.
46
Глава II
А между тем англ л чане высадились на французском бере-
гу, и Генрих III, сопровождаемый своим братом Ричардом,
графом Корнуэллом, стал лагерем в Нанте, в юго-восточ-
ном углу Бретани. Там король полностью оправдал мне-
ние советников о своих военных способностях. Генрих и
Ричард простояли в Нанте до июля, ничего не делая, рас-
трачивая впустую время, деньги и ресурсы. Они как будто
устроили себе каникулы. Наконец английские рыцари про-
извели осторожный обходной маневр по землям Пуату,
очень стараясь избежать столкновения с Людовиком и
Бланкой, которые собрали войско из преданных баронов
и были готовы к бою. Англичане ограничились тем, что
захватили один маленький, никому не нужный замок и
вернулись в Нант. К этому времени и Генрих, и Ричард
заболели от плохого питания и безделья; в октябре они
вернулись в Англию. Даже Моклерк, разочарованный,
отказался иметь с ними дело. В 1234 году он стал союзни-
ком Людовика и Бланки и до конца жизни оставался им
верен.
Бланка победила. Она спасла корону Франции для сына.
Теперь ей оставалось только обеспечить ему наследника.
Ромео де Вильнёв был чрезвычайно практичен. Победа
французской королевы над Моклерком и английским ко-
ролем его впечатлила. Могущество Бланки слишком воз-
росло, чтобы ее игнорировать. Графу Прованскому следо-
вало установить связь с Францией, независимую и отлич-
ную от той, которую навязали Тулузе. Очень опасно было
иметь соседом Раймонда VII в качестве единственного со-
юзника Бланки в регионе. Главная трудность заключалась
в обеспечении независимости от Франции. Прованс не
желал быть проглоченным новым сюзереном, как случи-
лось с Тулузой.
Наилучшим выходом был, разумеется, брачный союз.
Брак с французским принцем означал объединение равных,
союз без гегемонии. На этом пути Ромео надеялся на уда-
чу. Жанну Тулузскую, дочь Раймонда VII, уже помолвили
Белая королева
47
с сыном Бланки Кастильской. Почему бы дочери Раймон-
да-Беренгера V Прованского не стать невестой другого
сына Бланки — благо их в королевской семье достаточно?
Правда, граф Тулузский был намного богаче и могуще-
ственнее, чем граф Прованский, но относительно королев-
ского уровня они были одного ранга1. Сыновья королев же-
нились на дочерях графов и в прошлом. Не исключалась
даже возможность, что Бланка сочтет одну из дочерей Рай-
монда-Беренгера подходящей партией и для самого Лю-
довика IX. Милой, хорошо воспитанной Маргарите почти
двенадцать: отличный возраст для жены девятнадцатилет-
него короля французского. Конечно, придется позаботить-
ся о приданом — августейшие браки обходятся дорого —
но Ромео был уверен, что сумеет раздобыть необходимые
средства.
Ему вовсе не нужно было сообщать в письменном виде,
что, мол, у графа Прованского имеются четыре красавицы-
дочери, и каждая вполне годится в невесты Людовику IX.
Достаточно было соответственно настроить трубадуров, все-
гда имевшихся под рукой, не жалея подарков, обедов, комп-
лиментов и вина. Очень скоро песни, восхваляющие изяще-
ство и стиль двора графа и графини Прованских, милые ма-
неры, превосходное воспитание и благочестие четырех
прелестных незамужних дочерей, стали распространяться
1 Здесь и ниже автор недопонимает и осовременивает систему ран-
гов того времени. Титул графа, герцога и т.п. означал только право
управления и использования доходов с территории определенного
размера. Графами бывали зачастую сыновья королей (см., например,
Ричарда Корнуэльского). Ранг определялся причастностью к коро-
левскому роду, освященному таинством помазания. Раймопд-Береп-
гер V был внуком и племянником королей Арагона, Раймонд VI Ту-
лузский — кузеном но матери короля Франции Людовика VII, Рай-
монд VII, его сын, соответственно, приходился Людовику VIII
троюродным братом по отцу, а по материнской линии — королям
Англии племянником (Ричарду и Иоанну) или двоюродным братом
(Генриху III). Немногие из графов могли похвалиться таким род-
ством. (Прим, перев.)
Глава II
по всей Франции, но особенно при королевском дворе в
Париже.
Наживка была насажена на крючок — но клюнет ли боль-
шая рыба?
МАРГАРИТА
Глава III
КОРОЛЕВСКАЯ СВАДЬБА
В конечном счете, несмотря на все усилия
Ромео, граф Прованский был обязан браком
своей старшей дочери Маргариты не политике
верного советника, но главному сопернику —
Раймонду VII, графу Тулузскому.
К 1233 году Раймонд уже начал сожалеть о
договоре, заключенном с Бланкой Кастильской.
Теперь, когда его власть над Тулузой и граф-
ством более-менее восстановилась, а непосред-
ственная военная опасность отступила, он боль-
ше не хотел терпеть засилье инквизиторов, рас-
плодившихся в Тулузе. Не желал он также
подчиняться своему епископу, выплачивать
Церкви обещанную репарацию в десять тысяч
марок и уж тем более отправляться в крестовый
поход. Короче, поразмыслив, граф обнаружил,
что он вообще не желает исполнять условия ка-
питуляции. Соответственно, он начал протесто-
вать перед Бланкой и папой, выторговывая у
них преимущества.
Бланка направила французского рыцаря
Жиля де Флажи, своего ближайшего помощни-
ка, переговорить с Раймондом и напомнить о его
обязательствах; но она заранее знала, что граф
Тулузский — ненадежный союзник, судьбою
52
Глава III
предназначенный доставлять ей неприятности. Чтобы зами-
рить Тулузу надолго, требовалась либо новая военная ин-
тервенция, по сути, оккупация (дорогостоящая и не слиш-
ком радужная затея), либо приобретение нового надежного
партнера в том же регионе — в противовес Тулузе. Бланка
долго обсуждала этот вопрос с Жилем перед его отъездом
из Парижа, и они решили, что до прибытия в Тулузу Жиль
должен нанести неожиданный визит Раймонду-Беренгеру
V в его замке в Авиньоне с целью лично проинспектировать
прелести его старшей дочери Маргариты.
Провансальцы, разумеется, смекнули, зачем приехал
Жиль де Флажи, и всем домом принялись ублажать эмис-
сара французской королевы. Для Жиля каждый вечер уст-
раивали пиры; трубадуры сочиняли новые пьесы, развлекая
его; жонглеры паясничали; вино текло рекой. 80 % жителей
Прованса имели собственные виноградники, и область под-
твердила свою репутацию сада Европы. Граф обсуждал с
гостем вопросы политики и религии, а графиня демонстри-
ровала благочестие всех членов семьи. Двенадцатилетняя
Маргарита, очаровательная в шелковых нарядах, была пред-
ставлена на рассмотрение Жиля.
Из Прованса Жиль отправился в Тулузу. Раймонд VII,
не осведомленный о предыдущем визите дипломата, не осоз-
навал, как контрастирует обстановка в его семье со счастли-
вым домашним миром графа Прованского, и потому не воз-
держался от изложения своих горьких обид. Раймонд более
двадцати лет боролся с Церковью за право управлять закон-
но унаследованными землями и за восстановление чести и
статуса семьи, и долгий конфликт сильно сказался на его
характере. От Раймонда VII веяло отчаянием — отчаянием,
смешанным с бравадой. Не слишком привлекательное со-
четание. Жиль выслушал его, но ничего нс обещал.
Возвратившись в Париж, Жиль снова совещался с Блан-
кой за закрытыми дверями. Он подтвердил ее подозрения.
Больше всего королеву обеспокоило сообщение Жиля о
том, что граф Тулузский обратился к папе за разрешением
на развод. Значит, Раймонд VII желал жениться снова и
произвести на свет наследников. Но это нарушало тот
Королевская свадьба
53
пункт договора от 1229 года, согласно которому после его
смерти Тулуза должна перейти под сень французской ко-
роны в лице его зятя Альфонса де Пуатье. Бланке удалось
вырвать Тулузу из рук графов; она не намеревалась отда-
вать ее.
Затем королева и ее эмиссар перешли к обсуждению дел в
Провансе. Людовику IX уже исполнилось девятнадцать — дав-
но пора жениться. Франции необходим был наследник трона,
а Бланке — новый союзник. Правда, Раймонд-Беренгер V был
тесно связан с императором Фридрихом II, но и это могло ока-
заться на пользу Франции. Было очень соблазнительно про-
никнуть вглубь имперских владений. Кроме того, граф Про-
ванский естественным образом стал бы сопротивляться лю-
бым попыткам со стороны графа Тулузского расширить свое
влияние в этом регионе. Бланка обрела бы сподвижника, же-
лающего, даже жаждущего сражаться, если потребуется. Ран-
гом семья провансальских владык была, конечно, пониже ко-
ролевской, но на это можно было и закрыть глаза.
Но что же представляла собою будущая невеста? Каков
ее прав? Жиль давно уже служил Белой Королеве и пони-
мал, что она хочет услышать. Потому он не стал говорить о
трубадурах, светских развлечениях, хороших манерах или
драгоценностях. Он сказал: «Лицо этой девушки прекрас-
но, однако вера красит ее больше».
Решение было принято. Людовик IX возьмет в жены
Маргариту Прованскую. Разница в ранге будет перекрыта
приданым в десять тысяч марок серебром. Если уж графу
Прованскому выдался случай породниться с королевским
домом Франции, он был готов заплатить за эту привилегию.
Новость о предложении французской короны была встре-
чена в Провансе с большим ликованием, но почти сразу оно
сменилось острым недовольством. Десять тысяч марок се-
ребром! Такая сумма казалась неподъемной. У Раймонда-
Беренгера V в казне не было и тысячи марок, не говоря уж о
десяти. А посланцы докладывали, что уступить Бланка не
намерена. Казалось, провансальцам остается лишь с грус-
тью отказаться от предложения.
54
Глава III
В процесс переговоров к этому времени включилась уже
вся семья, в том числе двое старших братьев графини, Гиль-
ом и Томас Савойские. Савояры1 отлично сознавали, какие
выгоды сулит союз с французской короной, и высказыва-
лись в пользу брака. Оба они активно делали политическую
карьеру в лоне Церкви и жаждали власти. Они применили
все свое влияние, чтобы поддержать племянницу. Архиепис-
копа Экса удалось уговорить поучаствовать в сделке. Архи-
епископ согласился дать две тысячи марок серебром в рас-
чете на некие блага в будущем.
Оставалось добыть еще восемь тысяч марок, но тут Ромео
де Вильнёв, как всегда, нашел творческое решение. «Предос-
тавьте это мне и не сожалейте о цене, ибо ежели вы хорошо
пристроите старшую, то и все прочие будут пристроены наи-
лучшим образом ради их родства, и за меньшую цену», — го-
ворил он. Через своих представителей Ромео от имени графа
договорился отдать вместо звонкой монеты все те же замки,
включая и крепость Тараскон. Бланка нашла компромисс
приемлемым, и были составлены грамоты, узаконивающие
сговор.
Двойная церемония — Маргарита должна была венчать-
ся, а на следующий день короноваться — прошла в Сансе в
1234 году с большой торжественностью. Архиепископ Санс-
ский в сопровождении старшего из французских послов
лично отправился в Прованс, чтобы доставить невесту к ал-
тарю. Он со свитой прибыл в Экс в мае и был принят как
почетный гость, граф преподносил всем ценные подарки и
снова устраивал ежевечерние пиры. Маргарита покинула
Прованс верхом на лошади, в ее эскорт входили французс-
кие посланники, ее родители, савойские дядья Гильом и
Томас, любимая нянька, фрейлины, архиепископ Экса (он,
видимо, решил присмотреть за своими вложениями), мно-
жество придворных и влиятельных духовных особ. Впере-
ди процессии двигались шесть трубачей и самый прибли-
женный к графскому семейству менестрель. В Лионе 17 мая
1 Французское наименование жителей Савойи (les Savoyards).
(Прим, перев.)
Королевская свадьба
55
сделали остановку для подписания брачного контракта.
Здесь граф и графиня Прованские попрощались и поверну-
ли домой, оставив будущую королеву Франции под опекой
ее светских честолюбивых дядюшек. Снова компания дви-
нулась в путь и прибыла в Санс 26 мая.
Приготовления к свадьбе начались за несколько недель
до того. Гонцы с приглашениями разъезжали по всему ко-
ролевству, вручая личные послания от Бланки представи-
телям знатнейших семейств Франции. Пригласили высоко-
поставленных особ даже из Кастилии и Фландрии. Улицы
тихого соборного городка были забиты богато разодетыми
приезжими и их багажом. Вооруженная стража охраняла
фургоны и баржи, нагруженные деньгами и драгоценностя-
ми. Проблема с расселением стояла столь остро, что архи-
епископу пришлось отдать собственный дом королевской
семье. Бланка и Людовик, а также младшие братья Людови-
ка, Альфонс де Пуатье и Робер, в сопровождении высших
чинов двора, личных слуг и военного эскорта — двух дюжин
арбалетчиков и двадцати рыцарей, — уже прибыли и разме-
стились по квартирам, когда поезд Маргариты показался на
горизонте.
Людовик с братьями и несколькими французскими вель-
можами выехал ей навстречу. Ему было теперь двадцать, ей —
тринадцать. Хронист-францисканец Салимбене де Адам,
лично знавший Людовика, описывает его как «стройного и
тонкого, высокого... [с]лицом весьма приятным и ангельским
выражением». Его белокурые волосы ниспадали на плечи,
как было принято во Франции1. Он был великолепен в золо-
той рыцарской кольчуге, подаренной матерью на свадьбу;
уздечка его коня и шпоры тоже были золотыми — и толпы
1 Длинные волосы было принято носить у дворянства по всей
Европе. Еще со времен франков и галлов они считались отличитель-
ным признаком свободного человека; этот обычай коренился в древ-
нейших магических представлениях о волосах как вместилище жиз-
ненной силы. Коротко стригли рабов, преступников и служителей
религиозных культов («рабов божьих»). (Прим, перев.)
56
Глава III
зевак на улицах расступались в благоговейном восторге, за-
видев его.
Он вез с собою подарки, продуманные, подобранные и
оплаченные Бланкой: новые седла для лошади Маргариты
(в дополнение к ее собственной золоченой уздечке), тяже-
лый золотой кубок для свадебной церемонии. Были там так-
же золотая диадема, украшения с алмазами и рубинами, и
великолепнейший соболий плащ, украшенный пятнадцатью
золотыми пуговицами.
Принц, стройный и крепкий, в окружении оруженосцев
со штандартами и флагами, расшитыми золотыми лилия-
ми Франции, поклонился и вручил Маргарите все эти
сокровища — меха, золото и самоцветы. Так Маргарита
впервые увидела человека, которому предстояло стать ее
супругом. Он сразу произвел на нее очень хорошее впечат-
ление.
Маргарита венчалась 27 мая, а на следующий день была
коронована в соборе св. Стефана, украшенном ради празд-
ника великолепными коврами. На ней было темно-ро-
зовое платье и сюрко, подбитое горностаем; ее золотую
корону изготовил лучший ювелир Парижа. После обря-
да она сидела на троне, затянутом шелком, рядом с супру-
гом, и принимала оммаж от баронов. Один за другим все
знатнейшие сеньоры Франции — графы де Ламарш, де
Пуатье, д’Артуа, Тибо Шампанский, даже закоренелый враг
ее отца, граф Тулузский — опускались перед нею на коле-
ни и клялись в верности королю Франции и его молодой
королеве.
Гости веселились и пировали трое суток. Маргарита смот-
рела на рыцарский турнир, на трюки жонглеров, слушала
пение трубадуров и шутки менестрелей, с очень удобного
места — из беседки, устроенной в саду. Она впервые отпила
вместе с супругом вина из свадебной чаши и отведала вся-
ких яств за пиршественным столом. Подачу каждого ново-
го блюда возвещали трубачи, прислуживали королеве пер-
вейшие рыцари страны. Маргарита танцевала с молодым
мужем и смеялась над выходками менестрелей, в том числе
и ее собственного.
Королевская свадьба
57
И за всем этим маячила фигура женщины, прямой, стро-
гой, всегда бдительной, никогда не улыбающейся;1 опа про-
водила тайные встречи, отдавала приказы, понизив голос —
это была свекровь Маргариты, Бланка Кастильская.
Первые подозрения насчет истинной ситуации, несмот-
ря на комплименты и оммаж баронов, зародились у Марга-
риты сразу же по окончании празднеств. Ей дали понять,
как ограничены ее прерогативы в качестве королевы Фран-
ции. Ее утонченные дядюшки из Савойи, несомненно, рас-
считывавшие сопроводить племянницу до Парижа, были
отправлены из Фонтенбло восвояси ее свекровью, с любез-
ными словами благодарности и прощальным подарком —
кошельком с 236 ливрами от королевских банкиров за их
заботы. То же самое проделали с провансальскими фрейли-
нами Маргариты и ее нянюшкой. Даже ее шут получил де-
сять ливров на обратную дорогу.
Такое внезапное удаление друзей и родственников было
необычно, однако случалось и с другими, поэтому Марга-
рита утешилась новизной своего высокого положения и яр-
кими впечатлениями от поездки в Париж. Вдоль дороги сто-
яли люди, чтобы взглянуть на короля и его суженую, вып-
росить милость или благословение. Когда королевский
кортеж 9 июня достиг столицы, почти все население высы-
пало на улицы встречать ее. «Молодая королева» была знат-
на, мила, очень богато одета, и посему немедленно вызвала
всеобщее восхищение новых подданных.
Людовику жена тоже понравилась. Еще в Провансе
Маргариту предупредили, что король Франции очень рели-
гиозен, и она не удивилась, когда вскоре после свадебной
1 Эта характеристика скорее подходит к мрачной фигуре Екате-
рины Медичи (как ее описывают в романах). Если бы Бланка на са-
мом деле никогда не улыбалась, се не любили бы дети и подчинен-
ные, нс воспевали бы куртуазные кавалеры. Французы всегда цени-
ли умение шутить и веселиться. Хотя, конечно, среди множества
тревог и забот Бланка редко бывала настроена на веселый лад, и рев-
ность свекрови к невестке настроения нс улучшала. (Прим. перев.)
58
Глава III
церемонии он отвел ее в сторону и объяснил, что брачные
отношения их не начнутся, пока каждый из них не проведет
три ночи подряд порознь, в молитвах и бдении. На самом
деле Людовик провел в своей спальне, поклоняясь богу,
только первую ночь, а потом они с Маргаритой читали мо-
литвы вместе. Она ходила с ним к мессе каждое утро, слу-
шала чтение часов и познакомилась с приставленным к ней
исповедником, Гильомом де Сен-Патю, которому могла до-
верить свои мысли и чувства.
Людовик, очевидно, оценил искренность ее благочестия
и скоро испытал к ней теплое чувство. Так чудесно было
иметь рядом юную и усердную подругу! Будучи всем чужой
в Париже, Маргарита всецело полагалась на супруга. Она
почитала и слушалась Людовика, но и его также забавляла
и очаровывала жена.
Маргарита выросла в намного более утонченной обста-
новке, чем Людовик. Наличие четырех дочерей и отсутствие
сыновей означало, что при дворе Прованса преобладало
женское влияние. У Людовика была сестра Изабелла — но в
момент свадьбы Маргариты ей было всего девять, поэтому
атмосферу при парижском дворе определял и Людовик и его
трое братьев, из которых двое, Робер и Альфонс де Пуатье,
были еще подростками. Их манеры были намного грубее тех,
к которым привыкла юная королева. В доме ее матери ни-
кому не пришло бы в голову выразить свое недовольство,
приказав слуге вылить ведерко кислого молока на гостя, как
сделал брат Людовика Робер д’Артуа, когда тучный щеголь,
граф Тибо Шампанский, разодетый в дорогой и красивый
парадный костюм, явился изъявить почтение Людовику и
Бланке. Зато Маргариту с детства обучили изящным мане-
рам, и она умела нравиться. Людовик увлекся ей и стал про-
водить с супругой все больше времени.
Со своей стороны, Маргарита обожала своего красивого
мужа, который умел говорить красиво и обходился с нею
мягко и заботливо. Они обошли вместе весь Париж, Людо-
вик показал ей, какие улучшения были сделаны в городе.
Начало им было положено в царствование его деда, Филип-
па-Августа, а они с матерью их завершили. С оправданной
Королевская свадьба
59
гордостью он рассказывал, как усилена безопасность горо-
да, обращая внимание жены на высокую сплошную стену,
окружавшую Париж. Эту первую Линию обороны задумал
еще Филипп-Август, но предприятие требовало таких уси-
лий, что работы еще не были завершены. Однако Лувр, боль-
шая каменная крепость на берегу Сены, заметная издали
благодаря огромной центральной башне, неприступному
донжону, был уже достроен.
Людовик и Маргарита не жили в Лувре; замок предназ-
начался только для обороны. Они, как и вся королевская
семья, предпочитали более комфортабельный дворец на ос-
трове Ситэ1, расположенный ближе к центру тогдашнего
Парижа и не сохранившийся до нашего времени. В соответ-
ствии с принципами фортификации XIII столетия донжон
Лувра окружали башни с зубчатыми венцами, напоминав-
шие громадные пешки, охраняющие шахматного короля. За
такими зубцами могли в случае нападения прятаться и стре-
лять лучники.
Эти усовершенствования производились ради предуп-
реждения возможных угроз в будущем; к счастью, уже мно-
го лет Парижу не приходилось дрожать при виде вражес-
ких осадных машин. Мирные годы превратили город в бо-
гатую и процветающую столицу. Маргарита и ее служанки
могли ознакомиться с разнообразными товарами на боль-
шом рынке под открытым небом, куда, в частности, каж-
дую субботу привозили тончайшее льняное полотно из
Нормандии и Реймса. Тюки, навьюченные на лошадей, рас-
паковывали, и ремесленники, жившие неподалеку от ко-
ролевского дворца в Ситэ, изготовляли из полотна просты-
ни и другие необходимые в хозяйстве вещи. Людовик и
Маргарита легко проезжали по узким улицам, особенно по
‘ Ситэ (что значит просто «город») — сердце Парижа, продолго-
ватый остров посреди реки Сены, на котором первоначально, в глу-
бокой древности, располагалось селение кельтского племени пари-
зисв, давшее начало городу. Впоследствии остров был застроен ве-
ликолепными зданиями — в частности, на пом расположен собор
Парижской Богоматери. (Прим, перев.)
60
Глава III
основным бульварам1, которые начали мостить при Филип-
пе-Августе. Однажды дождливым днем 1185 года его разоз-
лила грязь и вонь, поскольку все отбросы и помои отправ-
лялись на улицу. С тех пор чистота и удобство проезда су-
щественно увеличились, и потому Бланка и Людовик
заботились о поддержании этого новшества, несмотря на
расходы. Они также издали распоряжение: соблюдать на
всех проезжих путях в Париже достаточную ширину, чтобы
там могли разъехаться две телеги. К сожалению, соблюсти
это требование не всегда удавалось, поскольку многие дома
имели выступающие вторые и третьи этажи, а некоторые
старые улочки едва позволяли проехать одному всаднику.
Людовик также показал своей королеве большой новый
собор Парижской Богоматери, еще частично недостроенный,
и познакомил с профессорами знаменитого университета,
где лучшие умы Европы изучали философию и богословие.
Людовик очень интересовался теоретическими вопросами
религии, он посещал диспуты по спорным проблемам Пи-
сания и иногда обращался за советом, как правильно интер-
претировать доктрину Церкви. Привлекала его и волна ас-
кетизма, распространявшаяся по Европе. Ее воплощением
стали два новых монашеских ордена — доминиканцы и фран-
цисканцы. Меньшие братья, как их прозывали, отказывались
1 Грубейшая ошибка! Первые бульвары (т. е. широкие улицы с
озеленением, предназначенные для прогулок) возникли в Париже
только в правление Людовика XIII (1610-1643), когда потребности
растущей столицы привели к необходимости снести утратившие во-
енное значение и обветшавшие стены — те самые, которыми так гор-
дился Людовик IX. Сохранили только ворота, и новые проезды —
бульвары — соединили ворота Септ-Антуан (где располагалась зна-
менитая Бастилия) с воротами Сент-Оноре, до наших времен не со-
хранившимися. При Людовике XIV, в 1668-1705 годах, бульвары
спланировали и застроили по всем правилам тогдашней архитекту-
ры, а около 1890 года они приобрели современный вид благодаря
многоэтажным зданиям с роскошными магазинами, дорогими квар-
тирами и т. п. Но в Средние века не существовало даже самого слова
«бульвар»! Возможно, автор хотел сказать, что король с женой про-
езжали по улицам no/i крепостными стенами. (Прим, перев.)
Королевская свадьба
61
от материальных благ ради благочестивой нищеты. Доми-
никанцы и францисканцы в любую погоду ходили босиком,
одетые лишь в грубые рясы, серые, черные или коричневые,
и пытались подражать простой жизни Христа, прося на ули-
цах милостыню на пропитание. Появление этих орденов
было реакцией на излишества Церкви, кардиналы, еписко-
пы и священники которой безбедно жили за счет паствы.
Влияние «меньших братьев» шло на подъем; представите-
ли новых орденов занимали уже две из двенадцати богослов-
ских кафедр Парижского университета.
Строгость жизненных правил привлекала Людовика, чье
религиозное воспитание отражало жесткость безрадостно-
го, несгибаемого католицизма Кастилии1, родины его мате-
ри. «Он был еще совсем мал, а она [Бланка] заставляла его
наизусть читать все часы и слушать по большим праздни-
кам проповеди. Он всегда помнил, как она говаривала ему, что
предпочла бы видеть его мертвым, чем совершившим смерт-
ный грех», — замечал Жуанвиль. Чем старше становился
король, тем сильнее эти материнские внушения о греховно-
сти приобретали у него оттенок мазохизма; на третьем де-
сятке лет Людовик то и дело неизвестно за что наказывал
себя: то брался омывать ноги нищим, то занимался самоби-
чеванием.
Чрезмерное благочестие супруга не слишком беспокои-
ло Маргариту, по крайней мере поначалу. В конце концов,
благочестие в тот век было обязательным, и та серьезность,
с которой Людовик относился к Богу, говорила скорее в его
пользу. Кроме того, в общении с женой он был все-таки со-
всем другим. Людовик был внимателен к Маргарите и за-
ботлив. Главное огорчение Маргариты заключалось в том,
что ей не давали часто видеться с супругом. Они жили по-
рознь — ее покои были на первом этаже, рядом с парадными
залами, а он занимал все северное крыло дворца. Но они
могли встречаться во внутреннем дворе или пойти погулять
в прилегающих к дворцу садах и цветниках.
1 См. примечание на стр. 19. (Прим, перев.)
62
Глава III
Больше всего она радовалась, когда они вместе выезжали
верхом, или слушали музыку, или когда Людовик, большой
любитель книг, помогал ей усовершенствоваться в латыни.
Все дети Бланки с ранних лет учили латынь. Изабелла про-
явила такие способности к этому, что порой поправляла сво-
их капелланов, когда они ошибались во время церковных
служб. При всякой возможности Маргарита уговаривала
Людовика бросить дела, чтобы побыть с нею, и Людовик час-
тенько позволял себя уговорить.
Бланка с усиливающимся раздражением следила за по-
ступками Маргариты и растущей привязанностью старше-
го сына к жене. Более чем тридцать лет, с того дня, как она
девочкой приехала в Париж в 1200 году, чтобы выйти за-
муж за Людовика VIII, Бланка оставалась самой влиятель-
ной женщиной при французском дворе, средоточием муж-
ского внимания, лилией, вокруг которой вились рыцарствен-
ные шмели. Еще в 1230 году она была достаточно при-
влекательна, чтобы дать основания для позорных сплетен о
ее беременности, якобы от папского легата, и ей пришлось
показаться перед судьями в одной сорочке с целью развеять
все инсинуации. Тучный Тибо, граф Шампанский, который
писал романтические стихи и был безнадежно влюблен в нее
много лет, именовал ее своей Дамой и посылал любовные
песни:
Я знаю хорошо, что нет числа
Влюбленным в госпожу мою.
Я гневаюсь на них, ведь вся эта толпа
Не любит так, как я се люблю.
Как мне хотелось бы обнять
Ее прекраснейшее тело...
На это один остроумец ответил:
Мудрее будет, сударь, вам
Дать волю лишь своим глазам:
Прижавшись вашим брюхом к даме,
Вам не обнять ее руками!
Королевская свадьба
63
Бланка терпела и даже поощряла своего полновесного
поклонника, так как на очарованного Тибо можно было по-
ложиться в случае, если потребуется прислать в поддержку
Белой Королевы отряд отборных рыцарей. Помимо того,
страсть и преклонение графа Шампанского льстили само-
любию Бланки, хотя после инцидента с кислым молоком
объем его поэтической продукции существенно снизился.1
Появление милой наивной девочки, которая явно обеща-
ла стать обаятельной и опытной женщиной, нарушило это
равновесие. Никто не смотрел на королеву-мать, когда рядом
находилась очаровательная юная дева. С момента прибытия
Маргариты в Париж сексуальный аспект, даже в его куртуаз-
ной форме, исчез из жизни Бланки. Стареющая женщина,
которая гордилась тем, как тщательно рассмотрела брак сво-
его сына со всех точек зрения, не учла этого естественного
следствия — и оказалась не готова справиться с ним.
Возможно, все еще обошлось бы, если бы ее старший сын
не предпочитал теперь так явно общество жены. Бланка сми-
рилась бы с увяданием своей физической красоты, как с не-
избежностью, но не могла вынести мысли о том, что какая-
то соперница разделила с ней любовь сына. Она приобрела
для него Маргариту, как породистую кобылу — только на
развод, а не для езды. Когда стало очевидно, что у Людови-
ка более широкое представление о супружестве, Бланка по-
няла, что ей угрожает частичная, а то и полная потеря вни-
мания сына, и решила действовать. Началась тщательно
спланированная, долгосрочная кампания против молодой
королевы.
Маргарита оказалась под неусыпным наблюдением. Она
не должна была надолго оставаться наедине с королем. Она
1 Характерный для автора «снижающий» подход к куртуазной
культуре. Вряд ли шалость сына вызвала одобрение королевы. Граф
Тибо был могущественным владетельным сеньором, человеком куль-
турным, стихотворство было для него душевной потребностью, а не
светским развлечением. Приведенный здесь рассказ о выходке ма-
лолетнего принца говорит лишь о резком неприятии куртуазных нра-
вов при французском /(воре и в городе Париже. (Прим, перев.)
64
Глава III
не должна была отвлекать его от обязанностей. Король дол-
жен заниматься делом, а не гулять по саду с девушкой, хоть
бы и собственной женой. Бланка наладила слежку за Мар-
гаритой с тем, чтобы всегда знать, где она, и при малейшей
возможности отрывать ее от супруга. Королева-мать не де-
лала из своих чувств секрета. «Королева Бланка обращалась
с королевой Маргаритой настолько сурово, что, будь это
возможно, она не позволила бы сыну вообще видеться с же-
ною, кроме как ночью, во время сна», — писал Жуанвиль.
То, что было очевидно всем при французском дворе, не
ускользнуло и от Маргариты. Поначалу ей с трудом вери-
лось, что Людовик предпочтет свою мать молодой жене. Она
знала, что ему хочется быть с нею. Они с Людовиком вместе
изобретали уловки, чтобы обмануть бдительность Бланки.
Они встречались тайком, пользуясь помощью сочувствую-
щих придворных и слуг. Это получалось проще, когда двор
путешествовал, что бывало часто. Вот что пишет Жуанвиль
со слов самой Маргариты:
«Молодой король и его жена больше всего любили ос-
танавливаться в Понтуазе, ибо там комната короля на-
ходилась на верхнем этаже, а комната королевы — пря-
мо под ней. Они так все устроили, что могли встречать-
ся и говорить на винтовой лестнице, соединявшей
комнаты. При этом было условлено, что слуги, заметив
приближение королевы Бланки к покоям сына, постучат
своими жезлами в дверь, и король спешно вернется в ком-
нату, чтобы мать застала его там. Постельничие коро-
левы Маргариты поступали также, когда королева Блан-
ка направлялась к невестке, чтобы она могла найти мо-
лодую королеву на месте».
Но король, который прячется от матери, вряд ли мог на-
деяться на победу. Хотя Людовик после женитьбы достиг
совершеннолетия, он не взял власть в свои руки, не оспорил
авторитета матери. Жуанвиль пояснял: «Король действовал
согласно советам доброй матери, которая всегда была ря-
дом». Бланка по-прежнему руководила страной, принимала
Королевская свадьба
65
политические решения, вела переписку, читала отчеты шпи-
онов и полевых агентов. Маргарита вскоре поняла, что Лю-
довик, как ни влюблен, никогда не пойдет на конфронтацию
с матерью — а значит, не сможет защитить жену.
Ее единственной защитой против свекрови могло стать
материнство. Она была привезена в Париж, чтобы обеспе-
чить трону наследника. Если бы она зачала сына, Людовик
снова стал бы на ее сторону. Маргарита могла даже надеять-
ся, что отцовство пробудило бы в нем то стремление к неза-
висимости от собственных родителей, которое не возникло
после женитьбы. Как мать наследника Франции Маргариту
уже никто не отодвинул бы в сторону; власть выпадет из рук
Бланки, и проигрыш Белой Королевы станет выигрышем
новой королевы.
Но очень трудно зачать, если приходится красться тай-
ком, чтобы встретиться с супругом. Прошел год, два, три, а
у королевской четы все еще не было детей. Как всегда в та-
ких случаях, поползли слухи, что Маргарита бесплодна, и
брак следует аннулировать.
Девушке, выросшей в тепле счастливой, любящей семьи,
наверное, было очень больно терпеть одиночество и незас-
луженный позор. Впоследствии, оглядываясь на прошлое,
Маргарита рассказала Жуанвилю об одном случае, который
приоткрывает нам отчаяние ее юных лет:
«Король однажды навестил свою жену, которая тог-
да хворала и могла умереть... Опасность была велика. Ко-
ролева Бланка пришла к ней в комнату, и, взяв короля за
руку, сказала ему: „Уйдите; вам здесь нечего делать”. Ко-
ролева Маргарита, видя, что королева-мать уводит ко-
роля, вскричала: „Увы! Живу я или умираю, вы не даете
мне видеть моего супруга!” Затем она потеряла созна-
ние, и все подумали, что она умерла. Король, подумав так
же, вернулся к ней; и с великим трудом ее удалось привес-
ти в чувство».
Маргарита не умерла, но вынуждена была смириться. Пас-
сивность мужа относительно матери заставила жену вести
3 — Четыре королевы
66
Глава III
себя тихо. Она научилась наблюдать за свекровью и даже
предвосхищать ее поступки. Люди по-разному реагируют на
трудности; Маргарита стала взрослой.
Однако вскоре королевскому дому пришлось забыть о
мелкой борьбе самолюбий. Пришла настоящая беда. Осве-
домители сообщили Бланке о заключении тайного союза
между мятежными баронами запада и мощным внешним
врагом. Были составлены планы вторжения, против коро-
левства французского собиралось войско — и сестра Марга-
риты, Элеонора, имела к этому самое прямое отношение.
ЭЛЕОНОРА
Глава IV
КОРОЛИ-СОПЕРНИКИ
Мудрое предсказание Ромео де Вильнёва о
том, что брак Маргариты с Людовиком IX сто-
ит затрат на него, поскольку повысит шансы
остальных дочерей графа Прованского, было по
достоинству оценено одним из их дядюшек, Ги-
льомом Савойским. Третьи сыновья, которые,
подобно Гильому, не наследовали состояний от
отцов, всегда умели почуять и использовать
выгодные комбинации. Гильом состоял на при-
личной должности епископа в Балансе (он был
избран, но пока не вступил в нее). Однако он
был убежден, что способен на большее. Ему не
хватало только могущественного хозяина, про-
являющего щедрость в обмен на мудрые сове-
ты и тайные услуги.
Гильом сперва надеялся, что молодой и впе-
чатлительный Людовик IX сгодится на эту роль,
но его замыслы уловила и пресекла в зародыше
вечно бдительная Бланка, умевшая издали рас-
познать паразитов. Впрочем, Маргарита была
лишь одной из четырех, и Гильом, уезжая до-
мой из Фонтенбло с подарком Белой Короле-
вы в кошельке, вдруг сообразил, что его бойкая
малышка-племянница Элеонора недавно дос-
тигла интересного возраста: ей исполнилось де-
сять...
70
Глава IV
Как именно вступил Гильом в переговоры о замужестве
Элеоноры, неизвестно, однако он в них действительно всту-
пил, так как большая часть переписки по этому делу адресо-
вана ему. Вероятно, он воспользовался своими церковными
связями. О высокой дипломатической квалификации епис-
копа Валанского свидетельствует то, что Маргарита и года
еще не пробыла замужем, когда в Прованс прибыл новый
посланец — на этот раз ради смотрин Элеоноры. Посланца
звали Ричард Ле-Грас. Он привез приветы и знаки уваже-
ния и любви от Генриха III, короля Англии.
Генриху III было двадцать восемь лет, он был обручен с
другой женщиной, когда отправил Ричарда Ле-Граса в Про-
ванс, проверять пригодность Элеоноры для брака. К этому
времени он правил Англией уже почти двадцать лет, с того
дня, как его отец, ненавистный король Иоанн, объелся не-
спелыми персиками и умер от последовавшей за сим ди-
зентерии. В 1216 году Генрих унаследовал Англию, пора-
женную язвой гражданской войны, в которой его сторона
проигрывала. По приглашению мятежных баронов наслед-
ный принц Людовик Французский (впоследствии Людовик
VIII, супруг Бланки) вторгся в страну и сумел захватить
Лондон и большую часть юго-восточной Англии. Генриха
посвятили в рыцари и короновали не в Вестминстере, как
полагалось, а в церкви какого-то аббатства в отдаленном
Глостере. Церемонию проводили наспех, присутствовала
лишь горстка сохранивших верность королю вельмож, не
было даже пристойной короны — его отец ухитрился поте-
рять ее вместе с прочими королевскими драгоценностями,
когда переправлялся через реку без брода и утопил весь ба-
гаж. Мальчик опустился на колени, его мать предоставила
венец из своих запасов, и Англия обрела нового короля. Ему
было девять лет от роду.
Редкому государю доставалось от родителей такое бре-
мя, как Генриху III. Правление его отца было длительным
кошмаром. Таланты короля Иоанна простирались от про-
стой неумелости до неприкрытых злодеяний. Начал он свое
царствование с того, что упустил чрезвычайно богатую об-
Короли-соперники
71
ласть Нормандию, перешедшую в руки французов. Соответ-
ственно, многие видные английские бароны, которые успели
там обосноваться, были вынуждены оставить свои поместья,
не получив никакой компенсации. Мстительный, подозри-
тельный до степени паранойи, совершенно бессовестный,
Иоанн лично убил своего пятнадцатилетнего племянника и
политического соперника Артура, велел утопить тело в реке
и обеспечил молчание своих подручных, взяв в заложники
их детей.1
1 Нормандия была исконным владением королей Англии, она
досталась им в наследство от Вильгельма Завоевателя, который, в
свою очередь был потомком первого герцога Нормандии, Роллона.
Под этим франко-латинским именем был известен во Франции
Хрольф Пешеход (ок. 860 — ок. 932), предводитель дружины викин-
гов, происходивший из знатного норвежского дома. Будучи изгнан
из отечества королем Харальдом, Роллон в 886 году прибыл во Фран-
цию, которую потом и опустошал в течение многих лет. В 889 году
Роллон поселился в области нижнего течения Сены, совершая набе-
ги вверх по реке. Но король Карл Простоватый заключил с ним до-
говор и даже обратил в христианство (см. примеч. на стр. 152). При
крещении Роллон получил имя Роберта и стал деятельным правите-
лем и мудрым законодателем: он принуждал морских скитальцев к
оседлой жизни, установил строгое правосудие. В результате смеше-
ния пришельцев с севера и местного населения возникли норманны,
так сильно повлиявшие на историю Европы в XI и XII веках. Отме-
тим, что между Роллоном и Ричардом Львиное Сердце, его прямым
потомком, прошло всего около двух веков, т. е. восемь или десять
поколений. Элеонора Аквитанская, мать Ричарда, также происходила
с материнской стороны из старого норманнского рода. Ричард мно-
го сделал для укрепления обороны Нормандии против агрессии
французов, и при нем короли Франции предпочитали ее не трогать.
Иоанн же, младший брат Ричарда, в силу своей лени и равнодушия
к делам правления не смог отстоять это ценное достояние. А вот со-
вершить убийство безоружного пленника и племянника Артура Бре-
тонского, сына Жоффруа (Джеффри), еще одного брата, ради того,
чтобы мальчик нс мешал завладеть Бретанью, Иоанн не погнушался
лично. Это ему, впрочем, не помогло, и Бретань в конце концов (уже
в XV веке) досталась Франции. По итогам упомянутых деяний Иоанн
получил прозвище «Безземельный», а в мировую литературу вошел
как злобный и коварный принц Джон. (Прим, перев.)
72
Глава IV
Власть свою Иоанн осуществлял так нерадиво, что к кон-
цу царствования навлек на себя позор, получив от своих ба-
ронов список обид и требований — знаменитую Magna Carta
(Великую Хартию), которую он был вынужден принять. Он
завел милую привычку угощаться замками и наследствами,
которые ему не принадлежали, и потому большинство из
шестидесяти с лишним статей Magna Carta касалось прав
собственности. Документ должен был обеспечить взаимо-
понимание между короной и баронами относительно пра-
вильной процедуры в самых различных случаях наследова-
ния, браков, задолженностей, штрафов, налогов, выплат и
прочих дел, предполагающих передачу имущества от одно-
го лица к другому.
Некоторые статьи были весьма конкретны и своеобраз-
ны, например, пункт тридцать первый гласит: «Ни мы, ни
паши бейлифы' не будем забирать строевой лес для замков
или иных наших работ иначе как с согласия тех, кому лес
принадлежит». Делалась также попытка искоренить чинов-
ничью коррупцию и наиболее отъявленную некомпетент-
ность администраторов. «Мы не будем назначать судей, кон-
стеблей, шерифов либо бейлифов, если таковые не будут све-
дущими в законах королевства и не станут твердо соблюдать
их», — заявляли баропы в пункте сорок пятом. Самым проти-
воречивым из средств спасения, предложенных в этом заме-
чательном документе, был пункт шестьдесят первый — тре-
бование, чтобы короля во всех делах наставлял совет, состоя-
щий из двадцати пяти наиболее честных баронов. Иоанн,
загнанный в угол, подписал Хартию, а потом, что характерно,
па следующее же утро отказался ее признавать. Следствием
этого отказа стала гражданская война. Французов пригласи-
1 Бейлиф (от позднелат. baiulivus) — управляющий либо храни-
тель; служащий, которому официально доверена определенная
власть, полномочия, право суда. Бейлифами называли чиновников с
самыми разными должностями и обязанностями. В Англии к ним
относились шерифы, мэры, командиры военных отрядов (сотен),
коменданты королевских крепостей. Во Франции аналогичная дол-
жность называлась бальи или сенешаль. (Прим, перев.)
Короли-соперники 73
ли поучаствовать в ней, а Иоанн умер жалкой смертью об-
жоры.
Мать Генриха, Изабелла Ангулемская, была не лучше
мужа. Она стала женой Иоанна в 1200 году, когда ей было
двенадцать, а ему тридцать четыре. Он похитил ее у одного
из собственных вассалов, Гуго де Лузиньяна, графа де Ла-
марш, с которым она была законно помолвлена, и Гуго этот
поступок не понравился. Граф де Ламарш отомстил, обра-
тившись к французской короне за помощью и подняв воо-
руженный мятеж против своего английского сюзерена.
В итоге Джон получил хорошенькую молодую жену, но по-
терял еще часть своих земель, которые достались французам.
Изабелла родила Иоанну пятерых детей — двух мальчи-
ков и трех девочек; Генрих был старшим. Иоанн, возможно,
пытаясь путем дипломатии вернуть владения, утраченные
из-за собственной романтической пылкости, попытался уб-
лажить графа де Ламарш, отдав свою старшую дочь Джоан
за его сыиа Гуго, также звавшегося Гуго де Лузиньяном. Но
прежде, чем брак смог быть заключен, Иоанн умер, и коро-
лем стал Генрих.
Хмурые старики, окружавшие Генриха, которым доста-
лась задача выиграть гражданскую войну и восстановить
престиж монархии, сразу дали понять, что в английской по-
литике нет места для королевы-матери чужестранного про-
исхождения, потому вскоре после коронации Генриха Иза-
белла вызвалась сама отвезти шестилетнюю Джоан к се су-
женому. Когда мать и дочь прибыли в Лузиньян, Изабелла
решила, что сын ее бывшего жениха слишком хорош, чтобы
отдавать его ребенку, и потому сама вышла за пего. Ей было
тридцать три, ему — двадцать пять. Молодожены задержа-
ли Джоан как заложницу в Лузиньяне, чтобы вытребовать
приданое дочери, которое Изабелле теперь хотелось для
себя.
Кончилось тем, что Джоан отпустили и отправили домой,
чтобы выдать замуж за Александра II Шотландского — но
только после того, как отец написал Изабелле, укоряя ее за
то, что она оскорбила сына, пытаясь выудить у него день-
ги. Изабелла и Гуго ради собственной выгоды продолжали
74
Глава IV
сталкивать английские интересы с французскими; именно
Изабелла помогла привлечь Генриха к злосчастной авантю-
ре с вторжением во Францию в 1230 году, пообещав под-
держку, а потом переметнулась на другую сторону. Воисти-
ну, даже по средневековым стандартам такие матери, как
Изабелла, были редки.
Итак, Генриха вырастили советники отца — закаленные
невзгодами пожилые люди; одного из них можно прямо
назвать старым: Уильям Маршал, граф Пемброк, занимав-
ший, по сути, пост регента до совершеннолетия Генриха,
разменял седьмой десяток, когда умер король Иоанн. Пер-
востепенной задачей, естественно, было обеспечение Генри-
ху реальной власти над королевством. Этого удалось добить-
ся ловким политическим ходом: граф Пемброк создал пере-
смотренный вариант Magna Carta, получивший название
«Хартии вольностей», и предложил Генриху всенародно
пообещать, что он будет придерживаться ее, пока остается
королем.
«Хартия вольностей» устраняла почти все причины для
недовольства, перечисленные в первой редакции, но не со-
держала пункта о совете из двадцати пяти баронов — Уиль-
ям тоже не хотел, чтобы двадцать пять баронов указывали
ему, что делать. Обещание Генриха придерживаться Хартии
вольностей лишило баронов той основной причины, кото-
рая заставляла их бунтовать, и дало время поразмыслить,
действительно ли им хочется отказаться от сюзеренитета в
независимом королевстве ради того, чтобы стать вассалами
французов. По большей части они решили, что не хочется,
и примкнули к сторонникам короля. После этого соратни-
кам Генриха удалось одержать ряд побед, сократив силы и
ресурсы Людовика. Кончилось тем, что Уильям предложил
Людовику взятку, Людовик принял ее и ушел, а Генрих вер-
нул себе свое королевство.
К сожалению, та часть королевства, которую отдали
французы, не включала Нормандию. Трудно переоценить
значение, которое Генрих III придавал возвращению Нор-
мандии под власть Англии. На этой идее строилась вся его
Короли-соперники
75
внешняя политика, во всяком случае, в первую половину его
правления. И у Генриха имелись на то веские причины: Нор-
мандия была одним из богатейших герцогств Европы. На-
пример, в 1238 году ровно половина доходов французской
короны поступила из Нормандии. За такую сумму денег сто-
ило воевать.
Ради этого стоило также и жениться. В 1226 году Генрих
согласился взять за себя Иоланду, дочь Пьера Моклерка,
графа Бретонского, чтобы использовать графство будущего
тестя, с юга граничащее с Нормандией, как плацдарм для
начала атаки против французских земель. Сделать это ему
помешала Бланка: раскрыв его планы, она пригрозила Мок-
лерку силой, и когда тот сдался, договорилась отдать Иолан-
ду за младшего брата Людовика, Жана. Жан дожил только
до 1232 года — но этого хватило, чтобы расстроить матри-
мониальные планы Генриха в Бретани.
После такого афронта на юге Генрих и его советники об-
ратились на север и остановили выбор на Жанне де Понтьё,
наследнице достаточно значительных владений и в этом ка-
честве весьма желанной партии. Понтьё стал бы идеальной
базой для нападения на Нормандию, а богатство жены мож-
но было бы употребить на снаряжение войска. К сожалению,
то, что было очевидно Генриху, было также очевидно для
Бланки. На этот раз Генрих уже успел сделать предложение
Жанне и получил согласие; этого было достаточно, чтобы
довести дело до брака, если бы Бланка не вмешалась снова.
Франция подала официальную кляузу папе о том, что по ка-
ноническому праву этот брак недопустим, поскольку Генрих
и его избранница — близкие родственники, а Церковь запре-
щает браки при определенной степени родства.
На самом деле Генрих уже послал запрос на папскую гра-
моту — не бесплатную! — позволяющую жениться на кузи-
не. Несомненно, он получил бы разрешение, если бы не энер-
гичное противодействие Бланки. Не желая полагаться толь-
ко на дипломатию в Риме, Бланка и Людовик также оказали
сильное давление на родителей будущей невесты, угрожая
вторгнуться в Понтьё, если брак будет заключен. Так обсто-
яли дела, когда на сцене появился Гильом Савойский.
76
Глава IV
* * *
Гильом, родившийся и выросший на континенте, в граф-
стве, зажатом между соперничающими сторонами — Тулу-
зой, Провансом и Северной Италией, умел взглянуть на про-
блему с международной точки зрения. Савояры, хранители
единственного доступного перевала через Альпы, рано усво-
или принципы геополитики. По мнению Гильома, единствен-
ным способом унять Бланку Кастильскую для Англии было
заключить союз с другой великой державой Европы — Свя-
щенной Римской империей и ее правителем, Фридрихом II.
Как Прованс, так и Савойя являлись фьефами Империи, и
брак с его племянницей Элеонорой, намекал Гильом, позво-
лит далеко продвинуться на пути к установлению тесных
связей с императором, а в будущем это сулило существен-
ную военную помощь.
Фридрих II наметил на декабрь 1235 года посвящение
Раймонда-Беренгера V в рыцари, и Гильом, который дол-
жен был присутствовать на церемонии, брался лично изло-
жить дело Генриха наилучшим образом как перед своим зя-
тем, так и перед сюзереном.
Между тем Генрих и его советники уже подумывали об
установлении связей с Фридрихом II. Для этого Генрих за-
вязал переговоры о браке своей сестры Изабеллы с импера-
тором. В Англии это намерение вызвало разногласия. Аль-
янс с Империей, при всей престижности, был также опасно
дорогостоящим. Императору, у которого в состав кочующе-
го двора входил гарем и арабские танцовщицы, не нужна
была жена для целей романтических (да и никаких других),
потому брак для него был лишь источником звонкой моне-
ты, чтобы извлечь из него военные победы и территориаль-
ные приобретения. Фридрих в то время вел войну против
северной Италии и хотел отдать свою брачную «валент-
ность» тому, кто больше всех предложит. Генриху пришлось
поднять налоги для всего английского населения, чтобы
добыть запрошенные за его сестрой средства. «Король полу-
чал земельный налог, — сообщает Матвей Парижский, — а
именно две марки за каждый семейный надел, ради замуже-
Короли-соперники
77
ства своей сестры Изабеллы; за короткое время король вы-
дал императору, как приданое, тридцать тысяч марок, по-
мимо украшений для императрицы и короны огромной цен-
ности».
Что конкретно надеялся Генрих выиграть, отдав в жерт-
ву сестру, у человека, интересы которого было прочно свя-
заны с Сицилией, Италией и Германией, который никогда
не бывал и не хотел побывать в Англии, неясно. А ведь это
действительно была жертва', Изабелла провела с мужем-
императором ровно столько времени, чтобы забеременеть, а
потом ее заперли в гареме — она умерла шесть лет спустя,
так ни разу и не надев прилюдно свою корону...
Но Генрих был из тех людей, которые падки на утеши-
тельные абстракции, пусть даже иллюзорные, и в тот момент
идея, что положение Англии укрепится от союза с Импери-
ей, находилась у него на пике популярности.
Стратегическая выгода в этом направлении от брака с
Элеонорой Прованской была довольно сомнительна. Ген-
рих уже вел переговоры, чтобы стать шурином Фридриха —
могла ли женитьба на дочери одного из многих вассалов
императора еще больше приблизить короля Англии к наме-
ченной добыче? И потом снова вставал деликатный вопрос
о приданом. Генрих только что обложил свой народ тяжким
налогом ради брака сестры. Естественно, предполагалось,
что будущая королева Англии принесет сопоставимую сум-
му в казну своего супруга. Но всем было известно, что граф
Прованский ограничен в средствах. Зачем же брать бедную
девушку, когда можно взять богатую?
Не то чтобы Генрих не осознавал всех этих вещей — но
его подстегивало более сильное побуждение. Король Анг-
лии был вовлечен социально, географически, культурно и
лично в великую борьбу за первенство с короной Франции.
До сих пор на каждом повороте этих гонок Генриха и его
злосчастного родителя обходили сперва дед Людовика IX,
затем его отец, а теперь Бланка Кастильская и сам Людовик
IX. Тот факт, что Белая Королева избрала дочь графа Про-
ванского в жены своему старшему сыну, много значил для
Генриха, как и предсказывал Ромео. Должно быть, в этом
78
Глава IV
что-то есть. Французы ищут способ распространить свое
влияние на юг? Прекрасно, король Генрих займется тем же
самым. И неважно, что французские и английские интере-
сы разнонаправлены; что Франция, в силу своего географи-
ческого положения, намного сильнее вовлечена в континен-
тальные дела, чем островная Англия. Для Генриха ситуация
была проста: Бланка сделала ход на шахматной доске, зна-
чит, следует ей ответить.
Происки Гильома Савойского затронули именно эту стру-
ну. Когда Ричард Ле-Грас возвратился из Прованса и доложил,
что Элеонора «красива с виду», Генрих отправил новое посоль-
ство, с поручением начать переговоры о руке Элеоноры.
К моменту, когда эта вторая делегация из Англии при-
была в Прованс, в октябре 1235 года, при дворе Раймонда-
Беренгера V все уже понимали, что король Англии хочет
жениться на Элеоноре. Генрих прямо сказал об этом в од-
ном из писем к Гильому еще от 22 июня. Тогда епископ бес-
покоился насчет все еще не расторгнутой помолвки короля
с Жанной де Понтьё — но Генрих заверил Гильома, что он
работает над этим вопросом. Работа заключалась в том, что
он велел своим посланникам в Риме перестать просить о раз-
решении папы на брак с Жанной и начать просить о разре-
шении отказаться от своих обетов и не жениться на ней. И
Гильом, и Раймонд-Беренгер весьма сочувствовали трудно-
стям Генриха и заверяли в своей поддержке и доброй воле.
И снова двор графа и графини Прованских готовился к
приему высокопоставленных иностранных гостей. В то вре-
мя ни одна другая семья в Европе не сравнилась бы с Рай-
мондом-Беренгером и его женой по умению организовать
задушевный домашний праздник. Снова развлечения сле-
довали ежевечерне; изобильные пиры1, щедрые подарки,
очаровательные дочери, любящая мать и блестящий отец.
’ Изобильные пиры, устраиваемые для гостей и вассалов, были
обязательной частью общественных отношений еще со времен родоп-
леменного строя. На пиры съезжались люди, живущие разрозненно в
своих замках и деревнях, здесь они могли пообщаться, узнать и обсу-
дить новости. На пирах заключались союзы, устраивались браки, ре-
Короли-соперники
79
Тут впечатлился даже Матвей Парижский. «Упомянутый
граф [Раймонд-Беренгер V] был мужем высокородным и от-
важным в битвах, — писал хронист. — Он женился... на жен-
щине выдающейся красоты... Послы [Генриха III] были при-
няты графом, по их прибытии в Прованс, с величайшей чес-
тью и уважением».
Чтобы уладить вопрос с приданым как можно тактичнее
и удобнее, Генрих снабдил своих послов целыми шестью
письменными вариантами соглашения; они отличались раз-
ными суммами приданого — от красивой цифры в двадцать
тысяч марок оно мало-помалу снижалось до скудных трех
тысяч. Потом, опасаясь потерять такую желанную невесту
из-за денежных расчетов, король полностью сдал позиции,
приказав послам соглашаться на сделку, даже если граф
Прованский не сможет предоставить вообще никакого при-
даного. Оказавшись, таким образом, со связанными рука-
ми, английской делегации пришлось принять уверения Рай-
монда-Беренгера V в том, что, увы, в данный момент у него
для Элеоноры денег нет совсем — зато в завещании он отпи-
шет ей целых десять тысяч марок.
На том и порешили. Короткая церемония состоялась в
провансальском замке Тараскон (обещанном Франции как
часть приданого Маргариты). 23 ноября 1235 года Элеоно-
ра при свидетелях объявила о своей помолвке с королем Ан-
глии. Один из английских посланников, от имени своего го-
сударя и при тех же свидетелях признал, что король Англии
помолвлен с Элеонорой.
Теперь на Генрихе III висели две официальных помолвки.
шались спорные вопросы. Устраивать пир на несколько сотен (а то и
тысяч) человек было очень нелегко, однако поставлять продукты к
столу сюзерена входило в круг обязанностей вассалов, и потому мож-
но было пировать вовсю, даже не располагая большими деньгами.
Таким же целям служили и турниры, которые периодически ус-
траивались наиболее знатными сеньорами в определенные дни —
личных святых и т.п. Переезжая с турнира на турнир, рыцари не толь-
ко показывали свою удаль па равных, независимо от рангов (см. упо-
минание об этом занятии принца Эдуарда ниже), но и решали мно-
гие политические и личные проблемы. (Прим, перев.)
80
Глава IV
* * *
Однако прежние заигрывания с другой женщиной были
не единственным препятствием к браку. Чтобы стать женой
Генриха, Элеоноре нужно было проделать долгое и трудное
путешествие из Прованса в Англию. Для этого приходилось
пересечь земли Франции. Но если бы Бланка Кастильская
и Людовик IX проявили враждебность, Элеоноре грозила
большая опасность, чем переправа через Ла-Манш. Свадеб-
ный поезд могли окружить и задержать на неопределенное
время. Невесту и ее родственников могли даже взять залож-
никами и держать под вооруженной стражей. Нужно было
выяснить отношения с французской стороной, прежде чем
пускаться в путь. Гильом Савойский рискнул обратиться к
Людовику IX за охранной грамотой на проезд по его коро-
левству.
Среди советников Бланки многие горячо воспротивились
этому браку. Он был настолько очевидно неравным, что из
Парижа выглядел только как свидетельство более широко-
го имперского заговора. Генрих III был либо великим глуп-
цом, либо коварным противником. В последнем случае уг-
роза могла создаться очень серьезная. Ходили слухи, что
Фридрих II намеревался снабдить Генриха III средствами и
войсками, чтобы отбить у французов западные фьефы. Если
бы императору вздумалось вступить в конфликт, он стал бы
могущественным врагом.
С другой стороны, было ясно, что Генрих III, которому
уже исполнилось двадцать восемь, должен хоть на ком-то
жениться, и поскорее. Главная задача заключалась в том,
чтобы не дать ему найти прочную военную базу на западе
Франции, откуда он мог бы начать наступление против Нор-
мандии. Белая Королева успеет побеспокоиться о гипоте-
тических имперских войсках, когда они появятся на гори-
зонте — если это вообще случится. В целом Бланка решила,
что если уж Генриху надо жениться, пусть лучше берет Эле-
онору, вторую дочь безденежного графа, чем богатую наслед-
ницу вроде Жанны де Понтьё. Если понадобится, они с
Людовиком всегда смогут нажать на Раймонда-Беренгера
Короли-соперники
81
V или, на худой конец, занять укрепленный замок в Тарас-
коне. Если же воспротивиться этому браку, Генрих потеря-
ет обеих, Жанну и Элеонору, и сможет найти партию еще
сильнее — например, одну из принцесс королевства Арагон.
Помимо прочего, если младшая сестра Маргариты выйдет
за короля Англии, можно будет поставить под сомнение ее
лояльность супругу, а тогда появится законный повод сле-
дить за нею еще пристальнее.
Решение было принято. Пусть король Англии женится
на сестре королевы Франции. Провансальцам была милос-
тиво выдана официальная охранная грамота от имени Лю-
довика, Маргариты и Бланки.
Свадебный поезд выехал из Прованса без проволочек, и
в декабре во Вьенне1 был подписан брачный контракт — ког-
да девушку выдают за уже помолвленного мужчину, лучше
поторопиться! Свита Элеоноры была еще более внушитель-
ной, чем у Маргариты. Граф Тибо Шампанский, человек
доброжелательный, радушный хозяин, «с веселием выехал к
ним навстречу и сопровождал по своим владениям, пять дней
и более; он также, из свойственного ему великодушия, опла-
тил все их расходы на лошадей и прислугу. Их свита состоя-
ла из трех с лишним сотен всадников, не считая тех людей,
которые по собственному почину во множестве сопутство-
вали им». Немного задержались, пока отец и дядя невесты
съездили проведать императора, но вскоре они оба верну-
лись. Затем отец направился обратно в Прованс, а Гильом
Савойский повез Элеонору дальше, как двумя годами рань-
ше вез Маргариту.
’ Вьенна (Vienne) — город на юго-востоке Франции, в 20 милях к
югу от Лиона, на р. Роне, с населением около 30 тысяч человек. Ос-
нован в незапамятные времена галльским племенем аллоброгов. В
47 году до н.э. Юлий Цезарь превратил Вьенну в колонию Рима,
пользуясь ее стратегическим положением у судоходной реки. В го-
роде до сих пор сохранились памятники той эпохи. В Средние века
Вьенна служила местом церковных съездов и торговым центром.
(Прим, перев.)
82
Глава IV
На этот раз дяде и племяннице предстояла более даль-
няя дорога. Никто не записал, о чем они беседовали, но из
последующих поступков ясно, что Гильом постарался вну-
шить Элеоноре правила семейной солидарности. Она дол-
жна была понять, что является винтиком в обширном зда-
нии савойских и провансальских интересов. У нее были обя-
занности не только перед супругом, но и перед кровными
родичами. Гильом же находился рядом, чтобы помогать ей.
Но он не сможет ни защитить, ни поддержать Элеонору со-
ветом, если его отправят домой, как случилось в тот раз с
Маргаритой. Элеонора должна сделать все возможное, что-
бы ее супруг и дядя встретились.
Элеонора, бойкая девочка тринадцати лет, слушала вни-
мательно. В ее характере своеобразно смешались фантазер-
ство и решительность. Она следила за приготовлениями к
свадьбе Маргариты с завистью. Из всех сестер Элеонора
больше всего увлекалась искусством трубадуров. Позднее,
став королевой Англии и получив достаточные средства, она
покупала много романов и исторических сочинений, посвя-
щенных волнующим приключениям классических героев —
благородных рыцарей и очаровательных дам. Известно, что
в 1252 году она приобрела две книги, одну за другой, и обе
недешевые. Она знала и жизнеописания древних — Цезаря,
Александра и таинственной Клеопатры, а также новейшую,
XII столетия, но не менее трогательную подлинную исто-
рию, трагическую повесть об Абеляре, ученом из Парижа1,
который глубоко влюбился в свою прекрасную юную уче-
1 Пьер Абеляр (1079-1142) — клирик, широко образованный уче-
ный, философ и богослов. Был приглашен в учителя к Элоизе из дома
Монморанси в 1118 году — видимо, в 39 лет его сочли уже достаточ-
но пожилым, чтобы допустить к юной девушке. Однако все кончи-
лось очень плохо, а Элоизе пришлось постричься в монахини. Славу
этой истории принесло то, что супруги, вынужденные разлучиться
навеки, продолжали переписываться до самой смерти, доказав глу-
бокую духовную основу своей любви. Эта история приобрела широ-
кую известность — но существовали ли какие-то сочинения на эту
тему уже к первой трети XIII века, неясно. (Прим, перев.)
Короли-соперники
83
ницу Элоизу, тайно женился на ней, а потом в наказание за
это был оскоплен ее родственниками.
Но лучше всего из любимых историй того времени Эле-
онора знала одну. Наверное, не было в Европе женщин, от
самых знатных до беднейших villein (крестьянок), которые
не слыхали бы ее, так она была популярна, так распростра-
нена, так легко доступна на любом из тогдашних языков. Это
была история о судьбе короля Артура, королевы Гвиневеры
и сэра Ланселота. Страдания дамы, великодушие Артура,
чудесные подвиги, совершенные ее возлюбленным ради нее,
тайные встречи — все эти запутанные события считались
происшедшими в Англии. Древним сказаниям придал блеск
самый знаменитый трубадур эпохи, Кретьен де Труа,1 жив-
ший при блестящем дворе Марии Шампанской на полсто-
летия раньше, сочинив свой главный шедевр — роман «Le
Chevalier еп la Charrette» («Рыцарь Телеги»).
И вот теперь Элеонора ехала в эту волшебную страну,
Англию, чтобы стать там королевой, подобно Гвиневере.
Наверно, это казалось девушке велением судьбы. И Генрих,
как истинный рыцарь, принял ее без приданого. У нее будет
собственный король Артур, а может, и верный Ланселот —
как знать?
Погода благоприятствовала путешественникам — они
спокойно переправились через Ла-Манш, и вся компания
прибыла в Дувр раньше предполагавшегося срока, в январе
1236 года. Генрих III, который ждал их нетерпеливо с само-
го Рождества, узнав о благополучной высадке, поспешил
навстречу.
1 Кретьен де Труа {Chretien de Troyes) — знаменитый романист
второй половины XII века (ум. около 1185 года), живший при дворе
куртуазной дамы Марии Шампанской, дочери Элеоноры Аквитанс-
кой и Людовика VII. Крупнейшая художественная индивидуальность
своего времени. Автор ряда романов в стихах: «Эрек и Энида», «Кли-
жес», а главное — романов па темы Артуровского никла: о Лансело-
те, Ивене и Парсифале. Романы имели длительный успех, породили
огромное множество подражаний, благодаря чему их темы дожили
до наших дней. (Прим, перев.)
Глава V
КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА
Элеонора впервые увидела своего жениха в
Кентербери, где король Англии в порыве вос-
торга «бросился обнимать своих послов, и, уви-
дев свою леди... принял ее как жену». Мужчина
двадцати восьми лет, вдвое старше, с опущен-
ным веком на одном глазу1, конечно же, пока-
зался девочке стариком. Была ли Гвиневера
столь же разочарована обликом немолодого ко-
роля Артура, как Элеонора — внешностью Ген-
риха? Если даже и так, трубадуры пренебрегли
этой подробностью. К счастью для Элеоноры,
жених искупил все недостатки своей внешнос-
ти великодушием и энтузиазмом. Он настоял на
том, чтобы немедленно сыграть свадьбу, и об-
ряд был совершен в Кентербери 14 января 1236
года, притом довольно скромно — Генрих при-
берег большой публичный спектакль для коро-
нации Элеоноры в Вестминстере на следующей
неделе.
1 Слегка опущенное веко на глазу было, похоже, наслед-
ственным признаком у Плаптапгнетов. Его отмечают как
у Генриха II, деда Генриха III, так и у его сына Эдуарда
I и внука Эдуарда II. В целом мужчины в этом роду от-
личались высоким ростом, прекрасным сложением, тон-
кими чертами и узкими лицами. (Прим, перев.)
Королева Элеонора
85
Разрешение папы па отказ от помолвки с Жанной де
Понтьё еще не было получено, но, похоже, об этом все забы-
ли, поскольку обряд провел архиепископ Кентерберийский,
высший чин церковной иерархии в Англии. Разговоры об
этом, однако, пошли, и законность брака Генриха с Элеоно-
рой оставалась несколько сомнительной еще целых пятнад-
цать лет, пока папа не уладил наконец эту проблему.
Согласно всем источникам, Генрих был в восторге от сво-
ей нежной юной невесты. Тринадцатилетней Элеоноре не
пришлось три дня ждать и молиться — прямо из церкви мо-
лодожены отправились на брачное ложе. Спустя пять дней
они уехали в Вестминстер на коронацию.
Уже много лет народу Англии нечего было праздновать,
и теперь королевство наслаждалось развлечением. Матри-
мониальные происки Генриха тянулись так долго, что мно-
гие из подданных, должно быть, уже отчаялись дожить до
его женитьбы. Они так же ликовали оттого, что наконец об-
завелись королевой, как сам Генрих. Кого-то, возможно, не-
сколько огорчило, что Элеонора не имела ни королевской
крови1, ни богатства, но ей охотно это прощали за неимени-
ем других недостатков, пользуясь поводом выпить за ее здо-
ровье и счастье за счет государя. «На свадебные празднества
короля собралось такое множество знати обоего пола,
столько духовных особ, такие несметные толпы простона-
родья, да еще столь разнообразные актеры, что Лондон, как
ни был он велик, едва мог вместить их всех», — заметил Мат-
вей Парижский. Эти орды нагрянули, ожидая качественно-
го развлечения, и они не были разочарованы. Генрих мог
быть непоследователен во внешней политике и не слишком
умел на войне, но он обладал неоспоримым даром экстрава-
гантности. Празднование коронации Элеоноры было на-
столько роскошно и великолепно, насколько позволяли тон-
кий вкус к мелочам и неограниченный доступ к государ-
ственной казне. Лондон (где темные, узкие улочки явно не
были замощены) вычистили и украсили богатыми коврами
1 См. примечание на стр. 47. (Прим, перев.)
86
Глава V
и шелковыми драпировками. Повсюду горели фонари и све-
чи, разгоняя сумрак зимы.
Великий день начался с торжественной процессии, при-
влекшей многие тысячи зевак; самые зажиточные граждане
Лондона, разодетые в лучшие наряды, стройными рядами,
во главе с королевскими трубачами, несли в Вестминстерс-
кий дворец 360 золотых и серебряных чаш, которые долж-
ны были послужить английской аристократии на празднич-
ном пиру. И все это «невиданное великолепие поразило всех,
кто созерцал его с изумлением». Процессия прибыла на ме-
сто вовремя, чтобы лицезреть, как их король и будущая ко-
ролева пройдут небольшое расстояние из замка до аббатства
по традиционному синему ковру, постеленному по улице.
Зрелище было достойное. Первыми шли владетельные гра-
фы с коронационными мечами1; затем — канцлер и казна-
чей, они несли священные сосуды для таинства, затем два
рыцаря несли королевские скипетры. За ними следовал Ген-
рих в своей коронационной мантии, подбитой горностаем,
укрываясь от непогоды под балдахином фиолетового шел-
ка, прикрепленным на четырех серебряных копьях. Сразу
за ним шла Элеонора под точно таким же балдахином, как у
короля. По обычаю будущую королеву поддерживали с двух
боков два епископа; обычай этот родился либо из уважения
к благочестию невесты, либо, в более древние времена, из
опасения, как бы она не удрала.
Обряд заключался в том, что Элеонора опустилась на
колени перед архиепископом, он помазал ей лоб священным
1 Коронационная церемония Великобритании до наших дней яв-
ляется одной из самых сложных в Европе. В число коронационных
регалий, помимо собственно короны и мантии, входят: четыре госу-
дарственных меча, из которых три символизируют власть короля над
отдельными территориями, а четвертый — Курта! ia (от лат. «curtus» —
укороченный) — представляет собой клинок с отломанным острием,
символизируя милосердие и правосудие короля в память о святом го-
сударе Эдуарде Исповеднике; затем три жезла — скипетр с крестом, жезл
с гербами подвластных королю территорий и жезл духовной власти (или
единения с божественным духом), на навершии которого изображен
символ Святого Духа — голубь. (Прим, перев.)
Королева Элеонора
87
елеем, а затем ей на голову возложили большую золотую
корону с геральдическими лилиями по ободку. Вечером, как
полагается, был устроен великолепный пир.
За столом Элеоноре и ее гостям прислуживали важней-
шие вельможи супруга; лорд-маршал, граф Лестер, граф Уор-
рен, канцлер, казначей, констебль (в нашем понимании —
начальник полиции) — каждый сидел на соответствующем
месте. Была музыка, танцы, песни, пантомима. Это был са-
мый настоящий праздник. «Кчему описывать изобилие блюд
и закусок на столе? — риторически вопрошал Матвей Па-
рижский. — Качество дичи, разнообразие рыбы, радостные
звуки песен и веселье придворных? Все, что существует в
мире, чтобы доставлять удовольствие и роскошь, привезли
туда со всех сторон земли».
А пока Англия ликовала, Белая Королева спокойно орга-
низовала для Жанны де Понтьё брак со своим племянни-
ком Фердинандом III, королем Кастилии1, обеспечив тем
самым спокойствие на западной границе Франции.
Среди сотен дворян, которые присутствовали на коро-
нации Элеоноры, приносили ей оммаж, пили за ее здоровье
на пиру, двоим было суждено оказать огромное влияние на
жизнь новой королевы и всего королевства, где она отныне
1 Фердинанд III (1199-1252), король Кастилии с 1217 года и Ле-
она — с 1230 года. Он завершил труды своего деда по матери Аль-
фонса VIII и консолидировал движение Реконкисты. Мать Ферди-
нанда, Бсренгуэла (или Беренгария) Кастильская была старшей се-
строй королевы Бланки. В 1217 году умер их младший брат Энрике,
Беренгария унаследовала трон Кастилии, но немедленно передала
его сыну и действовала поначалу в качестве регентши от его имени
(аналогично Бланке). Фердинанд провел большую часть жизни в
боях против мавров. Военной силой и дипломатией он сумел рас-
пространить свою власть па южную часть Иберийского полуостро-
ва: захватил Кордову в 1236 году, Хаэн в 1246 году, Севилью — в
1248 году, тем самым отвоевав всю Андалузию, кроме Гранады. Он
объединил королевства Кастилии и Леона, установил постоянную
границу с Арагоном. За все это в 1671 году он был канонизирован, в
Испании его называют Сан-Фернандо. (Прим, перев.)
88
Глава V
правила. Первым из них был младший брат Генриха, Ричард
Корнуэлл.
Ричард родился в 1209 году, то есть был всего на полтора
года младше Генриха. Несмотря на близость по возрасту, в
детстве они не сдружились, поскольку воспитывались по-
рознь после того, как их мать Изабелла перебралась к Лузи-
пьяну. Генрих жил при дворе, под опекой Уильяма Марша-
ла, юстициария (так на английский лад назывался регент).
Ричарда отправили в замок Корфи1 в Дорсете, где его вос-
питывал назначенный наставник. Они с Генрихом почти не
виделись, пока Ричарду не исполнилось шестнадцать, когда
Генрих посвятил его в рыцари и подарил на день рождения
Корнуэлл.
Отношения Ричарда со старшим братом были напряжен-
ными, с оттенком двусмысленности. С одной стороны, Ген-
рих — брат и король, и Ричард обязан был ему верностью по
обоим пунктам. С другой стороны, лишь по чистой случай-
ности рождения он, Ричард, более способный, умный и ак-
тивный из них (так полагали многие его друзья) не стал ко-
ролем, а Генрих — графом Корнуэллом. Отсюда обида, за-
висть, презрение — в общем, неприятности.
Началось это рано, когда Ричарду было восемнадцать, а
Генриху девятнадцать. Ричард, еще не полностью вступив-
ший во владение своим наследством (еще один источник
трений с Генрихом, который мог контролировать денежные
дела Ричарда, когда тот был младше), попытался занять за-
мок, принадлежавший кому-то другому. Когда Генрих не-
двусмысленно приказал ему вернуть захваченное, Ричард
1 Замок Корфи расположен в графстве Дорсет, датируется XI сто-
летием. Ои контролирует дорогу, проходящую через гряду холмов,
и имел стратегическое значение со времен, когда здесь жило кельтс-
кое племя дуратригов. Название Корфи («расщелина») было дано
саксами. Замок построен норманнами. Здесь в 978 году был убит
король Эдуард Мученик. К XIII веку замок стал королевской сокро-
вищницей, использовался также как тюрьма. В XVI веке Елизавета
I продала его своему лорду-канцлеру, потомки которого владеют зам-
ком (уже как туристским объектом) до сих пор. (Прим, перев.)
Королева Элеонора
89
отказался и, сославшись на «Хартию вольностей», потребо-
вал, чтобы его судили присяжные, равные ему по рангу. Ген-
рих, разъяренный этой выходкой, велел Ричарду отдать за-
мок или убираться прочь из королевства. Когда Ричард не
сделал ни того, ни другого, Генрих выдал приказ о его арес-
те. Ричард бежал в деревенскую местность и пожаловался
кое-кому из своих друзей, тоже графов, что Генрих там, в
Лондоне, попирает всю «Хартию вольностей» целиком и
вообще сходит с ума. Друзья сильно возмутились, и каж-
дый собрал еще друзей, вместе со всеми рыцарями, которые
были обязаны им службой. В итоге Генрих получил воору-
женный мятеж с участием некоторых наизнатнейших дво-
рян Англии, включая Уильяма Маршала II, старшего сына
покойного юстициария. Король смог восстановить мир,
только подкупив собственного брата землями в Бретани и
Булони, а также частью собственности, ранее принадлежав-
шей их матери.
С такого прецедента лучше было бы не начинать, особен-
но с Ричардом, который постепенно входил во вкус денеж-
ных операций. Он очень ловко умел находить прибыльные
предприятия, и родство с королем вскоре стало одним из
таковых. Когда Генрих захотел от Ричарда поддержки свое-
го безрассудного вторжения в Пуату в 1230 году, ему при-
шлось подарить брату тысячу марок, прежде чем Ричард
согласился сопровождать Генриха в этой кратковременной
кампании. В этот период принужденной дружбы презрение
Ричарда к способностям брата только возросло, поскольку
он теперь стоял близко к королю и наблюдал собственными
глазами, как совершаются огрехи его правления и как при-
нимаются несчастливые решения.
Следующим удачным предприятием Ричарда стала его
женитьба в 1231 году на Изабелле Маршал, дочери Уильяма
Маршала. Изабелла была богатой наследницей еще до того,
как первый раз вышла замуж за не менее богатого графа Гло-
стера. Не прошло и полугода после смерти супруга, как Ри-
чард, даже не удосужившись известить Генриха о своих на-
мерениях, обвенчался с Изабеллой в церкви какого-то даль-
него монастыря в Бэкингемшире. Изабелла была девятью
90
Глава V
годами старше Ричарда, имела шестерых детей от первого
брака — но принесла ему существенные доходы, земельные
владения и еще теснее связала его интересы с интересами
своей семьи.
Генрих рассердился на Ричарда, когда узнал об этом бра-
ке. Он боялся семейства Маршалов, и не без причины: они
были богаты, влиятельны и зачастую находились в оппози-
ции к нему. Вскоре после женитьбы Ричарда Уильям Мар-
шал II, брат Изабеллы, умер, но его место и влияние унасле-
довал другой Маршал, откровенный противник короны; он
снова стал угрожать королю междоусобицей. Генрих, опа-
саясь, как бы Ричард не перешел на сторону семейки своей
жены, третий раз купил верность брата новыми дарами в
виде земель и поместий.
В 1233 году, когда конфликт с Маршалами достиг степе-
ни кризиса, Генрих дал Ричарду поистине королевскую взят-
ку: ему разрешалось получить все штрафы, налагаемые вы-
ездной судебной коллегией, когда она прибудет в Корнуэлл.
Поскольку то были первые королевские судьи, появившие-
ся в этой части страны более чем за тридцать лет, следовало
ожидать беспрецедентного урожая. На самом деле приезд
судейских привел местное население в такую панику, что
многие бежали и попрятались по лесам, чтобы избежать
преследования. Шерифу пришлось выкуривать их оттуда.
«Ричард никогда не ссорился с Генрихом без того, чтобы
стать еще богаче», — отмечал биограф Ричарда, оксфордс-
кий исследователь Н. Денхольм-Янг.
В итоге к моменту женитьбы Генриха на Элеоноре Ри-
чард стал чрезвычайно богатым человеком. Когда у кого-то
заводятся такие деньги, они сами по себе придают хозяину
авторитет, и Ричард стал любимцем тех баронов, которые
видели в нем противовес королю. Доходило до того, что Ген-
рих обязательно советовался с братом, если возникал слож-
ный политический вопрос.
Вторым примечательным персонажем на свадьбе был
Симон де Монфор, третий сын воинственного крестоносца
Симона де Монфора, который за двадцать лет до того одер-
Королева Элеонора
91
жал блестящие победы над беспомощными еретиками Ту-
лузы и Лангедока. Воин, атлет, государственный деятель,
ученый, умный, культурный, очаровательный, когда он это-
го хотел, свирепый в битве, решительный в политике — все
это и еще многое составляло характер Симона-младшего.
Будучи младшим сыном, Симон сызмала усвоил, что для
успеха в этом мире ему придется следовать по рыцарскому
пути, добывая владения или богатую жену при помощи сво-
его ума, боевых умений и храбрости. Кажется, эта перспек-
тива его только радовала. Симон унаследовал ум своего отца,
энергию, мужество и физическую ловкость. Он с равным
усердием занимался своим образованием, штудируя латынь
и другие важные для того времени предметы, и проводил
утомительные часы в тренировках воинских умений. К двад-
цати одному году он умел острить по-латыни и по-французс-
ки, был знатоком верховой езды и работы с копьем. Экипи-
рованный таким образом для жизненной борьбы, в 1230 году
он отправился искать счастья.
По своему деду Монфоры лелеяли слабую надежду за-
получить графство Лестер, одно из самых престижных в
Англии. Симон-старший был слишком занят в Лангедоке,
чтобы активно бороться за это английское наследство, по-
тому титул отошел1 к короне и затем был вновь дарован Ра-
нульфу, графу Честерскому. Ранульф, один из наиболее
могущественных баронов Англии, владел этим графством
десять с лишним лет, когда молодой Симон решил заявить
о своем праве. Дальнейший невероятный успех Симона на-
глядно характеризует то, что он без труда раздобыл у своего
старшего брата Амори документ, подтверждающий отказ
1 Дед Симона де Монфора был женат на дочери графа Лестерс-
кого {Leicester), единственной сто наследнице — то есть и земли, и
титул перешли от псе к мужу, а потом и к сыну. Симон-старший был
слишком занят военными делами на континенте, чтобы лично явить-
ся в Англию и напомнить о своих правах. В итоге владение было по-
просту отобрано королем Иоанном Безземельным, который никог-
да не стеснялся брать то, что плохо лежит. Есть мнение, что С и мон-
етарной так усердствовал в Лангедоке именно потому, что стремился
восполнить потерю. (Прим, перев.)
92
Глава V
того от всех прав на отцовское наследие. Нетрудно отдать
то, чем не надеешься когда-нибудь завладеть!
Засим Симон, юнец, не достигший еще двадцати пяти лет,
младший отпрыск семейства, честно служащего француз-
скому королю, явился к графу Честеру, одному из самых по-
читаемых, закаленных, опытных патриархов Англии, чтобы
просить его добровольно отказаться от значительной части
своих владений. Это был ошеломляюще наглый ход, и столь
же ошеломляюще он сработал. «И я отправился к графу, —
безыскусно рассказывал впоследствии Симон де Монфор, —
... и умолял его отдать... мое наследство, и он очень милости-
во согласился, и в августе следующего года взял меня с собою
в Англию, и просил короля принять у меня оммаж за насле-
дие моего отца, на которое, как он сказал, я имел большее
право, чем он, и отказался он от всего того, что подарил ему
король, и затем принял мой оммаж».
Не может быть более веского доказательства уникально-
сти качеств Симона де Монфора, чем этот поступок, кото-
рый за одну ночь поднял его из безвестности мелкопомест-
ного дворянства в ряды правящей элиты королевства. Прав-
да, у Ранульфа не было прямых наследников, но имелось
множество кузенов, более близкой родни, чем этот француз,
который не мог ничем похвастать, кроме памятной многим
свирепости его отца. То ли граф Честер был до щепетильно-
сти справедлив и великодушен, то ли, глядя на Симона, он
вспомнил себя молодого — а может быть, подумал, что имен-
но таким человеком ему всегда хотелось быть.
При поддержке графа Честера Симон обратил на себя
внимание своего нового сюзерена, Генриха III, которому
принес оммаж за Лестер в 1231 году. Генрих мгновенно при-
вязался к Симону. У короля была манера бросать старых
советников ради новых, как ребенок бросает любимого преж-
де мягкого медведя, завидев новую игрушку. Он много сде-
лал для Симона, подарил еще земли вдобавок к унаследо-
ванным и включил в круг ближайших друзей. Ко времени
замужества Элеоноры Симон де Монфор в свои двадцать
восемь лет был уже одним из влиятельнейших баронов Ан-
глии.
Королева Элеонора
93
Элеонора должна была заметить его на свадьбе, посколь-
ку он, в качестве графа Лестера, исполнял наследственную
обязанность — присматривал за королевской кухней во вре-
мя банкета, а кроме того, согласно Матвею Парижскому, ему
поручили «поднести королю сосуд с водою для омовения рук
перед едой» — именно этот символический акт служения да-
вал ему право носить мантию придворного. Симону тогда
впервые пришлось исполнять свою часть церемониала, и уж
он постарался, чтобы никто и слова худого про него сказать
не мог. Он даже брался за дела, формально находившиеся в
ведении графа Норфолка, и не сдавался, когда возникали
трудности. Честолюбие внимательно к мелочам.
Лондон, с его лабиринтом узких кривых улиц, шумными
рынками и постоянно пасмурным небом, стал резкой пере-
меной обстановки для тринадцатилетней девочки, выросшей
в солнечном, почти пасторальном Провансе. Все 40 000 жи-
телей города теснились поближе к Темзе, что неизбежно
приводило к скученности, а в зимнее ненастье — и к ужас-
ной грязи. Дома здесь, как и в Париже, строились на карка-
се из деревянных балок, промежутки заполняли кирпичом
и снаружи белили известкой; они теснились так близко один
к другому, что опасность пожара была постоянной реально-
стью для горожан. Незадолго перед тем был издан новый
закон, чтобы дома впредь покрывали не традиционными
соломенными крышами, а сланцевыми плитами, но старые
(и более дешевые) привычки от запрета не пострадали.
Только в языковом вопросе у Элеоноры не было трудно-
стей: ей не пришлось учить местное наречие. Здешняя арис-
тократия презирала английский язык как простонародный,
и все дворяне говорили на том же северно-французском ди-
алекте, langue d’Oil, что и в Париже1.
1 Презрение к местному языку возникло со времен Вильгельма
Завоевателя и его соратников-норманнов, которые действительно го-
ворили на langue d’Oil — но на своем диалекте, который отличался от
парижского. Элеонора же с детства говорила на langue d’Oc, т.с. про-
вансальском (или окситанском) наречии. Северный langue d’Oil был
для нее чужим в любом варианте. См. прим, на стр. 30. (Прим, перев.)
94
Глава V
Основные постройки Лондона также тяготели к север-
ному берегу реки. С обоих концов город прикрывали коро-
левские резиденции: дворец в Вестминстере — на западе и
укрепленный замок, прозванный «Башней» (лондонский
Тауэр) — на востоке. В последующие века Тауэр прославил-
ся как страшная тюрьма, но в дни Элеоноры там проживала
королевская семья; его также использовали как убежище во
время смут. Преступников же содержали в тюрьме Ныогейт
(Newgate), в центре города, далеко от реки.
К востоку от Вестминстера тянулся Стренд, одна из са-
мых привлекательных частей Лондона, где бароны Генриха
строили роскошные резиденции на тот случай, когда дела
призывали их в город. Неподалеку от Стренда удобно рас-
полагался Темпл («Храм») — каменное строение, служив-
шее городским хранилищем. В его стенах и королевская се-
мья, и знать, и богатые купцы хранили деньги, украшения и
прочие ценности. Между Темплом и Тауэром был проло-
жен Лондонский мост, самый длинный и прочный камен-
ный мост в Англии. Одно из чудес королевства, Лондонс-
кий мост, строили тридцать лет и закончили только в пер-
вые годы правления Генриха. Как и все прочее в этом городе,
мост был тесно застроен, и проезд по нему так часто забива-
ли телеги и другие повозки, что быстрее можно было пере-
правиться через Темзу, наняв лодку1.
1 Лондонские реалии требуют некоторых пояснений. Ныогейт
(Newgate — Новые ворота) — район Лондона, примыкавший в Сред-
ние века к одним из городских ворот. Возле ворот возникали новые
кварталы, к ним переходили названия, когда сами ворота со временем
исчезали. Что касается упоминаемого «Темпла», тут автор, кажется,
чего-то недопонял. В описываемое время Стренд представлял собой
просто дорогу, которая соединяла Вестминстер (политический центр)
с Лондоном (основным торговым центром страны). Его застройка
«роскошными резиденциями» началась намного позже. Вблизи от этой
дороги вплоть до конца XIII века располагался комплекс зданий, при-
надлежавших рыцарям ордена тамплиеров (храмовникам). В частно-
сти, там имелась «церковь Храма» (Temple Church), а неподалеку от
нее застава, соответственно названная Темпл-Бар. В Средние века
власть городского совета Лондона кое-где простиралась за пределы
Королева Элеонора
95
Лондон был общепризнанным центром торговли, целые
кварталы в нем были отведены для отдельных ремесел. Тор-
говцы рыбой занимали Старую Рыбную улицу, пекари —
Хлебную, полотном торговали вблизи Кэндлвика, а свежее
молоко всегда можно было приобрести на Молочной ули-
це — коров доили прямо в городе. Купцы и банкиры из Флан-
дрии, Германии, даже из далекой Италии съезжались в Лон-
дон, привлеченные высоким качеством линкольнширской
его стен; на основных дорогах, там, где граница городских полномо-
чий (норм торговли) далеко отстояла от ворот, были установлены
барьеры («рогатки») — дорогу, видимо, просто перегораживали це-
пью или бревном (bar). «Рогатка» Темпл-Бар впервые упоминается
в 1293 году, около 1351 года се заменили на деревянные ворота, над
которыми располагалась небольшая тюрьма. С тех пор Темпл-Бар
многократно упоминался в истории. Согласно древнему обычаю,
здесь должен был остановиться король, прежде чем въехать в преде-
лы Лондона; его встречал лорд-мэр и вручал ключи от города. Имен-
но по этой дороге прошло торжественное шествие, когда Елизавета I
отмечала победу над испанской Армадой. Она дополнила обычай,
подарив лорду-мэру особый меч, украшенный жемчугом, как сим-
вол верности. Уже более 400 лет в торжественных случаях у Темпл-
Бар производится церемония передачи этого меча. Упоминаемое же
в тексте хранилище ценностей, несомненно, представляло собой под-
вальные помещения под тамплиерской церковью — хорошо охраня-
емые прецептории ордена по всей Европе служили такими хранили-
щами. Но уж явно никто не мог называть подвал «храмом».
Лондонский мост — одна из самых оригинальных достопримеча-
тельностей столицы Англии. Первый мост па этом месте построили
римляне около 50 года п. э. Король Иоанн разрешил строить на мос-
ту дома с торговыми лавками, чтобы окупить расходы на его содер-
жание. В то время мост имел 19 каменных арок с подъемным мостом
и укрепленными воротами со стороны Сити. Дома на нем (числом
около двухсот) порой имели до семи этажей и стояли вплотную, а
верхние этажи с обеих сторон почти смыкались, что создавало боль-
шую опасность пожаров. В 1212 году пожар начался одновременно
на двух концах моста, погибло 3000 человек. Проезжая часть имела
ширину всего около 4 метров, и на мосту постоянно создавались за-
торы. В течение трехсот с лишним лет над воротами моста выстав-
лялись головы казненных — первой стала голова Уильяма Уоллеса
в 1305 году. (Прим, перев.)
96
Глава V
шерсти, а также пушниной, доставляемой из России1 по Бал-
тийскому и Северному морям. В Лондоне кипела бурная
деятельность, его граждане были самыми процветающими
во всем королевстве.
Несмотря на разницу культур, первые годы замужества
Элеонора провела приятно. У нее имелся обожающий суп-
руг, которому ужасно нравилось делать ей сюрпризы — да-
рить мантию на меху, изящное золотое кольцо, фибулу2 с
самоцветами. Генрих обладал тонким художественным чу-
тьем и вкусом — в частности, по его указаниям было пере-
строено и великолепно украшено Вестминстерское аббат-
ство. Поэтому он с особым вниманием устраивал быт жены:
покои королевы были заново (и по-разному) отделаны во
всех девяти замках, которые являлись личной собственнос-
тью монарха. Например, в королевской резиденции в Вест-
минстере будуар Элеоноры был дополнительно утеплен,
чтобы защитить ее от жгучих зимних морозов; в Тауэре, на-
против, ее покои были изящны и полны воздуха, напоминая
сад: все стены были искусно расписаны розами.
Генрих, как и Людовик IX, был глубоко верующим чело-
веком, но его благочестие не было холодным и не отягоща-
лось чувством вины; в поклонении святыням он находил
воодушевление и милосердие. Жена разделяла это его от-
ношение к вере. Они оказались совместимыми в браке, не-
смотря на большую разницу в возрасте; оба любили светс-
кие развлечения, изящную жизнь, смех, танцы и красивую
1 Имеются в виду Киевская Русь и Новгород. Пушнину добыва-
ли на дальнем севере (в основном на землях нынешней Коми), дос-
тавляли в Новгород, а оттуда ее увозили либо морем через Герма-
нию, либо в Киев и по Днепру в Черное море, а оттуда в Средизем-
ное. (Прим, перев.)
2 Средневековые фибулы — застежки для ворота верхнего пла-
тья или плащей — круглые металлические (золото, серебро, бронза,
медь) щитки диаметром от 3 до 10 см, которые украшались чекан-
кой, инкрустациями, эмалью, камнями и т.п. Они крепились к ткани
булавкой, либо закрепленной на фибуле (откуда происходит совре-
менная «английская» булавка), либо отдельной, продеваемой в нее,
вроде острой шпильки. (Прим, перев.)
Королева Элеонора
97
одежду. Генрих разделял даже увлечение Элеоноры рыцар-
скими романами. Одной из первых их совместных поездок
после свадьбы было посещение Гластонбери1 * * 4, где, по преда-
нию, был похоронен король Артур, а спустя год в счетах было
отмечено, что он велел починить переплет принадлежавше-
го ему экземпляра «Большой книги романов».
Еще более благоприятной была уважительная атмосфе-
ра при дворе. Элеонора получила возможность завести соб-
ственное «хозяйство» — слуг, управляющих, фрейлин, а так-
же отдельный расходный счет, которым она сама распоря-
жалась. Ее положению королевы и самой влиятельной
женщины в Англии ничто не угрожало, хотя поначалу с ними
жила младшая сестра Генриха (также Элеонора). Сестре
Генриха было двадцать один, когда Элеоноре Прованской
исполнилось двенадцать. В 1224 году, в нежном возрасте
девяти лет, ее выдали замуж за тридцатитрехлетнего Уиль-
яма Маршала II. Это была очередная попытка Генриха и его
советников заручиться лояльностью могущественного рода
Маршалов.
Супруг Элеоноры Маршал умер в 1231 году, оставив ее
шестнадцатилетней бездетной вдовой, — самой молодой,
самой привлекательной в Англии — и самой богатой, хотя
унаследованным ею имуществом управлял теперь ее брат,
из-за чего между ними возникали трения. Вскоре после смер-
ти мужа она прилюдно приняла обет безбрачия, засвидетель-
ствованный архиепископом Кентерберийским, с намерени-
ем впоследствии стать монахиней. Обычно в этом решении
видят результат влияния ее воспитательницы, чрезвычай-
но набожной пожилой женщины, которая приняла обет
1 Гластонбери — древний городок в графстве Сомерсет, в 48 км к
югу от Бристоля. Впервые упоминается в XII — начале VIII века под
названием Glestingaburg. Возле него издавна располагалось аббатство,
с XII века прославленное множеством легенд и мифов, связанных с
ним. Они повествуют об Иосифе Аримафсйском, Граале и короле
Артуре. Якобы здешние монахи нашли захоронение Артура и Гви-
неверы, а Иосиф каким-то чудесным образом приплыл с чашей Гра-
аля прямиком в Британию. Легенды, несомненно, способствовали
постоянному притоку паломников. (Прим, перев.)
4 — Четыре королевы
98
Глава V
вместе с нею. Но, возможно, Элеонора, чей единственный
опыт брачных отношений был приобретен с мужчиной стар-
ше ее на двадцать четыре года, не думала, что многое теряет.
После того Элеонора решительно отказалась от красивых
платьев и драгоценностей и стала носить домотканую
шерсть, как нищенка или крестьянка. Она вела себя так уже
почти пять лет, когда ее брат женился.
Через девять месяцев после своей свадьбы Генрих пода-
рил сестре один из ее же собственных замков. Высказыва-
лось мнение, что Элеонора Маршал уехала, потому что не
поладила с невесткой. Однако в свете последующих собы-
тий это представляется маловероятным. Элеонора Прован-
ская, счастливая в своем новом мире, любимая и опекаемая
супругом, не могла увидеть какую-либо угрозу во взрослой
женщине, носящей нищенские рубища. Намного вероятнее,
что сестре Генриха, вынужденной наблюдать за счастливы-
ми молодоженами, стало неуютно, и она попросила у брата
разрешения удалиться. Также возможно, что ей уже стано-
вилось невмоготу собственное скороспелое решение отка-
заться от любви и материнства, и она надеялась в уедине-
нии справиться с собою. Генрих же, со своей стороны, оче-
видно предпочитал жить с женой как можно приватнее.
Были еще всякие надоевшие мелочи касательно имущества
сестры, которые следовало уладить, и ему не нравились по-
стоянные напоминания о том, что он должен ей денег. Уст-
роив для Элеоноры Маршал отдельный двор, он выказал ей
свое благоволение, при этом так и не выплатив всех долгов.
Он даже добавил к сделке охотничьи привилегии и новую
лошадь, которую ему кто-то подарил.
В конечном счете Элеоноре Прованской не потребова-
лось много времени, чтобы создать ту ауру душевной бли-
зости, заботливой взаимозависимости, которой отличается
всякое успешное супружество. Она была воспитана в дру-
желюбной, доброй обстановке, и ей не требовалось прибе-
гать к искусственным приемам, к особым уловкам, чтобы
создать счастливый дом. А Генрих в этом отношении был
подходящим мужем. Он тосковал по домашнему теплу. Сча-
стье Генриха от его новой жизни было безмерно. Наконец-
Королева Элеонора
99
то у него появилась семья — и уж Элеонора постаралась,
чтобы в его понятие о семье вошли и родственники жены, в
первую очередь, конечно, дядюшка Гильом. Соответствен-
но, на этот раз Гильома Савойского никто не спровадил вос-
вояси.
Королю Англии не часто доводилось встречать таких лю-
дей, как епископ Валанский. При всех мечтах об имперском
альянсе, кругозор Генриха оставался очень ограниченным. За
тридцать лет жизни он только один раз покидал свое коро-
левство — шестью годами раньше, ради неудачной вылазки
за Ла-Манш, на западное побережье Франции. Гильом Са-
войский, наоборот, провел жизнь в разъездах по таким кра-
ям, которые Генрих знал лишь понаслышке. Обходительный,
космополитичный, разносторонне образованный и глубоко-
мысленный, Гильом резко выделялся на фоне провинциаль-
ного английского двора. Личное знакомство с папой, импе-
ратором и королем Франции, слава доверенного лица по мень-
шей мере двух из этих троих многого стоили. Он был
влиятельной фигурой Церкви, литератором и опытным дип-
ломатом, чьи услуги явно пользовались спросом. Политичес-
кое видение епископа простиралось далеко за узкие пределы
Нормандии в большой, широкий мир. Он был игрок и дру-
гих делал игроками; одно его присутствие рождало множе-
ство возможностей.
А он в первые месяцы после свадьбы короля частенько
присутствовал при дворе. Гильома видели там ежедневно.
Он рассуждал о международных и внутренних делах с уве-
ренностью хорошо осведомленного человека.
Действие его речей проявилось в апреле 1236 года, когда
Генрих решил, спустя четыре месяца после женитьбы, создать
консультативный совет из двенадцати баронов, чтобы те по-
могали ему править королевством. Он поставил Гильома во
главе совета. «Это дело удивило многих: король следовал сове-
там епископа Валентин больше, чем следовало, пренебре-
гая, как им казалось, своими природными подданными, —
писал Матвей Парижский. — Людей это раздражало, и они
обвиняли короля в непостоянстве... И посему они сильно не-
годовали». На самом деле бароны негодовали так бурно, что
100
Глава V
Генриху пришлось укрыться в Тауэре и даже направить
срочное письмо папе с просьбой о поддержке и присылке
папского легата, чтобы унять их. Папа, поддерживавший с
Гильомом частную переписку, сделал все, о чем попросили,
и даже больше: он выдал Гильому разрешение оставаться в
Англии па длительный срок, не отказываясь от своего епис-
копства. Очевидно, папа догадался, что жителям Баланса
удастся прожить и без присутствия у них епископа.
Можно без всякого преувеличения сказать, что следу-
ющие полтора года Гильом Савойский правил Англией. По
сути, он был премьер-министром, — как пишет знаток Сред-
невековья Н. Денхольм-Янг. Это резко обострило отноше-
ния Генриха с английской аристократией. Но ссориться с
этой прослойкой населения он не мог себе позволить, как
стало ясно в январе 1237 года, когда королю пришлось про-
сить у баронов помощи в сборе денег для покрытия сто-
имости свадьбы и долгов по выплате приданого его сестры
Изабеллы. Неприязнь к Гильому, опасения, что пришелец
из Савойи вовлечет Англию в политические действия, о ко-
торых им, баронам короля, не сообщают, но за которые по-
том потребуют платить, разъярили вассалов. Они отказались
признать установленный Генрихом новый побор, если его
взимание и расходование не будет контролироваться барон-
ской комиссией (на это условие Генрих согласился, но по-
том забыл о нем). Они предчувствовали, что Генрих вот-вот
выпросит у папы разреше- ние не соблюдать «Хартию воль-
ностей». Король яростно отрицал это обвинение. В конце кон-
цов Генрих клятвенно подтвердил верность «Хартии воль-
ностей» и получил свои деньги. Но семена баронского недо-
вольства — и сомнений — уже были посеяны.
Со своего привилегированного наблюдательного пунк-
та при дворе Элеонора следила за поразительным взлетом
своего дяди и сопровождающим его ростом враждебности
к ее супругу и к ней самой. Элеонора отнюдь не была глу-
пой, и у нее был такой превосходный наставник в лице
дяди! Она поняла, что если как-нибудь не расстроить ря-
ды противника, бароны ее супруга станут опасны для его
власти.
Королева Элеонора
101
Средство, которое они с дядей избрали для борьбы с эти-
ми трудностями, было проверено временем и практично.
Оппозиционному движению нужны лидеры. Отдели лиде-
ров от массы, как можно теснее свяжи их интересы с коро-
ной, и масса рассыплется. В том, кто являлся самыми влия-
тельными баронами в Англии на 1237 год, сомнений не име-
лось. Это были Ричард Корнуэлл1 и Симон де Монфор. Если
бы удалось укротить этих двоих, король мог бы править в
свое удовольствие.
Оставалось только не упустить удобный случай, и слу-
чай подвернулся очень скоро. Они начали с Симона де Мон-
фора.
1 У наиболее знатных английских феодалов, владевших крупны-
ми городами и графствами, названия владений становились личной
фамилией без всяких добавлений (Линкольн, Норфолк и т.д.), хотя
в русском языке их иногда именуют «княжескими» формами (Лин-
кольнский, Норфолкский и т.п). Мы будем пользоваться обоими
вариантами. (Прим, перев.)
Глава VI
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Приобретение графства Лестер только разож-
гло аппетит Симона де Монфора. Следующим
пунктом его жизненной программы значилась
выгодная женитьба, и Симон принялся огляды-
ваться в поисках зажиточной жены. Будучи де
Монфором, он не видел причин, почему бы не
метить высоко. Он подкатился было к Маго, вдо-
ве графа Булонского, но был отвергнут, после
чего стал искать руки Жанны, графини Фландр-
ской.
Фландрия1, расположенная на побережье
севернее Понтьё, была одной из тех стратегичес-
ких точек, за которыми Бланка Кастильская
внимательно следила. Граф умер в 1233 году,
оставив графство во владении вдовы Жанны.
Жанне было тридцать с небольшим, она была
1 Фландрия — историческая область в Западной Евро-
пе, с 1830 года часть ее (основная) входит в состав Бель-
гии, а другие принадлежат Франции и Нидерландам.
Со второй половины IX века Фландрия стала граф-
ством, в XI 1-Х V веках являлась одной из наиболее эко-
номически развитых областей Европы, а потому по-
стоянпостановилась предметом войн, восстаний и спо-
ров. Главные города — Гент, Ипр и Брюгге — были
центрами сукноделия и международной торговли.
(Прим, перев.)
Дела семейные
103
богата и падка на мужское внимание. К началу 1237 года
Симон уже основательно продвинулся к цели.
Неясно, как об этом узнала Бланка. У нее, конечно, име-
лись свои осведомители, однако возможно, что о намерени-
ях Симона де Монфора ее известил Гильом Савойский. Он
наверняка беспокоился, как бы этот барон Генриха не стал
слишком силен. А может, он учуял, что открывается новое
направление для деятельности. Гильом любил играть на обе
стороны, держаться середины ему было противно.
Брак между Жанной Фландрской и Симоном де Мон-
фором Бланка считала недопустимым. Симон служил Ген-
риху III и вполне мог использовать положение графа Флан-
дрского, чтобы помочь англичанам напасть на Нормандию.
У Генриха III, возможно, и не хватало воинственных наклон-
ностей, зато у Симона де Монфора по этой части был явный
перебор. Снабдите этого человека ресурсами Фландрии, и
королевство Франция потеряет не только Нормандию.
Бланка оказала давление на возможную невесту. Если она
выйдет за Симона, пусть рассчитывает на враждебность Бе-
лой Королевы, а может, и на вторжение. Жанна призадума-
лась.
И все же единственный способ полностью обезопасить
Жанну заключался в том, чтобы предложить ей привлека-
тельную альтернативу графу Лестеру — кого-то, кому Блан-
ка Кастильская могла доверять, кто сам держался бы подаль-
ше от сферы влияния Англии, кто был бы связан долгом
благодарности французской короне. Подыскать кандидату-
ру было не слишком трудно, так как стать графом Фландрс-
ким значило сделаться весьма богатым. Белая Королева ос-
мотрелась и остановила выбор на Томасе Савойском, млад-
шем брате Гильома и дяде Маргариты и Элеоноры.
К этому времени Гильом, видимо, уже подключился к
делу. Томас, прежде исполнявший должность прево (prevot)
Баланса (второстепенный пост в епархии Гильома), ушел с
поста за год до того. Возможно, к этому решению его под-
толкнуло замужество обеих племянниц. Он был один из тех
младших сыновей, которых отцы заставляли поступить на
службу Церкви, и чувствовал себя там неуютно. Томасу еще
104
Глава VI
не исполнилось сорока, он был в самом соку. Почему бы
дяде королев Франции и Англии не жениться, и притом
удачно? Томас был дружен с Гильомом, он вполне мог об-
суждать эту возможность со старшим братом и попросить
о помощи.
Мотивы действий Бланки Кастильской были намного
сложнее. Томас был в нужном возрасте и обладал доста-
точным обаянием, чтобы стать подходящей партией для
Жанны. Хотя он должен был унаследовать Савойю по смер-
ти старшего брата, пока у него не было никакой собствен-
ности. Этот фактор также говорил в его пользу, поскольку
он должен был признать великодушие Бланки, позволив-
шей заключить такой брак, и испытать благодарность. Но
Бланка всегда продумывала ситуацию более широко. Воз-
вышение Гильома в Англии могло не понравиться ей. Она
не могла позволить Савойе просто так перейти па англий-
скую сторону. Дать Томасу Савойскому графство Фланд-
рское значило гарантировать его верность и внести раздор
в семейство, тем самым ограничив влияние Генриха III.
Ирония заключается в том, что Гильом мог сам предло-
жить этот вариант по церковным каналам, чтобы заслужить
благодарность французов. К осени 1237 года, когда состоя-
лась свадьба Томаса и Жанны, Гильом уже хорошо изучил
короля Англии. Он мог задуматься, стоит ли прочно связы-
ваться с таким монархом, как Генрих — нерешительным и
явно лишенным лидерских качеств.
Но устройство личной жизни младшего брата было лишь
первым этапом более тонкой и сложной интриги, сконстру-
ированной епископом Валанским. Брак Томаса Савойского
и Жанны Фландрской должен был вызвать гнев у Симона
де Монфора, ведь из-за этой ловкой двойной игры граф Ле-
стер лишился чрезвычайно ценных приобретений. Такие
люди, как Симон, поняв, что их перехитрили, обычно силь-
но сердятся; к тому же Симон должен был, несомненно, за-
подозрить, что Гильом приложил к этому свою руку. Он мог
причинить Гильому — да и Генриху — большие неприятно-
сти. Тем не менее он не сделал ничего.
Дела семейные
105
Он не сделал ничего, потому что в сценарии имелся вто-
рой акт, и его главной героиней была сестра короля, Элео-
нора Маршал.
К 1237 году всем стало ясно, что Элеонора Маршал влюб-
лена в Симона де Монфора. Предвидеть такой оборот собы-
тий было нетрудно. Молодцы наподобие Симона, которые
способны единственно в силу личного магнетизма уговорить
старого, закаленного человека добровольно расстаться с не-
малой частью своего достояния, как правило, не затрачива-
ют много усилий на то, чтобы соблазнить живущих в оди-
ночестве молодых женщин, даже (или особенно) если они
дали обет безбрачия. Элеонора Маршал виделась с Симо-
ном де Монфором регулярно после того, как он принес ом-
маж ее брату в 1231 году. Она встречала его при дворе, на
Рождество и на все обычные праздники. Против такого на-
пора ее прежняя преданность Церкви устоять не могла и
стала трещать по швам. Возможно, именно эта опасность
заставила ее укрыться в уединенном замке.
Симон горел и жаждал. Сестра короля была не беднее
Жанны, и притом более высокого рода. Женитьба на Элео-
норе Маршал была более чем удовлетворительной альтер-
нативой графине Фландрской.
Сложность заключалась в том, что в обычных условиях
такая Элеонора Маршал была бы недостижима для некоего
Симона де Монфора. Помимо всем известного обета безбра-
чия, она была королевской крови, а Симон — нет. Ее дети
могли бы претендовать на трон Англии, и потому она явля-
лась как бы собственностью королевства. Если она вообще
когда-нибудь собралась бы снова замуж, это должно было
послужить на пользу английских интересов, дома или за ру-
бежом. Генрих мог использовать ее для заключения какого-
нибудь важного союза, как он поступил с ее старшей сестрой
Изабеллой, сделав ее императрицей. Брак Элеоноры должен
был стать предметом обсуждения в королевском совете. Брат
не стал бы обещать ее даже другому королю, не выяснив спер-
ва мнения своих баронов на этот счет. Чтобы добиться согла-
сия знати на первый брак Элеоноры, потребовались годы —
106
Глава VI
а ведь речь шла о вдове Уильяма Маршала II, сына самого
уважаемого человека в Англии.
Но сейчас обстоятельства не были обычными. Брак меж-
ду Элеонорой Маршал и Симоном де Монфором служил
савойским и провансальским интересам в Англии. Он по-
зволял разделить ряды потенциальных противников, проч-
но связав интересы жениха с тем, что было желательно ко-
ролю и королеве (и родичам королевы). Это была бы вели-
кая честь, облагодетельствованный это прочувствует, и будет
соответственно благодарен, а значит, и лоялен. Смирить
Симона де Монфора таким образом означало бы приобре-
сти нового цепного соратника.
В тот год Генрих и его двор провели Рождество в Вест-
минстере. Все актеры подготовленной драмы собрались. Это
были веселые дни для Генриха. Он любил Рождество, лю-
бил дарить подарки, чувствовать любовь и поддержку близ-
ких. Неудивительно, что Симон де Монфор и Элеонора
Маршал избрали именно праздничные дни, чтобы обратить-
ся к Генриху с просьбой разрешить им повенчаться.
Вполне может быть, разумеется, что Генрих решил одоб-
рить этот брак совершенно самостоятельно. Его могли рас-
трогать чувства, явно питаемые сестрой к этому мужчине, и
ее желание последовать за братом в стремлении к семейно-
му счастью. Симон де Монфор мог убедить Генриха оказать
ему эту невероятную честь, как он сумел убедить Ранульфа,
графа Честера, шестью годами ранее. Возможно также, как
полагали многие, это был очередной внезапный каприз Ген-
риха — поскольку он ни словом не обмолвился о своем ре-
шении ни любимой, молодой и бойкой жене, ни ее дяде, ко-
торый был всегда рядом, хотя за предыдущие полтора года
Генрих и рукой не шевелил без того, чтобы не посоветоваться
сперва с Гильомом.
Факт можно интерпретировать по-разному, но итог от-
рицать нельзя. На следующий день по окончании праздни-
ков, 6 января 1238 года, после того, как двор был распущен,
Элеонора Маршал и Симон де Монфор тайно обвенчались
в личной часовне короля. Король сам подвел сестру к же-
ниху.
Дела семейные
107
Единственный из членов семьи, с которым Генрих точно
не советовался относительно брака сестры, был его брат,
Ричард Корнуэлл. Реакцию Ричарда запечатлел для потом-
ков Матвей Парижский. Графа Корнуэлла «довели до гнева;
ибо, проведав, что сей брак был заключен тайно, то есть без
его ведома либо согласия знатных мужей, он по справедливо-
сти сильно разгневался, тем более что король часто нару-
шал свое обещание не предпринимать важных шагов, не по-
советовавшись со своими подданными, и особенно с ним са-
мим. Посему он набросился на короля с проклятиями и
угрозами, и дал ход горестным жалобам и недовольству, ибо
тот неожиданно принял важное для королевства решение,
посоветовавшись только с чужестранцами».
Ричард, никогда не забывавший о своем ранге и досто-
инстве, считал, что сестру унизил этот мезальянс, и оскорб-
ление запятнало честь всей семьи. Испытывая отвращение
к трусости Генриха, не рискнувшего посоветоваться ни с
советниками, ни с ним самим, прежде чем разрешать этот
брак, он снова переметнулся к родичам жены, семейству
Маршал, за поддержкой. А уж Маршалы были просто счас-
тливы стать на сторону графа Корнуэлла. Ричард и Гилберт
Маршал, третий сын (остальные два уже умерли), призвали
ряд других высокородных графов и баронов опротестовать
неугодный им брак. Те, в свою очередь, собрали каждый сво-
их рыцарей, и на этот раз Генриху из опасения перед ино-
земным вторжением пришлось предупредить верных коро-
не людей, которые надзирали над портами, что Ричарду до-
верять нельзя. «Не подчиняйтесь никаким приказам моего
брата, который восстал против меня из-за того, что я вы-
дал нашу сестру за Симона де Монфора», — писал он в нача-
ле февраля 1238 года.
Мятеж назревал. Гильом Савойский и присланный па-
пой легат пытались вмешаться, но их попытки не удались.
Генрих был уже готов сдаться и признать требование, что-
бы в будущем все вопросы государственной важности пере-
давались совету оппозиционных баронов, которые, по сути,
собирались править королевством вместо него, когда вдруг
Ричард Корнуэлл вернулся в лоно монархии. Возможно, это
108
Глава VI
объясняется выплатой 6000 марок, отправленных Генрихом
на имя Ричарда в Париж. В течение недели Ричард поми-
рился с Генрихом, а еще через месяц — и с Симоном де Мон-
фором. Граф Корнуэлл больше не занимал позиции лидера,
решимость других баронов поколебалась, мятеж кончился
ничем, и все разъехались по домам.
Гильом Савойский счел момент подходящим, чтобы по-
кинуть Англию. Кризис миновал, и можно было не ожи-
дать новой вспышки враждебности. Ричард Корнуэлльс-
кий принял крест и погрузился в бесчисленные мелкие
дела, необходимые для успеха крестового похода. Симон
де Монфор после того, как «извлек огромную сумму денег
из всех источников, какие нашел», поспешно отбыл в Рим,
чтобы лично просить папу об освобождении его жены, уже
беременной, от старого обета целомудрия. В качестве пред-
лога для отъезда Гильом использовал призыв о помощи от
императора, который тогда был сильно озабочен расшире-
нием своих владений в Северной Италии. Епископ отбыл
в апреле 1238 года, взяв с собой эскорт английских солдат,
красиво экипированных за счет казны Генриха. А Генрих так
расстроился из-за разлуки с дядей жены, что почти сразу
попытался заманить его обратно, пожаловав ему должность
епископа Винчестерского, когда старый епископ умер в
июне. Это вызвало горячие споры, так как Винчестер был
особенно богатой и важной епархией, и монахи, отвечавшие
за выдвижение и избрание епископа, возражали против на-
значения иностранца. Конец спорам положила безвремен-
ная смерть Гильома в ноябре 1239 года, по слухам — от яда.
Кажется, незадолго до того он покинул службу императору
в пользу папы, и император, видимо, не одобрил этот пос-
тупок.
Гильом все-таки прожил в Англии достаточно долго, что-
бы внушить племяннице понимание азов политики и про-
будить в ней желание влиять на события за пределами ко-
ролевства, которое стало для нее родным. По сути, Элеоно-
ра стала честолюбива и за себя, и за супруга. Она уже
разобралась в недостатках Генриха, но чувствовала, что ее
сильные стороны смогут их компенсировать. Пускай он не-
Дела семейные
109
решителен — она не такова. Пускай ему недостает проница-
тельности, зато она видит хорошо. Она уже усвоила, что
оппонентов можно усмирить, пользуясь общими интереса-
ми, а буде таковых не найдется, просто подкупить, хотя из
этих двух методов она предпочитала мягкое увещевание.
Подкуп обходился дорого, а Элеонора любила деньги. Она
уже увидела путь к власти, но все еще считалась в Англии
чужестранкой; политика дяди, хотя и успешная, подпорти-
ла ей начало царствования подозрениями. Она продвигалась
вперед медленно, накапливая силы.
Затем, 16 июня 1239 года, в возрасте пятнадцати лет,
Элеонора родила сына.
В Англии разразилось безудержное ликование. Королев-
ство не могло потребовать от королевы большего, чем про-
извести на свет первенца — здорового сына. «По этому слу-
чаю все знатные люди королевства принесли свои поздравле-
ния, и особенно граждане Лондона, поскольку дитя родилось
в Лондоне, — писал Матвей Парижский. — И они собирались
целыми толпами, и плясали под звуки барабанов и тамбури-
нов, и ночью освещали улицы большими фонарями». Позиции
Элеоноры немедленно укрепились. Она больше не была
женщиной из чужих земель, обвенчанной с королем; она
стала матерью наследника трона Англии.
Генрих был вне себя от счастья. Он ничего не жалел для
Элеоноры или ребенка, которого назвали Эдуардом. Он
тщательно осматривал все подарки, приносимые младенцу,
и если подарок, по его мнению, не годился для королевско-
го отпрыска, он требовал его заменить, дав повод одному
остроумцу заметить: «Господь дал нам это дитя, а король
нам его продает!»
Трения между баронами и сюзереном относительно ко-
ролевы и ее родственников утихли. В июле Эдуарда окрес-
тил в Вестминстере архиепископ Кентерберийский. На об-
ряде присутствовали оба его дяди, Ричард Корнуэлльский
и Симон де Монфор. Королевская семья теперь выступала
сплоченным фронтом.
Затем в Лондон приехал Томас Савойский, новоиспечен-
ный граф Фландрский — навестить родную племянницу и
no
Глава VI
восхититься внучатым племянником. Он намеревался по-
гостить до дня церковного очищения Элеоноры, назначен-
ного на 9 августа; это было важное торжество, своего рода
праздник материнства. Генрих пришел в восторг, увидев еще
одного родича Элеоноры. Хотя прежде он никогда с Тома-
сом не встречался, но много слышал о нем от Элеоноры и
Гильома. В знак уважения к гостю он велел вычистить Лон-
дон и вывезти отбросы; горожанам было велено принаря-
диться ко дню прибытия Томаса.
Новый дядюшка Генриха не разочаровал. Томас, как и
Гильом, умел производить впечатление, и в своем новом
высоком положении — ведь граф Фландрский был также и
пэром Франции — чувствовал себя легко и свободно. Он был
так же космополитичен, как Гильом, и разделял его широ-
кие политические взгляды. Дядя Томас был очень близок к
французскому двору, но это лишь повышало его во мнении
племянника, потому что Генрих сильно ревновал к своему
континентальному сопернику.
Граф Фландрский принес Генриху оммаж за традицион-
ную выплату пяти сотен марок ежегодно, а потом непосред-
ственно приступил к делу. Французская корона недавно
передала Томасу, как супругу Жанны, несколько прилич-
ных, хотя и просроченных векселей, по которым следовало
выплатить немедленно, причем самый большой долг, две
тысячи марок, числился за Симоном де Монфором. Томас
уже списался с Симоном по этому поводу, и Симон сооб-
щил, что гарантом займа является его новый шурин Генрих.
Так может, если его величество не возражает, сразу же и
погасить долг?
Генрих возражал, и еще как! Симон не побеспокоился
известить его, что использовал его имя в обеспечение круп-
ной суммы долга одному из родственников. Томас застал
короля врасплох и сильно его смутил. Генрих почувствовал,
что его выставили жалким провинциалом. Кроме того, это
был уже не первый случай, когда Симон прикрылся именем
Генриха, чтобы избавиться от долга, который граф не мог
выплатить. Генрих незадолго перед тем обнаружил, что Си-
мон назвал имя короля Англии как гаранта займов, сделан-
Дела семейные
111
ных им в Риме, чтобы оплатить папскую грамоту, разреша-
ющую его жене отказаться от обета безбрачия. Архиепис-
коп Кентерберийский конфиденциально сообщил Генриху,
что в Риме Симона отлучили от церкви за неуплату. Между
тем Генрих выдал свою сестру за графа Лестера вовсе не для
того, чтобы спасать его от толпы кредиторов. Гильом был
далеко, в Риме, яд для него уже готовили, и он никак не мог
немедленно дать утешительный мудрый совет; потому Ген-
рих забыл все разумные доводы, которыми его ранее убеди-
ли согласиться на пресловутый брак.
В итоге в день обряда очищения Элеоноры разразилась
отвратительная сцена. Пять сотен свеч горели в зале, где
собралась большая компания знатных дам, все в наилучших
нарядах, какие каждая могла себе позволить, чтобы сопро-
вождать королеву Элеонору в церковь — и тут появились
Симон и Элеонора де Монфор, естественно, также пригла-
шенные на церемонию. И тогда Генрих взорвался. В при-
сутствии гостей, перед лицом архиепископа Кентерберий-
ского и ошеломленной жены он напустился на графа Лесте-
ра. Все слухи, все косвенные намеки, скопившиеся за
последние девять месяцев, об очевидно поспешном и тай-
ном венчании сестры, за которым подозрительно быстро
последовала беременность, вскипели в душе Генриха и выр-
вались потоком оскорбительных слов. Чета Монфоров по-
спешно удалилась, но позднее они вернулись, согласно Мат-
вею Парижскому, «умолять о прощении со слезами и жалоб-
ными возгласами». Но
«им не удалось смягчить его гнев; ибо, по его словам,
граф „соблазнил мою сестру до брака, и когда я это обна-
ружил, то отдал ее за тебя, хотя и против своей воли,
чтобы избежать позора; и ты, чтобы данный ею обет не
препятствовал браку, отправился в Рим... а там, не имея
средств выплатить обещанную сумму, был отлучен от
церкви; и в довершение сотворенного тобою зла ты, лже-
свидетельствуя, назвал меня своим поручителем, не по-
советовавшись со мною, в то время как я ничего не ведал
об этом Йеле”. Симону и его жене пришлось бежать во
112
Глава VI
Францию, чтобы избежать расправы Генриха; только
благодаря разумным маневрам Ричарда Корнуэлла граф
Лестер не был арестован».
Что касается Элеоноры, то ее большой праздник был пол-
ностью испорчен этой вспышкой Генриха. Она еще не виде-
ла, чтобы он так себя вел1, а контраст между детской выход-
кой короля и зрелыми решениями Ричарда Корнуэлла стал
очевиден и для Элеоноры, и для ее дяди, и для множества
гостей. Случай наводил, возможно, и на размышления о том,
что слепить из ее супруга широко мыслящего и всеми ува-
жаемого государственного деятеля, видимо, будет значи-
тельно труднее, чем она изначально предполагала.
Томас Савойский тоже задумался над этим. Весной
1240 года он снова приехал в Англию, чтобы все-таки по-
лучить долг Монфора. Генрих выдал ему 500 марок из ко-
ролевской казны, а чтобы добыть остальные 1500, конфис-
ковал часть английских владений графа Лестерского, и не
подумав его известить. В принципе, это было достаточно
справедливое решение, и все же Симон страшно разозлил-
ся, узнав о нем.
В Англии наступил период относительного спокойствия.
И Симон де Монфор, и Ричард Корнуэлл отправились в кре-
стовый поход. Элеонора снова была беременна, и семья уда-
лилась в Виндзорский замок, чтобы принять Томаса. Там у
них было достаточно времени и уединения, чтобы обсудить
будущее королевства.
Это была отнюдь не пустая беседа. Генрих и Элеонора
стали уже родителями одного ребенка и ждали другого. Они
1 Склонность к резким вспышкам гнева, доходившим до настоя-
щих приступов ярости, была наследственной чертой Плантагенетов.
Вероятно, этой чертой наградил их один из отдаленных предков,
который современниками считался сущим чудовищем и, похоже, был
психически нездоров. Генрих II в таком приступе заточил свою жену
Элеонору, за что получил длительную войну с нею и с сыновьями;
сын Генриха III, Эдуард I, разгневавшись на своего наследника за
подростковую шалость, таскал его за волосы но комнате и бил о сте-
ны. (Прим, перев.)
Дела семейные
113
заранее должны были не только сохранить страну для Эдуар-
да, но и обеспечить уделом каждого нового члена семьи, не
уменьшив притом основные владения. Смерть Гильома в но-
ябре предыдущего года нанесла им тяжелый удар. Услышав
известие об этом, Генрих от горя разорвал на себе одежду и
громко выражал свою скорбь; Элеонора все еще носила траур.
Они ведь надеялись, что Гильом примет епископство в Винче-
стере, поселится в Англии, и они смогут пользоваться его со-
ветами. Теперь они охотно поселили бы здесь Томаса, но То-
мас человек занятой, свое графство на руках. Как же им быть?
Итогом совещания стало частное письмо от Генриха и
Элеоноры, которое увез с собою Томас, когда покинул Анг-
лию. Письмо было адресовано его младшим братьям в Са-
войе: если кто-то из них пожелает переселиться в Англию,
то может рассчитывать на благодарность и милости от ко-
роля и будет более чем щедро вознагражден за хлопоты.
Первым на интересное предложение Генриха откликнул-
ся Пьер Савойский, шестой брат, следующий за Томасом.
Пьер был ровесником Генриха, но успел приобрести полез-
ный международный опыт. Подобно Гильому и Томасу, он
начинал карьеру в рамках Церкви, но устал от нее еще быс-
трее, чем Томас, и Гильом устроил ему женитьбу на зажи-
точной местной девице, Агнес де Фосиньи, отец которой
имел поместье близ Женевы. Пьер женился на Агнес и тут
же пошел войной на графа Женевского; похоже, что из всех
братьев он ближе всего принял к сердцу агрессивную воен-
ную политику отца. Он был свиреп и удачлив; однажды вра-
ги устроили на него засаду в горах, но он, несмотря на полу-
ченные раны, сражался так отважно, что противники силь-
но пожалели, что начали эту драку. Современники прозвали
его «второй Карл Великий»; он существенно раздвинул гра-
ницы владений своего рода. Историк Эжен Л. Кокс заме-
тил: «Если жители западной Швейцарии ныне говорят по-
французски, а не по-немецки, причиной этому отчасти и то,
что французский был родным языком завоевавшего ее в три-
надцатом столетии Пьера Савойского».
Пьер прибыл в Лондон в декабре 1240 года, «поскольку
понял, какую выгоду может извлечь из этой страны», — сухо
114
Глава VI
отметил Матвей Парижский, а Генрих так обрадовался его
приезду и так боялся потерять его, как Гильома, что немед-
ленно даровал ему графство Ричмонд, одно из самых блес-
тящих (и прибыльных) владений в Англии. Он также по-
святил его в рыцари и устроил большое гулянье в его честь,
завершившееся, как обычно, «дорогим и пышным пиром»,
на котором присутствовало множество важных гостей. Лон-
донцев обязали «под угрозой штрафа в сто шиллингов явить-
ся в праздничных нарядах, как будто на свадьбу», — сообща-
ет хронист. Пьер был немедленно назначен главным совет-
ником, получил доступ ко всем делам короля, и чем дольше
он жил в стране, тем больше получал. Менее чем за год к
Ричмонду добавились Сассекс и Сэррей, замок Льюэс, за-
мок Рочестер и Пять Портов1. Его поразительно быстрый
взлет превзошел даже карьеру Гильома; чрезмерное обилие
даров смущало, постепенно становясь постепенно опасным,
и Пьер, не будучи глупцом, пытался вернуть кое-что обрат-
но. Но Генрих и слушать об этом не хотел.
Еще сильнее удивило жителей Англии настойчивое же-
лание Генриха (поддерживаемое Элеонорой и Пьером),
чтобы седьмой брат, дядя Элеоноры Бонифаций Савойс-
кий, стал архиепископом Кентерберийским, т.е. занял наи-
высший церковный пост в его землях, после того, как ста-
рый архиепископ, Эдмунд Рич, умер в конце 1240 года.
1 Замок Лыоэс {Lewes), сохранившийся до наших дней, распола-
гается на вершине мелового холма в восточном Сасссксс. Построен
в 1087 году Уильямом Уорреном (Warenne), первым графом Сэр-
рея, шурином Вильгельма Завоевателя, и до середины XIV века при-
надлежал его роду. Отличается своеобразной восьмиугольной фор-
мой. В настоящее время в замке устраиваются фестивали движения
исторической реконструкции. У подножия холма расположен горо-
док того же имени, упоминаемый далее в тексте как место битвы ко-
роля с мятежниками.
Под общим названием «Пяти Портов» (фр. Cinque Ports) в те
времена подразумевали группу портовых городов (Дувр, Гастингс,
Сандвич, Ромни, Хайт), пользовавшихся особыми привилегиями.
Впоследствии в эту группу включили и другие города, но название
осталось неизменным. (Прим, перев.)
Дела семейные
115
Этого Бонифация никто в королевстве в глаза не видел, в
том числе и сам Генрих. Но архиепископом Кентерберий-
ским 1 февраля 1241 года он все-таки стал, хотя Англия
оставалась без верховного духовного наставника еще три
года, пока Бонифаций собирался переезжать сюда.
Многим из современников внезапно родившееся пред-
почтение короля к родичам королевы казалось необъясни-
мым. Они могли только предположить, что влюбленным
глупцом манипулирует хорошенькая молодая жена. Исто-
рики также считали эту политику признаком капризности
и некомпетентности Генриха, поскольку чрезвычайное вни-
мание, оказываемое чужестранцам, явно вбивало клин меж-
ду королем и английской аристократией и в конце концов
привело к мятежу.
Тем не менее действия Генриха не были ни глупостью,
ни причудой; они соответствовали обстановке. Королев-
ство вступало в критический период, особенно в области
отношений с Францией. Французская корона под руковод-
ством Бланки искала возможностей расширить и укрепить
свое влияние в Европе, чтобы стать великой державой. Если
бы это случилось, то роль Англии сильно умалилась бы.
Чтобы справиться с этой угрозой, Генриху нужны были
советники, способные оценить серьезность ситуации, дать
эффективный совет и найти союзников. Дядюшки из Са-
войи, по сути, исполняли в Средневековье те же функции,
что в наши дни международные консультационные фир-
мы или банки — держатели капиталов. Заманив их в Анг-
лию, Генрих не только приобретал тот дипломатический
опыт, который ему требовался — он отнимал этот самый
опыт у французов, и они не могли уже использовать его
против Англии. Такие таланты стоят недешево, Генрих
понимал это и потому не жалел средств на ублажение дя-
дюшек.
Элеонора также это понимала и поддерживала стратегию
супруга; более того, именно она инициировала эту линию в
политике. К 1241 году, году восхождения Пьера и Бонифа-
ция, она стала уже матерью двоих детей (вторая, девочка,
названная Маргарет в честь Маргариты, старшей сестры
116
Глава VI
Элеоноры, родилась в сентябре предыдущего года). Детство
осталось позади, Элеонора стала уверенной в себе юной жен-
щиной, заинтересованной в управлении королевством и ак-
тивно помогающей мужу. Твердо веря в свои права, они с
Генрихом совместно трудились для осуществления своего
видения будущего. Ей исполнилось семнадцать, она вплот-
ную подошла к порогу величия.
И события вскоре показали, что советники из Савойи
дали правильный прогноз. Англия действительно стояла на
перекрестке своих отношений с Францией. Генрих и Элео-
нора получили шанс прославиться.
САНЧА
Глава VII
ЧЕСТОЛЮБИЕ И ПОВИНОВЕНИЕ
Ричард, граф Корнуэлльский, покинул Анг-
лию, чтобы начать крестовый поход в Святой
Земле, 10 июня 1240 года. Хотя он был благоче-
стив и искренне желал помочь тем, кто боролся
за сохранение для христианства Иерусалима и
прилегающих к нему областей, у графа были и
другие побуждающие причины. Успешный кре-
стовый поход считался наглядным мерилом му-
жества и силы воли. Кроме того, путешествие в
Святую Землю позволяло приобрести бесцен-
ный дипломатический опыт, поскольку кресто-
носцы высокого ранга по пути часто получали
приглашения навестить папу и других инозем-
ных властителей. Все это существенно повыша-
ло престиж мужчины в глазах общества.
Серьезность отношения Ричарда к крестово-
му походу можно измерить размахом предпри-
нятых им приготовлений; он и здесь проявил то
же внимание к мелочам и беспощадную неуто-
мимость, которые обычно выказывал в операци-
ях откровенно коммерческого порядка. За пред-
шествующие два года он заручился ни больше,
ни меньше как девятнадцатью папскими булла-
ми на случай любого возможного развития со-
бытий, включая его смерть, пленение, сбор вы-
купа и даже отлучение от церкви, с указанием
120
Глава VII
распределения его имущества в каждом из вариантов. Он
получил от Генриха официальное обещание защищать его
земли и доходы от разграбления, пока он будет отсутство-
вать, и действовать в его интересах. В качестве крестоносца
Ричарду полагалось полное прощение всех долгов, и этой
привилегией он воспользовался весьма эффективно. Он не
преминул заранее запастись всей необходимой информаци-
ей об условиях и обстановке в Иерусалиме и его окрестнос-
тях. Он вел активную переписку с императором Священной
Римской империи и лично встретился с Балдуииом II, им-
ператором Константинополя, который, потеряв свою импе-
рию, скитался по Европе, выпрашивая средства на войну.
Он даже допросил сарацинского посла, посаженного Генри-
хом в замок Кентербери как шпиона.
Отъезд графа был омрачен смертью его жены Изабеллы
на девятом году их брака, в январе 1240 года. Хотя она была
значительно старше Ричарда, они росли вместе, и это был
союз равных. Он горячо любил ее, и Матвей Парижский со-
общает, что Ричард «погрузился в глубочайшую скорбь и
оплакивал ее безутешно», когда известие дошло до него.
Изабелла родила Ричарду четырех детей, но все, кроме од-
ного сына, Генриха, умерли в раннем детстве; этот единствен-
ный сын был главным сокровищем Ричарда. Ему наверняка
было тяжело оставлять мальчика в семье его дяди и тети,
короля и королевы, так скоро после смерти матери, но Ри-
чард был из тех людей, которые не позволяют эмоциям на-
рушать их планы.
Граф отплыл из Дувра в сопровождении полусотни ры-
царей, каждый из них был со своим отрядом. Первой оста-
новкой на его пути стал Париж. Ричард намеревался вый-
ти в Средиземное море из Марсельского порта, а для этого
приходилось пересечь всю Центральную Францию; следо-
вательно, нужно было получить от короля охранную гра-
моту для него самого и его людей. Кроме того, по указани-
ям Генриха, он должен был возобновить перемирие между
двумя королевствами, установленное еще после их злосча-
стной экспедиции в Бретань в 1230 году — срок уже исте-
кал.
Честолюбие и повиновение
121
Людовик и Бланка, зная, что графа Корнуэлльского весь-
ма уважают и папа, и император, расстарались, чтобы ока-
зать Ричарду должный почет. Они не стали ждать его в Па-
риже, но вместе со всем двором выехали ему навстречу. За-
тем последовали чрезвычайно роскошные пиры и особо
щедрый обмен подарками. Согласно Матвею Парижскому,
Ричарда приняли, в силу его принадлежности к семейству
Элеоноры, сестры Маргариты, «как возлюбленного родича».
Маргарите к этому времени уже исполнилось восемнад-
цать. Ее положение при дворе укрепилось благодаря тому,
что ее дядя, Томас Савойский, стал графом Фландрским,
поскольку Бланка нуждалась в Томасе и не могла себе по-
зволить открыто обижать или оскорблять его племянницу,
с которой, как она знала, он поддерживал связь. Кроме того,
репрессивная французская политика на юге вызывала там
брожение, и Белая Королева опасалась оттолкнуть от себя
отца Маргариты, Раймонда-Беренгера V. Потому Бланка
теперь ограничила терзания невестки мелкими уколами под
предлогом беспокойства о ее бесплодии. Маргариту заста-
вили вытерпеть официально обставленное унизительное
паломничество к мощам св. Тибо, монаха XII столетия, ко-
торые, согласно народной молве, обладали способностью
излечивать бесплодие. Свекровь не только настояла на этой
затее, но (что еще хуже) сопровождала невестку. Той было
еще тяжелее оттого, что ее сестра Элеонора так скоро про-
извела на свет сына.
Наконец, в последние месяцы 1239 года терпение Мар-
гариты было вознаграждено беременностью к великой ра-
дости обоих супругов. Они с Людовиком горячо молились
о сыне и наследнике, но влияние св. Тибо в высших сферах,
видимо, не заходило так далеко, и как раз во время визита
Ричарда Маргарита родила дочь. Это было ужасное разо-
чарование. Она знала, что рождение сына окончательно ук-
репило бы ее положение при дворе, как это было с сестрой;
она могла бы наконец поднять голову и утихомирить свек-
ровь раз и навсегда. Маргарита расплакалась, когда ей сооб-
щили, что она произвела на свет девочку, и, боясь реакции
Людовика, упросила епископа Парижского поговорить с ее
122
Глава VII
супругом о ней и о ребенке. Епископ без особого труда при-
мирил короля с существованием дочери, напомнив, что де-
вочка когда-нибудь поможет поддержать интересы Фран-
ции посредством подходящего брака. Девочку назвали Блан-
кой.
Так или иначе, Маргарита доказала, что она не бесплодна,
и это имело большое значение. Всякие разговоры о растор-
жении брака при дворе прекратились. Более того, после рож-
дения первой внучки Бланка в конце концов отселилась из
дома своего сына. У Людовика и Маргариты появилась те-
перь личная жизнь, что в свою очередь оживило их брачные
отношения и привело к новым беременностям. В 1242 году
молодая королева родила еще одну дочь, Изабеллу, а потом,
в 1244 году, наконец-то произвела сына Людовика.
Она сумела пережить жестокость, ревность и ненависть
первых лет своего правления, научившись ждать и наблю-
дать. Жить стало легче. Власть начала мало-помалу перехо-
дить из рук Бланки к ней, хотя она этого пока и не осозна-
вала.
И еще она могла теперь надеяться, что рождение первого
ребенка (пусть даже и девочки) подскажет ее супругу, уже
достигшему двадцати пяти лет, что пора брать на себя взрос-
лую ответственность и вплотную заняться повседневными
делами управления королевством — и, что было для нее осо-
бенно важно, отделиться от собственной родительницы
(хотя, по правде говоря, не похоже, чтобы Людовик хотел
этого или вообще был на такое способен). К этому времени
Маргарита уже поняла, что темперамент ее супруга больше
подходит церковному деятелю, чем государственному мужу.
Религия была единственной областью, к которой он прояв-
лял определенный интерес, и интерес этот порой поглощал
его целиком. В те дни, когда у них гостил Ричард, король
Франции ликовал по поводу успешного приобретения у
Балдуина II, императора Константинопольского, знамени-
той реликвии — Тернового венца. Балдуин, испытывая от-
чаянную нужду в деньгах, незадолго до того отдал его в зак-
лад венецианцам, но Людовик выкупил венец и велел дос-
тавить во Францию. Вместе с младшим братом Робером
Честолюбие и повиновение
123
король отправились встречать эту бесценную посылку в го-
родок Вильнёв-л’Аршевек (Archeveque) в Бургундии, а от-
туда братья, в одежде кающихся, Людовик впереди, Ро-
бер позади — сопровождали реликвию до самого Парижа.
На это ушло более двух недель. Ободренный заинтересован-
ностью короля, Балдуин незадолго до того сообщил, что воз-
никла возможность приобрести по сходной цене еще и об-
ломок истинного Креста: он предлагал его рыцарям-храмов-
никам в обмен на немалый заем, но те отказались. Людовик
принялся устраивать и эту покупку.
Столь почитаемые святыни, разумеется, нельзя было хра-
нить где попало, и потому Людовик также увлекся созданием
для них чудесной новой часовни, которую возвели к 1242 го-
ду. Это была великолепная Сен-Шапель (Sainte-Chapelle))
Однако благочестие Людовика выходило за рамки обряд-
ности и архитектуры. В области борьбы против ересей он
играл активную, ведущую роль. Хотя лично ему больше нра-
вилось поощрять еретиков к обращению в христианскую
веру, Людовик признавал, что многие из них не поддаются
никаким увещеваниям, и таким предписывал пытки и
смерть. Особенно он ненавидел евреев. Однажды он пере-
сказал Жуанвилю историю об аббате Клюни, который уст-
роил в своем монастыре большое собрание и пригласил жи-
вущих поблизости евреев в расчете окрестить их как можно
больше. На собрании присутствовали образованные клири-
ки, но также и миряне, среди них — один бедный, но весьма
1 Сен-Шапель (Sainte Chapelle) или Святая капелла (при коро-
левском дворне па острове Ситэ) — одни из знаменитейших памят-
ников французской готики; построена по распоряжению Людовика
IX для хранения приобретенного им «тернового венца», которому
придавалось во Франции особое значение как атрибуту царственно-
сти Христа. К нему постепенно прибавлялись и другие реликвии.
Торжественное освящение произошло 26 апреля 1248 года. На пост-
ройку ушло, по преданию, до 40 тысяч турских ливров. В ней все
великолепно — статуи, витражи, тончайший расчет архитекторов.
Здание прошло через века и осталось неизменным до сих пор, вклю-
чая и витражи. (Прим, перев.)
124
Глава VII
деятельный рыцарь. Как только евреи собрались, этот ры-
царь подошел к ним и спросил у главного раввина, признает
ли он, что Мария, родив Христа, была девственницей. Ког-
да раввин ответил отрицательно, рыцарь ударил его, и ев-
реи бежали.
Аббат изругал рыцаря за то, что тот испортил его затею,
но король Людовик стал на сторону рыцаря, «поскольку там
находилось много добрых христиан, и прежде, чем диспут
окончился бы, у них могли бы зародиться сомнения относи-
тельно их собственной религии из-за того, что они непра-
вильно поняли евреев. „Истинно тебе говорю, — сказал ко-
роль, — что... мирянин, когда бы ни узрел обиду, чинимую хри-
стианской религии, не должен пытаться защищать ее
догматы иначе как своим мечом, и вонзать его в брюхо него-
дяя как можно глубже”».
Соответственно, Людовик был очень заинтересован в
крестовом походе Ричарда, а потому с готовностью возоб-
новил перемирие и выдал охранную грамоту.
За год до того французы тоже отправили для отвоевания
Иерусалима войско под предводительством герцога Бургун-
дского и давнего поклонника Бланки, графа Тибо Шампан-
ского. Среди крестоносцев было немало известных француз-
ских рыцарей, в том числе старший брат Симона де Монфо-
ра — Амори.
Однако и Ричард, и Людовик знали, что крестовый по-
ход Тибо обернулся катастрофой. Еще до отъезда Ричарда
из Англии от одного уцелевшего воина из Дамаска пришло
письмо, свидетельствовавшее, что египтяне разогнали кре-
стоносцев. Сотни французских солдат погибли, многие пред-
водители, включая Амори де Монфора, попали в плен. Ко-
роль Людовик надеялся, что граф Корнуэлльский разыщет
оставшихся участников этого крестового похода и вместе с
ними продолжит благое дело.
Хотя не сохранилось никаких записей о встрече Ричарда
и Маргариты, весьма маловероятно, чтобы Ричард, добрав-
шись до Парижа, не передал Маргарите приветов от Элео-
норы, не рассказал о ее здоровье и благополучии. Да и Мар-
Честолюбие и повиновение
125
гарита должна была захотеть увидеться с Ричардом, посколь-
ку он собирался ехать в Марсель через Прованс и по дороге
навестить ее отца.
Маргариту очень заботило положение се родителей и
младших сестер. Репрессивная политика ее супруга и свек-
рови относительно Тулузы подталкивала давнего соперни-
ка отца, Раймонда VII, к агрессии против Прованса. Война
в Провансе вспыхивала то и дело, и Раймонду-Беренгеру
приходилось отбиваться от противника, превосходящего
численностью его войска. Маргарита могла настроить Ри-
чарда на посещение ее родных, заверив его в их дружелю-
бии и радушии, и попросить, чтобы он хоть чем-то помог
облегчить политическое и военное напряжение, испытыва-
емое ее семьей.
Итак, Ричард, скорбящий вдовец, отправляющийся в
поход, который вполне мог закончиться страданиями или
смертью, сделал остановку на своем печальном пути на юг,
чтобы навестить приветливый дом графа Прованского, его
милую жену и двух младших, незамужних дочерей, одной
из которых, Санче, едва исполнилось тринадцать.
Санча была дитя войны.
Большую часть ее жизни, сколько она помнила себя, ее
отец воевал с Раймондом VII, графом Тулузским. Когда она
была маленькой, эта вражда выражалась в спорадических
стычках из-за отдельных замков, но со временем все боль-
шие силы вовлекались в сражения, они участились и угро-
жающие придвинулись к ее родному дому. Граф Тулузский,
дожив до сорока лет, все еще не имел сына, которому мог бы
передать свои земли, заполоненные инквизиторами Людо-
вика и Бланки, и с каждым годом отчаяние все больше ов-
ладевало им. В 1235 году Раймонд VII попытался укрепить
свою власть, изгнав из Тулузы папских инквизиторов-до-
миниканцев, но они попросту бежали под защиту француз-
ского гарнизона в Каркассоне и отлучили его от церкви, а
на город наложили интердикт.
Когда год спустя Раймонд VII смягчился, интердикт сня-
ли, и инквизиторы возвратились в Тулузу — на этот раз с
126
Глава VII
отрядом французских рыцарей в качестве охраны. Они про-
водили долгие, многократные, суровые допросы всех муж-
чин старше четырнадцати лет и всех женщин старше две-
надцати. Целью допросов было получение имен, каких угод-
но имен. Их заносили в список и никогда не вычеркивали,
пока обвиненных не постигала кара в соответствии с пре-
ступлением. Тем, кому повезло, выпадал арест и конфиска-
ция всего имущества. Тех, кому не повезло, сжигали — но не
ранее, чем они, в напрасной попытке разжалобить инквизи-
торов, называли им новые имена для жуткого списка. Даже
мертвые не знали покоя: если какой-нибудь инквизитор
опре-делял, что человек умер как еретик, тело выкапывали,
проносили по улицам и бросали в костер с другими гнию-
щими телами еретиков под звуки пения: «Qui aytalfara,
aytalpendra» {«Кто поступит, как они, будет покаран, как
они»).
Подавленный невозможностью стряхнуть с себя фран-
цузское иго, Раймонд Тулузский обратился к более дости-
жимым целям. Не в силах освободить Лангедок, он мог по
меньшей мере захватить Марсель и Прованс, которые так-
же считал своими по праву рождения1. В этих планах его
поддерживал Фридрих II, император Священной Римской
империи, который вел собственную борьбу против папы —
хотя это означало предательство по отношению к Раймон-
ду-Беренгеру V, графу Прованскому, недавно ставшему ры-
царем Фридриха в качестве верного слуги Империи. Возмож-
но, император считал, что за счет браков Маргариты и Тома-
са Савойского Раймонд-Беренгер начал слишком склоняться
к французской стороне, неуклонно поддерживавшей папу.
Именно в это время Фридрих устроил отравление Гильома
Савойского. В любом случае, когда Раймонд VII в 1240 году
собрал немалую армию, чтобы двинуть ее на Прованс, он знал,
что может положиться на поддержку императора.
Насколько велика была угроза, исходившая от графа
Тулузского, можно судить по панической реакции Раймон-
1 См. приложение «Два графа». (Прим, перев.)
Честолюбие и повиновение
127
да-Беренгера V. Граф Прованский отправил письма обоим
зятьям, умоляя о помощи. Людовик и Бланка отправили туда
свое войско, но император послал подкрепления графу Ту-
лузскому, и французы потерпели неудачу. Генрих же, «по
настоятельным просьбам королевы», написал императору,
прося его, в качестве родственного одолжения, прекратить
поддержку графа Тулузского; император в ответ заявил, что
ни в чем таком не повинен и в этом деле совершенно не за-
мешан.
Матвей Парижский сообщает: «В Авиньоне, и особенно в
областях, прилегающих к Роне, проживали некоторые фран-
цузские дворяне... Когда эти люди услышали, что отец их
королевы попал в беду и просит о помощи, они... собрались,
вооружились и помчались на помощь графу Прованскому.
Однако граф Тулузский, осведомленный об их планах, устро-
ил засаду, и, напав на них с многочисленным отрядом, пере-
бил их мечом своим во множестве... затем за недолгое время
он взял около двадцати замков, принадлежавших французам
и графу Прованскому».
Однако на самом деле Раймонду VII нужны были не чу-
жие владения, а сын. По условиям Парижского договора, если
бы он умер, не оставив сына-наследника, все графство пере-
ходило к французской короне через зятя Раймонда VII, млад-
шего брата Людовика, Альфонса де Пуатье. Мысль о том, что
некогда гордое и независимое мини-королевство Тулузы по-
падет в руки ненавистных французов, мучила его неотступ-
но. Жена Раймонда уже вышла из возраста деторождения (она
была намного старше мужа), да и за предыдущие двадцать
лет их совместной жизни она родила ему лишь одну дочь,
Жанну. Именно эту дочь он согласился выдать замуж за
Альфонса де Пуатье в рамках договора 1229 года с Белой
Королевой. Бесплодие жены было еще одним источником
душевных терзаний графа, и он расстался с графиней еще
в 1230 году; с этого времени Раймонд VII начал добиваться
развода. Уверенный, что после десяти лет напоминаний папа
все-таки удовлетворит его просьбу (а может, просто пере-
став беспокоиться об этом), к 1240 году Раймонд активно
128
Глава VII
занимался поисками новой невесты — молодой и способной
принести ему детей.
Людовик IX после первого поражения пообещал Раймон-
ду-Беренгеру V прислать еще войска, но граф Прованский
не был полностью уверен в надежности французов. А Рай-
монд VII, ободренный первой победой, готовился к вторже-
нию. Раймонд-Беренгер чувствовал острую необходимость
как-то договориться с противником. Но что он мог предло-
жить ему?
Конечно, у него имелась Санча, согласно всем источни-
кам, самая красивая из его дочерей. Плодовитость ее можно
было предсказать уверенно, поскольку обе ее старшие сест-
ры уже родили. Но Санча была очень робка (из всех сестер
ее одну в свадебном путешествии сопровождала мать, к ко-
торой она была сильно привязана, а не какой-нибудь често-
любивый дядюшка.) Родители, понимая характер своей тре-
тьей дочери, первоначально обещали ее руку соседскому
юноше Гигу, наследнику Вьенны. Теперь эту помолвку рас-
торгли, и тринадцатилетнюю Санчу пообещали сорокатрех-
летнему Раймонду VII Тулузскому.
Санча не могла радоваться такому обороту дел. Гигу, ее
первому жениху, в момент помолвки было всего одиннад-
цать лет, и он, конечно, значительно больше подходил для
робкой девочки-подростка. Теперь Санче предстояло стать
женой человека старше ее на тридцать лет, который в пос-
ледние десять лет терроризировал ее семью.
Именно в это время Ричард Корнуэлльский прибыл в
Прованс по дороге в Марсель. Он был не в лучшем настрое-
нии. Путешествие из Парижа было беспокойным. Во Вьен-
не у него похитили заготовленные для плавания по Роне
суда, и хотя впоследствии собственность ему возвратили,
Ричарду и его спутникам пришлось тратить драгоценное
время на поездку по суше вместо того, чтобы спуститься по
реке, как первоначально задумывали. Похищение произош-
ло в той части графства, которое находилось под контролем
графа Тулузского, и его сочли виновным, хотя скорее всего
он не имел к этому инциденту никакого отношения. В об-
Честолюбие и повиновение
129
щем, графу Корнуэлльскому не удалось полюбить Раймон-
да VII.
Раймонд-Беренгер V, со своей стороны, поспешил на-
встречу Ричарду «с радостью и ликованием, готовый услу-
жить и оказать всяческий почет», как писал Матвей Париж-
ский. Графа Корнуэлльского снабдили эскортом и благопо-
лучно доставили в укрепленный замок Тараскон, самую
надежную крепость во всем Провансе. Здесь Ричард отдох-
нул и познакомился с графиней Беатрис Савойской, и дву-
мя ее младшими дочерьми. Семья постаралась изо всех сил
утешить влиятельного гостя из Англии. Ричард сочувствен-
но выслушал жалобы графа на Раймонда VII, но самое силь-
ное впечатление произвели на него женщины. Даже в такой
крепости, как Тараскон, Беатрис Савойская сумела создать
бодрящую и уютную обстановку, домашний оазис, где мож-
но было укрыться от забот и бедствий войны. Как раз такая
приятная семья была очень кстати для угнетенного духом
человека. Изабеллу не мог бы заменить никто, но молодость
и красота многое побеждали. А Санча была воплощением
молодости и красоты.
Что касается самой Санчи, маловероятно, чтобы в ее душе
зародилось какое-то чувство к графу Корнуэлльскому, даже
когда он начал выказывать ей заметное внимание. Ее судьба
была предопределена старшими. Санча не обладала ни твер-
дым характером Маргариты, ни активным честолюбием
Элеоноры. Она была тиха и послушна. Годы конфликтов и
тревог сделали ее очень ранимой. Глядя на Ричарда, она не
стала бы мечтать о блестящей жизни, как ее сестра Элеоно-
ра, когда та была обручена с его братом-королем. К тому же
графу Корнуэлльскому исполнилось тридцать один, и для
тринадцатилетней между тридцатью одним и сорока тремя
не было никакой разницы.
Ричард покинул Прованс в начале сентября и прибыл в
Акру на берегу Средиземного моря, примерно в восьмиде-
сяти милях к северу от Иерусалима, 8 октября 1240 года.
Там он застал дела в полном беспорядке. Прежде чем от-
быть в Шампань с той частью своего войска, которая еще не
5 — Четыре короле ны
130
Глава VII
попала в плен, Тибо успел приступить к переговорам о пе-
ремирии с султаном Керака, который обладал властью в
Палестине, как и султан Египта. Но перемирие было никуда
не годным, поскольку Тибо оставил множество своих людей
пленниками в Палестине без надежды на спасение. Ричард,
написавший длинное письмо домой о своей деятельности в
Святой Земле, очень едко охарактеризовал Тибо: «Пред-
ставьте себе, что король Наваррский', бывший тогда гла-
вою и вождем воинства, и граф Бретонский, хотя и знали
загодя, за пятнадцать дней, что мы вот-вот прибудем в
Акру, отбыли и увели с собою огромное войско. Однако еще
до отъезда, дабы показать, будто они хоть чего-то достиг-
ли, они заключили некое перемирие с Назиром, правителем
Керака... договорившись о том, что условия перемирия бу-
дут выполнены в сорокадневный срок. И все же упомяну-
тые король и граф отбыли прежде, чем истек этот срок,
полностью презрев и условленное время, и условия догово-
ра».
Сложившиеся обстоятельства требовали не военной
сноровки, но дипломатического опыта, а Ричард превос-
ходно умел вести переговоры. Ему потребовалось время,
чтобы освоиться с обстановкой и выслушать советы раз-
личных партий, после чего он довел до конца переговоры,
которые Тибо начал с обоими султанам и причем добился
намного лучших условий, чем граф Шампанский. Ричард
предусмотрительно взял с собою в крестовый поход значи-
тельную сумму денег, и арабской стороне его доводы пока-
зались убедительными. Все пленные французы, включая
1 Наварра — историческая область в Западных Пиренеях. Столи-
ца — Памплона (с IX по XVI века) С X века — независимое коро-
левство, отсталое скотоводческое государство, где долго сохранялись
пережитки древнейших хозяйственных укладов. В 1512 году боль-
шая часть Наварры была завоевана Фердинандом Арагонским и
включена в состав Испании, остальная часть с 1589 года присоеди-
нилась к Франции после того, как се король стал королем француз-
ским (Генрих IV Наваррский). Ныне — провинция на севере Испа-
нии. (Прим, перев.)
132
Глава VII
Амори, старшего брата Симона де Монфора, были отпу-
щены под поручительство Ричарда, которому «показалось,
когда мы взглянули на печальное состояние дел вокруг нас,
что мы могли бы теперь употребить свои усилия на нечто
большее, чем выкуп злосчастных пленников из неволи», —
этими словами заканчивалось письмо графа Корнуэлльс-
кого.
Ричард также сумел вернуть старое королевство Иеру-
салимское, включая Вифлеем, ордену тамплиеров, которые
составляли основную силу христиан до неудачной вылазки
Тибо. Он помог герцогу Бургундскому восстановить защит-
ные сооружения французов в Аскалоне, примерно в трид-
цати милях к востоку от Иерусалима, и обеспечил перене-
сение останков всех французских дворян, убитых в Газе и
оставленных истлевать в пустыне, во вновь укрепленный
замок в Аскалоне для погребения по христианскому обря-
ду. Совершив все это, он отплыл на родину в конце июня
1241 года, взяв с собой десятки благодарных французских
солдат. Замечательно успешное пребывание графа в Святой
Земле длилось чуть больше восьми месяцев, и за это время
он ни разу не водил свои отряды в бой и вообще не брался за
меч.
На обратном пути в Англию, на север, Ричард был столь
же весел, насколько был печален по пути на юг. Он вос-
пользовался случаем остановиться в Италии, чтобы нане-
сти визит вежливости Фридриху II, императору Священ-
ной Римской империи, под чьей юрисдикцией формально
находился Иерусалим и от чьего имени Ричард вел пере-
говоры.
Фридрих II, которого короновал один из предыдущих пап
(короновать императора мог только папа), был титулярным
правителем тех остатков Римской империи, которые име-
новались «Священной» и «Римской», хотя фактически не
были ни тем, ни другим. Основными составляющими его
империи были королевство Германия, монархи которой зва-
лись «королями римлян» (хотя жили отнюдь не вблизи от
Рима), и королевство Сицилия, унаследованное Фридрихом
Честолюбие и повиновение
133
от матери-сицилийки. Реально Сицилия вообще не была
частью Священной Римской империи, но для Фридриха это
было несущественно, поскольку он не намеревался отказы-
ваться от нее. Соответственно, в качестве императора Фрид-
рих II также заявлял свои права на титул короля Римского
(хотя позднее он передал это почетное звание своему стар-
шему сыну) и короля Сицилии. В довершение путаницы
Фридриха также считали правителем Иерусалима: это пра-
во он приобрел, побывав в крестовом походе лет за десять
до того, но с тех пор ни разу туда не возвращался и никак не
контролировал ситуацию в Святой Земле.
Фридрих поставил себе цель объединить разрозненные
части своей широко раскинувшейся империи. Поскольку
Германию и Сицилию очень неудобно разделяла Италия, это
означало, что придется завоевывать не только независимые
города вроде Генуи и Пизы, но и Рим, и папскую область —
прилегающую к Риму территорию, на которую Церковь за-
являла свои права. Фридрих был коронован как император,
когда был еще очень молод и его амбиции не проявились; с
тех пор он не раз давал Церкви повод пожалеть о той роли,
которую она сыграла в возвышении этого необыкновенного
принца.
Ко времени визита Ричарда император основательно пре-
успел в покорении Северной Италии. Фридрих представ-
лял собой самую удивительную личность столетия. Его на-
зывали Stupor Mundi, т.е. «Изумление земного мира». Он
несомненно был самым образованным монархом в Европе.
Он много читал, говорил на семи языках и даже сам напи-
сал книгу о соколиной охоте. Его интересовало все: наука,
алхимия, история, право, архитектура, медицина, математи-
ка. Он основал первый университет в Европе, где препода-
вателям платили не студенты, а государство, и пригласил
преподавать там наиболее уважаемых ученых своей импе-
рии. При дворе у него роились всевозможные ясновидцы;
сам Фибоначчи, знаменитый математик, однажды продемон-
стрировал публике решение сложных уравнений для развле-
чения императора. Прославленный астролог, алхимик и
134
Глава VII
философ Майкл Скотт, который сделал себе имя перевода-
ми рукописей Аристотеля, полученных от арабов, оставал-
ся при императорском дворе специально для того, чтобы
отвечать на разнообразнейшие научные вопросы Фридри-
ха, среди которых, согласно его биографу Эрнсту Канторо-
вичу, были следующие:
Чем удерживается Земля над бездной пространства?
И каким образом эта бездна держится отдельно от
земли?
Поддерживает ли Землю что-либо, кроме воздуха и
воды?
А может быть, Земля каким-то образом держится
сама?
Или она покоится на небесной сфере, расположенной
под ней?
И сколько имеется небесных сфер?..
Фридрих отличался оригинальным остроумием. Когда
один из потомков Чингисхана, едва не погубивший весь
мусульманский мир, прислал грозное письмо, требуя, что-
бы император Священной Римской империи отдал ему свои
земли и явился к его двору, дабы стать одним из его васса-
лов, Фридрих ответил, что обдумает это предложение и про-
сит пока никому не отдавать должность сокольничего.
Императорский двор был столь же чрезмерен и экзоти-
чен, как его правитель. Близость Сицилии к арабским стра-
нам сильно повлияла на Фридриха. В отличие от других
европейских правителей, император Священной Римской
империи был лично знаком с некоторыми из своих арабс-
ких противников, в том числе и с султаном Дамаска, кото-
рому он как-то прислал такие сложные геометрические за-
дачи, что тому пришлось поручить их решение своим самым
знаменитым математикам. Фридрих любил великолепие и
пышность Византии, драгоценности, пряности, этикет, свет-
ский образ жизни. Он путешествовал с музыкантами, ми-
мами, атлетами и танцовщицами, и даже со зверинцем, где
Честолюбие и повиновение
135
содержались редкие животные; его личная охрана состояла
из сарацинских лучников, которые пользовались славой са-
мых отпетых убийц на свете, по замечанию Канторовича —
«чрезвычайно опасных и подчиняющихся лишь самому им-
ператору».
Фридрих был в отличном настроении, когда приехал
Ричард, — он только что покорил итальянский город Фаэн-
цу, — и потому принял графа Корнуэлльского как могуще-
ственного правителя. Императорские рабы устраивали Ри-
чарду омовение в горячей воде, а император развлекал его
атлетическими состязаниями днем и арабскими танцами по
вечерам в шелковых шатрах. Женщины ритмично изгиба-
лись под музыку, балансируя на больших шарах, катящих-
ся по мозаичному полу; таких танцев не видали в Северной
Европе. Император познакомил Ричарда с экзотическими
пряностями и яствами, продемонстрировал зверинец, где
граф увидел леопардов, львов, медведей, обезьян, павлинов,
жирафа и — гвоздь программы — слона с башенкой, закреп-
ленной на спине, на котором император ездил, когда это тре-
бовалось ради декорума. Ричарду предоставили возмож-
ность нанести длительный визит сестре Изабелле, императ-
рице; более никто из родственников не видел ее живой. Под
конец Фридрих осыпал Ричарда ценными подарками, лест-
ными похвалами и высказал надежду, что тот замолвит за
него слово перед папой, с которым Фридрих воевал. Ричард
обещал. Все это весьма впечатлило англичанина, и Ричард
долго наслаждался своим триумфом при этом невиданном
и восхитительном дворе.
Между слоном и танцовщицами Ричард не замечал, как
бежит время, и возвратился в Англию только 7 января 1242 го-
да. К этому моменту его слава затмевала брата-короля. Он
стал героем спасенных французских дворян, просвещенным
человеком в глазах императора; он сохранил Иерусалим для
Церкви, он обедал с Людовиком IX, ел финики из рук сара-
цинских рабов, видел Париж, Тулузу, Средиземное море,
Египет и Рим. Если и возникали у него какие-то мысли о
браке или о прекрасной юной девушке из Прованса, теперь
136
Глава VII
они точно были позабыты или уступили место честолюби-
вым замыслам.
Да это, впрочем, уже не имело никакого значения, посколь-
ку И августа 1241 года Санчу через посредников выдали за
смертельного врага ее отца, Раймонда VII Тулузского.
Глава VIII
ВОЙНА И СВАДЬБА
В день 24 июня 1241 года, как раз когда Ри-
чард Корнуэлльский со всеми спасенными плен-
никами-французами отплыл из Святой Земли,
направляясь к императору, французский двор
находился в Сомюре, в области Анжу, пример-
но в пятидесяти милях северо-западнее Пуатье.
Поводом к такому необычному выезду стало
посвящение в рыцари младшего брата Людови-
ка IX, Альфонса де Пуатье, и его назначение гра-
фом Пуату.
Это было очень значительное событие. Блан-
ка превзошла саму себя, организуя чрезвычайно
расточительный праздник с целью подчеркнуть
законность этой церемонии. Жуаивиль, очеви-
дец, указывает, что число присутствовавших ры-
царей доходило до трех тысяч. На Людовике
была котта синего шелка, а сюрко подбито гор-
ностаем, несмотря на летнюю жару. Король
Франции сидел на высоком помосте, рядом с ним
был его брат Альфонс де Пуатье и самые знат-
ные местные сеньоры, в частности, Гуго де Лузи-
ньян и граф де Ламарш. Маргарита присутство-
вала на празднике, но хронисты не рассказыва-
ют нам, где она сидела — вероятнее всего, рядом
с супругом. Бланка председательствовала за дру-
гим столом, где принимала прочих уважаемых
138
Глава VIII
гостей, расположенным так, что Белая Королева сидела ли-
цом к сыну и могла наблюдать за выражениями лиц сеньо-
ров, которые прежде были зависимы от Людовика, но теперь
должны были принести оммаж Альфонсу де Пуатье.
Инвеститура Альфонса де Пуатье в Пуату была азарт-
ной игрой, состязанием за власть. Белая Королева пыталась
упрочить французское влияние на западе страны, узаконить
на деле, раз и навсегда, контроль над этой областью. Для это-
го требовалось заставить яростно отстаивавших свою не-
зависимость местных баронов, чьим признанным вожаком
был Гуго де Ламарш, признать сюзеренитет Альфонса де
Пуатье.
На пути к этой цели имелась только одна, но существен-
ная преграда: по обе стороны Ла-Манша все знали, что Анг-
лия заявляет свои права на Пуату. Пуату было одним из тех
графств1, которые потерял отец Генриха III, король Иоанн,
позволив Франции их занять. Соответственно, впоследствии
и Англия, и Франция считали его своим фьефом. Вплоть до
инвеституры Альфонса де Пуатье граф де Ламарш и его со-
товарищи-бароны были вынуждены приносить оммаж обо-
им королевствам. Они не возражали против того, чтобы счи-
таться вассалами Людовика IX — преклонять колени непос-
редственно перед венценосцем было престижно. Но теперь
Людовик и Бланка, требуя от них принести оммаж не коро-
лю, а графу, устанавливали еще один уровень управления
между знатью Пуату и короной Франции. Это означало по-
нижение социального статуса.
Ситуацию еще более усложнял тот факт, что у Пуату уже
имелся один граф — Ричард Корнуэлльский. Генрих даровал
этот титул брату еще в 1225 году. Местная аристократия про-
тив Ричарда не возражала. Он ничего от них не требовал и
никогда там не появлялся. Кроме того, его мать Изабелла была
женой Гуго де Ламарша. Местные сеньоры немало гордились
тем, что бывшая королева Англии стала женой одного из них.
Именно на этом основывалось влияние Гуго на местные дела,
1 См. примечание на стр. 71. (Прим, перев.)
Война и свадьба
139
наряду с тем фактом, что он очень легко впадал в ярость и
чинил всяческие насилия.
Но новые граф и графиня Пуату, Альфонс де Пуатье и его
жена Жанна Тулузская (дочь Раймонда VII), были совсем
другими. Возведение Альфонса де Пуатье в ранг графа гово-
рило о том, что Франция намеревается вплотную заняться
установлением здесь своей власти. Альфонс де Пуатье и Жан-
на уже планировали провести Рождество в Пуатье.
Разумеется, Людовик и Бланка не случайно решили по-
ставить Альфонса на это место, пока граф Корнуэлльский
был в крестовом походе. Это было дерзким нарушением до-
говора, который Людовик заключил с Ричардом в Париже
годом раньше. Однако Генриху пришлось бы, поскольку
графство принадлежало Ричарду, подождать возвращения
брата — и только тогда ответить на этот вызов. Но к этому
времени Альфонс де Пуатье успел бы установить свою
власть, Англия оказалась бы отодвинута на второй план, а
Франция сделала новый шаг к тому, чтобы стать самым мо-
гущественным королевством в Европе. По мнению Бланки,
все зависело от Гуго де Лузиньяна.
Вскоре выяснилось, что она несколько ошибалась: все
зависело от жены Гуго де Лузиньяна, Изабеллы де Лузинь-
ян, бывшей королевы Англии и матери Генриха III.
Если у рыцарства и бывали ненарушимые правила, то
одно из них было таково: королевы не преклоняют колен
перед графами, даже символически, в лице их супругов. Кон-
кретные обстоятельства ничего не значили; став королевой,
остаешься королевой всегда. Таков был девиз Изабеллы де
Лузииьян.1
1 Изабелла Ангулсмская — не слишком приятная, по значимая
личность, из-за нес произошло множество событий, в результате ко-
торых государство Плантагенетов перестало существовать. В работе
Режин Перну «Альепора Аквитанская» про нее рассказывается так:
«Изабелла была помолвлена с Гуго Черным де Лузиньяном
Этот человек, которому в то время было около 40 лет, должен был
получить за четырнадцатилетней невестой графство Ангулемское
после смерти своего тестя Ио ему пришла в голову злосчастная
140
Глава VIII
Ричард Корнуэлльский, разумеется, представлял исклю-
чение из правила. Ричард был сыном Изабеллы, и когда ее
супруг кланялся ему, это лишь подчеркивало верховенство
Изабеллы. В конечном счете, только статус Изабеллы как
бывшей королевы Англии придавал законность правам гра-
фа Корнуэлльского (он же граф Пуату).
Первоначально, когда французский двор прибыл в Сомюр,
Изабелла намеревалась быть милостивой. Если король Фран-
ции пожелал сделать младшего брата графом Пуату — что ж,
это его дело. Это никак не должно ее затронуть. Она — коро-
лева. Она будет сидеть на почетном помосте с Людовиком,
Бланкой и Маргаритой и председательствовать на праздни-
ке. Это, пожалуй, доставит ей удовольствие. Изабелла люби-
ла хорошую компанию. Она-то не собиралась кланяться но-
вому графу.
Потому бывшая королева Англии была потрясена, когда
выяснилось, что Людовик и Бланка на самом деле ожидали,
что она уступит не только Маргарите, но также новому гра-
фу и графине. Это официально ставило Изабеллу на обще-
ственной лестнице ниже Жанны Тулузской. Более того, ког-
да она явилась засвидетельствовать свое почтение ко фран-
цузскому двору, Людовик, Бланка и Маргарита заставили
ее ждать. Зная об осмотрительности и дипломатических спо-
собностях Бланки, трудно поверить, что такое поведение
августейшей французской семьи не было сознательной про-
вокацией.
мысль пригласить на помолвку своего сюзерена, короля Англии. Иоанн
Безземельный тогда [...] решил расторгнуть брак с Авуазой Глос-
терской — с которой у него не было детей — и только что отправил
посольство к королю Португалии, чтобы просить руки одной из его
дочерей. [...] Ему представили Изабеллу Ангулемскую. Два месяца
спустя... Иоанн, удалив Гуго Черного, — он отправил его с диплома-
тический миссией в Англию, — женился на юной Изабелле с согласия
ее отца. /...] Ближайшим последствием этого брака, больше напо-
минавшего похищение... был распад королевства; из-за него распа-
лись личные связи, на которых держалась верность вассалов, и ба-
роны... отныне будут настроены явно враждебно к королю Англии».
(Прим, перев.)
Война и свадьба
141
Сохранился писанный на пергаменте доклад — один из
многих, адресованных лично Белой Королеве — от одного
из осведомителей, не названного по имени горожанина из
Ларошели, ярко живописующий реакцию Изабеллы, выра-
женную в ее жалобах супругу:
«Негодник! Неужели ты не заметил, будучи в Пуатье,
как меня заставили ждать три дня, к великому удоволь-
ствию короля и королевы! Когда же наконец меня приняли в
зале, где сидел король, он не попросил меня подойти ближе,
не предложил сесть рядом с ним! Это было сделано нарочно,
чтобы унизить меня пред лицом моих собственных людей!
Так я и осталась стоять, будто какая-нибудь кухонная дев-
ка! Они даже не встали, приветствуя меня, ни когда я при-
шла, ни когда уходила! Неужели ты не заметил их презре-
ния? Я не стану говорить больше — стыд и отчаяние ду-
шат меня еще сильнее, чем их дерзкое желание украсть мои
земли! Я лопну от ярости, если бог не заставит их постра-
дать за это! Они потеряют свои земли — иначе уж лучше я
потеряю все свое достояние и умру в придачу!»
Как только празднества завершились и гости разъехались
по домам, Изабелла, подтверждая свою решимость, собрала
все вещи, которыми пользовался французский двор во вре-
мя визита — всю мебель, всю утварь, до последнего кухон-
ного горшка — и выбросила в окно. Когда супруг вздумал
протестовать, она принялась швырять вещами в него. Затем
она заперлась от него в своем замке в Ангулеме почти на
целую неделю. Муж вынужден был ночевать в местном от-
делении1 ордена тамплиеров.
Итогом этого супружеской ссоры, согласно донесению,
стало то, что граф де Ламарш решил не унижаться, принося
оммаж Альфонсу де Пуатье, а вместо этого надумал затеять
1 Опять характерное для автора комическое снижение, осовреме-
нивание ситуации и нежелание пользоваться точными терминами.
«Местные отделения» рыцарских орденов на самом деле назывались
прсцепториями. (Прим, перев.)
142
Глава VIII
заговор против французов и поднять вооруженный мятеж с
целью навсегда изгнать их из Пуату.
Почти сразу после примирения с женой Гуго де Лузинь-
ян созвал тайную встречу с другими аналогично настроен-
ными баронами, чтобы организовать полномасштабное вос-
стание. На этом сборе присутствовали наиболее влиятель-
ные сеньоры Пуату. Автор донесения, видимо, был одним
из них либо попал туда в качестве поставщика провизии, так
как он сумел доложить Бланке, что Гуго не составило труда
убедить друзей взяться за оружие.
«Более всего, — сказал один из них, — поскольку францу-
зы всегда ненавидели нас, пуатевинцев, они желают лишить
нас всех владений, чтобы по праву захвата включить нас в
свой домен, и обращаться с нами будут хуже, чем некогда
норманны, а ныне — чем люди из Альбижуа». Вероятно, это
был намек на преследователей секты альбигойцев — инкви-
зиторов из графства Тулузского.
Придя к соглашению, заговорщики послали разведчиков
к сеньорам Гаскони, Бордо и Байонны1, чтобы выяснить, не
1 Альбижуа — небольшая область, центром которой является го-
род Альби на реке Тарн, в 50 милях к северо-востоку от Тулузы. От
этого названия получили свое прозвище еретики-катары («альби-
гойцы»), но сам город всегда был католическим. До 1209 года при-
надлежал семейству Тренкавелей. Симон де Монфор-старший зах-
ватил эту область, а впоследствии она отошла к короне Франции.
Гасконь — область на юго-западе Франции. Название Гасконь
(Баскония) происходит от племени басков, издавна проживавших на
этой земле. Поначалу была герцогством, но оно распалось в 1063 году
и досталось герцогам Аквитанским. После описанного в книге Париж-
ского договора 1259 года как собственность английской короны она
стала называться Гиень (Guyenne). В наши дни это название исчезло
с карты, однако «гасконское» самосознание сохранялось еще долго —
это хорошо показано в «Трех мушкетерах».
Байонна — город на юго-востоке Франции, на слиянии рек Нив
и Адур. Промежуточный пункт между Средиземным морем и Атлан-
тическим океаном. Уловив удобство для торговли, с 842 года здесь
обосновались викинги со своим вождем Бьерном Железнобоким, но
скоро слились с местным населением. К XII веку Байонна стала важ-
ным портом, и, будучи частью Аквитании, оставалась владением
Англии с 1151 по 1452 год. (Прим, перев.)
Война и свадьба
143
пожелают ли южане присоединиться к ним. Опасаясь, что
стремление французов к господству не кончится на Пуату,
и полагая необходимым дать отпор прежде, чем беда посту-
чится в их собственную дверь, сеньоры Гаскони согласились
поучаствовать. Гасконские бароны, в свою очередь, отпра-
вились на восток и связались с Раймондом VII Тулузским,
который принял предложение без малейших колебаний —
ведь он пытался выбросить французов из своих владений
уже более двадцати лет. Граф Тулузский связался с Фрид-
рихом И, которому замысел понравился, а Изабелла де Лу-
зиньян и сенешаль Гаскони (нечто вроде губернатора или
наместника) между тем известили Генриха III.
Вот так внезапно осуществились надежды короля Анг-
лии, поощряемые королевой и ее родственниками. Сверши-
лось то, чего так страшились советники Бланки Кастильс-
кой: образовался союз, фронт которого простирался от Анг-
лии до земель империи, с целью вытеснения французов,
сокращения их владений и влияния.
План заключался в следующем: Гуго и Изабелла долж-
ны были использовать оказию, явившись ко двору Альфон-
са де Пуатье на Рождество, чтобы открыто выразить непо-
виновение; Генрих воспользуется инвеститурой Альфонса
де Пуатье на графство Пуату как поводом, чтобы разорвать
перемирие с Францией; англичане соберут большое войско
и пересекут Ла-Манш сразу после Пасхи (зимой по-прежне-
му никто не воевал, кроме Бланки Кастильской); англичане
примкнут к отрядам мятежных баронов Пуату, Гаскони и
Тулузы; затем должна последовать решающая битва, в ко-
торой французы будут уничтожены.
После этого время пойдет вспять, и каждый получит то,
чего желал: Англия вернет земли, престиж и влияние, уте-
рянные отцом Генриха; граф Тулузский снова будет править
могущественным и независимым Лангедоком, свободным от
жестокой тирании французов и инквизиции; Гасконь и Пу-
ату останутся почти независимыми фьефами далекой, снис-
ходительной Англии; Гуго де Лузиньян будет распоряжать-
ся, как сторонник Англии, а Изабелла будет отомщена за
неслыханную грубость Бланки.
144
Глава VIII
Когда Альфонс де Пуатье и Жанна впервые созвали свой
двор на Рождество в качестве графа и графини Пуатье в
1241 году, Изабелла и Гуго уже изготовились. Изабелла с
высоко поднятой головой ворвалась в зал, где находился
Альфонс де Пуатье, и обозвала его узурпатором. Гуго же
отказался приносить оммаж, заявив, согласно Матвею Па-
рижскому:
«Я объявляю и клянусь тебе, что никогда не заключу с
тобою союза и не буду соблюдать никаких обязательств
тебе, бесчестный ты человек, который бесстыдно отнял
графство у моего пасынка графа Ричарда, в то время как
он преданно сражался во имя Господа в Святой Земле и
милосердно освобождал из плена наших земляков, тем са-
мым воздав ему злом за добро».
Затем он сделал демонстративный жест, имевший двой-
ную цель — подчеркнуть его решимость и удовлетворить
страсть его жены к драматическим эффектам: «в тот мо-
мент, когда арбалетчики Пуатье взвели свое оружие, он
[Гуго] храбро бросился на них и пробился сквозь их ряды к
выходу», после чего поджег дом в Пуатье, где они с Изабел-
лой жили, когда приезжали исполнять обязанности васса-
лов короны Франции, и под покровом ночи умчался верхом
в Лузиньян.
Альфонс де Пуатье срочно отправил Людовику и Блан-
ке просьбу о подкреплениях. Восстание началось.
Генрих и Элеонора не стали дожидаться Рождества. В день
14 декабря 1241 года король приказал всем своим баронам
собраться на Большой Совет к 29 января 1242 года. Ему при-
ходилось ждать, поскольку он не мог разорвать перемирие
без согласия своего брата Ричарда, настоящего графа Пуату.
Наконец Ричард возвратился из крестового похода — 28 ян-
варя он высадился в Дувре, и Генрих с Элеонорой поспеши-
ли туда ему навстречу.
Поддержка Ричарда была критически важна для планов
короля и королевы Англии. В честь его успехов за границей
Война и свадьба
145
Генрих и Элеонора подготовили великолепный банкет и
велели украсить улицы Лондона фонарями и коврами, как
будто для встречи знатного иностранного гостя. И в неко-
тором смысле так оно и было: Ричард стал государственным
деятелем международного уровня, более значительным, по
мнению многих, чем Генрих. Если бы Ричард вздумал оспа-
ривать главенство своего брата, все, ради чего столько тру-
дились Элеонора и дядюшки из Савойи, было бы потеряно.
Нужно было каким-то образом обеспечить добрую волю и
активное участие Ричарда не только в ближайшем предпри-
ятии в Пуату, но и во всех дальнейших делах короля.
Не успел Ричард распаковать вещи, как ему подсказали
идею брака с Санчей, сестрой Элеоноры.
Это предложение было, очевидно, частью замысла, согла-
сованного с Провансом и Савойей. Впечатление, произве-
денное Санчей на Ричарда перед отплытием из Марселя,
видимо, было замечено и тщательно обдумано во время его
отсутствия. Брак между ними удовлетворил бы всех. В Про-
вансе никого не радовал брак Санчи с Раймондом VII1. Если
бы Ричард женился на Санче, она избавилась бы от посты-
лого союза, а он был бы прочно привязан к провансальско-
савойской оси. Савойские амбиции, подогревавшие поли-
тику Генриха и Элеоноры, стали бы его амбициями; королю
Англии в будущем не пришлось бы более опасаться млад-
шего брата. Таков еще один пример свойственного этому
семейству стиля работы.
И у них было достаточно времени. Санчу обвенчали с
Раймондом VII через посредника; их союз еще не был реа-
лизован. Папа римский умер, не успев выдать графу Тулуз-
скому долгожданную грамоту на расторжение прежнего бра-
ка, а нового папу еще не избрали. Надеяться, что это скоро
произойдет, не приходилось: Фридрих II стоял у ворот Рима
с большим войском, готовый ворваться в город, если будет
избран понтифик, не сочувствующий Империи. Поскольку
большинство кандидатов на этот пост были явными про-
тивниками претензий Фридриха на господство в Италии,
1 См. приложение «Два графа». (Прим, перев.)
146
Глава VIII
никто из них не спешил становиться папой прямо сразу. Со-
ответственно, развод Раймонда VII на ближайшее будущее
откладывался. Он даже не повидался с невестой, поскольку
был слишком занят подготовкой заговора против францу-
зов. Если бы нашлась другая девушка в качестве приемле-
мой для графа Тулузского замены Санче, этот союз можно
было бы разорвать.
Приемлемую невесту нашли. Гуго де Ламарш был счаст-
лив предложить Раймонду VII одну из своих дочерей, если
это обеспечивало поддержку мятежа со стороны Тулузы. Граф
Тулузский был прославленным, опытным воином, который
мог привести хорошо обученные войска, способные преодо-
леть все трудности. Раймонд VII также не возражал уступить
графу Корнуэлльскому, если это гарантировало активное
участие английской королевской семьи в заговоре.
То, что Ричард, высокородный и обладавший достаточ-
ным престижем, мог выбрать себе в жены наследницу само-
го знатного, а то и королевского рода, но предпочел женить-
ся на третьей дочери обедневшего графа, пусть даже с хоро-
шими связями, доказывает, что он на самом деле любил
Санчу. Это был единственный случай в его жизни, когда он
забыл о честолюбии ради горячего чувства. Девушка, види-
мо, была по-настоящему прекрасна.
Впрочем, граф Корнуэлльский не настолько увлекся, что-
бы забыть о приданом. Даже Генрих понимал, что Ричарду
не имеет смысла предлагать вместо звонкой монеты замки
или надежду на наследство после смерти графа Прованско-
го, как поступал он сам. Ричард потребовал английских де-
нег — и получил три тысячи марок, выплаченных Генрихом
по наущению Элеоноры из королевской казны. Король Ан-
глии добавил еще четыре поместья, чтобы обеспечить мо-
лодой паре крышу над головой, помимо владений Ричарда
в Корнуэлле и всех прочих земель, подаренных Генрихом
раньше. Удовлетворенный этим, Ричард согласился поддер-
жать кампанию в Пуату (которая, между прочим, соответ-
ствовала его интересам), и даже произнес убедительную речь
на Большом Совете через день после возвращения из крес-
тового похода.
Война и свадьба
147
Хотя Ричард по части убедительности заткнул бы за пояс
любого адвоката, на этот раз одной речи оказалось недоста-
точно. Английские бароны, собравшиеся на Большой Совет,
отказались дать средства на снаряжение войска для борьбы
против французов в Пуату. Лорды Англии увидели в этом
деле не многообещающее предприятие, но каприз глупого
короля, склонного транжирить время и деньги ради соб-
ственных фантазий.
«Когда, соответственно, король известил их [баронов]
о нерушимом желании своего сердца переправиться на
континент по призыву графа де Ламарш, и, приведя раз-
личные доводы, потребовал от них денежной помощи,
знатные люди отвечали ему с великой горечью, что он за-
думал это дело, не посоветовавшись с ними; что он забыл
всякий стыд, выдвигая такое требование; что он столь
часто притеснял и разорял своих верных подданных... и
многократно вынуждал их давать большие суммы денег,
которые затем растрачивал понапрасну, что теперь они
пред лицом его отказываются лишаться своего добра по-
пусту», — писал Матвей Парижский.
Парламент1 не преминул напомнить, что несколько лет
тому назад их заставили снабдить короля средствами для на-
падения на Францию и возвращения Нормандии, но эта до-
рогостоящая затея окончилась полным провалом. Наконец,
Генриха предупредили, что граф де Ламарш и другие сеньо-
ры из Пуатье не заслуживают доверия: «Вы также, себе на
погибель, слишком доверились и пообещали явиться лично к тем
пресловутым вельможам континента, которые вздумали вос-
стать против своего повелителя, короля французского; по
1 Английский средневековый парламент отличается от того, что
мы обычно понимаем под словом «парламент»: это было собрание
представителей всех сословий Англии, созываемое указом короля
несколько раз в год в различных городах страны для решения на-
сущных вопросов управления государством или внешней политики.
(Прим, перев.)
148
Глава VIII
таковой причине доверять им не следует, ибо способны они
предать многократно». Если Генрих разорвет недавно под-
твержденное перемирие с французами, предупреждал пар-
ламент, это не послужит на пользу ему самому. Ему посо-
ветовали вступить в переговоры. Легко было Пьеру Савой-
скому призывать к войне, когда он самолично опрокинул
вражескую засаду и покорил большую часть своих соседей.
Но английские бароны хорошо знали Генриха. До сих пор
тот не выказал никаких полководческих талантов.
Трудно отрицать, что все эти доводы были справедливы,
а такой подход к ситуации намного более разумен. Но есте-
ственно, Генрих так не думал. Он впал в ярость и поклялся,
что сам соберет необходимые деньги, чтобы пересечь Ла-
Манш к Пасхе. Затем он распустил Совет.
Генрих ухитрился собрать немалую сумму без помощи
парламента: он содрал штрафы с кого только мог, потребо-
вал щитовой сбор (выплату вассалами компенсации за от-
каз от военной службы), выудил займы у духовенства, а глав-
ное — ограбил евреев: полных двадцать тысяч марок, третья
часть стоимости всей экспедиции, была обеспечена именно
таким образом.
Он назначил отплытие на май, немного позже Пасхи, но
раньше в сложившихся обстоятельствах поспеть не мог, хотя
и понимал, что нужно торопиться. К апрелю Гуго де Ламарш
начал забрасывать Генриха письмами, побуждая поторо-
питься и привезти с собой побольше денег; с войной все в
порядке, насчет солдат можно не беспокоиться, у Гуго уже
все готово, вот только средств недостаточно. «Можно было
подумать, что король Англии — какой-нибудь банкир, меня-
ла или торгаш, а не государь, военачальник и благородный
предводитель рыцарства», — презрительно фыркал Матвей
Парижский.
Элеонора была на шестом месяце третьей беременности,
однако решительно пожелала отправиться в Гасконь вместе
с супругом. Ричард тоже собрался, хотя и с намного меньшим
энтузиазмом. Генрих и Элеонора считали брак графа Корну-
элльского с Санчей настолько необходимым условием его
Война и свадьба
149
сотрудничества, что предпочли воспользоваться не военны-
ми а дипломатическими доблестями савойского дядюшки
Пьера и направили его в Прованс раньше срока, в апреле,
чтобы детально обсудить предстоящий брак.
Английские войска отплыли из Портсмута 9 мая и 13 мая
высадились в Руайяне, на землях Гаскони. Там к ним при-
соединились другие рыцари и пехотинцы, среди них — вал-
лийские наемники, соблазненные надеждой на хорошее жа-
лованье. Существовала договоренность о встрече с француз-
скими послами в Понсе, назначенная на 25 мая с не слишком
искренним желанием договориться, но дипломаты так и не
явились, и тогда Генрих в одностороннем порядке разорвал
перемирие. 8 июня он написал Людовику: «Дважды ты1 не
сдержал свое слово, не прислав никого на встречу с нашими
доверенными лицами по поводу нарушений перемирия. Мы
более не обязаны соблюдать его». Война началась.
К несчастью для Генриха и Элеоноры, на самом деле вой-
на уже закончилась.
Получив от Альфонса де Пуатье призыв о помощи, Лю-
довик и Бланка действовали быстро. Дело было изложено
собранию французских баронов, известных своей предан-
ностью короне, которые — неудивительно! — постановили,
что граф де Ламарш и его жена ведут себя плохо, и офици-
ально отрешили их от владения всеми фьефами. Людовику
не нужно было, как Генриху, выпрашивать у баронов день-
ги для финансирования военного предприятия. Королевс-
кая казна была полна — за последние годы в нее обильно
вливались средства от конфискованного инквизицией в
Лангедоке имущества еретиков. Таким образом, к апрелю
Людовик собрал в Пуату большое войско. В мае он уже глу-
боко вторгся на вражескую территорию. Число соратников
Гуго уменьшилось, и воодушевление мятежников угасло еще
до того, как Генрих пересек Ла-Манш.
1 Официальные документы составлялись на латыни, и в них было
принято обращение на «ты» между равными или высшего к низше-
му. (Прим, перев.)
150
Глава VIII
Не зная об этом, Генрих отправил Элеонору, бывшую на
сносях, в Бордо, где ей предстояло родить, а сам с войском
пошел на Тайбур1 в южной части Пуату, рассчитывая встре-
титься здесь с Гуго де Ламаршем 23 июля 1242 года. Но
Людовик уже был там: ворота города были открыты неким
предателем. Английские войска были столь малочисленны,
что Генриху угрожала опасность стать заложником. Он гнев-
но напустился на Гуго де Ламарша, обвиняя графа в обмане:
«Когда мы еще находились в Англии, ты многократно обе-
щал нам, присылая гонцов, и заверял нас письменно, что при-
готовишь, когда понадобится, такое количество войска, что-
бы мы могли, не опасаясь ничего, пойти на короля французс-
кого, и просил нас побеспокоиться лишь о деньгах!» Гуго в
ответ напомнил, что письма отправлял не он, а Изабелла,
мать Генриха.
Спас Генриха от плена и уплаты выкупа не кто иной, как
Ричард. Граф Корнуэлльский узнал среди стоящих лагерем
на другом берегу реки французских баронов тех, кого он
совсем недавно спас, находясь в крестовом походе. По иро-
нии судьбы они вернулись по домам, чтобы почти сразу же
1 Тайбур или Тайлсбург (Taillebourg) — замок, контролировав-
ший мост через реку Шаранту, единственный стратегически важный
проход между Пуату и городом Сент, принадлежавшим Лузиньяну,
на севере и Аквитанией на юге. В 1134 году в этом замке провели
свою первую брачную ночь дед нашего короля Людовик VII и его
жена Элеонора Аквитанская, так что место это было связано с се-
мейными преданиями французских королей. У Людовика IX име-
лось около 30 000 рыцарей и пехотинцев. Захватив примерно за пол-
тора месяца несколько замков и городков на территории Пуату, он
пошел па Сент и занял по дороге Тайбур. К 19 июня 1242 года туда
же подошла английская армия. Противники два дня стояли на бере-
гах реки, разделенные мостом, а 21 июня произошла схватка, кото-
рая завершилась тем, что французские рыцари перешли в атаку и
отогнали противника в Септ. Там 23 июня произошло решающее сра-
жение, и соединенное войско англичан и сеньоров Пуатье потерпе-
ло окончательное поражение. Битва под Тайбуром означала круше-
ние всех надежд графа Тулузского па восстановление своей незави-
симости. Для Англии и Франции же она стала предзнаменованием
Столетней войны. (Прим, перев.)
Война и свадьба
151
пойти воевать против него. Ричард опустил меч, демонст-
рируя свой нейтралитет, и, перейдя мост, вступил в перего-
воры, прося о милосердии. Французские рыцари, помня, что,
если б не граф Корнуэлльский, они до сих пор гнили бы в
арабских тюрьмах, согласились отпустить Генриха при ус-
ловии, чтобы он уходил как можно скорее, пока об этом не
узнал Людовик. {«Когда известие дошло до короля француз-
ского, он едва мог поверить этому», — писал Матвей Париж-
ский.) Генрих не мешкал. Английское войско отступило с
такой поспешностью, что оставило все снаряжение, прови-
зию и утварь. Генрих отблагодарил Ричарда, пожаловав ему
все герцогство Гасконь.
Гуго собрался с силами еще один, последний раз, и при-
соединился к Генриху в Сенте (Saintes), к югу от Тайбура.
В то же время Симон де Монфор также явился к Генриху.
Он отправился в Святую Землю вскоре после Ричарда, где
и оставался, пока из Англии не пришел вызов: король нуж-
дался в его содействии в Пуату. Он с готовностью предло-
жил королю помощь, но не бесплатно: пусть Генрих простит
долг в две тысячи марок, которые Симон не сумел вернуть
Томасу Савойскому. Время для сделки было выбрано удач-
но, Генрих сразу принял это условие. Таким образом король
и его зять примирились. Они вступили в бой с противни-
ком, и Симон де Монфор отличился в схватке. Но одолеть
французов в этих обстоятельствах смог бы разве что Чин-
гисхан. Англичане проиграли.
Изабелла, проявляя прежний норов, попыталась отра-
вить Бланку, Людовика и Маргариту, подослав своих по-
варов во вражеский лагерь, но интригу раскрыли, а злосча-
стных поваров немедленно казнили. Тогда она попыталась
покончить с собой, но ее удержали верные слуги; выздоро-
вев, она яростно обругала их. В конце концов ей пришлось
покориться, и 26 июля они с Гуго и двумя самыми млад-
шими детьми сдались, униженно склонив головы, Людо-
вику и Бланке. Они должны были опуститься на колени,
при этом Гуго не сдержал слез.
152
Глава VIII
Гуго потерял право на все замки и земли, которые взя-
ли французы, и ему приказали поклониться Альфонсу де
Пуатье. Изабелла, сломленная и впавшая в немилость у
мужа, удалилась в монастырь Фонтевро1, где когда-то про-
вела последние годы своей жизни знаменитая Элеонора Ак-
витанская. «Даже там, в потаенной келье, в монашеском пла-
тье, она не была в полной безопасности, ибо многие среди
французов, равно как и жителей Пуатье, преследовали ее с
неутолимой ненавистью, говоря, что ее следовало бы назы-
вать не Изабель, а порочной Иезавелью, за то, что она посе-
яла семя многих преступлений». В Фонтевро она и умерла в
1246 году.
1 Фонтевро — древнее аббатство, основанное в 1101 году, после
Первого крестового похода, бретонским отшельником Робером
д’Арбрисселсм (d’Arbrissel), которому пана Урбан поручил пропо-
ведовать крестовый поход на землях Анжу. Благодаря щедрости
графов Анжуйских Арбрисссль смог приступить к постройке двух
монастырей, женского и мужского, которые он посвятил Деве Ма-
рии, чтобы увековечить воплощенное в ее образе духовное мате-
ринство. Именно поэтому аббатством всегда управляли аббатисы,
которые не подчинялись никому, кроме папы римского и короля
Франции. Все они (на протяжении истории их было 36) принадле-
жали к высшей знати.
Славу и богатство обители обеспечили короли Англии, которые
происходили из рода графов Анжуйских. Генрих II Плантагенет стал
королем Англии в 1154 году; его тетка Матильда была аббатисой
Фонтевро, и он завещал похоронить себя в главной церкви этого аб-
батства. Это произошло в 1189 году. Элеонора Аквитанская, кото-
рая вышла замуж за Генриха II после развода с Людовиком VII, на
старости лет удалилась в эту обитель и там прожила до смерти (не
принимая сапа). Спустя 15 лет (1204) она была похоронена рядом с
мужем. Ричард Львиное Сердце, их сын, будучи ранен в апреле 1199
года при осаде Шалю, велел перенести себя в Фонтевро, где умер и
был погребен возле своего отца. Всего в трансепте этой церкви захо-
ронены 8 государей н принцев Англии, а также урны с прахом Иоан-
на Безземельного и его третьей жены Изабеллы Апгулемской. Вмес-
те с Генрихом и Элеонорой похоронена была также их дочь Жанна,
четвертая жена графа Раймонда VI Тулузского, и Раймонд VII, их
сын. В настоящее время Фонтевро — крупнейший исторический па-
мятник, туристический объект и культурный центр. (Прим, перев.)
Война и свадьба
153
Покорность графа и графини де Ламарш означала по-
ражение мятежников; к августу все было кончено. Генри-
ху пришлось пуститься в бегство до Гаскони, а Людовик
со своим войском шел за ним по пятам. Только разразив-
шаяся среди французов эпидемия лихорадки и дизентерии
избавила Генриха от опасности того, что Людовик сходу
захватит Гасконь в дополнение к Пуату. Заболел и сам ко-
роль Франции, после чего войско возвратилось в пределы
его владений.
Поражение супруга Элеоноры в этой войне создало уг-
розу также и для нее самой. Город Бордо, где она 25 июня
родила дочь, названную Беатрис, располагался на север-
ной границе Гаскони. Гасконские бароны, хотя официаль-
но и считались союзниками Англии, опасались вторжения
французов и не выказали охоты защитить королеву. Не-
сколько городов в Гаскони перешли на сторону французов
уже после того, как Людовик отступил, а королева Англии,
будучи еще слаба, могла стать легкой добычей для тех, кто
угрожал переметнуться на другую сторону. «Они не про-
явили милости ни к вам [Генриху], когда вы спасались от
предательства и преследования короля французского, ни к
королеве в тягости, и когда она лежала больная в Ла-Рео-
ли\ и когда рожала в Бордо», — позднее напомнил Генриху
Симон де Монфор.
Так или иначе, но Генриху, Ричарду, Симону де Монфору
и уцелевшим английским отрядам все-таки удалось присое-
диниться к Элеоноре в Бордо. Генрих попытался связаться
1 Ла-Реол ь (La Reole) — небольшой городок (ок. 5000 жителей)
на территории Аквитании, на нравом берегу р. Жиронды пример-
но в 50 км от Бордо. Он вырос вокруг монастыря, основанного в
VIII веке, а в XI веке принявшего устав бенедиктинцев (Regula),
откуда и происходит название городка. В Средние века Ла-Реоль
была королевским городом, вторым но значению в этой области
после Бордо. На холме над городом еще стоит на прежнем месте
замок, где лежала больная Элеонора. Судя по виду старых стен и
отдельных построек, рожать в этом замке действительно было не-
уютно: он невелик, мрачен, и внутри, наверное, было очень холод-
но. (Прим, перев.)
154
Глава VIII
с графом Тулузским, но победы Людовика обеспечили
французам приток пополнения, и король Франции направил
ту часть войска, которую не затронула болезнь, воевать с Рай-
мондом VII. Победа вновь досталась французам, и 20 октяб-
ря Раймонд VII запросил мира.
Генрих был вынужден договариваться с Людовиком; в
апреле 1243 года между Англией и Францией было заклю-
чено формальное перемирие на пять лет. Область Пуату
полностью перешла к французам, как и несколько городов
Гаскони. «Все, что завоевал король Франции в этом похо-
де, досталось ему», — так выразился Матвей Парижский
об этом договоре. Кроме того, Генриха вынудили ежегод-
но выплачивать Людовику тысячу фунтов, пока не исте-
чет срок перемирия.
Как ни неблагоприятен был такой исход для короля Ан-
глии, могло быть еще гораздо хуже. В конце эскапады Ген-
риха Людовик стал настолько сильнее его, что мог заставить
короля Англии вообще отказаться от притязаний на Гасконь.
То, что он этого не сделал, приписывают вмешательству
Маргариты. Людовик ссылался на то, что его жена прихо-
дится сестрой жене короля Англии, как на одну из причин,
почему он не потребовал более жестких условий, и выра-
жал надежду на установление в будущем лучших отноше-
ний между обоими семействами. «И кажется мне, — доба-
вил Людовик, когда его советники возмущались, что он от-
дал слишком мно-го, — что отданное мною я использовал
хорошо, ибо он [Генрих] не был прежде моим человеком, а ныне
принес мне оммаж».
И в самом деле, Людовик мог себе позволить быть мило-
стивым. Западная и южная границы Франции не представ-
ляли больше опасности. И Гуго де Лузиньян, и Раймонд VII
были окончательно сломлены. Никогда более Тулуза или
Пуату не будут оспаривать власть короны Франции. Бога-
тые земли Нормандии также были надежно ограждены;
Генрих Английский повел себя как сущий растяпа. Симон
де Монфор в полном отчаянии сказал прямо в лицо коро-
лю Англии, что его следовало бы «запереть, подобно Кар-
Война и свадьба
155
лу Простоватому1», и это оскорбление долго уязвляло па-
мять Генриха. Трубадуры были еще более беспощадны, со-
чиняя об англичанах насмешливые стишки:
«И вот англичане пустились бежать,
Утратив весь вид надменный,
Поскольку пред боем они напились
Пивом своим ячменным.
А Франция пляшет, пирует и пьет
Вино, что на солнце искрится:
Ведь пиву тягаться с вином нс дано,
В том может любой убедиться».
Итак, начиная с осени 1242 года Франция обрела по-
зицию самого богатого и могущественного королевства в
Европе. И, соответственно, Маргарите, а не Элеоноре дос-
тался в мужья самый почитаемый король христианского
мира.
Влияние Англии на международном уровне падало с каж-
дым днем, и Элеонора, намного более практичная, чем суп-
руг, сразу же постаралась смягчить потери. В частности, она
сказала Генриху, что обещания обещаниями, а в сложивших-
ся обстоятельствах нельзя отдавать Гасконь Ричарду. Ее
1 Карл Простоватый (le Simple) — король Франции (род. 879, пра-
вил 893-922), из династии Каролингов. В то время слово simple оз-
начало не «глупый», а «честный, искренний, доверчивый». Прозви-
ще было дано за то, что он по доверчивости к одному из вероломных
вассалов оказался в плену, где и окончил свои дни в 929 году, пере-
жив за время царствования много треволнений и обид. Современни-
ки насмехались даже над главным его достижением — он решил про-
блему жестоких набегов викингов. После разгрома викингов в битве
при Шартре в 911 году, учиненного родственником короля, графом
Робертом Парижским, Карл не стал продолжать войну, а договорил-
ся о мире, отдав Бретань и территорию, впоследствии названную
Нормандией, Роллону и его людям (см. примеч. на стр. 71). По дого-
вору он отдал ему в жёны свою дочь Жизель и уступил провинции с
тем условием, чтобы Роллоп принял христианство и принёс ему лен-
ную присягу. (Прим, перев.)
156
Глава VIII
следует приберечь для нужд короны, чтобы впоследствии
сделать доменом их сына Эдуарда, наследника престола. Ей
не пришлось долго стараться, Генрих очень скоро согласил-
ся отменить награду.
Ричард пришел в бешенство. Застрявшие в Бордо Ген-
рих, его брат и Элеонора устроили в августовскую жару бур-
ную ссору и наделали много глупостей. Ричард пригрозил,
что уйдет из войска без позволения короля. Король подку-
пил каких-то мерзавцев, чтобы бросили Ричарда в темницу.
Ричард спасся, спрятавшись в церкви. В начале сентября они
чуть-чуть остыли, и граф Корнуэлльский еще месяц слонял-
ся по городу, пока не отправился домой в Англию; но отно-
шения между братьями испортились. Элеонора чувствова-
ла, что сейчас как нельзя более необходимо обуздать непо-
корный дух Ричарда и подчинить его интересам королевской
власти путем брака с Санчей.
По крайней мере, уж это-то ей удалось — с помощью дя-
дюшки Пьера. В июле, пока Генрих и Ричард сражались
под Сентом, Пьер Савойский в Провансе занимался окон-
чательным уточнением деталей брачного контракта Санчи
с графом Корнуэлльским. Соглашение было официально
подписано, по обычаю, на церемонии в замке Тараскон, но
оставалось еще решить проблему доставки невесты к бу-
дущему супругу — опасное предприятие в дни войны. Пьер,
который не сумел устоять перед искушением сходить по-
ходом на графа Женевского, благо он оказался поблизос-
ти, поручил эту задачу своему младшему брату Филиппу,
новому избраннику на пост епископа Баланса. Филипп
единственный из членов семьи еще не бывал в Англии (хотя
уже давно пользовался щедротами Генриха, получив от
него три бенефиция in absentia, то есть заочно). Мать Сан-
чи, Беатрис Савойская, также сопровождала дочь в свадеб-
ном путешествии. Им пришлось подождать, пока не было
заключено перемирие между Англией и Францией весной
1243 года, но к маю они уже добрались до Бордо, где все
еще пребывали Генрих и Элеонора, которым очень не хо-
телось встречаться с английскими баронами. С ними нахо-
Война и свадьба
157
дился и Симон де Монфор, помогая удерживать Гасконь и
управлять ею в интересах английской короны. Ричард,
уехавший в октябре предыдущего года, конечно, уже дав-
но был дома.
Генрих и Элеонора страшно обрадовались приезду про-
вансальской родни. Элеонора не виделась с матерью и сест-
рой уже семь лет. Наверное, королю и королеве очень при-
шлось по душе появление столь сочувственных слушате-
лей после тревог и позора предыдущих месяцев. Генриха они
утешили так, что он тут же пожаловал Филиппу еще один
бенефиций.
Решили, что свадебные торжества должны быть особен-
но пышными — отчасти чтобы утешить Ричарда, но в основ-
ном для того, чтобы отвлечь английский народ от недавнего
военного фиаско их короля. Генрих, у которого устройство
праздников было любимейшим занятием, заметно приобод-
рился от такой перспективы и в сентябре отплыл домой с
Симоном и остатком своей армии, чтобы лично проследить
за приготовлениями. Он высадился в Портсмуте и немед-
ленно распорядился, «чтобы город к его приезду украсили
драпировками и занавесами, гирляндами и осветили свеча-
ми; чтобы горожане вышли встречать его в праздничных
нарядах и все колокола радостно трезвонили». Элеонора,
Санча и Беатрис Савойская оставались в Бордо, пока им не
была приготовлена столь же великолепная встреча в Дувре
14 ноября.
Их встречало множество вельмож, в том числе и Ричард.
Если он полагал увидеть ту робкую девочку тринадцати лет,
которую встретил на своем пути в Святую Землю, то его ждал
немалый сюрприз. Миновало более трех лет с того дня, как
его представили Санче в Тарасконе, а три года — это очень
большой срок, когда идет речь о подростках. Теперь ей почти
исполнилось семнадцать — опа была сейчас старше, чем обе
ее сестры, когда тех выдавали замуж. Но у нее сохранились
те же тихие, сдержанные повадки, она была чуть-чуть бояз-
лива, немножко замкнута. Месяцы, проведенные в Бордо
158
Глава VIII
с матерью и сестрой, должно быть, доставили ей большое
удовольствие, по теперь она очутилась в новой, холодной
стране, где ей предстояло стать высокопоставленной дамой.
Она знала, что должна будет влиять на человека королевс-
кой крови, предназначенного ей в мужья, чтобы он оставал-
ся верен интересам ее семьи, но ей не хватало уверенности в
себе.
Беатрис Савойская знала об этих недостатках дочери и
постаралась замаскировать их; в результате на последую-
щих торжествах блистала мать, а не дочь-невеста. Она была
«женщиной с изящными манерами, благоразумной и уч-
тивой», вела себя очень дипломатично и выказывала боль-
шую щедрость (оплачиваемую Генрихом). Через неделю в
Вестминстере состоялась свадьба, где «мирская роскошь,
тщета и слава во всех видах проявились в различных заба-
вах, пестроте одежд, количестве блюд и длительности пи-
ров». Собрание знати было впечатляющим — Матвей Па-
рижский насчитывал до трех тысяч гостей — а присутствие
представителей Савойи придавало ему международный раз-
мах и блеск. Томас Савойский, граф Фландрский, был, ра-
зумеется, приглашен и подарил Санче, Беатрис и Элеоноре
штуку богатой алой ткани1, из которой по указанию Генри-
ха изготовили платья.
Ричард, со своей стороны, отблагодарил короля, устроив
на Рождество чудесный праздник, пригласив на него Ген-
риха и Элеонору; Беатрис Савойская и Санча (которую на
английский лад звали Синтией) были там в качестве почет-
ных гостей. Матвей Парижский сообщает, что невеста была
«миловидна» и что Генрих старался, как мог, снискать ее рас-
положение. «Миловидная» — это достаточно сдержанный
эпитет по отношению к женщине, прославленной другими
хронистами как несравненная красавица. То ли реально их
оценка была завышена, то ли Матвей Парижский не желал
1 Этой алой тканью, видимо, было тонкое дорогое сукно фландр-
ского производства, которым эта страна славилась много веков.
(Прим, перев.)
Война и свадьба
159
воздать Санче должное, поскольку не одобрял этот брак Ри-
чарда. «Весь народ Англии взволновался и начал опасаться, что
дела в королевстве будут вершиться по воле королевы и ее
сестры... которая стала как бы второй королевой», — ком-
ментировал хронист.
Ко времени этого рождественского праздника Беатрис
Савойская уже разобралась в механизме английской поли-
тической системы не хуже местных баронов. Она поняла,
в чьих руках находится власть и где заключена потенци-
альная опасность. Соответственно, она сосредоточила вни-
мание на своем новом зяте. Ричарду дали понять, что бла-
годаря привлекательной юной невесте он вошел в одну из
самых блестящих и культурных семей мира. Ричарду такой
взгляд на вещи пришелся по душе.
Беатрис также уделила большое внимание Симону де
Монфору и его жене Элеоноре. Поддержка Симона имела
решающее значение для сохранения политической позиции
Генриха и Элеоноры, которая была подорвана потерей Пуа-
ту. Именно Беатрис заговорила с Генрихом о том, что нуж-
но проявить великодушие ради блага сестры. Генрих, кото-
рому очень понравились новые родственники, был счастлив
на это Рождество, как никогда. Он обеспечил Симону и Эле-
оноре новое пожалование в пятьсот марок и простил тыся-
чу фунтов долга. Он пообещал сестре восполнить потерю
суммы, которая причиталась ей еще при нервом браке, так и
не выплаченной Маршалами. Месяцем позже он дополни-
тельно наградил графа Лестерского укрепленным замком
Кенилворт. Все это означало полную капитуляцию Генри-
ха, своего рода извинение за то, что было прежде; за это ему
достался благодарный и верный Симон де Монфор, и это
было достигнуто всецело благодаря мягким подсказкам
тещи короля Англии.
Ей пришлось уехать раньше, чем предполагалось, потому
что пришли тревожные новости: ее супруг, Раймоид-Берен-
гер V, серьезно заболел. Уезжая через неделю из Дувра, Беат-
160
Глава VIII
рис Савойская оставила на английском берегу куда более
крепкую и сплоченную королевскую семью, чем можно было
ожидать так скоро после столь катастрофических потерь на
международной арене. Опытность и осмотрительность ма-
тери особенно пошли на пользу ее дочери Элеоноре. Графы
Корнуэлльский и Лестерский, прежде такие своевольные,
теперь были прочно привязаны к королю.
Услуги, оказанные графиней Прованской, были огром-
ны и не остались незамеченными. Перед ее отъездом, по на-
стоянию Элеоноры, Генрих ссудил теще четыре тысячи ма-
рок под залог пяти провансальских замков, одним из кото-
рых был Тараскон.
6 — Четыре королевы
БЕАТРИС
Глава IX
СПОРНОЕ НАСЛЕДСТВО
Графиня Прованская вернулась из Англии
в начале 1244 года и нашла супруга тяжело боль-
ным; время шло, но лучше ему не становилось.
После целого года страданий всем, в том числе
и самому графу, стало ясно, что он умирает. Рай-
монду-Беренгеру V нужно было привести в по-
рядок дела и обдумать проблему наследования.
Вопрос был не так прост, как могло бы пока-
заться, и графу пришлось основательно поломать
голову. Прованс не был богатым графством1 —
1 Спорное утверждение. Денег у тогдашних феодалов
всегда нс хватало, потому что товарно-денежные отно-
шения только начали развиваться. Поза счет натураль-
ного хозяйства, всяческих повинностей и оброков с на-
селения все основные нужды феодальных семейств —
провизия, простые ткани, утварь, хозяйственный инвен-
тарь — удовлетворялись и так. Войско феодалов остав-
лялось из людей, обязанных являться со своими лошадь-
ми, оружием, доспехами, слугами и провизией, и день-
ги приходилось расходовать лишь на наем допол-
нительных отрядов (что в тот период еще случалось ред-
ко) и оплату перевозки через море в Святую Землю.
Деньги требовались также для больших строительных
работ, закупки дорогого оружия и тканей, породистых
koi 1сй, предметов роскоши (в том числе книг), прянос-
тей, подарков для многочисленных гостей по праздни-
кам и т.п. (Прим, перев.)
164
Глава IX
вечная война против Тулузы, равно как и расточительный
образ жизни самого Раймонда-Беренгера, привели к тому,
что расходы графа всегда превышали доход, порой во много
раз; однако стратегическое значение его владений было ве-
лико, и в этот период еще больше, чем когда-либо.
Недавняя неоспоримая победа Людовика IX над Генри-
хом III, Гуго де Ламаршем и, самое главное, над Раймондом
VII Тулузским заметно придвинула границы французских
владений к провансальским землям. Раймонд-Бсренгер
осознавал, что Франции будет теперь совсем не трудно по-
глотить и его домен. Разумеется, Прованс считался фьефом
Империи, на Фридриха II вполне можно было положиться
в случае посягательств французов на имперскую террито-
рию, вплоть до вооруженного вмешательства, но графу Рай-
монду-Беренгеру этот вариант не казался привлекательным.
Граф Прованский был благочестив (особенно в ожидании
смерти), а император все еще пребывал под отлучением.
Кроме того, если бы его войска вошли в страну, выдворить
их оттуда было бы затруднительно. Менять одного непод-
ходящего сюзерена на другого было бессмысленно. Да и ан-
глийские интересы следовало учесть. У Раймонда-Беренге-
ра было теперь в Англии два могущественных зятя, кото-
рые, без сомнения, были заинтересованы в поддержке
независимости Прованса от французов. В частности, Ричард
Корнуэлльский имел достаточный вес на международном
уровне, чтобы стать достойным наследником графства после
Раймонда-Беренгера, раз уж у него не было собственного ко-
ролевства. Было необходимо также вспомнить об арагонской
родне Раймонда-Беренгера: по давней традиции титул графа
Прованского доставался одному из принцев Арагона.1
1 Между Провансом и Пиренейским полуостровом, особенно Ка-
талонией, издавна существовали тесные связи — политические, куль-
турные и экономические. Экспансия графов Барселонских (владете-
лей Каталонии) привела сначала к захвату Арагона, что принесло им
королевскую корону, затем коснулась земель за Пиренеями. В тече-
ние длительного времени титул графа Прованского предназначался
младшим сыновьям королевского дома Арагона. (Прим, перев.)
Спорное наследство
165
Такое важное решение нельзя было принять, не посове-
товавшись с графиней, главным советником Ромео де Виль-
нёвом и, самое важное, с савойскими братьями графини.
Савойя соседствовала с Провансом, и, естественно, хотела
бы сказать свое слово при определении преемника Раймон-
да-Беренгера. В противном случае братья Беатрис могли и
не посчитаться с волей графа после его смерти и поддержать
другого кандидата в наследники. Люди вроде Томаса и Пье-
ра Савойских при желании могли сильно испортить жизнь
предполагаемому наследнику.
Наконец настал момент, когда граф больше не мог оття-
гивать решение. Согласно Матвею Парижскому, Раймонд-
Беренгер объявил свою последнюю волю и завещание, при-
звав младшую дочь Беатрис к своему ложу и обратившись к
ней с такими словами: «Милая дочь, я люблю тебя сильнее,
чем всех твоих сестер, и осознаю, что по воле божьей все мои
дочери, кроме одной тебя, высоко вознеслись благодаря бра-
ку, на удивление всему христианскому миру. Посему тебе,
ради будущего твоего брака, отдаю и завещаю своею волею
всю мою землю, вкупе с деньгами, замками и всеми прочими
владениями; ибо твои сестры не нуждаются в том, чтобы
наследство разделили и какие-то части его отдали им». Ис-
полнив последний долг, граф испустил дух.
Итак, по серьезном размышлении граф отдал весь Про-
ванс — от гор на северо-востоке до порта Марсель на юге,
включая земли, имущество, вассальную зависимость дворян-
ства и органы управления — не сильному взрослому муж-
чине, а тринадцатилетней девочке.1
1 По завещанию графа Прованского весь его домен, т. е. графства
Прованс и Форкалькьер, отходил к четвертой дочери, Беатрис. Это
решение было продиктовано желанием избежать раздела владений
между несколькими наследниками. В случае, если Беатрис умрет без-
детной, оговаривалась передача домена Хайме I, королю Арагона, дво-
юродному брату Раймонда-Беренгера. Двум старшим дочерям, ко-
ролевам Франции и Англии, он уделил но сто марок серебра, а гра-
фине Корнуэльской, третьей дочери, — пять тысяч. Он также пред-
назначил две тысячи марок надела благотворительности, определил
166
Глава IX
* * *
Матвей Парижский дал живописную картинку после-
дних минут Раймонда-Беренгера, но его предсмертные рас-
поряжения были куда сложнее и тоньше, чем думалось хро-
нисту. Хотя его дочери Беатрис и в самом деле досталось
огромное наследство, управление Провансом ложилось в
основном на плечи ее матери, которой было обеспечено
пожизненное право пользоваться всеми плодами графства.
Кроме того, было заранее решено, что Ромео де Вильнёв
будет назначен главным советником юной наследницы — а
значит, у руля оказывался опытный, уравновешенный че-
ловек. Таким образом, последняя воля и завещание графа
были хорошо продуманным обеспечением прежнего госу-
дарственного курса и отражали убеждение Раймонда-Берен-
гера V, полностью разделяемое его шуринами из Савойи, что
для защиты провансальских интересов от международного
вмешательства лучше всего подходила его жена.
Беатрис Савойская, очевидно, считала, что они с млад-
шей дочерью способны справиться с деликатной диплома-
тической задачей сохранения провансальской независимо-
сти, культурной и политической. В свою очередь, молодая
Беатрис уже выказывала многие из сильных сторон харак-
теров ее старших сестер. Она была не только красива, но и
решительна, и хорошо образована. Родители, уже давно по-
няв, что ей быть наследницей, постарались подготовить ее
как следует.
Прованс был средоточием торговли: из портов Средизем-
номорья доставляли шелка, пряности, рыбу, вино и фрук-
ты; с севера — древесину, металлы и кожу. Пошлины за про-
воз взимались в Эксе и Тарасконе, и этот источник дохода
содержание для будущей вдовы, распорядился выплатить его долги
и исправить допущенные им несправедливости. На обеспечение этих
завещательных действий он отдал доходы от города Ниццы и двух
личных поместий. Душеприказчиками он избрал архиепископа Экс-
ан-Прованса, списконов Рисза и Фрсжюса, а также Ромео де Виль-
нёва, которому подарил баронство Ванс. (Прим, перев.)
Спорное наследство
167
позволял графине содержать двор и оплачивать меры по за-
щите своего достояния. Средства поступали также от про-
вансальских грузоотправителей, которые наживались на пе-
ревозках крестоносцев и паломников в Святую Землю. Но
главное — Раймонд-Беренгер оставил вдове и дочери при-
быльную монополию Прованса на соль. Именно из соли, а
не из вина проистекали основные доходы графства.
При содействии Ромео де Вильнёва Раймонд-Беренгер
V создал одну из самых эффективных систем управления в
Европе, которая позволяла контролировать возрастающие
товаропотоки. Провансальская система стала образцом для
соседних регионов, и мать, и дочь знали, как она работает.
За исключением портового города Марселя, достаточно бо-
гатого, чтобы лелеять мечты о независимости, в этих краях
не бывало тех социальных возмущений, которые десятиле-
тиями терзали Францию1. Граф Прованский всегда сотруд-
ничал с церковью, и его правление поддерживалось такими
влиятельными местными прелатами, как архиепископ Арль-
ский, который занимался не только духовными, но и сугубо
политическими делами. Беатрис Савойская умела пользо-
ваться этими связями. В годы правления ее супруга она, как
и ее дочери, немало поездила по графству и была лично зна-
кома с подвластными сеньорами, на которых можно было
положиться, если понадобится защита. Кроме того, у Ромео
по всему Провансу имелись агенты, преданные графскому
семейству. Жена была готова взвалить на свои плечи бремя
власти, унаследованное от супруга.
Что касается дочери, то Беатрис-младшую поддержива-
ла свойственная тринадцатилетним самовлюбленность. Всю
жизнь ей ставили в пример старших сестер, королев Фран-
ции и Англии, как образец успешности, и она немного за-
видовала им. А теперь она, единственная наследница отца,
обретала собственную весомость. Хотя, без сомнения, ей
1 Это явная подгонка фактов под авторское видение. Историчес-
кая реальность была намного сложнее и не так красива — как об этом
свидетельствуют данные, извлеченные из подлинных документов.
См. Приложение «Два графа». (Прим, перев.)
168
Глава IX
рассказали о том, какие опасности таятся в се новом поло-
жении, опа не поверила этому; наоборот, опа ожидала от жиз-
ни одних удовольствий. Увы, следует признать, что Беат-
рис, любимицу отца, успели основательно избаловать. Она
привыкла, чтобы ее ласкали, хвалили, ей нравилось привле-
кать к себе внимание.
В этом отношении завещание отца вполне ее удовлетво-
ряло. Стоило людям услышать о наследстве, как Беатрис
было обеспечено внимание не только в Провансе, но и дале-
ко за его пределами.
Смерть Раймонда-Беренгера V горько оплакивали в Ан-
глии и Франции. Согласно Матвею Парижскому, Генрих,
находившийся в Уэльсе, где он пытался подавить очеред-
ное восстание местного населения, открыто проявил свою
скорбь, приказал звонить в колокола и раздать милостыню
после поминальной службы, «в то же время строго-настрого
запретив сообщать об этом королеве, своей жене, дабы горе
не убило ее». Маргарита, Элеонора и Санча искренне опла-
кали отца, но жалобы и плач быстро сменились возгласами
досады и недоверия, когда стали известны условия завеща-
ния Раймонда-Беренгера.
Беатрис просто не могла получить все! Маргарита доказы-
вала, что ей все еще не выплатили приданое в десять тысяч
марок, обеспеченное замками — в частности, Тарасконом.
А Элеонора напомнила Генриху, что он недавно ссудил ее ма-
тери четыре тысячи марок под залог замков, включая, разуме-
ется, Тараскон; так мало-помалу забрезжило понимание, в чем
заключалась хваленая финансовая стратегия Ромео де Виль-
нёва: он просто обещал всем в залог одни и те же замки!
Однако времени на пререкания почти не оставалось, по-
скольку вести о наследстве Беатрис вызвали вполне ожида-
емую реакцию среди наличных женихов. Как бы ни стара-
лись трубадуры, воспевая красавиц1, реальное количество
1 Превращение трубадуров в некое подобие рекламного агентства
для незамужних девиц следует целиком оставить па совести автора
(см. также примем, па стр. 19). О существовании подобной тематики
Спорное наследство
169
молодых, красивых и богатых наследниц, имеющихся на
выданье в эту эпоху, было весьма ограничено. Немудрено,
что столь яркий выход Беатрис на эту сцену вызвал настоя-
щий ажиотаж. Вокруг матери и дочки сразу же образовалась
толпа потенциальных супругов. Возраст роли не играл, пред-
ложения поступали одновременно от отцов и сыновей.
Во главе списка значился давний претендент — Раймонд
VII Тулузский. Правда, он уже женился на дочери Гуго де
Ламарша, но, как и его предыдущее сватовство к Санче, этот
брак не был реализован. Сказалось также и то, что быть зя-
тем графа де Ламарш стало уже не столь заманчиво теперь,
когда этот феодал был сломлен и побежден.
Добыть жену вроде Беатрис, которая принесла бы мужу
не только свою юность и надежду на рождение сыновей, но
еще и целый Прованс в придачу, значило бы, что господь
услышал молитвы графа Тулузского. Чтобы достичь цели,
ему следовало добиться аннулирования недавнего брака и
позволения Церкви жениться на Беатрис. Формально гово-
ря, ему нужно было аннулировать даже два предыдущих
брака — но теперь по меньшей мере появился новый папа,
Иннокентий IV, и к нему можно было обратиться. Дело было
слишком деликатное и спешное, чтобы доверяться посред-
никам; на этот раз Раймонд Тулузский обратился к понти-
фику лично.
не говорится ни в одной истории литературы, пс упоминается в до-
шедших от средневековья жизнеописаниях трубадуров. Куртуазная
паука, основными создателями и пропагандистами которой как раз
и были трубадуры, воспевала исключительно замужних дам. Среди
тогдашних жанров были канцоны — песни о любовном чувстве
(опять-таки, к замужним дамам), сирвснты — сатирические отклики
па злободневные события и т.н., но среди сотен дошедших до нас пе-
сен трубадуров (с XI по XIII вв.) нет ни одной, посвященной деви-
цам на выданье, и нс могло быть: во-первых, красота как приманка
для брака была отнюдь пс основным фактором, важнее считалось про-
исхождение, приданое и вероятность рождения детей; во-вторых, вос-
певание посторонними мужчинами незамужних девушек считалось
вредным для их стыдливости и непристойным, а потому могло ско-
рее навредить их брачным планам. (Прим, перев.)
170
Глава IX
Ехать далеко ему не пришлось. Иннокентий IV нахо-
дился в Лионе, где проходил экуменический собор, одной
из задач которого было низложение Фридриха II. Папа
заявил, что ему пришлось с большим риском убегать от
имперских войск, намеревавшихся взять его в плен в
Римс, мчаться верхом под покровом ночи (в то время как
кардиналы, знавшие, что вся эта история выдумана, что-
бы добиться сочувствия, следовали за ним не спеша, не
видя причин торопиться).
Лион был достаточно далеко от императора, чтобы Ин-
нокентий чувствовал себя спокойно, низлагая его; но Фрид-
рих уже оспаривал право папы вмешиваться в мирскую по-
литику. В открытом обращении к другим королям Европы
Фридрих писал:
«Папа Иннокентий IV, собрав так называемый Вселен-
ский собор, осмелился объявить о нашем низложении, не
вызвав нас предварительно на указанный собор и даже не
доказав, что мы виновны в каком-либо обмане или бесчес-
тном деянии; произнося же оный приговор, причинил он
великую пагубу всем государям. Ибо каких только бед не
придется отныне страшиться вам, короли всех коро-
левств, от лица сего князя над священниками, если взду-
малось ему низложить нас, кого силы небесные почтили
императорским венцом, кого торжественно избрало со-
брание князей, при одобрении всей Церкви?»
Довод был убедительным, и Иннокентий знал, что его
решение не пользуется поддержкой других монархов, в том
числе и Людовика IX. Но битва между папством и Импери-
ей уже началась, и Иннокентий, чувствуя, что может выиг-
рать, не желал поворачивать вспять.
В таких обстоятельствах шансы, что папа позволит Рай-
монду VII Тулузскому, известному своими симпатиями к
императору, а вдобавок многолетнему защитнику еретиков,
аннулировать существующий брак, равно как и предыдущие,
ради женитьбы на Беатрис и получения Прованса, были до-
вольно шаткими. Иннокентий позволил Раймонду VII под-
Спорное наследство
171
купить себя — новый папа любил жить на широкую ногу —
и выдал ему разрешение на развод, но официальное разре-
шение вновь жениться так и не последовало. Раймонд, од-
нако, не оставил надежд и даже написал Бланке Кастильс-
кой, прося ее воспользоваться влиянием на Иннокентия для
решения этого вопроса.
Так или иначе, мужа Беатрис следовало найти, и чем ско-
рее, тем лучше; о том, чтобы ей остаться незамужней, и речи
быть не могло — если учесть, что выбор сюзерена для Про-
ванса завис в воздухе. Ричард Корнуэлльский выдвинул кан-
дидатуру своего сына Генриха, десяти лет от роду; видимо,
так граф надеялся добыть обещанные Санче по завещанию
отца пять тысяч марок. Но отнюдь не все были согласны
спокойно наблюдать за романтическим развитием событий.
Кое-кто из претендентов стал проявлять признаки нетерпе-
ния и применять нестандартные методы возбуждения люб-
ви в юной даме. Например, король Арагона направил в Экс
войско, чтобы обеспечить руку Беатрис для своего сына.
Аналогично Фридрих отрядил имперский флот к берегам
Прованса, чтобы склонить ее к браку с одним из своих от-
прысков.
Беатрис Савойская сделала все, что могла, чтобы спра-
виться с этим нашествием. Она созвала всех горожан Экса,
где укрывалась в то время вместе с дочерью (в тамошнем
замке) и объяснила им ситуацию: два разных вражеских вой-
ска приближались к городу. Горожане согласились за-
щищать замок против любых захватчиков.1 Графиня также
1 Город Экс-ан-Прованс издавна принадлежал графам, Раймонд-
Бсрснгср V сделал его своей столице!!. Таким образом, его вдова и
дочь нс «укрывались» в замке, а просто жили в своей основной рези-
денции. Между графом и жителями города давно существовала до-
говоренность о взаимной помощи в случае беды. (Так делалось во
всех больших городах, в том числе в Тулузе.) Поэтому призыв гра-
фини имел целью только оповестить народ, а не уговорить помочь,
как следует из текста. Характерный пример недопонимания автором
сути средневековых отношений при точной верности фактам. (Прим,
перев.)
172
Глава IX
взяла с них клятву изо всех сил поддерживать последнюю
волю графа — в частности, не допускать, чтобы юная Беат-
рис вышла замуж без согласия матери. Затем она велела
Ромео подготовить провансальские порты на случай напа-
дения флота Фридриха, и ее верный советник так хорошо
все устроил, что имперский флот, появившись у берегов, не
смог высадиться и был вынужден убраться не солоно хле-
бавши.
Но графиня знала, что не сможет долго продержаться в
одиночку. Пошли слухи о приближении войска короля Ара-
гонского. Император также не сдавался. Раздосадованный
неудавшейся попыткой захватить Беатрис с моря, Фридрих
надумал теперь нанести личный визит Иннокентию IV в
Лионе во главе немаленькой армии, чтобы решить в пользу
империи и вопрос о низложении, и проблему наследования
в Провансе. Он попытался подкупить Томаса Савойского,
чтобы тот отступился от сестры и племянницы и позволил
имперским войскам беспрепятственно пересечь Альпы, а
затем захватить папу врасплох и без защиты. Но Томас не
изменил семейной солидарности и предупредил сестру. Бе-
атрис Савойская не хотела выдавать дочь за сына человека,
отлученного от церкви. Она спешно отправила послание
папе, сообщив ему о надвигающейся опасности и прося офи-
циальной защиты. Папская защита означала, что церковь
берет Беатрис Прованскую под свою опеку, и Иннокентий
IV, в качестве заместителя отца, будет решать (с одобрения
се матери), за кого она выйдет замуж. Заручившись таким
ценным аргументом, папа обратился за помощью против
Фридриха II к единственному королевству, способному со-
перничать с Империей — к Франции.
Маргарита проявила любовь к отцу, позаботившись, что-
бы его похоронили «в весьма достойной и красивой гробни-
це, которую велела воздвигнуть его дочь, королева Франции,
что я видел собственными глазами», — свидетельствует хро-
нист Салимбене; однако она же сильнее всех сестер возму-
тилась, когда узнала о подробностях завещания Раймонда-
Беренгера. Тот факт, что она принесла своей новой семье
приданое в десять тысяч марок, включая такую важную кре-
Спорное наследство
173
пость, как Тараскон, был для нее источником гордости; она
знала, что свекровь смотрит на нее свысока, как на провин-
циалку, и это имущество придавало ей самоуважение1. Кро-
ме того, на выполнение этих обязательств они с супругом и
его родными давно рассчитывали. А вот права Элеоноры и
Санчи казались ей сомнительными. Все знали, что Генрих
взял Элеонору в жены без всякого приданого, а приданое
Санчи вообще выплатил сам. Туманные обещания на буду-
щее не имели такого законного веса, как реальный долг — а
ее заявка относилась именно к этой формальной категории.
Что же касалось обеспечения залога за ссуду, полученную
ее матерью у Генриха, Маргарита могла сослаться на при-
оритет — ей это обещали первой, и Элеонора об этом всегда
знала. Королева Англии пыталась узурпировать собствен-
ность, зная, что она давно предназначена королеве Фран-
ции. Маргарита была старшая, самая взрослая, самая разум-
ная, и положение ее — благодаря тому, что именно Элеоно-
ра подбила Генриха на безнадежную военную авантюру —
было самым престижным. Она была достойна тех десяти
тысяч марок и намеревалась добыть их.
Уверенность, с которой Маргарита доказывала необходи-
мость вмешаться — а она упорно приставала с этим и к суп-
ругу, и к свекрови — отражала повышение ее статуса во фран-
цузском венценосном семействе: годом раньше Маргари-
та обрела ту роль, о которой мечтала с того момента, когда
стала королевой. После десяти лет супружества, 25 февраля
1244 года, она наконец-то родила сына, нареченного Людо-
виком. Более того, она подкрепила это достижение, родив
1 мая 1245 года второго сына, Филиппа.
Появление на свет этих двух мальчиков, долгожданных
продолжателей рода ее мужа, совершенно переменило
1 Очередной анахронизм автора: восприятие южных (и других)
регионов Франции как периферийных, а значит, и провинциальных,
возникло лишь после того, как короли добились концентрации влас-
ти в своих руках — то есть нс ранее середины XVI столетия. Непри-
язнь Бланки к невестке проистекала из других, скорее всего, сугубо
личных причин, как вполне убедительно показано выше в книге.
(Прим, перев.)
174
Глава IX
положение Маргариты в семье. Ушла в прошлое бессловес-
ная жертва издевательств Белой Королевы. Она стала те-
перь сильной, взрослой, способной защитить интересы свои
и детей. Годы, проведенные в общении, пусть даже навязан-
ном ей, с Бланкой Кастильской, не прошли впустую: Мар-
гарита понаблюдала за королевой-матерью, усвоила ее ме-
тоды и теперь столь же чутко улавливала приливы и отли-
вы власти, столь же искусно разбиралась в тонкостях
политики, как свекровь. Впрочем, кто знает — возможно,
Бланка, любя сына, сознательно преследовала цель испод-
воль подготовить невестку, независимо от материнской рев-
ности, на смену себе, как помощницу сыну, когда она сама
состарится?
В кои-то веки интересы жены и матери Людовика совпа-
ли. Бланке Кастильской также были нужны те замки в Про-
вансе. Между французским двором и папой была быстро до-
стигнута договоренность о встрече. В декабре 1245 года Лю-
довик, Маргарита, Бланка и младший, неженатый брат
Людовика, Карл Анжуйский провели секретное совещание
с Иннокентием в монастыре Клюни1, северо-западнее Лио-
на. Там же присутствовали в качестве представителей Беат-
рис Савойской ее братья — Бонифаций и Филипп. Бонифа-
1 Клюни {Cluny или Clugny) — городок (5000 жителей) в восточ-
ной части Центральной Франции, на территории бывшей Бургун-
дии. Город вырос вокруг бенедиктинского монастыря, основанного
в 910 году герцогом Гильомом I Аквитанским, который отдал во вла-
дение монахам свои лесные охотничьи угодья в этих краях. Монас-
тырь стал самым большим и богатым в Европе. Бенедиктинский ор-
ден являлся краеугольным камнем стабилизации европейского об-
щества. Настоятели монастыря, сменявшие друг друга, были
компетентными государственными деятелями международного мас-
штаба. Пик его влияния приходится на периоде X до начала XII века.
Библиотека Клюни была одной из самых значительных во Франции
и в Европе в Средние века. В 1562 году аббатство было разграблено
гугенотами, большая часть ценных рукописных книг погибла или
исчезла. Революция нанесла аббатству еще более страшный удар: в
1790 году толпа ворвалась на территорию, разграбила все, что еще
оставалось, и подожгла сами здания. В результате от первоначаль-
ных построек до наших дней не дошло почти ничего. (Прим, перев.)
Спорное наследство
175
ций Савойский оказался на этих переговорах в особенно ще-
котливом положении: будучи архиепископом Кентерберий-
ским, он вообще-то должен был блюсти английские интере-
сы. Узнай Генрих и Элеонора, где он и чем занимается, они
могли бы надавить на него или подкупить, чтобы он не согла-
шался с французскими предложениями. Однако похоже, что
король и королева Англии ни о чем не подозревали.
Возражений никто не выдвигал, и потому соглашение
было достигнуто меньше чем за неделю. В обмен на брак Бе-
атрис со своим самым младшим братом Карлом Людовик
пообещал признать низложение Иннокентием Фридриха и
обеспечить папу достаточными силами, чтобы противосто-
ять мести императора, если тот решится исполнить угрозу и
напасть на Лион. Савояры одобрили сделку при условии, что
все остальные распоряжения Раймонда-Беренгера будут со-
блюдены. Прованс не должен был перейти к Франции прямо
через Карла. Если у Беатрис и Карла родятся дети, графство
перейдет к одному из них. Если детей не будет, графство пе-
рейдет к Санче. Если и Санча умрет бездетной, Прованс дос-
танется королю Арагона. Более того, наследство не будут де-
лить на части, даже ради выплаты больших долгов. Тараскон
и другие замки останутся в руках Беатрис. Претензии Мар-
гариты, как и остальных сестер, были отклонены.
Таким образом, интересы Маргариты пострадали, и она
очень обиделась, но в сложившихся условиях ничего луч-
шего она добиться не могла. По меньшей мере Прованс уда-
лось связать с семьей ее супруга посредством Карла, а это оз-
начало, что претензиям Элеоноры не суждено осуществить-
ся. Ее все еще уязвляло то, что самую младшую сестру не
заставили отдать Тараскон или 10 000 марок — но чему-чему,
а терпению Маргарита хорошо обучилась за годы «стажиров-
ки» у Белой Королевы.
Договорившись, французы действовали быстро. Карл Ан-
жуйский и Филипп Савойский с отрядом в пять сотен рыца-
рей выступили в поход, и Людовик обещал сразу же последо-
вать за ними с пополнением, если потребуется. По дороге из
Лиона в Экс Карл и Филипп столкнулись с Раймондом VII,
который также направлялся в Прованс с войском, чтобы
176
Глава IX
поухаживать за Беатрис. Но Карл и Филипп оказались под-
вижнее, и у них было больше людей. Граф Тулузский снова
пал жертвой чужих интересов.
Официально одобренный будущий жених и его новоиспе-
ченный дядюшка со своими воинами прибыли в Экс как раз
вовремя: король Арагона уже разбил лагерь и осаждал замок,
где укрылись Беатрис Савойская и ее дочь. Произошла корот-
кая стычка, и король Арагона с достоинством удалился.
С точки зрения невесты, проблема решилась в высшей
степени удовлетворительно: ведь ее, в лучших традициях
рыцарства, спас девятнадцатилетний отпрыск французской
короны! Салимбене назвал его «восхитительным юношей»,
к тому же юный Карл был ладно скроен и недурен собою
(великоватый нос не в счет). Беатрис пришла в восторг от
надменных манер и властности Карла. «По части царствен-
ного величия он превосходил любого другого сеньора», — за-
метил хронист Виллани. Карл явно привык все делать по-
своему, но ведь и Беатрис тоже.
К сожалению, у всех остальных жителей Прованса вы-
бор папы восхищения не вызвал. Люди понимали, что это —
первый шаг к установлению господства французов. В глав-
ном городе графства поднялись столь серьезные волнения,
что не могло быть и речи о великолепных свадебных торже-
ствах в Париже или Сансе, на что, очевидно, надеялся Карл.
Церемония прошла в Эксе 31 января 1246 года.
Неблаговидный характер события постарались прикрыть
блестящим составом гостей. Людовик, Маргарита, Бланка,
Бонифаций и Филипп, — все съехались, чтобы присутство-
вать на бракосочетании, а Томас Савойский специально для
этого проделал далекий путь из Фландрии; его присутствие
придало еще больший блеск празднествам (хронисты не
преминули указать, что невесту вел к алтарю ее «прослав-
ленный» дядя). И все-таки чувствовалась поспешность при-
готовлений, отсутствие размаха. Во время приема гостей
повсюду стояла вооруженная стража, и Карл Анжуйский
жаловался матери на недостаток роскоши. Он напомнил, что
свадьба Людовика была намного великолепнее (хотя он мог
судить лишь по рассказам старших, поскольку ему тогда было
Спорное наследство
177
всего семь лет, и его оставили дома, в Париже). Карл явно
ревновал к старшему брату и часто считал, что с ним обраща-
ются несправедливо. «Я — сын короля и королевы, а он [Лю-
довик] — нет», — часто повторял он, имея в виду, что их дед
Филипп Август еще не умер, когда родился Людовик, а пото-
му формально Людовик являлся сыном наследного принца,
а не короля. Разумеется, эти детские претензии были смехот-
ворны; если уж уточнять, то Карл, родившийся после смерти
отца, мог считаться лишь сыном мертвого короля, но Карла
эти подробности не устраивали.
Маргариту раздражало сопоставление между свадьбой
Карла и Беатрис и ее собственной, а также разглагольство-
вания о старшинстве над Людовиком. Карл ей никогда не
нравился; она считала, что он удовлетворяет свое честолю-
бие за счет ее супруга. Со своей сестрой Беатрис она была
едва знакома: та лишь вышла из младенческого возраста,
когда Маргарита уехала, чтобы выйти замуж за Людовика.
Когда стало ясно, что новобрачные не желают уступить
Маргарите и отдать имущество, обещанное Раймондом-Бе-
ренгером, ее отношение к этой парочке резко ухудшилось.
После свадьбы она стала сближаться с Элеонорой и Сан-
чей; вернувшись в Париж, она дала понять всем придвор-
ным, что отдает предпочтение своей английской родне пе-
ред родственниками мужа.
Генрих и Элеонора, которых оповестили о свадьбе Беат-
рис пост фактум, были потрясены. Разве мать Элеоноры, Бе-
атрис Савойская, не давала слово, что сохранит эти замки
для Англии? Разве король Англии не выдал ей четыре ты-
сячи марок всего лишь год назад именно с целью укрепле-
ния этих самых замков? Разве Генрих и Элеонора не запла-
тили за обновление крепостей, которые теперь собирались
занять французы? «Однако никто не высказал королю сочув-
ствия и соболезнований по поводу этой потери и позора», —
заметил Матвей Парижский. Его бароны никогда не одоб-
ряли выдачу ссуды матери королевы, так же как и безудер-
жного гостеприимства, оказанного Генрихом во время ее
визита. Они не доверяли Беатрис Савойской — как и
прочим родичам королевы, и хронист презрительно упомя-
нул, что графиня якобы сказала: «Я сожалею, что отдала
178
Глава IX
своих дочерей (которых, применив существующее в Прован-
се простонародное выражение, она называла своими маль-
чиками) за этого короля и его брата».
Если Беатрис Савойская действительно такое говорила —
а подобная прямота кажется весьма маловероятной, учиты-
вая ее дипломатическое искусство, — она вскоре изменила
мнение. Осложнения с новым зятем начались почти сразу же.
Хотя Карл немедленно после свадьбы воспользовался услу-
гами Ромео де Вильнёва как советника, и даже поощрил его,
тещу он полностью отстранил от управления Провансом. Он
притащил с собой целую стаю французских бюрократов, в
основном казначеев и законоведов, чтобы разбирать и судить
спорные дела в процессе передачи власти, а затем воспользо-
вался их решениями для перехода прав, замков и денежных
поступлений из рук Беатрис Савойской и других провансаль-
ских сеньоров в его собственные. В каждом принимаемом
решении, в каждом разговоре, в каждом жесте новоявленно-
го графа сквозило убеждение, что культура и общество в Про-
вансе ниже, чем во Франции, и подданные должны быть бла-
годарны ему за те улучшения, которые он производит.
Такое отношение никак не могло обеспечить ему приязнь
местных жителей. Один из провансальских трубадуров, Бер-
тран д’Аламанон, в былые дни часто навещавший привет-
ливый двор Раймонда-Беренгера V, красноречиво опреде-
лил разницу между ним и Карлом в подходе к правлению:
«К великой моей досаде и по принуждению мне пришлось
полностью погрузиться в дела, которые от всего сердца не-
навижу. Я должен думать о тяжбах и законниках, чтобы
составить нотариальные акты; затем я слежу из окна за
дорогой, не едет ли какой-либо гонец, ибо они прибывают
со всех сторон, запыленные и измученные долгой верховой
ездой... Несли они приносят какое-нибудь глупое известие,
я не осмеливаюсь порицать их. Потом они говорят мне: „Са-
дись на коня, тебя ждут в суде, тебя оштрафуют и не про-
стят, если заседание задержится из-за тебя”. Видите, до
чего я дошел, мои сеньоры: я сам должен следить, хорошо
ли меня держат на поводке: я предпочел лед луговым цве-
там, и не понимаю, что происходит со мною».
Спорное наследство
179
Беатрис Савойская не ограничилась жалобами — она уда-
лилась в Форкалькьер и начала активно действовать против
зятя. Марсель вышвырнул его чиновников из города. И Арль,
и Авиньон изгнали представителей папы и стали на сторону
Беатрис Савойской. Папа был вынужден вмешаться.
В этой схватке за власть между матерью и мужем юная
графиня Прованса поддержала последнего. И дело было не
только в том, что она была любимицей отца. Беатрис обна-
ружила, что интересы, амбиции и жизненный опыт Карла
очень схожи с ее собственными. Оба они были младшими в
больших семьях, и их поочередно то игнорировали, то бало-
вали. Оба выросли в тени старших детей, которых считали
намного более удачными и сызмала постоянно ставили в
пример. Им обоим приходилось ощущать сравнение, выс-
казанное или молчаливое, между их успехами и достижени-
ями обожаемого старшего ребенка. При этом они были втай-
не уверены, что на самом деле намного превосходят стар-
ших, и воспринимали всякую обиду, действительную или
воображаемую, остро, как будто рану, нанесенную мечом, а
потому выработали защитную позу — вызывающе дерзкую,
чтобы компенсировать испытываемое давление и неуверен-
ность в себе. Заветным, преобладающим желанием у обоих
было добиться перед лицом всего света превосходства над
старшим братом Людовиком у Карла, над старшей сестрой
Маргаритой — у Беатрис; перехватить то безусловное обо-
жание и почет, которые, как им казалось, так легко доста-
лись королю и королеве Франции.
Выйдя замуж, Беатрис решила, что наконец ступила на
путь, который приведет ее к желанной цели. Ей было четыр-
надцать; красивая и богатая, она получила в мужья отпрыска
французской королевской семьи. Они с Карлом хорошо по-
ладили. Он дарил ей платья, меха, драгоценности и брал ее с
собой, когда отправлялся в разные поездки. Карл наслаждал-
ся привилегиями своего положения, и они путешествовали с
удобствами. В мае молодая пара прибыла в Мелен близ Па-
рижа, где Людовик посвятил Карла в рыцари. Затем Карл
официально принес ему оммаж за графства Анжу и Мэн.
Церемония и последовавший за нею пир были настолько
180
Глава IX
роскошны, что удовлетворили даже требовательный вкус
Карла. В качестве дополнительного свадебного подарка Лю-
довик сделал его сеньором Вандома, виконтом Лаваля и Май-
ена1 и снабдил годовым доходом в пять тысяч парижских
ливров, чтобы хватило на первое время для семейной жизни.
Беатрис впервые покинула Прованс, и даже очевидная холод-
ность Маргариты не могла испортить яркость этого события
или подорвать ее веру в могущество Карла.
А впереди уже маячили еще большие приключения, но-
вые шансы обрести почет и славу. Король и королева Фран-
ции собрались крестовым походом в Святую Землю. Все
братья короля намеревались последовать за ним, и Карл за-
верил жену, что она тоже может поехать.
1 Мелен (Meluri) — город (37 тысяч жителей) в юго-восточных
окрестностях Парижа — в 41 км от центра столицы. Первоначально
назывался Meledunum и был городом галльского племени сенонов
на острове посреди Сены. О нем упоминает Цезарь. В 845 году город
стал жертвой набега норманнов. Замок в Мелене стал одной из рези-
денций королевского дома Канетингов.
Вандом ( Vendome) — город на реке Луаре (17 тысяч жителей), в
сердце французских земель. Впервые упоминается в тексте договора
за 587 год. Первоначально назывался Vindocinum и был основан гал-
лами племени карнутов. С IX века — столица графства, с XVI века —
герцогства. На протяжении XII века город неоднократно переходил
из рук в руки в ходе борьбы между Генрихом II Плантагенетом и
французским королем Филиппом-Августом. В 1227 году Бланка Ка-
стильская с юным Людовиком укрывалась здесь от врагов у тогдаш-
него графа и способствовала возведению оборонительной стены вок-
руг города. С 1371 года благодаря браку наследницы домена с Жа-
ном де Бурбоном Вандом стал владением этого дома и впоследствии
был связан с историей Генриха IV и Фронды.
Лаваль — город на реке Майенне, в наши дни довольно крупный
(50 тысяч жителей). Здесь издавна существует производство льня-
ных тканей. В Средние века Лаваль имел стратегическое значение,
так как находился па границе между Нормандией и Анжу и через
него проходил основной путь в Бретань.
Майен (Мауеппе) — городок (13 тысяч жителей) в 250 км к западу
от Парижа, в долине Луары, па реке Майенне, откуда и идет его назва-
ние. В описываемый период ничем особо не выделялся. Пик его исто-
рической значимости пришелся на Столетнюю войну. (Прим, перев.)
МАРГАРИТА
Глава X
ОБЕТ
Людовик IX, как и почти все его войско, за-
разился дизентерией во время похода против
Генриха III и Гуго де Ламарша в 1242 году и
возвратился в Париж сильно ослабленным.
Спустя два года он заболел снова — на этот раз
очень серьезно. Он лежал, страдая от обезвожи-
вания и высокой температуры, то и дело впадая
в забытье. К ложу больного вызвали лучших
медиков Парижа, но средневековая медицина
того периода ограничивалась грамматическим
разбором трудов Аристотеля, и особого проку
от них не было. Тут скорее пригодилась бы де-
ревенская знахарка с опробованными народны-
ми средствами — но кто бы допустил такую к
священной особе монарха?
Зато диагноз врачи поставили единодушно:
король умирает. И сам Людовик, конечно, ду-
мал так же. В один из редких моментов, когда
сознание его прояснялось, он пробормотал:
«Вот как получается — я, самый богатый и родо-
витый из людей этого мира, возвышенный над
прочими благодаря моим богатствам, моему ору-
жию, моим союзникам, не могу заставить угрю-
мую смерть или болезнь мою заключить переми-
рие даже на один час. Чего же тогда стоит все
это?»
184
Глава X
Маргарита, Бланка и их дамы не отходили от постели
Людовика. Настал кризис. Король перестал дышать (точ-
нее, видимо, дыхание его стало слишком слабым, чтобы нео-
пытные люди могли его уловить). Две дамы-сиделки не-
множко поспорили между собою, не пора ли счесть больно-
го мертвым и накрыть простыней его голову. Впоследствии
Людовик рассказывал Жуанвилю, как он
«лежал и слушал спор двух дам, а Господь между тем
вершил свое дело, и вскоре ему стало намного лучше; до
того он не в силах был вымолвить ни единого слова, а те-
перь речь вернулась к нему. И как только он смог говорить,
то попросил, чтобы ему принесли крест; желание его было
тут же исполнено. Услыхав, что он снова может гово-
рить, королева-мать преисполнилась великого ликования.
Но узнав, что он принял крест — эти слова она услышала
из его собственных уст, — она предалась такой скорби,
как будто увидела его мертвым».
Принятие креста — то есть обета отправиться в кресто-
вый поход — в таких обстоятельствах вряд ли можно было
считать неожиданной реакцией. Людовик, естественно, при-
писал свое выздоровление богу — и хотел выразить благо-
дарность действием. В представлениях средневековых хри-
стиан нельзя было доставить Господу большее удовольствие,
чем пойти сражаться за Святую Землю. Тем, кто решался
взять крест, отпускались все грехи, даже такие, как убий-
ство, насилие и грабеж; а поскольку убийство, насилие и гра-
беж являлись неизбежными побочными продуктами жиз-
недеятельности простых рыцарей, крестовый поход пред-
ставлялся весьма привлекательной альтернативой. Он давал
возможность и очистить душу, и заодно заняться новыми
убийствами, насилиями и грабежом — теперь уже во имя
бога.
Но Людовик не был «простым» рыцарем. Для него мысль
о крестовом походе была проявлением благодати; он при-
знавался Жуанвилю, что выздоровление стало для него бо-
жественным испытанием веры. Несомненно также, что
Обет
185
Людовик уже давно вынашивал это решение — по мень-
шей мере, с момента окончания крайне неудачной попыт-
ки Тибо Шампанского в 1239 году. Для такого глубоко на-
божного (и гордого) человека, как Людовик, не могла быть
приятной необходимость стоять в стороне и смотреть, как
брат его зятя, Ричард Корнуэлльский, англичанин, покры-
вает себя славой, выручая из плена французских рыцарей,
брошенных соплеменниками. Еще неприятнее было осоз-
навать, насколько эти рыцари прониклись благодарностью,
когда они, вопреки желанию собственного сюзерена, стали
на защиту Ричарда и его брата на поле боя! В этом эпизоде
заключался молчаливый, но болезненный упрек чести
французов.
Неколебимая уверенность короля в том, что его миссия
вдохновлена свыше, привела к прямому конфликту с коро-
левой-матерью. Желание Людовика возглавить крестовый
поход Бланка восприняла как катастрофу. Он был хрупким,
болезненным... Молись почаще, говорила она сыну, соблю-
дай чистоту нравов, возводи церкви, раздавай милостыню,
омывай ноги нищим, если считаешь нужным — но не поки-
дай свою державу ради прихоти. Святая Земля, разумеется,
нуждалась в защите, но ведь и Франция тоже!
Бланка делала все возможное, чтобы остановить его. Она
уговаривала, приказывала, ругала — все впустую. Наконец
она призвала на помощь Гильома Овернского, епископа
Парижского. Гильом, сверившись с писаниями, обнаружил,
что клятва, данная под принуждением, может быть нару-
шена безнаказанно. Бланка устроила ему встречу с коро-
лем.
— Государь, припомните, когда вы приняли крест, ваш
обет был дан по наитию, вы ни с кем не советовались, — за-
метил епископ. — Вы были больны, и, говоря по правде, не в
себе; кровь прихлынула к мозгу, и ваш разум был затума-
нен, а посему слова, вырвавшиеся тогда у вас, были лишены
смысла и вескости. Святейший папа милостиво дарует вам
разрешение от клятвы, когда узнает, как нуждается в вас
королевство и как ослаблено ваше телесное здоровье.
Бланка же добавила, следуя собственной логике:
186
Глава X
— Мой любимый сын, припомни, как добродетельно и
как приятно богу, когда дитя слушается матери и исполня-
ет ее желания!
Но на этот раз Бланке впервые не удалось взять верх.
Людовик был полон отчаянной решимости. Стремясь уст-
ранить всякие сомнения окружающих, он сперва отложил
крест в сторону, а потом снова взял со словами:
— Друзья мои, ныне я отнюдь не лишен сознания или ра-
зума; я не беспомощен, не хвор; а потому требую, чтобы крест
был возвращен мне.
Решение отправиться в крестовый поход было равнознач-
но декларации личной независимости, оно отметило поворот-
ную точку в жизни короля. В тридцать один год Людовик на-
конец нашел в себе силы противостоять матери.
Этот акт своеволия имел огромные последствия. Опира-
ясь на веру и твердое убеждение, что он поступает согласно
божьей воле, король Франции превратился из бесцветной
фигуры в сильного, активного правителя. Он погрузился в
подготовку и разработку планов крестового похода. У него
должно было получиться лучше всего организованное, иде-
ально подготовленное, самое эффективное военное предпри-
ятие в истории. Ни одна мелочь не ускользала от его внима-
ния. Бланке пришлось смириться перед лицом всепогло-
щающего увлечения и суровой решимости сына.
Маргарита наблюдала за пробудившимся супругом с ти-
хим удовлетворением. Сама она ни за что не предложила бы
Людовику взять крест — ее тоже тревожило его здоровье и
деликатность конституции, — но если не было иного спосо-
ба, чтобы король почувствовал себя взрослым, значит, так
тому и быть. Она готовилась поддерживать и ободрять су-
пруга на пути к успеху. Чтобы подчеркнуть свою веру в него
(и обеспечить должный уход в чужих краях), она тоже при-
няла крест и объявила о своем решении оставить детей с
Бланкой и сопровождать супруга в Святую Землю. Три ме-
сяца — обычный срок военной службы в Средневековье —
были не такой уж долгой отлучкой.
Чтобы собрать крестоносную армию в тех масштабах,
которые предусматривал Людовик, нужно было много лю-
Обет
187
дей и ресурсов, и король понял, что без иностранной под-
держки не обойтись. Объединенное международное пред-
приятие (само собой, под руководством Людовика) послу-
жило бы двум целям: оно придало бы законность миссии и
позволило бы сократить расходы французской казны, раз-
ложив немалую стоимость похода на всех участников. По-
скольку все участники должны были принять крест по лич-
ному желанию, Людовик обратился к дипломатии, чтобы
собрать международную коалицию добровольцев.
Но его демарши не имели заметного успеха. Генрих и
Элеонора, все еще негодуя из-за тайного бракосочетания Бе-
атрис с Карлом Анжуйским и узурпации английских при-
тязаний в Провансе, отказались участвовать, а когда Симон
де Монфор вздумал отозваться на призыв Людовика, его по-
спешно переубедили, пожаловав ему должность сенешаля
Гаскони. И вообще корона Англии постаралась извлечь из
крестового похода французов свои выгоды, чего Бланка и
опасалась. Осенью 1247 года, незадолго до отъезда Людо-
вика, Генрих отправил Ричарда и Санчу в Париж, чтобы пе-
ресмотреть вопрос о возврате английских фьсфов в Норман-
дии и продлить перемирие на период, пока король будет в
Святой Земле. Людовик сумел успешно отложить обсужде-
ние и продлить перемирие до момента его возвращения из
похода — но военная помощь англичан ограничилась одним-
единственным благочестивым рыцарем с малым отрядом,
который никак не мог считаться сокрушительной силой, на
которую надеялся Людовик.
С другими королевствами ему тоже не слишком повез-
ло. Король Арагона не был расположен помогать францу-
зам, к тому же был занят покорением Валенсии.1 Венгрия,
пережив опустошительный набег монголов, пока не могла
1 Королем Арагона в те годы был Хайме (Иаков) I (1208-1276),
сын Педро II. У него с детства должны были остаться самые небла-
гоприятные впечатления от северных французов: после битвы при
Мюре (1213 год), в которой пал его отец, сражавшийся на стороне
Раймонда VI Тулузского, Монфор удержал шестилетнего Хайме в
плену, и испанцы едва сумели вернуть его домой через несколько
лет. Хайме приходился племянником Раймонду-Берснгеру Прован-
скому и, соответственно, кузеном его дочерям. (Прим, перев.)
188
Глава X
помочь сама себе, не то что отправлять войско в Святую Зем-
лю. У короля Норвегии поначалу было возник интерес — но
вскоре выяснилось, что он рассчитывал воспользоваться сбо-
рами в крестовый поход, чтобы изготовиться к войне со всей
Скандинавией1.
Даже папа не спешил помочь. Он уже призвал к кресто-
вому походу против Фридриха II, к которому присоедини-
лись многие германские бароны, и предпочел бы, чтобы
Людовик помог ему самому. Но Людовик отказался. Тогда
король Франции попросил поддержки у императора. Фрид-
рих посодействовал обеспечению французских войск кораб-
лями и провизией из Генуи и Сицилии, но сам не присоеди-
нился, будучи слишком занят борьбой против собранных
папой германских сил. Кроме того, Фридрих был добрым
другом султана Египта — настолько добрым, что не преми-
нул предупредить султана о замыслах Людовика и тайно
держал его в курсе перемещения французских войск.
Но короля Франции намного сильнее удручало явное
отсутствие энтузиазма среди французской аристократии.
Хотя братья короля, а также ряд значительных сеньоров,
включая Пьера Моклерка2, Гуго де Ламарша и Раймонда VII
1 Королем Норвегии в описываемый период был Хокой Старый
(1204-1263), король с 1217 года, а после него правил внук Магнус V
Исправитель Законов (1238-1280). (Прим, перев.)
2 Моклерк — прозвище Пьера де Дре (Dreux), (ок. 1190-1251),
герцога Бретонского с 1213 по 1221 год, затем регента при малень-
ком сыне с 1221 по 1237 год. Он был вторым сыном в семье и внуком
Робера I де Дрё, младшего брата Людовика VII. Тем самым он при-
надлежал к династии Капстиигов. Людовику VIII он приходился тро-
юродным братом. При всем том, будучи младшим в младшей ветви,
Пьер владел лишь мелкими фьефами, разбросанными по разным мес-
там Франции, и ни па что больше рассчитывать не мог. В юности ро-
дители пытались его подготовить к церковному поприщу, но из него
вышел лишь «плохой клирик» (по-французски Mauclerc). В 1212 году
король Филипп II, нуждаясь в верном и неамбициозном правителе
для Бретани, обратил на него внимание. Это герцогство находилось
рядом с морскими путями между Англией и владениями англичан в
Гаскони. В 1214 году король Иоанн Безземельный пошел войной па
Францию, и Моклерк отличился в борьбе с ним (об этом упоминает-
ся выше, в главе «Белая королева»). (Прим, перев.)
Обет
189
Тулузского (у них всех были причины искать милости у
Людовика), сразу же согласились поучаствовать, Тибо Шам-
панский отказался от этой чести, а многие другие вассалы
Людовика вели себя уклончиво. Тем не менее Людовик ос-
тавался верен свей идее. Согласно Матвею Парижскому, в
дни Рождества 1245 года король устроил шутку, чтобы по-
ощрить французскую аристократию. Он велел сшить осо-
бые одежды «из самой дорогой ткани, отделанной различ-
ными мехами, и изготовить кресты из прекраснейшего золо-
того шитья, которые следовало нашивать на плащи у плеча»,
и все это предназначил в подарок своей знати. Принять та-
кой подарок значило принять крест. «И поскольку было бы
неприлично и стыдно, недостойно, приняв эти кресты, от-
ложить их в сторону, они [те, кого одарили] с улыбкой... и с
потоками слез умиления называли короля французского...
охотником на пилигримов и новым ловцом человеков».1
Решение Маргариты сопровождать супруга в крестовый
поход очень помогло Людовику. Когда стало известно, что
королева Франции отправится с королем в Святую Землю,
многие другие жены также решились ехать. Когда отпала
необходимость разлучаться с семьями, мужья стали охот-
нее прислушиваться к призыву короля.
Набрав таким образом достаточное количество людей,
Людовик сосредоточился на подготовке материальной час-
ти. В походе собирались участвовать примерно 2500 рыца-
рей с их свитами, 10 000 рядовых воинов и 5000 арбалетчи-
ков, и Людовик должен был озаботиться приобретением
кораблей, лошадей, арбалетных болтов, не говоря уж о про-
вианте и вине. Не желая полагаться на сицилийских кора-
белов, Людовик не пожалел трудов, чтобы построить непо-
далеку от Марселя собственный порт Эг-Морт2.
1 Ловец человеков — так Иисус нарек апостола Симона Петра
(Евангелие от Луки 5:10). (Прим, перев.)
2 Эг-Морт (Aigue-Mortes) — городок (6000 человек) в дельте Роны,
в области Камарг на юге Франции. Первый порт на этом месте осно-
вал Гай Марий в I веке до н.э., но первое упоминание названия («Ayga
Mortas», то есть «Мертвые воды») относится к X веку. Людовик IX
190
Глава X
Порт и корабли (всего Людовик заказал тридцать шесть
кораблей в Генуе и Марселе) стоили очень много денег.
Составленная первоначально Людовиком смета на кресто-
вый поход, без учета расходов после отплытия, взлетела до
огромной суммы — 1 500 000 ливров. Доходов королевско-
го дома, составлявших около 250 000 ливров ежегодно, было
явно недостаточно. Людовик обратился к папе, который
милостиво позволил собрать десятую часть доходов со всех
церквей Франции за три года, при условии, что его святей-
шеству обеспечат сбор двадцатой части тех же доходов для
крестового похода против Фридриха. «Ныне Французское
королевство, к великому удивлению и жалости, сильно обед-
нело... Ибо король французский... притеснял сие королевство
многоразличными способами, извлекая большие суммы денег,
дабы совершить свое паломничество так, как ему подобает
по рангу», — писал хронист. Людовик собрал сперва милли-
он ливров; остальное он получил, увеличив поборы и штра-
фы, а также обобрав еврейское население.
На это ушло более трех лет, но наконец все было готово.
12 июня 1248 года папский легат в Сен-Дени вручил Людо-
вику посох пилигрима; потом король прослушал мессу в со-
боре Нотр-Дам и в сопровождении Маргариты, трех своих
решил восстановить Эг-Морт, потому что пустынная и заболоченная
область была ничейной, а все прочие порты на средиземноморском
побережье в XIII веке нс принадлежали Франции. Городок окружает
степа длиной 1650 м, хорошо сохранившаяся. Ее возвели в два этапа
Филипп III и Филипп IV Красивый в период между 1280 и 1300 года-
ми. От замка, относящегося к временам Людовика IX, осталась одна
башня со степами толщиной шесть метров. В последующие века ак-
тивность порта замерла. В 1575-1622 годах Эг-Морт был одним из 8
портов, где гарантировалась безопасность гугенотам. Когда начались
репрессии против них, башни укреплений Эг-Морта использовались
как тюрьма для гугенотов, отказывающихся перейти в католичество.
Неподалеку от Эг-Морта, выше по течению Роны, расположены
почти напротив друг от друга города Бокер (Beaucaire) и Тараскоп.
Несмотря на географическую близость, это были два разных «госу-
дарства»: Бокер, на левом берегу, принадлежал графу Тулузскому, а
Тараскоп, па правом — графу Прованскому. Соответственно, встре-
ча с Беатрис Савойской, упоминаемая в тексте ниже, произошла па
нейтральной территории. (Прим, перев.)
Обет
191
братьев и их жен выехал в королевский замок Корбейль —
попрощаться с матерью.
Он поручил ей не только заботу о своих детях, но и ре-
гентство над Францией. Королева-мать вновь стала офици-
альной главой государства. Хотя, по правде говоря, Бланка
фактически управляла страной и все предыдущие двадцать
лет, она не стремилась занять этот пост. Ей исполнилось
шестьдесят, и она устала. Она отчетливо представляла себе,
какие могучие силы будут работать против Франции в от-
сутствие сына и какие усилия потребуются от нее самой,
чтобы сохранить королевство. Она знала, что это ускорит ее
смерть. Прощаясь с Людовиком, она сказала просто: «Увы,
мой прекрасный сын, я никогда более не увижу тебя в сей
бренной жизни». Она была права.
По дороге на юг, к новому порту Людовика, крестонос-
цы то и дело сворачивали в стороны. Король непременно
хотел посетить все основные монастыри, чтобы просить мо-
нахов различных орденов молиться за его победу. Салимбе-
не видел короля и его братьев в одежде паломников, когда
они остановились помолиться в Сансе. «Воистину, он [Лю-
довик] по благочестию сердца своего был более похож на мо-
наха, чем на воина, готовящегося воевать», — отметил хро-
нист. В благодарность за духовную поддержку, Людовик
устраивал для монахов пиры, и Салимбепе повезло оказаться
среди приглашенных:
«Прежде всего нам подали вишни, потом прекрасный
белый хлеб; вина также было вдоволь, и притом наилуч-
шего, как пристало королевскому великолепию. И, по гал-
льскому обыкновению, многих просили и даже „заставля-
ли выпить”, хотя они якобы „не хотели”. После того по-
дали свежие бобы, вареные в молоке, рыбу, крабов,
пирожки с угрем, рис с миндальным молочком и тертой
корицей, жареного угря в чудесном соусе, пирожки, сыр и
фрукты в изобилии. И все это было устроено с величай-
шим изяществом и учтивостью».
Маргарита и Беатрис сопровождали мужей на всем про-
тяжении этой неспешной поездки по Франции. Похоже, на
192
Глава X
какое-то время они отказались от вражды — им обеим нуж-
но было создать впечатление уверенности и властности.
Беатрис в те дни переживала первую беременность, и это
могло сблизить ее с более опытной сестрой. Кроме того,
Маргарита понимала, что народу нельзя показывать ни ма-
лейших признаков семейных раздоров, иначе Бланке будет
труднее справиться со страной в отсутствие короля. Есте-
ственно, люди в городах и селениях по ходу их следования
выходили посмотреть на короля и его свиту; Людовик и
Маргарита надеялись внешним блеском внушить доверие
подданным. Салимбене, прибывший из Италии, был разо-
чарован скромным убранством народа; женщины, на его
взгляд, «выглядели как служанки. Вот если бы король Фран-
ции ехал по землям Пизы или Болоньи, встречать его вышли
бы изящнейшие дамы этих прославленных городов. Но тут я
вспомнил о французских обычаях, ибо во Франции только
низшее сословие проживает в городах, а рыцари и их благо-
родные дамы живут в своих деревенских поместьях».1
1 В этом кратком замечании выражена коренная разница в соци-
альной обстановке двух стран. Французское рыцарство — потомки
германского племени франков — унаследовало от них презрение ко
всякому виду деятельности, кроме войны. Французские бароны в
массе своей были грубы, невежественны, горды своей родовитостью
и чрезвычайно высокомерны. Заняться торговлей для них значило
опозориться. В Италии, где варварские племена хоть и погубили
Римскую империю, но быстро прониклись местным менталитетом,
рыцари тоже строили замки в деревенской местности — их там и те-
перь сохранилось достаточно, — однако статус в обществе зависел
не от происхождения, а от богатства. Преуспевающие купцы, банки-
ры, землевладельцы ни образом жизни, ни внешним видом, ни пове-
дением не отличались от рыцарства. Самая знаменитая семья Фло-
ренции, Медичи, получившая герцогский титул, происходит от бан-
кира, а тот — от медика, поэтому на гербе Медичи гордо красовались
пять пилюль. Но для французов все их богатство, культура, изыс-
канность быта — ничто, для них они остаются «презренными торга-
шами», и пусть будут благодарны, что у них взяли девушку (Екате-
рину Медичи) в жены французскому младшему принцу!.. Это было
уже в XVI веке, что же говорить о Средних веках... Примерно такая
же картина сложилась и в Провансе, и в Лангедоке. Южан передер-
гивало при одном взгляде на северян: их манеры, речь, поступки, —
все было чужое, все отталкивало. (Прим, перев.)
Обет
193
Чтобы обеспечить спокойствие и в Провансе тоже, пока
король и его братья будут заняты крестовым походом, ко-
ролевская процессия по дороге к порту сделала остановку в
Бокере, неподалеку от замка Тараскон. Там Карл и Беатрис
встретились с Беатрис Савойской, чтобы попытаться дос-
тигнуть какого-то консенсуса. Отношения к этому времени
обострились настолько, что папа решил вмешаться и при-
слал своих представителей, чтобы придать переговорам
солидность и шансы на успех. Кое-чего они все-таки достиг-
ли: Беатрис Савойская согласилась отдать Экс в обмен на
определенную долю доходов от графства, образовали специ-
альную комиссию для расследования вопроса о спорных зам-
ках и других конфликтных объектах. (Карл обожал создавать
комиссии.) Этот договор представлял собой скорее переми-
рие, чем документ, имеющий практическое значение — все
самые критичные вопросы были отложены до возвращения
Карла и Беатрис, — но члены семьи хотя бы снова согласи-
лись говорить друг с другом.
Однако граждан Прованса примирение графской семьи
не растрогало. Всего за какие-то два года Карл Анжуйский
ухитрился сделаться весьма непопулярным. Это стало оче-
видно, когда королевский кортеж достиг Авиньона. Здесь
толпы вышли не приветствовать короля, но напасть на него1 * * * * * 7.
Матвей Парижский утверждает, что граждане Марселя тоже
атаковали короля и его рыцарей, и лишь с великим трудом
1 Жители Авиньона и до Карла Анжуйского не могли восприни-
мать северян иначе, как угнетателей. Они еще не забыли осаду, зате-
янную Людовиком VIII, отцом Карла, в 1226 году и жестокую рас-
праву, учиненную им. Находясь на самой границе графства Венес-
сен, принадлежавшего Тулузскому дому, они предпочитали приз-
навать власть Раймонда VII, не угрожавшую их автономии. О том,
до какого накала доходила борьба города с любым, кто посягал не
его свободу, свидетельствует такая история: Гильом де Бо, принц
Оранский, друг Монфора, отправился в поход на Авиньон, но был
разбит и взят в плен. Авиньонцы с него живого содрали кожу, а тело
изрубили на куски. Только такой наивный и далекий от реальной
жизни человек, как Людовик IX, мог ожидать там доброго приема.
(Прим, перев.)
7 — Четыре королевы
194
Глава X
королю Франции удалось удержать своих людей от ответ-
ного удара. Этот инцидент сильно обеспокоил Карла и Бе-
атрис, и по возвращении они вспомнили о нем.
Наконец 25 августа Людовик и Маргарита отплыли из
Эг-Морта. На одном судне с ними находились Карл и Беат-
рис, средний брат Людовика Робер д’Артуа и его жена. Дру-
гой брат короля, Альфонс де Пуатье, остался, чтобы помо-
гать Бланке править — но обещал присоединиться к войску,
как только королева-мать организует надежную админист-
рацию. Прочие французские дворяне, такие как Жуанвиль,
также отправились в путь из этого порта, но на других ко-
раблях. Точкой встречи был назначен Кипр. Крестовый по-
ход Людовика IX начался.
* * *
Нам нс следует стыдиться правды, из како-
го бы источника опа нн являлась к нам, будь то
от прежних поколений или иноземных пародов.
Для того, кто взыскует истины, нет ничего бо-
лее ценного, нежели сама истина.
(Алъ-Кинди, исламский философ IX столетия)
Исламская империя IX-XII веков была самой влиятель-
ной и развитой цивилизацией той эпохи.1 Ее пределы про-
стирались от Испании до Персии, охватывая территории
современных Марокко, Алжира, Туниса, Ливии, Египта,
Иордании, Израиля, Ливана, Сирии, Турции, Саудовской
1 «Исламская империя» именовалась халифатом и в теории дол-
жна была объединять все земли, населенные мусульманами, под. ду-
ховной и светской властью одного правителя — халифа. Но факти-
чески к XII веку халифат уже распался, и багдадский халиф обладал
лишь поминальной властью над большинством исламских террито-
рий. Через десять лет после описываемых событий, в 1258 году мон-
голы захватят Багдад, плененного халифа завернут в ковер и затоп-
чут конями (почетная казнь без пролития крови), а его дворец отда-
дут несторианскому патриарху. (Прим. ред.).
Обет
195
Аравии, Ирака и Ирана. В этой империи соблюдалась тер-
пимость к христианам и евреям, жившим под ее властью
(правда, не-мусульманское население должно было платить
более высокие налоги, и это чудесным образом усиливало
их тягу к исламу). Соответственно, к услугам ее правителей
было богатейшее, разнообразное интеллектуальное насле-
дие, и накопленный запас знаний далеко превосходил евро-
пейский уровень. Арабские ученые уже пользовались индий-
ской цифровой системой (которую мы привыкли называть
«арабской»), в то время как на севере все еще мучились с
неудобными латинскими цифрами; арабские врачи, обучав-
шиеся по переводам сохранившихся греческих рукописей,
заслуженно считались лучшими в мире; эрудированные
арабские философы создали столь тонкие комментарии к
Аристотелю, что их изучение считали обязательным во всех
университетах Европы, в том числе и Парижском. Беспре-
пятственный доступ к африканским золотым рудникам обес-
печил халифам и султанам Аравии сказочное богатство,
вызывавшее зависть при дворах их христианских против-
ников. Жуанвиль описывает огромные золотые слитки, от-
литые в больших кувшинах из-под вина, которые один сул-
тан использовал как декоративный элемент в своем дворце,
а историк X столетия, описывая великолепие резиденции
правившего тогда халифа, упоминает вершину искусства —
дерево, растущее посреди водоема: «У этого дерева восем-
надцать ветвей... на них сидят всевозможные птицы из зо-
лота и серебра, большие и маленькие. Почти на всех ветвях
сего дерева листья разных цветов. Они шевелятся, когда дует
ветер, а птицы посвистывают и поют».
Однако ко времени крестового похода Людовика халифат
испытывал натиск как внешних, так и внутренних сил. Его
границы с севера потеснили воинственные короли Арагона
и Кастилии, а с востока — свирепые потомки Чингисхана1.
1 Вся описываемая здесь история происходила па фоне татаро-
монгольского нашествия под предводительством хана Батыя, внука
Чингисхана, о чем автор вскользь упоминает выше. В 1237 году они
напали на Рязань, Владимир, в 1240 году был взят и разорен Киев.
196 Главах
В этих сократившихся пределах различия в понимании ре-
лигиозной доктрины приводили к дальнейшему дроблению
политической структуры. Канули в прошлое годы единовла-
стного правления всемогущих халифов в хорошо организо-
ванном государстве. Вместо этого враждующие военные
вожди, называвшиеся султанами, заявляли о своих суверен-
ных правах на те или иные области и города. Они проводи-
ли свои дни в междоусобицах, часто прибегая к помощи на-
емных войск, чтобы отбить у соседа территорию, причем не
брезговали сделками с чужестранцами, когда это было им
выгодно.
В течение 1241 года орда проникла на земли Полыни и разбила в
великой битве под Лигиицем объединенное войско польского коро-
ля и тевтонского ордена. Затем монголы взяли Краков и пошли па
Моравию, а оттуда — в Венгрию. Немного не дойдя до Адриатичес-
кого моря, они, к великому счастью Западной Европы, повернули
обратно, поскольку пришло известие о смерти великого хана Угэ-
дся, и все чингизиды должны были собраться в Каракоруме па совет
для избрания нового хана. Следует отметить, что свирепость и вар-
варство монголов пе то чтобы были преувеличены, но слишком вы-
пячивались перепуганными современниками. В данном контексте
было бы неплохо вспомнить о резне, устроенной крестоносцами в
первом походе, когда кровь на улицах Иерусалима доходила до ко-
лен копей, а христианские воины убивали даже сдавшихся в плен
женщин. Степняки имели свою систему ценностей и свой жесткий
кодекс чести — который, в отличие от европейцев, неукоснительно
соблюдали; они могли отпустить врага, проявившего мужество, и
убить соседа за то, что наступил на порог, входя в юрту. Нематери-
альные достижения оседлых цивилизаций их совершенно не инте-
ресовали. Ценнейшей частью добычи были, кроме всего прочего,
пленники, которых можно было выгодно продать. Потому практич-
ные монголы убивали только тех, кто вступил в бой или мешал гра-
бить. Пирамиды из голов, упомянутые ниже по тексту, воздвигали в
Средней Азии вплоть до последней трети XIX века, но эта традиция
пошла от Тимура (Тамерлана), т.е. лишь с конца XIV века. Болес
того, значительная часть монголов уже давно исповедовала христи-
анскую религию (в форме несторианства) — им это совершенно нс
мешало воевать (как и прочим христианам!) и жить по заветам пред-
ков. (Прим. перев.)
Обет
197
* * *
Это запутанное состояние дел нигде не было столь оче-
видно, как в непосредственной близости от Иерусалима.
Здесь имелось целых пять султанов — в Каире, Кераке, Да-
маске, Хомсе (Эмесе) и Алеппо. Они постоянно воевали
между собою за власть, а в их владения вклинивалась не-
большая область, занятая христианами. Она включала
Иерусалим, Акру, Триполи, Антиохию и Эдессу1. Хотя го-
сударства крестоносцев, как их называли, формально на-
ходились под защитой рыцарских орденов — тамплиеров
и госпитальеров, — теперь они были обязаны своим суще-
ствованием доброй воле султана Каира, с которым сперва
Фридрих, а позднее Ричард Корнуэлльский заключили
договор. К сожалению, в 1244 году султан Каира Айюб ре-
шил воспользоваться услугами наемников против своего
главного соперника, султана Алеппо. Контролировать на-
емников было трудно, и они по пути в Каир к своему
нанимателю надумали разграбить Иерусалим. Почти все
орденские рыцари, и тамплиеры, и госпитальеры, погиб-
ли, а общие потери среди христианского населения оцени-
вались в шестнадцать тысяч.
Айюб вовсе не хотел спровоцировать вторжение фран-.
цузов; просто так уж ему не везло. Сын Аль-Камиля, про-
славленного воина и высокообразованного человека, кото-
рый заключил союз с Фридрихом II, Айюб надеялся, что
старый друг отца вмешается и отговорит французского ко-
роля от нападения. «В году 1249, когда король Франции,
один из великих франкских государей, напал на Египет, им-
ператор направил ему послание, в коем пытался убедить
его отказаться от похода и предупреждал о последствиях
этого поступка, но французский король не прислушался к
его совету», — писал Ибн Базиль, историк и дипломат того
времени.
1 К описываемому времени княжество Эдесса уже пало. (Прим,
ред.).
198
Глава X
То, что Фридрих не смог переубедить Людовика, было
особенно некстати, так как султана тревожила иная, намно-
го более серьезная угроза. Монголы, возглавляемые внука-
ми Чингисхана, снова выступили в поход и направлялись к
Багдаду, намереваясь покорить всю исламскую империю.
В последний раз эта чума объявлялась на мусульманских
землях двадцатью годами раньше, когда сыновья великого
хана повели свое войско в Персию; потери были сокруши-
тельными. Целые города со знаменитыми библиотеками и
мечетями сгорели дотла, жители ограблены, разорены и пе-
ребиты. Победители отмечали каждое завоевание, воздви-
гая жуткие, высокие пирамиды из отрубленных голов сво-
их жертв. По сравнению с ними французское войско каза-
лось образцом цивилизованности.
Айюб был человек болезненный. Он страдал от запущен-
ного туберкулеза, его часто сотрясали приступы жестокого
кашля, он задыхался, и это никак не могло поддержать его
имидж крепкого правителя. Среди населения ходили слу-
хи, что султан умирает.
Людовик, Маргарита, Карл, Беатрис и Робер д’Артуа при-
были на Кипр в середине сентября 1248 года. Их корабль
достиг места встречи одним из первых. Людовику так не тер-
пелось приступить к спасению Святой Земли, что советни-
кам лишь с трудом удалось убедить его остаться на Кипре и
подождать, пока подтянутся остальные корабли.
На берегу они обнаружили доказательства тщательной
подготовки короля к экспедиции. Бочки с вином, закуплен-
ным для похода, громоздились в чистом поле в таких коли-
чествах, что «издали походили на большие амбары», — рас-
сказывал Жуанвиль, чей отряд рыцарей высадился вскоре
после прибытия короля. Кроме того, «пшеница и ячмень
лежали насыпью, как большие курганы... их так долго поли-
вал дождь, что зерна проросли и потому на первый взгляд
казалось, будто это холмы, поросшие травой. Однако, когда
настало время перевезти зерно в Египет, верхний слой зеле-
ни сняли, а под ним пшеница и ячмень оказались свежими,
словно их только что сжали». Зрелище этих гор провианта
Обет
199
утешало; оно свидетельствовало о предусмотрительности
вождя и укрепляло надежду на успешный исход королев-
ской затеи.
Королевский кортеж проследовал в столицу острова
Никосию и немедленно занял дворец и все лучшие дома в
городе, чтобы дождаться остальных кораблей. По-видимо-
му, о намерениях Людовика уже знали повсюду на тогдаш-
нем Востоке, так как вскоре после того, как он обосновался
на Кипре, к нему явилось посольство от правителя монго-
лов (или «тартаров», как их именовали в Европе). Послы
сообщили, что монголы также заинтересованы в нападении
на мусульманские земли, и было бы неплохо объединить их
силы с французскими, чтобы нанести врагам совместный
удар. Тартары предложили помочь Людовику взять Иеру-
салим — то, что его привлекало больше всего. Послы вели
себя чрезвычайно дружелюбно и заботливо. Они даже на-
мекнули, что их соплеменники могут пойти на обращение в
христианство.
Хотя Людовик понимал, что имеет дело с теми же беспо-
щадными варварами, которые недавно захватили и опусто-
шили Венгрию, устоять перед соблазном обращения тарта-
ров в христианство он не смог. Представители монголов были
приняты как почетные гости, и когда они собрались в обрат-
ный путь, король направил с ними своих эмиссаров к «коро-
лю Тартарии», чтобы обсудить это предложение. Стремясь
подчеркнуть свое благоволение, он отправил ему в подарок
чрезвычайно дорогой шатер, который мог служить походной
часовней. Он был сделан из алого полотна и украшен фигур-
ками Девы Марии, младенца Иисуса и апостолов.
Разумеется, крестовый поход прошел бы совершенно
иначе, и объединенный натиск христиан и монголов сокру-
шил бы силы султана Каира; но на самом деле французам
повезло, что идея осталась нереализованной. Людовик был
не пара чингизидам, для которых благочестие служило лишь
уловкой, чтобы срочно получить военную помощь. Уже име-
лось достаточно прецедентов, чтобы предсказать: союз бу-
дет разорван под каким-либо предлогом, как только мусуль-
мане будут разбиты. Людовика, Карла и Робера постигла бы
200
Глава X
жестокая казнь, Маргариту и Беатрис могли продать в раб-
ство, и ход истории Европы изменился бы навсегда1. Но
французским послам предстояло проделать такой дальний
путь, и их так долго продержали при дворе монгольского
хана, что посланцы Людовика смогли возвратиться на Кипр
лишь через два с лишним года. К этому времени Людовик
со своим войском давно уже переправился в Египет.
Ждать, пока все соберутся, пришлось долго, наступила
зима, и французское войско покинуло Кипр лишь весной
1249 года. Погода стояла прекрасная, еды и напитков было
вдоволь, а местный правитель был дружелюбен и богат. Бе-
атрис успела родить сына, которого они с Карлом окрести-
ли Людовиком. Робер д’Артуа так написал об этом домой,
Бланке: «Знайте же, что графиня Анжуйская [Беатрис] на
Кипре произвела на свет весьма миловидного и крепкого сына,
коего передала кормилице и оставила здесь».
Людовику оставалось выполнить последнюю формаль-
ность перед тем, как взойти на корабль: отправить официаль-
ное объявление войны, своего рода спортивный вызов, пре-
дупреждение противнику, что такой-то собирается напасть и
уничтожить его. Следуя этому рыцарскому обычаю, король
Франции направил султану Каира следующее послание:
«Да будет тебе известно, что я являюсь главою хрис-
тиан, как ты являешься признанным главою мусульманс-
кого мира... Я достаточно уже дал тебе доказательств
нашей силы и разумнейших решений... Если сия страна пе-
рейдет в мои руки, она станет моею как дар. Если же ты
‘ В данном случае автор неуклюже пытается оправдать последу-
ющее вероломство крестоносцев. На самом деле значительная часть
монгольского войска (и, судя по всему, сам хан Хулагу) уже явля-
лись христианами несторианского толка; широчайшую известность
получила походная церковь-юрта старшей жены хана, ксраитки До-
куз-хатуп. Известно, что на завоеванных ими исламских территори-
ях монголы покровительствовали христианам, но куда важнее тот
факт, что они — в отличие от европейских владык — не нарушали
заключенных ими соглашений. (Прим.ред.).
Обет
201
сохранишь ее, одержав надомною победу, ты волен посту-
пить со мною, как пожелаешь. Я рассказал тебе о войсках,
подчиняющихся мне, — они покрыли холмы и долины, мно-
гочисленные, как камни на земле, и нацеленные на тебя, как
орудие судьбы. Предупреждаю тебя: берегись!»
На это Айюб ответил:
«Глупец! Если бы ты узрел клинки наших мечей и об-
ширность пространств, разоренных нами, укрепления и
побережья, отнятые [у тебя] и земли, захваченные нами
в прошлом и настоящем, ты будешь грызть пальцы, рас-
каиваясь в своей дерзости!Итог действий, предпринятых
тобою, неизбежен: настанет день, когда мы выиграем, а
ты будешь сокрушен. Тогда ты проклянешь сам себя».
Исполнив непременное требование рыцарского ритуала
и ничуть не устрашившись, Людовик IX и его крестоносцы
приготовились к отплытию.
Глава XI
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ЛЮДОВИКА IX
Французский флот покинул Кипр 13 мая
1249 года. Зрелище было, видимо, внушитель-
ное. Людовик распорядился взять с собою все
необходимое — не только людей и лошадей, но
осадные орудия, доспехи, оружие, вино, пше-
ницу, даже плуги для будущих христианских
поселений. Жуанвиль, свидетель этих событий,
приводит численность французских судов —
1800. «Это был воистину чудесный вид, ибо ка-
залось, что море, насколько хватало глаз,
сплошь покрыто белыми парусами кораблей».
Маргарита плыла с Людовиком и его бра-
тьями; другие французские дамы тоже плыли
со своими супругами, поскольку Матвей Па-
рижский упоминает, что при королеве Фран-
ции в Дамьетте состояло много знатных жен-
щин.
В море их настиг шторм, половина флота
была рассеяна, и только около семисот судов
прибыло на место назначения, в египетский
порт Дамьетту. Остальных противный ветер
отогнал почти на двести миль, до самой Акры.
Король был на одном из тех кораблей, которые
не промахнулись мимо порта. Король и короле-
ва Франции увидели силуэт Дамьетты на гори-
зонте 4 июня.
Крестовый поход Людовика IX
203
Айюба со всех сторон предупреждали о приближении
Людовика. Фридрих направил к султану одного из своих
шпионов, который доложил, что «проделал весь путь в Еги-
пет под видом купца, и не было и слуху о его визите к султа-
ну, а франки так и не поняли, что император вместе с му-
сульманами строил козни против них». Султан Каира был
слишком болен, чтобы лично встретить роковых врагов, и
поручил задачу защиты Египта своему лучшему военачаль-
нику, Фахр-ад-Дину. Не зная точно, где высадится Людо-
вик, и будучи ответственным за без малого двести миль по-
бережья, Фахр-ад-Дин собрал большую часть войск в глу-
бине страны, чтобы быстро выйти наперехват французам в
любом направлении. Расположив основные силы египтян в
Мансуре, на пути в Каир, он лишил Людовика возможнос-
ти достичь египетской столицы. Однако вероятнее всего
было, что французы высадятся в Дамьетте, и полководец
лично повел небольшой авангард на побережье, чтобы по-
пробовать отпугнуть крестоносцев прежде, чем они окажут-
ся на берегу.
Итак, приблизившись к Дамьетте, французы увидели то,
что они сочли основными силами султана. «Мы обнаружи-
ли, что войско султана в полной готовности выстроилось
на берегу. Это зрелище зачаровывало, ибо оружие воинов
султана все было в золоте, и там, где на него падали сол-
нечные лучи, оно ослепительно сверкало. Сарацинские рож-
ки и литавры производили устрашающий шум», — расска-
зывал Жуанвиль. Разгорелся нсдолгий спор о том, не по-
дождать ли отставшие из-за шторма суда, но на этот раз
Людовик был неколебим: на следующее утро войска коро-
ля пойдут в бой.
Когда рассвело, крестоносцы надели доспехи и перешли
на галеры, которые доставили их на берег. Среди этих греб-
ных судов были весьма роскошные. Граф Яффы, например,
велел расписать борта своими гербовыми эмблемами. «На
его галере было не менее трехсот гребцов; сбоку от каждого
гребца был укреплен небольшой щит с гербом графа, а к каж-
дому щиту был прикреплен вымпел с тем же гербом, шитым
золотом».
204
Глава XI
Людовик порывался повести войско в атаку лично; услы-
шав, что галера какого-то сеньора достигла земли раньше, чем
королевская, он спрыгнул с борта в воду, где было глубиной
по шею, подняв свой штандарт высоко над головой. «Когда
он выбрался на сушу и рассмотрел противника, то спросил,
кто они, и ему ответили, что это сарацины [мусульмане].
Тогда он взял копье наизготовку, прикрылся щитом и немед-
ленно напал бы на них, если бы стоявшие рядом благоразум-
ные люди не удержали его», — сообщает Жуанвиль.
Мусульманский авангард был намного малочисленнее,
и французские арбалетчики на плоском, открытом участке
берега с хорошим обзором причинили им серьезные поте-
ри. Маргарита и Беатрис наблюдали за ходом боя с безопас-
ного расстояния, из гавани. Фахр-ад-Дип приказал отсту-
пить. Он попытался сжечь за собою мост, ведущий к Дамь-
етте, по французские рыцари следовали за ним по пятам, и у
него не хватило времени. Вместо того, чтобы вернуться в
город и обороняться, Фахр-ад-Дин обогнул Дамьетту, что-
бы присоединиться к основной части войска.
Дамьетта была хорошо укреплена и имела собственный гар-
низон, но когда тамошние солдаты увидели, как отступает вой-
ско султана, они оставили свои посты. Ибн Вазиль писал:
«Люди в Дамьетте опасались за свою жизнь в случае,
если начнется осада. Там имелся, конечно, отряд доблес-
тных кинанитов, но аллах вселил ужас в их сердца, и они
покинули Дамьетту, а с ними и все жители, и шли без ос-
тановки всю ночь... Утром в воскресенье 23 сафара [июня]
франки подошли к Дамьетте и нашли ее покинутой, с на-
стежь открытыми воротами. Не нанеся ни единого уда-
ра, они заняли город и захватили все военное снаряжение,
оружие, припасы, утварь и провиант, которые находи-
лись там. Это было неслыханное несчастье».
После этого оставалось только пропеть «Те Deum». Мар-
гарита и Беатрис, вероятно, сошли на берег к вечеру. Людо-
вик захватил Дамьетту для Франции и Церкви за одно утро.
Но без потерь все же не обошлось. Когда крестоносцы
начали собирать своих погибших, среди них нашли Гуго де
Крестовый поход Людовика IX
205
Лузиньяна, графа де Ламарш. Затеявший и переживший
вместе со своей женой Изабеллой два мятежа, страстно же-
лавший добиться господства и независимости, он расстался
с жизнью, служа королю Франции на далеком чужом бере-
гу, от удара сарацинской сабли.
Тем временем Фахр-ад-Дин добрался до Мансуры, где рас-
полагалась основная часть мусульманского войска, и должным
образом проинформировал султана о размерах армии вторже-
ния и потере Дамьетты. Айюб так разгневался на гарнизон,
покинувший свою крепость, что велел их всех повесить.
Эта расправа, видимо, утешила разъяренного султана и
удовлетворила потребность в козлах отпущения, но ничем
не облегчила настоятельную проблему изгнания французс-
кой армии из Египта. Согласно Матвею Парижскому, кото-
рый, похоже, был хорошо осведомлен благодаря письмам
крестоносцев, отправленным домой в Европу, Айюб сперва
попробовал поторговаться — Иерусалим за Дамьетту. Но
Людовик отклонил предложение — в основном по совету
своего брата Робера д’Артуа.
Дипломатия не помогла, и Айюбу не оставалось иного
выбора, кроме войны. 25 июня он направил к Людовику гон-
ца с официальным вызовом на бой при Мансуре. Угроза была
столь велика, что султан, несмотря не нездоровье, решил сам
добраться до Мансуры, чтобы собрать и подготовить войска.
Он взял с собой всех домочадцев, его уложили в носилки и
понесли через пустыню, кашляющего и дрожащего от озно-
ба. Перед отъездом султан Каира принял дополнительную
меру предосторожности — снова послал за наемниками.
Людовик предпочел не отвечать на вызов султана от
25 июня. Вместо этого он стал поджидать в Дамьетте при-
бытия отставших из-за шторма судов. На это ушло несколь-
ко месяцев. Он просто сидел со своей армией в Дамьетте до
ноября, когда наконец прибыли последние крестоносцы, в
том числе и его брат Альфонс де Пуатье.
Не нужно быть опытным в военном деле, чтобы понять:
вынужденное безделье не улучшает морального состояния
воинов. Среди рыцарей пошли ссоры из-за дележа доволь-
но скудной добычи, обнаруженной в Дамьетте. «Общая
206
Г лава XI
стоимость этого добра.,, не превышала шести тысяч лив-
ров, — насмешливо отмечал Жуанвиль. — А основная часть
войска развлекалась с продажными женщинами, и по этой
причине... король прогнал многих из своих людей».
Хуже того, воины султана, видя, что враг неизвестно почему
решил сидеть тихо, начали производить отважные ночные на-
беги, наносящие противнику небольшой, но регулярный урон.
Крестоносцы засыпали — и гибли. По утрам соотечественники
находили их обезглавленные тела, сидящие за столами.
Однако после приезда Альфонса де Пуатье Людовик
наконец созвал совет, чтобы решить, куда теперь податься
войску. Мнения разделились по вопросу: занять ли Алек-
сандрию, еще один важный порт Египта, или направиться
прямо на Каир. Большинство баронов высказывалось за
Александрию, «поскольку в этом городе имеется удобная
гавань, где могут приставать корабли, доставляющие при-
пасы для армии». Но Робер д’Артуа резко возражал, дока-
зывая, что следует идти на Каир. «Если мы хотим убить
змею, нужно прежде всего раздавить ее голову», — настаи-
вал он. Король, как сообщает нам Жуанвиль, презрел сове-
ты баронов и согласился с братом.
Войско выступило из Дамьетты 20 ноября 1249 года.
Людовик оставил там Маргариту, Беатрис и других знатных
дам, выделив для охраны города всего пятьсот солдат под
командой герцога Бургундского. Почти половину их состав-
ляли моряки из Пизы и Генуи, экипажи тех судов, которые
доставили крестоносцев в Египет. Под влиянием эйфории,
последовавшей за взятием Дамьетты, их убедили войти в
состав французского войска. И королева Франции, и ее сес-
тра, графиня Прованская, снова были беременны, когда их
мужья отправились воевать с египтянами.
Путь через пустыню истощил последние силы Айюба, но
он все-таки сумел добраться до Мансуры живым, и ему еще
хватило присутствия духа распорядиться о создании допол-
нительных укреплений, чтобы воспрепятствовать продви-
жению Людовика. Были воздвигнуты стены, роздано ору-
жие, прибыли подкрепления, доставленные в барках по
Нилу. Но 20 ноября, в тот самый день, когда крестоносцы
Крестовый поход Людовика IX 207
покинули Дамьетту, султан впал в кому. Четыре дня спустя
он умер.
Советников султана охватила паника. Смерть Айюба не-
минуемо должна была деморализовать армию, отдельные
отряды могли уйти как раз тогда, когда численность войска
была решающим фактором. Власть в султанате должна была
немедленно перейти к старшему сыну Айюба, Туран-Шаху,
но Туран-Шах был незадолго до того отправлен на север с
политическим поручением, и на возвращение ему требова-
лось несколько недель. Советники колебались, не в силах
определить самую правильную тактику.
Этот политический вакуум заполнила Шахар аль-Дурр
(«Жемчужное дерево»), любимая жена Айюба. Шахар, быв-
шая рабыня, армянка, привлекшая внимание султана как
ценная находка после очередной битвы, проявила мудрость,
достойную самых опытных государственных мужей. Собрав
в шатре у тела покойного ближайших родственников и слуг,
она убедила их скрыть смерть повелителя от народа и войс-
ка. Обман соблюдался до мелочей: Шахар по-прежнему рас-
поряжалась готовить еду для Айюба и доставлять в его ша-
тер, а те служащие, которые не были посвящены в замысел
и просили аудиенции, получали ответ, что султан примет
их попозже, когда будет чувствовать себя лучше. Затем
Шахар велела Фахр-ад-Дину составить послание к жителям
Каира, объявив предстоящую кампанию джихадом, и при-
звать горожан подняться против франков.1 «Вставайте и
1 Джихад — священная война для защиты истинной веры. Участие
в нем считается нс только почетным, но и обязательным для всякого
правоверного мусульманина призывного возраста. По сути, это ана-
лог крестового похода у христиан. У разных цивилизаций — разные
приемы воздействия на людей, а результат одинаков: люди поднима-
ются как один, сражаются не за страх, а за совесть, и вероятность по-
беды в бою повышается. Настроенные таким образом участники пер-
вого крестового похода творили чудеса отваги и стойкости; но време-
на изменились — после 40 лет бесчинств и грабежей под предлогом
борьбы за веру в Лангедоке рыцарство уже не воодушевлялось отвле-
ченными идеями. Людовику с его далекими от реальности представ-
лениями следовало бы родиться лет надвести раньше! (Прим, перев.)
208
Г лава XI
идите, тяжело ли вы вооружены либо легко, и сражайтесь
во имя аллаха, отдайте ему и свое достояние, и свою жизнь».
Для большей достоверности она уговорила полководца скре-
пить послание печатью Айюба, чтобы никто не усомнился,
что оно исходит от самого султана. Все уловки сработали;
подкрепления пошли со всех сторон, истина осталась неиз-
вестна войскам, хотя французской стороне новость, кажет-
ся, вскоре принесли лазутчики.
Медленное продвижение французской армии из Дамь-
етты по правому берегу Нила также было на руку Шахар.
Пятьсот всадников, выделенных Фахр-ад-Дином в качестве
снайперов, затруднили продвижение крестоносцев, и у тех
ушел целый месяц на то, чтобы добраться до Мансуры. Ког-
да Людовик с войском наконец появился, оказалось, что ог-
ромный вражеский лагерь раскинулся на противоположном
берегу реки, «препятствуя нашей переправе, что было не-
трудно сделать, поскольку у нас не было иного способа при-
близиться к ним, кроме как переплывая реку», — рассказы-
вал Жуанвиль.
Целый месяц крестоносцы пытались переправиться, со-
оружая укрепленный мост с башнями. Однако не успевали
они возвести одну башню, как арабы сжигали ее горящими
снарядами из катапульт, установленных специально для это-
го. Что касается самого моста, то противники дождались,
пока его почти закончили, после чего разрушили дамбу:
нильская вода хлынула на мост, и под ее весом он рухнул.
«Так получилось, что за один день они уничтожили все, над
чем мы трудились три недели; стоило нам возвести дамбу с
нашей стороны, как они пробивали в ней отверстия со сво-
ей», — грустно отмечал Жуанвиль. Затея с мостом была и
утомительной, и бесполезной, рыцари и солдаты начали бо-
леть. Досада и разочарование охватили всех.
Потом французам чуть-чуть повезло. Некий предатель-
бедуин за пятьсот безантов предложил показать крестонос-
цам место выше по течению реки, где ее можно было пере-
сечь верхом на лошадях. Сумма была немалая, но дело того
стоило. Людовик решил сперва послать отборный отряд под
командой своего брата Робера д’Артуа, чтобы они, перепра-
Крестовый поход Людовика IX
209
вившись, проверили полученные сведения, прежде чем рис-
ковать всем войском. Если все пойдет хорошо, король пове-
дет остальных.
Поначалу вылазка Робера д’Артуа имела заметный успех.
Информация бедуина оказалась надежной; в указанном ме-
сте посреди течения Нила находилась песчаная отмель, ло-
шади и всадники могли перейти на другую сторону. Они
застали врасплох три сотни арабских солдат, которые пус-
тились бежать. Граф д’Артуа со своими людьми бросился в
погоню, ворвался в лагерь, который арабы называли Джа-
дила, застал Фахр-ад-Дина во время купания и убил его, а
также всех, до кого смог добраться.
После этого, по договоренности, Робер должен был си-
деть и ждать, пока подтянется Людовик с остальным войс-
ком. Увы, Робер, распробовав вкус победы, захотел больше-
го и, не слушая трезвых советов более опытных рыцарей,
помчался прямо в Мансуру. Ворота города были открыты,
чтобы впустить солдат, спасающихся от французов, и крес-
тоносцы ворвались в Мансуру. Промчавшись, как ураган,
по улицам, сметая все на своем пути, они достигли дворца,
где пребывал султан.
Но армия хороша лишь тогда, когда соблюдает дисципли-
ну, а французские рыцари, видимо, приняв отсутствие сопро-
тивления за капитуляцию, решили поразвлечься грабежом.
Они рассеялись по улицам города, выискивая добычу. Тогда
арабы, которые и не думали сдаваться, а выжидали, рассре-
доточившись по балконам и крышам, принялись забрасывать
врагов всем, что попадалось под руку. «Когда наши люди по-
пытались возвратиться, — писал Жуанвиль, — турки в Ман-
суре стали сбрасывать сверху бревна и тяжелые поленья на
головы проезжающим по улицам, а они были очень узкие». Не-
большой, но дотоле эффективный отряд крестоносцев рас-
сыпался на отдельные кучки, не имевшие возможности пере-
группироваться.
И тогда в дело вступили наемники.
Это были мамлюки, тюрки-всадники, прибывшие с севе-
ра. Их отряды формировались из бывших рабов, которых
обучили военному делу; сделавшись солдатами, они обрели
210
Глава XI
и свободу, и богатство. Потому они сражались со свирепос-
тью, ни с чем не сравнимой даже в Средние века: именно
мамлюки впоследствии отбросили монголов и спасли Еги-
пет от внуков Чингисхана.1 Видя, что противник изолиро-
ван и загнан в ловушки, они атаковали: «В момент наивыс-
шей опасности отряд мамлюков... отважных, как львы и мо-
гучих в битве, набросились, как один человек, на врага, их
натиск сломил его и отогнал. Франков перебили всех до еди-
ного мечами и булавами», — писал Ибн Вазиль.
Тем временем Людовик привел свою часть войска к Джа-
диле, где и обнаружил, что брат, нарушив приказ, ушел даль-
ше, в Мансуру, оставив без прикрытия солдат, переправля-
ющихся через Нил. Более того, мусульмане, зная теперь, где
переправляются французы, прислали в Джадилу дополни-
тельный отряд, который и атаковал Людовика, как только
они оказались на этом берегу. Жуанвиль находился рядом с
королем:
«Пока мы пробирались вниз по берегу, между неболь-
шим ручьем и основным течением, мы увидели, что король
находится возле самой реки. Турки теснили другие отря-
ды, нанося им удары мечами и булавами, и постепенно
оттесняя их, вместе с дружиной самого короля, к берегу
реки. Там царила такая неразбериха, что многие из на-
ших воинов отваживались броситься вплавь, чтобы при-
соединиться к герцогу Бургундскому; но им это не удава-
лось, ибо кони их устали, и стояла сильная жара. Итак,
пока мы шли навстречу им вниз по течению, мы видели
реку, усеянную копьями и щитами, полную людей и лоша-
дей, тонущих в воде».
1 При всем уважении к военным талантам мамлюков следует от-
метить, что в сражении при Айн-Джалуте 3 сентября 1260 года, ре-
шившим судьбу Ближнего Востока (а заодно и государств кресто-
носцев), египетская армия имела многократное превосходство над
«обсервационным корпусом» Китбуги-нойопа. Монголов погубила
демократия: основная часть войска Хулагу отбыла обратно в Кара-
корум для участия в выборах нового великого хана. (Прим.ред.).
Крестовый поход Людовика IX 211
Людовик сумел удержать позицию на берегу, но не смог
двинуться дальше, к Мансуре. Робер д’Артуа и все его люди,
примерно треть французских сил, погибли на улицах горо-
да от рук мамлюков. Людовик потерял еще несколько сотен
солдат при переправе, и хотя лагерь в Джадиле он занял, но
оказался под непрестанным натиском мусульманских сил,
которыми теперь руководил предводитель мамлюков.
Только теперь французам стало наконец ясно, какую ог-
ромную глупость они совершили, не оставив за собою Алек-
сандрию, прежде чем идти на Каир. Мусульмане, пользуясь
этим вторым портом, отправили вверх по Нилу барки, наби-
тые солдатами, и те расположились между Людовиком и Да-
мьеттой, отрезав крестоносцев от путей подвоза продоволь-
ствия и возможного отступления. Король Франции попал в
западню.
Робер начал свою злосчастную вылазку 8 февраля; фран-
цузская армия торчала в Джадиле до апреля, отбивая вра-
жеские атаки и медленно умирая от голода. Ели все, что на-
ходили, в том числе и порченую рыбу. Немудрено, что в ла-
гере началась эпидемия. «Из-за бедственных обстоятельств
и нездорового климата — ибо в Египте не выпадает и капли
дождя — наше войско поразила болезнь.,, у тех, кого она по-
ражала, плоть на деснах распухала и чернела; и никто из
заболевших не мог надеяться на выздоровление, всех их жда-
ла смерть», — писал Жуанвиль. Пытаясь остановить разви-
тие болезни, французские хирурги оперировали солдат, сре-
зая почерневшие ткани с десен. «Тяжело было слышать в
лагере вопли тех, у кого срезали отмершую плоть, — вспо-
минал Жуанвиль. — Казалось, это кричали роженицы». Беда
не обошла и самого короля.1
1 Выяснить точнее, что представляла собой эта болезнь, сложно,
так как средневековые источники всегда и всюду очень сбивчиво из-
лагают симптомы. Исходя из того, что основным питанием войска в
отсутствие подвоза свежих продуктов были в основном хлеб (лепеш-
ки) из лежалой муки и вяленое мясо, современный медик, с которым
я консультировалась, поставил вероятный диагноз — цинга или ка-
кое-либо иное проявление жестокого авитаминоза. (Прим, перев.)
212
Глава XI
Отчаиваясь все сильнее, уже не надеясь взять Каир, Лю-
довик попытался вернуться к первоначальному предложе-
нию султана — обменять Дамьетту на Иерусалим. Но Ту-
ран-Шах, сын султана, к этому времени уже возвратился из
поездки на север и, зная, что египтяне явно находятся в вы-
игрышной позиции, отказался вступить в переговоры. Лю-
довику оставалось только отступить. Французы переправи-
лись обратно через Нил, в свой прежний лагерь, и 7 апреля,
под покровом темноты, уцелевшие остатки армии попыта-
лись уйти в Дамьетту.
Ничего хорошего из этого не вышло. Король приказал от-
дать сохранившиеся барки для перевозки больных и раненых,
но для того, чтобы подать сигнал к отступлению, были разве-
дены костры, и это выдало их намерения противнику. «Ко-
манды наших галер развели костры, чтобы указать место
сбора тем больным, кто сумел дотащиться до берега реки, —
вспоминал Жуанвиль. — Пока я поторапливал своих мат-
росов, чтобы убраться поскорее, сарацины проникли в лагерь,
и я увидел в свете костров, что они убивают несчастных на
берегу». К великой досаде Карла Анжуйского, который по-
нимал, что медленное движение старшего брата ставит под
угрозу отступление, король отказался плыть на галере. Ди-
зентерия так одолела Людовика, что он едва мог держаться
в седле; ему приходилось столь часто останавливаться, что-
бы облегчиться, что, по словам Жуанвиля, «пришлось на-
прочь отрезать заднюю часть его штанов». Карл твердил, что
нужно торопиться. «Граф Анжуйский, граф Анжуйский,
если я стал для тебя обузой, избавься от меня; но я не остав-
лю своих людей!» — воскликнул Людовик.
Карл был прав, торопя его: Людовик смог доехать толь-
ко до деревушки Шаримшах, примерно на полпути между
Маисурой и Дамьеттой, а там окончательно свалился. Его
перенесли, почти без сознания, в дом сочувствующих мест-
ных жителей французского происхождения. «В то время все
думали, что он не дотянет до утра», — писал Жуанвиль.
С позволения Людовика один из рыцарей его свиты попы-
тался договориться с египтянами о перемирии, но прежде,
чем определили условия, какой-то перепуганный сержант-
Крестовый поход Людовика IX
213
француз стал кричать крестоносцам, что нужно сдаваться;
во всеобщем смятении «все решили, что таков приказ коро-
ля, и отдали свои мечи сарацинам». Понятно, что необходи-
мость в перемирии отпала. Дом, где скрывались король и
его братья, был окружен, и все они попали в плен.
Пехотинцев и рыцарей, которые успели за ночь бежать
из Шаримшаха, остановили выше по реке наутро. «На заре
в пятницу мусульмане окружили франков и напали, одних
убили, других захватили в плен. Уйти не сумел ни один. Гово-
рят, что число убитых доходило до тридцати тысяч», —
писал Ибн Базиль. Людовика, Карла и Альфонса де Пуатье
увезли в Мансуру, заковали в цепи и приставили вооружен-
ную охрану. Молодой султан Каира отобрал у Людовика
алый, подбитый горностаем плащ и отправил эмиру в Да-
маск в качестве сувенира.
Мамлюки и здесь снова отличились. Как и положено на-
емникам, мысль о наживе побудила их совершать новые чу-
деса храбрости. Похоже, что они перешли на сдельную оп-
лату. Незадолго перед смертью Айюб прилюдно пообещал
десять золотых за каждую христианскую голову, пять за
правую руку и два за любую ногу. В результате крестовый
поход Людовика, так тщательно подготовленный, с такой
горячностью начатый, завершился призрачным видением
плоской равнины, до горизонта устланной обезглавленны-
ми телами французов, без рук и ног, оставленными под сол-
нцем пустыни истлевать или стать пищей для стервятников.
Среди них были и многие пэры Франции. На изуродован-
ных телах рыцарей все еще поблескивали доспехи со зна-
ком креста.
Глава XII
ПАРТИЯ КОРОЛЕВЫ
Вы уже слышали, какие вели-
кие страдания постигли короля и
всех нас. Королеве (которая тог-
да находилась в Дамьетте) тоже
довелось пережить тяжелые дни,
о чем я вам теперь поведаю...
Жуанвиль
Дамьетта, лишенная сообщения с основной
частью армии из-за того, что противник блоки-
ровал путь по Нилу, оставалась в неведении о
размерах катастрофы. Но проходили месяцы, от
Людовика не было никаких вестей, Маргарита
и оставленные для ее охраны военачальники на-
чали беспокоиться все сильнее. К Пасхе стало
ясно, что дело плохо, но за отсутствием надеж-
ных известий ни королева, ни ее советники не
могли определить, что делать. Положение ос-
ложнялось беременностью Маргариты. (Беат-
рис уже успела родить дочь, названную Блан-
кой.) Французской королеве это еще предстоя-
ло в конце апреля.
За три дня до родов солдаты с дозорных ба-
шен сообщили, что к Дамьетте приближается
какое-то войско. Издали казалось, что это воз-
вращаются с триумфом французские отряды, и
в городе началось преждевременное ликование,
Партия королевы
215
но вскоре защитников постигло горькое разочарование. Это
были египтяне, несущие щиты и штандарты захваченных в
плен христиан, «для того, чтобы, прикинувшись француза-
ми, попробовать проникнуть в город, после чего они бы там
всех перебили», — писал Матвей Парижский. Дозорные Да-
мьетты не дали себя обмануть: «чем ближе те подходили, тем
меньше становились похожи на французов».
Разразилась паника, подстегнутая новостями о пленении
короля и полном разгроме французской армии. Однако сил
герцога Бургундского, хотя и недостаточных для нападения
на врага, хватало, чтобы оборонять город. Египтяне, впро-
чем, и не пытались ломиться в ворота. Вместо этого они раз-
били лагерь прямо под стенами, на берегу Нила, разбили
шатры, стали раздавать оружие, собирать осадные башни и
катапульты, дожидаясь подхода султана. Дамьетта замерла
в ожидании осады.
Маргарита боялась и за Людовика, и за себя; по ночам ее
преследовали кошмары, но она решила избежать плена во
что бы то ни стало. Она попросила одного пожилого рыца-
ря неотлучно находиться при ней, у ее ложа, даже когда нач-
нутся роды.
— Если сарацины захватят город, — приказала она ему, —
отруби мне голову раньше, чем они успеют взять меня.
— Будьте уверены, я сделаю это без колебаний, — отве-
тил рыцарь.
В тот час, когда роды уже начинались, Маргарите сооб-
щили, что большое число моряков и пехотинцев из Пизы и
Генуи, которые изначально согласились остаться в Дамьет-
те с французами для дополнительной поддержки, теперь
собрались уйти. Их дезертирство поставило бы весь город
под неминуемую угрозу, поскольку без пизанских и генуэз-
ских судов Дамьетту невозможно было снабдить припаса-
ми, необходимыми, чтобы выдержать осаду. Оставшимся в
городе пришлось бы тогда либо сдать Дамьетту султану,
либо оказаться перед лицом длительной блокады при недо-
статке провизии, а значит, и голода.
Паника и сумятица все же не лишили Маргариту здра-
вого суждения; она инстинктивно оценила военные и по-
216
Глава XII
литические реалии и поняла, что солдат нужно удержать, и
Дамьетта должна оставаться в ее руках во что бы то ни ста-
ло. Это была единственная ценность, которую французы
могли использовать, чтобы выторговать жизнь Людовика.
Маргарита родила мальчика и назвала его Жан-Трис-
тан в память того горя, которым было отмечено его рожде-
ние (легендарный Тристан, злосчастный рыцарь при дво-
ре короля Артура, в отчаянии из-за разлуки со своей воз-
любленной Изольдой, совершил самоубийство)1. Сразу же
после родов, не имея сил подняться с постели, она вызвала
к себе всех тех, кто намеревался оставить город; наверное,
в комнате стало очень тесно. (Вероятнее всего, присутство-
вали на самом деле лишь все старшие по званию, от кого
зависело решение — низших чинов тогда в упор не заме-
чали.)
— Господа, — сказала она, — богом заклинаю вас, не остав-
ляйте город; вы наверняка понимаете, что наше поражение
здесь погубит и короля, и всех, кто попал в плен вместе с ним.
Если же это не волнует вас, сжальтесь хотя бы над моей бе-
дой и немощью, подождите, пока я смогу поправиться.
Господа растрогались, но не настолько, чтобы передумать.
— Госпожа, что мы можем поделать? Мы умираем с го-
лоду в этом городе! — таков был их ответ.
Маргарита ухватилась за эту зацепку.
— Я прикажу закупать продовольствие от моего имени и
отныне буду содержать вас на средства короля! — заявила
она.
Люди знали, что деньги у нее есть — сами же они их и
привезли. Согласно Матвею Парижскому, французам до-
‘ Автор путает сюжет произведения. История Тристана и Изоль-
ды, исходная версия которой относится к глубокой кельтской древ-
ности, была использована многими авторами Средневековья. Но в
XIII веке на юге и на севере Франции имел хождение роман, в кото-
ром Тристан был племянником и рыцарем короля Марка и нс кон-
чал жизнь самоубийством, а умер от тоски и ран, полученных в бою.
Именно этот роман могли читать провансальские сестры. Имя «Три-
стан» в романских языках ассоциируется с «печалью», «горем», по-
скольку сходно со словом «tristia» — печаль. (Прим, перев.)
Партия королевы
217
ставили в Дамьетту «столько денег в талантах, стерлингах
и прочей монете... что для их перевозки потребовалось один-
надцать фургонов, запряженных четырьмя крепкими ло-
шадьми каждый».
Ее предложение приняли. Подкуп обошелся в 360 000
ливров, но французы удержали Дамьетту.
Приняв такое решение на свою ответственность, когда
оставленный за старшего герцог Бургундский не знал, что
предпринять, Маргарита предупредила гибель от вражеского
оружия или от голода сотен французов — остатка огромно-
го войска, приведенного Людовиком в пустыню. Одним этим
шагом королева спасла крестовый поход своего супруга от
финального разгрома.
Маргарита справилась с насущными трудностями, но по-
прежнему не знала, где ее муж и что египтяне намерены сде-
лать с ним. Приходилось просто ждать.
Пожалуй, оно было и к лучшему, что королева Франции
не знала, каковы на самом деле дела у короля. В первые дни
после пленения Людовика Туран-Шах явно носился с иде-
ей еще сильнее унизить его, — возить в оковах по всему Егип-
ту и показывать толпе. Либо же и вовсе отсечь ему голову?
Тем не менее он прислал своих лекарей, и они вылечили
Людовика, поскольку для развлечений он нужен был Туран-
Шаху живой.
Поначалу султан попробовал выжать из французов мак-
симальные уступки. Он прислал своих представителей с пе-
реводчиками к знатнейшим из французских пленников, сре-
ди которых был и Жуанвиль. «Господин, — говорили сараци-
ны, — султан прислал нас узнать, желаешь ли ты обрести
свободу?» Граф Бретонский, который отвечал за всех, ска-
зал, что они действительно хотят обрести свободу. Тогда егип-
тяне спросили, готовы ли французы отдать за свободу свои
замки и земли, или замки и земли ордена тамплиеров в Свя-
той Земле. Но граф Бретонский отказался. «На это [послан-
цы султана [заметили, что, как им кажется, мы вовсе не жаж-
дем свободы, и пригрозили прислать людей с мечами, чтобы
они позабавились с нами, как и с другими нашими товарища-
ми па поле боя. С этим они удалились», — писал Жуанвиль.
218
Глава XII
После этого с теми же вопросами пришли к Людовику.
Когда он также ответил отказом, ему пригрозили пытками.
Но король был в глубочайшем отчаянии, он отказывался есть
и пить. Позор его нынешних обстоятельств, мучительные
мысли о том, что он погубил стольких своих подданных,
истерзали его до полного безразличия к собственной судь-
бе. «В ответ на угрозы король сказал, что он — их пленник, и
они вольны делать с ним все, что захочется», — припоминал
Жуанвиль.
Когда завышенные требования ничего не дали, султан вер-
нулся к традиционному требованию выкупа. «Когда сараци-
ны поняли, что не могут одолеть нашего доброго короля угро-
зами, они... спросили, сколько денег он согласен дать султану,
и отдаст ли также Дамьетту», — писал Жуанвиль. — Ко-
роль ответил, что если султан согласится принять разум-
ную сумму, он напишет королеве и посоветует выплатить ее
ради их выкупа. „Отчегоже, — спросили они, — ты не можешь
определенно сказать нам, сделаешь ли это?” И король отве-
тил, что не знает, согласится ли королева, поскольку, будучи
его супругой, она вправе распоряжаться по-своему».
В ответе Людовика не было неискренности; король не
умел притворяться даже для того, чтобы обхитрить врага.
В отсутствие короля вся полнота ответственности действи-
тельно принадлежала Маргарите. Султан запросил милли-
он золотых безантов, что равнялось пятистам тысячам лив-
ров, плюс возврат Дамьетты. Сокрушенный чувством вины
и укорами совести, Людовик покорно согласился на требо-
вания египтян. Когда посланцы сообщили Туран-Шаху, как
повел себя французский король, султан воскликнул: «Кля-
нусь аллахом! Этот франк — очень благородный человек, если
не торгуясь согласился столько заплатить! Идите же к нему
и скажите, что я возьму с него выкуп на сто тысяч ливров
меньше!» — сообщает Жуанвиль. На том и порешили; сул-
тан велел перевезти Людовика и наиболее ценных пленни-
ков, в том числе и Жуанвиля, в лагерь под Дамьеттой, что-
бы можно было вступить в переговоры с Маргаритой.
Но Туран-Шах, молодой и неопытный, был не так попу-
лярен в войсках, как его отец. Хуже того, он, кажется, отка-
Партия королевы
219
зался выполнить обещание Айюба насчет золота в обмен на
части христианских тел. Это очень расстроило мамлюков.
Их предводителям пришло в голову, что на поле боя они
потрудились больше всех, а значит, и доля добычи им пола-
гается самая большая. Но когда они прямо заявили об этом
султану, тот их прогнал.
И вот как раз 2 мая, когда барка с французами-пленника-
ми прибыла в лагерь, мамлюки решили исправить ситуацию
по собственному разумению. Незадолго до того Туран-Шах
велел возвести возле своего шатра высокую башню, на кото-
рую часто поднимался, чтобы взглянуть на Дамьетту. Мам-
люки выждали, пока Туран-Шах поднимется туда в очеред-
ной раз, и подожгли башню. Когда султан выбежал из башни,
они преследовали его до самого берега Нила и там убили.
Никто из людей султана не вступился за него, хотя он звал на
помощь. Один из наемников вырезал сердце Туран-Шаха, а
тело оставили гнить на берегу. «Он был еще совсем молод, ему
и тридцати не исполнилось, насколько я знаю, — писал Ибн
Вазиль. — Он правил Египтом два месяца».
Король французский и его товарищи по несчастью ока-
зались теперь в сложном положении: среди мамлюков по-
шли споры, что делать с пленниками. Большинство, по-ви-
димому, высказывалось за немедленную казнь: «Друзья, если
вы прислушаетесь к моим словам и к тем, кто думает так
же, как я, вы немедленно убьете и короля, и самых знатных
из его людей, — сказал один из них. — И тогда в ближайшие
сорок лет нам не будет угрожать никакая опасность, ибо
дети их совсем малы, к тому же мы получим Дамьетту».
Однако у меньшинства имелись веские возражения: «Если
мы убьем этого короля [сказал другой], после того, как убили
нашего султана, все станут говорить, что египтяне — са-
мые негодный и предательский народ в мире».
Им, пожалуй, стоило бы задуматься о соблюдении деко-
рума несколько раньше, но взрослые люди Средневековья во-
обще легко поддавались своим желаниям и эмоциям, напо-
миная нынешних подростков; отрезвление наступало post
factum. И теперь мамлюки наконец сообразили, что их заме-
чательно удачный военный переворот очень трудно сделать
220
Глава XII
основой для долгосрочных политических достижений. Если
они хотели править Египтом, нужно было придать их поло-
жению хоть какую-то законность, иначе народ не станет их
уважать и рано или поздно свергнет. Им удалось найти ори-
гинальное решение. Шахар аль-Дурр, бывшая рабыня, жена
Айюба, которая продемонстрировала такую находчивость
после смерти супруга, была объявлена султаншей (т.е. пра-
вительницей) — по словам Ибн Вазиля «событие, неслыхан-
ное во всем мусульманском мире». Затем предводитель мам-
люков женился на Шахар.
Политическая преемственность была, таким образом,
установлена ко всеобщему удовлетворению, и теперь Ша-
хар с мамлюками могли вернуться к вопросу о французс-
ких пленниках. На счастье короля Франции, мамлюки весь-
ма ценили большие выкупы. Новоиспеченный султан ре-
шил придерживаться соглашения, достигнутого Туран-
Шахом. Между ведущими советниками египетского вла-
дыки и французами-пленниками началось совещание, в
ходе которого были оговорены все детали. Договорились,
что Людовика и всех знатных французов отпустят сразу
же после сдачи Дамьетты, им будет предоставлена возмож-
ность беспрепятственно добраться до Акры, еще принад-
лежащей христианам. Маргарита обязалась заплатить две-
сти тысяч ливров, чтобы короля отпустили из военного
лагеря египтян; остаток должен был поступить уже из
Акры. Египтяне пообещали защитить тех французов, ко-
торые лежали больные или раненые и не могли сразу по-
кинуть Дамьетту.
Эмиров так впечатлила искренность Людовика, что ка-
кое-то время они, кажется, всерьез взвешивали мысль: а не
сделать ли его султаном Египта. «Король спросил, как, по-
моему, он должен был поступить, если бы это государство
было ему предложено, — рассказывает Жуанвиль. — Я отве-
тил, что, согласившись, он поступил бы весьма глупо, если
вспомнить, что эти эмиры убили своего прежнего господина.
Однако он признался мне, что не отказался бы от такого
предложения». В конце концов эмиры заметили, что король
Франции не покидает своего шатра, предварительно не про-
Партия королевы
221
стершись ниц и не сотворив крестного знамения, и, пораз-
мыслив, поняли, что эта привычка не обещает легкого обра-
щения в ислам, а потому от идеи отказались.
Ранним утром следующего дня Жоффруа де Сержии,
достойный доверия французский дворянин, был направлен
в Дамьетту, чтобы известить королеву об условиях сдачи.
Маргарита испытала огромное облегчение, услышав, что
Людовик жив и переговоры о его освобождении состоялись.
Но размеры выкупа потрясли герцога Бургундского и его
советников; кроме того, они не доверяли обещаниям врага.
Состоялась жаркая дискуссия, стоит ли соглашаться на до-
говор и покидать город; но Маргарите все-таки удалось убе-
дить своих рыцарей, что выкуп следует выплатить и постав-
ленные условия принять.
Затем королева Франции, держа па руках сына-младен-
ца, повела своих людей, включая и сестру Беатрис с ее ма-
лышкой, на корабли тех самых генуэзцев и пизанцев, кото-
рых так предусмотрительно удержала, и вскоре после отплы-
тия она увидела издали четыре галеры своего супруга,
стоявшие на якоре у берега Нила. Она привезла деньги на
выкуп.
Подсчет серебра занял несколько дней. Маргарита на-
блюдала за тем, как их вручают, с борта своего корабля; и
наконец очертания города на берегу растаяли в дымке —
французский флот поставил паруса и направился в Акру.
Она даже не подозревала, насколько ей повезло. Как толь-
ко французы покинули Дамьетту, мамлюки ворвались в го-
род и немедленно нарушили договор: больных и раненых
перебили, а оставленное на складах оружие и продоволь-
ствие сожгли.
Через шесть дней французские суда достигли Акры. Мар-
гарита, еще не вполне оправившаяся после родов и сама кор-
мившая Жана-Тристана, плыла на отдельном корабле и уви-
делась с Людовиком только после высадки в Акре. Она была
потрясена состоянием мужа. Он был нездоров и едва мог дер-
жаться на ногах. У него не осталось ничего своего, на нем бы-
ла одежда, предоставленная султаном — из черного атласа,
222
Глава XII
отделанная беличьим мехом, с золотыми пуговицами. Но дело
было не в непривычном покрое — вместо сильного, решитель-
ного молодого короля вернулся убитый горем, угнетенный
своей виной человек.
Эта перемена привела к расколу в венценосном семей-
стве. Выжившие братья Людовика, Альфонс де Пуатье и
Карл Анжуйский, не считали себя лично ответственными
за фиаско; они плыли на одном корабле со старшим братом,
но избегали его общества. Альфонс де Пуатье, видимо, по-
рицал его за неразумное руководство; Карл, самый младший,
просто хотел развлечься и забыть о пережитом, а рядом с
королем это не получалось. Он предпочитал коротать вре-
мя за игрой в кости. Обнаружив это, Людовик страшно рас-
сердился. «Однажды король спросил, чем занят граф Анжуй-
ский, и ему ответили, что тот играет в азартную игру с
Готье де Немуром, — писал Жуанвиль. — Невзирая на сла-
бость от болезни, его величество, шатаясь, добрел до играю-
щих. Он вырвал у них доску и кости, швырнул все это в море
и яростно отчитал брата за то, что так скоро предался
суетным занятиям. Но сеньор Готье пострадал меньше, по-
скольку он успел смахнуть все деньги себе на колени — а де-
нег было немало — и унести их».
Поведение братьев Людовика ухудшило отношение Мар-
гариты к ним и к собственной сестре. Беатрис вряд ли ока-
зала ей большую помощь во время долгих месяцев сидения
в Дамьетте, но она все-таки составила ей компанию, и со-
вместные переживания сближали сестер. Беатрис тоже стра-
шилась за жизнь супруга, как Маргарита за Людовика; она
тоже родила ребенка в Дамьетте. Они вместе пережили уг-
розу осады, а разделенная опасность часто стирает прежние
нелады.
Но, вновь соединившись с Карлом в Акре, Беатрис при-
няла сторону мужа против Людовика. Главным, по ее мне-
нию, было то, что они вырвались от мусульман; как только в
Акре заплатят оставшуюся сумму, можно будет возвратиться
домой и жить дальше. Все, что случилось, было ужасно —
однако зачем же застревать в прошлом? Карл болел, но не
так сильно, как Людовик. Почему бы ему не развлечься не-
Партия королевы
223
мпожко? Что касается самой Беатрис, ей не терпелось вер-
нуться на Кипр и забрать своего сыночка.
Черствость деверей, проявленная в плавании, возмутила
Маргариту. Она считала, что ни Карл, ни Беатрис не выка-
зали родственной заботы о здоровье короля, не проявили
уважения к его бедам, и с этим Маргарита не могла прими-
риться. Она снова стала держаться высокомерно и неприк-
рыто выказывала Карлу и Беатрис свое презрение.
Королева Франции понимала, что опасность еще вовсе
не миновала. Оставалась проблема, как собрать оставшие-
ся двести тысяч ливров выкупа. Маргарита знала, что свек-
ровь сделает все возможное, чтобы спасти Людовика, по-
тому заранее отправила гонцов в Париж — объяснить Блан-
ке ситуацию и получить формальное разрешение на выдачу
денег.
Регентство Бланки на протяжении двух лет после отъез-
да Людовика было отягощено рядом серьезных трудностей.
Раймонд VII Тулузский, обещавший последовать за коро-
лем Франции в Святую Землю, умер в сентябре 1249 года,
незадолго до назначенного отправления в поход.1 Самый
большой ужас его жизни — умереть, нс оставив сына-наслед-
ника — сбылся. Но поскольку Альфонс де Пуатье, новый
граф Тулузский, отправился в Египет помогать брату, поза-
ботиться о законной передаче власти пришлось Бланке.
Как всегда, она действовала без промедления: послала от
своего имени в Тулузу официальных представителей и орга-
низовала особую церемонию, в ходе которой самые влиятель-
ные лица графства присягнули на верность Альфонсу де Пу-
атье и принесли ему оммаж. Так некогда могущественная
1 Болезнь, от которой умер Раймонд, носила хронический харак-
тер, и, несмотря на формальные обещания, и он сам, и Бланка знали,
что никуда он не поедет. Он нашел в себе силы проводить до порта
отплытия дочь Жанну и ее мужа Альфонса де Пуатье — которые, как
упомянуто в тексте, отправились за море позже всех. Несколько дней
спустя, уже ио дороге домой, он окончательно слег, а вскоре и умер.
О хитроумных манипуляциях, сопровождавших передачу власти его
зятю, см. в приложении «Два графа». (Прим, перев.)
224
Глава XII
Тулуза, осмелившаяся выступить против католической
веры, безвольно скатилась прямо в руки французов.
Король Англии тоже причинил ей немало забот. Генрих
утверждал свою власть в Гаскони с помощью наместника,
Симона де Монфора, и Бланка опасалась, не повредит ли
это французскому влиянию в Пуату. Королева-мать обра-
тилась к папе с просьбой нажать на Генриха, чтобы он не
нарушил перемирия, заключенного два года назад Людови-
ком и Ричардом Корнуэлльским, и ей снова сопутствовал
успех: 8 марта 1250 года Генрих прислал ей письмо, согла-
шаясь на короткое продление перемирия. Но присутствие
энергичного наместника и английских солдат в Гаскони
было дестабилизирующим фактором, и ситуация могла
ухудшиться в любой момент.
Беспокоил Бланку, конечно же, и крестовый поход стар-
шего сына, но поначалу новости из Палестины были обна-
деживающими. Сразу после взятия Дамьетты Робер д’Ар-
туа написал матери, уверяя, что все пребывают в добром
здравии, и хвалился, что город захвачен «без единого уда-
ра... что было, несомненно, истинным даром небес и проявле-
нием великодушия господа всемогущего». Королева-мать зна-
ла также, что Альфонс де Пуатье прибыл на место благопо-
лучно, и была осведомлена о намерении Людовика идти на
Каир. Сын ее сражался за правое дело, он подготовил все,
что было в его силах, чтобы обеспечить победу; кроме того,
королеве-матери приходилось видеть, как сражаются его
воины, и она верила в отвагу французских рыцарей. Пото-
му она была совершенно не готова принять истинное поло-
жение вещей.
Известия о поражении французов просачивались медлен-
но. Одним из первых было письмо, полученное Ричардом
Корнуэлльским от его канцлера, который предупреждал, что
о выступлении французов против египтян не слышно ниче-
го хорошего:
«Поскольку поройразум властителей утомляют и му-
чают различные слухи прежде, чем становится известна
Партия королевы
225
правда, я счел необходимым ознакомить вас с некими скор-
бными и плачевными слухами касательно французского
войска, в самой определенной и подлинной их форме; све-
дения эти еще не обнародованы, однако я узнал все под-
робности из уст свидетеля, ибо получил не письма, но весь-
ма достоверные отчеты от бывшего моего писца, отправ-
ленного к королеве французской».
Бланка тоже кое-что слышала, но известия были столь
ужасны, что в них трудно было поверить. Людовик, так пре-
красно вооруженный, так тщательно подготовленный — в
плену у султана? Тысячи французских воинов уничтоже-
ны? Ее сын Робер д’Артуа убит сарацинскими наемниками?
Все это казалось абсурдным — настолько, что всякий, кто
осмеливался повторять эти злые слова хотя бы шепотом, мог
быть только врагом Франции.
«Когда вести об этих скорбных событиях, принесенные
некими людьми, возвратившимися из восточных краев, до-
стигли слуха госпожи Бланки и вельмож Франции, она не
могла или не хотела поверить им и приказала их повесить;
и эти несчастные, по нашему разумению, стали безвинны-
ми мучениками, — писал Матвей Парижский. — Наконец,
когда те же сведения неоднократно повторили разные рас-
сказчики, которых уже нельзя было назвать выдумщика-
ми и лжецами, и когда они увидели письма, содержащие
сообщения о том же, и получили другие достоверные сви-
детельства, вся Франция была охвачена скорбью и смяте-
нием».
Опасаясь, что даже после того, как деньги на освобожде-
ние сына будут собраны, он захочет остаться в Египте, Блан-
ка написала Людовику, побуждая его возвратиться поскорее.
Она ссылалась на то, что не может продлить перемирие с
Англией. Это, конечно, не соответствовало действительнос-
ти — ведь в марте Генрих согласился продлить договор, — но
Людовик не мог этого знать.
8 — Четыре королевы
226
Глава XII
Людовик, Маргарита и другие французы благополучно
прибыли в Акру, где имелось многочисленное христианское
население. Королевскую компанию устроили с удобствами;
им обеспечили питание, в том числе мясо, и даже возмож-
ность вымыться. Люди начали выздоравливать, и вместе с
возвращением здоровья и надеждой на близкий отъезд на-
строение улучшилось; Альфонс де Пуатье и Карл, уже не
скрываясь, играли в кости — причем Альфонс беспечно раз-
давал свой выигрыш рыцарям и дамам, присутствовавшим
при игре. Маргарита тоже была полна надежд. Жан-Трис-
тан благополучно рос, а супруг регулярно принимал пищу
под ее бдительным присмотром. Путь по морю домой, в
Прованс, предстоял долгий и опасный, но они хотя бы успе-
ют до отъезда восстановить силы...
Только Людовик продолжал хмуриться; только Людовик
недоумевал, чему они радуются. Потом, воскресным днем,
доставили письмо от Бланки. Людовик созвал баронов на
совещание.
«Господа, — сказал он им, — ее величество королева-
мать прислала мне письмо, в котором просит как можно
скорее возвратиться во Францию, поскольку мое королев-
ство в большой опасности, так как не было установлено
ни мира, ни перемирия между мною и королем Англии.
Однако жители здешних мест, с которыми я советовал-
ся, утверждают, что если я уйду, эта земля будет поте-
ряна по причине малочисленности народа. Посему я про-
шу вас тщательно обдумать это дело».
За то, чтобы остаться, высказались лишь верный Жу-
анвиль и граф Яффы — у графа в окрестностях имелись
замки, и он, естественно, хотел их защитить. Все прочие, в
том числе и оба брата Людовика, потребовали немедленно
отправиться на родину. Они доказывали, что, имея в рас-
поряжении чуть больше сотни рыцарей, не имеет смысла
оставаться; разумнее будет вернуться во Францию (чего
все хотели в любом случае), собрать новые войска и затем
снова вступить в борьбу. Это означало, что все незнатные
Партия королевы
227
последователи короля останутся в египетских тюрьмах —
но бароны отнеслись к неволе своих воинов и слуг безраз-
лично. Маргарита согласилась с вассалами: им следовало
подумать о детях, о королевстве; Бланка ясно дала понять,
что нуждается в помощи сына. Долг явно призывал их во
Францию.
Но Людовик не поддавался. «Господа, — сказал он на вто-
ром собрании, спустя неделю, — я пришел к мнению, что,
оставшись здесь, не потеряю свои владения, поскольку у ко-
ролевы-матери достаточно людей, чтобы защитить их...
Посему я решил ни под каким видом не оставлять королев-
ство Иерусалимское, ибо явился сюда, чтобы отвовевать его
и защитить. Я окончательно постановляю остаться пока
здесь». Затем Людовик спросил, кто готов добровольно ос-
таться с ним и пообещал оплатить расходы.
Примечательно, насколько слабый энтузиазм вызвало
это решение короля. Почти никто не захотел остаться,
в том числе Альфонс де Пуатье, Карл и их жены. Людо-
вик попытался соблюсти видимость приличия, отдав бра-
тьям приказ уехать для того, чтобы уговорить Фридриха
II прислать подкрепление войсками и прочую помощь,
«но сами они это предложили или он навязал им свою во-
лю, точно сказать не могу», — лаконично отметил Жуан-
виль. На протяжении следующего месяца почти все кораб-
ли, прибывшие из Дамьетты, отплыли во Францию. Жу-
анвиль, который добровольно остался с Людовиком, доба-
вил, что в момент расставания Карл Анжуйский «так
горевал, что все изумились. И тем не менее он уехал во Фран-
цию».
Беатрис тоже, без сомнения, выказала печаль и поплака-
ла, прощаясь с Маргаритой и Жаном-Тристаном. Но коро-
леву Франции это не обмануло. Братья предали Людовика.
Они спасали свои шкуры и не намеревались возвращаться.
Маргарита знала, что при желании тоже могла бы, взяв ре-
бенка, отплыть во Францию. Но если бы она поступила так,
Франция осталась бы без короля. Ее неприязнь переросла
во враждебность, а потом и в ненависть. Она никогда не за-
будет и никогда не простит.
228
Глава XII
Так Маргарита смотрела, как ее сестра Беатрис, ее деве-
ри и невестки, и все сеньоры со своими женами поднимают-
ся на борт и отплывают, оставив ее с Людовиком одних, без
средств и поддержки в гнетущей атмосфере Акры.
ЭЛЕОНОРА
Глава XIII
МАСТЕРСТВО КОРОЛЕВЫ
Бедствия Маргариты в Святой Земле совпа-
ли с периодом нарастающей напряженности в
жизни Элеоноры. Хотя трудности, преследовав-
шие королеву Англии, носили в основном по-
литический характер и, пожалуй, не были столь
трагичны, как испытания старшей сестры, они
требовали больших усилий и тонкости, что от-
нюдь не умаляло их значимости.
В первой половине 1240-х годов английские
интересы на международной арене испытали
ряд прискорбных ударов. Катастрофическая
развязка злосчастного мятежа против француз-
ского господства в Пуату, который задумывал-
ся как первый этап более широкого и важного
плана возвращения Нормандии, подорвала
даже то слабое влияние, которым пользовалась
Англия в этом регионе. Элеонора и Генрих едва
успели опомниться, как умер Раймонд-Берен-
гер V, и выяснилось, что полагаться на матуш-
ку королевы как гарант ее интересов при деле-
же наследства не стоит. Французская корона и
папа совместными усилиями перехитрили Бе-
атрис Савойскую; она не смогла помочь самой
себе, не говоря уже об Англии. Теперь француз-
ские войска охраняли провансальские замки,
содержание которых было оплачено Генрихом,
232
Глава XIII
и французские законники судили и распределяли блага по
прихоти нового графа Карла Анжуйского и его жены Беат-
рис — во всяком случае, так должно было случиться, когда
молодая пара возвратится из крестового похода. Хуже все-
го было то, что все эти дипломатические провалы сопровож-
дались ужасными расходами — в частности, потому, что Ген-
риху и Элеоноре приходилось маскировать каждое новое
разочарование показными торжествами, чтобы развлечь на-
селение и восстановить достоинство монархии. В итоге ко-
ролевская семья по уши влезла в долги.
То, что они потеряли престиж в глазах мира, не вызыва-
ло сомнений. Исторически сложилось так, что Гасконь вхо-
дила в сферу влияния Англии.1 Но теперь короли Кастилии
и Наварры, стремясь воспользоваться слабостью англичан,
принялись прощупывать пути проникновения в эту область.
Неожиданно возникла весьма реальная угроза потери пос-
ледней части континентальных владений, что стало бы не-
восполнимой потерей. Элеоноре мучительно было думать,
что ее первенцу Эдуарду, возможно, придется унаследовать
державу, сократившуюся до жалкого клочка при его отце.
Элеонора была чрезвычайно преданной матерью. Она
проводила почти все время со своими четырьмя детьми в
королевском замке в Виндзоре. Еще в 1241 году она сумела
убедить Генриха, что охранять интересы Эдуарда лучше не
Ричарду Корнуэллу, а ей самой и Пьеру Савойскому. Соот-
1 Гасконь изначально входила в состав герцогства Аквитанского
(границы которого то расширялись, то сокращались на протяжении
веков). С 1137 года Аквитания принадлежала наследнице последне-
го герцога Гильома X, Элеоноре (Альенорс), и ее супруг Людовик
VII имел возможность распоряжаться этой обширной и богатой тер-
риторией. Но в 1152 году, ровно за сто лет до описываемых событий,
Элеонора вышла замуж вторично за короля Англии Генриха II План-
тагенета, и с тех пор Аквитания стала частью английских владений.
Сто лет — большой срок, тем более для Средневековья; нрава анг-
лийских королей на эту территорию были неоспоримы, но по мере
проникновения французских королей в области, примыкающие к
Аквитании, геополитические задачи вступали в конфликт со стары-
ми правами. В конце концов (в правление правнука Генриха III) на
этой почве разразилась Столетняя война. (Прим, перев.)
Мастерство королевы
233
ветственно, Генрих оформил грамоты, согласно которым в
случае его смерти различные крепости и земли передавались
под опеку королевы или ее дяди, пока Эдуард не достигнет
совершеннолетия. В 1246 году, когда Эдуард слег с сильной
лихорадкой в цистерцианском аббатстве Болье, куда он при-
ехал с родителями, Элеонора настояла, что останется с ним
и будет лично ухаживать за сыном. Женщина поселится под
одной крышей с монахами-цистерцианцами? Это решитель-
но шло вразрез со всеми церковными правилами, и приор
яростно протестовал, но Элеоиора все-таки осталась там на
три недели, пока Эдуард не поправился полностью.
Она не меньше заботилась и об остальных детях. Эдмунд
был болезненным ребенком, и она, чтобы утешить его, по-
купала ему ячменный сахар и звала собственных лекарей,
когда он болел. Когда ее дочь Маргарет, которую в одиннад-
цать лет выдали замуж за Александра III Шотландского,
прислала с гонцом жалобу, что наместник супруга держит
ее под домашним арестом, Элеонора и Генрих с отрядом
рыцарей помчались ее выручать. Когда самая младшая дочь,
Катарина, умерла в раннем детстве, Элеонора так безутеш-
но горевала, что довела себя до болезни.
Элеонора рано поняла, что интересы Эдуарда в Гаскони
следует защищать и что эта область находится под угрозой
отторжения. Генриха необходимо было заставить действо-
вать. Но после десяти лет замужества у королевы уже не
осталось иллюзий насчет способностей супруга — как, впро-
чем, и у всего королевства. У Генриха отсутствовала тяга к
лидерству. Его квалификация как военного была никакой.
Даже у себя дома он не мог сладить с собственными барона-
ми. То и дело, когда он просил денег, ему отвечали унизи-
тельными отказами и тем вынуждали прибегать к мерам,
которые лишь усиливали его отчуждение от подданных.
В январе 1248 года, когда Генрих созвал сессию парламен-
та, чтобы обсудить состояние государства, «ныне страдаю-
щего от смут, бедности и обид», как заметил Матвей Париж-
ский, английская знать воспользовалась поводом, чтобы
официально приструнить своего сюзерена.
Еще хуже, с точки зрения Элеоноры, были внезапные скач-
ки настроения короля. С ним случались саморазрушительные
234
Глава XIII
приступы гнева и не менее разрушительные вспышки довер-
чивости. Новые люди вызывали у него импульсивную приязнь,
он быстро сближался с ними, забывая о прежних отношениях.
Поначалу эта причуда работала в пользу Элеоноры и ее род-
ственников. Но в 1247 году дети матери Генриха Изабеллы
(уже покойницы) от второго мужа, Гуго де Лузиньяна (вско-
ре погибшего в крестовом походе), явились в Англию; щед-
рость и доверие короля к новым сводным родичам постави-
ли под угрозу провансальские и савойские интересы.
Поставленная перед этими фактами, Элеонора начала
создавать опору для собственной власти. Для Элеоноры это
означало разрыв с прошлым; до поражения, нанесенного
французами, она трудилась вместе с Генрихом, верила в его
способность соблюсти интересы семьи, превратить честолю-
бивые замыслы в реальные достижения. После того она ста-
ла действовать в обход супруга. Цели у них оставались пре-
жние, общие — международный престиж, расширение вла-
дений, рост благосостояния; но королева, видимо, решила,
что король — не самый лучший работник на этом поприще,
и попробовала взять дело в свои руки. Маргариту застави-
ли стать лидером тяжелые обстоятельства; Элеонора сама
заняла эту позицию.
Самый простой способ укрепить влияние для королевс-
кой семьи — это, разумеется, набор близких друзей, кото-
рые были бы полностью зависимы от доброй воли сюзере-
на. И вот Элеонора, с помощью своих везедсущих дядюшек-
савояров, начала поощрять переселение проверенных друзей
и подчиненных из Прованса и Савойи в Англию. Сделать
это было нетрудно, поскольку король и королева Англии
славились своей безрассудной щедростью. В итоге пример-
но за десять следующих лет около трехсот соотечественни-
ков Элеоноры и ее родичей, мужчин и женщин, перебрались
на новое место. Кое-кто получил административные посты
при дворе; другие поступили на службу к великолепному
архиепископу Кентерберийскому (дядя Бонифаций) или
столь же могущественному графу Ричмонду (дядя Пьер).
Многих переселенцев Элеонора приняла в свой штат и ис-
пользовала для дипломатических поручений или для защи-
ты интересов своих детей. Наиболее выдающимся родичам
Мастерство королевы
235
королевы нашлись весьма выгодные партии (что позволи-
ло разбавить влияние местной аристократии). Дочь двою-
родной сестры Элеоноры выдали за будущего графа Лин-
кольна; лорд Вески взял за себя другую. Королева также
устроила брак еще одной кузины, дочери Томаса Савойско-
го, с сыном графа Девона. Обратные связи также устанав-
ливались: например, Элеонора сумела убедить графа Глос-
тера, что наилучшим женихом для его богатой юной дочери
является ее двоюродный брат, маркиз Монфератский.
Три сотни новых друзей и сотрудников составили весьма
удовлетворительную добавку к общественному и политичес-
кому окружению Элеоноры, ядро которого составляли Сан-
ча, дядя Бонифаций и дядя Пьер. Пьер Савойский делил свое
время между Швейцарией, где совершал длительные и успеш-
ные рейды на владения соседей, и Англией, где многочислен-
ные дары указывали, что он все еще в фаворе у Генриха. В
1246 году король подарил графу Ричмонду дом на Стренде
за весьма приличную сумму в «три оперенных стрелы еже-
годно». Пьер усовершенствовал первоначальную постройку,
и его резиденция по великолепию сравнялась с лучшими
дворцами Европы. Ее прозвали «Савой» — откуда пошло на-
звание одного из знаменитейших отелей Лондона.1
1 Упоминание о «великолепных дворцах» может вызвать ассоциа-
ции с прославленными архитектурными комплексами Версаля, Цар-
ского Села и т.п. В XIII веке стандарты великолепия были куда скром-
нее. Дворцы, как правило, располагались внутри солидных крепос-
тей, где было тесно и холодно от слишком толстых стен. Генрих III
любил роскошь и удобства, для жены ничего не жалел, и покои Элео-
норы были украшены резными деревянными панелями, росписями и
т.н. (Они частично дошли до нашего времени.) Однако главным дос-
тижением в королевской резиденции было наличие особой комнаты
для умывания и двойных дверей в отхожем месте, дабы неприятный
запах нс просачивался в жилые комнаты. Примерно па этом уровне,
видимо, держалось и великолепие дядюшки Пьера. Позже дворцом
владели герцоги Ланкастеры, но в 1381 году во время крестьянского
восстания он сгорел. Вряд ли воспоминания о его роскоши сохрани-
лись в сознании простых деловых людей до XIX века! Однако за уча-
стком, где стояла с 1246 года резиденция дядюшки Пьера, название
действительно закрепилось: отель «Savoy» был открыт там в 1880 году
на месте снесенного театра с тем же названием. (Прим, перев.)
236
Глава XIII
Бонифаций Савойский наконец выбрал время, чтобы за-
няться своей английской паствой, хотя новому архиепис-
копу Кентерберийскому и местному духовенству нс сразу
удалось притереться. Одним из первых его официальных ме-
роприятий в качестве главы церкви в Англии стала «визи-
тация» каноников св. Варфоломея в Лондоне. Визитация —
это средневековый эвфемизм, которым обозначали назна-
ченную «сверху» ревизию работы духовенства; когда приор
вздумал ей воспротивиться, епископ избил пожилого по-
мощника приора, и его едва удержали, чтобы он насмерть
не пронзил старика своим мечом. Однако вскоре разногла-
сия сгладились, и дядюшка Бонифаций стал в Англии вли-
ятельной фигурой, добавив подъемной силы растущему
«кружку» королевы.
Приток влиятельных иноземцев запрудил каналы влас-
ти, а всякая запруда вызывает усиление напора. Местное
английское дворянство особенно удручали устроенные для
чужаков браки. В 1247 году Матвей Парижский записал, что
«Пьер Савойский, граф Ричмонд, прибыл ко двору короля, в
Лондон, и привез из своих отдаленных владений никому не
известных дам, чтобы отдать их замуж за вельмож Англии...
сии обстоятельства причинили явную досаду и неудоволь-
ствие многим уроженцам Англии, которые сочли, что ими
пренебрегают».
Как ни крути, эта стратегия не была оптимальной, обида
постепенно копилась и со временем вскипела — но короле-
ве не из чего было выбирать, а время поджимало. Гасконь
висела на волоске.
Управление Гасконью (по сути, английской колонией) не
являлось тяжким игом для ее населения. Генрих назначал ка-
кого-нибудь англичанина королевским сенешалем (губерна-
тором), чтобы тот жил в Бордо и представлял интересы коро-
ны. Сенешаля поддерживала группа советников из местных
баронов, а также щедрые поступления из королевской казны.
Хотя местное население — жестокосердный, неуживчивый,
драчливый народ, — как правило, творило все, что вздумает-
ся, не оглядываясь на приказы сенешаля, эта система все-таки
годилась для создания видимости английского господства.
Мастерство королевы
237
Все переменилось в 1248 году, когда Людовик отправил-
ся в крестовый поход, и в стране образовался вакуум власти.
Часть баронов с юга Гаскони при поддержке толстяка Тибо
Шампанского (ныне получившего по наследству от дяди ти-
тул короля Наваррского) принялась мародерствовать в этом
краю, убивая людей и захватывая замки других баронов. Са-
мый жестокий и влиятельный человек в герцогстве, Гастон
Беарнский, мстил, пользуясь поддержкой короля Кастилии.
Этот Гастон приходился сводным братом Раймонду-Берен-
геру V — то есть был дядей Элеоноры с отцовской стороны.
Междоусобицы разгорелись также среди баронов севера, осо-
бенно в окрестностях Дордони.1
Действовавший тогда сенешаль, незначительный чиновник,
был совершенно не способен справиться с ситуацией, и Ген-
риху пришлось отозвать его, как и двух его предшественни-
ков. Было ясно, что в Гаскони требуется намного более силь-
ный, более авторитетный сенешаль, способный осадить и Гас-
тона Беарнского, и королей, сующих нос не в свое дело — иначе
мира в колонии не видать. Генрих и Элеонора стали подыски-
вать подходящего человека.
1 Гастоп VII дс Монкада, виконт Беарнский (1225-1290) — сын и
наследник Гильома И, по матери внук Альфонса II Прованского и Гар-
сенды де Форкалькьер (родителей Раймонда-Беренгера V), т.е. у них
с Элеонорой были общие бабушка и дедушка — соответственно, Гас-
тон приходился ей не дядюшкой, а двоюродным братом. В 1248 году,
когда Симон дс Монфор взял сто в плен и увез в Англию, Гастону было
всего 23 года. К такому пленнику, пожалуй, трудно было относиться с
суровостью. Но отпустили его только в 1250 году, а в новый союз с
королем Кастилии Гастон вступил лишь в 1252 году. В 1269 году его
дочь Констанция стала женой Генриха Альмейна.
Дордонь — область на юго-востоке Франции между долиной
Луары и Пиренеями и река, протекающая по ней (около 500 км). Река
берет начало в горах Оверни и впадает в Жиронду — общее с Гарон-
ной устье — близ Бордо. Другое название области, Перигор — па-
мять о четырех галльских племенах, занимавших ее. После того, как
Аквитания стала частью владений английской короны, Перигор, вхо-
дивший в ее состав, также попал под власть англичан. Поскольку
область находилась на «водоразделе» сфер влияния Англии и Фран-
ции, она страдала от нашествий с обеих сторон более трехсот лет,
вплоть до 1453 года. (Прим, перев.)
238
Глава XIII
Самым очевидным было бы избрание Ричарда Корнуэлль-
ского. Он обладал всеми необходимыми качествами. Его дей-
ствия на Святой Земле свидетельствовали об умении вести
переговоры. Он был братом короля и к тому же заслужил соб-
ственную репутацию на международной арене. Гасконцы
были бы польщены, получив такого высокородного сенеша-
ля, и куда охотнее подчинялись бы ему. Кроме того, если
Людовик отдал Пуату своему младшему брату Альфонсу де
Пуатье, назначение Ричарда в Гасконь создало бы некоторое
равновесие позиций. Ричард, помимо прочего, был также
очень богат, а для такой должности это было главнейшей пред-
посылкой: управлять Гасконью без взяток было невозможно.
И наконец, граф Корнуэлл знал эти края и хорошо разбирал-
ся в местных нравах. Он впервые побывал здесь в 1225 году,
шестнадцати лет от роду, с отрядом численностью в семьде-
сят рыцарей, и сумел, несмотря на юный возраст, обеспечить
повиновение этой области королю Англии.
Именно в этом заключалась главная проблема. Еще в том
же 1225 году Генрих пообещал отдать Гасконь Ричарду —
во всяком случае, даровал брату грамоту, которая позволя-
ла ему рассчитывать, что он получит этот феод, как только
достигнет совершеннолетия. А потом, уже в 1243 году, ког-
да Ричард спас Генриха от позорного пленения французами
при Тайбуре, он уже без всяких оговорок подтвердил, что
отдаст герцогство ему. Но позднее Элеонора убедила Ген-
риха, что Гасконь лучше приберечь для Эдуарда, и король
отказался исполнять обещание, данное брату. Ричард все еще
злился из-за Гаскони; даже женитьба на Санче не умерила
его гнева по поводу нарушенного слова. Если бы сейчас Ри-
чарда назначили сенешалем, он наверняка потребовал бы
впоследствии отдать эту землю ему в постоянное владение,
а этого Элеонора допустить не могла. Для нее было лучше
совсем потерять Гасконь, чем допустить ее переход к Ричар-
ду, а не к Эдуарду.
В итоге сенешалем по выбору Элеоноры назначили Си-
мона де Монфора. Кандидатом Генриха Симон быть не мог:
король никогда не забывал, как Симон сравнил его с Кар-
лом Простоватым после потери Пуату. Но он позволил жене
и ее дядьям уговорить себя.
Мастерство королевы
239
Элеонора с годами все больше сближалась с Симоном. По-
чему — нетрудно понять: у Симона было все, что отсутствова-
ло у Генриха. Он был силен там, где Генрих слаб, отважен там,
где Генрих трусил, он проявлял стойкость, когда Генрих от-
ступал. Он был также воином, эрудитом и прирожденным ли-
дером. Когда эти двое мужчин оказывались вдвоем в одной
комнате — а случалось это часто — граф всегда затмевал коро-
ля самим фактом своего присутствия. Королева не любила его,
но уважала и восхищалась. Элеонора была дружна с женою
Симона Элеонорой, сестрой Генриха, и с Адамом Маршем,
монахом-францисканцем, блестящим богословом из Оксфор-
да, который входил в круг ближайших друзей Симона. Адам
Марш впоследствии стал одним из самых доверенных совет-
ников Элеоноры по духовным и политическим вопросам.
Симон де Монфор прекрасно понимал, какая трудная
задача ему предстоит и что за человек его отправляет. Он
сделал все, что мог предусмотреть заранее, чтобы защитить-
ся. Зная о непостоянстве Генриха, он оговорил фиксирован-
ный срок своей службы — семь лет, считая, что этого хватит,
чтобы подавить сопротивление и укрепить систему управ-
ления. Он явно не хотел, чтобы его вдруг отозвали по ка-
кой-то новой прихоти короля. Также, поскольку граф Лес-
тер был не слишком богат, он отказывался принять пост се-
нешаля, пока ему не выделят воинский контингент и не дадут
право распоряжаться всеми доходами с Гаскони, которые
обычно поступали в королевскую казну. Если бы пришлось
начать войну против короля Наваррского или короля Кас-
тилии, Генрих был обязан прислать ему еще больше войска
и денег, «поскольку он будет защищать его собственную зем-
лю». Особенно он настаивал на том, чтобы его признали не
сенешалем, а наместником Генриха, с полномочиями управ-
лять Гасконью по своему разумению.
Но те самые качества, которые так привлекали к нему
правителей Англии — неколебимая решимость, сила харак-
тера и прямолинейность поступков — в Гаскони сработали
против него. Там, где Ричард различал нюансы, Симон ви-
дел только черное и белое. Где граф Корнуэлл пустил бы в
ход деньги и практичные переговоры, закрывая глаза на
мелкие обиды и учитывая местные обычаи, граф Лестер
240
Глава XIII
действовал, подчиняясь инстинкту — сажая под замок всех,
кого считал смутьянами, не оглядываясь на законы, произ-
вольно принимал ту или иную сторону в различных тяжбах,
жестоко подавлял восстания. Поскольку одновременно Си-
мон занимался извлечением некоторых спорных частей при-
даного своей жены, то, вместо того, чтобы раздавать деньги,
он брал их. В глазах его новых подчиненных эти поступки
зачастую приобретали привкус произвола. Даже имя его вы-
зывало отталкивание: ведь Гасконь расположена на юге Фран-
ции, граничит с Лангедоком, поэтому у жителей герцогства
имя старшего Симона де Монфора навеки запечатлелось как
символ беспощадного карателя и узурпатора владений Ту-
лузы. Отправить Симона-младшего в Гасконь было все рав-
но что пытаться зашить рану мечом вместо иглы. Не прошло
и года, как бароны Гаскони, издавна привыкшие обходиться
без сенешалей, начали жаловаться непосредственно королю
на грубое, неуважительное поведение Симона.
Даже когда Симон одержал настоящую победу, в Англии
она отозвалась поражением. Он взял в плен и покорил Гастона
Беарнского — вождя сопротивления английскому господству,
заставил принять свои условия, конфисковал его земли и от-
правил в Англию. Здесь Генрих и Элеонора приняли его как
любимого родственника, приехавшего в гости. Генрих простил
Гастону все его выходки, а Элеонора, наивно следуя усвоен-
ной с детства теории, что в семье всегда можно договориться,
добилась возвращения ему отнятых земель. Дядюшка Гастон
погостил и был отпущен обратно в Гасконь с обещанием боль-
ше не вредить; сразу же по приезде он снова принялся вместе
с королем Кастилии строить козни против англичан.
И все же Симон, несмотря на неудачные методы, в зна-
чительной степени справлялся с заданием. В 1250 году Мат-
вей Парижский писал, что «упомянутый граф, многому на-
учившийся у своего благородного отца, стремясь идти по
стопам или превзойти его, сумел превозмочь дерзость мя-
тежных подданных короля в Бордо и по всей Гаскони, заста-
вив бежать, лишив имущества и приговорив к изгнанию Уиль-
яма [в южном произношении — Гильома]де Солер, Растейна
и других гордецов, которые смели восставать против коро-
ля; многих он отправил также на виселицу».
Мастерство королевы
241
Но Генрих слышал только жалобы; от гасконцев прибы-
вали гонец за гонцом, а потом стали появляться лично те из
пострадавших, кто сумел ускользнуть. Через два года Ген-
рих начал ворчать, что выдает кучу денег Симону почти без
всякой отдачи; еще через четыре, за год до окончания офи-
циального срока службы, Симона вынудили возвратиться в
Англию, чтобы предстать перед судом по обвинению в бес-
человечном обращении и вымогательстве, выдвинутому про-
тив него гасконскими баронами, которых король теперь пол-
ностью поддерживал.
Граф Лестер возмутился, и его можно понять; на суде он
упомянул, что король, «когда я впервые отправлялся в Гас-
конь, советовал мне сокрушить изменников; а также пожа-
ловал мне грамоту с правами наместника на шесть лет; а
также пообещал оказать действенную помощь и поддерж-
ку, чего так и не исполнил».
Некоторые из знатнейших лордов Англии, в том числе и
Ричард Корнуэлл (которому, если верить Матвею Парижс-
кому, «беспорядки в Гаскони доставляли удовольствие»),
приехали в Лондон специально для того, чтобы поддержать
графа Лестера против короля, «ибо многие опасались, как бы
король, по свойственной ему вспыльчивости и будучи столь
привержен к иноземцам, не приказал схватить графа, челове-
ка высокого рода и его исконного подданного, и заключить в
тюрьму, как если бы его измена была уже доказана. Этого
нельзя было допустить ни под каким видом». Генрих не осме-
лился пойти против своих вельмож и признать Симона ви-
новным, но позволил себе яростные нападки на бывшего дру-
га, что не слишком хорошо смотрелось на фоне сухой сдер-
жанности графа.
Этот эпизод завершился в 1252 году тем, что Симон от-
казался от должности (с компенсацией в семь тысяч марок)
в пользу старшего сына Генриха и Элеоноры, Эдуарда, и
уехал в Париж. Поскольку Эдуарду было всего тринадцать,
замирять Гасконь должен был кто-то другой. Выбора боль-
ше не оставалось; Генрих решил заняться этим сам.
Хотя Элеонора не пыталась повлиять на разгневанного
супруга или как-то контролировать его в ходе судебного раз-
бирательства, ее сочувствие было на стороне графа Лестера.
242
Глава XIII
Все это время она переписывалась с Адамом Маршем и вос-
пользовалась его услугами как посредника, чтобы примирить
Ричарда с инвеститурой Эдуарда в Гаскони. Ричард надеял-
ся, что суд над Симоном позволит ему вернуть Гасконь себе.
После того, как Генрих успокоился, Элеонора принялась спа-
сать все, что было можно. Генрих заартачился, но Элеонора
убедила его выплатить Симону обещанное.
Задним числом нетрудно обвинить Элеонору в глупости,
поскольку именно она настаивала на сохранении Гаскони для
Эдуарда вопреки законным притязаниям Ричарда, и она же
избрала Симона де Монфора правителем вместо Ричарда. Од-
нако на самом деле все решения Элеоноры в тот период были
хорошо продуманы, разумны и политически оправданы.
Пусть она поставила на должность неподходящего исполни-
теля — зато оставила ни с чем более опасную фигуру.
Ричард по всем статьям представлял для Генриха куда
большую опасность, чем Симон. В прошлом Ричард уже ста-
новился на сторону английских баронов против Генриха.
Ричард принадлежал к королевскому роду и знал, что он
намного более способен править, чем брат. Бароны охотно
последовали бы за ним. Если бы Ричарду позволили полу-
чить Гасконь, он мог превзойти короля своим влиянием.
В 1250 году и позже никто в Англии не мог даже вообразить,
что Симон де Монфор, не имевший никаких прав на англий-
ский трон, не принадлежавший по крови ни к одной королев-
ской семье, однажды попытается свергнуть Генриха.
С другой стороны, политические склонности Ричарда
были хорошо известны. Поэтому гораздо более вероятно
было, что граф Корнуэлл, а не граф Лестер, надумает поку-
ситься на власть Генриха. То, что он этого не сделал, нельзя
полностью приписать стараниям Элеоноры не допустить его
в Гасконь — но она, несомненно, поспособствовала направ-
лению его политических амбиций, по меньшей мере отно-
сительно английского трона, в другое русло.
Кроме того, желание Элеоноры сохранить Гасконь для
Эдуарда было продиктовано не столько тщеславием, сколь-
ко более серьезными причинами. Даже в тринадцать лет Эду-
ард выказывал признаки того, что он станет куда более вели-
ким государственным мужем и полководцем, чем его отец. Он
Мастерство королевы
243
вырос очень высоким — впоследствии его прозвали «Долго-
вязым», отличался во всех физических упражнениях, и тру-
бадуры прославляли «лучшее во всём мире копье». Николас
Треве, английский рыцарь, лично знавший Эдуарда, писал о
нем как об «animus magnificus» («великой душе»). Мать рань-
ше всех увидела в своем старшем сыне то, что отметил Данте:
«...Смиреннейший из королей, английский Генрих, севший оди-
ноко — счастливее был рост его ветвей»'.
Эдуард был надеждой Англии на славное будущее — не
Генрих, не Ричард; и мать твердо решила дать ему шанс по-
казать себя. Дальнейшие события доказали ее правоту.
Элеонора в те годы шла по лезвию бритвы, пытаясь спра-
виться с нарастающим кризисом и притом сохранить близость
с супругом. Есть все основания полагать, что Генрих замечал,
как королева набирается сил, умаляя его власть. Характер-
ный инцидент произошел в те дни, когда ссора Симона с Ген-
рихом созрела, совершенно в другой области. Элеонора да-
ровала своему личному капеллану, Уильяму из Лондона, не-
кий бенефиций. Генрих отдал тот же самый бенефиций
другому человеку, которого выбрал сам, и когда он обнару-
жил, что капеллан Элеоноры уже вступил во владение, про-
изошел взрыв. «Как далеко заходит дерзость женщины, если
ее не обуздать!» — так, рассказывают, выкрикнул он, прежде
чем выгнать неудачливого священника. Ситуация не улучши-
лась, когда Роберт Гросстест, почтенный епископ Линкольн-
ский, добрый друг Адама Марша, стал на сторону Элеоноры, и
Генриху пришлось допустить судебное разбирательство. И еще
хуже стало, когда кандидат Элеоноры выиграл процесс.
Королева была слишком умна, чтобы знать — реакции ее
супруга сильны, но не длительны, и она обратилась за помо-
щью к тезке, сестре Генриха Элеоноре, чтобы та помогла
утихомирить его. И она смогла бы — но тут королева ввяза-
лась в другой спор, на этот раз с однИхМ из сводных братьев
Генриха, Эймером де Лузиньяном. Генрих назначил Эймера
епископом Винчестерским, что привело его к прямому конф-
ликту с дядей Бонифацием, архиепископом Кентерберийским.
1 «Чистилище», песнь седьмая, стих 130, перевод М. Лозинского.
(Прим, перев.)
244
Глава XIII
Между ними возникли разногласия по поводу еще одного
бенефиция, и Элеонора, естественно, стала на сторону Бо-
нифация, а Генрих — своего сводного брата. Снова последо-
вала бурная сцена, и на этот раз Генрих не ограничился вос-
клицаниями. Он конфисковал земли Элеоноры и изгнал ее
из Лондона.
Элеонора, должно быть, сильно испугалась. До времени
Генриха VIII, которому было проще рубить женам головы,
чем спорить с ними, было еще, конечно, далеко — но в се-
мейной истории имелся нехороший прецедент: Генрих II, не
слишком добрый дедушка, продержал свою Элеонору Ак-
витанскую по домашним арестом много лет.1
Генрих III, однако, был больше привязан к семейному
быту, чем его дед. И он искренне любил жену. Кроме того,
ему не удавалось самостоятельно сгладить разногласия меж-
ду Эймером и Бонифацием, потому не прошло и месяца, как
Элеонора вернулась ко двору, и все отнятые земли были воз-
вращены ей.
Все же эта ссора оставила осадок, и король с королевой
примирились по-настоящему только после новогодних праз-
дников, когда вся семья, включая Лузиньянов, получила
ценные подарки на Рождество, и видимость семейного со-
гласия была восстановлена. В следующие несколько меся-
цев Элеонора намного старательнее, чем раньше, подчерки-
вала, что работает в паре с супругом. Она, видимо, неплохо
справилась с задачей возвращения его любви и доверия: ког-
да Генрих выехал в Нормандию в августе 1253 года, он на-
значил ее регентшей Англии вместо себя.
1 Элеонора Аквитанская провела, не столько под арестом, сколь-
ко в ссылке, десять лет (1174-1184). Причина ее пленения заключа-
лась в том, что опа высказала недовольство изменой супруга, откры-
то демонстрировавшего связь с девицей Розамундой. (В известной
балладе о «королеве Элинор» подлинные факты перевернуты с пог
на голову — англичане всегда предпочитают винить во всех грехах
иностранцев, а нс родных королей.) Вместо того, чтобы извиниться,
Генрих II отправил жену с глаз долой. Это стоило ему многолетней
войны с сыновьями, которых Элеонора настроила против него. Ген-
рих III, при всей наследственной неуправляемости, на такое упор-
ство не был способен. (Прим, перев.)
САНЧА
I лава XIV
НЕОЖИДАННОЕ КОРОЛЕВСТВО
Красота может быть столь же действенным
социальным или политическим инструментом,
как и богатство, и знатность, но только если она
соединена с другими качествами — решитель-
ностью или жесткостью. Санча не обладала ни
стойкостью Маргариты, ни честолюбием Элео-
норы. Борьба королевы Англии за то, чтобы Гас-
конь не досталась графу Корнуэллу, сильно ос-
ложнила отношения между Санчей и ее мужем.
Ричард, естественно, ожидал, что жена исполь-
зует родство для продвижения его интересов,
поскольку Элеонора зависела от сестры в воп-
росе согласования политических устремлений
графа Корнуэлла и английской короны. Добить-
ся равновесия в этой системе было бы сложно
даже для самого талантливого и опытного дип-
ломата, а для Санчи, не прожившей в Англии
еще и пяти лет, такая задача была нс по силам.
Она, несомненно, осознавала, что существу-
ет конфликт между желаниями мужа и сестры,
но не обладала ловкостью, необходимой, чтобы
разрешить его к обоюдному удовлетворению
обеих сторон. Этот ее недостаток был источни-
ком постоянной досады и разочарования Ричар-
да, и впоследствии сказался на прочности их
брака.
248
Глава XIV
Санча была единственной из сестер, которая вышла за-
муж за вдовца. Первая жена Ричарда, Изабелла Маршал,
происходила из очень влиятельной английской семьи, и он
знал ее с детства. Изабелла выросла в среде, причастной к
английской политике, и научилась улавливать нюансы от-
ношений, причины распада союзов, приливы и отливы вла-
сти. Потому она была партнером мужу в полном смысле сло-
ва — от нее исходила и эмоциональная сила, и разумные со-
веты. Связи ее семьи имели огромное стратегическое зна-
чение для графа Корнуэлла. Ее братья, выдающиеся пред-
ставители знати, могли в любой момент подняться па защи-
ту графа Корнуэлла, даже против его брата-короля. Ричар-
да и Изабеллу связывало множество совместных пережива-
ний, чувство наследственного превосходства и представ-
ления о том, каким должно быть настоящее королевство. Их
союз был настолько прочен, что Ричард мог рассчитывать
на понимание без слов.
А теперь он женился на чужестранке вдвое младше себя.
От Санчи нельзя было ожидать той же проницательности,
что от Изабеллы Маршал, и поначалу Ричард ничего такого
не требовал от нее. Она являлась одной из его ценностей —
наравне с хорошо укрепленным замком или породистой ло-
шадью: элегантна, хорошо смотрелась на дворцовых при-
емах; наедине с ним была мила и трогательна. Если у нее
немножко не хватает ума, ну и что с того?
Санча обрадовалась, когда на первом году брака зачала;
она надеялась, что общие дети сблизят ее с мужем. То, что
разница в возрасте и предыдущем опыте создает между ними
дистанцию, чего не было у Элеоноры с ее мужем, Санча уже
поняла. Дети могли бы естественным образом уничтожить
этот разрыв. Когда она родила сына осенью 1246 года, ее
ожидания, казалось, были вознаграждены: Ричард воспри-
нял это как добрый знак и задал большой пир в честь собы-
тия. Однако новорожденный сын Санчи умер, не прожив и
месяца, «ведь земные радости ничто не ограждает от вне-
запных и частых бед». Потеря была сокрушительной. Элео-
нора сочувствовала — но Элеонора была королевой, она нс
Неожиданное королевство
249
могла посвятить себя целиком утешению сестры. Санча ис-
кала опоры у мужа, но эта смерть слишком болезненно на-
помнила ему о смерти других его детей от Изабеллы. Ри-
чард отдалился от жены и с головой ушел в дела — одним из
первых он нашел эту формулу спасения от горя, которая в
наши дни стала привычной.
Главная беда Санчи заключалась в том, что она сознава-
ла постепенное охлаждение мужа и пыталась как-то выст-
роить жизнь, чтобы не чувствовать себя брошенной. Она не
упускала ничего из возможностей, открывающихся перед
знатной дамой, не пропускала ни одного важного события
при дворе. Когда Ричарда в 1247 году отправили в Париж
подтвердить мирные соглашения с Людовиком перед тем,
как король Франции отбыл в крестовый поход, Санча с Ген-
рихом, сыном Ричарда, поехала тоже. Ее хорошо приняла
английская знать, особенно женщины; она даже вошла в
кружок любителей чтения. Сохранилась запись, приписы-
ваемая Матвею Парижскому, на экземпляре «Жизни Альба-
на», адресованная графине Арундел: ее просят возвратить
«книгу о св. Фоме мученике и св. Эдуарде, которую я перевел
и украсил; госпожа графиня Корнуэлльская [Санча] может
оставить ее у себя до Троицы».
Но она так и не стала политической фигурой в Англии.
Элеонора никогда не ссорилась с Санчей, никогда не возра-
жала против каких-либо ее действий. Ей всегда оказывали
добрый прием в кругу королевы, даже когда Санча, стара-
ниями Ричарда, стала намного богаче старшей сестры. Эле-
онора была не из тех, кто склонен делиться властью — а зна-
чит, она явно не видела в сестре угрозы. Матвей Парижский
ошибался, когда предсказывал, что после женитьбы Ричар-
да на Санче в королевстве станет две королевы.
Возможно, именно из-за пассивности Санчи Генриху и
Элеоноре, которые сами были в долгу у графа Корнуэлльс-
кого, пришлось умиротворять Ричарда привычным спосо-
бом — подкупом. Так в 1247 году Ричард получил в свое рас-
поряжение государственный монетный двор.
250
Глава XIV
К середине 1240-х годов стало ясно, что качество англий-
ских денег оставляет желать много лучшего. Ценность сереб-
ряного пенни (единственной монеты, бывшей в обращении в
то время) сильно понизилась вследствие практики «обрез-
ки»: каждый раз, когда монета переходила из рук в руки, у
нее срезали наружную кромку, «до того, что захватывали и
внутренний круг, а кайма с надписью вовсе исчезала». Со-
брав достаточно таких обрезков с достаточного количества
монет, предприимчивый человек мог отчеканить собствен-
ные пенни; не мудрено, что этот метод приобрел усердных и
восторженных почитателей, особенно среди «купцов из со-
седствующих с Англией стран, в первую очередь фламанд-
цев». К 1247 году проблема стала настолько серьезной, что
Генрих задумал собрать по всему королевству порченую
монету с последующей заменой всех английских денег на
новые.
Такое масштабное мероприятие превышало возможно-
сти короны, и Генрих обратился к Ричарду, уже ставшему
богатейшим человеком в Англии. Тот согласился взять на
себя надзор за обменом валюты и предоставить заем в де-
сять тысяч марок на расходы по организации дела — но за
это потребовал, чтобы ему, графу Корнуэллу, позволили
самому поставить условия сотрудничества с королем. Ус-
ловия были следующие: 1) выданный им заем в десять ты-
сяч марок будет возвращен в новой монете, прежде чем кто-
либо другой получит выгоду от этого обмена; 2) он сам
будет полностью контролировать монетный двор, и ко-
роль будет придерживаться решений брата в финансовых
вопросах; и 3) они с Генрихом будут делить прибыли от
операции пополам на протяжении следующих двенадцати
лет.
Итак, с 1247 по 1259 год жители Англии были обязаны
сдать старые монеты на обмен в одну из семнадцати контор,
открытых Ричардом для этой цели по стране. На каждом
фунте сданных старых монет граждане теряли шестнадцать
пенсов — десять в уплату за обмен и шесть в качестве гоно-
рара Ричарду.
Неожиданное королевство
251
Даже если учесть, что Ричард делил с Генрихом этот ше-
стипенсовый доход с фунта, для частного лица полученная
им сумма денег была просто баснословной. По сути, было
произведено не что иное, как коренное перераспределение
богатств королевства — доход шел к Ричарду от каждого
жителя страны и в таком масштабе, с которым «сравнимы в
последующие века только реформы Генриха VIII, Елизаве-
ты! и Вильяма III, — писал биограф Ричарда Н. Денхольм-
Янг. — Подобно Елизавете и Вильяму (или, скорее, сэру Исаа-
ку Ньютону, тогдашнему начальнику монетного двора), Ри-
чард получил немалый доход. Но если имеющиеся у нас
цифры хотя бы приблизительно верны, он выиграл намного
больше, чем они».
Двенадцать лет сбора трех пенсов с каждого фунта, сдан-
ного каждым мужчиной, женщиной и ребенком Англии (а в
1251 году Генрих договорился с ним провести ту же опера-
цию в Ирландии, и тоже на двенадцать лет)! Наличные сред-
ства графа Корнуэлльского относились теперь к царству
фантастики. До назначения начальником Монетного двора
он просто был богатейшим человеком в Англии. Потом, воз-
можно, его стоило бы назвать богатейшим частным лицом
всего мира.
Деятельность на этом поприще отнимала у Ричарда много
времени и сил. Санче, по остаточному принципу, достава-
лось все меньше и меньше внимания. 26 декабря 1249 года
графиня Корнуэлльская наконец подарила мужу здорово-
го сына Эдмунда. Но на этот раз граф праздника не устраи-
вал.
Год спустя произошло событие, которому суждено было
оказать огромное влияние на жизнь всех четырех сестер.
13 декабря 1250 года император Священной Римской импе-
рии Фридрих II, которого хронисты звали «величайшим из
владык земных» и «чудом света», неожиданно умер от ди-
зентерии. «Его смерть держали в секрете несколько дней, —
писал Матвей Парижский, — чтобы его враги не воспользо-
вались слишком скоро этим обстоятельством; но в день св.
Стефана было всенародно объявлено и возвещено об этом».
252
Глава XIV
Враги действительно сразу возликовали — и больше
всех папа Иннокентий IV. Никого не ненавидел Иннокен-
тий так сильно, как Фридриха II. Антипатия заставляла
папу совершать чудеса изобретательности, лишь бы изба-
виться от противника. Иннокентий не только отлучил им-
ператора от церкви — он объявил крестовый поход против
Империи и выделил на него средства, тем самым отняв ос-
тро необходимые ресурсы у Людовика, собравшегося в кре-
стовый поход против сарацинов. Мало было понтифику на-
травить на имперское войско армию немецких наемников,
он еще и затеял интригу с личным врачом императора, уго-
ворив того отравить Фридриха, хотя затея провалилась. Яд
вовремя обнаружили и скормили какому-то преступнику,
приговоренному к смерти, а виновному доктору сперва вы-
давили глаза, затем его подвергли прочим, не менее мучи-
тельным пыткам, а потом наконец убили. Фридрих дознал-
ся, откуда растут корни заговора, и поклялся отомстить Ку-
рии. Иннокентий, который все еще скрывался в Лионе,
оценив суровость кары, постигшей преступного доктора,
сильно забеспокоился. И вдруг вмешалось провидение
и устранило человека, которого папа прозвал «Антихри-
стом».
Но Иннокентий IV знал, что его папская тиара все еще
держится нетвердо. У Фридриха осталось два взрослых
сына, Конрад и Манфред, и оба были достаточно сильны,
чтобы продолжить труды своего отца. Конрад, старший и
законный наследник, жил в Германии. Услышав о смерти
императора, он немедленно вознамерился отправиться на
Сицилию и заявить свои права. Однако его восемнадцати-
летний сводный брат Манфред, внебрачный сын Фридриха
от самой любимой фаворитки, был лучшим воином, чем он.
Манфреда воспитали при дворе императора, он был любим-
цем отца. И было весьма вероятно, что между этими двумя
юнцами возникнут трения относительно права наследо-
вания.
Тут Иннокентий понял, что у него есть шанс. Если бы в
этот переходный период он как-нибудь исхитрился раско-
лоть империю на два отдельных королевства — Германию и
Неожиданное королевство
253
Сицилию, предложив корону Сицилии какой-либо третьей
стороне, дружественной Иннокентию, сыновья императора
станут не опасны. Тогда уж пусть этот третий, если пожела-
ет, чтобы папа поддержал его королевское звание, берет на
себя труды и расходы борьбы с Конрадом и Манфредом.
Папа принялся осматриваться, подбирая подходящего кан-
дидата.
Его привлек Карл Анжуйский. Карл и Беатрис, вместе с
Альфонсом де Пуатье и его женой, прибыли в Лион летом
1250 года, за пять месяцев до смерти императора, с печаль-
ным известием о поражении, нанесенном Людовику IX
египтянами. Из Акры они сперва направились ко двору
Фридриха II, где умоляли императора отправить войско для
спасения короля Франции — но Фридрих вынужден был
ответить отказом, поскольку все его солдаты до единого
были нужны, чтобы выстоять против папы. Тогда Карл и
Альфонс приехали к Иннокентию, пытаясь уговорить его
примириться с Фридрихом, чтобы император мог исполь-
зовать свои войска на благо Людовику. Они пригрозили, что
вышвырнут папу из Лиона, если он откажется, и только без-
временная смерть Фридриха спасла Иннокентия от необ-
ходимости перебираться в Бордо, под сомнительную защи-
ту Генриха III.
Надеясь смягчить французских гостей, Иннокентий
предложил Карлу Анжуйскому королевство Сицилию. От
Карла требовалось только выплатить Иннокентию то, что
он уже затратил (Иннокентий вложил много денег в по-
пытки сбросить Фридриха и хотел вернуть хотя бы часть),
собрать войско и отплыть в Рим, где, в качестве дополни-
тельного соблазна, Иннокентий обещал лично короновать
его. Оттуда будет совсем просто выступить маршем на юг
и сразиться с имперскими войсками. Чутье подсказывало
папе, что такой чрезвычайно одаренный человек, как но-
вый граф Прованса, без всякого труда навяжет свою волю
Конраду или Манфреду, смотря по тому, кто окажется в
тот момент у власти.
Карл Анжуйский в принципе был не против такого пред-
ложения — откровенно говоря, он был готов его принять, но
254
Глава XIV
ему мешало упрямое желание старшего брата остаться в
Святой Земле. Людовик поручил Карлу и Альфонсу собрать
новые отряды для очередного похода на египтян; посколь-
ку Карл воспользовался этим предлогом, чтобы оставить
брата, он не мог просто забыть о своем долге перед королем
Франции ради более выгодного ему лично предложения
(хотя и очень соблазнительного).
Пока Людовик оставался в Египте, Карл был обязан хотя
бы попробовать оживить интерес к провалившемуся крес-
товому походу своего самого старшего брата, и потому с со-
жалением отклонил предложение Иннокентия. Да у него к
тому же не было и денег.
Беатрис, видимо, испытала облегчение, узнав, что ей не
придется сразу поддерживать Карла в еще одной авантюре
на чужой земле. Она только что возвратилась из двухлет-
него «круиза» по пустыне, последние месяцы которого
были просто ужасны. В Провансе по-прежнему было не-
спокойно, и требования ее матери остались без ответа. Бе-
атрис знала в графстве всех сколько-нибудь значительных
лиц, и они знали ее. Она могла сделать многое, чтобы сгла-
дить и узаконить переход власти от ее матери к мужу.
И заняться этими проблемами было бы, видимо, лучше все-
го, пока Людовика и Маргариты не было в стране: Беатрис
осознавала, что старшая сестра использует свое влияние
на короля в пользу их матери, против позиции Беатрис и
Карла.
Их обоих злило вмешательство Маргариты в дела граф-
ства. Беатрис догадывалась, что Маргарита все еще надеет-
ся унаследовать Прованс, хотя по договоренности он дол-
жен был перейти после смерти Беатрис к ее ребенку. Но дети,
случается, болеют и умирают, как обнаружила Беатрис, воз-
вратившись на Кипр после расставания с Людовиком и Мар-
гаритой в Акре. Сын, которого она оставила там с кормили-
цей, не дожил до встречи с нею. Возможно, Беатрис винила
в его смерти Людовика и Маргариту — если бы крестовый
поход не затянулся бы так надолго и не окончился катаст-
рофой, она могла бы возвратиться раньше и, может быть,
256
Глава XIV
спасти сына. У нее, конечно, осталась еще дочка Бланка, но
дочери было недостаточно, чтобы раз и навсегда отвадить
старшую сестру от претензий на графство. Проводя время с
мужем в неспешных делах, в атмосфере родной земли, где
их не потревожили бы ни сарацины-убийцы, ни наемники-
мамлюки, ни другие неудобства, связанные с длительным
пребыванием в Святой Земле, она могла бы забеременеть
снова глядишь, и родился бы еще один сын.
Не говоря уж о том, что стать королевой, помазанницей
божьей, тоже не помешало бы.
Не сломленный отказом графа Прованского, папа во-
зобновил поиски приемлемого короля для Сицилии. И
вскоре на горизонте появился новый кандидат: Ричард
Корнуэлл.
Вероятно, Ричард был первым, о ком подумал Иннокен-
тий. Вполне возможно, что папа, носившийся с идеей отде-
лить Сицилию от Священной Римской империи с тех пор,
как он в первый раз отлучил и низложил Фридриха II на
совете в Лионе в 1246 году, предложил королевство Ричар-
ду еще до того, как император умер. В апреле 1250 года Ри-
чард побывал у Иннокентия с частным визитом; согласно
Матвею Парижскому, граф с понтификом «провели много
тайных и длительных бесед между собою, и все, кто наблю-
дал за их общением, дивились этому, а особенно широкому и
непривычному гостеприимству папы».
Удивляться здесь было нечему — папа весьма ценил бо-
гатство, а Ричард не делал тайны из своих огромных ресур-
сов. Граф еще не был королем, но путешествовал как король.
Когда Ричард приехал к Иннокентию, его сопровождала
Санча с младенцем Эдмундом, сын от первого брака Генрих,
пять графов, три епископа (включая епископа Лондонского
и Роберта Гростеста, епископа Линкольнского), а также со-
рок вооруженных рыцарей. «Численность его роскошно ра-
зодетой свиты и вьючных лошадей поражала и жителей го-
рода, и тех, кто прибыл ко двору по делам; все восхищались
Неожиданное королевство 257
приездом столь высокородного принца». Иннокентий выслал
почти всех своих кардиналов, кроме одного, встречать по-
четных гостей на улице, а когда их ввели во дворец, поднял-
ся с папского трона, чтобы обнять графа Корнуэлла и при-
гласить на обед.
Иннокентий предложил Ричарду королевский титул в
Сицилии на тех же условиях, что и Карлу. В обмен на соб-
ственноручное коронование папой графа Корнуэлла в каче-
стве законного короля Сицилии Ричард должен был взять
на себя все расходы по ведению военной кампании, вклю-
чая возмещение расходов, понесенных папством. После того,
как Ричард выиграет войну и получит королевство, он не
должен пытаться объединить Сицилию с Германией, как
пытался Фридрих II, но ограничится богатой Сицилией и
благоволением папы. Таким образом «раскрылась тайна
столь почетного приема, который папа прежде оказал гра-
фу Ричарду в Лионе; стало ясно, почему он обращался с ним,
как с родным и находил столько удовольствия в общении с
ним, ко всеобщему изумлению».
Но Ричард, к большому удивлению понтифика, отказал-
ся. Хотя королевство он хотел, но конкретно это его не ус-
траивало. Он написал учтивое письмо, отказываясь от ве-
ликой чести, но в узком кругу высмеял эту затею. Ричард,
не будучи «ни храбрым, ни искусным в военном деле», как
чистосердечно выразился Матвей Парижский, не намере-
вался собирать армию, чтобы пойти на захват отдаленного
королевства, ни земли, ни обычаев которого он не знал, к
тому же охраняемого столь упорным, уверенным в себе во-
якой, как Манфред. Получилось бы «так, словно ко мне
пришли и сказали: „Я отдаю или продаю тебе луну, а ты
вскарабкайся на небо и забери ее”», — насмешливо гово-
рил он друзьям.
Санча, несомненно, одобрила решение мужа. Ничто в
се жизни не указывает на то, что она стремилась править,
как ее сестры; конечно же, ей не захотелось бы терпеть бед-
ствия войны и жить в чужой Сицилии. До нее уже дохо-
9 — Четыре королевы
258
Глава XIV
дили рассказы о том, какие испытания выпали Маргарите
в Египте. Уж лучше одиночество и забвение, чем такая
судьба!
МАРГАРИТА
Глава XV
ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЕВЫ
После исхода французских баронов из Свя-
той Земли летом 1250 года Людовик, Маргари-
та, их новорожденный сын Жан-Тристан и гор-
стка рыцарей, включая неизменного Жуанвиля,
остались в Акре, чтобы продолжить дело крес-
тового похода. Людовик отослал с Альфонсом
и Карлом письма, в которых описывал настоя-
щее положение — то есть признал, что потер-
пел болезненное поражение — и требовал при-
слать в Акру еще денег и свежее войско. Он осо-
бенно подчеркивал, что подкрепления должны
прибыть никак не позже августа следующего
года. Людовик все еще надеялся оправдаться,
начав новое наступление против мусульман.
Маргарита обрекла себя на еще один год жизни
в пустыне.
В ожидании новых сил Людовик занялся
освобождением тех французов, которые были
захвачены египтянами во время ужасного от-
ступления из Мансуры. Этих несчастных насчи-
тывались тысячи, в основном это были пехотин-
цы, и многих уже продали в рабство. В этом зак-
лючалась одна из основных причин, почему
Людовик не вернулся во Францию с братья-
ми — помня о позорном поведении Тибо Шам-
панского, который в предыдущем крестовом
262
Глава XV
походе оставил без помощи всех пленных соратников, ко-
роль Франции решил показать более достойный пример.
Жизнь и свобода людей, приведенных им в эти адские края,
не должна была зависеть от появления нового Ричарда Кор-
нуэлла.
Хотя в рамках первоначального соглашения в Дамьетте
мамлюки пообещали вернуть пленников, они явно не спе-
шили сделать это — тем более что двести тысяч марок выку-
па за Людовика еще не были выплачены. Королю Франции
пришлось послать одного из своих рыцарей в Каир, чтобы
напомнить об их части обязательств по договору. Между тем
к нему прибыли эмиссары другого владыки этого региона,
султана Алеппо.
Султан Алеппо по имени Ан-Назир приходился двою-
родным братом покойному султану Каира. Хотя Ан-Назир
никогда не любил Айюба и провел большую часть своей
жизни, воюя с ним — либо отражая нападения Айюба на свои
территории, либо пытаясь отхватить часть территории, при-
надлежащей Айюбу, — тем не менее его очень встревожило
известие об убийстве мамлюками Туран-Шаха, сына Айю-
ба. И дело было не только в родственных чувствах. Туран-
Шах был законным наследником Каирского султаната. Сул-
тан Алеппо не мог стоять в стороне и смотреть, как простой
наемник прерывает наследственность благородной крови.
Таким образом он нарушал основное оправдание власти од-
ного человека над другим: в арабском мире только потомок
семейства Магомета мог претендовать на господство. Кро-
ме того, Ан-Назир и сам иногда прибегал к услугам наемни-
ков — прецеденты ему были ни к чему.
Сил у Людовика было мало, но Ан-Назиру могли потре-
боваться все, какие найдутся, и потому он предложил коро-
лю Франции присоединиться к нему в борьбе с мамлюками,
пообещав ему для начала древний город Иерусалим, нахо-
дившийся тогда под контролем султана Алеппо. Это пред-
ложение показалось очень привлекательным — особенно
когда рыцарь, посланный Людовиком в Каир за пленника-
ми-французами, возвратился с двумя сотнями дворян вместо
Возвращение королевы
263
обещанных тысяч. Однако король французский, вместо того,
чтобы прямо принять или отклонить приглашение Ан-На-
зира, решил сперва прибегнуть к дипломатии. В своем отве-
те Ан-Назиру Людовик дал понять, что в принципе не прочь
стать его союзником, а потом использовал предложение сул-
тана Алеппо как средство заставить мамлюков придержи-
ваться изначального соглашения:
«Теперь король дал свой ответ [мамлюкам]. Он сооб-
щил им, что не будет заключать [с ними]никаких догово-
ров, пока они, во-первых, не пришлют ему все головы хри-
стиан, которых они повесили на стенах Каира с того вре-
мени, когда графы де Бар и де Монфор были взяты в плен
[имелся в виду крестовый поход Тибо]; во-вторых, пока
они не отпустят всех юношей, которые были захвачены
еще детьми и обращены в иную веру; и наконец, в-треть-
их, пока они не откажутся от выплаты двухсот тысяч
ливров, которые он еще был им должен».
Если мамлюки не согласятся на эти условия, продолжал
король, он непременно присоединится к султану Алеппо для
похода против них.
Султан Каира, отнюдь не обрадованный перспективой
сражаться и с султаном Алеппо, и с оставшимися францу-
зами, поспешил удовлетворить требования своего бывше-
го пленника. Он отказался от двухсот тысяч марок выкупа
и позволил Людовику выкупить оставшихся французских
пленников у их новых хозяев. Он также согласился отдать
головы и все, что осталось от тел павших христиан. К 1252
году Людовик настолько примирился с султаном Каира, что
согласился сразиться на стороне мамлюков против султана
Алеппо. С этой целью он собрал свое небольшое войско и в
мае 1252 года переместился в Яффу, где должен был дож-
даться подхода египтян, чтобы совместно напасть на Ан-
Назира.
Маргарита, которая к этому времени родила еще одного
мальчика, Пьера, наблюдала за всеми этими операциями с
264
Глава XV
растущей тревогой. Она очень хорошо изучила характер
мужа. Он будет держаться до тех пор, пока у него остается
хоть какой-то выбор, какими бы неблагоприятными не были
обстоятельства, ради того, чтобы искупить свое поражение
на войне. Уже давно прошло время, когда должны были воз-
вратиться с новыми войсками Альфонс и Карл; всем стало
ясно, что они не появятся.
«Христианнейший король французский... остался в
Акре в ожидании помощи... он, как уже упоминалось, на-
правил [за помощью] своих братьев, на коих возлагал ве-
личайшую надежду и доверие. Однако они, забыв о нем,
[как забыли братья об Иосифе, проданном в рабство],
отнеслись к поручению с прохладцей и так затянули дело,
что, казалось, и вовсе не хотели помогать ему».
И все же король ни за что не хотел отказываться от на-
дежды на спасение крестового похода; притом, как заметил
Жуанвиль, «за все это время у нас никогда не было более че-
тырнадцати сотен вооруженных людей». Поражение при
Мансуре было пятном, которое Людовик отчаянно пытался
смыть. Церковь обещала прощение грехов тем, кто способ-
ствует укреплению христианских поселений на Святой Зем-
ле, — и король Франции воспользовался свободным време-
нем, чтобы осуществить обширную программу строитель-
ства стен и башен. Он сам носил камни и месил глину, чтобы
достичь максимального блага для своей души.
Но стены и башни стоят денег, и Людовик тратил все,
что имел, и больше того, чтобы обеспечить фортификация-
ми Акру и Яффу. Жуанвиль писал:
«Я и не пытаюсь дать вам точный отчет, какие ог-
ромные суммы затратил король, укрепляя Яффу, они не
поддаются подсчету... Чтобы вы могли хотя бы предста-
вить, сколько истратил король, знайте, что я как-то
спросил легата, во сколько ему обошлось возведение ворот
и прилегающей части стены... Он ответил мне — Господь
тому свидетель — что ворота и стена вместе стоили
полных тридцать тысяч ливров».
Возвращение королевы
265
Денег, присланных Бланкой, при таких расходах не мог-
ло хватить надолго, даже когда мамлюки отказались от ос-
татка выкупа, а для возвращения домой тоже ведь требова-
лись деньги!
Возвращение домой было главной заботой Маргариты.
Их отсутствие слишком затянулось. Она оставила старших
детей, включая сына Людовика, наследника трона, на руках
у Бланки; ему уже исполнилось восемь, а когда расставались,
было четыре — каким он стал? А что станет с двумя сыновь-
ями, которые сейчас при ней? Неужели Людовик хочет, что-
бы дети выросли в таких условиях? А ответственность за
Францию?
Маргарита не доверяла братьям короля, особенно Кар-
лу. Карл, по мнению королевы французской, был слишком
честолюбив, а стареющая Бланка могла и не справиться с ним.
В истории случалось, что младшие братья пользовались от-
сутствием старшего, чтоб узурпировать власть. Маргарита
опасалась, что если не удастся уговорить Людовика вскорос-
ти вернуться в Париж, то ему будет уже некуда возвращаться.
Недовольство королевы поступками короля вызвало се-
рьезную напряженность между ними. Даже когда она не на-
поминала снова и снова о необходимости возобновить пре-
жний образ жизни, и она, и дети были живым, дышащим
напоминанием о преходящих земных обязанностях — а ко-
роль в своем отчаянном стремлении к спасению души вос-
принимал их как досадную помеху. Когда, как можно было
заранее догадаться, мамлюки не пришли в Яффу на услов-
ленную встречу с Людовиком, а вместо этого за его спиной
заключили сепаратный мир с султаном Алеппо, Ан-Назир
продемонстрировал свое неодобрение тому, что король
французский отказался от первоначального соглашения,
разорив христианский город Сидон.1 Людовик повел свое
1 Сидон на побережье Ливана, один из древнейших городов зем-
ного шара, был основан около IV тысячелетия до и. э. и с тех пор
пережил множество нашествий. Его пытались ниспровергнуть еще
цари Ассирии, однако он и теперь стоит на прежнем месте и называ-
ется почти по-прежнему — Санда. (Прим. перев.)
266
Глава XV
войско в Сидон и оставил Маргариту в Яффе, где она в оди-
ночестве произвела на свет третьего ребенка.
Чтобы присоединиться к мужу, королеве пришлось вы-
держать все тяготы и опасности тогдашнего морского пу-
тешествия с тремя детьми в возрасте до трех лет. Людовик,
которому нравилось каяться, выставляя напоказ свое бла-
гочестие, молился и даже не подумал выйти из часовни, что-
бы встретить жену и детей, когда корабль наконец прибыл;
зато он брался за самые грязные и неприятные работы.
В Сидоне, куда французское войско поспело слишком по-
здно, чтобы предупредить резню, им осталось лишь похо-
ронить мертвых, и он «относил разлагающиеся, зловонные
тела к ямам, где их хоронили, даже не зажимая носа, как
другие». А вот Жуанвиль поспешил встретить Маргариту,
и впоследствии так прокомментировал отношение короля
к семье:
«Королева, лишь недавно оправившаяся после того, как
родила госпожу Бланку в Яффе, прибыла морем [в Сидон].
Как только я услышал, что она здесь, я вскочил с того
места, где сидел рядом с королем, и поспешил встретить
ее, и сопроводил в замок. Когда возвратился к королю, ко-
торого нашел в часовне, он спросил, в порядке ли его жена
и дети. Я ответил утвердительно, и он заметил: „Когда
ты встал и покинул меня, я понял, что ты намерен встре-
тить королеву, и потому попросил отложить проповедь
до вашего возвращения”. Я упоминаю об этом потому, что
за все пять лет, что я провел рядом с королем, он ни разу
не говорил со мною, да и ни с кем другим, насколько я знаю,
о жене и детях. По-моему, неправильно и негоже мужчи-
не так отдаляться от собственной семьи».
В этом утверждении Жуанвиля есть нечто большее, чем
просто сочувствие королеве. Его душевная привязанность
к Маргарите вполне ощутима. Он часто упоминал ее в сво-
ем дневнике и посылал ей подарки. Он охотно проводил с
нею время, а опа — с ним; он утешал ее в горестях и сопро-
вождал в опасных поездках.
Возвращение королевы
267
Возникает вопрос: было ли в их отношениях что-либо,
кроме платонической дружбы? Жуанвиль, судя по всему,
обладал репутацией дамского угодника. Живя в Акре, он
выбрал себе для ночлега такую комнату, «проходя через ко-
торую, всякий мог видеть, как я лежу в постели. Я сделал
это, чтобы предупредить возникновение нехороших слухов
обо мне относительно женщин», — писал он сам. Из расска-
за Жуанвиля о его приключениях во время крестового по-
хода явствует только, что этот рыцарь и королева взаимно
уважали друг друга, и понимание между ними возрастало.
И хотя, как автор мемуаров, он всегда отзывался о короле с
большим почтением, отмечая его святость и набожность, у
его комплиментов часто бывали острые углы.
Маргарита, конечно, могла отправиться домой одна.
Людовик снабдил бы ее и кораблем, и свитой, и, возможно,
не слишком горевал бы из-за разлуки. Но он мог не возвра-
титься из Палестины никогда. Потому королева перетерпе-
ла его безразличие и осталась с детьми в Египте.
А потом в Сидоне их настигла неожиданная весть: регент-
ша, Бланка Кастильская, умерла.
Бланка сделала все, что могла, чтобы помочь сыну. Как
только она услышала о его пленении (после того, как умо-
ляла в письме вернуться домой), то сразу принялась соби-
рать деньги на выкуп. Сумма была настолько велика, что
она пыталась скрыть ее подлинную величину, боясь, что
народ взбунтуется. Матвей Парижский пытался вычис-
лить:
«Число тех, кто погиб из войска короля французского,
по вине заносчивости графа Артуа, превышало шестьде-
сят тысяч, да еще двадцать тысяч оружных людей, не
считая утонувших, да тех, кто рассеялся во время боя, и
тех, кто добровольно сдался врагу... Количество денег на
выкуп короля, который в силу гнева божьего стал пленни-
ком, не слишком отличалось от количества погибших, то
есть равнялось шестидесяти тысячам фунтов лучшего
и самого чистого золота, стерлингов и прочей обычной
268
Глава XV
монеты, турской и парижской. Все вместе составляло ог-
ромную сумму».
Королева-мать получила разрешение от папы собирать
церковную десятину по всей Франции еще два года и под-
няла налоги в городах, принимая любую сумму, даже самую
маленькую. К 1251 году она собрала почти весь выкуп и от-
правила в Акру — но судьба снова отвернулась от нее.
«От матери и братьев короля французского была пе-
редана большая сумма денег для его выкупа; но когда ко-
рабль, везший ее, находился в море, начался шторм, и суд-
но утонуло со всем, что было на борту. Когда христиан-
нейший король французский услышал об этом несчастье,
он сказал: „Ни эта, ни какая-либо иная беда не умалят
моей любви к Христу так король, благородный духом,
утешал и подбадривал тех, кто впал в уныние; он казался
воплощением Иова, и даже неверные сочувствовали ему и
восхищались его постоянству и твердости духа».
К сожалению, для матери это было слабым утешением —
Бланке приходилось начинать все снова. Еще меньше опа
преуспела в сборе нового войска. Никто из баронов, побы-
вавших в походе с Людовиком, включая его братьев, не
имели ни малейшего намерения возвратиться, и это их оче-
видное нежелание повлияло на других.
В то же время появилась новая напасть: тысячи сорвав-
шихся с насиженных мест крестьян, которых прозвали «па-
стушками» (pastoureaux), под предводительством некоего
монаха-бродяги, присвоившего себе почему-то звание «хо-
зяина Венгрии», беспорядочной толпой явились в Париж и
заявили, что хотят отправиться в Святую Землю, чтобы спа-
сти короля. Поначалу Бланка и в самом деле подумывала
отправить к Людовику эту необученную и неорганизован-
ную толпу, и потому подкармливала ее из собственных
средств, а вожака наградила подарками. Но вскоре стало
ясно, что это никакие не крестоносцы, а попросту бандиты.
«Пастушки» крали и грабили всюду, куда попадали; они за-
Возвращение королевы
269
пугивали нищенствующих монахов, убивали евреев ради их
имущества. В конце концов Бланка велела повесить «хозя-
ина Венгрии» и нескольких его сообщников, а других арес-
товать. Толпа распалась на небольшие группы; последние
добрались даже до Бордо, где Симон де Монфор быстро раз-
делался с ними.1
Все это накладывалось на повседневные дела по управ-
лению королевством. К 1252 году Бланка, как и ее невестка,
начала сомневаться, вернется ли король вообще когда-либо
домой. В ноябре, во время поездки в Мелен, Бланка серьез-
но заболела. Вызвали епископа Парижского, чтобы он при-
нял ее исповедь и произвел последние обряды. Верная сво-
им представлениям о Церкви, Бланка незадолго до смерти
приняла постриг и носила под короной поверх горностае-
вой мантии монашеское покрывало; она распорядилась, что-
бы ее похоронили в этой одежде. И наконец 26 или 27 нояб-
ря она умерла — женщина, которая, стоя у руля, благопо-
лучно провела корабль Франции сквозь четверть столетия
смут и тревоги, несмотря на шестилетнее отсутствие коро-
ля, оставила королевство намного более сильным и сплочен-
ным, чем приняла его.
«Таким образом, истомленная, одинокая, преждевремен-
но умерла благороднейшая госпожа Бланка... женщина по
1 С «пастушками» все обстояло не так просто. Они появлялись
на территории современной северо-восточной Франции и Бельгии
многократно с 1214 по 1320 год. Вспышка 1251 года, о которой здесь
говорится, была одной из самых серьезных — и, по-видимому, на-
прямую связана с непосильными поборами на крестовый поход и
потом на вызволение короля. Движение «пастушков» иногда назы-
вают антифеодальным — но это были только бессистемные вспыш-
ки недовольства страдающих от угнетения темных людей «против
всего», с поверхностно усвоенными элементами крестьянско-плебей-
ской ереси: руководители восстаний, не сговариваясь, принимали
прозвище «пастырей божьих», и как всегда в Средние века, любые
эксцессы, в первую очередь еврейские погромы, оправдывались борь-
бой за «чистоту веры», «божью правду» и т.п. В этом смысле «пас-
тушки» ничем не отличались от крестоносцев, только действовали
па родной земле, а не на чужой. (Прим, перев.)
270
Глава XV
природе своей, но мужчина по деяниям... оставив королевство
французское беспомощным и лишенным всякого утешения», —
писал Матвей Парижский.
Альфонс и Карл перенесли ее тело на погребальных но-
силках в Париж, где состоялось всенощное бдение, и горо-
жане выражали свою скорбь на улицах. На следующее утро
ее похоронили в аббатстве Мобюиссон.
Согласно Жуанвилю, Людовик со своим небольшим от-
рядом рыцарей первые шесть месяцев 1253 года находился
в постоянном движении и не узнал о смерти матери до июня.
«Находясь в Сайде [Сидоне], король получил известие о смер-
ти своей матери, — писал рыцарь. — Он был так потрясен,
что целых два дня ни с кем не разговаривал». Реакция Мар-
гариты удивила автора мемуаров. Она «погрузилась в пе-
чаль» и «проливала слезы». (Снова отметим: именно Жуан-
виля призвали в покои королевы, чтобы ее утешить.) По-
скольку славный рыцарь знал о давней неприязни Бланки к
невестке, он не удержался и заметил, что его удивило такое
проявление чувств со стороны Маргариты. «Ибо, — сказал
я, — вы проявляете такую скорбь, хотя умерла женщина,
которая сильно ненавидела вас. Она [Маргарита] ответи-
ла, что не оплакивает королеву Бланку, а горюет из-за того,
как трудно королю перенести потерю, а также из-за того,
что ее дочь (позднее ставшая королевой Наваррской) оста-
лась под опекой мужчин, без женского присмотра».
Однако и теперь Людовик не торопился домой, чтобы
взять в руки правление своим королевством. Он ограничил-
ся тем, что направил французскому духовенству письма с
указанием молиться за душу матери. Он явно намеревался
остаться, где был, и продолжить работу над фортификаци-
ями христианских поселений, надеясь таким способом под-
держать идею своего крестового похода. Маргарита, долж-
но быть, слишком настаивала на возвращении домой, так
как он снова отправил ее с детьми прочь, хотя войско на-
ходилось тогда во враждебном окружении. «Некоторое
время спустя король послал за мною и приказал вооружить-
Возвращение королевы
271
ся, — писал Жуанвиль. — Я спросил, зачем это, и он отве-
тил, что следует сопроводить королеву и ее детей в Эс-
Сур, примерно в семи лигах [около 28 км] оттуда. Я не ска-
зал ему в ответ ни слова, хотя он поручил мне опасное дело:
в те дни не было ни мира, ни перемирия между нами и са-
рацинами Египта и Дамаска. Благодарение богу, мы доб-
рались до Эс-Сура к ночи, вполне мирно и без помех, хотя
дважды пришлось спешиваться, чтобы развести огонь и
приготовить еду для нас и для детей, а младшим дать ма-
теринского молока».
Однако в некотором смысле смерть Бланки все-таки
принесла свободу невестке. Только мать прилагала усилия
к тому, чтобы посылать Людовику деньги, необходимые
для продолжения строительных работ и поддержки мало-
го отряда рыцарей, сохранивших верность идее крестово-
го похода. После того, как Бланка умерла, Альфонс и Карл,
очевидно, решили, что королевство принесло уже доста-
точно жертв ради этого дела. К тому же Альфонс перенес
удар (инсульт), был частично парализован и не мог взять
на себя ведущую роль, а Карл, как давно уже опасалась
Маргарита, с большой готовностью накапливал власть в
своих руках.
Даже жители христианских поселений уговаривали Лю-
довика уехать на родину, особенно после того, как им ста-
ло ясно, что деньги у него кончились. «Ваше величество, —
говорили ему бароны Сидона перед тем, как он уехал, — вы
укрепили город Сайду и... основательно усилили защитные
сооружения Акры стенами и башнями, которые воздвигли
вокруг них. Мы обсудили дело между собою и не видим, ка-
кую еще пользу королевству Иерусалимскому могло бы при-
нести дальнейшее ваше пребывание здесь. Посему мы на-
стоятельно советуем вам отправиться в Акру по наступ-
лении Великого поста и приготовиться к отплытию домой,
с тем, чтобы вы смогли возвратиться во Францию после
Пасхи».
Возможно, жители Сидона чувствовали себя не слишком
уютно в присутствии короля французского, несмотря на
272
Глава XV
подаренные им новые стены. Неумелое вмешательство Лю-
довика в дипломатические отношения между Каиром и
Алеппо привело к тому, что соперничающие арабские пле-
мена раз за разом нападали на ни в чем не повинных хрис-
тиан. Между своими делами, выкупом, снабжением войска
и постройкой новых крепостей французский король как-то
не заметил, что почти довел свое королевство до банкрот-
ства, затратив более трех четвертей миллиона ливров, отня-
тых у его подданных и соотечественников, на которые он не
приобрел ничего, кроме смерти и неуверенности в завтраш-
нем дне. В конце концов Людовик с великой неохотой увел
своих людей из Сидона в порт Акру, ненадолго остановив-
шись в Эс-Суре, чтобы забрать Маргариту и детей. Войско,
которое стало грузиться на борт 25 апреля 1254 года, было
столь невелико, что разместилось всего лишь на тринадца-
ти судах.
Чуть более десяти лет спустя после отъезда Людовика
правящий мамлюкский султан напал на Цезарею и Яффу,
убив и поработив их население.1 В 1291 году Акра была осаж-
дена сирийцами и пала, несмотря на крепкие стены и баш-
ни, а за нею последовал Сидон. Шестьдесят тысяч христиан
были убиты или проданы в рабство.
Путь домой был ужасен. Корабль, на котором плыли
Людовик, Маргарита, их дети и Жуанвиль, попал в туман и
1 Автор забывает упомянуть, что за эти десять лет случилось еще
одно значительное событие: «желтый крестовый поход». Войско
монгольского хана Хулагу захватило Аламут, Тегеран, Багдад и Да-
маск, низвергнув почти всех мусульманских правителей Палести-
ны. Однако крестоносцы отказались от союза с монголами. Это ста-
ло их роковой ошибкой: после ухода основной части монгольской
армии и разгрома мамлюками отряда Китбуги при Айн-Джалуте при-
шел черед христианских государств Палестины. При этом на Сред-
нем Востоке, оставшемся под контролем монголов, доминирующей
религией еще несколько десятилетий продолжало оставаться хрис-
тианство несторианского толка — до тех пор, пока в конце XIII века
обретшие самостоятельность монгольские правители не начали при-
нимать ислам. (Прим, ред.)
Возвращение королевы
273
налетел на мель вблизи Кипра, чудом избежав столкнове-
ния с подводными скалами, «где наш корабль непременно
разбился бы вдребезги, и все мы пропали бы и потонули».
Король поступил, как всегда — то есть простерся на палубе
крестом у походного алтаря. После этого он отказался спа-
саться сам с семьей, оставив остальных людей на борту.
«Если я оставлю судно, — сказал Людовик, — эти пятьсот с
лишком человек высадятся на этом острове, Кипре, боясь
новых опасностей — ибо все они любят жизнь так же, как и
я — и они, быть может, никогда уже не возвратятся на роди-
ну». Корабль удалось отремонтировать, все пассажиры ос-
тались на нем.
Но не успели они сдвинуться с мели, как яростный ве-
тер снова погнал судно на скалы, и пассажиров спасло лишь
то, что матросы бросили пять якорей в противоположном
направлении. Когда Маргарите сообщили, что они все уто-
нут, если ветер не уляжется, она пошла посоветоваться с
Жуанвилем и спросила, что делать; рыцарь предложил дать
обет, в случае, если они с Людовиком и детьми спасутся,
изготовить миниатюрную модель корабля из серебра сто-
имостью в пять марок (сам Жуанвиль до того пообещал
отправиться в паломничество к гробнице св. Николая в
качестве средства спасения от опасностей предыдущей
ночи).
«Когда королева — храни ее бог! — вернулась во Фран-
цию, она действительно заказала такой серебряный ко-
раблик в Париже, — говорит Жуанвиль. — На нем были
фигурки ее самой, короля и их троих детей, всё из сереб-
ра. Из того же металла были фигурки матросов, мачта,
руль и снасти корабля, а паруса прошиты серебряной ни-
тью. Королева рассказала мне, что работа стоила сот-
ню ливров».
Маргарита отдала модель Жуанвилю, чтобы он доставил
ее к гробнице св. Николая, когда отправится в паломниче-
ство.
274
Глава XV
Маргарита пыталась, насколько возможно, облегчить
положение детей в пути; когда моряки опасались, что
новый шторм может их потопить, она отказалась будить
их, сказав, что им будет лучше умереть во сне. Когда их
маленькая флотилия проплывала мимо какого-то остро-
ва, Маргарита попросила Людовика направить туда не-
скольких человек за свежими фруктами для детей. Люди
переправились на берег в лодке, им было велено нагнать
корабль, когда он подойдет к удобной гавани. Но люди,
дорвавшись до плодовых деревьев, так увлеклись поеда-
нием фруктов, что запоздали к назначенному часу. Людо-
вик, приписав их отсутствие нападению арабских пиратов,
приказал уводить корабли. «Когда королева услышала об
этом, она очень расстроилась и сказала: „Увы! Что я на-
творила!” Но король вскоре узнал, что вовсе не сарацины, а
собственная жадность задержала его слуг; в ярости он ве-
лел заковать виновных, как преступников, и посадить на
цепи в баркасе, плывущем за кораблем. „И королева, и все
мы, как могли, отговаривали короля, но он не желал и слу-
шать”», — отметил Жуанвиль. Маневры у острова и раз-
ворот кораблей стоили им целой лишней недели, проведен-
ной в море.
Здесь симпатии Жуанвиля снова на стороне королевы.
Дальше он описывает еще один инцидент, подчеркивая ее
храбрость и находчивость. Однажды вечером служанка не
заметила, что платок ее госпожи лежит слишком близко от
горящей свечи, и ночью королева проснулась оттого, что
одежда, лежавшая в каюте, загорелась. Вместо того, чтобы
звать на помощь, Маргарита «соскочила с постели, как была,
обнаженная, подхватила горящий платок и выбросила в море,
а потом затушила остальные вещи», — с восхищением пи-
сал Жуанвиль. Сам он, по его словам, спал в своей каюте и
проснулся от шума. Увидев, что в море плавают горящие
тряпки, он вышел на палубу узнать, в чем дело. «Пока я сто-
ял там, мой оруженосец, спавший на полу у моей койки, при-
шел и сказал мне, что король проснулся и спрашивает, где я.
„Я ему сообщил, — сказал он [оруженосец], — что вы в своей
Возвращение королевы
275
каюте, а король сказал мне, что я лгу”». Возможно, Марга-
рите все-таки кто-то немножко помог справиться с пожа-
ром.
Путь домой занял целых два с половиной месяца, но на-
конец перед ними предстали берега Прованса. Маргарита
узнала очертания береговой линии — неподалеку находил-
ся известный ей замок. «Королева и все советники едино-
душно решили, что королю следует сойти на землю здесь,
поскольку эти земли принадлежали его брату», — писал
Жуанвиль. Но Людовик желал плыть дальше, до Эг-Мор-
та, того порта, который он построил с такими затратами —
а это значило плыть еще примерно полтора месяца.1 На-
верное, Маргарите тяжело было быть совсем рядом с Про-
вансом после такого ужасного путешествия и не иметь воз-
можности сойти на землю. Целых два дня королева и баро-
ны уговаривали Людовика переменить решение. Жуанвиль
сказал королю, что глупо было бы продолжать плавание
до Эг-Морта, когда под рукой имеется дружественный
порт. «Король принял наш совет, и это решение весьма по-
радовало королеву».
В пятницу 3 июля 1254 года королевские суда причали-
ли в порту Иер, примерно в тридцати милях к востоку от
Марселя. Короля, королеву и их троих детей встретил аббат
Клюни, который сопроводил их до ближайшего замка, где
1 Сроки плавания вызывают удивление: даже от самой дальней
точки Прованса до Эг-Морта (ныне Порт-Сен-Луи-дю-Рон) не бо-
лее 330 километров вдоль побережья, а от Пера — почти вдвое мень-
ше. Может, через Средиземное морс корабли и пробирались целых
два с половиной месяца (скорее всего, делая какие-то остановки) —
но уж проделать 170 км от Мера до Эг-Морта даже па тогдашних нс
очень быстроходных судах можно было за 3-4 дня! Для того, чтобы
плыть полтора месяца, как упоминается в тексте, скорость корабля
должна была бы составлять 2 км в сутки! Либо автор, полагаясь на
источники, неверно рассчитал длительность плавания, либо суда по
каким-то неведомым причинам больше стояли на якорях, чем двига-
лись... (Прим, перев.)
276
Глава XV
они могли отдохнуть и дождаться свежих лошадей для по-
ездки в Париж.
В этом деле — единственном за двадцать лет — Маргари-
та и Бланка действовали заодно. Им обеим оно обошлось
недешево, но король Франции наконец вернулся домой.
ЭЛЕОНОРА
Глава XVI
КОРОЛЕВСКИЕ ДЕЛА
Хотя Генрих III решился отправиться в Гас-
конь, чтобы справиться с тамошним кризисом,
еще весной 1252 года, на самом деле он отбыл
только в августе 1253-го. Причиной задержки
снова стало нежелание наиболее влиятельных
английских баронов давать деньги на очеред-
ную военную кампанию за рубежом. Король
просто не смог собрать нужную сумму.
Наконец дядя Элеоноры, архиепископ Кен-
терберийский, и сводный брат Генриха, заочный
епископ Винчестерский, согласились предоста-
вить короне сбор десятины со всех церковных
доходов в Англии на три года. Официально счи-
талось, что эти деньги Генрих и Элеонора ис-
пользуют для похода в Святую Землю — ведь
король и королева приняли крест еще в 1250
году, до того, как стало известно о поражении
Людовика. Но все понимали, что в действитель-
ности король собирается в Гасконь.
Однако дворянство, желая продемонстриро-
вать, как мало он доверяет своему сюзерену, за-
ставило Генриха на сессии парламента в мае
1253 года, под угрозой отлучения от церкви сно-
ва подтвердить признание «Хартии вольно-
стей». В зал внесли подлинный документ, под-
писанный его отцом, королем Иоанном, чтобы
280
Глава XVI
он присягнул на хартии вместо Библии. «С божьей помо-
щью все эти условия буду я неукоснительно соблюдать, как
мужчина, как христианин, как рыцарь и как венчанный и
помазанный король», — так поклялся Генрих.
То, что бароны настаивали на отлучении в случае, если
он нарушит какой-либо из пунктов великой Хартии, гово-
рит о том, как хорошо им был известен и характер Генриха,
и его денежные затруднения. До какой степени король и
королева Англии погрязли в долгах, видно из тех способов,
весьма непопулярных, какими они пытались пополнить каз-
ну. «Когда король собирался вкусить обед... перед Рожде-
ством, граждане Винчестера преподнесли ему в качестве
подарков всевозможные яства и напитки, на которые нельзя
было смотреть без восхищения; король же, вместо благодар-
ности, обязал их в скором времени выплатить ему две сот-
ни... и праздник Рождества превратился для них в дни жалоб
и плача». Как-то в Лондоне случилась драка между моло-
дыми задиристыми горожанами и служащими короля (они
стали зачинщиками, оскорбив лондонцев). Лондонцы взя-
ли верх, и тогда Генрих, «прибегнув к обычному для него
способу мщения», наложил на жителей Лондона суровые
штрафы. Он позволял шерифам и другим должностным
лицам заниматься сомнительными делами, вроде конфис-
каций, и не забывал взыскивать положенный королю про-
цент с каждого такого дела.
Генрих и Элеонора, конечно же, знали, что их уловки по
добыче денег осуждаются всеми, по у них не оставалось ино-
го выбора. Доходы, доступные английской монархии, не шли
ни в какое сравнение с доходами короля Франции, который
мог рассчитывать на налоги и выплаты с зажиточных Нор-
мандии и Пуату, бывших английских владении, и с могуще-
ственной Тулузы, которую он мог теперь спокойно обирать
после того, как ее подчинила его мать. Людовик мог позво-
лить себе потратить три четверти миллиона ливров на свой
крестовый поход, а Генрих и Элеонора едва-едва наскребли
четверть этой суммы. Среднегодовой доход английской ко-
Королевские дела
281
роны за 1238-1259 годы составлял жалкие 36 000 фунтов
(примерно 162 000 ливров).
Управлять королевством и расходовать бюджетные сред-
ства на Гасконь было очень и очень нелегко. И все же англи-
чане должны были удержать Гасконь. По мнению короля и
королевы, недовольство баронов было скорее признаком ста-
бильности — они всегда были чем-нибудь недовольны. Жизнь
показала, что корона обычно добивалась своего, рано или
поздно.
К августу 1253 года, когда Генрих наконец поднял пару-
са, они с Элеонорой снова были прочно привязаны друг к
другу и работали для достижения общей цели. Стратегия,
которой они придерживались, была разумной и эффектив-
ной. Благодаря участию Элеоноры и ее дядьев дипломати-
ческая инициатива дополняла военную кампанию. Точнее,
был выработан план женитьбы принца Эдуарда, наследни-
ка английского трона, на сводной сестре короля Кастилии
Элеоноре.
Альфонс X, король Кастилии, представлял собою наиболь-
шую угрозу английским интересам в Гаскони. В 1252 году,
когда Симон де Монфор был внезапно отозван в Лондон на
суд, Альфонс извлек из забвения старую претензию на су-
веренную власть в качестве оправдания военного вторже-
ния и вступил в открытый союз с предводителем мятежни-
ков, Гастоном Беарнским. Пока свирепый английский гос-
подин отсутствовал, впав в немилость, ряд гасконских
городов счел за лучшее переметнуться от Англии к Касти-
лии. В качестве опорной крепости и базы для операций им
служил замок Ла-Реоль.
Хотя мятежники по всей видимости одолевали, король
Кастилии все еще не был уверен, стоит ли утверждать свою
власть в Гаскони, поскольку хотел рассмотреть предложе-
ние о престижном браке между его сестрой и наследником
английского трона. Потому, прежде чем отправиться в Гас-
конь, Генрих послал в Кастилию на переговоры одного из
самых влиятельных своих советников, Джона Мэнсела.
282
Глава XVI
Мэнсел был близким другом и королевы, и Пьера Савойс-
кого; ему часто поручали передавать секретные сообщения
им обоим. Его не уполномочили бы осуществить такую де-
ликатную миссию без ведома и одобрения королевы, кото-
рая всегда заботилась об Эдуарде, входя во все мелочи.
Перспектива брака на высоком уровне играла роль пря-
ника, но Генрих и Элеонора знали, что необходимо приме-
нить также и кнут. Если не дать решительного отпора вме-
шательству Альфонса в Гаскони, продемонстрировав силу
Англии, король Кастилии без труда овладеет этой областью,
после чего у него не будет необходимости вступать в пере-
говоры с Англией. Для того, чтобы Альфонс воспринял дип-
ломатическую альтернативу серьезно, 6 августа Генрих от-
плыл из Портсмута в сопровождении примерно трехсот
военных судов. Эдуард, которому уже исполнилось четыр-
надцать, провожал его. «Юный Эдуард, после того, как отец
поцеловал его и прослезился при прощании, стоял на берегу,
плача и всхлипывая, и не хотел уходить, пока мог видеть
раздутые ветром паруса кораблей». В этом сказалась не
только сыновняя привязанность. Гасконь была обещана
Эдуарду, и он отчаянно хотел отправиться туда; он чувство-
вал себя униженным от того, что его оставили дома, и пото-
му плакал. Первенец Генриха и Элеоноры уже ощущал ту
страсть к военному делу, которая впоследствии прославила
его царствование. (В Средние века юноша четырнадцати лет
был уже достаточно взрослым и для женитьбы, и для учас-
тия в войне. Здесь чувствуется забота матери, опасавшейся
за исход экспедиции и не желавшей рисковать таким заме-
чательным сыном.)
Элеонора тоже следила за отплывающей флотилией и,
без сомнения, думала о будущем. Какой из Генриха главно-
командующий, она уже видела десять лет назад в Пуату, и
высокой оценки он не заслужил. Удастся ли ему преуспеть
на этот раз, если он так опозорился тогда?
Элеонора был на пятом месяце беременности, когда Ген-
рих уехал; это была основная причина, из-за которой она
Королевские дела
283
осталась на берегу. Ее третье дитя, Беатрис, родилось в Гас-
кони в 1243 году, и у королевы остались яркие воспомина-
ния о том, как местные бароны угрожали выдать ее фран-
цузам. Повторить этот опыт она не стремилась. К тому же
ее присутствие в Гаскони не могло способствовать трудам
мужа: он должен был иметь полную свободу передвиже-
ния, без оглядки на нужды беременной жены. А в Англии
Генриху нужен был заместитель — кто-то, кому он мог до-
верять, кто мог предвидеть, что ему понадобится, действо-
вать от его имени и поддерживать в королевстве желание
выиграть войну.
Соответственно, Генрих оставил ее в качестве регента, а
Ричарда — ее советником. Этим он нарушил английские
обычаи: ни всеми презираемый отец Генриха, Иоанн, ни его
почитаемый дед Генрих II никогда не позволяли супругам
править вместо себя, и народу, видимо, потребовалось вре-
мя, чтобы привыкнуть к новшеству. Матвей Парижский со-
общает, что король назначил «графа Ричарда и королеву
хранителями королевства», но в этом хронист ошибался.
Именно Элеоноре была вручена для хранения большая го-
сударственная печать Генриха, Элеонора была названа «хра-
нителем и правителем» Англии в отсутствие короля. В ее
задачи входило поддержание порядка и снабжение Генриха
всем необходимым. Ни у одной из придворных партий не
было иллюзий насчет того, что это значит: Элеонора полу-
чила право взимать деньги.
А Генриху нужны были все деньги, которые она могла
добыть. Содержание армии — дорогостоящее удовольствие.
В Гаскони, потрепанной войной, возник голод, да такой,
«что курицу продавали за шесть пенсов, меру зерна — за
двадцать шиллингов, а кварту вина — за два шиллинга и
более... так что голодный рыцарь едва мог поддерживать
себя, оруженосца, пажа и лошадей за два серебряных шил-
линга [в день]». Кроме того, король предпочитал подкупать
своих подданных, чем воевать с ними; эта политика нахо-
дила одобрение у многих гасконцев, но расходы возраста-
ли соответственно.
284
Глава XVI
Вера Генриха в способности жены была оправдана. Эле-
онора упорно отстаивала его интересы и выжимала из на-
селения каждую марку, где только могла. Когда Генрих по-
просил выплатить Альфонсу де Пуатье 3226 фунтов стерлин-
гов, чтобы Франция не вступила в войну, она взяла деньги из
собственных средств на жизнь. Она делала займы у флорен-
тийских банкиров, с помощью Ричарда выжала какие-то сред-
ства из евреев, проживающих в Англии. (Церковь запреща-
ла христианам давать деньги под процент, поэтому ростов-
щичеством занимались в основном евреи. Поскольку к ним
относились как к презираемому меньшинству, евреи пред-
ставляли удобный объект для вымогательств.) Согласно
Матвею Парижскому, «граф Ричард созвал их [евреев] и по-
требовал с них большую сумму на нужды короля, — кото-
рый, как он сказал, сильно на них гневался — под страхом
заключения в тюрьму и позорной смерти».
Королева настолько прониклась нуждами короля, что вме-
сто традиционного рождественского подарка — в королевс-
кой семье это была обычно дорогостоящая одежда или кубок
с гравировкой, — послала Генриху пятьсот марок. Приезд
дочери Катарины в ноябре не отвлек Элеонору от помощи
Генриху. В январе 1254 года они с Ричардом напустились на
баронов и духовенство во время ежегодного съезда парламен-
та, чтобы те более активно оказывали помощь, финансовую и
военную. Королеве и графу Корнуэллу удалось достигнуть
лишь частичного успеха. Местная аристократия не доверяла
сообщениям, приходящим от Генриха из-за моря — в частно-
сти, не считала столь уж серьезной угрозу вторжения короля
Кастилии, а духовенство полагало, что десятины с его дохо-
дов, собранной якобы на крестовый поход, вполне достаточ-
но в качестве жертвы на общее дело.
Несмотря на эти препятствия, Элеонора поддерживала
поступление денег, и в результате Генрих заметно продви-
нулся в своих действиях. Он выкупил несколько замков и
начал осаду твердыни мятежников, крепости Ла-Реоль.
В первые же дни он понял, как трудна эта задача, положил
свою гордость в карман и призвал Симона де Монфора, ко-
Королевские дела
285
торый после судебного разбирательства поселился в Па-
риже, — пусть тот возвратиться в Гасконь и поможет ему.
Несмотря на дружественность французов, которая так рез-
ко контрастировала с тем, как с ним обошлись в Англии —
французские бароны так восхищались графом Лестером,
что даже пытались поставить его регентом после смерти
Бланки Кастильской, — Симон подчинился призыву Ген-
риха. Элеонора, узнав о намерении Генриха, также облег-
чила возвращение Симона в Гасконь, быстро выплатив ему
деньги, оставшиеся не выданными по первоначальному
контракту.
Как только бывший их главный мучитель прибыл в Бор-
до, многие из мятежников, которые боялись Симона де Мон-
фора больше, чем Гастона Беарнского, решили вернуться под
руку Генриха. Король Англии выказал большую предусмот-
рительность, обращаясь с перебежчиками милостиво; его
великодушие простерлось до преподнесения ценных рож-
дественских подарков. Гасконцы начали припоминать, как
выгодно было существовать когда-то под властью этого доб-
родушного и почти всегда отсутствующего английского ко-
роля, и движение за независимость стало распадаться. Чис-
ло мятежников сократилось до кучки самых упорных и за-
каленных воинов — но Лузиньяны, сводные братья короля,
которые с самого начала состояли при нем, были также не-
плохими воителями. Генрих, радуясь их отваге, начал на-
граждать родичей, отдавая им имущество тех, кого они по-
бедили, и это еще больше раззадорило их.
Успешность политики Генриха можно измерить по тому,
как внезапно сдался Альфонс, приняв предложение брач-
ного союза в марте 1254 года. Объявление о помолвке Эду-
арда сопровождалось началом серьезных мирных перегово-
ров между Англией и Кастилией.
Сдержанно-оптимистичная Элеонора (ведь брак еще не
был реализован, а Альфонс в прошлом не раз поступал пре-
дательски) принялась помаленьку обеспечивать Эдуарда
собственностью, чтобы он мог достойно войти во взрослую
286
Глава XVI
жизнь как женатый человек, которому предстоит править
Англией. В придачу к Гаскони Эдуард, разумеется, полу-
чил всю Ирландию, острова в Ла-Манше (Джерси, Гернси
и другие), несколько стратегически важных замков в Уэль-
се, город Бристоль, графство Честер и еще ряд имений на
английской земле. Такое щедрое обеспечение не могло не
вызвать пересудов: укрепление владений сына ослабляло
отца.
Затем Элеонора начала готовиться к поездке в Гасконь с
Эдуардом, младшим сыном Эдмундом и дядюшкой Бони-
фацием. К ее великой досаде, отъезд задерживался из-за
местных раздоров. Корабелы Ярмута, которым поручили
создать достойный принца Эдуарда корабль, постарались на
славу и создали шедевр тогдашней техники, которым все
восхищались. Это возбудило зависть у корабелов Уинчел-
си, выполнявших заказ на суда для королевы — их продук-
ция оказалась намного худшего качества. «Люди из Уинчел-
си... найдя, что [корабль], приготовленный для принца, гораз-
до больше и красивее сделанного ими... вероломно и внезапно
напали на него, разрушили корабль, убили и ранили кое-кого
из команды; для того же, чтобы оправдать свое преступле-
ние, они взяли мачту разрушенного корабля и укрепили на
судне королевы, как если бы старались исключительно ради
ее блага». Едва Элеонора, смирившись с потерей Эдуардова
корабля, успела перераспределить свою свиту по оставшим-
ся, от Генриха пришло срочное сообщение, что Альфонс,
несмотря ни на что, собирает войска для вторжения в Гас-
конь, и ей не следует оставлять страну.
Момент был критический. Отплыв, она рисковала на-
влечь опасность на обоих сыновей, с вероятностью, что их
убыот или захватят в плен. Но, не отплыв, могла потерять
Гасконь и упустить выгодный дипломатический случай.
План женитьбы Эдуарда уже достиг заключительной ста-
дии; неужели теперь, из боязни опасности, ей следовало от-
казаться от уже близкой цели и лишиться всего, что уже
достигнуто? «Измученная необходимостью выбора... она ска-
зала с горечью: „Беды подстерегают нас на обоих берегах;
Королевские дела
287
для отплытия все готово; я со всеми попрощалась, а ветер
попутный. Неужели я должна возвратиться? Нет!”» И она
взошла на борт.
Ее храбрость и решительность были вознаграждены.
Альфонс не напал на Гасконь (Генрих неверно истолковал
донесения лазутчиков: войска Альфонса были собраны для
похода не на Гасконь, а против Наварры, с которой Аль-
фонс также вел распрю). Эдуарда отправили в Испанию
«с великой торжественностью и роскошью», там он был
посвящен в рыцари и обвенчан в конце октября 1254 года.
Ни Генрих, ни Элеонора при этом не присутствовали, счи-
тая, что им лучше остаться в Гаскони, чтобы обеспечить
стабильность в опасный период перед женитьбой сына. Три
недели спустя Эдуард вернулся в Бордо вместе с тринад-
цатилетней женой «и был принят с величайшим ликова-
нием, словно ангел божий». Вместе с ним возвратился и
Джон Мэнсел, посол, который так умело определил усло-
вия союза — он привез договор о мире, датированный 1
ноября и скрепленный золотой печатью Альфонса; «в нем
он [Альфонс], за себя и своих потомков, отказывался от
притязаний на Гасконь в целом, в пользу короля Англии и
его наследников».
Больше уже никто не сомневался в эффективности уси-
лий короля и королевы: Генрих и Элеонора, работая вмес-
те, впервые за восемнадцать лет брака сумели выстроить
ход событий по своей воле. Они замирили Гасконь, обес-
печили наследственное право Эдуарда, устроили блестя-
щую партию своему первенцу и превратили короля Касти-
лии, потенциально опасного противника, в надежного со-
юзника семьи.
Генрих и Элеонора были так счастливы своим успехом,
что решили немного отдохнуть перед возвращением в Ан-
глию. Генрих всегда хотел посетить аббатство Фонтевро,
где были похоронены его мать, дед и бабка1. «Ему также
хотелось увидеть земли и города французского королевства,
1 См. примечание на стр. 152. (Прим, перев.)
288
Глава XVI
о которых он тогда знал лишь понаслышке», — писал Мат-
вей Парижский. Генрих и Элеонора знали, что Людовик с
Маргаритой уже вернулись в Париж, и Генрих направил
послов в столицу просить о разрешении попутешествовать
по Франции. Он не был уверен в том, как отреагирует Лю-
довик; он слыхал, что тот сильно изменился после всего, что
пережил в крестовом походе. Потому они с Элеонорой очень
обрадовались, когда король Франции не только выдал им
охранную грамоту, но и пригласил по-родственному прове-
сти Рождество в Париже, в кругу семьи.
Людовик действительно сильно изменился. Вина за то,
что он повел тысячи французов на смерть в Святой Земле,
сказывалась на всем его поведении.
«Король французский, удрученный и душою, и с виду,
ни в чем не находил утешения: музыка не доставляла ему
удовольствия; никакие бодрые либо сочувственные речи
не вызывали на его устах улыбки; он не испытывал радо-
сти ни от того, что вновь увидел родную землю и свое ко-
ролевство, ни от почтительных приветствий, благодар-
ностей или подарков, преподносимых ему подданными; со
скорбью во взоре, с глубокой печалью и частыми вздохами
думал он о своем пленении [сарацинами] и о том поноше-
нии всему христианству, которое оно принесло».
Он избегал всего, что было привлекательного в положе-
нии правителя. «После возвращения из-за моря король от-
вернулся от тщеты мирской настолько, что не носил не толь-
ко горностая, но даже беличьего меха, ни алого сукна, ни по-
золоченных шпор», — говорит Жуанвиль. Более того, он стал
носить под одеждой власяницу; когда вызванное ею раздра-
жение кожи стало невыносимым, он упорно надевал воло-
сяной пояс на время великого поста. Он не уделял никакого
внимания пище, ел, что ему подавали, и то умеренно. А еще
он регулярно велел себя бить палкой и цепями. Перед смер-
Королевские дела
289
тью он оставил волосяной пояс и цепи дочери Изабель на
добрую память.
Горе его растравлялось не только воспоминаниями о по-
ражении в пустыне, но и мыслями о прерванных трудах в
Святой Земле. Он упорно твердил, что «его паломничество
не завершено, а лишь отложено на время». Очевидно, он
обдумал катастрофу и пришел к выводу, что причиной не-
удачи стала греховность — его личная и всего королевства.
Спустя шесть месяцев после возвращения он издал ряд за-
конов, явно направленных на повышение нравственности
населения. Генеральный ордонанс от 1254 года, изданный
королем в декабре, запрещал всем служащим короны, вклю-
чая «бейлифов, шерифов, провостов, мэров и всех прочих»,
принимать подарки стоимостью дороже десяти су для себя
либо для членов семьи, пренебрегать обязанностями, отби-
рать или изымать деньги у граждан, находящихся под их
юрисдикцией, препятствовать совершению правосудия,
брать штрафы иначе как на открытом судебном заседании,
пристраивать родственников на должности, а также давать
взятки вышестоящим начальникам. Целью этих мер, очевид-
но, было избавление народа от продажных чиновников и
поощрение честности в отношениях представителей прави-
тельства с простыми гражданами. «Своими распоряжения-
ми король заметно улучшил состояние дел в королевстве», —
одобрительно замечает Жуанвиль.
В состав ордонанса входили также законы, регулирую-
щие личное поведение. Запрещалось богохульствовать (ру-
гаться), играть в азартные игры и слишком часто посещать
таверны. Чтобы объяснить, насколько это серьезно, Людо-
вик вскоре после своего возвращения приказал жечь губы
одному из парижских лавочников, уличенному в богохуль-
стве. Когда придворные ужаснулись, Людовик сказал: «Я
охотно дал бы заклеймить себя каленым железом, если бы
это обеспечило полное исчезновение ругани в моих владе-
ниях». Проституция и изготовление игральных костей так-
же запрещались. Евреев к этому времени уже изгнали, а их
собственность конфисковали в силу эдикта, изданного, когда
10 — Четыре королевы
290
Глава XVI
Людовик был еще в Святой Земле; однако кое-кто, видимо,
еще остался, поскольку по возвращении король возобновил
нападки на них.1
Маргарита изо всех сил старалась умерить его пыл, но ей
это удавалось лишь отчасти. Она пыталась уговорить его
одеваться в соответствии со статусом, но он отвечал, что ста-
нет лучше одеваться лишь в том случае, если она согласится
шить платья из более дешевых материй — это условие ей не
слишком понравилось.
В нескольких случаях, когда моральный кодекс Людо-
вика требовал особо суровых наказаний, королева проси-
ла о помиловании. Таков был случай с одной женщиной
дворянского сословия, которую должны были повесить в ее
родном городе за то, что она подстроила смерть своего мужа.
Женщина искренне раскаялась, и Маргарита просила лишь,
чтобы ее предали смерти в другом судебном округе, чтобы
избавить родных от боли и унижения при виде ее публич-
ной казни; Людовик отказал. Но когда Людовик явился к
ней с предложением, чтобы оба они оставили мирские дела
и удалились каждый в свою обитель ради обретения сугубо
1 Ненависть к евреям была обязательным компонентом образа ис-
тинного христианина и оправдывалась тем, что евреи распяли Христа.
Возражение, что современные им евреи никого не распинали, не имело
никакого веса, поскольку мешало прикрывать благовидным предлогом
примитивную ксенофобию. Нормально существовать евреи могли толь-
ко на Юге, где издавна сохранялась веротерпимость. Когда Югбыл зах-
вачен «благородными франками», притеснения и ущемление в правах
начались и там. Нс имея возможности приобрести землю, евреи зани-
мались преимущественно торговлей, ремеслами и ростовщичеством —
тем более, что и у мусульман, и у христиан (до определенного времени)
отдача денег в рост категорически не поощрались религиозными дог-
матами. Прагматичные правители, периодически обирая своих евреев,
давали им передышки — зная, что тс обязательно снова поднимутся па
ноги и наживут добро, которое можно будет потом отнять. Кроме того,
в тех местах, откуда евреев изгоняли, сразу нарушалась торговля и снаб-
жение ремесленными товарами. По такой святой человек, как Людо-
вик IX, конечно, нс мог руководствоваться в своей деятельности столь
прозаичными соображениями. (Прим, перев.)
Королевские дела
291
духовной жизни, Маргарита проявила твердокаменное упор-
ство. Не затем она вытаскивала мужа, из пустыни, чтобы он
сделался на родине монахом-доминиканцем. На предложе-
ние она ответила коротко, что, будучи королем и королевой
Франции, они смогут намного больше сделать во имя воли
божьей, чем запершись в кельях.
По сути, опыт, приобретенный в Египте, изменил и саму
Маргариту. Она попала в экстремальные условия и сумела
выжить; это придало ей сил, уверенности в себе и своих спо-
собностях. Пребывание королевы французской в Святой
Земле повлияло на ее положение и дома, и за рубежом; она
добилась международного признания за свою стойкость.
Маргариту признали умной, практичной и справедливой, и
после возвращения домой ее часто просили стать посредни-
цей в различных спорах. Муж, лишившийся поддержки ма-
тери, часто обращался к ней за советом. Именно Маргарита
уговорила Людовика пригласить Генриха и Элеонору на
Рождество. Мать обеих сестер, Беатрис Савойская, тоже
должна была присутствовать; стареющая женщина присое-
динилась к Маргарите, Людовику и детям вскоре после того,
как они высадились в Провансе, и по просьбе дочери согла-
силась сопроводить царственную семью в Париж, а потом и
остаться на праздники. Маргарита хотела, чтобы ее супруг
сблизился с ее родными, так как это привело бы к изоляции
Карла Анжуйского. А это означало установление мира с
Англией.
Людовик также хотел мира. Его главной целью было воз-
вращение в Святую Землю. Этого нельзя было добиться,
пока его королевство вело войну с другой европейской стра-
ной. У Генриха и Элеоноры были свои резоны хотеть более
прочного взаимопонимания с французской короной. Они
приняли приглашение Людовика и отправились из Гаскони
в Париж.
Рождественская встреча 1254 года стала вершиной цар-
ствования Генриха и Элеоноры. Они приобрели в Париже
огромную популярность. «Толпы... собирались, спеша и
292
Глава XVI
толкаясь, в стремлении увидеть короля Англии в Париже, и
французы прославляли его до небес, благодаря щедрости его
подарков, гостеприимству, обильной милостыне, а также
изысканности его свиты; сказывалось также и то, что ко-
роль Франции взял в жены одну сестру, а он, король Англии,
другую», — писал Матвей Парижский.
Встретившись лицом к лицу впервые за всю долгую ис-
торию их вражды, Генрих и Людовик, оба под влиянием жен
и их очаровательных родичей, обнаружили, что у них есть
много общего. Оба были чрезвычайно религиозны, оба име-
ли склонность к архитектуре. Генрих, ликующий от недав-
ней победы, показал себя с наилучшей стороны. С ним не
случалось припадков злобы или беспричинного гнева; он
чувствовал себя так уверенно, что проявлял великодушие к
Людовику, предлагал ему самое почетное место за столом и
поздравлял с окончанием постройки изысканной часовни
Сен-Шапель. Людовика, в свою очередь, приятно поразила
набожность Генриха. «Король [Людовик] спросил меня од-
нажды, мыл ли я ноги беднякам на Страстной неделе, — пи-
сал Жуанвиль. — Я ответил, что этого не делал, поскольку
считал это занятие недостойным. Он ответил, что я не дол-
жен чураться таких действий, зная, что Господь поступал
так. „Полагаю, — сказал он, — вы не захотите следовать
примеру короля Англии, который омывает ноги прокажен-
ным и целует их"».
Рождественские праздники того года стали не только бле-
стящим общественным событием, но и удивительным три-
умфом дипломатии. Проблемы Гаскони, Пуату и Норман-
дии были подробно обсуждены и в принципе разрешены.
Генрих согласился навсегда отказаться от претензий на Нор-
мандию и Пуату в обмен на приличную денежную компен-
сацию; Людовик же обещал признать и уважать господство
Англии в Гаскони, попросив Генриха лишь совершить сим-
волический жест — принести ему оммаж за это герцогство.
Эта договоренность была очень выгодна Англии, так как
Генрих, не имея никаких надежд вернуть Нормандию,
должен был получить огромную сумму денег: когда договор
Королевские дела
293
был окончательно оформлен в 1259 году, она составила 134
ООО ливров. Французские бароны ворчали, что Людовик
слишком благородно поступил с Англией, но король их не
слушал.
Так семейство сестер из Прованса полностью изменило
систему отношений между двумя важнейшими государства-
ми западной Европы. В течение следующих пятидесяти лет
все возникающие разногласия рассматривались в контексте
осознанного факта, что интересы Англии и Франции вза-
имно связаны.
Генрих и Элеонора возвратились в Англию в январе 1255 го-
да, уверенные в дружеском расположении короля и короле-
вы Франции. На Генриха сильно подействовал впервые при-
обретенный подлинно международный опыт, а Элеонора
убедилась, что их престиж заметно возрос. Они с Генрихом
наконец сравнялись с Людовиком и ее сестрой Маргаритой.
И это положение не умалилось после возвращения домой;
чтобы еще сильнее скрепить новый союз, Людовик прислал
им в подарок сло-на — «единственного слона, виденного в Анг-
лии, да и во всех странах по эту сторону Альп». Маргарита
преподнесла им умывальную лохань в форме павлина,
сплошь инкрустированную драгоценными камнями и жем-
чугом. «Так богато был изукрашен сей предмет и с таким
неведомым прежде и чудесным мастерством был он изготов-
лен, что вызывал восхищение у всех, кто видел его», — вос-
торгался Матвей Парижский.
Вооружившись таким образом, Элеонора и Генрих по-
чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы ознакомить
английскую знать с новым замыслом, возникшим за несколь-
ко месяцев до того при поддержке савойских дядюшек ко-
ролевы. Эдуард вступил в права наследства, и теперь стало
ясно, что для второго сына, Эдмунда, осталось совсем не-
много. Этот дисбаланс следовало исправить. Генрих, по на-
стоянию Элеоноры, принял от имени Эдмунда предложен-
ную папой корону Сицилии, которую совсем недавно Ри-
чард Корнуэлл отклонил как вещь столь же недостижимую,
как луна на небе.
294
Глава XVI
Это была азартная игра огромных размеров, бросок кос-
тей, мотивированный равно интересами любимого младше-
го сына и обыкновенным тщеславием. В конечном счете она
стоила им 135 541 марок, уважения окружающих и королев-
ства.
САНЧА
Глава XVII
КОРОЛЕВА РИМЛЯН
Когда Санча узнала, что ее мать и сестры с
мужьями должны собраться в Париже на Рож-
дество, она тоже захотела поехать. Она была
очень близка с матерью, которую не видела с
1248 года, когда Беатрис Савойская специаль-
но приехала в Лондон, чтобы уверить Генриха
и Элеонору, что она вовсе не сдала Карлу Ан-
жуйскому замки, оплаченные Генрихом, но бо-
ролась за сохранение их для Англии. Генриха
ее визит успокоил, и он восстановил добрые
отношения с тещей. Наведаться к матери в Про-
ванс у графини Корнуэлльской шансов не было,
и потому она настаивала на поездке. Если уж
все семейство собирается встретить Рождество
1254 года в Париже, заметила Санча в разгово-
ре с мужем, им тоже следует поехать.
Ричард не стал спорить. Он понимал, что
сбор провансальского семейства — не столько
светское развлечение, сколько дипломатичес-
кое и политическое событие, и под прикрыти-
ем праздничных подарков и пиров, можно бу-
дет обсудить очень важные вопросы. Но когда
Элеонора уехала к Генриху в Гасконь, она пе-
редала регентскую власть над королевством в
руки своего деверя, и он не мог пренебречь этой
ответственностью. Потому было решено, что
298
Глава XVII
Санча поедет сама, без мужа. Желая, чтобы ее воспринимали
всерьез как его представительницу, и «чтобы ее обзаведение
не считали худшим, чем у сестры-королевы», граф Корнуэлл
снабдил супругу такой великолепной и богатой свитой, что
ее могли принять за путешествующую императрицу.
Санча хорошо послужила Ричарду в этой поездке. Ее
одежда, украшения и антураж стали ценным вкладом в об-
щую картину, служившую для повышения престижа англи-
чан, и Генрих с Элеонорой были благодарны за это. Санча
твердо держала сторону матери, а это означало, что она на-
ходится в одном лагере с Маргаритой и Элеонорой против
младшей сестры, Беатрис. Ее скромность и благочестие по-
служили наилучшей рекомендацией в глазах Людовика,
который также весьма уважал Ричарда, а матери и сестрам,
посвященным в различные политические замыслы, это по-
зволило свободно беседовать с нею.
Одним из таких замыслов было желание Генриха и Элео-
норы добыть Сицилию для Эдмунда. Элеонора не премину-
ла воспользоваться днями Рождества, чтобы ознакомить мать
и Маргариту со своей мечтой обеспечить младшему сыну соб-
ственное королевство. Генрих не мог принять предложение
папы без молчаливого согласия Людовика, Маргариты и Бе-
атрис Савойской. Войскам Эдмунда Английского необходи-
мо было позволение короля на переход по Франции и отплы-
тие из Прованса на Сицилию. Было также очень маловероят-
но, чтобы гамбит, разыгрываемый от имени Эдмунда (десяти
лет от роду), имел какие-то шансы на успех без установления
прочного мира между двумя королевствами.
Элеонора помнила, что после формального отказа Ричар-
да от королевской власти над Сицилией в 1252 году папа
предложил корону Карлу Анжуйскому — и только настой-
чивое стремление Людовика воевать в Святой Земле поме-
шало его брату принять эту честь. Однако теперь Людовик
вернулся, и Элеонора хотела быть уверенной в том, что ко-
роль Франции не переменит своего мнения, и Сицилия отой-
дет к ее сыну, а не к Карлу.
Она нашла готовых союзниц в Маргарите и Беатрис Са-
войской — у обеих были свои причины ненавидеть Карла.
Королева римлян
299
Очевидно, имелось невысказанное соглашение двух старших
сестер и матери: работать вместе для достижения мира меж-
ду Англией и Францией и поддерживать свои интересы в
Провансе, а заключались они в отнятии у младшей сестры
тех частей наследия, которые каждая считала по праву сво-
ими. Сохранилась переписка между Маргаритой и Элеоно-
рой, свидетельствующая, что они добивались заключения
договора совместными усилиями.
Санча снова оказалась в затруднительном положении.
Поддержка со стороны Ричарда Корнуэлльского была очень
важна для сицилийского предприятия. Бароны все еще вос-
принимали его как своего лидера, и Генрих хотел, чтобы брат
высказался в пользу королевских перспектив для Эдмунда
на заседании парламента. Но Ричард все еще сердился из-за
того, что Генрих и Элеонора отняли у него Гасконь и отдали
Эдуарду. Ричарду могло показаться издевательством то, что
теперь для Эдмунда могли приобрести Сицилию.
Ричард и впрямь счел эту затею возмутительной. Его
негодование было неприкрытым и обрело ощутимую фор-
му — во всяком случае, на какое-то время: он отказался ссу-
жать брата деньгами. То, что этот отказ был следствием гне-
ва, вызванного «сицилийским делом», как это называли в
Англии, подтверждается решением Ричарда, принятым в тот
же период, отказать в кредите также и самому папе. На засе-
дании парламента в 1255 году «граф не желал слушать уго-
воры ни короля, ни папы, прежде всего потому, что король,
опутанный тайными кознями своих заальпийских советни-
ков [т. е. савойских дядьев Элеоноры], предпринял поход в
Апулию [Сицилию], не спросив совета или согласия у него
(графа) или его баронов».
У Ричарда, конечно же, были причины противиться угово-
ру старшего брата с папой. Ситуация на Сицилии в 1255 году
была, если такое вообще возможно, еще более неуправляемой,
чем годом раньше, когда граф Корнуэлл напрочь отказался
завоевывать это королевство. Конрад, сын Фридриха II, за-
конный наследник, правил Империей всего два года и умер
от лихорадки в двадцать шесть лет. Он успел отличиться
300
Глава XVII
лишь отравлением пятнадцатилетнего сводного брата, сына
Фридриха II и Изабеллы Английской (сестры Генриха III),
следующего по порядку наследования. В итоге некому стало
оспаривать права Манфреда, внебрачного сына императора.
Папа уже проверил способности Манфреда, послав шес-
тидесятитысячную армию (которую Генрих, а качестве од-
ного из пунктов сделки, пообещал оплатить), чтобы отобрать
Сицилию у этого недостойного самозванца. Но Манфред
удержал за собой верность имперских войск, значительную
часть которых составляли солдаты сарацинского происхож-
дения. Этих людей подстегивало понимание, что под управ-
лением папы для них не останется места на Сицилии. Они
сражались с угрюмой решимостью и «налетели на папское
войско со скоростью вихря», ошеломив противника. Силы
христиан были сломлены: «убиты, взяты в плен или рассея-
лись... и вся Римская церковь погрузилась в скорбь при этом
известии», — высокопарно заметил Матвей Парижский.
Общим местом для историков-медиевистов является
мнение, что сицилийский проект Генриха и Элеоноры был
чистейшим безумием, глупостью, а откровенное несогласие
Ричарда — проявлением непредвзятого здравого смысла. Но
недовольство графа Корнуэлла выдвижением его племян-
ника было столь горячим и столь публичным, что поневоле
задумываешься: а не боялся ли он, что план удастся? В кон-
тексте того времени погоня Генриха и Элеоноры за сици-
лийской короной для младшего сына отнюдь не была столь
безнадежной затеей, какой ее позже увидела история. У ко-
роля и королевы Англии были основания верить в достиже-
ние этой цели — и эти основания, как отлично знал Ричард,
были связаны с семейством его жены.
К 1250-м годам савойские дядья Санчи и Элеоноры, осо-
бенно Томас и Пьер Савойские, которые были главными
инициаторами проекта, контролировали почти всю Швей-
царию и северную Италию — все области к востоку от Роны,
вплоть до Милана. Они были хранителями перевалов через
Альпы и закаленными воинами. Они отлично справлялись
с деликатной задачей балансирования между Церковью и
Империей. Папа, который часто призывал то одного, то дру-
Королева римлян
301
того для дипломатических поручений, признавал и поддер-
живал их власть в Швейцарии, и он не мог обойтись без них.
Манфред был тоже крепко связан с этим семейством, буду-
чи женат на одной из племянниц Томаса Савойского.
Если бы дядья Санчи со своими вассалами пожелали со-
провождать войско Эдмунда на Сицилию — а у них были на
это веские основания — то, что баронам Англии казалось вы-
думкой чужестранцев, приобретало неплохие шансы на ус-
пех. Если графу Корнуэллу еще требовались доказательства
того, что семейство его супруги действует как мощная и от-
лаженная политическая машина, ему достаточно было оце-
нить реакцию провансальских сестер на захват Томаса Са-
войского в 1255 году его соседями в Асти. Томас, который
принимал участие в семейном съезде на Рождество в Пари-
же годом раньше, был активным сторонником кандидатуры
Эдмунда на сицилийский трон, прежде всего потому, что
видел в этом способ приобретения новых территорий в Ита-
лии. Прежний граф Фландрский, жена которого умерла в
1244 году, оставив его очень богатым человеком, он как раз
занимался попытками захватить Асти, примерно в тридца-
ти милях к юго-востоку от Турина, когда его войско потер-
пело поражение, а он сам попал в плен и был задержан до
выплаты выкупа.
Новость о его пленении быстро дошла до европейских
дворов, и родственники немедленно взялись за дело. В Анг-
лии Генрих и Элеонора пресекли торговлю с северной Ита-
лией и силой задержали всех купцов и граждан Асти и Тури-
на, которым случилось оказаться в то время на острове. Во
Франции Маргарита уговорила Людовика поступить так же,
что привело к сотням арестов. Затем она потребовала, как
условие выхода на свободу, выплату больших сумм, до не-
скольких тысяч фунтов, помимо освобождения ее родствен-
ника. Беатрис Савойская, мать сестер, приказала своим сол-
датам перекрыть дороги между Швейцарией и Провансом
и захватила много пленников. Даже Санча уговорила Ри-
чарда поучаствовать, выдав деньги, необходимые для спаса-
тельных акций. Поставленные перед лицом надвигающегося
обнищания в результате самых настоящих международных
302
Глава XVII
экономических санкций, граждане Асти осознали свою
ошибку и отпустили дядюшку Томаса.
При твердой поддержке сицилийского проекта со сторо-
ны папы и родни Элеоноры король и королева Англии при-
обрели доверие и уважение на международном уровне, а это
уязвляло гордость Ричарда. Предложение явно обсуждалось
часто и долго — а его, наиважнейшее частное лицо в Анг-
лии, не пригласили!
Генрих и Элеонора пытались повторить относительно
Сицилии успех гасконской комбинации. Они снова наме-
ревались сочетать удары военного кнута с дипломатически-
ми пряниками. У Манфреда имелась дочь, и эту дочь можно
было выдать замуж за Эдмунда, как раньше сестру короля
Кастилии выдали за Эдуарда. Не случайно Джон Мэнсел,
тот самый посол, который устроил брак Эдуарда, был тайно
направлен к Манфреду в мае 1257 года с аналогичной мис-
сией.
Вероятно, особенное раздражение вызвала у Ричарда
пышная церемония в Вестминстере, в ходе которой особый
представитель папы вручил коленопреклоненному Эдмун-
ду внушительное кольцо как символ инвеституры на Сици-
лию. По этому поводу Генрих также преклонил колени у
алтаря и в присутствии блестящего собрания английской
знати поклялся именем св. Эдуарда направить войско, что-
бы разбить Манфреда от имени сына. «Сердце короля пол-
нилось гордостью и восторгом... как если бы сын его Эдмунд
уже был коронован; он прилюдно называл уже своего сына
Эдмунда королем Сицилии», — говорит Матвей Парижский.
Граф Корнуэлл, жаждавший получить собственную коро-
ну, как буржуа жаждет титула, внезапно оказался перед не-
выносимой перспективой — увидеть племянника на троне,
который мог бы стать его собственным...
Ричард не мог остановить Генриха и Элеонору, но мог за-
держать их и причинить беспокойство. Но их план требовал
денег — очень больших денег, — а этого добра у Генриха явно
недоставало. Пригодилась и тактика, в прошлом хорошо по-
служившая Ричарду — возмущение дворянства; послужила
она ему и теперь. Но во всем была виновата, конечно, жена.
Королева римлян
303
* * *
Рождество 1255 года, год спустя после большого семей-
ного съезда в Париже, стало для Санчи испорченным праз-
дником. Ее муж едва разговаривал с братом. «Родная кровь
и плоть спорит со мною; опять брат мой, граф Ричард, вос-
стает против меня», — так, говорят, жаловался Генрих на
семейном обеде в Винчестере. Гнев и досада графа Корну-
элльского были, однако, направлены не только на брата. Он
также обвинял Санчу и ее родных в том, что они заботятся
об интересах племянника Эдмунда в ущерб его собственным.
После десяти с лишним лет брака Санча очень остро вос-
принимала разочарование супруга. Она была очень богата,
однако богатство не принесло счастья. Она родила Ричарду
сына, но Эдмунд был еще слишком мал, чтобы привлечь вни-
мание жесткого человека сорока шести лет. К тому же Эд-
мунд обычно находился в Виндзоре с младшими детьми Эле-
оноры, по обычаю того времени. Санча, разумеется, часто на-
вещала его, но Ричард предпочитал общество Генриха, своего
двадцатилетнего сына от первой жены. Точнее, он предпочи-
тал проводить время или с Генрихом, или за работой, лишь
бы не с Санчей — чем, видимо, объясняется тот факт, что гра-
финя Корнуэлльская не родила больше ни одного ребенка.
Она находила утешение в религии. Санча назвала сына в
честь св. Эдмунда Исповедника; она читала жития святых и
получала религиозные наставления от Матвея Парижско-
го, который был доверенным и близким человеком и графа
Корнуэлла, и его жены. Она ездила с Ричардом, когда тот
посетил папу в 1250 году. На следующий год они вместе
построили и освятили церковь в Хэйлзе (около 30 миль к
северо-западу от Оксфорда), затратив большие средства, во
исполнение обета, данного графом Корнуэллом, когда он,
возвращаясь морем из Гаскони, попал в шторм и ждал не-
минуемой смерти. Это дело стало самым светлым момен-
том в существовании Санчи в Англии — нашлось приложе-
ние и ее благочестию, и любви к красоте; десять тысяч ма-
рок было затрачено на богоугодные труды. Но и они не
сблизили супругов, и отношения Санчи с мужем в конце
304
Глава XVII
1255 года стали еще холоднее, чем прежде. На Рождество
она, наверное, молила бога, чтобы тот наставил ее на путь
истинный.
Редко случается, чтобы провидение так быстро вознаг-
раждало за преданность: не прошло и месяца, как 28 января
1256 года правящий сюзерен Германии, Вильгельм Голланд-
ский, который воспользовался смертью Конрада в 1254 году,
чтобы захватить себе титул «короля римлян» (т.е. Священ-
ной Римской империи), умер в походе, предпринятом, что-
бы укротить кого-то из своих северных подданных. По всей
видимости, он напрасно положился на прочность льда, пе-
ресекая замерзшее озеро, и провалился вместе с конем в
полынью. «Разъяренный всадник [Вильгельм] вонзил острые
шпоры глубоко в бока коня, вплоть до внутренностей, и бла-
городное, рьяное животное отчаянно пыталось подняться и
освободиться, но не смогло». Остальные его рыцари, боясь
пропасть таким же образом, отступили. Вильгельм все же
выбрался на берег, но совершенно беззащитным попал в
руки врагов. Он попытался подкупить своих пленителей,
однако те предпочли изрубить его в куски. Пост «короля
римлян» внезапно и очень кстати стал вакантным.
В обычном своем состоянии граф Корнуэлл призадумал-
ся бы, стоит ли становиться королем в стране, которая толь-
ко что доказала свою воинственность, убив своего повели-
теля. Но Ричард уже упустил одну возможность из-за из-
лишней, как он теперь полагал, осмотрительности, и он сразу
же принялся продвигать свою кандидатуру на вакантную
«должность». Не прошло и недели со смерти Вильгельма
Голландского, как граф Корнуэлл нанял за две сотни фун-
тов престижного посредника, чтобы тот действовал как его
закулисный представитель. Затем Ричард известил о своих
намерениях Генриха, и король проникся таким энтузиазмом
по этому поводу, что отправил одного из своих служащих в
Рим с петицией об официальном одобрении плана папой.
Должность короля римлян была выборной; за избрание
германского монарха отвечали семь местных князей — граф-
палатин Рейнский, архиепископ Кёльнский, граф Богемс-
кий, архиепископ Майнцский, архиепископ Трирский, гер-
Королева римлян
305
цог Саксонии и правитель Бранденбургской марки.1 К счас-
тью, для избрания нового сюзерена требовалось только про-
стое большинство, а значит, Ричарду предстояло всего лишь
подкупить четырех их них.
Граф-палатин, который быстро понял, что к чему, был воз-
награжден обещанием руки одной из дочерей Генриха, с при-
даным в 12 000 марок (которые Генрих надеялся получить от
Ричарда). Архиепископ Кёльнский продержался до декаб-
ря, ио на пятнадцатый день этого месяца принял взятку в
8000 марок; архиепископ Майнцский, узнав, сколько полу-
чил архиепископ Кёльнский, потребовал столько же — и по-
лучил.
На этом этапе продвижение Ричарда, прежде не встре-
чавшего сопротивления, наткнулось на непредвиденное пре-
пятствие — честного человека. Архиепископ Трирский от-
клонил взятку графа Корнуэлльского и назвал другое, не
менее достойное имя: Альфонса X Кастильского. Графы
Саксонии и Бранденбурга присоединились к нему, высту-
пив против кандидатуры Ричарда.
1 Граф-палатин — это феодал, наделенный полномочиями пред-
ставителя (наместника) короля. Звание иногда становилось наслед-
ственным, но обычно даровалось королем определенному человеку
лишь пожизненно. Палатины обладали исключительной властью, их
земли были почти полностью автопомпы. За такую (очень выгод-
ную) независимость графы-палатины были обязаны оставаться со-
юзниками короля во всех его начинаниях, прежде всего военных.
«Маркой» в Средние века именовалась пограничная область на гра-
нице с другим государством или с «нецивилизованными» землями.
Являясь буферной зоной государства, она имела военизированную
структуру и пользовалась широчайшей автономией, иногда доходя-
щей до почти полной независимости.
Бранденбург, и паче Bramborg/Brannenborg — область (земля) на
северо-востоке современной ФРГ, главный город — Потсдам. На
востоке граничит с Польшей, на юге — с Саксонией. Включает Бер-
лин как отдельную административную единицу. Издавна на этой
территории проживали полабские славяне, их потомки и славянс-
кие корни в названиях сохранились здесь и поныне, а славянский
язык является одним из официальных в Бранденбурге. В 1157 году
земля была завоевана немецким графом Альбрехтом Медведем и
стала маркой (см. выше). С 1415 по 1918 год область находилась под
властью князей Гоген цоллернов. (Прим, перев.)
306
Глава XVII
Выдвижение Альфонса представляло собой серьезную
угрозу планам Ричарда. Папе Альфонс понравился больше;
церковная политика требовала, чтобы прежняя Священная
Римская империя была ослаблена путем отрыва Германии от
Сицилии: тогда Папская область не была бы более зажата
между ними, как во времена правления Фридриха II. А если
бы Эдмунд, сын Генриха III, стал править Сицилией, а дядя
Эдмунда, Ричард, — Германией, это означало бы, что Англия,
по сути, получала в свое распоряжение всю империю. Такой
оборот папу пугал. Только уверения со стороны дядьев Сан-
чи, желавших осуществить свой сицилийский план (для чего
им был необходим «свой» король в Германии), убедили папу
одобрить избрание Ричарда, а не Альфонса.
Людовик IX из двух кандидатур тоже предпочитал Аль-
фонса, а не Ричарда Корнуэлла. Чтобы сдержать рост анг-
лийского влияния за рубежами своей страны, они с Марга-
ритой поспешили в ноябре 1255 года, после того, как Эду-
ард женился на Элеоноре Кастильской, женить своего
старшего сына Людовика на дочери Альфонса. Францию
вот-вот могли окружить со всех сторон территории, конт-
ролируемые англичанами — Германия и Сицилия. Бланка
Кастильская такого никогда не допустила бы. Франция была
самым могущественным королевством в Европе; Людовик
мог прервать процесс выборов Ричарда в любой момент. Его
мать сделала бы это, не колеблясь.
Но Бланка умерла, королевой стала Маргарита. И пото-
му сама Маргарита, и Элеонора, и Беатрис Савойская, и все
дядюшки встали за спиной у Санчи и обеспечили поддерж-
ку Ричарду. Когда колеблющийся выборщик, Оттокар Бо-
гемский, согласился поддержать Ричарда, Людовик не воз-
разил. Во время рождественского собрания двора в Лондо-
не 26 декабря 1256 года Ричард с великим удовлетворением
«в присутствии всех собравшихся гостей» получил извес-
тие, что выборщики «согласились назначить графа Ричарда
королем Германии... архиепископ Кёльнский... с этими же осо-
быми гонцами передал грамоты, свидетельствующие о еди-
нодушном избрании... они объявили, что никто еще не изби-
рался на этот пост так быстро, так единодушно и со столь
Королева римлян
307
малыми препятствиями». На самом деле Саксония и Бран-
денбург так никогда и не признали Ричарда королем, Отто-
кар Богемский передумал два месяца спустя и во второй раз
голосовал за Альфонса, а Франкфурт так противился избра-
нию Ричарда, что известие о нем пришлось объявлять вне
городских стен. Но, учитывая те 28 000 марок, в которые
корона Германии обошлась Ричарду в конечном счете, ар-
хиепископа Кёльнского можно, пожалуй, простить за то, что
он немного приукрасил истину.
И все же всех денег в объемистых сундуках графа Корну-
элла не хватило бы на такую покупку, не будь у него жены и
ее родственников. Он получил корону при условии, что под-
держит претензии Эдмунда на королевство Сицилии — и
Ричард отдал долг Санче и Элеоноре, отправив посланцев к
французскому и папскому дворам с выражением своей под-
держки.
Раз Ричарда назвали королем, значит, теперь Санча ста-
ла королевой — но какого королевства! Германия была хо-
лодной, жестокой и раздробленной; народ ее был грубым,
культура и язык — чужими и невразумительными. Среди
знакомых Санчи не было ни одного германского кавалера
или дамы, и хотя Ричард вел кое-какие дела с германскими
купцами, ни она, ни ее муж не бывали в этой блеклой, уны-
лой местности, которую они должны были называть теперь
своим домом. Ведь для того, чтобы править, нужно пожить,
хотя бы некоторое время, среди новых подданных, и эта
перспектива ее пугала. Если Прованс был средоточием ев-
ропейской аристократической культуры, изящных манер и
эрудиции, Англия — отдаленной окраиной цивилизации, то
Германия представлялась варварским, диким краем.1
1 Уроженке Прованса, может быть, так и казалось. Но ее муж, де-
ловой англичанин, должен был знать правду хотя бы относительно
экономического положения в германских землях. Автор дает характе-
ристику Германии, весьма далекую от исторической реальности. Во-
первых, еще в VI—VIII веках вся ее тогдашняя территория была под-
чинена франками и входила в состав владений Каролингов, то есть
развивалась в одном русле с Францией. Во-вторых, с X века Германия
308
Глава XVII
* * *
Она беспокоилась зря. Ричард вовсе не собирался навя-
зывать свою власть тем землям, которые отнеслись к нему
враждебно. Он приобрел титул затем, чтобы к нему обраща-
лись «ваше величество» и советовались с ним наравне с бра-
том в международных делах. Рисковать жизнью ради зна-
комства со своим народом он не был намерен.
Коронация состоялась в Аахене, в западной Германии, —
этот город находился в сфере влияния архиепископа Кёль-
нского. Ричард, Санча, сын Ричарда Генрих, малыш Эдмунд
и немалая свита, которая должна была создать соответству-
ющее впечатление на церемонии, отправились из Ярмута
29 апреля 1257 года. Для их перевозки понадобилось «со-
рок восемь больших судов и два маленьких».
находилась в тесном контакте с Италией: в 951 году король Оттон I
подчинил Северную Италию, в 962 году занял Рим и был коронован
папой римским, получив титул императора (отсюда и пошла «Свя-
щенная Римская империя».) Военные конфликты не исключали куль-
турного и экономического обмена. В ХП-ХШ веках Германия нахо-
дилась на подъеме: здесь добывали и обрабатывали серебро и железо,
выделывали прекрасные ткани, торговали, являясь посредниками
между севером Европы, югом и западом; в городах строились готичес-
кие соборы, которые украшались искусной, а порой и гениальной
скульптурой (Наумбургский собор — 1250 год). Не могли не слышать
но всей Европе о богатых торговых и ремесленных городах германс-
ких земель — а они уже обретали независимость, там развивалась на-
учная и философская мысль, создавалась литература, причем нс только
рыцарская, но и городская, чего еще не было пи во Франции, ни в Ан-
глии. Более того, рыцарская Германия к этому времени отлично усво-
ила уроки южной культуры, в том числе и элементы куртуазии: доста-
точно упомянуть такие два имени, как Вальтер фон дер Фогельвейде
(ум. 1230) и Вольфрам фон Эшепбах (ум. 1220) с его романами о Три-
стане и Изольде, Парсифалс, Граале и т.п. По уровню жестокости и
грубости Германия не слишком отличалась от прочих стран того вре-
мени. А уж что касается климата, то он был в Германии ничуть не хуже,
чем в туманной Англии или на севере Франции. И уж явно ошибочно
называть «блеклой и унылой» Германию с се чудесными ландшафта-
ми, вином, пивом, шумными народными праздниками... (Прим, перев.)
Королева римлян
309
Перед отъездом Ричард официально попрощался со все-
ми на большом заседании парламента в Лондоне. Король
воспользовался этим случаем, чтобы представить собранию
своего сына Эдмунда, «одетого на апулийский лад», рассчи-
тывая устыдить баронов и тем самым добыть средства, не-
обходимые для выполнения его обязательств перед папой.
Генрих «добавил, что по совету и с позволения папы и анг-
лийской церкви он обязался, под угрозой потери своего коро-
левства, ради получения королевства Сицилии, выплатить
сто сорок тысяч марок, не считая процентов, которые на-
растали с каждым днем, хотя и незаметно». Характерно, что
на этот раз Ричард не высказывался против требований бра-
та, и баронам «пришлось наконец пообещать, что они удов-
летворят самые настоятельные нужды короля». Генрих по-
лучил 52 000 марок — меньше, чем он просил, но несомнен-
но больше, чем получал раньше. Заступничество Генриха и
Элеоноры в деле избрания Ричарда принесло им безогово-
рочную поддержку графа Корнуэлла — точнее, уже короля
римлян, — и это повлияло на баронов.
Санча и ее муж прибыли в Аахен 11 мая, коронация состо-
ялась 27 мая. Архиепископ Кёльнский самолично руководил
церемонией. Ричард не преминул захватить с собой немалую
сумму денег, которую принялся щедро раздавать населению,
и поглазеть на пышное зрелище сошлась огромная толпа на-
рода. Граф не упустил из виду ни одной, даже мелкой, дета-
ли; еще раньше он преподнес архиепископу «красивейшую
митру, украшенную драгоценными камнями, с золотыми зас-
тежками; и когда архиепископ надел ее на голову, то восклик-
нул: „Граф Ричард обогатил меня и мою церковь красивым да-
ром. ...Он дал мне митру, а я ему дам корону”».
Празднества длились два дня. Помня, что Альфонс X все
еще оспаривает результаты выборов, Ричард постарался
блеснуть роскошью, чтобы подчеркнуть законность своей
власти. На коронационном пиру мясо, рыбу, вино и другие
деликатесы подавали в таком изобилии, а наряды его само-
го, Санчи и свиты были столь великолепны, что граждане
Аахена и приглашенные знатные особы Германии, непри-
вычные к таким развлечениям, были просто потрясены.
310
Глава XVII
Простоватость местной публики была на руку графу Кор-
нуэллу. Генрих и Элеонора предложили присутствовать, но
Ричард отговорил их; он опасался, как бы их появление не
отвлекло внимание от нового короля, которое в данных об-
стоятельствах, по его мнению, должно было направляться
исключительно на него самого.
Одним из первых официальных актов его в качестве ко-
роля была отправка домой большого письма. Адресуясь к
племяннику, принц Эдуарду, мэру и гражданам Лондона,
Ричард утверждал, что «присутствовали [на коронации] три
тысячи рыцарей, тридцать герцогов и графов, два архиепис-
копа и десять епископов», и уж конечно, подписался новым
титулом, «Dei gratia Rex Romanorum» («Божьей милостью
король римлян»). На второй день он с не меньшим велико-
лепием посвятил в рыцари своего сына Генриха, которого с
тех пор называли Генрихом Альмейном (т.е. «немецким»).
Затем Ричард решил поехать вверх по Рейну в Кёльн — фор-
мально для того, чтобы предупредить выступление архи-
епископа Трирского, который, как и восточная Германия,
все еще отказывался признать его избрание.
Перед отправлением в эту поездку Санча тоже написала
короткое письмо, где подтверждала, что коронация прошла
успешно. Как ни странно, письмо было адресовано не ее се-
стре Элеоноре. Возможно, письма Ричарда было достаточ-
но в качестве официального уведомления английской ко-
роне о здоровье и благополучии новых короля и королевы
римлян, и жена не хотела начинать с превышения полномо-
чий супруга. А может, новая королева просто захотела на-
писать тому человеку в Англии, от которого могла ожидать
искреннего сочувствия. Письмо Санчи предназначалось свя-
щеннику из ее поместий, приору Уоллингфорда.
Следующие пятнадцать месяцев Ричард и Санча прове-
ли в поездках по землям вокруг Майнца. Все обставлялось
большими церемониями, и Ричард был в своей стихии. Ему
нравилось принимать оммаж от подданных, и в письмах до-
мой он хвалился, что все наиболее значительные дворяне
этой области преклоняли перед ним колени. Король и коро-
лева римлян провели зиму в самой южной из доступных им
Королева римлян
311
областей Германии, а весной возвратились в Аахен, где Ри-
чард снова сыграл роль справедливого и щедрого монарха,
построив новое здание ратуши, получившее, разумеется, в
его честь название «Курия короля Ричарда».
Для Санчи эта поездка не принесла ничего, кроме оди-
ночества и усталости. Ричард был очень занят делами уп-
равления, к которым она не была причастна. Почти все, кто
сопровождал их из Англии, чтобы увидеть коронацию, в том
числе и сын Ричарда, Генрих Альмейн, к октябрю отправи-
лись домой, и она осталась без друзей. Она цеплялась за де-
вятилетнего Эдмунда и просилась домой.
Ричард также хотел возвратиться, но по другим причинам.
Политический климат в Англии за недолгое время их с Сан-
чей отсутствия сильно ухудшился. Фаворитизм Генриха по
отношению к сводным братьям Лузиньянам и постоянное
вымогание денег на финансирование сицилийского дела выз-
вали возмущение среди баронов. На одной из сессий парла-
мента в Оксфорде бароны явились вооруженные, с отрядами
солдат; при этом присутствовал, в частности, Генрих Альмейн.
Всех, включая короля, заставили поклясться, что будут со-
блюдать «Хартию вольностей», к которой бароны добавили
несколько новых пунктов. Генрих и его сын Эдуард дали клят-
ву, но сводные братья короля отказались — и в результате
были изгнаны из королевства разгневанными баронами. Ген-
рих Альмейн попытался торговаться, заявив, что не может
дать клятву, не посоветовавшись сперва с отцом, но бароны
на это не поддались. «Ему было сказано прилюдно и прямо,
что даже если его отец не станет заодно с баронами, то он
[Ричард[не сохранит в своем владении ни единой борозды земли
в Англии», — писал Матвей Парижский.
Одного лишь намека на возможность потери всей соб-
ственности в Англии было достаточно, чтобы король рим-
лян в спешке покинул Германию. Вместе с Санчей, Эдмун-
дом и небольшим эскортом рыцарей он высадился в Дувре
в январе 1259 года. Их встретили Генрих, Элеонора и дядя
Бонифаций. Поначалу Ричард шумел насчет того, что он-де
иностранный государь и потому не обязан давать новую
312
Глава XVII
клятву, но очень скоро передумал. Когда 23 января ему при-
шлось столкнуться с баронами, которые с самым угрожаю-
щим видом явились во множестве в Кентербери, где он оста-
новился, он дал клятвенное обещание соблюдать Оксфорд-
ские условия.
Ричард и Санча пробыли в Англии полтора года, пока
напряженность между королем Генрихом и его баронами не
уменьшилась — в немалой степени благодаря усилиям его
брата. К июню 1260 года Ричард решил, что его собственно-
сти больше ничего не угрожает, и можно ненадолго оставить
Англию. На этот раз его соблазнила перспектива сделаться
императором. Папа пообещал оказать Ричарду такую честь,
невзирая на энергичные возражения Альфонса X, если он
явится в Рим, чтобы там быть коронованным. Санча само-
отверженно решилась на новую поездку по Германии, пос-
ле которой ей предстояло короноваться императрицей.
Но коронация не состоялась; король и королева римлян
так никогда и не увидели Рима. Германия встретила Ричар-
да отнюдь не так дружелюбно, как в первый раз. За время
отсутствия Ричарда претензии Альфонса на титул короля
набрали силу. Их окружали враги; то, что планировалось как
триумфальное шествие по королевству, превратилось в путь
наугад: им приходилось под охраной своих рыцарей украд-
кой продвигаться вперед, избегая больших городов. К сен-
тябрю Ричард и Санча добрались только до Вормса. Там
король римлян окончательно отчаялся и поспешно повер-
нул обратно. Уже к 24 октября они с Санчей оказались в
Англии. «Это очень походило на бегство», — заметил меди-
евист Н. Денхольм-Янг.
Этот второй, суровый поход в Германию сильно подорвал
здоровье Санчи. Жить в постоянном ожидании засады, в чу-
жой стране, полагаться на незнакомых слуг, которым она не
могла доверять — всего этого было слишком много для ее
робкой души. Царствование не принесло ей ничего, кроме
несчастий. Она еще сумела добраться до семейного замка в
Беркхемстеде, примерно на полпути между Оксфордом и
Лондоном, но там свалилась окончательно. Симптомы болез-
ни Санчи нам неизвестны, но к декабрю она так ослабла, что
Королева римлян
313
не могла никуда поехать. Она осталась, а Ричард без нее от-
правился в Виндзор праздновать Рождество с Генрихом и
Элеонорой.
Санча прожила в Беркхемстеде весну и лето 1261 года,
слабея с каждым днем. Ричард, не относившийся к тем муж-
чинам, которые способны сидеть рядом с больной женщи-
ной, погрузился в дела, которые требовали постоянных по-
ездок туда и обратно между Лондоном и Оксфордом. В его
услугах сильно нуждались, так как английские бароны сно-
ва дошли до грани вооруженного мятежа. Сводные братья
Генриха из рода Лузипьянов вернулись в Англию, приведя
с собой иноземных рыцарей для поддержки короля. Хуже
того, Генрих обратился к папе с просьбой разрешить его от
клятвы, которую у него вынудили на сессии парламента в
Оксфорде. Принц Эдуард, наследник престола, присоеди-
нился к Симону де Монфору и недовольным баронам, выс-
тупив против отца-короля. Ричард сделал все, что мог, для
поддержки брата и, применив свои большие дипломатичес-
кие способности, сумел примирить принца Эдуарда с отцом.
К этому времени Санчу уже совсем не интересовали по-
литические события. В октябре ее болезнь достигла крити-
ческой стадии, и Ричард вернулся в Беркхемстед навестить
ее в последний раз. 5 ноября его известили, что она умирает.
В отличие от брата Генриха, который в подобных обстоя-
тельствах ни за что не оставил бы Элеонору, Ричард на сле-
дующее утро решил съездить в Лондон ради какого-то ру-
тинного дела по управлению Германией.
Так Санча осталась одна, если не считать одиннадцати-
летнего Эдмунда и служанок, и в их кругу умерла 9 ноября
1261 года. А Ричард столь спешил расстаться с нею, что ве-
лел душеприказчикам жены начать раздачу ее собственнос-
ти в первый день ноября, еще до того, как она умерла.
Не побеспокоился ее муж и поприсутствовать на похо-
ронах в церкви Хэйлза, праздничное освящение которой
доставило Санче такое удовольствие десятью годами рань-
ше. Она была похоронена 15 ноября в присутствии дядю-
шек Пьера и Бонифация. Были там и другие духовные лица;
обряд, вероятно, провел приор Уоллингфорда. Элеонора не
314
Глава XVII
имела возможности побывать на похоронах сестры. К это-
му времени политические беды заставили короля и короле-
ву Англии запереться в Лондоне. Но Элеонора велела спеть
мессу памяти Санчи в Лондонском Тауэре и заказала поми-
нальную службу в ее честь в Вестминстере.
Обстоятельства смерти Санчи отражают суть ее жизни.
Королева только по названию, она имела политическое вли-
яние лишь за счет родственных связей с одной из самых мо-
гущественных семей Европы. Муж, который без нее не дос-
тиг бы своей самой заветной мечты, видел только ее недо-
статки. Она не умела заставить себя уважать, как Маргарита,
не была честолюбива, как Элеонора, или хотя бы решитель-
на, как младшая сестра Беатрис. Она была простодушна,
благочестива, заботлива, как мать; но этого было недоста-
точно, и она это знала. Она пыталась оправдать надежды
мужа и пожертвовала собой.
Ей было всего лишь тридцать три, когда она умерла. Раз-
валины аббатства Хэйлз, где она погребена, пережили века.
На его стенах до сих пор можно различить выцветшие очер-
тания герба Прованса.
БЕАТРИС
Глава XVIII
СОПЕРНИЧЕСТВО КОРОЛЕВ
Беатрис Прованская, разумеется, понимала,
что мать и старшие сестры замышляют отнять у
нее провансальское наследство. После возвраще-
ния из Святой Земли Маргарита не скрывала
своей враждебности. Элеонора и Генрих продол-
жали нажимать на Карла, чтобы он вернул те зам-
ки, которые Беатрис Савойская когда-то пообе-
щала им как залог за одолженную сумму, а Эле-
онора и Маргарита, как отлично видела Беатрис,
еще надеялись выудить у нее каждая по десять
тысяч ливров, обещанных им после смерти отца.
Однако, по мнению Беатрис, хуже матери не
было никого. Беатрис Савойская не только со-
здала самую настоящую базу для мятежников
Прованса в своем замке Форкалькьер, где при-
вечала всех недовольных баронов графства, но и
приступила к дипломатическим демаршам с це-
лью повлиять на Людовика, чтобы он вмешался
и как-нибудь приструнил брата. Для этого мать
королевы французской увязалась за возвратив-
шимися из Египта крестоносцами и теперь удоб-
но устроилась, явно не торопясь никуда, в одном
из принадлежащих королю замков в Неле
(Nesle), совсем рядом с Парижем. Помимо пре-
красного вида на Сену, эти апартаменты обес-
печивали Беатрис Савойской неограниченный
318
Глава XVIII
доступ ко двору короля, и она пользовалась каждым посе-
щением, чтобы напомнить Людовику о своем деле или по-
шептаться с Маргаритой.
Беатрис Прованской в 1254 году исполнилось двадцать
два, она была матерью двух девочек, Бланки и Беатрис, и
совсем маленького сына Карла. Опа твердо намеревалась
родить еще детей и была очень заинтересована в том, чтобы
ее потомство сохранило власть над Провансом. То, что се
родня продолжает противиться ее положению законной на-
следницы, подтвержденному самим отцом, приводило ее в
бешенство. Там, где кто-то вроде Санчи непременно про-
гнулся бы под давлением, Беатрис только поднимала выше
голову и ждала случая осуществить свою месть.
На счастье Беатрис, она нашла в Карле единомышлен-
ника. Карла тоже раздражали ограничения, наложенные на
него старшим братом, он завидовал Людовику, имевшему
репутацию мудрого, святого человека и прочное междуна-
родное положение. Карл полагал, что он ничуть не хуже бра-
та во всех отношениях, а может, и немножко лучше. «Сей
Карл был умен, осмотрителен в решениях, отважен на поле
боя и суров, многие боялись его и все уважали, — писал ита-
льянский хронист Джованни Виллани. — настойчив в ис-
полнении всякого великого начинания, тверд в невзгодах...
мало говорил и много делал, редко улыбался, был целомудрен
как монах, истинный католик, судил жестко... но проявлял
алчность, приобретая земли, власть и деньги, из какого бы
источника они ни происходили».
Но, с другой стороны, отношение старшего брата Людови-
ка к Карлу было отмечено нежностью; на этот фундамент, за-
ложенный в детстве, граф Прованский вполне мог положить-
ся. Сколько бы Карл ни проталкивал собственные интересы,
Людовик никогда не покусился бы на его имущество — хотя
как минимум один раз старшему брату пришлось напомнить
младшему, что «во Франции есть только один король». Так
или иначе, Карл знал, что если он подберет правильный рычаг,
Людовик поддастся нажиму, и он получит все, чего хочет.
Карл строил весьма честолюбивые планы для себя и Бе-
атрис. В 1252 году ему трудно было отказаться от Сицилии,
Соперничество королев
319
предложенной папой, но тогда еще не настало время: даже
если бы Карл сумел уговорить Людовика, у графа Прованс-
кого просто не было денег, необходимых для удачного заво-
евательного похода. От этой относительной бедности Кар-
лу необходимо было избавиться. Имея деньги, он мог отку-
питься от тещи и приступить к консолидации власти в
Провансе — это была предпосылка для дальнейших, более
обширных замыслов. Ибо Карл, хотя и отказался нехотя, по
настоянию Людовика, от приглашения папы на Сицилию,
никогда не забывал о возможности стать правителем этого
богатого королевства или использовать Сицилию как трам-
плин для прыжка на уровень выше — к овладению импери-
ей, что поставило бы его выше брата. Эта идея всегда кры-
лась в глубине его замыслов, все остальные дела он улажи-
вал с оглядкой на них. Нужно было только распознать
случай, когда таковой появится, и не упустить его.
Случай появился в 1253 году, когда во Фландрии, пре-
жнем плацдарме Томаса Савойского, внезапно вспыхнула
гражданская война. Жанна Фландрская, супруга Томаса,
умерла в 1244 году, и графство перешло к ее сестре Марга-
рет. Эта Маргарет дважды была замужем и имела детей от
обоих браков. Однако она больше любила детей от второго
брака и попыталась оставить без наследства сыновей от пер-
вого мужа. Вполне естественно, что сыновья первого мужа
сильно расстроились и, воспользовавшись оказией, когда
Людовик ушел в крестовый поход, попытались захватить и
Фландрию, и соседнюю область Эно.1
1 Эно (франц. Hainault) — в Средние века самостоятельное граф-
ство на территории современной Бельгии (Фландрии), где правила
династия Авенов. Благодаря своему географическому положению и
развитым ремеслам графство было процветающим, богатым и состав-
ляло важный элемент европейской политики. В конце XIII века Эно
объединилось с другим графством, получив общее название Голлан-
дия, и с тех пор как самостоятельная единица не существовало. В
германских языках произношение этого названия — Геннегау. Но в
контексте данной книги мы принимаем французский вариант. (Прим,
перев.)
320
Глава XVIII
Нужда Маргарет в военной помощи чудесно совпала с
нуждой Карла Анжуйского в деньгах. Весьма рыцарственно
он предложил даме защитить ее власть во Фландрии — но с
условием, что Эно достанется ему. Не имея иного выбора,
Маргарет согласилась. Тогда Карл собрал войско и занял
Эпо. Убедившись, что добыча крепко держится на крючке,
он обложил новых подданных тяжелыми поборами для под-
держки своих военных операций.
Так обстояли дела, когда Людовик вернулся домой из
крестового похода. Граждане Эно, возненавидевшие нового
графа, немедленно воззвали к королю, моля спасти их от бре-
мени его младшего брата. В 1255 году Людовик установил
мир, отдав Фландрию сыновьям Маргарет от второго бра-
ка, а Эно — сыновьям от первого брака. Это решение устрои-
ло всех, кроме Карла, который заявил, что Эно принадлежит
ему. Он не имел никаких реальных прав на это графство и
просто вымогал деньги — но уловка сработала. Людовик, же-
лая избежать открытой ссоры с братом, позволил Карлу
изъять у Маргарет ни больше ни меньше как 160 000 турских
ливров, из них 40 000 должны были быть выплачены сразу.
Для сравнения напомним, что Карлу за уход из Эно дали боль-
ше, чем Генриху III за отказ от Нормандии, Анжу и Пуату,
вместе взятых. Таким образом граф Прованский разрешил
свои финансовые проблемы.
Старший брат пригодился также для согласования спо-
ра между Карлом и его тещей по болезненному вопросу: кто
и чем, собственно, владеет в Провансе. К 1257 году Беатрис
Савойская, которая противилась власти зятя почти с перво-
го дня после его женитьбы на ее младшей дочери в 1246 году,
кажется, пересмотрела свои позиции. Она дожила уже до
пятидесяти лет; возможно, ее утомила длительная борьба, и
теперь ей хотелось красиво уйти со сцены.
Так или иначе, она потребовала и получила внушитель-
ную сумму в качестве компенсации за добровольное отре-
чение. В обмен на ежегодное пособие в шесть тысяч турс-
ких ливров, плюс пять тысяч тех же ливров возмещения за
личные расходы и пережитые невзгоды, Беатрис Савойская
согласилась передать все свои владения в Провансе Карлу
Соперничество королев
321
и переехать на постоянное жительство за пределы графства.
Она пообещала даже воздержаться от дурного обращения с
его агентами, если когда-либо в будущем столкнется с ними,
и заставила Карла поклясться не притеснять и не наказы-
вать никого из ее прежних сторонников. Для того, чтобы
достичь этого соглашения, Людовику пришлось гарантиро-
вать теще выплату ее годового дохода из средств королевс-
кой казны, так как Беатрис Савойская напрочь отказалась
полагаться на Карла в этом вопросе.
Что касается замков Генриха и Элеоноры, похоже, что
короне Англии все это тоже надоело; они без особых прере-
каний согласились признать право собственности за Кар-
лом при условии возврата четырех тысяч марок. Четыре
тысячи марок были пустяком для человека, который толь-
ко что положил в карман 160 000 ливров, потому Карл уп-
латил быстро. В январе 1257 года в присутствии Людовика
Карл и Беатрис Савойская поклялись, пункт за пунктом,
соблюдать договор. На это ушло десять лет — но Карл Ан-
жуйский и Беатрис Прованская наконец-то взяли в свои
руки наследие Беатрис Савойской.
Соглашение, подписанное матерью, ущемляло интересы
Маргариты в Провансе, но королева Франции не сломилась.
Наоборот, она удвоила усилия, чтобы реализовать свои пре-
тензии на графство. Уже на следующий год она воспользо-
валась обручением ее второго сына Филиппа с дочерью ко-
роля Арагона, чтобы вновь поднять вопрос о несправедли-
вости отцовского завещания перед кузеном, королем Хайме
I Арагонским. После нескольких бесед тот милостиво согла-
сился передать свои права на Прованс новоявленной свек-
рови своей дочери. Соглашение заключалось непосредствен-
но от имени Маргариты, хотя Людовик, несомненно, был о
нем осведомлен. Это означало, что если Беатрис умрет без-
детной, Прованс законным образом перейдет к Маргарите.
Не бог весть что, но для начала сошло; так или иначе, взаи-
мопонимание с королем Арагона указывает, что вопрос, по
мнению Маргариты, еще отнюдь не был закрыт.
У Беатрис к этому времени было шестеро детей, в том
числе два сына, Филипп и Робер, помимо малютки Карла, в
11 — Четыре королевы
322
Глава XVIII
качестве дополнительного обеспечения рода. И все же они с
Карлом хорошо понимали, что сбрасывать со счетов наме-
рения Маргариты не стоит. Королева Франции была могу-
щественной противницей.
Теперь, когда Беатрис Савойская больше им не препят-
ствовала, было бы логично возвратиться в Прованс и укре-
пить свою власть, что Карл с Беатрис и сделали. Они прово-
дили большую часть времени в Экс-ан-Провансе, который
Карл сделал административной столицей графства, и в кре-
пости Тараскон. Главным занятием графа и графини стало
активное подавление восстания, которое готовилось графи-
ней-матерью с тех пор, как они возвратились из Святой Зем-
ли в 1251 году. Подход Карла заключался в том, что он рас-
пускал традиционные местные городские советы, увольнял
чиновников и замещал их своими людьми. В нескольких слу-
чаях советы он оставил — но постановил, что их членов будут
выбирать его бальи, а не население городов, как было заведе-
но в прошлом.
Чтобы быть уверенным, что новые писцы и судьи оста-
нутся верными ему, Карл старался назначать на эти посты
посторонних лиц, особенно духовных, из северной и запад-
ной Франции. Обычно такая политика приводила к беспо-
рядку в делах, но Карл и Беатрис воспользовались плодами
великолепной системы управления, которую унаследовали
от графа Раймонда-Беренгера V. Пошлины и налоги соби-
рались с удивительной эффективностью; система пережила
даже потерю своего первоначального создателя Ромео де
Вильнёва, когда Карл прогнал также и его.
После капитуляции Беатрис Савойской режим Карла ста-
новился с каждым годом все авторитарнее. Графа Прованс-
кого отличала жесткость, быстрота и резкость суждений.
Миновали вольготные веселые дни, когда трубадуры навод-
няли двор Раймонда-Беренгера V — «в жонглерах, менестре-
лях или шутах он [Карл] никогда не находил удовольствия», —
сообщает Виллани. Граф воспринимал любое сомнение в сво-
ем авторитете как акт измены и поступал соответственно. Он
изгнал двух видных баронов за то, что те поддерживали мя-
Соперничество королев
323
тсжников, и конфисковал их имущество. Вечную проблему
представляла коммуна Марселя, привыкшая к независимо-
сти. На протяжении 1250-х годов этот город неохотно при-
знал сюзеренитет Карла и часто ссорился с его ставленни-
ками. Чтобы избавиться от проблемы раз и навсегда, граф
Прованский в 1263 году арестовал, отдал под суд и казнил
двенадцать ведущих граждан этого важнейшего порта.
Упор на централизацию был выгоден графу в военном,
политическом и денежном отношении. Он мог теперь вы-
жать все, что можно, из солевой монополии Прованса, и по-
ощрять такие отрасли ремесла, которые в будущем могли
оказаться наиболее полезными — например, кораблестрое-
ние. С 1252 по 1256 год специально отобранная графом Про-
ванским бригада законоведов, счетоводов и чиновников,
возглавляемая казначеем Карла, объездила его домен вплоть
до самых глухих уголков с целью вычислить все мыслимые
источники дохода, или права собственности, или вассаль-
ные обязательства, которые когда бы то ни было причита-
лись каким бы то ни было графам за всю долгую историю
провинции. В результате он получил дополнительные на-
логи, пошлины и военную помощь.
Так постепенно Прованс приобретал ту унифицирован-
ную политико-экономическую систему, которая отвечала
нуждам и желаниям его требовательного повелителя. В ито-
ге Карл заслужил одобрение за то, что обеспечил Прованс та-
ким уровнем защиты и безопасности, какого не помнили со
времен Карла Великого. Частично это получилось благодаря
политике Карла, но граф также в немалой степени восполь-
зовался изменением общего политического климата в регио-
не. Раймонд-Беренгер V на протяжении всех лет своего прав-
ления вынужден был считаться с враждебными намерения-
ми могущественного соседа, Раймонда VII Тулузского.
Однако к тому моменту, когда Карл принял власть, этот враг
уже умер. Соседом графа Анжуйского в Тулузе был теперь
его брат Альфонс.
Что касается Беатрис, то новая, почтительная атмосфера
в Провансе вполне подходила ей по характеру. Подданные
обращались с нею как с высокородной госпожой, особенно
324
Глава XVIII
усердствовали льстецы-функционеры, окружавшие Карла и
всегда роившиеся в замке. За исключением самого старше-
го сына Карла, который рос хромоногим, все дети ее были
здоровы, и плодовитость ее никто не ставил под сомнение: с
1250 по 1261 год она рожала каждые два года. Супруг, кото-
рый понимал, что законность его положения в графстве за-
висит от благосклонности жены, старался поддерживать с нею
хорошие отношения, брал ее с собой, когда куда-нибудь ехал,
и одаривал дорогими нарядами и драгоценностями. К Рож-
деству 1259 года Беатрис успела привыкнуть к поклонению
и была о себе не менее высокого мнения, чем Карл — о себе.
Это не прошло незамеченным ее сестрой Маргаритой.
На Рождество 1259 года в Париже еще раз собрался весь
цвет провансальской партии. Генрих и Элеонора пересекли
Ла-Манш, чтобы подписать официальный мирный договор
с Людовиком. Этот договор, начало которому было поло-
жено на семейном съезде за пять лет до того, явился истори-
ческим событием. Впервые Генрих III публично отказался
от претензий Англии на земли, завоеванные его гораздо бо-
лее способным дедом Генрихом II, в обмен на денежную ком-
пенсацию. Он сохранил за собой Гасконь — но только как
фьеф короны Франции. Потому среди прочих церемоний
планировалось и принесение Генрихом оммажа Людовику.
Обряд заключался в том, что вассал должен был опуститься
на одно колено перед сюзереном, в данном случае королем
Франции, и вложить свои сложенные как для молитвы руки
в его ладони. Выглядело это зрелищно, и многие пришли
поприсутствовать. Король и королева Англии все еще были
популярны в Париже. Еще свежа была память о щедрости
Генриха во время предыдущего визита, и горожане валом
валили на улицы, чтобы поглазеть и покричать что-нибудь
приветственное.
Ричард к этому времени уже вернулся в Англию из пер-
вого турне по Германии, ио на праздники не поехал. Генрих
не мог теперь назначить брата, ставшего самостоятельным
правителем другой страны, на пост регента, но дипломати-
ческие способности короля римлян были нужны в Англии,
чтобы держать в узде баронов, пока сюзерен отсутствовал.
Соперничество королев
325
Но Санча, возможно, снова поехала одна, чтобы побыть с
матерью и сестрами — в последний раз.
Таким образом, у Маргариты появилась возможность
прилюдно начать новое наступление против сестры Беат-
рис, продолжить свою личную войну за Прованс. На офи-
циальном банкете после церемонии она усадила графиню
Прованскую за нижним столом, сославшись на то, что по
протоколу Беатрис должна была сидеть не на высоком по-
мосте, а отдельно от всей семьи, поскольку только она из
всех сестер не являлась королевой.
Этот акт публичного унижения весьма напоминал обхож-
дение Бланки Кастильской с Изабеллой Ангулемской много
лет назад в Пуату, когда Белая Королева заставила бывшую
королеву Англии дожидаться аудиенции. Маргарита присут-
ствовала при этом и отметила, как хорошо сработал прием.
Этим способом Бланка спровоцировала Изабеллу и ее мужа,
Гуго де Ламарша, поднять мятеж, который, в свою очередь,
обеспечил французской армии предлог для вторжения и зах-
вата Пуату. Не прошло и двух лет, как Изабелла из видной
фигуры, относительно могущественной провинциальной дамы
с большими претензиями превратилась в опальную монахи-
ню. И теперь, почти двадцать лет спустя, Маргарита наблюда-
ла, как Генрих III, сын Изабеллы, отказывается от всех прав на
графство, где Изабелла господствовала до того, как Бланка сво-
им пренебрежением к ее привилегиям вынудила ее поступить
необдуманно. Возможно, именно эти воспоминания подсказа-
ли новой королеве Франции такую уловку.
Уловка почти сработала. Беатрис действительно сильно
разъярилась, поддавшись на провокацию. «И в основном по
причине пренебрежения и презрения, которые незадолго до
того выказали ей три старших сестры, все королевы, заста-
вив сидеть на одну ступень ниже, чем они, эту обиду в боль-
шом огорчении она изложила Карлу, супругу своему», — пи-
сал Виллани. Гордость графини Прованской была уязвле-
на. Она хотела, подобно Изабелле, поквитаться. Она хотела
увидеть, как будут унижены ее сестры.
Но Карл Анжуйский не был Гуго де Ламаршем. Он лишь
рассмеялся. Зачем восставать против доверчивого старшего
326
Глава XVIII
брата, которым можно манипулировать, не прибегая к вол-
нениям и расходам на сбор армии? «Успокойся, — сказал он
жене, — ибо скоро я сделаю тебя более великой королевой,
чем они».
ЭЛЕОНОРА
Глава XIX
ПРЕЛЮДИЯ К ВОЙНЕ
К Рождеству 1259 года Элеонора была так
поглощена собственными проблемами, что, ве-
роятно, едва заметила, как Маргарита нарочно
дразнит Беатрис на празднествах, которыми за-
вершилось подписание Парижского договора. В
представлении Элеоноры обращение королевы
французской с младшей сестрой напоминало
провокацию, как швейная игла напоминает меч.
Если хочешь узнать, что такое настоящее уни-
жение, могла думать Элеонора, приезжай в Анг-
лию! Антагонизм между английскими баронами
и короной к 1259 году достиг такого накала, что
Генрих и Элеонора с облегчением ухватились за
предлог съездить в Париж, чтобы вырваться из
собственного королевства. И возвращаться они
не спешили. Элеонора была даже вынуждена из
предосторожности забрать с собой в Париж по-
больше драгоценностей — на тот случай, если им
с Генрихом понадобится нанять иноземных ры-
царей, чтобы обеспечить безопасность при вы-
садке в Дувре на обратном пути.
Если королева Англии и удивлялась, каким
образом политическая ситуация в ее королев-
стве могла так ужасно ухудшиться всего за пять
лет после триумфа ее супруга в Гаскони, то от-
ветственных за ее беды она знала точно. Вина
330
Глава XIX
лежала, несомненно, па алчных сводных братцах Генриха, Лу-
зиньянах, сыновьях его матери Изабеллы от Гуго дс Ламарша.
Бесчисленное количество раз Элеонора предупреждала Ген-
риха, что его благосклонность к этим людям вызовет враждеб-
ность у его баронов к нему самому. Он расточительно одари-
вал их самыми важными замками и бенефициями в Англии
(которыми, по странному совпадению, Элеонора хотела бы на-
делить членов своей семьи).
Стремясь пресечь влияние на Генриха с этой стороны,
Элеонора и Пьер Савойский даже вступили за год до того в
союз с местными баронами, которых в отсутствие путеше-
ствующего по Германии Ричарда возглавлял Симон де Мон-
фор. В итоге получилась весьма впечатляющая и драмати-
ческая сцена на большом сборе парламента в 1258 году в
Оксфорде, когда бароны подавляющим числом голосов выс-
казались за лишение Лузиньянов всех приобретений, и Си-
мон де Монфор прорычал братьям Генриха: «Отдайте ваши
замки или головы!» Те благоразумно решили убраться по-
добру-поздорову.
Но изгнание Лузиньянов из Англии тоже имело весьма
впечатляющие последствия, а именно — правительственную
реформу. Симон де Монфор, воспитанник средневековых
визионеров вроде Адама Марша, набрался откуда-то нео-
бычных и опасных идей. Например, и он, и многие другие
бароны поверили, что в интересах всеобщего благоденствия
местное дворянство должно в какой-то мере быть причаст-
но к управлению королевством. На том же собрании парла-
мента в Оксфорде Симон де Монфор и его последователи
учредили совет баронов, которые должны были подавать
королю советы в вопросах политики. Они полагали, что сра-
зу после этого Генрих не будет принимать никаких реше-
ний по любым проблемам, не обратившись сперва к этому
совету. Акт учреждения совета получил название «Оксфор-
дских провизий», и именно в соблюдении этих провизий
вынуждены были поклясться Генрих и все его сторонники,
включая Элеонору, Эдуарда, Ричарда, Генриха Альмейна, ар-
хиепископа Кентерберийского и Пьера Савойского. Труд-
но поверить, чтобы в зале парламента хоть кто-нибудь не
Прелюдия к войне
331
понимал, что Оксфордские провизии представляют собой
новый вариант ограничений, много лет назад навязанных
отцу Генриха, королю Иоанну, которые в конечном счете
привели к гражданской войне.
Конечно, Элеонора осознавала, что принятые в Оксфор-
де реформы вызваны не только пристрастием ее мужа к род-
ственникам с материнской стороны, но и их с Генрихом
упорной погоней за сицилийской короной для Эдмунда. Это
предприятие натолкнулось на ряд непредвиденных препят-
ствий — в частности, пленение Томаса Савойского в Асти,
из-за которого сломались планы вторжения англичан на за-
ветный остров. Генрих и Элеонора рассчитывали, что дя-
дюшка Томас соберет войско и поведет его в бой от имени
Эдмунда — но он, понятно, не мог этого сделать, сидя в швей-
царской темнице. Элеонора с матерью и сестрами совмест-
ными усилиями освободили его, но выход Томаса на свободу
не спас сицилийский проект, на который так надеялась анг-
лийская корона. Похоже, противники Томаса воспользова-
лись его пленением, чтобы выместить все прежние обиды,
причиненные им, и Томасу в тюрьме пришлось несладко. Эле-
онора была потрясена видом ее дяди, когда он приехал в Ан-
глию в 1258 году после освобождения; тот факт, что на встре-
чу с нею его принесли на носилках, не обещал для нее ничего
хорошего. На следующий год Томас умер. Вместе с ним умер-
ла и кандидатура Эдмунда на трон Сицилии.
Однако их долги никуда не делись. Папа, который выдал
авансом большую сумму денег в расчете на победу Эдмунда,
все упорнее настаивал, чтобы Генрих выполнил свои финан-
совые обязательства. Деньги поступали от Людовика в соот-
ветствии с новым договором, но по частям, и их было недо-
статочно для покрытия долга. Генрих и Элеонора, подавлен-
ные отказом английских баронов учесть задолженности по
иностранным делам, насчет которых с ними не советовались,
были вынуждены прибегнуть к обычным вымогательствам и
уловкам в попытке добыть недостающие суммы. Именно эта
деятельность вызвала жажду политических реформ и поро-
дила ненавистные Оксфордские провизии. Элеонору и
ее родственников особо обвиняли в бедах королевства, как
332
Глава XIX
сообщает хроника из Бери-Сент-Эдмундс, составленная в
то время; эта информация указывает на то, каким влиянием
пользовалась королева в Англии в тот период:
«В то время великие люди нашей страны возмутились
деяниями королевы, братьев короля из Пуатье и савоя-
ров, родичей королевы, ибо всюду, где они добивались гос-
подства, вели себя недопустимо, подобно тиранам. Посе-
му вельможи собрались в Оксфорде после Пасхи и обнаро-
довали некоторые постановления, дабы сохранить
достоинство Церкви и Короны, и благосостояние всего
королевства... И связали вельможи себя торжественной
клятвой пойти даже на смерть, если понадобится, для
защиты сих постановлений, и преследовать тех, кто не
будет их соблюдать».
Элеоноре приходилось также преодолевать раздор, воз-
никший между нею и старшим сыном Эдуардом из-за из-
гнания Лузиньянов. Эдуард был привязан к ним ничуть не
меньше, чем сам Генрих (одного из них он поставил своим
заместителем в Гаскони), и знал, что мать и ее родичи содей-
ствовали решению, заставившему их отправиться в изгнание.
Эдуарду уже исполнилось двадцать лет, у него был собствен-
ный двор, и он стал непослушен. Он оставил родителей и дво-
юродных дедов со стороны матери и переметнулся в компа-
нию молодежи, среди которых были и его кузены — Генрих
Альмейн и сыновья Симона де Монфора. Элеонора эту ком-
панию Эдуарда не одобряла; по ее мнению, Симон приобрел
слишком много влияния на молодое поколение, и она обви-
няла его в том, что Эдуард разлюбил родителей.
Слухи о том, что наследник престола объединился с Си-
моном де Монфором и реформаторами против собственно-
го отца, вызвали очень неприятную и оставшуюся неразре-
шенной ссору между королевой и ее сыном незадолго до
отъезда Элеоноры и Генриха во Францию. Помимо подпи-
сания мирного договора, у них во Франции было еще одно
дело: Генрих и Элеонора, при посредничестве Маргариты,
уже довели до заключительного этапа переговоры о выдаче
Прелюдия к войне
333
замуж их дочери Беатрис за сына герцога Бретонского. То,
что Маргарита подключилась к этому замыслу, видно из
письма, направленного ей Генрихом вскоре после свадьбы
по поводу приданого. «Прошу, напомни королю Наваррско-
му, чтобы отдал те земли в Шампани, что обещаны им Жану
Бретонскому», — писал Генрих.1 Свадьбу назначили на пер-
вые дни января 1260 года. Элеонора и Генрих поселились
пока в аббатстве Сен-Дени, немного севернее королевского
дворца в ожидании этого дня, когда прибыл гонец с неожи-
данным и страшным известием: первенец Маргариты, Лю-
довик, наследник французского престола, заболел и умер.
Принцу Людовику было всего пятнадцать, когда он скон-
чался, и Маргарита была в отчаянии; даже Людовик IX, не
слишком чувствительный, если дело не касалось религии,
назвал умершего сына «любимейшим и самым дорогим для
нас». Генрих и Элеонора быстро переменили срок свадьбы
дочери, чтобы остаться в Париже на похороны, и Генрих
предложил помочь нести гроб племянника на первом отрезке
пути до Руайямона, где его должны были похоронить.
В 1257 году король и королева Англии потеряли трех-
летнюю дочь Катарину, поэтому глубоко сочувствовали
Маргарите и Людовику. Элеонору смерть младшей дочери
просто подкосила, хотя девочка, очевидно, родилась ум-
ственно отсталой — Матвей Парижский назвал ее «немой и
ни к чему не пригодной, хотя и весьма пригожей»; именно
1 Королем Наварры в то время в силу родственных отношений с
умершим предыдущим королем, нс оставившим потомства, стал граф
Тибо Шампанский, о котором рассказывалось выше. Жан Бретонс-
кий (1239-1305), он же граф Ричмонд (1268-1305) — муж Беатрис
Английской, дочери Генриха III. Он сопровождал вместе со своим
отцом Людовика IX в крестовом походе в 1271 году, затем остался в
Палестине с Эдуардом I Английским. В 1285 году вместе с Филип-
пом III ходил войной против короля Арагона. Впоследствии был
назначен главнокомандующим Аквитании и защищал ее от нападе-
ния Карла Валуа, потерпел поражение и в 1294 году перешел на сто-
рону Филиппа IV Красивого. После участия во множестве военных
походов и баталий погиб от несчастного случая во время церемонии
приветствия папы Клемента V в Лионе. (Прим, перев.)
334
Глава XIX
этот недуг и вызвал у матери особое стремление защитить
ее. Когда девочка умерла, «королева настолько была пора-
жена горем, что заболела, и долго не выздоравливала, посколь-
ку ни знания лекарей, ни утешение близких не приносили ей
облегчения». Теперь Маргарита потеряла сына, и сестра по-
спешила поддержать ее. О том, насколько сблизились обе
семьи, можно судить по тому, что король и королева Фран-
ции, несмотря на глубокое горе, посетили свадьбу Беатрис
неделю спустя. Насколько потеря Людовика и Маргариты
повлияла на отношения Генриха и Элеоноры с их собствен-
ным сыном, невозможно судить. Но, возвратившись в Анг-
лию, они более-менее примирились с Эдуардом.
Предусмотрительность Элеоноры оказалась оправдан-
ной: взятые с собой во Францию драгоценности пригоди-
лись, когда пришла пора возвращаться. Им понадобились
услуги иноземных рыцарей, чтобы обеспечить себе безопас-
ность и продемонстрировать, что у короны есть ресурсы,
неподвластные баронам. Большая часть этих рыцарей про-
исходила из Фландрии, и их предводитель состоял в отда-
ленном родстве с королевой. Они с Генрихом наняли также
отряд французов графа де Сен-Поля, весьма активного,
опытного рыцаря. Сен-Поль так любил войну как таковую,
что денег за это развлечение брал сущую (но не совсем) че-
пуху. На самом деле, даже продав все кольца Элеоноры, ко-
роль и королева Англии не получили на руки достаточно
денег, чтобы удовлетворить требования наемников — поэто-
му Людовик ускорил очередную выплату по Парижскому
договору, а Маргарита обеспечила ссуду. И этого все еще
было недостаточно; тогда Элеонора взяла в долг у каких-то
купцов с севера Франции от своего имени, и верность ино-
земного воинства была приобретена на три месяца.
Снарядившись таким образом в апреле 1260 года, супру-
ги наконец отбыли в Англию, под эскортом небольшого, но
крепкого войска. Демонстрация силы удалась; бароны не
рискнули пойти на конфронтацию с королем и королевой
сразу после их возвращения. Вместо этого Эдуард, под вли-
янием дяди Ричарда и двоюродного деда Бонифация согла-
сился явиться перед срочно созванным парламентом в Лон-
Прелюдия к войне
335
доне и там прилюдно поклялся, что никогда не помышлял
выйти из повиновения отцу или матери. Хронист особо упо-
мянул Элеонору, подчеркивая ее участие в примирении.
Но извинение Эдуарда было лишь жестом, знаком уми-
ротворения, а не подчинения. Он по-прежнему держал сто-
рону Симона де Монфора, который набрался престижа и
власти в отсутствие Генриха и Элеоноры. «Симон де Мон-
фор стал вождем баронов», — отмечает хроника Бери-Сент-
Эдмундс на 1260 год. Престиж Симона выходил за пределы
провинциальной английской политики; он был известен на
континенте и пользовался расположением Людовика IX.
Граф Лестер был из тех людей, кто легко убеждается в
своей правоте, понимая, что его способности превосходят
средний уровень; так он уверился, что намного более спосо-
бен править, чем его сюзерен. Когда Генрих пожаловался со-
вету, установленному по Оксфордским провизиям, что Си-
мон ведет себя с ним непристойно, граф не сумел скрыть
своего презрения, отвечая на эту жалобу. Симон, не без ос-
нований, считал политику английской короны бесполезной
и опасной для процветания королевства. Ему было против-
но, что в то время, когда его добрый друг Людовик IX зани-
мался введением целой программы реформ, направленных
на улучшение и справедливость власти по всей Франции,
администрация Генриха III под гнетом огромного долга папе
за сицилийский прожект погрязла в коррупции и алчности.
Примерно в то время политические устремления графа
Лестера приняли новый и опасный поворот. Симон уже дав-
но полагал, что Англии будет лучше, если он, а не Генрих,
станет править ею; но теперь он почувствовал, что призван
действовать согласно этим мыслям.
Даже в мире, для которого характерен самый оголтелый
авантюризм, и независимо от возможных выгод для королев-
ства, замысел Симона — заменить собою живого, законного,
освященного церковью государя — выходил за пределы мыс-
лимого поведения. Причины, толкнувшие графа Лестера на
этот поступок, сложны. Конечно же, он, как и многие дру-
гие бароны, испытывал сильную досаду из-за предприятий
336
Глава XIX
Генриха и Элеоноры, приносящих, по его разумению, ущерб
интересам королевства; кроме того, он думал, что только он
один, в силу своего положения в среде баронов, может что-
нибудь с этим сделать. Чрезмерное тщеславие и честолю-
бие изначально были свойственны Симону; всю жизнь граф
Лестер специализировался по дерзким поступкам, и эта чер-
та характера неплохо ему послужила. Также несомненно, что
решение Симона перейти к активным действиям подогре-
валось убежденностью в том, что он может выиграть.
При всем том к ситуации следовало подходить осмотри-
тельно. Будучи мужем сестры короля, Симон сам не мог
похвалиться королевской кровью, и оправдать узурпацию
привилегий короны ему было бы нелегко. Именно по этой
причине граф Лестер так старался заручиться поддержкой
Эдуарда в своих начинаниях. Наследник престола придал
бы ореол законности захвату власти Симоном.
Обнаружив растущую силу Симона де Монфора, Генрих
и Элеонора могли выбрать один из двух путей. Они могли
(по совету Ричарда) принять политику соглашательства,
допустить передачу управления королевством на короткий
срок, в надежде, что поддержка, оказываемая графу, увянет
сама по себе, хотя в сложившихся обстоятельствах это было
маловероятно. Либо они могли начать действовать прежде,
чем Симон успеет полностью укрепить свой авторитет, на-
вязав им столкновение.
К Рождеству 1260 года Генрих принял решение. Король
решился ответить на вызов, брошенный его власти, дерзким
упреждающим ударом: подобно своему отцу Иоанну, он на-
меревался испросить у папы снять с него обязательство под-
чиняться ненавистным Оксфордским провизиям и поддер-
жать его силой в случае необходимости.
Мы никак не можем определить, какова доля участия Эле-
оноры в этом замысле, но он, без всякого сомнения, был со-
здан при полном ее одобрении и, возможно, по ее настоянию.
Не в характере Элеоноры было ограничиваться полумерами,
когда речь шла о благе ее детей или об основаниях ее власти.
Много раз на протяжении своей жизни она проявляла бой-
цовские качества: рискнула отправиться в Гасконь вопреки
Прелюдия к войне
337
запрету мужа; лавировала, плетя интриги против Лузинья-
нов; догадалась вовремя установить связи с иноземными на-
емниками. Элеонора никогда не теряла веры в себя или в ус-
пех своих замыслов — даже в той обстановке она не отказа-
лась от мыслей о сицилийском королевстве для Эдмунда, хотя
папа римский официально вычеркнул имя ее сына из списка.
Она, вероятно, верила, что волевым усилием можно подчи-
нить себе события всегда и всюду. Если они с Генрихом бу-
дут держаться твердо и нажмут на баронов, в конце концов
все образуется. Ведь в прошлом всегда так и выходило!
Первым шагом должно было стать избавление от вынуж-
денной клятвы и отказ от Оксфордских провизий. Джон Мэн-
сел, судьба которого к этому времени уже была неразрывно
связана с судьбами английской короны — он знал, что одним
из первых потеряет свой пост, если реформаторы получат
односторонний контроль над государственными делами —
пообщался с Генрихом и Элеонорой в январе 1261 года и пред-
ложил оптимальный курс: нужно отправить в Рим его пле-
мянника (которого, ради большей путаницы, также звали
Джон Мэнсел) за необходимыми документами.
Хотя это было сделано под покровом тайны, королевская
чета и Мэнсел опасались, что сведения все-таки просочатся к
противнику. Предвидя яростную реакцию баронов, Генрих и
Элеонора в феврале 1261 года благоразумно переселились в
лондонский Тауэр — самое надежное оборонительное соору-
жение в городе.1 Генрих пошел еще дальше: он приказал всем
жителям Лондона старше двенадцати лет поклясться в вер-
ности королю и сразиться за своего государя против его вра-
гов-баронов, если это потребуется. В качестве дополнитель-
ного соблазна предлагалась финансовая поддержка. «Все, кто
1 Английское слово «tower» обозначает всякую башню вообще. Лон-
донский Тауэр был построен одним из первых среди норманнских зам-
ков на территории Англии, к описываемому периоду простоял уже по-
чти двести лет и воспринимался, как «главная башня» страны — пото-
му в данном случае слово превратилось в название. Поначалу он был
королевской резиденцией и хранилищем казны, впоследствии стал
тюрьмой для самых важных государственных преступников, в наше
время это музей и главный символ Лондона. (Прим, перев.)
338
Глава XIX
захочет сражаться за короля, должны были явиться немед-
ленно, и их обещали содержать на его счет», — сообщает один
хронист. Въезд в Лондон разрешался только тем баронам, на
которых Генрих мог твердо положиться. Остальные, являя
собою зловещее зрелище, собрались «со всех сторон, с боль-
шими дружинами» вне городских ворот.
Стало ясно, что Генриху понадобится вся возможная по-
мощь, поэтому король, с согласия королевы, хотя и данного
неохотно, вызвал к себе своих изгнанных сводных братьев.
Элеонора терпеть не могла Лузиньянов, но не могла отри-
цать, что они — отличные воины. Более того, на них можно
было положиться еще и в том, что они приведут подчинен-
ных им рыцарей и солдат, дружественных делу короны. Тем
не менее она вытянула из Генриха обещание, что ни один из
них не возвратится, не извинившись сперва перед нею и не
дав слово не действовать против ее интересов в будущем;
Генрих принял эти условия. Король послал также за Сен-
Полем и другими чужеземными рыцарями, которые за год
до того сопровождали их из Франции. Дядья-Лузиньяны из-
вестили Эдуарда, который в то время ездил по французс-
ким турнирам, испытывая свою удаль, и он вместе с ними
спешно вернулся в Англию.
Таким образом к весне 1261 года Англия узнала о возвра-
щении не только наследного принца, но также и устрашаю-
щих сводных братьев Генриха, а кроме них — вооруженного
отряда иностранных наемников под командой энергичного
Сен-Поля, нанятых специально для защиты монархии. За
ними последовало, пожалуй, еще более мощное и опасное
орудие — булла от папы, датированная 13 апреля 1261 года,
снимающая с короля и королевы Англии и всех их сторонни-
ков клятву придерживаться Оксфордских соглашений.
Центр тяжести сместился в сторону Генриха и Элеоноры,
и они настолько осмелели, что в конце апреля покинули Тауэр
под присмотром Джона Мэнсела и переехали в свой замок в
Винчестере, чтобы там встретить Эдуарда и других ожидае-
мых гостей. Элеонора устроила целый спектакль из приема
Сен-Поля с его рыцарями, когда они прибыли чуть позже, в
мае: она выехала верхом им навстречу сама, без Генриха, раз-
Прелюдия к войне
339
дала множество колец и подарков и лично проводила их ко
двору своего супруга. Эдуард воссоединился с королем и ко-
ролевой, и на этот раз примирение было искренним; Эдуард
понимал, что его власть в будущем, как и положение его роди-
телей в настоящем, опасно подрывается усилиями Симона де
Монфора. И снова Элеонора играла в этих событиях централь-
ную роль: «С тех пор Эдуард, сын короля, ублажаемый мате-
рью, держался стороны отца и принял чужестранцев как род-
ных», — рассказывает один из лондонских хронистов.
Бароны притихли, видя такой напор короны. Число сто-
ронников Симона де Монфора стало таять, и он согласился
подождать арбитражного решения проблемы, для чего по-
кинул страну и поселился во Франции, где и остался в доб-
ровольном изгнании. На протяжении следующих двух лет
власть опасно колебалась, сперва к сторонникам короля,
потом к реформаторам, но так и не попала окончательно в
чьи-то руки. Однако корона явственно приободрилась пос-
ле событий 1261 года. Мерзкий Совет, самое ненавистное
из условий, навязанных парламентом 1258 года, был распу-
щен. Освободившись от обязательства подвергать каждое ре-
шение позорному пересмотру баронами, король смог укре-
пить свое влияние на политические структуры, назначая чи-
новников, в основном местных шерифов, из числа своих
сторонников. Реформаторы также не смогли, несмотря на
все попытки, дать обратный ход папскому декрету о клятве.
Когда прежний папа умер в конце того же года, новый папа,
Урбан IV, оказался твердым сторонником королевской
партии. В булле, датированной 25 февраля 1262 года и ад-
ресованной архиепископу Кентерберийскому, папа писал:
«Ты должен прилюдно объявить, что король, королева и их
дети освобождены от клятвы, ты же [Бонифаций] должен
укротить тех, кто сему будет противиться, налагая отлу-
чение на них и интердикт на их земли, без права апелляции».
Генрих мог теперь, с некоторым ликованием, объявить Ок-
сфордские провизии официально отмененными.
Элеонора вполне справедливо восприняла эти события
как оправдание ее методов. Она продолжала настаивать, что
340
Глава XIX
решение заключается не в компромиссах, а в стойком сопро-
тивлении оппозиции, в том числе, если понадобится, самы-
ми энергичными мерами. Но тут Элеонора сильно промах-
нулась. Она не учла национальный характер страны. Аппе-
титы баронов, их жажда власти только обострились после
того, как они, пусть ненадолго, испробовали вкус удачи.
Позиция королевы не предвещала ни мирного разрешения
конфликта, ни мира для нее самой.
Тем не менее арбитражное разбирательство продвигалось
очень извилистым путем, рывками и приступами, в течение
1262 и 1263 годов. Ряд посредников пытался вмешаться по
разным вопросам. От Ричарда потребовали доказать, что
Генрих имел право заменять шерифов, верных баронам, на
шерифов, лояльных короне (и Ричард это доказал). Коро-
леву Маргариту, которая хорошо знала главных действую-
щих лиц обеих партий и сочувствовала обеим, попросили
уладить спор между Генрихом и его сестрой Элеонорой: ко-
ролева могла кое-что сказать по поводу нечестного распо-
ряжения наследствами, а спор касался ставшего теперь весь-
ма болезненным вопроса об имениях Элеоноры, графини Ле-
стер, которая, по наущению своего мужа, вдруг заявила, что
Генрих ее обманул. В одном документе (на французском
языке), датированном 14 марта 1261 года, Генрих писал:
«Мы, а также граф и графиня Лестер, постановили пере-
дать наши разногласия на суд королю Франции, а если он не
пожелает выступить в этом деле третейским судьей, то мы
просим передать его королеве Франции». Из-за этого вопро-
са Симон и его жена затянули переговоры по Парижскому
миру и отказывались пойти на компромисс до самой после-
дней минуты, да и тогда еще пытались получить дополни-
тельное возмещение. Все их жалобы и беды смешивались с
общей идеей правительственной реформы, отчего вопросы
становились еще более трудноразрешимыми.
К июлю 1262 года позиции королевской партии уже так
окрепли, что Генрих решился покинуть свое королевство и
поехать во Францию для разбирательства с Симоном де
Монфором. Людовик и Маргарита, которые уже понимали,
что долговечного мира в Англии не добиться, пока король
Прелюдия к войне
341
сам будет общаться с графом Лестером, согласились стать
посредниками и упорно добивались встречи соперников на
нейтральной территории. Генрих и Элеонора, со своей сто-
роны, знали, что Симона де Монфора, который умел быть
убедительным, нельзя надолго оставлять во Франции без
присмотра. Они не могли допустить, чтобы граф за счет лич-
ного обаяния и многократного повтора жалоб смягчил Лю-
довика и Маргариту и обратил короля и королеву Фран-
ции против них.
Между тем поддержка со стороны французской короны
стала необходимой для сохранения власти Генриха и Элео-
норы; если бы им понадобились наемники, пришлось бы
просить у Людовика позволения на вербовку их во Фран-
ции; если нужны будут деньги, только Людовик пли Марга-
рита могли ссудить их. Потому правители Англии согласи-
лись принять приглашение французской короны и обосно-
вались вместе с большой свитой, включавшей принца
Эдмунда, Джона Мэнсела и Пьера Савойского, в одном из
замков Людовика неподалеку от Венсенна1, где располагал-
ся двор. Они приступили к переговорам по основным точ-
кам конфликта. Пригласили также поучаствовать мать обе-
их королев, Беатрис Савойскую, которой удалось примирить
графа и короля после их отчаянной ссоры из-за женитьбы
Симона на сестре Генриха около двадцати лет назад.
Эти переговоры потерпели полный провал. Несмотря на
терпеливое участие Людовика и Маргариты и на смягчаю-
щее влияние Беатрис Савойской, между графом и королем
стояла такая стена обид и горечи, что даже показного при-
мирения не получалось. Их встречи превратились в непре-
рывный поток взаимных обвинений. Потом, в сентябре, и
Генрих, и большинство его спутников серьезно заболели.
1 Венсенн — первоначально небольшой город, ныне одна из ком-
мун в пределах Большого Парижа, знаменит старинным замком и
нарком (Вепсепский лес), в котором размешается большой зоопарк.
Замок был возведен в XII веке, служил как защитное сооружение, с
XVI века — как тюрьма для знатных «государственных» преступни-
ков (см. «Двадцать лет спустя» А. Дюма). (Прим, перев.)
342
Глава XIX
Только королеву эпидемия обошла. Многие англичане умер-
ли. Эдмунд был так плох, что его срочно отправили в Англию
выздоравливать; Джон Мэнсел, ораторскими способностями
не уступавший Симону де Монфору, которому доверили ве-
сти переписку и составлять документы в защиту Генриха,
долго не мог подняться с постели. Сам Генрих так расхворал-
ся, что готовился к смерти и составил завещание, дотошно
перечислив все составляющие щедрого обеспечения для его
жены. Переговоры вынужденно приостановились.
Но причина неудач заключалась не во внешних обстоя-
тельствах. Для примирения требовалось, чтобы хотя бы одна
из сторон пошла на компромисс, а вот этого не хотели ни Ген-
рих, ни Симон. Притом Симон на самом деле так увлекся
идеей правительственной реформы, возникшей на сессии
парламента 1258 года, что использовал длительные прения
во Франции как маневр, отвлекающий внимание от его под-
линных планов: он пытался добиться от папы отмены буллы
о снятии с Генриха, Элеоноры и Эдуарда обязательства со-
блюдать Оксфордские провизии. С этой целью агенты графа
в Риме старательно занимались подкупом кардиналов и в ок-
тябре 1262 года, по-видимому, частично добились успеха.
Воспользовавшись слабостью Генриха — король Англии выз-
доровел, но пока едва мог ходить и не в силах был выдержать
нелегкий путь в Англию — Симон де Монфор тайком про-
брался в Лондон, спешно созвал баронов в парламент и с тор-
жеством развернул перед наэлектризованным собранием пер-
гамент, содержавший, по его утверждению, отказ папы от
прежнего решения по поводу пресловутой клятвы.
Это был блестящий момент — особенно если учесть, что
папа никогда такого документа не подписывал. Он стал пово-
ротной точкой английской истории. Опьяняющие идеи, поро-
дившие реформы 1258 года (в конечном счете они представ-
ляли собою зародыш представительного принципа правления,
сперва в Великобритании, а впоследствии в Америке) потряс-
ли воображение англичан, и все королевство сильно полити-
зировалось. Необходимость консолидации против короля за-
ставила баронов вовлечь в свои дела мелкопоместное и совсем
мелкое сельское дворянство, правительственных служащих
Прелюдия к войне
343
низшего ранга — т.е. те слои населения, которые прежде иг-
норировались, и в них реформаторы нашли активных сто-
ронников.1 Опытные администраторы иа местах предпочи-
тали работать под эгидой местных же господ, а не назначен-
ных королехМ чиновников, которые, как правило, не знали
отношений и обычаев, сложившихся в графствах. Их не ус-
траивала сплошная замена шерифов по приказу Генриха.
Вдобавок, по капризу судьбы, в этот период некоторые
влиятельные бароны старшего поколения умерли, а смени-
ли их двадцатилетие сыновья, горячие головы, ие испытав-
шие на себе ужасов гражданской войны; у них руки чеса-
лись — дотянуться до власти, отнятой у них из-за того, что
папа отменил оксфордскую клятву. Такие тенденции гото-
вили почву для переворота.
Но великих идей самих по себе недостаточно. Политиче-
ское движение нуждается в вожде, и эту проблему Симон де
Монфор решил одним сокрушительным ударом, произведя
свой невероятный демарш в октябре. Этим поступком граф
напомнил всем и каждому, что никого не бросил, не забыл о
справедливом общем деле; что он один обладает достаточным
влиянием за рубежом, при самых почитаемых дворах; и, са-
мое главное, что труднодостижимая, но соблазнительная по-
зиция лидера определяется природными способностями, а не
кровным родством с теми, кто имеет право носить горностае-
вый мех. Фальшивая булла рождала надежду, а надежда про-
будила энтузиазм и оптимизм. Преимущества, добытые ко-
роной, гнет, казавшийся неодолимым всего три месяца назад,
испарился в одно мгновение. Дуврский хронист сообщает:
«И когда он [Симон] велел зачитать эти письма, хотя юсти-
циарий тому противился, он сразу же вернулся [в Париж], но
оставил в стране множество желающих поддержать его».
С этого момента события стали быстро развиваться, и ни-
каким усилием воли Элеонора уже не смогла бы изменить их
ход.
1 Заметим, что при этом никаких обязательств своим сторонникам
из нижних слоев населения мятежные бароны не давали — так что
вряд ли стоит искать в выступлении элиты против короля во имя сво-
их интересов какие-то зачатки принципов демократии. (Прим, ред.)
Глава XX
КРИЗИС
Хотя Симон очень быстро проскользнул об-
ратно в Париж, Генрих и Элеонора все же узна-
ли о его тайном визите в Англию. Вскоре после
его возвращения Генрих, сомневаясь в честнос-
ти побуждений Симона и беспокоясь, не натво-
рил ли граф бед в его отсутствие, официально
отказался от переговоров. Королевский кортеж,
сильно сократившийся из-за болезни, начал не-
спешное путешествие домой. Оно заняло добрых
два месяца, поскольку пятидесятипятилетний
король решил остановиться и посетить по пути
святыни Реймса, чтобы вознести благодарности
за выздоровление его и Эдмунда. Только в декаб-
ре они с Элеонорой отплыли в Англию. Но и тог-
да Генрих еще был так слаб, что супруги и не
пытались сразу добраться до Лондона и провели
Рождество 1262 года в своей резиденции в Кен-
тербери.
Тем временем в ноябре вооруженное сопро-
тивление власти короны началось в Уэльсе, где
гнездились самые могущественные и независи-
мые из баронов королевства. Возмущенный от-
казом Генриха от клятвы, Ллевелин, один из ве-
дущих баронов, собрал войско и начал занимать
чужие замки, включая те, что принадлежали Эду-
арду. Король, будучи слишком слаб, чтобы само-
Кризис
345
стоятельно справиться с внутренними беспорядками, напра-
вил срочный вызов сыну, который находился в Гаскони, за-
нимаясь там делами правления. «К этим делам ты должен
отнестись с величайшим вниманием, — писал Генрих своему
первенцу. — Ныне не время для лени или юношеского разгула.
То, что Ллевелин надменно отвергает мир, который обещал
поддерживать с нами, задевает и тебя, ибо я старею, а ты в
самом расцвете мужества; и все же, подстрекаемый кое-кем
в моих владениях, он осмеливается так поступать!»1
Эдуард, взяв отряд наемников, помчался домой и в фев-
рале 1263 года уже был на месте, чтобы защитить свою соб-
ственность. Он совершил несколько рейдов в Уэльс, но ущерб
уже был нанесен. От королевского режима потянуло душком
глупости и бессилия, и это поощрило врагов на дальнейшие
шаги. «Король утратил силу, Эдуард еще не нашел себе дру-
зей; один состарился, другой был слишком молод», — так заме-
тил историк из Оксфорда сэр Морис Поувик.
Симон де Монфор все рассчитал верно. В апреле 1263 года
граф Лестер, внемля призыву нескольких молодых, более
1 Уэльс — область, где преобладало кельтское население, нс поко-
ренное до конца ни саксами, ни норманнами — постоянно оставался
источником нестабильности для правителей Англии. Еще в начале XIV
века эта проблема нс была решена, хотя Эдуард I, сын Генриха III,
значительную часть жизни провел в походах против Уэльса. Между
землями Уэльса и собственно Англии располагалась пограничная
Валлийская марка, бароны которой («лорды Марки»), осознавая за-
висимость от них королей, всегда жаждали особых привилегий. В ран-
ние века Уэльс был отдельным королевством, и хотя потерял полную
независимость, королевский род пользовался почетом и влиянием, из
пего то и дело являлись вожди очередных восстаний, возмущений и
т.п. Упомянутый в тексте Ллевелин ан Гриффит был нс просто «од-
ним из ведущих баронов», а как раз происходил из этого рода. В опи-
сываемое время лорды Марки поднимались против Монфора, а
Ллевелин согласился помочь Монфору в обмен на признание им его
титула и обещание закрепить за ним все земли, которые Ллевелин зах-
ватит в ходе войны. Какие бы преимущества ни принес Монфору этот
союз, сделанные им большие уступки Ллсвслину подорвали его отно-
шения с другими баронами. (Прим, перев.)
346
Глава XX
воинственных магнатов, возвратился в Англию из Франции,
чтобы возглавить мятеж. Сыновья Симона де Монфора и
Генрих Альмейн, сын Ричарда, были в этом кругу наиболее
заметными фигурами. Участие Генриха Альмсйна на ран-
них этапах мятежа причинило немалое беспокойство коро-
лю римлян, которому пришлось снова забыть о нуждах при-
обретенного им королевства, чтобы защитить свое достоя-
ние на родине.
В мае Симон и его сторонники собрались в Оксфорде и
решили в одностороннем порядке повторно поклясться в
соблюдении Провизий. Все, кто отказался бы дать клятву,
подлежали изгнанию из Англии, а их собственность — кон-
фискации. Собравшиеся дворяне дали обет защищать Про-
визии до смерти. Был выделен небольшой отряд дружин-
ников, которому поручили начать насильственное внедре-
ние ультиматума и подавление оппозиции.
Никто не сомневался, кого граф Лестер и его товарищи
намереваются изгнать. К высоким речам реформаторов и
благородным идеям представительного правления приме-
шивалась явно менее альтруистическая мечта — избавиться
от хорошо устроившихся в королевстве иностранцев. При
этом на собрании в Оксфорде все благополучно забыли, что
одним из этих «хорошо устроившихся» является сам Си-
мон де Монфор. Но ни одна группа иностранцев не была
настолько на виду, ни одна не пользовалась таким предпоч-
тением и почестями, как компания савояров и провансаль-
цев, друзей и родственников, которые составляли опору вла-
сти Элеоноры в Англии.
Симон де Монфор четко представлял себе, кто, собствен-
но, будет его истинным противником в начавшейся схватке.
«В это время Симон де Монфор, предводитель баронов, ра-
зорял имения приверженцев короля, особенно кровных роди-
чей королевы, которых она привлекла в Англию», — отметил
один английский хронист. Когда граф повел в поход свою
армию, он напал не на короля, но на королеву.
Войско у Симона было небольшое, но крепкое, и мятеж-
никам удалось, нанеся несколько молниеносных ударов, уст-
рашить значительную часть приверженцев короля. Они на-
Кризис
347
чали с того, что похитили епископа-савояра из собора в Гер-
форде, разграбили его земли, а самого бросили в темницу в
замке одного из участников мятежа. Оттуда они напали на
замок в Глостере. Было ясно, что они продвигаются к Лондо-
ну. Симон выслал вперед гонцов с требованием, чтобы Ген-
рих возобновил свое обещание придерживаться Провизий, и
с угрозами гражданам Лондона, если они не поддержат мя-
тежников. Власти города, боясь Симона и его банды намного
сильнее, чем стареющего сюзерена, согласились стать на сто-
рону баронов и дали клятву верности Провизиям.
Генрих, Элеонора, Ричард и Эдуард (с его иноземными
рыцарями) укрылись в лондонском Тауэре и устроили со-
вет. Мнения семейства разделились между Ричардом, кото-
рый предлагал мирное урегулирование спора с графом (что
в данном случае означало капитуляцию) и теми (Элеонора
и Эдуард), кто предпочитал вступить в бой. Генрих прислу-
шался к жене и сыну, и они приняли рискованный план.
Дием 29 июня Эдуард с несколькими товарищами отправил-
ся в Темпл, где королевская семья, как большинство знати
и крупнейшие купцы, хранили свою казну, якобы для того,
чтобы забрать какие-то драгоценности матери. Однако, ока-
завшись внутри, молодые люди вытащили из-под плащей
молотки, с их помощью сбили замки на железных сундуках
с деньгами и вернулись обратно, унеся тысячу фунтов. За-
тем Эдуард со своими наемниками помчались в королевс-
кий замок Виндзор, чтобы занять его и перекрыть путь Си-
мону прежде, чем мятежники достигнут Лондона. Одновре-
менно Эдмунда направили в Дувр, чтобы удержать порт в
распоряжении короны — тогда из Франции могли прибыть
подкрепления. Джон Мэнсел, понимавший, что мятежники
в лучшем случае уготовят ему тюремное заключение, также
уехал в Дувр, а под его присмотром отбыли дамы — супруги
савояров и провансальцев, опасавшихся за свою безопас-
ность. Все они намеревались покинуть королевство.
Мятежники, не желая упустить такую фигуру, как Мэн-
сел, направили Генриха Альмейна, чтобы тот устроил засаду
на королевского советника, бежавшего в Булонь. Но к этому
времени у Элеоноры имелась неплохая шпионская служба,
348
Глава XX
опа узнала об этом замысле и действовала быстро. В результа-
те не Джон Мэнсел, а Генрих Альмейн попал в засаду, был аре-
стован людьми королевы и брошен в одну из французских
тюрем. Эдуард и его рыцари заняли Виндзор, Эдмунд сохра-
нил Дувр, а Джон Мэнсел, в компании встревоженных дам, к
которой присоединился и дядюшка Бонифаций (также при-
шедший к выводу, что сейчас самое время куда-нибудь уехать),
благополучно прибыл во Францию. Все они немедленно на-
правились ко двору, чтобы с большой горячностью оповестить
Людовика и Маргариту обо всех недавних событиях.
Бароны взвыли и потребовали освобождения Генриха
Альмейна. Его арест подстегнул мятежников, они одержа-
ли новые победы, что, в свою очередь, увеличило приток к
ним свежих сил. Ричард, в отчаянной тревоге за любимого
сына, умолил брата отпустить его и примириться с мятеж-
никами. Король, запертый в Тауэре, в смятении и нереши-
тельности, не устоял. 4 июля 1263 года он направил к Симо-
ну делегацию, соглашаясь на все его требования. 10 июля он
освободил Генриха Альмейна и послал Эдмунду приказ
сдать замок в Дувре мятежникам.
Элеонора пришла в ярость. Сдаваться, когда Эдуард дер-
жит Виндзор? Лишиться Дувра без борьбы? «Король, опа-
саясь, что его зажмут в Тауэре силы баронов, пошел на пере-
мирие с ними при участии некоторых малодушных людей, и
пообещал соблюдать Оксфордские провизии, но королева,
подстегиваемая женской злостью, сделала все, что могла,
чтобы предупредить такое его поведение». Видя, что муж
ошалел от страха, Элеонора взяла контроль на себя. Оста-
вив Генриха и безопасное убежище в Тауэре, 13 июля она
поплыла на лодке вверх по Темзе. Она хотела пробиться в
Виндзор к Эдуарду и нажать на сына, чтобы тот продолжал
сопротивляться движению Монфора на Лондон, несмотря
на слабость отца. Это был дерзкий поступок, вполне в ее ха-
рактере, и впоследствии Эдуард прославился храбростью
именно такого типа.
Она добралась до Лондонского моста, но тут ее заметили
пешеходы. В Лондоне было неспокойно. Со дня на день ожи-
дали прихода Симона де Монфора с войском, и горожане, хотя
Кризис
349
и подтвердили свое намерение следовать Оксфордским про-
визиям, не были уверены, что приспешники Симона не по-
пытаются все-таки наказать их за то, что они поначалу под-
держивали дело короны. Слухи о том, что королева пытается
убежать, возбудили их. Ведь именно Элеонору все считали
зачинщицей противостояния с реформаторами — а значит,
по мнению лондонцев, она и была ответственна за надвига-
ющуюся беду. «Толпа городской черни собралась намосту, под
которым ей предстояло проплыть», — сообщает хронист.
Враждебно настроенные горожане «осыпали ее оскорбления-
ми и проклятиями, а когда она приблизилась, стали швырять
комья грязи и камни в ее ладью». Лодка была маленькая и не
могла бы выдержать длительную атаку; было ясно, что прой-
ти под мостом королева и ее спутники смогут лишь с боль-
шим риском. Элеонора вдруг поняла, что попала в ловушку,
и их жизни подвергаются реальной опасности.
Ее спас мэр Лондона, который, независимо от полити-
ческих взглядов, инстинктивно понимал, что негоже стоять
сложа руки и смотреть, как толпа расправляется с короле-
вой Англии. Рассказывают, будто Элеонора пыталась воз-
вратиться в Тауэр, и Генрих отказался ее впустить, но это
представляется маловероятным. В любом случае мэр про-
водил королеву и ее спутников к епископу Лондонскому,
который гарантировал ей безопасность и предоставил соб-
ственное жилье. Именно там находилась Элеонора, когда
Симон де Монфор меньше чем через неделю триумфально
вступил в город и захватил власть над Англией.
Так как Генрих публично признал все условия мятежни-
ков, реформаторы позволили королю и королеве беспрепят-
ственно удалиться в Вестминстер. Но их мучения только
начались. Баронский совет был восстановлен с большой
помпой и начал издавать приказы. Один из людей Симона
был назначен хранителем большой печати Генриха и пользо-
вался ею от имени короля. Так, 20 июля большой печатью
скрепили указ, разъяривший беспомощных короля и коро-
леву: всем рыцарям, обязанным службой Генриху, предпи-
сывалось собраться первого августа, чтобы атаковать замок
в Виндзоре. Поскольку Виндзор все еще находился в руках
350
Глава XX
Эдуарда, наличие печати на документе означало, ни больше
ни меньше, что король приказывает напасть на собственно-
го сына. Эдуард вскипел, но ему ничего не оставалось, как
сдать крепость и отпустить иностранных рыцарей, которых
бароны отконвоировали на побережье. Унижение, пережи-
тое в те дни Эдуардом и его матерью, лишило графа Лестера
всяких шансов на то, что кто-нибудь из членов королевской
семьи перейдет на его сторону и будет сотрудничать с мя-
тежниками. С влиянием Симона де Монфор; i на Эдуарда
было покончено.
Когда Мэнсел и другие беглецы высадились во Франции,
Людовик и Маргарита с ужасом выслушали их рассказы о
пережитом; когда же за ними последовало известие о том,
как обошлись с Элеонорой на Лондонском мосту, они ре-
шили помочь загнанным в угол родственникам. Первым де-
лом следовало вызволить супругов из рук преследователей.
Людовик и Генрих, поддерживавшие тайную переписку,
устроили это весьма ловко. Согласно Парижскому догово-
ру, Генрих держал Гасконь как фьеф от французского коро-
ля, и потому Людовик попросту приказал ему, как своему
вассалу, прибыть в Булонь 23 сентября 1262 года, в сопро-
вождении семьи и некоторых баронов.
Симон де Монфор не мог себе позволить проигнориро-
вать вызов Людовика. Если они с Генрихом не появились
бы в Булони в назначенный срок, Людовик мог счесть необ-
ходимым ради защиты чести своего вассала-короля собрать
армию и вторгнуться в Англию. Но кроме того, кажется, что
Симон, чья вера в собственные способности никогда не уга-
сала, рассчитывал убедить Людовика и Маргариту в закон-
ности своих действий — как-никак, те были его близкими
друзьями, сочувствовали графу и его жене и многократно
помогали в прошлом. Поэтому и он, и другие реформаторы
согласились отпустить Генриха и Элеонору во Францию в
обществе представителей баронства во главе с самим Симо-
ном. Они поставили единственное условие: Генрих, Элео-
нора, Эдуард и Эдмунд должны возвратиться к началу ок-
тябрьской сессии парламента.
Кризис
351
Мы не знаем точно, как представлял себе Симон встречу
в Булони, но она точно прошла не по его замыслам. Граф
столкнулся с разгневанными родичами: в первом ряду выс-
тупали Маргарита, Элеонора и Беатрис Савойская. Против
Симона и двух церковников, которых он взял с собой для
моральной поддержки, выступили также дядюшка Пьер,
дядюшка Бонифаций и Джон Мэнсел. Делу Симона отнюдь
не пошло на пользу, когда Джон Мэнсел указал, что вся его
собственность, отобранная реформаторами, перешла к од-
ному из четырех сыновей графа Лестера.
Хотя Элеонора на этих встречах дала полную волю чув-
ствам и с удовлетворением убедилась что мать, сестра и
дядья встали на ее защиту, она заметила, что красноречие Си-
мона де Монфора оказало определенный эффект на Людо-
вика и кое-кого из французских дворян. Она была достаточ-
но умна и понимала, что опасность еще далеко не позади. Они
пообещали возвратиться в Англию к октябрьскому парламен-
ту — то есть у них было всего несколько недель, чтобы спра-
виться со своими делами в Булони. Этого времени не хвата-
ло на то, чтобы собрать отряд иностранных наемников для
сопровождения короля в Лондон, как в прошлый раз.
Элеонора обратилась к Маргарите за помощью, и короле-
ва французская написала брату Людовика Альфонсу де Пуа-
тье, спрашивая, не может ли он что-то сделать. Возможно, у
него есть корабли (подразумевалось — и люди), которые Ген-
рих и Элеонора могли бы нанять примерно в середине октяб-
ря? Альфонс, явно не желавший ввязываться в семейную сва-
ру, ответил — извините, ничего такого нет. Тогда две короле-
вы посоветовались и решили, что не стоит возвращаться в
Англию всей семьей. Соответственно, когда Генрих и Эдуард
отбыли на октябрьское заседание парламента, Элеонора и
Эдмунд остались во Франции, чтобы поддержать сочувствие
к Генриху при французском дворе — и, самое главное, собрать
войско для вторжения в Англию. К этому моменту Элеоноре
уже было наплевать на то, что она пообещала баронам. Коро-
лева Англии не намеревалась позволить графу Лестеру вып-
росить мир или спастись при помощи краснобайства от нака-
зания, которое тот заслужил, оскорбив ее саму и ее семью.
352
Глава XX
Для королевы не было иного решения, иного возмещения
за несчастья короны, кроме вооруженной борьбы.
Похоже, что Генрих, убежденный Эдуардом, наконец со-
гласился с нею. Сочувствие к пострадавшему королю во
Франции в сочетании со всеобщим осуждением поступков
Симона укрепило его дух, и он возвратился в Англию, гото-
вый сражаться за свои права. Когда стало ясно, что бароны,
собравшиеся на октябрьский парламент, не спешат восста-
навливать королевские прерогативы, Генрих отреагировал,
удалившись вместе с Эдуардом в Виндзорский замок. Там к
ним присоединилась группа вооруженных сторонников.
Это проявление скрытого сочувствия к Эдуарду и коро-
лю явно заставило Симона де Монфора приостановиться.
Граф и мятежные бароны все еще удерживали Лондон, но
пока Симон завлек только молодых, нестойких магнатов; он
не знал, насколько глубоко укоренилось чувство верности
королю в стране. После того, как в конце июля Эдуарда при-
нудили сдать Виндзор, он был волен ездить по стране, куда
хотел, и воспользовался этим, чтобы заручиться поддерж-
кой дворянства.
Наследный принц был во всех отношениях привлекатель-
ным молодым человеком, обладал волей к победе и обаяни-
ем, и к началу октябрьской сессии парламента он достиг
понимания с частью баронов Уэльса (правда, не с Ллевели-
ном). Эдуард также поработал над другом своего детства,
Генрихом Альмейном; сын Ричарда вдруг припомнил, как
когда-то любил своего кузена — и перешел на его сторону.
Меру горечи, с какой Симон воспринял эту измену, можно
определить по его ответу на уверения Генриха Альмейна, что,
несмотря на смену настроения, он никогда «не поднимет
оружия» против графа. «Милорд Генрих, — отпарировал
Симон, — я почитал не ваше оружие, но то постоянство, ко-
торое надеялся обрести в вас. Уходите и забирайте свое ору-
жие. Оно меня не страшит».
Но, видимо, его все-таки что-то страшило, поскольку в
ноябре 1263 года граф неожиданно сдался на уговоры и со-
гласился вынести свои разногласия с Генрихом III еще один,
последний раз на суд Людовика. Он даже поклялся подчи-
Кризис
353
ниться постановлению короля французского, каким бы оно
ии было. Письма, содержащие это известие, были подписа-
ны представителями всех основных партий и отправлены с
гонцом во Францию. Обе стороны пользовались одними и
теми же выражениями:
«Знайте, что мы официально вверяем в руки государя
Людовика, преславного короля французского, наше дело ка-
сательно провизий, ордонансов, статутов и всех прочих
принятых в Оксфорде обязательств, и всех раздоров и раз-
ногласий нынешних и прошлых, вплоть до дня праздника
Всех Святых [ 1 ноября 1263 года], с баронами нашей дер-
жавы и их с нами [версия Генриха], с нашим господином
преславным королем Англии и его с нами [версия баронов],
по поводу вышеуказанных провизий, ордонансов, статутов
и всех прочих принятых в Оксфорде обязательств».
Людовик согласился стать третейским судьей, и в тече-
ние следующих двух месяцев, пока воюющие стороны жда-
ли известий из Франции, королевство Англия застыло в
странном, тревожном состоянии то ли шаткого мира, то ли
замершей войны.
Лишь 23 января 1264 года Людовик наконец принял ре-
шение. Оно было обнародовано в Амьене1, в присутствии Ген-
риха и Элеоноры; Симона де Монфора не было — он сломал
ногу, упав с лошади, и приехать не мог. Людовик постановил:
«Во имя Отца, и Сына, и Святого духа, нашею властью
повелеваем отменить и лишить силы все провизии, ордо-
нансы и обязательства, как бы они иначе ни назывались, и
все постановления, кои из них проистекли либо были ими
1 Амьен — город в северной Франции, в 120 км от Парижа, в до-
лине реки Соммы, столица провинции Пикардия. Название самого
города происходит от одного из важнейших галльских племен — ам-
бианов. Считается, что именно у ворот Амьена поделился своим пла-
щом с нищим святой Мартин. В Амьене расположен собор Богома-
тери, самый высокий (42,3 м) и большой (около 200 000 м2) готиче-
ский собор Франции. (Прим, перев.)
12 — Четыре королевы
354
Глава XX
вызваны; ибо папа в своих посланиях уже давно объявил их
отмененными и недействительными, и мы постановляем,
чтобы и король, и бароны, вкупе со всеми, кто готов при-
нять данный компромисс, и кто так или иначе был обязан
соблюдать их, полностью отказались и освободились от
них».
Далее король французский указывал, что вся собствен-
ность короны, равно как и ее сторонников, включая замки,
должна быть возвращена, и Генрих «будет впредь свободно
назначать и увольнять людей, учреждать и упразднять дол-
жности по собственной воле», начиная с юстициария до
шерифов. Любой из бежавших иноземцев должен получить
возможность безопасно возвратиться, а их собственность
должна быть восстановлена;за Генрихом же признавалось
право брать на службу каких угодно чужеземных диплома-
тов, солдат или родственников по желанию.
Это решение, получившее название «Амьенский ульти-
матум», представляло собой полное оправдание позиций
короны. Все действия Симона де Монфора и его баронов
были отвергнуты и отменены в самых холодных выражени-
ях. Граф Лестер проиграл.
И в этом случае мы не можем сказать, насколько Элео-
нора и ее семья инспирировали данный приговор Людови-
ка. Несомненно, принятие «Амьенского ультиматума» оп-
равдало решение Элеоноры остаться во Франции вместе с
Пьером и Бонифацием Савойскими и Джоном Мэнселом и
добиваться правды самостоятельно. И добивалась она ак-
тивно, согласно хронисту из Тьюксбери, который обвинял
Элеонору в поражении баронов. Людовик, писал он, был
«обманут и введен в заблуждение змеиной хитростью и ре-
чами женщины — королевы Англии».
Людовик действительно был обманут, но не Элеонорой.
Он принимал решение в интересах мира. Вместо этого он
спровоцировал войну.
Сторонники Симона де Монфора в Англии были оше-
ломлены. Очевидно, когда они соглашались принять суж-
дение французского короля, им не приходило в голову, что
Кризис
355
они могут и проиграть. Известие о суде немедленно вызвало
враждебную реакцию, особенно среди низших слоев джент-
ри1 и местных администраторов, которые не участвовали в
принятии решения о передаче дела Людовику. Им вовсе не
хотелось отдавать с таким трудом добытые политические и
экономические преимущества только из-за того, что какой-
то иноземный король вмешался и сказал, что так надо. Город
Лондон и Пять портов, — конфедерация прибрежных горо-
дов, растянувшаяся от Гастингса до Маргейта и включавшая
главный порт в Дувре — также поклялись бороться за графа
и Оксфордские провизии; они зашли так далеко, что отказа-
лись пустить Генриха в королевство. В Уэльсе начались воо-
руженные столкновения: Ллевелин вместе с двумя сыновья-
ми Симона де Монфора воспользовался отсутствием венце-
носной семьи, отбывшей в Амьен, чтобы разграбить имения
тех баронов, которые оказали поддержку Эдуарду.
Генрих, Элеонора и Эдуард еще в Амьене приготовились
к борьбе и разделили между собою роли. Генрих и Эдуард в
феврале отплыли в Англию, чтобы собрать и возглавить вой-
ско тех баронов, которые поддержали приговор Людовика и
встали за корону против Симона де Монфора. Элеонора ос-
талась во Франции с Пьером Савойским и Джоном Мэнсе-
лом, чтобы дополнительно собрать отряд иноземных наем-
ников для вторжения с побережья. Перед отъездом Генрих
поручил жене и двум доверенным советникам продать корон-
ные драгоценности (которые он еще в 1261 году отослал Мар-
гарите на сохранение — королева Франции поместила их в
прецептории тамплиеров в Париже), а также использовать
деньги, все еще выплачиваемые Людовиком по Парижскому
договору, на покупку солдат, судов и снаряжения.
Прибыв в Англию, Генрих не смог проникнуть в Лондон
и устроил ставку в Оксфорде, откуда созвал всех рыцарей
страны, обязанных ему службой. Эдуард сразу направился
в Уэльс, где собрал своих сторонников и прогнал сыновей
1 Мелкие землевладельцы, обладающие дворянским титулом.
(Прим, ред.)
356
Глава XX
графа Лестера, и лишь затем свиделся с отцом в Оксфорде.
Ричард Корнуэлл, его сын Генрих, уже примкнувший к лаге-
рю короля, и братья Лузиньяпы также поспешили явиться к
Генриху. К 8 марта под рукою короля собралась большая
армия; из Вестминстерского аббатства тайком доставили
королевский штандарт, и устрашающий дракон, шитый зо-
лотом по алому шелку, с длинным огнистым языком, трепе-
ща на ветру, взвился над колонной, изготовившейся к бою.
Англия официально начала войну сама с собой.
Партия короля одержала первую, очень важную победу.
По настоянию Эдуарда Генрих повел армию на Нортхэмп-
тон, который удерживал второй сын Монфора, Симон-млад-
ший. Горожане Нортхэмптона, видимо, не слишком стреми-
лись сражаться против законного государя, поскольку стены
города были взломаны почти мгновенно. Замок захватили так
быстро, что Монфор-младший не успел бежать и был взят в
плен. Воодушевленные успехом, королевские войска напра-
вились па север и северо-запад, укрепляя свои фланги.
Поражение при Нортхэмптоне нанесло мятежникам се-
рьезный удар. Военный успех зависит от настроения войск
не меньше, чем от численности и вооружения, и к началу
апреля баланс сил переместился в лагерь короля. Но граф
Лестер, ветеран многих кампаний, опытный тактик с наслед-
ственной военной жилкой, понимал, что нужен быстрый
ответный удар. Все еще ковыляя на сломанной ноге, он со-
брал в Лондоне своих сторонников. Остро ощущая, насколь-
ко у него меньше сил, чем у короля, и помня, что многие из
его подчиненных, молодые и полные энтузиазма, не имеют
никакого опыта, он был вынужден зачислить в ряды бойцов
граждан Лондона. Как и Генрих, он потребовал доказа-
тельств верности со всех лондонцев старше двенадцати лет.
Он разжигал их страсти и подстрекал к беззаконию. Затем
он вывел из города этот неиспытанный в бою и не слишком
воинственный контингент и повел на бой.
Генрих между тем сосредоточил свое внимание уже не
на севере и западе Англии, а на Пяти портах на восточном
побережье — их все еще удерживали мятежники, а эти пор-
ты были крайне нужны для успешной высадки отряда на-
Кризис
357
емников, который собирала Элеонора. Симон направился
на юг, навстречу ему. К 11 мая обе армии сошлись в Сассек-
се, примерно в пяти милях от Ла-Манша. Там трое еписко-
пов, сочувствующих делу графа, произвели дежурную по-
пытку примирения (королевские солдаты посмеялись над
ними), затем последовал формальный вызов мятежникам от
имени Генриха. Процесс, начавшийся шестью годами рань-
ше на большом съезде парламента в Оксфорде, достиг за-
вершающего этапа — не в английском суде, не во дворце ино-
земного государя, но на глинистом коровьем пастбище близ
сонного городка Льюэс.
Битва началась очень ранним утром 14 мая. Симон де
Монфор, отчаянно пытаясь обрести хоть какое-то преиму-
щество, выстроил свое войско еще ночью, быстро и бесшум-
но провел через лес и занял единственную возвышенность в
этом месте — холмик неподалеку от стен городка. Там он
стал лагерем и незадолго до рассвета устроил весьма возвы-
шенную церемонию, посвятив в рыцари нескольких моло-
дых офицеров. Затем он отдал распоряжения, произнес за-
жигательную речь, сравнивая своих молодцов с воинами-
крестоносцами, и велел трубить сигнал «К оружию!».
Он застал королевское войско врасплох — зная о своем
численном превосходстве, он провел вечер за выпивкой в
честь ожидающей его победы. Как написано в позднейшем
насмешливом стишке:
Так, лихие, веселые, пили они,
И вином допоздна распалялись
И в постели леги, и видать не могли,
Как сэр Саймон со всею дружиной своей
Вверх по склону холма поднимались.
Однако Эдуард быстро поднял своих людей и изготовил-
ся к бою. Симон поначалу послал наверх необученных лон-
донских ополченцев, и когда эти зеленые новички-пехотин-
цы увидели Эдуарда и его благородную кавалерию, выстро-
енную против них в боевом порядке, они очень поспешно
развернулись и дали деру. Эдуард и его конники погнались
за ними, рассчитывая уничтожить противника. Лондонцы
358
Глава XX
ударились в панику, рассыпались кто куда по всей долине,
поэтому Эдуарду и его отряду понадобилось немало време-
ни, чтобы выследить их всех.
Это была фатальная ошибка. Многочисленность армии —
преимущество лишь тогда, когда вся она одновременно на-
ходится на поле боя. Поскакав за лондонцами, прямо в за-
падню, Эдуард оставил отца и Ричарда, которые оба не сла-
вились воинскими умениями, и тем пришлось выдерживать
напор основных сил Симона. Генрих, судя по рассказам,
дрался отважно — под ним убили одного за другим двух ко-
ней, и он снова садился в седло — но король римлян совсем
скис, и его нашли прячущимся на мельнице. К тому момен-
ту, когда Эдуард вернулся, им оставалось только сдаться.
«Сего года мая 14-го дня... случилась смертельная бит-
ва между королем Генрихом и Симоном де Монфортом и
баронами, — записал некий монах из Льюэса, видимо,
очевидец события. — И вышло так, что большая часть
королевского воинства полегла между заутреней и полу-
днем. Король получил много ран от мечей и булав... так
что едва ушел живой, а брат его Ричард, король Германс-
кий, вскоре был пленен. Эдуард, сын короля, был приведен
к Симону де Монфорту как заложник, и многие из вели-
чайших мужей Англии, державшие сторону короля, пост-
радали от ран на голове и на теле, даже и до смерти, чис-
лом же таковых павших было 2700, больше или меньше.
А случилось все это в Льюэсе, близ мельницы, где он спа-
сал свою шкуру».
Битва под Лыоэсом решила все. К вечеру 14 мая 1264 года
Симон де Монфор стал правителем Англии.
Элеонора, ожидавшая во Франции, вскоре услышала
ужасную новость: силы короля полностью рассеялись; ты-
сячи погибли или ранены; муж и старший сын стали плен-
никами мятежников; Симон де Монфор и небольшая груп-
па баронов захватили власть. Хроника Бери-Сент-Эдмундс
сообщает, что «королева Англии, находившаяся за рубежом,
Кризис
359
сильно горевала, услышав, как сложились события». Элеоно-
ра, по природе оптимистка, особенно в отношении военных
действий, должно быть, полагалась на прочность оказывае-
мой королю поддержки и численное превосходство его вой-
ска. Она не могла ожидать поражения таких масштабов.
Однако у нее не было времени ни на причитания, ни на
догадки. Элеонора помчалась к Людовику и Маргарите в
Париж просить заступничества за мужа. Вместе с нею они
обратились к папе с просьбой повлиять на Симона де
Монфора, чтобы тот отпустил Генриха и Эдуарда и обеспе-
чил безопасность всем заложникам. Понтифик, потрясен-
ный дерзостью взбунтовавшихся баронов, отправил в Анг-
лию одного из своих самых старших и доверенных советни-
ков, которому предстояло наследовать после него папский
престол уже в следующем году, с заданием добиться мирно-
го урегулирования между королем и графом. Папский ле-
гат был снабжен официальными бумагами с угрозой отлу-
чения и интердикта Симону де Монфору и его сторонни-
кам, если они не вернутся к рассудку.
Вмешательство папы представляло, несомненно, некий
прогресс в этом деле, но еще одно вынужденное соглашение,
которое потом можно будет проигнорировать или нарушить,
Элеонору не устраивало. Королева хотела вторжения. Она
уже почти собрала полк в дополнение к войску короля, когда
разразилось несчастье под Льюэсом; теперь она удвоила уси-
лия. Она знала, что единственный способ спасти Генриха и
Эдуарда — это собрать такую армию наемников, которые одо-
лели бы силы графа Лестера. Сводные братья короля, Лузи-
ньяны, спаслись после битвы под Льюэсом, и Элеонора пода-
вила свою ненависть к ним, чтобы вместе с ними и Пьером
Савойским набрать необходимых людей.
Как всегда, все упиралось в деньги. Элеонора придумала,
откуда их взять. Она снова уговорила Людовика выдать аван-
сом следующую часть выплат по Парижскому договору, а
когда и этого не хватило, Элеонора продала ему права на три
английских епископства еще за пять тысяч фунтов — с усло-
вием что Генрих сможет их выкупить, когда будет восста-
новлен на престоле. Она сбыла коронные драгоценности,
360
Глава XX
которые раньше Маргарита отдала на хранение в парижс-
кий Тампль, за тысячу фунтов и потом одолжила деньги от
своего имени у флорентийских банкиров; она даже обрати-
лась к Энрике Кастильскому, брату жены Эдуарда, и он ссу-
дил ей 2500 марок под гарантию Пьера Савойского. Дядюш-
ка Пьер также сделал займы под залог своих имений, чтобы
помочь Элеоноре финансировать военный поход.
Имея в руках средства, Элеонора принялась приобретать
суда и солдат. Она воспользовалась правами ее сына в Гас-
кони, приказав тамошним рыцарям, обязанным ему воен-
ной службой, собраться во Фландрии с людьми и оружием,
и даже уговорила своего гневливого дядю Гастона Беарнс-
кого прийти к ней на помощь. Сводные братья Генриха при-
вели отряды из Пуату, Сен-Поль пришел со своими, и воя-
ки из Фландрии также ответили на ее призыв. Вся семья (за
исключением Беатрис Прованской и Карла Анжуйского,
которых подозревали в том, что они сочувствуют смутья-
нам по каким-то своим соображениям) собралась вокруг
Элеоноры, и каждый сделал для нее все, что мог.
Маргарита попыталась снова добиться поддержки от
Альфонса де Пуатье — на этот раз она попросила задержать
все английские суда в его портах для целей Элеоноры. Он
отказался, но все-таки арестовал кое-кого из сторонников
баронов на своей территории. Мать Элеоноры специально
поехала в Савойю, чтобы поднять войска и добыть снаря-
жение, а Пьер Савойский оплатил ее путешествие и расхо-
ды на подготовку большого контингента савойских рыца-
рей, обязанных ему службой. Все они собрались в порту
Дамме во Фландрии к августу 1264 года. Командовали ими
Элеонора и Пьер Савойский. В хронике Бери-Сент-Эдмундс
упоминается, что королева «собрала огромную рать». Анг-
лия приготовилась к вторжению.
Но корабли так и не отплыли. Тому имелось, по-видимо-
му, несколько причин. Одни хронисты уверяют, что дули
противные ветры, и флот королевы не мог выйти в море, а
когда ветер переменился, у нее кончились деньги. Другие,
подобно хронисту из Бери-Сент-Эдмундс, полагали, что
Кризис
361
«море и побережье крепко охранялись английскими войс-
ками по приказу короля и баронов, и потому враг поосте-
регся отплыть». Папский легат, все еще надеясь достичь
мирного решения, резко возражал против вторжения, и Эле-
онора навлекла бы на себя смертельную опасность, действуя
против его советов; она не могла позволить себе утратить
расположение папы. Но важнее всего была позиция Генри-
ха по этому вопросу: король прислал Людовику письмо,
умоляя отказаться от попыток освободить его силой. Ген-
рих боялся, что королевство сильно пострадает, а его и Эду-
арда обвинят в действиях Элеоноры, и последствия могут
стать очень серьезными. Эдуард и сын Ричарда Генрих Аль-
мейн «являются заложниками исполнения ультиматума,
[мирного соглашения, навязанного Генриху Симоном де Мон-
фором после битвы при Льюэсе], — писал король Англии
королю Франции в августе 1264 года. — Если тебе настоль-
ко безразлична наша участь и гибель нашей державы, что
ты позволяешь готовить во Франции поход с целью их осво-
бождения, ты подвергаешь их тем самым ужасной опаснос-
ти; ибо если мы и наши друзья нарушим мир, их жизнь, со-
гласно закону, может стать ставкой в игре».
Аргумент такого рода должен был повлиять на короле-
ву. Нападая, она рисковала безопасностью мужа и сына; она
не могла рассчитывать, даже если бы ее войско одержало по-
беду, что заложники не будут в отместку убиты раньше, чем
она их освободит. Она могла узнать, где их держат и как до
них добраться, когда уже станет поздно. Такова была бы цена
ее победы.
Итак, впервые в жизни Элеонора заколебалась. Август
сменился сентябрем, потом и октябрем, а она по-прежнему
ничего не предпринимала. Какого бы знака она ни ждала,
он не успел появиться — в конце октября три месяца опла-
ченной ею службы истекли; средства, добытые с таким тру-
дом, пропали зря. И вряд ли она утешилась тем, что при-
мерно в это время папский легат тоже сдал позиции и дал
ход постановлениям об отлучении и интердикте над коро-
левством. Королева Англии, которую один хронист, за от-
вагу и неутомимость в попытках освободить мужа и сына
362
Глава XX
сравнил с героинями былых времен, трудившаяся «в поте
лица своего» ради них, могла лишь беспомощно наблюдать,
как могучая армия, собранная ею, собирает вещи и расхо-
дится в разные стороны.
Что же произошло за эти месяцы в Англии? Сразу же
после битвы под Льюэсом Симон де Монфор постарался
упрочить свои успехи. Одержанная им победа была ошелом-
ляюще полной. Он захватил не только короля и его старше-
го сына, но и Ричарда Корнуэлла, и Генриха Альмейна.
Жизни двух юношей стали залогом навязанного старшим
мира, обеспечили сотрудничество их отцов с новым баронс-
ким правительством, поспешно организованным графом. В
очередной раз был созван совет, и большую королевскую
печать использовали для придания законности его заявле-
ниям. Оксфордские провизии были восстановлены. Чужес-
транцам было запрещено занимать политические посты.
Представительство в парламенте было распространено на
настоятелей местных монастырей, рыцарей, горожан и чи-
новников из различных областей, а также на вольных горо-
жан из Пяти портов, — все это говорило о прочности под-
держки реформ Симона со стороны мелкопоместных дво-
рян и местной администрации.
12 августа король, Эдуард и Генрих Альмейн были при-
везены в Кентербери, чтобы присягнуть на верность ново-
му правительству. Граф Лестер пригрозил свергнуть Генриха
III и заключить в тюрьму Эдуарда, если они не согласятся
следовать постановлениям нового правительства и не при-
мирятся с советом до конца царствования Генриха, а также
в течение длительного времени, которое следовало опреде-
лить позже, после вступления на престол Эдуарда. Не имея
иного выбора, оба подчинились.
После церемонии в Кентербери наступил неестественный
период внешнего спокойствия. Мятежники, как замечает
хроника Бери-Сент-Эдмундс, «захватили короля Англии.
Однако они не содержали его, как обычного пленника, но об-
ращались с ним вежливо, как со своим господином... Эдуард
сам пошел в заложники ради освобождения своих людей. Все
Кризис
363
они поклялись впредь соблюдать Оксфордские провизии. Пос-
ле этого король шел туда, куда шли бароны, и добровольно
делал то, что, по их мнению, следовало сделать».
О добровольности не могло быть и речи; это был домаш-
ний арест, причудливая декорация нормальных отношений.
Эдуарда, Генриха Альмейна и Ричарда держали в принадле-
жавшем Ричарду замке Уоллингфорд, который король рим-
лян вынужден был сдать Симону де Монфору. (Сын Санчи
Эдмунд находился там же, с отцом.) Они жили в комфорте,
но были лишены свободы передвижения. В частности, Эду-
арду приходилось терпеть постоянное присутствие кузена,
Анри де Монфора, самого старшего сына Симона, которому
отец поручил не отходить от наследника престола ни на шаг:
«Вместе с ним быть всегда, следить за ним там и здесь». Са-
мого короля поселили в доме графа и его сестры, графини
Лестер, и перевозили из замка в замок, когда те переезжали
(что случалось часто), как любимую комнатную собачку.
Но вся гармония была кажущейся. Под тонким слоем
лака картина была совсем иной. В стране осталось много
людей, верных короне, а особенно Эдуарду. В ноябре была
задумана дерзкая попытка побега. Группа вооруженных сто-
ронников принца напала на Уоллингфорд с целью освобо-
дить Эдуарда. Они действовали по наущению Элеоноры,
которая направила в Бристоль тайное письмо с информа-
цией, что гарнизон Уоллингфорда невелик, и его можно одо-
леть. Заговорщики пересекли пол-Англии и прорвались
сквозь наружную стену Уоллингфорда; им пришлось отсту-
пить в самую последнюю минуту, когда тюремщики вывели
принца и пригрозили сбросить пленника с крыши, если спа-
сатели не уберутся прочь. Этот инцидент показывает, что
страх Элеоноры перед последствиями широкого вторжения
был в конечном счете оправдан. Охрана Эдуарда, по-види-
мому, не постеснялась бы убить его в случае провокации.
Результат этой попытки наверняка стал известен королеве
и, возможно, именно из-за этого она окончательно отказа-
лась от планов вторжения. После неудачной попытки спа-
сения Симон велел перевезти Эдуарда и других заложни-
ков в дальний замок Кенилворт на севере Англии, а оттуда в
364
Глава XX
Герфорд, куда людям Элеоноры было бы еще труднее про-
никнуть.
Но руководить королевством куда труднее, чем кажется со
стороны — особенно если большинство твоих сторонников-
баронов молоды, горячи и неопытны, а ты сам, при всех благо-
роднейших идеях представительного правления, склонен к
скупости. Очень скоро возникли разногласия между Симоном
де Монфором и Джилбертом де Клером, отпрыском Глостера,
двадцати двух лет от роду. Именно Джилберт взял в плен ко-
роля римлян и Генриха Альмейна на поле боя под Льюэсом —
а это, согласно обычаю, означало, что он имел право на их зем-
ли. Однако Симон оставил эти земли за собой.
«Граф Лестер не удовольствовался тем, что держал ко-
роля Англии как пленника, он захватил королевские замки
и стал распоряжаться всем государством как хотел, —
писал хронист. — И главная причиненная им обида была в
том, что он объявил своей собственностью все доходы ко-
ролевства, и выкуп за пленных, и другие выгоды, которые,
согласно уговору, должно было поделить поровну... Негодо-
вание Джилберта возросло от того, что указанный Симон,
когда тот попросил его отдать короля Германского и не-
которых других пленников, захваченных в битве Джилбер-
том и его людьми, ответил кратко и пренебрежительно.
По сей причине былая дружба обратилась в ненависть...
И Джилберт сблизился с партией благороднейших рыца-
рей Марки [т.е. Уэльса], которых граф Симон своим обна-
родованным эдиктом принуждал покинуть страну, и всту-
пил с ними в союз».
Известие об этом расколе, очевидно, достигло Франции;
возможно, его привез Генрих Альмейн, которого Симон,
стремясь продемонстрировать законность и добрую волю
своего режима, использовал как курьера ко двору Людови-
ка и Маргариты. Друзья Элеоноры поспешили воспользо-
ваться этой ссорой. Был разработан новый, более реалис-
тичный план, успех которого зависел от секретности, быст-
роты и интриг, а не от применения силы.
Кризис
365
В феврале 1265 года Элеонора переехала в Гасконь, где об-
ладала определенной властью как мать Эдуарда, чтобы подго-
товить корабли и людей. Тогда же, в феврале, было замечено,
что Гильом де Баланс, сводный брат Анри де Лузиньяна, про-
ехал через Пуату с отрядом около 120 бойцов, с лошадьми и
припасами, часть из которых прибыла из гасконского порта
Бордо. Охранную грамоту на безопасный проезд по Франции
выдал им сам Людовик. Рыцари переправились через море и в
мае 1265 года спокойно высадились на побережье Уэльса, где
немедленно присоединились к Джилберту де Клеру и валлий-
ским баронам, которые остались верны Эдуарду.
Эдуард же в то время находился в Герфорде, неподалеку
от Уэльса, в обществе своего охранника Анри де Монфора и
других молодых людей, которым было поручено стеречь
принца. Одним из этих юношей был Томас, брат Джилбер-
та де Клера. Один из слуг Джилберта встретился с Тома-
сом, а тот тайком передал послание Эдуарду.
В округе было тихо. Заняться было, в общем-то, нечем, и
молодые люди, охранявшие Эдуарда, порядком скучали. По-
тому, когда 28 мая Эдуард предложил позабавиться, устроив
конную прогулку под стенами замка, все единодушно согла-
сились. Для большего развлечения Эдуард предложил посос-
тязаться в скорости конского бега и заявил, что всех обгонит.
Для начала они устроили несколько пробных забегов, и он дей-
ствительно всех обошел, заставив своих охранников и их ло-
шадей потрудиться до пота. Наконец он взял свежего коня, и
скачки начались. Однако вместо того, чтобы следовать по уже
проложенному маршруту, Эдуард помчался изо всех сил, а
Томас де Клер — за ним. Они скоро оставили всех прочих да-
леко позади. Принц был прав: его конь оказался самым быст-
рым. Другой хронист, Роберт из Глостера, впоследствии про-
славил побег Эдуарда такой песней:
Славный наш рыцарь помчался прочь,
Стражам догнать его было невмочь.
«Юные лорды, — так он сказал, — желаю вам доброго дня.
Привет моему отцу-королю
Передайте скорей от меня;
Скоро, надеюсь, увижусь я с ним
366
Глава XX
и свободу ему верну!»
Коротко скажем — так он бежал
И к Вигмору повернул.
Вот он въезжает на замковый двор,
Люди ликуют, встречая его.
Из Вигмора Эдуард поехал на север, в Шропшир, где
встретился с Джилбертом де Клером, и они договорились
восстановить власть Генриха.
Симон де Монфор был в Герфорде с королем, когда Эду-
ард бежал; можно только догадываться, что он сказал сыну,
когда тот возвратился в замок без пленника. Впервые в дей-
ствиях графа Лестера проявилась растерянность. Он оста-
вил Герфорд, забрав с собою Генриха, чтобы добраться до
своего союзника Ллевелина в Уэльсе, и целый месяц дер-
жал своих солдат на марше, пытаясь собрать людей на под-
держку. За это время Эдуард, Джилберт де Клер и Гильом
де Баланс успели захватить большую часть территории к
северу и западу от Герфорда, и их войско росло по мере про-
движения. «Вырвавшись таким образом из заточения, Эду-
ард собрал большое войско, ибо люди в большом числе прибы-
вали, дабы соединиться с ним, и графства Герфорд, Вустер,
Шропшир и Честер вступили с ним в союз, со всеми городами
и городками, деревнями и замками — отовсюду спешили жи-
тели под его знамя». Ллевелин, отнюдь не дурак, почуял,
откуда ветер дует, и отказался помогать бывшему союзни-
ку. Итак, Симону пришлось возвратиться обратно в Гер-
форд, и он успел лишь измотать собственные войска.
Он мог надеяться только на быстрое получение подкреп-
лений, поэтому направил спешное сообщение сыну своему
Симону, который был далеко на юге, в Сассексе, чтобы тот не-
медля выступил ему навстречу к Герфорду с большим войс-
ком. К несчастью, Симон-младший не был таким хорошим
воином, как отец. Он получил письмо, но промедлил. К 31 июля
1265 года он добрался только до Кенилворта, а там его уже
поджидал Эдуард со своими отрядами. Войско Симона-
младшего было опрокинуто, его бароны попали в плен.
Тем временем Симон де Монфор оставил Герфорд и тоже
пытался добраться до Кенилворта. Но с ним был Генрих, а
Генрих был стар и хвор, поэтому графу приходилось часто
Кризис
367
останавливаться, чтобы накормить короля и дать ему отдох-
нуть. К 4 августа они едва достигли Ившема.1 Там их вскоре
1 Ившем {Evesham) — городок в графстве Вустер (Worchester), при-
мечательный лишь тем, что в нем располагалось аббатство св. Марии и
св. Эджвина, окруженное стеной с башней. В этом аббатстве Монфор и
его лорды провели ночь и около восьми утра выехали оттуда, намерева-
ясь встретить врага в поле. Чтобы подчеркнуть сходство с крестоносца-
ми, сторонники Монфора нашили на свои котты белые кресты. Они
были уверены, что бог за них, помня недавнюю победоносную битву
при Лыоэсс, когда численное превосходство нс помогло врагу. Однако
в момент, когда они готовились выехать, разразилась гроза, были и дру-
гие недобрые предзнаменования. Гроза быстро прошла, но один из ры-
царей Симона обратился к нему с такими словами: «Милорд, мы толь-
ко что проделали быстрый марш, не спали и не ели трое суток. И мы, и
наши лошади на пределе сил. Не лучше ли нам укрыться в церкви и
башне, они крепки, и их можно защищать, пока ваше войско восстано-
вит силы и подойдут подкрепления?» — «Нет, друг мой, нет, — резко
ответил ему граф Симон, — рыцарям надлежит быть на поле боя. В цер-
кви пусть сидят священники». Войско стало выезжать из ворот. Пере-
довым отрядом командовал сэр Гай Белл иол; проезжая под аркой, он
не успел наклонить свой стяг, и древко разлетелось на куски. Тогда граф
воскликнул: «Господи, помоги нам!» Этот эпизод, записанный мона-
хом-хронистом, очень хорошо отражает характер Симона. Точно так
же вел себя в боях его знаменитый отец.
К северу от Ившема тянется гряда холмов, на одном из них Эду-
ард расположил свой отряд слева, а граф Глостер — справа. Их вой-
ско имело свой отличительный знак — красный крест. Соотношение
королевских и мятежных сил оценивают как 10 000 к 5 000. Цифры
слишком круглые, чтобы быть точными, но перевес несомненно был
большой. У Монфора осталась единственная возможность — пост-
роить людей клином и идти на прорыв. Поначалу ему везло, но тут
валлийские пехотинцы, присланные Ллевелином, предпочли дезер-
тировать. Фланги королевского войска сомкнулись вокруг Монфо-
ра. Помня о позоре поражения под Лыоэсом, королевские бойцы
сражались ожесточенно, и хотя кто-то из баронов пробовал сдаться,
нс было и речи о том, чтобы брать их в плен за выкуп, как это обычно
делалось. Большинство мятежников было перебито. Эту схватку на-
зывают «кровопролитием, беспрецедентным со времен Завоевания».
Сын Монфора, Анри, был убит, сам граф потерял коня и погиб, сра-
жаясь пешим. Что касается короля Генриха, то его заставили надеть
нс только шлем, но и боевую одежду мопфоровских цветов (белую с
красным), так что его гибель от руки своих же сторонников была
почти гарантирована. Спас его Роджер Либурп, мятежник, в после-
дний момент решивший встать на другую сторону. (Прим, перев.)
368
Глава XX
окружили войска Эдуарда. Даже перед лицом неминуемого
поражения граф Лестер повел себя стоически. Взобравшись
на колокольню церкви Ившемского аббатства, Симон сле-
дил, как люди Эдуарда наступают со всех сторон — проду-
манно и дисциплинированно. «Чему-то они от меня научи-
лись», — таков был его комментарий.
Битву под Ившемом называли резней. Несомненно, у Си-
мона было намного меньше сил, а Эдуард нападал с яростью,
которую легко понять. Почти все сторонники графа там и по-
легли. Генрих подвергся ужасной опасности. Согласно хрони-
ке Мелроуза, «тогда, по-видимому, бароны захотели, чтобы
Король погиб вместе с ними, раз уж им предстоит смертный
бой, а Король находится с ними; они задумали, чтобы сторон-
ники государя не могли его узнать и чтобы он пал под их тяже-
лыми ударами». Симон и несколько приближенных баронов,
включая его сыновей Анри и Пьера, окружили Генриха и сра-
жались спина к спине. Они надели шлем на голову короля, что-
бы его нельзя было узнать издали. Все это потрясло Генриха и
привело в смятение. Хроника сообщает: «Не имея сил сражать-
ся, как другие, он то и дело отчаянно выкрикивал: „Я Генрих,
старый король Англии!”... а тем, кто не слышал и наносил ему
удары, он кричал: „Не бейте меня, я стар и не могу биться!”»
Он был ранен и едва жив, когда в последнюю минуту его спас
один из рыцарей Эдуарда, который сбросил с Генриха шлем и
узнал его. «Короля он узнал, увидев его лицо, и вынес его из боя».
Сражение заняло менее двух часов, и когда все кончилось,
Симон де Монфор и два его сына лежали мертвыми. Один из
рыцарей, сражавшийся за графа при Лыоэсе, но вернувший-
ся под знамя короля, отрубил голову де Монфора и послал в
качестве трофея жене одного из сторонников Эдуарда. Руки
и ноги Симона также отрезали. По приказу Эдуарда изуро-
дованные останки человека, который отважился реформиро-
вать правительство королевства Англия и на вершине своих
успехов пользовался абсолютной властью над народом, были
погребены монахами Ившема. «Так завершились труды бла-
городного графа Симона, коий отдал не только имущество свое,
но также и жизнь ради защиты бедных от притеснений и ради
поддержания справедливости и прав королевства».
Эдуард спас отца и свое право наследования. Генрих III
снова стал королем. Элеонора могла вернуться домой.
БЕАТРИС
Глава XXI
ЧЕТЫРЕ КОРОЛЕВЫ
Беатрис Прованская не была бы живым чело-
веком, если бы не испытала некоторого тайного
злорадного удовольствия от того, что англичане
ввязались в гражданскую войну и унизили ее сес-
тру Элеонору. Ведь королева Англии, на пару с
Маргаритой, много лет старательно подчеркива-
ла, что графиня Прованская ниже их рангом.
Поэтому Беатрис и Карл Анжуйский стали мно-
гозначительным исключением на фойе сплочен-
ных действий провансальско-савойского семей-
ства, активно помогавшего защитить Элеонору и
восстановить короля и королеву Англии на пре-
столе. Пара младших отпрысков сообразила, что
кризисом в Англии можно выгодно воспользо-
ваться — и не замедлила это сделать.
При всей своей опасности и драматичности
мятеж баронов в Англии, по меркам папы, от-
нюдь не был самым важным конфликтом в Ев-
ропе. Эту честь Святой престол оставил для на-
растающих осложнений в Италии, где Манфред
занимался консолидацией своих сил. Озабочен-
ность папы вопросами наследования сицилийс-
кой короны обуславливалась географически:
к 1262 году амбициозные планы Манфреда в
центральной и северной Италии стали очевид-
ны, а это представляло прямую угрозу интере-
сам и собственности папства. Ради физической
372
Глава XXI
безопасности папа уже был вынужден перебраться со всем
двором из Рима в Витербо. А папа, который не смог удер-
жать Рим, уже не совсем папа.
Манфред всеми поступками доказывал, что он — умелый
и предприимчивый противник. Он не стал стараться ради
титула короля римлян; его силы базировались на Сицилии,
и он знал, что у него не хватит ресурсов для того, чтобы зах-
ватить и удержать далекую Германию. (Именно поэтому
после смерти его сводного брата Конрада королевство Гер-
мания сперва перешло к Вильгельму Голландскому, затем к
Ричарду.) Вместо этого Манфред сосредоточился на том,
чтобы укрепить свою власть над Сицилией и затем исполь-
зовать это королевство как отправную точку для захвата всей
остальной Италии.
Это был дерзкий план, особенно если учесть, что Манф-
ред был узурпатором престола Сицилии — после смерти
Конрада корона должна была перейти к Конрадину, сыну
Конрада. Но Конрадин жил в Германии и едва научился хо-
дить, когда умер его отец, а Манфред успешно уклонился от
вопроса о наследстве племянника, пообещав отречься, как
только мальчик войдет в возраст. Чтобы окончательно от-
делаться от неудобного родственника, Манфред состряпал
слух, будто Конрадин серьезно заболел и, наверное, умира-
ет. Обеспокоенный дядюшка отправил посольство к матери
Конрадина в Германию разузнать о состоянии здоровья дра-
гоценного малыша; послам было поручено отравить ребен-
ка. Но, согласно Виллани, мать Конрадина была не глупее
Манфреда и скрыла дитя от коварных гостей:
«Послы явились к мальчику, коего мать оберегала весьма
заботливо, и с ним жило много других мальчиков знатного
происхождения. Их всех одевали одинаково; и когда упомя-
нутые послы попросили проводить их к Конрадину, мать,
страшась Манфреда, показала им одного изупомянутыхде-
тей, и они, оказав ему великое почтение, поднесли богатые
подарки, в том числе и отравленные сладости из Апулии, и
упомянутый мальчик, отведав их, тут же скончался. По-
слы, полагая, что это Конрадин умер от яда, покинули Гер-
Четыре королевы
373
манию, и когда возвратились в Венецию, велели натянуть
на своей галере черные паруса, и весь такелаж сделали чер-
ным, и оделись они в черное, и когда явились в Апулию, выка-
зали великую скорбь, как и приказывал им Манфред».
После пристойного периода столь же показной скорби
на людях Манфред самостоятельно короновался королем
Сицилии в 1258 году.
Следующие несколько лет новый король провел расши-
ряя границы и узаконивая свою власть. Прежде всего он от-
правился в Тоскану, затем выступил против Флоренции и
выиграл в весьма жестокой битве. Ломбардия и Сардиния
также достались Манфреду и его наместникам. К 1260 году
почти вся Италия, за исключением Рима, попала под конт-
роль Манфреда. К маю 1261 года был потерян и Рим; Алек-
сандр IV, уставший от жизни старый папа, умер в изгнании
в Витербо, сознавая, что его попытки устранить Манфреда
полностью провалились.
Успех рождает союзников; Манфред постарался закрепить
военные успехи, применив свои немалые таланты на дипло-
матическом поприще. В 1262 году он добился значительного
успеха и здесь: договорился о браке своей дочери Констансы
с Педро, сыном Хайме I, короля Арагона. Элеонору это, дол-
жно быть, опечалило; в прежнем настроении, более идеалис-
тическом, она надеялась увидеть Констапсу невестой своего
Эдмунда. О том, насколько прочно Манфред укрепился в
Италии, говорит забывчивость набожного Хайме I: догова-
риваясь об условиях брака, он не вспомнил, что будущий тесть
его сына — бастард, отлученный от церкви.
Новый папа, Урбан IV, протестовал против этого брака,
но тщетно. Теперь Манфред изготовился пойти по стопам
отца и объявить себя императором. Он мог даже, благодаря
военной мощи, заставить папу признать его как такового.
Если бы это случилось, влиянию церкви в Италии пришел
бы конец, а с ним и источнику ее богатства и власти. Поэто-
му не удивительно, что самым важным пунктом повестки
дня на год 1262 у папы стоял вопрос: где и как добыть прин-
ца, способного победить Манфреда?
374
Глава XXI
* * *
Проблема заключалась в том, что церковь уже исчерпала
список доступных кандидатов. Очевидным был бы выбор
Ричарда, уже ставшего королем римлян — но Ричард не су-
мел даже проехать благополучно по своему королевству, куда
уж ему выступать против Манфреда! Затем папа рассмотрел
фигуру Альфонса X Кастильского — но Альфонс был занят,
оспаривая у Ричарда право на Германию. Король Кастильс-
кий добился-таки избрания королем римлян на пару меся-
цев после Ричарда (один из электоров оставил Ричарда и от-
дал свой голос в поддержку Альфонса). Альфонс все еще твер-
до намеревался прибыть в свое новое королевство и лично
сразиться с Ричардом, но как-то получилось, что у него так и
не нашлось времени посетить Германию. Король, который не
мог собрать достаточно сил для стычки с человеком, столь
очевидно робким, как Ричард, не был тем вождем, который
мог возглавить поход на Манфреда.1 Аналогично к 1262 году
отпала также кандидатура Эдмунда — вся эта возня с прися-
гами и наймом иноземных солдат для подавления баронов
явно показывала, что король Англии не в том положении,
чтобы думать о нападении на Сицилию.
По сути, с самого начала было ясно, кто именно подхо-
дит для этого задания. В любом случае претендент должен
был обязательно происходить из Франции. Франция была
единственным королевством, у которого были нужные ре-
сурсы, чтобы уничтожить Манфреда.
1 Альфонс X Кастильский (1221-1284), прозванный Мудрым
(Alfonso el Sabio) — король Кастилии и Леона (1252-1284), король
римлян (1257-1273). На последний титул у него было болыпе прав,
чем у Ричарда Корнуэлла, так как он был мужем Елизаветы Швабс-
кой, отец которой, Филипп Швабский, в свое время был избран коро-
лем римлян (1198-1208). Альфонс X воевал сравнительно немного,
обладал всесторонним образованием, для него в Толедо работало мно-
жество ученых и переводчиков — евреев, христиан и мусульман, спе-
циалистов в области законоведения, астрономии, истории и т.н. Осо-
бенно прославился король «Книгой игр», подробно разбирающей, в
частности, теорию и практику игр в шахматы и карты. (Прим, перев.)
Четыре королевы
375
Папа понимал, что Людовик IX лично никогда не согла-
сится пойти против Сицилии от собственного имени. Ко-
роль Франции все еще питал надежду возвратиться к крес-
товому походу в Святую Землю. Он не допустил бы нападе-
ния на христианскую страну вроде Сицилии, которое могло
бы отвлечь его от важнейшей жизненной цели. Следующий
по возрасту принц, брат Людовика Альфонс де Пуатье, не
вполне оправился от последствий удара, и его нельзя было
брать в расчет. В результате оставался Карл Анжуйский.
Хотел ли Карл этого титула, излишне спрашивать. «Ему
был свойствен особый вид жажды, напоминающий водянку,
глубоко укоренившаяся, постоянная тяга, и чем больше он
пил, тем сильнее жгло его желудок, порождая снова желание
пить», — писал итальянский хронист Саба Маласпина.
Именно приобретение Сицилии, очевидно, имел в виду граф
Прованский, когда намекнул жене еще в 1259 году: «Успо-
койся, ибо вскоре я сделаю тебя более великой королевой,
чем они». В этом отношении муж и жепа были едины: Беат-
рис тоже жаждала этой чести.
Но дело следовало сперва изложить Людовику, а для это-
го требовалась ловкость. Важно было, чтобы король Фран-
ции дал свое согласие; только Людовик мог потребовать
службы от французских рыцарей, в которых нуждался Карл.
Только у Людовика было достаточно средств, чтобы приоб-
рести суда и снаряжение; доходов Карла, даже с учетом до-
бычи, полученной во Фландрии, не хватило бы на содержа-
ние войска такой численности, какая требовалась, чтобы
одолеть Манфреда.
Однако Карл не мог открыто обсудить с Людовиком эту
тему. Граф Анжуйский хорошо знал брата: если король
Франции учует хотя бы намек на честолюбие или личный
интерес в просьбах Карла, он откажет наотрез. Честолюбие
и жажда обогащения для него были греховны. Следовало
также учесть неприязнь королевы Франции к мужу млад-
шей сестры; если Маргарита заранее узнает что-то об их за-
мыслах, она будет противиться кандидатуре Карла изо всех
своих немалых сил. Потому Карлу и Беатрис необходи-
мо было изобразить благородную незаинтересованность в
376
Глава XXI
результатах предприятия. Карл должен был подождать, пока
папа не докажет старшему брату при помощи соответству-
ющих религиозных и юридических аргументов то, что дав-
но уже знал весь христианский мир: граф Анжуйский явля-
ется самым подходящим, самым реальным, по сути, един-
ственным человеком, способным выполнить задачу. Лишь
после этого Карл рассмотрит предложение папы и позволит
убедить себя, ради службы Церкви, вопреки своей природ-
ной скромности и праведности, что он должен принять ко-
ролевство Сицилия.
Папа, француз по происхождению, понимал это и сыграл
свою роль хорошо. Он направил в Париж Альберто Парму,
своего личного секретаря и специалиста по церковному праву,
с целью изложить дело перед королем. Альберто работал над
проблемой сицилийского наследования в течение десяти лет.
Именно он первым предложил королевство Ричарду Корну-
эллу в 1252 году; он же, получив от Ричарда отказ, встретился
с Элеонорой на новогоднем празднике, где была выдвинута
кандидатура Эдмунда; он же в первый раз предложил корону
Карлу Анжуйскому, но натолкнулся на запрет Людовика, не
позволивший младшему брату занять это место.
В письме к папе, отправленном в 1262 году из Парижа, Аль-
берто перечислил все возражения Людовика и свои ответы на
них. Как и предвидели Карл и Беатрис, король Франции был
против получения младшим братом короны Сицилии по мо-
ральным соображениям. Людовик считал, что нужно уважать
наследственные нрава Конрадина (к этому времени уже стало
известно, что мать мальчика обманула заговорщиков); не сле-
довало также забывать об интересах Эдмунда.
Но после десяти лет трудов Альберто был очень хорошо
подкован и знал все аргументы за и против, законные и прав-
доподобные, касательно этого конкретного случая — и отвел
все возражения короля, тщательно анализируя статьи папско-
го права. Болес того, Альберто доходчиво объяснил, что ника-
кой крестовый поход в Святую Землю не будет возможен в
будущем, пока Манфреда не свергнут. Эта стрела попала в цель.
Дискуссия закончилась тем, что король Франции уступил и
позволил предложить престол Сицилии Карлу.
Четыре королевы
377
Но и теперь Карлу пришлось ждать обещанного приза; Ман-
фред, прослышав об опасности, попытался умиротворить папу,
предложив отобрать Константинополь у греков. Людовик на-
ста! шал, чтобы к этому предложению отнеслись серьезно, и уго-
варивал Урбана IV вернуть отлученного Манфреда в лоно Цер-
кви. Папе пришлось еще год улещивать Людовика, пока не вы-
яс1 шлось, что Манфред сделал свое предложение лишь для того,
чтобы выиграть время. Только в мае 1263 года Людовик окон-
чательно решился и позволил папе предложить корону Си-
цилии Карлу; формальное предложение привезли 17 июня в
Париж, где тогда гостил Карл. Поддерживая видимость, буд-
то эту честь навязывают герою против воли, Урбан IV 20 июня
написал также Альфонсу де Пуатье, прося графа повлиять на
младшего брата, чтобы уговорить его согласиться.
Письменное предложение папы содержало целый ряд ог-
раничений. Карлу воспрещалось желать для себя северную
или центральную Италию, а также восстанавливать империю.
Он не должен был добиваться каких-либо других постов в
Италии, кроме королевской власти над Сицилией. Ему зап-
рещалось назначать людей на церковные должности или
пользоваться бенефициями с вакантных церковных постов.
Он мог быть низложен папой в любой момент и не имел пра-
ва оспаривать его решение военным путем. Он должен был
взять на себя остаток долга Генриха и выплачивать ежегодно
десять тысяч золотых (впоследствии сошлись на сумме во-
семь тысяч). Людовик еще добавил постскриптум — Карл
должен был удовлетворить требования Маргариты относи-
тельно провансальского наследства.
Беатрис и ее муж перехитрили королеву Франции; ко
времени, когда Маргарита распознала интригу, назначение
Карла стало свершившимся фактом. Она наверняка горячо
протестовала, поскольку и Урбан IV, и Людовик IX согла-
сились, что Карл должен возместить Маргарите ее потери,
прежде чем заняться Сицилией.
Карл согласился на все без возражений. Это само по себе
указывало на глубину его желания.
Подписанный договор спешно отослали папе, который
теперь квартировал в Орвьето. Тем самым Карл оказался па
378
Глава XXI
посту короля Сицилии. Папа, со своей стороны, дал своему но-
вому поборнику средства на военную кампанию, наделив Кар-
ла правом пользоваться частью доходов с церквей Франции и
Прованса на протяжении трех лет. Поддержка Людовика вы-
разилась в том, что он добился от Хайме I обещания не вмеши-
ваться ни на Сицилии, ни в Марселе, с которым у Карла были
давние нелады. Чтобы король Арагона сдержал слово, Людо-
вик согласился женить своего сына Филиппа, ставшего теперь
наследником тропа, на одной из дочерей Хайме I.
Отныне вся Европа считала Карла официальным сопер-
ником Манфреда во владении Сицилией. Интересно, что
жесткие условия, поставленные Карлу для достижения за-
ветной цели, кажется, совершенно не огорчили графа Ан-
жуйского и Прованского. Папа мог бы поберечь чернила:
новый король Сицилии не намеревался придерживаться ни
одного из пунктов соглашения.
В конце 1264 года, вскоре после того, как Карл догово-
рился с папой, его давняя врагиня Беатрис Савойская, ско-
ропостижно умерла в возрасте пятидесяти восьми лет. Для
Маргариты и Элеоноры это стало жестоким ударом. Мать
всегда принимала активное участие в их жизни, от нее исхо-
дили и добрые советы, и утешение. Их горе еще усилива-
лось и тем, что ни одна из них не была рядом со старой жен-
щиной, когда та отходила в мир иной; как только в Англии
разразилась гражданская война, Беатрис оставила двор Мар-
гариты в Париже и отправилась в Савойю — лично соби-
рать рыцарей и пехотинцев, чтобы помочь вторжению, за-
думанному Элеонорой. Она умерла, не дожив до битвы под
Ившемом и не зная, чем закончился конфликт.
Не только дочери, но и весь Савойский дом оплакивал
уход этой энергичной, способной и решительной женщины.
Не будучи сама королевой, Беатрис Савойская была талан-
тливым дипломатом и оказывала влияние на политику ко-
ролей почти четверть столетия; через своих дочерей она оп-
ределяла судьбы западной Европы. Матвей Парижский од-
нажды заметил, что она «распространяла светлое сияние на
весь христианский мир».
Четыре королевы
379
Реакция Беатрис-младшей на смерть матери не зафикси-
рована в источниках, но, видимо, была более сложной. Беат-
рис Савойская много лет преграждала путь младшей дочери;
она не скрывала также, что предпочитает старших дочерей, и
это было больно. Что касается Карла, внезапная кончина тещи
стала для него большой удачей. Граф Прованский знал, что
какую бы армию он ни собрал, бросая вызов Манфреду, она
не сможет перейти Альпы, чтобы попасть в южную Италию,
без позволения родичей жены. Неукротимая враждебность
Беатрис Савойской могла лишить его всякой возможности
добраться до расположенного в Савойе перевала Мон-Сени,
в те времена — самого надежного. Вышло так, что смерть ста-
рой графини побудила будущего короля Сицилии начать се-
рьезные приготовления к походу на Манфреда.
Первым делом, естественно, был произведен набор боль-
шой армии. К своему огорчению, Карл вскоре выяснил, что
Людовик ожидал от графа Прованского самостоятельности
в этом вопросе. Король французский полагал, что достаточ-
но сделал, согласившись на это предприятие, и не намеревал-
ся тратить живую силу и средства на итальянскую экспеди-
цию младшего брата вместо заветного крестового похода. Аль-
фонс де Пуатье также отказался оказать финансовую помощь,
хотя под нажимом папы все-таки дал некую сумму взаймы.
Тогда в дело вмешалась Беатрис Прованская. Казалось,
будто она всю жизнь ждала этого часа. В ход пошел ее дух
соревнования, ее жажда признания, ее природная вера в се-
бя. Она объездила весь Прованс, созывая своих рыцарей.
Она очаровывала, ублажала, требовала, чтобы подданные
поддержали замысел ее мужа. Затем она перенесла свою
военную кампанию в Париж, где они с Карлом провели Пас-
ху 1265 года при дворе Людовика и Маргариты. Беатрис по-
работала с рыцарями и младшими сыновьями французской
и фламандской знати, как за год до того — Элеонора; она
раздавала перстни и подарки в обмен па военную службу.
«И его госпожа,... услышав об избрании графа Карла,
ее супруга, поняла, что может стать королевой, и отда-
ла на это дело все свои драгоценности и призвала всех
380
Глава XXI
молодых рыцарей Франции и Прованса собраться под ее
знаменем и сделать ее королевой... и после делала она еще
многое и добилась, что лучшие бароны Франции явились
служить ей и во время похода показали себя наилучшим
образом», — сообщает Виллани.
«Беатрис, дабы помочь ему [Карлу]ради удовлетво-
рения ее честолюбия, продала все свои драгоценности и
все украшения, и потратила всю личную казну на сбор
войска под свое знамя, и не только собственных вассалов,
но и рыцарственных юношей Франции, которых привлекло
на службу ей как ее личное обаяние, так равно и богатые
дары», — вторит хронист Анджело да Костанцо.
Энергия Беатрис была заразительна. Она много лет на-
блюдала за матерью и теперь знала, как убеждать, вознаг-
раждать, угрожать и ублажать. В конечном счете ровно чет-
верть войска Карла составили люди из Прованса. Граф и
графиня поманили их обещанием высоких постов и захва-
ченных богатств. Даже неугомонные граждане порта Мар-
сель, которые годами боролись за утверждение своей неза-
висимости от Карла, быстро сообразили, какие экономичес-
кие и торговые выгоды даст завоевание Сицилии, и оказали
горячую поддержку проекту.
Многие отпрыски знатных семейств Франции также от-
кликнулись на зов графа и графини. Французы увидели в
замысле этой активной честолюбивой пары шанс восстано-
вить военную славу королевства, поблекшую после первого
крестового похода Людовика. Молодые дворяне, обученные
рыцарским искусствам и с детства впитавшие романтику
войны, с трудом воспринимали достоинства короля, кото-
рый одевался в некий королевский аналог мешковины, ре-
гулярно заставлял себя бичевать и разбавлял вино водою.
Карл, как все видели, был человеком действия — и этой час-
ти населения он представлялся куда более приемлемой фи-
гурой. Недостающую часть войска граф и графиня попол-
нили рыцарями из графства Анжуйского и Фландрии.
Проблема денег все еще стояла остро — украшений Бе-
атрис, естественно, не хватило, чтобы полностью фипанси-
Четыре королевы
381
ровать операцию, — но Карл решил ее, назанимав денег у
флорентийских и римских банкиров. Часть займов обеспе-
чивалась папой. Церковь была так стеснена в средствах и
папа так отчаянно нуждался в помощи Карла, что даже от-
дал в заклад золотое блюдо из утвари папской часовни, что-
бы удовлетворить потребности своего протеже. Карл опро-
метчиво полагал, что займы, не подкрепленные залогом Цер-
кви, возьмет на себя Людовик. Таким образом граф
Прованский сумел наскрести около 150 000 турских ливров,
и этого впритык хватало на финансирование войск на про-
тяжении обязательного срока службы — трех месяцев.
К весне 1265 года все было готово. Карл решил, что луч-
ше всего ему отправиться морем в Рим с небольшим экспе-
диционным корпусом, а основной контингент отправить по
суше. Почти точно в то же самое время, 10 мая 1265 года,
когда Гильом де Баланс, сводный брат Анри де Лузиньяна,
со своими рыцарями скрытно высадился в Уэльсе, чтобы
начать отвоевание Англии у Симона де Монфора, Карл Ан-
жуйский отплыл под всеми парусами из Марселя на бой
с Манфредом.
Это плавание представляло собою рассчитанный риск.
Для того, чтобы избавиться от господства Манфреда, город
Рим постановил избрать Карла своим сенатором, и граф
Прованский намеревался лично принять это почетное зва-
ние. Но корабли были дороги, и он не мог отправить всю
армию морем. Потому он поставил на кон скорость и нео-
жиданность. Если бы Карл с небольшим отрядом смог взять
и удержать Рим, у будущего короля Сицилии появился бы
важный плацдарм на вражеской территории, откуда он смог
бы начать массированное наступление, когда подтянутся
основные силы. Говорят, что перед отплытием Карл заме-
тил: «Предусмотрительность отпугивает неудачу».
Но Манфред также приготовился. Около восьмидесяти
его судов поджидали у побережья, чтобы перехватить заво-
евателей. Затем произошел ряд событий, напоминающих
фарс, но очень типичных для средневекового мореплавания.
Спустя несколько дней после выхода из Марселя суда Кар-
ла попали в сильный шторм, который разбросал флотилию...
382
Глава XXI
и сделал приготовления Манфреда бесполезными. Три ко-
рабля, включая тот, на котором находился Карл, вынуждены
были зайти в Пизу для ремонта. Узнав об этом замечатель-
ном совпадении, представитель Манфреда в Пизе, граф Гви-
до Новелло, поспешил поднять свои самые лучшие сухопут-
ные войска, чтобы захватить Карла. Но граждане Пизы, вос-
пользовавшись обстоятельствами, закрыли городские ворота
и отказались выпустить графа Гвидо, пока он не гарантирует
им давно обещанные уступки. Согласно Виллани, к тому вре-
мени, как Гвидо наконец вывел своих людей на берег, добыча
ускользнула: «И по указанной причине задержки, когда граф
Гвидо вышел из Пизы и добрался до порта, граф Карл уже ус-
пел с великой тщательностью починить свои суда, а посколь-
ку буря несколько утихла, он вышел в море лишь ненамного
раньше того... и так, по воле божией, разминувшись с флотом
короля Манфреда, плывя по бурному морю, он со своими суда-
ми благополучно прибыл в устье римского Тибра... и это собы-
тие показалось всем чудесным и внезапным, а король Манф-
ред и его люди с трудом этому поверили».
Эта эскапада создала вокруг Карла мистический ореол,
и его тепло встретили в Риме — «римляне оказали ему вели-
кие почести, поскольку им не нравилось господство Манфре-
да». Граф Прованский немедленно принял пост римского
сенатора, иными словами, стал главой города. И месяца не
прошло, как он нарушил договор с папой, который однознач-
но запретил ему занимать в Италии какую-либо должность,
кроме правителя Сицилии.
Закрепившись в Риме, Карл стал ждать свою остальную
армию. Имея средства на оплату лишь нескольких месяцев
рыцарской службы и не зная, насколько хватит его сил удер-
живать Рим, он перед отъездом оставил приказ, чтобы вой-
ска собрались в Лионе в октябре 1265 года и оттуда напра-
вились через альпийские перевалы в Асти и далее в цент-
ральную Италию.
Приказ был выполнен; осенью 1265 года тысячи солдат
сошлись в Лион, готовясь к походу в Италию. Карл и Беат-
рис сумели собрать впечатляющее воинство. «Французы в
Четыре королевы
383
большом числе явились на помощь Карлу, брату короля Фран-
ции, который находился в Риме, — писал хронист Салимбе-
не. — Я сам видел, как они собирались, когда ехал из Фаэнцы
в Сан-Прокуло читать проповедь на праздник св. Иоанна
Евангелиста». По оценке хрониста, там было шесть тысяч
всадников, шестьсот конных арбалетчиков и до двадцати
тысяч пехоты. Виллапи указывал, что Беатрис, «жена упо-
мянутого Карла, со своими рыцарями», сопровождала ар-
мию по пути в Рим; «они направились через земли Бургун-
дии и Савойю», — отмечает хронист.
Это означало, что Беатрис и Карл без труда получили не-
обходимое разрешение от ее родичей на переход через Аль-
пы в Мон-Сени. Хотя савояры первоначально поддерживали
заявку Эдмунда на сицилийский трон, к осени 1265 года она
была признана нереализуемой, а правители Савойи были в
первую очередь реалистами. Филипп Савойский, самый
младший из дядюшек, не видел причин отказываться от воз-
можности извлечь что-то для себя из сицилийской затеи и
присоединился к племяннице, когда она отправилась в Рим;
возможно, именно на этом условии была выдана охранная
грамота и предоставлены проводники для Беатрис и ее от-
ряда.
В Средние века переход через Альпы даже в летние меся-
цы был опасен; двигаться через перевалы поздней осенью
было безумием, но именно это Беатрис со своими людьми и
совершила. Путешественники, проделывавшие тот же путь
до и после нее, оставили свои описания. Один хронист, од-
нажды проходивший через Мон-Сени в мае, заметил, что горы
были «весьма излишней [sic!]высоты... настолько высоки, что
если бы случилось моему коню споткнуться, он бы упал вмес-
те со мною в пропасть глубиною в четыре или пять раз боль-
шей, нежели высота колокольни св. Павла в Лондоне... путь был
чрезвычайно труден. Ибо тропы весьма тверды, каменисты и
полны изгибов и замысловатых поворотов, коих, я полагаю,
было числом не менее 200, прежде чем я достиг подножия».
Обычно тропа была столь узка и извилиста, а погода столь
плоха, что проводникам приходилось крепко держать и пут-
ника, и его лошадь, чтобы не дать им свалиться со склона.
384
Глава XXI
И в XVI веке ситуация была не лучше — судя по воспоми-
наниям путешественника, который поднялся на тот же пе-
ревал в ноябре:
«Подъем грозил нам гибелью... из-за снега, хотя у меня
был добрый крепкий конь и крепкий человек держал меня
за одежду, боясь, как бы мой конь не упал... без него я под-
дался бы сильному страху, поскольку двигался по очень
узкому уступу, край которого обрывался круто вниз и был
высотою, пожалуй, с три колокольни в Дуэ, а то и больше.
Когда мы прошли по горе примерно лигу [около 4 км [вверх,
там увидели дом, где отдохнули, а дальше я спешился и
повел коня под уздцы, боясь, как бы он не свалился в ка-
кую-нибудь пропасть... ведь тропа имеет в ширину едва
три фута, когда ее засыпает снег, а снег там плотный,
глубокий, и если лошадь провалится, то никогда уже не
выберется... Притом ветер дул так сильно, что мне ка-
залось, мы вот-вот пропадем; снег летел в лицо, слепил
меня, и я едва мог двигаться против ветра».
Осень 1265 года выдалась мягкая; графу и графине Про-
ванса снова повезло. «В год, когда они [войско Карла] пришли,
случилось великое чудо, ибо не было ни холодов, ни заморозков,
ни льда, ни снега, ни даже дождя и распутицы, так что дороги
были в отличном состоянии, прочны и проходимы, словно в
мае», — писал Салимбене. Однако как бы ни была мягка по-
года в центральной и южной Италии, на высотах Альп в но-
ябре наверняка были и снег, и лед, и холод, и только упорство
и решимость помогли Беатрис их преодолеть.
Армии потребовалось шесть недель, чтобы добраться до
Рима. «Так вышло, что только в начале месяца декабря, в ука-
занный год 1265, прибыли они... и когда явились в город Рим, граф
Карл весьма обрадовался и встретил их с величайшим удоволь-
ствием и почетом», — писал Виллани. Как только Беатрис при-
соединилась к Карлу, начали готовиться к коронации.
Новые король и королева Сицилии короновались 6 ян-
варя 1266 года в церкви св. Петра в Риме. К этому времени
Четыре королевы
385
папа был уже новый, Климент IV (Манфред пережил двух
понтификов подряд). Но Климент, как и его предшествен-
ник, был слишком робок, чтобы рискнуть явиться в Рим, по-
этому он прислал пятерых кардиналов, чтобы те провели це-
ремонии вместо него. Виллани рассказывает, что Карл и его
дама короновались с «великими почестями», то есть со все-
ми полагающимися церемониями. Беатрис наверняка наде-
ла венец, украшенный самоцветами, и платье из золотой пар-
чи, подбитое горностаем. Музыка, танцы и большой пир
полагались непременно; присутствие армии наверняка обес-
печило достаточное количество гостей. Учтивость требова-
ла, чтобы праздники длились два-три дня. Хотя Карл был
известен скупостью, по этому случаю он вряд ли стал скряж-
ничать: мать, Бланка, давно внушила ему, что чем пышнее
празднество, тем более законно событие в глазах света. А Карл,
которому еще предстояло победить Манфреда, чтобы взойти
на престол, нуждался в любых способах придать себе вес.
Для Беатрис коронация представляла собой завершение
длительной и трудной борьбы за то, чтобы ее зауважали се-
стры, уже добившиеся высот успеха. Ирония судьбы заклю-
чалась в том, что корона принесла ей не превосходство, а
равенство; Беатрис не обогнала старших, а лишь догнала их.
Но, наверно, равенство было самоцелью в семье, которая
насчитывала теперь четырех королев.
Как только праздники завершились, Карл вывел свое во-
инство из Рима и отправился искать Манфреда. На то, чтобы
нанести врагу решающий удар, у него оставался всего месяц;
после этого у него должны были закончиться деньги, и войс-
ко разошлось бы кто куда. Манфред попытался что-то вы-
торговать, прислал посланцев, наделенных полномочиями —
сделать уступки в целях перемирия, но Карл отклонил их: «Я
не хочу ничего, кроме битвы, — сказал он, — и пусть в этой
битве либо он убьет меня, либо я его». Беатрис осталась в Риме
с небольшим гарнизоном для обороны города, почти так же,
как Маргарита однажды осталась охранять Дамьетту для сво-
его супруга.
Манфред поспешно разослал приказ свои войскам —
прийти в Капую, чтобы отбросить захватчиков. Но большая
13 — Четыре королевы
386
Глава XXI
часть его людей находилась к северу и востоку от Рима, под
командованием его племянника, и Манфред не мог знать,
когда они прибудут. Поначалу его стратегия заключалась в
том, чтобы стоять и отбиваться от противника, пока не по-
дойдут подкрепления, однако армия Карла двигалась быст-
ро и неумолимо на юг, и подданные Манфреда, не осведом-
ленные о его планах, полагая, что он их бросил, легко сдава-
лись. Замок за замком попадали в руки французов.
К 10 февраля 1266 года Карл был уже в Кассино. Зная, что
враг засел в Капуе, предводитель французской армии быстро
проник вглубь территории до Беневенто с намерением изо-
лировать Манфреда от возможных помощников и захватить
его врасплох, напав с востока. С помощью лазутчиков Манф-
ред узнал о перемещениях Карла — и, понимая, что его легко
смогут окружить, тоже выступил на Беневенто в надежде, что
успеет захватить город и устроить сюрприз Карлу.
И ему это удалось. Беневенто располагается у подножия
горы, а Карл, у которого была на исходе провизия, повел
войска по прямой вверх и потом вниз, по сильно пересечен-
ной местности, чтобы сэкономить продовольствие. Его люди
устали и были голодны, «ибо за день до того, как они прибы-
ли [в Беневенто], из-за недостатка провизии многие вынуж-
дены были питаться одной капустой, а их лошадям скорми-
ли кочерыжки, и не было ни хлеба людям, ни зерна лошадям;
и денег больше не осталось», — сообщает Виллани.
Преодолев с большим трудом спуск по перевалу среди скал,
французы отнюдь не обрадовались, завидев вокруг Беневенто
впечатляющую армию Манфреда, удобно устроившуюся за
рекой, которая разлилась от талых вод и образовала естествен-
ную преграду. В этой позиции враг был практически неуяз-
вим. Если бы Манфред решил держаться за рекой, Карла /кда-
ло сокрушительное поражение, «ибо, если б он [Манфред[про-
медлил день или два, король Карл и его воинство погибли бы либо
попали в плен, не нанеся ни единого удара мечом, из-за отсут-
ствия провизии для них и корма для лошадей».
Но Манфред не стал ждать. Он видел, что французские
солдаты устали и приуныли, и потому решил нанести удар
сразу. Кроме того, у него имелось новое орудие — отряд в
Четыре королевы
387
1200 немцев-наемников, очень рослых парней на очень боль-
ших лошадях. У них имелись тяжелые доспехи, конструк-
тивно превосходящие прочих, а также репутация непобеди-
мости — это были своего рода конные танки. Манфред рас-
положил немцев позади своих искусных сарацинских
лучников; за германцами стояла оплаченная им итальянс-
кая кавалерия, которую считали менее качественной. Сам
он держался в арьергарде с резервом — около тысячи сици-
лийских рыцарей, которых намеревался пустить в ход на-
последок, чтобы окончательно деморализовать французов.
Карл увидел, что враг переходит реку, когда еще не все
его войска спустились с горы, и наспех выстроил их тремя
группами, чтобы ответить на вызов. Против сарацинских
лучников Манфреда у французов имелись арбалетчики; про-
тив грозных германцев Карл поставил около девятисот ры-
царей и оруженосцев из Прованса, а сам взял командование
над третьей линией, конными рыцарями и пехотинцами из
Франции. Фламандских наемников оставили в резерве.
Битва началась. Французы понесли большие потери. «За-
вязалась жестокая битва между первыми двумя отрядами
немцев и французов, и напор немцев был так силен, что они
едва не уничтожили французский отряд, и заставили их
отступить, и заняли поле боя», — писал Виллани. Карл, видя,
что вторая линия заколебалась и рассыпается, бросился впе-
ред со своими провансальцами и фламандцами, ничего не
оставив в резерве. «Посему битва была трудной и ярост-
ной, и длилась долго, а узнать, кто одерживает верх, никто
не мог, ибо германцы, отважные и могучие, все сметали сво-
ими мечами и нанесли огромный ущерб французам».
А между тем у Карла также было тайное оружие, о кото-
ром он, впрочем, и не подозревал: сила тяжести. Из-за нетер-
пеливости Манфреда тяжелой германской коннице пришлось
атаковать французов вверх по склону. Это сильно утомило
их лошадей. Кроме того, их доспехи, совершенно непробива-
емые спереди, имели дефект, не учтенный изготовителем:
подмышки оставались незащищенными. Всякий раз, когда
германский наемник поднимет руку, чтобы поразить мечом
противника, эта часть тела открывалась. Какой-то сообрази-
тельный французский рыцарь заметил это и стал призывать
388
Глава XXI
своих товарищей: «Кинжалы! Беритесь за кинжалы!». «Итак
они и сделали, и таким путем сильно потеснили германцев,
многих повергли, и вскоре те бросились бежать».1
Поражение считавшихся непобедимыми немцев вызва-
ло панику среди итальянцев Манфреда, многие из них раз-
вернулись и пустились бежать. Манфред, понимая, что бой
проигран, выказал поразительное мужество. Он собрал всех,
кто не бросил его, и ринулся в бой «без знаков своего коро-
левского достоинства, так, чтобы его не признали королем,
но сражался он храбро в самой гуще схватки, как и подобает
благородному воину, — писал Виллани. — Тем не менее его
1 Эта битва описана много лет спустя после события, при том по-
латынн, монахом, то есть не специалистом в военном деле. Поэтому в
переводном виде описание представляется отчасти загадочным. Тяже-
лый пластинчатый доспех, который так популярен у авторов фильмов
па средневековую тематику, только-только входил в употребление, его
изображения па миниатюрах и могильных плитах рыцареГ1 того време-
ни отсутствуют. Защитный доспех того времени состоял нз длинной
кольчуги, дополняемой кольчужными же чулками, рукавицами, а так-
же канюшоном-хаубергом, поверх которого надевали шлем. Кольчуга
надевалась поверх кожаного или стеганого «поддоснсшпика», напоми-
нающего куртку с узкими рукавами. Чтобы защитить дополнительно
руки до локтя, ноги до колен, иногда также плечи и локти, поверх коль-
чуги надевались металлические щитки, изогнутые но форме тела и зак-
репленные ремнями. Однако подмышка оставалась почти незащищен-
ной при любой конструкции доспеха — иначе воины не могли бы сво-
бодно двигать рукой. В условиях боевого взаимодействия, когда удары
сыпались со всех сторон, а кони не стояли спокойно на месте, попасть
мечом в эту точку быстро движущемуся человеку, разумеется, было
очень затруднительно — даже одному человеку, не говоря уж о целом
отряде опытных бойцов. Ну а чтобы, действуя кинжалом, нанести смер-
тельную рану в подмышку, требовалось приблизиться па копе к врагу
вплотную, обхватить его одной рукой и нанести прицельный удар дру-
гой, протыкая кольчу1у или плотную ткань (кожу)... Поэтому можно
предположить, что французские пехотинцы, атаковавшие вперемешку
с конницей, орудовали не кинжалами, а длинномерным оружием типа
алебард (с широким обоюдоострым лезвием наподобие кинжала). Та-
ким оружием можно было наносить удары но ногам, лишая противни-
ков равновесия, чтобы тс падали наземь. А поскольку подняться в тя-
желом доспехе на ноги или избавиться от него самостоятельно трудно,
человека уже было намного проще зарубить мечом или при желании
заколоть в подмышку. (Прим, перев.)
Четыре королевы
389
сторонники выдерживали натиск недолго и уже начали от-
ступать; вскоре их разогнали, а король Манфред был убит в
окружении врагов. Так утверждал один французский рат-
ник, но наверняка это было неизвестно».
Карл победил. Его войска преследовали убегающих ита-
льянцев до Беневенто и дальше, а затем заняли город. Побе-
доносный король Сицилии не проявил никакого милосердия.
Многие из тех, кто служил Манфреду, были схвачены и от-
правлены морем в Прованс, где и умерли в заключении. Вдо-
ва и дети Манфреда были захвачены несколько дней спустя,
их постигла та же судьба в одной из итальянских тюрем. Толь-
ко участь самого Манфреда оставалась неизвестной. Спустя
три дня после боя в Беневенто пришел итальянский солдат-
пехотинец, гоня перед собою мула, через спину которого было
перекинуто мертвое тело. Он выкрикивал, как торговец:
«Кому нужен Манфред? Кто купит Манфреда?» Тело доста-
вили к Карлу. Он велел взятому в плен высокородному ры-
царю опознать его; тот подтвердил, что это останки Манфре-
да, и заплакал: «Увы, увы, мой господин..».. Впечатленный от-
вагой Манфреда в последние часы жизни, Карл оказал
некоторые почести своему противнику. «Король Карл не мог
похоронить его в освященной земле, поскольку тот умер от-
лученным; но возле моста, ведущего в Беневенто, велел вырыть
могилу, и над нею его воины сложили высокую насыпь, принеся
каждый по камню», — рассказывает Виллани.
Все было кончено. Карл добился своего. Он отправил из-
вестие Беатрис, и она поспешила к нему в Беневенто. Оттуда
новые король и королева Сицилии в сопровождении изыс-
канной свиты направились в Неаполь, чтобы официально
приступить к управлению своим королевством. Супруги давно
уже предвкушали этот момент и наверняка ликовали, когда во
главе торжественной процессии въехали в город: Карл — гордо
выпрямившись в седле великолепного коня, а Беатрис — изящ-
но устроившись на носилках, обитых бархатом.
Карл не замедлил нарушить все пункты договора с па-
пой и пошел завоевывать один за другим города в Централь-
ной и Северной Италии в явной попытке собрать империю,
390
Глава XXI
которая сравняла бы его с любым из правителей христианс-
кого мира. В январе 1267 года Карл вторгся в Тоскану.
К апрелю он взял Флоренцию. «Король Карл будет госпо-
дином величайших земель в мире. Они принадлежат ему и до-
стойны его», — такую строку мы находим в песне одного из
трубадуров. В 1268 году король Сицилии справился с са-
мой большой угрозой: пятнадцатилетний Конрадин привел
большую германскую армию в Тальякоццо, вблизи от Рима,
и напал на Карла. Поначалу Конрадин добился успеха, но
его войско не знало дисциплины, и многие бросились за до-
бычей, еще не одержав окончательной победы. Карл, нахо-
дившийся в укрытии с резервом, застал дезорганизованно-
го противника врасплох и разгромил ее. Для того, чтобы раз
и навсегда отбить у правителей Германии охоту снова оспа-
ривать его власть, Карл для примера привез юного Конра-
дина в Неаполь и казнил там при большом скоплении наро-
да — ему отрубили голову. Этот акт откровенной жестокос-
ти вызвал отвращение и шок даже у сторонников Карла.
Беатрис разделяла честолюбивые замыслы Карла, но так
никогда и не разделила плоды его успехов. В июле 1267 года
она умерла в городке Ночера, примерно в 150 милях к югу от
Рима, в то время как ее муж осаждал какой-то замок в Тоска-
не. Признаков болезни никто не описал, но скорее всего она
подхватила тиф или дизентерию. Возможно, на ее здоровье
сказался нелегкий для чужестранцев климат Южной Италии,
способствовавший развитию бактериальных инфекций; это
погубило жизнь Беатрис, как до нее — столь многих венце-
носных пришельцев в прошлом. Карл велел перевезти ее тело
в Прованс и похоронить рядом с отцом в Эксе, в роскошной
часовне, возведение которой когда-то оплатила Маргарита.
Беатрис было всего тридцать пять лет, когда она умерла,
оставив пятерых детей. Она наслаждалась своим королев-
ским титулом всего полтора года. Она посвятила жизнь сво-
им амбициям и пала их жертвой.
Ей так и не довелось сесть за главный стол рядом с Мар-
гаритой и Элеонорой.
МАРГАРИТА
Глава XXII
ПОСЛЕДНИЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
Как ни прискорбно, у нас нет никаких указа-
ний на то, что Маргарита оплакивала смерть
младшей сестры. Королева Франции помнила о
несправедливости отцовского завещания, не за-
была и предательство Карла и Беатрис во время
крестового похода Людовика, и это, по-видимо-
му, не позволило ей смягчиться даже при извес-
тии о смерти той. Более того, можно не сомне-
ваться, что восхождение Карла на трон Сицилии
стало источником сильнейшей досады для Мар-
гариты. Если граф Анжуйский не удовлетворил
ее требований относительно провансальского на-
следия прежде, когда нуждался в поддержке ее
самой и ее мужа, чтобы осуществить свои пла-
ны, то какие шансы оставались у нее теперь —
при том, что он стал сюзереном богатого коро-
левства, и вся Европа восхваляла его подвиги?
Поведение Карла в качестве короля Сици-
лии лишь подтвердило опасения Маргариты
относительно бессовестности деверя. Первое,
что он сделал после смерти ее сестры, было на-
рушение того пункта завещания Раймонда-Бс-
ренгера V, согласно которому Прованс должен
был достаться старшему из детей Беатрис: он
узурпировал права собственного первенца и
оставил титул (и графство) за собой. Маргарита
394
Глава XXII
резко протестовала и жаловалась Людовику, но король
Франции колебался. Похоже, что серьезные, почти неверо-
ятные успехи Карла в Италии стали неожиданностью для
Людовика IX. С одной стороны, он мог только похвалить
нового короля Сицилии за достижения, особенно потому,
что он взялся за дело по настоянию папы. С другой / не
очень-то приятно осознавать, что младший брат настолько
затмил тебя в военных делах. «Он [Карл] был отличным во-
ином и стер то позорное пятно, которое тяготело над фран-
цузами после неудач Людовика Святого за морем», — писал
Салимбене.
Однако убедительное решение Карлом проблемы сици-
лийского наследства устранило последнее препятствие, ме-
шавшее Людовику осуществить лелеемую годами мечту, и
он поспешил ее реализовать. В марте 1267 года, год спустя
после разгрома Манфреда под Беневенто, когда стало ясно,
что брат прочно утвердился в новом королевстве, король
Франции созвал на встречу всех своих баронов. Присутствие
было обязательно. Жуанвиль, страдая в то время от лихо-
радки, «молил его величество позволить остаться дома. Од-
нако он прислал мне слово, что настаивает на моем приезде,
поскольку в Париже имелись хорошие врачи, умеющие изле-
чивать подобные хвори».
Людовик держал цель собрания в секрете от всех, в том
числе и от Маргариты. «Никто, даже сама королева, не мог
объяснить, зачем король меня вызвал», — писал Жуанвиль.
Но дворянство, видимо, о чем-то догадывалось. Придя на
мессу в Сен-Шапель, Жуанвиль подслушал такой разговор
между двумя рыцарями:
— Не верь мне больше никогда, — сказал один, — если
король не примет крест в этой самой часовне.
— Если так, — ответил другой, — это будет один из печаль-
нейших дней, когда-либо виденных во Франции. Ибо если
мы не примем крест сами, то потеряем расположение короля;
а если примем, то утратим благоволение Господа, так как сде-
лаем это не из любви к нему, но их страха разгневать короля.
Рыцари оказались правы: не только Людовик, но и трое
его сыновей, и самый старший Филипп, наследник пре-
Последний крестовый поход
395
стола, и Жан-Тристан, дитя, рожденное в Дамьетте в
1250 году, когда Маргарита была вынуждена подкупить мо-
ряков из Пизы и Генуи, чтобы те помогли удержать город, —
все они вслед за отцом высказали желание идти в кресто-
вый поход. Двадцатипятилетняя дочь Людовика и Марга-
риты, Изабелла, и ее муж, король Наваррский, также взяли
крест.
Жуанвиль, который так поддерживал Людовика семнад-
цать лет назад в Святой Земле, пришел в ужас. Он отказал-
ся участвовать в этой авантюре, несмотря на активный на-
жим короля, и горячо порицал тех, кто поощрял навязчи-
вую идею Людовика:
«Ясчитал, что все, кто советовал королю отправить-
ся в этот поход, совершили смертный грех. Ибо в то вре-
мя состояние страны было таково, что по всему королев-
ству царил полный мир, равно как и между Францией и ее
соседями, а стоило королю Людовику уйти, как дела в ко-
ролевстве пошли все хуже и хуже.
Тем сильнее было прегрешение оных советчиков коро-
ля, что он телесно был так слаб, что не выдерживал по-
ездок ни на носилках, ни верхом — воистину, так слаб, что
позволил мне нести себя на руках от дома графа д'Оксер,
где я прощался с ним, до францисканского аббатства. И
все же, при такой слабости, останься он во Франции, он
мог бы прожить дольше, и сделал бы еще много добра, и
осуществил многие прекрасные замыслы».
Терзания и ужас Маргариты совпадали с чувствами вас-
сала. Она уже побывала в крестовом походе. Если все по-
шло так криво в первый раз, когда Людовик был молод и
силен, что случится теперь, когда ему уже пятьдесят три, и
он болен? Королева Франции не верила в военные таланты
мужа: неужели все три ее сына и одна из дочерей должны
стать жертвами этого безумия? Она пыталась отговорить
Людовика, но король был тверд как кремень, и начались
спешные приготовления, поскольку Людовик назначил срок
отплытия на май 1270 года.
396
Глава XXII
И снова пришлось приложить огромные усилия, чтобы
набрать желающих. Людовик воспользовался оказией в день
посвящения его сына Филиппа в рыцари 5 июня 1267 года,
который отмечался с большой пышностью и потому собрал
много гостей, чтобы пробудить в людях желание присоеди-
ниться к нему в новом начинании по спасению Святой Зем-
ли. Он даже попросил папского легата прочесть проповедь
сразу после церемонии, призывая всех присутствующих
взять крест. Пятьдесят два юноши из лучших семейств
Франции были посвящены в рыцари вместе с Филиппом;
каждый получил от короля многозначительный подарок —
боевого коня. Ради такого случая Людовик отбросил свои
аскетические привычки, готовый на все, лишь бы уговорить
капризную французскую знать: «Он даже позволил себе ве-
ликолепно нарядиться», — заметил историк Жан Ришар.
Король предлагал и иные приманки; тех, кто решит по-
служить в течение года (начиная со дня высадки на дальнем
берегу) ожидала щедрая плата и даже питание за счет коро-
ля. Во многих случаях Людовик дополнительно записывал
на себя всю стоимость путешествия и гарантировал замену
лошадей, если они падут на службе. Такими способами ко-
ролю Франции удалось собрать войско внушительных раз-
меров, хотя все-таки поменьше того, первого. Похоже, что
он повсюду наталкивался на заметное отсутствие энтузиаз-
ма: даже неугомонный Сен-Поль потребовал 1200 ливров
сверх уговоренной выплаты жалованья в 2000 ливров, преж-
де чем согласился поучаствовать.
Поддержка Карла была крайне необходима. Людовику
нужны были корабли и люди с Сицилии; личное участие
брата придало бы всей затее ореол удачливости. Но Карл
явно столь же неохотно думал о крестовом походе в Святую
Землю, как и вся прочая французская знать. А вот о походе
на Константинополь король Сицилии подумывал, рассчи-
тывая еще больше расширить свои владения. К 1267 году
он вступил в несколько дипломатических соглашений, пре-
следуя именно эту цель, в том числе обменялся дружествен-
ными посольствами с мамлюками — теми самыми мусуль-
манами, на которых Людовик предлагал ему совместно на-
Последний крестовый поход
397
пасть. Карл был настроен отказать брату, но когда Людовик
прислал гонцов с просьбой к королю Сицилии отложить
свою собственную войну в пользу крестового похода, Карл
нехотя согласился. Но совершенно ясно, что радости он при
этом не испытывал.
Обеспечив себе базу, Людовик снова поднял вопрос на-
бора людей по разным странам. Маргарита беспомощно на-
блюдала за тем, как ее муж, глубоко убежденный в святости
движущих им побуждений и непобедимости замыслов, при-
зывает в свои ряды родичей ее сестры в Англии.
Та Англия, куда Элеонора возвратилась в конце октября
1265 года, отнюдь не была мирной страной. Хотя битва при
Ившеме уничтожила предводителей мятежа, еще оставались
очаги яростного сопротивления, и их необходимо было уст-
ранить. Нестабильность политической ситуации усилива-
лась из-за того, что королевская партия решила отомстить
и рассчитаться с виновниками своих бед. На спешно созван-
ном парламенте в Винчестере, в сентябре месяце, собрались
те бароны, которые сражались за Эдуарда, и потребовали
передать им всю собственность своих противников. Что и
было сделано. «На этом парламенте... он лишил наследствен-
ных владений всех тех, кто стоял за графа Симона против
их господина короля, и вскоре после того отдал их земли тем,
кто преданно служил королю, вознаградив каждого по мере
заслуг», — писал один из хронистов.
Особенно хорошо сложились на этом заседании парла-
мента дела королевской семьи. Эдуард получил в награду
замок в Дувре, а Эдмунду отдали, возможно, как компенса-
цию утерянной Сицилии, обширное графство Лестер, преж-
де принадлежавшее Симону де Монфору, самое престиж-
ное и прибыльное владение в королевстве. Город Лондон
согнулся под тяжестью штрафа в двадцать тысяч марок, ко-
торые Генрих намеревался затратить на выкуп трех англий-
ских епископств, отданных Элеонорой в час отчаянной нуж-
ды, Людовику. Королеву тоже не забыли. Она получила свою
долю конфискованных земель. Особенно символичным был
жест короля, который наградил ее правом взимать налоги с
Лондонского моста.
398
Глава XXII
Итог всех этих своевольных актов мести был предска-
зуем: «Лишенные наследства сбились в шайки и принялись
грабить и жечь повсюду». Беспорядки не прекращались,
насилие терзало страну — а ведь во время правления Си-
мона де Монфора такого не было, говорили себе англи-
чане...
Элеонора возвратилась — но больше не правила. Траги-
ческие смуты, пережитые Англией, требовали найти козла
отпущения, и Элеонору сочли подходящей кандидатурой.
Ни мятежники, ни сторонники короля не могли забыть, что
королева Англии в свое время собрала огромную армию для
вторжения на противоположном берегу и не пустила ее в
ход лишь в самый последний момент по настоятельной
просьбе папского легата. А еще ей неизменно вменяли в вину
очевидное пристрастие короны к иноземцам. Война не раз-
решила этого наболевшего вопроса; по-прежнему широко
бытовало мнение, что королева бессердечно обогатила ро-
дичей и соотечественников во вред королевству. Элеонора
сделала символическую попытку реабилитации своего
имиджа, призвав по возвращении нового легата с целью ус-
тановить прочный мир. Если она считала, что этим жестом
переубедит своих подданных, она ошибалась. Ее так никог-
да и не простили. От того, что ей достался Лондонский мост,
толку, конечно, было так же мало.
Потребовалось еще три года, чтобы стереть последние
следы мятежа. Ги де Монфор, третий сын Симона, оправил-
ся от ужасных ран, полученных им под Ившемом, и бежал
во Францию; вскоре к нему присоединился старший брат
Симон; у Монфоров явно оставались еще друзья в Англии.
Уцелевшие мятежники верили, что эти двое возвратятся во
главе большой армии, и это подстегивало их решимость.
В мае 1267 года Генриху и Элеоноре снова пришлось при-
звать Сен-Поля и его рыцарей, чтобы подкрепить силы ко-
роля — правда, ненадолго. Но на самом деле Ги и Симон от-
правились сражаться за Карла в Сицилию — это еще раз
указывает на то, что Карл и Беатрис поддерживали мятеж-
ников и играли в гражданской войне против Генриха и Эле-
оноры.
Последний крестовый поход 399
Однако к 1268 году мир более-менее был восстановлен.
Эдуард, чувствовавший себя в своей стихии, пока шли во-
енные действия, в дни мира заскучал. Он попытался уме-
рить свой аппетит к воинским упражнениям, устраивая тур-
ниры, но этого оказалось недостаточно. А потому, когда его
дядя Людовик объявил, что собирается в крестовый поход,
Эдуард тоже решил уйти.
Людовик обрадовался. Король Франции, как рассказы-
вает один английский хронист, «направил специальных гон-
цов к Эдуарду, сыну короля Англии, прося о немедленной
встрече; на эту просьбу Эдуард сразу же ответил согласием
и спешно переправился через Ла-Манш, чтобы встретиться
с королем французским. Тот принял его с великой приязнью,
обнял и объяснил, зачем призвал его. Он сказал, что желает
возвратиться в Святую Землю, и предлагает Эдуарду стать
его сотоварищем, чтобы укротить варварскую ярость языч-
ников».
Эдуард ответил, что охотно сопроводил бы Людовика,
но в сложившихся обстоятельствах не может, так как не-
давно прошедшая смута, к сожалению, истощила его сред-
ства. «На это король Франции ответил: „Я ссужу тебе
тридцать тысяч марок добрых и законных денег, или даже
просто дам их тебе, если только уважишь мое желание”.
Дело в том, что Эдуард был человек рослый, статный, об-
ладавший великим мужеством и отвагой, и чрезвычайно
сильный; король Франции счел бы большой удачей, если бы
обрел такого спутника. Посему Эдуард, желавший взяться
за это дело ничуть не менее, чем сам король Франции, со-
гласился на это предложение». А поскольку куда шел Эду-
ард, туда же и Генрих Альмейн, куда шли они, туда же и
Эдмунд, то все трое приняли крест 24 июня 1268 года в
Нортхемптоне.
Генрих III пришел в ужас. Англия только-только обре-
ла видимость нормальной жизни. Король был стар и не-
здоров, он во всем полагался на советы старшего сына. Он
доказывал, что порядок в стране нарушится, если Эдуард
надумает уехать, и просил сына остаться, но Эдуард и слу-
шать не стал. Элеонора, видимо, соглашалась с мужем, но
400
Глава XXII
и она больше не могла требовать послушания от старшего
сына. После того, как он совершил рискованный побег от
Симона де Монфора и спас короля, отношения между мате-
рью и сыном изменились. Политическое влияние Эдуарда
возросло и затмило Элеонору. Кружок могущественных де-
ятелей, некогда ограждавший королеву, распался в период
военных бедствий. Джон Мэнсел умер еще до возвращения
Элеоноры в Англию, не дожив до восстановления монархии.
Дядюшка Пьер скончался в 1268 году, за ним, в 1270 году,
ушел и дядюшка Бонифаций. Эдуард не обращался к мате-
ри за советом — наоборот, делал все, что мог, чтобы отстра-
нить ее от власти. Лишившись политической базы, Элеоно-
ра не осмеливалась противостоять желаниям и решениям
Эдуарда. Она теперь заметно сблизилась с Эдмундом, кото-
рый вместе с нею провел за границей большую часть перио-
да гражданской войны.
Планы крестового похода были составлены. Для финан-
сирования экспедиции папа позволил королю Франции со-
брать десятину с доходов церкви в его владениях, помимо
той десятины, которую уже взимал Карл для своей сици-
лийской кампании. Местные прелаты попытались протес-
товать — они не хотели становиться нищими ради очеред-
ной безнадежной затеи короля. Папа получил от них пети-
цию с просьбой отменить поборы. Петиция была отклонена,
Людовик получил свою десятину.
Король Франции со своим войском должен был отплыть
из порта Эг-Морт в мае 1270 года. Вместе с ним уезжали
брат Альфонс, трое сыновей и дочь. Эдуард намеревался
последовать за ними с небольшим интервалом. Карл со сво-
им флотом собирался плыть отдельно с Сицилии.
14 марта 1270 года Людовик объявил о начале крестово-
го похода, вновь приняв посох пилигрима в Сен-Дени. На
следующий день он прошел босиком из дворца до собора
Нотр-Дам. Затем, во главе своей большой армии, он высту-
пил в Прованс. Все шло точно так же, как более чем двад-
цать лет назад, с одним заметным исключением.
На этот раз Маргарита осталась дома.
Последний крестовый поход
401
В Провансе пришлось ненадолго задержаться — часть
кораблей, заказанных Людовиком, еще не была готова, — и
потому крестоносцы отплыли лишь 2 июля 1270 года. Толь-
ко когда войско реально собралось в путь, Людовик открыл
своим людям, что направляются они не в Акру, как все по-
лагали, но в Тунис.
Выбор Туниса был весьма странен для человека, кото-
рый посвятил жизнь защите и спасению Святой Земли. А
Святая Земля в тот момент отчаянно нуждалась в спасении.
Мамлюки, опасаясь совместного французско-монгольско-
го удара, за несколько лет до того решили выместить злобу
на местном христианском населении. Все поселения, кото-
рые Людовик в свое время так тщательно, с такими расхо-
дами укреплял, были взяты и разрушены.
Опасения мусульман насчет совместного нападения были
не беспочвенными. Людовик на самом деле поддерживал
контакт с монголами. Похоже, кого-то из монгольских пред-
водителей сильно впечатлил шатер алого шелка, служивший
также походной часовней, который Людовик подарил ему
как раз перед началом своего предыдущего крестового по-
хода. О нем особо упоминалось в письме, доставленном в
Париж в 1262 году. В нем содержался также вопрос, не со-
гласится ли король французский совместно пойти против
египтян. Монголы были особенно заинтересованы в кораб-
лях. Если бы Людовик любезно согласился прибыть вместе
с флотом, они были бы весьма признательны. В качестве
вознаграждения предводитель монголов обещал отдать
французам Иерусалим.
Ответ Людовика на это предложение нам неизвестен. Од-
нако возможно, что король Франции решил идти на Тунис,
имея его в виду — видимо, там он полагал устроить базу, где
его войско могло безопасно подождать подхода монголов.
Скорее всего, именно это подразумевал хронист Виллани,
когда объяснял: «Сочтя, что этот курс наилучший, они ре-
шили пойти против державы Тунисской. Если бы христианс-
кое воинство сумело ее захватить, то они оказались бы в очень
выгодной позиции, чтобы затем без труда захватить державу
402
Глава XXII
Египетскую — там они могли преградить путь и полностью
прогнать силы сарацин».
Но возможно также, что король Франции вспомнил о
Тунисе под влиянием Карла. Мохаммед, эмир Туниса, бла-
говолил Манфреду и Конрадину и предоставлял убежище
их сторонникам и другим недовольным сицилийцам. Соот-
ветственно, эмир поощрял мятежные настроения, подрыва-
ющие власть Карла в Италии. И еще хуже — по меркам но-
вого короля Сицилии — было то, что Мохаммеду полага-
лось выплачивать ему ежегодно 34 300 золотых, но с самой
коронации Карла он ничего не присылал. Людовик не мог
не знать об этой задолженности.
Перед отъездом король Франции рассказал исповедни-
ку, что избрал целью Тунис, поскольку полагал, что может
обратить эмира в христианство. До сих пор остается откры-
тым вопрос, кто именно вбил в голову Людовику, что лич-
ность, носящая имя «Мохаммед», может жаждать обраще-
ния в христианство.
Так или иначе, крестоносцы поплыли в Тунис. Погода
на этот раз держалась хорошей, и флот Людовика прибыл
на место в полном комплекте и сохранности 18 июля. Порт
Тунис, как выяснилось, никто не защищал, и потому его взя-
ли быстро. Мохаммед, узнав о намерениях французов, по-
слал за подкреплениями и отступил за стены своей столи-
цы, расположенной в нескольких милях от побережья. В
связи с нехваткой питьевой воды Людовик отошел от порта
и расположил свое войско на равнине вне стен города Кар-
фагена, «каковой Карфаген, часть коего была восстановлена
и укреплена сарацинами ради защиты порта, христиане
вскоре взялись штурмовать», — писал Виллани. Людовик и
в этот город не вошел, разбил лагерь под жарким августовс-
ким небом, ожидая прибытия Карла Анжуйского. Кресто-
носцы так и стояли всего в пятнадцати милях от столицы
Туниса.
Ждать всегда неприятно; ждать в ограниченном про-
странстве, хоть и под открытым небом, но среди толп немы-
тых соотечественников, в условиях жестокого зноя и влаж-
ности, было пыткой. И эта задержка стала роковой. Почти
Последний крестовый поход
403
сразу, после прибытия французские солдаты начали болеть.
Салимбене называет это заболевание чумой, но по всей ве-
роятности, это был тиф. «И когда христиане вознамерились
войти в город Тунис, по воле божией, из-за грехов христиан,
воздух того побережья начал сильно портиться, и особенно
в лагере христианском, по той причине, что они к этому воз-
духу не привыкли, а также потому, что условия были труд-
ные, и скученность людей и животных чрезмерна», — объяс-
нял Виллани.1 Войско Людовика редело на глазах. Жан-Три-
стан, чьи двадцать лет жизни вместились между двумя
безуспешными крестовыми походами, умер через десять
дней. Папский легат и кардинал Альба продержались ненам-
ного дольше, а вместе с ними умерли также «многие графы,
и бароны, и простолюдины», — писал Салимбене. «Не толь-
ко вода, но даже деревья распространяли лихорадку», — ут-
верждал другой хронист. Наследный принц Филипп также
заболел.
1 Очень характерное замечание: воздух портится не от того, что
всюду лежат гниющие отбросы, а но божьей воле. Возможности сред-
невековой европейской медицины были чрезвычайно ограничены.
Порой читать о «подвигах» тогдашних врачей становится страшно:
они могли лечить колотую рану, смазывая ее яичным белком (немы-
тыми руками!), а ревматизм — холодными ваннами. Диагностика за-
болеваний основывалась на чисто внешних вторичных признаках:
например, лихорадка, вызванная множеством причин, всегда лечи-
лась одними и теми же приемами. В качестве лекарств применялись
порой минералы и предметы, наделенные лишь магическими свой-
ствами в воображении людей, а реальные знания деревенских знаха-
рок «учеными» врачами не слишком уважались. Религия запрещала
исследование человеческих тел, вообще любые эксперименты. Свод
знаний арабских врачей, основанный на наблюдениях и опыте, был
практически недоступен. Распространение болезней приписывалось
плохой воде, климату, божьему гневу и т.н., а о передаче заразы от че-
ловека к человеку нс догадывались вплоть до великой чумы 1348 года.
О санитарии нс задумывались, в военных лагерях нс было даже та-
ких доступных и элементарных удобства, как яма для отходов и осо-
бое место для отправления нужд. Остается только удивляться: как
вообще могли жить люди в условиях такой грязи и вопи, и как уда-
валось выжить заболевшим? (Прим, перев.)
404
Глава XXII
Как можно было ожидать в этих обстоятельствах, пожи-
лой и ослабленный человек становился легкой добычей бо-
лезни. Король Людовик слег и пережил Жана-Тристана все-
го на три недели. Незадолго до смерти он призвал к своему
ложу старшего сына и дал ему наставления о том, как стать
хорошим королем. Эти советы записал Жуанвиль. Это ис-
креннее, благочестивое послание определяло принципы пра-
вильного управления. Как писал умирающий Людовик в
завещании сыну:
«Поддерживай добрые обычаи твоей державы и уст-
раняй дурные. Не будь алчен в своих требованиях к наро-
ду, не налагай тяжелых поборов иначе как в случае край-
ней необходимости... Постарайся окружить себя таки-
ми людьми, будь то клирики или миряне, которые мудры,
прямодушны и верны, и не ведают зависти. С ними бесе-
дуй часто, но чурайся и избегай общения с людьми испор-
ченными... Для того, чтобы поступать справедливо с под-
данными, будь прям и тверд, не сворачивай ни вправо, ни
влево, но всегда избирай верную дорогу и не оставляй бед-
няков своим попечением, пока истина не прояснится... Ты
должен уделить внимание тому, чтобы подданные жили
мирно и праведно под твоею рукою... особо заботься о том,
чтобы назначать хороших бальи и прево, и часто спра-
шивай у них об их делах, а также проверяй, как ведут себя
люди в твоем собственном доме...»
Правление Людовика обладало огромным, но нереали-
зованным потенциалом. С самого рождения у короля Фран-
ции были все преимущества. Его старательно обучали, его
любили. Первые три десятилетия его жизни прошли под
знаком защиты и заботы очень умной и знающей матери,
которая вручила ему самое обширное, самое спокойное и
стабильное королевство в Европе. Глубина его страданий
после неудачи первого крестового похода и явно выражен-
ное стремление искупить вину добрыми делами были столь
велики, что подданные великодушно простили ему и катаст-
рофу, и позор. Мир уважал его страдания и видел в нем об-
Последний крестовый поход
405
разец моральной чистоты. Его хватило на короткий, но яр-
кий период, когда он творил добро, руководствуясь прин-
ципами, которые столь свято чтил. Он заключил мир с сосе-
дями, накормил бедняков, устанавливал справедливость,
прилагая все отпущенные ему способности. Он воздвиг пре-
красную Сен-Шапель. Но в конце концов он воспользовал-
ся всем этим доверием, доброй волей, уважением не затем,
чтобы улучшить жизнь подданных, о которых вроде бы так
заботился — но затем, чтобы увести их на жуткую, зловон-
ную равнину в Тунисе с намерением уничтожить культуру
чужого народа к вящей славе Господней.
В последние часы он так ослаб, что едва мог говорить.
Он умер 25 августа 1270 года, в шатре, на постели, посыпан-
ной пеплом по его собственному приказанию. Последние
слова его были: «В дом Твой войду я... Я воздам тебе почес-
ти в храме Твоем. О Иерусалим! О Иерусалим!»
Да, у Людовика IX, короля Франции, были причины
вздыхать по Иерусалиму. Этот святой человек дважды при-
вел тысячи соотечественников к смерти и разорил свое ко-
ролевство, а вступить в священный город ему так и не дове-
лось.
Карл Анжуйский прибыл ровно через день после смерти
брата. «И поскольку войско христиан стенало из-за смерти
короля, а сарацины ликовали, король Карл Сицилийский, брат
нашего государя, за которым он посылал перед смертью, при-
был с большим войском», — сообщает Салимбене. Карл преж-
де всего прошел в шатер, где лежало в торжественном уб-
ранстве (и в сильной жаре) тело его брата, и заплакал от горя,
простершись у ног покойного. Затем к нему вернулось са-
мообладание, и он оценил обстановку. Солдаты Людовика,
хоть их и приободрило прибытие короля Сицилии с войс-
ком, были подавлены и растеряны. Несколько недель люди
Мохаммеда, пользуясь неподвижностью крестоносцев, тер-
зали французов одиночными убийствами и небольшими
стычками. «Они так и не отважились вступить в настоя-
щий бой с христианами; но они устраивали засады и всячес-
кие уловки, нанося им большой ущерб», — отмечает Виллани.
406
Глава XXII
Войско Людовика привыкло к большим организованным
сражениям и осадам, но не было готово иметь дело с парти-
занской тактикой почти невидимого врага.
Карл немедля взял командование на себя. Он перегруп-
пировал силы французов и разумно запретил всякие лич-
ные инициативы, благодаря чему уменьшилось количество
нападений из засады и окрепло моральное состояние людей.
Он велел собираться и повел армию на Тунис. Уход из лаге-
ря под Карфагеном улучшил санитарные условия, и здоро-
вье солдат стало поправляться. Королю Сицилии помогла и
погода, так как вскоре после его приезда прошли дожди,
обеспечив людей чистой питьевой водой. Принц Филипп
выздоровел достаточно, чтобы его провозгласили королем,
и во Францию отправили гонцов с известием о смерти Лю-
довика. Крестоносцы начали верить, что в конце концов
смогут взять Тунис.
Но у Карла были свои цели. Король Сицилии не соби-
рался сражаться. Марш на Тунис служил ему лишь пово-
дом для того, чтобы заставить Мохаммеда вступить в пере-
говоры. «Правитель Туниса и его сарацины, видя, что им гро-
зит опасность, и боясь потерять город с прилегающими к
нему землями, пытались заключить мир с королем Карлом...
и на сей мир король Карл согласился», — писал Виллани. Карл
заключил надежную сделку, притом весьма выгодную для
себя. Эмир должен был стать его вассалом. Все сторонники
Манфреда и Конрадина изгонялись из Туниса. Ежегодная
дань Сицилии удваивалась, выплачивались и все недоимки
за прошлые годы. В качестве компенсации за причиненные
крестоносцам неудобства Мохаммед обязался выплатить
еще двадцать тысяч золотых (около пятисот тысяч ливров),
из которых треть Карл назначил себе.
Корыстный интерес Карла в этом соглашении не прошел
незамеченным. Если бы Тунис был захвачен силой, соглас-
но средневековым обычаям все, кто участвовал в боях, мог-
ли потребовать свою долю добычи; убедив Мохаммеда сдать-
ся загодя, Карл избавился от необходимости делиться. Кое-
кто «порицал короля Карла, говоря, что им руководила
жадность и скупость, ибо с той поры он мог, благодаря упо-
Последний крестовый поход
407
минутому миру, постоянно получать дань с правителя Ту-
ниса только для своей выгоды; а если бы Тунис был завоеван
всем христианским воинством, то это.государство принад-
лежало бы частично как королю Франции, так и королю Ан-
глии, и королю Наварры, и королю Сицилии, и Римской церк-
ви, и различным другим господам, которые участвовали в за-
воевании», — как объяснял Виллани. Эдуард, прибывший в
Тунис с Эдмундом и Генрихом Альмейном 10 ноября 1270
года, наверняка горячо возмущался, когда узнал условия со-
глашения и обнаружил, что и он сам, и Англия оставлены
без финансового возмещения.
Но Эдуард ничего не мог поделать. О том, какое облегче-
ние испытали французы, освободившись от обязательства
участвовать в крестовом походе Людовика, можно судить
по той живости, с какой они приняли приглашение Карла
покинуть Тунис и сопровождать его на Сицилию. Люди
свернули лагерь и сели на корабли на протяжении одного
дня. Эдуард, Эдмунд и Генрих просто развернули свою ма-
ленькую флотилию и вышли в море вместе со всеми 11 но-
ября, направляясь в сицилийский порт Трапани.
На обратном пути их настиг шквал; крестоносцы поте-
ряли сорок боевых кораблей уже в самом порту Трапани, а
король Филипп и его жена едва спаслись. Это восприняли
как неблагоприятное знамение, и было решено, что будет
лучше, если все возвратятся во Францию сушей. Но даже
и после этого несчастья и трагедии упорно преследовали
их; поездка домой по Италии напоминала скорее похорон-
ную процессию. Дочь Людовика Изабелла потеряла мужа,
короля Наваррского, умершего от болезни в Трапани, в
декабре 1270 года. Сама она умерла в начале следующего
года по дороге домой. В январе жена короля Филиппа, но-
вая королева Франции, упала с лошади, пытаясь перепрыг-
нуть какое-то препятствие; у нее начались преждевремен-
ные роды, она родила мертвого сына, долгожданого наслед-
ника престола, и сама умерла несколько дней спустя. Ни
Альфонс де Пуатье, ни его жена Жанна Тулузская, не верну-
лись во Францию; они умерли с разницей в один день в авгу-
сте 1271 года близ Генуи. Самый злейший враг Франции не
408
Глава XXII
мог бы нанести больший урон французскому королевскому
дому, чем Людовик своим крестовым походом.
Не обошла судьба и англичан. Эдуард, чрезвычайно раз-
досадованный тем, что опоздал и не смог поучаствовать в
операциях на территории Туниса, единственный из предво-
дителей крестоносцев решил остаться на Востоке и пере-
браться в Акру. Беспокоясь, что его отсутствие может затя-
нуться на несколько лет, он отправил Генриха Альмейна
вместе с французами в Англию, чтобы он пока управлял Гас-
конью. Генрих поехал через Витербо, чтобы поклониться
папе. Там он пал жертвой предательства. Ги де Монфор и
его брат Симон, все еще кипящие злобой из-за того, что Ген-
рих отказался поддержать мятеж их отца, напали на люби-
мого сына Ричарда Корнуэлла, когда он молился в церкви.
Согласно мнению хрониста, к этому преступлению был как-
то причастен Карл, которому служил Ги:
«Пока вышесказанные господа пребывали в Витербо,
случилось нечто неслыханное и отвратительное на зем-
лях, управляемых королем Карлом; ибо Генрих,... сын Ри-
чарда Английского, находился в церкви и слушал мессу, и в
момент, когда прославляется жертва тела Господня, Ги,
граф Монфор, наместник короля Карла в Тоскане, презрев
всякое почтение и к Господу, и к королю Карлу, своему гос-
подину, ударил кинжалом и убил собственной рукою вы-
шесказанного Генриха в отместку за графа Симона де
Монфора, отца своего, убитого, по своей же вине, коро-
лем Англии... Весь двор пришел в великое смятение, и мно-
гие винили короля Карла, который не должен был допус-
кать подобное, если он об этом знал, а если не знал, то не
должен был оставить преступление безнаказанным. Но
у графа Ги был при себе отряд вооруженных всадников и
пехотинцев, и он не удовольствовался совершением убий-
ства... он схватил Генриха за волосы и потащил его, мер-
твого, прежестоко прочь из церкви; а потом, совершив
упомянутое святотатство и человекоубийство, уехал из
Витербо, и достиг целый и невредимый Мареммы на зем-
лях графа Россо, отца его жены... По этой причине Эду-
Последний крестовый поход
409
ард, став королем, никогда не проявлял дружественнос-
ти ни к королю Карлу, ни к его подданным».
Маргарите пришлось дожидаться в своем замке в Па-
риже до мая 1271 года, когда Филипп и все его уцелевшие
спутники добрались наконец до столицы. Гонцы давно уже
доставили весть о смерти Людовика — но только теперь ко-
ролева-мать узнала об истинном масштабе потерь, причи-
ненных крестовым походом: ее муж, сын, дочь, зять и не-
вестка, и долгожданный внук, и деверь, и его жена — все
умерли.
Первым действием Филиппа как короля были офици-
альные похороны отца. Ларец, содержащий останки Лю-
довика, он возил с собой на всем протяжении пути из Ту-
ниса. Погребальный кортеж скорбно двигался по улицам
Парижа. Людовика IX погребли в Сен-Дени, рядом со стар-
шим сыном. «Как писец, когда завершает переписку книги,
украшает ее золотом и лазурью, так король наш украсил
свою державу», — отозвался о нем Жуанвиль. Какие чув-
ства испытывала Маргарита по этому поводу, нигде не за-
писано.
Ни один король Франции больше не ходил в крестовый
поход.
Круги от событий в Тунисе, как от камня, брошенного в
воду, продолжали расходиться. В том же мае гроб с телом
Генриха Альмейна привезли в Англию. Все летописцы со-
общают, что Ричард Корнуэлл, до которого известие о ди-
ком убийстве дошло лишь месяцем ранее, был сокрушен
потерей сына. То, что Ги и Симону де Мопфорам позволи-
ли ускользнуть от сицилийских властей, еще усугубляло его
скорбь. Ричард велел вырезать сердце сына и похоронить в
урне в стенах Вестминстера; тело погребли 21 мая 1271 года
в той же самой церкви Хэйлза, рядом с Сапчей.
Ричарду уже исполнилось шестьдесят два, и здоровье его
ухудшалось. Гражданская война далась ему нелегко, как и
всей королевской семье. Его репутация была подорвана по-
ведением в битве при Льюэсе, где его нашли прячущимся
па ветряной мельнице. Ему пришлось выплатить огромные
410
Глава XXII
суммы Симону де Монфору, и хотя поместья были возвра-
щены ему после войны, неясно, вернул ли он все утрачен-
ное имущество полностью. Ричарда держали в Кенилворте
под надзором Симона-младшего во время битвы при Ивше-
ме, и после окончания войны он сделал все возможное, что-
бы защитить своего надсмотрщика от страшного гнева ко-
роля и Эдуарда. Когда на Рождество 1266 года Генрих III,
Элеонора и Ричард собрались в Нортхемптоне, Симон-млад-
ший явился туда и попросил аудиенции. «По прибытии [Си-
мона-младшего] король Германии проводил его к королю и в
его присутствии выразил благодарность Симону за то, что
тот спас ему жизнь. Он рассказал, что его непременно уби-
ли бы в Кенилворте — в то время, когда погиб Симон-отец,
если бы молодой Симон не заступился за него, так разъярил-
ся гарнизон замка из-за смерти своего лорда. В связи с этим
Симону позволили получить от короля поцелуй мира»} Как
же больно было, наверное, Ричарду узнать, что спасенный
им человек беззастенчиво забыл об этом и убил его сына!
Вероятно, в результате тяжелых переживаний в декабре
1271 года у Ричарда случился удар. Правую сторону тела
парализовало, отнялась речь. 2 апреля 1272 года он умер и
был похоронен рядом с Санчей и Генрихом Альмейном в
Хэйлзе, хотя сердце, согласно его указаниям, захоронили во
францисканской церкви в Оксфорде. Дитя Санчи, Эдмунд,
унаследовал и титул, и владения отца.
1 «Поцелуй мира» — своеобразный символический ритуал, кото-
рому придавалось большое значение в Средние века. При разреше-
нии спорных вопросов, заключении мирных договоров и т.н. стар-
шие по рангу из договаривающихся сторон должны были при свиде-
телях обменяться поцелуями; видимо, это считалось материальным
воплощением единства душ. Договору, скрепленному лишь письмен-
ной грамотой, без обряда поцелуя, не доверяли: отказавшийся от
поцелуя показывал тем самым, что способен его нарушить. О том,
что можно дать поцелуй мира, а потом спокойно нарушить обещан-
ное, люди тогда долго нс догадывались. В этом смысле сыновья Си-
мона де Монфора проявили большую прогрессивность! Напомним
для полноты картины, что Ричард Корнуэлл приходился им дядей
но матери, а Генрих Альмейн — двоюродным братом. (Прим, перев.)
Последний крестовый поход
411
Ричард оставил в наследство потомкам и еще кое-что,
хотя об этом и не подозревал. Поскольку он оказался очень
слабым королем и побывал в Германии едва четыре раза за
пятнадцать лет, в этой стране создался политический ваку-
ум. После его смерти разгорелась борьба за власть, в итоге
которой новый, намного более сильный лидер, на этот раз
уроженец Германии, вышел на первый план и занял свое
место на сцене мировой истории. Он происходил из мало
кому тогда известного семейства Габсбургов.
Генрих III тоже хворал. В январе 1271 года ему стало
так плохо, что в феврале он написал Эдуарду, прося вер-
нуться домой. Известие о смерти Людовика IX уже дос-
тигло Англии, и Генрих с Элеонорой знали, что сын Людо-
вика Филипп решил завершить крестовый поход и возвра-
титься в Париж, чтобы взяться за обязанности короля. В Анг-
лии все еще периодически происходили вспышки насилия,
и Генрих беспокоился, что, если он умрет, положение мо-
нархии снова пошатнется. Но Эдуард решительно не же-
лал отказываться от крестового похода, начатого дядей, и
уплыл в Акру. Он возвратился в Англию только через три
года.
К осени 1272 года Элеонора поняла, что Генрих умирает.
Король и королева жили тогда в Вестминстере. Как и пред-
видел Генрих, близость его кончины ободрила граждан Лон-
дона, все еще недовольных тяжелыми репарациями, кото-
рые их вынудили выплатить после гражданской войны, и
они взбунтовались. В молодые годы Элеонора приняла бы
самое активное участие в ответных действиях короны, но
теперь она была беспомощна. Сознавая, что ее участие, осо-
бенно если Генрих умрет, только подольет масла в огонь
недовольства, она предоставила задачу умиротворения вли-
ятельным баронам, которые теперь толпились вокруг коро-
ля, тем «графам и баронам... равно как и прелатам, [кото-
рые] прибыли, чтобы присутствовать при его последних ча-
сах». Где находилась королева, источники не сообщают, но
немыслимо, чтобы Элеонора не была у постели Генриха в те
дни, когда он угасал.
412
Глава XXII
Генрих III умер 16 ноября 1272 года. Ему было шесть-
десят пять лет, из них пятьдесят шесть он правил. За эти
полвека с лишним он попытался, вместе с женой и ее роди-
чами, возродить Англию как великую державу в масштабах
Европы. Эта попытка ему не удалась, они с Элеонорой по-
теряли почти все. Но были у них также и достижения, прежде
всего — установление твердого мира с Францией, который
сохранился и после его царствования. Для человека, не имев-
шего от природы лидерских качеств, чьи таланты ограничи-
вались областью эстетики, для человека, любившего рос-
кошь, но стесненного в средствах, способного попеременно
быть щедрым, злым, романтичным, мстительным, набожным
и фанатичным, Генрих справился со своими задачами дос-
таточно неплохо. Его похоронили со «всеми почестями»,
упоминает английский хронист. В коронационных одеждах,
с короной на голове, его уложили на роскошно убранное
ложе. На похороны собрались все знатные люди королев-
ства. Если б не отсутствие обоих сыновей, Генрих нс мог бы
пожелать лучшего.
Короля похоронили в Вестминстерском аббатстве, кото-
рое незадолго до того было заново отделано и богато укра-
шено, в гробнице, где прежде находились останки Эдуарда
Исповедника. Где-то между войнами и клятвами, интрига-
ми и разочарованиями Генрих находил время, чтобы выра-
зить свою великую любовь к архитектуре в этой единствен-
ной церкви; художественный замысел был его, и только его;
он посвятил годы его великолепной перестройке. Здание
стоит и поныне, великий дар от короля, прожившего беспо-
койную жизнь.1
1 Возможно, Генрих уделял аббатству особое внимание, однако
иод его присмотром и с его санкции перестраивались и заново отде-
лывались также королевские резиденции, частично сохранившиеся
до наших дней. О сердечной привязанности короля к жене свиде-
тельствует особая его забота об удобстве и красоте се покоев — ими
впоследствии охотно пользовались и Элеонора Кастильская, и Иза-
белла Французская. Кроме того, при Генрихе III были перестроены
и усовершенствованы многие крепости на всей территории Брита-
нии. (Прим, перев.)
Последний крестовый поход 413
Таким образом, к зиме 1272 года от великих семейств
середины тринадцатого столетия в Англии, Франции и Про-
вансе остались только Маргарита, Элеонора и Карл Анжуй-
ский. Так или иначе, последний крестовый поход Людови-
ка IX стал финалом целого поколения.
Глава ХХШ
ЭНДШПИЛЬ
Филиппу III было двадцать пять лет, когда
ои взошел на трон Франции. Новый король ува-
жал отца и хотел следовать его принципам. Про-
блема заключалась в том, что он не знал, как за
это взяться. Он не был самым способным из де-
тей Маргариты; кроме того, ему недоставало
уверенности в себе и самообладания. В резуль-
тате он легко подпадал под влияние более силь-
ных личностей. Восхищение Филиппа его спо-
собным дядюшкой Карлом доходило почти до
обожания. Ситуация усложнялась тем, какое
воспитание Филипп получил в детстве и юнос-
ти: как легко можно представить, сына Людо-
вика IX обучали прежде всего религиозным воп-
росам. Людовик наделил сына целым кодексом
высоких моральных принципов, но не дал ему
практических примеров руководства большим
и могущественным королевством. В целом
молодой король больше всего любил ездить на
охоту.
Маргарита хорошо осознавала недостатки
сына. После внезапной, неожиданной смерти
самого старшего сына Людовика в 1260 году
Маргарита, предвидя политические проблемы,
которые возникнут при переходе власти к Фи-
Эндшпиль
415
липпу, пошла по тому же пути, что ее свекровь Бланка Кас-
тильская. В 1262 году, когда сыну исполнилось семнадцать,
она, оставшись однажды с ним наедине, попросила его дать
клятву, что он будет руководствоваться ее указаниями и по-
зволит ей управлять королевством ради его пользы, пока ему
не исполнится тридцать лет; что он не будет без ее позволе-
ния назначать членов королевского совета, а главное — что
не будет контактировать с дядей Карлом или заключать ка-
кие-либо соглашения с тогдашним графом Прованским, не
одобренные ею.
Реакция Филиппа на ее просьбу типична для него: он дал
клятву перед богом соблюдать все, что велела Маргарита, а
потом пошел к отцу и пожаловался на мать. Людовик, по-
мня лишь, как он боролся за собственное самоутверждение
против родительского авторитета, и забыв о стойкости ма-
тери и се умелом управлении королевством в первые годы
его царствования, обратился к папе с просьбой снять с сына
эту клятву. Примерно в то же время Генрих и Элеонора так-
же пытались избавиться от клятв, навязанных Оксфордс-
кими провизиями, так что в тот год папе пришлось немало
потрудиться в области отмены клятв. Папа, нуждавшийся в
поддержке Людовика для того, чтобы Карл мог стать коро-
лем Сицилии, очень охотно исполнил его просьбу, и проб-
ная попытка Маргариты пробиться к власти была полнос-
тью подавлена.
Так и вышло, что после смерти Людовика престол дос-
тался нерешительному, неуверенному в себе молодому че-
ловеку. Результат был легко предсказуемым. Не имея соб-
ственного видения проблем, Филипп стал придерживать-
ся замыслов других людей, и особенно честолюбивого
Пьера де Ла Бросс, который прежде был мелким чиновни-
ком при дворе его отца. Видение мира у Пьера заключа-
лось в том, чтобы добыть для себя как можно больше пол-
номочий, престижа и богатства в как можно более краткие
сроки. Король так увлекся, вознаграждая своего главного
советника, что руководить стало некому, и этот пробел вос-
полняли разные группировки, одну из которых образова-
ла Маргарита.
416
Глава XXIII
Как всегда, ее интересовал в первую очередь Прованс.
Смерть Людовика никоим образом не уменьшила реши-
мость его жены вернуть себе то, что она считала своей соб-
ственностью. Французская политика относительно осталь-
ной Европы была непоследовательной и неясной; некомпе-
тентность сына предоставила ей возможность нанести
последний удар по противнику. Она внимательно следила
за Карлом и выжидала удобного случая.
И он, конечно же, предоставил его. Человек, настолько
жаждущий имперской власти, как Карл, просто обязан был
оставлять за собой след всеобщего недовольства.
Началось с Германии. Смерть Ричарда Корнуэлла в
1272 году сделала вакантным престижное звание короля
римлян. Сразу же явились кандидаты на получение этой
почести. Альфонс X Кастильский немедленно написал
папе, заявив, что именно он был избран германскими элек-
торами в 1259 году, и потребовав наконец официально ут-
вердить его королем. Но на самом деле Альфонса никто не
хотел, и папа, и электоры завернули его от ворот. Затем От-
токар, король Богемии, объявил, что желает получить этот
пост; будучи одним из электоров, он мог быть уверен хотя
бы в одном голосе «за» — своем собственном. Он был кан-
дидатом намного более сильным — слишком сильным, по
мнению Карла; Оттокар был богат и командовал большим
войском, и если бы его избрали, влияние Карла в северной
Италии могло бы пошатнуться. Король Сицилии мог по-
терять контроль над ключевой областью. Карл с удоволь-
ствием выставил бы свою заявку на титул, но даже он по-
нимал, что папа этого никогда не допустит. В дополнение
к королевскому титулу Сицилии Карл уже стал сенатором
в Риме и наместником императора в Тоскане. Сделавшись
еще и королем римлян и, быть может, даже императором,
он стал бы могущественнее папы, а с этим папа не смирил-
ся бы.
Итак, Карл принялся искать кого-то, кто будет послуш-
но исполнять указания его, великого Карла. Вскоре такой
человек нашелся: племянник, Филипп III Французский.
Эндшпиль
417
Летом 1273 года Карл написал королю Франции, предлагая
выставить свою кандидатуру на лакомый пост и обещая свою
полную поддержку. Филипп счел идею отличной и позво-
лил дяде обговорить эту возможность с папой. Но папа хо-
тел Филиппа на этой должности ничуть не больше, чем Кар-
ла, и примерно по тем же причинам, поэтому он отказал ему
со всей мыслимой дипломатичностью.
Отсутствие сильного кандидата со стороны позволило
германским электорам выдвинуть на пост соотечественни-
ка — Рудольфа Габсбурга. Рудольф был умен, зажиточен и
знаком с политическими проблемами Германии, а было их
много. Четырнадцатилетнее дистанционное управление
Ричарда Корнуэлла породило множество свар и междоусо-
биц, которые, в свою очередь, приводили к вспышкам наси-
лия. Электорам нужен был человек, способный взять ко-
ролевство в руки и обеспечить стабильность и процветание.
Папа тоже согласился поддержать Рудольфа. Малоизвест-
ность Габсбурга послужила ему на пользу. Церковь рассуди-
ла так: если о нем никто прежде не слышал, то вряд ли Ру-
дольф сделается достаточно силен, чтобы создать папству
проблемы. Посему Рудольф Габсбург и был избран в октябре
1273 года, шестью голосами при одном голосе «против» —
Оттокара Богемского.
Выборы в Германии создали ту самую оказию, которой
дожидалась Маргарита. Сразу же после коронации Рудоль-
фа в Аахене королева-мать лично написала лестное письмо
новому королю римлян, поздравляя с восшествием на пре-
стол и прося помощи. Прованс издавна был фьефом Импе-
рии, так не соизволит ли новый сюзерен разобраться в воп-
росах тамошнего наследования?
Маргарита поступила умно: ведь сюзеренитет короля
римлян над Провансом (а значит, и над Карлом, его графом)
отнюдь не был установлен однозначно. Выдав, его за реаль-
ный факт, Маргарита заронила эту идею в голову Рудоль-
фа. Если королева-мать Франции верит, что власть нового
короля римлян распространяется на Прованс — значит, на-
верное, так оно и есть. Притом король римлян явно сможет
воспользоваться поддержкой могучего соседа с запада. Если
14 — Четыре королевы
418
Глава XXIII
цена дружбы Маргариты — а она явно предлагала дружбу —
заключалась в передаче ей графства, о владении которым он
прежде не подозревал и не мог установить там свою реаль-
ную власть, что ж — Рудольф мог себе позволить великоду-
шие. Он повел себя точно так, как надеялась Маргарита, и
пообещал отдать ей инвеституру над Провансом.
Хотя ответ Рудольфа был положительным, королева-
мать Франции понимала, что король римлян не сдержит
слова, пока не убедится, что это послужит его собственным
интересам. Она постаралась достичь понимания, подкрепив
его союзом, который был бы явно выгоден для Рудольфа.
Для этого ей требовалась помощь, и она обратилась к своей
единственной теперь сестре, королеве-матери Англии.
К середине 1270-х годов политическое положение Элео-
норы в Англии было вовсе не так прочно, как у Маргариты
во Франции. Эдуард и его жена, Элеонора Кастильская, воз-
вратились из своего крестового похода в августе 1274 года и
были коронованы в ходе великолепной церемонии в Вест-
минстере. «Кюгу от старого дворца воздвигли столько двор-
цов [т.е. временных павильонов], сколько вместилось, и в них
расставили столы, прочно вкопанные в землю, а на них уго-
щение для вельмож и принцев и знатных господ в день коро-
нации и потом еще пятнадцать дней подряд; и так все люди,
бедные и богатые, приходя на праздник, встречали радуш-
ный прием, и никого не прогоняли прочь», — восторгается хро-
нист. За время отсутствия популярность Эдуарда только
возросла. По дороге домой он обедал с папой и навещал ко-
ролей, как за тридцать с лишним лет до того покойный дядя,
Ричард Корнуэлл; подобно Ричарду, в результате этого тур-
не Эдуард приобрел большое уважение у равных ему и ре-
номе государственного деятеля международного уровня.
Англия уже почти забыла, каково это — иметь в качестве
правителя такого видного, образованного молодого челове-
ка. Кроме того, подданным нравилась спортивность Эдуар-
да, они гордились его военными успехами. Все это было так
не похоже на Генриха...
Элеонора Кастильская также пользовалась одобрением,
граничащим с подобострастием. Молодая королева актив-
Эндшпиль
419
но участвовала в крестовом походе. До Лондона дошел рас-
сказ о том, как мамлюкский султан послал отряд отборных
воинов-сарацинов убить Эдуарда, и один из них сумел ра-
нить его отравленным клинком, но Элеонора Кастильская
спасла мужу жизнь, отсосав яд из раны. Эдуард крепко лю-
бил жену и прислушивался к ее суждениям. Он часто ис-
пользовал ее для дипломатических поручений.
В этом счастливом кругу супружеских и политических
удач не было места впавшей в немилость королеве-матери
пятидесяти лет от роду. Элеонора была последним напоми-
нанием о режиме, который большинство населения Англии
предпочитало забыть; годы гражданской войны оставались
несмываемым пятном на ее одеждах. Она жила в почти пол-
ном уединении, переезжая из одного своего имения в дру-
гое — Гилдфорд, Мальборо, Эймсбери. По иронии судьбы
деньги, из-за которых Элеонора столько мучилась, пока была
у власти, теперь не составляли проблемы — смерть Генриха
и дяди Пьера сделали ее богатой.
И все же она приободрилась, чтобы помочь замыслу Мар-
гариты. Единственной сферой, в которой Элеонора сохра-
нила влияние, было устройство браков ее внуков. Сестры
сошлись во мнении, что можно подтолкнуть Рудольфа к
активным действиям, если обручить Хартмана, сына Рудоль-
фа, с дочерью Эдуарда, Джоан. Когда Маргарита умрет, Про-
ванс перейдет к Хартману и Джоан. В 1278 году Маргарита
сама написала Эдуарду, чтобы подтвердить соглашение. В
письме она заметила: «Женитьба сына короля Германии на
вашей дочери... станет поводом для превосходного праздне-
ства».
У Маргариты сложились весьма своеобразные отно-
шения с племянником Эдуардом. Для Маргариты Эдуард
был всем, чем не был Филипп. Эдуард также восхищал-
ся теткой — пожалуй, больше, чем собственной матерью.
Королева французская неизменно оказывала ему поддер-
жку во время гражданской войны, и он понимал, что без ее
участия вполне мог потерять наследственное право на
власть. Эдуард охотно согласился на предложение Марга-
риты.
420
Глава XXIII
Но Карл узнал об этих планах. Король Филипп мог сам
известить дядю о подробностях. Филипп находился теперь
под новым влиянием. В 1274 году он женился второй
раз — на Марии, дочери герцога Брабантского.1 В свои
девятнадцать лет Мария была хитра и ловка. В отличие
от Маргариты, которую заставили подчиняться свекрови
и в политике, и в личной жизни, Мария была склонна
нападать на тех, кто ей мешал. Не будучи слишком щепе-
тильной в способах достижения цели, новая королева
Франции достигала больших успехов. Она устранила пре-
жнего любимчика мужа Пьера де Ла Бросс с удивитель-
ной ловкостью. Вскоре после ее появления при дворе на-
шли письма, недвусмысленно обличающие Пьера в измен-
нической деятельности; советника судили, приговорили к
смерти и повесили шесть месяцев спустя. Идя на висели-
цу, Пьер громко кричал, что невиновен, и клялся, что до-
кументы были подложные. А документы между тем таин-
ственно исчезли после суда. Дело было достаточно сомни-
тельным, что дало Данте основание упомянуть его в песни
VI «Чистилищам:
1 Брабант {Brabant) — историческая область в Северо-Западной
Европе, ограниченная р.Маас на севере, Лимбургом на востоке и
Зеландией на западе. В раннее Средневековье входила в состав гер-
цогства Лотарингия. В XI веке вокруг быстро развивавшихся горо-
дов Лувена и Брюсселя образовалось графство (с 1106 года — гер-
цогство) Лувенское, которое с конца XII века носило название гер-
цогства Брабантского. Борясь за гегемонию со своими главными
соперниками, графами Фландрскими, герцоги Брабанта значительно
расширили свои владения, опираясь на растущее экономическое зна-
чение городов, достигших расцвета в XIII-XIV веках. В 1430 году
Брабант вошёл в состав владений герцогов Бургундских, а в 1482 году
перешел в руки Габсбургов, став одной из 17 провинций Нидерлан-
дов. По испано-голландскому перемирию 1609 года он был разде-
лён: южная часть осталась в составе Испанских Нидерландов, север-
ная перешла к Голландской республике. С 1814 по 1830 год Брабант
был частью Нидерландского королевства. После Бельгийской рево-
люции 1830 года Южный Брабант стал частью королевства Бель-
гии, а Северный — частью Нидерландов. (Прим, перев.)
Эндшпиль
421
...был дух, твердивший,
что он враждой и завистью убит,
его безвинно с телом разлучившей,
Пьер де ла Бросс; брабантка пусть спешит,
пока жива, с молитвами своими,
не то похуже стадо ей грозит.1
Марии не нужна была свекровь, сующая свой нос во
французскую политику. По ее настоянию Филипп, уязвлен-
ный привязанностью матери к Эдуарду, решил помочь дяде
Карлу.
Карл же, увидев возможность образования союза между
Германией и Англией против него, поспешил сделать Ру-
дольфу контрпредложение, основанное на совсем других
матримониальных планах. Если Карл останется графом
Прованским, он готов устроить брак своего внука Карла
Мартелла (первенца старшего сына, тоже Карла, принца
Салернского: в этой семье не хватало воображения, когда
давали имена мальчикам) с одной из дочерей Рудольфа,
Клеменцией. Карлу Мартеллу и Клеменции достанется ко-
ролевство Арелат, как только они достигнут совершенноле-
тия (Карлу Мартеллу было тогда всего семь), однако Про-
ванс в его пределы не войдет.2
1 Стих 19, перевод М. Лозинского. (Прим, перев.)
2 В этом абзаце заключается аллюзия на события, происходив-
шие на четыреста лет раньше. Арелатом называлась область, распо-
ложенная на берегах Роны, вокруг горда Арль (лат. Arelate). В IX-X
веках она носила также название королевства Нижняя Бургундия, а
с 933 года входила в состав более обширных земель Бургундии. К
XIII веку Арелат как королевство уже давно не существовал, и наи-
менование это прилагалось только к части Прованса. Карл Мартелл
(«молот») — майордом (715-747), то есть наместник последнего ко-
роля из франкской династии Меровингов, родоначальник следую-
щей династии: отец Пи пи на Короткого, дед Карла Великого. Обла-
дал прочной властью нал всеми землями между Луарой и Рейном.
Таким образом, в выборе названий и имен сквозят претензии Карла
Анжуйского на наследие великих Каролингов и имперское величие.
(Прим, перев.)
422
Глава XXIII
Реакция Маргариты отражается в целом потоке писем,
адресованных Эдуарду, с просьбами оказать влияние на
Филиппа, чтобы тот поддержал интересы матери, а не дяди.
К мольбам Маргариты присоединилась Элеонора. Вот что
она писала в 1279 году:
«Узнай же, мой милый сын, что, по нашим сведениям,
готовится брак между сыном короля Сицилии и дочерью
короля Германии; и если союз этот будет заключен, мо-
жет быть попрано наше право на четвертую часть Про-
ванса, а это причинит великий ущерб как нам, так и тебе.
Посему молим и требуем, чтобы ты написал упомянуто-
му королю и указал, что Прованс он держит от империи,
и его достоинство предполагает, что он поступит соглас-
но с нашим правом, примет его к сведению и исполнит. Об
этом мы особо напоминаем тебе и настаиваем, и да хра-
нит тебя Господь!»
Но Маргарита не ограничилась перепиской. Осенью
1281 года, в почтенном возрасте шестидесяти лет, она орга-
низовала альянс дворянства, находящегося в оппозиции к
Карлу, и созвала людей на встречу в Труа, примерно в сотне
миль к юго-востоку от Парижа. На собрание прибыл герцог
Бургундский, дядя Маргариты Филипп Савойский, архи-
епископ Лионский и другие. Сама Маргарита приехала в
Труа верхом и участвовала в обсуждении. Заговорщики по-
становили, что браку Карла Мартелла и Клеменции следу-
ет противодействовать силой. Было известно, что король Си-
цилии намеревался направить флот в Марсель и вверх по
Роне, чтобы закрепить Арль за своим внуком. Участники
альянса Маргариты договорились встретиться снова в мае
1282 года в Лионе — на этот раз вместе с войсками.
Снова Маргарита обратилась к Англии. Она знала, что
шансы на успех зависят от Эдуарда: если король Англии
согласится обеспечить и возглавить поход против Карла, то
у короля Сицилии появится достойный оппонент. Но Эду-
арда в то время заботила военная операция в Уэльсе, и он
опасался нарушить мир с Францией, поддержав инициати-
Эндшпиль
423
ву Маргариты против воли ее сына Филиппа (и его жены
Марии). Он отказал. К тому же Хартман, предполагаемый
жених, в самый неподходящий момент внезапно умер. Все
это охладило пыл соратников Маргариты. Обещанное вой-
ско так и не материализовалось. В 1282 году корабли Карла
беспрепятственно поднялись по Роне.
Но недовольство, порожденное хищничеством Карла, не
угасло, просто центр его сместился. Низвержение короля Си-
цилии довелось осуществить родственникам Маргариты —
Педро и Констанции, королю и королеве Арагона.
Констанция была дочерью Манфреда. Она не простила
Карлу смерть отца и всегда верила, что Сицилия по праву
принадлежит ей. Муж был с нею согласен. В течение неко-
торого времени эта пара тайно готовила восстание против
Карла на Сицилии через своего агента, хорошо знавшего
условия и обстоятельства на острове. Педро и Констанция
собрали большой флот и выжидали, пока сицилийцы воз-
мутятся, что произошло 29 марта 1282 года — впоследствии
этот инцидент получил название «сицилийской вечери».
К октябрю Педро и Констанция завладели Сицилией. Во
время решающей битвы, в июне 1284 года, старший сын Кар-
ла и Беатрис Карл Салернский, поддавшись порыву, атако-
вал повстанческие силы вопреки приказу отца прежде, чем
Карл подоспел с подкреплениями из Прованса. Восставшие
победили. Карл прибыл во главе флотилии на следующий
день. Рассказывают, будто он, узнав о пленении сына, про-
рычал: «Кто теряет глупца, не теряет ничего. Почему он не
умер за то, что ослушался нас?»
Восстание на Сицилии подействовало как катализатор:
последовал еще ряд восстаний против Карла, и его империи
настал конец. К Рождеству 1284 года Карл Анжуйский уже
был в бегах, и здоровье изменяло ему. Он умер 7 января 1285
года в Фоджии и был похоронен в Неаполе. По этому пово-
ду Салимбене писал:
И заметьте, что умер он в тот самый день, в кото-
рый был коронован за много лет до того. Одна благоче-
стивая женщина имела великие видения о его смерти...
424
Глава XXIII
«Мне чудилось, будто я нахожусь в обширном, очень кра-
сивом саду, где я увидела огромного ужасного дракона.
Я ужаснулась, завидев его, и бросилась бежать, куда гла-
за глядят. Однако дракон быстро догонял меня, крича и
человеческим голосом умоляя остановиться, потому что
он хотел поговорить со мною. Когда я услышала челове-
ческий голос, я остановилась, чтобы выслушать его. И,
обернувшись, я сказала ему: „Кто ты, и что хочешь мне
поведать?" И он ответил: „Я — король Карл, который жил
в этом прекрасном саду, но Педро Арагонский изгнал меня
посредством некоего тела"». Так выразился дракон во сне,
имея в виду жену Педро Арагонского, ради которой тот
занял Сицилию и отнял ее у Карла.
У нас нет сведений, оказывала ли Маргарита активную
помощь Педро и Констанции в этом замысле. Но трудно
поверить, чтобы королева-мать Франции не знала о нем.
Арагонские планы насчет Сицилии ни для кого не были сек-
ретом. Еще в 1282 году Филипп III предупреждал дядю, что
Педро и Констанция собирают флот против него. Что знал
сын и все прочие, знала и Маргарита. В том, что этот замы-
сел она одобряла, сомневаться не приходится. Однако было
ли ее одобрение молчаливым или принимало более ощути-
мые формы, мы уже никогда не узнаем.
эпилог
Элеонора Прованская дожила до шестидеся-
ти восьми лет.
Ко времени ее смерти 24 июня 1291 года она
похоронила всех трех своих дочерей и несколь-
ких внуков. В июле 1286 года она приняла по-
стриг и ушла в монастырь Эймсбери. Средне-
вековые монастыри выполняли функции сов-
ременных домов для престарелых с полным
обеспечением, и Элеонора заранее заручилась
заботой настоятельницы, многие годы регуляр-
но жертвуя обители денежные подношения и
подарки. Она, кажется, даже сама закупила дре-
весину для постройки своих покоев.
Теоретически те, кто принимал постриг,
должны были отказаться от всех мирских вла-
дений, но для самых знатных дам (а многие из
них по всей Европе к старости удалялись в мо-
настыри) делали исключение, а Элеонора до-
билась особого постановления, чтобы сохра-
нить за собою значительную часть собственно-
сти. Это не означало, что у королевы-матери
недоставало истинного религиозного чувства;
просто, проведя жизнь в постоянных поисках
денег, ей не хотелось расставаться с имениями
и доходами.
426
Эпилог
В самом конце жизни она предприняла последнюю
тщетную попытку добиться канонизации Генриха. К 1290 го-
ду стало ясно, что Людовик будет канонизирован; Элеонора
понимала, что эта честь навсегда сотрет позор двух неудач-
ных крестовых походов короля французского, и репута-
ция Людовика затмит память Генриха. Тогда она взялась
добывать тот же статус для мужа. В этом выразилось со-
провождавшее се всю жизнь стремление добиться для ко-
роны Англии такого же уважения, каким поль-зовалась
Франция — но эта попытка не удалась, как и все предыду-
щие. Французы действовали намного более продуманно и
сплоченно. А Элеонора не смогла даже убедить Эдуарда
ради памяти отца поддержать ее инициативу. В 1281 году
они поссорились, когда Элеонора сообщила, что ее посе-
тил некий рыцарь и клятвенно утверждал, что был слеп,
но зрение к нему вернулось после паломничества к гроб-
нице Генриха. Именно такого чуда ей не хватало, чтобы
настоять на своем и убедить Рим. Но Эдуард и слушать не
пожелал, заявив матери, что тот ры царь — шарлатан, и на
том тема святости Генриха была закрыта.
Элеоноре ничто не давалось легко; она переживала
разочарование за разочарованием. Даже смерть ее прошла
незамеченной. За семь месяцев до кончины, 28 ноября
1290 года, королеве-матери и всей Англии довелось пере-
жить внезапную потерю: Элеонора Кастильская, жена Эду-
арда, за несколько дней сгорела от какой-то болезни. Эду-
ард был раздавлен горем и устроил для нее погребальные
обряды, равных которым не знала история. Торжественная
процессия перенесла тело Элеоноры Кастильской из Лин-
кольна в Лондон, и Эдуард задумал установить ряд краси-
вых крестов вдоль этого пути, как когда-то сделали фран-
цузы, отмечая последний путь Людовика IX — часть этих
крестов сохранилась доныне. Затем король велел похоро-
нить жену в Вестминстерском аббатстве, рядом с гробни-
цей отца. Интересно отметить, что после церемонии Эду-
ард обратился за утешением не к матери или родному бра-
Эпилог
427
ту, но к кузену, Эдмунду Корнуэллу, доброму сыну Сан-
чи. Эдмунд был очень набожен и тратил свое время и день-
ги на дела благотворительности. Видимо, единственный
сын Санчи унаследовал от нее эту скромную и искреннюю
веру.
Так получилось, что Элеонора Прованская успела по-
нять, что пышных похорон в Вестминстере ей не суждено.
Сын отдал ее место рядом с Генрихом своей жене. Когда
королева-мать наконец умерла, монахиням из Эймсбери
пришлось писать Эдуарду, отбывшему на войну с Шотлан-
дией, спрашивая, как поступить с телом. Эдуард велел на-
стоятельнице сохранить тело матери, пока он не возвратит-
ся в Англию для похорон. Не похоже, чтобы он сильно то-
ропился: Элеонору Прованскую похоронили только 8
сентября 1291 года. Наверняка монашкам пришлось про-
явить немалую изобретательность, чтобы сохранить остан-
ки королевы-матери на протяжении жарких летних меся-
цев.1
Ее сын Эдмунд тоже приехал на похороны. Хронист рас-
сказывает нам, что церемония была проведена «с великим
почетом», и на похоронах присутствовало «великое множе-
1 Автор не знает, что похороны членов царствующих семейств в
нормальных обстоятельствах всегда откладывались надолго: нужно
было оповестить всех или хотя бы основных вассалов, подготовить
все необходимые для церемониала предметы, в том числе «унифор-
му» для погребальной процессии, иногда на несколько десятков че-
ловек, выделить на это средства — при средневековых темпах и спо-
собах связи на это могли уйти месяцы. Для того, чтобы сохранить
тело, применяли бальзамирование, и этим мастерством владели
обычно монахи — и монахини тоже. Для бальзамирования тела Эду-
арда II, внука Элеоноры, вообще за неимением лучшего вызвали де-
ревенскую акушерку. Отношение к бренному телу было тогда весь-
ма своеобразным: с одной стороны, анатомировать его с научными
целями запрещалось, а вот вырезать сердце для захоронения в дру-
гом месте и даже выварить тело в котле, чтобы потом собрать кости
для перевозки па родину, было можно. Так поступили, между про-
чим, с останками отца Симона де Монфора и самого Эдуарда I, сына
Элеоноры. (Прим, перев.)
428
Эпилог
ство влиятельных людей Англии и Франции». Но все-таки
это произошло в Эймсбери, а не в Вестминстере. Сердце
королевы по ее предсмертному распоряжению вырезали и
позднее погребли в золотом ларце в стенах францисканс-
кой церкви в Лондоне.
Трудно поверить, что такого завершения пожелала бы
Элеонора Прованская, которая любила привилегии, пыш-
ность и величие и так жаждала отличий. Да она и заслужи-
вала большего. Ее царствование было отмечено распрями,
она, несомненно, делала ошибки — но энергия ее никогда
нс иссякала, верность никогда не колебалась, и мечты ее
были высоки. Ее похоронили как монахиню, но всю свою
долгую жизнь она оставалась королевой во всех смыслах
этого слова.
Итак, наконец, осталась одна Маргарита.
Маргарита тоже пережила всех своих детей, кроме тро-
их, в том числе и короля. После смерти Карла Анжуйского
в 1284 году Филипп III решил отомстить за честь дяди,
напав на Педро Арагонского, и в следующем году повел в
Испанию большое войско. К сожалению, Филипп унасле-
довал военные способности своего отца. Проиграв в корот-
кой стычке, король Франции приказал своим войскам от-
ступать. На долгом пути домой армию косила болезнь, и
Филипп умер 5 октября 1285 года, где-то в Пиренеях. «Ко-
роль Филипп Французский, видя, что судьба ему не благо-
приятствует и удача отвернулась, когда суда, доставляв-
шие продовольствие его воинству, были захвачены и сожже-
ны, предался такому горю и меланхолии, что тяжело
заболел, испытывая лихорадку и понос. Посему его бароны,
посовещавшись, решили уйти и возвратиться в Тулузу...
Итак тронулись они в путь около первого дня октября, неся
больного короля на носилках, и войско беспорядочно рассея-
лось, каждый справлялся с отступлением, как мог, — сооб-
щает Виллани. — Это предприятие против Арагона сопро-
вождалось такой потерей людей и лошадей и денег, каких
не ведала в прошедшие времена Франция; ибо долго еще ко-
роль, наследовавший вышеуказанному Филиппу, и больший-
Эпилог
429
ство баронов выплачивали долги и страдали от нехватки
денег». В итоге этой экспедиции Филипп получил прозви-
ще le Hardi, то есть Отважный. Тело его торжественно при-
несли домой и похоронили рядом с отцом в базилике Сен-
Дени. Его сын, прозванный Филиппом Красивым, стал
королем.
Смерть сына, так напоминающая кончину мужа, кажет-
ся, окончательно заставила Маргариту смириться с пораже-
нием относительно Прованса; она больше не вмешивалась
ни в какие политические дела внука. Последние годы жиз-
ни она провела спокойно, занимаясь в основном делами ми-
лосердия. После смерти Карла Анжуйского Прованс остал-
ся в руках потомков его и Беатрис — сперва перешел к сыну,
Карлу Салернскому, а затем к одному из внуков. Экономи-
ческие преимущества империи Карла были таковы, что его
провансальские подданные остались верны его потомкам, но
больше не было на этой земле куртуазных дворов, как при
Раймонде-Беренгерс V; все наследники Карла предпочита-
ли, а то и были вынуждены политической необходимостью,
жить за границей. Не имея покровителя, который мог бы
обеспечить изысканное и роскошное общество, трубадуры
Прованса, некогда многочисленные, перебрались к королев-
скому двору в Неаполь или просто разошлись кто куда. Ита-
лия Данте, Петрарки и Бокаччо, а не Прованс, станет аре-
ной великих литературных и культурных достижений сле-
дующего столетия.
Расследование, необходимое для канонизации Людови-
ка, начатое по настоянию Филиппа III через год после смер-
ти отца, продлилось до 1290-х годов. Два прелата обоснова-
лись в Сен-Дени си оставались там в течение длительного
времени, чтобы исследовать жизнь, труды и чудеса сего свя-
того короля», — сообщает Жуанвиль. Все члены семьи и
многие из главных баронов, в том числе сам Жуанвиль, были
приглашены дать показания. (Карл Анжуйский незадолго
до смерти дал свои свидетельства, указав, что, по его мне-
нию, все сыновья Бланки Кастильской достигли святости,
но папа намека не воспринял.) Дети Людовика особенно
430
Эпилог
активно создавали благочестивый образ отца. Старшая дочь
Маргариты, Изабелла, королева Наваррская, погибшая вме-
сте с мужем во время второго крестового похода отца, вдох-
новила Жуанвиля на написание «Жизнеописания святого
Людовика».
«Королева, наша госпожа и ваша мать [Изабелла] — да
помилует ее Господь — очень просила меня написать книгу
для нее, сохранив благочестивые речи и добрые дела нашего
короля, Людовика Святого», — писал Жуанвиль в посвя-
щении к своему труду. Этот беспрецедентный, согласо-
ванный процесс сбора, корректирования и формирова-
ния образа Людовика оказал длительное и позитивное воз-
действие на его репутацию и в значительной степени опре-
делил решение от 1298 года в пользу объявления его свя-
тым.
Маргарита не дожила до того дня, когда останки ее мужа
извлекли из могилы их внуки во время обряда канониза-
ции, но, возможно, это и к лучшему. За все долгие годы рас-
следования в Париже она одна из всех, кто близко его знал,
отказалась свидетельствовать в пользу святости Людови-
ка. Та тринадцатилетняя девочка, новобрачная, которая
прибыла в Париж солнечным днем шестьдесят лет назад,
умерла почитаемой всеми старой женщиной 21 декабря
1295 года, в возрасте семидесяти четырех лет. Хронист из
Реймса назвал Маргариту «очень хорошей и мудрой гос-
пожой». Король распорядился похоронить ее в семейном
склепе в Сен-Дени.
Парадоксы века воплотились в характере Маргариты,
пожалуй, лучше, чем у ее сестер. Она правила в Париже и
выживала в Египте. Ей доводилось носить горностай и на-
слаждаться великолепием коронации, но она также испы-
тала тревоги морского пути и ужас осады. Она боролась с
необходимостью быть верной разным сторонам, искала спра-
ведливости и строила козни ради выгоды. Она была реши-
тельна и умела вдохновлять.
Внук Маргариты, Филипп Красивый, устроил ее похо-
роны с торжественностью и пышностью, приличествующи-
Эпилог
431
ми королеве Франции. В Англии Эдуард оплакивал смерть
любимой тетки и велел звонить в колокола, отмечая ее кон-
чину.
ЗАМЕЧАНИЯ О СРЕДНЕВЕКОВОЙ ВАЛЮТЕ
Как и все прочее в Средние века, вид и стоимость денег
сильно разнились в разных местах, и разобраться в отноше-
ниях между ними не так-то легко. На самом деле в XIII веке
существовал лишь один тип монеты: маленький серебряный
кружок, который в Англии называли «пенни», а во Фран-
ции — «денье». В Англии 12 пенни равнялись шиллингу —
хотя монеты «шиллинг» не существовало, вы просто отсчи-
тывали кому-то в руку 12 пенни. Во Франции 12 денье рав-
нялись одному су (sou) — хотя такой монеты тоже не было.
В Англии 20 шиллингов или 240 пенни равнялись фунту
стерлингов; во Франци 20 су или 240 денье составляли ливр1.
Опять-таки монеты в фунт или в ливр не чеканились; вып-
лачивая долг в один фунт, человек вручал кредитору мешок,
содержащий 240 пенни (во Франции — столько же деньи.
Однако в Англии, явно чтобы запутать дело как можно боль-
ше, серебро измерялось еще и по весу, в марках. Одна марка
серебра составляла две трети веса фунта стерлингов, то есть
равнялась 160 пенни. Но если долг измерялся в марках, то
не обязательно было копить пенни, можно было просто со-
брать все серебро, какое найдется в доме — например, сереб-
ряное блюдо, лишь бы оно весило нужное количество ма-
рок. Когда Генрих и Элеонора пообещали выплатить папе
135 541 марок на подготовку кампании по добыче Сицилии
для Эдмунда, это значило, что им предстояло выплатить
’ Слова «livre* и «pound* означали первоначально одну и ту же
меру веса, но-русски называемую «фунт», то есть 400 граммов. (Прим,
перев.)
Заметки о средневековой валюте
433
примерно 90 812 фунтов или свой доход за три года — ско-
рее всего, частично в форме столовой посуды. Точнее гово-
ря, столовую посуду из серебра должны были предоставить
подданные, и это стало одной из причин недовольства баро-
нов.
Как и в XX веке, французские и английские деньги силь-
но различались по курсу, и требовалось определить величи-
ну обмена. Качество и точность чеканки денье (а значит, и
состоящих из них ливров) во Франции бывали настолько
различны, что их обозначали по месту изготовления: одни
суммы французских денег, упомянутые в книге, выражались
в ливрах турских (отчеканенных в городе Туре, высокого
качества), а другие — в ливрах парижских (отчеканенных в
Париже, худшего качества). Всюду, где я пользовалась тер-
мином «ливр», например, упоминая о стоимости крестово-
го похода Людовика IX, тип денег в хрониках не был уточ-
нен, и я по умолчанию предполагала, что это — ливры па-
рижские. Курс обмена на 1265 год между парижским ливром
и фунтом стерлингов составлял 90 су (1080 денье) за фунт.
Проще говоря, в фунте стерлингов было 4,5 парижских лив-
ра, а в марке — 3 таких ливра. Потому годовой доход фран-
цузских королей, 250 000 ливров (скорее всего, парижских)
был эквивалентен 55 556 фунтов, что намного превышало
средства, доступные их английским коллегам. Поступления
в казну Генриха и Элеоноры за год составляли в среднем
около 36 000 фунтов.
При желании разобраться в денежном вопросе глубже
рекомендуем читателю обратиться к специализированным
изданиям.
Томас, граф Савойский
[Дед четырех королев]
(1178-1233)
Маргарита Женевская
[Бабка четырех королев]
(ум.1258)
САВОЙСКОЕ СЕМЕЙСТВО
Амадеус IV Гумберт Аймон Гильом Томас Беатрис Пьер
(1197-1253) (ум. 1223) (ум.1237) епископ ГрафФландрии [мать четырех Граф Ричмонд
Баланса (1203-1259) королев] (1208-1268)
(1201-1239) Женат на Жоан (1207-1265)
Фландрской с Замужем за
1237 Раймондом-
Беренгером V,
<рафом Прованса,
с 1219
Бонифаций Филипп Маргарита
Архиепископ (ум.1285) (ум.1273)
Кентерберийский
(ум. 1270)
ЧЕТЫРЕ КОРОЛЕВЫ
Маргарита
Королева Франции
(1221-1296)
Замужем за
Людовиком IX,
королем Франции с 1234
Элеонора
Королева Англии
(1223-1291)
Замужем за Генрихом 111,
королем Англии с 1236
Санча
Королева Римлян
[Германии]
(1228-1261)
Замужем за Ричардом,
графом Корнуолла и
королем Римляне 1242
Беатрис
Королева Сицилии
(1231-1267)
Замужем за Карлом,
графом Анжуйским
и королем Сицилии
с 1246
ФРАНЦИЯ
Филипп-Август —
Король Франции
[дед Людовика IX]
(1165-1223)
Людовик VIII
Король Франции
(1187-1226)
Изабелла Айно
Королева Франции
[бабка Людовика IX]
(1170-1190)
— Бланка Кастильская
Королева Франции
(1188-1252)
БРАТЬЯ И СЕСТРЫ ЛЮДОВИКА IX
Людовик IX Роберт Иоанн Альфонс Филип Дагобер Изабелла Карл
Король Франции Граф Артуа (1219-1227) Граф Пуатье (1222-1235) (1214-1270) (1216-1250) (1220-1271) Женат на Маргарите [погиб в крестовом Женат на Жанне Прованской походе пол Тулузской с 1234 Мансурией] с 1237 (1223-1269) Граф Анжуйский, король Сицилии (1226-1285) Женат на Беатрис Прованской с 1246
1 ПГТ И МАРГАРИТЫ
Бланка Изабелла (1240-1243) Королева Наварры (1242-1271) Людовик (1244-1260) Филипп III Король Франции (1245-1285) Жан-Тристан Пьер Бланка (1250-1270) (1251-1284) (1253-1323) Маргарита Роберт Агнес (1254-1271) (1256-1318) (1260-1327)
ДЕТИ БЕАТРИС ПРОВАНСКОЙ
Людовик Бланка
(1248-1249) (1250-1269)
Беатрис
(1252-1275)
Карл II
Король Неаполя и
граф Прованский (1254-1309)
Роберт Мария
(1258-1265) (1261-1300)
АНГЛИЯ
Вильгельм Генрих Матильда
(1153-1156) (1155-1183) (1156-1189)
Генрих II = Король Англии [Дед Генриха III] (1133-1189) = Элеонора Аквитанская Королева Англии (Бабка Генриха III] (1122-1204)
Ричард Элеонора Иоанна Иоанн
(Львиное Сердце) Королева Кастилии (1165-1199) Король Англии
(1157-1199) (1162-1215) (1167-1216)
Замужем за Альфонсом, Женат на Изабелле
королем Кастилии. Ангулемской с 1200
Их дочь --- Бланка Кастильская,
супруга Людовика VIII, короля Франции
БРАТЬЯ И СЕСТРЫ ГЕНРИХА III ------------------------------
Генр1 Король/ (1207- Женат на Прованск NX III Ричард Иоанна Изабелла Элеонора Англии Граф Корнуолл (1210-1238) (1214-1241) (1215-1275) 1272) и король Римлян С 1235 замужем за Фридрихом II С 1238 замужем за Элеоноре (1209-1272) императором Священной Симоном де Монфором ой с 1236 Женат на Изабелле Маршал Римской Империи графом Лестер Их сын: Их сын: Генрих Альмейн Генрих (ум. 1271) Эдмунд (1237-1252) Женат на Санчс Прованской с 1242 Граф Корнуэлл
“ “ Д L1И JJ1 LVrlМг Ы Эдуард I Маргарита Беатрис Эдмунд Екатерина Король Англии (1240-1275) (1243-1275) (1245-1296) (1253-1257) (1239-1307) Замужем за Женат на Элеоноре Александром 111, Кастильской королем Шотландии
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Когда пишешь о средневековой истории, неизбежно прихо-
дится компилировать самые различные источники, и « Четыре
Королевы» не являются исключением. К счастью, от XIII сто-
летия до нас дошло неожиданно огромное количество сведе-
ний — в том числе письма, эдикты, налоговые ведомости, хо-
зяйственная отчетность. Но самым драгоценным даром для нас
являются истории, принадлежащие перу летописцев, авторов
хроник.
Хронисты являлись писателями (часто из различных мо-
нашеских орденов), которые сами пожелали зафиксировать
для потомства злободневные события своего времени. Чита-
ются их хроники, как правило, с удовольствием, так как в боль-
шинстве своем эти люди были талантливы и владели даром
слова. Их голоса искренни, сильны и универсальны.
Идею написания этой книги подсказал мне Матвей Париж-
ский, один из самых знаменитых хронистов того периода. Это
был англичанин, монах бенедиктинского монастыря св. Аль-
бана (St. Albans). Родился он в 1200 и умер в 1259 году. Он
начал свою летопись в 1235 году и много лет трудился, занося
свои рассказы гусиным пером на пергамент — разумеется, на
латыни. Труд Матвея после его смерти продолжил другой
монах, и потому хроника доведена до 1273 года. Матвей был
также художником и украсил свою рукопись чудесными ил-
люстрациями.
Матвей парижский был проницательным политическим
наблюдателем, и его труд содержит множество данных о дво-
ре Генриха и Элеоноры, об их отношениях с Ричардом Кор-
нуэллом, Симоном де Монфором, английской знатью и рядом
438 Краткая библиографическая справка
знаменитых личностей, которые являются персонажами на-
шего повествования. Этот автор отличался язвительным ос-
троумием и имел собственную точку зрения на события (что
следует учитывать, когда мы хотим получить объективную
оценку) — но приводимые им факты вполне надежны. Од-
нажды вечером, лежа в постели и читая эту хронику, я впер-
вые наткнулась на историю о четырех сестрах из Прованса,
ставших королевами, и это меня сильно увлекло. Голос Мат-
вея Парижского отчетлив и сейчас, спустя семьсот пятьде-
сят лет.
Другим источником сведений об Англии XIII века стала
для меня «Хроника Бери-Сент-Эдмундс» (Bury St Edmunds)
за 1212-1301 годы. Эту летопись создавал не один человек,
ее, по-видимому, вели из года в год разные монахи. Она на-
много более декларативна, ей недостает подробности, сочно-
сти и сложности труда Матвея Парижского, но она весьма по-
лезна для подтверждения и проверки событий, описанных в
других текстах, так как в некотором роде представляет собой
срез общественного мнения. Если в «Хронике Бери-Сент-Эд-
мундс», авторы которой явно предпочитали лаконичность,
вдруг содержится запись о том, что в 1260 году Симон де Мон-
фор был признанным предводителем баронов, значит, так оно
и было.
Важным подспорьем стали также письма и эдикты. Часть
писем Элеоноры переведена1 и опубликована в сборнике под
редакцией Энн Коуфорд: Letters of the Queens of England, edited
by Anne Crawford (Sutton Publishing, 2002). Превосходным ис-
точником материала является вышедший под редакцией Уол-
тера Уоддингтона Ширли двухтомник: Royal and Other Historical
Letters Illustrative of the Reign of Henry HI, edited by Walter
Waddington Shirley (London, Longman, 1862); он включает все
сохранившиеся публичные послания того времени, известные
как «Королевские письма» (Royal Letters). Хотя они переиз-
даны на языке оригинала (на французском или латыни), соста-
витель скомпоновал их по датам (что оказалось весьма полез-
но) и дал содержание на английском. Сюда же можно отнести
1 С латыни и французского на английский. (Прим, перев.)
Краткая библиографическая справка 439
составленный Р. Трегарном и А. Сандерсом сборник докумен-
тов по баронскому движению: Documents of the Baronial
Movement of Reform and Rebellion, 1258—1267, selected by R. E.
Treharne and edited by I. J. Sanders (Oxford: Clarendon Press,
1973).
Первичные источники, документирующие историю неве-
роятного взлета и падения Симона де Монфора, я нашла в
подборке документов, посвященных баронскому движению
1258-1267 годов. Я пользовалась также изданием с очень
страшным заголовком «Foedera, Conventiones, Litterae et
Cujuscunque Genens Acta Publican (Лондон, 1816), но чрезвы-
чайно интересным: именно там я нашла отчет о брачном кон-
тракте Генриха и Элеоноры, инструкции эмиссарам, которым
предстояло обсудить вопрос о приданом, а также множество
моментов, подтверждавших сведения о савоярах, их быте и
влиянии.
Полная переписка Элеоноры, включающая письма к Мар-
гарите и от нее, упорядоченные по датам, были опубликованы
Архивной службой Лондона. К сожалению, многие оригина-
лы, как и можно ожидать от столь древних пергаментов, на-
дорваны, выцвели, загрязнены и потому с трудом поддаются
расшифровке. Поэтому ряд писем так и остался непереведен-
ным.
С Маргаритой мне повезло больше; многие се письма были
опубликованы Ж. Шампольон-Фигеасом в первом томе сбор-
ника: Lettres de Rois, Reims et Autres Personnages des Cours de
France et DAngleterre, edited by J. J. Champollion-Figeac (Paris:
Imprimerie Royale, 1839). Здесь они собраны в хронологичес-
ком порядке в латинских оригиналах с резюме на французс-
ком языке. Объем и обширность корреспонденции Маргари-
ты, особенно после смерти Людовика в 1270 году, стали на-
дежным показателем ее влияния (и грамотности).
Имеются также превосходные французские летописи. Глав-
ная из них — «Жизнь Людовика Святого» Жана де Жуанвиля.
Жуанвиль был другом Людовика IX до самой его смерти и со-
провождал его в первом крестовом походе. Хотя воспоминания
свои он писал значительно позже событий, но был их очевид-
цем, и его безыскусные и искренние записи представляют
440 Краткая библиографическая справка
собой самый лучший источник по делам во Франции и по кре-
стовому походу в Египет в период царствования Людовика и
Маргариты. Мне доставило большое удовольствие также со-
чинение другого французского хрониста, благодаря которо-
му я смогла уточнить многие события первой половины цар-
ствования Людовика: это «Реймсские хроники», написанные
неизвестным клириком в 1260 году. Они были переведены и
опубликованы в Англии в 1937 Эдуардом Нобль Стоуном.
Чтобы придать большую глубину и перспективу расска-
зам Жуапвиля о крестовом походе Людовика IX, я обрати-
лась к арабским хронистам того периода. Их работы переве-
дены и опубликованы в двух выдающихся изданиях: The
Crusades Through Arab Eyesby Amin Maalouf, translated by Jon
Rothschild («Крестовые походы глазами арабов» Эмина Ма-
алоуфа, перевод Джона Ротшильда] (New York: Schocken
Books, 1984) и Arab Historians of the Crusades, translated from
the Arabic by Francesco Gabrieli and from the Italian by E. J.
Costello [«Арабская история крестовых походов», перевод с
арабского Франческо Габриэлли и с итальянского Э. Дж.
Костелло] (New York: Dorset Press, 1957). Я могу отрекомен-
довать оба этих перевода как профессиональные и весьма
информативные.
О событиях в Италии и Провансе я узнавала из хроники
Салимбене де Адама, монаха-францисканца, современника
Людовика, Маргариты, Карла Анжуйского и Беатрис Прован-
ской. Салимбене так же знаменит, как Матвей Парижский, и
не менее остроумен. Он пересказывает множество непристой-
ных анекдотов, для которых, к сожалению, не нашлось места
в книге. Они передают вкус того времени, что не часто встре-
чается в учебниках по истории. Помимо того, что Салимбене
был очевидцем, он очень старался описать характеры людей с
разных сторон, отчего наблюдения его становятся весьма прав-
доподобными и глубокими. Впрочем, он любил приводить
длинные цитаты из Писания, а потому пробраться через его
хронику нелегко, но его проницательные суждения стоят зат-
раченных усилий.
Другой хронист, чьими трудами я пользовалась, описывая
события в Италии и Провансе, звался Джованни Виллани. Он
Краткая библиографическая справка
441
начал свою хронику в 1300 году, несколько позже событий, но
она является основным источником сведений о Раймонде-
Берегере V, четырех королевах, Карле Анжуйском, Манфре-
де и Конрадине, и других. Данте, создавая «Божественную
комедию», полагался на сообщения Виллани, и если тот был
хорош для Данте, то хорош и для меня.
Хотя ниже я привожу избранную библиографию, здесь
мне хочется упомянуть о некоторых дополнительных источ-
никах на случай, если мое повествование пробудило у кого-
то интерес к подробностям. В первую очередь я многим обя-
зана авторитетной, содержательной биографии Элеоноры
Прованской, написанной Маргарет Хоуэл (Howell). Это ис-
следование отличается необычайной дотошностью. От авто-
ра не ускользнул ни один документ, касающийся Элеоноры,
нет ни единой серебряной ложки или золотого кольца, кото-
рые королева приобрела либо подарила, ни единого церков-
ного бенефиция или имения, подаренного ею, ни одного офи-
циального постановления, эдикта или приказа, относящего-
ся к жизни королевы и ее многочисленных знакомых,
который бы не был объяснен и учтен автором. Хоуэлл уда-
лось блестяще датировать октябрем 1265 года одно письмо
от Маргариты к Генриху, которое медиевисты неверно дати-
ровали октябрем 1235 года. Трудно представить, чтобы в бу-
дущем кому-то из ученых удалось усовершенствовать ее до-
стижения.
Не могу сказать того же о единственной биографии Мар-
гариты, которую мне удалось разыскать — работе Жерара
Сивери (GerardSivery). Она именуется «интерпретацией» — с
таким термином я прежде не сталкивалась, но, судя по книге,
он означает побольше предположений, поменьше исследова-
ний. Жизнь Маргариты заслуживает намного более глубоко-
го и конкретного исследования. Биографий Санчи или Беат-
рис Прованской не существует ни на каких языках.
Биографии мужей всех сестер многочисленны, но сильно
различаются по качеству. Самый содержательный (и трога-
тельный) рассказ о жизни Генриха III содержится в двухтом-
ном труде знаменитого историка из Оксфорда Ф. М. Поуика
(Powicke): «King Henry III and the Lord Edward: The Community
442 Краткая библиографическая справка
of the Realm in the Thirteenth Century» [«Король Генрих III и
лорд Эдуард: объединение государства в XIII веке»]. (Oxford:
Clarendon Press, 1947). Точно так же детальное и объективное
жизнеописание Людовика IX содержится в книге: Saint Louis:
Crusader King of France by Jean Richard. [Жан Ришар, «Людо-
вик Святой: крестоносный король Франции»]. Я использова-
ла издание этой работы, подготовленное под редакцией Сай-
мона Ллойда (Simon Lloyd) и в переводе Джина Биррелл 0еап
Birrell) (Cambridge University Press, Editions de la Maison des
Sciences de 1’Homme, Paris, 1992), к несчастью, так и не вы-
шедшее из печати.
Существующие биографии Ричарда Корнуэлльского (Н.
Денхольм-Янг) и Карла Анжуйского (Жан Денбабен) адек-
ватны, но и только, еще есть место для более детализирован-
ного и глубокого исследования этих двух личностей.
И наконец, я должна рекомендовать изданную в 1974 году
книгу Юджина Д. Кокса: Eugene L. Сох The Eagles of Savoya:
The House of Savoya in Thirteenth-Century Europe [«Савойские
орлы: Савойский дом в Европе тринадцатого столетия»] как
работу несравненного ученого. Автор исследовал жизнь всех
савойских дядьев четырех сестер, а также их матери, Беатрис
Савойской, и деда с бабушкой, Томаса и Маргариты Савойс-
ких. Тщательная и объемная работа пролила свет на многие
факты, ранее никем не замеченные и важные.
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Archambault, Paul. Seven French Chroniclers: Witnesses to
History. Syracuse, NY: Syracuse University Press, 1974.
Axton, Richard, and John Stevens, translators. Medieval French
Plays. Oxford: Basil Blackwell, 1971.
Baird, Joseph L., Giuseppe Baglivi, and John Robert Kane,
editors and translators. The Chronicle of Salimbene de Adam.
Binghamton, NY: Medieval & Renaissance Texts & Studies, 1986.
Baratier, Edouard, Edouard Privat, editor. Histoire de la
Provence. Univers de la France: Collection d’histoire regionale,
1969.
Beamish, Tufton. Battle Royal: A New Account of Simon de
Montfort's Struggle Against King Henry HI. London: Frederick
Muller Limited, 1965.
Bell, Mary I. M. A Short History of the Papacy. New York: Dodd,
Mead and Company, 1921.
Bisson, T. N. The Medieval Crown ofAragon.A Short History.
Oxford: Clarendon Press, 1986.
Bloch, Marc, L. S. Manyon, translator. Feudal Society. Chicago:
University of Chicago Press, 1961.
Bowers, Richard H., editor. Seven Studies in Medieval English
History and Other Historical Essays. Jackson: University Press of
Mississippi, 1983.
444 Избранная библиография
Cantor, Norman F. The Civilization of the Middle Ages. New
York: HarperPerennial, 1994.
Champollion-Figeac, J. J., editor. Lettres de Rois, Reines et
Autres Personnages des cours de France et dAngleterre. Paris:
Imprimerie Royale, 1839.
Cox, Eugene L. The Eagles of Savoy: The House of Savoy in
Thirteenth-Century Europe. Princeton: Princeton University Press,
1974.
Crawford, Anne, editor. Letters of the Queens of England.
Somerset, UK: Sutton Publishing, 2002.
Denholm-Young, N. Richard of Cornwall. New York: William
Salloch, 1947.
Duby, Georges, Cynthia Postan, translator. The Chivalrous
Society. Berkeley: University of California Press, 1977.
Durant,Will. The Age of Faith: A History of Medieval
Civilization — Christian, Islamic, andJudaic —from Constantine to
Dante: A.d. 325-1300. New York: Simon & Schuster, 1950.
Erickson, Carolly. The Medieval Vision: Essays in History and
Perception. New York: Oxford University Press, 1976.
Erler, Mary, and Maryanne Kowaleski, editors. Women and
Power in the Middle Ages. Athens, GA: The University of Georgia
Press, 1988.
Funck-Brentano, Fr., Elizabeth O’Neill, translator. The
National History of France: The Middle Ages. New York: AMS Press,
Inc., 1967.
Gabrieli, Francesco, editor and translator from the Arabic, E.
J. Costello, translator for the Italian. Arab Historians of the
Crusades. New York: Dorset Press, 1957.
Gies, Frances, and Joseph Gies. Women in the Middle Ages: The
Lives of Real Women in a Vibrant Age of Transition. New York:
Barnes and Noble Books, 1978.
Избранная библиография 445
Giles, Rev. J. A., translator. Matthew Paris's English History from
theYear 1235to 1273, vols. I-III. London: Henry G. Bohn, 1852.
Goldin, Frederick, translator. Lyrics of the Troubadours and
Trouveres: An Anthology and History. New York: Anchor Books,
1973.
Gransden, Antonia, editor and translator. Tlie Chronicle of Вшу
St Edmunds 1212-1301. London, Thomas Nelson and Sons Ltd.,
1964.
Guant, Simon, and Sarah Kay, editors. The Troubadours: An
Introduction. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.
Hedeman, Anne D. The Royal Image: Illustrations of the Grandes
Chroniques de France 1274-1422. Berkeley: University of
California Press, 1991.
Hilton, R. H. English and French Towns in Feudal Society: A
Comparative Study. Cambridge: Cambridge University Press,
1992.
Hourani, Albert. A History of the Arab Peoples. Cambridge, MA:
Belknap Press, 1991.
Howell, Margaret. Eleanor of Provence: Queenship in Thirteenth-
Century England. Oxford: Blackwell Publishers, 1998.
Humphreys, R. Stephen. From Saladin to the Mongols: The
Ayyubids of Damascus, 1193-1260. Albany: State University Press
of New York, 1977.
Joinville and Villehardouin, M. R. B. Shaw, translator.
Chronicles of the Crusades. New York: Penguin Books, 1963.
Kantorowicz, Ernst, E. O. Lorimer, translator. Frederick the
Second, /794-7250. New York: Frederick Ungar Publishing, 1957.
Labarge, Margaret Wade. Saint Louis: The Life of Louis IX of
France. Toronto: Macmillan of Canada, 1968.
Labarge, Margaret Wade. Simon de Montfort. Toronto:
Macmillan of Canada, 1962.
446 Избранная библиография
Lecoy de la Marche, A. La France sous Saint Louis et sous
Philippe le Hardi. Paris: Ancieene Maison Quantin, Librairies-
Imprimeries Rennies, 1893.
Lindsay, Jack. Tire Troubadours and Their World of the Twelfth
and Thirteenth Centuries. London: Frederick Muller Limited, 1976.
Lorris, Guillaume de, and Jean de Meun, Charles Dunn, editor,
Harry W. Robbins, translator. The Romance of the Rose. New York:
E. P. Dutton, 1962.
Maddox, Donald, and Sara Sturm-Maddox, editors. Literary
Aspects of Courtly Culture: Selected Papers from the Seventh
Triennial Congress of the International Courtly Literature Society.
Cambridge: D. S. Brewer, 1994.
Muir, Lynette R. Literature and Society in Medieval France:
The Mirror and the Image, 1100-1500. New York: St. Martin’s
Press, 1985.
Musa, Mark, editor. The Portable Dante. New York: Penguin
Books, 2003.
O’Shea, Stephen. The Perfect Heresy: The Revolutionary Life
and Death of the Medieval Cathars. New York: Walker & Company,
2000.
Paterson, Linda M. The World of the Troubadours: Medieval
Occitan society, c. 1100 — c. 1300. Cambridge: Cambridge
University Press, 1993.
Pernoud, Regine, Henry Noel, translator. Blanche of Castile.
New York: Coward, McCann & Geoghegan, Inc., 1975.
Powicke, F. M. King Henry HI and the Lord Edward: The
Community of the Realm in the Thirteenth Century. Oxford:
Clarendon Press, 1947.
Powicke, Sir Maurice. The Thirteenth Century: 1216-1307.
Oxford: Clarendon Press, 1953.
Quatriglio, Giuseppe, Justin Vitiello, translator. A Thousand
Years in Sicily: From the Arabs to the Bourbons. Aster Bay, Ottowa,
Canada: Legas, 1997.
Избранная библиография 447
Richard, Jean, Simon Lloyd, editors, Jean Birrell, translator.
Saint Louis: Crusader King of France. Cambridge: Cambridge
University Press, 1992.
Ricketts, Peter T, editor. Les Poesies de Guilhem de Mon-
tanhagol: Troubadour Provencal du XHISiecle. Toronto: Pontifical
Institute of Mediaeval Studies, 1964.
Rothwell, W, W. R. J. Barren, David Blamires, and Lewis
Thorpe, editors. Studies in Medieval Literature and Languages: In
Memory of Frederick Whitehead. Manchester, UK: Manchester
University Press, 1973.
Runciman, Steven. The Sicilian Vespers: A History of the
Mediterranean World in the Later Thirteenth Century. Cambridge:
Cambridge University Press, 1958.
Saint-Pathus, Guillaume de, M. S. d’Espagne, editor. La Vie et
Les Miracles de Monseigneur Saint-Louis. Paris: Les Editions du
Cedre, 1971.
Scattergood, V. J., and J. W. Sherbone, editors. English Court
Culture in the Later Middle Ages. New York: St. Martin’s Press,
1983.
Sell, Edward, D. D. The Ayyb and Mamluk Sultans. London:
Church Missionary Society, Diocesan Press, 1929.
Shirley, Walter Waddington, editor. Royal and Other Historical
Letters Illustrative of the Reign of Henry ///.Vaduz: Kraus Reprint
LTD, 1965.
Spufford, Peter. Money and Its Use in Medieval Europe.
Cambridge: Cambridge University Press, 1988.
Stone, Edward Noble, translator. Three Old French Chronicles
of the Crusades. Seattle: University of Washington Press, 1939.
Treharne, R. E., and IJ. Sanders, editors. Documents of the
Baronial Movement of Reform and Rebellion, 1258-1267. Oxford:
Clarendon Press, 1973.
448 Избранная библиография
Walsh, Р. G., editor and translator. Andreas Capellanus on Love.
London: Gerald Duckworth & Co., Ltd., 1993.
Warren, W. L. King John. New York: W.W. Norton &
Company, 1961.
Weigand, Hermann J. Three Chapters on Courtly Love in
Arthurian France and Germany. Chapel Hill: University of North
Carolina Press, 1956.
Weiss, Daniel H. Art and Crusade in the Age of Saint Louis.
Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
БЛАГОДАРНОСТИ
Я обязана многим людям, без чьей помощи «Четыре ко-
ролевы» не были бы написаны. Сью Мадео с межбиблио-
течного абонемента в публичной библиотеке Вестпорта су-
мела убедить научных сотрудников других учреждений Кон-
нектикута, что мне можно выдавать тома средневековой
истории, часто редкие и дорогие, без которых я не закончи-
ла бы свою рукопись. Дэвид Смит из Публичной библиоте-
ки Нью-Йорка помогал находить материалы для разъясне-
ния ряда темных мест и заботился о быстрой доставке книг,
чтобы мои поездки в этот город были наиболее результатив-
ными. Джил Кэннел из колледжа Корпус-Кристи в Кембрид-
же оказала моему проекту большую поддержку, и я глубоко
благодарна Паркеровской библиотеке, где она работает, за
снабжение иллюстрациями. Ригмор Бетсвик из Бодлейянс-
кой библиотеки Оксфорда провел многие часы, разыскивая
необходимые мне слайды; Зубида Зеркане из Национальной
библиотеки Франции и Тьерри Девен из Королевской биб-
лиотеки Бельгии также сильно помогли мне в поисках мате-
риалов. В Британской библиотеке Крис Роулингс, Маз Ка-
рим и Ники Драйдейл работали так старательно и принима-
ли меня так, что мне казалось, будто я нахожусь в своей
городской библиотеке, а не в прославленном учреждении в
нескольких тысячах миль по другую сторону Атлантическо-
го океана.
Особую благодарность приношу Нэнси Райнерц-Сыоб-
лом из Люксембурга, которая помогла мне сделать некото-
рые переводы с французских оригиналов. Хотя трубадурс-
кая поэма, которую она перевела, в конечном счете так и не
15 — Четыре королевы
450
Благодарности
вместилась в рукопись, чтение ее позволило мне намного
глубже постичь описываемый период и понять нюансы в
некоторых письмах Маргариты. Я также в долгу у Венди
Канн, которая вычитала рукопись так внимательно, словно
свою собственную — ее комментарии и советы заметно до-
бавили глубины и колорита моей книге.
Очень хотелось бы поблагодарить за неизменную под-
держку и моего литературного агента Генри Дьюноу, а так-
же всех сотрудников издательства «Викинг», помогавших
мне. Теплые чувства я питаю и к редактору Кэролин Карл-
сон, которой «Четыре королевы» достались уже на позднем
этапе подготовки, но она все же отнеслась к моей книге как
к собственной работе.
И наконец, упомяну мою семью — без их безусловной
поддержки и терпения я не одолела бы такую задачу. Мой
муж Ларри внес огромный вклад — начиная от доходчивого
объяснения тонкостей военной стратегии посредством ана-
логий с футболом до сдержанного и высокопрофессиональ-
ного чтения вслух, которое позволило мне заметно улучшить
стиль и тон повествования. Да и моя дочь Эмили заражала
меня своим энтузиазмом, подбадривала и часто забывала о
своих делах для того, чтобы послушать, как я читаю руко-
пись — эти щедрые дары я не скоро забуду.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Алина Немирова
ДВА ГРАФА
(Сравнительная характеристика)
«Что это за страна! Захватчик застраи-
вает ее виллами и гаражами. Дикарь с севе-
ра режет ее на куски, спекулирует, выруба-
ет леса, и с этим ничего не поделаешь. Но
сколько таких похитителей на протяжении
веков влюблялись в свою пленницу! Они
вдруг замирают, пытаясь вслушаться, как
она дышит во сне. Потом тихонько затворя-
ют решетку и стоят молча, почтительно, и,
уже готовые исполнять твои желания, они
вновь венчают тебя короной из винных лоз,
насаживают новые рощи смоковниц и ниче-
го более не желают, прекрасная, кроме как
служить тебе и угождать...»
(Колетт, а&тор XX века)
Книга, которую вы только что прочли, содержит огром-
ное количество фактов, и автор, для того, чтобы раскрыть
основную тему, не мог позволить себе «растекаться мыс-
лью», вдаваясь в подробности. К сожалению, в отдельных
местах это привело к тому, что лица и факты упоминались в
тексте без каких-либо объяснений и могли быть понятны
только знатокам и специалистам. Всюду, где достаточно
было дать краткую справку, мы исправили положение, де-
лая примечания.
454
Приложение
Но одна из тем, затронутых в книге, напрямую связан-
ная с судьбой основных персонажей, не была изучена авто-
ром достаточно для того, чтобы дать более-менее объектив-
ную характеристику. Потому возникла необходимость в бо-
лее пространном комментарии. Речь пойдет даже не о двух
графах, а о трех, поскольку отец и сын, последние графы
Тулузы, были неразлучны, и их судьбы неразделимы.
Юг и север Франции очень долго были отдельными стра-
нами, и следы этой отдельности сохранились до наших дней,
несмотря на семьсот с лишним лет, прошедших от момента
объединения. Прошло оно очень тяжело, с кровью и слеза-
ми (о том вскользь свидетельствует и книга Нэнси Голдсто-
ун), и обошлось южной стороне намного болезненнее, чем
северной — достаточно прочесть приведенный выше эпиг-
раф, чтобы понять, как велико было потрясение. Потому эта
тема до сих пор, по сути, замалчивается французской исто-
риографией (северной): практически нет ни художествен-
ных, ни научно-популярных книг, которые можно было бы
порекомендовать читателю. А в тех немногих научных ра-
ботах, какие существуют, оценки людей и событий иногда
диаметрально противоположны, в зависимости от того, ка-
кими источниками пользовались авторы — южными или
северными. Судя по всему, Нэнси Голдстоун добралась как
раз до северных.
Юг как таковой состоял из трех отдельных частей, кото-
рые во времена Древнего Рима составляли три римских про-
винции. Несмотря на то, что в период феодальной раздроб-
ленности их границы менялись, какие-то владения слива-
лись и вновь расходились, исходная ситуация сохранилась
к XIII веку: это были Прованс, Лангедок и Аквитания. У
Прованса имелся собственный вход к Средиземному морю
(нижнее течение реки Роны, порты Марсель и Ницца), у
Аквитании был выход к Атлантическому океану (Бордо и
др. порты), Лангедок располагался посередине — через него
проходили торговые пути, прежде всего по реке Гаронне, от
одного моря до другого. Основная часть области, получив-
шей после присоединения к владениям французских коро-
лей имя «Лангедок», охватывалась графством Тулузским.
Два графа
455
У графов Тулузских на протяжении веков было много не-
другов, они многим мешали — чтобы это понять, достаточ-
но взглянуть на карту того периода. Однако хуже всего дос-
талось двум последним графам — Раймонду VI и его сыну
Раймонду VII.
Прованс имел своих графов, свои источники дохода, свою
историю. Его основные города, как и Тулуза, возникли в виде
племенных поселений галлов еще до вторжения римлян.
Читая о различных событиях ХП-ХШ веков, важно пом-
нить, что Арль и Тулуза к этому времени просуществовали
уже тысячу с лишним лет (впрочем, как и Париж, зародив-
шийся точно так же), а Марсель — более полутора тысяч.
Во времена Карла Великого, собирателя земель, графство
Тулузское и герцогство Аквитания стали вассалами франк-
ского короля, но при его потомках эта зависимость стала
чисто номинальной, поскольку южные земли были богаче и
сильнее северного домена королей. Прованс в силу слож-
ных династических взаимоотношений стал территорией,
вассальной императорам Священной Римской империи, то
есть королям Германии, но эта зависимость была еще более
номинальной.
У современников с севера, вступавших на земли всех этих
трех областей, не оставалось ни малейших сомнений, что они
попали совсем в другую страну: там был иной менталитет,
иные нравы, обычаи, язык, законы, даже одежда. Это объяс-
нялось четырехсотлетним присутствием римлян (с I века до
н.э.), близостью Средиземноморья, а значит, и арабского
Востока, а также преобладанием галльского (кельтского)
элемента над франкским (германским). А вот южане, вза-
имно пересекая границы своих земель, особой разницы не
видели — они все говорили на одном языке и в прямом, и в
переносном смысле. Тесные контакты, разумеется, вызыва-
ли и различные конфликты, но в экономическом отноше-
нии южные земли представляли собой единый регион.
Все, что касается отношений между Провансом и Ланге-
доком, автор «Четырех королев» подает в сильно упрощен-
ном виде. Длительного и постоянного противостояния меж-
ду этими доменами не было. Графы Тулузские никогда не
456
Избранная библиография
притязали на Марсель, который был богатой и независимой
купеческой коммуной, его доходы определялись морской
международной торговлей, и он лишь номинально подчи-
нялся графам Прованса. Тем более вряд ли он подчинился
бы кому-то другому — с Марселем было выгоднее дружить,
чем воевать. На Прованс как таковой графы Тулузы также
не посягали, но издавна владели там землей.
В IX-X веках Провансом правила местная династия, ко-
торую позднее сменили выходцы из Каталонии. Графами
Тулузскими к этому времени стали правители из рода гра-
фов, прежде владевших небольшим городом Сен-Жиль на
берегу Роны, у самых границ Прованса. Около 990 года дочь
Рубо, брата Гильома, маркиза Прованского и графа Авинь-
онского, известная как Эмма Прованская, вышла замуж за
Гильома III Тайлефера, графа Сен-Жиль. Благодаря этому
браку он и его потомки получили часть маркизата Прованс,
а именно земли будущего графства Венессен ( Venaissin), а с
ними и эмблему этой земли, которая впоследствии стала
личным гербом Раймонда VI (праправнука Гильома III), а
затем гербом Тулузы. В описываемое время у Раймонда VI
и его сына была еще одна причина воздерживаться от агрес-
сии — сюзереном Прованса являлся Оттон Брауншвейгский,
их близкий и влиятельный родич. (Раймонд VII и Оттон оба
были внуками Элеоноры Аквитанской, что лишний раз под-
черкивает, как тесно переплетались судьбы всех трех облас-
тей Юга.) Когда в 1217 году оба графа после трех лет изгна-
ния возвращались из Рима морем, в Марселе им устроили
горячую встречу, консулы города поднесли им ключи. Впос-
ледствии в Авиньоне провансальские рыцари предложили
свои услуги Раймонду VI для отвоевания Тулузы, захвачен-
ной Симоном де Монфором-старшим. Эти факты отнюдь
не свидетельствуют о том, что граф Тулузский восприни-
мался в Провансе как захватчик и враг. Провансальцы по-
нимали, что «съедят Тулузу — за нас примутся», как оно
впоследствии и вышло.
Утверждать, что все было совсем благостно, конечно,
тоже нельзя. Но даже оспаривая какие-то земли и ходя друг
на друга походами, графы Прованса и Тулузы помнили, что
Избранная библиография 457
воюют со своими, а не с чужими. Потому никто из графов
юга не переходил границ «нормального средневекового звер-
ства», и успокаивались довольно быстро. В этих войнах не
было ничего от повального нашествия и геноцида, ничего
«личного». Острота конфликтов и настойчивость в расши-
рении своих земель объяснялись экстенсивным характером
экономики — власть и могущество напрямую зависели от
размера земель, с которых правитель мог получать налоги и
дань.
В 1125 году территориальный раздел между тогдашним
правителем Прованса и Раймондом V Тулузским, унасле-
довавшим титул маркиза Прованского, был скреплен офи-
циальным договором. В течение длительного времени на
земли Прованса претендовали правители Каталонии (гра-
фы Барселонские), а затем короли Арагона, происходив-
шие из той же династии. В 1163 году графом Прованса стал
Альфонс I, король Арагона. Младшая ветвь этого рода ут-
вердилась у власти: Прованс унаследовал его сын Альфонс
II; этот отпрыск арагонского королевского дома стал гра-
фом Прованса в 1196 году (шестнадцати лет от роду). Они
никогда не жили на его территории, но соперничество с Ту-
лузой началось вновь и продлилось почти до конца XII века.
Однако Тулуза была ближе к Провансу, чем Арагон, и силь-
нее; в 1190 году был установлен мир, подтвердивший раз-
дел 1125 года. Раймонд-Беренгер V (иногда его считают IV)
был сыном Альфонса II.
О Раймонде-Беренгере в книге сказано немало. Тем не
менее характеристика его однобока и облегчена. Мы поста-
раемся несколько исправить эту оплошность.
Он родился в 1199 году В 1209 году его отец отправил-
ся в Палермо (Сицилия), чтобы выдать замуж свою сестру
Констанцию за Фридриха II, там заболел и скончался. Рай-
монду-Беренгеру V едва исполнилось десять лет, но он сра-
зу же оказался втянут в соперничество, в яростные распри,
связанные с борьбой за власть над Провансом. Его дядя,
король Педро II Арагонский, немедленно прибыл туда,
объявил себя опекуном племянника, принял от его имени
клятву верности основных вассалов и увез мальчика в Ис-
458
Приложение
панию, где его наставниками стали Гильом де Монредон,
магистр ордена тамплиеров, и один из известнейших бого-
словов того времени. Все это происходило на фоне бушу-
ющего в Лангедоке (графстве Тулузском) альбигойского
крестового похода. Провансальская земля Венессен, при-
надлежавшая графу Тулузскому, претерпела нашествие
крестоносцев Симона де Монфора, где они творили отвра-
тительные жестокости. Потому только в 1216 году, семнад-
цати лет от роду, Раймонд-Беренгер смог возвратиться в
свой удел.
В 1222 году мать молодого графа, исполнявшая обязан-
ности регентши, ушла в монастырь (где и умерла в 1242 году),
передав сыну права на соседнее графство Форкалькьер. Ему
пришлось выдержать длительную склоку с родичами мате-
ри, которые претендовали на ее наследство. Вплоть до 30-х
годов XIII века основной заботой Раймонда-Беренгера V
была не столько война с графом Тулузским, сколько распри
со своими же вассалами и вольными городами — Ниццей,
Арлем и Марселем. В 1229 году он подчинил Ниццу и тер-
риторию Южных Альп. В 1231 году против графа восстал
многократно упоминаемый в тексте Тараскон. Будучи спо-
собным администратором, а не только воином, путем слож-
ного лавирования Раймонд-Беренгер V все-таки добился
определенной стабильности в городах, а материальные воп-
росы частично решал за счет конфискации земель мятеж-
ных вассалов.
Раймонд VI Тулузский умер в 1222 году, пережив за пос-
ледние тринадцать лет жестокие потери, поражения и из-
гнание — но сумев вернуться и отстоять Тулузу. Под зна-
ком правления отца прошли годы последнего, самого жес-
токого конфликта Юга и Севера. Сыну пришлось трудно,
когда он попытался реабилитировать его после смерти.
И трудно назвать другого сеньора, которого бы так оклеве-
тали и очернили летописцы противника. Клевета пускает по-
беги и в наше время; подлинный облик человека скрылся
под напластованиями горячих славословий «своих» и ин-
синуаций «чужих». Попытаемся хотя бы восстановить не-
сомненные факты.
Два графа
459
Прежде всего графы из дома Сен-Жиль, начиная с их
родоначальника Фределона, выторговавшего себе графский
титул, а городу — спасение от войска франков, были больше
склонны к дипломатии, чем к военным действиям (хотя,
разумеется, воевали немало, имея столь же непокорных и
буйных вассалов, как и графы Прованса). Метафорически
выражаясь, в обществе волков лисы кажутся непонятными
и жалкими, хотя и принадлежат к тому же семейству... У
обоих Раймондов Тулузских были славные предки: Раймонд
IV стал одним из вождей Первого крестового похода, отли-
чился воинской доблестью и умер на Святой земле, но это
не мешало ему ловко хитрить, когда того требовала обста-
новка. Потомки сохранили это качество.
Раймонд VI начал править, когда ему было тридцать во-
семь лет, у него уже имелся немалый дипломатический и
военный опыт, но принимать решения ему было сложно —
поздновато учиться. Однако до наступления перелома в 1209
году, когда под надуманным предлогом на его земли обру-
шилась лавина северян, он неплохо справлялся с делами.
Альбигойский крестовый поход поставил в тупик не его од-
ного — всем взрослым людям Лангедока пришлось столк-
нуться с невиданной прежде напастью, а молодежь, подрас-
тая, не знала нормальной жизни — только постоянную вой-
ну, тревоги и потери. Раймонд VI сделал все, что мог, и ему
удалось в 1218 году справиться с Симоном де Монфором.
Сын, Раймонд VII, в шестнадцать лет участвовал в битве при
Мюре, где южане потерпели сокрушительное поражение,
затем вместе с отцом провел три года в изгнании, после чего
возглавил вновь собранные военные силы графства и отво-
евал сперва родовой город Бокер (в девятнадцать лет), а за-
тем и другие стратегически важные места. Когда горожанам
Тулузы стало известно о возвращении обоих графов, они
подняли в городе восстание, перебили всех северян, каких
нашли, и встретили Раймондов как любимейших государей
и освободителей.
Вообще отношения с горожанами своей столицы у гра-
фов были довольно сложные, но в целом мирные. Приходя
к власти, каждый граф должен был сперва присягнуть, что
460
Приложение
не посягнет на права и вольности города, после чего город
присягал графу. Северянам подобные отношения казались
дикостью. Когда граф Прованский попытался на своей зем-
ле отойти от подобного же образа действий, то расплатился
длительной распрей со своими городами.
Кроме того, тулузский двор был ничуть менее куртуаз-
ным, чем дворы Аквитании или Прованса. Тулуза слави-
лась как средоточие учености и культуры еще в самые тем-
ные века, и со временем это ее отличие лишь возросло.
Правда, в доме Раймонда VI не бывало блестящих дам-хо-
зяек, подобных Элеоноре Аквитанской, ее дочерям Марии
Шампанской и Элеоноре Кастильской (матери королевы
Бланки), но в полусотне километров от Тулузы, в городе
Каркассоне, при дворе тамошнего виконта Тренкавеля ца-
рила красавица Аделаида, сестра графа Раймонда VI и, меж-
ду прочим, еретичка... Это не мешало ни ей, ни другим да-
мам по всему Лангедоку принимать у себя трубадуров и
делать все, что полагалось по законам «веселой науки».
Граф Тулузский, помимо прочего, был неплохим поэтом и
музыкантом — и сложно поверить, чтобы вокруг него гнез-
дились «подозрительные личности», как в это поверил ав-
тор данной книги. Эти личности казались подозрительны-
ми северным монахам-летописцам, поскольку среди при-
ближенных графа были и еретики, и — страшно сказать —
евреи! А для графа, как и для всех его подданных, важно
было только, хорошо ли человек справляется со своими
обязанностями. Религия была для них делом наименее важ-
ным. Тулузский двор при Раймонде VI притягивал мно-
жество трубадуров; как минимум один из них, Раймон де
Мираваль, был его личным другом.
С браками Раймондам не везло — и деду, пятому графу
этого имени, и отцу, и внуку. Пресловутые пять (или шесть)
жен Раймонда VI, которых перечисляют как признак глу-
бокого распутства и непорядочности этого человека, — это
число сложилось не от хорошей жизни. В этом вопросе Рай-
монду-Беренгеру повезло намного больше...
Первую жену Раймонду VI сосватал отец, когда тому
было неполных шестнадцать лет. Брак был выгодный и до-
Два графа
461
стойный: Эрмесинда, графиня де Мельгейль, уже вдова
(хотя это не мешало ей быть молодой) принесла мужу в
приданое сперва половину графства Мельгейль, а потом,
умирая от какой-то болезни, по завещанию передала и вто-
рую половину. Учитывая среднюю продолжительность
жизни в Средние века — 35 лет, — мы не можем усмотреть
здесь никакого злоумышления со стороны супруга. Слу-
чалось, что умирали от воспаления легких через неделю
после свадьбы, выпив кружку холодной воды в жаркий
день... Раймонд стал вдовцом в 20 лет, но вскоре его жени-
ли снова на Беатрисе де Безье из знатного (и беспокойно-
го) рода Тренкавелей. Граф ждал от нее наследника, но суп-
руга родила лишь одну дочь — в 1193 муж с нею расстался,
после чего она, проникшись катарским мировоззрением,
свойственным ее семье, удалилась в какую-то еретическую
общину. Кстати, в исторических сочинениях можно про-
честь, что «граф запер жену в катарский монастырь», что-
бы от нее избавиться. Между тем монастырей у катаров не
было по определению, а добрый католик никак не мог «за-
ставить» кого бы то ни было уйти к катарам.
Что чему послужило причиной — расставание с мужем
или желание уйти от мира в связи с общей разочарованнос-
тью, мы теперь установить не можем. Но развод по причине
бесплодия брака был довольно обычным делом среди знат-
ных семей — смотри, например, историю короля Иоанна
Английского, который добился наследников только от тре-
тьей жены.
Раймонд VI сразу же (в 1193 году) женился на Бургонь
де Лузиньян, дочери Амори, впоследствии короля Кипра, и
Эшивы д’Ибелин, но этот брак продлился всего до 1196 года.
С этой супругой граф развелся уже будучи правителем Ту-
лузы, поскольку ему предложили самую блестящую партию
из возможных: это была Жанна Плантагенет, сестра Ричар-
да Львиное Сердце, дочь Генриха II Английского. Ричард,
который, кстати, предпочитал зваться герцогом Аквитанс-
ким, а не королем Англии, предложил этот брак в ознамено-
вание мира, заключенного между ним и графом Тулузским:
постоянные стычки из-за пограничных территорий обоим
462
Приложение
давно надоели. Ричард охотно отдал графу сестру, ради чес-
ти и благополучия которой незадолго до того чуть не разо-
рил всю Сицилию. Стоит упомянуть, что первым браком
Жанна была выдана за короля Сицилии, острова, по нравам
очень сходного с Лангедоком. Потому к рассказам о том, что
подданные Раймонда VI пугали новую графиню своей гру-
бостью, а муж попросту уморил невниманием, следует от-
носиться осторожно.
Жанна родила графу долгожданного наследника, Рай-
монда VII, и умерла родами следующего ребенка, другого
сына, который умер через несколько дней. Множество при-
меров из истории Средневековья показывает, что супруга,
обеспечившая дом наследником, пользовалась почетом у
мужа, даже если между ними не было никаких личных при-
вязанностей — вспомним рассказанную нам выше историю
отношений Маргариты и Людовика. Граф Раймонд был
слишком умен, чтобы позволить себе открыто нарушать
права и проявлять неуважение к сестре такого соседа, как
Ричард. Да и на каких основаниях могло бы родиться не-
уважение? Жанна была красива, умна, плодовита, как все
дочери Элеоноры Аквитанской, она готова была помогать
мужу в делах... И вряд ли Раймонд VI обрадовался, потеряв
ее спустя четыре года после свадьбы.
Пятая жена, чье имя даже осталось неизвестным, дочь
византийского вельможи, промелькнула в истории Тулузы
как тень (1200-1202 годы), а шестая, Леонора, сестра коро-
ля Педро Арагонского, пережила графа и тихо скончалась
где-то на задворках истории...
Да, у графа имелись бастарды. Однако среди государей
тех времен это не воспринималось как что-то преступное,
порочное и предосудительное. Бастардов было полно и у
английских королей, и у французских (Людовик Святой,
конечно же, не в счет). До тех пор, пока Раймонд проявлял
хотя бы внешнюю почтительность к жене и не лишал ее по-
ложенных по закону привилегий, ситуация не считалась
выходящей за рамки благопристойности. Однако надо же
было хоть чем-то очернить ненавистного южанина? Вот и
нашли повод...
Два графа
463
Добавим также, что ни чувства девушек (как, впро-
чем, и мужчин), ни их возраст при заключении политиче-
ских браков в расчет не принимались. Мать Раймонда VI,
Констанция, была старше своего второго мужа на 24 года,
Жанну Плантагенет, мать Раймонда VII, первый раз отда-
ли замуж одиннадцати (!) лет от роду за 23-летнего Род-
жера Сицилийского, и таких примеров огромное множе-
ство.
Сыну графа, Раймонду VII, все надежды на мирную и
удачную семейную жизнь оборвала война. Именно его, а не
Санчу Прованскую, можно с полным основанием назвать
«ребенком войны». Его наспех женили в четырнадцать лет
на другой сестре дона Педро, Санче Арагонской, — из чисто
политических соображений; жена была лет на десять его
старше, что потом роковым образом сказалось на судьбе
графства. Несколько лет молодой граф провел вдали от
жены, потом занимался войной, не бывая дома месяцами и
годами. Не мудрено, что у них была лишь одна дочь. А по-
том наступил пожилой возраст... Прочее почти точно опи-
сано в книге Нэнси Голдстоун.
Другим поводом к очернению тулузских графов было
попустительство ереси. Оба они, и отец, и сын, без всякого
сомнения, были католиками — но, в отличие от Прованса,
на их земле еретиков было намного больше, они составляли
очень значительную часть населения, и преследовать, изго-
нять их — значило разорить города, поместья, разрушить
торговлю и ремесла, поскольку еретики по закону подлежа-
ли изгнанию, а их дома — разрушению до основания. Требо-
вания религии на территории Лангедока не перевешивали
соображений политических и экономических, вдобавок это
происходило на фоне свойственной всему югу веротерпи-
мости. Отлучения, которые со всех сторон сыпались на гра-
фов, старого и молодого, давно потеряли религиозный ха-
рактер — это было средство политического и психологичес-
кого давления, и отец с сыном провели много лет, зажатые
меж двух огней, лавируя между необходимостью хранить
верность своим подданным и отбиваться всеми средствами
от упорного и сильного врага.
464
Приложение
Наблюдая за всем происходящим по другую сторону
Роны, граф Прованса, добрый католик, решил, что будет
правильнее стать на сторону северян.
А Раймонд VII, потеряв некоторую часть своей террито-
рии по Парижскому договору, не мог придумать ничего луч-
шего для восстановления материальной базы своей власти,
как обратиться в сторону Прованса. Для этого у него, с его
позиции, были некоторые основания.
Приведем характеристику ситуации из книги Николая
Осокина «История альбигойцев и их времени» (стр. 663-
664)1:
«Раймонд Беренгарий, последний граф Прованса, в пер-
вое время был полноправным феодальным государем в сво-
ей богатой, свободной земле. Он ничем не нарушал ста-
рых традиций своего дома. Он довольствовался почетом,
присягой, доходами от своих вассалов и городов, а во всем
прочем предоставлял их самим себе. Иначе нельзя было
поступать с такими городами, как, например, Марсель и
Арль, которые снабжали полудикую Францию и даже
Англию мануфактурными изделиями Италии и Востока,
хлебом, пряностями и оружием. Капиталы со всех сто-
рон стекались в эти общины, корабли которых составля-
ли целые флотилии... и консулы которых были богаче мо-
гущественных государей. Симон Монфор загнал Раймон-
да Беренгария в Арагон. Беренгарий вернулся... и снова
объявил себя государем. Но его характер уже изменился,
он стал заносчивым, надменным с подданными. [В этом
сказалось арагонское воспитание, им полученное — А.Н.]
Желая войти в доверие к французам, Беренгарий вместе
с ними осадил Авиньон. И с феодалами, и с консулами он
начал обходиться иначе.
[...]
В борьбе с первыми он был счастлив, потому что его
феодалы были разрознены и ссорились между собой, но
1 Далее все цитаты из этой работы даются по современному изда-
нию: Н. Осокин. История альбигойцев и их времени. М.: ACT, 2000.
Два графа
465
общины [городские коммуны — А.Н] оказали ему реши-
тельное сопротивление. Они поняли, что их государь хо-
чет быть неограниченным господином... Они составили
лигу, куда вошли Марсель, Арль, Тараскон, Тулон, Ницца.
[-]
Раймонд Беренгарий потребовал покорности; ему от-
казали и дали понять, ...что добрые города дают ему сред-
ства для существования в вознаграждение за то, что его
предки некогда проливали кровь за их отцов... Но у городов
не было войска, каждая община должна была защищаться
отдельно. Раймонд Беренгарий, вступив в сделку с Арлем,
кинулся на Ниццу и изменой овладел ею. Потом он осадил
Марсель. Но не с его силами было сладить с такими горо-
жанами, дух которых закалился в морских опасностях и
которые еще не знавали, что такое рабство. Пока граф
осаждал Марсель, Арль отложился от него, послал марсель-
цам помощь, а Ницца прогнала его гарнизон.
Раймонд VIIрад был воспользоваться этими стесни-
тельными обстоятельствами своего соседа. Он объявил
ему войну и заставил снять осаду Марселя. Чтобы поми-
риться, Раймонд Беренгарий обещал графу Тулузскому в
супруги свою дочь...»
Раймон-Беренгер был человеком средиземноморской
культуры, он не испытывал никаких симпатий к законам и
нравам северной «Галлии», хотя и вынужден был подстраи-
ваться к ним из политических соображений. Он предпочи-
тал отдать дочь за графа Тулузского, чтобы на этом навсег-
да покончить с враждой, и ходатайствовал перед папой Ин-
нокентием IV о расторжении предыдущего брака Раймонда
VII — что вполне могло получиться, поскольку этот папа
благоволил Раймонду и способствовал возвращению в его
руки отнятого ранее графства Венессен. Точнее, таково мне-
ние французских историков — автор книги считает, что это
благоволение было результатом подкупа, но мы не можем
однозначно доказать ни одну из точек зрения.
Иннокентий IV, сбежав от Фридриха II в Лион, соби-
рался отлучить его под защитой французских рыцарей. Оба
466
Приложение
графа, тулузский и прованский, поехали на собор, чтобы по-
делиться своими голосами с кардиналами. За это папа от-
благодарил Раймонда VII, позволив расторгнуть предыду-
щий брак. Первоначально, за несколько лет до того, предпо-
лагалось, что невестой станет Санча. Договоренность о
заключении брака с Санчей была достигнута при встрече в
Монпелье, в присутствии короля Арагона Хайме I, сына
Педро II и, соответственно, племянника обоих графов. Но к
описываемому времени ее уже выдали замуж. Потому гра-
фу Тулузскому предложили руку Беатрис. Она была объяв-
лена невестой графа тулузского на том же соборе, в присут-
ствии столь почтенных свидетелей, как сам папа и Балдуин,
император Константинопольский. На наш взгляд, это ука-
зывает на достаточную значимость этого факта, выходяще-
го за рамки чисто семейные.
Крепкий союз между двумя основными сеньорами Юга
(при том, что с принадлежащей двоюродному брату Раймон-
да VII Аквитанией отношения также были дружескими)
означал бы серьезную угрозу мечтам Севера о господстве.
Увы, Бланка Кастильская наверняка прекрасно это пони-
мала, а потому сделала все возможное, чтобы обратить си-
туацию на пользу своему сыну. И обстоятельства сложились
иначе.
Раймонд-Беренгер был младше Раймонда VII лет на пять,
но умер раньше. Перед смертью он подтвердил свое распо-
ряжение о Беатрис и направил в Тулузу посла с просьбой
поспешить в Прованс и там немедля устроить свадьбу. Но в
это время назначенные умирающим регенты и его жена уже
вступили в переговоры с королевой Франции. «Бланка Ка-
стильская давно... искала расположения матери невесты и
смотрела на своего угрюмого Карла, четвертого сына, как
на будущего владетеля Прованса». (Осокин, стр. 666). Кар-
тина, как видим, своими оттенками несколько отличается
от той, которую рисует автор книги.
Добавим к ней еще один штрих: иногда ссылаются на то,
что у Раймонда Тулузского был слабый и лицемерный ха-
рактер; но чем, как не лицемерием, является тогда поведе-
Два графа
467
ние регентов Прованса, включая милую даму Беатрис-стар-
шую, которые не отказывали графу, одновременно ведя пе-
реговоры с Бланкой? Ситуация графа Тулузского была бед-
ственной: у него, отец которого в 1195 году в честь свадьбы
с Жанной велел засеять поле золотыми монетами, даже не
оставалось средств на свадьбу. И он обратился к своей ку-
зине, к Бланке — и как родич, и как вассал. Она обещала
помочь со средствами как раз в то время, когда сын ее Карл
уже выезжал со свитой, чтобы жениться на Беатрис. В Сред-
ние века политика делалась не менее грязными способами,
чем она делается сейчас; любопытно было бы узнать, как
подобные поступки уживались в душах Бланки и Людови-
ка с их искренним благочестием?
Графы Прованса, как мы уже упоминали, издавна счита-
лись вассалами императора. Раймонд-Беренгер V оставал-
ся вассалом Фридриха II еще и потому, что тот был женат
на родной сестре его отца, Констанции. Иметь такого отда-
ленного сюзерена, который не станет вмешиваться во внут-
ренние дела домена, было выгодно. Кстати, точно так же
поступили графы Тулузские, веками формально считавши-
еся вассалами короны Франции. Но в сложившихся обсто-
ятельствах Раймонду-Беренгеру показалось лучше заклю-
чить союз с королем Франции. К этому союзу примкнули
15 его вассалов, из них 9 были очень слабы в военном отно-
шении.
Несмотря на бедствия, причиненные крестоносцами
землям Прованса, добрый католик Раймонд-Беренгер
примкнул к походу Людовика VIII против еретиков, вмес-
те с ним осадил свой же город Авиньон, вошел в него с боем
и принес полную присягу королю Франции: «Они отдали
себя, всех баронов и людей своих, и всю землю свою в полную
волю возлюбленного господина своего Людовика, преславно-
го короля французов, и принесли ему вассальную присягу по
французскому обычаю». Император отправил гневное пись-
мо папе с жалобой на дерзость Людовика VIII, вторгшего-
ся под религиозным предлогом в его владения, но наказать
графа Прованского не мог — вассалы имели право менять
468
Приложение
сюзеренов. А Раймонд-Беренгер заодно привел к подчине-
нию давно непокорный Авиньон — ему также религия пре-
доставила удобный предлог решить свои политические дела.
Немудрено, что император Фридрих II был недоволен
политикой графа Прованского. Борьба с еретиками в его
глазах благовидным предлогом не являлась. В 1239 году в
Кремоне он издал указ, согласно которому Раймонд-Берен-
гер объявлялся «всеобщим врагом и преступником», обви-
нялся в измене и изгонялся из империи. Соответственно, он
лишил графа всех фьефов, которыми тот владел как его вас-
сал, конфисковал все, в том числе и графство Форкалькьер,
и отдал его Раймонду VII Тулузскому.
Разумеется, такой указ можно было осуществить только
вооруженной силой. Граф Тулузский уже несколько лет как
прекратил военные действия, но приговор императора по-
зволил ему снова взять в руки оружие. По его поступкам в
тот момент трудно назвать его слабым, жалким или трусли-
вым. В январе 1240 года он переправился через Рону близ
Авиньона (на свою территорию), вошел на земли графства
Прованского и быстро оттеснил войска Раймонда-Беренге-
ра. Тот попросил помощи у французов, находившихся по-
близости с 1226 года, но граф Тулузский их с легкостью раз-
бил. Затем он приготовился к осаде Арля, в чем ему помога-
ли марсельцы — прислали на кораблях запасы оружия и
осадные машины...
Вот так и шли параллельно, однако постоянно пересека-
ясь, жизненные пути двух властителей Юга. Уроженцы од-
ной земли, люди одной культуры и языка, одной веры, оба
они хотели сохранить свою власть, но принимали решения
каждый по своим причинам. Решительный Раймонд-Берен-
гер счел возможным ради независимости Прованса пойти
на сделку с северянами, наивно полагая, что единоверцы,
рыцарственные сыновья короля французского, благородная
и благочестивая королева-мать не обманут его, уважат его
последнюю волю, и все будет хорошо. Нерешительный Рай-
монд VI Тулузский, увидев в самом начале альбигойского
крестового похода, что юный виконт Тренкавель не желает
заключить с ним союз, пошел на то, чтобы подвергнуться
Два графа
469
унизительной процедуре покаяния, согласился даже войти
в состав крестоносного войска — но одновременно лично
разведал силы крестоносцев и отдалил угрозу, нависшую над
Тулузой, больше чем на год. Его сын, пойдя на столь же тя-
желое унижение, спас свой домен, свою власть и обеспечил
народу передышку перед новой яростной вспышкой осво-
бодительной войны. У них всех, куртуазных рыцарей, еще
сохранялась вера в какие-то рыцарские кодексы. Тем не ме-
нее Раймонды намного лучше графа Прованского поняли,
что для противника кодексы давно перестали существовать,
осталась лишь их пустая видимость. Они лавировали, пет-
ляли, давали обещания и нарушали их — не нарушили толь-
ко присяги, данной своим подданным, защищая их всеми от-
пущенными им силами.
Счастливый в семейной жизни Раймонд-Беренгер ли-
шился сыновей, а дочери, по сути, предали его — во всяком
|учае, младшенькая, любимая. Несчастливый Раймонд VII,
п<> сути, отдал свою единственную дочь в заложницы коро-
лю Франции. После его смерти завещание, оставленное им,
было чуть-чуть подкорректировано; он оставлял Тулузу
«дочери и мужу ее» — а законоведы Бланки и Людовика
Святого доказали, как дважды два, ссылаясь на законы Се-
вера, что покойный ошибся: следовало, разумеется, читать
«мужу дочери». Вот и все. Этого хватило, чтобы Тулуза,
как созревшее яблоко, скатилась в подставленные руки
короля. Как отнеслись к завещанию Раймонда-Беренгера
V, хорошо показано в книге. Прованс пал не от военного
захвата — от жесткого и точного расчета Бланки, от искрен-
него убеждения Людовика Святого, что Господь наделил
его правом вершить судьбы земель и народов, не стесняясь
в средствах — и от честолюбивого желания младшего бра-
та затмить старшего.
В обоих случаях результат был один: Прованс достался
одному брату короля, Лангедок — другому, обе эти земли
были скручены, обобраны, лишены возможности идти по
собственному пути развития. Настал конец блестящей куль-
туре, свободомыслию, терпимости и свободе торговли. На-
чалось превращение Франции в великую державу...
470
Приложение
* * *
Дальнейшие судьбы Прованса и Лангедока складыва-
лись по-разному. Прованс больше никогда не пытался выр-
ваться из-под опеки Франции. Он так и остался прекрас-
ным краем, по преимуществу сельскохозяйственным, а в
последние сто лет приобрел славу всемирного туристичес-
кого рая и знаменитого курорта. Лазурный берег, Ниццу и
Марсель знают все. Но вне пределов этих густонаселенных,
урбанизированных мест по-прежнему тянутся виноградни-
ки, оливковые рощи, маленькие деревушки, стоят на хол-
мах полуразрушенные замки, и население говорит на сво-
ем языке, давно уже ставшем чисто разговорным. Однако
в 1793 году именно из города Марселя вышел батальон ре-
волюционных волонтеров, который принес в Париж пес-
ню, написанную в Страсбурге — на севере Франции, — став-
шую (и остающуюся до сих пор) гимном Французской рес-
публики.
Лангедок боролся и бунтовал до 1244 года. После паде-
ния Монсегюра и еще нескольких еретических твердынь,
после смерти графа Раймонда VII он притих и пригнулся
под игом инквизиции, свирепствовавшей почище крестонос-
цев или морового поветрия. Добродетельный король Людо-
вик выслушивал стоны и жалобы своих новых подданных и
терпеливо разъяснял им, что еретики виноваты сами, а инк-
визиция — дело богоугодное. Подданные терпели долго, но
в XVI веке именно здесь угнездилась и окрепла новая
«ересь», ставшая отдельной религией — гугеноты, протес-
танты кальвинистского толка. Снова пустели католические
церкви, снова толпы громили монастыри и убивали мона-
хов, а в Тулузе католики и гугеноты взаимно резали друг
друга, вторя Варфоломеевской ночи Парижа. В 1632 году
Лангедок восстал в последний раз и с тех пор не представ-
лял проблем для централизованной власти.
Тулуза же сохранила от прошлого лишь несколько цер-
квей, да еще дух учености — в наши дни там работает один
из крупнейших университетов Франции, ряд серьезных на-
учно-исследовательских институтов, там сосредоточена
Два графа
471
аэрокосмическая промышленность, и Тулузу называют «ре-
гиональной столицей». На гербе ее, на алом поле, все еще
блестит золотой крест, похожий на цветок — герб графа Рай-
монда VI, у которого в родном городе не нашлось даже мо-
гилы — отлученный от церкви, он так и не удостоился по-
гребения...
Еще некоторое время графство сохранялось как адми-
нистративная единица. Но в конце концов очередной король
Франции, Иоанн II, присоединил графство Тулузское к зем-
лям французской короны грамотой от июня 1351 года.
Потомки не забывали своих графов. На Юге писались
биографии, статьи, исследования, опровергались измышле-
ния средневековых — северных — летописцев. Никто не ут-
верждает, что они были «идеальными» людьми, эти два Рай-
монда. Но они были отнюдь не худшими для своего време-
ни и последними, кого народ Лангедока и Прованса мог
назвать «своими» владыками.
В заключение приведем две цитаты.
«27 сентября 1249 года Раймонд VIIумер. Его тело по-
везли по Гаронне через Тулузу, через все его владения и ро-
довые земли, половина которых уже не принадлежала ему
при жизни. Народ стекался к городам, через которые тя-
нулась погребальная процессия. Он оплакивал некогда
любимого государя и, забывая все его недостатки, помнил
одно — что с ним вместе он хоронит свою независимость
и свою национальность. Каковы бы ни были личные слабо-
сти графа, он заслужил симпатию уже тем, что вытер-
пел за народ весь позор побежденного и пал лишь после
долгой борьбы за независимость страны. Каждый житель
этих земель знал, что государь их был поставлен в самое
безвыходное положение и порой вынужден был делать то,
что противоречило побуждениям его сердца. Как было его
не любить народу, когда их связывало общее несчастье?»
[Осокин]
А вот мнение провансальского историка о Раймонде-Бе-
ренгере:
472
Приложение
«Судьба подвергла испытанию его характер, дни его
протекали в заботах. Всегда в движении, в трудах, он не
имел ничего общего с теми негодными государями, кото-
рые восходят на трон лишь затем, чтобы испробовать
мягкость его подушек. Наш граф понимал, какие обязан-
ности накладывает на него высокое происхождение, и об-
ладал способностями, чтобы справиться с ними. Он пре-
одолел множество препятствий, одолел множество вра-
гов, большую часть своих предприятий он довел до
успешного завершения; он восстановил исчерпанные фи-
нансы, поощрял все полезные начинания и любил литера-
туру и искусству ничуть не меньше, чем главные свои дела.
К несчастью, он ввязался в войну против альбигойцев,
чтобы ослабить Тулузский дом и лишить его возможно-
сти вредить своему дому. Простим ему — будем снисхо-
дительны к человеческим слабостям, ибо их искупают хо-
рошие качества; его недостатки были недостатками века,
а достоинства были его собственными, достоинства ред-
кие и высокой пробы. Народ из века в век называет его в
числе добрых государей. Торжественный голос народа за-
ставляет умолкнуть фальшивые восторги льстецов и воз-
дает справедливость у гроба сильных мира сего». [Огюс-
тен Фабр, «История Прованса», стр. 123-124]
ПЕРЕЧЕНЬ КАРТ И СХЕМ
Европа в 1220 году — 27
Англия, Франция, Прованс и Савойя в 1220 году — 43
Карта Святой Земли в 1250 году — 131
Священная Римская империя в 1250 году — 255
Генеалогия — 434
Содержание
От переводчика...................................5
Нэнси Голдстоун
ЧЕТЫРЕ КОРОЛЕВЫ
Сестры из Прованса, управлявшие Европой
Предисловие.....................................9
Глава I. Поющая земля..........................15
Глава II. Белая Королева.......................36
Глава III. Королевская свадьба.................51
Глава IV. Короли-соперники.....................69
Глава V. Королева Элеонора.....................84
Глава VI. Дела семейные.......................102
Глава VII. Честолюбие и повиновение...........119
Глава VIII. Война и свадьба...................137
Глава IX. Спорное наследство..................163
ГлаваХ. Обет..................................183
Глава XI. Крестовый поход Людовика IX.........202
Глава XII. Партия королевы....................214
Глава XIII. Мастерство королевы...............231
Глава XIV. Неожиданное королевство............247
Глава XV. Возвращение королевы................261
Глава XVI. Королевские дела...................279
Глава XVII. Королева римлян...................297
Глава XVIII. Соперничество королев............317
Глава XIX. Прелюдия к войне...................329
Глава XX. Кризис..............................344
Глава XXI. Четыре королевы....................371
Глава XXII. Последний крестовый поход.........393
Глава XXIII. Эндшпиль.........................414
Эпилог........................................425
ЗАМЕЧАНИЯ О СРЕДНЕВЕКОВОЙ ВАЛЮТЕ............432
КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА...........437
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ......................443
БЛАГОДАРНОСТИ............................. 449
Приложение
Алина Немирова
Два графа (Сравнительная характеристика)...453
Перечень карт и схем.........................473
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА АС.1
ПРИОБРЕТАЙТЕ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКИМ ПЕНАМ
в сети книжных магазинов [Буква!
МОСКВА: -------
• м. «Алексеевская», Звездный б-р, д. 21, стр.1, т. (495) 323-19-05
• м. «Алексеевская», пр-т Мира, д. 114, стр. 2 (Му-Му), т. (495) 687-57-56
• м. «Алтуфьево», ТРИ «РИО», Дмитровское ш., вл. 163, 3 этаж,
т. (495) 988-51-28
• м. «Бауманская», ул. Спартаковская, д. 16, т. (499) 267-72-15
• м. «Бибирево», ул. Пришвина, д. 22, TL1 «Александр», 0 этаж,
т. (495) 406-92-65
• м. «ВДНХ», TU «Золотой Вавилон - Ростокино», пр-т Мира, д. 211,
т. (495) 665-13-64
• м. «ВДНХ», г. Мытищи, ул. Коммунистическая, д. 1, ТРК «Х1_-2», 3 этаж,
т. (495) 641-22-89
• м. «Домодедовская», Ореховый б-р, вл. 14, стр. 3, TU «Домодедовский»,
3 этаж, т. (495) 983-03-54
• м. «Каховская», Чонгарский б-р, д. 18а, т. (499) 619-90-89
• м. «Коломенская», ул.Судостроительная, д. 1, стр. 1, т. (495) 616-20-48
• м. «Коньково», ул. Профсоюзная, д. 109, к. 2, т. (495) 429-72-55
• м. «Крылатское», Рублевское ш., д. 62, ТРК «Евро Парк», 2 этаж,
т. (495) 258-36-14
• м. «Марксистская/Таганская», Большой Факельный пер., д. 3, стр. 2,
т. (495) 911-21-07
• м. «Новые Черемушки», TU «Черемушки», ул. Профсоюзная, д. 56,
4 этаж, пав. 4а-09, т. (495) 739-63-52
• м. «Парк культуры», Зубовский б-р, д. 17, т. (499) 246-99-76
• м. «Перово», ул. 2-я Владимирская, д. 52, к. 2, т. (495) 306-18-98
• м. «Петровско-Разумовская», ТРК «XL», Дмитровское ш., д. 89, 2 этаж,
т. (495) 783-97-08
• м. «Пражская», ул. Красного Маяка, д. 26, TL1 «Пражский Пассаж»,
2 этаж, т. (495) 721-82-34
• м. «Преображенская плошадь», ул. Большая Черкизовская, д. 2, к. 1,
т.(499) 161-43-11
• м. «Сокол», ТК «Метромаркет», Ленинградский пр-т, д.76, к.1, 3 этаж,
т. (495) 781-40-76
• м. «Теплый Стан», Новоясеневский пр-т, вл.1, ТРИ «Принц Плаза», 4
этаж, т. (495) 987-14-73
• м. «Тимирязевская», Дмитровское ш., 15/1, т.(495) 977-74-44
• м. «Третьяковская», ул. Большая Ордынка, вл.23, пав. 17, т. (495) 959-40-00
• м. «Тульская», ул. Большая Тульская, д.13, TL1 «Ереван Плаза», 3 этаж,
т. (495) 542-55-38
• м. «Университет», Мичуринский пр-т, д. 8, стр. 29, т. (499) 783-40-00
• м. «Царицыно», ул. Луганская, д. 7, к.1, т. (495) 322-28-22
• м. «Щелковская», ул. Уральская, д. 2а, стр. 1
• м. «Щукинская», TL1 «Щука», ул. Щукинская, вл. 42, 3 этаж, т. (495) 229-97-40
• м. «Юго-Западная», Солнцевский пр-т, д. 21, TL1 «Столица», 3 этаж,
т.(495) 787-04-25
• м. «Ясенево», ул. Паустовского, д.5, к.1, т.(495) 423-27-00
• М.О., г. Железнодорожный, ул. Советская, д.9, TL1 «Эдельвейс», 1 этаж,
т. (498) 664-46-35
• М.О., г. Зеленоград, TL1 «Зеленоград», Крюковская пл., д. 1, стр. 1, 3 этаж,
т. (499) 940-02-90
• М.О., г. Клин, ул. Карла Маркса, д. 4, TL1 «Дарья», 2 этаж,
т. (496) (24) 6-55-57
• М.О., г. Коломна, Советская пл., д. 3, ТД «Дом торговли», 1 этаж,
т. (496) (61) 50-3-22
• М.О., г. Люберцы, Октябрьский пр-т, д. 151/9, т. (495) 554-61-10
• М.О., г. Сергиев Посад, ул. Вознесенская, д. 32а, ТРИ «Счастливая семья»,
2 этаж
• М.О., г. Лобня, Краснополянский пр-д, д. 2, ТРИ «Поворот»
Регионы:
• г. Архангельск, ул. Садовая, д. 18, т. (8182) 64-00-95
• г. Астрахань, ул. Чернышевского, д. 5а, т. (8512) 44-04-08
• г. Белгород, Народный б-р, д. 82, TL1 «Пассаж», 1 этаж, т.(4722) 32-53-26
• г. Владимир, ул. Дворянская, д. 10, т. (4922) 42-06-59
• г. Волгоград, ул. Мира, д. 11, т. (8442) 33-13-19
• г. Воронеж, пр-т Революции, д. 58, TL1 «Утюжок», т. (4732) 51-28-94
• г. Иваново,ул. 8 Марта, д. 32, ТРИ «Серебряный город», 3 этаж,
т. (4932) 93-11-11 доб. 20-03
• г. Ижевск, ул. Автозаводская, д. За, ТРИ «Столица», 2 этаж, т. (3412) 90-38-31
• г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, д. 46, ТРИ «ГРИНВИЧ»,3 этаж
• г. Калининград, ул. Карла Маркса, д.18, т. (4012) 71-85-64
• г. Краснодар, ул. Головатого, д. 313, TL1 «Галерея», 2 этаж, т. (861) 278-80-62
• г. Красноярск, пр-т Мира, д. 91, TU «Атлас», 1, 2 этаж, т. (391) 211-39-37
• г. Курск, ул. Ленина, д. 31, ТРИ «Пушкинский», 4 этаж, т. (4712) 73-45-30
• г. Курск, ул. Ленина, д.11, т. (4712) 70-18-42
• г. Липецк, угол Коммунальная пл., д. 3 и ул. Первомайская, д. 57,
т. (4742) 22-27-16
• г. Орел, ул. Ленина, д. 37, т. (4862) 76-47-20
• г. Оренбург, ул. Туркестанская, д. 31, т. (3532) 31-48-06
• г. Пенза, ул. Московская, д. 83, TL1 «Пассаж», 2 этаж, т. (8412) 20-80-35
• г. Пермь, ул. Революции, д. 13, 3 этаж, т. (342) 0238-69-72
• г. Ростов-на-Дону, г. Аксай, Новочеркасское ш., д. 33, TL1 «Мега», 1 этаж,
т. (863) 265-83-34
• г. Рязань, Первомайский пр-т, д. 70, к. 1, TU «Виктория Плаза», 4 этаж,
т. (4912) 95-72-11
• г. С.-Петербург, ул. 1-я Красноармейская, д. 15, TL1 «Измайловский»,
1 этаж, т. (812) 325-09-30
• г. Ставрополь, пр-т Карла Маркса, д. 98, т. (8652) 26-16-87
• г. Тверь, ул. Советская, д. 7, т. (4822) 34-37-48
• г. Тольятти, ул. Ленинградская, д. 55, т. (8482) 28-37-68
• г. Тула, ул. Первомайская, д. 12, т. (4872) 31-09-22
• г. Тула, пр-т Ленина, д. 18, т. (4872) 36-29-22
• г. Тюмень, ул. М. Горького, д. 44, TPU «Гудвин», 2 этаж, т. (3452) 79-05-13
• г. Уфа, пр-т Октября, д. 34, ТРК «Семья», 2 этаж, т. (3472) 293-62-88
• г. Чебоксары, ул. Калинина, д.105а, TL1 «Мега Молл», 0 этаж,
т. (8352) 28-12-59
• г. Челябинск, пр-т Ленина, д. 68, т. (351) 263-22-55
• г. Череповец, Советский пр-т, д. 88, т. (8202) 20-21-22
• г. Ярославль, ул. Первомайская, д. 29/18, т. (4852) 72-89-20
• г. Ярославль, ул. Свободы, д. 12, т. (4852) 72-86-61
Широкий ассортимент электронных и аудиокниг
ИГ ACT Вы можете найти на сайте www.elkniga.ru
Заказывайте книги почтой в любом уголке России
123022, Москва, а/я 71 «Книги - почтой»
или на сайте: shop.avanta.ru
Курьерская доставка по Москве и ближайшему Подмосковью:
Тел/факс: +7(495)259-60-44, 259-41-71
Приобретайте в Интернете на сайте: www.ozon.ru
Издательская группа ACT www.ast.ru
129085, Москва, Звездный бульвар, д. 21, 7-й этаж
Информация по оптовым закупкам: (495) 615-01-01, факс 615-51-10
E-mail: zakaz@ast.ru
222 222 22
w
ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ГРУППА ДС4
ПРИОБРЕТАЙТЕ КНИГИ ПО ИЗДАТЕЛЬСКИМ ЦЕНАМ
В СЕТИ КНИЖНЫХ МАГАЗИНОВ [Буква]
В Москве:
• м. «Алтуфьево», TPU «РИО», Дмитровское ш., вл. 163, 3 этаж,
т. (495) 988-51-28
. «Бауманская», ул. Спартаковская, д. 16, т. (499) 267-72-15
. «ВДНХ», TU «Золотой Вавилон — Ростокино», пр-т Мира, д. 211,
т. (495) 665-13-64
. «Каховская», Чонгарский б-р, д. 18а, т. (499) 619-90-89
. «Коломенская», ул. Судостроительная, д. 1, стр. 1, т. (495) 616-20-48
. «Новые Черемушки», TU «Черемушки», ул. Профсоюзная, д. 56,
4 этаж, пав. 4а-09, т. (495) 739-63-52
. «Парк культуры», Зубовский б-р, д. 17, т. (499) 246-99-76
. «Перово», ул. 2-я Владимирская, д. 52, к. 2, т. (495) 306-18-98
. «Преображенская плошадь», ул. Большая Черкизовская, д. 2, к. 1,
т. (499) 161-43-11
• м. «Сокол», ТК «Метромаркет», Ленинградский пр-т, д. 76, к. 1, 3 этаж,
т. (495) 781-40-76
• м. «Тимирязевская», Дмитровское ш., д. 15/1, т. (495) 977-74-44
• м. «Университет», Мичуринский пр-т, д. 8, стр. 29, т. (499) 783-40-00
• м. «Парииыно», ул. Луганская, д. 7, к. 1, т. (495) 322-28-22
• м. «Щукинская», TU «Щука», ул. Щукинская, вл. 42, 3 этаж, т. (495) 229-97-40
• м. «Ясенево», ул. Паустовского, д. 5, к. 1, т. (495) 423-27-00
• М.О., г. Зеленоград, TU «Зеленоград», Крюковская пл., д. 1, стр. 1, 3 этаж,
т. (499) 940-02-90
• М.О., г. Люберцы, TU «Светофор», ул. Побратимов, д. 7, 4 этаж,
т. (498) 602-82-65
В регионах:
• г. Владимир, ул. Дворянская, д.10, т. (4922) 42-06-59
• г. Екатеринбург, ул. 8 Марта, д. 46, TPU «ГРИНВИЧ», 3 этаж
• г. Калининград, ул. Карла Маркса, д. 18, т. (4012) 71-85-64
• г. Краснодар, ул. Дзержинского, д. 100, TU «Красная плошадь», 3 этаж,
т. (861) 210-41-60
• г. Красноярск, пр-т Мира, д. 91, TU «Атлас», 1, 2 этаж, т. (391) 211-39-37
• г. Пенза, ул. Московская, д. 83, TU «Пассаж», 2 этаж, т. (8412) 20-80-35
• г. Пермь, ул.Революиии, д. 13, 3 этаж, т. (342) 0238-69-72
• г. Ростов-на-Дону, г. Аксай, Новочеркасское ш., д. 33, TU «Мега», 1 этаж,
т. (863) 265-83-34
• г. Рязань, Первомайский пр-т, д. 70, к. 1, TU «Виктория Плаза», 4 этаж,
т. (4912) 95-72-11
• г. С.-Петербург, ул. 1-я Красноармейская, д. 15, TU «Измайловский»,
1 этаж, т. (812) 325-09-30
• г. Самара, ул. Дыбенко, д. 30, TU «Космопорт», 1 этаж, т. 8-937-202-65-09
• г. Тольятти, ул. Ленинградская, д. 55, т. (8482) 28-37-68
• г. Тула, ул. Первомайская, д. 12, т. (4872) 31-09-22
• г. Уфа, пр-т Октября, д. 34, ТРК «Семья», 2 этаж, т. (3472) 293-62-88
• г. Чебоксары, ул. Калинина, д. 105а, TU «Мега Молл», 0 этаж,
т.(8352) 28-12-59
• г. Челябинск, пр-т Ленина, д. 68, т. (351) 263-22-55
• г. Череповец, Советский пр-т, д. 88, т. (8202) 20-21-22
• г. Ярославль, ул. Первомайская, д. 29/18 , т. (4852) 72-89-20
Широкий ассортимент электронных и аудиокниг
ИГ ACT Вы можете найти на сайте www.elkniga.ru
Заказывайте книги почтой в любом уголке России
123022, Москва, а/я 71 «Книги - почтой» или на сайте: shop.avanta.ru
Курьерская доставка по Москве и ближайшему Подмосковью:
Тел/факс: +7(495)259-60-44, 259-41-71
Приобретайте в Интернете на сайте: www.ozon.ru
Издательская группа ACT www.ast.ru
129085, Москва, Звездный бульвар, д. 21, 7-й этаж
Информация по оптовым закупкам: (495) 615-01-01, факс 615-51-10
E-mail: zakaz@ast.ru
Издательская группа ACT
Издательская группа ACT, включающая в себя
около 50 издательств и редакционно-издательских объединений,
предлагает вашему вниманию более 20 000 названий книг самых
разных видов и жанров.
Мы выпускаем классические произведения
и книги современных авторов.
В наших каталогах — интеллектуальная проза,
детективы, фантастика, любовные романы,
книги для детей и подростков, учебники, справочники,
энциклопедии, альбомы по искусству,
научно-познавательные и прикладные издания,
а также широкий выбор канцтоваров.
В числе наших авторов мировые знаменитости:
Сидни Шелдон, Стивен Кинг, Даниэла Стил, Джудит Макнот, Берт-
рис Смолл, Джоанна Линдсей, Сандра Браун, создатели российских
бестселлеров Борис Акунин, братья Вайнеры, Андрей Воронин, По-
лина Дашкова, Сергей Лукьяненко, братья Стругацкие, Фридрих
Незнанский, Виктор Суворов, Виктория Токарева, Эдуард Тополь,
Владимир Шитов, Марина Юденич, Виктория Платова, Чингиз Аб-
дуллаев; видные ученые деятели академик Мирзакарим Норбеков,
психолог Александр Свияш, авторы книг из серии «Откровения ан-
гелов-хранителей» Любовь Панова и Ренат Гарифзянов, а также лю-
бимые детские писатели Самуил Маршак, Сергей Михалков, Гри-
горий Остер, Владимир Сутеев, Корней Чуковский.
Заказывайте книги почтой в любом уголке России
123022, Москва, а/я 71 «Книги - почтой»
или на сайте: shop.avanta.ru
Курьерская доставка по Москве и ближайшему Подмосковью:
Тел/факс: +7(495)259-60-44, 259-41-71
Приобретайте в Интернете на сайте: www.ozon.ru
Издательская группа ACT www.ast.ru
129085, Москва, Звездный бульвар, д. 21, 7-й этаж
Информация по оптовым закупкам: (495) 615-01-01, факс 615-51-10
E-mail: zakaz@ast.ru
Исключительные права на публикацию книги
на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.
Любое использование материала данной книги,
полностью или частично, без разрешения
правообладателя запрещается.
Научно-популярное издание
Голдстоун Нэнси
Четыре королевы
Технический редактор О.В. Панкрашина
Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2;
953004 — научная и производственная литература
Санитарно-эпидемиологическое заключение
№ 77.99.60.953.Д.012280.10.09 от 20.10.09 г.
ООО «Издательство АСТ»
141100, Россия, Московская обл., г. Щелково, ул. Заречная, д. 96
Наши электронные адреса: WWW.AST.RU E-mail: astpub@aha.ru
Широкий ассортимент электронных и аудиокниг
ИГ ACT Вы можете найти на сайте www.elkniga.ru
ООО «Издательство «Астрель»
129085, г. Москва, пр-д Ольминского, д. За
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ОАО «Издательско-
полиграфическое предприятие «Правда Севера».
163002, г. Архангельск, пр. Новгородский, 32.
Тел./факс (8182) 64-14-54, тел.: (8182) 65-37-65, 65-38-78, 20-50-52
www.ippps.ni, e-mail: zakaz@ippps.ru
ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА
Нэнси Голдстоун — известный американский историк, специа-
лист по европейскому Средневековью. Ее книги удостоены цело-
го ряда престижных профессиональных премий.
XIII век. Эпоха расцвета рыцарства и Крестовых
походов Людовика Святого, борьбы феодалов с монархами
и изощренных интриг папского двора. Эпоха четырех
красавиц, ставших самыми знаменитыми женщинами
своего времени. Маргарита, Элеонора, Санча
и Беатрис. Дочери графа Прованского, вышедшие замуж
за блестящих европейских монархов, но не пожелавшие
вечно оставаться в тени венценосных супругов. Королева
Франции, королева Англии, королева Германии и
королева Сицилии. Они правили наравне с мужьями — а
зачастую и оттесняли их на задний план. Они рисковали
и воевали, заключали опасные политические союзы и
одинаково свободно чувствовали себя на поэтических
турнирах трубадуров и за столом переговоров. Эти
легендарные женщины и их время оживают на страницах
увлекательной книги Нэнси Голдстоун!
Это исследование читается как великолепный исторический
роман!
Аманда Формен
Незабываемое, полное изящных деталей историческое полотно!
«Entertainment Weekly»
www.elkniga.ru
ISBN 978-5-17-06312А-7
9 "78 5 1 70Н631 247l