А. СУРОВ
РАССВЕТ
НАД МОСКВОЙ
ПЬЕСА
В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ,
СЕМИ КАРТИНАХ
Сокращенный вариант
для художественной самодеятельности
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ИСКУССТВО»
Москва 1951

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Саня Солнцева.
Капитолина Андреевна — ее мать.
Агриппина Семеновна — ее бабушка.
Иван Иванович Курепин.
Вовка — его сын.
Дарья Тимофеевна Логвинова.
Нина — ее дочь.
Анюта Богданова.
Гермоген Петрович.
Кирилл Михеев.
Игорь Бобров.
Геннадий Семенович 3 н а ч к о в с к и и
Антон Петрович Звягинцев.
Товарищ Башлыков.
Товарищ Степанян.
Секретарь Степаняна.
Кинооператор.
В эпизодах: работницы, школьники.
Время действия — 1949—1950 годы.
Место действия — Москва.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
У Солнцевых. Гостиная в квартире старого дома в
Замоскворечье. Окна занавешены плотными гардинами. Мебель и вещи
разностильны. Здесь стоят: диван, покрытый ковром,
полированный сервант в современном стиле, отживший свой век сундук и
комод, заставленный пожелтевшими семейными фотографиями в
пиленных лобзиком рамках, книжный шкаф и новенький рояль,
над которым висит несколько акварельных зарисовок Москвы
наших дней. Над диваном висят крест на крест кавалерийский
клинок и ножны. Разностильность находящихся в комнате вещей
подскажет внимательному наблюдателю, что здесь хозяйничают
женщины трех поколений. Хозяйничают каждая по-своему/ не
мешая друг другу.
У краешка стола, заставленного посудой, сидят Агриппина
Семеновна и Антон Звягинцев. Они давно
покончили с ужином и играют в «дурачка», как видно больше лля того,
чтобы скоротать время в тягостном ожидании. Агриппина
Семеновна — в темном старомодном старушечьем платье. Ее седые,
но еще волнистые волосы повязаны платком уголком вверх. Во
всем заметен ее преклонный возраст: и в том, как она сутулится,
и в морщинистом лице, и в осторожных движениях, но только не
в глазах. Глаза у нее ясные, молодые. И пальцы не по возрасту
ловкие и гибкие. Звягинцев—в дорожном костюме. Он робок и
застенчив для своих немолодых лет.
Агриппина Семеновна (пододвигая карты
Звягинцеву). Сызнова тебе сдавать, круглый дурачок!..
Пятый раз остался, на шестой под стол полезешь, Антон,
петухом петь заставлю! (Проходит к входной двери,
заглядывает в прихожую, возвращается к столу.)
3

Звягинцев (принужденно улыбаясь). Не везет,
Агриппина Семеновна... и в карты не везет. Говорят же:
либо в картах, либо в любви. А на поверку-то — ни так
ни этак. Обман выходит. (Рассеянно думает о своем,
сдает лишнюю карту.)
Агриппина Семеновна. Да что ты, Антон,
захмелел с чаю, девятую карту сдаешь?
Звягинцев (спокойно). Велика беда! (Берет три
карты из колоды.) Есть о чем спорить...
Агриппина Семеновна. Нет, ты пересдай,
батюшка, пересдай!
Звягинцев послушно собирает карты, старательно, но неумело
тасует колоду. Стенные часы бьют два раза. Агриппина Семеновна
выдает свое волнение — прислушиваясь к чему-то, она снова
заглядывает за дверь, ходит по комнате взад и вперед.
Будет, Антон. В картах, прямо скажу, не мастак!
Звягинцев (неожиданно громко). Она, чего
доброго, и вовсе домой не заявится?
Агриппина Семеновна. Бывает. Иной раз на
фабрике заночует.
Звягинцев (снова спокойно). Ну, хорошо. Дочь
из повиновения вышла. Взрослая. А внучка-то ваша где?
Агриппина Семеновна. Эта с подругами
куролесит.
Звягинцев (угрюмо). Не дождусь, стало быть, ни
той, ни другой... (Раскрывает свой чемодан, стоящий у
входных дверей.) В шесть утра поезд в Воронеж.
(Достает из чемодана лисий мех.) Это — Сане. (Достаег
голубого песца.) Это — директорше. А это... (подает
мягкие пушистые унты с неловкостью человека, не
умеющего делать подарки) позвольте вам
презентовать!
Агриппина Семеновна (ей очень нравятся
унты). Что ты, господь с тобой, Антон! Такой-то подарок
теше впору!
Звягинцев (сконфужен. Но вдруг в нем
проснулась отчаянная решимость). А когда же тещей-то будете,
Агриппина Семеновна?
Агриппина Семеновна (шутливо). Вот уж, во-
А

истину, одно сердце страдает, другое не знает...
(Приоткрывает штору. В раздумье.) Ночь... Ночные
разговоры откровенные... (Вздыхает.) Жаль мне ее. И тебя жаль.
Звягинцев. А вы поговорите построже с Капито-
линой. Что, мол, долго Антон с Байкала в Москву и
обратно ездить будет? Вас она боится.
Агриппина Семеновна (смеется). Нет,
батюшка!.. Мое дело — пироги испечь. А невесту стращать —
уволь.
Звягинцев. Однако я двинусь... (Слишком громко
хлопнул крышкой чемодана, слишком старательно
затягивает ремень.)
Агриппина Семеновна (видит, как не хочется
уходить Звягинцеву, да и ей самой не по душе его
отъезд. Сдержанно). Чайку бы, Антон, а? Холодный он,
правда. Да, говорят, на Руси еще никто чаем не
подавился. (Пододвигает стакан.)
Звягинцев. Не пью холодный. (Однако садится
за стол и старательно, маленькими глотками отхлебывает
чай.)
Агриппина Семеновна. И я такой не терплю.
(Садится против Звягинцева, берет свой стакан и пьег
из него.)
Звягинцев (рассеянно оглядывает стены).
Рисунки-то Санины?
Агриппина Семеновна. Ее... Любит свой город.
Ты вот альбом посмотри. (Подает альбом.) Будет из
Сани толк?
Звягинцев (перелистывает альбом. Мечтательно).
Художница! Экое счастье глаза на жизнь людям
открывать. Мне, вам, каждому. Хорошо, если Саня и впрямь
живописцем станет. Так и прикажите ей.
Агриппина Семеновна. Э-э, батюшка, у нас
без приказов, каждая по-своему живет.
Звягинцев. Заметно. Даже по этой гостиной
заметно. Здесь трое живут как бы порознь. (Глядя на
клинок.) Вот Капитолины уголок... (Подходит к роялю.)
Здесь Санина крепость... (С улыбкой посматривая на
сундук, стоящий в противоположном углу.) А это уж,
извините, ваша мебель... Уважаемая, конечно, вещь...
5

Агриппина Семеновна. Имущество тебе мое,
что ли, не нравится? Другого не нажила.
Звягинцев. Не в имуществе суть... Живете в
одной семье тремя ячейками. (Снял со стены клинок,
рассматривает. Читает надпись на рукоятке). «Народному
мстителю Капитолине Солнцевой за смелый
кавалерийский рейд. От Ковпака». Да-а... (Вздохнув.) Многое в
Капитолине от тех дней осталось. Много хорошего. Но и
рубит сплеча, как в кавалерийской атаке. И мается на
фабрике, как в ночном походе, и пальто на ней, как
казачья бурка. И нравится мне это в ней и бесит. Да что
говорить... И без того душно!
Агриппина Семеновна. Душно — так
проветрим! (Раздвигает портьеры.)
На улице голубоватая мгла предрассветных часов. Вдали
рубиновая звезда Кремлевской башни. В прозрачном небе — флаг СССР.
В нескольких окнах Кремлевского дворца горит свет.
Тихо-то как!.. Что ни говори, Антон, хороша Москва!..
Пауза.
А мы, Антон, в этом доме последние деньки доживаем.
Сносят его. В новую квартиру переезжаем. Снесут
дом — и углам конец!
Долгая мауза.
Звягинцев. Светает...
Пауза.
Люблю я рассвет больше дня и ночи, больше утра и
вечера... (Молчит.) А Капитолина все же не придет...
(С горечью.) Подымается новый день. А для кого он?
Прохлада эта, небо голубое — для кого? Для кого Москва
красавицей стала? Разве только для внуков наших? Нет,
и для нас с вами. Для Капитолины... Вот чего она
понять не может. Все радости по привычке на
послезавтра переносит. А я так скажу: полным счастьем жить
пора!
6

Агриппича Семеновна (прислушивается к
шуму за окном). Гляди... Слушай!..
То стихая, то усиливаясь, на улице звенит песня. Песня звучит
все громче и громче. Выделяется звонкий девичий голос.
Пронзительный милицейский свисток. Песня, нарастая, перекрывает его.
Гляди, Антон, девчонки цепью идут!.. Милиционера, как
в сеть, залучили! Там и Санька наша! Смотри, смотри, с
милиционером в кошки-мышки играют! Ты, Антон, и не
знал, небось, что за ночь сегодня! Ну, озорницы!..
Десятый класс гуляет! Каждый год в эту ночь так бывает.
Сегодня Санино счастье.
Все громче и звонче слышна песня.
И всегда так, каждое лето песня ихняя меня будит. Со
всего города на Красную площадь цельными шеренгами
собираются. Постоят возле мавзолея, помечтают, обни
мутся на прощанье, а по домам-то по-двое, по-трое
ручейками растекаются. Иные уж больше не встретятся...
Звонкий девичий голос все нарастает.
Вот она, Саня!.. Долго я этого дня ждала!
Агриппина Семеновна и Звягинцев смотрят в окно. За дверью
раздаются голоса.
Голос Игоря. Ну, вот, проводили Саню...
Проводим Веронику — и разойдемся... По разным дорогам. До
свидания, Саня!
Голос Сани. Как не хочется прощаться, ребята!
Друзья, вот что, идемте ко мне чай пить... Посидим в
последний раз. Ведь завтра мы уже не мы... Идемте!
Голос Игоря. Неудобно. Рассвело.
Голос Сани. Сегодня все удобно! Пошли, пошли!
В комнату входит группа юношей и девушек. Среди
них Саня Солнцева — белокурая, с озорными глазами,
Игорь Бобров — высокий, статный. Молодежь чинно
раскланивается с Агриппиной Семеновной и Звягинцевым.
Саня. Еще не спите, бабушка?

Агриппина Семеновна. Где же спать? Тебя
дожидаюсь.
Саня. А мама?
Агриппина Семеновна. И мать загуляла.
Саня. Вот и чудесно, ругать не будет. (Звягинцеву.)
Добрый вечер, Антон Петрович, или уж доброе утро —
не знаю.
Звягинцев. Доброе утро, Санюшка! (Обнимаэт
ее.) Самое, самое доброе! Поздравляю тебя от всего
сердца! И вас, друзья, поздравляю!
Агриппина Семеновна (влюбленно смотрш
на внучку, целует ее в лоб. Прогнувшим голосом).
Соловушка ты моя!
Игорь (солидно откашливаясь). Неудобно
получилось. Весь дом подняли. Извините, пожалуйста. Мы
сейчас уйдем.
Агриппина Семеновна. Удобно, удобно, чего
там! (Похлопав Игоря по плечу, усаживает за стол.)
Сейчас я вам чайку налажу. (Звягинцеву.) А ты, Антон,
подсоби. (Выходит с ним в соседнюю комнату.)
Девушка в школьной форме (подойдя к
окну, всматривается в даль.) Где же его окно?.. Ребята»
кто был в Кремле?
Игорь (старается говорить авторитетно). Я был. На
экскурсии в Оружейной палате. По-моему, его окно на
втором этаже. Там, где горит свет.
Шустрый паренек. По-моему, по-твоему... Не
знаешь, так и скажи. (Он и сам невольно всматривается
в светящиеся окна.) А может быть... Если свет горит,
значит его окно.
Игорь. Мы так думаем потому, что не представляем
его спящим. Я, например, не могу представить,
откровенно скажу. Понимаю, что он спит, как все люди, а
представить не могу... Мне кажется, это он всякий раз
рассвет над Москвой своей рукой включает!
Саня. А что, ребята, сказали бы мы товарищу
Сталину сегодня, если бы он вдруг вышел к нам на
Красную площадь? Вышел бы и спросил: как ваши дела,
товарищи?
Игорь. Ну, об экзаменах, об отметках, о медали я
8

бы, конечно, говорить не стал. Смешно, по-детски.
Л сказал бы, что собираюсь делать.
Шустрый паренек. И что же именно?
Игорь. Я сказал бы... (Вытянул руки по швам,
гордо поднял голову,) Дорогой товарищ Сталин! Я
хочу украшать советскую землю большими, прекрасными
дворцами! Из мрамора, из стали, гранита. Я хочу
построить дворец с фонтанами на всех этажах и деревьями
в нишах... (Товарищам.) Это трудно объяснить, а
нарисовать я бы мог. Ничего нет лучше архитектуры, ребята!
Тем временем Агриппина Семеновна и Звягинцев
подали чай и угощенье на стол и, не привлекая к себе внимания.
удалились.
Басовитый парень. А мелиорация? Что твоя
архитектура! Пустыни в сады превращать будем!
Шустрый паренек. Нет, нет, вы меня не
агитируйте. Я — в хирурги. Самая благородная профессия в
мире. Не агитируйте, пожалуйста!
Девушка в школьной форме. Все ясно.
Саня — в академию живописи, Игорь — в архитектурный...
Игорь (перебивая). Представьте, нет. Поступаю в
военно-инженерное училище. Перед вами будущий
офицер Советской Армии.
Девушка в школьной форме (изумленно).
Ты — офицер? Вот уж не представляю тебя возле
пушки. Громить, уничтожать — не твое призвание.
Игорь (горячо). А что такое пушка, ты хотя бы
раз задумывалась? Пушки разные бывают. А наша
советская — это благородная машина! Машина для
уничтожения зла.
Басовитый парень (после раздумья, подошел
к Игорю, обнял его за плечи). А ведь хорошо это — в
офицеры! Молодец! Я очень хорошо тебя понял.
Девушка в школьной форме. Саня, а что
же ты молчишь?
Саня. Я завтра скажу.
Девушка в школьной форме (с любовью
глядя на подругу). Да ведь завтра уже наступило! Вот
оно, завтра, о котором мы столько мечтали! (Крепко
9

обнимает Саню.) Прекратим, друзья, этот вечный спор.
Завтра уже наступило! Александра, спой на прощанье.
Саня садится за рояль, поет. Игорь выключает свет. Комната
наполняется прозрачной голубизной. А вдали, за окнами,
спокойный, величественный Кремль. Зачаро?занные друзья и подруги
обнявшись смотрят вдаль безмолвно и торжественно. Затем
подхватывают припев. Кончилась песня. Секунду-другую царит
тишина.
Игорь. Спасибо, Саня!
Все дружно аплодируют. Звягинцев, распахнув двери, хлопая ь
ладоши, подходит к Сане, по-отцовски целует ее.
Звягинцев. Спасибо, Саня! Я ее в Забайкалье
порезу, эту песню. К охотникам, звероловам.
Друзья и подруги расходятся, прощаясь с Саней. Игорь
прощается последним. Ему хочется еще что-то сказать. Звягин-
ц е в, заметив это, выходит.
Игорь. Правда, Саня, — ты решила свое будущее?
Саня (смущенно улыбаясь). Стыдно сказать,
Игорь, — нет. Всем завидую, все решили, а я нет! Жизнь
такая огромная.
Игорь. Тебе-то уж раздумывать нечего. Ты же
великолепно рисуешь. Что говорил академик Рыжов?
А-ка-де-мик — не я!
За окнами шум мотора.
Саня (в окно). Мама, наконец-то!
Женский голос. Доставь Ивана Ивановича,
Петя, и на покой! До свидания!
Мужской голос. До свидания.
Женский голос. Обожди-ка, Петя. Ты все-
таки, Иван Иванович, зайди минут на десять. Давай до
конца объяснимся. Или кайся.
Мужской голос. Ну, если вопрос на ребро
ставите, пошли.
Игорь (во время происходившей за окном сцены
поспешил было к выходу, но вернулся. Ему неловко
встретиться с матерью Сани в такой поздний час).
Неудобно как-то..
ш

Саня (смеется). Попался, который кусался! Да что
ты, Игорь! Это же мама и Иван Иванович Курепин.
Человек-то какой! Я вас познакомлю.
Входят Капитолина Андреевна Солнцева и Иван
Иванович Курепин. Капитолина Андреевна —
представительная, энергичная женщина. Одета в костюм мужского покроя.
По пышным золотистым волосам, по живому взгляду открытых
глаз нетрудно узнать в ней мать Сани. Курепин — человек
атлетического сложения. Каждая черта лица, каждый жест его
свидетельствует о могучем здоровье и спокойном нраве. Говорит
обычно с еле заметной улыбкой. Над его умными веселыми глазами
нависли широкие густые брови.
Капитолина Андреевна. Что такое? Саня и...
(удивленно смотрит на Игоря) в такое время? Почему
не спишь?
Саня (смутилась). Познакомьтесь: Игорь Бобров,
мой товарищ по школе.
Игорь делает степенный полупоклон.
Капитолина Андреевна (Сане). С какой же
это радости полуночничаете? (Курепину.) Да уж не
романы ли тут какие?
Саня. Сегодня все не спят, мама.
Саня и Игорь боятся взглянуть друг на друга. Они не думали о
«романах», не подозревали, чю так можно назвать их отношения.
Смутилась и Капитолина Андреевна Неловкая пауза.
Капитолина Андреевна (Игорю). Очень рада
с вами познакомиться. Заходите впредь... только
пораньше.
Игорь. Благодарю за приглашение. До свидания.
Капитолина Андреевна. Где живете?
(В окно.) Петя, доставь молодого человека!
Игорь. Спасибо, я пройдусь пешком. До свидания.
(Направляется к выходу.)
Саня. Ночь до чего хороша! Я провожу тебя до
набережной, Игорь.
Игорь и Саня уходят.
И

Капитолина Андреевна. Александра!
Саня (в окно). Извини, мама! (Скрывается.)
Курепин (с трудом сдерживая улыбку). Строго вы
дочку встретили, Капитолина Андреевна.
Капитолина Андреевна. Сколько от детей
неприятностей. В главке похвалили, так дочь настроение
испортила. Погоди, еще школьница. А что будет, когда
вырастет!
Курепин. Она уже не школьница, Саня ваша.
Капитолина Андреевна. Ты придумаешь!
Курепин. Кончила она сегодня школу. Потому и
не спится ей.
Капитолина Андреевна. Санька-то?..
Подожди, Иван Иваныч... Сегодня у нас какое число?
(Бросается к выходу, но тут же возвращается.) Ушли.
Да, да, так и есть — торжественный вечер был.
Классная руководительница приглашала же. Опять не успела.
Дочь растет — не видишь, сама старухой станешь —не
заметишь. Дни и ночи, ночи и дни... Вот она, жизнь
директорская, пропади она пропадом!
Курепин. Что на жизнь жаловаться?! Не она перед
иа ми, мы перед ней в ответе.
Капитолина Андреевна. Завтра весь день с
Александрой проведу. За город куда-нибудь поедем.
(В окно.) Петруша, припаси бензину, завтра за город
едем! (Курепину.) О своей жизни расскажу, ее жизнь
обдумаем. Ах ты, Саня! И парнишку этого прихватим. Ты
как думаешь, Иван Иваныч? Дочка-то единственная...
(На глазах слезы материнского волнения, радости и
тревоги. Быть может, и о своей судьбе, большой, трудной,
задумалась Капитолина Андреевна, приложив руку к
утомленным от бессонной ночи глазам.) Поедешь с нами,
Курепин?
Курепин (с сочувствием). Завтра невозможно.
Забыли? Товарищ Башлыков изволит фабрику посетить.
Капитолина Андреевна. Ну, когда же,
Курепин? Скажи ты мне, парторг?
Долгая пауза.
Ладно, дело семейное! (Подтянулась, преобразилась, от
12

усталости не осталось и следа). Вот что, Иван Иваныч!
Положим спору конец. (Миролюбиво.) На что похоже?
Директор с парторгом договориться не могут. Что скажу!
о нас?
К у р е п и н. Что мы сами о себе скажем — во?
вопрос?
Капитолина Андреевна. С нами советуются—
это ценить надо. Министерство хочет знать мнение
рабочего коллектива, каковы наши возможности, на что
способны. Пройди с утра по цехам, поговори с рабочими,
мастерами. Пусть на собрании партийного актива сами
скажут, чего стоит нам наш метраж. Сто двадцать
процентов! Шутка ли?
К у р е п и н. Аж сто двадцать!
Капитолина Андреевна (обиженно). Чти
значит аж?
К у р е п и н. От слова метраж.
Капитолина Андреевна. Улыбаешься?
Никогда не видела, чтобы партийный работник целый день
улыбался. Готовь партийное собрание. Хорошее собрание
требует хорошей подготовки.
Курепин. А как вы полагаете, Капитолина
Андреевна, что значит — подготовить партийное собрание?
Капитолина Андреевна. Это значит... Да
что ты, маленький? Учить тебя? Подготовь несколько
выступлений. Пусть и министерство увидит, что коллектив у
нас сплоченный, единый. Дружной семьей живем. Честью
фабрики дорожим.
Курепин (в тон). Руководителей фабрики уважаем,
авторитет их поддерживаем...
Капитолина Андреевна. А ты думаешь! Ведь,
знаешь, одна Богданова Анюта такого наплести может!
Хоть и работница отменная. Какое впечатление у людей
останется?
Курепин (категорически). Нет, Капитолина
Андреевна, такого собрания сам готовить не буду и другим
не позволю. А кто вздумает, привлеку к партийной
ответственности. И строго привлеку!
Капитолина Андреевна. За что?
Курепин. За попытку зажать критику.
13

Капитолина Андреевна. Круто берешь,
Иван Иваныч.
К у р е п и н. Обязательно круто. Пусть придут
товарищи из министерства и послушают, почему метраж
гоним, а он, метраж, только директору по душе. Исайя,
ликуй! Нет, Капитолина Андреевна, мы не псалмопевцы.
Потолкуйте-ка с людьми, по душам потолкуйте. Их
расспросите, свои мысли расскажите, много огорчительного
услышите.
Капитолина Андреевна (готовая, кажется,
вспылить, вдруг рассмеялась). Иван Иваныч, милый,
да ты сам-то сколько на фабрике? А на моих глазах
половина работниц выросла. Я их всех по
имени-отчеству знаю. На сотне свадеб гуляла. А мать-то моя тех
невест и женихов в пеленках видала. Это ты у нас
новичок, не вошел еще в семью. Ничего, поживешь,
поработаешь — близким станешь.
К у р е п и н. Да ведь иной раз то заметит новичок, что
не видит старичок.
Капитолина Андреевна (оборачивается к
окну, замечает Саню, которая уже давно стоит там и
внимательно слушает). Саня? Ты здесь?
Саня. Разговор секретный?
Капитолина Андреевна (с заметной
неловкостью). Служебный. (Не хочет обнаружить перед
дочерью сильное возбуждение. Курепину подчеркнуто
спокойно и необычно громко.) Да о чем мы
спорим, Иван Иваныч, в конце-то концов! Дать народу
побольше ширпотреба — прочного, дешевого — вот
наша цель.
К у р е п и н. Разве я против? Народ ждет материала
прочного, дешевого. Тут и спорить не о чем.
Капитолина Андреевна. Ну, слава те
господи! Уразумел. Так и доложим Башлыкову.
К у р е п и н. Только добавим: коллектив фабрики
недоволен своей продукцией. Коллектив желает выпускать
ткани многоцветные, красивые и, уж от себя бы я сказал,
радостные, как рассветный луч.
Капитолина Андреевна (рассмеялась). Опять
в эмпиреи вознесся! Рассветный луч. Что ты, что Анюта
14

Богданова — скучно вам на производстве! Вам бы в
оперу или в балет.
К у р е п и н. Анюта Богданова у своего станка
артистка. Вспомните ее десятицветный ситец!
Капитолина Андреевна. Артистка-виртуоз.
Они с Гермогеном Петровичем для выставки образчик
такой сделают, что все изумятся. Для выставки! А у
меня производство, фабрика громадная! Я миллионы
метров даю стране. Миллионы! Что мне, над каждым
метром ворожить? Думаешь, душа у меня холодная, глаз
слепой? Придет пора — увидешь, Иван Иваныч, в этих
руках такие цвета заиграют, что и Анюте твоей не
снилось.
Курепин. И когда же придет это время?
Капитолина Андреевна. Гадать не будем.
Курепин (перебирает книги в книжном шкафу).
Представьте, один весьма авторитетный человек с вами
не согласен. Надо, говорит, приближать будущее,
переносить из него сколько можно в настоящее.
Капитолина Андреевна. Кто такой?
Курепин. Чернышевский Николай Гаврилович. Вот
прочтите сами. {Подает книгу.)
Капитолина Андреевна. Я позвала тебя не
в философии состязаться. (Ставит книгу на место.)
Я фабрикой руковожу—не академией... Да что там,
Иван Иваныч. С тобой рассуждать — суток нехватит.
Курепин. И я говорил — давно почивать пора.
Входит Саня.
(Сане.) Поздравляю, Саня, с аттестатом зрелости!
(Широко улыбаясь, пожимает Санины руки.) В жизнь
вступаешь. В какую жизнь! Стихи любишь?
Саня. Вы-то любите?
Курепин (громко, отчетливо).
Нам пить в грядущем
Все соки уемли...
Саня (подхватывая).
...Как чашу,
мир запрокидывая.
15

К у р еп и н. Верно, Саня! Пойду, однако. Счастливого
утра! (Выходит.)
Шум мотора.
Голос К у р е п и н а. Поехали, Петя!
Капитолина Андреевна (подошла к дивану,
прилегла). Подойди, дочка, посиди со мной.
Саня. Аттестат посмотреть хочешь?
Капитолина Андреевна.. Принеси.
Саня выходит.
(Наслаждаясь покоем и тишиной.) Устала как чорт.
Суматошная жизнь. В драках, спорах. А другой не
хочу.
В дверях появляется Звягинцев.
Звягинцев. Можно, Капа?
Капитолина Андреевна (встает, быстро
взбивает волосы). Антон! Ты?
Звягинцев. Как всегда — не во-время... Ты
утомилась, понервничала, а мне уж на вокзал пора.
Капитолина Андреевна. Откуда и куда?
Звягинцев. Об этом ли говорить?.. С севера на
юг, с востока на запад — не все ли равно?
Капитолина Андреевна. А о чем же
говорить? Сам тогда спрашивай.
Звягинцев. Я тебя спросил однажды, сколько лет
жду ответа. И еще буду ждать сколько хочешь. А
сегодня не по себе стало.
Капитолина Андреевна. Отчего же?
Звягинцев. На них глядя. (Кивнул головой на
дверь, в которую ушла Саня.) Может быть, и правда,
пора нам чужой радостью жить? Может, наши путевки в
счастье просрочены?
Капитолина Андреевна. У меня вот дочь
невеста. Только сегодня, как говорится, встала перед
фактом. Каждому свое, Антон. Я свою радость ищу на
фабрике, на «Москвичке» моей.
Звягинцев. Мне пора! (Набрасывая на плени
16

Капитолины Андреевны песца.) Погляди, Капа!
Гордость сибирской земли. (Любовно гладит голубоватый
мех.)
Капитолина Андреевна. Смеешься надо
мной, Антон. Партизанка — в горжетках!..
Звягинцев (махнив рукой). Тебя не переспоришь.
Пусть Саня носит. (Подает руку.)
Капитолина Андреевна. Не сердись, Антон!
На обратном пути заезжай непременно. По каналу
проедем. Сходим в теато. Так, что ли?
Звягинцев. Будь всегда, всегда счастлива,
Капитолина.
Капитолина Андреевна. До свиданья, Антон.
Звягинцев уходит с- чемоданом. Капитолина Андреевна
порывисто подходит к окну, с опаской глядит из-за портьеры вслед
уходящему Звягинцеву так, чтобы, обернувшись, он не увидел ее.
(Вполголоса.) До свидания, друг мой! (Услышав шаги
Сани, быстро возвращается на диван.)
Входит Саня.
Саня. Смотри, мама. (Подает аттестат.)
Капитолина Андреевна. Ах ты, умница! Всю
жизнь прожить бы тебе с такими отметками! {Смотрит
на дочь ласково и как-то по-новому, как будто не видела
ее очень давно. Протягивает ей руку.) Давай же
посидим, дочурка.
Сидят рядом, обнявшись, как подруги. Входит Агриппина
Семеновна с тарелками.
Агриппина Семеновна. Ужинать будешь?
Капитолина Андреевна. Куда там!
Отоспаться бы.
Саня. Устала ты, мамочка.
Капитолина Андреевна (протяжно,
задумчиво). А помнишь, Саня (глядит на дочь прищурившись,
будто издали), помнишь, как я тебя в школу первый раз
свела? Я тогда еще бригадиршей была. Утром ранец
уложила, а будить жалко... У тебя косички тоненькие
были... Красное платьице... серое плюшевое пальтишко...
2 А. Суров
17

Дождь шел крупный, тяжелый... Возле школы постояли.
Хлопнула дверь, и у меня сердце сжалось...
Саня. Помню, мама, все помню. Я смотрела из окна
долго, долго...
К а п и т о л и н а Л и д роев и а. Ранец-то отец тебе
покупал. Вот бы взглянул на тебя сегодня... (Встала с
дивана, прошлась по комнате. Смотрит в окно.) В какой
институт пойдешь?
Саня. Тебе первой скажу. В институт через года два-
три. А сейчас хочу к тебе, на фабрику. В цех!
Капитолина Андреевна (резко обернувшись).
Что-о? В цех? Это зачем?
Саня. Так я решила, мама.
Капитолина Андреевна. Ты что, Саня?
А учиться? Разве о том мечтала я, чтобы в подсобные
тебя зачислить?
Саня. Учиться люблю, мама. Да ведь фабрика—тоже
школа. На всю жизнь школа, так я думаю. И ничем ее
не заменишь. А на «Москвичке» и бабушка работала. Ты
свою жизнь там начинала. (Смеется.) Это наша
семейная фабрика. (Шутливо.) Сейчас я тебе напишу
заявление. (Садится за стол, пишет и говорит вслух.)
«Директору фабрики «Москвичка» товарищу
Солнцевой К. А.».
Входит Агриппина Семеновна.
Капитолина Андреевна (решительно
отбирает листок). Причуда! И кто тебе в голову вбил?
Агриппина Семеновна. Отчего же причуда,
Капа? У Александры свой характер есть.
Капитолина Андреевна. А-а-а! Поняла!
(Сане.) Вот кто тебя надоумил?!
Агриппина Семеновна. А хотя бы и так. Что
тогда, товарищ директор?
Капитолина Андреевна (сурово). Не бывать
этому!
Агриппина Семеновна (ставит на стол
сковородку). Приятного аппетиту! Пойдем, Саня. На что
нам директор? Я сама тебя на должность определю.
Капитолина Андреевна. Ну и семья!
!8

КАРТИНА ВТОРАЯ
На фабрике. МчУлодой сквер на фабричном дворе, несколько
свежевыкрашенных скамеек. На заднем плане — стена фабричного
корпуса и вход в него. Справа — проходная будка. На стене •--
плакахы, лозунги, большой транспарант: «Дадим в июле 130
процентов плана!» Через, проходную будку входят Агриппина
Семеновна и Саня.
Агриппина Семеновна. Ну, Саня, вот онЗ;
фабрика наша. Мать твоя не хмало сил тут оставила.
И я за этими воротами годков пятьдесят пять отбараба*
нила. С двенадцати, считай, лет... И мог, матушка здесь
жизнь прожила... А мой супруг — твой дедушка — за
этими самыми воротами голову сложил. Баррикада тут в
пятом году стояла. Капу в то утро как раз крестить
собирались. А поп-то заместо крестин отца отпевал...
Пауза.
Ты хозяйкой иди сюда! Наша фабрика! Кровью, рабочей
кровью за нее заплачено. (Поцеловала внучку в лоб и,
желая подавить волнение, говорит нарочито деловитым
тоном.) В печатный цех, значит? А может, в ткачихи
хочешь, по моей специальности? Нет, тебе лучше в раклист-
ки итти. Ты рисунок любишь, понимаешь. Попрошу Гер-
могена Петровича. Ста-ры-й мастер, почти что одногодок
мой. Первый знаток печатного дела. И мастерству тебя ч
жить научит.
Гулок. Из цеха и через проходную идут люди, одни — на улицу,
другие — на фабрику. Все они, пожилые и молодые, почтительно
кланяются Агриппине Семеновне.
Из цеха выходит Дарья Тимофеевна Логвинова —
пожилая женщина с выражением лица строгим и проницательным.
Подходит к скамейке, садится рядом с Агриппиной Семеновной.
(Логвиновой.) Давно ты, Дарья Тимофеевна, не
заглядывала в мою каморку. В семье-то у тебя, Дарья, что?
Говорят, дочь Нинка замуж идет? Жених-то кто?
Дарья Тимофеевна. О женихе и хочу потолко
вать с тобой, Груня. Михеева, завскладом, знаешь?
У
!Э

Агриппина Семеновна. Как же! Из себя
видный. Да вот мать его жаловалась — выпивает парень.
А Нинка — комсомольский секретарь. Не годится ей за
мужа краснеть. Пить бросит — разговор другой. Ты их
приведи ко мне, голубчиков.
Дарья Тимофеевна. А если постесняются,
побоятся тебя?
Агриппина Семеновна. Что я баба-яга,
страшная очень? Я их в ЗАГС провожу и самобрейку жениху
подарю, пусть только человеком будет.
Дарья Тимофеевна. А знаешь ты, тетя Груня,
о чем между нашими-то разговор идет?
Агриппина Семеновна. О чем же?
Дарья Тимофеевна. Л вот как выборы
будут — депутатом тебя. Самая прирожденная ты
депутатка!
С улицы входит Значковский — жизнерадостный мужчина
неопределенного возраста. Он в светлом спортивном костюме,
старательно выбрит. Глаза его имеют способность смотреть на
всех окружающих и даже на неодушевленные предметы
одинаково ласково, улыбчиво, влюбленно.
3 н а ч к о в с к и й. Приветствую вас, Агриппина
Семеновна! И вас, девушка! (Кланяется Сане.)
Значковский.
Агриппина Семеновна. Не поздно ли на
службу идешь, главный инженер? Не выспался,
бедный!
Значковский. У меня правило — с утра два
часа на яхте. А уж тогда, знаете ли, до петухов! Время не
нормированное. (Сане.) Хотя вы и не назвали себя, но
держу пари: вы — юная Солнцева! Все уже знаю.
Хотите стартовать в жизнь с производства? Умно. {Мягко,
с уважением.) Вы родились в знатной семье. Не
забывайте об этом, цените. От всего сердца желаю успеха.
(Раскланявшись, уходит в цех.)
Появляется Михеев — молодцеватый парень.
Агриппина Семеновна {не по возрасту
резким, энергичным тоном). Михеев!.. Каждый день тебе
2а

толкую. Доколе безобразие продолжаться будет? Грязь
на фабрике.
Михеев. Фабрика — не лазарет, я — не аптекарь.
Агриппина Семеновна. Убери, говорю, ящики.
Не грязни пряжу.
Михеев. Как рабочий придет, мигом уберет.
Агриппина Семеновна. Сам приберешь. Или
мне подсобить? Я подсоблю, пожалуй!
Михеев (подбежав, козырдет). Есть самому
прибрать!
Агриппина Семеновна. Проследи-ка за
разгрузкой машин. Банки с техническими маслами как
мячики кидают. Банка лопнет — масло разбрызгается.
Капля на нитку попадет — брак. Ты и есть аптекарь —
белый халат наденешь,
Михеев (козырнув). Слушаюсь! (Удаляется.)
Из цеха выходит Анюта Богданова — рослая женщина,
лет тридцати. У нее пышные, непокорные волосы с рыжеватым
отливом, и сама она — неспокойная, порывистая, шумная.
Агриппина Семеновна. Анюта! А Гермоген
Петрович-то где? Ждем его не дождемся. Или в цех
пойти?
Анюта. Идет ваш Гермоген Петрович.
Вслед за Анютой входит и Гермоген Петрович —
старичок с тщательно подстриженной светлой бородкой, одетый в
строгую, аккуратно отутюженную, наглухо застегнутую «тройку».
Агриппина Семеновна (положив руку на
плечо Сане, идет навстречу старому мастеру). К тебе мы,
Гермоген Петрович! Ученицу привела. Возьмешь?
Гермоген Петрович (поглядев Сане в глаза).
С охотой, Агриппина Семеновна. (Сане.) Добро
пожаловать! (Агриппине Семеновне.) К Анюте ее, как
думаете?
Саня. Только к ней.
Гермоген Петрович. Разумеется! (Анюте.)
Под твое крыло, умница-разумница!
Агриппина Семеновна. Ну, в добрый час,
Саня! Зайду к Курепину.
21

Гермоген Петрович. И мне к Ивану
Ивановичу.
Гермоген Петрович и Агриппина Семеновна
уходят.
Анюта (сухо). Чего хочешь от меня, девушка?
Саня (смущена, говорит с неожиданной для самой
себя сухостью). Хочу научиться стахановской работе. Вы
мне свой опыт передайте, а я уж...
Анюта (смеется). Опыт? Вмиг передам!
(Иронически-назидательно.) Приходи за двадцать минут до
смены, проверь, что и как, что к чему. Такой, что ли,
опыт?
Саня (обижена насмешливым тоном). Хотя бы и
такой... Что смешного?
Анюта. Так я уже все сказала. И главный инженер
то же твердит. (Искоса поглядела на Саню, взвесила,
стоит ли говорить с ней серьезно. Что-то расположило ее
к девушке. Заговорила другим, дружелюбным тоном.)
Да ведь скучно мне от таких разговоров! Ну, дам я
ввести процентов, а что на них нарисовано, на процентах?
Кого обрадую работой своей? Ты присмотрись, какие
рисунки печатаем, что народу даем? Носить нашу ткань —
тоска. А выделывать!
Саня. Я понимаю вас, честное слово, понимаю.
Анюта. А понимаешь — так учись. После обеда и
начнем.
Из фабричного корпуса выходит К у р е п и н.
К у р е п и н. Здравствуй, Саня. Гермоген Петрович
мне все сказал. Рад за тебя. Посидим немного.
Подходят к клумбе, на которой растут маки и жасмины.
Садятся.
Саня (глубоко погрузив руки в кусты жасмина).
Смотрите, как дорожки засыпало. Жасминный снег...
К у р е п и н. Круглый год дышать бы ими. Решила з
печатный?
Саня. К рисункам поближе.
22

К у р е п и н. Покамест чужие печатать будешь.
И, между нами говоря, серенькие. Квадратики,
треугольнички разные. И откуда только берут их? Из учебника
геометрии, что ли?
Саня. Есть же на фабрике художники?
К у репин. Рисовальщики есть, художника нет.
Художник — это ведь какая сила! (Смотрит на цветы.)
Помню, как-то раз прятались мы в воронке от бомбы.
Земля почернела от артиллерийской работы. Ни
травинки, ни стебелька. Вдруг замечаю: степной мак, алый,
стройный, растет под огнем, цветет, хоть бы что ему!
Вижу, солдаты наши в маскировочных халатах тоже на
цветок загляделись. И, знаешь ли, улыбаются... Ну,
думаю, значит, не очерствела у народа душа, раз солдаты
наши даже под огнем цветами любуются. И это в
четвертый год войны! Захотелось мне тогда, чтобы большой
художник изобразил такую картину: артобстрел,
разведчики, алый цветок...
Саня. Так вот откуда здесь маки! Сами посадили
их?
К у репин. Сам. И когда гляжу на них, вспоминаю
обгорелую землю... улыбки солдатские, гром
наступления.
За воротами гулок автомобиля. Через проходную входит
Башлыков — ширококостный, массивный мужчина. Лицо его
выражает утомление. Смотрит рассеянно, говорит тихо, по-волжски
окая. Навстречу ему спешит Капитолии а Андреевна.
Башлыков. Устал я, товарищ Солнцева, прямо-
таки без сил.
Капитолина Андреевна. Вы присядьте,
товарищ Башлыков. Вот и народ наш.
Башлыков (утомленно кивнув присутствующим,
грузно опускается на скамейку, достает из. кармана
многократно сложенный большой носовой платок, медленно
разворачивает его, утирает пот с крутого лба, потом рас-
стилает его на коленях и снова складывает — вдвое,
вчетверо, до тех пор, пока платок уже больше не
складывается). Трудно вам?
Капитолина Андреевна. Трудновато.
23

Башлыков. И мне трудно. И министру трудно.
Всем трудно, товарищ Солнцева. Что поделаешь? Ничего
не поделаешь!
Капитолина Андреевна. Конфликт на
фабрике, товарищ Башлыков!
Башлыков. Такое спокойное производство—и вдруг
конфликт. Разберемся, не сомневайтесь. {Кивнув в
сторону Курепина. Добродушно.) Уж не парторг ли
подкалывает? (Лениво хохотнул.)
Капитолина Андреевна. Иван Иваныч
решил, что его дело — поучать да наставлять. А текстиль
слабо знает. Верно ведь, Иван Иванович, при людях
скажи!
Курепин. Верно. Однако учусь. И у вас учусь,
Капитолина Андреевна. Свое дело знаете, спору нет.
Башлыков (утомленным голосом). Учимся. Все
учимся.
Пауза.
А с тобой, дорогой товарищ Курепин, будет большой
разговор. И, может быть, не особо приятный.
Тем временем на скамейке у клумбы усаживаются Дарья
Тимофеевна, Анюта Богданова, Нина
Логвинова, Гермоген Петрович. Нина — стройная девушка
с длинными косами.
Курепин. Хорошо, что приехали, товарищ
Башлыков. У нас вечером актив соберется.
Башлыков. В министерстве считают, что ваши
дела...
Анюта (перебивает). А я вам без министерства
скажу, каковы дела наши. Лежат наши ткани в магазинах
на полках. Своими глазами видела.
Н и н а. Да вот письмо почитайте. (Достает из
кармана распечатанный конверт.) Комсомольцам нашим
адресовано.
Анюта. Что за письмо?
Капитолина Андреевна (просматривает
письмо). Хо!.. Да кто пишет-то?! С Большой Калужской.
Почетные домохозяйки! Для них Щербаковский комбинат
24

шелка вырабатывает. Не о них забота. У каждой
фабрики свои задачи. Мы делаем простые вещи. А
многоцветные с других фабрик спросят. И министерство
согласилось со мной.
Дарья Тимофеевна. А мы-то кто? Безрукие,
что ли? Самолюбие есть у нас?.
Анюта. У машины не два, не три валика. На что
государство лучшую технику нам дает? Я на своей
машине могу в десять красок печатать. Как луг весной, ткань
зацветет.
Капитолина Андреевна. И простое дело
мастерства требует. Один завод роскошные ЗИСы
выпускает, другой — тракторы. Что почетнее—вот вопрос.
Скромность нужна, Анюта. Что если всем на ЗИСы
захочется?
Саня, сидящая одна' в сторонке, на дальней скамейке,
внимательно слушает.
Анюта (встает, горячо). Как хотите обо мне судите,
а я все скажу... Помню последний день войны. Как объ-
явили по радио, что мир настал, вынула я из шкафа
кусок лучшей материи старой моей выработки, довоенной,
и расплакалась! Ей-богу, дура такая, от радости
разревелась! Вот, думала, вещи теперь какие делать будем!
Потрудились наши бабы в войну, а мы им теперь праздник
устроим! Пусть разоденутся, как королевы, заслужили!
Технику какую нам страна дала! А директору нашему
все бы белье приютского образца выпускать. Я от всей
своей бригады говорю.
Долгая пауза.
Башлыков. М-да-а!.. (Встает. Видимо, слишком
шумный разговор утомил его. Отходит в сторонку, к
Сане.) И вы, барышня, интересуетесь?
Саня. Интересуюсь... Разве нельзя?
Башлыков. Нет, отчего же! Набирайтесь
уму-разуму. (Ходит вокруг клумбы, нюхает цветы. Подходит к
Курепину, вполголоса.) Ты их нарочно, что ли, собрал?
Курепин. У нас беседа произвольная.
25

Капитолина Андреевна. Как про бригаду-то
говоришь, Анюта? Бригады разные бывают. В одной
мастерицы золотые руки, в другой — молодо-зелено. Мы
на среднюю работницу равняемся. Ты, Анюта, за свою
бригаду отвечаешь, а я — за всю фабрику. Одно дело —
рекорд бригады, другое — труд громадного коллектива!
Поймите, товарищи, разницу!
Нина. Мы идем вперед массами, а не одиночками.
Капитолина Андреевна. Верно, товарищ
комсорг. Но социализм не означает уравниловку. То, что
может сделать Богданова, тысячам рабочих еще не под
силу. Не о своем покое тревожусь. Его у меня нет и не
будет. Для меня фабрика — жизнь моя. Нет у меня
других тревог. Я среди вас выросла, меня все знают, и я
всех знаю. Разве я свои интересы защищаю?
Башлыков. Позвольте мне словечко сказать. Тут
товарищи обрушились на директора. Мы, конечно,
уважаем, ценим критику (пауза), а также и самокритику.
Однако! (Значительная пауза.) Зачем же сводить весь
разговор к директору? (Громко, глядя в упор на Курепи-
на.) Зачем? А? Эта произвольная беседа получилась
больно уж произвольной. Что это, братцы, вы все на
директора навалились? И мне в нашей продукции кое-что
не нравится. Что поделаешь? Ничего не поделаешь.
Конечно, во всех обвинениях разберемся, изучим ваши
возможности. Но скажу, меня удивляет односторонняя
позиция некоторых товарищей. Продукцию планируют
государственные органы, забывать о том не надо. Но
рабочую инициативу всегда поддержим. Однако, как
говорится, с вышки виднее.
Гудок оповестил об окончании перерыва. Все собравшиеся быстро
расходятся. В сквере остаются Курепин, Башлыков, Капитолина
Андреевна и Саня, попрежнему сидящая в отдалении.
(Курепину.) Нет, не по душе мне ваша произвольная
беседа. (Капитолине Андреевне.) Тут явно кто-то
кого-то кому-то противопоставляет. (Курепину, жестко.)
А вообще дело скорее всего похоже на беспринципную
склоку.
26

К у р е п и н. Склоку.''
Башлыков. А ты не серчай, батюшка! (Капитолине
Андреевне.) Ну, пойдем по цехам. (Похлопав по плечу
Курепина.) И ты, мудрец, с нами.
Башлыков уходит в цех. Капитолина Андреевна и Курепин
задерживаются.
Капитолина Андреевна (Курепину,
дружелюбно). Я попрошу Башлыкова не придавать значения
разговору. На то и сквер. (Протянула руку. Дружески.)
Мир, парторг!
Курепин (встает). Мир, Капитолина Андреевна.
Только одно условие: разберитесь вы в своих ошибках.
Капитолина Андреевна (выдержке ее и
доброжелательности приходит конец). Ты опять свое?..
(Спокойно.) Ну, что же, товарищ парторг... Коли так,
повоюем!
Курепин. Повоюем, Капитолина Андреевна. Только
война будет не обычная. Я за вас буду воевать, вы —
против меня. Я воюю за то, чтобы вас от ошибок уберечь,
а вы их множите. Повоюем.
Капитолина Андреевна. Не воевать тебе
надо, а разоружаться скорей. Говоришь затейливо,
красно. Саньку удивишь, меня — нет! Лучше скажи мне,
Курепин: на «Москвичке» нашей долго работать
намерен? Или поспокойнее дело ищешь? Ты человек ученый,
кабинетный!
Курепин. Смешной вопрос. Я на «Москвичке» не в
гостях. А впрочем, где бы ни работать — по своему
разумению работать.
Капитолина Андреевна. Скажите гордыня
какая! Тебя партия поставила.
Курепин. Отсюда и гордыня — партия меня
поставила. Тем и дорожу. (Уходит.)
Саня. Мама!
Капитолина Андреевна. Что тебе?
Входит Агриппина Семеновна.
Саня. Я решила в печатный. К Анюте Богдановой.
27

Капнтолина Андреевна. Вот, вот, выбирай
подружку по нраву.
Агриппина Семеновна (усмехнувшись). Нрав
кроткий!.. Яблочко от яблоньки!..
Они стоят друг против друга — трое Солнцевых —
взбудораженные, воинственные, такие, кажется, разные и все же
удивительно похожие одна на другую — бабушка, дочь, вьучка. Резко
повернувшись, Капнтолина Андреевна уходит в цех.
Ишь вскипела! Да, мы, Солнцевы, все кипучие! Пойдем,
Саня.
ЗАМА ВЕС

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Березовая роща под Москвой. Берег реки. Осень. Воскресный
день. Предвечерний мягкий свет. Доносится песня под гитару.
Это поет Михеев. Сегодня здесь гуляют текстильщики с
«Москвички». Курепин и Вовка удят рыбу.
Вовка (отцу, ворчливо). Всю рыбу перепугали ваши
фабричные. Купаются, шумят. Ты как хочешь, а я с
массовкой в другой раз не поеду. Бестолку день просидим.
(Наживляет червяка, поплевывает на него, закидывает
леску.) И потом эта штука... (указывает на
удилище-коротышку) неполноценная. Пап... когда ты мне
нормальное камышовое удилище купишь? А это что, над рыбаком
насмешка! У Гошки — есть, у Митьки — есть, у Севки—
есть, а у меня? Посох! Обидно даже. Вроде как не сынок
тебе, а пасынок.
Курепин. Скандалист ты у меня, Вовка! Удивляюсь,
в кого такой? Отец с матерью — тихие, мирные люди.
(Обнимая сына.) На! (Отдает свою удочку.) Бери, бер>и,
дарю!
Вовка. Ох, какой ты молодец у меня, папа! Умеешь
правильные выводы делать из критики.
Значковский и Саня подходят к Курепину. Саня
заглядывает в котелок.
Саня. Много наловили?
Вовка (закрывает котелок). Считать рыбу не
разрешается.
с<9

Саня. Почему?
Вовка. Клевать перестанет.
Саня (смеется). Ишь ты, знаток!
Вовка. Лучше, если б нам не мешали. РыОу
спугнете.
Значковский и Саня усаживаются на траву в сторонке.
Саня. Какая прелесть ваша яхта. Неужели
собственная?
Значковский. Кровная! Два года в отпуск не
ездил. Премиальные на оснастку ухлопал. Зато и чувствую
себя на ней Христофором Колумбом.
Саня (перебивает его, думая о своем). Скажите,
Геннадий Семенович, можно ли такие же вот краски
(кивком головы указывает на закат) перенести на ткани?
Значковский. Ах, вот что! Вы все о тканях. Мож>-
но, отчего же нельзя!
Саня. А что для этого нужно?
Значковский. Особенные краски. Особенный
текстиль. Особенная квалификация рабочих. На нашей
фабрике об этом можно только мечтать.
Саня. А я только и делаю, что мечтаю. Помогите-
мне, Геннадий Семенович.
Значковский (серьезно, даже несколько грустно).
Недавно товарищ (вполголоса) Курепин публично
назвал меня бюрократом. Так вот присвоят ярлычок, и-
носи его!
С а н я. А вот вы и докажите! Ну, какой вы бюрократГ
Вы поможете мне?
Значковский. Вот и помогу. Слово Значковского!:
бпойте что-нибудь, Саня.
Саня (застеснявшись). Не умею.
Значковский. Я помогу. (Поет романс «Белеет
парус одинокий».)
У Сани стеснительности хватает не надилго.
Следующий куплет они поют вдвоем.
Вовка. Ну, распелись! Уйду я отсюда. Пойдем,
папа, ну их!
Курепин [ему здесь удобно). Ерш на эту песню
замечательно клюет. Сиди, Вовка.
30

Значковский (Сане). Оставлю вас на минутку,
яхту с якоря сорвало. (Уходит.)
Во время этой сцены несколько раз появлялся Игорь в
форме курсанта военного училища. У него в руках папка для
рисунков. Терзаемый восемнадцатилетним мужским самолюбием, он
хочет, чтобы встреча с Саней выглядела случайной. Сделав две-
три «восьмерки», возникает наконец перед Саней.
Игорь (делая удивленное лицо). Саня! Вот не
ожидал!
Саня. Игорь! И в форме... Тебе идет. Учишься?
Игорь. Учусь.
С а н я. А здесь что делаешь?
Игорь. Так... кое-какие этюды.
Саня. Значит, о дворцах с фонтанами не забыл?
Игорь. К моим дворцам путь далекий. Я приду к
ним, да сам знаю — не скоро. Что у тебя, Саня?
Саня. Издали, Игорь, все кажется ясным, простым,
А к машине встала — не ясно и не просто.
Игорь. А я, знаешь ли, открытие сделал,
Саня. Так скоро? Какое же?
Игорь. Не смейся, Саня. Для себя самого открытие.
Аттестаты зрелости у нас с тобой есть, а сами — вовсе
зеленые...
Саня. А ты другим был, Игорь!
Игорь. ...ботанику, географию — знаем, людей —
нет. А значит, и жизни не знаем. Сколько в ней
неожиданного! На каждом шагу — новое, небывалое. Надо
узнать эту жизнь, грудью постоять за нее, от атомных
бомб, от американских бактерий прикрыть. Послужи
Родине солдатом, тогда сможешь сказать: я начал жить!
Саня. Ас альбомом-то не расстаешься!.. Молодец!
Игорь. Привычка уж такая, всегда под рукой.
Саня. Очень мне твой альбом нужен. Не обижайся,
для дела скромного, небольшого.
Игорь. Какого?
Саня. Давай, Игорь, поищем рисунок для ткани,
такой, такой... ну, пусть художники фабричные удивятся!
Игорь. Для ткани?.. (Пожав плечами.) Представить
не могу.
31

Саня. Еще обидишься, чего доброго? Мужчина!
А ты не задирай нос. Нужен простой, ясный,
благородный рисунок, как... как хорошая песня.
Игорь. На что обижаться? Рад служить. У меня
свободное время есть. А в Москву — вместе?
Возвращается Значковский.
Значковский (Сане). Все в порядке! Можем
плыть дальше.
Саня (Игорю). Вместе и поплывем. (Значковскомц.)
Геннадий Семенович, вот мой товарищ Игорь Бобров. Он
С нами?! (Бежит ва кулисы.)
Значковский. Яхта-то двухместная...
Игорь (сконфужен). Я тут с компанией, на машине
мы... (Гордо раскланялся, отошел в сторону.) А я-то,
я-то в рассуждения пустился... О судьбе поколений
рассказывал... Эх, дурень! (Уходит.)
Появляется Нина Логвинова, за ней идет Михеев,
в руках у него гитара.
Михеев (Нине). Вижу, разговоры мои надоели
ьам, Нина. Может, спеть?
Нина. Пожалуй.
Михеев (сделав на гитаре несколько виртуозных
аккордов, напевает).
Что ты жадно глядишь на лорогу
В стороне от веселых подруг?
Знать, забило сердечко тревогу
Все лицо твое вспыхнуло вдруг.
Вовка. И этот запел...
Нина (Михееву). Я Ивану Ивановичу несколько
-слов скажу.
Михеев. И песня ее не берет...
Нина. У меня к вам вопрос, Иван Иванович.
Правда, не к месту, извините... Молодежь хочет создать
образцовую бригаду печатников, а рисунки будут Сами
-Солнцевой. Поддержите нас!
К у р е п и н. Да сколько она на фабрике работает,
Саня Солнцева?
.32

Нина (запальчиво). Тут уж я скажу вам, Иван
Иванович, от имени всей организации: Саня — прекрасная
работница. Спросите Анюту Богданову. Способная она!
А насчет стажа — молодежь всегда хромает. Такой
возраст!
Входят Саня и Значковский.
Да вот и она! Саня, я о тебе речь веду.
К у р е п и н. Ты сама что скажешь, Саня?
Саня. Пусть сначала скажет Геннадий Семеныч.
Значковский (обстоятельно). Позвольте, товарищ
секретарь партийной организации, высказать
беспартийному специалисту свое мнение об инициативе молодых
товарищей.
К у р е п и н. Слушаю, слушаю.
Вовка (неодобрительно посматривает на
собравшуюся компанию). Все пропало!
Значковский (наклонился, поднял несколько
галек и, не замечая маленького рыбака/ бросает одну за
другой в воду). Среди молодежи...
Вовка. А-аа!.. Только клев начался...
Значковский. Извини меня, мальчик! (Курепи-
ну.) Славный какой! Да. Среди молодежи возникла
идея — выпускать продукцию наивысшего класса. Так
сказать, наступление на старину! Похвальное дело!
Разумеется, нужна большая техническая консультация,
наилучшие краски, вообще всякое содействие. Я хотел
бы оказать такое содействие Александре Сергеевне
Солнцевой.
Курепин. Наступать на старое нужно широким
фронтом.
Значковский. Разумеется! Но разведчики
должны итти вперед. Разведка необходима.
Курепин. Кто же вам мешает?
Значковский. Насколько мне известно, директор
фабрики возражает против подобных, как она
выражается, эмпирей. Могу ли я рассчитывать на поддержку
партийной организации? Вы меня однажды перед товарищем
Башлыковым бюрократом выставили. А я, знаете ли,
буквально загорелся этой идеей.
'> А. Суров
33

Куре пин. Пробовать, искать пути — ваше право,
даже обязанность. (Нине.) Поговорите, завтра с
директором. А я думаю, не в одной бригаде суть. И уж вовсе не
в одной Сане Солнцевой. (Сане.) Мамаша-то,
Капитолина Андреевна, где?
Саня (с грустью). У нее дела. У нее всегда дела.
Кажется, вся фабрика время нашла погулять, а
директор — в кабинете.
Михеев (ударил по струнам). Эх, жизнь наша!..
Вовка (возмущен до крайности). Опять шум! Ну,
как хочешь, папа, я уйду. Ну вас всех! (Решительно
замотав леску и захватив котелки, идет по берегу.)
К у репин. Стой, брат, стой!.. Ну, индивидуалист'
(Идет за Вовкой.)
Нина, Значковский, Михеев, Саня отправляются
вслед за Курепиным. Входят Капитолина Андреевна
и Звягинцев. Сегодня Капитолина Андреевна праздничная,
помолодевшая, задорная. Звягинцев с восхищением следит зя»
каждым ее движением.
Капитолина Андреевна (задорно). Что,
Антон, есть у вас на Байкале прелести такие?
Звягинцев. Приедешь — увидишь.
Капитолина Андреевна (посмеивается). Вряд
ли в ваших краях буду.
Звягинцев. На экскурсию хотя бы. Байкал, знаешь
ли, — восьмое чудо мира.
Капитолина Андреевна. На экскурсию?!
(Смеется.) До чего ж подходящее время!
Звягинцев. А чем же неподходящее?
Капитолина Андреевна. Я и говорю: самая
золотая пора для туристских походов, экскурсий,
прогулок всяких. Разоденемся в цветастые шелка, и ну
веселиться!
Звягинцев. А почему и не повеселиться? Делу -
время, а потехе — час.
Капитолина Андреевна (усаживается на
пенек). И что это за мужики пошли? Чудаки какие-то! Ты
голубых песцов разводишь, парторг мой — о тряпках
многоцветных мечтает. Дескать, для вас все — все для
34

советских женщин. А вы опросили нас, советских
женщин, до голубых ли песцов нам, до многоцветных ли
тканей?
Звягинцев. И спрашивать нечего. Сам знаю.
Капитолина Андреевна. Эх ты, провидец!
Время-то какое? Война кончилась, а пушки не смолкли.
Где завтра огонь полыхать будет?
Долгая пауза.
(С болью.) Думаешь, душа у меня холодная?..
Звягинцев. Ну, скажи ты, ради бога, есть у тебя
свой дом, своя семья? Говоришь, не понимаю тебя?
Понимаю. Живешь подвижнически. Только что вериг на
себе не таскаешь. Знаю. Все знают. Да одобряют ли? А я
всю ее переворошил, перетряхнул бы эту твою строгую
жизнь.
Капитолина Андреевна (зло). Ишь ты,
богатырь какой! «Переворошил», «перетряхнул бы»?!
Кабы, да не бы.
Появляются Курепин, Нина, Михеев, Саня, Агриппина
Семеновна, Дарья Тимофеевна.
(Оставив Звягинцева, идет навстречу вошедшим.) С
воскресным днем, люди добрые! О, и семья моя вся здесь!
Саня. Как хорошо, что ты приехала, мама!
Капитолина Андреевна (Сане, тихо).
Неудобно. От коллектива, скажут, отрывается. (Всем, нарочито
громко.) Веселиться приехала.
Агриппина Семеновна. Неужто отважилась?
Капитолина Андреевна. Гостя сибирского
привезла. (С иронией.) Вот он, восьмое чудо мира!..
Музыка-то у вас есть по крайней мере? (Курепину.)
Скучный ты какой сегодня, парторг.
Как бы в ответ на слова Капитолины Андреевны, в роще
заговорил аккордеон. Полилась зажигательная мелодия пляски.
Капитолина Андреевна лихо, по-молодому распрямила плечи, отвела
руки за голову и пошла по кругу, приглашая Антона.
Ну, Антоша, друг любезный, покажи, как на Байкале
пляшут!
3*
35

Звягинцев (смущенно). Не выучился, к
превеликому сожалению. (До глубины души обиженный и
оскорбленный всем только что происшедшим разговором,
всем поведением Капитолины, улучив момент, не сказал,
а прошипел скорее.) Прощай. (Ушел.)
Капитолина Андреевна (в пляске). А ты,
парторг? Говоришь, жизнь обожаю! Какой же ты после
этого жизнелюб, ежели сплясать не можешь? (Она
пляшет все бойчее и задорнее, вихрем проносится мимо Ку-
репина.) Видать, в читальнях просидел брюки?
Курепин. И не одну пару. Да уж как-нибудь, по-
студенчески! (Он лихо пускается в пляс, отбивая
присядку вокруг Солнцевой.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
На фабрике. Печатный цех. Комната мастера. Стол, несколько
стульев, скамейка. У ссола стоят Значковский, Нина
Логвинова, Гермоген Петрович.
Значковский (Гермогену Петровичу, энергично).
Не люблю повторять распоряжения. (Нине.) Дело
пойдет, Ниночка! Ох, как пойдет!
Звонит телефон.
Гермоген Петрович (снимает трубку). Так
точно, печатный... Здесь он, у нас. Вас, товарищ
Значковский. (Передает трубку.)
Значковский. Алло! Я, Иван Иванович. (Еще
более жизнерадостным тоном.) Да, экспериментируем!..
Что вы, ваши сомнения напрасны. Вы же знаете, я сам
колорист. Все проверил. Валики?.. Валики изготовлены
тоже новым, фотохимическим способом. Нет, не
беспокойтесь. Заходите минут через пятнадцать-двадцать.
Начинаем. Ждем! (Кладет трубку. Гермогену Петровичу.)
И никого близко не подпускайте. Под вашу
ответственность.
Гермоген Петрович (хмуро). Очень, конечно,
извиняюсь, Геннадий Семенович, только ничего понять не
36

могу... Что такое тут делается? Суета, беготня! Разве
нельзя экспериментировать тихонечко, спокойненько,
вечерком?
Значковский. Ну, Гермоген Петрович, огонька у
вас не стало! Не узнаю старой гвардии! Валики-то
хороши?
Гермоген Петрович (махнув рукой). Я уж и
сам не знаю, голова, извините, кругом идет. По-моему,
их надо было делать ручным способом, не
фотохимическим. Рисунок мелкий, сложный. Я вам уже говорил.
Значковский. Вы что же, хотели растянуть на
три-четыре месяца? Покамест ваши граверы пыхтели бы
над рисунком, у наших новаторов остыл бы весь пыл.
Быстрота и натиск — вот стиль новаторов. Верно,
товарищ комсорг?
Нина. Вы уверены в результате, товарищ
Значковский?
Значковский. Знаете, как поется в популярной
песне? «Если песню запевает молодежь, молодежь,
молодежь...»
Входит кинооператор.
Кинооператор. Привет! У вас что новенького,
товарищ Значковский?
Значковский. Всегда вам новенькое подавай.
(Кокетливо.) Не напасешься на вас! Но сегодня вы
угадали. Стахановка Солнцева выпускает ткань совершенно
нового, я бы даже сказал сенсационного, образца.
Кинооператор. Где Солнцева? Где она?
Значковский. Минуточку! (Смотрит в цех.)
Саня, загляните сюда.
Едва появилась Саня, как кинооператор уже заснял ее.
Нина. Погодите, что вы делаете? Еще нет ни метра
ткани.
Кинооператор. Ткани нет — ткань будет.
Кинооператор снимает Саню с разных сторон.
Саня. Да бросьте вы, пожалуйста!
Гермоген Петрович (сокрушенно качает
головой). Опять явился?!
37

Кинооператор (наступая на Саню). Все
понятно: скромность. О чем толковать!
С а н я. Ну что вы затеяли, Геннадий Семенович?
Значковский. Что поделаешь? Ничего не
поделаешь. Новаторство. Теперь о вас вся Москва, вся
страна узнает. Смотрите, Саня, не подведите!
Капитолина Андреевна (появляется у входа
в цех). Уже и репортер здесь! Звезды с неба хватаешь,
Саня!
Саня. Я-то тут при чем?
Капитолина Андреевна. (Никто у нас в семье
под фотоаппарат не лез. Из молодых, да ранняя. Срам!
Саня. Как ты можешь, мама?
Кинооператор. Отличный сюжет! Мать —
директор, дочь — новатор! Смотрите через два дня
кинохронику! Сейчас, виноват, спешу на стадион. (Значков-
скому.) Текстовку попрошу по телефону. Вечерком
загляну. Желаю успеха! (Убегает.)
Нина. Мы просим вас, Капитолина Андреевна,
проследить за выпуском новой ткани. Все работы, начиная с
рисунка и кончая гравировкой, выполнены молодежью
(С гордостью.) Даже Гермогена Петровича не
беспокоили.
Капитолина Андреевна. Куда уж угнаться з'<\
вами. Как начинали — так и кончайте. Пойдем, Гермо-
ген Петрович, наверх, поглядим, что получится.
Саня. Почему ты не хочешь помочь нам, мама?
Капитолина Андреевна. Вам захотелось
испортить полсотни метров? Я разрешила. Чего еще хотите?
Саня. Гермоген Петрович!.. Куда же вы!
Капитолина Андреевна (увлекая мастера)
Твою «узорную» ткань принимать. (Повелительно.)
Идемте, идемте, Гермоген Петрович!
Гермоген Петрович. Но мое место... Такой
ответственный момент...
Капитолина Андреевна (жестко). Идемте!
Гермоген .Петрович. Ничего не понимаю...
(Уходит вслед за директором.)
Значковский (подмигнув Сане, вполголоса).
Самолюбивая! Ну, начнем, пожалуй! Да что вы? Что с ва-
38

ми? Оробели? Я же с вами! Включайте машину! «Когда
песню запевает молодежь, молодежь...» Смелее за дело.
Саня! Смелее!
Саня уходит.
(Нине.) А мы с вами, товарищ комсорг, посидим,
покурим. Не надо мешать. (Усаживается за столом с
значительным, даже торжественным выршсением лица.)
Нина нервно ходит взад-вперед. Долгая пауза.
Входят Агриппина Семеновна и Игорь.
Агриппина Семеновна (Игорю). Здесь ты ее
и дожидайся. А то вздумал со старухой рассуждать.
Очень тебе интересно.
Игорь. Неудобно все же... Я тут человек
посторонний.
Агриппина Семеновна. Военному человеку
всюду почет. (Нине.) Да на тебе лица нет, матушка!
Что тут у вас?
Нина. Большой молодежный эксперимент задумали.
А сейчас все от Сани зависит.
Агриппина Семеновна. Ишь, мастерицу
нашли!
Нина. О-о!.. Вы ее не знаете! (Прислушавшись к
шуму машины за перегородкой.) Начали!
Агриппина Семеновна. Да уж не «узорную»
ли?
Нина. Ее!
Агриппина Семеновна. Ой!.. Пойду погляжу.
Значковский (вежливо преграждая путь).
Смутите девушку, не стоит. Она сию минуту предстанет
перед вами победительницей. Сию минуту.
Входит Саня.
Нина. Ну как?
Саня. Не знаю. Машина работала хорошо.
Значковский. Значит, все в порядке. В остальном
я уверен. (Нине.) Идемте, проследим за процессом
химической обработки. (Сане.) Вас ждут, Саня.
Значковский и Нина уходят.
39

Агриппина Семеновна (вытащила Игоря из
угла, в который тот забился). Вот, внучка, дружок твой.
Звонит в квартиру. Открываю. — Саня дома? —
спрашивает. — Нет, говорю. — Хорошо, говорит, к вам-то я и
пришел. Очень я ему нужна! (Уходит.)
Игорь (холодно, официально). Именно в том-то и
дело — я рассчитывал застать только бабушку... Но это,
в конце концов, значения не имеет. И вообще тебе
сейчас не до меня.
Саня (рассеянно). Здравствуй, Игорь.
Игорь. Добрый день... Я не искал встречи... Я по
делу.
Саня. Заходи к нам вечером. А сейчас...
Игорь. Не волнуйся. Я тебя не задержу. Я на
минутку. Ты просила поискать рисунки.
Саня [равнодушно). А, рисунки!..
Игорь. Я ходил по музеям, по старым усадьбам.
Я даже благодарен тебе за поручение. Вот,
пожалуйста!.. (Подает Сане папку с набросками.)
Саня {листая эскизы). Молодец какой! Да ты
просто молодец, Игорь!
Игорь (басит). Ну, я пошел... Знаешь, Саня, если
даже! личных отношений у нас не будет, давай
поддерживать производственный контакт. Идет?
Саня (перебирая этюды). Да подожди ты,
успеешь. (Достает один из рисунков.) Да здесь не только
узоры! Что-то знакомое... Где ты рисовал парусник,
Игорь?
Игорь (дрогнувшим голосом). Ты знаешь, где... Не
подумай, что я следил за вами. Увидел, как вы
уплывали под белым парусом в Москву. Мне стало грустно... в
таких случаях поэт пишет стихи, а художник... Конечно,
на цветной фотографии получилось бы лучше. Ну, я
пошел...
Саня (впервые смотрит на Игоря с ласковой, на-
смешливой улыбкой. От этой улыбки Игорю становится
совсем не по себе. Перебирая рисунки). А это где
рисовал? Знаю, знаю... Вот этого не угадаю. Здесь мы с
тобой не были.
40

Игорь. Да это фантазия. Я был один. А хотелось,
чтобы и ты была тоже.
Саня. Где же ты видел такую рощу?
Игорь. Под Загорском.
Саня (смотрит широко раскрытыми глазами то на
Игоря, то на его рисунки, говорящие, в сущности, о
признании в любви). Мы обязательно, обязательно поедем
туда, Игорь. Слышишь?!
Игорь (глухо покашливая, переминаясь с ноги на
ногу). Да, слышу... И вообще мы много поездим, а
лучше пешком походим. (Сухо.) Это не значит, конечно, что
я рассчитываю на какие-то личные отношения...
Саня (улыбаясь). Конечно. Только
производственный контакт.
Игорь. Я пошел. (Пожав руку Сане, уходит.)
Входят Капитол и на Андреевна, Гермоген Петрович,
Агриппина Семеновна, Нина и Значковский, который
держит в руках кусок ткани.
Значковский (рассматривая ткань). Ну, о
качестве судите сами...
Нина (смущенно). Пока что... Как же это? Был
такой благородный рисунок!
Агриппина Семеновна (качает головой).
Ворона в павлиньих перьях!..
Гермоген Петрович. Ваша правда.
Кап и тол и на Андреевна (Значковскому). Ну,
переворот совершили, а теперь, может быть, за дело
примемся?
Нина (вполголоса, Сане). Как же так, Саня?
Поражение.
Саня. Как видишь.
Нина. Товарищ Значковский, что же делать?
Значковский (бодро, как ни в чем не бывало).
Созовем художественный совет, техническое совещание.
А сейчас, Гермоген Петрович, поставьте старые валики.
Работать вчерашний номер!
Агриппина Семеновна (в лицо
Значковскому). Ну и крендель! (Гермогену Петровичу.) А ты-то, гы
то, батюшка Гермоген Петрович, куда глядел? Что
гравировщики с рисунком сделали! Такой нежный рисунок.
41

А ткань! Да на ней впору углем рисовать, а не узоры мо
розные печатать. Куда же ты глядел, батюшка?
Гермоген Петрович (укоризненно глядя на
Нину). Молодежь... Энтузиазм... Спешка... Начинать-то
надо не с гравировщиков, а от ворот фабричных. (Уходш
в цех за перегородку.)
Агриппина Семеновна. Срам! (Уходит.)
Нина. Побегу к Ивану Ивановичу! (Уходит.)
Значковский (отводит в сторону Саню). Саня.
вам сейчас трудно. Трудно и мне... Но, знаете, есть
хороший способ отделаться от неприятностей. Вообразите, что
она случилась с кем-нибудь другим! Я, например, всегди
так делаю, и сразу на душе легче.
Саня (резко). А я и несчастий своих никому не
отдам. Потому что они — мои!
Пожав плечами, Значковский уходит молодцеватой походкой.
Капитолина Андреевна. Teneptb скажу тебе,
как мать. Мы, Солнцевы, семья скромная. И резкое
слово и спор — стерплю. А фанфаронство всей душой
ненавижу! Подумать только, какое кадило раздули,
«мать — директор, дочь — новатор!» На всю Москву
срамота. Скажут: Солнцевы в знаменитости лезут,
саморекламой занимаются. На экран захотели! Из редакций
уже звонят, статьи, стихи писать собрались! Понимаешь,
что натворила?
Саня (спокойно). Я тут ни при чем, мама.
Капитолина Андреевна. Если бы чужая,
я бы пожурила, да и только. А тебе скажу: уходи с
фабрики, если добрым именем матери дорожишь.
С а н я. А если не уйду?
Капитолина Андреевна. Я сказала, а ты
решай. (Уходит.)
Саня, оставшись одна, долго смотрит на кусок материи. На ее
глазах навернулись слезы. Ткань выпала из рук. Входит
К у р е п и н.
Курепин (шутливо). А тебе телефонограмма:
«Фабрика «Москвичка» Александре Солнцевой тчк
Просим подробней описать достижения по выпуску
образцовой ткани тчк Необходим текст для хроники».
42

Саня (телефонограмма показалась ей до последней
степени обидной. Схватив кусок своей ткани, подносит
его к глазам Курепина). Вот, пошлите им! Нашли кого
снимать! Стыдно в глаза людям смотреть. Главное,
дело-то какое загубили.
Курепин (рассматривая ткань). Беда — твоя,
вина — моя. Ну, а что же дальше делать думаешь?
Саня. Вот именно, что дальше, Иван Иванович?
Дана команда делать вчерашний номер.
Курепин. Ты делай вчерашний, а думай о
завтрашнем.
Саня. Мне-то уж, видно, не придется. Мать говорит,
уходи с фабрики. Она словами не бросается. Не уйду
сама — прогонит.
Курепин (как равный с равной, избегая
опекунского тона). Беспокойно поначалу, Саня?
Саня. Почему — по началу? Я думаю, всегда
беспокойно будет.
Курепин (довольный, улыбается). Неужели
всегда?
Саня. А как же, по-вашему? Я комсомолка, а вы —
коммунист. Вам, должно быть, еще беспокойней
живется... По-вашему, что такое партия?
Курепин. А по-твоему?
Саня (задумалась). По-моему, партия — это
борьба! А борьба спокойной не бывает.
Курепин. Если так думаешь, значит скоро в пар
тии одной коммунисткой прибавится.
ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
КАРТИНА ПЯТАЯ
В министерстве. Большой кабинет заместителя министра. В
кабинете Степанян — плотный, приземистый мужчина. Черные
густые волосы зачесаны назад. Одет в светлый полувоенный костюм.
В кресле против Степаняна сидит Башлыков, как всегда, с
утомленным выражением лица.
Башлыков. Круто надо, товарищ Степанян, а то
что же получается: закоснели, мхом обросли... Вот взять
того же Курепина...
Степанян. Товарища Курепина знаю.
Башлыков. Грамотный парень...
Степанян. Не о Курепине речь, о фабрике.
Скажите...
Башлыков. Производство. Громаднейшие задачи.
Трудно, в общем, товарищ Степанян. Очень трудно. Что
поделаешь? Ничего не поделаешь!
Степанян. Вижу, что трудно вам, товарищ
Башлыков.
Башлыков. Да и то сказать, а кому легко? Я тут
в главке сколько лет сижу, зубы проел на этом
текстиле, будь он неладен. Что поделаешь? Ничего не
поделаешь! Взять ту же «Москвичку»...
Степанян (прерывая). Товарищ Башлыков, отчего
все-таки вам трудно? И почему у вас всегда такое уста-
44

лое выражение на лице? Сколько я ни вижу вас, всегда
одно и то же выражение на лице.
Башлыков. Общее переутомление, говорят врачи.
(Вздохнув.) Сказать по совести, изнурился, товарищ
Степанян, прямо-таки без сил.
Степанян. Отчего переутомились? Я серьезных
еще поручений не давал вам. Присматривался пока что.
И видел, не шибко-то изнуряете себя.
Башлыков. С вами работать — благодать одна.
А предшественник ваш нервный был, страсть!
Степанян. Ваши предложения относительно
«Москвички»?
Башлыков. Так чтобы точно... А ваше мнение?
Степанян. Я человек новый. Возможностей
фабрики не знаю. Вы же эти возможности, как мне известно,
целый год изучаете. Вам и карты в руки.
Башлыков (повеселев). Не хочешь, да скажешь.
Приятно с вами работать, товарищ Степанян.
Советуетесь. А предшественник ваш наорет, бывало, обругает.
Нервный Сыл, страсть. Что поделаешь...
Степанян. Каковы же ваши предложения?
Башлык'ов. Ничего не поделаешь. В текущем
квартале...
Степанян. Квартале?..
Башлыков. Да, квартале оставить прежний
профиль. А к осени, может, техники подбросим, тогда уж
сделаем полную, как говорится, реконструкцию и товар
погоним другой.
Степанян (встал). Вы так изумительно просто, с
таким огромным знанием дела доложили о состоянии
«Москвички», дали такие четкие и ценные предложения,
что мне наконец стало ясно, что делать.
Башлыков. Не хочешь, да скажешь...
Степанян (обрывая). Да, стало совершенно ясно,
что делать с вами, товарищ Башлыков. Вам трудно.
Башлыков. Что поделаешь...
Степанян. Есть выход. Подайте заявление с
просьбой убрать вас с должности начальника главка.
Рекомендую написать его сейчас, перед заседанием
коллегии.
45

Секретарь (входя). Директор «Москвички» това-
рищ Солнцева.
Степанян. Просите.
Секретарь выходит.
Рекомендую... Что поделаешь?
Башлыков. Ничего не поделаешь... (Выходит.)
Входит К а п и т о л и н а Андреевна.
Степанян. Здравствуйте, товарищ Солнцева.
Прошу, садитесь.
Капитолина Андреевна. Спасибо.
Степанян. Ну, как вам работается, Капитолина
Андреевна? Я немного осведомлен о ваших разногласиях
с парторгом, товарищем Курепиным.
Капитолина Андреевна. Вам товарищ
Башлыков, очевидно, уже докладывал. Он знает нашу
фабрику.
Степанян. Да, докладывал...
Капитолина Андреевна. Сложные
отношения... Министерство как будто меня поддерживает, а
среди своих скандал. Столько лет работала честно,
справлялась с делом, а вот на тридцать третьем году
советской власти, говорят, не справляюсь.
Степанян. Я часто думаю о том, Капитолина
Андреевна: что значит тридцать три года нашей власти?
Что дала мне, бывшему чабану из-под Еревана,
советская власть? Не бесполезно иной раз вспомнить,
пофилософствовать.
Капитолина Андреевна. Философствовать не
умею.
Степанян. А между прочим, необходимо. С нами
собираются вновь воевать. Так давайте же подсчитаем
по-бухгалтерски, подведем баланс.
Капитолина Андреевна. Баланс?
Степанян. Я не боюсь этого слова. Подсчитаем
для боевой готовности, как говорится.
Капитолина Андреевна. Аяи думать не
стала бы о том, что мне дала советская власть. Все
дала: жизнь, труд, счастье.
46

Степанян. Именно. Но знаете ли, куда я клоню?
Когда думаешь, что дала тебе советская власть,
обязательно спрашиваешь себя: а ты ей что дал? И
оказывается— ты в громадном долгу. Вы сказали: «Я честно
работала». Вы и я можем сказать о себе: мы работали
честно. И, кажется, все. Звучит гордо, но если
вдуматься... честностью хвалиться неудобно. Нехватает еще,
чтобы мы работали нечестно. Я хочу рассказать
вам, как сегодня ночью меня и министра поругал один
товарищ.
Капитолина Андреевна. За мою фабрику?
Степанян. Нет. Мы как раз имели глупость
сказать ему — работаем честно. И он 01ветил: «Что же,
благодарить вас за это?» Прошу вас сюда, Капитолина
Андреевна. (Распахивает шторы витрины, и мы видим
неприглядные, уродливые образцы галантерейных
предметов и тканей,) Как вам нравятся эти предметы? Вот
хотя бы эта сумочка?
Капитолина Андреевна. Дрянь какая!..
Степанян. А ведь это все выпускается людьми,
которые перевыполняют план, полагают, что и они
работают честно. Магазины завалены этим хламом.
Тошнит от него. А теперь посмотрите сюда.
Другая .витрина, драпированная красивыми тканями.
Оказывается, можно и так работать. Гам труд и здесь
труд. Там труд безрадостный, здесь труд творческий,
вдохновенный!
Секретарь (входя). Странная посетительница.
Вахтеру пропуск не показала. Идет как будто в свою
квартиру.
Агриппина Семеновна (появляясь в
кабинете). Кругом новое начальство! Старый-то вахтер с меня
пропуска не требовал. Пригляделся ко мне. Да и
секретарша культурнее была. Текстиль-то носишь, голубушка,
а кто его делает — им неведомо...
Капитолина Андреевна. Мама!.. Ты зачем?
Степанян. Товарищ Солнцева-старшая? Как
хорошо, что вы зашли. И дочь ваша здесь.
47

Агриппина Семеновна. Вот и ладно,
батюшка. Значит, втроем и потолкуем.
Степанян. Ваше имя-отчество?
Агриппина Семеновна. Агриппина Семеновна.
Степанян (секретарю). Лени, прошу вас
пропускать Агриппину Семеновну вне всякой очереди.
Секретарь уходит.
Агриппина Семеновна. Поможешь ты
семейству нашему, батюшка замминистра?
Степанян. Непременно помогу. Святой долг...
Агриппина Семеновна. Прошу тебя. Очень
ей помощь нужна.
Капитолина Андреевна. Жалостливая ты
какая!
Степанян. Вы о чем, Агриппина Семеновна?
Агриппина Семеновна. Разговор у нас будет
такой. Скоро на нашей фабрике столетие. Чем
похвалимся? Народу какой гостинец приготовим?
Капитолина Андреевна. Сто сорок
процентов плана — вот наш гостинец. Ты припомни, сколько
фабрика давала, когда меня директором назначили. Не
половину ли плана?
Агриппина Семеновна. Ты не назад, вперед
смотри. Это мне, старухе, прошлое вспоминать
положено. Я и вспоминаю. Старые мастера всегда любили
хорошо, умело работать. А на душе-то что было? Чем
лучше работа, тем хозяин веселей. Прибыльней. Он,
хозяин-то, мать мою голодом уморил. А мне его
мастерством своим радовать? Руки работу любили, а разум
говорил: не старайся. У работы радость отнимал.
(Капитолине Андреевне.) Мало того, что силы крал, он
и сердце-то обворовывал. А сейчас кто с холодным
сердцем работать согласиться? Ты людей советских
понимаешь?
Капитолина Андреевна. Все понимаю. Да и
ты пойми: сколько твоя фабрика в прежнее время
давала? Сколько теперь давать должна? Нынче вся деревня
городское носит.
Агриппина Семеновна. Опять ты назад гля-
48

дишь. Ты мне другое скажи. Зачем метро в мрамор и
бронзу одели? Я так полагаю: пусть видит советский
человек, что всего самого наилучшего достоин. А ты
народу что даешь? Одно слово — ширпотреб.
Каиитолина Андреевна. Что же плохого в
этом слове? Мы на массы работаем.
Агриппина Семеновна. Массы! Худо ты,
видать, их знаешь. Ко мне со всего района
женщины приходят. Их спроси! Будет. Мы с тобой довольно
толковали. Я не к тебе, к заместителю министра пришла.
(Степаняну.) Отругай ты ее, батюшка. Авторитетней
отругай, по-государственному! Неправильно, нехорошо Ка-
питолина на фабрике хозяйничает. Не дай погибнуть.
Пропиши ты ей горького. С тем и до свидания!
Степанян (провожает ее). Спасибо, Агриппина
Семеновна.
Агриппина Семеновна уходит.
Вот как, Капитолина Андреевна! В клещи нас берут и
сверху и снизу.
Капитолина Андреевна. Старый человек.
Масштабов не понимает.
Степанян. Вы говорите, сто сорок процентов?
Казалось бы, хорошо. Отлично даже. Вот по данным главка
«Москвичка» идет первой. Полагается премия. Знамя...
А вот обратная сторона ваших ста сорока процентов.
Девушки прислали письмо из колхоза. Пишут: «Что
же это фабричные художники куриной слепотой болеют,
или они думают — народ, он не разборчивый, все
сносит? Если так, то это просто бессовестно». Вы говорите,
на массы работаете? Вот вам ответ масс. Не желают
признавать массы ваших достижений.
Капитолина Андреевна. Но министерство
поддерживало.
Степанян. Башлыков. Один человек—это еще не
министерство. Он не хотел понять вашу ошибку,
неуместно защищал вас. Защищал потому, что так-то и ему
спокойнее. Потому и вдвойне отвечать будет. Башлыкову
не понять. У него холодное сердце. Потухшие глаза. Вы
посмотрите, что натворили. (Показывает на витрину.) Вы
4 А. Суров
49

обязаны одеть в день сто двадцать тысяч человек!
Вдумайтесь, сто двадцать тысяч человек в день!
Капитолина Андреевна. Значит, моя
продукция никому не нужна?
Степанян. Никому не нужна.
Капитолина Андреевна. Но другую
выпускать мы не готовы.
Степанян. Надо было подготовиться. А вы вместо
того, чтобы поставить этот вопрос перед нами,
потребовать помощи, ополчились на свой коллектив, который
не хочет мириться с такой работой фабрики. Вы
посмотрите на «Трехгорку»! За один только год она выпустила
до пятисот образцов тканей различных расцветок.
Капитолина Андреевна. Не знаю... не знаю...
У нас другой профиль... Мы не сможем.
Степанян. Не сможем — закроем фабрику.
Капитолина Андреевна. Как закроете?
Степанян. Очень просто: закроем на месяц, на
два, на три. Покамест не научитесь работать, как
нужно.
Капитолина Андреевна. Нет уж!.. Фабрика
тут ни при чем! Да что рассуждать. Пишите приказ:
директора «Москвички» Солнцеву за отрыв от рабочего
коллектива... С легким сердцем пишите. По чести, по
совести.
Степанян. Приказ написан: «За неправильные
методы руководства фабрикой директора «Москвички»
товарищ Солнцеву К. А. освободить от занимаемой
должности».
Долгая пауза.
(Медленно складывает приказ, разрывает на части.) Это
не амнистия, а доверие. Снять вас всегда можно. Если
не поймете своих ошибок, вас сама жизнь снимет...
(Мягко.) Еще несколько лет назад земля наша в огне
была, а сейчас, смотрите, Капитолина Андреевна!..
(Жест на витрину с образцовой тканью.) Да так и
будет! Товарищ Сталин сказал нам, текстильщикам:
оденьте наших советских женщин по-княжески, пусть весь мир
ими любуется!
60

ПАРТИИ А ШЕСТАЯ
Фойе клуба. На сцене Гермоген Петрович, Курепин, а
поодаль, в буфете, Михеев пьет боржом.
Курепин. Сейчас начнем собрание, Гермоген
Петрович. Не волнуйтесь. Она придет.
Гермоген Петрович (заметно нервничая), Я не
волнуюсь... Но должен сказать, Иван Иванович, и у
меня есть основания обижаться. Академик живописи
Рыжов Иннокентий Степанович наблюдает за работой,
художников. Он дал и свои великолепные образцы. Мы
готовы перестроить всю технологию. Александра Солнцева,
создает сквозную бригаду.
Курепин. Вот сегодня и примем решение работать
по-новому. Идемте. (Провожает в зал Гермогена
Петровича.) Пора начинать.
Вбегает Саня.
Саня. Иван Иванович!.. Что случилось с мамой?
Вдруг захочет выдержать характер свой! Вовсе не
придет!
Курепин. Не волнуйся, Саня. Она осознает свои
ошибки. Ну, а если не осознает... Во всяком случае, я
сделал для этого все. Это что у тебя?
Саня. Шпаргалка для выступления.
Курепин. Ну-ка, прочти.
Саня. Тут просто... «Товарищи! Энтузиазм народа—
великий двигатель, этот двигатель, товарищи...»
Курепин. Ну, ну, покажи. О! Целый трактат!
(Рвет бумажку.)
Саня. Иван Иванович, не умею я на собраниях
выступать.
Курепин. Ну, а что тебе сказать надо?
Саня. Надо сказать о том, что Герой
Социалистического Труда тракторист Алексей Рыжов хочет
соревноваться с нами. Предлагает включиться в
социалистический конвейер. Когда я была у него в колхозе в
поисках рисунков, он говорил мне и о всеобщем конвейере...
Курепин. Как говорил?
С а н я. Он говорит: допустим, нам, трактористам, тре-
4*
51

буется доброе сукно. Его фабрика изготовляет. А
фабрике требуется наилучшая шерсть. Откуда она? Из
колхоза, совхоза. Плоха шерсть — значит животноводы плохо
за скотом ходили. А для хорошего ухода что требуется?
Знания, наука. Вот и разберись, где начало, где конец
этому всеобщему конвейеру.
К у р е п и н. Хорошо сказал!
Саня. А теперь подумай, говорит, что ежели
каждый, кто у конвейера стоит, поймет свою задачу и
покажет самую наилучшую, самую искусную работу? Что мы
тогда получим?
К у р е п и н. Коммунизм.
Саня. Я так и ответила. Почему я тогда летом
оскандалилась? Потому, что в одиночку воевала. Теперь
мы сквозную бригаду создаем. А уж за сквозной вся
фабрика пойдет.
К у р е п и н. Вот так и скажи. А потом пойдем с
тобой по цехам, потолкуем с работницами. Помни, наши
люди — скромные люди. Иному и хочется норму
повысить, новую технологию потребовать, накричать на кого-
нибудь, а не станет, постесняется, подумает: вот, скажут,
в герои лезет, фотографируй его, в газете о нем пиши.
А если подойти к такому человеку и сказать: ждет от
тебя новых результатов партия, народ ждет, тогда и
сделает, и потребует, и накричит на кого следует.
Саня. И я ждала, пока подойдете и скажете.
Курепин. А теперь тебя ждут, ты подойди и
скажи: от «подумать» до «сделать» один шаг, но какой
трудный шаг! Вот подойди и заставь' каждого шагнуть
вперед. (Уходит в зал.)
Входит Нина.
Нина (Михееву). Конечно, в буфете. Где же еще
тебе быть?
М и х е е В; Боржом, будь он неладен!
Нина. Кто поверит?
Михеев. В том и трагедия! Нельзя даже водички
испить. Слушай, Нина!
Нина. Сейчас не до тебя. Надо резолюцию
подготовить.
52

Михеев. Когда же, скажи ты, ради бога? Я уже
шкаф заказал.
Нина. Что ты мне про шкаф? Сам знаешь, в чем
проблема.
Михеев. Я эту проблему в рот не беру. Дальше
боржома ни шагу. Да спроси ты Агриппину Семеновну.
Она всегда в курсе дела. Или хотя бы буфетчицу.
Знаешь, что она мне сказала? Удивляюсь, говорит, на
вас Кирилл, такой здоровый, молодой мужчина, а пьете
только боржом...
Входит Саня.
Саня. Михеев! Послушай, я со всеми договорилась
насчет сквозной. Все согласны: и Дарья Тимофеевна, и
Воробьев, и Гермоген Петрович. Ты знаешь, что они
говорят?
Михеев. Что, например?
Саня. Говорят, со склада начинать надо! Одна
капля масла, говорят, всю затею испортит. Ты это должен
понять.
Михеев. Понимаю вполне.
Саня. Вступаешь в сквозную бпигалу?
Михеев. Я уже Ивану Ивановичу докладывал —
всей душой с вами, товарищ Солнцева!
Саня. По совести вступишь?
Михеев. По чистой совести.
Саня. Дай слово. При невесте!
Михеев (торжественно). При невесте моей слово
даю.
Саня. Теперь я верю. (Уходит.)
Михеев. Слыхала, Нина, — при невесте!
Нина. Отстань. Иди в зал. Сейчас резолюцию будут
утверждать.
Михеев. В такой ответственный момент я жду
решающего слова.
Нина. Ну и жди.
Михеев. Нина...
Нина целует Михеева и убегает. Входит К а п и т о л и н а
Андреевна, за ней — Значковский.
5Л

Значковский. Я жду вас, Капитолина Андреевна.
Необходимо поговорить.
Капитолина Андреевна. Сейчас собрание,
после поговорим.
Значковский. Нет, Капитолина Андреевна,
именно до собрания. Мне нужно знать ваше мнение о новой
идее, возникшей на фабрике, — о сквозной бригаде.
Капитолина Андреевна. А вы как на это
смотрите?
Значковский. Откровенно? Отрицательно!
Полагаю, фабрика должна делать те вещи, которые нам
намечены министерством. И всегда так считал.
Капитолина Андреевна. Вот как! Всегда так
считал? Что же вы из себя новатора корчили? Сане
голову морочили?
Значковский. Капитолина Андреевна!.. Мы на
фабрике не первый год и знаем по опыту: раз уж они
что-нибудь начали, проявили, как говорится,
инициативу — от них не отобьешься.
Капитолина Андреевна. Вот оно что!
Значит, рассуждали так: надо дело запороть, тогда
отвяжутся?
Значковский. Вы сгущаете краски, Капитолина
Андреевна. По существу, дело не меняется. Зачем нам с
вами холить в консерваторах? Я дал возможность юны^м
энтузиастам убедиться в том, что наша фабрика для
экспериментов не приспособлена. И в этом смысле опыт
удался блестяще. Думаю, и на сей раз следует
применить ту же тактику. Пускай пробуют, экспериментируют.
Иначе нас в гроб вгонят все эти бригады — и сквозные
и поперечные.
Капитолина Андреевна. Вот они, какие
бюрократы бывают. Все внимание новаторскому
предложению, и в два счета доказано, что оно ни черта не стоит.
Ловкач!
Значковский. Капитолина Андреевна! Разговор
вышел за рамки лойяльности. Я отношусь к вам
совершенно по-дружески и с большим доверием.
Капитолина Андреевна. Оттого и позора мне
больше! Знала, что Значковский — человек с холодной
54

душой, с лягушечьим сердцем. Знала, кажется, все. Но
такое!.. Сколько инженеров на фабрике — умных,
горячих, а я Значковского над всеми поставила. Да вы
понимаете, кто вы такой? Кому друг, кому враг?
Значковский. Я рассчитывал на деловой,
откровенный разговор.
Капитолина Андреевна. Да я сама на себя
заявление в партию напишу!
Значковский. Ну, вы разгорячились. Видимо,
были неприятности в министерстве? Прервем разговор.
Но, знаете ли, существует этика. Пусть сказанное
останется между нами.
Капитолина Андреевна. Да как вы смеете
говорить мне это?
Значковский. На нас обращают внимание.
Идемте в зал...
Капитолина Андреевна. Нет! Не пущу!..
(Овладев собой, направляется к двери на сцену.
Видит мать, следившую за ней издали.) Мама!.. Ты слы
шала?..
Агриппина Семеновна. Ждут тебя,
директоршу.
Капитолина Андреевна. Ждут... А что
скажу?
Агриппина Семеновна. Эх, Капушка...
тяжело на тебя глядеть...
Капитолина Андреевна. Жизнь навсегда
себе отравила, мама!
Агриппина Семено вна. А все оттого, что
вознеслась. Думала, больше всех понимаешь, каждого
насквозь видишь.
Капитолина Андреевна (едва сдерживая
слезы, обнимает мать). Все понимаю, мама.
Агриппина Семеновна. Свою дочь не
разглядела. С кем не подружилась? С Иваном Ивановичем
Курепиным! С таким человеком! Гляжу другой раз на
тебя и думаю! Моя ли ты дочь...
Капитолина Андреевна (разрыдалась).
Прости, мама!
00

Агриппина Семеновна. Успокойся, Капушка.
Напиши заявление, как это у вас, у партийных,
полагается: директора из меня не вышло, не судил господь,
пустите обратно в цех.
Капитолина Андреевна. Я на собрании
сейчас все скажу.
Агриппина Семеновна. Как на собрании?
Капитолина Андреевна. Я ими командовала,
им и скажу.
Агриппина Семеновна. Не смей Солнцевых
позорить, не смей! Честь-то семейная дорога тебе?
Заявление напиши, а при народе не смей!
Капитолина Андреевна. Мама, за честь нашу
по-партийному постоим.
Агриппина Семеновна. Капа, Капитолина, не
ходи.
Капитолина Андреевна. Пусти, мама.
(Уходит в зал.)
Агриппина Семеновна. Ноги моей на
фабрике не будет. Отзвонилась, и на пенсию, на покой, на
печку.
Входит Значковский.
Значковский. Что же вы не в зале, Агриппина
Семеновна?
Агриппина Семеновна. А что я там
оставила?
Значковский. Нет, знаете ли, у нас на фабрике
повелось смотреть на вас, как на главу династии. Семья
Солнцевых! Хозяева фабрики! А ведь и мой род в трех
поколениях на фабрике прослужил. Помните деда, отца
моего?
Агриппина Семеновна. Как же! Помню.
И дед конторщиком был и отец твой. Ничего люди были.
Вреда не делали. Служили.
Значковский. Совершенно верно. Так сказать,
династия счетоводов. Тогда служили, теперь служим.
(С грустной иронией.) Из поколения в поколение служит
доблестный род Значковских. Истинно служащие мы
люди.
56

Агриппина Семеновна. Когда же хозяевами-
то станете?
Значковский. Нет, видно, не имеется в крови
Значковских соответствующих шариков, хозяйских.
Солнцевым — хозяйничать, Значковским — служить верой
и правдой. Слышали, как дочь ваша меня
отполировала?
Агриппина Семеновна. Ей бы не полировать
тебя, а выгнать давно пора...
Значковский. Может быть, и гнать. И сама от
ошибок убереглась бы и мне бы польза была. Я вам
прямо скажу, Агриппина Семеновна, мне установка
нужна. Я любую установку в жизнь проведу. Возьмите ту
же идею о сквозной бригаде. Разве плохо? Нет.
Превосходно! Вопрос о том, нужна ли она нашей фабрике в
данный конкретный момент? Этот вопрос и должны
решить инстанции.
Агриппина Семеновна. И что ты на мою
голову навязался!
Значковский. Я прошу вас передать дочери, что
полностью осознал свои заблуждения. Мне же никто не
сигнализировал, Агриппина Семеновна, я к вам, как к
депутату.
Агриппина Семеновна. Депутат — слуга
народа, а ты родимое пятно капитализма.
КАРТИНА СНДЬМАЯ
У Солнцевых. Квартира в новом доме. Последний час ночи. За
окнами брезжит рассвет. Когда станет светлее за окнами, будет
виден стальной каркас высотного дома. Кремлевские звезды видны
теперь издали.
За столом Агриппина Семеновна и Звягинцев.
Звягинцев одет по-дорожному, как будто странствиям его нет конца.
Играют в карты.
Агриппина Семеновна (ворчливо). С тобой,
Антон, играть — наказание. Ходишь не в масть, короля
валетом кроешь. Сдавай сызнова. (Встает, беспокойно хо-
57

дит по комнате, заглядывает за дверь, возвращается к
столу.)
Звягинцев (тасует карты). Вы-то почему не на
фабрике, Агриппина Семеновна?
Агриппина Семеновна. Я на пенсии. Карты
сдавай, игрок!
Звягинцев. Сдаю, о чем разговор... Все же в
такой день. В такую ночь, вернее. Так уж вам непременно
надо бы поглядеть, что там получится.
Агриппина Семеновна. Я на фабрике не
служу. (Снова идет к входной двери.)
За окнами песня.
Звягинцев. Слышите, как год назад.
Занимается рассвет. На бледноголубом небе прочерчивается силуэт
высотного дома. Песня затихает.
Что же, на год постарел...
Агриппина Семеновна (укоризненно). Не
постарел, а старше стал — разница!
Звягинцев. Опять не дождусь. Скоро поезд.
(Снова тасует колоду карт, но игра решительно не идет в
голову ни ему, ни ей.)
Агриппина Семеновна. Ну, хватит, Антон, не
до карт мне. Сознаться хочу в одном темном деле.
Звягинцев. Что случилось?
Агриппина Семеновна. Обманула тебя.
Никаких поклонов тебе Капитолина в телеграмме не шлет
и в гости не приглашала. От себя это все я сделала.
Звягинцев. Да как же вы могли, Агриппина
Семеновна?
Агриппина Семеновна. А вот как хочешь,
так и суди старуху. Дочь она мне или нет?
В комнату вбегает Саня. У нее в руках кусок яркой,
многоцветной ткани. Она обнимает бабушку.
Что же, на десяти валиках печатала, не шутка.
Саня. Узнаешь материал? Логвинова, Воробьев,
58

Бессонов за качество отвечали. Академик Рыжов к нему
руку приложил. Отбельщики, красильщики — все
постарались.
Звягинцев. А сама-то ни при чем?
Саня. Ну уж... ни при чем.
Звягинцев. Знаешь, Саня, на кого эта ткань
похожа? На тебя. Такая же она радостная, солнечная!
Саня. А первые-то метры печатала директорша!
Агриппина Семеновна. Где же она?
Саня. Все к нам идут.
Звягинцев, испытывая неловкость за предстоящую встречу,
уходит в соседнюю комнату. Входят Капитолина
Андреевна, Курепин, Анюта Богданова, Гермоген
Петрович, Игорь.
Капитолина Андреевна. Встречай гостей,
мать. Не испугаешься? Жаль только, принимать нечем.
Не ожидала торжества?
Агриппина Семеновна. Так уж и нечем.
Пироги своего часа ждут.
Звонок. Появляются Нина и Михеев.
Михеев входит нерешительно.
Михеев. Меня-то не ждут... Ты комсорг, а я при
чем?
Капитолина Андреевна. Жениху и невесте
почет! Гермоген Петрович, разрешите по бокалу
шипучего!
Гости подняли бокалы. Трое Солнцевых оказались рядом.
Гермоген Петрович. Поднимем бокалы за
любимого человека, за того, кто сделал будущее
настоящим, кто вернул старикам юность и юношам дал
мудрость, — за Иосифа Виссарионовича Сталина!
Все пьют.
Капитолина Андреевна. Ну, мир, парторг!
Курепин. Мир, директор.
59

Капитолина Андреевна. Конец войне.
Куре пи н. Дружба. Позвольте и мне сказать... Есть
люди, которых за всю их жизнь поздравляют только с
днем рождения. Новым годом, да еще, может быть, с
новорожденным. Солнцевых поздравим по-другому.
Поздравим' старую русскую пролетарку Агриппину
Семеновну с исполнением заветных ее желаний. Она дожила
до социализма, потому что строила его своими руками.
Доживет и до коммунизма! Поздравим верного солдата
партии Капитолину Солнцеву с тем, что она умеет
исправлять свои ошибки, умеет найти верную дорогу к
великой цели. Поздравим Саню Солнцеву с тем, что она
достойна своей семьи. За три поколения русских
женщин! За три счастливые судьбы!
Звон бокалов. Игорь то и дело чокается с Саней, не скрывая
своего восторженного отношения к подруге.
За окнами снова песня.
Саня. Слышишь, Игорь? Наша песня. А ее уже
другие поют...
Агриппина Семеновна. Каждую весну песня
ихняя меня будит.
Гермоген Петрович. Друзья мои! Пойдемте и
мы на Красную площадь!
Гости приготовились уходить. Все, кроме Игоря, прощаются
с Солнцевыми.
Пристроимся к молодежи и даже споем. Не задержит
нас милиция, как полагаете, Иван Иванович?
К у репин. Задержит — так прорвемся.
Гости расходятся. Саня и Игорь провожают их.
Агриппина Семеновна (подходит к дочери,
глядящей в окно на ушедших друзей). Пора, Капа, о
своей жизни подумать, пора. Из министерства тебе мужа
не пришлют. Любишь ты Антона. Что же канитель-то
тянешь?
Пауза.
Капитолина Андреевна. Не любит он меня.
Звягинцев (входя). Вот уж неправда!.. Поздрав
60

ляю тебя, Капа. Ну, а теперь ухожу, навсегда ухожу.
(Берет чемодан.)
Капитолина Андреевна. Куда ты... Антон!
Звягинцев. Не задерживай.
Капитолина Андреевна. Никуда не пущу
тебя! Никуда! Посмотри мне в глаза... Как я тосковала и
ждала тебя долго... долго... Ну, прости меня, ты не
веришь мне? Ну, посмотри на меня, Антон, посмотри!
Звягинцев. Что ж тут прощать... Да и ты не
сердись. Захлопнулось что-то вот тут! (Ударяет себя ладонью
в грудь.) Я ведь месяцы ждал... ждал какой-нибудь
весточки, строчки, звонка телефонного. А когда
успокоился, нате вам, телеграмма. И все это обман выходит.
Капитолина Андреевна. Что? Какая
телеграмма?
Звягинцев. Вот, пожалуйста, Агриппина
Семеновна постаралась.
Капитолина Андреевна. Ах, мамаша,
мамаша, ну вот что. (Достает пачку писем, бросает на стол.)
Получай. Письма писала тебе, медведю сибирскому, по
ночам, а отправить стыдилась. Забирай и...
Звягинцев рассматривает письма. Радостный и счастливый, он
рассовывает конверты по всем карманам, затем бросается к Капито-
лкне Андреевне, крепко обнимает ее. Возвращаются Саня и
Игорь.
Саня. Вот ты какая у меня, мама! (Восхищенно
смотрит на мать.) Ты самая, самая красивая, мама!..
Нет другой такой.
Капитолина Андреевна (снимает со стены
шашку, держит ее на вытянутых руках, затем передает
Звягинцеву). Принимай приданое, Антон!
Агриппина Семеновна. Приземлился,
путешественник!
Капитолина Андреевна. Гулять по Москве
хочу! До утра! Для нас, Антон, рассвет этот!..
Звягинцев. Идем. (Уходит вместе с Капитолиной
Андреевной.)
Агриппина Семеновна уходит в свою комнату.
Саня смотрит из окна на мать и Звягинцева. Машет им рукой.
Игорь подходит к ней.
61

Саня. Как хорошо им сегодня, Игорь!
Игорь. Хорошо... А я о себе думаю. Опытные люди
говорят: первая любовь всегда бывает трагической. Ты
слышала об этом?
Саня. Слышала, но не верю.
Игорь. А я на себе убедился. Мы больше никогда
не увидимся, Саня. Я буду помнить все, каждую встречу.
Но мы никогда, никогда больше не встретимся! Прощай,
Саня!
Саня. Здравствуй, Игорь! (Берет его за голову, це~
лует.)
Игорь. Саня!..
ЗАНАВЕС

РАССВЕТ НАД МОСКВОЙ
Слова М. СВЕТЛОВА. Музыка Б. МОКРОУСОВА
Умеренно
I
Ш
ifi
ГТГ|Г0Г1|ГГ
"4 \ J V
Ф-п.
nJ
\s hi /.
I
i
*
PLr 4
i
3L
1.Над Моск.
*
I
ИИ
S
PP?
J- J>M
^
•t^*" "Г
^r
s
^
I
IF
Ш
w
.вой ro_ лу- tfe_ ет рас-свет
Иы и. дёи за про.
Р
т
^К
т
т
Щ
Р^Ч
63

ли. це род, ной хо.дит каж_дый москвич, как
по. эт
-ной хо.дит каж.дый москвич, как по.эт
г. 3a.ro.
64

Над Москвой голубеет рассвет.
Мы идем за прохожими вслед.
В этот час голубой
По столице родной
Ходит каждый москвич, как поэт.
Загораются в небе лучи...
Что за музыка всюду звучит?
Это юность идет,
Это юность поет,
Это песню поют москвичи.
Ты прекрасен, наш город родной,
Солнце счастья плывет над тобой!
Будем радостно жить,
Будем вечно дружить,
Будем помнить рассвет над Москвой!

СТУДЕНЧЕСКАЯ ДОРОЖНАЯ
Слова М. СВЕТЛОВА Музыка Б. МОКРОУСОВА.
В темпе маршл
ta
ьМ
t
t
hi.
jS
t
3=t
W
S
ГТ
T=
=ет=г
ф-гъ
/
kit mi? j"I
I >
РФ
p*
'jjlTli'Pr РЁ
Ш
£
IT-
m
=k
Я да.ю те_&
»e чест_но_е
ш
W=fT-
P^EF
f==nf
Г
?C?f
Г
-/
М
^■'д'и'д^' ЬТР
ВЁ
fe
|фц J J
J^lJ J>JJ iJili —HtH-jdh)-*-5
славо, что сви_дань-Я не кон.чилхя срок, что то»ваи_ри.щи встрел"яхся
Ф
ш
J У А
■& ф-ф
Цу Ijf .7 lifjfljT^
66

Жрипеё
сно_ва на скрещеньях ве_лн_ких до-рог Пу_ти и до. ро. ги нас
ft^r p-pJ JU J If ГТ'У >г T 'ГТ^
к счастью ведут всегда, и ю_ ности свет, лой у нас не возьмут го.
рШР
т
i
№
И Н И
I ЛГ[^Т1^М^Г1|Г
^^
s
Щ
1
.да Пусть ю_нос.ти вы .шел срок,
и школьный за.5ьгс no.
р
м
а
Р ELT Г ^г
-fi UT г
sq
Г1
ЧМ^Г ^Т j'Jifiifi
67

ш
ф
W
рог, но к счастью нам мно.го до. рог
^W
^4=
г Нам не
m
m
t Г i-r
f
г
r
< ur f
W..,* ,t\r fit _ . .'(/^
I jrjrl^H^iIji^
Я даю тебе честное слово,
Что свиданья не кончился срок,
Что товарищи встретятся снова
На скрещеньях великих дорог.
Припев:
Пути и дороги
Нас к счастью ведут всегда,
И юности светлой
У нас не возьмут года.
Пусть юности вышел срок,
И школьный забыт порог,
Но к счастью нам много дорог.
Нам не страшно, что время промчится,
Не беда, что затронут года
Постаревшие чуточку лица
И сердца, молодые всегда.
68
Припев.

Проживешь ты достойно, я знаю,
Наше общее дело любя,
Ведь недаром Отчизна родная
С малых лет полюбила тебя.
Припев.
Нашей юности — где бы ты ни был —
Светят яркие звезды Кремля,
Пред тобой — наше мирное небо,
Наша лучшая в мире земля!
Припев.

А. Л. ШАПС,
лауреат Сталинской премии
«РАССВЕТ НАД МОСКВОЙ»
Заметки режиссера
«Рассвет над Москвой» — это не только название
пьесы, но и основная ее тема. Рассвет над Москвой
поэтически символизирует рассвет коммунизма над
нашей социалистической Родиной. В первой картине
пьесы есть такая реплика: «Завтра уже наступило».
Эта реплика чрезвычайно важна для правильного
понимания темы пьесы. Завтра уже наступило — это
значит, что уже восходит над нашей страной солнце
коммунизма, осуществляются замыслы, сбываются
мечты; будущее, о котором мы столько мечтали и за
которое столько боролись, становится настоящим.
Завтра уже наступило, и это обязывает по-новому, с
позедий этого «завтра», критически, требовательно
отнестись ко всему, что нам мешает итти вперед, сурово
осудить приспособленцев типа Башлыкова и Значковского.
Завтра уже наступило, а директор фабрики
«Москвичка» Капитолина Солнцева, честный и
самоотверженный человек, всю свою жизнь отдавшая приближению
рассвета коммунизма, не замечает, не хочет заметить,
что рассвет уже начался. В этом — суть конфликта.
В борьбу с директором вступает коллектив фабрики во
главе с секретарем партийного комитета Курепиным, в
борьбу с ней вступают ее мать, старая пролетарка
Агриппина Семеновна, и дочь Саня, молодая работница.
70

Очень важно при этом, что борьба против
неправильной позиции Капитолины Солнцевой является, по
существу, борьбой за Солнцеву, борьбой за то, чтобы она
поняла и признала свои ошибки и вновь зашагала бы в
ногу со своим народом.
Тематический круг пьесы этим, разумеется, не
ограничивается. «Рассвет над Москвой» — пьеса
многоплановая. По мере того как развивается основная тема
пьесы, вырастает немало различных проблем. Они
помогают осветить главную тему с разных сторон, полнее
охарактеризовать ее.
В пьесе ставится и решается тема единства и
дружбы советских людей, тема взаимной товарищеской
помощи. Потерпев на первых порах неудачу, Саня
Солнцева и ее молодые друзья, смелые новаторы, используют
богатый жизненный опыт старших мастеров, собирают
новый материал, изучают русское народное искусство,
прибегают к творческой помощи крупнейших мастеров
советской живописи. И вот вырастает новая тема —
тема всеобщего социалистического конвейера.
При составлении режиссерского плана задача
постановщика прежде всего состоит в том, чтобы внимательно
проследить все линии пьесы, правильно расположить их,
подчинив основной, главной теме — теме рассвета.
Спектакль «Рассвет над Москвой» должен поэтически
рассказать о том, как растет коммунистическое сознание
советских людей.
Переходя к характеристикам действующих лиц,
следует особое внимание обратить на сложный и
противоречивый, образ директора фабрики «Москвичка»
Капитолины Солнцевой. В спектакле, осуществленном на
сцене театра им. Моссовета народным артистом СССР
Ю. А. Завадским совместно с автором этих строк, роль
Капитолины Солнцевой исполняет народная артистка
СССР В. П. Марецкая. Думается, что трактовка этого
образа В. П. Марецкой может представить несомненный
интерес и для режиссуры и для будущих
исполнительниц этой роли.
71

Приводим поэтому описание ее игры, данное в одной
из рецензий на спектакль.
Директор «Москвички» противится переходу
фабрики на выпуск красивой, многоцветной ткани. Почему?
В пьесе дано на это два ответа. Во-первых, Солнцева
не понимает, что унылая, безрадостная ткань,
выпускаемая фабрикой в счет плана и даже сверх плана, уже
никому не нужна. Она отстала, следовательно, от
запросов потребителя, то-есть от требований народа. Во-
вторых, она не верит в то, что коллектив фабрики
способен овладеть новой, неизмеримо более сложной техно-
погией. Она отстала, следовательно, от рабочих своей
родной фабрики.
В. Марецкая, следуя за автором, сумела очень
глубоко вскрыть и очень тонко проследить истоки ошибок
директора «Москвички». Она показала неразрывное
единство образа мыслей и образа жизни своей героини.
Точка зрения, высказываемая Капитолиной Солнцевой, —
это не просто мнение, которое может быть и таким и
этаким, как автору заблагорассудится, — это
убеждение, внушенное и подготовленное всей ее биографией,
характером, взглядом на жизнь.
Капитолина Солнцева в исполнении В. Марецкой —
человек прежде всего самоотверженный в самом
полном, точном смысле этого слова. Все отдавая делу, она
не хочет для себя ничего: ни счастья, ни радости, ни
любви. По привычке она все это откладывает «на
потом», «на завтра», «на когда-нибудь». А жизнь идет, не
останавливается, — вот уже дочка выросла, а она и не
заметила. Некогда, некогда! Хороший человек
«директоршу» полюбил, а она в суете и заботах готова пройти
мимо этой большой и преданной любви. Некогда, некогда!
Стихов она не любит, одевается она кое-как, волосы
остригла покороче, чтобы не терять времени на всякие там
прически, от подаренного ей голубого песца она,
конечно, отказывается. В руках у нее всегда портфель, пальто
на ней внакидку, как бурка, жакет какого-то
защитного цвета: из кителя, вероятно, перешит. Да где ей
за модой уследить, когда она за жизнью уследить не
может!
П

И веришь, что она, такая, проглядела то, что ясно
видит Саня: «Наши люди хотят полного счастья, красоты
во всем». И веришь, что ей, такой, совсем не важным
может показаться, будут ли ткани красочными,
красивыми, веселыми; важно, как ей кажется, одно: «дать народу
побольше ширпотреба— прочного, дешевого, добротного».
Все это в изображении В. Марецкой выглядит очень
убедительно и естественно. Но артистка этим не
ограничивается. Она очень тонко и вместе с тем
явственно дает нам понять, что это естественное, казалось бы,
для ее героини состояние, по существу,
противоестественно. Она показывает, что многое во всем этом у
Солнцевой наносное, что под этой внешней оболочкой таятся
другие черты и задатки, очень человечные и
действительно естественные, которые насильственно загоняются ею
вглубь, которым «директорша» не дает ходу, ибо считает
их недостойными и несвоевременными.
«Ой, Антон!» — восклицает она, внезапно увидев в
своей комнате Звягинцева, глубоко любящего ее и ради
нее, она это знает, примчавшегося в Москву из далекой
Сибири. И снова повторяет она, немного нараспев: «О-ой,
Анто-о-он...» И в этом восклицании столько
женственности, столько человеческой нежности, что мы говорим
себе: не такой уж вы, товарищ директор, черствый
человек, каким вы хотите казаться! Но Солнцева—Марецкая,
как бы спохватившись, снова уходит, подобно улитке, в
непроницаемую скорлупу озабоченности.
Другой пример. Директор «Москвички» скрепя
сердце решила побывать на загородной массовке
фабричного коллектива. Некогда, конечно, разгуливать, но
пришлось: неудобно, скажут еще, что директор от
коллектива отрывается. Ну, а самой-то ей неужели не хочется
повеселиться, отдохнуть?.. Что вы, что вы, не только вам,
но и себе она никогда в этом не признается. Раз уже
день потерян, «директорша» решила сплясать в кругу
своих фабричных. Она входит в круг с лицом серьезным,
озабоченным и деловито, без оживления, без радости
начинает плясать. Но вот стихия пляски захватывает
ее. Она пляшет-все задористей, все отчаянней, лицо ее
преображается, горит возбуждением. В ней проснулась
73

былая фабричная девчонка, которая ни в чем, чорт возь^
ми, не отставала от других: ни в работе у станка, ни /в
лихом переплясе под гармошку.' Кончилась пляска — и
исчезло оживление, в руках снова портфель, на лице
снова только озабоченность.
Кабинет заместителя министра. Товарищ Степанян
показывает директору «Москвички» витрину, в которой
выставлены замечательные, красочные, легкие и нежные,
радующие глаз ткани, выпускаемые соседней
«Трехгоркой». Почему бы «Москвичке» не выпускать такие ткани?
Капитолина Андреевна сидит боком к витрине, беседует
с заместителем министра и нет-нет да и взглянет на
чудесные ткани. Не может глаз отвести! И чувствуется в
этих искоса бросаемых взглядах не только уязвленная
гордость директора, но и воскресшее (на самом деле никогда
и не умиравшее, а только глубоко спрятанное)
естественное в каждой женщине любование красивой тканью.
Вот почему мы, зрители, верим не только в то, что
такая Солнцева могла заблуждаться, но и в то, что такая
Солнцева может отречься от своих заблуждений под
напором живой жизни, под натиском критики снизу и сверху.
Но Солнцева, как мы помним, не только не понимала
необходимости выпускать красивые ткани, но и не
верила в возможность производить их на «Москвичке». Как
случилось, что Солнцева, столько лет возглавлявшая
фабрику, коренная пролетарка, сама начавшая свой путь с
рядовой ткачихи, потеряла веру в силу коллектива,
проглядела рост людей, оказалась позади, отстала от своей
дочери, от Анюты Богдановой, от Гермогена Петровича
и других передовых людей фабрики? Неужели она и
впрямь обюрократилась, зазналась? В. Марецкая
отвергает такое решение. Ее Солнцева всегда с людьми, без
всякого труда умеет, казалось бы, найти общий язык с
ними, она проста в обращении, «демократична» — всех
по имени-отчеству знает, на сотнях свадеб гуляла. Но
артистка показывает, что это внешнее, поверхностное
панибратство в отношениях с подчиненными вовсе не
означает подлинного советского демократизма. Подлинный
демократизм руководителя заключается в том, чтобы
считаться с критикой масс, чутко следить за все растущи-
74

ми творческими силами коллектива, уметь возглавить
движение масс, их инициативу. Да, Капитолина
Андреевна Солнцева не загордилась, став директором. Она
всегда была вместе с фабричными людьми. Но
руководителю всегда положено быть впереди, вести за собой
коллектив. Вот это-то качество руководителя Солнцева, по-
грязнув в повседневных заботах, со временем и
утратила. Она не любит, по ее выражению, «философствовать»,
а это между тем необходимо для руководителя уметь
обобщать, широко смотреть на вещи, видеть перспективу
развития.
Вот парторг привел в доказательство своей правоты
цитату из Чернышевского. Не без умысла кладет он
перед ней книгу — может, она почитает. Оставшись одна,
Солнцева берет книгу, открывает ее, снова закрывает и,
повертев в руках, со вздохом откладывает. Надо бы
почитать, да где уж там — устала, некогда, не до того.
Очень характерный штрих!
Вот вам и ответ, почему отстал директор от своего
коллектива, почему разучился его понимать, не заметил
его роста! И также ясно нам, что, воочию увидев, какие
силы пробудились на ее фабрике, жестоко проученная
жизнью за свое отставание, Капитолина Солнцева и за
книгу засядет и к «философствованию» перестанет
относиться столь пренебрежительно. Рассвет над Москвой и
ей на многое открыл глаза.
Образно характер Капитолины Солнцевой можно
пояснить таким примером. Представьте себе речку,
покрытую тонкой, сверкающей, прозрачной корочкой молодого
льда, отливающего желтизной на ярком солнце. Вот-вот
под благотворным воздействием солнечных лучей растает
недок и под ним обнаружится чистая, искрящаяся вода.
Роль Капитолины Солнцевой наиболее сложна для
понимания и исполнения. Достаточно только чуть-чуть
свернуть в сторону от главной магистрали, как тотчас же
Капитолина превратится из ошибающегося, но честного
борца в тупое и самодовольное существо. Очень важно,
чтобы исполнительница роли Капитолины Солнцевой от
начала и до конца была искренна во всех своих
действиях и поступках.
75

В этой связи хочется напомнить пример, который
приводил великий мастер режиссуры К. С.
Станиславский, требуя от режиссеров и актеров абсолютной
точности в истолковании образа. Представьте себе, говорил
Константин Сергеевич, что летом вы едете отдыхать в
Крым или на Кавказ. По пути следования к пункту
назначения ваш поезд пробегает много промежуточных
станций, и вот однажды вечером вы на 30—40 минут
останавливаетесь на большой узловой станции. Желая
размяться, вы выходите на перрон и даже проходите на
вокзальную площадь. Станция узловая, на ней много
путей, на которых стоят несколько поездов,
направляющихся в противоположные стороны. По рассеянности
либо по другой причине вы нечаянно садитесь не на
свой поезд, стоящий на втором пути, а на соседний,
стоящий на третьем пути. Расстояние минимальное —
разница в каких-нибудь двух-трех метрах, — но вместо
Крыма вы приезжаете, допустим, на Урал.
Пример этот очень ярко показывает, как опасно для
режиссера и актера хоть немного уклониться от
авторского замысла: можно незаметно для себя «уехать в
обратную сторону».
Агриппина Семеновна. Глава «династии»
Солнцевых, женщина, уважаемая за честно прожитую
большую трудовую жизнь. Простота и скромность
сочетаются в ней с чувством собственного достоинства.
Большой жизненный опыт позволяет ей прозорливо
смотреть на события, моральная чистота дает ей право
строго и взыскательно судить о людях и их поступках.
Агриппина Семеновна—«беспокойная натура». Это —
главная черта ее характера, но не следует эту черту
мельчить, нельзя ее показывать просто как суетливую
старуху, повсюду сующую свой нос. Надо показать, что
в основе ее беспокойства — замечательное
патриотическое чувство хозяйки. Она чувствует себя хозяйкой не
только дома, но и на фабрике, вот почему ей «до
всего есть дело».
Очень важна для Агриппины Семеновны беседа с
заместителем министра. Она и здесь чувствует себя
хозяйкой, однако свобода ее обращения с большим госу-
76

дарственным человеком ни в коем случае не должна
переходить в развязность. Она разговаривает с
заместителем министра как равная, но с уважением. «Здравствуй,
батюшка замминистра». Она просит: «Помоги
семейству нашему».
А семейство-то, оказывается, большое. Речь идет о
.людях фабрики, об их насущных интересах,
определяемых интересами всего советского народа. Агриппина
Семеновна по-рабочему строга и первая осуждает свою
дочь за отрыв ст народа, за забвение его интересов.
Старый человек, она умеет смотреть не только назад, но
и вперед: «Зачем метро в мрамор и бронзу одели? Я так
полагаю: пусть видит советский человек, что всего
самого наилучшего достоин. А ты народу что даешь? Одно
слово — ширпотреб».
Агриппина Семеновна—человек по натуре очень
добрый, сердечный, но свою природную доброту она прячет
за внешней суровостью и старушечьей строптивостью.
Режиссеру и исполнительнице следует обратить
особое внимание на язык Агриппины Семеновны, в котором
причудливо сочетается новое и старое. Чего стоит,
например, одна такая реплика: «Успокойся, Капушка. Напиши
заявление, как это у вас, у партийных, полагается:
директора из меня не вышло, не судил господь, пустите обратно в
цех». Следует очень бережно донести до зрителя
особенности языка Агриппины Семеновны, ее манеру говорить.
Саня Солнцева. Один из самых важных
образов пьесы, воплощающих наиболее полно тему рассвета
коммунизма. В самом деле, в этой сегодняшней, очень
реальной, совсем обыкновенной девушке уже много от
завтрашнего, коммунистического. Само решение этой
одаренной молодой художницы начать свой жизненный путь
у фабричного станка чрезвычайно характерно. В нем мы
наглядно видим процесс исчезновения
противоположности между трудом умственным и физическим. Для Сани
всякий труд—творчество, дерзание! Это образ очень
поэтический, по-настоящему лирический. Жизнерадостность
сочетается с уверенностью в себе, упрямство — с
чуткостью. В ней живет стремление поделиться с людьми
радостью жизни, украсить жизнь людей.
77

Смелость и самостоятельность поступков и суждений
является одной из отличительных черт Сани. Через
трудности и препятствия идет она к цели. Саня —
хороший товарищ, она всегда готова помочь другому, готова
и сама прислушаться к совету друзей. Зорко
присматривается она ко всему новому, что исходит от Анюты,
Гермогена Петровича, Дарьи Тимофеевны, бабушки Иу
конечно, Ивана Ивановича Курепина.
Чрезвычайно важно правильно трактовать в спектакле
взаимоотношения трех поколений Солнцевых —
Агриппины Семеновны, Капитолины и Сани. Самое главное —
подчеркнуть единство трех поколений. Не противоречит
ли этому нашему требованию то обстоятельство, что
мать Капитолины и ее дочь вступают с ней в борьбу?
Никакого противоречия здесь нет. Эта борьба не
разрушает единства семьи Солнцевых, а напротив, как мы
видим в пьесе, укрепляет ее.
Иван Иванович Курепин. Секретарь пар*1
-тийной организации фабрики «Москвичка». Умеет чутко
прислушиваться к голосу рабочих и вести за собой
массы. В борьбе с Капитолиной Солнцевой занимает
непримиримую, принципиальную позицию. Очень внимателен к
людям, особенно к молодежи. Следует подчеркнуть, что
он на протяжении всей пьесы следит за поисками Сани,
за ее ростом, направляет, поддерживает, вдохновляет мо^
лодую работницу. Человек он чрезвычайно
оптимистичный и истинно жизнерадостный. Недаром Курепин
так любит и так верно понимает Маяковского. Он как
бы смотрит на жизнь глазами нашего талантливейшего
поэта: также ненавидит всяческую мертвечину, также
обожает всяческую жизнь. Исполнитель роли Курепина
должен найти своеобразную манеру Курепина читать
стихи. Он читает стихи не как поэт и не как актер. Он
читает стихи так, как может читать партийный работник,
профессиональный революционер наших дней, для
которого за строками поэта встают живые люди — его
друзья, его помощники. Курепин читает Маяковского
негромко, увлеченно, наполняя его ударные, кованые
строки горячей верой в торжество нашего дела.
Курепин даже в трудную минуту не теряет присущей
7Я

ему бодрости. «Улыбаешься? — говорит ему
Солнцева. — Никогда не видела, чтобы партийный работник
целый день улыбался». Требовательный и приветливый —
таков Курепин, пользующийся заслуженным авторитетом
у всего коллектива фабрики.
Заместитель министра Степанян.
Государственный деятель сталинской школы. На партийной
и государственной работе уже давно, за плечами —
большой опыт. Умеет быстро и безошибочно
распознавать людей. Он деловит, умеет смотреть на вещи
глубоко, по-партийному, умеет обобщать явления. В
обращении с людьми прост, естествен, но суров и резок, когда
речь идет об ошибках, приносящих ущерб нашему
государству и народу.
Значковский. Курепин называет его
«бюрократом .новой формации». Что же это за новая формация?
Инженер Значковский — человек равнодушный к делу,
формально, без души исполняющий свои служебные
обязанности. Творческое беспокойство новаторов ему чуждо.
Значковского следует играть внешне подобранным,
исполнительным, подчеркнуто деловитым. Это — маска,
которая долгое время вводила в заблуждение директора
«Москвички». Угодливость Значковского по отношению к
начальству ни в коем случае не следует шаржировать,—
все это он проделывает весьма тонко и даже с
достоинством.
Башлыков. Человек без собственной точки зрения.
Он старается лавировать между мнением начальства и
требованиями рабочих. Отсутствие принципиальной
позиции он маскирует мнимо многозначительными речами.
Считает своим долгом с рабочими вести себя
демократично, но это мнимый, показной демократизм, ибо он не
прислушивается по-настоящему к голосу масс. Это
демагог, у которого на все случаи жизни припасены общие
рассуждения. «Что поделаешь? Ничего не поделаешь» —
это не только любимая его поговорка, которую он
повторяет кстати и некстати. Это его философия,
философия человека, безвольно плывущего по волнам.
Башлыков — не бездельник, он действительно помногу
работает и устает, но работа его лишена творческой цели, все
7£

его усилия направлены на перестраховку собственной
персоны.
Исполнителю роли Башлыкова ни в коем случае не
следует комиковать. Чем серьезнее будет исполнение,
тем большим будет эффект. Роль следует поручить
грузному мужчине, здоровяку; разумеется, этой внешности
можно достигнуть также с помощью толщинок и грима.
Мы не останавливаемся специально на
характеристике небольших, но очень важных ролей рабочих и
работниц фабрики «Москвичка». При распределении ролей
режиссер должен исходить не из количества текста в
той или иной роли, а из значения образа для пьесы, для
воплощения идеи нового, коммунистического отношения
к труду. Так, например, Гермоген Петрович или Дарья
Тимофеевна говорят очень мало, но трудно переоценить
их роль в общих усилиях фабричного коллектива.
Невелика по количестзу слов и роль Анюты Богдановой, а
ведь именно она является застрельщицей новых методов
работы, она требует выпуска красивой материи, а не
«серых тряпок приютского образца».
Режиссер должен стремиться к тому, чтобы в
спектакле был создан яркий многоликий образ рабочего
коллектива фабрики.
* * *
В пьесе «Рассвет над Москвой» семь картин. При
этом ни одно место действия, указанное автором, не
повторяется. Комната в старой квартире Солнцевых,
фабричный двор, подмосковная роща, печатный цех,
кабинет заместителя министра, фойе клуба, новая квартира
Солнцевых... Как решить оформление спектакля, чтобы
оно, не теряя художественной выразительности, в то же
время было бы недорогостоющим и негромоздким?
Полагаем, что наиболее портативным, удобным и
целесообразным для создания декораций к спектаклю
является сочетание сукон и полужестких ширм. Такой
принцип в спектакле, где речь идет о текстильном
производстве, будет вполне оправдан.
Желательно, чтобы основные сукна были по
возможности светлые, то-есть либо светлосиние, либо золоти-
80

стые. Тогда в них можно будет убедительно решать
оформление как внутренних помещений, так и
«открытых» сцен: двор фабрики «Москвичка», уголок
Подмосковья на канале имени Москвы.
Что мы называем полужесткими ширмами?
Например, окно у Солнцевых или окно в печатном цехе может
быть сделано из холста, натянутого на деревянную раму
размером не выше комнатной ширмы. Такого же размера
могут быть и двери в квартире Солнцевых. К этим
полужестким ширмам подводятся сукна, и образуется
комната. Такой принцип оформления облегчит перестановки
между картинами и будет способствовать плавному,
ритмическому ходу спектакля.
Очень важно художнику не пройти мимо
содержательных ремарок драматурга, в которых он очень точно
и ясно характеризует место действия каждой картины.
При этом драматург не ограничивается описанием в
начале картины, но и в диалогах своих персонажей вновь
и вновь обращается к характеристике образа жилого по*
мещения или экстерьера.
К оформлению каждой картины мы будем
возвращаться при покартинном разборе, к которому мы сейчас
и переходим.
В первой картине автор дает необходимую
экспозицию, вводя в атмосферу семьи Солнцевых приезжего
человека, их старого друга Антона Звягинцева. Его устами
А. Суров четко характеризует не только гостиную в
квартире Солнцевых, но и ее обитателей.
Звягинцев. Здесь трое живут как бы порознь.
(Глядя на клинок.) Вот Капитолины уголок... (Подходит
к роялю.) Здесь Санина крепость... (С улыбкой
посматривая на сундук, стоящий в противоположном углу.)
А это уж, извините, ваша мебель...
Необходимо в решении декорации первой картины
исходить из этих реплик.
В комнате обязательно должно быть окно, через
которое хотелось бы увидеть ночную панораму Кремля
с его башнями, увенчанными рубиновыми звездами.
Последнее сделать несложно. Позади написанного на
холсте изображения по принципу транспарантов, приме-
б А. Суров
81

няющихся на вечернем праздничном оформлении,
устраивается ящичек с электрической лампочкой.
Еще задолго до непосредственного знакомства с Ка-
питолиной и Саней, через диалог Звягинцева и
Агриппины мы узнаем о них наиболее существенное и важное.
Нам становится известно, что Капитолина дни и ночи
на фабрике мается «как в кавалерийском рейде», что
она не разрешает себе даже и думать о каких-либо
земных радостях.
Мы узнаем, что Саня закончила школу и что она
способная художница. Антон Звягинцев, который знает
Саню с детства, с глубоким волнением рассматривает
чудесные рисунки, в которых видны ростки большого и
яркого дарования. «Художница! — говорит он. — Экое
счастье глаза на жизнь людям открывать. Мне, вам,
каждому. Хорошо, если Саня и впрямь живописцем
станет». Здесь интересно проследить мысль о том, что
художник, наблюдающий жизнь и берущий из нее лучшее,
затем с помощью своего искусства, любимого и понятного
народу, влияет на формирование коммунистического
сознания наших людей, преобразующих мир по законам красоты.
В первой картине есть чрезвычайно важная
молодежная сцена.
Между первой и седьмой картиной проходит ровно
год. Автор точно обозначает день, в который мы
встречаемся и расстаемся с героями пьесы. День этот —
30 июня — примечательный для выпускников десятых
классов московских школ. В этот* день, или, точнее, в эту
ночь, разумеется, никто не спит. По негласно
узаконенной традиции большими и малыми группами
собираются в эту ночь «бывшие школьники» на историческую
Красную площадь для того, чтобы здесь, в
непосредственной близости к Ленинскому мавзолею, у древних стен
Кремля, за которыми живет и работает великий Сталин,
как бы взять на себя моральные обязательства перед
вступлением в замечательную нашу трудовую жизнь.
Еще задолго до появления на сцене молодежи мы
узнаем о том, что происходит сейчас на Красной площади.
Мы слышим задорную песню юности, мы слышим бой
кремлевских курантов.
82

Задача режиссера — увлечь исполнителей и
добиться, чтобы в этой молодежной сцене юный задор
сочетался с настоящей деловитостью, с ясным
реалистическим взглядом на жизнь. Перед советской молодежью
по окончании школы открываются увлекательные
перспективы. Наша молодежь свободна в выборе профессии
по призванию. Подчеркивая преимущество каждой
избранной тем или иным пареньком или девушкой
профессии, ребята в то же время должны не преуменьшать
тех трудностей, которые предстоит преодолеть, чтобы
достигнуть совершенства в любимом деле.
Очень тонко и искренно должна войти в эту сцену,
бросающую отсвет на весь спектакль, тема
безграничной любви и преданности лучшему другу и отцу
советской молодежи — товарищу Сталину.
Одна из девушек подходит к окну и произносит,
всматриваясь в даль: «Где же его окно?» И хотя она не
называет имени, в эту простую фразу должно быть
вложено столько любви и величайшего уважения к тому, о
ком идет речь, что все — не только в квартире
Солнцевых, но и в зрительном зале — должны сразу понять,
что речь идет о товарище Сталине. Режиссер и
исполнители должны поэтически передать всю символическую
значительность убеждения молодежи: «Если свет горит,
значит, его окно». Какой высокой поэзией проникнуты
слова Игоря: «Мы так думаем, потому что не
представляем его спящим. Я, например, не могу представить,
откровенно скажу. Понимаю, что он спит, как все люди,
а представить не могу... Мне кажется, это он всякий
раз рассвет над Москвой своей рукой включает!»
Разумеется, эта реплика имеет значение не только
для данной сцены, и поэтому она должна быть
раскрыта со всей полнотой и глубиной образного обобщения.
В дальнейшем развитии этой же сцены есть другая,
не менее значительная реплика. Когда все
разговорились о выборе профессии, Саня уклончиво говорит:
«Я завтра скажу». А ей отвечает подруга; «Да ведь
завтра уже наступило! Вот оно, завтра, о котором мы
столько мечтали! Прекратим, друзья, этот вечный спор.
Завтра уже наступило».
83

Как должна прозвучать эта фраза? Разумеется, речь
идет не только и не столько о том, что за окном уже
рассвет и наступил очередной календарный день. Речь
идет главным образом о том, что уже наступает наше
коммунистическое завтра, зримые черты и приметы
которого теперь уже явственно проступают во всех
замечательных делах советских людей. «Завтра уже
наступило» — распространяется на всю пьесу. Это обязывает к
тому, чтобы по-новому, с позиций этого «завтра»,
критически отнестись ко всему, что нам мешает.
Очень важна в первой картине сцена Капитолины
Солнцевой и Курепина. Задача режиссера и
исполнителей — четко выявить в этой беседе разницу взглядов
парторга и директора, вытекающих из противоположного
понимания того, чего хочет сегодня и на что способен
советский человек.
Во второй картине — на фабрике «Москвичка» —
особенно важна сцена принципиального спора между
Капитолиной и рабочими о многоцветных тканях. Анюта
Богданова, Дарья, Гермоген Петрович и другие не
желают довольствоваться теми количественными
показателями, которыми так гордится директор фабрики. Задача
исполнителей этих ролей — показать, как наши рядовые
рабочие заинтересованы в том, чтобы удовлетворить
возросшие вкусы и требования своего народа. Они
внимательно слушают рассуждения Башлыкова, но не
останавливаются перед служебным авторитетом начальника
главка, смело и резко критикуют его неверные
предложения.
Декоративно фабричный двор может быть решен
очень просто. Допустим, что это уголок сквера с
небольшой клумбой, на которой, как об этом упоминается в
тексте, посажены Курепиным цветы. Справа и слева могут
быть поставлены садовые скамейки, на которых
усаживаются рабочие, чтобы позавтракать во время перерыва.
Между скамейками — витрина, на которой
наклеена либо центральная газета, либо стенгазета
«Голос «Москвички». У витрины могут, проходя,
задержаться один-два рабочих, просмотреть номер, посмеяться над
карикатурой. Можно нарисовать карикатуру на Михеева.
84

Скажем, изобразить его с гитарой в руках и с бутылкой
водки в кармане. В этом случае разговор Агриппины
и Дарьи о Михееве, который сватается к
комсомольскому секретарю Нине, можно вести у номера
стенгазеты. Далее это же может быть «обыграно» и в сцене Ми-
хеева с Агриппиной, когда завскладом старается закрыть
карикатуру от зоркого взгляда старшей Солнцевой.
Особого внимания заслуживает третья картина —
загородная прогулка рабочих «Москвички». Хорошо было
бы изобразить зеленый мысок, излучину на берегу
канала им. Москвы. Как это сделать? Если коллектив может
написать живописный задник, то желательно изобразить
на нем широкий речной разлив, а вдали едва заметно
зеленеющий противоположный берег. Если это не удастся,
то следует хотя бы написать или подобрать из
имеющегося фонда голубой воздушный горизонт или задник. На
переднем плане поставить одно-два дерева — лучше
березы. Справа — небольшой бугорок, у его подножья
срубленный пенек, два-три зеленых куста.
В этой картине следует показать, как умеют хорошо
и весело отдыхать наши люди. Они могут задорно петь
чудесные народные песни, темпераментно отплясывать,
изобретая самые неожиданные шутливые коленца
бесконечных вариаций народных русских искрометных
танцев. Вся эта картина должна явиться своеобразной сцени.
ческой иллюстрацией к крылатой поэтической реплике:
«Нам песня строить и жить помогает». По ходу
действия очень важно выявить и подчеркнуть, что именно
здесь Саня первый раз говорит Игорю о необходимости
создать новый, замечательный рисунок для ткани.
В третьей картине необходимо широко использовать
возможности каждого коллектива и исполнителя с тем,
чтобы изобретательно поставить эту сцену. Допустим, в
театре или кружке, ставящем «Рассвет над Москвой»,
есть один-два отличных танцора, хороший баянист либо
струнное трио, несколько умелых исполнителей песен.
В этом случае уместно, расположив на полянке
отдыхающих участников гулянья, устроить своеобразный
небольшой концерт художественной самодеятельности. Наконец,
можно еще сделать и так. Допустим, что Гермоген Петро-
85

вич и Дарья захватили с собой на прогулку патефон и
пластинки. Они могут уютно расположиться прямо на
траве, а вокруг них сгруппируются любители музыки. Если
в коллективе нет баяниста, можно воспользоваться тан-
цовалыюй пластинкой для аккомпанемента общему плясу.
Четвертая картина. Печатный цех фабрики в день
производственного эксперимента. Печатный цех оформить
очень сложно и трудно, да в этом и нет прямой
необходимости, ибо самый эксперимент совершается не на сцене.
Задача, следовательно, состоит в. том, чтобы наиболее
доступными средствами создать естественную,
правдоподобную производственную обстановку. Помещение, где
действуют наши герои, можно оформить, как красный уголок
печатного цеха. На столике у окна, через которое мы
видим часть цеха, стоит телефон. В правом углу можно
поставить книжный шкаф. Слева необходим щит с
диаграммой роста производительности труда цеха за
полугодие. На этот щит можно будет прикрепить плакат:
«Сегодня молодежь выпускает новую многоцветную ткань по
рисунку Сани Солнцевой». Если коллектив располагает
возможностью написать на заднике, который виден через
окно, часть цеха, то хорошо изобразить печатный станок;
если же такой возможности нет, то можно поставить
любой заспинник и чуть подсветить, чтобы за окном можно
было увидеть людей, пробегающих с тканью.
В первой половине картины следует создать
атмосферу напряженного ожидания. Этого легко достигнуть, если
сделать один-два прохода. Рабочие приносят бумаги.
Значковский подписывает. При открытии занавеса Нина,
возле которой суетится Михеев, на полу дописывает
плакат о Санином эксперименте. Плакат надо повесить.
Михеев разыскивает табуретку, пристраивает плакат. Если
стенки будут мягкие, то надо его прикрепить на крючке.
Во второй половине картины, когда молодых
энтузиастов постигла неудача, особое внимание следует уделить
сцене: Саня — Курепин.
Парторг должен мягко и вместе с тем без всякой тени
оскорбительной снисходительности покритиковать Саню,
показать причины ее провала и подсказать ей верный
выход.
86

Пятая картина. Кабинет заместителя министра.
Декоративно ее следует решить очень просто.
Письменный стол. Слева от стола витрина хороших
изделий. На ней может быть выставлено несколько
кусков цветной материи.
На противоположной стороне сцены надо поставить
витрину плохих изделий. Тоже четыре-пять кусков
темных материалов. Одну-две уродливые сумочки из
материи. Обе витрины могут быть сделаны в виде шкафов и
должны задергиваться занавесками, чтобы материалы не
надоедали зрителям в течение всей картины. Кроме
кресла, на котором сидит Степанян, у стола должны
стоять еще два кресла.
Эта картина — одна из самых значительных в пьесе.
Именно в этой картине Степанян, резко критиковавший
Капитолину за допущенные ею ошибки, видя ее
искреннее раскаяние и горячее желание делом исправить и
загладить свою вину перед партией и народом, говорит ей:
«Товарищ Сталин сказал нам, текстильщикам, —
говорит он, — оденьте наших советских женщин
по-княжески, пусть весь мир ими любуется!»
Шестая картина. Клуб фабрики «Москвичка». Здесь
должен состояться слет стахановцев, которому предстоит
наметить пути перестройки фабрики.
Наиболее просто оформить картину можно, повесив
в центре бархатную портьеру, над которой опустить на
шнурке надпись: «Вход в партер». По бокам поставить
кресла или мягкие стулья. Слева можно расположить
один-два столика у самых кулис с тем, чтобы создать
впечатление, что где-то там, вне видимости зрительного
зала, буфет.
В картине самое значительное событие, которому
подчинено все,—прозрение Капитолины. В клуб на
собрание Капитолина должна притти подготовленная в
результате беседы со Степаняном, но последней каплей,
переполнившей чашу, должен явиться ее разговор со
Значковским. Исполнительница этой роли должна
донести со всей искренностью, что она впервые увидела в
новом свете поддерживаемого ею ранее главного инженера.
И в этом же новом свете поняла необходимость беспо-
S7

Щадно осудить свою собственную глубочайшую вину
перед партией и народом.
Седьмая картина. Снова квартира Солнцевых, но
теперь уже в новом доме. Желательно эту картину
оформить так, чтобы, с одной стороны, подчеркнуть новое
(стало светлей, просторней, уютней), с другой стороны,
сохранить знакомые нам предметы: рояль, круглый
столик, настольную лампу с тем же абажуром. Если есть
возможность написать задник, то хорошо бы передать не
только силуэт Кремля, но и подчеркнуть контуры нового
высотного строительства.
В картине необходимо передать ощущение того
высокого подъема, который приходит к советским людям тогда,
когда, много и .плодотворно поработав, они добиваются
желанного успеха.
На фоне производственных успехов и радости
вдохновенного труда, понимаемого как творчество, должны
быть разрешены и личные темы Капитолины и
Звягинцева, Сани и Игоря.
Пьеса Анатолия Сурова «Рассвет над Москвой»,
удостоенная Сталинской премии за 1950 год,—
несомненно новаторское произведение нашей драматургии. В ней
запечатлено много новых черточек, которые ярко
характеризуют советских людей, их творческое,
коммунистическое отношение к труду. Запечатлеть эти новые черты
наших современников в сценических образах — почетная
задача коллективов художественной самодеятельности.
Редактор С. С. Клебанов. Техн. редактор Е. И. Шилина.
А01282. «Искусство» Nb 3719. Подп. в печ. 25/VII1951 г. Форм. бум. 84X108»/**.
Кол. п. л. 4,51. Кол. б. л. 28/4. Уч.-изд. л. 3,76. Тираж 25 000. Цена 2 р. 50 к.
Зак. 938. -
Типография изд-ва «Московская правда». Чистые пруды, д. В.