В. Г. Ревуненков
НСѴОРНЯ
ФРАНЦУЗСКІЙ
Р1В0ЛЮЦНН
Издательство
«ОБРАЗОВАНИЕ-КУЛЬТУРА»
Санкт-Петербург • 2003

ББК ТЗ(4Фра)52
Р 323
Печатается по решению релакпионно-излательского совета
Северо-Запалной академии госуларственной службы
в рамках мероприятий СЗАГС
«Ученые Санкт-Петербурга — 300-летию города»
Ревуненков В. Г.
История Французской революции. — СПб.: Изд-во СЗАГС;
Изд-во «Образование-Культура», 2003. — 776 с., ил.
Ответственный редактор С. Н, Коротков
Приложение £. В. Кавторин
Именной указатель В. В. Кавторин, Т. В. Буркова
Автор и издатели благодарят за предоставленные иллюстративные материалы
отдел редкой книги Библиотеки Российской Академии наук и лично Е. А. Савельеву
и Г. Н. Питулько; кафедру истории нового времени СПбГУ.
Автор книги — крупнейший российский исследователь проблем Французской револю¬
ции В. Г. Ревуненков. «История Французской революции» — итог многолетних исследо¬
ваний ученого. Автор дает широкую панораму революционных событий 1789-1815 гг.,
включая наполеоновскую эпоху.
Издатели надеются, что иллюстрирующие книгу рисунки, портреты, гравюры, карика¬
туры французских, английских и немецких художников ХѴІІІ-ХІХ веков, а также прило¬
жение «Подробности», составленное и написанное петербургским писателем и публици¬
стом В. Кавториным, помогут еше более наглядно представить бурные события, четверть
века потрясавшие Францию и Европу.
Издание рассчитано на самый широкий круг читателей.
В оформлении обложки использованы фрагменты работ:
Клятва в зале для игры в мяч. Эскиз Давида.
Разрушение Бастилии. Картина Уэля.
ISBN 5-88857-108-3
SBN 5-8978
-107-5
9
785897
811076
© В. Г. Ревуненков, 2003
© Изд-во СЗАГС, 2003
© Изд-во «Образование-Культура», 2003
© В. В. Кавторин, «Подробности»: 2003
© В. Я. Бугаев, оформление: 2003

«ИСТОРИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»
В. Г РЕВУНЕНКОВА
История Французской революции не случайно продолжает привлекать внимание и
академической науки, и издателей, и читателей. 25 лет на рубеже XVIII—XIX вв. — с од¬
ной стороны, период узкий, но с другой — «центральный» в истории Нового времени.
Революция не только самым коренным образом изменила политическое устройство и
социальную структуру Франции, но и серьезно повлияла на развитие всей Европы. Эти
годы были наполнены драматическими событиями, в которых проявлялись необыкновен¬
ные человеческие характеры. Российский читатель хорошо знает короля Людовика XVI и
королеву Марию-Антуанетту, Жан-Поля Марата и Максимилиана Робеспьера, князя Та¬
лейрана и Наполеона Бонапарта. Известны события Французской революции по трудам
академика Е. В. Тарле, П. Кропоткина, по переводам книги Т. Карлейля и многочислен¬
ным художественно-историческим сочинениям о Наполеоне.
В книге Владимира Георгиевича Ревуненкова1 вы найдете много известных имен и
событий. Автор внимательно прослеживает перипетии событий и во Франции, и в других
странах, предлагая подробнейшее изложение фактов и их глубокий анализ. В книге яв¬
ственно прослеживаются особенности творческой манеры В. Г. Ревуненкова: во всем
видна концепция ученого, но она не навязывается. Мудрый наставник лишь помогает
читателю прийти к самостоятельным оценкам.	..
Эта книга является результатом большого труда и многолетних размышлений учено¬
го. Он увлекся историей Французской революции еще в студенческие годы под влиянием
одного из своих учителей, Я. М. Захера. Среди учителей В. Г. Ревуненкова были и такие
известные специалисты по истории Французской революции, как Е. В. Тарле, П. П. Щего¬
лев, Е. Н. Петров.	.
Ао появления первых работ В. Г. Ревуненкова о Французской революции (в середине
1960-х гг.) в советской историографии преобладали апологетические оценки якобинского
периода революции, включая и террор. Якобинцы представлялись защитниками интере¬
сов всего французского народа, носителями самых передовых идей своей эпохи. Аенин-
1 В. Г. Ревуненков родился в 1911 г. В конце 20 — начале 30-х гг. учился в Пединституте им. А. И. Гер-
иена, а затем в аспирантуре Ленинградского института философии, литературы и истории. В 1939 г.
В. Г. Ревуненков был приглашен работать на кафедру истории нового и новейшего времени ЛГУ, но уже в
1940 г. молодого ученого привлекли к преподавательской деятельности в Красной Армии. С началом войны
его отправили в распоряжение Политуправления Тихоокеанского флота, а в 1943-1947 гг. он работал в
Москве. Уволился из армии и вновь перешел на работу в ЛГУ В. Т. Ревуненков в 1952 п, и с тех пор его
творческий путь связан с историческим факультетом университета.
5

градский ученый придерживался несколько иных взглядов: он разделил революционный
лагерь, выделив самостоятельное, более радикальное народное (санкюлотское) движе¬
ние, ставшее жертвой якобинской политики. Критиковал он и «перегибы террора» и «на¬
рушения революционной законности».
Помимо проблем истории якобинской диктатуры и Французской революции в целом,
В. Г. Ревуненков занялся историей Июньского восстания 1848 г. в Париже, а также исто¬
рией Парижской Коммуны 1871 г. О последней Владимир Георгиевич высказывался лишь
устно, выступая на научных конференциях на истфаке ЛГУ — и аудитория замирала,
когда он, говоря как всегда не торопясь и негромко, рассматривал Коммуну как револю¬
ционно-демократическую власть, а не Диктатуру пролетариата. «Ленинградский иссле¬
дователь, — пишет профессор Б. Н. Комиссаров, — был весьма неудобен для официаль¬
ной историографии. Беспрецедентный и парадоксальный советский режим, обретший свою
органичность лишь путем стабилизации на уровне государственного рабства XX века,
всегда пытался откреститься от своей сути, обрести исторические корни, найти динамич¬
ное развитие своих истоков в прошлом, интегрироваться в пространство истории как ее
закономерная реалия. Все работы французского цикла В. Г. Ревуненкова этому мешали.
Они показывали, что якобинская диктатура — не революционно-демократическая дик¬
татура низов, плебеев, санкюлотерии, не предтеча октябрьских перемен в России, уве¬
ковеченная там в названиях улиц, набережных, кораблей и т. п., а буржуазная револю¬
ционная власть»2.
Концепция, выдвинутая В. Г. Ревуненковым, противостояла сложившимся к тому вре¬
мени в советской литературе представлениям, а потому появление новых оценок нео¬
быкновенно значимых для советского обществоведения тем и сюжетов не могло остаться
незамеченным. Идеи^лненого подвергли критике, обратили внимание и на то, что его
возражения направлены не только против концепций советских историков, но «против
Энгельса и Ленина», что даже в семидесятые годы было выпадом отнюдь не академичес¬
ким. Ленинградский историк отвечал на критику не только в полемических статьях, но и
новыми трудами. Результатом длительной работы явились «Очерки по истории Великой
французской революции». Затем В. Г. Ревуненков обратился к наполеоновской эпохе,
причем рассматривал ее как часть революции.
Настоящая книга — продолжение этих исследований ученого. Читателю предлагается
акалемическое исследование, настолько подробное, что оно может служить справочни¬
ком по истории огромной революционной эпохи. Вместе с тем, это современная работа,
автор которой учитывает современные веяния и самые последние работы. В. Г. Ревунен¬
ков в последние десятилетия был единственным отечественным историком, бравшимся
за оценку революции в целом. Надо сказать, что в России за более чем двухвековую
историю изучения Французской революции у него было немного предшественников. Та¬
ким образом, уникальность книги В. Г. Ревуненкова «Исторйя Французской революции»
заключается в том, что это — современная, академичная, подробно освешаюшая и ох¬
ватывающая весь период революции работа.
2 Комиссаров Б. И. Непроторенными путями (К 85-летию профессора В. Г. Ревуненкова) // Санкт-
Петебургский университет. 1996. № 25. С.12-13.

ВВЕДЕНИЕ
Это был великолепный восход солнца.
Все мыслящие существа
праздновали эту эпоху.
Г. В. Ф. Гегель
Революция конца XVIII в. во Франции принадлежит к числу
наиболее крупных событий не только в истории этой страны, но и во
всемирной истории. Эта революция смела отжившие феодальные по¬
рядки как в самой Франции, так в известной мере и во многих других
странах, проложив тем самым путь к утверждению капитализма по¬
чти іга всем европейском континенте.
Существенная особенность этой поистине Великой революции —
ее глубоко народный характер. Нет никаких оснований преумень¬
шать роль буржуазии в этой* революции. Буржуазия была тогда
классом восходящим, передовым и выступала против феодализма и
абсолютизма совместно с народом, а в какой-то мере — и во главе
его. Но главной движущей силой этой революции были народные
массы, т. е. крестьянство и городской плебс, санкюлоты, которые не
шли пассивно за буржуазией, но выступали самостоятельно, наложив
на ход революции отпечаток своих требований, своих методов борьбы.
Еще в либеральной историографии XIX — начала XX в. сложи¬
лось представление о французской революции конца XVIII в. как об
одной, единой революции (как о «глыбе», по известному выражению
Ж. Клемансо), прошедшей в своем развитии ряд этапов. Правда, о
хронологических рамках революции и ее внутренней периодизации
историки спорили. Французские историки периода Реставрации Ф. Ми-
нье и А.Тьер (либералы-монархисты по своим убеждениям), которые
первыми увидели в этой революции борьбу классов, понимали под нею
всю эпоху 1789—1814 гг., т. е. считали и консулат, и империю Наполе¬
она закономерными этапами развития революции1. А. Олар, глава рес¬
публиканской школы в историографии первой французской револю¬
ции, сложившейся на рубеже XIX—XX вв., отказывался признавать
«императорский деспотизм»2 фазой революции и ограничивал ее пери¬
одом 1789—1804 гг. Представители известной «русской школы» исто¬
риков Французской революции (Н. И. Кареев, Е. В. Тарле) исключа¬
ли из числа этапов революции также и консулат, т. е. ограничивали ее
хронологические рамки уже 1789—1799 годами.3
’ Mignet F. Histoire de la
Revolution frangaise. Depuis
1789 jusqu'en 1814. T. 1-2.—
Paris, 1824.
JAulard A. Histoire politique
de la Revolution fran^aise.
Origines et developpement
de la democratic et de la
republique (1789-1804). —
Paris, 1901.
* Тарле E. В. Рабочие нацио¬
нальных мануфактур во
Франции в эпоху революции
(1789-1799). — СПб., 1907.
7

ш
ѵерешее
1 Кареев Н. И. История За¬
падной Европы в новое вре¬
мя. — СПб., 1913. Т. 3.
С. 493-495.
1 Mathiez A. La Revolution
frangaise. Т. 1-3. — Paris,
1922-1927.	■
' Furet F.. et RicFiet D. La
Revolution. T. 1-2. — Paris,
1965-1966.	■
Что касается внутренней периодизации Великой французской ре¬
волюции, то Н. И. Кареев выделял в десятилетии, прошедшем от от¬
крытия Генеральных штатов 5 мая 1789 г. до переворота 18 брюме¬
ра УШ г. (9 ноября 1799 г.), два этапа, гранью между которыми
считал переворот 9 термидора II г. (27 июля 1794 г). Первый
период он характеризовал как период «развития революционного дви¬
жения, достигающего своего кульминационного пункта в эпоху терро¬
ра, а второй период — как «начало реакции, мало-помалу приводящей
к бонаі і арго 1 н*кому военному деспотизму» 1.
В новейшей французский историографии возобладала тенденция
делить революцию конца XVIII в. на ряд либо вполне самостоятель¬
ных революций («революция 1.4 июля», «революция 10 августа», «ре¬
волюция 31 мая — 2 июня», «революция 9 термидора»), либо на ряд
автономных, т. е. совпадавших во времени, но развивавшихся вполне
самостоятельно революций («дворянская революция», «буржуазная
революция», «крестьянская революция», «еанкюлотекая революция»).
Начало такому подходу положил леворадикальный историк А. Матьез,
главные труды которого вышли в 20-е гг. Матьез считал, что во
Франции конца XVIII в. произошли четыре последовательно сменяв¬
шие друг друга революции: дворянский бунт 1787 г, ^ буржуазная
революция 1789 г., демократическая и республиканская революция
1792 г. и, наконец, революция 2 июнЛ 1793 г., представлявшаяся ему
попыткой осуществления социальной демократии, Крайне идеализи¬
руя Робеспьера, Матьез видел в перевороте 9 термидора не грань
между восходящей и нисходящей линиями революции,, а конец рево¬
люции (т. е\, как ему представлялось,.конец всего циклареволюций)2.
Современные- фрашрузские историки - «ремизнойисты» Ф. Фюре и
Д. Рипіе начисто отвергают «традиционное» (т. е., с их точки зрения,
«устаревшее») представление о революции конца XVIII в. как о
«единой революции», ускорившей капиталистическое развитие Фран¬
ции. Они. предлагают «новую интерпретацию» этой революции как
имевшей пагубные последствия для дальнейшего развития капита¬
лизма в стране и.представлявшей собой переплетение трех совпав¬
ших во времени, по совершенно различных революции: революции
либератьного дворянства и буржуазий, отвечавшей как духу филосо¬
фии XVIII в., так и интересам капиталистического развития; архаич¬
ной по своим целям и результатам крестьянской революции и револю¬
ции санкюлотекой, враждебной капиталистической концентрации и
потому по существу своему реакционной. Эти авторы утверждают, что
из-за народного движения, «движения нищеты и гнева», революция
«сбилась с пути», ее «занесло», особенно на .папе якобинской диктату¬
ры, и что лишь переворот 9 термидора положил копей, «отклонению»
революции от ее либеральных и буржуазных задач1.
В .отечественной.историографии, начиная е I I. И. Кареева, Фран¬
цузская революция рассматривается как сложный, многосторонний,
5

Зіёедя/нш
но вну гренке единый процесс, прошедший в своем развитии две фазы:
восходящую, вершиной которой являлось якобинское «правительство
террора», и нисходящую, начатом которой послужил переворот 9 тер¬
мидора. Исключение составляют лишь А. 3. Манфред и многие дру¬
гие советские историки, которые ограничивали лгу революцию пяти¬
летием 1789—1794 гг., т. е. одной ее восходящей фазой. Переворот
9 термидора эти историки считали «концом революции», что искажало
всю дальнейшую картину событий1.	.
Главной особенностью восходящей линии являлось то, что на каж¬
дом ее следующем этане к власти приходили все более радикальные
группировки, возрастало влияние народных масс на ход событий, все
более последовательно решались задачи буржуазно-демократического
преобразования страны. Напротив, смысл переворота 9 термидора
заключался именно в том, что демократические элементы были от¬
странены от власти, с влиянием народных масс на законодательство
и управление было покончено, а развитие революции направлено по
пути, выгодному исключительно буржуазной верхушке общества.
Основными вехами поступательного развития революции были три
народных восстания в Париже: восстание 14' июля 1789 г., которое
сломило абсолютизм и привело к власти либералов-монархистов; вос¬
стание К) августа 1792 г. , которое фактически низвергло монархию и
привело к власти республиканскую буржуазию (жирондистов); вос¬
стание 31 мая — 2 июня 1793 г., которое низвергло господство
Жиронды, хотевшей республики только для богатых, и передало власть
в руки леворадикальной якобинской буржуазии, стоявшей ближе'п
народу, но отнюдь не сливавшейся с ним.
В исторической литературе якобинцам и якобинской диктатуре
даются самые различные оценки: от сугубо негативных до более
взвешенных и даже до идеализированных, апологетичных. Наиболее
злостную карикатуру на «правительство террора» (как обычно име¬
нуют на Западе якобинскую диктатуру) создал И. Тэн, отразивший в
своей истории первой французской революции весь тот страх перед
революцией как таковой, какой внушила имущим слоям Парижская
коммуна 1871 г.2 Тэн представил якобинскую диктатуру как систему
насилий и убийств, «систему Робеспьера», когда захватившая власть
«чернь» истребляла знатных и богатых и грабила их имущество.
Обстановку во Франции в 1793—1794 гг. он рисовал в таких з онах:
«Вот, с одной стороны, вне закона, в изгнании, в тюрьме, на эшафоте —
избранная часть населения Франции, почти все люди благородного
происхождения, богатые, заслуженные, выдающиеся умом, культурой,
талантом и прочими достоинствами, и вот, с другой сто ромы, над зако¬
ном, во всем могуществе — безответственные диктаторы, подонки
всех классов, шарлатаны, звери и преступники»3.
А. Олар признал не историчным подобное огульное отрицание у
создателей «режима террора» иных мотивов, кроме стремления к
1 К. Маркс и Ф. Энгельс раз¬
деляли представление исто¬
риков периода Реставрации
о первой французской рево¬
люции как революции 1789-
18І4 гг., которая, по образ¬
ному выражению Маркса,
«драпировалась поочередно
то в костюм Римской респуб¬
лики, то в костюм Римской
империи». (Маркс К., Эн¬
гельс Ф. Соч. Т. 8. С. 119).
2 Taine Н. Les origines de la
France contemporaine. I 1¬
6.— Paris, 1877-1893.
J Тэн Ип. Происхождение со¬
временной Франции. —
СПб., 1907. Т. 4. С. 198.
9

3S6,
e^mtue
1 Aulard A. Histoire politique
de la Revolution frangaise.
P. 452.
1 Матьез А. Французская ре¬
волюция. — M., 1930. T. 3.
С. 144, 206; Mathiez A. La
reaction thermidorienne. —
Paris, 1929. P. 2.
1 Furet F. Penser la Revolution
frangaise. — Paris, 1978.
P. 26.
власти и наживе. Сам он видел в нем своеобразный режим обще¬
ственного спасения, вызванный к жизн и иностранным нашествием и
внутренними мятежами. Олар решительно отверг тезис-Тона о «гос¬
подстве черни» при Робеспьере. «Своего рода историческая иллю¬
зия , — писал он, — заставила казаться правительство Робеспьера и
второго Комитета общественного спасения... опирающимся главным
образом на парижскую чернь. В действительности нее, если оно и
заботилось о прокормлении этой черни с целью предупредить мятежи
(чего оно и достигло)... то, с другой стороны, этот же Комитет неук¬
лонно применял поистине буржуазные законы против-коалиций ра¬
бочих»
Если Олар подчеркивал преимущественно патриотическую направ¬
ленность в деятельности «правительства террора», то Л. Матьез при¬
писывал этому правительству далеко идущие планы социального пе¬
реустройства. Матьез утверждал , что Робеспьер и его партия стремились
«поднять до социальной жизни всех вечно обездоленных»; что они
«хотели использовать террор для нового переустройства собственно¬
сти»; что при принятии вантозских декретов перед их умственным
взором стояла «республика, построенная на принципе равенства, без
богатых и бедных». «Робеспьер пошел дальше политической демокра¬
тии. Он шел к социальной революции, и это было одной из причин
его падения»2, — заключал он..
Но всякое искажение истории мстит за себя. Представив якобин¬
скую диктатуру подлинно народной по своему характеру, а ее социаль¬
но-экономическую политику — отвечающей интересам всех обездо¬
ленных, Матьез оказался не в состоянии научно объяснить .такой
бесспорный исторический факт, как наличие «плебейской оппозиции»
Робеспьеру, которую он изображает в самом превратном свете.
Кипят страсти вокруг якобинской диктатуры и в наше время.
Ф. Фюре, Д. Рише и другие представители «ревизионистского» на¬
правления в историографии Французской революции дают этой дик¬
татуре самую негативную оценку. Для них якобинский период — это
не «высшая точка» революции, а время, когда ее «занесло» в сторону
от исторических задач преобразования страны, когда она «сбилась с
пути». Все ее социально-экономическрГе мероприятия эти историки
оценивают либо как неэффективные, несвоевременные и отброшен¬
ные после переворота 9 термидора, когда революция вернулась на
«нормальную» дорогу, либо если и имевшие результаты* то лишь па¬
губные для дальнейшего развития Франции. Якобинский террор оце¬
нивается ими в духе Тэна как сплошное злодейство, как «матрица»
всех террористических режимов XX в. «ГУЛАГ заставил переосмыс¬
лить якобинский террор в силу идентичности обоих этих явлений»,—
пишет Фюре1.
Напротив, М. Булуазо, Ж. Годшо и другие историки, верные тра¬
дициям «классической» историографии Французской революции, про-

должают отстаивать в основном позитивную оценку якобинского
правительства, акцентируя внимание либо на его заслугах в деле
национальной обороны, либо на его социальной политике. «Отрицать
трагическое величие якобинской республики,— пишет М. Булуазо, —
значит-поверхностно оценивать свидетельства, которыми мы распола¬
гаем... Чтобы ни говорили, якобинская республика была восходящей
фазой в борьбе за свободу» 1.
Ж. Годшо рискнул даже взять под защиту якобинский террор,
который его современные хулители без обиняков объявляют «стар¬
шим братом» сталинского террора. «Для спасения республики, для
спасения завоеваний революции, для спасения самой Франции, — пи¬
шет он, — было необходимо принять исключительные меры, чтобы
помешать действиям внутренних врагов революции, карать их тер¬
рором»2.	.
В советской исторической литературе преобладала тенденция к
одностороннему возвеличиванию якобинской диктатуры и террора как
своего рода образца революционной тактики. Политическая структу¬
ра, созданная якобинцами, характеризовалась как «революционно¬
демократическая диктатура», т. е. как такая форма власти, когда
насильственное подавление контрреволюции сочетается с самой ши¬
рокой демократией для народа. Социально-экономическая политика
Робеспьерапризнавалась выходящей за рамки буржуазной революции,
что и вызвало необходимость «термидора», который трактовался как
возврат слишком далеко забежавшей вперед революции в ее «нор¬
мальное» буржуазное русло.
Н. М. Лукин видел в якобинцах партию-мелкой'буржуазии, тогда
как А. 3. Манфред доказывал, что-якобинцев нужно рассматривать
не только как''представителей мелкой или средней буржуазии и вооб¬
ще не как партию какого-либо одного класса, а как партию блока
малкой и средней буржуазии, крестьянства и городского плебса. Лукин
представлял себе якобинскую «диктатуру низов» как власть мелкой
буржуазии, опиравшуюся на поддержку крестьянско-плебейских масс.
Напротив, Манфред считал ее совместной властью блока всех левых
сил, к которым относил мелкую и среднюю буржуазию, крестьянство и
плебейство.
Лукин утверждал, что Робеспьер выражал интересы определенно¬
го класса — -зажиточной мелкой буржуазии. Манфред же настаивал
на том, что Робеспьер представлял и защищал не какие-то узко¬
классовые интересы, а интересы народа3.
Апология якобинской диктатуры и террора, прославление яко¬
бинских лидеров, особенно Робеспьера, характерные для советской
историографии со времени гражданской войны*-достигли у Манфреда
своего апогея. Этот историк не жалел самых восторженных эпи¬
тетов для характеристики своих героев. «Робеспьер, как, впрочем, и
Марат, и Сеи-Жюет, и Кугой, как вся эта плеяда людей железной
5 Bouloiseau М. La Republique
jacobins. 10 aout 1792 —
9 thermidor an II. — Paris,
1972. P. 12.
1 Godechot J. La Revolution
frangaise dans le Midi
toulousain. — Toulouse, 1986.
P. 184.
‘Лукин H. M. Максимилиан
Робеспьер. 2-е изд. — М.,
1924; Манфред А. 3. 1)-фран¬
цузская буржуазная револю¬
ция конца XVIII века (1789-
1794).М., 1950; 2) Великая
Французская революция. —
М., 1983. -
11

1 Манфред Л. 3. Три порт¬
рета эпохи Великой Фран¬
цузской революции. — М.,
1978. С. 340, 374.
J Молчанов Н. Монтанья¬
ры. — М., 1989. С. 426, 463.
fSoboul A. Les sans-culottos
parisiens en j'an II. — La
Rocho-sur Yon, 1958; Rude
G. The Crowd in the French
Revolution. — Oxford, 1960;
Markov W. Die Freiheiten des
Priesters Roux. — Berlin,
1967; Ревуненков В. Г. 1) Па¬
рижские санкюлоты эпохи
Великой французской рево¬
люции. — Л., 1971; 2) Па¬
рижская коммуна 1792¬
1794. — Л., 1976.
закалки' w якобинцев, -г- писал он, — освободила руссоизм от прису¬
щей ему созерцашгыюсти и мечтательности, это были люди дела, вели¬
кие мастера революционной практики. Не мечтать, “не грезить, не
ждать; надо самому ввязываться в самую гущу сечи, разить мечом1’
направо и налево, увлекать за собой других, идти навстречу опасности,
рисковать, дерзать и побеждать». Напротив, Эбера и других деятелей
«плебейской оппозиции» Робеспьеру Манфред оценивает столь же
негативно, как это .делал в свое время и Матьез. Эбер, утверждал он,
«был человеком без отчетливых политических воззрений. Его газе¬
та... занимала по большинству вопросов крайне левые, чтобы не ска¬
зать “левацкие”, позиции.: Эбер представлял экстремистское крыло
якобинского блока»1.	:
Еще более .негативно оценивает Эбера 11. Молчанов, книга ко¬
торого «Монтаньяры» (1989) написана с претензией на новые подходы
к изучению Великой французской .революции. Правда, в отличие от
Манфреда, Молчанов признает, что Эбер имел вполне определенную
социальную программу: требовал раздробления крупных поместий и
ферм,-наделения землей неимущих. Но Молчанов считает эти требова¬
ния утопическими и реакционными, -а.самого Эбера. характеризует
так: «циничный, способный ..авантюрист», «деклассированный буржуа»,
«подстраивался под вкусы и настроения плебейских слоев», «проповеду¬
ет идею наделения санкюлотов мелкими участками земли за счет раз¬
дела крупных поместий. Идея-утопическая,-не осуществимая и в ко¬
нечном счете реакционная с точки зрения экономического прогресса»2.
Тем временем изучение фактической истории народного движения
эпохи Французской революции продвинулось настолько, далеко вперед,
что ломка тех штампов и стереотипов, которые сложились-еще .на
самых ранних ступенях развития советской историографии этой ре¬
волюции, стала совершенно неизбежной. В трудах выдающегося фран¬
цузского историка Альбера Собуля и -других, ученых в новом свете
предстало парижское санкюлотское движение как авангард народа,
творившего-революцию. Именно парижские санкюлоты выдвинули
отвечавшую чаяниям широких народных масс социальную програм¬
му, проникнутую уравнительным, эгалитарным духом. Именно они
создали в лице эбертистской Коммуны Парижа 1792™ 1794 гг. и па¬
рижских секций зачаточные органы.подлинно народной власти, кото¬
рые оказывали большее влияние на Конвент, слив фактически «второй
властью» в государстве. *
Что касается якобинского ..«правительства террора», то к нему
(как и ко всему другому) нужно подходить с позиций строгого исто¬
ризма, требующего оценивать те ил и иные явления прошлого -нео¬
точки-зрения .-наших нынешних представлений или эмоций, а исходя
из конкретных обстоятельств места и времени. Неприемлемы ни его
идеализация, чем-долгие годы грешили советские историки, ни его
огульное охаивание.
П

H. Молчанов, например, видит в Робеспьере, совсем уже в духе
И. Тона, лишь «тирана», прокладывавшего себе при помощи насилий
и убийств дорогу к личной власти. «Тщеславие, зависть, ненависть, —
пишет он, •— переродили этого кабинетного юриста в демагога; этого
формалиста права и чистой демократии в одержимого властолюбца,
этого умеренного, осмотрительного, осторожного человека в беспо¬
щадного, жестокого вдохновителя и организатора террора, тактично¬
го парламентария в циничного диктатора. Теперь сам Марат со¬
дрогнулся бы в ужасе от этого холодного, педантичного прокурора
гильотины»1.
Не ясно ли, что перед нами именно такой случай, когда из одной
крайности бросаются и другую? Если Манфред непомерно возвели¬
чивал Робеспьера, пел ему дифирамбы, то Молчанов столъ же неис¬
торично нарисовал его портрет одной черной краской, хотя хорошо
известно, что имя этого наиболее крупного якобинского лидера свя¬
зано не с одним только злоупотреблением террором 2.
Именно робеспьеровское «правительство террора» довело до кон¬
ца дело уничтожения феодальных порядков во французской деревне,
подавило роялистско-жирондистские мятежи и организовало победу
над коалицией европейских монархий, вторгшейся в страну. Ограни¬
чения якобинцами формальной демократии, применение ими такого
предосудительного с моральной точки зрения оружия политической
борьбы, как террор, и другие их чрезвычайные меры были обусловле¬
ны не «кровожадностью» Робеспьера, не его стремлением к личной
власти, а вполне конкретной обстановкой, логикой гражданской войны,
когда и другая сторона действовала столь же насильственными и
жестокими методам и.
Робеспьеровское «правительство террора» действительно было
диктатурой, но не «диктатуройнизов», а буржуазной диктатурой, на¬
правленной как на подавление роялистско-жирондистской контрре¬
волюции, так и на обуздание санкюлотского движения. Эта диктатура
пошла на более крупные уступки пароду в социальной-области,, чем это
было сделано на предшествующих этапах революции, но лишь на
такие уступки, которые не подрывали частной собственности и систе¬
мы наемного труда. Она облегчила возможность как для зажиточного,
так ■в-известной мере и для среднего крестьянства увеличить свою
собственность за счет конфискованных-владений церкви и дворян-
эмигрантов, которые стали распродаваться на более льготных услови¬
ях, чем раньше. В пользу жекрестьянской бедноты, не имевшей средств
для покупки земли на торгах, предпринимались лишь частичные меры,
мало что менявшие в ее положении. Максимум на товары (твердые
цены), введенный под давлением народных «низов», «правительство
террора» дополнило* максимумом на заработную плату, фактически
снижавшим заработки рабочих и вызвавшим их сильное недовольство
и даже стачки, которые сурово пресекались. Оружие террора оно
1 Молчанов Н. Монтаньяры.
С. 473.
1 Читая на Св. Елене книгу
Лакретелля, изображавшего
Робеспьера чуть ли не уго¬
ловным преступником, Напо¬
леон возмутился: «Это не ис¬
тория, нельзя изображать
руководителей революции
как простых разбойников...
Робеспьер правил государ¬
ством, вел переговоры с дер¬
жавами... Я не знаю, как
можно отказать Робеспьеру
в таланте» (Bertrand Н.
Cahiers de Sainte-Helene.
Journal 1816-1817. — Paris,
S.d. P. 175).
13

ш
1 Собудь А. Первая респуб¬
лика 1792-1804. — М., 1974.
С. 158.
направило не только против дворянско-буржуазной реакции, но и
против радикальных плебейских элементов, против «бешеных», про¬
тив эбертистов. Террор принял огульный характер и сопровождался
перегибам и крайностями, которые компрометировали режим в гла¬
зах народа.
Именно злоупотребления террором и создали предпосылки для
термидорианского переворота, совершенного теми элементами, кото¬
рые выступали и против товарного максимума, и п ро ги в каких-либо
иных уступок «низам» в .социальной области.
Прологом термидора явились казни жерминаля II года (март¬
апрель 1794 г.), когда погибли Эбер, Шометт и другие руководители
Парижской-коммуны, подвергшейся после этого «чистке» и утратив¬
шей те черты, которые делали ее зачатком власти общественных «ни¬
зов». Совершив этот акт, якобинское правительство лишилось -под¬
держки парижских санкюлотов, что и позволило .перерожденцам-и
нуворишам сравнительно легко свергнуть его 9 термидора. Собуль
считает даже, что социальный сдвиг вправо, произошедший после 9 тер¬
мидора, начался именно со времени этих-трагических событий. «На¬
родное движение и парижские санкюлоты, — пишег он, — уступили
в жерминале II года поле боя, после чего направление социалыго-
экономической политики. Комитета общественного спасения-стало уже
не столь народным. С этой точки зрения 9 термидора означало не
разрыв, а только ускорение эволюции» 1.
Движение революции по нисходящей линии, начавшееся 9 терми¬
дора и закрепленное поражением парижских санкюлотов в жерми¬
нале и прериале III года (апрель—май 1795 г. ) , завершилось государ¬
ственным переворотом 18 брюмера ѴШ года (9 ноября 1799 г.), в
результате.которого во Франции установился авторитарный режим
Наполеона Бонапарта, переросший в дальнейшем в деспотическую
«первую империю».
Нисходящая линия революции не представляла собой отступле¬
ния в сторону феодального прошлого, напротив, она означала укреп¬
ление и дальнейшее развитие социальных порядков, покоящихся на
частной собственности и системе наемного труда. Эта линия предпо¬
лагала лишь одно: подавление народного движения,'отстранение на¬
родных масс от всякого участия-в. управлении государством,, ограни¬
чение-демократических прав-и свобода
Что касается «наполеоновской эры» (1799—1814), то ее нельзя ни
отождествлять с самой революцией, ни отрывать от нее. Режим На¬
полеона — это действительно «бонапартистская контрреволюция», коль
скоро речь идет о политической сфере. Но нельзя не видеть и свое¬
образия этой «коіпрреволюции», которая, с одной стороны, ликвидиро¬
вала в самой Франции последние остатки демократических свобод,
превратила в фикцию и конституцию, и права законодательных орга¬
нон, ликвидировала в конечном-счете и республику, но вместе с тем
14

Шёедхжие
сохранила и упрочила все завоевания революции в социально-эконо¬
мической-сфере, сохранило ее аграрное законодательство, в том числе
и якобинского периода, гарантировала права покупателей земли из
фонда «национальных имуществ» и другие права новых собственни¬
ков, чем обеспечила себе прочную опору и среди буржуазии, и среди
крестьянства.
Столь же двойственную роль играл Наполеон и на международной
арене. В ожесточенной борьбе с коалициями европейских держав,
стремившихся вернуть Францию к границам 1792 г. и восстановить
в ней монархию Бурбонов, этот «Робеспьер на коне» (как его назвали
в английском парламенте) не только грабил Европу, но и ломал ее
средневековое устройство, свергал легитимные династии, отменял со¬
словные привилегии, насаждал далеко за пределами Франции свой
Гражданский кодекс и т. п., нанося тем самым ощутимые удары евро¬
пейскому феодальному порядку. «Революция когтилась во Франции
и пошла на Европу»-, — говорили тогда во многих европейских столи¬
цах, и известный элемент истины в этом был.
Если Французской революции и-удалось, в конце концов прошагать
по всей Европе, то лишь тяжелой поступьюнаполеоновского солдата,
который нес с собою, естественно, не один лишь Гражданский кодекс.
Наполеон, как и всякий другой военный или государственный дея¬
тель, а он был и тем и другим, причем из числа самых выдающихся,
принадлежит своему времени, своей эпохе— когда в Европе шел
процесс перехода к капитализму и когда ему выпало на долю сыграть
роль мощного тирана, разбивавшего своими пушками и своими декре¬
тами последние реликты средневековья, еще сохранявшиеся на евро¬
пейском континенте. Прогрессивное значение таких его актов, как
ликвидация Священной Римской империи германской нации, несом¬
ненно. «Страшный разгром феодально-абсолютистской Европы Напо¬
леоном, — справедливо писал Е. В. Тарле, — имел положительное,
прогрессивное историческое значение... Наполеон нанес феодализму
такие непоправимые удары, от которых он уже никогда оправиться
не мог» 1.
Наполеоновский режим носил двойственный, противоречивый ха¬
рактер и представлял собой не что иное, как цезаристское завершение
революции, из недр которой он вышел и демократические завоевания
которой ликвидировал, а ее социальные завоевания сохранил, упрочил
и в известной мере распространял на подвластных ему странам кон¬
тинента. «Логика положения,— пишут В. Марков и А. Собуль, —
заставляла этого бывшего якобинца в пурпурной мантии все туже
затягивать узду деспотии внутри страны, а за ее пределами свергать
троны, изгонять “наследственных” властелинов и наносилъ смертельные
удары европейскому феодальному порядку». Справедливо и заключение
этих ученых: «Поскольку в продолжавшейся и охватывавшей все
новые территории борьбе между старыми и новыми социальными
1 Тарле Е. В. Наполеон. —
М., 1957. С. 8-9.
15

1 Markov W., Soboul A. 1789.
Die Crosse Revolution der
Franzosen. — Berlin, 1975.
S. 424-426.
силами Европы принципы и последствия антифеодальной революции
все вновь и вновь ставились под угрозу»^то и «наполеоновская эра» в
некоторых своих существенных чертах «оставалась неразрывно свя¬
занной со своим революционным исходным пунктом»1.
Вот почему Венский конгресс и Ватерлоо знаменовали собой по¬
беду европейских «легитимных» монархий не только над Наполеоном,
но в известной мере и над Французской революцией, антифеодальные
завоевания которой опять оказались под угрозой. Однако новый об¬
щественный строй, созданный революцией и упроченный Наполеоном,
не строй «свободы, равенства и братства», каким он представлялся!
революционным борцам, а куда более прозаический буржуазный строй,
покоящийся на частной собственности, имущественном неравенстве,
конкуренции, наемном 'груде, — этот строй-пустил уже столь прочные
корни, что полностью восстановить старые, дореволюционные порядки
было уже невозможно. Даже люто ненавидевшие революцию Ьурбо-
ны, іюсстановлеинные державами-победительницами на французском
престоле, были вынуждены признать главные социально-экономиче¬
ские итоги революции. Не удалось заглушить и те ростки нового,
которые Французская революция и Наполеон бросили в другие страны.
Дальнейшее развитие и Франции, и остальной Европы по капита¬
листическому пути было уже необратимо.
В памяти человечества Французская революция -осталась, по сло¬
вам английского историка Э. Хобсбоума, «событием эпическим, страш¬
ным, грандиозным, апокалипсическим, повергающим одновременно и
в ужас, и в восторг».
К этой революции можно относиться по-разному, но знать ее ис¬
торию полезно всем.	■ ,	: •

Частъ I
РЕВОЛЮЦИЯ
НА ПОДЪЕМЕ

ГЛАВА I
ФРАНЦИЯ НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
... Увидел ты Версаль.
Пророческих очей ие простирая вдаль,
Там ликовало все. Армада молодая,
К веселью, роскоши знак первый подавая,
Не ведая, чему судьбой обречена,
Резвилась, ветреным, двором окружена.
Ты помнишь Трианон и шумные забавы?
А. С. Пушкин
КРЕСТЬЯНЕ И ДВОРЯНЕ
Франция XVIII в. была страной аграрной. Ее население достигло в 1789 г.
25 млн. человек, из них не менее 22 млн. — крестьяне. Правда, по уровню
развития торговли и промышленности Франции опережала остальные евро¬
пейские страны, уступая лишь Англии. Во Франции было много крупных
городов. Париж насчитывал к кануну революции 600 тыс. жителей, Лион —
135 тыс., Марсель — 90 тыс. Однако основой французской-экономики оста-
вал ось сельское хозяйство, продукция которого по своей ценности значитель¬
но превосходила промышленную. Так, в 1789 г. главный интендант торгов¬
ли Толозан оценивал годовой доход от сельского хозяйства в 1826 млн.
ливров, а от обрабатывающей промышленности — всего в 525 млн. ливров.
Деревня еще решительно преобладала над городом.
Аграрный строй Франции отличался рядом особенностей. Здесь не было,
как, например, в странах Восточной Европы, крупного помещичьего хозяй¬
ства, основанного на барщинном труде крепостных. Ни дворяне, ни церковь,
удерживавшие за собой в качестве своего непосредственного домена около
1/3 всей французской земли, собственного хозяйства, как правило, не вели.
Крупное фермерское хозяйство с применением наемного труда, возобладав¬
шее в такой стране, как Англия, было во Франции развито гораздо меньше,
хотя с середины XVIII в. его рост заметно усилился. Главная роль во фран¬
цузском сельскохозяйственном производстве принадлежала мелкому и мель¬
чайшему хозяйству феодально зависимых крестьян, задавленных бесчислен¬
ными поборами в пользу сеньёра, церкви и короля.
Французские крестьяне уже давно являлись лично свободными. Правда,
почти до самой революции в восточных и отчасти северных областях страны
19

$Рс$ал')сцил ші пырь&ие
сохранилось около 1 млн. ссрвов (крепостных) и так называемых мэимортаб-
лей, над которыми'тяготело право «мертвой руки»: эти люди нс имели права
передавать свою землю по наследству, и их детям приходилось уплачивать
сеньёру особую подать за ввод во владение. Но, будучи в большинстве своем
лично свободными, крестьяне зависили от сеньёра по земле.
В отличие от английского крестьянства французское удержало в своих
руках значительную часть земли: в разных провинциях от 20 % до 70 %,
а в целом по стране не менее 35 % всей земельной площади. Но крестьяне
владели этой землей лишь на феодальном праве в соответствии со старин¬
ной формулой: «Нет земли без сеньёра». Они являлись не собственниками,
а лишь наследственными держателями (цензитариями) своих земельных
участков, с которых в пользу сеньёра взималась масса повинностей. Кре¬
стьянская собственность, свободная от каких-либо платежей в пользу сень¬
ёра (аллод), сохранилась лишь в некоторых областях Южной Франции,
где признавался иной принцип: «Нет сеньёра без титула». В пользу сеньё¬
ра взимались либо денежная рента (ценз, или чинш), либо натуральная
подать (шампар), а также казуальные, т. е. случайные, платежи. Крестьяне
могли по своему усмотрению продать, заложить или сдать в аренду свою
землю. Но при ее продаже нужно было уплатить сеньёру особую подать,
доходившую до 1/5 стоимости цензивы, —- это и есть казуальные платежи,
причем и при переходе в другие руки цензива оставалась цензивой. Ценз;
Пон Неф (Новый Мост) перел Революцией. Картина Рагнэ
20

шша/НА^т	^
или чинш, был сравнительно легкой повинностью: не более 2 су с арпана
(0,4 га). Шампар никогда не опускался шике 1/20 доли урожая, достигая
во многих провинциях 1/5 или даже 1/4. Шампар брался не только с
зерновых культур, но и с урожая фруктовых деревьев, винограда, с припло¬
да поросят, домашней птицы и т. п. В крестьянских наказах 1789 г. осо¬
бенно много жалоб было именно на шампар.
Но чиншем или шампаром крестьянские повинности в пользу сеньёра не
исчерпывались, Сеньёр взимал с крестьян дорожные,. мостовые и ярмароч¬
ные пошлины, а кое-где даже подымную подать (за право иметь дома
печь,). Особенно тяжело ложились на крестьян сеньёриадьные баналите-
ты: только сеньёр мог владеть мельницей, хлебопекарней, давильней для
винограда, племенным быком или боровом, а крестьяне обязаны были пользо¬
ваться всем этим за плату. Обычно сеньёр сдавал все эти свой права на
откуп какому-нибудь местному богачу или разрешал крестьянам печь хлеб
дома и пр., взимая за это особую плату. Сеньору принадлежало также
исключительное право охоты, рыбной ловли и содержания голубятен (как и
кроличьих садков)., которое было очень обременительно для крестьян: охот¬
ники топтали крестьянские поля, куропатки и кролики поедали их посевы и
т. п. Среди крестьянских повинностей была также и барщина, сохранивша¬
яся во многих местах до самой революции, правда, скорее как пережиток, и
редко превышавшая 4—5 дней в году (подвести дров, скосить луг и т. и.).
Очень разорительной для крестьян было право триажа, т. е. право сеньёра
огораживать и превращать .-.в свою собственность треть всех общинных
угодий (лугов, выпасов, пустошей), В XVIII в. сеньёры, а также крупные
фермеры все чаще огораживали свои поля, практически отменяя тем самым
старинные общинные.сервитуты* которыми так дорожила сельская бедно¬
та: право сбора колосьев на полях после жатвы, право выпаса скота по
жиивыо.
К последней четверти XVIII в. сеньёр сохранял также значительную часть
своей судебной власти, мрачным символом которой была традиционная висе¬
лица, возвышавшаяся у ворот каждого замка. Правда, уголовные дела рас¬
сматривались уже в королевских судах, но решения по феодальным тяжбам
принимал сеньёриальный судья, назначаемый владельцем замка.
В церкви сеньёр сидел на особой скамье, под балдахином с его гербами.
При встрече селяне обязаны были низко ему кланяться. Новобрачные при
выходе из церкви обязаны были целовать ему руку. А кое-где крестьяне
даже обязаны были бить ночью палками по пруду, чтобы пугать лягушек,
мешавших своим кваканьем сну сеньёра. .
Впрочем, в XVIII в. лишь мелкие, захудалые дворяне продолжали жить в
деревне. Те, что познатнее и побогаче, давно перебрались в Париж или дру¬
гие города. Вельможи самого высокого ранга обитали в Версале, вращаясь

Часть I
ёРеёашщиья 'на гьод/ъелсе
там, подобно малым планетам, вокруг'«короля-солнца»,' от которого они полу¬
чали и свою силу, и свой блеск.
Городская и особенно придворная жизнь стоила дорого. Поэтому свои
поместья знатные сеньёры обычно сдавали в аренду крупным капиталистам,
среди которых особенно выделялись так называемые «генеральные ферме¬
ры». Последние брали в аренду не только дворянский домен или церковные
имения. Они брали также на откуп сбор сеиьёриальных платежей и церков¬
ной десятины, причем взыскивали их с крестьян с такой строгостью, какая
была несвойственна знатным сеньёрам. «Генеральные фермеры» вели также
крупную торговлю хлебом, вином, скотом, занимались и ростовщическими
операциями. «Генеральные фермеры» составляли иногда целые компании,
которые ворочали миллионами.
В XVIII в. усилилась скупка дворянских земель, а также земель разоряв¬
шихся крестьян-цензитариев богатыми горожанами. Эта скупка (несмотря
на то, что покупателям дворянских имений приходилось платить крупный
налог в казну) шла так интенсивно, что к кануну революции до 30 % всей
французской земли оказалось в руках буржуазии. Но лишь немногие круп¬
ные землевладельцы-буржуа, как и немногие дворяне, пытались наладить
собственное хозяйство на основе наемного труда батраков и с применением
передовых агрономических методов. Такие хозяйства появлялись лишь в
областях, прилегающих к большим городам, где существовал повышенный
спрос на хлеб и продукты животноводства. Но вплоть до революции их
количество было невелико. Подавляющее большинство крупных земельных
собственников, как дворян, так и буржуа, включая и «генеральных фермеров»,
бравших в аренду дворянские домены, сами не организовывали сельскохо¬
зяйственного производства, а сдавали свои (или арендованные) земли в арен¬
ду (или в субаренду). Кому же? Тем же самым крестьянам.
Далеко не все крестьяне имели цензивы. Количество безземельных крес¬
тьян было очень велико, почти нигде не опускаясь ниже 15—20 %, а кое-где
достигая и 70—75 % от общей массы крестьянства. Не менее велико было и
количество малоземельных крестьян, владевших столь маленькой цензивой,
что прокормиться с нее было совершенно невозможно. Вся эта беднота
вынуждена была арендовать землю у дворян, церкви и собственников-бур-
жуа на самых кабальных условиях. Аренда встречалась двух типов: либо за
фиксированную денежную плату, либо из доли урожая (испольщика). Арен¬
дный договор заключался на различные сроки: на 3 года, на 9 лет, т. е. на
один или три срока трехпольного севооборота, иногда на вето жизнь аренда¬
тора. Наиболее распространенной формой аренды во Франции XVIII в. было
половничество (metayage). Половники — самые обездоленные среди тог¬
дашнего французского крестьянства. У большинства из них кроме хижины,
огорода и примитивного инвентаря ничего не было. Земельный собственник
22

SPfuvHAtyUi шта/н/у/>і<у^іеічк^ѵющш,	^
предоставлял им участок земли, рабочий и продуктивный скот, основной ин¬
вентарь, семена для посева, а иногда и продовольственную ссуду. Взамен
этого половники уступали землевладельцу от трети до половины урожая,
приплода скота и пр.
Среди многочисленных крестьянских повинностей была также и десяти¬
на в пользу церкви. Эта десятина составляла обычно 1/12, 1/15 и даже
1/20 урожая и бралась она не только с хлеба и винограда, но и с приплода
скота, домашней птицы. Половники платили половину десятины. Однако
поборы в пользу церкви одной десятиной не ограничивались. Священники
брали еще особую плату с прихожан за совершаемые ими требы (крестины,
венчания и пр.), на ремонт храма, а также на добавку к своему жалованью.
По оценке А. Матьеза, феодальные платежи с крестьян приносили дворя¬
нам годовой доход в размере 100 млн; ливров, а их доходы с земель собствен¬
ного домена, сдаваемых как в испольную, так, и в фермерскую аренду, состав¬
лял не менее 120 млн. ливров в год. Церкви десятина приносила ежегодно
до 120 млн. ливров дохода, а арендная плата с церковных земель— еще
около 100 млн. ливров.
В экономически наиболее развитых областях, таких, как Парижский бас¬
сейн или Нормандия, феодальные платежи вместе с десятиной не превышали
10—15 % валового дохода крестьянина. В районах же с более замедленны¬
ми темпами разложения феодальных отношений, таких, как Бретань, Цент¬
ральный массив, Бургундия, Франш-Конте, «феодальный вычет» из крестьян¬
ских доходов достигал 15—20 %. В структуре дворянских доходов возрастала
доля, получаемая с земель собственного домена, эксплуатируемых и полуфе¬
одальными (испольщина), и капиталистическими (фермерская аренда) ме¬
тодами. От феодальных же патежей с крестьян дворяне получали 10—15 %
общего дохода, а в экономически менее развитых областях (Бретань, Бур¬
гундия, Франш-Конте)— 25—30 %, иногда даже 40 %.
Но плоды крестьянского труда доставались не только дворянам, церкви и
новоиспеченным капиталистам из рядов третьего сословия. Не меньшую долю
изымало и государство в виде прямых и косвенных налогов. Налоги на
протяжении всего XVIII в. неуклонно росли, и распределялись они между
различными группами населения весьма неравномерно.
Население Франции делилось на три сословия. Первое сословие — духо¬
венство, второе — дворянство, все остальные группы населения — третье
сословие. Первые два сословия обладали целым рядом привилегий, третье
являлось совершенно бесправным. Одной из самых важных привилегий ду¬
ховенства и дворянства было освобождение от главных налогов. Обладая
около 1/3 всей французской земли и огромными доходами от своих феодаль¬
ных прав, первые два сословия налогов платили очень мало. Вся тяжесть
налогов падала на третье сословие. Старинная формула гласила: «Дворяне
23

. j	'-■■Ѳ>еёыммъмл шьѵьо^/ъеже
служат королю шпагой, духовенство — молитвой, третье сословие — своим
имуществом». Но так как и города имели определенные льготы по налогам,
то главным плательщиком являлось многострадальное крестьянство.
Основным прямым налогом во Франции XV—XVII вв. была талья — налог
на землю и имущество. Ее платили только крестьяне и горожане. При Людо¬
вике XIV к талье был добавлен еще один прямой налог — капитация (подуш¬
ная подать). Канитацию должны были платить все подданные короля.
Но духовенство уже в 1710 г. избавилось от кавитации, внеся в пустую
тогда королевскую казну единовременный взнос в размере 24 млн. ливров.
Взносы дворян по этому налогу были совершенно ничтожны. Людовик XV
ввел в 1749 г. еще один прямой налог: двадцатину, т. е. пятипроцентный
сбор от всех доходов, включая и доходы от феодальных прав дворян и
церковной десятины. Но духовенство уклонилось от уплаты и этогси налога,
выговорив себе льготу: вносить ежегодно в казну «безвозмездный дар» в
размере 2,5 млн. ливров, т. е. совершенно ничтожную сумму по сравнению
со своими доходами. Дворяне также платили двадцатину далеко не в полном
объеме. С крестьян же налоги взыскивались с большой суровостью. Штра¬
фы, заключения в тюрьму, конфискация имущества за неуплату налогов были
повседневным явлением. На крестьян падала и еще одна государственная
повинность — введенная в 1737 г дорожная барщина, на которую они должны
были являться с телегой и с лошадью. Эта повинность отнимала у них до
12 рабочих Дней в году.
Очень обременительными для крестьян и остальных слоев «мелкого люда»
были косвенные налоги, которые сдавались обычно на откуп компаниям, аван¬
сировавшим казне крупные суммы, а затем выколачивавшим с населения го¬
раздо больше того, что сами вносили в кашу. Самым ненавистным из этих
налогов бьша пресловутая габель (соляной налог) . Власти устанавливали, сколько
соли и по какой цене нужно было купить на каждую душу, и сурово карали за
покупку соли у контрабандистов. По стране рыскали табеллеры ( соляные при¬
ставы), искавшие более дешевую контрабандную соль у населения.
Постепенно косвенные налоги стали давать большую часть наюговьтх
поступлений. Уже в 1725 г. поступления в казну от прямых налогов соста¬
вили 87,5 млн. ливров, от косвенных — 99 млн ливров, а в 1788 г. от
прямых налогов — 179,3 млн. ливров, от косвенных — 243,5 млн. ливров.
Подавляющее большинство крестьян жило в ту эпоху в крайней бедно¬
сти. Примитивны были их орудия труда. Велико было количество безлошад¬
ных. Жилищем крестьянину служила деревянная хижина, часто полузем¬
лянка, без окон и трубы, с глиняным полом; здесь же, за перегородкой,
размещался скот. Свою одежду крестьянин шил из грубого домотканого
полотна и из такого же сукна, которое, правда, не знало износа и служило
многим поколениям. Обувью ему служили деревянные башмаки (сабо).
24

Глава J
Вместе с тем во франпузской деревне XVIII в. имелись уже и зажиточ¬
ные, и даже богатые крестьяне, которые обрабатывали свои земли более со¬
вершенными орудиями труда и жили несравненно лучше. В областях так
называемой «крупной культуры» (примыкающих к большим городам) име¬
лась численно еще небольшая, но весьма влиятельная прослойка крупных
фермеров, вербовавшаяся как из среды городской буржуазии, так и из среды
богатых крестьян. Они вели хозяйство, ориентированное на рынок с приме¬
нением наемного труда батраков; брали в аренду не только земли сеньёра
или церковные земли, но и сбор сеньориальных платежей или церковной
десятины. Если же говорить о собственно крестьянстве, то его высшим слоем
являлись так называемые «пахари» (laboureurs) — зажиточные крестьяне,
имевшие сравнительно крепкое хозяйство либо на своей цензиве, либо на
арендованной земле. Они поставляли значительную часть своей продукции
на рынок, нанимали батраков во время сенокоса или жатвы, у них сельская
беднота занимала хлеб или деньги, брала внаймы рабочий скот или орудия
труда. Именно из среды «пахарей» выделялись сельские богачи, превращав¬
шиеся постепенно в фермеров-капиталистов. Но основная масса мелких
крестьян шла по другому пути. Их разоряли непомерные сеиьёриалъные и
фискальные платежи. Они влезали в долги, распродавали скот, даже землю, и
все больше смыкались с сельской беднотой.
Люаовик XVI
срели гололаюших
крестьян.
Рисунок Лефевра
25

Часть I
■ 9Ре$ал/?оц(.иі; ші ftog/шже
.■Самую многочисленную прослойку крестьянства составляли так называе¬
мые «работники» (manouvriers), то есть крестьяне-цензмтарии или арендаторы,
которые имели столь мелкое хозяйство, с которого их семьи не могли прокор¬
миться, и им приходилось подрабатывать на пропитание либо нанимаясь в
батраки к своим богатым односельчанам, либо занимаясь каким-нибудь кус¬
тарным промыслом. На низшей ступени находились «поденщики» (journaliers)
и «слуги» (domestiqnes, valets), не имевшие своего хозяйства и жившие исклю¬
чительно продажей своей рабочей силы. На протяжении всего XVIII в. соци¬
альные противоречия во французской деревне все более обострялись. Частые
неурожаи и голодовки уносили огромное количество жизней. Все больше ста¬
новилось нищих и бродяг, хотя власти преследовали их самым суровым обра¬
зом. Часто вспыхивали крестьянские волнения и бунты, подчас весьма круп¬
ные. Происходили также многочисленные народные выступления против
налогового гнета, каким было, например, «движение Мандрена».
Луи Манлрен, мелкий торговец, заочно приговоренный к колесованию за участие в воо¬
руженной стычке при наборе в милицию, бежал к контрабандистам и стал их вожаком. На
территории Савойи и Швейцарии он формировал отряды контрабандистов, снабжал их ору¬
жием и товарами и предпринимал экспедиции во Францию. В 1 754-1855 гг. эти экспедиции
распространились на Дофине, Бургундию, Прованс, Лангедок и другие провинции, Мандрен
и его люди вторгались в города, громили конторы откупщиков, забирали взысканные ими с
населения деньги, освобождали из тюрем тех, кто был заключен в них за контрабанду и
недоимки. Крестьянеті городская беднота поддерживали Мандрена, что и обеспечивало успех
его экспедиций. После того как Мандрен побывал в нескольких городах, власти встревожи¬
лись и направили против него крупные силы. В мае 1 755 г. Мандрен был захвачен на терри¬
тории Савойи, доставлен во Францию и казнен. Но созданные им и вновь возникавшие отря¬
ды контрабандистов еше долго продолжали свои рейды. Один из соратников Мандрена объявил
себя «Мандреном-младшим».
Французская деревня второй половины XVIII в. напоминала перегретый
паровой котел, ежеминутно готовый взорваться.
БУРЖУАЗИЯ И САНКЮЛОТЫ
Поскольку крестьяне, составлявшие основную массу населения, покупали
сравнительно мало промышленных изделий, виугренний рынок для француз¬
ской промышленности был невелик. Такие отрасли* как суконная, полотняная,
значительная часть металлообрабатывающей, которые ориентировались в основ¬
ном на массового потребителя, пребывали в состоянии застоя и даже упадка.
Зато процветало производство предметов роскоши. Французские шелка, доро¬
гие ткани, кружева, изящная мебель, хрусталь, фарфор, ювелирные изделия,
парфюмерия пользовались большим спросом со стороны имущих классов всей
26

SPfmHtuiJ! шта/ш^/т {жічыюц ші	р л
Европы. Именно в ту эпоху Париж стал «законодателем мод» для европейско¬
го континента. Известные успехи сделали угольная, металлургическая, хлопча-
тобумажиая и некоторые другие новые отрасли промышленности.
Внутренняя торговля была стеснена. При перевозе товаров из одной про¬
винции в другую взимались таможенные пошлины. Крупные сеньёры также
взимали с купцов, проезжавших по их владениям, дорожные сборы (пеа-
жи): например, на пути от Сен-Рамбер до моря по течению реки Луары
нужно было заплатить 75 пеажей. Города были окружены заставами, на
которых изымались пошлины со всех ввозимых в них товаров (октруа).
Все это очень удорожало как промышленные изделия, так и сельскохозяй¬
ственную продукцию. Развитие торговли тормозила также крайняя пестрота
мер веса, длины, объема, отсутствие единой монетной системы.
Цеховый строй во Франции был уже значительно подорван, особенно
эдиктом 1762 г. о свободном развитии промыслов в сельской местности. Но
в важнейших городах страны он еще сохранялся. Право изготовления
определенных товаров в данном городе принадлежало лишь членам со¬
ответствующей корпорации мастеров, доступ в которую был крайне за¬
труднен. Государство продавало патенты на звание мастера с правом пере¬
давать их по наследству. Производство подвергалось самой мелочной
регламентации, почти исключавшей как технический прогресс, так и улуч¬
шение качества изделий.	,
Но, несмотря на цеховые привилегии, несмотря на внутренние таможни и
дорожные заставы, торговля и промышленность во Франции XVIII в. не¬
уклонно развивались, в том числе и торговля внешняя. Одни отрасли разви¬
вались быстрее, другие медленнее, но общий экономический подъем страны
был несомненен. Росла и богатела буржуазия, занимая все более прочные
позиции в жизни страны и уже соперничая во многих отношениях с дворян¬
ством. Особенно преуспевали те, кто был занят в колониальной торговле, в
банковском деле, в откупной системе. Велики были доходы буржуа-рантье,
ссужавших свои капиталы государству под большие проценты.
Франция XVIII в. была крупной морской и колониальной державой. Она
имела большой военный и торговый флот. Ей принадлежали колонии в Аф¬
рике, Индии, Америке. Крупнейший порт Франции на Средиземном море
Марсель был центром торговли со странами Леванта, Северной Африки, Даль¬
него Востока. Основной статьей французского экспорта в эти страны были
сукна, а импорта — хлопок, шелк-сырец. В антлантических портах Бордо,
Нанте, Гавре сосредоточивалась торговля с Америкой. Из французских
владений наибольшую ценность представляли острова Антильского архиве-
лага: Гваделупа, Мартиника и особенно Сан-Доминго. Метрополия экспор¬
тировала туда муку, солонину, вина, ткани, а из колоний во Францию достав¬
лялись сахар, кофе, какао, хлопок, кожи, ценные породы дерева, красильные и
27

Часть I
&е$ашщия ни rwgfѵе.лье
дубильные вещества. Французские негоцианты владели в колониях планта¬
циями, заводами* рабами. В одном только Сан-Доминго, где на 27 тыс. белых
приходилось 405 тыс. негров-рабов, имелось 792 сахарных завода, 705 хлоп¬
ковых плантаций, 2810 плантаций кофе, 3097 плантаций индиго. Большие
капиталы наживались на позорной торговле людьми. Обычно торговые ко¬
рабли совершали рейсы в Америку по знаменитому «треугольнику»: из Бордо
или Нанта с солониной и мукой к Берегу Слоновой Кости за черными рабами,
оттуда на Сан-Доминго или Мартинику, где солонина и рабы сбывались, ко¬
рабли грузились сахаром-сырцом, хлопком, кофе и возвращались во Фран¬
цию. Из колониальных товаров, ввозимых во Францию, в самой стране по¬
треблялось не более 1/3, все остальное перерабатывалось и вывозилось в
другие страны, от Испании до России.
В руках судовладельцев-негоциантов Марселя, Бордо, Нанта и других портов
сосредоточились крупные капиталы. Характерна фигура Бонаффе Счаст¬
ливчика, который прибыл в Бордо в 1740 г. в качестве простого Приказчика,
а в 1791 г. владел флотом из 30 судов и состоянием в 16 млн. ливров.
Главную роль в торговле с колониями играли привилегированные компа¬
нии: Ост-Индская, Вест-Индская и др.
Крупное производство даже в конце XVIII в. было развито слабо. Фран¬
ция еще не перелшла промышленного переворота, хотя эпизодическое при¬
менение машин уже начиналось. Крупные предприятия были представлены
главным образом централизованными мануфактурами, тоже еще весьма не¬
многочисленными. Промышленность в основном была еще мелкой, ремес¬
ленной.
Рассеянная мануфактура преобладала в производстве сукон, полотна, хлопчатобумаж¬
ных тканей, галантереи. На купцов, снабжавших непосредственных производителей сырь¬
ем и скупавших у них готовую продукцию, работали как городские ремесленники, так и
крестьяне-кустари, занимавшиеся прядением, ткачеством и пр. в виде подсобного про¬
мысла. Ярким примером такого рода мануфактуры является хлопчатобумажное производ¬
ство в районе Руана, где уже в самом начале XVIII в. крестьяне окрестных деревень стали
заниматься прядением и чесанием хлопка. Аж 1789 г. в этом районе было около 190 тыс.
одних только прядильщиков. Близ Блуа на одного крупного купца работало 2100 человек, в
том числе 1800 прядильшиков, 180 мотальщиц, 50 аппретурщиков.
Образцом рассеянной мануфактуры было и шелкоткацкое производство в Лионе, где в
1788 г. насчитывалось свыше 14 тыс. станков и было занято 58 тыс. ткачей. Во главе этого
производства стояли 500 купцов-«фабрикантов», которые передавали купленную ими шел¬
ковую пряжу приблизительно 7 тыс. «хозяев-рабочих» (ouvriers-fabricants), работавших в соб¬
ственных мастерских и на своих станках вместе со своими подмастерьями и учениками,
включая и членов семьи.
иентрализованная мануфактура была распространена в горном деле, металлургии, воен¬
ном производстве, но встречалась также в сукноделии и других старых отраслях. Примером
является знаменитая мануфактура сукон Ван-Робе в городе Абвиле. Основанная еше в конце

с^Р^ш/нлЩаЯ тьмту/мс /іе&скл/ющиі
Глава I
XVII в., она в 40-е годы XVIII в. имела в городе четыре здания, где работали 1000-1200 прядиль¬
щиков и прях. Кроме того, она занимала еше несколько помещений, где трудились ткачи и
другие рабочие.	.
Близ селения Анзен (в районе Валансьенна) в 1720 г. был открыт каменный уголь, с 1734 г.
началась его добыча, а в 1 789 г. акционерная компания, разрабатывавшая Анзенские камен¬
ноугольные копи, имела 4 тыс. рабочих, применяла 12 паровых машин и получала 1200 тыс.
ливров годового дохода. Металлургический комбинат в Ле Крезо (около Шалона-на-Соне),
преобразованный в 1787 г. в акционерную компанию, объединял каменноугольные шахты,
чугуноплавильные, железоделательные и стекольные заводы. Только в производстве чугуна в
Крезо было занято 578 рабочих. На железоделательных заводах Дитриха в Страсбурге на¬
считывалось 800 рабочих.
Уровень промышленного развития Франции в ту эпоху не стоит пере¬
оценивать. В 1790 г. в ней имелось лишь 900 прядильных станков типа
«Дженни» (в Англии — 20 тыс.) и всего лишь 8 механических машин
Аркрайта (в Англии — 143). Производство чугуна на коксе впервые осуще¬
ствлено в Англии в 1709 г., а на заводе Крезо — лишь в 1785 г.
Монархия поддерживала и поощряла развитие крупного мануфактурного
производства. Наиболее важные для государства мануфактуры получали паи
менование «королевских», и им предостав¬
лялись разного рода привилегии и льготы
(правительственные заказы, субсидии, даже
монополия на определенные изделия).
Если в 1715 г. во Франции насчитывалось
135 таких мануфактур, то в 1789 г. — уже
532. Некоторые из «королевских ману¬
фактур» принадлежали самой казне — ме¬
таллургические заводы в Тулоне и Бресте,
мануфактура гобеленов в Париже и др.
Особые привилегии и льготы, предо¬
ставлявшиеся «королевским мануфакту¬
рам» и крупным торговым компаниям, обо¬
гащали верхушку буржуазии, но серьезно
стесняли развитие остальной торговли и
промышленности.
Вплоть до 80-х гг. XVIII в. банки уч¬
реждались почти исключительно в Пари¬
же, где их было в 1703 г. — 21, а в
1789 г. — уже 66. О масштабах деятель¬
ности парижских банков можно судить
хотя бы по операциям знаменитой Учет¬
ной кассы (Кэсс д’эсконт)^проложившей
путь к созданию в 1800 г. Французского
Купен и его жена.
Рисунок неизвестного хуложника
29

Часть I
^еёол/нщііл па гьод/ъелм:
байка. Эта касса, учрежденная в 1776 г. с капиталом в 15 млн. ливров,
сначала занималась лишь предоставлением краткосрочного кредита. В 1789 г.
капитал Учетной кассы возрос до 100 млн. ливров, и она получила от
казны монопольное право эмиссии банкнот сроком на 30 лет.
Особое место среди парижских финансистов занимали сорок генеральных
откупщиков, образовавших своего рода Откупное ведомство. Эти откупщи¬
ки— «сорок плебейских королей», по выражению Вольтера, -— брали на
откуп от казны сбор косвенных налогов, сбор повинностей с королевских
доменов и многих других доходных статей.
Но Париж был не только финансовым, но и одним из важных торговых
и промышленных центров страны.
Во второй половине XVIII в. в Париже велось крупное жилищное строи¬
тельство. Появлялись целые новые кварталы. На строительных работах
было занято большое количество землекопов, каменщиков, кровельщиков,
плотников. В столице имелись шерстопрядильные и бумагопрядильные ма¬
нуфактуры. Много, было типографий и типографских рабочих. Еще боль¬
ше — оружейников. Но особенно развито было в Париже производство пред¬
метов роскоши. В предместьях Сент-Антуан и Сен-Марсо выделывались
дорогая мебель, зеркала, ковры, ценные кожаные вещи и многое другое. Па¬
риж славился также ювелирными изделиями, парфюмерией, но прежде все¬
го “ Модным платьем, тонким бельем, кружевами.
Парижская промышленность была преимущественно мелкой, ремесленной,
хотя ремесленные мастера в своей массе уже попали в зависимость к купцам,
игравшим роль скупщиков и раздатчиков сырья. Централизованных мануфак¬
тур, т. е. таких, где рабочие трудились под одной крышей, было немного. Пред¬
приятий вроде мануфактуры бумажных обоев Ревельона в предместье Сент-
Антуан, на которой было занято до 350 рабочих, считались крупными. Знаменитая
королевская мануфактура гобеленов в предместье Сен-Марсо насчитывала в
1791 г. всего лишь 94 рабочих и 25 учеников. Богатые «фабриканты» в предме¬
стьях Сен-Дени и Сен-Мартен по выделке разного рода материй, кружев, газо¬
вых тканей и пр. имели до 400-500 и даже до 800 рабочих каждый. Но эти
рабочие трудились у себя на дому, а многие из них жили вне Парижа.
По подсчетам Леона Казна, социальная структура парижского населения в
середине XVIII в. была такова: дворяне — 5 тыс. человек; духовные лица —
10 тыс. человек; буржуазия — 40 тыс. человек; рабочие ■— 100 тыс. человек
(без членов семьи). А вот данные наполеоновского периода: в 1807 г. в
Париже насчитывалось хозяев в ремесле и торговле от 40 до 45 тыс. человек;
рабочих мужчин — 90 тыс. человек; носильщиков и грузчиков — 7 тыс.
человек; работающих по найму женщин — 30 тыс, человек.
Подавляющее большинство населения Парижа, как и других француз¬
ских городов той эпохи, составляли ремесленники, лавочники, кустари, мел-
30

Sfofea/MijUJi Hcma/H/ij/нереёсклтціш	f
кие служащие, прислуга, разного рода поденщики, рабочие немногочислен¬
ных еще централизованных мануфактур, ремесленные подмастерья и учени¬
ки, т, е. те, кого историки называют плебсом, плебейскими массами и кто на
сочном и выразительном языке самой этой эпохи именовался санкюлотами
(sans culottes), т. е. те, кто носил длинные штаны, а не кюлот, короткие
штаны до колен, с чулками, как это было свойственно туалету дворян и
«образованных». Экономическое положение этой массы неимущих и мелких
собственников противопоставляло их не только феодальной аристократии,
но и крупным капиталистам.
В мелких мастерских между рабочими и их хозяевами сохранялись еще
полупатриархальные отношения: парижские подмастерья-булочники, сапож¬
ники, портные жили обычно у своих хозяев и столовались у них. И тех и
других сближала постоянная, почти беспрерывная борьба за дешевый хлеб.
Основной формой социального конфликта во французских городах XVIII в.
являлись хлебные бунты, возникавшие из-за нехватки продовольствия и его
дороговизны.
Каковы были условия жизни тех, кто трудился на капитагистической ма¬
нуфактуре? Оплата труда рабочих была, конечно, различной в зависимости
от профессии и местности. Так, крестьянам, бравшим от мануфактуры рабо¬
ту, платили гораздо меньше, чем рабочим в городе. Но в городах и продукты
стоили дороже. Женщинам платили примерно в два раза меньше, чем муж¬
чинам, еще меньше — детям. Лишь самый опытный и умелый рабочий мог
заработать до 2-х ливров (т. е. до 40 су) в день. В среднем же рабочие-
мужчины в городах получали 20—25 су. Для женщин хорошей оплатой счи¬
тались ТО су, для ребенка — 5 су. Между тем фунт хлеба стоил в хорошие
годы не менее 2 су, в голодные — гораздо больше. Следовательно, не менее
50 % дохода рабочей семьи уходило только на хлеб. Мясо рабочие ели только
по большим праздникам.
Французские города XVIII в. знали не только голодные бунты бедноты,
но и стачки рабочих. Во время стачки строительных рабочих в Париже в
июле 1785 г. один из стачечников заявил: «предприниматели наживаются за
счет крови и пота рабочих». Возникшие еще в средневековом городе ком-
паньонажи — тайные союзы подмастерьев — все больше превращались в
организации зашиты прав подмастерьев от произвола мастеров. Они не только
оказывали материальную поддержку своим членам, помогали им устроиться
на работу и пр., но и прибегали к бойкоту мастеров, к стачкам, стремясь
добиться таким путем повышения заработной платы и сокращения рабочего
дня (а в ту эпоху в мастерских работали обычно от зари до зари с переры¬
вом на обед). В 1744 г., после крупной стачки лионских ткачей, когда не¬
сколько из них были повешены, а многие сосланы на галеры, был даже издан
закон, запрещавший «всем подмастерьям и рабочим собираться в сообщества
31

Часть I
SPeSoA/im^aJi шь іъод/ъеже
под предлогом братства иди иначе сговариваться между собой, чтобы обеспе¬
чивать друг другу работу у хозяев или уходить от них, а также каким бы то
ни было образом мешать означенным хозяевам самим выбирать себе рабо¬
чих». Тем не менее известного повышения заработной платы рабочие доби¬
вались Но еще быстрее росли цены на продукты питания. По подсчетам
Э. Лабрусса, средняя номинальная заработная плата для периода 1771—1789 гг.
но сравнению с 1726—1741 гг. повысилась на 17 %. Но стоимость жизни за
тот же период увеличилась на 45 %, так что реальная заработная плата
заметно упала.
Вместе с тем росли богатства имущих классов: не только дворянско¬
церковной знати, но и верхов буржуазии — откупщиков, банкиров, купцов-
«фабрикантов» и др. Социальные противоречия в стране обострялись и ста¬
новились все более многообразными.
МОНАРХИЯ И ПРИВИЛЕГИРОВАННЫЕ
Привилегированные сословия также состояли из разнородных элементов.
Духовных лиц накануне революции насчитывалось до 130 тыс. человек
(католическое духовенство соблюдало обет безбрачия) , дворян и членов их
семей — 350 тыс. человек. На высшие церковные должности назначались
исключительно дворяне, обычно младшие сыновья из знатных семей.
Духовенство подразделялось на «черное» и «белое», «Черное» переживало
упадок, ряды его сокращались. Все же к концу «старого порядка» оно насчи¬
тывало до 60 тыс. человек (20 тыс. монахов и 40 тыс. монахинь). Верхуш¬
ку его составляли аббаты и аббатисы, принадлежавшие, как правило, к дво¬
рянству. «Белое» также делилось на высшее и низшее. Высшее было сплошь
дворянским. Это 139 епископов (в том числе 18 архиепископов), 2900пре¬
латов и кафедральных каноников и еще 6—7 тыс. духовных лиц различного
сана. Епископы и архиепископы вели чисто светский образ жизни. Они стро¬
или себе элегантные особняки, давали балы, имели содержанок. Низшее «бе¬
лое» духовенство состояло приблизительно из 60 тыс. приходских священ¬
ников (кюре) и викариев. Эта часть духовенства (как и простые монахи)
вербовалась из различных слоев народа, вплоть до крестьян и ремесленников,
и жила более чем скромно: по статуту 1786 г. годовой оклад кюре составлял
750 ливров, его викария (помощника) — 350 ливров. Из рядов низшего
духовенства вышли многие деятели революции.	-
Дворянство подразделялось на родовое и военное («дворянство шпаги») и
судейское, чиновное («дворянство мантии»). К родовому принадлежало не
более 110 тыс. человек. Его верхушку составляла титулованная знать (гер¬
цоги, маркизы, графы, виконты) , в особенности 4 тыс. семей, «представлен-

Глава I
иых ко двору». Эта знать буквально купалась в роскоши, но жила она не
столько на доходы со своих поместий, сколько на королевские подарки и
пенсии, а также извлекая выгоды из многочисленных синекур, т. е. доходных,
но не очень обременительных должностей. Например, губернаторы провин¬
ций ;— сплошь именитые дворяне — получали жалованье в 100 тыс. ливров
в год, хотя их должность была чисто парадной.
Важным источником дворянских доходов была служба в армии, самой круп¬
ной в Западной Европе. Рядовой состав армии комплектовался со времен
Людовика XIV на основе вербовки рекрут, а на офицерские должности назна¬
чались преимущественно дворяне: по уставу 1781 г. будущие офицеры при
приеме в военные училища должны были документально доказать свою при¬
надлежность к дворянству в четырех предшествующих поколениях. В после¬
дние годы перед революцией на содержание 12 тыс. офицеров-дворян уходило
46 млн. ливров, а на содержание 135 тыс. солдат — 44 млн. ливров.
Одной из наиболее состоятельных частей дворянского сословия (и наибо¬
лее многочисленной его частью) было «дворянство мантии». Это — выходцы
из рядов богатых буржуа, купившие себе места в парламентах (высших
судебных учреждениях) или в финансово-административных органах и пе¬
редавшие свои места и звания потомкам. «Дворяне мантии» были, как прави¬
ло, богаты и владели не только своими должностями, но и поместьями, даже
замками, которые они скупали у разорявшегося родовитого дворянства. Но
путь к высшим дворянским почестям для них был закрыт: они никогда не
могли быть «представленны ко двору».
Те родовитые дворяне, которые не состояли при дворе и не занимали важ¬
ных должностей, все более «оскудевали». Росло число мелкопоместных и даже
безземельных дворян, т. е. тех, кто уже полностью распродал земли своего
домена и жил исключительно на доходы от феодальных прав (fiefs еп Г air —
«воздушные феоды» -- так называли современники эти владения). Сословные
предрассудки, дворянская спесь мешали приобщению «благородных» к торго¬
во-предпринимательской деятельности, но вее же этот процесс шел, хотя мед¬
леннее, чем в Англии. Те дворяне, во владениях которых находили железную
руду или каменный уголь, либо сами становились заводчиками и шахтовладель¬
цами, либо сдавали эти предприятия в аренду. Дворянские фамилии встреча¬
ются также среди пайщиков привилегированных торговых ком¬
паний или компаний откупщиков налогов. Это «деловое дворян¬
ство» («noblesse сГaffaire») было немногочисленно1, но весьма
богато и влиятельно. Именно оно являлось основным носителем
дворянского либерализма.
Официальная монархическая доктрина гласила, что короли
получают свою власть непосредственно от бога и являются
его живым подобием, его представителем на земле. Воля коро-
1 Известны 1019 дворянских
фамилий, причастных
к торгово-промышленной
деятельности, среди них
522 фамилии — семьи
заводчиков и шахтовладель¬
цев (например, семья
де Ванделей, основавшая
металлургический комбинат
в Де Крезо).
33

Часть I
ЗРсёштцалЯ на под/ьелье
ля объявлялась законом, а высшим долгом подданного — беспрекословное
повиновение своему государю. Божественная по своему происхождению и
олицетворявшая всю мощь государства королевская власть воплощалась ис¬
ключительно в особе монарха, считавшейся священной. «Только в одной
моей особе пребывает королевская власть, — говорил в 1766 г. в Париж¬
ском парламенте Людовик XV. —- Весь общественный порядок во всем его
объеме исходит от меня; интересы и права нации — все здесь, в моей руке».
Король мог устанавливать и собирать любые налоги, не спрашивая разреше¬
ния у кого-либо, издавать и отменять любые законы, объявлять войну и за¬
ключать мир, решать по своему усмотрению все административные и еудеб-
ные дела.
Старинное сословное представительство — Генеральные штаты — не со¬
зывалось с 1614 г. Вместо них иногда собирали нотаблей (знатных). Мест¬
ных сословных представительств в большинстве провинций не было. Лишь
позднее присоединенные к Франции области, считавшиеся как бы «чужезем¬
ными» (reputees etrangeres ), сохранили наряду с другими особыми нравами
некоторое подобие сословного представительства. В этих областях, называв¬
шихся pays d’etat («областями со штатами») , существовали так называемые
провинциальные штаты, с решительным преобладанием в них местной-знати.
Но полномочия этих органов были крайне ограничены: фактически они
занимались лишь раскладкой налогов.
Несколько стесняли королевскую власть парламенты — высшие судеб¬
ные органы (им принадлежал апелляционный суд), которых на всю Фран¬
цию насчитывалось 17, а наибольшим влиянием из них пользовался Париж -
ский парламент, юрисдикция которого распространялась на 1/3 территории
страны. Парламенты имели не только судебные, но и некоторые политичес¬
кие права. В частности, Парижский парламент назначал регента в случае
маюлетства короля, регистрировал (как и другие парламенты) договоры и
указы короля и имел право при этом доводить до сведения короля свое
мнение об их соответствии обычаям страны или духу предшествующего за¬
конодательства. Это право называлось правом ремонстраций, и «дворянство
мантии» довольно часто пользовалось им, особенно когда королевская власть
пыталась обложить привилегированных каким-нибудь нало-
1 Lit сіе justice— «ложе	1	1	v
правосудия», кресло короля гом. Но заседания с личным участием короля (lit de justice)1
в парламенте.	делали регистрацию королевских указов в парламентских кни¬
гах обязательной.
Людовик XIV не терпел вмешательства Парижского парламента в госу¬
дарственные дела. Он конфликтовал с ним, отправлял в ссылку его членов, а
затем и вовсе отнял у парламентов право ремонстраций. Именно к Париж¬
скому парламенту были обращены знаменитые слова: «Вы думаете, господа,
что государство это вы? Вы ошибаетесь. Государство — это я».
34

£Р^№кц((Л папа/н/у/пс^геёоиющш	р
Филипп Орлеанский, добившийся при содействии именно Парижского пар¬
ламента (и вопреки завещанию Людовика XIV) своего назначения на-пост
регента при малолетнем новом короле Людовике XV, не только восстановил
традиционные права парламентов, но даже расширил их. Он сосредоточил
центральное управление в шести зависимых от Парижского парламента со¬
ветах: иностранных дел,.внутренних дел, военном, морском, финансовом и тор¬
говом. Однако вскоре ропот придворной знати заставил его упразднить эти
советы и возвратить их функции прежним' статс-секретарям.
Людовик XV также долго враждовал с Парижским парламентом, а нод
конец своего царствования нанес решительный удар: в 1771 г. канцлер Мопу
выслал или арестовал почти всех его членов. Парижский и Руанский парла¬
менты были заменены простыми судебными палатами, члены-которых- назнача¬
лись королем. Другие парламенты также были реорганизованы и лишились
своих политических функций. Но эта реформа вызвала столь многочислен¬
ные протесты, что вступивший на престол в 1774 г. Людовик XVI сместил
непопулярного канцлера и вернул парламентам их традиционные права.
Административная система во Франции XVIII в. была сложной и запу¬
танной. Страна делилась на множество провинций, крайне различных по
размерам своей территории, по количеству населения, а также по своим пра¬
вам и обычаям. Существовало также деление на военные округа или губер¬
наторства, а также на финансовые округа (интендантства) или женералитэ.
Причем границы всех этих административных единиц чаще всего не совпа¬
дали. Существовало еще и деление на судебные округа, которые на севере
Франции именовались бальяжами, а на юге — сенешальствами.
Государство всячески стремилось сломить сепаратистские тенденции, свой¬
ственные местным органам власти, находившимся в руках привилегирован¬
ных или городского патрициата. Главной фигурой в провинциальном управ¬
лении уже давно стали интенданты. Центральная власть отправляла на места
высших чиновников судебных и иных ведомств, облеченных всей полнотой
власти: административной, финансовой, судебной, а впоследствии даже и во¬
енной. Эти чиновники назывались интендантами полиции, суда и финансов и
осуществляли наблюдение и контроль над всем местным управлением. Ин¬
тенданты сносились непосредственно с центральным правительством и фак¬
тически именно они управляли провинциями. Роль губернаторов в провин¬
циальном управлении резко упала. На их долю осталось лишь командование
войсками на территории провинции, но даже войсками командовали уже не
они, а их помощники, имевшие звание генерал-лейтенанта и подчинявшиеся
фактически интендантам. Губернаторы и жили обычно в Версале, почти не
появляясь в провинции. Во времена Ришелье и Мазарини среди интендантов
можно еще было встретить людей из третьего сословия, но в XVIII в. инсти¬
тут интендантов одворянился и даже егі;ал наследственным. Города почти
35

Часть I
утратили самоуправление, которым они пользовались в средние века. Выбор¬
ность мэров и эшевенов (городских советников) была уничтожена. Корона
обычно продавала их должности, а практическая деятельность муниципали¬
тетов целиком контролировалась и направлялась интендантами и их помощ¬
никами (субделегатами).
Характерной чертой бюрократического аппарата французской монархии
было то, что буквально все должности в этом аппарате продавались и ста-
должности, их главный доход составляло не жалованье, а разнообразные
таксированные поборы с населения: например epices в судах, т. е. плата
за оформление любого акта. Эти узаконенные поборы достигали больших
сумм и давали высокий процент на капитал, вложенный в должность.
Своеобразно было организовано и центральное правительство. С тех пор
как Людовик XIV заявил после смерти Мазарини, что отныне он сам будет
своим первым министром, главой правительства во Франции являлся лично
король. Правительство составляли канцлер, четыре статс-секретаря и гене¬
ральный контролер финансов. Канцлер фактически выполнял функции ми¬
нистра юстиции, статс-секретари ведали двором, военным, морским и иност¬
ранным ведомствами. Наиболее широк был круг полномочий генерального
контролера финансов (внутреннее управление, сельское хозяйство, промыш¬
ленность, торговля, финансы, дороги), который фактически и являлся первым
министром. Но кабинета министров как такового не существовало. Каждый
из министров являлся регулярно с докладом к королю, который и принимал
необходимые решения. Наиболее важные дела обсуждались в королевских
советах — Верховном совете (мир, война, договоры), Финансовом совете,
Совете депеш и др. Члены этих советов назначались самим королем, а их
решения носили характер рекомендаций.
«Личное правление» короля на деле означало безответственность мини¬
стров, отсугствие единства в действиях различных ведомств, способствовало
развитию фаворитизма и всяческим махинациям придворных за спиной сво¬
его государя. При дворе короля царили интриги и творился чудовищный
произвол. Характерны пресловутые lettres de cachet — королевские приказы
об изгнании или заточении в тюрьму без суда и следствия. Эти «запечатанные
письма» выдавались зачастую тем или иным придворным с подписью короля,
но без указания имени заключенного, которое предоставлялось вписать полу¬
чателю такого приказа.
Господствовавшая в стране. католическая церковь отличалась ханже¬
ством и нетерпимостью. Культивировались показное благочестие. Протес -
1 Лишь в 1776 г. была
запрешена продажа
офицерских должностей
и званий.
новились наследственными !. С чиновников, получавших свои
должности по наследству, взыскивался в казну особый налог
(полетта) . Продажа-чиновничьих должностей приносила казне
немалый доход. Не оставались в накладе и покупавшие эти
36

t/ЮЦІШ
Глава I
танты подвергались гонениям, их фактически лишили всяких гражданских
прав. Официально признавались лишь крещения и браки, совершаемые
католическими священниками. Преследовались янсенисты — сторонники
голландского богослова Янсения, пытавшиеся совместить догматы като¬
лицизма с некоторыми идеями реформации. Янсенисты требовали от
верующих не просто исполнения церковных обрядов, но и «истинного бла¬
гочестия», добрых дел, каждодневного покаяния, «нравственного самосовер¬
шенствования». Они объявляли «греховными» пышные и яркие одежды,
танцы, театр, чтение нерелигиозной литературы. Янсенизм, отвечавший бур¬
жуазному стремлению к бережливости и пользовавшийся известной попу¬
лярностью, был осужден папскими буллами 1705 и 1713 гг. и подвергся
особенной травле со стороны иезуитов.
Людовик XIV встал на сторону папы и иезуитов. Монастырь Пор-Руаяль
в Версале — центр янсенизма — был разрушен, а янсенистские общины
разогнаны. Однако продолжала существовать другая резиденция Пор-Руа-
яль в Париже. Регент Филипп Орлеанский прекратил преследования янсе-
нистов, но Людовик XV возобновил их.
Иезуиты, пытавшиеся диктовать свою волю королям и правительствам,
были в 1762—1764 гг. изгнаны из Франции, как ранее из Португалии, а
позже и из других католических стран. Это не сделало французскую католи¬
ческую церковь менее нетерпимой или более гуманной.
«Лело Каласа». В одну осеннюю ночь 1761 г. в городе Тулузе, в сенях дома Жана Каласа,
63-летнего торговца сукном, протестанта, был обнаружен труп его 28-летнего сына Марка,
которого придушили и ловко подбросили в отчий дом оставшиеся неизвестными католики.
Жан Калас тут же был обвинен в убийстве сына, который-де намеревался отречься от «ере¬
си» и обратиться в католическую веру. Старик категорически отверг это чудовищное обви¬
нение. Никаких доказательств его вины обнаружить не удалось. Тем не менее Тулузский
парламент признал его виновным. Жан Калас был подвергнут мучительной казни — колесо¬
ванию, а останки его были сожжены. Несправедливость и крайняя жестокость этого приго¬
вора возмутили общественное мнение. Вольтер начал беспримерную по масштабам агита¬
цию за пересмотр процесса и за реабилитацию его жертвы. В 1765 г. Королевский совет был
вынужден объявить Жака Каласа невиновным, а приговор Тулузского парламента отменить.
Пьер Сервен и его жена Антуанетта, оба протестанты, были обвинены в убийстве своей
дочери Елизаветы, которую на самом деле похитили из отчего дома католические духовники
и поместили в монастырь, чтобы обратить в «истинную веру», но девушка бежала и утопи¬
лась в колодце. Сервен, его жена и две другие дочери укрылись в Швейцарии и обратились за
помощью к Вольтеру. Тем временем (в марте 1764 г.) Тулузский парламент заочно пригово¬
рил Сервена и его жену к повешению. Вольтер мужественно вступился и за эти жертвы рели¬
гиозного фанатизма. Сервены, не выдержав тягот изгнания, вернулись на родину и добро¬
вольно отдались в руки властям. Несколько лет они провели в тюрьме в ожидании смертной
казни. Лишь в 1771 г. Тулузский парламент уже в новом составе полностью оправдал Серве-
нов (правда, Антуанетта Сервен к этому времени уже умерла).
37

Часть I
0>е$амс€$іія и/і іѵод/ъеже
В гороле Абвиле двое юношей из аристократических семей, оба католики, де да Барр и
д' Эталонд, были в 1765 г. обвинены в «святотатстве»: кто-то повредил деревянное распятие,
стоявшее на городском мосту, и подозрение пало на них. Обвинение было ложным, юноши
не трогали этого распятия, тем не менее оба были приговорены к страшной казни (д' Эталонд
заочно, т. к. ему удалось бежать за Гранину): им надлежало отрубить правую руку, вырвать
язык и затем сжечь на костре. Лишь Парижский парламент заменил такую казнь «простым»
отсечением головы. Ле ла Барр погиб. Вольтер начал страстную агитацию за отмену столь
дикого приговора, но добиться реабилитации де ла Барра при своей жизни ему не удалось,
что касается д' Эталонда, то он был помилован в 1788т.
Так же жестоко церковь преследовала свободную мысль. По требованию
церковных властей и по приговорам Парижского и иных парламентов сжига¬
лись книги Вольтера, Гольбаха, Дидро и других просветителей. Многих «воль¬
нодумцев» бросали в тюрьмы или насильственно постригали в монахи.
В 1766 г. АнриАюлоран, автор многих поэм и романов, опубликовал свое главное произ¬
ведение «Кум Матье, или Превратности человеческого разума». В этом же году он был схва¬
чен церковными властями и осужден за издание «кощунственных сочинений» на пожизнен¬
ное заключение. Дюлоран более четверти века просидел в монастырской тюрьме, где сошел
с ума и умер в 1 793 г., всеми забытый.
Наивысшего могущества и блеска французская монархия достигла в годы
царствования Людовика ХІУ. Этот король вступил на престол в 1643 г. пяти¬
летним ребенком, но стал править самостоятельно лишь с 1661 г., после смерти
Мазарини. В «век Людовика XIV» (1661—1715) Франция была самой сильной
военной державой на континенте. Он значительно расширил территорию сво¬
ей страны и приобрел много земель в колониях. С целью повышения доходов
казны Людовик XIV и его генеральный контролер финансов Кольбер покрови¬
тельствовали отечественной торговле и промышленности. При нем абсолютис¬
тская монархия играла еще прогрессивную роль. Однако при нем же начался
и упадок французского абсолютизма. Его многочисленные войны разорили
страну. Царствование следующего-из Бурбонов, правнука «короля-солнца» —
Людовика XV (1715—1774) было временем глубокого разложения француз¬
ского абсолютизма. Это царствование началось совершенно беспутным прав¬
лением регента Филиппа Орлеанского, ознаменовавшимся невиданными еще
даже при французском дворе оргиями, а также грандиозными финансовыми
аферами шотландца Джона Лоу, наводнившего страну не обеспеченными ре¬
альными ценностями бумажными деньгами и вызвавшего самый крупный в
истории Франции XVIII в. банковский крах.
В 1723 г. регент умер, и 13-летний король был объявлен совершеннолет¬
ним. Фактически государством управляли сначала герцог Бурбонский, а затем
в течение 17 лет воспитатель юного короля, кардинал Флери. В 1743 г.
Флери умер, и лишь тогда Людовик XV сам взялся за государственные дела.
38

^Р/минщш шьітн^/няряёал/ітщи-	р
Он оказался пустым и вздорным человеком, перещеголявшим своим распут¬
ством даже Филиппа Орлеанского. Всю государственную политику Людовик XV
свел к одному: выкачивать из страны средства для поддержания роскошной и
праздной жизни двора. Он жил и правил по принципу «После нас — хоть
потоп». Со своими министрами король не ладил и часто их менял. Он завел
особый «черный кабинет», который следил за министрами, вскрывал их част¬
ную переписку и т. п. Даже к иностранным дворам.посылал, он собственных
тайных агентов, которые по его приказу действовали вопреки официальной
линии французского, министерства иностранных дел («секрет короля»).
Впрочем, едва начав править самостоятельно, Людовик XV оказался под
башмаком своей фаворитки, знаменитой маркизы Помпадур (ее предшествен¬
ницами были герцогиня Шатору и другие). С 1745 г. и до своей смерти в
1764 г. именно маркиза Помпадур вершила государственные дела. Она сме¬
щала и назначала министров, генералов, послов. В ее руках были двор, казна,
внешняя политика. Она заставляла короля совершать безумные траты на
праздники и гулянья, на постройку новых дворцов и парков, на пенсии и
подарки своим протеже. На нее писали сатиры и памфлеты. Она жестоко
мстила «пасквилянтам», вплоть до заключения в Бастилию. В Париже лико¬
вали, когда она умерла. Но ее место заняла новая фаворитка, графиня Дю-
барри, не менее разорительная для казны и не менее властолюбивая — яко¬
бинцы в 1793 г. отправили ее на гильотину. «Помпадуры и помпадурши»
превратили королевский двор в «могилу нации», в бездонную пропасть, в
которой исчезали сотни миллионов ливров, собранные в вида налогов с голо¬
дающего народа. К концу своего царствования Людовик XV довел государ¬
ство до грани банкротства, но на все предостережения отвечал: «На мой век
хватит, пусть мой преемник выпутывается как знает».
Крайне неудачной и еще более разорительной для страны, чем туалеты фа¬
вориток короля, оказалась его внешняя политика. Людовик XV вел ряд войн,
диктовавшихся чисто династическими интересами, «войн роскоши», как их
окрестили современники. Первой была война за польское наследство (1733—
1735). Людовик XV был женат на Марии, дочери Станислава Лещинского,
которого Карл XII в 1704 г. сделал польским королем. После победы Негра I
над шведами при Полтаве в 1709 г. Станислав бежал из Польши и проживал
вблизи Версаля. В 1733 г. польский престол вновь оказался вакантным. Ис¬
тратив 3 млн. ливров на подкуп депутатов сейма, кардинал Флери добился
избрания Лещинского польским королем. Но через три недели его сверг другой
претендент на польский престол, саксонский курфюрст Август III, которого
поддерживали Австрия и Россия. Посланный в Польшу французский отряд в
1,5 тыс. человек был взят русскими в плен, а Лещинский бежал в Пруссию.
В ответ французские войска вторглись в австрийские владения в Италии и на
Рейне. По Венскому мирному договору 1735 г. Людовик XV отказался за
39

Часть I
Лещинского от польской короны, но его тесть сохранял титул короля и полу¬
чал в пожизненное владение Лотарингию и графство Бар, которые в дальней¬
шем должны были отойти к Франции. Особым договором Франция обязалась
выплачивать Лещинскому ежегодно субсидию в размере 4,5 млн. ливров.
Еще печальней оказались для Франции итоги войн за австрийское наследство
(1740—1748) , в которой ей пришлось воевать «ради прусского короля». Мосле
смерти императора Карла VI (1740) все земли дома Габсбургов перешли к его
дочери Марии-Терезии. Но ее права оспорили находившиеся в родстве с Габ¬
сбургами государи Баварии, Саксонии и Испании, которых поддержал прусский
король Фридрих II, стремившийся отнять у Австрии Силезию. Франция вста¬
ла на сторону антиавстрийской коалиции, к которой примкнули также Не¬
аполь, Сардиния и Швеция. На сторону Австрии встали Англия и Голландия, а
затем и Россия. В то время как Фридрих II воевал с австрийцами, на плечи
Франции пала вся тяжесть борьбы с Англией и Голландией, причем на первых
порах французам даже везло: они заняли часть голландской территории, а в
Индии отняли у англичан город Мадрас. Но, завладев Силезией, Фридрих II
практически вышел из войны, предоставив Франции продолжать ее против
Англии и Голландии. Людовик XV должен был пойти на бесславный мир со
своими противниками. По Ахенскому мирному договору 1748 г. за Марией-
Терезией были признаны права на австрийский престол, Силезия отдавалась
Пруссии, Испания и Сардиния получали вознаграждения в Италии, Франция
же должна была уйти из занятых ею голландских областей, а в Индии —
возвратить Англии Мадрас.
В годы войны за австрийское наследство государственный долг Франции
возрос еще на 1,2 млрд, ливров; «личная дипломатия» Людовика XV потер¬
пела очередной крупный провал.
Но наиболее тяжело на положении Франции сказалось ее поражение в
Семилетией войне (1756—1763). Это был самый крупный международный
конфликт той эпохи, вызванный как австро-прусской борьбой за гегемонию
в Германии, так и в особенности англо-французским соперничеством на мо¬
рях и в колониях. На этот раз Австрии удалось привлечь на свою сторону не
только Россию, но и своего старого врага Францию. Послом в Париж был
назначен лучший австрийский дипломат Кауниц. Мария-Терезия, гордая дочь
Габсбургов, не погнушалась обратиться с любезным письмом к мадам Помпа¬
дур, назвав ее своей «кузиной». На сторону Пруссии встала Англия, к коали¬
ции Австрии, Франции и России примкнули также Испания, Швеция, кур¬
фюрст саксонский и король польский Август III.
Война была долгой и тяжелой. Войска прусского короля Фридриха II ско¬
вали главные силы Франции в Европе, а Англия громила французов и испан¬
цев на морях и в колониях. Фридрих II одержал ряд крупных побед над
французскими генералами, военные достоинства которых определяла мадам
40

ЦШІ
Глава I
ал,
Помпадур, но был наголову'разбит русскими. Война закончилась мирными
трактатами 1763 г.: Парижским — с Англией и Губертусбургским — между
Пруссией и Австрией, где был сохранен статус-кво. Франция же уступила
англичанам Канаду и левый берег реки Миссисипи, за исключением Нового
Орлеана. Правый берег Миссисипи она отдала Испании и, кроме того, выпла¬
тила ей вознаграждение за уступленную Англии Флориду. Франция потеряла
почти все свои владения в Индии, сохранив там лишь пять городов.
Столь тяжкие потери не могли компенсировать ни присоединение к Фран¬
ции в 1766 г. Лотарингии (после смерти Станислава Лещинского), ни покуп¬
ка (фактически — захват) Корсики у Генуи в 1768 г.
Влияние Франции на международной арене заметно упало. Французский
народ был замучен войнами. Буржуазия и даже часть дворянства негодовали
по поводу жалкой внешней политики короля. Внутриполитическое положе¬
ние в стране обострилось. Народные волнения пошли в гору. Королевская
власть и двор потеряли всякое уважение и стали предметом насмешек. Франция
явію приближалась к революции.
ПРОСВЕТИТЕЛИ
Революции в области социально-экономических отношений предшество¬
вала революция в умах.
XVIII в. — время расцвета во Франции передовой, преимущественно бур-
жуазиой общественно-политической мысли, время огромного подъема в науке,
в литературе, в искусстве. XVIII в. — это «век Просвещения». Выдающиеся
писатели и ученые этой эпохи подвергли резкой всесторонней критике фео¬
дально-абсолютистский строй и феодальное мировоззрение. Французское Про¬
свещение имело своих предшественников. Это были прежде всего передовые
голландские (Гуго Гроций, Б. Спиноза) и английские (Ф. Бэкон, Т. Гоббс,
Дж. Локк) мыслители XVI—XVII вв. Просветители опирались также на до¬
стижения отечественной политической мысли предшествующей эпохи. Уже в
сочинениях Пьера Бейля, Буагильбера, маршала Вобана, архиепископа Фене-
лона и других оппозиционных писателей времен Людовика XIV критикова-
лисъ деспотизм королевской власти, нетерпимость церкви, жестокое угнетение
крестьян, развивались представления о «легальной монархии», связанной законами,
о «естественных правах» человека и даже учение о народном суверенитете.
Мари Франсуа Аруэ (1694-1 778), писавший под псевдонимом
Вольтер1, был подлинным «отиом» и главным представителем Про¬
свещения. Сын парижского нотариуса, получивший образование в
иезуитском коллеже, юный Аруэ отличался вольнодумством и чув-
' Voltaire — анаграмма
из Arouet l.j. (le jeune), где u
принято за v, a j — за i
(Arouetlj — Arovetli —
Voltaire).
41

Часть I
^/eSouwrfjfJf на под.пхжс
Благоларное отечество — великим мужам.
Рисунок неизвестного хуложника
ством собственного достоинства, которые навлекли на него большие неприятности. За эпиг¬
раммы на регента Филиппа Орлеанского он был сначала выслан из Парижа, а затем, в
1717 г., заподозренный- в авторстве обличительной поэмы «Я видел» (которую в действи¬
тельности написал другой), заключен в Бастилию, где просидел около года. По выходе из
Бастилии Аруэ-сын публикует свою первую трагедию «Эдип» (1719), полную выпадов про¬
тив правителей и попов. На ее обложке впервые было поставлено имя Вольтер. Однако
юный автор имел неосторожность объяснить своим друзьям, кто же в действительности
этот «месье де Вольтер». Это вызвало насмешки по его адресу со стороны кавалера де
Рогана, на которые поэт отвечал еше более дерзко. Оскорбленный аристократ приказал
своим лакеям избить зазнавшегося плебея палками, а когда последний послал ему вызов на
дуэль, могущественная родня де Рогана добилась королевского lettre de cachet, на основа¬
нии которого будуший «король философов» был снова посажен в Бастилию (1726). Прав¬
да, из Бастилии Вольтера вскоре выпустили, но под конвоем доставили в Кале, откуда он
отплыл в Англию. В этой стране Вольтер провел около трех лет, изучая ее общественно¬
политический строй, литературу, философию. Пребывание в Англии оказало большое вли¬
яние на формирование его личности. Из юноши-вольнодумца, каких во Франции того вре¬
мени было немало, он превращается в писателя-бориа, поставившего сознательной целью
своей литературной деятельности критику тех зол, от которых страдало его отечество, и
прежде всего — королевского деспотизма и церковного мракобесия. По возвращении из
Англии на родину Вольтер пишет и добивается постановки на сиене своих знаменитых тра¬
гедий «Брут» и «Смерть Уезаря». В «Английских письмах» (1734 г., другое название —
«Философские письма») он решительно отдал предпочтение английским конституционным
порядкам, при которых «у короля руки свободны, чтобы делать добро, и связаны, чтобы
делать зло». В пример французам была поставлена также сравнительная духовная свобо¬
да, которую он наблюдал в Англии. По приговору Парижского парламента эта книга была
сожжена как «противная религии, добрым нравам и уважению к власти».
42

щим шша/н/ijmeрхЛоянт3ші
Глава I
В дальнейшем, когда к Вольтеру пришла слава первоклассного драматурга, поэта, рома¬
ниста, философа, историка, государи пытались подкупить его. В 1744-1747 гг. Людовик XV
приблизил Вольтера к своему двору. Гонимый до того писатель был назначен королевским
историографом и камергером, ему дали солидную пенсию и специальные апартаменты в
Версальском дворце. Всем этим Вольтер был обязан маркизе Помпадур, которой лестно было
окружать себя выдающимися художниками и писателями, обязанными рисовать ее портреты
и сочинять мадригалы в ее честь. Но Вольтер не ужился в Версале, как не ужился он и при
дворе «Северного Соломона» -— прусского короля Фридриха II, где он находился в 1751¬
1753 гг. В 1 755 г. он поселился в Женеве. «Я боюсь монархов и епископов», — так объяснил
он свое прибытие в этот республиканский и протестантский город. Но после того как на
одной из плошадей Женевы по настоянию кальвинистского духовенства был сожжен его «Кан¬
дид», Вольтер предпочел покинуть и Швейцарию. С 1 758 г. и почти до самой своей кончины
Вольтер прожил в своем поместье Ферней, неподалеку от Женевы, но уже на французской
территории. В Париж «фернейский патриарх» (как стали звать Вольтера в старости) вернул¬
ся лишь весной 1778 г., незадолго до смерти. На парижских улицах, в театрах, в Академии
наук ему была оказана восторженная встреча. Но все же Людовик XVI запретил Марии-
Антуанетте появиться на спектакле, на котором присутствовал Вольтер.
Перед смертью Вольтер пожелал исповедаться и причаститься по католическому обряду.
Все же похоронить его пришлось тайно, в аббатстве Сельер в Шампани, за 200 лье от Пари¬
жа. В годы революции прах Вольтера был перенесен в Пантеон — усыпальницу великих лю¬
дей Франции, а на его надгробии сделали надпись: «Поэт, историк, философ, который возве¬
личил человеческий разум и научил его быть свободным».
Во всех своих произведениях, будь то философские романы или повести («Задиг, или
Судьба», «Кандид», «Простодушный»), героические или сатирические поэмы («Генриада»,
«Орлеанская девственница»), трагедии («Заира», «Альзира, или Американцы», «Магомет»),
философские трактаты («Элементы философии Ньютона», «Философский словарь»), исто¬
рические труды («Век Аюдовика XIV», «Опыт о нравах и духе народов») и многие другие,
Вольтер ярко и талантливо обличал несправедливости и пороки современного ему общества.
Главным оружием Вольтера как писателя были смех, сатира —- беспощадная и уничтожаю¬
щая. В этой области Вольтер не знал себе равных.
Он бичевал феодальный строй, сословное неравенство, отстаивал свободу личности, ра¬
венство всех перед законом. Издеваясь над дворянской спесью, он заявлял, что лишь тогда
поверит в божественное право рыцарей, когда увидит, что дворяне рождаются со шпорами
на ногах, а крестьяне с седлами на спинах. Но социальное неравенство Вольтер считал есте¬
ственным и неустранимым. «В нашем несчастном мире, — писал он, — невозможно, чтобы
люди, живя в обществе, не были разделены на два класса: один класс богатых, которые рас¬
поряжаются, другой класс бедных, которые служат». «Нужны люди, не имеющие ничего, кро¬
ме своих рук, — утверждал он. — Они будут свободны продавать свой труд тому, кто за¬
хочет его лучше оплатить. Эта свобода заменит им собственность». На одной из книг Руссо
он пометил: «Вот философия оборванца, который желал бы, чтобы богатые были обобраны
бедными».
К народным массам Вольтер относился с опаской, революцию отвергал и в политике скло¬
нялся к идее «просвещенного абсолютизма». «Абсолютный монарх, желающий блага своим
подданным, может без труда достичь всех своих целей», — утверждал он.
Однако «просвещенный абсолютизм» являлся для Вольтера своего рода «программой-
минимумом». Идеальным политическим строем он считал конституционную монархию. К кон¬
цу жизни надежды Вольтера на то, что во Франции появится «просвещенный монарх», зна¬
чительно потускнели, он все больше склонялся к мысли о том, что его любезному отечеству
43

Часть 1
{fySfkMWfyia mi nogsъеме
придется пройти на пути к свободе через горнило революции, как это случилось в Англии.
«Все, что происходит вокруг меня, — писал он в 1764 г. герцогу де Шовлену, — бросает
зерна революции, которая наступит неминуемо, но я вряд ли буду ее свидетелем... Вспышка
произойдет при первом удобном случае, и тогда начнется страшная сумятица».
Нейтральное место в деятельности Вольтера занимала борьба против предрассудков и
суеверий, связанных с религией. «Сокрушим негодную!» («Ecrasons I'infame!»), — призывал
он, имея в виду католическую церковь. Вольтер неустанно разоблачал ее догматы, ее нетер¬
пимость, ее ханжество, мужественно зашишал жертвы церковников (дела Каласа, Сервенов,
де ла Барра). Но он верил в Верховное существо как творца мира и первопричину его движе¬
ния и считал, что без веры в грозного и доброго судию, который вознаграждает в загробной
жизни всех несчастных и карает всех злых, не может быть ни нравственности, ни морали и
что атеизм губителен для общества. «Если бы бога не было, его следовало бы выдумать, но
вся природа говорит, что он есть», — писал Вольтер.
Шарль Луи ле Монтескье (1689-1755), советник, а затем и президент парламента в Бор¬
до, дебютировавший в 1721 г. книгой «Персидские письма», где в форме переписки несколь¬
ких знатных персов, якобы посетивших Францию, высмеял режим Людовика XIV и нравы
тогдашнего «высшего света». Критикуя феодально-абсолютистские порядки, Монтескье, как
и Вольтер, отвергал революцию и зашишал идею компромисса между дворянством и буржу¬
азией. В своем главном произведении «О духе законов» (1748) Монтескье разработал тео¬
рию конституционной монархии и разделения властей, оказавшую большое влияние на по¬
литическую мысль XVIII—XIX вв. Он различал три формы государства: деспотию, основанную
на страхе; монархию, имеющую своей опорой «принцип чести»; и республику, покоящуюся
на «добродетели». Деспотию осуждал, республику считал возможной только в малых госу¬
дарствах, а идеальноІГформой правления для такой страны, как Франция, ему представля¬
лась конституционная монархия, при строгом разделении властей на исполнительную, зако¬
нодательную и судебную. Монтескье считал, что первая должна принадлежать королю и
назначаемым им министрам, вторая — двухпалатному парламенту, а третья — независимым
и от короля, и от парламента судьям. Эти три власти будут взаимно сдерживать друг друга,
что и гарантирует общество от каких-либо узурпаций. Короля Монтескье наделял правом
veto (запрещения) на решение парламента, а парламент — правом ежегодно вотировать на¬
логи и определять численность армии. Верхняя палата должна представлять дворянство, знать
и состоять из наследственных членов, нижняя палата — избираться населением, но без уча¬
стия неимущих. «Даже при народном правлении, — писал он, — власть не должна находить¬
ся в руках низшего слоя населения».
«Энииклопелисты» — под таким названием вошла в историю группа ученых и литерато¬
ров, сплотившаяся вокруг выдающегося писателя и философа Дени Дидро (1713-1784) и
издававшейся им совместно с математиком д'Аламбером «Энциклопедии наук, искусств и
ремесел».
«Энциклопедия» выходила с 1751 по 1772 г. Издано было 28 томов, из них 11 томов
иллюстраций и гравюр. В 1774-1 776 гг. вышло еше пять дополнительных томов. Сотрудника¬
ми «Энциклопедии» были не только писатели и ученые той эпохи (в том числе и Вольтер), но
также врачи, инженеры, моряки, знатоки военного дела и другие профессионалы. Они при¬
держивались различных философских и политических взглядов. Но душой «Энциклопедии»
была группа философов-материалистов (Дидро, д'Аламбер, Гольбах, Гельвеций и др.), кото¬
рые и определяли ее направление. Дидро считал, что мир материален. Все в мире представ¬
лялось ему лишь формами существования единой, вечной, несотворенной материи, находя-
44

SP/ш/ніщл шіттуме реёал/кнцмѵ
Глава /
шейся в непрерывном движение источником которого является сама же материя. Не было
ни акта сотворения мира, ни первоначального божественного толчка. Сушествование бога
Дидро отрицал, саму идею бога считал плодом человеческого невежества, искусно использу¬
емую тиранами. Ошушение он считал потенциальным свойством материи, на базе которого
и возникло человеческое сознание.
Но, будучи материалистами в объяснении природы (и сводя движение в природе к про¬
стому механическому движению), Дидро и его единомышленники оставались идеалистами в
объяснении общественных явлений. Движушей силой общественного развития они считали
идеи, мнения, а основой прогресса — просвещение, с которым они и связывали свои надеж¬
ды на лучшее будущее. Эниикопедисты стояли за конституционную монархию, хотя и более
«демократическую», чем монархия у Монтескье, и, отвергая революцию, допускали, что если
ничего не будет сделано для облегчения участи народа, то она станет неизбежной. «Несчас¬
тья народов влекут за собой революции», — писал Гольбах. Дидро требовал отмены всех
привилегий и особых прав, присвоенных знати и духовенству, но категорически высказывал¬
ся против «химеры абсолютного равенства». Уравнительные законы, направленные на то,
чтобы воспрепятствовать накоплению богатств путем регулирования наследования и высоких
налогов, Дидро считал вредными для развития торговли и промышленности и несовместимы¬
ми со «свободой».
Среди сотрудников «Энциклопедии» была также группа писателей-экономистов, извест¬
ная под наименованием' физиократов (от греческих слов «физис» — природа, «краотс» —
господство). Главными представителями этой школы были Франсуа Кенэ, придворный врач
Людовика XV, автор известной книги «Экономическая таблица» (1758), и Анн-Робер-Жак
Тюрго, член Парижского парламента, а затем интендант в Лиможе, изложивший свои взгляды
в книге «Размышления о создании и распределении богатств» (1766). Физиократы пыта¬
лись создать теорию общества, основанного на частной собственности и наемном труде,
но они считали, что чистый продукт, т. е. новая ценность, создается только в земледелии,
промышленность представляет собой «мнимое производство», которое лишь меняет фор¬
му продукта, созданного в земледелии. Идеалом для них было «земледельческое общество»,
где земля принадлежит собственникам, хозяйство ведет «производительный класс», т. е.
фермеры, использующие труд наемных рабочих. Торговцев и промышленников (а также их
рабочих) они относили к «бесплодному классу». Это последнее положение отвергал Гурнэ,
утверждавший, что мануфактура является источником богатств в такой же мере, как и
сельское хозяйство. Физиократы требовали полной свободы торговли и частного предпри¬
нимательства, невмешательства государства в экономическую жизнь. Эти требования сжа¬
то формулировались ими в знаменитом изречении: «laisser faire, laisser passer» (т. e. «не
мешайте действовать, не вмешивайтесь»). Они были также сторонниками замены всех ви¬
дов прямого и косвенного обложения населения единым налогом, взимаемым с ренты зем¬
левладельца. Ни фермеры-капиталисты, ни капитал вообше не подлежали с их точки зре¬
ния налоговому обложению.
Физиократы придерживались весьма умеренных политических взглядов. Они ратовали за
«легальный деспотизм», т. е. за самодержавную королевскую власть, соблюдающую законы.
Жан-Жак Руссо (1712-1778), автор широко известных романов «Юлия, или Новая Элои-
за» (1 761) и «Эмиль, или О воспитании» (1762), а также знаменитого политического трактата
«Об общественном договоре» (1762). Руссо, сын женевского часовщика, самоучка, прошед¬
ший очень суровую школу жизни, обличал не только сословное неравенство, но и социаль¬
ное, считая, что одного лишь равенства граждан перед законом недостаточно. Он находил,
что в разумно устроенном обществе не должно быть ни богатых, ни бедных и что оба эти
45

Часть I
ёРеёамыцья ші іьод/ьемя
состояния одинаково гибельны для общественного блага. Руссо был зачинателем нового на¬
правления общественной мысли— эгалитаризма (уравнительства).
Руссо не признавал частную собственность «естественным правом». Он доказывал/ что
на заре своей истории люди не знали ни собственности, ни государства и были действитель¬
но равны, хотя и бессильны против природы. Возникновение частной собственности имело
самые пагубные последствия для человечества.
«Первый, кто, отгородив участок земли, напал на мысль сказать "это мое" и нашел людей,
достаточно простодушных, чтобы поверить ему, был подлинным основателем гражданского
общества, — писал Руссо. — От скольких преступлений, войн, убийств, от скольких бед и
ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы
своим ближним: "Остерегайтесь слушать этого обманщика, вы погибли, если забудете, что
плоды принадлежат всем, а земля никому"».
Но, признавая частную собственность злом, Руссо считал, что она слишком прочно вош¬
ла в общественную жизнь и что возврат к «естественному состоянию» уже невозможен.
Он считал частную собственность незыблемой основой общественного порядка, а задачу
государства видел в том, чтобы предупреждать чрезмерное накопление богатств у одних и
обнищание других. «Ни один гражданин не должен быть настолько богат, чтобы быть в
состоянии купить другого, и ни один — настолько беден, чтобы быть вынужденным прода¬
вать себя», — писал он. Но допустимыми методами уравнения крайностей имущественно¬
го неравенства он полагал лишь дробление наследства между всеми родственниками по¬
койного, обложение налогами соответственно состоянию, введение законов против роско¬
ши, а также воспитание детей в духе презрения к богатству. «Божественному праву» королей
Руссо противопоставил идею народного суверенитета. Он отвергал теорию Монтескье о
независимости друг от друга законодательной и исполнительной власти. Верховная власть
у него целиком и полностью отождествляется с законодательной властью, избираемой на¬
родом, причем народу принадлежит и право утверждения законов, принимаемых законо¬
дателями. Политическими правами должны обладать все граждане, независимо от их иму¬
щественного положения.
Взгляд на рабочих и других простых людей, как на менее достойных уважения, Руссо
считал ложньм и низким. Анализируя политическую историю Англии, Руссо приходит к вы¬
воду, что избрание депутатов народом еще не гарантирует народных прав. Он обращает
внимание на то, что депутаты английского парламента не считаются с волей народа, наруша¬
ют свои предвыборные обещания. «Английский народ считает себя свободным; он горько
ошибается; он свободен только во время выборов членов парлтамента; как только они выб¬
раны, он становится рабом, он ничто», — пишет Руссо.
Парламентаризму Руссо противопоставляет «прямую демократию» — строй, когда народ
города-государства вроде древних Афин весь собирается на площади и решает государствен¬
ные дела, поручая исполнение принятых решений избранным и контролируемым им магист¬
ратам. Но такая форма правления возможна лишь в небольших государствах. Кроме того,
она предполагает добрые нравы и отсутствие чрезмерного имущественного неравенства. «Если
бы существовал народ, состоящий из богов, то он управлялся бы демократически. Такое со¬
вершенное правительство не годится для людей» — читаем мы у Руссо.
Руссо, как и Вольтер, призывал не к революции, а к реформам, к улучшению нравов. Но
полная неспособность современных ему европейских монархий предпринять что-либо для
собственного обновления порождала и у него, как и у Вольтера, убеждение в неизбежности
революции, которого он отнюдь не скрывал. «Я не считаю возможным, чтобы великие евро¬
пейские монархии просуществовали еще долго, — писал он в «Эмиле». — Мы приближаемся
к состоянию кризиса и к веку революций».
46

фРрани.іш шта/н/іу/не ^мРѵлхчііиі	рл ава j
И современники революции, и последующие поколения очень высоко оценивали роль
Руссо в ее идейной подготовке. Вспомним хотя бы посвященные ему строки Байрона:
Он оларен был Пифии глаголом,
Им в целом мире был пожар зажжен
Он революцией грозил престолам,
Во Франции, убитой произволом,
Он пошатнул монархию и трон.
Аббат Габриель Мабли (1 709^1 785), автор таких произведений, как «О правах и обязан¬
ностях гражданина); (1758 г., опубликовано в 1789 г.), «Сомнения о естественном порядке
политических обществ» (1 768), «О законодательстве» (1 776), «Заметки по истории Фран¬
ции» (три тома, 1 765-1 788) и др. \ был почти так же популярен, как
Руссо. Теоретически Мабли отдавал предпочтение республике и ком¬
мунизму, но практически выступал за конституционную монархию с
очень урезанными полномочиями короля и за уравнительные меро¬
приятия в духе Руссо: ограничения торговли, законы против роскоши,
дробление имущества при наследовании. Он не считал революцию
неизбежной в современной ему Франции, но «гражданская война, —
писал он, —является благом, когда общество без помощи этой опера¬
ции подвергается риску погибнутьют деспотизма». Он призывал Па¬
рижский парламент потребовать созыва Генеральных штатов, кото¬
рые могут преобразовать себя в Национальное собрание и выработать
конституцию.
Мабли теоретически допускал, что все люди должны иметь равные
права, но испытывал определенные опасения перед неимущими, по¬
лагая, что те, кто.живет за счет заработной платы, духовно приниже¬
ны своей зависимостью. Закон должен видеть в них некий «род граждан», но они не должны
участвовать в народных собраниях политического характера. В эти собрания можно допус¬
кать лишь тех, кто чем-нибудь владеет. Именно Мабли дал теоретические аргументы тем
деятелям Учредительного собрания, которые разделили граждан на категории «активных» и
«пассивных».	.	1
Мабли стоял на самом левом крыле буржуазной политической мысли, способствуя за¬
рождению коммунистических идей. Это же нужно сказать и о Дидро, который, будучи убеж¬
денным сторонником частной собственности и системы наемного труда, создал вместе с тем
одну из наиболее ярких коммунистических утопий XVIII в.—■ «Добавление к путешествию
Бугенвиля» (1772), где якобы от имени этого известного французского мореплавателя вос¬
хвалял нравы и обычаи таитян, не знавших понятий «моего» и «твоего».
Жан Мелье (1664-1 729), скромный сельский священник из Шампани, при своей жизни
ничего не публиковал. Но перед смертью он разослал судебной администрации Сен-Менегу,
генеральному викарию в Реймсе и канцлеру Франции Шовлену три экземпляра рукописи
своего «Завещания», где были изложены его атеистические и коммунистические взгляды.
С какого-то из них стали делать списки и распространять по рукам. Один из таких списков
попал к Вольтеру, который нашел рукопись «слишком бунтовшической», но все же опублико¬
вал в 1 762 г. извлечения из нее под названием «Избранные мнения Жана Мелье, адресован¬
ные его прихожанам». Полностью «Завещание» было опубликовано лишь в 1 864 г. в Амстер¬
даме по случайно найденному у букиниста списку. Антирелигиозные высказывания Жана
1 В книгах «Заметки
по истории греков» (1749)
и «Заметки по истории
римлян» (1 751) Мабли дал
яркое, но, разумеется,
идеализированное описание
античной демократии, что
являлось формой критики
деспотических порядков
в современном ему мире.
Эти книги закрепили
традицию обращаться
для обоснования
и пропаганды вполне
современных социальных
и политических идей
к образам и преданиям
классической древности.

Часть I
5Ре&кммщя ни туръсмье
Мелье (приведенные в публикации Вольтера) были широко известны в XVIII в. Когда в конце
1793 г. во Франции началась так называемая «дехристианизация», то по предложению Кло-
отса Конвент постановил соорудить в Храме разума статую Жана Мелье «как первого из
священников, отказавшегося от религиозных заблуждений».
Жан Мелье призывал народ взяться за вилы и топоры, но предупреждал, что если ему и
удастся свергнуть гнет дворян, церкви и королей, то он еше не добьется своего действитель¬
ного освобождения. Главный источник всех общественных зол этот кюре видел в частной
собственности на землю и ее плоды. «Вы будете жалкими и несчастными, вы и ваши потом¬
ки, — обращался он к народу, — пока вы в ущерб общему благу будете норовить присваи¬
вать каждый себе порознь все то, чем следует владеть сообща, и пока вы не пожелаете обра¬
тить все в обшее достояние в каждом приходе, чтобы всем на общих основаниях пользоваться
благами земли и плодами трудов ваших».
Идеальный строй Мелье представлял себе как совокупности самодовлеющих обшин-при-
ходов, где люди сообща обрабатывают землю и пользуются плодами своего труда на основах
строгого равенства.
Имя Морелли — одно из самых загадочных в истории французского Просвещения. Это¬
му автору принадлежат (или приписываются ему) несколько книг, из которых наиболее
известны «Героическая поэма» —утопия «Базилиада» (1753) и научно-политические тракта¬
ты «Государь» (два тома, 1 751 г.) и «Кодекс природы, или Истинный дух ее законов» (1755).
Однако о самом авторе этих произведений ничего не известно: ни положения в обществе,
ни даты рождения или смерти. Не исключено, что это псевдоним, но попытки раскрыть его
не дали никаких результатов. В 1772-1773 гг. «Кодекс природы» был включен в состав
двух зарубежных изданий сочинений Дидро — амстердамского и лондонского. Сам Дидро
не принимал участит? в подготовке этих изданий, но не счел нужным опровергнуть свое
авторство «Кодекса». Бабёф еше на Вандомском процессе 1 797 г. ссылался в своей защи¬
тительной речи на Дидро как на автора «Кодекса природы» и учителя коммунизма.
Морелли считал коммунизм единственным строем, соответствующим «кодексу природы»,
т. е. естественным природным свойствам человека. Существующий строй, по Морелли, нера¬
зумен и возник в результате ошибок и заблуждений законодателей, установивших, вопреки
законам природы, частную собственность на землю и продукты труда. Но как недостаток
разумного понимания обусловил ошибки законодателей, давших простор «частному интере¬
су», который он объявляет «всеобщей чумой», так успехи разума и просвещения дадут воз¬
можность исправить эти ошибки и возродить «золотой век» человечества, но уже на более
высоком уровне развития. Коммунистическая теория Морелли носила сугубо мирный, про¬
светительский характер. Свои надежды на лучшее будущее Морелли связывал не с револю¬
цией, как Жан Мелье, а исключительно с успехами просвещения, улучшением нравов.
Ретиф лела Бретонн, сын крестьянина, многие годы работавший наборщиком в типогра¬
фии, говорил в своем романе «Развращенный крестьянин» (1775) устами одного из персона¬
жей: «Мы сделаем собственниками всех тех, кто обрабатывает землю для себя, и этим осчаст¬
ливим народы... Мы будем стремиться уменьшить все огромные состояния и увеличить
состояния крестьян, превращая их постепенно в собственников... Мы установим значитель¬
ный налог на все, что является роскошью».
Через шесть лет он опубликовал роман-утопию «Южное открытие», в котором описывал
идеальный общественный строй, существующий у неких мегапатагониев, обитающих в Юж¬
ном полушарии. У этого народа существует лишь один закон: «Все должно быть общим меж¬
ду равными, каждый должен работать на обшее благо». Общественный строй мегапатагон-
48

шігілл(/у/нере/чм/юціиь	рлава [
иев — общинный коммунизм. Каждые сто семейств образуют обшину, проживающую в од¬
ном огромном здании, в котором имеются как жилые помещения для отдельных семейств,
так и общие залы для трапез, развлечений и пр.
В 1 782 г. вышла в свет новая книга Ретифа де ла Бретонна «Андрограф», в которой
содержался план переустройства жизни уже европейских наций на началах общинного
коммунизма.
Еше в 1788 г. Ретиф закончил разработку плана всеобщего уравнительного передела зем¬
ли, который он опубликовал в своей книге «Тесмограф», вышедшей в свет уже в конце 1 789 г.
Этим планом предусматривалось полностью ликвидировать церковное землевладение и край¬
не ограничить дворянское землевладение (от 100 до 800 арпанов на семью). Зато все ротю-
рье (разночинцы) должны были получить наделы в размере либо 18, либо 36, либо 72 арпа¬
нов на семью (в зависимости от того, является ли земля хорошей, среднего качества или
плохой) и стать собственниками. Через каждые 50 лет вся земля должна была пускаться в
новый передел.
Передовая общественно-политическая мысль достигла во Франции
XVIII в. большой зрелости. Просветители, как видим, не только камня на
камне не оставили от доктрин и догм, освящавших существующие фео-
далы-ю-абсолютистские порядки, но и разработали целый ряд социально¬
политических программ, послуживших в буквальном смысле этого слова
«руководством к действию» для различных общественных слоев и групп в
эпоху революции.
Новые представления о мире, об обществе, новые духовные ценности, выра¬
ботанные Просвещением, не были уделом лишь «образованных», но все больше
проникали и в массовое народное сознание. Известный немецкий ученый и
друг Французской революции Георг Форстер, оказавшийся в 1793 г. в Париже,
не без изумления писал: «Вечером в народных обществах и на
^	„	1 Если в конце XVII в. лишь
собраниях секций водоносы, сапожники, ломовики выступают с около 30 % франиузов
речами ПО ПОВОДУ текущих дел И мероприятий. И говорят ОНИ С мужчин могли написать свое
„	‘	имя, то к концу XVIII в.
такой ЯСНОСТЬЮ и ТОЧНОСТЬЮ выражения, которые свидетельству- грамотность среди мужчин
ЮТ О ПОЛНОМ освоении ИМИ ведущих принципов И идей»1.	достигала уже почти '30 %.
* * *
«Век просвещения» ознаменовался также бурным развитием естествен¬
ных наук, которые все больше испытывали на себе влияние передовых фи¬
лософских идей и все теснее смыкались с практикой, с жизнью.
Жорж Бюффон, директор Ботанического сада в Париже, противопоставил библейским
легендам о сотворении мира теорию естественно-исторического развития земного шара, его
поверхности, растительного и животного мира, изложенную в его подвергшихся яростным
нападкам церковников книгах «Теория Земли» (1749), «Эпохи природы» (1 778) и особенно в
49

Часть I
ЗРеёамсіщя ші ѵшр/ъалье
знаменитой «Естественной истории» (36 томов, 1749-1788 гг., написанной при участии вра¬
ча Лобантона, законченной в 1804 г. Ласепелом).
Антуан Лавуазье, выдающийся ученый-химик, член, а затем и президент Парижской Ака¬
демии наук (но одновременно финансовый делен, член Компании откупов), совершил под¬
линный переворот в этой науке, опровергнув ошибочную теорию флогистона, согласно ко¬
торой все горючие вещества, а также металлы содержат в себе особое начало горючести —
флогистон, выделяющийся из них при горении или обжигании. Поставив многочисленные
опыты, Лавуазье доказал, что при сжигании угля и других горючих веществ и при обжигании
металлов происходит присоединение к этим веществам «жизненного воздуха», т. е. кислоро¬
да. Истолковав явления горючести и обжигания как процессы соединения вещества с кисло¬
родом, Лавуазье, по словам Ф. Энгельса, «впервые поставил на ноги всю химию, которая в
своей флогистонной форме стояла на голове»1. Он же совместно с
1 марке к., Энгельс ф. соч.	Бертолле, Гитон де Морво и А. Фуркруа разработал новую химичес-
' ' ' ‘	кую номенклатуру, заменив унаследованные еще от алхимии и под¬
.	час весьма фантастические наименования химических соединений ра¬
циональными понятиями («кислород», «водород» и т. п.). Своим знаменитым «Элементар¬
ным трактатом по химии» (1789) Лавуазье завершил коренное преобразование химии, все
более становившейся подлинной наукой.
Жозеф Лагранж, выдающийся математик и механик, член Парижской Академии наук,
автор классического труда «Аналитическая механика» (1 788), разработал новые математи¬
ческие методы и успешно применял их к решению многих проблем физики, астрономии и
других наук.
Выход в практику получали и исследования других ученых. Так, химик
К. Бертолле предложил в 1785 г. способ беления тканей хлором, получивший
широкое распространение. Н. Леблан разработал в 1787—1789 гг. промыш¬
ленный способ получения соды ив.поваренной соли, который продержался в
содовом производстве до 60-х гг. XIX в. Н. Кюньо построил около 1770 г.
«паровую повозку», которой дивились современники.. Механик Ж. Вокансон
(ум. в 1782 г.) соорудил механический шелкоткацкий станок, оказавшийся
несовершенным, но послуживший прототипом ткацкого станка Жаккара
(1808). Более удачливыми оказались братья Жозеф и Этьени Монгольфье,
поднявшиеся в 1783 г. па воздушном шаре, наполненном горячим дымом. Их
современник Жак Шарль стал наполнять такой шар водородом, сделав его
более практичным.
Франция шла к революции не только в области .социально-политических
отношений, но и к научно-технической революции.
50

Sfofiauti імі паттушъ^еёалюцмі
Глава /
РЕФОРМЫ ТЮРГО И НЁККЕРА
В мае 1774 г. умер Людовик XV, и на престол вступил его внук Людовик XVI,
которому не было еще и двадцати лег. От нового короля ждали реформ.
И действительно, юный король склонялся на первых порах и к экономии
государственных средств, и к реформам. Он отказался от 24 млн. ливров,
поднесенных ему по обычаю при вступлении на престол. Были сосланы в
свой поместья графиня Дюбарри, канцлер Мопу и другие одиозные фигуры.
На пост генерального контролера финансов был назначен бывший лиможс¬
кий интендант и крупный ученый-экономист Апн-Робер-Жак Тюрго, пред¬
ставивший королю целую программу реформ. В планы Тюрго входили и
ликвидация налоговых льгот для привилегированных, и отмена феодальных
прав дворянства и церкви, и введение общинного, окружного и провинциаль¬
ного самоуправления, и многое другое.
Но король оказался человеком бесхарактерным, нерешительным, легко
поддающимся влиянию. Его можно было склонить к реформам, но еще лег¬
че — отговорить от них. Он постоянно метался от реформ к реакции и
снова к реформам, чтобы в конце концов оставить все по-старому.
Первая из реформ Тюрго коснулась хлебной торговли, которая с давних
пор подвергалась самой жесткой регламентации. Покупать зерно на дому у
фермеров или сеньёров было разрешено лишь парижским купцам. Земледе¬
лец мог хранить снятый урожай не более двух лет, а по истечении этого срока
обязан был вывозить его на рынок. Местные власти могли обязать земле-
Плошаль
Люловика XV*
АО революции.
Вил из лвориа
Тюильри. Картина
неизвестного
хуложника
* После падения
монархии была
переименована
в плошадь Революции.
Нынешнее название-
плошадь Согласия.
51

ь i	0*е$(шо1Ц1Я на nofj/w. iie
дельца вывести свой урожай на рынок и раньше этого срока. Заниматься
хлеботорговлей могли лишь те лица, которые получали на это специальное
разрешение от властей. Все это имело целью обеспечить рынки зерном и
мукой и гем предотвратить голодные волнения. Казна вкладывала крупные
суммы в торговлю хлебом, заключая контракты с купцами или компаниями, и
почти всегда неся на этом убытки. Эта система порождала массу злоупотреб¬
лений.
Тюрго, убежденный сторонник принципа «не мешать, позволять», подго¬
товил сентябрьский эдикт 1774 г., которым отменялись все регламенты и
ограничения хлебной торговли и провозглашалась ее полная свобода. Зем¬
ледельцы могли продавать свой хлеб где и когда им угодно и кому угодно.
Разумеется, Тюрго понимал, что отказ от административного регулирова¬
ния хлебной торговли может повлечь за собой повышение цен на хлеб. Но
он сознательно шел на это, т. к. считал политику низких цен на хлеб
ошибочной.
К несчастью для министра-реформатора, урожай 1774 г. оказался плохим,
и цены на хлеб, даже независимо от отмены прежнего порядка хлеботоргов¬
ли, стали быстро расти. Если в мае 1774 г. печеный хлеб в Париже продавал¬
ся по цене 2 су за фунт, то в мае 1775 г. — уже свыше 3 су за фунт. Этого
оказалось достаточно, чтобы вызвать широкое народное движение против
дороговизнъьи спекуляции, известное как «мучная война». Оно началось 18 ап¬
реля 1775 г. в Дижоне, затем перекинулось в бассейн Сены и Уазы, докатив¬
шись 2—4 мая до Версаля и Парижа, где оно достигло своей кульминации.
Случалось, что толпы ремесленников, бедных крестьян, включая и женщин,
топили баржи с зерном на Сене и Уазе, жгли хлебные склады... Но в боль¬
шинстве случаев зерно и муку не уничтожали, а либо забирали их себе без¬
возмездно, либо заставляли торговцев продавать их по «справедливой цене».
2 мая толпы голодных появились в Версале и исторгли у короля слезы и
обещание установить цену на хлеб в 2 су за фунт. 3—4 мая толпы врыва¬
лись в парижские булочные, заставляя отпускать хлеб но 2 су за фунт и
громя те лавки, хозяева которых не соглашались на это. На подавление
этого движения было брошено до 25 тыс. солдат, войска заняли все дороги,
ведущие в Париж. На рынках и у булочных были выставлены усиленные
караулы. Только в Париже были арестованы сотни человек.
При дворе воцарилась растерянность. Реформаторский пыл молодого ко¬
роля заметно поутас. Подняли голову враги Тюрго. В том же 1775 г. обосно¬
вавшийся в Париже (и весьма преуспевший в своих финансовых операци¬
ях) женевский банкир и экономист-теоретик Ж. Неккер опубликовал брошюру,
в которой доказывал ошибочность политики свободной торговли хлебом. В фев¬
рале 1776 г. Тюрго уговорил короля подписать еще шесть эдиктов о рефор¬
мах. Одним из них отменялась дорожная барщина, которую несли только
52

с9*^имщил шішін/y/iwр,еёал)ои}шь	^
крестьяне. Она заменялась дорожным налогом на все слои населения. Другой
из этих декретов объявлял о ликвидации цехов и предоставлял каждому
право заниматься каким угодно промыслом (кроме ремесла парикмахеров,
аптекарей, ювелиров и типографщиков).
Еще раньше Тюрго подал королю мемуары о веротерпимости, рекомен¬
дуя ему предоставить каждому своему подданному исповедовать ту рели¬
гию, которую он считает истинной, чем переполошил не только придвор¬
ную знать, но и церковь. Да и цеховые мастера вовсе не желали отказываться
от своих привилегий. Парижский парламент отказался внести в свои ре¬
гистры королевские указы о реформах, и Людовику XVI пришлось устроить
ІЦ сіе justice (заседание с присутствием короля), чтобы принудить его к
этому. Но некоторые провинциальные парламенты так и не зарегистриро¬
вали эти указы. А выпущенную в 1776 г. другом Тюрго Бонсерфом брошю¬
ру «О неудобстве феодальных прав» Парижский парламент приговорил к
сожжению рукой палача. Брат короля граф Прованский, будущий Людо¬
вик XVIII, написал памфлет против Тюрго. «Идеи господина Тюрго опас¬
ны, и их новизна требует отпора», — пометил и сам король на одной из
записок Тюрго.
В мае 1776 г. Тюрго, не пробыв и двух лет у власти, получил отставку, а
все его реформы были либо прямо отменены, либо преданы забвению. Паде¬
ние министра-реформатора вызвало тревогу в либерально-буржуазных кру¬
гах, возлагавших на него большие надежды. Парижские банкиры отказыва¬
лись предоставлять новые займы королю. Это заставило его призвать к власти
Неккера, имевшего также репутацию сторонника реформ, но поскольку Нек¬
кер был иностранцем и протестантом, он не мог занять во Франции пост
министра и был назначен сначала директором казначейства (октябрь 1776 г.),
а затем генеральным директором финансов (июнь 1777 г.). Фактически Неккер
выполнял около четырех лет функции генерального контролера финансов,
хотя формально эту должность занимало другое лицо.
Неккеру удалось навести извёстный порядок в финансовом ведомстве. Он
сократил расходы на содержание двора и заключил ряд новых займов. Ему
удалось убедить короля подписать эдикт об освобождении сервов на коро¬
левских землях (1779). Однако освободить сервов на церковных землях
король не решился. Неккер уговорил короля приступить такясе к админист¬
ративной реформе: в Берри и Верхней Гиени были созданы провинциальные
собрания, в которых половина мест принадлежала третьему сословию. Но
попытки создать такие собрания еще в двух-трех провинциях натолкнулись
на сопротивление привилегированных, и король не поддержал предложений
Неккера, направленных на то, чтобы сломить это сопротивление. Желая вну¬
шить доверие кредиторам к государственным финансам, Неккер, с разреше¬
ния короля, опубликовал отчет о состоянии финансов. И хотя этот отчет
53

Часть [
£Рс$ол40*(,((Л на 7шд/ъе.м£
Аофин Люловик. Бюст работы Аессена
Люловик XVI
в 1786 г.
Картина
неизвестного
хуложника
Портрет Неккера.
Картина Аюплесси
54

MHujut штаѣуш fieSa iWiutu
Глава /
Мария-Антуанетта с летьми, Картина Виже-Лебрен
55

Часть /
9Реё(кл/)оа}(Ш им ruxjf/ъеже
скрывал наличие большого дефицита в бюджете, он все же пролил извест¬
ный свет на траты двора. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать скан¬
дал и падение Неккера в мае 1781 г.
Политика частичных, половинчатых реформ, с которой начиналось новое
царствование, была надолго оставлена. Король на все махнул рукой. Он
целыми днями пропадал на охоте или в полюбившейся ему мастерской слеса¬
ря Гамена, выделывая незатейливые замки и ключи. Все большее влияние на
короля приобретала легкомысленная и расточительная королева Мария-Ан¬
туанетта, дочь австрийской императрицы Марии-Терезии, которую в народе
окрестили «мадам Дефицит». Она любила развлечения. Празднества и балы
следовали одни за другими. Королева и слушать не хотела ни о какой «эконо¬
мии», о чем ей иногда робко напоминал ее супруг. По ее прихоти перестроили
дворец в Трианоне, затеяли перепланировку Версальского парка. На покуп¬
ку для королевы замка в Сен-Клу, где она пожелала выращивать цветы, было
затрачено 6 млн. ливров. Король также постепенно приучался сорить день¬
гами. Понравился ему охотничий замок в Рамбуйе, и замок был куплен, хотя
это обошлось казне в 10 млн. ливров. Веселой придворной жизни предава¬
лись и братья короля, граф Прованский и граф д’Артуа. Главным пороком
нового двора стала карточная игра. В Версале или в Трианоне играли азарт¬
но, по-крупному, проигрывая за ночь целые состояния. Граф д’Артуа (буду¬
щий Карл^С) наделал долгов на 23 млн. ливров. Долги были покрыты за
счет казны, как и долги графа Прованского.
Новые управляющие королевскими финансами, сменявшие друг друга после
Неккера, — все до единого посредственные администраторы, старавшиеся
угодить и королеве, и братьям короля и не забывавшие о собственном карма¬
не, — быстро довели страну до острейшего в ее истории финансового кризи¬
са. Этому способствовала и новая война с Англией.
В 1775 г. в североамериканских колониях Англии началась войгіа за
независимость. Для французской монархии представился подходящий слу¬
чай взять хотя бы частичный реванш за свое поражение в Семилетней
войне. Но королю было не совсем удобно принять сторону «мятежников»,
какими являлись для него американские колонисты. Поэтому помощь ока¬
зывалась негласно. Посредником выступил уже приобретавший шумную
известность драматург Пьер Бомарше, «Севильский цирюльник» которого,
полный язвительных выпадов против дворян и попов, только что с боль¬
шим успехом был поставлен на сцене (1775). Одновременно Бомарше
являлся весьма предприимчивым финансистом. Он учредил фиісгивный
торговый дом «Родриго Горталес и К°» и, получая тайные субсидии от фран¬
цузского и испанского правительств, организовал переброску в Северную
Америку транспортов с мушкетами, пушками, порохом и обмундированием
для войск повстанцев.
56

<*Рра/нлц.ья шімжу/ме^іеёолмщіш
Глава I
После принятия «Декларации независимости» (4 июля 1776 г.) и фор¬
мального отделения североамериканских колоний от Англии в Париж при¬
был официальный представитель молодой заокеанской республики, знамени¬
тый ученый Бенджамин Франклин, которому тут был оказан восторженный
прием. Правда, король не дал ему официальной аудиенции, но с графом
Верженном, тогдашним французским министром иностранных дел, у Франк¬
лина установились самые тесные отношения.
Передовая французская общественность горячо сочувствовала освободи¬
тельной борьбе американского народа. Молодой маркиз Мари Жан де Ла-
файет, лейтенант французской службы, снарядил на собственный счет ко¬
рабль «Победа» и отплыл на нем в 1777 г. вместе с другими офицерами-
добровольцами в Северную Америку вопреки запрету короля. Лафайету вскоре
было присвоено звание генерала американской армии.
В феврале 1778 г. между Францией и республикой США были заключены
союзный и торговый договоры, и Франция открыто вступила в войну с Анг¬
лией. В Северную Америку были отправлены регулярные французские вой¬
ска и эскадра, сыгравшие крупную роль в окончательном разгроме англичан.
По Версальскому мирному договору 1783 г. Англия признала независимость
США и пошла на некоторые мелкие уступки Франции в колониальных воп¬
росах. Но вернуть Канаду и другие утраченные в 1763 г. территории Фран¬
ция не смогла. А между тем участие в войне стоило ей 2 млрд, ливров.
Но война в Северной Америке имела для французской монархии и иные
последствия. Пример североамериканцев, установивших у себя республику,
воодушевил всех тех, кто в самой Франции боролся за свободу. Резко усили¬
лась критика дворянства, церкви, двора. Для общественных настроений тех
лет характерен шумный успех новой комедии Бомарше «Свадьба Фигаро»
(1784), в которой убожеству и бездарности аристократа, графа Альмавивы,
«давшему себе единственный труд — родиться», противопоставлены ум, энер¬
гия, изобретательность Фигаро, человека из народа. Цензура запретила эту
пьесу, представлявшую собой смелую и бичующую сатиру на дворянскую
касту. Людовик XVI поклялся, что в его царствование «Свадьба Фигаро» не
будет играться. Но королева все же добилась постановки на сцене Фран¬
цузского театра этой веселой комедии, не задумываясь о ее политическом
смысле.
А знаменитая картина Жака-Луи Давида «Клятва Горациев» (1784) хотя
и была написана в соответствии с канонами господствовавшего тогда в ис¬
кусстве классицизма на античный сюжет, но прозвучала уже прямым рево¬
люционным призывом, обращенным к современникам.
Вскоре разразилось громкое «дело об ожерелье». Кардинал Роган, епис¬
коп Страсбургский, искан способа добиться милости у королевы. Одна аван¬
тюристка, графиня Ламотт, дала ему совет: подарить королеве страшно до-
57

Часть I
(?Ре$олтщт на пюд/ьеліе
pome ожерелье, выставленное в лавке двух известных парижских ювелиров
и сводившее с ума всех столичных модниц. Ожерелье было взято у ювели¬
ров под поручительство кардинала и вручено графине Ламотт для передачи
королеве. В Версальском парке, при луне,-Ротану было устроено свидание с
женщиной, которую он принял за королеву. Но королева не надевала оже¬
релья, а Роган не получал ожидаемой им министерской должности, ибо стал
жертвой обмана. Ожерелье было увезено в Англию и там продано. Когда
ювелиры потребовали деньги, обман вскрылся. Епископ был арестован пря¬
мо в Версале и предан суду вместе с графиней Ламотт. Суд оправдал Рогана,
а графиню приговорили к пожизненному заключению, но она бежала из
тюрьмы и затем распространяла слухи, весьма оскорбительные для королевы.
Неудача реформ Тюрго и Неккера, растущая расточительность двора и
стремительное падение авторитета королевской семьи приблизили револю¬
ционный взрыв, который стал совершенно неизбежен. «Танцуйте, господа,
танцуйте, скоро вы все полетите кувырком», — мрачно шутил граф Мирабо¬
отец.
А вот какими словами заключил черновой набросок трактата о королев¬
ской власти молодой лейтенант артиллерии Буонапарте, томившийся в одном
из провинциальных гарнизонов: «Осталось слишком мало королей, которые
не заслуживают быть низложенными».

ГЛАВА II
НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ
Все изменилоея. Ты видел вихрь бури,
Падение всего, союз ty. wa и фурий,
Свободой грозною воздвигнутый закон,
Под гильотиною Версаль и Трианон,
Я мрачным, ужасом. смененные забавы.
Преобразился мир при громах новой славы...
А. С. Пушкин
НАЗРЕВАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОГО КРИЗИСА
Жизнь дорожала; стремясь повысить доходы, дворяне усиливали поборы
с крестьян, восстанавливали давно забытые, но формально еще не отменен¬
ные крестьянские повинности, захватывали пустующие земли и сдавали их
крестьянам на условиях краткосрочной аренды и т. п.
Естественно, что это наступление сеньёров наталкивалось на растущее
сопротивление крестьянства. Французскую деревню захлестнул поток су¬
дебных конфликтов. Процессы с сеньёрами крестьяне, как правило, проиг¬
рывали, но это только усиливало их недовольство.
В 1782 г. в районе Севеннских гор вспыхнуло восстание «вооруженных
масок», или «маскаратов», охватившее также Жеводан игорное Виваре. От¬
ряды «маскаратов» громили помещения судов и нотариусов, жгли судебные
бумаги. Восстание было подавлено, многие из его участников приговорены к
повешению и даже к колесованию, сосланы на галеры. Однако подавленные
в одном месте, крестьянские восстания вспыхивали в других.
В 80-е гг. продолжалось повышение цен на хлеб и другие продукты,
начавшееся еще в .предшествовавшее десятилетие. Голодные волнения и бунты,
подобные «мучной войне» 1775 г., вспыхивали все чаще. В 1777 г. они проис¬
ходили в Лангедоке и в Керси, в 1782 г. — в Лавале и Пуатье, в 1784 г. —
в женералитэ Руана и т. д. Преобладающей формой борьбы была «народная
таксация». Торговцев заставляли продавать зерно или муку «по честной цене»,
не выше определенного уровня, жестоко расправляясь с теми, кто отказы¬
вался это делать.
В предреволюционные годы Францию поразил ряд стихийных бедствий.
Засуха 1785 г. вызвала фуражный голод. В 1787 г. наблюдался недород
шелковых коконов как во Франции, так и в итальянских государствах. 25 тыс.
59

Часть I
Ре$оллоцил па подръеже
лионских ткачей остались без работы. Сильнейший град в июле 1788 г. по¬
бил урожай зерновых во многих провинциях. Суровая зима 1788/89 г. погу¬
била многие виноградники и часть урожая огородных культур. Цены на
продовольствие еще более подскочили. Снабжение рынков хлебом и другими
продуктами резко ухудшилось.
В довершение всего начался торгово-промышленный кризис, толчком к
которому послужил англо-французский торговый договор 1786 г. По этому
договору обе стороны значительно понизили таможенные пошлины на това¬
ры из другой страны. Договор был выгоден тем французским купцам, кото¬
рые вывозили в Англию предметы роскоши, вина, водки. Но он же оказался
убийственным для французского хлопчатобумажного и шерстяного произ¬
водства, которые не могли выдержать конкуренции более дешевых английс¬
ких товаров. Сокращение производства началось с осени 1787 г. и продол¬
жалось до конца 1788 г. Только в городах Амьене и Абвиле без работы
остались 36 тыс. прядильщиков и ткачей. Наполовину сократилось полотня¬
ное производство в Шампани. В Каркассоне и его окрестностях в конце
1788 г. насчитывалось 30 тыс. безработных. Кривая народных волнений
круто пошла вверх.
Нужда и бедствия угнетенных классов обострились сверх обычной меры.
Общественные «низы» больше не хотели жить по-старому. Вместе с тем и
правящие «верхи» уже не могли дальше по-старому управлять. Налицо был
глубокий кризис, вызвавший своего рода «трещину», в которую и прорвались
всеобщее недовольство и возмущение.
Этой «трещиной» послужил тот конфликт между монархией и привиле¬
гированными, который А. Матьсз назвал «возмущением дворян». Положение
королевских финансов становилось все более критическим. Государствен¬
ный долг, составлявший в 1774 г. 1,5 млрд, ливров, возрос к 1788 г. до
4,5 млрд, ливров. Выплата процентов по долгам и их погашение в бюджете
1788 г. составляли самую большую статью — 318 млн. ливров, более полови¬
ны всех расходов. Все понимали, что прямые и косвенные налоги на третье
сословие увеличивать больше нельзя. У монархии не было иного выхода, как
только попытаться заставить и привилегированных платить налоги. Угроза
банкротства заставила правительство Людовика XVI вновь повернуться к
реформам. «Дефицит стал национальным сокровищем», — шутил по этому
поводу граф Мирабо. Но дворянство, высшее духовенство, парламенты вновь
оказали сопротивление вплоть до подстрекательства народных волнений и
стычек с войсками.
Инициатором реформ на этот раз явился Шарль Калонн, занимавший с
1786 г. пост генерального контролера финансов. В августе 1786 г. он пред¬
ставил королю план улучшения финансов, возрождавший многие идеи Тюрго
и Неккера. Для покрытия дефицита предлагалось ввести табачную монопо-
60

Глава //
Kdia.w р£&ол'Нхі,шь
ф/$Ѵ... - *:
«Оброк, полати,
баршина ж
Карикатура
неизвестного
хуложника
лию, гербовый сбор со всех бумаг, обложить особым налогом колониальные
товары, главное же — заменить двадцатину, которую фактически платило
лишь третье сословие, новым налогом, который падал бы на все земли в
королевстве, в том числе — дворянства и духовенства. Предлагалось также
ввести свободу хлебной торговли и отменить внутренние таможенные по¬
шлины. Предлогалось создать органы местного самооуправления — общин¬
ные собрания, в которых участвовали бы все собственники с годовым дохо¬
дом не менее 600 ливров, а также окружные и провинциальные собрания.
Понимая, что у парламентов подобная программа поддержки не найдет, Ка-
лонн посоветовал королю созвать нотаблей, из которых каждый персонально
приглашался королем и на лояльность которых можно было, казалось, рас¬
считывать.
Нотабли собрались в Версале в феврале 1787 г. Среди них'были принцы
крови, герцоги, маршалы, епископы и архиепископы, президенты парламентов,
интенданты, депутаты провинциальных штатов, мэры главных городов —
всего 144 персоны. Министр-реформатор подвергся ожесточенным напад¬
кам и был в конце концов объявлен главным виновником дефицита, посколь¬
ку Неккер в своем отчете 1781 г. не показал такового. Калонн защищался,
разоблачая умолчания отчета Неккера, но был уличен в бесконтрольном рас¬
ходовании государственных средств, в злоупотреблении пенсиями и даже в
том, что покрыл собственные долги за счет казны. Людовику XVI пришлось
61

Часть I
Ѳебскл/іоіим ші шмръеже
дать отставку незадачливому реформатору (апрель 1787 г.). Парижский
парламент постановил предать Калониа суду по поводу его растрат, и ему
пришлось спасаться бегством в Англию. Преемником Калониа по рекомен¬
дации королевы Марии-Антуанетты был назначен архиепископ Тулузский
Ломени де Бриеин, которому нотабли предоставили заем в 67 млн. ливров,
что позволило заткнуть дыры в бюджете. Утвердить земельный налог, падав¬
ший на все сословия, нотабли отказались, сославшись на свою неправомоч¬
ность. Это означало, что они отсылали короля к Генеральным штатам, созыва
которых прямо потребовал либерально настроенный участник этого собра¬
ния маркиз Лафайет. Строптивые нотабли были распущены в мае 1787 г.
Силой обстоятельств Ломени де Бриеин был вынужден проводить поли¬
тику, намеченную его предшественником. Один за другим появляются эдик¬
ты короля о свободе хлебной торговли, о замене дорожной барщины денеж¬
ным налогом на все слои населения, о гербовом и иных сборах, о возвращении
гражданских прав протестантам, о создании провинциальных собраний, в
которых третье сословие имело представительство, равное представитель¬
ству двух привилегированных сословий, вместе взятых, наконец, о земельном
налоге, падающем на все сословия. Парижский и иные парламенты отказы¬
ваются регистрировать эти эдикты. 6 августа 1787 г. устраивается заседание
с присутствием короля, спорные эдикты вносятся в книги Парижского пар¬
ламента, на другой день парламент отменяет как незаконные эти постанов¬
ления. Король в гневе высылает Парижский парламент в Труа, но это
вызывает такую бурю протестов, что король вскоре амнистирует непокор¬
ный парламент, который теперь также требует созыва Генеральных штатов.
Король все еще не решается на этот шаг. По совету хранителя печати
Ламуаньона он объявляет 8 мая 1788 г. о реформе парламентов, лишая их
права ремонстраций. Создается новый орган — «Общая палата», состоящая из
назначенных королем высших сановников и уполномоченная регистрировать
королевские эдикты. У парламентов отнималась также значительная часть
гражданских и уголовных дел, которые передавались 47 окружным судам.
Тогда судебная аристократия решает апеллировать к улице, пытаясь выз¬
вать народные волнения, направленные против реформы парламентов. Ее
поддержали провинциальные штаты, собрание духовенства и даже часть
офицеров, которые отказались подавлять мятежи, вспыхнувшие в Дижоне,
Тулузе и других городах в защиту парламентов. В городе По (провинция
Беарн) местный интендант ввел войска в здание парламента. 19 июня в По
ворвались крестьяне с окрестных гор, завладели артиллерией, осадили дом
интенданта и вернули членов парламента на их места. В Ренне (Бретань) в
течение мая и июня происходили столкновения между войсками и народом.
Местные дворяне вызывали офицеров армии, остававшихся верными коро¬
лю, на дуэль.
62

У Самим ^геёмкщіш,	у л ава ц
Главари мятежной аристократии, отстаивая свои привилегии, заговорили
«языком философов». Они ссылались на «естественные права» чел о пека, про¬
тестовали против «министерского деспотизма».
Большой отклик в стране нашли события в провинции Дофине. 10 мая
1788 г. командующий войсками в этой провинции герцог Клермон-Тоннер
явился в парламент Гренобля, главный город Дофине, и заставил его внести
королевские эдикты о судебной реформе в свои книги. Вслед затем отт отпра¬
вил членов парламента на каникулы, а здание запер и ключи от него унес с
собой. Это вызвало протест со стороны местного дворянства.- Члены парла¬
мента также набрались храбрости и, собравшись 20 мая на дому у своего
президента, потребовали отмены эдиктов о судебной реформе и даже заявили,
что если этого не будет сделано, «то провинция Дофине сочтет себя свобод¬
ной от сохранения верности своему государю». Власть отреогировала немед¬
ленно. Утром 7 июня все члены гренобльского парламента получили коро¬
левские Іеtires de cachet с приказом немедленно выехать в ссылку — каждому
в предназначенное для него место. Весть об этих приказах мгновенно раз¬
неслась по городу. Ударили в набат. На улицы вышли 40 ремесленных кор¬
пораций, к которым присоединились жители окрестных деревень. Герцог
Клермон-Тоннер вывел из казарм два пехотных полка, но солдаты и даже
офицеры отказались стрелять в народ. Лишь один младший офицер — сер¬
жант Бериадот, будущий маршал Наполеона и король Швеции — приказал
своим солдатам открыть огонь но толпе, но был сам ранен и едва унес ноги.
Со.всех крыш и балконов на солдат сыпались черепицы («день черепиц»).
Народ осадил дом Клермон-Тоннера, смял охрану и заставил перепуганного
герцога выдачъ ключи от здания парламента. Войска отступили. Торже¬
ственно, под звон колоколов, члены парламента были возвращены в их дво¬
рец. Правда, уже через несколько дней они все же подчинились королевски-
му приказу и отправились в ссылку. Вместо них к руководству движением
пришли другие люди.
14 июня в ратуше Гренобля встретились представители дворянства, духо¬
венства и третьего сословия и приняли предложенную адвокатом Мунье ре¬
золюцию с требованием созыва провинциальных штатов с двойным пред¬
ставительством третьего сословия, а также созыва Генеральных штатов
королевства «для исцеления нации от удручающих ее недугов».
Три сословия Дофине не замедлили избрать своих депутатов в провинци¬
альные штаты. От духовенства было избрано 50 депутатов, от дворян¬
ства — 165, от третьего сословия — 276. Правда, власти Дофине запретили
депутатам собраться в Гренобле. Провинциальные штаты Дофине — прооб¬
раз будущих Генеральных штатов — собрались 21 июля в замке Визиль,
принадлежавшем крупным промышленникам Перье, и приняли адрес к коро¬
лю с требованием восстановить парламент Дофине и все другие парламеп-
63

Часть I
&е$аллои3ил шг под/ъежс
ты, созвать Генеральные штаты королевства и штаты во всех провинциях с
двойным представительством в них третьего сословия. Они призвали все
остальные провинции присоединиться к этому постановлению, а также не
платить больше налогов, пока не будут созваны Генеральные штаты.
«Призыв Дофине» получил широкую поддержку в стране. Движение за
восстановление прав парламентов, начатое судейской аристократией, все более
перерастало в движение за созыв Генеральных штатов. Привилегированные
заботились теперь- лишь о том, чтобы Генеральные штаты были созваны в
старых формах, т. е. чтобы третье сословие получило лишь одну треть мест и
голосование производилось посословно. Наоборот, буржуа все громче требова¬
ли, чтобы третье сословие получило в Генеральных штатах половину мест и
голосование производилось индивидуально, а не посословно.
Правительство было вынуждено пойти на уступки. 8 августа 1788 г. Ломе-
ни де Бриенн объявил о роспуске «Общей палаты» и о решении короля созвать
1 мая 1789 г. Генеральные штаты. А в конце августа Ломени де Бриенн
получил отставку и к власти вновь был призван Неккер (с титулом генераль¬
ного директора финансов и с включением в Государственный совет).
Неккер воспретил экспорт хлеба и даже приказал закупать его за грани¬
цей. Восстановили также обязательство продавать зерно и муку только на
рынках (а не на дому). Местным властям было разрешено производить
учет зерналі муки и заставлять владельцев продавать свои запасы. Но пре¬
сечь рост цен на хлеб и другие продукты Неккеру все же не удалось.
Для решения вопроса о том, в каких формах должны быть созваны Гене¬
ральные штаты, вновь были собраны нотабли (ноябрь—декабрь 1788 г.).
Они высказались за предоставление третьему сословию одной трети мест и
посословное голосование. Однако Неккер настаивал на предоставлении тре¬
тьему сословию половины мест в Генеральных штатах. 12 декабря 1788 г.
пять принцев крови — граф д’ Артуа, принцы Конде и Конти, герцоги Бурбон-
ский и Энгиенский — подали королю меморандум, предостерегавший против
каких-либо уступок в ущерб дворянству и церкви. «Государство в опаснос¬
ти... Готовится революция в принципах управления, — писали они. — Вот-
вот будет атаковано право собственности, неравенство состояний будет
представлено как объект для реформы: уже была потребована отмена фе¬
одальных повинностей... Может ли Ваше Величество решиться принести в
жертву, унизить свое храброе, древнее и почтенное дворянство?» Этот «Ма¬
нифест аристократии» произвел большое впечатление на короля, но вер¬
нуться к средневековым формам созыва" Генеральных штатов он все же не
счел возможным. На заседании королевского совета 27 декабря было реше¬
но предоставигь третьему-сословию, половину мест в Генеральных штатах.
Но вопрос о порядке голосования в них — посословном или индивидуаль¬
ном — остался нерешенным.
64

3€сі/іОаЛО
Глава П
24 января 1789 г. был опубликован королевский указ о созыве Генералъ-
ных штатов. Первому и второму сословиям предоставлялось право избрать
по 300 депутатов каждому, третьему — 600. В третьем сословии к выборам
допускались только налогоплательщики, достигшие 25 лет. Одновременно, в
соответствии с давними традициями, король приглашал всех избирателей
заявить о своих пожеланиях и жалобах.
Выборы в Генеральные штаты вызвали невиданный прежде подъем поли¬
тической активности среди самых широких слоев народа. По всей стране
происходили собрания избирателей на разных уровнях. На этих собраниях
не только избирались выборщики или депутаты, но и принимались наказы,
которыми депутаты должны были руководствоваться. Эти наказы (cahiers de
doleances — в буквальном переводе «тетради жалоб») ярко отразили настрое¬
ния и требования различных групп населения.
Дворянство, соглашаясь на периодический созыв Генеральных штатов и
вотирование ими налогов, хотело сохранить чисто сословный характер этого
учреждения. Не возражало оно в своем большинстве и против межсословно¬
го равенства в налогообложении. В некоторых дворянских наказах выра¬
жалась готовность пойти на ограничение или выкуп таких прав сеньёра, как
право охоты и рыбной ловли, содержания голубятни или кроличьего садка, но
не более.
Наказы от третьего сословия требовали, чтобы Генеральные штаты пред¬
ставляли не сословия, а нацию и министры были ответственны перед ними.
Третье сословие настаивало также на том, чтобы дворянские и церковные земли
облагались налогом в том же размере, как и земли непривилегированных.
Требования буржуазии относительно отмены всех стеснений торговли и
промышленности были изложены в наказах полно и ясно. Крестьянские
наказы требовали уничтожения всех феодальных прав сеньёров, уничтоже¬
ния чинша, шампара, церковной десятины, возвращения захваченных сеньёрами
общинных земель и т. д. Все наказы, в том числе и дворянские, осуждали
lettres de cachet, требоваш суда присяжных, свободы мысли, слова и печати.
Выборы в Генеральные.штаты сопровождались изданием многочислен¬
ных брошюр и памфлетов, авторы которых формулировали самые различ¬
ные политические и социально-экономические требования.
Брошюра аббата Сийеса «Что такое третье сословие?» (январь 1789 г.) имела громадный
успех. Он доказывал, что только третье сословие составляет нанию, а привилегированные —
бремя, лежащее на нации. Именно в этой брошюре был сформулирован знаменитый афо¬
ризм: «Что такое третье сословие? Всё. Чем оно было до сих пор в политическом отноше¬
нии? Ничем. Чего оно требует? Стать кое-чем в политическом отношении». Сийес предлагал,
чтобы депутаты от третьего сословия, которых предстояло избрать, собрались отдельно от
привилегированных и образовали Национальное собрание. «Долой аристократию!» —таков
был лейтмотив его брошюры.
65

Ч ас ть 1
ёРе£аляе€Щ% па шуръеме
Анонимный автор брошюры «Жалобы бедного народа, адресованные Генеральным шта¬
там» (апрель 1789 г.), протестовал против отстранения от выборов в Генеральные штаты
«бедного класса, лишенного всякой собственности». «Мы видим, — писал он, — что выбор
представителей, которые должны составлять Собрание Генеральных штатов, произведен
лишь среди класса, пользующегося соответствующей собственностью. Мы принадлежим по
праву к третьему сословию, которое справедливо уравнено в этом Собрании с представи¬
телями духовенства и дворянства; но среди представителей, избранных от третьего, сосло¬
вия, нет никого из нашего класса; кажется, что все было сделано в пользу богачей и соб¬
ственников имушеств».	■	,
Аюфурни ле Вилье в брошюре «Наказы четвертого сословия — бедных, поде'ншиков,
немошных, неимущих ит. д.» (апрель 1 789 г.) обличал несправедливость такого обществен¬
ного устройства, когда одни имеют в своих руках все, другие -—ничего. «В самом деле,
разве не жадность, соединенная с политикой, —. писал он, — выдумали эти системы, со¬
гласно которым собственность и богатства, сконцентрированные в руках маленькой части
общества, низводят столь большое число лиц до положения необеспеченных людей, тех
людей, которые, покинутые обществом, вынуждены нишетой отдавать все свое время, все
свои силы, даже свое здоровье за оплату, которая составляет едва лишь иену хлеба, необ¬
ходимого для пропитания». Аюфурни доказывал, что люди, работающие по найму, состав¬
ляют фактически особое «четвертое сословие» и что их интересы прямо противоположны
интересам фабрикантов, которые «постоянно заняты тем, чтобы уменьшать заработную
плату рабочим, калькулируя их силу, их пот, их утехи, их нишету и их жизнь». Аюфурни
находил нетерпимым отстранение «громадного класса поденшиков» от участия в выборах
в Генеральные штаты. «Ни один наказ третьего сословия не говорит о нуждах бедного клас¬
са»,— возмущался он.
К концу апреля 1789 г. завершились выборы в Генеральные штаты. Де¬
путатов было избрано несколько меньше, чем предусматривалось королевс¬
ким регламентом. От духовенства избрали 291 депутата, среди них более
200 приходских священников, либерально настроенных и готовых, к рефор¬
мам: Из них наибольшую известность вскоре приобрел депутат от бальяжа
Нанси, аббат Грегуар. От дворянства было избрано 270.депутатов, из них к
«патриотам», т. е. склонных к реформам,, принадлежало- не- более 90 депута¬
тов, все — представители высшей знати: маркиз Лафайет, виконт Ноайль,
герцог Ларошфуко, герцог Эгийон и др. Большинство.депутатов дворянского
сословия принадлежало к мелкому провинциальному дворянству и было
настроено крайне реакционно. Их лидером стал Казалес, драгунский офицер,
мелкий дворянин с юга. От третьего сословия было избрано 578 депутатов,
более половины из них — юристы, в том числе около 200 адвокатов. Дело¬
вой мир представляли примерно 100 депутатов: коммерсанты, банкиры, про¬
мышленники. Ни крестьян, ни ремесленников, не говоря уже о рабочих, среди
депутатов Генеральных штатов не было. От третьего сословия были избра¬
ны также некоторые дворяне и священники: граф Мирабо (от Экса) , аббат
Сийес (от Парижа) и др.
66

< ft стало fixdouwii іш
Г л ава II
Пока шли выборы в Генеральные штаты, народное движение в стране
продолжало нарастать. За четыре месяца, предшествовавших взятию
Бастилии, во Франции произошло более 300 бунтов. Как в городах, так и в
сельской местности сотни, а то и тысячи людей, вооруженных топорами,
вилами, косами, а иногда и мушкетами, совершали походы за хлебом и
устанавливали на него принудительно низкие цены. Но «война за хлеб» все
более перерастала в «войну против замков». Толпы крестьян вторгались
в замки или монастыри и забирали имевшийся там хлеб, а также заетавля-
ли сеньёров или аббатов отказываться от своих прав на баналитет мель¬
ницы или на сбор десятины и т. п. Наиболее знаменательным событием
этого рода был стихийный бунт бедноты в парижском предместье Сеит-
Аитуан, сразу выдвинувший парижских санкюлотов в авангард массового
движения в стране.
Экономическое положение парижского «мелкого люда» было очень тяже¬
лым. Зимой 1788/89 г. в Париже насчитывалось до 80 тыс. безработных.
Цена обычно выпекавшегося здесь четырехфунтового хлеба подскочила от
8—9 до 14—15 су и держалась на этом уровне до лета 1789 г. И это при
средней поденной оплате рабочего от 20 до 30 су! В таких условиях доста¬
точно было самого незначительного повода, чтобы вызвать стихийную вспышку
отчаяния, какой и явилось знаменитое «дело Ревельона» (27—28 апреля
1789г.).
В Париже распространился слух; что два богатых «фабрикантам— владелец селитровар¬
ни Анрио и владелец мануфактуры бумажных обоев Ревельон, выступая на собрании париж¬
ских выборщиков, потребовали понижения заработной платы рабочим до 5 су в день. Этот
слух (в действительности Ревельон, просвещенный буржуа, выборщик от Парижа, сторонник
реформ, требовал такого понижения цен на хлеб, которое дало бы возможность существо¬
вать даже рабочим, получающим не более 15 су в день) вызвал взрыв ярости среди голодаю¬
щего населения предместья Сент-Антуан, где были расположены дома и заведения обоих
этих «фабрикантов».
27 апреля, около 3 часов дня, возле Бастилии стали собираться толпы бедняков, которые
быстро росли. Вскоре до 3 тыс. человек двинулись по прилегающим улицам. Современники
рассказывают, что это были бедно одетые люди, с бледными, изможденными лицами. Толпа
выкрикивала: «Смерть богачам! Смерть аристократам! Смерть скупщикам! Долой попов!»
Впереди несли нечто вроде виселицы, на которой болтались манекены, изображавшие Реве¬
льона и Анрио. Когда толпа подошла к мануфактуре Ревельона, то оказалось, что ее охраняет
отряд гренадер в 50 человек. Толпа пошла дальше, к дому Анрио, который не охранялся, и
подвергла его разгрому. Сам Анрио спасся бегством, но все его имущество бросили в огром¬
ный костер, разожженный на улице. На другой день, 28 апреля, после 6 часов вечера, толпы
народа, еше более многочисленные, опять появились у дома Ревельона. Охрана была про¬
гнана, народ ворвался в дом и заведение Ревельона и полностью разгромил их, переломал
мебель, оборудование и пр. Вскоре на место происшествия прибыли войска, которые откры¬
ли огонь по толпе. Народ взялся за камни, черепицы, палки и вступил в ожесточенную схват¬
ку с войсками. Раздавались крики: «Свобода! Убийцы! Мы не уступим!» К 8 часам вечера все

Ч ас ть I
^Л^ал/юіцмі ші иоу/ьежс
было кончено. Толпа разогнана. В саду одного из домов было сложено до сотни трупов.
Сотни раненых толпа унесла с собой. Многие были арестованы.
События 27—28 апреля в предместье Сент-Антуан еще раз показали, ка¬
кую глубокую ненависть питали общественные «низы» к имущим классам.
ВЗЯТИЕ БАСТИЛИИ И «МУНИЦИПАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»
5 мая 1789 г. в Версале, в просторном зале дворца «Малые забавы», состо¬
ялось торжественное открытие Генеральных штатов. Депутаты были разме¬
щены посословно: справа от кресла короля сидело духовенство, слева — дво¬
рянство, напротив — третье сословие. Дворянство и высшее духовенство
блистали яркими и пышными нарядами. Депутаты третьего сословия были
одеты во все черное. На галереях находились многочисленные зрители. Засе¬
дание открыл король, который предостерег депутатов «от опасных нововведе¬
ний» и дал понять, что видит задачу Генеральных штатов лишь в том, чтобы
изыскать средства для пополнения государственной казны. Неккер также ни¬
чего не сказал ни о реформах, ни о том, зачем вообще созданы Генеральные
штаты, но сразу же потребовал нового займа в размере 80 млн. ливров.
Между тем страна ждала именно реформ, и депутаты третьего сословия не
могли не считаться с этим. Конфликт между сословиями был неизбежен, и
он начался уже на другой день, 6 мая, когда депутаты духовенства и дворян-
ства собрались на отдельные заседания,.чтобы приступить к проверке полно¬
мочий депутатов. Тем самым они давали понять, что Генеральные штаты
будут заседать и голосовать по-старому: посословно. Но депутаты третьего
сословия отказались конституироваться в особую палату и пригласили депу¬
татов от духовенства и дворянства к совместной проверке полномочий. На¬
чались долгие переговоры между сословиями, в которые вмешался и король,
требуя посословных заседаний и посословного голосования. Однако депута¬
ты третьего сословия, на стороне которых были сочувствие и поддержка
подавляющего большинства народа, твердо стояли на своем: совместные за¬
седания сословий и индивидуальное голосование. В конце концов, в рядах
депутатов сначала от духовенства, а затем и от дворянства наметился рас¬
кол. На заседании «общин» (так стали называть себя депутаты третьего со¬
словия) 10 июня аббат Сийес предложил обратиться с последним пригла¬
шением к привилегированным к совместным заседаниям и предупредить их,
что независимо от их явки или неявки «общины» приступят к общей про¬
верке полномочий депутатов. Это предложение было принято. 12 июня «об¬
щины» начали перекличку депутатов всех трех сословий по бальяжиым спис¬
кам. В последующие дни к депутатам третьего сословия присоединились
68

Уба/иьло fieSo^vivUjiui
Глава II
около 20 депутатов от духовенства, это придало им смелости, и на заседании
17 июня «общины» большинством в 490 голосов против 90 провозгласили
себя Национальным собранием, призвав народ прекратить уплату всяких
налогов, если Собрание по тем или иным причинам будет распущено.
Этот революционный акт нашел широкий отклик в стране и оказал ре¬
шающее воздействие на позицию духовенства. Через два дня депутаты от
духовенства после бурных прений незначительным большинством постано¬
вили присоединиться к третьему сословию. Герцог Филипп Орлеанский и
депутаты-дворяне от Парижа предложили и дворянскому сословию присое¬
диниться к «общинам». Правда, это предложение не было принято. Король и
его окружение были взбешены. Было решено устроить непокорным депута¬
там lit de justice (королевское заседание) , чтобы обязать их заседать и голо¬
совать по-старинному, а пока король распорядился закрыть зал «Малых за¬
бав» под предлогом внутреннего ремонта. Утром 20 июня депутаты третьего
сословия нашли этот зал запертым и охраняемым солдатами. Тогда они
собрались в зале для игры в мяч, где обычно развлекались придворные, и по
предложению адвоката Мунье дали знаменитую клятву не расходиться до
тех пор, пока не выработают для своей страны конституцию.
23 июня в зале «Малых забав» для Генеральных штатов было устроено
«королевское заседание», депутаты были рассажены посословно, как и 5 мая.
Публика на галереи не была допущена. Версаль был наводнен войсками.
Король резко отчитал «общины» и объявил, что отменяет их постановления,
принятые 17 июня. Он приказал депутатам всех трех: сословий разойтись в
отведенные им помещения и заседать посословно. Король обещал сословиям,
что будет советоваться с ними гіо вопросам финансов, налогов и пр., но не
допустит ни ограничения своей власти, ни нарушения традиционных прав
дворянства и духовенства. Он заявил, что из ведения Генеральных штатов
изымаются все дела, касающиеся «феодальной и сеньёриальной собственно¬
сти, полезных прав и почетных прерогатив двух первых сословий», причем
подчеркнул, что под словом «собственность» понимаются «десятины, цензы,
ренты, феодальные и сеньёриальные права и обязательства». Уверенный в
том, что его повеления будут немедленно выполнены, король удалился. Вме¬
сте с ним ушла большая часть духовенства и почти все дворяне. Но депугаты
третьего сословия остались сидеть на своих местах. Когда же церемоний¬
мейстер маркиз де Дре-Брезе напомнил председателю «общин», ученому-аст¬
роному Байи, о повелении короля, то Байи ответил: «Собравшейся нации не
приказывают», затем поднялся Мирабо и бросил прославившие его слова:
«Ступайте и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле
народа и оставим наши места, только уступая силе штыков!»
Король приказал было лейб-гвардии разогнать непослушных депутатов.
Но когда гвардейцы попытались войти в зал «Малых забав», дорогу им со
69

Часть I
$Ре$ал/)оціь% на подмене
шпагами в руках преградили маркиз Лафайет, герцог Ларошфуко и еще
несколько знатных дворян, оставшихся с «общинами», тогда король махнул
рукой: «Ну, и черт с ними, пусть остаются!»
На этом же заседании «общины» по предложению Мирабо объявили о
неприкосновенности членов Национальною собрания и о том, что всякий, кто
посягнет на их неприкосновенность, подлежит уголовной ответственности.
На другой день большинство духовенства, а еще через день и 47 депута¬
тов от дворян во главе с герцогом Филиппом Орлеанским соединились с
Открытие Генеральных штатов. Гравюра Хельмана
третьим сословием в Национальном собрании. А 27 июня король приказал
и всем остальным депутатам от дворянства и духовенства присоединиться
к Собранию.
Так совершилось преобразование Генеральных штатов в Национальное
собрание, которое 9 июля объявило себя Учредительным национальным со¬
бранием в знак того, что считает своей главной задачей выработать для Фран¬
ции конституцию. В этот же день оно заслушало мемуар Мунье об основах
будущей конституции, а 11 июля Лафайет представил проект Декларации
прав человека, которую он, следуя американскому образцу, считал необходи¬
мым предпослать конституции.
70

Жанам реёаллсциль	рл
Сплочению депутатов третьего сословия в борьбе за реформы, а также
установлению их контактов с либерально настроенными представителями
дворянства и духовенства способствовал Бретонский клуб (Club breton),
начало которому было положено в конце апреля, т. е. тогда, когда депутаты
только еще съезжались в Версаль. Первоначально в этом клубе в одном из
версальских кафе, встречались лишь бретонцы, т. е. депутаты от Бретани,
объединившиеся вокруг адвоката Ле Шапелье. В дальнейшем к ним стали
присоединяться депутаты единомышленники от других провинций, в том
Клятва в Зале лля игры в мяч 20 июня 1789 г. Картина Лавила
числе Мирабо, Сийес, герцог д’Эгийон, виконт Ноайль, Барнав, Петион, Воль¬
ней, аббат Грегуар, братья Шарль и Александр Ламет, молодой адвокат из
Арраса Максимилиан Робеспьер и др. Члены клуба собирались обычно
накануне важных заседаний Генеральных штатов и намечали общую ли¬
нию поведения. О численности клуба можно судить хотя бы по тому, что на
его заседании в начале двадцатых чисел июня, проходившем под предсе¬
дательством герцога д’Эгийона, присутствовало около 150 депутатов. Сто¬
ронники короля смотрели на этот клуб — а это был зачаток будущего
Якобинского клуба — весьма косо и называли его членов не иначе как
«заговорщиками».	—	-
П

Часть /
^еёш/нщил па мод/ъеже-
Преобразование Генеральных штатов в Национальное учредительное со¬
брание было встречено с большой радостью как в Париже, так и по всей
стране. Сийес, Мирабо, Мунье и другие отличившиеся в словесных баталиях
во дворце «Малых забав» депутаты стали героями дня. Но положение Собра¬
ния было еще очень непрочным. Ни король, ни его окружение не хотели
примириться со своим поражением и готовились к разгону Собрания. По¬
скольку же было совершенно ясно, что в защиту Собрания выступит населе¬
ние Парижа, постольку принимались меры и к тому, чтобы усмирить париж¬
ских «бунтовщиков».
Еще 26 июня король отдал приказ о концентрации в окрестностях Пари¬
жа и в самом Париже армии в 20 тыс. человек, преимущественно наемных
немецких и швейцарских полков, которые считались более надежными. Кон¬
центрация войск продолжалась до 10 июля. Войска расположились в Сен-
Дени, Сен-Клу, Севре и даже на Марсовом поле в самой столице. Общее
командование войсками было возложено на маршала Брольи.
Прибытие войск сразу же накалило атмосферу в Париже. В саду Пале-
Рояля (дворца герцога Орлеанского) стихийно возникали митинги, на кото¬
рых раздавались призывы оказать отпор «иностранным наемникам». 25 июня
в музее Парижа собрались парижские выборщики — те, кто избрали депута¬
тов от третьего сословия Парижа в Генеральные штаты. Выборщики потре¬
бовали создания в Париже особой милиции из «уважаемых граждан», которая
должна была не только оказать сопротивление королевским войскам, но и не
допустить повторения в столице событий, аналогичных «делу Ревельона».
Но самым неприятным сюрпризом для короля оказалось революционное
брожение в войсках. Уже 24 июня караулы королевской лейб-гвардии, рас¬
ставленные у дворца «Малых забав», отказались выполнить приказ о недопу¬
щении публики в зал заседаний Национального собрания. В тот же день
первая рота французских гвардейцев, стоявшая в Париже, дала клятву не
повиноваться, если ей будет отдан приказ стрелять в народ. По приказу
командира полка 11 гвардейцев были арестованы и заключены в тюрьму
Аббатства. Но 30 июня около 4 тыс. парижан окружили Аббатство, освобо¬
дили гвардейцев и пронесли их на руках но улицам Парижа. Вызванные для
восстановления порядка драгуны и гусары кричали: «Да здравствует на¬
ция!» — и отказались разгонять толпу.
8 июля Национальное собрание обратилось к королю с адресом, прося его
отозвать войска из Парижа. Король ответил, что он вызвал войска для охра¬
ны Собрания, но если присутствие войск в Париже беспокоит Собрание, то
он готов перенести место его заседаний в Нуайон или Суассон. Этот ответ
ясно показал, что король готовил именно разгон Собрания.
11 июля Людовик XVI дал отставку Неккеру и преобразовал министер¬
ство, поставив во главе его барона Бретейля, предлагавшего принять самые

Хсишло реёамщіш
Гл ава II
крайние меры против Парижа. «Если нужно будет сжечь Париж, мы сожжем
Париж», — говорил он. Пост военного министра в новом кабинете занял
маршал Брольи. Это было министерство государственного переворота.
Париж узнал об отставке Неккера после полудня 12 июля. Это был вос¬
кресный день. Толпы народа высыпали на улицы. Из Музея восковых фигур
взяли бюсты Неккера и герцога Орлеанского и понесли их по городу. Сразу
же начались стычки с войсками. В немецкие полки Рейнаха и Эстергази,
стоявшие на Елисейских нолях и на площади Людовика XV, полетели камни.
Те отвечали выстрелами. Кавалерийский отряд из немецкого полка князя
Ламбеска атаковал толпу у сада Тюильри, но должен был отступитъ под
градом камней и щебня.
С ограды сада Пале-Рояля молодой адвокат Камиль Демулен бросил клич:
«К оружию, граждане!» Вскоре этот клич гремел повсюду. Толпы народа вры¬
вались в оружейные лавки и магазины, захватывая оружие. Впоследствии па¬
рижские оружейники представили счета в Учредительное собрание за захвачен¬
ное у них оружие на сумму в 115 тыс. ливров. Her никаких данных, что эта
сумма была уплачена. В предместьях толпы разрушали заставы, где взимали
пошлины с ввозимого в Париж продовольствия. Вечером народ заставил отме¬
нить все спектакли «по случаю траура отечества». Всю ночь в городе горели
огни. По улицам ходили патрули из вооруженных горожан. Французские гвар-
Речь Камиля Аеллулена в Пале-Рояле 11 июля 1789 г. Гравюра Берто
73

Часть I
ёРеёікмщііл на псдръемя
дейцы, среди которых были такие знаменитые в будущем военачальники, как
Лазар Гош, Лефевр, почти целиком перешли на сторону народа.
На другой день, 13 июля, с раннего утра звучал набат. Продолжались напа¬
дения народных толп на оружейные лавки и таможенные заставы, в кузнеч¬
ных мастерских ковались пики. Вооруженные граждане и французские гвар¬
дейцы ворвались в монастырь Сен-Лазар и вывезли из него на Центральный
рынок 52 подводы с зерном и мукой, которые были проданы по «справедливой
цене». Около 8 часов утра в ратуше собрались парижские выборіцики. На
заседание были приглашены также
купеческий старшина Парижа
Флессель и эшевеиы, т. е. члены
старого городского совета. На этом
заседании, проходившем под пред
седательством Флесселя, был создан
новый орган муниципальной влас¬
та — Постоянный комитет, в со¬
став которого вошли 8 членов ста¬
рого городского управления и
14 членов, назначенных выборщи¬
ками. На этом же заседании при¬
нимается решение оеоздаиии в Па¬
риже «гражданской милиции», в со¬
став которой каждый округ (а для
выборов в Генеральные штаты Па¬
риж был разбит на 60 округов)
должен был выставить по 200 че¬
ловек (в дальнейшем — по 800).
Вступающие в милицию должны
были вооружиться и экипировать¬
СЯ за свой счет, И таким образом не- Созла июля
имущие ИЗ нее заранее ИСКЛЮЧИ- Гравюра неизвестного хуложника (фрагмент)
лись. Парижские буржуа с охотой
записывались в гражданскую милицию, на которую смотрели как на орган,
охраняющий их собственность. Известные банкиры Этьенн Делессер, Превото,
Куандр, Боскари вступили в эту милицию вместе со всеми своими служащими.
Народное восстание в Париже возникло и развертывалось стихийно. Его
никто заранее не готовил. Не имелось ни какого-либо повстанческого штаба, ни
каких-либо оперативных планов. Восстание творили толпы народа, собиравшиеся
в разных кварталах города вокруг отдельных смельчаков и искавшие оружие и
продовольствие: оружие, чтобы оказать отпор «иностранным наймитам», и про¬
довольствие, чтобы накормить своих голодных жен и детей. Едва ли не самым
74

Жа/шмх р.е/ч
Чкл/нщіш,
важным о(уьектом нападений для этих толп являлись таможенные заставы, ок¬
ружавшие Париж. В течение 4 дней волнений были сожжены или как-то иначе
разрушены 40 таможенных застав из 54. Вторым объектом нападений доя на¬
рода являлись здания, где рассчитывали найти какое-либо оружие.
Утром 14 июля 7 или 8 тыс. человек напали на Дом инвалидов, подвалы
которого представляли крупнейший в Париже арсенал. Солдаты охраны от¬
казались стрелять в народ, и комендант Дома инвалидов маркиз Сомбрейль
приказал открыть ворота. В Доме инвалидов народ захватил около 30 тыс.
Взятие Бастилии. Гоавюра Берто по рисунку Приера
мушкетов, 5 пушек и много всякого холодного оружия. Но главное событие
этого дня — взятие Бастилии. Крепость-тюрьма Бастилия, возвышавшаяся
над предместьем Сент-Антуан, была ненавистна пароду. Ее разрушения тре¬
бовали многие наказы. Гарнизон Бастилии был невелик: рота инвалидов и
30 швейцарцев — всего ПО человек. Но на башнях Бастилии были пушки,
а в ее подвалах — масса всякого оружия и пороха.
С утра 14 июля около Бастилии толпились жители предместья Сент-Анту¬
ан, хотевшие завладеть этим оружием. Постоянный комитет пытался пре¬
дотвратить столкновение. В течение дня он посылал несколько депутаций к
75

Часть I
ёРе/чкл/іощіл па под/ъамя
коменданту Бастилии маркизу де Лонэ, предлагая ему выдать оружие мили¬
ции и убрать пушки, стоявшие на башнях. Последняя из этих депутаций
была обстреляна, что и послужило сигналом к нападению народных толп на
Бастилию. Первые попытки взять Бастилию оказались неудачными. Народ
понес большие потери. Затем подошли французские гвардейцы во главе с
Юленом и Эли. К стенам Бастилии подкатили две пушки, огнем которых
были разбиты цепи подъемного моста, и осаждавшие ворвались в крепость.
После 4 часов дня гарнизон капитулировал.
Майяр получает приложения осажленных.	Освобожление узников Бастилии.
Гравюра Жанинэ (фрагмент)	Гравюра неизвестного хуложника (фрагмент)
Осаждавшие потеряли при штурме Бастилии 98 человек убитыми и 73 че¬
ловека ранеными. Гарнизон потерял убитыми 6 или 7 человек.
Комендант Бастилии маркиз де Лонэ был арестован и под конвоем от¬
правлен в ратушу на допрос. Но на Гревской площади толпа вырваіа его из
рук конвоя. Ему отрубили голову, вздернули ее на пику и с триумфом понес¬
ли этот страшный трофей по городу. Такая же судьба постигла и купеческо¬
го старшину Парижа Флесселя, который выдал народу вместо ящиков с
76

тщ(і
Глава II
оружием ящики с бельем: Флессель был убит, когда его вели на допрос, а его
голова оказалась на пике.
В дальнейшем Бастилия была разрушена, а на месте, где она стояла, разби¬
ли площадь, украшенную табличкой: «Здесь танцуют».
С вечера 12 июля на Марсовом поле стояли полки, которыми командовал
барон Безанваль, военный комендант Парижа. Однако настроение солдат
было таково, что ни 13, ни 14 июля Безанваль не рискнул отдать приказ
войскам выступить против бунтующего народа. После взятия Бастилии он
отвел их в Сен-Клу.
Известны три списка «победителей Бастилии», т. е. тех, кто принимал
участие в штурме этой крепости. В одном из списков названы 871 имя, в
другом — 954, в третьем — 662. Третий список был составлен Станиславом
Майяром, одним из героев взятия Бастилии, и хотя этот список явно непо¬
лон, но зато в нем указаны профессии внесенных в него лиц. Вот соци¬
альный состав «победителей Бастилии» по списку Майяра: гвардейцы, сол¬
даты — 77, коммерсанты — 4, служащие — 5, учитель — 1, подмастерья и
рабочие — 349, ремесленники и лавочники — 426. А вот те смельчаки, кто
вел толпы народа на штурм Бастилии: Юлен — бывший сержант, владелец
прачечной (впоследствии генерал, граф империи); Эли — офицер пехотно¬
го полка королевы; Сантер —• щшовар; Станислав Майяр — судебный
пристав; Фурньс-Американец — бывший колонист на Гаити, участник всех
народных выступлений той эпохи.
Когда Людовику XVI сообщили о взятии Бастилии и других парижских
событиях этого дня, он воскликнул: «Но ведь это бунт?» Находившийся
здесь же герцог Лианкур возразил: «Нет, государь, это революция!»
И действительно, парижское народное восстание 12—14 июля 1789 г., куль¬
минационным пунктом которого было взятие Бастилии, послужило началом
первой французской революции, в корне изменившей облик страны. В созна¬
нии современников оно явилось символом падения всего «старогопорядка».
Характерны строки, которые посвятил взятию Бастилии один из лучших
поэтов той эпохи Мари-Жозеф Шенье («Песнь 14 июля»):
Тонули в роскоши дворяне и прелаты.
Копя богатства им, в тисках стонал народ,
И, как цемент, крепил их пышные палаты
Из горьких слез и крови пот...	;
Не будет больше здесь темниц и подземелий,
Где люди мучились, закованы в цепях;
Гнездо насилия, идя к великой цели,
Свобода ниспровергла в прах.
77

Часть I
2Ре$ал4он,ііл на пюд/ъежя
1 Взятие Бастилии 14 июля
1789 г. было уже третьим
по счету в истории Парижа:
впервые ее взяли в 1413 г.
во время восстания
кабошьенов, а вторично —
13 января 1649 г.
во времена Фронды.
С 1880 г. день 14 июля стал национальным праздником
Франции1.
Ближайшим последствием падения Бастилии явилось то, что
король отказался от планов государственного переворота, на¬
мечавшихся ранее. Он не согласился последовать совету графа
д’Артуа и принцев бежать в Мец, где стояла 30-тысячная ар¬
мия маркиза Буйе, чтобы затем во главе этой армии вернуться в Париж и
примерно наказать «бунтовщиков». 15 июля король явился в Учредительное
собрание и заявил, что отзыва?
войска из Парижа и вверяет свою
безопасность Собранию, которое он
впервые удостоил назвать «Наци¬
ональным собранием». Депутаты
восторженно приветствовали ко¬
роля и проводили его затем до са¬
мого дворца. На другой день по¬
лучило отставку и министерство
Бретейля-Брольи, которое совре¬
менники наградили насмешливым
прозвищем «сточасового министер¬
ства». Неккер был возвращен, но
сколько-нибудь крупной роли он
уже больше не играл.
Положение Учредительного со¬
брания как представителя всей
нации и носителя верховной влас¬
ти в стране было упрочено.
В этот же день, 15 июля, в ра¬
туше собрались парижские выбор¬
щики и члены Постоянного коми¬
тета и выкриками с мест, без го¬
лосования, избрали мэром Парижа
члена Учредительного собрания
Байи, председательствовавшею на знаменитом заседании 23 июня, а марки¬
за Лафайета — командующим Национальной гвардией Парижа, как вскоре
стали называть «гражданскую милицию». Посетивший 17 июля парижскую
ратушу король утвердил эти назначения и принял из рук Байи трехцвстную
кокарду, символизировавшую победу революции и присоединение к ней ко¬
роля (красный и синий — цвета парижского герба, белый — цвет королев¬
ского знамени, отсюда и трехцветное знамя, ставшее национальным знаме¬
нем Франции).
Ночь с 14 на 15 июля 1789 г. Ларошфуко-
Лианнур встречается с королем.
Гравюра Жанинэ
7S

Глава П
У£ажи,ю^іеёол/нмщіь
Увидев на груди мужа эту кокарду, Мария-Антуанетта в гневе воскликну¬
ла: «Я и не подозревала, что вышла замуж за мещанина!» В знак протеста
против «малодушия» короля граф д1 Артуа в тот же день покинул Версаль и
вместе с семьей уехал в австрийские Нидерланды. Вслед за ним за границу
последовали принцы Конде и Конти, герцог Полиньяк, маршал Брольи, барон
Бретейль и многие другие представители придворной знати. Этим был дан
толчок дворянской эмиграции.
А на улицах Парижа народ продолжал расправляться с теми, кого считал
своими врагами.
22 июля был задержан и доставлен в ратушу статский советник Фулон,
старик 74 лет, который, занимая в прошлом различные должности по финан¬
совому и интендантскому ведомствам, запятнал себя взяточничеством и
хищениями. Фулону приписываются слова: «Если бы я был министром, я
заставил бы французов есть сено». В ратуше пытались организовать некото¬
рое подобие суда над Фулоном, но ворвалась толпа, схватила старика, выво¬
локла его на площадь и тут же вздернула на фонаре Труп Фулона сначала
волокли по улицам, затем разорвали на части, а голову Фулона, надетую тіа
пику, с пучком сена во рту, допоздна носили по городу. По странной игре
случая, в этот'же день был задержан и зять Фулона, интендант Парижа и
провинции Иль де Франс Бертье де Совиньи. Когда Бертье вели в ратушу, в
лицо ему тыкали пику с головой Фулона, покрытой кровью и грязью, и броса¬
ли в него куски черствого черного хлеба, крича: «Вот хлеб, который ты зас¬
тавлял нас есть!» Из ратуши Бертье отправили под конвоем в тюрьму. Но по
дороге толпа схватила его и потащила на фонарь. Бертье вырвался, схватил
у конвоира ружье и стал отбиваться, но тут же пал, пронзенный множеством
пик. Какой-то драгун подошел к трупу, вырвал у него сердце и понес с
криком: «Вот сердце Бертье!» Отрубленную голову Бертье еще долго носили
на пике по городу.
Новая власть принимала меры, чтобы остановить разгул насилия. 18 июля
парижские выборщики постановили, что все граждане, не внесенные в списки
Национальной гвардии, должны сдать в свои округа имеющееся у них ору¬
жие: за каждый сданный мушкет выплачивалось вознаграждение в размере
6 ливров. Вместе с тем буржуа стало ясно, что надо также накормить бедня¬
ков, дать им работу. 21 июля, через неделю после взятая Бастилии, париж¬
ский муниципалитет, осаждаемый толпами безработных, постановил открыть
на Монмартре «благотворительные мастерские». К концу августа в этих ма¬
стерских числилось до 22 тыс. человек, которые были заняты на земляных
работах и получали по 20 су в день.
30 июля округа избрали по два депутата и послали их в ратушу с поруче¬
нием взять в свои руки муниципальную власть под именем представителей
Парижской коммуны («Іа commune» буквально значит «община»). К концу
79

Часть /
SPeSoA/im^itM mi подкупе
года число представителей было доведено до 360, а их собрание переимено¬
вано в Генеральный совет Парижской коммуны. Этот совет временно ис¬
полнял функции законодательной власти Парижской коммуны, а власть ад¬
министративная находилась в руках муниципалитета, состоявшего, не считая
мэра и командующего Национальной гвардией, из 60 администраторов, на¬
значаемых советом.
Так, еще до того, как Учредительное собрание приступило к разработке
муниципального закона для всей страны, в Париже был создан новый орган
муниципальной власти — Парижская коммуна, которая послужила образцом
для создания аналогичных органов местного самоуправления во всех других
городах.
Во второй половине июля и в начале августа по мере того как на места
приходили известия о взятии Бастилии и других парижских событиях, по
всей стране развернулась так называемая «муниципальная революция». В од¬
них городах толпы народа штурмом брали местные «Бастилии» — крепости,
тюрьмы, силой свергали старые городские власти, жгли и громили ратуши.
В других коменданты сдавали крепости без боя, а прежние муниципалитеты
добровольно уступали место Постоянным комитетам, которых избирали либо
выборщики, либо прямо население. Так, жители Бордо завладели замком Тром-
пет, жители Кана — крепостью и башней Леви, жители Анжера — замком
Шато д’Анже...'В .Страсбурге были разгромлены ратуша и дом местного мэра,
а также конторы по-взиманию налогов.. В Труа народ поджег ратушу, убил
мэра города, а также захватил соляной склад и заставил продавать соль по
низкой цене. Аналогичные события имели место в Амьене, Верноне и-дру¬
гих городах. Напротив, в Дижоне, Памье и еще во многих местах старые
муниципалитеты были сохранены, но в составе выборных Постоянных коми¬
тетов. В Лионе патрицианский консулат (муниципалитет) разделил управ¬
ление городом с Постоянным комитетом, составленным из представителей
трех сословий. В Бордо власть муниципалитета была сведена «до уровня
полиции», а Постоянный комитет взял на себя ответственность за меропри¬
ятия «революционного характера».
Повсеместно шло формирование национальной гвардии из состоятельных
горожан, которая в некоторых городах принуждала военных комендантов
сдавать ей крепости или тюрьмы, но чаще использовалась для подавления
продовольственных «беспорядков» в городах, а также против крестьян, напа¬
давших на замки.
Народные волнения на почве голода приняли наиболее серьезный характер в Лионе. Еше
в июне рабочие и ремесленники Лиона настойчиво потребовали от консулата отмены город¬
ских ввозных пошлин (октруа). Когда же консулат решительно отказал в этом, то народ устре¬
мился к таможенным заставам и стал разрушать их. Заставы были сожжены в Перраше, в
Гийотьере, в предместье Вез. Весть об этом привлекла множество крестьян, которые стали
80

Жм/шло fte&kмощиѵ
Глава П
Разрушение Бастилии. Гравюра Кампьона по рисунку Тэстара
ввозить в Лион зерно, скот, вино, другие продукты, облагавшиеся до этого большими пошли¬
нами. Консулат вызвал войска из соседних городов, а также сформировал национальную
гвардию, которые совместными усилиями восстановили «порядок» на заставах. В конце июля
буржуазная гвардия Лиона выступила против крестьянских толп, которые жгли дворянские
замки в окрестностях. Когда она вернулась в город, рабочие Гийотьера, сочувствовавшие
крестьянам, встретили ее градом камней и черепицы.
В Пуасси народ схватил одного фермера, которого заподозрили в «скупке», и его спасло
лишь вмешательство Национального собрания. В Сен-Жермен-ан-Ле убили мельника. В Вер¬
дене народ поджег таможенные заставы и угрожал сжечь дома некоторых богачей, обвиняя
их в том, что они прячут зерно. Здесь уже сам губернатор призвал буржуазию создать город¬
скую милицию для поддержания «порядка».
В течение двух-трех недель, последовавших за взятием Бастилии, старая
королевская администрация была сметена по всей стране. Интенданты, гу¬
бернаторы, военные коменданты и прочие ее представители на местах либо
бежали, либо утратили реальную власть. Как писал один из современников,
«нет больше ни короля, ни парламентов, ни армии, ни полиции». На обломках
органов власти «старого порядка» формировалась новая, буржуазная адми¬
нистрация.
81

Часть I
'Ребал'нщімі, па шху/шлѵе
«АГРАРНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» И НОЧЬ 4 АВГУСТА
Еще более знаменательные события разыгрывались в деревне, которая в
течение нескольких недель напрасно ожидала, когда Национальное собрание
обратит внимание на ее нужды, и теперь, после взятия Бастилии, чуть ли не
единодушно поднялась против своих угнетателей. Во второй половине июля
и в августе 1789 г. Франция пережила настоянную «аграрную революцию»,
которая закрепила победу, одержанную парижскими санкюлотами и положи¬
ла начало ликвидации феодальных порядков в деревне.
Крестьянские восстания вспыхнули почти одновременно в разных частях
страны, примерно с 20—23 июля, и продолжались в большинстве провинций до
первых чисел августа, а в некоторых местностях даже до конца этого месяца.
Во многих провинциях крестьянским восстаниям предшествовало возникно¬
вение своего рода общественной паники — «великого страха» («Grande реи г»).
Продовольственные волнения в городах, разгром беднотой таможенных
застав и домов известных «скупщиков», участившиеся нападения нищих и
бродяг на фермы, где они искали продовольствие, потравы крестьянских по¬
севов изголодавшимися Людьми, пытавшимися скосить и унести'часть уро¬
жая до того, как его скосит хозяин, — все это породило большие опасения за
свою собственность не только у богатых буржуа, но и у широких слоев
крестьян-хозяев (цензитариев или арендаторов). Казалось, что если они не
возьмут теперь в свои руки оружия, то станут жертвами «разбойников».
«Вот они, разбойники! Они жгут леса, косят хлеб, надо быть бдительными,
надо вооружаться!» — так рассуждали многие крестьяне.
В разных концах страны крестьяне стали стихийно вооружаться, сходить¬
ся в отряды и искать «разбойников», которых они, конечно, не находили, и
тогда обращали свой гнев против замков и монастырей. Возникновению кре¬
стьянских восстаний именно во второй половине июля способствовало то
обстоятельство, что это было время уборки урожая и, следовательно, уплаты
сеньёрам и церкви шампаров, десятин и прочих повинностей. А платить их
крестьяне теперь решительно не хотели.
Наиболее крупные очаги крестьянских восстаний возникли на востоке Франции: в про¬
винциях Дофине, Франш-Конте, Маконне, Виваре, Эльзасе. На севере Франции восстания
охватили Эно и Камбрези, а на западе— Нормандский бокаж и часть Нижнего Мэна. Почти
везде крестьяне действовали одинаково. Они объединялись в отряды по 150-200, иногда по
300-400 человек, вооруженных чем попало — пиками, косами, топорами, вилами, охотничь¬
ими ружьями, просто дубинами, и являлись к замку местного сеньёра или к аббатству, тре¬
буя, чтобы сеньёр или аббат выдали им «терье», «титулы» и прочие феодальные книги и
документы, где были записаны их повинности. Если сеньёр выдавал им эти документы, они их
торжественно сжигали, заставляли сеньёра или аббата подписать специальную бумагу об
82

тлімцш
Гл ава 11
отказе от своих феодальных прав (на этот случай они приводили с собой местного нотариу¬
са). Если же сеньёр или аббат отказывались удовлетворять требования крестьян, они подвер¬
гали аббатства и замки разгрому: насильственно изымали и жгли феодальные документы,
ломали или уносили мебель, уничтожали голубятни, кроличьи садки, угоняли скот, расхваты¬
вали продовольствие, а иногда и поджигали замок. Так, например, был сожжен крупнейший
в провинции Маконне замок Талейранов в Сенозане. Он пылал всю ночь. Его осаждали тол¬
пы крестьян численностью до 4 тыс. человек. Крестьяне врывались в города, где громили
конторы нотариусов, у которых хранились архивы сеньёров, и дома откупшиков, а также
тюрьмы, соляные амбары и т. п. .
Только в провинции Франш-Конте нападению подвергались 40 замков и дворянских уса¬
деб, из них 2 замка были сожжены, а 11 сильно разрушены. В этой же провинции один мона¬
стырь был полностью разгромлен, другой — сильно поврежден, и подверглись нападению
еше 7 монастырей.
В провинции Маконне 2 замка были сожжены и полностью разрушены, 14 разгромлены,
пострадали 6 монастырей и других церковных зданий. В провинции Аофине 9 замков были
сожжены, 43 разгромлены, в 13 замках уничтожены архивы.
Имели место и убийства сеньёров или управляющих, хотя и весьма редко. В Лангедоке
был убит маркиз де Баррас. Барон Монжюстен едва не был брошен в колодец, но его спасли
проходившие мимо солдаты. Маркиза Фальконе из Да Мотт Фуке (Нормандский бокаж),
который с 1 780 г. судился с крестьянами из-за захвата им общинных земель, несколько раз
подносили в кресле к разложенному во дворе его замка костру, требуя, чтобы маркиз выдал
крестьянам «терье» (земельную опись). Маркиз не был убит, но сильно пострадал от ожогов.
23 июля в г. Баллон (Мэн) собрались около 6 тыс. поднятых набатом крестьян. Сначала ожи¬
дали нападения «разбойников», а затем обрушились на «аристократов» и «богачей». Круп¬
ный сеньёр Монтессон и его тесть, богатый негоциант Кюро, были убиты толпой. Их головы,
насаженные на пики, носили по улицам. Дворяне в ужасе бросали свои замки и бежали в
города или ^ границу. Новая волна «великого страха» охватила в основном дворян и бога¬
тых людей.	"	'	.
Братание соллат
королевской армии
и Национальной
гварлии в 1789 г.
Гравюра Летайля
83

Часть 1
ни псд/ъелм
И старые королевские власти, и новые буржуазные муниципалитеты пы¬
тались остановить бесчинства. Против крестьян, как во многих случаях и
против рабочих, были двинуты отряды буржуазной гвардии, жандармы, а в
ряде мест и регулярные воинские части, еще подчинявшиеся своим офице¬
рам. Они рассеивали толпы, хватали их вожаков. Затем начинались судебные
расправы, не менее жестокие, чем сами бунты. Крестьян судили либо прево-
тальнме (т. е. военно-полевые) суды, либо городские Постоянные комитеты.
Их приговаривали к клейму, к галерам, к тюремному заключению и к смерт¬
ной казни. В провинции Маконне были повешены 32 человека; в провинции
Дофине двое повешенных были затем обезглавлены, а их головы для устра¬
шения возили по деревням.
Но огромный размах приобрели другие формы крестьянского сопротивле¬
ния: отказ платить десятину, цензы, шампары, налоги; разрушение изгородей,
массовые потравы на захваченных сеньёрами общинных землях, порубка
лесов, выходы крестьян на охоту и рыбную ловлю и многие другие. Крестьян-
Национальное собрание в ночь с 4 на 5 августа 1789 г.
Отмена всех привилегий. Гравюра Хельмана (фрагмент)
84

J€a/t'ало реёоллоцші
Глава //
Национальное собрание в ночь с 4 на 5 августа 1789 г.
Отмена всех привилегий. Гравюра Хельмана (фрагмент)
85

Часть I
ЗРе&кммуіЛ' ші под/ъсліб
ские выступления были разрозненны, но
они охватили буквально всю страну и все
больше сливались с выступлениями го¬
родской бедноты.
Не только буржуазии, но и дворянам
становилось ясно, что одними лишь реп¬
рессиями невозможно остановить крес¬
тьянское движение, что надо идти на
уступки крестьянам.
Выступая 3 августа в Собрании от
имени Комитета докладов,.’депутат от
третьего сословия Орлеанского бальяжа
Сальмой нарисовал самую мрачную кар-
Отмена привилегий. Мелаль Гатто	тину положения в стране. «Собственность
стала добычей преступного разбоя, — за¬
явил он. — Поджигают замки, разрушают монастыри, подвергают разграб¬
лению фермы. Налоги, сеиьёриальные повинности — ничто не признается».
Сальмой потребовал, чтобы Собрание приняло самые решительные меры к
восстановлению «порядка и законности» в стране, он предложил заявить, что
до тех пор, пока Собрание не выскажет своего мнения о различных налогах
и повинностях, они должны беспрекословно выполняться. Собрание в прин¬
ципе одобрило предложения Сальмона и передало их в свой Редакционный
комитет для доработки.
Около 6 часов вечера 4 августа началось знаменитое «ночное» заседание
Учредительного собрания (оно продолжалось почти до 2 часов ночи). От
имени Редакционного комитета известный юрист, депутат третьего сословия
от Парижского округа Тарже предложил проект постановления, в котором
крестьянские беспорядки сурово осуждались и предписывалась неукосни¬
тельная уплата всех существующих налогов и повинностей.
Перелом в ходе обсуждения крестьянского вопроса на заседании Учреди¬
тельного собрания 4 августа внесли выступления виконта Ноайля, шурина
Лафайета, и герцога Эгийона. У этих аристократов нашлись и слова сочув¬
ствия крестьянам, и проекты реформ, которые еіце накануне этого заседания
были обсуждены и одобрены в Бретонском клубе. «Речь идет не только о
разбойниках, — заявил герцог Эгийон. — Весь народ объединяется в лиги,
чтобы разрушать замки... Он пытается сбросить с себя иго, которое гнетет
его уже много веков, и следует признать, господа, что для этого восстания,
хотя и преступного, ибо любое использование насилия преступно, можно
найти оправдание в тех притеснениях, жертвой которых является народ».
Разумеется, эти знатные сеньёры решительно защищали дворянскую и иную
крупную земельную собственность, причем вполне законной собственностью
S6

Глава II
они считали и право дворян на получение чинша, шампара и других «реаль¬
ных», связанных с первоначальной уступкой предками сеньёра земли кресть¬
янам, повинностей. Но они предлагали дать крестьянам возможность выку¬
пить эти повинности, а барщину, мэнморт и прочие повинности, вытекавшие
из личной зависимости крестьян от сеньёра, отменить безвозмездно.
Выступления де Ноайля и д’Эгийона словно прорвали плотину. Лишь
некоторые депутаты еще возражали против предложенных уступок и требо¬
вали суровых мер подавления крестьянских беспорядков. Но большинство
осознало необходимость реформ. Один за другим на трибуну Собрания под¬
нимались депутаты провинций и городов, священники и знатные дворяне и
заявляли об отказе от тех или иных повинностей или привилегий. Священ¬
ники отказывались от десятины, от платы за требы, дворяне — от права
охоты и рыбной ловли, от своих судебных прав, представители городов — от
своих особых прав и привилегий. В течение ночи с 4 на 5 августа были
одобрены многие уступки крестьянам, которые затем оформили декретом 5—
11 августа относительно «уничтожения привилегий». «Национальное собра¬
ние полностью уничтожает феодальный порядок» — гласила статья 1 этого
декрета. Все феодальные повинности, вытекавшие из личной зависимости
крестьянина, отменялись безвозмездно. Упразднялись серваж и мэнморт. От¬
менялись церковная десятина и плата за требы. Отменялись дворянские
право охоты и рыбной ловли, право содержания глубятеи и кроличьих сад¬
ков. Упразднялись сеньёриальные суды. Но все цензы и шампары и связан¬
ные с ними платежи и повинности, вытекавшие из первоначальной уступки
земли крестьянам, подлежали выкупу, размеры и формы которого Собрание
обязалось установить позднее.
Декрет 5—11 августа выходил за рамки собственно аграрных отношений,
провозглашая равенство всех граждан перед законом и в налогах, равный
для всех доступ к гражданским и военным должностям, отмену особых при¬
вилегий провинций и городов.
Большое позитивное значение решений Учредительного собрания, приня¬
тых в ночь с 4 на 5 августа и оформленных декретом 5—11 августа, бесспор¬
но. Эти решения не только в принципе осуждали и формально даже упразд¬
няли феодальный порядок, но и содержали в себе первые реальные уступки
крестьянам. Они положили начало ликвидации как феодальных отношений
в деревне, так и всей социальной и юридической структуры «старого порядка».
В либеральной печати того времени стала создаваться легенда о решениях,
принятых в ночь с 4 на 5 августа, как об «акте великодушия» со стороны
дворян. Против нее решительно выступил Жан-Поль Марат, врач, публицист,
начавший издавать в сентябре 1789 г. газету «Друг народа». «Как! — возму¬
щался он. —Только при свете пламени своих горящих замков они нашли в
себе величие духа для того, чтобы отказаться от сеньёриальиых доходов...
87

Часть I
9Ре$са/іт(іиЯ' на пюд/ьеме
Предположим даже, что они сделали из чувства добродетели все то, что скорее
можно было приписать чувству страха; по согласимся все же, что значение
этих жертв чересчур преувеличено... Разве является действительным унич¬
тожение привилегий, когда оно заключает в себе выкуп сеньёриальных прав,
выкуп баналитетов и выкуп всех феодальных прав, связанных с землей?»
До полного и окончательного упразднения феодальных порядков во фран¬
цузской деревне было еще очень далеко. Тем не менее начало этому-было
положено.
10 августа Собрание вернулось к предложению Сальмона и приняло дек¬
рет «О восстановлении общественного порядка», в котором ясно и опреде¬
ленно заявлялось: «Все-, мятежные сборища, будь то в городе или в деревне,
будут немедленно рассеяны национальной милицией, жандармерией и войс¬
ками по простому требованию муниципалитета».
Король отказался утвердить решения Собрания, принятые в ночь с 4 на
5 августа. «Я никогда не соглашусь на то, чтобы ограбили мое духовенство,
мое дворянство», — писал-он в те дни архиепископу Арльскому. Но репрес¬
сивные меры, декретированные Собранием против бунтующих крестьян, он
одобрил. 2 августа король подтвердил декларацию от 21 мая о передаче
превотальным судам всех дел о «народных волнениях, сборищах и эксцес¬
сах», а 14 августа подписал ордонанс об участии войск в их подавлении.
ДЕКЛАРАЦИЯ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА
Тем временем Собрание завершило работу над «Декларацией прав челове¬
ка и гражданина», которую оно решило предпослать конституции в качестве
введения. Этот большой исторической важности документ был принят Со¬
бранием 26 августа 1789 г. Его теоретической основой явилось учение про¬
светителей о естественных, прирожденных правах человека, которым должен
был соответствовать новый общественный строй, идущий на смену «старому
порядку».
Статья 1 Декларации гласила: «Люди рождаются и остаются свободными
и равными в правах». В статье 2 гарантировались «естественные и неотъем¬
лемые права человека», под которыми понимались «свобода, собственность,
безопасность и сопротивление угнетению».
Источником верховной власти (суверенитета) объявлялась нация, а за¬
кон —: выражением «общей воли». Всем гражданам предоставлялось право
участвовать в выработке законов либо лично, либо через своих представите¬
лей. Провозглашались равенство всех граждан перед законом и свободный
доступ для всех ко всем общественным должностям, местам и службам. Объяв¬
лялось, что налоги должны распределяться равномерно между всеми гражда-
88

Жа/і/і,ло реёал юіщк	рл (
нами сообразно их состоянию. «Никто не может подвергнуться обвинению,
задержанию или заключению иначе, как в случаях, предусмотренных за¬
коном, и при соблюдении форм, предписанных законом», — говорилось в
статье 7. В Декларации заявлялось, что «свободное выражение мыслей и
мнений есть одно из драгоценнейших прав человека» и что каждому гражда¬
нину предоставляется «высказываться, писать и печатать свободно, под угро¬
зой ответственности лишь за злоупотребление этой свободой». Статья 17 гла¬
сила: «Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, то
никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом
несомненной общественной необходимости и при условии справедливого и
предварительного возмещения».
Декларация прав провозгласила свободу и равенство, но это были лишь
политические свободы и политические права, лишь формальное равенство
перед законом, а не свобода от нужды, от голода, от эксплуатации. Провоз¬
гласив частную собственность священной и неприкосновенной, она факти¬
чески закрепляла имущественное неравенство. Вместе с тем своим острием
Декларация прав была направлена против социально-политических и юри¬
дических норм феодального общества. Сословному неравенству, неограни¬
ченной королевской власти, ее произволу и беззакониям, подавлению свобод¬
ной мысли, необеспеченности прав личности и пр. она противопоставила
принципы представительного правления и буржуазной демократии, разрабо¬
танные просветительной литературой и пользовавшиеся в ту эпоху огромной
притягательной силой. Это был настоящий манифест утверждавшейся у власти
буржуазии, и его влияние на умы современников, как внутри страны, так и за
рубежом, было исключительно велико.
Однако Людовик XVI, которому Учредительное собрание только что име¬
ло неосторожность присвоить титул «восстановителя французской свободы»,
отказался утвердить Декларацию прав, как ой ранее отказался санкциониро¬
вать деіфет 5—11 августа. В отношениях между королем и Собранием вновь
возник кризис, который еще более осложнялся борьбой различных группиро¬
вок в самом Собрании.
В Собрании уясе давно произошло размежевание между «правой» и «ле¬
вой». К «правой» принадлежали «роялисты», т. е. сторонники короля, причем
они тоже делились на две группы: «крайние роялисты» (граф Монлозье,
аббат Мори, драгунский капитан Казалес) и «умеренные» (Мунье, Малуэ,
Лалли-Толендаль). Первые отстаивали королевский абсолютизм и отвергали
всякие реформы. Вторые соглашались на конституционную монархию, но
лишь в ее аристократической форме: с двухпалатным парламентом и абсо¬
лютным вето короля на постановления обеих палат.
Подавляющее большинство Собрания принадлежало к «левой», главным
оратором которой был Мирабо, а «сильным человеком» — Лафайет. «Левая»
89

Часть I
ёРсё<клащия па под/іжже
также стояла за конституционную монархию, но не аристократическую, а
буржуазную, с однопалатным парламентом и лишь приостанавливающим вето
короля. На самом левом фланге Собрания находилась совсем небольшая
группа «крайне левых»: Робеспьер и еще пять-шесть столь же малоизвест¬
ных депутатов, еще монархически настроенных, но уже отвергавших всякое
королевское вето и отстаивавших всеобщее избирательное право. Между
«левой» и «крайне левой» стоял гак называемый «триумвират» — Александр
Ламет, Барнав, Адриен Дтопор, добивавшийся более сильного ограничения
королевской власти, чем это считали возможным Мирабо и Лафайет.
В исторической литературе умеренно-либеральное большинство Учреди¬
тельного собрания обычно называют «конституционалистами», поскольку его
объединяло стремление установить во Франции строй конституционной мо¬
нархии.
Приняв Декларацию прав, Собрание приступило к обсуждению самой кон¬
ституции. Мунье и Лалли-Толендаль от имени Конституционной комиссии
предложили создать наряду с палатой народных представителей еще и верх¬
нюю палату (сенат) и предоставить королю право абсолютного вето на реше¬
ния обеих палат. Но именно отказ короля утвердить декрет 5—11 августа и
Декларацию прав и подрывал больше всего позицию «умеренных». В самом
Собрании против предложений Мунье и Лалли-Толендаля выступили члены
Бретонского клуба, который приобретал все большее влияние, а в Париже эти
предложения были еще более резко осужденія на собраниях в Пале-Рояле;
30 и 31 августа Камиль Демулен и бывший узник Бастилии маркиз Сент-
Юруж пытались даже увлечь парижан в Версаль, чтобы протестовать против
вето короля и верхней палаты, чтобы заставить короля немедленно утвердить
декрет 5—11 августа, а главное, чтобы привезти в Париж и короля, и Нацио¬
нальное собрание и тем оградить их от «происков аристократов». Коммуна
Парижа и Национальная гвардия не допустили этого похода на Версаль, но
сама идея такого воздействия на короля и Собрание сохранилась.
10 сентября Собрание громадным большинством голосов (849 против 89
при 122 воздержавшихся) отвергло предложение о создании верхней пала¬
ты. На следующий день большинством в 673 голосов против 325 предоста¬
вило королю право лишь приостанавливающего вето, позволявшее ему за¬
держивать принятие любых законов в течение двух парламентских сессий,
т. е. по меньшей мере на четыре года.
Собрание продолжало переговоры с королем, пытаясь убедить его санк¬
ционировать декрет 5—11 августа и Декларацию прав. Но король продол¬
жал упорствовать и выдвигал все новые и новые возражения против обоих
этих декретов. При дворе опять стали подумывать о государственном пере¬
вороте. Главные надежды возлагались на маркиза Буйе, стоявшего в Меце с
30-тысячной армией. Предполагалось вновь стянуть войска- к Версалю и
90

У&ѵтло реёал/нщ tut
Глава II
Парижу и с помощью этого генерала восстановить старый порядок. Особен¬
но энерітічно настаивала на этом королева Мария-Антуанетта. Людовик XVI,
как всегда, колебался, но еще в середине сентября отдал приказ о переброске
в Версаль Фландрского полка, стоявшего в Дуэ, и полка Монморанси.
ПОХОД НА ВЕРСАЛЬ 5-6 ОКТЯБРИ
В Париже меж тем обстановка становилась все более напряженной. Хотя
урожай 1789 г. был неплох, подвоз хлеба не увеличился. Он по-прежнему
был дорог, его не хватало. У булочных выстраивались длинные очереди.
Здесь нередко возникали драки. Резко сократилось производство предметов
роскоши, т. к. многие аристократы и богачи выехали из столицы. И без того
большую армию безработных и голодных пополнили рассчитанные хозяева¬
ми слуги, подмастерья, мануфактурные рабочие.
Еще в августе начались волнения рабочих и подмастерьев различных
профессий. Тысячные толпы голодных выходили на улицы, требуя работы и
Банкет лейб-гварлии в Версале 1 октября 1789 г. Гравюра неизвестного хуложника
91

Часть I
ЗЫомюцил іш пыръеліе
хлеба. Национальная гвардия разгоняла толпы и производила многочислен¬
ные аресты. Волновались и рабочие «благотворительных мастерских», требо¬
вавших прибавки к своему нищенскому жалованью. Опасаясь концентра¬
ции больших масс рабочих в одном месте, Парижский муниципалитет закрыл
в конце августа «благотворительные работы» на Монмартре и рассредоточил
эти работы по округам.
В сентябре волнения рабочих и безработных усилились. В ратушу явля¬
лись многочисленные делегации, в том числе от женщин, требовавшие прежде
всего снижения цен на хлеб. Среди этих женщин, больше всех страдавших от
долгого стояния в очередях, и возродилась идея похода на Версаль, чтобы выр¬
вать короля «из рук аристократов» и привезти его в Париж, а вместе с ним —
они в этом не сомневались! — в Париж хлынут хлеб и изобилие. «Пойдем,
добудем булочника, булочницу и маленького поваренка!» — выкрикивали в
очередях, имея в виду короля, королеву и наследного принца. Разумеется, жен¬
щины и не подозревали, что, пойдя «за булочником», они совершат один из
наиболее крупных политических актов эпохи, поставив и короля, и Учреди¬
тельное собрание под контроль революционного народа.
В конце сентября в Версаль прибыли Фландрский полк и другие соедине¬
ния. Из многих гарнизонов страны стекались туда офицеры, бравшие полуго¬
дичный отпуск, а также кавалеры ордена св. Людовика. 1 октября в Оперном
театре Версальского дворца лейб-гвардия устроила банкет в честь Фландр¬
ского полка. Стол был-накрыт на 210 персон. Присутствовали офицеры лейб-
гвардии, Фландрского полка и других соединений, а также придворные. При¬
ветствовать собравшихся явились король и королева, которая вела за руку
дофина. Оркестр заиграл популярную арию: «О, Ричард, мой король, весь свет
тебя покидает!» Участники банкета, возбужденные вином и музыкой, востор¬
женно кричат: «Да здравствует король!» Сначала лейб-гвардейцы, а затем и
другие офицеры срывают с себя трехцветные кокарды, топчут их ногами.
Знатные дамы раздают им белые (королевские) и черные (австрийские) ко¬
карды. Поднимаются тосты за короля, за королеву, за дофина.
Эта роялистская манифестация оскорбила парижан. Округ Кордельеров,
по настоянию адвоката Жоржа Дантона, предложил Коммуне потребовать
от короля удаления войск из Версаля. Марат в своей газете прямо призвал
парижские округа забрать пушки из ратуши и двинуться походом на Вер¬
саль. Но еще прежде, чем какая-либо из официальных парижских инстан¬
ций решилась что-либо предпринять, на сцене появились парижские женщи¬
ны: жены рабочих и ремесленников, работницы, торговки с парижских рынков,
«королевы рынка», как их тогда называли.
Утром 5 октября огромные толпы женщин, напрасно простоявшие в оче¬
редях у булочных вею ночь, заполнили Гревскую площадь и окружили рату¬
шу. Раздавались крики: «Хлеба! На Версаль!» Затем ударили в набат. На
92

Гл а в а И
Гревскуіо площадь хлынули мужчины из предместий, вооруженные пиками и
палками. Конная охрана пыталась оттеснить народ от ратуши, но толпа
смяла охрану и ворвалась в ратушу. Бунтующие взломали склады Коммуны
и захватили большое количество мушкетов, пороха, две пушки.
В конце концов толпа была вытеснена из ратуши, но продолжала бурлить
на площади. Женщины все громче требуют идти на Версаль. Появляется
Станислав Майяр, один из героев взятия Бастилии, берет барабан и стано¬
вится во главе женщин. Около полудня толпа в 6 или 7 тыс. человек, пре¬
имущественно женщины, с ружьями, пиками, пистолетами и двумя пушками
двинулась на Версаль. Во главе шествия, рядом с Май л ром, в шляпе с трех¬
цветной кокардой, в яркой амазонке, с пистолетами, заткнутыми за пояс, шла
Теруань де Мерикур, актриса, участница взятия Бастилии. Следом за женщи¬
нами шли под командой Юлена «победители Бастилии» и другие доброволь¬
цы. Еще одна колонна в 3 или 4 тыс. человек, в большинстве женщины,
пошла к Версалю по другой дороге, через Вожирар.
Несколько часов спустя, по решению Совета Коммуны, Лафайет повел в
Версаль и Национальную гвардию Парижа, численностью до 20 тыс. чело¬
век, с пушками — с целью оградить короля и не допустить большого крово¬
пролития.
Около 4 часов дня*женщины вошли в Версаль с криками: «Да здравству¬
ет король!» Их встречали местные жители, крича: «Да здравствуют наши
парижанки!» Женщины и «победители Бастилии» расположились вдоль ог¬
рады дворца. Депутация женщин пришла в Учредитель\ іое -собра і \ие, и ее
оратор Майяр сказал: «Мы пришли в Версаль, чтобы потребовать хлеба, а
также чтобы добиться наказания лейб-гвардейцев, нанесших оскорбление
патриотической кокарде». Собрание как раз в этот момент решило налра-
Похол парижских
женшин на Версаль
5 октября 1789 г.
Гравюра неизвестного
хуложника
93

Часть J
РеАи/т//гя па іьодтъ&муе
вить депутацию к королю, чтобы потребовать от него безотлагательного ут¬
верждения Декларации прав и других законов. Теперь этой депутации было
поручено также требовать от короля решительных мер для обеспечения
столицы продовольствием.
Около половины шестого депутация во главе е Мунье явилась во дворец.
Ее сопровождали двенадцать женщин. Одна из них, Пьеретта Шабри, 17-летняя
работница из мастерской лепных изделий, изложила королю требования
женщин. Король ответил ей, что хлеб будет, расцеловал и преподнес бокал
вина. Женщины ушли довольные, воскли¬
цая: < Да здравствует король! Завтра у
нас будет хлеб!» Но Мунье пришлось
ждать ответа короля почти до 11 часов
вечера.
Министры в это время давшій королю
противоречивые советы. Сен-Прист, ми¬
нистр двора, предлагал королю не утвер¬
ждать декретов и уехать в Руан, под за¬
щиту стоявших там войск. Напротив,
Неккер считал, что нужно угвердить дек¬
реты. Король колебался. Тем временем
начались стычки между женщинами и
дворцовой охраной. Фландрский-полк был
настроен миролюбиво и чуть ли не бра¬
тался с народом. Но лейб-гвардия вела
себя агрессивно. Женщины пытались за¬
вязать переговоры с лейб-гвардейцами, те
отвечали выстрелами. В свою очередь «по¬
бедители Бастилии» также открыли огонь
по лейб-гвардейцам. С обеих сторон были
убитые и раненые.
Около 11 часов вечера король вызвал
Мунье и известил его о своем согласии
утвердить Декларацию прав и другие
Король на балконе Версальского лвориа
5-6 октября 1789 г.
Гравюра неизвестного хуложника
декреты.
Примерно в полночь в Версаль пришла и Национальная гвардия, причем
еще в дороге Лафайст заставил гвардейцев дать клятву, что они сохранят
верность націпц закону и королю. Национальная гвардия оттеснила народ
от ограды дворца, а Лафайет пришел к королю и заявил: «Государь, я при¬
ношу мою жизнь, чтобы спасти жизнь Вашему Величеству».
Рано утром 6 октября на улицах Версаля вновь начались стычки между
лейб-гвардейцами и проведшими ночь у костров парижанами. В конце кон-
94

Дмнам реІчкллоіуш
Глава U
Король въезжает в Париж 6 октября. Гравюра Берто по рисунку Приера
цон народ взял штурмом казарму лейб-гвардии. Нескольким лейб-гвардей¬
цам отрубили головы и носили их на пиках по улицам. Спасаясь от расправ,
лейб-гвардейцы пытались укрыться во дворце, куда, преследуя их, ворвалась
опьяненная успехом толпа. Королева, полуодетая, поспешила укрыться на
половине короля. Поднятая Лафайетом Национальная гвардия вытеснила
толпу из королевских апартаментов, но народ запрудил внутренний двор. По
совету Лафайета король вышел на балкон вместе с королевой и дофином.
Народ встретил его криками: «Короля в Париж! Короля в Париж!» Король
жестом показал, что он согласен. В ответ раздалось: «Да здравствует ко¬
роль! Да здравствует королева!»
Около половины первого дня 6 октября из Версаля в 1 Іариж направилась
весьма примечательная процессия. Впереди шла Национальная гвардия, причем
на штыках у гвардейцев было воткнуто по хлебцу. Затем следовали женщи¬
ны, одни восседая на пушках, другие в каретах, третьи пешком, вместе с
вооруженными чем лопало мужчинами из предместий. Далее тянулись, за-
95

Часть I
іУеёскЛ/ххціл шь т)д/ъе. л ье<
хваченные в Версале повозки с мукой, наконец, карета с королевской семьей.
Замыкали шествие «победители Бастилии» и драгуны, а также толпа всякого
народа. Женщины плясали и пели: «Мы уже не будем сидеть без хлеба! Мы
везем булочника, булочницу и маленького поваренка!»
Вслед за королевской семьей, которая разместилась во дворце Тюильри, в
Париж перебралось и Национальное собрание, нашедшее себе приют снача¬
ла в Епископстве, а затем в манеже Тюильрийского дворца. Многие депута¬
ты «правой» сложили с себя свои полномочия в знак протеста против «наси¬
лий черни» над королем и покинули Париж. В частности, Мунье отказался от
поста председателя Собрания и отправился в Дофине, чтобы поднять про¬
винцию против «тирании» Парижа. Не найдя там поддержки, он эмигриро¬
вал. Примеру Мунье последовали его единомышленники. Началась вторая
волна эмиграции, на этот раз из лиц, которые на первых порах содействова¬
ли революции.
Мирабо и Лафайет резко поправели, особенно Мирабо, который вступил в
тайные переговоры с двором и стал брать от него деньги.
Стихийные народные волнения 5—6 октября, давшие выход отчаянию
голодавших, имели далеко идущие политические последствия. Они оконча¬
тельно разрушили планы придворной клики, направленные па разгон Нацио¬
нального собрания, а также заставили короля отказаться от политики сабо¬
тажа его решений, которую он избрал после 4 августа. Вопрос о власти,
борьба за которую достигла своего кульминационного пункта в дни народно¬
го восстания в Париже 12—14 июля, был окончательно решен в пользу Со¬
брания, в пользу буржуазии. События 5—6 октября явились завершающим
моментом начального этапа революции.
Абсолютизм во Франции, сломленный уже в дни взятия Бастилии, был
окончательно добит. Путь для создания в стране режима конституционной
буржуазной монархии расчищен. С переездом в Париж и королями Нацио¬
нального собрания парижские санкюлоты — революционный авангард той*
эпохи — получили возможность оказывать гораздо большее влияние на ход
законодательства и управления, чем раньше. Если отныне король находился
под неустанным наблюдением и контролем со стороны Собрания, то и само
Собрание оказалось под не менее бдительным надзором парижских санкюло¬
тов, которые хотели вести революцию гораздо дальше того, что считали воз¬
можным буржуазно-дворянские либералы, господствовавшие в Собрании. Ли¬
беральное большинство Собрания было не столько удовлетворено тем, что
удалось сломить саботаж со стороны короля и упрочить положение и власть
Собрания, сколько обеспокоено растущей опасностью слева, со стороны бун¬
тарски настроенной парижской народной массы.
Собрание не удовольствовалось тем, что распорядилось начать следствие по
поводу событий 5—6 октября. Мирабо лично внес проект закона против мя-
96

Глава II
тежных сборищ, имевший целью навсегда предотвратить повторение такого
рода событий. Собрание некоторое время колебалось -принять этот закон. Но
новые драматические происшествия покончили с его колебаниями.
«Булочник и булочница» не прибавили и не могли прибавить парижанам
хлеба. Дороговизна и голод только усилились. В народе росла ненависть к
«скупщикам», т. е. крупным купцам, которые, по общему мнению, скупили
хлеб и прятали его, дожидаясь еще большего повышения цен.
21 октября булочник Дени Франсуа объявил собравшейся у его заведе¬
ния толпе, что хлеба для продажи у него больше нет. Толпа не поверила и
ворвалась в булочную, в которой обнаружили лишь шесть дюжин свежих
булочек, которые Франсуа испек для буфета Национального собрания. Но
Франсуа обвинили в том, что он «скупщик», и повели в ратушу. Когда муни¬
ципальные служащие допрашивали Франсуа, туда ворвалась толпа, схватила
перепуганного булочника, вывела его на площадь, и портовый крючник Блэи
вздернул его на фонаре. Затем голову Франсуа насадили на пику, а его труп
поволокли по улицам;
Эта расправа привела в ужас парижских буржуа. Коммуна посылает
депутацию в Национальное собрание с требованием немедленно принять
закон против мятежных сборищ. Собрание вотирует срочность обсуждения
вопроса и предлагает своему Конституционному комитету безотлагательно
представить соответствующий законопроект. В вечернем заседании того же
дня, 21 октября, Собрание принимает свирепый Военный закон, разрешав¬
ший местным властям в случае «мятежных сборищ» вызывать Национальную
гвардию, регулярные войска, жандармов и открывать огонь по толпе, если она
не разойдется после троекратного предупреждения. «Подстрекателей» и «во¬
жаков», если толпа собралась с оружием в руках, а также лиц, «учинивших
насилие», надлежало приговаривать к смертной казни. На ратуше, в знак
того, что действуют законы военного времени, надлежало вывешивать крас¬
ный флаг.
Применяя этот закон, новые власти проявили больше жестокости, чем
доведенный до отчаяния народ. Расстрелы, аресты, казни становятся повсед¬
невным явлением.
Однако Военный закон не был единственным законом, направленным на
усмирение революции.	.
Еще в июле 1789 г. Сийес предложил предоставить политические права
не всем гражданам, а лишь тем, кто участвует в поддержании общественных
институтов уплатой соответствующих налогов. Этих граждан он назвал «ак¬
тивными», в отличие от неимущих, которых не считал достойными участво¬
вать в органах управления или хотя бы в их избрании, «Все жители стра¬
ны,— говорил он, — должны пользоваться в ней правами пассивного
гражданина; все они имеют право на защиту своей личности, своей собствен-
97

Часть I
0>е£<кмыцш па імх/мж.ліе
ности, своей свободы и пр.; но не все они имеют право на активное участие
в формировании общественных властей, не все жители — активные гражда¬
не... Только те, кто содействует поддержанию общественных институтов,
суть настоящие акционеры великого общественного предприятия. Они одни —
истинные активные граждане, истинные члены ассоциации».
Представление о том, что лишь собственники могут быть наделены поли¬
тическими правами, разделяло все умеренно-либеральное большинство Учре¬
дительного собрания. Конституционный комитет предложил включить в
конституцию статьи, разделяющие граждан на «активных» и «пассивных».
Под «активными» гражданами понимались лица, уплачивающие налог опре¬
деленного размера, и только они наделялись избирательными правами. К «пас¬
сивным» гражданам причислялись неимущие, а они лишались избиратель¬
ных прав. Против этого предложения, явно противоречившего Декларации
прав, возражали Робеспьер и некоторые другие представители «левой». «Дек¬
ларация прав, — говорил Робеспьер, -— требует уничтожения всех привиле¬
гий, всех различий, всех изъятий... Носителем верховной власти является
народ, все составляющие его люди... Каждый гражданин имеет право уча¬
ствовать в законодательной деятельности, а следовательно, и право выбирать
и быть избранным, каково бы ни было его состояние».
Эти возражения были оставлены без внимания. В конце октября 1789 г.
принимаются статьи конституции, разделявшие граждан на «активных» и
«пассивных». К «активным» были причислены лишь мужчины, достигшие
25 лет, не находящиеся в положении слуги на жаловании и платящие прямой
налог в размере трехдневной местной заработной платы. При населении при¬
мерно в 25 млн. человек лишь 4,3 млн. человек приобретали права «актив¬
ных» граждан. Для выборщиков же был установлен еще более высокий
имущественный ценз: уплата налога в размере не менее десятидневной мес¬
тной заработной платы. Наконец, декретом от 3 ноября было установлено,
что кандидаты в депутаты Национального собрания должны платить прямой
налог в размере не менее марки серебра (около 52 ливров) и обладать
какой-нибудь земельной собственностью.
Современники с тревогой заговорили об «аристократии богатства», кото¬
рая идет на смену «аристократии крови». «Что же мы выиграем от того, что
уничтожили аристократию дворянства, если ее заменит аристократия бога¬
чей?» — спрашивал Марат в своем «Друге народа». «Во что превратится
ваша конституция? — спрашивал Робеспьер. — В подлинную аристокра¬
тию. Ибо аристократия — это государство , в котором часть граждан суверен-
на, а остальные суть подданные. И какая аристократия? Самая невыносимая
из всех, аристократия богачей».
9S

З&ѵшло fieSosMotwu,
Глава II
ПРАЗДНИК ФЕДЕРАЦИИ.
ОТКЛИКИ НА ФРАНЦУЗСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ ЗА РУБЕЖОМ
Важным событием в жизни страны на начальном этапе революции яви¬
лось движение за создание федераций коммун, городов, провинций. Это дви¬
жение стало развиваться с ноября 1789 г. во Франш Конте и Дофине, а
затем и в других частях страны. Сначала коммуны и города «федерирова¬
лись» в пределах одной провинции, чтобы совместно защищать себя как от
«аристократов», так и от «разбойников». Затем появились федерации про¬
винций. В январе 1790 г. создается федерация Бретани и Анжу, в февра¬
ле — федерация Франш-Конте, Эльзаса и Шампани, в мае — федерация
Лиона, в июне — федерация Лилля и Страсбурга. Повсеместно происходили
торжественные празднества с участием Национальной гвардии, регулярных
войск, представителей гражданских властей и огромных толп народа. Участ-
Празлник и иллюминация на Елисейских полях 18 июля 1790 г. Гравюра Берто

Часть /
ёРеёа
ъшщия па гшд/ъежя
ники этих празднеств клялись поддерживать новый порядок, следить за ис¬
полнением законов и составлять одну громадную «братскую семью».
Венцом всего этого движения явился грандиозный праздник Федерации,
т. е. праздник объединения всех французов, состоявшийся 14 июля 1790 г., в
первую годовщину падения Бастилии, на Марсовом поле в Париже. На этот
праздник прибыли делегаты от Национальной гвардии всех областей страны, а
также от регулярных войск. На Марсовом поле был воздвигнут «алтарь оте¬
чества», у которого епископ Отенский Талей ран отслужил торжественную мес¬
су. Лафайет от имени Национальной гвардии принес присягу на верность
«нации, закону и королю». Аналогичную присягу от имени Национального
собрания принес его тогдашний председатель Дебоннэ. Текст присяги повто¬
рили и все присутствовавшие на празднестве (свыше 300 тыс. человек). При¬
сягу «нации и закону» принес король, явившийся на праздник вместе с короле¬
вой, шляпа которой была украшена трехцветными лентами.
В то время, когда торжественная процессия из официальных лиц и деле¬
гатов от Национальной гвардии еще только вступала на Марсово поле, раз¬
разился сильный ливень. Но это не обескуражило собравшихся. Кто-то за¬
пел на мотив популярной кадрили:
^Наплевать на аристократов и лужи!
L Ah, Qa ira, да ira, да ira!
Обсохнем мы скоро — придет пора!
Ah, Qa ira, да ira, да ira!
Мир деспотизма, умирай!
Ah, Qa ira, да іга9 да ira!
И равенства наступит рай!
Ah, Qa ira, да ira, да ira!
Так родилась боевая песня революции — знаменитая «£а іга!» («Пойдет!
Наладится!»). Эта песня исполнялась на всякого рода празднествах и посто¬
янно обновлялась, пополняясь все новыми куплетами на злобу дня. Неизмен¬
ным оставался лишь ее оптимистический припев. А вот какие куплеты ис¬
полняли в этот день рабочие, готовившие Марсово поле к торжеству:
Аристократы, трудненько стало вам!
На Марсовом, поле по шее дали вам.
Король — гражданства щит — чтит нашу свободу
И нам лишь добро сулит — отец народу!
Праздник Федерации способствовал дальнейшему сплочению всех облас¬
тей страны вокруг Парижа и сыграл большую роль в закреплении завоеваний
100

У€а/тм> fze/чкліпмщіі
Гл ава II
начального этапа революции. Вместе с тем он ярко отобразил монархист¬
ские и конституционалистские иллюзии, которые были тогда широко распро¬
странены в народе.
Характерен успех трагедии Мари-Жозефа Шенье «Карл IX, или Школа
королей», поставленной впервые на сцене Французской комедии в ноябре 1789 г.
Эта трагедия была пронизана конституционно-монархическими мотивами. В ней
образу преступного короля-тирана Карла IX противопоставлялся «просвещен¬
ный монарх», «отец народа» Генрих Наваррский, каким французская буржуа¬
зия хотела бы видеть и Людовика XVI. Роль Карла IX в этом спектакле с
блеском исполнил выдающийся трагический актер той эпохи Тальма.
Массовые празднества, аналогичные празднику Федерации, устраивались
и в дальнейшем, став характерной приметой революционной эпохи. Красоч¬
но оформленные, с широким использованием античных мотивов и образов
природы, они собирали десятки и сотни тысяч зрителей, тысячи исполните¬
лей: музыкантов, певцов, танцоров. Но характер их менялся. Прославле¬
ние конституционной монархии уступило место прославлению республики
и патриотизма.
Сильное впечатление на народ производили также торжественные погре¬
бения героев революции, когда огромные массы людей, идя за гробом Мирабо
или Марата, исполняли траурные гимны и боевые революционные песни.
Французская революция нашла горячий отклик за рубежом, вызвала гро¬
мадные надежды. Ее приветствовали не только такие убежденные револю¬
ционеры-демократы, как Томас Пейн или Георг Форстер, но й гораздо более
широкий круг либерально настроенных людей из многих стран Европы и
Америки. Итальянский поэт Альфиери, английский поэт Кольридж, немец¬
кий поэт Клопшток написали оды на взятие Бастилии. Немецкий историк и
публицист Шлецер назвал 14 июля «незабвенным днем» не только для Фран¬
ции, но и для всей Европы. Лидер английских вигов Фокс видел во взятии
Бастилии «самое великое и благотворное событие, когда-либо происходившее
в мире».
В Ныо-Йорке и других городах США взятие Бастилии и принятие Декла¬
рации прав человека и гражданина отмечалось колокольным звоном, много¬
численными собраниями и митингами. Дж. Вашингтон с благодарностью
принял ключи от поверженной Бастилии, которые переслал ему Лафайет.
С энтузиазмом встретили Французскую революцию философ И. Кант,
поэт и драматург Фридрих Шиллер, композитор Бетховен, драматург Ри¬
чард Шеридан, поэт Уильям Вордсворт и многие другие выдающиеся люди
той эпохи.
Историческое значение Французской революции высоко оценивал рус¬
ский писатель Н. М. Карамзин, который в 1789—1790 гг. путешествовал по
Европе, посетив также и Париж. «Французская революция, — писал он, —
101

Часть I
SPeSfu/iOf^aa ші т^ьеже
принадлежит к числу событий, определяющих судьбы человечества на дол¬
гий ряд веков. Начинается новая эпоха; я вижу это, а Руссо предвидел».
Париж стал местом паломничества для «пилигримов свободы», как назы¬
вали себя представители различных наций, приезжавшие во Францию, чтобы
«подышать воздухом свободы». Среди них были и русские. Двое князей Голи¬
цыных принимали участие в штурме Бастилии, а молодой граф П. А. Стро¬
ганов, находясь в Париже, вступил в Якобинский клуб, за что по возвращении
на родину был сослан в свою деревню. В Париже образовалась целая инос¬
транная колония, наиболее колоритной фигурой в которой был прусский ба¬
рон Клоотс Незадолго до праздника Федерации 14 июля 1790 г. Клоотс
явился в Национальное собрание во главе «посольства рода человеческого»,
т. е. иностранцев, проживавших в Париже, и заявил, что весь мир принима¬
ет Декларацию прав человека и гражданина. Собрание оказало восторжен¬
ный прием этому «посольству» и разрешило иностранцам принять участие в
празднике Федерации. Иностранцы явились на этот праздник в костюмах
своих народов. 300 англичан украсили себя лентами с надписью на латин¬
ском языке: «Где свобода, там и родина».
Правда, уже возвышали свои голоса и те, кто был напуган Французской
революцией. Осенью 1790 г. английский публицист Эдмунд Берк, бывший
виг, опубликовал трактат «Размышления о Французской революции», став¬
ший своего рода политическим евангелием для всех теоретиков реставрации.
Берк доказывал , что каждый народ может строить свою общественно-поли¬
тическую жизнь лишь в рамках традиций, созданных предками, и что всякая
попытка отойти от этих традиций ведет к катастрофе.
Участник американской войны за независимость Томас Пейн ответил
Берку книгой «Права человека» (первая часть этой книги вышла в марте
1791 г., вторая - в 1792 г.), в которой утверждал, что и монархия, и аристок¬
ратия уже отжили свой век и что начавшаяся во Франции революция неиз¬
бежно распространится на другие страны. Английское правительство распо¬
рядилось отдать Пейна под суд, но он успел уехать во Францию. «Мое отечество
там, где люди сражаются, чтобы добыть себе свободу», заявил он.
Во многих городах, в особенности на Рейне, возникли тайные общества
«Друзей французской революции».	.
14 июля 1791 г., когда праздник Федерации отмечался вторично и в самой
Франции, и ее друзьями за рубежом, тюбингенские студенты Гельдерлин, Ге¬
гель и Шеллинг посадили «дерево свободы».	.
Под прямым воздействием взятия Бастилии и других событий во Франции
началась революция в Бельгии, находившейся тогда под владычеством Габс¬
бургов. Уже 18 августа 1789 г. произошло народное восстание на родствен¬
ной бельгийской территории — в Льежском архиепископстве, входившем в
состав Германской империи. Архиепископ был изгнан, и Льеж превратился в
102

У€а/іило /и/юиюц (ш
Глава II
базу формирования волонтеров для вторжения в австрийские владения.
В Брюсселе создается повстанческий комитет и разбрасываются проклама¬
ции с лозунгом: «Здесь, как в Париже!» В октябре прусские войска оккупи¬
ровали Льеж, и база волонтеров была перенесена в Голландию. 24 октября
около 30 тыс. волонтеров вступили на бельгийскую территорию и нанесли
крупное поражение австрийским войскам в районе Тернгаута. Эта славная
победа подняла на ноги всю страну. 13 ноября австрийцы были изгнаны из
Гента, а 12 декабря восстал Брюссель. Австрийские войска поспешно отсту¬
пили в Люксембург. В Брюсселе собрались Генеральные штаты, избранные
всеми сословиями, и 12 января 1790 г. провозгласили образование независи¬
мой республики Соединенных бельгийских штатов. Однако в дальнейшем в
Бельгии началась острая внутренняя борьба в революционном лагере. Мо¬
нархия Габсбургов использовала это и уже в ноябре 1790 г. восстановила
свое господство в Бельгии.
Революция в Бельгии пользовалась большим сочувствием во Франции.
Многие газеты расценивали ее как непосредственное продолжение Француз¬
ской революции и заявляли о своей солидарности с нею. Именно в честь
бельгийской революции Камиль Демулен назвал свою газету «Революции
Франции и Брабанта».
Но чем более сильное воздействие оказывала Французская революция на
положение дел в других странах, тем враждебнее становилось отношение к
ней со стороны реакционных европейских монархий.

ГЛАВА III
СОЗДАНИЕ БУРЖУАЗНОЙ МОНАРХИИ
Как примириться с мыслью, что народ может быть
лишен своих прав той самой революцией, которой мы
обязаны его мужеству! Для того ли он разбил иго фео¬
дальной аристократии, чтобы пасть под иго аристок¬
ратии богатых?
М. Робеспьер
ПОДЪЕМ ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
Победа революции вызвала невиданный ранее подъем общественно-поли¬
тической жизни во всей стране и особенно в Париже. Один за другим возни¬
кали клубы, вокруг которых группировались представители определенных
слоев населения. Появилось множество газет самых различных идейно¬
политических направлений.
Ведущим политическим клубом той эпохи стал Якобинский клуб, вырос¬
ший из Бретонского клуба депутатов Генеральных штатов.
После событий 5—6 октября Бретонский клуб, вслед за Национальным
собранием, перебрался в Париж и снял для своих заседаний библиотеку мо¬
настыря св. Якова. По этой причине его членов в насмешку стали называть
«якобинцами». В Париже клуб был реорганизован и взял себе название
«Общества друзей конституции». После провозглашения республики якобин¬
цы изменят это название на «Общество друзей свободы и равенства». В него
стали принимать не только депутатов Национального собрания, но, по реко¬
мендации шести членов, и писателей, журналистов и других лиц, «оказавших
услуги делу свободы». Высокие членские взносы (вступительный — 12 лив¬
ров, ежегодный — 24 ливра) надежно охраняли его вход от неимущих.
Заседания клуба были закрытыми. Публику стали допускать на них лишь с
октября 1791 г.
Аналогичные клубы возникали и в других городах, и почти все они уста¬
навливали переписку с парижским клубом, становясь его своеобразными
филиалами. Принятый в феврале 1790 г. и подписанный его председателем
герцогом д’Эгийоном устав Якобинского клуба так определял его задачи:
«1. Предварительно обсуждать вопросы, которые должны быть решены На¬
циональным собранием; 2. Трудиться над созданием и утверждением консти-
104

кыш,
Гл ава III
туции... 3. Переписываться с другими обществами того же рода, которые
могут образоваться в королевстве».
Уже в августе 1790 г. Якобинский клуб имел 150 филиальных обществ, в
июне 1791 г. — 406.
Камиль Лемулен писал в феврале 1 791 г. в своей газете «Революции Франции и Брабан¬
та» о Якобинском клубе: «Это не только великий инквизитор, наводящий ужас на аристокра¬
тов, это вместе с тем и великий контролер, искореняющий злоупотребления и приходяиий на
помошь всем гражданам. В самом деле, кажется, будто клуб выполняет общественные обя¬
занности при Национальном собрании. Именно к нему поступают со всех сторон жалобы
угнетенных до представления их в это высокое Собрание. В залу якобинцев непрерывной
вереницей идут депутации или для принесения поздравлений, или с просьбой о приобщении,
или для пробуждения бдительности, или для исправления обид и притеснений».
По своему социальному составу и парижский Якобинский клуб, и его фи¬
лиалы на местах являлись преимущественно буржуазными и буржуазно-чи¬
новничьими, хотя в них состояли и люди из народа. Так, в относящихся к
1789^1792 гг. списках членов якобинских клубов в 12 городах, включая
такие, как Париж, Гавр, Страсбург, числились 4037 человек, профессии укала
ны для 2591 из них. Вот эта профессии: чиновники, лица свободных про¬
фессий, духовенство — 809 (31 %); негоцианты — 381 (15 %); ремесленни¬
ки и лавочники — 980 (38 %); крестьяне — 199 (8 %); офицеры — 96 (4 %);
солдаты — 126 (5 %).
Парижский Якобинский клуб объединял первоначально ^все группировки
«левой» Учредительного собрания: от Мирабо и Лафайета до Робеспьера.
Но постепенно в его рядах началась дифференциация. Уже в апреле 1790 г.
Зал заселаний
Якобинского клуба
на улице Сент-Оноре.
Гравюра Маскелье
В кресле — Дамет, на
трибуне — Мирабо
105

Часть I
&её<хл/ющіл> шь 7ьод/ье,лА&
от якобинцев обособились наиболее консервативные конституционалисты —
сторонники Мирабо и Лафайета, образовавшие в роскошных апартаментах
Пале-Рояля клуб-салон «Общество 1789 года». Среди членов этого обще¬
ства — а их число было ограничено 600, членский взнос был еще выше, чем
у якобинцев, — находились, помимо Лафайета и Мирабо, такие лица, как
Сийес, Байи, Кондорсе, Талейран, Ле Шапелье. Но многие из них, в том числе
и Мирабо, оставались одновременно и членами Якобинского клуба. Вплоть до
лета 1791 г. Якобинский клуб был политическим штабом основной группи¬
ровки конституционалистов, сплотившейся вокруг братьев Ламет, Барнава,
Дюпора. Однако в клубе росло влияние и более левых групп, одна из кото¬
рых объединялась вокруг Бриссо, другая — вокруг Робеспьера.
По характеру своей деятельности парижский Якобинский клуб был ти¬
пичным «парламентским» клубом. Главную роль в нем всегда играли депута¬
ты, и его основная функция заключалась в том, чтобы вырабатывать полити¬
ческую линию якобинцев сначала в Учредительном собрании, затем в Зако¬
нодательном, наконец, в Конвенте. С «братскими обществами» парижских
санкюлотов «общество-мать» было связано слабо и никогда не выступало в
роли организатора каких-либо массовых выступлений в Париже.
С ноября 1790 г. якобинцы стали издавать свой печатный орган «Журнал
Общества друзей конституции». Названия этого еженедельника в дальней¬
шем менялись, с июня 1793 г. он именовался «Журналъ де ля Монтанъ».
Взгляды различных группировок среди якобинцев находили свое отраже¬
ние во многих газетах, издававшихся членами клуба: «Курьер» Горса, «Пат¬
риотические анналы» Карра, «Французский патриот» Бриссо, «Защитник кон¬
ституции» (1792) Робеспьера и др.
Одной из самых распространенных газет демократического направления
была газета «Парижские революции» (еженедельник с тиражом до 200 тыс.
экземпляров), которую издавал богатый книготорговец Прюдом, а редактиро¬
вали в разное время Л устало, Сильвен Марешаль, Фабр д’Эглаитин, Шометт.
«Общество 1789 года» представляли газеты «Парижская газета», «Париж¬
ская хроника», «Друг пагриотов».
Правее «Общества 1789 года» находился «Клуб друзей монархической кон¬
ституции», который основал в ноябре 1790 г. Станислав Клермои-Тоннер.
В этот клуб входили Малуэ, аббат Монтескыо и другие соратники Мунье,
который еще ранее эмигрировал. «Французский салон» был центром, где
встречались крайние роялисты во главе с аббатом Мори. Роялисты также
имели свои газеты — «Друг короля» аббата Руайю, «Апостольские деяния»
Ривароля и др.
Наиболее осведомленной газетой эпохи революции был «Монитор юнивер-
сель», который с ноября 1789 г. издавал на чисто коммерческой основе гол¬
ландец Панкук.
106

^о^утыѵе dy/fiwya^Hmi лита^жші
Глава ///
Аббат Сийес.
Гравюра неизвестного хуложника
Алриен Аюпор.
Гравюра Веритэ
Байи. Гоавюра неизвестного хуложника
107

Часть I
SPeScu^of^tui па ішръеже
Лафайет. Гравюра Леваше
Портрет Мирабо. Картина Воза
Гериог Орлеанский. Гравюра Леваше
ш

^о^длітѵе	лмта^юиш,	^ л a
В апреле 1790 г. группа демократически настроенной интеллигенции
основала «Общество друзей нрав человека и гражданина», известное как
Клуб кордельеров: они заседали в бывшем монастыре францисканцев, под¬
поясывавшихся веревкой («кордой»), отсюда насмешливое прозвище «кор¬
дельеры». Этот клуб значительно отличался от Якобинского и по составу,,
и по характеру деятельности. Сюда принимали всех граждан; независимо
от того, являются ли они «активными» или «пассивными», принимали даже
женщин, перед которыми были закрыты двери других клубов. Членский
взнос у кордельеров был низок, 2 су в месяц, но если гражданин не мог
платить и этой суммы, его принимали без всяких взносов. Заседания клуба
проводились открыто, и на них всегда было много людей из народа. Депута¬
ты Национального собрания редко посещали этот клуб, сразу ставший од¬
ним из главных центров борьбы против политики цензовых ограничений.
Наиболее популярными ораторами здесь были Дантон, Камиль Демулен, Марат,
которые состояли одновременно и в Якобинском клубе, но от большинства
тогдашних якобинцев отличались тем, что решительно выступали за всеоб¬
щее избирательное право. Имелись среди кордельеров и республиканцы,
как, например, адвокат Франсуа Робер и его супруга, писательница Робер-
Керальо, которые совместно издавали газету «Национальный Меркурий».
За республику уже тогда выступал и Камиль Демулен. Большим влиянием
среди кордельеров пользовались журналисты Шометт и Эбер, актер и дра¬
матург Ронсен, бывший клерк у прокурора Венсан, типографщик Моморо.
Именно они стали определять впоследствии политическую линию этого клуба
(«эбертисты»).	-	.
Клуб кордельеров был тесно связан с «братскими обществами» (societes
fraternelles), которые стали возникать в различных кварталах Парижа. Пер¬
вое такое общество создал бедный учитель пансиона Клод Дансар, который с
февраля 1790 г. стал собирать в библиотеке монастыря якобинцев рабочих,
ремесленников, мелких торговцев своего квартала, с их женами и детьми.
При свете свечи, купленной в складчину, читал и объяснял им декреты Нацио¬
нального собрания. Это общество взяло себе название «Братское общество
патриотов обоего пола, защитников конституции». Пример оказался зарази¬
тельным. Вскоре появляются новые общества: «Общество победителей Бас¬
тилии», «Общество неимущих обоего пола», «Братское общество друзей прав
человека, врагов деспотизма» и многие другие. На собраниях этих обществ
присутствовало чаще до 50 или 100 человек, но иногда даже до 300 или 800.
Среди их членов преобладали рабочие, ремесленники, мелкие торговцы, много
было женщин, подростков. На собраниях обществ читались и комментирова¬
лись декреты Национального собрания, статьи из газет, обсуждались местные
нужды. Эти общества сплачивали, просвещали и приобщали к политике бед¬
нейшие слои народа.
109

Часть I
ЗРе/хкл/юг^іья ни гшдп^еже
В мае 1791 г. была предпринята попытка создать Центральный комитет
народных обществ под председательством Франсуа Робера. Его первые засе¬
дания состоялись в помещении Клуба кордельеров. 15 июня того же года он
принял адрес к Национальному собранию с требованием отмены деления
граждан на «активных» и «пассивных»: этот адрес подписали председатели
13-ти «братских обществ».
В январе 1790 г. аббат Клод Фоше, участник штурма Бастилии, и Николя
Бонвиль, литератор и публицист, основали Социальный кружок, носивший пер¬
воначально довольно замкнутый характер. Некоторое время спустя этот
кружок стал ядром более широкой организации под названием «Всемирная
федерация друзей истины». Она насчитывала до 3 тыс. членов и с октября
1790 г. но июль 1791 г. проводила в цирке Пале-Рояля открытые собрания,
на которые приходили тысячи людей. Печатным органом Социального круж¬
ка была газета «Железные уста», которую редактировал Бонвиль.
Члены Социального кружка связывали требование политического равен¬
ства с требованием равенства социального и пропагандировали среди париж¬
ского плебса аграрно-уравнительные идеи.
С октября 1790 г. по апрель 1791 г. Фоше прочел в цирке Пале-Рояля цикл лекций об
«Общественном договоре» Руссо. Лекции привлекли общественное внимание и вызвали ос¬
трую полемику. Этот аббат истолковал равенство действительно по-плебейски, не только
как политическое, на и как социальное, решительно заявил о праве всех французов на зем¬
лю. В своей шестой лекции (ноябрь 1790 г.) он говорил: «Ла, каждый человек имеет право на
землю и должен обладать собственным участком, обеспечивающим его существование. Он
получает право владеть им благодаря своему труду, и его часть должна быть ограничена
правами равных ему. В хорошо устроенном обществе все права общие: верховная обще¬
ственная власть должна таким образом провести межи [между участками], чтобы все имели
кое-что и никто не имел бы ничего лишнего». Яростно атакованные представителями буржуаз¬
ной мысли, в том числе и якобинцами, которые обвинили социальный кружок в пропаганде
«аграрного закона» и заявили о разрыве всяких связей с ним, Фоше и Бонвиль разъяснили,
что единственное, что они предлагают — это реформа наследственного права в духе Руссо:
делить наследство на определенные равные доли между детьми усопшего, а к разделу осталь¬
ного, привлечь всех других родственников. «Вы еще оставите на земле следы первородного
греха, но лучшие законы вам не подходят», — сетовал Бонвиль.
Деятельность Социального кружка была насильственно прервана летом 1791 г., когда он
стал одним из центров республиканской агитации и тем навлек на себя преследования со
стороны властей.
В феврале 1791 г. в газете «Парижские революции» была напечатана статья «О богатых
и бедных», написанная Сильвеном Марешалем, будущим участником заговора Бабефа. Ав¬
тор статьи заявлял, что все бедняки «должны в один прекрасный день стать собственника¬
ми», и призывал богачей согласиться на добровольный передел земли. «Богатые, согласитесь
по доброй воле на аграрный закон. Пусть новый кадастр, предусматривающий маленькие
равные доли, осуществит эту торжественную конституцию, которая провозглашает всех лю¬
дей равными».
110

C&o^€mue c/yfawyyxifyMoii Mxmafautu
Глава HI
Эта статья подверглась резкой критике со стороны Лагарпа в газете «Французский Мер-'
курий». Стремясь показать, насколько статья Марешаля шокирует общественное мнение,
Лагарп сообщал, что Рютледж, оратор Клуба кордельеров, «только что единодушно был осви¬
стан якобинцами за то, что заговорил об аграрном законе». Отвечая Лагарпу, Марешаль
писал в мае того же года: «Французская революция является настоящим аграрным законом,
осуществляемым народом. Народ вступил вновь в свои права. Еше шаг вперед, и он вступит
вновь во владение своим имуществом».
В ноябре 1789 г. аббат Фоше выступил в Коммуне Парижа с речью «О правах депутатов
и народа», в которой протестовал против лишения народных масс права избирать и контро¬
лировать своих депутатов и предупреждал об опасности захвата власти «кастой богачей».
Фоше требовал, чтобы вся нация, в том числе и миллионы неграмотных крестьян, имела
право обсуждать на своих первичных собраниях проекты законов, выражать свое согласие
или несогласие с ними и чтобы Национальное собрание считалось вотумом народа.
Этот политический идеал разделяли и «братские общества», и Клуб кордельеров. Выслу¬
шав 29 мая и 7 июня 1791 г. две речи Рене де Жирардена, Клуб кордельеров постановил
требовать того, «чтобы на будущее время все законы представлялись на утверждение на¬
рода».
19 или 20 июня 1791 г. 16 комиссаров от секций Гобеленов и Французского театра пред¬
ставили Учрелительномусобранию петицию, в которой содержалось требование не только
всеобщего избирательного права, но и утверждения законов народом.
Примерно в это же время Шометт в состав¬
ленном им для Клуба кордельеров «Обраще¬
нии к нации» предлагал во избежание того,
чтобы народные представители не нарушали
воли своих избирателей, давать им наказы и
сделать Клуб кордельеров хранителем дубли¬
катов этих наказов.
Социальные чаяния беднейших слоев
народа нашли свое яркое выражение и в
газете Эбера «Пер Дюшен».
«Пер Дюшен» («папаша Дюшен») —
персонаж парижского фольклора. Это ба¬
лагур-печник, с длинной трубкой во рту,
который на остром, крепком и не всегда
цензурном языке выражал свою «радость»
или свой «гнев» по поводу происходящих
событий. Этот образ родился на ярма¬
рочных представлениях и затем переко¬
чевал в публицистику.
С июня-июля 1790 г. появляются раз¬
розненные номера также и эберовского
«Пер Дюшена». Регулярно Эбер стал вы-
«Папаша Аюшен».
Гравюра неизвестного хуложника

Часть I
ѵюціілЯ на
пускать свою газету с 1 января 1791 г. Эберовский <<Пер Дюшен» более
других угодил настроениям своих читателей, а Эбер стал популярнейшим
среди санкюлотов журналистом.
Эбер яростно нападал на богатых и в особенности на «скупщиков», как
тогда называли крупных торговцев. «Тысячи проклятий! — писал он в фев¬
рале 1791 г. — Неужели мне никогда не удастся схватить хоть одного из них
и разделаться с ним так, как он того заслуживает? Не воображают ли эти
пройдохи, занимающиеся ажиотажем, что только они одни останутся безнака¬
занными? Как? Мы покончили со знатью, с членами парламентов, с духовен¬
ством, а это дьявольское отродье увильнет от расправы? Пусть они трепе¬
щут, эти чудовища! Придет день, когда чаша терпения народа переполнится и
им дадут почувствовать, что такое жестокая, но справедливая кара».
После бегства королевской семьи в Варенн, «папаша Дюшен» заявил, что ко¬
роль — «подлый дезертир», что нация не хочет больше видеть ни «эту толстую
свинью», ни «проклятую Мессалину», его супругу, и что он, простой печник, готов
стать регентом. «Что же ты станешь делать, папаша Дюшен, став регентом?
Я начну с того, что прогоню всех притворных патриотов, проскользнувших,
подобно змеям, в Национальное собрание, в муниципалитет, в департамент.
Я соберу вам новое Законодательное собрание, которое будет состоять не только
из активных граждан... Я буду покровительствовать искусствам, поддержи -
вать торговлю, я добьюсь казни всех тех, кто занимается ажиотажем».
После расстрела 17 июля 1791 г. на Марсовом поле «папаша Дюшен» сове¬
товал не избирать в Законодательное собрание ни аристократов, ни буржуа, а
лишь людей из народа «Вычеркните из вашего списка герцогов, маркизов,
приказных, сборщиков податей, финансистов, банкиров, словом, всех тех, кото¬
рые занимаются ремеслом обкрадывания и высасывания соков... Оставьте в
стороне прекрасные отели Сен-Жермеиского предместья, округа Марэ, бульва¬
ров и всех блестящих кварталов — там вы нашли бы лишь гнезда аристокра¬
тов. Не поддавайтесь также на удочку заманивателей из улиц Сен-Дени, Септ-
Оноре, из Пале-Рояля, всех этих мошенников, занимающихся ныне сколачива¬
нием денег. Эти свиньи стали бы также торговать вашей свободой, как они
торгуют всяким друг им товаром. Люди достойные прячутся по чердакам».
А вот наказ «папаши Дюшена» Законодательному собранию: «Прежде
всего удешевите хлеб, раздавите всех пиявок народа... Заставьте повесить
всех финансистов до последнего и всех этих плутов торг овцев человеческим
мясом, которые спекулируют на продовольствии граждан и жиреют за счет
крови несчастных».
В июле 1789 г. Франсуа Буассель, в прошлом адвокат при Верховном совете Кап-Франсэ
(главный город французской колонии Сан-Доминго), проживавший теперь в Париже на не¬
большую ренту, издал сугубо теоретический трактат «Катехизис человеческого рода». В этом
Ш

Щуашіе rJyfomyci^mm жошфлиш
Г лава III
трактате он резко критиковал «человекоубийственный, продажный и противообщественный
строй», основанный на частной собственности. Этот строй, по его мнению, возник как след¬
ствие эгоизма и себялюбия. Собственность Буассель объявлял причиной всех бед человече¬
ства. Она дала возможность собственникам поработить тех, кто ее лишен. Право собствен¬
ности было распространено и на женщин, а отсюда возникла современная форма брака.
Различные религии также были придуманы лишь для того, чтобы освятить и закрепить не¬
справедливые общественные порядки. Буассель требует отменить право собственности. В
обществе не должно быть никакой исключительной собственности и все должны трудиться
на общее благо. Однако немедленный переход к строю, основанному на общности, Буассель
считал невозможным. Прежде всего необходимо перевоспитать людей, подавить в них эго¬
изм и развить в них «социальные чувства». Для этой цели он предлагал повсеместно органи¬
зовать общественные школы и мастерские, чтобы воспитывать в них молодое поколение. Он
считал необходимым обложить собственников крупным налогом, за счет которого и содер¬
жать общественные школы и мастерские, и был уверен, что если осуществить все эти меро¬
приятия, то уже следующее поколение будет счастливо.
Буассель разослал свой трактат различным влиятельным лицам: королю, Неккеру, Мира¬
бо, многим депутатам Учредительного собрания, а также в клубы. Результат для автора был
самым неожиданным. На зеседании Собрания 4 ноября епископ Клермонский обвинил Бу-
асселя в «богохульстве» и «безнравственности»/ заявил, что он домогается раздела земель и
общности женщин, издевается над святой троицей, и потребовал, чтобы королевский проку¬
рор обратил внимание на это «зловредное сочинение». Лишь заступничество Ле Шапелье,
который сослался на то, что указанная книга недостаточно хорошо известна Собранию, из¬
бавило Буасселя от судебного преследования.
Сторонником эгалитаризма был и Максимилиан Робеспьер, обличавший
«аристократию богатства» не менее сурово, чем и представители санкюлотс-
кой мысли. «Народ требует лишь необходимого, — писал он в апреле 1791 г.—
Богатые претендуют на все, они хотят все захватить и над всем господство¬
вать. Злоупотребления — дело и область богатых, они — бедствие для наро¬
да. Интерес народа — есть общий интерес, интерес богатых — есть частный
интерес» „
Но эгалитаризм Робеспьера — это умеренный эгалитаризм в духе Руссо.
Робеспьер хотел устранить крайности имущественного неравенства и унич¬
тожить нищету. «Законодатели, вы ничего не сделали для свободы, если зако¬
ны ваши не направлены к тому, чтобы при помощи мягких и эффективных
средств уменьшить крайнее неравенство имуществ», — говорил он 5 апреля
1791 г. в Учредительном собрании, Но практические предложения к дости¬
жению этой цели у Робеспьера не шли дальше обложения налогом соответ¬
ственно состоянию, равного раздела наследства и других аналогичных ме¬
роприятий, рекомендованных еще Руссо. Идея уравнения имуществ, столь
популярная среди санкюлотов, оставалась для Робеспьера химерой.
В апреле 1792 г. он писал: «Равенство имуществ но существу невозможно
в гражданском обществе, оно неизбежно предполагает общность имуществ,
что является еще более явной химерой...»
т

Часть J
с*Ре$ол )ощ(Л на под^ьелм
А вот с какими наставлениями он обращался к богатым в Конвенте 2 де¬
кабря 1792 г.: «Богатые себялюбцы, поймите, к каким страшным последстви¬
ям может привести борьба, которую спесь и низменные страсти ведут против
справедливости и человечности, научитесь заранее предупреждать эти послед¬
ствия. Пусть послужит вам уроком пример дворян и королей. Учитесь вку¬
шать прелести равенства и радости добродетели или по крайней мере доволь¬
ствуйтесь теми преимуществами, которые дает вам богатство, и оставьте народу
хлеб, работу и добрые нравы».
Фактически Робеспьер признавал за неимущими лишь одно право: требо¬
вать от общества обеспечения работой по найму, дешевого продовольствия,
помощи больным и престарелым.
Но, сознавая себя защитником «слабых и угнетенных», выдвигая бесспор¬
но прогрессивные для своего времени и в высшей степени гуманистические
социальные идеи (обеспечение неимущих работой, оказание им помощи по
болезни и старости и т. п.), Робеспьер в то же время отстаивал незыблемость
тех общественных порядков, которые делали одних богатыми, а других осуж¬
дали на бедность и нищету: отстаивал незыблемость частной капиталисти¬
ческой собственности и системы наемного труда.
Одним из наиболее радикальных публицистов демократического лагеря
был Марат. Он разоблачал интриги и заговоры двора. Он яростно нападал и
на само Учредительное собрание и уже в сентябре 1789 г. требовал его
роспуска и замены другим Собранием, двери которого были бы закрыты для
представителей дворянства и духовенства. Он разоблачал тогдашних куми¬
ров — Мирабо, Лафайета, Байи, видя в них законченных изменников рево¬
люции. Он призывал народ к мятежу, к бунту, к истреблению всех своих
врагов, считая, что только такими средствами, а не путем реформ и поправок
к конституции можно развить и углубить революцию.
В заслугу Марату можно поставить уже то, что он лучше многцх своих
современников понимал, что революцию совершил народ. «Неверно, — писал
он, — что вся нация в целом выступила против деспота, потому что он по-
прежнему окружен своими приспешниками, дворянством, духовенством, судь¬
ями в--мантии, финансистами, капиталистами, учеными, литераторами... Рево¬
люция была сделана и поддержана только низшими классами общества,
рабочими, ремесленниками, мелкими торговцами, земледельцами, плебсом, не¬
имущими, которых богачи называют канальями, а римские наглецы называ¬
ли пролетариями».
Но Марат понимал под революцией не более чем стихийный народный
бунт и расправу, к которым он неустанно призывал со страниц своего «Дру¬
га народа». «Перестаньте же напрасно терять время на обдумывание средств
обороны, —■ писал он в декабре 1790 г., у вас остается только одно из
них — именно то, которое я рекомендовал уже столько раз: всеобщее вое-
Ш

Н0(( МХУНЛ^оииЬ	у л 0
стание и народная расправа. Начните с того, чтобы захватить короля, дофи¬
на и королевскую семью, поставьте их иод сильную охрану, и пусть они
отвечают за все собственными головами. Отрубите затем без всяких коле¬
баний головы контрреволюционным генералам, министрам и бывшим мини¬
страм... Шесть месяцев тому назад пятисот, шестисот голов было-бы доста¬
точно, чтобы отвлечь вас от разверзшейся бездны. Теперь, когда вы неразумно
позволили вашим неумолимым врагам составлять заговоры и накапливать
свои силы, возможно, потребуется отрубить пять-шесть тысяч голов; но если
бы даже пришлось отрубить двадцать тысяч, нельзя колебаться ни одной
минуты».
Марат был ближе к санкюлотам, чем чопорный и осторожный Робеспьер.
Пропагандируя стихийные народные расправы, Марат как никто другой
выражал дух мелкобуржуазного бунтарства, свойственный и основной массе
санкюлотов.
Марат и Робеспьер впервые встретились друг с другом в январе 1792 г.
и... решительно не сошлись во взглядах. Робеспьер, но его собственным сло¬
вам, упрекнул Марата, «что он сам виноват в том, что полезные мысли, изло¬
женные в его статьях, не приносят того блага, которое они могли принести, и
это произошло потому, что он упорно настаивал на своих чрезвычайных и
резких предложениях, возбуждающих негодование не только сторонников
аристократии, но и друзей свободы». Марат вскипел и ответил Робеспьеру не
менее резко: «Узнайте, что, если бы после резни на Марсовом поле я нашел
две тысячи человек, воодушевленных чувствами, раздиравшими мою душу, я
бы во главе их заколол кинжалом генерала посреди его батальона разбойни¬
ков, сжег деспота в его дворце и посадил на кол наших отвратительных
представителей... Робеспьер слушал меня в ужасе, —заключал Марат рас¬
сказ об этом свидании, — он побледнел и некоторое время молчал. Это
свидание укрепило мнение, которое всегда у меня о нем было, что он соединя¬
ет знания мудрого сенатора с честью подлинно добродетельного человека и
рвением настоящего патриота, но ему в равной степени не хватает дально¬
видности и мужества государственного деятеля».
Но и Марат, который предлагал обычно самые крайние, кровавые меры,
когда речь шла о политической борьбе, проявлял большую осторожность во
всем, что касалось социально-экономических проблем. Марат высказывал¬
ся за устранение крайностей имущественного неравенства, требовал раз¬
дробления части продаваемых церковных земель и т. и., но идея уравнения
собственности оставалась и для него химерой. «Вовсе не следует требовать
осуществления строгого равенства, — писал он в августе 1789 г., — не
способного существовать в обществе и не существующего и в природе:
поскольку небеса наделили различных людей различной степенью чувстви¬
тельности, умственного развития, воображения, способности к труду, актив-
Ш

Часть I
ёРе/ѵоллт^ил на псд/ъеже
ности и силы, постольку неодинаковы и имеющиеся в их распоряжении
средства для достижения своего благополучия и приобретения того, что это
благополучие обеспечивает».
Этому принципу Друг народа оставался верен и в дальнейшем, в частно¬
сти — резко осуждал пропаганду «аграрного закона».
Общественно-политическая жизнь уже на начальном этапе Французской
революции отличалась большой сложностью. Основной тон этой эпохе при¬
давал процесс размежевания между либерализмом и демократией, завершив¬
шийся в общих чертах к лету 1791 г. Но одновременно происходила и опре¬
деленная дифференциация и среди самой демократии: от буржуазной демок¬
ратии, сводившей проблему равенства в основном к равенству политических
прав граждан, все больше обособлялась демократия санкюлотского типа, де¬
лавшая акцент на фактическом равенстве граждан.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО УЧРЕДИТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
Французская буржуазия, завладевшая летом и осенью 1789 г. всей полно¬
той власти в стране, не была однородной. В ходе самой революции падало
влияние одних ее групп, росло влияние других, появлялись даже новые груп¬
пы. На первых порах к власти пришла самая умеренная фракция буржуа¬
зии — так называемые конституционалисты, господствовавшие в Учреди¬
тельном собрании, в Парижской коммуне, в Якобинском клубе и задававшие
тогда тон в общественно-политической жизни всей страны. Эта буржуазия
(«vieux bourgeoisie»), тесно связанная и с дворянством, и с дворянским госу¬
дарством (откупа, займы, аренды), не стремилась к коренной ломке соци¬
альных отношений. Ее интересам более отвечала политика частичных бур¬
жуазных реформ и компромисса с дворянством.
Естественно, что конституционалисты могли вести революцию вперед лишь
до известного предела, а затем они неминуемо должны были вступить в кон¬
фликт с другими, более радикальными группировками.
Учредительное собрание последовательно провело курс на создание во
Франции режима конституционной монархии. Декретами от 8 и К) октября
1789 г. был изменен традиционный титул французских королей: из «милос¬
тью божьей, короля Франции и Наварры», Людовик XVI стал «милостью
божьей и в силу конституционного закона государства королем французов»
(не «Roi de France», a «Roi des Frangais»). Этот король французов остался
главой государства и главой исполнительной власти, но править он мог лишь
на основании закона, который уже не являлся выражением королевской воли.
Законодательная власть вручалась Национальному собранию, которое фак¬
тически становилось высшей властью в стране. За королем сохранялось пра-
116

чиѵ
Глава III
во назначать министров, но не из состава Собрания (чтобы нельзя было
таким способом подкупать депутатов). Любое распоряжение короля должно
быть скреплено подписью министра, а министров Собрание могло привлечь к
ответственности. Король не мог больше безгранично черпать из государ¬
ственной казны: на содержание двора по цивильному листу отпускалась
определенная сумма, впрочем, довольно крупная (25 млн. ливров). В мае
1790 г., после бурных прений, у короля было отнято право объявлять войну
и заключать мир. Это право перешло к Национальному собранию. Правда,
Мирабо пытался доказать, что дипломатия и внешняя политика должны остать¬
ся в компетенции короля, но он лишь потерял на этом изрядную долю своей
былой популярности. Именно в эти дни в Париже появился памфлет «Вели¬
кая измена графа Мирабо».
Чтобы лишить короля возможности повторить когда-либо в будущем по¬
пытку разгона Национального собрания, было установлено, что никакие регу¬
лярные войска не могут находиться на расстоянию! ближе 30 лье от места
его заседаний.
Центральная администрация была реорганизована. Исчезли королевские
советы и статс-секретари. Отныне назначалось шесть министров: внутрен¬
них дел, юстиции, финансов, иностранных дел, военный, флота и колоний.
Однако поста премьер-министра не было. *
По муниципальному закону от 14—22 декабря 1789 г. городам и провин¬
циям было предоставлено самое широкое самоуправление. Упразднялись все
агенты центральной власти на местах. Должности интендантов и их субделе¬
гатов были ликвидированы.
Декретом от 15 января 1790 г. Собрание установило новое администра¬
тивное устройство страны. Изжившая себя средневековая система деления
на провинции, губернаторства, жеиералитэ, бальяжи, сенешальства и пр. пере¬
стала существовать. Франция была разделена на 83 департамента, примерно
равных по территории. Имена им дали по названиям рек и гор. Департамен¬
ты подразделялись на округа (дистрикты). Дистрикты разделялись на канто¬
ны, которые являлись низшей избирательной единицей и местом пребывания
мирового судьи. Низшей административной единицей являлась коммуна (об¬
щина). Коммуны больших городов разделялись на секции, Париж по специ¬
ально для него принятому муниципальному закону от 21 мая — 27 июня
1790 г. был разделен на 48 секций.
Управление повсюду осуществляли выборные органы, вполне автономные
в решении всех местных дел. Во главе департаментов стояли Генеральные
советы и их исполнительные директории. Имелась также должность гене¬
рального прокурора-сиидика, уполномоченного следить за исполнением зако¬
нов. Аналогичным образом было организовано и управление округами. Ком¬
муны также имели свои Генеральные советы и выборных мэра, прокурора и
117

Часть I
£Рс$амоі(,ііл mi гьод/ъелм.
командующего Национальной гвардией. Избирательный ценз и другие огра¬
ничения отстраняли от участия в местных выборных органах беднейшие
слои населения и обеспечивали преобладание в них буржуазии и других со¬
стоятельных слоев.
Судебная реформа была проведена на тех же основаниях, что и админис¬
тративная. Продажа судебных должностей* как и всяких других, была отме¬
нена. В каждом кантоне учреждался мировой суд, в каждом округе — суд
дистрикта, в каждом главном городе департамента — уголовный суд. Созда¬
вались также единый для всей страны Кассационный суд, имевший право
аннулировать приговоры судов всех других инстанций и направлять дела на
новое рассмотрение, и Национальный Верховный суд, компетенции которого
подлежали правонарушения со стороны министров и высших должностных
лиц, а также преступления против безопасности государства. Суды всех ин¬
станций являлись выборными и судили с участием присяжных.
Реформе подверглась и налоговая система. Исчезли внутренние таможни
и городские ввозные пошлины. Введены были три прямых налога: позе¬
мельный, налог на движимость, торгово-промышленный налог. Налоговая ре¬
форма, особенно отмена косвенных налогов, принесла значительное облегче¬
ние населению. Однако неравенство в налогообложении отнюдь не было
ликвидировано. Основная тяжесть и новых налогов по-прежнему падала на
крестьянство. А после переворота 9 термидора началось восстановление кос¬
венных налогов.
Декретом от 19 июня 1790 г. были отменены институт наследственного
дворянства и все связанные с ним титулы. Называть себя маркизом, графом
и пр. было запрещено.
Учредительное собрание поставило «под охрану нации» гигантский госу¬
дарственный долг, образовавшийся при старой монархии. Иначе и быть не
могло, поскольку заимодавцами королей были самые богатые и влиятельные
слои тогдашней буржуазии. Но этот долг надо было платить, как и компен¬
сацию владельцам ликвидированных должностей. Надо было найти какой-
то выход из финансового кризиса, который продолжал углубляться. Талей-
ран предложил использовать для погашения государственного долга цер¬
ковные имущества, которые надлежало передать в распоряжение нации и
продать. Это предложение вызвало яростное сопротивление со стороны
«правой» Учредительного собрания. Аббат Мори заявлял, что церковные
имущества — это «достояние бедняков», т. к. церковь оказывала благотво¬
рительную помощь беднякам, а также пытался доказать, что конфискация
владений церкви подорвет принцип частной собственности как таковой.
Обращаясь к собственникам-буржуа, он говорил: «Наша собственность га¬
рантирует вашу собственность. Сегодня нападают на нас, но не заблуж¬
дайтесь: если нас ограбят, вас постигнет та же участь». Однако позиции
Ш

І'лава III
ctyfedtcyajfywoii jwnafixtui
Французские
ассигнаты.
Гравюра
неизвестного
художника
л ІООО
«правой» были ослаблены эмиграцией около 200 депутатов-дворян, и 2 ноября
1789 г. Собрание большинством в 568 голосов против 346 при 40.воз¬
державшихся приняло декрет, передававший все церковные имущества в
распоряжение нации, которая брала на себя содержание священнослужите¬
лей и оказание вспомоществования беднякам. 19—21 декабря того же года
была декретирована продажа части церковных имуществ на сумму 400 млн.
ливров и выпуск ассигнатов, т. е. доходных пятипроцентных бумаг по
1000 ливров каждая и принимавшихся в уплату за церковные имущества.
27 августа 1790 г. ассигнаты были превращены в банковские билеты и
выпуск их доведен до 1 200 млн. ливров; были выпущены купюры средне¬
го достоинства — по 50 ливров, а затем и совсем мелкие — по 5 ливров.
Фактически ассигнаты превратились в бумажные деньги. Но, т. к. казна¬
чейство злоупотребляло выпуском ассигнатов, стоимость их стала быстро
119

Часть I	ёРебаллмщя на /ѣод/ье.ліе
падать, а звонкая монета — исчезать из обращения. В конечном итоге
возникла невиданная инфляция, которая во многом способствовала обо¬
стрению социальных противоречий в стране.
Но Собрание не ограничилось одной конфискацией церковных имуществ.
Несколькими декретами, принятыми в июне-ноябре 1790 г., оно осуществило
так называемое «гражданское устройство духовенства», т. е. провело рефор¬
му церкви, лишившую ее прежнего привилегированного положения в обще¬
стве. Такие функции, как регистрация рождений, смертей, браков, передава¬
лись государственным органам. Законным признавался только гражданский
брак. Протестанты уравнивались в правах с католиками. Была закрыта часть
монастырей. Число епархий было сокращено до 83, по одной на департамент.
Сокращено было и число церковных приходов, но жалованье приходским
священникам повышено до 1200 ливров в год, т. е. почти вдвое. Упраздня¬
лись все церковные титулы, кроме епископа и кюре. Первые избирались
выборщиками департаментов, вторые — приходскими выборщиками. Утвер¬
ждение епископов папой отменялось: отныне французские епископы лишь
извещали папу о своем избрании и «приобщении к его причастию». Отменя¬
лись и так называемые аинаты, т. е. уплата папе вновь избранными еписко¬
пами доходов за первый год с их епархий. Все священнослужители обязаны
были принести специальную присягу «гражданскому устройству духовенства»
под угрозой отставки.
Эта реформа вызвала раскол среди французского духовенства. После того
как папа не признал «гражданского устройства» церкви во Франции, все
французские епископы, за исключением семи, отказались принести граждан¬
скую присягу. Между присяжным (assermente), или конституционным, и не¬
присяжным (refractaires) духовенством возникла острая борьба, значительно
осложнившая политическую обстановку в стране. В дальнейшем «неприсяж¬
ные» священники, сохранившие влияние на значительные массы верующих,
становятся одной из важнейших сил контрреволюции.
Учредительное собрание ликвидировало все прежние ограничения, стес¬
нявшие свободу торговой и промышленной деятельности. Еще 29 августа
1789 г. была восстановлена свобода хлебной торговли, за исключением свобо¬
ды экспорта. Всякая регламентация и таксация в области хлебной торговли
отменялись. Хлебом мог торговать кто угодно по свободно складывающейся
на рынке цене. Но т. к. хлеба не хватало, а деньги обесценивались, свобода
хлебной торговли не только не привела к падению цен на хлеб, как следовало
из теории Тюрго, но способствовала росту дороговизны. Беднейшие слои на¬
селения, особенно в городах, вскоре стали требовать таксации цен на хлеб.
2 марта 1791 г. принимается так называемый закон д’Алларда, уничто¬
живший корпорации, цеховые советы, институт мастеров, а также привиле¬
гии «королевских мануфактур». Отменены были и привилегии крупных тор-
120

^ofygmuie cfyfodfUija^ шяі лшна^маш	Г л a
говых компаний и городов в области внешней торговли. Так, например, еще
3 апреля 1790 г. Ост-Индская компания была лишена монопольного права
на торговлю в районах, расположенных за мысом Доброй Надежды.
Все эти реформы в значительной степени преобразили страну. Уничтоже¬
ны были остатки прежней феодальной раздробленности, устранены преграды,
которые создавала экономическая политика «старого порядка» для развития
торговли и промышленности. Путь для быстрого подъема производительных
сил страны и роста капиталистических отношений был расчищен. Однако
ахиллесовой пятой всего законодательства Учредительного собрания явля¬
лось то, что коренные жизненные интересы широких народных масс игнори¬
ровались.
Особенней ярко это проявилось в аграрном вопросе, который касался судеб
подавляющего большинства населения.
Обстановка в деревне оставалась напряженной. Правда, во второй поло¬
вине августа 1789 г. волна первой «жакерии» спала. Декрет от 5—11 авгу¬
ста, объявивший феодальный порядок «полностью уничтоженным», пробудил
большие надежды среди крестьян. Поджоги замков прекратились. Но время
шло, а бремя феодальных повинностей все еще продолжало тяготеть над
крестьянами. Сеньёры и их управляющие продолжали взыскивать с кресть¬
ян чинш, шампар и другие платежи, условия выкупа которых Собрание все
еще не объявляло. С ноября-декабря 1789 г. началась новая волна крестьян¬
ских беспорядков, преимущественно в западных и юго-западных районах
страны. Вновь горят замки. Севьёров принуждают подписывать бумаги об
отказе от своих феодальных прав. Наблюдался массовый отказ платить
повинности сеньёрам, а также налоги. Местные власти тщетно пытаются
заставить крестьян «уважать закон», посылая все новые и новые карательные
экспедиции в деревню. Оттягивать и дальше законодательное урегулирова¬
ние вопроса о крестьянских повинностях стало опасно.
Декретом от 15 марта 1790 г. Собрание установило порядок упразднения
феодальных прав, декретом от 3—9 мая того же года — процедуру и размеры
выкупа тех из них, которые подлежали отмене за выкуп.
Без всякого возмещения отменялись: почетные права сеньёра, право суда,
право мэнморта и серваж, лично-наследственные барщины, баналитеты, до¬
рожные, рыночные и иные аналогичные сборы, право охоты и рыбной ловли,
монопольное право содержания голубятен и кроличьих садков.
Право триажа для сеньёра, т. е. его право брать себе треть общинных
угодий, на будущее время отменялось. Общинам предоставлялось также
право возбуждать в суде иск о признании незаконными триажей, произве¬
денных в течение последних 30 лет.
Подлежали выкупу: ценз, шампары и ренты, пошлина, взимаемая при пе¬
реходе земли в другие руки — «казуальные платежи».

ь j	SPcSo^mm^ ил ни ѵимр/ъеже
Сумма выкупа была установлена из расчета 4—5 % дохода от., основною
капитала ренты, т. е. в размере, в 20 раз превышающим годовой доход для
денежных повинностей и в 25 раз — для натуральных повинностей.
Предварительно крестьянин должен был погасить все недоимки сеньёру
за последние 30 лет. Выкуп был индивидуальным, но если крестьяне были
связаны круговой порукой за долги сеньёру, а это явление было широко
распространено, то выкуп мог быть только коллективным, или же требова¬
лось, чтобы желаірщий выкупить свои повинности уплатил долги и за всех
своих односельчан.
Удивительно ли, что крестьяне были разочарованы? Безвозмездно отменя¬
лись лишь обременительные, но все же второстепенные повинности. Захва¬
ченные сеиьёрами общинные земли фактически сохранялись за ними. Глав¬
ные крестьянские повинности, связанные с владением землей, разрешалось
выкупать за столь крупную сумму и при наличии столь многих отягощаю¬
щих обстоятельств, что выкуп этих повинностей становился практически не¬
возможным для подавляющего большинства крестьян-цензитариев, тем более
что никакой системы государственного кредита для крестьян создано не было.
В исторических источниках отразилось очень небольшое количество выкуп¬
ных операций, совершенных на основании этих законов.
Столь же разочаровал крестьян и порядок продажи земель из фонда «на-
циональиыхлімуществ», который был установлен Учредительным собранием.
В фонд вошли церковные и коронные земли, княжеские уделы и еще некото¬
рые другие владения. Их общая стоимость оценивалась в 3 млрд! ливров.
Этот фонд предназначался для покрытия государственного долга и обеспече¬
ния ассигнаций, которые выпускались во все большем количестве.
До революции крестьяне мечтали о том, чтобы заполучить немного земли
за счет церковных или королевских владений. Во многих наказах предла¬
галось разделить земли церкви или королевского домена на мелкие участки и
либо продавать их по дешевой цене, либо наделить ими бедняков за неболь¬
шую ренту. Учредительное собрание не могло игнорировать эти наказы и на
первых порах пошло в известной мере навстречу пожеланиям крестьян,при¬
чем инициатива уступок крестьянам и на этот раз принадлежала либераль¬
ной аристократии (герцог Ларошфуко-Лианкур и др.), а не представителям
буржуазии.
Законом от 14—17 мая 1790 г. Учредительное собрание установило срав¬
нительно благоприятный порядок продажи земель из фонда национальных
имуществ. Их предписывалось продавать с торгов тому, кто больше даст за
них. Крупные имения надлежало дробить и продавать предпочтительно мел¬
кими участками, «если за них в их совокупности будет предлагаться сумма,
равная сумме, предложенной за все имение в целом». При покупке участка
покупателю надлежало внесли лишь 12 % его стоимости, остальную сумму

//шалот
ші
Глава III
он мог вносить в течение последуюцих 12 лет равными долями с начислени¬
ем 5 % годовых.
Этот закон открывал известную возможность крестьянам приобрести
землю. Но запротестовала буржуазия. На заседании Якобинского клуба
15 июня адвокат Польверель заявил, что нация, «которая должна уплатить
немедленно два миллиарда и у которой нет иного средства покрыть свой
долг, кроме продажи этих имуществ, не может и не должна давать покупа¬
телям 15 лет рассрочки». Голоса немногих, кто высказывался в пользу
крестьян, потонули в общем хоре голосов, требовавших пересмотра закона
от 14—17 мая.
Законом от 3—17 ноября 1790 г. Собрание установило новые условия
продаж национальных имуществ. Формально и этот закон предписывал дроб-
леиие назначенного к продаже имения на части и предпочтительную продажу
частями. Но, во-первых, имения надлежало подвергать возможно меньшему
дроблению, а во-вторых, покупателю уже не предоставлялось тех льгот, кото¬
рые были предусмотрены законом от 14—17 мая. При покупке нужно было
вносить уже не 12 %, а 20 % стоимости земли, а оставшуюся сумму уплачивать
уже не в течение 12 лет, а только 4 1/2 лет.
Продажа земель из фонда национальных имуществ пошла очень быстро.
Уже к 1 ноября 1791 г. этих земель было продано на 1,5 млрд, ливров.
Покупателей было много. Повсюду цены, по которым национальные имуще¬
ства продавались с торгов, были выше оценочных цен.
В округе Гайак (департамент Тарн) ферма Лонгвиль, оцененная в 28 250 ливров, была
продана за 56 тыс. ливров; мельницы на ручье Крушу, оцененные в 20 900 ливров, были
проданы за 41 300 ливров. В целом же по этому округу национальные имущества, оцененные
в 213 355 ливров, были проданы за 410 505 ливров.
В лепартаменте Кальвалос национальные имущества, проданные до 1 августа 1791 г.,
были предварительно оценены в 15,3 млн. ливров, а выручено от продажи с торгов 24,7 млн.
ливров, т. е. с превышением более чем на 25 %.	’ ■ ■
Покупали землю, особенно в местностях, примыкающих к крупным горо¬
дам, главным образом богатая городская буржуазия, крупные чиновники, а
также дворяне.
В лепартаменте Сены и Уазы из 46,7 тыс. арпанов проданных земель буржуа из Парижа
или из других городов купили 39,8 тыс. арпанов, т. е. более шести седьмых, а жителям дере¬
вень досталось всего лишь 6,3 тыс. арпанов.
В коммуне Пюизе, в 6 км от Понтуаза, на дороге из Парижа в Гавр, национальные иму¬
щества состояи из 6 участков церковных земель обшей плошадью в 68 га. Три из этих участ¬
ков — ферму в 55 га за 65 900 ливров, участок в 5 га за 11 тыс. ливров и участок в 2 га за

Часть I
ёРсЖоллсщид, па пюд/ъеліе
2 500 ливров—купил богатый арендатор Томассен. На долю остальных его односельчан
достались лишь жалкие крохи.	......
Подобные примеры можно множить до бесконечности. Богатая городская
и сельская буржуазия, крупные чиновники, дворяне, офицеры и другие состо¬
ятельные люди скупили лучшие и наиболее ценные земли из фонда -нацио¬
нальных имуществ. Разумеется, в местностях, расположенных вдалеке от
таких крупных городов, как Париж, Марсель, Бордо и др., доля сельских
жителей в покупке национальных имуществ была выше. Например, в депар¬
таменте Эны буржуа приобрели лишь от 40 до 45 % проданных земель,
остальное досталось жителям деревень, но опять-таки наиболее богатым из
них. В департаменте Нор доля покупателей-крестьян составила 55 %.
Иногда крестьяне покупали землю в складчину вместе с мелкими торгов¬
цами, ремесленниками и другими небогатыми людьми. Вот некоторые при¬
меры по департаменту Гар: 16 покупателей из Пюжо объединились, чтобы
купить 16 мая 1791 г. за 525 ливров участок земли у картезианского мона¬
стыря в Вильнёве; 13 покупателей из Сен-Жиля, крестьяне и ремесленники,
совместно купили за 87 тыс. ливров земли, принадлежавшие аббатству, и
канатный паром.
Покупка земель в складчину — затем эти земли делились между участни¬
ками покупки соответственно взносу каждого — несколько облегчала поло¬
жение мелких покупателей на торгах. Но против таких «ассоциаций» запро¬
тестовали богатые буржуа, и впоследствии Конвент декретом от 24 апреля
1793 г. запретил их.	4
Продажа национальных имуществ, представлявшая самое крупное в ис¬
тории Франции перемещение земельной собственности, имела большие соци¬
альные последствия. Она в огромной степени расширила и укрепила крупное
буржуазное землевладение во французской деревне, принеся известные выго¬
ды и крестьянской верхушке. Формировался новый слой буржуазии, заинте¬
ресованный в полной победе революции, в недопущении какого-либо возвра¬
та к «старому порядку».
Крестьянству (кроме его зажиточной верхушки), лишенному практичес¬
кой возможности выкупить феодальные повинности и получившему весьма
ограниченный доступ к национальным имуществам, ничего не оставалось боль¬
ше делать, как бунтовать, и оно продолжало бунтовать.
Аирекгория лепартамента Крёз доносила 3 марта 1791 г., «что в некоторых кантонах,
особенно в горах, говорят: церковные имущества являются наииональными; мы образуем
нацию, — следовательно, они нам принадлежат, у нас нет нужды продавать их, а надо их
поделить». Из дистрикта Монтелимар (департамент Аром) сообщали в апреле 1791 г., «что
жители нескольких деревень... захотели повесить лиц, купивших национальные имущества, и
конфисковали эти имущества в свою пользу». Двух комиссаров, посланных дистриктом в эти

^&о^уа/тѵв dyfawyaPj/ішіі, жгта^жп
Глава III
деревни, «заставили... подписать и утвердить акт о разделе этих имушеств, которые должны
принадлежать тем, кто их конфисковал, так как они являются частью нации». Аля восстанов¬
ления «порядка» в эти деревни были направлены две роты солдат с артиллерией.
Одна волна «жакерии» следовала за другой, составляя основу, общий фон
всей эпохи, полной самых драматических событий. Росло озлобление кресть¬
ян не только против дворян, но и против «буржуа», которые забирали в свои
руки лучшие земли из фонда национальных имуществ.
АКТИВИЗАЦИЯ РОЯЛИСТСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
Политическое положение в стране обострялось. Начались роялистские
мятежи. 10 мая 1790 г. произошло избиение протестантов и «патриотов» в
Монтобане. В июне вспыхнуло роялистское восстание в Ниме, которое уда¬
лось подавить лишь с помощью крестьян Севеннских гор. В августе в замке
Жалес, на границе трех департаментов — Гар, Ардеш и Л озер, роялисты
создали вооруженный лагерь численностью до 20 тыс. человек. Этот лагерь
удалось разогнать лишь в феврале 1791 г.
В папских владениях на юге Франции — в г. Авиньон и графстве Венес-
сен — еще с лета 1789 г. началось движение за объединение с Францией.
Жители Авиньона избрали свой муниципалитет и создали Национальную
гвардию. Папа Пий VI отменил, однако, все эти нововведения и направил в
Авиньон своего представителя Селестини с задачей восстановить там старый
порядок. Но муниципалитет Авиньона не допустил Селестини в город. В
Карпантра— столице графства Венессен — Селестини был принят, и этот
город подчинился папе.
10 июня 1790 г. аристократы и монахи подняли восстание в Авиньоне,
однако Национальная гвардия его подавила. На другой день дистрикты Ави¬
ньона единодушно высказались за присоединение города к Франции. В Па¬
риж была направлена делегация, тепло принятая в Якобинском клубе. Но
Учредительное собрание уклонилось от решения этого вопроса, не желая
окончательно ссориться с папой. В начале 1791 г. между «патриотами» Ави¬
ньона и «папистами» Карпантра началась война, принявшая ожесточенный
характер. «Патриотов» поддерживала Национальная гвардия из соседних
французских городов.
14 сентября 1791 г. Учредительное собрание приняло декрет о присоеди¬
нении Авиньона и Венессена к Франции. Но погасить там гражданскую
войну не удалось.
Серьезные волнения вспыхнули в армии. Солдаты и унтер-офицеры все
больше втягивались в общественно-политическую жизнь. Они посещали клу-
/85

b I	Ѳ^её&мщил па тиуръеже
бы, участвовали в народных шествиях, братались с национальными гвардей¬
цами. Офицеры пытались пресечь рост революционных настроений среди
солдат суровыми дисциплинарными взысканиями. Тогда начались солдатс¬
кие бунты. В ноябре 1789 г. матросы и рабочие порта в Тулоне схватили
адмирала графа Альбера, отличавшегося своей жестокостью, и посадили его в
местную тюрьму. Потребовался специальный декрет Национального собра¬
ния, чтобы его освободили из тюрьмы. В дальнейшем адмирал Альбер был
переведен в Брест, где вызвал настоящее матросское.восстание. Имели место
случаи, когда солдаты прогоняли наиболее ненавистных командиров и изби¬
рали на их место кого-либо из младших офицеров: так, молодой Даву, буду¬
щий маршал Франции при Наполеоне, был в 1790 г. избран комендантом
крепости Генден.
Учредительное собрание целиком стало на сторону офицерства. 6 августа
1790 г. оно приняло декрет, объявлявший виновным в государственной изме¬
не каждого солдата, который откажется повиноваться своему начальнику.
Именно этот декрет и повлек за собой кровавые события в г. Нанси, где,
вместе с другими частями, стоял и швейцарский полк Шатовье.
Солдаты этого полка, которым уже давно не выплачивали жалованья, по¬
требовали проверки казначейских счетов и избрали для этой цели своих деле¬
гатов. Однако командир полка приказал арестовать делегатов. Полк Шато¬
вье был популярен, поскольку, будучи 13—14 июля 1789 г. в Париже, дал
понять, что не выступит против народа. 13 августа толпа граждан Нанси,
солдат и национальных гвардейцев напала на гауптвахту и освободила аре¬
стованных, которых затем пронесли на руках по улицам города. После этого
гарнизон Нанси, в котором стояли четыре полка, направил делегатов в Наци¬
ональное собрание с жалобой на командование. Лафайет приказал аресто¬
вать этих делегатов и добился 16 августа у Национального собрания декрета,
предписывавшего командующему войсками в Меце генералу Буйе подавить
«восстание» гарнизона Нанси.
Буйе, двоюродный брат Лафайета, направился с войском и Национальной
гвардией Меца в Нанси, где тем временем были созданія солдатские комитеты,
пытавшиеся организовать оборону города. В местном арсенале было взято
оружием роздано населению. У городских ворот выставили пушки. Войска
Буйе были встречены артиллерийским огнем. Завязался бой. 31 августа Буйе
ворвался в город и учинил свирепую расправу над его заіцитииками. 23 сол¬
дата из полка Шатовье были повешены, один — колесован, 41 — приговоре¬
ны к каторжным работам. Сам полк был расформирован.
Кровавая расправа с гарнизоном Нанси возмутила народ. 2 сентября тол¬
пы парижан окружили Национальное собрание, требуя головы Буйе и ареста
министров, виновников расправы. Но Собрание по предложению Мирабо
приняло резолюцию с выражением благодарности Буйе. Национальная гвар-

шш жоштхшѵ
Гл ава Ilf
дня Парижа устроила на Марсовом поле торжественную панихиду по уби¬
тым солдатам и офицерам армии Буйе. Никогда раньше различие между
настроениями народа и позицией Собрания не проявлялось столь явно, как в
эти дни. События в Нанси способствовали падению популярности Мирабо,
умершего в апреле 1791 г., и особенно Лафайета, которого считали главным
виновником этой расправы. В Париже был создан специальный комитет за
освобождение швейцарцев из полка Шатовье, сосланных на каторгу. Впос¬
ледствии Законодательное собрание их амнистировало, и они были востор¬
женно встречены в Париже. Цепи, которые они носили на каторге, были
прибиты к стене в Якобинском клубе.
При дворе опять вернулись к плану бегства короля и его семьи в одну из
крепостей на северо-восточных границах страны, где стояли войска Буйе.
Приготовления к отъезду королевской семьи велись уже с октября 1790 г.
Слухи о них тревожили парижан. 19 февраля 1791 г. в Рим уехали тетки
короля, принцессы Аделаида и Виктория, а 22 февраля толпы народа ворва¬
лись в Люксембургский дворец, к графу Прованскому, и взяли с него слово,
что он никогда не оставит своего брата-короля. Для верности его заставили
Заявление короля в Национальном собрании 28 апреля 1791 г.
Гоавюра неизвестного хуложника

Часть I
^еёашйщя па ruxf/ьвже
переселиться в Тюильри. Теток короля дважды задерживали в пути, и пона¬
добилось специальное распоряжение Национального собрания, чтобы их на¬
конец выпустили из Франции.
18 апреля король и его семья собирались отправиться в Сен-Клу, чтобы
провести там праздник пасхи, как это было сделано и в прошлом году. Но на
этот раз перед Тюильри собрались национальные гвардейцы и огромная тол¬
па граждан, решившие, что король отправляется в более далекое путеше¬
ствие. Когда королевские экипажи тронулись, путь им преградили гвардейцы.
Послали за Лафайетом. Но и тот не смог убедить гвардейцев пропустить
короля, хотя и обещал лично доставить королевскую семью обратно в Тюиль¬
ри через несколько дней. Королю пришлось вернуться во дворец, а оскорб¬
ленный неповиновением гвардейцев Лафайет подал прошение об отставке с
поста командующего Национальной гвардией, которую Коммуна, однако, не
приняла. Роялисты же открыто заговорили о том, что божьего помазанника
держат пленником в его дворце.
ЗАКОН ЛЕ ШАПЕЛЬЕ
В годы революции продолжали существовать такие архаичные организа¬
ции, как компапьонажи, т. е. тайные союзы подмастерьев, которые на свой
лад вели борьбу с хозяевами. Но в эти же годы появились и зачатки рабочих
организаций более современного типа, прежде всего в Париже.
Осенью 1790 г. возник «Типографский и филантропический клуб». Это
был союз рабочих-печатников, издававший даже свою газету. Вышло более
30 номеров: первый — 1 ноября 1790 г., последний — 31 мая 1791 г.
Число членов этого союза достигло внушительной цифры: 1100 или 1200 че¬
ловек. В начале 1791 г. был создан «Братский союз рабочих плотницкого
дела». Имеются сведения о возникновении «братских обществ» рабочих и
по другим профессиям: слесарей, подмастерьев-каменщиков, подмастерьев-
башмачников, кожевников и дубильщиков, а также грузчиков парижского
порта.
С конца 1790 г. по всей стране, а особенно в Париже, стало расти стачеч¬
ное движение. Французская экономика вышла к этому времени из тягчай¬
шего кризиса, начавшегося в 1787 г. и послужившего непосредственным тол-,
чком к революции. Урожай в 1790 г. был хороший, в 1791 г. — несколько
хуже, но все же лучше, чем в 1789 г. Цены на хлеб снизились. В деревне
увеличился спрос на рабочие руки, причем в такой степени, что наблюдался
отлив рабочих из города в деревню.
Положение в промышленности было более сложным. Продолжавшаяся
эмиграция дворян и других богатых людей резко понизила спрос на предме-
Ш

^о^дшше	шя і млтаршш	у л Q
ты роскоши, в производстве которых кризис углублялся. Но зато в других
отраслях производства — в строительном деле, в типографском деле и во
многих других — наблюдался подъем. В целом и в промышленности спрос
на рабочие руки также возрос. Это обстоятельство дало возможность рабо¬
чим многих профессий начать борьбу за повышение заработной платы, кото¬
рую заметно снижала начавшаяся инфляция.
Летом 1790 г. в департаменте Уазы, в разгар жатвы, происходили «буй¬
ства» жнецов, которые составляли «сборища» и заставляли фермеров повы¬
шать им оплату труда, Еще больший размах аналогичные «буйства» приобре¬
ли летом 1791 г. в департаменте Эны, а также опять в департаменте Уазы.
Самое крупное за время революции стачечное движение среди промыш¬
ленных рабочих развернулось в Париже в апреле—-мае 1791 г. Первыми
забастовали плотники, которые потребовали у своих хозяев повышения днев¬
ной оплаты с 30—40 су до 50. За ними последовали кузнецы, жаловавшиеся
на очень длинный рабочий день — с 4 часов утра до 7 часов вечера — и
просившие установить 13-часовой рабочий день, а также увеличить дневную
оплату с 30 до 40 су. Забастовали также слесари, столяры, каменщики, кро¬
вельщики, башмачники, типографские рабочие. Большую роль в этом движе¬
ний сыграли Типографский клуб и другие рабочие организации. Полицей¬
ские агенты сообщали, что члены Типографского клуба ходили по типографиям
и «заставляли» рабочих покидать работу, если они работали за меньшую пла¬
ту, чем было установлено клубом. Аналогичные обвинения предъявлялись и
союзу плотников. Общее количество бастовавших в Париже в апреле—мае
1791 г. рабочих составляло около 80 тыс. человек. Парижская коммуна еще
в конце апреля вмешалась в конфликт, выпустив специальное обращение к
рабочим, в котором заявила о «преступности» стачки и потребовала ее пре¬
кращения. Но рабочие в свою очередь стали подавать адреса и в Коммуну, и
в Национальное собрание с жалобами на своих хозяев. Те также засыпали и
Коммуну, и Собрание адресами и петициями с требованием запретить стачки
и коалиции рабочих.
В декабре 1790 г. — январе 1791 г. происходили волнения среди рабочих,
занятых на строительстве канала в департаменте Йонны. Эти волнения были
подавлены силой оружия. В апреле-мае 1791 г. крупным очагом стачечного
движения стал департамент Нор.	.
На все эти события Учредительное собрание реагировало принятием
14 июня 1791 г. закона Ле Шанелье, который запрещал коалиции граждан
«одной специальности и профессии» как якобы восстанавливающие только
что запрещенные цехи, запрещал «заключать между собой соглашения, на¬
правленные к тому, чтобы сообща отказаться или согласиться только при
определенной плате оказывать услугу своим мастерством или своим трудом».
Все такие постановления объявлялись «посягающими на свободу и на Декла-
Ш9

Часть 1
рацию прав человека», а «зачинщиков» и «подстрекателей» к этим постанов¬
лениям надлежало приговаривать «к уплате штрафа в размере 500 ливров и
лишению прав активного гражданина и доступа на первичные собрания в
течение одного года». Тех же «зачинщиков», которые прибегали «к угрозам»
хозяевам, надлежало карать штрафом в 1000 ливров и тюремным заключе¬
нием на три месяца. Вскоре к этому закону была принята дополнительная
статья, по которой «жнецам, батракам, сельским рабочим» также запрещалось
«объединяться между собой с целью добиться повышения и фиксации сдель¬
ной оплаты или заработка под угрозой штрафа, не могущего превышать сто¬
имости 12 рабочих дней, и задержания муниципальной полицией».
Закон Ле Шаиелье носил ярко выраженный антирабочий характер, хотя
запрещение коалиций лиц «одной специальности и профессии» формально
относилось и к предпринимателям. Справедлива оценка К. Марксом «этого
буржуазного государственного переворота», при помощи которого «француз¬
ская буржуазия в самом начале революционной бури решилась отпять у ра¬
бочих только что завоеванное право ассоциаций». Маркс подчеркнул также,
что этот закон, «втискивающий государственно-полицейскими мерами коп-
С целью обеспечить хозяевам дешевые рабочие руки и подорвать стачеч¬
ное движение, Учредительное собрание предприняло и еще один шаг: декре¬
том от 16 июня 1791 г. были окончательно закрыты существовавшие в Па¬
риже с июля 1789 г. «благотворительные мастерские». Это вызвало волнения
в предместье Сент-Антуан, где рабочие пытались захватить у-Национальной
гвардии несколько пушек, но потерпели в этом неудачу.
К лету 1791 г. выработка конституции была в основных чертах заверше¬
на. Режим цензовой буржуазной монархии был создан. Однако еще до того,
как этот режим получил свое окончательное законодательное оформление,
возник острый политический кризис, поводом к которому послужила попытка
короля сбежать из Парижа.
ВАРЕННСКИЙ КРИЗИС
Накануне революции республиканские настроения не были распростра¬
нены во Франции. Народные массы, особенно крестьяне, все еще сохраняли
веру в «доброго короля», а буржуазия вполне сознательно предпочитала
монархию республике. В просветительской литературе господствовала дог¬
ма Монтескье и Руссо относительно того, что республика возможна лишь в
малых странах. Эта догма продолжала пользоваться почти всеобщим при-:
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
Т. 33. С. 751-752.
куренцию между капиталом и трудом в рамки, удобные для
капитала, пережил все революции и смены династий. Даню пра¬
вительство террора оставило его неприкосновенным» 1.
130

iд/шіье
ьооеыі
Глава III
знанием и в первые годы революции. Под ее влиянием находился даже
такой радикальный публицист, как Марат. «В большом государстве, — пи¬
сал он в конце августа 1789 г., — множественность дел требует самого
быстрого их отправления, забота об его обороне также требует величай¬
шей поспешности в исполнении приказов, — в этом случае форма правле¬
ния должна быть, следовательно, монархической. Это — единственная фор¬
ма правления, подходящая для Франции». Правда, после убийств в Нанси
(август 1790 г.) Марат заявил, «что было бы грубой ошибкой считать, что
французское правительство может быть только монархическим». Но уже в
феврале 1791 г. он высказался в совершенно противоположном духе: «Я знаю,
что очень ограниченная монархия — это то, что нам больше всего сейчас
подходит, учитывая низость и развращенность приспешников старого ре¬
жима, столь склонных злоупотреблять полномочиями, которые им довере¬
ны. С такими людьми федеративная республика быстро выродилась бы в
олигархию».
В начале революции республиканские идеи защищали очень немногие:
Франсуа Робер и его друзья из Клуба кордельеров, философ Кондорсе и
некоторые другие члены «Общества 1789 года» и еще несколько человек,
«Аело о кинжалах». Национальная гварлия в Тюильри 28 февраля 1791 г.
Гравюра Бсрто по рисунку Приера
131

Часть I
і^Ре/чытщл н/г ^юд/ьеже
которых, однако, можно было пересчитать по пальцам. Постепенно положе¬
ние стало меняться. Королевский двор оказался центром интриг, направлен¬
ных против революции. Король лишь формально присягнул «нации и зако¬
ну», а на деле противодействовал всем важнейшим актам Национального
собрания. Король и королева вступили в тайную переписку с иностранными
дворами, строя планы вооруженного переворота. Свои главные надежды они
возлагали на армию Буйе и уговаривали австрийского императора Леопольда II,
брата Марии-Антуанетты, оказать поддержку Буйе силами австрийских войск,
стоявших в Бельгии. Французские эмигранты, собиравшиеся в городах Се¬
верной Италии и в немецких городах на Рейне, открыто готовились к втор¬
жению во Францию. Первоначально центром эмиграции был Турин — сто¬
лица сардинского короля Витторио-Амадео III, который приходился тестем
графу д’Артуа. Но в июне 1791 г. граф д’Артуа перенес свою резиденцию в
Кобленц на Рейне, входивший во владения архиепископа Трирского, также
родственника Бурбонов. Кобленц стал своего рода «столицей» эмигрантов,
откуда граф д’Артуа и принцы рассылали своих эмиссаров к европейским
дворам, подбивая их на интервенцию против Французской революции.
Вся эта деятельность короля и принцев-эмигрантов компрометировала не
только их лично, но и институт монархии как таковой. В демократической
печати, в клубах все громче звучали голоса тех, кто критиковал и короля, и
монархию и доказывал преимущества республиканского строя. Простой на¬
род, особенно же парижские санкюлоты, также преисполнялись неприязнью
к королю, который возмущал их своим вероломством и лживостью.
Между тем европейские державы не очень-то спешили оказать помощь
французскому королю. Их гораздо больше занимали другие дела, возникшие
еще до Французской революции. Самым крупным событием международной
жизни конца 80-х гг. XVIII в. была война России и Австрии с Турцией:
Россия вела ее с августа 1787 г., Австрия — с февраля 1788 г. Эта война
поставила обе империи в весьма затруднительное положение. Энергичное
противодействие планам России и Австрии оказала Англия. Побуждаемый и
субсидируемый Англией, шведский король Густав III начал в июне 1788 г.
войну с Россией. Одновременно Англия заключила союзные договоры с Гол¬
ландией и Пруссией, создав тем самым тройственный союз, направленный про¬
тив России и Австрии. Военные действия России и Австрии против Турции
развивались успешно. В декабре 1788 г. Суворов взял Очаков, а в конце
августа 1789 г. разгромил турок при Фокшанах. Это позволило австрийским
войскам в сентябре—ноябре 1789 г. занять Бухарест, Белград, Крайову. Но
дипломатическая ситуация складывалась угрожающая, особенно для Авст¬
рии. Заключив союзные договоры с Турцией (январь 1790 г.) и с Речью
Посполитой (март 1790 г.), Пруссия предъявила Австрии ультиматум: не¬
медленно выйти из войны с Турцией на основе признания довоенных границ

^вс^у/миѵе Jy^ionya^mHt jumafwuut
Гл ава III
L'ENJ АМВЕЕ IMPERIALE .
«Имперский шпагат». Карикатура на Екатерину II
и передать Польше часть Галиции. От Польши же Пруссия рассчитывала
получить Гданьск и Торунь.
Тяжелым ударом для монархии Габсбургов явилась также революция в
Бельгии и изгнание австрийских войск из этой страны (октябрь-декабрь
1789	г.).
России удалось вывести из войны Швецию. В августе 1790 г. между
этими странами был заключен Варельский мирный договор на основе при¬
знания довоенных границ. Австрии же пришлось капитулировать перед анг¬
ло-прусским нажимом. На конгрессе в Рейхенбахе (июль 1790 г.), на кото¬
ром присутствовали делегаты не только Австрии и Пруссии, но также Англии
и Голландии, Австрия взяла на себя обязательство выйти из войны с Турцией,
без существенного изменения границ. Пруссия же обязалась содействовать
восстановлению власти Габсбургов в Бельгии и совместно с Англией и Гол¬
ландией гарантировала сохранение там австрийского господства. В сентябре
1790	г. Австрия подписала перемирие с Турцией, а 4 августа 1791 г. в
Систове и мирный договор, которым восстанавливались довоенные границы с
незначительными изменениями в пользу Австрии.
133

Часть I
?Рѳёол/нш}ил ші fw^t>GJie
Россия продолжала войну одна и после того, как Суворов взял в декабре
1790 г. Измаил, а в июле 1791 г. турецкая армия была разбита при Мачине,
принудила Турцию заключить Ясский мирный договор, закрепивший за Рос¬
сией все приобретения, сделанные ею на юге во второй половине ХѴІ11 в.
Австрии же в ноябре 1790 г. удалось вторично завоевать Бельгию.
Но еще до того, как был развязан узел международных противоречий на
Балканах, отвлекавший внимание европейских держав от французских дел,
возник еще один узел — польский.
Под влиянием французской революции в Польше усилилось движение за
реформы, необходимость которых ощущалась еще со времени ее первого
раздела в 1772 г. В этой стране сложился прогрессивный шляхетско-буржу¬
азный блок (Г. Коллонтай, И. Потоцкий и др.) , который добился принятия
сеймом 3 мая 1791 г. новой конституции, ограничивавшей произвол и всевла¬
стие феодальной знати. Это натолкнулось на ожесточенное сопротивление
польских магнатов, обратившихся за поддержкой к Екатерине II. Австрия и
Пруссия также вмешались в польские дела, которые надолго приковали к
себе внимание всех трех северных монархий.
К этому надо добавить, что до тех пор, пока речь шла о создании во Фран¬
ции режима конституционной монархии, ни при английском дворе, ни даже в
Вене еще не складывалось впечатления, что французские события представля¬
ют большую опасность для других государей. В Лондоне вообще не считали
реставрацию старых порядков во Франции ни возможной, ни полезной, а в
представлявшемся неизбежным вследствие внутренних неурядиц ослаблении
французской мощи видели для себя даже известную выгоду. Да и Мирабо, и
Лафайет, и другие деятели 1789 г. не казались иностранным монархам столь
страшными бунтовщиками. «Я думаю, — писала Екатерина II Гримму, — что
если повесить некоторых из них, остальные одумались бы...»
Что касается Леопольда II, человека осторожного, осмотрительного и толь¬
ко еще входившего в курс дел после неожиданной смерти в начале 1790 г.
его старшего брата н предшественника Иосифа II, то когда Людовик XVI и
Мария-Антуанетта стали засыпать его просьбами о помощи, он отвечал ук¬
лончиво и явно затягивал принятие каких-либо окончательных решений.
Мария-Антуанетта рвала и метала, обвиняя своего брата в «слепоте» и «эгоиз¬
ме», но добиться определенных обязательств так и не смогла. Поэтому бег¬
ство из Парижа, которое Людовик XVI и его супруга все же попытались
осуществить, имело в виду также и еще одну цель: поставить императора
Австрии и других европейских монархов в такое положение, когда они уже
не могли бы не вмешаться во французские дела.
Король и его семья бежали из Парижа в ночь с 20 на 21 июня 1791 г.
В русском посольстве был получен паспорт на имя баронессы Корф, вдовы
полковника русской службы. Баронессу Корф изображала герцогиня де Тур-
134

C6o^muui (/у^жуаунЫІ „нлтарааш,
Га а в a III
Арест короля
Аюловика XVI
в Варение.
Английская гравюра
Бови и Пеллегрини
зель, воспитательница детей короля, Людовик XVI ехал под видом лакея ба¬
ронессы Корф, Мария-Антуанетта — иод видом ее горничной. Одновременно
с королевской семьей бежал и граф Прованский, но он поехал из Парижа
другой дорогой и благополучно достиг бельгийской границы. Замысел заклю¬
чался в том, чтобы добраться до крепости Монмеди, т. е. нерасположение
войск Буйе, и оттуда, опираясь на армию Буйе и австрийские войска в Бель¬
гии, а также отряды эмигрантов, предпринять поход на Париж, разогнать
Национальное собрание и восстановить свою неограниченную власть. Одна¬
ко все эти планы были сорваны бдительностью народа.
В местечке Сен-Менегу короля опознал сын местною почтмейстера, быв¬
ший драгун в полку Конде Жан Батист Друэ (знавший его в лицо), который
поскакал напрямик, через лес, в близлежащий Варенн, куда направлялась каре¬
та с беглецами, и поднял там тревогу. Король и его семья были задержаны.
Отряд гусар, который Буйе послал в Варенн, чтобы отбить короля, натолк¬
нулся на толпы вооруженного народа и должен был ретироваться. Утром
22 июня королевская семья была отправлена обратно в Париж под конвоем
Национальной гвардии и наблюдением трех комиссаров Национального со¬
брания.
Известие о бегстве короля и задержании его в Варение подняло на ноги
все окрестные города и села. Повсюду жители вооружались, опасаясь иност¬
ранного нашествия. Опять начались расправы с «аристократами» и нападе¬
ния на замки. Когда короля везли обратно в Париж, то в Сен-Менегу мест¬
ный сеньёр граф Дампьер подскакал к королевской карете и самым почти¬
135

Часть I
0>еЛ<хшщіья/ни гьод/ъелм,
тельным образом приветствовал королевскую семью. Естественно, что это не
понравилось толпе крестьян, которые встречали карету короля с совсем ины¬
ми чувствами. К тому же, крестьяне люто ненавидели своего сеньёра. Кто-то
схватил лошадь графа под уздцы, граф дал шпоры, выстрелил из пистолета,
умчался в поле, но был настигнут, и вскоре его голова торчала на пике.
В дни Вареннского кризиса Франция впервые услышала о волонтерах.
Опасаясь войны и не очень полагаясь на верность регулярной армии, Учреди¬
тельное собрание декретом от 21 июня 1791 г., дополненном декретами от
22 июля и 4 августа, призвало национальных гвардейцев королевства, т. е.
«активных» граждан, организовать, отряды добровольцев для спасения роди¬
ны и свободы. Этот призыв нашел широкий отклик. Во всех департаментах
началось формирование батальонов волонтеров, которым было назначено
небольшое жалованье и дано право самим выбирать своих командиров. В их
ряды в большом количестве вступали и «пассивные» граждане, которые воо¬
ружались в основном пиками. К концу августа уже более 100 тыс. волонте¬
ров выступили к границам.
25 июня король и его семья вернулись в Париж. Народ и национальные
гвардейцы, запрудившие все улицы, по которым проезжала карета с беглеца¬
ми, встретили их ледяным молчанием. Учредительное собрание, которое еще
21 июня взяло на себя всю полноту власти в стране и обязало министров
исполнять свои декреты без королевской санкции, распорядилось приставить
к королю стражу. Фактически король был отстранен, оказался на положении
узника.
Известие о бегстве короля вызвало в Париже, как и во всей стране, огром¬
ное возбуждение. Народ негодовал. На улицах собирались многолюдные
толпы. Раздавались крики: «Нам не нужно короля. Нам достаточно Собра¬
ния и министров. Республика! Республика! Мы не желаем иметь королем
клятвопреступника!» Почти повсюду разбивали бюсты короля, рвали его пор¬
треты, соскабливали на вывесках и даже на дощечках с названием улиц
слово «королевский».
В Париже, как и в приграничных департаментах, опасались иностранного
нашествия. Поэтому парижане также бросились вооружаться. Многие сек¬
ции объявили свои заседания непрерывными и раздавали оружие рабочим. В
предместье Сент-Антуан пивовар Сантер, участник штурма Бастилии, воору¬
жил 2 тыс. «пассивных» граждан. Секция Французского театра, на террито¬
рии которой находился Клуб кордельеров, попыталась даже ввести револю¬
ционным путем всеобщее избирательное право. Она постановила 23 июня
открыть доступ в свое «первичное собрание» всем гражданам, достигшим воз¬
раста в 25 лет и имеющим определенное местожительство; Секция выброси¬
ла из текста присяги слова «активный гражданин» и «король». Клуб кордель¬
еров принял на заседании 22 июня предложенный Робером адрес Учреди-
136

Глава III
Каюшиеся
Люловик XVI
и Мария
Антуанетта.
Гоавюра
неизвестного
хуложника
тельному собранию с требованием «либо провозгласить немедленно, что Фран¬
ция больше уже не монархия, что она республика, либо по крайней мере
подождать, чтобы все департаменты, все первичные собрания высказались по
этому важному вопросу, прежде чем во второй раз ввергнуть прекраснейшее
государство в мире в оковы и цепи монархизма».
Однако, когда в этот же вечер Робер пришел к якобинцам, предлагая им
поддержать требование республики, его встретили возгласами-протеста: «Мо¬
нархия установлена конституцией! Это преступно?» Большинство якобинцев,
резко осуждая Людовика XVI как «клятвопреступника», не шло дальше пред¬
ложений либо об установлении над ним опеки, либо об учреждении регент¬
ства при его малолетнем сыне,
Марат требовал низложения Людовика XVI, «который показал себя слиш¬
ком недостойным для трона», и грозил «отцам-сенаторам», т. е. членам Учре¬
дительного собрания, всеобщим осуждением, «если они не назначат регента»,
т. е. все еще исключал республику.
Марат выдвинул в те дни и еще одну идею. Он обратился к народу с
призывом «назначить немедленно военного трибуна, верховного диктатора,
чтобы расправиться со всеми известными главными изменниками... Оста¬
новите свой выбор на гражданине, который до сих пор показал себя наибо¬
лее просвещенным, ревностным и преданным; поклянитесь ему в неруши¬
мой верности и свято подчиняйтесь ему во всем, что он прикажет, чтобы
избавиться от смертельных врагов... Трибун, военный трибун, или вы без¬
надежно погибли».
В такой, идущей еще от античных образцов форме представлял себе тогда
Марат революционную диктатуру, необходимость которой он уже сознавал.
137

Часть I
SPeSoavottyidi ѵш тьод/ъеліс
Некоторые из якобинцев, говоря о регенте, имели в виду герцога Филиппа
Орлеанского, который как раз в эти дни вступил в Якобинский клуб и всячес¬
ки афишировал свой «патриотизм». Главой «орлеанистов» среди якобинцев
был Шодерло де Лакло, автор нашумевшего в свое время романа «Опасные
связи» (1782). Но и Дантон высказывался тогда за кандидатуру герцога
Орлеанского на пост либо председателя опекунского совета, либо регента.
Республика еще представлялась большинству якобинцев институтом со¬
мнительным, опасным и пригодным лишь на то, чтобы расчистить дорогу к
власти для честолюбцев или клик. Эти предрассудки разделял и Робеспьер,
который довольно прозрачно намекал на то, что некая «клика» прочит Ла-
файета на роль французского Кромвеля. «Мне внушает отвращение всякий
образ правления, где властвуют смутьяны, — говорил он у якобинцев. —
Англия освободилась от ига одного из своих королей только для того, чтобы
вновь подпасть под еще худшее иго... Я не вижу среди нас того могучего
гения, который мог бы сыграть роль Кромвеля; но я вижу коалиции, более
активные и более сильные, чем то подобает свободному народу; но я вижу
граждан, соединяющих в своих руках слишком разнообразные и слишком
мощные средства».
А в своем «Адресе к французам» (июль 1791 г.) Робеспьер писан: «Что
касается монарха, то я не разделяю того ужаса, который внушает титул
короля почти всем свободным народам. Лишь бы только нации было предо¬
ставлено подобающее ей место, а патриотизму, вызванному нашей революци¬
ей, был дан соответствующий простор».
Однако движение за республику росло и ширилось. «Пусть все 83 депар¬
тамента объединятся в федерацию и заявят, что они не хотят ни тиранов, ни
монархов, ни протекторов, ни регентов», — призывала газета Бонвиля «Же¬
лезные уста». «Республика или смерть!» — восклицал Фрерон в своей газете
«Народный трибун». За республику высказывалась ташке газета Бриссо «Фран¬
цузский патриот»: «Людовик XVI сам разбил свою корону. После такого
клятвопреступления король и конституция несовместимы друг с другом».
В речи, произнесенной 10 июля в Якобинском клубе, Бриссо высмеял опа¬
сения, что если Франция низложит своего короля, то это навлечет на нее
нашествие иностранных монархов. «Кто вы такие? Вы — свободный народ, а
вам грозят нападением нескольких коронованных разбойнихшв и своры ра¬
бов! — говорил он. — Боялись ли когда-нибудь Афины и Спарта бесчислен¬
ных полчищ, ведомых персидскими деспотами? Говорил ли кто-нибудь Миль-
тиаду, Кимоиу, Аристиду: “Признайте царя, иначе погибнете”? Они отвесили
бы достойными греков словами: “Увидимся при Марафоне, у Саламина”. И у
французов тоже будет свой Марафон, свой Саламин, если найдутся державы,
настолько безумные, чтобы напасть на них». Бриссо доказывал, что не фран¬
цузы должны бояться войны с иностранными монархами, а эти последние
Ш

^(эос^далше	літифхлиь	у л Q
«должны избегать войны, чтобы избегнуть соприкосновения своих народов с
революционной Францией. Разве смогут иноземные короли, вооружаясь про¬
тив нас, наводняя Францию своими войсками, уберечься от тлетворного духа
свободы? Смеют ли они надеяться, что их солдаты не станут слушать эти
священные гимны; что они не станут восхищаться конституцией, которая...
сделала всех людей равными?... Их сеньёры покажутся им более заносчивы¬
ми, их министры —■ большими притеснителями, их налоги — более обреме¬
нительными, и они восстанут. Американская революция породила француз¬
скую революцию, которая станет тем священным очагом, откуда разнесутся
искры и воспламенят своим огнем те нации, властелины которых посмеют
приблизиться к этому очагу!»
Провозглашение республики и война с европейскими монархами, если эти
последние решатся выступить в защиту Людовика XVI, война не только ради
защиты независимости Франции, но и с целью распространения республи¬
канского строя в других странах — вот программа, которую формулировал
Бриссо уже в дни Вареннского кризиса. Именно эта программа сделала его
лидером буржуазных республиканцев на следующем этапе революции, когда
развернулась борьба против цензового и монархического режима, созданного
конституционалистами.
За республику в дни Вареннского кризиса выступал и Кондорсе, послед¬
ний из блестящей плеяды «энциклопедистов», лично знавший Вольтера, д’Алам¬
бера, Тюрго. Правда, Кондорсе не был настроен столь воинственно, как Брис¬
со, он отождествлял республику не с пропагандистской войной, а с политикой
мира. В большой речи в Социальном кружке 8 июля Кондорсе решительно
отверг возражения, которые выдвигались тогда, в том числе и Робеспьером,
против провозглашения во Франции республики. Говорят, что республика
может привести к тирании, наподобие кромвелевской. Но как возможна
тирания при наличии разделения властей и свободы печати? «Ясно, что если
бы английский народ умел читать не только Библию, то лицемер,-с которого
с первых же его шагов была сорвана маска, вскоре стал бы безопасен». Не
соглашался Кондорсе и с тем, что король необходим, чтобы придать силу
исполнительной власти. «Когда царит равенство, не требуется большой силы,
чтобы заставить отдельных людей повиноваться... Напротив, именно суще¬
ствование наследственного главы лишает исполнительную власть всей ее
силы, возбуждая против нее недоверие друзей свободы». Не беспокоило Кои-
дорсе и то, что республика может выродиться в военную диктатуру. «Какую
завоеванную провинцию разграбит французский генерал, чтобы купить ваши
голоса? Обещает ли он нашим солдатам, как это было обещано солдатам
Рима, отдать им на разграбление Испанию или Сирию? Нет, конечно, и имен¬
но потому, что мы не можем быть народом-повелителем, мы останемся сво¬
бодным народом».
139

b j	0е$(кЛ4<щ(Ш mi гшдмхли!
Если в дни Вареннского кризиса и кордельеры, и такие люди, как Бриссо и
Кондорсе, совместно выступали за республику, то это отнюдь не означает, что
они вкладывали в это слово одинаковое содержание. Кордельеры ориентиро¬
вались в общем на народную республику, в которой не будет ни богатых, ни
бедных. Бриссо и Кондорсе были сторонниками буржуазной республики, в
которой имущественное равенство граждан исключалось. Во главе этой рес¬
публики в качестве ее президента и Бриссо, и Кондорсе действительно хотели
поставить Лафайета, учитывал его популярность. Само собой понятно, что
Лафайет, убежденный монархист, не имел никакого отношения к этим пла¬
нам и весьма активно поддержал усилия Барнава и других лидеров конститу¬
ционалистов, направленные на то, чтобы восстановить Людовика XVI на
престоле. Понятно также, что в своей речи в Социальном кружке 8 июля,
которая произвела большое впечатление на современников, Кондорсе нари¬
совал идеализированный образ буржуазной республики, оказавшейся в ре¬
альной действительности куда ближе к воинственной политике Бриссо, чем к
миролюбивой программе самого Кондорсе.
14 июля 1791 г. Париж вновь отметил праздник Федерации. Но на этот
раз из толпы, собравшейся на Марсовом поле, неслись возгласы: «Долой Лю¬
довика XVI! Не надо короля!»
Адреса е требованием смещения «короля-клятвопреступника» и провозг¬
лашения республики шли и из департаментов. «Чтобы быть римлянами, —
заявляли в своем обращении к Учредительному собранию члены Общества
друзей конституции и равенства в г. Монпелье, — нам недостает только
ненависти к королям и изгнания их. Первое есть у нас, второго мы ждем от
вас... Сделайте Францию республикой... Если же, благодаря вам, Капеты и
их трон еще долго будут тяготеть над нами, мы будем проклинать вас за все
бедствия, которые они принесут нам, а они иринесутих наверное, потому что
порода королей вредоносна». Аналогичные адреса поступили из Страсбурга,
Клермон-Феррана и многих других городов. В городе Доль, где местные
якобинцы также высказались за республику, на статуе Людовика XVI была
сделана надпись: «Первый и последний король французов».
Этот взрыв республиканских и демократических чувств, наблюдавшийся
как в Париже, так и по всей стране, крайне напугал умеренно-либеральное
большинство Собрания и побудил его «амнистировать» Людовика XVI. Сме¬
щение «короля-клятвопреступника» и еще более низвержение монархии
означали бы углубление революции, а Лафайет, Барнав и другие лидеры кон¬
ституционалистов уже давно пришли к выводу, что революцию нужно оста¬
новить. В программной речи в Собрании 15 июля Барнав говорил: «Вы сде¬
лали все, что могло благоприятствовать свободе и равенству... Лишний шаг в
этом направлении был бы роковым и преступным актом: лишний шаг по пути
к свободе означал бы уничтожение королевской власти, а лишний шаг по
140

С(ѵо£длшііе	лхуна^/хии	Гла
нуги к равенству—= уничтожение собственности... Таким образом, несомнен¬
но, что революцию уже сейчас пора закончить».
Уже в обращении» к французам от 22 июня Учредительное собрание
заявило, что Людовик XVI не бежал, а был... похищен. Буйе, убежавший в
Люксембург, обратился 26 июня с письмом к Собранию, в котором брал всю
ответственность за происшедшее на себя, а в заключение пригрозил: «Вы
ответите за жизнь короля и королевы перед всеми государями мира. Если
только один волос упадет с их головы, от Парижа не останется камня на
камне. Я знаю нуги и сам поведу иностранные армии». Это обращение, пред¬
восхищавшее по своему тону манифест герцога Брауншвейгского, облегчало
игру Барнава и его друзей. Отныне можно было переключить народный гнев
на Буйе и эмигрантов и попытаться выгородить короля.
Собрание поручило нескольким своим комитетам расследовать обстоятель¬
ства бегства короля. И все они пришли к выводу, что король должен быть
признан невиновным в силу конституционного принципа неприкосновенно¬
сти его особы и что к судебной ответственности должны быть привлечены
генерал Буйе и его помощники как виновные в «похищении» короля. После
длительных и бурных прений, в ходе которых демократически настроенные
депутаты тщетно пытались доказать необходимость привлечения к суду и
короля, Собрание 15 июля одобрило предложения комитетов, проложив тем
самым путь к восстановлению Людовика XVI на троне.
Это решение вызвало огромное возмущение среди республиканцев, кото¬
рые, однако, еще не имели поддержки со стороны большинства населения
даже в Париже. Не поддержали их даже якобинцы, хотя'*'многие из них
осуждали решение Собрания.
15 июля кордельеры и члены примыкавших к ним «братских обществ»
собрались на Марсовом поле, у «алтаря отечества», и приняли здесь новую
петицию Учредительному собранию с требованием, чтобы оно отложило ре¬
шение вопроса об участи Людовика XVI до тех пор, пока по этому вопросу
не выскажется вся страна. Эту петицию понесла в Собрание избранная здесь
же делегация, которую сопровождала большая толпа народа. Однако Наци¬
ональная гвардия рассеяла толпу, арестовав при этом несколько человек.
Делегацию приняли Робеспьер и Петион, которые заявили о бесцельности
петиции, поскольку Собрание уже решило вопрос о короле. Но кордельеры
продолжали настаивать на своем. Вечером того же дня на собрании членов
народных обществ в цирке Пале-Рояля, которое созвал Социальный кружок,
была принята резолюция о непризнании декрета Учредительного собрания
относительно реабилитации Людовика XVI. С этой резолюцией участники
собрания в цирке Пале-Рояля пришли в Якобинский клуб, который как раз в
это время обсуящал предложение Шодерло де Лакло принять петицию с
протестом против декрета Учредительного собрания о восстановлении Людо-
141

Часть I
JJef?()uwtr. ил па пѵд/ъеже
вика XVI на престоле и собрать под этой петицией «десять миллионов подпи¬
сей». Прибывшие призвали якобинцев собраться совместно завтра на Марсо¬
вом поле и принести там присягу «никогда не признавать Людовика XVI
королем». Якобинцы согласились и избрали комиссию для составления соот¬
ветствующей петиции. В состав комиссии вместе с Лакло, Дантоном и др.
был включен и Бриссо, который, однако, не стал на этот раз настаивать на
требовании республики.
Утром 16 июля Якобинский клуб одобрил предложенную этой комиссией
петицию, требовавшую, «чтобы Национальное собрание приняло от имени
нации отречение Людовика XVI от престола и позаботилось о его замене
при помощи всех конституционных средств». Якобинцы заявляли также, «что
они никогда не признают Людовика XVI своим королем, если только боль¬
шинство нации не выразит желания, противного тому, которое выражено в
этой петиции».
Иными словами, якобинцы требовали отстранения Людовика XVI, но выс¬
казывались за сохранение монархии. Это вызвало резкую критику со стороны
кордельеров, когда петиция была в тот же день оглашена на Марсовом поле.
Собравшиеся постановили исключить из текста петиции слова «при помощи
всех конституционных средств». Но Якобинский клуб не согласился с этой
поправкой и вечером того же дня, после жаркой дискуссии, решил вообще не
принимать никакой петиции и отказаться от участия в демонстрации на
Марсовом поле, которую кордельеры назначили на следующий день. Это ре¬
шение было принято по предложению Робеспьера.
С утра 17 июля на Марсовом поле стали собираться толпы народа, пре¬
имущественно «мелкий люд»: рабочие, ремесленники, лавочники, мелкие слу¬
жащие. Сюда же прибыли и лидеры кордельеров — Робер, Шометт, Бон-
виль, Моморо и др. Из лидеров якобинцев не было никого. Была составлена
новая петиция и положена на «алтарь отечества» для того, чтобы присут¬
ствующие могли ее подписать. Петиция требовала от Учредительного со¬
брания «принять во внимание, что преступление Людовика XVI доказано,
что король отрекся, принять его отречение и созвать новое Учредительное
собрание, чтобы в истинно национальном духе приступить к суду над, ви¬
новным, а главное — к замене прежней и организации новой исполнитель¬
ной власти».
Под этой петицией, которая хотя и не упоминала прямо о республике, но
безусловно носила республиканский характер, подписалось более 6 тыс. че¬
ловек, в том числе Робер, Шометт, Эбер, Бонвиль и другие лидеры кордель¬
еров. Но здесь не было подписей ни Робеспьера, ни Дантона, ни Марата.
Республиканская манифестация на Марсовом поле 17 июля была воспри¬
нята и Учредительным собранием, и Коммуной как «мятежное сборище», к
которому надлежало применить военный закон 1789 г. Нашелся и повод

^щдхжіѵе с^іжуа^/ноіі лшкаршш
Гл ава III
пустить в ход оружие. Еще утром этого дня иод «алтарем отечества» были
обнаружены двое мужчин, неизвестно для чего забравшиеся туда. Ж. Жорес
полагал, что это были просто два веселых парня, решивших через щели в
помосте попугать поднимавшихся на него женщин. Парней отвели в караул
Гро-Кайу, допросили, но ни в чем предосудительном уличить не могли. Между
тем разнесся слух, что эти люди хотели взорвать «алтарь отечества». Толпа, не
долго думая, ворвалась в караульное помещение, схватила парней, отрубила
им головы, воткнула их на пики и понесла по городу. Этот кровавый инци¬
дент дал повод Коммуне распорядиться вывесить над ратушей красный флаг —
знак военного положения — и приказать Лафайету двинуть Национальную
гвардию на Марсово поле, хотя граждане, начавшие собираться там после
полудня, не имели к инциденту в Гро-Кайу никакого отношения. Батальоны
Национальной гвардии прибыли на Марсово ноле уже после 7 часов вечера.
Во главе их шли Байи и Лафайет. Мирные люди, митинговавшие на Марсо¬
вом иоле, — оружия не было ни у кого — встретили их возгласами протеста.
Раздались крики: «Долой красное знамя! Долой штыки!» Было брошено не¬
сколько камней. Обозленный Лафайет, не выполнив даже процедуру о трое¬
кратном предупреждении, приказал открыть огонь. Прогремели несколько
залпов. На «алтаре отечества» остались лежать свыше 50 трупов. Несколько
сот человек были ранены. Национальная гвардия разогнала собравшихся,
произведя многочисленные аресты.
Кровавая бойня на Марсовом поле 17 июля показала, как далеко зашло
размежевание классовых сил в бывшем третьем сословии. Самая умеренная
буржуазная фракция — фракция конституционалистов, которая в начале
революции боролась вместе с народом против королевского абсолютизма,
теперь с оружием в руках выступила против народа, в защиту монархии,
которую она тщетно пыталась преобразовать на буржуазный лад.
В Якобинском клубе произошел раскол. Еще 16 июля, после принятия
петиции о низложении короля, из клуба .вышли почти все его члены — депу¬
таты Учредительного собрания. Эти депутаты — сторонники Лафайета и
Барнава — образовали в бывшем монастыре фейянов новый клуб, взявший
себе название «Общества друзей конституции, заседающего у Фейянов». В пер¬
вом списке членов этого клуба, датированном 16—18 июля, значилось 365 имен.
У якобинцев остались лишь пять депутатов Учредительного собрания —
Робеспьер, Петион и др. К фейянам перешли все те либералы-монархисты,
которые считали революцию законченной. У якобинцев остались более ра¬
дикально настроенные буржуазные деятели, которые хотели вместе с наро¬
дом продолжать и углублять революцию. Правда, и среди них вскоре также
произошло размежевание. Клубы «Друзей конституции» в департаментах
требовали на первых порах примирения между фейянами и якобинцами. Но
в дальнейшем большинство их пошло за якобинцами.
143

ь j	/ш под/ьеже
Либерально-монархическое большинство Учредительного собрания после
бойни 17 июля круто повернуло вправо. Усилились гонения на демократов и
республиканцев, названные современниками «трехцветным террором». Было
начато следствие по поводу событий 17 июля. К судебной ответственности
привлекли 14 человек, из них трое — Камиль Демулен, Лежандр, Сантер —
скрылись. Сначала Дантон, а затем и Марат должны были уехать в Англию.
Клуб кордельеров был опечатан и смог возобновить свои заседания лишь в
конце июля. Закрыли несколько газет, отличавшихся своей республиканской
направленностью. Социальный кружок вынужден был прекратить свою дея¬
тельность.	; ■ •' - ■
В конституцию были внесены поправки, закреплявшие привилегии бур¬
жуазной верхушки. Декретом от 27 августа 1791 г. Собрание отменило уста¬
новленный в конце 1789 г. особый ценз для кандидатов в депутаты, посколь¬
ку этот ценз закрывал доступ в парламент значительной части образованной,
но небогатой буржуазии. Право выдвйгать свою кандидатуру в депутаты
было предоставлено всем «активным» гражданам. Но ценз для выборщиков
был повышен: владеть имуществом, приносящим доход в размере стоимости
150—200 рабочих дней, или арендовать имущество, ценность которого не
менее стоимости 400 рабочих дней, или быть нанимателем жилого помеще¬
ния, приносящего доход, равный стоимости 100 рабочих дней. Этот декрет
отстранял от общественных должностей не только неимущих, но и большую
часть мелких собственников и часть самой буржуазии. Правда, применение
этого декрета Собрание отложило до обновления коллегии выборщиков, т. е.
на два года.
Выборщики для избрания депутатов в предусмотренное конституцией За¬
конодательное собрание (однопалатное, избираемое на два года) были избра¬
ны уже в конце июня 1791 г. А в конце августа эти выборщики приступили
к избранию депутатов. По предложению Робеспьера Учредительное собра¬
ние постановило, что ни один его член не может быть избран в Законода¬
тельное собрание.
В начале революции доступ в Национальную гвардию формально ничем
не был ограничен, существовало лишь фактическое ограничение: вступаю¬
щий в Национальную гвардию должен был экипироваться за свой собствен¬
ный счет. После бойни на Марсовом поле Собрание и по закону лишило
неимущих доступа в Национальную гвардию. Декретом от 28 июля, с по¬
правками от 19 сентября было установлено, что в Национальную гвардию
принимаются лишь «активные» граждане.
Массовая эмиграция дворян, в том числе и офицеров, заставила Учреди¬
тельное собрание подумать о порядке замещения вакантных офицерских
должностей. Декретом от 28 сентября 1791 г. было установлено, что вакант¬
ные должности младших офицеров могут замещаться либо унтер-офицера-
144

Свс
ю^ашіе (
ь/ноиь жстф/хіш
Глава II!
ми данной части по старшинству, либо
сыновьями «активных» граждан после еда-
чи соответствующих экзаменов. Тем са¬
мым был узаконен доступ к офицерским
должностям выходцам из буржуазии и ча¬
стью из народа.
При обсуждении конституции подии-
мался и вопрос о правах населения фран¬
цузских колоний, состоявшего из белых,
мулатов и негров-рабов. Возникшее еще
в 1788 г. филантропическое «Общество
друзей чернокожих» (Кондорсе, Бриссо)
требовало запретить работорговлю и по¬
степенно освободить негров. Однако
колониальные дельцы, широко представ¬
ленные в Собрании, решительно воспро¬
тивились этим требованиям, которые под¬
держивали также Робеспьер и Петион.
Декретами от 8 и 28 марта 1790 г. во
французских заморских владениях были
учреждены Колониальные собрания с
участием представителей белого населе¬
ния и части мулатов. Собрание решило
не распространять конституцию Фран¬
ции на ее колонии. Позорные институты в Учрелительном собрании
рабства и работорговли были сохранены.	Г
28 сентября 1791 г. Собрание декрета- по рисунку Моро
ровало предоставление свободы лишь тем
рабам, которые вступают на территорию
самой Франции.
3 сентября 1791 г. Собрание приняло окончательный текст конституции и
представило ее на утверждение короля. 13 сентября король дал конституции
свою санкцию и на следующий день, 14 сентября, явился в Собрание, где
принес присягу на верность конституции.
18 сентября на Марсовом поле состоялось празднество в честь первой в
истории Франции конституции. Вечером король с семьей проехал по Елисей¬
ским полям, встречаемый восторженными криками буржуазной публики: «Да
здравствует король!» Отношение парижских санкюлотов к королю ярко
выразил неведомый нам но имени сапожник, наклеивший на окне своей мас¬
терской листок бумаги с надписью: «Да здравствует король, если ему можно
верить!»
145

Ча с ть I
^Рѳічкл/юіуілі па тхръеже
30 сентября Собрание разошлось, объявив предварительно всеобщую ам¬
нистию. В манифесте, с которым в день роспуска Собрания Людовик XVI
обратился к стране, говорилось: «Наступил конец революции».
Однако король ошибался, как ошибались Барнав и другие лидеры кон¬
ституционалистов. С принятием конституции и роспуском Учредительного
собрания революция отнюдь не кончилась. Завершился лишь ее первый
этап, на котором был сломлен абсолютизм и создан режим конституционной
буржуазной монархии. Этот режим представлял собой крупный шаг вперед
по сравнению с дореволюционным периодом. Однако многие важные зада¬
чи буржуазно-демократической революции еще не были решены. Крестьян¬
ство еще не избавилось от основных феодальных повинностей, тяготев¬
ших над ним. Не получило оно и широкого доступа к земле из фонда
национальных имуществ. Политические права подавляющего большинства
народа были крайне ограничены, а неимущие фактически лишены всяких
прав. Место дворянской аристократии заняла «аристократия богатства», вер¬
тушка буржуазии.
П ИЛЬНИЦКАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ
Новый этап революции был ускорен войной, угроза которой обрисовалась
уже в конце деятельности Учредительного собрания.
Арест королевской семьи в Варение дал императору Леопольду II фор¬
мальный предлог для вмешательства во французские дела. 6 июля он обра¬
тился из Падуи с нотой к европейским дворам, предлагая им совместно выс¬
тупить в защиту французской монархии. На эту ноту немедленно откликнулся
прусский король Фридрих-Вильгельм II, рассчитывавший округлить свои вла¬
дения на Рейне за счет Франции. 25 июля в Вене между Австрией и Прус¬
сией был заключен предварительный договор, предусматривавший совмест¬
ные действия по оказанию помощи французскому королю.
Леопольд II и Фридрих-Вильгельм II встретились в саксонском замке
Пильниц и 27 августа 1791 г. подписали декларацию, призывавшую всех
других государей Европы употребить, совместно с ними, «самые действенные
средства, чтобы предоставить французскому королю возможность укрепить в
условиях полной свободы основы монархического правления, равно отвечаю¬
щего как правам монарха, так и благополучию французской нации». Оба
монарха заявляли также, что в ожидании согласия с этим других государей
«они отдадут своим войскам надлежащие приказы, чтобы те пребывали в
состоянии готовности начать военные действия».
Другие государи откликнулись на этот призыв далеко не сразу. Летом 1791 г,
лишь шведский король Густав III выразил готовность посадить свою армию,
Ш

С€о^дхіѣие с^тс^а^лшіі м ошіршиі	^ л Q
впрочем, весьма небольшую, на суда англо-русской эскадры и произвести высад¬
ку в Нормандии. Екатерина II одобрила этот план, но с английской стороны
он был решительно отвергнут. «В своих действиях в отношении волнений,
столь сильно потрясших французское королевство, я руководствовался прин¬
ципами полного и строгого нейтралитета и никогда, ни в одном случае, не отсту¬
пал от этой системы... Я весьма далек от желания вмешиваться во внутрен¬
ние дела этого королевства», — ответил Георг III 13 августа 1791 г. шведскому
королю.
Пильницкая декларация не означала немедленной интервенции. Но пер¬
вый шаг к созданию коалиции европейских монархий против Французской
революции был сделан. Обострился и начавшийся уже давно конфликт между
Францией и Германской империей по вопросу о правах немецких князей в
Эльзасе. В этой провинции, которая но Вестфальскому миру 1648 г. перешла
во владение Франции, многие немецкие князья — и светские, и духовные —
продолжали владеть крупными поместьями и соответствующими феодальны¬
ми правами. Декрет от 5—11 августа 1789 г. об отмене некоторых феодаль¬
ных прав сеньёров и церковной десятины, а также декрет от 2 ноября о
передаче церковных имуществ в распоряжение нации, серьезно задели инте¬
ресы немецких князей, в том числе таких влиятельных, как герцог Цвей-
брюккеиский, епископ Шпейерский и др. Эти князья, обладавшие как бы
«двойным подданством», обратились прежде всего к Людовику XVI и Нацио¬
нальному собранию Франции с протестом против августовских декретов:
они требовали, чтобы эти декреты не распространялись на их владения в
Эльзасе. Эти протесты вызвали возмущение в Нациоиальном'собрании и сре¬
ди общественности. Но король принял сторону немецких князей, а Мирабо
предложил компромиссное решение: выкупить у немецких князей в Эльзасе
и их земли, и их феодальные права. В конце концов Собрание согласилось с
этим и приняло 28 октября 1790 г. соответствующий декрет. Но немецкие
князья отвергли этот компромисс и обратились за защитой своих прав к
Германской империи. В ноябре 1790 г. немецкий рейхстаг постановил по¬
требовать от Франции сохранения феодальных прав немецких князей. 14 де¬
кабря 1790 г. император Леопольд II направил Людовику XVI соответствую¬
щую ноту. Но Национальное собрание настаивало на выкупе. Тогда 6 августа
1791 г. немецкий рейхстаг постановил, что защита прав имперских князей в
Эльзасе есть дело всей Германской империи, от которого ни один ее член
уклониться не может. После некоторых колебаний император Леопольд II
утвердил это постановление.
Германская империя все больше втягивалась в конфликт с Францией.
С большим удовлетворением наблюдала за этим Екатерина II, которая те¬
перь энергично ратовала за скорейшее вмешательство во французские дела.
«Ослабление монархической власти во Франции подвергает опасности все

Часть /
Ѳ^еёамоі^іиі >ш под/ъеже
другие монархии, — говорила она. — Пора действовать и приняться за
оружие для устрашения сих беснующихся». Но русская императрица же¬
лала не только того, чтобы французская революция была подавлена, но и
того, чтобы Австрия и Пруссия настолько глубоко увязли во французских
делах, чтобы они не могли уже больше мешать ей ни на Балканах, ни в
Польше. «Я ломаю себе голову, чтобы подвинуть венский и берлинский дво¬
ры в дела французские, —■ творила она в декабре 1791 г. Храповицко¬
му. — У меня много предприятий неоконченных, и надобно, чтобы эти дво¬
ры были заняты, и мне не мешали».
Дело явно шло к войне между Францией и европейскими монархиями.

ГЛАВА IV
ВОЙНА И СВЕРЖЕНИЕ МОНАРХИИ
Когда надеждой озаренный
От рабства пробудился мир,
И галл десницей разъяренной
Низвергнул ветхий свой кумир,
Когда на площади мятежной
Во прахе царский труп лежал,
И день великий, неизбежный,
Свободы яркий день вставал
А. С. Пушкин
НАЧАЛО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
1 октября 1791 г. открылось Законодательное собрание (Assemblee
nationale legislative), в состав которого было избрано 745 депутатов. Все они
были новыми людьми, т. к. члены Учредительного собрания, по предложению
Робеспьера, объявили себя не подлежащими переизбранию.
Если в Учредительном собрании половина мест принадлежала представи¬
телям дворянства и духовенства, то в Законодательном собрании лиц дворян¬
ского происхождения и священников было немного (около 20 конституци¬
онных священников и лишь немногим больше бывших дворян). Цензовая и
двухстепенная система выборов закрыла доступ в него и представителям
бедноты: среди его депутатов были лишь 3 крестьянина и 4 ремесленника.
Подавляющее большинство депутатов принадлежало к буржуазии и буржу¬
азной интеллигенции, особенно много было адвокатов (400 человек). Почти
все они вышли из рядов местной выборной администрации, где занимали
должности мэров, командиров Национальной гвардии, мировых судей, ироку-
роров-синдиков и т. п.
Серьезные сдвиги, произошедшие-в стране, сказались на характере тех по¬
литических группировок, которые образовались в Законодательном собрании,
«Правую» новой ассамблеи составляли уже не защитники феодально-абсолю¬
тистского строя, как это было в Учредительном собрании, а либералы-монархи¬
сты, сторонники цензовой конституции 1791 года. К «правой» принадлежали
264 депутата и почти все они состояли членами Клуба фейянов.
Фейяны, представлявшие либеральную аристократию и те слои буржуа¬
зии, которые были наиболее связаны со «старым порядком», считали револю-
149

Часть I
ёРе$ам<м{}іь% па псдгьеже
цию законченной и противились всяким дальнейшим социальным и полити¬
ческим реформам. Свою предвыборную агитацию они провели под лозунгом:
«Конституции, всей конституции, ничего, кроме конституции!» Но политиче¬
ское влияние фейянов уже падало, что рождало внутренние раздоры. Наибо¬
лее близко к королю стояли члены бывшего «триумвирата» Учредительного
собрания — братья Шарль и Александр Ламет, Барнав, Дюпор, за которыми
шла группа ламетистов в Законодательном собрании: генерал Матье Дюма,
бывший граф Теодор Ламет — брат членов «триумвирата», бывший граф
Вьено и др. Эта группа готова была пойти на угодный королю пересмотр
конституции 1791 года: создание двух палат, абсолютное вето короля на их
решения, назначение судей королем. Напротив, Лафайет, отстраненный от
двора, отстаивал неприкосновенность конституции 1791 года и Декларации
прав. Сторонники Лафайета в Законодательном собрании составили группу
файетистов — Рамон, Пасторе, Гувион, бывший маркиз Жирарден и др.
«Левую» новой ассамблеи составляли 136 депутатов — в большинстве
своем члены Якобинского клуба и Клуба кордельеров. Эти депутаты не счи¬
тали революцию законченной и отстаивали необходимость дальнейших ре¬
форм.
Среди «левой» также уже намечались определенные различия. Ее наибо¬
лее влиятельными лидерами были депутаты от Парижа: журналист Бриссо
и философ Кцидорсе, и депутаты от департамента Жиронды, выдающиеся
ораторы Верньо, Гаде, Жансонне. Современники называли эту группу «брис-
сотинцами», а депутатов от Жиронды — жирондистами. Уже в XIX в. поэт
и историк А. Ламартин распространил наименование «жирондисты» (girondins)
на всю группу сторонников Бриссо и Верньо, под каковым они и остались в
истории. Жирондисты — в большинстве своем адвокаты, журналисты, лите¬
раторы — выражали интересы новых групп буржуазии, влияние которых
теснило влияние наиболее богатых слоев буржуазии «старого порядка». Они
представляли крупную и отчасти среднюю торгово-промышленную буржуа¬
зию, которая была заинтересована в более радикальной ломке старого, но без
того, чтобы поставить под угрозу привилегии богатства и собственности. Их
главной опорой были не парижские банкиры и откупщики, склонявшиеся в
общем к фейянам, а богатые купцы-оптовики, судовладельцы, промышленни¬
ки из таких крупных портовых городов в южной и юго-западной Франции,
как Марсель, Бордо, Нант и др.
Эта группа буржуазии была кровно заинтересована в дальнейшем расши¬
рении внутреннего и внешнего рынка для французской промышленности, в
развитии свободной конкуренции, частного предпринимательства, в обеспече¬
нии полной свободы прибыли. Именно эти коренные жизненные интересы
обусловили как борьбу жирондистов с фейянами за дальнейшее углубление
революции, их воинственную внешнюю политику, так и последующий конф-
150

§Boiwa (ь cSefwcmum мюшфлоіш.
Глава TV
ликт с санкюлотами, выступавшими против неограниченной свободы частно¬
го предпринимательства, за таксацию и регламентацию торговли и прибыли.
Еще в дни Вареннского кризиса Бриссо и Кондорсе ратовали за республику,
но за республику для богатых, для интеллектуальной элиты. В начальный
период деятельности Законодательного собрания, когда открытые выступле¬
ния за республику были невозможны, «бриссотинцы» вели линию на то, чтобы
враждебность Людовика XVI делу революции, его измена нации стали оче¬
видны для всех. Но когда революционный народ действительно поднялся
против монархии, чтобы дать политике «бриссотинцев» ее логическое завер¬
шение, они отшатнулись от народа, охваченные страхом перед восстанием,
которое могло поколебать социальные привилегии крупной буржуазии.
В рядах «левой» Законодательного собрания образовалась также «крайне
левая», подвергавшая критике политику жирондистов именно за то, что они
недостаточно считались с интересами народа и менее состоятельных слоев
самой буржуазии. Этой группе дали насмешливое прозвище «Гора» (Montagne),
«горцы» (montagnards), поскольку ее представители сидели на верхних ска¬
мьях, в амфитеатре1. Наиболее непримиримым критиком «брис- , Сушествуют и другие
сотинцев» был Робеспьер, избранный после роспуска Учреди¬
тельного собрания общественным обвинителем (accusateur
public) при Парижском уголовном суде и продолжавший оста¬
ваться одним из лидеров Якобинского клуба. «Крайне левую»
Законодательного собрания представляли «трио кордельеров»
(Базир, Шабо и Мерлен из Тионвиля), а также Робер Ленде, Кутон, Лазар
Карно и другие демократически настроенные депутаты, которых было, однако,
еще немного.
Самой многочисленной группой в Законодательном собрании были депута¬
ты центра — 345 человек. Эти депутаты называли себя независимыми, но в
действительности они не занимали самостоятельной позиции, колеблясь меж¬
ду фейянами й жирондистами.
В связи с роспуском Учредительного собрания Байи и Лафайет сложили
также и свои полномочия в Парижской коммуне: Байи отказался от поста
мэра Парижа, Лафайет — от поста командующего Национальной гвардией
Парижа. В ноябре 1791 г. состоялись выборы нового парижского мэра. Глав¬
ными претендентами на этот пост были: от фейянов Лафайет, от якобин¬
цев Петион, сподвижник Робеспьера в Учредительном собрании, ставший од¬
ним из лидеров жирондистов. Победу одержал Петион, собравший вдвое больше
голосов выборщиков, чем Лафайет. Завоевание поста мэра Парижа было
важным успехом Жиронды, которая все более и более выдвигалась на роль
ведущей политической группировки буржуазии. Прокурором Коммуны был
избран Манюэль, якобинец, близкий к жирондистам, а его вторым заместите¬
лем Дантон. Фейяны потерпели поражение и при выборах прокурора-синди-
версии происхождения
термина «монтаньяры»:
от «Писем с Горы»
Жан-Жака Руссо или
от символа масонов
«Синай», т. е. Гора Законов.
/5/

Часть I
0*еёам<И4,ил ші по^/ъемя
ка Парижского департамента: на этот пост был избран Редерер, один из
друзей Бриссо. Однако многие другие важные посты и в Коммуне Парижа, и
в Парижском департаменте оставались в руках фейянов.
Фейяны оказывали определенное влияние на состав и политику прави¬
тельства, но всей полнотой правительственной власти они отнюдь не облада¬
ли. Парламентского министерства, т. е. такого, которое опиралось бы на боль¬
шинство Собрания и проводило бы намеченную этим большинством полити¬
ческую линию, во Франции той эпохи еще не было. Министров назначал и
смещал король, большинство из них выполняло его волю, которая часто шла
вразрез с политикой Собрания, даже с политикой фейянов. Продолжалась и
тайная дипломатия двора, и в тех случаях, когда тот или иной министр дей¬
ствовал в согласии с решениями Собрания, король или королева поступали за
его спиной в совершенно противоположном духе.
С самого начала деятельности новой ассамблеи король взял курс на то,
чтобы вернуть себе первенствующее положение, утраченное им при Учреди¬
тельном собрании. Он широко использовал право вето и другие свои права,
чтобы противодействовать политике Собрания. Поводом к первому серьезно¬
му конфликту между ним и Собранием послужил вопрос об эмигрантах и
неприсяжных священниках.
В австрийских Нидерландах и на Рейне скопились многие тысячи дво-
рян-эмигрантов, которые открыто готовились к вторжению во Францию.
Обосновавшийся в Кобленце граф Прованский объявил себя регентом Франции
на том основании, что Людовик XVI и его малолетний сын находятся якобы
в «плену» у якобинцев. Возникло здесь и эмигрантское «правительство» во
главе с Шарлем Калонном, которое направляло своих эмиссаров к иностран¬
ным дворам, склоняя их к вооруженному выступлению «в защиту» француз¬
ской монархий. Была создана в Кобленце и эмигрантская «армия» под ко¬
мандованием принца Конде. Ее численность составляла около 5 тыс. человек.
Союзниками эмигрантов внутри страны являлись неприсяжные священ¬
ники, которые подбивали верующих на сопротивление гражданскому устрой¬
ству духовенства, а фактически на борьбу со всем новым порядком. Волнения
на религиозной почве во многих случаях перерастали в роялистские мятежи.
Еще в августе 1791 г. вспыхнули первые волнения крестьян в Вандее,
вызванные агитацией неприсяжных священников в защиту «истинной веры».
Толпы нападали на местных «патриотов» и избивали их. На подавление этих
волнений были брошены регулярные войска, которыми командовал генерал
Дюмурье. Именно там, в Вандее, Дюмурье приобрел репутацию «патриота»,
которая так помогла ему в дальнейшей карьере. Переезжая из города в город,
он непременно являлся в общества местных якобинцев и приветствовал их,
устраивал гражданские празднества и, смешавшись с толпой, лихо отплясы¬
вал вокруг «алтарей отечества», там же он познакомился и с одним из лидеров

Глава IV
слоима (і cSefiwwmie мхунххршш,
жирондистов Жансоние, прибывшим в Вандею в качестве комиссара Зако¬
нодательного собрания.	(
В октябре 1791 г. вся Франция была потрясена кровавыми событиями в
Авиньоне. «Патриотический» муниципалитет этого города, нуждаясь в день¬
гах, стал снимать колокола и изымать церковное серебро. Среди верующих
начались разговоры о «святотатстве», искусно подогреваемые священниками.
16 октября обезумевшая от ярости толпа верующих, в том числе много жен¬
щин,.-буквально растерзала в церкви Кордельеров секретаря Коммуны Лес-
кюйе. Этот несчастный, у которого отрезали нос, губы, прокололи ножницами
язык, умер в страшных мучениях. На эту зверскую расправу «патриоты»
Авиньона ответили не менее жестоким актом. Командир местной Нацио¬
нальной гвардии Журдан отдал приказ перебить всех, кто мог быть запо¬
дозрен в участии в расправе с Лескюйе. Избиения шли в течение двух дней,
16 и 17 октября. Трупы убитых сбрасывали в колодец башни Гласьер папско¬
го дворца, который ранее использовался в качестве ледника. Когда впослед¬
ствии этот замурованный колодец вскрыли, то в нем обнаружили свыше
100 трупов, в том числе 32 женских.
В Авиньон были введены войска, началось следствие, и Журдана, прозван¬
ного «Журдаи-головорез», спасла от смертной казни лишь общая амнистия,
объявленная в марте 1792 г. Законодательным собранием по делу об убий¬
ствах в Авиньоне и Венессене.
По требованию «левой», поддержанной подавляющим большинством депу¬
татов, Законодательное собрание приняло ряд мер как против эмигрантов,
так и против неприсяжиых священников. Декретом от 31 октября 1791 г.
оно обязало старшего из братьев короля, графа Прованского, вернуться в
течение двух месяцев во Францию под угрозой лишения прав на регентство,
если в таковом возникнет надобность. Другим декретом, от 9 ноября, такой
же срок для возвращения на родину, т. е. до 1 января 1792 г., предоставлялся
всем эмигрантам под угрозой лишения их должностей, чинов, пенсий, доходов
с имений, а в случае тайного возвращения после истечения этого срока —
предания суду как изменников. На доходы французских принцев, находив¬
шихся в эмиграции, секвестр накладывался с момента принятия декрета.
Декретом от 29 ноября 1791 г. неприсяжные священники обязывались в
недельный срок принести гражданскую присягу; отказавшиеся — лишались
права на получение жалованья и пенсий, объявлялись «подозрительными» и
отдавались под надзор местных властей, которые при возникновении религи¬
озных волнений могли высылать их, а прямо замешанных в этих волнени¬
ях — предавать суду и карать тюремным заключением сроком до двух лет.
Вторым декретом от 29 ноября Собрание просило короля потребовать от
курфюрстов Трирского и Майнцского и от других государей Германской импе¬
рии, чтобы они положили конец «сборищам» французских эмигрантов на гра-
153

Часть I
SPeSaMotyiJi па под/ъемл
нице и вербовке ими войск. Собрание напоминало также королю о необходи¬
мости скорее завершить переговоры с империей относительно выплаты вознаг¬
раждения немецким князьям за утраченные ими в Эльзасе феодальные права.
Все эти декреты Собрание приняло почти единогласно, т. е. их поддержа¬
ли и де путать) - фейяі і ы. Однако братья Л а мет и другие бывшие «триумвиры»
посоветовали королю согласиться лишь с декретами относительно графа Про¬
ванского и обращения к курфюрстам Трирскому и Майнцскому, а остальные
декреты — отвергнуть. Не утверждать дек¬
рета против неприсяжных священников
просили короля и члены директории ГІа-
рижского департамента — фейяны. Ко¬
роль воспользовался расколом среди фей-
янов и наложил свое вето как на декрет
против эмигрантов, так и на декрет про¬
тив неприсяжных священников.
Королевское вето вызвало бурную
реакцию в стране. Большинство газет,
клубы, 'муниципальные и иные органы
приветствовали Собрание и осуждали ко¬
роля, которого обвиняли в двуличии, в зло¬
употреблении правом вето и т. п. Разда¬
вались уже и предостережения относи¬
тельно того, что если король не изменит
своего образа действий, то это вызовет
новое восстание. Представляя 11 декаб¬
ря в Собрании адрес секции Француз¬
ского театра, Камиль Демулен говорил:
«Продолжайте, верные уполномоченные,
и если вам упорно не будут разрешать
спасти нацию, ну, что же, нация спасет
себя сама... Ведь сила королевского вето имеет предел, и с помощью вето
не помешать взятию Бастилии».
«Я утверждаю законы».
Гравюра неизвестного художника
БОРЬБА ПАРТИЙ ПО ВОПРОСУ О ВОЙНЕ
Тем временем и в Собрании, и в клубах, и в газетах разгорались все более
бурные дебаты о войне. Пильницкая декларация, формирование эмигрант¬
ской «армии» на Рейне, поддержка, которую немецкие и иные государи оказы¬
вали братьям короля, не оставляли сомнения в том, что Франции грозит
вооруженная интервенция. Но какую позицию должна занять сама Фран-
154

сШоіша (i оёе^жешіе жашѵ/іхлш	р л (
ция по отношению к этой угрозе? Добиваться ли сохранения мира с Герман¬
ской империей или самой бросить ей вызов?
Этот вопрос вызвал раскол в правительстве, среди фейянов, а также среди
якобинской «левой».
Ламетисты и связанная с ними группа министров — министр иностран¬
ных дел Делессар, министр внутренних дел Кайе де Жервиль, морской ми¬
нистр Бертран де Мольвиль — стояли за сохранение мира с Австрией и
другими немецкими государствами во что бы то ни стало. Ламетисты не хоте¬
ли войны, так как боялись поражения. Они советовали королю потребовать
от курфюрста Трирского и других немецких государей роспуска вооружен¬
ных отрядов французских эмигрантов, т. к. видели в существовании этих
отрядов единственную причину, могущую поссорить Францию с Германской
империей. Во всех остальных вопросах они рекомендовали идти на самые
большие уступки немецким князьям. Делессар предлагал даже купить в Гер¬
мании или в Польше земли, чтобы вознаградить ими потерявших свои фео¬
дальные права в Эльзасе.
Наоборот, Лафайет и его сторонники стояли за войну, но за «малую
войну» — не со всей Германской империей, а только с теми рейнскими
князьями, которые давали убежище вооруженным отрядам французских
эмигрантов. Файетисты убеждали короля, что такая война укрепит его
позиции и позволит, опираясь на победоносную армию, обуздать «крайних
революционеров».
Король рассудил, что на данном этапе ему выгоднее всего идти вместе с
файетистами, и в начале декабря 1791 г. назначил бывшего графа Нарбониа,
друга Л афайета и сторонника «малой войны», на пост военного министра.
Однако замысел короля заключался в том, чтобы руками Нарбониа разжечь
не малую, а большую войну со всей Германской империей, поражение в кото¬
рой Франции представлялось ему несомненным. Информируя в эти дни сво¬
его друга, графа Ферзена, о планах Л афайета и Нарбониа начать войну толь¬
ко с несколькими немецкими курфюрстами, Мария-Антуанетта писала:
«Глупцы! Они не понимают, что если они сделают подобную вещь, то они
окажут услугу нам, потому что если мы начнем, то потребуется наконец
вмешательство всех держав, чтобы защт|іть права каждой».
Руководствуясь этим провокационным замыслом, Людовик XVI явился
14 декабря в Собрание и торжественно объяты, что, «будучи представителем
французского народа, он почувствовал нанесенное ему оскорбление» и посе¬
му повелел известить курфюрста Трирского, что если тот до 15 января 1792 г.
не положит конец всем «сборищам» французских эмигрантов в своих владе¬
ниях, то он, король, будет видеть в нем «лишь врага Франции». Вслед за
королем выступил Нарбонн, который сообщил, что уже отданы приказы о
формировании на северо-восточных границах трех армий — Северной, Цент-
155

Часть I
£Ре$аляс*х,ия па псд/ъеже
ральнѳй и Рейнской и о назначении их командующими соответственно гене¬
ралов Рошамбо, Лафайета и Люкнера.
Собрание бурно аплодировало королю, видя в нем «подлинного патриота»,
но, вернувшись во дворец, этот «патриот» в тот же день отправил письмо
своему личному эмиссару при иностранных дворах, барону де Бретейль, в
котором поручал ему известить императора Леопольда и других государей,
что он желает, чтобы курфюрст Трирский отверг предъявленный ему ульти¬
матум и тем дал бы повод к войне.
Мотивируя свою позицию, король писал: «Внутренне я не могу одобрить
революцию и нелепую, ненавистную конституцию, которая ставит меня ниже,
чем был поставлен польский король... Вместо гражданской войны.будет вой¬
на политическая, и положение в результате этого станет гораздо лучше...
Физическое и моральное состояние Франции таково, что она не сможет
выдержать в этой войне и половину кампании, но надо, чтобы казалось, что я
действительно готов ее начать... Мое поведение должно быть таково, чтобы в
несчастьи нация видела спасение только во мне».
Такова была позиция различных группировок в правящих верхах по
вопросу о войне.
Но какова была позиция в этом вопросе якобинской «левой»?
Жирондисты стояли за войну. Выступая 16 декабря в Якобинском клубе,
Бриссо заявил: «Народ, завоевавший себе свободу после десяти веков раб¬
ства, нуждается в войне. Война нужна для упрочения свободы, для очистки
ее от пороков деспотизма, для избавления ее от людей, могущих ее извра¬
тить». Главным очагом контрреволюции Бриссо объявлял двор братьев коро¬
ля в Кобленце и требовал немедленного похода на Кобленц. «Недовольные
опираются только на Кобленц, взывают только к Кобленцу, наглеют только
потому, что существует Кобленц», — говорил он в той же речи.
«Патриотизму» короля, его готовности действительно вести войну с немец¬
кими князьями, покровительствовавшими французским эмигрантам, Бриссо
не верил и прямо заявлял, что ожидает измены со стороны короля, но что
именно в этой измене он видит спасение Франции. «Да, либо мы победим и
эмигрантов, и священников, и курфюрстов, — говорил он 30 декабря у яко¬
бинцев, — и тогда мы упрочим наи^е общественное доверие и благосостояние,
либо мы будем разбиты и преданы... и изменники будут наконец уличены и
наказаны, и мы сможем наконец добиться исчезновения всего, что препят¬
ствует величию французской нации. Сознаюсь, господа, у меня только одно
опасение, а именно, что мы не будем преданы. Нам нужны великие измены: в
этом наше спасение, ибо в лоне Франции есть еще сильные дозы яда, и нужны
мощные взрывы, чтобы его удалить».
Такова была стратегия Бриссо. Он считал, что только война даст возмож¬
ность окончательно сломить сопротивление новому порядку со стороны дво-
156

сЮотт iv cSefeotc&HAW млтсфошль
Гл а в а IV
ряиства и духовенства и свергнуть ориентирующуюся на них монархию.
«Война является в настоящее время национальным благодеянием; единствен¬
ное бедствие, которого можно опасаться, это что войны не будет», — заявил
он 29 декабря в Законодательном собрании.
Воинственную позицию Бриссо разделяли и остальные лидеры Жиронды,
которые хотели закрепить победу буржуазии над дворянством, довести рево¬
люцию до буржуазной республики, но без опасных для самой буржуазии
уступок народу в социальной области.
Считавшаяся почти неизбежной измена Людовика XVI в такой войне их
не путала. «Отведем заранее место изменникам, и этим местом будет эша¬
фот!» — воскликнул Гаде в Собрании 14 января 1792 г.
А вот что говорил 25 декабря литератор Луве, выступавший от имени
одной из парижских секций: «Война! И пусть Франция сразу берется за
оружие... Пусть сразу тысячи граждан-солдат с быстротой молнии ринутся
на все владения феодализма!... Пусть дворцы будут окружены штыками;
пусть Декларацию прав несут в хижины... Пусть род человеческий подни¬
мется и вздохнет! Пусть нации сольются в единую нацию!»
Однако и якобинская «левая» не была единой в вопросе о войне. Уже в
середине декабря 1791 г. в серьезную полемику с Бриссо по вопросу о войне
вступил Робеспьер. Полемика эта обрела широкую известность и положила
начало размежеванию между жирондистами и монтаньярами. Робеспьер по¬
нимал неизбежность войны между Францией и европейскими монархиями. Но
он считал безрассудством со стороны Франции самой содействовать ее ускоре¬
нию. «Нация не отказывается от- войны, если она необходима, чтобы обрести
свободу, — говорил он' 18 декабря у якобинцев, — но она хочет свободы и
мира, если это возможно, и она отвергает всякий план войны, направленный к
уничтожению свободы и конституции, хотя бы и под предлогом их защиты».
Робеспьер оспаривал мнение Бриссо, что главная опасность для революции —
это эмигранты и их иностранные покровители. «Есть ли у нас внутренние
враги? — спрашивал он Бриссо. — Вам они неизвестны, вы знаете только
Кобленц. Разве вы не говорите, что корень зла в Кобленце? Итак, он не в
Париже? Значит, между Кобленцем и другим местом, расположенным невдале¬
ке от нас, никакой связи нет?... Так знайте же, что, по мнению всех просве¬
щенных французов, настоящий Кобленц находится во Франции». И Робеспьер
прямо указывал на королевский двор, на королевских министров, на реакцион¬
ный генералитет, на сторонников двора в Собрании, которые все ратуют за
войну, но лишь с той целью, чтобы подвести Францию под поражение и с
помощью иностранных штыков восстановить в ней абсолютизм. «Вас хотят
толкнуть на действия, которые доставят двору сильнейшее расширение власти».
Предостерегал Робеспьер и относительно того, что в случае войны «надеж¬
дой и кумиром нации» может стать какой-нибудь честолюбивый генерал, что
157

Часть I
£Ре$ам(и^ал ші псд/ьел>ее
было бы не меньшей угрозой свободе, чем король-деспот. «Если одному из
этих генералов суждено добиться кое-каких успехов, то какое влияние при¬
даст он своей партии?» —■ спрашивал он у якобинцев.
Робеспьер высмеивал утверждение Бриссо, что если французские войска
перейдуі1 границу, то народы других стран встретят их как своих освободи¬
телей. Выступая в Якобинском клубе 2 января 1792 г., Робеспьер говорил:
«Никто не любит вооруженных миссионеров, и первый совет, какой дают
природа и осторожность, — оттолкнуть их как врагов... Желать дать им
свободу раньше, чем мы сами ее завоевали, — значит утвердить одновремен¬
но и наше порабощение, и порабощение всего мира».
На основании всего этого Робеспьер самым решительным образом выска¬
зывался против того, чтобы Франция сама начинала войну, даже под предло¬
гом «освобождения народов». «Война — самое большое бедствие, какое могло
бы угрожать свободе при тех обстоятельствах, в которых мы находимся», —
заявлял он.
Однако за Робеспьером шли тогда лишь немногие из якобинцев. С ним,
правда, солидаризировался Марат, но Марат вскоре уехал в Англию, и его
газета не выходила с 15 декабря 1791 г. до 12 апреля 1792 г. Подавляющее
же большинство якобинцев склонилось на сторону партии войны, которую
представлял Бриссо. В адресе, с которым Якобинский клуб обратился 15 фев¬
раля 1792 г. к своим филиальным отделениям в провинции, говорилось:
«Нам нужна война, чтобы укрепить нашу конституцию. До тех пор пока
существуют благородные и короли, мы все равно будем вынуждены бороться
против их попыток восстановить деспотизм...».
Почему же Робеспьер, который отстаивал политику мира, потерпел неуда¬
чу у якобинцев? Бриссо, при всем его авантюризме, давал-нации вполне опре¬
деленную перспективу: подвергнуть монархию испытанию войной и либо
заставить ее служить революции, либо свергнуть. Робеспьер же, отвергая
путь военных-авантюр, не выдвигал ясной альтернативы; особенно, если учесть,
что он отвергал и восстание, на возможность которого Бриссо весьма осто¬
рожно, но все же намекал. Вот что говорил Робеспьер в Якобинском клубе
16 декабря 1791 г.: «Если нас предадут, сказал также тот депутат-патриот,
против которого я выступаю, то народ окажется на месте. Да, несомнен¬
но; но вы не можете не знать, что восстание, на которое вы здесь намекаете,
это лекарство редкое, ненадежное и крайнее... Народ на месте; но вы, его
представители, ведь и вы тоже на месте. И что же вы там делаете, если... вы
не находите ничего другого, как оставить ему страшное право восстания и
последствия крушения империи?»
В республике Робеспьер по-прежнему видел лишь форму олигархическо¬
го правления. «Что мне до того, что мнимые патриоты рисуют мне перспек¬
тиву залить Францию кровью, чтобы освободиться от монархии, если на ее
158

ёВмі/на и cSe^oromtm	рЛ(
развалинах они не хотят установить суверенитет нации и гражданское и
политическое равенство? — писал он в мае 1792 г. —Я предпочитаю ви¬
деть народное представительное Собрание и граждан, пользующихся свобо¬
дой и уважением при наличии короля, чем рабский и униженный народ под
палкой аристократического сената и диктатора».
В дальнейшем Робеспьер стал убежденным и активным поборником рес¬
публики, но не республики в духе Бриссо, а демократической республики, в
которой рассчитывал примирить интересы всех социальных групп. Но имен¬
но монархические предрассудки помешали ему на рубеже 1791—1792 гг.
противопоставить авантюрной политике Бриссо ясную альтернативу. Пози¬
ция, которую тогда занял Робеспьер, была внутренне противоречивой. Он
справедливо'указывал,- что главные враги революции находятся не во вне, а
'внутри страны. Но, отвергая лозунг Бриссо «На Кобленц!», он не противопо¬
ставлял ему лозунга «На Тюильри!», т. е. не призывал к свержению монар¬
хии. Он хотел, чтобы был установлен бдительный надзор над королевским
двором, над министерством, над генералами, но чтобы конституционно-монар¬
хическая система не была поколеблена. «Французы, представители, объеди¬
няйтесь вокруг конституции; защищайте ее против исполнительной власти;
защищайте ее против всех мятежников», — призывал он.
Вот почему Бриссо, который защищал авантюрную, но несомненно наце¬
ленную на свержение монархии тактику, взял верх над Робеспьером в Яко¬
бинском клубе.
Партия войны укрепляла свои позиции и в Законодательном собрании.
Л аметисты, стремившиеся предотвратить конфликт с Германской империей,
теряли свое влияние.
Правда, император Леопольд все еще колебался. Он оказал давление на
курфюрста Трирского, и тот отдал приказ о роспуске отрядов французских
эмигрантов, находившихся в его владениях. Нота Леопольда II с извещени¬
ем об этом была получена в Париже в конце декабря. Предлог для войны
отпадал. Но воинственная лихорадка-продолжала-нарастать. Нарбонн со¬
вершил демонстративную инспекционную поездку по приграничным крепос¬
тям, по окончании которой заявил 11 января в Собрании, что Франция готова
к войне. В Собрании шли бурные прения. Бриссо доказывал теперь, что
настоящие враги Франции — это не эмигранты, и не немецкие курфюрсты.
«Наш подлинный враг — император... Против него вы должны бороться. Вы
должны заставить его разорвать союз, созданный им против нас, или вы долж¬
ны победить его», — говорил он в речи от 17 января.
Собрание согласилось с Бриссо, и декретом от 25 января 1792 г. предло¬
жило королю запросить императора Леопольда, «отказывается ли он от вся¬
ких договоров и соглашений, направленных против суверенитета, независи¬
мости и безопасности французской наций», т. е. фактически король должен
159

Чистъ J
ЗРеёсшмцья. на пю^/ъеже
был потребовать от Леопольда формального отказа от Пильницкой декла¬
рации, причем в декрете разъяснялось, что если до 1 марта император не даст
полного и удовлетворительного ответа, то это будет рассматриваться как
объявление войны.	,
Столь воинственная позиция Франции, т. е. той причудливой коалиции
политических сил, которые разжигали войну со стороны Франции, — король,
файетисты, бриссотинцы —не оставила императору свободы маневра. В от¬
вет на французский ультиматум от 25 января, Австрия и Пруссия .заключили
между собой 7 февраля 1792 г. союзный договор, направленный против Фран¬
ции. Каждая из сторон обязывалась выставить по 50 тыс. солдат. Стороны
условились также потребовать от Франции отвода войск от границ импе¬
рии, восстановления немецких князей в их правах и владениях в Эльзасе,
возвращения папе Авиньона и графства Венессен.
Отныне война между Францией и Германской империей становилась не¬
избежной. Еще более критическая обстановка сложилась внутри страны.
НОВЫЙ ПОДЪЕМ НАРОДНОГО ДВИЖЕНИЯ
Осенью 1791 г. вновь начались продовольственные волнения как в горо¬
дах, так и в сельской местности. Эти волнения еще более усилились зимой.
Возобновилась также крестьянская «война против замков», достигшая своего
апогея в конце зимы и весной 1792 г.
Урожай 1791 г. не был плохим, хотя и уступал урожаю 1790 г. Но рост
цен и нехватка хлеба теперь обеспечивались инфляцией. Звонкая монета
исчезала из обращения, а ассйгиаты уже в декабре 1791 г. упали на 25 % от
своей номинальной стоимости (в апреле 1792 г. — на 40%). Поскольку
деньги теряли свою ценность, сельские богачи стали придерживать зерно.
Снабжение рынков нарушилось. Беднота прибегла к своим традиционным
методам борьбы с дороговизной. Она стала препятствовать вывозу зерна и
муки из данной местности, а также принудительно таксировать цены на мест¬
ных рынках.
Продовольственные волнения захватили главным образом Парижский район
и области к северу от него. «Война против замков» развернулась преимуще¬
ственно в Центральной и Южной Франции.
Уже в сентябре-октябре 1791 г. на рынках таких городов, как Гонесс,
Этамп, Корбей (департамент Сены и Уазы), толпы народа принуждали тор¬
говцев продавать зерно и муку по установленным самим народом низким
ценам. Представители местной власти и жандармы, пытавшиеся помешать
«грабежу», изгонялись с рынков. Аналогичные «беспорядки» происходили и в
соседнем департаменте Сены и Марны. Начались захваты хлебных обозов и
160

SBmma н cSefintce/mta мхта^моші
Гл ава IV
речных судов, перевозивших зерно. Так, например, в городе Шомон (депар¬
тамент Верхняя Марна) толпа 6 ноября задержала около 20 подвод с зер¬
ном, направлявшихся в другой город. Местные власти призвали Национальную
гвардию. Но гвардейцы перешли на сторону толпы. Генеральный прокурор-
синдик департамента бежал, чтобы не быть повешенным на фонаре. Зерно
было распродано по цене, какую установил сам народ. «Беспорядки» в Шо-
моне продолжались три дня.
Продовольственные волнения переплетались со стачками и другими выс¬
туплениями промышленных и сельскохозяйственных рабочих, которые в ряде
мест брали на себя инициативу «народной таксации». Обращались рабочие и
в Законодательное собрание. Характерна петиция, которую в ноябре 1791 г.
подали в Собрание 20 тысяч парижских рабочих-ленточников. Они жалова¬
лись на нищету, низкие заработки, безработицу, а в заключение просили Со¬
брание запретить применение машин в ленточном производстве, ссылаясь на
то, что один станок лишает работы 20 рабочих.
Обострению продовольственного кризиса способствовало повышение цен
на сахар и другие колониальные продукты, явившееся следствием восста¬
ния негров-рабов на острове Сан-Доминго. Оно началось еще в августе
1791 г. и, пережив полосу временных неудач, распространилось затем почти
по всей французской части острова. Повстанцы сожгли тысячи плантаций
кофе и сахарного тростника. Их владельцы были либо перебиты, либо бе¬
жали в города. Нарушена была вся французская торговля с Америкой.
В результате в Париже в ноябре 1791 г. сахар еще продавался по цене 22—
25 су за фунт, а в середине января следующего года — уже по три ливра за
фунт (1 ливр = 20 су).,
20 января 1792 г. начались «сахарные беспорядки» в Париже, длившиеся
целую неделю. Толпы парижан, преимущественно ремесленники, мелкие слу¬
жащие, рабочие штурмовали оптовые склады колониальных товаров и бака¬
лейные лавки. Взламывались двери, бились окна, срывались замки и печати.
Торговцев принуждали продавать сахар и кофе по ценам, какие существова¬
ли в конце года. Кое-где народ разоружал национальных гвардейцев, пытав¬
шихся рассеять «скопища» у лавок.
В Законодательное собрание являлись депутации от парижских секций,
которые резко обличали «скупщиков» и требовали издания против них специ¬
ального закона. Характерна петиция граждан предместья Сент-Антуан, пред¬
ставленная Собранию 26 января: «Мы обличаем скупщиков всякого рода. Всё,
вплоть до предметов первой необходимости, находится в жадных руках этих
убийц народа... Граждане этого предместья, собравшись в количестве десяти
тысяч человек, мирно и без оружия, в своей приходской церкви, уполномочили
нас просить вас: 1. Принять все возможные меры для подавления спекуля¬
ции... 2. Мы ожидаем от вашей мудрости издания репрессивного и настолько

Часть I
fyyfioAwium на тіод/ъемя
же справедливого закона, чтобы он одновременно обеспечивал собственность
честного купца и обуздывал скупость тех торговцев, которые скупают всё,
вплоть до костей мертвых патриотов, чтобы продать их аристократам».
Среди тех парижских негоциантов, которых секции обличали как «скуп¬
щиков», были и видные буржуа-«патриоты», члены Якобинского клуба, как,
например, бывший член Учредительного собрания Дандре или депутат За¬
конодательного собрания Боскари. Последний обратился к председателю За¬
конодательного собрания с -письмом, в котором сетовал на «заблуждения»
народа и требовал, чтобы к его особе были проявлены «справедливость и
уважение». Заполненные народом трибуны Собрания встретили это письмо
насмешками и ропотом.
Конфликт между буржуа-«патриотами» и народом, ярко проявившийся в
Париже в эти январские дни, обеспокоил и политических-руководителей бур¬
жуазии. Мэр Парижа Пептон в письме к Бгазо от 6 февраля 1792 г.-жало¬
вался на то, что буржуазия отворачивается от народа, не понимая, что только
в единении с народом ее спасение. «Буржуазии столько раз твердили о войне
имущих и неимущих, —писал он, — что эта мысль преследует ее теперь
неотступно. Народ в свою очередь раздражен против буржуазии, он возму¬
щен ее неблагодарностью... Привилегированные исподтишка разжигают эту
распрю, которая незаметно ведет нас к гибели. Буржуазия и народ, соеди¬
нившись, совершили революцию; только их союз может сохранить ее».
Но чтобы сохранить союз между буржуазией и народом, нужно было идти
на уступки в социальной области, к чему ни фейяны, ни даже жирондисты не
были расположены. Законодательное собрание игнорировало-требования па¬
рижских секций об издании специального закона против «скупщиков». Что
касается тогдашнего Якобинского клуба, а тон в нем задавали «бриссотинцы»,
то он ограничился чисто театральным жестом: в знак протеста против произ¬
вола «скупщиков» якобинцы дали клятву не потреблять ни сахара, ни кофе до
тех пор, пока цены на них не будуг понижены» Газета «Революсьон де Пари»
высмеяла эту «клятву в Jeu de раите из-за сахара». «А что было бы, если бы в
течение нескольких дней у вас не было хлеба?» — спрашивала газета.
Меж тем народная «война за хлеб» разрасталась, принимая такие масшта¬
бы, которые напоминали о временах «мутной войны» 1775 г.
6 февраля 1792 г. крестьяне задержали около города Нуайона поднимавшиеся по реке
Уазе суда с зерном. Хлеб сложили в местном аббатстве и выставили охрану. В последующие
дни были остановлены и разгружены еіііе многие суда. Хлеб стали распродавать по «справед¬
ливой иене». К месту разгрузки хлеба был выслан воинский отряд. В ночь на 13 февраля во
всех окрестных деревнях ударили в набат. Около 40 тыс. крестьян, вооруженных вилами,
пиками, ружьями явились к Нуайону, чтобы зашишать задержанный хлеб. В дело вмешалось
Законодательное собрание, которое решило прибегнуть к силе. Из Парижа в Нуайонский
дистрикт было направлено иелое войско — 2400 солдат регулярной армии, 8 орудиий — под
162

ЗЗтѵна к о(кфжх/нліс жонирхші	Глава ГѴ
командованием генерала Витингофа. Нуайонекие бунтовшики были рассеяны, многие арес¬
тованы и преданы суду.
14 февраля в портовом городе Дюнкерке народ пытался захватить стоявшие у причала
суда, груженные зерном. Мунииипалитет объявил город на военном положении. В порту про¬
изошла ожесточенная схватка между народом и войсками, в результате которой было убито
14 человек и 60 ранено. Народ разрушил дома десяти самых богатых в городе купцов. «Мя¬
теж» в Дюнкерке продолжался две недели. В конце концов войска отказались сражаться с
народом, которому удалось разгрузить 18 стоявших в порту судов с зерном.
С 25 февраля и вплоть ло 7-10 марта юго-западнее Парижа, в области Бос (департамент
Эр) и прилегающих местностях развернулось мошное движение «таксаторов». Начало этому
движению положили рабочие-лесорубы и гвоздари в лесных округах Конша и Бретейля, ко¬
торые увлекли за собой крестьян окрестных деревень. Здесь образовалось своего рода на¬
родное войско, численностью до 10 тыс. человек, которое с развевающимися знаменами и с
музыкой обходило города и местечки, принуждая местные власти устанавливать «справедли¬
вые иены» не только на хлеб, но и на яйца, масло, мясо, железо, уголь, дрова.
3 марта в городе Этампе произошло событие, которое на долгое время привлекло к себе
общественное внимание. Мэр Этампа Симоно, богатый кожевник — у него было 60 рабо¬
чих,— член местного Якобинского клуба, узнав о приближении «таксаторов», объявил го¬
род на военном положении и во главе отряда кавалеристов выступил против них. Завязалась
стычка, в которой Симоно был убит, а кавалеристы отказались стрелять в народ.
Законодательное собрание объявило Симоно «мучеником закона» и поста-
повило воздвигнуть пирамиду на месте его гибели. Якобинский клуб выра¬
зил соболезнование жене Симоно. На Марсовом поле в Париже было устро¬
ено торжественное чествование памяти Симоно. На жителей Этампа и других
объятых продовольственными волнениями городов и местечек посыпались
суровые репрессии. Законодательное собрание направило в департамент Эр
отряд парижской Национальной гвардии с двумя пушками. В апреле—июне
прошли многочисленные судебные процессы над.«бунтовщиками».-
Против канонизации Симоно выступил Робеспьер. Уже в конце марта он
отговорил парижских якобинцев от возложения траурного венка на могилу
Симоно. Еще резче выступил против прославления Симоно Марат. В первом
же номере своей газеты, выпущенном после возвращения из Лондона, Марат
назвал Симоно «скупщиком», который хотел «уморить народ голодом» и имен¬
но потому «паи жертвой справедливой народной ярости». «Напрасно вы ста¬
раетесь прикрыть венком славы преступление злодея»- — обращался он к тем,
кто чествовал память Симоно. 11 мая 1792 г. приходской священник из Мошана Пьер Аоливье подал в Законодательное
собрание петицию от имени граждан города Этампа, в которой протестовал против репрес¬
сий, обрушившихся на них, и обвинил Симоно в том, что он сам, отдав приказ стрелять в
народ, требовавший хлеба, «довел народ до ожесточения». Аоливье осуждал неограничен-
163

Часть I
(Ре$о,ліюціш на пюдгъелм
ную свободу торговли съестными припасами, как выгодную лишь богатым, и требовал такса-
иии иен на хлеб.
Собрание игнорировало эту петииию. Не упомянули о ней и большинство газет. Выдерж¬
ки из нее опубликовал Робеспьер в своей газете «Защитник конституции», снабдив следую¬
щими комментариями: «Симоно вовсе не был героем, это был гражданин, которого на его
родине считали жадным спекулянтом... Он был виновен раньше, чем стал жертвой». Однако
требования Доливье о таксаиии иен на хлеб не поддержал и Робеспьер.
А в Центре и на Юге Франции бушевала новая «жакерия», самая грозная
со времени того, что происходило в деревне в июле-августе 1789 г. Причин,
побудивших крестьян вновь взяться за топоры и вилы, было более чем доста¬
точно. Рушились их надежды на то, что новая ассамблея пересмотрит столь
невыгодные для них аграрные законы 1790 г. Сеньёры и их управляющие
продолжали требовать с них уплаты чинша, хнампара и других повинностей,
выкупать которые они и не могли, и не хотели. Первые вспышки новой «жа¬
керии» наблюдались уже в конце 1791 г.
В лепартаменте Аозер, где уже давно активно действовала роялистская контрреволюция,
вооруженные отряды крестьян между 12-25 декабря разрушалй башни дворянских замков и
изымали оружие у подозреваемых в «аристократизме».
В лепартаменте Мёз крестьяне отказывались платить феодальные повинности и осажда¬
ли дворянские дома щзамки, требуя выдачи «титулов», которые тут же сжигались. С янва¬
ря-февраля 1 792 г. по департаментам Юга й Петра страны прошла волна мощных антифе¬
одальных восстаний, сравнимых по своим масштабам лишь с событиями Лета 1 789 г. Главным
объектом народного гнева явились эмигранты, замки которых сжигались и разрушались, и
неприсяжные священники, изгонявшиеся из своих приходов.
В лепартаменте По еше в январе вспыхнуло большое восстание, продолжавшееся вплоть
до марта. Пелые приходы объединялись в «сборища» и нападали на замки, которые либо раз¬
рушали, либо сжигали. Бывших сёньёров или же их управляющих принуждали отказываться от
феодальных прав и возмещать крестьянам несправедливо взысканные с них ренты и шампары.
В лепартаменте Тарн движение было направлено главным образом против неприсяжных
священников и тех, кто шел за ними. Так, 12 февраля в город Рабастанс вступили 1200 сель¬
ских национальных гвардейцев из окрестных коммун, арестовали неприсяжных священни¬
ков и разоружили «подозрительных». На другой день этот отряд отправился по деревням,
вразумлять тех, кто не посещает мессы «конституционных» кюре.
В лепартаменте Верхняя Гаронна, начиная с 20-х чисел февраля и в марте, вооруженные
крестьянские «сборища», численностью до 600, 800 и 1000 человек, нападали на замки и
жгли их, захватывали у бывших сеньёров зерно и провизию, взимали с них денежные контри¬
буции, изымали и жгли феодальные «титулы», изгоняли неприсяжных священников.
Правда, были и такие случаи, когда крестьяне поддерживали неприсяжных
священников и нападали на буржуа-«патриотов». Так, 26 февраля в Менд —
464

SBoii/на к сЛержсшіс жотш^/хші	j JL (
главный город департамента Лозер — вторглись толпы вооруженных кресть¬
ян из окрестных деревень: G буржуа-«патриотов» взыскали контрибуцию, а
некоторых из них посадили в тюрьму, закрыли местный клуб, взяли заложни¬
ком «конституционного» епископа. Однако за непрйсяжными священниками
крестьяне шли лишь в немногих местах. В подавляющем большинстве случа¬
ев они самым решительным образом выступаніи против них. Так, например, в
город Апт (департамент Буш-дю-Рои) 12 марта вторглись около 2 тыс.
национальных гвардейцев из соседних коммун и на три дня захватили его.
Они потребовали закрытия церкви, где служили неприсяжные священники, и
изгнания их из города, разоружения «партии фанатиков». На город была
наложена контрибуция в пользу дистрикта.
11 марта в главном городе департамента Канталь Орийаке состоялось собра¬
ние граждан, на котором было решено открыть запись волонтеров в армию.
Вечером с пением «Qa іга» волонтеры пошли по городу. Из дома известного
аристократа Колине де Ниосселя в них полетели камни и поленья, раздались
пистолетные выстрелы, тотчас же по окрестным деревням разнесся слух, что в
Орийаке «убивают патриотов». В соседнем местечке Арпажон забили в набат.
На другой день в Орийак устремились толпы крестьян, вооруженных топорами,
вилами, саблями, ружьями. Колине де Ниоссель был обезглавлен, а его голову
носили на вилах. Вскоре крестьянское восстание охватило всю юго-восточную
часть департамента. Его исходным пунктом был Арпажон, а наиболее влиятель¬
ным вождем — командир Национальной гвардии в Арпажоне Жан-Батист Мило,
будущий монтаньяр и член Конвента, генерал в армии Наполеона. Крестьяне и
национальные гвардейцы жгли и разрушали дворянские замки, захвачъівали у
дворян зерно, продовольствие, скот, сжигали их архивы. Они брали также денеж¬
ные контрибуции с гех, кого подозревали в «аристократизме», принуждали их
ходить к мессе «конституционного» кюре, крестить у него новорожденных и т. п.
Восстание в Кантале длилось до конца апреля, когда в Орийак прибыл 22-й
кавалерийский полк и начались судебные преследования.
Г апреля в департаменте Авейрон ( в дистрикте Вильфранш) старинный
замок Привезак был опустошен; а затем сожжен поднятой по набату огром¬
ной толпой жителей окрестных деревень. Разгромлены также были располо¬
женные по соседству замки Пашэіт и Ворейль. В толпе говорили, что «надо
пойти на дома окрестных буржуа, что надо составить списки аристократов, и
так, чтобы не упустить ни одного».
В конце марта началось крупное восстание, охватившее Нижнее Виваре
(департамент Ардеш) , весь департамент Тар и восточные дистрикты депар¬
тамента Эро.
Это восстание длилось до конца апреля и было подавлено совместными
усилиями линейных войск и батальонов Национальной гвардии. А в департа¬
менте Вар замки пылали еще в конце мая.
165

Часть 1
ѲЫа
лющгл ни
не
Дворяне, неприсяжные священники, верхи буржуазии были охвачены па¬
никой. В Париж и другие крупные города опять потянулся поток беженцев.
Почти повсюду директории департаментов и округов привели в действие со¬
зданную еще Учредительным собранием систему репрессий. Против восстав¬
ших <<жаков» направлялись отряды линейных войск, жандармерии, батальо¬
ны Национальной гвардии, часто с артиллерией. Происходили многочисленные
стычки между народом и войсками. Были убитые, раненые, много арестован¬
ных. Повсеместно шли судебные процессы над «бунтовщиками». Вдохнови¬
телем всех этих карательных мероприятий было Законодательное собрание,
требовавшее от местных властей неукоснительного «исполнения законов».
6 марта 1792 г. — в разгар народных волнений — Собрание создало специ¬
альную. Комиссию двенадцати для выработки мер по восстановлению «по¬
рядка». Эта комиссия подготовила ряд новых'репрессивных законов, но при¬
нять их Собрание не решилось.
9 февраля 1792 г. Собрание в принципе одобрило декрет о секвестре
имуществ эмигрантов — окончательный текст декрета был утвержден 29 мар¬
та. По этому декрету.имущества эмигрантов ставились «под охрану нации»,
управление ими поручалось администрации национальных имуществ, а дохо¬
ды с них должны были идти «для возмещения нации». Фактически декрет
от 9 февраля предрешал вопрос о конфискации имуществ эмигрантов и их
распродаже, но решение об этом было принято позже. Декрет о секвестре
имуществ эмигрантов был важным актом в борьбе с дворянской контррево¬
люцией и вытекал из всей сложившейся тогда политической ситуации. Вме¬
сте с тем он был направлен также и на то, чтобы остановить нападения
крестьян на замки эмигрантов, помешать крестьянам самочинно захватывать
земли и другие имущества эмигрантов.
Однако крестьянское движение продолжало нарастать. Ненадежным ока¬
зался и карательный аппарат. Многие отряды Национальной гвардии, (‘.фор¬
мированные в сельской местности, нс только отказывались выступать проч ив
«жаков», но вместе с ними штурмовали замки эмигрантов. Все труднее стано¬
вилось использовать против народа армию. И в кругах местной администра¬
ции, и в самом Собрании были вынуждены заговоритъ о том, что одних реп¬
рессий недостаточно и необходимо внести известные поправки в аграрные
законы 1790 г., которые хоть несколько облегчили бы положение крестьян.
За пересмотр аграрного законодательства Учредительного собрания в пользу
крестьян вполне определенно высказались монтаньяры, которые все больше
обособлялись от жиродистов. Выступая 29 февраля 1792 г. в Собрании, Ку-
тон — в будущем друг и соратник Робеспьера — подверг критике аграрную
политику Учредительного собрания, которое своими декретами «превратило
великий акт 4 августа в сновидение, в обманчивую иллюзию, вызвавшую у
народа лишь скорбь и сожаление». Кутон подчеркивал, что, установив для кре-
166

офс ета it cScponmme жошір/х ші
Гл ава TV
стълиииа крайне тяжелые условия выкупа феодальных повинностей, оно «нс
ост авило ему даже утешительной надежды на возможность когда-либо освобо¬
диться от деспотизма своих бывших сеньёров и от вымогательств их агентов».
Кутон потребовал, чтобы крестьянам был облегчен выкуп повинностей
путем отмены круговой поруки и отделения выкупа постоянных повинностей
от выкупа так называемых «казуальных платежей», которые он считал под¬
лежащими выкупу только в гом случае, когда после выкупа постоянных по¬
винностей собственность действительно перейдет в другие руки. Главное же,
Кутон предложил возложить на сенъёра обязанность доказать путем предъ¬
явления «первоначального титула», что подлежащие выкупу крестьянские
повинности действительно связаны с уступкой земли крестьянам предками
сеньёра. Это предложение подрывало основу основ законодательства Учре¬
дительного собрания, исходившего из признания безусловной законности «ре¬
альных» («вещных») повинностей. Оно серьезно задевало интересы дворян,
так как подобных «титулов» либо вообще не существовало, либо они были
утеряны. Дворянам так же трудно было доказать «законность» своих прав на
получение чинша или шампара с крестьян, как и последним трудно было
доказать, что они не обязаны были их платить.
Кутон сослался на приближение войны с «иностранными тиранами» и
заявил, что долг Собрания заключается в том, чтобы посредством издания
«справедливых законов» добиться пробуждения «моральной силы народа, бо¬
лее мощной, чем сила армий».
Однако для большинства Собрания предложения Кутона-оказались не¬
приемлемыми. Фейяны не хотели ничего менять в законодательстве Учреди¬
тельного собрания, а жирондисты также еще не спешили с реформами. Их
более прельщала другая перспектива: вовлечь Францию во внешнюю войну
и таким способом отодвинусь на задний план все острые социальные пробле¬
мы. Руководствуясь этими близорукими расчетами, они удвоили свои усилия,
направленные на разжигание войны.
Все же на отдельные уступки крестьянам Собранию пришлось пойти. Еще
в декабре 1791 г. оно продлило до 1 мая 1792 г. действие закона от 14 мая*
1790 г. о 12-летней рассрочке покупных платежей за земли из фонда наци¬
ональных имуществ, а в апреле 1792 г. — до 1 января 1793 г. Это значит, что
был сохранен более благоприятный для мелких покупателей порядок расчета
за эти земли, чем тот, который установило Учредительное собрание декретом
от 3 ноября 1790 г. (рассрочка платежа на 4,5 года). Декретом от 18 июня
1792 г. были отменены без выкупа «казуальные платежи», взимавшиеся при
переходе цензивы из рук в руки. Эти платежи сохранялись лишь в том случае,
если сеньёр мог подтвердить г г уте м предъявления «первоначального-титула»,
что они Являлись следствием земельной уступки. Декрет был важен не толь¬
ко тем, что упразднял одну из тяжелых крестьянских повинное гей, но и с
/6?

Часть I
§Ре/$смл<щпя па под/ъе^ѣе
принципиальной стороны: -он пробивал первую брешь в презумпции в пользу
сеньёра, из которой исходило Учредительное собрание.
Однако наиболее существенные уступки крестьянам Собрание .сделало лишь
после 10 августа.
ОБРАЗОВАНИЕ ЖИРОНДИСТСКОГО МИНИСТЕРСТВА.
ОБЪЯВЛЕНИЕ ВОЙНЫ
В начале марта 1792 г. разразился правительственный кризис, назревав¬
ший уже давно. Кризис был вызван обострением борьбы между сторонника¬
ми и противниками войны в правительстве и вмешательством в нее жиронди¬
стов. Выступая 1 марта в Собрании в защиту политики мира, министр
иностранных дел Делессар огласил дипломатическую переписку последнего
времени между дворами Парижа-и Вены. Ноты австрийского канцлера Кау-
ница, который обличал «необузданность республиканской партии во Фран¬
ции» и обвинял ее в «подстрекательстве к войне», чтобы низвергнуть «закон¬
ного монарха» и распространить «анархию» по всей Европе, оскорбили Собрание.
Еще больше оскорбили его ноты самого Делессара, который униженно умо¬
лял императора Леопольда о мире, заверяя его, что «порядок» и твердая мо¬
нархическая цласть будут тем скорее восстановлены во Франции, чем скорее
иностранные державы оставят ее в покое. Бриссо начал яростную кампа¬
нию в печати против Делессара, обвиняя его в трусости и даже в измене.
Тем временем военный министр Нарбонн, рвавшийся воевать, потребовал
от короля отставки своего коллеги, морского министра Бертрана де Мольви-
ля, который саботировал мероприятия по подготовке к войне и открыто по¬
ощрял эмиграцию офицеров. Требование Нарбонна поддержали командую¬
щие тремя стоявшими на границе армиями Рошамбо, Дюкнер и Лафайет.
Людовик XVI, который целиком доверял своему морскому министру и был
очень доволен его образом действий, уволил 9 марта в отставку самого Нар¬
цеина, назначив на его место обходительного, но совершенно бесцветного
придворного, бывшего маркиза де Грав.
В Собрании царило глубокое возмущение. По конституции 1791 года на¬
значение и увольнение министров входило в исключительную компетенцию
короля, но Собрание имело право предавать министров суду за государствен¬
ную измену, которым и решили воспользоваться жирондисты. 10 марта Брис-
со от имени Дипломатического комитета предложил Собранию предать суду
Делессара, обвинив его в сокрытии от Собрания важных дипломатических
документов, в сообщении иностранному двору сведений о внутреннем состоя¬
нии государства и вообще в ведении переговоров с ним «со слабостью и
боязливостью, недостойными величия свободного народа».
Ш

ІІВѵи/на и оЬржтше жйна^шис	рл (
Это предложение поддержал Верньо, обруідившийся в страстной речи и на
короля, и на его «развращенных советчиков». «Я вижу с этой трибуны окна
дворца, где замышляют контрреволюцию, — говорил он, — где обдумывают
средства выдать нас австрийскому дому... Наступил день, господа, когда вы
можете положить конец такой дерзости и смутить заговорщиков. В былые
времена именем деспотизма из этого знаменитого дворца часто исходили
ужас и отчаяние. Пусть сегодня они вернутся туда именем закона. Пусть все
его обитатели знают, что наша конституция признает неприкосновенность
только одного короля. Пусть они знают, что закон настигнет там всех винов¬
ных без различия и что ни один человек, уличенный в преступлении, не
ускользнет от его меча».
«Закон настигнет там всех виновных!» ^— это значило, что Верньо грозил
не только министрам, но и королеве. Верньо бурно аплодировали. Подавля¬
ющим большинством голосов Собрание приняло декрет о предании Делесса-
ра Национальному Верховному суду, заседавшему в Орлеане. В сентябрь¬
ские дни 1792 г. при перевозке заключенных Делессар был убит разъяренной
толпой в Версале вместе с другими арестантами.
Дюпор и братья Ламет советовали королю распустить Собрание и оставить
Делессара в его должности. Они запугивали его судьбой Карла I, который- в
аналогичных условиях покинул своего министра, графа Страффорда, а затем
погиб и сам. Но король поступил иначе. Ему нужны были министры, которые
начали бы войну. В эти дни у него появился новый советчик, генерал Дюмурье,
близкий к жирондистам и одновременно поддерживавший связи с двором через
интенданта цивильного листа Лапорта. Дюмурье, также стремившийся к вой¬
не, в которой он рассчитывал выдвинуться и править именем короля, посовето¬
вал ему призвать к власти «мииистров-патриотов», имея в виду жирондистов.
Король внял этим советам. Уже 16 марта он сообщил Собранию, что назначил
барона де Лакоста (одного из высших служащих морского ведомства) мор¬
ским министром, а министром иностранных дел — генерала Дюмурье. Маркиз
де Грав был оставлен на посту военного министра.
23 марта были замещены и остальные министерские посты. Конституция
запрещала королю назначать министров из числа депутатов Национального
собрания. Поэтому ни Бриссо, ни другие лидеры Жиронды не могли быть при¬
званы на министерские посты. На посты министров были назначены друзья и
единомышленники Бриссо, не являвшиеся депутатами. Министром финансов
был назначен женевский банкир Клавьер, обосновавшийся и преуспевший ( по¬
добно Неккеру) во Франции. Пост министра внутренних дел занял Ролан,
образованный экономист, (‘.туживший ранее в должности инспектора мануфак¬
тур в Амьене и Лионе. Портфель министра юстиции получил генеральный
прокурор-синдик департамента Жиронды Дюрантон. 9 мая близкий к жирон¬
дистам подполковник Серван сменил де Трава на посту военного министра.
169

Часть I
^PeSo.A WujiJi на пю^/ъельв
Новое правительство не было однородно жирондистским, как не было и
однородно фейянским предшествовавшее ему правительство. И в том, и в
другом правительстве важные; посты занимали представители придворных
кругов, руководствовавшиеся.лишь личной волей короля. Но ведущую роль в
прежнем правительстве играли все же фейяны, а в новом — жирондисты.
Образование такого правительства знаменовало собой выдвижение в выс¬
ший эшелон власти представителей новых групп буржуазии, влияние кото¬
рых теснило влияние верхов буржуазии «старого, .порядка». В своего рода
«монополии» на власть либералов-монархистов, установившейся после побе¬
ды революции, была пробита первая-брешь-.
Новое правительство, идейным вдохновителем которого был Бриссо, а фак¬
тическим руководителем — Дюмурье, представляло собой правительство вой¬
ны. Дюмурье, в частности*, не скрывай, что он принял-портфель министра
иностранных дел с единственной целью довести дипломатические перегово¬
ры с Австрией до разрыва, а затем сменить перо дипломата на шпагу полко¬
водца. Явившись 19 марта к якобинцам (и надев по только что складывав¬
шейся тогда моде на свою голову красный фригийский колпак), он заявил:
«Я приложу к переговорам все силы, какими обладает свободный народ, и
очень скоро эти переговоры приведут либо к прочному миру, либо к решаю¬
щей войне».
Столь жегвоинственные настроения царили и в Вене. 1 марта 1792 г.
неожиданно умер император Леопольд II (ему не было еще и 45 лет), кото¬
рый хотя и сколотил противофранцузскую коалицию, но все еще не решался
обнажить меч. Его сын и преемник Франц I (по Германской империи —
Франц II), молодой, легкомысленный, полный традиционного габсбургского
высокомерия, рвался как можно скорее «разделаться с якобинцами», которым
он приписывал намерение возмутить всю Европу. Единственное, чего уда¬
лось добиться старому и многоопытному Кауницу, гак это уговорить молодо¬
го императора не брать на себя инициативы объявления войны Франции.
Дипломатическая переписка Дюмурье с Венским двором была недолгой.
Нотой от 18 марта он потребовал от Австрии твердого заверения относи¬
тельно того, что конгресс государей по поводу французских дел, разговоры о
котором шли уже давно, не будет созван. В ноте от 7 апреля Кауниц отка¬
зался дачъ такое заверение. Этого оказалось достаточно для Дюмурье, чтобы
предложить королю объявить войну Австрии, только Австрии, так как этот
хитроумный дипломат питал, наивную уверенность в том, что если Франция,
не объявит войны Пруссии, то Берлинский двор не окажет поддержки сво¬
ему австрийскому сопернику. В планы Дюмурье (как и Нарбониа) входила
лишь «ограниченная война» в Бельгии, которая укрепила бы положение ко¬
роля и лично его, Дюмурье, после чего можно было бы избавиться от «мини-
стров-патриотов». Людовик XVI, который хотел иной войны — крестового

c ffioima и cSefeon-emie мхуна^/хші
Глава IV
похода государей во Францию с целью восстановления в ней абсолютизма, с
готовностью последовал совету Дюмурье, от которого хотел в дальнейшем
избавиться.
20 апреля 1792 г. король явился в Законодательное собрание и, сослав¬
шись на то, что «нельзя терпеть и далее оскорбления достоинства француз¬
ского народа и угрозы безопасности нации», предложил объявить войну «ко-
іюлю Венгрии и Богемии», т. е. одной только Австрии, не затрагивая ни Пруссии,
ни Германской империи. Собрание, которое понимало войну также по-свое¬
му, как войну «народов» против «тиранов», бурно приветствовало короля.
«Объявим войну королям и мир народам!» — воскликнул один депутат. «Вы
декретируете свободу всего мира!» — вторил ему другой.
Лишь ламетист Бекке возражал против объявления войны. Он ссылался
на то, что Франция не готова к войне, что ее армия и флот дезорганизованы,
финансы плохи, что ее раздирают борьба партий и народные волнения. Он
указывал также и на то, что Пруссия, на нейтралитет которой рассчитывал
Дюмурье, непременно поддержит Австрию, а если французские войска всту¬
пят в Брабант, то Голландия и Англия также присоединятся к коалиции
против Франции.
Бекке прерывали. «У нас денег больше, чем надо!» — кричал Камбон.
Гаде потребовал немедленного и единодушного голосования. Бекке вынуж-
Люловик XVI в Законолательном собрании объявляет войну «королю Венгрии и Богемии».
Гравюра неизвестного хуложника
171

Ч ас ть I
fle ficu/юіциі іт пор/ьеже
Марсельеза.
Гравюра Холланла
Marche des ) Mar seYi eois
СИЛГТЖМ: STTMt JJ/EJSAdJiS ТЯЕЛТЛЕЯ
Cfuz I'rer-e Psfntfb tlu Stamen
CVfttrt
« no* iftl fenj Уог
: oany mI /Uor . л . Iron . w no j
t* trout cell* Aordo dtoo/u>fo
baitto» drroio eoynt-du
nr f.u mo tonoldn A/rout*'
бы /in, i* Uny Лл Ѵуыгь Л
/«*»* пЛы f«»/ onthtfr.
Duti-J hnttofurrCt U doit torttfrr
CmC non* ftton 004 modiltr
'Jitrend* a fmUlfmo t*<dmrrnft
4*4*fIdft/yrmki tf it**prr/tdo
dUfi/trot-t * dt tot* Ur /ІОГ/tO
4romJriottroo f*ro/oCoodoo
fW rrtfirt /««ww iettr /tr*r,	'(■*■>
Jotu *too/dot/nuof trot* tyu*/rU?ro.
M, tomlntt nth» JoUttOO /tiro*.
Jo tr*r« ru /or odnot do noutroaotor
(ttt'rrcot** tot* /tret* aoa lnUtoo,
.Гл* arrttoo. 6it*no*A if.
ли rt/enec **-. *o**fio;
<Zoty*et M>4tw4h otttunoo,
> ft ore f jaroHntit conftr homo,
.Aoil r* d*/tet* oouautna*».
. fi** /to tontfiiuoo dtiiotudlr.
.ІОГЫ eoottyrro f*t *amo /totto
ЗЧсА**-опО it. о tt* do /мог more
. Ілг ormoi.^ofinftKo.te
jdntotor 0 4to*' do la JUtrte.
doudtuo. ootttton* non /гм oonatttru.
Уіпг/,\ U/trU'.thoyt*.	'
(OHtlrtdi a toe Hit Jtymoettro. lot
Уош rtoo Jnt/uytur fttt to /uetotfr
- iccoarr a Ao ныі/ео /<»*,.■
Jo* tto tHNtat.o tafur.iHj
iiiontton tnO/HftAt dHoff*y/ttst
• 9‘m* oernot. dUoymo it
ден был замолчать. Подавляющим большинством голосов Собрание приняло
декрет об объявлении войны «королю Венгрии и Богемии», подчеркнув в
декрете, «что французская нация, верная освященным ее конституцией прин¬
ципам не предпринимать никакой завоевательной войны и никогда не у мот
реблять своих сил против свободы какого-либо народа, берется за оружие
№

SBoibtta іѵ cSefume^uve лпжа^ныш	рл (
лишь для защиты своей свободы и независимости». За войну голосовали не
только большинство фейянов, не только «независимые» и вся «левая» (т. е.
жирондисты), но и вся «крайне левая», т. е. будущие монтаньяры Камбон,
Карно, Шабо и все прочие. Лишь 12 депутатов (в большинстве ламетисты)
проголосовали против войны.
28 апреля французские войска вступили на территорию Бельгии, где власть
Габсбургов была восстановлена лишь совсем недавно. Мало кто тогда во
Франции сомневался, что бельгийцы сразу же поднимутся против своих «ти¬
ранов» и что Австрия потерпит в Бельгии быстрое и сокрушительное пора¬
жение.
Подавляющее большинство французов встретило объявление войны с эн¬
тузиазмом. В городах происходили патриотические манифестации. Народ¬
ные общества, клубы, собрания граждан в секциях и дистриктах принимали
приветственные адреса Собранию. Повсеместно шло формирование новых
отрядов волонтеров, которые вооружались чем лопало и требовали своей от¬
правки на фронт. Производился сбор денег и драгоценностей на закупку
оружия для волонтеров. В парижских предместьях вновь ковались пики для
раздачи «пассивным» гражданам.
Подъем, который переживала тогда Франция, нашел свое яркое отраже¬
ние в знаменитой «Марсельезе». Слова и музыку этой песни написал служив¬
ший в Страсбурге военный инженер Жозеф Руже де Лиль, который сам на¬
звал ее «Боевой песиыо Рейнской армии». Впервые она была исполнена
26 апреля 1792 г. в салоне жены мэра Страсбурга Дитриха^ но не Руже де
Лилем, как это изображено на известной картине Пиля «Руже де Лиль, по¬
ющий Марсельезу» (1849), а самим Дитрихом. Песнь эта быстро распрос¬
транилась по стране и была принесена в Париж волонтерами марсельского
батальона: поэтому в народе за нею закрепилось название «Марсельезы»
(т. е. «Гимна марсельцев»).
Слова этой песни звучали как боевой призыв ко всем французам встать на
защиту «святой отчизны», которая сбросила с себя «оковы деспотизма» и ко¬
торой теперь грозит «сговор гнусный предателей и королей»:
О, дети родины7 вперед!
Настал день вашей славы!
На нас тиранов рать идет,
Подняв свой стяг кровавый!
К оружию у граждане! Ваши батальоны сомкните!
И кровью нечистой наши поля напоите!
(Aux armes, citoyens! Fonnez vos bataillons!
Qu’un sang impur abreuve nos sillons!)

Частъ /
ёРеёаляоціья па подгтже
Робеспьер не изменил своего прежнего мнения, что Франции не нужно
было начинать войну. Но и он считал, что раз война все же объявлена, то ее
нужно вести энергично и силами всего народа. «Почему Франция объявила
войну? — говорил он 1 мая у якобинцев. — Люди, окружающие короля,
толкают Францию на авантюру, чтобы произвести контрреволюционный пе¬
реворот... Однако если война начата, ее нужно вести как можно интенсивнее,
нужно завоевать Брабант, Фландрию, Льеж. Война должна носить совершен¬
но иной характер, чем прежние войны. Ее должно вести не правительство, а
весь вооруженный народ».
Так началась война, длительности и масштабов которой не предвидел, пик¬
то из тех, кто ее готовил. Эта война, меняясь и по характеру, и по целям,
продолжалась без малого четверть века и вовлекла в свой круговорот всю
Европу.
Войну объявила и начала Франция. Файетисты и жирондисты были под¬
жигателями войны не в меньшей мере, чем государи Австрии и Пруссии. Но
главным фактором, вызвавшим войну, была политика европейских монар¬
хий, стремившихся восстановить абсолютизм во Франции. Поэтому до оп¬
ределенного этапа война со стороны Франции была революционной, наци¬
ональной, а со стороны европейских монархий — реакционной и иесправед-
ливой.
Война оказала исключительно большое влияние на все дальнейшее раз¬
витие Французской революции. «Каждое биение ее пульса, — писал Ф. Эн¬
гельс, — зависело от этой войны; проникает коалиционная армия во Фран¬
цию — это вызывает преобладание блуждающего нерва, сильнее бьется сердце,
наступает революционный кризис; армия коалиции должна отступать —
получает преобладание симпатический нерв, сердце бьется.медленнее, реак¬
ционные элементы снова выступают'на первый план, плебеев— предтечу
> марке к., Энгельс: ф. Соч.	будущего пролетариата, энергия которых только и спасала ре¬
волюцию, —- вразумляют и усмиряют»1.
Эта связь между положением дел на фронте и развитием самой революции
проявилась уже в начале войны. Неудачи французских войск в Бельгии и
изменнические действия двора ускорили новый революционный взрыв, назре¬
вавший уже давно. Первой жертвой войны стала сама французская монар¬
хия, сыгравшая такую большую роль в ее развязывании.
Война в Бельгии пошла совсем не так, как это предрекали жирондистские
ораторы. Австрийские войска не побежали перед «солдатами свободы», а обес¬
кровленная предшествующей тяжелой борьбой Бельгия не восстала.
Соотношение сил в начале войны было в пользу Франции. На ее северо¬
восточных границах были сконцентрированы три армии: между морем и
Маасом стояла Северная армия, 48 тыс.-человек, под командованием мар¬
шала Рошамбо; между Маасом и Вогезами — Центральная армия, 52 тыс.
Т. 37. С. 266-267.
т

о'Soiiua и с$с//:тсшн .ноші^/хші	ул ава jy
человек, под командованием Лафайета;
между Вогезами и Рейном — Рейнская
армия, 42 тыс. человек, под командова¬
нием маршала Люкпера. Этим силам ав¬
стрийцы могли противопоставить лишь
35 тыс. человек в Бельгии и 6 тыс. чело¬
век в Брисгау. Что касается Пруссии, то
она вступила в войну лишь 6 июля, т. е.
тогда, когда выявился полный провал
французского вторжения в Бельгию. Нет
сомнения, что смелые и энергичные дей¬
ствия французских войск могли бы обес¬
печить им скорую победу в Бельгии. Од¬
нако предпринять такие действия тогдаш¬
няя французская армия была совершенно
неспособна.
Армия состояла из линейных войск и
волонтеров. Линейные войска, т. е. ста¬
рая королевская армия, находились в со¬
стоянии развала. Половина их офицер¬
ского состава эмигрировала. Солдаты не
доверяли оставшимся. Волонтеры,про¬
никнутые революционным духом, были
плохо вооруженія и совершенно не обу¬
чены. Престарелые командующие ар¬
МИЯМИ Рошамбо И Лгокнер не хотели
всерьез воевать с австрийцами. Лафай- Акварель Зееле
ет был одним из тех, кто вызвал войну.
Но и он стремился теперь главным образом к тому, чтобы использовать
вверенную ему армию для оказания давления на Собрание в интересах
своей партии. Король и королева еще до начала войны дали Венскому
двору самую полную информацию относительно французских оператив¬
ных планов, совершив тем самым акт национальной измены. В дальнейшем
мри французском дворе сложился своего рода Австрийский комитет во
главе с королевой, который продолжал'оказывать .тайное содействие не¬
приятелю.
В самом начале войны Северная армия вступила на территорию Бельгии
и заняла города Куртрэ, Ипр, Мепен. Однако на этом ее продвижение и оста¬
новилось. Внутри армии произошли события, которые ее полностью парали¬
зовали. Наиболее реакционно настроенные офицеры переходили на сторону
австрийцев. В ряде случаев им удавалось увести с собой и солдат, особенно из
175

Часть ■ I
ёРе/ю.л/ю ц ил ші 'ѣодгъеже
*
привилегированных частей. Так, 6 мая перешел на сторону неприятеля ко¬
ролевский немецкий полк, а 12 мая этому примеру последовали три кавале¬
рийских полка, гусарский саксонский полк и гусарский полк Бершени. Недо¬
верие солдат к своим офицерам из дворян выросло настолько, что начались
самосуды. Наиболее известным из них было убийство генерала Теобальда
Диллона. Этот генерал командовал отрядом, выступившим 28 апреля из Лилля
в Турнэ. Неожиданно отряд натолкнулся на неприятеля. Раздались крики:
«Нас предали! Спасайся, кто может!» Возникла паника. Солдаты бросились
бежать, но предварительно убили генерала Диллона и еще четырех человек,
заподозренных в шпионстве.
Генерал Диллон не был повинен в измене. Он пал жертвой тех отноше¬
ний, которые сложились в королевской армии между солдатами и офицера¬
ми. Фейянеко-жирондистская пресса резко обрушилась на «убийц» Дилло¬
на и требовала сурово покарать их. Марат, наоборот, призвал всю француз¬
скую армию последовать их примеру. «Пусть наконец наши генералы
расплатятся своей кровью за преступные следы их длительных козней!
Пусть меч наших солдат очистит поскорее армию от всех изменников
родины», — писал он.
Законодательное собрание предписало разыскать и наказать солдат, при¬
нимавших участие в самосуде над Диллоном и другими офицерами, а Мара¬
та — отдать под суд и закрыть его газету. «Друг народа» опять был вынужден
уйти в «подземелье».
Тем временем Лафайет приостановил наступление своей армии на Брюс¬
сель и пытался начать тайные переговоры с австрийцами. Он направил к
находившемуся в Брюсселе бывшему австрийскому послу при французском
дворе Мерси-Аржанто своего эмиссара, чтобы заявить ему, что в согласии с
другими генералами он готов двинуть свою армию на Париж с целью разо¬
гнать «якобинскую шайку» и изменить конституцию. Императора он просил
приостановить военные действия. Однако при Венском дворе знали, что ни
Людовик XVI, ни Мария-Антуанетта не хотели поставить себя в зависимость
от Лафайета, и не дали ему ответа.
Все же Лафайет, Люкиер и Рошамбо встретились 18 мая в Валансьенне и
решили фактически приостановить военные действия. В направленном пра¬
вительству меморандуме они заявили о невозможности вести наступательные
операции, ссылаясь на недисциплинированность войск и плохое снабжение.
Однако жирондистское министерство настаивало на наступлении. Не будучи
согласен с этим, Рошамбо подал в отставку и 20 мая передал командование
Северной армией Люкнеру. Командующим Рейнской армией был назначен
бывший герцог Бирон.
т

cffloima n cSefeotoemw жошфхшс
Г лава IV
ПАДЕНИЕ ЖИРОНДИСТСКОГО МИНИСТЕРСТВА.
ДЕМОНСТРАЦИЯ 20 ИЮНЯ
Провал французского вторжения в Бельгию крайне обострил внутрипо¬
литическую обстановку в стране. Офицеры королевской гвардии, составлен¬
ной почти сплошь из дворян, открыто ликовали. Неприсяжные-священники
начали агитацию против войны, призывая верующих не платить налоги и не
поставлять рекрут. В своих проповедях они оправдывали вмешательство
австрийского императора во французские дела необходимостью «восстано¬
вить во Франции христианство». С другой стороны, Робеспьер и другие лиде¬
ры монтаньяров резко критиковали жирондистское министерство за его не¬
способность вести войну «по-революционному», за его нежелание сместить
Лафайета и прочих генералов, отказывавшихся наступать.
Подвергаясь нападкам и справа и слева и оказавшись перед лицом серь¬
езного кризиса, министры-жирондисты провели через Собрание ряд мер «ре¬
волюционной обороны». 27 мая 1792 г. был принят новый декрет против
не присяжных священников взамен отвергнутого королем в декабре про¬
шлого года. Декрет разрешал высылку неприсяжных священников по тре¬
бованию не менее двадцати «активных» граждан и по предложению дирек¬
тории округа или департамента. 29 мая Собрание декретировало роспуск
королевской гвардии, численность которой составляла 6 тыс. человек и
которую Австрийский комитет при дворе явно рассчитывал использовать
для осуществления государственного переворота. Командующий этой гвар¬
дией герцог Коссе-Бриссак был предан суду. Наконец, 4 июня военный
министр Серван предложил Собранию- сформировать под Парижем лагерь
из 20 тыс. «федератов», которые должны быть отобраны из состава Нацио¬
нальной гвардии всех департаментов. По замыслу Сервана, этот лагерь
должен был служить прикрытием для столицы в случае продвижения не¬
приятеля, а также (хотя об этом и не говорилось открыто) для противодей¬
ствия государственному перевороту, если на него решатся король и генера¬
лы. Собрание согласилось с Серваном и 8 июня приняло соответствующий
декрет.
Принятие этих декретов вызвало новый конфликт между королем и Со-
браиием. Король не стал возражать против декрета о роспуске королевской
гвардии, но наложил вето как на декрет о высылке неприсяжных священни¬
ков, так и на декрет о создании под Парижем лагеря федератов.
Против этого декрета выступили также «файетистский» штаб Парижской
Национальной гвардии и буржуазно-аристократические секции западной час¬
ти Парижа. В Собрание была подана петиция с протестом против создания
лагеря федератов, подписанная 8 тысячами парижан. Впоследствии Повстан-
т

Часть I
&ѳ$а/іюцше ѵеа подъели
ческая коммуна 'Парижа подвергла преследованию всех чех, кто подписал
петицию Восьми тысяч.
10 июня министр внутренних дел Ролан направил королю письмо, в кото¬
ром убеждал его дачъ свою санкцию декретам от 27 мая и 8 июня, предупреж¬
дая, что новое королевское вето заставит народ «видеть в своем короле друга и
соучастника заговорщиков» и в конце концов вызовет «страшный взрыв», мо¬
гущий «погубить конституцию» , г. е. монархию. Король, не привыкший к тому,
чтобы с ним разговаривали таким тоном и давно уже тяготившийся «министра-
ми-патриотами», ответил на это письмо, составленное мадам Магюн Ролан, же¬
ной министра внутренних дел, тем, что дал 13 июня отставку Ролану, Клавьеру
и Сервану, а Дюмурье переместил на пост военного министра.
Новое королевское вето и увольнение трех министров-жирондиетов выз¬
вало возмущение в Собрании. Письмо Ролана к королю было под аплодис¬
менты зачитано в Собрании и разослано но департаментам. Кроме того, оно
приняло резолюцию, гласившую, что Ролан, Сервал и Клавьер «уносят с со¬
бой сожаление нации». Дюмурье, отказавшийся солидаризироваться со свои¬
ми коллегами по министерству, был освистан в Собрании. Опасаясь за свою
репутацию, он попытался уговорить короля все-таки санкционировать декре¬
ты. Получив отказ,.Дюмурье подач 15 июня в отставку, и уехал в Северную
армию, командовать одной из дивизий.
В ближайшие дни было сформировано новое министерство, составлен¬
ное из лиц, на-которых указали королю Адриен Дюпор и братья Ламет. На
пост министра иностранных дел был назначен бывший маркиз Шамбона,
первый заместитель начальника штаба Парижской Национальной гвардии
Лажар стал военным министром, Террье де Монсьель — министром внут¬
ренних дел, Болье — министром, финансов. На своих постах были оставле¬
ны члены прежнего министерства Лакост (морской министр) и Дюрантои
(министр юстиции).
Лафайет, действовавший теперь в полном согласии с братьями Ламет, на¬
правил 15 июня из лагеря в Мобеже письмо Собранию, в котором потребовал
безусловного уважения королевского права вето, сурового преследования
всяких «сборищ», роспуска клубов и предания суду Дюмурье как якобы от¬
ветственного за неудачи французских войск. Это письмо — яркий образец
политики диктата, которую Лафайет все более усваивал по оччюшению к
Собранию, вызвало ропот среди депутатов. Верны) заявил, что оно «не кон¬
ституционно». Гаде назвал Лафайета «новым Кромвелем». Собрание отверг¬
ло предложение фейянов о рассылке письма Лафайета по департаментам.
Еще большее возмущение царило в народе. Большинство газет, клубы,
собрания граждан в секциях и дистриктах осуждали действия короля и вы¬
ражали свои симпатии «мииистрам-патржтш». Наиболее бурно реагировали
на последние события парижские санкюлоты, наивный монархизм которых
т

rjdoima и cSefatce/Huc літм^шш
Глава fV
постепенно выветривался, уступая место еще не осознанным, но безусловно
республиканским устремлениям.
Граждане предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо, которыми руководили пи¬
вовар Сантер, биржевой маклер Александр, Лазовский и другие секционные
активисты, решили ознаменовать день 20 июня, т. е. третью годовщину знаме¬
нитой клятвы в Зале для игры в мяч, вооруженным шествием и подачей пети¬
ций Собранию и королю. Коммуна Парижа во главе со своим мэром, жиронди¬
стом Пети оном, не разрешила шествия с оружием в руках, но самого шествия
не запретила. Петиои явно рассчитывал использовать эту народную инициа¬
тиву в интересах своей партии, т. е. для оказания давления на короля.
В манифестации 20 июня приняло участие не менее 20 тыс. человек, пре¬
имущественно из предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо. Манифестанты были
вооружены'топорами, вилами, пиками. Они несли знамена, плакаты, таблицы
Прав человека, на повозке везли тополь, чтобы посадить его на террасе фейя-
нов. Петиои распорядился, чтобы народное шествие сопровождали отряды
Национальной гвардии, вторьте явились с оружием в руках и даже с пушка¬
ми. Но народ и Национальная гвардия смешались и составляли одно целое.
Демонстранты пришли сначала в манеж, где заседало Законодательное собра¬
ние, и активист секции Кейз-Вэн, бывший таможенный сборщик Югепен зачи¬
тал петицию, в которой жители предместий высказали все, что они думали о
своем короле. «Мы жалуемся на бездействие наших армий, — говорилось в
этой петиции. — Мы просим, чтобы вы разобрались в причинах этого: если
бездействие зависит'от исполнительной власти, то пусть оиаД)удет уничтоже¬
на... Один человек не должен оказывать влияние на волю 25 миллионов. Если
мы все-же оставляем его на посту, то лишь под условием, что он будет испол¬
нять свои обязанности соответственно конституции. Если же он уклоняется от
этого, он теряет всякое значение для французского народа».
Около 10 тыс. человек прошли перед трибуной Собрания, танцуя, распевая
«Qa іга» и выкрикивая: «Да здравствуют патриоты! Долой вето! Да здрав¬
ствуют санкюлоты!»
Затем толпы народа, еще более увеличившиеся, окружили Тюильри со сто¬
роны сада и со стороны площади Карусель. Десять батальонов Национальной
гвардии,"охранявшие дворец, расступились перед народом. Гвардейцы крича¬
ли: «Да здравствует нация!» Санкюлоты пустили в ход топоры и взломали
главные ворота дворца. Толпа хлынула во внутренний двор Тюильри, вкати¬
ла туда пушки. Внутренняя охрана бежала. Народ ворвался во дворец и в
Зале круглых окошек (ГСЕіІ-сІе-ВоеоеиГ) столкнулся со своим королем, сто¬
явшим в окружении группы придворных. Из толпы кричали королю: «Долой
вето! Утвердите декреты! Верните министров-патриотов! Прогоните ваших
духовников! Выбирайте между Парижем и Кобленцем!» Сквозь толпу про¬
тиснулся мясник Лежандр — в будущем член Конвента, монтаньяр — и

Часть I
&е$олюцил на поу/ыхліе
Захват лвориа Тюильри 20 июня 1792 г. Гравюра Берто
сказал королю: «Вы человек вероломный, вы всегда нас обманывали, обма¬
нываете и теперь, но берегитесь, чаша 11ародіюго терпения переполнилась».
Людовик XVI отвечал: «Я делаю то, что мне предписывает конституция. Я
никогда не нарушал конституции». Король не растерялся и устроил комедию
братания с пародом. Он взял из рук одного гвардейца красный фригийский
колпак и надел его себе на голову. Он выпил также вина из бутылки, протя¬
нутой ему каким-то гренадером. Затем взял у одной женщины шпагу, укра¬
шенную цветами, и стал размахивать ею. Этого оказалось достаточно, чтобы
толпа умилилась и закричала: «Да здравствует нация! Да здравствует ко¬
роль!» Все же какой-то молодой человек приблизился к королю и сказал ему:
«Верните мин истро в - и атриотов, утвердите декреты, иначе Вы погибнете».
Людовик XVI бросил ему: «Это вы нарушаете закон!» Вскоре во дворец
прибыли депутация Национального собрания и мэр Петион, которые и угово¬
рили народ разойтись.
Демонстрация 20 июня, чисто народная по своему характеру, не имела
прямых практических последствий. Людовик XVI не взял обратно свое вето
Ш

сЮошш it oSe^onmciie Mxmafi/хлиі
Гл ава IV
и не вернул к власти министров-жирондистов. Но эта демонстрация явилась
грозным предупреждением королю и способствовала дальнейшей революци¬
онной мобилизации масс, особенно в парижских секциях, которые все более
активно вмешивались в политику.
Непосредственно за событиями 20 июня последовала волна роялистской
реакции, которую всячески разжигали фейяны. Министерство начало рассле¬
дование «насильственных действий», совершенных 20 июня. Парижский де¬
партамент, фейяиский по своему составу, отстранил мэра Парижа Петиона и
прокурора Коммуны Манюэля от их должностей. У парижского нотариуса
Гильома была выставлена петиция Собранию с протестом против событий
20 июня. Эта петиция была покрыта 20 тыс. подписей. Впоследствии Ком¬
муна Парижа подвергла преследованию всех, кто подписался под петицией
Двадцати тысяч. Аналогичные петиции с осуждением «насилий толпы» над
особой короля шли и из департаментов.
Люаовик XVI и восставшие 20 июня 1792 г. Гравюра неизвестного хуложника
Лафайет самовольно оставил свою армию и лично предстал 29 июня
перед Собранием с требованием сурово наказать виновников «насилий» над
королем и разогнать клубы. Одновременно он пытался убедить короля по¬
вторить свое прошлогоднее бегство из Парижа, на этот раз в Комиьен, куда
обещал привести свои войска, чтобы король затем во главе их вернулся в
181

Ч а cmь I
9І*е/ю'Л'юц ил, ші пос//х>еже
Париж и заставил Собрание уважать свои «конституционные права». Король
давно уже мечтал о государственном перевороте, но ставить себя в зависи¬
мость от Лафайета — сторонника не абсолютистской, а конституционной
монархии — он не захотел. «Месье де Лафайет прибыл спасти нас, но кто
спасет нас от месье де Лафайета?» — злобно говорила в те дни королева.
Тем временем на юге страны вспыхнул роялистский мятеж. Прибывший
из Кобленца граф Сайян осадил в начале июля во главе 2 тыс. дворян замок
Жал ее (департамент Ардеш) и принял звание главнокомандующего армией
принцев.
Роялистская опасность усилилась настолько, что Робеспьер, который все
это время резко критиковал жирондистов, впервые заговорил о необходимо¬
сти единства действий с ними. Но прежде всего он требовал наказания Ла¬
файета, в чем его поддерживали и яшрондисты.
«ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ»
А на фронте дела шли все хуже. В начале июля 1792 г. на Рейне появи¬
лась прусская армия иод командованием герцога Брауншвейгского. Вместе с
пруссаками шел корпус фрапцузов-эмигрантов во главе с принцем Конде.
Австрийские силы в Бельгии значительно возросли. Маршал Люкнер счел за
лучшее отвести свою армию с занятых ранее бельгийских территорий к
Лиллю и Валаисьенну. К немецким державам присоединилось также Сар¬
динское королевство и двинуло свои войска к французским границам.
Над Францией нависла непосредственная угроза иностранного вторжения.
Поскольку фейяиское министерство бездействовало, «левая» в Законода¬
тельном собран ші, включая и жирондистов, и монтаньяров, взяла на себя ини¬
циативу новых мер «революционной обороны». По ее предложению Собра¬
ние декретировало 1 июля публичность заседаний всех административных
органов, что позволило народу в известной мере контролировать своих адми¬
нистраторов и влиять на них. Нашли способ обойти и вето короля на декрет
о формировании иод Парижем лагеря федератов. Декретом от 2 июля Со¬
брание пригласило Национальную гвардию всех департаментов прислать
своих представителей в Париж для участия в празднике Федерации 14 июля
с тем, чтобы прибывшие подразделения сконцентрировались-, потом в лагере
под Суассоном. Этот декрет легализовал уже фактически начавшуюся во
многих департаментах отправку батальонов федератов в Париж.
Комиссия двенадцати, и которой преобладали жирондисты и которая до
сих пор проявила себя лишь в борьбе с народным движением, предложила
Собранию определить процедуру «объявления отечества в опасности», т. е.
процедуру принятия чрезвычайных мери случае, если внутренняя или вне-

2Boifymi а свержение ліоиар/хшс
Гл ава ГѴ
щшш безопасность государства окажется под угрозой. Поддерживая это пред¬
ложение, Вериьо выступил 3 июля в Собрании со страстной речью, в которой
впервые был поставлен вопрос о низложении короля. «Ведь это во имя
короля, — восклицал он, — французские принцы пытались поднять против
нации все дворы Европы; ведь это чтобы мстить за достоинство короля,
был заключен ГІильницкий договор... Это только против нации и Националь¬
ного собрания и для сохранения великолепия, трона воюет с нами король
Богемии и Венгрии, и король Пруссии продвигается к нашим границам; это
во имя короля свобода подвергается нападению... Между тем я читаю в
конституции: Если король встанет во главе армии и направит ее силы
против нации или если он не воспротивится формальным, актом, тако¬
му предприятию, совершенному от его имени, он будет считаться от-
рекиишся от престола».
Вериьо был слишком ловким политиком, чтобы дать повод обвинить себя в
посягательстве на конституцию. Он отнюдь не внес предложения и изложить
короля. Напротив, он всячески подчеркивал, что обсуждает эту возможность
лишь «теоретически» и «гипотетически». Практические выводы из его речи
сводились к тому, чтобы объявилъ отечество в опасности и возложить на
министров ответственность за вторжение неприятеля на территорию Фран¬
ции-и. за внутренние беспорядки на религиозной почве. Однако существо его
речи заключалось именно в том, что он открыто поставил вопрос о возмож¬
ности низложения короля, если тот не прекратит саботировать национальную
оборону. Речь эта, которую Собрание распорядилось отпечатать и разослать
по департаментам, произвела огромное впечатление на современников и выз¬
вала целый поток петиций с мест с требованием низложения короля. Она
представляла собой вершину антимонархической агитации жирондистов.
4—5 июля Собрание утвердило декрет, определявший меры, какие должны
быть осуществлены в случае объявления отечества в опасности. Советы де¬
партаментов и дистриктов, как и коммун, должны были заседать непрерывно
и осуществлять надзор над всеми властями. Ни одно должностное лицо не
должно было покидать своего поста или -находиться вдали от него. Все граж¬
дане , способные носить оружие и уже служившие в Национальной гвардии,
т. е. не беднота, а «активные» граждане, подлежали немедленному призыву
на действительную военную службу.
Меры, принимаемые большинством Собрания, вызывали резкие возраже¬
ния со стороны фейянов. Обстановка накалялась. Но были и попытки при¬
мирить враждующие стороны. 7 июля в Собрании выступил конституцион¬
ный епископ департамента Роны и Луары Ламурет, который призвал своих
коллег не навлекать бедствий на отечество взаимными раздорами и осудить
стремление как к республике, так и к двухпалатной системе. Депутаты и
«правой», и «левой» растрогались, бросились в объятия друг друга и расцело-

Часть I
вались. На это заседание явился также король, заявивший, что «нация и
король составляют одно целое» и что «их единение спасет Францию».
Однако «поцелуй Ламурета», который левый якобинец Бийо Вареип пуб¬
лично назвал «лобзанием Иуды», явился лишь прелюдией к еще более острой
вспышке межфракционной борьбы в Собрании.
Министерство фейянов решительно выступило против планов объявле¬
ния отечества в опасности. Но его страшил новый конфликт с Собранием.
Еще 3 июля подал в отставку министр юстиции Дюраитон. 8 июля на его
место был назначен Жоли. А 10 июля подали в отставку все шесть мини¬
стров, включая и Жоли, сетуя на «анархию, которая парализует оборону».
После этой демонстративной отставки Собранию не оставалось больше ниче¬
го делать, как немедленно ввести в действие закон от 4—5 июля.
11 июля Собрание приняло следующий декрет: «Многочисленные войска
движутся к нашим границам. Все, кто ненавидят свободу, вооружаются про¬
тив нашей конституции. Граждане, отечество в опасности (!а Patrie еп
danger)! Пусть те, кто хочет удостоиться чести выступить первыми на защиту
того, что им всего дороже, неизменно помнят, что они французы и что они
свободны... Пусть они неизменно помнят это, й отечество будет спасено».
Этот акт, составленный в простых, но полных величия словах, вводил в
действие всю систему чрезвычайных мероприятий, предусмотренных зако¬
ном от 4—5 июля. Главным здесь был призыв ко всем национальным гвар¬
дейцам страны формировать отряды добровольцев и быть готовыми высту-
V
Соллаты
революционной
армии.
Акварель Аетайля
ш

с^мта а сёе^шшшіе лыта^хшг	рл t
нить на фронт. Собрание обращалось именно к национальным гвардейцам,
т. е. к «активным» гражданам, к собственникам. Однако ход событий смел те
барьеры, которыми Собрание пыталось преградить беднейшим слоям народа
доступ в вооруженные-силы.революции. В батальоны добровольцев устреми¬
лись прежде всего неимущие и малоимущие, устремилась беднота, санкюлоты,
и на местах уже не противились этому.
Объявление отечества в опасности подняло на ноги всю страну. Повсеме¬
стно проводились торжественные церемонии обнародования акта Законода¬
тельного собрания. Что касается формирования новых батальонов добро¬
вольцев и их отправки в Париж, то все это началось еще до принятия
Собранием акта 11 июля.
Еще 29 июня муниципальные власти Марселя объявили о предстоящей
1—2 июля отправке в Париж батальона федератов в составе 500 человек.
Одновременно в Собрание был направлен адрес Марсельской коммуны с
требованием низложения Людовика XVI. Этот адрес был оглашен в Собра¬
нии 12 июля. Так же поступали и многие другие коммуны: они слали в
Париж своих добровольцев и адреса с требованием низложения короля.
К 11 июля в Париж прибыло более 1500 федератов из различных депар¬
таментов. Все они были настроены резко враждебно по отношению к коро¬
лю. «Никто из нас не пойдет на границы, пока король не будет отрешен от
власти», — заявила 12 июля в Якобинском клубе депутация от федератов
департамента Па-де-Кале.
После провозглашения отечества в опасности формирование батальонов
добровольцев и их отправка в Париж приняла еще более.широкие масштабы.
Уже начиналась и новая волна террора, направленного против дворян. Ее
первой жертвой явились граф Сайян и его соучастники, пытавшиеся поднять
мятеж на юге страны. 12 июля были пойманы сам Сайян и три его офицера.
Когда они были доставлены в город Ле-Ван (департамент Ардеш), то все
четверо были вырваны из рук конвоя разъяренной толпой и убиты. Их голо¬
вы воткнули на пики и носили по улицам. В последующие дни были пойманы
и убиты еще несколько участников мятежа Сайяна. В городе Алее (департа¬
мент Гар) толпа народа взломала 14 июля ворота местной крепости-тюрьмы
и убила четырех заключенных там «аристократов».
На празднике Федерации 14 июля 1792 г. в Париже короля встречали
холодно. Никто не кричал: «Да здравствует король!» Раздавались лишь воз¬
гласы: «Да здравствует нация!» А на шляпах многих зрителей видны были
сделанные мелом надписи: «Да здравствует Петиои!», которого, как и Маню-
эля, Собрание еще накануне восстановило в их должностях.
В Париже торжественное обнародование акта об объявлении отечества в
опасности состоялось 22—23 июля. Парижский муниципалитет открыл за¬
пись волонтеров. В течение нескольких дней записалось до 15 тыс. парижан.
185

Часть /
У^с/чм'нщгмі ни 'пад/ъсмя
25 июля в Париж вступил батальон федератов из Бреста (300 человек),
а 30 июля — давно ожидавшийся батальон марсельских федератов (516 че¬
ловек) , которому была оказана торжественная встреча. Вместе с марсельца¬
ми в Париж пришла и «Марсельеза», ставшая наиболее популярным револю¬
ционным гимном. На Елисейских полях был устроен «гражданский банкет»
в честь марсельцев. На собравшихся напали роялистски настроенные нацио¬
нальные гвардейцы из буржуазно-аристократических секций Библиотеки и
Площади Людовика XV. Произошла стычка, в результате которой привер¬
женцам монархии пришлось ретироваться. 2 августа марсельцы пришли в
Собрание и потребовали низложения короля.
К началу августа в Париж прибыло до 6 тыс. федератов, из них не менее
2 тыс. осталось в самом Париже, а остальные отправились в Суассон в соот¬
ветствии с декретом Собрания от 2 июля.
Сразу же после праздника 14 июля был создан Центральный комитет
федератов в составе 43 членов, который заседал у якобинцев. Этот комитет
обратился 20 июля с адресом «К французам 83 департаментов», в котором
извещал о намерении федератов остаться в Париже для борьбы «с веролом¬
ным двором». ЦК федератов был настроен очень решительно. Он не только
требовал от Собрания низложения короля, но заявлял, что если Собрание
этого не сделает, то это сделает сам народ, т. е. грозил восстанием. «Если вы
дадите нации доказательства своего бессилия, у нее останется тогда только
один ресурс: развернуть все свои силы и самой раздавить своих врагов» —
говорилось в адресе федератов Собранию от 23 июля.
А какую позицию занимали в те дни якобинцы?
Правая часть Якобинского клуба, т. е. жирондисты, те самые жирондисты,
которые собственно и вызвали поток адресов, направленных против короля,
выступали теперь против его низложения. Коллективная отставка мини-
стров-фейянов пробудила у жирондистов надежду вновь получить министер¬
ские портфели и правитъ страной от имени короля. Они вступили в тайные
переговоры с королем через посредство художника Боза и первого камерди¬
нера короля Тьерри, убеждая его вернутъ к власти «министров-патриотов» и
обещая ему свою поддержку; Король поступил весьма ловко. Он принял
отставку мииистров-фейянов и не спешил назначить новых министров —
отставленные министры должны были вести текущие дела до формирования
нового кабинета. 23 июля был назначен лишь один новый министр — воен¬
ный — д’Абанкур. Король не хотел возвращать жирондистов к власти, но
надежду на это он им оставил, и тем связал руки. Но главное, что парализо¬
вало жирондистских лидеров, это боязнь нового народного восстания.
Летом 1792 г; жирондисты повторили эволюцию фейянов, проделанную
годом раньше. Как тогда те, кто начинал в Генеральных штатах борьбу с
королевским абсолютизмом, перешли на сторону абсолютизма, так и теперь,
186

ёВой/іШ; it cfiefiweituc мхта^оіш	у л к
летом 1792 г., те, кто в дни Вареннского кризиса начали агитацию за респуб¬
лику, перешли на сторону монархии.
В прениях, которые шли в те дни в Собрании, жирондисты убеждали коро¬
ля... не губить монархию, резко нападая на тех, кто требовал республики.
«Вы еще можете спасти отечество и вместе с ним и Вашу корону. Отважьтесь
же наконец на это. Пусть имена Ваших министров, пусть облик окружаю¬
щих Вас людей внушают доверие обществу», — заклинал короля Гаде в речи
от 25 июля. А вот что сказал тогда же Бриссо по адресу республиканцев:
«Если существуют люди, которые стремятся учредить в настоящее время
республику на развалинах конституции, -то карающая рука закона должна
поразить их так же, как и активных сторонников двух палат и контррево¬
люционеров Кобленца».
Порывая с республиканским движением как раз в тот момент, когда оно
обретало массовую поддержку, лидеры Жиронды предавали все то позитив¬
ное, что было в прошлом в деятельности их партии, и обрекали ее.на полити¬
ческий крах. Однако должно было пройти еще немало времени, чтобы эволю¬
ция Жиронды завершилась.
Робеспьер еще и в июле 1792 г. не вполне отрешился от своих монархи¬
ческих предрассудков. Но он уже не возражал против низложения Людови¬
ка XVI, ясно сознавая, что таково желание значительной части нации. Все же
он еще пытался доказать, что главное не в том, будет ли Франция монархией
или республикой, а в том, насколько полно будут обеспечены права граждан
и права; законодательного корпуса. Выступая 29 июля у якобщщев, он гово¬
рил: «Смещение или временное отстранение Людовика XVI было бы мерой
недостаточной для уничтожения источника наших бед. Что из того, что ис¬
чезнет призрак, именуемый королем,. если останется деенбтизм ? С і ютерей
власти Людовиком XVI в чьи руки перейдет королевская власть? В руки ли
регента, другого короля или особого совета? Что выиграет'Свобода,, если ин¬
трига и честолюбие удержат бразды правления?»
Робеспьер утверждал, что корень всех зол, от которых-страдает Франция,
заключается в том, что исполнительная власть не считается с волей Нацио¬
нального собрания, а само Собрание — с нуждами и волей народа. Соответ¬
ственно этому он предлагал, чтобы федераты, парижские секции, департамен¬
ты и вся страна потребовали от Собрания немедленно назначить выборы в
Национальный конвент, который будет уполномочен изменить конституцию,
чтобы ограничить исполнительную власть и обеспечить контроль нации над
ее уполномоченными. Решение вопроса, будет ли исполнительная власть
сохранена в руках короля или Франция перейдет к республиканской форме
правления, Робеспьер оставлял на будущее. Робеспьер требовал также, чтобы
к выборам в Национальный конвент были допущены все граждане, без разде¬
ления на «активных» и «пассивных».
т

Часть I
ёРе$аллощь% на тюд/ъеже
Требование созыва Национального конвента на основе всеобщего избира¬
тельного права получило широкую поддержку в стране. Но Робеспьер вы¬
двигал это требование не как дополнение к восстанию, а как его замену.
«Крайних», «опрометчивых» решений, т. е. планов восстания, к которым скло¬
нялись федераты и парижские секции, не одобряли ни Робеспьер, ни боль¬
шинство тогдашнего Якобинского клуба. В составленном Робеспьером адре¬
се Якобинского клуба к федератам от 20 июля говорилось: «Граждане
федераты, сражайтесь с нашими общими врагами лишь оружием законов.
В законном порядке представляйте Законодательному собранию желания на¬
рода ваших департаментов... Не подвергайте судьбу родины опасности про¬
явлением дерзкой поспешности и несдержанного рвения».
Разумеется, Марат стоял за другую тактику. Он советовал федератам
немедленно арестовать короля, его министров, большинство депутатов и каз¬
нить их, как только враги осмелятся перейти границы Франции. «Нс давайте
себя усыпить, — обращался он к федератам 7 августа. —Держите как за¬
ложников Людовика XVI, его жену, его сына, его министров, всех ваших
вероломных представителей... Вот изменники, наказания которых должна
требовать нация и которых она должна прежде всего принести в жертву для
общественного спасения». Но даже за три дня до восстания 10 августа Ма¬
рат не требовал ликвидации монархии как таковой. Он требовал лишь «от¬
странения нынешней династии, вручения власти на время междуцарствия
ответственным министрам и избрания короля Национальным конвентом».
Как в дни Вареннского кризиса, так и теперь, Марат призывал «назначить
трибуна, чтобы расправиться с врагами».
Роль Робеспьера и всей левой части тогдашнего Якобинского клуба в борьбе
за созыв Конвента, за всеобщее избирательное право трудно переоценить. Им
принадлежала инициатива этой борьбы, ^ они были ее идейно-политическими
вдохновителями. Этим они увеличили свой авторитет и свое влияние в народе.
Однако созыв Конвента и упразднение деления граждан на «активных» и «пас¬
сивных» стали возможными лишь благодаря восстанию 10 августа, ведущую
роль в подготовке которого играли уже другие общественные силы.
ВОССТАНИЕ 10 АВГУСТА
Движение за низложение короля росло, ширилось, принимало все более
боевой характер. Наряду с федератами в это движение включились и стали
играть в нем ведущую роль парижские секции.
Внутри самих секций к этому времени произошли большие перемены.
В первые годы революции Коммуна Парижа и все ее органы носили чисто
буржуазный характер. Поскольку правом голоса и другими политическими
Ш

§В(ш/нм и cSefwtzemw .лытл/fixuu
Гл а в a IV
правами пользовались'тогда лишь «активные» граждане, постольку доступ в
секционные учреждения для бедных слоев парижского населения был зак¬
рыт. В 1791 г. в Париже насчитывалось лишь 82 270 «активных» граждан,
что составляло менее половины взрослого мужского населения. К этому
надо добавить, что права самих секций были ограничены. «Первичные со¬
брания», на которых избирались выборщики, естественно, собирались не
часто, каждый раз с особого разрешения муниципалитета. Секции не могли
представлять никаких петиций, т. к. петиции тогда можно было подавать
лишь- индивидуально. Какие-либо коллективные действия секций также
были запрещены.
В июле-августе 1792 г., в обстановке острого политического кризиса, были
сломаны цензовые и иные рогатки, закрывавшие парижскому «мелкому люду»
доступ в секционные учреждения. Секции потребовали и добились от Зако¬
нодательного собрания (но декрету от 25 июля) признания непрерывности
своих заседаний, т е. права собираться каждый день. Секции самовольно
ликвидировали у себя различие между «активными» и «пассивными» гражда¬
нами и открыли доступ бедноте в Национальную гвардию.
Секции присвоили себе право обсуждать любые вопросы и принимать ад¬
реса и петиции в любые инстанции. Они стали также устанавливать связи
друг с другом и предпринимать коллективные действия.
27 июля при парижском муниципалитете было учреждено Центральное
корреспондентское бюро, в состав которого входили комиссары секций. Это
бюро во многом содействовало координации действий между ними.
Санкюлоты использовали «общие собрания» и другие секционные учреж¬
дения для организации своих сил. Постепенно секции становятся главными
органами революционной борьбы парижских народных масс, органами вос¬
стания.
Именно те парижские секции, в которых уже летом 1792 г. санкюлоты
пользовались преобладающим влиянием, подготовили и осуществили, совмес¬
тно с федератами, свержение монархии.
19 июля секция Фонтэн де Гренель высказалась за низложение короля и
предложила всем другим секциям избрать комиссаров для составления соот¬
ветствующего адреса Национальному собранию. Это обращение поддержали
секции Моконеей, Лувра, Ломбар и многие другие. Муниципалитет разрешил
секциям избрать комиссаров для составления такого адреса.
На стенах домов Парижа появляются афиши с призывами к восстанию.
В одной из афиш, озаглавленной «Окончательный приговор», критиковалось
бездействие Якобинского клуба, который «давно уже превратился лишь в
арену споров хороших патриотов с софистами». Афиша осуждала нереши¬
тельность Робеспьера и заканчивалась призывом к народу: «Восстань! Тира¬
ны созрели. Они должны пасть!»
189

Часть 1	РРеёалмищя ші ішдпх,.и,е
Люди, готовившие в парижских предместьях восстание против монархии,
воодушевлялись идеей республики и толковали ее в духе всеобщего равен¬
ства. В течение месяца перед восстанием 10 августа группа активистов сек¬
ции Кенз-Вэи издавала газету под названием «Журнал людей 14 июля и
предместья Сент-Антуан». В номере этой газеты от 27 июля мы читаем: «Не
перестают утверждать, что республики постоянно потрясаются мятежными
партиями. Эти рассуждения лишены здравого смысла... Ошибочно думать,
чтобы патриоты желали республики вроде Афинской или Римской... Мы хо¬
тим правления, еще не виданного, до сих пор, в котором вся власть была бы
передана в руки выборных и временных должностных лиц, в котором все
делалось бы самим народом и для народа, в котором человеческие страсти
должны были бы направляться ко благу всех... Мы желаем полного граждан¬
ского равенства».
Около 26 июля Центральный комитет федератов назначил тайную ди¬
ректорию в составе пяти-членов:. Вожуа, епископальный викарий из Блуа;
Дебессе, федерат из Дромы; Гильом, профессор из Кана; Симон, журналист
из Страсбурга; Галиссо из Лангра. Первое заседание этой директории состо¬
ялось в кабачке «Золотое солнце», на улице Сент-Антуан. В дальнейшем в нее
вошли такие лица, как журналист Карра, мэр Меца Антуан, и главное —
вожаки парижских предместий: пивовар Саитер, командир батальона Наци¬
ональной гвардии в предместье Сент-Антуан; биржевой маклер Александр,
командир батальона Национальной гвардии в предместье Сен-Марсо; быв¬
ший инспектор мануфактур Лазовский, капитан канониров этого же баталь¬
она; Фурнье-Американец, непременный участник всех народных выступле¬
ний той эпохи; бывший солдат Вестермаи, булочник Гарен и другие. Эта
директория -выработала оперативный план восстания и подготовила его с
чисто военной стороны.
31 июля секция Моконсей приняла знаменитое постановление, в кото¬
ром объявляла, «что она не признает больше Людовика XVI королем-фран¬
цузов», и приглашала все остальные секции последовать ее примеру. Сек¬
ция постановила также запросить Законодательное собрание «хочет ли
оно спасти отечество, оставляя за собой право, в зависимости от ответа,
принять в дальнейшем надлежащее решение». Это постановление подписа¬
ли портной Лешнар .(председатель) и приказчик из кожевенного рынка
Берго (секретарь).
Собрание объявило постановление секции Моконсей «не конституцион¬
ным» и аннулировало его. Но 32 парижские секции одобрили это иостаиов-
ление и присоединились к нему. 9 секций воздержались и лишь 7 секций
заявили о своем несогласии с адресом секции Моконсей. Это были буржуаз¬
но-аристократические секции Елисейских полей, Библиотеки, Площади Лю¬
довика XV, Тампля, Арсенала и Генриха IV, а также секция Ботанического
190

cJSfjima it сЛ<ф,жеш1е жтифхші	^ л {
сада, где трудовое население преобладало, но где «активные» граждане сохра¬
няли свое влияние до восстания 10 августа.
25 июля командующий прусской армией на Рейне, герцог Брауншвейг¬
ский, обратился от имени государей Австрии и Пруссии с крайне вызываю¬
щим манифестом к французам, в котором с циничной откровенностью объяс¬
нил цели предстоящего вступления войск коалиции на французскую терри¬
торию. «Оба государя, — говорилось в манифесте, — равно озабочены и
полагают важным положить конец анархии внутри Франции, пресечь на¬
падки на трои и алтарь, восстановить законную власть, вернуть королю
безопасность и свободу, коих он лишении дать ему возможность осуществ¬
лять законную власть, которая ему принадлежит». Герцог'Брауншвейгский
требовал, чтобы генералы, офицеры и солдаты французских линейных войск
«немедленно подчинились своему королю», а национальных гвардейцев пре¬
дупреждал, что если они будут сражаться против войск двух союзных дво¬
ров, то они «будут наказаны как бунтовщики, восставшие против своего
короля». Герцог Брауншвейгский заявлял, что на членов Национального
собрания, администраторов департаментов, дистриктов и прочих должност¬
ных лиц «будет возложена личная ответственность за все события», что они
«будут отвечать за все своей головой» и что их «будут судить по законам
военного времени без всякой надежды на помилование», а городу Парижу
грозил «военной расправой и полным разрушением», если его жители учи¬
нят своему королю и членам его семьи «хоть малейшее оскорбление, хоть
малейшее насилие».	~~
Этот беспримерный но своей наглости манифест, составленный эмигран¬
тами с ведома Людовика XVI и Марии-Антуанетты, был рассчитан па то,
чтобы запугать население Парижа и всей Франции и заставить его отка¬
заться от сопротивления австро-прусским интервентам. Однако его обна¬
родование — а в Париже манифест стал известен 1 августа — имело
совершенно обратный результат, пробудив во французском народе ярость
против интервентов и скомпрометировав короля даже в глазах тех, кто еще
колебался. Разумеется, не манифест герцога Брауншвейгского вызвал вос¬
стание в Париже, которое готовилось уже давно, но он его, без сомнения,
ускорил.	*
С 26 июля по 3 августа в ратуше заседали комиссары от 47 секций, не
представлена была лишь секция Тампля, которые выработали адрес Зако¬
нодательному собранию с требованием низложения Людовика XVI и созы¬
ва Национального конвента. Этот адрес мэр Парижа Петион представил
3 августа Собранию от имени всех парижских секций. Обсуждение этого
и других адресов с требованием низложения короля было назначено на
четверг 9 августа. Тем самым Собрание, само того не ведая, назначило дату
восстания!
191

Часть I
mi ѵьод/ъеже
На своем общем собрании 4 августа секция Кенз-Вэн заявила, что она
«будет терпеливо и мирно ждать до 11 часов вечера будущего четверга отве¬
та Национального собрания; но если Законодательный корпус не. воздаст
должное справедливости и праву народа, то в тот же день, в полночь, ударят
в набат, пробьют сбор и все разом восстанут». В тот же день 4 августа в
Собрание явилась депутация секции Гравилье и предупредила: «Законодате¬
ли, мы предоставляем вам еще раз честь спасти отечество; но если вы откаже¬
тесь это сделать, то нам самим придется спасать его».
Но Собрание не проявляло ни малейшей готовности прислушаться к голо¬
су парижских секций и клубов. 8 августа оно отвергло 406 голосами против
224 требование о предании Лафайета суду, а 9 августа постановило отло¬
жить рассмотрение вопроса о низложении Людовика XVI.
Тогда секции решили действовать.
Вечером 9 августа состоялось собрание секции Кенз-Вэн, на котором при¬
сутствовали также комиссары от секций Пуассоньер, Бон-Нувель, Гобеленов,
Монтрей, Гравилье, Бобург, Понсо, Круа-Руж, Ломбар, Мокоисей, Попенкур,
Арсенала, Тюильри. Собравшиеся постановили «назначить трех комиссаров
от каждой секции, которые должны собраться в Коммуне и обсудить способы
быстрейшего спасения общественного дела». Было также решено, «что не
будут приниматься никакие приказы, кроме как от собравшихся комисса¬
ров большинства секций».
В полночь загудел набат. В предместьях Сент-Антуан и Сен-Марсо начал¬
ся сбор батальонов Национальной гвардии и добровольцев и построение их в
колонны. В--секциях.-заседали далеко за полночь. Избирали комиссаров в
повстанческий центр. Спешно «чистили» офицерский состав Национальной
гвардии. Разумеется, не все секции откликнулись на призыв секции Кенз-Вэн
и других объединившихся с нею секций избрать комиссаров «для спасения
общественного дела». Когда около 3 часов ночи в ратуше под председатель¬
ством .представителя секции Кенз-Вэн, бывшего таможенного сборщика Юге-
нена открылось заседание избранных секциями комиссаров, то оказалось, что
на нем присутствуют 89 комиссаров от 28 секций; кроме того, 10 августа
прислали своих комиссаров еще 7 секций. Остальные секции присоедини¬
лись к большинству в последующие дни.
Для охраны собравшихся в ратуше комиссаров из секций прибыли воору¬
женные отряды.
Так возникла знаменитая Повстанческая коммуна, которая отстранила
старую, «законную», фейянско-жиродистскую Коммуну и взяла всю полноту
власти в столице в свои руки. Коммуна сместила и арестовала бывшего ко¬
мандующего Национальной гвардией Парижа, главного организатора оборог
иы Тюильри Мандата — по дороге в тюрьму Мандат был убит, и труп его
бросили в Сену. Жирондистский мэр Парижа Петион был посажен иод до-

SBotma іь cSe^mmuie .iwmvfixiui	^ л (
маиший арест. Новым командующим парижской Национальной гвардией был
назначен один из вожаков предместья Сент-Антуан, участник взятия Басти¬
лии пивовар Сантер. Коммуна сменила также весь Генеральный штаб Наци¬
ональной гвардии и многих командиров батальонов. Функции политической
полиции в Париже Коммуна возложила на свой специальный орган — На¬
блюдательный комитет, во главе которого были поставлены адвокат Наине и
гравер Сержан. Наблюдательные комитеты были созданы и в секциях.
Кто же были эти комиссары от не такого уж значительного большинства
секций, которые собрались в ночь с 9 на 10 августа в ратуше и смело взяли
на себя руководство восстанием? Это были преимущественно вожаки секций,
деятели, известные в масштабе своей улицы, своего квартала, но о которых
большой Париж не знал ничего. Назовем некоторых из этих «неизвестных»:
таможенный служащий Югенен; подмастерье ювелира и солдат, впоследствии
известный генерал-санкюлот Россииьоль; подмастерье столяра-красі юдерев-
ца Баден (все трое из секции Кенз-Вэн); сапожник Ліолье (секция Мокон-
сей);.участник взятия Бастилии, красильщик Барюкан (секция Арсенала);
сапожник Симон, будущий воспитатель дофина (секция Французского теат¬
ра) и др.
Из людей более или менее известных, представителей мира адвокатуры,
журналистики, литературы здесь были немногие: адвокат и журналист. Ро¬
бер, адвокат и публицист Бийо-Варенн (оба из секции Французского теат¬
ра); журналист Эбер (секция Бон-Нувель); адвокат и педагог Леонар Бур¬
дон (секция Гравилье).	_
Шометт в ночь с 9 на 10 августа поднимал марсельских федератов, а
днем 10 августа председательствовал в Коммуне.
Фабр д’Эглаитин, Луве, Ассенфрац, Тальен, Робеспьер, Лэньело, Мари-Жо¬
зеф Шенье были избраны в состав Повстанческой коммуны уже после побе¬
ды. В состав Наблюдательного комитета Коммуны был включен Марат, но
лишь в начале сентября.
Когда впоследствии жирондист Луве попытался представить Робеспьера
«главарем» мятежной Коммуны 10 августа, то Неподкупный так ответил ему
в заседании Конвента 5 ноября: «Я не могу не радоваться тому, что многие
граждане лучше послужили государству, чем я. Я отнюдь не собираюсь пре¬
тендовать на славу, которая мне не принадлежит. Я был избран лишь 10 ав¬
густа. Подлинные герои свободы — те, кто был избран ранее, кто собрался в
ратуше в ту грозную ночь... Это они сплачивали вокруг себя патриотов, во¬
оружали граждан, направляли ход бурного восстания, от которого зависело
общественное благо».
Восстание 10 августа — замечательный пример самодеятельности народа.
Его героями были парижские санкюлоты и федераты, поднявшиеся на борьбу
по собственной инициативе и даже вопреки тем советам, какие им давал
193

Часть I
ёРѳ$<кЛ4щил па пю^/ъеж,е
Якобинский клуб. Лишь когда парижские санкюлоты поднялись на восста¬
ние, то и Робеспьер, и Марат, и все лучшее, что было в тогдашнем Якобинском
клубе, включая некоторых жирондистов, примкнули к ним, пошли вместе с
ними, положив тем самым начало союзу якобинцев и санкюлотов, сыгравше¬
му такую большую роль в дальнейшей судьбе Французской революции.
Тюильри обороняли 900 швейцарцев, от 200 до 300 рыцарей св. Людови¬
ка и свыше 2 тыс. национальных гвардейцев. Но эти последние отнюдь не
были расположены защищать короля.
Канонирам из секции Генриха IV было поручено охранять Новый мост,
чтобы не допустить перехода с левого берега Сены батальона федератов-
марсельцев и батальона предместья Сен-Марсо. В узком проходе позади ра¬
туши был расположен еще один отряд, чтобы напасть с тыла на колонну
предместья Сент-Антуан, когда она пойдет ко дворцу.
В 6 часов утра король произвел смотр своих сил. Дворяне и швейцарцы
встретили его возгласами: «Да здравствует король!» Но канониры и баталь¬
он секции Круа-Руж кричали: «Да здравствует нация!» А с террасы монас¬
тыря фейянов донеслось: «Долой короля!»
Тем временем из предместий к центру города двигались несметные толпы
вооруженных ружьями и пиками людей. Канониры из секции Генриха IV,
которым было приказано оборонять Новый мост, перешли на сторону народа.
Около 7 часов утра на площади Карусель появились федераты-марсельцы и
батальон секции Гобеленов. Народ стал стучать в главные ворота дворца,
требуя, чтобы их открыли.
Около половины девятого утра король и его семья по совету генерального
прокурора-синдика Парижского департамента Редерера покинули дворец и
укрылись в здании Законодательного собрания. После этого оборона Тюиль¬
ри стала бессмысленной. Остававшиеся на своих постах батальоны Нацио¬
нальной гвардии либо ушли домой, либо примкнули к восставшим. Тем не
менее дворяне и офицеры-швейцарцы решили драться с народом.
Войдя в Собрание, король заявил: «Я пришел сюда во избежание тяжкого
преступления, и я всегда буду считать себя и свою семью в безопасности среди
представителей нации». Председательствовавший на этом заседании Верны)
ответил ему: «Национальное собрание знает свои обязанности. Оно покля¬
лось охранять права народа и установленные власти».
Следовательно, даже тогда, когда народ уже начинал штурм Тюильри, Со¬
брание все еще пыталось сохранить монархию.
Короля и его семью поместили в ложе скорописцев журнала «Логограф»,
публиковавшего отчеты о прениях в Собрании.
Нападающие насчитывали в 9 часов утра около 20 тыс. человек, включая
400 марсельцев и мелкие отряды федератов из Бреста, Руана и других го¬
родов.
194

Зіоіьші to сёе/юютщ жтт^хлш
Глава IV
Вскоре после ухода короля федераты-марсельцы и батальон секции Го¬
беленов ворвались во внутренний двор Тюильри и двинулись к главной
лестнице. Нападающие пытались брататься со швейцарцами. Шедший во
главе повстанцев Вестермаи стал по-немецки уговаривать швейцарцев не
стрелять в народ. Солдаты-швейцарцы колебались. Двое или трое из них
дали себя обезоружить, но тут же были сражены выстрелами из окон двор¬
ца. Стреляли офицеры. Прозвучали слова команды. Воинская дисциплина
взяла свое. Швейцарцы открыли убийственный огонь по толпе, которая
дрогнула и откатилась назад. Главная лестница была завалена трупами.
Нападающие были вытеснены не только из внутреннего двора, но и с пло¬
щади Карусель.
В Собрании от Людовика XVI потребовали, чтобы он дал приказ швей¬
царцам прекратить кровопролитие. Однако генерал д’Эрвильи, прибывший в
Тюильри с этим приказом как раз в тот момент, когда народ отступал, оста¬
вил его у себя в кармане и, наоборот, стал подстрекать швейцарцев к наступ¬
лению.
Но успех защитников Тюильри оказался кратковременным. Подошли во¬
оруженные колонны из предместья Сент-Антуан, благополучно избежавшие
подстроенной им засады. Начался обстрел дворца из пушек. Народ пошел на
новый штурм и после непродолжительной,, но кровопролитной схватки овла¬
дел дворцом.
Теперь уже трупы швейцарцев устилали землю. Лишь небольшой их час¬
ти удалось с боями отступить к зданию Собрания, где они дали себя обезору¬
жить и запереть в монастыре фейяиов. Народ порывался немедленно покон¬
чить с ними. Лишь с большим трудом их удалось перевести в Аббатство в
ожидании суда.	•. ■	;
При взятии Тюильри были убиты до 600 швейцарцев и около 200 дво¬
рян. Придворных дам не трогали. Всякого, кто пытался грабить, пристрели¬
вали на месте. Народ также понес большие потери: были убиты и ранены
до 90 федератов и около 300 парижских секционеров, среди последних три
женщины. В списке убитых и раненых парижан имеются сведения о роде
занятий для 123 человек: буржуа — 2, служащие и лица свободных про¬
фессий — 7, слуги — 9, рабочие и подмастерья — 51, ремесленники и лавоч¬
ники — 54.	-
В 11 часов утра, едва только прекратилась пушечная пальба, в Законода¬
тельное собрание явилась депутация Повстанческой коммуны и ее оратор
Югенен потребовал немедленного отстранения Людовика XVI и созыва На¬
ционального конвента. «Народ, который послал нас к вам, — сказал он затем
депутатам, — уполномочил нас обт>явить, что он снова облекает вас своим
доверием; но в то же время он уполномочил нас объявить вам, что судьей
чрезвычайных мер, к которым его вынудили необходимость и сопротивление
195

Часть I
9Ре$ал/юш(Я на иоу ъе. н е
Осала Тюильри 10 августа 1792 г. Гравюра Берто
mm*
Побела «Равенства»
10 августа 1792 г.
Карикатура
неизвестного
хуложника
196

/ с&ерми
тлиие .шуі
7Ulfr/X
Глава IV
Заседание Законолательного собрания 10 августа 1792 г. Рисунок Жерара
Люловика XVI и его семью отвоаят в Тампль 13 августа 1792 г. С немеикой гравюры XVIII в.

Часть I
от оъод/ъемя
угнетению, может быть признан только французский народ, ваш суверен, как
и наш, объединенный в своих первичных собраниях».
Не считаться с волей победившего народа было нельзя. На вечернем засе¬
дании того же 10 августа Собрание, по докладу Верньо, декретировало:
<<1. Французский народ приглашается образовать Национальный конвент...
2. Глава исполнительной власти временно отстраняется от своих функций,
пока Национальный конвент не объявит о мероприятиях, которые он со¬
чтет необходимым принять для обеспечения суверенитета народа и господ¬
ства свободы и равенства».
Собрание объявило также, что нынешние королевские министры не пользу¬
ются его доверием и что временно оно само будет назначать министров, а
принимаемые им законы не будут нуждаться в королевской санкции.
Затем было образовано новое министерство под названием Временного
исполнительного совета. Под бурные аплодисменты депутатов и публики на
трибунах, без голосования, были возвращены на их посты уволенные коро¬
лем 13 июня министры-жирондисты: Ролан — на пост министра внутрен¬
них дел, Клавьер — на пост министра финансов, Серван — на пост воен¬
ного министра. Министром юстиции 222 голосами из 284 участвовавших в
голосовали — вся правая сторона Собрания отсутствовала — был избран
Дантон. Близкий к жирондистам математик и инженер Монж был избран
морским министром (150 голосами), а министром иностранных дел (109 го¬
лосами) — журналист Пьер Лебрен (он же Лебрен-Тондю), друг Бриссо,
начальник канцелярии у Дюмурье в бытность того министром иностран¬
ных дел.
Вхождение Дантона в правительство вместе с жирондистами отвечало
задачам сплочения всех патриотических сил для отражения натиска внут¬
ренней и внешней контрреволюции Дантон принял самое активное участие
в деятельности правительства и способствовал осуществлению ряда важных
политических и экономических мероприятий. В дальнейшем избранный в
Конвент Дайтон вышел из состава правительства, которое приобрело тогда
узкопартийный жирондистский характер.
Собрание предоставило Людовику XVI в качестве резиденции Люксем¬
бургский дворец и распорядилось назначить воспитателя «для наследника
престола». Но уже 13 августа по настоянию Парижской коммуны король и
члены его семьи были препровождены в замок Тампль, где они уже являлись
лишь узниками.
На улицах Парижа народ разрушал бюсты и статуи королей, срывал мо¬
нархические гербы и эмблемы Из ратуши был выброшен и разбит бюст
Лафайета, а отлитую в его честь памятную декоративную медаль разбил
палач по предписанию и в присутствии прокурора Коммуны Манюэля. Сек¬
ции Парижа, названия которых напоминали о монархическом прошлом, сроч¬
198

Глава IV
ёВсйлт w.cSefiotv&ime жо?ш^?/хшг
но меняли их: например, секция Королевской площади стала называться сек¬
цией федератов, секция Генриха IV — секцией НЪвого моста и т. п.
Сразу же после 10 августа Повстанческая коммуна закрыла многие мо¬
нархические и иные реакционные газеты, арестовала их редакторов, а их
типографии передала «писателям-патриотам». Коммуна арестовала также
ряд бывших министров, придворных и других деятелей свергнутого режи¬
ма. Остановить падение монархии было уже невозможно. Вместе с нею
рушились и политические привилегии верхов буржуазии, закрепленные кон¬
ституцией 1791 года.
Декретом от 11 августа Собрание упразднило разделение граждан на
«активных» и «пассивных», как это еще 30 июля сделала у себя секция
Французского театра, руководимая Дантоном. Избирательные права предо¬
ставлялись всем французам, достигшим 21-го года, проживающим не менее
года в данной местности и не являющимся прислугой. Двухстепенная сис¬
тема выборов сохранялась, а для кандидатов в выборщики или в депутаты
устанавливалось лишь одно дополнительное условие: иметь от роду не
менее 25 лет.
13 августа Коммуна постановила помечать свои документы: «IV год Сво¬
боды, I год Равенства». Она предписала также заменить в обращении слово
«господин» (monsieur) словом «гражданин» (sitoyen).
По требованию Коммуны Парижа Собрание 17 августа учредило Чрезвы¬
чайный трибунал для суда над «преступниками 10 августа», т. е. над швей¬
царцами и монархистами-заговорщиками. Этот трибунал был составлен из
судей и присяжных, избранных парижскими секциями.
На площади Карусель по распоряжению Коммуны была сооружена гиль¬
отина — изобретенная доктором Гйльотеном машина для отсечения головы.
Первое заседание «трибунала 17 августа» состоялось 21 августа. На нем к
смертной казни был приговорен королевский вербовщик солдат д’Ангремон.
В тот же день он был обезглавлен. Это была первая во Франции казнь на
гильотине по политическим мотивам.
26 августа Собрание приняло новый и еще более строгий закон против
неприсяжных священников: всем им предписывалось в двухнедельный срок
покинуть территорию Франции: не взявшие паспорта для выезда подлежали
аресту и высылке по этапу в Гвиану. _
После издания этого декрета в Париже и по всей стране начались массо¬
вые аресты иеприсяжных священников, пытавшихся уклониться от его ис¬
полнения.
Для монархистов наступили поистине черные дни. Народ ликовал. Вско¬
ре после 10 августа на улицах Парижа зазвучала знаменитая «Карманьола»,
ярко отразившая радость народа по случаю победы над вероломным двором.
Вот несколько куплетов из этой «Марсельезы предместий», подвергавшей бес¬
199

Часть l
9Ре$о.мт(3ил па іюдгьеже
пощадному осмеянию короля, королеву, дворян, швейцарцев и восхвалявшей
героев дня — санкюлотои:
Мадам Veto могла грозить
Нас всех в Париже перебить,
Но дело сорвалось у ней —.
Все из-за наших пушкарей.
Ее супруг победы ждал,
Он нашу доблесть плохо знал.
Ступай же, толстый дуралей,
Ты в башню Тампля поскорей!
Навек запомнит наш народ,
Каков в предместьях санкюлот.
Чтоб наших молодцов почтить,
За их здоровье будем пить!
Отпляшем карманьолу!
Славьте гром! Славьте гром!
Отпляшем карманьолу!
Славьте пушен гром!
Лафайет, перемещенный 9 июля на пост командующего Северной армией,
не принял и не мог принять переворота 10 августа, который разрушал все его
усилия, направленные на укрепление режима конституционной монархии.
В обращении к своим солдатам от 13 августа он прямо призвал их «сохра¬
нять верность конституции», т. е. монархии. Но этот призыв не нашел от¬
клика. Новое жирондистское правительство сместило его с поста командую¬
щего Северной армией и добилось у Законодательного собрания принятия
обвинительного декрета против него. 19 августа Лафайет бежал в Бельгию
в сопровождении Александра Ламета и 21 офицера своего штаба. Он рассчи¬
тывал проскользнуть сквозь австрийские аванпосты и укрыться в Голландии,
чтобы затем отправиться на свою вторую родину — в США. Но Лафайету не
повезло. Его схватили австрийцы и упрятали в тюрьму, из которой его вызво¬
лил лишь Бонапарт после своих блестящих побед в Италии в 1796—1797 гг.
Новым командующим Северной армией Собрание назначило Дюмурье, а ар¬
мией Центра — Келлермана. Дитрих, друг Лафайета и мэр Страсбурга, впер¬
вые исполнивший «Боевую песнь Рейнской армии», ставшую затем «Марсель¬
езой», пытапся поднять против Парижа Эльзас, но потерпел в этом неудачу и
бея^ал за границу.
Таков был печальный конец «конституционалистской партии», задававшей
тон во всей общественно-политической жизни страны на начальном этапе
революции.
200

ou/HXi и сЬсѣжелше жт
UO/jyX
Гл а а а TV
Жозеф Гильотен.
Портрет неизвестного хуложника
Подавляющее большинство департа¬
ментов в лице их директорий и коммун
крупных городов приветствовало «рево¬
люцию 10 августа» — а именно так на¬
зывали современники восстание 10 авгу¬
ста — и выразило полное доверие Со¬
бранию и созданному им правительству
Ролана—Дантона. Новый режим завоевал
популярность и среди крестьян, которым
были сделаны серьезные уступки и даны
еще более щедрые обещания.
В течение двух-трех недель после по¬
беды восстания К) августа рухнуло аграр¬
ное законодательство Учредительного со-
браиия, столь милостивое к бывшим сеньёрам. Программа, которую выдвинул
Кутон в речи от 29 февраля 1792 г., была не только выполнена, но и пре¬
взойдена.
С 14 по 28 августа были приняты новые аграрные законы, которые обес¬
печили рождающейся республике симпатии и поддержку крестьянства. Од¬
нако эти декреты составлялись наспех, под давлением являвшихся в Собра¬
ние крестьянских и иных депутаций, их детали не были проработаны,
формулировки отличались крайней общностью, что и дало впоследствии воз¬
можность Конвенту, в период преобладания в нем жирондистов, объявить
некоторые из них «неприменимыми».
Гильотина
W1

пь j	шь пюд/ъежс
14 августа Франсуа из Нёфшато, видный агроном, близкий к жирондистам,
вернулся к вопросу об общинных землях, который обсуждался в комитете
земледелия Собрания с мая 1792 г., но так и не флл решен. Франсуа предло¬
жил пустить эти земли в раздел между всеми жителями коммун. Собрание
согласилось с этим и немедленно декретировало: «1. Начиная с-нынешнего
года, немедленно после уборки урожая, все общинные земли и общинные
права, исключая право на леса, будут разделены между всеми гражданами
каждой коммуны; 2. Эти граждане получат свои участки в полную собствен¬
ность».
Ободренный успехом своей инициативы, Франсуа тут же поставил вопрос
и об эмигрантских землях, которые Собрание еще декретом от 27 июля
объявило конфискованными и назначило продать. «Продажа земель эмиг¬
рантов, — сказал Франсуа, — представляет собой средство привязать сель¬
ских жителей к революции. Я предлагаю, чтобы эти владения с сего дня
поступили в продажу и отдавались за годовую ренту небольшими участками
в два, в три, в четыре арпана, для того чтобы бедные могли этим воспользо¬
ваться».
Собрание встретило предложение Франсуа бурными аплодисментами и
сразу, без прений', декретировало, «что в нынешнем году и непосредственно
после сбора урожая земли, виноградники и луга, бывшие собственностью эмиг¬
рантов, будут разделены на мелкие участки по два, три и самое большее
четыре арпана, которые будут продаваться с торгов и отчуждаться в бессроч¬
ное владение за ренту в деньгах, каковая всегда сможет быть выкуплена»,
оговорив, правда, «что тем, кто предложит приобрести за наличные деньги эти
земли, виноградники и луга, будет разрешено набавлять на торгах цену на
любой надел по их желанию».
Оба эти декрета от 14 августа были опубликованы и вызвали энтузиазм
среди крестьян, особенно беднейших, которым эти декреты — будь они вы¬
полнены — действительно открывали возможность обзавестись небольши¬
ми участками собственной земли. Но именно эти декреты выполнены и не
были.
Оба декрета от 14 августа были одобрены Собранием лишь в принципе.
Окончательный текст декрета о разделе общинных земель Собрание так и не
выработало, а Конвент постановил 11 октября 1792 г. вообще отложить
этот вопрос. Решен он был лишь в период якобинской диктатуры. Что каса¬
ется декрета об эмигрантских землях, то его окончательный текст, утверж¬
денный Собранием 2 сентября, был еще более благоприятен для богатых
покупателей. В нем максимальный размер участков в 4 арпана, на которые
следовало.дробить имения эмигрантов, не был оговорен, но зато ясно и четко
устанавливаюсь: «В случае конкуренции на публичных торгах между лицом,
предлагающим заключить договор об уплате ренты, и лицом, предлагающим
202

юеша а
tmuie ж ()шф,хліи
арл
Гл ава IV
купить за наличные, при равенстве после надбавок между суммой, предлага¬
емой в случае продажи, и тем капиталом, соответствующую которому выкуп¬
ную ренту предложено уплачивать, предпочтение будет отдаваться покупа¬
телю, предлагающему заплатить наличными деньгами». Конвент же 11 ноября
1792 г. вовсе приостановил продажу эмигрантских земель. Таким образом,
декреты Собрания от 14 августа оказались лишь тактическим ходом, сделан¬
ным в критйческий момент.
Однако Собрание пошло и на вполне реальные уступки крестьянам, прав¬
да, не столь радикальные. "
16 августа в Собрание явились, как сказано в протоколе, «земледельцы бывшей провин-
иии Пуату» и пожаловались на судебные преследования, возбуждаемые с целью взыскания с
них феодальных повинностей. Собрание немедленно, без обсуждения, принимает декрет о
приостановке всех судебных исков по взысканию феодальных повинностей. В тот же день,
16 августа, делегат от сельских коммун округа Лаоннэ требует от Собрания «во имя законов,
свободы и социального равенства» упразднения всех феодальных повинностей, относитель¬
но которых не будет доказано предъявлением «первоначального титула», что они являются
иеной уступки земли предками сеньёра. Собрание и на эту петицию реагирует немедленно,
декретируя в принципе, «что феодальные и сеньёриальные повинности всякого рода упразд¬
няются без возмещения, когда они не являются иеной первоначальной уступки земли».
Феодальному комитету поручается в кратчайший срок представить окончательные тексты
декретов.	..
20-22 и 25-28августа принимаются декреты, которыми сеньёриадьному режиму во фран¬
цузской деревне был нанесен новый и весьма серьезный удар. Отвергалась принципиальная
основа аграрного законодательства Учредительного собрания: презумпция в пользу сеньё¬
ра. Феодальные права сеньёра признавались результатом узурпации и подлежали отмене,
если только сеньёру не удастся доказать, что они проистекали из первоначальной уступки
земли.
Порядок выкупа тех повинностей, относительно которых сеньёр мог доказать, что они
являются ценой уступки земли, был изменен в пользу крестьян по сравнению с условиями,
установленными Учредительным собранием: выкуп являлся уже не факультативным, т. е.
с согласия обеих сторон, а обязательным для бывшего сеньёра, если этого требовал крестья¬
нин; отменялась солидарная ответственность членов обшины при выкупе повинностей, и выкуп
мог производиться индивидуально; подтверждался установленный еще декретом от 18 июня
раздельный выкуп постоянных повинностей и так называемых казуальных платежей, причем
размеры этих платежей резко снижались; для внесения выкупных сумм допускалась рассроч¬
ка в 2,5 года, а для взыскания недоимок устанавливался 5-летний срок давности; многие
местные повинности,; существовавшие лишь в отдельных областях, которые Учредительное
собрание отнесло к разряду «реальных», «вешных», т. е. подлежащих выкупу, теперь были
признаны «личными», т. е. подлежащими отмене без выкупа.
28 августа Собрание отменило предоставленное сеньёрам королевским ордонансом
1669 г. право триажа, т. е. право присваивать себе третью часть общинных земель. Коммуны
могли вернуть себе эти земли по суду в течение пяти лет.
203

ь f	§PcSojwoti}itei ua mxjfsW-ite
Августовское законодательство 1792 г. все еще носило на себе печать
компромисса. Бывшие сеньёры еще сохраняли возможность требовать с кре¬
стьян уплаты ценза или шампара, доказав в суде «первоначальным титулом»
их происхождение от совершенной некогда передачи земли. Источники сви¬
детельствуют, что в ряде случаев сеньёры действительно обращались в суд,
требуя уплаты повинностей. В ряде случаев требовала уплаты повинностей с
крестьян и администрация национальных имуществ. Окончательно от.упла¬
ты феодальных повинностей французских крестьян освободило законода¬
тельство якобинской диктатуры. Но все историки единодушны в том, что
после августовских декретов 1792 г. число выкупных операций резко упало,
во многих местах сошло на нет, как и уплата повинностей. Французская
деревня все больше сбрасывала с себя феодальные узы, и восстание 10 авгу¬
ста было в этом процессе весьма важной вехой.
В экономической политике Законодательного собрания после 10 августа
нашли свое отражение и нужды войны, и необходимость обеспечить хлебом
население городов. Циркуляром от 4 сентября 1792 г. Временный исполни¬
тельный совет предоставил военным органам право закупать для нужд армии
муку, зерно и фураж на всей территории страны, а в случае нежелания соб¬
ственников продавать эти продукты — право реквизировать их, с уплатой по
ценам, установленным местными административными органами. Эта же мера
была применена и для снабжения населения городов. Декретами от 9 и
16 сентября Собрание предоставило муниципалитетам право производить учет
зерна и реквизировать его с уплатой по установленным ими ценам в количе¬
стве, необходимом для снабжения рынков. Однако вскоре после изгнания
войск коалиции с территории Франции все эти постановления были аннули¬
рованы как несовместимые с принципом «свободы торговли», твердыми по¬
борниками которого являлись жирондисты.
Декретами от 26 и 28 августа Собрание «во имя общечеловеческого брат¬
ства» предоставило права французского гражданства знаменитым иностран¬
цам, «оказавшим услуги делу свободы», в том числе Дж. Вашингтону, Тома¬
су Пейну, английскому ученому и философу Пристли, швейцарскому педагогу
Песталоцци, польскому революционеру Костюшко, немецким поэтам Клошп-
току и Шиллеру, философу Канту, а также Анахарсису Клоотсу, ратовавшему
за «всемирную республику».
Собрание признало за французскими колониями право на представи¬
тельство в Национальном собрании Франции и выделило для каждой из
них определенное количество мест в Конвенте, выборы в который были
назначены на 26 августа (избрание выборщиков) и 5 сентября (избрание
депутатов).
204

ffyoii/н/і к сёерлжетѵе „ихтсфжшѵ
НАПОЛЕОН И РЕВОЛЮЦИЯ
Среди тех, кто восторженно .встретил- революцию и возлагал на нее боль¬
шие надежды, был и юный лейтенант артиллерии Буоиаиарте, сын небогато¬
го корсиканского дворянина, получивший военное образование во Франции и
служивший в 4-м артиллерийском полку, стоявшем в Оксонне, в Бургундии.
Этот лейтенант еще в свои ранние юношеские годы зачитывался произведе¬
ниями Руссо и других просветителей, преклонялся перед античной республи¬
канской традицией, мечтал о «низложении королей», которых всех считал
«тиранами». «После стольких столетий феодального варварства и политичес¬
кого рабства, все поражены, зрелищем того, как слово «Свобода» воспламеня¬
ет сердца... Франция возрождается», —писал он вскоре после взятия Бас¬
тилии своему крестному отцу, секретарю суда Джиубеге. Не смущали его еще
и сцены народного насилия, сопровождавшие революцию. «По всей Франции
пролилась кровь, — писал он своему старшему, брату Жозефу, — но почти
повсюду это была нечистая кровь врагов свободы и нации, которые так долго
наживались за ее счет».
Если раньше юный Буонапарте видел в королевской Франции страну, уг-
летавшую его родную Корсику, и благоговел перед борцом за ее независи¬
мость Паоли, то теперь он. пришел к твердому убеждению, что революция
принесет свободу и самой Франции, и его многострадальной малой родине.
«Из.недр нации, которой правили наши тираны, —.писал он, — вырвалась
электрическая искра: это нация —: просвещенная, могущественная и щед¬
рая — вспомнила о своих правах и о своей силе. Она стала свободной и
захотела, чтобы и мы были свободными, как она. Она открыла нам свои объя¬
тия, отныне у нас одни и те же интересы, одни и те же заботы».
В начале своего сложного, противоречивого пути в революции Наполеон,
еще не столько француз, сколько корсиканец, больше интересовался делами
своей родной Корсики, куда он часто отлучался и где принял участие в
борьбе «французской партии» с сепаратистами, во главе которых встал Паоли.
Разочарование в Паоли было одним из тяжелых переживаний юного Буо-
наиарте, искренне стремившегося сблизиться с этим ветераном. Наполеон
стал активным членом «Патриотического клуба» в Аяччо, писал статьи и
памфлеты против местных «аристократов» вроде Буттафуоко, выступавше¬
го против распространения на Корсику новой французской конституции,
участвовал в народных собраниях и митингах. У него сложились хорошие
отношения с Саличетги, наиболее влиятельным депутатом от Корсики в
Учредительном собрании и Конвенте, якобинцем, голосовавшим за смертную
казнь короля. Наполеону присвоили также звание подполковника в корси¬
канской Национальной гвардии и назначили командиром одного из ее бата-
W5

Часть J
ёРеёолюцкл ші гьоу/ъеже
льонов, что вызвало осложнения в его отношениях с военным министер¬
ством в Париже.
Возвращаясь из одной из своих поездок на Корсику к месту своей службы
во Франции, Наполеон увозил с собой такой сертификат «Патриотического
клуба» в Аяччо: «офицер артиллерийского полка Буонапарте должен счи¬
таться безупречным патриотом в силу неоднократных и несомненных дока¬
зательств его приверженности конституции с самого начала революции».
С каждым' годом Наполеон все активнее включался в общественно-поли¬
тическую жизнь и в самой Франции.
В 1791 г., когда его 4-й артиллерийский полк стоял уже в Балансе, невда¬
леке от Лиона, Наполеон записался в местный Якобинский («патриотиче¬
ский») клуб и стал его секретарем. В дни Вареннского кризиса — неудав
шейся попытки Людовика XVI убежать в июне 1791 г. из Парижа, — этот
юный якобинец требовал низложения короля и суда над ним, а также напи¬
сал небольшой трактат «Республика или монархия?», в котором вполне опре¬
деленно высказался за республику. Тем же летом Наполеон подал на объяв¬
ленный Лионской академией литературный конкурс другой свой трактат,
признанный лионскими академиками, увы, «более чем посредственным», в ко¬
тором резко осуждал общественный строй, основанный на разделении на бо¬
гатых и бедных, негодовал по поводу того, что земля находится в руках
бездельников и трутней, а человек труда не имеет почти ничего, требовал
наделения неимущих собственностью. «Пусть гражданский закон обеспечит
каждому физически необходимое, — писал он, — пусть на одном конце обще¬
ственного ряда будет богатый, я согласен, но пусть на другом его конце не
будет нищего; пусть это будет или мелкий собственник, или мелкий торговец,
или искусный ремесленник, который своим скромным трудом сможет прокор¬
мить и одеть свою семью, дать ей приют... пусть неутолимая жажда богатства
будет заменена утешительным чувством счастья».
Свойственные юному Бонапарту эгалитаристские устремления в духе Руссо
нашли именно в этом его «Рассуждении о счастье» свое наиболее яркое выра¬
жение. Нельзя не согласиться с Ж. Тюларом, что под столь неподдельной
критикой социальной несправедливости, которая звучит в этом сочинении
юного Бонапарта, мог бы подписаться сам Гракх Вабёф. Сомневаться в ис¬
кренности этой критики не приходится.
Лето 1792 г. Наполеон провел в Париже, поглощенный хлопотами в воеи- .
ном министерстве по поводу своих корсиканских дел. Он был не участни¬
ком, а лишь наблюдателем с улицы и бурных народных демонстраций 20 июня,
и штурма Тюильри 10 августа. По поводу того, что думал и что говорил в эти
дни будущий французский самодержец, историки спорят еще и сегодня, но
ясно одно: народных методов «низложения королей» юный корсиканец на
сей раз уже не одобрил.
206

Зітша и cSefameaiiie мхта^мимь
Г лава IV
Когда днем 20 июня народ ворвался в Тюильри, чтобы принудить короля
вернуть к власти «министров-патриотов» и когда король надел на себя крас¬
ный колпак и стал выяснять с народом, кто же из них нарушает конститу¬
цию, то Наполеон, по свидетельству его тогдашнего спутника Бурьенна, и
короля обругал, и о народе отозвался весьма оскорбительно: «Какой трус!
Как можно было впустить этих каналий! Надо было смести пушками 500—
600 человек, остальные разбежались бы». В письме к своему старшему брату
Жозефу Наполеон, рассказывая о событиях этого дня, короля не обругал, а
похвалил, но народное вторжение в Тюильри осудил. «Выбирай, сказали ему,
где царствовать — здесь или в Кобленце. Король себя хорошо показал. Он
надел красный колпак... В то же время нельзя не видеть, что все это проти¬
воречит конституции и создает опасные примеры».
Осудил Наполеон и разгул народной стихии при взятии Тюильри 10 авгу¬
ста, за которым он наблюдал из дома брата Бурьенна, державшего на площа¬
ди Карусель мебельный магазин. Наполеон видел, как «эти гнусные канальи»,
так он назвал жителей парижских предместий, которые только что геройски
взяли Тюильри, а затем пытались перебить оставшихся еще в живых швей¬
царцев, как они завалили площадь Карусель их трупами, как они отрубали у
трупов головы, вздевали эти головы на пики и с гордостью несли их по ули¬
цам, крича: «Да здравствует нация!» Картины этих страшных расправ запе¬
чатлелись у него на всю жизнь (он рассказывал об этом на Св. Елене) и
заставили его несколько по-иному взглянуть на революцию.
Жан Тюлар, один из лучших современных биографов Наполеона, не без
основания полагает, что в эти трагические августовские дни произошел ка¬
кой-то надлом во взглядах Наполеона на революцию, которую он раньше
воспринимал юношески-восторженно, но абстрактно, а теперь начал пони¬
мать, что «низвержение королей» — это не столь легкое и приятное дело.
Подобно тому, как страшные для него воспоминания о Фронде заставили
Людовика XIV навсегда возненавидеть Париж, так и Наполеон с этих дней
«всегда недоверчиво относился к столице и отказывался вооружать предме-
. стья. День 10 августа показал ему, на какие эксцессы могут пойти «эти
гнусные канальи». Революции, превозносимой философами, — да; народ¬
ным бунтам — нет. Его союз с буржуазией содержался в за- Tuiard h Ыаро!ёоп ou іе
родыше уже В уроках, которые ОН извлек ИЗ ЭТОГО ДНЯ»1.	mythe du sauveur. — Fayard,
И действительно, Наполеон все более ясно осознавал свое 1995 р 55
место в революции. Он за революцию, против феодализма, против монархии,
он примет еще и якобинский террор, но он должен идти не с народными
«низами», не с «чернью», он должен идти в революции с буржуазией, с теми, кто
хочет не только «свободы», но и «порядка». От осознания этого было уже
недалеко и до вывода, что наступит момент, когда революцию нужно будег
«остановить».
207

ГЛАВА V
ОСНОВАНИЕ РЕСПУБЛИКИ
Самовластитель!іый злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостшо вижу.
А. G. Пушкин
Восстание 10 августа 1792 г. знаменовало собой подъем Великой Фран¬
цузской революции на новую, более высокую ступень своего развития. Фак¬
тически рухнул режим цензовой буржуазной монархии, оформленный конститу¬
цией 1791 года. От власти были окончательно отстранены конституционалисты,
представлявшие верхи буржуазии «старого порядка, и Либеральное дворян¬
ство. Жирондисты, опиравшиеся на широкие круги торгово-промышленной
буржуазии, вновь вернулись к власти и закрепили за собой положение веду¬
щей политической силы как в Собрании, так и в стране. Одновременно в лице
Коммуны 10 августа возник зачаточный орган санкюлотской власти, который
оказывал большое влияние на Собрание и фактически приобрел значение
«второй власти» в государстве.
КОММУНА 10 АВГУСТА
Нелегко было новой Коммуне отстоять свое существование. Не только фей-
яны и жирондисты, но и большинство монтаньяров смотрели на эту вышедшую
из народного восстания власть как на «незаконный» орган и, признавая ее
заслуги в организации восстания, тем не менее требовали незамедлительной'ее
замены «законно» избранными властями. Буржуазная оппозиция к Коммуне
действовала и в секциях. Некоторые секции выразили недоверие новому Гене¬
ральному совету Коммуны и отозвали из него своих представителей.
Когда Коммуна вызвала к себе для объяснений жирондистского журнали¬
ста Жире-Дюпре, тот отказался явиться и обратился с негодующим письмом
в Собрание, обвиняя Коммуну в посягательстве на «свободу печати». Это
письмо обсуждалось в Собрании 30 августа. Постановление Коммуны о вы¬
зове Жире-*Дюпре к своей решетке было признано «посягательством на лич¬
ную свободу и свободу прессы» и аннулировано. Но этим дело не ограничи¬
те

Фонаёашт jmanyJMimi	Г лс
лось. И жирондисты, и монтаньяры требовали немедленного представления
доклада о «законности» Коммуны К) августа. Монтаньяр Шудье сказал:
«Пришло время обратить внимание на поведение нынешнего парижского
муниципалитета... Он не заслуживает общественною доверия. Он все де¬
зорганизует, всему мешает... Он состоит лишь из комиссаров, которым было
поручено условиться об определенных операциях, относящихся только к со¬
бытиям 10 августа. Они же, вопреки этому, возвели себя в ранг муниципал и-
тега;.они отстранили мэра от его функций; они позволяют себе произволъ-
ные акты; они желают все 'ниспровергнутъ».
Тщетно депутация Коммуны отстаивала ее право представлять народ
Парижа. В тот же день, 30 августа, заслушав доклад жирондиста Гаде, Со¬
брание декретировало: «1. В течение 24 часов парижские секции должны
избрать каждая но два гражданина, которые, собравшись вместе, образуют
временно, до ближайших муниципальных выборов, Генеральный совет Па¬
рижской коммуны; 2. Как только предписанные предыдущей статьей выборы
будут произведены, комиссары, назначенные 48 секциями и заменившие вре¬
менно после 10 августа Генеральный совет Коммуны, перестанут исполнять
свои функции и будут заменены».
«Люди 10 августа» отстранялись от власти. Лишь мэр Парижа, жирон¬
дист Пети он. и прокурор Коммуны, жирондист Маиюэль, а также муници-
палытые чиновники были оставлены на своих постах. Декрет этот вызвал
бурные протесты большинства секций. Повстанческая Коммуна категори¬
чески отказалась сложить свои полномочия. Не помогло невмешательство
Робеспьера, который заявил на заседании Генерального совета Коммуны 1 сен¬
тября, что ему «не представляется иного средства спасти народ, как вернуть
ему полномочия, которые совет получил от него».
Законодательному собранию пришлось отступить. 2 сентября оно прини¬
мает следующий декрет: «1. Число граждан, которые по закону от 30 августа
сего года должны образовать Генеральный совет Парижской коммуны, будет
увеличено и составит 288, не включая муниципальных служащих, мэра и про¬
курора Коммуны и его заместителей; 2. Комиссары, исполняющие свои функ¬
ции в Коммуне после 10 августа, остану гея членами Генерального совета Па¬
рижской коммуны, если только они не будут заменены своими секциями».
На состоявшихся затем довыборах в состав Комунны прошло значи¬
тельное число «умеренных», тем не менее «люди 10 августа» сохранили в ней
свое преобладающее положение. Вскоре Петион и Манюэлъ, избранные в
Конвент, отказались от своих постов в Коммуне. Уже с конца сентября
Эбер стал исполнять обязанности одного из заместителей прокурора Ком¬
муны. На заседаниях Генерального совета Коммуны все чаще председа¬
тельствовал Шометт. Росла власть Коммуны и ее влияние на общегосудар¬
ственные дела.
209

Часть 1
2Ре$<и/кн(,ил на поір'ъ&.ѣс
По конституции 1791 года городские
и сельские коммуны были подчинены дис¬
триктам и департаментам. Департамент¬
ские органы, советы и директории, избран¬
ные «активными» гражданами, оставались
в руках фейянов и жирондистов. Дирек¬
тория Парижского департамента про¬
тивилась свержению монархии и после
10 августа фактически распалась. Еще в
ночь на 10 августа Коммуна приняла ре¬
шение об упразднении контроля депар¬
тамента над парижским муниципалите¬
том. Разумеется, Законодательное собра¬
ние вступилось в защиту Парижского
департамента и предписало избрать его
новый состав. Но 12 августа в Собрание
явилась депутация Коммуны о Шомет-
том и Робеспьером во главе и добилась
беспрецедентного решения, что отныне
Парижский департамент будет осуще-
Тампль. Гравюра неизвестного художника	ствлять наблюдение лишь над теми акта¬
ми парижского муниципалитета, «кото¬
рые касаются сбора общественных налогов», и что защита общей безопас¬
ности и функции полиции в Париже осуществляются только Коммуной, без
всякого надзора департамента. Парижской коммуне предоставлялось так¬
же право «непосредственно сноситься с Законодательным корпусом и Вре¬
менным исполнительным советом».
Коммуна широко использовала свои права. Она проводила обыски и изы¬
мала оружие у «подозрительных», а самих «подозрительных» отправляла в
тюрьму. Причем «подозрительными» были для нее далеко не только «ари¬
стократы».
2 сентября Робеспьер и Бийо-Варенн, выступая в Коммуне, обвинили жи¬
рондистов в том, что они хотят возвести на французский престол... герцога
Брауншвейгского. На другой день Наблюдательный комитет Коммуны про¬
извел обыск у Бриссо и выдал ордер на арест тогдашнего министра внутрен¬
них дел Ролана и восьми жирондистских -депутатов. Лишь в последний мо¬
мент этот ордер был изъят Дантоном.
Коммуна пыталась ограничить и политические права «подозрительных».
18 августа она постановила, что «нельзя допускать ко всем общественным
должностям: 1) выборщиков Сен-Шапель, которые вследствие дурного из¬
брания, совершенного ими, подвергли родину опасности [в часовне Сен-Ша-

tumn
Глава V
пель заседали в 1791 г. парижские выборщики, избравшие депутатов от
Парижа в Законодательное собрание]; 2) членов Клуба фейянов; 3) тех, кто
подписался под так называемой петицией Восьми тысяч; 4) всех обществен¬
ных функционеров, отрешенных от должности по различным постановлени¬
ям Генерального совета; 5) и, наконец, всех тех, кто протестовал кагшм бы то
ни было образом против декретов Национального собрания, либо против по¬
становлений конституционных властей, либо, наконец, против суверенитета
народа».
28 августа Коммуна разъясняет, что принятое накануне решение о разо¬
ружении «подозрительных» касается в первую очередь «подписавшихся под
петицией против событий 20 июня и распространителей петиции против ла¬
геря федератов [петиции Двадцати тысяч и Восьми тысяч — лоялистские
петиции парижских буржуа 1792 г.]. Членам Генерального совета пору¬
чалось «лично разъяснить своим секциям эти мероприятия и в случае раз¬
ногласий, которые могут возникнуть между гражданами, просветить их по
этому поводу».
По всему Парижу были расклеены списки выборщиков Сен-Шаиель и лиц,
подписавших петиции Восьми тысяч и Двадцати тысяч!
Многие граждане и даже некоторые секции заявили протест против от¬
странения от всякой политической деятельности тех, за кем раньше шел бур¬
жуазный Париж. Но Коммуна была непреклонна! В протоколе заседания
Генерального совета 6 сентября мы читаем: «Секция Майль представляет
совету предложение предать забвению списки подписавших антиграждаи-
ские петиции и рассматривать этих граждан как братьев. Генеральный совет
переходит к порядку дня, мотивируя это опасностью, которая могла бы воз¬
никнуть, если допустить в число патриотов людей, гражданственность кото¬
рых была более чем сомнительна до 10 августа».
Лишь вмешательство Собрания несколько оградило политические права
«умеренных». По жалобе секции Ломбар оно заявило 8 сентября, что «в
момент, когда все французы берутся за оружие для защиты родины, все чув¬
ства должны слиться в общей любви к отечеству, а ненависть исчезнуть», и
постановило сжечь оригиналы петиций Восьми тысяч и Двадцати тысяч.
Систему управления, которую «люди 10 августа» осуществляли в Париже,
они пытались распространить и на департаменты. 29 августа Временный
исполнительный совет направил в прилегающие к столице департаменты
тридцать чрезвычайных комиссаров, чтобы ускорить формирование новых
батальонов волонтеров и их отправку на фронт. Этих комиссаров пришлось
взять из числа деятелей Коммуны Парижа и ее секций. Посланцы революци¬
онного Парижа, среди которых были такие лица, как Югеиеи, Шометт, Момо-
ро, Гермер, не ограничились чисто военной стороной своей миссии. Они стали
самоуправно смещать ненадежных администраторов, производить реквизи-
№

Часть I
ёРеёсыющш на пюу/ъсже
ции, арестовывать «подозрительных». Министр внутренних дел Ролан уже
13 сентября обратился в Собрание с жалобой на «злоупотребления» этих
комиссаров. Собрание поспешило ограничить их полномочия набором во¬
лонтеров, а 22 сентября Временный исполнительный совет постановил вооб¬
ще отозвать их.
Удивительно ли, что со стороны жирондистов в адрес Коммуны и ее
деятелей сразу же посыпались обвинения в стремлении к «диктатуре»? «Вам
говорят, граждане, что не существует никакого проекта диктатуры, — воз¬
мущался 25 сентября в Конвенте Барбару. — Не существует! Но я вижу,
как в Париже действует дезорганизаторская Коммуна, которая рассылает
комиссаров во все концы республики, чтобы командовать другими коммуна¬
ми, которая отдает приказы об аресте депутатов Законодательного корпуса
и выносит постановления, направленные против министра, т. е. официаль¬
ного лица, принадлежащего не Парижу, а всей республике. Проекта дикта¬
туры не существует!»
Коммуна 10 августа вмешивалась и в церковные дела. Она запретила
священникам показываться вне храмов в одеянии, присвоенном их сану. Она
отменила привилегированные места в храмах для богатых прихожан, пред¬
писала перелить в пушки бронзовые распятия, изображения ангелов и про¬
чие изображения, «которые обязаны своим происхождениемнизкому обману
простодушною народа священниками». Она предписала также упростить по¬
гребальные обряды, мотивируя это тем, что «в свободной стране суеверия и
фанатизм должны.быть уничтожены и уступить место духу здравой филосо¬
фии и чистой морали». Так начиналась та.политика, которая впоследствии
вылилась в знаменитую дехристианизацию.
Ну а какие социальные идеи выдвигала Коммуна 10 августа?
Едва конституировавшись, она спешит потребовать от Собрания самых
строгих мер против спекуляции звонкой монетой. Уже 11 августа Коммуна
принимает следующее постановление: «Принимая во внимание, что часть
бедствий Франции должна быть приписана декрету Учредительного собра¬
ния, превратившему серебряные монеты в предмет торговли, собрание поста¬
новляет просить у Национального собрания издания декрета, предписываю¬
щего наказывать торговцев серебром смертной казнью».
Секция Французского Пантеона постановила 28 сентября обратиться ко
всем другим парижским секциям с предложением представить петицию в
Конвент, чтобы просить его «уполномочить муниципальных служащих во
всем государстве, в случае чрезмерных цен и. явного и постоянного злоупот¬
ребления свободой и правом собственности в торговле зерном, мясом и вином,
устанавливать во всех местах общественных рынков твердые цены на эти
товары в размере, который должен определяться обстоятельствами, разумом и
справедливостью».

(JowvScmue ficcny<£iumi	^ л
Эго решение послужило началом многочисленных выступлений париж¬
ских секций с требованием максимума, за которыми последовал известный
демарш Коммуны в Конвенте 28 ноября 1792 г.
Но «люди 10 августа» не ограничивались требованием смертной казни для
«скупщиков» и таксации цен на продовольствие. Они поднимали вопрос и о
более справедливом, с их точки зрения, распределении богатств. Оратор пред¬
местья Сент-Антуан, рисовальщик по материи Гоншон говорил 18 августа у
решетки Собрания: «Создайте такое правление, которое поставило бы народ
выше его скромных ресурсов, а богатых — ниже их средств. Тогда будет
достигнуто полное равновесие».
Член Клуба кордельеров типографщик Моморо и его сотоварищ Дюфур,
посланные в качестве комиссаров Временного исполнительного совета в де¬
партаменты Кальвадос и Эр, распространяли там составленную Моморо но¬
вую Декларацию прав, в которой имелись следующие пункты: «26. Нация
признает только промышленную собственность, которой опа гарантирует
неприкосновенность; 27. Нация обеспечивает также гражданам гарантию и
неприкосновенность того, что неправильно называют земельной собственно¬
стью, до того момента, когда на этот счет будут изданы соответствующие
законы».
Столь явная пропаганда передела земли обеспокоила местных буржуа.
В Берна парижским комиссарам угрожали «отрубить головы и отправить их
к границам». Местный муниципалитет задержал 8 сентября обоих комисса¬
ров и препроводил их в собрание избирателей, председатель, которого Бюзо
пригласил их «быть осмотрительнее и ограничиться прямой задачей своей
миссии».
Попытку Моморо и Дюфура пропагандировать «аграрный закон» осудила
также столичная буржуазная пресса. Жирондист Карра писал 19 сентября в
газете «Патриотические анналы»: «Всякий, кто говорит об аграрном законе, о
переделе земли, есть явный аристократ, враг общества, злодей, которого нужно
уничтожить». Столь же гневно обличал проповедников «аграрного закона» и
Анахарсис Клоотс, который писал 22 сентября в газете .«Парижская хроника»:
«Только сумасбродам или предателям нравится вселять ужас в души собствен¬
ников; хотят посеять раздор между французами, которые живут на доходы со
своих земель, и французами, живущими на доходы от индустрии. Этот дезор¬
ганизаторский проект исходит из лавочки Кобленца».
Но именно те социальные идеи, которые представлялись «дезорганизатор¬
скими» «оратору рода человеческого», как называл себя Клоотс, отстаивали
парижские санкюлоты и их вожаки. Сильвен Марешаль формально осуждал
«аграрный закон», но... отстаивал необходимость уравнения' имуществ. «Мы
уже говорили и мы снова повторяем, что аграрный закон неосуществим, что
это безумное требование, — писал он в газете «Парижские революции»

Часть 1
£*Ре/чы'КЯ(і ил па пхд/ьеліе
15—22 сентября. — Но необходимо и без этого нет равенства, а без равен¬
ства нет свободы, — чтобы было произведено известное смягчение имуще¬
ственного неравенства... Нельзя допустить, чтобы гражданин имел больше
определенного количества арпанов земли».
Парижские санкюлоты, совершившие «революцию 10 августа» и создав¬
шие в лице Повстанческой коммуны зачаточный орган своей власти, вооду¬
шевлялись идеей равенства. Они хотели не только уравнять граждан в пра¬
вах, но и более или менее уравнять имущества граждан.
Яростно обличали социальные и политические идеи «Коммуны 10 августа»
жирондисты. В обращении-памфлете Бриссо «Ко всем республиканцам Фран¬
ции» (октябрь 1792 г.) мы читаем: «Дезорганизаторами являются те, кто
после уничтожения деспотизма низвергают или пытаются низвергнуть уста¬
новленные народом власти, попирают ногами законы, облекают один муни¬
ципалитет всей национальной властью, возбуждают между ним и представи¬
телями нации недостойную борьбу... Дезорганизаторами являются те, кто...
наводняют армии и департаменты эмиссарами, которым поручено пропове¬
довать поджоги, грабеж, аграрный закон... Дезорганизаторами являются те,
кто хочет все уравнять — собственность, достаток, цены продуктов, различ¬
ные услуги, оказываемые обществу, и т. д.; кто хочет, чтобы рабочий в лагере
получал столько же, сколько законодатель».
Подобную агитацию поспешили осудить также и монтаньяры, которые во
многих других вопросах шли вместе с санкюлотами.
В бурные лни августа-сентября 1792 г. были попытки вести агитанию в народе и в комму¬
нистическом духе. Так, например, в коммуне Эпиней департамента Шер местный священник
Пти-Жан убеждал своих прихожан, «что имущества станут общими... что будет лишь один
погреб, один амбар, где каждый сможет брать то, что ему необходимо». Агитация Пти-Жана
нашла отклик у беднейших крестьян и крайне обеспокоила власти коммуны. Пти-Жан был
вызван к мировому судье, но отказался пойти к нему, а когда в воскресенье 23 сентября
жандармы попытались арестовать его, то на защиту своего кюре встали крестьяне, прогнав¬
шие жандармов и разгромившие дом прокурора коммуны. В тот же день, после вечерни,
Пти-Жан повел крестьян во владения местного богача Клермона, «чтобы сломать изгороди»,
т. е. захватить это поместье. Понадобилось вызвать сильный отряд Национальной гвардии,
чтобы рассеять «мятежников» и арестовать Пти-Жана, который был приговорен к одному
году тюремного заключения.
Социальная атмосфера в стране накалялась. Богатые люди все больше
опасались за свою собственность. «Революция заведет нас далеко. Бойтесь
аграрного закона!» — писал 20 августа 1792 г. из Эвре «конституционный»
епископ Тома Ленде своему брату Роберу Ленде, избранному в Конвент и
примкнувшему там к монтаньярам.

(OoMoScmiie р£<у/ьу<£иѵті
«ПЕРВЫЙ ТЕРРОР»
30 июля 1792 г. герцог Брауншвейгский покинул Кобленц и новел войска
коалиции к французской границе. Ядро этих войск составляла прусская ар¬
мия, насчитывавшая 42 тыс. человек. Она двигалась к приграничным фран¬
цузским крепостям Лонгви и Вердену с тем, чтобы, взяв их, начать наступле¬
ние прямо на Париж. На ее правом фланге находились войска австрийского
генерала Клерфэ — 15 тыс. австрийцев и около 5 тыс. французов-эмигран-
тов, наступавшие на Седан. На левом фланге союзной армии действовал кор¬
пус князя Гогенлоэ — 14 тыс. австрийцев и около 6 тыс. гессенцев, насту¬
павший на Мец и Тионвиль.
Кроме того, австрийцы имели еще 25 тыс. человек в Бельгии и 16 тыс.
человек на Рейне. Это был резерв той 80-тысячной армии, которую герцог
Брауншвейгский повел во Францию.
Герцог Брауншвейгский был полководцем старой школы.. Он уклонялся
от крупных сражений, в которых можно было бы решить судьбу всей кампа¬
нии, и предпочитал осаду крепостей и медленное продвижение по всему фронту.
Французские войска, стоявшие на границах, — армии Люкнера, Лафайета
и Бирона — не уступали войскам коалиции ни в численности, ни в вооруже¬
нии, но были дезорганизованы отступлением из Бельгии и особенно бегством
Лафайета. Новым командующим — Дюмурье, Келлерману — требовалось
время, чтобы перегруппировать свои силы и навести хотя бы элементарный
порядок в частях.
19 августа прусская армия вступила на французскую территорию и уже
на другой день осадила Лонгви. Эта крепость имела мощную артиллерию. Ее
гарнизон насчитывал 2600 человек. Но как только пруссаки начали бом¬
бардировку города, местный муниципалитет, «фейянский» по своему составу,
предложил коменданту крепости Лаверню капитулировать. Тот с готовнос¬
тью согласился. 23 августа крепость сдалась. 29 августа прусская армия
подошла к Вердену, который защищал еще более сильный гарнизон. Прусса¬
ки подвергли город бомбардировке, а затем предложили гарнизону сложить
оружие, дав на размышление 24 часа. Патриотически настроенный комен¬
дант Вердена Бррепер требовал отклонить прусский ультиматум, но боль¬
шинство членов муниципалитета стояли за капитуляцию. Утром 2 сентября
Борепер был найден мертвым в своей канцелярии — он либо покончил с
собой, либо его убили, — а город капитулировал. Однако гарнизон Вердена
не сложил оружия и по условиям капитуляции ушел из города, крича прусса¬
кам: «До свидания на полях Шал она!»
Сдача Лонгви и Вердена создала непосредственную опасность для Пари¬
жа. Жирондистские министры растерялись. Ролан предложил даже перене-

Часть /
tlPe@asiwf(}uJi, па пюдпусл
сти местопребывание правительства и Собрания из Парижа в Тур или Блуа,
туда же увезти короля и членов его семьи и гам созвать Конвент, выборы в
который уже начались. Этим планам решительно воспротивился Дантон.
«Ролан, берегись говорить о бегстве! Страшись, чтобы народ тебя не услы¬
шал!» — сказал он ему. Свой разговор с коллегами-министрами Дантон зак¬
лючил такими еловыми: «Не забывайте, что сейчас Франция здесь, в Пари¬
же. Если вы оставите этот город врагу, вы погубите и себя, и родину. Париж
надо удержать любыми средствами».
Эта столь ярко сформулированная Дантоном линия и взяла верх как в
правительстве, так и в Собрании. Париж решили защищать во что бы то ни
стало. Такую же позицию заняла и Коммуна Парижа, сделавшая очень мно¬
го для организации отпора врагу.
26	августа в Собрании было объявлено отдаче Лоигви. Немедленно дек¬
ретируется смертная казнь для каждого, «кто, находясь в осажденном городе,
заговорит о сдаче». Одновременно Собрание призвало Парижский и сосед¬
ние департаменты «немедленно выставить 30 тысяч человек, вооруженных и
экипированных».
27	августа Коммуна Парижа постановила произвести обыски у «подозри¬
тельных граждан» и изъять имеющееся у них оружие. На другой день жи¬
рондистский'журналист Жире-Дюпре заявил в газете «Французский патри¬
от» протест против домашних обысков и резко лапал на Коммуну как на
«узурпаторскую власть». Однако меры, намеченные Коммуной, энергично
поддержал Дантон.
Выступая в этот день, 28 августа, в Собрании, Дантон призвал к народной
войне против интервентов. «Враг угрожает государству, но он взял лишь
Лонгви, — говорил трибун. — Надо, чтобы Собрание показало себя достой¬
ным нации. Мощной конвульсией нам удалось сбросить деспотизм. И только
великим напряжением всех сил нации мы отбросим деспотов. До сих пор
велась лишь показная война в стиле Лафайета. Нужно вести более грозную
войну. Пора сказать пароду, что он должен всей своей массой броситься на
врага». Дантон предложил, чтобы Собрание вменило в обязанность всем му¬
ниципалитетам страны собрать способных носитъ оружие граждан, снаря¬
дить их и немедленно отправить к границам. Дантон потребовал также, что¬
бы муниципалитетам было разрешено задерживать» «подозрительных» и
изымать у них оружие.
Собрание сразу же декретировало все меры, предложенные Дантоном. В
Париже домашние обыски и аресты «подозрительных» были проведены в
ночь с 29 на 30 августа. Пробили генеральный сбор Национальной гвардии.
Всех граждан обязали находиться дома. Закрылись лавки. Опустели улицы.
В операции было занято до 60 тыс. национальных гвардейцев и федератов.
Оружия нашли не много — около 2 тыс. ружей. Арестовано было до 3 тыс.

Глава V
Фоноёа/шъс
человек. Арестованных развели по секциям, допросили и на другой день почти
всех отпустили. Не было обнаружено ничего, что свидетельствовало бы об
опасности какого-либо контрреволюционного выступления в Париже.
Тем не менее атмосфера в столице продолжала накаляться. Утром 2 сен¬
тября разнесся слух, что пал Верден. Известие было преждевременным. Вер¬
ден еще держался, но в тот же день был действительно сдан. Немедленно
собрался Генеральный совет Коммуны под председательством Югенена. Он
единодушно принял обращение к жителям столицы: «Граждане,неприятель
у ворот Парижа!.. Сегодня же, сию минуту все друзья свободы должны стать
под знамена. Соберемся на Марсовом поле, сформируем немедленно армию в
60 тыс. человек и тотчас же пойдем^ на врага, чтобы либо пасть под его
ударами, либо уничтожить его».
Ровно в полдень был дан сигнал тревоги из пушки на Новом мосту. Уда¬
рили в набат и пробили генеральный сбор. На улицы-, высыпали тысячи лю¬
дей, спешивших в свои секции. В Собрание явилась депутация Коммуны и
доложила о принятых мерах. На трибуну бросается Дантон. Звучат обес¬
смертившие его слова: «Звон набата, который раздается, это не сигнал трево¬
ги, а призыв к борьбе с врагами отечества. Чтобы победить их, господа, нужна
смелость, еще раз смелость, всегда смелость, и Франция будет спасена!»
В секциях шла напряженная работа. Каждая из них спешила как можно
скорее собрать своих волонтеров, вооружить и экипировать их. Ежедневно
тысячи парижан отправлялись на фронт.
Одновременно по всему городу начачись разговоры о том, что если патриоты
уйдут на фронт, то заключенные в тюрьмах «заговорщики» вырвутся на
свободу и перебьют их жен и детей. Секция Пуассоньер разослала 2 сентяб¬
ря всем остальным парижским секциям свое постановление, гласившее, что
граждане, уходящие на границы, «не могут и не хотят оставить позади себя
врагов, которые, храбрые лишь в вероломстве, не упустят случая, чтобы от¬
крыть тюрьмы и внести в весь Париж опустошение и смерть», и что «нет
иного средства избежать этих опасностей и увеличить рвение граждан для
отправки на границы, как немедленно осуществить скорое правосудие над
всеми злоумышленниками и заговорщиками, заключенными в тюрьмах».
Это постановление секции Пуассоньер отразило широко распространен¬
ные тогда настроения. Заседавшая в тот же день секция Кеиз-Вэн потребо¬
вала «предать смерти заговорщиков перед уходом граждан в армию». А в
секции Терм Юлиана один бывший портной предложил предать смерти не
только заключенных в тюрьмах, «но. и всех дворян и судейских крючков».
Еще 26 августа Собрание приняло закон о высылке неприсяжных свя¬
щенников. Коммуна ревностно исполняла этот закон. Каждый день в Пари¬
же производились аресты священников, которых подвергали короткому дои -
росу в ратуше, а затем отправляли либо в Аббатство, либо в Кармелитский

Часть I
0e$<xA4M(/tJi ші под/ьел/ье
монастырь, либо в Сен-Фирмен. 2 сентября, около половины третьего дня, к
Аббатству направились пять или тесть карет с арестованными священника¬
ми, которых сопровождал эскорт конных федератов. За священниками увя¬
залась толпа, которая быстро росла. Раздавались возгласы: «Их нужно всех
убить, это злодеи, аристократы!» Эскорт оттеснял толпу, но явно разделял ее
чувства к священникам. Внезапно один из священников просунул руку в
дверцу кареты и ударил палкой ближайшего к нему федерата. Тот не долго
думая выхватил саблю и прикончил своего обидчика. После этого другие
федераты также выхватили сабли и стали рубить священников. Когда кор¬
теж въехал во двор Аббатства, то в последней карете были лишь трупы.
Толпа ворвалась в Аббатство* Священников, которые пытались выпрыги¬
вать из роковых карет, туг же приканчивали. Вслед затем народ стал вры¬
ваться в камеры, где сидели другие заключенные.
Ни Коммуна, ни Собрание, ни Временный исполнительный совет не реши¬
лись пойти против течения. Когда около 4 часов дня Генеральному совету
Коммуны сообщили, что народ перебил священников, которых везли в Аббат¬
ство, а теперь вторгается в тюрьмы, то совет постановил: «Направить комис¬
саров в различные тюрьмы, чтобы взять под защиту тех заключенных, кото¬
рые сидят там за долги, а также но другим гражданским проступкам».
Но если Коммуна пыталась спасти хотя бы заключенных за долги, жен¬
щин ит. п., то министр юстиции Дантон предпочел вообще не вмешиваться.
Около 11 часов вечера к Дантону подошел инспектор тюрем Гранпре, умоляя
его принять какие-то меры, чтобы оградить заключенных. Но Дантон вос¬
кликнул: «Мне наплевать на заключенных! Пусть с ними будет все что
угодно!» Так же поступил и тогдашний мэр Парижа Петион. Когда к нему
явилась группа тех, кто убивал заключенных в тюрьме Форс, и спросила, что
же делать с оставшимися еще там заключенными, Петион махнул рукой:
«Поступайте как знаете!»
Робеспьер осуждал и убийства арестантов в тюрьмах, и бездействие влас¬
тей. Его сестра Шарлотта рассказывает в своих мемуарах: «Спустя несколь¬
ко дней после событий 2—3 сентября Петион пришел к моему брату. Макси¬
милиан не одобрял бойни в тюрьмах... Я слышала, как мой брат упрекнул
Петиона в том, что последний не употребил своей власти для предотвращения
прискорбных эксцессов 2—3 сентября. Петион, казалось, был обижен этим
упреком и сухо ответил: “Я могу Вам сказать лишь то, что никакие челове¬
ческие силы небыли в состоянии им помешать V.
Такая позиция властей развязала руки народной стихии. Толпы — преиму¬
щественно ремесленники, мелкие лавочники, служащие — врывались 2—5 сен¬
тября в тюрьмы Парижа и творили там скорый суд и расправу. По улицам
ходили патрули Национальной гвардии, но они не вмешивались в происходя¬
щее. В Аббатстве заседал назначенный толпой «народный трибунал» под пред-

Фсжоёашіе реоіьу<£шті
Гл а в а V
Резня заключенных в аббатстве Сен-Жермен. Гравюра неизвестного хуложника

ь j	У*Ре{чкл/юіциі на тиръеліе
седательством Станислава Майяра, героя взятия Бастилии и дней 5—6 октяб¬
ря. Этот трибунал производил беглый опрос заключенных: одних отпускал,
других отправлял на казнь, которая совершалась тут же, во дворе монасты¬
ря: осужденных приканчивали ударами пик, сабель, выстрелами из пистоле¬
тов и ружей. Такой же трибунал заседал в тюрьме Форс. В других тюрьмах
обходились без трибуналов. Толпа сама решала, кого казнить, кого миловать.
Кое-где убивали всех заключенных подряд. В монастыре Карм содержались
неприсяжиые священники. Ворвавшаяся толпа сначала предложила им при¬
нести гражданскую присягу, а когда заключенные отказались, то их вытащи¬
ли в монастырский сад и перестреляли из ружей; последних еще остававших¬
ся в живых священников зарубили саблями, так как присутствовавшие здесь
же женщины заявили, что первый способ был «слишком шумным». В здании
монастыря Бернардинов, превращенном, как и Аббатство, в тюрьму, перебили
уголовников, ждавших отправки на галеры. В Бисетре перебили обитателей
тюремного госпиталя для бедных, бродяг и лунатиков.
В тюрьме Форс находилась, вместе с другими придворными дамами, прин¬
цесса Ламбаль, подруга королевы. Других женщин комиссарам Коммуны
удалось спасти, но принцессе Ламбаль отрубили голову, воткнули ее на пику
и пытались подойти к замку Тампль, чтобы показать этот кровавый трофей
ненавистной «австриячке».
На 2 сентября в девяти парижских тюрьмах, подвергшихся нападению
возбужденных толп народа, насчитывалось 2750—2800 заключенных. Дво¬
ряне, священники, солдаты-швейцарцы и вообще политические заключенные
составляли совершенно незначительную их часть. Подавляющее большин¬
ство заключенных — воры, фальшивомонетчики, бродяги, проститутки. Они-
то и стали главной жертвой народной ярости, вызванной нашествием прусса¬
ков и сдачей Лонгви и Вердена. Перебили от 1100 до 1400 заключенных,
остальных пощадили. Среди перебитых на долго «политических» пришлось
от 353 до 392 человек, на долю «неполитических» — от 737 до 1003 чело¬
век, т. е. почти три четверти.
3 сентября, в разгар «избиений», Наблюдательный комитет Парижской ком¬
муны обратился ко всем другим коммунам Франции с адресом, в котором была
сделана попытка оправдать то, что происходило тогда в столице. «Частъ жесто¬
ких заговорщиков, заключенных в тюрьмах, предана смерти народом, — гово¬
рилось в адресе. — Этот акт правосудия казался народу необходимым, чтобы
путем террора сдержать легионы изменников, укрывшихся гг стенах города в
момент, когда народ готовился двинуться на врага. Нет сомнения, что вся
нация, после длинного ряда измен, которые привели ее на край пропасти, поспе¬
шит одобрить эту меру, столь необходимую для общественного спасения, и все
французы воскликнут, как и парижане: “Мы идем на врага, но мы не оставим
позади себя разбойников, которые перережут наших ясен и детей!”»

(Jc/imfia/HKCj?<cnij(£uma	Глава V
Этот адрес представляет собой характерный документ эпохи. В нем ярко
сказались настроения «сентябристов», которые были убеждены, что, избивая
заключенных в тюрьмах, они спасают отечество. Но эти настроения быстро
рассеялись иод тяжестью содеянного. Тем более что Коммуна .наконец-то
заговорила так, как она должна была заговорить еще 2—3 сентября. В обра¬
щении ее Генерального совета к гражданам Парижа от 19 сентября говори¬
лось: «Отбросьте прочь, граждане, эти вероломные и кровожадные советы,
пригодные лишь на то, чтобы запятнать ваши руки... Наоборот, поклянемся
все и никогда не забудем эту священную клятву, поклянемся охранять свобо¬
ду и равенство, безопасность личности и собственности,.поклянемся защищать
всеми нашими силами заключенных в тюрьмах или умереть на своем послу,
поклянемся уважать и заставить уважать закон и его применение».
Одновременно с Коммуной самосуды осудило и Законодательное собрание.
Марат был наиболее ревностным поборником террора. С самого начала
революции он призывал к народным расправам со всеми ее врагами. Призы¬
вал он к ним и после восстания 10 августа. Но то, что разбушевавшаяся
народная стихия совершила в сентябрьские дни, потрясло и его. Именно под
влиянием этих событий Друг народа стал подчеркивать необходимость «орга¬
низованного террора». «Кровавые сцены 14 июля, 6 октября, 10 августа, 2 сен¬
тября спасли Францию, — писал он. — О, почему они не были направляемы'
искусными руками? Опасаясь этих страшных, стремительных движений гол
пы, глубоко огорченный при виде того, что топор поражает без различия всех
виновных, смешивая мелких преступников с крупными злодеями, стараясь
направить его только на головы главных контрреволюционеров, я стремился
подчинить эти бурные и беспорядочные движения мудрости вождя, который
сумел бы найти и предать казни главных заговорщиков, чтобы одним ударом
отрезать нить всех "козней... Только с этой целью я требовал, чтобы народ
назначил диктатора, военного трибуна».
Несомненно, что события 2—5 сентября в Париже представляли собой
колоссальной силы стихийный взрыв, столь характерный для Французской
революции. Эти события как ничто другое воплотили в себе крайности мел¬
кобуржуазного бунтарства, наложившие столь сильный отпечаток на народ¬
ное движение той эпохи.
События 2-5 сентября в Париже не были изолированным явлением. Они стали кульмина¬
ционным пунктом той волны стихийных народных расправ, которая прокатилась по стране в
августе-сентябре 1792 г. —- «первый террор» — и которая пошла на убыль лишь в октябре.
Историкам известны 65 случаев народных расправ в департаментах в период с июля по
октябрь 1792 г.: в июле :—: 11, в августе —: 23, в сентябре — 26, в октябре — 5. Обшее
количество жертв — 201.
Бурные сиены народного террора разыгрались 9 сентября в Версале, куда были доставле¬
ны 53 заключенных, подлежавших суду Национального Верховного трибунала в Орлеане. На

Часть I
ЗЪёолѵощіл
шг шму/Ъелм
обоз с заключенными напали местные жители и крестьяне из окрестных деревень, а также
волонтеры, и перебили почти всех: из 53 арестантов уиелели лишь трое.
Сентябрьские избиения в парижских тюрьмах широко использовались в
дальнейшем различными группировками во взаимной борьбе. Жирондисты
пытались представить эти избиения делом «наемных банд», действовавших
по приказу «триумвирата» Робеспьер—Дантон—Марат, которому приписы¬
валось намерение терроризировать и Париж, и всю страну, чтобы установить
свою «диктатуру». Напротив, монтаньяры доказывали, что избиения арестан¬
тов в парижских тюрьмах организовали именно жирондисты, чтобы скомп¬
рометировать этим актом Париж и поднять против него департаменты во
имя осуществления проектов «федерализма».
СОЗЫВ КОНВЕНТА И ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ
20 сентября 1792 г. состоялось последнее заседание Законодательного
собрания, деятельность которого составила важный этап в развитии француз -
ской революции. В тот же день, после полудня, в одном из залов Тюильри, в
неполном еще составе собрался и Национальный конвент, чтобы избрать свой
президиум и рабочие органы. Председателем Конвента на первые 15 дней —
а именно на этот срок избирались его председатели как и предшествовав¬
ших Собраний — был избран бывший мэр Парижа жирондист Петион.
В Конвент было избрано 749 депутатов от 83 департаментов Франции и
34 депутата от колоний, но фактически места в Конвенте заняли лишь 18 де¬
путатов от колоний. Кроме того, было избрано 298 заместителей депутатов,
из числа которых замещались места, становившиеся вакантными по причине
естественной смерти, отставки или ареста и казни. Характерно, что замещать
пришлось почти 120 таких мест. Состав Конвента не был совершенно но¬
вым. Из числа его депутатов 89 человек являлись членами Учредительного
собрания и 181 человек — членами Законодательного собрания. Почти все
депутаты, избранные впервые, занимали до этого различные посты в департа¬
ментской, окружной и муниципальной администрации.
Конвент избирался на основе всеобщего избирательного права для мужчин, но это мало
сказалось на его социальном составе, поскольку была сохранена двухстепенная система вы¬
боров. Людей из народа среди депутатов было, правда, несколько больше, чем среди депута¬
тов Законодательного собрания, но все же очень немного. Подавляющее большинство Кон¬
вента составляли представители буржуазии, помещиков и чиновничества. 29 депутатов
Конвента принадлежали к старому, родовому дворянству, в том числе принц крови герцог
Филипп Орлеанский, именовавший себя теперь Филиппом Эгалите, 8 маркизов, 2 графа,
виконт, барон, 18 нетитулованных дворян. В Конвент были избраны также 62 священника, в
222

Фонюёалше peonyс/ліеше
Глава V
том числе конституционных епископов — 16, епископальных викариев —- 10, католических
кюре и монахов — 26, протестантских пасторов — 10. Крупных землевладельиев-буржуа
среди депутатов Конвента насчитывалось 26 человек, крупных торговцев и предпринимате¬
лей — 56 человек. Но самую многочисленную прослойку среди членов Конвента (как и в
предшествовавших Собраниях) составляли.служащие, юристы и лица свободных профессий —
свыше 500 человек, причем многие депутаты этой группы владели еше какой-либо земельной
или иной собственностью.
Собственно народную прослойку в Конвенте составляли: крестьяне — 24, мелкие торгов¬
цы и ремесленники — 18, солдаты, сержанты, жандармы — 6 и двое рабочих — оружейник
Ноэль Пуэнт из Сент-Этьенна и ткач Жан-Батист Армонвиль из Реймса.
Партийный состав Конвента отражал дальнейшие сдвиги в соотношении
политических сил в стране. Все группировки либералов-монархистов распа¬
лись, утратили влияние в стране, и те их деятели, которые были избраны в
Конвент, как, например, аббат Сийес, уже не рисковали больше отстаивать
свои прежние политические взгляды. К Жиронде принадлежали 136 членов
Конвента, считая как тех, кто стал жертвой переворота 2 июня 1793 г. и
последовавших за ним репрессий, так и тех 75 депутатов, которые протесто¬
вали против этого переворота. Наиболее видную роль среди них играли быв¬
шие члены Учредительного — Петион, Бюзо, Лаижюине — и Законодатель¬
ного — Бриссо, Верньо, Кондорсе, Гаде, Жаисонне — собраний, а также
некоторые новые депутаты. Жирондисты были одними из зачинателей борь¬
бы за республику, но они с самого начала хотели такой республики, в которой
были бы обеспечены привилегии богатства и собственности1?
Накануне восстания 10 августа, напуганные размахом револю¬
ционной борьбы широких породных масс, они пытались до¬
биться компромисса с монархией, но после 10 августа вновь
стали афишировать свой республиканизм. На выборах в Кон¬
вент жирондисты потерпели тяжелое поражение в Париже, но
имели крупный успех в департаментах, особенно на Юго-Запа¬
де. За них голосовали те слои, которые, с одной стороны, стремились закре¬
пить республику и другие завоевания революции, а с другой стороны — избе¬
жать дальнейшего ее углубления, не допустить никаких посягательств на
собственность, свободу торговли, свободу прибыли. Если в прошлом жиронди¬
сты, хотя и непоследовательно, но все же боролись против феодально-монар¬
хической реакции, то после 10 августа круто повернули вправо и развернули
яростную кампанию против парижских санкюлотов, против монтаиьярского
ядра Якобинского клуба, обвиняя их в агитации в пользу «аграрного закона»,
в стремлении «узурпировать» власть национального представительства, в орга¬
низации «сентябрьских убийств» и т. п. Жирондисты были уверены, что пос¬
ле свержения монархии никакой опасности справа уже нет, теперь остается
побороть лишь единственного врага —■ слева. Эту новую линию своей партии
1 Депутат Конвента
от департамента Сона
и Луара Бодо писал в своих
мемуарах: «Я хотел
республики в духе Перикла,
т. е. с роскошью, науками,
искусствами и торговлей...
Я хотел республики Перикла,
а не республики Ликурга».
223

Часть I
ЯРеёолюіщл па псд/ьелт
и сформулировал Бриссо в обращении-памфлете «Ко всем республиканцам
Франции» (октябрь 1792 г.), о котором мы уже упоминали. «Три револю¬
ции, — читаем мы там, — были необходимы для спасения Франции: первая
низвергла деспотизм, вторая уничтожила королевскую власть, третья должна
убить анархию, и именно этой последней революции я, начиная с 11 августа,
посвятил свое перо и все свои усилия. Вот мое преступление в глазах аги¬
таторов».
Этот поворот жирондистов вправо подорвал их положение в Якобин¬
ском клубе, в котором они пользовались ранее преобладающим влиянием.
19 сентября 1792 г. из клуба был исключен Гаде, а К) октября — Бриссо.
Вскоре ушли и остальные жирондисты. Так произошел второй раскол Яко¬
бинского клуба. И только после этого преобладающее положение в клубе
заняли сторонники Робеспьера, а под «якобинцами» современники стали по¬
нимать именно «монтаньяров».
На выборах в Конвент монтаньяры имели успех в Парижском районе и
в департаментах Северо-Востока. Особенно велик был успех в самом Па¬
риже: из 24 депутатских мест от Парижа монтаньяры и близкие к ним
получили 23 места. В Конвенте Гора составляла «левую». По своей числен¬
ности она несколько уступала Жиронде: в Якобинским клубе после ухода из
него осенью 1792 г. жирондистов осталось лишь 113 депутатов Конвента1.
Среди монтаньяров были и бывшие члены Учредительного со¬
брания — Робеспьер, Барер, Вадье — и Законодательного со¬
брания Кутон, Камбои, Карно —-и новые люди, как уже
успевшие приобрести большую известность вне Собраний (Дан¬
тон, Марат), так и почти еще неизвестные (Сен-Жюст). Не все
депутаты Горы являлись членами Якобинского клуба, например,
Камбон, Карно, Робер Ленде, которые вначале склонялись к
Жиронде, но затем примкнули к монтаньярам. К Жиронде скло¬
нялся вначале и Барер, как и его бывший коллега по Учредительному собра¬
нию Грегуар — оба они были членами Якобинского клуба.
Громадное большинство депутатов Конвента, около 500 человек, не вхо¬
дило формально ни в какую группировку и составляло неустойчивую массу,
колебавшуюся между Жирондой и Горой. Это был «центр» Конвента, кото¬
рый современники наградили насмешливым прозвищем «болото», иначе его
называли еще «равниной». Равнина не играла самостоятельной роли в поли¬
тике, но она выдвинула из своей среды немало опытных и преданных рево¬
люции людей, работавших в комитетах Конвента или в качестве «депутатов
в миссии». В критические для революции дни эти люди нашли в себе муже¬
ство поддержать монтаньяров. Однако на Равнине было еще больше бес¬
принципных дельцов и политиканов, которые использовали революцию лишь
в целях наживы или карьеры. Именно из их среды вышли многие деятели
1 В дальнейшем численность
Горы, естественно, возросла.
Выступая 17 мая 1793 г.
в Конвенте, Кутон заявил,
что Гора — это «внушитель¬
ное и, прибавлю, почтенное
меньшинство, ибо оно
состоит по крайней мере
из 150 членов» (Мопіеиг,
t. 16, р. 412).

Фсш)$адше- /т/пу(£ити	у л
термидорианской реакции, режима Директории и наполеоновского режима.
В «болоте» просидел все три года существования Конвента и аббат Сийес,
стремившийся остаться незамеченным. Известен его ответ на вопрос, что он
делал в эти грозные годы, «Я оставался жив!» — сказал Сийес.
В начальный период деятельное™ Конвента Равнина решительно поддер¬
жала Жиронду, в которой видела партию «порядка» и «законности». Только
поддержка Равнины и обеспечила тогда Жиронде господствующее положе¬
ние в Конвенте. Жиронда удержала в своих руках и правительственную
власть. Ролан, Клавьер, Лебрен, Монж остались на своих постах во Времен¬
ном исполнительном совете, в отставку ушли только Дантон и Серван, кото¬
рых заменили соответственно Тара и Паш, этот последний, как и Тара, был
тогда близок к жирондистам.
Жирондисты объединяли вокруг себя не всю крупную и среднюю буржуа¬
зию, а лишь ее определенную часть. Они выражали интересы тех ее слоев,
богатство которых возникло еще до революции и выросло в годы революции.
Эти слои буржуазии упорно противились всяким ограничениям собственности
и экономической свободы, за которые выступали санкюлоты, но компромисс с
дворянством был для них отнюдь не исключен. Вокруг монтаньяров сплоти¬
лись прежде всего верхние, зажиточные слои мелкой буржуазии, которым
обстоятельства революционного времени позволили расширить свои заведе¬
ния, округлить состояния и которые фактически переходили в разряд средней
буржуазии.
Ярким воплощением этой «средней якобинской буржуазия» был Дюпле,
квартирохозяин Робеспьера, владелец столярной мастерской и вместе о тем
домовладелец, который только за сдачу квартир в своих домах получал от
10 до 12 тыс. ливров чистого дохода в год. Вокруг монтаньяров сплотилась
также «новая буржуазия», т. е. крупные торговцы, промышленники, финан¬
систы, состояния которых возникли в основном в годы революции и благода¬
ря революции, благодаря поставкам на армию, покупкам национальных иму-
ществ и т. п. Этот слой был кровно заинтересован в полной победе над
аристократией, его интересы исключали компромисс с нею, а чем более воз¬
вращение к «счарому порядку». «Средняя якобинская буржуазия», политичес¬
ким лидером которой был Робеспьер, отличалась большей гибкостью, большей
способностью пойти-на известные уступки народу в социальной области, но,
разумееч'ся, лишь на такие, которые не колебали принципа частной собствен¬
ности. Крупную монтайьярскую буржуазию наиболее ярко олицетворял
Жозеф Камбон, финансист Конвента, промышленник и землевладелец из
Монпелье, участие которого в покупке национальных имуществ было весьма
значительным.
Конвент открыл свои публичные заседания 21 сентября 1792 г. в том же
самом зале старого манежа, где до него размещались два предшествовавших
225

Ч ас ть I
Ре^(кл ?оі(} (Ш ші 'гш^/ъелье
Собрания '. Характерно, что на этом заседании прежде всего
поспешили успокоить имущие классы, встревоженные агитаци¬
ей в пользу «аграрного закона». И сделано это было по иници¬
ативе монтаньяров. На трибуну поднялся Дантон и зал вил:
«Многие, даже самые честные граждане выражали опасение,
что пылкие друзья свободы способны нанести непоправимый вред обществен¬
ному порядку, сделав преувеличенные выводы из своих принципов. Итак,
решительно откажемся здесь от всяких крайностей, провозгласим, что вся¬
кого рода собственность — земельная, личная, промышленная — должна на
вечные времена оставаться неприкосновенной». Дантон высмеял также «пу¬
стые призраки диктатуры, вздорные мысли о триумвирате, все эти нелепости,
придуманные для того, чтобы запугать народ», и предложил заявить, что «не
может существовать иной конституции, кроме той, которая будет принята
большинством первичных собраний».
Конвент встретил предложение Дантона дружными аплодисментами и
единодушно декретировал: «Не может существовать иной конституции кро¬
ме той, которую примет народ. Неприкосновенность личности и собственно¬
сти находится под охраной нации».
Комментируя несколько дней спустя речь Дантона и этот декрет Кон¬
вента, Робеспьер подчеркивал, «что самые мужественные защитники свобо¬
ды вовсе не безумцы и что они никогда не выступали с проповедью аграр¬
ного закона. Но хотя не было никакой необходимости в предложенном
объявлении для защиты собственности, и без того находившейся под защи¬
той закона, защитники свободы нашли целесообразным провести такое объяв¬
ление, во-первых, для того, чтобы сорвать клевету тех, кто не постыдился
приписать им столь экстравагантные мысли, во-вторых, для того, чтобы
успокоить тех глупых собственников, которых эта клевета могла бы встре¬
вожить».
И лишь после того, как был принят закон о неприкосновенности соб¬
ственности, Конвент перешел к тому главному, ради чего он собрался: к
вопросу о судьбе монархии. На трибуну поднимается депутат Колло д’Эрбуа,
монтаньяр, председатель избирательного собрания Парижского департамен¬
та, которое дало своим избранникам категорический наказ: упразднить мо¬
нархию. Под столь же дружные аплодисменты он заявляет, что представите¬
ли народа «не могут медлить ни одной минуты, не изменяя воле народа —
свергнуть монархию». После Колло д’Эрбуа со страстной речью против коро¬
левской власти выступает бывший член Учредительного собрания, конститу¬
ционный епископ Грегуар. «Короли, — говорит он, — в моральном отноше¬
нии представляют собой то же самое, что уроды в физическом; двор — это
мастерская преступлений, очаг разврата и логово тиранов; история коро¬
лей — это мартиролог наций».
1 10 мая 1793 г. Конвент
перебрался в Тюильри,
где для его заседаний
переоборудовали помеще¬
ние бывшего королевского
театра.
Ш

(5с/нюёалше /гесщ/с/лкті
Глава V
Собрание встает в стихийном порыве. Гремят аплодисменты. Принима¬
ется следующий декрет: «Национальный конвент единогласно постановляет,
что королевская власть во Франции упраздняется».
Собрание решает также разослать этот декрет по департаментам, по
армиям и немедленно огласить в Париже.
Вечером, при свете факелов, декрет читали на улицах и площадях Парижа,
и из рядов ликующего народа неслись возгласы: «Да здравствует республика!»
В Конвент являлись депутации от парижских сеіщий, от волонтеров, другие
депутации, единодушно заявлявшие о своей готовности защищать республику.
22 сентября Бийо-Варени, монтаньяр, предложил в Конвенте, чтобы «на¬
чиная со вчерашнего дня датировать четвертый год Свободы первым годом
Французской республики». Это предложение несколько видоизменяется, и
Конвент декретирует, что отныне «время будет датироваться первым годом
Республики».
Однако единодушие, с каким Конвент декретировал упразднение монар¬
хии и установление республики, сразу же кончилось, как только речь зашла о
том, какой будет эта республика?
На заседании Конвента 25 сентября жирондисты выступили с резкими
нападками на Коммуну Парижа, обвиняя ее в стремлении «узурпировать»
власть национального представительства. «Необходимо свести влияние Па¬
рижа до одной восемьдесят третьей доли, какую имеют все остальные депар¬
таменты», — потребовал депутат от департамента Тарн Ласурс. Робеспьеру,
Дантону и Марату, которые безапелляционно объявлялись «главарями» Ком¬
муны, было брошено обвинение в стремлении «к диктатуре, к триумвирату, к
трибунату». «Партия, намеревающаяся установить диктатуру, — это партия
Робеспьера», — заявил депутат от департамента Буш-дю-Рон Ребекки.
Марат всю «вину» за пропаганду идеи «диктатуры» принял на себя. «Мои
коллеги, а именно Робеспьер, Дантон и все другие всегда отвергали идею
диктатуры, — сказал он. — Во Франции я первый, вернее, единственный
политический писатель, пустивший в обращение эту идею как единственное
средство уничтожить предателей и заговорщиков. Если это мнение заслужи¬
вает порицания, я один виновен». Дантон и Робеспьер подтвердили, что они
никогда не разделяли взглядов Марата относительно «диктатуры». А Дантон
даже предложил принять закон, «карающий смертной казнью каждого, кто
выскажется в пользу диктатуры или триумвирата». Но одновременно Дантон
потребовал, чтобы смертная казнь была установлена и для тех, «кто имеет
намерение расчленить Францию». Теперь уже жирондистам пришлось оп¬
равдываться от обвинений в «федерализме».
Бурные прения, которые шли в Конвенте 25 сентября по вопросу о «дик¬
татуре» и «федерализме», закончились принятием знаменитого декрета, пред¬
ложенного Кутоном: «Французская республика едина и неделима».

Часть I
ЗРе^си ющіл па подъем е
С принятием этого декрета процедура провозглашения республики была
завершена. Однако споры о характере республики продолжались.
В первом номере «Писем к своим доверителям» (от 30 сентября) Робес¬
пьер упрекнул жирондистов в том, что они «хотят построить республику
только для себя, собираются править страной только в интересах богачей и
общественных должностных лиц». Он противопоставил им «истинных пат¬
риотов», которые «будут стараться основать республику на принципах ра¬
венства и всеобщего блага».
Жирондисты отвечали новыми нападками на Робеспьера и Коммуну Па¬
рижа. Еще 24 сентября Бтозо намекнул на возможность разгона Конвента
«парижскими заговорщиками» и предложил создать для его охраны так на¬
зываемую «департаментскую стражу». 8 октября он внес в Конвент соот¬
ветствующий законопроект: департаменты должны были прислать в Париж
на каждого своего депутата по четыре пехотинца и по два кавалериста, в
общей сложности до 4500 человек. Это предложение оскорбило Париж и
вызвало бурное движение протеста. В конце концов оно не было принято.
Все же в Париж стали прибывать федераты для охраны Конвента. Первона¬
чально они были настроены резко враждебно по отношению к парижским
«агитаторам». «Республика не имеет иных врагов» кроме агитаторов, жаж¬
дущих сделаться трибунами и диктаторами», — заявили в Конвенте марсель¬
ские федераты. Однако, оказавшись среди дружески встретивших их пари¬
жан, федераты быстро изменили свои взгляды. Они даже создали свою
организацию «Объединенные защитники 84 департаментов», которая вместе
с организациями парижских санкюлотов стала требовать казни бывшего
короля и обуздания «скупщиков».
Жирондисты ие осмеливались открыто осуждать восстание 10 августа,
разрушившее их попытки сговора с королем. Однако они старались всячески
очернить тех, кто совершил это восстание, т. е. Парижскую коммуну и сан¬
кюлотов, обвиняя их в «незаконных арестах», в нарушении «свободы слова» и
т. и. 30 октября Барбару вновь потребовал немедленного роспуска Повстан¬
ческой коммуны и наказания тех, кто принимал участие в сентябрьских «из¬
биениях». «Ссылками на то, что вы сделали революцию 10 августа, вы хотите
заставить нас позабыть и сентябрьские убийства, и проекты диктатуры... Я
обличал, обличаю и буду обличать вас до тех пор, пока убийцы ие будут
наказаны», — воскликнул он.
Монтаньяры выражали свою полную солидарность с восстанием 10. авгу¬
ста, защищали меры, которые Коммуна предприняла тогда против монархис¬
тов, и решительно отводили от нее обвинение в организации «избиений»
арестантов в парижских тюрьмах. Отвечая другому жирондисту, Луве, Ро¬
беспьер говорил 5 ноября в Конвенте: «Незаконные аресты! С уголовным
кодексом в руках, что ли, нужно оценивать те спасительные меры предоето-
228

Фс/tmSanue fiecny(£i іѵка	^ л
рожности, которых требует общественная безопасность? Да, все эта вещи
незаконны, они так же незаконны, как революция, как свержение трона и
взятие Бастилии, как незаконна сама свобода. Нельзя желать революции без
революции».
Но и монтаньяры были вполне согласны с жирондистами в том, что теперь,
когда монархия свергнута, Повстанческая коммуна должна быть заменена
«законно» избранными властями.
24 ноября Конвент предписал избрать новый Генеральный совет Париж¬
ской коммуны в составе 144 членов. Выборы сложились неудачно для санкю¬
лотов. Из 89 комиссаров, которые в ночь на 10 августа образовали Повстан¬
ческую коммуну, в новый Генеральный совет были избраны лишь 10 человек,
а из всего состава Коммуны 10 августа лишь 45 человек. Но «люди 10 ав¬
густа» не сложили оружия. Новая Коммуна постановила, что каждый избран¬
ный в ее состав гражданин должен принести присягу в том, «что он никогда
не состоял ни в каком антиграждаиском обществе» и не подписывал петиций,
«противоречивших правам народа». Это постановление было принято 2 де¬
кабря, т. е. в день, когда собралась новая Коммуна, а уже 5 декабря Конвент
объявил «недействительным и посягающим на народный суверенитет всякое
голосование, которое было или будет проведено административными, муни¬
ципальными или судебными органами с целью удаления из своей среды одно¬
го или нескольких членов».
Но заступничество Конвента не помогло парижским «умеренным». Соби¬
раются уполномоченные секций и подвергают чистке вновь избранную Ком¬
муну: 45 ее членов из 30 различных секций не были утверждены, и в этих
секциях назначаются довыборы. Многие «умеренные» в знак протеста слага¬
ют свои полномочия. Уходит в отставку избранный парижским мэром врач
Шамбон, принадлежавший к «умеренным».
«Люди 10 августа» сохранили свое преобладающее положение в Коммуне.
Шометт избирается прокурором Коммуны, Реаль и Эбер — его заместителя¬
ми. На пост мэра Парижа 14 февраля 1793 г. был избран член Коммуны
10 августа, бывший служащий морского ведомства Паш, занимавший с октяб¬
ря 1792 г. пост военного министра. Сантер оставался на посту командую¬
щего Национальной гвардией Парижа до мая 1793 г., когда он повел большой
контингент парижан на подавление восстания в Вандее.
Именно Паш, избранный парижским мэром, провел в Генеральном совете
Коммуны решение писать на фронтонах общественных зданий девиз «Сво¬
бода. Равенство. Братство», который еще с 1791 г. пропагандировал типог¬
рафщик Моморо.
Обновился и состав директор™ Парижского департамента, в которую вошли
такие типичные «люди 10 августа», как только что упоминавшийся типог¬
рафщик Моморо, сапожник Люлье и др. Во главе этой директории встал
229

Часть /
ѲЫамтцш ят 'гьод/ъел\£,
инженер и архитектор Дюфурни, видный деятель Клуба кордельеров и Яко¬
бинского клуба, один из немногих представителей тогдашней коммунистиче¬
ской мысли.
Среди избранных в состав Коммуны 2 декабря от секции Гравилье был
священник Жак Ру, член Клуба кордельеров, который резко нападал на «скуп¬
щиков» и требовал их казни. Аналогичную агитацию вел и Жан Варле, по¬
чтовый служащий из секции Прав человека, член Клуба кордельеров. Варле
вышел в июле 1792 г. из Якобинского клуба, жалуясь на то, что ему не дают
там говорить. Он соорудил себе легкую передвижную трибуну, с которой и
выступал в саду Тюильри и в других общественных местах. Жак Ру, Варле и
их сторонники получили от жирондистов насмешливо-презрительное про¬
звище «бешеных», которое и закрепилось за ними.
В январе 1793 г. Шометт и Эбер вступили в Якобинский клуб, в котором
уже состояли Моморо, Ронсен и многие другие кордельеры. Это еще более
скрепило единство демократических сил Парижа в борьбе с Жирондой.
Однако социально-экономические и политические взгляды кордельеров и
якобинцев продолжали существенно отличаться друг от друга, что и вызвало
в дальнейшем, уже после победы над Жирондой, полный разлад в отношени¬
ях между этими двумя клубами.
Коммуна Парижа и секции постоянно слали свои делегации в Конвент,
подчас весьма многолюдные и даже вооруженные. Эти делегации предъявля¬
ли Конвенту народные требования, а затем рассаживались на трибунах для
гостей или просто среди депутатов, освистывая одних ораторов и горячо под¬
держивая других. Тщетно жирондисты и даже некоторые из монтаньяров
протестовали против «насилий толпы» над депутатами, против попрания «сво¬
боды мнений». Коммуна и секции продолжали властно вмешиваться в работу
Конвента, сплошь и рядом навязывая колеблющемуся и сопротивляющемуся
большинству Конвента те решения, которые были им угодны.
ПОБЕДА ПРИ ВАЛЬМИ. «МИР — ХИЖИНАМ, ВОЙНА — ДВОРЦАМ»
Созыв Конвента и провозглашение Республики совпали с полным прова¬
лом австро-прусского похода на Париж, предпринятого с целью восстановле¬
ния абсолютистской монархии во Франции.
Капитуляция Лонгви и Вердена открыла войскам коалиции дорогу вглубь
страны. 5 сентября прусская армия перешла Маас и направилась к Шалону
на Марне. На ее левом фланге действовал корпус Гогенлоэ (австрийцы и
гессенцы), а на правом — корпус Клерфэ (австрийцы и эмигранты). На пути
у интервентов лежала Аргоннская возвышенность, покрытая густыми леса¬
ми. Пруссаки шли к Аргоннам медленно, отягощенные своими обозами. Поза-
230

Фанюёалше fwc/n/yx£iivmi	рл (
ди себя они оставляли многочисленные гарнизоны, так как только таким спо¬
собом можно было держать французское население в повиновении. Числен¬
ность и ударная мощь прусской армии, естественно, уменьшались. Армия
Дюмурье, еще 1 сентября стоявшая у Седана, быстрыми переходами опереди¬
ла пруссаков и заняла горные проходы, ведущие на равнины Шампани. Свои
главные силы Дюмурье сосредоточил в Гранпре. Однако корпусу Клерфэ
удалось форсировать северный проход в Аргоннах, и австрийцы стали захо¬
дить в тыл армии Дюмурье. Последний отступил к югу и расположился лаге¬
рем при Сен-Менегу. Сюда же 18—19 сентября подошли войска Бернонвиля,
которые шли от бельгийской границы, и Келлермана, двигавшиеся от Меца.
В результате этого у французов образовалось численное превосходство над
пруссаками: у герцога Брауншвейгского — 34 тыс. человек, у французов —
более 50 тыс. (у Дюмурье — 23 тыс., у Келлермана — 18 тыс., у Бернонви¬
ля — 10 тыс.).
Герцог Брауншвейгский хотел и дальше маневрировать, чтобы как-то
разъединить собравшиеся вместе три французские армии. Но находившийся
при его штабе прусский король Фридрих-Вильгельм II сгорал от нетерпения
дать генеральное сражение, которое сразу привело бы его в Париж, и прика¬
зал атаковать французов. Главным объектом прусского нападения, начавше¬
гося около полудня 20 сентября, явилась армия Келлермана, занявшая вы¬
годные в тактическом отношении позиции на линии высот восточнее неболь¬
шого поселка Вальми. Пруссаки открыли сильный артиллерийский огонь,
рассчитывая, что «якобинский сброд» сразу же побежит. Но в5йска Келлер¬
мана не побежали, а ответили не менее сильной канонадой, от которой прус¬
саки несли большие потери. Моральный дух французских солдат был очень
высок. Келлерман, надев на острие шпаги свою шляпу и размахивая ею,
объехал строй войск, восклицая: «Да здравствует нация!» И батальон за
батальоном отвечали ему этим же боевым кличем, который донесся и до прус¬
ских траншей. Герцог Брауншвейгский пытался двинуть свою пехоту на
высоты Вальми, чтобы занять их. Келлерман отдал приказ своим солдатам не
сходить с выгодных позиций, а ждать приближения неприятеля и принять
его в штыки. Однако до штыкового боя дело не дошло. Под яростным огнем
с французской стороны колонны пруссаков значительно поредели. Видя это,
герцог Брауншвейгский остановил свою пехоту. «Здесь мы не будем сражать¬
ся», — сказал он. Не пошли в атаку и французские войска, у которых также
были большие потери. Но артиллерийская канонада продолжалась до самого
вечера, когда внезапно хлынувший ливень прервал сражение.
На другой день пруссаки уже не решились возобновить бой, а еще через
два дня адъютант прусского короля генерал Манштейн прибыл в ставку
Дюмурье и предложил начать мирные переговоры. Однако Временный ис¬
полнительный совет, которому Дюмурье переслал предложения Манштейна,
231

Часть I
ЗУЫкшощіл н а погуля ли
приказал ему ответить прусскому королю, «что Французская республика не
станет выслушивать никаких предложений, прежде чем прусские войска не
очистят полностью ее территорию».
Десять дней простояли у Вальми французские и прусские войска, не тре¬
вожа больше друг друга. Но к французам шли все новые подкрепления,
подвозились продовольствие и боеприпасы. А положение прусской армии
становилось все более затруднительным. Она испытывала недостаток в про¬
довольствии, фураже. Вдобавок еще в ее рядах вспыхнула эпидемия дизен¬
терии, которая вывела из строя массу сол¬
дат и офицеров. Вечером 30 сентября
прусская армия оставила свои позиции
у Вальми и начала отход к границам.
Армия Келлермана шла за пруссаками
по пятам, но не особенно тревожила их.
Через две-три недели войска коалиции
ушли с территории Франции, сдав без
боя и Верден, и Лонгви.
В знаменательный день 20 сентября
1792 г. на поле сражения при Вальми
находился великий немецкий поэт Гёте,
сопровождавший в этой кампании герцо¬
га Веймарского. Вечером на бивуаке он
сказал окружавшим его офицерам: «С это¬
го места и с этого дня начинается новая
эпоха во всемирной истории».
Эти слова оказались пророческими.
Битва при Вальми, точнее — канонада
при Вальми, в которой с обеих сторон было выпущено 20 тыс. ядер, явилась
крупной морально-политической победой рождающейся французской рево¬
люционной армии. Эта победа устраняла всякую опасность для Парижа и
повлекла за собой коренной перелом в ходе всей кампании. Победа при Валь¬
ми укрепила только что провозглашенную республику и открыла полосу бле¬
стящих побед французского оружия.
Уже 24 сентября вновь созданная Вогезская армия под командованием
бывшего графа Кюстина перешла границу и вступила на «поповскую улицу»
на Рейне, т. е. в духовные княжества курфюрстов. Поход Кюстина в Рейн¬
скую область превратился в сплошной триумф. Один за другим пали Шпейер
(29 сентября), Вормс (5 октября), Майнц (2Гоктября), Франкфурт-на-Майне
(23 октября). А затем армия Дюмурье вторглась в Бельгию и наголову раз¬
громила австрийцев в битве при Жемаппе (6 ноября). По всей стране вспых¬
нули восстания. Французы и бельгийцы братались под звуки «Марсельезы» и
Портрет Келлермана.
Рисунок Лавила
232

Глава V
Фтю$тше jur/nyfLiimii
«Карманьолы». 14 ноября австрийцы оставили Брюссель, 30 ноября— Ант¬
верпен. Господство Габсбургов в Бельгии вновь рухнуло.
Не менее примечательные победы были одержаны и на южном театре.
21 сентября армия генерала Монтескыо вступила в Савойю и в несколько
дней овладела этой областью, принадлежавшей тестю графа д’Артуа, сардин¬
скому королю Витторио-Амадео III. 28 сентября французская эскадра гене¬
рала Ансельма овладела и другой областью Сардинского королевства — граф¬
ством Ницца.
Население Савойи и Ниццы встретило французские войска как своих
освободителей. Повсюду создавались муниципалитеты по французскому об¬
разцу, формировалась Национальная гвардия. 658 савойских общин избрали
каждая по одному депутату, которые собрались 22 октября в Шамбери и
образовали Национальное собрание аллоброгов, по имени кельтского племе¬
ни, жившего в этих местах в начале нашей эры и стойко защищавшегося от
римлян. Это Собрание громадным большинством голосов — 583 общины —
приняло решение о присоединении «свободной Савойи» к «свободной Фран¬
ции». Одновременно были приняты декреты об уничтожении феодальных
повинностей и церковной десятины, о конфискации церковных земель и зе¬
мель дворяи-эмигрантов. Аналогичные решения были приняты и в Ницце.
Не менее восторженно были встречены французские войска на Рейне.
Правда, духовная и светская знать бежала. Зато простой народ и радикальная
интеллигенция ликовали. В пограничных с Эльзасом округах прокатилась
волна восстаний. В округе Бергцаберн (Цвейбрюккен) жители образовали
муниципалитет по образцу французского и обратились в Конвент с просьбой
о присоединении к Франции. Этого же потребовали и многие деревни в
Саарбрюккене. А жители местечка Бурбах высказались за создание на Рейне
особой республики. Повсюду звучала «Марсельеза». Сажались «деревья свобо¬
ды». Центром революционного движения на Рейне стал Майнц, где уже 23 ок¬
тября группа демократически настроенных интеллигентов с Андреасом Гоф¬
маном и Георгом Форстером во главе образовала Общество друзей свободы и
равенства, установившее связи с Якобинским клубом в Париже. Это обще¬
ство развернуло агитацию за разрыв всяких связей Рейнских земель с Герман¬
ской империей, за лишение местных владетельных князей всех прав и приви¬
легий и за присоединение всей области от Ландау до Бингена к Франции.
Агитация за присоединение к Франции велась и в Бельгии, хотя обе ее
ведущие политические партии — и фоикисты, и штатисты — высказывались
за независимость своей страны.
На первых порах Конвент стоял на позиции невмешательства во внут¬
ренние дела тех народов, на территорию которых вступают французские
войска. Не было также и речи о расширении французских границ. Когда
28 сентября в Конвенте было зачитано письмо генерала Монтескыо о жела-
233

Часть I
^Реёоалсіція па под/ъелte
нии савояров образовать 84-й департамент Франции, Камиль Демулен вос¬
кликнул: «Остережемся подражать королям, привязывая Савойю к респуб¬
лике». Дюмурье тотчас же после своего вступления в Бельгию заверил бель¬
гийских патриотов, что Франция будет уважать независимость их родины.
Кюстин на Рейне накладывал контрибуции на города, церкви и монасты¬
ри, но отказывался отменять феодальные привилегии и смещать старые вла¬
сти. Это вызвало протесты со стороны радикальных рейнских клубистов,
которых бюргеры не очень-то охотно допускали к власти. Майнцские яко¬
бинцы, руководимые Гофманом и Форстером, обратились в конце концов к
Кюстину с запросом: собирается ли Французская республика защищать осво¬
божденные ею народы от попыток тиранов к восстановлению своей власти?
Аналогичный запрос был направлен ими и в Конвент. 19 ноября, после бур¬
ных прений, Конвент принял следующий декрет, предложенный Грегуаром:
«Национальный конвент объявляет от имени французской нации, что он
обещает братскую помощь всем народам, которые захотят вернуть себе сво¬
боду, и поручает исполнительной власти отдать генералам необходимые при¬
казания, чтобы оказать помощь этим народам и защитить тех граждан, кото¬
рые терпят или могут потерпеть притеснения за дело свободы».
15 декабря по докладу Камбона, выдвинувшего знаменитый лозунг: «Мир —
хижинам, война — дворцам», Конвент принял декрет, обязывавший фран¬
цузских генералов на оккупированных территориях немедленно отменять
феодальные права и привилегии, крепостное право, десятины, накладывать
секвестр на имущества князей и их агентов, а также церкви, отстранять ста¬
рые власти, провозглашать суверенитет народа и созывать граждан в пер¬
вичные собрания для избрания временной администрации. Но этим же дек¬
ретом на население оккупированных территорий возлагалась обязанность
предоставлять французским армиям обмундирование, продовольствие и де¬
нежные средства для оплаты военных расходов.
Эти декреты носили двойственный характер. С одной стороны, они дали
толчок к более решительной ломке феодальных порядков за пределами Фран¬
ции. С другой стороны, они проложили путь к финансовой эксплуатации
Францией занятых ею территорий, к их аннексии.
27 ноября, по докладу Грегуара, Конвент всеми голосами против одного
принял декрет о присоединении к Франции Савойи. Аналогичный декрет в
отношении Ниццы был принят 31 января 1793 г.
В Бельгию Конвент направил тридцать своих комиссаров, в том числе и
Дантона, для проведения в жизнь декретов от 19 ноября и 15 декабря. Эти
комиссары собрали с церкви и светской знати 611 млн. ливров, но привлечь
на сторону Франции широкие круги населения не смогли. К тому же некото¬
рые из них — молва указывала и на Дантона — запятнали себя злоупотреб¬
лениями в целях личной наживы.
234

Ѳс/н&ёа/нліс hccn u(£itmii
Глава V
16 ноября Временный исполнительный
совет объявил открытыми для торговых
судов устья Шельды, нарушив тем самым
Мюнстерский договор 1648 г. Этот акт
ставил Бельгию в положение фактически
присоединенной к Франции страны и выз¬
вал сильное недовольство в Англии.
Выступая 31 января 1793 г. в Конвен¬
те, Дантон потребовал аннексии Бельгии,
сославшись в обоснование этого на тео¬
рию «естественных границ», которая при¬
обрела тогда большую популярность. «Я
утверждаю, — говорил он, — что напрас¬
но высказываются опасения по поводу
чрезмерного расширения границ респуб¬
лики. Ее границы определены самой при¬
родой. Мы ограничены ею со всех четы¬
рех сторон — со стороны Рейна, со стороны
океана, со стороны Альп и Пиренеев. Гра¬
ницы нашей республики должны закон¬
читься у этих пределов, и никакая сила на
земле не помешает нам достигнуть их».
Этими словами Дантон уже наметил
пугь, который выходил далеко за рамки
оборонительной войны.
Конвент в принципе одобрил предло¬
жение Дантона, но решил выслушать мне¬
ние самих бельгийцев по этому поводу.
В Бельгии было назначено голосование по
вопросу о присоединении к Франции. Оно началось 10 февраля и проходило
под сильным нажимом со стороны французских военных властей. Брюссель
и другие крупные города высказались за присоединение. Однако начавшееся
вскоре австрийское вторжение прервало это голосование.
24 февраля 1793 г. в Рейнской области состоялись выборы в местные
муниципалитеты и в Рейнско-немецкий Национальный конвент, собравшийся
17 марта в Майнце. Его президентом был избран Гофман, а вице-президен¬
том — Форстер. На другой день, 18 марта, этот Конвент объявил об обра¬
зовании Майнцской республики и ее отделении от Германской империи.
Это была первая демократическая республика на немецкой земле. Но уже
21 марта Конвент в Майнце проголосовал за ее присоединение к Фран¬
ции. Во французскую столицу отправилась депутация во главе с Форете-
Комиссар Конвента
в революционной армии; 1 793 г.
Акварель Аетайля

Часть I
?Реіслюі^іш иа поу. ъежс
ром. 30 марта Национальный конвент в Париже единогласно декретиро¬
вал присоединение к Франции земель по левому берегу Рейна от Ландау
до Бингена.
Таков был совершенно неожиданный для государей Австрии и Пруссии
результат их опрометчивого вторжения во Францию, предпринятого в авгу¬
сте 1792 г. Французская республика не только отбила нападение коалиции
монархов иа свои границы, но и аннексировала Савойю и Ниццу, левый берег
Рейна, фактически аннексировала и Бельгию, нарушив тем самым веками
складывавшееся «европейское равновесие». Разумеется, ни Вена, ни Берлин,
ни Турин не хотели примириться ни с провалом своих планов в отношении
восстановления абсолютистской монархии во Франции, ни с французскими
завоеваниями. Пруссия уже в декабре 1792 г. фактически возобновила во¬
енные действия, неожиданно напав на Франкфурт-на-Майне и захватив его.
С расширением- территории Франции не хотела примириться и Англия, кото¬
рая ранее сохраняла .нейтралитет, но после установления французского гос¬
подства в Бельгии все теснее сближалась с немецкими державами. После¬
дним звеном в цепи причин, вызвавших к жизни новую большую коалицию
против Франции, послужила казнь Людовика XVI, до крайности возмутив¬
шая всю монархическую Европу.
ПАРТИИ И ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫЙ ВОПРОС.
АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА ЖИРОНДЫ
Война ухудшила экономическое положение Франции. Ее традиционные
международные торговые связи были нарушены. Экспорт предметов роско¬
ши и колониальных товаров в страны европейского континента практически
прекратился. Это особенно тяжело сказалось на положении таких отраслей
промышленности, как лионское шелковое производство или парижское про¬
изводство предметов роскоши, которые остались и без сырья, и без заказов.
Многие десятки тысяч рабочих и ремесленников, занятых в этих и в других
отраслях производства, лишились средств к существованию. Война еще больше
подорвала французские финансы. Содержание армии в 400 тыс. человек
(на декабрь 1792 г.) стоило больших средств. Казначейство выпускало в
обращение все новые и новые сотни миллионов ливров ассигнациями. На
начало октября 1792 г. в обращении находилось ассигнаций иа 2 млрд,
ливров. Затем последовали новые эмиссии: в октябре — на 400 млн. ливров,
в декабре — иа 600 млн. ливров. Но чем больше выпускалось ассигнаций,
тем ниже падал их курс: в августе 1792 г. он составлял лишь 60 % от их
номинальной .ценности, а в феврале 1793 г. — только 50 %. Политика инф¬
ляции, которую сознательно и целенаправленно проводил Камбон, т. е. не
236

Глава V
Ѳсмо&шие fieMMfdMWtt
только жирондисты, ио и правое крыло Горы, обогащала крупных капитали¬
стов, но ставила в отчаянное положение весь «мелкий люд»: и мелких крес¬
тьян, и ремесленников, и особенно рабочих. Против этой политики уже в
конце ноября 1792 г. протестовал Ссн-Жюст, но тщетно. Бурно росли цены
на предметы массового потребления, особенно на хлеб.
Урожай 1792 г. был в целом хорошим, хотя в одних областях хлеба
уродились лучше, в других хуже. Но крупные фермеры и богатые крестьяне,
в руках которых оказалась основная масса товарного зерна, не везли его на
рынки, где они могли получить лишь быстро обесценивавшиеся бумажки.
Торговля хлебом пришла в расстройство. Рынки опустели. Цены росли и
были неодинаковы в разных департаментах: например, в октябре 1792 г.
цена сетье зерна составляла в департаменте Об — 25 ливров, в департаменте
Верхняя Марна — 34 ливра, в департаменте Луар и Шер — 47 ливров. Цена
печеного хлеба в булочных поднялась во многих местах до 8 су за фунт.
ПроАовольственные волнения начались вновь. На берегах рек и каналов, а также на до¬
рогах опять появились вооруженные «сборища», которые задерживали барки или обозы с
зерном и распределяли его по «справедливой цене». Опять началась «народная таксация» в
лавках и на рынках. Особенно бурным выдался сентябрь. В Дионе жены ткачей толпами
врывались в лавки и брали продукты по ценам, которые сами и устанавливали. Они даже
составили таблицу иен и расклеили ее по улицам. В Орлеане народ громил дома богачей.
В департаменте Эр жители прибрежных коммун пытались сорвать хлебные перевозки по Сене
и захватить зерно, следовавшее в Париж. На подавление всех этих «бунтов» направлялись
Национальная гвардия и войска. Опять были убитые, раненые, арестованные. Некоторых
«зачинщиков» даже гильотинировали.
Однако кое-где власти шли и на уступки народу. В Туре, например, местный муниципали¬
тет под нажимом рабочих установил твердую цену на хлеб в размере 2 су за фунт. В октябре
и ноябре народные «сборища» проводили принудительную таксацию на рынках Этампа, Вер¬
саля, Рамбуйе и во многих других местах.
В ноябре, в области Бос и смежных с нею департаментах вспыхнуло одно из наиболее
крупных продовольственных восстаний того времени, которое продолжалось еше и в декаб¬
ре. Вооруженные отряды «таксаторов», численностью в несколько сотен, а иногда и в не¬
сколько тысяч человек, являлись на местные рынки и устанавливали твердые цены на зерно и
другие продукты. Они носили на шляпах веточки дуба и восклицали: «Да здравствует нация!
Зерно должно подешеветь!»
29 ноября на оптовом рынке в Курвиле, департамент Эр и Луар, прибывшие сюда депута¬
ты Конвента Лекуэнт-Пюираво, Биротто и Мор были окружены толпой до 6 тыс. человек.
Народ грозил бросить их в реку или повесить, если они не одобрят твердых иен на продукты.
Депутаты изрядно перетрусили и тут же подписали таксу на хлеб, ячмень, свечи, мясо, по¬
лотно, железо, башмаки.
Многие коммуны, собрания избирателей и т. п. направляли в Конвент
петиции с требованием установить твердые цены на хлеб и тем положить
конец, росту спекуляции и дороговизны. Самой известной из них была нети-
237

Часть I
РРе&шщил 'мм /ьс^п^тѵе
ция от избирательного собрания департамента Сены и Уазы, которую огла¬
сил в Конвенте 19 ноября генеральный прокурор-синдик этого департамента
Гужон. «Свобода хлебной торговли несовместима с существованием нашей
республики, — говорилось в петиции. — Из кого состоит наша республи¬
ка? — Из небольшого числа капиталистов и огромного количества бедня¬
ков. — Кто ведет торговлю хлебом? — Небольшое число капиталистов. Для
чего они ее ведут? — Для того, чтобы обогатиться. — Как они могут обога¬
титься? — Повышая цены на хлеб при перепродаже его потребителю...
Нужно правильное соотношение между ценой хлеба и рабочего дня. Закон
должен поддерживать это соотношение, препятствием которому является нео¬
граниченная свобода торговли».
Нажим народа на Конвент был так велик, что он вынужден был поста¬
вить продовольственный вопрос в свой порядок дня. 3 и 16 ноября объеди¬
ненные комитеты земледелия и торговли предложили принять закон, предо¬
ставляющий местным властям право учитывать запасы зерна у земледельцев
и обязывать их доставлять зерно на рынки «в количестве, какое будет при¬
знано нужным, но ни в коем случае и ни под каким предлогом не таксируя
цен». Но и этот законопроект, не шедший далее того, что предпринималось
для регулирования хлебной торговли при «старом порядке», оказался непри-
«Франиузская свобола и английское рабство». Английская карикатура
238

Фсмоёааше feeemyx&wtai	. у л
емлемым для министра внутренних дел Ролана, отстаивавшего полную и
неограниченную свободу торговли. «Единственное, что, пожалуй, может себе
позволить Собрание в отношении продовольствия, — писал он в Конвент
18 ноября, — это провозгласить, что оно не должно ничего делать, что оно
уничтожает все ограничения и объявляет полную свободу обращения про¬
дуктов, что оно самым решительным образом выступит против всякого, кто
посягнет на эту свободу».
Тем временем в борьбу за установление твердых цен на хлеб и другие
продукты включились и парижские санкюлоты. 24 ноября в Генеральный
совет Парижской коммуны явилась депутация большинства секций, чтобы
потребовать от него «восстановления таксы на дрова и продукты первой
необходимости». Совет проверил полномочия комиссаров секций и, удосто¬
верившись в их правильности, постановил «присоединиться к секциям и пред¬
ставить Национальному конвенту петицию с просьбой издать декрет, разре¬
шающий муниципалитетам республики устанавливать цены на съестные
припасы и топливо».
28	ноября в Конвент явились комиссары парижских секций и Генераль¬
ный совет Коммуны в полном составе и огласили адрес, автором которого
был Эбер. «Коалиция богачей-капиталистов хочет захватить все земельные
и промышленные ресурсы, — говорилось в нем. —• Новая аристократия хо¬
чет подняться на обломках старой аристократии посредством рокового роста
богатств. Торговые дома, банки, благотворительные общества, мнимо-патрио¬
тические кассы образовали лигу во главе с тираном Тюильри, чтобы морить
народ голодом и посредством нищеты возвратить его к деспотизму... Во имя
общественного спасения мы пришли просить вас вернуть установленным
властям право таксировать предметы первой необходимости».
Но и этот адрес не нашел ни малейшей поддержки в Конвенте. И жирон¬
дисты, и монтаньяры слушать не хотели ни о какой таксации. Когда Лекуэнт-
Пюираво и Биротто рассказали об обстоятельствах, заставивших их подпи¬
сать в Курвиле таксу на хлеб и другие товары, то Машоэль воскликнул: «Им
давали в руки топор и перо, и они должны были взять топор и отрубить себе
руку, но не подписывать твердых цен».
29	ноября с большой речью о продовольственном вопросе выступил Сен-
Жюст. В заслугу этому юноше можно поставить уже то, что он ясно созна¬
вал, какое большое значение для дальнейших судеб революции имели соци¬
ально-экономические проблемы. «Если вы хотите основать республику, —
говорил он, — то вы должны вытянуть народ из состояния необеспеченности
и нищеты, которое его разлагает... Нищета породила революцию. Нищета
может ее и погубить». Вместе с тем Сен-Жюст высмеял представление о
том, что продовольственный кризис можно урегулировать путем издания за¬
кона о твердых ценах. «Мне не нравятся насильственные законы о торгов-
239

Часть I
£Ре$алмщ€ЬЯ' wa подмене
ле, — заявил он. — Требуют закона о продовольствии, но позитивный закон
об этом никогда не будет разумным».
Сен-Жюст, в котором еіде ничто не предвещало будущего автора вантоз-
ских декретов, позволил себе осудить не только таксацию, но и вообще тен¬
денцию к уравнительности, нападки на крупную собственность, на богачей, на
их роскошь, заявив, что с тех пор, как исчезла аристократия, роскошь богачей
является единственным фактором, который может стимулировать производ¬
ство и торговлю. «Вот до чего мы дошли. Роскоши больше нет, — возмущал¬
ся он. — Не осталось больше ни металла [звонкой монеты], ни роскоши,
стимулирующей производство... Если так будет продолжаться, деньги поте¬
ряют всякую ценность, обмен придет в расстройство, производство прекра¬
тится, ресурсы иссякнут, и нам останется лишь разделить землю и глодать ее».
Сен-Жюст настаивал на том, что единственный путь к оздоровлению хлеб¬
ной торговли — это прекращение инфляции, повышение ценности денежных
знаков и создание таким способом стимулов к тому, чтобы земледельцы с
прибылью для себя везли хлеб в города. «Пусть законодатель устроит так,
чтобы земледелец расходовал свои деньги или чтобы он не чувствовал отвра¬
щения к накоплению бумажек, чтобы все произведения земли.поступали в
торговлю и уравновешивали бы денежные знаки», — говорил Сен-Жюст.
С этой целью он предложил декретировать следующие мероприятия: «1. Иму¬
щества эмигрантов будут проданы... 2. Земельный налог.будет уплачивать¬
ся натурой и ссыпаться в общественные амбары; 3. Будет издана инструк¬
ция о свободном обращении зерна».
Робеспьер не был столь откровенно буржуазен, как молодой Сен-Жюст.
Робеспьер даже критиковал жирондистов, которые, ссылаясь на право соб¬
ственности, противились всяким мерам по регулированию хлебной торговли.
Выступая 2 декабря в Конвенте, он заявил, что право собственности должно
быть подчинено высшему из человеческих прав — праву на существование.
«Первейшее право — это право на существование, — подчеркнул он. —
Первейший социальный закон, следовательно, —это тот, который гарантиру¬
ет всем членам общества средства к существованию; все прочие законы
подчиняются этому».
Однако из такой смелой и далеко идущей теоретической посылки Робеспь¬
ер делал более чем скромные практические выводы. Он осудил «грабеж мо¬
нополистов», которые припрятывают продукты питания «в своих набитых
до отказа амбарах» и вздувают цены на них. Но требований об установлении
твердых цен на продовольствие он не поддержал-, «Свобода обращения това¬
ров по всей республике может быть обеспечена», — сказал он. Считая, что
торговцев нельзя лишать «какой-либо честной прибыли, какой-либо законной
собственности», Неподкупный рискнул предложить лишь две меры по упоря¬
дочению хлебной торговли: во-первых, «определить, сколько зерна произвела
240

Ослюёашіе ртпусіліѵмі	у л
каждая область и сколько зерна собрал каждый землевладелец»; во-вторых,
«заставить каждого торговца зерном продавать его на рынке».
8 декабря 1792 г. Конвент единогласно принял закон, которым отменя¬
лись все меры по регламентации хлебной торговли, декретированные в сен¬
тябре, и восстанавливалась ее полная свобода. Ст. 4 этого закона гласила:
«По всей территории республики должна соблюдаться самая полная свобода
торговли зерном, мукой и сухими овощами». Сохранялся лишь запрет на
вывоз зерна и муки за пределы республики. Лиц, которые будут пытаться
вывести зерно или муку за границу или препятствовать свободному обраще¬
нию их внутри страны и организовывать для этого «сборища», предписыва¬
лось наказывать смертной казнью.
Санкюлоты негодовали. 12 февраля 1793 г. у входа в Конвент распро¬
странялся листок с резкими нападками на Сен-Жюста. «Когда народ, зна¬
ет, — говорилось там, — что ораторы, которые произносят самые лучшие
речи..* хорошо ужинают каждый вечер, а к их числу принадлежит и граж¬
данин Сеи-Жюст, то сорвите гнусную маску, которой он прикрывается!»
Поскольку Конвент отказался установить твердые-цены на продоволь¬
ствие, Коммуна стала принимать свои меры к тому, чтобы облегчить положе¬
ние беднейших слоев населения. Она стала отпускать муку парижским бу¬
лочникам по цене ниже той, по какой она сама закупала ее в департаментах.
Благодаря этому цена на хлеб в Париже сохранялась по 3 су за фунт, ниже,
чем в окрестностях столицы, откуда стали приезжать в Париж за хлебом. Это
стоило Коммуне больших средств: ее ежедневный убыток от'такой торговли
составлял 12 тыс. ливров, который она покрывала из своего резервного фон¬
да. Когда же этот фонд истощился, то Коммуна прибегла к мере, которая
вызвала сильное недовольство богатых парижских буржуа. 4 февраля 1793 г.
Генеральный совет Коммуны постановил ввести чрезвычайный налог на бо¬
гатых в размере 4 млн. ливров для поддержания прежней цены на хлеб.
Конвент был вынужден санкционировать это решение.
Коммуна и в дальнейшем продолжала прибегать к чрезвычайным налогам
на богатых, будь то ради помощи беднякам, будь то в целях обороны. Обосно¬
вывая правомерность подобного рода действий, Шометт говорил 9 марта
1793 г. в Конвенте: «Бедный класс постоянно приносит жертвы; за свободу
отдано все, до последней капли крови. Настало время, чтобы богатый эгоист
разделил тяготы, которые до сих пор нес только бедняк».
Экономическая политика Коммуны приводила в ужас жирондистского
министра внутренних дел Ролана. «Коммуна Парижа разорит народ и вызо¬
вет голод», — писал он в Конвент 23 ноября. «Фермеры, земледельцы не
осмеливаются больше показаться на рынке, вывести или продать мешок зер¬
на: каждый боится быть зарезанным под предлогом обвинения в скупке?, —
жаловался он в другом письме.— Наконец, я осмеливаюсь утверждать, что
М1

Часть I
Зсёал/юіщд, на тк//т>еж£
самый дух Коммуны Парижа погубит в конце концов столицу и даже Кон¬
вент, если только не положить конец этим волнениям секций, этой непрерыв¬
ности их заседаний, сеющей лишь смуту и дезорганизацию, и существованию
этой коммуны, очага всех интриг».
Народное движение, развертывавшееся в стране в начальный период дея¬
тельности Конвента, не исчерпывалось продовольственными волнениями.
Продолжались еще и поджоги замков, и изъятия «титулов» в замках и у
нотариусов. Продолжались и конфликты крестьян с бывшими сеньёрами:
эти последние все еще пытались взыскивать с крестьян цензы или шампары,
а крестьяне отказывались что-либо платить, пока не будут предъявлены «пер¬
воначальные титулы». Однако все эти формы борьбы шли уже по затухаю¬
щей кривой. На первый план выдвигалась другая сторона аграрно-крестьян¬
ской проблемы: вопрос о наделении землей безземельных и малоземельных.
Основным содержанием крестьянских петиций в Конвент становятся тре¬
бования дробить земли из фонда национальных имуществ и продавать их
мелкими участками или же сдавать их в аренду за небольшую ренту, а также
запретить крупные фермы.
Все чаще вспыхивали стачки рабочих в тех отраслях, которые работали на
армию или на обслуживание населения и где, следовательно, был большой
спрос на рабочие руки. Некоторым категориям промышленных, а также сель¬
скохозяйственных рабочих удавалось добиваться известного повышения за¬
работной платы.
Монтаньяры проявляли тогда мало интереса к аграрному вопросу. Жи¬
рондисты, стоявшие у власти, не могли полностью игнорировать крестьянс¬
ких требований. Кроме того, они рассчитывали найти опору в собственничес¬
ких слоях крестьянства против революционного Парижа. Этим объясняется,
что жирондисты проявили известную инициативу в аграрном вопросе. Одна¬
ко все предложенное ими не вышло за рамки проектов, осуществлены были
лишь некоторые частичные мероприятия.
В отчете по своему министерству от 9 января 1793 г. Ролан предложил
продавать земли эмигрантов и духовенства мелкими партиями, не свыше 6 ар-
панов каждая, чтобы таким путем «уничтожить возмутительное неравенство
состояний».	* ■
В начале 1793 г. в Версальском округе крестьяне стали захватывать земли
бывшего королевского домена. Чтобы предотвратить дальнейшие «эксцессы»,
министр финансов Клавьер предложил поделить эти земли и сдать их в
аренду. Это предложение получило 28 февраля силу закона. Невозделанные
земли цивильного листа и даже Версальский парк должны были сдаваться в
аренду на год участками от 2 до 4 арпанов.
4 марта 1793 г. Шарль Делакруа представил от имени Комитета по
делам отчуждений проект декрета о порядке продажи земель эмигрантов.
242

ivmi
Глава V
Проект был составлен в духе предложений Ролана и предусматривал дроб¬
ление этих земель на участки без указания, однако, их размеров и продажу
этих участков с торгов с рассрочкой платежа на 10 лет. Конвент постано¬
вил отпечатать этот доклад, но прения по нему не состоялись.
8 апреля 1793 г. Комитет земледелия внес в Конвент проект декрета о
разделе общинных земель. Обсуждение этого проекта было начато, но не
завершено.
Пока в Конвенте господствовала Жиронда, ни один серьезный шаг в на¬
правлении удовлетворения требований крестьян не был сделан. Дело ограни¬
чилось проектами, обещаниями, обсуждениями.
Неспособность Жиронды довести до конца ликвидацию феодальных по¬
рядков в деревне и ее упорное противодействие принятию каких-либо мер к
пресечению спекуляции и дороговизны настраивали против нее широкие на¬
родные массы, но окончательно скомпрометировало Жиронду ее неумение
организовать оборону страны.
КАЗНЬ ЛЮДОВИКА XVI. ОБРАЗОВАНИЕ ПЕРВОЙ КОАЛИЦИИ
После того как Конвент провозгласил Францию республикой, естественно,
встал вопрос о том, что делать с бывшим королем? Вся передовая часть
народа требовала, чтобы Людовик Капет, как его теперь стали называть, был
предан суду и наказан соразмерно тяжести своих преступлений. Вместе с
тем весьма многим людям из народа, особенно среди крестьян, перспектива
казни «помазанника божьего» представлялась просто ужасной. В Конвенте
вопрос о судьбе Людовика XVI вызвал глубокий раскол. В его виновности
не сомневался никто. Однако значительная часть жирондистов и Равнины
не хотела ни суда над бывшим королем, ни его казни. Эти депутаты ссыла¬
лись на то, что по конституции 1791 года гарантировалась неприкосновен¬
ность особы короля, а ответственность за все политические акты возлага¬
лась лишь на министров. Соответственно этому они считали, что единствен¬
ным и вполне достаточным наказанием для Людовика XVI за все его
проступки является низложение. За казнь Людовика XVI энергично выс¬
тупали монтаньяры, добивавшиеся полной, бескомпромиссной победы над
роялистами. Суда над Людовиком XVI и его наказания требовала также
часть жирондистов.
Инициатива постановки вопроса о суде над бывшим королем принадлежа¬
ла Повстанческой коммуне Парижа. Еще 1 октября 1792 г. депутация Ком¬
муны представила Конвенту документы о связях короля с эмигрантами и
других его интригах против революции. На другой день Конвент назначил
Комиссию двадцати четырех для рассмотрения этих документов и решения
М3

Часть I
!ІРе&кмщіел на псдпяже
вопроса о степени виновности короля. Однако раб(Уга комиссии затянулась,
что вызвало недовольство демократической общественности. 19 октября в
Конвент явилась новая депутация Парижской коммуны, которая потребо¬
вала не откладывать более процесса над бывшим королем. Аналогичные
требования поступали и из департаментов. 6 ноября жирондист Валазе пред¬
ставил Конвенту доклад Комиссии двадцати четырех о преступлениях Лю¬
довика XVI. Комиссия сочла доказанными обвинения, которые предъявля¬
лись Людовику XVI, в том числе и самое страшное из них — подстрекательство
в начале 1792 г. Австрии и Пруссии к скорейшему нападению на Францию
и выдаче им военных тайн. На другой день, 7 ноября, Мэль (Равнина) пред¬
ставил от имени Законодательного комитета доклад с заявлением, что судить
Людовика XVI должен сам Конвент. Прения по этим докладам носили край¬
не бурный характер и затянулись на много дней. Сторонники неприкосновен¬
ности особы короля прилагали отчаянные- усилия к тому, чтобы доказать его
неподсудность Конвенту. 13 ноября слова попросил молодой и еще почти
никому не известный Сен-Жюст, который заявил, что речь идет не о том,
чтобы судить Людовика XVI, а о том, чтобы его уничтожить, как был уничто¬
жен Цезарь в Риме. «Те, кто придают какое-то значение справедливому
наказанию короля, никогда не создадут республику, — говорил он. — Сред¬
него пути нет: этот человек должен или царствовать, или умереть... Нельзя
Ужин Луи Kanera в Тампле. Гравюра неизвестного хуложника
244

()сш)£шыи	(Ш((	у л
царствовать и бьпъ невиновным... Всякий король является разбойником и
узурпатором».
Эта речь привела в ужас всю правую сторону Конвента, но сразу же
принесла Сен-Жюсту большую популярность.
Тем временем стали известны такие документы, которые сделали невозмож¬
ным оттягивать начало суда над бывшим королем. Слесарь Гамеи, обучавший
когда-то Людовика XVI своему ремеслу, сообщил министру внутренних дел
Ролану о том, что с его, Гамена, помощью король устроил в стене своей спальни
в Тюильри потайной железный шкаф, в котором хранил особо секретные доку¬
менты. 20 ноября Ролан один, без свидетелей, вскрыл этот шкаф, нашел там
массу документов и, просмотрев их и поставив на каждом из них свою визу,
представил Конвенту. Эти документы произвели форменную сенсацию. Здесь
оказалась переписка короля с Мирабо, Лафайетом, Талейраном, начальником
тайной полиции Таю ном и многими другими лицами, раскрывшая картину
подкупа и измены, свивших себе гнездо еще в Учредительном собрании и раз¬
раставшихся в дшіьнейшем. В частности, стаю известно, что Мирабо еще в
1790 г. был подкуплен двором. Негодование охватило страну. Якобинцы раз¬
били бюст Мирабо, украшавший залу их заседаний. Этому примеру последова¬
ли и якобинцы в департаментах. В адрес Ролана посыпались обвинения: не
скрыл ли он документов, изобличавших его друзей-жирондистов?
Нажим на Конвент со стороны клубов, народных обществ, коммун и сек¬
ций с требованием скорейшего начала суда над Людовиком XVI еще- более
усилился. Вечером 2 декабря в Конвент явилась деиугация только что со¬
бравшейся новой Коммуны Парижа и прямо пригрозила еще одним восста¬
нием, если суд над «тираном» и дальше будет откладываться. «О, граждане!
Неужели оцепенение сковало ваше рвение, усыпило рассудок? — заявил
оратор депутации. — Или преступления Людовика-клятвопреступника еще
недостаточно очевидны?.. Медлить теперь — значит добровольно увеличи¬
вать продолжительность наших бедствий. Народ, при всей своей терпеливос¬
ти, может пресытиться ожиданием; дерзайте же закончить историю самого
возмутительного заговора».
На заседании Конвента 3 декабря Робеспьер повторил предложение Сен-
Жюста: не судить короля, а просто казнить. «Не может быть и речи ни о
каком судебном процессе, — сказал он. — Людовик вовсе не обвиняемый, а
вы не судьи: вы государственные люди, представители нации, и только тако¬
выми и можете быть. Вам не приговор нужно вынести за или против этого
человека, а лишь.принять меру общественного спасения, выполнить акт на¬
циональной предусмотрительности... Людовик должен умереть, чтобы жила
республика».
Однако эта точка зрения не нашла поддержки в Конвенте, в том числе и со
стороны большинства монтаньяров. Сторонники неприкосновенности особы
245

Часть I
сРеАмлещья на тнръеже
Люаовик XVI
в Конвенте.
Английская гравюра
Пеллегрини
короля также оказались в меньшинстве. На заседании 3 декабря по предло¬
жению Петиона было декретировано: «Национальный конвент будет су¬
дить Людовика Капета».
6 декабря Конвент образовал специальную комиссию, на которую была
возложена обязанность подготовить обвинительный акт против короля. Соб¬
ственно процесс короля начался на заседании 11 декабря, на которое был
доставлен и он сам. Сначала был оглашен обвинительный акт, составленный
Робером Ленде. Затем состоялся допрос Людовика, который отверг все предъяв¬
ленные ему обвинения и все сваливал на своих министров. Лживость Людо¬
вика, отрицание им самых очевидных фактов, вплоть до его собственноруч¬
ных подписей на документах, произвели самое неблагоприятное впечатление
даже на тех, кто ему сочувствовал.
Защитниками Людовика были назначены известный юрист Тронше и
бывший министр при Тюрго Мальзерб, которые выбрали себе в помощники
молодого адвоката де Сез. 26 декабря Людовик вновь предстал перед Кон¬
вентом. Де Сез произнес защитную речь, в которой отстаивал тезис о непри¬
косновенности особы короля и приписывал ему разного рода добродетели.
Защита была явно слабой, и становилось ясно, что король будет осужден.
Видя это, Верньо предложил 31 декабря, чтобы приговор, который Конвент
вынесет Людовику, был передан на утверждение народа в лице его первич¬
ных собраний. Это предложение, которое поддержали Бриссо и некоторые
другие лидеры Жиронды, было рассчитано на то, что крестьяне не проголосу-
246

шшк
Глава V
ют за смертную казнь короля. И действительно, вероятность этого была
весьма велика. Вот почему монтаньяры решительно выступили против «апел¬
ляции к народу», «Народ, — писал Робеспьер в начале января 1793 г. в
очередном номере «Писем к своим доверителям», —уже дважды высказал
свое мнение о Людовике: первый раз, когда он взял в руки оружие, чтобы
сбросить короля с трона, прогнать его... Второй раз, когда он возложил на
нас священную обязанность осудить его самым решительным образом во имя
спасения отечества и в назидание всему миру».
В Париже процесс короля вызвал огромное возбуждение. На митингах в
Пале-Рояле и в других общественных местах народ кричал: «На гильотину
Капета!» Секции и народные общества принимали резолюции с требованием
скорейшего осуждения «короля-убийцы». А в подвалах и на чердаках при¬
верженцы трона и алтаря устраивали ночные сходки, пели гимны, жгли свечи
и курили фимиам в честь короля, королевы и дофина. Священники распрост¬
раняли среди своих прихожан молитвенники «во имя спасения благочестиво¬
го короля Людовика XVI».
Опасаясь манифестаций в церквях в честь короля, 22 декабря Коммуна
постановила закрыть церкви в ночь под Рождество. Все же рождественские
мессы состоялись. В церквях Сен-Жак де ла Бушери, д’Опиталь, Сент-Эсташ,
Сен-Мери, а также Сен-Жерье муниципальные чиновники, явившиеся, чтобы
воспрепятствовать мессе, подверглись нападению со стороны женщин и вы¬
нуждены были удалиться. Из рядов верующих неслись проклятая в адрес
«безбожников».
Вечером 30 декабря в освещенный факелами зал заседаний Конвента яви¬
лась многолюдная депутация парижских секций, сопровождаемая граждана¬
ми, которые были ранены 10 августа, а также вдовами и детьми тех патриотов,
которые были убиты в этот день. Многие из них размахивали простреленной
пулями одеждой и лохмотьями окровавленных рубах. Депутация требовала
отмщения «королю убийце». «Людовик был изменником, клятвопреступни¬
ком, убийцей, а вы без конца дискутируете, подлежит ли он наказанию за
свои злодеяния, — заявил оратор депутации. — Все человеческие законы
требуют смерти убийц. Людовик, бесчестный Людовик убил множество фран¬
цузов, а вы совещаетесь! Он убивал граждан, которых должен был защищать;
следовательно, он должен умереть».
14 января Конвент постановил прекратить прения по делу бывшего ко¬
роля и приступить к вынесению приговора. Депутатам были предложены три
вопроса, на которые они должны были дать ответ поименным и открытым
голосованием: «Виновен ли Людовик Канет в заговоре против обществен¬
ной свободы и в покушении на безопасность нации? Нужна ли апелляция к
народу по поводу вынесенного Людовику приговора? Какого наказания за¬
служивает Людовик?»
247

Часть I
Реёамощт на под/ъсже
Голосование по первым двум вопросам состоялось 15 января. В списках
членов Конвента на этот день числились 748 человек. Один депутат только
что умер и еще не был замещен. Из них 20 человек находились в команди¬
ровках, а 8 отсутствовали іго болезни.
Виновность короля была признана единогласно за исключением пяти воз¬
державшихся: 683 депутата заявили, что король виновен; 32 депутата также
заявили о его виновности, но признали себя неправомочными судить его. Апел¬
ляция к народу была отвергнута 424 голосами против 287, остальные из при¬
сутствовавших депутатов воздержались или заявили о своей неправомочности.
Вечером 16 января началось голосование но третьему вопросу: какого
наказания заслуживает Людовик? Оно длилось более суток и закончилось
лишь поздно вечером 17 января. Каждый депутат поднимался на трибуну.
Многие мотивировали свой вотум. За смертную казнь проголосовали 387 де¬
путатов, в том числе 26 — при условии рассмотрения вопроса об отсрочке
казни до принятия новой конституции; за оковы, тюремное заключение или
условную смертную казнь подали свои голоса 334 депутата.
За смертную казнь проголосовали почти вся Гора, часть Жиронды, в том
числе Инар, Ребекки, Барбару, Дюко, Буайе-Фонфред, Карра, а при условии
отсрочки казни — Бриссо, Вериьо, Пстион, Бюзо, Гаде, Л у ве, В ал азе и значи¬
тельная часть Равнины.
19	января большинством в 380 голосов против 310 была отклонена от¬
срочка смертной казни — остальные из находившихся в Париже депутатов
либо воздержались, либо отсутствовали.
20	января Конвент принял декрет о предании суду участников сентябрь¬
ских «избиений» в парижских тюрьмах, но выполняться этот декрет стал
лишь после 9 гермидора.
Вечером 20 января один парижский гвардеец-роялист убил депутата Ле-
пелетье де Сен-Фаржо за то, что тот голосовал за казнь короля. Этим убий¬
ством монархическая реакция предупреждала «цареубийц», как роялисты стали
называть депутатов, голосовавших за смертную казнь Людовика XVI, что
отныне над всеми ними занесен «карающий меч». Ответ на эту угрозу дал
депутат от департамента Сона и Луара, человек умеренных взглядов Моро в
письме к своим избирателям: «Наша совесть чиста. Мы руководствовались
только интересами народа, и мы ничего не боимся».
Смертный приговор, вынесенный Конвентом Людовику XVI, свидетельство¬
вал, что Равнина переходила на сторону Горы.
21	января 1793 г., в одиннадцатом часу утра, Людовик XVI был обезглав¬
лен на гильотине, установленной на площади Революции. Отрубленная голо¬
ва короля была показанаНароду, окружившему плотной стеной место казни.
В ответ раздались возгласы: «Да здравствует республика!» В Париже цари¬
ло полное спокойствие.
248

Фспо&тш' fiecn/ydsumu
Глава V
После казни супруга Мария-Антуанетта стала обращаться к своему вось¬
милетнему сыну Луи-Шарлю со словами «Ваше величество» и воздавать ему
все почести, присвоенные королям. Братья Людовика XVI признали мальчи¬
ка новым королем Франции под именем Людовика XVII, а граф Прованский
принял титул регента. Составлялись заговоры с целью освобождения Ма¬
рии-Антуанетты и ее сына из тюрьмы. В июле 1793 г. мальчика отняли у
матери и отдали сапожнику Симону «для обучения ремеслу». Не привыкший
к тяготам жизни людей из народа бывший дофин умер в 1795 г. Марию-
Антуанетту предали в октябре 1793 г. суду Революционного трибунала и
гильотинировали. Некоторое время спустя была казнена и сестра Людовика
XVI принцесса Елизавета.
Столь суровая расправа с бывшим королем и его семьей была законо¬
мерным результатом всей многовековой истории французской монархии,
полной преступлений против народа. Она явилась также вполне заслужен¬
ным возмездием для самой этой королевской четы, которая упорно противи¬
лась новому порядку вещей и в конце концов встала на путь национальной
измены.
Казнь Людовика XVI, естественно, взбудоражила страну, в которой веками
существовал чуть ли не религиозный культ королевской власти. Дворяне-
Смерть
Лепелетье.
Гоавюра
Аюмуллэна
249

Часть I
91её(кллтц1Л тш под/ъеліе
Разлучение Люловика XVI с семьей. Английская гравюра
роялисты, неприсяжные священни¬
ки, консервативно настроенные
буржуа, а также многие люди из
народа слали проклятия «цареубий¬
цам» и провозглашали здравицы в
честь Людовика XVII. Андре Ше¬
нье, тонкий поэт-лирик, поклонник
классической древности, но искрен¬
ний монархист — в отличие от
своего брата Мари-Жозефа Ше¬
нье, который в своих новых траге¬
диях «Кай Гракх», «Тимолеон» и др.
прославлял республику и респуб¬
ликанцев, — покинул ставший не-
Мария-Антуанетга
в тюрьме Консьержери.
Портрет Приера
по рисунку Кучарски
250

(OcacoSamie fieormtCuwu
Глава V
Казнь Люловика ХѴІ.
Гравюра по рисунку Фьориза
навистным ему после казни короля Париж и одиноко бродил
по опустевшим аллеям Версальского парка, предаваясь груст¬
ным воспоминаниям:
Где фейерверки огневые
И где гвардейцы постовые?
Где королевский двор, кареты, толпы слуг?
Исчезло все...	'
И вижу я в тумане алом
Толпу живых теней, гонимых трибуналом
На гильотину, о, Версаль!
«И кровью
нечистой наши поля
напоите!..»
Гравюра Вилленева
Если исчезновение блестящего королевского двора так опечалило поэта-
монархиста, то вся передовая часть нации радовалась этому. В Конвент
поступали многочисленные адреса от департаментов, армий, коммун боль-
251

Часть I
$Рв&кМ€Ц9ья на іьод/ъелм
Свобола
Равенство
Елинство
Французская республика
252

штп
Глава V
ших городов, клубов и т. п., которые все выражали свое удовлетворение
казнью короля и клялись защищать республику.
Робеспьер приветствовал казнь короля как акт, знаменовавший полный и
окончательный разрыв с прошлым. «Этот великий акт справедливости при¬
вел в отчаяние аристократию, уничтожил веру в божественную природу мо¬
нархии и основал республику», — писал он в очередном номере «Писем к
своим доверителям».
Среди жирондистов, строивших свои планы на компромиссе с аристокра¬
тией, царило смятение. 23 января ушел в отставку с поста министра внут¬
ренних дел Ролан, выразив тем самым свое несогласие с казнью короля.
Но наиболее сильно казнь короля сказалась на отношениях Франции с
монархической Европой. Гильотинировав Людовика XVI, Конвент как бы
бросил вызов всему институту монархии как таковому. «Вам угрожают ко¬
роли, вы объявили им войну, вы бросили им перчатку, и этой перчаткой была
голова тирана», — воскликнул 31 января в Конвенте Дантон.
Именно казнь Людовика XVI была использована европейскими кабине¬
тами как повод для формирования всеобщей коалиции против Франции.
Получив известие об этой казни, лондонский двор объявил траур. Француз¬
ский поверенный в делах Шовлен был выслан из страны, а премьер-ми¬
нистр Питт заявил в палате общин о необходимости отомстить «за самое
гнусное и самое жестокое злодеяние, которое только занесено на страницы
истории». В Голландии были нанесены оскорбления французским предста¬
вителям. В ответ на это Конвент, по докладу Бриссѳ, объявил 1 февраля
1793 г. войну и Англии, и Голландии. 8 февраля последовал указ Екатери¬
ны II о разрыве дипломатических отношений между Россией и Францией, а
П февраля Англия официально объявила «состояние войны с Францией».
Премьер-министр Испании Годой отказался принять французского пове¬
ренного Бургуена, который 22 февраля покинул Мадрид. 7 марта Конвент
без голосования объявил войну Испании. «Еще один враг Франции только
умножит лавры свободы», — воскликнул Барер. Отношения с папой были
разорваны еще после того, как 13 января в Риме был убит секретарь фран¬
цузского посольства Басвиль во время замены королевского герба гербом
республики. Затем отношения были разорваны с Неаполем, Тосканой и
Венецией. 22 марта германский рейхстаг объявил Франции войну от име¬
ни всей Германской империи.
Только Дания и Швейцария (а также США) сохранили еще дипломати¬
ческие отношения с Францией. Вся остальная Европа в той или иной форме
ополчилась против Французской республики, которой предстояло либо побе¬
дить всех своих врагов, либо погибнуть. «Мосты за нами сожжены, волей-
неволей мы должны идти вперед, и как раз теперь мы вправе сказать: жить
253

Часть I
ЗеЖамщая ші пю^/ъем#
свободными или умереть», — писал 20 января 1793 г. депутат от департа¬
мента Па-де-Кале, ревностный монтаньяр Леба.
Казнь Людовика XVI 21 января 1793 г. завершила процесс основания
республики, начатый восстанием 10 августа 1792 г.
С абсолютистской монархией во Франции и ее остатками было покончено.
Французская республика стала фактом. Теперь ей предстояло отстоять свое
существование в борьбе с коалицией европейских монархов, которая именно
после казни короля вступила в решающую фазу. Предстояло дать ответ и на
другой не менее важный вопрос: какой она будет — эта республика? Будет
ли она республикой для богатых, за которую стояли жирондисты, или респуб¬
ликой, основанной на принципах равенства и всеобщего блага, которую обе¬
щал Робеспьер? Да и знал ли Робеспьер путь к такой республике? Или, быть
может, этот путь знали парижские санкюлоты?
Решение этих вопросов и составило главное содержание всего последую¬
щего развития Французской революции.

ГЛАВА VI
ПАДЕНИЕ ЖИРОНДЫ
Конвент склонялся под ветром, но ветер
этот исходил от тысячеустого дыхания
народа.
В. Гюго
В борьбе против роялистской контрреволюции и искавшей с ней компро¬
мисса Жиронды сложился широкий фронт левых сил, не лишенный, правда,
внутренних противоречий. Важнейшими составными частями этого фронта
были партия буржуазных демократов-якобинцев и санкюлотские группировки,
т. е. эбертисты и «бешеные», а наиболее массовой опорой — крестьянское дви¬
жение, которое, однако, носило стихийный, разрозненный характер и не создаю
ничего похожего на крестьянскую «партию». Этот фронт левых сложился
стихийно, фактически борьба против роялистов и жирондистов велась левыми
не столько по общему согласию или плану, сколько параллельно и сопровожда¬
лась взаимным соперничеством. Соперничество шло не только между якобин¬
цами и санкюлотскими группировками, но и между различными направления¬
ми как внутри якобинской партии, так и в санкголотском движении.
Санкюлотское движение, объединявшее и неимущих, и мелких собствен¬
ников, не создало единой «партии» даже в том ограниченном значении этого
слова, в каком его только и можно применять к политическим течениям вре¬
мен Французской революции, очень слабо сплоченным.
Это движение включало в себя различные направления, которые иногда
действовали сообща, чаще же выступали вразброд и даже друг против друга.
Наиболее влиятельной «партией» в санкголотском движении были эберти¬
сты, т, е. та группа, которую возглавлял редактор «Пер Дюшена» Эбер и
прокурор Парижской коммуны (с конца 1792 г.) Шометт. Эта группа зани¬
мала руководящее положение в Клубе кордельеров, а с конца 1792 г. — ив
Генеральном совете Коммуны Парижа. Эбертисты представляли самостоя¬
тельных ремесленных мастеров и мелких торговцев, которые не слишком
еще далеко отстояли от своих подмастерьев и приказчиков.
«Бешеные» были слабо представлены и в Коммуне, и в Клубе кордельеров,
но пользовались влиянием в некоторых секциях Парижа, особенно в секции
Гравилье (секция Жака Ру) и секции Прав человека (секция Варле). К «бе¬
шеным» были близки такие организации, как «Объединенные защитники 84 де-
255

Часть I
9Ре$мі(Х(}иа ші пе^пяжс
парламентов» и «Революционные республиканки». Но численность и влияние
их были невелики.
В организационном отношении группа «бешеных» была наименее спло¬
ченной. Даже ее главные представители Жак Ру, Леклерк, Варле плохо знали
друг друга и подчас выступали друг против друга.
«Бешеные», как и эбертисты, ярко выразили неудовлетворенность париж¬
ского «мелкого люда» результатами только что совершившейся революции,
его ненависть к «аристократии богатства», которая сменила у руля государ¬
ственного управления «аристократию крови». Но социальные взгляды «бе¬
шеных», как и эбертистов, не выходили за рамки примитивного уравнитель¬
ства: ожесточенно нападая на крупную собственность, ни те ни другие не
ставили иод сомнение принцип частной собственности как таковой.
И эбертисты, и «бешеные» уделяли больше всего внимания продоволь¬
ственному вопросу, боролись за максимум, но первые — в легалистской фор¬
ме, заботясь о сохранении союза между санкюлотами и Горой, а вторые —
в форме ультралевых выступлений, подрывавших политику тогдашнею «еди¬
ного фронта».
Эберу были свойственны и определенные иллюзии, и колебания, которые,
однако, весьма точно отражали иллюзии и колебания всей мелкособственни¬
ческой верхушки плебса.
Что касается Жака Ру, то считать его вождем и идеологом предпролетари¬
ата, как это делали многие советские историки, нет решительно никаких
оснований.
Значительную прослойку среди санкюлотов составляли разоряющиеся ре¬
месленники и лавочники, т. е. те, кто, еще владея своей мастерской, или своим
станком, или мелкой лавкой, уже не пользовались наемным трудом, а сами
подвергались эксплуатации со стороны хозяев мануфактур или крупных тор¬
говцев и в результате каторжного груда добывали лишь нищенское пропита¬
ние. Мы уже не говорим о вдовах, сиротах, инвалидах и других несчастных, а
также об опустившихся на самое «дно» люмпен-пролетарских элементах —
бродягах, нищих, проститутках, — которых в Париже имелось огромное мно¬
жество. Эти слои санкюлотерии, естественно, были лишены малейших зачат¬
ков организованности и легко поддавались бунтарским настроениям. Связь
между агитацией «бешеных» и настроениями этих обездоленных масс броса¬
ется в глаза.
Среди монтаньяров имелось сильное и влиятельное правое крыло, выра¬
жавшее интересы определенной части крупной буржуазии, преимущественно
той, которая нажила свои капиталы в годы революции. Это были дантонисты,
а также такие люди, как Камбон, Барер и «великие специалисты» Комитета
общественного спасения Лазар Карно, Робер Ленде и Приёр из Кот д’Ор.
Это были буржуазные деятели, смелые, энергичные, безупречные патриоты и
256

Гл а в а VI
республиканцы, но совершенно чуждые каких-либо уравнительных идей в
области экономических отношений. Среди якобинцев имелось также левое
крыло, близкое к эбертистам — Бийо-Варенн, Колло д’Эрбуа. «Центр» Горы —
это робеспьеристы, которые непосредственно представляли верхние, зажиточ¬
ные слои мелкой буржуазии. Этой группировке были свойственны умеренно¬
уравнительные тенденции, что позволило ей стать своего рода соединитель¬
ным'звеном между крупной монтаньярской буржуазией и народными массами.
Но и робеспьеристы не поддерживали такие требования санкюлотерии, как
раздел крупных поместий и ферм, уравнение имуществ, наделение неимущих
собственностью.
Санкюлоты и якобинцы совместно боролись с жирондистами. Но санкю¬
лоты выступали против жирондистов более смело, более решительно, чем яко¬
бинцы. Вооруженное восстание 31 мая — 2 июня 1793 г., низвергшее гос¬
подство Жиронды, было делом рук не столько самой Горы, сколько ее
плебейских союзников.
ПОРАЖЕНИЯ ФРАНЦУЗСКИХ ВОЙСК В БЕЛЬГИИ И НА РЕЙНЕ
В начале 1793 г. на границах Франции вновь создалось угрожающее
положение. В то время как силы антифраицузской коалиции неуклонно рос¬
ли, численность и боевая мощь республиканских армий падали. Если в декаб¬
ре 1792 г. они насчитывали в своих рядах 400 тыс. человек^ то в феврале
1793 г. — лишь 228 тысяч. Численное превосходство над врагом было утра¬
чено. Почему же таяли ряды победителей при Вальми и Жемапие?
Французская армия тех лет состояла из линейных войск и батальонов
волонтеров. И те и другие сражались совместно, у них было общее высшее
командование, но внутренняя организация, устав, способ комплектования были
разные. Волонтеры носили синюю форму, от которой и получили свое на¬
смешливое прозвище «васильки». Они сами избирали своих офицеров и по¬
лучали более высокое жалованье. Дисциплина у них не была строгой, а срок
службы ограничивался одной кампанией т. е. не более года. Линейные вой¬
ска носили белую форму и непочтительно именовались поэтому «белыми
задницами». Солдаты линейных войск вербовались на длительный срок, по¬
лучали более низкое жалованье, дисциплина здесь была строгой, а офицеры,
естественно, назначались сверху. Отношения между этими двумя видами войск
были далеко не братскими. «Белые задницы» презирали «васильков», но вме¬
сте с тем завидовали им. Довольно частыми были стычки между «синими» и
«белыми»,
Армия плохо снабжалась. Ее обворовывали поставщики. Не хватало обу¬
ви, шинелей, продовольствия, даже боеприпасов. В .особенно тяжелом поло-
257

Часть I
^Ыс^юция шг 'іюд/ъеже
жении находились волонтеры, снабжать которых должны были их депар¬
таменты. В управлении армией отсутствовала централизация. Ею распоря¬
жались и непосредственно Конвент, и его Военный комитет, и военное мини¬
стерство, и многие другие инстанции. Военные министры часто менялись
(с 10 августа 1792 г. — Серван, е 3 октября — Паш, с 4 февраля 1793 г. —
Бернонвиль), что еще больше увеличивало неразбериху.
С конца 1792 г. начался массовый уход добровольцов с фронтов. Кон¬
вент пытался апеллировать к их патриотизму. «Граждане солдаты, закон
разрешает вам уйти, но зов отечества запрещает вам это», — говорилось в
его обращении к волонтерам. Но не помогло и это обращение.
Необходима была коренная реорганизация армии. Необходимо было по¬
кончить с ее двойственностью и создать единую национальную систему. Это и
предложил Дюбуа-Крансе, монтаньяр, военный инженер по специальности, в
докладе Конвенту 7 февраля 1793 г. от имени Военного комитета. Дюбуа-
Крансе высказался за полное слияние батальонов волонтеров с линейными
войсками и за распространение принципа выборности офицерского состава на
всю армию. Проект слияния двух родов войск — «амальгамы» — энергично
поддержал Сен-Жюст. «Единство республики требует единства и в армии», —
заявил он. Жирондисты подвергли проект Дюбуа-Крансе критике, возражая,
правда, не против самого слияния, а против принципа выборности всего офи¬
церского состава. Однако Конвент огромным большинством голосов одобрил
проект Военного комитета, внеся в него некоторые поправки.
Декрет об «амальгаме» от 26 февраля 1793 г. предписывал слияние
линейных войск и батальонов волонтеров: два батальона волонтеров будут
объединены с одним батальоном линейных войск, образуя полубригаду. Во¬
лонтеры передадут линейным войскам свой пыл и гражданскую доблесть,
позаимствовав у них в свою очередь опыт, мастерство, дисциплину. Унифи¬
цировались форма, жалованье, устав. По вопросу о выборности офицерского
состава было принято ;— декретом от 21 февраля — компромиссное реше¬
ние. Капралов избирали солдаты. Одна треть вакантных офицерских долж¬
ностей замещалась по старшинству, две трети — по выбору той воинской
части, где открывалась вакансия: солдаты избирали трех кандидатов из чис¬
ла лиц, на один чин ниже подлежащего замещению, и из этих кандидатов
лица того же звания выбирали наиболее достойного. На должности от бри¬
гадного генерала и выше назначало военное министерство, а командующих
армиями угверждал Конвент.
Правда, ввиду уже начавшихся военных действий Конвент принял реше¬
ние об отсрочке исполнения декрета. В полном объеме «амальгама» была
осуществлена лишь зимой 1793/94 гг. Однако частичные слияния батальо¬
нов добровольцов и линейных войск начались уже с лета 1793 г. по реше¬
нию отдельных командующих армиями, и Конвент санкционировал это.
258

Глава VJ
Же
адмиье
Революционная армия в Германии. Немецкая гравюра
Для пополнения личного состава Конвент по докладу того же Дюбуа-
Крансе принял 24 февраля 1793 г. декрет о призыве 300 тыс. человек; для
каждого департамента были установлены точные квоты; в принципе добро¬
вольный характер набора был сохранен, и в случае, если добровольно** ока¬
жется недостаточно, департаментам предоставлялось право самим решать, каким
путем будет набрано недостающее количество рекругов.
9 марта Конвент решил направить в департаменты 82 своих членов,
чтобы проследить за ходом набора.
Новый набор в армию не вызвал в народе энтузиазма. Набор натолкнулся
на серьезное сопротивление, особенно со стороны крестьян, и дал лишь поло¬
вину намеченного пополнения. Положение армий, над которыми буквально
на всех фронтах враг имел большое численное превосходство, оставалось
очень тяжелым.
Между тем внешняя политика Жиронды становилась все более авантю¬
ристичной. Не считаясь с реальным соотношением сил на фронтах, Времен¬
ный исполнительный совет и Комитет общей обороны Конвента утверди¬
ли... план наступления, предложенный Дюмурье. Предполагалось, что частью
своих сил Дюмурье вторгнется в Голландию и овладеет этой страной еще до
того, как в ней высадятся английские войска. На корпус, которым командо¬
259

Часть I
§Рс$а,ѵіоц/іл па пхн^/ххиіе
вал венесуэлец Миранда, возлагалась задача продолжать осаду Маастрихта и
охранять проходы по течению Роэра, притока Мааса. Корпус Баланса дол¬
жен был сдерживать австрийцев на Среднем Маасе. Этот план раздроблял и
без того слабые французские силы в Бельгии.
16 февраля 1793 г. Дюмурье вышел из Антверпена с войском в 20 тыс.
человек и вторгся в Голландию. Первоначально его наступление развива¬
лось успешно, французы овладели тремя голландскими крепостями — Бре¬
да, Гертруденберг и Клундерт. Однако уже 1 марта австрийский главноко¬
мандующий герцог Кобургский, имевший под своими знаменами до 70 тыс.
человек, неожиданно напал на французские заслоны в Роэрских проходах
и разгромил их. Французскую армию в Бельгии охватила паника. Миранда
снял осаду Маастрихта. В большом беспорядке были оставлены Ахен (2 мар¬
та) и Льеж (5 марта). Баланс с трудом собрал остатки своих войск. По
приказу Временного исполнительного совета Дюмурье срочно вернулся в
Бельгию, но вернулся один, оставив свою армию в Голландии. Объединив
войска Миранды и Баланса, Дюмурье еще сумел 16 марта прогнать авст¬
рийские авангарды из Тирлемонта, но 18-го был наголову разбит австрий¬
цами при Неервиидене и 21 марта еще раз — при Лувене. А через несколь¬
ко дней Дюмурье перешел на сторону врага. Уже 23 марта он вступил в
переговоры с герцогом Кобургским через посредство своего адъютанта
Монжуа. Дюмурье обещал австрийцам повернуть армию на Париж, разог¬
нать Конвент и восстановить во Франции монархию во главе с* Людови¬
ком XVII. Он выражал готовность эвакуировать и Бельгию, и Голландию и
немедленно сдать крепости Антверпен, Бреда и Гертруденберг, что и было
исполнено.
29 марта Комитет общей обороны послал в Бельгию четырех комис¬
саров — членов Конвента и военного министра Бернонвиля с приказом от¬
решить Дюмурье от должности и арестовать его. Но Дюмурье сам арестовал
посланных и 1 апреля выдал их австрийцам. Армия, однако, не пошла за
Дюмурье, который явно переоценил свою популярность. Конвент объявил
Дюмурье «изменником отечеству» и направил в бельгийскую армию трех
новых комиссаров, которые обосновались в Валансьенне. И сюда одна за
другой приходили воинские части, которыми ранее командовал Дюмурье. Один
из офицеров, будущий наполеоновский маршал Даву, пытался даже застре¬
лить Дюмурье, когда услышал из его уст приказ о походе на Париж. Видя,
что все потеряно, Дюмурье 5 апреля бежал к австрийцам в сопровождении
небольшой группы офицеров, среди которых находился и герцог Шартрский,
сын Филиппа Эгалитэ и будущий король Луи-Филипп.
Но из Бельгии французам все-же пришлось уйти, как и с немецких терри¬
торий на левом берегу Рейна. 30 марта Кюстин потерпел поражение под
Алъсгеймом и отступил к Ландау. Пруссаки осадили Майнц, в котором, правда,
260

ЗЛадяпш ЗКмрхуш^уі	рл (
остшіся сильный французский гарнизон в 22 тыс. человек под командовани¬
ем генерала Дуаре.
Поражения французских войск в Бельгии и на Рейне сильно скомпроме¬
тировали Жиронду, которая больше всех шумела о «революционной войне»,
но па деле оказалась совершенно неспособной ее вести.
НОВЫЕ НАРОДНЫЕ ВОЛНЕНИЯ В ПАРИЖЕ
Движение парижской бедноты за таксацию продуктов питания неуклонно
нарастало. 12 февраля 1793 г. к решетке Конвента явилась новая-депутация,
заявившая, что она говорит от имени 48 парижских секций и от имени органи¬
зации федератов «Объединенные защитники 84 департаментов». Эта депутация
подвергла критике декрет Конвента от 8 декабря о свободе хлебной торговли и
особенно заявление Сеи-Жюста о том, что любой закон о продовольствии не
будет разумным. «Недостаточно объявить нас французскими республиканца¬
ми, — говорилось в адресе депутации, — надо еще, чтобы народ был счастлив,
надо, чтобы у него был хлеб, так как там, где пег хлеба — нет больше законов,
нет свободы,-нет республики... Вы декретировали свободное) обращение зерна, .
но прекращение злоупотреблений ускользнуло от вашего внимания. Вам сказа¬
ли, что хороший закон о продовольствии невозможен, но это означало бы сказать,
что невозможно управлять государствами, когда тираны'свергнуты». Выразив
затем свое убеждение в том, что хороший закон о продовольствии вполне возмо¬
жен, депутация-' заявила, что основой такого закона должно быть установление
твердых цен на хлеб, и предложила, чтобы «никогда под страхом наказания на
первый раз иіеегыо годами каторжных работ, на второй раз — смертью не было
позволено никакому земледельцу или торговцу продавать мешок пшеницы ве¬
сом в 250 фунтов дороже чем за 25 ливров».
Эта депутация была встречена в Конвенте крайне враждебно. Жирон¬
дист Бюзо заявил, что отменить свободу хлебной торговли — значит вызвать
голод. «Да, парижане, не обманывайтесь, — говорил он, — ваша земля ничего
не производит, вас кормит наша земля, и если вы остановите обращение
зерна, вы погибнете от нищеты, тогда как у нас будет изобилие». Жирон-
диет Легарди потребовал «призвать к порядку этот муравейник дезоргани¬
заторов, которые, подобно паразитам, кишат повсюду... Существует ужасный
план, направленный к тому, чтобы унизить Конвент и сделать господствую¬
щей некую факцию при помощи беспорядков и анархии». Особенное возму¬
щение жирондистов вызвало выступление представителя федератов, который
пытался говорить от имени 84 департаментов. Раздавались крики: «Надо
выгнать этого обманщика! В тюрьму его! Если петиционер -— представитель
департаментов, то кто же мы такие?»

£Ре$(кЛ/юц(ья па jwg/t&Aw
Не менее врезок был и Марат, который уже не раз выступал и против
таксации цен, и против деятелей Коммуны и секций. Он изобличал этих
деятелей, этих подлинных руководителей парижской бедноты... как контрре¬
волюционеров, агентов жирондистов, которые стремятся, дескать, лишь к тому,
чтобы вызвать раздоры среди «патриотов» и тем погубить революцию. На
одном из заседаний Конвента в январе 1793 г. жирондист Виллет обрушил¬
ся с резкими нападками на Коммуну Парижа и ее прокурора Шометта.
«Пора раздавить анархистов и агитаторов, — заявил он, — и призвать к
нашей решетке людей, возбуждающих мирные секции... Я требую декрета о
предании суду прокурора Коммуны Шометта». Это предложение неожидан¬
но поддержал и Марат, заявивший, однако, что агитаторы в секциях — это
лишь агенты жирондистов, которые сознагаіьно вызывают там эксцессы, чтобы
дать повод для нападок на «патриотов». «Сбросим же с них вуаль! — вос¬
кликнул он. — Интриганы, служащие эмиссарами этой клики, разбредаются
по секциям, чтобы вводить в заблуждение добрых граждан и провоцировать
их на постановления, на которые сами же здесь жалуются. Таким интрига¬
ном является прокурор Коммуны Шометт... Я требую, чтобы Шометт был
вызван к решетке».
Агентами жирондистов Марат изобразил и депутацию парижских секций,
явившуюся 12 февраля в Конвент требовать установления твердых цен на
хлеб. Осудив предложенные этой депутацией меры «как нельзя лучше, кажет-
Верньо. Гравюра с портрета Боневилля
Бриссо. Картина неизвестного хуложника
262

SKagtmte ЗІСи^мждм,
Глава VI
КонАорсэ. Картина неизвестного хуложника
Бюзо. Картина Гарнери
с я, рассчитанные на то, чтобы вызвать голод, потрясение государства и граж¬
данскую войну», Марат так заключил свою речь: «Поэтому, как и всякий
просвещенный патриот, Друг народа рассматривает эту петицию, как вну¬
шенную врагами отечества, вожаками, злоупотребившими доверием секций...
Я разоблачаю этих интриганов как недостойных представлять вас, как жал¬
ких эмиссаров клики Ролана».
Но если не таксацию цен, то какие же другие меры предлагал Марат для
борьбы со спекуляций и дороговизной? Лишь одну меру он считал достаточ¬
но эффективней: народные расправы со «скупщиками». «Ограбление не¬
скольких лавок, у дверей которых были бы повешены скупщики, быстро по¬
ложило бы предел злоупотреблениям, приводящим пять миллионов человек в
отчаяние и обрекающим тысячи на гибель из-за нищеты», — заявил он в
номере своей газеты, который по иронии судьбы вышел как раз 25 февраля,
т. е. в тот день, когда парижане в самом деле стали врываться в лавки и
силой брать нужное им продовольствие.
Если Коммуна и секционный актив боролись с дороговизной и спекуляци¬
ей организованным путем, оказывая давление на Конвент и используя нахо¬
дящиеся в их руках рычаги власти, то бунтарски настроенные народные
«низы» склонялись к иным методам действий: народ должен сам осуществить
ту таксацию, в которой ему отказал Конвент. Таковы традиционные методы
парижской бедноты, к которым она прибегала уже задолго до революции.
263

Часть 1
Жан Мари Ролан ле ла Плагьер.
Гравюра Леваше и Аюплесси-Берто
Мари Жанна Фелиппон, малам Ролан.
Гравюра Леваше и Аюплесси-Берто
25—27 февраля 1793 г. в Париже произошли новые продовольственные
волнения, живо напомнившие о «мучной войне» 1775 г. Непосредственным
толчком к бесаорядкам, охватившим чуть ли не весь город, послужило резкое
повышение цен на бакалейные товары; например, цена на сахар поднялись
до 47—60 су за фунт против обычных 24—26 су, цена на мыло — до 23—
28 су за фунт против обычных 12—14 су. Толпы парижан, состоявшие в
своем большинстве из женщин, врывались в бакалейные лавки и заставляли
перепуганных торговцев отпускать им мыло, сахар, свечи, соду и другие това¬
ры по ценам, по которым они покупали эти товары в недавнем прошлом.
Коммуна распорядилась пробить сбор Национальной гвардии и усилить
обычные патрули. Но сбор проходил плохо. Национальные гвардейцы явно
сочувствовали народу. Во многих случаях они пассивно наблюдали за проис¬
ходящим, а кое-где... поддерживали и ободряли женщин. Лишь под большим
нажимом со стороны муниципалитета Национальная гвардия стада рассеи¬
вать толпы у лавок и брать кое-кого под арест.
Секция Гравилье решила было провести уличную манифестацию против
«скупщиков», но в последний момент отказалась от этого намерения. Допро¬
шенный впоследствии по этому поводу в департаменте полиции Коммуны
Жак Ру показал: «На заданный ему вопрос, не предлагал ли он секции Гра¬
вилье накануне событий 25 и 26 февраля устроить уличную манифестацию
с плакатом “Смерть скупщикам”, он ответил, что предложение было сделано
другим. Ввиду того, что многие члены общего собрания потребовали, чтобы
именно он нес плакат, он на это согласился. Впрочем, манифестация эта не
264

Тіадхунік Жа^мжд/м
Гл а в а Vf
состоялась, так как секция отказалась от своего первоначального постанов¬
ления».
На заседании Генерального совета Коммуны разыгрывались бурные сцены.
Трибуны освистывали всех, кто предлагал репрессивные меры против «граби¬
телей», и горячо поддерживали тех, кто одобрял действия народа. Гражданин
Баффе, гравер, депутат секции Бореиера сообщает, что в его секции «грабят
все бакалейные лавки (С трибун: Тем лучше! Одна женщина: За дверь, это
скупщик!)». Комиссар секции Общественного договора заявляет, что бакалей¬
щики его квартала «вынуждены отдавать сахар, теряя более половины стоимо¬
сти (с трибун: Тем лучше!)». Гражданин Кювилье уведомляет Совет, что в
секции Гравилье «он видел Жака Ру, священника и члена Совега, оправдывав¬
шего поведение тех, которые собирались толпой-, чтобы заставить отпускать
себе товары по произвольно назначенной ими таксе». Кто-то обвиняет Жака
Ру в гом, что он «проповедовал восстание в секции Гравилье». Жак Ру подни¬
мается на трибуну и заявляет, что, «видя, как бакалейщики так охотно продают
свои товары по низкой цене, он из этого просто заключил, что эти господа,
наконец, возвращают беднякам-то, что они у них украли (гром аплодисментов
на трибунах и общее неодобрение со стороны Совета). «Впрочем, — продол¬
жал Жак Ру, — можете называть меня Маратом Коммуны, я заявляю, что я
всегда буду защищать народное дело и подстрекать' агитаторов».
Робеспьер резко порицал «грабеж лавок» и пытался представитъ это сти¬
хийное, бунл^арское, но бесспорно народное движение делом рук... аристокра¬
тии . «Образованная аристократами толпа ходила по бакалейным лавкам и рас¬
пределяла между присутствующими мыло и сахар по низким ценам, — говорил
он в те дни. — Да и что общего может быть между народом Парижа и толпою
женщин, руководимой лакеями аристократии, переодетыми лакеями... эмисса¬
рами клики? Честные санкюлоты не имели никакого отношения к этой толпе».
Порицал «грабителей» и Марат. «Эти волнения, — говорил он вечером
25 февраля в Якобинском клубе, — были подготовлены в секциях, -заполнен¬
ных е некоторого времени толпой интриганов, которые выступали в них с
самыми зажигательными предложениями. Эти волнения являются делом рук
контрреволюционеров».
Утром выходит номер газеты Марата с призывом--расправиться со «скупщи¬
ками», а вечером, когда народ действительно стал вторгаться в лавки, Друг
народа уже осуждает это движение и отрекается от него, хотя тот, кто защи¬
щал и оправдывал подобные действия народа, называл себя с гордостью Мара¬
том Коммуны! Такой двусмысленной, лукавой была позиция Марата в эти дни.
Эбер и Шометт также осуждали те методы борьбы с дороговизной, к
каким парижские «низы» прибегли 25—27 февраля. «Как! Вы объявили вой¬
ну скупщикам, а затем обратили свою месть на мелких розничных'торговцев,
которые1 еще больше вас страдают от них, — читаем мы в № 219 -«Пер
265

Часть I
ЗЫол/юцад, ші подпжже
Дюшена». — На каком основании вы устанавливаете цены на товары вашего
соседа? Понравилось ли бы вам, если бы лавочники стали определять вашу
заработную плату?... Я говорю так не из любви к лавочникам; напротив, я
думаю, что большинство из них — плохие граждане и что они вполне заслу¬
жили преподанного им урока. Но вас, санкюлоты, хотят направить на лож¬
ный путь: вас хотят разъединить». Но и Эбер, и Шометт по-прежнему тре¬
бовали от Конвента быстрых и эффективных мер как против спекуляции и
дороговизны, так и для коренного изменения положения неимущих в обще¬
стве. В известной речи в Конвенте 27 февраля Шометт говорил: «Бедняк
так же, как и богатый, и даже больше, чем он, принимал участие в революции.
Между тем вокруг бедняка все изменилось, только он остался в прежнем
положении. Революция принесла ему лишь возможность жаловаться на свою
нужду... Революция, дав богатому свободу, дала ему бесконечно много. Эту
свободу и равенство она дала и бедняку, но ведь чтобы быть счастливым, надо
прежде всего иметь возможность существовать. А если нет разумного соот¬
ветствия между заработной платой и ценами на продукты первой необходи¬
мости, то бедняк не может существовать. Граждане, создайте это необходи¬
мое соответствие. Больше того, сделайте так, чтобы завоевания революции
пошли на пользу бедняку; единственное средство заставить его полюбить
революцию — это дать ему надежду стать со временем собственником. Мо¬
жет быть, в это счастливое время революция и будет полностью завершена.
Только тогда бедняк перестанет смотреть на себя как на поденщика в соб¬
ственном отечестве».
Эта речь Шометта насыщена большим социальным содержанием и дает
весьма яркое представление об «эбертизме». Законодательствовать в пользу
бедняка, обратить завоевания революции к выгоде бедняка, превратить бед¬
няка в собственника — вот чего требовал Шометт от Конвента, вот в чем
видел он свой социальный идеал! Это был идеал почти всего тогдашнего
парижского «мелкого люда».
Однако и эта речь Шометта так же не нашла ни малейшей поддержки в
Конвенте, как ранее не нашли ее ни петиция Гужона, ни петиция Эбера. Гос¬
подствовавшая в Конвенте Жиронда проявляла полное безразличие к нуждам
беднейших слоев, заботясь лишь о защите имущих классов. Монтаньярам так¬
же еще предстояло пройти большой и сложный путь, чтобы в какой-то степени
приблизиться к той точке зрения, которую защищали Шоме гг и Эбер.
Еще в конце января и особенно в феврале 1793 г. в парижских секциях
и народных обществах стали раздаваться требования об отзыве из Конвента
«неверных уполномоченных», которые не голосовали за смертную казнь Лю¬
довика XVI или пытались спасти его путем «апелляции» к народу. Якобинцы
долгое время не решались поддержать эти требования, опасаясь, что изгнание
жирондистских депутатов из Конвента нанесет ущерб самому Конвенту.
266

Гл ава VI
8 марта в Конвенте выступили Дантон и Делакруа, которые только что
вернулись из Бельгии и были свидетелями поражения, нанесенного француз¬
ским войскам герцогом Кобургским. Потрясенный их рассказом Конвент
постановил направить в этот же вечер своих комиссаров во все 48 париж¬
ских секций, чтобы «призвать их от имени отечества поспешить на помощь
своим братьям в Бельгии».
Париж был потрясен не менее, чем Конвент, и переживал сильнейший
патриотический подъем. Секции вновь стали формировать отряды доброволь¬
ное и отправлять их на фронт. Но агитация за отзыв жирондистских депу¬
татов из Конвента даже усилилась.
Вечером 8 марта собрались якобинцы. Эбер предложил им потребовать
«отзыва всех интриганов, которые находятся еще во главе наших армий и в
лоне Конвента». Однако якобинцы не захотели обсуждать это предложение.
Секционные активисты и клубисты, собиравшиеся обычно в кафе Корац-
ца — Варле, Фурнье-Американец, Лазовский, Проли и др., — а также «Защит¬
ники республики», т. е. федераты, сделали попытку поднять вооруженное
восстание в Париже против жирондистов. Вечером 9 марта Варле убедил
Клуб кордельеров принять следующее постановление: «Парижский департа¬
мент, являющийся составной частью суверена, приглашается взять на себя
исполнение верховной власти. Избирательный корпус Парижа уполномочи¬
вается заменить членов [Конвента], изменивших делу народа; должны быть
посланы делегаты в комитет восстания».
В ночь с 9 на 10 марта на улицах Парижа было много вооруженных
людей. Варле и его друзья обходили секции, уговаривая их закрыть заставы,
ударить в набат и пробить сбор частей Национальной гвардии. Но в боль¬
шинстве секций они наталкивались- на отказ, как и в Коммуне, куда они
также пришли. Шометт, Эбер и другие руководители Коммуны поддерживали
требование об отзыве жирондистских депутатов из Конвента, но пойти ради
этого на восстание в Париже они еще не были готовы. Секционный актив
также колебался. Жак Ру потребовал даже, чтобы Варле и другие «агитато¬
ры» были арестованы. Дело ограничилось тем, что стихийно собравшиеся
толпы разгромили типографии жирондистских газет — «Курьер» Горса и
«Парижской хроники» Кондорсе. А с утра 10 марта на улицах появились
патрули Национальной гвардии, которые быстро восстановили порядок.
Тем временем постановление Клуба кордельеров об отзыве депутатов-
жирондистов одобрили секции Бон-Консей, Ломбар, Французского театра, Катр-
Насьон и Пуассоньер. Секция Катр-Насьон обратилась ко всем другим па¬
рижским секциям со следующим адресом: «Никто не сомневается, что втор¬
жение в Бельгию является делом безбожной юшки, которая парализует
Национальный конвент и раздирает лоно республики... Пусть будут созва¬
ны все секции и кантоны для того, чтобы уполномочить избирательное собра-
267

Часть I
5Ре6ояооцал. на шуд.ъеме
	?
ние Парижского департамента отозвать и лишить- полномочий неверных упол¬
номоченных.».
Вечером К) марта Генеральный совет. Коммуны принял обращение к сек¬
циям и народным обществам, в котором отозвался о Варле и его товарищах
как о «злодеях, которые вводят граждан в заблуждение» и, толкуя о восста¬
нии, «пытаются только задержать набор в наши армии и помешать нашим
солдатам отразить врагов». После этого четыре из названных выше секций
аннулировали свои решения о присоединении к постановлению Клуба кордель¬
еров от 9 марта. Только секция Пуассоньер отважилась изложить свои тре¬
бования в Конвенте. Но это ей дорого стоило.
12 марта в Конвент явился отряд волонтеров из секции Пуассоньер вме¬
сте с депутацией этой секции. Волонтеры несли трехцветное знамя, на кото¬
ром проступали... белые лилии (символ монархии). Факт этот объяснялся
просто. Для изготовления трехцветных республиканских знамен использо¬
вались старые монархические флаги, на которые клались -соответствующие
краски. В секции Пуассоньер недостаточно замазали королевские лилии, и
это обнаружилось, увы, только в Конвенте. Оратор-депутации резко напал на
жирондистов и Конвент. «Национальный конвент не проявил всей должной
энергии, —заявил он. — Генералы не соответствуют своим постам; по их
вине погибли наши передовые отряды. Я требую издать обвинительный дек¬
рет против Дюмурье и его главного штаба». Но дальше оратору не дали
говорить. В Собрании поднимается общий крик негодования. На трибуну
бросается жирондист Инар, который яростно нападает на: «дезорганизато¬
ров» и требует ареста председателя и мирового судьи секции Пуассоньер.
Кто-то замечает злополучные лилии на знамени секции. Раздается крик:
«К нам принесли знамя контрреволюции!» Знамя рвут в клочки. Марат
поддерживает Инара и предлагает, чтобы лиц, ответственных за петицию
секции Пуассоньер, допросили в Комитете общей безопасности, что и прини¬
мается. Затем Друг парода обрушивается на Варле и его товарищей. Он
бросает им обвинение в том, что они... агенты контрреволюции. «Подкуп¬
ленные эмиссары, — говорит он, — обегают секции, патриотические обще¬
ства, проникают в группы честных граждан и подталкивают их к при мене
нию насилия против депутатов народа, изменивших его интересам. Как бы
ни были они виновны, любое покушение, любое насильственное действие про¬
тив них было бы жестоким преступлением, которое повлекло бы за собой'
роспуск Конвента и гибель республики... Это злодеи, которые охотно разду¬
вают все беспорядки. Я изобличаю перед вами Фурнье-Американца как по¬
дозрительного человека... Я требую его ареста».
Как противоречива позиция Марата! Он не защищал жирондистов,пет!
Но он боялся, что вооруженное восстание против них нанесет ущерб Кон¬
венту, и потому возводил явно несправедливые обвинения на Фурнье и его
268

SKag&nwe Ліи^куи^ы
Гл ава VI
товарищей. Конвент согласился с предложением Марата и принял ■ декрет
об аресте Фурнье, вскоре, однако, отмененный.
Столь же противоречива была и позиция Робеспьера. С одной стороны,
Неподкупный ожесточенно нападал на жирондистов, а с другой — предосте¬
регал против восстания и против петиций с требованием отзыва жирондис¬
тов из Конвента. «Парижские секции должны быть очень сдержанными в
вопросе о представлении петиций, — говорил он 13 марта у якобинцев. —
Петиции используются интриганами для того, чтобы-проникнуть в секции и
сеять там.смуту. Неужели вы забыли о петиции батальона секции Пуассонь-
ер? Неужели вы забыли, как в Конвент принесли знамя, которое было сигна¬
лом контрреволюции?»
Попытка Варле и его друзей поднять в ночь с 9 на К) марта 1793 г.
восстание в Париже против-жирондистов носила типично'авантюристский
характер. Она была предпринята в момент, когда идея восстания против
Жиронды еще не получила сколько-нибудь широкого распространения в
массах и когда фактически не было сделано еще ничего для подготовки вос¬
стания в чисто организационном плане. Коммуна и большинство секций были
просто застигнуты врасплох выступлением этой довольно разношерстной груп¬
пы революционеров и, естественно, остались в стороне от него.
НАЧАЛО ВОССТАНИЯ В ВАНДЕЕ
Но поражения французских войск в Бельгии и на Рейне, вызвавшие столь
бурную реакцию в Париже, — это были еще далеко не все-бедствия, которые
обрушились на молодую Французскую республику в марте 1793 г. Почти
одновременно на крайнем западе Франции, в приморском департаменте Ван¬
дея и в прилегающих департаментах вспыхнул грозный роялистский мятеж,
главной боевой силой которого являлись крестьяне. Непосредственным пово¬
дом к этому мятежу послужил декрет Конвента от 24 февраля о наборе в
армию 300 тыс. человек, но корни его лежали глубже. Вандейский мятеж
отрази:* недовольство крестьян аграрной политикой и Учредительного и За¬
конодательного собраний, и руководимого жирондистами Конвента, игнори¬
ровавших самые насущные их нужды. Агитация неприсяжных священни¬
ков и дворян, которые-искусно использовали наивный монархизм и религиоз¬
ность крестьян западных департаментов, чтобы поднять их против республики,
были важным, но далеко не решающим фактором в возникновении этого
мятежа.
■Крестьянское восстание в западных департаментах, а это были, если ис¬
ключить приморские города, самые отсталые и неразвитые области страны,
вспыхнуло стихийно и сразу же вылилось в жестокую войну деревни против
269

Часть I
ёРе/ё(кл/}(иціл па тѵод/ъежя
городов, на которые темные и фанатично настроенные крестьяне перенесли
всю свою ненависть к ростовщикам, купцам и другим крупным капиталистам.
Уже 2 марта, в базарный день, крестьяне устроили в Шоле (департамент
Мэн и Луара) манифестацию против набора. В департаменте Иль и Виден
происходили многолюдные «сборища», раздавались крики: «Да здравствует
король Людовик XVII! Да здравствуют дворяне и священники!» А в воскре¬
сенье, 10 марта, в день, назначенный для жеребьевки рекругов, по всей Вандее
зазвучал набат. Вооруженные ружьями, саблями, пиками, вилами, кузнечны¬
ми молотами и т. п. и с криками «мира, мира, долой жеребьевку», толпы кре¬
стьян врывались в города и местечки, разгоняли местную Национальную гвар¬
дию, громили муниципалитеты и дома богатых горожан, убивали городских
должностных лиц и «конституционных» священников. Восстание охватило
обширную территорию от побережья до Брессюира и Шоле, т. е. не только
Вандею, но и прилегающие департаменты. В него было вовлечено до 100 тыс.
крестьян. Правда, все эти силы были раздроблены. Крестьяне сражались в
пределах своей местности, своего округа, и не шли в отдаленные от них
районы.
Поскольку повстанцы перекликались друг с другом, подражая крику совы,
их прозвали шуанами (от фр. chat-huant — сова). Предводителями шуа-
нов на первых порах были исключительно люди из народа: извозчик и
пономарь своего прихода Катлино, бывший солдат и охотничий стражник
Стофле, цирюльник Гастон и др. Лишь с апреля среди их вожаков появи¬
лись и дворяне, в большинстве своем бывшие офицеры, такие, как Шарет,
Боншан, Ларошжаклен, Лескюр, д’Эльбе. Среди восставших было много и
неприсяжных священников. Аббат Бернье был назначен членом Высшего
военного совета «католической и королевской армии», как вандейцы имено¬
вали свои полчища. Повстанцы нашившій на свои куртки знак «сердце Иисуса»
из красного сукна.
Вандейцы учиняли кровавые избиения в городах. Так, еще 10 марта в город
Машкуль в департаменте Нижняя Луара ворвались крестьяне из окрестных
деревень. Ими руководил бывший дворецкий Сушю. Сразу же начались неопи¬
суемые зверства. У председателя дистрикта Жубера отпилили кисти рук, а
затем закололи его штыками. «Конституционный» священник Летор также
был убит не сразу, его долго мучили, кололи штыками в лицо. Расстрел горо¬
жан производили «четками»: подлежащих казни связывали одной веревкой, по
тридцать человек, затем ставили их на колени у рва и расстреливали, в ров
падали и недобитые, их закапывали вместе с мертвыми. Эти избиения — «ро¬
ялистские сентябрьские дни» — продолжались более пяти недель, когда нако¬
нец республиканцы взяли Машкуль и расстреляли Сушю. За это время в Маш-
куле были перебиты 545 республиканцев. Аналогичные зверст ва были совершены
и в Шоле, который захватили отряды Катлино и Стофле.
270

Глава VJ
9Zcuj&h,№ JKufecwjpM,
В течение нескольких месяцев роялистский мятеж в западных департа¬
ментах неуклонно разрастался, делая и без того затруднительное положение
республики еще тяжелее.
Политика Жиронды завела революцию в тупик. Все завоевания револю¬
ции оказались под угрозой. Только чрезвычайные меры общественного спа¬
сения могли вывести революцию из состояния кризиса и обеспечить ее даль¬
нейшее продвижение вперед. Именно такого рода меры сумел выработать и
осуществить блок якобинцев и санкюлотов, завоевывавший все более проч¬
ные позиции в стране.
ПЕРВЫЕ МЕРЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СПАСЕНИЯ
На рубеже 1792/93 гг. на смену стихийным народным расправам с дворя¬
нами, священниками, «скупщиками» и т. п. пришел «организованный террор»,
т е. карательная политика, осуществляемая органами государственной власти
на основании соответствующих законов. Еще Законодательное собрание, при¬
няв закон против эмигрантов 8 апреля 1792 г. и закон о высылке неприсяж¬
ных священников 26 августа 1792 г., положило начало такого рода террору.
Это же Собрание создало и первый карательный орган против монархистов —
Трибунал 17 августа, действовавший до конца ноября 1792 г. Но фактически
«эпоха террора» началась в марте 1793 г., когда поражения французских войск
в Бельгии, измена Дюмурье и восстание в Вандее побудили Конвент создать
Революционный трибунал с Фукье-Тенвилем в должности общественного об¬
винителя и принять ряд новых террористических законов.
9 марта в Конвент явилась депутация Генерального совета Коммуны
Парижа, и ее глава Шометт заявил: «Нам поручено требовать создания Ре¬
волюционного трибунала без права апелляции». Это требование поддержал
будущий террорист Нанта Каррье, который предложил, чтобы Конвент в
принципе декретировал учреждение Революционного трибунала и обязал свой
Комитет законодательства завтра же представить проект закона. Несмотря
на возражения жирондиста Ланжюине, назвавшего упразднение права апел¬
ляции «отвратительным и несправедливым», Конвент постановил создать
Чрезвычайный уголовный трибунал без права апелляции «для всех предате¬
лей, заговорщиков и контрреволюционеров».
На угреннем заседании Конвента 10 марта Робер Ленде от имени Коми¬
тета законодательства представил соответствующий законопроект. Предла¬
галось учредить Чрезвычайный уголовный трибунал в составе 9 членов и
предоставить ему право судить без участия присяжных и без соблюдения
обычных форм судопроизводства. Проект вызвал бурные дебаты. На трибу¬
ну бросился самый красноречивый оратор Жиронды Верньо. «Нам предлага-
271

Ч а сть I
[PeSc^iwi^uJt пи шху/ыим
ют декретировать учреждение инквизиции, в тысячу раз более ужасной, чем
инквизиция, существовавшая в Венеции; но мы все скорее умрем, чем согла¬
симся на это», — воскликнул он. Возражал и монтаньяр Камбон. Его беспо¬
коила возможность произвола со стороны судей, которых никто не контроли¬
рует. Камбон настаивал на суде присяжных. Дюэм с места кричит ему:
«В Льеже режут патриотов, не предавая их суду присяжных, а мы хотим дать
этот суд разбойникам, губящим отечество! Как ни плох трибунал, он еще
слишком хорош для этих негодяев». Но Камбон упорствует: «И я также не
нахожу ничего, что было бы слишком суровым для контрреволюционеров. Но
может быть погублен и хороший гражданин».
Конвент большинством голосов решает учредить при трибунале инсти¬
тут присяжных. Но жирондисты выдвигают новые возражения. Судьба дек¬
рета висит на волоске. Тогда на трибуну бросается Дантон. Он заявляет, что
если Конвент не создаст немедленно Революционный трибунал, то народ сам
возьмется вершить правосудие по образцу того, что происходило в Париже в
сентябрьские дни. «Учтем же ошибки наших предшественников, — говорит
трибун. — Сделаем то, чего не сделало Законодательное собрание. Будем
страшными, чтобы избавить народ от необходимости быть страшным. Орга¬
низуем трибунал не как благо — это невозможно, но как наименьшее воз¬
можное зло, и пусть народ знает, что меч закона неотвратимо обрушится на
головы всех его врагов».
Речь Дантона увлекла присутствующих. На вечернем заседании Конвента
10 марта закон о Чрезвычайном уголовном трибунале был принят, 27 марта
приняли дополнительные статьи к нему. Согласно этому закону ведению три¬
бунала подлежали «все контрреволюционные акты, все преступления против
свободы, равенства, единства и неделимости республики, против внутренней и
внешней безопасности государства, а также все заговоры, клонящиеся к восста¬
новлению королевской власти или лее к установлению всякой другой власти,
посягающей на свободу, равенство и суверенитет народа». В состав Трибунала
входили 5 судей и 12 присяжных, общественный обвинитель и 2 его помощни¬
ка; все они назначались Конвентом из граждан Парижа и четырех ближай¬
ших к нему департаментов. Первоначально было установлено, что трибунал не
может судить за участие в заговоре или в преступлении против нации иначе
как на основании обвинительного декрета, вынесенного Конвентом. Но уже
5 апреля Конвент отменил эту статью и уполномочил .общественного, обвини¬
теля задерживать и предавать суду всех обвиняемых в указанных преступле¬
ниях лиц. Общественный обвинитель не мог только арестовать кого-либо из
членов Конвента без обвинительного декрета самого Конвента, а также мини¬
стров или генералов армий республики без разрешения Конвента.
Трибунал судил по процедуре, установленной уголовным кодексом 1791 г.
Он мог назначать следующие наказания: смертная казнь, ссылка, заключение

Глава VI
Эіадмшв JfCiifwQujM,
в тюрьму, кандалы. Обвиняемый имел право выбрать себе защитника. При¬
говоры трибунала являлись окончательными и не подлежали ни обжалова¬
нию, ни кассации. Они приводились в исполнение в 24 часа. Имущество
приговоренных к смертной казни передавалось республике.
Вслед за созданием Революционного трибунала — это название закрепи¬
лось за ним в публике, официальным оно стало лишь с октября 1793 г. —
Конвент принимает ряд грозных законов, поводом к которым послужило
восстание в Вандее.
19.марта принимается закон, на основании которого было произведено
бол ьшииство казней эпохи террора. Это был знаменитый Закон о наказании
мятежников, статья первая которого гласила: «Все те, кто принимают или
примут участие в контрреволюционных мятежах или восстаниях, вспыхнув¬
ших или могущих вспыхнуть в различных департаментах республики во
время рекрутского набора, а также и те, кто нацепили или нацепят белую
кокарду или какой-либо другой знак восстания, — объявляются вне закона».
Далее разъяснялось, что, если означенные лица будут взяты или арестованы с
оружием в руках, «они в 24 часа будут переданы в руки палача и преданы
смерти по установлении лишь самого факта военной комиссией»; если же те,
кто принимал участие в восстании, будут взяты без оружия или после того,
как они сложили оружие, то смертной казни из них подлежали: «священники,
бывшие дворяне, бывшие сеньёры, их агенты и прислуга, иностранцы, те, кто
занимал какие-либо должности или выполнял какие-либо общественные
функции при-старом- режиме или со времени революции, те, кто вызывали или
поддерживали какие-либо мятежи, главари, подстрекатели, и те, кто виновны
в убийстве, поджоге или грабеже».
Другими декретами предписывалось карать смертной казнью дворян-эмиг-
рантов и неприсяжных священников, которые будут обнаружены на терри¬
тории республики, и тех, кто укрывает их. Смертная казнь устанавливалась
за измену, шпионаж, связь с врагом и за многое другое, включая мятежные
речи, мятежные крики и пр.
Не менее суровые наказания предусматривались и за посягательства на
собственность.
Выступая в Конвенте 18 марта, Барер потребовал решительных мер как
по подавлению восстания в Вандее, так и против тех, кто призывает к пере¬
делу имуществ. «Необходимо, чтобы вы издали точный декрет,'Касающийся
права собственности, — заявил он. — Если бы я не считал безрассудными
людей, говорящих об аграрном законе, я предложил бы меру, которую вы
сами часто применяли при подобных обстоятельствах. Мерой этой была бы
смертная казнь для лиц, проповедующих закон, посягающий на всякий обще¬
ственный строй, совершенно неосуществимый, который, разрушая промыш¬
ленность, повлек бы за собой гибель людей, надеющихся извлечь из нее пользу».
т

Часть I
ёРеёаллт^ия ші ѣсд/ъеж#
Собрание встает. Гремят овации, Вносятся отдельные поправки. Предло¬
женный Барером закон принимается в следующей редакции Левассёра: «На¬
циональный конвент устанавливает смертную казнь всякому, кто предло¬
жит аграрный закон или какой-либо другой, ниспровергающий земельную,
торговую или промышленную собственность».
Речь Барера и декрет Конвента от 18 марта об установлении смертной
казни за требование аграрного закона ярко иллюстрируют ту систему терро¬
ра, которую монтаньяры навязывали все еще колеблющемуся Конвенту, ее
двоякую направленность: и против дворянско-монархической реакции, и-против
радикальных плебейских элементов. Аналогичный характер носил и закон
от 29 марта о печати, предписывавший карать смертной казнью тех авторов,
которые призывают к восстановлению королевской власти, а тех, которые
подбивают к нарушению права собственности, — смертной казнью, «если за
подстрекательством последовало и самое преступление», и шестью годами ка¬
торги, «если самое преступление не будет совершено».
Но не только революционная буржуазия спешила истолковать террор по-
своему. По-своему истолковывали его и парижские санкюлоты. Еще после
10 августа 1792 г. в Париже стали возникать типично народные органы
террора. Повстанческая коммуна создала свой Наблюдательный комитет, ко¬
торый разыскивал и подвергал аресту бывших членов Клуба фейянов, лиц,
чьи подписи значились под петициями Восьми и Двадцати тысяч, и других
«подозрительных». Аналогичные комитеты возникли и в секциях. Но в даль¬
нейшем многие из этих комитетов были распущены или распались, в том
числе и Наблюдательный комитет Коммуны.
После событий 9—10 марта 1793 г. в парижских секциях вновь появи¬
лись или активизировались Наблюдательные и другие аналогичные комите¬
ты. Так, например, секция Французского театра уполномочила 12 марта
свой Наблюдательный комитет выдавать мандаты на арест «подозритель¬
ных». Секция Круа-Руж постановила 13 марта образовать особый комитет
из 7 членов, который должен был собираться ежедневно и «принимать до¬
носы на врагов республики». Этот комитет получил название «революци¬
онного».
21 марта 1793 г. Конвент принял закон о создании Наблюдательных
комитетов в каждой коммуне республики и в каждой секции коммуны, если
коммуны разделены на секции. Новые комитеты должны были состоять из
12 членов, которые избирались населением, но не из числа духовных лиц или
бывших дворян. На эти комитеты Конвент возложил, однако, лишь одну
обязанность: принимать заявления от иностранцев, проживающих или при¬
бывающих в данную местность, и в случае, если они обладают во Франции
какой-либо собственностью или если их гражданские убеждения не вызыва¬
ют сомнения, выдавать им удостоверения на право жительства.
т

Гл ава VI
Парижские санкюлоты широко использовали возможности, которые пре¬
доставлял им этот декрет. Они избирали в секциях предписанные законом
комитеты, самовольно расширяли их права и присваивали им название «рево¬
люционных комитетов». Не наблюдение за иностранцами, чем ограничил их
полномочия Конвент, а выявление и арест «подозрительных» — вот что
стало главной функцией революционных комитетов парижских секций! А так
как «подозрительными» для них являлись не только «аристократы», но и
«богачи», и уж, конечно, сторонники Жиронды, то вскоре в Конвент посыпа¬
лись жалобы на «произвол» революционных комитетов — закон от 21 мар¬
та не давал им права ареста.
Парижская коммуна была первой официальной властью, которая призна¬
ла революционные комитеты секций и всячески содействовала расширению
их функций. 4 апреля 1793 г. она предписала этим комитетам удостоверять
средства к существованию и выполнение своих гражданских обязанностей
гражданами данной секции и выдавать им «сертификаты цивизма», т. е. удо¬
стоверения о гражданской благонадежности. Она уполномочила их прове¬
рять документы военнослужащих и подвергать аресту тех, у кого они оказы¬
вались не в порядке. Комитетам поручалось также арестовывать всех граждан,
не носящих трехцветной кокарды.
1 мая Генеральный совет Коммуны постановил сформировать в Париже
армейский корпус в составе 12 тыс. человек для отправки в Вандею. Каждая
рота Национальной гвардии должна была выделить для этого по 14 человек.
Совет постановил также произвести принудительный заем у~ «состоятельных
граждан» в размере 12 млн. ливров, «чтобы найти средства, необходимые для
набора в Вандею и оказания помощи матерям, женам и детям тех, кто отпра¬
вится против мятежников».
Взимание этого займа, как и набор рекрутов, было возложено на револю¬
ционные комитеты секций.
Богатые люди пришли в ярость. Секция Мольера и Лафонтена заявила
6 мая протест в Конвенте против этого решения Коммуны, которое она
охарактеризовала как «незаконное». Но Конвент, который незадолго до .л ого
одобрил постановление департамента Эро от 19 апреля произвести набор в
армию «наилучших патриотов», а для покрытия расходов на их экипировку
наложить принудительный заем на богатых в размере 5 млн. ливров, не
поддержал в этом вопросе парижских «умеренных». Председательствовав¬
ший на заседании Буайе-Фонфред ответил депутации секции Мольера и Ла¬
фонтена: «Департамент Эро поспешил на помощь нашим братьям. Конвент
поставил это в пример всем французам. Он не сомневается, что парижане
поступят так же и не будут принимать бесполезных петиций».
Но с расширением функций и влияния революционных комитетов, а так¬
же с их попытками направить террор не только против «аристократов», но и

Часть 1
^Рс/чклти.ня mi поупх'лье
против «богачей», большинство Конвента мириться не хотело. На заседании
26 мая член Комитета законодательства, не названный в протоколе по имени,
сделал доклад об аресте пяти граждан в секции Единства «по ордеру так
называемого революционного комитета этой секции». Заметив, что против
арестованных не выдвинуто никаких серьезных обвинений, «если не считать
того, что они говорили против Робеспьера и Марата», этот член предложил:
«1. Декретировать, чтобы с бумаг этих граждан были сняты печати, а сами
они выпущены на свободу; 2. Распустить революционный комитет секции
Единства; 3. Приказать комитетам секций оставаться в пределах полномо¬
чий, предоставленных им законом в отношении иностранцев; 4. Запретить
всем комитетам принимать названия революционных комитетов; 5. Пору¬
чить министру внутренних дел проверить законность выборов и образа дей¬
ствий всех комитетов». Все эти предложения были немедленно поставлены
на голосование и приняты.
Но этот декрет, направленный на ограничение прав революционных ко¬
митетов секций, повис в воздухе. Его не удалось осуществить ни Жиронде,
дни которой были уже сочтены, ни правому крылу Горы, которое получило
известный доступ - к власти еще до изгнания лидеров Жиронды из Конвента.
Меры общественного спасения, предпринятые Конвентом весной 1793 г.,
не ограничивались декретами, направленными на создание системы «органи¬
зованного террора». Еще большее значение имели его декреты относительно
централизации власти.
Жирондистское правительство разваливалось. Его главные органы — Вре¬
менный исполнительный сонет и Комитет общей обороны, слабые и неавто¬
ритетные, — были беспомощны предпринять что-либо для организации обо¬
роны. Необходимость централизации сил и более твердого и энергичного
военно-политического руководства была ясна большинству депутатов Кон¬
вента. Правда, мало кто из деятелей Конвента решался оказать, что необходи¬
ма революционная диктатура. Само слово «диктатура» являлось в ту эпоху
предосудительным понятием. Современники революции понимали «диктату¬
ру» в том значении, какое ей придавалось в Древнем Риме, т. е. как личную
власть, не связанную никакими законами и абсолютно исключающую всякую
демократию. Обвинение в 'стремлении к «диктатуре» являлось острым ору¬
жием в политической борьбе и, если исключить Марата, который открыто
требовал назначения «военного трибуна», «диктатора», то все другие деятели
революции решительно открещивались от «диктатуры».
Her, люди, предложившие на бурном заседании Конвента 4—5 апреля 1793 г.
создать вместо беспомощного Комитета общей обороны новый орган — Ко¬
митет общественного спасения и наделить его чрезвычайными полномочия¬
ми, предпочитали не говорить о «диктатуре», хотя имели в виду власть именно
такого рода.
276

Глава Vi
Послушаем Дантона: «Я считаю, что республика, не допуская никаких
диктаторов и триумвиров, тем не менее имеет возможность и даже обязана
создать грозную власть. Такова сила бури, которая треплет государственный
корабль, что невозможно его спасти, если действовать лишь по всем формаль¬
ным правилам».
А вот какими аргументами пытался Марат воздействовать на-колеблю¬
щееся большинство Конвента: «Вам желают внушить страх перед этим ко¬
митетом, говоря, что это было бы диктатурой; но диктатурой является вся
полнота власти,-врученная одному человеку, перед которым смолкают все
законы; напротив, этот комитет подчинен вам... Только силой можно уста¬
новить свободу, и пришел момент организовать на короткое время деспотизм
свободы, чтобы сокрушить деспотизм королей».
Разумеется, жирондисты возражали против создания органа, не совмести¬
мого с парламентскими канонами. «Я понимаю, что обстоятельства требуют
чрезвычайных мероприятий, но для этого нет необходимости убивать свобо¬
ду, — говорил Бюзо. — Я требую, чтобы вы создали Наблюдательный коми¬
тет и больше ничего, чтобы вы назначили других министров, если эти вам не
подходят». Биротто также пугал членов Конвента возможностью «узурпа¬
ции». «Если сегодня Дюмурье угрожает свободе, — говорил он, — то не
позволительно ли другу свободы опасаться, что в этом комитете возвысится
честолюбец, который под маской патриотизма узурпирует верховную власть?»
Но усилия жирондистов оказались тщетными,. Большинство Конвента
сознавало необходимость создания органа, который внес бы ^существующую
административную систему единство и организованность. 6 апреля 1793 г.
принимается декрет о создании Комитета.общественного спасения, который
должен был состоять из 9 членов, избираемых Конвентом из своих рядов
сроком на один месяц. Функции комитета и его права определялись в декре¬
те следующим образом: «Ему будет поручено наблюдать и ускорять действия
администрации, доверенной Временному исполнительномусовету, постанов¬
ления которого он может даже приостанавливать... Он уполномочивается
предпринимать при неотложных обстоятельствах мероприятия общей оборо¬
ны, внутренней и внешней, его постановления... будут немедлен по выпол¬
няться Временным исполнительным советом. Он ни в коем случае не может
выдавать мандаты о приводе или аресте кого-либо, кроме исполнительных
агентов». Комитету выдавались 100 тыс. ливров на секретные расходы, но
оговаривалось, что государственное казначейство «подлежит непосредствен¬
ному наблюдению Конвента».
Таким образом, Комитет общественного спасения получил строго ограни¬
ченные, ио все же весьма важные полномочия, позволившие ему постепенно
стать, главным контролирующим и распорядительным органом в сложной и
запуганной системе тогдашней республиканской администрации. В состав
277

Часть 1
ЗРеёолмн^ил ші под/хжже
комитета были избраны не скомпрометировавшие себя в глазах Конвента
лидеры Жиронды, а деятели правого крыла Горы и Равнины. Двух-трех вид¬
ных жирондистов избрали в число заместителей членов комитета. Вот кто
вошел в первый состав Комитета общественного спасения: Барер, Бреар, Ги-
тон-Морво, Дантон, Делакруа, Дельмас, Жан Дебри, которого вскоре заменил
Робер Ленде, Камбон, Трейар.
В марте-апреле 1793 г. возник и еще один орган революционной власти:
институт народных представителей, посылаемых с определенной миссией в
армии и департаменты, т. е. институт комиссаров Конвента как полномоч¬
ных представителей центральной власти на местах.
Еще 9 марта Конвент направил 82 депутата в департаменты для организа¬
ции и ускорения набора в армию 300 тыс. человек. По декрету от 9 апреля в
каждую из одиннадцати армий республики были направлены по три народных
представителя, которые должны были осуществлять «самое пристальное на¬
блюдение за деятельностью агентов Временного исполнительного совета, всех
поставщиков и подрядчиков армий, а также за поведением генералов, офице¬
ров и солдат». Но декрету от 30 апреля права «депутатов в миссии» были
расширены. Они могли смещать и брать под арест генералов. Но каждый день
они должны были посылать Комитету общественного спасения отчет о своих
действиях, а каждую неделю —доклад Конвенту, который сохранял непосред¬
ственно за собой руководство всеми армиями и контроль над ними.
Из рук Жиронды ускользала и правительственная власть. Еще 23 января
вышел в отставку Ролан. На пост министра внутренних дел был назначен
Тара, а на пост министра юстиции Гойе. Но оба эти деятеля постепенно отхо¬
дили от Жиронды, сближаясь с правым крылом Горы. 4 апреля пост военного
министра принял полковник Бушотт, близкий к парижской санкюлотерии, а
10 апреля Дальбарад, друг Дантона, сменил на посту морского министра Мон-
жа. Во Временном исполнительном совете остались лишь два министра-жи-
рондиста: Лебрен в министерстве иностранных дел и Клавьер в министерстве
финансов. Однако позиции Жиронды в Конвенте оставались еще достаточно
сильными, чтобы продолжать тормозить принятие необходимых мер обще¬
ственного спасения, особенно в социально-экономической области.
На первых порах монтаньяры столь же решительно выступали против
всякой регламентации торговли, как и жирондисты. Но если жирондисты
остались на этой позиции до самого своего конца, то монтаньяры стали понем¬
ногу сознавать необходимость предпринять какие-то меры против спекуля¬
ции и дороговизны. Стали ли они выразителями интересов бедноты? Нет,
конечно. Зато даже самые «умеренные» из них поняли, что если они хотят
заручиться поддержкой бедноты, то надо по меньшей мере ее накормить.
В знаменательном письме, которое депутаты Жанбон Сент-Андре и Эли Ла-
кост, направленные с миссией в департаменты Ло и Дордонь, адресовали 26 мар-
378

та 1793 г. своему коллеге Бареру, говорилось: «Общественное дело на краю
гибели... и мы почти уверены, что только самые быстрые и самые решительные
меры могут еще спасти его... Везде чувствуется усталость от революции.
Богатые ненавидят ее, бедные нуждаются в хлебе, и их уверяют, что мы в этом
виноваты... Настоятельно необходимо дать возможность жить беднякам, если
вы хотите, чтобы они помогли вам закончить революцию. В экстренных случа¬
ях надо считаться только с великим законом общественного спасения».
5 апреля 1793 г. Дантон потребовал в Конвенте принятия декрета, кото¬
рый обеспечил бы бедняков хлебом но доступной им цене. «Этим декретом, —
сказал он, — вы одновременно обеспечите народу и его существование, и его
достоинство. Вы побудите его всецело примкнуть к революции, вы приобре¬
тете его уважение и его любовь».
Однако Дантон имел в виду отнюдь не максимум. Предложенный им и туг
же одобренный Конвентом декрет обязывал государственное казначейство
предоставлять местным органам «необходимые средства, взыскиваемые с круп¬
ных собственников», чтобы «оплатить излишек в цене, приведя ее в соответ¬
ствие с заработной платой нуждающихся граждан». Этот декрет не затраги¬
вал «свободы торговли» и лишь обещал беднякам известную скидку с цены
при покупке хлеба, оплачиваемую за счет богатых. Процедура применения
декрета не была определена. Практического осуществления он не получил.
Тем временем Коммуна Парижа и департамент, подталкиваемые секция¬
ми, усиливали нажим на Конвент, добиваясь именно максимума, которого
Гора все еще стремилась избежать, хотя и сознавала необходимость что-то
сделать для бедняков. 18 апреля в Конвент явилась депутация Парижского
департамента, и ее глава, генеральный прокурор-синдик Люлъе, сказал: «Дело
идет о неимущем классе, для которого законодателъ, не сделав всего, — не
сделал ничего. Пусть не возражают нам ссылкой на право собственности.
Оно не может быть нравом морить голодом своих сограждан... Мы пришли
требовать: 1. Установления максимума цен на хлеб по всей республике...
2. Упразднения торговли зерном [крупой]; 3. Запрещения всякого посредни¬
чества между земледельцем и потребителем; 4. Общего учета зерна после
каждого урожая».
В этот же день, 18 апреля, Шомстт предложил Генеральному совету Ком¬
муны заявить, что «он [совет] будет находиться в состоянии революции до
тех пор, пока не будет обеспечено продовольствие; что он будет считать
себя пострадавшим, если хоть один из его членов пострадает за свои мне¬
ния... и если какой-нибудь председатель или секретарь патриотического
общества, собрания секции или даже какой-нибудь простой гражданин по¬
страдают за свои мнения». Иными словами, угрожая Конвенту новым вос¬
станием, если не будет обеспечено продовольствие, и предвидя возможность
репрессий с его стороны, Шометт предлагал объединить Коммуну, секции,

Часть I
SPeSaMwym па подгьежс
народные общества и всех граждан присягой и обязательством поддерживать
друг друга. Генеральный совет Коммуны единодушно одобрил эти предложе¬
ния и туг же поклялся «в единстве, братстве и взаимной защите вместе с
секциями, народными обществами и всем народом Парижа». Эта клятва Ком¬
муны скрепляла единство сил парижской санкюлотерии в борьбе за хлеб и
против Жиронды и сыграв большую роль в подготовке событий 31 мая —
2 июня. Однако восстание, которое имел в виду Шометт, еще не предполага¬
ло применения силы против Конвента. Шометт еще надеялся, что удастся
ограничиться «моральным восстанием», т. е. морально-политическим воздей¬
ствием на Конвент.
Но предместье Сент-Антуан уже не надеялось на это и прямо грозило
применить силу против колеблющегося и сопротивляющегося большинства
Конвента. 1 мая в Конвент явилась депутация граждан этого предместья и
заявила: «Нашим волонтерам, нашим защитникам не хватает самых необхо¬
димых вещей; их женам и детям не хватает продовольствия... Пусть боль¬
шинство из вас забудет, что вы являетесь собственниками. Пусть будет уста¬
новлен максимум, и мы все будем защищать вашу собственность и еще больше
собственность отечества... Уполномоченные, вот наши средства спасения
общественного дела... Если вы их не примите, то мы, желающие спасти его,
заявляем вам, что мы находимся в состоянии восстания: десять тысяч чело¬
век стоят у входа в зал».
Активность парижской санкюлотерии в борьбе за максимум приводила жи¬
рондистов в ярость. В конце апреля Петион обратился с письмом «к парижа¬
нам», т. е. к парижским буржуа, призывая их сплотиться и дать решительный
отпор всяким «посягательствам на собственность». «Ваша собственность нахо¬
дится под угрозой, а вы закрываете глаза на эту опасность, — писал он. —
Разжигают войну между имущими и неимущими, а вы ничего не предприни¬
маете для ее предупреждения... Парижане, очнитесь, наконец, от вашей летар¬
гии и заставьте этих ядовитых насекомых бежать в свои щели!»
Эти полные ненависти слова написал тот самый Петион, который лишь
год тому назад ратовал за «союз между буржуазией и народом»! Так далеко
зашло уже размежевание классовых сил в стране.
Однако полностью игнорировать требования беднейших слоев народа было
уже нельзя. Если общий максимум, т. е. установление твердых цен-на-все
предметы массового потребления, был по-прежнему неприемлем не только для
жирондистов, но и для монтаньяров, то на попытку регулирования хотя бы
хлебной торговли пойти пришлось. Уступая сильнейшему нажиму снизу, и прежде
всего со стромы Коммуны Парижан парижских.секций, Конвент 4 мая 1793 г.
принял декрет о максимуме цен на зерно и муку. Этот декрет обязывал всех
торговцев зерном и всех земледельцев делать заявки в муниципалитетах об
имеющихся у них запасах зерна и муки. Продажа этих продуктов разреша-
280

у¥Саул'Шіе УНлфомрм
Глава VI
«Из обшего
котла».
Карикатура
неизвестного
хуложника
лась лишь на публичных рынках. Местные власти должны были
следить за тем, чтобы торговцы и земледельцы доставляли на
рынки достаточное количество зерна и муки. За максимум цен
на них принималась средняя цена, по которой каждый сорт зер¬
на и муки продавался в данном округе с 1 января по 1 мая
текущего года с небольшими понижениями в летние и осенние
месяцы. Граждане, уличенные в продаже или покупке зерна и
муки по цене выше максимума, наказывались конфискацией у
них этих продуктов и денежными штрафами. Лиц, уличенных в
злостных и преднамеренных порче, уничтожении или укрытии
зерна и муки, предписывалось карать смертью.
20. мая того же года Конвент декретировал принудитель¬
ный заем у богатых в размере 1 млрд, ливров, причем было
оговорено, что квитанции этого займа принимаются в уплату
при покупке имений эмигрантов. Объясняя буржуа необходи¬
мость такой «жертвы», Камбон говорил: «Ты богат... Я хочу
уважать твою собственность, но я хочу, вопреки тебе самому,
связать тебя с революцией; я хочу, чтобы ты ссудил свое состо¬
яние республике, и, когда свобода будет установлена, республи¬
ка вернет тебе твои капиталы»1.
1 Порядок взимания этого
займа был определен
декретом Конвента
от 22 июня 1793 г. Доходы
до 6 тыс. ливров в год
для холостых и до 10 тыс.
ливров для отиов семейства
освобождались от займа.
Доходы свыше этого уровня
облагались в возрастающей
прогрессии or 10 %
для первой тысячи до 100%
сверх 9 тысяч. Декретом
от 3 сентября 1793 г.
Конвент понизил необлагае¬
мый минимум до 1 тыс.
ливров для холостых
и до 1,5 тыс. ливров
для женатых U прибавлени¬
ем 1 тыс. ливров
на каждого члена семьи).
Тем самым «заем у богатых»
был превращен в «заем
у имущих», в том числе
и у малоимущих. Сбор
этого займа натолкнулся
на саботаж и фактически
дал республике не более
200 млн. ливров.

Часть I
^Реёскл'кщ ил на пюдпх ли:
Подчиняясь необходимости, монтаньяры принуждали буржуа приносить
«жертвы» революции, но твердо защищали самый принцип неприкосновенно¬
сти частной собственности.
ВОССТАНИЕ 31 МАЯ — 2 ИЮНЯ
Тем временем движение против Жиронды, которая продолжала проги-
виться всяким дальнейшим мерам общественного спасения, приобретало все
больший размах и силу.	, ..
Если 9—10 марта требование об изгнании «неверных уполномоченных» из
Конвента, выдвинутое Варле и его друзьями из кафе Корацца, поддержали
лишь Клуб кордельеров и 4—5 секций, то в начале апреля этого потребовал
уже и Якобинский клуб. Правда, далеко еще не все якобинцы встали на точку
зрения Варле. Робеспьер резко нападал на «сообщников Дюмурье», как он
называл жирондистов, но в то же время... предостерегал против восстания и
защищал «неприкосновенность» депутатов. «Когда я предлагаю принять твер¬
дые и энергичные меры, — говорил он 29 марта в Якобинском клубе, — то я
вовсе не предлагаю тех судорожных движений, которые приводят полити¬
ческий организм к смерти. Я требую, чтобы все секции были бдительными и
взяли под надзор дурных граждан, не нарушая неприкосновенности депута¬
тов. Я не хочу, чтобы задевали эти фрагменты национального представитель¬
ства, но я хочу, чтобы с них сорвали маску, чтобы их лишили возможности
вредить».
Но в Якобинском клубе раздавались и другие речи. Марат звал своих
коллег именно к тому, от чего их старался отговорить Робеспьер: к мятежу,
к бунту и на этот раз уже к насильственному изгнанию жирондистов из
Конвента. Якобинцы колебались. На одних заседаниях они аплодировали
благонамеренным речам Робеспьера, на других столь же дружно голосовали
за мятежнические резолюции Марата. «Да, контрреволюция находится в пра¬
вительстве, в Национальном конвенте; это там, в центре вашей безопасности
и ваших надежд, преступные делегаты держат нити заговора, связанного с
ордами деспотов, которые идут нас вырезать!.. Восстанем, да, восстанем все!
Подвергнем аресту всех врагов революции и всех подозрительных лиц! Ис¬
требим без сожаления всех заговорщиков, если мы не хотим, чтобы они истре¬
били нас самих», — говорилось в адресе Якобинского клуба от 5 апреля,
который был подписан Маратом в качестве председателя. Далее в адресе
предлагалось: «Пусть департаменты, дистрикты, муниципалитеты и народные
общества объединятся и при помощи энергичных петиций потребуют от
Конвента немедленного отзыва всех его вероломных членов, которые изме¬
нили своему долгу, не пожелав предать смерти тирана».
282

Глава VI
Политическая линия, которая нашла свое выражение в адресе якобинцев
от 5 апреля, была публично осуждена Робеспьером. Выступая 18 апреля в
Якобинском клубе, он сказал: «Мы должны всячески остерегаться ловушек,
которые нам расставляют, и тщательно взвешивать наши слова. К чему такие
выражения, как «очистить Конвент от всех предателей?» Это позволяет
изобразить нас как людей, желающих распустить Конвент и уничтожить
фейянов и умеренных. Такие фразы дают нашим врагам опасное оружие.
Я призываю вас тщательно взвешивать слова, и такою осторожность^ вы
спасете республику».
Но именно эту линию, которую осуждал Робеспьер, поддержали Коммуна
Парижа и большинство секций. 15 апреля в Конвент явились комиссары
большинства секций с мэром Пашем во главе и огласили петицию, одобрен¬
ную 35 секциями и Генеральным советом Коммуны. Петиция требовала из¬
гнания из Конвента 22 жирондистских депутатов, ссылалась при этом на
неотъемлемое право народа отзывать своих уполномоченных. «Разве рес¬
публика может отказаться от права очистить свое представительство? —
читаем мы в этом документе. — Нет, без сомнения, так как право отзыва
составляет сущность представительства и является защитой народа; он не
для того уничтожил наследственную тиранию, чтобы позволить изменникам
увековечить безнаказанность измен; декрета о праве отзыва, этого вечного
права всякого избирателя, уже требуют во всех департаментах республики;
общественное мнение уже единодушно высказывается, чтобы объявить вам
волю оскорбленного народа. Прислушайтесь же к этому!» _
Адрес Якобинского клуба от 5 апреля за подписью Марата и петиция
Парижской коммуны от 15 апреля вызвали крайне бурную реакцию со сто¬
роны Конвента. Деятели Жиронды, «болота» и правого крыла Горы резко
осудили оба эти документа. Близкий к Дантону Филиппо предложил декре¬
тировать: «Конвент будет считать дурными гражданами всех тех, кто стал
бы требовать его роспуска в полном составе или частично; ...вследствие этого
он не одобряет адреса, представленного ему от имени секций Парижа». Лишь
немногие из монтаньяров рискнули защищать Коммуну. 20 апреля принима¬
ется следующий декрет: «Национальный конвент выражает неодобрение
как клеветнической той петиции, которая представлена ему 35 секциями Па¬
рижа и одобрена Генеральным советом Коммуны».
Что касается Марата, то его подпись под адресом якобинцев от 5 апреля
послужила большинству Конвента формальным предлогом для принятия
13 апреля обвинительного декрета против него.
Друг народа вел себя в эти дни поистине геройски. Преданный суду Рево¬
люционного трибунала по обвинению в том, что он в своих статьях и речах
«призывает к грабежу, к убийствам, к созданию власти, посягающей на суве¬
ренитет народа, к унижению и роспуску Национального конвента», и 24 ап-
283

Часть f
K t jorurjf на
подпил
реля с триумфом оправданный, Марат стал своего рода знаменем борьбы с
Жирондой, хотя его роль в практической организации восстания не стоит
преувеличивать.
Восстание против Жиронды готовили не Якобинский клуб, не Клуб кордель¬
еров и не Парижская коммуна, которые все колебались и не решались взять на
себя инициативу. Это восстание готовилось даже не в Электоральном клубе —
это название закрепилось за происходившими в Епископстве собраниями па¬
рижских выборщиков, — хотя роль этого «клуба» была значительней. Восста¬
ние против Жиронды готовилось в парижских секциях, в наиболее революци¬
онных из них. Это восстание готовили активисты, принадлежавшие к числу и
«бешеных», и эбертистов, и якобинцев. Подготовка шла по образцу того, что
делалось накануне восстания 10 августа прошлого года.
Робеспьер оставался верен себе. Как и год назад, он предостерегал от
восстания и доказывал, что бороться с жирондистами надо лишь «законны¬
ми» средствами. «Вам, может быть, кажется, что спасение родины — дело
грудное, — говорил он 8 мая у якобинцев. — Вы, может быть, думаете, что
для этого вам надо восстать, что вы должны принять вид повстанцев. Отнюдь
нет. Вы должны истребить всех наших врагов оружием закона». Робеспьер
долгое время возражал не только против восстания, но и вообще против того,
чтобы прибегать к такой «незаконной» мере, как изгнание жирондистских
Триумф Марата. Картина Бойли
284

Уіадхжис 31іп^юнд,ьі,
Глава VI
депутатов из Конвента. Когда на заседании Якобинского клуба 13 мая один
из его членов предложил предъявить 22 жирондистам обвинение в контрре¬
волюционной деятельности, а другой — произвести чистку Конвента, то Ро¬
беспьер вскипел: «Эти люди совершенно не разбираются в вопросе о сред¬
ствах спасения родины, — заявил он. — Ибо к крайним средствам можно
прибегнуть, лишь исчерпав все те меры, которые не компрометируют наше
Общество. Да и то, эти меры не должны предлагаться в лоне Общества, кото¬
рое должно быть благоразумным и политичным».
18	мая на трибуну Конвента поднимается жирондист Гаде. Он бросает
Коммуне Парижа обвинение в «заговоре» с целью роспуска Конвента. «Нуж¬
но иметь смелость измерить всю глубину раны, — говорит он. — Зло
кроется в анархии, в своего рода восстании властей против Конвента; оно
кроется во властях Парижа, этих анархических властях»... Сильный шум
перебивает оратора, который, однако, повышает-голос и предлагает декре¬
тировать: «1. Парижские власти распускаются. Муниципалитет будет вре¬
менно и в течение 24 часов заменен председателями секций; 2. Заместите¬
ли депутатов соберутся в кратчайший срок в Бурже, где смогут вступить в
исполнение своих обязанностей по получении достоверного известия о рос¬
пуске Конвента».
Это нападение на Коммуну косвенно поддержал и монтаньяр Барер, вы¬
ступивший от имени Комитета общественного спасения. Он, правда, отверг
предложение о роспуске Коммуны, но, обвинив Коммуну в том, что она «пре¬
увеличивает свою роль» и «по своей фантазии фабрикует законы», предло¬
жил создать Комиссию двенадцати, которая проверит деятельность Комму¬
ны и «предпримет меры, необходимые для общественного спокойствия».
Комиссия двенадцати, составленная из одних жирондистов, рьяно взялась
за искоренение «крамолы». По ее приказу были арестованы Эбер, Варле и
другие вожаки санкюлотов. Немедленно Коммуна и большинство секций в
соответствии с данной ранее клятвой выступают в защиту арестованных и
против Комиссии двенадцати. Движение против этой комиссии перерастает
в движение против Жиронды как таковой.
19	и 20 мая в ратуше происходило совещание комиссаров секций, на
котором обсуждался вопрос о мерах по поддержанию общественного поряд¬
ка в Париже. На этом совещании полицейские администраторы Коммуны
Мишель и Марино предложили ни много ни мало как арестовать 30 депута¬
тов - ж ироплистов, «упрятать их в надежное место и там сентябризировать
их». Председательствовавший на совещании-мэр Парижа Паш сказал: «Здесь
не может быть и речи ни о казни, ни об аресте кого-либо из народных
представителей; мы собрались здесь, чтобы выявить подозрительных в столи¬
це. Я требую, чтобы перешли к порядку дня, а что касается этого предложе¬
ния, то его нужно считать не имевшим места».
285

Часть I
ёРеёал/іСі ^я па тмр/ъвм#
Эта левоэкстремистская выходка дала парижским «умеренным» формаль¬
ный повод обвинить Коммуну перед Конвентом. 23 мая в Конвент явилась
депутация секции Братства и донесла об «ужасном заговоре» с целью перебить
часть его членов. Депутация потребовала от Конвента решительных мер про¬
тив «заговорщиков»: «Законодатели, во имя Франции, высокими представите¬
лями которой вы являетесь, во имя оскорбленного народа Парижа не допускай¬
те, чтобы заговорщики и дальше оставались безнаказанными. Имейте мужество
рассчитывать на добрых граждан, на их энергию. Никаких полумер».
.Секция Елисейских полей потребовала 24 мая в Конвенте «немедленного
созыва первичных собраний в Париже для выборов нового мэра и нового
муниципалитета».
Разумеется, санкюлоты не мирились с тем, что в ряде секций господствовали
«умеренные». Боролись с ними они весьма своеобразными методами. В общие
собрания тех секций, в которых санкюлоты были «угнегены», толпами явля¬
лись их собратья из соседних и, сломив сопротивление «умеренных», которых
либо изгоняли с собраний, либо арестовывали, открывали «объединенные со¬
брания», на которых принимались любые решения, вплоть до смены руковод¬
ства секций и отмены тех постановлений, которые были неугодны санкюлотам.
Большинство Конвента пыталось прийти на помощь парижским «умерен¬
ным». 24 мая по докладу Виже от имени Комиссии двенадцати Конвент
декретировал: «7. Общие собрания секций будут закрываться каждый вечер
в 10 часов. Председатели секций будут лично ответственны за исполнение
данной статьи; 8. Никто посторонний секции не будет допущен к участию в
ее совещаниях; 9. В случае, если бы различным секциям понадобилось войти
в переговоры друг с другом, комиссары каждой из них будут допущены в
другие секции лишь после проверки полномочий, полученных ими от общего
собрания их секции».
«Умеренные» приветствовали подобные действия Конвента и требовали,
чтобы он пошел еще дальше по пути ограничения прав секций. «Вы слишком
долго оставляли в руках народа революционные инструменты, — заявила
28 мая в Конвенте депутация секции Французских гвардейцев. — Народ
блуждает по прихоти страстей некоторых ловких агитаторов и поддается
замыслам честолюбцев, которые хотят утомить нас свободой, чтобы вернуть
нам повелителя».
Но декрет, запрещавший санкюлотам поддерживать своих соседей, оказа¬
лось так же невозможным осуществить, как и другие аналогичные декреты.
Его единственным результатом было то, что отношения между Конвентом и
парижскими «низами» стали еще более напряженными.
Конвент осаждают возбужденные и негодующие толпы. У его решетки
одна за другой появляются депутации парижских секций, которые сурово
обличают Жиронду и не щадят Гору. Жирондисты яростно огрызаются.
286

Гл ава VI
Зісідхмшу
25 мая в Конвент-пришла депутация Генерального совета-Коммуны,'ко¬
торая обвинила Комиссию двенадцати в произволе и беззаконии и потребова¬
ла немедленного освобождения арестованного но ее приказу Эбера. Предсе¬
дательствовавший на заседании жирондист Инар выходит из себя. Он
обвиняет Коммуну и весь Париж в подготовке восстания против Конвента и
затем начинает грозить: «Если когда-либо Конвент будет унижен, если ког¬
да-либо одно из этих восстаний, которые после 10 марта возобновлялись
беспрерывно и о которых магистрат никогда не предупреждал Конвент (На
крайне левой поднимается сильный шум. На противоположной стороне ап¬
лодисменты)... Если этими постоянно возобновляющимися восстаниями бу¬
дет совершено покушение на национальное представительство, я заявляю
вам от имени всей Франции (Нет, нет, — кричат на крайне левой. Осталь¬
ная часть Собрания одновременно встает, все члены кричат: Ца, да, говори¬
те от имени Франции!) ...Я заявляю вам от имени всей Франции: Париж
будет уничтожен (Сильнейший шум с крайне левой покрывает голос пред¬
седателя. Все члены противоположной партии: Ца, вся Франция будет же¬
стоко мстить за это покушение!) ...Скоро на берегах Сены будут искать
то место, где когда-то стоял Париж (С левой стороны шум, с противополож¬
ной стороны аплодисменты)».
Эта дикая выходка Инара показывает, как ожесточились жирондисты.
Правда, Эбера и Варле пришлось все же освободить. А вот образчик того, как
народ-суверен разговаривал в те дни со своими «уполномоченными»: «Горе
предателям, которые, упившись золотом и властью, хотят заковать нас в
цепи, — заявила 27 мая в Конвенте депутация секции Гравилье. — Депута¬
ты Горы, своей тяжестью вы раздавили голову тирану, мы заклинаем вас
спасти отечество (Ца, да, мы спасем его, — кричат многие члены). Если вы
можете и не хотите этого сделать, то вы трусы и предатели. Если же вы
хотите, но не можете этого сделать, то скажите об этом открыто, это цель
нашего прихода сюда: сто тысяч рук вооружены, чтобы вас защищать (Апло¬
дисменты)».
Общий подъем захватил и Робеспьера. На заседании у якобинцев 26 мая
он уже призывает к восстанию против «преступных депутатов». «Когда на¬
род угнетен, — говорит он, — когда ему остается надеяться только на себя,
трусом был бы тот, кто не призвал бы его восстать. Когда попраны все зако¬
ны, когда деспотизм достиг вершины, когда топчут ногами честность и чисто¬
ту помыслов, то народ должен восстать. И этот миг настал».
На заседании у якобинцев 29 мая Робеспьер призвал Коммуну Парижа
взять на себя руководство восстанием. «Если Коммуна Парижа не соединит¬
ся с народом, — говорил он, — не образует с ним тесного союза, то она
нарушит свой первейший долг... Муниципалитет должен сопротивляться
угнетению».

Часть I
9Тс/кш()цил ші гшдлыиіе
Во имя чего парижские санкюлоты готовили восстание? Яркое представ¬
ление об этих целях дает проект петиции в Конвент, предложенный 19 мая
в Якобинском клубе депутацией от Клуба кордельеров и от только что воз¬
никшего в Париже Общества революционных республиканок, во главе кото¬
рого стояли дочь торговца шоколадом Полин Леон и актриса Клэр Лакомб.
Помимо издания обвинительного декрета против Бриссо, Верньо, Гаде и дру¬
гих лидеров Жиронды, а также чистки Временного исполнительного совета в
этом проекте выдвигались следующие требования: «Спешите декретировать,
что все подозрительные должны быть немедленно арестованы и что во всех
департаментах Франции и в секциях Парижа учреждаются революционные
трибуналы... Мы требуем, чтобы в каждом городе была создана революцион¬
ная армия, состоящая из известных санкюлотов; чтобы численность этой
армии в Париже была доведена до 40 тыс. человек, оплачиваемых за счет
богатых по 40 су в день... Законодатели, поразите скупщиков, эгоиетов-
торгашей и творцов ажиотажа! Существует ужасный заговор, ставящий це¬
лью уморить народ голодом, доведя цены на продукты до недосягаемой высо¬
ты. Во главе этого заговора стоит аристократия той дерзкой касты, которая
стремится поставить себя па место королевской власти и завладеть всеми
богатствами... Истребите этих злодеев: родине достаточно, чтобы в ней оста¬
лись санкюлоты и их добродетели».
А вот какую программу действий сформулировали 8 мая санкюлоты сек¬
ции Общественного договора: «Истребить всех заведомых заговорщиков;
без промедления арестовать всех подозрительных; создать революционную
армию, которую должен сопровождать трибунал, чтобы узаконить ее дей¬
ствия; конфисковать все имущества известных заговорщиков, чтобы обеспе¬
чить 150 ливров пожизненной рейты каждому революционеру, остающемуся
под ружьем».
На собрании секции Майль 21 мая один из присутствующих заявил, что
недостаточно очистить республику от одних лишь «аристократов». «Имеют¬
ся еще другие аристократы — эго все богачи, все крупные торговцы, все
скупщики, все клерки, банкиры, лавочники, все судейские крючкотворы и веч?
те, кто что-нибудь имеет. Необходимо очистить от них землю свободы».
Таким образом, если «умеренные» стремились вырвать из рук народа «ре¬
волюционные инструменты», то санкюлоты хотели добавить к уже имеющим¬
ся у них «инструментам» «революционные армии» и секционные трибуналы,
усилить террор и направить его не только против «аристократов», но и против
«богачей».
Удивительно ли, что такого рода планы бросали в дрожь не только «уме¬
ренных», но и многих буржуа-монтаньяров? «Почему постоянно возбужда¬
ют народ против богатых, поступая так, как в той сказке, где убивают курицу,
несущую золотые яйца? — жаловался Рёбель в письме к членам Комитета
288

Гл ава VI
общественного спасения от 2 июня. — Необходимо, чтобы они не опасались
больше за свою собственность и даже за свою жизнь. Эта спасительная мера
должна была быть принята уже давно».
На юге страны начались антиякобинские перевороты, которые соверша¬
ли совместно жирондисты и роялисты. В крупных южных городах, в кото¬
рых существовали якобинские муниципалитеты, опорой жирондистов и ро¬
ялистов стали секции, где преобладающим влиянием пользовались буржуа и
чиновники.
Еще 29 апреля секции в Марселе, в которых хозяйничали жирондисты и
бывшие фейяны, изгнали из города «представителей в миссии», т. е. членов
Конвента, и сформировали Генеральный комитет секций, начавший пресле¬
довать местных якобинцев. 12 мая вспыхнуло антиякобинское восстание в
Тулоне, также бывшее делом жирондистско-роялистских секций. «Предста¬
вители в миссии» Бейль й Бонне были заключены в тюрьму, как и лидеры
местных якобинцев. Якобинский муниципалитет был разогнан. Командую¬
щий военным флотом Франции на Средиземном море адмирал Трогоф прим¬
кнул к мятежникам. В руках офицеров-роялистов оказались также укреп¬
ления и форты Тулона.
В ночь на 29 мая антиякобинский переворот произошел в Лионе. Яко¬
бинский муниципалитет был разогнан. Власть в городе взял в свои руки
созданный мятежниками Комитет секций. Лидеры местных якобинцев были
брошены в тюрьму.
Даже в тех департаментах, где не было антиякобинских восстаний, мест¬
ные власти пытались действовать в пользу жирондистов. Так, 24 мая власти
департамента Юры разослали обращение ко всем соседним департаментам с
предложением созвать в Бурже собрание заместителей депутатов Конвента и
выделить для его охраны вооруженные силы. Это обращение было поддер¬
жано директориями многих департаментов.
Тревожные известия с юга еще больше будоражили Париж. Необходи¬
мость изгнания жирондистов из Конвента становилась все более очевидной
для самых широких кругов населения столицы.
Парижские выборщики, т. е. те, кто в начале сентября 1792 г. избрали
депутатов в Конвент от Парижа, продолжали собираться в Епископстве.
По донесению наблюдателя Комиссии двенадцати выборщики ставили своей
целью «восстание, подобное 14 июля и 10 августа». 28 мая выборщики назна¬
чили свой исполнительный орган —Комиссию шести во главе с председате¬
лем Парижского департамента, членом Клуба кордельеров и Якобинского
клуба Дюфурни.
28 мая секция Сите, по предложению своего председателя Добсана, только
что выпущенного из тюрьмы, куда он был посажен по приказу Комиссии
двенадцати, направила остальным 47 парижским секциям приглашение
289

Частъ I
9Іе£<к,ѵтціл ші яиир/ъем#
«по-братски соединиться в ее недрах, чтобы обсудить средства, которые необ¬
ходимо предпринять при настоящих обстоятельствах». Многие секции избра¬
ли комиссаров, которые стали собираться с вечера 29 мая в Епископстве,
«хозяйкой» которого была секция Сите. Собравшиеся комиссары присвоили
себе название «Общее и революционное собрание города Парижа». На этом
собрании были представлены 34 секции; из них 28 секций, т. е. более поло¬
вины всех парижских секций, дали своим комиссарам неограниченные пол¬
номочия «для спасения общественного дела», а 6 секций — более ограничен¬
ные полномочия. Вечером 30 мая комиссары большинства секций объявили
город Париж «в состоянии восстания против аристократической и угне¬
тательской клики», распорядились о мобилизации «людей 14 июля», «людей
К) августа», приказали закрыть городские заставы и назначили временным
командующим Национальной гвардией Парижа мелкого таможенного слу¬
жащего, командира батальона секции Санкюлотов Анрио (после отъезда Сан¬
гера в Вандею его обязанности исполнял Буланже). Собрание комиссаров
назначило также свой исполнительный орган — Комитет девяти, в который
вошли лучшие из секционных активистов: Варле, испанец Гусман, Бономме,
Симон, Вендлинг, Митуа, Лорен, Фуриеро, Лебурсье. Через несколько часов
Комитет девяти превратился в Комитет десяти, так как в него вошел Доб-
сан, председатель секции Сите. Комитет десяти стал душой «революционного
собрания». .ШГ него легла вся тяжесть организационно-оперативной работы
но подготовке восстания. Председателем комитета был избран Добсан (яко¬
бинец), заместителем председателя — Варле («бешеный»).
Близкий к Жаку Ру Жан Батист Дюкло был одним из ко¬
миссаров секции Гравилье в Епископстве. Прибывший неза¬
долго до этого из Лиона в Париж Теофиль Леклерк и начав¬
ший здесь агитацию, аналогичную агитации Жака Ру, получил
назначение в комиссию, которой было поручено проверить письма
на почте1.
Парижский департамент постановил созвать утром 31 мая в Якобинском
клубе представителей установленных властей Парижа «для обсуждения мер
общественного спасения». Это была явная попытка перехватить инициативу
у комиссаров секций из Епископства. Вечером 30 мая в Епископство явился
мэр Паш и стал уговаривать комиссаров секций отказаться от восстания, по
меньшей мере подождать до собрания в Якобинском клубе. Но комиссары не
поддались на эти уговоры.
По приказу Комитета десяти в 3 или 3 с половиной часа утра 31 мая
ударили в набат. Нет, в набат бил не Марат, как гласит легенда, а член Коми¬
тета десяти испанец Гусман, за которым так и закрепилось прозвище «набат-
чик» (Tocsinos). В 6 или 6 с половиной часа утра в здание ратуши-явился
Комитет десяти в сопровождении многочисленной вооруженной свиты и от
1 Сам Жак Ру огласил 31 мая
сначала в Коммуне/а затем
и в Конвенте петииию
с требованием таксации иен
на продукты первой
необходимости. Текст этой
петиции не сохранился.
290

JCa/жшм ЛІіфхунлм
Гл ава VI
его имени Добсан объявил, что суверенный народ отстраняет от власти мэра,
прокурора, муниципалитет и Генеральный совет Коммуны, но... восстанавли¬
вает их в их функциях «революционным образом». Совет проверил полно¬
мочия комиссаров секций, нашел их правильными, заявил о готовности сло¬
жить свои собственные полномочия и, будучи восстановлен в них, принес
гражданскую присягу в качестве Революционного Генерального совета Па¬
рижской коммуны. Этим торжественным актом восставшие секции подтверди¬
ли свое доверие Коммуне, которая для Конвента все еще оставалась «времен¬
ной», т. е. не вполне «законной», и облекли ее революционной властью.
В течение дня 31 мая и собрание представителей установ- , На собрании в якобинском
ленных властей Парижа в Якобинском клубе1, и Коммуна по- клубе был создан комитет
сылают своих делегатов в Комитет десяти, который перебира- пытался было играть
ется в ратушу, расширяет свой состав и берет себе название: самостоятельную роль,
но затем слился
Революционный комитет Парижского департамента или, как с комитетом десяти
его обычно называли, Центральный революционный комитет, и делегатами коммуны.
Состоял он из 25—30 членов. Ведущую роль в нем играли такие люди, как
Добсан, Варле, Фурнеро, Луа, Маршан, Клемане, Ассенфрац. Многие из членов
ЦК 31 мая входили в прошлом в состав Коммуны 10 августа: Фурнеро,
Ассенфрац, Бономме, Овре, Сеги, Крепен, Кайо, Бодре, Мёссар, Буэн. Многие из
них позднее если и не участвовали, то были близки к бабувистскому движе¬
нию: Фурнеро, Буэн, Крепен, Клемане, Маршан, Женуа. С точки зрения «партий¬
ной» принадлежности состав Комитета был довольно пестрым: тут были и
«бешеные», и эбертисты, и якобинцы. Но все они — деятели прежде всего
секций, секционные активисты.
И в самом Комитете, и в Генеральном совете Коммуны шла борьба двух
линий. Еще на собрании в Епископстве Варле предлагал не ограничиваться
изгнанием лидеров Жиронды из Конвента, а целью восстания поставить:
роспуск Конвента, переизбрание Коммуны и облечение ее всей полнотой ре¬
волюционной власти. Если верить Мишле, а в распоряжении этого историка
были документы, которые впоследствии погибли, то Варле сказал: «У нас
неограниченные полномочия; мы — суверен. Мы уничтожим власть [Комму¬
ны], преобразуем ее и дадим ей верховную власть. Она сокрушит Конвент.
Что может быть более законным?» Гусман, посаженный в конце 1793 г. в
тюрьму Форс, рассказывал одному из заключенных, что революция 31 мая
«должна была принять другой оборот, она должна была разогнать Конвент».
По словам другого заключенного, Гусман утверждал, что в дни 31 мая —
2 июня «нужно было заставить одинаково исчезнуть руководителей якобин¬
цев, Робеспьера и Марата, как и жирондистов».
Но если эти левоэкстремистские планы роспуска Конвента действительно
существовали, то совершенно очевидно, что они были отвергнуты большин¬
ством, и в дальнейшем споры шли лишь по вопросу о том, как и какими

Часть 1
шь под/ъеліе
методами заставить Конвент удалить из своей среды «неверных уполномо¬
ченных». В первые дни восстания торжествовала линия, не допускавшая
насилия вооруженного народа над Конвентом. Это была линия Шометта,
Паша, Эбера, Добсана, исходившая из того, что петиций и других легальных
средств воздействия на Конвент достаточно, чтобы убедить его исключить
лидеров Жиронды. Эту тактику генеральный прокурор-синдик Парижского
департамента Люлье назвал «моральным восстанием». Она-то и обусловила
безрезультатность дня 31 мая.
Что происходило в Париже в этот день? С утра били в набат. В секциях
звучал барабанный бой — сигнал общей тревоги и сбора. Анрио распорядился
произвести выстрел из сигнальной пушки на Новом мослу, за что Конвент, по
требованию Верньо, вызвал его к своей решетке, но Анрио не явился. Народ
дружно поднялся. Вооруженные граждане спешили к местам сбора. Повсю¬
ду строились роты и батальоны. Улицы кишели войсками и просто любопыт¬
ными гражданами. Но войска... не знали, что им делать. Повстанческий Ко¬
митет распорядился об охране застав и общественных зданий, но он не дал
приказа о стягивании вооруженных сил к Конвенту. Толпы стихийно шли к
Конвенту и, постояв, расходились.
Еще 27 мая по приказу Комиссии двенадцати для охраны Конвента были
вызваны батальоны консервативно настроенных секций Бютт де Мулен, Майль
и 92-го года. Парижане прозвали эти батальоны «новыми швейцарцами».
Днем 31 мая за решеткой сада Пале-Эгалите, бывшего Пале-Рояль, укрылись
вооруженные граждане из секции Бютт де Мулен, опасаясь, что их обезору¬
жат. К ним присоединились вооруженные группы из других консерватив¬
ных секций. На «штурм» этой крепости двинулась многотысячная толпа граж¬
дан предместья Сент-Антуан, подогретая слухом о том, что у укрывшихся в
саду Пале-Эгалите имеются королевские эмблемы (слух оказался ложным).
Но столкновения не произошло. Г раж дане из секции Бютт де Мулен пред¬
почли побрататься с гражданами из предместья Сент-Антуан.
Ни одна из парижских секций не поднялась на защиту жирондистов, но...
никто и не угрожал Конвенту. Около 3 часов дня прекратили бить в набат.
Тревожное настроение, царившее утром, сменилось взрывами веселья. Народ
и войска гуляли по улицам, заглядывали в Коммуну, в Конвент, смеялись,
пели... Вечером город был иллюминирован.
А что происходило в Конвенте и в Коммуне? Около 5 часов дня в Кон¬
вент явилась депутация Генерального совета Коммуны и секций и огласила
подготовленный повстанческим Комитетом адрес, в котором выдвигались сле¬
дующие требования: принятие обвинительного декрета против 22 лидеров
Жиронды, членов Комиссии двенадцати, а также министров Клавьера и Леб¬
рена; арест «подозрительных»; смещение дворян с высших постов в армии;
чистка администрации ассигнатов и почт; создание «революционной армии»
292

3Z(i(j£uue JfCitfecvajM
Гл а в a VI
из санкюлотов-с. оплатой по 40 су в день; установление во всех департамен¬
тах цены на хлеб в размере 3 су за фунт за счет богатых; выполнение
декрета о помощи женам и детям защитников отечества. Депутаты Горы
приветствовали депутацию, но большинство Конвента отнеслось к ней враж¬
дебно. Давая в тот же день отчет в Коммуне о представлении петиции в
Конвент, один из комиссаров заявил, что «этот адрес был принят довольно
холодно, что председатель Конвента дал лишь неопределенный и уклончивый
ответ и что правая сторона открыто говорила о том, что она обратится к
департаментам». Заключая свой отчет, этот комиссар выразил убеждение в
том, «что большинство Конвента неспособно спасти общественное дело и что
народ должен полагаться лишь на самого себя».
В Коммуне шли бурные прения. Один из ораторов предложил «принять
самые спешные и самые верные меры и не тратить попусту на длинные речи
время, которое должно быть использовано для действий». Напротив, Шометт
призывал к «осторожности». Тот же оратор упрекнул прокурора Коммуны в
«малодушии» и предложил «взять на себя председательство в совете и руко¬
водство революционными действиями». В поддержку Шометта выступил Эбер.
Но туг поднялся еще один гражданин,-который назвал речи Шометта и
Эбера «робкими» и предложил, чтобы ему поручили «встать во главе париж¬
ских батальонов и направиться сними к Конвенту». Это предложение отвер¬
гается. «Генеральный совет выражает все свое негодование, все свое отвра¬
щение к подобному предложению», — записано в протоколе. Мэр Паш в
самой резкой форме отчитывает «бесноватых и глупцов»,-пытающихся ввес¬
ти парижский народ в заблуждение и «склонить к ложным шагам». Он заяв¬
ляет, что предложенные меры «навсегда оторвали бы-Париж от департамен¬
тов и вызвали бы гражданскую войну». Аргументы Паша убеждают далеко
не всех. «Один молодой гражданин поднимается на трибуну и предлагает
самые насильственные меры. Совет предлагает этому неосторожному юно¬
ше удалиться». Но этот юноша, а это был Варле, «упорствует в своем жела¬
нии говорить», и его чуть ли не силой удаляют с трибуны. Один из членов
совета требует, чтобы члены Конвента, «изобличенные общественным мнени¬
ем, были арестованы». Шометт «с возмущением восстает против подобного
предложения», — сказано в протоколе. Один из присутствующих предлага¬
ет «прибить к дверям зала официальное порицание всякому предложению,
клонящемуся к насилию над национальным представительством». Ему заме¬
чают, «что это порицание в сердцах у всех и что граждане и установленные
власти Парижа слишком глубоко проникнуты сознанием своего долга, чтобы
нуждаться в напоминании о нем».
Ну, а что же в Конвенте? Вслед за депутацией Коммуны и секций у решет¬
ки Конвента появилась депутация департаментских властей Парижа во гла¬
ве с Люлье. Эта депутация также потребовала обвинительного декрета про-
293

асть I	$Ре$(шсцил на гшд/ьеме
тив 22 лидеров Жиронды, членов Комиссии двенадцати и министров Клавь-
ера и Лебрена.
С резкими обвинениями против Жиронды выступил Робеспьер. «Делайте
же ваше заключение!» — крикнул ему Верньо. «Да, я сделаю свое заключе¬
ние, и оно будет против вас», — ответил Робеспьер.
Но и авторитета Робеспьера оказалось недостаточно, чтобы сломить со¬
противление большинства Конвента принятию обвинительного декрета про¬
тив лидеров Жиронды. От имени Комитета общественного спасения Барер
предложил другой план: упразднить Комиссию двенадцати — эта комиссия
была уже ликвидирована 27 мая, но на другой день восстановлена, — и...
передать в распоряжение Конвента вооруженные силы Парижа. Это был
ловко рассчитанный ход. Комитет общественного спасения жертвовал Ко¬
миссией двенадцати, понимая, что ее уже нельзя спасти, но одновременно
наносил удар и по Коммуне: изымал из ее ведения Национальную гвардию
Парижа. Робеспьер запротестовал и против этого последнего предложения.
«В самом деле, что это за вооруженная сила, которую хотят поставить в
распоряжение Конвента? — говорил он. — Это граждане, вооруженные для
защиты своей свободы против злодеев, которые ее предают, а такие есть в
Собрании. Кто участвует в обсуждениях Конвента? Разве нет там личнос¬
тей, разоблаченных парижским народом? Но в таком случае было бы нелепо
передать в их руки вооруженную силу».
После долгих прений предложенный Барером декрет принимается в та¬
кой редакции: «1. Вооруженная сила Парижского департамента впредь до
получения нового приказа находится в состоянии постоянной готовности...
2. Комитет общественного спасения проследит совместно с установленны¬
ми властями нити заговоров, которые были изобличены сегодня у решетки
Конвента... 3. Чрезвычайная комиссия двенадцати упраздняется».
Это было половинчатое и двусмысленное решение. Требование восстав¬
шего Парижа об аресте лидеров Жиронды отвергнуто. Комиссия двенадцати
упразднена, но ее миссия фактически возложена на Комитет общественного
спасения. «Моральное восстание» 31 мая, для которого были характерны не¬
решительность, неорганизованность, отсутствие какого-либо конкретного плана
действий, оказалось по существу безрезультатным.
Марат негодовал. Около 8 часов вечера он принимал в Конвенте делега¬
тов от многих секций, которые спрашивали у него, что им делать. Друг
народа ответил: «Как, вы всю ночь били в набат, вот уже целый день, как вы
вооружились, и вы не знаете, что вам делать? Мне нечего сказать людям,
лишившимся рассудка». Оставив делегатов, Марат вернулся в зал заседаний
и сказал нескольким окружившим его якобинцам: «Нет, невозможно, чтобы
народ спасся, если у него нет вождей». Один из оказавшихся здесь жиронди¬
стов воскликнул: «Как, ты требуешь вождя!» Марат отвечал: «Вождь для
294

PjCageuue ЗІСи^тідуьі
Глава VI
меня — это не владыка... Я хочу вождей, которые руководили бы действиями
народа, не давали бы ему совершать ложные поступки и противились тому,
чтобы его усилия оставались бесплодными. Что значат сто тысяч человек
под ружьем в течение двадцати четырех часов, если у них нет вождей, чтобы
руководить ими?»
На заседании Якобинского клуба вечером 31 мая Бийо-Варенп выразил
недовольство решением Конвента. «Я думаю, что родина еще не спасена, —
говорил он. — Париж должен продлить восстание... Патриоты восстали, и
они должны сложить оружие только после того, как в Национальном конвен¬
те будут уничтожены все предатели».
Днем 1 июня Варле жаловался в Генеральном совете Коммуны на нере¬
шительность, проявленную вчера. Он сетовал на то, что «гражданин мэр не
был подвергнут домашнему аресту», как это было сделано К) августа, и обви¬
нял Добсана в том, что тот также «мешал действиям революционного коми¬
тета». Эбер и Шометт по-прежнему отстаивали легалистскую тактику. Шо-
метт потребовал, чтобы «не делалось никаких предложений об аресте». Совет
постановил, что «если кто-либо из его членов предложит какой-либо арест, то
он будет призван к порядку».
На это заседание Коммуны пришел и Марат. Пред сед атедьствовавший на
заседании Детурнель обратился к нему с вопросом: не должен ли народ,
поднявшийся против предателей, обращаться исключительно к своим долж¬
ностным лицам и применять только средства, предписанные законом? Но
Марат дал Коммуне другой совет. «Граждане, вам не на что рассчитывать,
кроме как на свою энергию, — сказал он. — Внесите в Конвент свое обра¬
щение, потребуйте наказания депутатов, неверных своему отечеству, оставай¬
тесь на ногах и не складывайте оружия, пока не добьетесь своего».
Это был совет идти с оружием руках к Конвенту и требовать изгнания
жирондистов. Вмешательство Марата укрепило позиции тех, кто отстаивал и
в революционном Комитете, и в Генеральном совете Коммуны линию, предпо¬
лагавшую применение силы против Конвента.
В ночь на 2 июня повстанческий ЦК постановил, что «командующий гене¬
рал прикажет с утра окружить Конвент внушительной вооруженной силой,
чтобы главари клики могли быть арестованы в течение дня, если Конвент
откажется удовлетворить требования граждан Парижа». Комитет утвердил
конкретный оперативный план действий на 2 июня, а также' составил список
30 депутатов, подлежащих аресту, с указанием их адресов.
В 9 часов утра собрался Генеральный совет Коммуны. Представитель
повстанческого Комитета иформировал совет о принятых этой ночью ме¬
рах. «Совет выслушивает оратора с большим удовлетворением, — читаем
мы в протоколе, — покрывает его слова аплодисментами и постановляет, что
немедленно назначенные из его состава комиссары известят секции об этих
295

Часть I
9Ре$(ммщіл па шдръелие
мероприятиях». Совет единодушно утвердил также предложенный Комите¬
том новый адрес к Конвенту.
Это значило, что Коммуна наконец-то одобрила окружение Конвента вой¬
сками с целью ареста жирондистских лидеров!
Днем 2 июня в Конвент явилась депутация революционных и установ¬
ленных властей Парижского департамента и ее оратор заявил: «Представи¬
тели, вам известны преступления мятежников Конвента... Мы приходим к
вам в последний раз... Подвергните их временному аресту... Спасите народ,
или мы заявляем вам, что он сам спасет себя». Бийо-Варенн и Тальен требу¬
ют направить эту петицию в Комитет общественного спасения для немед¬
ленного представления доклада. Конвент соглашается с этим. Бийо-Варенн
настаивает, чтобы доклад был представлен сегодня же. Между монтаньярами
и жирондистами начинается перепалка. Петиционеры в негодовании встают
и выходят из зала. На трибунах движение, слышны крики: «К оружию\>>
Многие граждане выходят.
Барер от имени Комитета общественного спасения предлагает не под¬
вергать аресту указанных в петиции депутатов-жироидистов, а просить их
добровольно сложить свои полномочия. Инар, Лантена, Фоше заявляют, что
они согласны о этим и слагают с себя депутатские полномочия. Напротив,
Лаижюине и Барбару клянутся скорее умереть на своем посту, чем отказаться
от своего мандата. Бийо-Варенн вновь берет слово. «Конвент не имеет
права требовать отставки никого из своих членов, — говорит он. — Если эти
люди виновны, их надо передать трибуналу; если они невинны, нельзя прибе¬
гать к столь опасной мере». Бийо-Варенн требует поименного голосования
декрета о привлечении обвиняемых народом депутатов к суду.
Тем временем Конвент окружили около 100 тыс. вооруженных граждан, в
том числе 3 тыс. канониров при 163 орудиях. Были перекрыты все входы и
выходы из Конвента. Депутаты стали жаловаться, что они не имеют возмож¬
ности выйти даже по нужде. На трибуне опять Барер. От имени Комитета
общественного спасения он яростно обличает «насилие» Парижской коммуны
над Конвентом. «Рабы не могут издавать законов, — демагогически восклица¬
ет он. — Разве будут уважать ваши законы, если вы принимаете их, будучи
окружены штыками? Мы находимся в опасности, так как новые тираны сле¬
дят за вами, их часовые окружают нас и национальное представительство
гог о во им подчиниться; эта тирания осуществляется революционным комите¬
том Коммуны, и если ее Генеральный совет не примет решительных мер,
чтобы предупредить эти насилия, то он заслуживает больших упреков».
Немедленно принимается декрет о снятии караулов от дверей Конвента
и удалении вооруженной силы. По предложению того же Барера Конвент
решает в полном составе выйти к народу, чтобы потребовать от него испол¬
нения этого декрета. Председатель Конвента монтаньяр Эро де Сешель со-
296

УТау/ушіе УК^хуи^/ы	рл (
шел со своего места и открыл шествие, за ним тронулись правая сторона и
«болото», монтаньяры шли последними. С трибун им кричали: «Не ходите, не
ходите, пусть хорошие депутаты останутся!» Но ушло и большинство монтань¬
яров. В зале осталось не более 20 депутатов с Маратом во главе.
Конвент почти в полном составе вышел во дворцовый двор, который был
запружен вооруженными людьми, кавалеристами, пушками, со всех сторон
возвышался лес штыков. Конвент с трудом продвинулся до входных ворот
со стороны площади Карусель. Здесь стоял штаб Национальной гвардии с
Анрио на коне. Эро де Сешель зачитал декрет об удалении вооруженной
силы от Конвента. Никто не тронулся с места. Эро обратился к Анрио:
«Чего хочет народ? Конвент озабочен только его счастьем». Ответ Анрио
передается в различных вариантах. Вот один из наиболее достоверных:
«Эро, мы знаем, что ты добрый патриот, что ты принадлежишь к Горе. Отвеча¬
ешь ли ты своей головой, что двадцать два члена будут выданы в двадцать
четыре часа?» — «Нет», — ответил президент. «В таком случае, — продолжал
Аирио, — я не отвечаю ни за что» — и он удалился, сделав жест своим
войскам, и раздались эти крики: «К оружию, канониры, к вашим орудиям!»
После этой команды кавалеристы выхватили сабли из ножен, пехотинцы
взяли ружья наперевес, а канониры запалили свои фитили. Кто-то оттащил
Эро назад, и Конвент тронулся в обратный путь. Народ кричал: «Да здрав¬
ствует Конвент! Да здравствует Гора! Да здравствуют хорошие депутаты!
На гильотину Бриссо, Гаде, Верньо, Жансонне, Петиона, Горса, Барбару, Бюзо!
Очистите Конвент! Пустите дурную кровь!»	"
Оказавшись под угрозой расстрела картечью, большинство Конвента вер¬
нулось в зал заседаний и по предложению Кутона декретировало временный
арест 22 лидеров Жиронды, членов Комиссии двенадцати, министров Клавь-
ера и Лебрена, всего 33 человек, так как некоторые жирондисты- были вычерк¬
нуты из этого списка по предложению Кутона и Марата.
Народ торжествовал победу, а монтаньяры? Народное ликование разделя¬
ли лишь самые пылкие из них, те, кто шел с Маратом. Но многие монтаньяры
не скрывали своих опасений. Вот как описывает тогдашний министр внут¬
ренних дел Тара самочувствие членов Комитета общественного спасения
днем 2 июня, после того, как Конвент заставили принять декрет об аресте
лидеров Жиронды: «Бреар, который едва мог двигаться из-за припадка по¬
дагры, вышел из Конвента, чтобы сказать нам, что Конвент стал добычей
злодеев... Барер не переставал повторять: “Надо будет посмотреть, кто же
является- представителем французской республики — Парижская коммуна
или Конвент?” Лакруа находился в замешательстве... Дантон казался обес¬
покоенным и пристыженным».
Да, представители правого крыла Горы и «болота», заседавшие тогда в
Комитете общественного спасения, ясно сознавали, что парижские санкюло-
297

Часть I
£Ре$олі<ш,ия на под/ъемл
ты совершили 2 июня акт революционного насилия не только над Жирон¬
дой, но и над подавляющим большинством Конвента. Они ясно видели, что
рядом с Конвентом поднимается зачаток другой власти, которая беспокоила
их не меньше, чем происки Жиронды. Что попытался прежде всего сделать
дантонистский Комитет общественного спасения после того, как лидеры
Жиронды были арестованы? Распустить Парижскую коммуну и революци¬
онные комитеты парижских секций. 6 июня Барер выступил в Конвенте с
докладом от имени Комитета общественного спасения. «Прежде всего вы
должны заняться Парижем, — заявил он. — Комитет одинаково не сочув¬
ствует как демагогическим взрывам, так и хитроумным комбинациям моде-
рантизма. Мы равно отвергаем и поползновения федерализма, и попытки
узурпации в пользу муниципалитетов».
Итак, Парижская коммуна официально обвинялась в «попытке узурпа¬
ции». Но еще больше досталось революционным комитетам секций. «При
нынешних обстоятельствах все революционные комитеты должны исчез¬
нуть, — продолжал Барер. —Они нарушают права гражданской свободы,
они враждебны идее суверенитета народа... Они узурпируют чуждую им
власть, облагают граждан произвольными налогами, становятся орудием анар¬
хии и личной мести».
Восстание 2 июня 1793 г. Гравюра неизвестного хуложника
29S

ЭСад&име ЗК(фондл>€	с
В заключение Барер предложил: распустить Революционный Генераль¬
ный совет Парижской коммуны и все революционные комитеты секций;
отстранить штаб Парижской Национальной гвардии и ее командующего Ан~
рио, которые должны быть замещены путем новых выборов в секциях; при¬
своить Конвенту исключительное право вызывать вооруженную силу в Па¬
риже; установить наказание в 10 лет тюрьмы для тех, кто покушается на
свободу печати.
Нет нужды доказывать, что все эти статьи были направлены исключитель¬
но против Парижской коммуны и ее секций. Разумеется, принятие такого
декрета означало бы открытый конфликт с революционным Парижем. Но
кто тогда поддержал бы Гору в борьбе с повергнутой, но далеко еще не
сложившей оружия Жирондой? Против предложений Комитета обществен¬
ного спасения решительно выступил Робеспьер. «Оставьте же все, как есть, —
заявил он. — То, что было совершено в последнюю революцию, не произвело
пагубного действия, кровь не была пролита... Вы не должны больше беспоко¬
иться. Установленные народом власти сумеют поддерживать общественное
спокойствие. . . Наоборот, если вы захотите заменить эти власти, вы покажете
аристократии, что не одобряете того, что совершил народ... Разве в то время,
когда повсюду пришли в движение предатели, вы должны упразднить наблю¬
дательные комитеты, революционные комитеты, которые парод, уставший от
измен, избрал с целью раскрыть заговоры и противопоставить действенную
силу проискам аристократии?»
Доводы Робеспьера были неотразимы. Никто, кроме народа, не мог под¬
держать якобинскую буржуазию в ее борьбе с роялистами и Жирондой.
Идти на риск разрыва с парижскими «низами» было страшно.
Приходилось мириться с существованием «узурпаторских» властей в Па¬
риже. Предложения Комитета общественного спасения отвергли. Но меры,
предлагавшиеся Барером 6 июня и направленные на ликвидацию элементов
двоевластия, были отложены лишь временно. Большинство Конвента выжи¬
дало лишь благоприятного момента, чтобы покончить с «узурпаторской» вла¬
стью Коммуны.	\
С особой враждебностью вся правая сторона Конвента, включая и правых
монтаньяров, относилась к повстанческому Комитету в Епископстве. Еще
30 мая, по получении первых известий о собрании в Епископстве, жирондист
Ланжюине яростно напал на этот революционный центр «Одним из мест,
где в настоящий момент составляют заговор, — говорил он, — является
Епископство. Это там собираются незаконно назначенные 10 августа выбор¬
щики, самые дерзкие вожаки якобинцев и секций, люди, наиболее способные
внушать ужас... Это собрание сформировало исполнительный комитет, дик¬
таторский комитет». Ланжюине заявил, что самым опасным из этих демаго¬
гов является Варле, и потребовал, чтобы с Варле «не спускали глаз».
299

Часть I
ЗРе&ол'ЮЩіл па подгыъ мя
Марат.
Портрет Боза
Шарлотта Корлэ.
Гравюра
неизвестного
хуложника
Шаретт —
прелволитель
восстания в Ванлее.
Гравюра неизвестного
хуложника
300

Гл ава VI
Уіаулунш УКлі^тідлч
Вновь выступал в Конвенте 2 июня, Ланжтоине потребовал, чтобы все
революционные власти Парижа, и в особенности собрание в Епископстве и
его центральный и исполнительный комитеты, «были уничтожены». Столь же
определенно высказался и Дантон. «Епископство нужно обратить в небы¬
тие», — воскликнул он.
Но просто распустить повстанческий Комитет якобинские власти не ре¬
шились. Комитет общественного спасения избрал другой способ покончить
с ним. Он потребовал прежде всего от Коммуны, чтобы из его состава были
устранены люди, избранные в Епископстве. В'протоколе заседания Генераль¬
ного совета Коммуны 2 июня мы читаем: «Совету сообщают, что Комитет
общественного спасения недоволен составом Революционного комитета, ко¬
торый нуждается в быстром обновлении. Совет постановляет, что граждане,
назначенные в числе девяти установленными властями Парижского департа¬
мента, составят исключительно Революционный комитет с тем, чтобы они
избрали себе помощников, поставив об этом в известность совет».
Таким образом, при содействии Комунны Варле и многие другие члены
Комитета, избранные в Епископстве, были из него устранены. Но одной чист¬
кой дело не ограничилось. Юридический статус этого Комитета был в корне
изменен. По предложению председателя Парижского департамента Дюфур-
ни собрание комиссаров департамента и парижских секций, состоявшееся
8 июня в Якобинском клубе, преобразовало бывший Центральный Комитет в
Комитет общественного спасения Парижского департамента: орган депар¬
тамента, Коммуны и объединенных секций — с сентября 1793 г. этот коми¬
тет стал называться Наблюдательным комитетом Парижского департамен¬
та. Этот комитет, состоявший примерно из 20 членов (Клемане, Маршам,
Фурнеро, Жак Марке, бывший священник и позднее полицейский агент Рус-
виль и др.), осуществлял наблюдение за общественным порядком в Париже,
контролировал действия полицейской администрации Коммуны и революци¬
онных комитетов секций, следил, чтобы в театрах не ставили «нспатриотичес-
ких» спектаклей, а в книжных лавках не появлялось «непатриотической»
литературы. Таким образом, бывший повстанческий Центральный комитет
превратился в важный, но все же вспомогательный орган политической по¬
лиции, подчиненный Комитету общей безопасности Конвента.
В апреле-мае 1793 г. многие секции и народные общества выдвинули
требование о создании в Париже «революционной армии», которая должна
была состоять из санкюлотов и оплачиваться за счет богатых. Санкюлоты
хотели, чтобы эта армия производила аресты «подозрительных» и оказывала
помощь в снабжении столицы продовольствием. 1 июня повстанческий Ко¬
митет вынес решение о формировании такой армии численностью в 20 тыс.
человек. Поставленный перед совершившимся фактом Конвент декретиро¬
вал 2 июня создание в Париже «революционной армии», но в составе лишь

Часть I
SPeSaMoщш па mxjj/ъелія
6 тыс. человек, принимаемых «по предъявлении сертификата цивизма из
своей секции» и оплачиваемых «ввиду дороговизны» но 40 су в день.
Однако Комитет общественного спасения не торопился с осуществлени¬
ем этого декрета. К тому же в секциях еще не было единства мнений в
отношении «революционной армии». 11 июня секция Пик, т. е. секция Робес¬
пьера, обратилась к остальным парижским секциям с протестом против уч¬
реждения «преторианской гвардии, оплачиваемой по 40 су в день... Храбрые
парижане, творцы революции, будут охранять ее с помощью тех же солдат,
которые разрушили стены Бастилии».
Понадобился новый натиск парижских санкюлотов на Конвент, чтобы
вопрос о создании «революционной армии» был, наконец, решен.

ГЛАВА VII
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Как могли бы они победить внешнего врага
без фанатизма, подавить партии без терро¬
ра, накормить массы без «максимума», снаб¬
дить армии без реквизиций?
Ф. Минье
В результате восстания 31 мая — 2 июня 1793 г. было низвергнуто
господство Жиронды, и всей полнотой правительственной власти овладели
монтаньяры. Вместе с тем возросла роль Коммуны Парижа и парижских
секций, которые оказывали большое влияние на Конвент, навязывали ему свою
волю, заставляя проводить отвечавшие интересам бедноты мероприятия.
Жиронда ответила на изгнание своих лидеров из Конвента организацией
многочисленных восстаний в департаментах, в которых приняли участие и
монархисты. В стране разгорелась ожесточенная гражданская война. Нача¬
лась также новая иностранная интервенция. Все это сорвало предпринятую
было Горой попытку править «мирно», «і іо - конституциои ному», и подтолкнуло
ее к установлению «революционного порядка управления», как на языке той
эпохи именовалась якобинская диктатура.
ГОРА ИЩЕТ ПРИМИРЕНИЯ
Пришедшая к власти Гора не торопилась выполнять ту политическую и
социальную программу, которую ее союзники-санкюлоты сформулировали в
период борьбы с Жирондой. Робеспьер уговаривал народ не предъявлять
чрезмерных претензий к «очищенному» от врагов общественного дела Кон¬
венту. «В то время, когда незапятнанной партии Конвента предстоит преодо¬
леть препятствия, народ должен встать на ее защиту, — говорил он 14 июня
в Якобинском клубе. — Ему не следует слушать тех, кто старается внушить
ему недоверие ко всем. Необходимо объединиться... Все, что народ мог тре¬
бовать, — это чтобы Конвент действовал в духе революции; он так и посту¬
пает теперь».
Еще более определенно высказался Марат. «Вот уже четыре года мы
говорим о свободе и не имеем о ней еще ни малейшего представления, —
303

Часть I
&сі<кл/ющіл mi пюд/ъежс
писал он в те дни в своей газете. — Узнайте же, неутомимые болтуны, что она
не создана ни для безумцев, ни для бешеных, ни для злых, но для добродетель¬
ных людей, которые не хотят ею злоупотреблять».
Эту позицию Горы, рассчитанную на то, чтобы успокоить имущие классы,
поддерживало и руководство Коммуны. «Папаша Дюшеи» давал «свой доб¬
рый совет храбрым санкюлотам, чтобы они держали данную ими клятву ува¬
жать личность и собственность и не забавлялись подсыпанием горчицы, воюя
с торговцами сахаром», т. е. предостерегал от «народной таксации», какая
имела место в Париже 25—27 февраля. Богатых он убеждал «рискнуть на¬
деть на свою голову красный колпак совместно с санкюлотами, которые
покровительствуют их собственности и защищают их».
«Богатые, бедные, слабые, сильные, если вы не будете едины, вы пропаде¬
те», — таков был лейтмотив агитации Эбера в эти июньские дни.
Ни Комитет общественного спасения, в котором ключевые посты зани¬
мали правые монтаньяры с Дантоном во главе, ни Коммуна не были склон¬
ны принимать какие-либо строгие меры против повергнутой, но далеко еще
не разбитой Жиронды. Изгнанные из Конвента жирондистские лидеры были
оставлены под домашним арестом и большей частью бежали в департамен¬
ты, где встали во главе восстаний против Конвента. Начавшееся было в
Париже в дни 31 мая — 2 июня разоружение и аресты «подозрительных»
прекратились; а арестованных выпускали из тюрем. «Бешеные» безуспешно
протестовали против такого образа действий. На заседании Генерального
совета Коммуны 4 июня Леклерк тщетно предостерегал против иллюзии
«считать, что революция закончена». «Разве все подозрительные арестова¬
ны? — недоумевал он. — Ах, почему вы так медлите избавиться от ваших
врагов? Почему вы так боитесь пролить несколько капель крови?» В про¬
токоле отмечено, что оратор был прерван всеобщим неодобрением и должен
был оставить трибуну. Эбер же «произнес по этому поводу речь, полную
энергии и патриотизма. Он потребовал считать плохим гражданином вся¬
кого, кто предложит пролитие крови. Его заключение было единодушно
одобрено».
Ничего не предпринималось и против «скупщиков», хотя продовольствен¬
ное положение продолжало ухудшаться. Правда, благодаря субсидиям Ком¬
муны хлеб в Париже продавался дешево, по 3 су за фунт, но его не хватало,
у булочных уже появились очереди. Быстро росли цены на остальные про¬
дукты питания, особенно на мясо.
Еще накануне восстания 31 мая 2 июня некоторые секции-заявили о
недостаточности максимума только на зерно и потребовали всеобщего макси¬
мума, т. с. установления твердых цен на все предметы первой необходимо¬
сти. В течение июня движение за всеобщий максимум нарастало. Однако
Коммуна считала, что прежде, чем ставить этот вопрос в Конвенте, нужно
304

&$ііждхтстія Soii/ни
Глава VII
дать ему возможность завершить работу над конституцией, скорейшего при
нятия которой требовала вся сложившаяся в стране обстановка. 15 июня
секция Прав человека (секция Варле) предложила Генеральному совету
Коммуны обратиться в Конвент с требованием всеобщей таксации и издания
закона против «скупщиков». Но Эбер заявил, что момент для этого еще не
является подходящим. Он разъяснил, что сейчас Конвент занят обсуждени¬
ем конституции, и было бы преступлением прерывать его работу. Совет при¬
соединился к мнению Эбера и обратился ко всем секциям с призывом «отло¬
жить этот вопрос до принятия конституции».
26—28 июня в Париже произошли новые волнения на почве дороговиз¬
ны. Прачки захватили стоявшие на Сене баржи с мылом и стали распреде¬
лять его по низкой цене. Делегация прачек явилась 28 июня в Коммуну с
требованием, чтобы та санкционировала распродажу. Но Генеральный-совет
Коммуны встретил прачек возгласами неодобрения. На трибуну поднялся
Эбер. «Мы поклялись.охранять собственность, — заявил он. — Если будут
грабить, то никто не станет больше ничего ввозить в этот город... Мы жела¬
ли бы, как и вы, снижения цен на продукты. Мы знаем, что нищета велика, но
столько зол нельзя исцелить в один момент... Подождем установления новой
конституции... Но если грабят, мы все встанем стеной, чтобы помешать наси¬
лию над собственностью».
Коммуна осудила «грабеж» барж с мылом. Еще 26 июня Генеральный
совет уполномочил мэра в случае «если обнаружатся волнения, угрожающие
собственности» бить сбор Национальной гвардии, «чтобы применить ситу против
подкупленных недоброжелателей, проповедующих грабеж». За участие в «гра¬
беже» были арестованы и заключены в тюрьму Форс 15 прачек. По улицам
Парижа были расклеены афиши с их именами и адресами. Однако было
ясно, что одних лишь репрессивных мер недостаточно, чтобы предотвратить
дальнейшие «посягательства на собственность» со стороны голодающего на¬
рода. 26 июня в Конвент явился в полном составе Комитет-общественного
спасения Парижского департамента с Клемансом и Маршаиом во главе и
потребовал, во-первых, объявить вне закона бежавших из Парижа жиронди¬
стских лидеров, а, во-вторых, издать закон против «скупщиков» и ввести гак
сации на все съестные припасы.
Неугомонные прачки также явились 27 июня в Конвент и заявили про¬
тестпротив чрезмерной дороговизны мыла, свечей и других продуктов. Кон¬
вент луг же поручил Комитету общественного спасения представить доклад
по вопросу о том, «не следует ли при данных обстоятельствах временно
разрешить администрации департаментов или дистриктов устанавливать мак¬
симум на съестные припасы и другие предметы первой необходимости». Но
этого доклада пришлось долго ждать. Потребовалось еще большее обостре¬
ние продовольственного кризиса и еще более сильный нажим народных масс,
305

Ч ас ть I
^сОчм/юциж на пюу/ъеже
чтобы Конвент решился на меру, необходимость которой его заставили при¬
знать уже «мыльные бунты» 26—28 июня в Париже.
Умеренностью отличался и подход Горы к тем острым социальным вонро-
сам, которые волновали тогда современников, т. е. к вопросам об отношени¬
ях между богатыми и бедными. Робеспьер был полон решимости помочь
беднякам. В каком смысле? Только в том, чтобы покончить с дороговизной и
спекуляцией и дать возможность «рабочим» и «малоимущим гражданам» су¬
ществовать на свои ничтожные заработки или доходы. «Мы должны издать
благодетельные законы, которые' приблизили бы цены продуктов к ценам
предметов, производимых бедными, — писал он в апреле 1793 г. — Мы
должны организовать общественные работы... И, прежде всего, мы должны
искоренить ажиотаж. Мы должны уничтожить все крупные очаги спекуля¬
тивной скупки, положить конец разбою должностных кровососов, восстано¬
вить порядок в наших финансах». Но идея уравнения имуществ, столь попу¬
лярная среди санкюлотов, им по-прежнему отвергалась. «Конечно, не нужно
было революции для того, чтобы мир узнал, что крайнее неравенство иму¬
ществ есть источник многих бед и многих преступлений, — говорил он в
Конвенте 24 апреля 1793 г. — И тем не менее мы убеждены в том, что
имущественное равенство есть химера. Что до меня, я считаю, что оно еще
менее необходимо для личного счастья, чем для общественного благоден¬
ствия. .Гораздо-важнее сделать бедность почтенной, чем осудить богатство».
Робеспьер допускал лишь такие меры помощи неимущим, которые не зак¬
лючали бы в себе никаких «посягательств на собственность». Характерно его
отношение к плану национального воспитания, который-составил и не успел
доложить Конвенту Мишель Лепелетье, убитый фанатиком-роялистом нака¬
нуне казни короля. Этот план предусматривал создание домов обществен Ho¬
rn воспитания, которые содержались бы за счет специального налога на
богатых и в которых получали бы начальное образование все дети в возрасте
от 5 до 12 лет. Робеспьер представил 13 июня 1793 г. план Лепелетье
Конвенту и пытался доказать, что он имеет не только образовательное, но и
социальное значение. «Это революция бедняка, — говорил он. — Но.револю¬
ция тихая, мирная, которая совершается, не затрагивая собственности, не на¬
рушая справедливости. Усыновите детей граждан, лишенных собственности,
и нищета исчезнет».
Революция тихая, мирная, не затрагивающая собственности, — вот о
какой революции в области социальных отношений мечтал Робеспьер! Ом
мог предложить в пользу неимущих лишь частичные, половинчатые меры,
полезные сами по себе, облегчающие их положение, но ничего не менявшие
в том отношении, что богатые по-прежнему оставались богатыми, а неиму¬
щие — неимущими. Именно такого рода меры предусматривались и в кон¬
ституции 1793 года.
306

айажшт&мш Soii/ua
Г лава VII
Побежденной Жиронде протягивалась рука примирения. «Свобода не бу¬
дет жестокой по отношению к тем, кого она обезоружила и кто подчинился
законам, — говорил 8 июля в Конвенте Сеи-Жюст. — Подвергните Про¬
скрипции тех, кто бежал от нас, чтобы взяться за оружие... Судите осталь¬
ных и простите большинство... Восстановите.внутренний мир... Объедините
французов вокруг конституции».
Таким образом, и руководство Коммуны, и Гора выдвигали вопрос о кон¬
ституции на первый план. Но еще более срочным, горячим делом было приня¬
тие аграрных законов.
ИЮНЬСКИЕ АГРАРНЫЕ ЗАКОНЫ
До сих пор каждая партия, бравшая в свои руки власть, прежде всего
спешила пойти на известные уступки крестьянам: так поступили коиститу-
ционалисты после взятия Бастилии, так сделали и жирондисты после восста¬
ния 10 августа. То же повторилось и после восстания 31 мая — 2 июня, за
которым последовали декреты от 3—6 июня о порядке продажи земель эмиг¬
рантов и от 10—11 июня об общинных землях.
Поспешность, какую проявили монтаньяры в этом вопросе, объясняется
тем, что им было нужно, во-первых, заручиться поддержкой крестьян, в'о-вто¬
рых, лишить жирондистов возможности обвинять их в стремлении осуще¬
ствить «аграрный закон», т. е. уравнительный передел земли, являвшийся
жупелом для всех имущих классов.
И декрет от 3—6 июня, и декрет от 10— И июня — это те законопроек¬
ты, которые были внесены в Конвент еще при господстве Жиронды, с ее
согласия, и которые теперь Конвент быстро обсудил и принял с некоторыми
поправками и дополнениями, не менявшими их общего характера.
При обсуждении этих декретов в Конвенте никто не вспомнил о тех
более радикальных предложениях, которые вносились по этим вопросам в
прошлом. Не вспомнили ни о предложении Франсуа из Нефшато от 14 ав¬
густа 1792 г. дробить имения эмигрантов и продавать их мелкими участками
по 2, 3, 4 арпана, с возможностью для неимущих не расплачиваться наличны¬
ми, а вносить ренту; ни о предложении Пепена, депутата Конвента от депар¬
тамента Эндр, сделанном в начале апреля 1793 г., поделить общинные земли
предпочтительно между неимущими или малоимущими участками в 5, 10, 20,
но не более 40 арпанов, за трехпроцентную ренту с правом выкупа в соб-
ствениость.
Не вспомнили потому, что принятие такого рода предложений могло бы
скомпрометировать монтаньяров в глазах имущих классов, успокоить кото¬
рые они стремились прежде всего.
307

Часть f
^Ре/чкл/киуш на пореже
Аекрегом от 3-6 июня 1793 г. Конвент определил порядок продажи эмигрантских зе¬
мель, распространенный впоследствии и на другие национальные имущества. Но менял ли
этот декрет прежнюю систему продажи национальных имуществ? Нет, если не считать того,
что вводилась рассрочка платежа на 10 лет (ранее она была равна 4 с половиной годам).
Ст. 1 раздела IV декрета от 3-6 июня гласила: «Недвижимые имущества эмигрантов про¬
даются с торгов тому, кто даст за них более высокую цену, согласно правилам, установлен¬
ным для отчуждения других национальных имуществ». Что касается дробления эмигрант¬
ских земель, то такой пункт в декрете действительно имелся, но со следующей оговоркой:
«насколько это будет возможно без ущерба для цельности каждой фермы или имения». Это
означало, что местной администрации предоставлялась возможность продавать эмигрант¬
ские земли по-старому: целыми имениями или фермами. Так оно и делалось. В протоколах и
Конвента, и Якобинского клуба можно найти немало жалоб на то, что дробление эмигрант¬
ских земель либо вовсе не производится, либо производится в интересах более состоятель¬
ных покупателей.
Ст. 2 раздела IV гласила: «В тех коммунах, где нет общинных земель, подлежащих разделу,
и где имеются земли, принадлежащие эмигрантам, от этих земель будет отрезана часть, до¬
статочная для выделения по одному арпану, на основе уплаты ренты, каждому главе семьи,
который владеет меньшим количеством земли или не владеет ею вовсе». Таким образом, на
другой день после восстания 2 июня, низвергшего господство Жиронды, победоносная Гора
считала возможным выделить беднякам без уплаты наличными лишь по одному арпану, т. е.
по 0,4 га земли из фонда эмигрантских земель! Один арпан —- это мало, это очень мало, это
настолько мало, что даже жирондисты считали необходимым пообещать крестьянам больше.
Но и этот декрет применялся фактически лишь в департаменте Сены и Уазы, волнения в
котором послужили непосредственным поводом к его изданию. А 13 сентября 1793 г. по
письму администратора национальных доменов Амело, который жаловался, что выделение
фонда в пользу бедноты затягивает продажу эмигрантских земель, Конвент декретировал:
«Статья 2 раздела IV декрета от 3 июня сего года отменяется. Главы семейств, не имеющие
собственности, не зачисленные в налоговые списки и проживающие в коммунах, где нет
общинных земель, получат право покупать земли эмигрантов в пределах до 500 ливров каж¬
дый, с уплатой в течение 20 лет равными взносами и без начисления процентов». Разумеет¬
ся, купить что-либо на торгах, имея лишь бон в 500 ливров, было практически невозможно.
Но как ни малы были льготы, предоставлявшиеся декретами от 3—6 июня
и 13 сентября неимущим в деле приобретения земли из эмигрантского фонда,
эти льготы не распространялись на те коммуны, где имелись подлежащие
разделу общинные угодья. Между тем декрет Конвента от 10—11 июня о
факультативном разделе этих угодий отнюдь не решал радикальным образом
вопроса о наделении землей крестьянской бедноты.
Аекрет от 10-11 июня был беспощаден по отношению к «правам» бывших сеньёров на
общинные земли и в этом отношении закреплял одно из важных завоеваний революции: все
их права и притязания на эти земли аннулировались. Для третьих лиц, купивших у бывших
сеньёров захваченные ими общинные земли, сохранялся срок давности в 40 лет, считая от
4 августа 1789 г.: покупки, совершенные позднее, подлежали пересмотру. Коммунам предо¬
ставлялось право распорядиться общинными землями по своему усмотренйю: либо продол¬
жать пользоваться ими сообща, либо разделить их в частное владение, по числу членов в
308

9JmQn:gmwtifiJi, Soima	ул ава уц
каждой семье. Раздел признавался обязательным, если этого требовала одна треть жителей
общины, достигших 20 лет. Полученные участки не подлежали отчуждению в течение 10 лет.
Декрет от 10-11 июня представлял собой новый шаг вперед в деле разрушения сеньёри-
ального строя. Однако его роль в деле обеспечения крестьянской бедноты землей нельзя
преувеличивать. По этому декрету бедняки, как и богатые крестьяне, могли получить извест¬
ное количество земли из общинных угодий, т. е. земли не пахотной — пустоши, выпасы,
луга, — освоить которую было наиболее трудно именно тем крестьянам, которые не имели
собственного крепкого хозяйства. В источниках мы находим немало злорадных высказыва¬
ний буржуа по поводу того, что бедняки, получившие землю по закону от 10—11 июня, лишь
«ковыряли» эту землю, не имея возможности ее по-настояшему обработать.
Вопрос о разделе общинных земель вызвал острую борьбу в деревне.
Одни коммуны принимали решения об их разделе, другие высказывались за
общее пользование, третьи — за их продажу. Сельские богачи выступали
против раздела общинных угодий главным образом потому, что этот раздел,
наделяя неимущих клочками земли, сокращал число батраков и поденщиков.
У бедняков же существовали определенные иллюзии относительно возмож¬
ности стать собственниками за счет раздела этих земель. Какими-либо обоб¬
щенными данными по вопросу о реализации декрета от 10—11 июня 1793 г.
современная наука не обладает. Имеются лишь фрагментарные сведения по
отдельным департаментам или дистриктам. Но и из этих сведении видно, что
лишь меньшинство деревень, имевших общинные угодья, высказались за их
раздел, остальные же по разным причинам предпочли от него отказаться.
Июньские аграрные законы продемонстрировали решимость Горы про¬
должить антифеодальные и демократические преобразования; пойти на изве¬
стные уступки крестьянам, но в то же время исключить все, что могло бы
походить на столь страшный для буржуазии «аграрный закон».
А какую конституцию выработала Гора?
КОНСТИТУЦИЯ 1793 ГОДА И ЕЕ КРИТИКА ЖАКОМ РУ
Конституция, которую Конвент принял 24 июня 1793 г., представляла
собой колоссальный шаг вперед по сравнению с цензовой конституцией
1791 года. Она закрепляла такие завоевания парода, как республика, всеоб¬
щее избирательное право, широкие демократические свободы. Выработанная
тогда, когда еще не заглохли отзвуки победоносных народных восстаний К) ав¬
густа и 31 мая — 2 июня, она была овеяна революционным духом: предпос¬
ланная ей новая «Декларация прав» признавала право граждан на сопротив¬
ление угнетению и объявляла восстание не только правом, но и долгом народа,
когда правительство нарушает его права. Целью общества в этой же декла¬
рации объявлялось «общее счастье».
309

Часть I
Зѳёол/юцил па тд/ъеже
Гражданские права предоставлялись всем французам — конечно, только
мужчинам, достигшим 21 года, а также натурализовавшимся во Франции
иностранцам. Конституция не знала ни имущественного, ни образовательно¬
го ценза. Единственное условие для допуска граждан в состав первичных
собраний — проживать не менее 6 месяцев в данном кантоне.
Граждане, организованные в первичные собрания, непосредственно изби¬
рают депутатов Законодательного корпуса, по норме — один депутат от
40 тыс. граждан, и через посредство выборщиков, от 200 граждан — один
выборщик, — членов местной администрации и судей.
Законодательный однопалатный корпус избирается сроком на один год.
Он предлагает законы и издает декреты.
Законы имеют своим предметом гражданское и уголовное право, виды и
размеры налогов и т. п.; декреты — контингенты сухопутных и морских сил,
мероприятия по охране общественного порядка и пр.
Законодательный корпус вырабатывает законопроект и предлагает его
на утверждение первичным собраниям. Если через 40 дней после рассылки
законопроекта в половине департаментов плюс еще один департамент одна
десятая часть первичных собраний каждого из них не отклонит его, он счи¬
тается принятым и становится законом.
Функции правительства возлагались на Исполнительный совет, который
должен был Состоять из 24 членов и ежегодно обновляться наполовину.
Члены совета должны были назначаться следующим образом: собрания вы¬
борщиков каждого департамента представляли по одному кандидату в члены
совета, и из них Законодательный корпус избирал нужное количество лиц.
Конституция гарантировала всем французам «право выражать свои мысли
и свои мнения как посредством печати, так и любым другим способом», «право
мирных собраний и свободного отправления культа», «право петиций», «право
объединяться в народные общества», «право на образование».
Конституция закрепляла и освящала общественные порядки, основанные
на существовании частной собственности и системы наемного труда. Консти¬
туция гарантировала неприкосновенность частной собственности. Ст. 19 «Де¬
кларации прав» гласила: «Никто не может быть лишен ни малейшей части
своей собственности без его согласия, если этого не требует законно установ¬
ленная общественная, необходимость и лишь при условии справедливого и
предварительного возмещения». Конституция запрещала феодальную экс¬
плуатацию и легализировала отношения между нанимателем и наемным ра¬
бочим. В ст. 18 «Декларации прав» было записано: «Каждый человек может
отдать внаймы свои услуги, свое время, но он не может ни продать себя, ни
быть проданным. Его личность не является отчуждаемой собственностью.
Закон не признает челяди; возможно лишь взаимное обязательство об услу¬
гах и вознаграждении между тем, кто работает, и тем, кто его нанимает».
310

^шжд/тхукал ёѵ ііиа
Гл ава VII
Неимущим конституция гарантировала работу по найму или помощь на слу¬
чай болезни и старости, но не наделение собственностью. С/г. 21 «Декларации
прав» гласила: «Общественная помощь является священным долгом. Обще¬
ство обязано поддерживать существование несчастных граждан либо дос¬
тавляя им работу, либо обеспечивая средства к существованию тем из них,
кто не в состоянии работать».
В апреле 1793 г. Робеспьер подверг критике жирондистский проект кон¬
ституции за то, что он составлен не для простых людей, «а для богачей, для
скупщиков продуктов, для организаторов ажиотажа и для тиранов». Робеспь¬
ер предложил свое определение права собственности, которое он не относил
к числу «естественных и неотъемлемых» прав человека, провозглашенных
Декларацией прав 1789 г., а подчинял высшему, с его точки зрения, из прав
человека — праву на существование. Такое истолкование в известной мере
сближало Робеспьера с представителями санкюлотской мысли, которые тре¬
бовали ограничить права собственности, исходя именно из права человека на
существование. Но если санкюлоты под ограничением права собственности
понимали ограничение ее размеров, свободы торговли и свободы прибыли, то
для Робеспьера, по меньшей мере в его проекте Декларации прав, речь шла
исключительно об известных моральных обязательствах, налагаемых на
собственника.
Вот его определение права собственности: «1. Собственность есть право каждого гражда¬
нина пользоваться и распоряжаться тою долею имущества, которая^арантирована ему зако¬
ном; 2. Право собственности, как и все другие права, ограничено обязанностью уважать пра¬
ва других; 3. Оно не должно наносить ущерба безопасности, свободе, существованию и
собственности подобных нам; 4. Всякое владение и всякая торговля, нарушающие этот прин¬
цип, являются незаконными и безнравственными». Что касается обязательств общества по
отношению к неимущим, то эти обязательства Робеспьер формулирует так: «Общество обяза¬
но обеспечить всех своих членов средствами к существованию, либо предоставлением им ра¬
боты, либо снабжением средствами к существованию тех, кто не в состоянии работать».
Таким образом, общество, которое рисовалось Робеспьеру как идеал, пред¬
полагало существование имущественного неравенства. Робеспьер хотел только,
чтобы это общество было «нравственным», чтобы никто «не злоупотреблял»
своей собственностью.
Но как ни скромны были те чисто моральные обязательства, которые Ро¬
беспьер предлагал наложить на богатых — «не наносить своим богатством
ущерба свободе и собственности других», —он и не думал настаивать на том,
чтобы эти «ограничения» собственности были включены в текст монтаиьяр-
ской конституции.
Что больше всего заботило тогда лидеров Горы? Они хотели успокоить
широкие круги буржуазии, особенно в департаментах, которым восстание
311

Часть £
^е/ю,люі(3ил па 7шд^ъеже
1 В Декларации прав 1793 г.
собственность определялась
как «принадлежащее
каждому гражданину право
пользоваться и распоряжать¬
ся по своему усмотрению
своим имуществом, своими
доходами, плодами своего
труда и своего промысла»,
т. е. без всяких ограничений.
31 мая — 2 июня внушило определенные опасения. При обсуждении в Кон¬
венте в июне 1793 г. проекта новой конституции и речи не было о том, что
право собственности есть нечто вторичное по отношению к праву на суще¬
ствование. Робеспьер и словом не обмолвился о своем определении собствен¬
ности «как права каждого гражданина пользоваться и распоряжаться тою
долею имущества, которая гарантирована ему законом»1. Из
всех монтаньяров лишь демагог и приспособленец Шабо под¬
верг критике представленный Эро де Сешелем проект консти¬
туции за то, что в нем не было статей, ограждавших интересы
бедноты. «Не очеиь-то распространяются об участи народа, —
говорил Шабо 10 июня в Якобинском клубе, — и ото именно
то, чего недостает конституционному акту, который был пред¬
ставлен. В нем отсутствует обеспечение хлеба тем, кто его не
имеет. В нем отсутствует изгнание нищеты из республики». Шабо потребо¬
вал отсрочки принятия конституции и дополнения ее рядом статей в духе тех,
которые формулировал Робеспьер в апреле 1793 г., критикуя жирондистский
проект. Но кто выступил против Шабо? — Робеспьер. Нет, Неподкупный не
отрицал, что Шабо во многом прав. «Я не рассматриваю эту конституцию
как законченный труд. Я бы сам добавил народные статьи, которых ей недо¬
стает», — заявил он. Но тут же требовал, чтобы конституция была одобрена
немедленно и без всяких дополнений, объяснив, что это нужно именно для
того, чтобы успокоить собственников: «Вот наш ответ всем клеветникам,
всем заговорщикам, которые обвиняли нас в том, что мы хотим анархии».
Конституция, выработанная Горой и исходившая из концепции «единой
нации», способствовала распространению среди парижской санкюлотерии
иллюзий о возможности гармоничного сочетания интересов бедных и бога¬
тых. Эти иллюзии ярко отразил Эбер — чуткое эхо мелкособственнической
верхушки плебса и ее «голос». Приветствуя конституцию, он писал: «Храб¬
рые санкюлоты, защитите это дитя, которое является сегодня вашей един¬
ственной надеждой. Вы громко требовали конституции — вот вам хорошая
конституция, сплотитесь вокруг нее. Богатые, исполненные недоверия и пуга¬
ющие себя все время воображаемым зрелищем разграбления, захвата вашей
собственности, будьте теперь спокойны — закон будет вам покровительство¬
вать и вас защищать. Вы, бедняки, изнуренные нуждой и трудом, утешьтесь —
эта конституция обеспечивает вас работой и продовольствием; не будет
больше нищенства. Бравый парень, проработавший в течение своей молодо¬
сти, будет иметь печеный хлеб в старости».
Но именно эту иллюзию о том, что конституция выражает интересы и
бедных и богатых, разбивала петиция, которую Жак Ру представил Конвенту
25 июня от имени секций Гравилье, Бон-Нувель и Клуба кордельеров. Если
Эбер предавался иллюзиям и плыл по течению, то «красный священник» из

Щшждтишия Soima	Гл а
секции Гравилье взял на себя роль человека, говорящего народу и властям
«жестокие истины». В отличие от других депутаций, являвшихся в те дни в
Конвент и певших дифирамбы конституции, Жак Ру акцентировал внима¬
ние на ее недостатках, о которых впервые заговорил Шабо в Якобинском
клубе. Жак Ру решился сказать Конвенту и монтаньярам, что беднякам мало
политических свобод и формального равенства перед законом, какие им пре¬
доставила только что принятая конституция. «Свобода — не что иное, как
пустой призрак, — заявил он, — когда один класс может безнаказанно мо¬
рить голодом другой. Равенство — пустой призрак, когда богач благодаря
монополии пользуется правом жизни и смерти по отношению к себе подоб¬
ным. Пустой призрак и республика, если изо дня в день действует контррево¬
люция, устанавливая такие цены на продукты, которые недоступны трем чет¬
вертям граждан».
Жак Ру сформулировал далеко не все претензии, какие могли предъявить
к конституции 1793 года санкюлоты, ставившие на первый план задачи борь¬
бы с «аристократией богатства». Он указал лишь на то, что представлялось
ему главным: на отсутствие в конституции статей, направленных против
спекуляции и дороговизны. «Конституционный акт будет скоро представлен
на утверждение суверена, — продолжал он. — Запретили вы в нем спекуля¬
цию? — Нет! Провозгласили смертную казнь скупщикам? — Нет! Опреде¬
лили, в чем состоит свобода торговли? — Нет! Запретили продажу звонкой
монеты? — Нет! Вот почему мы заявляем вам, что вы ничего еще не сделали
для счастья народа».	-
Заполненные народом трибуны Конвента встретили Жака Ру шумными
аплодисментами, но затем замолкли, смущенные гем, что происходило в зале,
среди депутатов. А в зале со всех сторон неслись возгласы негодования.
Петиция Жака Ру возмутила монтаньяров как резкостью тона, так и содер¬
жанием. Выдвигая на первый план задачи борьбы со спекулянтами и во¬
обще с богачами, она в корне противоречила всей той политике успокоения
буржуазии, которую проводил Конвент и поддерживало руководство Ком¬
муны.
Жака Ру прерывали. Председательствовавший на заседании Колло д’Эр-
буа позволил себе сказать, что Жак Ру — агент Кобурга и контрреволюцио¬
неров. Робеспьер стал обличать «вероломные намерения» Жака Ру, кото¬
рый-де «хочет придать патриотам оттенок модерантизма» и тем заставить их
«потерять доверие народа». Тюрио предложил изгнать Жака Ру из Конвента
и выяснить, «не кроется ли за всем этим чудовищный заговор». Кто-то потре¬
бовал, чтобы Жак Ру был немедленно арестован, но в конце концов ограни¬
чились недопущением его к присутствию на заседании Конвента. Вместе с
тем Комитету земледелия и торговли Конвента было поручено представить
соображения о средствах снижения цен на продукты питания.
313

Часть I
і^еёолнщіш mi пог^/ъсжс
Робеспьер грозно обрушился 28 июня в Якобинском клубе на Жака Ру как
на агента Питта и Кобурга, етремящегося-де разделить- патриотов и натравить
их друг на друга. «Якобинцы, монтаньяры, члены .Клуба кордельеров— эти
старые борцы за свободу -—оклеветаны, — сказал он. — Человек, укрывшийся
плащом патриотизма, намерения которого но меньшей мере подозрительны,
оскорбляет его величество Национальный конвент. Под предлогом того, что
конституция будто бы не содержит закона против барышников, он заставляет
делать вывод, что конституция не подходит тому народу, для которою она
создана... Неужели вы верите, .что какой-то священник, в согласии с австрий¬
цами доносящий на лучших патриотов, может иметь честные и справедливые
намерения?» Неподкупный ставил перед якобинцами и народом задачу: «пре¬
одолеть Австрию, Испанию, Пшта, бриссотинцев и Жака Ру ».
Не менее резко выступил против Жака Ру и Марат, опубликовавший
4 июля в своей газете статью под хлестким названием «Лжепатриоты более
опасны, чем аристократы и монархисты, портрет Жака Ру, поджигателя из
секции Гравильеров и общества Кордельеров, изгнанного из этих народных
обществ, и его собратьев Варле и Леклерка, его сообщников». В этой статье
утверждалось: «Самый страшный бич, с которым мы должны бороться для
торжества свободы, — не аристократы, не монархисты и контрреволюционе¬
ры, а'неистовые лжепатриоты, пользующиеся своей патриотической маской
для того, чтобы ввести в заблуждение честных граждан и толкнуть их на
насильственные, опрометчивые, рискованные, гибельные действия».
Ну, а кордельеры? Ведь они же разделяли основное содержание петиции
Жака Ру и являлись в известной мере ее соавторами. Когда Жак Ру предло¬
жил 20 июня в Клубе кордельеров потребовать от Конвента, чтобы почти
уже законченная конституция была дополнена статьей, карающей смертью за
спекуляцию и ростовщичество, то именно Эбер порекомендовал своему клубу
поддержать «счастливую идею» Жака Ру и сделать ее предметом петиции в
Конвент. А на заседании 22 июня кордельеры назначили 12 комиссаров,
чтобы отредактировать эту петицию. И вот 27 июня Жак Ру пришел к
кордельерам, чтобы пожаловаться на несправедливое отношение к нему в
Конвенте. Кордельеры встретили его возгласами: «Да здравствует Жак Ру!
Да здравствуют санкюлоты!» Столь оскорбившая Конвент петиция - была
еще раз зачитана и одобрена кордельерами, которые постановили ее напеча¬
тать и расклеить по улицам Парижа. Кордельеры-были готовы принять еще
ряд мер в поддержку Жака Ру, но были остановлены замечанием одного из
членов: «Мои друзья, откройте же.глаза. Мы не имеем другого сборного пунк¬
та, кроме Горы. Мы погибли, если она не будет с нами».
Вынужденные выбирать между Жаком Ру и Горой, кордельеры предпочли
отмежеваться от своего незадачливого сочлена. Когда 30 июня к ним при¬
шла делегация Якобинского клуба во главе с Колло д’Эрбуа и Робеспьером,

Щтжд/і/нх'шья ёЫта
Гл ава VII
они осудили «самую жестокую сатиру на Конвент», как Колло назвал пети¬
цию Жака Ру, и исключили из своих рядов и Ру, и Леклерка.
Действия Жака Ру осудила и Коммуна. Уже на заседании ее Генерально¬
го совета 26 июня Шометт выразил возмущение тем, что Жак Ру позволил
себе критиковать новую конституцию и обвинить законодателей в том, что
они якобы «покровительствуют скупщикам». Когда же 28 июня Жак Ру
лично явился на заседание совета, чтобы оправдать свое поведение, совет
встретил его ропотом. Взявший слово Шометт заявил, что петиция Жака
Ру — это «призыв к грабежу и покушению на собственность». Раздались
голоса с требованием исключить Жака Ру из членов совета «как виновника
всех беспорядков, заставишь их граждан опасаться за свое имущество». На
другой день, 29 июня, когда должно было состояться обсуждение этого пред¬
ложения, Жак Ру не явился на заседание, и совет ограничился тем, что от¬
странил его от должности одного из редакторов издаваемых Коммуной
«Афиш». Но на заседании 1 июля совет признал, что Жак Ру «оклеветал
Конвент» и постановил «выразить порицание его поведению». Вместе с гем
еще на заседании 26 июня совет, по предложению Шометта, назначил двух
комиссаров, «чтобы поторопить Комитет земледелия и торговли Конвента с
докладом о-средствах снижения цен на съестные припасы».
Это значит, что, действуя иными методами и заботясь о сохранении единого
фронта с Горой, Коммуна не упускала из виду свои прежние цели: установ¬
ление твердых цен, пресечение спекуляции.
Бесспорно, что Жак Ру выразил в своей петиции характерные для всех
санкюлотов требования, но он выразил их в ультралевой форме. Он односто¬
ронне оценил конституцию 1793 года, сосредоточив внимание на ее недо¬
статках и недооценив ее общедемократическое содержание. Склонность к
ультралевым формам протеста сказалась и в том недопустимо резком тоне,
какой позволил себе Жак Ру по отношению к монтаньярам.
Слабостями и ошибками «манифеста “бешеных”», как обычно называют
эту петицию, воспользовались Робеспьер и другие лидеры Горы, чтобы ском¬
прометировать и изолировать Жака Ру.
Конституция 1793 года была поставлена на утверждение народа. Первич¬
ные собрания были созваны в июле, т. е. в разгар гражданской войны. Тем не
менее вотум избирателей был вполне определенным. Из 4944 кантонов, на
которые разделялась республика, голосование состоялось в 4520 кантонах, а
также в армии. За утверждение конституции было подано 1 801 918 голосов,
в том числе свыше 100 тыс. голосов с поправками умеренного характера
против 11 610. Итоги голосования были объявлены на празднике Единства и
Неделимости республики, состоявшемся в Париже 10 августа, в годовщину
падения монархии. На этом празднике присутствовало 8 тыс. делегатов пер¬
вичных собраний, прибывших со всех концов страны. Текст конституции
315

ъ j	3*еёамс*щя на гшръелш
был заключен в священный ковчег из кедрового дерева и помещен в зале
заседаний Конвента.
Новая конституция, как и принятые ранее июньские аграрные законы,
свидетельствовали о стремлении Горы продолжить демократические преоб¬
разования, но в то же время оградить частную собственность от каких-либо
посягательств со стороны общественных «низов». Не обещала Гора и даль¬
нейших ограничений свободы торговли. Эта политическая линия позволила
монтаньярам успокоить буржуазию и зажиточное крестьянство и тем оконча¬
тельно оторвать их от Жиронды, безрассудно ринувшейся в восстание про¬
тив Конвента.
САНКЮЛОТСКОЕ ПОНИМАНИЕ ДЕМОКРАТИИ
Практика Учредительного и Законодательного собраний, т. е. представи¬
тельных учреждений, избранных народом, но управлявших страной в инте¬
ресах главным образом богатых, скомпрометировала идею «представительно¬
го правления», выдвинутую еще просветителями и официально признанную
конституцией 1791 года. «Представительную», т. е. буржуазно-парламент¬
скую, систему критиковали и санкюлоты, и якобинцы, и даже некоторые из
жирондистов."В этом нет ничего удивительного, так как и Руссо критиковал
в свое время эту систему, которой он противопоставлял «прямую демокра¬
тию», т. е. непосредственное народовластие, возможное, с его точки зрения,
лишь в небольших государствах.
Нет, санкюлоты и их вожаки не отвергали представительные учреждения
как таковые. Однако они считали, что не может быть органов государствен¬
ного управления, независимых от народа и народом не контролируемых.
Они стояли на том, что буквально все должностные лица — и депутаты, и
министры, и чиновники — должны избираться народом, контролироваться
народом и отвечать перед народом.
Варле, например, вполне определенно высказывался за необходимость пред¬
ставительных учреждений. «Когда территория очень обширна, а население
многочисленно, — писал он в брошюре «Торжественная декларация прав че¬
ловека в общественном состоянии» (1793), — суверен, не имеющий возможно¬
сти непосредственно выразить свою волю, сообщает свои намерения своим
уполномоченным. Собравшись вместе, эти уполномоченные, в задачу которых
входит выяснить намерения их доверителей, расшифровывают их пожела¬
ния, и таким образом создается общая воля». Вместе с тем Варле, ссылаясь на
поведение депутатов Учредительного и Законодательного собраний, которые не
считали нужным сообразоваться с волей избравшего их народа, решительно
отстаивал право избирателей контролировать своих избранников, давать им
3J6

Щшждмпопал Soima
Гл ава VII
наказы, отзывать их и даже предавать смертной казни тех, кто предает интере¬
сы народа. «Представители народа, — спрашивал он в брошюре «Проект спе¬
циального и императивного мандата уполномоченным народа в Национальном
конвенте» (1792), — неужели вы думаете, что после тех конституционных и
законодательных несправедливостей, свидетелями которых мы стали, ваши со¬
граждане, стремящиеся сохранить .свою независимость, могут не быть подо¬
зрительными? Нет, они заявляют вам с полной откровенностью, что отныне
все облеченные властью люди будуг возбуждать их самое пристальное наблю¬
дение... Не может быть депутатов без полномочий и мандатов — только.этот
принцип защитит нас от тирании законодателей».
Взгляды, изложенные Варле в его брошюрах, представляли собой система¬
тизацию мнений, которые высказывались в секциях и народных обществах и
находили свое выражение в многочисленных адресах и петициях.
9 сентября 1792 г. собрание выборщиков Парижского департамента «при¬
знало и провозгласило как принцип, что неотъемлемый суверенитет народа
предполагает за ним неотчуждаемое право отзывать своих представителей
всякий раз, когда он сочтет это нужным и сообразным со своими интересами».
Это же собрание заявило, что декреты Конвента вступают в силу лишь после
того, как они «получат санкцию народа в лице его первичных собраний».
Общее собрание секции Реюньон, состоявшееся 18 сентября того же года,
предупредило, что оно «оставляет за собой твердое право отозвать избранных
депутатов в том случае, если в течение срока их полномочий они совершат
действия, вследствие которых их заподозрят в инцивизме или в стремлении
установить во Франции правление, противоречащее, свободен равенству». Сек¬
ция Тюильри заявила 10 апреля 1793 г., что неприкосновенность депугатов
«была придумана при монархическом режиме. При республиканском образе
правления, депутаты не могут-ею пользоваться. Уполномоченные-должны от¬
читываться и отвечать за-свои действия и поступки перед свободным народом».
Что касается якобинцев, то они критиковали лишь отдельные недостатки
парламентской системы и принимали лишь некоторые народные представле¬
ния о демократии, как, например, право избирателей утверждать если не все,
то хотя бы конституционные законы. Но они решительно отвергали такое
специфичное для санкюлотов требование, как право избирателей отзывать
своих депутатов; Уже на заседании в Якобинском клубе 16 сентября 1792 г,
Симон указывал на «трудность» практического осуществления права отзыва,
о котором заявило собрание парижских выборщиков 9 сентября. Симон
подчеркивал., что раз только депугат назначен в Национальный конвент, он
уже «перестает быть уполномоченным одного избравшего его департамента
и становится представителем всего французского народа».
В период борьбы с жирондистами многие парижские секции и сама Ком¬
муна, требуя изгнания «неверных уполномоченных» из Конвента, ссылались
317

Часть I
^Ре^оя юцал ни шідгъеже
на право народа отзывать своих депутатов. Якобинцы решительно возража¬
ли и против изгнания жирондистов из Конвента, и против самого права отзы¬
ва. На заседании Якобинского клуба 17 февраля 1793 г. Ассенфрац сообщил,
что секция Фобур Монмартр постановила на одном из своих заседаний ото¬
звать двух депутатов - изме и ников, которые не голосовали за смертную казнь
Людовика XVI; он потребовал, чтобы Общество призвало остальные 47 па¬
рижских секций последовать этому примеру «и этим дать соответствующий
толчок всем департаментам республики». Аналогичное предложение вносит
и марселец Рико, сообщающий, что общество якобинцев в Марселе уже соста¬
вило адрес с требованием отозвать из Конвента Барбару. Парижские яко¬
бинцы в порыве энтузиазма единодушно принимают это предложение. Но
туг поднимается Жанбон Сент-Андре и говорит, «что друзья свободы и ра¬
венства должны прежде всего соблюдать верность принципам. Между тем
предлагаемая Мера носит явно федералистский характер, так как депутаты
являются представителями всей нации, а не только своего департамента».
После столь авторитетного разъяснения якобинцы отменяют только что при¬
нятое обращение с призывом отозвать из Конвента «депугагов-изменииков»,
а сам принцип отзыва клеймится как «федералистский».
На заседании 27 февраля Франсуа Дефье вновь-возвращается к этому
вопросу. Он сообщает, что большинство народных обществ, примыкающих к
якобинцам, «требуют отозвания депутатов, изменивших делу народа» и пред¬
лагает включить в повестку дня клуба вопрос о порядке отзыва этих депу¬
татов и о наказании, которому они должны быть подвергиугы. Но прочив
этого предложения выступает Робеспьер, который заявляет: «Вместо требо¬
вания об отзыве депутатов- изменииков мы считаем необходимым подверг-
путь их общественному порицанию, заклеймить позором и лишить возмож¬
ности причинять вред». Неподкупный возражает не голько против отзыва
депугатов-жирондистов, но и против самого нрава отзыва. Он доказывает,
что замена одних депутатов другими ничего не даст. «Ведь та же интрига, иод
влиянием которой были избраны плохие депутаты, заставила бы выбрать и
плохих заместителей им», — говорит он.
В апреле-мае 1793 г. в пылу полемики-с-жирондистами Робеспьер меня¬
ет свое отрищгге л ыюе отношение к праву -отзыва и ярко, тала і ггл и во защи¬
щает ранее отвергнутый принцип. В известной речи в Конвенге «О-консти¬
туции» (10 мая 1793 г.) Неподкупный говорил: «Народ, уполномоченные
которого никому не обязаны отчетом о своем управлении, не имесгг конститу¬
ции. Народ, уполномоченные которого обязаны отчитываться лишь перед
другими неприкосновенными уполномоченными, не имеет конституции, ибо
последние могут безнаказанно предавачть его и позволить и другим предавать
его. Если так понимать представичлельное правление, то признаюсь, я присое¬
диняюсь ко всем проклятиям Жан-Жака Руссо против такого правления».
318

Щніопд.анхжал foiina
Глава VII
Дантон. Рисунок Давила
Камиль Демулен.
Картина неизвестного хуложника
Фабр Д'Эглантин. Картина Гоеза
Франсуа Шабо. Гравюра Бонневилля
319

Часть I
іАеёоѵілощи от под/ъеже
Робеспьер требовал, чтобы все должностные лица несли ответственность и
были поставлены в реальную зависимость от народа, и с этой целью предла¬
гал, «чтобы все выдвинутые народом государственные должностные лица могли
быть отозваны народом в подлежащем установлению порядке, без каких-либо
других мотивов, кроме принадлежащего народу неотъемлемого права ото¬
звания своих уполномоченных».
Естественно, что при выработке конституции/ 1793 года якобинцы не
могли не считаться с санкюлотскими представлениями о демократии. В кон¬
ституцию была включена статья об утверждении законов народом. Предсе¬
датель конституционной комиссии и фактический автор конституции 1793 го¬
да Эро де Сешель предлагал даже больше. Он представил специальный
раздел конституции, озаглавленный: «О праве отвода народом его депута¬
тов и о гарантии против притеснения избирательного корпуса». Обосновы¬
вая необходимость такого раздела, Эро де Сешель говорил: «Наше намере¬
ние состояло в том, чтобы предоставить секции народа, которая избрала
депутата, возможность судить о его поведении; и мы добавили, что депутат
может быть переизбран лишь после того, как его поведение будет одобре¬
но его доверителями». Однако против этого предложения выступил Кутон,
говоривший от имени Комитета общественного спасения. Кутон категори¬
чески отверг право отзыва депутатов избирателями. «Одна секция народа
не может лиіпить целую нацию представителя, которого она уважает», —
сказал он.
Ну, а Робеспьер, который всего лишь месяц тому назад так убедительно
доказывал, что не может быть действительно демократического предста¬
вительства, если избиратели не получат права отзывать нарушивших свои
обещания депутатов,' — что говорил Робеспьер? Робеспьер молчал и больше
уже никогда не возвращался к вопросу о праве отзыва. Его молчание по¬
зволило Комитету общественного спасения добиться того, что предложение
Эро де Сешеля было отвергнуто, красной нитью через всю конституцию был
проведен другой принцип: независимости депутата и его несменяемости.
В конституции 1793 года нет ни одной статьи, говорящей о праве избира¬
телей контролировать своих депутатов, требовать от них отчета или отзы¬
вать их. Но есть статьи, ограждающие независимость депутата. «Каждый
представитель принадлежит всей нации в целом», — говорилось в ст. 29
конституции. «Представители ни в коем случае не могут подвергнуться пре¬
следованию, обвинению или суду за мнения, высказанные ими в пределах
законодательного корпуса», — гласит ст. 43.
Санкюлотские представления о демократии выходили далеко за рамки
якобинских взглядов и предвосхищали многие идеи управления государством,
выдвинутые Парижской коммуной 1871 г. Парижские секционеры периода
1792—1794 гг. не только отстаивали самую полную, самую неурезанную де-
320

.Щшждтижая ёошнхі	Глава VII
мократию, но и настаивали, чтобы «аристократы» и «умеренные» были лише¬
ны политических прав и подавлены силой.
В проекте петиции в Конвент, составленном Луа, членом повстанческого
ЦК 31 мая, говорилось: «Мы требуем, чтобы во всех городах, местечках и
селах республики были созданы революционные армии, составленные исклю¬
чительно из санкюлотов и предназначенные защищать патриотов против
внутренних врагов... Декретируйте немедленное разоружение и арест во
всех городах республики всех подозрительных и чтобы лица, известные сво¬
им негражданским и контрреволюционным поведением, были преданы караю¬
щему мечу законов... Так как контрреволюционеры, сторонники королевской
власти устраивают свои сборные пункты в секциях республики, декретируй¬
те, что, пока родина в опасности, в секциях будут допущены к голосованию
только граждане, хорошо известные тем, что с 1789 года они постоянно при¬
держивались чистых принципов. Революционным комитетам секций должно
быть поручено решать, кто именно эти чистые граждане, которые получат
право голоса».
Характерен проект революционной власти, который Франсуа Буассель из¬
ложил в своей книге «Беседы отца Жерара о политической коиституци и и
революционном правительстве французского народа», изданной в апреле 1793 г.,
т. е. в период борьбы с жирондистами. Буассель призывал санкюлотов к вое-
станию с целью изгнания жирондистов из Конвента и установления в стране
«революционного правления». Это восстание должен был возглавить Револю¬
ционный семейный совет, составленный из «лучших санкюлотов» департамен¬
тов и парижских секций и уполномоченный судить депутатов, министров и всех
должностных лиц, злоупотребивших доверием народа. Первичные собрания
подвергаются чистке, и из них удаляются все «подозрительные». Гражданские
права сохраняются только за санкюлотами. Очищенные от «подозрительных»
первичные собрания преобразуются в народные общества, которые рассматри¬
ваются как секции санкюлотерии Франции, единой и неделимой, как и сама
республика. Народные общества избирают всех должностных лиц, в том чис¬
ле и депутатов. Право носить оружие и занимать общественные должности
принадлежит только санкюлотам. Все «подозрительные» должны быть разору¬
жены, смещены с любых постов и арестованы. Центральная администрация
находится в Париже и сосредоточена в руках Конвента — общего собрания
народных уполномоченных, избираемых сроком на два года. Депутаты Кон¬
вента могут быть отозваны народом и даже привлечены к ответственности
избравшими их народными обществами.
Это был план установления диктатуры общественных «низов», хотя тер¬
мина «диктатура» Буассель, естественно, избегал.
Правда, к самой идее «революционного правления» склонились в дальней¬
шем и якобинцы, но они истолковали ее уже по-буржуазному.

Часть I
PJeSouwfr/fJi mt, 'пюд/ьеме
ФЕДЕРАЛИСТСКИЙ МЯТЕЖ.
НОВЫЕ МЕРЫ ОБЩЕСТВЕННОГО СПАСЕНИЯ
Никогда еще республика не находилась в такой большой опасности, как
летом 1793 г. Восстание 31 мая — 2 июня, устранившее лидеров Жиронды
из Конвента, повлекло за собой гражданскую войну, которая сорвала попыт¬
ку Горы править мирно, по-конституционному. Отдельные вспышки контрре¬
волюционных мятежей, имевшие место и ранее, переросли в общий пожар,
охвативший две трети страны. Повергнутая в Париже, но еще сильная в
департаментах Жиронда, объединившись и с бывшими фейянами, и с явны¬
ми роялистами, организовала целую цепь мятежей, окруживших огненным
кольцом столицу и центральные департаменты. Началось и новое иностран¬
ное вторжение во Францию. Враг наступал с территории Бельгии, на Рейне,
со стороны Альп и Пиренеев...
Мятеж, поднятый жирондистами, получил у современников название фе¬
дералистского мятежа, поскольку жирондистам приписывались планы феде¬
рального устройства страны. В действительности «федерализм» жирондистов
заключался лишь в том, что они выступали против доминирующей роли Па¬
рижа, т. е. парижских санкюлотов и якобинцев, в политической жизни Фран¬
ции. Жирондисты клялись в преданности республике и отмежевывались от
«фанатиков Вандеи». Их официально провозглашенной целью были «защита
национального представительства» от угнетения его «якобинской шайкой»,
«отпор анархии», сопротивление «аграрному закону» и аналогичные лозунги,
которым монтаньяры противопоставили июньские аграрные законы и кон¬
ституцию 1793 года.
Главными центрами федералистского мятежа являлись крупные торговые
города южной Франции: Лион, Марсель, Тулон, Ним, Тулуза, Бордо. Жирон¬
дистские власти Лиона образовали департаментскую армию в 20 тыс. чело¬
век и вручили командование ею графу де-Преси, бывшему подполковнику
королевской гвардии, принимавшему участие в обороне Тюильри 10 августа.
Над лионскими якобинцами была учинена суровая расправа. Их наиболее
популярный лидер Жозеф Шалье, совладелец торговой фирмы, председатель
трибунала дистрикта, был 16 июля гильотинирован. Власти Марселя снаря¬
диЛи армию в 10 тыс. человек, которая направилась к Лиону, чтобы идти
дальше на Париж. На северо-западе страны центром объединения сил феде¬
ралистов стал главный город Кальвадоса — Кан. Здесь 28 июня было созда¬
но Центральное собрание сопротивления угнетению из представителей деся¬
ти прилегающих департаментов и решено сформировать объединенную армию
из вооруженных отрядов этих департаментов. Во главе ее был поставлен
изменивший Конвенту генерал Вимпфеи, командовавший до того армией
322

£//шощтмскал ёоГта
Гл ава VII
Шербургского побережья. Авангарды Вимпфена стали приближаться к Па¬
рижу, но, дойдя 13 июля до Паси-сюр~Эр, были отброшены.
В начале июня 1793 г. вандейским вождям удалось объединить свои
разрозненные до того отряды в единую армию численностью в 40 тыс.
человек. Главнокомандующим этой армией Высший военный совет вандей¬
цев назначил Катлино. Эта армия начала наступление в низовьях Луары,
имея своей целью овладеть крупным портовым городом Нантом, что дало бы
вандейским мятежникам возможность получить прямую поддержку анг¬
лийского флота. 9 июня вандейские войска взяли Сомюр, на левом берегу
Луары, и, перейдя затем на ее правый берег, захватили Анжер, откуда начали
наступление на Нант. Однако предпринятый ими 29—30 июня штурм Нан¬
та не удался. Брать хорошо укрепленные крупные города это крестьянское
воинство не умело. Понеся под Нантом большие потери и лишившись сво
его главного вождя Катлино, который был смертельно ранен в этом бою,
вандейцы ушли на левый берег Луары. Высшее командование вандейскими
войсками принял д’Эльбе, саксонец родом, бывший офицер королевской армии.
Но дальше потеснить вандейских мятежников не удалось. 18 июля они
разбили республиканцев при Вье, департамент Мен и Луара, и, взяв 27 июля
Пон-де-Се, вновь стали угрожать Анжеру.
Характерна позиция буржуазии Нанта. Когда к этому городу подошли
вандейские войска, грозя грабежами и убийствами, его власти обратились за
помощью к комиссарам Конвента при Брестской армии, которых ранее соби¬
рались арестовать. Но как только штурм вандейцев был отбит, власти Нанта
приняли решение не признавать комиссаров Конвента.
О масштабах гражданской войны, которая бушевала летом 1793 г. во
Франции, свидетельствует уже то, что из ее 83 департаментов открытый
мятеж против Конвента подняли 60.
Арест	Шалье, прокурора Коммуны в Лионе. Гравюра Аюплесси-Берто
323

Часть I
&е§(кл/імци% па nog/ьемя
Не менее тяжелое положение сложилось и на фронтах, На границах с
Бельгией австрийская армия герцога Кобургского взяла 10 июля крепость
Конде, а 28 июля — Валансьенн, после чего начала осаду Ле-Кенуа и Мобе-
жа. Английская армия герцога Йоркского приступила к осаде Дюнкерка.
После длительной осады прусская армия герцога Брауншвейгского взяла
23 июля Майнц: французскому гарнизону было предоставлено право выйти
из города с оружием в руках, но с условием не поднимать его в течение года
против союзных войск. На юге войска Пьемонта оккупировали Савойю и
угрожали Ницце. Испанцы перешли Пиренеи и наступали па Байонну и Пер¬
пиньян. На Корсике сепаратисты во главе с Паоли взяли верх над «француз¬
ской партией» и пригласили на остров англичан.
Еще в июне 1793 г. Англия объявила блокаду всех французских портов,
и английские военные суда стали захватывать даже корабли нейтральных
стран-, направлявшиеся с грузами в эти порты. В то же время английские
суда доставляли в Бретань, в Вандею и в другие пункты французского побе¬
режья отряды эмигрантов и оружие для них.
Английская эскадра адмирала Гуда и несколько испанских военных ко¬
раблей блокировали Тулон. После того как 25 августа республиканские вой¬
ска под командованием генерала Карто вступили в Марсель, роялистское
командование военно-морской базы Тулона'сдало 29 августа англичанам весь
средиземноморский флот Франции, форты и укрепления Тулона, его арсена¬
лы. Адмирал Гуд принял все это от имени Людовика XVII и распорядился
поднять над городом белое знамя с королевскими лилиями. В Тулоне был
высажен англо-испанский десант.
Попытки в какой-то мере поддержать федералистский мятеж предприни¬
мались и в самом Париже. Три секции, в которых преобладали «умерен¬
ные» — Мольера и Лафонтена, Братства и Девяносто второго года, — поста¬
новили направить своих комиссаров в мятежный департамент Эр, «чтобы, —
как было сказано в решении одной из них, — они побратались с гражданами
департамента Эр». Секция Девяносто второго года отменила свое постанов¬
ление, но комиссары секций Мольера и Лафонтена и Братства побывали
8—10 июля в главном городе департамента Эр — Эвре, где открыто солида¬
ризировались с мятежниками, а затем представили соответствующий отчет
своим секциям. Разумеется, большинство секций и Коммуна Парижа осудили
эти действия. Но парижские союзники федералистов остались фактически
безнаказанными. Арестован был лишь один из комиссаров, побывавших в
Эвре, —мировой судья секции Братства Муше'
Явная слабость парижских революционных властей, ярко проявившаяся в
связи с этой поездкой, привела вскоре к трагическим последствиям. Прибывшая
из охваченного восстанием Кальвадоса молодая дворянка Шарлотта Корде уби¬
ла 13 июля Марата, который принял ее у себя дома, сидя в лечебной ванне.
ЗМ

Щ*аждтихиія Sctma
Глава VII
Убийство Марата.
•:Гравюра Брионгі
Убийство Марата вызвало сильное возбуждение в Париже, да и во всей
стране и оказало большое влияние на ход событий. И роялисты, и жиронди¬
сты не скрывали своей радости по случаю гибели «чудовища>>Ткак они имено¬
вали Марата. Андре Шенье написал оду в честь Шарлотты Корде, изобразив
ее героиней античного склада и призывая к новый убийствам:
О, девушка, алтарь из мрамора построив,
Тебя бы Греция приняла в сонм героев.
Воздвигла б статуи тебе на площадях...
Но тризной чествуя чудовища кончину,
Возводит Франция тебя на гильотину...
О, мститель дорогой, — коль нет у неба молний,
Тогда взлетай, кинжал, и долг святой исполни.
Напротив, поэт-песенник Тома Руссо, член Клуба якобинцев, слал прокля¬
тия Шарлотте Корде и прославлял Марата:
Народ, беспредельно отваоісный, Рука его знамя держала
Свершилось — ты Друга лишен, И светоч, съедающий тьму.
Чудовищем злобы продажной	И вот — благодарность ему:
Похищен с груди твоей он...	Кинжала коварное жало.
325

Часть I
Образ убитого Друга народа увекове¬
чил Жак-Луи Давид, ставший за годы ре¬
волюции активным якобинцем, избранный
в Конвент, а затем и в Комитет общей
безопасности, но продолжавший интен¬
сивную творческую деятельность. Давид
полнее всех своих современников выра¬
зил в искусстве революционный пафос
тех лет. Его картина «Смерть Марата»
(1793, Брюссель, Музей современного
искусства) принадлежит к числу наибо¬
лее значительных художественных про¬
изведений эпохи революции. Давид со¬
хранил портретное сходство и реальную
обстановку, в которой произошло убий¬
ство. Вместе с тем он придал образу по*
койного возвышенно - героически й харак¬
тер. Марат предстал перед зрителем как
бы символом самой революции. Эта кар¬
тина произвела потрясающее впечатле¬
ние на современников.
Политические последствия убийства
Марата были очень велики. Именно это убийство, наглядно продемонстри¬
ровавшее слабость той умеренно-примирительной линии, которой на пер¬
вых порах придерживались монтаньяры, стало исходным пунктом «пле¬
бейского натиска» на Гору, достигшего своего апогея в дни 4—5 сентября
1793 г.
Еще Марат, который был причислен, вслед за Лепелетье де Сен-Фаржо, к
мученикам свободы (третьим в этом списке стал Шалье), требовал, чтобы
Гора перешла к новой политике, главной чертой которой ему представлялся
террор против сил контрреволюции. «Патриотическая партия должна унич¬
тожить вражескую клику, или она сама будет уничтожена», — писал он
незадолго до своей гибели. Марат настаивал на том, чтобы к подавлению
мятежей в Лионе, Марселе и других городах было привлечено население
окрестных департаментов и чтобы «имущества главных мятежников» были
обещаны «в виде вознаграждения и разделены между всеми, кто примет
участие в этой спасительной экспедиции». Марат нападал на Барера и дру¬
гих «усыпителей» из Комитета общественного спасения и требовал, чтобы
этот главный правительственный орган был обновлен: «нужно составить его
заново из лучших якобинцев, искренних, смелых патриотов, потому что ни¬
когда отечеству не угрожала большая опасность», — писал он 8 июля.
Смерть Марата. Картина Лавила
326

Щшждтияжя Soima
Глава V!I
Робеспьер долгое время защищал Комитет общественного спасения, в
который еще 30 мая, для помощи в составлении конституции, были включены
Эро де Сешель, Кутон, Сен-Жюст. Но убийство Марата заставило и Робеспь¬
ера признать, что у Конвента не может быть иной политики, кроме той,
которую защищал покойный. Выступая 14 июля в Якобинском клубе, он
говорил: «Надо, чтобы пособники тирании, вероломные депутаты, развернув¬
шие знамя мятежа, те, кто постоянно точат нож над головой народа, кто
погубил родину и, в частности, некоторых ее сынов, надо, говорю я, чтобы эти
чудовища ответили нам своей кровью, чтобы мы отомстили им за кровь наших
братьев, погибших во имя свободы».
Но если даже Робеспьер заговорил языком Марата, то что же тогда долж¬
ны были сказать санкюлотские вожаки?
Убийство Марата, совпавшее с обострением гражданской войны в де¬
партаментах и с дальнейшим углублением продовольственного кризиса, по¬
служило мощным толчком к подъему политического и социального движе¬
ния в парижских секциях. Еще шире развернули свою агитацию «бешеные».
Жак Ру и Леклерк объявили себя «наследниками Марата» и стали продол¬
жать от своего имени издание его газеты: Леклерк — под названием «Друг
народа», Жак Ру — под названием «Публицист Французской республики».
И оба они, действовавшие, конечно, независимо друг от друга, требовали
прежде всего усиления террора. «Враги революции никогда не станут ее
друзьями, — писал Жак Ру 27 июля. — Есть только одно средство укре¬
пить свершившуюся революцию — это сокрушить предателей бичом войны,
заклеймить каленым железом бесчестья лбы роялистов, заставить сверкать
меч закона над головами виновных... Не слушайте никаких призывов к
соглашательству».
Жак Ру предлагал судить бывшую королеву, бывших министров, измен-
ников-генералов, банкиров-спекулянтов, судить всех, кто привел отечество на
край гибели, вплоть до «неверных» членов Конвента. Леклерк шел еще даль¬
ше: он требовал поголовных арестов;бывших дворян и священников, быв¬
ших королевских чиновников и судей и, конечно, ненавистных «скупщиков».
«Пусть вооруженные силы Парижа, — писал он 4 августа, — немедленно
арестуют бывших дворян, бывших священников, бывших членов парламен¬
тов и всю бесконечную массу спекулянтов и менял, этих постоянных привер¬
женцев аристократии... Пусть их головы ответят нам за те поражения, кото¬
рые мы можем понести».
На роль «наследника Марата» претендовал также Эбер, который отказался
от своей прежней «модерантистской» позиции и активно включился в кампа¬
нию за усиление террора. Выступая 21 июля у якобинцев, Эбер обрушился с
резкими нападками на Кюстина й на всех дворян вообще. «Речь идет не
только о Кюстине, — заявил он. — Речь идет о всех дворянах, которых мы
327

Часть I
91её(куМ<мц1Л па /под/ъелье
должны изгнать... Пойдем в Конвент, напомним об их кознях и объявим свои
заседания непрерывными до тех пор, пока он не согласится на их смеще¬
ние». Якобинцы кричат: «Да, да, мы все пойдем!» Эбер продолжает: «Если
нужен, наследник Марата, если нужна вторая жертва, она готова и покорна
судьбе: это я. Если только я унесу в могилу уверенность, что я спасаю отече¬
ство, я был бы счастлив». Среди якобинцев взрыв энтузиазма: «Не надо боль¬
ше дворян! Не надо дворян! Они нас убивают!»
То, что писали и что говорили Эбер, Жак Ру, Леклерк, отражало чувства и
мысли парижских санкюлотов, которые усиливали свой нажим на Конвент,
добиваясь от него решительных мер. Продолжались и продовольственные
волнения в Париже, как и во многих других местах. Крестьяне все более
настойчиво требовали окончательной отмены феодальных прав бывших се-
ньёров.
Сложившаяся обстановка заставляла Гору внести определенные коррек¬
тивы в свою политику, и она пошла на это. Еще 10 июля Конвент переиз¬
брал Комитет общественного спасения в следующем составе: Жанбон Сент-
Андре* Барер, Гаепарен, Кутон, Эро де Сешель, Тюрио, Мриёр из Марны,
Сен-Жюст, Робер Ленде. Гаепарен вскоре выбыл по болезни, и 27 июля его
заменил Робеспьер. 14 августа в комитет были избраны Карно и Приёр из
Кот д’Ор, а 6 сентября — Колло д’Эрбуа и Бийо-Варенн. 20 сентября из
состава комитета вышел Тюрио. ч
Новый состав комитета означал, что робеспьеристы получили возможность
оказывать гораздо большее влияние на политику Горы, чем они могли это
делать раньше, когда влияние правых монтаньяров с Дантоном во. главе
решительно преобладало. Но и в новом составе комитет не стал политически
однородным. Его правую сторону составляли Р. Ленде, Карно и Приёр из
Кот д’Ор, которые не являлись членами Якобинского клуба и придержива¬
лись весьма консервативных социальных взглядов. На левой стороне коми¬
тета находились Колло д’Эрбуа и Бийо-Варенн, близкие к эбертистам. Робес¬
пьера, Сен-Жюста, Кутона, Жанбона Сент-Андре и Приёраиз Марны следует
отнести к левому центру, а Барера и Эро де Сешеля — к правому центру.
Позднее в комитете возникнут острые политические разногласия, но в гроз¬
ном 1793 году всех его членов объединяло общее желание добиться победы
над врагами республики и все они понимали, что для достижения этой цели
необходимо заручиться поддержкой народа.
Свойственная людям той эпохи боязнь «диктатуры» одного лица сказалась
на структуре и этого органа власти. Комитет не имел председателя — ни
постоянного, ни временного. Каждый его член ведал соответствующим отде¬
лом, но общего руководства отделами не существовало.
Бийо-Варенн и Колло д’Эрбуа ведали перепиской с гражданскими влас¬
тями и с депутатами в миссии, а также следили за выполнением мер обще-
328

Глава VII
^ІТкіждтішал Sotma
ственного спасения. Карно и Приёр из Кот д’Ор, оба кадровые офицеры,
занимались главным образом военными делами: первый руководил военны¬
ми операциями, второй занимался вопросами военного снабжения. Жанбон
Сент-Андре взял на себя попечение о флоте и большей частью находился в
разъездах по портовым городам. Р. Ленде отвечал за снабжение продо¬
вольствием как армии, так и гражданского населения. Робеспьер, Сен-Жюст,
Кутон, Эро де Сешель занимались вопросами законодательства и общими
политическими вопросами, а также следили за общественным мнением. Ро¬
беспьер уделял большое внимание подбору генералов и цивизму войск, а
Сен-Жюст часто выезжал на фронты. Приёр из Марны следил за торгов¬
лей, а Барер управлял иностранными делами и был «голосом» комитета, т. е.
его докладчиком в Конвенте.
Существовавший уже давно Комитет общей безопасности Конвента (Comite
de surete generate) сосредоточил в своих руках функции политического1 ро¬
зыска и политической полиции. Главную роль в нем играли якобинцы левого
крыла Бадье, А мар, Вуллан.
Начиная со второй половины июля Гора принимает новые меры к тому,
чтобы расширить и укрепить свой связи с народом «Внутренние опасности
исходят от буржуа: чтобы победить буржуа, нужно объединить народ, —
помечал в своих заметках Робеспьер. — Надо, чтобы народ соединился с
Конвентом и чтобы Конвент воспользовался помощью народа».
Но даже и на этом этапе революции, когда остро встал вопрос о том, чтобы
«победить буржуа», т. е. подавить контрреволюционные элементы буржуазии,
монтаньяры проявляли большую осторожность во веем, что касалось эконо¬
мических интересов этой буржуазий.
17 июля 1793 г. Конвент принял знаменитый декрет об окончательном упразднении фео¬
дальных прав. Декрет гласил: «1. Все прежние сеньёриальные платежи, чиншевые и феодаль¬
ные права, как постоянные, так и случайные, даже те, которые сохранены в силе декретом
25 августа прошлого года, — отменяются без всякого вознаграждения;^. Из действия пре¬
дыдущей статьи исключаются ренты и платежи, связанные исключительно с земельными, а не
с феодальными отношениями».
Документы, подтверждающие феодальные права бывших сеньёров, предписывалось сжечь,
а лиц, которые попытаются утаить эти документы, наказывать пятью годами каторжных ра¬
бот; процессы за невзнос или недоимки по отмененным в декрете правам прекращались.
Этот декрет представлял собой вершину аграрного законодательства Фран¬
цузской революции. Он наносил новый и окончательный удар сеньёрйально-
му режиму, который законодательство предшествующих лет подорвало, но
не разрушило. Крестьянская цензива превращалась в свободную собствен¬
ность. Революционное значение декрета от 17 июля 1793 г. огромно. Но
отмена феодальных платежей принесла прямые, непосредственные выгоды
329

Часть I
&е$аммць% па под/ъеліе
лишь владельцам цензив. В положении же той бедноты, у которой не было
цензив, еще ничего не менялось.
26 июля 1793 г. Конвент принял закон против скупки, который сохранял
за торговцами право пускать свои товары в продажу по свободной рыночной
цене, но объявлял «виновными в скупке» и предписывал наказывать смертной
казнью тех, «которые изымают из обращения товары и предметы первой
необходимости, которые портят их или держат спрятанными в каком-либо
месте, не пуская их ежедневно и открыто в продажу». Торговцы обязаны
были делать декларации об имеющихся у них товарах, а., муниципалитеты
или секции уполномочивались проверять эти декларации и наблюдать за про¬
дажей, назначая для этого особых комиссаров, которым выплачивалось соот¬
ветствующее вознаграждение. Дела по нарушению закона против скупки
должны были рассматривать местные уголовные суды, их приговоры обжало¬
ванию не подлежали.
Закон от 26 июля представлял несомненную уступку санкюлотам, но
такую, которая в несравненно меньшей степени затрагивала свободу торговли
и право собственности, чем всеобщий максимум, которого добивались санкю¬
лоты и которого Гора все еще стремилась избежать. Санкюлоты приветство¬
вали этот закон, который импонировал им своей суровостью. Во всех париж¬
ских секциях были назначены комиссары по борьбе со скупкой, которые
весьма ревностно стали выискивать и предавать суду нарушителей закона.
Иначе действовали уголовные суды, да и сам Конвент. Чрезмерная суровость
закона, который предписывал карать смертью даже за самые незначительные
его нарушения, заставлял суды уклоняться от вынесения приговора. В Кон¬
вент стали поступать просьбы о пересмотре закона. 2 нивоза И г. в Конвен¬
те было доложено о деле Гандона, виноторговца из секции Арсенала, который
сделал властям предусмотренную законом декларацию о своих винных запа¬
сах, но сын которого, по небрежности, не выполнил распоряжения-отца и не
вывесил у дверей магазина прейскурант. Гандон был приговорен к смерти,
так как закон знал только это наказание. Министр юстиции Гойе рискнул
просить Конвент отсрочить приведение приговора в исполнение. Конвент
согласился с этим и, кроме того, постановил, что применение смертной казни,
требуемое законом от 26 июля, будет приостановлено «до представления
доклада комиссии, которой поручается точно и ясно установить, в каких слу¬
чаях должны выноситься смертные приговоры».
Работа комиссии затянулась, и грозный закон повис в воздухе! Однако
было уже ясно, что этот закон не в состоянии остановить рост спекуляции и
дороговизны.
Леонар Бурдон, активист секции Гравилье, бывший член Коммуны 10 ав¬
густа, избранный в Конвент от департамента Луаре, внес сначала в Якобин¬
ский клуб, а затем и в Конвент предложение о создании «складов изобилия».
330

Глава УН
Он хотел запретить частным лицам продавать зерно на рынках; земледель¬
цам надлежало оставлять лишь «семейный запас», т. е. годовой запас для
пропитания семьи и семена; все остальное зерно подлежало реквизиции по
твердым ценам и сдаче в государственные зернохранилища, создаваемые в
дистриктах; в эти зернохранилища должен был поступать также земельный
налог, уплачиваемый натурой. Государство отпускает зерно потребителю по
твердым ценам. Внешняя торговля зерном, как экспорт, так и импорт, также
становится монополией государства.
Это предложение отвечало настроениям санкюлотов, выступавших про¬
тив неограниченной экономической свободы. Поддержал его и Эбер. «Пусть
вся жатва этого года будет щедро закуплена нацией... Пусть во всех депар¬
таментах будут созданы общественные житницы», — призывал он в своей
газете.
Комитет общественного спасения не рискнул целиком отвергнуть столь
популярную идею, но постарался смягчить существо предложений Бурдона.
Принятый Конвентом 9 августа по представлению Барера декрет о создании
«складов изобилия» предусматривал лишь закупку зерна дистриктами, на что
им отпускался кредит в 100 млн. ливров: запрещение частным лицам прода¬
вать зерно на рынках, реквизиция всего урожая, взимание земельного налога
натурой и государственная монополия торговли зерном были отклонены.
17 июля Конвент принял декрет о закрытии бирж, а 24 августа — о
ликвидации всех акционерных обществ и компаний. -	. ■■ " " ■ ,
Принимая известные меры к пресечению спекуляции, Гора все еще стара¬
лась уклониться от общей таксации, реквизиций и других ограничений торга-
во-предпринимательской деятельности, которых требовали санкюлоты. Лишь
дальнейшее ухудшение положения в стране и новый нажим народных масс
принудили в конце концов Гору перейти к «управляемой экономике».
Не без колебаний пошла Гора на такую меру общественного спасения, как
всенародное ополчение, идея которого была выдвинута в июле—августе 1793 г.
парижскими секциями и народными обществами и энергично поддержана
делегатами первичных собраний, прибывшими в Париж на празднование дня
10 августа;
Эбер предлагал, чтобы все граждане, независимо от возраста, немедленно
встали на защиту отечества. «Пусть одновременно будут призваны все муж¬
чины, способные двигаться и ноетъ оружие, и пуеть они без промедления со
всех сторон ринутся туда, где возникнет опасность», — писал он в те дни в
своей газете.
Принятия декрета О всенародном ополчении потребовала 5 августа в Кон¬
венте депутация Парижской коммуны, а 12 августа — депутация делегатов
первичных собраний. «Обратитесь с призывом к народу, только он один
может уничтожитъ столько врагов», — говорил их оратор Руайе.
331

Часть I
^с^амоцпл, ші пюд/ъелія
Но Робеспьер колебался. «Эта благородная, но, возможно, чрезмерно вос¬
торженная идея всенародного ополчения бесполезна, — заявил он 14 августа
в Якобинском клубе. — Нам не хватает не людей, это нашим генералам не
хватает патриотических добродетелей».
Все же под нажимом парижских секций и делегатов первичных собраний
Конвент 16 августа в принципе одобрил всеобщее ополчение и поручил
Комитету общественного спасения представить соответствующий законопро¬
ект. 23 августа по докладу Барера Конвент принял декрет о массовом набо¬
ре, которым впервые в новой истории Европы вводилась всеобщая воинская
повинность. «С этой минуты и до той поры, когда неприятель будет изгнан за
пределы республики, — говорилось в декрете, — все французы находятся в
состоянии мобилизации для службы в армии. Молодые люда пойдут сра¬
жаться; женатые будут ковать оружие и доставлять продовольствие, женщи¬
ны будут изготовлять палатки, шить одежду и работать в лазаретах; дети
будут щипать из старого белья корпию; стариков будут выносить на обще¬
ственные площади, чтобы они подогревали мужество бойцов., проповедовали
ненависть к королям и единство республики».
Воинская повинность была, в приципе, всеобщей, но призывной контин¬
гент первой очереди составляли молодые люди от 18 до 25 лет, холостые или
вдовые, не имеющие детей. Из них немедленно должны были быть сформи¬
рованы батальоны под знаменами с надписью: «Фраццузский народ, восстав¬
ший против тиранов!» Нанимать себе заместителя при призыве в армию
было запрещено.
Этот декрет дал республике возможность сформировать армию, которая
по своей численности в два-три раза превзошла армии коалиции монархов.
Но создать такую армию удалось лишь в дальнейшем, пока же положение на
фронтах продолжало ухудшаться.
Обстановка требовала сильной власти, способной мобилизовать ресурсы
всей страны. «Нужна единая воля, — помечал в своей записной книжке
Робеспьер. — Для того чтобы она была республиканской, нужны республи¬
канские министры, республиканское правительство».
Таким правительством все больше становился Комитет общественного
спасения. Временный исполнительный совет, облеченный формальными пол¬
номочиями правительства республики — после ареста Клавьера и Лебрена
пост министра финансов занял Детурнель, а пост министра иностранных
дел — Дефорг, друг Дантона, — давно уже перестал быть органом, где прини¬
мались политические решения: он все больше превращался в чисто админи¬
стративный орган, работавший по директивам Комитета общественного спа¬
сения. Делая логические выводы из сложившегося положения, Дантон
предложил 11 августа в Конвенте «в ожидании момента, когда конституция
войдет в действие», возвести Комитет общественного спасения в ранг вре-
332

Глава VII
1 Попытки вынести
своеобразный «вотум
недоверия» Комитету
общественного спасения
предпринимались
в Конвенте дважды: 24¬
25 сентября и 12-1 .і декабря
1793 г., но каждый раз они
терпели неудачу.
менного правительства, полностью подчинить ему министров и выделить на
его секретные расходы 50 млн. ливров. Правда, принять это предложение
Конвент еще не решился, поскольку здесь затрагивался и другой вопрос: о
практической применимости конституции 1793 года Полномочия Комитета
общественного спасения продолжали, однако же, расширяться. Еще 26 июля,
по предложению Делакруа, друга Дантона, Конвент декретировал, что коми¬
тету предоставляется право «самому отдавать приказы об аресте» — ранее
он был обязан обращаться по этому вопросу в Комитет общей безопасности.
13 сентября, при обсуждении нового состава Комитета общей безопасности,
Конвент, по предложению Дантона, декретировал, что впредь список канди¬
датов в его члены будет представлять Комитет общественного спасения и
что остальные комитеты будут переизбираться таким же образом, т. е. при
участии Комитета общественного спасения. 25 ноября декре¬
тируется, что народные представители, находящиеся в миссии,
«обязаны строго повиноваться постановлениям Комитета об¬
щественного спасения». Это означало, что хотя предложение
Дантона о преобразовании Комитета общественного спасения
во временное правительство и не было принято, фактически он
превращался именно в такое правительство1.
Одновременно встал вопрос о том, что же делать с конституцией, которая
с таким единодушием была утверждена первичными собраниями и объявлена
принятой на торжественном празднестве в Париже 10 августа? Шабо еще
4 августа заявил в Якобинском клубе, что в тех обстоятельствах, в которых
ныне находится республика, требовать введения конституции в действие «мо¬
гут лишь одни контрреволюционеры».
Выступая 11 августа в Конвенте, Делакруа сказал, что теперь, когда кон¬
ституция провозглашена, «наша миссия выполнена», и «вы могли бы быть
замещены немедленно», если бы не нужно было предварительно собрать све¬
дения о размещении населения, чтобы можно было назначить новые выборы.
«Вы должны разрушить клевету, что вы хотите себя увековечить», — заклю¬
чил он; Против этого предложения, которое хотя и было направлено на то,
чтобы оттянуть новые выборы, но которое все же исходило из их необходи¬
мое™, выступил Робеспьер. «Я заявляю, — говорил он вечером того же дня в
Якобинском клубе, — что ничто не может спасти республику, если будет
принято внесенное сегодня предложение о том, чтобы Конвент был распу¬
щен и чтобы вместо него было создано Законодательное собрание... Пыта¬
ются заменить изгнанных из Конвента членов посланцами Питта и герцога
Кобургского». Якобйнцы дружно кричат «нет, нет», а один из делегатов первич¬
ных собраний требует, чтобы члены Конвента «не расходились до конца войны».
На заседании у якобинцев 23 августа Робеспьер вновь решительно вы¬
ступил против назначения выборов в новый законодательный орган в со-

Часть I
97е$(к/т)цил wa подуьеже
ответствии с конституцией. «Те самые люди, которых с таким трудом изгна¬
ли из Конвента, в новом органе обретут такую силу, как никогда прежде, а
повторение 31 мая может и не спасти второй раз республику», — сказал он.
Гора явно склонялась к тому, чтобы введение в действие конституции
1793 года отложить до заключения мира.
Иную позицию по этому вопросу заняли санкюлотские вожаки.
АВГУСТОВСКИЙ КРИЗИС
В парижских секциях усиливалось движение против богатых, которых
санкюлоты считали ответственными за свои беды. «Ни одна из благодетель¬
ных мер, декретированных в отношении спекулянтов и скупщиков, не приве¬
дена еще в исполнение, — возмущался Жак Ру. — Хотите знать причину?
Она заключается в том, что во главе администрации стоят лишь богачи,
собственники, люди, заботящиеся лишь о набивании своих карманов». Эбер,
который в первые дни после восстания 31 мая — 2 июня призывал богачей
«санкюлотизироваться», нападал теперь на этих «низких эгоистов» не менее
резко. «Отечество, черт возьми, у купцов его нет, — писал он в конце авгус¬
та. — Пока они считали, что революция может принести им выгоду, они ее
поддерживалщ они поддержали санкюлотов, чтобы уничтожить знать и парла¬
менты, но они сделали -.это только для того, чтобы самим занять место аристок¬
ратов. Вот почему с тех пор, как не существует более активных граждан, с
тех пор, как самый бедный санкюлот пользуется теми же правами, что и
самый богатый вымогатель, все эти трусы пошли на попятный и пускают в
ход любые средства, чтобы погубить республику».
Что делать с банкирами, спекулянтами, а также с разбогатевшими в годы
революции депутатами и чиновниками — в этом ни у Жака Ру, ни у Леклерка
не было никаких сомнений. Этих «эгоистов» и «мошенников», включая и
депутатов, которые сидят на правой стороне Горы, нужно лишить собствен¬
ности и уничтожить, причем лучше, если это сделает сам Конвент, но если
Конвент этого не сделает, то это должен сделать сам народ. «Можно законно,
и не давая пищи клевете, заставить их всех пасть под мечом закона, — писал
Леклерк в конце августа. — Но если твои должностные лица... хотели бы
избавить их от слишком заслуженной ими казни, то именно здесь... караю¬
щий топор народа должен заменить меч закона... Почему не образовать
сразу несколько трибуналов, которые на площади и перед гильотиной судили
бы окончательно изменников и заговорщиков... О, прекрасные дни фонаря,
памятные времена народной энергии, что с вами сталось!»
Эбер, который еще совсем недавно предлагал считать «плохим граждани¬
ном» всякого, кто потребует пролития крови, также призывал теперь к на-
334

Щ?ліждхі/нхшия Sou/на
Глава VII
родным расправам. «Париж заключает в себе в данный момент более двад¬
цати тысяч разбойников, подкупленных Питтом и Кобургом, — писал он в
начале августа. — Санкюлоты, друзья мои, заострите ваши пики и ваши сабли,
чтобы захватить всех этих негодяев: лучше убить черта, чем ждать, когда он
убьет вас». Теперь и Эбер считал, что народ должен взять силой у «скупщи¬
ков» нужное ему продовольствие.
Агитация «бешеных» и Эбера принимала такое направление и тон, какие
крепнувшая якобинская власть не склонна была терпеть. Первыми она пре¬
дупредила «бешеных».
Робеспьер лично обрушился на Жака Ру и Леклерка, обвиняя их в том,
что они пытаются вызвать в Париже новые «сентябрьские дни». «Употребля¬
ются все средства, чтобы вызвать волнения, — говорил он 7 августа у якобин¬
цев. — Подстрекают народ к беспорядкам, преследуя, по-видимому, три цели.
Первая из них — разграбить магазины руками народа или, вернее, руками
негодяев, переодетых в одежду, которую носит народ, в почтенную одежду
бедности. Вторая — повести народ к тюрьмам и возобновить там ужасы
сентября. Третья — двинуться к арсеналу и захватить там боеприпасы вся¬
кого рода».
8 августа к решетке Конвента явилась вдова Марата Симонна Эврар и
представила отредактированную, по-видимому, самим Робеспьером петицию,
обличавшую «гнусных пасквилянтов», которые присвоили себе имя Друга
народа, но лишь для того, чтобы изобразить его «безумным апостолом беспо¬
рядка и анархии». «Я изобличаю в особенности перед вами двух человек:
Жака Ру и Леклерка, — говорилось далее в петиции, —которые претендуют
на то, чтобы продолжать его патриотические листки и быть его тенью, но
лишь для того, чтобы оскорблять его память и обманывать народ... Эти два
человека были объявлены им самим, за несколько дней до его убийства, аген¬
тами, оплачиваемыми нашими врагами».
Затем выступил Робеспьер, который предложил опубликовать петицию в
бюллетене Конвента, а Комитету общей безопасности поручить расследовать
поведение «двух продажных писак». Конвент согласился. Отныне над обо¬
ими «наследниками Марата» нависла угроза судебного преследования.
На Эбера ни Робеспьер, ни другие лидеры Горы открыто еще не нападали.
Но и в Конвенте, и в Якобинском клубе росло недоверие к «Пер Дюшену»,
который, как представлялось монтаньярам, шел слишком далеко в своих на¬
падках на торговцев и богачей. Это недоверие еще возросло, когда Эбер под¬
держал кампанию против усиления власти Комитета общественного спасения,
которую начал Леклерк. «Если и есть мероприятие опасное, политически не¬
верное, пагубное, — писал этот последний 4 августа, — то это бесспорно то, что
было предложено Национальному конвенту, а именно преобразовать Комитет
общественного спасения в правительство... В сосредоточении такой огромной
335

Часть I
2Ре$ал'юці(л% ші под/ъельс
власти в руках этого комитета я вижу лишь чудовищную диктатуру. А в
членах, которые составят комитет, если эта мера будет принята, я вижу лишь
сонм диктаторов, председатель которых может легко стать Аппием».
Таково же было мнение и Эбера. «Надо обновить Конвент, составив его
на сей раз из истинных республиканцев, —* писал он в № 269 своей газеты
незадолго до 10 августа. — Но в первую очередь необходимо организовать
исполнительную власть и не сосредоточивать всю полноту власти в одних
руках. Контрреволюция совершится не далее как через месяц, если оставить
Комитет общественного спасения в том виде, как он организован сегодня».
Эти нападки на Комитет общественного спасения не прошли даром для
«Пер Дюшена». 20 августа состоялись выборы нового министра внутренних
дел (поскольку Тара подал в отставку). Эбер имел неосторожность выста¬
вить свою кандидатуру в министры. Но Конвент предпочел ему дантониста
Паре, секретаря Временного исполнительного совета, за которого было пода¬
но, правда, лишь 118 голосов из 282 голосовавших. Эбер болезненно пережи¬
вал свою неудачу на выборах министра и с еще большей энергией продолжал
настаивать на организации власти в соответствии с новой конституцией.
«Монтаньяры, как только комитеты захватят всю власть, у вас не будет
никакого правительства* — писал он в № 275 своей газеты. — Наша консти¬
туция навсегда останется только химерой, поскольку министры будут всего
лишь мальчиками на побегушках у последних подметальщиков Конвента. . .
Необходимо в кратчайший срок создать правительство, какое предусмотрено
конституцией».	,
1 Кульминационным пунктом
начатой Леклерком и
Эбером агитации против
усиления власти Комитета
общественного спасения и
других не предусмотренных
конституцией органов была
петиция Клуба кордельеров
в Конвент от 18 сентября
1793 г. с требованием
ограничить полномочия
народных представителей,
посылаемых с миссией
в департаменты и армии.
Эта петиция подверглась
особенно резкой критике
со стороны монтаньяров.
«Законодатели, — писал Леклерк 4 сентября, — вы позорно
закончите свою карьеру, если только произвольные распоряже¬
ния нескольких человек и громадные полномочия, предостав¬
ленные вашим диктаторским комитетам, вы не замените един¬
ственной властью, перед которой может склониться свободный
человек, — конституцией 1793 года»1.
Позиция, которую «бешеные» и Эбер заняли в августе-сен¬
тябре 1793 г. в отношении Комитета общественного спасения,
не может быть оценена однозначно. С одной стороны, она явно
не отвечала задачам сплочения вокруг Горы и создаваемых ею
органов власти всех демократических и патриотических сил,
что было повелительным требованием момента. С другой сто¬
роны, в ней отразилась характерная именно для санкюлотского движения
тенденция к тому, чтобы чрезвычайные меры против врагов революции соче¬
тались с обеспечением самых широких демократических прав народа.
Что касается монтаньяров, то они все яснее даваіи понять, что с введением
конституции 1793 года в действие придется повременить. Не торопились они
идти и на дальнейшие уступки но вопросу о максимуме. Соответственно это-
336

Щшждшстал Soima	р л а
му отношения между Горой и ее плебейскими союзниками становились все
более напряженными. В сложном положении оказалась и Парижская ком¬
муна, которая, поддерживая со времени восстания 31 мая — 2 июня умерен¬
но-примирительную политику Горы и не решаясь достаточно энергично
потребовать от нее введения всеобщего максимума, изрядно-таки скомпро¬
метировала себя в глазах многих секционных активистов, особенно тех, ко¬
торые шли за «бешеными». К этому нужно добавить, что и «умеренные», еще
сохранившие влияние в некоторых парижских секциях, не оставили надежд
свести счеты с Коммуной, но, разумеется, уже по другим мотивам. В отноше¬
ниях между Коммуной и большинством секций возник кризис, принявший
наиболее острые формы в конце августа.
Продовольственная администрация Коммуны, которую возглавлял булоч¬
ник Гарей, санкюлот с безупречной репутацией, и секретарем которой был
мелкий служащий из Пикардии и начинающий революционный публицист
Франсуа Ноэль Бабёф, взявший себе имя древнеримского трибуна Гракха,
прилагала отчаянные усилия к тому, чтобы обеспечить Париж хлебом.
Но подвоз зерна и муки в столицу неуклонно сокращался, так как в
стране все шире разгоралась гражданская война. Мало помогло и то обсто¬
ятельство, что Конвент разрешил парижскому муниципалитету, как и дру¬
гим административным органам, производить закупку зерна не только на
рынках, но и на дому, т. е. с известными накидками к твердым ценам. Хлеба
в Париже не хватало. У дверей булочных пришлось установить посты На¬
циональной гвардии, так как возникали драки. На рынках толпы голодных
заставляли приезжавших еще в Париж крестьян продавать свои припасы
по сниженным ценам, которые диктовала толпа. Естественно, что в этой
обстановке на продовольственную администрацию Коммуны посыпались
тяжкие обвинения, в том числе и явно несправедливые. Достаточно было
поймать булочника, который продавал на черном рынке отпущенную ему
муниципалитетом муку или обнаружить, что в мешке муки, полученном со
склада муниципалитета, не хватает нескольких фунтов, чтобы делались
самые далеко идущие выводы.
26 июля секция Друзей отечества потребовала в Генеральном совете Ком¬
муны смещения и ареста Гареиа и его помощника Дефавана, обвиняя их в
должностных преступлениях и ссылаясь на мелкие факты, аналогичные тем,
о которых мы только что говорили. 29 июля подобное же представление
сделала и секция Арсенала. Гарен в это время вел тяжелейшую борьбу с
министром внутренних дел Тара, который Клал под сукно все поступавшие
от продовольственной администрации Парижа предложения и всячески ста¬
рался ее опорочить. 29 июля Комитет общественного спасения отдал приказ
об аресте Гарена. Потребовалось энергичное вмешательство Генерального
совета Коммуны, чтобы Гарен был освобожден.
337

Часть I
ёРе£<мл<Ш;(ь% ші ту/ъеліе
Но еще раньше на сцене появилось «умеренные», которые попытались
использовать беспокойство санкюлотов по поводу хлеба, чтобы вызвать дви¬
жение против Коммуны.
28 июля секция Борепера, в которой «умеренные» еще сохраняли свое
влияние, обратилась ко всем другим парижским секциям с предложением
назначить по два комиссара, которые должны собраться в Епископстве и
потребовать у Коммуны книги покупок, а также открытия и проверки скла¬
дов зерна и муки. Вдохновителем этого обращения был архитектор Кошуа,
друг супругов Ролан, убежденный противник всякой регламентации торгов¬
ли. Принимая это обращение, секция Борепера ссылалась на право народа
контролировать своих делегатов и их агентов: «Мы не для того уничтожили
опеку королей и парламентов, чтобы подпасть под еще более опасную опеку».
31 июля в Епископстве собрались комиссары от 39 секций, т. е. от по¬
давляющего большинства. Комиссары постановили потребовать от продо¬
вольственной администрации Коммуны точных сведений о состоянии снаб¬
жения и избрали комиссию во главе с Кошуа для осмотра и проверки всех
продовольственных складов муниципалитета, а также книг покупок и доста¬
вок. На следующий день эта комиссия посетила департамент, муниципали¬
тет и Комитет общественного спасения и информировала их о своих пол¬
номочиях. «Мы пришли сюда не для того, чтобы предложить вам обсуждать в
какой бы то ни было форме волю народа, мы принесли вам приказы тех, кто
облек и вас доверием, и вам остается только повиноваться»,— заявил Кошуа
в муниципалитете. С большим трудом этим трем авторитетным органам уда¬
лось добиться от комиссии согласия отложить исполнение ее требований до
завершения празднеств, связанных с днем 10 августа и утверждением новой
конституции. .
Августовское секционное движение, возникшее на почве продовольствен¬
ных затруднений, носило противоречивый характер. Большинство секций,
поддержавших требование о проверке муниципальных складов и отчетов,
принадлежало к числу недовольных нерешительной и колеблющейся поли¬
тикой руководства Коммуны вообще. Но руководящую роль в этом движении
захватили «умеренные», которые добивались возвращения к неограниченной
свободе торговли, отмене максимума на зерно и недвусмысленно стремились
опорочить Коммуну в целом.
По мере того как проявлялись подлинные цели Кошуа и его друзей, сек¬
ции стали отзывать своих комиссаров из Епископства. Первой это сделала
секция Арсенала, которая уже 2 августа выразила неодобрение действиями
комиссаров и отозвала из их среды своих представителей. 9 августа отозвала
своих комиссаров из Епископства секция Круа-Руж, мотивируя это «необду¬
манными, опасными и превышающими полномочия комиссаров предложени¬
ями, которые они принимали».

Sou/им
Гл ава VII
Коммуна, со своей стороны, перешла в контрнаступление. Сначала она
потребовала, чтобы избранные секциями комиссары подверглись чистке в
народных обществах, а затем выдвинула новое требование: заменить избран¬
ных в конце июля комиссаров новыми. Выборы новых комиссаров состоя¬
лись 16 августа, и на этот раз уже не 39 секций, а лишь 28—29 послали своих
комиссаров в Епископство. Пользуясь тем, что круг сил, выступающих за
установление контроля секций над продовольственной администрацией, зна¬
чительно сузился, Коммуна отказывается допустить комиссаров из Епископ¬
ства к проверке своих складов, но выражает готовность опубликовать фи¬
нансовый отчет продовольственной администрации. 19 августа Генеральный
совет Коммуны утвердил обращение к секциям, которое предложил мэр
Парижа Паш. В этом обращении, появившемся на улицах Парижа 21 авгу¬
ста, заявлялось, что требование открыть склады для проверки не имеет иной
цели, кроме как «помешать администрации в ее действиях и дать информа¬
цию о состоянии магазинов либо жадным продавцам, которые воспользуются
ею, чтобы поднять цены, либо контрреволюционерам, которые используют ее
для того, чтобы помешать доставке зерна». В обращении Кошуа и его сторон¬
ники именовались «контрреволюционерами», а секциям ставилось в упрек,
что они оказывают им поддержку. «Хотите ли вы контрреволюции? — гово¬
рилось в нем. —Тогда продолжайте оказывать им уже так долго проявляе¬
мое расположение. Хотите ли вы быть республиканцами? Тогда заставьте их
замолчать или даже проведите расследование поведения некоторых из них в
этом деле».	_
Собрание комиссаров в Епископстве ответило 21 августа резкой афишей
против Паша и Генерального совета Коммуны; эта афиша не сохранилась,
текст ее неизвестен. Но этим дело не ограничилось. На руководство Комму¬
ны яростно напал Жак Ру. «Как! Варвары-администраторы, патентованные
мошенники, эгоисты-контрреволюционеры, по какому праву скрываете вы
нынешнее состояние продовольствия, — писал он в своей газете 17 авгус¬
та. —• Великие интересы нации обсуждаются в присутствии народа... и вы не
открываете гражданам, обливающимся слезами, продовольственные склады?..
Не для народа было бы опасно сделать гласной вашу деятельность, но для вас
и ваших сообщников, обворовывающих нацию и ей изменяющих».
А на собрании секции Гравилье 18 августа Жак Ру, правда, по показанию
его противника, торговца веерами Лепажа, «называл мэра и Коммуну автора¬
ми системы барышничества, имеющей целью обмануть народ и бросить его в
объятия аристократии». Допрошенный впоследствии по этому поводу в де¬
партаменте полиции Коммуны Жак Ру отрицал, что он предлагал секции
Гравилье адрес, «обвиняющий гражданина мэра в спекуляции и ходатайству¬
ющий о роспуске установленных властей», но признал, что он, «подобно дру¬
гим гражданам, высказывался за реформу установленных властей».
339

Часть I
&е$алюа,(іл, па подуъежс
Что касается Леклерка, то он в эти дни оказался на стороне Коммуны и
видел в секционном движении лишь происки контрреволюционеров, стремя¬
щихся, как он писал об этом 17 августа в своем «Друге народа», довести
парижских санкюлотов до восстания, «которым они сумели бы воспользо¬
ваться, чтобы погубить общественное дело». Леклерк не усматривал также
никакой «спекуляции» в том, что Коммуна выдавшія «премии» земледельцам,
т. е. закупала у них зерно с накидками к максимуму. Он требовал, чтобы
хлеб для Парижа закупали «по любой цене». «Покажите ассигнации, и даже
федералисты продадут вам рожь; какое дело до расхода, надо спасать лю¬
дей», — подчеркивал он.	.■
Как раз в эти дни Коммуна переизбирала всю свою администрацию, в
том числе и продовольственную; 19 августа Гарена заменил Шамио, также
бывший булочник. Но и это не удовлетворило ни «умеренных» с Кошуа во
главе, ни левоэкстремистские элементы в некоторых чисто санкюлотских
секциях.
На общем собрании ремесленно-рабочей секции Обсерватории 23 август а
по предложению монархиста Лепитра было принято постановление об аре¬
сте мэра Парижа, прокурора Коммуны и его заместителей, постановление не
сохранилось, но его содержание известно из решений других секций с выра¬
жением согласия или протеста. К постановлению секции Обсерватории при¬
соединилась ©кая боевая секция, как секция Пуассоньер, а одна из секций
предместья Сент-Антуан, оплота санкюлотов, —секция Поиеикур, заслушав
24 августа отчет своего комиссара в Епископстве, потребовала: «1. Чтобы в
случае, если мэр, прокурор Коммуны, его заместители и все бывшие и настоя¬
щие администраторы продовольствия не смогут удовлетворительным обра¬
зом отчитаться, они были объявлены навсегда потерявшими доверие народа,
смещены и арестованы; 2. Чтобы секции отозвали своих представителей из
муниципального корпуса и Генерального совета Коммуны как недостойных
доверия народа; 3. Чтобы секционная продовольственная комиссия объяви¬
ла себя Собранием общественного спасения города Парижа, к которому пере¬
шли бы все полномочия Коммуны».
Заменить Коммуну комиссией из Епископства во главе с Кошуа — вот
чего требовали некоторые секции, в том числе и такие, где уже давно и прочно
господствовали санкюлоты! Но в большинстве секций уже понимали, что
заменить Паша и Шомепа людьми из комиссии Кошуа значило совершить
настоящую муниципальную контрреволюцию по образцу той, которая имела
место в Лионе, Марселе и других южных городах, где «умеренные» также
апеллировали к суверенитету народа и его праву контролировать своих упол¬
номоченных, как и Кошуа, а затем громили якобинские муниципалитеты.
Еще до того, как вмешался Конвент, в Коммуну потянулись депутации от
секций с заявлениями о доверии и поддержке.
340

^?/іж,дтютя Sowtui
Г лапа VJI
23 августа депутация секции Музея выразила Генеральному совету Ком¬
муны и мэру свое удовлетворение по поводу мер, принимаемых для снабже¬
ния Парижа. 24 августа с таким же заявлением пришла депутация секции
Круа-Руж.
25 августа Конвент, по предложению Тальена, резко обличавшего Ко-
шуа, принял декрет о роспуске секционной продовольственной комиссии в
Епископстве. Вместе с тем по предложению Барера Конвент отменил дек¬
рет от 1 июля, который разрешал административным органам закупки хле¬
ба на дому, т. е. с накидками сверх максимума, и потому был объектом
критики секционеров.
Позднее Кошуа был арестован, предан суду и приговорен к смертной
казни за то, что он, как было сказано в приговоре, «под маской патриотизма
пытался обмануть народ, унизить и сделать подозрительными установлен¬
ные власти». Аресту по этому делу подвергались: Жозеф Лами, торговец
свечами, вице-председатель продовольственной комиссии в Епископстве;
Дюбук, бывший негоциант; Этьенн Ленуар, часовщик, имевший состояние в
40 тыс. ливров.
Секция Нераздельности заявила протест против декрета Конвента о рос¬
пуске продовольственной комиссии в Епископстве как лишающего народ «его
неотъемлемого права требовать при помощи своих комиссаров отчета от
своих уполномоченных в администрации». Но этот протест потонул в пото¬
ке адресов с выражением доверия Коммуне. Секция Люксембург осудила
26 августа постановление секции Обсерватории от 23 августами заявила, что
постановления комиссии в Епископстве «своими постоянными нападками на
Коммуну Парижа и самых уважаемых магистров народа представляют те
же самые средства и преследуют ту же самую цель, какую ставят перед
собой контрреволюционные члены правой стороны, федералистские директо¬
рии, агенты Дюмурье, Кюстина и их сообщники». Далее секция заявляла, что
Паш не только не утратил ее доверия, но вполне заслужил его. Она постано¬
вила также послать в секцию Обсерватории депутацию, чтобы «призвать к
бдительности людей, которые были обмануты». Секция Пуассоньер сожгла в
общем собрании 28 августа постановление секции Обсерватории от 23 авгу¬
ста и взяла обратно одобрение, которое дали этому постановлению «несколь¬
ко интриганов в отсутствии собрания». Аналогичные заявления сделали сек¬
ции Майль, Республики, Горы, Круа-Руж и др.
Наконец, секция Обсерватории объявила 31 августа об аннулировании
своего постановления от 23 августа.
Так вышли парижские секции из острого политического кризиса, возник¬
шего на почве продовольственных затруднений и интриг «умеренных». Для
руководителей Коммуны августовские события послужили серьезным уроком,
заставившим их покончить с колебаниями и нерешительностью в отстаива-
341

Часть I
2Реё(кл/і(ш}ил шь іьод/ье.лА^
нии таких требований плебса, как всеобщий максимум и др. Что касается
«умеренных», то попытка противопоставить Коммуне продовольственную
комиссию в Епископстве под руководством Кошуа была для них поистине
последней ставкой, проиграв которую, они подверглись полному разгрому.
Выступление Жака Ру вместе с «умеренными» против Коммуны факти¬
чески погубило его. Оно повлекло за собой его полный разрыв с Коммуной, с
эбертистамй, растущую изоляцию и арест.
18 августа в секции Гравилье произошел «переворот». Сторонники Жака
Ру потребовали в общем собрании секции ареста нескольких секционных
комиссаров, которых они обвиняли в разбазаривании имущества церкви Сент-
Элизабет, находящейся на территории секции и объявленной национальным
достоянием. Председатель собрания из числа сторонников Леонара Бурдона
отказался поставить этот вопрос на голосование. Около полуночи председа¬
тель закрыл заседание и покинул помещение. Но сторонники Жака Ру про¬
должали заседать и выкриками с мест, без голосования избрали его председа¬
телем. Тут же было принято решение об аресте тех секционных комиссаров,
которые обвинялись в хищениях.
Подобных «переворотов» в парижских секциях тогда происходило не¬
мало. Но на этот раз эбертистское руководство Коммуны, задетое за живое
нападками Жака Ру на мэра и продовольственную администрацию, реаги¬
ровало оченъ бурно. 22 августа в Коммуну явилась делегация от граждан¬
ского и революционного комитетов секции Гравилье во главе с юристом
Трюшоном и обвинила Жака Ру в том, что он сверг «в интересах сколочен¬
ной им себе партии» законные власти секции и тем совершенно ее дезорга¬
низовал. Это обвинение поддержал Шометт, который даже счел, что Жак
Ру заслуживает смертной казни. «Жак Ру посягнул на суверенитет наро¬
да, — сказал он. — Всякий, кто окажется виновным в этом преступлении,
является контрреволюционером, и каждый контрреволюционер должен быть
наказан смертью».
В тот же день Жак Ру был арестован и подвергнут допросу в департа¬
менте полиции Коммуны, который решил предать его суду исправительной
полиции и вместе с тем 27 августа выдал его на поруки. Этот арест крайне
осложнил положение Жака Ру, к которому все больше приставала репута¬
ция «подозрительного».
Между тем революция подошла к новому важному рубежу.

ГЛАВА VIII
РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПОРЯДОК УПРАВЛЕНИЯ
Здесь грядущее как бы раздваивалось, мы
видим, у пего два лика: в Конвенте больше от
цивилизации, в Коммуне больше от революции.
Насильственные меры, которые Коммуна при¬
меняет по отношению к Конвенту, подобны
благотворным мукам деторождения.
В. Гюго
События 4—5 сентября 1793 г. в Париже представляли собой кульминацию
«плебейского натиска» на Гору, начавшегося после убийства Марата, Влияние
этих событий на дальнейшее развитие революции велико и неоднозначно.
Во-первых, они повлекли за собой установление полного преобладания
санкюлотов в муниципальной организации Парижа, которая все больше пре¬
вращалась в орган власти общественных «низов». Во-вторых, они послужили
последним толчком к оформлению якобинской диктатуры как такой формы
власти, которая была направлена не только на подавление роялистско-жи¬
рондистской контрреволюции, но и на обуздание плебейского,движения.
Элементы двоевластия, впервые давшие о себе знать после восстания 10 ав¬
густа 1792 г., в сентябре 1793 г. выступили еще более выпукло и зримо, что
не могло не обеспокоить буржуазию, в том числе и монтаньярскую. События
4—5 сентября заставили якобинцев пойти на дальнейшие уступки беднейшим
слоям народа в экономической области, в частности установить твердые цены
на предметы первой необходимости. Вместе с тем именно эти события побу¬
дили Конвент принять меры к ограничению прав парижских секций, в кото¬
рых проявились неприемлемые для буржуазии социальные и политические
тенденции.
СОБЫТИЯ 4-5 СЕНТЯБРЯ. МАКСИМУМ
Утром 4 сентября парижский муниципалитет известили, «что по улицам
Тампль, Сент-Авуа и прилегающим к ним происходят собрания рабочих, в
особенности каменщиков, которые жалуются на трудности доставать хлеб и
требуют повышения заработной платы». К каменщикам и другим строитель¬
ным рабочим присоединились рабочие оружейных мастерских. К 2 часам
343

Часть I
£Ре$<кШ>іціл ші тмр/ъеже
дня на Гревской площади собрались около 2 тыс. человек. Организуется
собрание, избирается президиум, составляется петиция в Коммуну и назнача¬
ется депутация, которая направляется в ратушу и вручает эту петицию му¬
ниципалитету.
Петиция, составленная на Гревской длоіцади, не сохранилась. Но то не¬
многое, что известно о ней, позволяет заключить, что она представляла собой
прямой отзвук августовского секционного движения с его более чем крити¬
ческим отношением к продовольственной администрации Коммуны и содер¬
жала требование народного контроля над продовольственными складами.
Рабочие требовали «немедленной реквизиции продовольствия, находящегося
в Париже в руках скупщиков, контроля над наличными запасами продоволь¬
ствия, быстрого и показательного наказания нечестных и недобросовестных
администраторов». Вполне возможно, что в петиции было и требование по¬
вышения заработной платы.
Оратор депутации, избранной на Гревской площади, обратился к мэру и
членам муниципалитета с речью. «Граждане, —; сказал он, — трудность полу¬
чить хлеб у булочников является причиной, заставившей нас прервать на
минуту важные дела, которыми вы заняты... Примите меры к тому, чтобы
проработавший целый день и нуждающийся в отдыхе рабочий не был бы
вынужден терять ночь и половину следующего дня, чтобы раздобыть хлеб, а
иногда даже и не получить его».
Между мэром и рабочими завязывается разговор. Рабочие поочередно за¬
дают ему различные вопросы: «Почему не запрещен вывоз хлеба из Пари¬
жа?.. Имеется ли в Париже продовольствие?. Если оно имеется, то распреде¬
лите его, если же его нет, то объясните нам причину этого. Народ поднялся.
Санкюлоты, которые совершили революцию, предлагают вам свои руки, свое
время и свои жизни». Депутация растет, зал переполняется, со всех сторон
раздается: «Хлеба, хлеба!» Из Конвента возвращается Шомегт. Читается декрет,
гласящий, что на предметы первой необходимости будет установлен мак¬
симум. Раздаются голоса: «Нам нужны не обещания, а хлеб, и притом немед¬
ленно!»
Коммуна и ее руководители Шометт и Эбер сыграли в событиях 4—5 сен¬
тября большую роль. Они примкнули к стихийно возникшему движению и
придали ему лояльный по отношению к «установленным властям» характер,
приглушив в нем все, что напоминало об августовской «оппозиции» к Комму¬
не. Шометт и Эбер ярко выразили также социальный характер движения,
его-направленность'против «богачей». Обращаясь к заполнившим большой
зал ратуши рабочим, Шометт сказал: «Ятакже.был беден и, стало быть, знаю,
что такое бедняки. Здесь происходит открытая война богатых против бед-'
ных. Они хотят раздавить нас. Хорошо же! Нужно опередить их. Нужно
раздавить их самих. Сила в наших руках!. . Презренные! Они пожрали пло-
344

Глава VJJ]
9Ре[чкл/кш} ішммыЛ гир^іядхж у/гфаёлш іья
ды наших трудов; они содрали с нас последнюю рубашку; они выжали из
нас пот... и они хотят еще упиться нашей кровью! Я требую: 1) чтобы на
рынки было доставлено столько муки, сколько необходимо для выпечки хле¬
ба на завтрашний день; 2) чтобы потребовали у Национального конвента
декрета о немедленном создании революционной армии, которая отправится
в те деревни, где должна быть произведена реквизиция хлеба и где она будет
следить за его сбором, способствовать его доставке, пресекать проделки бога¬
тых эгоистов и предавать их возмездию закона».
Вслед затем к собравшимся обратился Эбер. «Пусть народ завтра же всей
своей массой отправится в Конвент, — сказал он. — Пусть он окружит его,
как это он делал 10 августа, 2 сентября и 31 мая, и пусть он не расходится до
тех пор, пока национальное представительство не одобрит средств, необхо¬
димых для нашего спасения... Пусть революционная армия выступит тот¬
час же, как только будет декретирована; но, главным образом, пусть гильоти¬
на следует в каждый район, пусть она сопровождает каждую колонну этой
армии».
Секции по-разному отнеслись к стихийному выступлению рабочих. В не¬
которых царило беспокойство. Секция Мольера и Лафонтена заявила Гене¬
ральному совету Коммуны, что она готова «идти защищать своих магистра¬
тов, если их оскорбляют». Секции Фонтэн де Гренель и Горы выступили с
разоблачением готовящегося будто бы убийства мэра и других патриотов.
Наоборот, секция Санкюлотов известила Генеральный совет Коммуны, что
она объявила себя «в состоянии восстания против богатых ^которые хотят
поработить народ и республику».
Секция Санкюлотов наиболее четко сформулировала социальную про¬
грамму движения 4—5 сентября, направленную своим острием против «арис¬
тократии богатства». В принятой еще 2 сентября петиции в Конвент ею
выдвигались следующие требования: «8. Чтобы был установлен максимум
имуществ; 9. Чтобы каждый индивидуум мог владеть только максимумом;
10. Чтобы никто не мог бы снимать больше земли, чем надо для определенно¬
го количества плугов; 11. Чтобы один и тот же гражданин мог иметь только
одну мастерскую, одну лавку».
Ни на одном другом этапе революции уравнительный социальный идеал не
был сформулирован столь ярко и лаконично, как в этой петиции!
На другой день, 5 сентября, в ратуше собрались, хотя и не в гаком большом
количестве, участники вчерашней демонстрации и одобрили петицию в Кон¬
вент, предложенную Шометтом. Эта петиция уже значительно отличалась
от той, которая была принята на Гревской площади. В ней не фигурировали
такие требования, как реквизиция продовольствия у скупщиков, контроль
над запасами и наказание продовольственных администраторов. Главным и
по сути дела единственным требованием новой петиции было создание «рево-
345

Часть I
^еісммщил на под/ъе~ия
люционной армии» с трибуналами и гильотинами для подавления контррево¬
люции и производства реквизиций хлеба в департаментах.
Затем депутация Коммуны с Пашем, Шометтом и Эбером во главе, сопро¬
вождаемая рабочими и представителями секций, направилась в Конвент. Участ¬
ники демонстрации несли плакаты, на которых было написано: «Война тира¬
нам! Война аристократам! Война скупщикам!»
В Конвенте, до краев заполненном народом, Шометт выступил с большой
речью. «Новые сеньёры, не менее жестокие, не менее наглые, чем прежние,
поднялись на развалинах феодализма, — сказал он. — Другой класс, такой
же жадный, такой же преступный, как и первый, завладел предметами первой
необходимости. Вы нанесли ему удар, но этот удар лишь оглушил его и даже
под сенью законов он продолжает свои разбои».
Обрушить оружие террора на спекулянтов, на «богатых эгоистов» — этого
требовал Шометт от Конвента. «Нам поручено требовать от вас создания
революционной армии, — продолжал он. — Пусть за этой армией будут
следовать неподкупный и грозный трибунал и роковое орудие, сокрушающее
одним ударом как заговоры, так и их организаторов; пусть она заставит
скупость и жадность вернуть народу богатства земли, этой неистощимой кор¬
милицы всех своих детей; пусть на ее знамена* будут начертаны следую¬
щие слова и пусть они станут правилом для всех инстанций: “Мир людям
доброй воли, война кровопийцам, покровительство слабым, война тиранам,
справедливость и никакого угнетения”».
Ненависть санкюлотов к богатым, их стремление обрушить на них тер¬
рор — эту сторону движения 4—5 сентября Шометт и Эбер выразили столь
же ярко, как и непоколебимую уверенность санкюлотов в том, что достаточно
«революционной армии», трибуналов и гильотины, чтобы решить все соци¬
альные проблемы. Но именно эту веру во всемогущество террора, составляв¬
шую не силу санкюлотского движения, а его слабость, его ограничен ноетъ, и
использовали монтаньяры для того, чтобы, выдвинув на первый план вопрос
об усилении чисто политического террора, притупить тем самым социальное
острие движения 4—5 сентября.
Яркое представление о том, как сильно обеспокоило монтаньяров новое
выступление парижских «низов», дает речь Робеспьера в Якобинском клубе
4 сентября. Стихийное выступление с требованием хлеба Неподкупный пы¬
тался представить... движением, организованным врагами революции! «Не¬
доброжелатели, подлецы присоединяются к группам, стоящим у дверей булоч¬
ных, и возбуждают их вероломными разговорами. Они вызывают тревогу у
народа, убеждая его, что продовольствия не будет хватать, — говорил он. —
Эти злодеи хотели погубить Национальный конвент, якобинцев, патриотов.
Они старались отвратить от них народ, приписывая им все несчастья, жерт¬
вой которых они сами сделали его. Уверяют, что Паш в данный момент
346

ІСІЦЮШЬММ
ЬлтшлЯ
Глава VIII
окружен не народом, а несколькими интриганами, которые поносят его,
оскорбляют, угрожают ему... Вот еще одно усилие наших врагов, и, быть
может, оно будет последним. Необходимо, чтобы Конвент, народные обще¬
ства, секции, весь народ Парижа объединились для отражения ударов, кото¬
рые готовятся нанести установленным властям».
«Еще одно усилие наших врагов» — таким представлял Робеспьер сти¬
хийно возникшее выступление парижской бедноты. Удивительно ли после
этого, что дацтонист Базир рискнул открыто «повернуть фронт» и бить не
дворян и попов, а... активистов секций? Выступая 5 сентября в Конвенте,
Базир заявил: «В секциях есть чрезвычайно опасные люди, это горланы
секций, уже давно подготовляющие секционную революцию... Главные
враги — не дворяне и священники, хотя до сих пор преследовали только
дворян и оставляли в секциях агитаторов и крикунов, которые вводят в
заблуждение народ и являются причиной наших бедствий и ощущаемой
нами кажущейся голодовки». ;
Нападки Базира на активистов секций вызвали ропот на трибунах. Тог¬
да на выручку своему другу бросился Дантон, тактика которого отличалась
большой гибкостью. Дантон не только не чернил народное движение про¬
тив богатых, как это делал Робеспьер, но сам нападал на богатых и грозил
им новой революцией в таких выражениях, каких не позволял себе даже
Эбер. Еще 31 августа, выступая в Конвенте, Дантон говорил: «Народ уже
давно влачит плачевное существование. Народ — и только он один —
сражался за свободу, и в награду получил меньше всех. Лавочники и богачи
хотели революции только для того, чтобы воспользоваться привилегиями
дворян и священников, присвоив их богатства... Так что же! Если на долю
санкюлотов не досталось от революции никаких выгод, нам ничего не оста¬
ется, как начать против капиталистов и банкиров такую же точно револю¬
цию, какую мы проделали в союзе с ними против аристократии и церкви».
(Аплодисменты на трибунах, присутствующие встают с возгласами «Да
здравствует Дантон!»)
В духе такого же преклонения перед народом была выдержана и речь
Дантона в Конвенте 5 сентября. «Когда народ говорит о своих нуждах, —
сказал трибун, — то надо принимать* только те меры, которых требует он
сам, ибо они продиктованы национальным гением». Дантон полностью соли¬
даризировался с требованиями, выдвинутыми в адресе Коммуны, а затем зая¬
вил, что нечего опасаться контрреволюции в секциях, что надо только... дать
возможность рабочим и всем тем, кто кормится «за счет своего пота», присут¬
ствовать на заседаниях секций, сократив для этого число заседаний до двух в
неделю и выплачивая нуждающимся по 40 су за участие в каждом заседа¬
нии. Предложение Дантона было принято Конвентом в обстановке энтузиаз¬
ма, под аплодисменты трибун. Протестовал только Ромм, заметивший, что
347

Часть I
£Ре£<клмціія шь по^ьеже
было бы лучше, если бы Конвент просто повысил заработную плату рабочим.
А между тем Дантон сделал лишь то, чего не сумел добиться Базир: провел
предложение, затруднявшее деятельность «горланов секций»!
Вслед за депутацией Коммуны в Конвент явилась депутация Якобинско¬
го клуба совместно с комиссарами 48 секций и представила свой адрес, в
котором уже совершенно не затрагивались ни продовольственный вопрос, ни
какие-либо социальные проблемы, а все сводилось к усилению чисто полити¬
ческого террора. Выразив возмущение по поводу того, что такие «чудовища»,
как Бриссо и Мария-Антуанетта, остаются безнаказанными и что зачинщики
федералистского мятежа также еще «не понесли кары за свои злодеяния»,
оратор депутации заявил: «Пора устрашить заговорщиков. Законодатели,
поставьте террор в порядок дня! (Поднимаются шумные аплодисменты.)
Будем действовать революционно, так как повсюду наши враги замышляют
контрреволюцию. (Новые аплодисменты.) Пусть меч закона обрушится на
всех преступников!» Затем оратор под гром аплодисментов на трибунах по¬
требовал, чтобы была создана революционная армия с трибуналами и гильо¬
тинами и чтобы эта армия действовала до тех пор, «пока территория респуб¬
лики не будет очищена от предателей вплоть до гибели последнего из
заговорщиков», а также, чтобы все дворяне были заключены в тюрьму «впредь
до наступления мира».
Эта тенденция притупить социальное острие движения 4—5 сентября и
свести все дело к усилению террора против роялистско-жирондистской кон¬
трреволюции еще сильнее проявилась в речи, которую произнес Барер от
имени Комитета общественного спасения. «Только что происшедшее в Пари¬
же движение должно быть последним, — заявил он. — Революционная ар¬
мия осуществит, наконец, этот великий лозунг, которым мы обязаны Комму¬
не; поставим террор в порядок дня!.. Роялисты хотят крови, прекрасно, они
получат кровь заговорщиков, кровь Бриссо и Марии-Антуанетты!.. Роялис¬
ты хотят разрушить труды Конвента, заговорщики, Конвент разрушает ваши
труды! Они хотят погубить Гору! Прекрасно, Гора вас раздавит!»
Затем Барер предложил проект декрета о создании «революционной ар¬
мии», который был немедленно принят. Ст. I гласила: «В Париже будет
создана вооруженная сила, оплачиваемая из средств государственного казна¬
чейства и состоящая из 6000 человек [в пехоте] и 1200 канониров, предназ¬
наченная для подавления контрреволюционеров, для исполнения повсюду,
где возникнет необходимость, революционных законов и мер общественного
спасения, которые будут декретированы Национальным конвентом, и для
охраны продовольствия».
В законе, предложенном Барером, не нашли своего отражения санкюлот -
ские представления о «революционной армии». Санкюлоты требовали, чтобы
чисто народные по своему составу «армии», предназначенные для подавления
348

'ЗРеёал>.
тціиятші n
%ЛШ4€Л
Глава Vni
внутренних врагов революции, для изъятия продовольствія у богатых земле¬
дельцев и пр., были созданы повсюду — в Париже, в других городах, в департа¬
ментах. Они хотели, далее, чтобы эти «армии» были достаточно велики численно
и чтобы им были приданы трибуналы и гильотины. Конвент же декретировал
создание такой армии в одном лишь Париже. Правда, «революционные армии»
стали возникать и в департаментах, но Конвент вскоре запретил их. Он также
отказал- этой армии в нраве иметь трибуналы и гильотины.
Несомненно, что создание «революционной армии» в форме, предложенной
Барером, представляло собой уступку санкюлотам, но значение ее заранее
стремились свести к минимуму.
Еще 4 сентября Конвент декретировал в принципе, что будут установле¬
ны твердые цены на предметы первой необходимости, и поручил одной из
своих комиссий представить соответствующие законопроекты. Эта комиссия
быстро завершила свою работу.
Декретом от 11 сентября были установлены единые твердые цены на
зерно, муку и фураж но всей территории республики. Цена квинтала (100 кг)
пшеницы высшего качества устанавливалась в размере 14 ливров, цена самой
лучшей муки — в 20 ливров за квинтал. Запрещалось продавать зерно и
муку где-либо, кроме рынков, ибо только на рынках был возможен контроль
над соблюдением твердых цен. Для снабжения армий, городов и нуждаю¬
щихся департаментов власти могли прибегать к реквизициям.
29 сентября принимается декрет о всеобщем максимуме. Предметами
первой необходимости, подлежащими действию этого закона, объявлялись сле¬
дующие: свежее и соленое мясо, сало, масло сливочное и растительное, скот,
соленая рыба, водка, уксус, сидр, вино, пиво, дрова, уголь древесный и камен¬
ный, свечи, солъ, сода, сахар, мед, белая бумага, кожа, железо, чугун, олово, сталь,
медь, пенька, лен, шерсть, материи, полотно, сырье для фабрик, деревянные
башмаки, ботинки, мыло, поташ, табак.
Максимум иен на дрова, древесный и каменный уголь равнялся иене 1790 г. плюс 1/20.
Максимум иен на табак курительный — 10 су за фунт, на соль — 2 су за фунт, на мыло —
25 су за фунт.
Максимальные иены на все остальные предметы первой необходимости устанавливались
администраиией каждого дистрикта из расчета местных иен 1790 г. плюс 1/3. Лииа, продав¬
шие или купившие означенные товары выше максимума, уплачивали штраф, равный двойной
стоимости товара, и заносились в списки «подозрительных».
Установление твердых цен на предметы первой необходимости было всггре-
чено в парижских предместьях с большой радостью. Полицейский наблюда¬
тель Русвиль доносил: «Весь санкюлотский народ очень доволен тем, что
воздвигнуты преграды для спекуляции и алчности. Он благословляет Кон¬
вент и революцию».
349

Часть I
ѲЫалшщл ші mxjf/ъе^ѣе
Однако декрет от 29 сентября таксировал не только товарные цены.
Экономисты Конвента сочли несправедливым обязывать хозяев продавать
производимые ими товары по максимуму, не установив соответствующих
пределов заработной платы. На первый взгляд закон от 29 сентября был
благоприятен для рабочих: максимум цен на товары устанавливался из
расчета цен 1790 г. плюс 1/3, а заработная плата нормировалась из рас¬
чета ставок 1790 г. плюс 1/2. Но дело в том, что достать товары по твер¬
дым ценам с самого начала было трудно. Как только были обнародованы
твердые цены, прилавки магазинов опустели. Самые необходимые для
жизни продукты можно было приобрести лишь на «черном рынке», где все
стоило втридорога. Поэтому установление максимума заработной платы
фактически означало резкое понижение существовавших осенью 1793 г.
ставок.	, : ■ ■ -■■■■:. ■ ■■	■
Естественно, что рабочие, которые вместе со всеми остальными слоями
«мелкого люда» радовались нормированию товарных цен, стали выражать
недовольство максимумом на заработную плату и отказывались ему подчи¬
няться. Начались стихийные, разрозненные стачки рабочих, которые якобин¬
цы подавляли с такой же суровостью, с какой они боролись с феодальной
контрреволюцией.
В начале лекабря 1793 г. имели место волнения рабочих в парижских мастерских по
производству оружия. Недовольные тяжелыми условиями труда и низкой оплатой рабочие
замедляли или вовсе прекращали работу, а также ходили из мастерской в мастерскую, пыта¬
ясь установить нечто вроде солидарных действий. По этому поводу Комитет общественного
спасения принял 12 декабря следующее постановление: «9. Всякие коалииии или сборища
рабочих запрещаются; общения между рабочими различных мастерских, которые полезны
или необходимы по ходу работы, могут иметь место... лишь с разрешения администраиии
каждой мастерской... 12. Работа не может быть остановлена ни под каким предлогом; 13. Ни
в коем случае рабочие не могут собираться, чтобы принести свои жалобы; сбориша, которые
могут возникать, будут разгоняться; виновные и подстрекатели будут подвергаться аресту и
наказываться по закону».
Из листрикта Жуаньи (департамент Йонна) донесли 11 плювиоза II г. (9 февраля 1 794 г.)
Комитету общественного спасения «о коалииии, организованной дровосеками и рабочими
различных коммун в целях получения заработка, превышающего установленный максимум»,
и сообщили текст своего постановления «о необходимости подчиняться законам, которые
никогда не должны нарушаться добрыми республиканцами». Комитет общественного спасе¬
ния своим постановлением от 29 плювиоза одобрил действия администраторов дистрикта
Жуаньи и сверх того предписал: «3. Те, которые заявят, что не хотят больше заниматься
своим промыслом или, желая им заниматься, будут настаивать на требовании вознагражде¬
ния, превышающего максимум, выдается ли оно продуктами, товарами или ассигнациями,
должны рассматриваться... как подозрительные и приравниваться к последним; 4. Админис¬
траторы дистрикта Жуаньи обязаны привести в исполнение настоящее постановление и упол¬
номочиваются затребовать для этой цели вооруженную силу».
350

У}е$(кл/юц июшѵмлі п
тия
Глава ѴПІ
Фактически по отношению к рабочим якобинское правительство продол¬
жало ту же линию, которая нашла свое выражение в известном законе Учре¬
дительного собрания от 14 июня 1791 г. о запрещении коалиций рабочих и
стачек.
А как обращалась с хозяевами и рабочими Парижская коммуна? Она
ревностно и энергично исполняла все те статьи закона о максимуме, которые
были направлены на пресечение спекуляций. Когда некоторые парижские
негоцианты стали выражать недовольство максимумом и грозить, что закро¬
ют свои заведения, Шометт 14 октября 1793 г. заявил в заседании Гене¬
рального совета Коммуны: «Они прекращают торговлю и угрожают народу
отсутствием товаров, но если у них есть золото и ассигнаты, то у республики
есть нечто большее: у нее есть рабочие руки. А ведь именно рабочие руки, а
вовсе не золото, приводят в движение фабрики и мануфактуры. Что же!
Если они бросят фабрики, то республика возьмет их и реквизирует сырье».
Шометт предложил меры, которые тут же были одобрены: «1. Чтобы Гене¬
ральный совет отказался выслушивать какие бы то ни было речи или предло¬
жения, направленные к требованию отмены закона о таксации предметов
первой необходимости; 2. Чтобы была избрана комиссия... составить пети¬
цию в Национальный конвент, ходатайствующую об обращении его внима¬
ния на сырье и фабрикаты. Эти предметы должны быть реквизированы и
должен быть издан закон, карающий держателей товаров или владельцев
фабрик за оставление таковых в бездействии и даже предписывающий пере¬
дачу их в распоряжение республики, которая обладает достаточным количе¬
ством рабочих рук, чтобы пустить их в ход».
Социальная идея, заключенная в этом предложении Шометта, представля¬
ла собой вершину плебейского сознания той эпохи. Это предложение пред¬
восхищало известный декрет Парижской коммуны 1871 г. об обследовании
бездействующих мастерских, покинутых их владельцами, и о возобновлении
в них работы силами рабочих производственных ассоциаций.
17 октября Коммуна постановила произвести обыски у торговцев и счи¬
тать «подозрительными» тех из них, кто прекращает торговлю или «злонаме¬
ренно дает ей захиреть». В связи с жалобами на то, что торговцы вином и
водкой фальсифицируют свой товар, Коммуна назначила 24 ноября четырех
комиссаррв-дегусГаторов, которые должны были пробовать вина и водки и
привлекать виновных к ответственности.
Принимались и другие меры к регулированию торговли. Чтобы прекра¬
тить скопления толп у булочных и помешать тому, чтобы одно лицо по не¬
скольку раз получало хлеб, Коммуна ввела 29 октября муниципальные хлеб¬
ные карточки. Сахар стали отпускать только по бонам, которые выдавали в
секциях. На мясо также пришлось ввести карточки. Подражая примеру Колло
д’Эрбуа и Фуше в Лионе, Шометт провел 23 ноября в Генеральном совете
351

Часть I
{ІРе&алѵоіціЛ штод/ъе.мя
Коммуны постановление, что отныне в Париже не будет одного хлеба из
лучшей муки для богатых и другого хлеба из отрубей для бедняков, а что
будет выпекаться только один сорт хлеба — хлеб равенства. «Богатство и
бедность одинаково нетерпимы в обществе, основанном на равенстве» — так
мотивировалось это постановление.
Разумеется, искоренить спекуляцию и всякого рода злоупотребления не
удавалось. Процветал «черный рынок». По максимуму продукты отпускались
скупо и худшего качества. Везде стояли «хвосты» («queues»). Рынки снабжа¬
лись плохо, т. к. крестьяне не рисковали приезжать в Париж, где их иногда
просто грабили. По высокой же цене у спекулянтов можно было достать
почти все. Эбер метал громы и молнии против богатых, которых он всех
считал теперь достойными гильотины. «Как, порази меня гром, мы не можем
образумить богатых, этих подлых эгоистов, этих скупщиков, всех этих злоде¬
ев, которые морят народ голодом, — писал он в конце сентября. — Везде
народ мучается, изнемогает, отчаивается. На декреты Конвента плюют... Где
же эта революционная армия, которая должна была прийти во все департа¬
менты со святой гильотиной, чтобы очистить республику от скупщиков, из¬
менников, заговорщиков?»	.	>
Но если Коммуна и лично Шометт и Эбер прилагали все усилия к тому,
чтобы заставить торговцев выполнять предписания закона о максимуме цен
на продукты, 'по применяла ли Ком¬
муна те статьи этого закона, кото¬
рые были направлены против ра¬
бочих? Нет, не применяла.
Одним из самых ярких прояв¬
лений двоевластия, существовавше¬
го на этом этапе революции, явля¬
ется тот факт, что Конвент декре¬
тировал и строго осуществлял по
всей стране максимум на заработ¬
ную плату, но Коммуна Парижа с
Шометтом и Эбером во главе...
просто игнорировала эти статьи дек¬
рета от 29 сентября. Она не вы¬
полнила предписаний этого декре¬
та о составлении нового тарифа
заработной платы соответственно
максимуму. Такой тариф для Па¬
рижа появился только после казни
Эбера и Шометта. Этот тариф,
опубликованный 5 термидора II Г. Кресло Жоржа Кутона
352

%ал/1Щ ішнльм it ііорлуш уаь^шАлегшл
Глава ѴШ
Сен-Жюст. Портрет неизвестного хуложника
Каррье. Гравюра Леваше
Робеспьер в Конвенте. Рисунок Лав ила
Жорж Кутон. Гравюра
353

Часть I
ші шм^ъеже
(23 июля 1794 г.), означал существенное понижение заработков парижских
рабочих по сравнению с тем, чего им удалось добиться к весне 1794 года.
Тариф 5 термидора вызвал сильное недовольство среди рабочих и явился
одной из дополнительных причин того, почему парижские Предместья не
поднялись на защиту Робеспьера в день 9 термидора. Более того, когда Ро¬
беспьера и его друзей везли на казнь, то вслед им летели негодующие крики
рабочих: «Чертов максимум!»
Необходимость спасти от голода города и обеспечить армию продоволь¬
ствием, а военную промышленность сырьем заставила Конвент прибегать ко
всякою рода реквизициям: зерна, фуража, лошадей, телег и повозок, металлоиз¬
делий и т. п., а также к реквизициям рабочей силы на уборку урожая и для
работы в военной промышленности. Для упорядочения и централизации снаб¬
жения по всей республике декретом Конвента от 22 октября 1793 г. была
создана Центральная комиссия продовольствия и снабжения, наделенная са¬
мыми широкими полномочиями. В ее ведении находились производство, тор¬
говля и доставка продовольствия. Ей было предоставлено исключительное право
на производство реквизиций и на распоряжение всем урожаем. Для проведе¬
ния в жизнь своих мероприятий комиссия имела право опираться на воору¬
женную силу в департаментах, округах и муншщпалигетах, а также на «револю¬
ционную армию». По декрету от И сентября разрешалось реквизировать лини»
излишки урожая: крестьянину оставлялся «семейный запас» (годичный запас
зерна для пропитания и семена для посева). Декретом от 25 брюмера 11 г.
(15 ноября 1793 г.) этот «семейный запас» был отменен. Весь урожай объяв¬
лялся национальным достоянием и подлежал сдаче в государственные зерно¬
хранилища. Не только города, но и сельские местности должны были снаб¬
жаться из государственных фондов. Рыночная торговля зерном прекратилась.
Лишь в немногих местностях, богатых зерном, рынки уцелели до лета 1794 г.
Реквизиции урожая натолкнулись на сопротивление со стороны крестьян.
Зерно прятали, скармливали скоту, иногда даже уничтожали. Имели место
«сборища», чтобы помешать вывозу зерна из данной местности. Для охраны
транспортов приходилось вызывать вооруженную силу.
Муниципалитеты других городов, подобно парижскому, также принимали
меры к регулированию торговли: вводились хлебные, мясные и иные карточ¬
ки. В Труа муниципализировали булочные, в Клермон-Ферране — мясные
лавки. Имелись и муниципалитеты, которые, как и Коммуна Парижа, не пуб¬
ликовали тарифов заработной платы.	*
Система максимума и реквизиций обострила социальные противоречия в
рядах бывшего третьего сословия. Но только эта система позволила прокор¬
мить армии республики и обеспечить трудовой люд городов куском хлеба. Без
этого победа над монархической коалицией и внутренней контрреволюцией
была бы невозможна.
354

$е$ОА№цшуН/№мЛ пхурлдлт у/гь^тЛжтил,
Г лава VIИ
ЗАЧАТОК ВЛАСТИ ОБЩЕСТВЕННЫХ «НИЗОВ»
К осени 1793 г, парижские санкюлоты установили свое почти безраздель¬
ное господство в секциях, оттеснив на задний план все мало-мальски состоя¬
тельные слои буржуазии. Завершились, наконец, довыборы в Коммуну. 7 ав¬
густа собралась так называемая Окончательная коммуна (Commune definitive),
в которой все ключевые посты занимали эбертисты и близкие к ним деятели.
В состав Генерального совета были избраны 144 члена, из них 51 — бывшие
члены Коммуны 10 августа. Из 24 вновь назначенных администраторов
Коммуны 13 человек входили в состав Коммуны 10 августа. Мэр Парижа и
председатель Генерального совета Коммуны Паш, вице-председатель Гене¬
рального совета Любен, секретарь совета Куломбо, прокурор Коммуны Шо-
метт, его заместители Реаль и Эбер — все они также входили в состав Комму¬
ны 10 августа.
О социальном составе Окончательной коммуны можно сулить хотя бы по списку тех
140 членов ее Генерального совета, которые состояли в нем накануне 9 термидора. Из них
принадлежали к категории: фабриканты, предприниматели, негоцианты — 13; подмастерья,
приказчики, слуги — 4; ремесленники и лавочники — 64; служащие — 13; адвокаты, судьи,
нотариусы		 11; преподаватели и профессора — 6; хирурги, медики — 7; художники,
артисты, скульпторы, архитекторы — 11; инженеры - 2; писатель — 1; бывший священник — 1;
без указания профессии — 5.
Еше более велико было преобладание санкюлотов в секционных учреждениях. Так, из
454 человек, которые в 1793-1794 гг. состояли членами революционных комитетов парижских
секций, принадлежали к категории: рантье — 20; фабриканты и предприниматели — 13; слу¬
жащие и лица свободных профессий — 74; рабочие, подмастерья и бывшая прислуга — 45;
ремесленники и лавочники — 290; без указания профессии — 12. Ремесленники, мелкие
торговцы, рабочие преобладали и среди активистов секций. Из 514 человек, игравших в те
годы активную роль либо в секционных собраниях, либо в народных обществах, принадле¬
жали к категории: рантье — 10; фабриканты и предприниматели— 4; служащие и лица сво¬
бодных профессий — 80; рабочие, подмастерья, бывшая прислуга— 104; ремесленники и
лавочники — 295; без указания профессии — 21.
Господствуя в секциях и в Коммуне Парижа, санкюлоты практиковали
свои приемы осуществления демократии. Оми считали, что голосовать и зани¬
мать общественные должности могут лишь «чист ые» граждане, те, кто дока¬
зал свою верность революции или по крайней мере ничем себя не скомпро¬
метировал. Граждан, которых подозревали во враждебном отношении к
революции, лишали политических прав либо на том основании, что они в свое
время подписывали «антигражданские петиции», состояли в «аристократиче¬
ских клубах», либо лишали их сертификатов цинизма, т. е. удостоверений о
гражданской благонадежности, которые должны были иметь все граждане и
355

Часть I
0*еёонШк.щл па
которые выдавали революционные комитеты. В некоторых случаях неугод¬
ных граждан просто изгоняли из общих собраний секций.
А знаменитые братания, которые начались еще в мае 1793 г., в период
борьбы с жирондистами, и продолжались все лето? Если становилось извест¬
но, что в одной из секций верх берут «умеренные», то санкюлоты из соседних
секций толпами являлись в собрание этой секции и на том основании, что все
секции — это части единой Парижской коммуны, принимали участие в голо¬
совании в угодном местным «патриотам» духе. Сколько «переворотов» в сек¬
циях было произведено методом «братания»! Санкюлоты признавали только
открытое голосование, при котором можно было оказывать давление на ко¬
леблющихся. Тайное голосование являлось в их глазах признаком «аристокра¬
тизма». Выборы часто производились не путем подачи голосов, а выкриками с
мест, общими аплодисментами, что также было средством воздействия на
колеблющихся.
В секции Люксембург обшее собрание, происходившее 3 июня, было увлечено «умерен¬
ными». Оно сместило революционный комитет секции и распорядилось опечатать его бума¬
ги. На другой день, 4 июня, в зал заседаний секции, сломив сопротивление охраны, ворва¬
лась депутация секции Французского театра численностью до 100 человек. Эта депутация
поклялась «в братском и нерасторжимом союзе с патриотами-республиканиами секции Люк¬
сембург». Вслед за тем появляются депутации секций Ломбар, Арси, Круа-Руж, Санкюлотов,
а также комиссары Генерального совета Коммуны. «Интриганы» и «умеренные» стали поки¬
дать зал заседаний. Кресло председателя занимает один из муниципальных служащих. Бюро
секции — председатель, его заместитель, секретари — переизбирается. Постановления, при¬
нятые накануне, отменяются. Революционный комитет секции восстанавливается в своих
полномочиях. Собрание постановляет, «что патриотические депутации секций, прибывшие
в секцию Люксембург, чтобы побрататься с нею, и в силу необходимости оказать ей помощь
и содействие, имеют право решающего голоса в собрании, как составные части единой и той
же самой Коммуны». Собрание заявило также о своей готовности «оказать различным сек¬
циям, которые могут быть угнетены, то же самое содействие, которое оно получило от пат¬
риотических секций».
В секиии Борепера господствовали умеренные. Ее санкюлотское меньшинство обратилось
за поддержкой к соседям. 7 июня секция Единства подняла на ноги соседние секции, «чтобы
по приглашению секции Борепера оказать ей помошь и защиту». Комитеты секции Борепера,
находившиеся в руках «умеренных», распорядились выставить патрули Национальной гвар¬
дии у входа в зал заседаний, чтобы «не пускать постронних». Но напрасно. Около 10 часов
вечера 500 или 600 санкюлотов из соседних секций проникли в зал заседаний секции Борепе¬
ра, прогнали председателя, назначили новое бюро и постановили, «что все депутаты других
секций будут допушены к голосованию в общем собрании, чтобы содействовать предстоящим
выборам». «Умеренные все же не сдавались, и большинство общего собрания шло за ними.
«Натиск» соседей продолжался. 8 июня секция Санкюлотов отправилась «всей массой» в сек¬
цию Борепера, «чтобы отбросить аристократов». 9 июня в секцию Борепера явилась только
что «обновленная» секция Люксембург, «обеспокоенная безмятежностью санкюлотов секции
Борепера». Эти визиты принесли свои плоды. Секция Борепера также «обновлялась». 8 июня
356

РРеёсляоц шум/и ыЛ т^гл^хт у/п^аЛлеыпл
Глава VIII
был смешен ее прежний гражданский комитет, 9 июня — революционный комитет и команду¬
ющий ее вооруженными силами. Новые выборы были произведены возгласами с мест, без
голосования. В заседании секции 10 июня, несмотря на протесты «умеренных», присутствие
депутаций секций Финистера, Французского театра, Люксембург, Санкюлотов и Единства за¬
ставило подтвердить постановления, принятые в предыдущие дни.
Да, парижские санкюлоты не связывали себе рук демократическими про¬
цедурами и прекрасно умели применять революционное насилие!
А начавшиеся с сентября 1793 г. чистки? Сначала Генеральный совет
Коммуны произвел чистку своих собственных рядов, затем начал чистку ре¬
волюционных комитетов секций. Затем секции приступили к чистке своих
общих собраний и комитетов. Одновременно шла чистка служащих мини¬
стерств и ведомств. Яркое представление о том, какова была политическая и
социальная направленность этих чисток, дают циркуляры, с которыми гене¬
ральный секретарь военного министерства, эбертиет Венсан, обращался к
революционным комитетам парижских секций. В циркуляре от 16 сентября
комитеты извещались, что военный министр не допустит в свои канцелярии
никого, кто не получит от своей секции свидетельства, удостоверяющего, «что
он неизменно служил революции, начиная с 14 июля 1789 г., что за все это
время он никогда не изменял ее истинным принципам, что он во всеуслыша¬
ние объявил себя врагом фейянов, породивших гнусный федерализм, и про¬
явил себя пламенным поборником единства и неделимости республики». В цир¬
куляре от 5 октября разъяснялось, что изгнанию со всех постов подлежат
«предатели, составляющие клику Лафайета, Бриссо, Дюмурье,' Ролана, Ккхти
на... К этой банде негодяев я прибавлю почти всех умеренных... состоятель¬
ных, людей, скупщиков и... вообще всех тех, кто был хулителем народных
обществ и всех мероприятий, направленных на укрепление революции и не¬
делимости нашего республиканского правления, покоящегося на основах ра¬
венства».
Нужно добавить, что парижские секции осуществляли подлинно «плебей¬
ский» террор, который был направлен не только против дворян и священни¬
ков, но в известной мере и против буржуазии. Секции и их революционные ,
комитеты проводили разооружение «подозрительных» и заключали их в тюрь¬
мы. Но «подозрительными» для них были не только «аристократы». В эту же
категорию они включали и «богачей».
Среди парижских секционеров 1792—1793 гг. богатство не было в почете.
Оно казалось подозрительным, преступным.
Революционный комитет секции Республики, мотивируя арест герцога де Бранка-Серес-
та, произведенный 18 октября 1793 г., указывал, что это бывший дворянин и «что он пользу¬
ется еше 89 980 ливров ренты». А вот еше более характерный случай: революционный коми¬
тет секции Вильгельма Телля, сообщая сведения об арестованном 12 брюмера И г. бывшем
357

Часть I
2Рс$олн)іі3іья на илху/ъеліс
банкире Жирардо-Мариньи, просто отмечал, что он является «одним из этих богачей, кото¬
рые гнушаются брататься с республиканцами».
Революционный комитет секции Ломбар арестовал 26 вантоза 1! г. торговца-галантерей-
шика Годфруа. В вину ему было поставлено не только то, что он «вносил смуту в обшее
собрание различными поправками», но и то, что он владеет хлопчатобумажной фабрикой в
Верноне, где работают «120 женщин, стариков и детей».
В секции Фобур лю Нор был арестован 24 жерминаля II г. бывший торговец газовыми
тканями Сантер, причём в мотивировке причин ареста указывалось, что он живёт на свои
доходы и «разжирел в свое время на поте рабочих, зарабатывавших жалкие гроши».
Парижские секционеры 1792—1794 гг. были убеждены в том, что именно
богатые должны оплатить издержки войны, что именно за счет богатых
нужно оказывать помощь беднякам и что богатых нужно облагать пропор¬
ционально их состоянию и их инцивизму.
Секция Монтрей потребовала 2 сентября 1792 г. издания закона, «обязывающего всех
рантье, которые не приложат своих рук к зашите свободы, употребить свое состояние для
поддержки жен и детей, отцы которых сражаются с врагом».
Обшее собрание секции Бонли постановило 9 марта 1793 г., что «жены, дети, отцы и
матери малосостоятельных граждан, уходящих на фронт, будут питаться и уплачивать свою
квартирную плату за счет граждан секции», причем предупредило богатых, что пожертвова¬
ние «незначительной части их состояния» не идет ни в какое сравнение «с опасностями,
страданиями и самой жизнью тех, кто идет на врага».
Столяр Антуан Марешаль, революционный комиссар секции Монблан, говорил осенью
1793 г.: «В нашей секции имеются богатые и подозрительные, мы арестуем их и, если нужно,
обложим их революционным налогом в 100 тыс. экю».
Обшее собрание секции Французского Пантеона, чтобы ликвидировать долги секции,
постановило 11 июня 1793 г. взыскать особый налог со всей земельной и движимой соб¬
ственности, находящейся на территории секции. Этот налог не распространялся на «не¬
имущий класс рабочих», а с остальных взыскивался по следующей норме: земельные соб¬
ственники — 1/10 их дохода; адвокаты и юристы — 1/10 их квартирной платы; преподава¬
тели— 1/20 их квартирной платы; служащие — 6 денье с каждого ливра их жалованья;
граждане, «живущие единственно трудом своих рук», — 6 денье с каждого ливра квартир¬
ной платы, т. е. 2,5 %.
Коммуна Парижа решила искоренить нищенство. Каким путем? Есте¬
ственно, за счет богатых. 3 фримера II г. (23 ноября 1793 г.) Генеральный
совет Коммуны принял следующее постановление: «1. Все нетрудоспособ¬
ные граждане, старики, сироты, неимущие должны быть размещены, накорм¬
лены и одеты за счет богатых по месту их жительства... 2. Как нищенство,
так и праздность должны быть искоренены; всякий нищий и праздношатаю¬
щийся подлежат задержанию; 3. Трудоспособным гражданам должна быть
358

ЗРе(юллощюпт'Ш пс^ьяухт утраЖлеиил
Глава Ѵ1ІІ
Прогулка
заключенных
в гюрь/ие Сент-
Пелажи в 1794 г.
Картина Робера
предоставлена работа и предметы, необходимые для ремесла или промысла;
4. Для этой цели установленные власти совместно с наблюдательными коми¬
тетами соберут в каждой секции революционный налог с богатых, соответ¬
ственно их состоянию и их инцивизму, в сумме, могущей покрыть издержки,
необходимые для приведения в исполнение данного постановления».
Таким образом, Коммуна хотела не просто помочь тем, кто вынужден
был заниматься нищенством, но и предоставить всем трудоспособным бед¬
някам работу, снабдить их орудиями труда, т. е. помочь им стать самостоя¬
тельными мастерам и-ремесленниками. Из этого же социального идеала
исходила Коммуна, поощряя и поддерживая создание секционных мастер¬
ских. Нет, речь здесь шла не о том, чтобы создать предприятия какого-то
нового типа, а только о том, чтобы при выполнении заказов на обмундиро¬
вание войск попытаться обойтись без «жадных подрядчиков», которые бра¬
ли крупные заказы от казны и затем раздавали работу по пошиву брюк,
мундиров и пр. портным и портнихам, навязывая им невыгодные условия.
Многие секции стали открывать собственные пошивочные мастерские, т. е.
фактически бюро по раздаче работ на дом. При Коммуне были созданы
закроечные мастерские и бюро по распределению швейных работ между
секциями. Это была попытка мелких ремесленников хозяйничать без ка¬
питалистов - скупщиков. Секции назначали комиссаров, которые ведали раз¬
дачей заказов и выполняли прочие функции подрядчика, не извлекая, разу¬
меется, никакой «корысти» для секции.
359

Часть /	ОРеёікл/юцил mi псд/ъеліе
Секция Тюильри, принимая 4 февраля 1793 г. решение об открытии у
себя пошивочных мастерских, аргументировала это следующими соображе¬
ниями: «Прежде всего жадные, злонамеренные или неумелые поставщики не
смогут впредь служить помехой продвижению наших армий, не будут сры¬
вать наши успехи..* А, во-вторых, горстка богатых подрядчиков не будет
более присваивать все доходы от огромных поставок; эти доходы будут
распределяться между всеми нашими торговцами, нашими рабочими, между
всеми нами». .	V ;
Возникновение таких мастерских ярко отобразило стремление народных
«низов» той доиидустриалыюй эпохи обойтись без крупных капиталистов.
Из года в год в парижской муниципальной организации росла и крепла
власть общественных «низов», которая, ограничивая или даже вовсе уничто¬
жая демократию для буржуазной верхушки общества, предоставляла широ¬
кие политические права народу.
Иной характер приобрела та система власти, которая сложилась на базе
Конвента и его комитетов.
ЯКОБИНСКАЯ БУРЖУАЗНАЯ ДИКТАТУРА
19 вандемьера II г. (10 октября 1793 г.) появился декрет Конвента,
которым осуществление только что утвержденной всенародным голосованием
демократической конституции откладывалось до заключения мира и в стране
устанавливался «революционный порядок управления».
Обосновывая необходимость такого решения, Сен-Жюст говорил: «В об¬
стоятельствах,, в которых ныне находится республика, конституция не мо¬
жет быть применена; она погубила бы самое себя и сделалась бы гарантией
безнаказанности посягательств против свободы». Сен-Жюст считал, что пра¬
вительство республики должно быть «революционным» в том смысле, что не
должно считать себя связанным обязанностью соблюдать конституционные
права и гарантии и что его главная задача заключается в том, чтобы силой
подавить врагов свободы. «Республика будет основана лишь тогда, когда
воля суверена подавит монархическое меньшинство и будет властвовать
над ним по праву завоевания, — подчеркивал он. — Между народом и его
врагами нет ничего общего, кроме меча. Надо управлять при помощи желе¬
за там, где нельзя действовать на основе справедливости, необходимо пода¬
вить тиранов».
Что касается организации власти, то декрет 19 вандемьера закреплял
фактически сложившееся положение: Временный исполнительный совет,
министры, генералы и все установленные власти подчинялись наблюдению
Комитета общественного спасения; командующие армиями назначались Кои-
360

і$е§оа/юа} шун/нміі nofbX/jmc уш/т/ілетел	Г лае
вентом по представлению Комитета общественного спасения; департамент¬
ские директории, скомпрометировавшие себя либо прямым участием в феде¬
ралистском мятеже, либо потворствованием ему, отстранялись от осуществ¬
ления мер общественного спасения, каковые возлагались на дистрикты.
Свое окончательное законодательное оформление режим якобинской дик¬
татуры получил в декрете Конвента от 14 фримера II г. (4 декабря 1793 г.),
который провозглашал Конвент «единственным центром управления» и под¬
чинял все установленные власти и общественные должности непосредствен¬
ному надзору Комитета общественного спасения в отношении мер управле¬
ния и общественного спасения. Что касается общей и внутренней полиции, то
здесь надзор возлагался на Комитет общей безопасности. Оба эти комитета
должны-были ежемесячно давать отчет Конвенту о результатах своих работ.
В департаментах надзор за исполнением революционных законов и ме¬
роприятий по управлению, общей безопасности и общественному спасению
поручался исключительно дистриктам. На администрацию департаментов
возлагались лишь распределение налогов между дистриктами, устройство ма¬
нуфактур, больших дорог и общественных каналов, а также надзор за наци¬
ональными имуществами.
Вместо прокуроров-синдиков дистриктов и прокуроров коммун учрежда¬
лась должность национальных агентов, уполномоченных требовать исполне¬
ния законов, а равно доносить о небрежностях при исполнении законов и
могущих иметь при этом место правонарушениях. Функции национальных
агентов должны были исполнять граждане, занимавшие ранее места проку¬
роров-синдиков дистрйктов и прокуроров коммун, за исключением тех, кото¬
рые будут смещены, причем смещение и назначение новых лиц на эти посты
будет производиться Конвентом.
Национальные агенты обязаны были сноситься непосредственно с прави¬
тельственными комитетами и каждые десять дней представлять им отчет по
вопросам, входящим в компетенцию этих комитетов.
Генеральные советы департаментов и должности председателей и гене¬
ральных прокуроров-синдиков департаментов упразднялись; сохранялись лишь
директории департаментов.
Теоретическое обоснование того порядка управления, который был офор¬
млен декретами Конвента от 19 вандемьера и 14 фримера, дал Робеспьер в
своих докладах «О принципах революционного правительства» (25 декабря
1793 г.) и «О принципах политической морали» ( 5 февраля 1794 г.). В этих
докладах Робеспьер отстаивал необходимость таких форм государственной
власти, которые носили бы характер диктатуры, но эта диктатура, во-первых,
рассматривалась как нечто несовместимое с демократией; во-вторых, ориен¬
тировалась и на подавление роялистско-жирондистской контрреволюции, и
на обуздание санкюлотского движения.
361

Часть I
tPefia Mot ij ил, на п сдпж. ш:
Разумеется, Робеспьер не употреблял термина «диктатура», который и для
него являлся предосудительным понятием. Робеспьер говорил о необходимо¬
сти «революционного правительства», которое противопоставлял «конститу¬
ционному правительству». Он доказывал, что между этими двумя видами
правительства существует принципиальное различие: «конституционное
правительство» действует в условиях мира и упроченной свободы, и его глав¬
ным принципом является соблюдение конституционных свобод и гарантий;
«революционное правительство» действует в условиях войны и революции и
не может допустить применения конституционных свобод и гарантий, т. к.
ими могли бы воспользоваться враги свободы. «Храмы богов не для того
построены, чтобы служить убежищем осквернителям святыни, а конституция
не создана для того, чтобы покровительствовать заговорам тиранов», — вос¬
клицал он.
Робеспьер считал, что демократия может существовать только во время
мира, а во время войны и революции приходится отказываться от всякой
демократии. «Но для того чтобы основать и укрепить.среди нас демократию,
для того чтобы прийти к мирному господству конст итуционных законов, —
говорил он, — надо окончить войну свободы против тирании и с успехом
пережить революционные бури: такова цель революционной системы, кото¬
рую вы организовали».
Главным оружием «революционного правительства» Робеспьер объявлял
террор и предлагаі не очень смущаться тем, что ему могут бросить упрек в
деспотизме. «Разве ваше правительство похоже на деспотизм? — спрашивал
он. — Да, подобно тому, как меч, сверкающий в руках героев свободы, похож
на меч, которым вооружены сателлиты тирании. Подавите врагов свободы
террором и вы будете правы как основатели республики. Революционное
правление — это деспотизм свободы против тирании».
Робеспьер не скрывал, что оружие террора будет направлено не только
против сил правого лагеря, но и против тех, кто стоял левее якобинцев и
кого он называл «ультрареволюционерами». «Внутренние враги француз¬
ского народа разделились на две враждебные партии, — говорил он. —
Одна из этих партий толкает нас к слабости, другая — к крайним мерам...
Одним из них дали название умеренных, другим дали название ультраре¬
волюционеров». «Ультрареволюционеров», т. е. в первую очередь эбертис-
тов, Робеспьер называл «презренными злодеями, которых тирания подкупа¬
ет для того, чтобы пародировать нашу благородную революцию и наделить
ее гибельными или нелепыми крайностями». Он подчеркивал, что они опас¬
ны «своим влиянием в народных обществах».
Бесспорно, что Робеспьер пошел дальше просветителей, которые-если и
допускали диктатуру в случае чрезвычайной обстановки, то лишь в духе
античных традиций, т. е. как личную власть «трибуна», ограниченную но
362

^Ре$сы/юи} асжммЛ iwfiJtgon y/rvfm&jwmut.	Г лае
времени. Характерной чертой той системы власти, которую отстаивал Ро¬
беспьер и которая была оформлена декретами Конвента от 19 вандемьера
и 14 фримера, являлось именно то, что диктатура по отношению к врагам
революции не только не сочеталась с расширением демократии для народа,
но дополнялась такими мероприятиями, которые ее явно урезывали.
Еще в сентябре 1793 г. Конвент и правительственные комитеты встали
на путь ограничения прав парижских секций, в которых обнаружились не¬
приемлемые для буржуазии социальные стремления. Декретом от 5—9 сен¬
тября было покончено с «непрерывностью» секционных заседаний: секциям
было запрещено собираться чаще, чем два раза в неделю. Санкюлоты бурно
протестовали против этого. Секции Рынка и Общественного договора на со¬
вместном заседании 13 сентября заявили, что они считают декрет от
5—9 сентября «посягательством на народный суверенитет», и постановили По¬
требовать отмены этого декрета, «который не должен был выйти из недр
очищенного [от жирондистов] Национального конвента». 17 сентября в
Конвент явилась депутация во главе с Варле, который «от имени 48 париж¬
ских секций» — на самом деле он имел полномочия далеко не от всех
секций — заявил решительный протест против декрета от 5—9 сентября.
«Этот декрет посягает па конституцию и Декларацию прав человека, —
сказал он. — Граждане, парижские санкюлоты, для которых якобы был из¬
дан подобный декрет, требуют его отмены». Но Конвент не просто игнори¬
ровал эти протесты. Варле был арестован как их инициатор, и в вину этому
смелому и энергичному революционеру, одному из главных «зачинщиков»
восстания 31 мая, были поставлены его «контрреволюционные речи».
Санкюлоты пытались компенсировать сокращение числа секционных за¬
седаний (а вскоре недели были заменены декадами, и Конвент разъяснил, что
секции могут заседать Лишь два раза в декаду) созданием так называемых
«секционных обществ», в которых встречались активисты секций и к кото¬
рым фактически переходили функции редко собиравшихся теперь общих
собраний.
В Париже уже давно существовала сеть «братских обществ», тяготевших
в основном к Клубу кордельеров: в 1790 г. были основаны три таких обще¬
ства, в 1791 г. — 12, в 1792 г. — 11. В 1793 г. возникло 37 «братских
обществ», в том числе после декрета от 5—9 сентября — 25. Была также
предпринята попытка создать Центральный комитет народных обществ.'
20 октября 1793 г. нк совещании в Епископстве был принят устав этого
Комитета; каждое парижское народное общество приглашалось делегиро¬
вать двух своих представителей в его состав. В его задачу входило: «устано¬
вить переписку со всеми народными обществами республики, служитъ для
них центром объединения, выносить на дискуссию в обществах все вопросы,
обсуждаемые в Центральном Комитете».
363

Часть I
З^^олмящя )ш mxjfrt>ej№
Чтобы узаконить свое существование, некоторые из вновь созданных об¬
ществ обратились к Якобинскому клубу с просьбой об аффилиации (присо¬
единении). Якобинцы не только отказали им, но и начали целую кампанию
против «новоиспеченных патриотов». На заседании Якобинского клуба 26 де¬
кабря 1793 г. Робеспьер бросил «Братским обществам» обвинение в том, что
они являются... созданием иностранных агентов. «Великим народным обще¬
ством является французсішй народ и те, кто вселяют ужас в души тиранов и
аристократов, это якобинцы и схожие с ними общества, — заявил он. —
Мнимые народные общества, размножившиеся до бесконечности после 31 мая,
являются незаконнорожденными и не заслуживают этого святого имени...
Разве народ находится в несметном множестве этих особых обществ, кото¬
рые было угодно создать агентам иностранных держав?... Нет, там не народ:
там Австрия, там Пруссия, вот кто там».
Кордельер Моморо пытался защитить право санкюлотов создавать народ¬
ные общества в секциях. «Это вопрос деликатный по отношению к принци¬
пам, — возразил он Робеспьеру. — Общество [Якобинский клуб] не имеет
права ставить препятствия их образованию, потому что этим оно нарушило
бы принципы: право объединяться в народные общества священно». Но яко¬
бинцы были непреклонны. Их особенно возмутила попытка создать Цент¬
ральный Комитет народных обществ, независимый от Якобинского клуба.
Дюфурни заявил, что «преступность» их доказана тем, «что они пытались
образовать другой центр, в Епископстве, где у них происходили секретные
заседания».
В конце концов якобинцы решили, что они будут поддерживать связи
только с теми народными обществами, которые возникли... до 31 мая 1793 г.!
Тем самым из официальной общественной жизни исключались все позднее
возникшие народные общества, которые в своем большинстве были вынужде¬
ны принять решения о самороспуске.
Первой жертвой наступления якобинцев на народные общества стало
Общество революционных республиканок, численно небольшое, по-видимо¬
му, не более 200 членов, но игравшее важную роль в народном .движении.
Это общество было одним из центров агитации в духе той, какую вели Жак
Ру и Леклерк, и якобинцы смотрели на него косо.
На заседании Якобинского клуба 16 сентября Шабо с возмущением рас¬
сказывал, что Клэр Лакомб пришла хлопотать за одного арестованного, ска¬
зав при этом: «Революция или не революция, арестованные должны быть
допрошены в течение 24 часов и затем либо освобождены, либо, если они
окажутся виновными, отправлены на гильотину». Ташеро добавил, что на
одном собрании, на котором он присутствовал, эта женщина требовала «кон¬
ституции, всей конституции и одной только конституции». Клэр Лакомб нахо¬
дилась на трибуне для публики. Она пыталась заговорить. Но разгневанные
364

&е$амщ(ютШ'й поймут у/п^т&лешмі
Глава VIII
Заселание женского клуба в иеркви. Акварель неизвестного хуложника
якобинцы не захотели ее слушать и тут же постановили предложить Обще¬
ству революционных республиканок исключить из своей среды «руководя¬
щих им подозрительных женщин».
Якобинские власти ждали лишь повода, чтобы прикрыть это неудобное
для них общество. Повод представился в конце октября. Еще 13 сентября
Генеральный совет Коммуны постановил, что женщины, не носящие трех¬
цветной кокарды, не будут допускаться в общественные сады и здания. Рево¬
люционные республиканки считали, что этого недостаточно. Сами они носили
еще и красные колпаки и хотели, чтобы так поступали и все остальные жен¬
щины. 28 октября произошли скандал и драка в церкви Сент-Эсташ, где
заседали революционные республиканки. Драку учинили ворвавшиеся туда
рыночные торговки. Тем не менее революционный комитет секции Рынка
информировал Коммуну, что виновны в этом сами революционные республи¬
канки, которые-де принуждали гражданок носить красные колпаки. Гене¬
ральный совет Коммуны предложил революционным республиканкам «не
нарушать общественного спокойствия, заставляя гражданок носить какие-
либо отличительные знаки». Но разгневанные торговки не унимались. 29 ок¬
тября в Конвент явилась депутация женщин и потребовала, чтобы клуб
мнимых революционерок был закрыт. Фабр д’Эглантин воспользовался слу¬
чаем и обрушился вообще на женские общества, состоящие якобы не из мате-
365

h j	^Реёалмхціл wa псдръ&льв
рей семейств, а из «девиц легкого поведения», «гренадеров в юбке». А на
следующий день, 30 октября, Амар представил доклад от имени Комитета
общей безопасности, в котором доказывалось, что, поскольку женщины нс
обладают политическими правами, они не могу г объединяться и в народные
общества. Конвент согласился с этой аргументацией и туг же декретировал
роспуск всех женских клубов и обществ.
Тем самым Конвент заплатил черной неблагодарностью женщинам, кото¬
рые столь самоотверженно служили делу революции. Декрет от 30 октября
изгонял их из сферы политики и отсылал к кухонным горшкам. Этим он
сыграл на руку лишь реакционному духовенству, которое всячески старалось
заманить женщин в свои сети.
Но по-настоящему массовое закрытие народных обществ началось лишь
после казни эбертистов. В апреле и мае 1794 г. под давлением Якобинского
клуба и новых парижских властей были распущены 36 «секционных об¬
ществ», из них 31 за какие-нибудь две недели между 14 и 24 мая. Прекратил
свое существование и Клуб кордельеров.	.у"’";;
Весьма характерны адреса, которые народные общества направляли в
Конвент, принимая решения о своем самороепуеке. При всем желании уго¬
дить монтаньярам и Конвенту, авторы этих адресов не могли скрыть своего
недоумения относительно того, почему же роспуск народных обществ дол¬
жен был считаться высшим проявлением патриотизма. Вот что говорилось,
например, в адресе народного общества секции Брута, представленном Кон¬
венту 19 апреля 1794 г.: «Народные общества различных секций попали в
настоящее время в неожиданную немилость и возбуждают у друзей свободы
недоверие и опасение. Их обвиняют в том, что они оживляют и распростра¬
няют в своем кругу свободоубийственные и безнравственные принципы факции
кордельеров, вожди которой пали под мечом закона». Общество заверяло Кон¬
вент, что оно «серьезно произвело свое обновление и энергично побороло
интриганов; оно... взяло себе за образец материнское общество [Якобинский
клуб]. Оно всегда рассматривало национальное представительство как свой
центр объединения. Оно было далеко от того, чтобы разделять преступные
планы'безбожной факции, которые раскрыло ваше бдительное и проница¬
тельное око». Ссылаясь затем на свое желание дать дальнейшее доказатель¬
ство своей заботы об общественном благе, общество заявляло, «что с этого
момента оно прекращает свои заседания и чгго каждый его член возвращает¬
ся домой и появляется отныне лишь в общем собрании [секции], занимаясь
сугубо индивидуально всем тем, что касается счастья его братьев... Оно
хочет быть достойным знаменитого римлянина, чье имя и чьи чувства оно
восприняло. Оно жертвует отечеству, как и он, самым дорогим, и даже
прекращение его заседаний явится актом его любви к общественным ин¬
тересам».
366

9Ре7ч^ілеіі}іілжт^іі пормдюп угфаАлетия,	Г лае
Этот адрес, а таких можно привести много, дает яркое представление о
той тяжелой обстановке, которая сложилась в парижских секциях из-за не¬
приязненного отношения монтаньяров к «секционным обществам». У сан-
кюлотского актива не оставалось иных средств доказать свою преданность
Конвенту и Горе, как лишь путем отказа от политической деятельности и
роспуска своих организаций. Последствия этой политики не замедлили ска¬
заться. Общественно-политическая жизнь в парижских секциях начинает
замирать, «Революция окоченела, все ее принципы ослабли, остались только
красные колпаки, прикрывающие интригу», — сетовал в эти дни Сен-Жюст.
Декрет от 4 декабря 1793 г. запрещал всем установленным властям «из¬
менять сущность своей организации путем ли соединения с другими властями,
путем ли посылки делегатов, уполномоченных образовать центральные со¬
брания, путем ли посылки комиссаров к другим установленным властям».
Равным образом запрещались «всякие съезды или центральные собрания, со¬
зываемые либо представителями народа, либо народными обществами, под
какими бы то ни было названиями, будь то под названием центрального на¬
блюдательного комитета или центральной или военной комиссии».
Эти статьи декрета были направлены не только против попыток антияко¬
бинских элементов в администрации ряда департаментов созывать всякого
рода «съезды» или «центральные собрания» с целью поддержки федералист¬
ского мятежа. Они. связывали руки также и парижским секциям. Отныне
становилось невозможным создание не только Комитетов-.народных обществ,
но и таких повстанческих центров, как Коммуна 10 августа.или Централь¬
ный Комитет 31 мая, которые состояли именно из комиссаров, делегирован-,
ных секциями. 9 термидора стало возможно потому, что уже был разрушен
тот великолепный революционный механизм, при помощи которого санкю¬
лоты одолели и монархию, и Жиронду, но .который стал «подозрителен» новым
хозяевам страны.
Правительственные комитеты приняли также меры к тому, чтобы изъять
революционные комитеты из подчинения общим собраниям секций и из-под
контроля Коммуны и превратить их в подчиненный себе орган.
Право производить аресты «подозрительных» революционные комитеты
секций присвоили себе явочным порядком. Конвент признал за ними это пра¬
во лишь 5 сентября 1793 г., распорядившись предварительно произвести «чист¬
ку» революционных комиссаров. Эта чистка поручалась Генеральному совету
Коммуны, которому давалось право смещать комиссаров и назначать на их
место новых лиц. Закон от 4 декабря устранял и Коммуну от контроля над
революционными комитетами секций. По этому закону революционные коми¬
теты, действующие в провинции, обязаны были представлять отчеты о своей
деятельности администрации дистриктов, которая уполномочивалась непосред¬
ственно наблюдать за ними. Что касается Парижа, то закон обязывал рсволю-
367

Часть I
¥Ре$мюцил иа ту/ъеліе
ционные комитеты секций сноситься «прямо и без посредника» с Комитетом
общей безопасности Конвента, минуя и полицейскую администрацию Комму¬
ны, и Наблюдательный комитет Парижского департамента.
Коммуна пыталась было протестовать против изъятия революционных ко¬
митетов секций из-под своего контроля, по тщетно. Распустить созданную в
Париже по декрету от 5 сентября 1793 г. «революционную армию» Конвент
пока не решился, но в отношении аналогичных армий, возникших в департа¬
ментах, закон от 4 декабря был весьма категоричен. «Всякая революционная
армия, кроме установленной Конвентом и общей для всей республики, распуска¬
ется настоящим декретом; всем гражданам, входящим в состав подобных воин¬
ских формирований, предписывается разойтись в 24 часа под угрозой, что их
будут рассматривать как лиц, сопротивляющихся закону», — гласила соответ¬
ствующая статья декрета. Закон устанавливал также, что «никакой набор в
вооруженные силы, никакой налог, никакой принудительный или добровольный
заем не могут быть произведены иначе, как в силу декрета». Даже революци¬
онные налоги, устанавливаемые народными представителями в миссии, разре¬
шалось взимать лишь после их утверждения Конвентом.
Это значило, что ни Парижская коммуна, ни другие местные органы влас¬
ти, ни даже комиссары Конвента не'могут-уже самостоятельно устанавли¬
вать местные налоги на богатых, как это делалось ранее. Правда, последняя
статья вызвала такие протесты со стороны комиссаров Конвента и местных
властей, что ее пришлось фактически аннулировать. Местные налоги иа бога¬
тых были опять разрешены. Окончательно они были запрещены лишь в ап¬
реле 1794 т., т. е. уже после казни эбертистов.
Парижские секции фактически были лишены возможности производить
выборы каких-либо должностных лиц. Правительственные комитеты своей
властью назначали новых членов, взамен ими же смещенных, в Генеральный
совет Коммуны, в революционные комитеты секций, даже в гражданские
комитеты и в комитеты благотворительности. Правительственные комитеты
смещали также неугодных им офицеров Национальной гвардии, назначая на
их места новых лиц, хотя это также входило в компетенцию секций. Когда
же в секциях начался ропот по этому поводу, то национальный агент робес-
пьеристской Коммуны Пейан направил 16 флореаля II г. (5 мая 1794 г.)
письмо секции Фобур Монмартр, в котором разъяснял, что при революцион¬
ном правительстве в секциях не может быть никаких «первичных собра¬
ний», признаются лишь «общие собрания». Иными словами, Пейан ставил
вопрос так, что при революционном правительстве не может быть никаких
выборов должностных лип,, все эти лица назначаются.
Создание сильного централизованного управления было совершенно не¬
обходимо для успешной борьбы с роялистско-жирондистской контрреволю¬
цией. То, что якобинцы осознали эту необходимость, было их бесспорной
368

^её<клти3ішн/н/МІі порлдхм ут^шёяе/нлт	Гл at
заслугой. Вместе с тем несомненно, что одним из мотивов, которые побудили
их отсрочить введение в действие конституции 1793 года, было стремление
ограничить «санкюлотекуго демократию» парижских секций и помешать даль¬
нейшему росту влияния эбертистов и «бешеных». Декреты Конвента от 19 ван¬
демьера и 14 фримера вложили в руки якобинской власти могучее оружие
для победы над внутренней реакцией и внешним врагом. Но эти же декреты
ограничивали права коммун и секций, а также народных обществ, сдерживая
дальнейший рост политической активности самой революционной части на¬
рода. Эти ограничения еще больше осложнили взаимоотношения между яко¬
бинской властью й парижскими санкюлотами.
20 июня 1794 г. был арестован бывший член Коммуны 10 августа и член
революционного комитета секции Музея Легре, на которого поступил донос
относительно того, что он ведет «контрреволюционые речи». Допрошенный в
качестве свидетеля по этому делу другой член революционного комитета
секции Музея и присяжный Революционного трибунала Люмьер заявил, что
он «в ряде случаев беседовал с ним об интересах народа и правительства. Во
время этих бесед он часто оказывался вынужденным оспаривать мнения
Легре, который', по-видимому, во многих отношениях не был согласен с уста¬
новками о революционном порядке управления. Это видно из того, что он все
время говорил о правах народа, о том, что его суверенитет нарушается, и
ссылался на Декларацию прав». Когда же Люмьер возражал ему, утверждая,
что принцип народного суверенитета и конституция неприменимы во время
войны, то Легре отвечал, что «он не согласен с этим положением и никогда не
потерпит, чтобы народ был лишен своих прав. А между тем такое нарушение
прав народа происходит непрерывно, ибо Комитет общественного спасения
и Комитет общей безопасности отняли у народа право избирать должност¬
ных лиц и захватили это право в свои руки».
Весьма характерно, что когда Легре был арестован, то восемь членов рево¬
люционного комитета секции Музея потребовали его освобождения. Это, бес¬
спорно, говорит о том, что точка зрения Легре не была только его личным
мнением.
ЯКОБИНСКИЙ ТЕРРОР
По мере того как обострялась гражданская война и ухудшалось положе¬
ние на фронтах, усиливалась и кампания за проведение террора («Іеггеиг» —
значит «ужас», «страх»), которую «бешеные» и Эбер начали после убийства
Марата.
12 августа в Конвент явилась депутация комиссаров первичных собра¬
ний, прибывших в Париж на празднование дня 10 августа, и ее оратор зая-
369

Часть I	ЗРеёалщщя ші пс^/ъеже
вил: «Мы требуем арестовать всех подозрительных и отправить их.затем.к
границам, как авангард грозной армии санкюлотов, поставив их в первые
ряды. Жены, отцы и дети подозрительных будут оставлены в качестве за¬
ложников». Конвент встретил эти слова громом аплодисментов, и бросив¬
шийся на трибуну Дантон воскликнул: «Дадим исход народной мести, обру¬
шив меч закона на головы заговорщиков». Дантон предложил немедленно
декретировать арест «подозрительных», но заметил, что не следует отправ¬
лять их на фронт: «они окажутся там более опасными, чем полезными. За¬
ключим их в тюрьмы, они будут нашими заложниками»,.— сказал он.
Усиления террора требовал и Робеспьер. Выступая 25 августа в Якобин¬
ском клубе, он сказал: «Необходимо объявить вечную борьбу агентам Питта
и герцога Кобургского, разлагающим наши города и .департаменты. С верши¬
ны Горы я бы дал народу-сигнал и сказал бы ему: “Вот твои враги, бей!”»
Робеспьер обвинил Революционный трибунал в «медлительности». «Я про¬
следил за адвокатскими формами ведения дел, в которых, запутался-Револю¬
ционный трибунал. Ему требуются целые месяцы, чтобы осудить какого-ни¬
будь Кюстина, убийцу французского народа! — возмущался Неподкупный. —
Трибунал должен действовать так же быстро, как быстро совершается пре¬
ступление».
Чтобы ускорить деятельность Революционного трибунала, Конвент дек¬
ретом от 5 сентября разделил его на четыре секции, заседающие параллель-,
но, с равными правами для каждой, и увеличил число судей до 16, а присяж¬
ных до 60.
17 сентября 1793 г. Конвент принял закон, на основании которого было
совершено подавляющее большинство арестов той эпохи, — Закон о подо¬
зрительных. Этот закон предписывал брать под арест и содержать в тюрьме,
вплоть до заключения мира, за их собственный счет, всех лиц, признанных
«подозрительными». Таковыми объявлялись: «I. Те, которые своим поведе¬
нием, либо своими связями, либо своими речами или сочинениями проявляют
себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы; 2. Те, которые
не смогут... доказать свои средства к существованию и выполнение своих
гражданских обязанностей; 3. Те, которым было отказано в выдаче сертифи¬
катов цинизма; 4. Общественные функционеры, отрешенные или смещенные
со своих должностей Национальным конвентом или его комиссарами... 5. Те
из бывших дворян, которые являются мужьями, женами, отцами,, матерями,
сыновьями или дочерьми, братьями или сестрами эмигрантов, как и их быв¬
шие слуги, если они не проявляли постоянно своей преданности революции;
6. Те, которые, эмигрировали после 1 июля 1789 г. и до опубликования зако¬
на от 8 апреля 1792 г., хотя бы они и возвратились во Францию в срок,
установленный этим законом, или раньше [т. е. бывшие эмигранты, испол¬
нившие предписания закона ]».
370

^Реё(ы/}ои, iwh/ніуш порлдлт у/гфаЛлмшл	у л а (
Не меньший террористический пыл проявляла и Парижская коммуна.
11 октября ее Генеральный совет принял предложенный Шометтом пе¬
речень признаков, <<гго которым можно узнавать подозрительных и отказы¬
вать им в выдаче сертификатов цинизма», где в эту категорию включались:
«1. Те, которые, находясь на собраниях народа, ослабляют его энергию
посредством коварных речей, гневных возгласов или угроз; 2. Те, которые,
будучи более осторожными, таинственно говорят о несчастьях республики,
скорбят о судьбе народа и всегда готовы с деланной скорбью распростра¬
нять плохие известия... 5. Те, которые со словами свобода, республика и
отечество на устах посещают бывших , дворян, контрреволюционных
священников, аристократов, фейянов, умеренных и интересуются их судь¬
бой... 9. Те, которые не посещают собраний своих секций и ссылаются в
свое оправдание на то, что они не умеют говорить или что им мешают их
дела».	' ■ і	' Д ■	.	' .	.■ :
18 октября Конвент обязал соответствующие органы вручать арестован¬
ным копии протоколов с указанием причин их ареста. Это вызвало протест
революционных комиссаров парижских секций. «Не без горечи увидели мы
декрет, гласящий, что арестованным должны быть сообщены причины их аре¬
ста, — заявили они 21 октября в Конвенте. — Нередко меры, принятые
против них, основываются только на внутреннем убеждении; поэтому трудно
указать в протоколе причины всех арестов». Протест был поддержан Робес¬
пьером, который сослался на то, что имеются-де преступления, относительно
которых «не существует письменных доказательств, но существует убежде¬
ние в сердцах всех возмущенных граждан».
Дело кончилось тем, что Конвент отменил свой же собственный декрет
от 18 октября, санкционировав тем самым заключение в-тюрьму даже .без
формулировки причин ареста.
Революционные комитеты на местах весьма ревностно взялись за испол¬
нение всех этих предписаний. Тюрьмы стали заполняться «подозрительны¬
ми». В Париже, например, число заключенных возросло с 1417 на1 августа
1793 г. до 2398 на 2 октября и до 4525 на 21 декабря того же года.
С удвоенной энергией заработал и Революционный трибунал. Громкие по¬
литические процессы следовали один за другим.	-
14—15 октября состоялся процесс Марии-Антуанетты, а уже 16 октября
ее казнили. «Вдову Канет» признали виновной в том, в чем она действительно
была виновна: в содействии попыткам развязать в стране гражданскую вой¬
ну, в государственной измене. Вместе с тем трибунал запятнал себя, пытаясь
представить бывшую королеву этаким моральным чудовищем, «новой Месса¬
линой», погрязшей в разврате, повинной якобы даже в «кровосмесительной
связи» со своим восьмилетиим сыном. В протоколах трибунала сохранился
полный достоинства ответ Марии-Антуанетты на это грязное измышление:
371

Часть I
е/юлтгі/ея па подъеме
Су а нал Марией-
Антуанетгой.
Гравюра Буйона
и Казенава
Казнь Марии-Антуанетты. Гоавюра неизвестного хуложника
372

£Ре$саѵщшжшугЛ плу^лухжy/ii/fiaf^wuiiM	Глаі
«Природа отказывается отвечать на подобное обвинение, обращенное к мате¬
ри. Я взываю ко всем матерям, которые могут находиться здесь».
24 октября начался «процесс 21-го», т. е. процесс Бриссо, Верньо и других
видных жирондистов, которые, естественно, защищались, произносили длин¬
ные речи, требовали вызова свидетелей, вступали с ними в полемику. Про¬
цесс грозил затянуться. Террористы были раздражены. «Папаша Дюшен»
спешил дать свой «добрый совет» трибуналу, «чтобы он не занимался пустяка¬
ми, а побыстрее свернул шею этим злодеям, которых уже осудил народ».
, Общественный обвинитель при Революционном трибунале Фукье-Тен-
виль обратился 29 октября с письмом в Конвент, жалуясь на то, что обви¬
няемые, вызывая свидетелей и т. п., хотят сделать процесс* «бесконечным».
«Кроме того, можно спросить, к чему свидетели? — недоумевал этот ревни¬
тель правосудия. — Тех, кто предстал на этом процессе, обвиняют Кон¬
вент и вся Франция; доказательства их вины очевидны... Но трибунал
обязан следовать закону. Конвент должен устранить мешающие ему фор¬
мальности». Конвент согласился с этим и в тот же день по предложению
Робеспьера декретировал: если процесс в Революционном трибунале длит¬
ся уже более трех дней, то председатель обязан поставить присяжным во¬
прос — не является ли дело уже достаточно ясным для них? Если присяж¬
ные дадут положительный ответ, то следует немедленно приступить к
вынесению приговора. Отныне ни одно дело в трибунале не рассматрива¬
лось более трех дней.
Процесс жирондистов был быстро завершен, и 31 октября их казнили.
В ноябре были казнены Филипп-Эгалите (6-го), мадам Ролан (8-го), Байи
(10-го), Маиюэль (14-го) Барнав (28-го). Эбер ликовал. «Вот, наконец, ты и
на роковой скамье, подлый Бриссо!» — восклицал он в дни процесса жирон¬
дистов. Когда гильотинировали Марию-Антуанетту, Эбер заявил, что ее казнь
является «самой большой радостью “Пер Дюшена”». «Вы, все, кого притесня¬
ли наши старые тираны, кто оплакивает отца, сына или супруга, павших за
республику, утешьтесь, вы отомщены». Эбер на все лады расхваливші «святую
гильотину» и заранее протестовал против всякого призыва к милосердию.
«С гильотиной мы заставим протянулъ лапки скупщиков, — писал он. —
С гильотиной мы заставим вынуть из погребов вело звонкую монету... С гильо¬
тиной мы принудим богачей опорожнить свои сундуки. С гильотиной пойдет
(Qa іга), черт возьми, и республика восторжествует».
Но якобинский террор имел и другую сторону, которая оказалась совер¬
шенно неожиданной и для Эбера, и для Жака Ру, и для всех других его
поборников из числа санкюлотов. Система революционного правосудия, ко¬
торая нашла свое выражение в Законе о подозрительных и в других анало¬
гичных законах, исходила, во-первых, из того, что наказывать следует не
только активных врагов революции, но и тех, кто проявлял безразличие к

Часть I	<гешмсц(оя ші псдгъеже
Революционный трибунал прИговоривает к смерти Бриссо и его соратников.
Гравюра неизвестного хуложника
Депутатов-
жиронлистов велут
на казнь. Гравюра
Аюплесси-Берто
374

SPeSckMm^uxyH/H/(ytii порлдхту/п^шАлѳтшл	Гjiat
республиканскому делу. «Вы должны карать не только предателей, но и
равнодушных: цы должны карать всякого, кто пассивен в республике и
ничего не делает для нее», —- говорил Сеи-Жюст. Во-вторых, эта система
предполагала, что аресту подлежат не только лица, совершившие опреде¬
ленные преступления, но и те, которые, не совершая никаких преступлений,
представлялись «подозрительными» соответствующим властям; их не над¬
лежало ни предавать суду, ни предъявлять им какие-либо обвинения, а про¬
сто содержать в тюрьме до заключения мира. В-третьих, эта система снача¬
ла ограничивала, а затем и вовсе отвергла (в законе от 22 прериаля II г.)
применение к тем, кого считали врагами революции, обычных форм судо¬
производства; в процессах по этим делам не нужно было ни вызывать
свидетелей, ни предъявлять уличающих документов, ни назначать защитни¬
ков, ни даже подвергать подсудимых предварительному допросу. Мерилом
для вынесения приговора признавалась лишь «совесть присяжных, освеща¬
емая любовью к отечеству».
Естественно, что столь нигилистическая позиция в вопросах обеспечения
«революционной законности», которую занимали и правительственные коми¬
теты, и революционные комитеты на местах, отрывала широчайший простор
для произвольных и необоснованных арестов, для всякого рода злоупотреб¬
лений, для проведения таких скандальных процессов-расправ, как, например,
процесс эбертистов или процесс Шометта, когда на гильотину отправляли не
тех, кто боролся с революцией, а тех, кто ее делал.
Тюрьмы эпохи террора оказались забитыми не столько дворянами и свя¬
щенниками, сколько людьми из народа, совершавшими различные мелкие
проступки. В тюрьмах эпохи террора томились и гибли плебейские револю¬
ционеры, все «преступление» которых заключалось лишь в том, что они жела¬
ли вести революцию дальше тех рамок, в которых ее пытались удержать
якобинцы и которые этим последним, естественно, представлялись «подозри¬
тельными». Трагическая судьба Жака Ру является ярким, но далеко не един¬
ственным примером этого.
Жак Ру был арестован 5 сентября 1793 г. при следующих обстоятель¬
ствах: утром этого дня в Якобинский клуб явились делегаты от 48 париж¬
ских секций, чтобы принять участие в выработке уже известной нам петиции
в Конвент. Среди делегатов от секции Гравилье был и Жак Ру. Представи¬
тель секции Фонтэн де Трепель Бонкарер, имевший репутацию «умеренного»
и уже подвергавшийся аресту, произнес речь в революционном духе. Случай¬
но получилось, что вслед за ним выступил и Жак Ру с еще более энергичной
речью. Якобинцам это показалось странным и они единодушно постановили
арестовать их обоих «как весьма подозрительных людей». Тщетно Жак Ру
требовал, чтобы его не смешивали е Бонкарером, «которого он вовсе не зна¬
ет». Жак Ру был доставлен в революционный комитет своей секции, а затем
375

Часть I
ёРеёсл/юіциі; иа пср/ье.ме
Анаксагор Шомегг.
Гоавюра Лорье по рисунку Бонневилля
Жак Рене Эбер.
Гоавюра неизвестного хуложника
по решению Комитета общественного спасения Парижского департамента
отправлен в тюрьму «как уже давно подозрительный в глазах общественного
мнения». Секция Гравилье ходатайствовала 23 сентября перед Генеральным
советом Коммуны об освобождении Жака Ру, но совет постановил «перейти
к порядку дня», мотивируя это существованием закона, согласно которому
«подозрительные будут содержаться под арестом до заключения мира». За¬
ключенный сначала в Сен-Пелажи, затем в Бисетр, Жак Ру еще некоторое
время ухитрялся издавать свою газету, но с середины ноября умолк навсегда.
После того как его «дело» было передано в Революционный трибунал, он
покончил с собой 10 февраля 1794 г.
Варле был арестован 18 сентября. Однако Коммуна вступилась за него, и
14 ноября Варле был освобожден. Правда, от политической деятельности он
был вынужден отойти до переворота 9 термидора. Леклерк прекратил изда¬
ние своего «Друга народа» еще в середине сентября. Вскоре он вступил
простым солдатом в армию. Но и это не спасло его от ареста. В апреле
1794 г. Комитет общей безопасности выдал ордер на арест Леклерка и его
жены Полин Леон, которая являлась одной из руководительниц Общества
революционных республиканок, распущенного по решению Конвента еще в
октябре прошлого года. Одновременно была арестована и другая руководи¬
тельница этого общества, Клэр Лакомб.
376

TTPeSaAWi (} нхѵн/нмЛ nofaujMt
Глава VIII
Бабёф.
Рисунок неизвестного хуложника
Тем самым с «бешеными» и с
их агитацией было покончено, при¬
чем нужно заметить, что если Ком¬
муна и вступилась за Варле, то в
преследовании Жака Ру и «жак
рутистов» в секции Гравилье, а так¬
же революционных республиканок
она приняла самое активное учас¬
тие. Но следом за ними объектом
правительственных репрессий сл а¬
ла сама Коммуна.
Еще Леклерк успел поднять
свой голос против тех крайностей
и перегибе)!?, какие допускали в
проведении политики террора как
правительственные комитеты, так
и революционные комитеты на
местах. В последнем номере своей
газеты, от 15 сентября, он с воз¬
мущением писал: «Мы требовали
поставить в порядок дня террор, а
вместо него получили преступный дух вражды и личной ненависти. Сильный
угнетает слабого и сажает его под замок. Так как это единственное средство
заставить меня замолчать, то я каждую минуту жду приказа об аресте».
Столь же резко изобличал крайности терроризма и Жак Ру. Нет, этот
человек не встал на путь отрицания террора, как сделал позднее Камиль Дему¬
лен. Даже в сентябре 1793 г., когда он сам оказался і? тюрьме в качестве
«подозрительного», Жак Ру по-прежнему считал, что.против врагов революции
террор нужно применять. «Пусть арестовывают тех, кто клеветал на респуб¬
ликанскую конституцию, кто хотел спасти тирана, кто хотел заковать нацию в
цепи, .— писал он. — Пусть посадят в тюрьму всех противящихся сбору
налогов, набору войск, снабжению наших городов... Но несправедливо и бесче¬
ловечно, когда на основании неопределенных доносов того или иного гражда¬
нина, той или иной факции, того или иного общества, подвергают аресту людей,
единственное преступление которых очень часто состоит лишь в том, что они
рьяные патриоты или принадлежат к касте, которую ненавидят от всей души».
«Арестовывать римлян по простому подозрению — значит действовать
тиранически», — приводил он известные слова Вольтера и ссылался на то, что
в республиках древнего мира «те, кого не признавали виновным, подлежали
немедленному освобождению. В отношении подозрительных ограничивались
тем, что отстраняли их от общественных должностей».
377

Часть I
SPeScu'tof^iui ші турьелі#
Жак Ру сидел в тюрьме. Его связи с внешним миром были ограничены.
Но его критика крайностей якобинского террора .весьма-точно-отражала
чувства беспокойства и недоумения, которые испытывали санкюлоты при виде
того, как террор, представлявшийся им ранее панацеей от всех зол,Обруши¬
вается на них самих. В Коммуну и даже в Конвент посыпались жалобы на
произвольные аресты. Должностные лица были вынуждены заговорить о
том, чтобы не сажали людей в тюрьму без достаточных оснований.
Шометт, который по своей должности прокурора Коммуны имел возмож¬
ность убедиться, какие перегибы допускают революционные комитеты, так¬
же рискнул в конце концов выступить против крайностей террора. «Необхо¬
дим акт республиканской добродетели, — заявил он в Генеральном совете
Коммуны 1 декабря. — Необходимо, чтобы царствовала справедливость и
чтобы произвол прекратился. (Аплодисменты.) Завтра, быть может, за то, что
я здесь говорю, я буду оклеветан. (Нет! кричит собрание.) Утверждают,
некоторые газеты утверждают, что говорить о произволе — значит жалеть
контрреволюционеров. Мне жалеть контрреволюционеров, мне, который до¬
бивался их ареста! Нет, но добиваются ареста не только контрреволюционе¬
ров, но еще и патриотов, и эта несправедливость является тем более гибель¬
ной, что она останавливает порыв гения, который мог бы спасти отечество».
Шометт требовал восстановления контроля Коммуны над деятельно¬
стью революционных комитетов секций, видя в этом гарантию того, что
террор будет применяться только против контрреволюционеров.’ Однако
Шометт добился лишь того, что Клуб кордельеров объявил его намерения
«антигражданскими и опасными» и 17 декабря вычеркнул его из списка
своих членов.
Начались также огульные преследования иностранцев, отношение к кото¬
рым резко изменилось. В начале революции «друзья свободы» из других стран
были в почете. Многие из них играли крупную роль в клубах и народных
обществах. Клоотс и Томас Пейн были избраны в Конвент. Правда, среди
иностранцев оказались и подозрительные дельцы, и явные вражеские агенты.
Это оправдывало бы известные меры предосторожности в отношении иност¬
ранцев. Но ни Якобинский клуб, ни Конвент не удержались в разумных
рамках. Еще 5 сентября 1793 г. Конвент принял по предложению Леонара
Бурдона Закон против иностранцев. Этот закон предписывал брать под арест
всех иностранцев, уроженцев враждебных Франции государств, исключая
рабочих мануфактур, гражданская благонадежность'которых будет подтвер¬
ждена двумя гражданами данной коммуны. Декрет не относился также к
тем иностранцам, которые за время своего пребывания во Франции «выказа¬
ли преданность революции».
В дальнейшем меры против иностранцев ужесточались. 16 октября 1793 г.
Конвент декретирует арест всех иностранцев — подданных государств,
37S

lJJеАалтц ихун/wmm пормдхт у/п^шАжшш
Глава VIП
воюющих с Францией, Гонениям подвергаются и те, революционная репута¬
ция которых в прошлом представлялась безупречной.
12 октября депутат Конвента Фабр д’Эглантин, поэт, драматург и не очень
чистоплотный делец, потребовал, чтобы его выслушали члены и Комитета об¬
щественного спасения, и Комитета общей безопасности, и объявил им о круп¬
ном заговоре, организованном против республики «крайними революционера¬
ми», которые являлись, по его словам, «агентами иностранных держав». Фабр
указал на члена Якобинского клуба Дефье и сотрудника Корреспондентского
комитета этого клуба банкира из Брабанта Проли, а также на Перейру, Дю-
бюиссона и их «покровителей»: Жюльена из Тулузы, Шабо и Эро де Сешеля.
Члены правительственных комитетов психологически были подготовлены к
тому, чтобы принять донос Фабра за чистую монету. Им уже давно мерещил¬
ся «иностранный заговор», который зреет^де в самом сердце республики. Фабр
показался им чуть ли не спасителем отечества, и они распорядились аресто¬
вать почти всех тех лиц, которых он оговорил, а также члена Клуба кордель¬
еров англичанина Рютледжа, друга Клоотса, голландского банкира ван ден
Ивера, и даже Станислава Майяра, который с начала августа был начальни¬
ком секретной иолиппи Комитета общей безопасности.
Правда, Эро де Сешель и Колло д’Эрбуа вступились за Дефье и Проли,
которых пришлось освободить, как и Станислава Майяра.
1 фримера (21 ноября) Робеспьер лично обрушился в Якобинском клубе
на «иностранный заговор» и указал на Дюбюиссона, Проли, Перейру и Дефье
как на «агентов, подкупленных тиранами». Никаких фактов, уличающих
этих лиц в такого рода деятельности, Робеспьер не привел, но потребовал
чистки клуба, чтобы «распознать и изгнать всех агентов иностранных держав,
которые были введены в это общество». Якобинцы дружно проголосовали за
это предложение, начали чистку и изгнали из своих рядов не только Дюбюис¬
сона, Перейру и Дефье (Проли не был членом клуба), но и Аиахарсиса Кло¬
отса, Антонеля, Феликса Лепелетье, Буасселя, т. е. явно направили острие
чистки против левых элементов.
17 декабря 1793 г. Конвент принял декрет об аресте генерального сек¬
ретаря Военного министерства Венсана и командующего парижской «рево¬
люционной армией» Ронсена, которых Фабр д’Эглантин обвинил в превыше¬
нии своей власти. Эти аресты уже предвещали расправу с эбертистами.
ДЕХРИСТИАНИЗАЦИЯ. ПРОПАГАНДА «ВОЙНЫ ДО КРАЙНОСТИ»
В конце 1793 г. по Франции прокатилась волна так называемой дехрис¬
тианизации: закрьшались католические и иные храмы, священников при¬
нуждали отрекаться от сана, глумились над предметами культа. Это был
379

Часть I
ёРе$ал/)сцил, па пю^/ье,лсе
явный левый эксцесс, начало которому положил Фуше в Невере и который
распространился затем по многим департаментам, перекинувшись в конце
концов в Париж, где дехристианизация и достигла своего апогея.
Возникновение этого движения было подготовлено всей предшествующей
историей взаимоотношений между церковью и революцией. Контрреволюци¬
онная деятельность значительной части духовенства компрометировала не
только это сословие, но и католический культ как таковой. А такие меропри¬
ятия, как праздник Федерации 14 июля 1790 г. или праздник Единства и
Неделимости республики 10 августа 1793 г., равно как и чествования памяти
мучеников революции — Марата, Шалье, Лёпелетье, — постепенно подготов¬
ляли общественное мнение к тому выводу, что возможны революционные,
гражданские пращники, не связанные с католическим культом.1
Декретом от 5 октября 1793 г. Конвент ввел «революционный кален-
дарь», по которому христианское летосчисление, «оскверненное предрассудка¬
ми и ложью, исходившими от трона и алтаря», заменялось летосчислением по
годам Республики, причем началом новой эры было принято 22 сентября
1792 г., т. е. первый день существования республики.
Этот календарь представлял собой попытку дехристианизации повседнев¬
ной жизни. Он упразднял воскресенье и все прочие церковные праздники и
заменял их празднованием десятого дня — декади, носившем чисто светский
характер, а также такими праздниками, как праздники Гения, Труда, Подви¬
гов и т. п. Стало модным также давать детям новые имена, взятые не из
католических святцев: Декади, Мессидор, Брут, Сцевола, Марат или Жанна-
Мария-Либерте, Пьер-Репюбликен и т. п.
Год был разлелен на 12 месяцев по 30 дней в каждом. Названы они были так: вандемьер
(22 сентября — 21 октября) — месяц сбора винограда; брюмер (22 октября — 20 ноября) —
месяц туманов; фример (21 ноября — 20 декабря) — месяц заморозков; нивоз (21 декаб¬
ря — 19 января) — месяц снега; плювиоз (20 января — 18 февраля) — месяц дождей; вантоз
(19 февраля — 20 марта) — месяц ветров; жерминаль (21 марта — 19 апреля) — месяц
прорастания; флореаль (20 апреля — 19 мая) — месяц цветов; прериаль (20 мая —18 июня) —
месяц лугов; мессидор (19 июня — 18 июля) — месяц жатвы; термидор (19 июля —-17 авгу¬
ста) - месяц тепла; фрюктидор (18 августа — 16 сентября) — месяц плодов.
Недели были заменены декадами, причем праздничным днем являлся десятый день (дека¬
ди). Праздничными днями являлись и «санкюлотиды», как были названы остающиеся пять
дней 17-21 сентября (в високосном году — шесть).
А от всего этого был уже только один шаг до того, чтобы признать лож¬
ным и сам католический культ и попытаться заменить его другим, «революци¬
онным».
10 октября 1793 г. Фуше, очень ревностный тогда якобинец и депутат
Конвента, находившийся с миссией в Невере, издал свое нашумевшее поста¬
новление, которым предписывалось: «1. Все культы различных вероиспове-
380

Глава ѴШ
9Ре/чы/}(и^ шуи/Н/ьш ѵѵорядхж улфа£мшія
даний могут быть отправляемы только в принадлежащих им храмах; 2. Так
как республика не признает никакого господствующего или привилегиро¬
ванного культа, то все религиозные символы, находящиеся на дорогах, площа¬
дях и вообще во всех общественных местах, подлежат уничтожению; 3. Всем
священникам и служителям культов под страхом заключения запрещается
показываться вне храмов в одежде, присвоенной их культу».
Фуше разрешал высаживать на кладбищах лишь деревья, «под сенью ко¬
торых будет возвышаться изваяние, изображающее Сон. Все прочие симво¬
лы подлежат уничтожению». На кладбищенских воротах надлежало сде¬
лать надпись: «Смерть есть вечный сон».
Это постановление Фуше приобрело большую известность. Ему стали под¬
ражать. Многие комиссары Конвента в департаментах либо издавали анало¬
гичные постановления, либо просто распространяли действие постановления
Фуше на подведомственные им территории.
11 брюмера (2 ноября) в Конвент явились посланцы Фуше — депутаты
из Невера, неся с собой 17 ящиков с золотом, серебром и прочей церковной
утварью. «Санкюлоты Ньевры, — заявили они, — презирая золото и серебро,
явились к вам, чтобы вручить эти реликвии фанатизма и гордости. Они попи¬
рают ногами кресты и все игрушки попов... Они выражают категорическое
пожелание об упразднении служителей католического культа и замене их
проповедниками морали».
15 брюмера (6 ноября) Фуше устроил в Мулене, в бывшем храме Богома¬
тери, заседание установленных властей города, Наблюдательного комитета и
«революционной армии». В речи на этом заседании он, как гласит отчет,
«говорил о лицемерии священников и о фанатических церемониях их куль¬
та», а в заключение предложил «заставить исчезнуть все атрибуты поповскою
культа и заменить их бога богом санкюлотов».
Действия Фуше и других комиссаров Конвента в департаментах, изымав¬
ших церковное золото, закрывавших храмы и т. п., нашли еще более энергич¬
ное продолжение в Париже.
Поздно ночью 16 брюмера к конституционному епископу Парижа Гобе-
лю явилась депутация Центрального Комитета народных обществ в сопро¬
вождении Анахарсиса Клоотса, Перейры и Леонара Бурдона и, разбудив этого
престарелого служителя церкви, заявила ему, что он должен отречься от
сана и приказать подчиненному ему духовенству закрыть церкви. На другой
день, 17 брюмера, Гобель, получив предварительно согласие епископского со¬
вета, явился в Конвент и торжественно отрекся от своего сана. За отречени¬
ем Гобеля последовали массовые отречения от сана духовных лиц как в
Париже, так и в департаментах.
20 брюмера (11 ноября) в Соборе Парижской Богоматери состоялось
празднество в честь «успехов в уничтожении фанатизма» — знаменитое празд-
381

ь [	&сё<кМ()цил, mi под/ъемл
нество в честь Разума. Богиню Свободы изображала прелестная гражданка
Обри из .Оперы. На этом празднестве присутствовали Конвент, Коммуна и
Парижский департамент в полном составе.
3 фримера (23 ноября) Генеральный совет Коммуны по предложению
Шометта постановил: «1. Что все церкви и храмы всех религий и всех куль¬
тов, существовавших в Париже, будут немедленно закрыты; 2. Что все свя¬
щенники и служители каждого из культов несут персональную ответствен¬
ность за все волнения, источником которых явятся религиозные убеждения;
3. Что всякий, кто потребует открыть храм или церковь, будет арестован как
подозрительный».
Эбер восторженно приветст вовал действия Фуше и других дехристиан иза-
торов. «Ах, черт возьми! — писал он в те дни в «Пер Дюшене». ■— Если бы
санкюлот Иисус вернулся на землю, как он был бы доволен, видя, что все воры
изгоняются из храмов». Эбер разъяснял своим читателям, что «бравый санкю¬
лот Иисус», «сын бедного плотника», был-де «заклятым врагом священников» и
«хорошо знал все их плутни», а священники «платили ему лютой ненавистью...
В согласии с судьями и Капетом тех дней они повесили бедного санкюлота
Иисуса, но так, чтобы больше его помучить, а после еш смерти они завладели его
останками, исказили его евангелие и заставили служить своим плутням».
Когда началась дехристианизация, Жак Ру уже сидел в тюрьме. По и
оттуда он поспешил объявить, что отрекается от сана и одобряет закрытие
церквей. «Между творцом и его творением не должно быть никаких посред¬
ников. Никто не имеет права ставить себя между небом и землей; поэтому
духовная власть является узурпацией, преступлением против свободы и
оскорблением природы и божества», — писал он.
В Париже, как и в других городах, начались уличные шествия, участники
которых, с крестами и хоругвями в руках, пародировали церковные обряды и
в бойких куплетах высмеивали духовенство.
В Генеральный совет Коммуны одна за другой являлись депутации, от
секций, чтобы заявить о своем отказе от католического культа. Секции Кенз-
Вэн, Ломбар, Гравилье и другие сообщали, «что, не желая отправлять иного
культа, кроме Культа свободы, здравой философии и разума, они закрыли
церкви своих округов и намерены преподнести Конвенту и возложить на
алтарь отечества все ценности, служившие гордыне тех, кто называл себя
выразителями воли божества». Революционный комитет секции Соединения
принес Совету кресты, чаши и продую церковную утварь. Народное общество
секции Музея с гордостью докладываю о сожжении Библии и других цер¬
ковных книг. Секция Бон-Нувель заявляла, что она, во-первых, «открыла у
себя курс морали», во-вторых, «сломала свою колокольню».
Совет находит этот пример достойным подражания и туг же постановля¬
ет войти в Парижский департамент с предложением «разрушить все коло-
382

SPeSoj/wtijwmнл>ш порлулжу/п^тёж/шія	V лае
кольни Парижа, которые, возвышаясь над другими зданиями, как бы нарушают
принцип равенства» (постановление от 22 брюмера). Заявления об отказе
от католического культа и приверженности Культу разума сделали также сек¬
ции Вооруженного человека, Вильгельма Телля, Мудил Сцеволы, Пик, Рынка и
еще ряд секций. Вместе с тем народное общество секции Ратуши жаловалось
на то, «чіо ханжи и фанатики продолжают еще собираться вокруг чаш со
святой водой», и просило совет принять меры к тому, «чтобы отнять у этих
глупцов надежду на воскрешение фанатизма». Совет обязал командующего
Национальной гвардией «принять меры для прекращения этих сборищ».
Празлник в честь Верховного Существа на Марсовом поле
20 прериаля II гола Республики. Картина Лема ши
Таким образом, даже в Париже пришлось прибегнуть к вооруженной силе,
чтобы сломить «фанатизм» верующих. На еще большее сопротивление дехри-
етиаийзация натолкнулась в департаментах, особенно со стороны крестьян.
Робеспьер но- государствен ному мудро выступил против дехристианиза¬
ции, за свободу культов, при строгом пресечении всяких попыток контррево¬
люционной деятельности со стороны духовенства. Вместе с тем Неподкупный
использовал обстановку, созданную дехристианизацией, в целях межфракци¬
онной борьбы. Он свалил всю ответственность за насилия над католическим
культом на «подлых эмиссаров иностранных тиранов», как он публично на¬
звал эбертистов, и открыто обвинил эту «преступную факцию» в том, что она
своим «атеизмом» и «безнравственностью» компрометирует революцию. «Верно
ли, что главной причиной наших бед является фанатизм? *— спрашивал он в
383

^ j	ал па по^/ьеяіе
речи, произнесенной 1 фримера (21 ноября) в Якобинском клубе, — Фана¬
тизм! Он умирает... Вы говорите, что боитесь священников? А священники
еще больше боятся успехов просвещения... Нет, не фанатизм должен быть
теперь главным предметом нашего беспокойства... Не видите ли вы, какую
западню нам расставляют враги республики и подлые эмиссары иностран¬
ных тиранов... Они хотели бы вызвать к нам неприязнь всех народов... н
оттолкнуть от вас, с помощью предрассудков или религиозных догматов», тех,
кого мораль и общий интерес привлекли к величественному и святому делу,
которое мы защищаем».
Но Робеспьер не ограничился защитой свободы культов. Он поспешил
осудить атеизм и выступить в защиту религии, правда, не католической. Он
стал доказывать, что религия необходима именно народу, что она составляет
утешение для несчастных и угнетенных. «Могут, возможно, сказать, что я
человек ограниченный, суеверный, — говорил он. — Атеизм аристократичен;
идея “Верховного существа”, охраняющего угнетенную невинность и караю¬
щего торжествующее преступление, это народная идея. (Горячие аплодис¬
менты.) Народ, все несчастные аплодируют мне, критиковать меня стали бы
лишь богачи и преступники». И Робеспьер повторил известные слова Вольте¬
ра: «Если бы бога не существовало, его надо бы было выдумать».
Эта речь Неподкупного показывала, что монтаньяры все больше закрепля¬
лись в положении своеобразного «центра» революции. Они считали своими
врагами не только дворян и священников, но и те народные элементы, кото¬
рые находились левее их самих. Эта речь означала объявление войны эбер-
тистам, которые, однако, обвинялись не в том, что составляло их действитель¬
ную «вину», не в том, что они требовали раздробления крупных поместий и
ферм, наделения неимущих собственностью и нр., а в «атеизме» и «безнрав¬
ственности».
16 фримера (6 декабря) Конвент принял декрет о свободе культов.
Декрет запрещал «всякие насилия или угрозы, противоречащие свободе куль¬
тов». Вместе с тем в декрете подчеркивалось, что Конвент «никоим образом
не намерен отменять репрессивные законы и меры общественного спасения,
направленные против иеприсяжных и мятежных священников и против тех,
кто попытался бы злоупотреблять религией, чтобы повредить делу свободы».
Коммуна отказаіась от насильственного искоренения католического культа
еще до издания этого декрета. На заседании ее Генерального совета 8 фри¬
мера (28 ноября) Шометт призвал отказаться от всяких дискуссий относи¬
тельно религии. «Нам мало дела до того, кто является теистом или атеис¬
том, — говорил он. — Не будем справляться о том, посещает ли он мессу,
синагогу или протестантскую службу: будем справляться лишь о том, являет¬
ся ли он республиканцем». Шометт предложил совету заявить: «1. Что он
не будет больше выслушивать никаких предложений, петиций или мнений
384

с$еёал/кш} wowwmm порлдхж у/гь^аЛлтшм
Г лава VIII
ни о каком культе, ни о какой метафизической или религиозной идее; 2. Что
так как отправление культов является свободным, он никогда не предпола¬
гал и не предполагает препятствовать гражданам нанимать здания и оплачи¬
вать служителей любого культа, лишь бы только его отправление не было
вредным для общества». К этому Шометт присовокупил, «что совет заста¬
вит уважать волю секций, отказавшихся от католического культа и при¬
знавших только Культ разума, свободы и республиканских добродетелей».
После горячей дискуссии, в ходе которой многие члены совета утверждали,
что если вновь открыть церкви, «то временно подавленный фанатизм возро¬
дится с новой силой», совет одобрил предложения Шометта.
Эбер всячески открещивался от «атеизма»; На чистке в Якобинском клу¬
бе 21 фримера (11 декабря) он сказал: «Меня обвиняют в атеизме. Я кате¬
горически отвергаю это обвинение и заявляю, что в своей газете я проповедо¬
вал жителям деревни чтение Евангелия. Эта книга морали кажется мне
превосходной, и необходимо следовать всем ее заповедям, чтобы быть безуко¬
ризненным якобинцем. Иисус Христос представляется мне основателем на¬
родных обществ».
И Эбер отнюдь не лукавил. Культ Разума, который поощряли эбертисты и
Коммуна Парижа, был воплощением не атеизма, а деизма, т. е. представлял
известный компромисс с религией. Тем не менее Робеспьер продолжал изоб¬
личать эбертистов в «атеизме» и «безнравственности».
Не менее резко Неподкупный выступал и против Клоотса, который про¬
должал свою агитацию за «революционную войну».
Клоотс, переселившийся во Францию прусский барон из Клеве на Рейне,
богач, поклонник всего французского, был заметной фигурой среди деятелей
парижских клубов. Революцию он встретил восторженно, отказался от ти¬
тула барона и взял себе древнегреческое имя Анахарсис. Клоотс был атеис¬
том. Он отрицал существование бога и на своих визитных карточках писал:
«Анахарсис Клоотс, личный враг Иисуса Христа». Но главным делом его
жизни была агитация за «революционную войну» с целью свержения всех
«тиранов» и создания единой «всемирной республики», столицей которой дол¬
жен был стать любезный ему Париж. Клоотс был очень популярен. Его
избрали в Конвент сразу от двух департаментов, он принял мандат от
Уазы. В Конвенте он был членом Дипломатического комитета. Пропаганда
«революционной войны», естественно, сблизила его с жирондистами. Но во
время процесса короля он решительно встал на сторону Горы. Одно время
Клоотс был председателем Якобинского клуба. В конце 1793 г. Клоотс сбли¬
зился с эбертистами и Коммуной Парижа на почве дехристианизации и про¬
паганды «войны до крайности». Его социальные взгляды отличались консер¬
ватизмом. «Оратор рода человеческого» не раз выступал против «аграрного
закона».
385

Час ть I
ЗРеёскмеціія на под/ъе~<іе
Агитация за «революционную войну», за «освобождение народов» увлекла
тогда многих, очень многих. Это была общая и для санкюлотов, и для якобин¬
цев «детская болезнь» левизны. Сен-Жюст выражал чрезвычайно широко
распространенные настроения, когда говорил 12 февраля 1793 г. в Конвенте:
«Мы призваны изменить природу европейских государств; мы не должны от¬
дыхать до тех пор, пока Европа не будет свободной; ее свобода будет гаран¬
тировать прочность нашей свободы. На земле существуют три вещи, с которы¬
ми не может примириться революционная добродетель: первая из них —
существование королей, вторая — послушание королям, и третья — заключе¬
ние мира в то время, когда где-нибудь еще существуют господа и рабы».
Эбер также считал, что Франция должна воевать до полного уничтожения
«всех тиранов». Окончание войны ему представлялось таким: «Все троны
разбойников низвергнуты, все народы наконец свободны. Они клянутся в
вечном мире и дружбе к великодушной нации, которая разбила их цепи».
Эбер не сомневался также в том, что в недалеком будущем «увидят турок,
русских, французов, англичан, даже немцев, соединенных в один сенат, и
составляющих один великий Конвент всех наций Европы».
«Тираноборческая» тема была широко представлена тогда в литературе,
драматургии, живописи. С октября 1793 г. на сцене Театра республики, еще
ранее выделившегося из Французской комедии, с большим успехом шла кра¬
сочная феерия Сильвена Марешаля «Страшный суд над королями», предре¬
кавшая гибель всех монархий.
Агитация за «революционную войну», да еще с такими крайностями, как,
например, призыв того же Эбера отказаться от всякой дипломатии, от вся¬
ких переговоров с иностранными государями, делала и без того тяжелое
международное положение Франции еще более затруднительным. Робеспьер
по-государственному мудро выступил против революционного авантюризма,
свойственного тогда столь многим. «Можно помочь свободе. Но нельзя со¬
здать ее применением иностранной вооруженной силы, —писал он в феврале
1793 г. — Те, кто хотят диктовать законы с оружием в руках, рассматрива¬
ются всегда как чужеземцы и завоеватели... Сейчас все, что нам нужно, эго
разгромить воюющих с нами тиранов. Время, разум, наш пример и мир сде¬
лают все остальное... Отдадим судьбы народов в их собственные руки».
Этот призыв к реализму в области внешней политики поддержал и Дан¬
тон, который еще недавно ратовал за «революционную войну». Выступая
13 апреля 1793 г. в Конвенте от имени Комитета общественного спасения,
Дантон подверг критике декрет от 19 ноября прошлого года, обещавший
помощь Франции всем народам, которые захотят свергнуть своих «тиранов»,
и потребовал его отмены. «Этот декрет, изложенный в столь неопределенных
выражениях, — говорил он, — обязал бы вас поддерживать даже горстку
патриотов, которым вздумалось бы устроить революцию, скажем, в Китае.
386

ѲЫамацаушнтіі поряуш у/п^шЛлемая	рл д f
Вынесем решение не вмешиваться в дела наших соседей». Конвент согла¬
сился с Дантоном и декретировал, «что он никоим образом не будет вмеши¬
ваться в управление других держав; но в то же время он заявляет, что
скорее погибнет под собственными развалинами, чем потерпит вмешатель¬
ство какой-либо державы во внутренние дела республики».
Такой декрет был давно назревшим шагом. Он открывал путь для актив¬
ной дипломатии, рассчитанной на то, чтобы расколоть вражескую коалицию и
упрочить отношения с нейтральными государствами. Опыт подтвердил пра¬
вильность этой линии, которая нашла свое выражение и в конституции 1793 го¬
да, где имелись следующие статьи: «118, Французский народ является другом
и естественным союзником свободных народов; 119. Он не вмешивается в
управление других наций. Он не потерпит, чтобы и другие нации вмешива¬
лись в его управление... 121. Он не заключает мира с врагом, который
оккупирует его территорию».
Этим провозглашался единственный принцип, на основании которого только
и могли бы мирно сосуществовать республиканская Франция и монархи¬
ческая Европа: принцип защиты независимости и территориальной целост¬
ности своей страны и невмешательства во внутренние дела других народов.
Формулировка этого принципа была крупным достижением передовой поли¬
тической мысли и большой личной заслугой Робеспьера. Но внешнюю поли¬
тику монтаньяров нельзя идеализировать. Они справедливо отвергали рево¬
люционный авантюризм, свойственный Клоотсу и Эберу Вместе с тем чем
больше побеждали армий республики, тем явственнее Конвент и правитель¬
ственные комитеты отказывались от того рационального, что было у Клоотса
и Эбера: от оказания помощи освободительному движению других народов.
Якобинское правительство и во внешней политике заботилось прежде всего
о том, чтобы блюсти французские буржуазные интересы.
15 сентября 1793 г. Конвент принял по предложению Жанбона Сент-
Андре инструкцию о поведении французских войск на занятых неприятель¬
ских территориях. Республиканским генералам предписывалось поступать
по строжайшим обычаям войны, «отказываясь от всякой филантропии, на¬
правленной к разъяснению иностранным народам преимуществ и значения
свободы». Им рекомендовалось брать заложников, разоружать население, взи¬
мать контрибуции и производить реквизиции, раскладывая их по преимуще¬
ству на богатых. Суровый и беспощадный язык инструкции свидетельствовал
о победе старого принципа: «война должна кормить войну». Ставка делалась
не на распространение революции, а на пополнение ресурсов Франции за
счет неприятеля.	^
А 21 сентября того же года Конвент принял по докладу Барера Навига¬
ционный акт, подобный акту Кромвеля, но направленный, естественно, против
Англии, от конкуренции которой страдала молодая французская промыт-
387

Часть I
ёРеёсллтщя ма тмръеле
Торжественное уничтожение символов монархии на плошали Революции 10 августа 1793 г.
Картина Лемаши	.
388

іетія
Глава VIII
ленность, не пережившая еще стадии индустриальной революции. Этот акт
запрещал доступ во Францию английским судам и английским товарам.
Навигационный акт 1793 г. нельзя рассматривать как нечто случайное
или несущественное. Овеянный духом крайнего протекционизма, он отвечал
жизненным интересам нарождающейся французской промышленной буржу¬
азии и получил свое дальнейшее развитие в торговой политике Директории и
империи.
Естественно, что в конце 1793 г. призывы Клоотса к «всемирной револю¬
ции» не могли не показаться анахронизмом. Озабоченный тем, чтобы раско¬
лоть противостоящую Франции монархическую коалицию или по меньшей
мере удержать от присоединения к ней еще остававшиеся нейтральными
государства, Комитет общественного спасения все откровеннее давал понять,
что Французская республика отнюдь не собирается обременять себя «осво¬
бодительной миссией» в отношении других народов. Выступая 5 декабря
1793 г. в Конвенте, Робеспьер говорил: «Народы, если у вас нет сил вернуть
себе свои права, если вам не дано оценить права, которые мы вернули вам, по
крайней мере остерегайтесь нарушать наши права или клеветать на нашу
храбрость. Французы вовсе не одержимы манией сделать счастливой и сво¬
бодной какую-нибудь нацию против ее воли. Все монархи могли бы прозя¬
бать или умирать на своих окровавленных тронах, если бы они умели ува¬
жать независимость французского народа».
Что касается Клоотса, исключенного из Якобинского клуба, исключенного,
как и Томас Пейн, из Конвента и арестованного, то Робеспьер клеймил его
как... агента «иностранных тиранов». «Тот, кто призывает Францию к заво¬
еванию всего мира,— говорил он в Конвенте 5 февраля 1794 г., — не имеет
другой цели, как призвать тиранов к завоеванию Франции. Лицемерный ино¬
странец, который в течение пяти лет провозглашает Париж столицей земно¬
го шара, произносит на другом жаргоне проклятия подлых федералистов,
обрекших Париж на разрушение».
От Клоотса отрекся и Эбер. «Настанет пора, я надеюсь, когда все народы
земли, уничтожив своих тиранов, образуют единую братскую семью, — пи¬
сал он в феврале 1794 г. — Однако я не думаю, как пророк Анахарсис, что
мы должны стать Дон-Кихотами и собираться предпринять всеобщий кресто¬
вый поход, чтобы обратить к свободе тех, кто еще не достоин ее познать.
Время и разум — вот кто произведет это чудо. Начнем с установления у
нас этой свободы... и тогда люди, которые имеют сколько-нибудь крови в
жилах, будут стараться подражать нам».
Таким образом, сам ход событий сгладил или отодвинул на задний план
разногласия и по религиозным вопросам, и по вопросам внешней политики,
которые ранее разделяли эбертистов и Коммуну Парижа с одной стороны и
правительственные комитеты —- с другой. И те и другие отказались от пере-
389

Часть I
ёРе$<клюц(ь% ма тмръеліе
гибов в борьбе с католическим духовенством и решительно отмежевывались
также от планов революционизирования Европы, которые наиболее энер¬
гично пропагандировал Клоотс. Зато обострялись и становились все более
непримиримыми разногласия между ними по вопросам социально-экономи¬
ческой политики. Именно здесь лежат главные причины казни эбертистов.
НОВАЯ АРМИЯ. РЕВОЛЮЦИЯ И НАУКА
Если летом 1793 г. республика оказалась на грани катастрофы, то с осени
этого года ее военное положение стало улучшаться.
Комитет общественного спасения и военный министр Бушотт, действуя
энергично и целенаправленно, осуществили ряд крупных мероприятий по ре¬
организации и укреплению армии, которые позволили ей сравнительно быст¬
ро остановить иностранное вторжение и подавить контрреволюционные мя¬
тежи внутри страны. Особенно большую роль в руководстве войсками сыграл
Карно, которого современники справедливо назвали «организатором победы».
Закон от 23 августа о массовом наборе обеспечил неуклонный рост чис¬
ленности армии. Если в июле 1793 г. под ружьем находилось не более 470 тыс.
человек, то уже в декабре — 640 тыс. человек, в марте 1794 г. — 850 тыс.
человек, а в сентябре — 1026 тыс. человек. Столь массовой армии в истории
Европы еще не было!
Правда, на первых порах она все еще оставалась разнородной. В ее со¬
став входили линейные полки, батальоны добровольцев, рекруты по набору
от 24 февраля 1793 г. и призванные по декрету от 23 августа. Однако эта
разнородность была вскоре преодолена. Еще 12 августа Конвент принял
повторный декрет о проведении в жизнь «амальгамы», т. е. об объединении
батальонов волонтеров и линейных частей. Все операции по «амальгаме»
были завершены в течение зимы 1793/94 гг. Кроме того, по инициативе
Карно, были значительно увеличены кадры кавалерии и артиллерии, что сде¬
лало войска более маневренными, усилив их огневую мощь. Тот же Карно
создал новые армейские соединения — дивизии, численностью в 8—10 тыс.
человек, с приданными им кавалерией и артиллерией, способные быстро ео-
средоточиваться.
Командный состав был очищен и обновлен. Принцип выборности капралов
и офицеров среднего звена, установленный законом от 21 февраля 1793 г.,
строго проводился в жизнь, что позволило выдвинуть на командные должности
способных и преданных революции людей из народа. Генералов назначала
исполнительная власть, т. е. фактически Комитет общественного спасения,
который часто передоверял свои полномочия народным представителям в мис¬
сии. Генералы, которых подозревали в измене или нерадивости, смещались и
390

ёРеі(шіоп}ит</н/іуііі rwfauymГлав
даже отправлялись на гильотину. Еще в июле 1793 г. был смещен с поста
командующего Северной армией Кюстин, который затем был гильотинирован.
Эта же участь постигла и некоторых других генералов, преимущественно из
дворян (Бирон, Богарне, Артур Диллон). Однако к исключению дворян из
армии как к общей мере, чего требовали парижские санкюлоты, Комитет обще¬
ственного спасения не счел нужным прибегнуть. Был сменен почти весь выс¬
ший командный состав. Генералами и командующими армиями назначались
боевые офицеры, хорошо проявившие себя в деле, выходцы как из народа, так
и из среды мелкого дворянства, преимущественно молодые. Самой яркой фигу¬
рой среди них был, конечно, Лазар Гош, родившийся в 1768 г.: до революции
солдат, затем сержант гвардейского полка, участник взятия Бастилии, в 24 го¬
да — лейтенантов 25 — бригадный генерал, и с октября 1793 г. — командую¬
щий Мозельской армией. Сыну мелкого винодела Пишегрю, назначенному в
1793 г. командующим Рейнской армией, было тогда лишь 32 года; Журдану,
который до революции промышлял мелкой торговлей, а в 1793 г. был назначен
командующим Северной армией, исполнился тогда лишь 31 год.
В армии была восстановлена строгая дисциплина. Еще 27 июля 1793 г.
Конвент ввел смертную казнь для мародеров и дезертиров. Военные трибу¬
налы сурово карали и за остальные преступления, особенно такие, как сноше¬
ния с врагом или попытки к бунту. Однако дисциплина в армии поддержива¬
лась не столько строгостью устава, сколько сознательностью солдатской массы.
Солдаты посещали клубы, участвовали в республиканских празднествах, чи¬
тали патриотические газеты. По приказу военного министра Бушотта по
армиям рассылались парижские газеты, причем наибольшей популярностью
среди солдат пользовалась газета Эбера «Пер Дюшен».
В новой армии была ликвидирована пропасть между солдатами и офице¬
рами, существовавшая в старой. В боевых походах 1793—1794 гг. офицеры
и по своему внешнему виду, и по образу жизни мало чем отличались от
солдат. Они ели ту же пищу, что и солдаты, спали на соломе, рядом с ними, их
форма была такой же запыленной и затасканной, как и у солдат.
Большую роль в руководстве войсками и в их политическом воспитании
играли депутаты Конвента, находившиеся в миссии при армиях. Они смещали
и назначали офицеров, разрабатывали совместно с командующими армиями
планы предстоящих сражений, заботились о снабжении войск обмундирова¬
нием и продовольствием. Яркое представление об их деятельности дает при¬
каз Сен-Жюста муниципалитету Страсбурга 15 ноября 1793 г : «Десять ты¬
сяч солдат ходят босиком. Разуйте всех аристократов Страсбурга и завтра, в
десять часов утра, десять тысяч пар сапог должны быть отправлены в глав¬
ную квартиру».
Депутаты в миссии принимали энергичные меры к укреплению дисципли¬
ны и к поднятию боевого духа войск. Их прокламации и воззвания осведом-

Часть I
ёРеёол/Юіціл ни шідгъеж е
ляли солдат и офицеров обо всем, что происходило в стране.'Сплошь и рядом
они становились во главе войск и шли в атаку, как это сделали Карно и
Дюкенуа в сражении при Ваттииьи. Сен-Жюст и Леба руководили перехо¬
дом войск через Самбру под огнем неприятеля. Жанбон Сент-Андре находил¬
ся на адмиральском корабле во время знаменитого морского сражения с
англичанами 28 мая — 2 июня 1794 г., когда погибли «Vengeur» («Мсти¬
тель») и другие корабли, но цель сражения была достигнута: 200 судов с
зерном из Америки благополучно проследовали во французские порты. Депу¬
тат Фабр, посланный в Южную армию, был убит в бою с испанцами.
С честью была решена и труднейшая проблема материального снабжения
армии. Летом 1793 г. арсеналы республики были пусты, предприятия по про¬
изводству оружия либо оказались на территории, захваченной мятежниками
и интервентами, либо стояли из-за отсутствия сырья. Не хватало стали, меди,
селитры, которые ранее ввозились в основном из заграницы. Пришлось изыс¬
кивать внутренние резервы. Бронзу для пушек дали церковные колокола.
Декретом Конвента от 23 июля 1793 г. было разрешено иметь лишь один
колокол на приход: остальные отправлялись в переплавку. К делу были
привлечены крупные ученые. Химик Бертолле, член Парижской Академии,
разработал новые способы производства селитры, стали и других важных
военных материалов. Гаспар Монж, математик, бывший морской министр,
составил руководство по литью пушек. 4 декабря 1793 г; Конвент принял
декрет о добыче и обработке селитры «революционными методами»: гражда¬
нам предлагалось выкапывать у себя в погребах землю, содержащую селитру,
а муниципалитетам — создавать мастерские для промывки этой земли и из¬
влечения из нее путем выпаривания пороха «для уничтожения тиранов».
Добыча селитры стала патриотическим и революционным долгом, здесь про¬
верялся цивизм граждан .
Результаты оказались поистине великолепными. Запасы селитры во Фран¬
ции в 1788 г. составляли всего 3,7 млн. фунтов, а по отчету Шапталя от
29 нивоза III г. за предшествующие 11 месяцев было добыто 22 млн. фун¬
тов селитры и произведено 6 млн. фунтов пороха: «результат изумительный,
которому потомство поверит с трудом», — такими словами этот крупный
промышленник и ученый, владелец известного порохового завода в Гренеле,
взорванного вражеской агентурой 31 августа 1794 г., заключил свой отчет.
К делу производства оружия были привлечены и мелкие ремесленные масте¬
ра, и крупные капиталисты. Декретом от 23 августа 1793 г. Конвент моби¬
лизовал всех рабочих Парижа для производства оружия и амуниции для
армии. Оружейные мастерские возникли на бульваре Инвалидов, в Люксем¬
бургском саду и в других местах: там работали 258 кузниц под руководством
лучших мастеров. В столице находился также завод по отливке бронзовых
пушек в Шайо, принадлежавший братьям Перье. Парижским сапояшикам
392

SPeScuwtt,іитн/ші гьорлухту/гфаЛлешья	Глав
было приказано выполнять лгішь заказы для армии. Парижские секции рас¬
пределяли среди своих граждан заказы на пошивку брюк, мундиров, шинелей
и прочего обмундирования для солдат. Создавались и государственные мас¬
терские по производству оружия, Но все же Комитет общественного спасе¬
ния предпочитал иметь дело с крупными частными подрядчиками, с которы¬
ми заключались контракты на весьма большие суммы. Производство оружия
приобрело огромный размах и дало сильный толчок развитию горного дела,
металлургии, химической промышленности. В конце 1793 г. во Франции
было 4 чугунолитейных завода, в июле 1794 г. — 16, а в конце 1794 г. — 30.
За какие-нибудь 9 месяцев было создано 39 новых орудийных заводов и
20 новых мануфактур холодного оружия, а также 168 ремонтных мастер¬
ских вместо ранее существовавших 6. Выпуск орудий для армии и флота
увеличился с 900 штук до 12—13 тыс. в год. Ежегодное производство ружей
достигло 240 тысяч.
Чтобы обеспечить страну нужными ей научно-техническими кадрами, Кон¬
вент произвел реорганизацию средней и высшей школы, а также научных
учреждений. Много внимания уделялось и начальному образованию, кото¬
рое декретом от 29 фримера И г. (19 декабря 1793 г.) было сделано
обязательным и бесплатным. Старые средние учебные заведения — лицеи и
коллежи, где изучались главным образом древние языки, были заменены по
декрету от 7 вантоза III г. (25 февраля 1795 г.) так называемыми «цент¬
ральными школами», в программах которых большое место отводилось
математике и естественным наукам. Для подготовки инженеров и военных
инженеров в Париже была учреждена Политехническая школа, а для под¬
готовки квалифицированных кадров преподавателей — Нормальная шко¬
ла (1794). Преподавание в этих школах вели Монж, Лагранж, Лаплас,
Шапталь, Вольней, Бертолле, Фуркруа, Гитон де’Морво и другие выдающи¬
еся ученые и общественные деятели той эпохи. Ранее существовавшие в
Париже пять академий — Академия наук, Академия живописи и скульпту¬
ры, Академия архитектуры, Академия надписей и медалей, Французская ака¬
демия — были слиты в 1795 г. в Национальный институт наук и искусств,
разделенный на три секции: физико-математическую, морально-политиче¬
скую и литературно-художественную. Были созданы или реорганизованы и
многие другие специальные учебные и научные заведения: Парижская кон¬
серватория искусств и ремесел, Горная школа, Бюро долгот, Медицинское
общество, Школа географов и т. п.
Большая забота проявлялась об охране произведений искусства и архи¬
тектуры. Конвент специальным декретом запретил порчу и разрушение ху¬
дожественных памятников под предлогом уничтожения на них монархичес¬
ких или феодальных эмблем. Нарушение этого декрета каралось двумя годами
каторжных работ.
393

Часть I
9Ре/чытішл ни плд/ъсж*
Старейший из королевских дворцов Лувр был превращен в Национальный
художественный музей и 8 ноября 1793 г. открыт для публики.
Революция послужила мощным толчком к дальнейшему подъему творче¬
ской научной мысли. Новые идеи были выдвинуты в общественно-историче¬
ской науке. Если А. Кондорсе в своем «Эскизе исторической картины про¬
гресса человеческого разума» (1794) остался верен традиционным для
просветительской философии представлениям об успехах разума как движу¬
щей силе исторического прогресса, то А. Барнав предпринял попытку выяс¬
нить материальные, классовые основы исторических событий. В своей руко¬
писи 1792 г. «Введение к Французской революции», опубликованной лишь в
1843 г., он развивал мысль о том, что «демократический взрыв» сначала- в
Англии, а затем и во Франции был подготовлен изменениями в отношениях
собственности: ростом «промышленного богатства», «движимой собственнос¬
ти», усилившим «трудолюбивый класс горожан» и ослабившим позиции «ари¬
стократии», господство которой зиждилось на земельной собственности. Из¬
вестные шаги к материалистическому, хотя и буржуазно-ограниченному, как
и у Барнава, истолкованию истории сделал и К. Вольней, особенно в «Лекци¬
ях по истории», прочитанных им в 1795 г. в Нормальной школе и тогда же
опубликованных.
В математике, физике, химии и других областях естествознания были вы¬
полнены важные исследования, связанные как с текущими потребностями
дня, так и с разработкой фундаментальных проблем науки.
Г. Монж продолжал начатые им еще в 70-е годы изыскания в области
геометрии. В 1795 г. вышел его труд «Приложение анализа к геометрии»,
посвященный в основном проблемам дифференциальной геометрии и содер¬
жавший весьма ценные для инженерного дела выводы. Особенно велик был
вклад Монжа в разработку проблем начертательной геометрии, копирую именно
он поднял на уровень подлинной науки. Его труд «Начертательная геомет¬
рия» (1799) признан классическим.
Полезные математические исследования выполнил Лазар Карно, изложив¬
ший их в книге «Размышления о метафизике исчисления бесконечно малых»
(1797) и в других своих работах.
Выдающийся труд по небесной механике «Изложение системы мира» опуб¬
ликовал в 1796 г. Пьер Лаплас, известный астроном, математик, физик, ко¬
торый вслед за немецким философом И. Кантом доказывал, что Солнечная
система возникла вполне естественным путем из раскаленной первичной ту¬
манности. Эта гипотеза отвечала уровню науки того времени и была проник¬
нута материалистическими тенденциями. На каверзный вопрос Наполеона,
какое же место в своей системе мира он отводит «творцу», Лаплас ответил,
что для объяснения происхождения Вселенной он «не нуждался в такой ги¬
потезе».
394

Глава VIII
Жорж Кювье, избранный в 1795 г. в Парижскую Академию наук, провел
ценные изыскания в области сравнительной анатомии, палеонтологии и сис¬
тематики животных, обобщенные им в книге «Лекции по сравнительной ана¬
томии» (1799). Кювье обосновал «принцип корреляции», позволявший ре¬
конструировать целые ископаемые организмы по немногим фрагментам, най¬
денным при раскопках. Однако созданная им «теория катастроф», пытавшаяся
примирить науку и религию — по этой теории на Земле периодически поги¬
бал весь органический мир, после чего очередной «творческий акт» создавал
совершенно новые формы флоры и фауны, — была справедливо отвергнута
уже его современниками. Жан Ламарк, крупный ботаник и зоолог, противо¬
поставил этой метафизической концепции целостную теорию эволюционного
развития живого мира от низших форм к высшим, которую он стал разраба¬
тывать еще в 90-е годы, но наиболее полно изложил в своем главном труде
«Философия зоологии» (1809).
Еще Учредительное собрание поручило Парижской Академии наук раз¬
работать новую систему мер и весов, которая устранила бы разнобой, на¬
блюдавшийся в этой области при «старом порядке». Академия наук назна¬
чила с этой целью специальную комиссию, по предложению которой в 1791 г.
за единицу длины была принята десятимиллионная часть чет¬
верти парижского географического меридиана, названная мет¬
ром (metre)1. Этим было положено начало созданию метри¬
ческой системы, вводившей десятичное подразделение всех мер
длины, поверхности, объема, веса и оказавшейся очень удобной
практически. Новая система мер была утверждена декретом
Конвента от 1 августа 1793 г. и в дальнейшем вошла во
всеобщее употребление не только во Франции, но и во многих
других странах.
Не дремала и изобретательская мысль. В том же 1793 г.
механик Клод Шапп продемонстрировал перед членами Кон¬
вента изобретенный им оптический телеграф. Получив прави¬
тельственную субсидию, Шапп построил первую линию такого
телеграфа между Парижем и Лиллем, которая была открыта в
августе 1794 г. и действовала весьма успешно.
Деятельность «режима террора» по созданию новой армии и
организации обороны страны высоко оценивал Наполеон, кото¬
рому не был чужд своего рода «исторический подход» к нему. «Спрашивают,
обязаны ли мы успехом наших армий террору, — говорил он на Св. Елене. —
Если этому содействовали равенство, возможность выдвижения для солдат,
многочисленность армий, хорошее снабжение складов, ассигнаты, всегда в
достаточном количестве... если эти результаты связаны с террором, то ему мы
обязаны успехами армии и спасением Франции».
1 В 1792-1798 гг. Ж.Де-
ламбр и П. Мешен
произвели измерения дуги
меридиана между Дюнкер¬
ком и Барселоной,
на основании которых была
изготовлена платиновая
линейка, равная новой
единице длины. Законом
от 10 декабря 1799 г.
эта линейка была утвержде¬
на в качестве эталона
«метра истинного
и окончательного».
Любопытно, что современ¬
ный английский историк
науки Дж. Гиллеспи
называет метрическую
систему «главным положи¬
тельным итогом Француз¬
ской революции».
395

Часть I
оамщил ни под/ъемя
ПЕРВЫЕ ПОБЕДЫ. ДАЛЬНЕЙШЕЕ УСИЛЕНИЕ ТЕРРОРА
Республика не только создала самую крупную в тогдашнем мире армию,
но и вооружила ее не хуже, чем это смогли сделать ее противники. Правда,
преимущества, вытекавшие из большего численного состава и улучшения ее
технического оснащения, сказались позднее, начиная с летней кампании 1794 г.
Но уже с осени 1793 г. французская армия представляла собой куда более
грозную силу, чем те разбитые и деморализованные войска, которые отступа¬
ли из Бельгии весной.
Новая армия, рожденная революцией, создала новую стратегию и тактику,
которые унаследовал и довел до совершенства Наполеон. Старая, медлитель¬
ная «стратегия измора», для которой было характерно выставление кордонов
на театре военных действий и осада крепостей, уступила место новой, манев¬
ренной «стратегии сокрушения», когда огромные массы войск концентрирова¬
лись на направлении главного удара и разили врага молниеносно, с нараста¬
ющей силой. Карно приказывал наносить внезапные удары, завязывать при
всякой возможности штыковой бой и неустанно преследовать врага, пока он
не будет полностью уничтожен. «Атакуйте, постоянно атакуйте», — говорил
он своим молодым генералам.
Равномерное распределение сил на всех участках фронта и развернутый
строй стрелков отвергались.
Реорганизация войск и изменение методов сражения не замедлили прине¬
сти свои плоды.
С августа 1793 г. английские и голландские войска, которыми командовал
герцог Йоркский, осаждали Дюнкерк. Падение этого важного военного порта
имело бы самые тяжелые последствия для республики. Поэтому свой первый
контрудар Комитет общественного спасения решил нанести именно здесь.
Северной армии, во главе которой тогда стоял генерал Ушар, было приказано
атаковать австрийский корпус Фрейтага, прикрывавший осаждавшие Дюн¬
керк войска, и ггем создать им угрозу с тыла. Этот план был блестяще выпол¬
нен. Получив в подкрепление двенадцатитысячный отряд, отделенный от
Рейнской и Мозельской армий, части Северной армии атаковали корпус Фрей¬
тага при Гондсхооте (Hondschoote — более правильная транскрипция «Онд-
скот») и в кровопролитной трехдневной битве 6—8 сентября 1793 г. разгро¬
мили его. Герцог Йоркский был вынужден отойти от Дюнкерка.
В битве при Гондсхооте особенно отличились Журдан и Гош, лишь недав¬
но надевшие офицерские эполеты. Их воинское мастерство и личная храб¬
рость были замечены Комитетом общественного спасения.
Преследуя разбитого противника, генерал Ушар занял Менен, но затем,
боясь попасть в окружение, отдал приказ об отступлении, которое неожидаи-
396

(ЬлетллЯ
Гл ава VIII
но превратилось в беспорядочное бегство. Комитет общественного спасения
немедленно сместил Ушара и предал его суду Революционного трибунала.
Ушар был признан виновным в измене и 15 ноября гильотинирован. Эта
казнь служила суровым предостережением всем остальным генералам: отны¬
не они обязаны были только побеждать.
Герцог Кобургский осадил Мобеж, важную крепость, падение которой со¬
здало бы угрозу Парижу. Здесь французские войска нанесли свой второй
контрудар. После смещения Ушара командующим Северной армией был на¬
значен Журдан. В его ставку в качестве комиссаров Конвента прибыли Кар¬
но и Дюкенуа. 15—16 октября 1793 г. французские войска атаковали глав¬
ные силы австрийцев при деревне Ваттиньи. Это был яростный бой, в котором
обе стороны несли большие потери. Деревня Ваттиньи восемь раз переходи¬
ла из рук в руки. Но в конце концов австрийцы были разбиты и отступили.
Герцогу Кобургскому пришлось снять осаду Мобежа. Это была важная побе¬
да, которая оказала такое же влияние на дальнейший ход событий, как побе¬
да при Вальми в 1792 г,
А вскоре отличился и другой герой битвы при Гондсхооте •— Гош, назначен¬
ный командующим Мозельской армией. Потерпев неудачу при наступлении на
Кайзерслаутерн, но получив подкрепление из состава Арденнской армии, Гош
разгромил 26—27 декабря 1793 г. при Виссембурге австрийскую армию гене¬
рала Вурмзера и принудил неприятеля снять осаду с Ландау. Карно не стал
слишком упрекать Гоша за его неудачу под Кайзерслаутерном, которая была
столь быстро исправлена. «Неудача — не преступление, когда было сделано
все, чтобы добиться победы», — писал он ему.
Войска Келлермана еще в октябре 1793 г. выбили пьемонтцев из Савойи,
а испанцы были оттеснены к Бидассоа и за Теш.
К концу 1793 т. иностранное вторжение было отбито на всех фронтах.
К этому же времени удалось подавить и почти все контрреволюционные мя¬
тежи внутри страны.
Еще 25 августа республиканские войска, которыми командовал генерал
Карте, вступили в Марсель. Через несколько дней Карте начал осаду Тулона.
Однако, испытывая недостаток во всем, особенно в артиллерии, его войска
долго не могли добиться успеха.
В начале августа республиканцы начали военные действия против Лиона,
который был главным центром федералистского мятежа. Через месяц Лион
был окружен со всех сторон. В городе возник голод. С 29 сентября начались
бомбардировки Лиона, которые продолжались до 9 октября, когда этот город
был взят республиканскими войсками. Графу Преси удалось в последний
момент вырваться из Лиона во главе 2 тыс. своих солдат.
В сентябре в армии, осаждавшей Тулон, появился для дальнейшего прохож¬
дения службы молодой артиллерийский капитан Наполеон Бонапарт, корси-
397

Часть I
ёРеАкл/юі^ил пи nxxj/t>eAte
Генерал Ожеро. С картины Тевенэна
Генерал Клебер. Картина Герена
Генерал Моро. Гравюра Энлрюса
398

Ьлешел
Глава VUI
Генерал Гош. Картина Жерара	Генерал Массена. Гравюра Физингера
канская карьера которого потерпела полное фиаско. Верх на Корсике взяли
сепаратисты. Над всем кланом Буонапарте нависла смертельная опасность, в
июне 1793 г. Наполеон и его семья бежали с Корсики. Их дом и имущество
были разграблены. Наполеон вернулся в свой 4-й артиллерийский полк, стояв¬
ший уже в Ницце. Посланный в конце июля в Авиньон с поручением собрать
и вывести оттуда запасы пороха, он пишет и публикует там за собственный
счет брошюру «Ужин в Бокере», которая принесла ему известность не только
в военных, но и в политических кругах. В этой брошюре будущий император
проявил себя ревностным республиканцем, сторонником Горы. Он клеймит
мятежников-федералистов как предателей родины и доказывает, что «дело Горы
есть дело всей нации» и что «Конвент — это центр единства и сплочения всех
французов», которых призывал встать «на сторону наиболее энергичных, на
сторону тех, кто благодаря принятому решению, благодаря своей твердой пози¬
ции, смелости и быстроте действий, благодаря своей суровости и непоколебимо¬
сти гарантирует Францию от победы чужеземцев», т. е. встать на сторону
монтаньяров, которым давалась столь лестная характеристика.
399

Часть I
&е£(кмои}ил ни пюд/ьеже
1 Позднее, в годы Консулата,
в беседе с бывшим
якобинцем Берлие,
Наполеон вспомнил о своем
юношеском якобинизме
и... не осудил себя за это,
не отрекся от своего
прошлого. «Были и хорошие
якобинцы, — говорил он, —
и было время, когда всякий
человек со сколько-нибудь
возвышенной душой должен
был быть якобинцем; я сам
им был, как и вы,
как и тысячи других
хороших людей».
Эта брошюра, замеченная комиссарами Конвента на Юге,
еще более укрепила репутацию Наполеона как твердого рес¬
публиканца, сторонника Горы, которую он приобрел уже своей
борьбой против корсиканских сепаратистов.
Искренность своего тогдашнего якобинизма1 Наполеон до¬
казал и на деле. Он убедил нового командующего республи¬
канскими войсками под Тулоном, генерала Дюгомье, что взять
эту неприступную твердыню можно лишь при помощи мощно¬
го артиллерийского удара, и был назначен по рекомендации
Саличетти начальником осадной артиллерии. Со своей задачей
«капитан Пушка», как называл Наполеона Дюгомье, справился
блестяще. Под Тулон были переброшены несколько батарей крупнокалибер¬
ных пушек и укомплектован штат «бомбардиров». С 14 декабря началась
бомбардировка укреплений и фортов Тулона, а ночью 17 декабря республи¬
канцы пошли на их штурм. Главный удар наносился по форту Мюльграв,
прозванному «Малый Гибралтар», прикрывавшему доступ к высоте Эгильет,
взятие которой, по замыслу Наполеона, должно было принудить английский
флот уйти с рейда Тулона. Англичане яростно сопротивлялись. Одна за
другой были отбиты атаки на Мюльграв трех атакующих колонн, одну из
которых вел сам Дюгомье. Но четвертая атакующая колонна с Наполеоном
во главе все-таки ворвалась на этот форт, взяв в плен английского команду¬
ющего генерала О’Хара. Наполеон проявил не только незаурядное тактичес¬
кое мастерство, но и большое личное мужество: он был ранен в бедро, но
скрыл рану и продолжал сражаться, увлекая за собой солдат. Это он лично
взял в плен английского генерала, а овладев высотой Эгильет, открыл огонь
из своих пушек по английским кораблям. 19 декабря Тулон был взят. Анг¬
личане и испанцы покинули Тулон, предварительно потопив французские
корабли и взорвав арсенал.
За заслуги при взятии Тулона находившиеся здесь комиссары Конвента
Робеспьер-младший и Саличетти своей властью присвоили Наполеону звание
бригадного генерала. А было ему в ту пору лишь 24 года!
Смертельные удары были нанесены и вандейскому восстанию. Еще в авгу¬
сте в Вандею был переброшен гарнизон Майнца, выпущенный пруссаками с
оружием в руках. Это были опытные, закаленные бойцы, которыми командо¬
вали такие талантливые командиры, как Клебер и др. Сразу же война в
Вандее приняла другой оборот. 17 октября войска Клебера и Вестермана
окружили «католическую и королевскую армию» вандейцев у Шоле и наго¬
лову разгромили ее. Вандейцы потеряли своих главных начальников — Бон-
шана, д’Эльбе, Лескюра. Около 40 тыс. вандейцев, в сопровождении жен и
детей, переправились через Луару и пытались пройти в Бретань и Анжу, что¬
бы там продолжать войну с помощью местных шуанов. Но, потерпев
400

twfiJigx)tcу/п^шЖж/шья	Глае
13—14 ноября поражение у Гранвцля, они были окончательно разбиты Клебе¬
ром и Марсо при Ле-Мане 13—14 декабря и Савенэ 23 декабря.
Из видных начальников вандейцев в живых остались лишь Шаретт и
Стофле, которые во главе\ мелких отрядов продолжали партизанскую войну в
лесах и болотах Вандеи.
Но чем больше побеждали армии республики, тем более усиливался террор,
приобретавший характер грозного и не всегда разумного возмездия.
18 вандемьера (9 октября) был взят Лион, второй по величине город
Франции, где так долго хозяйничали мятежники. Взятие его принадлежало к
числу наиболее славных побед республиканской армии, тех побед, которые
меняли в корне обстановку в стране. Когда в Конвенте было сообщено об
этом событии, то депутаты вскочили со своих мест и, ликуя, обнимали друг
друга. Но Конвент тут же запятнал себя, принимая декрет от 21 вандемь¬
ера, который гласил: «3. Город Лион будет разрушен; все жилища богатых
будут уничтожены; останутся лишь дома бедняков, жилища убитых или
изгнанных патриотов, здания, специально приспособленные для промышлен¬
ности... 4. Название “Лион” будет вычеркнуто из списка городов республи¬
ки; 5. Совокупность оставшихся домов будет носить отныне название “Осво¬
божденная коммуна”; 6. На развалинах Лиона будет воздвигнута колонна,
которая расскажет потомству о преступлениях и наказании роялистов этого
города следующей надписью: “Лион вел войну против свободы — Лиона
больше нет”».
Это был мстительный и неразумный декрет! Депутатам Конвента и в голову
не пришло, что сама идея наказать город, его дома, улицы так же нелепа, как
затея Ксеркса, приказавшего высечь плетьми море, разметавшее его корабли.
Кутон, который находился тогда в Лионе в качестве комиссара Конвента,
не стал позорить себя уничтожением самого крупного промышленного горо¬
да страны. Он ограничился тем, что приказал отнести себя — Кутон был
паралитиком — к одному из зданий на площади Белькур, стукнул по нему
серебряным молотком и сказал: «Тебя карает закон!» А затем он распоря¬
дился вообще остановить разрушения под предлогом нехватки рабочих рук.
Кутон, наказывая виновных в мятеже, также старался не злоупотреблять
репрессиями. Созданная им Комиссия народного правосудия осудила на смерт¬
ную казнь с октября но декабрь 1793 г. лишь 113 человек.
Террористы из правительственных комитетов были возмущены! «Кункта¬
тора» Кутона отзывают из Лиона. В начале ноября там появляются фанати¬
ки терроризма Колло д’Эрбуа и Фунте с отрядом парижской «революционной
армии» под командой Ронсена. Комиссия народного правосудия, созданная
Кутоном, упраздняется за излишний «модераитизм» и заменяется «революци¬
онной комиссией» под председательством Парена, которая с декабря 1793 г.
по апрель 1794 г. вынесла 1665 смертных приговоров.
401

Ч а с т ь I
2Ре/чи/?оці(^ и/і пядпхже
Начинаются варварские и бессмысленные разрушения. Лучшие здания го¬
рода минируют и взрывают. А для очистки тюрем применяют «молнию».
Гильотина уже не удовлетворяла этих ультратеррористов. Они выводят при¬
говоренных к смерти на равнину Бротто и в другие места под городом и там
расстреливают их картечью, расстреливают «пачками» по 53, 68, даже по 209
человек. Тех, кого картечь лишь увечила, добивали выстрелами из пистолета
или ударами сабли. Эти люди не только чинили совершенно недопустимые
жестокости, но и гордились тем, что они делали! Вот что писал Колло д’Эрбуа
15 фримера гражданину Дюпле, квартирохозяину Робеспьера: «Нас вооду¬
шевляет идея республиканского правосудия — быстрого и грозного, как воля
народа. Оно должно поражать как молния и оставлять лишь пепел. Оно раз¬
рушит этот бесчестный и мятежный город... Мы разрушаем пушечными выс¬
трелами и взрывами мин столько, сколько это возможно».
Но ведь в Лионе проживали десятки тысяч ни в чем не повинных бедня¬
ков! Как же с ними думали поступить террористы? Сохранился потрясаю¬
щий документ: личное письмо Колло д’Эрбуа к Робеспьеру от 3 фримера, в
котором этот ультратеррорист доказывал, что, поскольку у рабочих нет соб¬
ственности, они никогда не будут преданы республике и что «нужно уволить,
эвакуировать сто тысяч лиц, работающих на фабриках всю жизнь... Они
всегда были угнетены и бедны, чем и доказывается, что они не почувствовали
революции. Рассеяв их среди свободных людей, им можно внушить надлежа¬
щие чувства».
А вот как отпраздновал Фуше взятие Тулона республиканской армией
19 декабря: «Слезы радости текут из моих глаз, они наполняют мою душу, —
писал этот mitrailleur de Lyon несколько дней спустя. — Мы имели лишь
один способ отпраздновать победу: мы отправили сегодня вечером 213 мя¬
тежников под огонь молнии».
Репрессии в Марселе, Тулоне, Бордо и других центрах федералистского
мятежа были не менее суровыми. В Тулоне между 19 декабря 1793 г. и
5 января 1794 г. без всякого суда были расстреляны на Марсовом поле
800 участников мятежа. Кроме того, по приговору «революционной комис¬
сии» Тулона в конце декабря 1793 г. и в начале января 1794 г. были казнены
еще 282 человека. Название «Тулон» также было вычеркнуто из списка
городов республики: отныне этот город стал называться «Порт Горы». По¬
ложение осложнялось еще тем, что комиссары Конвента, руководившие реп¬
рессиями в этих краях, — бывший маркиз Баррас, плебей, сын дворецкого
Тальен, ультралевый журналист Фрерон — все оказались вдобавок глубоко
коррумпированными людьми: они присваивали себе имущество казненных,
брали в любовницы их жен и т. п.
Те лидеры Жиронды, которые в июне 1793 г. бежали из Парижа и были
объявлены вне закона, почти все погибли: Ребекки утопился в Марселе; Гаде
402

е/чкммцштімЛ іиу^лдхж у/п^шЛяе/пил	Г лае
и Барбару были гильотинированы в Бордо; в поле близ Сент-Эмильона были
найдены трупы Бюзо и Петиона, наполовину съеденные собаками; Ролан
покончил с собой, как и долго скрывавшийся в Париже, но в конце концов
брошенный в тюрьму Кондорсе.
Наибольшей жестокостью отличались расправы с побежденными в Ван¬
дее и других западных департаментах. От 1,5 до 2 тыс, пленных были
расстреляны близ Анжера в декабре 1793 г. — январе 1794 г. По меньшей
мере столько же их перебито на дорогах к Лавалю и Алансону после пора¬
жения вандейцев у Ле-Мана 13 декабря и еще больше — после уничтожения
остатков вандейской армии у Савенэ 23 декабря 1793 г. .В.начале 1794 г.
селения Вандеи опустошали «адские колонны» Тюрро: число жертв было
колоссально, только в семи коммунах расстреляли 1500 человек. Затем зара¬
ботали военные комиссии в Анжере, Ренне, Лавале, Туре, Нанте и других
городах, которые приговаривали к смертной казни всех вандейцев, взятых с
оружием в руках после простого удостоверения их личности. По департа¬
менту Вандея было вынесено 1250 смертных приговоров, по департаменту
Нижняя Луара — 3548, по департаменту Мен и Луара — 1886 и т. п.
Верхом жестокостей, учиненных победителями в Западном крае, были пре¬
словутые «noyades» («потопления»), которые организовал в Нанте комиссар
Конвента Каррье. Тюрьмы Нанта были забиты тысячами пленных вандейцев.
Среди них вспыхнули дизентерия, тиф и другие заболевания, грозившие рас¬
пространиться и на город. Тогда «рота Марата», которая несла охрану особы
Каррье, стала набивать заключенными барки, стоявшие на Луаре; эти барки
отводились на середину реки и там затоплялись. Таким способом было уничто¬
жено не менее 2 тыс. заключенных.
Характерно, что Каррье не скрывал своих деяний, а с гордостью доносил
о них Конвенту. На заседании Конвента 8 фримера (28 ноября) было огла¬
шено его письмо, в котором говорилось: «Апостол разума просвещает и во¬
одушевляет все умы, возвышает их до уровня революции; предрассудки,
суеверия, фанатизм рассеиваются перед факелом философии. Мине, прежний
епископ, теперь председатель департамента, обличил в красноречивой речи
ошибки и преступления духовенства й сложил с себя сан священника; пять
кюре последовали его примеру... Происшествие другого рода уменьшило число
священников: 82 из тех, кого мы называем непокорными, были заперты в
барке на Луаре; я только что узнал, и известие это является совершенно
точным, что все они погибли в реке».
А вот донесение от 25 фримера, в котором сообщалось, что Луара «погло¬
тила» еще 58 священников. Это донесение Каррье заключал такими слова¬
ми: «Что за революционный поток эта Луара!»
И Конвент аплодировал этим донесениям! Да и почему ему было не апло¬
дировать? Организаторы террора 1793 г. были искренне убеждены, что раз
403

Часть I
шьпюд/ъ&лм
монархи и аристократы жестоко расправляются с революционерами, то и
последние имеют право на жестокость. «Граждане, каким обманом можно
было убедить, что вы бесчеловечны? — говорил в Конвенте Сен-Жюст. —
Ваш революционный трибунал погубил за год триста злодеев, а разве испан¬
ская инквизиция погубила не больше? Да еще из-за чего, о боже! А англий¬
ские суды — разве они никого не убили в этом году?.. Разве вы не имеете
права обращаться со сторонниками тирании так же, как в других местах
обращаются со сторонниками свободы?»
Пройдет еще немного времени, и Робеспьер ужаснется тому, что творили
Колло д’Эрбуа и Фуше в Лионе и Каррье в Нанте. Именно по его настоянию
эти «проконсулы» и были отозваны. Сестра Робеспьера Шарлотта присут¬
ствовала при разговоре, который ее брат имел с Фуше по возвращении того
из Лиона. «Мой брат, — пишет она в своих мемуарах, — потребовал у него
отчета в крови, которую тот пролил, и упрекал его за его поведение в таких
сильных выражениях, что Фуше был бледен и весь дрожал. Он бормотал
какие-то извинения, сваливал свои жестокости на исключительность положе¬
ния. Робеспьер ответил ему, что ничто не может оправдать жестокостей, в
которых он повинен, что если люди действительно восстали против Нацио¬
нального конвента, то это еще не давало основания для массовых расстрелов
безоружных врагов». Но этот разговор состоялся лишь в апреле 1794 г. А
сейчас, в декабре 1793 г., и Робеспьер считал, что не следует слишком укорять
Гравюра Верю
по картине
Самоубийство
Конлорсэ в тюрьме.
Фрагонара-сына
404

jwfutgjoH у^фаАлетіл
Глава ѴШ
революционеров, если их действия
и не вполне согласуются с зако¬
ном. «Патриотизм по своей приро¬
де пылкий: кто может холодно
любить родину! —говорил он в тс
дни в Конвенте. —* Эх, если допус¬
кают, что существуют умеренные
и трусливые, но в то же время ис¬
кренние люди, почему же не мо¬
гут бытъ искренними патриоты, ко¬
торых порой похвальное чувство
уводит слишком далеко! Если мы
будем считать преступниками всех,
кто в революционном движении
переступил точно намеченную из
осторожности линию, мы вместе с
дурными гражданами можем унич¬
тожить всех естественных дру¬
зей свободы, ваших собственных
друзей».
Эту опасную для дела револю¬
ции философию разделяли и сан¬
кюлоты, кроме тех, конечно, ко-
Утопления в Нанте.	торые уже на собственном опыте
Гравюра неизвестного хуложника	ПОЗНали, К чему она приводит. Кол¬
ло д’Эрбуа и Фуше метали свои
«молнии» в Лионе при помощи отрядов «революционной армии», прибыв¬
ших из Парижа под командованием самого Ронсена. Временная комиссия
Освобожденной коммуны, административный орган в Лионе, была составле¬
на в основном из парижан. Ее председателем был назначен Дюамель, при¬
надлежавший к парижской секции Горы, Временная комиссия направила
26 брюмера II г. (16 ноября 1793 г.) весьма примечательную инструкцию
властям департаментов Роны и Луары, которую Стефан Цвейг в книге «Жо¬
зеф Фуше» назвал даже «Коммунистическим манифестом» ХѴ1І1 века. В
ней ярко сказался мелкобуржуазный эгалитаризм* свойственный парижской
санкюлотерии: «Возьмите все, что не нужно тому или иному гражданину,
ибо излишек — это явное и безосновательное нарушение прав человека.
Каждый человек, имеющий сверх своих потребностей, не может использо¬
вать, а может лишь злоупотреблять этим. Таким образом, ему следует ос¬
тавить лишь самое необходимое, все остальное принадлежит республике и
ее обездоленным членам».
405

Часть I
SPeSoAwtyiJi na '/wg/ve^ne
Однако в этой инструкции сказались не только социальные устремления
санкюлотов, но и их крайний терроризм. Инструкция предупреждала, что
указывает революционным властям лишь цель, к которой нужно стремиться,
«но этим она вовсе не хочет предписать им границы, на которых нужно
остановиться; все позволено тем, кто действует ради революции; нет
другой опасности для республиканца, чем отстать от ее хода... Республика
желает иметь в своем лоне только свободных людей; она полна решимости
истребить всех других... Ни возраст, ни пол, ни родство не должны вас удер¬
жать: щадите только санкюлотов».
Ф, Энгельс сурово критиковал крайности и перегибы, какие допускали
якобинцы в проведении политики террора. «Террор, —, писал он, — это боль¬
шей частью бесполезные жестокости, совершаемые ради собственного успо¬
коения людьми, которые сами испытывают страх. Я убежден, что вина за
господство террора в 1793 г. падает почти исключительно на перепуганных,
выставлявших себя патриотами буржуа, на мелких мещан, напускавших в
штаны от страха, и на шайку прохвостов, обделывавших свои делишки при
терроре».
Но при всем том якобинский террористический режим, позволявший бур¬
жуазии и подавлять своих врагов из феодального лагеря, и «дисциплиниро¬
вать» народное движение, нельзя весь и целиком сводить к злоупотреблениям
и перегибам, как нельзя и замалчивать его теневые стороны.
До нас не дошли какие-либо официальные сведения об общем количестве
арестованных в эпоху террора. Вполне вероятно, что у правительственных
комитетов и не было таких данных. Современники называли разные цифры.
Камиль Демулен и Эбер писали в декабре 1793 г. о 200 тыс. «подозрительных»,
сидевших в тюрьмах. Лоран Лекуэнтр заявил в августе 1794 г. в Конвенте,
что арестованных было, по одному варианту публикации его речи, 100 тыс.,
по другому варианту — 50 тыс., а впоследствии он уточнил, что должен был
сказать 250 тысяч, Бантаболь заявил в июле 1795 г. в Конвенте, что нака¬
нуне 9 термидора во Франции было 80 тыс. заключенных.
Историки также называют разные цифры. Матьез сначала полагал, что
заключенных было до 280—300 тыс., но затем снизил это число до 90 тыс.
Дональд Грир пришел к выводу, что с марта 1793 г. по август 1794 г. в
тюрьмы было заключено до 500 тыс. человек. Луи Жакоб считает, .что.за¬
ключенных было около 70 тысяч.
Гораздо более точные данные существуют относительно казненных. До¬
нальд Грир подсчитал, что с марта 1793 г. по август 1794 г. было казнено по
приговорам Парижского Революционного трибунала и многочисленных «во¬
енных комиссий», «народных комиссий» и т. п., действовавших в департа¬
ментах, 16 594 человека. Кроме того, в районах открытых восстаний, таких,
как Вандея, Лион, Тулон и др., было расстреляно без суда и следствия 10—
406

Прелставление в Париже машины для отрезания голов, с помощью которой можно
обезглавить 25 человек за 15 минут. Немецкая гравюра
12 тыс. человек. Большое количество заключенных умерло в тюрьмах от
недоедания, болезней, антисанитарии и т. п. Общее количество жертв терро¬
ра — казненные по приговорам судов, расстрелянные без суда и следствия,
умершие в тюрьмах — Грир определяет цифрой в 35—40 тыс. человек.
Мотивы лая вынесения смертного приговора Грйр установил для 14 497 дел. Из них:
вернувшиеся в страну эмигранты — 212 (1,5 %); не подчинившиеся закону об изгнании не¬
присяжные священники — 293 (2 %); укрывательство неприсяжных священников — 32 (0,25%),
сношения с врагами, предоставление сведений врагам — 457 (3,25 %); участие в мятеже,
призыв к мятежу — 10 425 (72,25 %); федерализм — 427 (3 %); государственная измена —
96 (0,75 %); участие в заговоре — 703 (4,75 %); контрреволюционные возгласы — 1302 (9%);
коррупция — 104 (0,75); скупка и укрытие продовольствия — 21 (0,12 %); торговля ассигна¬
циями — 40 (0,25 %); фальшивомонетчики — 58 (0,25 %); уничтожение «деревьев свобо¬
ды» — 12; лжесвидетельство — 11, смешанные мотивы 273 (1,75 %).
Итак, свыше 75 % смертных приговоров было вынесено за участие в мя¬
теже или за призывы к мятежу, включая «федерализм». Этим прекрасно ха¬
рактеризуется историческая роль террора прежде всего как орудия подавле¬
ния роялистско-жирондистской контрреволюции. С другой стороны, тот факт,
что из 14 497 рассмотренных дел, закончившихся осуждением на смерть,
407

Часть I
тапс^ье^се
только 21 человек был казнен за «скупку», показывает, что организаторы
террора были весьма и весьма снисходительны к спекулянтам из числа бур¬
жуазии и богатых крестьян. В Париже, где казнили 2639 человек, было рас¬
смотрено лишь 40 дел о спекуляции, из них в 30 случаях был вынесен
оправдательный приговор.
Но разве парижские секции мало арестовывали лиц, повинных в наруше¬
нии законов о регламентация торговли? Нет, секции производили весьма
многочисленные аресты. Однако Конвент декретировал 30 сентября 1793 г.,
что при рассмотрении в судах дел о спекуляции присяжными могут быть
лишь лица, «знакомые с ведением торговли», т. е. сами же торговцы. Этот
закон и соответствовавшая ему практика, сравнительно мягкие приговоры
спекулянтам вызвали негодование санкюлотов. 23 октября 1793 г. 36 па¬
рижских секций обратились к Конвенту с требованием, чтобы присяжными
при рассмотрении дел о спекуляции могли быть только лица, «не принадлежа¬
щие к классу торговцев, банкиров, спекулянтов и вообще богатых». Но Кон¬
вент игнорировал это требование.
В проведении политики террора элементы двоевластия также давали
себя знать!
Интересна «география террора». Из 16 594 казненных на долю Парижа приходится
2639, т. е. 16 %; на долю департаментов Запада (районы, охваченные вандейским восста¬
нием) — 8674, т. е. 52 %; на долю департаментов Юго-Востока (главные центры федералист¬
ского мятежа) — 3158, т. е. 19 %. О многом говорит и «календарь террора». Наибольшее
количество казней приходится на период, когда осуществлялось возмездие за участие в
федералистском и вандейском мятежах: в декабре 1793 г. — 3365 казней, в январе 1794 г. —
3517 казней. Аля сравнения укажем, что в сентябре 1793 г. казнили 72, а в марте 1794 г. —
589 человек.
А вот ланные о социальной принадлежности казненных: Грир рассмотрел в этом плане
14 080 дел, из них: дворяне — 878 (6,25 %); священники — 920 (6,5 %); дворянство ман¬
тии — 280 (2%); крупная буржуазия и верхушка интеллигенции — 1964 (14 %); мелкие тор¬
говцы и низшие слои интеллигенции — 1488 (10,5 %); ремесленники, подмастерья, рабочие,
прислуга — 4389 (31,25 %); крестьяне — 3961 (28 %); не имеется данных — 200 (1,5 %).
Таким образом, 85 % казненных принадлежали к бывшему третьему сословию, в том чис¬
ле около 60 % казненных составляли рабочие, крестьяне, ремесленники, слуги.
Эти данные свидетельствуют о буржуазном характере якобинского терро¬
ра, о его антифеодальной направленности прежде всего и вместе с тем о
серьезных перегибах и крайностях, какие допускали якобинцы в проведении
политики террора.

Часть II
революция
меняет
СВОИ ЗИАМеНА

ГЛАВА IX
ТЕРМИДОР
Великий народ в революции подобен метал¬
лу, кипящему в горниле: статуя свободы еще
не отпита, металл еще только плавится; если
вы не умеете обращаться с плавильной печыо,
вы все погибнете в пламени.
Ж. Дантон
Якобинская диктатура, возглавляемая Робеспьером, организовала полную
победу буржуазной революции. Она выполнила ее основные задачи и самую
важную из них — довела до конца ликвидацию феодальных порядков в
деревне. Она подавила внутреннюю контрреволюцию и изгнала иностран¬
ных интервентов. Вместе с тем она встала на путь ограничения, а затем и
подавления «санкюлотской демократии», т. е. на путь подавления тех соци¬
альных и политических тенденций, которые проявились в парижских секци¬
ях и которые были неприемлемы для буржуазии, даже для якобинской. Огра¬
ничения «санкюлотской демократии» сопровождались разгромом «бешеных»
и эбертистов, которые, каждые на свой манер, отстаивали «плебейскую ли¬
нию» в революции. Конвент и его комитеты направили террор не только
против дворянско-буржуазной реакции, но и против плебейства. Террор при¬
нял огульный характер и сопровождался крайностями, которые компромети¬
ровали режим в глазах народа.
В марте-апреле 1794 г., когда были казнены эбертисты и Шометт, а Ком¬
муна Парижа и ее органы подверглись «чистке» и были полностью подчинены
комитетам Конвента, двоевластие было окончательно и полностью ликвиди¬
ровано и уступило свое место единовластию буржуазии. Отныне и Робеспьер
с его стремлением хотя бы несколько сгладить крайности богатства и бедно¬
сти уже не нужен был буржуазии: на фронтах был обеспечен коренной
перелом, а плебейское движение обуздано.
Логическим следствием подавления «санкюлотской демократии» в па¬
рижских секциях и разгрома «бешеных» и эбертистов явился реакционный
переворот 9 термидора, когда правое крыло Горы и Равнина Конвента
избавились от половинчатой группировки Робеспьера, а развитие револю¬
ции направлено по пути, выгодному исключительно буржуазии и богатым
крестьянам.
411

Часть II
УсёскАМи^ил жхтлет сёои ^камеші
НАСТУПЛЕНИЕ «СНИСХОДИТЕЛЬНЫХ»
Если санкюлотов революция еще далеко не удовлетворила и они были
полны решимости продолжать и углублять ее, то буржуазия, особенно разбо¬
гатевшие на поставках в армию и спекуляциях национальными имуще¬
ствами «новые богачи» стали уже уставать от революции, от ее максимума,
ее террора — они мечтали отделаться от всего, что мешало им «свободно»
пользоваться приобретенным. Тем более что армии республики стали но-
беждать и мятежников, и иностранных интервентов. Выразителями настро¬
ений этих уставших от революции и чрезвычайных мер нуворишей яви¬
лись депутаты-дельцы, группировавшиеся вокруг Дантона. Многие из них
были лично замешаны во всякого рода аферах и, естественно, дрожали за
свою судьбу. Правительственные комитеты — нужно отдать им должное —
были беспощадны к коррупции, особенно среди депутатов. 23 сентября был
арестован депутат Перрен из департамента Об, повинный в хищениях в
связи с поставками на армию. 14 октября Комитет общей безопасности
подверг допросу Шабо, которого обвиняли в том, что он содействовал мо¬
шенничествам уже арестованного поставщика д’Эспаньяка. 19 брюмера
(10 ноября) Конвент удовлетворил требование Комитета общей безопас¬
ности о предании суду депутата Осселена, который, будучи автором закона
против эмигрантов, укрыл от действия этого закона маркизу де Шарри и
сделал ее своей любовницей.
Неудивительно, что депутаты-дельцы были обеспокоены и начали кампа¬
нию за «милосердие». 20 брюмера (11 ноября) Филиппо предложил, и его
поддержал Ромм, чтобы Конвент обязал всех своих членов дать отчет о
своем состоянии с самого начала революции. Базир высказался против
этого предложения, «пригодного только для того, чтобы содействовать пла¬
нам аристократии и вызвать раздоры среди патриотов». «Патриотов не сле¬
дует мучить и огорчать судебными преследованиями, — заявил он. — Нет
ни одного франта, который не порадовался бы, увидев на эшафоте тех, кто
начал революцию, кто заложил основы свободы». Базир потребовал, чтобы
Конвент «избавил патриотов от этого террора, который разрушает истин¬
ные добродетели», и, в частности, сказал: «Когда же кончится эта бойня
депутатов?»
Базира поддержал Тюрио, и предложение Филиппо было отклонено. Но
Шабо, которому лично угрожал арест, захотел большего; он вернулся к делу
Осселена и потребовал, чтобы ни один депутат не мог быть предай Револю¬
ционному трибуналу, не будучи предварительно выслушан Конвентом. «Смерть
не страшит меня; если моя голова необходима для спасения республики,
пусть она падет! — кричал этот демагог. — Но что для меня важно, так это

Глава JX
то, чтобы восторжествовала свобода, чтобы террор не сокрушил все департа¬
менты...-Если. в. Конвенте нет-правой, стороны,..я один образую ее, хотя бы
ценой своей головы, чтобы существовала хоть какая-нибудь оппозиция, чтобы
нельзя было сказать, что мы принимаем декреты на веру, без обсуждения».
Слово еще раз взял Базир и, не называя имен, обрушился на Эбера и тех,
«которые хотят купаться в крови себе подобных», которые «возбуждают умы
против властей и проповедуют разрушительные доктрины, направленные к
уничтожению гения и всего того, что имеет отношение к торговле и про¬
мышленности» .	.. . ,
После оживленных прений Конвент согласился с предложением Шабо. и
декретировал, что ни один депутат не может быть арестован без того, чтобы
Конвент его предварительно не выслушал.
Этот декрет, обеспечивавший известную безопасность .депугатам-дельцам,
был подвергнут.-резкой критике в Якобинском клубе. Запротестовали и пра¬
вительственные комитеты, мнения которых, принимая его, Конвент, не запро¬
сил. Конвенту пришлось пойти на попятный. На заседании 22 брюмера этот
декрет был отменен.	.
Депугаты-дельцы проиграли начатую ими битву за то, чтобы обеспечить
свою личную безнаказанность. Тогда Шабо решил последовать примеру Фабра
и донести на других, чтобы выкрутиться самому и главное впутать сюда эбер-
тистов. Он рассказал сначала лично Робеспьеру, а затем на заседании Коми¬
тета общей безопасности, что известный аферист и заговорщик барон де Батц
и его агент Бенуа подкупили Делонэ и Жюльена из Тулузы, чтобы пожи¬
виться при ликвидации Ост-Индской компании, и что они выдали ему, Шабо,
100 тыс. ливров для подкупа Фабра д’Эглантина, но он этого поручения не
выполнил. Шабо заявил, что Эбер, Дюфурни, Люлье — это также агенты
барона де Батц, которые наняты специально для того, чтобы «клеветать на
патриотов» и путем «злоупотребления террором» внушать народу отвращение
к революции. В этом плане он назвал также имена Паша, Шометта, Проли,
ІІерейры, Дюбюиссона и Дефье. Члены правительственных комитетов ре¬
шили, что виновны и сами доносчики (аналогичный донос сделал также Ба¬
зир), и те, кош они обвиняли. 27 брюмера (18 ноября) они отдали приказ об
аресте Шабо, Базира, Делонэ, Жюльена из Тулузы, барона де Батц, банкиров
Бенуа, Симона, Дюруа, Бойда, а также Проли и Дюбюиссона. Эбера, Шометта
и других деятелей Коммуны и департамента они пока не тронули, но запом¬
нили выдвинутые против них обвинения. Барон де Батц, Жюльен из Тулузы
и все банкиры скрылись, а Делонэ, Шабо, Базир оказались в Люксембургской
тюрьме.
Это был тяжелый удар по «снисходительным»! Обеспокоенный арестом
своих политических друзей, Дантон вернулся в Париж из Арси-сюр-Обѵ где
он провел несколько недель, и лично включился в кампанию за «милосер-
413

Часть II
ѲЫсиѵкщия мяштѣ cScw ^мсилмта
дие». Этот бывший гонитель «модерантизма» стал теперь доказывать, что
отсутствие революционного пыла и прочие человеческие «слабости» —это
еще не основание для того, чтобы отправлять людей на гильотину. Выступая
в Конвенте 6 фримера (26 ноября), он говорил: «Народ требует, чтобы тер¬
рор был поставлен в порядок дня; но он хочет, чтобы террор был применен к
действительным врагам республики и только к ним, т. е. к аристократам,
эгоистам, заговорщикам и изменникам, агентам иностранных правительств;
но народ не хочет, чтобы всякий, кто родился без революционного пыла, в
силу одного этого считался виновным; если он не уклоняется от своего
долга, если не замышляет преступления, народ готов поддержать даже слабо¬
го гражданина».
Дантон справедливо критиковал крайности терроризма, которые были свой¬
ственны якобинскому режиму. Но он делал это только для того, чтобы до¬
биться крутого поворота вправо. Если еще совсем недавно трибун позволял
себе призывать народ к «третьей революции», к революции против капитали¬
стов и богатых, то теперь в его речах зазвучали иные нотки. Он стал призы¬
вать к тому, чтобы остановить революцию, чтобы не дать ей зайти слишком
далеко. «Теперь, когда федерализм разбит, — говорил Дантон в Конвенте
11 фримера (1 декабря), — всякий человек, проявляющий себя ультрарево¬
люционером, вызовет такие же опасные результаты, как и убежденный контр¬
революционер. Итак, я говорю, что мы должны выразить живейшее негодова¬
ние против всего того, что перейдет установленные границы».
Нападать на крайности терроризма, чтобы остановить революцию, — та¬
кова была новая тактика Дантона. Этой же тактики придерживался и самый
блестящий публицист «снисходительных» Камиль Демулен.
15 декабря 1793 г. вышел знаменитый № 3 «Старого кордельера», кото¬
рый стал издавать Камиль. В этом номере он опубликовал свои «Переводы из
Тацита». Искусно группируя цитаты из произведений этого древнеримского
историка, изобличавшего произвол и беззакония цезарей, Камиль дал яркую
сатиру на якобинское правосудие. «Тирану все внушало подозрение, —цити¬
ровал он Тацита. — Если гражданин пользовался популярностью, то он счи¬
тался соперником государя, могущим вызвать гражданскую войну. Подозри¬
тельный. Если же, напротив, кто-либо избегал популярности и коротал время
у своего очага, то такая уединенная жизнь выделяла его, обращала на себя
внимание. Подозрительный. Если вы были богаты, то возникала неотврати¬
мая опасность, как бы народ не был развращен вашей щедростью. Подозри¬
тельный. Если же вы бедны, помилуйте, непобедимому императору надлежа¬
ло тем более пристально следить за этим человеком! Самым предприимчивым
является как раз тот, кто ничего не имеет. Подозрительный».
В № 4 «Старого кордельера» (от 20 декабря) Камиль вышел из-под
прикрытия цитат из Тацита и прямо заявил, что свобода, которую Конвент
414

Глава IX
дал Франции, это еще не настоящая свобода. «Нет, свобода, эта сошедшая с
небес свобода, — писал он, — это не нимфа оперы, не красный колпак, не
грязная рубашка или лохмотья; свобода — это счастье, разум, равенство,
справедливость, это Декларация прав и ваша высокая конституция. Хотите,
чтобы я признал ее, упал к ее ногам и пролил за нее всю мою кровь?
Откройте тюрьмы этим двумстам тысяч граждан, которых вы называете
подозрительными... И не думайте, что эта мера окажется гибельной для
республики, эта мера была бы самой революционной из всех когда-либо
принятых вами».
Камиль атаковал не только крайности терроризма. Еще сильнее негодовал
он по поводу крайностей в социальной области. Он ожесточенно атаковал
эбертистов, обвиняя их в том, что, стремясь превзойти якобинцев в радикализ¬
ме, они якобы расчищают дорогу контрреволюции. «Если якобинец Гракх пред¬
лагает заселить и разделить две или три фермы, — читаем мы в № 2 «Старого
кордельера», —. то бывший фейян Друз предлагал разделить двенадцать ферм.
Если Гракх назначал цену на хлеб в 16 су, то Друз назначал максимум в 8 су.
Это так удавалось ему, что вскоре форум, находя, что Гракх уже не стоит на
высоте событий и что в ногу с форумом идет лишь Друз, охладел к своему
истинному защитнику, который, коль скоро он утратил популярность, был по¬
бит стулрм от руки аристократа Сципиона Назики».
Камиль высмеивал тенденцию к уравнительности, к ограничению богатств.
«Я думаю, — писал он в № 6 «Старого кордельера», — что свобода заключа¬
ется не в том, чтобы жить в нищете, иметь потертое платье, дыры на лок¬
тях, — помнится, что я видел Ролана и Гаде в таком нарочитом виде, — не в
том, чтобы ходить в деревянных башмаках; наоборот, я полагаю, что одно из
главных различий между свободными и порабощенными народами заключа¬
ется в том, что там, где есть свобода, нет нищеты, нет рубищ... Я верю, что
свобода не означает равенства в лишениях и что наивысшей похвалой для
Конвента было бы, если бы он мог сказать о себе: я застал нацию без штанов
(sans culotte), а оставляю ее в штанах (culottee)».
Статьи Камиля, явно направленные на то, чтобы остановить революцию,
но в то же время остро, метко обличавшие крайности терроризма, которые
допускали и правительственные комитеты, и местные власти, вызвали бурю и
у кордельеров, и у якобинцев. «Открыть тюрьмы, порази меня гром! — возму¬
щался Пер Дюшен. — Сколько подлый Питт заплатил этому плугу, подо¬
сланному Кобленцем? Открыть тюрьмы? Разве это не означало бы возро¬
дить Вандею, или, скорее, создать новую?... Следуя мэтру Камилю, нужно
было бы, чтобы санкюлоты пали к ногам аристократии, прося о пощаде. Где
бы мы оказались, черт возьми, без святой гильотины?»
Кордельеры и левые якобинцы осуждали Камиля безусловно и в самой
резкой форме. Более сложным являлось отношение к нему со стороны Ро-
415

Часть If
Ѳ^еёсллт^ил лшнж/т, с/чіи ^на. ішнл
беспьера. Первые номера «Старого кордельера», где Камиль ограничивался
нападками на эбертистов, Робеспьер одобрил. Но когда Камиль подверг ос¬
меянию «Закон о подозрительных» и потребовал прекращения террора, Ро¬
беспьер возмутился. «В его трудах вы видите самые революционные прин¬
ципы рядом с максимами самого опасного модерантизма, — сетовал он у
якобинцев. — То Демулен говорит так, что ему аплодировали бы у якобин¬
цев; то он начинает говорить какую-нибудь политическую ересь; с помо¬
щью своей страшной дубинки он наносит ужасный удар нашим врагам; с
помощью острого сарказма он поносит лучших патриотов. Демулен — это
странное соединение правды и лжи, политики и вздора, здравых взглядов и
химерических проектов». Робеспьер не поддержал предложений об исклю¬
чении Камиля из рядов якобинцев, но потребовал, чтобы столь одиозные но¬
мера «Старого кордельера» были сожжены здесь же, посреди зала. Камиль
вскипел и бросил Робеспьеру слова Руссо: «Сжечь — не значит ответить».
Тогда Робеспьер воскликнул: «Если так, то я беру обратно мое предложение.
Я не требую сжечь номера журнала Камиля Демулена, но тогда пусть он
ответит за их содержание... Демулен является орудием преступной клики,
которая воспользовалась его пером для того, чтобы с большей смелостью и
уверенностью распространять свой яд».
На жалобы Камиля по поводу того, что свобода не означает жить в нище¬
те, иметь потёртое платье и пр., ответил Сеи-Жюст. «Мы говорили вам о
счастье, — читаем мы в одной из его речей. — Но мы предлагали вам не
счастье Персеполиса, которое является счастьем развратителей человечества;
мы предлагали вам счастье Спарты и Афин в их лучшие дни; мы предлагали
вам счастье добродетели, довольства, среднего достатка... Обманулись те, кто
рассчитывали получить от революции привилегию на то, чтобы быть такими
же дурными, как дворяне и богачи при монархии: плуг, поле, хижина, ограж¬
денные от фиска; семья, огражденная от поползновений разбойника, — вот
в чем счастье».
Мораль тех, кто спешил насладиться своим богатством, а именно эту мо¬
раль отстаивал Камиль, была совершенно неприемлема для такого правовер¬
ного робесиьериста, как Сен-Жюст! Но трагедия этих людей заключалась в
том, что они, разделяя в известной мере эгалитаристские стремления народа,
не смогли предпринять для их осуществления ничего иного, кроме частич¬
ных и половинчатых мероприятий, которые собственно ничего не меняли в
отношениях между богатыми и бедными.
Ш

Глава IX
СОЦИАЛЬНАЯ АГИТАЦИЯ ЭБЕРА. ВАНТОЗСКИЕ ДЕКРЕТЫ
Народное движение все более решительно ставило вопрос о дальнейшей
судьбе революции. В Конвент поступали сотни народных петиций, черев
которые-.-красной нитью проходил один мотив: король свергнут, феодализм
разрушен, но только богачи воспользовались результатами революции: надо,
чтобы свою долю счастья получил и «класс бедняков». В петициях указывал¬
ся и путь к достижению этой цели: уравнительный передел земли.
Судья Клемансо из дистрикта Шоле (департамент Мен и Луара) писал в ноябре 1793 г. в
Конвент: «Принцип мой — война дворцам, мир хижинам, водворение на землю всех истин¬
ных санкюлотов, а, следовательно, раздел крупных имений всех бывших дворян». Клемансо
советовал «поделить все земли эмигрантов на мелкие фермы». В заключение он заявлял:
«Крупных состояний, принесших столько зла в прежнее время нашей стране, не будет, так
как последует запрет для каждого республиканца быть арендатором или собственником больше
чем одной из таких маленьких ферм»;
, Гражданин Гренёв, житель кантона Берг (департамент Нор), формулировал в своем пись¬
ме в Конвент в декабре 1793 г. такие же требования. «В интересах упрочения французской
республики и поддержания равенства желательно, — писал он, — чтобы все сельские жители
возделывали хоть по нескольку арпанов или мер земли, будь то собственность или же арен¬
да»; Аля достижения этой цели он рекомендовал, «чтобы национальные имущества продава¬
лись мелкими участками и чтобы было запрещено одному лицу покупать по нескольку участ¬
ков, или же инкорпорировать их в другие имения для создания большого хозяйства».
Санкюлоты коммуны Оссе (департамент Нижняя Сена) заявляли в своей петиции в Кон¬
вент, поданной в феврале 1794 г.: «Вы установили равенство состояний и положений. Дайте
нам также и возможность обойтись без богачей, которые по сие время пьют наш пот и кровь.
Аграрный закон был бы несправедливым и неблагоразумным, но закон, воспрещающий зем¬
лепашцу занимать больше двух ферм, был бы законом благодетельным».
В адресе народного общества коммуны Монтескью (департамент Жер), поступившем в
Конвент в начале января 1794 г., говорилось: «Аля того чтобы народное правительство могло
существовать, надо... чтобы никто не был ни слишком богатым, ни слишком бедным, одним
словом, чтобы никто не имел слишком много, а все имели достаточно. Вы немало сделали,
чтобы уменьшить крупные состояния; но много еше предстоит сделать, чтобы все граждане
имели собственность, достаточную для их пропитания».
Таков был народный социальный идеал, сложившийся к моменту высшего
подъема революции. Трудовой люд Франции хотел, чтобы'-каждый,'кто тру¬
дится, был собственником, мелким собственником. Противоречивость подоб¬
ной социальной программы, ее мелкобуржуазность очевидны. Но столь же
очевидно и ее революционное значение. Эта программа была нацелена не на
то, чтобы помешать развитию капитализма в стране, как это полагают1 мио-
417

ь j j	£Ре$аллсцил мтишѣ cSc-w с^шишма
гие современные французские историки, а на то, чтобы направить это разви¬
тие по самому выгодному для народа так называемому «американскому пути»,
по которому Французская революция сделала лишь первые шаги.
В прессе тех лет этот социальный идеал наиболее смело и решительно
защищал Эбер, хотя он и должен был считаться с декретом Конвента от
18 марта 1793 г., предписывавшим наказывать смертью за пропаганду «аг¬
рарного закона».
Эбер не упускал ни малейшей возможности, чтобы отмежеваться от «аг¬
рарного закона», но... столь же неизменно требовал дробления собственности
и наделения ею неимущих. «Я не претендую, черт возьми, чтобы мы все стали
одинаково богатыми, — писал он в августе 1793 г. — Если бы Франция была
разделена на равные участки, каждый получил бы, как говорят, лишь сорок
экю ренты... Естественно, справедливо, что кто лучше работает, кто имеет
больше талантов, приобретает больше; но также достойно осуждения, что
вся собственность, все выгоды находятся в руках презренных бездельников,
низких эгоистов, тогда как остальные являются лишь рабами».
Эбер требовал, чтобы богатые были лишены возможности «собирать без¬
мерные богатства», чтобы их заставили довольствоваться «скромной прибы¬
лью», а главное, чтобы и неимущим был открыт доступ к собственности, чтобы
и они могли «работать за свой счет». Свой социальный идеал он формулиро¬
вал в следующих словах: «санкюлоты составят одну семью; они будут знать
лишь святое равенство... Не увидят больше наглых богачей, несметных
богатств, но нищета также исчезнет».
Эбер уделял большое внимание аграрному вопросу и намечал действи¬
тельно плебейские способы его решения.
Эбер поддержал популярное в народе требование о разделе имуществ
участников роялистских и жирондистских мятежей между патриотами. «Пусть
одним добрым декретом будет объявлено, — писал он в конце июня 1793 г., —
что департаменты, которые примут этих изменников, считаются мятежными
и что имущества заговорщиков будут разделены между республиканскими
солдатами, черт возьми».
В дальнейшем Эбер распространил это требование и на имущества тех
собственников, которые нарушают закон о максимуме цен на зерно. «Декре¬
тируйте, черт возьми, — писал он в начале сентября 1793 г., — что всякий
собственник, который не поставит республике определенного количества хлеба,
пропорционального продукции его земель, будет лишен своей собственности
и что его поля будут разделены между всеми санкюлотами, которые имеют
умелые руки и не пашут».
Наиболее смело Эбер выступил с требованием уравнительного раздела
земель в № 356 своего «Пер Дюшена» (около 12 февраля 1794 г.). «Чтобы
убить одним ударом купеческую и фермерскую аристократию, — писал он, —
Ш

	 WtyMyofi,	Глава IX
пусть разделят все крупные имения на мелкие участки. Они будут лучше
обрабатываться... Добрый санкюлот, который будет иметь для вспашки лишь
несколько арпанов, удовольствуется тем, что будет жить свободно и счастли¬
во; он не будет... закапывать свой хлеб, но станет лучше обрабатывать свое
поле, чтобы оно больше производило; он не убьет, как крупный фермер, своих
коров, но заведет их побольше... Если в то же самое время станут прода¬
вать национальные имущества лишь мелкими частями, если станут обраба¬
тывать все парки эмигрантов... мы снова будем продавать продовольствие и
никогда не испытаем недостатка».
Какие бы слабости и ошибки ни были свойственны Эберу, его заслугой
остается то, что он с большой настойчивостью выдвигал требование раздела
крупных поместий и ферм на мелкие участки с тем, чтобы земля перешла в
руки трудового люда, а не сельских богачей. Это самая сильная сторона
социальной агитации Эбера. И именно в этой области его разногласия с
руководством Горы были особенно глубоки и непримиримы.
Правое крыло Горы вообще было настроено против того, чтобы наделять
землей неимущих. Где же в таком случае владельцы разного рода предприя¬
тий найдут нужные им рабочие руки? Докладчик Комитета отчуждений Шарль
Делакруа, внесши^ 3 июня 1793 г. в Конвент законопроект о порядке про¬
дажи земель эмигрантов, писал в своем отчете 30 нивоза II г. (19 янва¬
ря 1794 г.): «Мы считали, что при столь значительном населении неимущий
должен находить источники существования не в сельском хозяйстве, но в
промышленности, в торговле, в ремеслах».
Это была уже та позиция, которую впоследствии заняли и термидорианцы.
Когда 13 сентября 1794 г. Фейо предложил ввести новые формы продажи
национальных имуществ, более благоприятные для «республиканцев, не име¬
ющих собственности, или мелких собственников», то Лозо возразил ему: «В рес¬
публике, насчитывающей 24 миллиона человек, невозможно сделать всех зем¬
ледельцами. Нельзя, чтобы большинство нации сделалось собственниками,
ибо в случае осуществления этой гипотезы каждый был бы вынужден обраба¬
тывать свое поле и свой виноградник, чтобы жить, торговля же, ремесла и
промышленность были бы в скором времени уничтожены».
Центр Горы не склонен был идти в деле наделения землей неимущих даль¬
ше тех мер, которые Конвент декретировал 10 июня и 13 сентября 1793 г.
Знаменательную эволюцию проделал в этом вопросе Робеспьер. Если в
первые годы революции и даже еще летом 1793 г. Неподкупный выступал с
проектами частичных, половинчатых, но все же каких-то социальных ре¬
форм, то после событий 4—5 сентября этого года, которые его весьма обеспо¬
коили, он все реже касался социальных проблем, выдвигая на первый план...
проблемы моральные. В программном докладе «О принципах политической
морали», с которым Робеспьер выступил в Конвенте 5 февраля 1794 г., была
Ш

Часть II
$с$ол юа3 ил .лш(жт cSott ^иалісші
сделана попытка «определить дель революции и предел, к которому мы хотим
прийти». Но при этом ни одного слова не было сказано по тем вопросам,
которые больше всего волновали народ: о земле, о продовольствии...
Как определял цель революции Робеспьер? «Это мирное пользование свободой
и равенством, господство той вечной справедливости, законы которой высече¬
ны... в сердцах всех людей, — говорил он. — Мы хотим иметь такой порядок
вещей, при котором все низкие и жестокие страсти были бы обузданы, а все
благодетельные и великодушные страсти были пробуждены законами... Мы
хотим заменить в нашей стране эгоизм нравственностью, честь честностью, обы¬
чаи принципами, благопристойность обязанностями,, тиранию моды господст вом
разума, презрение к несчастью презрением к пороку, наглость гордостью, тще¬
славие величием души... любезный, легкомысленный и несчастный парод паро¬
дом великодушным, сильным, счастливым, т. е. все пороки и все нелепости
монархии заменить всеми добродетелями и чудесами республики».
Эволюция «позднего Робеспьера» — Робеспьера 1794 г. — заключалась
именно в том, что он все больше внимания уделял вопросам этики, морали, а
затем и религии. Вопросы же социально-экономической'Поли¬
тики, хотя и не исчезли совсем из его речей, но все больше
отодвигались в них на задний план1.
Представители левого крыла Горы нападали на богатых не
менее резко, чем Эбер. Но почти все они не шли дальше того,
чтобы «поприжать богатых» посредством «революционных на¬
логов», которые они устанавливали своей властью, пока Кон¬
вент им этого не запретил. В этом отношении характерно до¬
несение, которое народный представитель в миссии Лаилаиш
направил в Конвент 4 октября 1793 г. из Буржа. «Я повсюду
сам облагал революционным налогом богатых и аристократов, —
писал он. — Я отдал также приказание моим уполномоченным
следовать моему примеру, чтобы закупать продовольствие и об¬
легчать положение бедных санкюлотов. Я горжусь этой рево¬
люционной мерой. Разве не справедливо, чтобы эгоисты, алч¬
ные спекулянты, скаредные аристократы оплачивали издержки
войны, которую они нам объявили? Подобает ли, при господ¬
стве равенства, чтобы дворяне, купцы, попы, люди из замков, с
дворянскими привилегиями, утопали в изобилии, между тем как
патриоты терпят недостаток во всем и не имеют жизненных
припасов, потому что их скупают богачи? Нет, граждане. Дек¬
ларация прав не пустое слово».
Но были и такие депутаты, которые считали недостаточным
ограничиться лишь тем, чтобы заставить богатых оплатить из¬
держки войны и оказать помощь беднякам. В донесении, кото-
1 Ключ к решению
социальных проблем
Робеспьер видел в том,
чтобы как-то сочетать
интересы бедных и богатых,
но именно в этом главном
пункте его и терзали
сомнения. В его заметках
в записной книжке,
сделанных вскоре после
принятия конституции
1793 года, мы читаем:
«Какова цель? —
Осуществление конституции
в пользу народа. Кто будут
наши враги? — Люди
порочные и богачи. Какие
средства они пустят в
ход? — Клевету и лицемерие.
Какие причины могут
благоприятствовать
использованию этих
средств? — Невежество
санкюлотов. Итак,
необходимо просветить
народ... Когда же народ
будет просвещен? — Когда
он будет иметь хлеб и когда .
богачи и правительство
перестанут подкупать
подлые перья и языки,
чтобы его обманывать,
и когда их интерес совпадет
с интересами народа. Когда
же их интерес совпадет
с интересами народа? —
Никогда».
420

Гл ава IX
рое Мило и Рюам, находившиеся в миссии при Рейнской армии, направили в
Конвент 21 августа 1798 г. из Виссембурга, -говорилось:-«Нуяйно-непремен¬
но^ изгнать из пределов республики богатых эгоистов, которые не хотят ни
доставлять нам продовольствие, ни сражаться вместе с нами против деспо¬
тов; нужно конфисковать все их имущество в пользу республики».
Были в Конвенте и такие депутаты, которые пытались сделать больше для
наделения крестьян землей, чем это предусматривали декреты от 3 июня и
13 сентября. Так называемая Комиссия шести, назначенная Конвентом 26 ав¬
густа 1793 г. для подготовки максимума на зерно и фураж, внесла 2 сентяб¬
ря в Конвент среди ряда других предложений и законопроект об ограниче¬
нии размера ферм 350 арпанами и о запрещении возделывать но две фермы.
Но некоторые депутаты представили возражения, и законопроект был воз¬
вращен в комиссию. Впоследствии Купе дважды (16 октября и 2 ноября)
представлял в Конвент проект закона, запрещающего фермерам обрабаты¬
вать свыше 300 или 400 арпанов, в зависимости от качества почвы. Но оба
раза обсуждение этих предложений было отложено.
3 плювиоза II г. (22 января 1794 г.) депутат от Парижа Раффрон
предложил, чтобы все национальные имущества были пущены в продажу
мелкими участками по 6 арпанов Обосновывая это предложение, он гово¬
рил: «Мне возражают со всех сторон, что эти имущества должны продавать¬
ся с аукциона, чтобы извлечь возможно больше выгоды от этих продаж для
государственной казны... Эта выгода для государственной казны, которую так
превозносят, является подлинным общественным несчастьем, если ею достига¬
ется лишь то, что малые лишаются средств процветания. Продажа с аукци¬
она отстраняет всех граждан, которые обладают лишь небольшими сред¬
ствами и не могут конкурировать с крупными покупками, которые произво¬
дятся так часто... Республика не должна копить богатства, вызывая потери,
жалобы, нищету».
Раффрону, который поставил аграрный вопрос чисто «по-плебейски», в
духе требований городской и сельской бедноты, возразил Тюрио. «Раффрон,
желая поддержать земледелие, совершенно разрушает его, — утверждал этот
друг Дантона. — Нет сомнения, что предложения Раффрона являются меч¬
той благонамеренного человека, но остережемся принять их, так как они
будут иметь самые пагубные последствия». Конвент согласился с Тюрио и
перешел к порядку дня. Предложения Раффрона были переданы в комитеты
земледелия и финансов и там похоронены.
1 флореаля II г. (20 апреля 1794 г.) Дюкенуа, выступая в Якобинском
клубе, обратил внимание своих коллег на то, что при распродаже эмигрант¬
ских земель для бедняков не выделяется ничего. «В департаментах еще
имеются большие злоупотребления при продаже имуществ эмигрантов, —
говорил он. — Эти имущества продаются лишь большими участками и бога-

Часть II
£Ре$<м/м*,ил мшлет, cSon
тым собственникам... Имеются собственники, которые владеют по 400, 500,
1500 и даже по 1800 арпанов. Это уже не те земледельцы, которые некогда
жили скромно... Это аристократы, лишающие народ продукта его земель...
Я предлагаю моим коллегам объединиться со мной и добиться у Конвента
того, чтобы граждане могли приобретать один или два арпана». Колло д’Эр-
буа й Кутон, выступая после Дюкенуа, осудили «местную администрацию»,
состоящую из «богатых собственников», но убедили собрание в том, что нет
никакой необходимости еще раз делать какое-либо представление Конвенту
по этому вопросу, т. к. Конвент, по словам Кутона, «не упустил ничего, что
могло бы благоприятствовать малоимущим патриотам».
Вершиной социальной мысли робеспьеристов были, конечно, вантозские
декреты, которые в обстановке обострившейся в начале весны 1794 г. борьбы
фракций Конвент принял по докладу Сен-Жюста. Никогда прежде с трибу¬
ны Конвента не было так ясно и так четко заявлено, как это сделал Сен-
Жюст в своем докладе, что главные проблемы, которые должна решить рево¬
люция — это проблемы социальные, т. е. связанные с положением и нуждами
широких народных масс, их беднейших слоев. «В самом деле, сила вещей
приводит нас, быть может, к результатам, о которых мы не думали, — гово¬
рил он. — Те, которые делают революции наполовину, роют себе могилу.
Революция привела нас к признанию того принципа, что тот, кто показал
себя врагом своей страны, не может быть в ней собственником... Собствен¬
ность патриотов священна, но имущества заговорщиков предназначены для
всех несчастных. Бедняки составляют силу земли; они имеют право гово¬
рить как хозяева с правителями, которые ими пренебрегают... Не допускай¬
те, чтобы в государстве был хотя бы один несчастный или бедняк».
Однако и эти декреты не выходили за рамки частичных и половинчатых
мероприятий, какие только и могли предпринять в пользу неимущих рево¬
люционеры, исходившие из принципа неприкосновенности частной собствен¬
ности.
Декрет от 8 вантоза II г. (26 февраля 1794 г.) гласил: «1. Комитету
общей безопасности предоставляется право освобождать заключенных патри¬
отов... 2. Собственность патриотов священна и неприкосновенна. Имущества
лиц, признанных врагами революции, будут секвестрованы в пользу республи¬
ки». А вот декрет от 13 вантоза (3 марта): «1. Все коммуны республики
составят списки проживающих в них неимущих патриотов... 2. Когда Коми¬
тет общественного спасения получит эти списки, он представит доклад о
способах вознаградить всех несчастных (indemniser tous les malheureux) за
счет имуществ врагов революции».
Несомненно, что намечался еще один шаг в перераспределении собствен¬
ности. Если раньше были конфискованы владения церкви и дворян-эмигран-
тов, то теперь конфискации подлежали также и имущества лиц, которые будут
422

Глава IX
признаны «врагами революции». Однако общее перераспределение собственно¬
сти в пользу неимущих и малоимущих, которого добивались Эбер и санкюло¬
ты, исключалось: собственность буржуа-патриотов объявлялась священной и
неприкосновенной! Но дело заключалось не только в этом. Из текста вантоз--
ских декретов вовсе не следовало, что имущества врагов революции будут
раздроблены и переданы в собственность «несчастным», да еще бесплатно, как
это полагают те историки, которые, вслед за А. Матьезом, видят в них «про¬
грамму новой революции» или нечто подобное. Эти декреты можно было
истолковать и как выдачу «несчастным» денежных пособий за счет сумм,
вырученных от продажи с торгов подобного рода имуществ.
Как же они были истолкованы?
Санкюлоты и их вожаки уже давно требовали конфискации имуществ
«подозрительных» и передачи их неимущим. Естественно, что они привет¬
ствовали вантозские декреты, видя в них шаг именно к этому. Полицейский
наблюдатель Латур-Ламонтань доносил 14 вантоза: «Этот популярный за¬
кон вызвал всеобщую радость, граждане поздравляют и обнимают друг дру¬
га. «Вот декрет, — сказал один, —который значит больше, чем десять сраже¬
ний, выигранных у неприятеля... Теперь, — сказал другой, — республика
покоится на непоколебимых основах: никакой враг революции не будет
собственником, никакой патриот не останется без собственности».
Напротив, крупные собственники, особенно покупатели национальных
имуществ, были обеспокоены: а не подвергнутся ли секвестру и их имения?
Сен-Жюст поспешил рассеять эти опасения. Говоря 26 жерминаля (15 ап¬
реля) в Конвенте о необходимости ничего не менять ни в условиях продажи
национальных имуществ, ни в условиях платежа за них, он подчеркнул:
«Нужно укрепить все права, успокоить все приобретения; нужно делать как
можно меньше изменений в порядке платежа, чтобы предотвратить этим но¬
вые страхи и новые волнения».
А 22 флореаля (11 мая) Барер выступил с докладом о средствах искорене¬
ния нищеты, по которому Конвент принял декрет об учреждении «Книги
национальной благотворительности». В этом докладе было вполне определенно
сказано, что же понимали правительственные комитеты под «вознаграждением
несчастных». «Вы уже заложили великую основу для уничтожения нищен¬
ства, — заявил Барер. — Декреты вантоза хотят повернуть революцию к
пользе тех, кто ее защищает, к погибели тех, кто с нею борется, и помочь
несчастным за счет имуществ врагов революции». Что же предложил Барер?
Передать имущества врагов революции в собственность неимущим? Нет, он
предложил, и это было декретировано, выдавать денежные пособия из казны
вдовам, сиротам, старикам, увечным. «Конвент должен заставить исчезнуть
бедность, распределяя помощь среди малообеспеченных семей», — пояснил он.
Размер пособий был невелик: 150 ливров в год на душу.
423

Часть II
РТеёоАтщгл Ашнлеш cSoii ^шіАШна
В историю Французской революции вантозские декреты вошли как акт
якобинской политики, внушивший большие надежды беднякам, использован¬
ный для изоляции эбертистов и дантонистов, но оставшийся на бумаге во
всем том, что выходило за рамки благотворительной помощи «несчастным»,
которая действительно оказывалась. Осталось на бумаге и обещание «осво¬
бодить заключенныхпатриотов», данное в декрете от 8 вантоза.
Последствия этого предугадать было нетрудно. Революционная власть, ко¬
торая оказалась неспособной ни исправить допущенные ею перегибы в прове¬
дении политики террора, ни углубить социальное содержание революции- в ин¬
тересах бедноты, сама себя осудила этим на отрыв от народа, на поражение.
«ПУТЧ» КОРДЕЛЬЕРОВ. КАЗНИ ЖЕРМИНАЛЯ II ГОДА
Ранняя весна 1794 г. в Париже была тревожной. Измученная нехваткой
продовольствия и трудностью получить его по твердым ценам беднота роптала.
Свойственные ей бунтарские настроения прорывались в виде мятежных речей
и листков, призывов к расправе со «скупщиками» и пр. Еще 9 февраля поли¬
цейский наблюдатель Бакон доносил, что он слышал, «как не одна, а двадцать
женщин говорили, что народ с оружием в руках пойдет в Конвент, чтобы
потребовать от него ответа, собирается ли он, наконец, положить конец разбою
торговцев, которые грабят бедняков». Его коллега Гривель докладывал 23 фев¬
раля, что простые люди из народа считают «виновниками своих бед, торговцев
и мясников. Эти люди говорят, что достаточно изрядное количество их гильо¬
тинировать, и этот суровый урок поможет вновь прийти к изобилию».
2 марта по распоряжению Комитета общей безопасности был арест ован
гражданин Венсеио, помощник командира батальона секции Арсенала, на
которого донесли, что он вел разговоры «о всеобщем восстании в связи с
голодом... и громко заявлял о том, что фонари еще не позабыты, что в каждом
квартале на них будут повешены все правители и умеренные».
Требования народных «низов» об усилении террора против спекулянтов,
крупных и мелких, горячо поддерживал Эбер, разногласия которого с лидера¬
ми Горы в продовольственном вопросе были столь же велики, как и в аграр¬
но-крестьянском. «Чтобы положить конец грязным делишкам спекулянтов и
жадности торговцев,— писал он в своей газете около 12 февраля 1794 г., —
пусть удвоят, пусть утроят революционную армию, черт возьми. Пусть по¬
шлют ее сильные отряды во все департаменты; это единственное средство
установить максимум,. Пусть головы кровопийц народа падут, как и головы
изменников и заговорщиков! Пусть мясник, который обращается с санкюло¬
тами, как со своими псами, и который дает им лишь глодать кость, сохраняя
филе для важных клиентов, будет укорочен, как враг санкюлотерии! Пусть
424

	 	Глада IX
поступят-так же с торговцем вином, который устраивает сбор винограда иод
Новым мостом и отравляет веселящихся республиканцев... Трепещите, пи¬
явки народа, его топор поднят, чтобы поразить вас!»
Правительственные комитеты, напротив, стремились к тому, чтобы по воз¬
можности смягчить закон о максимуме, вызвавший столь сильное недоволь¬
ство среди торговцев. Еще декретом от 3—4 вантоза II г. (21—22 февраля
1794 г.), принятым по докладу Сеи-Жюста, Конвент внес существенные
изменения в этот закон («третий максимум»). Национальные агенты дист¬
риктов уполномочивались установить новые максимальные цены, более вы¬
годные для торговцев: к цене каждого товара 1790 г., увеличенной на одну
треть, приплюсовывались еще 5 % прибыли для оптового торговца, 10 % при¬
были для розничного торговца и транспортные расходы (например, для перевоз¬
ки зерна: 4,5 су с почтовой мили большой дороги и 5 су — с проселочной).
Лидеры Горы с беспокойством следили за агитацией Эбера, направленной
на усиление террора против торговцев. «Но вот явился Эбер и нагнал на
парижскую торговлю такую панику, что стало совершенно невозможно снаб¬
жать этот город продовольствием. Из Парижа паника распространилась по
всей Франции», — сетовал 26 жерминаля в Конвенте Сен-Жюст.
Росла внутренняя рознь в рядах самой саикюлотерии. Дробились и таяли
ее политические силы. С общественной арены уже исчезли «бешеные». Ис¬
чезли «революционные республиканки». Якобинцы изгнали из своих рядов и
заключили в тюрьму своих собственных «ультрареволюционеров» — Перей¬
ра, Дефье, Дюбюиссона и др. Выступив против попытки Коммуны установить
свой контроль над революционными комитетами секций и 17 декабря 1793 г.
исключив из своих списков Шометта, кордельеры фактически изолировали
себя от Коммуны, а дело Венсана и Ронсена внесло полный разлад в отноше¬
ния между кордельерами и Якобинским клубом.
Словом, фактически распался сложившийся в 1792—1793 гг. блок яко¬
бинцев и санкюлотов, исчезло и какое-либо единство действий в рядах самой
саикюлотерии.
Арест Венсана и Ронсена был актом вопиющего произвола. Их освобож¬
дения требовали Клуб кордельеров, секции, народные общества, а в конце
концов этого же потребовал и Якобинский клуб. Даже Амар от имени Коми¬
тета общей безопасности был вынужден заявитъ, что против арестованных
нет никаких улик. В ночь на 24 нивоза (13 января 1794 г.) был арестован
сам Фабр д’Эглантин, которого Робеспьер не преминул объявить еще одним
«главарем клики», но Венсан и Рѳнсеті продолжали сидеть в тюрьме.
Удивительно ли, что кордельеры негодовали? На заседании Клуба кордель¬
еров 12 плювиоза II г. (31 января 1794 г.) один из присутствующих пожало¬
вался на то, что патриотам не оказывают справедливости, что попираются
права человека, и в знак протеста против этого предложил завесить черной
425

Часть II
ёРеёалящил „аеюшѣ cSon
вуалью скрижали, на которых начертана Декларация прав. Кордельеры еди¬
нодушно одобрили это предложение и постановили, что траурная вуаль «будет
укрывать Права человека от взглядов кордельеров до тех пор, пока преследу¬
емым патриотам не будет оказано правосудие». Одновременно кордельеры
назначили комиссаров, чтобы потребовать от Комитета общей безопасности
немедленного представления доклада по делу Венсана и Ронсена.
14 плювиоза (2 февраля) Конвент по докладу Вуллана постановил взять
обратно свой декрет об аресте Венсана и Ронсена. Справедливость как будто
бы была восстановлена. Но не тут-то было! Освобожденный из тюрьмы Вен¬
сан жаждал полной реабилитации и настаивал на своем принятии в члены
Якобинского клуба (Ронсен уже был членом этого клуба). Его кандидатуру
поддержал Моморо. Но Дюфурни, которого кордельеры только что вычерк¬
нули из своих списков, настоял 23 плювиоза на том, чтобы вопрос о приня¬
тии Венсана в Якобинский клуб был отложен. Кордельеры, едва успевшие
снять траурную вуаль с Декларации прав, опять заговорили о «притеснении
патриотов». На заседании Клуба кордельеров 24 плювиоза Моморо обру¬
шился на «всех этих износившихся в республике людей, людей с переломан¬
ными в революции ногами». Это был уже явный намек на Робеспьера, кото¬
рый последнее время болел. «Эти господа считают нас крайними, — продолжал
Моморо, — так как мы являемся патриотами и так как они не желают
больше быть таковыми, если они когда-либо ими и были».
Эти запальчивые слова подхватил Эбер, который также напал на Робеспь¬
ера, правда, не решаясь назвать его по имени. «Это те, — говорил он, —
которые, будучи жадными до власти, которую они забрали в свои руки, но
оставаясь все еще ненасытными, выдумали и высокопарно повторяют в длин¬
ных речах слово ультрареволюционеры, чтобы погубить друзей народа...
Как будто бы можно сделать достаточно для народа!»
Весьма характерны слова утешения, сказанные Венсану на этом заседании
Клуба кордельеров. «Венсан не якобинец, но можно и без этого быть хоро¬
шим патриотом», — заявил Эбер. «Венсан, — подхватил другой член, — хоро¬
ший кордельер, а это имеет такую же цену, если не больше».
На заседании Клуба кордельеров 12 вантоза (2 марта) Ронсен впервые
заговорил о «необходимом восстании», о «новом 31 мая». Эбер еще возражал.
Он находил, что достаточно потребовать наказания 60 депутатов Конвента,
составляющих клику «новых бриссотинцев», в том числе Филиппо, Бурдона
от Уазы и Камиля Демулена. Но 14 вантоза (4 марта) увлечен был и Эбер.
На этом заседании кордельеры опять завесили Декларацию прав черной вуалью.
Венсан выразил возмущение действиями тех, кто мешает его приему в Яко¬
бинский клуб, и заявил, что новая клика непременно погубит республику,
«если мы не прибегнем к орудию, внушающему страх врагам народа», т. е.
к гильотине.
426

Глава IX
Пришедший на это заседание Каррье признался, что после возвращения
из Нанта он был поражен появлением новых людей на Горе, которые сожа¬
леют об участи тех, «кого поразил меч национального правосудия». «Извер¬
ги! ^ воскликнул этот ультратеррорист. — Они хотели бы разбить эшафо¬
ты; но, граждане, помните, что иметь гильотины не хотят именно те, которые
сами достойны гильотины». В заключение Каррье призвал кордельеров дей¬
ствовать. «Восстание, святое восстание, — вот чем вы должны ответить зло¬
деям»,—• сказал он.	^
Речь Каррье, вызвавшая аплодисменты присутствующих, подстегнула Эбе¬
ра, который опять напал на Неподкупного, но опять не решился прямо на¬
звать его. «Самыми опасными являются не воры, а честолюбцы, — сказал
он.— Я назову вам этих людей, заткнувших рот патриотам в народных
обществах. Два месяца я сдерживался, заставляя себя быть осторожным, но
теперь я не могу больше молчать».
Тут весь зал стал ободрять Эбера. Помощник командующего Националь¬
ной гвардией Парижа Буланже крикнул: ему: «Пер Дюшен, говори и не бойся;
мы все являемся Пер Дюшенами и мы будем действовать». Все же Эбер не
рискнул произнести имя Робеспьера, но заявил, что пресечь замыслы «новых
бриссотинцев» может лишь восстание. «Да, именно восстание. И кордельеры
первыми подадут сигнал, который должен сразить всех притеснителей».
Этот левацко-авантюристический призыв «к восстанию», «к новому 31 мая»
с целью очистки Конвента от «новых бриссотинцев», не нашел поддержки ни
в секциях, ни в Коммуне. К тому же, призвав «к восстанию», т. е. фактически к
народному шествию в Конвент, кордельеры не предприняли никаких практи¬
ческих шагов к его организации. Они не послали даже своих комиссаров ни в
секции, ни в клубы, как это делалось накануне 10 августа или 31 мая. Кордель¬
еров поддержала лишь секция Марата, во главе которой стоял Моморо. Эта
секция явилась 16 вантоза в Коммуну «всей массой» (около 600 человек) и
заявила, что она «поднялась» и будет находиться в этом состоянии до тех пор,
пока продовольствие и свобода не будут гарантированы, а лица, «преследую¬
щие патриотов», не понесут должного наказания. Шометт призвал секцию
Марата к спокойствию. «Помните, граждане, — сказал он, — насколько опас¬
ным было бы возникновение в Париже хотя бы малейших беспорядков в тот
самый момент, когда на фронте начинается новая кампания и когда все наши
силы должны быть сосредоточены для борьбы с внешним врагом». Чтобы пока¬
зать, насколько необоснованным является выступление секции Марата, Шо¬
метт сослался также на то, что именно сейчас Конвент «по превосходному и
основательному докладу Сен-Жюста принял благодетельный и, пожалуй, наи¬
более популярный декрет, в силу которого люди, признанные подозрительными,
будут приговорены к изгнанию, а их имущества секвестрованы, чтобы послу¬
жить для помощи неимущим патриотам».

Часть II
^Реёсштуіл лшілшѣ cSott ^намтш
Несомненно, что одной из причин того, почему секции не поддержали «пут¬
ча» кордельеров, было то, что Конвент только что принял ваитозские декре¬
ты, внушившие такие большие надежды беднякам.
Убедившись в своей изоляции, кордельеры сразу же забили отбой. Когда
17 вантоза в Клуб кордельеров явилась депутация Якобинского клуба во
главе с Колло д’Эрбуа, то кордельеры сорвали и передали Колло траурную
вуаль, закрывавшую Декларацию прав, а Эбер заявил, «что Комитет обще¬
ственного спасения, якобинцы и весь Париж были введены в заблуждение
неверными рассказами о заседании 14 вантоза». Эбер разъяснил далее, что
под восстанием он и его друзья понимали «более тесный союз со всеми истин¬
ными монтаньярами Конвента* с якобинцами и со всеми добрыми патриотами
для того, чтобы добиться правосудия над изменниками и остающимися еще
безнаказанными преследователями».
21 и 22 вантоза на стенах домов Парижа был расклеен плакат, датиро¬
ванный 18 вантоза: «Ответ Ж. Р. Эбера, автора Пер Дюшена, на ужасную
клевету». В плакате объяснялось, что кордельеры завесили Декларацию прав
лишь тогда, когда лучшие патриоты стали подвергаться несправедливым
преследованиям и арестам. «Далекий от того, — говорилось в нем далее, —
чтобы служить символом восстания против национального представитель¬
ства, этот мужественный акт, напротив, должен был способствовать более
энергичным мероприятиям в защиту Национального конвента и в поддержку
революционного правительства, которых -пытается парализовать новая сис¬
тема модерантизма».
Не было никакой реальной угрозы того, что в Париже вот-вот вспыхнет
восстание «крайних» против Конвента. Тем не -.менее• .-правительственные
комитеты поспешили начать репрессии, направленные не только против группы
кордельеров, но и против довольно широких кругов секционного актива. Эти
репрессии они готовили уже давно и выжидали лишь удобного повода к ним.
В ночь с 23 на 24 вантоза были арестованы Эбер и другие руководители
кордельеров, а 28 вантоза — Шометт, которого Комитет общественного спа¬
сения предварительно сместил с поста национального агента Парижской
коммуны. Одновременно последовали аресты многих секционных активис¬
тов, которые в той или иной мере были связаны с Эбером и Шометтом по их
деятельности в Коммуне, не которые, как и сам Шомегт, не имели никакого
отношения к «путлу» кордельеров. Однако Каррье, который наиболее реши¬
тельно призывал кордельеров к «восстанию», не был потревожен.
1—4 жерминаля (21—24 марта) состоялся процессэбертиетов, а 21—24 жер¬
миналя (10—13 апраш) — процесс Шометта: печально знаменитые процес-
сы-«амальгамы», когда Фукье-Тенвиль и его помощники посадили на скамью
подсудимых одновременно и плебейских революционеров, героев К) августа
и 31 мая, и монархистов-заговорщиков, банкиров-спекулянтов, иностранных
428

&Kefb.iwgxyfi
Глава IX
Эбертистов везут на эшафот. С гравюры Аюплесси-Берто
429

Часть II
SPeSoMotiiMi жшлет oSott ^шилиешг
шпионов и т. п., стремясь создать впечатление, что такие люди, как Шометт
и Эбер, добивались того же, что и эти последние, т. е. гибели республики и
Конвента.
По процессу Эбера судили 20 человек. Здесь были: лидеры кордельеров
(Эбер, Венсан, Ронсен, Моморо), санкюлоты-активисты (член Генерального
совета Коммуны Декомб, комиссар по борьбе со скупкой из секции Марата
Дюкроке, командир эскадрона кавалерии «революционной армии» Мазюель и
др ), якобинские «ультрареволюционеры» (Дефье, Перейра, Дюбюиссон, Про-
ли), «иностранные агенты» (Клоотс, голландский банкир Кок), а также такие
лица, как бывший губернатор Пондишери Ломюр, жена генерала Кетино, ко¬
торый сдался вандейцам, и другие, включенные в этот процесс специально,
чтобы доказать связь главных обвиняемых с монархистами и иностранными
шпионами.
Все подсудимые были обвинены в том, «что они составили заговор против
свободы французского народа... что они стремились низвергнуть республи¬
канское правительство и заменить его монархической властью; что они усло¬
вились... подвергнуть республику ужасам гражданской войны и рабства по¬
средством клеветы, мятежа, развращения нравов, низвержения социальных
принципов и голода, который они хотели обрушить на Париж».
Никакие возражения не были приняты во внимание. Оправдали лишь
одного подсудимого — медика Лабуро, являвшегося фактически полицей¬
ским осведомителем. Все остальные подсудимые были признаны виновными
и 4 жерминаля гильотинированы.
Клоотс был арестован еще в декабре 1793 г. и, следовательно, не мог
иметь никакого отношения к «путчу» кордельеров. Тем не менее он фигури¬
ровал на процессе эбертистов в качестве одного из главных обвиняемых и
погиб вместе с ними. Тщетно Клоотс доказывал, что его нельзя заподозрить
в том, «что он является сторонником королей и что было бы весьма странно,
если бы человек, подлежащий сожжению в Риме, виселице в Лондоне, колесо¬
ванию в Вене, был бы гильотинирован в Париже». Судья Реноден заметил
Клоотсу, что его система взглядов «представляла собой тонко задуманное
коварство и давала предлог для создания коалиции коронованных глав, на¬
правленной против Франции».
Вместе с Шометтом судили еще 25 человек, в том числе бывшего париж¬
ского епископа Гобеля, вдов Эбера и Камиля Демулена, а также генерала
Артура Диллона и депутата Конвента Филибера Симона, обвинявшихся в
«заговоре в тюрьмах», якобы с целью освобождения заключенных. Но основ¬
ную группу подсудимых и здесь составляли активисты секций и народных
обществ, муниципальные служащие, солдаты и офицеры «революционной ар¬
мии». Обвинительный акт приписывал им всем участие в заговоре, «состав¬
ленном Эбером, Ронсеном, Клоотсом, называемым Анахарсисом, и другими,
430

Гл ав а IX
чтобы распустить национальное представительство, убить его членов и патри¬
отов, уничтожить республиканское правительство, завладеть народным суве¬
ренитетом и дать государству тирана».
Шометт обвинялся еще в попытке превратить Коммуну Парижа в орган
власти, противостоящий Конвенту, а также в том, что вместе с Гобелем и
Клоотсом стремился «изгнать всякую идею о божестве и основать француз¬
ское правительство на атеизме с той целью, чтобы, разрушив общественную
нравственность, дать почву подлой клевете объединившихся против француз¬
ской нации деспотов».
На этот раз были оправданы 7 подсудимых йз числа санкюлотов-активи¬
стов. Все остальные с Шометтом во главе были признаны виновными и 24 жер¬
миналя гильотинированы.	’
Несмотря на все уважение к якобинским властям, санкюлоты не очень-то
поверили их версии, что Пер Дюшен составил заговор с целью свержения
республиканского правительства. Полицейский наблюдатель Латур-Ламон-
тань так доносил о разговорах в публике: «Одни радуются тому, что это дело
будет быстро закончено; другие, наоборот, жалуются, что оно не было доста¬
точно обсуждено. Защитники Эбера даже говорят, что это новый мученик
свободы и что процесс еще не обнаружил никаких решающих улик против
него... Некоторые осмеливаются говорить открыто, что трибунал не сможет
помешать его оправданию».
Тот факт, что Пер Дюшен был все же казнен и что за этим последовали
такие меры, как роспуск «революционной армии» и другие, — потряс санкю¬
лотов. Но подорвана была не их вера в Пер Дюшена, подорвано было их
доверие к якобинским властям. Тот же Латур-Ламонтань доносил: «Не знаю,
говорил один гражданин в кафе Республики, чем все это кончится; нападали
на революционные комитеты и достигли того, что сделали их подозрительны¬
ми; нападали на революционную армию, и вот она распущена. Похоже, что
покушаются на все, что носит название революционного. Испугавшись, что
он сказал лишнее, человек исчез».
А вот еще один из чисто народных откликов на арест Эбера. В каком-
то кафе полицейский наблюдатель подслушал, как один из посетителей ска¬
зал: «Если так будет продолжаться, прощай, свобода, все полетит к черто¬
вой матери».
Напротив, «умеренные» из числа парижских буржуа не скрывали своей
радости. В день ареста Эбера на улицах, в кафе, на рынках можно было
слышать возгласы: «Пусть они погибнут, злодеи! На гильотину! Это Эбер явля¬
ется причиной голода, который мы испытываем, возбуждая народ, принуждая
его кричать против скупщиков и захватывать все, что поступает в Париж!»
Сознавали ли сами монтаньяры, что, казнив руководство Коммуны и бро¬
сив в тюрьму изрядное количество санкюлотов, они встали на путь репрессий,
431

Часть II
!Ре/ю~шщкл jwtutem oSmc ^ шгжеші
направленных не только против «аристократии», но в известной мере и про¬
тив «народа»? Если сознавали, то чем они пытались обосновать право прави¬
тельства на такого рода репрессии? В докладе в Конвенте 23 вантоза (13 мар¬
та) Сен-Жюст обвинил Эбера и его друзей в подготовке восстания против
правительства. Но разумеется, Сен-Жюст не мог обойти вопроса о том, что
конституция 1793 года признавала право народа на восстание, если правитель¬
ство нарушает его права. Как же он истолковал эту статью? Сен-Жюст
заявил, что между «свободными правительствами» и «свободными народами»
существует «естественное соглашение, по которому правительства обязуются
жертвовать собой для спасения родины, а народы обязуются только быть спра¬
ведливыми. Восстание— это гарантия народов, которая не может быть ни
запрещена, ни изменена; но правительства также должны иметь свою гаран¬
тию; она заключается в справедливости и добродетели народа». Из этой посыл¬
ки Сен-Жюст заключал, «что самый зловещий заговор, который только может
быть составлен против правительства, заключается в развращении обществен¬
ного сознания, в отклонении его от справедливости и добродетели с той целью,
чтобы, лишив правительство его гарантии, можно было осмелиться на все для
его разрушения».
Да, лидеры Горы ясно сознавали, что в лице эбертистов и деятелей Комму¬
ны покарали народные элементы. Но они пытались доказать, что это «развра¬
щенные» элементы народа, отклонившиеся от «справедливости» и «доброде¬
тели», и заявляли о своей решимости подавлять эти элементы в такой же мере,
как и «аристократию».
Последствия такой политики не замедлили сказаться. Ободренные казнью
Эбера, «умеренные» начали целую кампанию по дискредитации левых деяте¬
лей, как живых, так и мертвых. По Парижу поползли слухи о том, что перед
Революционным трибуналом должны предстать и «дружки» Эбера: Анрио,
Сантер, Паш, Бушотт. Называли также имя Колло д’Эрбуа как ближайшего
кандидата на гильотину. Полицейский наблюдатель Прево подслушал разго¬
воры и на тему о том, что если бы Марат был еще жив, он, возможно, также
был бы отправлен на гильотину: «он слишком много кричал в пользу народа
и был не более, чем вторым отцом Дюшеном». А в секции Тюильри стали уже
снимать... бюсты Шалье.
Нельзя сказать, что правительственные комитеты не видели опасности,
которая росла справа. Они видели и пытались предотвратить ее достаточно
крутыми мерами, распорядившись конфисковать седьмой номер «Старого кор¬
дельера», в котором Демулен, продолжая поносить павших уже Эбера, Ронее-
на, Моморо, резко нападал на членов Комитета общей безопасности, называя
их «Каиновыми братьями», а их агентов — «корсарами мостовых». Высмеян
был и сам Робеспьер, которому Камиль адресовал следующие слова Цицеро¬
на: «Если ты не видишь, чего требует время, если говоришь необдуманно, если
432

SKefiMAtgofi
Глава IX
повсюду выставляешь себя напоказ, если не обращаешь никакого внимания
на окружающих, то я отказываю тебе в репутации человека мудрого».
25 вантоза (15 марта) был арестован Эро де Сешель, которого обвиняли в
связях и со спекулянтами, и с «иностранными агентами», и который уже давно
был фактически отстранен от участия в работе Комитета общественного
спасения. Через три дня Конвент одобрил обвинительное заключение про¬
тив депутатов, замешанных в деле Ост-Индской компании: Фабра д’Эглан-
тина, Базира, Шабо, Делонэ.
Наконец в ночь на 10 жерминаля (30 марта) на совместном заседании
правительственных комитетов было принято решение об аресте Дантона,
Жана Франсуа Делакруа, Демулена и Филиппо. Из 20 ирисугствовавших на
этом заседании членов обоих комитетов приказ об их аресте отказались
подписать лишь Рюль и Робер Ленде.
Поздно ночью к Дантону явился Панис и от имени Рюля информировал
его о только что принятом решении и дал совет: бежать за границу. Дантон
усомнился: «Не посмеют». А затем были произнесены слова, ставшие бес¬
смертными: «Да разве можно унести родину на подошвах своих башмаков?»
Через несколько часов после этого все четверо были арестованы.
Казнь на плошали Революции в 1793 г. Картина Лемаши
433

Часть II
ёРсёскллоіцш \лшнжт сбои ^шишиа
Арест Дантона вызвал огромное возбуждение в столице. Ведь это был
один из самых популярных деятелей революции! Утром 11 жерминаля (31 мар¬
та) Лежандр заявил и Конвенте, что он считает Дантона невиновным, и
потребовал, чтобы и он сам, и другие арестованные депутаты были доставлены
в Конвент и выслушаны. По адресу членов правительственных комитетов
раздаются крики: «Долой диктаторов! Долой тиранов!» На трибуну поднима¬
ется бледный, но решительный Робеспьер. «Не думает ли Лежандр, что с
именем Дантона связана какая-нибудь привилегия? — спрашивает он. —-
Нет, мы не хотим никаких привилегий, мы не хотим никаких идолов. Сегодня
мы увидим, сумеет ли Конвент разбить мнимый и давно подгнивший идол,
или этот последний, падая, раздавит Конвент и французский народ... Дан¬
тон — продолжатель дела жирондистов и враг отечества... и тот, кто содрог¬
нется в данный момент, тот преступен».
После этого никто уже больше не рискнул защищать Дантона. Среди
гробового молчания Сен-Жюст зачитал обвинительный акт против Дантона
и его друзей, который и был единодушно одобрен.
13—16 жерминаля (2—5 апреля ) состоялся процесс Дантона — такой же
процесс «амальгама», как и процесс Эбера. Суду были преданы 16 человек.
Кого тут только не было! И крупные политические деятели — Дантон, Эро
де Сешель, и известный журналист Демулен, и храбрый солдат, герой восста¬
ния 10 августа и войны в Вандее генерал Вестерман, и коррумпированные
депутаты — Фабр д’Эглантин, Шабо, и проворовавшийся поставщик армии
аббат д’Эспаньяк, и подозрительные иностранцы, братья Фрей. Оправдан
был лишь один Люлье, бывший прокурор-синдик Парижского департамента,
совсем уж непричастный к этому делу. Все остальные подсудимые были при¬
знаны виновными в заговоре, «клонящемся к восстановлению монархии, к
уничтожению национального представительства и республиканского прави¬
тельства», а также в том, «чтобы опозорить, унизить и уничтожить их путем
коррупции», и уже 16 жерминаля (5 апреля) казнены.
Казнь Дантона и Демулена — яркий образчик политических расправ, ха¬
рактерных для той эпохи, — явилась сильным ударом по правому крылу
Горы и на время избавила правительственные комитеты от открытых напа¬
док с этой стороны. Но только на время. Продолжая репрессии в отношении
санкюлотского движения, комитеты фактически стимулировали активность
«умеренных». Правая опасность продолжала нарастать, в то время как левые
силы были совершенно деморализованы.
Декретом от 28 вантоза Конвент обязал правительственные комитеты про¬
верить поведение установленных властей Парижа и произвести их чистку.
Декрет разрешал любые изменения в личном составе муниципальных властей,
причем для этого не нужно было обращаться ни к секционным собраниям, ни к
самому Генеральному совету Коммуны, которым принадлежало право выбора
434

Глава IX
всех администраторов. Еще 27 вантоза Комитет общественного спасения
назначил вместо Шометта и Эбера временным национальным агентом Селье, а
Леграна — его заместителем. После того, как 8—10 жерминаля был смещен и
арестован первый заместитель Шометта — Реаль, комитет назначил нацио¬
нальным агентом Парижской коммуны правоверного робеспьериста Клода
Пейана, а Моенна и Любена — его заместителями. 21 флореаля (10 мая)
правительственные комитеты приказали сместить и арестовать Паша, мэра
Парижа, и своей властью назначили на его место робеспьериста Флерио-Леско.
Комитеты сместили также многих полицейских администраторов Коммуны и
членов ее Генерального совета, назначив на их места новых лиц.
Так, на смену старой, эбертистской Коммуне, избранной парижскими сек¬
циями, пришла новая, робеспьеристская Коммуна, руководящий персонал ко¬
торой весь состоял из назначенцев правительственных комитетов.
Вплоть до переворота 9 термидора продолжались аресты секционных ак¬
тивистов, обвиняемых в эбертизме. Многих из них казнили.
Анатоль Франс вложил в уста героя своего романа «Боги жаждуг» худож¬
ника, активиста секции Нового моста и члена Революционного трибунала
Эвариста Гамлена убийственную сатиру на якобинских террористов 1794 г.,
которые, объятые психозом «иностранного заговора» и слепо веря во всемогу¬
щество террора и в непогрешимость своего вождя Робеспьера, отправляли на
гильотину не только действительных врагов революции, но и революционе¬
ров из народа, представлявшихся их буржуазно-ограниченному сознанию
«подозрительными». Гамлен, сидя в Революционном трибунале, размечтался:
какое счастье, что у нас есть Робеспьер! «Он различает малейшие, неулови¬
мые оттенки, отделяющие зло от добра, порок от добродетели... Он прово¬
дит тонкую, прямую черту, вне которой направо и налево только заблужде¬
ние, преступление и злодейство... Заговорщик, агент заграницы— Протей —
принимающий всевозможные личины. Он прикидывается патриотом, рево¬
люционером, врагом королей... Это Дантон; его неистовые выступления пло¬
хо прикрывают его гнусную умеренность... Заговорщик, агент заграницы —
это отец Дюшен, унижающий свободу своей подлой демагогией... Это Шо-
метт: правда, стоя во главе Коммуны, он выказывал себя человеком кротким,
доступным, умеренным, благожелательным и добродетельным, но он был ате¬
истом. Заговорщики, агенты заграницы — это все санкюлоты в красных
колпаках, карманьолах, в деревянных башмаках, старавшиеся перещеголять
якобинцев патриотизмом... Теперь все эти злодеи, неистовые и умеренные,
все эти изменники, Дантон, Демулен, Эбер, Шометт, погибли на плахе. Респуб¬
лика спасена... Но вместе с тем может ли подлинный патриот не изумлять¬
ся и не испытывать тревоги?.. Как! Шометт и эбертисты, еще более веро¬
ломные, чем федералисты, которых они отправили на гильотину, замышляли
гибель государства? Но среди тех, кто толкает в объятия смерти вероломных
435

Часть If
SPeSodvou,ал лишлть cSmv ^шіліеті
Дантонов и вероломных Шометтов, не найдут ли завтра голубые глаза Ро¬
беспьера еще более вероломных?»
Репрессии против санкюлотов представляли собой явление того же порядка,
что и ограничение прав секций, роспуск народных обществ и пр. Все это были
мероприятия, направленные на укрепление господства буржуазии, на обузда¬
ние и подчинение буржуазии плебейского движения, на подавление тех соци¬
альных и политических тенденций в этом движении, которые были неприемле¬
мы даже для революционной якобинской буржуазии. Но, осуществляя все это,
правительство якобинской диктатуры само ослабляло свои собственные пози¬
ции перед лицом активизировавшихся антидемократических сил .
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ГОРЫ
ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ ЭБЕРТИСТОВ
Казни жерминаля II года открыли третий период в истории якобинской
диктатуры, когда она, с одной стороны, все больше лишалась народной под¬
держки, а с другой — наталкивалась на растущее сопротивление со стороны
имущих классов. Ее социальная база неуклонно сужалась, ее политика захо¬
дила в тупик, из которого уже не было выхода.
На рубеже 1793—1794 гг. робеспьеристы оказались перед дилеммой: встать
на сторону беднейших слоев народа и идти дальше к уравнительному переде¬
лу земли, что открывало перспективу развития капитализма во Франции по
«американскому пути», или встать на сторону богатых и остановить револю¬
цию. На первый путь их толкали эбертисты, на второй — дантонисты. Но
Робеспьер и его соратники отвергли и тот и другой путь. Эбертисты и данто¬
нисты погибли, а робеспьеровское правительство пыталось идти неким про¬
межуточным путем, который не устраивал ни народные «низы», ни буржуаз¬
ную верхушку общества.
Социальный смысл казней жерминаля и чистки Парижской коммуны под¬
черкнули декреты Конвента, направленные на «исцеление» торговли, которую,
по мнению лидеров Горы, Эбер и Коммуна хотели «убить», непрерывно напа¬
дая на всех без исключения торговцев. «Если торговец непременно является
плохим гражданином, то ясно, что никто уже не может продавать, — с воз¬
мущением говорил 26 вантоза у якобинцев Робеспьер. — Вот какова была
цель наших врагов: разрушая торговлю, они хотели уморить народ голодом...
Интриганы хотели, чтобы нельзя было ни продавать, ни покупать, и чтобы
таким путем в республике воцарился голод».
Этими словами Робеспьер ясно определил новое направление, какое пра¬
вительственные комитеты намерены были придать своей экономической по¬
литике.
436

Гл ава fX
Уже декретом от 21—22 февраля 1794 г. были внесены существенные
изменения в закон о максимуме. Еще более выгодным для торговцев был
декрет от 12 жерминаля II г. (1 апреля 1794 г.), изменивший закон против
скупки от 26 июля 1793 г., споры о котором шли уже давно и который
фактически мало применялся. Новый декрет обязывал подавать декларации
об имеющихся товарах только оптовых торговцев и освобождал от этого
розничных. Наказания за нарушения закона были смягчены: смертная казнь
сохранялась только для тех, кто из контрреволюционных побуждений изы¬
мал из обращения товары первой необходимости или же умышленно уничто¬
жал их; для остальных нарушителей устанавливалась градация наказаний —
от денежного штрафа до тюремного заключения и конфискации имущества.
Упразднялись также комиссары по борьбе со скупкой, деятельность которых
вызывала нарекания со стороны торговцев. Их функции должны были вы¬
полнять назначаемые на 10 дней и не получающие за это оплаты члены
Генеральных советов коммун.
Декретом от 26 жерминаля (15 апреля 1794 г.), принятом по докладу
Сен-Жюста, вводились премии и ссуды для промышленников и торговцев,
подчиняющихся предписаниям закона о максимуме. «Комитет обществен¬
ного спасения, — говорилось в декрете* — будет поощрять посредством
ссуд и премий работу фабрик и мануфактур, эксплуатацию копей и осу¬
шение болот; он будет покровительствовать промышленности и поддер¬
живать взаимное доверие между торговцами; он будет предоставлять авансы
купцам-патриотам, доставляющим продукты по максимуму; он даст га¬
рантийные грамоты тем, кто будет доставлять товары в Париж, чтобы их
транспорты не беспокоили; он будет защищать свободу передвижения гру¬
зов внутри страны и не допустит никаких нарушений общественного до¬
верия».
Это значило, что если раньше пытались принудить торговцев соблюдать
максимум штрафами, наказаниями, арестами, то теперь ставка делалась на
своего рода экономическое стимулирование «законной торговли».
Среди тех революционных учреждений, которые были навязаны якобин¬
ской буржуазной диктатуре в период «плебейского натиска», особенно боль¬
шое недовольство крупных собственников и богатых крестьян вызывали «ре¬
волюционные армии». Руководимые, как правило, санкюлотами-активистами,
отряды «революционеров», как именовали себя солдаты этих особых форми¬
рований, проводили в департаментах явно выраженную санкюлотскую ли¬
нию. Эти отряды накладывали на богатых «революционные контрибуции»,
изымали у них излишки и не только отправляли хлеб в города, но и подчас*
распределяли конфискованные у богачей вещи, вплоть до одежды и белья,
среди местной бедноты. Многие из «революционеров» недвусмысленно вы¬
ступали в пользу «аграрного закона».
437

Часть II
жемлет
В лисгрикте Корбиньи (лепартамент Ньевр) мировой судья Шэ, по прозванию Марат,
публично заявлял, что «надо разделить имущества богатых в пользу тех, кого он называл
санкюлотами». «Не бойтесь ничего, мои санкюлоты, — говорил он, — здесь революционная
армия, которая приходит, чтобы обеднить богатых и обогатить бедных».
В лепартаменте Изер уже после переворота 9 термидора доносили на трех комиссаров
«революционной армии» — книготорговца Саде, розничного торговца Тере, штатного секре¬
таря Якобинского клуба в Париже Вокуа, обвиняя их в том, что «они все время открыто
проповедовали аграрный закон, восстание бедных против собственников, которых они на¬
зывали разбойниками и негодяями». В этом же департаменте действовал и слесарь Конта-
мэн, который, подвергнув аресту богатого землевладельца, объявил: «Теперь самое время
прижать этих пройдох и разделить их добро между неимущими».
В лискрикте Гонесс (лепартамент Сены и Уазы) аналогичную пропаганду вели руководи¬
тели Наблюдательного комитета Парижского департамента Клемане и Маршан, прибывшие с
отрядом «революционной армии». Обращаясь к богатым, они говорили: «Вы аристократы,
ваши головы падут под ударами меча закона». Беднякам же они заявляли: «Вы трусы, вы
почтительны с богачами; знайте же, что ничто не принадлежит им, знайте, что все это для
вас, потому что именно вашими трудами живут богатые».
Комитет общественного спасения с самого начала испытывал недове¬
рие к «революционным армиям». Уже 4 декабря 1793 г. были распущены
все «революционные армии», возникшие в департаментах. После ареста
эбертистов пришел черед и пария^ских «революционеров», которыми ко¬
мандовал Ронсен.
7	жерминаля II г. (27 марта 1794 г.) Барер потребовал в Конвенте от
имени Комитета общественного спасения упразднения парижской «револю¬
ционной армии», которую он обвинил в «крайностях», а также в том, что она
едва не стала «орудием узурпации» в руках Ронсена — «Кромвеля». Кон¬
вент на этом же заседании принял соответствующий декрет.
12	жерминаля (1 апреля) Центральная комиссия продовольствия и снаб¬
жения была преобразована в Комиссию торговли и снабжения. Это не было
чисто формальным актом. Из нее был удален Гужон, ревностный сторонник
максимума. Отныне комиссия заботилась главным образом о снабжении ар¬
мии, переложив попечение о нуждах гражданского населения на дистрикты,
которые не имели права производить реквизиции. Надзор за соблюдением
твердых цен на товары ослаб по всей стране. Подпольная торговля такими
продуктами, как мясо, жиры, сахар и пр., получила широкое распространение.
В конце концов правительственные органы вынуждены были примириться с
нарушениями максимума на все продукты, кроме хлеба.
Сквозь пальцы стала смотреть на нарушения товарного максимума и но¬
вая Коммуна Парижа, главным лицом в которой был Клод Пейан. 1 мессидо¬
ра члены Коммуны сообщили Пейану о многочисленных нарушениях тор-
438

оКфжішф
Глава IX
гонцами твердых цен на продукты. Пейан заявил, что он не видит иного
средства к устранению этого зла, как только предложить самим гражданам
указывать нарушителей полицейским комиссарам соответствующих секций,
т. е. дал понять, что Коммуна не будет вмешиваваться в это дело. Одновре¬
менно Пейан потребовал прекратить огульные нападки на всех торговцев.
«Чего добились непрерывными воплями против пиявок, сосущих народ...
против бакалейщиков?» — спрашивал он 9 мессидора.
Но совершенно иначе реагировала Коммуна на попытки рабочих добить¬
ся повышения заработной платы. 2 флореаля в Генеральный совет явилась
депутация рабочих табачной мануфактуры Робийара, которую сопровождали
около 200 рабочих. Пришедшие жаловались на свои низкие заработки и
требовали прибавки. Помощник национального агента пытался предотвра¬
тить конфликт. Он заявил, что поскольку размеры заработной платы рабочих
являются лишь следствием их соглашения с частным лицом, «то их дело
договориться с гражданином, который их нанимает». Но Пейан потребовал
применения к данному «сборищу» закона Ле Шапелье о коалициях. Дело
было передано в администрацию полиции, которая на следующий день арес¬
товала пять рабочих-табачников.
И таких арестов было немало!
Положение в Париже и позицию робеспьеристской Коммуны ярко харак¬
теризует прокламация, с которой она обратилась 16 флореаля (6 мая) к
парижским рабочим, «Злонамеренные лица, не сумев лишить Париж средств
существования, — говорилось в этой прокламации, пытаются прибегнуть к
другим контрреволюционным средствам. Они распространили среди рабочих,
занятых производством предметов первой необходимости, дух мятежа и не¬
повиновения, который законы революции карают смертью. Мы видим, что
почти одновременно табачники, булочники, сортировщики, сплавщики леса и
табельщики потребовали от своих работодателей заработной платы, превос¬
ходящей нормы, установленные законом; они организуют нелегальные сбо¬
рища, угрожают прекратить работу и даже бросить ее вовсе... Мы объявляем
всем рабочим, что в качестве орудия закона мы будем столь же неумолимы,
как и сам закон, что мы будем немедленно предавать компетентному суду
всех рабочих, которые вопреки закону бросят работу».
Стачечная волна захлестнула также многие другие города и отрасли про¬
изводства, в том числе и военную промышленность. Чтобы ее сбить, Конвент
принял 4 мая 1794 Г; (15 флореаля II г.) по докладу Барера декрет о
реквизиции [т. е. о принуждении к работе в порядке мобилизации] всех
лиц, занятых в промышленности, на транспорте и в торговле предметами
первой необходимости. Особенно суровый режим был установлен в военной
промышленности. Всех заподозренных в том, что они подбивают рабочих
бастовать, немедленно заключали в тюрьму.
439

Часть II
сФеёалшщя лшнлет, cSciv
^шіяіс/иа
Приближалась жатва 1794 г. На полях зрел неплохой урожай, и вновь
вставал вопрос об обеспечении сельских хозяев рабочей силой. 11 прериаля И г.
(30 мая 1794 г.) Конвент декретировал: «L Все граждане и гражданки,
обычно занятые на уборке урожая, как живущие в деревне, гак и поселивши¬
еся в городе, реквизируются для предстоящей жатвы; 2. Заработная плата
граждан, занятых этой работой, фиксируется установлен ным и властям и; 3. Вся¬
кий отказ подчиниться реквизиции, установленной от. 1, и-всякая коалиция,
имеющая целью бросить эти работы, приостановить их или потребовать про¬
извольно установленной оплаты, преследуются и караются как преступления
контрреволюционного характера».
Этот декрет натолкнулся на массовое сопротивление рабочих, которые
ничего не могли купить на полагающуюся им по максимуму заработную
плату. Имели место и традиционные «буйства» жнецов.
В коммуне Эликур (листрикг Перонн, лепартамент Соммы) жнецы вооружились косами
и серпами и группами по 20-30 человек отправились 4 термидора по домам хозяев, угрожая
не возобновить жатвы, если к установленной плате не будет добавлено по 2 сетье зерна. Эта
стачка распространилась и на соседние коммуны. Администрация дистрикта арестовала ее
«зачинщиков», а в две коммуны была направлена вооруженная сила. Жнеиы возобновили
работу, так ничего и не добившись.
В кантоне Бонне-ла^Монтань (лепартамент Луары) рабочие с начала жатвы понуждали
хозяев повысить ставки. Некоторые из них согласились, а те, кто упорствовал, остались без
рабочих рук: жнеиы ушли с поля. Местный Наблюдательный комитет заявил, что действия
жнеиов вызваны «эгоизмом и злонамеренностью, что подобные люди недостойны жить сре¬
ди республиканцев, а, возможно, являются засланными к нам заговорщиками». Многих жне¬
цов арестовали, а остальных силой заставили возобновить работу.
Наролный прелставитель Лартигойет, находившийся в миссии в южных департаментах,
постановил 30 прериаля, что рабочие, участвующие в «коалиции» и «побуждаемые к тому
агентами Питта», «будут рассматриваться как роялисты и заговорщики. Их будут судить ре¬
волюционным порядком».
Его коллега Мило, тот самый, который встал во главе крестьянского восстания в Кантале
весной 1792 г., объявил 5 мессидора, что все рабочие, уклоняющиеся от реквизиции или от
работ по ставкам максимума, «будут рассматриваться как враги человечества» и караться
смертной казнью.
Так заговорила теперь с рабочими якобинская буржуазия! Более строго
стали карать и за пропаганду «аграрного закона».
Кюре Круасси (листрикг Монлилье, лепартамент Соммы) высказывался за раздел круп¬
ных ферм и слыл сторонником Бабёфа. Он был арестован 23 марта 1794 г., и его дело было
передано в Революционный трибунал. На допросе Круасси не отрицал, что призывал к раз-
440

УІСс^іжіідлф,
Гл ава IX
делу крупных ферм, но категорически настаивал на том, что ему и в голову не приходило
требовать уравнения собственности. «Именно фермы, а не частные владения будут разделе¬
ны на множество участков, чтобы народ мог воспользоваться ими, — пояснял он. — Люди
же спутали вопрос о землях, находяшихся в частной собственности, с фермами».
Фукье-Тенвиль счел> что нарушение декрета от 18 марта 1793 г., предписывавшего нака¬
зывать смертной казнью за пропаганду «аграрного закона», налицо, и представил соответ¬
ствующее обвинительное заключение. 9 июня 1794 г. кюре Круасси судили вместе с семью
другими лицами, дела которых не имели ничего общего с его делом; все обвиняемые были
приговорены к смертной казни и в тот же день гильотинированы.
Жозеф Ренье/ плотник, член народного общества коммуны Левиньян (департамент Уазы),
был арестован на основании закона от 18 марта 1793 г., поскольку заявлял, «что все имуще¬
ства и земли будут поделены поровну между всеми людьми, что нет смысла их покупать, так
как скоро каждый получит свою долю».
Жан Гуэн, сельский плотник родом из Божоле,, потеряв работу, занялся плетением корзин
и нищенством. Задержанный двумя национальными гвардейцами, Гуэн оказал сопротивле¬
ние, пустил в ход палку и кричал гвардейцу: «Проклятый негодяй, проклятый мерзавец, него¬
дяй и жулик, дай мне мой арпан земли, и я перестану нищенствовать». Далее Гуэн сказал
гвардейцам, что они, солдаты, «мелкие воры и негодяи, а большие воры и негодяи сидят в
Национальном собрании». Несчастный плотник был препровожден в Революционный трибу¬
нал и 21 мессидора Іі г. попал на гильотину.
Избавившись от давления со стороны эбертистов и Коммуны Парижа, Кон¬
вент и его комитеты поспешили осуществить ряд мероприятий по смягчению
максимума на товары в интересах торговцев и промышленников, в ущерб
беднейшим слоям населения. Но максимум на заработную плату стал приме¬
няться еще строже. Строже стали также карать за пропаганду «аграрного
закона». Всем этим правительство якобинской диктатуры оттолкнуло от себя
народные «низы», но отнюдь не завоевало доверия и поддержки верхушки об¬
щества. Городской и сельской буржуазии, а также зажиточному крестьянству
мало было тех мер по смягчению максимума, которые Конвент декретировал
после казни эбертистов. Им нужна была полная ликвидация и максимума, и
реквизиций, и всех прочих ограничений свободы торговли. Они терпели эти
ограничения лишь до тех пор, пока существовала угроза завоеваниям револю¬
ции со стороны роялистско-жирондистских мятежников и иностранных ин¬
тервентов. Когда же эта угроза ослабла, они стали проявлять все меньше готов¬
ности подчиняться декретам Конвента о максимуме и реквизициях.
Крайне напряженное положение складывалось в деревне. В то время как
батраки не хотели подчиняться максимуму на заработную плату, требовали
прибавки, пытались бастовать, богатые крестьяне и середняки, имевшие хлеб¬
ные излишки, оказывали не менее ожесточенное сопротивление товарному
максимуму и особенно реквизициям. Они не хотели сдавать свое зерно в
441

Часть II
[{Реёоллоіція МАЖЖШ cSoit ^шиліема,
казенные амбары и получать за это гроши, а прятали зерно, чтобы продать его
по «настоящей цене». Местные власти слали на село жандармов, производили
обыски, силой изымали зерно. Иногда богатый фермер брался за оружие.
Широкую известность приобрело кровавое столкновение на ферме Лож (де¬
партамент Йонна). Хозяин этой фермы Шаперон зарыл зерно в землю.
Когда же к нему 29 прериаля явились жандармы, то он и его три сына
открыли ружейный огонь и заставили жандармов удалиться. Затем на ферму
Лож прибыли 300 национальных гвардейцев из Санса и 25 жандармов с
двумя орудиями. Сыновья Шаперона отстреливались до глубокой ночи, убили
и ранили 30 человек, а сами погибли в пламени подожженной фермы.
Возникали также «сборища» сельских жителей, которые с оружием .в ру¬
ках противились реквизициям и вывозу изъятого зерна. Были случаи, когда
по набату поднимались целые приходы.
Одно такое вооруженное «сборище» крестьян возникло 8—9 вантоза в
кантонах Иль и Рабастанс (департамент Тарн). Во главе восставших сто¬
яли два богатых земледельца, но здесь же были и поденщики, и сельские
ремесленники. Озлобленные крестьяне кричали: «Хлеба и религии, долой
кокарды, долой патриотов!» Казенные амбары, где хранилось реквизирован¬
ное зерно, были взломаны, а зерно возвращено его владельцам.
Однако ни борьба сельскохозяйственных рабочих против максимума на
заработную плату, ни сопротивление зажиточной верхушки деревни реквизи¬
циям не заставили якобинские власти внести какие-либо коррективы в свою
политику по отношению к крестьянам.
8	мессидора II г. (26 июня 1794 г.) Конвент принял декрет о реквизи¬
ции всего урожая текущего года.
После этого недовольство сельской буржуазии и зажиточного крестьян¬
ства политикой якобинцев еще возросло. Усилилось и недовольство промыш¬
ленных и сельскохозяйственных рабочих, все попытки которых добиться
повышения заработной платы решительно подавлялись. Что касается круп¬
ной торгово-промышленной буржуазии, наживавшейся и на покупке нацио¬
нальных имуществ, и на поставках для армии, то она также круто повернула
против якобинского правительства, особенно после того, как была одержана
победа при Флерюсе.
ФЛЕРЮС И ДАЛЬНЕЙШИЕ ПОБЕДЫ
К началу весенне-летней кампании 1794 г. соотношение сил между Фран¬
цией и противостоящей ей монархической коалицией изменилось в пользу
Франции. Теперь уже французская армия превосходила войска коалиции не
только по своему боевому духу, но и по своей численности, ни в чем не усту-
442

Гл ава IX
пая им по своему вооружению. Командовали ею молодые, талантливые гене¬
ралы, мастера маневренной войны, а Карно и его сотрудники умело координи¬
ровали взаимодействие фронтов в масштабе всей страны. Коалицию же раз¬
дирали внутренние противоречия. Ее участники все меньше доверяли друг
другу, старались переложить друг на друга всю тяжесть борьбы с общим
врагом, плохо согласовывали свои оперативные планы.
Еще с декабря 1793 г. сначала Пруссия и Испания, а затем и Австрия, и
даже Англия стали прощупывать почву для начала мирных переговоров с
Францией. С французской стороны эти попытки не были отвергнуты. Дан¬
тон надеялся на возможность заключить мир с Англией. Робеспьер же
считал более вероятным договориться с Пруссией и Австрией. Правда, пер¬
вые дипломатические контакты между Францией и ее противниками, имев¬
шие место в столицах нейтральных государств — в Копенгагене и Цюри¬
хе, — не дали практических результатов. Но политическая обстановка в
Европе уже не была столь неблагоприятной для Франция, как год тому
назад.
Вновь обострилась борьба трех северных монархий за раздел Польши,
которая все более отвлекала их внимание от французских дел. Еще в конце
1792 г., после неудачного похода в Шампань, прусский король Фридрих-
Вильгельм II усомнился в возможности территориальных приращений за
счет Франции и потребовал от России и Австрии, чтобы «вознаграждение»
Пруссии за участие в войне против Французской республики было дано в
Польше, угрожая в противном случае заключить сепаратный мир с францу¬
зами. Хотя Австрия и возражала против такой комбинации, Екатерина II,
опасаясь, что Пруссия действительно выйдет из войны на западе, согласилась
на новый раздел Польши.
Между Россией и Пруссией начались переговоры, которые завершились
подписанием 23 января 1793 г. Петербургской конвенции о втором разделе
Речи Посполитой. Австрия от участия в этом разделе была отстранена. По
условиям конвенции, которую польский король Станислав Понятовский и
польский сейм были вынуждены утвердить, к России отошли Белоруссия и
Правобережная Украина, а к Пруссии — часть Великой Польши, Торунь и
Гданьск. Пруссия обязалась продолжать войну против Франции в союзе с
Австрией и ни в коем случае не заключать сепаратного мира.
В марте 1794 г. в Польше вспыхнуло национально-освободительное вос¬
стание под руководством Тадеуша Костюшко, которое победило в Кракове, в
Варшаве и охватило значительную часть страны. Реакционные монархии Рос¬
сии, Австрии и Пруссии были крайне обеспокоены этим восстанием. Царские
войска вступили в ожесточенную борьбу с повстанцами. Прусский король
Фридрих-Вильгельм II порывался снять свою армию с театра военных дей¬
ствий против Франции и перебросить ее в Польшу. Чтобы предотвратить это,
443

Часть II
ёРеёолтуел .ли/нжт cSow ^шммта
Англия и Голландия заключили 19 апреля 1794 г. в Гааге договор с Пруссией,
но которому берлинскому двору были предоставлены крупные субсидии, вза¬
мен чего этот последний обязался довести численность своих войск, выстав¬
ленных против Франции, до 62 400 человек. Прусский король деньги взял, но
своих обязательств перед Англией и Голландией не выполнил. 14 мая он отдал
приказ об отправке в Польшу 50 тыс. солдат и предупредил союзников, что
прусская армия будет защищать отныне только границы империи.
Вскоре прусская армия вторглась в Польшу и 15 июня взяла Краков.
В июле в борьбу с повстанцами вступили и австрийские войска. Прусские и
русские войска осадили Варшаву. Оказавшись в тяжелом положении, польские
патриоты обратились за помощью к Франции, почетным гражданином кото¬
рой был Костюшко. Польский эмиссар в Париже адвокат Барс просил Ко¬
митет общественного спасения дать Костюшко не такую уж крупную сумму
денег и направить в Польшу французских офицеров, которые помогли бы
организовать силы повстанцев. Однако Комитет общественного спасения
ясно сознавал, что если Франция окажет Костюшко хоть малейшую поддер¬
жку, то всякие шансы на мирные переговоры с кабинетами Берлина и Вены
будут потеряны. И он спокойно предоставил поляков их собственной судь¬
бе. Еще в самом начале восстания было решено: денег не посылать. Но Барс
вновь и вновь требовал помощи. 13 июля он был приглашен в комитет, и
Сен-Жюст коротко сказал ему: «Франция не даст ни малейшей крупицы
золота, не рискнет жизнью ни одного человека для упрочения революции в
Польше».
Польское восстание 1794 г. было подавлено. Костюшко, раненый, попал в
плен. В ноябре царские войска, которыми командовал Суворов, взяли штур¬
мом предместье Варшавы — Прагу, после чего польская столица была вы¬
нуждена капитулировать.
События в Польше оказали большое влияние на дальнейшие судьбы Фран¬
цузской революции. Польша отвлекла на себя главные силы прусской армии
и значительные австрийские силы в тот момент, когда французские армии
перешли в общее наступление на всех фронтах. Польское восстание прико¬
вало к себе также все внимание русского царизма, надолго исключив тем
самым возможность его прямого вооруженного выступления против Фран¬
цузской республики.
Решение об общем наступлении Комитет общественного спасения при¬
нял еще в конце января 1794 г. Две трети всех вооруженных сил республи¬
ки были сосредоточены между Дюнкерком и швейцарской границей. Главная
роль отводилась Северной армии, командовать которой было поручено Пи-
шегрю. Эта армия должна была идти к Шарлеруа и Льежу. Рейнской и
Мозельской армиям было предписано наступать в направлении на Трир. Гош,
запоздавший начать это наступление, был 20 марта посажен в тюрьму, из
444

ЗТіе^ьжгую^
Г лава IX
которой он вышел только после переворота 9 термидора. В Мозельской ар¬
мии его заменил Журдаи. Альпийская и Итальянская армии должны были
обеспечить переходы в Альпах, а Пиренейской армии предстояло вторгнуться
в Испанию.	;
Герцог Кобургский также собирался наступать. Еще с прошлого года в
его руках находились важные крепости на франко-бельгийской границе:
Валансьенн, Конде и Кенуа. Теперь он собирался прорвать вторую линию
французских укреплений на границе и затем идти прямо на Париж. В ожи¬
дании крупных побед австрийского оружия на театр военных действий при¬
был император Франц, которому очень хотелось въехать на белом коне во
французскую столицу.
30 апреля австрийцам удалось захватить крепость Ландреси, но дальней¬
ших успехов не последовало. Французская оборона оказалась непреодоли¬
мой. А 18 мая части Северной армии, которыми командовали Моро, Вандам,
Макдональд, атаковали и разбили под Туркуэном австрийские дивизии, про¬
двигавшиеся к Лиллю. Затем Северная, Арденнская и Мозельская армии ста¬
ли теснить главные силы герцога Кобургского и с правого, и с левого фланга.
17 июня французские войска взяли Ипр, 25 июня — Шарлеруа.
Император Франц, видя, что дело принимает плохой оборот, еще 13 июня
отбыл из Бельгии в Вену.
26 июня при селении Флерюс, близ Шарлеруа, произошло генеральное
сражение, решившее исход всей кампании. Соединенные силы трех француз¬
ских армий, общей численностью около'80 тыс. человек, под командованием
Журдана — здесь же был и Сен-Жюст в качестве представителя нации —
наголову раз громи jin австрийцев, уступавших им и численно (не более 55 тыс.
человек), и в вооружении, и в тактике. Журдан построил глубоко эшелониро¬
ванные боевые порядки, которые выдержали самые яростные атаки австрий¬
цев. В свою очередь артиллерия Журдана нанесла большой урон врагу, под¬
готовив тем самым условия для мощных французских контрударов, сломивших
его сопротивление. Над полем сражения реял воздушный шар, правда, на
привязи, с которого были переданы ценные наблюдения за ходом боя. «Чего
только нс изобретут эти негодяи!» — сокрушался герцог Кобургский, кото¬
рый был так потрясен своей новой неудачей, что сложил с себя функции
главнокомандующего императорской армией и уехал на родину. Его преем¬
ником стал генерал Клерфэ.
После победы при Флерюсе французские армии перешли в стремительное
наступление. 8 июля был взят Брюссель. Пишегрю теснил англичан и гол¬
ландцев к северу, Журдаи гнал австрийцев на восток: в один день, 27 июля,
первый взял Антверпен, второй — Льеж.
Австрийским гарнизонам Валансьенна, Конде, Kenya и Ландреси не остава¬
лось ничего больше, как капитулировать, что они и сделали, причем о взятии
445

Часть II
Ѳ^еёамщил лшишѣ cSow^/жишиа
Кенуа Париж был оповещен в тот же день, 28 термидора, при помощи опти¬
ческого телеграфа.
Прусская армия, которой командовал уже не герцог Брауншвейгский, а
фельдмаршал Меллендорф, приняла в кампании 1794 г. самое незначитель¬
ное участие. Она взяла 23 мая главный город Пфальца Кайзерслаутерн, но в
Бельгию, на помощь австрийцам, не пошла. Вскоре пруссакам пришлось уйти
и из Пфальца, который был занят армией Мозеля—Мааса.
Успех сопутствовал и Пиренейской армии. На восточном участке фронта
она вступила 1 мая в Каталонию, а на его западном участке взяла 25 июля
Сан-Себастьян.
Восторженным гимном в честь этих побед прозвучала «Песнь отправле¬
ния» (1794) Мари-Жозефа Шенье, музыку к которой написал Мегюль. Эта
песнь, которую современники назвали «второй Марсельезой», ярко отобразила
революционный пафос тех дней:
Победа нам с песней открыла заставы,
Свобода нас гордо ведет,
На севере, юге час битвы и славы ^
Военная зоря поет...
_	Враги отчизны, трепещите,
Пьянейте кровью, короли!
Народ идет как победитель
И не отдаст своей земли!..
Республика, вот наша муза!
Погибнуть или победить.
Отдать ей жизнь — вот долг француза!
Вершиной семнадцатимесячного похода французских армий, начавшегося
в сентябре 1793 г., было вторжение армии Пишегрю в Голландию в конце
декабря 1794 г. Перейдя по льду Маас и Рейн в их нижнем течении, эта
армия, в составе которой был и «батавский батальон» из эмигрантов-«патрио-
тов» (батавы — племя древних германцев, жившее в этих местах и боровше¬
еся с Римом), уже 19 января 1795 г. вступила в Амстердам. Кавалерия
Пишегрю, переправясь по льду через залив Зейдер-Зе, лихо атаковала у ост¬
рова Тессел скованный льдом голландский флот и завладела им. В Голлан¬
дии вспыхнула революция. Власть штатгальтера была свергнута. Голландия
стала Батавской республикой, в которой были проведены буржуазно-демокра¬
тические преобразования по французскому образцу.
За 17 месяцев почти непрерывных боев французская армия одержала
27 крупных побед и 120 побед менее значительных. У неприятеля было
446

Гл ава IX
убито 80 тыс. человек и столько же взято в плен. Французы взяли 106 кре¬
постей и городов, из которых 6 — после осады. У неприятеля было захвачено
3800 пушек, 70 тыс. ружей и около 2 млн. фунтов пороха.
Эти победы в корне изменили политическую обстановку в Европе и заста¬
вили сначала Пруссию и Испанию, а затем и других участников коалиции
искать мира с Францией.
Правда, в колониях Франция терпела лишь одни неудачи. Еще в 1793 г.
англичане захватили последние французские владения в Индии: прибреж¬
ные города-фактории Ост-Индской компании — Чандернагор, Пондишери,
Карикал, Янаон и Махе, а также Сен-Пьер и Микелон у Ньюфаундленда и в
Вест-Индии — остров Тобаго. Весной 1794 г. они оккупировали также дру¬
гие французские владения в Вест-Индии: острова Мартинику, Сен-Люси,
Гваделупу.
В Сан-Доминго — самом ценном колониальном владении Франции —
бушевала гражданская война. Все шире разгоралось восстание негров-рабов,
во главе которого встал талантливый организатор и полководец Туссен-Лу-
вертюр. Борьба шла также между различными группами колонистов — бе¬
лых и мулатов, одни из которых поддерживали роялистов, другие — респуб¬
ликанских комиссаров.
В июле 1793 г. в Сан-Доминго вторглись испанские войска, в сентябре
здесь высадились и англичане, прибывшие с Ямайки.
Большинство негритянских вождей перешло на сторону испанцев, пообе¬
щавших освободить рабов, которые будут сражаться на их стороне.
23 августа 1793 г. один из республиканских комиссаров Сантонакс про¬
возгласил освобождение всех невольников, предвосхитив этим декрет Кон¬
вента от 16 плювиоза II г. (4 февраля 1794 г.), которым было объявлено об
уничтожении рабства во всех французских колониях.
Испанцам и англичанам удалось захватить почти всю территорию фран¬
цузской части Сан-Доминго. 4 июня 1794 г. они взяли штурмом главный
город этой колонии Порт-о-Пренс. Французские республиканцы удержались
лишь в Кап-Франсе на севере и в Кайе на юге.
В дальнейшем вся тяжесть борьбы с испанцами и англичанами легла на
негритянскую освободительную армию Туссен-Лувертюра, который после
издания декрета об освобождении рабов перешел на сторону Французской
республики.
Однако неудачи Франции в колониальной войне не могли оказать сколь-
нибудь значительного влияния на политическую обстановку в Европе, кото¬
рая складывалась для нее все более благоприятно.
447

Часть II
(іРеЛсЯ/ІОи^Ш .AifWJUyrn, cSmi^UUWHU
ПЕРЕВОРОТ 9 ТЕРМИДОРА
Правительственные комитеты воспользовались разгромом «крайних» и
«снисходительных» для того, чтобы еще больше усилить концентрацию влас¬
ти в своих руках. 12 жерминаля II г. (1 апреля 1794 г.) Конвент по докла¬
ду Карно принял декрет об упразднении министерств и Временного испол¬
нительного совета и о передаче их функций двенадцати исполнительным
комиссиям, целиком подчиненным Комитету общественного спасения, Пере¬
стал функционировать и такой институт, как «народные представители в мис¬
сии». Правда, официального решения об упразднении этого института при¬
нято не было, но в дальнейшем депутаты Конвента уже не посылались на
места. 30 жерминаля (19 апреля) более 20 представителей в миссии были
отозваны. Комитет общественного спасения действовал отныне через наци¬
ональных агентов коммун и дистриктов, либо прибегая к услугам собствен¬
ных агентов, каким был, например, Жюльеи-младший, раскрывший злоупот¬
ребления Каррье в Нанте и Тальена в Бордо и добившийся их отзыва.
Централизация коснулась и органов осуществления террора, который про¬
должал усиливаться.
Декрет от 27 жерминаля II г. (16 апреля 1794 г.), принятый по докладу
Сен-Жгоста о'б общей полиции и преступлениях «факций», предписывал, что¬
бы «обвиняемые в заговорах» доставлялись со всех концов республики в
Париж и предавались суду Революционного трибунала. Декретом от 19 фло-
реаля (8 мая) трибуналы и военные комиссии, учрежденные в департамен¬
тах народными представителями в миссии, были упразднены. Их дела также
передавались парижскому Революционному трибуналу.
Декретом от 27 жерминаля «надзбр за органами власти» был вручен од¬
ному лишь Комитету общественного спасения, при котором учреждалось Ге¬
неральное бюро полиции. В этом бюро рассматривались все дела, относящи¬
еся к проступкам государственных служащих.
Этим декретом предписывалось также создать шесть «народных комис¬
сий» для рассмотрения дел «подозрительных», сидевших в тюрьмах, и пред¬
ставления обоим комитетам списков тех заключенных, которые, будучи при¬
знаны «врагами революции», подлежали суду Революционного трибунала.
Первые две такие комиссии были назначены в Париже в середине мая. Лишь
в начале термидора они представили в правительственные комитеты первые
списки отобранных ими лиц для передачи их в Революционный трибунал.
Остальные же четыре комиссии так и не были сформированы. После перево¬
рота 9 термидора исчезли и первые две комиссии.
Таков был конец вантозских декретов! Для наделения неимущих соб¬
ственностью не было предпринято практически ничего. Но что касается бла-
448

			 Шфмлгдюр'---		 Глава IX
готворительной помощи, то в источниках отложилось немало сведений о том,
ч»о закон от 22 флореаля действительно выполнялся. Имена вдов, увечных
и других «несчастных» вносились в «Книгу национальной благотворительно¬
сти», им назначались пособия от казны. Декретом от 5 прериаля (24 мая)
были установлены пособия для нищих в Париже в размере 15—25 су в день.
Но это были лишь жалкие паллиативы! Подчеркивая бесплодность при¬
нятых якобинцами мер по искоренению пауперизма, К. Маркс, имея в виду
декрет от 22 флореаля, писал: «Каков был результат постановления Кон¬
вента? — Результат был тот, что на свете стало одним постановлением боль¬
ше и что спустя один только год после этого Конвент бьш осажден изголо¬
давшимися женщинами».
В то время как концентрация якобинской власти возрастала, ее соци¬
альная опора слабела.
В грозном 1793 г., когда речь шла о том, чтобы довести до конца антифе¬
одальные задачи революции, отразить иностранное нашествие и подавить
роялистско-жирондистские мятежи, Робеспьер и его соратники оказались в
состоянии выдвинуть такую социально-экономическую и политическую про¬
грамму, вокруг которой сплотилось подавляющее большинство нации; Весной
и летом 1794 г., когда иностранное нашествие было отражено, а антифео¬
дальные задачи революции в основном выполнены, оказалось, что Робеспьеру
нечего предложить ни крестьянской бедноте, ни рабочим, ни мелким ремеслен¬
никам, ибо уравнительный передел земли он отвергал. С другой стороны, он
не желал и того, чтобы спекулятивные элементы буржуазии получили безгра¬
ничные возможности для своего обогащения. Считая уравнение имуществ
«химерой», он все же хотел, чтобы богатство и собственность подвергались
известным ограничениям морального порядка.
Не будучи в состоянии предложить никакой а >т щал ь но - эко н о м и ческой про¬
граммы, за іюторой в условиях резко обострившейся классовой борьбы внут¬
ри прежнего третьего сословия могло бы пойти большинство народа, Робеспь¬
ер пытался сплотить нацию на почве новой «республиканской» религии.
Робеспьер был глубоію религиозным человеком. Ненавидя католическую
церковь, в которой он видел очаг «фанатизма» и «суеверий», Неподкупный
вместе с тем верил в существование бога, души, загробной жизни. У пего уже
давно зрела идея новой республиканской религии в духе «гражданской рели¬
гии» Руссо, поклонником которого он был. Ядром этой религии должен был
стать культ Верховного существа, которому он отводил важную социальную
роль. Этот культ должен был обуздать «сильных и злых» и служить подспо¬
рьем в жизненных невзгодах для «слабых и угнетенных».
18 флореаля II г. (7 мая 1794 г.) Робеспьер выступил в Конвенте с
докладом «Об отношении религиозных и моральных идей к республикан¬
ским принципам и о национальных праздниках». Этот доклад наиболее
449

Часть II
ёРеёмящ ал жен,ятп cSmi j шіжена
ярко выразил мысли и настроения «позднего Робеспьера» — Робеспьера
1794 г., когда он все большепревращался в «якобинца без народа».
«Единственным фундаментом гражданского общества является мораль, —
заявил он. — Безнравственность служит основой деспотизма, в то время как
добродетель является сущностью республики». Робеспьер обрушился .-на «бо¬
гохульников», на «атеистов», причем не только на уже мертвых Эбера и Шо-
метта, но и на живых. Имея в виду Фуше, он говорил: «Поведай нам, кто
вверил тебе миссию возвестить народу, что божества нет? Чего хочешь ты
достигнуть, убеждая людей, что слепая сила определяет их судьбу, случайно
карая то добродетель, то порок, и что душа не что иное, как слабое дыхание,
угасающее у врат могилы?» Робеспьер решительно отмежевывался от като¬
лического культа. «Фанатики, не надейтесь на нас! — восклицал он. — Да и
что общего между священниками и богом? Священники для морали то же
самое, что шарлатаны для медицины». Неподкупный доказывал, что только
вера в Верховное существо, карающее в загробной жизни всякое преступле¬
ние и вознаграждающее добродетель, может служить основой общественной
морали. «Идея Верховного существа и бессмертия души является постоян¬
ным напоминанием о справедливости; стало быть, -она-естьидея-социальная и
республиканская», — заключил он.
Конвент щ тот же день декретировал: «1. Французский народ признает
существование Верховного существа и бессмертие души; 2. Он признает, что
культом, достойным Верховного существа, является исполнение человеком
его гражданских обязанностей», которые определялись следующим образом:
«Ненавидеть недобросовестность и тиранию, карать тиранов и предателей,
помогать несчастным, уважать слабых, защищать угнетенных, делать другим
только добро, не быть несправедливым ни к кому».
Для напоминания человеку о божестве и гражданских обязанностях учреж¬
дались ежегодные праздники в честь Верховного существа и «славных собы¬
тий» революции: взятия Бастилии (14 июля) свержения монархии (10 авгу¬
ста), казни короля (21 января), изгнания жирондистов из Конвента (31 мая).
Кроме того, праздник каждого десятого дня декады посвящался какой-ни¬
будь добродетели: любви к родине, ненависти к тиранам, справедливости;
воздержанию и т. и.
Свобода в отправлении других культов сохранялась.
По установившейся уже манере петь дифирамбы в честь каждого- реше¬
ния Конвента в его адрес поступили многочисленные адреса с выражением
благодарности за провозглашение «утешительного догмата о существовании
Верховного существа и бессмертия души». Однако новый культ остался чужд
подавляющему большинству народа, особенно крестьянству.
Новый культ не воодушевил , и парижских санкюлотов. Характерно ре¬
шение секции Марата от 25 флореаля организовать праздник в честь Друга
450

Глав a IX
народа, на который она пригласила и депутацию Конвента. Усмотрев здесь
попытку возобновить культ мучеников за дело свободы в противовес культу
Верховного существа, правительственные комитеты постановлением от 3 пре¬
риаля запретили праздник в честь Марата, сославшись на недопустимость
частных празднеств.
20 прериаля (8 июня) в Париже состоялся большой праздник, посвящен¬
ный Верховному существу. Чрезвычайно красочный церемониал праздника
разработал Давид. Главную роль играл Робеспьер, незадолго до этого избран¬
ный председателем Конвента. В голубом фраке, с букетом цветов и колосьев
в руках, он возглавил праздничное шествие и произнес торжественную речь.
Народ встречал его приветственными возгласами. Звучали гимны и кантаты.
Всеобщее ликование достигло апогея, когда Неподкупный поджег «факелом
истины» мрачный макет «атеизма» и других «зол», сооруженный в парке
Тюильри. Это был величайший в жизни Робеспьера триумф. Никому и в
голову не приходило, что через какие-нибудь шесть недель этого же Робеспь¬
ера, окровавленного, в куче с другими арестантами, повезут по этим же са¬
мым парижским улицам на гильотину. Правда, из толпы депутатов Конвента,
следовавших за своим председателем, уже раздавались насмешки над «перво¬
священником».
Чествование Верховного существа в Париже привело в изумление клери¬
кально-монархические круги Европы, не ожидавшие увидеть в этом «безбож¬
ном» городе ничего подобного. Но новый культ не смог ни восстановить
пошатнувшееся доверие народных масс к якобинской власти, ни хотя бы
временно сгладить взаимную грызню различных группировок в Конвенте и в
правительственных комитетах.
Казней жерминаля Робеспьеру не простили ни правое крыло Горы, хотя и
робко, но все яте пытавшееся не допустить осуждения Дантона, ни якобин¬
ские деятели, которые в той или иной мере были близки к эбертистам. Улте в
апреле—мае 1794 г. в Конвенте сложилась антиробеепьеристская оппози¬
ция, ядром которой стали представители, отозванные из миссии: рьяные тер¬
рористы, как Фуше и Каррье, чувствовавшие нависшуюнад ними угрозу, и в
особенности те из них, кто совершил должностные преступления — Тальен,
Баррас, Фрерон. Эти люди не рисковали открыто выступать против Робеспь¬
ера. Они действовали скрытно, так сказать, в подполье, убеждая в личных
беседах и депутатов якобинской «правой», и депутатов «левой», и депутатов
Равнины, что Робеспьер якобы стремится гильотинировать весь Конвент и
установить свою «диктатуру». И этой клевете на Робеспьера верили все, чья
репутация была в той или иной степени запятнана, а таких лиц в Конвенте
насчитывалось немало.
Раскол произошел и в правительственных комитетах. Против «триумви¬
рата» Робеспьер—Сен-Жюст—Кутон все чаще выступали и деятели правого
451

Часть II
£Ре$<м//оа,ил жх/нлет ofmi ^пажен/і
крыла Горы — Карно, Робер Ленде, Приёр из Кот-д5Ор, могущественный
финансист Конвента Камбои, и представители якобинской «левой» — Колло
д’Эрбуа, Бийо-Варенн, Вадье, Амар. И те и другие приписывали Робеспьеру
стремление к «диктатуре». Поспорив вскоре после казни Дантона на одном
из заседаний Комитета общественного спасения с Робеспьером и Сен -Ж юс
том, Карно бросил им в лицо: «Вы — смешные диктаторы»Бийо-Варенн
. также имел в виду Робеспьера, когда говорил I флореаля (20 апреля) в
Конвенте: «Каждый народ, дорожащий своей свободой, должен остерегаться
самих добродетелей тех людей, которые занимают высокие посты... Лука¬
вый Перикл пользовался цветами, которыми -украшал его народ, чтобы при¬
крыть цени, которые он ковал афинянам».
Напряженные отношения сложились между Комитетом общественного
спасения и Комитетом общей безопасности. Робеспьер и его соратники стре¬
мились завершить правительственную централизацию, подчинив последний
первому. Известным шагом к этому было создание в середине апреля при
Комитете общественного спасения Полицейского бюро, которому поручался
надзор за органами власти. Комитет общей безопасности очень болезненно
реагировал на это ограничение своих полномочий. Но оба эти комитета
разделял не только спор о полномочиях. Сторонниками Робеспьера в Коми¬
тете общей безопасности были лишь Давид и Леба. Ядро этого Комитета
составляли такие люди, как Вадье, Амар, Вуллан, т. е. якобинцы левого крыла,
крайние террористы и решительные дехристианизаторы, поборники светского
характера государства, которые не простили Робеспьеру ни опалы, которой
тот подверг Фунте и Каррье, ни культа Верховного существа, который они
всячески пытались дискредитировать.
Оказавшись перед лицом растущей оппозиции как в Конвенте, так и в
правительственных комитетах, Робеспьер и его центристская группа пыта¬
лись найти выход в дальнейшем усилении террора, не предполагая, что и это
средство будет использовано против них.
Робеспьер уже давно добивался реформы Революционного трибунала. Он
неоднократно требовал, чтобы деятельность трибунала была ускорена, а при¬
меняемая им судебная процедура — упрощена. «Хотят управлять революци¬
ями при помощи уловок палат, —-с возмущением говорил он в Конвенте
5 февраля 1794 г. — К заговорам против республики относятся так же, как
к процессам между частными лицами. Тирания действует, а свобода устраи¬
вает судебную тяжбу... Медлительность судебного разбирательства равно¬
сильна безнаказанности».
Основы этой реформы Робеспьер набросал в собственноручно написанной
им инструкции для «народной комиссии» в Оранже, которую Комитет обще¬
ственного спасения учредил 21 флореаля II г. (10 мая 1794 г.), чтобы судить
«врагов революции», арестованных в департаментах Воклюз и Буш-дю-Рон —-
452

Глава IX
из-за многочисленности произведенных здесь арестов доставка подсудимых
в парижский Революционный трибунал, как этого требовал закон от 27 жер¬
миналя, была признана нецелесообразной, — инструкция обязывала эту ко¬
миссию приговаривать «врагов революции» только к смертной казни и осво¬
бождала ее от необходимости вести предварительный допрос подсудимых,
вызывать свидетелей и т. п. «Враги революции суть те, — говорилось в инст¬
рукции, — кто какими бы то ни было средствами и под какой бы то ни было
личиной старались нарушить ход революции и помешать упрочению респуб¬
лики. Кара, полагающаяся за эти преступления — смерть... Мерилом для
вынесения приговора является совесть присяжных, освещаемая любовью к
справедливости и к отечеству. Целью приговора является общественное спа¬
сение и истребление врагов отечества».
В духе этой инструкции Кутон составил и 22 прериаля II г. (10 июня
1794 г.) внес в Конвент от имени Комитета общественного спасения зако¬
нопроект о новой организации Революционного трибунала. Непосредствен¬
ным поводом к внесению этого законопроекта послужили покушение некоего
Адмира, монархиста, на Колло д’Эрбуа (22 мая) и арест молодой девушки
Сесиль Рено (23 мая), заподозренной в намерении совершить покушение на
Робеспьера.
Адмира, конторщик при национальной лотерее, стрелял в Колло д’Эрбуа,
когда тот поздно ночью возвращался домой, и легко ранил его. На допросе
Адмира признался, что он хотел убить Робеспьера и весь день напрасно
поджидал его у входа в Конвент. После этого он решил застрелить Колло
д’Эрбуа, адрес которого ему был известен.
Покушение
на Колло л'Эрбуа.
Гравюра Маршана
453

Часть II
ёРе$сил<щ(іл jmHJwm, сбои ^ /ш. исш/
Сесиль Рено, дочь торговца бумагой, пришла в дом столяра Дюпле, где жил
Робеспьер, и попросила свидания с ним. Того не оказалось дома. Тогда она
стала прогуливаться около дома, нервничала, показалась подозрительной и
была арестована проходящим патрулем. В ее сумочке обнаружили два не¬
больших ножичка, которыми зарезать взрослого мужчину было совершенно
невозможно. Сесиль призналась, «что она отдала бы всю свою кровь, чтобы
восстановить короля», но отрицала, что хотела убить Робеспьера: она-де при¬
шла к нему, «чтобы посмотреть, как выглядит тиран».
Вполне вероятно, что Сесиль хотела стать второй Шарлоттой Корде, но в
любом случае все это предприятие выглядело совершенно ребяческим.
Тем не менее не только Адмира, озлобленный террорист-одиночка, но и
взбалмошная Сесиль, были объявлены участниками «аристократического за¬
говора», руководимого ни много ни мало как из Лондона! Первой реакцией
Конвента на эти покушения был декрет от 26 мая, предложенный Барером:
«Англичан и ганноверцев в плен не брать». Это значило, что англичан и
ганноверцев предписывалось только убивать. Этот по меньшей мере неум¬
ный декрет — показатель ожесточения, ненависти, страха, царивших тогда
на Горе, — был специальными курьерами разослан по всем армиям.
Сен-Жюст был в это время на фронте. 25 мая Робеспьер направляет
ему письмо с требованием немедленно вернуться в Париж: письмо подписа¬
но всеми членами Комитета общественного спасения, находившимися тогда в
столице. Это письмо еще более ярко отображает настроения, царившие в те
дни в высшем эшелоне якобинской власти. «Свобода подвергается новым
опасностям, — говорилось в письме. — Сборища за маслом... возмущение в
тюрьмах... интриги... соединяются с повторяющимися попытками к убий¬
ству членов Комитета общественного спасения... Опасаются аристократи¬
ческого восстания, фатального для дела свободы. Самые большие опасности
угрожают ей в Париже».
Только в этой атмосфере ожесточения, подозрительности, страха, сложив¬
шейся тогда в Конвенте и в правительственных комитетах, и возможно было
принятие такого закона, как закон 22 прериаля. Закон отличался крайней
суровостью. По делам «врагов народа», которые рассматривались в Револю¬
ционном трибунале, могла назначаться лишь одна мера наказания: смертная
казнь. Само понятие «враги народа» толковалось весьма расширительно.
В эту категорию включались не только те, кто совершил действительные
преступления против республики, но и те, например, «кто пытался вызвать
упадок духа», «кто распространяет ложные слухи», «кто пытается испортить
нравы и развратить общественное сознание, ослабить энергию и чистоту ре¬
волюционных и республиканских принципов». Судебная процедура лишала
подсудимых всяких гарантий. Отменялись предварительный допрос подсу¬
димых, назначение им защитников, прения сторон. Суду предоставлялось право
454

Глава IX
не вызывать свидетелей. Основанием для вынесения приговора признава¬
лась «всякая улика, вещественная или моральная, в устной или письменной
форме, естественно вызывающая уверенность всякого справедливого и про¬
свещенного ума».
Еще декретом от 5 апреля 1793 г. было установлено, что членов Конвента
можно предавать суду Революционного трибунала лишь по обвинительному
акту самого Конвента. И этот порядок строго соблюдался. В законе 22 пре¬
риаля такой статьи не было. И именно это больше всего обеспокоило антиро-
беспьеристскую оппозицию.
Уже 22 прериаля в Конвенте произошла ожесточенная перепалка. Рюам
потребовал отсрочки принятия декрета, заявляя, что в противном случае он
покончит с собой. Отсрочки принятая декрета потребовали также Лекуэнтр
и Барер. Робеспьер выступал дважды и добился немедленного вотирования
декрета. Однако на заседании 23 прериаля, на котором члены Комитета об¬
щественного спасения не присутствовали, Бурдон от Уазы все же добился
принятия дополнительной статьи к декрету, подтверждавшей исключительное
право Конвента предавать суду Революционного грибунапа своих членов.
В этот же день, 23 прериаля, на заседании Комитета общественного спа¬
сения Бийо-Варенн резко напал на Робеспьера, обвинив его в желании гиль¬
отинировать весь Конвент, а затем в запальчивости воскликнул: «Я знаю, кто
ты! Ты — контрреволюционер».
На заседании Конвента 24 прериаля Робеспьер и Кутон (Сен-Жюст опять
уехал на фронт) обвинили Бурдона от Уазы и его друзей в интригах, угрожа¬
ющих отечеству, и Добились отмены дополнительной статьи к декрету, приня¬
той накануне.
Грозный декрет 22 прериаля вошел в силу в той редакции, в которой он
был предложен Кутоиом.
Однако больше всех вреда принес этот декрет... самому Робеспьеру.
Именно на него была свалена вся ответственность за крайнее усиление тер¬
рора, явившееся следствием применения декрета от 22 прериаля.
Между тем Неподкупный, обиженный нападками своих коллег, все реже
появлялся на заседаниях Комитета общественного спасения, а вскоре и со¬
всем перестал туда ходить. Крайние террористы из Комитета общей безопас¬
ности затеяли новую интригу против Робеспьера. 15 июня Бадье представил
Конвенту доклад о деле Екатерины Тео, полусумасшедшей старухи, которая
объявляла себя «пророчицей» и «богоматерью», а Робеспьера — «сыном Вер¬
ховного существа», «Мессией». Поскольку среди почитателей «пророчицы» ока¬
зались один бывший монах и одна бывшая маркиза, то Бадье изобразил все
это дело как новый «заговор аристократов»! В докладе Конвенту он не на¬
звал прямо имени Робеспьера, но дал понять намеками, о ком идет речь.
В Конвенте стоял хохот. Злосчастная «пророчица» и ее почитатели были пре¬
455

Часть II
9?еёал'юц ил .лшнле/т, cScu 9ушіжсіш
даны суду Революционного трибунала. Все это дело представляло собой
попытку высмеять культ Верховного существа и еще больше скомпромети¬
ровать Робеспьера. С большим трудом Неподкупному удалось добиться на
заседании Комитета общественного опасения 26 июня постановления о при¬
остановке дела Екатерины Тео. После этого Робеспьер уже не появлялся в
комитете, что лишь укрепило позиции его противников «Он дал нам время
договориться о том, как свалить его», — заявил впоследствии Бийо-Вареин.
С принятием декрета 22 прериаля началась самая неприглядная страница
в истории якобинского терроризма. Число казней резко возросло, а сами они
приняли совершенно хаотичный характер. Казнили кого попало, но преиму¬
щественно всякую, мелкоту. Никого из действительно серьезных врагов рес¬
публики Комитету общей безопасности поймать не удалось. После знамени¬
того дела «красных рубах» (17 июня), когда вместе с Адмира и Сесиль Рено
были отправлены на гильотину еще 52 человека, совершенно непричастных
к этим покушениям — их казнили в красных рубахах как убийц! Револю¬
ционный трибунал занимался почти исключительно «заговорами в тюрьмах».
Опасаясь бунта заключенных в парижских тюрьмах, Комитет общей безо¬
пасности изымал из них одну группу арестантов за другой и передавал их в
Революционный трибунал, который всех отправлял на гильотину. В июне
были казненыд’ри большие группы заключенных, в июле — семь. С 10 марта
1793 г. до принятия декрета 22 прериаля, т. е. за четырнадцать с лишним
месяцев, в Париже были гильотинированы 1251 человек, а с 22 прериаля до
9 термидора, т. е. за шесть недель, число гильотинированных достигло 1376 че¬
ловек. «Головы падают как черепицы»,— мрачно шутил Фукье-Теішнль,
Среди парижан такого рода казни вызывали лишь отвращение. По их просьбе
гильотина была перенесена с площади Бастилии к одной из отдаленных за¬
став, т. е. подальше от глаз людских.
Вплоть до 9 термидора продолжали казнить или бросать в тюрьму и сан-
кюлотов-активистов. Так, по процессу «красных рубах» были гильотинирова¬
ны арестованные еще ранее, но тем не менее объявленные соучастниками
Адмира и Сесиль Рено бывшие полицейские администраторы эбертистской
Коммуны Фруадюр, Суле, Данже и Марино. 2 термидора арестовали активи¬
ста секции Музея Легре, а 4 термидора — очень популярного в Париже
бывшего военного министра Бушотта.
Недовольство населения Парижа режимом, который допускает такого рода
аресты и казни, проявилось в инициативе секции Горы, постановившей 1 мес¬
сидора открыть реестр, где могли бы внести свои имена все те, кто одобряет
конституцию 1793 года. В несколько дней в реестре было проставлено две
тысячи подписей. Комитет общей безопасности приказал изъять этот ре¬
естр. 11 мессидора секция Горы явилась к решетке Конвента с повинной,
заявив, что она была введена в заблуждение «интриганами».
456

ЭКе^ьмідюр,
Гл ава IX
Нерасположение к режиму террора проявилось и в кампании братских
банкетов, которой парижане отметили победу при Флерюсе (8 мессидора) и
очередную годовщину взятия Бастилии (26 мессидора). Правительственные
комитеты поспешили осудить и эти банкеты как «некую преждевременную
амнистию», после чего они, конечно, прекратились.
В конце концов и Робеспьер, который был главным идейным вдохновите¬
лем террора, понял, что правительственные комитеты слишком уж перегнули
палку. В речи в Якобинском клубе 21 мессидора (5 июля) он высмеял мето¬
ды, какими действовал Комитет общей безопасности. «Вы, быть может, дума¬
ете, что он считает необходимым уничтожить аристократию? Ничего подоб¬
ного, он считает, что надо арестовывать всех граждан, которые в праздничный
день оказываются пьяными. Благодаря этому удачному применению закона
все контрреволюционеры пребывают спокойными и в полной безопасности, в
то время как ремесленники и добрые граждане, которые случайно предались
веселью, были безжалостно брошены в тюрьму».
В последней речи Робеспьера в Конвенте 8 термидора II г. (26 июля
1794 г.) содержится поистине беспощадное обличение крайностей террориз¬
ма. «На чем основана эта гнусная система террора и клеветы? — горько
спрашивал он. — Кому мы должны быть страшны — друзьям или недругам
республики? Кому надлежит бояться нас — тиранам и мошенникам или же
честным гражданам и патриотам? Мы страшны патриотам... повысилось чис¬
ло случаев притеснения граждан, порочные агенты производили множество
несправедливых арестов... терзают людей ничтожных или "мирных; ежед¬
невно бросают патриотов в тюрьму... И это революционное правительство,
которое мы учредили и защитили?»
Но эта запоздалая самокритика уже ничего не могла изменить. Робеспь¬
ер и сам немало сделал для того, чтобы оттолкнуть от созданного им «рево¬
люционного порядка управления» народные массы. Правому крылу Горы и
Равнине Конвента оставалось предпринять лишь незначительное усилие,
чтобы повалить этот порядок, открыв тем самым путь к полному восста¬
новлению привилегий богатства и собственности. И это усилие было пред¬
принято * причем при активном участии той якобинской «левой» — Колло
д’Эрбуа, Бийо-Варенн, которая считала Робеспьера деятелем недостаточно
«ради калы іым».	^
4—5 термидора (22—23 июля) на совместном заседании правительствен¬
ных комитетов была предпринята последняя попытка примирения. Членам
комитетов было ясно, что если разногласия между ними не будут 'преодоле¬
ны, то «революционный порядок управления» рухнет. Сен-Жюсту было пред¬
ложено представить Конвенту доклад об общем положении республики. Сен-
Жюст и Кутон готовы были пойти; на компромисс, но этому решительно
воспротивился Робеспьер.
457

Часть II
9Луёскыоцил лшнлмть oSmc ^ші.лшна
Неподкупный считал, что конфликт в комитетах нужно .вынести на рас¬
смотрение Конвента, в «чистоту» которого он верил. Никакого прикрытия
для своего выступления против «лиги всех клик», как Робеспьер именовал
своих противников, он не имел, поскольку парижские санкюлоты, на кото¬
рых он опирался в борьбе с яшрондистами, проявляли теперь по отношению
к нему либо полное равнодушие, либо даже враждебность.
Как раз 5 термидора (23 июля) робеспьеристская Коммуна Парижа опуб¬
ликовала новый тариф заработной платы, который значительно понижав за¬
работки парижских рабочих и вызвал их сильное недовольство. Когда Ро¬
беспьера и его друзей везли на казнь, то вслед им летели негодующие крики
рабочих: «Чертов максимум!»
В этих условиях выступить против тех, в чьих руках находились армия,
финансы, полиция — значило идти на смертельный риск. И Робеспьер это
сознавач. Его речь 8 термидора проникнута предчувствием своей обреченно¬
сти, своей гибели. «О, я без сожаления покину жизнь! —- говорил он. —
Может ли друг родины желать пережить время, когда ему не дозволено
больше служить ей и защищать угнетенную невинность?... Я создан для
борьбы с преступлением, а не для того, чтобы стать во главе преступников!»
Оттолкнув от себя народные «низы», Робеспьер не захотел служить и
нуворишам. Он предпочитал умереть.
Предваряя доклад Сен-Жюста, Робеспьер выступил 8 термидора (26 июля )
в Конвенте с большой речью, в которой бросил вызов всем своим врагам как
справа, так и слева. «Здесь я должен высказать правду и раскрыть настоящие
язвы республики, — говорил он. — Общественные дела принимают ковар¬
ный и тревожный оборот; система, составленная Эберами и Фабр д’Эгланти-
нами, осуществляется теперь с неслыханной дерзостью; контрреволюционе¬
рам покровительствуют; тем, кто бесчестит революцию эбертизмом, покро¬
вительствуют открыто... Хотят уничтожить революционное правительство
для того, чтобы принести родину в жертву злодеям». Неподкупный утверждал,-
что против свободы создан заговор, что своей силой этот заговор «обязан
преступной коалиции, интригующей в самом Конвенте, что эта коалиция име¬
ет сообщников в Комитете общей безопасности и во всех бюро этого коми¬
тета, где они господствуют... что в этот заговор входят и члены Комитета
общественного спасения, что созданная таким образом коалиция стремится
погубить патриотов и родину».
В заключение Робеспьер потребовал: «Наказать изменников, обновить все
бюро Комитета общей безопасности, очистить этот комитет и подчинить его
Комитету общественного спасения; очистить и самый Комитет обществен¬
ного спасения, установить единство правительства под верховной властью
Национального конвента... сокрушить все клики и воздвигнуть на их разва¬
линах мощь справедливости и свободы».
458

yiCefMMUjfofe
Гл а в a IX
Речь Робеспьера предвещала новые чистки, новые аресты, новые казни.
Естественно, что зал гудел. «Назовите тех, кого обвиняете!» — кричали Ро¬
беспьеру с мест. Но Робеспьер не сделал этого, совершив тем самым еще одну
ошибку. Если бы он прямо назвал тех, кого обвинял, то еще можно было бы
рассчитывать изолировать их от остальных членов Конвента. Теперь же
буквально все депутаты опасались, что суровая рука Неподкупного коснется
и их самих.
Впрочем, некоторые имена были все же названы. Робеспьер резко обру¬
шился на Камбоиа, заявляя, что его финансовая политика выгодна, лишь
богатым и имеет целью «разорить и привести в отчаяние бедных, умножить
число недовольных». Столь же резко критиковался и Фуше как защитник
«атеизма» «Нет, Шометт, нет, Фуше, — говорил Неподкупный. ■— Смерть не
вечный сон. Граждане, сотрите с гробниц это нечестивое изречение, набрасы¬
вающее траурный покров на природу и оскорбляющее смерть! Лучше начер¬
тайте на них: смерть — это начало бессмертия».
Авторитет Робеспьера был еще велик. Конвент покрыл его речь гро¬
мом аплодисментов. Заговорщики в первый момент растерялись. Лоран
Лекуэнтр, который еще 24 мая, на интимном ужине, в присутствии девяти
депутатов Конвента призывал прикончить Робеспьера ударом кинжала, внес
теперь льстивое предложение напечатать его речь. Но запротестовал Бур¬
дон от Уазы, потребовавший передать эту речь на предварительное рас¬
смотрение комитетов. На Бурдона резко обрушился Кутон, которому уда¬
лось добиться решения Конвента о том, что речь Робеспьера будет не только
напечатана, но и разослана по коммунам республики. Тогда поднялся Кам-
бон, которому уже нечего было терять. «Пора сказать всю правду, —: заявил
он. — Один человек парализовал волю всего Национального конвента: это
человек, который только что произнес здесь речь, — это Робеспьер». Кам-
бон полностью отверг обвинения Робеспьера в адрес комитетов и заклю¬
чил, что опасаться следует лишь властолюбивых замыслов его самого. Кам-
бона поддержали Бийо-Варенн, Амар и многие другие. Только что принятое
решение напечатать речь Робеспьера и разослать ее по коммунам было
отменено.
Битву в Конвенте Робеспьер проиграл. Если он хотел продолжать борь¬
бу, он должен был теперь вынести ее за стены Конвента, обратиться к
парижским секциям, к народу. Но решимости предпринять такого рода дей¬
ствия у него уже не было. Да и что он мог сказать народу? Ведь в своей
последней речи в Конвенте 8 термидора он не только не вспомнил о вантоз-
ских декретах, но и фактически признал ошибочной политику максимума.
«Заговорщики, помимо нашей воли, — сказал он, — вовлекли нас в ужас¬
ные меры, которые понадобились только их преступлениям, и довели рес¬
публику до страшного голода... Эта система была работой иностранных
459

Часть II
£Ре$амщшг, жеижт, с$ои ^налета
государств, которые предложили ее через посредство продажных Шибо, Люлье,
и Эберов, и стольких других злодеев».
Вечером 8 термидора Робеспьер пришел в Якобинский клуб и вновь зачи¬
тал свою речь. Ему горячо аплодировали. Колло д-Эрбуа и Бийо-Вареин,
пытавшиеся возражать Неподкупному, были изгнаны из зала. Но никакого
плана действий якобийцы не наметили. Робеспьер был печален. «Эта речь, —
сказал он якобинцам, — мое предсмертное завещание; сегодня я видел
смерть — заговор злодеев так силен, что я не надеюсь ее избегнуть. Я умру
без сожаления». Затем Робеспьер добавил: «Я выпью цикуту!» Умиленный
этим, художник Давид, член Комитета общей безопасности, воскликнул: «И я,
я выпью цикуту вместе с тобой!»
В то время как Робеспьер прощался с жизнью, его противники энергич¬
но готовились к борьбе. Тальен, Баррас, Фуше, Бурдон от Уазы и другие
заговорщики до поздней ночи вели переговоры с депутатами Равнины, убеждая
их голосовать завтра против Робеспьера. И Равнина пообещала им свою
поддержку. Во всех деталях была разработана тактика обструкции, ко¬
торой рассчитывали сорвать доклад Сен-Жюста. Приняли меры и на тог
случай, если бы Робеспьер все же рискнул обратиться за поддержкой к
Парижской коммуне. По распоряжению Карно из Парижа были удалены
некоторые части артиллерии Национальной гвардии, ^которые не внушали
комитетам доверия. Вечером 8 термидора, когда Робеспьеру аплодировали в
9 термилора
в Конвенте.
Гравюра неизвестного
хуложника
460

Гл ава IX
Якобинском клубе, решением Комитета общественного спасения было
упразднено главное командование Национальной гвардии Парижа, дове¬
ренное Анрио. Отныне функции командующего должны были поочередно
выполнять начальники легионов. Это решение дезорганизовало Нацио¬
нальную гвардию.
Была усилена и охрана Конвента.
9	термидора (27 июля), ровно в полдень, на трибуну Конвента поднялся
Сен-Жюст, чтобы сделать порученный ему правительственными комитетами
доклад. Он собирался предпринять еще один шаг к примирению. Но ему не
дали говорить, Тальен и Бийо-Варенн прервали его с первых же слов. Оба
они кричали, что Конвент не хочет больше терпеть «новых тиранов». Нача¬
лась заранее спланированная обструкция. Раздавались возгласы: «Да погиб¬
нут тираны!» Робеспьер пытался пройти к трибуне. Его встретили криками:
«Долой тирана!» Председательствовавший в начале заседания Колло д’Эрбу а
(затем его сменил Тюрио) предоставил слово Тальену, который стал громить
«нового Катилииу», «новых Берресов». Робеспьер продолжал требовать сло¬
ва. Он охрип от крика, закашлялся, и тогда Гариье крикнул ему: «Тебя
душит кровь Дантона!» «Значит, вы мстите мне за Дантона!»— ответил
Робеспьер. «Последний раз, председатель убийц, я прошу у тебя слова!» —
обратился он к Колло д’Эрбуа. Но тот так и не дал ему слова.
Принимается декрет об аресте командующего Национальной гвардией
Парижа Анрио и председателя Революционного трибунала Дюма. Затем сре¬
ди страшного шума никому прежде не известный депутат Луше выступил с
предложением голосовать обвинительный декрет и против Робеспьера. Зал
на минуту оцепенел, а затем разразился громкими аплодисментами. Декрет
об аресте Робеспьера принимается единогласно. Робеспьер-младший требует,
чтобы и его арестовали вместе с братом. «Я разделял его доблести, я хочу
разделить и его судьбу», — сказал он. Аналогичное заявление сделал Леба:
«Я не хочу позора остаться в стороне, я прошу, чтобы меня также арестова¬
ли». Конвент декретирует и эти аресты, как и аресты Сен-Жюста и Кутона.
«Республика погибла! Настало царство разбойников!» — воскликнул Робес¬
пьер, спускаясь к решетке Конвента.	■■■■■.
Публика на трибунах толпами устремилась к выходу, чтобы разнести эту
потрясающую новость по всему Парижу. Не было еще и 2 часов дня.
Узнав о том, что произошло в Конвенте, робеспьеристское руководство
Коммуны попыталось поднять парижские секции на защиту Неподкупного и
других арестованных депутатов. Около 3 часов дня мэр Парижа Флерио-
Леско и национальный агент Коммуны Пейан предложили находившимся в
ратуше членам Генерального совета отправиться в свои секции и трубить там
сбор всех частей и бить в набат. Анрио разослал всем шести начальникам
легионов приказ немедленно выслать к ратуше по 400 человек с оруяшем в
461

h j j	Ѳ^еболасцил мхтжш cSon унхілшни
руках. Всем ротам канониров также было приказано прибыть на Гревскую
площадь со своими пушками. Затем, в порыве безумной отваги, в сопровож¬
дении всего лишь нескольких конных жандармов, Анрио ринулся к Конвен¬
ту, надеясь еще застать там Неподкупного и освободить его. Но по дороге он
был остановлен двумя членами Конвента, которые приказали жандармам
арестовать своего командира и доставить его в Комитет общей безопасности,
что те и исполнили.
Четыре начальника легионов (из шести) сразу же отказались исполнять
приказы Анрио и, будучи вызваны в Конвент, стали действовать по его дирек¬
тивам. Комитет общественного спасения принял новоепостановление, за¬
прещавшее начальникам легионов выполнять приказы Анрио. Функции ко¬
мандующего Национальной гвардией Парижа комитет возложил на началь¬
ника 1-го легиона Фоконье.
Около половины шестого вечера собрался Генеральный совет Коммуны.
Единодушно принимается воззвание к населению Парижа, изобличавшее Амара,
Колло д’Эрбуа, Бурдона от Уазы и других «изменников», которые «диктуют
законы Конвенту» и преследуют Робеспьера, «заставившего провозгласить
утешительный догмат о существовании Верховного существа и о бессмертии
души». Воззвание заканчивалось призывом к восстанию: «Восстань, народ, не
дадим погибнуть завоеваниям 10 августа и 31 мая! Сбросим в могилу всех
изменников!» Однако цели восстания в этом воззвании не были определены.
Неясно было, призывает ли Коммуна к новой чистке Конвента, по образцу
31 мая, или к его разгону. Да и распространить воззвание в городе не уда¬
лось. Его не успели даже отпечатать.
Совет предписал всем установленным властям Парижа немедленно явиться
в ратушу и принести присягу на верность народу. Исполнять приказы объе¬
диненных Комитетов общественного спасения и общей безопасности запре¬
щалось. На вице-председателя Революционного трибунала Кофиналя возла¬
галась обязанность принять меры к освобождению арестованных Конвентом
патриотов.
Однако население Парижа в своей массе не поднялось на защиту Робес¬
пьера. В богатых кварталах откровенно радовались аресту «тирана», свя¬
зывая с этим надежду на отказ от террора и товарного максимума. Резко
активизировались «умеренные», наводнившие в ночь на-10 термидора со¬
брания секций в западных кварталах и во многом определившие их реше¬
ния. Но и население предместий, и кварталов центра с преобладающим
ремесленно-рабочим населением также не выступило в защиту Робеспьера,
которого считали ответственным за казнь эбертистов и Шометта, и за огра¬
ничения прав секций и народных обществ, и за невыполнение вантозских
декретов, и за введение максимума на заработную плату, и за все другие
мероприятия последнего времени, ущемлявшие интересы беднейших слоев

Глава IX
tut
народа. Сказалось также и то, что революционные комитеты и другие сек¬
ционные органы уже давно были изъяты из подчинения Коммуне и постав¬
лены в подчинение к правительственным комитетам. Только десять рево¬
люционных комитетов секций высказались за Коммуну; восемнадцать
комитетов с самого начала примкнули к Конвенту и отказались послать
комиссаров в Коммуну для принесения присяги; двенадцать комитетов ко¬
лебались и не делали ничего * За Коммуну высказались лишь девять общих
собраний секций и направили в ратушу комиссаров для принесения прися¬
ги. Все остальные секционные собрания примкнули к Конвенту. Из 48 сек¬
ций только шестнадцать послали к ратуше, на Гревскую площадь, отряды
Национальной гвардии.
Правда, и в этой обстановке военное превосходство было на стороне
Коммуны. К 7 часам вечера более 3 тыс. вооруженных национальных
гвардейцев собрались на Гревской площади. К 10 часам вечера в распоря¬
жении Коммуны было 17 рот канониров из 30, размещенных в столице, и
32 орудия. Конвент располагал в это время лишь одной ротой охраны.
Однако руководители Коммуны никак не решались предпринять наступле¬
ние на Конвент и теряли драгоценное время. Около 8 часов вечера Кофи-
наль во главе сильной колонны с пушками совершил лихой налет на поме¬
щение Комитета общей безопасности в Тюильри и освободил томившегося
там Анрио. Конвент был в панике. Председательствовавший Колло д’Эр-
буа обратился к депугатам: «Граждане, наступил момент умереть на нашем
посту». Но Кофииаль и Анрио не рискнули развить свой успех, не напали на
Конвент, да Коммуна и не давала такой директивы, а повернули к тюрьмам,
освобождать арестованных депутатов.
Робеспьер был доставлен в Люксембургскую тюрьму. Ее начальник отка¬
зался принять Неподкупного в качестве арестанта, тогда он был отведен в
администрацию полиции, где просидел несколько часов, пока поздно вечером
его не освободил Кофиналь и чуть ли не силой заставил пойти в ратушу. В
ратушу явились также освобожденные из тюрем Сен-Жюст, Леба, Робеспьер-
младший. Кутон долгое время не хотел покидать тюрьму и явился в ратушу
лишь после полуночи.
Если бы эти люди просто вышли на Гревскую площадь, стали бы во главе
толпившихся там пехотинцев и канониров с 32 пушками и пошли на Конвент,
они, бесспорно, имели бы шансы на успех. Но прирожденный законник Робес¬
пьер не мог решиться на такой смелый и явно «незаконный» шаг. Созданный
Коммуной Исполнительный комитет для руководства восстанием бездейство¬
вал. Робеспьера долго и безуспешно уговаривали подписать воззвание к ар¬
мии. Тем временем национальные гвардейцы, многие часы простоявшие на
Гревской площади, не получали никаких приказов, не получали и еды. К тому
же хлынул проливной дождь, и они стали постепенно расходиться.
463

Часть II
'нажАУН/і
Войска Конвента осажлают Парижскую ратушу в ночь с 9 на 10 термилора.
Гравюра Хельмана
Арест Робеспьера
27 июля 1794 г.
в ратуше.
Английская гравюра
464

Пассивно вел себя.и Якобинский клуб. Он ограничился лишь тем, что объя¬
вил свои заседания непрерывными и прислал своих делегатов в Коммуну.
Но если Коммуна так и не решилась начать бой, то на это решился Кон¬
вент. Поздно вечером он объявил вне закона Робеспьера и других-, освобож¬
денных из тюрем депутатов, а также Коммуну Парижа. Командовать подав¬
лением «мятежа» Коммуны было поручено Баррасу. Вскоре последние за¬
щитники Коммуны покинули Гревскую площадь, а на площадь Карусель
защищать Конвент шли все новые и новые части Национальной гвардии,
причем не только из буржуазных, но и из плебейских по своему составу
секций, например, из секции Гравилье. После 2 часов ночи на Гревскую
площадь вступили две колонны национальных гвардейцев, верных Конвен¬
ту: одну колонну, из секции Арен, вел бывший виконт Баррас; во главе
другой колонны, из секции Гравилье, шел Деонар Бурдон, левый якобинец,
близкий к Эберу, ревностный дехристианизатор.
А Кутон все уговаривал Робеспьера подписать воззвание к армии. «От
чьего имени?» — упорствовал Неподкупный. «Конечно, от имени Конвен¬
та. Разве не мы составляем его? Остальные — шайка мятежников», :—
говорил Купон. «По моему мнению,—- возразил Робеспьер, — следует на¬
писать: от имени французского народа».
Неподкупный взялся за перо, но успел
написать только две первые, буквы свое¬
го имени, когда в ратушу ворвались
жандармы и солдаты, которых привели
Баррас и Бурдон, один из жандармов вы¬
стрелил в Робеспьера и раздробил ему
нижнюю челюсть: Неподкупный упал, об¬
ливаясь кровью. Его брат выбросился
из окна и сломал себе ребра. Его унесли
еле живого. Леба застрелился> Сем-
Жюст и Кутон сдались без сопротив¬
ления.
Этой же ночью был разогнан и Яко¬
бинский клуб, также не оказавший сопро¬
тивления.
На другой день, 10 термидора, Робес¬
пьера и других, арестованных минувшей
ночью в Коммуне, всего 22 человека, пре¬
проводили в Революционный трибунал,
где ограничились удостоверением их лич¬
ности. Вечером того же дня их гильоти-
пировали.	Казнь Робеспьера. Гравюра Инарпиля
465

Часть II
ёРеёоллощія jiWHJu/m, cSmi ^ми^ішми
11 термидора казнили еще 71 человека, главным образом членов Париж¬
ской коммуны. Это был самый большой за время революции «гурт» отправ¬
ленных на гильотину.
Коммуну Парижа декретом от 10 термидора упразднили. Фрерон пред¬
ложил даже разрушить и смести с лица земли здание Парижской ратуши, с
чем Конвент, однако, не согласился. 11 термидора Якобинский клуб возобно¬
вил свои заседания, но свою прежнюю роль он утратил.
Так погибли Робеспьер и его соратники.
Непосредственной причиной неудачи восстания, которое Коммуна Парижа
пыталась поднять в ночь на 10 термидора, явились нерешительность и коле¬
бания как ее руководителей, так и самого Робеспьера. Вместо того, чтобы
действовать, эти люди просто ожидали в ратуше, когда их прикончат. Но
более общие причины этой неудачи коренятся во всей той половинчатой по¬
литике, которую группировка Робеспьера проводила с марта-апреля 1794 г.
и которая обусловила ее политическую изоляцию, ее отрыв от народа.
Для современников падение Робеспьера явилось полной неожиданнос¬
тью. Во многих местах Франции не хотели верить известиям о казни Робес¬
пьера и даже пытались арестовывать тех, кто приносил эти известия. Край¬
нее изумление вызвали эти события и при европейских дворах, где после
последних побед французских армий стали относиться к Робеспьеру с изве¬
стным уважением, считая именно его главой правительства, организовавшего
эти победы. Затем по укоренившейся уже привычке в Конвент хлынул по¬
ток адресов с выражениями благодарности и поздравлениями по случаю из¬
бавления от «тирании Робеспьера», а самого Робеспьера стали смешивать с
грязью. На него свалили всю ответственность за крайности и перегибы в
проведении политики террора, хотя наибольшие жестокости и беззакония со¬
вершили именно те, кто сверг Робеспьера.
Мари-Жозеф Шенье, вдохновенно воспевавший революцию на ее началь¬
ных этапах, но не увидевший в робеспьеровском «революционном правле¬
нии» ничего, кроме террора, приветствовал переворот 9 термидора как «день
Освобождения» («Гимн 9 термидора», 1794):
Девятое термидора! О, день освобожденья!
Очистишь землю ты, где не просохла кровь,
Вторично Франции приносишь ты спасенье,
Свободу нам являешь вновь.
«Революцию 9 термидора» приветствовали и такие представители «плебей¬
ской оппозиции», как Варле и Бабёф. Оба они клеймили «тиранию Робеспьера»,
«диктатуру Робеспьера» и выражали надежду на то, что его свержение откроет
путь к восстановлению прав, предоставленных народу конституцией 1793 года.
466

Глава IK
ШСе^глыьдюр,
«10 термидора устанавливает новый период, когда мы трудимся
над тем, чтобы возродить свободу», — писал в сентябре 1794 г.
Бабёф в своей газете «Журнал свободы печати».
Иначе отнесся к падению Робеспьера Наполеон, который уже
давно пришел к выводу, что революцию пора остановить, и счи¬
тал, что с известного времени к этому стремился и Неподкуп¬
ный1. Маршал Мармон вспоминал, что Наполеон расценил
падение Робеспьера как «несчастье для Франции» . «Если бы Ро¬
беспьер остался у власти, —. сказал ему Наполеон, — он изменил
бы направление своей политики, он восстановил бы порядок и
господство законов, и этот результат был бы достигнут без по¬
трясений, так как к этому пришли бы с помощью власти». Это же Наполеон
говорил уже на Св. Елене и генералу Бертрану: «Робеспьер погиб потому, что
хотел остановить последствия революции, а не как тиран. Те, кого он хотел
устранить, были более жестоки, чем он сам: Бийо-Варенн, Колло д’Эрбуа...
Я считаю, что у Робеспьера не было личных притязаний... Его речь 8 термидо¬
ра была очень сильной... Я хотел ее напечатать как исторический документ, и
1 На о-ве Св. Елены Наполеон
рассказывал, что, находясь
в 1794 г. в Итальянской
армии, где представителем
Конвента был Огюстен
Робеспьер, видел простран¬
ные письма Неподкупного
своему брату, «в которых тот
осуждал ужасы, творимые
в департаментах комиссара^
ми Конвента, губящими
революцию своей тиранией
и своими жестокостями...
Он намеревался восстановить
порядок и умеренность».
очень жалею, что не сделал этого».
Наполеон очень высоко оценивал роль в революции и самого Робеспьера, и
руководимого им Комитета общественного спасения. В речи в Анконе (1797)
он сослался на этот Комитет как на образец «сильного правительства», «кото¬
рое ставит перед собой великую цель и имеет волю к действию, имеет силу,
способную сделать эту волю победоносной, имеет, наконец, достаточно ума, что¬
бы управлять этой силой». Самого лее Робеспьера Наполеон в этой речи харак¬
теризовал так: «Сила этою человека была безграничной. Именно он победил
все партий: роялистов, кордельеров, жирондистов, — подчинил их или уничто¬
жил. Это благодаря ему Франция получила могучие армии, многочисленные и
дисциплинированные, которые предохранили нас от многих несчастий».
Не смущало Наполеона и то, что в борьбе против роялистско-жиронди-
стекой опасности Робеспьер прибег к террору. «Он сознавал, что контррево¬
люция будет более кровавой, приведет к эксцессам более жестоким, чем те,
которые вызвала наша революция... Он хотел достичь побе-
ы	м	1	- Tulard J. Robespierre
ДЫ ЛЮбОИ ЦеНОИ» .	.	vu par Napoleon. «Actes
Роковым для Робеспьера и руководимого им Комитета об-	~
щественного спасения Наполеон считал то обстоятельство, что «Общее правило: не может
террор не был вовремя прекращен. «Этот Комитет, — сказал быть социальной революции
гг г	г	г	без террора, — утверждал
он в 1800 г. бывшему доверенному лицу Неподкупного Жюль- наполеон. — всякая
ену-младшему, — пытался возродить свой век и свою страну,
дать новые установления, исправить нравы. Но он слишком за¬
тянул череду убийств, сделал последние достоянием публики и,
вызвав возмущение всей нации, сам себя убил».
революция в принципе есть
мятеж, который лишь время
и успех облагораживают
и оправдывают, но где
террор является неизбеж¬
ным».
467

Часть II
SPeiaAWtiuA .яс'млет cfott ^ штснм
Что касается Бабёфа и его друзей, то иллюзии относительно
«революции 9 термидора» у них скоро рассеялись1. Переворот
9 термидора оказался не революцией, спасшей свободу, а реакци¬
онным буржуазным переворотом, направленным не столько про¬
тив Робеспьера, сколько против широких народных масс, против
их политических прав, против их социальных завоеваний, в ре¬
зультате этого переворота от власти были устраненылеворади¬
кальные элементы буржуазии, т. е. те ее элементы, которые, ре¬
шительно искореняя -остатки феодальной старины, пытались
строить новый буржуазный правопорядок, идя на известные ус¬
тупки народу в социальной области, привлекая его в какой-то
мере к участию в управлении страной. Всю полноту власти зах¬
ватили «новые богачи», которые нажились во время революции
на скупке и перепро¬
даже земель из фон¬
да «национальных имуществ», на
спекуляции продовольствием, на во¬
енных поставках. Эти нувориши
стояли за республику, но за респуб¬
лику, в которойі5ыли бы устранены
все ограничения экономической сво¬
боды, свободы предіфинимательства,
свободы прибыли, а народ был бы
полностью отстранен от участия в
управлении государством.
Смысл переворота 9 термидора
заключался не столько в том, чтобы
покончить с робеспьеровским тер¬
рором — террор-то как раз и со¬
хранился, только в иных формах, - Барраа Гравюра
1 Бабёф вскоре отказался от
огульного охаивания
Робеспьера и даже впал
в его известную идеализа¬
цию. «Я чистосердечно
признаю, что я очень зол
на себя за то, что когда-то
чернил и революционное
правительство, и Робеспье¬
ра, — писал он в феврале
1796 г. Жозефу Бодсону. —
Я считаю, что эти люди сами
по себе стоили больше, чем
все остальные революционе¬
ры вместе взятые, и что их
диктаторское правительство
было дьявольски хорошо
задумано... Я нисколько
не согласен с тобою, что они
совершили большие
преступления... Робеспь¬
ер — это демократия».
сколько в том, чтобы отказаться от политики известных уступок народу в
социальной и политической областях, от политики сдерживания спекулятив¬
ных элементов буржуазии, которую весьма осторожно проводи *
Робеспьер и которая, далеко не удовлетворяя народные'«низы»,
вызывала сильное недовольство буржуазных «верхов».
Переворот 9 термидора окончательно пресек восходящую
2 Любопытно, что в своих
беседах на Св. Елене
Наполеон пытался
представить Ій брюмера
как своего рода «опрокину¬
тое» 9 термидора: если
Робеспьеру не удалось
отстранить от власти
«развращенных» людей
и остановить революцию,
то именно это удалось
линию революции и положил начало'ее упадку, завершившему¬
ся установлением личного, авторитарного режима Наполеона
Бонапарта, превратившегося теперь в сильного и удачливого
представителя недемократической, цезаристской тенденции в
сделать ему, Наполеону.	рвВОЛЮЦИИ 2.
468

Глава IX
Камбасерес Ж. Ж.
Гравюра неизвестного хуложника
Мерлен ле Тионвиль.
Литография Аельпека
Тальен Ж. Л, Гоавюра Бонневилля
Буасси а*Англа. Гравюра Бонневилля
469

Часть II
&>е£(кл/кт)(іЛ Аі£тл€Ш с/ти ^ш^ііе/ии
ТЕРМИДОРИАНСКАЯ РЕАКЦИЯ. ПОСЛЕДНИЕ НАРОДНЫЕ
ВОССТАНИЯ В ЖЕРМИНАЛЕ И ПРЕРИАЛЕ III ГОДА
Разношерстный блок, свергший Робеспьера, сразу же развалился. «Левые»
термидорианцы, которые хотели избавиться от становившегося все более
«умеренным» Робеспьера, но сохранить созданный им режим, подверглись
преследованиям и были изгнаны из правительства. Всей полнотой власти ов¬
ладели правые термидорианцы, которых поддержала Равнина.
Уже 11 термидора (29 июля) Конвент, но предложению Тальена, декрети¬
ровал, что отныне правительственные комитеты будут обновляться ежеме¬
сячно на одну четверть и что выбывшие их члены могут быть переизбраны
не ранее, чем через месяц. Из Комитета общественного спасения первыми
были выведены Приёр из Кот-д’Ор и Жанбон Сент-Андре, которых заменили
Тальен и дантонист Тюрио. Из Комитета общей безопасности исключили
Давида, Жато и Лавиконтери, считавшихся робеспьеристами. Вместо них в
зтот Комитет были включены Лежандр и Мерлен де Тионвиль.
Декретом от 7 фрюктидора (24 августа), принятом по настоянию Камбо-
на, полномочия правительственных комитетов были значительно урезаны.
Отныне каждой из двенадцати Исполнительных комиссий должен был руко¬
водить соответствующий комитет Конвента. Компетенция Комитета обще¬
ственного спасения ограничивалась военным ведомством и дипломатией, ком¬
петенция Комитета общей безопасности — политической полицией. Возросла
роль Законодательного комитета, в ведение которого перешли внутренняя
администрация и суды.
В конце августа 1794 г. памфлетом Мее де ля Туш «Хвост Робеспьера»
была начата кампания против Колло д’Эрбуа, Бийо-Вареина, Вадье и дру¬
гих крайних террористов, принявших самое активное участие в свержении
Робеспьера. 29 августа Лоран Лекуэнтр открыто обвинил в Конвенте этих
лиц* а также Барера и некоторых других в соучастии в «тирании Робеснь-
ера» и потребовал их исключения из правительственных комитетов, что и
было сделано.
Единство управления, которое при Робеспьере обеспечивалось господству¬
ющей ролью Комитета общественного спасения, было разрушено, весь руко¬
водящий правительственный персонал сменен. Своих постов в Комитете об¬
щественного спасения лишились даже Карно и Робер Ленде, хотя их соци¬
альные взгляды были весьма консервативны.
Гора, являвшаяся при Робеспьере ведущей политической группировкой в
Конвенте, распалась. Подавляющее большинство бывших монтаньяров, как
горько шутили парижане, «спустилось с Горы на Равнину», т. е. изменило
старому знамени и слилось с общей массой термидорианцев. В Конвенте
470

Глава IX
остался лишь осколок былой Горы, небольшая кучка депутатов, не более 30 че¬
ловек, которая, приняв участие в свержении Робеспьера и понося его память,
все же продолжала выступать за демократическую республику и пыталась
сохранить связи с народом. Эту группу современники прозвали Вершиной
(la Crete).
Декретом от 8 декабря 1794 г. в Конвент были возвращены 73 жиронди¬
ста, подписавшие в свое время протест против восстания 31 мая — 2 июня,
и которых лишь Робеспьер спас от гильотины, а также еще некоторые пра¬
вые депутаты, всего 78 человек. Бывшие жирондистские лидеры Луве и Лан-
жюине стали видными ораторами термидорианского Конвента. Вышел из
политического небытия и аббат Сийес, вновь ставший играть крупную роль.
Декретами от 21, 24 и 31 августа 1794 г. были внесены коренные измене¬
ния в муниципальную организацию Парижа. Единый для всего Парижа му¬
ниципалитет упразднялся. Париж был разделен на 12 округов, по четыре
секции в каждом. В каждом округе создавался свой отдельный муниципали¬
тет и избирался свой мэр. Упразднены были должности мэра Парижа, коман¬
дующего Национальной гвардией, начальников легионов и многие другие.
Упразднены были и революционные комитеты секций, которые заменялись
наблюдательными комитетами округов, подчинявшимися непосредственно Ко¬
митету общей безопасности Конвента и им назначавшиеся. Секциям разре¬
шалось заседать лишь один раз в декаду, а вознаграждение в 40 су для не¬
имущих за посещение секционных заседаний отменялось.
Таким образом, если «революционный порядок управления», т. е. систему
власти, сложившуюся на базе Конвента, термидорианцы лишь деформирова¬
ли, приспособив к своим нуждам, то все, что еще оставалось от «второй вла¬
сти», т. е. от Коммуны Парижа, было разбито вдребезги.
Самые широкие общественные круги, включая «плебейскую оппозицию»
якобинскому режиму, связывали с падением Робеспьера надежду на прекра¬
щение террора, поражавшего не только роялистов, но и людей из народа.
У термидорианцев не было лучшего средства снискать популярность, как от¬
менить тот или иной террористический закон или наказать того или иного
террориста. Они так и поступали. Уже 14 термидора (1 августа) был анну¬
лирован закон от 22 прериаля, что вызвало всеобщее одобрение. Арестован
был общественный обвинитель при Революционном трибунале Фукье-Тен -
виль, а сам трибунал реорганизован: сменили его персонал, восстановили обыч¬
ные формы судопроизводства, сделали даже известные послабления для об¬
виняемых в контрреволюции — теперь требовалось доказать наличие у них
контрреволюционного умысла. «Подозрительных» стали выпускать из тюрем
толпами: в Париже только за пять дней, с 18 по 23 термидора, выпустили
более 500 человек. Народная реакция на освобождение «подозрительных»
была в целом положительной. Из тюрем вышли не только те, кто совершил
471

Часть If
SPeSoMOityMi jwmwm с/ччі ^/н/іжени
Закрытие Якобинского клуба 10 термилора. Гравюра неизвестного хулОжника
какие-либо мелкие проступки против республики, но и некоторые деятели
«плебейской оппозиции», например, активист секции Музея Л егре. Освобож¬
дены были и бывший военный министр Бушотт, и генерал Лазар Гош, и многие
другие достойные люди.
Но террор прекращен не был. Он только изменил свою форму и направ¬
ленность. Если якобинский террор, несмотря на все свойственные ему пере¬
гибы и крайности, был все же красным террором, направленным на защиту
революции, на защиту родины, то на смену ему пришел белый террор терми¬
дорианцев, не исключавший, правда, карательных мер против роялистов, но
обращенный в основном против демократов, против парода.
В парижских секциях начались гонения на «кровопийц», «анархистов» и
«уравнителей», как озлобленные буржуа называли бывших комиссаров по борьбе
со скупкой, бывших революционных комиссаров и других представителей сан-
кюлотекого актива. Этих людей изгоняли из оставшихся еще секционных уч¬
реждений, из Национальной гвардии, даже с общих собраний секций. В 37 сек¬
циях (из 48) были созданы специальные комиссии для расследования поведения
бывшего руководящего персонала секций. Начались ареста тех, кого обвиняли
в участии в сентябрьских (1792) избиениях в парижских тюрьмах, и других
«террористов». Господствующее положение в секциях захватили «порядочные
472

Глава IX
люди» — зажиточная буржуазия, бывшие «умеренные». На улицах сначала
Парижа, а затем и других крупных городов, появились банды «золотой молоде¬
жи» или, иначе, «мюскадены» (muscadins — от musque, т. е. надушенные мус¬
кусом), которые, щеголевато одетые и вооруженные дубинками, избивали всех,
кого считали «якобинцами», разбивали бюсты Марата, громили «якобинские»
кафе, выкрикивая: «Долой якобинцев! Да здравствует Конвент!» «Мюскаде¬
ны» врывались также в театры и заставляли актеров и даже публику испол¬
нять термидорианский гимн «Пробуждение народа против террористов», кото¬
рый они сопровождали такими словами: «Им не уйти от нас!»
«Мюскадены» были в основном из состоятельных слоев, из семей буржуа,
бывших дворян, крупных чиновников. Среди них было много тех, кто укло¬
нялся от воинской повинности или дезертировал из армии. Покровителями
их были такие лидеры термидорианцев, как Фрерон, Тальен, Мерлен де Тион-
виль. Якобинцы и деморализованный секционный актив тщетно пытались
противостоять натиску буржуазной реакции.
16 октября 1794 г. Конвент запретил аффилиацию клубов и народных
обществ, а также подачу коллективных петиций. Этим была парализована
деятельность как Якобинского клуба, так и заседавшего в Епископстве Элек¬
торального клуба: в этом клубе, руководимом Легре и Варле, встречались
неоэбертисты, требовавшие восстановления в Париже выборного муниципа¬
литета и применения конституции 1793 года.
19—20 брюмера толпы «мюскаденов», до 2 тыс. человек, двумя повторны¬
ми нападениями разгромили Якобинский клуб, избив палкамйлтрисутствовав-
ших. Под предлогом недопущения новых «беспорядков» Конвент принял
21 брюмера (12 ноября 1794 г.) декрет о закрытии этого некогда столь
могущественного клуба.
В начале фримера (в конце ноября 1794 г.) был изгнан из Епископства
и прекратил свое существование и Электоральный клуб.
После долгих споров Конвент решил в конце концов предать суду Рево¬
люционного трибунала Каррье, который как бы олицетворял собой все край¬
ности и перегибы в проведении политики террора. Тщетно Каррье доказывал,
что если признать преступными все казни прошлых лет, то виноват в них не
он один, а весь Конвент, предписывавший и санкционировавший эти казни.
«Здесь все виновно, все, вплоть до колокольчика председателя!» — восклик¬
нул он в заседании Конвента, когда голосовался обвинительный акт против
него. 16 декабря Каррье был гильотинирован.
27 декабря Конвент создал комиссию для расследования дела Барера,
Вийо-Варенна, Колло д’Эрбу а и Вадье, которые еще ранее были обвинены в
соучастии в «тирании Робеспьера». «Если вы не накажете этих людей4 —
заявил 22 февраля 1795 г. в Конвенте бывший маркиз Ровер, — каждый
француз будет иметь право убить их».
473

Часть II
SPeSosvmцил лшнлѳгѣ cSoii
2 марта 1795 г. Конвент декретировал арест этой «четверки», принимав¬
шей такое активное участие в свержении Робеспьера.
Еще в начале февраля 1795 г. из зала заседании Конвента были вынесены
бюсты «мучеников свободы» Лепелетье и Марата, а прах Марата выбросили
из Пантеона.
В департаментах юго-восточной Франции бесчинствовали банды настоя¬
щих убийц, такие, как «дети солнца», «товарищи Иеговы» и другие. Состояв¬
шие из буржуазной и дворянской молодежи, они охотились за «террористами»,
т. е. за бывшими якобинцами, как за дикими зверьми, врывались в тюрьмы и
устраивали массовые избиения арестованных «террористов». 2 февраля 1795 г.
были истреблены заключенные в тюрьмах Лиона; 23 февраля — в тюрьмах
Пима. Такие же расправы происходили и в других городах. В Лионе быв¬
ших якобинцев убивали прямо на улицах, а трупы их бросали в Рону. В Та-
расконе их сбрасывали в Рону с башен замка короля Рене.
В страну возвращались эмигранты, правда, еще под вымышленными име¬
нами и с фальшивыми паспортами. Все шире открывались двери церквей, где
служили мессу не только «конституционные» священники, но и неприсяжное
духовенство. Вместе с тем декретом от 18 сентября 1794 г. Конвент отме¬
нил бюджет «конституционной» церкви, фактически узаконив тем самым
отделение церкви от государства.
Термидорианцы пошли на большие уступки вандейцам. По соглашениям
об умиротворении, заключенным с вандейскими вождями в Ла-Жонэ, близ
Нанта 17 февраля 1795 г. и 20 апреля 1795 г. в Ла-Превалэ, близ Рейна,
мятежникам предоставлялась амнистия, возвращалось имущество или вы¬
плачивалась компенсация за него, они освобождались от военной службы, но
сохраняли свое оружие, им было разрешено отправление культа неприсяж¬
ными священниками.
Эти соглашения не умиротворили мятежников и лишь способствовали даль¬
нейшей затяжке войны в Вандее.
В области экономической политики термидорианцы на первых норах про¬
являли еще известную осторожность. 13 термидора правительственные ко¬
митеты распорядились прекратить действие тарифа от 5 термидора на зара¬
ботную плату в Париже, обнародованного робеспьеристекой Коммуной и
вызвавшего такое сильное недовольство рабочих. Для Парижа был разрабо¬
тан новый, более благоприятный для рабочих, тариф. Правда, силы закона
этот тариф не получил.
21 фрюктидора (7 сентября) Конвент продлил на 111 год республики,
начинавшийся 22 сентября 1794 г., действие законов о максимуме на зер¬
но и муку, о реквизициях зерна, а также действие закона о всеобщем мак¬
симуме. Однако и торгово-промышленная буржуазия, и зажиточные крес¬
тьяне, имевшие товарные излишки, фактически отказались подчиняться этим
474

Гл ава IX
ЗІСе^іжидюр,
законам. А поскольку репрессии против нарушителей законов о максимуме
и реквизициях были прекращены, то поставки зерна и муки по твердым
ценам прекратились, на рынках стали продавать хлеб и другие продукты по
свободно складывавшимся ценам. В Конвент поступали доклады и записки
с требованием отмены максимума, реквизиций, правительственной регла¬
ментации экономики вообще. Конвент постепенно уступал этому нажиму
справа. Началось возвращение в частные руки предприятий военной про¬
мышленности, Частным лицам был разрешен свободный ввоз из-за границы
зерна, муки, сырья для промышленности. Во французских портах разреши¬
ли свободную торговлю с нейтральными странами. Наконец, уступая обще¬
му давлению со стороны имущих классов, Конвент декретом от 4 нивоза III г.
(24 декабря 1794 г.) отменил систему максимума в целом и восстановил в
пределах республики полную свободу торговли. Комиссии торговли и про¬
довольствия было предоставлено преимущественное право закупки продо¬
вольствия для армии, но по рыночной цене.
Цены на все предметы массового потребления поднялись во много раз.
Индекс стоимости жизни в Париже, если принять цены 1790 г. за 100, со¬
ставлял в январе 1795 г. — 580, в марте — 720, а в апреле — 900. Курс
ассигната, достигший в декабре 1793 г. 50 % своей номинальной стоимости,
упал в июле 1794 г. до 31 %, в декабре — до 20 %, а в апреле 1795 г. — до
8 %. Крестьяне и торговцы отказывались принимать ассигнаты, требуя толь¬
ко звонкую монету, Инфляция обогащала крупную буржуазию, которая распла¬
чивалась с рабочими ничего не стоившими бумажками и почти даром приоб¬
ретала национальные имущества. Положение же рабочих и других слоев
«мелкого люда» было поистине отчаянным. Правда, в Париже и в других
крупных городах была сохранена продажа дешевого хлеба по карточкам.
В Париже норма составляла один фунт в день на человека, для рабочих
тяжелого физического труда — полтора фунта по цене 3 су за фунт. Но эти
пайки выдавались крайне нерегулярно: иногда выдавали лишь пол фунта на
человека, иногда — четвертушку. У булочных стояли огромные очереди.
Но если трудовой люд голодал, то буржуазия спешила насладиться жиз¬
нью. На смену простому и скромному быту периода подъема революции,
когда богатство скрывалось, пришла кричащая роскошь нуворишей. В верх¬
них слоях буржуазного общества возрождались нравы старой дворянской
аристократии. Жены банкиров, поставщиков армий, биржевых спекулян¬
тов — а биржи были вновь открыты — даже жены депутатов Конвента вроде
по-своему знаменитой Терезы Кабаррюс, дочери банкира и вдовы эмигранта,
вышедшей замуж за Тальена (современники прозвали ее «божьей матерью
термидора»), устраивали приемы, концерты, балы. Они появлялись на этих
приемах полуобнаженными, в легких платьях, напоминавших древнегреческие
туники, усыпанные драгоценностями.
475

Часть II
ёРеёолящия -льтлет сёои, ^ иа. иеші
Вновь отерылись игорные дома и просто притоны , где шли кутежи и оргии,
затягивавшиеся до самого утра.
Однако даже увеселения тогдашних прожигателей жизни носили на себе
мрачный отпечаток термидорианской реакции. Устраивались, например, балы
в память жертв, куда допускались лишь лица, родственники которых погибли
на гильотине. На этих балах появлялись с остриженным затылком, словно
приготовленным для секиры палача,.с.красным-шнурком на шее. Танцеваіи в
тюрьме Карм, где в сентябрьские дни 1792 г. происходили избиения заклю¬
ченных; танцевали на кладбище Сен-Сюльлис, ночью, при (‘вечах, прямо на
могильных плитах.	—
Красный колпак и костюм санкюлотов вышли из моды. Перестали гово¬
рить друг другу шм. Обращения месье и мадам сменили гражданина и
гражданку.
А в предместьях Парижа зрели гроздья народного гнева. Активизировалась
и «плебейская оппозиция», сохранявшая еще известное влияние в некоторых
секциях. Бабёф, осознавший реакционную природу переворота 9 термидора,
звал народ к новому восстанию. «Когда вы довели нас до того, что мы не
можем достать ни хлеба, ни дров, ни одежды... когда вы нарушили все права
народа, у нас остается один священный и нерушимый долг... это восстание», —
заявил он 28 января 1795 г. в своей новой газете «Народный трибун». Через
несколько дней'Бабёф был арестован, а его газета закрыта. Но агитацию за
новое восстание продолжали другие. На стенах домов Парижа появляются
анонимные плакаты: «Народ, пробудись! Пора!» (12 марта), «Национальный
набат» (23 марта), призывавшие санкюлотов вновь взяться за оружие.
В Конвент являлись возбужденные-, негодующие толпы, жалуясь на голод,
на преследования «патриотов», на нарушения народных прав. «У нас пет
хлеба, мы готовы уже сожалеть о всех жертвах, принесенных нами ради
революции», — заявили 17 марта в Конвенте граждане из предместья Сен¬
Марсо. А 21 марта три секции предместья Сент-Антуан потребовали в Кои-
вейте немедленного осуществления конституции 1793 года, принятия мер
против голода и разоблачения врагов народа, «рабов богатства».
Правительственные комитеты принимали меры к тому, чтобы подавить
назревавшее восстание. По предложению Сийеса Конвент принял 1 жер¬
миналя (21 марта) закон против мятежных сборищ и в защиту нацио¬
нального представительства. Этим законом устанавливалась смертная казнь
для всех, кто будет пытаться разогнать Конвент, включая даже такие дей¬
ствия, как «мятежные крики» в здании Конвента. По распоряжению коми¬
тетов между парижскими буржуа было распределено оружие — по 100 ру¬
жей на секцию.
Ожидавшееся восстание вспыхнуло 12 жерминаля 111 г. (I апреля 1795 г.).
Оно носило стихийный и неорганизованный характер. С утра этого дня в
4?6

Гл ава IX
предместьях, а также в секции Сите, где действовали, Варде и Добеаи, стали
собираться толпы народа, в том числе много женщин. Раздавались крики:
«Хлеба! Конституции 1793 года!» Комитеты приказали бить тревогу и соби¬
рать роты Национальной гвардии. Во главе воинских сил; предназначенных
для подавления восстания, был поставлен генерал Пишегрю,-прославивший¬
ся ;своими победами в-Голландии. -
Вскоре Конвент окружили до К) тыс. безоружных санкюлотов. Отбро¬
сив охрану, они ворвались в Конвент с криками: «Хлеба, хлеба, мы умираем
от голода, хлеба! Конституции 1793 года! Свободу патриотам! Смерть роя¬
листам!»
Слово получил представитель секции Сите Ванек, бельгийский революци¬
онер, огласивший петицию с требованием введения в действие конституции
1793 года и принятия мер к тому, «чтобы неимущий класс перестал быть
жертвой эгоизма богатых и жадности торговцев». В заключение Ванек обра¬
тился к «депутатам Горы», призывая их встать на защиту народа.
Народ около четырех часов пробыл в Конвенте. Шли бурные, беспорядоч¬
ные прения. Никто из депутатов не поддержал петиционеров. Выжидатель¬
ную позицию заняли^ депутаты Вершины. Некоторые из них советовали
народу разойтись. К вечеру Конвент окружили буржуазные роты Нацио¬
нальной гвардии и по приказу ГІишегрю разогнали народ.
В предместье Сент-Антуан волнения продолжались еще и на другой день.
Но Конвент объявил город на осадном положении, и «порядок» был вскоре
восстановлен.	V
Сразу же начались аресты. Уже в ночь с 12 на 13 жерминаля Конвент
постановил сослать в Гвиану, без суда, «четверку»: Бийо-Варенна, Колло д’Эрбуа,
Барера и Вадье. Однако двум последним удалось скрыться. Арестованы были
также еще восемь монтаньяров, в том числе Амар и Леоиар Бурдон. Через
несколько дней арестовали еще восемь депутатов бывшей Горы.
18 флореаля (7 мая) гильотинировали Фукье-Тенвиля и вместе с ним
15 бывших судей и присяжных Революционного трибунала.
21 жерминаля (10 апреля) Конвент принял декрет о разоружении «лю¬
дей, известных в своих секциях как участники ужасов, творимых при тира¬
нии». В Париже разоружили около 1600 человек, принадлежавших к быв¬
шему секционному активу. На юге этот декрет способствовал дальнейшему
развязыванию белого террора, достигшего своего апогея именно весной 1795 г.
24 апреля и 4 мая произошли новые избиения заключенных в тюрьмах
Лиона. 11 мая марсельские «дети солнца» уничтожили заключенных в Эксе.
23 мая было подавлено восстание санкюлотов в Тулоне. Кровавые расправы,
с бывшими «террористами» совершались также в Монбризоне, Сент-Этьеине,
Ниме и во многих других городах. «Убивают повсюду», — писал 13 прериа¬
ля (1 июня) один из депутатов Конвента, находившийся тогда на юге.
477

Часть II
^ебалющья, женжш с$<ш,
Вместе с тем термидорианцы пытались создать впечатление, что они стре¬
мятся к осуществлению конституции 1793 года. 29 жерминаля (18 апреля)
Конвент назначил Комиссию одиннадцати для подготовки органических
законов, которыми надлежало дополнить эту конституцию. В действительно¬
сти же термидорианцы замышляли ее коренной пересмотр.
Что касается продовольственного положения, то оно продолжало ухуд¬
шаться. Если в конце жерминаля вольная цена хлеба в Париже составляла
8—10 ливров за фунт, то в начале прериаля она подскочила до 20—22 ливров
за фунт. По карточкам же выдавали не более четверти фунта, да и то не
каждый день. Население предместий изголодалось до крайнего предела. Люди
падали от истощения прямо на улице. Отчаяние и гнев все шире распрост¬
ранялись в народе. О свержении Робеспьера теперь стали сожалеть многие
из тех, которые раньше его поносили. «При Робеспьере кровь текла и не было
недостатка в хлебе, значит, кровь должна вновь течь, чтобы был хлеб», — вот
какие разговоры подслушали полицейские агенты в предместьях Парижа.
Опасаясь повторения событий 12 жерминаля, правительственные комите¬
ты сконцентрировали вокруг" Парижа части регулярной армии. Однако ввес¬
ти их прямо в город они еще не решались.
С середины февраля возобновились волнения в тех парижских секциях,
где преобладала беднота. Секция Монтрей объявила свои заседания непре¬
рывными, пока не будет обеспечено продовольствие, и призвала все другие
секции последовать ее примеру. Вновь появились плакаты и афиши с призы¬
вами к восстанию. 30 флореаля (19 мая) был выпущен памфлет «Восста¬
ние народа с целью получения хлеба и восстановления его нрав». В этом
памфлете вновь выдвигался лозунг: «Хлеба и конституции 1793 года!» В нем
содержался также призыв низвергнуть существующее правительство, смес¬
тив всех членов Комитетов и заменив их новыми членами Конвента, «верны¬
ми народу». Однако никакого повстанческого центра создано не было.
Утром 1 прериаля III г. (20 мая 1795 г.) в предместьях Сент-Антуан и
Сен-Марсо ударили в набат. Толпы народа высыпали на улицы, вооруженные
чем попало: ружьями, саблями, пиками. На шляпах, на г руди, на рукавах у
многих повстанцев красовались сделанные мелом надписи: «Хлеба или смерть!
Хлеба и конституции 1793 года!» Затем пробили общий сбор Национальной
гвардии во всех восточных кварталах.
Около 3 часов дня толпы народа и батальоны Национальной гвардии из
предместий появились на площади Карусель. Народ и национальные гвар¬
дейцы ворвались в Конвент, крича: «Хлеба и конституции 1793 года!» Депу¬
тат Феро пытался преградить дорогу народу, но был немедленно убит вы¬
стрелом из пистолета. Его голову отделили от туловища, насадили на пику и
тыкали ею в лицо председательствовавшему в тот день Буасси д’ Англа. Боль¬
шинство депутатов разбежалось. Вслед им неслись возгласы: «Уходите, мо-
478

ЗТСе^ишдю^
Гл ава IX
шенники, мы сами хотим образовать Конвент!» На своих местах остались
лишь депутаты Вершины и еще некоторые депутаты. Народ завладел зданием
Конвента, расселся на скамьях депутатов, заседание продолжалось. Но по¬
встанцам и в голову не приходило, что надо разогнать правительственные
комитеты, арестовать их членов, образовать какой-то новый орган исполни¬
тельной власти. Между тем правительственные комитеты развили энергич¬
ную деятельность, стягивая к зданию Конвента буржуазные батальоны На¬
циональной гвардии. Был отдан приказ и о вступлении в Париж регулярных
войск, что было запрещено еще в самом начале революции. А народ упивался
видимостью своей победы!
КД!
jtfr г 1 И
мшШЁТс
Я 1
jj ІцдД А wg
< ЯНІНм ‘:*[
еЛМУ
П г
ГТ 1 |і>' — -
7 прериаля III гола Республики. Гравюра Хельма на по рисунку Моннэ
Канонир Дюваль забрался на трибуну и долго читал памфлет «Восстание
народа», содержавшиеся в котором советы повстанцы так и не выполнили.
Депутаты Вершины тоже пытались говорить. Но их речи заглушались кри¬
ками: «Хлеба! Хлеба! Арестовать! Домашние обыски, чтобы найти продоволь¬
ствие! Конституцию 1793 года! Уходите все вон, мы закроем Конвент!»
«Лишь после 7 часов вечера установилось некоторое спокойствие. Ромм,
Гужон, Дюруа и другие депутаты Вершины предложили несколько законо-
479

Часть II
£Ре$алмт}ил ашнжщ
с/юи
проектов, которые заполнившая Конвент толпа одобрила-возгласами с мест
и бросая шляпы в воздух. Таким способом были приняты декреты о непре¬
рывности заседаний секций и о переизбрании их гражданских комитетов; об
освобождении из порем патриотов, заключенных после 9 термидора и 12 жер¬
миналя; об аресте роялистских журналистов, вводящих в заблуждение об¬
щественное мнение; об отмене смертной казни с оставлением ее только для
убийц, фальшивомонетчиков и эмигрантов; о возвращении оружия гражда¬
нам, разоруженным после 12 жерминаля; о производстве домашних обысков
для обнаружения запасов муки.
Дюкенуа, Субрани, Бурботт потребовали и добились принятия декрета о
роспуске правительственных комитетов и об образовании Чрезвычайной ко¬
миссии четырех, к которой должны были перейти все их полномочия. Уже
названы были и имена четырех ее членов: Дюкенуа, Бурботт, Дюруа и ГІриер
из Марны. Но как раз в этот момент, а было уже около полуночи, раздачся
барабанный бой, в зал заседаний Конвента ворвались национальные гвардей¬
цы из западных кварталов и разогнали уже значительно поредевшую толпу,
которая не оказала им никакого сопротивления. В зал вернулось большин¬
ство депутатов. Все только что принятые декреты были отменены, а тексты
их сожжены. 14 депутатов Вершины, решившихся после долгих колебаний
поддержать народ, были арестованы.
Но на другой день, 2 прериаля, восстание вспыхнуло с новой силой. Народ
захватил здание городской ратуши, где когда-то заседала Парижская комму¬
на. Около 3 часов дня батальоны Национальной гвардии из восточных пред¬
местий вновь появились на площади Карусель. На этот раз они привезли с
собой пушки и направили их жерла на Конвент. Но против них стояли
батальоны из западных кварталов, также с пушками.
В Конвенте царила паника. После 8 часов вечера принимается декрет,
которым Конвент обещал беспрерывно заниматься вопросом об обеспече¬
нии Парижа продовольствием и уже в ближайшие дни заслушать доклад
Комиссии одиннадцати об органических законах к конституции 1793 года.
Этот декрет был немедленно оглашен на площади Карусель и прилегаю¬
щих улицах.
И этого оказалось достаточно! Народ вновь поверил обещаниям. В Кон¬
вент явилась депутация граждан предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо.
Председательствовавший на заседании Вернье зачитал делегатам только что
принятый декрет и затем обменялся с ними «братским поцелуем». Народ,
довольный, разошелся. Лишь немногие рассуждали так, как один из санкю¬
лотов, который заявил: «Наш удар не достиг цели. Народу задурили голову
речами».	•
А тем временем в Париж вступали регулярные войска: кавалерия, пехота,
артиллерия. Пополненные Национальной гвардией из буржуазных кварта-
480

Г л а в а IX
ЭКе^іжи^юр,
лов, эти войска, Численностью до 25 тыс. человек, под общим командованием
генерала Мену, вторглись после 4 часов дня 4 прериаля (23 мая) в предме¬
стье Сент-Антуан: предместье капитулировало без боя, выдав свои пушки и
все остальное оружие.
Это был конец. Стихийно вспыхнувшее в Париже 1—2 прериаля народ¬
ное восстание, не имевшее пи центрального руководства, ни продуманной
тактики, потерпело полный провал.
Последовали репрессии ещё более суровые, чем после событий 12 жерми¬
наля. Созданная Конвентом 4 прериаля Военная комиссия приговорила
36 человек к смертной казни, 18 человек — к тюремному заключению, 12 че¬
ловек — к ссылке, 7 человек — к тюремному заключению в кандалах.
В парижских секциях было арестовано 1200 человек, а 1700 человек разору¬
жено — не только участники восстания, но и просто секционные активисты
прошлых лет.
Полной драматизма была гибель «последних монтаньяров» — шести лиде¬
ров Вершины. Кто-то из близких Гужона, не то сестра, не то 11-летний брат,
передали ему во время последнего свидания длинный отточенный нож с
черной рукояткой. 29 прериаля этим шести был объявлен смертный приго¬
вор. По возвращении в арестное помещение Гужон выхватил из складок
одежды этот нож и закололся. Этим же ножом, выдернув его из тела товари¬
ща, закололся Ромм, за Роммом — Дюкенуа, который, нанеся себе смертель¬
ную рану, нашел в себе силы выдернуть нож из раны и передать его Дюруа,
также попытавшему заколоть себя, но лишь причинившему себе тяжелую
рану. Найденными где-то длинными ножницами пытались убить себя Бур-
ботт и Субраии, но так же неудачно. Этих троих поспешно перевязали, от¬
везли на эшафот и гильотинировали.
Арестованы были и многие другие депутаты, принадлежавшие ранее к
Горе, в том числе художник Давид. Покончили с собой Мор и Рюль, которым
также грозил арест.
Последние осколки былой Горы исчезли с политической арены. Что каса¬
ется Жиронды, то она была полностью реабилитирована. 12 прериаля (31 мая
1795 г. ) Конвент упразднил Революционный трибунал и аннулировал при¬
говоры, вынесенные по обвинению в «федерализме».
Восстания 12 жерминаля и 1—2 прериаля III года были последними мас¬
совыми выступлениями населения парижских предместий во время Великой
французской революции. Подавление этих восстаний и разоружение предме¬
стья Сент-Антуан знаменовали собой окончательный разгром парижского сан-
кюлотского движения, которое, начиная с событий 12—14 июля 1789 г. и
особенно в дни 10 августа 1792 г. и 31 мая — 2 июня 1793 г., было боевым
авангардом революции. После жерминаля и прериаля, по выражению совре¬
менника, монтаньяра Рене Левассера, «народ, казалось, подал в отставку».
481

Часть II
£Ре$аш)цил мтишѣ cSott g/паже/ма
И действительно, лишенные всякой организации, лишенные оружия, потеряв¬
шие всех своих вождей, парижские санкюлоты окончательно утратили воз¬
можность влиять на ход законодательства и управления.
От революционной борьбы отошло и крестьянство, верхушка которого
была вполне удовлетворена результатами аграрных реформ 1789—1793 гг.,
а борьба крестьянской бедноты за уравнительный передел земли была по¬
давлена.
Именно в жерминале и прериале III г. был положен конец подлинно
народной революции, положен самой буржуазией, спешившей закрепить свое
господство.
Переворот 9 термидора и последующие события тяжело сказались на
судьбе Давида, который дважды подвергался аресту и едва уцелел. От Робес¬
пьера он отрекся, цикуты не выпил. Однако знаменитая «Зеленщица» (1795,
Лион, Музей изящных искусств) свидетельствует, что от революционных
позиций в своем творчестве художник отошел далеко не сразу.
«Зеленщица» — одно из самых выдающихся художествен¬
ных произведений эпохи революции1. Выразительно сурово¬
скорбное лицо этой женщины из народа, которая за чем-то вни¬
мательно следит, с ее уст готово сорваться гневное слово. Это
не только вполне конкретный образ гордой плебейки, до конца
верной революции, но и образ самой Французской революции,
что подчеркивается синим цветом ее фартука, красным цветом
косынки и белой повязкой — это три цвета республиканского знамени. В
облике этой «Зеленщицы» как бы сама Революция с тревогой наблюдает за
тем, что делают с нею теперь баррасы и тальены!
1 В новейшей литературе
высказываются сомнения,
что «Зеленшииа» принадле¬
жит кисти Давида. Но если
даже согласиться с этим,
то это нисколько
не снижает художественной
и политической значимости
самого произведения.
КОНСТИТУЦИЯ III ГОДА. СОБЫТИЯ 13 ВАНДЕМЬЕРА
Между тем опасности, грозившие республике справа, со стороны бывшего
дворянства и эмигрантов, были еще далеко не устранены. Напротив, крова¬
вые расправы, которые термидорианцы учиняли в Пария^е с санкюлотами и
якобинцами, как и разгул белого террора на юге вновь пробудили надежды
роялистов. В начале июня 1795 г. умер бывший дофин, десятилетний Луи-
Шарль, которого монархисты объявили Людовиком XVII. Граф Прованский,
старший из братьев Людовика XVI, принял имя Людовика XVIII и обратился
24 июня из Вероны с манифестом к французскому народу, в котором объя¬
вил о своем восшествии на престол и грозил сурово покарать «цареубийц»,
т. е. членов Конвента, осудивших на смерть его брата. Самозваный король
заявлял о своей решимости восстановить сословия, парламенты, господствую¬
щее положение католической церкви.
482

Глава IX
С начала прериаля возобновились военные действия в районе бывшего
вандейского мятежа: за оружие взялись банды шуанов во главе с молодым
бретонским фермером Жоржем Кадудалем. На помощь им поспешили эмиг¬
ранты, которым английское правительство предоставило корабли, оружие и
обмундирование. 9 мессидора (27 июня) на южном побережье Бретани, на
полуострове Киберон, высадились две дивизии эмигрантов, сформированные
графом Пюизе. Однако народной поддержки они не получили. Генералу Гошу
удалось окружить высадившийся десант и наголову разгромить его в ночь с
20 на 21 июля, Пюизе бежал, но 748 дворян-эмигрантов, взятых с оружием
в руках и одетых в британскую форму, Гош расстрелял на месте в соответ¬
ствии с одним из давних декретов Конвента, которым предписывалось посту¬
пать именно так с французами, надевающими форму вражеской армии.
Расстрел эмигрантов на Кибероне показал, что новый режим будет с
такой же решительностью подавлять роялистскую контрреволюцию, с какой
он только что подавил восстания парижской бедноты. Это не могло не укре¬
пить его престижа в глазах буржуазии й богатых крестьян.
В области внешней политики термидорианцам также сопутствовал успех.
Именно они пожали плоды замечательных побед французского оружия в
кампании 1794 г., организатором которых была свергнутая ими якобинская
диктатура. Термидорианской дипломатии нельзя отказать ни в энергии, ни в
целеустремленности. Опираясь на возросшую военную мощь республики и
искусно используя противоречия между державами, она твердо проводила
линию, рассчитанную на раскол коалиции, на расширение территории и вли¬
яния Франции в Европе, на эксплуатацию материальных и людских ресур¬
сов аннексированных стран в интересах французской буржуазии, на укреп¬
ление ее позиций в колониях. Вновь был выдвинут лозунг «естественных
границ» (Рейн, Альпы, Пиренеи), который в свое время защищали жиронди¬
сты и Дантон.
Первая антифранцузская коалиция разваливалась. 21 плювиоза 11 г.
(9 февраля 1795 г.) был заключен мирный договор между Францией и Тос¬
каной. Еще в ноябре 1794 г. начались мирные переговоры с Пруссией, ока¬
завшиеся, правда, нелегкими. Прусская сторона долгое время отказывалась
дать свое согласие на возможную аннексию Францией левого берега Рейна.
Однако французский посланник в Швейцарии Бартелеми, который вел эти
переговоры, проявил настойчивость. И так как прусский король Фридрих-
Вильгельм II торопился перебросить свои войска с Рейна в Польшу, то прус¬
саки в конце концов уступили. 5 апреля 1795 г. (16 жерминаля III г.) в
Базеле мирный договор между Францией и Пруссией был подписан, с фран¬
цузской стороны — Бартелеми, а с прусской — графом Гарденбергом.
По этому договору Пруссия признавала за Францией право продолжать
оккупацию левого берега Рейна до установления окончательных мирных
483

ь j j	ёРе/^алющсл льетмшѣ с£ои, рупажеші
отношений между нею .и Германской империей. Если при окончательном уре¬
гулировании отношений между Францией и Германской империей левый бе¬
рег Рейна останется за Францией, то Пруссии будут предоставлены соответ¬
ственные компенсации. На Пруссию возлагалась обязанность, гарантировать
нейтралитет северогерманских 'Государств, что фактически означало призна¬
ние ее протектората над ними. ^
Параллельно франко-прусским переговорам шли и переговоры с Испани¬
ей. Их вел тот же Бартелеми с испанским уполномоченным Ириарте. На
первой стадии переговоров испанская сторона выдвигала такие требования,
как возвращение католической церкви во Франции ее прежних прав, репат¬
риация изгнанных из Франции священников и т. п. Но когда, французские
войска, наступавшие в Испании, заняли Бильбао и Виторию и дошли до Ми¬
ранды на Эбро, правительству Годоя пришлось не только отказаться от вся¬
ких попыток вмешательства во внутренние дела Франции, но и пожертво¬
вать некоторыми из своих колоний.
4 термидора III г. (22 июля 1795 г.) в Базеле Бартелеми и Ириарте
подписали мирный договор между Францией и Испанией, по которому Фран¬
ция возвращала Испании занятые ею испанские территории, но получала
испанскую часть Сан-Доминго. Испания обязалась .также заключить союз¬
ный договор с Францией, что и было сделано год спустя (18 августа 1796 г.).
27 флореаля III г, (16 мая 1795 г.) Ребель и Сийес подписали в Гааге
договор с Батавской республикой. По этому договору Франция получала
голландскую Фландрию, Маастрихт и Венло. Обе республики вступали в
оборонительный и наступательный союз до окончания войны. Батавская рес¬
публика выплачивала Франции компенсацию в размере 100 млн. флоринов
и обязалась содержать на своей территории французский экспедиционный
корпус в 25 тыс. человек.
Эти договоры были встречены во Франции с ликованием и укрепили пози¬
ции термидорианцев.
Мирные переговоры шли и с Австрией, но они не дали результатов. Вен¬
ский кабинет не захотел ни отказаться от своих прав на Бельгию, ни при¬
знать Рейн границей Франции. Тогда термидорианцы попытались нанести
Австрии новый удар. 6 сентября 1795 г. армия Самбры-Мааса, которой ко¬
мандовал Журдан, перешла Рейн и потеснила войска австрийского генерала
Клерфэ. Но уже в начале октября Клерфэ нанес сильный контрудар и отбро¬
сил войска Журдаиа за Рейн. В ноябре австрийцы вытеснили французов из
Пфальца.
Декретом Конвента от 9 вандемьера IV г. (I октября 1795 г.) Бельгия
была присоединена к Франции. «Для республики важно, чтобы бельгийцы и
люттихцы были свободны и независимы лишь постольку, поскольку они бу¬
дут-французами», — заявил по этому поводу в Конвенте Мерлен де Тион-
484

виль. Этот акт лишь законодательно закрепил давно уже совершившуюся
аннексию Бельгии, разделенную на девять департаментов. Но он еще теснее
сплотил англо-австрийскую коалицию, к которой 28 сентября 1795 г. присо¬
единилась и Россия.
Военно-политические итоги 1795 г. для Франции были двойственными.
Выход из войны Пруссии и Испании значительно облегчил положение Фран¬
ции и укрепил ее влияние в Европе. Однако аннексия Бельгии и установле¬
ние фактического протектората Франции над Голландией еще больше зат¬
руднили общее мирное урегулирование. Война продолжалась и, как показал
опыт неудачного вторжения за Рейн в сентябре-октябре 1795 г., обещала
быть для Франции весьма нелегкой.
Тем временем новый режим, который создавали термидорианцы, получил
свое законодательное оформление. 5 фрюктидора III г. (22 августа 1795 г.)
Конвент принял новую конституцию взамен конституции 1793 года, которая
была признана «неприменимой». Термидорианцы отнюдь не скрывали целей,
какие они преследовали, принимая новую конституцию: обеспечить права
богатства и собственности. Представляя 23 июня текст конституции Кон¬
венту, докладчик Комиссии одиннадцати, подготовившей этот текст, Бу асе и
д’Англа говорил: «Вы должны наконец гарантировать собственность бога¬
тых... Гражданское равенство —■ это все, что может требовать разумный
человек. Абсолютное равенство — это химера... Нами должны управлять
лучшие; лучшие — это наиболее образованные и наиболее заинтересованные
в соблюдении законов... Страна, управляемая собственниками, —г это страна
общественного порядка; страна, управляемая не собственниками, пребывает
в первобытном состоянии».
Новая конституция, «Конституция III года», как ее стали называть, зак¬
репляла во Франции республиканский строй. Но это была республика не
для народа, а для богатых. Отвергнута была знаменитая первая статья Дек¬
ларации Прав 1789 г.: «Люди рождаются и остаются свободными и равными
в правах». Вместо этой статьи декларировалось: «Равенство заключается в
том, что закон одинаков для всех». Отвергнута была и не менее известная
статья Декларации нрав 1793 г : «Целью общества является общее счас¬
тье». Зато; провозглашалась недопустимость каких-либо ограничений сво¬
боды торговли, а также промышленной и ремесленной деятельности любою
рода. Неимущие и малоимущие отстранялись от всякого участия в управ¬
лении страной, отстранялись открыто, без всякой маскировки. Всеобщее
избирательное право отменялось. Восстанавливался имущественный ценз,
правда, для участия в первичных собраниях он был невысок: избиратель¬
ные права предоставлялись гражданам, достигшим 21 года, проживающим в
данной коммуне не менее года и уплачивающим какой-либо прямой налог,
поземельный или профессиональный. Однако непосредственное избрание

Часть II
SPeSaMCfttUJi жтжт сёоиь ^шишии
депутатов народом отменялось. Восстанавливалась двухстепенная система
выборов. Избиратели избирали выборщиков -- одного от двухсот граж¬
дан, — и лишь те — депутатов, судей и всех местных администраторов.
Аля выборщиков же устанавливался более высокий ценз: иметь 25 лет от роду, проживать
в данной местности не менее года, а главное — в городах с числом жителей свыше 7 тыс. —
обладать собственностью или арендой, стоимость которых не менее, чем местная оплата
200 рабочих дней, или быть сьемшиком жилья с квартирной платой не менее стоимости 150 ра¬
бочих дней, или владеть земельной собственностью или арендой, стоимость которых равна
оплате 200 рабочих дней. В городах с числом жителей менее 7 тыс. размеры соответствующих
доходов снижались до стоимости 150, ТОО и 100 рабочих дней. В деревнях выборщики долж¬
ны были обладать собственностью или арендой, стоимость которых равна местной оплате
150 рабочих дней, или фермой или испольщиной, стоимость которых равна оплате 200 рабо¬
чих дней.
Законолательная власть вручалась Законодательному корпусу, разделенному на две па¬
латы: Совет пятисот, состоящий из 500 лиц в возрасте не менее 30 лет, и Совет старейшин,
состоящий из 250 лиц в возрасте не менее 40 лет. Ежегодно обновлялась треть обоих сове¬
тов. Законодательная инициатива принадлежала Совету пятисот, но принятые им законо¬
проекты («резолюции») становились законами лишь после того, как их утверждал Совет ста¬
рейшин.
Исполнительная власть вручалась Директории, состоявшей из пяти членов в возрасте не
ниже 40 лет, назначаемых Советом старейшин из вдесятеро большего числа кандидатов, пред¬
ставляемых Советом пятисот. Каждый год подлежал замене один член Директории. Законо¬
дательной инициативой Директория не обладала и могла сноситься с обоими советами лишь
посредством письменных посланий. Директория назначала шесть министров, которые явля¬
лись ответственными только перед нею.
Большие изменения были внесены в структуру местных органов власти,
В департаментах создавалась Центральная администрация из пяти членов,
назначаемых собранием выборщиков. Дистрикт был упразднен. В комму¬
нах с числом жителей до 5 тыс. упразднялись и муниципалитеты, но вводи¬
лась должность муниципального агента; муниципальная администрация из¬
биралась в коммунах с числом жителей свыше 5 тыс., причем в коммунах с
населением свыше 100 тыс. человек надлежало иметь по меньшей мере три
муниципалитета; в Париже сохранялись 12 вполне самостоятельных муни¬
ципалитетов. Муниципальные власти подчинялись департаментским, а те —
министрам. Директория назначала в администрацию каждого департамента
и муниципалитета комиссара, уполномоченного следить за исполнением зако¬
нов и подчинявшегося только ей.
Все эти изменения были направлены на то, чтобы предотвратить возник¬
новение на местах таких органов власти, как «узурпаторская» Коммуна Па¬
рижа 1792—1794 гг., которую термидорианцы долго не могли забыть.
486

Глава IX
Клубы не были запрещены, но устанавливалось, что «никакое собрание
граждан не может именовать себя народным обществом». Аффилиация клу¬
бов, переписка между ними, обмен депутациями, проведение публичных засе¬
даний, представление коллективных петиций запрещались. Петиции можно
было подавать только индивидуально. Всем этим клубы были фактически
лишены возможности вести какую-либо политическую деятельность.
Но, отстранив неимущих и малоимущих от всякого участия в управле¬
нии государством, конституция III года закрепила все антифеодальные за¬
воевания революции, в частности — законность продажи национальных
имуществ. «Французская нация провозглашает как гарантию обществен¬
ного доверия, что после проведения законным путем продажи с торгов на¬
циональных имуществ, каково бы ни было их происхождение, они не могут
быть изъяты у законно купившего их владельца», — говорилось в ет. 374 кон¬
ституции.	.
Подтверждалось также запрещение для эмигрантов возвратиться на ро¬
дину, а их имущество объявлялось «не подлежащим возврату достоянием
республики».
Кроме того, опасаясь, что на выборах в первый состав Совета пятисот и
Совета старейшин может победить роялистская оппозиция, усилившаяся после
9 термидора, Конвент дополнительными декретами от 22 и 30 августа 1795 г.
установил, что две трети депутатов этих советов должны быть избраны из
числа членов Конвента и что если этого не произойдет, то избранные в советы
члены Конвента дополнят свой состав посредством кооптаций.
Конституция и дополнительные декреты были утверждены плебисцитом,
состоявшимся в сентябре 1795 г. на основе всеобщего избирательного права.
За конституцию III года было подано немногим более 1 млн. голосов, против
нее — около 50 тыс. голосов. Велико было количество избирателей, не при¬
нявших участия в голосовании. Декреты о двух третях были одобрены всего
лишь 205 тыс. голосов против 108 тысяч.
1	вандемьера IV г. (23 сентября 1795 г.) Конвент объявил об одобрении
новой конституции народом и назначил выборы в Совет пятисот и Совет
старейшин на 20 вандемьера. Роялисты были взбешены и сделали попытку
разогнать Конвент, чтобы помешать тем самым введению в действие консти¬
туции, которая вновь лишала их всех надежд. Однако эта попытка потерпе¬
ла полный провал.
Спасителем Конвента на этот раз оказался генерал Бонапарт.
Военная карьера Бонапарта, столь блистательно начатая под Тулоном,
протекала в дальнейшем далеко не гладко. В феврале 1794 г. военное мини¬
стерство утвердило его в звании бригадного генерала, которое Робесиьер-
младший и Саличетти своей властью комиссаров Конвента присвоили ему
сразу же после взятия Тулона, и назначило его начальником артиллерии
487

b j j	£Реёашш}(&я, -м&няет cSon ^/н/ышна
Итальянской армии, штаб которой находился тоща в Ницце. Здесь Бонапарт
еще ближе сошелся с Робеспьером - младшим, продолжавшим оставаться од¬
ним из комиссаров Конвента при этой армии. Наполеона не удовлетворяла
пассивно-оборонительная роль, которую тогда Комитет общественного спа¬
сения отвел Итальянской армии: Он горячо убеждал Робеспьера-младшего я
необходимости предпринять большой наступательньй поход в Италию, народ
которой ненавидит австрийцев и встретит французские войска как своих
освободителей.	.	-
Робеспьер-младший также увлекся этой идеей и твердо обещал поддер¬
жать ее перед Комитетом общественного спасения. Возвращаясь в начале
июля в Париж, он и Наполеона пригласил поехать с собою, чтобы совместно
отстаивать план итальянского похода. На Св. Елене Наполеон рассказывал,
что в отношении его персоны у Робеспьера-младшего были и другие планы:
назначить его начальником Национальной гвардии Парижа вместо Анрио,
воинские качества которого он оценивал очень низко. Но Наполеон,--который
предпочитал «не вмешиваться в интриги революции», отклонил это пригла¬
шение.	;
Перед своим отъездом из Ниццы Робеспьер-младший направил Наполеона
с дипломатической миссией к Тилли, представителю Франции при Генуэзской
республике, чтобы попытаться выяснить, как будет реагировать эта респуб¬
лика, если французские войска, выступив против австрийцев, нарушат ее
нейтралитет. Наполеон пробыл в Генуе до 27 июля, затем нобывал у своей
матери в Антибе и лишь в первых числах августа вернулся в Ниццу, где и
узнал потрясшую его новость о перевороте 9 термидора и казни обоих Ро¬
беспьеров.
Прежде всего у него сработал инстинкт самосохранения. Ведь и его са¬
мого могут отнести к числу «людей Робеспьера» и отправить на гильотину!
Отсюда его письмо к Тилли, человеку для него совершенно случайному, но
которому он очевидно сказал добрые слова о Робесиьере-младшем и от кото¬
рого мог поступить донос на «агента Робеспьера». В этом письме он катего¬
рически отрекся от своего бывшего друга: «Я был немного поражен катаст¬
рофой Робеспьера-младшего, которого я любил и считал чистым; но будь он
моим братом, я бы его сам заколол кинжалом, если бы знал, что он стремится
к тирании».
Но тот же самый инстинкт самосохранения сработал и у комиссаров
Конвента Альбитта и Саличетти, которые, опасаясь, что их могут обвинить в
близости к «агенту Робеспьеров», распорядились 9 августа арестовать Напо¬
леона и посадить его в крепость. Наполеон горячо протестовал против своего
ареста. «Разве с первых дней революции я не был всегда предан ее принци¬
пам? Разве меня не видели всегда в сражениях против врагов внутренних
или как военного против иностранцев?» — писал он комиссарам.
488

Эпизод с арестом Наполеона — это яркий образец нравов той эпохи;
каждый дрожал лишь за себя и каждый готов был спасаться за счет другого!
Но в данном случае конец оказался более или менее благополучным. В бума¬
гах молодого генерала не нашли ничего компрометирующего. Его безупреч¬
ные личные связи были у всех на виду. 24 августа те же Альбитт и Саличет-
ти подписали распоряжение об освобождении Наполеона из-под ареста. Однако
из Итальянской армии он был все же отозван и назначен в Западную, сра¬
жавшуюся против вандейцев.	■	:
Через неделю после подавления восстания 1—2 прериаля бывший началь¬
ник артиллерии Итальянской армии вернулся ?в Париж, где ему пришлось
пережить очень трудные полгода: полуголодное существование, обносившие¬
ся мундиры, явное пренебрежение со стороны военного начальства* Назначе¬
ния в Западную армию бригадным генералом в пехоту Наполеон, артилле¬
рист по специальности, не принял. В конце концов он был назначен в
Топографическое бюро Военного комитета Конвента, где занялся разработ¬
кой оперативных планов для Итальянской армии, все еще надеясь, что поход
в Италию рано или поздно, но состоится. Но теперь он был вынужден искать
поддержки для реализации своих планов у иных людей, чем братья Робеспь¬
еры, у людей, которых он презирал, но у которых теперь была власть. Посе¬
щая салон мадам Тальеи, «божьей матери термидора», он возобновил свое
знакомство с бывшими комиссарами Конвента на юге Баррасом, Тальеном,
Фрероном, ставшими главными фигурами в лагере термидорианцев. Неза¬
долго до событий 13 вандемьера Наполеону пришлось пережить еще один
неприятный момент: ввиду неявки к месту назначения в Вандею Комитет
общественного спасения вычеркнул нашего героя из списка генералов, нахо¬
дящихся в его распоряжении. Но в это же время другой комитет, Военный,
назначил его главой миссии, направляемой в Турцию. Эти злоключения Бо¬
напарта являются яркой иллюстрацией неразберихи, царившей тогда в воен¬
ном ведомстве.
Тем временем в Париже назрел роялистский мятеж. После того как из
парижских секций были изгнаны санкюлоты, верх в них взяли консерва¬
тивно настроенные буржуа, а во многих — откровенные роялисты. Декрет
о двух третях взбудоражил их. Все они, за исключением одной, отвергли
его. Когда были объявлены результаты плебисцита, восемнадцать секций
отказались их признать. 9 вандемьера (1 октября) секция Лепелетье, а это
район Биржи, призвала к восстанию. 11 вандемьера (3 октября) мятеж
подняли не менее семи секций. Национальная гвардия Парижа, сплошь
буржуазная, либо открыто примкнула к мятежникам, либо сочувствовала
им. Мятежники овладели церковью св. Роха и превратили ее в настоящую
крепость. Главнокомандующим вооруженными силами мятежников был
назначен генерал Даникан, его помощником — Лафон, недавно вернувший-

Часть II
SPeS<kA//oatuJi „ішшшп cSoa фшишема
ся из эмиграции. Во Французском театре шли непрерывные митинги под
лозунгом: «Долой две трети!»
11	вандемьера Конвент объявил свои заседания непрерывными и назна¬
чил Чрезвычайную комиссию из пяти членов во главе с Баррасому которой
поручил свою охрану. На другой день он отметил разоружение бывших
террористов и предписал сформировать три батальона патриотов 89-го
года.	/ ^
Для общественных умонастроений тех дней характерно обращение к Кон¬
венту узников тюрьмы Плесси, автором этого обращения был Бабёф, с просьбой
выдать им оружие, «чтобы сражаться, умереть или победить рядом с народны¬
ми представителями».	-
Положение особенно осложнилось в ночь с 12 на 13 вандемьера. Гене¬
рал Мену, военный комендант Парижа, «прериальский победитель», сочув¬
ствовал мятежникам. Он начал с ними переговоры, а затем отвел свои
войска от Конвента. Значительная часть столицы перешла в руки мятеж¬
ников, общая численность которых достигла 24—25 тыс. человек. Мятеж¬
ники создали Центральную комиссию, которая готовилась взять на себя
управление Парижем, Конвент был осажден. В его распоряжении было не
более 5 тыс. солдат. Но термидорианцы не пали духом. Генерал Мену был
смещен и арестован. Баррас привлек к себе на помощь ряд боевых генера¬
лов: Карте, Брюна и других, в том числе и Бонапарта. Этот последний
проявил исключительную энергию и находчивость. Поздно ночью 12 ван¬
демьера он отдал приказ командиру эскадрона Мюрату доставить пушки из
Саблонского лагеря, возле Нейи, к зданию Конвента, которое мятежники
собирались взять штурмом утром 13 вандемьера. Мюрат исправно выпол¬
нил этот приказ. Утром 13 вандемьера (5 октября) 40 пушек стояли у
Тюильри, и их жерла были направлены в сторону церкви св. Роха. Когда
стало ясно, что мятежники вот-вот двинутся на штурм Конвента, Бонапарт
отдал команду «огонь!» Несколько залпов картечью рассеяли мятежников и
обратили их в бегство* На прилегающих улицах остались сотни убитых и
раненых. Была взята и церковь св. Роха.
Роялистский мятеж был подавлен. Бонапарт сразу стал популярен как
«защитник республики». За ним надолго закрепилось прозвище «генерал
13 вандемьера». Пришел конец и его опале. Уже 16 октября он был произве¬
ден в дивизионные генералы, а затем назначен командующим Внутренней
армией, т. е. войскаШ, дислоцированными в столице и ее окрестностях, общей
численностью не менее 40 тыс. человек.	?
Теперь репрессиям подверглись уже роялисты. Многие из них были аре¬
стованы. 3 брюмера IV г. (25 октября 1795 г.) Конвент принял декрет,
запрещавший родственникам эмигрантов занимать общественные должно¬
сти. Были приняты также меры для прекращения белого террора на юге.
490

Глава IX
SKefiMigxfi
Артиллерия Бонапарта в лень 13 ванлемьера. Гравюра Берто
4 брюмера IV г. (26 октября 1795 г.) Конвент разошелся под возгласы
«да здравствует республика!» Его последним актом было объявление всеоб¬
щей амнистии по делам, «относящимся исключительно к революции». Осво¬
бождены были тысячи бывших «террористов», брошенных в тюрьмы после
9 термидора.
* * *
Конвент заседал более трех лет — с 20 сентября 1792 г. и до 26 октяб¬
ря 1795 г. На это время приходятся и наивысший взлет революции, и начало
ее упадка. Политическая линия Конвента не всегда была прямой и ясной.
Колебаний, зигзагов и прямых отступлений было более чем достаточно, осо¬
бенно на последнем этапе его деятельности. Все же из всех национальных
представительных Собраний эпохи Великой французской революции это было
наиболее революционное, наиболее радикальное Собрание. Именно Конвент
и созданное им правительство якобинской диктатуры нанесли смертельные,
сокрушающие удары последним остаткам феодализма во Франции и орга¬
низовали победу над иностранными интервентами. Большое влияние на
491

Часть II
^PeSaMOi^iMi мх/нлхть оёсы ?уші. аша
Конвент оказали народные массы, особенно парижская санкюлотерия, сплошь
и рядом навязывавшие ему свою волю, заставлявшие проводить мероприятия,
отвечавшие интересам бедноты. Но при всем том политика Конвента всегда
определялась в конечном итоге интересами буржуазии, на определенном этапе
революционной, шедшей в союзе с народными низами, а затем повернувшей в
сторону реакции. Объективным содержанием и главным итогом деятельности
Конвента было создание республики, но не той эгалитарной республики, о
которой мечтали санкюлоты, не той республики, которую обещал Робеспьер,
где гармонично сочетались бы интересы бедных и богатых, а буржуазной
республики, в которой было обеспечено экономическое и политическое гос¬
подство собственников. Именно такую республику и создал термидориан¬
ский Конвент.
И все же окончательные итоги революции подвели не термидорианцы.
Остановить революцию на том уровне, на каком она оказалась в конце 1795 г.,
им не удалось. Оттолкнув от себя широкие народные массы, они не смогли
предотвратить ее дальнейшего сползания вниз.
Что касается Наполеона, то в его жизни наступал новый этап. Уходили в
прошлое и его юношеский руссоизм, и его искреннее, боевое якобинство, ска¬
завшееся не только в политической сфере, где он проявил себя и пылким
республиканцем, и поклонником робеспьеровского Комитета общественного
спасения, но и в сфере социальной, где он требовал уничтожения нищеты,
наделения неимущих собственностью, обличал «неутолимую жажду богат¬
ства». Он вступал теперь в ряды тех политиков и генералов, которые, защи¬
щая антифеодальные завоевания революции, защищая республику, подавляя
роялистские мятежи, стремились вместе с тем обуздать и народные «низы»,
ограничить их политические права, лишить их возможности вмешиваться в
управление страной, чтобы таким путем остановить слишком уж затянувшу¬
юся революцию.

ГЛАВА X
ДИРЕКТОРИЯ
Два бездарных Совета,
Пять дрожащих при одном, напоминании
о пинах Директоров,
Тепло встречаемый повсюду и довольный
собой Солдату
И разоренный Народ ■—
Это и есть Республика.
С. Марешаль
ПЕРВАЯ ДИРЕКТОРИЯ. ЗАГОВОР РАВНЫХ
В конце октября — начале ноября 1795 г. завершилось формирование
новых органов государственного управления, предусмотренных конституци¬
ей III года;	:
На выборах в Совет пятисот и Совет старейшин прошли лишь 379 быв¬
ших членов Конвента, т. е. менее двух третей. Забаллотированы были такие
перебежчики от монтаньяров, как Тальен и Фрерон. Тогда, в соответствии с
принятыми ранее законами, переизбранные члены Конвента провозгласили
себя «избирательным собранием Франции» и дополнительно ввели в состав
Советов еще около 100 своих бывших коллег. Кроме того, в Советы вошли
депутаты Конвента от Корсики и колоний, которым просто продлили их
мандаты. В результате всего этого в составе обеих палат нового Законода¬
тельного корпуса оказалось 511 бывших членов Конвента, «постоянных», как
их стали иронически называть. Среди них насчитывалось 158 «цареубийц»,
т. е. тех Членов Конвента, которые голосовали за смертную казнь Людо¬
вика XVI.
Вновь избранная треть депутатов состояла из монархистов различных
оттенков вплоть до крайних роялистов.
В состав первой Директории, которая приступила к исполнению своих
обязанностей 12 брюмера IV г. (3 ноября 1795 г.), вошли исключительно
бывшие члены Конвента и «цареубийцы»: Баррас, Рёбель, Карно (сначала
был избрац Синее, но он отказался, и на его место избрали Карно), Ларевель-
ер-Лепо (жирондист), Летурнёр (из «болота») . Были назначены также шесть
министров, среди них «цареубийцы»: министр финансов Рамель-Ногаре, ми¬
нистр юстиции Мерлен из Дуэ, министр иностранных дел Шарль Делакруа.
493

Часть
^еёомоцил мѵнжт cSow фшилшт
Заседание	Аиректории30 брюмера IV года Республики. Гравюра Берто
В дальнейшем создали еще и министерство полиции, во главе которого был
поставлен «цареубийца» Кошон.
Новое правительство, главной фигурой в котором стал Баррас, сразу же
столкнулось с двойной оппозицией: с оппозицией справа, со стороны монар¬
хистов, и с оппозицией слева, со стороны бывших якобинцев и деятелей сан-
кюлотского движения.
Наибольшую опасность для Директории на первых порах представляли
монархисты, которым принадлежало около одной трети мест в Законодатель¬
ном корпусе и которые пользовались большим влиянием в департаментах.
Монархисты имели много газет, издававшихся как в Париже, так и в других
городах. Раздраженные методами, при помощи которых большинство Кон¬
вента обеспечило свое переизбрание в Законодательный корпус, крайние ро¬
ялисты попытались начать вооруженную борьбу против нового режима. Ро¬
ялистские мятежи вспыхнули на Западе, в Лангедоке, в Провансе. Мятежникам
помогали англичане, снабжавшие их оружием и фальшивыми ассигнациями.
Вновь разгорелся вандейский мятеж. Возобновил борьбу Стофле, заключив¬
ший ранее мирное соглашение с республиканскими властями. Но и на этот'
раз роялисты потерпели неудачу. Силами Западной армии, которой командо-
494

ЧІЛ
Глава X
вал Гош, роялистские банды в Вандее были быстро разгромлены. Стофле
попал в плен и 25 февраля 1796 г. был расстрелян в Анжере. В плен попал
и неуловимый до того Шаретт, расстрелянный 29 марта в Нанте. Кадудаль,
Фротте и другие вандейские вожди капитулировали. Казалось, что с вандей¬
ским мятежом покончено. В июне 1796 г. Директория сочла возможным
расформировать Западную армию.
Тем не менее роялистская опасность отнюдь не была устранена. Новые
поражения заставили роялистов лишь изменить свою тактику. Внутри стра¬
ны в лагере монархистов верх берут сторонники «конституционных» мето¬
дов: ставка делается на то, чтобы на предстоящих выборах в Законодатель¬
ный корпус завоевать большинство мест и сменить республиканское прави¬
тельство легальным путем. Монархическая агитация в стране развертывалась
все шире и находила отклик не только у бывших дворян, но и у консерватив¬
но настроенной буржуазии «старого порядка», особенно у буржуа-рантье, ко¬
торых разоряла финансовая политика Директорий.
Летом 1796 г. аббат Бротье, имевший полномочия от графа Прованского,
создал в Париже заговор с целью восстановления монархий Бурбонов. Ле¬
гальным прикрытием этого заговора являлось «Общество друзей порядка»,
преобразованное в октябре в Филантропический институт. В дальнейшем
этот институт открыл свои отделения в 70 департаментах. В январе 1797 г.
аббат Бротье был арестован и посажен в тюрьму. Но роялистская агитация
продолжалась.	_
Опасность справа, со стороны роялистов, заставляла Директорию продол¬
жать политику известного крена влево, характерную уже для термидориан¬
ского Конвента после событий 13 вандемьера. В своих обращениях к народу
она призывала к объединению всех республиканцев. Бывшим якобинцам
предоставили возможности для легальной деятельности. Такие левые газеты,
как «Журнал свободных людей» Дюваля или «Плебейский оратор», в котором
сотрудничал близкий в прошлом к Робеспьеру Жюльен-младший, получали
правительственные субсидии. Фуше, Армонвиль, Ру-Фазийяк и другие быв¬
шие «террористы» назначались на административные или дипломатические
посты. В Анжере, Меце, Монпелье, Тулузе и других крупных городах вновь
открылись якобинские клубы. В Париже с ноября 1795 г. в бывшей трапез¬
ной монастыря св. Женевьевы происходили «собрания граждан», известные
под названием Клуба Пантеон, или Объединения друзей республики. Основа¬
телем этого клуба, насчитывавшего до 1500 членов, был печатник-публицист
Лебуа, бывший сторонник Марата, просидевший после переворота 9 термидо¬
ра семнадцать месяцев в тюрьме. Клуб не был политически однородным.
В него входили как сторонники Директории, так и ее противники. Наиболее
непримиримую позицию по отношению к Директории занимали левые яко¬
бинцы, собиравшиеся на квартире у бывшего члена Комитета общей безопас-
495

Часть II
сРе£<кмтцьм льемлет cSmi ^шіжеии
ности А мара, и в особенности бабувисты, использовавшие Клуб Пантеон в
качестве легального прикрытия для своего заговора с целью свержения Ди¬
ректории и коренного изменения общественных порядков.
Попытка объединения республиканцев вокруг Директории, вдохновите¬
лем которой был Баррас, не имела успеха. Непреодолимой преградой к атому
явились как общий недемократический характер нового режима, так и осо¬
бенно его социально-экономическая политика.
В экономической области Директория считалась лишь с интересами бан¬
киров, поставщиков армии, крупных покупателей национальных имуществ и
других представителей спекулятивной «новой буржуазии», с которой была
кровно связана. Заботы о народе она ограничивала только тем, что снабжала
население Парижа и других крупных городов дешевым хлебом по голодной
норме: гюлфунта или даже четверть фунта в день на человека.
Инфляция приняла безудержный характер. Если к 23 октября 1795 г. в
обращении находилось ассигнации на 20 млрд, ливров, то к 19 февраля
1796 г., т. е. менее чем через четыре месяца, масса бумажных денег почти
удвоилась, достигнув 39 млрд, ливров. Реальная стоимость ассигнаций упала
почти до нуля. Даже нищие не брали милостыни, если ее подавали ассигнаци¬
ями. Пришлось отказаться от ассигнаций. Декретом от 30 плювиоза IV г.
(19 февраля. 1796 г.) их дальнейшая эмиссия была прекращена.
Возврат к монометшілизму представлялся еще невозможным. В обраще¬
нии находилось не более 300 млн. ливров звонкой монеты против 2,5 млрд,
ливров накануне революции. Это были исключительно золотые и серебряные
монеты старой чеканки — ливры, луидоры, экю. Лишь с конца 1795 г. стали
чеканить новую монету — серебряный франк, равный по стоимости дорево¬
люционному ливру. Но средств для закупки серебра у казны не было. Новый
франк являлся еще большой редкостью. Вместе с тем чеканка монет старого
образца была прекращена. Директория пыталась найти выход в создании
нового вида бумажных денег. Декретом от 28 вантоза IV г. (18 марта 1796 г.)
в обращение были выпущены территориальные мандаты, обеспечением
которых служили все те же национальные имущества. На эти новые денеж¬
ные знаки обменивались ассигнаты из расчета один к тридцати: норма очень
выгодная для держателей крупных купюр. Территориальных мандатов было
выпущено сразу же на 2,4 млрд, франков, затем последовали новые эмиссии.
В результате они обесценились еще быстрее, чем ассигнаты: уже в апреле
1796 г. их курс составлял около 20% от номинала.
Положение на рынке осложнилось. Отныне на все товары существовали
три цены: в звонкой монете, в мандатах и в ассигнациях. Так, например,
Центральное парижское бюро снабжения установило 16 апреля 1796 г. сле¬
дующие цены на фунт хлеба: в ассигнациях — 35 ливров, в мандатах —
1 ливр 3 су 4 денье, в звонкой монете — 3 су.
496

Гл а в а X
Финансовые реформы Директории открыли поистине неограниченные воз¬
можности для дальнейшего обогащения тех, кто уже был богат. Главным
объектом спекулятивных сделок по-прежнему являлись национальные и му
щества. Декретом от 6 флореаля IV г. ( 25 апреля 1796 г. ) была установле¬
на новая форма продажи национальных имуществ — без торгов, причем
мандаты принимались в уплату по их номинальной стоимости. Начался фор¬
менный ажиотаж. Крупные держатели ассигнаций сначала очень выгодно
обменивали их на мандаты, а затем не менее выгодно приобретали за них
имения, замки, леса. В продажу были пущены не только земли эмигрантов, но
и вновь конфискованные церковные имущества в Бельгии, огромные участки
лесов, а также бывшие королевские резиденции в Сен-Клу, Сен-Жермене,
Рамбуйе, Венсенне. Сделки заключались на десятки и сотни миллионов фран¬
ков, но государство получало лишь обесцененные бумажки. 31 июля 1796 г.
было решено, что оплата национальных имуществ должна производиться
мандатами по курсу, а не по номиналу; 6 ноября 1796 г. были восстановлены
торги. Но обе эти меры лишь в малой степени способствовали пополнению
государственной казны. Впоследствии историки подсчитали, что за все наци¬
ональные имущества, проданные в годы Великой французской .революции,
государство получило не более 10 % их реальной стоимости. Спекулятивная
новая буржуазия учинила настоящий грабеж имуществ бывшей церковной и
дворянской знати. Характерно, что доля крестьянских покупок национальных
имуществ в годы Директории совершенно ничтожна. .
Важнейшим источником наживы для новой буржуазии являлись и постав¬
ки на армию, которые росли из года в год и которые были теперь целиком
переданы в руки крупных частных компаний, таких, как «Ланшер» (продо¬
вольствие), «Бодэн» (продовольствие), «Фелис» (обмундирование), «Монне-
рон» (военные перевозки), и др.
Но если нувориши все более обогащались, то положение беднейших слоев
народа стало поистине отчаянным. Урожай 1795, г. был плохим, и зерно
почти не поступало на рынки. Реквизиции больше не применялись. Осо¬
бенно тяжело прищлось рабочим. Правда, их номинальная оплата вырос¬
ла. Например, средняя дневная оплата парижских рабочих составляла в
декабре 1795 г. 100 ливров, но выплачивалась она совершенно обесценен¬
ными ассигнациями. Цена же фунта хлеба на вольном рынке в Париже
подскочила в мае—июне 1796 г. до 150 ливров теми же ассигнациями. На
многих предприятиях рабочие просили хозяев, чтобы они выплачивали им
не 100 ливров ассигнациями, а один франк серебром, но им в этом было
отказано. Участились случаи голодной смерти, а также самоубийств.
В этой обстановке голода и нищеты, с которыми соседствовала кричащая
роскошь нуворишей, зародилось самое зрелое антибуржуазное движение той
эпохи — знаменитый Заговор во имя равенства, или заговор Бабёфа.
497

b JJ	0&$<M4Wl3(L% АШПЖШ cSoU ^ши.іі€/ии
Франсуа-Ноэль Бабёф, взявший себе в начале революции имя древнерим¬
ского трибуна Гракха, мелкий служащий и журналист, был наиболее яркой
фигурой среди тех передовых интеллигентов, которые под влиянием опыта
революционной борьбы повернули от мелкобуржуазного эгалитаризма к уто¬
пическому коммунизму. Этот поворот произошел в основном в годы термидо¬
рианской реакции и Директории, когда с особой силой проявились непригляд¬
ные черты нового буржуазного общества, созданного революцией. Сам Бабёф
еще до революции был знаком с коммунистическими теориями, сочувствовал
им, но не считал их практически осуществимыми, хотя и пытался извлечь из
них некоторые уроки для переустройства крестьянской жизни (проект «кол¬
лективных ферм», относящийся к 1785—1786 гг.) В первые годы революции
Бабёф был ревностным поборником «аграрного закона», т. е. требовал уравни¬
тельного передела земли. Однако уже в 1793—1794 гг. он стал склоняться к
мысли о том, что для достижения фактического равенства недостаточно пере¬
делить землю— надо сделать ее общим достоянием. В окончательной форме
коммунистический идеал Бабёфа сложился после 9 термидора.
Начало «Заговору равных» было положено еще в 1795 г., в тюрьмах
Арраса и Парижа, где томились бывшие «террористы». Именно здесь встре¬
тились и объединились Бабёф, Дарте, Буонарроти и другие участники загово¬
ра. Характерно, что важнейший программный документ движения «Мани¬
фест плебеев» Бабёф написал, сидя в Аррасской тюрьме. После декрета
Конвента от 26 октября 1795 г. о всеобщей амнистии Бабёф и его друзья
вышли из тюрем и некоторое время вели вполне легальную деятельность.
Они приняли участие в организации Клуба Пантеон и заняли в нем видное
положение. Одним из первых председателей клуба был Буонарроти. Они
установили также связь с группой Амара, в которую входили Вадье, Робер
Ленде, герой Варенна Друэ и некоторые другие из бывших депутатов Конвен¬
та. С ноября 1795 г. Бабёфа возобновил издание газеты «Народный трибун», в
которой открыто излагал свои коммунистические взгляды и призывал к новой
революции. Директория встревожилась. 5 декабря 1795 г. было отдано рас¬
поряжение об аресте Бабёфа, но он ушел в подполье. На заседаниях Клуба
Пантеон политика Директории подвергалась все более резкой критике. 7 ван- *
тоза IV г. (26 февраля 1796 г. ) Директория предписала закрыть клуб. На
другой день это предписание выполнил Бонапарт, который был тогда коман¬
дующим Внутренней армией.
Столкнувшись как с происками роялистов, так и с бабувистской пропаган¬
дой, Директория решила усилились репрессии и против тех, и против других.
27 жерминаля IV г. (16 апреля 1796 г.) Советы приняли декрет о введении
смертной казни для всех, кто будет подстрекать «к восстановлению королев¬
ской власти или конституции 1793 года... или к грабежу и разделу частных
владений под именем аграрного закона».
498

Глава X
Бабувисты тем временем создали повстанческую организацию, которая
должна была подготовить свержение Директории. Во главе нее стояла Тай¬
ная директория, образованная 10 жерминаля IV г. (30 марта 1796 г ). В эту
директорию вошли Бабеф, Антонель, Буонарроти, Дарте, Феликс Лепелетье и
др. Вторую ступень организации составляли «агенты», цо одному в каждом из
двенадцати парижских округов. В обязанности «агентов» входило: следить
за общественным мнением, организовывать собрания в округе, создавать раз¬
личные кружки, вербовать новых сторонников. Ни один из «агентов» не
должен был знать состава Тайной директории. Связь между ними и послед¬
ней осуществлял специальный «агент связи», каковым был Дидье. Был со¬
здан также военный комитет, в который входили Россиньоль, Гризель и др.
Бабувисты вербовали сторонников не только среди гражданского населе¬
ния, но и в войсках, в частности — в Гренельском лагере, расположенном в
пригороде Парижа. Им удалось также склонить на свою сторону Полицей¬
ский легион, в составе которого было много бывших «террористов». Бабуви¬
сты заключили соглашение с бывшими депутатами Конвента из группы Ама-
ра, которые хотя и не разделяли их коммунистических идей, но готовы были
принять участие в восстании с целью низвержения Директории и восстанов¬
ления конституции 1793 года.
На заседаниях Тайной директории были обсуждены и приняты программ¬
ные документы движения «Акт о восстании», «Проект экономического дек¬
рета», «Декрет об управлении» и другие, в которых излагались социальные и
политические цели восстания.	~
Каковы же были эти цели?
«Заговор равных» возник как прямое продолжение й дальнейшее разви¬
тие парижского санкюлотского движения, активным участником которого
был Бабёф,
Парижские санкюлоты искали способы уничтожения голода, нищеты, со¬
циального угнетения. На частную собственность как таковую они не посяга¬
ли, т, к. были твердо убеждены, что фактического равенства и общего благо¬
получия можно, достичь при помощи уравнительного передела имуществ и
строгих мер против спекуляции.
Бабёф и его друзья убедились, что совершенное равенство недостижимо при
сохранении частной собственности. Они сделали вывод, что единственный путь
к ликвидации социальной несправедливости и нищеты трудящихся масс — это
не уравнение имуществ, не «аграрный закон», а упразднение частной собствен¬
ности, установление общности имуществ. Этой новой постановкой вопроса о
собственности бабувисты перевели, так сказать, саикюлотскую идеологию в
иное качество, но этим они лишь завершили ее собственные тенденции.
Бабувисты отнюдь не предполагали начать преобразование социальных
отношений с ликвидации всей и всякой частной собственности. Они подчер-
499

ь U	^с$(кі№Ц(Ц{ жс/HJiwm, с/чш ^ші. ііена
кивали свою враждебность только к крупной собственности, проявляя боль¬
шую заботу о том, чтобы привлечь в движение мелких собствен ни ков -труже
ников. Характерно, что они намечали осуществить сразу же после победы
восстания не только такие меры, как бесплатное снабжение бедняков хлебом,
вселение их в жилища контрреволюционеров, бесплатную выдачу вещей, за¬
ложенных в ломбардах и т. п., но и распределение имуществ эмигрантов,
заговорщиков и прочих «врагов народа» между защитниками отечества и
обездоленными.
В дальнейшем бабувисты предполагали учредить в республике Национальную
коммуну и передать ей нераспроданные до 9 термидора II г. национальные
имущества, имущества врагов революции в соответствии с декретами от 8 и
12 вантоза II г., имущества, узурпированные лицами, разбогатевшими при
исполнении общественных должностей, имущества, конфискованные по су¬
дебным приговорам, и другие аналогичные имущества. Членом Коммуны мог
стать каждый француз, в том числе и богач, если он предварительно откажет¬
ся в ее пользу от своего имущества. Право наследования отменялось. Хо¬
зяйство Коммуны должно было вестись совместными силами ее членов. Все
они должны были трудиться. Продукты труда членов Коммуны поступали в
общественные магазины и распределялись поровну. Деньги упразднялись.
Бабувисты требовали восстановления конституции 1793 года, но предпола¬
гали внести в нее изменения в соответствии с традиционными санкюлотски-
ми представлениями о демократии. Политические права они намечали предоста¬
вить исключительно лицам, занятым полезным трудом. При этом лица, занятые
физическим трудом, признавались обладающими всеми политическими пра¬
вами безоговорочно, а лица умственного труда — лишь при представлении
сертификата цивизма. Лица, «ничего не делающие для отечества», лишались
всяких политических прав, в том числе и права носить оружие. Они объявля¬
лись «иностранцами», которым республика оказывает гостеприимство.
Бабувисты намечали ряд мер с целью дать народу гарантии «от узурпации
со стороны законодательного корпуса». Республика разбивалась на округа.
Все граждане данного округа входили в состав «собраний суверенитета», кото¬
рые утверждали законопроекты, предложенные Центрачьным собранием зако¬
нодателей, и обладали правом законодательной инициативы. Поскольку бабу¬
висты считали, что и народ может ошибаться, «хотя намерения его чисты», они
намечали создать при каждом «собрании суверенитета» особый орган — «сенат
старейших», чтобы этот орган давал советы собранию и предостерегат его от
заблуждений. Создавался также Корпус хранителей национальной воли из пред¬
ставителей от «сенатов старейших», который объявлял результаты голосования
законопроектов в «собраниях суверенитета» всей республики.
Историческая преемственность между «Заговором равных» и парижской
санкюлотерией прежних лет нашла свое выражение и еще в одном: костяк
500

Глава X
чья
бабувистской организации составили именно уцелевшие после 9 термидора и
восстаний жерминаля и прериаля III г. деятели Парижской коммуны и ее
секций, в том числе члены Повстанческой коммуны 10 августа, члены Цент¬
рального комитета 31 мая. Наряду с ними участниками заговора были и
бывшие робеспъеристы, такие, как Буонарроти, Дарте, Жермен, которые именно
под влиянием Бабёфа перешли от мелкобуржуазного эгалитаризма к ком¬
мунизму.
«Заговор равных» потерпел неудачу. Деятельность заговорщиков не оста¬
лась незамеченной властями. Еще 30 апреля 1796 г. был распущен Поли¬
цейский легион, на который бабувисты возлагали большие надежды. А вскоре
к Карно явился предатель Гризель, в прошлом портной, дослужившийся в
армии до чина капитана, и сообщил о существовании заговора, назвал его
руководителей, дал адреса. 10 мая Бабёф и Буонарроти были арестованы, а
вслед за ними почти все другие участники заговора, в том числе и член Совета
пятисот Друэ, 9—10 сентября уцелевшие заговорщики попытались поднять
войска в Гренельском лагере, но потерпели неудачу. По делу Гренельского
лагеря был арестован 131 человек. Из них Военный суд приговорил 30 чело¬
век к расстрелу, но впоследствии Кассационный трибунал признал этот при¬
говор незаконным.
Бабёфа и его друзей судил специально учрежденный в Вандоме Верхов¬
ный суд, поскольку среди обвиняемых находился член Совета пятисот Друэ.
Всего к суду были привлечены 65 человек, но 18 удалось скрыться, в том
числе Друэ, Роберу Ленде, Россиньолю. Обвиняемых перевезли в Вандом в
железных клетках, их жены шли за ними пешком. Процесс начался лишь в
феврале 1797 г. и длился три месяца. Всем подсудимым было предъявлено
обвинение в принадлежности к заговору, имевшему целью вооруженное вос¬
стание, ниспровержение Директории и восстановление конституции 1793 года.
Однако из 47 подсудимых были признаны виновными лишь 9 человек: из
них Бабёф и Дарте приговорены к смертной казни, остальные 7, среди них и
Буонарроти, — к ссылке. Выслушав приговор, Дарте воскликнул: «Да здрав¬
ствует республика!» и пронзил себе грудь кинжалом. Бабёф последовал это¬
му примеру. Оба упали окровавленными, но остались живы. 27 мая 1797 г.
их гильотинировали.
Идеи и дела Бабёфа сохранил в памяти потомства Филиппо Буонарроти,
опубликовавший в 1828 г. в Брюсселе книгу «Заговор во имя равенства,
именуемый заговором Бабёфа». Бабувизм стал одним из важных звеньев в
развитии коммунистической мысли.
Тем временем экономическое положение Франции стало хотя и медленно,
но улучшаться. Урожаи и в 1796 г., и в 1797 г. были хорошие. Подвоз зерна на
рынки увеличился. Цены на него упали. Упорядочивалась и финансовая систе¬
ма. Декретом от 16 плювиоза V г. (4 февраля 1797 г. ) ассигнаты были анну-
501

Часть II
£Ре$амсцил лшнжш оёои g/шглш/ш
лированы, а франк-мандат сведен к 1 % его номинальной стоимости и демоне¬
тизирован. Созданные революцией бумажные деньги исчезли. Республика вер¬
нулась к звонкой монете, которой появлялось в обращении все больше.
В немалой степени этому способствовали поступления от французских
армий, которые находились за рубежами страны. Так, 5 жерминаля V г.
(25 марта 1797 г.) Директория получила более 2 млн. франков в звонкой
монете от Рейнско-Мозельской армии, которой командовал Моро, более 10 млн.
франков от Самбро-Маасской армии- находившейся под командованием
Журдана, и более 51 млн. франков от Бонапарта из Италии.
Военные контрибуции начинали кормить режим, который, однако, попадал
во все большую зависимость от своих генералов и прежде всего от Бона¬
парта. Происходило это не только потому, что генералы снабжали Директо¬
рию деньгами, но и потому, что именно они спасали ее от ее внутренних
врагов.
Впрочем, звонкой монеты все еще было недостаточно. Даже в IX г/, при
Консулате, ее находилось в обращении лишь около 1 млрд, франков против
2,5 млрд; в 1789 году.
БОНАПАРТ В ИТАЛИИ.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 18 ФРЮКТИДОРА
После падения якобинской диктатуры характер войны со стороны Фран¬
ции стал меняться. Коалиция феодальных европейских монархий, руководи¬
мая буржуазно-аристократической Англией, продолжала военные действия
против Франции с целью восстановления в ней дореволюционных порядков.
Поэтому в войнах, которые вели термидорианский Конвент и Директория,
был элемент обороны завоеваний французской буржуазной революции от
феодальной реакции. Но с каждым годом в этих войнах усиливался другой
элемент — грабительской, завоевательной войны со стороны самой Франции.
Республиканская армия перерождалась. Демократические порядки в ней
постепенно упразднялись. Отменены были выборы и офицеров, и присяжных
военных трибуналов. Офицерский корпус все более обособлялся от солдат¬
ской массы. Менялось умонастроение армии. Ее революционный энтузиазм
хотя и не исчез совсем, но явно угасал. На первый план выходили честолюбие,
карьеризм, жажда наживы.
Именно эти качества культивировали среди солдат и офицеров генералы
Директории. Характерна прокламация, с которой 27 марта 1796 г., т. е.
перед походом в Италию, обратился к своим войскам Бонапарт: «Солдаты, вы
раздеты и плохо накормлены. Я поведу вас в самые плодородные равнины
мира. В вашей власти будут богатые провинции и большие города, вы иайде-
502

Глава X
Смерть генерала Марсо. Гравюра Жижарлэ
те там почет, славу и богатство». Из армии революции, какой была француз¬
ская армия при якобинцах, она все более превращалась в~орудие обуздания
собственного народа и внешних захватов. Из рядов этой армии выдвигались
генералы, претендовавшие на политическое влияние и власть. Наиболее удач¬
ливым из них оказался Бонапарт.
В 1796 г. Директория решила нанести удар по Австрии и вывести ее из
войны. Главные силы французской армии были сосредоточены на Рейне.
Командовали ими генералы Моро и Журдан, которым было предписано втор¬
гнуться в Южную Германию и идти прямо на Вену. На итальянском театре
стояла малочисленная и изнуренная длительной борьбой армия, командова¬
ние которой и было поручено Наполеону.	*"
Директория считала армию Наполеона неспособной к наступлению и рас¬
считывала лишь на то, что она отвлечет на себя часть австрийских сил. Но
получилось иначе. В Южной Германии и австрийцы держали крупные силы,
добиться там успеха Моро и Журдан не смогли. Неудачу потерпела экспеди¬
ция в Ирландию, которую в самом конце 1796 г. предпринял Гош. На италь¬
янском же театре были одержаны блистательные победы.
Военно-политическая обстановка в Италии была чрезвычайно благопри¬
ятной для Наполеона. Правда, численно австрийцы и пьемонтцы значитель¬
но превосходили французов. Армия Наполеона насчитывала около 35 тыс.
503

ь jj	&е/чкА/юіі3и*зі же/нжлѣ cfmi ^нлліена
человек. У пьемонтского короля Витторио-Амадео III было под ружьем
свыше 40 тыс. человек. Австрийский император держал в Северной Италии
армию фельдмаршала Болье в 55 тыс. человек. Но противники Бонапарта
придерживались порочной кордонной стратегии и разбросали свои силы на
большом пространстве. Они хотели быть сильными повсюду й повсюду ока¬
зались слабыми. Бонапарт же, искусно маневрируя, бил своих противни¬
ков поодиночке.	“	’	,	■
Моральное состояние австрийских и пьемонтских войск было низким.
Солдаты сражались из-под палки. Население ненавидело австрийцев. Вся
Северная Италия была охвачена революционным брожением. Австрийские и
пьемонтские генералы находились под постоянной угрозой восстания в своем
тылу и потому действовали нерешительно.	-
Бонапарт, наоборот, был окружен ореолом «освободителя». Население при¬
ветствовало французские войска и оказывало им поддержку.
В начале апреля 1796 г. армия Бонапарта перешла Приморские Альпы
по так называемому «карнизу» — узкой прибрежной кромке, простреливае¬
мой с моря, и расположилась в Генуэзской Ривьере. Навстречу ей устремил¬
ся австрийский корпус генерала Аржанто, значительно опередивший свои
главные силы. Бонапарт не замедлил использовать эту ошибку. 12 апреля
в бйтве при Монтенотте («Ночная гора») австрийцы были разбиты и отсту¬
пили к реке По. Это была первая победа Наполеона в итальянской кам¬
пании. «Наша родословная идет от Монтенотте», — с гордостью говорил
он позднее. Вслед за тем Бонапарт обрушился на отрезанную от своего
австрийского союзника пьемонтскую армию и разгромил ее выражениях
14 апреля при Миллезимо и 22 апреля при Мондови. Путь на Турин был
открыт.
Витторио-Амадео III, опасавшийся восстания в своей столице, заключил
28 апреля перемирие с Бонапартом и вышел из войны. Бонапарт заставил
его амнистировать и выпустить на свободу политических заключенных. Это
был верно рассчитанный ход, который привлек к Бонапарту симпатии широ¬
ких общественных кругов.
Уже 15 мая в Париже был подписан мирный договор между Францией и
Пьемонтом. Витторио-Амадео1 III признал давно уже состоявшееся присое¬
динение к Франции Савойи и Ниццы и уступил ей еще некоторые местности
в Альпах.
Взяв в Пьемонте деньги, фураж и провиант, армия Бонапарта двинулась
дальше на восток, преследуя австрийцев, которые были теперь полностью
изолированы.
10	мая 1796 г. в сражении при Лоди Бонапарт разгромил главные силы
армии Болье и двинулся на Милан. Наиболее драматичным моментом этого
сражения был штурм моста через реку Адду, когда Наполеон во главе баталь-
504

Глава }
она гренадер бросился прямо под град пуль, которыми австрийцы осыпали
мост. Этим смелым поступком он завоевал сердца своих солдат.
В Милане начались уличные демонстрации. Группа патриотов пыталась
взять штурмом замок, в котором укрылся австрийский гарнизон. Австрийцы
отбили атаку, но приближение французов заставило их бежать из города.
15 мая в Милан вступили французские войска, горячо приветствуемые насе¬
лением.
19 мая Бонапарт обратился из Брешии с прокламацией «К народу Ломбар¬
дии», в которой писал: «Французская армия идет разбить ваши оковы. Фран¬
цузский народ — друг всех народов. Идите же ему навстречу. Ваша собствен¬
ность, ваши обычаи и ваша религия останутся неприкосновенными. Мы будем
воевать благородно и только с тиранами, которые держат вас в рабстве».
Эта прокламация пробудила большие надежды среди итальянских патри¬
отов. Поэт-республиканец Уго Фосколо восторженно приветствовал Напо¬
леона одой «Бонапарт-освободитель».
Однако этот «освободитель» организовал подлинное ограбление занятых
им областей, облагая их контрибуциями на содержание своей армии и щед¬
рые «подарки» Директории.
Падение Милана — главной цитадели австрийского владычества в Север¬
ной Италии — произвело огромный морально-политический эффект. Рево¬
люционное движение на полуострове усилилось. Итальянские государи были
объяты ужасом перед Бонапартом и покорно склонялись перед ним.
Продолжая гнать австрийцев на восток, Бонапарт направил часть своих
сил в малые страны Центральной Италии. Сопротивления ему здесь оказано
не было.
Герцог Пармский изъявил свою покорность Бонапарту, уплатив ему 20 млн.
франков и выдав все картины и мрамор своей коллекций. Герцог Моденский
поступил точно так же. Он уплатил Бонапарту 10 млн. франков и отдал
свои драгоценности, картины и статуи Оба эти герцогства были оккупирова¬
ны французами. Французские войска вступили в Романью. Папа Пий VI
поспешил заключить перемирие с Бонапартом, выплатил ему 15 млн. фран¬
ков и «подарил»; бесценную коллекцию древних манускриптов. Вслед за тем
французы вторглись в Тоскану и на 20 млн. франков ограбили английские
склады и магазины в Ливорно. Освобожденная от австрийцев Ломбардия
выплатила Бонапарту еще 25 млн. франков. Ее музеи также были опустоше¬
ны. Целые караваны подвод, груженных драгоценностями и произведениями
искусства, потянулись из Северной Италии во Францию.
Однако грабежи и вымогательства Наполеона сделали свое дело. Фран¬
цузские войска в Северной Италии стали встречать сопротивление не только
со стороны феодалов, но и со стороны народа. В Павии, например, вспыхнуло
антифранцузское восстание, в котором участвовало и городское население, и
505

Часть II
&Ре&аммі,ил мемлет сёои,
крестьяне. Ланн бомбардировал Павию и предоставил ее своим солдатам на
разграбление. Городской совет Павии был расстрелян. Село Бинаско было
сожжено, а его мужское население также расстреляно.
Тем временем Венский кабинет слал в Италию все новые силы. На помощь
осажденным в Мантуе остаткам войск Болье была переброшена из Тироля
70-тысячная армия фельдмаршала Вурмзера. Этой армии удалось отбросить и
Массёну, и Ожеро и войти в Мантую. Однако Бонапарт ловким маневром
выманил Вурмзера из Мантуи и 5 августа разбил в ожесточенном сражении у
Кастильоне. После ряда новых поражений Вурмзер заперся в Мантуе. На
выручку ему была двинута уже третья по счету австрийская армия фельдмар¬
шала Альвинци, еще более сильная. И хотя армия Наполеона значительно
уступала войскам Альвинци в численности, она сумела нанести им поражение в
упорной и кровопролитной битве 15—17 ноября при Арколе.
Бонапарт повторил в этой битве то, что он сделал несколько месяцев тому
назад при Лоди: при взятии знаменитого Аркольского моста он бросился
лично вперед со знаменем в руках и остался невредим, хотя вокруг него пали
десятки солдат и офицеров.
Попытка Альвинци еще раз испытать военное счастье закончилась ката¬
строфой: в ожесточенном сражении при Риволи 14—15 января 1797 г. его
Перехол Итальянской армии Французской республики через Аркольский мост
25-27 брюмера V гола Республики (1796). Гравюра Фиэйна по Ламберу
506

гол
Глава }
армия была наголову разбита. Осажденному в Мантуе Вурмзеру после это¬
го ничего не оставалось, как капитулировать 2 февраля 1797 г. Победа
Бонапарта над австрийцами в Северной Италии была полной . Французские
войска двинулись на север, угрожая наследственным габсбургским владе¬
ниям.
Блистательные победы, одержанные Бонапартом в Северной Италии над
тремя австрийскими фельдмаршалами, принесли ему широкую известность
не только во Франции. О его полководческом таланте заговорили по всей
Европе. «О, как шагает этот юный Бонапарт! — восклицал в октябре 1796 г.
прославленный русский полководец А. В. Суворов. — Он герой, он чудо¬
богатырь, он колдун!»
Тем временем положение итальянских государей, обобранных Бонапар¬
том и получивших «мир» из его рук, становилось все более непрочным. В их
владениях росла и ширилась республиканская агитация, которую Бонапарт
откровенно поддерживал.	- ■> '	■t.
В конце августа 1796 г. в Моденском герцогстве, в городе Реджо, вспыхну¬
ло республиканское восстание. Национальная гвардия Реджо пошла на Мо¬
дену. Бонапарт послал отряд французских войск на помощь восставшим.
Моденский герцог бежал. Повстанцы вступили в столицу. 4 октября Модена
была провозглашена республикой.
Одновременно произошли восстания в Болонье и Ферраре (Папское госу¬
дарство). Обе эти области провозгласили себя республиками.
В декабре 1796 г. в Реджо собрался объединенный конгресс Модены,
Болоньи и Феррары. На этом конгрессе была создана Циспаданская, т. е.
расположенная до реки По, республика.
Ломбардия, отвоеванная Бонапартом у Австрии, была провозглашена Транс-
паданской, т. е. расположенной за рекой По, республикой.
По мирному договору, который Бонапарт заставил Пия VI подписать
19 февраля 1797 г. в Толентино, папа отказывался от Болоньи, Феррары и
Равенны, признавал переход к Франции Авиньона и провинции Конта-Венес-
сен и еще уплачивал 30 млн. франков контрибуции.
9 июля 1797 Г/ был принят торжественный акт об объединении Циспа-
данской и Транспаданской республик, а также Романьи, в единое государство,
получившее название Цизальпинской республики. Ее столицей был провоз¬
глашен Милан, Ее конституция была скопирована с французской конститу¬
ции III года и предусматривала передачу законодательной власти Законода¬
тельному собранию из двух Советов, а исполнительной власти — Директории
из пяти членов. Однако и члены обоих Советов, и члены Директории не
избирались, а были назначены самим Бонапартом.
Геную местные «якобинцы» превратили при помощи Бонапарта в Лигу¬
рийскую республику, принявшую 4 июня 1797 г. аналогичную конституцию.
507

Часть II
ёРе$ам<х{ил жшяегѣ о(кш яупажеші
Мир, заключенный уполномоченными Его Святейшества Папы Пия
и генерал-аншефом Бонапартом. Гравюра Фонтана
И в Цизальпинской, и в Лигурийской республиках были отменены сослов¬
ные привилегии дворянства и духовенства, все граждане уравнены в правах,
проводились секуляризация и распродажа церковных имуществ.
Старая патрицианская Венецианская республика не участвовала в войне
между Францией и Австрией, но стала театром военных действий между ними.
По ее территории проходили как австрийские, так и французские войска, зани¬
мая города и грабя население, в чем французы ничуть не уступали даже авст¬
рийцам. Население возненавидело их. В апреле 1797 Т. жители Вероны напа¬
ли на французский гарнизон и частично истребили его («Веронская пасха»).
Бонапарт воспользовался этим случаем, чтобы 12 мая ввести в столицу рес¬
публики свои войска. Французские солдаты бесчинствовали в Венеции. Они
для забавы ломали гербы республики и надели цепи на шею мраморного льва у
церкви св. Марка. В июне 1797 г. Бонапарт сверг дожа и сформировал в
Венеции марионеточное правительство, которому навязал кабальный договор.
Венеция уплатила Франции 6 млн. франков контрибуции, выдала 10 тыс. ру¬
жей, 5 военных кораблей и лучшие картины своих старых мастеров,
Однако и этой ценой Венецианская республика не смогла отстоять своего
существования.
508

В марте 1797 г. Бонапарт возобновил /наступление против австрийских
войск, которыми командовал теперьэрцгерцог Карл, лучший австрийский пол¬
ководец, разбивший в 1796 г. в Южной Германии и Моро, и Журдана и опро¬
сивший их обратно за Рейн. Но в борьбе с Бонапартом спасовал и эрцгерцог
Карл. Он был разбит в ряде сражений и отброшен к Бреннеру с весьма
тяжелыми для него потерями. Французы оказались в Тироле и Штирии. Их
авангарды заняли Леобен, всего лишь в 150 км от Вены. В столице Габсбургов
началась паника. Спешно упаковывали и увозили драгоценности короны. В
Леобен, к Бонапарту, были посланы уполномоченные императора просить мира.
Бонапарт оказался сговорчивым. Его армия была крайне утомлена и нуж¬
далась в передышке. К тому же Самбро-Маасская армия, которой на этот
раз командовал Гош, перешла Рейн и продвигалась вперед И Бонапарт
вполне серьезно опасался, что Гош может лишить его лавров победителя.
18 апреля 1797 г. в замке Эггенвальд вблизи Леобена Бонапарт подписал
с уполномоченными императора Франца перемирие и прелиминарный мир¬
ный договор. Австрия отказывалась от Бельгии и Ломбардии, но в виде ком¬
пенсации должна была получить значительную часть Венеции и ее колоний.
Она обязывалась также содействовать тому, чтобы при окончательном мир-
Взятие Венеции 3 флореаля V гола.
Гоавюра Ле Бо
509

b j j	SPeSoAMXfyiM лтняеш cfmti с^ нхі.лшмхі
ном урегулировании с Германской империей Франция получила немецкие
земли на левом берегу Рейна.
Однако переговоры о заключении мирного договора начались далеко не
сразу. Причиной этого явился новый политический кризис во Франции, про¬
будивший у Венского двора надежды на падение Директории.
Действительно, в то время как Бонапарт столь успешно воевал в Италии,
положение во Франции обострилось. Едва успев разгромить своих против¬
ников слева — движение бабувистов, —Директория оказалась перед лицом
новой и гораздо более грозной опасности — роялистской.
В жерминале V г. (апрель 1797 г.) состоялись первые после учреждения
Директории выборы в Совет пятисот и Совет старейшин для замещения
выбывавшей из их состава одной трети депутатов. Сторонники Директории
потерпели на них полный провал: из 216 бывших членов Конвента, лишив¬
шихся своих мандатов в Советах, переизбраны были лишь П Человек. Побе¬
ду одержали «конституционные» монархисты, т. е. те, кто рассчитывал низ¬
вергнуть господство «цареубийц» легальными методами. Советы в новом составе
собрались 1 прериаля (20 мая), председателем Совета старейшин был избран
бывший маркиз Барбе-Марбуа, лидер «конституционных» монархистов, а пред¬
седателем Совета пятисот — генерал Пишегрю, переметнувшийся в лагерь
монархистов и вступивший в тайные сношения с принцами Бурбонского
дома. Из состава Директории по жребию выбыл Летурнер, и Советы замени¬
ли его известным монархистом Бартелеми, который в прошлом был предста¬
вителем Франции на мирных переговорах в Базеле.	-
Внутри Директории произошел раскол. Рёбель и Ларевельер-Лепо стояли
за немедленное кассирование результатов выборов. Карно и Бартелеми воз¬
ражали, Баррас колебался. Пользуясь нерешительностью Директории, мо¬
нархическое большинство в Советах перешло в наступление. Оно отменило
все репрессивные меры против неприсяжных священников, установленные в
1792—1793 годах. Родственники эмигрантов вновь были допущены к заня¬
тию общественных должностей. Продажа национальных имуществ прекра¬
щена. Эмигрантам и неприсяжным священникам было разрешено возвра¬
титься в страну. На юге возобновился белый террор. В Лионе опять стали
действовать «товарищи Иисуса». Лица, купившие национальные имущества,
подвергались нападениям: у них поджигали дома и другие постройки, унич¬
тожали посевы, даже убивали их самих.
Республиканцы пытались сопротивляться, объединяясь в Конституцион¬
ные клубы. Однако Советы приняли декрет о закрытии таких клубов. Они
также потребовали у Директории сменить министров, сплошь «цареубийц»,
рассчитывая передать их посты монархистам.
Нувориши, нажившие миллионы на грабеже имуществ старой аристократии
и не ждавшие от нее пощады, забеспокоились. Перестал колебаться и Баррас,
510

тья
Глава X
остававшийся самым влиятельным членом Директории. Внутри этой последней
образовался «триумвират» — Рёбель, Ларевельер-Лепо и Баррас, которые в
конце концов склонились к тому, чтобы изгнать монархистов из Советов. Но,
разумеется, сделать это было возможно лишь с помощью армии. Баррас обра¬
тился к Бонапарту, предлагая ему вернуться в Париж. Однако Бонапарт пред¬
почел остаться в Италии, а в Париж послал генерала Ожеро, которого Дирек¬
тория и назначила командующим парижским гарнизоном. Войска Директории
дал Гош, принявший незадолго до этого Самбро-Маасскую армию. «Я прибыл,
чтобы перебить роялистов», — заявил «триумвирам» Ожеро. Бонапарт пере¬
слал также Директории захваченные в Вероне у агента роялистов графа д’Ант-
рега бумаги, изобличавшие Пишегрю в его связях с принцами.
В середине июля 1797 г. Директория произвела реорганизацию кабинета,
разрушившую надежды роялистов на мирный захват власти. Ненавистные
им Мерлен из Дуэ и Рамель были оставлены на своих постах министров
юстиции и финансов, креатура Рёбеля, Франсуа из Нёфшато получил пост
министра внутренних дел, а Гош — военного министра, в дальнейшем его
сменил Шерер. Единственной уступкой монархистам было назначение Та¬
лейрана министром иностранных дел, но и на его поддержку они не могли
твердо рассчитывать.
Монархическое большинство Советов пыталось продолжать борьбу. Оно
совсем уже было собралось предать «триумвиров» суду, но последние опере¬
дили своих противников. Утром 18 фрюктидора V г. (4 сентября 1797 г.)
Париж был занят войсками, которыми командовал Ожеро. Пишегрю, ском¬
прометированный публикацией бумаг д’Антрега, и еще 12 депутатов-монар-
хистов были арестованы и заключены в тюрьму. Арестован был и Бартелеми,
а Карно бежал. По улицам Парижа были расклеены прокламации Директо¬
рии, извещавшие об открытии обширного заговора в пользу Людовика XVIII
и грозившие смертной казнью всем, кто будет способствовать восстановле¬
нию королевской власти или конституции 1793 года. Устрашенные члены
Советов декретировали на другой день, 19 фрюктидора, чрезвычайные меры,
предложенные «триумвирами»: в 49 департаментах выборы в Советы были
кассированы, из состава Советов исключались 177 депутатов без замены их
другими, 65 депутатов были сосланы в Гвиану. В состав Директории вместо
Карно и Бартелеми были введены Франсуа из Нёфшато и Мерлен из Дуэ, а
их министерские посты переданы другим лицам.
Были восстановлены все репрессивные законы против эмигрантов и не¬
присяжных священников. Эмигрантам под страхом смертной казни было
предписано в двухнедельный срок покинуть Францию. Их родственникам
вновь было запрещено занимать общественные должности, более того — их
лишали права голоса. Возобновили продажу национальных имуществ. Вер¬
нувшиеся в страну неприсяжные священники должны были вновь покинуть
511

Часть II
лшнлеш
Ь cSotlfy
'/нажема
ее под угрозой отправки в Гвиану. И эти декреты не остались только на
бумаге. За попыткой возобновления «белого террора», пресеченной в резуль¬
тате переворота 18 фрюктидора, последовал «террор Директории»: в VI г. по
приговорам военных комиссий были расстреляны 160 вернувшихся в страну
эмигрантов и сосланы в Гвиану 263 священника; около тысячи священников
сослали на острова Ре и Олерон.
Гонениям подверглась и монархическая, и близкая к ней печать: 42 газеты
такого рода были закрыты. Напротив, конституционные клубы были вновь
разрешены.
События 18—19 фрюктидора V г. (4—5 сентября 1797 г.) представляли
собой государственный переворот, который Директория совершила с помо¬
щью армии. Он разрушил надежды монархистов, но еще больше усилил за¬
висимость Директории от армии, от ее генералов, от Бонапарта и Гоша (но
Гош, однако, неожиданно умер 19 сентября). Разрушены были и надежды
Венского двора на то, что ему удастся избавиться от тех крайне тяжелых
условий мира, которые Бонапарт навязал ему в Леобене.
Бонапарт был крайне раздражен затяжкой переговоров и не раз грозил
эрцгерцогу Карлу, что прервет их и возобновит военные действия. После
событий 18 фрюктидора австрийской дипломатии не было смысла и дальше
оттягивать принятие окончательного решения. 17 октября 1797 г. в резиден-
5П
Переворот 18 фрюктилора. Гравюра неизвестного хуложника

Глава X
Генерал Бонапарт
и Карл
Австрийский
полписывают
Кампоформийский
АОГОВОр.
Гравюра
неизвестного
хуложника
ции Бонапарта в Пассариано, вблизи итальянского селения Кампо Формио,
Бонапарт и уполномоченный императора граф Кобенцль подписали мирный
договор, который завершил победоносную для Франции войну с Австрией,
длившуюся с 1792 г. Условия этого договора, который известен в истории
под названием Кампоформийского, хотя ни Бонапарт, ни Кобенцль не были в
Кампо-Формио, соответствовал Леобенским прелиминариям. Австрия усту¬
пала Франции Бельгию и признавала образование Цизальпинской республи¬
ки. Она также обязалась содействовать на предстоящем мирном конгрессе с
Германской империей тому, чтобы левый берег Рейна перешел к Франции.
Из венецианских владений Австрия получала город Венецию и территорию
на левом берегу реки Адидже, а также Истрию и Далмацию, а Франция •—
Ионические острова и территории в Албании.
Кампоформийский мирный договор не вполне отвечал видам Директории,
которая настаивала на восстановлении Венецианской республики и некото¬
рых других требованиях, не нашедших отражения в договоре. Все же она с
радостью ратифицировала этот договор, выводивший Австрию из войны и
закреплявший французское преобладание в Италии.
В декабре 1797 г. Бонапарт вернулся в Париж, где ему был оказан вос¬
торженный прием. В Северной Италии осталась 20-тысячная французская
армия под командованием Бертье, «чтобы охранять свободу народов», как
говорилось во французских бюллетенях.
513

Часть II
Победы Наполеона в Италии не только изменили международное по¬
ложение Франции, но и оказали большое влияние на внутриполитическую
обстановку в стране. Они'подогрели воинственные, националистические на¬
строения, которые уже давно распространялись среди буржуазии и заразили
известную часть народа. Эти настроения ярко отобразила «Песнь возвра¬
щения» (декабрь 1797 г.) Мари-ЖозефаІІІенье, который из «певцасвободы»
все больше превращался в трубадура завоевательных походов Бонапарта;
Вот он — победы лавр над нами!
Италия свою нам жатву отдает,
Цол, где течет Флерюс, хребтов скалистых лед,
Равнины Бельгии — почтили нас дарами.
Все реки видели полков гражданских строй,
Везде встречал нас блеск победы,
И лавром седину венчают наши деды,
Который сорван был сыновнею рукой.
Свою лепту в прославление Бонапарта спешили внести и живописцы.
Антуан Гро, любимый ученик Давида, находившийся вместе с молодым пол¬
ководцем в Италии, пишет знаменитый портрет «Бонапарт на Аркольском
мосту» (1797—1798, Лувр), где его герой изображен в неудержимом порыве
вперед, с развевающимся знаменем в руках. Гро создал романтически при¬
поднятый образ Бонапарта, смелого, решительного, которым его соотечествен¬
ники могли лишь восторгаться.
Наполеон завоевал не только огромную личную популярность. Его побе¬
ды увеличили престиж армии, в которой все более широкие общественные
Триумфальное возвращение Бонапарта в Париж. Гравюра Аппиани
514

Глава - X
круги начинали видеть силу, способную решать не только чисто военные, но и
политические задачи.
У самого Наполеона победы в Италии вскружили голову, пробудили често¬
любивые мечты о власти. Много времени спустя, уже на Св. Елене, Наполеон
вспоминал, что именно в Италии он почувствовал себя «не просто генералом,
но человеком, призванным влиять на судьбу народа».
Естественно, что авторитарные методы управления, которые практиковал
в Италии Бонапарт, не могли не привлечь внимания со стороны оппозицион¬
ных к Директории левых французских кругов. В этих кругах уже заговори¬
ли об опасности, какую «новый Цезарь» мог представить для республикан¬
ских институтов в самой Франции. Характерен памфлет Сильвена Марешаля
«Поправка к славе Бонапарта, или Письмо к этому генералу», опубликован¬
ный в конце 1797 г «Бонапарт! Твоя слава является диктатурой, — возму¬
щался этот чудом уцелевший бабувист. — Если ты позволяешь себе такой
стиль в Италии, обращаясь к Цизальпинской Директории, я не вижу, что
может помешать тебе использовать его в обращении с Французской Дирек¬
торией. У меня нет никакой уверенности в том, что в ближайшем жермина¬
ле, во время наших избирательных собраний... ты не заявишь: “Француз¬
ский народ! Я составлю тебе Законодательный корпус и исполнительную
Директорию”, Я не вижу, что может помешать генералу... заявить Нацио¬
нальному собранию: “Я дам вам короля по своему вкусу, или трепещите.
Ваше неповиновение будет наказано”».
Разумеется, Марешаль преувеличил степень опасности, какую мог пред¬
ставлять Бонапарт в 1797 г. для республиканского строя Франции. Но но¬
вый, начавший складываться во время Итальянского похода идейно-полити¬
ческий облик Бонапарта как представителя цезаристской линии в революции,
как претендента на диктаторскую власть, он подметил верно. Дальнейшая
эволюция Бонапарта — бывшего поклонника Руссо, бывшего якобинца <—
пошла именно в этом направлении.
Тем временем Директория, отношения с которой у Бонапарта становились
все более сложными, оказалась перед лицом нового кризиса как своей внут¬
ренней, так и внешней политики.
ВТОРАЯ ДИРЕКТОРИЯ И ЕВРОПА.
ПОСЛЕДНИЙ НАТИСК ЛЕВЫХ
Вторая Директория еще меньше заслуживала названия «конституционно¬
го режима», чем первая. Она осуществляла настоящую диктатуру в интере¬
сах «новых богачей» и не стеснялась прибегать к открытому насилию против
своих противников. Уже в самом начале ее деятельности был совершен «ма-
515

Часть II
ёРе$ол/нщіія жешшѣ cSou ^ші.ш/ни
ленький» государственный переворот 22 флореаля VI г. (11 мая 1798 г.),
направленный в основном против оппозиции слева.
Переворот 18 фрюктидора усилил ненависть роялистов к «цареубий¬
цам» и вместе с тем способствовал дальнейшей активизации левореспубли¬
канских сил, опорным пунктом которых были конституционные клубы.
В жерминале VI года предстояли новые выборы, на которых нужно было
заменить не только очередную треть Советов, но и депутатов, исключенных
из их состава 18 фрюктидора: всего подлежали замещению 473 депутат¬
ских места. Директория заранее считалась с возможностью того, что на
этих выборах пройдут и активные роялисты, и неоякобинцы. Декретом от
12 плювиоза VI г. (31 января 1798 г. ) «очищенный» 18 фрюктидора со¬
став Советов резервировал за собой право произвести проверку полномочий
вновь избранных депутатов, т. е. их чистку. Еще до начала избирательной
кампании стало ясно, что основной оппозиционной силой на этот раз будут
неоякобинцы. Началось массовое закрытие конституционных клубов. В не¬
которых городах было даже введено осадное положение. Тем не менее
выборы VI г. опять принесли успех оппозиции, частично правой, но в ос¬
новном левой. Во многих департаментах собрания выборщиков расколо¬
лись: если большинство выборщиков голосовало за оппозиционных канди¬
датов, то меньшинство откалывалось и избирало кандидатов, угодных
правительству г
Декретом от 22 флореаля VI г. (11 мая 1798 г.) были кассированы
выборы в 8 департаментах, где не было раскола, и по 19 департаментам угвер-
ждены депутаты, избранные отколовшимися собраниями выборщиков: в об¬
щей сложности в Советы не были допущены 106 вновь избранных депутатов,
преимущественно те, кто имел репутацию неоякобинцев, но также и многие
правые депутаты. Этот «флореальский» переворот обеспечил Директории
послушное ей большинство в Советах, но еще больше скомпрометировал ее в
глазах широких общественных кругов.
Не прибавляла Директории популярности и ее финансовая политика, вы¬
годная исключительно нуворишам. Контрибуции с завоеванных стран, как
бы они ни были велики, не могли заткнуть всех дыр в бюджете. Приходилось
увеличивать налоги. В дополнение к существующим трем прямым налогам —
торгово-промышленному, поземельному, налогу на движимое имущество — в
ноябре 1798 г. был введен еще налог на окна и двери, возрождавший анало¬
гичный налог «старого порядка». Восстанавливались и налоги косвенные.
Правда, Совет старейшин отверг одобренный Советом пятисот налог на соль,
но были установлены дорожный «налог на проезд» и 10-процентный налог на
стоимость мест в государственных дилижансах. Повысили налог на импор¬
тируемый табак и гербовый сбор, а для Парижа восстановили даже ввозную
пошлину под предлогом обеспечения финансирования общественной благо-
516

Глава К
Ч(Л
творительности. Вернулись также к практике передачи кредиторам государ¬
ства или поставщикам армии доходов от сбора каких-либо налогов, принятой
при «старом порядке». Кроме того, была восстановлена лоторея, запрещенная
в свое время Конвентом.
Составление налоговых списков и взимание налогов было отнято у мест¬
ных выборных органов и передано Агентствам прямых налогов, которые
создавались во всех департаментах и состояли из комиссаров Директории,
подчинявшихся министру финансов.
Все это легло тяжелым бременем на народ, но обеспечило более значи¬
тельные и более регулярные денежные поступления в казну.
Для того, чтобы избавиться хотя бы от части огромного государственного
долга, унаследованного республикой еще от монархии, Директория прибегла
к такой крутой мере, как банкротство двух третей или ликвидация Ра-
меля, как назвали современники финансовый закон от 9 вандемьера VI г.
(30 сентября 1797 г ), по которому две трети государственного долга подле¬
жали погашению в бонах на предъявителя, принимаемых в уплату за наци¬
ональные имущества; одна треть была консолидирована путем записи в Боль¬
шую государственную долговую книгу. Боны двух третей быстро обесценились
и уже при Наполеоне, в 1801 г., были обменены на облигации 5-процентной
ренты из расчета лишь 0,25 % суммы капитала. Ликвидация Рамеля нанес¬
ла еще один тяжелый удар буржуазии «старого порядка», которая предпочи¬
тала вкладывать свои капиталы в государственные займы. Масса буржуа-
рантье, особенно мелких и средних, была разорена.	-
Напротив, крупные торговцы, промышленники, банкиры процветали. Рос¬
ла деловая активность. Расширялись предприятия. Возникали все новые тор¬
говые фирмы и банки. Так, например, в текстильной промышленности появи¬
лись такие крупные компании, как «Ришар-Ленуар» в Париже, «Лашоветьер»
в Бордо, «Жаннет» в Амьене и др. В 1796 г. в Париже была основана для
выдачи ссуд коммерсантам «Кэсс дэ конт куран» Перрего и Рекамье, а в
1797 г. — «Кэсс д’эсконт дю коммерс». Такие крупные промышленники,
как Перье в Дофине, Буайе-Фонфред в Тулузе или известный финансист
Уврар в Париже, ворочали миллионами. О размере их состояний можно
судить хотя бы по тому, что Уврар смог предоставить в 1798 г. Директории
взаймы 10 млн. франков золотом.
Обильные урожаи 1796—1798 гг. и укрепление финансовой системы —
правда, звонкой монеты в обращении было еще недостаточно, инфляцию сме¬
нила дефляция — сняли прежнюю остроту продовольственной проблемы.
Зерно и другие сельскохозяйственные продукты поступали на рынки в боль¬
шом количестве, и цены на них резко упали — на четверть или даже на треть
в сравнении с 1790 г. В Париже хлеб вновь продавался по 2 су за фунт.
Крайние формы народной нужды ушли в прошлое. Социальные антагонизмы
517

Часть Л
ёРеёол^кщ іш лтнлс/пь сё<ж ^или/иеші
ослабли. В массах росли политическая апатия и равнодушие ко всему, что
выходило за узкие рамки их непосредственных нужд.
Уцелевшие бабувисты и другие революционеры все больше наталкивались
на стену непонимания и безразличия со стороны тех, кто еще совсем недавно
столь живо откликался на их призывы.
В стране складывался социально-психологический климат, все более бла¬
гоприятный для того, чтобы такой человек, как Наполеон, смог оглушить на¬
род громом своих военных побед и увлечь за собой.
После переворота 18 фрюктидора и в армии, и в стране наблюдался всплеск
антимонархических и националистических чувств. Опять заговорили об «осво¬
бождении народов», томящихся под игом своих «тиранов». Подлаживаясь к
этим настроениям и исходя из захватнических устремлений крупной фран¬
цузской буржуазии, Вторая Директория резко усилила политику «революци¬
онной экспансии», отвергнув всякую попытку компромисса с Англией. Летом
1797	г. в Лилле шли англо-французские переговоры, на которых француз¬
ская сторона требовала возвращения всех колоний, захваченных англичана¬
ми. В то же время ни от каких своих завоеваний на континенте Франция
не хотела отказаться. Переговоры, естественно, потерпели неудачу. Харак¬
терно, что Бонапарт еще до своего возвращения из Италии был назначен
командующим Английской армией, т. е. той, которую предполагалось сфор¬
мировать для вторжения на Британские острова. Но речь шла не только об
оккупации Англии. В планы Директории входило еще больше расширить
территорию «великой нации» на континенте, окружив ее еще большим коли¬
чеством «дочерних республик», а также вернуть ей все ее колонии и захватить
новые. Планы эти были нереалистичны и в высшей степени авантюрны, они
неминуемо должны были потерпеть крах. Но, опьяненная победами Бонапар¬
та в Италии, Директория считала, что ей теперь все позволено.
Новый этап французской экспансии опять начался в Италии.
В конце декабря 1797 г. в Риме вспыхнуло восстание против светской
власти папы. От руки папского стражника пал французский генерал Дюфо.
Это убийство дало Франции удобный повод для интервенции. 13 февраля
1798	г. армия Бертье вступила в Рим. Население Вечного города востор¬
женно приветствовало ее. Папские войска сложили оружие. Папа Пий VI
был лишен светской власти и увезен из страны. Рим был провозглашен
республикой, которая 20 марта получила конституцию, составленную по
французскому образцу. Все ее граждане объявлялись равными в правах.
Феодальные привилегии дворян упразднялись. Началась распродажа цер¬
ковных имуществ.
Вместе с тем Рим выплатил Франции еще одну контрибуцию в 15 млн.
франков, поставил армии Бертье 3 тыс. лошадей и продовольствие. Француз¬
ские войска вели себя в новой «дочерней республике» как в завоеванной
518

Глава X
ил
стране. Солдаты и офицеры грабили храмы, дворцы, частные квартиры. Их
бесчинства быстро охладили симпатии римлян к «республике-матери».
Почти одновременно французской агрессии подвергалась еще одна стра¬
на. В Швейцарии, в кантоне Ваадт, вспыхнуло восстание против олигархи¬
ческого режима. Франция поспешила на помощь «патриотам», французские
войска вторглись на территорию Швейцарии и 5 марта 1798 г. взяли Берн.
Одним росчерком пера Директория расчленила эту малую страну. Женева,
Невшатель, Базель, Мюлуз были присоединены к Франции. Остальная часть
страны была 12 апреля 1798 г. провозглашена «единой и неделимой» Гельве¬
тической республикой, получившей конституцию, скопированную с француз¬
ской. Между Францией и Гельветической республикой был. заключен воен¬
ный союз.
В европейских столицах раздался вопль возмущения. В Вене толпа пы¬
талась разгромить здание французского посольства, над которым развевался
трехцветный флаг.
Меж тем Директория и Наполеон ринулись в новую авантюру, имевшую
для Франции самые тяжелые последствия. Уже давно в правительственных
кругах в Париже вынашивался план захвата Египта, которым рассчитывали
возместить утрачу Антильских островов и других колоний. Еще в июле 1797 г,
эту идею развивал Талейран в своем докладе в Институте — высшем науч¬
ном учреждении страны. План похода в Египет подхватил и Бонапарт, кото¬
рый жаждал новой славы, новых побед. Посетив же в феврале 1798 г. порты
западного побережья и ознакомившись с состоянием французского флота, он
убедился, что предполагаемое вторжение на Британские острова не имеет
шансов на успех. Сразу же по возвращении в Париж он представил Дирек¬
тории проект похода в Египет, который и был ею утвержден.
В планы Наполеона входило завоевание не только самого Египта, но и
других владений султана на Ближнем Востоке, прежде всего Сирии. В даль¬
нейшем он вполне серьезно рассчитывал предпринять поход в Индию, даже
пытался завязать переписку с Типу-султаиом, боровшимся с англичанами в
Южной Индии. Идеологическим прикрытием этого завоевательного похода
по-прежнему служил лозунг «освобождения» народов от их «тиранов».
В Тулоне были собраны весь французский Средиземноморский флот и ар¬
мия численностью около 40 тыс. человек. Англичане, осведомленные о кон¬
центрации французского флота в Тулоне, также перебросили в Средиземное
море сильную эскадру под командованием адмирала Нельсона. Но этот послед¬
ний полагал, что французы скорее всего двинутся на запад, чтобы произвести
высадку на британские острова, и потому ожидал их у Гибралтара. Однако
Наполеон, выйдя 19 мая из Тулона, направился совсем в другую сторону.
9 июня его флот подошел к Мальте и почти без сопротивления овладел
этим островом, принадлежавшим ордену Мальтийских рыцарей. Над крепос-
519

Часть II
тью Л а-Налег га взвился трехцветный флаг. Лишь после того, как французы
захватили Мальту, Нельсон понял свою ошибку и на всех парусах устремил¬
ся догонять Наполеона. Он не только догнал более тихоходный французский
флот, но и перегнал его, не заметив в густом тумане, прибыл в Египет раньше
Наполеона, и, не найдя его там, поплыл к Константинополю, уверенный, что
уж там-то найдет французов.
Тем временем Наполеон беспрепятственно достиг берегов Египта и 2 июля
высадил свою армию возле Александрии. Взяв штурмом этот богатый вос¬
точный город, Бонапарт обратился с воззванием к арабам-феллахам и жите¬
лям городов, призывая их подняться против своих угнетателей беев-мамелю-
ков. Но темные и забитые феллахи, которых к тому же муллы убедили в том,
что французы посягают на их веру, не откликнулись на этот призыв. На¬
родной поддержки в Египте, как это было в Италии, Бонапарт не нашел.
Военное счастье также недолго служило ему. Правда, он завоевал Египет.
Двинувшись вверх по Нилу на Каир, он разбил 21 июля главные силы маме¬
люков у подножия знаменитых пирамид. Именно здесь были произнесены
известные слова: «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас сегодня с высоты
этих пирамид!» Французы овладели Каиром. Но все эти победы были на¬
прасны. 1 августа 1798 г. адмирал Нельсон наконец-то обнаружил француз¬
ский флот, стоявший на рейде Абукира, смело атаковал его и почти целиком
сжег: уйти удалось лишь четырем кораблям. Командующий французской эс¬
кадрой адмирал Брюэс был убит.
Это была катастрофа. Армия Наполеона оказалась запертой в Египте как
в мышеловке. Она не могла получитъ с родины ни подкреплений, ни снаря¬
жения, не могла даже выбраться из Египта, так как на Средиземном море
Битва при пирамилах. Картина Лежена
520

Глава X
Каир слается
республиканизм
в августе 1798 г.
Гравюра Фиетта
господствовал английский флот. Однако трагические для Франции послед¬
ствия битвы при Абукире сказались позднее. Летом же 1798 г. вся монархи¬
ческая Европа была потрясена как вторжением Бонапарта в Египет, так и
новыми актами французской экспансии в Италии. .
На территории Пьемонта, с которым Франция еще в мае 1796 г. заключи¬
ла мирный договор, не раз вспыхивали республиканские восстания. Новый
король Пьемонта Карл-Эммануэль IV жестоко подавлял эти восстания и уси¬
ливал политические репрессии. Это дало Директории повод для интервен¬
ции. В июне 1798 г. Турин был занят французскими войсками, в декабре
этого же года французское командование принудило Карла-Эммануэля IV
отречься от престола и покинуть страну. В Турине было образовано времен¬
ное правительство из местных «патриотов», которое отменило феодальные
привилегии дворянства и провело ряд других реформ. Вместе с тем Пьемонт
вынужден был выплатить Франции 10 млн. франков контрибуции. В фев¬
рале 1799 г. эта страна была просто присоединена к Франции: месяц спустя
эту же участь разделило и герцогство Тоскана.
Еще более драматичные события разыгрались на юге Италии.
Появление на Средиземном море эскадры Нельсона и ее победы над фран¬
цузским флотом придали смелости неаполитанскому королю Фердинанду IV
и его супруге Марии-Каролине, сестре казненной якобинцами Марии-Антуа¬
нетты, которые уже давно мечтали свести счеты с французами. Неаполитан¬
ский король открыл свои порты Нельсону. В ноябре 1798 г. на Рим была
521

ь j j	2Ре£ал/юціья мтишп cSon
двинута 40-тысячная неаполитанская армия под командованием австрийско¬
го генерала Макка.
Французы, которыми командовал генерал Шампионне, вынуждены были
отступить. 27 ноября неаполитанцы вступили в Рим. Население этого города,
недовольное французской оккупацией, приветствовало их. Однако все наси¬
лия солдат Бертье и Массены померкли перед чудовищным погромом, кото¬
рый учинили в Риме неаполитанцы. Они зверски расправились с римскими
республиканцами. Город был разграблен и частично сожжен.
Шампионне, собрав тем временем силы, перешел в контрнаступление. Не¬
аполитанцы были разбиты. 9 декабря французские войска вновь заняли Рим
и восстановили республиканский строй. Вскоре Шампионне окончательно
разгромил и рассеял неаполитанскую армию. В самом Неаполе начались
республиканские демонстрации. Фердинанд IV и Мария-Каролина бежали
из своей столицы на остров Сицилию, где их взял под свою защиту Нельсон.
20	января 1799 г. армия Шампионне вступила в Неаполь, а через не¬
сколько дней, 23 января, прежнее Неаполитанское королевство было провоз¬
глашено Партенопейской республикой, получившей, как и все остальные ита¬
льянские «дочерние республики», конституцию французского образца. Вместе
с тем Партенопейская республика выплатила своим «освободителям» около
80 млн. франков контрибуции.
Установление французского господства над всей Италией еще больше встре¬
вожило европейские державы, особенно Англию и Австрию. Англия, которую
Директория словно нарочно дразнила все новыми и новыми, хоть и неудач¬
ными попытками высадить десант в Ирландии — в октябре 1797 г., в ав¬
густе-сентябре и сентябре—октябре 1798 г. — развила бурную диплома¬
тическую активность, стремясь составить новую коалицию против своего
непримиримого врага. И коалиция была создана. Она известна в истории
как Вторая коалиция.
Турецкий султан, естественно, не хотел отказываться от Египта. Уже 9 сен¬
тября 1798 г. он объявил Франции войну и двинул свои войска в Сирию.
Одновременно он обратился за помощью к России и Англии. Павел I был
задет как вторжением Бонапарта в Египет, так и особенно французским
захватом Мальты: незадолго до этого он принял сан Великого магистра
Мальтийского ордена и потому был лично оскорблен тем, как Бонапарт
обошелся с мальтийскими рыцарями. Но главное, конечно, заключалось не в
личной обиде царя, а в том, что отныне Франция становилась опасным сопер¬
ником России в восточном Средиземноморье. 3 января 1799 г. Турция за¬
ключает союзный договор с Россией, а 5 января — с Англией. Эти договоры
предусматривали совместные действия сторон в войне против Франции, России
впервые предоставлялось право проводить свои военные корабли через Бос¬
фор и Дарданеллы.

\ил
Гл а в а X
Еще 18 декабря 1798 г. был подписан англо-русский договор, по которому
Россия обязалась направить в Европу для ведения военных действий против
Франции 45-тысячную армию, а Англия выплачивала царю щедрую субси¬
дию. 29 декабря Англия и Россия заключают союзный договор с неаполи¬
танским королем, уже выгнанным из своей столицы.
В конце 1797 г. в Раштадте открылся конгресс для урегулирования отно¬
шений между Францией и Германской империей. После долгих переговоров
было принято решение об уступке Франции всего левого берега Рейна и о
возмещении ущерба теряющим там свои владения немецким князьям за счет
духовных княжеств, расположенных на правом берегу Рейна. После этого
на койгрессе начались еще более долгие споры из-за дележа секуляризуемых
владений.
Тем временем Австрия согласилась пропустить через свою территорию
русские войска в Италию. Узнав о появлении в Австрии русских войск, Ди¬
ректория предъявила Австрии ультиматум: в течение двух недель вывести
их обратно. Последовал отказ, и 12 марта 1799 г. Директория объявила ей
войну. Однако Раштадтский конгресс не был распущен: Пруссия и мелкие
немецкие князья заявили о своем нейтралитете и продолжали торговаться с
Францией. Тогда Раштадт был окружен австрийскими войсками. Венский
кабинет заявил* что считает все решения конгресса недействительными.
Конгресс пришлось закрыть. 28 апреля 1799 г. при выезде из Раштадта
французские уполномоченные подверглись нападению австрийских гусар:
двое из них были зарублены, а третий тяжело ранен.	^
Большая европейская война возгорелась с новой силой, но всю горечь
поражений пришлось на этот раз испить французам.
Бонапарт метался на Ближнем Востоке как зверь в клетке. Узнав о кон¬
центрации войск султана в Сирии, он решил упредить противника, разгро¬
мить его именно там, а главное — попытаться вырваться на оперативный
простор, уйти из египетской мышеловки, Но войск у него было мало. Необхо¬
димо было оставить более или менее сильные гарнизоны и в Каире, и в
других городах Египта, где уже давно наблюдалось антифранцузское броже¬
ние. В Каире в конце октября 1798 г. была даже попытка восстания, жесто¬
ко подавленная оккупантами.
В начале февраля 1799 г. небольшая армия в 13 тыс. человек во главе
с Бонапартом двинулась в поход. Ей удалось одержать ряд побед над турка¬
ми. 6 марта она штурмом взяла Яффу. Город был разграблен. Четыре
тысячи пленных турецких солдат Бонапарт приказал расстрелять, так как
у него не было для них ни конвоиров, ни продовольствия. Силы французов
таяли, уже отмечались случаи заболевания чумой. 18 марта Наполеон подо¬
шел к старинной крепости Сен-Жан д’Акр, сооруженной еще крестоносцами
и теперь хорошо укрепленной под руководством английских офицеров. Для
523

Часть II
ёРе^ал^сцпл лшѣжт cScw ^/нижешг
небольшой, измученной боями и долгими переходами армии, не имевшей к
тому же осадной артиллерии, эта крепость оказалась неприступной. В тече¬
ние двух месяцев Бонапарт осаждал Акку, как звали ее турки. Много раз
водил армию на штурм, но каждый раз приходилось отступать. Французы
потеряли под Аккой 3 тыс. человек. Среди них вспыхнула эпидемия чумы.
21 мая Бонапарт снял осаду и повел армию назад, в Египет, по раскален¬
ным пескам пустыни. Это было первое в его жизни военное поражение.
14 июня остатки того войска, которое в феврале выступило в сирийский
поход, вернулись в Каир.
А вскоре близ Абукира высадилась 15-тысячная турецкая армия, прислан¬
ная, чтобы изгнать французов из Египта. Бонапарт еще раз совершил чудо.
Собрав остатки своих войск, он неожиданно 25 июля атаковал в дельте Нила
турецкую армию и почти полностью истребил ее. Но это было последнее, что
он сделал в Египте. Сил предпринять еще какие-либо активные действия
больше не было. Остатки французских войск в Египте были обречены на
верную гибель.
В октябре 1798 г. на Средиземном море появился объединенный русско¬
турецкий флот, которым командовал выдающийся русский флотоводец ад¬
мирал Ф. Ушаков. Захваченные Наполеоном еще в 1797 г Ионические
острова были освобождены. 3 марта 1799 г. русские и турецкие моряки
взяли штурмом крепость Корфу — главный опорный пункт Франции в
этом регионе. По инициативе Ушакова была создана Республика Ионичес¬
ких островов под временным протекторатом России и Турции. Вслед за тем
Ушаков повел свой флот к берегам Италии, где французское господство
также рушилось.	■ ■ ■ ■	■ ■■	■ ■ ■■ ■■ ■ ■ .■ ■ . ■
В середине марта 1799 г. в Северную Италию вторглась австрийская
армия фельдмаршала Меласа, насчитывавшая 86 тыс. человек. Ей противо¬
стояла армия Шерера, численность которой не превышала 60 тыс. человек.
Однако на помощь ей шла 36-тысячная армия Макдональда из Центральной
Италии.
Мелас действовал вяло, нерешительно и, главное, разбросал свои силы на
большом пространстве. Но судьбу этой кампании решил не Мелас, а прибыв¬
ший вскоре сюда с двумя корпусами русских войск (около 32 тыс. человек)
знаменитый мастер маневренной войны фельдмаршал А. В. Суворов,назна¬
ченный по настоянию лондонского кабинета главнокомандующим союзными
войсками в Северной Италии. Суворов не стал дожидаться, пока армии Ше¬
рера и Макдональда соединятся, немедленно атаковал Шерера теми сравни¬
тельно небольшими силами, которые ему удалось собрать. 26—28 апреля в
ожесточенном трехдневном сражении на реке Адде, буквально накануне ко¬
торого Шерера сменил Моро, Суворов наголову разгромил французские вой¬
ска и 29 апреля вступил в Милан.

Глава X
чіа
Армия Моро поспешно отходила к западу. 26 мая Суворов занял Турин.
Моро и Макдональд шли на сближение друг с другом, рассчитывая окружить
армию Суворова превосходящими силами. Но французские генералы про¬
считались. Искусно маневрируя, Суворов не дал своим противникам соеди¬
ниться и разбил их поодиночке. Сначала 17—19 июня в большом встречном
сражении на реке Треббии был разгромлен Макдональд. Из имевшихся у
этого генерала 36 тыс. человек он потерял почти половину. Вслед за тем
Суворов повернул свою армию против сменившего Моро Жубера и разбил
его 15 августа при Нови. Французы потеряли около трети своей армии. Жубер
был убит.
Французы были изгнаны почти из всей Северной Италии. В их руках
оставалась лишь Генуя, куда и думал идти Суворов, чтобы двинуться затем
еще дальше, в Южную Францию. Но австрийский Высший военный совет,
которому Павел I подчинил Суворова, принял иное решение: он направил
Суворова и его «чудо-богатырей» в Швейцарию, сменить войска эрцгерцога
Карла, которые перебрасывались в Южную Германию.
Русские войска оставили о себе хорошую память в Северной Италии. Они
боролись с французами и избегали вмешательства во внутренние дела италь¬
янцев. Иначе вели себя австрийцы, которые вернулись в эту страну не как
воины, а как жандармы. Они ликвидировали в Северной Италии все, что было
сделано в период французского господства. Цизальпинская республика была
упразднена. Ломбардия вновь стала австрийской провинцией. В Турин вер¬
нулся Карл-Эммануэль IV. Республиканцев преследовали, бросали в тюрьмы,
убивали. Новый правитель в Милане граф Кокастелли распорядился аресто¬
вать и выпороть розгами на городской площади несколько сот республиканцев,
которые затем были высланы в Далмацию, а их имущест во конфисковано.
Наиболее крайние формы реакция приняла в Южной и Центральной Ита¬
лии, где вернулись в свои столицы и неаполитанские Бурбоны, и папа, и все
другие государи, жестоко мстившие теперь своим подданным за те страхи и
унижения, которые им пришлось пережить.
13	июня 1799 г. 20-тысячная «армия веры» кардинаДа Руффо, состояв¬
шая в своем большинстве из обманутых духовенством крестьян, появилась
перед Неаполем. Неаполитанские лаццарони поддержали войско кардинала.
После кровавой шестидневной битвы «армия веры» овладела Неаполем. Остатки
республиканских войск укрылись в замках, окружавших Неаполь. Город был
отдан солдатне на поток и разграбление. Лаццарони обирали квартиры, наси¬
ловали женщин, убивали.
Кардинал Руффо обещал республиканцам, засевшим в замках, беспрепят¬
ственно выпустить их из города при условии сдачи оружия. Поверив карди¬
налу, они сложили оружие и направились на английские корабли, стоявшие в
порту Неаполя. Однако адмирал Нельсон отказался выполнить условия со-
525

ъ j j	^Ре/чкл^ацьл ліеѵишѣ оёоа
глашения, подписанного Руффо, и выдал республиканцев королевским влас¬
тям. Все они были перебиты.	. і
Количество жертв «белого террора» в Неаполе было очень велико. Триста
видных деятелей Партенопейской республики сложили свои головы на эша¬
фоте, многие тысячи человек были брошены в тюрьмы или изгнаны.
Расправившись е республиканцами в Неаполе, «армия веры» кардинала
Руффо двинулась на Рим и учинила в нем не менее зверский погром, чем в
ноябре 1798 г. Римская республика пала; Светская власть папы была вос¬
становлена.	•	•
Политика «революционной экспансии», которую вела Директория, оберну¬
лась для Франции катастрофой не только в Италии. Угрожающее положе¬
ние создалось и на других фронтах. Эрцгерцог Карл 25 марта 1799 г. разбил
Журдана при Штокках, в Южной Германии, а затем вступил в Швейцарию,
где значительно потеснил армию Массены. В Швейцарию прибыл также
24-тысячный русский корпус Римского-Корсакова. Массена, хотя и выиграл
4 июня сражение под Цюрихом, был вынужден оставить этот город. В Гол¬
ландии, в Хельдере, 27 августа 1799 г. высадились русский корпус Германа
(17 тыс.) и английская армия в 25 тые. чел. под общим командованием
герцога Йоркского. Флот Батавской республики изменил французам и пере¬
шел на сторону их противников. В это же самое время эрцгерцог Карл
вывел свои главные силы из Швейцарии и двинул их к Майнцу. В Швейца¬
рию же 11 сентября вступил Суворов, чтобы соединиться с корпусом Римско¬
го-Корсакова и остававшимися еще там австрийскими частями и все же пред¬
принять вторжение во Францию.
Опасное положение на границах совпало с новой активизацией контр¬
революции. 5 августа в департаменте Верхняя Гаронна вспыхнул роялист¬
ский мятеж. Под угрозой оказалась Тулуза. Словно спящий вулкан, вновь
пробудилась Вандея. Кадудаль, Фротте и другие уцелевшие вожди шуанов
опять формировали отряды повстанцев и пытались даже брать города. Ро¬
ялисты осмелели настолько, что открыто кричали на улицах: «Да здравству¬
ет Суворов! Долой республику!» Во многих департаментах роялистский
террор принял форму настоящего бандитизма: грабили дилижансы и обще¬
ственные кассы, убивали государственных служащих и лиц, купивших на¬
циональные имущества.
В правящих парижских кругах царила паника. 13 сентября 1799 г.
Журдаи предложил в Совете пятисот объявить отечество в опасности. Обо¬
сновывая это предложение, он ссылался на «находящуюся под игом Италию,
на северных варваров у ворот Франции, на захваченную Голландию, на
погубленный предательством флот, на опустошенную Гельвецию, на бесчин¬
ствующие во многих департаментах банды роялистов... Еще одна неудача, и
королевский набат зазвучит над всей французской землей».

ил
Глава X
Но вновь обратиться к революционному энтузиазму масс Директория не
посмела. Предложение Журдана было отвергнуто. К тому же непосредствен¬
ная опасность нового иностранного нашествия вскоре отпала. Брюну уда¬
лось разбить русских и англичан в Голландии, заставив их капитулировать.
Массёна атаковал корпус Римского-Корсакова еще до того, как с ним смог
соединиться Суворов. Разбитый 25—27 сентября во втором сражении под
Цюрихом, Римский-Корсаков отступил за Рейн. Суворов, преодолевший с
тяжелыми боями Сен-Готард и Чертов мост и вышедший к Люцернскому
озеру, оказался в тяжелейшем положении. 18-тысячная русская армия, с
ограниченным запасом продовольствия и боеприпасов, была брошена авст¬
рийским командованием на произвол судьбы. Ее окружали превосходящие
силы французов, и гибель ее казалась неизбежной. Но Суворов совершил
невозможное. Его «чудо-богатыри» пробились сквозь вражеское окружение
в непроходимых, покрытых льдами горах и спустились в долины Баварии.
Массёне ничего не оставалось, как отдать должное воинскому мастерству и
доблести своего противника. «Я готов отдать все свои 48 походов за 17 дней
швейцарского похода Суворова», -— заявил он.
В начале 1800 г. Павел I, возмущенный вероломством своих союзников,
отозвал русские войска и флот из Западной Европы.
Самого худшего для Франции не произошло. Из-за внутренних раздо¬
ров во Второй коалиции, главным образом из-за недальновидной и своеко¬
рыстной политики Венского кабинета, нового вторжения иностранных войск
во Францию не последовало. Однако поражений в Италии и других неудач
было вполне достаточно, чтобы в корне подорвать положение Директории.
И без того непопулярный реяшм окончательно потерял поддержку широ¬
ких масс буржуазии города и деревни. У этих масс появляется новый
«спаситель», с которым они связывают свои надежды на то, что феодальный
реванш, с такой жестокостью осуществленный в Италии, в самой Франции
не произойдет.
В начале августа 1799 г. Бонапарту доставили пачку английских и немец¬
ких газет, сообщавших о событиях в Европе двухмесячной давности: о новой
антифранцузской коалиции, о победах Суворова в Италии, о беспорядках в
самой Франции. Бонапарт был потрясен и обрушился с самыми резкими
нападками на Директорию: «Негодяи! Италия потеряна! Все плоды моих
побед потеряны! Мне нужно ехать». Генералу Мену, принесшему ему эти
газеты, Бонапарт так изложил свои планы: «Я приеду в Париж, я прогоню
этих адвокатов, издевающихся над нами и не способных управлять республи¬
кой, я встану во главе правительства».
А вот как передал Мармон в своих мемуарах разговор, который имел с
ним Бонапарт накануне своего отъезда из Египта: «Положение вещей в
Европе обязывает меня принять это важное решение... Без меня все рухиу-
527

Часть 11
ЗЬеёоа/кищя лшюшгь cfion ^нхілшпа
Франция призывает
Бонапарта.
Гравюра Розаспэна
ло. Нельзя дожидаться, когда произойдет полное крушение... Судьба, кото¬
рая поддерживала меня до сих пор, не покинет меня и сейчас. Надо уметь
дерзать».
Бурьенн также утверждает, что среди многих планов, теснившихся в голо¬
ве Бонапарта в момент отъезда из Египта, «был, несомненно, и проект встать
во главе правительства». Вместе с тем Бурьенн подчеркивал, что «ошибся бы
тот, кто поверил, что у него при возвращении был какой-нибудь оформленный
план или определенный замысел».
И это было, конечно, именно так. Еще на берегах Нила Бонапарт нацелил¬
ся на захват власти в республике, но конкретный путь к ней зависел от обсто¬
ятельств, которые были ему еще далеко не ясны. Тем не менее он рискнул!
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОРОТ 18 БРЮМЕРА
Выборы одной трети депутатов Законодательного корпуса в жерминале
VII г. сложились крайне неудачно для Директории. Из 187 официальных
кандидатов забаллотирован был 121. И в Совет пятисот, и в Совет старей¬
шин прошло много левых республиканцев, настроенных враждебно к Ди¬
ректории прежде всего из-за нарушения ею демократических прав и свобод.
Пополнила свои ряды и правая оппозиция, состоявшая из скрытых монархи¬
стов и близких к ним «умеренных» республиканцев.
На новый государственный переворот Директория не решилась, но на это
решился оппозиционный ей блок, объединивший и депутатов-демократов, и
«умеренных». Жертвой государственного переворота на этот раз стала сама
Директория, главную роль в которой по-прежнему играл Баррас.
528

Глава X
Уже в мае 1799 г. из состава Директории выбыл по жребию Рёбель —
наиболее энергичный ее член, яркий представитель республиканской буржуа¬
зии термидорианского толка. Вместо него Советы ввели Сийеса, «могильщика
республики», как его стали называть впоследствии. Сийес давно уже выра¬
жал недовольство конституцией III года, ставя ей в вину и «крайности демок¬
ратизма» — ежегодное обновление Советов, выборность всех должностных
лиц, — и «бессилие» исполнительной власти, и многое другое. Именно Сийес
организовал государственный переворот 30 прериаля VII г. (18 июня 1799 г.),
однако при полном попустительстве Барраса.
28 прериаля (16 июня) Совет пятисот и Совет старейшин кассировали
избрание Трейара: он вошел в Директорию еще в прошлом году, но при этом
была нарушена статья конституции, требовавшая годичного промежутка между
выходом из Законодательного корпуса и избранием в Директорию. 30 прери¬
аля (18 июня) Советы вывели из состава Директории — и уже без всяких
мало-мальски законных оснований — Ларевельера-Лепо и Мерлена из Дуэ,
которые были обвинены... в многократных нарушениях «республиканской
конституции». Вместо них в Директорию были избраны бывший министр
юстиции 1793 г. Гойе, бывший член Конвента и «цареубийца» Роже-Дюко и
генерал Мулен, имевший репутацию левого. Из всего прежнего состава Ди¬
ректории сохранил свой пост лишь Баррас. Сменили почти всех министров.
Военным был назначен Бернадот, министром юстиции Камбасерес, министром
полиции Фуше, министром финансов Робер Ленде, бывший член робеспье-
ровского Комитета общественного спасения. Несколько позже, в июле, подал
в отставку Талейран. Пост министра иностранных дел занял Рейнар.
Переворот 30 прериаля представлял собой своеобразный реванш Советов
за те насилия, которые Директория учинила над ними 18 фрюктидора и
529

Часть II
9Реё(кЛ/)тщл, м&нлет cSow ^шьжеті
22 флореаля. Разумеется, существа режима, враждебного и прежней аристок¬
ратии, и народным массам, этот переворот не изменил.
Обстановка на фронтах и внутри страны требовала от обновленной Ди¬
ректории принятия своего рода мер общественного спасения. Но путь обра¬
щения к активности и самодеятельное™ народа для этого режима уже был
отрезан. Новая Директория оказалась способной предпринять лишь некото¬
рое подобие того, что делалось в 1793 г., да и то, что она декретировала, в
значительной мере оставалось невыполненным.
Прежде всего надо было увеличить численный состав армии, ряды которой
сильно поредели. Еще декретом от 19 фрюктидора VI г. (5 сентября 1798 г.)
была установлена, как постоянный институт, воинская повинность для муж¬
чин в возрасте от 20 до 25 лет. Правительству предоставлялось право в
любой момент призывать на действительную службу из этой массы военно¬
обязанных то количество рекрут, которое необходимо. На основании этого
закона уже 24 сентября 1798 г. был объявлен набор 200 тыс. новобранцев.
10 мессидора VII г. (28 июня 1799 г.) призвали сразу все пять континген¬
тов военнообязанных. Но этот набор натолкнулся на сопротивление со сто¬
роны крестьян, которые не понимали, почему их сыновья должны сражаться
и гибнуть на чужбине. Из 200 тыс. рекрутов, призванных 24 сентября 1798 г.,
на сборные пункты явились менее половины — 97 тыс. человек. В дальней¬
шем число уклоняющихся от военной службы еще более возросло.
10 мессидора VII г. был декретирован также принудительный заем в
100 млн. франков, налагаемый на состоятельных граждан и предназначен¬
ный для покрытия расходов по рекрутскому набору. Этот закон вызвал
недовольство крупной буржуазии, открыто его саботировавшей.
Новая Директория не смогла предпринять эффективных мер и в борьбе с
роялистским бандитизмом. Правда, 24 мессидора VII г. (12 июля 1799 г.)
она приняла декрет о заложниках, который вызвал резкие нападки со сторо¬
ны монархистов. Но этот декрет не представлял общей меры, он был при¬
нят лишь для одного департамента, где роялисты особенно бесчинствовали и
где местным властям предоставлялось право брать заложников среди род¬
ственников эмигрантов, бывших дворян и т. п.: за убийство каждого госу¬
дарственного служащего или покупателя национальных имуществ подлежа¬
ли высылке четверо заложников, и из средств заложников выплачивался штраф
в казну в 5 тыс. франков, 6 тыс. франков в пользу вдовы и по 3 тыс.
франков для каждого ребенка.
В середине августа Советы дали разрешение на домашние обыски в тече¬
ние месяца, «чтобы арестовывать эмигрантов, подстрекателей, головорезов и
грабителей».
Несколько оживилась общественно-политическая жизнь. Декретом от
14 термидора VII г. (1 августа 1799 г.) была восстановлена свобода печати.
530

ШІЛ
Глава X
Вновь появились якобинские газеты. Делались попытки возродить якобин¬
ские клубы, в том числе и главный из них — парижский. С 6 июля 1799 г. в
бывшем Манеже, где ранее заседало Учредительное собрание, стали собирать¬
ся бывшие якобинцы и бабувисты. Они учредили Общество друзей свободы и
равенства, «распорядителем» которого был избран герой Варенна Друэ и сре¬
ди ораторов которого выделялись такие деятели якобинской диктатуры, как
Приёр из Марны, полковник Бушотт, а также Феликс Лепелетье и другие
бывшие бабувисты. Заседания этого общества посещали многие депутаты
Советов пятисот и старейшин. Ораторы Манежа нападали на Директорию и
требовали эшафотов для Талейрана, Шерера и других сановников, чей рес¬
публиканизм представлялся им сомнительным. Тон речей в Манеже с каж¬
дым днем становился все более угрожающим. 16 июля раздались выкрики,
что для спасения республики потребуется отрубить пять тысяч голов, а 21 июля
Маршан воскликнул: «О, Ромм, Гужон, Субрани, Бабёф, вы будете отомщены,
да, отомщены, и скоро».
14	июля, в день годовщины взятия Бастилии, на обеде в отеле «Бирон»
генерал Журдан провозгласил тост: «За возрождение пик!» Этот тост по¬
тряс толпившихся у отеля буржуа, раздались крики: «Долой якобинцев!», в
окна полетели камни.
Разумеется, никаких реальных дел за этими призывами не последовало.
Бывшие якобинцы полностью утратили какие-либо связи с народом и были
способны угрожать Директории лишь на словах. Но буржуазно-помещичьи
верхи были напуганы. Они решительно потребовали от Директории порвать
с «кровопийцами» и перестать «играть в 93-й год». Уже 26 июля в Совете
старейшин Клуб Манежа был обвинен в намерении «возродить террор и
вытащить из-под спуда все проскрипционные списки». Клуб был выдворен
из Манежа, но пытался продолжать свои заседания на улице Дюбак. 26 тер¬
мидора VII г. (13 августа 1799 г. ) министр полиции Фуше издал постанов¬
ление о его закрытии, которое было немедленно утверждена Директорией.
На другой день Фуше лично явился к бывшим якобинцам на улице Дюбак и
объявил им о роспуске их клуба. Собравшиеся незамедлительно вышли из
зала. Фуше собственноручно зацер двери и ключи унес с собой. Попытка
Ф. Лепелетье и других бывших бабувистов поднять предместья в защиту
клуба не удалась, 12 человек из них были арестованы.
«Политика качелей» продолжалась. Качнувшись весной 1799 г. влево, Ди¬
ректория с конца лета опять пошла вправо. Но буржуазно-помещичьей вер¬
хушке этого было уже мало. Эти общественные слои окончательно разочаро¬
вались в Директории. Они хотели заменить ее другим режимом, свободным
от «излишеств демократии».
Уже давно в салонах нуворишей и даже в прессе началась критика кон¬
ституции III года, раздавались требования о ее пересмотре. Рупором этих
531

Часть II
£Ре$аА4щал жемж/т, cSmi ^тіжсшг
общественных кругов явился Сийее. С момента своего вступления в Дирек¬
торию он преследовал вполне определенную цель: изменить конституцию,
изменить структуру и состав правительства, разумеется, обеспечив себе пер¬
вую роль. Но планы Сийеса не были до конца продуманы, не отличались
ясностью, чем впоследствии и воспользовался Бонапарт.
В конституции III года возможность ее пересмотра предусматривалась.
Но установленная для этого процедура была столь сложной и требовала столь
длительного, до 9 лет, времени, что «законный» пугь пересмотра отпадал.
Оставался путь государственного переворота при участии армии, точнее — ее
верхушки, популярного генерала, который должен был стать «шпагой» в ру¬
ках «головы», по терминологии самого Сийеса. Летом 1799 г. Сийее нашел
такую «шпагу»: принять участие в перевороте согласился Жубер, соратник
Бонапарта по итальянскому походу 1796—1797 гг., талантливый и честолю¬
бивый. Но Сийее решил, что этому генералу еще недостает популярности, и
добился его назначения командующим Итальянской армией, чтобы он, разбив
Суворова, покрыл себя еще большей славой, чем Бонапарт. Судьба решила
иначе. 15 августа в знаменитой битве при Нови Суворов разбил Итальян¬
скую армию, а сам Жубер погиб.
После этого Сийее начал переговоры с Моро, но тот колебался. Сийее
нервничал. А в окружении Журдана и Бернадота уже начались разговоры об
образовании военного правительства из якобинских генералов, которое смог¬
ло бы управлять страной лучше, чем «шпаки». Тем временем внутриполити¬
ческая обстановка продолжала обостряться. Нет, никакого «якобинского за¬
говора», под предлогом защиты от которого был произведен переворот
18 брюмера, не возникло. Росла угроза со стороны роялистов. 14 октября
вандейские мятежники захватили Мане, а затем даже Нант. Правда, их не¬
медленно изгнали из этих городов, но эта новая дерзкая вылазка шуанов
произвела потрясающее впечатление на страну.
Как раз в это время, 16 октября, в Париж совершенно неожиданно при¬
был Бонапарт, который еще 23 августа с двумя фрегатами и 500 человек
охраны, а также со своими лучшими генералами уехал из Египта, оставив там
на верную гибель свою армию, переданную Клеберу.
Судьба этой армии была печальной. В марте 1800 г. Клебер сумел разбить
еще один турецкий десант, высадившийся в Египте. Но вскоре сам был убит
египтянином, а остатки его войска сдались летом 1801 г. англичанам.
Но поход Бонапарта в Египет имел и еще один результат. Сопровождав¬
шие его ученые различных специальностей произвели всестороннее исследо¬
вание этой страны, ее природных условий, климата, растительного и животно¬
го мира, ее населения, архитектуры и искусства. Собранные ими материалы
были обобщены в начавшем выходить с 1809 г. пятитомном труде «Описание
Египта», иллюстрированным тремя тысячами рисунков. Великолепные ре-
532

Глав а X
зультаты дали археологические раскопки, которые велись в Фивах, Луксоре,
Карнаке. Был найден знаменитый Розеттский камень с идентичной надпи¬
сью на древнеегипетском и греческом языках, что позволило начать расшиф¬
ровку египетских иероглифов. Бонапарт посетил Суэц, осмотрел остатки
знаменитого «канала фараонов», соединявшего в древности Красное и Среди¬
земное моря и засыпанного арабами в VIII в. По его приказу главный инже¬
нер экспедиции Лейер начал предварительные изыскания на Суэцком пере¬
шейке, чтобы наметить трассу нового канала.
Словом, если экспедиция Бонапарта в Египет потерпела полный провал
как военно-политическая операция, то в изучении Египта, в египтологии она
знаменовала громадный шаг вперед.
Самовольно покинув свою армию в Египте \ Бонапарт со¬
вершил проступок, за который подлежал военному суду. Но
положение Директории было таково, что не могло быть и речи
о каком-либо наказании своевольного генерала. Директория
к этому времени фактически развалилась. Одни ее члены ин¬
триговали против других. Роже-Дюко перешел на сторону
Сийеса, которому все больше потворствовал и Баррас. А для
Сийееа Бонапарт Оказался счастливой находкой. «Вот нуж¬
ный вам человек», — сказал ему Моро, узнав о возвращении
Бонапарта.	■:	;
Действительно, во Франции в ту пору не было генерала бо¬
лее популярного, чем Бонапарт. Подавляющему большинству
французов он вовсе не представлялся полководцем, потерпевшим неудачу в
Египте и бросившим там свою армию. Напротив, в их глазах он был генера¬
лом, которому сопутствует лишь победа и который к своей прежней славе
«освободителя» Италии добавил новую славу «освободителя» Египта. Что
касается республиканизма «генерала 13 вандемьера», врага роялистов и шуа-
иов, то он был вне всяких подозрений. Уже в Сан-Рафаэле, близ мыса Фре-
жюс, где Бонапарт высадился 9 октября, толпы народа встретили его радос¬
тными возгласами: «Да здравствует республика! Да здравствует Бонапарт».
Восторженный прием был оказан ему в Авиньоне и в других городах, через
которые он проезжал. В Париже его приезд также вызвал всеобщее ликова¬
ние. Когда 13 октября Директория уведомила Совет пятисот о том, что
генерал Бонапарт вернулся во Францию, депутаты вскочили со своих мест,
раздался гром аплодисментов, крики приветствий, заседание пришлось пре¬
рвать. В этот же день войска гарнизона столицы вышли на улицу и с музы¬
кой прошли по городу. Когда же Бонапарт прибыл в Париж, ему трудно
было проехать по улицам, его карету повсюду окружали толпы, приветство¬
вавшие своего кумира. Резюмируя впечатления тех дней, официальная газе¬
та «Монитёр» писала: «Все были как во хмелю. Победа, всегда сопутствовав -
' В сентябре 1799 г.
в Директории было
составлено. письмо
к Бонапарту с требованием
иемедлеішо верііуться
в Европу, по последовавшие
вскоре Победы Бріона
в Голландии и Массены
в Швейцарии побудили ее
откалаться от посылки тгого
письма. Впрочем, существу¬
ет версия, что-.письмо вес
же было отправлено,
по дошло до Бонапарта
лишь на ею пути
от Фрожіоеа к Парижу.
533

Часть II
ОРеёамоціья млтлемъ cSon сумаме'ма
шая Бонапарту, на этот раз его опередила, и он прибыл, чтобы нанести после¬
дний удар гибнущей коалиции».
Теперь уже мало кто сомневался, что в кампании 1800 г. будут одержаны
не менее славные победы, чем в 1796—1797 гг. Националистический угар
захлестнул страну, и волны этого угара вознесли Бонапарта к вершинам вла¬
сти. В него поверили даже те, кто в прошлом шел вместе с самыми передовы¬
ми революционными борцами.
Реаль, бывший первым заместителем Шометта в Парижской коммуне 1792—
1794 гг. и защитником Бабёфа на Вандомском процессе, еще до возвращения
Бонапарта из Египта писал томившемуся в ссылке Буонарроти: «...приобще¬
ние Италии и Египта к свободе, 13 вандемьера и 18 фрюктидора, осуществлен¬
ные его гением и его мужеством, ставят этого человека в число первых защит¬
ников народною дела. Сколько чудес, возможно, суждено еще ему осуществил»».
Но особенно льнули к Бонапарту банкиры, поставщики армий и другие
крупные спекулянты, которые были крайне недовольны декретом о принуди-
Банкет, ланный в честь генералов Бонапарта и Моро.
Гравюра Мотта по Гренье
534

Гл а в а X
тельном займе и по опыту итальянской кампании знали, какие выгодные
сделки можно заключать с этим генералом. Характерно, что за несколько
дней до переворота к Бонапарту явился влиятельный финансист Колло и
вручил ему на «патриотические цели» что-то около I млн. франков.
Сийес и Бонапарт быстро столковались. Посредником между ними стал
Талейран, не занимавший тогда официального поста. Фуше также быстро
сообразил, на кого он должен ориентироваться, поэтому полиция не мешала
заговорщикам. Военный министр Бернадот не дал вовлечь себя в заговор, но
остался нейтральным наблюдателем. Напротив, командующий парижским
гарнизоном Лефевр и другие высшие офицеры приняли в нем самое активное
участие. Большую помощь Наполеону оказал его брат Люсьен Бонапарт,
избранный незадолго до этого председателем Совета пятисот. В планы заго¬
ворщиков были посвящены председатель Совета старейшин Лемерсье и мно¬
гие его члены. Серьезного сопротивления со стороны большинства Советов
заговорщики не ожидали, но очень боялись того, как бы в ход событий не
вмешались парижские предместья. Поэтому решающий акт всей операции —
роспуск Советов — было намечено провести не в Париже, а в одной из
загородных резиденций бывшей королевской семьи.
Рано утром 18 брюмера VIII г. (9 ноября 1799 г.) в парижском особняке
Бонапарта, который со времени возвращения из Египта не имел никакого по¬
ста в армии, собрались генералы, командовавшие войсками в столице и в стра¬
не. Во всех стратегически важных пунктах Парижа, у Тюильри, в других
местах под предлогом смотра были выставлены части парижского гарнизона.
Командовали ими верные Бонапарту офицеры. Необычно рано, в 7 часов утра,
и в неполном составе собрался в Тюильри, уже окруженном войсками, и Совет
старейшин. От имени комиссии инспекторов зала депутатам было сообщено о
раскрытии в Париже «якобинского заговора», угрожающего и им, и рестгублике.
В обстановке шума и смятения принимается декрет о переводе Советов, якобы
в целях обеспечения их безопасности, из Парижа в Сен-Клу, где они должны
собраться завтра, и о назначении генерала Бонапарта командующим войсками
в Париже и его окрестностях. Этот декрет немедленно пересылается Бона¬
парту, который объявляет толпившимся в его приемной генералам, что прини¬
мает на себя верховное командование в Париже, и в сопровождении блестя¬
щей свиты направляется в Тюильри, где его приветствуют стянугые туда полки.
В Тюильри, в Совете старейшин, он произносит энергичную речь, в которой
обещает защищать республику, «основанную на свободе и равенстве, на свя¬
щенных принципах национальною представительства».
Затем Бонапарт вышел на площадь, чтобы произвести смотр подчинен¬
ным теперь ему войскам. Еще по дороге, в саду Тюильри, к нему протиснулся
секретарь Барраса Ботто с сообщением, что этот могущественнейший когда-
то член Директории ждет его у себя, в Люксембургском дворце. И тут Бона-
535

Часть II
Ѳ^еёамощья мхумшп оёоа ^иажсуиа
парта словно осенило. Обращаясь не столько к Ботто, сколько к окружившей
их толпе, он произносит гневную обличительную речь по адресу Директо¬
рии. «Что вы сделали с Францией, которую я вам оставил в таком блестящем
положении? Я вам оставил мир, а нашел войну! Я вам оставил победы, а
нашел поражения! Я вам оставил миллионы из Италии, а нашел нищету и
хищнические законы! Что вы сделали со ста тысячами французов, которых я
знал, моими товарищами по славе? Они мертвы!»
Бонапарт не пошел к Баррасу, а послал к нему Талейрана с предложени¬
ем добровольно подписать заявление об отставке. Еще раньше, утром, о своей
отставке заявили Сийес и Роже-Дюко, участники заговора. Зная нрав Барра¬
са, Бонапарт вручил Талейрану миллион франков, чтобы передать их Барра¬
су в качестве отступного. Поняв, что игра проиграна, Баррас подписал заяв¬
ление об отставке. Талейран не успел даже предложить ему деньги, которые
не постеснялся оставить у себя. После этого Барраса посадили в карету и под
эскортом драгун отправили в его поместье Гробуа. С политической арены
этот человек исчез навсегда. Гойе и Мулен не выразили желания сложить с
себя свои полномочия, но были изолированы в Люксембургском дворце, фак¬
тически взяты под негласный арест. К концу дня капитулировали и они: оба
подписали заявления об отставке.
Первый акт переворота прошел, так сказать, без сучка и задоринки. Ди¬
ректория перестала существовать. Командование войсками в Париже было в
руках Бонапарта. Организаторы переворота рассчитывали, что после этого
Советам ничего не останется, как признать свершившееся, назначитъ предло¬
женное им новое правительство и разойтись. Однако на другой день обста¬
новка осложнилась. Выдержать переворот в чисто «конституционных» рам¬
ках не удалось. Пришлось прибегнуть к явному насилию, чего Сийес особенно
старался избежать.
19 брюмера (10 ноября) в Сен-Клу, в дворцовых апартаментах, около
часу дня собрались оба Совета. Ко дворцу было стянуто до 5 тыс. солдат.
Все были возбуждены. Даже в Совете старейшин отсутствовавшие нака¬
нуне депутаты потребовали от Бонапарта объяснений: действительно ли
существует заговор против республики и не является ли то, что было сде¬
лано вчера, нарушением конституции? Бонапарт ответил на это обвинение
дерзостью. «Конституция! К лицу ли вам ссылаться на нее? Вы нарушили
ее 18 фрюктидора, нарушили 22 флореаля, нарушили 30 прериаля. Консти¬
туция! Ею прикрывались все партии, и все они нарушали ее. Она не может
более служить вам средством спасения, потому что она уже никому не
внушает уважения». Бонапарт вновь клялся в своей преданности республике,
отвергал обвинение в желании установить «военное правительство» и заве¬
рял, что как только минуют опасности, заставившие его принять на себя
«чрезвычайные полномочия», он откажется от них. Он грозил также лю-
536

\ия
Глава X
19 брюмера VIII гола в Сен-Клу. Гравюра Хельмана
дям, «которые хотели бы вернуть нам Конвент, революционные комитеты и
эшафоты». Но депутаты слабо ему верили. Особенно бурные сцены про¬
изошли в Совете пятисот, заседавшем в оранжерее, где когда-то Мария-
Антуанетта выращивала цветы. Когда Бонапарт явился в этот Совет, ок¬
руженный генералами и гренадерами, собрание возмутилось. Раздались
негодующие возгласы: «Долой диктатора!», «Вне закона!», «Вне закона его!»
Председательствовавший на заседании Люсьен Бонапарт тщетно пытался
утихомирить собрание. Весь зал поднялся. Множество депутатов устреми¬
лись к Бонапарту. Они окружили его, хватали за воротник, толкали. Бона¬
парт* не ожидавший подобного приема, побледнел, зашатался, впал в полуоб¬
морочное состояние, какое с ним иногда случалось и ранее. Это увидел Лефевр,
кликнувший своих солдат: «Спасем нашего генерала!» Солдаты растолкали
депутатов, вырвали Бонапарта из их рук и вывели из зала.
Если бы депутаты действовали энергичнее, если бы они немедленно воти¬
ровали декрет об объявлении Бонапарта «вне закона», то, может быть, со¬
бытия этого дня сложились бы иначе. Но депутаты поступили иначе. Они
затеяли присягу в верности конституции III года с вызовом каждого на
трибуну. На это ушло много времени. Сложившуюся ситуацию быстро
оценил Люсьен Бонапарт. Он выскочил из зала, на площадь, и обратился к
537

Часть II
ёРе${клѵоц((Л лимжт сёоіі ^м/міеті
Изгнание Своболы по-франиузски. Английская гравюра
солдатам, заявляя, что их генерала хотят убить. «Что касается меня, —
воскликнул он, — то клянусь, что поражу в самое сердце своего собственно¬
го брата, если он занесет руку на свободу французов!» И солдаты поверили,
что в оранжерее собралась лишь «кучка убийц», желающая растерзать их
любимца.
Громовым голосом Мюрат отдал приказ: «Вышвырните-ка мне всю эту
свору вон!» Раздалась барабанная дробь, и отряд гренадер с Мюратом и
Леклерком во главе ворвался в оранжерею. Гренадеры шли с ружьями
наперевес. Им не велено было ни убивать депутатов, ни арестовывать их, а
лишь очистить от них помещение. Никто из депутатов не решился прегра¬
дить путь солдатам. Правда, раздались крики: «Да здравствует республи¬
ка!» Но затем вся эта людская масса бросилась наугек, давя друг друга в
дверях и выпрыгивая из окон. Вся эта сцена не заняла и 5 минут. Совет
старейшин разгонять не пришлось. Его депутаты сами предпочли выбрать¬
ся из дворца.
В тот же вечер Люсьен Бонапарт собрал в оранжерее бблыпую часть
Совета старейшин и не более 30 членов Совета пятисот, которые признали
538

ил
Глава X
себя правомочным большинством За¬
конодательного корпуса и приняли ряд
декретов, юридически оформивших
результаты нового государственного
переворота. Было объявлено, что Ди¬
ректория прекратила свое существо¬
вание. Из Законодательного корпуса,
заседания которого якобы были лишь
«отсрочены», в действительности он уже
больше не собирался, исключались
62 депутата, обвиненные в «эксцессах».
Исполнительная власть вручалась трем
временным консулам Французской рес¬
публики, каковыми назначались Сий-
ес, Роже-Дюко и Бонапарт, — именно
в этом порядке они были указаны в
декрете. Советы были заменены дву¬
мя Законодательными комиссиями, по
25 членов в каждой, уполномоченны¬
ми утверждать законы, представляемые
консулами, и подготовить пересмотр
конституции.
Поскольку предлогом для пере¬
ворота 18 брюмера послужила мни¬
мая опасность со стороны якобинцев,
то консульским постановлением от
20 брюмера объявлялись «вне закона»
и подлежали высылке в Гвиану 37 бывших якобинцев, в том числе Арена,
Ф. Лепелетье, Дестрем, а 27 других лиц предписывалось интернировать в
Л а Рошели. Однако это постановление уже через пять дней было отменено.
Ограничились тем, что указанные лица были отданы под надзор полиции.
Отменили также принудительный заем, декрет о заложниках и некото¬
рые другие мероприятия Директории, вызывавшие недовольство имущих
классов.
В Париже переворот 18 брюмера не встретил сопротивления. Париж¬
ские санкюлоты отнеслись к свержению столь непопулярного режима с
полным равнодушием. Протесты против событий 18—19 брюмера раздались
лишь в некоторых департаментах, где еще сохранялись якобинские клубы.
Президент трибунала департамента Йонны Барнабе отказался от присяги
консулам и от регистрации декретов, принятых в Сен-Клу. Администрация
Юры декретировала даже созыв вооруженной силы для свержения «тира-
Люсьен Бонапарт —
прелселатель Совета пятисот.
Гоавюра неизвестного хуложника
539

Часть II
^РеёоьАла^ия, жемлет cSwi сумсишма
нов-узурпаторов». Якобинцы Тулузы также призвали граждан к оружию.
Но все эти призывы не нашли отклика в народе. Новому режиму нигде не
пришлось подавлять даже попыток к восстанию.
«Эта удивительная и благородная революция прошла без всяких потрясе¬
ний..;. Общественное мнение на стороне свободы; повторяются лучшие дни
французской революции... Мне казалось, что я снова переживаю 1789 год»,—
так комментировал события 18—19 брюмера герой-солдат Лефевр, бравший
в 1789 г. Бастилию, а в 1799 г., уже в чине генерала, спасавший Бонапарта в
оранжерее Сен-Клу от разъяренных депутатов.
Жюльен-младший, в прошлом доверенное лицо Робеспьера, также считал ,
что, свергнув Директорию, Бонапарт спас и революцию, и республику. Ему
казалось, что у Бонапарта нет теперь иной опоры, кроме республиканцев.
«Бонапарта могут спасти только республиканцы, и только он может спасти
их», — писал этот ревностный якобинец.
Переворот 18 брюмера приветствовал и Барер, самый видный из уцелев¬
ших членов Комитета общественного спасения 1793 г., обратившийся с пись¬
мом к Бонапарту, которое тот распорядился опубликовать в «Монитёре».
В этом письме Барер заявлял о необходимости установления сильной испол¬
нительной власти и издания кодекса законов, «которые утвердят собствен¬
ность и плоды промышленности».
Но с наибольшей радостью встретили переворот 18 брюмера те, кто луч¬
ше всех понимали его настоящий смысл: банкиры, заводчики, поставщики
армий. Официозная «Монитёр» писала по этому поводу: «Совершившиеся
изменения встречены с удовлетворением всеми... В особенности им аплоди¬
руют негоцианты; возрождается доверие; восстанавливается обращение; в
казну поступает много денег».
По-своему реагировала на переворот 18 брюмера парижская биржа; кон¬
солидированная рента шла 17 брюмера по 11 франков 38 сантимов, 21 брю¬
мера — по 15 франков 63 сантима, 24 брюмера — по 20 франков.
24 ноября, на совещании у Бонапарта, Перрего, Перье, Рекамье, Делессер и
другие парижские банкиры подписали обязательство об авансе правитель¬
ству на 12 млн. франков. При этом банкир Малле заявил: «Мы все подпи¬
шемся. Есть ли такой парижский банкир или негоциант, который в столь
ответственный момент, среди столь прекрасных надежд, не пожалел бы горь¬
ко о том, что он не поспешил засвидетельствовать свое исключительное дове¬
рие правительству, которое имеет на это столько права».
Надежды, которые крупная буржуазия возлагала на новый режим, хоро¬
шо отразила афиша, расклеенная в Париже через несколько дней после
переворота и перепечатанная в «Монитёре»: «Франция хочет чего-нибудь
большого и прочного. Ее губила неустойчивость, она взывает к стабильно¬
сти. Она не хочет королевской власти, которая уничтожена; но она хочет
540

Глава X
единства в действиях правительства, которое будет соблюдать закон... Она
хочет, чтобы ее представители были мирными консерваторами, а не неуго¬
монными новаторами. Она хочет, наконец, пожать плоды десятилетних
жертв».
И эти надежды не были обмануты: Наполеон, сразу же оттеснивший на
задний план своих сотоварищей во временному консулату, установил именно
такой режим, который нужен был крупной буржуазии. «Мы довели до конца
роман революции, — говорил он. — Теперь надо посмотреть, что в ней есть
реального».
Государственный переворот 18—19 брюмера VIII года (9—10 ноября
1799 г.) современники по установившейся традиции назвали «революцией
18 брюмера». Но это была не революция. Иллюзией оказались надежды тех,
кто видел в Бонапарте защитника демократии и республики. Переворот
18 брюмера представлял собой новый антидемократический переворот, завер¬
шивший то движение революции вниз, по нисходящей линии, которое нача¬
лось 9 термидора II года (27 июля 1794 г.).
На смену шаткому и неустойчивому реяшму Директории, который не смог
ни окончательно подавить леворадикальные силы, ни устранить роялистскую
опасность, пришла бонапартистская диктатура, главной опорой которой была
верхушка армии. Эта диктатура ликвидировала остатки демократических
свобод, превратила в фикцию и конституцию, и права законодательных орга¬
нов, ликвидировала в конечном счете и республику, но вместе с тем сохрани¬
ла и упрочила важнейшие завоевания революции в социально-экономиче¬
ской области, чем обеспечила себе прочную опору и среди буржуазии, и среди
крестьянства. Именно в лице Наполеона эти классы видели гаранта против
реставрации монархии Бурбонов и всего феодального прошлого, опасность
которой они столь остро ощутили во время мощного наступления Второй
коалиции летом 1799 г. Сам Наполеон так определял отношение своего ре¬
жима к революции: «Я сохранил все интересы революции, у меня не было
оснований для ее разрушения, это составляло мою силу, — говорил он на
Св. Елене. — Я сохранил интересы и изгнал теории».
В перевороте 18 брюмера вновь причудливо переплелись и явно реакци¬
онные, антидемократические тенденции с тенденциями буржуазно-прогрес¬
сивными, антифеодальными, что было характерной чертой Французской рево¬
люции на ее нисходящем этапе. Речь здесь шла не только о том, чтобы
«додушить» демократическую тенденцию в революции, но и о том, чтобы со¬
хранить и упрочить ее социальные завоевания, предотвратить феодальный
реванш, обезопасить страну от нового иностранного нашествия.
В 1799 г. Давид выставил новую большую картину «Сабинянки останав¬
ливают битву между римлянами и сабинянами» (Париж, Лувр), в которой
ярко отобразил стремление современного ему буржуазного общества к поли-
541

Часть II
ёРеёоллоіщя лшілст cSon рушіммш
тической стабильности, к прекращению межпартийной борьбы, на что опи¬
рался и Наполеон, устанавливая свой диктаторский режим.
В заключение этой главы остается заметить, что историяпадения Дирек¬
тории и возвышения Бонапарта дает яркий пример того, что не всякий либе¬
ральный режим — благо и не всякая диктатура — зло. Все зависит от
конкретных обстоятельств места и времени. История же правления самого
Наполеона — это история такой диктатуры, которая при определенных об¬
стоятельствах становится необходимой для общества, а затем превращается в
явное общественное зло.

Часть III
НАПОЛЕОН

ГЛАВА XI
КОНСУЛАТ
Так за что меня мог бы осудить историк:
быть может у за мой деспотизм? Но легко до¬
казать, что диктатура была необходима.
Быть может у скажу т, что я ограничивал
свободу. Но доказано у что распущенность у анар¬
хия и беспорядок стояли у ворот.
Наполеон Бонапарт
Переворот 18 брюмера и последующие наполеоновские преобразования
были проведены под весьма притягательными для имущих классов лозунга¬
ми. Наполеон начал свое правление с заявления о необходимости остано¬
вить слишком уж затянувшуюся революцию, но остановить на основе при¬
знания ее антифеодальных завоеваний. «Революция консолидировалась в
соответствии с теми целями, которые были поставлены в самом ее начале.
Революция закончилась», — говорилось в обращении трех консулов к народу
в связи с принятием новой конституции.
Эта идея нашла самый широкий отклик в стране, измученной столь долгой
чередой социальных и политических конфликтов.
К идее об окончании революции примыкала и другая, не менее горячо
встреченная среди имущих слоев идея: идея объединения всех французов,
идея примирения всех противоборствующих общественно-политических сил.
Бонапарт высказывал эту идею и правым, и левым, включая и вожаков ван¬
дейцев. «Я надеюсь, что мое правительство объединит всех французов. Это
единственно Правильный дуть, который все поддержат, закончить революцию
можно, только опираясь на всеобщую поддержку», — писал он своему брату
Жозефу вскоре после переворота 18 брюмера.
А бывшему робеспьеристу Жюльену-младшему Наполеон так объяснял
в апреле 1800 г. цели своей политики: «Общественное мнение заставляет
отбросить всякую мысль о возможности восстановления в правах аристок¬
ратии, наследственной власти, привилегированных сословий... Я хочу укре¬
пить республику, вне которой, я знаю, нет ни спасения, ни славы для меня.
Однако я полагаю, что в большом государстве республиканское правитель¬
ство сохранить невозможно, разве что его удается умерить, почти уравнове¬
сив его народные и аристократические, я бы даже сказал, монархические
тенденции».
545

Часть III
'Yp
JtcmcMmi
PROCLAMATION
DU GENERAL EN CHEF
BONAPARTE.
Le ip	Brumaireon^e hcures	soir.
A inon retour a Pirn, j’ai i route la division dam touto
lex Auioriics, et foccord frabli sur ecttc veulc vmtt. <juc
la Conuiiutioii emit а moilic dctruitr ct nc pouvait soever
Ja liberty,
Tous Its partis tom ten us it mol, m'ont confit lturs
dcuttns, detoiU- leurs secrets, tt room demands man
appui i j »i refuse d’etre I bom me tl'un parti.
Le Cornell dcs Anciens m'a appcle ■ j’ai rfpnndu a son
appel. Un plan dc rest >ur.men gfnfratc avail die coactne
par dev hommes en qui It nation cst occounimec a voir
d« dffenscurs dt la Iiberte, de Icgalitc, de laprupnftc •
ce plan derrundait uil с нашем etime, fibre, cv< inpi dc
toute influence tt dt tout* crtinte. Fn consequence. Ic
Cetijeil dev Ancient a ivsola la tr..nslation du Corps
Ifghlsnf a Saint-Cloud; il m’a «large dc la ditpiflnon
de la force nfecssaire a son independence. Jot tru devoir
a root coneiioycm, aux soldtts perisaaitt dans nos arraccs,
a la gbue nacionalc anpme au prix de leur sang, d’accepter
le enmmtndemcm.
Le» Con sells tc rotsemblcot i Saint-Cloud; la troupe»
republic antes garonttssent la surttc au dehors. Mas dcs
assassins duMhacn't la terreur an dedans; plvsicurs Deputes
du Corned ties Cinq cents, amii-v de stylcu et d'ormev a leu,
font cirtukr tout aulour deux des menaces demort.
Lot plana qui devaxnt fire dfvcloppcs. sont rev-erres,
h moiontf dfsorganisfc, lea Orateurs lev ph» uurepida
deconcert et, et Imutilitc dc toute proposition sage fvidvntc.
Jc pone mem indignation et rru douleur au Convcd do
Anciens. ft luidtmandc d’asvurer Icxccutioii dc te»geneteux
desscint; |c lui reproentc It» nuttx dc fct Paine qui les tut
ont bit concctoir: il «‘unit а moi par dc nouveaux ifmoi-
gtuges dc sa con «ante volume.
Je me presentc au Cornell des Cinq cents; seul. sans
annej, la tfte dfeoutcnc, tel qee Its Ar.cicm m'avaient
refu ct tpplaudi; jc venab rsppeler а la majorite ses colonies
et Гаамігсг dc son poutoir.
Les stylets qui mciu<;aicm l«v De putts, som autuioi Iocs
sue leur libfratrur, vingt avwums sc prcxq. tcm ter moi ct
tlicrtheni tna pohrinc . les Grcntd<crs du Crops legislatif,
que I'.nais laivtcs i la pottc de la tulle _ actocrenl sc nsellcnt
cr.ue les assassins et moi. L’un dc ecs braves Grenadiers
(Theme) cst frappf (Tun coup dc stylet dont tes habits som
perecs. 11» m’enlfvent.
Aumlmc moment, les crit dc hen la lei sc font entendre
contre 1c defcnscur <U la Ist C'ftah le cri farouche dcs
assassins, contre la force destinhe a la rfpnroer.
I Is sc pressent autour du president. [a menace а la boachc,
let antics a la main, ilt lui ordonnent dc prononetr Ic bc-rs
іа kn : Гоа m'avcrtil. jc donne ordre dc ГаггзеЬсг а Іеш
fureur, ct »u Gicusdiciv du Соц.ѵ kgsvbi.f >Vn euquiviit.
Aussitfn aprev, dec Grenadiers du Corps l/giviatif enrrent
au pas dc (barge dans la sallc. ct la foot csocuer.
La fartieux inn,Tildes sc dispersent <t selaignctu. La
majorite. soustroitc а hurt coups, rentre librrment et pu-
siblaneat dam la colic de ses seances, emend la propo¬
sitions qui devaient lui ctrc faita pour Ic solut public ,
lifliberc, a prepare la tctolution salutairc qui don devenir
la Ini nourelie ct protisotre de la Kfpubliqve.
Francis, ictus reconnoitre* sons dome, a eette eonduhe,
le tele ifun soldi t de la liberie, dun citeiycn devoue a la
Rfpuhfiquc. L<> idea comenatrica, tut clones, libcraJn,
sont rrntreev dam lew» droits par la dispersion da faeoenx
qui oppnmaoeni la Consols, tt qui, pour ttre desenm la
plus odieux dcs hommes, n’onl |ias casf d'etre la plus
mfprisohkv
Jig*/ BONAPARTE.
Pour сорк confurme : AttX. Beit тиши
A PARIS. DE LIMP RIMER IE DE LA RtPU BLIQUE Bmmaire ш VIII
Бонапарт, Литография Раффе
546

Глава XI
Свою главную цель и свою главную заслугу Наполеон видел именно в
создании «сильной власти», «сильного правительства», способного примирить
эти разнородные тенденции, причем подчеркивал, что речь идет о создании
сильной исполнительной власти, свободной от парализующей ее якобы опеки
власти законодательной. «Правительство есть центр всяких обществ, как сол¬
нце», «конституция не должна мешать деятельности правительства», «прави¬
тельство сейчас не является исходящим от законодательного корпуса, оно
связано с ним весьма отдаленно», «законодательный корпус должен зани¬
маться только налогами и общими гражданскими законами... все, что отно¬
сится к администрации, безопасности, полиции, — не его забота, как и внут¬
ренняя, и внешняя политика», — так неоднократно заявлял он.
Первым его шагом к созданию именно такого рода «сильной власти» был
Консулат, вторым — Империя.
ЦЕЗАРИСТСКОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ РЕВОЛЮЦИИ
Первоочередным делом временного Консулата была выработка новой
конституции, которой буржуазная элита хотела заменить конституцию
III года. Главными творцами этой, четвертой уже по счету, французской кон¬
ституции были Сийес и Бонапарт. В полном согласии друг с другом они
сформулировали ее основные положения, направленные на то, чтобы устра¬
нить из государственного устройства всякие «излишки демократии» и сде¬
лать исполнительную власть прочной и сильной. Но замыслы Сийеса о струк¬
туре высших органов управления страной Бонапарт решительно отверг.
Сийес, также стоявший за сильную исполнительную власть, но опасавшийся
личной диктатуры Бонапарта, предложил учредить должность «великого элек-
тора», который должен был жить в Версале, получать 5 млн. франков в год
и управлять государством через двух подчиненных ему консулов: «консула
мира» (гражданские дела) и «консула войны» (военные дела). Но и «вели¬
кий электор», и оба консула могли быть смещены, первый — решением Сена¬
та, вторые — самим «великим электором», если они превысят свои полномо¬
чия и станут опасными для республики. Но Бонапарт, прекрасно понимавший,
что на должности «великого электора»* скорее парадной, ему никогда не
удастся стать неограниченным властелином страны, рассудил иначе. Он не
очень вежливо назвал проектируемого для него «великого электора» «жир¬
ным боровом, откармливаемым на убой», и предложил поставить во главе
государства трех консулов, причем наибольшими правами наделить первого
консула, которым он пожелал быть сам. Сийесу была предложена почетная
высокооплачиваемая, но лишенная серьезного политического веса долж¬
ность председателя Сената. «Голова», наконец-то понявший, что не ему тя-
547

Часть III	__	Жтюиест	-
гаться со «шпагой», не стал возражать. Роже-Дюко удовольствовался зва¬
нием (и окладом) сенатора.
Собранные 22 фримера VIII г. (13 декабря 1799 г.) две законодательные
комиссии, назначенные в Сен-Клу 19 брюмера, послушно утвердили предло¬
женный им проект новой конституции, которая вошла в историю под назва¬
нием конституции VIII года. Эта конституция была поставлена на всена¬
родное голосование. Первичные собрания не созывались. В муниципалитетах
были выставлены списки избирателей, и каждый из них должен был против
своей фамилии написать «да» или «нет». Париж голосовал в конце фримера,
а департаменты — в течение всего нивоза. Результаты голосования были
объявлены 18 плювиоза VIII г. (7 февраля 1800 г ). За принятие конститу¬
ции было подано 3 011 007 голосов, против — 1562. Велико было количество
уклонившихся от голосования. И все же плебисцит показал, какой большой
популярностью пользовался Бонапарт в стране.
Конституция VIII года в огромной степени расширяла права и полномо¬
чия исполнительной власти и делала совершенно бессильной и целиком зави¬
симой от нее власть законодательную.
Исполнительная власть вручалась трем консулам, из которых наибольши¬
ми правами был наделен первый консул. Ему принадлежали законодательная
инициатива и право обнародования законов. Он назначал членов Государ¬
ственного совета, министров, офицеров армии и флота, членов местной адми¬
нистрации, комиссаров судебного ведомства. Его власть была значительно
больше той, какой пользовался Людовик XVI по конституции 1791 года.
Второй и третий консулы являлись помощниками первого и имели лишь сове¬
щательный голос. Консулов избирал Сенат сроком на 10 лет, и они могли
быть переизбраны. Но на первый раз консулы назначались (!) самой консти¬
туцией: первым консулом — Бонапарт, вторым — Камбасерес, бывший член
Конвента, «цареубийца», министр юстиции Директории, третьим — Лебрен,
бывший секретарь канцлера Мопу, член Учредительного собрания, специа¬
лист в области финансов.
Назначение третьим консулом такого явного выходца из «старого мира»,
как Лебрен, Наполеон мотивировал следующим образом: «Нужен человек,
который, не будучи совершенно чуждым революции, поддерживал бы сно¬
шения с остатками прежнего общества и мог бы успокоить их насчет
будущего».
Иными словами, уже подбором своих ближайших помощников Наполеон
хотел показать, что он стремится примирить различные общественные силы,
прекратить партийную борьбу. Этим же он руководствовался и при назначе¬
нии своих министров. «Какому революционеру, — говорил он, — не внушит
доверия такой порядок вещей, при котором Фуше будет министром? Какой
дворянин не будет надеяться преуспеть в жизни при бывшем епископе Отен-
548

			:	Жошуумт	.	Глава xj
ском? Один охраняет меня слева, а другой справа. Я открываю широкую
дорогу, по которой могут идти к своей цели все».
Исключал из сферы «национального согласия» Наполеон лишь тех, кто
активно боролся с его режимом, «экстремистов» как левого, так и правого
толка. «Ни красных колпаков, ни красных каблуков!» — таков , Красныеколпаки носили
был его ДеВИЗ1.	санкюЛоты, красные
Законодательная власть была разделена между четырьмя туалетТ
учреждениями, права каждого из которых были строго ограни¬
чены. Назначаемый первым консулом и действующий по его поручению Госу¬
дарственный совет вырабатывал проекты законов. Обсуждал эти законопро¬
екты Трибунат, состоявший из 100 членов не моложе 25 лет, назначавшихся
на 5 лет Сенатом. Вотировать законопроекты «без всякого обсуждения» дол¬
жен был Законодательный корпус, состоявший из 300 членов не моложе
30 лет («немых»), назначавшихся Сенатом также на 5 лет. Состав этих обе¬
их палат подлежал ежегодному обновлению на одну пятую. Утверждал за¬
конопроекты Сенат из 60 членов (в дальнейшем — из 80), несменяемых,
пожизненных, не моложе 40 лет: первый состав сената был назначен Сийе-
сом, Роже-Дюко, Камбасересом и Лебреном, в дальнейшем он должен был
пополняться путем кооптации.
Весь этот искусственный механизм был рассчитан на то, чтобы лишить
законодательные органы всякой реальной власти, а власть исполнительную,
власть первого консула сделать всесильной и бесконтрольной.
Чтобы замаскировать авторитарный характер создаваемой) им режима,
Наполеон настоял на восстановлении всеобщего избирательного права, отме¬
ненного в свое время термидорианцами. Все французы в возрасте от 21 года,
не находящиеся на положении прислуги и проживающие в данной коммуне
не менее года,,признавались избирателями. Но эти избиратели... не избирали
ни депутатов, ни должностных лиц местной администрации. Всякая выбор¬
ность вообще фактически отменялась. Порядок замещения общественных
должностей был таков: в каждом коммунальном округе избиратели (около
6 млн. по всей стране) выделяли из своей среды 1/10 часть (около 600 тыс.
по всей стране)* которые составляли окружной список доверенных. Из этого
списка вышестоящие власти назначали необходимое количество лиц на му¬
ниципальные должности. Лица, состоявшие в окружных списках доверен¬
ных, выделяли из своей среды 1/10 часть (около 60 тыс. по всей стране),
которые составляли департаментский список доверенных. Из этого списка
вышестоящие власти назначали на все департаментские должности. Лица,
состоявшие в департаментских списках доверенных, выделяли из своей сре¬
ды 1/10 часть (около 6 тыс. по всей стране), которые составляли нацио¬
нальный список доверенных; из их числа назначались члены законодатель¬
ных палат и чиновники центральных ведомств. Таким образом, избиратели и
549

Часть III
'чр
Лшыклест
их доверенные трех степеней составляли лишь списки кандидатов на все
должности в государстве, а правительство выбирало из этих списков тех, кто
был ему угоден. К этому надо добавить, что первые списки доверенных были
составлены лишь в IX г. и при цервоначальном замещении всех должностей
власти совершенно не считались с волей избирателей.
Творцы конституции VIII года сочли ненужным помещать во главе ее
Декларацию прав человека и гражданина, как это делалось во всех предше¬
ствующих конституциях. Зато они весьма категорично подчеркнули непри¬
косновенность прав покупателей «национальных имуществ». «Французская
нация заявляет, что после совершения законной продажи национального иму¬
щества, независимо от его происхождения, законный приобретатель не мо¬
жет быть лишен его», — говорилось в ст. 94 конституции.
Новая конституция была введена в действие декретом от 3 нивоза VIII г.
(24 декабря 1799 г.), то есть за сорок дней до того, как стали известны
результаты плебисцита. По сути дела это был новый государственный пере¬
ворот, при помощи которого Бонапарт вручил всю полноту власти самому
себе без всякой народной санкции. Сразу же были сформированы главные
органы нового режима. Наиболее важные министерские посты заняли те, кто
активно помогал Бонапарту в дни 18—19 брюмера: министр внутренних
дел — Люсьен Бонапарт, военный министр — Бертье, министр иностранных
дел -- Талейран, министр полиции — Фуше. Председательство в Государ¬
ственном совете Бонапарт оставил за собой, назначив в него 29 советников
йз числа видных военных, администраторов, юристов, ученых, выдвинувших¬
ся во время революции, но принадлежавших к ее умеренному крылу: воен¬
ную секцию совета возглавил генерал Брюн, секцию флота — адмирал Ган-
тон, финансовую секцию — член Учредительного собрания и Конвента
Дефермон, секцию внутренних дел — член Учредительного собрания Реде-
рер, секцию гражданского и уголовного законодательства — член Совета
пятисот Буле из Мёрта. В Сенат, Трибунат и Законодательный корпус так¬
же были назначены преимущественно деятели буржуазной элиты — члены
Учредительного и Законодательного собраний, Конвента, Советов времен Ди¬
ректории, бывшие фейяны, жирондисты, деятели конвентской Равнины, рас¬
каявшиеся монтаньяры, термидорианцы, сторонники Директории, но все без
исключения преданные новому порядку вещей. Так, из 300 членов Законо¬
дательного корпуса в состав прежних собраний входили 277 человек. Среди
них — и такая колоритная фигура, как конституционный епископ Грегуар.
Консулат осуществил перестройку в авторитарном направлении всего ад¬
министративного и судебного аппарата, созданного революцией. 28 плювио¬
за VIII г. (17 февраля 1800 г.) был принят закон об административной
реформе, покончивший с выборностью местных властей и их автономнос¬
тью. Вся полнота административной власти вручалась в департаментах пре-
550

Гл ава XI
л.
хунхууитп
Бертье.
Гравюра Алликса
с портрета Гро
Талейран. Гравюра Шапюя
с портрета Прулона
Фуше. Гравюра
неизвестного хуложника
551

Часть III
Жстлклесж
фектам, в округах — супрефектам, в коммунах — мэрам, причем все они
(мэры лишь в коммунах с числом жителей более 5 тыс.) назначались на
свои посты первым консулом. Генеральные советы департаментов, окружные
советы и муниципальные советы превращались в чисто совещательные орга¬
ны соответственно при префекте, супрефекте и мэре; члены Генеральных
советов департаментов и окружных советов назначались первым консулом
по департаментскому списку доверенных, а члены муниципальных советов —
префектом'по коммунальному списку доверенных. Префектам и подчинен¬
ным им супрефектам вменялось в обязанность следить за общественным умо¬
настроением и не допускать никакой коллективной деятельности партий или
клубов. Полицейский надзор в небольших коммунах возлагался на мэров, а
в крупных городах непосредственно на префектов. Париж был подчинен
особому режиму и имел своего префекта полиции.
В лице префектов и супрефектов фактически возродились интенданты и
субделегаты, которые управляли провинциями при «старом порядке», но слу¬
жили они уже другому классу — буржуазии.
Законом от 27 вантоза VIII г. (18 марта 1800 г. ) была осуществлена
судебная реформа. Выборность судей (за исключением мировых ) была от¬
менена. Всех членов судебной иерархии в округах, департаментах и выс¬
ших судебных органах страны назначал первый консул по соответствую¬
щим спискам доверенных. С фикцией независимости судебной власти было
покончено. Судьи стали такими же чиновниками буржуазного государства,
как и все остальные.
Посты префектов, супрефектов, мэров крупных городов, судей различ¬
ных рангов были замещены опять-таки деятелями, выдвинувшимися во время
революции, но принадлежавшими к ее умеренному крылу. Так, среди пре¬
фектов имелось 25 бывших членов Конвента и 6 членов Советов времен
Директории. Бывших монтаньяров среди них было немного, но все же
встречались и они: например, герой Варенна Друз принял пост супрефекта,
а бывший член Комитета общественного спасения Жанбон Сент-Андре —
пост префекта.
Административная и судебная реформы VIII г. завершили формирование
централизованной бюрократической государственной машины буржуазии, на¬
чавшееся еще во время революции.
Авторитарный режим, который создавал Бонапарт, оказался несовмести¬
мым со свободой печати, которая, впрочем, подвергалась всевозможным огра¬
ничениям еще со времен Комитета общественного спасения. Указом от
27 нивоза VIII г. (17 января 1800 г.) из 73 газет, издававшихся в Париже,
запрещены были 60, остальные предупреждены, что они также будут немед¬
ленно закрыты, если станут помещать статьи, «противные должному уваже¬
нию к общественному согласию, к суверенитету народа, к славе армии». От-
552

JXww^Mrn,	рл (
ныне какая-либо критика режима в печати стала невозможной. Газеты мог¬
ли лишь прославлять Бонапарта.
В конце 1800 т. в Париже выходило лишь девять газет. Официальным
правительственным органом стала «Монитёр», в которой анонимно сотрудни¬
чал и сам Наполеон.
Ход борьбы в Вандее сложился благоприятно для Консулата. Еще Директо¬
рия поручила умиротворение этого края генералу Эдувилю, бывшему началь¬
нику штаба Гоша. Эдувиль начал переговоры с вандейскими вождями и 23 фри-
мера VIII г. (14 декабря 1799 г.) заключил с ними перемирие. Бонапарт
отстранил Эдувиля и назначил на его место Брюна. Приказом от 7 нивоза
(28 декабря) мятежникам было предложено в десятидневный срок сдать ору¬
жие. Большинство предводителей шуанов подчинились этому приказу. Каду-
даль бежал в Англию. Лишь бывший граф Фротте продолжал борьбу в Нор¬
мандии. Против него были направлены крупные соединения регулярной армии.
Войскам было приказано расстреливать на месте всех, кто взят с оружием в
руках. По словам современника, «столь сурового закона не было со времен
Робеспьера». Банды Фротте были рассеяны, а сам он взят в плен и расстрелян
18 февраля 1800 г. Вандея опять притихла, правда, ненадолго.
Бонапарт понимал, что для укрепления своей власти ему необходимо было
взять реванш за поражения, которые Франция понесла в кампании 1799 г.
«Победа даст мне возможность сделать все, что я захочу», — говорил он
своему брату Жозефу. Бонапарт страстно желал продолжения войны. Но
он знал, что народные массы устали от войны, и потому поспешил надеть на
себя маску миротворца. Едва вступив в должность первого консула, он уже
25 декабря 1799 г. обратился к английскому королю Георгу III и австрий¬
скому императору Францу II с предложением начать мирные переговоры.
Это был ловко рассчитанный шаг. Он знал, что ни Лондон, ни Вена не пойдут
на мир с ним. Так это и получилось. Условием мира оба кабинета постави¬
ли... восстановление во Франции монархии Бурбонов. Тщетно вигская оп¬
позиция доказывала в английском парламенте, что Бурбоны не стоят того,
чтобы две самые великие нации Европы терзали из-за них друг друга. Каби¬
нет тори и его лидер Уильям Питт были непреклонны: мир с Буонапарте,
этим исчадаем революции, невозможен. «Якобинство Робеспьера, Барраса, пяти
директоров, триумвирата, — говорил в своей страстной филиппике против
Буонапарте Питт, — целиком остается в человеке, который воспитан и вскор¬
млен в недрах якобинства, который в одно и то же время есть сын и защит¬
ник всех этих жестокостей. Он — чужеземец, узурпатор... у него остается
одно средство для удержания власти — это его шпата, и он может укрепить
эту власть только завоеваниями и славой».
Поставив восстановление монархии Бурбонов во Франции условием мира,
правительства Англии и Австрии взяли тем самым на себя ответственность за
553

Часть III
ЗІамшжюм
продолжение войны, по меньшей мере в глазах французов, люто ненавидев¬
ших Бурбонов.	. . .	■■	■	. .. . ..... .
Международная обстановка в 1800 г. была гораздо более благоприятной
для Франции, чем в 1799 г. Царь Павел I был настолько разгневан англий¬
ским и австрийским «вероломством» по отношению к России и настолько
доволен тем, как Бонапарт обошелся с Директорией, что не только отозвал
свои войска на родину, но и выразил готовность начать с ним переговоры о
мире. Одновременно царь отозвал своих послов как из Вены, так и из Лон¬
дона. Пруссия продолжала сохранять нейтралитет. Поскольку же Англия
была сильна лишь на море, то перед Наполеоном открывалась возможность
фактически изолировать Австрию и разгромить ее.
К весне 1800 г. французы удерживали в Италии лишь Геную, которую
блокировали английская эскадра адмирала Кейта и австрийская армия фельд¬
маршала Меласа. Малочисленные и истощенные до предела французские
войска, которыми командовал Массена, с трудом отбивали атаки неприятеля.
6 мая 1800 г. Бонапарт покинул Париж и отправился в
свой второй итальянский поход1. Вблизи Женевы была скрыт¬
но сосредоточена 40-тысячная армия, названная «резервной».
Поскольку конституция не предоставляла первому консулу права
командования войсками, во главе этой армии был поставлен
Бертье (а функции военного министра на время его отсутствия
взял на себя Карно). Фактически же всей этой операцией руко¬
водил лично Бонапарт, а Бертье исполнял при нем обязанности
начальника штаба. Для маскировки своих подлинных намерений Бонапарт
приказал собрать в Дижоне 7—8 тыс. новобранцев и инвалидов, которым
также было дано название «резервной армии». Австрийцы и англичане были
уверены, что именно эта «армия» будет послана на выручку осажденному в
Генуе Массёне и поджидали ее у «карниза». Но Бонапарт пошел на этот раз
в Северную Италию другим путем, самым трудным, но таким, где его совер-
1 Допуская, что Наполеон
может быть убит, Фуше
и Талейран уже начали
подумывать, кем же его
можно заменить. Узнав
об этом по возвращении
из Италии, Наполеон счел,
что против него был .
составлен «заговор», но
наказать никого не решился
шенно не ожидали.
15—23 мая настоящая «резервная армия» перешла Альпы через Большой
Сен-Бернар. Своих солдат, которым приходилось на руках тащить пушки
через горные кручи высотою до 3 тыс. метров, Бонапарт подбадривал напо¬
минанием о том, что еще две тысячи лет тому назад Ганнибал прошел этой
же дорогой со слонами.
Спустившись с альпийских ледников в цветущие долины Ломбардии, Бо¬
напарт оказался в глубоком тылу армии Меласа, которая продолжала упорно
блокировать Геную. Отбросив слабые австрийские заслоны, он 2 июня занял
Милан и продолжал стремительно двигаться к югу.
4 июня Массена был вынужден капитулировать, впрочем, на весьма по¬
четных для себя условиях. Мелас наконец-то овладел Генуей, однако к этому
554

Гл ава XI
времени Бонапарт отрезал все пути отхода австрийцев на юг и
восток. Даже победное донесение в Вену о взятии Генуи было
перехвачено французами. Однако, разбросав свои силы по раз¬
личным направлениям, Бонапарт и сам оказался в очень опас¬
ном положении. Имея у себя лишь около 16 тыс. человек, он
был атакован 14 июня у селения Маренго, вблизи Алессандрии,
30-тысячной армией Меласа1, которая к 3 часам дня сломила ожесточенное
сопротивление французов и принудила их к отступлению. Мел ас ликовал.
Но успевшая вернуться к месту боя дивизия Дезе, которую Наполеон нака¬
нуне отправил к югу, ударила во фланг не ожидавшим ничего подобного
австрийцам и обратила поражение французских войск в победу. Правда, сам
Дезе погиб. Части, находившиеся под командованием Бонапарта, оправились
и перешли в контрнаступление. Особенно яростной была атака драгун Кел¬
лермана, сына победителя при Вальми. Австрийцы были разбиты с большими
для себя потерями.
Наполеон и радовался, и плакал. «О, как прекрасен был бы этот день, если
бы я мог сейчас обнять Дезе!» — воскликнул он вечером.
Победа при Маренго вновь сделала Бонапарта господином положения в
Северной Италии. 15 июня Мелас подписал с ним соглашение о перемирии,
по которому военные действия приостанавливались на 5 месяцев, а австрий¬
цы очищали Италию до реки Минчио. Цизальпинская и Лигурийская респуб¬
лики были восстановлены, но управление ими осталось в руках французских
генералов.	^
Бонапарт был покрыт новой славой. Его популярность еще более возрос¬
ла. Париж был оповещен об этой победе 20 июня артиллерийским салютом.
Несметные толпы народа высыпали на улицы. Это были не только буржуа, но
и рабочие, которые оставили свои мастерские и шли по городу, радостно кри¬
ча: «Да здравствует республика! Да здравствует Бонапарт!» 2 июля победи¬
тель вернулся в Париж. Его встретили громом пушек, военной музыкой, ил¬
люминациями. К Тюильри, где уже давно была резиденция Бонапарта, до
поздней ночи шли ликующие возбужденные толпы. Народ бил стекла в тех
домах, которые не были иллюминированы. «Тут аристократы живут! Почему
дом не иллюминирован?» — кричали из толпы.
Именно после Маренго в полной мере сбылось горестное предвидение
Робеспьера: «Генералы станут надеждой и идолом нации». Путь к дальней¬
шему усилению режима личной власти был расчищен.
Имелись у Наполеона и враги. Это были прежде всего те бывшие якобин¬
цы и бабувисты, которые сохранили верность старому знамени и видели в
лице Наполеона «нового тирана», замышляющего гибель республики. Но
никаких связей с массами они не имели. Они сходились в небольшие кружки,
где обсуждали плайы убийства Наполеона, уверенные, что этот акт пробу-
1 В литературе встречаются
и иные данные о численно¬
сти войск противников
при Маренго: у Меласа —
45 тыс, у Бонапарта —
23 тыс. человек. Мы взяли
более достоверные.
555

Часть III	 Жмшлеш
дит народ от его политической спячки, Их главным требованием было вое -
становление конституции 1793 года. Фунте имел своих агентов почти в каж¬
дом таком кружке и даже позволял некоторым из них разрастись, чтобы был
предлог для ареста неугодных властям лиц. Никакой серьезной опасности ни
для режима, ни лично для Наполеона эти «якобинцы без народа» не представ¬
ляли. Тем не менее Наполеон преследовал их с гораздо большей суровостью,
чем других своих противников — роялистов.
Роялисты одно время надеялись, что удачливый корсиканец сыграет во
Французской революции ту же роль, какую в английской революции XVII в.
сыграл генерал Монк, помогший Стюартам вернуться на престол. Вскоре
после переворота 18 брюмера граф Прованский, именовавший себя Людови¬
ком XVIII, обратился к Бонапарту с личным посланием, предлагая ему вос¬
становить во Франции монархию Бурбонов и обещая щедро вознаградить
его. Бонапарт не ответил на это послание. После Маренго роялистский
претендент обратился к нему вторично. На этот раз Бонапарт ответил:
«Вы не должны желать своего возвращения во Францию. Вам пришлось бы
для этого пройти через сто тысяч трупов».
Но еще до получения этого ответа принцы-эмигранты убедились, что Бона¬
парт не станет «Монком белых лилий», и приказали своим агентам во Фран¬
ции убить «узурпатора». За подготовку террористического акта против Бона¬
парта взялся лично Кадудаль, который еще в июне 1800 г. вернулся в Бретань
и вновь оживил движение шуанов. Кадудаль направил в Париж активного
роялиста, инженера Сен-Режана, который изготовил «адскую машину», чтобы
взорвать карету Бонапарта. Тем временем пытались действовать и якобинцы,
за которыми, однако, бдительно следил Фуше. Еще с сентября 1800 г. нача¬
лись аресты республиканцев, на которых поступали доносы, что они готовят
покушение на первого консула. Эти аресты нервировали остававшихся на сво¬
боде и заставляли их действовать неосмотрительно. Группа, в которую входили
корсиканец Арена, итальянец Черакки, Тонино-Лебрен, художник, бывший при¬
сяжный Революционного трибунала в 1793 г., Демервиль, бывший служащий
Комитета общественного спасения, и другие, решила убить Бонапарта несколь¬
кими ударами кинжала в Опере, где он любил бывать. Фуше был осведомлен
об этих планах, и когда 18 вандемьера (9 октября) заговорщики приблизились
к ложе Бонапарта в Опере, они были арестованы. Другая группа, во главе
которой стоял якобинец инженер Шевалье, изготовила «адскую машину», что¬
бы взорвать Бонапарта. Фуше проник и в эти планы. 3—7 ноября Шевалье и
его группа (12 человек) были арестованы. Бонапарт рвал и метал, он требо¬
вал, чтобы был издан общий закон об изгнании из Франции всех бывших
«террористов» и обвинял Фуше чуть ли не в покровительстве им.
Как раз в это время нанесли свой удар и роялисты. Вечером 3 нивоза
(24 декабря), когда Бонапарт направлялся в Оперу на премьеру оратории
556

Глава XI
Гайдна, на улице Сен-Никез, возле его кареты, раздался оглушительный взрыв.
Это группа Сен-Режана взорвала спрятанный в тележке бочонок с порохом.
Мостовая и стены домов были разворочены. 22 человека были убиты, 66 ране¬
ны. Но сам Бонапарт остался невредим. У него хватило силы воли, чтобы
добраться до Оперы и просидеть там весь спектакль. Но на другой день, в
Государственном совете, он дал волю своему гневу. Он обвинил во всем яко¬
бинцев. «Это не аристократы, не шуаны, не священники... Это орудие Версаля,
сентября, 31 мая, прериаля, Гренеля, всех выступлений против правительства».
Еще через день, в том же Государственном совете, Бонапарт сформулировал
программу действий: «Без крови не обойтись. Нужно расстрелять столько
виновных, сколько было жертв, пятнадцать или двадцать, выслать человек две¬
сти, воспользоваться этим обстоятельством, чтобы очистить республику».
Воля Бонапарта была выполнена. Фуше, который прекрасно знал, что
бывшие якобинцы не имеют к взрыву на улице Сен-Никез никакого отно¬
шения, составил списки подлежавших изгнанию из Франции лиц, включив в
них 130 человек, большей частью известных республиканцев левого направ¬
ления. «Не все они были застигнуты с кинжалом в руке, — писал он в своем
докладе, — но известно, что все они способны отточить его». Государственный
совет одобрил эти списки, в которых значились не только действительные
или подозреваемые участники заговоров, как, например, Дестрем, Ф. Лепеле-
тье, Дюфур, Фуриъе-Американец, но и также бывшие якобинцы и бабувисты,
относительно которых у полиции вообще не было никаких улик: Россинь-
оль, Фике, Буэн, Менееье, Кретен, Ванек, Пари, бывший член Конвента Шудье
и многие другие. «Их ссылают за 2 сентября, за 31 мая, за заговор Еабёфа, за
все, что за этим последовало», — заявил Бонапарт. Проводить эти списки
через Трибунат и Законодательный корпус Бонапарт не стал, опасаясь, что
они даже там натолкнутся на оппозицию. Он ограничился особым постанов¬
лением Сената (сенатус-консультом) от 15 нивоза IX г. (5 января 1801 г.)
о высылке всех этих лиц за пределы Франции. 70 человек из этого списка
были немедленно отправлены на Сейшельские острова, и только война с Ан¬
глией помещала отправке остальных. Из 70 сосланных уже после 1815 г. на
родину вернулось не более 20 человек, все остальные погибли.
Но этим репрессии против левых республиканцев не ограничились. По¬
становлением от 17 нивоза (7 января) были отданы под надзор полиции в
пределах Франции, с запрещением жить в департаменте Сена и смежных с
ним еще 52 республиканца, известных своей близостью к якобинско-бабуви¬
стским кругам: Антонель, Моиз Бейль, Лэньело, Сержаи и др. Многие подверг¬
лись временному заключению в тюрьму без суда, в том числе вдовы Марата,
Шометта, Бабёфа. Шевалье и еще четыре участника его группы были в янва¬
ре 1801 г. расстреляны на Гренельском поле. Почти одновременно были гильо¬
тинированы Арена, Черакки, Топино-Лебрен и Демервиль.
557

Часть III
ѣалест
Истинные виновники покушения на улице Сен-Нйкез, роялисты Сен-Ре-
жан и Карбон, также были в конце концов обнаружены и гильотинированы в
апреле 1801 года.
Чтобы положить конец восстанию в Вандее, а также роялистским экс¬
цессам в других департаментах, Бонапарт провел через Трибунат и Зако¬
нодательный корпус, правда, при сильной оппозиции, закон от 18 Плювиоза
IX г. (7 февраля 1801 г.), предоставивший ему право учреждать в департа¬
ментах Чрезвычайные трибуналы — полугражданские, полувоенные, кото¬
рые судили без участия присяжных и могли назначать любое наказание,
включая смертную казнь, без права апелляции. Такие трибуналы были со¬
зданы им в 32 департаментах, и их деятельность отличалась крайней суро¬
востью. Они использовались не только против роялистов, но также и про¬
тив левых республиканцев и участников голодных бунтов, имевших место
в ряде департаментов.
Против шуанов в мае 1801 г. были брошены три колонны войск под
командованием Бернадота. К концу этого года вандейское восстание было
окончательно подавлено. Кадудалю опять пришлось бежать в Англию.
Казни, аресты, высылки IX г. (конец 1800 — начало 1801 г.) знаменовали
собой новый этап в формировании бонапартистской диктатуры. Она стала
более деспотичной, более репрессивной. Сенатус-консульт от 15 нивоза IX г.
положил начало новой конституционной практике. Бонапарт стал издавать
законы без участия Трибуната и Законодательного корпуса, которым он‘все
более не доверял.
На международной арене Франция пожинала все новые и новые успехи.
В конце 1800 г. австрийцы возобновили военные действия на границах Лом¬
бардии, но были быстро разбиты войсками, которыми командовал Брюн. Не¬
аполитанская армия, спешившая на помощь австрийцам, также была раз¬
громлена. Мюрат совершил легкую военную прогулку до самого Неаполя.
Неудачи преследовали австрийцев и в Южной Германии. 3 декабря 1800 г.
Рейнская армия, которой командовал Моро, нанесла тяжелое поражение Ду¬
найской армии эрцгерцога Иоганна в сражении у Гоген л индена, восточнее
Мюнхена. Вена опять оказалась под угрозой. Австрии ничего не оставалось,
как капитулировать.
Англичане одержали в кампании 1800 г. лишь одну победу: 5 сентября
заставили капитулировать французский гарнизон на Мальте.
9 февраля 1801 г. между Австрией и Французской республикой был за¬
ключен Люневильский мирный договор, являвшийся в основных чертах по¬
вторением Кампоформийского мира. Священная Римская империя теряла
все свои владения на левом берегу Рейна, и эти территории переходили к
Франции, которая приобретала также Бельгию и Люксембург. Австрия при¬
знавала вассальные по отношению к Франции республики — Батавскую,
558

		Глава XI
Гельветическую, Цизальпинскую и Лигурийскую. Истрия, Далмация и Вене¬
ция с областью до реки Эч сохранялись за Австрией.
От восстановления республик в Риме и Неаполе Бонапарт отказался.
Он признал светскую власть нового папы Пия VII и установил для его госу¬
дарства границы, которые оно имело в 1797 г. (т. е. без Романьи и легатств).
С неаполитанским королем Фердинандом IV Бонапарт заключил в марте
1801 г. так называемый Флорентийский мирный договор, по которому обязал
его допустить французские гарнизоны в Отранто, Таранто и Бриндизи.
В январе 1802 г. Бонапарт собрал в Лионе цизальпинских нотаблей. Это
собрание, известное под названием Лионской чрезвычайной консульты, преоб¬
разовало Цизальпинскую республику в Итальянскую и приняло для нее кон¬
ституцию, скопированную с французской конституции VIII года. Президен¬
том этой республики был избран Бонапарт.
После своей победы при Маренго Наполеон предпринял ряд шагов к сбли¬
жению с Россией, надеясь найти в ней союзника против Англии. Уже в июле
он известил царя, что намерен вернуть на родину с оружием и в полной
парадной форме около 7 тыс. русских солдат и офицеров, взятых в плен в
Швейцарии. Этот «рыцарский жест» еще более возвысил Бонапарта в гла¬
зах Павла, который поставил в своем дворце его бюст, пил за его здоровье,
всячески расхваливал его. «Император буквально не в своем уме!» — доно¬
сил в Лондон английский посол в Петербурге Уитворт.
Мирные переговоры между двумя кабинетами начались в Берлине, затем
были продолжены в Париже, куда Павел I направил тайного советника Ко¬
лычева, дав ему и такого рода поручение: «Расположить Бонапарта и скло¬
нить его к принятию королевского титула, даже с престолонаследием в его
семействе. Такое решение с его стороны я почитаю единственным средством
даровать Франции прочное правительство и изменить революционные нача¬
ла, вооружившие против нее всю Европу».
Обе стороны связывали с франко-русским сближением широкие и отнюдь
не миролюбивые планы. «Вместе с вашим повелителем мы изменим лицо
мира», — говорил Наполеон русскому генералу Спреигпортену. А в личном
письме к царю он склонял его к разделу Турции, при котором России достанет¬
ся Константинополь, а Франции — Египет. Павел, который еще в октябре
1800 г. наложил эмбарго во всех русских портах на английские суда и товары,
а в декабре создал вместе со Швецией, Данией и Пруссией Лигу в защиту
нейтральной торговли, направленную против Англии, увлекся еще более сума¬
сбродной идеей похода в Индию, которую охотно поддержал и Наполеон.
После недолгих переговоров стороны условились направить в эту дале¬
кую страну каждая по 35 тыс. человек под общим командованием француз¬
ского генерала Массены: войска соберутся в Астрахани, откуда переправятся
через Каспий в Астрабад, а затем через Герат-Кандагар в Индию.
559

Часть III
чр
Jlwioaefm
Царь так рвался в Индию, что, не дожидаясь, пока Массена соберет свои
войска в Астрахани, решил предпринять еще один поход в эту страну, чисто
русский, от Оренбурга, через Хиву и Бухару. 12 (24) января 1801 г. он
подписал рескрипт атаману войска донского Орлову: «Донскому и Ураль¬
скому казачьим войскам собираться в полки, идти в Индию и завоевать
оную».
И пришлось казакам (около 25 тыс.) проскакать до киргизских степей, где
уже новому царю Александру I удалось их остановить. А Павел успел
9 (21) марта подписать приказ о формировании той армии, которая должна
была соединиться с войсками Массены в Астрахани.
Но все эти авантюрные планы, которые собирались осуществить Павел 1
и Наполеон, рухнули: в ночь с 11 (23) на 12 (24) марта Павел был задушен
в своей спальне группой офицеров, недовольных и внутренней, и внешней
политикой своего царя, с ведома его сына-наследника.
Наполеон рвал и метал, прямо обвиняя в этом убийстве английскую дип¬
ломатию. «Они промахнулись по мне 3 нивоза в Париже, но попали в меня в
Петербурге!» — негодовал он. Делать, однако, было уже нечего. Новый царь
Александр I довел до конца мирные переговоры с Наполеоном, но не захотел
вступать с ним в союз для новой перекройки карты Европы. 8 октября 1801 г.
в Париже был подписан мирный договор между Францией и Россией, но
которому Россия признала территориальные изменения, произведенные в
Италии и Германии по Люневильскому договору, а Наполеон обязался ува¬
жать территориальную целостность Неаполитанского королевства, равно как
и независимость Пьемонта. «Узы, наложенные на Францию» — так назвали
этот договор в Париже, и уже в сентябре 1802 г. Наполеон нарушил его,
включив Пьемонт в состав Франции и разделив его на департаменты, управ¬
лявшиеся префектами, которых назначали в Париже.
Экономическая политика нового режима была направлена на развитие
отечественной промышленности, на расширение торговли, на укрепление
финансов и носила ярко выраженный буржуазный характер. Большую роль
в ее проведении сыграли министр финансов Годен, опытный чиновник, много
лет прослуживший в казначействе/ и особенно Шапталь, крупный промыш¬
ленник и ученый, один из главных организаторов военной промышленности в
1793—1795 гг., сменивший в ноябре 1800 г. Люсьена Бонапарта на посту
министра внутренних дел.
Консулат завершил финансовые реформы, начатые еще Директорией.
24 плювиоза VIII г. (13 февраля 1800 г.) был учрежден Французский банк
с капиталом в 30 млн. франков в акциях по одной тысяче франков. Его
основателями были крупные парижские банкиры Перрего, Рекамье и др. Бо¬
напарт лично подписался на 30 акций. Французский банк являлся частным
банком, но был тесно связан с государственным казначейством. Банк широ-
560

	;	ЗІошя/лат	Глава XI
ко кредитовал государство под залог доходов от сбора прямых и косвенных
налогов, которые были увеличены. 24 жерминаля XI г. (14 апреля 1803 г.)
банку было предоставлено сроком на 15 лет монопольное право выпуска
банковских билетов в купюрах по 500 франков каждая, а капитал банка
увеличен до 45 млн. франков.
В обращении вновь появились бумажные деньги, но обеспеченные реаль¬
ными ценностями и потому не подверженные инфляции.
Упорядочено было и положение со звонкой монетой. Закон от 17 жерми¬
наля XI г. (7 апреля 1803 г.) объявил серебро главным металлом, предназ¬
наченным для чеканки монеты, но разрешил чеканить также и золотой франк
(на основе соотношения 1:15 '/ между золотом и серебром).
Эта денежная система оказалась очень прочной и просуществовала во
Франции до Первой мировой войны.
В 1801 г. Бертолле, Монж, Конте и Шапталь основали при поддержке
Бонапарта Общество поощрения национальной промышленности, кото¬
рое собирало полезные для производства изобретения, распространяло тех -
нические знания, поощряло научные опыты.
В марте 1801 г. Шапталь открыл в Париже промышленную выставку, на
которую прислали свои станки и изделия более 150 заводов. Выставка пока¬
зала, что вслед за Англией Франция также вступила на путь промышленной
революции.
Консулат не только поощрял, но в известной мере пытался и регламенти¬
ровать торговлю и промышленное производство. Этим целяіѵг служили осно¬
ванные в 1802 г. Торговые палаты, а в 1803 г. — Палаты для мануфактур,
фабрик, искусств и ремесел. Однако промышленники и торговцы противи¬
лись каким-либо ограничениям экономической свободы, и Бонапарт в конце
концов отказался от мысли определять законом, каким требованиям должны
отвечать те или иные изделия.
Регламентировал консулат и взаимоотношения между предпринимате¬
лями и рабочими. Закон от 22 жерминаля XI г. (12 апреля 1803 г.)
подтвердил запрещение коалиций и стачек рабочих. Урегулирование спо¬
ров между хозяевами и рабочими передавалось полицейским властям. 9 фри-
мера XII г. (1 декабря 1803 г.) были введены рабочие книжки, в которые
записывались все данные о наймах и увольнениях рабочего. Без такой
книжки всякий рабочий должен был считаться «бродягой» и наказываться
как таковой. Эти книжки ставили рабочего в полную зависимость от хозя¬
ев и властей.
Жесткая политика Наполеона по отношению к рабочим, их правам была
не разрывом с революцией, а прямым продолжением столь же жесткого
отношения к ним еще со стороны Учредительного собрания, принявшего в
1791т. пресловутый закон Ле Шапелье о запрещении рабочих союзов й
561

Часть III
Ла/іыклехун
стачек, и со стороны робеспьеровского Комитета общественного спасения,
не допускавшего существования никаких рабочих организаций и сурово
пресекавшего попытки забастовок. Что касается материальных условий
жизни рабочих (занятость, оплата, питание и пр.), то они в наполеоновскую
эпоху, когда наблюдался хотя и не очень значительный, но несомненный
экономический подъем, серьезно улучшились по сравнению с теми услови¬
ями, в которых находились рабочие в революционное десятилетие. Исчезла
безработица, повысилась заработная плата (в целом за наполеоновскую
эпоху на 25%).
Больше всего на свете Наполеон боялся голодного бунта у себя в столи¬
це. «Солдаты не любят стрелять в женщин, которые кричат у хлебных
лавок с детьми на руках», — говорил он. Поэтому его власти заботились о
том, чтобы цены на хлеб оставались на доступном для рабочих уровне. Уже
в 18Q1 г. наблюдательный современник констатировал: «Рабочие стали
несколько лучше питаться. Они чаще потребляют мясо и дрожжевые на¬
питки, их одежда выглядит чище и добротнее», А побывавший в 1814 г. во
Франции англичанин Бербег прямо признал: «Трудящийся класс стоит
здесь на куда более высокой ступени развития, чем у нас». Именно эти,
гораздо более благоприятные для рабочих, условия жизни и обеспечили
Наполеону их симпатии и поддержку, по меньшей мере до начала кризиса
его режима. ^
Бонапарт не снял установленного еще Директорией запрета на ввоз анг¬
лийских товаров в страну, а в дальнейшем все более усиливал систему покро¬
вительственных таможенных пошлин, в которых еще нуждалась молодая
французская промышленность.
Консулат предпринял большие строительные работы как в самой Фран¬
ции, так и в оккупированных ею странах. Строились новые дороги, каналы,
порты, что не только стимулировало деловую активность, но и имело большое
стратегическое значение. В 1802 г. была начата прокладка дороги через
Симплонский перевал в Альпах, чтобы обеспечить кратчайшее сообщение с
Миланом. В этом же году открыли дорогу из Майнца в Страсбург. Сооружа¬
лись дороги от Ниццы к Генуе, от Бордо до Байонны и др. В Париже появи¬
лись новые бульвары, набережные, мосты. Столица Франции стала еще вели¬
чественнее, краше, пленяя взоры многочисленных иностранцев, вновь туда
устремившихся.
Примирение с папским престолом помогло Бонапарту решить один из
наиболее острых внутриполитических вопросов, который с самого начала
революции будоражил Францию: вопрос об отношениях между церковью и
государством. Бонапарт уже давно проникся убеждением, что управлять
любым государством можно, лишь опираясь на религию. В речи перед милан¬
ским духовенством 5 июня 1800 г. он говорил: «Никакое общество не мо-
562

		:	Глава XI
жет существовать без морали, а настоящая мораль немыслима вне религии,
следовательно, прочную и постоянную опору государству дает только рели¬
гия». В частных беседах Наполеон высказывался еще более откровенно.
«Общество не может существовать без неравенства состояний, — говорил он
Редереру, — а неравенство состояний не может существовать без религии.
Когда один человек умирает с голоду рядом с другим, у которого всего в
избытке, он не может согласиться с этим различием, если нет власти, кото¬
рая говорит ему: этого хочет Бог... только это мешает тому, чтобы богач не
оказался зарезанным бедняком».
Наполеон понимал также, что примирение с католической церковью
укрепит его личный престиж, особенно среди фанатично верующего кресть¬
янства. Но чтобы сделать церковь одной из опор своего режима, нужно было
заставить ее полностью признать новый, то есть буржуазный, порядок вещей,
сложившийся в результате революции. Именно для этого ему и понадобился
авторитет папы, который как один из итальянских государей оказался в
зависимости от Бонапарта-завоевателя.
Переговоры с Пием VII начались еще в июне 1800 г. в Италии и затем
были продолжены в Париже с его уполномоченными. Большую помощь Бо¬
напарту в этих переговорах оказал аббат Бернье, бывший вандеец, прим¬
кнувший к новому режиму и вознагражденный за это саном епископа Орле¬
анского. 26 мессидора IX г. (15 июля 1801 г.) уполномоченные папы и
французского правительства подписали в Париже знаменитый конкордат,
определивший положение и права католической церкви во Франции. Като¬
лицизм объявлялся «религией огромного большинства французских граж¬
дан». Полностью восстанавливалось свободное отправление католического
культа. Отделение церкви от государства отменялось. Государство возвра¬
щало церкви неотчужденные церковные здания и брало на себя оплату слу¬
жителей культа. Со своей стороны церковь отказывалась от всяких притяза¬
ний на отчужденные у нее имущества. Епископов и архиепископов назначал
первый консул, а их каноническое утверждение оставалось за папой. Епис¬
копам предоставлялось право назначать приходских священников, но лишь
из лиц, «угодных правительству». Все священнослужители должны были при¬
носить присягу на верность первому консулу. В конце богослужения во всех
церквях Франции должна была читаться молитва: «Господи, оберегай рес¬
публику! Господи, оберегай консулов!»
Вместе с конкордатом Бонапарт провел через Законодательный корпус и
18 жерминаля X г. (7 апреля 1802 г.) опубликовал как единый закон со¬
ставленные в духе традиций галликанской церкви Органические статьи като¬
лического культа, а также Органические статьи протестантского культа, офи¬
циально признававшие протестантскую религию и назначавшие жалованье
пасторам.
563

Часть III
Jtmwuecm
Подавляющее большинство католического духовенства, включая и непри¬
сяжных- священников, признало конкордат, что было большой удачей для
Бонапарта. Лишь небольшие группы верующих не примкнули к конкордату,
образовав раскольническую Малую церковь, которая подвергалась гонениям
со стороны режима, но особой опасности для него не представляла. Бонапарт
ликовал. Он прекрасно понимал, какое значение для него имело примирение
с католической церковью. «С моими префектами, моими жандармами и мои¬
ми попами я сделаю все, чего пожелаю», —воскликнул он на заседании Госу¬
дарственного совета.
Простой народ был очень доволен тем, что по всей Франции вновь зазво¬
нили церковные колокола, молчавшие почти десять лет. Но те, кто был
воспитан в духе просветительской философии, вольтерьянцы, деисты, «идео¬
логи», которых было много и в Институте (Академии наук), и в законода¬
тельных палатах, отнеслись к конкордату с нескрываемой враждебностью.
Особенно широкое недовольство конкордатом проявилось в армии, и среди
офицеров, и среди солдат. «Военные говорят, — читаем мы в отчете париж¬
ского префекта от 25 декабря 1801 г., — что священники были самыми
ярыми врагами революции, и... будут удовлетворены лишь тогда, когда им
удастся реставрировать монархию». Существует версия, что Бонапарт хо¬
тел было устроить церемонию освящения полковых знамен, но, как пишет
Тибодо, «не решился на это, потому что солдаты грозили, что они растопчут
их ногами».
Недовольство конкордатом выражали и многие видные генералы: Берна-
дот, Моро, Ожеро, Брюн, Лекурб. А генерал Дельмас, которого Наполеон спро¬
сил по окончании пасхальной мессы в Нотр-Дам де Пари 18 апреля 1802 г.,
как она ему понравилась, ответил: «Ну и капуцинада! Какая насмешка над
ста тысячами погибших ради того, чтобы покончить со всем этим».
Однако, невзирая на недовольство в армии, Бонапарт упорно продолжал
проводить курс на примирение с духовенством, дополняя его также курсом
на примирение со старым дворянством. Еще 20 октября 1800 г. он предпи¬
сал пересмотреть списки эмигрантов и вычеркнуть из них тех лиц, которые
не представляли опасности для нового режима. На основании этого поста¬
новления на родину вернулось около 52 тыс. эмигрантов, которые, однако,
оставались под надзором полиции. Сенатус- консультом от 6 флореаля X г.
(26 апреля 1802 г.) была объявлена общая амнистия эмигрантам: из нее
исключались только вожаки роялистских банд, агенты, возбуждавшие граж¬
данскую войну, ит. п., всем остальным было даровано полное прощение при
условии, что они вернутся во Францию до 1 вандемьера XI г. (23 сентября
1802 г.) и принесут присягу на верность республике. Эмигранты могли по¬
лучить обратно и конфискованное у них имущество, если оно еще не было
распродано.
564

с Кстѵулат,
Гл а в а XI
Этот указ нанес тяжелый удар Бурбонам, которых покинуло подавляю¬
щее большинство^ последовавших за ними в эмиграцию, а общее число эмиг¬
рантов составляло около 150 тыс. человек, и это были не только дворяне.
Аграрная политика консулата (как и империи) соответствовала провоз¬
глашенному Наполеоном курсу на примирение «народной» и «аристократи¬
ческой» тенденций. Законы революции относительно упразднения всяких
сеньёриальиых платежей неуклонно соблюдались. Предпринимавшиеся вла¬
стями разных уровней попытки хотя бы частично пересмотреть эти законы
терпели в конце концов неудачу. Высшие судебные инстанции, опасаясь на¬
родных волнений, были вынуждены внимательно следить за тем, чтобы они не
нарушались и в местных судах, где бывшие сеньёры все еще пытались вести
свои тяжбы с крестьянами. Неоднократно подтверждалась незыблемость прав
покупателей «национальных имуществ». Продолжалась и их дальнейшая рас¬
продажа, в том числе — в новых департаментах, созданных за пределами
собственно Франции. А. Собуль подсчитал, что с конца 1799 по 1815 г. было
совершено до 40 тыс. таких распродаж. Вместе с тем по закону 1802 г.
вернувшимся в страну эмигрантам возвращалось их имущество, если оно еще
не было продано. Тот же Собуль подсчитал, что на основе этого закона и
другими путями дворянам удалось вернуть себе до 1815 г. почти четвертую
часть утраченного в годы революции имущества.
Наполеон не колеблясь назначал бывших аристократов на важные по¬
сты в армии, администрации, дипломатическом ведомстве. Граф Бурмон,
бывший вандеец, был зачислен с генеральским чином в армщо. Граф Сегюр
был назначен членом Государственного совета. Маркиз Коленкур посы¬
лался с самыми ответственными дипломатическими поручениями* Среди
тех аристократов, которые пошли на службу к Бонапарту, был и бывший
военный министр Людовика XVI граф Нарбонн. Бонапарт очень ценил
этих бывших аристократов. «Только эти люди и умеют служить», — гово¬
рил он.
Разумеется, далеко не вся прежняя, знать воспользовалась законом об
амнистии. Но с теми ее представителями, которые продолжали служить Бур¬
бонам, Наполеон был беспощаден.
Законом от 29 флореаля X г. (19 мая 1802. г.) учреждался Почетный
легион, представлявший своего рода «королевскую гвардию» нового режи¬
ма. Этот легион, шефом которого являлся сам Бонапарт, состоял из пят¬
надцати когорт по 350 легионеров и 57 офицеров в каждой, все — по¬
жизненные. Каждой когорте были переданы национальные имущества,
приносившие годовой доход в 200 тыс. франков, что позволяло выплачи¬
вать и офицерам, и рядовым легионерам высокое жалованье и предостав¬
лять им разные другие преимущества (дома для престарелых и т. п.).
Легионеры приносили присягу «посвятить себя служению республике, со-
565

Часть III
/чр
JuMUkAecm,
Орлена Почетного Легиона
образна 1804 г.
Первая разлача
орленов Почетного
Легиона в соборе
Инвалилов, -
15 июля 1804 г.
Фрагмент
картины Лебре
хранению в целостности ее территории, защите ее правительства, ее зако¬
нов», а также бороться «с любой попыткой, направленной на восстановле¬
ние феодального режима».
Национальным орденом Почетный легион тогда еще не был и не имел
никакого отличительного знака.
Основание этого легиона вызвало резкую критику даже в Трибунате и
Законодательном корпусе, где соответствующий закон прошел лишь незначи¬
тельным большинством голосов (в Трибунате 56 голосов против 38, в Зако¬
нодательном корпусе 170 голосов против ПО).
Тем временем и Англия, истощенная длительной войной и потерявшая
всех свойх союзников, также была вынуждена пойти на мир с Наполео¬
ном. Уже 1 октября 1801 г. в Лондоне были подписаны прелиминарные
условия мира между Францией и Англией. Вскоре в Амьене открылась
мирная конференция, на которой Францию представлял Жозеф Бонапарт,
а Англию — лорд Корнуоллис. 27 марта 1802 г. между Францией и ее
союзниками (Испанией и Батавской республикой) с одной стороны и Анг¬
лией — с другой был заключен Амьенский мирный договор, завершивший
566

JUmc^uam
Гл ава XI
распад второй антифранцузской коалиции. Франции возвращались ее коло¬
нии: Сан-Доминго, малые Антильские острова, Маскаренские острова, берег
Гвианы, города в Индии, занятые англичанами. Англия сохраняла за собой
Цейлон (отнятый у Голландии) и Тринидад (отнятый у Испании). Она
обещала эвакуировать войска с Мальты и из Египта, но не признавала ни
«естественных границ» Франции, ни ее «дочерних республик». Франция
обязана была вывести свои войска из Рима и Неаполя. Стороны признавали
также Республику Семи (Ионических) островов.
Амьенский мир представлял собой компромисс, очень выгодный для Фран¬
ции, ибо он исходил из молчаливого признания французской гегемонии на
континенте и английского владычества на морях и в колониях. Но у Наполеона
не хватило политического разума удовольствоваться этим компромиссом и не
добиваться большего. Английская сторона также смотрела на этот мир лишь
как на временную передышку.
Сразу же после прекращения военных действий между Францией и Ан¬
глией Наполеон направил на Сан-Доминго 10-тысячную армию, которой
командовал его шурин Леклерк. К этому времени на Сан-Доминго сложи¬
лось хотя и признававшее свои связи с Францией, но фактически независи¬
мое негритянское государство, во главе которого стоял Туссен-Лувертюр.
В феврале 1802 г. армия Леклерка высадилась на этом острове, с которого
Туссен-Лувертюр изгнал и англичанки испанцев. Французы предательски
напали на войска Туссен-Лувертюра и овладели важнейшими стратегичес¬
кими пунктами на острове. Сам Туссен-Лувертюр был взят в плен и в июне
1802 г, увезен во Францию, где менее чем через год умер узником в крепо¬
сти Жу.
Одновременно эскадра, которой командовал генерал Ришпанс, восстанови¬
ла французское господство на Малых Антильских островах.
30 флореаля X г. (20 мая 1802 г.) был принят декрет о восстановлении
во французских колониях рабства и работорговли.
Этот позорящий консулат декрет удалось осуществить на Малых Ан¬
тильских островах, но на Сан-Доминго он вызвал всеобщее народное
восстание против колонизаторов, которое возглавили Дессалин и другие
соратники Туссен-Лувертюра. Армия Леклерка, неся большие потери в боях
и снедаемая желтой лихорадкой, быстро таяла. Подкрепления к ней посту¬
пали плохо. В конце ноября 1802 г. умер от желтой лихорадки сам Лек¬
лерк. А через год, в конце ноября 1803 г., остатки французских войск
покинули эту страну, которая провозгласила свою независимость под назва¬
нием Гаити.
Очередная колониальная авантюра Бонапарта потерпела полный провал.
Уступленную ему Испанией Луизиану Бонапарт продал в апреле 1803 г.
Соединенным Штатам за 80 млн. франков.
567

и т ^ ттт	Жтюжхт
Ч а с т ь I і I
ШАГИ К ИМПЕРИИ
Мирные договоры с Австрией и Англией и конкордат с папой подготовили
почву для учреждения пожизненного консулата, то есть для фактической
ликвидации республики. Некоторая оппозиция, с которой Бонапарт сталки¬
вался в Трибунате и Законодательном корпусе, была сломлена чисткой этих
учреждений, проведенной по образцу чисток, устраивавшихся в свое время
Директорией. Приближался срок предусмотренного конституцией обновле¬
ния одной пятой состава этих палат. Вместо того чтобы определить жребием
выходящих членов, Наполеон предложил сделать это Сенату, с чем тот, ко¬
нечно, согласился. Сенатским постановлением от 27 вантоза X г. (18 марта
1802 г.) были указаны 240 членов Законодательного корпуса и 80 членов
Трибуната, не подлежавших переизбранию. Остальных заменили более сго¬
ворчивыми людьми. Правда, именно в это время в Трибунат был включен и
Карно, явно не доверявший «новому Цезарю».
Торжества по случаю заключения конкордата и Амьенского мира совпали
по Времени. 18 апреля 1802 г., в день Пасхи, в Соборе Парижской Богомате¬
ри в присутствии консулов, министров, депутатов, генералов, кардинал Капра-
ра, представитель папы, отслужил благодарственную* мессу в ознаменование
«всеобщего мира и мира церковного». Вернувшись с этой мессы, Бонапарт
сказал в интимном кругу: «Теперь французская революция окончена».
6 мая об Амьенском мире было официально объявлено в палатах. Три¬
бунат высказал пожелание, «чтобы генералу Бонапарту, первому консулу
республики, было дано яркое свидетельство признательности нации». Ре¬
шить вопрос о том, в чем должна была выразиться эта «признательность»,
надлежало Сенату. Тот первоначально высказался за то, чтобы переизб¬
рать Бонапарта первым консулом еще на один десятилетний срок. Но Бо¬
напарта это не удовлетворило. Тогда догадливый Редерер предложил обра¬
титься к народу с вопросом: не должен ли первый консул быть утвержден
в этом звании пожизненно? С этим согласились все палаты. Плебисцит, как
и предшествующий, был произведен путем открытой подачи голосов. За
пожизненный консулат было подано 3 568 885 голосов, против — 8374.
Характерно, что большая часть отрицательных голосов была подана в ар¬
мии, где незадолго до этого были раскрыты весьма неприятные для Бона¬
парта заговоры.
Наиболее крупным из них был заговор в Рейнской армии, во главе кото¬
рого стоял начальник штаба этой армии генерал Симон. На допросе генерал
не скрывал своих антиправительственных настроений: «Я думал, что свобо¬
да, которую я защищал в течение десяти лет, уничтожается такими актами
правительства, как возвращение эмигрантов и священников, потому, наконец,
568

Глава XI
что установление пожизненного консулата привело бы к полной узурпации
власти первым консулом и уничтожило бы усилия всех республиканцев по
сохранению республики». Заговорщики отпечатали и распространили про¬
кламацию, в которой говорилось: «Храбрые товарищи по оружию! Республи¬
ка — дело ваших рук, вашей доблести и вашего упорства — сейчас только
пустое слово; вскоре, несомненно, Бурбоны будут на троне, или Бонапарт
провозгласит себя императором или королем».
Бонапарт постарался замять эти заговоры, недовольные генералы были
либо уволены из армии, либо назначены на дипломатические посты подальше
от Франции. В целом плебисцит показал рост популярности Бонапарта,
особенно среди крестьян. На основании него 14 термидора X г. (2 августа
1802 г.) Сенат объявил Наполеона Бонапарта пожизненным первым консу¬
лом республики.
Одновременно были внесены весьма существенные изменения в консти¬
туцию VIII года. Их продиктовал лично Бонапарт, а послушный ему Сенат
оформил их Органическим сенатус-консультом конституции (то есть сенат¬
ским разъяснением конституции), принятым без всякого обсуждения 16 тер¬
мидора X г. (4 августа 1802 г.) и известным как конституция X года. Эта
новая конституция, пятая по счету с 1789 г., фактически уничтожала респуб¬
лику, сохранив лишь ее название и некоторые из ее форм. Власть Бонапарта
делалась не только пожизненной, но и наследственной: он получал право
представить сенату своего преемника. Сенат, правда, мог отклонить и первого,
и второго кандидата, предложенного Бонапартом, но третьего такого канди¬
дата он отклонить уже не мог. Первому консулу предоставлялось исключи¬
тельно е право назначения второго и третьего консулов, которые также стано¬
вились пожизненными, а также заключение договоров о мире и союзе.
Предоставлялось ему и принадлежавшее прежде королю право помилова¬
ния. Функции Трибуната и Законодательного корпуса были вновь урезаны.
Состав первого был сведен до пятидесяти членов, а второй утратил даже
право регулярного созыва своих заседаний.
Зато еще более были расширены права Сената: посредством своего обыч¬
ного сенатус-консульта он мог приостановить применение конституции, от¬
менить решение любой судебной инстанции, мог распустить и Трибунат и
Законодательный корпус; посредством своего органического сенатус-консульта
он мог декретировать все, «что не было предусмотрено конституцией», — мог,
например, провозгласить империю. Вместе с тем Сенат был поставлен в еще
более зависимое положение от Бонапарта: он сохранял право кооптации
своих членов, но лишь из числа кандидатов, представленных Бонапартом;
инициатива сенатус-консультов принадлежала одному Бонапарту, причем
подготавливались они уже не Государственным советом, а Личным советом
при Бонапарте. Для награждения особо полезных Бонапарту сенаторов уч-
569

Часть III	 Жапояеті
реждались сенаторские пожалования (senatoreries): щедрые ренты из дохо¬
дов от национальных имуществ.
Изменена была и мнимая выборная система, установленная конституцией
VIII года. Окружные, департаментские и национальные списки доверенных
упразднялись. Учреждались кантональные собрания, окружные и департа¬
ментские избирательные коллегии.
Собрания граждан по кантонам выдвигали двух кандидатов на должность
мировых судей и по два кандидата на каждое место в муниципальном совете,
из которых вышестоящие власти назначали одного; этих кандидатов можно
было выдвигать лишь из числа ста наиболее крупных налогоплательщиков
кантона. Кантональные собрания избирали также пожизненных членов ок¬
ружной избирательной коллегии и департаментской избирательной коллегий,
причем выбор лиц в первую коллегию не был ограничен каким-либо цензом,
а во вторую — лишь из числа 600 крупнейших налогоплательщиков. Ок¬
ружные избирательные коллегии представляли по два кандидата на каждое
вакантное место в окружном совете и по два кандидата в члены Трибуната и
Законодательного корпуса. Департаментские избирательные коллегии таким
же порядком выдвигали кандидатов на вакантные места в Генеральных со¬
ветах департаментов и в Сенате.
Эта новая система призвана была поддержать иллюзии относительно того,
что во Франций все еще проводятся выборы, имеются и избиратели, и избира¬
емые ими должностные лица. В действительности же никаких выборных
должностных лиц во Франции больше не было. На всех постах в государ¬
ственном аппарате сидели чиновники, назначенные либо самим Бонапартом,
либо подчиненными ему бюрократами. Но характерно, что восстанавливался
имущественный ценз, который был устранен Бонапартом из его первой кон¬
ституции. «Принципы нашего нового избирательного права не опираются
более на химерические идеи, а на самую основу гражданского общества, на
собственность», — так разъяснил в марте 1803 г. смысл этого нововведения
Люсьен Бонапарт.
Пожизненный консулат был фактически монархией. К национальным празд¬
никам, таким, как День взятия Бастилии или День казни короля, был добавлен
еще один — День рождения первого консула, впервые торжественно отмечен¬
ный 15 августа 1802 г. (27 термидора X г ). В Париже по этому поводу была
устроена блестящая иллюминация и повсюду красовались инициалы «NB».
В бюджете на XI г. Бонапарту был выделен цивильный лист в 6 млн. фран¬
ков (вместо 500 тыс. франков, составлявших жалованье первого консула по
конституции VIII года). С 1803 г. на монетах стали чеканить изображение
Наполеона. В Тюильри и Мальмезоне образовался новый «двор», где постепен¬
но возвращались к манерам, одежде и этикету «старого порядка». Генерал
Дюрок был назначен «губернатором дворца». К супруге Бонапарта Жозефине,
570

Глава XI
Жт
ижуиа/пъ
которую стали именовать не «гражданкой», а «мадам», пристави- 1 в марте 1796 г. Бонапарт
ЛИ четырех фрейлин ИЗ старых аристократических семей *.	женился на Жозефине,
г	г	г	г'	вдове казненного якобиниа-
Наполеону оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы МИ генерала графа Богарне.
взойти на трон. Повод скоро представился.
После заключения Люневильского и Амьенского мирных договоров На¬
полеон получил возможность завершить процесс урегулирования отношений
между Францией и Германской империей , начатый на Раштадтском конгрессе
1797—1798 гг., но прерванный возобновившейся войной. В феврале-марте
1803 г. по продиктованному им решению особой Имперской депутации при
германском рейхстаге, утвержденному и рейхстагом, и императором Францем II,
были упразднены все немецкие духовные княжества, за исключением Майнц¬
ского курфюршества, число имперских городов сокращено с 51 до 6, упразд¬
нено было и множество мелких светских княжеств и других владений. Всего
было ликвидировано 112 мелких государств с 3 млн. человек населения, а
их территории были переданы более крупным государствам, преимуществен¬
но тем, которые потеряли свои владения на левом берегу Рейна, отошедшем к
Франции. От этой «медиатизаций» («усреднения») больше всех выиграли
Пруссия, которую Наполеон хотел сделать тогда своим союзником, и такие
государства юго-западной Германии, как Бавария, Баден, Вюртемберг, кото¬
рые Наполеон рассчитывал превратить в свою опору против Австрии.
Эта «медиатизация», несмотря на связанные с нею своекорыстные расче¬
ты Наполеона, объективно представляла собой прогрессивный акт, уменьшав¬
ший раздробленность Германии, хотя и не устранявший ее, чего Наполеон,
впрочем, и не хотел.
Одновременно Наполеон вмешался в гражданскую войну в Швейцарии,
начавшуюся там между унитариями и федералистами. Ней с небольшим вой¬
ском совершил короткую прогулку в Швейцарию и быстро «примирил» враж¬
дующие стороны. 10 февраля 1803 г. Актом о посредничестве, продиктован¬
ным Наполеоном, унитарная Гельветическая республика была упразднена,
восстанавливалось старое государственное устройство Швейцарии как союза
автономных кантонов, Нацолеон объявлялся «медиатором» Швейцарии, между
Францией и Швейцарией заключался военный союз.
Этих и других актов французской экспансии, вроде включения Пьемонта
в состав Франции в сентябре 1802 г., а также упорного нежелания Англии
эвакуировать Мальту оказалось достаточно, чтобы взорвать хрупкий Амьен¬
ский мир. В мае 1803 г. английский посол покинул Париж. Началась новая
англо-французская война, началась учиненным англичанами грандиозным мор¬
ским разбоем: в разных портах мира были захвачены 1200 французских и
голландских торговых кораблей с грузом на общую сумму около 200 млн.
франков, Наполеон, со своей стороны, наложил эмбарго на английские суда и
товары во всех портах Франции, а также Тосканы, Лигурии и Батавской

Часть III
JfjMMkAetm
республики. Кроме того, он оккупировал немецкое княжество Ганновер, яв¬
лявшееся владением британской короны. Но этим его мстительность не огра¬
ничилась. «Коварному Альбиону» надлежало нанести смертельный удар.
В Булони и других портах на Ла-Манше Наполеон стал собирать более чем
100-тысячную армию, предназначенную для вторжения на Британские остро¬
ва. Во всех бухтах Па-де-Кале шла лихорадочная работа по приспособлению
грузовых, рыболовных и иных судов, просто барж для переброски в тихую
погоду на другой берег пролива прибывающих в Булонский лагерь войск.
«Мне нужны только три дня туманной погоды, — говорил Наполеон в июне
1803 г., — и я буду господином Лондона, парламента, Английского банка».
Однако этим честолюбивым замыслам не суждено было осуществиться.
Английский флот прочно контролировал Ла-Манш и решительно пресекал
не очень энергичные попытки командующего французским флотом адмирала
Вильнёва расчистить себе путь к проливу. Тем не менее длительное (около
полутора лет) существование Булонского лагеря крайне обеспокоило анг¬
лийские правящие круги и заставило их поспешить с созданием новой анти¬
французской коалиции, не скупясь на субсидии европейским монархам. Не
менее щедро они одаривали и французских роялистов, предпринимавших все
новые и новые попытки устранить «узурпатора».
В феврале—марте 1804 г. был раскрыт заговор Пишегрю—Кадудаля,
которые, тайно прибыв в Париям, пытались привлечь на свою сторону Моро,
чтобы, прикрываясь его именем, вызвать мятеж в столице, убить Наполеона и
восстановить монархию Бурбонов. Наполеон сурово расправился с заговор¬
щиками. Кадудаль и его одиннадцать сообщников были казнены, Пишегрю
нашли удавленным в тюремной камере, а Моро, который хотя и не примкнул
к заговору, но не сообщил о нем властям, был приговорен к двум годам тюрь¬
мы, замененным изгнанием из Франции. Кроме того, желая устрашить Бур¬
бонов, Наполеон приказал захватить находившегося в Эттенгейме, в Бадене,
бывшем нейтральной страной, молодого герцога Энгиенского, не имевшего
отношения к заговору; герцог был доставлен в Париж, предан военному суду
и расстрелян во рву Венсеннского замка (21 марта) . Эта казнь взбудоражи¬
ла всю монархическую Европу. Неужели вновь грядет этот ужасный 1793 год?
Из Лондона, где ожидали известий о другом убийстве, убийстве «корсиканско¬
го чудовища», из других европейских столиц неслись проклятия в адрес это¬
го «чудовища», ответившего на угрозу своей жизни столь страшным для
монархов ударом. Особенно негодовал Александр I, супруга которого, Елиза¬
вета Алексеевна, являлась баденской принцессой. Он назвал правительство
Наполеона «вертепом разбойников» (правда, не публично), объявил при сво¬
ем дворе траур и приказал послать в Париж резкую ноту протеста против
нарушения Францией неприкосновенности территории Бадена и норм меж¬
дународного права.
572

		УЬушумтп, 	Глаоа ХІ
Наполеон реагировал на все это еще более остро: «Необычайно забавен в
роли блюстителя мировой нравственности этот человек, который подослал к
своему отцу убийц, подкупленных на английские деньги». В Санкт-Петер¬
бург была послана ответная нота, нанесшая Александру I такое оскорбление,
которого он не забывал ни в Тильзите, ни в Эрфурте, — не забывал никогда.
«Если бы в то время, говорилось в ней, — когда Англия замышляла убий¬
ство Павла I, стало известно, что устроители заговора находятся в 4 км от
границы, неужели не постарались бы схватить их?» Это был более чем про¬
зрачный намек на соучастие Александра I в убийстве своего отца.
Из Парижа был отозван русский посол, из Санкт-Петербурга — француз¬
СКИЙ.	; ; V у, .	'■'•■■■■	"у у ■ . U у '
В самой Франции, люто ненавидевшей Бурбонов, казнь одного из них
вызвала большое удовлетворение, особенно среди тех, кто купил национальные
имущества. «Я в восторге, что Бонапарт устроил себе Конвент», — восклик¬
нул бывший депутат Конвента (из «болота»), а теперь член Трибуната Кюре.
Был инспирирован поток адресов с требованием сделать власть Наполе¬
она наследственной. А 23 апреля тот же Кюре предложил в Трибунате,
«чтобы Наполеон Бонапарт, ныне первый консул, был провозглашен импе¬
ратором и чтобы на него было возложено управление Французской респуб¬
ликой». Это предложение вызвало взрыв восторга среди буржуазии и бога¬
тых крестьян, для которых Наполеон был гарантом неприкосновенности
приобретенной ими в годы революции собственности. Предложение Кюре,
окончательно хоронившее республику, с таким же энтузиазмом поддержали
и Трибунат, и другие законодательные палаты. Член Государственного со¬
вета Порталис так изложил мотивы, которыми руководствовалась буржу¬
азная элита, предлагая корону Бонапарту: «Только установив наследст¬
венную власть новой династии, мы сможем уничтожить в зародыше
химерические надежды старой династии, придав новому порядку вещей проч¬
ный характер».
Провозглашение Наполеона императором отвечало не только его личным
честолюбивым планам, но еще больше — стремлению буржуазной элиты укре¬
пить новые социальные порядки, которым все еще угрожали Бурбоны и сто¬
явшие за ними европейские монархии .
Крестьяне также видели в коронации Наполеона акт, закреплявший побе¬
ду над Бурбонами, эмигрантами и их иностранными покровителями. В поли¬
цейских донесениях тех времен сохранился характерный диалог между од¬
ним крестьянином, бывшим революционером, и роялистом. «Ну что, — сказал
роялист, — после пятнадцати лет революции вы кончили тем, что получили
императора. — Да, — ответил бывший революционер, — зато он из наших, а
вы не имеете ни смелости, ни способностей, чтобы возвести на трон кого-либо
из ваших».
573

Часть III
Жшъале&ѣ
Коронаиия
Наполеона.
Гравюра начала XIX в.
Наполеон все еще оставался щитом, которым французская революция
прикрывалась от феодальной Европы.
Все же прозвучали и голоса протеста. В Трибунате против провозглашения
Наполеона императором возражал Карно, в Сенате — Вольней. Бурную сцену
протеста против отказа от республики, за которую они оба сражались в Ита¬
лии, устроил Наполеону Ланн, дважды спасавший ему жизнь на поле боя.
Ожеро, другой герой Итальянского похода, на вопрос Наполеона, как ему по¬
нравилась церемония коронации в Нотр-Дам де Пари, ответил:
«Очень хорошо, Ваше Величество, жаль только, что на ней не
присутствовали сто тысяч человек, которые сложили свои головы,
чтобы сделать подобные церемонии невозможными»1.
Наполеон знал, что даже в его ближайшем окружении име¬
ются люди, опасающиеся, не приведет ли отказ от республики
к отказу от .завоеваний революции, и ответил на эти опасения
фразой, явно заимствованной у Людовика XIV: «Я — Фран¬
цузская революция».
В своей присяге на акте коронации Наполеон поклялся «со¬
хранять в неприкосновенности территориальную целостность
республики, соблюдать и следить за соблюдением статей Кон¬
кордата и закона о свободе вероисповедания, соблюдать и сле¬
дить за соблюдением принципов равноправия, политических и
гражданских свобод, неотменяемости распродажи национальных
1 А вот как «поздравил»
Наполеона с его коронаиией
генерал Мале, отличившийся
во время похода Шампионне
в Италию: «Если наслед¬
ственная империя есть
единственное убежище ,
от бед — то будьте
императором, но употреб¬
ляйте весь ваш авторитет,
чтобы новая форма власти
основывалась бы на способе
действий, избавившем бы
нас от бездарности
и тирании ваших наследни¬
ков. Иначе в один день мы
потеряем часть нашей
прекрасной свободы,
и наши дети будут упрекать
нас за то, что мы ею
пожертвовали».
574

Jimw
гл/лтп
Гл ава XI
имуществ, не повышать налогов... править исключительно во имя интересов,
счастья и славы французского народа». Этой присягой Наполеон заявил о
себе, по словам Тюлара, как о «коронованном представителеэюсторжество-
вавшей революции».
Подавляющее большинство французов поверили этому, поверили потому,
что в династии Бонапартов хотели видеть гарантию того, что другая династия,
династия Бурбонов, никогда не будет восстановлена.
Что касается классового существа империи Наполеона, гарантировавшей и
буржуазии, и крестьянам земли, приобретенные ими из фонда «национальных
имуществ», а буржуазии еще и ее доминирующее положение в торговле, про¬
мышленности, в финансовой сфере, то согласимся с Тюларом: «Создание
империи имело своей главной целью установление диктатуры общественного
спасения в интересах толстосумов от революции». Но одновременно со¬
гласимся и с тем, что писал о Наполеоне Бальзак в своих «Крестьянах»:
«В глазах народа Наполеон... все еще остается королем, вышедшим из недр
революции, человеком, обеспечившим народу право владения национальными
имуществами. Его коронация была замешана на этой идее».
Сам Наполеон называл себя «королем народа», в отличие от Бурбонов —
«королей дворян», но считал своим долгом уточнить (в беседе с Коленкуром в
декабре 1812 г.): «Произнося слово “народ”, я имею в виду нацию, потому
что я никогда не покровительствовал тем, кого многие называют народом, —
Наполеон на Марсовом поле 5 лекабря 1804 г. Литография Алама
575

Часть III
JCam
Наполеона. СПб., 1999
С. 89.
всякому сброду. Но я не покровительствовал и вельможам. Если первые по
причине своей забитости и нищеты всегда готовы к неповиновению, амбиции
вторых делают их не менее опасными для власти».
Но если даже сам Наполеон признавал буржуазный характер своей дикта¬
торской власти, «покровительствовавшей» не неимущим, а владельцам земли и
капитала, то тем более странным выглядит утверждение О. Соколова, что
империя Наполеона, несмотря на свою «рыночную экономику», «в значитель¬
ной степени не являлась буржуазным государством», поскольку в ней домини¬
ровали уже не биржевые дельцы и спекулянты, как при Директории, а «элита
меча», «новое рыцарство» (то есть чуждый сребролюбию, проникнутый «чув¬
ством чести» офицерский корпус), которые и определяли «вкусы, нравы и
'Соколов О Армия	ЦенНОСТИ» НаПОЛеОНОВСКОГО общвСТВа, уПОДОбляеМОГО рЫЦарС¬
ким временам Филиппа II Августа1.
О чем свидетельствует появление такой концепции? Лишь
о том, что даже на пороге XXI века далеко не все историки избавились от
привычки лепить не реалистический, а романтизированный образ Наполеона,
того самого Наполеона, который более многих других современных ему госу¬
дарственных деятелей способствовал утверждению и во Франции, и в других
странах именно буржуазных порядков.
Буржуазная природа власти Наполеона несомненна, хотя он довольно су¬
рово карал тех финансистов, которые позволяли себе обворовывать государ¬
ство, как, например, Уврара и его компаньонов, с которых в 1806 г. взыскали
87 млн. франков золотом за ущерб, причиненный ими казне. «Я заставил
дюжину мошенников вернуть награбленное», — не без гордости сообщал об
этом случае Наполеон неаполитанскому королю, своему брату Жозефу, сове¬
туя ему поступать так же.
Пример достойный подражания, но явно недостаточный для того, чтобы
признать империю Наполеона небуржуазным государством. Просто Наполе¬
он стремился и буржуазию держать «в строгости», как и своих чиновников,
которых он сурово карал за взятки и хищения. Однако попытки Наполеона
очистить свою империю от спекулятивной грязи принадлежат к тем его
битвам, выиграть которые ему не удалось. Финансовые аферы, коррупция,
хищения государственных средств продолжали гнездиться в ее недрах, осо¬
бенно в таких сферах, как распродажа «национальных имуществ» и поставки
на армию.

ГЛАВА XII
ИМПЕРИЯ
В одежде блутипа, и пьяный, и веселый
Париж, восторгом распален,
Под звуки труб и флейт танцует карманьолу
вокруг тебя, Наполеон.
О. Барбье
СТАНОВЛЕНИЕ ИМПЕРИИ
Сенатус-консультом от 28 флореаля XII г. (18 мая 1804 г.) Наполеон
«во имя славы и благоденствия республики» был провозглашен «императором
французов», а императорское достоинство закреплено в его семье (исключая
женщин). Это решение было подкреплено плебисцитом, результаты которого
новая администрация обнародовала лишь в ноябре 1804 г.: «за» было пода¬
но более 3,5 млн. голосов, «против» — 2579.
Одновременно с этим были учреждены должности шести «высших санов¬
ников» государства, несменяемых и составляющих «верховный совет» при
императоре. Это были: ^великий канцлер» (Камбасерес), «великий казначей»
(Лебрен), «великий электор» (Жозеф Бонапарт), «коннетабль» (Луи Бона¬
парт), «государственный канцлер» (Евгений Богарне) и «великий адмирал»
(кавалерист Мюрат).
Устанавливалось также высшее воинское звание «маршала Франции»,
которого сразу же были удостоены 18 полководцев, включая и тех, кто вы¬
двинулся еще в войнах республики (победитель при Вальми Келлерман,
победитель при Флерюсе Журдан), и тех, кто принадлежал к числу ближай¬
ших военных сподвижников самого Бонапарта (Мюрат, Ней, Ланн, Лефевр,
Ожеро).
Наполеон стал также награждать наиболее полезных новому режиму
военных и гражданских лиц орденом Почетного легиона (кресты и красные
ленты), которому суждено было и в дальнейшем остаться самой почетной
национальной наградой Франции. Первое публичное и массовое награжде¬
ние этим орденом он устроил 15 августа 1804 г. возле Булони, недалеко от
моря, в природном амфитеатре, где были собраны 60 тыс. солдат и офицеров.
2	декабря 1804 г. в Соборе Парижской Богоматери состоялся торже¬
ственный акт коронации Наполеона и Жозефины: папа Пий VII совершил
577

Часть HI	Жтояеом	'
над ними обряд миропомазания, но корону на голову Наполеона возложил не
папа, а он сам, как и корону поменьше — на преклонившуюся перед ним
Жозефину. Эту помпезную церемонию запечатлел Давид в картине «Корона¬
ция императора и императрицы», где образы Наполеона и Жозефины явно
идеализированы, а вся композиция носит театрально-напыщенный характер.
Сам Наполеон упивался своим торжеством. «Ах, если бы отец мог нас
видеть сейчас!» — шепнул он на церемонии своему брату Жозефу. Упивался
он и своей новой ролью, ролью императора, причем давал понять, что видит в
своей персоне императора не только Франции, но и всего Запада. Именно
поэтому одной коронацией в Париже он не удовольствовался. Итальянская
республика, президентом которой он являлся, была спешно преобразована в
Итальянское королевство, а самого Наполеона увенчали на еще более пыш¬
ной церемонии в Милане 26 мая 1805 г. исторической реликвией: железной
короной лангобардских королей, которой за тысячу лет до этого венчался на
царство сам Карл Великий.
Современники справедливо увидели в этой двойной коронации явное стрем¬
ление Бонапарта к восстановлению прежней каролингской империи, объеди¬
нявшей и Францию, и тогдашнюю Германию, и Северную Италию.
На пост итальянского вице-короля, то есть фактического правителя в
Милане, Наполеон назначил своего пасынка Евгения Богарне.
Что касается самой Франции, к которой Наполеон в июне 1805 г. присо¬
единил еще и Лигурийскую республику, то ее еще некоторое время именова¬
ли не «империей», а «республикой». На денежных знаках и официальных
бумагах печатали: «Французская республика. Император Наполеон». Лишь
декретом от 22 октября 1808 г.1 слова «Французская респуб-
во Франции был восстанов- лика» были заменены словами «Французская империя». Фак-
лен григорианский	тически же Франция стала монархией с августа 1802 г., то есть
календарь.	тт
с момента провозглашения Наполеона пожизненным консу¬
лом. В том же 1808 г. был создан й институт имперского дворянства.
Наполеон стал щедро раздавать своим полководцам и сановникам титу¬
лы «герцог», «князь», «граф», «барон», одаривая их одновременно землями,
пенсиями, замками. С 1808 по 1815 г. во Франции появилось около полу¬
сотни новых «князей и «герцогов», 452 «графа», 1500 «баронов», 1474 «ры¬
царей». Вся Европа дивилась этим новым «сиятельствам» и «светлостям», в
значительной своей части чисто простонародного происхождения. Ожеро,
маршал Франции, герцог Кастильонский, был сыном лакея; Ланн, маршал
Франции, герцог Монтебелло — сыном деревенского мельника; Массена,
маршал Франции, князь Эслингенский, герцог Риволийский — сыном мел¬
кого виноторговца; Ней, маршал Франции, герцог Эльхингенский, князь
Московский — сыном трактирщика; Лефевр, маршал Франции, герцог Дан¬
цигский— сыном солдата. Да и Мюрат, женатый на сестре Наполеона
578

Гл ава XII
^Ііж/ѣерліл
Каролине, маршал Франции, великий герцог Бергский, король Неаполитан¬
ский — был лишь сыном трактирщика.
58 % дворян империи были буржуазного происхождения, 19,5 % — мелко¬
буржуазного, простонародного и лишь 22,5 % принадлежали к старому дво¬
рянству, преимущественно мелкому, нетитулованному, как и сам Наполеон.
Новая знать была очень богата. Бертье, маршал Франции, начальник ее
Генерального штаба, князь и герцог Невшательский, князь Ваграмский, полу¬
чал 1 354 945 франков годового дохода; Массена — более миллиона; Даву,
маршал Франции, герцог Ауэрштедтский, князь Экмюльский — 910 000;
Ней — 628 000.	"
58 % дворян империи составляли военные и 22 % — высшие граждан¬
ские должностные лица, такие, как министр полиции Фунте, герцог Отрант-
ский или министр иностранных дел Талейран, князь Беневентский; председа¬
тель Сената Сийес был удостоен графского титула.
При «дворе» Наполеона были воссозданы должности, существовавшие еще
при «старом порядке»: главный духовник императора (кардинал Феш), обер-
егермейстер (Бертье), обер-камергер (Талейран), обер-гофмаршал (Дюрок),
обер-церемониймейстер (Сегюр), обер-штальмейстер (Коленкур) и многие
другие. У императрицы и сестер-принцесс Наполеона был целый штат статс-
дам и фрейлин. На всех приемах соблюдался строжайший этикет.
Империя Наполеона, выросшая из республики, все более становилась
именно «монархией» со всеми ее атрибутами. Но это была новая, буржуаз¬
ная монархия.
О возврате к феодальному прошлому не было и речи. Напротив, законода¬
тельство Наполеона еще больше закрепило общественные порядки, основан¬
ные на частной собственности и системе наемного труда. Вершиной этого
законодательства, которое по своей широте и целенаправленности напомина¬
ло деятельность Учредительного собрания, особенно в период Консулата, был
знаменитый Гражданский кодекс, или Кодекс Наполеона, утвержденный за¬
коном от 30 вантоза XII г. (21 марта 1804 г.), то есть в день казни герцога
Энгиенского. Кодекс Наполеона всеми своими 2281 статьями был направлен
против отжившего свой век феодализма и его правовых норм. Этот кодекс
устанавливал юридические нормы нового, буржуазного общества, восходящие
своими корнями к просветительской литературе XVIII в. и законодательству
революционных лет. «Кодекс Наполеона, — писал К. Маркс, — берет свое
начало не от Ветхого Завета, а от идей Вольтера, Руссо, Кондорсе, Мирабо,
Монтескье и от Французской революции».
Кодекс Наполеона закрепил такие фундаментальные принципы 1789 г.,
как равенство граждан перед законом, неприкосновенность личности и соб¬
ственности, свобода совести, и др. В кодексе дана классическая буржуазная
трактовка проблем имущественных отношений, проблем семьи и брака, про-
579

Часть III
Жалшлетт
Понятовский
Богарне
Жюно
Груши
Виктор
Бертье
580

Гл ава XII
ил
Маклональл	Сен-Сир
Мюрат
Лаву
Улино
Ней
581

Часть III
'IP
Лтыие^т
блем наследственного права. Кодекс поставил женщину в бесправное поло¬
жение по отношению к своему мужу, а наемного рабочего — по отношению
к своему хозяину. Во многом кодекс был шагом назад по сравнению с граж¬
данским законодательством революционных лет. Отменены были гуманные
законы революции, которые уравнивали «незаконных» детей в правах с «за¬
конными», восстановлена была так называемая «гражданская смерть» для
осужденных на каторжные работы. Но в целом Кодекс Наполеона был до¬
кументом большого прогрессивного значения. В глазах феодальной Европы
он предстал как бы символом революции и способствовал утверждению
основных черт буржуазного общества во всех странах, где Наполеон его
ввел: в Италии, в Швейцарии, в Голландии, во многих частях Германии, в
герцогстве Варшавском, в Иллирийских провинциях, и во многих других.
Важное значение для упрочения буржуазной правовой системы имели и
разработанные по инициативе Наполеона «Коммерческий кодекс» (1807) и
«Уголовный кодекс» (1811), хотя последний и восстанавливал многое из того,
что было отменено революцией, например, жестокое обращение с заключен¬
ными — клеймение, пытки.
Наполеон сохранил в своей империи представительные учреждения, со¬
зданные конституцией VIII года, но все меньше считался с ними. Он ослабил
Сенат, добавив к 80 его членам еще всех «французских принцев» и «высших
сановников». Трибунат, в котором время от времени прорывалась известная
оппозиция к режиму, он фактически ликвидировал, заменив его в 1807 г.
тремя комиссиями, избираемыми Законодательным корпусом, который соби¬
рался теперь довольно нерегулярно, а в последние годы империи вообще
перестал функционировать.
Недовольным подобным обращением с представительными органами Напо¬
леон разъяснял, что подлинным представителем нации следует считать не те
или иные палаты парламента, а его самого. «Первым представителем нации
является император, — утверждал он в одной из своих анонимных статей в
«Монитёре». — Было бы преступной химерой, если бы кто-нибудь претендовал
на представительство нации с большим основанием, чем император».
Наполеоновский режим был важным звеном в процессе утверждения ново¬
го, буржуазного строя как во Франции, так и далеко за ее рубежами, хотя с
каждым годом своего существования этот режим становился все более деспо¬
тичным, а его внешняя политика приобретала все более авантюрный характер.
Не меньшую воинственность проявляли и европейские государи, которые
продолжали сколачивать все новые и новые коалиции, ставившие своей це¬
лью вернуть Францию к границам 1792 г. и восстановить в ней монархию
Бурбонов. Следовательно, в войнах, которые пришлось вести Наполеону, речь
шла не только о его собственных, «имперских», амбициях, но и о наследии
Французской революции, которое нужно было оборонять. И он оборонял это
582

Глава XII
ил
наследие, оборонял в нем все, что было в интересах буржуазии и зажиточного
крестьянства, то есть тех классов, которые, собственно, и поставили его у
власти, оборонял по-своему, действуя агрессивно и наступательно.
Еще весной 1805 г. сложилась Третья антифранцузская коалиция. Ее
главными участниками были Англия, Австрия и Россия. Пруссия, которую
Наполеон прельщал Ганновером, от участия в ней уклонилась. Австрия обя¬
залась выставить против «узурпатора» 250 тыс. человек, Россия — не менее
115 тыс. Англия брала на себя войну на море и предоставляла своим союзни¬
кам денежные субсидии в размере 1 250 000 фунтов стерлингов на каждые
100 тыс. солдат ежегодно.
Особо активную роль в формировании Третьей коалиций сыграл Алек¬
сандр I. Это он начал переговоры с Англией о союзе. Это он уговорил Авст¬
рию присоединиться к нему. Это он долго, но безуспешно уламывал Прус¬
сию. Чем же он руководствовался при этом? Желанием приобрести для своей
короны еще какие-нибудь территории? Нет. При формировании Третьей ко¬
алиции Россия не выдвигала никаких территориальных претензий. И по¬
нятно почему. Претендовать на польские земли, на Финляндию и т. п. Санкт-
Петербургский кабинет смог лишь после того, как Наполеон разбил его
союзников, Австрию, Пруссию, подорвал влияние Англии. Несомненно, что
Александр не забыл обиду, которую ему нанес Наполеон в связи с его проте¬
стом против захвата и казни герцога Энгиенского. Но главное, очевидно, не в
этом. Александр был честолюбив, и очень. Ему хотелось сыграть крупную
роль в Европе. Роль анти-Наполеона, роль «Агамемнона царей». Если Напо¬
леон, смутьян, евергает «законных» монархов, захватывает их земли, то он,
Александр, будет объединителем царей, организатором их совместного отпо¬
ра захватчику. И слава Наполеона-завоевателя померкнет перед славой Алек-
сандра-миротворца. Эти мотивы прослеживаются в поступках Александра и
в последующие годы, когда к ним присоединились и другие: стремление за¬
хватить Финляндию, Польшу и т. п.
В англо-русском союзном договоре от 30 марта (11 апреля) 1805 г., к
которому присоединилась и Австрия, была во всех деталях разработана про¬
грамма коренной перекройки карты Европы, во многом предвосхищавшая
Венские трактаты 1815 г. Эта программа предусматривала реставрацию по¬
чти всего того, что было разрушено в Европе французскими завоеваниями,
начиная с 1792 г. Конкретно предполагалось следующее: полное очищение
Северной Германии, Ганновера и всей Италии от французских войск; восста¬
новление независимости Голландии, которой передается Бельгия; восстанов¬
ление независимости и целостности Швейцарии, которой передается еще Са¬
войя; восстановление Сардинского королевства; гарантии независимости
Неаполитанскому королевству; передача Австрии территорий севернее рек
По и Адды в Италии.
583

Часть III
Жстоаест
Стороны условились также содействовать восстановлению во Франции
«старого монархического образа правления» (то есть монархии Бурбонов), а
в Голландии — восстановлению власти штатгальтера из дома Оранских.
Военные действия начались в сентябре 1805 г., когда во владения бавар¬
ского курфюрста, союзника Наполеона, вступила австрийская армия в 80 тыс.
человек под фактическим командованием генерала Макка (ее номинальным
командующим был эрцгерцог Фердинанд). На соединение с Макком шли
русские армии Кутузова (56 тыс. человек) и Буксгевдена (27 тыс. человек),
чтобы совместно вторгнуться во Францию. Одновременно австрийцы плани¬
ровали наступление и на итальянском театре, раздробив тем самым свои силы.
Большинство русского дворянского общества, относившееся к Наполеону
крайне враждебно, видевшее в нем, как и сам царь, «исчадие» революции и ее
«орудие» («Революция — пожар, французы — головешки, а Бонапарт —
кочерга», — говорил граф Ф. В. Ростопчин), встретило известие о новом
походе русской армии против французов с большим воодушевлением* Вспо¬
минали о победах, которые суворовские «чудо-богатыри» одерживали над ними
в Италии. Бонапарт не казался им страшным противником. Гвардейские
офицеры мечтали о скором вступлении в Париж. Княгиня Е. Р. Дашкова,
сестра государственного канцлера и подруга Екатерины II, провожая один из
полков на войну, требовала привезти Бонапарта в Москву пленником. Офи¬
церы кричали ей: «Дайте нам только добраться до него, а об остальном не
беспокойтесь!»
Иначе отнесся к этому походу Н. М. Карамзин, который усомнился в глав¬
ном: а нужна ли вообще России эта война? Карамзин признавал, что и Англии,
и Австрии есть за что воевать с Наполеоном. Но он отказывался понимать, за
что должна воевать с ним Россия. Известие о походе русской армии через всю
Германию во Францию он воспринял с большой тревогой. «Никогда не забуду
своих горестных предчувствий, — писал он позднее, — когда я, страдая в
тяжелой болезни, услышал о походе нашего войска... Россия привела в движе¬
ние все силы свои, чтоб помогать Англии и Вене, то есть служить им орудием в
их злобе на Францию, без всякой особенной для себя выгоды».
Вместе с армией отправился в Европу и сам царь, не потерявший еще
надежды склонить прусского короля Фридриха-Вильгельма III к войне с
«узурпатором». Это ему почти удалось. Задетый тем, что французские полки
прошли краешком и по его владениям, Фридрих-Вильгельм III согласился
предъявить Наполеону ультиматум: вывести свои войска из северо-запад¬
ных немецких земель. В ночь на 5 ноября, в Потсдаме, у троба Фридриха II
оба монарха дали клятву в «вечной дружбе» русской и прусской монархий,
стыдливо закрыв глаза на то, что менее века тому назад армии Фридриха II
и Елизаветы Петровны с ожесточением терзали друг друга. К Наполеону
поехал, не очень спеша, прусский дипломат Гаугвиц с пресловутым ультима-
584

Глава XII
тумом. Но когда Гаугвиц все же добрался до Наполеона, ему пришлось поза¬
быть про ультиматум и поздравить императора французов с победой. «Фор¬
туна изменила адрес ваших поздравлений», — усмехнулся Наполеон.
Да, широкие планы участников Третьей коалиции рухнули ^Наполеон, ко¬
торому предстояло отстоять в этой войне все то, что Франция приобрела в
Европе начиная с 1792 г., опередил своих противников. План его состоял в
том, чтобы разгромить неосторожно выдвинувшуюся к Ульму армию Макка
еще до подхода русских войск. Прекрасно подготовленная «Великая армия»
покинула Булонский лагерь и, усиленная резервами, устремилась к Дунаю.
Макку были отрезаны все пути отхода, а его силы оказались рассеченными.
Окруженный со значительной частью своей армии в Ульме, Макк 20 октября
1805 г. капитулировал, что сразу же разрушило все планы союзников. Куту¬
зову, естественно, пришлось отступить, а австрийцы начали переброску своих
войск из Италии для спасения Вены, но было уже поздно.
Наполеон вступил в Австрию и 14 ноября овладел ее столицей Веной.
Армия Кутузова и остатки разбитых австрийских войск отошли на север, в
Моравию. Кутузов расположил свои войска, к которым присоединилась и
армия Буксгевдена, на выгодных позициях у Ольмюца и стал ожидать но¬
вых подкреплений. Туда же поспешил и Наполеон, армия которого уже зна¬
чительно поубавилась.
Однако октябрь 1805 г. принес французскому самодержцу не только
приятную победу под Ульмом, но и тягчайшее поражение на море, навсегда
Капитуляция пол Ульмом. Гравюра с картины Бевизи
585

Часть III
чр
Лашклест
перечеркнувшее его планы вторжения на Британские острова. Адмирал
Нельсон настиг-таки соединенный франко-испанский флот, которым коман¬
довал Вильнёв, и в знаменитом морском сражении 21 октября у берегов Ис¬
пании, у мыса Трафальгар, разгромил и почти полностью уничтожил его.
Правда, сам победитель погиб. Не менее трагична была судьба и его против¬
ника. Взятый в плен, затем отданный Наполеоном под суд, злосчастный Виль¬
нёв покончил с собой.
Но сам император уже 2 декабря одержал такую умопомрачительную
победу над русскими и австрийцами при Аустерлице, что она приглушила и у
него, и у его подданных даже горечь поражения у Трафальгара.
Наполеон стремился как можно скорее дать бой русски^, сознавая, что
дальнейшее продвижение на восток уменьшит его силы. Напротив,, Кутузов,
реально оценивая обстановку, не спешил сразиться с ним и готов был отсту¬
пать дальше. Однако императоры Франц и Александр, которых Наполеон
обманул показной демонстрацией своей «слабости», требовали от него гене¬
рального сражения с «узурпатором». И Кутузов-полководец уступил Кутузо¬
ву-царедворцу. Генеральное сражение, которого так жаждал Наполеон, было
дано при Аустерлице и полностью проиграно. Соединенные русско-австрий¬
ские войска (70 тыс. русских и 15 тыс. австрийцев) были наголову разгром¬
лены численно уступавшей им французской армией, которая проявила исклю¬
чительное воинское мастерство. Союзная армия, пытавшаяся обойти Наполеона
с его намеренно ослабленного правого фланга, рассеченная надвое блестя¬
щим броском французов на Праценские высоты и затем добитая по частям,
«Вперел, к победе/»
3 лекабря1805 г.
Картина начала XIX в.
586

\ил
Глава XII
потеряла до одной трети своего состава, почти всю артиллерию, обозы и была
фактически рассеяна. Оба императора бежали, а за Наполеоном на долгие
годы закрепилась репутация «непобедимого».
Однако подлинным героем Аустерлица, где,
по крылатым словам Пушкина, «не наши пова¬
ра орла двуглавого щипали у Бонапартова
шатра»1 , был не столько сам Наполеон, сколько
французский солдат, уверенный, что он защи¬
щает родину и революцию. Характерны стро¬
ки песни, которую распевали гренадеры Сент-
Илера, идя в штыки на Праценские высоты:
Трепещите, враги Франции,
Короли, пьяные от крови и гордыни!
Это выступает свободный народ,
Тираны, ваше место в могиле!
Естественно, что после Аустерлица уже не государи, участники коалиции,
стали перекраивать карту Европы, как это они собирались сделать, — карту
Европы вновь перекроил сам Наполеон.
Австрии был навязан крайне тяжелый для нее Пресбургский мирный до¬
говор (26 декабря). Она уплачивала Франции 40 млн. флоринов контрибу¬
ции, признавала включение в состав Франции Пьемонта, Генуй, Пармы, Пья¬
ченцы, признавала Итальянское королевство с Наполеоном во главе и уступала
этому королевству своё адриатическое побережье — Венецию, Истрию, Дал¬
мацию. Она признавала также только что произведенное Наполеоном пре¬
образование курфюршёств Баварии и Вюртемберга в королевства, а герцог¬
ства Баден — в великое герцогство и уступала этим вассалам Наполеона
значительную часть своих владений в юго-западной Германии.
Неаполитанский король Фердинанд IV имел неосторожность примкнуть к
Третьей коалиций. Это обошлось ему очень дорого. Декретом от 27 декабря
1805 г. Наполеон объявил о низложении династии неаполитанских Бурбо¬
нов столь же обыденным манером, как если бы речь шла о смещении одного
из его префектов: «Бурбоны перестали царствовать в Неаполе», и Массена
совершил не очень трудный поход на Неаполь, заставив короля Фердинанда
и его супругу Марию-Каролину опять убежать на Сицилию, под охрану анг¬
лийского флота. Правда, крепость Гаэту, на севере королевства, удалось взять
лишь после пятимесячной осады. 30 марта 1806 г. Наполеон назначил сво¬
его старшего брата Жозефа королем Неаполитанским, дав ему в советники
многоопытного Саличетти и еще нескольких французских администраторов.
Страна встретила своего нового короля без энтузиазма, но явное сопротивле-
Вот пушкинский ,портрет Наполеона времен
устерлииа и Тильзита:
То был сей чулньій муж, посланник провиленья...
Во цвете злравия, и мужества, и моши
Влалыке полуноши
Влалыка Запала, грозяший, прелстоял.
Таков он был, котла в равнинах Австерлииа
Аружины севера гнала его леснииа,
И русский в первый раз прел гибелью бежал.
Таков он был, когла с побелным логовором
И с миром, и с позором
Прел юным он царем в Тильзите прелстоял.
587

Часть III
/ЧР
Лстале&н,
ние ему было оказано лишь на юге, в Калабрии, где вспыхнуло крестьянское
восстание, жестоко подавленное Массеной.
Короны получили и другие члены семейства Бонапартов, а также полко¬
водцы и сановники империи: Мюрат стал великим герцогом Клеве и Берга
(в северо-западной Германии), Бертье получил княжество Невшатель (в Швей¬
царии), Бернадот — княжество Понтекорво из владений папы, Талейран —
княжество Беневент из папских владений, Элиза Баччиоки, сестра Наполео¬
на, стала принцессой Луккской и Пьомбинской, а затем и великой герцогиней
Тосканской.
Батавская республика была преобразована в королевство Голландию, а
голландскую корону получил брат Наполеона Луи (5 июня 1806 г.).
12	июля 1806 г. был подписан договор о создании Рейнского союза, в
состав которого вошли 16 земель юго-западной Германии, в том числе Бава¬
рия, Вюртемберг, Баден. Протектором Рейнского союза был избран Наполе¬
он. Члены этого союза (а их число вскоре возросло до 21) заявили о своем
выходе из Германской империи.
6 августа 1806 г. последний германский император Франц II (который
как австрийский император именовался Францем I) сложил с себя этот
титул и освободил всех членов империи от обязанностей, налагаемых на них
имперской конституцией.
Так исчезла с политической карты Европы Священная Римская империя
германской нации, просуществовавшая около тысячи лет!
Естественно, что ни Англия, ни Россия не могли примириться со столь
крутыми переменами, которые произвел в Европе Наполеон. Не могла при¬
мириться с этим и Пруссия, которую Наполеон поманил Ганновером, но так
и не отдал его прусскому королю.
Составляется еще одна, Четвертая коалиция против Франции, главными
участниками которой были Англия, Россия и Пруссия. Наполеон опять не
стал ожидать, пока его противники соединят свои силы и перейдут в наступ¬
ление. Он нанес им мощный упреждающий удар. События развивались с
головокружительной быстротой. В один и тот же день, 14 октября 1806 г., на
территории Саксонии (куда неосмотрительно двинул свои войска прусский
король) произошли два решающих сражения: в одном из них, при Иене, сам
Наполеон разбил сильный корпус князя Гогенлоэ, а маршал Даву, при Ауэр-
штедте, наголову разгромил главные силы прусской армии, которыми коман¬
довал прославленный герцог Брауншвейгский. Потери пруссаков были ужас¬
ны. Они потеряли более 40 тыс. убитыми и пленными, 200 орудий, 600 знамен.
Погибли герцог Брауншвейгский, принц Людвиг и многие другие военачаль¬
ники. Остатки разбитого прусского воинства обратились в паническое бег¬
ство. Французы без боя занимали крепости, города, им сдавались целые ар¬
мии. Уже 27 октября Наполеон вступил в Берлин, который покорно склонился
588

^Ыж7ьерл(Л
Г лава XII
перед ним. Прусский король Фридрих-Вильгельм III бежал в Кенигсберг, под
защиту русских войск. «Наполеон дунул на Пруссию, и Пруссии не стало», —
сказал впоследствии Г. Гейне.
Однако окончательно добить Пруссию Наполеону не дали русские войска.
Всю зиму 1806—1807 гг. в Восточной Пруссии и в Польше шли ожесточен¬
ные бои между французскими и русскими армиями. Обе стороны несли боль¬
шие потери. Особенно кровопролитным было сражение при Прейсиш-Эйлау
(7—8 февраля 1807 г.), где обе стороны потеряли до 40 тыс. человек (совмест¬
но). Мюрат вступил в Варшаву. Лефевр взял долго сопротивлявшийся Дан¬
циг. В битве при Фридлянде (14 июня 1807 г.) военное счастье склонилось
на сторону французов, но и они понесли большие потери. Ни Наполеон, ни
Александр I не могли нанести своему противнику смертельного удара. При¬
шлось пойти на компромисс.
В конце июня 1807 г. оба самодержца встретились в Тильзите, на Немане,
и 7 июля заключили между собой договор о мире и союзе, направленный...
против Англии. По этому договору царь признал все завоевания Франции,
все королевства и княжества, созданные Наполеоном, а последний предоста¬
вил ему свободу рук в отношении Швеции и на Дунае. Мирный договор с
Францией подписала в Тильзите и Пруссия на очень тяжелых для себя усло¬
виях. Она потеряла больше половины своей территории. Из прусских земель
к западу от Эльбы (и некоторых других земель) было создано королевство
Вестфальское, королем которого стал брат Наполеона Жером. Из польских
владений прусского короля было создано герцогство Варшавское во главе с
саксонским королем, вассалом Наполеона. Наполеон взял также с Пруссии
контрибуцию в 100 млн. франков и ограничил численность ее армии до
40 тыс. человек.
ИМПЕРИЯ В ЗЕНИТЕ
Тильзитский мир вознес Наполеона на еще более высокую ступень могу¬
щества и славы. Отныне его империя, как гигантский спрут, охватила своими
щупальцами почти всю Европу. Однако главный враг французского самодер¬
жца — Англия — был по-прежнему неуязвим. Наполеон не мог нанести ей
военного поражения, не мог высадить свои войска на Британские острова.
Тогда он задумал экономически удушить Англию, лишить ее рынков Европы.
21	ноября 1806 г., находясь в оккупированном им Берлине, Наполеон под¬
писал знаменитый декрет о континентальной блокаде. Этим декретом
Британские острова объявлялись в состоянии блокады. Всякая торговля и
всякие сношения с ними запрещались. Английские товары подлежали кон¬
фискации (в дальнейшем было предписано уничтожать их) . На свидании в
589

Часть III
Шамлклеть
Тильзите Наполеон навязал обязательство о присоединении к этой блокаде и
Александру I, и прусскому королю. Испанский премьер-министр Годой, пре¬
смыкавшийся перед Наполеоном, также дал согласие на присоединение своей
страны к континентальной блокаде, хотя это и нанесло колоссальный ущерб
ее экономике. Когда же лиссабонский двор промедлил последовать этому
примеру, то Наполеон заключил тайный договор с Годоем о разделе Португа¬
лии и двинул на Лиссабон 2 5-тысячный корпус генерала Жюно, услужливо
пропущенный испанцами через свою территорию. Лишь в последний момент
португальское правительство наложило эмбарго на английские корабли и
распорядилось об аресте британских подданных и секвестре их имущества.
Но было уже поздно. Жюно беспрепятственно пересек португальскую гра¬
ницу и 30 ноября 1807 г. вступил в Лиссабон. Португальский королевский
двор бежал в Бразилию, а оставшийся в Лиссабоне «Совет регентства» под¬
чинился Наполеону. Еще одна дверь на европейский континент для англий¬
ской торговли была закрыта.
Однако континентальная блокада имела последствия, которых не предви¬
дел Наполеон. Торговые связи между странами европейского континента и
Англией складывались веками и были необходимы для них всех. Особенно
страдали от нее такие страны, как Россия и Пруссия, издавна сбывавшие в
Англию зерно^лес, холст и т. п. Англия, естественно, ответила контрблокадой.
Европа лишилась столь нужных ей колониальных продуктов: исчезли чай,
сахар, кофе. К тому же сравнительно еще слабая французская промышлен¬
ность не могла в достаточной мере снабжать аграрные страны Европы про¬
мышленными изделиями. В результате этого, под защитой континентальной
блокады, стала быстро расти национальная промышленность в странах кон¬
тинента.
Очень скоро французские промышленники стали жаловаться на иност¬
ранную конкуренцию, и отнюдь не английскую. В конце концов от конти¬
нентальной блокады пострадала экономика самой Франции. К этому надо
добавить, что Англия продолжала вести контрабандную торговлю со страна¬
ми континента, а пресечь эту контрабанду Наполеон так и не смог, несмотря
на чрезвычайно суровые меры, которые он применял к нарушителям конти¬
нентальной блокады. Впрочем, и сам Наполеон нарушал свой берлинский
декрет, выдавая французским купцам многочисленные лицензии на торговлю
с англичанами.
Тем временем Наполеон предпринял новую авантюру с целью еще боль¬
ше расширить свою империю, но имевшую для него самые тяжелые послед¬
ствия, ставшую фактически началом его конца. Речь идет об Испании, кото¬
рую он еще во время войны с Португалией наводнил своими войсками, отдав
их под командование Мюрата, а теперь хотел заменить в ней династию Бур¬
бонов, несомненно враждебную новой Франции, хотя и пресмыкающуюся
590

Гл а а а XII
Капитуляция
Малрила.
Гравюра начала XIX в.
перед ним, династией Бонапартов, зависимой от императора французов. Опе¬
рация эта не представлялась ему особенно трудной. Временщик Годой был
ненавистен испанцам. Престарелый Карл IV и его (‘упруга Мария-Луиза были
достаточно скомпрометированы покровительством, которое они оказывали
Годою. Наследник престола Фердинанд строил козни и против Годоя, и про¬
тив отца, и также заискивал перед Наполеоном. При таком раздоре в коро¬
левской семье можно было рассчитывать устранить ее при помощи ловко
закрученной интриги. Так это и получилось.
19 марта 1808 г. в королевской резиденции Аранхуэсе вспыхнул народ¬
ный бунт, подстроенный Фердинандом. Толпа разгромила дворец Годоя, едва
не растерзала его самого и насмерть перепугала короля, поспешившего от¬
речься от престола в пользу своего строптивого сына, который и был про¬
возглашен королем под именем Фердинанда VII. Наполеон, к которому
Карл IV обратился с жалобой на сына, не признал Фердинанда VII, объявил
испанский престол вакантным и приказал Мюрату ввести свои войска в
Мадрид. К концу апреля Наполеону удалось заманить к себе во Францию,
в Байонну, почти всех членов испанской королевской семьи. Когда 2 мая из
Мадрида попытался отправиться в Байонну младший из сыновей Карла IV,
там вспыхнул антифранцузский бунт, с трудом и очень жестоко подавлен¬
ный Мюратом.
В «байоннской западне» Наполеону удалось то посулами, то угрозами
принудить сначала Фердинанда вернуть испанскую корону своему отцу, а
последнего передать эту корону императору французов, возложившему ее в
591

Часть III
vz>
іТишалесм,
свою очередь на своего старшего брата Жозефа, трон которого в Неаполе
занял Мюрат.
Казалось, что Наполеон выиграл свою партию, выиграл методами, которые
во всех неподвластных ему столицах были признаны грубыми, грязными,
циничными, каковыми он и сам их признал, правда, лишь на Св. Елене. Но не
тут-то было!
Испанские гранды покорно принесли присягу на верность королю Жозе¬
фу, который 20 июля 1808 г. торжественно въехал в Мадрид. Приняли они и
сработанную в той же Байонне конституцию, провозглашавшую Испанию
конституционной монархией, но сохранявшей привилегии дворянства, церкви,
сохранявшей инквизицию.
Однако страна не подчинилась Жозефу. Повсеместно вспыхнули народ¬
ные восстания. С французами сражались и части регулярной испанской ар¬
мии, и партизаны. Почти 20 тыс. французских солдат, которыми командовал
генерал Дюпон, были окружены у Байлена и 23 июля капитулировали. Ко¬
роль Жозеф бежал из Мадрида. Народная война охватила и Португалию, где
появились также и английские войска. Никому еще не известный генерал
Артур Уэльсли — будущий герцог Веллингтон — начал наступление на Лис¬
сабон, разбил Жюно и принудил его подписать 30 августа в Синтре акт о
капитуляции. Недавно завоеванная Португалия была потеряна. А англичане
пошли дальше, на Мадрид.
Неудачи французских войск в Испании и Португалии потрясли Европу и
пробудили во многих ее столицах большие надежды. Ореол их «непобедимо¬
сти» стал рассеиваться. При Венском дворе росло влияние военной партии,
склонявшей императора Франца к новой войне с «чудовищем», чтобы взять
реванш за Ульм и Аустерлиц. Наполеон понимал, что пример Испании мо¬
жет оказаться заразительным, оружие против него могут поднять и другие
народы. Заручившись на встрече с Александром I в Эрфурте (сентябрь-
октябрь 1808 г.) его обязательством, что если Австрия все же решится на¬
пасть на Францию, то Россия окажет ему свою поддержку, Наполеон во
главе 160-тысячной армии и со своими лучшими маршалами отправился в
ноябре 1808 г. в Испанию. Огненным вихрем пронесся он по стране. Разбил
несколько испанских армий. Изгнал англичан из Испании (но не из Порту¬
галии). Взял Мадрид. Жозеф вернулся на свой престол.
Но власть его распространялась лишь на столицу и несколько крупных
городов. В стране еще шире развернулась «малая война» (герилья). Воору¬
женные крестьяне и горожане нападали на французские гарнизоны. Не
прельстили испанцев и знаменитые, подписанные самим Наполеоном Мад¬
ридские декреты от 4 декабря 1808 г., восполнявшие те пробелы, которые
были в Байоннской конституции: отменялись феодальные права и привиле¬
гии; упразднялась инквизиция, а ее имущество передавалось государству;
592

Глава XII
ііл
закрывались более одной трети всех монастырей, их имущество передавалось
государству; упразднялись таможенные барьеры между провинциями. Но и
эти несомненно прогрессивные для своего времени антифеодальные и анти¬
клерикальные преобразования испанцы не приняли лишь по той причине, что
их предлагали французы-захватчики.
Народная война разгоралась все шире. Героически оборонялась Сарагоса,
которую Ланн смог взять лишь после 62 дней осады, истребив при этом ее
20-тысячный гарнизон и 32 тыс. мирных жителей. Жестокость и несправед¬
ливость такого рода войны потрясли самого Ланна. «Осада Сарагосы — со¬
всем не та война, какую мы вели до сих пор», —с горечью писал он своему
императору.
«Непобедимый» Наполеон увяз в Испании и не имел там никаких шансов
на победу. Отныне и до конца своей эпопеи он вынужден был держать за
Пиренеями чуть ли не половину своих вооруженных сил, что самым суще¬
ственным образом ослабляло его позиции на континенте.
Не укрепила война в Испании и положения Наполеона внутри страны,
как это было в дни Аустерлица и Иены, когда он все еще оставался щитом,
прикрывавшим ее от феодальной Европы. На этот раз даже в высших
правительственных сферах прозвучали голоса тревоги: не приведет ли по¬
гоня императора за коронами для своих братьев к непрерывным войнам в
Европе и не погубит ли это Францию? «Хотите знать правду, правду о буду¬
щем? — говорил в разгар испанских неурядиц Мармону морской министр
адмирал Декре. — Император безумен, абсолютно невменяем. Он опроки¬
нет нас со всеми потрохами вверх тормашками, и все закончится неслыхан¬
ной катастрофой». Наполеон и сам был обеспокоен: не повторится ли сейчас
ситуация времен Маренго, когда Карно, Талейран и Фуше, ожидая его пора¬
жения, уже сговаривались о том, кем бы заменить первого консула. Именно
эти опасения объясняют дикую сцену, которую Наполеон устроил Талейрану
28 января 1809 г. в присутствии всего двора. «Вы вор, мерзавец, бесчестный
человек! — кричал он. — Почему я вас еще не повесил на решетке Кару¬
сельной площади? Но есть, есть еще для этого достаточно времени! Вы —
грязь в шелковых чулках!»
Война в Испании опозорила и способствовала моральному разложению
«Великой армии», которая ни в одной другой стране не чинила таких насилий
над мирными жителями, таких грабежей, как за Пиренеями. Вот что увидел
Сегюр во взятом штурмом в ноябре 1808 г. испанском городе Бургосе, «из
которого бежали практически все жители, он стал жертвой самого отчаянно¬
го грабежа: двери домов были разбиты, улицы усеяны разбросанными одеж¬
дами, осколками разбитой посуды, обломками мебели. Наши солдаты суети¬
лись среди всего этого разгрома, согнувшись под грузом ценных вещей,
некоторые несли на плечах огромные мешки».
593

Часть III	 Жстмшж	;	^
Но грабили не только солдаты. Пикантны обстоятельства, вызвавшие ка¬
питуляцию Дюпона у Байлена. Этот опытный боевой генерал прекрасно
видел опасность окружения, нависшую над его корпусом. Но, чтобы быстро
уйти с уязвимых позиций, ему нужно было бросить свои обозы, замедлявшие
продвижение войск. А обозы были тяжело нагружены ценностями, награб¬
ленными его корпусом еще в Кордове. Бросить это «добро» Дюпон не решил¬
ся и... попал в «котел», из которого уже не было исхода. Наполеон ставил в
вину Дюпону не то, что он потерпел поражение, на войне это со всяким
может случиться. Он ставил ему в вину его алчность, из-за которой все это
и произошло. «Мы потеряли Пиренейский полуостров из-за того, что Дюпон
хотел спасти свои фургоны», — полушутя, полусерьезно говорил он на
Св. Елене.
Да, армия Наполеона, терзавшая с 1808 г. Испанию, уже не была армией
времен Аустерлица и Иены, когда она сражалась за высокие цели, за родину,
за наследие революции. Это уже была армия ландскнехтов, набранных не
только в самой Франции, но и в Польше, в Италии, в южнонемецких землях,
ландскнехтов, слепо преданных своему удачливому императору и склонных
к грабежам.
Моральная деградация наполеоновской армии, уже не чисто французской,
а многонациональной, «европейской», то есть предназначенной для ограбле¬
ния Европы руками ее же сынов, явилась одной из главных причин гибели
этой армии в России в 1812 г. Разграбив горящую Москву и отступая, эта
армия фактически превратилась в армию «мешочников», тащивших свою
добычу, отстававших от главных сил, превращавшихся в гигантские толпы
«одиночек», которым суждено было погибнуть при Березине.
Окончательный итог своей испанской авантюры весьма правдиво подвел
сам Наполеон, правда, лишь на Св. Елене: «Вся причина моих катастроф
заложена в этом фатальном, узле. Испанская война подорвала мой престиж в
Европе, увеличила мои затруднения, послужила школой для английских сол¬
дат... Самая большая ошибка, которую я когда-либо допустил,— это испан¬
ский поход».
Испанская война особенно ярко высветила новые черты в психологичес¬
ком складе Наполеона, которые проявлялись и ранее, а теперь стали пугать
даже его ближайших сподвижников. Если юный Бонапарт во время своего
похода в Италию в 1796-^1797 гг. проявил себя не только смелым и реши¬
тельным полководцем, но и осмотрительным, осторожным политиком, способ¬
ным пойти на самоограничение в своих целях, на компромисс с врагом, то
развращенный непрерывными победами и длительным самовластьем импера¬
тор все более и более приобретал черты азартного игрока, который, проиграв
крупную ставку, вместо того, чтобы отойти от карточного стола, делает все
новые и новые ставки и, наконец, проигрывает все. Такой политик, тем более
594

Глава XII
ііЛ
неограниченный монарх, становится опасным не только для врага, но и для
своей страны. Именно эти черты в характере Наполеона питали пока еще
негласную оппозицию императору в его ближайшем окружении, знаковыми
фигурами которой были Талейран и Фуше.
Естественно, что ни Англия, ни Австрия не замедлили воспользоваться зат¬
руднениями Наполеона в Испании. Составляется новая, пятая по счету, анти¬
французская коалиция. Англичане подготовили высадку крупного десанта в
Нидерландах. Эрцгерцог Карл, лучший из австрийских полководцев, брат
императора, сконцентрировал в Богемии 180-тысячную армию, готовя втор¬
жение в Баварию и рассчитывая поднять против Наполеона всю Германию.
Наполеон; не доведя до конца разгром англичан за Пиренеями и поспешно
вернувшийся в январе 1809 г. в Париж, где Талейран и Футе уже разраба¬
тывали планы (и надеялись привлечь к ним Мюрата) на случай возможной
гибели Наполеона, также собрал в Баварии крупные силы, но не наносил
Австрии упреждающего удара, выжидая ее нападения, так как только в таком
случае мог рассчитывать хоть на какое-то содействие России.
Александр I, уклонившийся в Эрфурте от более тесного союза с Наполе¬
оном, но вынужденный обещать ему свою помощь в случае нападения Авст¬
рии, дал Венскому кабинету совет «не испытывать еще раз судьбу, берясь за
оружие». Но австрийцы не вняли ему. И хотя на этот раз они воевали
гораздо лучше, чем в 1805 году, военное счастье улыбнулось в конце концов
не им.
Вторгшаяся 10 апреля 1809 г. в Баварию армия эрцгерцога Карла после
первых успехов была выбита из нее, понеся огромные потери, и отошла по
левому берегу Дуная к Вене, разрушив все мосты на этой реке. Наполеон
беспрепятственно проследовал по правому берегу Дуная к Вене, которая уже
13 мая капитулировала перед ним.
Первая попытка Наполеона форсировать Дунай, используя для этого ост¬
ров Лобау (в русле этой широкой реки к востоку от Вены), закончилась для
него катастрофой. По шатким понтонным мостам с Лобау на левый берег
Дуная были переброшены корпуса Ланна и Массены, но вражеские брандеры
и течение реки снесли понтоны. Эти два французских корпуса, изолирован¬
ные от своих главных сил, оказались перед всей австрийской армией и в
ожесточенном сражении 21—22 мая у селений Асперн и Эслинг были наголо¬
ву разгромлены. Смертельную рану получил Ланн, скончавшийся на руках
рыдающего Наполеона, который и сам был ранен, еще в Баварии, у Регенсбур¬
га, но, как и при Тулоне, скрыл свою рану от армии.
Вся Австрия возликовала по случаю столь блестящей победы своих войск
над самим Наполеоном. Но эта радость оказалась преждевременной. Лучше
организовав переправу с того же острова Лобау, Наполеон перебросил на
левый берег Дуная всю свою 170-тысячную армию и в кровопролитнейшем
595

Часть III
'IP
Jlmwaefm
сражении 5—6 июля у селения Ваграм, правда, не разгромил, но все же нанес
такое тяжелое поражение 140-тысячной армии эрцгерцога Карла, которое
сразу же заставило императора Франца запросить у него мира.
Не стяжали себе лавров в этой кампании и англичане. Они, правда, выса¬
дили в конце июля 40-тысячный десант на острове Вальхерен, в устье
Шельды, овладели городом Флиссинген, создав тем самым угрозу Антверпе¬
ну, но действовавший по приказу Фуше (исполнявшего временно и обязан¬
ности министра внутрених дел) маршал Бернадот легко отогнал англичан
на их корабли.
Свою новую победу над Австрией Наполеон использовал для того, чтобы
еще раз подправить карту Европы. С Австрией 14 октября в Шёнбрунне был
подписан очень тяжелый для нее мирный договор, который обязывал ее выпла¬
тить Франции 85 млн. франков контрибуции, сократить свою армию до 150 тыс.
человек и примкнуть к континентальной блокаде. Велики были ее террито¬
риальные потери. Она уступила Баварии Зальцбург и часть Верхней Австрии,
герцогству Варшавскому — Краков и Люблин, России (которая в этой войне
была союзником Наполеона) — Тарнопольский округ. Франции были переда¬
ны Горица, Триест, Крайна, части Каринтии и Хорватии, которые составили
вместе с приобретенными еще в 1805 г. Истрией и Далмацией так называемые
Иллирийские провинции наполеоновской империи.
В мае 1808 г. к Франции была присоединена Тоскана, а в мае 1809 г. —
Рим и все папское государство. Папа Пий VII, не пожелавший примкнуть к
континентальной блокаде, был лишен светской власти и увезен сначала в Саво¬
ну, а затем в Фонтенбло, где оказался на положении пленника. Этот акт
потряс европейские дворы не меньше, чем казнь герцога Энгиеиского. Ведь
низложен был еще один государь, да какой! Пий VII ответил на свое низвер¬
жение буллой об отлучении Наполеона от церкви, над чем этот последний
только посмеялся: «Неужели этот старик думает, что от его отлучения оружие
выпадет из рук императорских солдат?» Однако папская булла доставила
Наполеону много неприятностей, особенно в Испании, где священники клей¬
мили его как «Отлученного», что производило большое впечатление на верую¬
щих. Осложнились и его взаимоотношения с французским епископатом.
На Св. Елене Наполеон выражал сожаление, что не последовал примеру
английского короля Генриха VIII и не объявил главой церкви в своей импе¬
рии самого себя.
Луи Бонапарт, который не захотел пресечь контрабандную торговлю сво¬
их подданных с Англией, вынужден был отречься от престола, а Голландию
Наполеон просто присоединил к Франции (июль 1810 г.). В состав Фран¬
цузской империи были включены также вольные города на побережье Север¬
ного моря — Гамбург, Бремен и Любек, как и герцогство Ольденбургское.
А ведь Ольденбурги — родственники Романовых!
596

Гл ава XII
шя
Вместе с тем тот же самый Наполеон, который так бесцеремонно обирал
европейских государей и не избавился еще от вредной «якобинской» при¬
вычки временами низвергать кого-нибудь из них с престола, стремился «вой¬
ти в семью» этих государей, породниться с ними. Евгения Богарне, своего
приемного сына, он женил на дочери баварского короля Максимилиана-Иосифа
принцессе Августе.
Своего младшего брата Жерома он развел с его первой женой, американ¬
кой, и обвенчал с дочерью Вюртембергского короля. И смертельно обиделся
на своего самого умного брата Люсьена, не пожелавшего расстаться со своей
нетитулованного рода, но любимой женой ради брака с принцессой. Кузина
Жозефины Стефания, объявленная приемной дочерью императора, была вы¬
дана за наследника Баденского герцога.
Стремление Наполеона породниться с теми самыми «легитимными» мо¬
нархами, которых его солдаты еще при Аустерлице били под возгласы «Смерть
тиранам!», вызывало по меньшей мере недоумение даже в его ближайшем
окружении. «Принц» Мюрат засомневался, стоит ли женить Евгения Богар¬
не на баварской принцессе. Не подорвет ли этот брак репутацию Наполео¬
на в глазах французов, для которых он был не обычным монархом, а «коро¬
нованным представителем революции»? «Когда Франция возвела Вас на
трон, — сказал он своему родственнику и другу, — она рассчитывала обрести
в Вашем лице народного вождя, украшенного титулом, который вознесет его
над всеми монархами Европы. И вот теперь Вы отдаете предпочтение симво¬
лам власти, которые Вам чужды, а нам враждебны, и даете понять Европе, как
высоко Вы цените то, чего нам всем недостает: знатности происхождения».
Наполеон ответил Мюрату весьма резко: «Я бесконечно доверяю Вам как
начальнику моей кавалерии. Однако в данном случае речь идет не о военной
операции, а о политическом маневре... Вам не по душе этот брак... Меня же
он вполне устраивает, и я отношусь к нему как к большому успеху, сравнимо¬
му разве что с победой под Аустерлицем».
Венцом династических браков, посредством которых Наполеон стремился
породнить свою семью с «законными» европейскими монархиями, был его
собственный брак с Марией-Луизой, дочерью австрийского императора
Франца I (апрель 1810 г.) Поскольку Жозефина оказалась неспособной
подарить своему супругу наследника престола, ей пришлось согласиться на
развод. Наполеон предпочел бы взять себе в жены юную сестру Александра I
Анну. Но тот отказал ему, причем отказал не прямо и честно, а прибегнув к
недостойным уловкам, что повергло незадачливого «жениха» в гнев и резко
ухудшило франко-русские отношения. Пришлось пойти на «австрийский брак»,
который шокировал уже почти всю Францию. Повсюду заговорили о том, что
новая «австриячка» принесет Франции лишь несчастья, как это произошло
при другой «австриячке», Марии-Антуанетте, которой Мария-Луиза приходи-
597

Часть III
JumxkAetm
Сиена развола.
Гравюра Боссельмана
с картины Шанело
лась внучатой племянницей. Посмеивались над самим Наполеоном, который
оказался теперь «племянником»... Людовика XVI.
Во время Ста дней на улицах Парижа распевали такую обидную для
Наполеона песенку:
1 «Законная» супруга,
родившая Наполеону сына,
«Римского короля»,
не посетила падшего
императора и на Эльбе;
посетила Наполеона
искренне полюбившая
его «польская супруга»
Мария Валевская со своим
и его сыном, будущим
графом Валевским,
министром иностранных дел
у Наполеона III.
Как же так, Наполеон!
Не приехала Мария-Луиза!]
На острове Св. Елены Наполеон признал, что после развода
с Жозефиной он должен был жениться на француженке, и не
принцессе.
К 1810 г. могущество Наполеона достигло зенита. Террито¬
рия самой Франции непомерно разрослась: до 130 департамен¬
тов вместо 89 в 1792 г. Население ее «новых департамен¬
тов» — это итальянцы, немцы, бельгийцы, голландцы, даже
хорваты и албанцы. Братья и сестры Наполеона, его полководцы и сановники
(«наполеониды») заняли многие престолы Европы. Под властью французского
самодержца находились страны с общим количеством населения в 75 млн.
человек. Князья и короли всей Европы угодничали перед ним. Франция полу¬
чала колоссальные доходы с оккупированных стран, в ее «Великой армии»
служили сыны почти всех наций Европы. Империя Наполеона казалась ги¬
гантом, которого ничто и никто не могли сокрушить. Но это только казалось.
Длительные победы французских армий объяснялись не одними воен¬
ными способностями Наполеона. В основе этих побед лежали вполне опре¬
598

Глава XII
деленные социально-экономические причины. Французские армии, кото¬
рыми предводительствовал Наполеон, были созданы буржуазной революци¬
ей. Они состояли из свободных крестьян, получивших от революции землю
и видевших в Наполеоне защитника своих прав на эту землю от посяга¬
тельств со стороны бывших сеньёров. Командный состав этих армий был
укомплектован людьми из народа, которые принесли на службу новой, бур¬
жуазной Франции свой талант, свои знания.
Эти армии применяли новую стратегию, новое оперативное искусство,
новую тактику, рожденные революцией и доведенные до совершенства На¬
полеоном, совершившим со своими лучшими маршалами подлинную рево¬
люцию в способах ведения войны. На смену взлелеянной абсолютистскими
монархиями XVII—XVIII вв. «стратегии измора», когда армии растягива¬
лись кордонами вдоль границ, а основная борьба шла вокруг отдельных
крепостей или укрепленных позиций, пришла «стратегия сокрушения», при
которой огромные массы войск концентрировались на главном направле¬
нии, чтобы нанести противнику сокрушающий, смертельный удар, разом оп¬
ределявший исход всей войны.
Французская промышленность, значительно выросшая в годы наполео¬
новского владычества, снабжала свои армии достаточно хорошим вооружени¬
ем, в том числе лучшими в тогдашней Европе пушками Грибоваля, а пушкам
Наполеон придавал особое значение.
Французским армиям, олицетворявшим собой новый буржуазный обще¬
ственный строй, противостояли армии феодальных или полуфеодальных мо¬
нархий. Эти армии состояли из наемников или рекрутов, сражавшихся из-под
палки и не питавших особенно теплых чувств к своим офицерам из дворян.
Морально-политический уровень этих армий был низок. Их офицерский кор¬
пус (особенно высший) был заполнен знатными, но подчас совершенно без¬
дарными в военном деле персонами. Эти армии отличались малой подвижно¬
стью, придерживались порочной кордонной стратегии, хотя и не уступали
французским в вооружении. В длительной борьбе, которая шла между бур¬
жуазной Францией и феодальной Европой, все преимущества были на фран¬
цузской стороне, и армии Наполеона побеждали.
Примечательно, что сам Наполеон видел главный источник военнѣй мощи
современной ему Франции не в чем ином, как в революции. «После револю¬
ции люди способны на большие дела,— говорил он на острове Св. Еле¬
ны. -г- Если Франции удалось подчинить Европу, она обязана этим револю¬
ции. Конечно, я ею руководил, но пользуясь теми элементами, которые я
обнаружил».
Однако Европа, которую так долго и так блистательно побеждал Наполе¬
он, не оставалась неизменной. Европа обновлялась, чему в немалой степени
содействовал сам Наполеон, который не только накладывал на покоренные
599

Часть III
'IP
JTM/ПЛкШЖ
им страны тяжелые контрибуции, производил всякого рода реквизиции, зап¬
рещал им торговать с Англией, требовал от них все больше солдат для
своих армий, но и инициировал проведение в этих странах не очень глубо¬
ких, но несомненно антифеодальных преобразований, способствовавших раз¬
витию в них буржуазных отношений.
Длительное пребывание в составе Франции Пьемонта, левобережья Рей¬
на, Бельгии, где в полной мере было проведено социально-экономическое
законодательство Французской революции (которое Наполеон не только не
отменил, но сохранил, закрепил и распространял в разных вариантах на
другие страны), способствовало развитию в них передовой капиталистиче¬
ской экономики и формированию новых общественных классов. Рейнский и
Туринский промышленные комплексы зародились именно в эту эпоху.
Антифеодальные преобразования в различных вариантах, от самых по¬
верхностных до более глубоких, проводились также в странах Рейнского
союза и других составных частях «Великой империи». На огромных про¬
странствах, от Рейна до Вислы и Адриатики, упразднялись в той или иной
мере, в зависимости от конкретной обстановки, привилегии дворянства и ду¬
ховенства, секуляризировалось и продавалось церковное имущество, вводился
в действие полностью или частично наполеоновский Гражданский кодекс,
финансы, администрация; суды реформировались по французскому образцу,
отменялись барщины, крестьянам предоставлялась возможность выкупить свои
феодальные повинности и стать собственниками своей земли.
Юноша Энгельс несомненно идеализировал Наполеона («захватил дело
революции в свои руки»), но он имел все основания написать: «Наполеон
был в Германии представителем революции, он распространял ее принципы,
разрушал старое феодальное общество. Он, конечно, действовал деспотиче¬
ски, но даже наполовину не так деспотически, как... имели обычай поступать
те князья и дворяне, которых он пустил по миру. Режим террора, который
сделал свое дело во Франции, Наполеон применил в других
странах в форме войны, и этот “режим террора” в Германии
был крайне необходим»1.
На путь антифеодальных преобразований, пусть половинчатых, частич¬
ных, какими являлись и многие из реформ, инициированных Наполеоном,
были вынуждены встать и те страны, которые боролись с Наполеоном, входи¬
ли в антинаполеоновский лагерь. В отсталой, крепостнической Пруссии, по¬
ставленной победами Наполеона на край гибели, были проведены в 1807—
1811 гг. реформы Штейна—Гарденберга: отменено крепостное право,
крестьянам дали возможность выкупать феодальные повинности, города по¬
лучили самоуправление. Реформы коснулись и прусской армии, к руковод¬
ству которой пришла группа генералов-патриотов ( Шарнгорст, Гнейзенау),
создавшая нечто вроде народного ополчения (ландвер).
' Маркс. КЭнгельс Ф. Соч.
Т. 2. С. 563-564.
600

Глава XI]
Но чем более рушились в Европе феодальные порядки, чем более ее наро¬
ды пробуждались к участию в общественно-политической жизни, тем более
росли их национальное самосознание, их стремление избавиться от фран¬
цузского господства, становившегося все более тягостным. Почти повсемест¬
но зреют антифранцузские настроения, возникают патриотические органи¬
зации и заговоры, предпринимаются попытки к восстанию, сначала еще
разрозненные, а затем и более широкие.
Еше летом 1806 г. на юге Италии, в Калабрии, вспыхнуло восстание крестьян пол руко¬
водством монаха Фра Дьяволо. Повстанцы перебили французские гарнизоны и установили
свой контроль нал всей Калабрией. Маршал Массена начал против восставших крестьян на¬
стоящую «войну на истребление». Он сотнями расстреливал крестьян, сжигал целые лерев-
ни и т. п. В ноябре 1806 г. это восстание было подавлено. Фра Дьяволо был взят в плен и
расстрелян. Однако в 1809 г. Калабрия восстала вновь. Адъютант Мюрата полковник Манес
усмирил страну огнем и мечом, перебив около 3 тыс. человек.
В 1807 г. в Неаполитанском королевстве возникло тайное общество карбонариев («уголь¬
щиков»), ставившее своей целью изгнание французов из страны. Карбонарии убивали фран¬
цузских офицеров и чиновников, нападали на армейские склады и т. п. Постепенно карбо-
нарское движение перекинулось и в другие части Италии.	•
В 1808 г. в Кенигсберге было создано патриотическое общество Тугендбунд («Союз доб¬
родетели»), в которое входили офицеры, чиновники, интеллигенты. Это общество ставило
своей целью освобождение Пруссии и всей Германии от французского господства и проведе¬
ние либеральных реформ. По требованию Наполеона прусский король Фридрих-Вильгельм III
запретил в декабре 1809 г. Тугендбунд, но он продолжал существовать нелегально.
Весной 1809 г. волна попыток к мятежу прокатилась и по Германии. В апреле этого года
трактирщик Андреас Гофер поднял тирольских крестьян против своих новых баварских вла¬
стей. Повстанцы выступали под лозунгом: «За Бога, Императора и Отечество!» Восстание
вылилось в длительную партизанскую войну в гористой местности. На подавление его при¬
шлось вызвать данцигского победителя, маршала Аефевра, который лишь к январю 1810 г.
усмирил тирольцев. Андреас Гофер был взят в плен и расстрелян.
В апреле 1809 г. полковник Дёрнфельд пытался вызвать военный мятеж в Касселе и едва
не захватил вестфальского короля Жерома. Герцог Браун швей г-Эльс (сын погибшего при
Ауэрштедте фельдмаршала) совершил со своими «гусарами смерти» смелый рейд по Саксо¬
нии, Брауншвейгу и другим землям, укрывшись затем у англичан на Гельголанде.
В мае 1809 г. прусский майор Шилль поднял гусарский полк под Берлином и, после того
как Фридрих-Вильгельм III приказал арестовать его, повел своих солдат на Штральзунд, что¬
бы превратить этот город-порт на Балтике в новую Сарагосу. Город он взял, но не смог удер¬
жать его, а сам погиб в уличном бою.
Положение французских оккупантов в Европе становилось все более
шатким и непрочным. В довершение всего в самой Франции в 1810 — 1811гг.
601

Часть III
Ч-p
Jlmvcbmm
разразился торгово-промышленный кризис, вызванный политикой самого же
Наполеона. Благодаря континентальной блокаде и английской контрблокаде
Франция лишилась колониального сырья, в том числе хлопка, красителей, не
говоря уже о сахаре и кофе. Резко упал объем ее внешней торговли. Ее
портовые города были разорены. Началось закрытие предприятий. Образо¬
валась значительная безработица.
Но главное — страна устала от бесконечных войн. Велики были ее люд¬
ские потери. Еще войны Конвента и Директории унесли не менее 600 тыс.
жизней. За годы правления Наполеона в армию было призва¬
но около 1,8 млн. французов — уроженцев «старых департа¬
ментов»1: примерно 900 тыс. человек из них были убиты или
умерли от ран. В стране осталось мало семейств, которые в той
или иной степени не пострадали бы от войны, причем вся тя¬
жесть этих потерь легла на беднейшие слои населения, так как
призывники из богатых семейств могли нанять себе заместите¬
ля. Но даже новая знать, окружавшая Наполеона, даже его
генералы и маршалы устали от войны. Они хотели спокойно
наслаждаться нажитым богатством, а Наполеон гнал их на поле
боя, на смерть. Недовольство наполеоновским режимом рас¬
пространялось все шире. И в этой обстановке Наполеон пред¬
принял новую войну, войну против России, которой и суждено
было привести его империю к гибели.
1 В «Великой армии»
Наполеона за все время
ее существования прошли
службу 3,4 млн. человек,
из них:
французы (уроженцы
«старых департаментов») —
1,8 млн. человек-
уроженцы «новых
департаментов» (т. е.
нефранцузы) — 400 тыс.
человек;
иностранные полки во
французской армии —
200 тыс. человек;
контингенты союзных
Франции (вассальных)
государств — 1 млн.
человек.
КРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ
После Тильзита (1807) и Шёнбрунна (1809) Россия оставалась един¬
ственной на европейском континенте державой, которой Наполеон еще мог
опасаться. Если Пруссия и Австрия утратили значительную часть своей тер¬
ритории и были крайне ослаблены в военном отношении, то Россия сохра¬
нила сильную армию и, присоединив к себе Финляндию (1809) и Бессара¬
бию (1812), еще шире раздвинула свои границы. Правда, она стала союзником
Франции, но таким, какой не внушал Наполеону особого доверия. Она при¬
соединилась к континентальной блокаде Англии и даже объявила ей войну,
но не воевала с «коварным Альбионом», а продолжала контрабандную тор¬
говлю с ним.
Разумеется, Наполеон понимал, что уничтожить Россию как государство
не в его силах, но проделать с нею то, что он проделал с Австрией и Пруссией,
он считал вполне возможным и необходимым. Расширить границы герцог¬
ства Варшавского на востоке, отторгнуть от России и Прибалтику, и Украину,
и Крым и тем самым отгородить ее от Европы, лишить ее возможности вме-
602

а
Глава XII
шиваться в европейские дела1 — вот цели, которые он перед 1 «если бы я разбил
^	коалииию, Россия осталась
собой поставил И которые намеревался ДОСТИЧЬ путем скоротеч- бы СТОЛЬ же чуждой Европе,
НОЙ победоносной ВОЙНЫ В стиле СВОИХ ПОХОДОВ В Австрию И как, к примеру, Тибетское
10Л„	_ йл	.. царство. Я обезопасил бы
ПруССИЮ В 1805 И 1806 ГТ.	мир от казаков»,— говорил
Но великий полководец и все больше терявший чувство ре- свалены На острове
ального политик просчитался. В России он встретил не демо¬
рализованные первыми неудачами вой¬
ска и паникующих, растерявшихся пра¬
вителей, как это было в 1805 и 1806 іт.
в Австрии и Пруссии, а яростный от ¬
пор со стороны и армии, и народа, да и
сам царь поклялся, что не сложит
оружия до тех пор, пока хоть один
неприятельский солдат находится на
русской земле. В России Наполеон
встретил всенародную, отечественную
войну, на которую он натолкнулся уже
в Испании.
Но началась эта война чисто «по-
русски», т. е. с отступления и пораже¬
ний русских войск. Иначе и быть не
могло. Наполеон двинул против Рос¬
сии небывало огромную армию, не
только собственно французские войс¬
ка, но и войска герцогства Варшавского,
Рейнского союза, Итальянского коро¬
левства и других вассалов и союзни¬
ков Франции, включая прусские и ав¬
стрийские корпуса.
Началось действительно «нашествие
Наполеон в Петровском лворие,
Картина Верещагина
двунадесято языков» на Россию, как говорили тогда в Москве. В ночь с 23 на
24 июня 1812 г. перешли Неман и вступили в пределы Российской империи
420 тыс. неприятельских солдат. В дальнейшем Наполеон перебросил в
Россию еще 150 тыс. человек. Между тем общая численность русских войск,
сосредоточенных к началу войны на западных границах, лишь немногим
превышала 300 тыс. человек.
Естественно, что сразу же соприкоснувшиеся с войсками Наполеона ар¬
мии Багратиона и Барклая де Толли должны были отходить вглубь страны, но
они отходили с боями, нанося неприятелю тяжелые потери. Обе эти армии
соединились в начале августа под Смоленском и дали французам такой жес¬
токий бой, что хотя те и овладели 18 августа этим «ключом к Москве», но в
603

Часть III
xif>
дшіьале&н,
П. X. Витгенштейн
М, И. Кутузов
Император Алексанлр I
604

Гл ава XII
ААм/ги^тл
окружении Наполеона уже заговорили о необходимости остановиться и пере¬
зимовать на линии Днепра. Однако Наполеон продолжал упрямо гнать сво¬
их солдат на Москву, поскольку понимал, что лишь угроза падения этой
древней русской столицы сможет заставить русскую армию дать ему гене¬
ральное сражение, в выигрыше которого он не сомневался.
Но почему Наполеон двинул свои главные силы, скажем, не на Ригу —
Петербург, а на Смоленск — Москву? Да потому, что именно в этом направ¬
лении отходила русская армия, уничтожение которой в одном-двух сражени-
М. Б. Барклай ле Толли	П. И. Багратион
ях являлось его главной целью. После того как под Смоленском русские
войска уклонились от генерального сражения, Наполеону оставалось упо¬
вать лишь на то, что хотя бы ради спасения Москвы они дадут ему такое
сражение, в котором он надеялся их сокрушить.
В первоначальных французских военных планах Москва даже не упо¬
миналась. Наполеон рассчитывал тогда, что «вторая польская война», как он
назвал свой русский поход, начнется вторжением русских войск в герцогство
Варшавское, где он их либо уничтожит, либо принудит к капитуляции. Эти
расчеты не были беспочвенными. Россия действительно готовилась к войне и
стягивала войска к своим западным границам. Уже с 1810 г. царю подава¬
лись записки с предложением немедленно вторгнуться в герцогство Варшав¬
ское. «Не лучше ли ей [России] предупредить своих неприятелей наступа¬
ем?

Часть III
Убамюуьест
тельной войной, :— писал царю в феврале 1811 г. Беинигсен. — Наиболее
полезно овладеть Варшавой... Власть Наполеона никогда менее не была
опасна для России, как в сие время, в которое он ведет несчастную войну в
Гишпании».
А вот что писал царю 20 июня 1812 г. Багратион: «Неприятель, собранный
на разных пунктах, есть сущая сволочь... Прикажи, помолясь Богу, наступать».
Идея превентивного удара по Наполеону увлекла и самого царя, и многих
его советников. Прежде всего была сделана попытка разыграть польскую
карту. В декабре 1810 г. и январе 1811 г. царь дважды обращался к своему
польскому другу и советнику князю А. А. Чарторыйскому, извещая его, что
он собирается начать войну с Наполеоном, присоединить герцогство Вар¬
шавское к России и дать ему «либеральную конституцию». Названо было и
количество войск, которые могут быть выставлены против Наполеона: 200 тыс
русских и по 50 тыс. пруссаков, поляков, датчан. Царь рассчитывал, что
Чарторыйский и его польские друзья поддержат эти планы. Увы! Чарторый-
ский сделал попытку привлечь на сторону царя военного министра польского
правительства в Варшаве, ревностного бонапартиста князя Ю. Понятовского,
который не только отверг эти планы, но незамедлительно сообщил о них
Наполеону, которому теперь доподлинно стало известно, что Россия пытается
вновь создать против него коалицию держав.
Неудачей закончилась и попытка царя склонить к превентивной войне с
Наполеоном прусского короля Фридриха-Вильгельма III В октябре 1811 г.
была подписана русско-прусская конвенция, согласно которой союзные армии
(200 тыс. русских и 80 тыс. пруссаков) должны были всіупить в герцогство
Варшавское еще до того, как на Висле сможет появиться Наполеон. Под
конвенцией стояли подписи канцлера Румянцева, военного министра Барклая
де Толли и начальника прусского Генерального штаба Шарнгорста. Русские
войска, стоявшие на западных границах, уже получили приказы приготовиться
к походу в Польшу. Однако в самый последний момент прусский король Фрид¬
рих-Вильгельм III струсил и отказался ратифицировать эту конвенцию.
Упреждающий удар по Наполеону, который царь пытался подготовить в
1810—1811 гг., обернулся в решіьной действительности упреждающим ударом
самого Наполеона по России в 1812 г., оказавшимся, однако, далеко не столь
удачным, как те, какие он наносил Александру I в 1805 и 1806—1807 годах.
Тем временем в России, куда с такими огромными силами вторгся Наполе¬
он, начиналась народная война в испанском стиле. По пути следования фран¬
цузских войск создавались партизанские отряды, которые нападали на мел¬
кие неприятельские части и гарнизоны. Попытки французских военачальников
добывать в деревнях продовольствие и фураж для своих войск наталкива¬
лись на яростное сопротивление крестьян, которые предпочитали сжечь свое
добро, но не отдавать его «супостатам». «Мужики здешние, — писал 14 авгу¬
606

Глава XU
ста из Смоленской губернии П. И. Багратион московскому губернатору Рос¬
топчину, — бьют французов как свиней, где только попадаются в малых
командах».
Но в той же* Смоленской губернии и в других местах наблюдались и со¬
всем иные случаи, когда возбужденные французским нашествием крестьяне
громили и жгли усадьбы своих господ, подчас вместе с французскими дезер¬
тирами, хватали своего барина и вели его «на расправу» к французам и т. и.
Н. А. Троицкий насчитал 67 случаев подобных крестьянских бунтов в Рос¬
сии в 1812 г.
Естественно, что такого рода волнения в русских деревнях не могли не
привлечь к себе внимания Наполеона. Еще во время движения к Смоленску,
а затем и в горящей Москве император подумывал о том, чтобы использовать
эти волнения в своих интересах. 5 августа он запросил Евгения Богарне
(донесшего ему о крестьянском бунте в Велижском уезде), «какого рода дек¬
рет или прокламацию нужно было бы издать, чтобы возбудить восстание
крестьян в России и привлечь их на свою сторону». Подумывал и о том,
чтобы вызвать волнения на Украине, а также среди крымских и казанских
татар. Будучи в Москве, Наполеон приказал искать в ее архивах документы
по истории пугачевского бунта и даже опубликовал антикрепостническую
прокламацию, обращенную к крестьянам (перевод на русский язык памфле¬
та «Ответ французского гренадера», написанного им самим и опубликованно¬
го в августе 1812 г. в парижских газетах. «Недалеко то время, — говорилось
в этом памфлете, — когда мы дадим свободу нашим братьям, уничтожим
рабство в Российской империи»).
Однако российские крестьяне столь решительно поднялись на борьбу с
французскими оккупантами, что Наполеон так и не решился подписать дек¬
рет об их освобождении от крепостной зависимости, причем не только пото¬
му, что побоялся отрезать этим всякий путь к примирению с царем. «Я мог
бы поднять против России большую часть ее собственного населения, объя¬
вив освобождение рабов, — говорил он 20 декабря 1812 г. в своем Сена¬
те. — Но когда я узнал грубость нравов этого многочисленного класса рус¬
ского народа, то я отказался от этой меры, которая обрекла бы множество
семейств на смерть, разорение й самые страшные муки».
Наполеон уже не был тем генералом Бонапартом, который во время свое¬
го похода в Италию в 1796—1797 гг. создавал республики и отменял если и
не все, то хоть некоторые феодальные привилегии дворянства и духовенства.
Он давно уже был императором Наполеоном, который хотя и мог освободить
крестьян в созданном им в 1807 г. герцогстве Варшавском, но мог лишь
потому, что там это была реформа «сверху», проведенная польской шляхет¬
ской администрацией, не забывшей, конечно, и о дворянских интересах. В России
же 1812 г. у Наполеона не было аналогичной русской администрации, и его
607

Часть III
Збалтлегт
Боролинское сражение 26 августа 1812 г. Картина Лезарно
декрет о крестьянской «воле» могли осуществить лишь сами крестьяне, ины¬
ми словами, этот декрет мог лишь развязать стихию народного бунта, кото¬
рая его просто пугала.
Чем дальше продвигались французы на восток, тем более и в русской армии,
и в народе росло недовольство тактикой Барклая де Толли, который «все отсту¬
пал да отступал». Это и заставило царя назначить на пост главнокомандующе¬
го русской армией прославившего себя недавними победами над турками
М. И. Кутузова, приезд которого к войскам вызвал ликование среди солдат.
«Приехал Кутузов бить французов», — говорили они. Кутузов действительно
решил дать бой Наполеону, чтобы отстоять Москву. Он произошел 26 августа
(7 сентября) у деревни Бородино, примерно в ПО км западнее Москвы.
К этому времени армия «двунадесяти языков» уже значительно ослабла:
за время движения к Москве она потеряла убитыми, ранеными, пленными
не менее 120 тыс. человек. Кроме того, Наполеону пришлось оставить круп¬
ные силы в тылу для охраны своих непомерно растянувшихся коммуника¬
ций. Силы же русской армии возросли. В Бородинском бою Наполеон уже
не имел численного превосходства над русскими. У Наполеона было 134 тыс.
человек, у Кутузова — 155 тысяч. Нужно отдать должное французским
солдатам. Уверенные, что это последний, решающий бой, за которым после¬
дует капитуляция Москвы и возвращение на родину, они яростно и упорно
шли в атаку, невзирая на потери. Но столь же великую жертвенность и
стойкость проявили и русские солдаты. Коса нашла на камень. Наполеон
608

Гл ава XI
^Им/ІЬ€^ШЛ
не смог разбить русскую армию, хотя и
несколько потеснил ее. Он заставил так¬
же Кутузова истратить все его резервы,
сохранив в неприкосновенности свою гвар¬
дию». Жертвы Бородина были колоссаль¬
ны: у французов не менее 35 тыс. убиты¬
ми и ранеными, у русских — около 45 тыс.
человек. Формально победителем остался
Наполеон. Он заставил Кутузова отступить
и сдать Москву без нового боя. Но Боро¬
дино настолько подорвало силы француз¬
ской армии, настолько обескровило ее, что
предпринять новые крупные наступатель¬
ные операции она была уже неспособна.
Тем временем Москва была сожжена,
хранившиеся в ней запасы погибли, царь
отверг неоднократные попытки Наполеона
начать мирные переговоры, а силы Кутузо¬
ва угрожающе росли. В середине октября
французы оставили Москву, попытка пойти
по новой, калужской дороге, где можно было
В Кремле - пожар.
Картина Верещагина
Военный совет в Филях. Картина Кившенко
609

Часть III
Жатммт
бы найти продовольствие, им не удалась, пришлось отступать по старой смо¬
ленской дороге, разоренной ими же еще летом.
Началась агония «Великой армии». Она нигде не находила продоволь¬
ствия. Со всех сторон наседали на нее партизаны. Кутузов организовал се
параллельное преследование, нанося все новые и новые удары. А тут еще
ударили морозы, действительно крепкие, и положение французских войск
стало поистине отчаянным. Десятки тысяч трупов устилали эту дорогу скор¬
би. Пал и почти весь конский состав. Приходилось бросать пушки и другие
грузы. Катастрофически снижалось число боеспособных солдат (в строю, с
оружием). Зато росли гигантские толпы «одиночек», отбившихся от своих
частей, больных. А тут еще Наполеон получил крайне обеспокоившее его
извещение из Парижа о новой попытке генерала Мале совершить государ¬
ственный переворот.
Генерала Мале Наполеон знал давно. Это был непримиримый республи¬
канец, который еще в 1804 г. выскзал ему свои опасения относительно уста¬
новления наследственной императорской власти, а затем примкнул к тайному
обществу филадельфов, которое как раз к этому времени другой республика-
Наполеон в Москве 1812г. Картина Алама

Гл ава XII
ия
нец, полковник Уде, преобразовал из чисто филантропической организации,
какой она возникла еще при Директории, в явно политическую организацию
республиканского толка.
В мае 1808 г., когда Наполеон проводил в Байонне ловко задуманную
операцию по устранению испанских Бурбонов, Мале и другие филадельфы
создали в Париже заговор с целью устранения самого Наполеона. Предпола¬
галось обнародовать подложный манифест Сената о низложении Наполеона
и провозглашении республики, чтобы путем такой мистификации поднять гар¬
низон и население Парижа на восстание против «тирана». Но этот заговор
провалился. Один из его участников выдал планы заговорщиков парижско¬
му префекту полиции Дюбуа, назвал имена. Дюбуа начал обыски и аресты,
стремясь создать громкий политический процесс.
Но Фуше и сам Наполеон решили не придавать этому делу широкой ог¬
ласки. Наполеону не выгодно было, чтобы страна узнала о существовании
республиканской организации, да еще с участием многих генералов и офице¬
ров. Арестованных — более 50 человек — не предали суду, а около года
продержали в тюрьмах и затем выслали в отдаленные от Парижа департа¬
менты под надзор полиции. Только Мале и некоторые другие «непримири¬
мые» были оставлены в парижских тюрьмах без суда.
В 1812 г. Мале, находившийся в тюремном госпитале Дюбюиссона со срав¬
нительно мягким режимом и потому имевший возможность поддерживать свя¬
зи со своими единомышленниками в других тюрьмах и на воле, решил исполь¬
зовать потрясение, которое испытало французское общество цри виде неудач
Наполеона в России, для того, чтобы еще раз попытаться низложить «тирана»,
действуя теми же методами, какие он собирался применить в 1808 г. Легко
убежав в двенадцатом часу ночи 22 октября из лечебницы Дюбюиссона и
получив от своих сообщников на воле — капрала Рато, учителя Бутро —
генеральский мундир и необходимые для его мистификации бумаги* Мале явился
затем под именем генерала Ламота с двумя «адъютантами» (теми же Рато и
Бутро) в казармы 10-й когорты Национальной гвардии на улице Попенкур и,
вызвав к себе ее командира, полковника Сулье, сообщил ему о гибели Наполе¬
она в России, вручил указ Сената о провозглашении республики и образовании
временного правительства и приказ перейти вместе со своими солдатами в
распоряжение генерала Ламота. Сулье беспрекословно подчинился этому под¬
ложному приказу, подчинились и его офицеры и солдаты и стали исправно
исполнять распоряжения мнимого генерал Ламота.
Что произошло затем? Из тюрьмы Ла Форс были освобождены генералы
Лагори и Гидаль, единомышленники Мале. Арестованы были министр поли¬
ции Савари и парижский префект полиции Паскье. Военный министр Кларк
бежал из Парижа. Префект департамента Сены Фрошо, увидевший свое
имя в списке министров временного правительства, угодливо подчинился
611

Часть III 	Жстмест.
Мале и занялся подготовкой зала в ратуше для заседаний этого правитель¬
ства. Но столь удачно начавшаяся цепочка мистификаций столь же быстро и
оборвалась. Уже военный губернатор Парижа Юлен не поверил Мале, и тот
попытался застрелить его, но, как оказалось, лишь тяжело ранил. Когда же
Мале, уверенный в том, что Юлен мертв, явился в штаб 1-й дивизии, то и там
ему не поверили. Когда же он схватился за пистолет, на него бросились,
схватили, связали и в таком виде показали с балкона солдатам 10-й когорты,
которых уверили в том, что их обманули. Солдаты послушно ушли в свои
казармы. Вскоре были арестованы Лагори, Гидаль и другие сообщники Мале,
уже взявшие под свой контроль ряд важных объектов в столице. К утру
23 октября попытка Мале совершить с помощью мистификации парижского
гарнизона государственный переворот была подавлена. Ее вольные и не¬
вольные участники были жестоко наказаны. 24 человека были преданы воен¬
но-полевому суду, из них к смертной казни приговорены 14 человек, осталь¬
ные оправданы, но еще надолго оставлены в тюрьме; 30 октября Мале и его
соратники были расстреляны. Мале сам командовал своим расстрелом и умер
с возгласом «Да здравствует республика!»
Оба выступления Мале показали порочность тактики, которой он придер¬
живался. «Дело Мале» не создало особо опасной ситуации для наполеонов¬
ского режима. Слишком «несуразным», по замечанию Е. В. Тарле, оно было.
Но это «дело>£ярко показало, что императорская власть, династия Бонапартов
еще не пустили во Франции прочных корней. Наполеона потрясли не столько
нерасторопность, растерянность созданного им военно-полицейского аппара¬
та, допустившего арест своих руководителей, сколько то обстоятельство, что,
услышав, хотя и из лживых уст, сообщение о смерти своего императора, ни
офицеры, ни солдаты, ни высшие должностные лица не вспомнили о его на¬
следнике, Римском короле, права которого они должны были защищать, и
легко поддались на уговоры о республике. Непрочность императорской вла¬
сти во Франции — именно это увидел из «дела Мале» Наполеон, и именно это
заставило его поспешить с возвращением во Францию.
Но уйти от наседающего на него Кутузова Наполеону было уже очень
нелегко. Лишь несогласованность в действиях трех русских командующих
(Кутузова, Чичагова, Витгенштейна) позволили Наполеону 26—27 ноября
избежать окружения и плена на Березине. Но после этой переправы у Напо¬
леона осталось в боеспособных частях не более 2 тыс. офицеров и 7 тыс.
солдат. Видя, что все потеряно, Наполеон поздно вечером 5 декабря, в местеч¬
ке Сморгонь, покинул остатки своей армии, передав командование ими Мюра-
ту, и в сопровождении Коленкура, Дюрока и нескольких адъютантов умчался
в Париж.
«Великая армия» перестала существовать. 250 тыс. человек из ее состава
погибли в России, 130 тыс. оказались в плену, 50 тыс. дезертировали. Уцеле-

Гл ава XII
ли лишь корпуса Макдональда и Рейнье
(примерно 55 тыс. человек), находившие¬
ся на ее крайних флангах (в Прибалтике
и на Украине). Во всей новой истории Ев¬
ропы еще ни один полководец не терпел
такого полного и позорного краха, какой
потерпел Наполеон в России в 1812 г.!
Подвластная ему Европа восстала, од¬
нако далеко не сразу. 30 декабря коман¬
дующий прусским корпусом на рижском
направлении Йорк фон Вартенбург за¬
ключил конвенцию с русским командова¬
нием о прекращении военных действий.
Прусский король Фридрих-Вильгельм III,
все еще боявшийся Наполеона, сместил
Йорка. Но уже 5 января 1813 г. русские
войска вступили в Кенигсберг, а 18 фев¬
раля — в Варшаву. Это придало смелости
прусскому королю, который встретился 28 февраля в Калите с Александ¬
ром I и заключил с ним союзный договор, положивший начало формирова¬
нию новой, шестой по счету антифранцузской коалиции. Русские и прус¬
ские войска успешно наступали в Силезии и Саксонии. 26 марта пал Дрезден,
откуда уже убежал саксонский король Фридрих-Август, один из самых вер¬
ных вассалов Наполеона. Англия не замедлила предоставить и России, и
Пруссии новые субсидии для продолжения войны с Францией. Однако
Австрия, не желавшая полного разгрома Наполеона, поспешила заявить о
своем «нейтралитете».
В окружении Александра I также не было единства мнений по вопросу о
том, что делать с Наполеоном. Адмирал Шишков, граф Румянцев и многие
другие сановники считали, что России выгоднее не добивать Наполеона, а
сохранить и его, и его империю, разумеется, урезав ее территорию, в качестве
противовеса традиционным соперникам России в европейских и ближневос¬
точных делах — Англии, Австрии, Пруссии. Вот что говорил в октябре 1812 г.
Кутузов в доверительной беседе с английским генералом Вильсоном: «Я вов¬
се не убежден, будет ли великим благодеянием для вселенной совершенное
уничтожение императора Наполеона и его армии. Наследство его достанется
не России или какой-нибудь другой из держав материка, а той державе, кото¬
рая уже теперь господствует на морях, и тогда преобладание ее будет невы¬
носимым».
Победа над Наполеоном досталась русской армии очень дорогой ценой. Из
120 тыс. человек, с которыми Кутузов выступил из Тарутина, он привел к
Наполеон в польском платье.
Картина Верещагина
613

Часть III
Jumouetm
Неману лишь 40 тыс. человек. Ее артиллерийский парк сократился с 622 ору¬
дий до 200. Армия нуждалась в длительном отдыхе и в новых подкреплени¬
ях. Учитывая это, Кутузов сделал попытку отговорить царя от заграничного
похода. Он напомнил царю его обет не складывать оружия до тех пор, пока
хоть один неприятельский солдат остается на русской земле. «Ваш обет
исполнен, ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле;
теперь остается исполнить и вторую половину обета — сложить оружие».
Однако Александр I, видевший в Наполеоне «исчадие якобинизма» и сво¬
его личного обидчика, был непреклонен. «Наполеон или я, я или он, но совме¬
стно мы не можем царствовать», — говорил он тогда же своему флигель-
адъютанту из французских эмигрантов Мишо.
Кутузову было приказано «следовать беспрерывно за неприятелем», дав
отдых лишь наиболее изнуренным частям. Старый фельдмаршал подчинился,
но в кругу близких ему офицеров ворчал: «Самое легкое дело — идти теперь
за Эльбу, но как воротимся? С рылом в крови!»
Тем временем Наполеону удалось создать новую армию общей численно¬
стью свыше 300 тыс. человек. Правда, в большинстве своем она состояла из
недостаточно обученных новобранцев, сражавшихся хоть и с энтузиазмом, но
не столь умело, как ветераны. Но Наполеон оставался еще Наполеоном, то есть
полководцем исключительных дарований, а Кутузов умер в апреле 1813 года.
Имея у себячжоло 150 тыс. человек, Наполеон совершил стремительный
марш в Саксонию и нанес там русско-прусским войскам два тяжелых пора¬
жения (2 мая при Люцене и 20 мая при Бауценё). Саксонский король Фрид¬
рих-Август вернулся в свою столицу. Здесь же обосновался и сам Наполеон.
Однако и у французов потери были велики. Пришлось пойти на переми¬
рие и мирные переговоры в Дрездене и Праге, где главным «посредником»
был фактический глава австрийского правительства Меттерних, добивавшийся
компромисса с Наполеоном. У последнего требовали отказаться от большей
части его завоеваний в Европе, но оставляли в составе Франции и Бельгию, и
левый берег Рейна, и итальянские департаменты.
Предложения союзников были очень выгодны Франции. Мир на таких
условиях позволил бы ей сохранить и свой престижен свои геополитические
позиции, свои «естественные границы» по Рейну, Альпам и Пиренеям, которые
были предметом мечтаний и Ришелье, и Людовика XIV, и Дантона.
Но такой мир был неприемлем для Наполеона, который уже давно утратил
способность реалистически оценивать обстановку в мире и все еще находил¬
ся во власти своих поистине «наполеоновских» амбиций. Да и занимала его
сейчас не столько судьба Франции, сколько его собственная корона, которую
он боялся потерять, если она не будет окружена блеском новых военных
побед. Меттерниху он так и сказал: «Ваши государи, рожденные на троне,
могут хоть двадцать раз возвращаться побежденными в свои столицы, им это
614

МІЯ
Гл ава XIJ
Лрезленская битва. Картина первой четверти XIX в.
все равно. Я этого не могу, потому что я вышел из солдат, мне
нужны честь, слава, я не могу показаться униженным перед
моим народом».
После этого пришлось и Австрии 12 августа объявитъ войну
Наполеону. Положение французов, которых англичане к это¬
му времени полностью изгнали из Испании1, становится совер¬
шенно безнадежным.
1 В марте 1814 г.
в Испанию вернулся
Фердинанд VII, начавший
свое правление с отмены
либеральной конституции
1812 г., принятой Кадисски¬
ми кортесами. В стране
воцарилась жестокая
феодальная реакция.
615

Чаетъ III	^	Жтимат
Правда, в большом сражении под Дрезденом 27—28 августа Наполеон,
имея у себя 165 тыс. человек, сумел еще разгромить 230 тысячную армию
союзников, но это была уже последняя его крупная победа. Силы коалиции
неуклонно росли. Ее ряды расширялись, уже и шведская армия под коман¬
дованием Бернадота влилась в ряды союзных армий. Даже столь обласкан¬
ный Наполеоном баварский король Максимилиан-Иосиф, и тот отложился
от него и заключил 8 октября союзный договор с Австрией, предусматри¬
вавший совместные действия австрийских и баварских войск против
французов.
В еще более грандиозном сражении под Лейпцигом 16—18 октября 1813 г.,
где у Наполеона было около 200 тыс. человек, а у союзников — более 300 тыс.
(«битвой народов» назвали это беспримерное по масштабам сражение совре¬
менники) и где в разгар боя саксонцы повернули свои пушки против францу¬
зов, французская армия была разгромлена. Пришлось отступать к Рейну,
сломив 30 октября у Ганау попытку австро-баварских войск отрезать фран¬
цузам пути к отступлению, но и там закрепиться не удалось.
После этого в Германии и Италии рухнуло все, что было создано Наполе¬
оном. Уже 26 октября вестфальский король Жером окончательно бежал из
своей столицы (первый раз он это сделал еще в сентябре). Вслед за Баварией
разорвали свои отношения с Францией и заключили союзные договоры с
Австрией король Фридрих: Вюртембергский, великий герцог Баденский, вели¬
кий герцог Гессен-Дармштадтский и другие государи, входившие в Рейнский
союз, который перестал существовать. Исчезло и Итальянское королевство,
вновь оккупированное австрийцами. Изменил Наполеону даже его шурин
Мюрат, вернувшийся в свое Неаполитанское королевство и заключивший в
январе 1814 г. союзный договор с Австрией, получив от нее
гарантию своей короны1.
Тем временем в общественном сознании Франции произо¬
шел перелом. Война, переставшая быть только победоносной,
перестала быть и популярной. Недовольство войной, которая
несла народу лишь тяготы и жертвы, выражали и «образован¬
ные», и состоятельные буржуа, и трудовой люд города и деревни.
Резко возросло количество уклоняющихся от призыва в ар¬
мию. Даже многие генералы и маршалы, многие министры и
дипломаты, не таясь, требовали от своего императора прекра¬
щения войны. Этого же в конце концов потребовали и фран¬
цузские парламентарии.
В начале декабря союзные державы обнародовали явно про¬
пагандистскую Франкфуртскую декларацию, в которой еще раз
заявили, что они ведут войну только против господства импе¬
ратора Наполеона в Европе и готовы пойти на мир с Францией
1 В марте 1815 г., узнав
о возвращении Наполеона
с Эльбы, Мюрат двинулся со
всей неаполитанской армией
на север с лозунгом
создания единого итальян¬
ского королевства, взял Рим,
Флоренцию, дошел до реки
По, но в конце концов был
разбит австрийцами,
отрекся от престола и был
доставлен англичанами
в Южную Францию,
где и находился до
вторичного отречения
Наполеона. В октябре
1815 г. Мюрат высадился
с горсткой своих сторонни¬
ков в Калабрии, пытался
вернуть себе престол, но был
схвачен властями
и расстрелян.
616

Глава XII
на основе признания ее «естественных
границ» по Рейну, Альпам и Пиренеям.
Наполеон пожелал, чтобы эту Декларацию
обсудили и отвергли и Сенат, и Законода¬
тельный корпус, который он созвал 19 де¬
кабря (после очень длительного пере¬
рыва). Сенат не обманул ожиданий
императора, но с Законодательным кор¬
пусом у него получилась осечка. Большин¬
ством в 223 голоса против 31 эта палата
одобрила доклад комиссии Лэне, в кото¬
ром резко осуждалась «варварская и бес¬
цельная война» и предлагалось заключить
мир на условии признания «естественных
границ» Франции.
Наполеон, не желавший отказываться
ни от пяди своих завоеваний в Европе,
был взбешен. Он приостановил заседания
Законодательного корпуса (уже навсег¬
да) , а депутатам сказал: «Не вы представ¬
ляете нацию. Подлинным представителем
нации являюсь я... Все власти связаны с
троном, все покоится на нем, но трон —
это не четыре куска позолоченного дере¬
ва, обтянутые бархатом... Трои — это
человек, и этот человек — я... Францию
могу спасти только я, а не вы... Возвра¬
щайтесь в ваши департаменты».
С 21 декабря 1813 г., в обстановке на¬
зревающего во Франции политического
кризиса, началось вторжение союзных
войск на ее территорию. Впереди шла
Главная армия князя Шварценберга (рус¬
ско-австрийская ), при которой находились
Александр I, Франц I и Фридрих-Виль¬
гельм III. За нею следовали Силезская
армия Блюхера и Северная армия Берна-
дота. Общая численность этих армий пре¬
вышала 250 тыс. человек. Наполеон же
имел в своей первой линии лишь 50 тыс.
вполне боеспособных солдат. Только что
Алмирал Смит. Гравюра Белая
Алмирал Нельсон.
Гоавюра Робертса с картины Аббо
617

Часть III
Жашклест
Прошание в Фонтенбло. Картина Верне
Отъезл на Эльбу. Картина первой четверти XIX в.
618

Гл ава XII
Иммерал
объявленный новый рекрутский набор дал вместо ожидаемых 300 тыс. лишь
80 тыс. новобранцев. Казалось, что такое соотношение сил обеспечит коали¬
ции скорую и легкую победу.
Однако отчаянная храбрость последних «легионов» Великой армии и ис¬
ключительное полководческое мастерство Наполеона придали кампании 1814 г.
во Франции совершенно неожиданный для союзных монархов оборот.
Пользуясь тем, что союзники наступали широким фронтом и разбросали
свои армии по различным направлениям, Наполеон, имея столь малое количе¬
ство войск, принялся яростно контратаковать неприятельские группировки,
вклиниваясь между ними, нанося им быстрые, неожиданные удары, маневри¬
руя столь же искусно, как он это делал в 1796-1797 гг. в Италии. С конца
января по конец марта 1814 г. Наполеон дал союзным войскам 14 сражений,
из них 11 сражений выиграл с большими потерями для неприятеля, и лишь
три сражения имели ничейный исход. «Я снова надел свои сапоги итальян¬
ской кампании», — радостно восклицал он.	.
Однако надежды Наполеона на то, что ему удастся такими действитель¬
но блестящими победами, как разгром Блюхера у Бриенна (29 января) или
почти полное уничтожение русского корпуса Олсуфьева под Шампобером
(10 февраля), изгнать врага с территории Франции, не оправдались. Силы
его армии иссякали. Каждая его новая победа давалась ему со все большим
трудом. Поднять же народ на революционную войну с европейскими мо¬
нархами, как это делали в прошлом Робеспьер и якобинцы, Наполеон, пре¬
тендовавший быть первым среди монархов, уже не решился. 21 марта * после
тяжелой битвы с австрийцами и русскими при Арси-сюр-Об, генерал Себас-
тьяни осмелился спросить своего императора, почему же он не обращается
к нации, не созывает народное ополчение, не раздает оружие крестьянам,
которые уже поднимаются на борьбу с оккупантами, и услышал в ответ:
«Поднять нацию в стране, где революция уничтожила дворян и духовенство
и где я сам уничтожил революцию? Химеры! Химеры, позаимствованные из
воспоминаний об Испании и о Французской революции!» Вверившись (по
словам Бальзака) лишь своему злосчастному року, Наполеон сам осудил
себя на поражение.
Тем временем союзные монархи осознали (по одной из версий, им это
подсказал Талейран), что им нужно не гоняться за Наполеоном, все еще
остающимся непобедимым, а идти прямо на Париж, где им уже не окажут
столь яростного сопротивления. И действительно, битва под стенами Пари¬
жа, которую 30 марта дали маршалы Мармон и Мортье, имевшие очень
мало войск и еще меньше желания действительно победить врага, была
проиграна.
Революционный вулкан в стиле 1793 г., которого так опасались союзные
монархи, приближаясь к границам Франции, на этот раз так и не вспыхнул!
619

Часть III 	Эвмишят
31 марта 1814 г. союзные войска во главе с русским царем «миротвор¬
цем» Александром I, прусским королем Фридрихом-Вильгельмом Ш и князем
Шварценбергом вступили в Париж, радостно приветствуемые буржуазной
публикой на бульварах, при угрюмом молчании предместий.
В тот же день в особняке Талейрана собрались прибывшие в Париж
государи и их министры и по настоянию Талейрана и с одобрения Алексан¬
дра I приняли .декларацию о том, что союзники не будут вести никаких
переговоров с Наполеоном и настаивают на восстановлении Бурбонов. Эта
декларация развязала руки Талейрану для государственного переворота. Со¬
бравшийся 1 апреля Сенат (в том же самом составе, в каком он в 1804 г.
провозгласил Наполеона императором) образовал временное правительство
во главе с Талейраном, а на другой день, 2 апреля, декретировал низложение
Наполеона.
4 апреля у Наполеона, в Фонтенбло, собрались его прославленные марша¬
лы. Тщетно убеждал их Наполеон предпринять поход на Париж -и' скинуть
временное правительство. Ней и другие в категоричной форме требовали от
Наполеона отречения. Покинутый своими ближайшими соратниками-',-Напо¬
леон в тот же день подписал акт о своем отречении в пользу своего сына
Наполеона II при регентстве его матери Марии-Луизы. Однако Александр I
и другие государи не захотели и слышать об этом. Тем временем Мармон
отвел свой корпус от Парижа, чем лишил Наполеона последней возможности
прорваться в свою столицу. Наполеону ничего не оставалось больше, как
подчиниться неизбежному. 6 апреля он подписал акт о своем безусловном
отречении. В тот же день послушный Талейрану и союзникам Сенат при¬
гласил графа Прованского, брата Людовика XVI, занять французский пре¬
стол под именем Людовика XVIII и при условии принятия либеральной кон¬
ституции.
Так произошла реставрация Бурбонов, навязанных Франции реакцион¬
ными европейскими монархиями после беспримерной по масштабам почти
четвертьвековой борьбы.
Что касается Наполеона, то он простился 20 апреля в Фонтенбло со своей
«старой гвардией», обливавшейся горючими слезами, и затем уехал на неболь¬
шой остров Эльбу, который союзники оставили ему во владение.
Казалось, что отныне Наполеону, которому словно в насмешку союзники
сохранили титул императора, суждено будет до конца своих дней прозябать
на этом острове в качестве ничтожнейшего из государей. Но его судьба ока¬
залась иной...
Да и революция все еще отказывалась признать себя окончательно по¬
бежденной.
Народная стихия еще бурлила.
620

иИм/пе^шл
Глава ХИ
Въезл Люловика XVIII в Париж через ворота Сен-Лени 3 мая 1814 г. Рисунок Пешюра
Бегство Люловика XVIII. Гоавюра первой четверти XIX в.
621

Часть III
Жстсишуц
СТО ДНЕЙ
Вместе с Бурбонами, которые, по словам Талейрана, «ничего не забыли и
ничему не научились», во Францию вернулись озлобленные эмигранты, те
самые эмигранты, которые не так давно устами графа д’Антрега заявляли:
«Я стану Маратом контрреволюции, я отрублю сто тысяч голов». Эти эмиг¬
ранты стремились не только вернуть себе все утраченные ими в годы револю¬
ции привилегии и богатства, но и примерно наказать «бунтовщиков».
Правда, Людовик XVIII не столько по решению Сената, сколько под дав¬
лением государей-победителей, опасавшихся, что полное возвращение к ста¬
рому вызовет во Франции новую революцию, «пожаловал» своим подданным
4 июня 1814 г. Конституционную хартию, закреплявшую такие важные за¬
воевания революции, как отмена сословных привилегий, гражданское равен¬
ство, ее аграрное законодательство, неприкосновенность прав новых собствен¬
ников, купивших церковные и эмигрантские земли. Хартия устанавливала
во Франции строй конституционной монархии с двумя законодательными
палатами, наделенными известными правами: назначаемой королем палатой
пэров и выборной палатой депутатов.
Однако воинствующая роялистская контрреволюция, главным вожаком
которой был граф д’Артуа, брат короля, меньше всего считалась с этой хар¬
тией. В стране начались массовые гонения на всех, кто хоть в какой-то мере
был связан с революцией и Наполеоном. «Чистился» офицерский корпус в
армии, «чистилась» центральная и местная администрация. Эмигранты все
громче требовали возвращения конфискованных у них в годы революции
имуществ или выплаты компенсации за них. И правительство Людовика XVIII
все больше уступало этому нажиму справа. Под угрозой оказались не только
гражданские права и свободы королевских подданных, но и собственность
буржуазии и крестьян, приобретенная в годы революции. В стране росло
недовольство Бурбонами, вылившееся в конце концов в новый революцион¬
ный взрыв, поводом к которому послужило неожиданное возвращение Напо¬
леона (Сто дней).
Наполеон бежал с Эльбы и 1 марта 1815 г. высадился на юге Франции.
С горсткой людей начал он поход на Париж. И ненависть народа к Бурбо¬
нам была столь велика, что все переметнулись на его сторону. Людовик
XVIII почти нигде и ни у кого не находил поддержки. Его покинули и
армия, и чиновничество. Воинские части, которые посылались против «узур¬
патора», переходили одна за другой на его сторону . Города открывали перед
ним свои ворота. Несметные толпы крестьян устремлялись к Наполеону,
восторженно крича: «Да здравствует император! Долой дворян! Долой
попов!»

Гл ава XII
(~*lLwrwf?A
ил
«Найлется ли срели вас хоть олин соллат, который выстрелит в своето императора?..»
Литография Алама
Наполеон совершил триумфальное шествие через всю страну без единого
выстрела и 20 марта был торжественно встречен в Париже. Людовик XVIII и
все его окружение бежали. Однако этот последний всплеск революционной
волны оказался безрезультатным.. Наполеон оказался не в состоянии закре¬
пить свой почти фантастический успех. Не в состоянии потому, что искал опору
для своей власти не там, где он мог ее найти, а там, где его уже не желали.
Наполеон прекрасно понимал, что своим возвращением в Тюильри он обя¬
зан отнюдь не буржуазии, не «элите» тогдашнего французского общества, а
простым людям из народа, крестьянам, солдатам, ремесленникам. «Народ и
армия привели меня в Париж, — говорил он в те дни. — Это все совершили
солдаты и младшие офицеры, народу и армии я обязан всем».
И действительно, буржуазия, особенно ее либеральные круги, отнеслись к
возвращению Наполеона даже не с недоверием, а с едва скрываемой враж¬
дебностью. Буржуазная элита опасалась и того, что опять возобновится не¬
скончаемая война с Европой, и того, что Наполеон не сможет сдержать
движения народных «низов», принимавшего все более неприятный для бога¬
тых и знатных характер. Но именно возродить пошатнувшееся доверие бур¬
жуазии прежде всего спешил Наполеон, отнюдь не желавший связывать свою
судьбу с «низами».
623

Часть III
сНшыклмж
Возродить империю, но возродить ее на более либеральных началах, чем
это сделал в своей Хартии Людовик XVIII, и тем обеспечить себе поддержку
буржуазии — вот что задумал Наполеон и что он пытался осуществить с
помощью гонимого им до того Бенжамена Констана, либерального лидера
времен Консулата.
Наполеон назначил Констана своим секретарем и поручил ему внести не¬
обходимые изменения в конституцию империи, которая должна стать «либе¬
ральной империей». Констан быстро выполнил это поручение и представил
Наполеону «Дополнительный акт к установлениям империи», который тот
одобрил и вынес на всенародный плебисцит: «за» было подано около 1,5 млн.
голосов, «против» — менее 5 тыс. голосов.
Этот акт действительно превращал наполеоновское самодержавие в кон¬
ституционный, парламентский режим, более либеральный, чем у Людови¬
ка XVIII. Создавались две законодательные палаты, наделенные правами конт¬
роля над исполнительной властью: назначаемая императором палата пэров и
выборная палата депутатов (палата представителей) с более низким, чем у
Людовика XVIII, избирательным цензом. Вводились ответственность мини¬
стров перед палатами и свобода печати, чего не было у Людовика XVIII.
Наполеон клятвенно заверял, что на все эти уступки он пошел совершенно
искренне: «Гласность, свобода выборов, ответственность министров, свобода
печати — я хочу всего этого. Я человек из народа, и если народ хочет свобо¬
ды, я обязан повиноваться».
Но именно те либеральные круги, поддержкой которых пытался заручить¬
ся Наполеон, ему решительно не верили. На выборах в палату депутатов
сторонники императора получили лишь 80 мандатов, республиканцы — 40,
либералы всех мастей — 509 мандатов. Палата отвергла предложенную ей
на пост своего президента кандидатуру Люсьена Бонапарта и избрала на
этот пост бывшего жирондиста Ланжюине, а на пост вице-президента —
Лафайета, считавшего, что главная угроза для Франции сейчас — это воз¬
рождение наполеоновского «деспотизма», чем искусно пользовался Фуше, на¬
страивавший депутатов против Наполеона.
В области внешней политики Наполеон занял самую миролюбивую пози¬
цию. Он признал мирный договор, заключенный между Францией и держава-
ми-победительницами 30 мая 1814 г. и возвращавший ее к границам 1792 г.
Но державы сразу же объявили Наполеона вне закона и двинули к границам
Франции несколько армий общей численностью до 700 тыс. человек. Напо¬
леон же смог набрать в свою новую армию не более 275 тыс. человек, в
большинстве своем зеленую молодежь и лиц преклонного возраста.
Однако не в характере Наполеона было ожидать, пока его противники
объединят все свои силы и сообща вторгнутся во Францию. Имея в своей
первой линии не более 125 тыс. человек, он решил нанести им упреждающий
624

аІІАше/шл
Глава XII
удар в Бельгии, куда успели подойти пока лишь англо-голландские (90 тыс.
человек) и прусские (120 тыс. человек) войска. Но .даже для осуществления
одной этой операции ему недоставало надлежащей военной мощи. Не было с
ним теперь и многих «соавторов» его прежних побед, уже погибших или
изменивших ему, не было Бертье, самого толкового из его штабистов, не было
и Мюрата, который лучше всех умел водить в бой его кавалерию. Да и сам он
уже не обладал энергией и быстротой тактической мысли своей молодости, сам
он уже допустил много непростительных для полководца такого масштаба
просчетов и ошибок.
Начало новой кампании было обнадеживающим. В один и тот же день,
16 июня, маршал Ней разбил английские авангарды у Катр-Бра, а Наполе¬
он — 84-тысячную армию Блюхера у Линьи, потерявшую до 25 тыс. человек,
причем сам Блюхер был сбит с коня и едва не затоптан французскими
кирасирами. Однако обе эти победы не были полными. Ней не имел сил,
чтобы развить свой успех, а Блюхер отошел от Линьи организованно и даже
Наполеон при Ватерлоо.
Картина Стейнлена
625

Часть III
З^ШЫкМХЖ
ускользнул от маршала Груши, которому Наполеон дал 33 тыс. солдат и
поручил преследовать пруссаков.
Генеральное сражение, решившее исход всей кампании, да и судьбу самого
Наполеона, произошло 18 июня у селения Ватерлоо, в 20 км к югу от Брюс¬
селя. Здесь противостояли друг другу англо-голландская армия Веллингтона
(70 тыс. человек, 159 орудий) и французская армия Наполеона (72 тыс.
человек, 243 орудия ). Но к армии Веллингтона подходили и могли буквально
с часу на час вступить в бой войска Блюхера: как свежие корпуса, не уча¬
ствовавшие в битве при Линьи, так и те корпуса, которые отступали от Ли-
ньи. Наполеон наделся, что хоть в последний момент, но подойдет Груши, но
тот безнадежно отстал.
Неблагоприятным для Наполеона оказалось и то обстоятельство, что всю
ночь на 18 июня шли проливные дожди, и он смог начать свои атаки на
английские позиции лишь в полдень, когда почва достаточно подсохла для
передвижения артиллерии и кавалерии. Многие военные историки считают,
что именно этих пяти-шести «потерянных» утренних часов и не хватило
Наполеону для разгрома англичан.
Сложившаяся обстановка определила тактику обеих сторон. Наиболее ра¬
зумную тактику избрал Веллингтон, справедливо названный современниками
«железным герцогом», — обороняться, чего бы это ни стоило, удержать свои
позиции до теэгпор, пока противная сторона не будет достаточно обескровле¬
на и пока не подойдут пруссаки, чтобы затем перейти в общее контрнаступле¬
ние. «Блюхер или смерть!» — именно такую тактику избрал Веллингтон, и
именно эта тактика принесла победу англичанам, проявившим к тому же от¬
нюдь не меньше мужества, героизма, самопожертвования, чем французы.
Что касается Наполеона, то ему не оставалось ничего иного, как атаковать,
атаковать непрерывно, не считаясь с потерями, атаковать даже в невыгодной
для атаки обстановке, атаковать отчаянно, рискованно, но сокрушить англий¬
скую оборону до прихода пруссаков. Ради этого пехота бросалась в атаку
глубокими колоннами, прямо под артиллерийский и ружейный огонь англи¬
чан. Ради этого Ней водил свою кавалерию на английские оборонительные
линии без поддержки пехоты. Да и свою прославленную гвардию Наполеон
был вынужден ввести в бой не для завершения разгрома врага, как он это
обычно делал, а для того, чтобы хоть гвардия прорвала центр английской
обороны, чего не смогла сделать пехота.
Развязка не заставила себя ждать. В бой стали вступать пруссаки. Уже во
втором часу дня сильнейший удар по правому флангу французов нанес
35-тысячный корпус Бюлова, свежий корпус, не участвовавший в битве при
Линьи. В деревне Плансенуа завязалось ожесточенное сражение, сразу оття¬
нувшее на себя почти все резервы Наполеона. Около 8 часов вечера в ходе
битвы наступил перелом. Гвардия, так и не сумевшая прорвать центр англий-
626

Гл ава ХП
ил
Казаки. Немецкая гравюра начала XIX в.
ской обороны, стала отступать, неся большие потери, а на правом фланге
французов, где ожидали Груши, появился еще один прусский корпус Цильте-
на, пришедший из-под Линьи и сразу же сделавший попытку прорваться в
тыл французов. Паника охватила французские войска, началось их отступ¬
ление, превратившееся вскоре в повальное бегство.
Не побежала только старая гвардия. Она отходила организованно, с боями,
но также неся тяжелые потери. Ее девизом были гордые слова «Гвардия уми¬
рает, но не сдается!», которые предание приписало генералу Комбронну, коман¬
диру гвардейских егерей, пораженному осколком гранаты в голову, упавшему
без сознания с коня на груду трупов и подобранному потом англичанами.
Естественно, что столь ожесточенное сражение очень дорого обошлось и
французам, и их победителям. Французская армия потеряла при Ватерлоо
32 тыс. человек, то есть около половины своего состава. Потери англичан и
их союзников составили 23 тыс. человек.
Поражение Наполеона при Ватерлоо предрешило все остальное. Остано¬
вить вторжение союзных армий на территорию Франции было уже невоз¬
можно.
Но Наполеон еще не терял веры в свой конечный успех. Он спешит в
Париж, чтобы добиться от палаты депутатов чрезвычайных полномочий для
организации обороны страны. Но там, в Париже, в обеих палатах считали,
что уже все потеряно, надо просить у союзников мира. Фуше горячо убеждал
Лафайета, что Наполеон просит чрезвычайных полномочий лишь для того,
чтобы возродить свой «деспотизм». И Лафайет поверил этому.
21 июня палата депутатов по настоянию Лафайета объявила себя не рас¬
пускаемой и потребовала от Наполеона отречения.
627

Часть III
У€ашклеон
Известие об этом решении палаты де¬
путатов взбудоражило Париж, особенно
предместья. К Елисейскому дворцу, где на¬
ходился Наполеон, одна за другой шли мно¬
голюдные толпы, крича: «Да здравствует
император! Не нужно отречения! Долой
палату депутатов! Оружия! Оружия!»
Под этот шум и крики Люсьен Бона¬
парт предлагает своему брату немедлен¬
но разогнать палату депутатов и взять всю
полноту власти в свои руки. Но Наполе¬
он категорически отвергает это предло¬
жение. «Кто я, по-твоему? Неужели я срод¬
ни тем презренным партийным вождям,
которые способны разжечь гражданскую
войну? Нет! Никогда!»
Это же Наполеон говорит и подвернув¬
шемуся ему вскоре Констану: «Если бы я
только захотел, то в одно мгновение взбун¬
товавшаяся палата депутатов была рассе¬
яна. Но я не хочу быть королем жакерии.
Я не для того вернулся с Эльбы, чтобы
Париж оказался по колено в крови»1.
Общее возбуждение в Париже еще более усилилось, когда Карно, занимав¬
ший в правительстве Ста дней пост1 министра внутренних дел, явился в палату
пэров и предложил объявить отечество в опасности, установить временную
диктатуру Наполеона, обратиться за поддержкой к народу, раздать ему оружие.
Быть может, это была единственно возможная альтернатива для Наполео¬
на, которого отвергла буржуазия, хотевшая мира? Быть можст, возврат к по¬
литике робеспьеровского Комитета общественного спасения, но на этот раз во
Энтузиазм, который	главе с Наполеоном мог действительно спасти Францию?
Наполеон в Фонтебло.
Картина первой четверти XIX в.
проявили в эти дни жители
парижских предместий,
т. е. рабочие, ремесленники,
голытьба, и обрадовал, и...
удивил Наполеона.
«Посмотрите на них, —
сказал он Констану. —
Это не их я осыпал
почестями и деньгами,
чем они мне обязаны?
Я их нашел в бедности
и оставляю в бедности».
Признание, которое мог
сделать далеко не всякий
политический деятель!
Увы, история не знаег сослагательного наклонения, она не
может гадать, «что было бы, если бы было то, чего не было?» А в
данном случае было лишь то, что Наполеон, помнивший еще о
сценах, происходивших в Париже 10 августа 1792 г., решитель¬
но отказался пойти на создание такого рода власти и начать
такого рода войну с державами, которая могла легко перерасти в
гражданскую войну между французами, новый террор и т. п. Он
чувствовал себя уже не властолюбивым Цезарем, а добропоря¬
дочным «конституционным монархом», который, потеряв доверие
собственного парламента, должен сойти со сцены. Наполеону,
628

Гл ава XII
Мюрат получает
смертный приговор.
Наролный эстамп
А А ш 11
ѵ\/*
№
V j
if*
щ я Щ| '
Расстрел маршала Нея. Гоавюра неизвестного хуложника
629

Часть III
■40
Лтшлеоѣ
Венский конгресс. Гравюра с картины Изабея
каким он был в июне 1815 г., после Ватерлоо, этому теряющему корону импе¬
ратору, не хватило... его собственной юности, его юношеской дерзости, его бы¬
лого якобинства, от которого он давно отрекся.
22	июня, когда народ все еще кричал на улицах Парижа: «Да здравству¬
ет император! Не надо отречения! Долой палату депутатов!», Наполеон под¬
писывает акт об отречении в пользу находившегося в Вене сына, которого
на другой день, 23 июня, палата депутатов объявляет «императором Наполе¬
оном II». Образуется также временное правительство во главе с Фуше, кото¬
рое пытается начать переговоры с союзниками.
Разумеется, из затеи с «Наполеоном II» и на этот раз ничего не вышло. Уже
6—8 июля войска союзников вступили в Париж, а вместе с ними вернулся и
Людовик ХУШ. Обе наполеоновские палаты были разогнаны, а правительство
Фуше уступило свое место правительству Талейрана—Фуше. Началась вто¬
рая реставрация, оказавшаяся еще более жестокой, чем первая.
Что касается Наполеона, то он отправился на побережье, в Рошфор, чтобы
попытаться отплыть в США. Но когда стало ясно, что стоявшие на рейде
Рошфора английские военные корабли этого не допустят, он сдался англича-
630

Глава XfJ
Герцог Веллингтон. С портрета Хифи
Король Прусский Фрилрих-Вильгельм III с сыновьями
благоларит Москву за спасение его госуларства.
Картина Матвеева
" ад	+'
631

Часть III
Жа
тмммт
1 Отдаваясь в руки англичан,
Наполеон руководствовался
примером Фемистокла,
лидера греков периода
греко-персидских войн,
который, будучи изгнан
из Афин своими противни¬
ками, нашел убежише
у персидского паря
нам и был сослан ими на пустынный остров Св. Елены в Атлан¬
тическом океане, где ему и суждено было умереть 5 мая 1821 г.1
20 ноября 1815 г. между Францией и державами-победи-
тельницами был подписан новый Парижский мирный договор,
гораздо более тяжелый для нее, чем первый: на нее была нало¬
жена контрибуция, на ее территории на много лет осталась
Артаксеркса, оказавшего
бывшему врагу
милостивый прием.
«Как Фемистокл, я ишу
приюта у очага британского
народа», — писал этот
поклонник античной
истории английскому
принцу-регенту из Рошфора.
Но Наполеон жестоко
обманулся в своих надеждах
на великодушие английской
короны.
оккупационная армия.
Война 1813—1815 гг., завершившая длительную полосу войн
между Францией и Европой, была национально-освободительной
войной, войной за освобождение Европы от французского господ¬
ства. Но эту войну вели феодальные или полуфеодальные мо¬
нархии во главе с буржуазно-аристократической Англией, и они
вели ее не только ради низвержения Наполеона и его империи,
но и ради восстановления феодально-абсолютистских порядков,
подорванных Французской революцией и наполеоновскими по¬
ходами. Соответственно и результаты войны 1813—1815 гг. оказались двой¬
ственными. С одной стороны, Европа освободилась от владычества Наполеона,
с другой — в ней произошла консервация, а отчасти и реставрация феодально¬
абсолютистского строя, лишь с самыми минимальными уступками новому.
Размышляя полвека спустя о значении поражения Наполеона при Ватер¬
лоо для судеб Европы, А. И. Герцен с горечью писал: «Я не могу равнодушно
пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона и Блюхера в
минуту победы при Ватерлоо. Я долго смотрю на нее всякий раз, и всякий раз
внутри груди делается холодно и страшно... Они радостно приветствуют друг
друга. И как им не радоваться! Они только что своротили историю с большой
дороги по ступицу в грязь, и в такую грязь, из которой ее и в полвека не
вытащат». Герцен был убежден, что при Ватерлоо поражение потерпел не
только Наполеон, поражение потерпела и Французская революция, в чем он
винил и самого Наполеона, который «додразнил другие народы до дикого
бешенства отпора и они стали отчаянно драться за свои рабства и своих
господ. На этот раз военный деспотизм был побежден феодальным»;
Государи-победители, собравшись на конгрессе в Вене (1814—1815), пере¬
кроили карту Европы, созданную Наполеоном. Они восстановили, где это
было еще возможно, монархов, изгнанных Наполеоном. Раздробленность
Италии в Германии была сохранена. Польшу опять разделили между Росси¬
ей, Австрией и Пруссией. Ликвидировав наполеоновскую «Великую импе¬
рию», державы-победительницы создали новые очаги национального гнета и
противоречий. Буржуазные реформы, проведенные во многих странах во
время борьбы с Наполеоном, были большей частью отменены.
Ватерлоо и Венский конгресс действительно явились победой европей¬
ских монархий не только над Наполеоном, но в известной мере и над Фран-
632

иІЬлте^шя
Гл ава XII
цузской революцией, антифеодальные завоевания которой оказались опять
под угрозой.
Однако восстановить полностью дореволюционные порядки было уже не¬
возможно. Французская революция и последовавшие за нею войны Наполеона
расшатали устои феодализма во всей Европе. Ее дальнейшее развитие по
капиталистическому пути было неизбежным. Феодальная реакция, востор¬
жествовавшая после низвержения Наполеона, не имела будущего.
Это ясно сознавал узник острова св. Елены, не без иронии заметивший по
поводу лихорадочных усилий победивших его европейских монархов повер¬
нуть мир к старому: «Ничто впредь не сможет разрушить или предать забве¬
нию великие принципы нашей революции», той самой революции, наследни¬
ком и завершителем которой он себя считал и каковым он в известном смысле,
конечно, и был.
Именно Наполеон, этот «Робеспьер на коне», практически закрепил и облек
в классически ясные и четкие юридические нормы новый социальный строй,
сложившийся в результате Французской революции, не строй свободы, равен¬
ства и братства, каким он представлялся ее участникам, в том числе и юному
Буонапарте, а куда более прозаический буржуазный строй, покоящийся на час¬
тной собственности, конкуренции, имущественном неравенстве, наемном труде.
Сам Наполеон прекрасно понимал, что прочного, непреходящего останется
от него в истории. «Моя истинная слава, — говорил он на острове Св.
Елены, — не в сорока сражениях, выигранных мною: Ватерлоо изгладит
память о всех этих победах, но что не может быть забыто, что будет жить
вечно — это мой Гражданский кодекс».
Из всего, что совершил Наполеон, осталось жить в веках лишь то, что
вписывалось в наследие Французской революции. Все же остальное в начи¬
наниях нашего героя, что выходило за рамки этого наследия, — его попытки
основать новую династию и новую европейскую империю — все это исчезло,
оставшись в истории лишь классическим примером того, что ожидает всяко¬
го претендента на европейское или мировое господство.
И все же, все же на смерть этого удивительной судьбы человека поэт
сказал:
Ца будет омрачен позором
Тот малодушный, кто в сей день
Безумный возмутит укором
Его развенчанную тень!..
Великолепная могила...
Над урной, где твой прах лежит,
Народов ненависть почила,
И луч бессмертия горит.
А. С. Пушкин
633

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Смотри: вокруг тебя
Всё новое кипит, былое истребя,
Свидетелями быв вчерашнего паденья,
Едва опомнились младые поколенья,
Жестоких опытов сбирая поздний плод,
Они торопятся с расходом с весть приход.
Им, некогда шутить...
Иль спорить о стихах.
А. С. Пушкин
Революция конца XVIII в. во Франции и завершившая ее наполеонов¬
ская эпопея составляют важный поворотный пункт не только в истории
этой страны, но и всего человечества. Эта революция смела отжившие сред¬
невековые порядки не только в самой Франции, но и далеко за ее рубежами,
дав тем самым мощный импульс формированию новой социально-экономи¬
ческой системы — системы капитализма и буржуазной демократии, которая,
включая в себя все новые страны, решительно двинула вперед цивилизацию:
через острейшую конкуренцию, нещадную эксплуатацию трудового люда, че¬
рез кризисы, войны, ограбление более сильными странами слабых и отсталых
народов, но в то же время форсируя развитие производительных сил, науки,
техники, культуры, совершенствуя парламентские и иные демократические
институты, устанавливая известные социальные гарантии для трудящихся.
Становление нового, буржуазно-демократического строя в самой Франции
оказалось процессом длительным и весьма своеобразным. Этой стране при¬
шлось пережить не одну-две, а целый цикл революций, каждая из которых
ломала старый режим или его пережитки, но не добивала его, не устраняла
почвы для следующих революций.
Первая из этих революций, справедливо названная Великой, упразднила,
однако, далеко не все старые структуры, тормозившие экономический про¬
гресс. Это касалось прежде всего сферы аграрных отношений.
В революционное десятилетие 1789—1799 гг. произошло наиболее круп¬
ное в истории Франции перемещение земельной собственности. Были кон¬
фискованы и проданы с торгов сначала земли церкви й короны, а затем и
земли дворян-эмигрантов. Главные выгоды от этих продаж извлекли город¬
ская и сельская буржуазия. Мелкая крестьянская собственность избавилась
от феодальных уз и выросла количественно. Все же она не стала господ¬
634

ствующей формой землевладения. Дворянство сохранило в своих руках зна¬
чительную часть земли, ибо эмигрировали далеко не все дворяне.
В большой степени выросло крупное буржуазное землевладение. Револю¬
ция не только не ослабила, но укрепила крупное землевладение, утратившее
свой былой феодально-сословный характер и получившее типично буржуаз¬
ное правовое оформление. Основная масса мелких и мельчайших крестьян
вышла из революции, испытывая острую земельную нужду. Характерной чер¬
той аграрного строя послереволюционной Франции стало сосуществование
мелкого крестьянского хозяйства и крупной буржуазно-помещичьей собствен¬
ности, земельный голод крестьянства и его зависимость от буржуазии и быв¬
ших дворян, которые еще долго оставались весьма специфичной социальной
прослойкой в новом обществе.
По подсчетам Леонса Лаверня (1861), в середине XIX в. на долю крупно¬
го землевладения (свыше 300 га) приходилась треть всего земельного фонда
страны, а прочие две трети были почти поровну поделены между средними
(30 га) и мелкими собственниками (3 га).
Сохранение в сельском хозяйстве Франции XIX в. таких отсталых, кон¬
сервативных форм капиталистической эксплуатации, как половничество, мел¬
кая аренда и т. п., было связано именно с тем, что революция конца XVIII в.
не обеспечила крестьянскую бедноту землей. Крупному собственнику, осо¬
бенно из числа бывших дворян, было гораздо выгоднее не заводить соб¬
ственного, технически оснащенного хозяйства, а дробить свои земли и сда¬
вать их в аренду безземельным и малоземельным крестьянам на самых
кабальных условиях.
То обстоятельство, что в революции 1789 г. были разбиты далеко не все
старые структуры, тормозившие экономический прогресс, и обусловило из¬
вестное отставание Франции в XIX в. от стран более развитого капитализ¬
ма. Ликвидация остатков феодального прошлого, складывание зрелых ка¬
питалистических отношений растянулись во Франции более чем на столетие
и сопровождались как упорными попытками клерикально-монархической
реакции восстановить старое, так и бурными выступлениями совсем еще
обездоленного пролетариата против капиталистической эксплуатации.
Прежде чем Франция «старого порядка», Франция феодально-абсолютист¬
ская, в которой капиталистические отношения существовали лишь в качестве
одного из ее укладов, стала вполне капиталистически развитой, вполне демо¬
кратической и к тому же вполне светской Третьей республикой, этой стране
пришлось пережить не только свою Великую революцию, но и наполеонов¬
ский деспотизм, и реставрацию полуфеодальной монархии Бурбонов, и июль¬
скую революцию 1830 г., и цензовую монархию Луи Филиппа, и революцию
1848 г. с ее кровавыми «июньскими днями», и крушение Второй республики,
635

позор Второй империи, трагедию Парижской коммуны 1871 г. и многие дру¬
гие тяжелые испытания.
Велико было влияние Французской революции на развитие общественно¬
политической мысли, литературы, искусства. Диалектика Гегеля, историчес¬
кие сочинения Тьерри и Гизо, в которых впервые были введены в науку
представления о классах и классовой борьбе, полная драматизма музыка Бет¬
ховена, вольнолюбивая поэзия Байрона и Пушкина, беспощадный реализм
Бальзака, мечтательный социализм Сен-Симона и Фурье, наконец, Коммунис¬
тический манифест Маркса и Энгельса — отразили те колоссальные сдвиги в
духовном развитии европейского общества, которые произошли под непосред¬
ственным воздействием Французской революции. К ее опыту и урокам обра¬
щались все новые и новые поколения, искавшие ответа на тот вопрос, к
которому она подошла, но так и не смогла решить: как добиться для народа,
для трудящихся не только формального равенства перед законом, не только
политических прав и свобод, но и социального равенства, свободы от нужды,
от голода, от эксплуатации?
Социальный прогресс человечества, крупной вехой которого была Великая
французская революция, идет сложными, противоречивыми путями. Но этот
прогресс неодолим.

БИБЛИОГРАФИЯ
Источники
Actes de la Commune de Paris pendant la Revolution (1789—1792). Publ. par
S.	Lacroix. T. 1—15. — Paris, 1894—1914.
Archives parlementaires de 1787 a 1860. Serie 1 (1787—1799). T. 1—86. —
Paris, 1867-1965.
Buchez Ph. et Roux P. Histoire parlementaire de la Revolution frangaise.
T.	1-40. — Paris, 1834-1838.
Reiinpression de Pancien Moniteur. T. 1—32. — Paris, 1850—1854.
La Societe des Jacobins. Red. et intr. par A. Aulard. T. 1—6. — Paris, 1889—
1897.	‘
Recueil des actes du Comite de Salut public avec la correspondance officielle des
representants en mission. T. 1—26. — Paris, 1889—1923.
Paris pendant la Terreur. Rapports des agents secrets du Ministere de Flnterieur.
Publ. par P. Caron. T. 1—6. — Paris, 1910—1964.
Die Sansculotten von Paris. Dokuinente zur Geschichte der Volksbewegung
1795—1794, lirsg. von W. Markov und A. Soboul. — Berlin, 1957.
La Revolution frangaise vue par ses journaux. Ed. par G. Walter. — Paris,
1948.
CEuvres de Maximilien Robespierre. T. 1—10. — Paris, 1912—1967.
Saint-Just A. CEuvres completes. T. 1—2. — Paris, 1908.
Papiers de Chaumette. Ed. par F. Braesch. — Paris, 1908.
Jacques Roux: Scripta et acta. Hrsg. von W. Markov. — Berlin, 1969.
✓
Discours de Danton. Edition critique par A. Fribourg. — Paris, 1910.
у
La Pere Duchesne d’Hebert. Ed. et intr. par F. Braesch. T. 1—4. — Paris,
1922-1925.
Mautouchel P. La gouvernement revolutionnaire (aoul 1792 — 4 brumaire an
IV.). _ Paris, 1912.
■	■	1	■	■	'	'	'	'	■	■	' '	' '	У
Paris pendant la reaction thermidorienne et sous le Directoire. Ed. par
A. Aulard. T. 1-5 — Paris, 1898-1905.
Paris sous le Consulat. Ed. par A. Aulard. T. 1—3. — Paris, 1905—1906.
637

35ш£ь(№г{мфия
Revolution im Zeugenstand Frankreich 1789—1799, hrsg. von W. Markov.
Bd. 1—2. — Leipzig, 1982.
Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII—XIX ве¬
ков: Сб. док-тов. — М., 1957.
Дантон Ж. Ж. Избранные речи. — [Б. м.]: Госиздат Украины, 1924.
Марат Ж. П. Избранные произведения. Т. I—III. — М., 1956.
Робеспьер М. Избранные произведения. Т. I—III. — М., 1965.
Общие труды
Кропоткин П. А. Великая французская революция 1789—1793. — М., 1979.
Манфред А. 3. Великая французская буржуазная революция XVIII века. —
М., 1956.
Французская буржуазная революция 1789—1794 / Под ред. В. Л. Волгина т
Е. В. Тарле. — М.; Л., 1941.
Aulard A. Histoire politique de la Revolution frangaise (1789—1804). —
Paris, 1901.
у
Jaures J. Histoire socialiste de la Revolution frangaise. Ed. par A. Soboul.
T. 1-7. — Paris, 1968-1973.
Lefebvre G. La Revolution frangaise. — Paris, 1951.
Markov W., Soboul A. 1789. Die Grosse Revolution der Franzosen.— Berlin,
1975.
Mathiez A. La Revolution frangaise. T. 1—3. — Paris, 1922—1927.
Soboul A. La Revolution frangaise. — Paris, 1983.
Soria G. Grande Histoire de la Revolution frangaise. T. 1—3. — Paris, 1987—
1988.
Taine H. Les origines de la France contemporaine. T. 1—6. — Paris, 1877—1893.
Vovelle M. La Revolution frangaise; Images el recits 1789—1799. T. 1—5. —
Paris, 1986.
Специальные исследования
Ado А. В. Крестьяне и Великая французская революция. — М., 1987.
Акимова А. А. Вольтер. — М., 1970.
Ардашев 77. Н. Провинциальная администрация во Франции в последнюю
пору старого порядка 1774-1789. Т. 1—2. — СПб.; Киев, 1900—1906.
638

Эдіи£им?//шф
ил
Афанасьев Г. Е. Условия хлебной торговли во Франции в XVIII веке. —
Одесса, 1892.
Беркова К. Н. Процесс Людовика XVI. 2-е изд., доп. — М., 1923.
Великая французская революция и Россия. — М., 1989.
Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. —
М., 1958.
Гордон А. В. Падение жирондистов. — М., 1988.
Долин В. М: Гракх Бабёф накануне и во время Великой французской рево¬
люции (1785-1794). — М., 1963.
Джеджула К. Е. Великая французская буржуазная революция и Европа
1789-1799. — Киев, 1965.
Добролюбский К. П. Термидор. Очерки по истории классовой борьбы во
Франции в 1794—1795 годах. — Одесса, 1949.
Домнин М. Я. Великая французская буржуазная революция и католическая
церковь. — М., 1960.
ЗахерЯ. М. Движение «бешеных». — М., 1961.
Иоаннисян А. Р. Коммунистические идеи в годы Великой французской рево¬
люции. — М., 1966.
Итенберг Б. С. Россия и Великая французская революция. — М., 1988.
Кареев Н. И. 1) Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней
четверти XVIII века. — М., 1879; 2) Парижские секции времен Французской
революции (1790-1795). — СПб., 1911.	"
Ковалевский М. М. Происхождение мелкой крестьянской собственности во
Франции. — СПб., 1912.
Кожокин Е. М. Французские рабочие: от Великой буржуазной революции
до революции 1848 года. — М., 1985.
Лукин Н. М. Избранные труды. Т. 1. — М., 1960.
Лучицкий И. В. Состояние земледельческих классов во Франции накануне
революции и аграрная реформа 1789—1793 годов. — Киев, 1912.
Люблинская А. Д. Французские крестьяне в XVI—XVIII веках. — Л., 1978.
Манфред А. 3. 1) Наполеон Бонапарт. — М., 1971; 2) Три портрета эпохи
Великой французской революции. — М., 1978.
Молчанов Н. Н. Монтаньяры. — М., 1989.
Ону А. М. Выборы 1789 года во Франции и наказы третьего сословия. —
СПб., 1908.
Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. —
М., 1986.
Поршнев Б. Ф. Жан Me лье. — М., 1964.
Потемкин Ф. В. Промышленная революция во Франции. Т. 1—2. — М., 1971.
639

Зэѵи/лшя^шфіш
Ревупенков В. Г. 1) Марксизм и проблема якобинской диктатуры. — Л.,
1966; 2) Парижские санкюлоты эпохи Великой французской революции. — Л.,
1971; 3) Парижская коммуна 1792—1794. — Л., 1976; 4) Наполеон и револю¬
ция. — СПб., 1999.
Сиволап И, И. Социальные идеи Вольтера. — М., 1978.
Соколов О. Армия Наполеона. — СПб., 1999.
Тарле Е. В. 1) Рабочий класс во Франции в эпоху революции. Ч. 1—2. —
СПб., 1909—1911; Соч. Т. 2. — М., 1957; 2) Жерминаль и прериаль.— М.,
1937; Соч. Т. 6. — М., 1959; 3) Наполеон. — М., 1937; Соч. Т. 7. — М., 1959.
Троицкий Н. А. Александр I и Наполеон. — М., 1994.
Тюлар Ж. Наполеон или миф о «спасителе». — М., 1997.
Туган-Барановский Д.^. 1) Наполеон и республиканцы. — Саратов, 1980;
2) У истоков бонапартизма. — Саратов, 1986; 3) Наполеон и власть. — Бала¬
шов, 1993.
ЧеркасовП. П. Генерал Лафайет. — М., 1987.
Фридлннд Г. С. 1) Жан-Поль Марат и гражданская война XVIII века.
2-е изд. — М., 1959; 2) Дантон. 3-е изд. — М., 1965.
Штраиге М. М. Русское общество и французская революция 1789—1794. —
М., 1956.
Bernardin Е. Jean-Marie Roland et le minislere de l’lnterieur 1792—1793. —
Paris, 1964.
Bouioiseau M, Republique jacobine 10 aout 1792 — 9 thermidor an II. —
Paris, 1972.
Braesch F. Commune du 10 aout 1792. — Paris, 1911.
Brinlon C. The Jacobins. — New York, 1930.
Caron P. Les massacres de septembre. — Paris, 1935.
Cheresi A. La chute de Гапсіеп regime. T. 1—3. — Paris, 1884.
Cobb R. Les Armees revolutionnaires. Instrument de la Terreur dans les
departements, avril 1795 — floreal an II. T. 1—2. — Paris, 1961—1965.
Droz J. L’Allemagne et la Revolution frangaise. — Paris, 1949.
Egpet J. La Pre-revolution frangaise 1787—1789. — Paris, 1962.
Eude M. La Commune robespierrisle. — Paris, 1937.
Faucheox M. L’insurrection vendeenne de 1793. Aspects economiques el
sociaux.— Paris, 1964.
Faure E. La Disgrace de Turgot 12 mai 1776. — Paris, 1973.
Garaud M. Histoire generate du droi prive frangais (de 1789 a 1804).
T. 1-2. — Paris, 1953-1959.
Godechot J. 1) Les Institutions de La France sous la Revolution el FEmpire. —
Paris, 1951; 2) La Contre-revolution. Doctrine el action 1789—1804. — Paris,
640

1961; 3) 14 juillet 1789. La prise de la Bastille. — Paris, 1965; 4) La Grande
Nation. L’expansion revolutionnaire de la France dans le monde (1789—1799). —
Paris, 1956.
Greer D. The Incidence of the Terror during the French Revolution. — Cambridge
(Mass), 1935.
/
Histoire economique et sociale de la France. Ed. par F. Braudel et E. Labrousse.
T. 2. 1660-1789. — Paris, 1970.
Jacob L. 1) Les suspects pendant la revolution 1789—1794. — Paris, 1952;
2) Hebert le Pere Duchesne, chef des sansculottes. — Paris, 1958.
Jaffe G. Le mouvement ouvrier a Paris pendant la Revolution frangaise 1789—
1791. — Paris, 1924.
Kessel P. La nuit du 4 aout 1789. — Paris, 1969.
Kuscinski A. 1) Les deputes a l’Assemblee legislative de 1791. — Paris, 1900;
2) Dictionnaire des conventionnels. — Paris, 1919.
Latreille A. L’Eglise calholique et la Revolution frangaise. T. 1—2. — Paris,
1946-1950.
Lefebvre G. 1) Les paysans du Nord pendant la Revolution frangaise. —
Paris-Lille, 1924; 2) Questions agraires au temps de la Terreur. — Strasbourg,
1952; 3) La Grande Peur de 1789. — Paris, 1932; 4) Les Thermidoriens. —
Paris, 1937; 5) Lc Directoire. — Paris, 1946.
Mandroii R. La France aux XVII et XVIII siecles. — Paris, 1967.
Markov W. Die Freiheiten des Priesters Roux. — Berlin, 1967.
Mathiez A. 1) Le Club des Cordeliers pendant la crise de Varennes et le massacre
du champ de Mars. — Paris, 1910; 2) La vie chere et le mouvement social sous
la Terreur. — Paris, 1927; 3) La reaction thermidorienne. — Paris, 1929;
4) Le Directoire du 11 brumaire an IV au 18 fructidor an V. — Paris, 1954.
Mazauric C. Babeuf et la Conspiration pour Fegalite. — Paris, 1962.
Michon G. Essai sur l’histoire du parti feuillant. Adrien Duport. Correspondance
inedite de Barnave en 1792. — Paris, 1924.
Mousnier R. , Labrousse E., Bouloiseau M. Le XVIII siecle. — Paris, 1953.
Reinhard M. 10 aout 1792. La chute de la royaute. — Paris, 1962.
Richard G. Noblesse d’affaire au XVIII siecle. — Paris, 1974.
Rouviere Fr. L’Alienation des biens nationaux dans le Gard. — Nimes, 1900.
Rude G. The Growd in the French Revolution. — Oxford, 1960.
Sagnac Ph. La Legislation civile de la Revolution. —Paris, 1898.
Sainte-Claire Deville P. La Commune de Fan II. — Paris, 1946.
Soboul A. 1) La France a la veille de la Revolution. — Paris, 1966; 2) Les
sans-culottes parisiens en Гап II. — La Roche-sur-Yon, 1958; 3) Les soldats de
Fan II. — Paris, 1959; 4) La I-re Republique (1792-1804). — Paris, 1968.
641

Sorel /. L’Europe et la Revolution frangaise. T. 1—8. — Paris, 1885—1904.
Sydenham J. The Girondins. — London, 1961.
Tocquevilie A. L’Ancien regime et la Revolution. — Paris, 1856.
T0nnesson K. La defaite des sans-culolles. Mouvemenl populaire el reaclion
bourgeoise en Г an III. — Oslo-Paris, 1959.
Tulard Y. Napoleon ou le mythe du sauveur. — Fayard, 1987.
Vandal A. L’avenemenl de Bonaparte. T. 1—2. — Paris, 1902—1907.
Walter G. 1) Hebert et le Pere Duchesne. — Paris, 1946; 2) Robespierre. —
Paris, 1961.

Приложение
ПОДРОБНОСТИ
ДОКУМЕНТЫ. СУДЬБЫ, эпизоды.
СВИДЕТЕЛЬСТВА

Пословно
«Революционные симптомы одинаковы в человеческих обществах.
Но нигде болезнь не являлась в такой чистой типической форме, как
во Франции в эпоху первой революции. Почему так и поучительно
ее изучение».
Н.Любимов, русский историк
Ш3)ъты
Фаворитки
Символом старого режима, во многом сосредоточивавшего на себе
всю ненависть и презрение к нему французов, были фаворитки Людо¬
вика XV. О них, ничтожных и всесильных, смещавших министров и
«делавших» маршалов, ходили легенды. Бережливые буржуа с ужасом
и почтением перешептывались о их немыслимых тратах, разорявших
казну.
И надо сказать, что воображение обывателя не так уж сильно опе¬
режало действительность. Как подсчитали любопытные историки,
одни только наряды маркизы Помпадур обошлись Франции в 1 мил¬
лион 300 тысяч ливров. Еще дороже — 3,5 миллиона ливров! — сто¬
ила ее косметика. Жанна-Антуанетта очень заботилась о своей вне¬
шности и не хотела мириться с возрастом, особенно в последнее
десятилетие, когда страсть к ней Людовика сошла на нет и свое вли¬
яние ей приходилось поддерживать поставкой королю молодых кра¬
савиц. Впрочем, ее увлечения стоили Франции еще дороже: 4 милли¬
она — театр, 3 миллиона — лошади, 2 миллиона — драгоценности.
Ее траты на книги на этом фоне смотрятся совсем скромно — всего
12 000 ливров.
Но маркиза Помпадур была все-таки крупной личностью. Ее ма¬
нера одеваться — роскошно и как бы небрежно — стала эпохальной
во французской, а следовательно, и европейской моде. Ее вкус отра¬
зился в тогдашнем стиле мебели и даже архитектуры, а ее увлечение
645

'мямктше
театром, литературой, ее страсть покровительствовать знаменитостям
действительно способствовали расцвету культуры. Да и умерла она за¬
долго до революции, ненависть к ней успела частью остыть, а частью
переключиться на последнюю фаворитку Людовика XV — графиню
Дюбарри.
По рождению Мари-Жанна отнюдь не принадлежала к высшим сло¬
ям французского общества. Она была плодом страстной, но не осенен¬
ной законным браком любви своей матери Анны Бекю к бедному аб¬
бату Гомару. После рождения Мари-Жанны любовь эта, как водится,
быстро ослабела, начались размышления об устройстве жизни, и вско¬
ре Анна Бекю вышла замуж за некоего Вобернье, человека небогатого и
придерживавшегося к тому же строгих правил протестантской морали.
Неудивительно, что подраставшая незаконнорожденная красавица чув¬
ствовала себя в этой семье неуютно. Вскоре она оказалась в парижском
заведении іурдана, где ее называли «мадемуазель Ланж».
А вот среди клиентов іурдана было как раз немало и таких, кои при¬
надлежали к избранному кругу, были прекрасно осведомлены о при¬
дворных делах и сильно озабочены личной жизнью короля, который
после смерти маркизы Помпадур скучал и даже подумывал о женить¬
бе. Оценив красоту и темперамент Мари-Жанны, они доложили о ней
принцессе Аделаиде, которая сочла, что лично ей появление у отца
новой фаворитки помешает значительно меньше, нежели появление
молодой мачехи.
После этого 25-летняя красотка Мари-Жанна была немедленно выда¬
на замуж за графа Гийома дю Барри, представителя древнего, но почти
разорившегося рода. Накануне свадьбы жених получил чин капитана
швейцарского полка графа д’Артуа, а после нее немедленно отбыл к
новому и весьма выгодному месту службы вдали от Парижа.
22 апреля 1769 г. графиня с полным правом была представлена ко
двору и произвела на короля сильнейшее впечатление.
Увы, первой пострадавшей оказалась как раз принцесса Аделаида, ко¬
торой пришлось освободить для красавицы свои апартаменты и пере¬
браться в дом, принадлежавший ранее маркизе Помпадур. Обида, с ко¬
торой Аделаида никак не могла справиться, сделала этот дом центром
оппозиции. Здесь устраивал свои знаменитые музыкальные вечера Бо¬
марше, здесь собирались все, кто имел основания быть недовольным
политикой дряхлеющего короля, а таковых хватало.
Ставленник маркизы Помпадур министр Шуазель также попытался
бороться против новой фаворитки, но лишь ускорил этим собствен¬
ное падение. Мари-Жанна в общем-то не вмешивалась в правитель¬
ственные дела по мелочам, как ее предшественница, зато способст¬
вовала возвышению герцога д’Эгильона и поддерживала его борьбу
против парламентов. Ей даже приписывали инициативу мероприятия
в ночь с 19 на 20 января 1765 г., когда ко всем членам парижского
парламента были посланы солдаты с требованием немедленно отве-
646

жттшжтжт
тить на вопрос: желают ли они повиноваться приказам короля? Увы,
большинство ответило отрицательно, и на следующий день им было
объявлено, что король лишает их должностей и изгоняет из Парижа.
Это был грабеж чистой воды! Ведь должность члена парламента по¬
купалась, а смена владельцев простым королевским указом была со¬
вершенно незаконна. Поэтому адвокаты отказывались появляться пе¬
ред новыми судебными учреждениями, а народ негодовал. Именно
поддержка графиней Дюбарри борьбы д’Эгильона с парламентами
объясняет, пожалуй, ту особую ненависть, которой Мари-Жанна была
окружена в последние годы жизни Людовика XV.
Когда король умер, графиня была едва ли не единственной, кто ис¬
кренне оплакал эту смерть. Тем более что была в ней отчасти и по¬
винна — ведь это она послала в Олений парк крестьянскую девочку,
от которой король заразился ветряной оспой.
После смерти короля Мари-Жанна была немедленно арестована и
заключена в монастырь. Вскоре ей, правда, удалось возвратиться в свой
замок в Марли, где она жила и в годы революции — жила пышно,
открыто помогая эмигрантам и презирая новую власть. Но когда г ильо¬
тина значительно ускорила
политическую жизнь Фран¬
ции, естественно, вспомни¬
ли и о последней фаворит¬
ке Людовика XV. Правда, к
тому времени парижской
толпе казни уже приелись,
даже казни богатых и знат¬
ных. Отсечение этой краси¬
вой головы не вызвало и
тени того восторга, что
казнь Марии-Антуанетты за
две недели до этого. Запом¬
нилось только, как плакала
гордячка Дюбарри, как су¬
етно молила: «Еще одну
минутку, господин палач!
Только одну...» Но и это не
вызвало к ней сочувствия.
«Нало налеяться,
что их игра скоро
закончится».
Гоавюра неизвестного
хуложника
647

чьлсжШае
<ву&ь&ы
Кануны
Когда ни один парижанин еще не знал, что живет накануне вели¬
кой революции, 9 июня 1787 года, в кругу друзей, родителей невесты
и нагрянувшей из Арси родни жениха торжественно был оглашен
свадебный контракт некрасивого, с широким, изрытым оспой лицом,
28-летнего лиценциата прав Жоржа Дантона и дочери хозяина кафе
«Парнас» 24-летней красавицы Антуанетты-Габриэль Шарпантье.
Свадьба как свадьба. Жених беден, но подает надежды. Ради женить¬
бы на Габриэль ему пришлось купить за 78 000 ливров должность адво¬
ката Совета короля, для чего он набрал взаймы где только смог, выго¬
ворив, правда, рассрочки на целое десятилетие. Квартиру молодые тоже
купили в кредит. Платить за нее предстояло в 1794-м, но ведь никто еще
не догадывается, что это будет совсем другая жизнь, поэтому хочешь не
хочешь, а приходится крутиться, хватаясь за любые дела, чтоб только
подсобрать денежки. Хотя хватайся не хватайся, а дел у мэтра малова¬
то. Как напишет потом злоязычная мадам Ролан, он был в те годы «нич¬
тожным адвокатишкой, более обремененным долгами, чем судебными
делами». И красноречие ему чаще приходилось расточать не во Дворце
правосудия, а совершенно бесплатно за столиками кафе «Парнас» или
«фуа», где собирались за бутылочкой его приятели.
Молодая чета живет хлопотно, но весело. Жорж усиленно ищет нуж¬
ные знакомства, один из клиентов сводит его с самим епископом Ло-
мени де Бриенном, которому молодой адвокат около часа излагает свои
идеи о финансовом оздоровлении Франции. Увы, и тут красноречие
оказалось потраченным зря: епископ его идеями не вдохновился и ни¬
какой должности не предложил. Обидно!
Габриэль уже готовится стать матерью и увлеченно вьет уютное
гнездышко, куда любят наведываться, чтобы немного отогреться душой
в своих житейских невзгодах, друзья ее мужа. Особенно часто загля¬
дывает нищий адвокат Камиль Демулен, чтобы, заикаясь, поведать о
своей несчастной любви — сначала к 40-летней мадам Дюплесси, а за¬
тем вдруг — к ее 16-летней дочери Люсиль... Он очень худ, потрепан, а
когда рассказывает о своей любви, в глазах его часто стоят слезы. Габ¬
риэль его искренне жалеет и от души руководит его ухаживаниями за
Люсиль, помогая добиться ее благосклонности.
Заглядывает на огонек и живущий на соседней улице актер Фабр.
У этого дела получше, чем у Камиля. Денег, правда, все еще нет, хотя
прошло уже пять лет с того дня, как на конкурсе в Тулузе он завоевал
премию «Золотой шиповник» и стал на радостях писаться не просто
Фабр, а Фабр д’Эглантин. Денег нет, но надежд много. Он пишет траге¬
дию, она многим нравится и, конечно же, принесет ему успех, если не
648

настоящую славу... Да и сам вид его с неизменным лорнетом в руках
излучает такую несокрушимую и веселую надежду, что дела его просто
не могут не пойти на лад!
Молодая семья обрастает друзьями, привычками... Их узнает, с ними
раскланивается уже чуть ли не весь квартал. И хозяин мясной лавоч¬
ки, бывший матрос Луи Лежандр, и сапожник Симон, так любящий по¬
рассуждать с клиентами о добродетельной жизни... А в кафе, когда Габ¬
риэль заходит туда с Жоржем, к ним неизменно подсаживается хозяин
крохотной типографии, расположенной в их же дворе, Гийом Брюн
или студент-медик Пьер Шометг, и даже на почте, куда они изредка
заходят, чтобы отправить письма в Арси, им, как старым знакомым,
приветливо улыбается Жан Паш, тоже любящий переброситься слов¬
цом с ее Жоржем...
И ни Габриэль, ни одна живая душа в Париже еще не знает, что
скромный почтовый служащий . ГІаш станет военным министром и мэром
столицы, а добрейший студент Шометг — грозным прокурором Комму¬
ны, инициатором создания Революционного трибунала... Что сапожник
Симон будет учить суровым добродетелям республиканца и своему ре¬
меслу не владельцев порванных башмаков со своей улицы, а самого до¬
фина, а мясник Лежандр и милейший актер Фабр станут депутатами
Конвента, весть о прибытии которых будет повергать в трепет целые де¬
партаменты, что типографщик Брюн переживет их всех и станет сна¬
чала маршалом Франции, а затем — жертвой дикого самосуда толпы...
И уж само собой, не догадывается Габриэль, как однажды утром ее Жор¬
жа в одной повозке с Камилем и Фабром повезут по этой вот улице, что¬
бы по приговору созданного Шометтом трибунала отрубить головы...
Слава Богу, она до этого и не доживет.
./Мемуары и документы	.
! 5 мая 1789 года. Открытие заседаний Генеральных штатов
«Я смотрела из окна вместе с женой министра иностранных дел
Монморена и, признаюсь, предавалась живейшим надеждам, видя впер¬
вые во Франции представителей нации. Г-жа Монморен, со стороны
ума ничем особенно не отличавшаяся, сказала мне весьма решитель¬
ным тоном, который произвел невольное впечатление: “Вы напрасно
радуетесь, великие произойдут из этого бедствия для Франции и для
нас”. Бедная женщина впоследствии погибла на эшафоте вместе с сы~
ном, другой ее сын утонул, муж был убит 2 сентября, старшая дочь по¬
гибла в тюремной больнице, младшая пала под тяжестью огорчений,
не достигнув тридцати пяти лет. Точно она предчувствовала все это».
Из воспоминаний г-жи де Сталь, дочери Неккера
649

tiMmcemue
Пословно
О речах короля и Неккера при открытии Генеральных штатов
«Не указывается никакого плана государственного восстановления,
хотя о нем возвещается, никакого истинного основания прочности, хотя
это составляет один из разделов речи. Да и как создаст и тем более уп¬
рочит иной порядок вещей тот, кто даже не осмеливается слова сказать
о конституции... Будем надеяться, что министр финансов поймет, нако¬
нец, что не время более вилять, что нельзя противостоять потоку обще¬
ственного мнения; что надо быть им вынесену или потонуть».
Из № 1 «Газеты Генеральных штатов», выпускаемой графом Мирабо
Первые шаги
«Представьте себе более пятисот человек, брошенных в одну залу,
незнакомых между собою, собранных из разных мест, без главы, без
иерархии. Все свободные, все равные, ни один не имеющий права при¬
казывать, ни один не считающий себя обязанным повиноваться и все
с желанием быть выслушанными прежде, чем слушать. Через полчаса
хаоса одному счастливо одаренному голосу, удалось, всплыв поверх
шума, быть выслушанным».	- ■■■ ■' . '
Из Ns 4 «Газеты Генеральных штатов»
ЭПИЗОДЫ
За кулисами Генеральных штатов
Депутат Пьер-Виктор Малуэ, человек, близкий к министрам Неккеру
и Монморену и с первых заседаний выступавший противником Мира¬
бо, рассказывает в своих мемуарах, как был он удивлен, узнав, что Ми¬
рабо желает иметь с ним свидание. «Я желал, сказал Мирабо, иметь
объяснение с вами, — вспоминал Малуэ, — так как сквозь вашу умерен¬
ность не могу не признать вас другом свободы и так как я, быть может,
более, чем вы, устрашен брожением, какое замечаю в умах, и бедствия¬
ми, какие могут от того произойти. Я не такой человек, чтобы низко
продаться деспотизму. Я хочу конституции свободной, но монархичес¬
кой... Обращаюсь к вашей честности. Вы близки с Неккером и Монмо-
реном. Вы должны знать, чего они хотят и есть ли у них какой план.
Если план разумен, я буду его защищать». Это заявление, говорит Ма¬
луэ, произвело на него сильное впечатление. «Оно было так разумно,
650

что я не мог не счесть его искренним; у Мирабо был прямой ум, и он
не хотел зла для зла... “Ну, так хотите ли вы, сказал Мирабо, предложить
министрам увидеться и войти в совещание со мною?” Я согласился и
сказал Неккеру и Монморену результат моей беседы. И в том и в дру¬
гом встретил сильнейшее нерасположение войти в сношения с Мира¬
бо. Но человек, который нисколько не предлагает его купить и выска¬
зывается так, что нельзя и думать предложить ему роль и условия,
заслуживает быть выслушанным. Было условлено, что Неккер примет
его на другой день. Свидание состоялось. Но Мирабо хотел, чтоб перед
ним высказались, а его решились лишь выслушать. Он ждал сообщения
плана [правительственного плана реформ], но весьма вероятно, что ни¬
какого плана и не было. Свидание было короткое и сухое. Он вышел
недовольный и сказал мне, входя в залу: “Более не возвращусь, но они
обо мне услышат”. Он более чем сдержал слово».
За кулисами королевского правительства
По воспоминаниям г-жи де Сталь, ее отец уже через две недели пос¬
ле открытия Генеральных штатов говорил королю: «Государь, боюсь, не
обманывают ли вас о духе вашей армии. Сведения из провинции зас¬
тавляют думать, что она не пойдет против собрания представителей.
Не приближайте ее к Версалю. Народная партия еще не знает положи¬
тельно, какое расположение в армии. Воспользуйтесь этим неведени¬
ем, чтобы поддержать ваш авторитет во мнении. Если роковой секрет
отсутствия дисциплины в войске сделается известным, какая будет воз¬
можность сдержать мятежные умы? Дело теперь в том, чтобы уступить
разумным желаниям Франции: благоволите решиться на английскую
конституцию!» •
Понимая, что неизбежно приближается ликвидация отдельных со¬
словных курий, Неккер считал в те дни необходимым, чтобы король
перехватил инициативу, выступив с соответствующей декларацией на
«королевском заседании». Однако далеко не все решал Неккер, а в деле
влияния на короля было оружие и посильнее сведений о ненадежно¬
сти войск. Когда в середине июня на заседании королевского совета,
проходившем в Марли, план Неккера был наконец-то принят, проект
декларации читан и перечитан, король со всеми согласился и остава¬
лось только назначить день «королевского заседания», когда министры
уже складывали портфели, вдруг появившийся дежурный придворный
приблизился к королю и тихо что-то ему сказал. Король встал и по¬
просил министров остаться на местах до его возвращения. Неккер счи¬
тал, что «дело уже сделано». «Но Монморен, сидевший около меня,
вспоминал он, — сказал: “Нет, ничего не сделано; только королева мог¬
ла позволить себе прервать заседание совета; по всей видимости, прин¬
цы обошли ее и хотят чрез ее посредство изменить решение короля”.
И он как в воду глядел: вернувшись, король отсрочил решение, назна-
65і

9^рлілауѣеМ.т
чив через два дня новое заседание совета в Версале, с присоедине¬
нием двух своих братьев и четырех сановников из высшей магистра¬
туры...»	,	.
Уговорив короля, придворные, как всегда, сочли дело сделанным. Увы,
Неккер оказался лучше осведомлен о настроениях в гвардии. Шпаги Ла-
файета, Ларошфуко и еще десятка титулованных депутатов не смогли
бы остановить дисциплинированное войско, выполняющее приказ.
Король и его королева
Шел дождь, но парижские улицы были забиты народом, принаря¬
женным и веселым. Еще бы!.. Не каждый день в столицу торжественно
въезжает молодой, только что коронованный король!.. Ведь предыдущий
правил так долго — почти шестьдесят лет! Многие успели, при нем ро¬
дившись, при нем же и умереть, и порядки, при нем установленные,
многим казались вечными...	:
На пути от Нотр-Дам к церкви Святой Женевьевы королевскому кор¬
тежу пришлось приостановиться на неширокой улице Сен-Жак. Здесь
были выстроены воспитанники коллежа Людовика Великого, и один из
них,, худенький, небольшого роста юноша, лучший ученик, как кто-то
шепнул королю, с чувством декламировал латинские стихи, стоя на ко¬
ленях прямо у края лужи. Это было приветствие королю, сочиненное
кем-то из профессоров коллежа. Дождь не переставал;: король, явно
утомленный всеми выслушанными приветствиями и с тревогой то и
дело поглядывающий на свою совсем юную королеву, — как, мол, она
там, не слищком ли еще наскучили ей все эти торжества? — лишь сла¬
бо улыбнулся юноше в знак поощрения и тронул поводья...
Юношу этого звали Максимилиан Робеспьер.
Когда знаешь будущее, многие сцены выглядят странными, почти
невозможными, и эта — сам Робеспьер на коленях перед Людови¬
ком XVI! — безусловно из их числа. Но если-отрешиться от знания бу¬
дущего и представить себе именно тот, 1774, год, то, право же, ничего
странного и необычного в ней нет. Во-первых, стать на колени перед
королем и прочитать приветствие — это награда лучшему ученику, а
юный Максимилиан учился очень старательно и наградами отнюдь не
пренебрегал. А во-вторых, вся Франция была тогда буквально влюбле¬
на в молодого своего короля. Ведь он был не такой, совсем не такой,
как старый! Не такой, как весь этот прогнивший Версаль!,. Не разврат¬
ник, не мот... Он отличался не коварством, а честностью, не чванством,
а благородною простотой в обращении со всеми, не злопамятностью,
652

а добродушием!.. Он противник роскоши. Он любит простые занятия —
охоту, слесарное ремесло, он сочувствует народу, а потому сразу же от¬
правил в монастырь эту разорительницу страны, эту всем ненавистную
Дюбарри, он сократил расходы двора, он преисполнен решимости тру¬
диться на благо народа и прекратить злоупотребления... Не то что в са¬
лонах — во всех парижских лавочках только и говорили тогда, что о
подвигах юного короля. От него ждали чего-то необыкновенного, ка¬
кого-то немедленного и счастливого, легкого обновления всей жизни
страны. На него надеялись!
И самое удивительно, что все то хорошее, что говорилось тогда о
Людовике, было правдой!	■	•
Он был действительно порядочным, честным, незлобивым челове¬
ком. Вскоре после коронации, например, министр Морепа доложил ему,
что в той самой версальской харчевне, где по вечерам любит танце¬
вать королева, днем тоже стали собираться молодые аристократы —
граф де Сегюр, виконт де Ноайль, шевалье де Куаньи, герцог Ларош¬
фуко, маркиз де Лафайет... Но собираются они отнюдь не для танцев
или выпивки, а обсуждают там политические новости, литературные
и философские новинки, пускаются в рассуждения о том, сколь много
надо бы изменить во Франции. По прежним нравам это был страш¬
ный заговор, требовавший немедленных мер, — даже вид у доклады¬
вавшего о нем министра был немного испуганный. Король выслушал
и потребовал подробного доклада: о чем, кто и что именно говорит.
А прочитав доклад, сказал министру: «Вот видишь, теперь я знаю все
их разговоры — следовательно; и я участник заговора!» Министр спра¬
ведливо рассудил, что «заговор», в котором участвует король, называ¬
ется как-то иначе, и слежка была тут же прекращена.
А когда король дал отставку Морепа и назначил генеральным кон¬
тролером финансов серьезнейшего из ученых-экономистов физио¬
крата Тюрго, а министром двора его друга и единомышленника Маль-
зерба, восторг и счастливые надежды мыслящей Франции достигли
точки кипения. «Мы на заре ясных дней», — писал д’Аламбер. Даже
, сам Вольтер считал, что «союз этих двух министров мог сделать
. чудеса!»
Мог, да не сделал. Тюрго ведь не зря восклицал: «Дайте мне пять лет
деспотизма — и Франция станет свободной!» Он понимал, сколь мно¬
гие интересы затронет его реформа, но надеялся на безусловное дове¬
рие короля, который сам сказал (и это повторял весь Париж!): «Только
я и Тюрго любим народ!»	■ -	: ■ ■■
Но — увы! — королевская власть — это не только король. Это еще
и его братья, и тетки, и королева, которой он не в силах в чем-либо
отказать, — ни в новом празднике, ни в новом дворце... Конечно, боль¬
ше всего королева любит танцевать, воспринимая остальную жизнь
лишь как помеху веселью. Но и в перерывах между танцами ей можно
сказать многое, и если сказать ловко... Королева горда, как все австри¬
ек

\имюштт
ячки, что она болезненно воспринимает малейшие намеки на то, что
короля заставили что-то сделать, как-то обманули, что кто-то может
иметь на него влияние большее, нежели она сама. Нет, не с министра¬
ми чаще всего общается король, и не министерский доклад является
кратчайшим путем к королевскому уху! Кроме того, король, как сказа¬
но, добродушен и покладист, он искренне стремится быть справедли¬
вым. И если преподнести кое-что должным образом...
Преподнесли. И на проекте Тюрго об отмене ряда привилегий по¬
явилась королевская резолюция: «Какое преступление совершили дво¬
ряне, провинциальные штаты и парламенты, чтобы можно было унич¬
тожить их права?» А ведь и впрямь — никакого! Просто сами их права
преступны, ибо как червь подтачивают и разрушают тело Франции.
Но объяснить это труднее всего, особенно когда тебя уже не хотят
понимать.
Министры менялись, каждый видел, что страна сползает в какой-то
хаос, что происходящее все менее понятно, все пытались что-то сде¬
лать, король соглашался на все перемены, пока не выяснялось, сколь
многих они затрагивают и обижают, пока эти многие не начинали жа¬
ловаться, требовать справедливости, доказывать свои права... Король,
слушая их, понимал, что и они отчасти правы, а министры его в чем-
то обманывают! И все начиналось сначала.
А дефицит меж тем рос, королева и ее подруга мадам де Ламбаль
тратили денвги не хуже, чем сама Дюбарри, а налоги поступали хуже,
земля родила скудно, народ голодал и уже не раз громил хлебные скла¬
ды. Король уступал всем, но чем больше уступал, тем больше станови¬
лось недовольных, и за спиной он чувствовал уже не восторженные
шепотки, а злые шепоты грязных сплетен и прямого недоброжелатель¬
ства. А ведь он был все тот же — толстый, добрый, искренне жаждав¬
ший добра и справедливости Луи.
Нет, не он, а они — все эти свободолюбцы! — переменились. Они
становились все дерзостнее и злее. Вот хоть бы этот рыжий дылда Ла-
файет. Ну спросила его королева, какое отношение имеет он к бретон¬
ским дворянам, ведь он из Оверни? Спросила г— так и ответь с подоба¬
ющим почтением, что есть у тебя имения в разных краях. Нет, он вы¬
тянулся во весь рост, и этак, не спеша, чтоб все слышали: «А разве Ваше
Величество не является в одно и то же время королевой Франции и
членом Австрийского дома?»
А ведь Мария-Антуанетга совсем неплохо к нему относилась! Когда
он вернулся из своей Америки, именно она попросила Людовика сде¬
лать его полковником гренадер. И вот благодарность... Что делать? При¬
шлось отобрать у него и дивизию, и патент полевого маршала. Опять
будут говорить о королевском коварстве и непостоянстве, но нельзя же
позволять дерзить его королеве!	.
И чем дальше, тем страшней, тем сильней взаимная ненависть и
непримиримость, кипящие вокруг него, тем смешней его попытки при¬
654

мирить хоть кого-то, хоть как-то утишить страсти. Как прочел он од¬
нажды в одной из их газет «Представьте себе человека, у которого каж¬
дая нога, каждая рука, каждый орган имел бы свой ум и свою волю,
одна нога которого намерена идти вперед, в то время как другая хочет
отдыхать, глотка которого замкнулась, в то время как желудок требует
пищи, уста которого поют, а глаза в это время отягощены сном, и вы
увидите яркую картину прискорбного положения, в котором пребыва¬
ет столица». Он только горько усмехнулся, прочитав это: что столица,
вся Франция — его Франция! — являла собой такую картину.
Братья и королева ничем так не попрекали его, как уступками тол¬
пе: они считали их чем-то позорным. Но толпа хоть иногда еще лю¬
била его, и он, как ни странно, еще любил ее иногда... Когда не боял¬
ся. Он даже понимал ее лучше, чем отдельных людей. И тем жарким
июльским днем, когда Лафайет, которого он терпеть не мог, постоян¬
но чувствуя в его присутствии неясную тревогу протянул ему трехцвет¬
ную кокарду, прося украсить ею шляпу в знак единения с народом, он
сразу почувствовал, что тут рыжий прав, что толпе это понравится, она
будет его любить. И она орала в восторге, сотрясая стекла домов: «Да
здравствует король!» — искренне и самозабвенно, как никогда уже боль¬
ше не будет орать.
А что он услышал, вернувшись в Версаль? «Я и не знала, что выш¬
ла замуж за мещанина!» Может, тогда и почувствовал он впервые то
полное одиночество, которое уже не покидало его до конца дней. Мо¬
жет, тогда он и понял, что эта женщина, его королева, в которую он
был когда-то влюблен так сильно, как только может толстый, непово¬
ротливый мальчишка влюбиться в стройную плясунью (его ведь жени¬
ли в 16 лет, а ей было и вовсе 14!), как-то незаметно стала ему абсо¬
лютно чужой. Вот, чуть ли не каждый в Версале знает, кто нынче ее
любовник, а он даже не испытывает к этому графу Ферзену особой не¬
приязни — настолько она чужая.
Но и после этого он так и не научился противиться ее воле, как,
впрочем, и воле своих младших братьев, и воле всех, кто на него на¬
седал. Он как-то «оравнодушел» к жизни, позволил ей тащить себя туда,
куда хотели другие. Только бы они оставили его, только бы дали ми¬
нуту покоя! В отличие от его королевы, которая боролась с жизнью до
конца. И со все возрастающей яростью!
Когда ему отрубят голову, парижская толпа будет ликовать. Она не
простит ему своих обманутых надежд, своего радостного и наивного
ожидания чудо-перемен.
Когда ему отрубят голову, мир содрогнется, ясно почувствовав слом
времени, необратимость произошедшего. «И вот наша судьба решена, —
напишет в тот день монтаньяр Филипп Леба, — пути назад отрезаны,
добровольно или поневоле, но надобно идти вперед, и теперь в осо¬
бенности можно сказать: жить свободными или умереть». Напишет, не
замечая странного противоречия: «поневоле... жить свободными».
655

чиложлтме
Когда ему отрубят голову, никто так и не вспомнит, что он был не
только скверным королем, но и совсем неплохим человеком — добро¬
душным, незлобивым и слабовольным толстяком Луи.
Мирабо
Он был кумиром и вождем революции два года — начиная с гро¬
могласного своего заявления 23 июня 1789 т., что «мы сойдем с места
только уступая силе штыков», и до самой Смерти 2 апреля 1791 г. За
его гробом шло все Национальное собрание, весь Якобинский клуб,
тысячи и тысячи парижан... Скульпторы, в том числе великий Гудон,
спешно трудились над его бюстами, которые должны были быть по¬
ставлены на самых видных местах в Национальном собрании, Яко¬
бинском клубе, мэрии Парижа... Гроб его предали земле под сводами
церкви св. Женевьевы, специальным постановлением Национального
собрания объявленной Пантеоном — храмом, где благодарное отече¬
ство будет вечно хранить останки своих величайших сынов!..
Но эта вечность оказалась коротка, как взмах ресниц. Прошло еще
чуть больше года, и 20 ноября 1792 г. слесарь Гамен выдал министру
Ролану одну из последних королевских тайн — секретный сейф. Бума¬
ги, извлеченные оттуда, в одну минуту превратили Мирабо из «отца
нации и революции» в презренного и продажного человека. Бюсты его
были разбиты, прах с позором вынесен из Пантеона...
Увы, он действительно брал! «Я обязуюсь, — действительно писал
он Людовику XVI, — использовать все мое влияние в подлинных инте¬
ресах короля... Я обещаю Вашему Величеству мою лояльность, усердие,
активность и мужество». За эту лояльность и усердие королева из сво¬
их личных средств погасила долги Мирабо на сумму в 208 000 лив¬
ров. Король же ежемесячно платил ему по 6300 франков, а кроме того,
передал нотариусу миллион ливров, который должен был по четвер¬
тям выплачиваться Мирабо за особые услуги. Все правда! И это можно
даже считать закономерным итогом всей его карьеры и жизни.
В отличие от многих деятелей революции Мирабо, к началу ее был
далеко не молод. В Генеральные штаты он внес на своих плечах 40 бур¬
но прожитых лет, за которые стал не только автором «Опыта о деспо¬
тизме», не только заставил всю Францию зачитываться своими судеб¬
ными речами... В свои сорок он уже изведал силу деспотизма, трижды
попадая в тюрьмы на основании «lettre de cachet», тайного распоряже¬
ния короля, отведав даже знаменитой крепости на острове Иф.
Но в эти тюрьмы его увы! — приводила не борьба с деспотиз¬
мом, а необузданные страсти и крайняя неаккуратность в денежных
вопросах.
Его отец, маркиз Виктор-Риккети де Мирабо, автор знаменитого трак¬
тата «Друг людей, или Трактат о народонаселении», известнейший пуб¬
лицист-физиократ, друг Монтескье, бьш обладателем одного из крупней-
656

жттшетжт
ших состояний Франции. И именно деньги были главной его страстью.
Всю свою жизнь он хозяйничал, ссорился с женой, издавал журнал, же¬
нил и выдавал замуж детей, судился и т. д. — все с единственной це¬
лью: приумножить свои богатства. Поэтому, узнав, что его 19-летний
сын сбежал из своего полка не только потому, что неосторожно пообе¬
щал жениться на дочери местного жандармского начальника, но и раз¬
дав множество долговых расписок, по которым ему придется платить,
Мирабо-отец не соблаговолил даже выслушать проштрафившегося на¬
следника, а сразу исхлопотал у Людовика XV «lettre de cachet», превра¬
щавший юного мота в узника крепости на острове Ре.
Узником, впрочем, Оноре на первый раз оставался недолго. Рядом,
на Корсике, шла война, он уговорил коменданта отправить его туда
добровольцем. А с Корсики вернулся вновь офицером.
Но аккуратности в обращении с деньгами его это приключение не
научило. Он любил, чтобы в его карманах «бренчало золото». А золо¬
то не любило «бренчать» в его карманах — оно испарялось оттуда стре¬
мительно и шумно, как капля воды с раскаленной сковородки. Не уди¬
вительно, что и второе «lettre de cachet», сделавшее его в 1773 г. узни¬
ком отцовского имениями третье, отправившее его в ссылку в городок
Маноск, затерянный в горах у швейцарской границы, тоже имели де¬
нежную подоплеку: женившись на Эмили де Мориньян и поселившись
С ней в родовом замке, Оноре стал слишком резво погашать свои дол¬
ги старинными картинами и прочими фамильными ценностями, с чем
никак не мог смириться его отец.	:	.
Перемена на троне, возбудившая столько надежд по всей Франции,
ничего не изменила в судьбе Мирабо. Новое «lettre de cachet», сделав¬
шее его бессрочным узником острова Иф, было подписано уже новым
королем. Увы, и на сей раз преступление не было политическим: Оно¬
ре чуть не до полусмерти избил некоего де Вильнев-Муана, которого
заподозрил в авторстве грязного пасквиля против его сестры, маркизы
де Кабри. Избитый пострадал совершенно невинно: автором пасквиля
был сам полусумасшедший маркиз де Кабри, муж Луизы, за которого
она против своей воли была выдана отцом. Разумеется, ради денег. Что
ни говори, а знаменитый физиократ и «друг людей» умел как никто
портить жизнь собственным детям.
Но даже в страшной крепости Иф жизнь не так уж страшна, если
комендант, старый служака д’Аллегр, прекрасно помнит, что все боль¬
шое начальство в Провансе — ближняя родня его узника. К тому же и
здесь нашлась женщина, которая при появлении нового узника немед¬
ленно сошла от него с ума. Оноре Мирабо был некрасив, даже урод¬
лив, но такие женщины почему-то находились всегда и везде... На ост¬
рове Иф это была Лазари Мурэ, жена одного из офицеров.
Вскоре, Спасаясь от мужнина гнева, Лазари пришлось бежать с ост¬
рова, прихватив письмо своего возлюбленного к его сестре, маркизе де
Кабри, и заодно — все сбережения мужа, что-то около 4000 ливров. Рас-
657

. (УГр,цлложлу)ше
статься со сбережениями офицеру показалось обидным, он поднял
шум... Это неожиданным образом способствовало перемене в судьбе
Мирабо, ибо из дошедших до него сведений об этой истории Мирабо¬
отец уловил только одно: женщина поехала от Оноре к Луизе, а допус¬
тить союз сына и дочери в свете бесконечной своей судебной тяжбы
с женой он не пожелал. При его связях было не так уж сложно добить¬
ся перевода сына с острова Иф в форт Жу, затерянный в горах близ
швейцарской границы.
Форт Жу, как и ближайший городок Понтарлье, и вся округа нахо¬
дились под властью старого графа Сен-Мориса, любезно разрешившего
своему полуузнику-полугостю ездить на охоту, в город и вообще куда
угодно, не покидая лишь территории, подвластной графу. Женщиной же,
немедленно при появлении Мирабо сошедшей с ума, в Понтарлье ока¬
залась Софи де Монье, двадцатилетняя жена семидесятилетнего марки¬
за. Муж ее был так очарован новым молодым собеседником, что, воз¬
можно, не заметил бы перемен в супруге и все было бы хорошо, то есть
как у всех, но тут граф Сен-Морис внезапно переменил свое отноше¬
ние к узнику. То ли он и сам был неравнодушен к Софи, то ли ему ста¬
ло известно, что Мирабо слишком расширительно трактует предостав¬
ленную ему свободу, тайно бывая даже в Швейцарии, но 1 января 1776 г.
он объявил Мирабо, что отныне тот обязан подчиняться режиму за¬
ключенного без всяких изъятий. Мирабо смиренно обещал подчинить¬
ся, попросив лишь разрешения посетить напоследок бал в Понтарлье,
устраиваемый 14 января в честь короля. Немедленно после этого бала
узник исчез!
Как стало потом известно, прятался он сначала совсем недалеко —
в том же Понтарлье, так что Софи могла его изредка навещать. Увы, в
маленьком городке долго хранить подобную тайну трудно. Старый мар¬
киз де Монье явно что-то узнал, оскорбленная его подозрениями Софи
вынуждена была уехать от него в Дижон, к матери, перевезя на зара¬
нее подготовленную тайную квартиру и Мирабо.
Не будем пересказывать все перипетии этого бурного романа, ко¬
торым одно время зачитывалась вся Франция (переписка с Софи со¬
ставляет в посмертном собрании сочинений Мирабо целых три тома!).
Напомним, однако, что Мирабо бежал в Швейцарию только тогда, ког¬
да получил известие о падении правительства Тюрго, сочтя, вероят¬
но, что ждать каких-либо послаблений во Франции ему уже не при¬
ходится.
Прежде, расставаясь с очередной возлюбленной, Оноре немедлен¬
но о ней забывал. Да и у возлюбленных прежних временное их, поме¬
шательство проходило быстро, дальнейшую свою жизнь они прекрас¬
но устраивали без него. С Софи так не получилось. Дважды, 31 мая и
12 июня, пыталась она бежать следом за ним в Швейцарию, но на гра¬
нице ее задерживали. Наконец 27 августа 1777 г. вечером, во время
страшной грозы и ливня, маркиза Софи де Монье, в мужском костюме
658

и широкополой шляпе, скрывающей лицо, под охраной двух послан¬
цев Мирабо наконец-то счастливо пересекает границу!
Из Швейцарии влюбленные перебираются подальше, в Голландию,
они счастливы... Но у французской полиции длинные руки, да и ос¬
корбленная их бегством родня не дремлет. К тому же, убегая, Софи, как
водится, прихватила у старого мужа 2 тыс. ливров, которые молва лег¬
ко превратила в 200, и беглецов можно повсюду преследовать и хва¬
тать как элементарных воришек.
Вначале полиции удалось схватить только Софи. Мирабо ускольз¬
нул, но бросить беременную возлюбленную на произвол судьбы он
не смог, сам явившись в полицию. Суд над беглецами состоялся все
в том же Понтарлье. Оноре-Габриэль де Мирабо «за грабеж и обольще¬
ние» был приговорен к смертной казни. Софи де Монье должна была
с обритой головой пожизненно пребывать в доме падших женщин. Но
старый маркиз Мирабо на сей раз наконец-то употребил свое влия¬
ние в пользу сына. Смертная казнь была заменена пожизненным за¬
точением.	:	,
Заключенный в Венсенском замке, Оноре Мирабо с трудом добива¬
ется бумаги и пишет, пишет... Что? Политические трактаты?.. О нет! По¬
каянные письма своему влиятельному отцу? Нет, их он начнет писать
только осенью 1780 г., когда почувствует себя-окончательно сломлен¬
ным. Пока же он пишет письма к Софи — длинные, страстные. Пишет
каждый день, дважды, трижды в день... Софи отвечает. Поэт Альфонс де
Ламартин назовет эти письма бессмертным и великим романом о люб¬
ви. Через 30 лет, когда они будут изданы, вся Франция будет ими за¬
читываться...	^
Но это будет потом. А зимой 1781' г., когда Мирабо хлопотами отца
очутится на свободе, он будет так слаб, что даже соседи и добрые зна¬
комые откажутся узнавать в этом вечно молчащем угрюмом человеке
того, кого они звали «месье Ураган»; Только весной он поедет в Гиень
и увидит Софи. Увы, обоим им сразу же станет ясно, что за годы раз¬
луки любовь умерла. Ушла в бессмертные письма как пар в свисток.
Пройдет еще несколько лет, и однажды утром Софи найдут в ее келье
мертвой.
Оноре же возродится. Судебные процессы сделают его великим
оратором, обращаться с деньгами он так никогда и не научится, а
женщины — женщины у него еще будут. Но подлинная его страсть
уйдет в политику, где он обнаружит не только талант, но и прозор¬
ливость.
Да, он брал деньги у короля, но не за измену себе и своим убежде¬
ниям. Он считал, что Франция не созрела для республиканского строя,
а потому монархию необходимо спасти. Был ли он прав в этом своем
убеждении -г вопрос сложный. Хотя время — самый авторитетный су¬
дья в подобных вопросах! — ответило на него вполне однозначно, по¬
требовав для утверждения во Франции республиканского строя еще
659

Ж^ІІЬМХЖШШі	•
долгих восемь десятилетий. Но даже обещая королю свою «лояльность
и усердие», Мирабо обещал использовать их только в «подлинных ин¬
тересах», определение же этой подлинности он оставлял, естественно,
за собой и тем самым сохранял известную самостоятельность. Нашед¬
шие секретные бумаги не обратили внимания на эту тонкость. Время
было такое — не до тонкостей! Хотя это и жаль...
А деньги... Деньги Мирабо были нужны всегда. И много! К тому же
так, вероятно, даже проще было договориться с королевскою властью,
которая не привыкла, чтоб ей
служили бесплатно. Во всяком
случае он, как свидетельствуют
документы, начал с попыток до¬
говориться бесплатно, но они-то
успехом как раз й не увенча¬
лись! Да и с Лафайетом, кото¬
рый деньги по-настоящему пре¬
зирал, король, как мы знаем, не
смог договориться...
Что же до славы, бюстов и
Пантеона, то это все в револю¬
ционные эпохи особенно скоро¬
течно. Марат, помещенный в
Пантеон на место Мирабо, про¬
лежит там отнюдь не дольше!
Появление тени
Мирабо из железного
шкафа в Тюильри.
Гравюра неизвестного
хуложника
Мемуары и документы ■	;
Декларация прав человека и гражданина
(проект	маркиза Лафайета,представленный 11 июля 1789
Природа сделала людей свободными и равными; необходимые для
общественного порядка различия основываются единственно на общей
пользе.
Каждый человек родится с не отчуждаемыми правами. Таковы суть:
свобода всех его мнений; забота о своей чести и жизни; право собст¬
венности; право полного распоряжения самим собою, своим ремеслом,
660

жттѣмтж и
всеми своими способностями; сообщение мыслей всеми возможными
средствами; искание благосостояния и сопротивление угнетению.
Пользование естественными правами не имеет других границ, кро¬
ме тех, которые обеспечивают другим членам общества пользование
таковыми же.
Никто не может быть подчинен иным законам, кроме тех, на кои
согласился сам или чрез своих представителей и кои были предвари¬
тельно обнародованы и законно приложены.
Начало верховенства пребывает в нации.
Никакая корпорация, никакой отдельный человек не могут иметь
власти, которая не проистекала бы от воли нации.
Каждое правительство единственною целью имеет общее благосо¬
стояние. Это требует, чтобы власти законодательная, исполнительная
и судебная были различены и определены и чтоб устройство их
обеспечивало свободное представительство граждан, ответственность
агентов власти и беспристрастие судей.
Законы должны быть ясны, точны, однообразны для всех граждан.
Налоги должны быть следствием свободного согласия и распре¬
делены пропорционально.
А так как прокрадывающиеся злоупотребления и право последующих
поколений делают необходимым пересмотр каждого человеческого уч¬
реждения, то нация должна в известных случаях иметь возможность де¬
лать экстраординарные собрания депутатов с единственною целью рас¬
смотреть и исправить, буде необходимо, недостатки конституции.
Перевод Н. Любимова
Декларация прав человека и гражданина
(текст, принятый Учредительным собранием
26 августа 1789 г. )
Статья 1	'	.
Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Об¬
щественные различия могут основываться лишь на общей пользе.
Статья 2
Цель всякого политического союза — обеспечение естественных и
неотъемлемых прав человека. Таковые — свобода, собственность, безо¬
пасность и сопротивление угнетению.
Статья 3	■	'
Источником суверенной власти является нация. Никакие учрежде¬
ния, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит
явно от нации.
Статья 4
Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда
другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого че¬
ловека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают дру-
66/

ЗЛ^иьложешіе
гим членам общества пользование такими же правами. Пределы эти
могут быть определены только законами.
Статья5	^	:	:	:
Закон имеет право запрещать лишь действия, вредные для общества.
Все, что не запрещено законом, то дозволено, и никто не может быть
принужден делать то, что не предписано законом.
Статья 6
Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право уча¬
ствовать лично или через своих представителей участвовать в его со¬
здании. Он должен быть единым для всех, охраняет он или карает. Все
граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем
постам, публичным должностям и занятиям, сообразно их способнос¬
тям и без каких-либо различий, кроме тех, что обусловлены их добро¬
детелями и способностями.
Статья 7	'	■	.
Никто не может подвергаться обвинению, задержанию или заключе¬
нию иначе как в случаях, предусмотренных законом и в предписанных
им формах. Тот, кто испрашивает, отдает, исполняет или заставляет
исполнять основанные на произволе приказы, подлежит наказанию; но
каждый гражданин, вызванный или задержанный в силу закона, должен
беспрекословно повиноваться; в случае сопротивления он несет ответ¬
ственность.
Статья Q-
Закон должен устанавливать лишь строго и бесспорно необходимые;
никто не может быть наказан иначе как в силу закона, принятого и
обнародованного до совершения правонарушения и надлежаще при¬
мененного.
Статья 9
Поскольку каждый считается невинным, пока его вина не установ¬
лена, то в случаях, когда признается нужным арест лица, любые излиш¬
не суровые меры, не являющиеся необходимыми, должны строжайше
преследоваться законом.
Статья 10
Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже рели¬
гиозные, при условии, что их выражение не нарушает общественный
порядок, установленный законом.
Статья 11
Свободное сообщение мыслей и мнений есть одно из драгоцен¬
нейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно
высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой
свободой в случаях, предусмотренных законом.
Статья 12
Для гарантии прав человека и гражданина необходима государст¬
венная сила; она создается в интересах всех, а не для личной, пользы
тех, кому она вверена.
662

. Статья 13
На содержание вооруженной силы и на расходы по управлению не¬
обходимы общие взносы; они должны быть равномерно распределены
между всеми гражданами сообразно их возможностям.
Статья 14
Все граждане имеют право устанавливать сами или через своих
представителей необходимость государственного обложения, добро¬
вольно соглашаться на его взимание, следить за его расходованием,
определять его долевой размер, основание, порядок и продолжитель¬
ность взимания.
Статья 15
Общество имеет право требовать у любого должностного лица от¬
чета о его деятельности.
Статья 16	,
Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения влас¬
тей, не имеет конституции.
Статья 17
Так как собственность есть право неприкосновенное и священное,
никто не может быть лишен ее иначе как в случае установленной за¬
коном явной общественной необходимости и при условии справедли¬
вого и предварительного возмещения.
Перевод В. Маклакова
Пословно
«Если бы потребовалось возвратить каждому то, что ему принадле¬
жит, мы нашли бы в этой компиляции оторванные члены Мабли, Рус¬
со, Рейналя, Кондорсе, Дидро, Прайса, Пристлея и многих других».
И.Бснтам
/Мемуары и документы
Образование и становление Национальной гвардии.
Конец июня 1789 года
«Никогда хорошенько не было узнано, каким магическим способом
в восемь дней все общины Франции поднялись на ноги и вооружились
против мнимых разбойников, которые разрушали и жгли жатвы и ко¬
торые, всюду разыскиваемые и преследуемые, не оказывались нигде.
663

&ZfuiM)AttMU<e
Депутаты общин являлись в Собрание просить помощи и уходили с
тем, что требовалось: с приказанием: вооружиться... Можно полагать, что
тут много помогал Мирабо. Способ его был довольно прост. Курьеры,
отправясь в один и тот же день, проезжали Францию по всем радиу¬
сам, имея единственным поручением всюду говорить, что они остави¬
ли разбойников за несколько лье позади себя и что. они везут прика¬
зание вооружаться. Общее брожение и слухи, пущенные вперед, были
достаточным условием, чтобы сделать шаг, к которому умы были под¬
готовлены. Менее чем в восемь дней Собрание узнало, что оно имеет
армию в несколько сот тысяч человек, ждущую его приказаний. И оно
было настолько благоразумно, что давало их из страха, что станут дей¬
ствовать и без приказаний. Так образовалась Национальная гвардия».
Из мемуаров маркиза Тулонжона
Валансьен, Большая площадь. «Здесь только что привязали двух бед¬
ных крестьян. Они с несколькими сотнями других, в чаду радости по
поводу непривычной для них свободы, побежали в соседнее аббатство,
чтобы принудить прелатов уплатить им издержки процесса о десяти¬
не, который они вели несколько лет и проиграли на суде. Несчастные
позволили себе при этом некоторые насильственные действия и осме¬
лились сопротивляться вооруженным гражданам Валансьена, прибежав¬
шим, чтобы утишить волнение. Граждане захватили наиболее бушевав¬
ших, и двое из них должны теперь, для устрашающего примера другим,
поплатиться жизнью».
Из путевых записок немецкого писателя Кемпе
Париж осенью 1789 года
«Для иностранца поразительно видеть, как здесь самые простые
люди из низшего класса, например водовозы, не умеющие в большин¬
стве читать и писать, принимают горячее участие в общественных де¬
лах. Раз двадцать останавливают они свои кадушки на улице, чтобы
послушать, что выкликают разносчики, узнать, что читают, о чем го¬
ворят. Я много раз видел, как пять, шесть таких бедных поденщиков
входят в союз с каким-нибудь своим товарищем, имеющим редкое пре¬
имущество уметь читать по-печатному; делают складчину и сообща по¬
купают газету или брошюру. И слушают, между кадушками и всяким
грузом, чтеца, навострив уши, выпучив глаза и раскрыв рот. С удивле¬
нием на днях заметил я, что брошюра, которую читали в подобном
уличном клубе водовозов, савояров и иной парижской черни, заклю¬
чала в себе один из проектов “Декларации прав человека и граждани¬
на”. Видеть носильщиков, толкующих между собою о правах человека:
какое зрелище!»	ѵ
Из путевых записок Кемпе
664

тшфуштж°и
Послание Папы. 1791.
Гравюра неизвестного хуложника
Поверженный илол.
Карикатура неизвестного хуложника
Парижские афиши
«Эти афиши и объявления можно увидать на всех улицах, особен¬
но на двух сторонах угловых домов, на всех стенах общественных зда¬
ний, на набережных и на площадях; их такое бесчисленное множество,
что быстрый ходок и ловкий чтец едва ли бы мог в течение дня, с утра
до вечера, успеть прочесть хотя бы те афиши, которые новые наклее¬
ны в этот день... Часть этих летучих произведений содержит новости,
взятые прямо с ветру. Они раскупаются тысячами, прежде чем ложь об¬
наружится. При нас в течение восьми дней разносчики выкликали о
происшествиях, будто бы бывших с г. де Калонн и госпожою де Поли-
ньяк. Во всем не было слова правды».
Из путевых записок немецкого писателя Кемпе
Кампе приводит в своей книге текст одной из таких афиш:
«Долой Академии!
Национальное Собрание постановило уничтожитъ каноников; ака¬
демики — те же каноники наук и искусств. Не надо оплачиваемых
академиков, пока есть еще рабочие, требующие вознаграждения, бед-
665

PJZflHMOfU'/HlW
ные, которых надо накормить, кредиторы, которых надо удовлетво¬
рить! Один академик съедает на своем бархатном кресле пишу соро¬
ка деревенских семей. Ну, господа умники! Вы строите красивые пла¬
ны. Время бы перейти к практике. Докажите, что вам обязаны мы
революцией. Откажитесь от ваших дипломов, как духовенство и дво¬
рянство в одну ночь отказались от своих десятин и привилегий. До¬
лой академии! Слишком долго служили они к тому, чтобы полировать
и золотить цепи деспотизма. Королевские академии! Как это пахнет
рабством!Амы наконец ведь свободны».
Ф ословно
«Академия наук не прекращала против меня в течение десяти лет
недостойных преследований, после того как она убедилась, что мои. от¬
крытия в области света уничтожили все ее вековые исследования и что
я вовсе не думал стать ее членом... Поверите ли, что шарлатаны этого
ученого учреждения Добились того, что обесценили мои открытия по
всей Европе, восстановили против меня все ученые сообщества и за¬
крыли передо мной все газеты».	-
Ж-П. Марат. «Современные шарлатаны»
«Во всех восстаниях плебеи берут на себя почин, граждане же, за¬
житочные и богатые, присоединяются в крайнем случае — их увлека¬
ет общий поток Но чего ждать от обездоленных?.. Они не заинтересо¬
ваны в восстании против тирании. Те, кто относится к плебеям, не
могут полагаться друг на друга. Они плохо согласуют свои мероприя¬
тия и особенно не умеют держать их в тайне...» «В эти минуты всеоб¬
щего брожения, если только не сыщется смельчак, который, встав во
главе недовольных, повел бы их на угнетателя, вьщающийся муж, под¬
чиняющий себе умы, мудрец, способный руководить действиями нео¬
бузданной и непостоянной толпы, — тогда восстание выродится в бунт,
всегда безуспешный и легко подавляемый».
Ж-П. Марат. «Цепи рабства»
ЭПИЗОДЫ
Технология революции
(три эпизода революционной биографии)
Эпизод первый
В три часа ночи с 14 на 15 июля 1789 г. мэтр д’Антон (именно под
таким именем известен пока этот высокий, грузный и шумный чело¬
век во Дворце правосудия, кафе «Фуа» и многих других парижских ме-
666

стах, хотя позже он станет писать свою фамилию не на дворянский
лад — просто Дантон) появляется у стен Бастилии. Слишком поздно,
чтобы стать участником штурма королевской твердыни; Она пала мно¬
го часов назад. Узники выпущены. Убитых и раненых давно унесли.
Прочие герои штурма разошлись по домам. Правда, народу вокруг еще
много, в опьянении победы люди никак не могут вернуться к обыден¬
ным делам, серым своим будням, на площади жгут костер, кто-то пы¬
тается уже крушить и сами стены твердыни, но в общем-то тюрьма пу¬
ста.;. Лучший оратор кафе «Фуа» опоздал? Зря привел четыре десятка
вооруженных чем попало людей?..
Как сказать... Во всяком случае, он не выглядит обескураженным, власт¬
но и громогласно распоряжаясь, куда-то посылает пришедших с ним, и
вскоре выводят к нему невысокого, растерянного, явно испуганного че¬
ловека. Это Суле, комендант Бастилии. Нет, не тот, что был здесь пол¬
новластным хозяином, а временный, только назначенный, и потому ни
в чем еще не повинный. «Я, капитан Национальной гвардии Дантон,
объявляю вас арестованным! Отвести!..» Услышав, что поймали комендан¬
та, вокруг мгновенно собирается народ, жаждущий вздернуть его на бли¬
жайшем фонаре, но грозный конвой и зычный, властный голос его ко¬
мандира превращаются в довольно надежную защиту. Суде ведут в поме¬
щение секции Кордельеров... Он зря так испуган. Для него все кончится
более чем благополучно — назавтра Лафайет прикажет его освободить...
- Но кто поручал мэтру Дантону произвести этот арест? И разве он ка¬
питан Национальной гвардии? Увы, это не так, хотя это, возможно, и не¬
справедливо. По некоторым воспоминаниям Дантон призывал к оружию
даже раньше* чем Демулен. В батальон секции Кордельеров за минувший
день уже записался 571 человек, в том числе и Д антон, но... Офицерами-
то выбирали в основном тех, кто хоть как-то знаком с военною службой.
Даже мясник Лежандр стал сержантом, а вот мэтру не повезло!
Досадно, конечно, но весть о ночном эпизоде с арестом «этого не¬
годяя Суле» и конфликте мэтра с самим генералом Лафайетом будет
будоражить всех и на другой день, мэтр станет популярен как никто,
и граждане секции Кордельеров единогласно выберут его своим пред¬
седателем! После этого командир батальона Кревекер станет некото¬
рым образом его подчиненным, так что узаконить звание капитана не
составит труда... А генерал Лафайет в суматохе обрушившихся на него
дел и потрясений еще и не догадывается, что впервые столкнулся с од¬
ним из своих главных противников.
Эпизод второй	.
3	октября 1789 г. собрание граждан секции, заседающее в монасты¬
ре у Кордельеров, многолюдно и шумно как никогда. Обсуждается глав¬
ная новость — обед, данный в Версале в честь офицеров Фландрского
полка. Сорвав со своих шляп трехцветные кокарды и прикрепив белые,
подносимые придворными дамами, офицеры этого полка плюнули в
667

3ZftiMotot.emie
лицо нации! Ни у кого нет сомнения, что тот ужасный заговор монар¬
хистов, о котором давно предупреждает «Друг народа», наконец обна¬
ружен. И нужно идти на Версаль, пока не поздно!.. Мэтр Дантон ведет
собрание властно и уверенно. Резолюция с разоблачением заговора и
призывом к походу на Версаль принимается быстро и едва ли не еди¬
ногласно. Типографщики Моморо и Брюн, получив резолюцию, тут же
отправляются печатать афиши, которые к утру должны быть расклее¬
ны по всему Парижу. Дантон поднимается на трибуну, голос его гре¬
мит: завтра все пойдут на Версаль, во главе всех — батальон Кордель¬
еров, и пусть нам посмеют сказать...
Впрочем, сойдя с трибуны, он тихо говорит командиру, что вести ба¬
тальон на Версаль не стоит, да и сам он, кстати, тоже не пойдет — дела...
Наступает 5 октября. Воскресенье. Прохладно, хмуро, с утра сеется
дождик... Над Гревской площадью гудит набат, народ торопливо стекает¬
ся на этот голос беды и тревоги. Посреди площади Станислав Майяр,
герой штурма Бастилии по прозвищу «здоровенный кулак», бьет в бара¬
бан и кричит «Пока вы страдаете от голода, австриячка обжирается мя¬
сом!..» Большинство толпящихся вокруг — женщины. Но и в них напо¬
минание о полузабытом парижанами, лакомстве и чужой сытости будит
зверя! Кто-то кричит, что надо бы чем-то вооружиться, и красавица-акт¬
риса Теруань де Мерикур ведет их в ратушу, где есть несколько писто¬
летов и десярса три пик Разъяренным женщинам трудно сопротивляться,
они расхватывают этот арсенальчик и следом за Майяром и Мерикур
идут на Версаль. Это не так далеко — три-четыре часа хорошего ходу.
Набат гудит!.. И теперь уже в самом деле собирается Национальная
гвардия: вооруженным мужчинам стыдно оставаться в стороне, когда их
жены рискуют головами... Даже Лафайету теперь не остановить их!
А в Версале утро такое же серенькое и безрадостное. И потому что
дождь, и потому что заседание Национального собрания открывает де¬
путат Мунье, зачитывая официальный отказ короля одобрить Деклара¬
цию прав человека и гражданина. Ропот протеста достаточно вял: та¬
кого исхода, в общем-то, ожидали, но что же теперь делать? На трибуне
маленький адвокат из Арраса — как его там?., ^ высоким, скрипучим
голосом зачитывает по бумажке, что рассматривает ответ короля «как
несоответствующий правам нации, несовместимый с конституцией»...
Господи, кому интересна эта юридическая казуистика, разве поможет
она сдвинуть дело? Следом кто-то предлагает послать депутатов во гла¬
ве с Мунье к королю, чтобы «умолять Его Величество соблаговолить
безоговорочно принять Декларацию прав...» Это принимается. Депутат¬
ская тоска и растерянность столь велики, что никто не замечает смеш¬
ного противоречия между стоящими рядом верноподданническим «умо¬
лять соблаговолить» и ультимативным «безоговорочно»!
И тут вдруг у дверей зала возникает шум, суматоха среди стоящих
там лакеев, над головами которых взмывает здоровенный кулак Майя-
ра, и шумная, промокшая до нитки толпа женщин врывается в зал...
668

Впрочем, все это давно и многажды описано во всех подробностях:
как привезли с охоты короля, как целовался он с хорошенькой ленточ¬
ницей Пьереттой, а председатель Собрания Мунье пять часов сидел под
дверью его кабинета в ожидании приема... Все известно! Но стоит по¬
думать о том, кто тут выиграл и кто проиграл. Народ, на следующий
день доставивший в Париж «булочника, булочницу и маленького по¬
варенка», остался «при своих» — голодным и озлобленным. Потерял
больше всех пожалуй что Лафайет: несколько раз пришлось ему бро¬
сать на весы событий и весь свой авторитет, и мужество, и находчи¬
вость, и даже шпагу...
После ночной заполошной стрельбы (в любой революции обяза¬
тельно находится кто-то, кто открывает стрельбу как раз тогда, когда
все вроде бы улеглось и кого потом никогда не находят...) Лафайет вы¬
вел короля на балкон, чтобы показать народу, и вернулся к бледной,
дрожащей Марии-Антуанетте: «Прошу вас, мадам, пройдемте...» — «Как!
Одна на балкон, разве вы не слышите, что они кричат?» — «И все же,
мадам!» И он вывел ее — бледную, простоволосую, держащую за руку
плачущего дофина...
Внизу горели костры, в кровавых их отсветах колыхалась ненави¬
дящая ее толпа, тянула к ней пики с отрубленными головами гвардей¬
цев. На виду у этой толпы он опустился перед королевой на одно ко¬
лено и благоговейно, как истинный мушкетер, поцеловал ее руку.
Он правильно все рассчитал. Толпа любит красивые жесты и пони¬
мает их лучше, чем любые слова. После секундной паузы она взорва¬
лась аплодисментами и криками: «Да здравствует генерал! Да здравству¬
ет королева!»
: Он всегда правильно рассчитывал на шаг вперед, но не дальше. Он
спас королеву, но она никогда не простит ему этого спасения, как и
обычные люди редко прощают тем, кому довелось видеть их уни¬
жение... Он спас ситуацию, спас десятки, если не сотни жизней, не
дав развиться кровавой стычке, но и этого ему не простят. В каких
только заговорах и кознях не будут его отныне подозревать! Люди
толпы любят поклониться силе и вознести ее над собой, но в сущно¬
сти не терпят, чтобы кто-то слишком уж возвышался над ними
нравственно...
Кто же в выигрыше?.. В любой кровавой стычке выигрывает только
тот, кто в ней не участвует. 7 октября состоится новое собрание сек¬
ции Кордельеров, мэтра Дантона встретят на нем овацией, как истин¬
ного героя и победителя. Он зачитает официальное письмо Марата с
просьбой о защите (странным образом, кстати, опережающее события,
ибо приказ об аресте Марата муниципальный совет отдаст только день
спустя); собрание под восторженные аплодисменты выразит «убежде¬
ние в том, что свобода печати есть необходимое следствие свободы
каждого гражданина», и даже пообещает защищать Марата, используя
«свои силы», т. е. свой батальон Национальной гвардии. Дантон пред-

ЗС^иложтт
станет истинным героем, защищающим народ и его друзей. В его борь¬
бе с Лафайетом это — громадное завоевание...
Эпизод третий
Приказ об аресте Марата выполнен не был, и 5 ноября он возоб¬
новил издание «Друга народа», 12 декабря в его типографии был про¬
изведен обыск, а самого журналиста арестовали и доставили к Лафай-
ету. (По мнению Марата и Дантона, Лафайет давно горел желанием
уничтожить Друга народа.) И что же? Генерал спросил, чем обоснова¬
ны обвинения, выдвигаемые газетой цротив членов его штаба. Марат
обещал представить доказательства, после чего немедленно был от¬
пущен... ' ■	'•	,	■	■ ;•	:	-	. ■	■	,
Но 22 января 1790 г. муниципальный совет Парижа под председа¬
тельством Сильвена Байи вынес новое постановление об аресте Мара¬
та. Лафайет поручил выполнить его... батальону Кордельеров. Дантон
же как председатель секции поручил тому же батальону предоставить
Марату защиту. И 500 гвардейцев выстроились на площади, чтобы за¬
щитить Друга народа. Это был акт прямого неповиновения командую¬
щему, и Лафайет направил отряд в 800 человек, который тоже вскоре
прибыл на площадь. Два отряда Национальной гвардии целый день
стояли друг против друга, готовые к бою. Хорошо еще, что зима в Па¬
риже в том -году была очень теплая — солнышко в конце января пря¬
мо-таки припекало и относительно сытная, так что настроение у
гвардейцев было вполне благодушное.
Лафайет открытию военных действий предпочел переговоры. Дан¬
тон кипел и грозился ударить в набат, чтобы призвать на площадь и
20 тыс. жителей Сент-Антуанского предместья. Но в конце концов он
согласился на арбитраж депутатов Учредительного собрания.
Время шло. Гвардейцы стояли на площади, беззлобно переругива¬
ясь. Марат успел благополучно отправить из типографии весь тираж
только что (18 января) отпечатанной брошюры «Обвинение против
Неккера». После этого он побрился, надел элегантный английский ре¬
дингот, высокую шляпу и не спеша; поигрывая тросточкой, пересек
площадь, пройдя мимо обоих вооруженных отрядов. В элегантном ино¬
странце никто не признал замарашку Марата, за последние месяцы в
своих скитаниях по подпольным квартирам ставшего похожим даже не
на санкюлота, а на клошара...
К вечеру кордельеры отступили, но обыск в типографии уже ниче¬
го Не ДаЛ. . , . : ,	.	,	; У;
Дантон не отказал себе в удовольствии поздравить генерала с бле¬
стящей победой и огромным количеством пленных. Он сделал это в
специальном памфлете, который через несколько дней продавался на
всех парижских углах вместе с маратовской брошюрой против Некке-
ра и еще одной, присланной уже из Англии и называвшейся «Обраще¬
ние к народу». «О, парижане! — писал в ней Марат. — Какие вы еще
670

дети! Вы закрываете глаза на бедствия, вас ожидающие, глупость дела¬
ет вас беспечными, тщеславие служит вам утешением во всех бедстви¬
ях. Но к чему осыпать вас бесполезными упреками? Вы стремитесь к
свободе лишь для того, чтобы продаваться, — так продавайтесь же! Вы
отталкиваете руку, стремящуюся помочь вам выбраться из бездны, —
так оставайтесь там! Друг народа глубоко удручен вашим ослеплени¬
ем, вашей испорченностью...»
У Марата действительно был повод для обиды. Дело не в том, что
Сильвен Байи хотел арестовать его за постоянные призывы к насилию
и убийствам — это бы он пережил. Но зима, как сказано, была теплой
и сытной, отчего в революции наступила некоторая пауза, те «20 счаст¬
ливых месяцев», о которых будут долго потом вспоминать как о луч¬
шем ее времени. Народ, с удовольствием возвращавшийся к обыденной
жизни, хоть и читал еще его газету но не спешил ужасаться его мрач¬
ным пророчествам и требовать голов, на которые он указывал...
Кафе Патриотов. Гравюра Моннэ по рисунку Свебах-Аефонтена
Пословно
«В большинстве государств внутренние беспорядки порождаются оту¬
певшею и глупою чернью, сначала раздраженной нестерпимыми обида¬
ми, а затем втайне побуждаемою к мятежу ловкими смутьянами, обле¬
ченными какой-нибудь властью, которую они стремятся расширить».
Ж.-Ж Руссо
671

9Cflh
'ьлоаиелше
ЭПИЗОДЫ
Поход на Версаль и «Ложа девяти сестер»
На следующий же день после переезда короля в Париж командую¬
щий Национальной гвардией маркиз де Лафайет посетил его высоче¬
ство герцога Орлеанского и настойчиво порекомендовал ему под лю¬
бым предлогом покинуть Францию.
Почему вдруг? Конечно, бурное прошлое герцога не могло защитить
его ни от каких подозрений, а подозрение в организации похода на
Версаль падало на него при первом же вопросе: кому Оно выгодно? Если
бы поход закончился гибелью короля (а в суматохе кровавой ночи с
5 на 6 октября это было более чем вероятно!), то герцог как наиболее
популярный в народе представитель правящей династии получал мак¬
симальные шансы стать регентом при его малолетнем преемнике.
Но на основании таких рассуждений можно было заподозрить еще
несколько лиц и, кстати, самого Лафайета — тоже. Не зря ведь, когда
попытался он отговорить своих гвардейцев от похода, некий молодой
человек кричал ему с восторгом обожания: «Мой генерал, король об¬
манывает нас всех! И вас в том числе! Его нужно низложить, королем
будет его сын, а вы будете регентом, и все пойдет хорошо!» — «Вы кто?
Как вас зовут?» — строго спросил генерал. «Мерсье!» — успел крикнуть
молодой человек, и его тут же утащили в задние ряды, сообразив, что
генералу такое предположение не по душе.
Так что одним вопросом — кому было выгодно? — соображения ге¬
нерала вряд ли ограничивались. Но он не мог не отметить активней¬
шей роли в событиях командира гвардейцев Сент-Антуанского предме¬
стья Сантера. Кстати, «пивовар Сантер» был таким же пивоваром, как
«столяр Дюпле», у которого квартировал Робеспьер, — столяром: оба
они были богатыми хозяевами довольно солидных по тому времени
предприятий, а Сантер, к тому же был широко извес тен как человек,
близкий к герцогу Орлеанскому, явная его креатура.
Конечно, и участие Сантера — не доказательство. Но поход на Вер¬
саль назревал не дни, не недели... И Лафайет, и Байи прекрасно знали,
что идея такого похода родилась еще 30 августа. И родилась не где-
нибудь, а в Пале-Рояле, принадлежавшем все тому же Филиппу Ор¬
леанскому, будущему гражданину Эгалите, депутату Конвента и мон¬
таньяру.
Незадолго до революции герцог перестроил этот дворец, придав
ему, в духе новых времен, этакое торгово-общественное направление.
Теперь здесь располагалось свыше двухсот всевозможных лавочек, кафе,
игорных заведений, здесь был театр, разные увеселительные заведения,
во дворе били фонтаны, к вечеру сюда стекались жрицы продажной
любви, а днем за столиками, стоявшими в тени деревьев, кипели по-
672

литические споры — и трезвые, и не очень... Приезжие искатели счас¬
тья — а с началом революции их стало особенно много! — непремен¬
но являлись сюда, чтобы подышать «настоящим Парижем». Здесь же, в
Пале-Рояле, самым притягательным местом для них было кафе «Фуа»,
где витийствовали Дантон и Демулен, где собирал слухи Марат и чуть
ли не целые дни проводил маркиз Сент-Юруж, непременно ввязывав¬
шийся в любую затевавшуюся здесь историю.
Вот здесь-то, за столиками «Фуа», и была еще 30 августа составлена
та первая петиция, которую Сент-Юруж во главе разогретой его речами
толпы собирался нести в Версаль, чтобы проситъ короля убрать из Па¬
рижа войска. Их остановила тогда Национальная гвардия — маркиз во
главе самозванной делегации явился в Ратушу требовать пропуск, а здесь
ему заявили, однако, что Пале-Рояль вовсе не одна из парижских сек¬
ций, а делегация, им возглавляемая, состоит в основном из людей, по¬
стоянно в Париже не проживающих и потому вряд ли имеющих право
требовать чего-либо от имени парижан... Дело кончилось арестом бес¬
покойного маркиза, что было, конечно, ошибкой, которой немедленно
воспользовались Дантон, Демулен, Шодерло де Лакло, Фабр д’Эглантин
и прочие из той же компании, шумно требуя его освобождения и со¬
ставляя новые петиции. Все это были, однако, пустяки вплоть до злопо¬
лучного версальского обеда в честь Фландрского полка.
С одной стороны, участники этого обеда своими глупыми демонст¬
рациями спровоцировали волну народного недовольства и тревоги, но
с другой — получалось, что этим' недовольством и этой тревогой лов¬
ко воспользовались разные люди для осуществленіи своих давних пла¬
нов. И если составить список тех, кто явно использовал народное дви¬
жение для каких-то своих целей, то оказывалось, что большинство из
них — Дантон, Демулен, Фабр д’Эглантин, Шодерло де Лакло, Сантер,
Сент-Юруж.. — не только городской молвою так или иначе связыва¬
лись с герцогом, но состояли в масонской «Ложе девяти сестер», вели¬
ким мастером которой являлся опять же герцог Филипп Орлеанский!
Короче, веские основания заподозрить в организации похода на Вер¬
саль именно герцога у Лафайета были, А вот был ли герцог действи¬
тельно ключевой фигурой, или каждый из перечисленных действовал
самостоятельно, в соответствии со своим пониманием ситуации и соб¬
ственными политическими интересами — вопрос большой. Ведь в той
же «Ложе девяти сестер» состояли и лучший друг самого Лафайета гер¬
цог Ларошфуко, и маркиз де Бомон, и многие другие люди, хоть и
причастные к делу революции, но действовавшие в ней совершенно
иначе. Членами ложи были, кстати, и мэр Парижа Сильвен Байи, и
философ Кондорсе, и «народный трибун» Мирабо, и доктор Гильотен,
и будущие жирондисты Бриссо и Петион, и маленький угрюмый гене¬
рал Дюмурье, и великий скульптор іудон... Кого там только не было!
Да ведь и сам Лафайет, и его великий американский друг Джордж Ва¬
шингтон тоже были масонами.
673

yZfuiMmcemie
А с другой стороны, через два года, когда «великий мастер» ложи Фи¬
липп Орлеанский был по настоянию Робеспьера арестован, обвинен в
измене и гильотинирован, и Дантон, и Демулен, и Фабр д’Эглантин —
все были еще во власти и силе, но ничего не сделали, чтобы спасти гла¬
ву своего «заговора», хотя обвинение против него было основано толь¬
ко на вынужденном бегстве сына, состоявшего адъютантом у Дюмурье.
Пет, концы с концами не сходятся: масонским заговором ни одного со¬
бытия революции не объяснить, хотя и в некоторых других наших сю¬
жетах мы еще встретим немало людей из той же «Ложи девяти сестер».
Но тем не менее интерес историков к компании близких герцогу Ор¬
леанскому людей не ослабевает. Современный исследователь Дж. А Кел¬
ли посвятил ей в 1979 г. специальную монографию «Машина герцога
Орлеанского и “новая политика”», где доказывал, что именно герцог и
его приближенные ввели «нечто новое в истории французской полити¬
ки: широкое использование средств для изысканий и пропаганды с це¬
лью формирования общественного мнения и влияния через него на по¬
литику.. После смерти своего отца в 1785 году Филипп мог покупать
консультантов и всякого рода писак, равно как и непостоянную, легко
поддающуюся влияниям толпу вместе с ораторами, которые ее обраба¬
тывали. Толпа сосредоточивалась в обновленном Пале-Рояле».
Дж. Келли обращает внимание на то, что при герцоге уже с 1775 г.
существовал своеобразный «мозговой центр», который возглавляли сна¬
чала маркиз Дюкре и мадам де Жанлис, воспитательница детей герцо¬
га, в том числе и будущего короля Луи-Филиппа, ас 1778 г. руковод¬
ство им перешло в руки Шодерло де Лакло. Келли изучил его отчеты,
согласно которым в этот штаб разновременно входили такие фигуры,
как Барер, Мирабо, Сийес, Демулен, Дантон, Дюпор, Дюмурье и Ма¬
рат. Многие из них, если не все, получали здесь и субсидии. Имена
же Мунье, Лафайета и Робеспьера в этих отчетах отсутствуют: то были
люди, которых здесь либо считали врагами, либо не пытались нанять
по иным соображениям.
Что же до масонов, то Келли обращает внимание, что ложи, впер¬
вые основанные во Франции выходцами из Англии около 1720 г., к на¬
чалу революции так размножились, что центральная ложа «Великий
Восток» насчитывала около 500 ассоциированных с нею лож чуть ли
не во всех городах страны. Никакой заговор в столь широком масшта¬
бе существовать, разумеется, не мог, ложи были просто одной из форм
общения «культурного слоя» тогдашней Франции. Такой же, как «Об¬
щества гармонии», имевшие десятки провинциальных организаций, как
«Филантропические общества», тоже существовавшие во многих горо¬
дах, или же «Салоны для чтения». Сюда же, пожалуй, следует отнести
литературные кружки и провинциальные «академии», тоже, по сути,
бывшие всего лишь кружками людей, интересующихся наукой.
Все они сыграли определенную роль в активизации общественного
мнения и подготовке революции, но не назовете же вы это заговором?..
674

жт&тжтэт,
Пословно
Клубы
Клуб «Общество друзей конституции» (якобинцы). «В Лионе Об¬
щество друзей конституции захватило все выборы в свои руки, гак
что законное избирательное собрание обратилось в пустую формаль¬
ность. Один журналист, считающий, впрочем, что такая система со¬
гласна с независимостью мнений, недавно поведал публике, что в Ли¬
оне ныне 28 патриотических клубов, образующих как бы 28 отделе¬
ний. Комиссары их образуют центральный клуб. Выборы производятся
во всех отдельных клубах. Центральный клуб получает и считает го¬
лоса. Результат решает судьбу выборов. И это зовется желанием на¬
рода, большинством, волей нации! С помощью таких-то приемов,
достойных тиранского заговора, эти друзья конституции и свободы
управляют страной, диктуют выборы и раздают места своим запра¬
вилам».
Журнал «Французский Меркурий», № 1 за 1791 г. С. 68
I
Парижские кофейни. Аббат Сийес и новеллисты в кафе «Фуа». Гравюра неизвестного хуложника
675

Кафе Мариньи. Рисунок Фонтэна
1 ' А
iw * 4
ж •Ѵ 'Л: V
Прогулка в Пале-Рояль. Гравюра неизвестного хуложника по рисунку Лебюкура
676

СПРАВКА
С сентября 1789 по июнь 1791 г. Якобинский клуб публиковал спис¬
ки своих филиалов. Согласно им в ноябре 1789 г. филиалы клуба су¬
ществовали в 135 городах Франции, в начале марта 1791 г. — в 228, а
в конце того же марта — уже в 426 городах.
Клуб «Общество 1789 года». «Он пышно расположился в Пале-Ро-
яль, в великолепном помещении, с шумом и треском, способными при¬
влечь и поразить толпу. Клуб старательно выставлял, что имеет ту же
цель, как и клуб якобинцев — политические прения; но прибавил дру¬
гие приманки и развлечения — хорошие обеды, на которые был силь¬
ный расчет... Провинциальные депутаты принимаются в качестве по¬
сетителей и ничего не вносят, но пользуются обедом, который стоит
луидор с персоны... Хотел бы я знать имена этой сотни обжор, сма¬
ненных обедом. Я бы обличил их пред их департаментами...»
Газета «Парижские революции», V, 21
«Клуб друзей монархической конституции». Члены его, «подобно
миссионерам всяческих сект, стараются чинить соблазн ничтожными
благотворениями, пышно раздаваемыми. Они имеют эмиссаров в 48
секциях Парижа; и этим эмиссарам поручено войти в соглашение с по¬
лицейским комиссаром, чтобы раздавать еженедельно 100 фунтов хле¬
ба бедным каждого участка, по су за фунт; Секции увидели западню,
поняли опасность продажи хлеба по одному су у одних булочников,
тогда как другие продают по два су. Они отвергли обидную щедрость
монархистов».
Газета «Парижские революции», VI, 59
эпизоды
Праздник Федерации 14 июля 1790 года
«Марсово поле представляет собой уже несколько дней самое нео¬
бычайное зрелище. Амфитеатр, возводимый по всей его окружности,
оставался незаконченным, несмотря на непрерывную работу от 12 до
15 тысяч рабочих Граждане, из опасения, что эта работа не будет вы¬
полнена к намеченному сроку, взялись однажды вечером за заступы и
лопаты, чтобы помочь рабочим. На другой день стечение народа ста¬
ло еще многочисленнее, можно было видеть людей всех сословий, всех
возрастов, нарумяненных женщин в шляпах, украшенных перьями, ка¬
валеров ордена св. Людовика, аббатов, монахов — все они поспешали
принять участие в этих работах.

3ZfiUM>
ожешіе
Таким образом, более сорока тысяч человек занято теперь соору¬
жением этого обширного амфитеатра. Вокруг всего поля возвели зем¬
ляной вал, возвышающийся ступенями, на нем будут установлены в
30 рядов скамейки, что составит сто шестьдесят тысяч удобных мест,
где смогут сидеть все граждане. Кроме того, на остальном простран¬
стве вала может поместиться стоя более 10 тысяч человек, так что
Марсово поле превратится в огромный зал, который вместит, кроме
Национального собрания, короля, всего двора, депутатов от различ¬
ных коммун и всех, кто должен присутствовать на празднике, еще
300 тысяч зрителей.
Простой алтарь, вышиною в 25 футов, воздвигнутый на широких
ступенях, будет единственным украшением сего храма, Триумфальная
арка будет его замыкать».	'	.
(Из донесения русского поверенного И. М. Симолина от 9 июля 1790 г.)
«Сир, мы
закрываемся».
Образеи революционной
карикатуры:
Королевский лвореи
как борлель
В день праздника взоры всех парижан и гостей были обращены на
генерала Лафайета, который верхом на белом коне принимал парад На¬
циональной гвардии. Парад открыл детский батальон в полном воору¬
жении. За ним прошли все батальоны. Члены Национального собрания
замыкали это шествие. Затем Алтарь Отечества окружили триста свя¬
щенников в белых ризах, подпоясан¬
ных трехцветными шарфами. Епископ
Отенский Талейран отслужил торже¬
ственную мессу, благословив древнее
знамя французских королей и знаме¬
на 83 департаментов Франции.
По окончании мессы два гренаде¬
ра под восторженные крики толпы
подняли на алтарь Лафайета. Едва от¬
звучали слова его присяги, как зазве¬
нели фанфары и воздух сотрясли зал¬
пы артиллерийского салюта. Затем
король дал торжественную клятву со¬
блюдать конституцию... Франция стала
конституционной монархией. И даже
бурный летний дождь, разразившийся
в самый разгар церемонии, не смог
помешать торжественному оглашению
этого результата революции.
678

Отслужив торжественную мессу и приняв присяги командующего
Национальной гвардией и короля, епископ Отенский, сняв белую ризу,
провел остаток дня за карточным столом. Видимо, этот никогда и ни
во что не веровавший человек от вознесенных им молитв испытывал
все же подлинный душевный подъем: трижды удалось ему сорвать банк!
«Я вернулся тогда к госпоже Лаваль, чтобы показать ей золото и бан¬
ковские билеты, — с гордостью вспоминал он. — Я был весь покрыт
ими. Между прочим, и шляпа моя была полна ими...»
ШЗ)Ь$Ы
Последний мушкетер
8 сентября 1776 г. гостивший во Франции герцог Глостер осматри¬
вал укрепления Меца. Его сопровождали командир гарнизона маршал
Брольи и группа офицеров. Накануне за ужином герцог не скрывал сво¬
его несогласия с политикой нынешнего кабинета, которую считал,
мягко говоря, недальновидной. Получив теперь от подбежавшего адъ¬
ютанта какой-то пакет и быстро пробежав глазами его содержимое, он
не сдержал торжествующего злорадства. «Ну вот, господа, что я гово¬
рил?! Они доигрались...» И стал прямо на бастионе читать вслух полу¬
ченное сообщение о начале восстания в североамериканских колони¬
ях и принятой там Декларации независимости. Прочел он и текст этой
Декларации. «Мы, — говорилось в ней, — считаем очевидными следу¬
ющие истины: все люди сотворены равными и все они одарены своим
создателем некоторыми неотчуждаемыми правами, к числу которых
принадлежит жизнь, свобода и стремление к счастью. Правительство
получает свою власть от управляемых. Право народа — изменить или
уничтожить его...»	•
Офицеры с любопытством слушали Глостера, и, кажется, никто не
заметил, как напряженно и торжественно вытянулся вдруг один из
них — высокий, рыжий капитан де Лафайет, и уж тем более никто не
подумал, что семнадцатилетний богач и аристократ только в эту ми¬
нуту поступал на свою настоящую службу, которая продлится всю его
доліую жизнь.
Прошло менее года, и русский поверенный Симолин доносил сво¬
ему правительству: «В Париже только и говорят о приключении с мо¬
лодым офицером, который оставил свою красивую жену с двумя мало¬
летними детьми и отправился сражаться на стороне мятежников
Америки. Принятый при дворе и располагающий рентой по меньшей
мере в 50 тысяч экю, он мог бы вести самую красивую жизнь и сде¬
лать блестящую карьеру в Версале, если бы он не помчался на помощь
восставшим Нового Света».
679

Конечно, чтобы отправиться в Америку, Лафайет самовольно ос¬
тавил королевскую службу. Проступок серьезный, но... Англичане —
это как-никак старые враги, не раз унижавшие Францию, даже лич¬
ную войну против них нельзя не считать делом похвальным. А «ког¬
да до Парижа дошли слухи о первых сражениях, в которых Лафайет
и его соратники по оружию вновь заставили сверкать французское
имя, одобрение стало всеобщим: те же самые люди, которые больше
всех порицали его дерзкое предприятие, теперь громче всех аплоди¬
ровали ему, двор почти не скрывал своей гордости...» Что ж... Воевать
с англичанами Жильбер де Лафайет, сын полковника, разорванного
английским ядром, имел все основания. Такая трактовка его поступка
устраивала многих, поэтому иные его объяснения мало кого инте¬
ресовали.
Подлинные же мотивы действий Лафайета вообще понимались его
современниками редко, хотя поражал он своими поступками многих
и очень разных людей — каждого по-своему.
Например, графа Прованского. Когда на одном из придворных мас¬
карадов брат короля пустился в обычную похвальбу о необыкновенной
своей памяти, все вдруг услышали громкую и внятную реплику: «Всем
известно, что дуракам память заменяет ум». Круглое лицо графа побаг¬
ровело так, что даже маска не могла это скрыть. Он вскочил и, прохо¬
дя мимо Лафайета, злобно прошептал: «Я не забуду ваших слов!» Юный
Лафайет остался невозмутим.
Пьера Бомарше он поразил в самое сердце, и тот называл Лафайе¬
та не иначе, как «этот сумасшедший». Еще бы! Ведь Лафайет, «не до¬
вольствуясь тем, что открыл Америке свое сердце, открыл ей и свой
Кошелек!» Сам Бомарше, как известно, сердце-то Америке тоже открыл,
но так, что кошелек его от этого лишь наполнялся. -
Конгресс Соединенных Штатов он поразил дважды: сначала отка¬
завшись от какой-либо платы за свою службу, а затем — отвергнув
предложение стать командующим армией, равным по статусу самому
Вашингтону, и не просто отвергнув, а заявив, что «самой предпочти¬
тельной из всех, какие ему могли бы предложить», представляется ему
должность адъютанта Вашингтона. Поставить верность дружбе выше
карьеры и чина — это, знаете ли, даже для вольнолюбивой Америки
было слишком.	■
Воображение Вольтера он поразил настолько, что престарелый фи¬
лософ прилюдно опустился на одно колено перед юной маркизой Ад-
риеной Лафайет: «Я хочу воздать почести жене героя Нового Света. Кто
знает, быть может, я доживу до того дня, когда смогу приветствовать
его самого в качестве освободителя Старого Света?»
А весь королевский двор поразил — и весьма неприятно! — тем, что,
вернувшись во Францию, отказался от пенсии, предоставленной ему
после гибели отца еще Людовиком XV. Конечно, он был богач, но бо¬
гачей во Франции было немало, и никто еще не отказывался от коро-
650

левской пенсии! «Что такое для короля несколько тысяч франков в
год?» — говорили они. Дескать, пустяк, а им приятно. «Пот целой де¬
ревни!» — измерил этот «пустяк» Лафайет.
Зато едва ли не единственным человеком во всей Европе, который
не был поражен Лафайетом, а сам его поразил, оказался Фридрих II.
Он, конечно, не преминул пригласить столь знаменитого человека к
себе, беседовал с ним очень любезно, но когда Лафайет пустился в при¬
вычные свои рассуждения о благах свободы и правах человека, король
с улыбкой заметил, что уже был знаком с одним молодым человеком,
который рассуждал точно так же. «И знаете, что с ним стало?» «Нет,
сир», — признался Лафайет. «Увы, он был повешен!» — любезнейше
улыбнулся Фридрих;
Но больше всего Лафайет поразил всех французских политиков —
а кто тогда не был политиком? — когда 8 октября 1791 г., ровно через
неделю после начала работы Законодательного собрания, подал в от¬
ставку с поста командующего Национальной гвардией и уехал в род¬
ную Овернь заниматься хозяйством. Это нельзя было назвать неожи¬
данностью: он много раз говорил, что намерен поступить именно так.
Но какой же политик и тем более «сильный человек», кандидат в дик¬
таторы, каковым его многие числили, способен так вот, за здорово жи¬
вешь, сдать власть и 30-тысячное войско, в организацию которого им
вложены были к тому же немалые собственные деньги?! А он взял и
уехал!	.	:
Ах, как он их всех обманул! Они столько сил прилагали, затевали
такие сложные игры... На что только не шли, чтоб'расшатать его авто¬
ритет, поколебать его власть! О писаниях Марата не стоит и говорить:
тот подозревал всех и всегда. Но разве Демулен не провозглашал его
«самым опасным врагом свободы»? И разве дело ограничивалось газет¬
ными нападками? ■■■	!■ ■	:
«Вполне возможно, — писал Мирабо в одной из секретных записок
королю, — боязнь позора, что он допустил восстание, имея под рукой
тридцатитысячную армию, побудит его [Лафайета ] дать приказ стре¬
лять в народ. Одним этим он нанесет себе смертельную рану. Возмож¬
но ли, чтобы народ, который требовал голову де Буйе за расстрел
восставших солдат, простил командующему Национальной гвардией
развязывание гражданской войны?»	*
И это не просто соображения. Это, если хотите, план: создать си¬
туацию, в которой Лафайет прикажет открыть огонь, а затем обвинить
его в развязывании гражданской войны. План, который, вероятно, при¬
ходил в голову не одному Мирабо, а разным лицам. Для того чтобы
устранить Лафайета, могли, похоже, объединиться даже смертельно
враждующие лагери.
Во всяком случае, не предполагая подобного сговора, трудно объяс¬
нить эпизод, имевший место 28 февраля 1791 г., когда батальон бес¬
покойного Сент-Антуанского предместья, предводительствуемый Сан-
<55/

терром и сопровождаемый шумной толпой, попытался взять штурмом
Венсенский замок — тот самый, в котором Мирабо провел четыре да¬
леко не лучших года. Лафайету быстро дали знать, он двинул верные
батальоны и навел порядок, арестовав несколько десятков наиболее «от¬
личившихся». Едва вернувшись в Ратушу, он, однако, узнал, что, пока
его батальоны водворяли порядок в Венсенском лесу, 500 вооруженных
роялистов из организации «Рыцари кинжала» успели захватить Тюиль-
ри, объявив себя защитниками семьи Людовика. Лафайет вновь сел на
коня, вновь навел порядок, попутно выяснив, что охранявших дворец
национальных гвардейцев попросту споили, сообщив для начала, что
их генерал убит.	■
Но ведь в него действительно стреляли в Венсенском лесу! Он ос¬
тался жив только потому, что один из гвардейцев успел задеть стре¬
лявшего штыком. Выходит, роялисты, у дворца были, прекрасно осве¬
домлены о том, что делают крайние республиканцы в Венсенском лесу?
Но еще любопытнее* что в начавшейся после этого всеобщей травле
Лафайета правая пресса ни слова не говорила о подавлении им мяте¬
жа Сент-Антуанского батальона, а левая — в упор не замечала его зас¬
луг в подавлении роялистского путча. К чему бы это?
• Да и разве этот эпизод был единственным подобным? Однако ре¬
зультат неизменно разочаровывал его противников. Нервишки генера¬
лу они потрепали, конечно, но... Процитируем донесение русского по¬
веренного И. М. Симолина от 22 апреля 1791 г.: «Мне только что стало
известно, что господин Лафайет вчера вечером подал в отставку с по¬
ста главнокомандующего Национальной гвардией; его штаб и адъютан¬
ты последовали его примеру. Утверждают, что батальоны с барабанным
боем направились к нему чтобы заверить его в своем абсолютном по¬
виновении и просить не оставлять командования».	,
Конечно, капля и камень точит, тем более если это не капля, а це¬
лая лужа крови, как та, что пролилась стараниями Дантона и Демуле¬
на, которые, прекрасно зная о постановлении Парижской коммуны,
обязавшей Лафайета Ни в коем случае не допускать массового выступ¬
ления на Марсовом поле 17 июля 1791 г., зная, что Лафайет* считаю¬
щий абсолютное подчинение всякой вооруженной силы гражданским
властям краеугольным камнем государственности, это постановление
безусловно выполнит, все-таки призвали «всех честных патриотов», тре¬
бовавших низложения короля, явиться в этот день на Марсово, а сами...
исчезли из Парижа. Что, впрочем, проделывали уже не раз. В результа¬
те шестьдесят «честных патриотов» погибло.	^
И все-таки до осуществления: целей его политических врагов и в
июле, и тем более в октябре было еще ох как далеко! Ничто не вы¬
нуждало его отставки. Он ушел сам. Потому что считал это правиль¬
ным. Считал свою миссию; выполненной* ибо участие свое в револю¬
ции понимал не как борьбу за власть, а как службу. Внук мушкетера и
сам мушкетер (он начинал службу в 13 лет лейтенантом «черных муш-
682

кетеров»), Лафайет умел и хотел служить благородно, верно и предан¬
но. Он не мог понять свою жизнь иначе. Но королевская власть, ко¬
торой служили прежние мушкетеры, была уже так бездарна, так нич¬
тожна, служить ей было не просто унизительно, но и смешно. И по¬
следний мушкетер служил идеям. Тем, которые однажды и навсегда
признал верными — идеям свободы и неотъемлемых прав человека.
«Декларация прав человека и гражданина» была принята Учредитель¬
ным собранием по его инициативе! То, что там было записано, стало
законом его жизни.
Но именно поэтому многие его поступки толковались вкривь й
вкось не только политическими соперниками, не только современни¬
ками, но и несколькими поколениями историков. Считалось, например,
что его план спасения монархии был настолько утопичен, что даже ко¬
роль понял это, сразу же отказавшись.
А план этот, между прочим, предусматривал, что накануне очеред¬
ного праздника Федерации, т. е. 14 июля 1792 г., король отправится в
Компьен, где его встретят верные Лафайету войска. Оттуда он должен
был обратиться с воззванием ко всем французам, в том числе и эмиг¬
рантам, о национальном примирении на основе конституции 1791 го¬
да. В третью годовщину взятия Бастилии король в сопровождении Ла-
файета и маршала Люкнера должен был вернуться в Париж и вместе с
Законодательным собранием принести клятву верности Конституции
у Алтаря Отечества.
И спрашивается: чем же был этот план утопичен? Разумеется, он
был связан со смертельным риском, так как левые,■‘вероятно, оказались
бы решительными противниками Лафайета. Но армия-то была ему дей¬
ствительно верна, да и большинство Национальной гвардии перешло
бы на его сторону. Так что у него было никак не меньше шансов, чем
у Дантона месяц спустя.
Во всяком случае, этот план был, без сомнения, куда реалистичней,
чем те расчеты на успех иностранной интервенции, которыми жил
двор. И если согласие короля не было все же получено, то совсем по
иной причине. Пылая давней ненавистью к Лафайету, Мария-Антуанет¬
та безапелляционно заявила: «Месье де Лафайет прибыл спасти нас, но
кто нас спасет от месье дё Лафайета?» Что ж.. Боги отнимают разум у
того, кого хотят погубить.
А верность однажды избранному служению идеям свободы и прав
человека Лафайет подтвердил всей своей жизнью. Через четыре деся¬
тилетия, 73-летним стариком, он вновь выйдет на баррикады и вновь
будет вознесен народной любовью к самой вершине власти! Реальная
альтернатива для Франции июля 1830 года была сформулирована таю
«либо сохранится монархия и герцог Орлеанский будет королем,
либо учредят республику и вы будете ее президентом»! Но Лафайет
вновь смог трезво оценить тот отнюдь не радостный для него факт,
что «о республике говорят одни лишь студенты». И из рук в руки
683

передал власть сыну того самого
герцога Орлеанского, которому
когда-то советовал «под любым
предлогом покинуть Францию».
«За свою долгую жизнь я понял, —
сказал он, — что, когда стоишь пе¬
ред важным выбором, самое на¬
дежное — исключить собственные
интересы».
Как жаль, что и в наше время
очень немногие политики способ¬
ны следовать этому правилу.
В 1983 г. Французский инсти¬
тут по изучению общественного
мнения провел опрос: «Кто из де¬
ятелей революции внушает вам
наибольшую симпатию и наиболь¬
шую антипатию»? По его итогам
Лафайет занял первое место в
списке симпатий и последнее — в
списке антипатий! Наименьшую
симпатию в конце XX века вызы¬
вал у французов Марат (8 %), наи¬
большую антипатию Робеспьер
(40 %). Как видим, время все рас¬
ставляет по своим местам, даже
народные симпатии. Но люди так
долго, увы, не живут.
Мария-Антуанетта и Лафайет.
Карикатура неизвестного
Пословно
«День 10 августа отмечен переходом от революции конституцион¬
ной к революции конвенционной, от эры свободы, честных принци¬
пов и добрых чувств к эре террора и незаконности».
Маркиз де Лафайет
684

Лавуазье
Зимой 1764/65 гг. один из блестящих парижских юношей, молодой
лиценциат прав, сын богатых парижских буржуа, стал пугать своих
близких, ведя очень странный образ жизни. В один прекрасный день
он не только не вышел из своей комнаты, но и не велел поднимать
штор на окнах, запретил входитъ к нему со свечой или как-нибудь ина¬
че нарушать ту почти полную тьму, в которой он с непонятным упор¬
ством проводил день за днем. Ради темноты он отказался даже от чте¬
ния, хотя был до этого завзятым книгочеем. На вопросы встревоженных
близких он раздраженно отвечал, что вполне здоров, просто готовится
к выполнению очень важной работы, требующей опытов со светом, для
чего и решил повысить чувствительность своих глаз к его малейшим
колебаниям. Но шли неделя за неделей, пошел второй месяц, а он все
прятался от любого света...
Так беспечный, хотя и любознательный юноша Антуан Лавуазье
впервые обнаружил ту черту характера, которая сделала его вскоре од¬
ним из самых блистательных и знаменитых естествоиспытателей
Франции, — необыкновенное упорство в достижении цели. Его рабо¬
та, представленная на конкурс по заданной Парижской академией теме
«О лучшем способе освещения улиц большого города», та, ради выпол¬
нения которой он пошел на такие неслыханные самоограничения, от¬
крыла ему двери одного из лучших ученых сообществ того времени —
Парижской академии, в действительные члены которой он был избран
уже в 1768 г., став «бессмертным» в возрасте 25 лет.
О научных достижениях Лавуазье написано так много, что нет
смысла повторяться. Его имя известно каждому жителю Земли, полу¬
чившему хотя бы среднее образование. Но следует сказать, что он не
был кабинетным ученым. Науку он считал главным способом улучше¬
ния человеческого бытия, а служение обществу — долгом ученого.
В 1775 г. министр Тюрго, преобразовав пороховое дело во Франции,
назначил его одним из четырех управляющих. И Лавуазье так увлекся
новыми задачами, что даже перебрался жить на пороховой арсенал. Туда
же он перенес и свою лабораторию, в которой были разработаны но¬
вые способы очистки и анализа селитры. Если к этому добавить не¬
сколько месторождений селитры, найденных им в бесконечных поезд¬
ках по стране, то станет ясно, каким образом удалось Франции всего за
десятилетие более чем удвоить производство пороха.
Впрочем, неутомимому Лавуазье и этого показалось мало. В разгар
«пороховых» своих трудов он приобрел имение и занялся агрономи¬
ческими опытами, причем целью его был не дополнительный доход.
Он хотел помочь соседям-землевладельцам, «подав им пример агрикуль-
685

lie
туры, основанной на лучших принципах». Любопытно, что век спустя
другой великий химик, Д. И. Менделеев, попробует решить сельскохо¬
зяйственные проблемы своей страны точно так же. И — увы! — со
столь же скромным успехом.
Но агрономические опыты были не единственной попыткой уча¬
ствовать в решении тех болезненных проблем, в пучину которых по¬
гружалась Франция с середины XVIII века. Став членом Орлеанского
провинциального собрания, он выступает там с докладами об измене¬
нии дорожной повинности, об организации различных благотвори¬
тельных учреждений и страховой кассы... Революцию он встретил с
полным сочувствием к нуждам народа и надеждою, что теперь-то на¬
ступает новая эра, когда подъем благосостояния народа с помощью на¬
уки станет основной задачей власти. В 1791 г. он представил Нацио¬
нальному собранию мемуар, содержащий его расчеты по определению
территориальных богатств Франции, который мог бы послужить наи¬
более рациональному распределению тех налогов, которые страна мо¬
жет выплачивать, не изнемогая под их бременем. По его инициативе
было создано также «Бюро искусств и ремесел», которое брало на себя
задачу указывать правительству на полезные технические изобретения
и поощрять лучшие из них.
Но революция искала не столько технические новшества, сколько
врагов народа.^Осенью 1793 г. депутат Бурдон потребовал в Конвенте не¬
медленного ареста и предания суду всех бывших участников откупа, не
дожидаясь срока, назначенного для ликвидации дел, а следовательно, и
ревизии В ноябре Лавуазье был арестован, брошен в тюрьму, и Конвент
постановил отдать его под суд Революционного трибунала.
Да, Лавуазье был еще и откупщиком, а система откупа была запят¬
нана бесчисленными злоупотреблениями и откровенным воровством.
Правда, ни тогда, на суде, ни после, историками, не было установлено
ни единого злоупотребления, с которым был бы связан лично Лавуа¬
зье. Более того, историки выяснили, что основные доходы от откупа
тратились им на научные исследования. Ведь только опыты по опре¬
делению состава воздуха обошлись в 50 000 луидоров! Но революции
редко разбирают личные вины. Лавуазье был обвинен в участии «в за¬
говоре с врагами Франции против французского народа, имеющим це¬
лью похитить у нации огромные суммы, необходимые для войны с
деспотами».
Ни все известные заслуги, ни петиция «Бюро» не помогли Лавуа¬
зье. Наступала новая эра, какое значение могли иметь старые заслуги?
«Республика не нуждается в ученых», — гордо заявил председатель три¬
бунала Кофиналъ. И 2 флореаля II года Республики Лавуазье был ги¬
льотинирован.
«Палачу довольно было мгновения, чтобы отрубить эту голову, —
сказал Лагранж, — но будет мало столетия, чтобы дать другую такую же».
686

жт&тжтт
Пословно
Париж, осень 1792 года
«Если что может заставить сожалеть о старой полиции, полиции
шпионов, lettres de cachet, Бастилии, так это насильственное и анархи¬
ческое управление секций... Каждая присваивает себе законодательную
власть, а их комитеты — власть исполнительную, каждый по своей ча¬
ста... По подозрениям самым неосновательным, с помощью патрулей,
хватают честных граждан и тащат по улицам в унизительном состоя¬
нии; больных мужчин и женщин стаскивают с постели во исполнение
нелепых и унизительных приказов секционного комиссара. Честные
женщины и девицы хватаются на улицах и у своих дверей и увозятся
в заключение с проститутками, не производя возмущения квартала.
Многие граждане были ранены штыками патрульных, которые их аре¬
стовывали, между ними и один парижский книгопродавец. Многие сек¬
ции не позволяют продавать на их территории сочинения с печатью
города, другие хватают те, на которых нет этой печати, но стоит имя
типографщика или книгопродавца. Одна секция распорядилась ото¬
брать книги книгопродавца в Пале-Рояле, начали отбирать, но остано¬
вились, так как патруль увидел, что будет разогнан толпой граждан, воз¬
мущенных таким насилием. Анархия секций в 15 дней низвергла нас
на ту точку унижения, к какой аристократическое правление привело
нас в три века... Мы были свободны один день.-Скоро секции будут
населены только рабами, а комитеты будут состоять только из ти¬
ранов».
Газета «Парижские революции», VII. 6
э пи з оды
Победа при Вальми... и вокруг
21 сентября 1792 г. войска новорожденной, еще даже не провоз¬
глашенной официально, республики одержали первую, но очень свое¬
временную победу. Своевременную не столько потому, что она украси¬
ла собой состоявшееся накануне открытие Конвента, сколько потому, что
народу, как и отдельному человеку, после полосы неудач и яростных, от¬
чаянных попыток прервать эту полосу абсолютно необходима какая-то
ощутимая удача. Без радости, без ликования по поводу этой победы Па¬
риж мог попросту задохнуться в пароксизмах бессильной ярости и по¬
дозрительности!
687

гиложем/м
Но когда ликование прошло, стали поговаривать о том, что победа
эта какая-то странная, «победа без сражения», как именуют ее иногда
историки. И действительно — сражения в обычном понимании, т. е.
столкновения больших масс пехоты и конницы, под Вальми не было.
Была артиллерийская дуэль, в которой стороны израсходовали более
30 000 зарядов (французы, впрочем, значительно менее половины). На
рассвете, в густом тумане, по прямому приказу короля Фридриха-Виль¬
гельма и вопреки плану собственного командующего, прусские войска
пошли было в атаку, но, когда солнышко чуть пригрело и туман отле¬
тел от земли, герцог Брауншвейгский увидел, что французы вовсе не
сметены ураганным огнем его артиллерии, а, спокойные и нетронутые,
ожидают атаки чуть дальше изрытых прусскими ядрами холмов, и при¬
казал своим батальонам остановиться — разумное, ответственное пол¬
ководческое решение!
Странно только, что, простояв день почти в бездействии, потеряв
убитыми и ранеными только 184 человека, прусская армия вдруг на¬
чала отступать. Французы двинулись следом, но серьезной попытки дог¬
нать и опрокинуть ее так и не сделали.
Не удивительно, что в среде французских эмигрантов, крайне обес¬
кураженных этим отступлением, очень скоро родилась злобная сплет¬
ня: герцог Брауншвейгский был просто подкуплен, получив от Дан¬
тона 5 миллионов ливров!.. Верили ей, впрочем, немногие. Подкуп
противника в тогдашних войнах был делом довольно обычным, и в
следующем, 1793 г., Конвент ассигнует на «секретные расходы» прави¬
тельства 50 миллионов ливров, но где было взять 5 миллионов го¬
лодранцам, только что пришедшим к власти в голодающем Париже,
не имеющим средств ни накормить, ни обуть свое войско?.. Несерь¬
езно, господа!
К 1806 г., когда умер герцог Брауншвейгский, глупая эта сплетня
была почти позабыта, но нотариус, описывавший наследство герцога,
в том числе и знаменитейшую его алмазную коллекцию — свыше 2400
крупных камней! — неожиданно обнаружил в ней знаменитый «Голу¬
бой алмаз Золотого руна» весом в 120 карат, принадлежавший фран¬
цузским королям. Конечно, не было ничего удивительного в том, что
герцог, очень богатый человек и страстный коллекционер, не поску¬
пился приобрести такую редкость, но... Не было и документов о покуп¬
ке «Голубого», как и ряда других известных камней, также принадлежав¬
ших ранее французской короне.
Тут-то и стали всплывать и выстраиваться в единую цепочку раз¬
ные события, близкие по времени к победе при Вальми. Прежде всего,
естественно, вспомнили историю пропажи Камней.
Ночью с 15 на 16 сентября 1792 г. патруль Национальной гвардии
под командованием лейтенанта Камю вышел на площадь Революции
(бывшую Людовика XV). Нынче это площадь Согласия, самый центр, а
тогда была глухая окраина, на площади росла траёа, паслись козы... Пос¬
688

ле «сентябрьского ужаса» ночная жизнь Парижа сошла на нет, даже в
самом центре улицы пустели с наступлением сумерек, а уж встретить
кого-то на глухой окраине... Наверное, это было так страшно, что даже
вооруженный патруль, увидев какое-то шевеление и огни двух фона¬
рей у здания хранилища королевских ценностейТард-Мебль, повел
себя не совсем адекватно — не поднял пгум, не попытался арестовать
подозрительных, а, тихо обогнув Гард-Мебль, принялся будить его стра¬
жу. Проснувшись и поднявшись на второй этаж, стража, естественно,
не увидела уже ничего, кроме битых стекол и других следов ограбле¬
ния. Исчезло почти все. В королевской сокровищнице, оценивавшейся
в 26 миллионов ливров, осталась лишь кое-какая мелочь — тысяч на
600, не более.
Началось следствие, которое возглавил министр внутренних дел Ро¬
лан. И в первый же день этого следствия, 16 сентября, один из бли¬
жайших друзей Дантона, поэт и драматург Фабр д’Эглантин, посетил
жену министра. Ее не было дома, он прождал более двух часов... Дела
у него, впрочем, не оказалось. Он завел длинный и пустяшный разго¬
вор о разных политических и театральных сплетнях, в середине кото¬
рого небрежно поинтересовался: не слышала ли она, кто мог совершить
эту ужасную кражу?.. В своих мемуарах Манон Ролан пишет об этом
визите: «Сегодня утром, — сказала я мужу, когда мы увиделись, — я при¬
нимала одного из воров, обокравших хранилище королевского имуще¬
ства, он приходил узнать, не подозревают ли его? — Кого же? — Фабра
д’Эглантина. — Откуда ты знаешь? — Откуда? Такое смелое предприя¬
тие может быть только делом рук дерзкого Дантона. Не знаю, будет ли
истина когда-нибудь точно доказана, но я живо ее чувствую, и Фабр
приходил только в роли его сообщника и его шпиона...» Манон Ролан
была женщиной бесспорно выдающегося ума и проницательности, но
«живое чувствование истины» слишком опасно принимать за доказа¬
тельство, а следствие, руководимое ее мужем, хоть и не было вовсе бес¬
плодным, — ему удалось арестовать нескольких участников ограбления
и даже вернуть некоторые вещи — никаких следов участия Дантона и
его друзей в краже не обнаружило.
17 сентября в штаб Дюмурье в качестве специального комиссара па¬
рижской Коммуны был командирован один из друзей Дантона, редак¬
тор газеты «Патриотические анналы», депутат Конвента Карра, живший
до революции в Германии и прекрасно знакомый с герцогом Браунш¬
вейгским. Он мог быть доверенным курьером, мог быть посредником
в переговорах... Мог быть. Но был ли — это, увы, не доказано.
Некоторые историки считают окончательным доказательством под¬
купа герцога то место в мемуарах короля Луи-Филиппа (осенью 1792 г.
он был еще юным полковником и адъютантом генерала Дюмурье), где
тот сообщает, что за 2 дня до битвы при Вальми Дантон сказал ему
лично: «Скажите своему шефу, что он может спать спокойно. Он побе¬
дит Брауншвейга, когда его встретит». Увы, мы знаем, сколь легко «вспо-
689

щ имкиѵешие
Свобола — госпожа
французов.
Гравюра Лемонши
по рисунку Буазо
\.\ 1 Л В Г' UTE
(Л	.
і’_(///ѵѵ//' ('<’.!
> //<,()/.і
минают» подобные фразы мемуаристы, когда им известен дальнейший
ход событий.
Бесспорны три факта: 16 сентября 1792 г. из сокровищницы фран¬
цузских королей пропали многие драгоценности, и в их числе «Голу¬
бой бриллиант Золотого руна». 21 сентября французы одержали стран¬
ную победу под Вальми. Через 14 лет «Голубой алмаз» и некоторые
другие пропавшие камни были обнаружены в коллекции герцога Бра¬
уншвейгского. Бесспорно, эти события как-то связаны, но как — это
остается загадкой.
Пословно
Париж. Праздник 14 июля 1793 года
«Между прочим, состоялось открытие нового монумента, колоссаль¬
ной статуи Республики. У подножия статуи были помещены три алле¬
горические фигуры: одна — со светочем в руках, другая — ласкающая
690

Республиканская
Франиия.
Гоавюра Клемана
по рисунку Буазо
LA FRANCE
КH&P1UV.I ЛГАВШІЙ.
детей, и третья — несущая нивелир. Легко догадаться, что последняя
изображает собой равенство. Труднее понять, почему светоч знамену¬
ет свободу, а ласка, оказываемая детям, братство. Это, впрочем, весьма
согласно со степенью ясности революционного понимания этих трех
идей, выставленных революцией на ее знамени. “Братства” не было в
первоначальном девизе революции, как он выражен в Декларации прав
и в конституции 1791 года. Оно не упоминается и в конституции
1793 года. Ясного смысла с ним не соединялось. Но свобода и равен¬
ство, равенство и свобода выставлялись всюду и на все лады. Револю¬
ционная роль этих двух “начал” была, однако, далеко не одинакова. Ра¬
венство в смысле общественной нивелировки, прошедшей как коса по
всему выдающемуся, может по справедливости назваться девизом ре¬
волюции. Один журнал, усердно пользовавшийся орудием насмешки,
рекомендовал Национальному Собранию выдачъ декрет,, который пред¬
писал бы, что “с 14 июля будущего года день будет равен ночи на всем
протяжении земного шара” и “от полюса до полюса будет одинаковая
умеренная температура”».
«Мемуары де Ривароля». Париж, 1 С. 352
691

имжешіе
Париж. Осень 1793 года
«Я не узнал Парижа, не видно более экипажей, не видно позолоты;
нет торговли, нет веселья. Мастерские пусты, опустели и отели; дворы
заросли крапивой и репейником; беспокойство во всех взорах, уныние
во всех сердцах. Герцоги бродят по улицам в карманьолках, герцогини
в шерстяных платьях. Моего портного я нашел ремонтным инспекто¬
ром, моего парикмахера — поставщиком на армию, моего пивовара —
генералом, а мясника — законодателем. Вся Франция играла в бары¬
нин туалет. Всюду я читал большими литерами начертанные слова:
“равенство или смерть”, но никто не хотел быть равным с соседом. На
дверях всяческих контор была надпись: “Здесь разговор на ты; затво¬
ряйте, сделайте милость, дверь”».
ПигоЛебрён
Щекотливая тема. Только свидетельства
Из письма Мирабо графу Ла Марку от 13 марта 1791 а: «Дантон
получил вчера 30 тысяч ливров, и я имею доказательства, что послед¬
ний номер газеты Демулена оплачен Дантоном».
Граф Ье Ламет, полковник, член Законодательного собрания, рас¬
сказывает в своих мемуарах, что отлично знал Дантона. В сентябре
1792 г. он бежал в Швейцарию и был внесен в список эмигрантов. Но
примерно за месяц до казни короля тайно прибыл в Париж, чтобы сде¬
лать последнюю попытку его спасти. «Я отправился прямо к Дантону, —
пишет он, — и, не называя своего имени, настоятельно попросил меня
принять. В конце концов меня привели к Дантону, и я нашел его си¬
дящим в ванной.
—	Вы здесь? — воскликнул он.— Вы знаете, что стоит мне сказать
только одно слово, и вы погибнете на гильотине?
—	Дантон, — сказал я ему, — вы большой преступник, но есть гнус¬
ности, на которые вы не способны. И, между прочим, вы не способны
донести на .меня.
—	Вы явились спасти короля?
—	Да,	■	. .
После этого у нас завязался очень дружеский разговор.
—	Я согласен, — сказал Дантон, — попытаться спасти короля, но
мне нужно иметь миллион, чтобы подкупить необходимых людей, и
эта сумма нужна мне через неделю. Я вас предупреждаю, что, если я
не смогу спасти ему жизнь, я буду вотировать за его смерть. Я хочу
спасти его голову, но не имею ни малейшего желания потерять свою».
Достать требуемую сумму, да еще в течение недели, графу де Наме¬
ту не удалось. Дантон голосовал за казнь короля, но способствовал бла¬
гополучному возвращению своего собеседника в Швейцарию.
692

А. Матьез, французский историк. «Когда Дантон был арестован, в
его бумагах нашли письмо, адресованное английским министерством
иностранных дел невшательскому банкиру Перрего, прусскому поддан¬
ному, обосновавшемуся в Париже, с предложением передать различным
лицам, обозначенным инициалами С. D., W. Т, de М., значительные де¬
нежные суммы (3, 12 и 10 тыс. ливров) в благодарность за “существен¬
ные услуги, которые они нам оказали, раздувая огонь возмущения и
доводя якобинцев до параксизмов ярости”. Это письмо могло фигури¬
ровать в бумагах Дантона только потому, что Перрего сообщил его
Дантону как лицу непосредственно заинтересованному. Есть много
оснований думать, что Перрего имел постоянные отношения с англий¬
ским правительством».
В мемуарах лорда Голланда приводится такой ответ Дантона на пря¬
мо заданный ему вопрос о деньгах: «Такому человеку, как я, охотно дают
80 тысяч ливров, но такого человека, как я, нельзя купить за 80 тысяч
ливров».
ШЗ)Ь£БЫ
Жирондисты
Термин «жирондисты» придуман, как известно, Альфонсом Ламарти¬
ном. В тот период, когда они были ведущей силой Законодательного со¬
брания, а затем и Конвента, их называли по-другому — иногда «ролан-
дистами», но чаще всего «бриссотинцами», по имени их признанного
лидера Жан-Пьера Бриссо.
Жан-Пьер, хотя и подписывался в 80-е годы «Бриссо де Варвиль»,
был вовсе не дворянином, а 13-м сыном шартрского трактирщика. Ког¬
да ему было 9 лет, мать прониклась честолюбивой мечтой отдать сыно¬
вей в местный коллеж, отец долго возражал, говорил, что «они будут
презирать меня», но мать все-таки настояла. Во второй половине 70-х
мы застаем Жан-Пьера в Париже, в беспокойной роли мелкого литера¬
тора, пытающегося «сделать себе имя». Иногда и поныне можно встре¬
тить утверждение, что первые публицистические сочинения Бриссо
были удостоены не только похвалы Вольтера, но и гнева правительства,
в результате чего ему-де пришлось бежать в Англию. Это не совсем так
Свой памфлет «Политическое завещание Англии», написанный в 1778 г,
он сам представил в рукописи тогдашнему министру иностранных дел
графу де Верженну, который наложил запрет на его печатание, так как
«боялся вызвать озлобление англичан и втянуть французские умы в по¬
литику». Памфлет был написан от имени самой Англии, которая «в
предсмертный час» каялась в грехах: «Близится мой последний час...
693

SfCp,iMcofcm,ue
рушится и господство на морях. И я хочу дать оценку своим несбыв¬
шимся мечтам и ошибкам». Основная мысль памфлета состояла в том,
что именно завоевания являются главным злом и причиной падения
империи: «Любая колония — это нарост на политическом теле, кото¬
рый разъедает его. Гйбель колоний заложена в их первооснове... Разру¬
шение грозит тому, кто вызвал их к жизни».
Разумеется, запрещенное сочинение тут же было дважды (в 1779 и
1781 гг.) издано, хотя и анонимно. Оно «вызвало некоторый шум», мо¬
лодой автор был вскоре приглашен сотрудником в журнал «Европей¬
ский курьер», который выходил в Лондоне. Французское правительство
за публикации этого журнала, естественно, не отвечало. Но всем было
известно, что выходит он не только с ведома, но и при финансовой
поддержке все того же графа Верженна.
В дореволюционной публицистике Бриссо есть немало идей бла¬
городных и достаточно прогрессивных. Он был активным сторон¬
ником запрета работорговли, с целью пропаганды которого даже по¬
сетил в 1788 г. Америку. Эта поездка произвела на него большое
впечатление: «История еще не знала революции, подобной револю¬
ции Соединенных штатов, и такого политического устройства, как у
них». Успех войны за независимость стал в его глазах подтверждени¬
ем правильности провозглашаемого им принципа (право на восста¬
ние) и сильно укрепил его надежды на активное насильственное пе¬
реустройство' мира: «Размышления могут быть ошибочными, опыт не
ошибается».
Вернувшись во Францию, он занялся журналистикой и политикой.
Издавал газету «Французский патриот», участвовал в работе Якобинского
клуба, был избран в совет парижской Коммуны. Наконец, стал одним
из лидеров Законодательного собрания.
Бриссо как политика характеризуют прежде всего две вещи.
Во-первых, произошедший от его имени глагол «бриссотировать»,
и поныне употребляющийся во французской политической лексике.
Бриссотировать — значит интриговать, хитрить, использовать сплет¬
ни и прочие не совсем чистые приемы политической борьбы. Впро¬
чем, этому удивляться не стоит. «Полулитературное месиво» — как на¬
зывает ту среду, из которой вышли Бриссо и большинство его друзей,
историк Эжен Атен • — всегда было и будет самой лучшей питатель¬
ной средой для зависти, сплетни и интриганства. А ведь именно там,
где царила эта среда, — «в клубах, читальнях, кофейных домах, где
жаждущие общения французы горячо обсуждали социально-полити¬
ческие темы» — «формировался интеллектуальный батальон будущей
революции».
• Во-вторых, — что удивительно для человека, провозгласившего за¬
воевания причиной и предвестником гибели государства! — он был
яростным пропагандистом войны. «Мы успокоимся только тогда, когда
Европа, и вся Европа, будет в огне!» — провозглашал он.
694

«Они изучали Макиавелли, — пишет о жирондистах Ламартин, —
и смотрели на презрение к справедливости как на доказательство ге¬
ниальности. Им было мало дела до крови народа, лишь бы она служи¬
ла цементом их честолюбия». Но ведь этого мало! Нужен же хоть ка¬
кой-то расчет, хоть какая-то надежда на успех, на возможность успеха...
А какие могли быть надежды и шансы на военный успех у жирондис¬
тов? Непонятно... Право, Людовик XVI, их союзник по развязыванию
войны, кажется рядом с ними светочем мысли — ведь он-то рассчиты¬
вал на поражение! А такая перспектива была совершенно очевидна для
любого осведомленного наблюдателя. О неизбежности длительной по¬
лосы поражений писал, например, Антуан Барнав, наблюдавший за со¬
бытиями из своего Гренобля.
И все-таки, все-таки они жаждали войны! — страстно, яростно, по¬
чти безотчетно, никак не соизмеряя ее масштабы с возможностями стра¬
ны. Бриссо добивался принятия и восторженно приветствовал декрет
Конвента от 19 ноября 1792 г. о помощи всем народам (ни больше ни
меньше!) в борьбе за свободу, а в декабре он с восторгом поддержал про¬
ект Камбона об организации «всемирной революционной власти»...
Блестящие ораторы, жирондисты оказались авторами бесчисленно¬
го количества «знаменитых фраз», первенство среди которых бесспор¬
но принадлежит фразе Пьера Верньо: «Революция, как Сатурн, пожи¬
рает собственных детей!» Он имел в виду террор, предстоящую
собственную казнь и казнь товарищей... Но разве война пожрала мень¬
ше «детей революции», чем террор? Так, может, революция «пожирает
своих детей» прежде всего именно так — поселяя в иве мозгу убийствен¬
ные химеры и миражи? Жирондистов погубили первые же неудачи той
войны, в которой не могло быть удач, но которой они все-таки страст¬
но желали...
Ф ословно
«Я осмелюсь ответить Робеспьеру, который коварной выдумкой, ис¬
кусно придуманной в тиши кабинета, и холодной иронией вызвал но¬
вые раздоры в Конвенте; я осмелюсь ответить ему без подготовки: я не
нуждаюсь, как он, в искусстве — достаточно моей души.
Я буду говорить не за себя: мне глубоко больно видеть, что между
тем как отечество нуждается в каждом моменте нашего политического
существования, Конвент из-за столь же бессмысленных, сколько зло¬
дейских доносов вынужден заниматься ничтожными личными делами;
я буду говорить за отечество, участи которого, так как оно находится
на краю пропасти, не вполне чужды судьбы одного из его представите¬
лей, могущего и желающего ему служить; я не за себя буду говорить, я
695

щ мложешле
знаю, что в революционные периоды подонки нации выплывают на по¬
литическую поверхность и на несколько моментов как будто властву¬
ют над честными людьми. В моих личных интересах я бы терпеливо
выжидал, чтобы это временное владычество кончилось; но так как сло¬
мали пружину, которая сдавливала мою возмущенную душу, то я буду
говорить, чтобы просветить вводимую в заблуждение Францию. <...>
Робеспьер обвиняет нас в том, что мы оклеветали Париж.. Лишь он
и его друзья оклеветали этот знаменитый город. Моя мысль всегда с
ужасом останавливалась на прискорбных сценах, осквернивших рево¬
люцию; но я постоянно доказывал, что они были делом не народа, а
нескольких злодеев, сбежавшихся со всех концов республики, чтобы
жить грабежом и убийствами в городе, громадность и вечные волне¬
ния которого давали им самую широкую возможность осуществить
свои преступные надежды; и, ради самой славы народа, я требовал, что¬
бы они были преданы мечу закона.
Другие же, чтобы обеспечить безнаказанность разбойников и дать им,
должно быть, возможность совершить новые убийства и грабежи, вос¬
хваляли, наоборот, их преступления и целиком приписывали их наро¬
ду. Кто же клевещет на народ? Тот ли, кто настаивает на непричастное^
ти его к преступлениям нескольких чуждых ему разбойников, или тот,
кто упорно приписывает всему народу мерзость этих кровавых сцен? <...>
Робеспьер, наконец, обвиняет нас в том, что мы вдруг стали у ме¬
ре н н ы м и, фельянами.
Мы— умеренные! Я не был им 10 августа, когда ты, Робеспьер, пря-.
тался в своем погребе! Нет, я не умеренный в том смысле, что свобода
всегда деятельна, как пламя, что она несовместима с совершенным спо¬
койствием, подобающим лишь рабам. Если бы желали только поддер¬
живать то священное пламя, которое в моем сердце горит так ярко, как
в сердцах людей, беспрестанно говорящих о пылкости своего характе¬
ра, то столь крупные раздоры не возникли бы в этой ассамблее. Я знаю
также, что в революционные времена было бы столь же безумно же¬
лать по своему усмотрению успокаивать возбуждение народа, как при¬
казывать морским волнам улечься, когда их гонит ветер. Но дело зако¬
нодателя — разумными советами предупредить, насколько это в его
власти, несчастья и бури; и если, под предлогом революции, надо, что¬
бы быть патриотом, объявить себя покровителем убийства и грабежа,
то я —умеренный.
Со времени уничтожения королевской власти, много говорят о ре¬
волюции. Я сказал себе: возможны лишь две революции; такая, кото¬
рая уничтожит собственность или установит аграрный закон, или же
такая, которая вернет нас к деспотизму. Я принял твердое решение бо¬
роться против той и другой и всех косвенных средств, которые могли
бы привести к ним. Если это значит быть умеренным, то мы все —
умеренные, так как все мы голосовали, что всякий гражданин, который
предложеит одну или другую, подлежеит смертной казни.
696

Я слышал также, что много говорят о восстании народа, и, призна¬
юсь, я при этом ужасался. Восстание имеет определенную цель или не
имеет таковой; в последнем случае это только конвульсия для полити¬
ческого организма, Которая, так как она не может принести ему ника¬
кой пользы, должна неизбежно причинить ему много зла. Желание
вызвать такое восстание может возникнуть только в душе плохого
гражданина. Если же восстание имеет определенную цель —то какую?
Переместить пользование суверенитетом? Так как последнее поверено
национальному представительству, то те, которые говорят о восстании,
желают, следовательно, уничтожить национальное представительство;
они, следовательно, желают передать пользование суверенитетом не¬
большому числу людей или представить его одному гражданину; они,
следовательно, желают установить аристократический образ правления
или восстановить королевскую власть. В обоих случаях они конспи¬
рируют против Республики и свободы, и если надо или ободрять их,
чтобы быть патриотом, или быть умеренным, борясь против них, то
я — умеренный. <...>
В чью пользу проявили мы великую умеренность? В пользу ли эмиг¬
рантов? Мы одобрили против них все строгие меры, к которым одина¬
ково обязывали и правосудие, и национальный интерес.. В пользу ли
внутренних заговорщиков? Мы не переставали призывать на их голову
меч закона; но я отверг закон, который угрожал изгнанием невинному
как виновному. Говорили очень много об ужасных революционных ме¬
рах.. Я тоже желал этих ужасных мер, но против одних лишь врагов оте¬
чества. Я не хотел, чтобы от них пострадала безопасность честных граж¬
дан, которых некоторым злодеям было бы выгодно погубить; я хотел
наказаний, а не проскрипций. Некоторые люди сводят как будто свой
патриотизм к тому, чтобы мучить, чтобы заставлять проливать слезы. Я
бы желал, чтобы были только счастливые. Конвент является центром,
вокруг которого должны соединиться все граждане. Возможно, что их
взгляды не всегда останавливаются на нем без тревоги и ужаса. Я бы
желал, чтобы он был центром всех привязанностей и всех надежд. Ре¬
волюцию старались Завершить террором — я бы желал завершить ее
любовью. Наконец, я не думал, чтобы, подобно жестоким служителям
инквизиции, говорящим О своем боге милосердия только среди костров,
мы должны были бы говорить о свободе среди кинжалов и палачей.
Мы — умеренные! Пусть нас благодарят за ту умеренность, кото¬
рую нам вменяют в преступление. Если бы, когда с этой трибуны потря¬
сали факелами раздора и с самой наглой дерзостью поносили большин¬
ство народных представителей, — если бы, когда столь же неистово,
сколько неосторожно воскликнули: не бывать больше переми¬
рию, не бывать больше миру между нам и, мы бы под¬
дались порыву самого справедливого негодования, согласились бы на
контрреволюционный вызов, который нам был брошен, то я заявляю
своим обвинителям, что, какими бы подозрениями нас ни окружали,
697

[JKftuM3tve/nus
- какую бы клевету на нас ни возводили, наши имена еще пользуются
большим уважением, чем их, и что из всех департаментов на борьбу с
людьми 2 сентября стеклись граждане, одинаково враждебные анархии
и тиранам. Наши обвинители и мы были бы уже, быть может, погло¬
щены пламенем гражданской войны. Наша умеренность спасла Респуб¬
лику от этого ужасного бича, и мы своим молчанием оказали отечеству
немалую услугу».
Из речи П В. Вернъо, произнесенной в Конвенте в ответ на речь
Робеспьера «Против Бриссо и жирондистов» 10 апреля 1793 г.
эпизоды
Журналистская удача
В один из апрельских вечеров 1793 г. Камиль Демулен, как всегда в
минуты волнения чуть заикаясь, читал только что написанный им пам¬
флет. Слушателями, тоже как всегда, были лучший его друг Жорж Дан¬
тон и жена Люсиль. Памфлет явно удался. Почти не умолкавшие смеш¬
ки переходили время от времени в бурный хохот, а в некоторых местах
Камиль и сам останавливался, чтобы смахнуть слезу, набегавшую все
от того же еле сдерживаемого, смеха. Речь, разумеется, шла о жирон¬
дистах Камиль доказывал, что все они — агенты Питта. Причем исто¬
ки и корни их заговора он прослеживал едва ли не со времен Рише¬
лье и Мазарини... Тут было множество остроумных наблюдений, смелых
сопоставлений, метких характеристик.. Создавалось впечатление, что
автору известно даже больше, чем он говорит, и что он специально
недоговаривает, предоставляя удовольствие нанести последние штри¬
хи, необходимые для полноты картины, читателям или судьям. Эти
последние штрихи легко должны были сомкнуть все остроумно выст¬
роенные цепочки подозрений в единую сеть доказательств, из которой
уже никуда не деться. Пока же окончательных доказательств не было,
и потому Камиль счел нужным изящно оговориться, что «было бы не¬
добросовестно требовать от нас фактов, доказывающих наличие заго¬
вора. Достаточно существенных признаков».
—	Да, — потирая руки, сказал Дантон, дослушав приятеля до конца, —
только такой журналист, как ты, способен этак разделать всех этих са¬
моуверенных провинциальных адвокатишек! Я им теперь не завидую...
—	Еще бы! — удовлетворенно согласился автор, чувствующий, что
памфлет ему и впрямь удался. — Тот, кто это выслушает, тотчас спро¬
сит: «Где эшафот?»
Люсиль была того же мнения.
Никому, к сожалению, не известно, вспомнилась ли Камилю или его
слушателям ловкая фраза о недобросовестности требования фактов и
698

достаточности «существенных признаков» ровно через год, когда Рево¬
люционный трибунал обвинил и его самого, и Дантона в заговоре с
целью «опозорить, унизить и уничтожить республику путем корруп¬
ции». Фактов, доказывающих существование этого заговора, у трибуна¬
ла не было. Зато «существенных признаков» — сколько угодно.
<ву3)ьты
Любовь и революция
(Манон Ролан)
13	апреля 1793 г, через неделю после бегства генерала Дюмурье, Ро¬
беспьер, выступая в Конвенте, потребовал, чтобы все его члены, по¬
дозреваемые в сношениях с изменником, были преданы революцион¬
ному суду. Имен Неподкупный, как и всегда, не назвал. А подозревать
можно было практически всех, ибо с Дюмурье, очередным кандидатом
на роль «сильного человека», заигрывали все. Самому Дантону при¬
шлось оправдываться: «Я приведу вам только один факт и затем прошу
вас забыть его. Ролан писал Дюмурье (и именно этот генерал показал
это письмо Делакруа и мне): “Вам нужно вступить в союз с нами, что¬
бы раздавить эту парижскую партию и прежде всего этого Дантона...”
Но давайте опустим занавес над прошлым, нам необходимо единство».
Призвав к единству, хитрый Дантон, по сути, лишь указал, кого дей¬
ствительно следует бить. Это указание не было первым: Робеспьер еще
раньше называл Бриссо, а «Папаша Дюшен» еще в феврале, сразу же
после «бунта прачек», внушал: «Больше зла, чем спекулянты, вам при¬
чиняют бриссотинцы и роландисты: задайте им трепку, и дело пойдет
на лад».
Только что ушедший в отставку министр внутренних дел Жан Ро¬
лан, политик достаточно опытный, чтобы не надеяться на революци¬
онное правосудие и не дожидаться трепки, после речи Неподкупного
поспешил немедленно скрыться. Его жена Манон рассудила иначе: ког¬
да было отдано распоряжение об аресте Ролана, она не только не бро¬
силась следом за ним в бега, но сама явилась в Конвент — в твердой
уверенности, что сумеет оправдать мужа.
Оснований для этой уверенности у нее было более чем достаточ¬
но. Дело даже не в том, что всего несколько недель назад каждый из
депутатов Конвента считал за честь попасть в ее салон... Нет, ее не зря
называли «единственным мужчиной, которого выставила Жиронда».
Манон не только сама обладала решительностью и твердостью духа,
но и умела как никто убеждать и укреплять колеблющихся, вдохнов¬
лять людей на отчаянные поступки. Разве это не она в свое время убе-
699

шложяшіе
дала военного министра Сервана собрать вокруг Парижа 20 тысяч во-
оружейных федератов? Разве не она убедила Луве открыто выступить
против Робеспьера? Разве не она была одной из самых деятельных со¬
юзниц Дантона в подготовке 10 августа, которое должно было привес¬
ти к власти «правительство твердых, умеренных и неподкупных респуб¬
ликанцев»?.. Другое дело, что республиканцами-то в этом правительстве
оказались все, а вот неподкупным — разве что ее Жан... Но складывать
оружие эта женщина не умела ни при каких обстоятельствах Разве ког¬
да бывший капуцин Шабо вздумал погубить ее, обвинив в связях с ро¬
ялистами, она не явилась вот так же в Конвент и не разбила в пух и
прах его вздорные выдумки? О, она умела быть убедительной! Это зна¬
ли. А потому, наверное, сразу же и арестовали, не дав сказать двух фраз.
Когда Манон оказалась за стенами Сен-Пелажи, одной из трех но¬
вых парижских тюрем, душа ее была еще переполнена политической
злобой дня, невыплеснутые страсти и доводы жгли душу, и «первые
пять недель поэтому были посвящены составлению “исторических
очерков”, которые, может быть, не лишены были некоторых досто¬
инств. Но их уничтожили. Я почувствовала всю горечь этой утраты,
которой я уже не исправлю, но вознегодовала бы на себя, если бы я
от чего-либо могла пасть духом. Среди всех испытанных мной не¬
счастий самое сильное чувство горя неизменно сопровождалось же¬
ланием противопоставить свои силы постигшему меня злу и преодо¬
леть его. Таким образом, несчастья могут преследовать меня со всех
сторон, но не подавить. Я могу быть гонима тиранами, но уничтоже¬
на ими — никогда, никогда!..»
Да, характеру этой дамы могли бы позавидовать многие мужчины!
И знала, и понимала она многое. Сохранись ее «исторические очер¬
ки», мы, безусловно, знали бы гораздо больше о закулисной стороне
событий 1793-94 гг. И все же не знаю, горевать нам с Манон Ролан
об изъятии и уничтожении ее очерков или же, наоборот, радоваться?
Ведь только благодаря этому имеем мы документ куда более любопыт¬
ный и в конечном счете даже более важный для понимания событий —
ее воспоминания о детстве и юности, о семейной жизни — обо всем,
что сформировало Манон как человека той эпохи. Воспоминания, ря¬
дом с которыми, по их безоглядной откровенности и художественной
силе, во всей мемуарной литературе XVIII века если и можно что-то
поставить, то единственно только «Исповедь» великого Руссо!
Стоит, право, задуматься: почему же решила она не возобновлять
изъятые у нее «очерки», а отдаться воспоминаниям? Было ли это безо¬
паснее? Ни в коем разе! Мемуары, как и «очерки», ей приходилось пи¬
сать тайком, тщательно укрывая написанное от посторонних глаз: «..я
разрезаю тетрадь, чтобы уложить в крошечный ящик то, что написа¬
ла...» Так может, воспоминания позволяли забыться?.. Но как забудешь¬
ся, если текущая политика, со всей ее отвратительной грязью, шумит
тут же, в буквальном смысле за стенкой, непроизвольно врываясь в
700

текст: «Я пишу это 4-го сентября, в 11 часов вечера, под звуки смеха,
раздающегося в соседней камере. Актрис Theatre-Frangais, арестованных
накануне и заключенных в Сен-Пелажи, сегодня отвозили к ним на дом
для снятия печатей и вновь водворили в тюрьму, где полицейский чи¬
новник ужинает и веселится вместе с ними. Ужин весел и шумен; раз¬
даются игривые словечки и пенятся иностранные вина. Место, предме¬
ты и люди образуют контраст с моим занятием, который мне кажется
пикантным».
Да, тюрьма Сен-Пелажи далеко не для всех была лишь местом ожи¬
дания гильотины. Большинство надеялось выйти. То, с чем были свя¬
заны эти надежды, не составляло для Манон тайны. «Диллон и Кастел-
лан выходят, первый из Madelonettes, второй из “Sainte Pelagie”, уплатив
по тридцать тысяч ливров Шабо...» Известно ей и то, «как это делает¬
ся»: «Т]ри или четыре падших женщины, принадлежащих развращенным
негодяям из Комитетов общественного спасения и общей безопаснос¬
ти, образуют из себя торговое общество, в котором определяют денеж¬
ную плату за спасение каждого выдающегося лица». Но... «Жена Рола¬
на, о которой благодаря попечению и заботам “Папаши Дюшена” от
времени до времени напоминают разъяренному народу, выжидает край¬
него с его стороны насилия в той самой тюрьме, из которой спокойно
выходит женщина, живущая на содержании, заплатив за свою без¬
опасность и безнаказанность своего соучастника, подделывателя ассиг¬
наций...» Характерно, что о таком «выходе» как о некой возможности
для себя Манон не упоминает ни разу. Другой конец собственного пути
видится ей логическим его завершением: «Ролан, преследуемый, изгнан¬
ный, не умрет в потомстве; я заключена в тюрьму и, вероятно, погиб¬
ну жертвой; моя совесть заменяет для меня все».
Так что не забвение, а подтверждение правильности и цельности
пройденного пути — вот что дает ее душе работа над мемуарами. На
краю гибели, в ожидании неизбежного эшафота, Манон оглядывается на
прожитое, чтобы именно в нем найти поддержку на предстоящем ей
последнем, самом коротком и страшном, отрезке жизненного пути.
Именно к предстоящим шагам на эшафот переброшены все логические
мостики ее воспоминаний. Даже если она пишет о детских болезнях!
Лет в семь была она как-то нездорова, а лекарство пить отказалась...
«Явился отец, рассердился и высек меня, приписав мое сопротив¬
ление упрямству; с этой минуты желание быть послушной исчезло, и
я решительно объявила, что не приму лекарства... Рассвирепевший отец
стал угрожать высечь меня снова. Я чувствую еще теперь, в то время
когда пишу эти строки, тот переворот, который совершился внутри
меня, и нахлынувший подъем духа: мои слезы мгновенно иссякли, мои
рыдания прекратились; я вскочила на свою постель, повернулась ли¬
цом к стене, приподняла рубашку и молча подставила себя под удары:
я бы не проронила вздоха, хотя бы меня убили на месте... И гордо взой¬
ти теперь на эшафот не потребует от меня большего мужества, чтобы

вытерпеть варварское обращение, которое могло убить меня, но не в
силах было победить».
Да, тот, кто с детства мог так отстаивать свою свободу, свое «я»,
способен на многое. Разница только в том, что тогда, в детстве, ей про¬
тивостоял отец, который хоть и считал вполне естественным и пра¬
вильным деспотическое обращение е дочерью, но ведь и любил ее... И
поняв, каким характером Бог наградил его чадо, «более не поднимал
руки своей на меня, он даже не брал на себя делать мне выговоры, но
часто ласкал, учил рисовать и обращался со мной с добротой, сни¬
скавшей ему мое уважение и послушание». Теперь же перед ней сле¬
пая машина государственного террора, и все, чего сумеет она добить¬
ся предельным напряжением воли, — это выкрикнуть в толпу, пока ее
тащат на плаху: «Смотрите, какие преступления совершаются во имя
свободы!»
Все-таки «во имя свободы»... Все-таки не отрекаясь ни от жажды сво¬
боды, ни от ошибок, которыми изобиловал путь к ней как всей Фран¬
ции, так и ее личный!..
Дочка живописца по эмали и гравера Флипона была очень способ¬
ным ребенком. «... По природе сосредоточенная, я любила быть заня¬
той и быстро схватывала всякую мысль. Этой способностью хорошо
воспользовались: не помню, чтобы меня когда-либо учили читать. Мне
рассказывали, что к четырем годам дело было сделано, и что с тех пор
заботы о моем первоначальном учении ограничивались снабжением
меня книгами. Каковы бы ни были из тех, которые мне давали, или
какими я могла завладеть, они владели мною всецело». Нет, разумеет¬
ся, ее и учили. Отец приглашал учителей чистописания, музыки, гео¬
графии, сам учил ее живописи, и всем этим занятиям она предавалась
с неослабевающим жаром своей деятельной души: «С пяти утра на но¬
гах, когда все еще спали в доме, я, в одной кофточке и необутая,
тихонько бежала в комнату моей матери, где в углу стоял стол, на ко¬
тором я работала; и я списывала и учила уроки с жаром, благодаря ко¬
торому достигла быстрых успехов». Но уроки не могли сравниться с
книгами. «Плутарх, казалось, был наиболее подходящей для меня пи¬
щей; я никогда не забуду великого поста 1763 года (мне тогда было
9 лет), когда я понесла его с собой в церковь вместо молитвенника.
С этой минуты возникли впечатления и идеи, сделавшие из меня рес¬
публиканку, когда я об этом и не помышляла».
Нет, разумеется, не только книги волновали подраставшую респуб¬
ликанку. Обыкновенные девичьи страсти ей были совсем не чужды,
тем более что дом был полон молодыми людьми отнюдь не монашес¬
кого поведения, подмастерьями и учениками отца. Однажды она вош¬
ла в мастерскую за какой-то вещью, а там работал при лампе один из
учеников. «Он взял мою руку, как бы играя, и притянул ее под ста¬
нок, близ которого находился, и дотронулся ею до чего-то очень не¬
обыкновенного, Я вскрикнула, стараясь высвободить руку; он засме-

ялся, не выпуская ее, и тихо воскликнул: “Но замолчите же! Чего вы
боитесь? Вы заставите прийти сюда вашу мать, которая выбранит меня
за ваш испуг, между тем как я вас научил бы тому, что она сама пре¬
красно знает”...»
Как ни любила МанОн учиться; предложенные уроки, однако, не по¬
казались ей увлекательными. Она была набожной девочкой, и на ис¬
поведи считала себя обязанной сообщить падре Даже о том, что иног¬
да просыпается «от ощущений... не совсем христианских». «Таким об¬
разом, — пишет она, — я стала покаянницей прежде, чем сделалась
грешницей. С этой минуты религиозные мысли овладели мной; цар¬
ство чувства открылось для меня любовью к Богу, которая божествен¬
ным опьянением украсила и оберегла первые года моего отрочества».
В отроческие годы она чаще мечтала о монастыре, чем о браке, и
это несомненно так, ибо ее воспоминания о книгах, о чтении Гельве¬
ция, Мальбранша, Декарта гораздо конкретней и эмоциональней, чем
о претендентах на ее руку, которых она всего лишь «толпой» пропус¬
кает перед своим взором.
Но книга, ставшая для Манон главной, попала в ее руки довольно
поздно. Ей был уже 21 год, мать ее умерла, в доме появилась мачеха,
Манон перебралась к бабушке, а там вскоре тяжело заболела, и наве¬
щавший ее аббат Легран, «лишь только он счел меня способной хоть
слегка просмотреть книгу, принес мне “Элоизу” Руссо; чтение этой кни¬
ги действительно было моим первым развлечением... Я знала уже до¬
вольно большое число писателей, историков, литераторов и филосо¬
фов; но Руссо произвел на меня тогда впечатление, подобное тому,
какое на меня произвел Плутарх, когда мне было 8 лет. по-видимому,
это была наиболее подходящая Для меня пища, истолковавшая чувства,
которые были во мне до того, но которые он один умел мне объяс¬
нить. Плутарх подготовил меня стать республиканкой, он пробудил ту
силу и ту гордость, которые являются отличительными чертами рес¬
публиканского духа; он вдохнул в меня настоящий энтузиазм обще¬
ственной добродетели и свободы; Руссо показал мне семейное счастье,
к которому я могла стремиться».
Неведомо почему, но в любом обществе накануне революции лите¬
ратура становится чем-то значительно большим, нежели литература.
Словно вечная пружина самовоспроизведения, движущая жизнь, вдруг
ослабевает, и именно в литературе люди начинают искать те лекала,
по которым им следует строить будущее.
А тут еще вскоре по прочтении Руссо Манон приносят письмо от
лучшей подруги. «Это письмо, — читает она, — передаст тебе фило¬
соф, о котором я тебе уже несколько раз упоминала, г-н Roland de la
Platiere, человек просвещенный, чистых нравов, которому можно поста¬
вить в упрек лишь его слишком большое поклонение древним, в ущерб
современникам, которых он презирает». Манон подняла глаза от пись¬
ма и увидела «человека сорока с лишком лет, высокого роста, небреж-
703

SZfmMxnvwme
ной осанки, которая приобретается благодаря привычке к сидячей жиз¬
ни и занятиям наукой...»	:
Не спрашивайте, с чего она вдруг решила, что занятия наукой пор¬
тят осанку, — девушка увидела то, что хотела увидеть, и тогда, когда
ей важно было это увидеть, как обыкновенно и бывает с девушками.
Ведь «если брак был, как я думала, строгим союзом, ассоциацией, в ко¬
торой женщина большею частью брала на себя попечение о счастье
двух людей, то не лучше ли. было упражнять свои способности в этой
почетной работе, чем в уединении, в котором я жила?..»
Не будем пересказывать все перипетии этого романа, выстроенно¬
го по лекалам «Элоизы», тем более что и г-жа Ролан не пересказывает
его во всех запомнившихся и греющих душу подробностях. У нее на
это нет времени. Только, рассказала о нескольких эпизодах знакомства
и сватовства, как... «Меня прервали, чтобы известить о включении меня
в обвинительный акт по делу Бриссо, со столькими другими депутата¬
ми, которых недавно арестовали. Я не боюсь идти на эшафот в таком
хорошем обществе; стыдно жить среди злодеев». Еще цару эпизодов как
бы с разгону, и она сама себя хватает за руку: «Следить, таким обра¬
зом, шаг за шагом, за событиями было бы слишком большой работой,
для которой у меня уже не осталось достаточного времени жизни; я
ограничиваюсь поэтому кратким обозрением».
Она спешит обдумать и зафиксировать то, что было самым глав¬
ным в ее романе, в ее жизни. А что было главным? «Я стала женой
истинно добродетельного человека, который любил меня тем боль¬
ше, чем лучше узнавал. Мое замужество было плодом вполне созна¬
тельного решения, и ничто не могло бы меня заставить отклониться
от него в сторону; я пожертвовала собой более в восторженном, чем
обдуманном порыве. Думая лишь о счастье другой стороны, я позже
заметила, что чего-то недоставало для моего счастья; я ни одну ми¬
нуту не переставала видеть в своем муже одного из самых почтенных
людей, какие только существуют, и сознавать свое право гордиться
тем, что я принадлежу ему, но я часто думала, что между нами не до¬
ставало равенства, что влияние властного характера и двадцати лет,
на которые он старше меня, делали излишним одно из этих двух пре¬
восходств...» .	•
Но нет, нет же! Дело вовсе не в превосходстве одного и подавле¬
нии другого ,— союз их был в чем-то почти идеален. Это было содру¬
жество разных, но равных, интеллектов, равных воль, но без неизбеж¬
ной в ,этом случае борьбы самолюбий. «В течение 12 лет своей жизни
я работала со своим мужем так же, как и ела с ним, потому что одно
для меня было так же естественно, как другое. Если цитировали какой-
нибудь отрывок из его произведений, где находили особенно изящный
слог, если принимали какую-нибудь академическую безделицу, которые
он любил писать для представления ученым обществам, членом кото¬
рых он состоял, я наслаждалась его удовольствием, не обращая особо¬

го внимания — не было ли это написано мной... Во время управления
министерством, когда нужно было высказывать сильные и великие ис¬
тины, я в это дело вкладывала всю свою душу; и совершенно естествен¬
но, что выражения этой души отличались большими достоинствами,
чем измышления ума какого-нибудь секретаря... Я так сильно проника¬
лась важностью предмета, что не думала о себе». Да и какая, в самом
деле, разница, чьей рукой написаны некоторые важные бумаги, если
они выражают мысли, которые с одинаковой страстностью и убежден¬
ностью отстаивали оба супруга? Она не вмешивалась в его министер¬
ские дела как иная светская дамочка, но она разделила его труд, она
впряглась в его министерский хомут так же, как задолго до этого в Амь¬
ене разделила с ним труд по выпуску «Новой энциклопедии», а в Лио¬
не вместе с ним лечила больных крестьян... Просто революция была
для них обоих самым главным трудом их жизни. Она «наступила и вос¬
пламенила нас; друзья человечества, поклонники свободы, мы думали,
что она должна переродитъ людей, уничтожить позорную нищету того
несчастного класса, которому мы так часто соболезновали; мы встре¬
тили ее с восторгом. Мы были влюблены в общественное благо, и оно
завладело всеми нашими помыслами; оно подчинило себе все наши
планы; мы предались страсти служить ему».
Что ж.. Любая революция рождает какое-то число своих восторжен¬
ных поклонников и неутомимых тружеников, которые первыми попа¬
дают в ее мясорубку ими же отчасти и созданную.
А то, что разделило супругов Роланов, лежало совсем в иной плос¬
кости. Оно не было предусмотрено теми лекалами, по которым Манон
пыталась построить свое супружеское счастье. И в конце концов она
нащупывает нужные, единственно точные слова, выражающие их дра¬
му: «Я уважаю, я нежно люблю своего мужа, словно чувствительная
дочь, обожающая добродетельного отца, для которого она даже пожерт¬
вовала бы своим любовником; но я нашла человека, который мог бы
быть этим любовником; оставаясь верной своему долгу, я, однако, бла¬
годаря моей искренности, не сумела скрыть чувств, которые я принес¬
ла ему в жертву. Мой муж, чрезвычайно чувствительный и в своих
привязаностях, и в самолюбии, не мог вынести мысли о малейшем
умалении своей власти; его воображение омрачилось, его ревность раз¬
дражила меня, счастье далеко улетело от нас; он меня обожал, я для
него жертвовала собой —‘ и мы оба были несчастны».
Манон Ролан обладала редким умением писать, предельно обнажая
перед читателем душу, но не обнажаясь. Имя того, кто «мог бы стать»
ее любовником, она с истинно мужскйм благородством унесла с со¬
бою в могилу. Парижская молва считала, что им был депутат Конвента
Франсуа Бюзо. :
Узнав о казни жены, скрывавшийся Ролан покончил с собой.
705

Э£.ри*ЛОЖШЛ1в
ЭПИЗОДЫ
Заседание Конвента 27 мая 1793 года
Восстание 31 мая — 2 июня 1793 г., изгнавшее из Конвента жирон¬
дистов, вызревало долго и трудно. В запутанной сети этих событий
историки и по сей день не могут разобраться. Одни убеждены в сти¬
хийности и народности движения, другие усиленно ищут закулисное
руководство. Но несомненно, что эти события породили ряд эпизодов,
ярко и многосторонне характеризующих атмосферу революционного
Парижа. Заседание Конвента 27 мая — из их числа.
В этот день в Конвент явилась делегация секции Сите с требова¬
нием немедленного освобождения своего председателя Добсана. Напом¬
ним, что 24 мая Комиссии 12-ти стал известен план полицейских чи¬
новников Коммуны Марино и Мишеля, которые хотели куда-нибудь
заманить или тайно похитить десятка два жирондистов, чтобы затем,
перебив их, объявить изменниками и эмигрантами. Обрадовавшись, что
противники попались на чистой уголовщине, Комиссия немедленно
выписала ордер на арест Мишеля и Маринно, а заодно и заместителя
прокурора Коммуны Эбера, и Варле, и Добсана. Естественно, в Конвент
зачастили делегации секций. О Мишеле и Маринно они не вспомина¬
ли, но освобождения других требовали настойчиво.
Так вот, когда делегация секции Сите явилась в Конвент, там пред¬
седательствовал жирондист Инар. А всего пару дней назад делегация
другой секции до того вывела его из себя, что он закричал: «Я заявляю
вам от имени Франции... Париж будет уничтожен; вскоре на берегах
Сены будут искать то место, где был этот город!»
Дело не в запальчивости. Запальчивость и крик были непременны¬
ми атрибутами тогдашнего парламентского красноречия. Но в запаль¬
чивости Инар невольно дословно повторил угрозу из всем известного
воззвания герцога Брауншвейгского, а если слова говорятся те же, то
какие же еще нужны доказательства, что жирондисты в сговоре с вра¬
гами Франции?	,
И понимая, что новая делегация вновь может вывести его из себя,
Инар сначала попытался не допустить ее в зал, а затем, сообразив, что
это ему не удастся, быстро уступил председательское кресло другому
жирондисту, который быстренько объявил заседание закрытым.
Большинство депутатов — люди провинциальные, подчинение по¬
рядку и процедуре у них в крови. Кто-то протестует, но большинство
послушно встают с мест, готовясь покинуть зал...
Зато монтаньяр Эро де Сешель провинциальных адвокатских при¬
вычек лишен начисто,; Он привык не подчиняться чужим правилам по¬
ведения, а диктовать собственные. Красавец, богач, аристократ, кузен
подруги Марии-Антуанетты герцогини Полиньяк, он каких-то четыре
706

Ж№9>№ЖЖЫ
года назад более всего гордился подарком королевы — собственноруч¬
но вышитым ею шарфом, но затем, случайно оказавшись в роковой
день вблизи Бастилии, бросился со всеми на ее штурм и так увлекся,
что одним из первых оказался на вершине мрачных башен... Новая
роль героя революции пришлась ему по душе, он стремительно про¬
делал путь из фейянов в левые монтаньяры, сдружился с Дантоном и
получил в газетах имя «Алкивиада революции».
И при возникшем теперь замешательстве Эро де Сешель первым
сообразил, какой промах допустили жирондисты и как это можно ис¬
пользовать. Без чьего-либо приглашения он спокойно сел в пред¬
седательское кресло и объявил, что заседание продолжается!.. Крики,
приветствия и протесты, но большинство депутатов послушно возвра¬
щаются на места, а Эро объявляет о приеме делегации.
Прием делегации Конвентом — это не просто еще одна речь, это —
зрелище! И потому рассказ о нем уместно начать с описания декора¬
ций. Всего две недели, как Конвент перебрался из Манежа в Тюильри.
Для заседаний был соответствующе подготовлен театральный зал двор¬
ца. Драпировки и гипсовые статуи скрыли от глаз его изысканную рос¬
кошь, превратив в довольно унылое помещение длиной в 42 и шири¬
ной в 9 метров. 11-метровая высота позволила разместить публику на
балконе, подальше от партера, где разыгрывалась ежедневная трагико¬
медия политической борьбы. На балконе же обитали знаменитые «вя¬
зальщицы» — парижские простолюдинки, слушавшие парламентские
дебаты без отрыва от необходимого для семьи рукоделия. Несмотря на
обилие газет большая часть Парижа узнавала новости из Конвента
именно в интерпретации вязальщиц, порой весьма оригинальной.
Многочисленные делегации, являвшиеся в Конвент с петициями и
заявлениями, прежде чем кто-нибудь из них получал слово, демонстри¬
ровали себя Конвенту, шествуя через весь зал. Поэтому им приходилось
тщательно продумывать символику собственной внешности. В делега¬
ции секции Сите, вошедшей в зал Конвента 27 мая 1793 года, преобла¬
дали живописные лохмотья (символ нищеты и страданий народа) и
мундиры Национальной гвардии (символ его силы). То и другое было
украшено трехцветными кокардами, делегатов осеняли знамена секции
Сите и Парижской коммуны... Присутствовала здесь и черная сутана на
мощном торсе громкоголосого «красного кюре» Жака Ру, неизменно яв¬
лявшегося поддерживать требования самых разных секций.
«Мы пришли предупредить вас, — гремит с трибуны голос предста¬
вителя секции, — спасайте республику! Либо же вставшая перед нами
необходимость заставит нас самих сделать это!»
Аплодисменты, крики, депутаты Горы срываются с мест, чтобы дру¬
жескими объятьями и поцелуями продемонстрировать свою, близость
к народу и солидарность с ним, что опять-таки встречается аплодис¬
ментами, свистом, криками протеста... «Республика или смерть!» — кри¬
чат делегаты Сите, половина депутатов вскакивает, кричит, аристократ
707

и^риаомоешт
Эро де Сешель кричит со всеми: «Республика или смерть!»... Даже «жабы
болотные», быстро сообразив, что лучше кричать это, чем быть заме¬
ченными в молчании, поднимаются в патриотическом порыве «Респуб¬
лика или смерть!»
Эро предоставляет слово Дантону. Тот говорит коротко и гневно.
Бурная овация, крики, новые аплодисменты... И еще не рассевшись как
следует на местах, не придя в себя, депутаты Конвента по предложе¬
нию председателя голосуют за немедленное освобождение Эбера, Доб-
сана, Варле и пр. Жирондистская Комиссия 12-ти посрамлена!
В тот же вечер Варле и Добсан, сидевшие в одной камере и имев¬
шие достаточно времени, чтобы наконец-то согласовать свои действия,
оказываются на свободе и начинают энергичную подготовку народно¬
го возмущения.
Пословно
«И о вас скажут: “Конвент мог дать свободу Европе, но своими раз¬
дорами он выковал цепи для народа и своими склоками услужил дес¬
потизму”».
"	Дантон
«Свободу должно насаждалъ силой, и сейчас настал момент, когда
нужно немедленно организовалъ деспотизм свободы, дабы смести с
лица земли деспотизм королей».
Марат
оЖемуары и документы
«Четыре года революции так и не смогли позволить нам испытать
благотворного влияния завоеванной свободы и равенства. Непримит
римые враги воспрепятствовали нашему счастью. Они рождались и
множились в тишине, повергнуть же их могут лишь целительные
бури восстания. <...> Давно уже ораторы народных обществ оглаша¬
ют трибуны речами, предупреждающими народ против грозящих ему
опасностей. 30 мая [1793 г.] комиссары 48 секций собрались в одном
из залов епархии, чтобы договориться о мерах, необходимых для
сохранения свободы и уничтожения заговоров партии, посягающей
на нас.	-
Уже ясно было, что необходимо принимать срочные меры. Напрас¬
но муниципалитет склонял патриотов, собравшихся в епархии, подож-
708.

дать изливать свое возмущение до результатов собрания, которое дол¬
жно было случиться на следующий день в якобинском клубе в присут¬
ствии всех законодательных властей департамента Парижа и предста¬
вителей секций. Патриоты отправляют в главный совет депутацию с
объявлением с настоящего момента состояния восстания в Париже и
уведомлением о первой предпринятой мере общественной безопасно¬
сти — закрытии городских ворот.
Многие секции высказываются за присоединение к этому револю¬
ционному постановлению. <...>
На следующий день в 3 часа утра повсюду разнесся гул набата и
барабанный бой. Члены главного совета торопятся занять свои места.
Но стоит им открыть заседание, как перед ними появляются комисса¬
ры — представители 48 секций — и через своего председателя сооб¬
щают членам Конвента и муниципалитету, что с этого момента они
лишают их доверенной им ранее власти.
Народные магистраты, до последнего преданные своему долгу, не
покидали своих мест до тех пор, пока не были проверены чрезвычай¬
ные полномочия комиссаров секций; лишь тогда с радостью возврати¬
лись они в лоно простых граждан, где они и пребывали, пока голос
народа, выдвинувшего их, не отозвал их теперь».
А Шометт. «Из воспоминаний о революции»
эпизоды
Канониры решают все!
Неизвестно, вспоминал ли «Алкивиад революции» Эро де Сешель о
славном, но кратковременном своем председательствовании, когда ут¬
ром 2 июня, всего-то через несколько дней после этого, вышел из двор¬
ца Тюильри во главе едва ли не всего Конвента (в зале остались толь¬
ко Марат и около сорока его наиболее твердых приверженцев), чтобы
объявить осадившим Тюильри толпам санкюлотов, что никто не име¬
ет права диктовать свою волю Национальному Конвенту, и что... Впро¬
чем, толпы санкюлотов, они, если и были (а наверное были), то где-
то там, далеко.;. Здесь же, за парковой оградой, депутаты увидели лишь
стройные ряды Национальной гвардии и лес пик. Навстречу «Алкиви-
аду революции» на белом горячем коне выехал ее новоиспеченный ге¬
нерал, бывший таможенник Анрио. Никаких соображений о правах
Конвента слушать он не пожелал: народ требует, чтобы Конвент очис¬
тился от жирондистов, и точка!
Впрочем, вряд ли Эро де Сешель о чем-либо вспоминал или со¬
жалел в это утро, вряд ли мог размышлять о своей ответственности
709

SKfiwMxmwiiie
за происходящее. У него и времени-то для этого не было. Ибо, пока
он излагал свои соображения нетерпеливому генералу, один из адъ¬
ютантов Анрио подбежал к Дантону и что-то прошептал ему на ухо.
«Да-да, — громко сказал Дантон, — правильно! Все хорошо!» К чему
относилось его одобрение, никто не понял, но через пару минут су¬
ровый генерал Анрио отвернулся от красноречивого «Алкивиада ре¬
волюции» и зычно выкрикнул: «Канониры, по местам!» — канониры с
дымящимися фитилями в руках стали у пушек, нацеленных на Тю-
ильри.
Что было делать депутатам? Некоторые попытались улизнуть, но
их просто не выпустили из парка: вдоль всей ограды стояли реши¬
тельно настроенные люди с пиками. Депутаты уныло возвратились в
зал, и пока они рассаживались, Кутон в своей инвалидной коляске уже
оказался около трибуны. Без особого успеха стараясь перекричать
шум, он предложил подвергнуть 20 депутатов-жирондистов домашне¬
му аресту.
«Дайте же Кутону стакан крови, он изнывает от жажды!» — в ответ
с места кричит Верньо. И что он так торопится, о чем он пророчит,
этот прославленный краснобай?.. До большой, главной, крови револю¬
ции еще далеко, а первая, малая, давно уже пролилась. К тому же пред¬
ложение Кутона — это существенное смягчение того, что все они толь¬
ко что слышали на улице. Домашний арест — еще не обвинительное
заключение, йе гильотина, даже еще не тюрьма. Это, если хотите, вы¬
ход... И обрадованные, что выход за них кем-то найден, депутаты с лег¬
ким сердцем голосуют за предложение Кутона.
Счастливый Дайтон
Историки, пытающиеся разгадать закулисную сторону событий
31 мая — 2 июня 1793 г., часто цитируют мемуары Барера: «После
31 мая, но уже слишком поздно, я узнал, что Дантон и Лакруа [т. е. Де¬
лакруа, частичку «де» тогда часто отбрасывали для большей демокра¬
тичности] хотя и были членами Комитета общественного спасения,
стояли во главе этого движения, которое приписывали парижской Ком¬
муне».
Что ж.. Организовать движение и в самый решающий момент отой¬
ти в сторону, чтобы не рисковать, — это, как мы знаем, было вполне в
обычае Дантона. Впрочем, поставив все на карту, рискнуть и собствен¬
ной головою вдобавок — это он тоже умел. А только что приведенный
эпизод перешептывания с адъютантом Анрио, засвидетельствованный
710

несколькими очевидцами, как будто бы подтверждает его особую роль
в этих событиях.
И все-таки!.. Трудно предположить, чтобы политик, затеявший нечто
подобное, не пожелал затем воспользоваться плодами победы для уси¬
ления собственной власти. А Дантон почему-то не пожелал! Само те¬
чение событий свидетельствует: в ближайшие после 2 июня дни и не¬
дели Дантон не только ничего не предпринимает для увеличения своей
власти и захвата дополнительных полномочий, но заметно отходит от
дел, снижает политическую активность.
Так что прав, наверное, не Барер и не историки, его цитирующие,
а Марат, писавший в те дни: «что касается Дантона, то он объединяет
и таланты, и энергию вождя: партии. Но его естественные наклоннос¬
ти увлекают его так далеко от какой бы то ни было идеи о господстве,
что он предпочитает тропу удовольствия».
Эта несколько витиеватая тирада означает вот что: 12 июня, в са¬
мый разгар борьбы за плоды очередной парижской революции, Дантон
женится на юной красавице Луизе Жели!
Родители Луизы снимали квартиру в том же доме, что Дантон, и
юная красавица была лучшей подругой первой жены Дантона, забот¬
ливой сестрой двум его сыновьям. Когда Габриель умирала, Луизе было
всего шестнадцать, но старшая подруга взяла с нее слово, что она не
оставит ее сирот. Только ли это слово связало ее с немолодым и не¬
красивым вдовцом или же громкая слава и бесспорное человеческое
обаяние соседа не оставили ее равнодушной, гадать не будем. Важнее,
что женитьба пробудила в Дантоне страсть, успешно потеснившую
страсти политические, а это бывает достаточно редко.
Чтобы жениться на Луизе, ему пришлось немало похлопотать, ибо
ее родители были людьми старого закала и твердо объявили, что не
могут отдать дочь за человека, не бывающего у исповеди! Мало того:
они потребовали, чтобы жених исповедовался непременно у одного из
тех неприсяжных священников, которых революция давно зачислила
во враги нации. Конечно; принципиальные идейные соображения в
любви значили для Дантона отнюдь не больше, чем в политике. Но
неприсяжного священника надо было еще найти! И вот всесильный
Дантон покорно направляется куда-то на окраину, где в чердачной ка¬
морке скрывается от подвластной Дантону полиции некий аббат Ке-
равенан, и отправляется не для того, чтобы его арестовать, а чтобы ис¬
поведоваться перед ним в своих революционных грехах и получить
справку об исповеди, открывающую путь к алтарю...
Любопытен и брачный договор, заключенный Дантоном. Если до¬
говор с Габриель был заключен на основе совместного владения иму¬
ществом, то договор с Луизой предусматривает раздельное владение.
Особый капитал Луизы должно составить не ее приданое, а 40 000 лив¬
ров, которые «дарит» ей старая тетка Дантона... Это очень предусмот¬
рительно, поскольку имущество осужденных на смерть переходит по

Аимтсешіе
закону к республике. Но любопытно: сам ли Дантон уже предугадывал
свое будущее, или же столь похвальную предусмотрительность прояви¬
ли родители невесты?..
Так или иначе, но Дантон был счастлив. Мы имеем этому доказа¬
тельство хоть и косвенное, но такое, которое стоит многих прямых.
10 июля избирается новый состав Комитета общественного спасения,
и Дантона там уже нет! Он теряет важнейший из властных рычагов!
Так обойти, конечно же, можно только счастливого человека, ибо сча¬
стье лишает того обостренного чувства опасности, которое необходи¬
мо политику.	;
Об этом же говорит один из самых яростных врагов Дантона, пред¬
седатель Комитета общей безопасности Бадье: «Крошка Луиза была в
этом кризисе [т. е. в дни и недели, предшествовавшие аресту Дантона ]
нашей лучшей помощницей, Она обезоружила своего геркулеса обая¬
нием, нежной кожей, прелестными глазами...»
Уже точно зная, что утром его арестуют, Дантон предпочтет побегу
еще одну ночь с любимой:..
<вшьты
Благодарность Марата
Всего через две недели после убийства Марата его вдова, Симона
Эврар, явилась в Конвент, чтобы изобличить тех, кто пытался исполь¬
зовать имя ее покойного мужа в совершенно чуждых Марату полити¬
ческих целях. «Я особенно указываю вам, — говорила она, — на двух
людей: Жака Ру и Леклерка, претендующих на продолжение патриоти¬
ческих писаний Марата и заставляющих его тень говорить лишь для
того, чтобы позорить его память и обманывать людей. Продолжатели
Марата пытаются и после его смерти продлить злостную клевету, по
которой его и при жизни выдавали за безумного апостола беспоряд¬
ков и анархии...»	'
Не стоит удивляться, что бедную полуграмотную женщину так вол¬
новало политическое реноме ее погибшего мужа, ибо достоверно из¬
вестно: эту речь для нее не поленился написать сам Робеспьер, который
и настоял на ее выступлении перед Конвентом. К тому же у Симоны
после смерти знаменитого мужа оставалось на хозяйстве всего 25 су,
она полностью зависела от пенсии и прочих милостей правительства.
А Жак Ру был для нее всего лишь тем человеком, который приходил
ругаться с больным мужем и которого Жан-Поль не захотел слушать.
Возможно, их когда-то и связывало нечто большее, но это было до ее
знакомства с Жан-Полем.

Разрушение Бастилии. Картина Ж.-П. Уэля

Охота на аристократов. Офорт неизвестного хуложника

Лафайет от имени Национальной гварлии
клянется в верности Нации, Закону и Королю.
Гоавюра неизвестного хуложника

1
HameUn ,Comm1
10! Bat0,0 _M. к» M'Mc Luigm* .Coinin'
9! Bofi—Mr le ChevT Jest as .Comm1
r./t
District des Carmens Dechaussds.
Donne par M onsieur.frere duRci.
District des Recollets.
Donne :>ar IfcS Ci'ovens an District.
District des Theatins.
Donne par les Citoyenncs du District
Знамена батальонов Наииональной гварлии. Рисунки Венгра
Посалка лерева Своболы. Гуашь Берикура

Новый Мост. Проволы волонтеров в похол. Картина Летайля

A D,t. ync JP lAufcl <lo la PnU’iv ct J
. i r l .	, ' 'i -^r pnrtir tl« Cbaiup^toMai's a 1 ш*(лп( ои	proncwim nom dt- /> *w
<OU,CS lcS ^«naUonalon Лс lWc> ScrmmC <1Ѵ(гс «іашш Шс» nl«N«(ion‘i la Ui rlTi.aX.
S«r 1 Anfrl (If l.\ l.ilrrtr'
ibn-
1,1 I™ fiu«C» pwnina iui'OIII tlVtrr Illti lli-:
РгорЬлиг», tori. J’ici, loin <Гн . ,г.гш-, I’rlirDi
Лич ,lonx cf	Jnovi je )« li .Her mV.1
1.4 Kr«urp <n (Ъя lie M«r« »‘aoruiLIr Імширішк
ІЬ на» aiifiqnrii ііглож (
Лгііиое f«piraa№ !
PoMr ліПепг» «tifprit. , (on ѵі.ч’тг rttra iLunbrf

V,,,
Пкпп: .1 М? hr. At Улгкггг, Afjjtnt акхкн»- /ж лл Укпкн.
< Глги, .Лги t’.lflrmr, rmr ,Г' .Л*у*ѵ, NT і>Л,

Республика.
Прелположительно Гсю
Жан-Жак Руссо и символы Революнии.
Картина Жора
«-
Празлнование
14 июля 1790 гола
на Марсовом
поле.
Гравюра Лекера
по рисунку Свебах-
Лефонтена

'у
EPS h<
DES DROITS DE IiHOMME
кт тнг riTovi-..к .
Decr«e* par ГАіьетЬи'е КлііопдѴ Нлпб 3es Stance6 do* ao.o.i '
й6‘ <idu.st 17^9»	^**V^teecptts par IcRoi
ft PREAWBULE
. '. EES reprcMutAn» du people Fwocoit c
NlJLbomme не pc
deleiiu qm сійп» 1г» ta
scion lnferrntiqu'<llt<
«tent ct dt-mrurent bbres ft eoaux *r«
I	pOuTVU (jut 1CU5‘ №&liiilitA|iOl( t\* \уі «able
очЫк- riaMi pat la loi.
‘	XI.
І.Л lirir» com mu n u at inn de* prmtre« ct tic
e« uivde* droits 1«« pin*pt-ec|<ux d* Г bo* run
...	„ .npr<scroti.* d< іЬ«кцМ.с« drout mubhWrtc	:,ruf 00',, f*r4r c(tr“' '“*!>'	wul л re
.	,r	v, Ц , «Яііапс; ft |0ppt r**u I	• pondr* de lahti* de сене Hwrc* cLnsU*. tasdetf rmines
1П	.	1 par Іа lot
•	Ломіетіе b*nenrclast*	Г	КІІ
i,fe.piiiNipr«ti «Айи «wi.ri. e« 11 •	l.Aaaramk de* Hr«Us He t*bo».iu<:c'-Ai.tia^M ..«essii*
U nation, m-i rerpM.nl nWbvidu n* pfitt c'-trrer diuiwtte	'	;	'	*
UU<liifCt piiblU|UC	ІОГСС CU clot »C InMWliff рош l ЛѴ*<
qai nnt tm*'4	*' pV '	mge de tout,fi non pour liltilue jiavs icujtrrf He Ссііч л <p.,
libtrtt mtfiwt ' pouvotr i»!rt tout ft qm м ntiil pis в Winn ’ cite ен cortf ife Х.Ш
;<-strcici de* firctlv ■ ««turds <H «tuque hoimnf.ti * tie bor - , poiTft IWitrettei»tit U force pnbltque.tt pour le* uepemve
nt s ^ ec]lt4 лШ ftjitucnt fttix AUtres membves dr 1* soriete ’ cKldmitiisi ration lute contribution соіипшое ем lndispen -
j	c tic -es memes droits; c«S borne* nepeuvent sable, ellcdnitet tv element repeat teent re kt nUivenSen
«tv- ifet«r«.rtn*» r* par la lot	*<”**" de lettrs faotlueb
1.ЛІ01 udleciroit ue dticticrtc.tf t«	iv.asible** U LPfccitoycn* or.l led- «it deconwatfr pjreux mtmtou
toctcit.Toutee сш» .»<;t pat dticuou par Lxlotne рейс etce	parleur* l-cprfbtntant la песеьыіе Hr I a i ortuibutinn ptil
emperi-r, (t r,,i‘i Ur pru; etre tontfiirA A iatre c< cite n.'iv.	Ufjut.de -AConaerUir libtenvent. tier» бил j c Unipioi.ei den
<io.ui* pas.	.	dettrfniner Ia^uottu,ia?si/.ue.l< recouvrenu tr«la durr
.	VI.	X.V'
J .Л : M l«xpre«»ton He l&.volotiU ^ineralc. lous іе» ЬА	л le deoil de demander сотри л tout «gent
doyen* out droit tie concourtr pertormeilcrntm ou pat public tie ion administration.
ears rfpre'senlans, a sa foi mation, file dolt etre U тете	. . , XV]
pour tout, toit gu'etle protege, soil qu'eik рипКк"1оик c itr». ^0U 1 ** soc**M dans lafpteiir !a garantie ties droits n'c&i
yens fttnt egatix л >.cvyeuv «от e'kAlement adn-:tssiM«s a	f*a* ai*ur<e,at les separation de«, pouvoirs. firtci i.nnee
outes dignitei, places e« emplois publics, scion leur ca-	nix point de constiruiion
paciic, et sans atttres distinction cjue celles de leurs j-j.-c	XVII.
~~ vmiii etHe feurTukm	v **	* ‘ pm. enlire privet«.Vest W^' 1» ,р.’.Ыц™
legalemeni coniraltt, ltxiRtfvtdnmntnt.ti гос*, la con. :
don dune juste et prealablt indemnitt
AUX REPRESENTANS DU PEUPLE FRANCOIS
Леклараиия прав человека и гражланина

Наполеон на Аркольском мосту 17 ноября 1796 г.
Картина Гро

Бонапарт навешает прокаженных в Яффе. Картина Гро

Наполеон Бонапарт, Первый консул.
Портрет работы Гоеза
Наполеон на полету пах к Аугсбургу. Картина Готеро

Коронапия Наполеона I и Жозефины 2 лекабря 1804 г. Фрагмент картины Лавила
4
Наполеон - император. Картина Лавила

Блестящее празлнование головшины 14 июля в 1801 голу.
Гравюра неизвестного хуложника
«Раликальный
Реформатор».
Английская гравюра

Наполеон при Боролине. Картина Верешагина

Так прохолит слава...». Сожжение знамен. Картина Коссака

жтттжтжш
За неделю до гибели Марата Жак Ру пытался объясниться с ним по
весьма неприятному для себя и странному обстоятельству. 4 июля в
«Друге народа» появилась статья с длиннющим и неловким названием
«Лжепатриоты более опасны, чем аристократы и монархисты, портрет
Жака Ру, поджигателя секции Гравильеров и общества Кордельеров, из¬
гнанного из этих обществ, и его собратьев Варле и Леклерка, его со¬
общников». Статья не только обидела, но и до предела возмутила «крас¬
ного кюре». Ему уже приходилось напоминать забывчивому Марату, что
тот скрывался от полиции в его доме. «Я не только в течение 6 недель
спал из-за тебя на полу, но и готовил тебе пищу и даже выносил твой
ночной горшок», — прилюдно кричал он Другу народа. И все знали:
это была правда. Для того чтобы помочь людям, Жак Ру не брезговал
никакой работой.
Он был едва ли не самым популярным человеком секции Гравилье.
Здесь задолго до революции знали его как настоящего служителя Госпо¬
ду, друга всех бедных и страждущих. Он усыновил сироту, он обходил
всех больных, и не только со словами утешения, но и с тем, чтобы по¬
мочь, чем сможет. В холод приносил полешко-другое, какую-нибудь еду,
если знал, что в доме с этим негусто. Все знали: он мог отдать стражду¬
щему взаймы, а часто и без возврата, все, что сыщется в карманах его
потрепанной рясы, не думая о том, что сам будет есть завтра...
О его правдивости и доброте ходили легенды. Его сочувствие бед¬
ным было проверено там, где его всего труднее подделать, — в мело¬
чах повседневной жизни. Он знал, каково это — не иметь куска хлеба,
чтобы «заморить червячка». И если люди поднимались за справедли¬
вость, за возможность не умереть с голоду, он всегда шел впереди тол¬
пы, ни за кого не прячась и ничего не боясь. Это он требовал такса¬
ции на все съестные припасы, это он в феврале повел прачек забирать
с барж мыло «по справедливой цене», повел потому, что прекрасно
знал, каково этим женщинам дается их хлеб! В безупречной правдиво¬
сти и искренности отца Жака не сомневался никто во всем Париже, а
уж в секции Гравилье — тем более.
И вдруг... То, что он прочитал в «Друге народа», потрясло его до глу¬
бины души. Мало того что он, оказывается, требует таксации не пото¬
му, что санкюлотам надо же что-то есть, а потому- что он агент Питта
и Кобурга!.. Это ему уже доводилось слышать, даже у Кордельеров, и
он отвечал всегда одно и то же: агенты Питта те, кто заставляет народ
голодать. А если он, Жак Ру, не прав, и кто-то знает, как накормить на¬
род без таксации — пусть накормит, Жак Ру первым станет пред ним
на колени. Но Марат еще утверждал, что он, оказывается, вовсе не он,
не Жак Ру, а некий жулик Ренода, присвоивший себе чужое имя, обма¬
нувший всех... И кто это писал? Марат, с которым он в злую минуту
его жизни делился последним, за которым ухаживал, как за ребенком!
После того как Марат отказался с ним говорить, фактически выг¬
нав из дома, он сел писать опровержение. Написал целую брошюру. Но
713

гмможенае
когда она вышла из печати, Марата уже не было в живых. Они так и
не объяснились, Жак Ру так никогда и не узнал, что фальшивку, клю¬
нув на которую, Друг народа оклеветал его, принес Марату Колло д’Эр-
буа, посланный все тем же Робеспьером. И Робеспьер вовсе не потому
заботился о его «разоблачении», что и впрямь думал, будто Жак Ру ка¬
кой-то там Ренода... Просто теперь, когда Неподкупный был на верши¬
не власти, безоглядно простоватая честность «красного кюре» уже не
могла быть выгодной Робеспьеру, могла только вредить. Достаточно ска¬
зать, что в середине сентября 1793 г. Жак Ру писал в своей газете:
«Нельзя требовать любви и уважения к правительству, осуществляюще¬
му свою власть над людьми путем террора. Наша революция не может
завоевать мир путем возмущения, разрушения, огня и крови, превра¬
щая Францию в одну огромную тюрьму. В тюрьмах больше невинных,
чем виновных...» А ведь правительством-то были уже сплошь люди Ро¬
беспьера. Так что пощады тут быть не могло!
Так ничего и не доказав, Жак Ру был вскоре арестован и в тюрьме
покончил с собой.
jf/leмуары и документы
«Республиканцы Франции, благотворное влияние Революции беспре¬
станно распространяется на все, что требовало обновления. Необходима
и реформа календаря. Времена для нас изменились. Череду веков раб¬
ства, ошибок и варварства сменяют во Франции времена счастья, сво¬
боды, правды и человечности. И только с начала Республики должен
исчислять свое существование обновленный, помолодевший народ.
Слишком долго лживые календари, которые вкладывались в руки наро¬
да, упрочивали лживые и бессмысленные представления о годе, месяце,
неделе и всех днях, связывая их с событиями и вещами, память о кото¬
рых должна исчезнуть среди нас. Все в старом календаре носило на себе
отпечаток старых предрассудков: они всё ловко подогнали, дали всему
такие названия, чтобы гражданские обычаи были подчинены их рели¬
гиозному владычеству так, чтобы их таинства, догмы, святые и мучени¬
ки были в нем представлены и, если можно так выразиться, привязаны
к каждому времени года; все общественные и частные события, отме¬
ченные в календаре, служили также для беспрестанно и вечно выражае¬
мого почтения перед нерушимыми предрассудками. Но Конвент нашел
в своей мудрости самое действенное средство для разрушения этих
предрассудков, которые со времени своего появления стоили стольких
слез и крови. Это средство — забвение. Декрет, который уничтожает их
до последнего остатка в нашем республиканском календаре, имеет боль¬
шую важность. Он уничтожает самый опасный памятник народных заб¬

луждений, он отнимает у невежества, у слепой веры повседневный ин¬
струмент, который служил лишь для того, чтобы поставлять свидетель¬
ства лжи. Смехотворные проявления постыдного бреда наших отцов бу¬
дут изгнаны из нашей памяти и не обманут более грядущие поколения.
Новый календарь, простой как сама природа, бессмертный как истина,
подходящий всем разумным созданиям простотой и удобством произ¬
ведения подсчетов, должен быть принят с готовностью и признательно¬
стью к тому труду, который увенчался столь счастливым результатом. Как
единая система мер и весов, он станет всеобщим и неизменным за¬
коном, и придет день, когда весь мир, отрекшийся от политических
заблуждений и священных химер, которым он поклоняется, будет исчис¬
лять время, как мы, кто показал жителям земли пример того, как упот¬
ребить прошлое лишь для почитания людей, бывших достойными сво¬
боды, а настоящее — для подражания им».
«Парижскийлисток» Ns 5 5-го дня 1 -го месяца II года
(5 октября 1793 г.)
ЭПИЗОДЫ
Революционная армия. Один из походов
9 брюмера 1793 г. около семи часов вечера двадцать пять человек,
«вооруженных саблями и пистолетами, большинство в форме нацио¬
нальных гвардейцев», явились на ферму семидесятилетнего богатого
крестьянина Жильбона, недалеко от города Мо. Заявив, что они явля¬
ются отрядом Революционной армии, и что еще 50 человек стоят на
улице для обеспечения успеха их экспедиции, и что командует ими
сам Тюрло, адъютант генерала Анрио, так что лучше им не сопротив¬
ляться, они подняли хозяина из постели и велели сдать все оружие,
которое имеется на ферме. Тотчас же трое бросились на хозяина, свя¬
зали его и надели на голову мешок Связали и хозяйку. «Теперь давай
ключи от шкафов, мы хотим проверить, нет ли у тебя королевских ли¬
лий и других вещей, противных закону». Хозяин сказал, где взять клю¬
чи, но для ускорения дела шкафы были взломаны, и все найденное в
доме серебро и золото — «26 блюд, 3 супные ложки, 3 стаканчика, 2 та¬
бакерки, 2 пары часов, золотые часы и золотой крест» — конфискова¬
ны. «Где у тебя деньги? Если не укажешь, сам будешь своим палачом».
Старик Жильбон говорит, что укажет, где деньги, если его развяжут. Но
Тюрло находит способ надежнее. Старика связанным несут на кухню
и суют ногами в пылающий очаг. Бедняга кричит и указывает шкаф.
Его взламывают и находят там 72 франка звонкой монетою и 6000 лив¬
ров ассигнациями. Это плата за только что реквизированный для ар¬
мии овес. Конфисковать!.. Из погреба забирается вино, а уксус просто
715

\ изложение
выливается на землю. После этого отряд революционной армии уда¬
ляется, оставив и Жильбона с обгоревшими ногами и всех его домо¬
чадцев связанными. Так надежнее.
книге И. Тэна
«Происхождение современной
Богатый буржуа оплачивает «заместителя» в армию вместо своего сына.
Карикатура неизвестного хуложника
Мелочи жизни
К июню 1793 г. фунт говядины вздорожал на 13 по сравнению
с июнем 1790-го. Соответственно подорожало все. Почти повсюду вспы¬
хивали волнения, вызванные дороговизной. 21 июня в Сент-Антуан-
ском предместье был арестован вражеский агент, кричавший на улице:
«Когда-то мыло стоило только 12 су, а сегодня оно стоит 40. Да здрав¬
ствует Республика! Сахар стоил 40 су, а сегодня 4 ливра. Да здравству¬
ет Республика!»
Осенью за иронические речи уже никого не арестовывали. Гражда¬
нам было не до смеха.
«Париж начинает производить ужасающее впечатление, на улицах
и рынках можно видеть огромную толпу бегущих граждан, кидающих-
7/6

ся друг на друга, испускающих крики, заливающихся слезами и пред¬
ставляющих картину полного отчаяния; при виде этого волнения мож¬
но подумать, что Париж уже во власти ужасов голода».
Из донесения полицейского наблюдателя Натур ла Монтаня
от 4 вантоза
«Нужда достигла крайней степени, предместье Сент-Антуан рассея¬
лось по Венсенской дороге и расхитило все продовольствие, предназ¬
наченное для Парижа. Некоторые платили за него, другие уносили, ни¬
чего не заплатив. Разоренные крестьяне клялись не возить больше в
Париж никакого продовольствия. Необходимо немедленно водворить
порядок».
Из донесения полицейского наблюдателя Сире от 5 вантоза
Парижские секции как могли боролись со спекуляцией. 8 вантоза
комиссар секции Марата Дюкроке изъял у одного гражданина, имевше¬
го на иждивении 7 человек, 36 яиц как предмет спекуляции и разде¬
лил их между 36 различными гражданами.
10 вантоза член Революционного комитета секции Рынков сапож¬
ник Бо предложил на собрании секции более радикальную меру: в слу¬
чае продолжения голода обойти все тюрьмы, перебить заключенных,
зажарить и съесть.
Фо сдоено
Париж. Осень 1793 года
«Издалека нельзя составить себе настоящего понятия о крайнем
подчинении и терроре, порожденных новою организацией. Ни единый
человек не смеет сослаться на какой-нибудь закон, на какое-нибудь
право, принцип, владение. Казни столь же часты в провинциях, как и
в Париже, в селениях, как в городах. Ни одно слово, ни один шаг, ни
одно положение не ускользают от армии доносчиков, одушевленных
соревнованием превзойти друг друга в жестокосердии. В последний ме¬
сяц один зажиточный восьмидесятилетний крестьянин, видя несколь¬
ких молодых людей последнего набора, направляемых в Эльзас, вос¬
кликнул: “Бедные дети,: это телята, которых везут на бойню”. В тот же
вечер он был арестован, а через восемь дней казнён.,Можно бы приве¬
сти тысячу подобных примеров... Нельзя более ни говорить, ни писать.
Пале-Рояль, старое место свидания революционеров, ныне представляет
собой совершенную пустыню: очистили и сад, и дома, и даже кофей¬
ни. Не позволяют собираться малейшей группе. К ночи каждый ухо¬
дит к себе. Это называют “уложить в постель свою свободу”. Все лавки

щ ииожемие
закрываются ранее восьми часов вечера. Все опасно: и соединение, и
уединение, невиннейший разговор, всякое частное дело, всякая пере¬
писка. Каждая секция в городе имеет свой наблюдательный комитет.
Ускользнул от него, попадаешься агентам городской коммуны или Ко¬
митета общественного спасения, вырастающим как из-под земли».
Записки Малле-дю-Пана
Исторический анекдот
Колло д’Эрбуа, член Комитета общественного спасения, творил суд
и расправу в качестве правительственного комиссара в одной из про¬
винций. Во время роскошного пира докладывают, что судья настойчи¬
во просит аудиенции. Допускают. Приблизившись к потревоженному
Амфитриону, судья говорит ему на ухо: «Молодой человек, которого
арестовали, оказывается невинным, нет ни малейших улик». — «Я при¬
казал, — грозно возражает комиссар, — наказать этого человека, он дол¬
жен быть казнен до конца дня. Если щадить невинных, слишком мно¬
го ускользало бы виновных». Арестованный был казнен.
Записки Малле-дю-Пана
Комитет общественного спасения. Светлая сторона
Наверное, ни об одном государственном учреждении Франции не
написано столько горьких и негодующих слов, сколько о Комитете об¬
щественного спасения. Но были в его составе люди, которые даже у
яростных противников революции вызывали безусловное восхищение.
О них — две цитаты из работ французских историков, разделенных не
только более чем полувеком, но и полярными идеологиями.
«Трое из них [членов Комитета общественного спасения.] — Жан-
бон Сент-Андре, бывший капитан коммерческого судна, Приер и Кар¬
но, инженерные офицеры, — отправляются на. места и сами работают,
как простые солдаты.
Жанбон Сент-Андре садится на судно флота, выходящего из Бреста
для спасения большого транспорта из Америки,; Карно в Ватиньи за¬
ставляет Журдана сделать решающий маневр и с ружьем в руке идет
вместе с войсками на приступ. Естественно, они не имеют свободного
времени для болтовни в якобинском клубе или для интриг в Конвен¬
те. Карно живет в Комитете и своих канцеляриях, не теряет даже вре¬
мени для того, чтобы пойти пообедать со своей женой, обедает малень¬
кой булкой и запивает ее графином лимонада и работает шестнадцать,
восемнадцать часов в день; Ленде, обремененный работой более, чем
кто-либо другой, потому что голод не ждет, сам читает все доклады и
“проводит в чтении их дни и ночи”; Жанбон Сент-Андре в деревян¬
ных башмаках и шерстяной карманьоле, с большим куском хлеба и
718

стаканом скверного пива перед собой, пишет и диктует, пока не выби¬
вается из сил и не бросается на разложенный на полу матрац».
И. Тэн. «Происхождение современной Франции»
«Карно и Приер из Кот д’Ор, вступившие в Комитет 14 августа, ос¬
тались бы, не будь революции, мирными учеными и выдающимися ин¬
женерами. Карно, получивший известность благодаря своему знамени¬
тому труду “Опыт о машинах”, появившемуся в 1783 г., питал отвра¬
щение к шуму и работал в тишине. Получая командировки в армии
со времени Законодательного собрания, он посетил границы и озна¬
комился с военным начальством и солдатами. Чрезвычайно трудо¬
любивый, отличавшийся необыкновенно твердым характером и спо¬
собностью к сосредоточенному мышлению, он получил в наследство
военное бюро, основанное Сен-Жюстом еще до его прибытия. Он рас¬
ширил это бюро и пригласил в него специалистов, не считаясь с их
политическими взглядами, требуя от них только добросовестной рабо¬
ты, например, Кларка, которому было поручено заведование картами и
топография; Монталамбера, занимавшегося преимущественно артилле¬
рией, Мишо д’Арсона, искусного в атаках и защите крепостей. Карно
собственноручно переписывался с генералами...
Шапталь, протеже Робеспьера, принимал участие в управлении про¬
изводством пороха и селитры. Фуркруа, ученик Лавуазье, изобрел спо¬
соб извлечения меди из бронзы колоколов. Колокола стали для нас ис¬
точником меди. Монж составил популярный обзор “Искусство приго¬
товления пушек”, служивший руководством нашим металлургам, и т. п.
Комитет отдал в распоряжение ученых замок Медон и примыкающий
к нему парк для производства опытов. Там, в величайшем секрете, был
испытан порох из гремуче-кислой соли, полые ядра, зажигательные
ядра, сигнальный телеграф, изобретенный Шаппом, первые военные
аэростаты... Монж организовал в Париже большой ружейный и пушеч¬
ный завод, в департаментах были основаны другие заводы...»
А. Мапгъез. «Французская революция». Т. 4
Пословно
«В случае государственной необходимости все принадлежит наро¬
ду, и ничего — отдельной личности».
Изоре, депутат Конвента
«Я учредил революционный трибунал, я прошу за это прощения у
Бога и у людей».
Дантон
719

ііштшше
«При обыкновенном правительстве народу принадлежит право вы¬
бирать, вы не можете лишить его этого права. При чрезвычайном пра¬
вительстве из центра должны исходить все импульсы, все выборы... Вы
окажете вред народу, предоставив ему право избирать должностных
лиц, потому что вы этим заставите его избирать людей, которые впос¬
ледствии ему изменят».
Купим
«В революциях власть попадает в руки больших злодеек Лучше быть
простым рыбаком, чем управлять людьми».
Дантон
«Мне кажется, что нас преследуют тени убитых и главным образом
тени патриотов, казненных мною... Я бы лучше хотел возделывать зем¬
лю, чем быть публичным обвинителем. Если бы я мог, я подал бы в
отставку».
Фукье-Тенвилъ
«У нас было одно чувство самосохранения, одно желание — спасти
нашу жизнь, которой, как полагал каждый из нас, угрожала опасность.
ІИльотинировали своего соседа для того, чтобы он не мог вас гильо¬
тинировать». -
Барер, член Комитета общественного спасения
э п и з о д ы
Головы, головы, головы...
Как ни приелись парижской толпе публичные казни вообще, казни
крупных, заметных политиков все еще вызывали пристальный интерес.
Более того: они заняли определенное место в политической жизни
республики. Казнь становилась последним публичным актом полити¬
ка, но таким, в котором исключались игра и неискренность. Слова на
эшафоте как бы подводили черту под всем ранее сказанным.
24 марта (4 жерминаля) казнили эбертистов. Моморо написал жене
накануне: «Не сохраняй за собой типографии, которой ты не сможешь
руководить одна. Воспитай моего сына республиканцем, каким я был
и остаюсь. Я спокойно иду на эшафот...» И он действительно был не¬
возмутим. Остальные заметно нервничали. «Генерал-санкюлот» Венсан
громко возмущался судорожными рыданиями Эбера: «Если он будет и
далее кривляться, я потребую, чтобы его повезли на тележке одного!»
Он все еще требовал чего-то... Романтик Клоотс оставался романтиком

Лги таиионный
революционный фаянс
Контрреволюционный
фарфор «Казнь Марии-
Антуанетты»
до конца. «Похороните меня на зеленой лужай¬
ке!» — то и дело повторял он. Наивный человек!
Казненных давно уже не хоронили. Тела их сва¬
ливали в яму и засыпали негашеной известью.
Камиль Демулен еще успеет поделиться с
публикой своим удовлетворением по поводу
этой казни, но уже 16 жерминаля ранним утром
в тюрьме Консьержери ему самому прочтут
смертный приговор, после чего, усадив на табу¬
ретку, обрежут воротник и подстригут волосы,
обнажая шею...
' Во время суда над группой Дантона власти
особенно нервничали и торопились — настоль¬
ко, что на обвинителя Фукье-Тенвиля и предсе¬
дателя трибунала Эрмана были также заготовле¬
ны приказы об арестах, о чем им и не
преминули сообщить. Наверное, это убеждало
лучше, чем секретные документы, им якобы
предъявлявшиеся...
Подготовив шеи, приговоренных погрузили
на три тележки и повезли по улицам, на кото¬
рых прошли лучшие годы их жизни — мимо
кафе «Парнас», принадлежавшего отцу первой
жены Дантона, и далее по улице Сент-Оноре,
мимо дома Дюпле... Было очень рано, ставни
были закрыты, и даже когда Дантон во всю мощь
своих легких прокричал: «Робеспьер! Ты после¬
дуешь за мной!..», в доме ничто не шевельнулось.
Первым взвели на эшафот Эро де Сешеля.
Последним — Дантона. Это была тоже пытка:
полчаса смотреть, как рубят головы твоим дру¬
зьям. Дантон выдержал. Всходя на эшафот, он
попросил только об одном: «Сансон, покажи
мою голову народу. Она стоит этого!» Палач не
посмел ослушаться.
Несколькими днями раньше Люсиль Демулен
и Луиза Дантон, пытаясь спасти близких, ходи¬
ли к Робеспьеру. Он их не принял. Тогда Люсиль
написала ему письмо: «Камиль видел, как зарож¬
далось твое честолюбие, он предчувствовал путь,
каким ты пойдешь, но он помнил старую друж¬
бу и, далекий как от черствости Сен-Жюста, так
и от твоей низкой зависти, он отбросил мысль
обвинить своего школьного друга...» Это письмо
стоило Люсиль жизни. Ее судили вместе с Шо-
721

щ ииожешіе
меттом, в составе очередной «амальгамы», и менее чем через две неде¬
ли она уже всходила на эшафот, прикрыв срезанный воротник и под¬
стриженные волосы белой вуалью, точно фатой. Люсиль верила в заг¬
робную жизнь и потому шла на смерть, как на встречу с любимым...
Пословно
«Мальчики от пяти до шестнадцати лет воспитываются для родины.
Они каждый год собираются и... производят все пехотные упражнения
в специально устроенных для этого аренах, они учатся также кавале¬
рийским упражнениям и всем военным эволюциям. Их распределяют
между землепашцами в жатвенное время. Под угрозой быть лишенны-

ми прав гражданина на всю жизнь... все дети должны одеваться совер¬
шенно одинаково до шестнадцати лет, с шестнадцати до двадцати од¬
ного года они должны носить костюм рабочего, с двадцати одного года
до двадцати шести костюм солдата, если они не должностные лица».
Сен-Жюст
«Патриотизм — это торговля словами. Каждый жертвует всеми дру¬
гими и никогда не жертвует своими интересами».
Сен-Жюст, речь 10 октября 1793 г.
«Жирондисты заставили нас броситься в санкюлотизм, который их
поглотил, который нас всех поглотит, который поглотит самого себя».
Дантон
«Я считаю необходимым подвергнуть Париж террору».
Монморен, бывший министр, 13 июля 1792 г.
«Необходимо, чтобы разбойники, опустошившие Францию, мятеж¬
ники, взмутившие Европу, чудовища, убившие короля, — были стерты
с лица земли».
І&рцог де Кастри
«Я держусь того мнения, что пока Конвент не будет истреблен, со¬
противление не прекратится».
Граф де ФлаШиланден, эмигрант
«Их намерения ужасны. Если бы их соотечественники были преданы
их мести, Франция превратилась бы вскоре в чудовищное кладбище».
Ломбар, секретарь прусского короля об эмигрантах,
23	июля 1792 г.
«Если движущей силой правительства в период мира должна быть
добродетель, то движущей силой народного правительства в револю¬
ционный период должны быть одновременно добродетель и террор —
добродетель, без которой террор пагубен, террор, без которого доб¬
родетель бессильна. Террор — это не что иное, как быстрая, строгая,
непреклонная справедливость, он, следовательно, является эманацией
добродетели, он не частный принцип, но следствие общего принципа
демократии, используемого при наиболее неотложных нуждах об¬
щества».
Робеспьер, речь в Конвенте 17 плювиоза (2 февраля) 1794 г.

SfiCfmjoottuemw
ЭПИЗОДЫ
Первосвященник революции
«Робеспьер проповедует, Робеспьер порицает, он то гневен, то спо¬
коен, то меланхоличен, то экзальтирован, он внимательно следит за
своими мыслями и поступками; он громит богатых и знатных, он жи¬
вет малым и не знает физических потребностей. У него все характер¬
ные черты не главы религии, а главы секты. Он создал себе репутацию
строгости нравов, граничащей со святостью. Он говорит о Боге и Про¬
видении, он выставляет себя другом бедных и слабых, за ним следуют
женщины и люди неразумные, он с важностью принимает их обожа¬
ние и знаки их преклонения. Робеспьер — священник, и всегда будет
только священником». Так писал о нем наблюдательный и умный Кон-
дорсе еще в 1792 г., словно предугадывая 8 июня (20 прериаля) 1794 г.,
когда Робеспьер пережил, быть может, высший момент своей судьбы,
сыграв наиболее соответствующую его духовному облику роль — роль
первосвященника революции.
За несколько дней до праздника в честь Верховного существа Ро¬
беспьера избрали очередным председателем Конвента — специально
для того, чтобы именно он возглавил праздничное шествие. Как пред¬
седатель он ійел впереди Конвента, в специально сшитом для этого дня
костюме — голубой камзол, белый жилет, черные шелковые штаны, бе¬
лые чулки и башмаки с золотыми пряжками — нарядный, неподражае¬
мо серьезный и почти величественный!..
Дважды — у ограды Тюильри и на Марсовом поле — он произнес
торжественные речи, впрочем, никому не запомнившиеся. На Марсо¬
вом поле под руководством Давида были выстроены величественные де¬
корации. Из пропитанных скипидаром материй на деревянных карка¬
сах здесь были воздвигнуты статуи Атеизма, Эгоизма, Раздоров и Чес¬
толюбия, и Неподкупный как главный враг этих злых сил поджег их
услужливо поданным факелом. Прогорев и рухнув, они должны были
открыть величественную статую Мудрости. Но... То ли помощники Да¬
вида перелили скипидара, то ли ветер подул неправильно, но только
Мудрость открылась взорам толпы слегка подпаленной и изрядно за¬
копченной...
. Народ ликовал! Но тому ли он радовался, что Мудрость все же от¬
крылась ему, или же тому, что она открылась такою копченой, оста¬
лось неведомо.
Как осталось неведомо и то, почему Робеспьер выглядел к концу
праздника несколько огорченным — показалось ли ему народное ли¬
кование достаточным, уловило ли ухо его некоторые насмешливые
реплики?.. Во всяком случае, он огорчился бы еще больше, узнав, что
менее чем через два месяца он в последний раз наденет свой замеча-

тельный наряд, который будет — увы! — смят и забрызган кровью, что
простреленная челюсть его будет подвязана грязным платком, а рядом
будут столь же помятый и встрепанный Огюстен, лишенный привыч¬
ной колясочки Кутон и Анрио со страшной глазницей, в которой на
месте выбитого глаза будет только кровавый сгусток
Воспетую ими Святую Гильотину именно для них вновь привезут с
дальней окраины на площадь Революции, но победители их, чтобы
продлить удовольствие, прикажут кучерам ехать медленно — пусть-де
народ рассмотрит своих мучителей...
Нераскрытое сердце Сен-Жюста
26 июня 1794 г. случилось то, на что всю страшную предыдущую
зиму были направлены сверхусилия миллионов людей во Франции.
Армия Журдана разгромила под Флерюсом войска герцога Кобургско¬
го. 29-го, загнав по дороге несколько лошадей, Сен-Жюст, комиссар
Конвента при этой армии, прискакал в Париж и явился на заседание
Комитета общественного спасения. Спешить его заставляли не только
письма Неподкупного* как всегда торопившего с возвращением в Па¬
риж для борьбы с могущественными, но не называемыми врагами рес¬
публики, но и предчувствие славы.	-
В самом деле, Флерюс — и он отлично чувствовал это! — не был
рядовой победой. Это был перелом всей кампании, решение судеб рес¬
публики. И уж тут-то отрицать заслуги Сен-Жюста не сможет никто!
Само его прибытие в армию предельно упрощало выбор генерала, ко¬
мандующего ею: впереди победа, позади гильотина. Журдан понимал это
не хуже других.
И все же на заседании Комитета Сен-Жюста ждали не лавры, а жест¬
кий выговор Карно: почему он отправил часть сил Журдана на помощь
Пишегрю? Ведь тем самым дело едва не было провалено... Этому суха¬
рю, проводившему ночи над бумагами, по-старинке казалось, будто по¬
беду предопределяет соотношение сил и мастерства, а не революци¬
онная воля. Он не любил риска в тех делах, которые считал жизненно
важными. А победа над герцогом Кобургским, и притом победа скорей¬
шая, представлялась ему вопросом жизни и смерти для всей страны.
Он писал об этом за месяц до Флерюса: «Не стану от вас скрывать, что
мы погибнем, если вы не вступите как можно скорее в неприятельскую
страну, чтобы запасти продовольствия и припасов всякого рода, так как
Франция не сможет выдержать долго того тяжелого положения, в ко¬
тором находится в данный момент... Надо жить на средства неприяте¬
ля или погибнуть».
725

иможмсие
Спор, как всегда между Карно и Сен-Жюстом, сразу же перешел на
повышенные тона: они не любили друг друга. Через пять минут Сен-
Жюст обозвал Карно «аристократом», а Карно Сен-Жюста — «мальчиш¬
кой». Сен-Жюста не любили и даже ненавидели многие, но только этот
бумажный червь позволял себе смотреть на него свысока. «Вот как? —
сказал Сен-Жюст, побледнев. — Знай же: мне достаточно написать не¬
сколько строк обвинительного акта, чтобы заставить гильотинировать
тебя через два дня!»
После процессов Эбера и Дантона эта угроза могла, казалось, усми¬
рить любого наглеца. Но Карно, услышав ее, вскочил из-за стола, лишь
затем, чтоб усмехнуться прямо в лицо Сен-Жюсту: «Я докажу тебе, Ан¬
туан, что не боюсь ни тебя, ни твоих друзей... Вы смешные диктато¬
ры! — и, повернувшись в ту сторону, где сидели Кутон и Робеспьер, до¬
бавил: — Т]риумвиры! Вы скоро погибнете!»
Наступила пауза. Заседания Комитета, повторим, всегда проходили
бурно. Эти стены не раз слышали угрозы похлеще, крики погромче... Тем
не менее присутствующие мгновенно почувствовали необычность и ре¬
шительность момента. Карно был не из тех, кто мог грозиться, поддав¬
шись вспышке гнева или увлекшись звонкой фразой... Поза, как и ора¬
торство, была ему органически чужда. И эти слова, брошенные им со
спокойной усмешкой, могли означать только одно: война объявлена.
События последних дней робеспьеровской диктатуры темны и за¬
гадочны, историки много спорят, пытаясь воспроизвести их ход. Но нас
интересует только один, самый молодой, их участник — Сен-Жюст. Два
века не умолкают споры об этой фигуре. Для многих поколений рево¬
люционеров он был личным примером, рыцарем без страха и упрека.
Для многих других — исчадьем ада. Едва ли не каждый из писавших о
Великой французской революции старался подыскать ему самый рез¬
кий эпитет: «тигр, жаждущий крови» (Сен-Бёв), «щегольское чудовище»
(Ламартин), «архангел смерти» (И. Тэн), «воплощение республики Дра¬
кона» (Ж Мишле)...
Но пылающим гневом ниспровергателям истина дается так же ред¬
ко; как и восторженным поклонникам. И те и другие одинаково дале¬
ки от разгадки этого человека.
Детство и ранняя юность Сен-Жюста известны плохо. У одних ав¬
торов он — представитель старинного дворянского рода. Другие утвер¬
ждают, что его отец выслужился в офицеры из солдат. У одних он в
десять лет остался сиротой, у других — подростком сбежал из дому,
прихватив у родителей столовое серебро, за что и провел семь меся¬
цев в исправительном заведении для малолетних преступников на ули¬
це Пеклюс в Париже. То же, что у всех авторов совпадает, богатой пищи
для размышлений о его характере не дает: образование он получил в
Найонском коллеже и в Реймсе, где изучал право; в 22 года написал
сатирическую поэму «Орган», зло бичующую современные нравы, ко¬
торая, впрочем, не принесла ему поэтической славы.

Собственно революционная его биография известна гораздо лучше.
В Национальную гвардию он вступил при ее формировании, и на праз¬
днование годовщины взятия Бастилии прибыл в Париж в составе де¬
легации родного Блеранкура как офицер местного батальона Нацио¬
нальной гвардии. В Париже свел знакомство с Камилем Демуленом.
О его взглядах той поры говорит восторженное письмо, направленное
Робеспьеру, достойному, по его мнению, «быть депутатом не только Ар¬
раса, но и всей республики». В этом же письме он предлагает «в слу¬
чае надобности» отдать свое имущество «для общей пользы». В 1791 г.
Сен-Жюст выпустил книгу «Дух революции и конституция во Фран¬
ции» и выдвинул свою кандидатуру в Законодательное собрание. Тут,
однако, возникло препятствие совершенно непреодолимое: ему еще не
было 25 лет. Через год, при выборах в Конвент, это препятствие отпа¬
ло, и он был избран подавляющим большинством.
В Конвенте Сен-Жюст быстро приобрел известность рядом выступ¬
лений, в которых мы находим немало трезвых и дельных мыслей.
Впрочем, настоящую славу Сен-Жюсту принесла лишь речь 13 ноября
1793 г., в которой он утверждал, что на короля нельзя смотреть как на
гражданина: для французов он только враг. «Спешите покончить с про¬
цессом короля, так как нет ни одного гражданина, который не имел
бы над королем тех же прав, что Брут над Цезарем!» Мысль несколько
странная для человека, изучавшего право и всерьез размышлявшего об
основах конституционного строя, зато красиво, хлестко выраженная с
расчетом на громкий резонанс в парижской толпе.,
Это политическое позерство, это жестокое самолюбование в высшей
степени свойственны Сен-Жюсту. Таким же позером он был и в своей
частной жизни: считал себя красавцем (сохранившиеся изображения —
невыразительное, стертое лицо, узкий лоб — это далеко не подтвержда¬
ют), щегольски одевался, любил верховые прогулки по утрам... «Шевалье
Сен-Жюст» — именовал его Демулен. Однако любовь к красивой позе,
словесная сверхрешительность и сверхпринципиальность не лишали
его на деле способности к своевременному политическому маневру.
Но разве все это не может характеризовать деятельность его куми¬
ра — Робеспьера? Правда, Робеспьер многие вещи предпочитал делать
чужими руками и говорить чужими устами. Чаще всего это были руки
и уста Сен-Жюста, который вскоре после приезда в Париж полностью
подпал под влияние своего старшего друга. Многие его речи, в том чис¬
ле и обвинительная речь против Дантона, написаны по заметкам Ро¬
беспьера, и, поскольку эти заметки сохранились, мы знаем точно, кому
принадлежит, например, совершенно дурацкое обвинение Дантона в
том, что он купил должность адвоката Совета короля на деньги Мира¬
бо, да и многое другое... Да, Сен-Жюст был одним из «триумвиров»,
державших в страхе всю Францию, но был ли он при этом самостоя¬
тельным политиком — большой вопрос. Впрочем, 25 лет еще и воз¬
раст не тот, когда становятся самостоятельными политиками.
737

Шьлсмсемие
Не стоит ставить и знак равенства между Робеспьером и Сен-Жюс-
том. Многие сохранившиеся высказывания и тексты Сен-Жюста свиде¬
тельствуют о его обостренно трагическом восприятии происходящего,
подчас едва ли не об ужасе молодого и столь решительного политика,
что совершенно не характерно для холодного и самовлюбленного Робес¬
пьера. «Революция окоченела, — записывает он вскоре после казни Дан¬
тона, — все принципы ослабли, остались только красные колпаки, при¬
крывающие интригу. Террор притупил преступление, подобно тому, как
крепкие напитки притупляют вкус». Или вот еще: «Нечто страшное та¬
ится в священной любви к отечеству. Она настолько исключительна, что
приносит в жертву все, без жалости, без страха, без человеческого ува¬
жения к общественным интересам...» Не правда ли, в этих записях Сен-
Жюста есть нечто человечное, странно не совпадающее с его делами?
Вернемся к событиям, непосредственно предшествовавшим 9терми-
дора. Париж в эти дни был мрачен. Гильотина работала безостановоч¬
но, не менее 50 голов ежедневно падало в ее корзину. Но политикам
высшего звена, похоже, было не до них. Их собственные головы сто¬
яли на кону. Это чувствовалось всеми. Но чьи именно — никто еще
не знал. После того как Карно открыто объявил войну триумвирам, Ро¬
беспьер перестал появляться в Комитете общественного спасения, но
через два дня он произнес речь в Якобинском клубе. Разумеется, о но¬
вом заговоре -Речь, как всегда, высокопарна и туманна. Едва ли не каж¬
дый в Конвенте и Комитетах может принять ее на свой счет. Но имя
в ней названо только одно — Фуше.
Если Робеспьер называет имя, значит, человек обречен. Ибо Робес¬
пьер — и это давно все поняли! — сверхосторожен. Он никогда не на¬
зовет имя того, за кем еще есть сила, есть шанс спастись. На сей раз
он — увы! — явно недооценил своего земляка из Арраса. Обреченный
участник мнимого заговора не складывает руки, не бросается в бега, а
холодно и расчетливо принимается ткать паутину заговора действи¬
тельного. Даже смерть маленькой дочери не остановила этой напря¬
женной работы. 7 термидора состоялись похороны, а уже в ночь на 8-е
Фуше был замечен в разных местах Парижа...
Знал ли Сен-Жюст об этом подлинном, а не мнимом заговоре? Вряд
ли... Но он не мог не чувствовать ни усталости людей от разлитого в
воздухе ужаса, ни нарастающего, хоть и глухого, сопротивления всему,
что исходило от его кумира. •
8 термидора Робеспьер произносит свою последнюю речь. В ней —
ничего нового. Все те же туманные угрозы и сетования, что «еще не
наступило время, когда порядочные люди могут безнаказанно служить
Родине...» Порядочные — это, разумеется, сам Робеспьер.
8 термидора работает над своей последней речью Сен-Жюст. Он
должен произнести ее 9-го утром в Конвенте. И он считает ее настоль¬
ко важной, что, выходя из дома, говорит, будто идет, чтобы «открыть
свое сердце Конвенту»...	»
728

Но Жан-Ламбер Тальен, бывший стенограф Коммуны, а ныне депу¬
тат Конвента, один из самых жестоких проводников террора, смягчав¬
шийся только при получении крупных взяток, именно 8-го получает за¬
писку из тюрьмы. Ее отправила Тереза Кабаррюс, черноволосая красави¬
ца, дочь испанского банкира и маркиза по первому мужу, вывезенная им
из Бордо в качестве самого ценного трофея, но в Париже арестованная
по приказу Робеспьера. «Полицейский чиновник объявил мне, — писа¬
ла красавица, — что завтра меня отправят в трибунал, т. е. на эшафот.
Как это непохоже на прекрасный сон, который я видела сегодня: Ро¬
беспьера уже нет, а двери тюрьмы открыты. Но из-за вашей трусости ско¬
ро во всей Франции не останется никого, кто мог бы это осуществить».
Как для любого трусоватого мужчины, обвинение в трусости со сторо¬
ны женщины было для Тальена совершенно невыносимо. И 9-го, едва
Сен-Жюст поднимается на трибуну, Тальен с криком бросается к ней,
не давая ему раскрыть рта... Остальное известно.
Спусковой крючок заговора сработал раньше, чем рассчитывали
организаторы, а сердцу Сен-Жюста так и не суждено было раскрыться
перед Конвентом... Жаль! Текст доклада сохранился. В нем содержится
осуждение диктатуры Робеспьера и предложение о прекращении дик¬
татуры без насилия и государственного переворота; Это вряд ли было
согласованной с Робеспьером позицией. Во всяком случае в речах са¬
мого Неподкупного на это нет и намека. Возможно, Сен-Жюста не за¬
хотели слушать в тот самый момент, когда он наконец-то решился
стать самостоятельным политиком...	...
Из всех арестованных и осужденных с Робеспьером он единствен¬
ный взошел на эшафот не теряя мужества, с холодным и даже пре¬
зрительным спокойствием. На это его любви к красивой позе еще хва¬
тило.
эпи з о д ы
Мелочи жизни. Республика
К моменту падения робеспьеровской диктатуры курс ассигната со¬
ставлял 31 % номинала. Через 9 месяцев он упал до 8 %, а через год, к
июлю 1795 г., и вовсе до 3 %.
29 вантоза (19 марта 1795 г.) Комитет общественного спасения пи¬
сал: «Мы сможем обойтись без хлеба один день, но мы уже не сможем
справиться с последствиями». Комитет безуспешно принимал самые
разнообразные чрезвычайные меры: так, 7 жерминаля он предписал
раздать по 6 унций риса вместо полуфунта хлеба, но многие хозяйки
не в состоянии были его сварить из-за отсутствия топлива. 8 нивоза
729

щ имжешіе
(28 декабря 1794 г.) в донесении полиции отмечалось: «Неимущий
класс внушает беспокойство порядочным людям, которые опасаются
последствий этой чрезмерной дороговизны».
«Мессаже дю суар» писала 8 флореаля (27 апреля): «На улице встре¬
чаешь одни только бледные, изможденные лица, отмеченные печатью
горя, усталости, голода и нищеты».
Самоубийства с целью спастись от мук голода настолько участи¬
лись, что рабочие под влиянием этого хотели собраться в Сент-Анту-
анском предместье; они растерянно говорили только, что «рано или
поздно нужно, чтобы их страдания окончились». Собрание не состоя¬
лось. Полиция не спускала глаз с Сен-Марсельского и Сент-Антуан-
ского предместий.
В ноябре 1795 г. за 1 ливр звонкой монетой давали 140-150 лив¬
ров ассигнатами; мера картофеля стоила 130 ливров; фунт хлеба
нельзя было достать дешевле, нежели за 6-8 ливров, а в середине но¬
ября были дни, когда он доходил до 24 ливров. По всем полицейским
донесениям выражения политического характера вырывались лишь под
непосредственным впечатлением отчаяния: «На площади Мобеж, где
картофель продавали по 180 ливров за четверик, женщины кричали: к
черту республику! Царствование Робеспьера было лучше; по крайней
мере, тогда не умирали от голода!» В те же дни, в тех же кругах слы¬
шались и другие речи: «На углах улиц, на рынках громко говорят, что
при короле люди были счастливее... Правительство проклинают, его
обвиняют в дороговизне припасов».
С середины лета 1796 г. больше безработица, чем дороговизна
припасов, становится господствующей темой жалоб. Редкость металли¬
ческих денег, закрытие мануфактур служили главной темой разговоров.
Рабочие склонны были объяснять финансовый кризис казнокрадством,
говорили, что Директория стремится обогатиться и что нужно воен¬
ное правительство.
В начале зимы 1796/97 гг. начали опять учащаться грабежи, разбои
и вооруженные нападения. Почти все говорили, что существующей по¬
лиции и патрулей недостаточно. Из провинции приходили слухи о на¬
падениях на дилижансы, о чудовищно усилившихся и повсеместных
разбоях; весь юг и запад Франции были терроризированы разбойни¬
чьими шайками, дававшими иной раз чуть не сражения правитель¬
ственным войскам.
Знакомые всё лица
«Мюскадены» — банды молодчиков из богатых парижских се¬
мейств — лавочников, судейских, банковских служащих, — которые с
конца фрюктидора стали главным орудием полиции в деле усмирения
санкюлотов, только на первый взгляд кажутся чем-то принципиально
730

новым. Подробности их портрета открывают многие черты, нам так
или иначе уже знакомые. «Все мы, или почти все, были не подчинив¬
шимися мобилизации, — пишет один из мюскаденов, Дюваль, в своих
«Воспоминаниях о термидоре», — нам говорили, что мы принесем
больше пользы общественному делу на улицах Парижа, нежели в Сам-
бро-Маасской армии». То есть нечто очень похожее на то, чем возбуж¬
дали молодых санкюлотов накануне жутких сентябрьских дней 1792 г.
Мюскаденов узнавали по их косичкам [свисавшим по обе стороны
лица] и по квадратным воротникам. Вооруженные дубинками, они со¬
бирались под крики: «Долой якобинцев! Да здравствует Конвент!» — или
же горланили песню «Пробуждение народа» с таким припевом: «Им от
нас не уйти!» Кафе «Шартр» стало их штаб-квартирой; они нападали на
якобинцев или на людей, имевших репутацию таковых. При пособни¬
честве Комитета общей безопасности и очищенных наблюдательных ко¬
митетов «золотая молодежь» вскоре завладела улицей.
Менее всего это движение было стихийным ответом состоятельных
слоев на террор санкюлотов. Скорей уж оно было продолжением тер¬
рора, его «опрокинутой фазой». Мюскаденов — и это было известно
всем! — организовали бывшие террористы: ученик Марата, издатель
«Народного трибуна» Фрерон (их даже называли «золотой молодежью
Фрерона»), свирепый и продажный палач Бордо Тальен и Мерлен из
Тионвиля. Среди их вожаков находим мы и стареющего маркиза Сент-
Юруж, одного из уцелевших соратников Дантона в борьбе с Лафайе-
том. Одно время он совершенно исчез с политической арены, затем,
после ареста Дантона, провел несколько месяцев в тюрьме, вскоре пос¬
ле 9 термидора был выпущен, и вот мы снова видим его ораторствую¬
щим в различных кафе Пале-Рояля и предводительствующим беспокой¬
ными уличными толпами.
шз)ьты
Из монтаньяров в бонапартисты
Жюльен-младший — такое имя в исторической литературе закре-
. пилось за Марком-Антуаном Жюльеном (1775-1848), чтобы отличать
его, во-первых, от отца, которого также звали Марком-Антуаном и ко¬
торый был достаточно известной фигурой, другом Тюрго, Мабли, де¬
путатом Конвента от департамента Дрома, а во-вторых, от еще одного
депутата Конвента, Жюльена из Тулузы, одного из обвиняемых по делу
Ост-Индской компании.
Жюльену-младшему было всего 19, когда Робеспьер внес его в спи¬
сок «патриотов, обладающих талантами», т. е. в своеобразный «кадро-
731

вый резерв» на важнейшие государственные должности, а также в дру¬
гой список — «наиболее стойких и преданных». Это не было плодом
некоего интуитивного озарения — к этому времени Жюльен успешно
справился с рядом важных поручений Комитета общественного спасе¬
ния, проявив себя как человек редкой принципиальности и мужества.
Так, прибыв в Нант, он не только не побоялся вступить в открытый кон¬
фликт с комиссаром Конвента Каррье, автором знаменитых «нантских
потоплений», но и добился его немедленного отстранения.
Впрочем, меры Каррье против местного «негоциантства» он одоб¬
рил. Ибо убеждения его тогда были крайне левые. Вот одна из его за¬
писей: «Рейналь сказал, что нация обновляется только в кровавой бане.
Мирабо говорил, что у свободы только одно ложе — матрасы из тру¬
пов. Кто-то сказал также, что кровь, к стыду народов, является грудным
молоком национальной свободы. Да, без сомнения, к стыду народов, но
наша революция на ежедневном Опыте все больше и больше доказы¬
вает истинность этой аксиомы, выдвинутой Рейналем и Мирабо». Или
вот, из письма Сен-Жюсту весной 1794 г.: «Бордо является очагом не¬
гоциантства и эгоизма. Там, где было много крупных купцов, было чрез¬
вычайно много мошенников, и свобода, основой которой является доб¬
родетель, не смогла утвердить здесь свое господство». Пожалуй, сам
Робеспьер не отказался бы подписаться под этим.
Но стать в первый ряд французских политиков Жюльену-младшему
не было суждено. Время суровых республиканских добродетелей кон¬
чалось, независимо от того, были ли они подлинными или показными.
Пожалуй, для подлинных оно кончилось даже раньше. Новые времена
потребовали новых талантов. Тем не менее дальнейший путь Жюлье¬
на представляется нам чрезвычайно любопытным — ведь в нем отпе¬
чаталась сама эпоха, ее дух и тайный смысл.
Итак, падение Робеспьера застало Жюльена-младшего в Бордо, в
очередной командировке. Уже 11 термидора два яростных, но вовре¬
мя переметнувшихся террориста — Каррье и Тальен — потребовали
репрессий против Жюльена-младшего. 24-го он вернулся, представил
Комитету отчет, а через два дня был арестован. Его продержали в
тюрьме полгода не только без суда, но даже без единого допроса, по¬
том вдруг выпустили и тут же вновь посадили в тюрьму Плесси, где
он около месяца провел в одной камере с Бабёфом. И снова — ни
суда, ни допросов...
7 сентября 1795 г., на 391 день своего заключения, он начинает ве¬
сти дневник. «Я никак не могу добиться ни того, чтобы меня выслуша¬
ли, ни того, чтобы меня судили, мне никогда не сообщали даже причи¬
ны моего ареста... Каждый день я слышу грустные стенания умирающей
свободы, узнаю о многочисленных убийствах республиканцев, наблю¬
даю стремительное движение контрреволюционного потока, который
мчится сквозь кровь и трупы... Я родился на вулкане, я жил во время
его извержения, я буду засыпан его пеплом ... В чем на самом деле со¬
732

стояли наши преступления? В том, что мы преследовали мошенников,
хотели благосостояния бедного угнетенного класса, осуществляли су¬
ровые законы против роскоши и богатства, покровительствовали про¬
мышленности, облегчали положение неимущих?»
Для заключенного, круг информации которого ограничен, все слу¬
чайно узнанное естественно выстраивается в одну цепочку «стреми¬
тельного движения контрреволюционного потока», гибели дела, кото¬
рому он служил. И когда 13 вандемьера в Париже вспыхивает роялист¬
ский мятеж, его тревожные и таинственные отзвуки, проникающие
сквозь стены тюрьмы, кажутся логическим завершением всего преды¬
дущего. «Весь день в Париже бил набат; под вечер стали слышны пуш¬
ки; издалека доносился шум сражения. Вдруг наступила страшная ти¬
шина. Приближалась ночь. Снова гудел набат... Мрачное и глубокое
беспокойство заметно было на лицах заключенных. Они боялись об¬
мениваться мнениями о будущем».
Еще днем группа заключенных, во главе которой оказались Бабёф и
Жюльен, отправила делегацию к начальнику тюрьмы Али. Они требова¬
ли от правительства хотя бы временного освобождения, чтобы принять
участие в борьбе за республику. «Готовые ко всему в эту мрачную ночь,
мы слушали в грозном гуле набата последний призыв к великодушию,
которое сохранилось еще в душах, преданных республике».
Днем Али весьма любезно принял делегацию, пришедшую с таким
заявлением: положение было неопределенное. Но, явившись повторно,
после того как смолкла канонада, она была встречена уже весьма су¬
рово. Али, видимо, еще и сам не знал, что пушки-генерала Бонапарта
смолкли потому, что восстановили республиканский порядок Ведь ти¬
шина могла означать и победу роялистов, а в этом случае строгость
по отношению к недобитым республиканцам — единственное, что мо¬
жет его спасти...
Только наутро все прояснилось. «Я снова перевожу дыхание, — за¬
писал Жюльен. — Сознаюсь, что меньше часа назад я готов был зако¬
лоть себя кинжалом... Я считал, что все погибло».
Через неделю его освободили. Еще через несколько дней он записы¬
вает в дневник «Вечером я встречаю Б<абёфа>, который лично повидал
всех революционеров и прощупал умы, народ, предместья.;. Он вернул¬
ся недовольный и потерял надежду.. Утром я снова с ним беседую. Что
мы можем сделать? Что может сделать честный и чистый человек?» Еще
вчера это казалось так ясно: умереть за республику, бороться против
«злодеев, погубивших отечество»! Вчера было ясно, но сегодня...
«Я решаюсь бежать из Парижа, — записывает Жюльен едва ли не
на следующий день после беседы с Бабёфом, — порвать связи, кото¬
рые меня удерживают... Я хочу бежать, я хочу жить в одиночестве и
спокойно... Я должен внезапно уехать и ускорить свой разрыв с рево¬
люционерами, которые хотят вновь вовлечь меня в свои фаланги... Я
уезжаю, я больше не хочу видеть Париж, я хочу коров, молока... О бу-

дущее, не обманывай моих ожиданий. Мне 21 год, пусть зарю моей
жизни больше не омрачают тревожные видения, пусть мирные дни
сменят мои долгие несчастья и дни тревог».
Жажда жизни, жажда наслаждения ею — что может быть естествен¬
ней в 21 год? Но именно она становится тем могучим рычагом, кото¬
рый переворачивает весь строй души Жюльена. Место в революцион¬
ной фаланге, которое вчера казалось для него единственно возможным,
начинает ощущаться, как насилие над собственным Я.
Он бежит из Парижа, как из опостылевшего прошлого. А провин¬
циальная жизнь, пусть недолгая, но лишенная всепроницающей нерв¬
ной системы политических страстей, окончательно промывает его гла¬
за, заставляя увидеть, что «все принципы, кажущиеся справедливыми и
истинными, совершенно неприменимы более в нашей социальной си¬
стеме... Только сумасшедший может себе представить, что возможно
осуществление аграрной системы, которая приведет к полному разло¬
жению общества, но никогда не сможет помешать тому, чтобы силой
вещей на другой же день после передела не возникло еще большее не¬
равенство в состояниях».
А если так, то что же выходит? Вот то и выходит, что «только зло¬
деи, погубившие отечество [т. е. термидорианцы], сегодня еще могут
спасти его... Но могу ли я когда-нибудь к ним присоединиться? Мо¬
жет быть, если общественное благо этого настоятельно потребует; но
и в этом случае одного моего имени будет достаточно, чтобы их ис¬
пугать».
Возврат из революционного подполья в нормальную жизнь всегда
требует не меньшего мужества, чем служение революционной идее. И
этот путь окажется для Жюльена тем дольше и труднее, что он вовсе
не намерен отказаться от нравственных идеалов, что были связаны с
его служением революции. Вернувшись в Париж, он уже в брюмере на¬
чинает выпускать газету «Плебейский оратор», которую Бабёф тут же
называет «антиплебейской». И поделом! Она обнаруживает, что старые
друзья полностью и окончательно разошлись. «Вас увлекают в бездну, —
пишет теперь Жюльен, — пусть прошлое послужит вам уроком; вы иде¬
те к гибели и сами воздвигаете себе эшафот. Патриоты, откройте гла¬
за, приостановите ваши бессмысленные действия, оставьте своих ру¬
ководителей, которые вводят вас в заблуждение... Я заранее отпускаю
грехи и признаю себя невиновным в тех ужасающих результатах, к ко¬
торым приведет это восстание, открыто проповедуемое злодеями или
людьми, лишившимися рассудка».
В начале мая 1796 г. ему приходится опять бежать из Парижа. Дру¬
зья предупредили о предстоящем «раскрытии заговора», а иллюзий от¬
носительно республиканской юстиции у него уже нет. И впрямь: все
хлопоты близких оказались напрасными. Лазар Карно, к которому они
обратились, холодно сообщил, что «Жюльен был включен в список под¬
лежащих аресту вследствие подозрений, вызванных его близостью к
734

Антонелю и Ф. Лепелетье». Только в октябре мать Жюльена получит су¬
хое уведомление, что ордер на арест ее сына «более недействителен».
А что сам Жюльен? Скрываясь в окрестностях Парижа, он предает¬
ся мучительным раздумьям о собственном будущем и будущем стра¬
ны. Революционный путь он отверг, служить же существующему режи¬
му, все более погружающемуся в пучину всеобщей коррупции, слишком
противно... Но вдруг одна мысль, одно решение мелькает, как спаси¬
тельный лучик 16 прериаля он записывает: «Мы встречаем волонтера,
возвращающегося из Вандеи, который рассказывает нам о патриотиз¬
ме в армии. Вот где находится подлинная Республика!»
Вот где вожделенное сочетание порядка, надежности и служения тем
целям, во имя которых вершилась революция, — в армии! Так, навер¬
ное, казалось тогда не одному Жюльену. Армия, как магнит, собирала
лучшие, наиболее активные силы страны. С просьбой о военной служ¬
бе Жюльен решает обратиться прямо к генералу Бонапарту: «Так как тебе
следует знать о моем прошлом, — пишет он, — я сообщаю, что был во¬
енным комиссаром в Пиренейской армии, потом комиссаром исполни¬
тельного комитета по набору армий, правительственным комиссаром
Комитета общественного спасения в приморских районах и при одной
из армейских колонн в Вандее. Таковы были мои воинские обязаннос¬
ти, которые — и я могу это доказать — дают мне право на уважение со
стороны моих сограждан и признательность моего отечества...»
Так сторонник Робеспьера Жюльен-младший становится наполео¬
новским солдатом. И на этом поприще отличился он быстро, уже в
1797 г. прославившись тем, что, оказавшись на захваченном корсара¬
ми судне, перевозившем полмиллиона дукатов из Венеции в Триест,
сумел организовать восстание матросов, перебить пиратов, и не толь¬
ко спасся сам, но и спас для республики драгоценный груз. С 28 де¬
кабря 1798 г. его уже прикомандировывают к штабу генерала Шампи-
онне в качестве политического советника.
Парижские жирондисты и монтаньяры уже давно и искренне поза¬
были, что когда-то начинали войну, чтобы помочь народам избавиться
от тиранов, ускорить ход истории и т. п. Теперь они настаивали только
на «методическом использовании новых завоеваний», то есть смотрели
на успехи своих армий лишь как на возможность откровенного грабе¬
жа, который должен был прикрыть их неспособность наладить эконо¬
мическую жизнь внутри страны. Но в армии было все еще немало ста¬
рых республиканцев, пытавшихся нести на своих штыках «идеалы сво¬
боды». Жюльену-младшему хватило двух дней, чтобы представить тут же
одобренный генералом Шампионне «план политической системы, кото¬
рой нужно следовать в нынешней кампании на неаполитанской терри¬
тории», предусматривающий создание новой республики
Через несколько месяцев Жюльен был вновь арестован — вместе с
группой близких к Шампионне генералов. Обвиняли их, разумеется, не
в создании республики, а в хищениях. Были среди арестованных люди,
735

&Срммшхлиіе
и впрямь отличившиеся на этой почве. Сам Жюльен не раз говорил,
что стремление к наживе стало к тому времени «общей магией», охва¬
тившей солдат и особенно офицеров. Но что касается самого Жюлье¬
на, то его участие в хищениях никогда и никем не было доказано, хоть
он и провел снова в тюрьме 15 месяцев, так же как после термидора.
Да и не вяжутся как-то «хищения» с документально зафиксированным
подвигом по спасению полумиллиона казенных дукатов...
Возврат Жюльена в Париж, к журналистской деятельности вышел
нерадостным. Положение республики вызывало у него сильнейшую
тревогу и вместе с тем отвращение. «Кто может живописать наши нра¬
вы, — пишет он своему другу, — жадную наглость государственных чи¬
новников, унижение или, вернее, полное уничтожение Национально¬
го собрания, рабство прессы, угнетенное и лихорадочное состояние
каждого гражданина, лишенного какой-либо гарантии... Законы — толь¬
ко праздное слово; женщины и деньги — единственная движущая сила...
Жизненные источники свободы иссякли».
Не приняв вначале наполеоновский переворот, он уже через 10 дней
пишет и выпускает «Размышления о дне 18 брюмера, причинах, его выз¬
вавших, и способах укрепления результатов его», где как бы подсказыва¬
ет новой власти лучшие формулировки оправдания случившегося: «Вы
только подчинились желанию нации и неизбежной необходимости».
И, в общем, он недалек от истины, особенно когда выказывает горячее
желание, чтобы 18 брюмера «стало последним из политических потря¬
сений», — желание порядка и стабильности давно уже было главным же¬
ланием общества, утомленного «неслыханными переменами и мятежа¬
ми». Наполеон, похоже, оценил брошюру, — он удостоил автора длитель¬
ной беседы в духе его подсказок.. С этого дня Жюльен окончательно, как
ему кажется, становится на сторону Наполеона.
Увы, служить Наполеону, оставаясь честным республиканцем, оказа¬
лось так же непросто, как и служить Директории. Уже 14 января 1801 г.
Жюльен вручает ему свой меморандум «в защиту граждан, обвиненных
в заговоре против первого консула». Он протестует против высылки
129 республиканцев!.. А Наполеон в ответ вычеркивает его из списка
кандидатов в члены Трибуната.
Впрочем, как раз это — нехарактерно. «Республиканцы не оказали
ему ни малейшего сопротивления, — писал; Ипполит Тэн, — даже, на¬
против, среди них он нашел лучшие орудия управления, сенаторов, де¬
путатов, государственных советников, судей, администраторов всех сте¬
пеней. Он сразу сквозь их проповеди о свободе и равенстве разглядел
их властные инстинкты, их потребность повелевать, первенствовать хотя
бы в качестве подчиненных, а вдобавок у большинства из них — жажду
богатства и наслаждений». И в большинстве этот наполеоновский взгляд
на недавних республиканцев был более чем оправдан. Но бывают и ис¬
ключения...
736

Мола нуворишей
737

&С]шмтоелш£
Ш3)6££67
Бонапарт. Подлинное начало карьеры
В первой половине XIX века неслыханная карьера Бонапарта кру¬
жила головы миллионам молодых людей. Все они, как Андрей Болкон¬
ский, мечтали о «своем Тулоне» — подвиге, после которого проснутся
знаменитыми и едва ли не всесильными. Но действительность чаще
всего бывает бесконечно далека от романтических о ней представле¬
ний, и Тулон вряд ли можно считать подлинным началом карьеры Бо¬
напарта. Там он, конечно, стал генералом, воинские таланты его были
замечены несколькими могущественными политиками, но генералов у
республики было много, в том числе — более молодых и прославлен¬
ных, а из политиков, заметивших его таланты, одни вскоре лишились
головы, другие надолго выпали из первого ряда...
Выпал и генерал Бонапарт. Арестованный, затем оправданный, он
получил новое назначение 7 мая 1795 г. — тем же чином в Западную
армию, в пехоту. Назначение и оскорбительное для артиллериста, и
вполне бесперспективное: тягучая, мелочная война с шуанами давала
массу возможностей провалиться и ни одной — выдвинуться.
Он поехал в Париж с неясной надеждой добиться чего-то иного, но
в военном министерстве люди менялись так стремительно, а межве¬
домственная неразбериха была так велика, что, проторчав в столице все
лето, он почти ничего не добился. В сентябре, к примеру, он одновре¬
менно получил два документа. Один — из Комитета общественного спа¬
сения, подписанный Камбасересом, о том, что бригадный генерал Буо-
напарте ввиду неявки к месту службы увольняется из армии; а второй
п:і поенного комитета, о назначении генерала Буонапарте главой воен¬
ной миссии в Турцию, что, впрочем, было немногим лучше...
Со своими адъютантами, Жюно и Мармоном, он жил в гостинице
за 3 франка в неделю — дешевле некуда! Все они щеголяли в поно¬
шенных мундирах, без перчаток.. Вообще в тогдашнем Париже, где для
одних «хлеба по-прежнему не хватало», а для других «роскошь и удо¬
вольствия возродились удивительным образом», как сообщал в своих
письмах Наполеон, троица эта принадлежала скорее к первым; судьба
их могла сложиться вполне безрадостно.	.
Чтобы тебя заметили в Париже, одной решительности и воинских
знаний маловато. Но в составе троицы обнаружились и иные талан¬
ты, благодаря которым генералу в поношенном мундире каким-то об¬
разом удалось стать посетителем самого модного парижского салона —
Терезии Тальен.
«Эта женщина заменяет ныне Марию-Антуанетту, — писал один из
тогдашних парижан, — среди общей нищеты она выставляет напоказ
кричащую роскошь, является на спектакли увешанная бриллиантами,
738

зстртшшш
в одежде римлянки и задает тон всему, что скрывают пороки обоих по¬
лов в Париже». Как мог чувствовать себя в таком обществе вчерашний
суровый республиканец, автор «Ужина в Бокере»? Наверное, не слиш¬
ком уютно... Но пока что только по записочке Терезии Тальен отпуска¬
ют генералу Буонапарте сукно на новую шинель, и только в ее салоне
он может напомнить о себе наиболее влиятельным политикам — Бар¬
расу, Фрерону, Тальену... Конечно, Баррас и Фрерон были свидетелями
его тулонского подвига, но разве это обязывает к чему-то первых лиц
государства? Всех героев ведь не упомнишь... Другое дело — герой, с
которым постоянно встречаешься «в своем кругу».
И уж совсем другое, когда еще и обстоятельства вдруг прикрутят!
Когда 11 вандемьера в Конвенте узнали, что в зале Французского
театра проходят незаконные собрания под лозунгом «Долой две трети!»,
что в секции Лепелетье идет мобилизация всех недовольных и что На¬
циональная гвардия, слишком рьяно «очищенная» после термидора,
чуть ли не целиком на стороне мятежников, первые лица сразу почув¬
ствовали вокруг себя какую-то пустоту.. К тому же, командующий гар¬
низоном генерал Мену не спешил. Нет, он понимал, что минута ре¬
шительная, но ему слишком хотелось оказаться среди победителей, кто
бы ни победил. Целый день 12 вандемьера ушел у него на переговоры
с мятежниками. К вечеру он дал приказ своим войскам отступить. А
вот Рише де Сериди, ставший во главе мятежников, дать такой приказ
«позабыл». Его отряды быстро росли и занимали ключевые места.
Тут-то в Конвенте запахло жареным. Мену был срочно смещен и
арестован, командующим назначен Баррас. Но в интригах и заговорах
Баррас понимал куда больше, чем в военных операциях, а потому спеш¬
но велел собрать всех генералов, о которых помнил, — Карто, Брюна
и этого тощего, постоянно встречаемого у Терезии, как его бишь... Да,
Буонапарте, артиллерист! Артиллерист и был назначен начальником
артиллерии, а вовсе не заместителем командующего, как писал потом
в мемуарах.
«12-го вандемьера вечером, выйдя из театра Фейжо, — пишет Ип¬
полит Т^н, — и видя приготовления секционеров, он говорил Жюно:
“Месье, если бы секции поставили меня во главе, даю слово, через два
часа мы были бы в Тюильри и прогнали бы всю сволочь Конвента!”
Пять часов спустя, призванный членами Конвента, он просит три ми¬
нуты на размышление и, вместо того, чтобы “заставить вылететь пред¬
ставителей”, расстреливает парижан в качестве добросовестного кон¬
дотьера...»	-	.
Не только у Тэна, но и во многих сочинениях той поры порядок,
наводимый пушками и картечью, подается как неслыханная жестокость.
Это не совсем так. Разве Анрио уже не выставлял пушки против пар¬
ламента, разве Фуше и Тальен уже не расстреливали картечью безоруж¬
ных и связанных?.. Так что жестокость, проявленная в ту ночь Бона¬
партом, была обычной революционной жестокостью. Да и называть
739

шаоіисШие
кондотьером автора «Ужина в Бокере», обнажающего шпагу, чтобы за¬
щитить республику, вряд ли справедливо. Хотя относительно «сволочи
Конвента» никаких иллюзий он давно уже не питал.
Три минуты для размышлений, им затребованные, вряд ли были по¬
священы решению вопроса, на чьей стороне выступить. Скорее, обду¬
мывалось другое: что делать? По самым скромным подсчетам поздней¬
ших исследователей, у роялистов к вечеру 12 вандемьера было около
25 тыс. человек А у правительства — 6 тыс. Конечно, пушки, особен¬
но в условиях города, могли нейтрализовать это преимущество, но пу-
шек-то у правительства как раз и не было...	'
Точнее, они были, но в нескольких километрах, в Саблонском лаге¬
ре, близ Нейи, и было неизвестно, не захватили ли их уже мятежни¬
ки. Первый свой приказ Буонапарте отдал какому-то длинноволосому
командиру эскадрона: взять триста лошадей, любой ценой и как мож¬
но скорее доставить пушки! Длинноволосого эскадронного звали
Иоахим Мюрат. «Цезарь на лошади, но настоящая баба, когда спешит¬
ся», — напишет о нем позже Наполеон.
Что ж... Им обоим крупно повезло: спешиваться в ту дождливую
ночь Мюрату не пришлось. Под неослабевающим ливнем его эскадрон
чертом пронесся через Париж, сшибая заставы и патрули без долгих
выяснений, кто такие и по чьему приказу действуют. И к пяти утра у
Бонапарта было сорок разнокалиберных пушек. В городе, где живая
сила вынужденно концентрируется на узких пространствах, это мно¬
го. К тому же, Карто с вечера прочно удерживал Новый мост, так что
можно было не опасаться удара с левого берега и сосредоточить по¬
чти все орудия в направлении на Пале-Рояль, только оттуда и могла
последовать атака на Тюильри. Оставалось выждать. Когда войска роя¬
листов полностью сосредоточились, Бонапарт дал команду «Огонь!».
В течение получаса с грозным мятежом было покончено.
Наутро он проснулся знаменитым? Увы, не так все просто в мире
политики. Докладывая об успехе порученной ему операции, Баррас не
счел нужным даже назвать имя Бонапарта, не то что поблагодарить.
Возможно, он так и остался бы рядовым генералом, не произнеси го¬
рячую речь о его заслугах известный вождь мюскаденов Фрерон, крас¬
норечие которого, впрочем, питалось не чувством справедливости или
пониманием тактики уличного боя. Фрерон был влюблен в юную сес¬
тру генерала, красавицу Паолетту Буонапарте, вокруг которой вился
тогда целый рой претендентов на руку и сердце, и потому рассудил,
что благосклонность брата будет ему в такой обстановке совсем не
лишней. >
4	брюмера Бонапарт был произведен в дивизионные генералы и на¬
значен заместителем командующего внутренней армией. Стремитель¬
ное восхождение началось. О том же, как реально относился Бонапарт
к своей «стартовой площадке», как оценивал тех, с кем приходилось
ему беседовать в салоне Терезии Тальен, лучше всего говорит дальней-
740

шее. Пройдет всего несколько лет, и	во многом .его усилиями! — ни¬
кого из них не останется на политической сцене Франции. Тальена и
генерала Мену он возьмет с собой в Египет и там «позабудет», прекрас¬
но понимая, на что обречены остатки его армии. Баррас сразу после
18 брюмера будет отправлен в собственное имение под надзор поли¬
ции, а Фрерон немногим позже — префектом в Сан-Доминго, где ста¬
нет жертвой желтой лихорадки...
ъуть&ы
Некоронованный брат
При той непринужденности, с которой Наполеон тасовал европей¬
ские короны, никто не удивлялся, что сразу трое его братьев оказались
особами коронованными, — забыть о братьях было бы позором для
Франиуз, желающий проглотить весь мир.
Немеикая карикатура
корсиканца! Современников удивляло
другое — среди братьев Наполеона на¬
шелся и такой, который остался без
короны. Причем этим единственным
некоронованным братом оказался тот
самый Люсьен, которому Наполеон
был в какой-то степени обязан своей
властью.
Известно, что именно в решающий
день 18 брюмера всегдашнее счастье
напористого генерала дало весьма чув¬
ствительную осечку. Когда члены Сове¬
та пятисот вместо того, чтобы при по¬
явлении Бонапарта тут же заявить о
своей покорности, стали кричать: «Вне
закона его!» и теснить его гренадер,
махая кулаками и даже кинжалами. На¬
полеон побледнел, зашатался и едва не
потерял сознание. Гренадеры под руки
вывели его из зала, а взбудораженная
толпа хлынула к председательскому
креслу Люсьена, крича все то же: «Пре¬
зидент! На голоса: вне закона Бонапар¬
та и его соучастников!» Люсьен метнул¬
ся к трибуне, пытаясь что-то сказать, но
толпа депутатов не пустила его: «Назад,
президент, в кресло!..»
741

SfCjuuMmaeMuc
Минута была жуткая. Дрогни он, позволь вернуть себя на председа¬
тельское место, и это «вне закона» тотчас же было б проголосовано,
мирный переворот сделался невозможен, а для иного сил у Наполеона
могло бы и не хватить. Но Люсьен не дрогнул и не потерялся. Заме¬
тив невдалеке одного из инспекторов Совета генерала Фрежевиля, он
громко закричал, что он, президент собрания, вынужден оставить свое
кресло и требует военной силы для безопасного выхода из зала! Это
произвело некоторую заминку, воспользовавшись которой к трибуне
ринулись уже его сторонники, и в возникшей потасовке ему удалось
даже подняться туда на минуту.
«Не имея никакой возможности дать себя выслушать, — стараясь
перекрыть шум, прокричал он, — ваш президент слагает с себя, во
изъявление общественного горя, знаки народной магистратуры!».— и
опрометью бросился к выходу, навстречу приведенному Фрежевилем
отряду солдат. За ним покинули зал его сторонники.
Их оказалось не так уж мало. На площади Люсьен взобрался на
чью-то лошадь и произнес горячую речь. Депутатами Франции, ска¬
зал он солдатам, вы должны считать только тех, кто в настоящую ми¬
нуту собрался под вашу защиту. Те же, кто голосует сейчас в зале свое
«вне закона», — это представители кинжала, а не закона, они привык¬
ли, чтобы по их крикам падали самые дорогие для славы отечества
головы. Но их время прошло, и сила, для которой дороги интересы
отечества, ваша сила, солдаты, должна справиться с ними... Наполеон
тоже пытался что-то говорить, даже выкрикнул, что он — бог этого
дня, но подлинный бог дня, почувствовав, что новая речь может только
расхолодить солдат, одернул брата: «Да замолчите же вы! Не с маме¬
люками говорите...»
И Наполеон замолчал.
А вечером того же дня именно он, Люсьен Бонапарт, президент Со¬
вета пятисот, торжественно прочитал тройке консулов — Сийесу, На¬
полеону Бонапарту и Роже Дюко — постановление о вручении им всей
исполнительной власти, после чего принял у них присягу. Так уж рас¬
порядилась судьба, что власть Наполеон принял именно из рук своего
младшего брата.
И это все знали. Быть может, поэтому, когда Люсьен остался един¬
ственным некоронованным Бонапартом, о нем сложилась легенда как
о бестрепетном и убежденном республиканце, открыто восстававшем
против самовластия брата. Но она продержалась недолго, и разрушил
ее не кто иной, как сам Люсьен, много чего рассказавший в своих за¬
писках.
Впрочем, дерзить он брату, конечно, дерзил, даже швырнул однаж¬
ды на стол первого консула («а не в нос ему», как уточняет он в своих
записках) портфель министра внутренних дел!.. Да и вообще, грешков
за ним числилось более чем достаточно. Начать с того, что в юности
он подделал документы, чтобы жениться на дочери трактирщика Ека-

зітртжшш
терине Бойе, а потом по этим же поддельным документам, раньше ого¬
воренного законом возраста, добился избрания в Совет пятисот... Впро¬
чем, подделка документов — это грешки мелкие. А хватало и крупных.
Вскоре после знаменитого швыряния портфеля Люсьен был отправ¬
лен послом в Испанию. Это не было ни синекурой, ни почетною ссыл¬
кой. Ему поручался ряд важных и нелегких дел. Конечно, ни вытеснить
с помощью испанцев из Средиземного моря англичан, ни спасти ос¬
татки египетской армии ему не удалось, но на это, похоже, никто осо¬
бо и не рассчитывал. А вот в выполнении двух других важнейших пору¬
чений Люсьен преуспел, убедив, во-первых, Карла ГѴ вернуть Франции
солидный кусок Луизианы (в обмен на ничего не стоивший Франции
престол герцогства Этрурийского для мужа инфанты Марии-Луизы), а
во-вторых, успешно спровоцировав войну Испании с Португалией.
Разумеется, посол Франции выступил в этой войне и главным ми¬
ротворцем. 5 июля Люсьен должен был подписать трактат, по кото¬
рому Португалия обязывалась не пускать в свои порты английские
корабли, что от нее и требовалось. Но 5-го же утром ему была дос¬
тавлена депеша Талейрана и письмо брата, из которых — увы! — сле¬
довало, что первый консул не утвердит трактата, если Португалия не
уплатит Франции 20 миллионов франков «в вознаграждение военных
издержек». Каких бы это, интересно знать, если корпус Сен-Сира', на¬
значенный в помощь испанцам, так и не двинулся с места? Его, что,
послали сюда, чтобы дать ему сломать себе шею, а когда это не выш¬
ло, когда он добился столь многого, то должен теперь явиться к сво¬
им партнерам: извините, мол, господа, но меня высекли, как маль¬
чишку, и я...
Положив в карман новую инструкцию, Люсьен с беззаботно-весе¬
лым лицом отправился на подписание договора. А вечером первому
консулу было отправлено следующее донесение: «Я подписал вчера
мирный договор. Препровождаю его при сем с депешею к Талейрану.
Сегодня я получил Ваше письмо. Оно меня ошеломило, заставляя ду¬
мать, что вы хотите войны...» На упреки, посыпавшиеся на него, он от¬
вечал с лукавым смирением, что «нисколько не отрицает своей мало-
опытности в делах», а потому просит его отозвать. Но прибывший
дожимать испанцев и португальцев генерал Гувион Сен-Сир не имел
и тени успеха, и в середине сентября курьер от Талейрана привез Лю¬
сьену «тот же, в слегка исправленной редакции Бадохоский договор».
Первому консулу пришлось-таки его подписать.
Так заканчивается самая таинственная страница в биографии Люсь¬
ена Бонапарта. А таинственна она потому, что в Париж он вернулся бо¬
гачом, чего даже не захотел или не смог скрыть. На строгие вопросы
брата отвечал в пространном письме, что все это — обыкновенные по¬
дарки послу. Он-де так очаровал испанский двор, что сокровища на него
так и «посыпались», и будь он человеком корыстным... Правда, о глав¬
ной части «посыпавшегося» Люсьен в этом письме умалчивает. А состо-
743

\имж*тімі
яла она, как было бесспорно установлено после его смерти, «в несколь¬
ких мешочках с неоправленными бриллиантами, настоящую цену ко¬
торым он узнал, лишь отправившись их продавать в Амстердам».
Так что действительно ли Люсьен подписал Бадохоский договор, так
и не показав никому новые инструкции, как сам он о том рассказыва¬
ет, и впрямь ли испанцы и португальцы из одной природной гордости
не пошли на дальнейшие его изменения, или же торг шел куда слож¬
ней и циничней — история умалчивает.
Но факт, что вовсе не история с этим договором вывела из себя его
старшего брата, а отказ Люсьена жениться. Да-да! Сначала ему сватали
Гортензию Богарне, дочь Жозефины и будущую мать Наполеона III. За¬
тем, после решительного отказа, герцогиню Пармскую. Но и тут Люсь¬
ен гордо заявил, что не желает превращаться в «безвластного мужа ко¬
ролевы, первого царедворца своей жены»...
Дело было не в гордости. Он попросту не мог жениться, ибо уже
больше года был обвенчан с прекрасной и пламенно любимой им жен¬
щиной, успевшей родить ему сына... Она была вдовой некоего госпо¬
дина Жубертона, авантюриста, бросившего ее с крохотной дочерью и
вскоре сгинувшего в Сан-Доминго. Ей было 24 года, когда она встре¬
тила Люсьена, она была редкой красавицей и, как пишет один мемуа¬
рист, «прибегла к самой сильной женской уловке — всецело отдала
свою судьбу в его руки». Уловка действительно сильная, тем более что
всегда оставляет сомнение: а вдруг это вовсе и не уловка, а просто-на¬
просто любовь?!
Знал ли Наполеон об этом браке? О, разумеется! Редко за кем сле¬
дил он так же внимательно и опасливо, как за младшим братом. Но
он делал вид, что не знает, а Люсьен — будто верит, что он не знает.
Это было даже удобно, ибо гражданский брак, единственно законный
во Франции, был для молодых недоступен — вдова не имела на ру¬
ках надлежащего свидетельства о смерти первого мужа, которое, как
потом выяснилось, распорядился задержать не кто иной, как сам пер¬
вый консул.
И вот, когда Люсьен решился поломать эту игру, послав брату пись¬
мо с официальным отказом от брака с герцогиней Пармской и объяс¬
нением подлинных причин, — тут-то Наполеон и вышел из себя по-на¬
стоящему. По рассказу Мюрата, получив и прочитав письмо, он «вскочил
со своего кресла, крича, словно на плац-параде: “Замолчать, музыка, за¬
молчать!” Он был похож на сумасшедшего, он заходил по комнате, по¬
вторяя: “Измена! Измена... Это настоящая измена!”». Да, именно теперь
вырвалось у него это слово, а не тогда, когда он уличал брата в 'упуще¬
ниях по министерству или в темных испанских делишках!..-
Но и это страшное слово не заставило Люсьена дрогнуть. Немед¬
ленно отправленному к нему Мюрату он холодно заявил, что как-ни¬
будь обойдется и «без признания Наполеоном его брака с госпожой
Жубертон», а явившемуся назавтра второму консулу Камбасересу попы¬
744

Парижский сераль. Карикатура неизвестного
тался даже разъяснить, что «первый консул не венчанный государь, а
члены его семьи не принцы крови, и, следовательно, он не имеет за¬
конного права дозволять или запрещать им вступать в брак, когда и с
кем бы им не вздумалось». Но блестящий знаток гражданского права,
Камбасерес уже не считал, что оно распространяется и на гражданина
первого консула. Тогда Люсьен позвонил и приказал слуге «немедлен¬
но подать карету господину второму консулу».
Как хотите, но это не было дуэлью двух политиков, монархиста и
республиканца. Не было тут также и непримиримого соперничества
двух братьев, двух мужских самолюбий... Было нечто иное. Нарождаю¬
щаяся диктатура напирала на человека, желая непременно его сломать,
втисігуть в свои бесчеловечные рамки, а человек, слабый, в общем-то,
человек, не имевший никаких особых принципов и никогда не умев¬
ший устоять перед искушениями золотого тельца, — человек этот ни
за что не хотел отказаться от своего последнего (или все-таки перво¬
го?) права — жить с женщиной, которую сам для себя выбрал. И все¬
сокрушающая воля Наполеона, и вся мощь созданной им государст¬
венной машины ничего не могли поделать с этим обыкновеннейшим
человеческим чувством!
Через некоторое время, узнав о казни герцога Энгиенского, Люсьен
прошел в комнату своей жены: «Милая, — сказал он, — прочь отсюда,
745

Э7^шмжелше
он попробовал крови!» Через две недели Люсьен уехал в Рим, где и про¬
вел почти всю оставшуюся жизнь. С Наполеоном он помирился толь¬
ко в период 100 дней. Хотя Наполеон пытался помириться с Люсьеном
еще в декабре 1807-го... Они встретились в Мантуе. Тайно. Ночью. По
инициативе Наполеона, который просил Люсьена формально развес¬
тись с госпожой Жубертон, сохраняя с ней любые неофициальные от¬
ношения (как, кстати, поступил старший их брат Жозеф). В награду
предлагался любой из трех королевских престолов: во Флоренции, в
Лиссабоне или в Мадриде. Люсьен отказался.
Быть может, он поступил мудро?..
НАПОЛЕОН БОНАПАРТ. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ
ЭПИЗОДЫ
Портрет Бонапарта в 1796 голу.
Рисунок Лафитта
До роялистского мятежа 13 вандемь-^
ера Париж голодал. После его подав¬
ления — тоже. Военный мундир не вы¬
зывал у парижан еще никакого почте¬
ния. Наполеон не раз вспоминал, как
он и офицеры его штаба были однаж¬
ды остановлены на улице возбужден¬
ной толпой женщин. Особенно неис¬
товствовала одна из них, «чудовищно
большая и толстая». «Вся эта свора в
эполетах, — кричала она, — они обжи¬
раются и жиреют, и им все равно, что
бедные люди умирают с голоду!» Цеп¬
кие руки работниц уже вцепились в
поводья, уже тащили офицеров на зем¬
лю, где ничего хорошего им не свети¬
ло. Но генерал нашелся: «Мать! — крик¬
нул он. — Взгляни на меня хорошень¬
ко: кто из нас двоих более жирный?»
Вокруг засмеялись, и офицеры смогли
проехать дальше, «Я был тогда тощ как
пергамент...» — добавлял Наполеон.
Назначенный командующим Итальянской армией 27-летний Напо¬
леон Бонапарт оказался в ней едва ли не самым старым генералом,
хотя далеко не самым прославленным. За Массеной, Ожеро и даже Ла-
746

гарпом были победы посущественней, чем парижский бой 13 вандемь¬
ера. А когда он вызвал командиров дивизий к себе в ставку и они яви¬
лись, оказалось к тому же, что он среди них самуй щуплый. Широко¬
плечие, шумные здоровяки, они входили в его кабинет, не снимая шляп
с трехцветными перьями, половицы и стулья тяжко скрипели под
ними... Он тоже встретил их в шляпе, сухо, вежливо и официально.
Когда все расселись и началась беседа, командующий снял свою шля¬
пу. Генералы последовали его примеру. Несколько минут спустя он шля¬
пу надел, Массена потянулся к своей, но вдруг замер, словно рука его
встретила невидимое препятствие. Бонапарт смотрел на нее, и взгляд
этот был кинжально узким и жестким. Ни один из командиров диви¬
зий не посмел надеть шляпу. Они сидели перед ним без головных убо¬
ров, как подчиненные.	• .	■ . •	,	.
«Фу! —' сказал Массена, Когда вышли на улицу. — Ну и нагнал же
на меня страху этот малыш!»
Пословно
«Солдаты, в течение пятнадцати дней вы одержали шесть побед, взя¬
ли 21 знамя, 55 пушек, много крепостей и завоевали самую богатую
часть Пьемонта, вы' захватали 15 тысяч пленных, вы вывели из строя
убитыми и ранеными 10 тысяч человек Вы были лишены всего — вы
747

имэкетіе
получили все. Вы выиграли сражения без пушек, переходили реки без
мостов, совершали трудные переходы без обуви, отдыхали без вина и
часто без хлеба. Только фаланги республиканцев, солдаты Свободы
способны на такие подвиги!»
Наполеон Бонапарт. Приказ по Итальянской армии
от апреля 1796 г.
«Вместе с оборванными бедняками-французами в Ломбардию хлы¬
нула такая могучая волна счастья и радости, что только священники
да кое-кто из дворян заметили тяжесть шестимиллионной контрибу¬
ции, за которой последовали и другие денежные взыскания. Ведь эти
французские солдаты с утра до вечера смеялись и пели, все были мо¬
ложе 25 лет, а их главнокомандующему недавно исполнилось 27, и он
считался в армии самым старым человеком».
Стендаль. «Пармская обитель»
эпизоды
20 сентября 1797 г. импе¬
ратор Франц послал письмо
Бонапарту, предлагая безотла¬
гательно начать мирные пере¬
говоры. Не дожидаясь санкции
Директории, Бонапарт ответил
согласием. Переговоры на¬
чались в Удине 27 сентября.
От имени Австрии вел их
граф Людвиг фон Кобенцль —
высокий, тучный, медлитель¬
ный — опытнейший дипломат,
представлявший свою страну
при всех крупнейших дворах
Европы, в том числе и в Рос¬
сии, где он считался не толь¬
ко послом, но и личным дру¬
гом Екатерины II.
К 9 октября был набросан
текст соглашения. Но 11-го,
когда Бонапарт и Кобенцль
должны были подписать его,
неожиданно возникли неко¬
торые затруднения. Бонапарту
Бонапарт в Альпах. Гравюра Гассера
748

не нравилась редакция пункта о Майнце и границе по Рейну, он пред¬
ложил ее исправить. Кобенцль возражал, Бонапарт настаивал. Кобенцль
говорил как всегда неторопливо, осмотрительно, но достаточно твер¬
до: границы Рейна относятся к компетенции империи и незачем... Бо¬
напарт вдруг вскочил, лицо его странно побледнело: «Ваша империя —
старая потаскуха, привыкшая к тому, что ее все насилуют... Что вы тор¬
гуетесь? Вы забыли, что окружены моими гренадерами?!» Он рванул
скатерть. Великолепный сервиз, подарок Екатерины II, грохнулся на
пол. «Я разобью так всю вашу империю!» — в ярости выкрикнул Бона¬
парт. Кобенцль сидел ни жив ни мертв. Когда, продолжая кричать что-
то бранное, Бонапарт покинул комнату австрийский дипломат тут же
внес в документы все исправления, которых от него требовали.
«Он сошел с ума, он был пьян», — оправдывался позже Кобенцль.
Он рассказывал, что во время переговоров генерал-де пил пунш, ста¬
кан за стаканом, и это, видимо... Но вином Бонапарт никогда не увле¬
кался, а вот актером был просто великолепным!
Пословно
«Я увидела его в первый раз при его возвращении во Францию пос¬
ле Кампоформийского договора. Когда я несколько оправилась от чув¬
ства смущенного удивления, я ясно ощутила чувство боязни. Он не
имел тогда никакой власти, ему даже грозили темные подозрения Ди¬
ректории; на него смотрели скорей симпатично, с благожелательной
предупредительностью; таким образом, чувство боязни, которое он виу-
шал, являлось скорее результатом особенного влияния его личности
почти на всех, которые к нему приближались. Я видела людей весьма
достойных уважения, видела также людей жестоких, но во впечатлении,
которое Бонапарт произвел на меня, не было ничего, что могло бы на¬
помнить мне тех или других. Я заметила довольно скоро, в различных
случаях, когда я встречала его во время пребывания в Париже, что его
характер нельзя было определить словами, которыми мы привыкли
пользоваться; он не был ни добрый, ни злой, ни кроткий, ни жесто¬
кий в обыденном смысле. Подобное существо, не имеющее себе рав¬
ного, было более чем обыкновенный человек; его фигура; его ум, его
язык носят на себе печать чуждой природы... Вместо спокойного отно¬
шения при более частых встречах с Бонапартом чувство робости во
мне с каждым разом нарастало. Я смутно чувствовала, что никакое дви¬
жение сердца не могло на него действовать. Он смотрит на челове¬
ческое существо, как на явление или вещь, а не как на подобного себе;
все остальные являются для него цифрами...»
Мадам де Сталъ
749

SKfuLMmcbuie
«Все мне было нипочем; я никого не боялся; одного я бил, другого
царапал, все меня боялись. Мой брат Жозеф был искусан, избит, а я
нажаловался на него, прежде чем он пришел в себя*.
Наполеон Бонапарт о своем детстве
«Его мнение о людях заключалось в идее, которая к несчастью для
него получила в его мыслях значение аксиомы; он был убежден, что
все люди, призванные на арену общественной деятельности или же
вообще принимающие непосредственное участье в общественной жиз¬
ни, руководствуются исключительно личными расчетами. По его мне¬
нию, человеком легче всего управлять, влияя на его эгоистические стра¬
сти, на его трусливость, порочность, чувственность, честолюбие и
стремление к соревнованию; вот пружины, посредством которых легче
всего руководить им, когда он хладнокровен и рассуждает. При том
очень легко довести его до безумия, потому что он обладает пылким
воображением, доверчив и склонен к увлечению: постарайтесь возбу¬
дить его гордость и тщеславие, помогите ему составить преувеличен¬
ное и ложное мнение о самом себе и о других, и он кинется очертя
голову туда, куда вы пожелаете направить его».
Князь Меттерних
Малам Тальен и императрица Жозефина танцуют перел Баррасом.
Английская карикатура
750

«Перед его возвращением из Тильзита все с мучительным беспокой¬
ством разбирали и анализировали свои поступки, стараясь предугадать,
что, собственно, в их поведении может вызвать неудовольствие повели¬
теля. Супруга, семья, первые в государстве сановники — все в большей
или меньшей степени испытывали этот тайный трепет, а императрица,
которая его знала лучше чем кто бы то ни было, наивно заявляла: “Им-
751

щ иаомште
ператор так счастлив, что, вероятно, сильно будет всех распекать”. ^Дей¬
ствительно, едва лишь вернувшись, он задал всем хорошую встряску, а
затем, чувствуя удовлетворение, что удалось всех терроризировать, он
словно сразу все забыл, и жизнь вошла в свою колею».	!
И. Тан
Поллержка Франции.
Работа неизвестного
хуложника
Мелочи жизни. Империя
С 1804 по 1815 г. в наполеоновских войнах на полях Европы по¬
легло 1 700 000 французов, рожденных в пределах «старой Франции».
Колоссальный, ни с каким террором не сравнимый урон! И все-таки
почти все это время Наполеон был популярен в народе. Он дал фран¬
цузам возможность гордиться собой, гордиться тем, что они францу-
752

зы. Это правда. Но популярность его зиждилась не только на этом. Вот
что пишет о жизни в империи автор, Наполеону отнюдь не симпати¬
зирующий
«Прежний тяжелый сбор делается легким: вместо того, чтобы пла¬
тить 18 или 20 ливров оброка, подушной подати и т. д., поденщик, ре¬
месленник без собственности платит не больше 6, 7 фр.; вместо того,
чтобы платить 53 ливра в виде “двадцатой доли” личного оброка, по¬
головной подати и т. д., мелкий собственник-землепашец платит толь¬
ко 21 франк. Благодаря этому уменьшению фискальных повинностей
и повышению заработной поденной платы, бедные или стесненные
люди, существующие только постоянным тяжелым ручным трудом, —
землепашцы, каменщики, плотники, ткачи, кузнецы, кожевники, носиль¬
щики, поденщики и чернорабочие всякого рода — делаются почти сво¬
бодными: из их 300 рабочих дней они должны были ранее отдавать
фиску от 20 до 59 дней; теперь же не больше как от 6 до 19, и таким
путем выигрывают от 14 до 40 дней, в течение которых они, вместо
того, чтобы работать на государство, работают на себя.
Фунт соли, стоивший 12 су и выше, стоит теперь только 2 су. С бо¬
чонка бордоского вина не берется 200 ливров раньше, чем кабатчик в
Ренне продаст его.
Мы видели, какое облегчение получил прежний оброчный поселя¬
нин, мелкий владелец, человек без собственности, живущий ручным
трудом; облегчение прямого налога вернуло в его распоряжение от 14
до 40 дней, во время которых он может работать на себя, вместо того
чтобы работать на фиск. Если он женат и у него-есть двое детей мо¬
ложе семи лет, уменьшение одного косвенного налога, пошлины на
соль возвращает ему еще 12 дней, а, в общем, ежегодно от одного до
двух полных месяцев, во время которых он больше не батрак, отбыва¬
ющий барщину, а свободный собственник, полный хозяин своего вре¬
мени и своих рук».	.
И. Тэн. «Происхождение современной Франции»
Наполеон об образовании
В молодости Наполеон Бонапарт был убежденным республиканцем,
монтаньяром... Затем стал императором. Многим историкам, йе говоря
уже о публике, это кажется разворотом на 180°. Но давайте посмотрим,
что писал император Наполеон об одном из совершенно конкретных,
хотя и важных вопросов — о постановке народного образования:
«В учреждении преподавательского персонала главная моя цель за¬
ключается в том, чтобы иметь средство управлять политическими и
нравственными мнениями... Нужно учредить эту корпорацию таким
образом, чтобы иметь сведения о каждом ребенке, начиная с девяти¬
летнего возраста...»
753

SZfi.tiMxmx’Miui
«До тех пор, пока с детства не будут учить тому, нужно ли быть рес¬
публиканцем или монархистом, католиком или неверующим, государ¬
ство не будет образовывать нацию; оно будет покоиться на неверных
и случайных основах, оно будет всегда подвергаться беспорядкам и пе¬
ременам».	.	■
«Все эти школы будут управляемы университетом, они могут быть
устроены только им одним, их программы и правила будут составле¬
ны только университетским советом, по предложению председателя.
Преподавание может быть поручено только членам корпорации уни¬
верситетских учителей, находящихся в распоряжении председателя».
«Главными обязанностями учащихся являются: уважение к ре¬
лигии, привязанность к государю и правительству, постоянные при¬
лежание, аккуратность и послушание начальству. Всякий, не выпол¬
няющий своего долга, наказывается соответственно важности своего
проступка».
Что ж.. Вполне по-императорски, правда? Но до чего, однако ж, по¬
хоже и на Сен-Жюста! Кроме привязанности к государю, разумеется...
<вУ9ььты
Крестьянский сын, герцог д’Абрантес
Когда генерал Жюно был назначен командовать корпусом в Порту¬
галии, ему было определено громадное жалованье: шестьсот тысяч
франков в год! Оклад его в Париже точно неизвестен, но вряд ли он
был многим меньше. Такие деньги никогда, наверное, и не снились кре¬
стьянскому сыну и храброму сержанту Андошу Жюно. Но герцогу д’Аб-
рантесу их катастрофически не хватало, и, отправляясь в Португалию,
он в очередной раз просил императора покрыть хотя бы срочные его
долги. Вообще супруги Жюно развлекали весь Париж И не только бе¬
зумными тратами, кутежами, но и своеобразным соревнованием мужа
и жены в скандальности любовных похождений.
Однажды императору пришлось даже вызвать к себе супругу гене¬
рала герцогиню Лауру, которую он, впрочем, знавал еще дочерью не¬
богатого корсиканского купца. Для строгой беседы с герцогиней у него
были две темы: во-первых, известная всему Парижу связь генеральши
с австрийским послом князем Меттернихом, а во-вторых, ее безумные
траты, на которые жаловался на сей раз отнюдь не муж, а императри¬
ца-мать, Летиция Буонапарте, в чьем придворном штате герцогиня д’Аб¬
рантес имела честь состоять. Нагонять страху, как мы знаем, импера¬
тор умел. Более того, это было одним из любимых его занятий. Но
надолго утихомирить Лауру д’Абрантес не удалось даже ему.
754

Что же касается императрицы-матери, то ей выпала жизнь слиш¬
ком долгая и переменчивая, чтобы она могла увлечься чем-нибудь но¬
вомодным. Даже в роли императрицы, имеющей собственный двор, она
оставалась старухой расчетливой и прижимистой, выманить денежку
из кошелька которой было не так-то просто. Когда же ей говорили, что
ей как матери императора, королей, герцогинь и пр. и пр. мелочная
экономия совсем не к лицу, старуха хитро улыбалась и говорила, взды¬
хая: «Кто знает! Не придется ли мне на старости лет всех этих коро¬
лей еще и кормить?..»
Кормить никого не пришлось. Но когда она умирала, королей в ее
семье уже не было.
эпизоды
Поворот к пропасти
Помните, о чем говорят в июле 1805 г. на том самом вечере у Анны
Павловны Шерер, с которого начинается «Война и мир»? Если и не по¬
мните, угадать нетрудно — разумеется, о Бонапарте и убийстве герцога
Энгиенского. Виконт Монтемар (прототипом которого послужил Жо¬
зеф Местр) рассуждает о том, что «после убийства герцога даже самые
пристрастные люди перестали видеть в нем [Наполеоне] героя. Если
он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога од¬
ним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на
земле». Но тут врывается в разговор Пьер Безухов: «Казнь герцога Эн¬
гиенского, — сказал Пьер, — была государственная необходимость; и
я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся при¬
нять на себя одного ответственность в этом поступке.
—	Бог! Мой Бог! — страшным шепотом проговорила Анна Павловна.
—	Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души? сказала
маленькая княгиня...
—	Ах! Ох! — сказали разные голоса».
Эту тему для разговоров в начале романа Толстой, безусловно, выб¬
рал не только потому, что тогда, в июле 1805-го, об этом говорили по
всей Европе, но и главным образом потому, что она составляла глав¬
ный нерв эпохи, определяющий судьбы его героев.
Разумеется, было немало историков, искренне не умевших понять,
почему убийство герцога потрясло Европу. Мало ли было до этого раз¬
ных бессудных убийств? Просто, мол, герцог был молод и хорош собой,
а общественное мнение определяли тогда в основном женщины, вот и...
Не будем строго судить о «мудрости» такого вывода. Лучше рассмот¬
рим немного подробнее эпизод, в котором история, на наш взгляд, за-
755

У7рммтоелше
вязала на будущее столь много узелков, что некоторые не распутала и
по сию пору.
Все началось с пустяка. Просматривая в январе 1804 г. сводки, при¬
сылаемые министерством юстиции, первый консул обратил внимание,
что двое шуанов, арестованных в октябре, все еще не допрошены, и
распорядился, чтоб ими занялась военная комиссия. Он любил зада¬
вать шороху по таким вот случайным поводам, чтоб никто не дремал
и служба никому не казалась медом!..
Комиссия занялась, и 28 января один из этих шуанов, быстренько
приговоренный ею к расстрелу, решил сохранить жизнь, дав новые по¬
казания. Он сообщил, что во Франции, даже в самом Париже, уже дав¬
но, с октября прошлого года, действует большая группа шуанов во гла¬
ве с Жоржем Кадудалем... Как же это проморгала полиция, которая по¬
всюду, казалось, имела уши? Случайно или...
Бонапарт вызвал не министра юстиции Ренье, а Реаля, бывшего за¬
местителем сурового прокурора парижской Коммуны Шометта, друга
Дантона, умевшего в новые времена как-то сочетать верную службу
первому консулу с республиканскими убеждениями и искренней защи¬
той Бабёфа. Во всяком случае у него, бывшего кордельера и сторон¬
ника террора, не было никаких поводов проявлять снисходительность
к роялистам, что он однажды уже доказал!
Через две недели, 13 февраля, Реаль докладывал первому консулу о
результатах предпринятого им розыска. Выслушав его, Наполеон ото¬
шел в сторону и быстро, мелко перекрестился. И было отчего! Было
почти чудом, что он был еще жив!.. Реалю удалось схватить одного из
ближайших помощников Кадудаля Буве де Лозье и многое узнать о це¬
лях и организации заговора. Он доложил, что заговорщики были пе¬
реброшены в Бивиль на английском судне, что у Кадудаля не менее
50 головорезов, готовых либо убить, либо похитить Бонапарта на пути
в Мальмезон, — а в том, что люди Кадудаля шутить не любят, сомне¬
ваться не приходилось! Быстрая езда, спасшая консула от их мины че¬
тыре года назад, в следующий раз могла ведь и не спасти! Кроме того,
Реаль доложил, что в Париже не только Кадудаль, но и Пишегрю и что
действуют они сообща. Но и это было еще не все! Имелись сведения,
будто заговорщики ожидают прибытия одного из членов королевского
дома — графа д’Артуа или принца Конде — и что связкой Кадудаль-
Пишегрю сеть заговора отнюдь не ограничивается, ибо Пишегрю уже
встречался с Моро... «Реаль, — сказал докладчику Наполеон, — вы еще
многого не знаете!»
И — как в воду глядел! Разумеется, Моро схватили немедленно, но
ситуация от этого легче не стала. На Лондонской бирже начался ажи¬
отаж; там чуть ли не каждый день объявлялось с утра, что первый кон¬
сул мертв, а когда люди, к тому же богатые, так ждут какого-либо
события... Да что в Лондоне! В самом Париже стали по ночам появ¬
ляться плакаты: «Невинный Моро, друг народа, отец солдат — в око-
756

тттжтжш
вах! Иностранец, корсиканец стал узурпатором и тираном! Францу¬
зы, судите!»
Но Реаль, что называется, рыл землю! 27 февраля был арестован ге¬
нерал Пишегрю. Он проявлял крайнюю осторожность, ночуя только у
верных друзей, и притом каждый раз у других, но однажды обещанная
полицией награда в 100 000 экю перевесила старую дружбу. Схвачены
были также братья Полиньяк и маркиз де Ривьер (все трое — адъю¬
танты графа д’Артуа), и то, что все они были в Париже, безусловно,
подтверждало сведения о скором прибытии сюда кого-то из принцев!
Наконец 9 марта Реалю удалось выследить и схватить на одном из
перекрестков ехавшего в кабриолете Кадудаля. Силач устроил гранди¬
озную свалку, дрался и выкручивался до последнего, но, убедившись, что
это уже бесполезно, спокойно и хладнокровно признал все предъявлен¬
ные ему обвинения. Сообщение об этом, возможно, позволило перво¬
му консулу перевести дух, но не более того!.. Ибо днем раньше он по¬
лучил письмо от Моро, в котором генерал признавал, что прежние его
показания не верны. Да, он виделся с Пишегрю. Но не примкнул к за¬
говору и не стал разговаривать с Кадудалем, которого Пишегрю при¬
вел на встречу не спросясь. Оставалось, однако же, несомненным, что
генерал республики вступил в переговоры с ее врагами, никому о том
не сообщив. Кто еще?..
В ближайшие дни он напишет Барбе-Марбуа, некогда близкому к
Пишегрю: «Гражданин министр казначейства, я лишь из вашего пись¬
ма узнал о свиданиях, которые подозревают между-вами и Пишегрю...
Мое утешение в том, что в этом несчастном деле я не нашел ни одно¬
го человека, выдвинутого мною в правительство или сколько-нибудь
близкого мне, которого прямо или косвенно в чем-либо обвинили».
Это, несомненно, успокоительный сигнал для подчиненных, что само
по себе говорит о нервной напряженности, воцарившейся в полити¬
ческой элите. Но не только. Здесь ясно читается еще и стремление су¬
еверного человека (а Наполеон, как все страстные игроки, был крайне
суеверен!) «заговорить опасность», успокоить ее, не навлекать на себя...
И в этой вот обстановке, еще 7 марта, еще до письма Моро и арес¬
та Кадудаля, было получено известие, что принц, член королевской се¬
мьи, находится совсем рядом, только не на западной, а на восточной
границе, и что это не д’Артуа или Конде, а один из младших предста¬
вителей правящего дома — Луи-Антуан-Анри де Бурбон-Конде, герцог
Энгиенский. Но... заговорщики ведь и сами не знали, кто конкретно к
ним прибудет. К тому же, согласно донесению, при Энгиенском то ли
уже состоял, то ли должен был вот-вот прибыть не кто иной, как гене¬
рал Дюмурье! Ну? Каких же еще доказательств прикажете ждать?
По единогласному свидетельству мемуаристов, три дня после этого
известия Наполеон провел, в основном расхаживая по кабинету и бор¬
моча вполголоса строчки Расина, что было у него признаком глубочай¬
шей задумчивости. 10-го он собрал узкий совет из высших должност-
757

'ІІЕ/шмокеннс
ных лиц республики. Талейран и Фуше поддержали идею ареста герцо¬
га. Камбасерес возразил. «А вы, оказывается, скупы на кровь Бурбонов», —
бросил Наполеон. Спорить Камбасерес не стал. Он возражал первому
консулу довольно часто и иногда очень разумно, но никогда — реши¬
тельно; Операцию в Бадене поручили Коленкуру. В ночь с 14 на 15 мар¬
та драгунский отряд вторгся на территорию соседнего нейтрального го¬
сударства и захватил ни о чем не подозревавшего герцога.
Увы, как это часто бывает, все оказалось не так, как казалось. Ника¬
кого Дюмурье не было. Был некто Тюмери. Случайно ли полицейские
агенты «недослышали» фамилию, или намеренно попугали начальство
ради очередной награды — кто знает? Полная непричастность герцога
к какому-либо заговору стала ясна очень быстро. Однако суд, руково¬
димый генералом Юленом, некогда, в бытность сержантом, штурмовав¬
шим Бастилию, не мог не быть революционным, то есть руководство¬
вавшимся не истиной, а политической целесообразностью. Целесооб¬
разность же эта обычно легко угадывается из случайно оброненных
высшим начальством слов. А слово «кровь», как мы помним, вырвалось
у Бонапарта еще 10 марта. Что ж удивительного, что к вечеру 20-го
герцог был приговорен к расстрелу? Уверенный, что его только пуга¬
ют, герцог тут же написал Бонапарту письмо, попросил о свидании. Но
Савари, которому было поручено во всем разобраться, тоже, вероятно,
знал о случайно вырвавшемся слове первого консула. Поэтому он «про¬
спал» и приехал в Венсенский замок, когда приговор уже был приве¬
ден в исполнение.
Обратим внимание вот на что; Наполеон, постоянно подчеркивая
собственную ответственность за арест герцога Энгиенского, это неча¬
янно сорвавшееся слово «кровь» никогда, однако, больше не повторял.
Он спрашивал в ответе на русскую ноту: «Если бы стало известно, что
люди, подстрекаемые Англией, подготавливают убийство Павла и на¬
ходятся на расстоянии одной мили от русской границы, разве не по¬
спешили бы ими овладеть?» А в завещании признавал: «Я велел арес¬
товать и предать суду герцога Энгиенского». Арестовать, предать
суду, овладеть ведь все это еще не значит убитъ, а речь о крови, то
есть об убийстве зашла уже 10 марта. Так что Пьер Безухов ошибался:
Наполеон не брал на себя всей ответственности.
Но вернемся к тем дням, когда первый консул расхаживал по ка¬
бинету, бормоча расиновские строки. О чем он думал? О «безопасно¬
сти французского народа»? Или о собственной? Людям власти во все
времена свойственно «немножко путать» эти понятия. Но дело вряд
ли сводилось лишь к безопасности. К 10-му, когда было принято ре¬
шение, Кадудаль и все основные участники заговора были уже под
замком, а сам по себе герцог Энгиенский — какую и для кого он мог
представлять опасность? Если даже предположить, что сеть заговора
была много обширней, — а 10-го дело виделось еще именно так!
то и тогда для раскрытия заговора могли требоваться показания гер-
758

т%9Ртжтшт
цога, а не его кровь!.. Мертвые скупы на показания. Но слово вырва¬
лось уже 10-го!
И это — лучшее доказательство того, что Наполеон размышлял в
эти дни не только о безопасности. Он безошибочно почувствовал, что
операция в Бадене создаст совершенно новую ситуацию во всей ми¬
ровой политике, и хладнокровно просчитывал последствия той «кро¬
ви», которой еще предстояло пролиться.
Два следствия должны были представляться ему совершенно оче¬
видными. Во-первых, французы, напуганные столь явной опасностью
утраты стабильности и благополучия, едва-едва обретенных страной
после десятилетия кровавых потрясений, безусловно, захотят укреп¬
ления власти, то есть установления ее наследственности (представ¬
ление о длительной стабильности в начале XIX века естественно свя¬
зывалось в воображении людей только с наследственной властью!). Но
им требовался сигнал, что эта наследственная власть никоим обра¬
зом не будет означать возврата Бурбонов. Кровь герцога Энгиенского
была таким сигналом, мгновенно и правильно понятым тогдашней
политической элитой. Характерно, что первым предложил объявить
Наполеона императором тот же член Трибуната Кюре, который после
убийства герцога Энгиенского воскликнул: «Он действует, как Кон¬
вент!»
Но столь же очевидно просматривалось и другое: в странах, в боль¬
шинстве стран, бессудное убийство члена королевского дома будет вос¬
принято как новое потрясение основ, как непосредственная угроза, с
которой нельзя мириться. Наполеон не мог не понимать, что от пла¬
нируемой им «крови» до большой крови полномасштабной войны толь¬
ко один шаг. Он этого и хотел? Возможно... Внешняя угроза, от кото¬
рой спасает страну новая власть, лучшее средство ее укрепления! Но
все же... Не мог же он не понимать, что война против всех есть штука
смертельно опасная для страны? Или, именно прекрасно понимая это,
сознательно сеял ужас, чтобы заранее парализовать страхом, исклю¬
чить из борьбы многих противников? То есть действительно действо¬
вал, как Конвент, как настоящий террорист? Ведь террор, частный он,
революционный или государственный, — это всегда блеф, всегда
стремление слабости и неуверенности выдать себя за великую, всесо¬
крушающую силу!
Если такова была его подлинная цель, то он почти что достиг ее.
Смиренно-почтительная реакция Бадена на незаконный рейд француз¬
ских драгун была первым, но далеко не единственным подтверждени¬
ем этого. Нет, на несколько шагов вперед все было просчитано Напо¬
леоном правильно, почти гениально, но...
Давайте опять вспомним описанный Толстым разговор. Все рассуж¬
дения умника Пьера о государственной необходимости нейтрализуются
там простенькой репликой маленькой княгини, женщины доброй, но,
в общем-то, недалекой: «Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие
759

души»?! Возразить нечего... Ибо можно привести тьму соображений о
политической выгоде той или иной «крови», того или иного бессуд¬
ного убийства, но они все равно не оправдают его в глазах простой
человечности.
Убив герцога Энгиенского, Наполеон поставил себя под удар не
только старых монархий Европы, но и того простого, стихийного че¬
ловеческого чувства, которое запрещало людям мириться с такой вла¬
стью и руководило поступками тысяч и тысяч людей в Испании, Гер¬
мании, России... Отвернувшись от человечности, любая власть стано¬
вится лицом к невидимой пропасти, и с этого момента самые быстрые
и энергичные ее шаги лишь приближают гибель.
Не только Кодекс Наполеона, быстрый рост буржуазии и нацио¬
нального самосознания народов Европы можно считать плодами Вели¬
кой французской революции. Ведь и террор, и революционный, и го¬
сударственный, вошел в общественное сознание и политическую жизнь
Европы с ее легкой руки. Тот самый террор, который до сих пор со¬
ставляет одну из загадочных и почти не поддающихся лечению болез¬
ней нашей цивилизации.
Накануне Аустерлица
Ранним утром 17 ноября в Вишау с русских аванпостов был пре¬
провожден французский офицер, приехавший под парламентским фла¬
гом и требовавший свидания с Александром I. Хотя офицер этот был
не кто иной, как Савари, пользовавшийся особым доверием Наполео¬
на, ему пришлось ждать. Он был принят лишь в полдень. Предложе¬
ние же личного свидания императоров, с которым он приехал, и вов¬
се не было принято, хотя Александр был любезен и даже высказал
сожаление, что принужден сражаться против того, кто всегда вызывал
его восхищение. Впрочем, императором Наполеон ни разу назван не
был. Вместе с Савари царь послал к нему одного из своих приближен¬
ных ■*— генерал-адъютанта князя Долгорукова.
Петру Петровичу Долгорукову в 1805 г. было двадцать восемь лет.
Выигранных сражений за ним не числилось, но близость к высшей
власти дает человеку не меньше уверенности в себе, чем воинская сла¬
ва. А из молодых генералов он был к царю, пожалуй, ближе всех.
Наполеон принял Долгорукова и беседовал с ним намеренно осмот¬
рительно, скромно, миролюбиво. Он превосходно сыграл роль человека,
озабоченного возрастающими трудностями и ищущего путей к миру,
даже, пожалуй, угнетенного предчувствием неудачи. Он был сдержан,
делал вид, что не замечает развязности генерала, вряд ли уместной в
разговоре не только с императором, но и со знаменитым полководцем.
Позже Наполеон сказал: «Этот молодой хвастунишка разговаривал со
мной, как с русским боярином, ссылаемым в Сибирь». Но во время раз-
760

говора Наполеон не выказал и тени раздражения, недовольства... Он
смиренно спрашивал об условиях, на которых было бы возможно «за¬
мирение», как тогда говорили.
Долгоруков потребовал, чтобы Франция вернулась к своим естест¬
венным границам, чтобы все завоевания были отданы, включая даже
Бельгию. «Как, и Брюссель я тоже должен отдать?» — тихо спросил На¬
полеон. Долгоруков подтвердил. «Но, милостивый государь, — все так
же тихо и смиренно продолжал Наполеон, — мы с вами беседуем все-
таки в Моравии, а для того, чтобы требовать у меня Брюссель, вам надо
добраться до высот Монмартра».
На том переговоры и кончились. Русские наступали еще два дня,
легко сшибая аванпосты. А потом взошло «солнце Аустерлица»...
Вот удивился б Наполеон, если бы кто-нибудь там, под этим счаст¬
ливым солнцем, сказал ему, что проклятые русские все-таки дойдут до
высот Монмартра и Брюсселем дело не ограничится... И, наверное, еще
больше удивился бы молодой генерал Долгоруков, если бы ему сказа¬
ли, что отступление русских после Аустерлица — это лишь начало дол¬
гого, трагического отступления до самой Москвы...
Арьергард
15	декабря 1812 г. в лучший ресторан небольшого германского го¬
родка, где обедали французские старшие офицеры, вошел бродяга в
рваной, прожженной шинели, со спутанными волосами, обросший бес¬
форменной бородой, — грязный, страшный, воняющий дымом и дав¬
но не мытой одеждой... Прислуга кинулась к нему с явным намерением
немедленно вышвырнуть вон. Но бродяга, почему-то явно привыкший
повелевать, предостерегающе поднял руку: «Стоять!» И, повернувшись
к поднявшимся из-за столов офицерам, спросил: «Что, не узнали меня,
господа? Я — арьергард “Великой армии”. Я — Мишель Ней!»
Finite la comedia
4 апреля 1814 г. в императорские покои в Фонтенбло явились про¬
славленные маршалы Ней, Удино, Макдональд и Монсей. Они прошли
в кабинет, где уже находились Бертье, Маре и Коленкур. Наполеон,
нервно расхаживая по кабинету, изложил им план удара по Парижу, в
который уже вошли союзники. Он считал, что действовать нужно энер¬
гично и жестко. Когда он закончил, повисла странная тишина. Он оста¬
новился, словно прислушиваясь. Маршалы молчали. «Я призову мою
армию...» — начал он и не договорил. «ІЪсударь, — негромко, но жест¬
ко проговорил Ней, — армия не двинется с места». — «Она повинует¬
ся мне!» — «ІЪсударь, армия повинуется своим генералам».
761

БОЖІЕЮ МИЛОСТІЮ
МЫ АЛЕКСАНДРЪ ПЕРВЫЙ
ИМПЕРАТОРЪ и САМОДЕРЖЕЦЪ
ВСЕРОССІЙСКІЙ
и прочая, и прочая, ѵі прочая.
Объявляемъ всенародно:
Всему свѣшу ^извѣстно, какимъ образомъ непріятель вступилъ въ
предѣлы НАШЕЙ Имперіи. Никакія пріемлемыя НАМИ мѣры къ точному
соблюденію мирныхъ съ нимъ постановленій,-ниже прилагаемое во вся¬
кое время стараніе всевозможнымъ образомъ избѣгать отъ кровопро¬
литной и разорительной войны, не могли остановить его упорнаго и
ничемъ непреклоннаго намѣренія. Съ мирными въ устахъ обѣщаніями не
преставалъ онъ помышлять о брани. Наконецъ приготовн сильное во¬
инство и приумножа оное Австрійскими, Лрускими, Саксонскими, Ба¬
варскими, Виршембергскими, Вестфальскими, Иіпаліянскими, Гишпанскими,
л Португальски ми и Польскими полками, угрозами и страхомъ приневолен¬
ными, со всѣми сими Многочисленными силами • и '“Множествомъ Орудій
двинулся онъ внутрь земли НАШЕЙ, убійства, пожары и опустоше¬
нія слѣдовали по стопамъ его. Разграбленныя имущества , сожженные
города и селы, пылающая .Москва, подорванный Кремль, поруганные хра¬
мы и олтари Господни, словомъ, всѣ неслыханныя доселѣ неистовства
и лютости, открыли напослѣдокъ то самое въ дѣлахъ, ' что въ глу¬
бинѣ мыслей его долгое вреіурі таилось. Могущественное, .изобиль¬
ное и благополучное Царство ‘ Россійское раждало всегда въ сердцѣ
врага страхъ и зависть. Обладаніе цѣлымъ .Свѣтомъ не могло его
успокоить, доколѣ Россія будетъ процвѣтать и благоденствовать.
Исполненъ сею боязнію и глубокою ненавистію къ ней, вращалъ,
изобрѣталъ, усшроялъ онъ въ умѣ.своемъ всѣ коварныя средства, ко¬
торыми бы могъ нанести силамъ ея страшный ударъ, 4 богатству ея
вееконечное( разореніе, изобилію ей повсемѣстное опустошеніе. Даже
хитрыми и ложными обольщеніями, мнилъ потрясть вѣрность къ Пре¬
столу, поруганіемъ же Святыни и храмовъ Божіихъ поколебать вѣру,
и нравы народные заразишь буйствомъ и злочесгпіемъ. На сихъ надеж¬
дахъ основалъ .онъ пагубные свои замыслы, и съ ними, на подобіе тле-
лі верной и смертоносной бури, понесся въ грудь Россіи. Весь Свѣтъ
обратилъ глаза на страждущее НАШЕ. Отечество, и съ унылымъ ду¬
хомъ чаялъ въ заревахъ Москвы видѣть послѣдній день свободы своей
и независимости. Но великъ и силенъ Богъ правды! не долго продолжа¬
лось торжество врага. Вскорѣ, стѣсненный со всѣхъ сторонъ храбрыми
НАШИМИ войсками іі ополченіями, почувствовалъ онъ, что далеко дерзкія
стоны свои простеръ, и что ни грозными силами своими, ни хитрыми
соблазнами; ни ужасами злодѣйствъ, мужественныхъ и вѣрныхъ Россіянъ
устрашить, и отъ погибели .своей избавишься не можетъ. Послѣ всѣхъ
тщетныхъ покушеній, видя многочисленныя войска свои повсюду поби¬
тыя и сокрушенныя, съ малыми остатками оныхъ ищетъ личнаго спа¬
сенія своего въ „быстротѣ стопъ своихъ: бѣжитъ отъ Москвы съ та¬
кимъ уничиженіемъ и страхомъ, съ какимъ тщеславіемъ и гордостію
приближался къ ней. Бѣжишь оставляя пушки, бросая обозы, подрывая
снаряды свои, и предавая въ жертву все то, что за скорыми пятами
его послѣдовать не успѣваетъ. Тысячи бѣгущихъ ежедневно валятся и по-

гибаютъ Тако праведный гнѣвъ Божій караетъ поругателей Святыни
Есо? Внимая съ Отеческимъ чадолюбіемъ и радостнымъ сердцемъ симъ
великимъ и знаменитымъ подвигамъ любезныхъ НАШИХЪ вѣрнопод¬
данныхъ, вь началѣ приносимъ МЫ теплое и усердное благодареніе
Источнику и Подателю всѣхъ отрадъ Всемогущему Богу. Потомъ тор*
жественно опгь лица всего Отечества изъявляемъ признательность и
благодарность НАШУ всѣмъ НАШИМЪ вѣрноподданнымъ, яко истиннымъ
сынамъ Россіи. Всеобщимъ ихъ рвеніемъ и усердіемъ доведены непрія¬
тельскія силы до крайняго истощенія, и главною частію или истребле¬
ны или въ полонъ взяты. Всѣ единодушно въ томъ содѣйствовали. Хра¬
брыя поиски НАШИ вездѣ поражали и низлагали врага. Знаменитое
дворянство не пощадило ничего къ умноженію Государственныхъ силъ.
Почтенное купечество ознаменовало себя всякаго рода пожертвованія¬
ми. Вѣрный народъ, мѣщанство и крестьяне, показали такіе опыты вѣр¬
ности и любви къ Отечеству, какіе одному только Русколіу народу
свойственны. Они, вступая охотно и добровольно въ ополченія, въ са¬
момъ скоромъ времени собранныя, явили въ себѣ мужество и крѣпость
пріученныхъ къ бранямъ воиновъ. Твердая грудь ихъ и смѣлая рука съ
піакою же неустрашимостію расторгала, полки непріятелей, съ какою,
за нѣсколько предъ тѣмъ недѣль, раздирала плугомъ поля. Таковыми на¬
ипаче оказали себя подъ Полоцкомъ и въ другихъ мѣстахъ Санкшпетер-
бургскія и Новгородскія дружины, отправленныя въ подкрѣпленіе войскъ,
ввѣренныхъ * Графу Витгенштейну. Сверхъ того изъ донесеній Главно¬
командующаго и другихъ Генераловъ съ сердечнымъ удовольствіемъ ви¬
дѣли МЫ, что во многихъ Губерніяхъ, а особливо въ Московской и Ка¬
лужской, поселяне сами собою ополчались, избирали изъ себя предводи¬
телей, и не только никакими прельщеніями враговъ не были уловлены,
но сь мученическою твердостію претерпѣвали всѣ наносимыя ими уда-*
ры. Часто приставали къ посылаемымъ отрядамъ НАШИМѢ и помогали
имъ дѣлать поиски и нападенія. Многія селенія скрывали вь лѣса сѢ-
мейства свои и малолѣтнихъ дѣтей, а сами вооружась и поклявшись
предъ Святымъ Евангеліемъ не выдавать другь друга, съ невѣроятнымъ
мужествомъ оборонялись й нападали на появляющагося непріятеля, такъ
что многія тысячи онаго истреблены и взяты въ плѣнъ крестьянами, и
даже руками женщинъ, будучи жизнію своею обязаны человѣколюбію
тѣхъ, которыхъ они приходили жечь и грабить Толь великій духъ и
непоколебимая твердость всего народа приносятъ ему незабвенную сла¬
ву, достойную сохраниться въ памяти потомковъ. При таковыхъ добле¬
стяхъ его, МЫ вмѣстѣ съ православною Церковію и Святѣйшимъ Сино¬
домъ и Духовенствомъ призывая на помощь Бога, несомнѣнно надѣемся
что еегаьли неукротимый врагъ НАШЪ и поругатель Святыни не по¬
гибнетъ совершенно отъ руки Россіи, то по крайней мѣрѣ по глубокимъ
ранамъ и текущей крови своей почувствуетъ силу ея и могущество.
Между тѣмъ почитаемъ за долгъ и обязанность симъ НАШИМЪ всена¬
роднымъ объявленіемъ изъявить предъ цѣлымъ Свѣтомъ благодарность
НАШУ, и отдать должную справедливость храброму, вѣрному и благо¬
честивому народу Россійскому. Данъ въ Санктпетербургѣ въ 3 й день
мѣсяца Ноября въ лѣто отъ Рождества Христова 1812, Царствованія
, же НАШЕГО во второенадесять.
На подлинномъ собствен¬
ною ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО
ВЕЛИЧЕСТВА рукою написа¬
но тако
АЛЕКСА НАРЪ.
Печатанъ въ Санктпетер¬
бургѣ при Сенатѣ Ноября
дня і8ід года.
Влаголарность наролу императора Алексанлра I

dZfiwMiwvwube
Он молча обвел их взглядом. Маршалы стояли не шевелясь, при¬
вычно вытянувшись. «Что же вы хотите, господа?» — тихо спросил он.
«Отречения!» — почти одновременно выговорили Ней и Удино.
Император молча сел к столу и без единой помарки написал акт
отречения в пользу сына при регентстве императрицы. Маршалы по¬
чтительно откланялись.
Чуть позже он вызвал троих- Нея, Макдональда и Коленкура — и по¬
ручил им ехать в ставку Александра и достичь с ним соглашения. Он
попросил их захватить с собой также Мармона. «Я могу рассчитывать
на Мармона, — сказал он. — Это один из моих давних адъютантов. У не¬
го есть принципы чести... Ни одному из офицеров я не сделал столько,
сколько ему...»
Когда они заехали к Мармону и рассказали ему о поручении импе¬
ратора, тот страшно смутился. С трудом подбирая слова, он рассказал,
что рано утром явился к нему посланец князя Шварценберга, предло¬
живший покинуть армию Наполеона и перейти со своими войсками
на сторону союзников. И Мармон... согласился.
«Я отдал бы руку, чтобы этого не было, но...» — «Скажи лучше —
голову, — сурово перебил Ней, — и то будет мало!»
К вечеру 6 апреля курс акций Французского банка, котировавшихся
неделю назад в 520-550 франков, взлетел до 920-980. Некоторые за
один этот день заработали миллионы. Был среди них и маршал Мар¬
мон.	'
Принципов чести у него — увы! — не оказалось. Но с дальновид¬
ностью все, кажется, было в порядке. Век, когда все решали большие
батальоны, заканчивался. Наступал новый век, в котором все будут ре¬
шать большие капиталы, и маршал Мармон производил свой послед¬
ний маневр с полным сознанием произошедшей перемены.

ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абанкур д'- 186
Аделаида, французская принцесса - 127, 646
Август III Фридрих, курфюрст саксонский и король
польский - 39-40
Августа, баварская принцесса - 597
Адмира - 453-454, 456
Александр - 179, 190
Александр I, император России - 560, 572-573, 583,
586, 589-590, 592, 595, 597, 604, 606, 613-614,
617, 620, 760, 764
Аллард д', ГТ.-Ж. - 120
Альбер - 126
Альбитт - 488-489
Альвинин, барон Иосиф фон Бербек - 506
Альфиери Витторио - 101
Амар Андре - 329, 366, 425, 452, 459, 462, 477, 496,
498-499
Амело - 308
Ангремон д' - 199
Анна Павловна Романова, великая княжна - 597
Ансельм Жак Бернар Модест д' - 233
Анрио, фабрикант - 67
Анрио Франсуа - 290, 292, 297, 299, 432, 461-463,
488, 709-710, 715, 719, 739
Антонель - 379, 499, 557, 735
Антрег д' Эммануэль, Луи Анри Делоне - 511, 622
Антуан - 190
Арена Жозеф - 539, 556-557
Аржанто - 504
Арльский, архиепископ - 88
Армонвиль Жан Батист - 223, 495
Артуа Карл Филипп де Бурбон, граф л' - см.: Карл X,
король Франции
Ассенфраи - 193, 291, 381
Бабёф Гракх (Франсуа Ноэль) - 48, 110, 206, 337, 377,
440, 466-468, 476, 490, 497-499, 501, 531, 534,
557, 732-734, 756
Багратион Петр Иванович - 603, 605, 606-607
Баденский Карл Фридрих, великий герцог — 616
Базир Клод - 151, 347-348, 412-413, 433
Байи Жан Сильвен - 69, 78, 106, 114, 143, 151, 373,
670-673	.
Байрон Джордж Ноэль Гордон - 47, 636
Бакон - 424
Вален - 193
Бальзак Оноре де - 575, 619, 636
Бантаболь Пьер Луи - 406
Барр де ла - 38, 44
Барбару Шарль Жан Мари - 212, 228, 248, 296-297,
318, 403
Барбе-Марбуа Франсуа - 510, 757
Барбье Огюст - 577
Барер-де-Вьезак Бертран - 224, 253, 256, 273-274, 278¬
279, 285, 294, 296-299, 326, 328-329, 331-332,
341, 348-349, 387, 423, 438-439, 454-455, 470,
473, 477, 540, 674, 710-711, 720
Барклай де Толли Михаил Богданович - 603, 605, 606,
608
Барнабе - 539
Барнав Антуан Пьер Жозеф Мари - 71, 90, 106, 140¬
141, 143, 146, 150, 373, 394, 695
Баррас Поль Франсуа Жан Николя де - 402, 451, 460,
465, 468, 489-490, 493-494, 496, 510-511, 528¬
529, 533, 535-536, 553, 739-741
Барс - 444
Бартелеми Франсуа - 483-484, 510-511
Барюкан -193
Басвиль Никола Жан Жозеф - 253
Бати Жан де - 413
Баффе - 265
Баччиоке Анна Элиза - 588
Безанваль - 77
Бейль Моиз - 557
Бейль Пьер - 41
Бейль - 289
Бекке - 171
Беннигсен Леонтий Леонтьевич - 606
Бенуа - 413
Берберг - 562
Берго - 190
Берк Томас - 102
Берлие - 400
Бернадот Жан Батист Жюль - 63, 529, 532, 535, 558,
564, 588, 596, 616-617
Бернонвиль Пьер де - 231, 258, 260
Бернье - 270, 563
Бертолле Клод Луи - 50, 392-393, 561
Бертран, генерал - 467
Бертье де Совиньи Франс - 79
Бертье Луи Александр - 513, 518, 522, 550, 551, 554,
579, 580, 588, 625, 761
Берк Эдмунд - 102
Бетховен Людвиг ван - 101, 636
Бийо-Варенн Жак Никола - 184, 193, 210, 227, 257, 295¬
296, 328, 452, 455-456, 459-461, 467, 470, 473, 477
Бирон Арман Луи, гериог де Лозен - 176, 215, 391
Биротто Жан - 239, 277
Блэн - 97
Блюхер Гебхард Леберехт - 617, 619, 625-626, 632
Богарне А., генерал - 391, 571
Богарне Евгений - 577-578, 580, 597, 607
Богарне Стефания - 597
Богарне Жозефина - 570-571, 577-578, 597-598, 744,
750, 751
Бодо Марк Антуан - 223
Бодре - 291
Бодсон Жозеф - 468
Боз Жозеф - 186
Бойд - 413
Болье Жан Пьер - 504, 506
Больё, министр финансов Франции - 178
Бомарше Пьер Огюстен Карон де - 56-57, 646, 680
Бонапарт Жером - 589, 597, 601, 616
765

°IL
намой, уші/^а/пи’уЖі
Бонапарт Жозеф - 205, 207, 545, 553, 566, 576, 577¬
578, 587, 592, 746, 750
Бонапарт Жозеф Франсуа Шарль, сын Наполеона - 620,
630
Бонапарт Каролина - 579
Бонапарт Луи - 577, 588, 596
Бонапарт Люсьен - 535, 537-539, 550, 560, 570, 597,
624, 628, 741-746
Бонапарт Наполеон - 13-16, 58, 126, 165, 200, 205¬
207, 225, 394-397, 399-400, 467-468, 487-492, 496,
502-515, 518-524, 527-528, 532-537, 539-542, 545,
547-550, 552-565, 567-576, 577-579, 582-617, 619¬
620, 622-628, 630, 632-633, 733, 735-736, 738¬
742, 744-750, 752-753, 755-761
Бонаффе Счастливчик - 28
Бонвиль Никола де — 110, 138, 142
Бонкарер - 375
Бонне - 289
Боноллме - 290-291
Бонсерф Пьер Франсуа - 53
Боншан Шарль Мельхиор Артур де - 270, 400
Борепер Никола Жозеф - 215
Боскари - 74, 162
Ботто - 535-536
Бранка-Серест де - 357
Брауншвейг-Эльс Вильгельм Фердинанд -601
Брауншвейгский герцог, Карл Вильгельм Фердинанд -
141, 182, 191, 210, 215, 231, 324, 446/588,688-
690, 706	•
Бреар Жан Жак - 278, 297
Брейтель де - 72, 78, 79, 156
Бретонн Ретиф де ла - 48, 49
Бриссо де Варвиль Жан Пьер - 106, 138-140, 142, 145,
150-152, 156-159, 168-170, 187, 198, 210, 214,
223-224, 246, 248, 253, 262, 288, 297, 348, 357,
373, 374, 673, 693-695, 698-699, 704
Брольи Виктор Франсуа де - 72-73, 78-79, 679
Бротье - 495
Брюн Гильом Мари Анн - 490, 527, 533, 550, 553, 558,
564, 649, 668
Брюэс - 520
Буагильбер Пьер - 41
Буайе-Фонфред Жан Батист - 248, 275, 517
Буасси д'Англа Франсуа Антуан - 469, 478, 485
Буассель Франсуа - 112-113, 321, 379
Буйе Ф. С де - 90, 126-127, 132, 135, 141
Буксгевден Федор Федорович - 584-585
Буланже - 290, 427
Буле из Мёрта, Антон Жак Клод Иосиф - 550
Булуазо М. - 10, 11
Буонаротти Филиппо Микеле - 498-499, 501, 534
Бурбонский, гериог - 38
Бурботт Пьер - 480-481
Бургуен - 253
Бурдон Жан Жозеф Леонар - 193, 330-331, 342, 378,
381, 426, 465, 477, 686
Бурдон из Уазы, Фернан Луи - 455, 459-460, 462
Бурмон Луи Огюст Виктор - 565
Бурьенн Луи Антуан - 207, 528
Бутро - 611
Буттафуоко - 205
Буйе де - 675
Бушотг Жан Батист Ноэль - 278, 390-391, 432, 456,
472, 531
Буэн - 291, 557
Бэкон Френсис - 41
Бюзо Франсуа Никола Леонар - 162, 213, 223, 228,
248, 261, 263, 277, 297, 403, 705
Бюлов - 626
Бюффон Жорж Луи Леклерк - 49
Валье Марк Гийом Альбер - 224, 329, 452, 455, 470,
473, 477, 498, 712
Валазе Шарль дю Фриш де - 244, 248
Баланс, граф де - 260
Валевская Мария - 598
Валевский Александр Флориан Жозеф - 598
Вандам Ломеник Рене - 445
Ванделей де - 33
Ванек Ж.-Б.-Г. - 477, 557
Варле Жан Франсуа - 230, 255-256, 267-269, 282, 285,
287, 290-291, 293, 295, 299, 301, 305, 314, 316¬
317, 363, 376-377, 466, 473, 477, 706, 708, 713
Вартенбург Йорк фон - 613
Вашингтон Джордж - 204, 673, 680
Веллингтон Артур Уэлсли - 592, 626, 631, 632
Вендлинг - 290
Венсан Франсуа Никола - 109, 357, 379, 425-426, 430,
720	.
Венсено - 424
Верженн Шарль Гравье - 57, 693-694
Вернье - 480
Верньо Пьер Виктюриен - 150, 169, 178, 182, 194,
198, 223, 246, 248, 262, 271, 288, 292, 294, 297,
373, 695, 698, 710	1
Вестерман Жозеф - 190, 195, 400, 434
Виже - 286
Виктор Клод Перрен - 580
Виктория, французская принцесса - 127
Виллет Ш. де - 262
Вилье Аюфурни де - 66
Вильнёв Пьер Шарль - 572, 586
Вильсон Роберт Томас - 613
Вимпфен Луи Феликс де - 322-323
Витгенштейн Петр Христианович - 604, 612
Витингоф - 163
Витторио Амалео III, король Сардинии - 132, 233, 504
Вобан Себастиан - 41
Вожуа - 190
Вокансон Жак - 50
Вокуа - 438
Вольней Константин Франсуа - 71, 393-394, 574
Вольтер (Мари Франсуа Аруэ) - 30, 37, 38, 41-44, 46¬
48, 139, 377, 579, 653, 680, 693
Вордсворт Уильям - 101
Вуллан - 329, 426, 452
Вурмзер Дагоберт Зигмунт - 397, 506-507
Вьено — 150
Гаде Меркурий - 150, 157, 171, 178, 187, 209, 223¬
224, 248, 285, 288, 297, 402, 415
Галиссо - 190
Гамен - 56, 245, 656
Гандон - 330
Гантон - 550
Тара Доменик Жозеф - 225, 278, 297, 336-337
Гарденберг Карл-Август - 483, 600
Гарен - 190, 337, 340
Гарнье - 461
Гаспарен Ома Огюстен - 328
Гастон - 270
Гаугвиц - 584-585
Гегель Георг Фридрих Вильгельм - 7, 102, 636
Гейне Генрих - 589
Гельвеций Клод Адриан - 44, 703
Гельдерлин Иоганн-Христиан-Фридрих - 102
766

ж
лмгн/ноа
a/nwM
Генрих VIII Тюдор, король Англии - 596
Георг III, король Англии - 147, 553
Герман Иван Иванович - 526
Гермер, комиссар Парижской коммуны - 211
Гер иен Александр Иванович - 632
Гессен-Аармштадтский, герцог - 616
Гете Иоганн Вольфганг - 232
Гидаль - 6І1-612	•
Гизо Франсуа Пьер Гийом - 636
Гиллеспи Дж. - 395
Гильом, парижский нотариус - 181
Гильом, профессор из Кана - 190
Гильотен Жозеф - 199, 201, 673
Гитон де Морво Луи Бернар - 50, 278, 393
Гнейзенау Август Вильгельм Антон - 600
Гоббс Томас - 41
Гобель Жан Батист - 381, 430-431
Гогенлоэ Фридрих Людвиг - 215, 230, 588
Годен Мартен Мишель Шарль - 560
Годой Мануэль - 253, 484, 590-591
Годфруа Ш.-Ф.-М. - 358
Годшо Ж. - 10, 11
Гойе Луи Жером - 278, 330, 529, 536
Голицины Борис и Дмитрий Михайловичи -102
Гольбах Поль Анри - 38, 44, 45
Гоншон - 213
Горса Антуан Жозеф - 106, 267, 297
Гофер Андреас - 601	,
Гофман Андреас - 233-235
Гош Лазар Луи - 74, 391, 396-397, 399, 444, 472, 483,
495, 503, 509, 511-512, 553
Грав де - 168, 169	,
Гранпре - 218
Грегуар Анри - 66, 71, 224, 226, 234, 550
Гренель Бонкарен Фонтен де - 557
Тренёв - 417
Гривель - 424
Гризель - 499, 501	.
Гримм Фредерик Мельхиор — 134
Грир Дональд - 406-408
Гро Антуан Жан - 514
Гроиий Гуго де Гроот - 41
Груши Эммануэль - 580, 626-627
Гувион Сен-Сир Лоран - 150
Гуд Самуэль - 324
Гужон Жан Мари Клод Александр - 238, 266, 438, 479,
481, 531
Гурнэ - 45	.
Гусман - 290-291
Густав III, король Швеции - 132, 146
Гуэн Жан - 441
Гюго Виктор Мари - 255, 343
Давид Жак Луи - 57, 326, 451-452, 460, 470, 48Т-482,
514, 541, 578, 724	.
Лаву Луи Никола - 126, 260, 579, 581, 588
Д'Аламбер Жан Лерон - 44, 139, 653
Дальбарад - 278
Лампьер - 135
Дандре - 162
Ланже - 456
Ланикан - 489
Дансар Клод - 109
Лантон Жорж Жак - 92, 109, 138, 142, 144, 151, 198¬
199, 201, 210, 216-218, 222, 224-227, 234-235,
253, 267, 272, 277-279, 283, 297, 301, 304, 319,
328, 332-333, 347-348, 370, 386-387, 411-414, 421,
433-436, 443, 451-452, 461, 483, 614, 648-649,
666-670, 673-674, 682-683, 688-689, 692-693, 698¬
700, 707-708, 710-712, 719-721, 723, 726-728, 731,
756
Дарте Огюстен Александр - 498-499, 501
Лартигойет - 440
Лашкова Екатерина Романовна - 584
Дебессе - 190
Аебоннэ - 100
Дебри Жан - 278
Лезе Шарль Луи Антуан - 555
Лекомб - 430
Лекре - 593
Делакруа Жан Франсуа - 267, 278, 333, 433, 699, 710
Делакруа Шарль - 242, 419, 493
Деламбр Жан Батист - 395
Делессар Антуан - 155, 168, 169
Делессер Этьен - 74, 540
Делонэ - 413, 433
Дельмас Жан Франсуа - 278, 564
Демервиль - 556-557
Демулен Камиль - 73, 90, 103, 105
319, 377, 406, 414-416, 426,
234,
648-
727
109, 144, 154
430, 432-435,
649, 667, 673-674, 681-682, 692, 698, 721,
Дени Франсуа - 97
Дессалин Жан Жак, император Гаити - 567
Дестрем - 539, 557
Детурнель - 295, 332
Дефаван - 337
Деоермон Жак - 550
Десюрг - 332
Дефье Франсуа - 318, 379, 413, 425, 430
Дёрнфельд -■ 601
Джиубеге - 205
Дидро Дени - 38, 44-45, 47-48, 663
Дидье - 499	- ■	-
Диллон Артур - 391, 430
Диллон Теобальд - 176
Дитрих - 173, 200
Добантон Луи Жан Мари - 50
Добсан К.-Э- 289-292, 295, 477, 706, 706
Доливье Пьер - 163-164
Дре-Брезе Анри Эврар де - 69
Друз - 415
Друэ Жан Батист - 135, 498, 501,
Луаре - 261
Дюамель - 405
Дюбарри Мари-Жанна - 39, 51,
Дюбуа - 611	,	:
Дюбуа-Крансе Эдмон Луи - 258-259
Дюбук - 341
Дюбюиссон П.-У. - 379, 413, 425, 430, 611
Дюваль, канонир - 479
Дюваль Шарль Амори - 495
Дюгомье Жак Коктиль - 400
Дюкенуа - 392, 397, 421-422, 480-481
Дюкло Жан Батист - 290
Дюко Жан Франсуа - 248
Дюкроке - 430, 717
Дюлоран Анри - 38
Дюма Матье - 150, 461
Дюмурье Шарль Франсуа дю Перье - 152, 169-171,
178, 198, 200, 215, 231-232, 234, 259-260, 268,
271, 277, 282, 341, 357, 673-674, 689, 699, 757
Дюпле - 225, 402, 454, 672, 721
Дюпон Пьер-Антуан 592, 594
Дюпор Адриен - 90, 106, 107, 150, 169, 178, 674
Дюрок Мишель Жерар Кристоф - 570, 579, 612
Дюрантон - 169, 178. 184
531, 552
646-647, 653-654
767

%1лиут<х}іі уши^а/пъель
Дюруа, банкир - 413
Дюруа Ш.-М. - 479, 481
Дюфо - 518
Дюоур - 213, 557
Дюфурни - 230, 289, 301, 364, 413, 426
Дюэм Пьер Жозеф - 272
Екатерина II, императрица России - 133-134, 147, 253,
443, 584, 748-749
Елизавета Алексеевна, жена Александра I - 572
Елизавета Петровна, императрица России - 584
Елизавета-Филиппина-Мария-Елена, французская прин¬
цесса - 249
Жато - 470
Жакоб Луи - 406
Жанбон Сент-Андре Андре - 278, 318, 328-329, 387,
392, 470, 552, 718
Жансонне Арман - 150, 223, 297
Женуа - 291
Жервиль Кайе де - 155
Жермен - 501
Жирарден Рене Луи де - 111
Жирарден Сесиль Станислав Ксавье де - 150
Жирардо-Мариньи - 358
Жире-Дюпре Жозеф Мари - 208, 216
Жоли - 184
Жорес Жан - 143
Жубер - 270
Жубер Бартелеми Катрин - 525, 532
Журдан, командир Национальной гвардии — 153
Журдан Жан Батист - 391, 396-397, 445, 484, 502-503,
509, 526-527, 531-532, 577, 718, 725
Жюльен Жан - 379, 413, 737 “
Жюльен-младший Марк Антуан - 448, 467, 495, 540,
545, 731-736
Жюно Жан Андош, гериог д'Абрантес - 580, 590, 592,
738-739, 754
Ивер ван дер - 379
Инар Анри Максимен - 248, 268, 287, 296, 706
Иосиф II, австрийский император - 134
Ириарте Томас де - 484
Йоркский, гериог - 324, 396, 526
Кабаррюс Тереза - 475, 489, 729, 738-740, 750
Кадудаль Жорж - 483, 495, 553, 556, 558, 572, 756¬
757
Казалес Жак Антуан Мери де - 66, 89
Кайо - 291
Калас Жан - 37, 44
Каллон Шарль Александр де - 60-62, 152
Камбасерес Жан Жак Режи - 469, 529, 548-549, 577,
738, 744-745, 758
Камбон Пьер Жозеф - 171, 173, 224-225, 234, 256,
272, 278, 281, 452, 459, 470, 695
Кант Иммануил - 101, 204, 394
Капрара Иоанн Батист - 568
Карамзин Николай Михайлович - 101, 584
Карбон - 558
Кареев Николай Иванович - 7, 8
Карл-Иоганн, австрийский эрцгерцог - 509, 512-513,
525-526, 558
Карл I Стюарт, король Англии - 169
Карл IV Бурбон, король Испании - 591, 743
Карл X, граф д'Артуа, король Франции - 56, 64, 78, 79,
132, 233, 622, 646, 756-757
Карл XII, король Швеции - 39
Карл-Эммануэль IV, король Пьемонта - 521, 525
Карно Лазар Никола - 151, 173, 224, 256, 328-329,
390, 392, 394, 396-397, 443, 448, 452, 460, 470,
493, 501, 510-511, 554, 568, 574, 593, 628, 718¬
719, 726, 728, 734
Карра Жан Луи - 106, 190, 213, 248, 689
Каррье Жан Батист - 271, 353, 403-404, 427-428, 448,
451-452, 473, 732
Карто Жан Франсуа - 324, 397, 490, 739-740
Катлино - 270, 323
Кауниц Венцель Антон Доменик, граф Ритберг - 40,
168, 170
Казн Леон - 30
Кейт Джордж Эльфинстон - 554
Келлерман Франсуа Этьен Кристоф, гериог де Валь-
ми- 200, 215, 231-232, 397, 577
Келлерман Франсуа Этьен - 555
Кенэ Франсуа - 45
Кетино - 430
Клавьер Этьен - 169, 178, 198, 225, 242, 278, 292,
294, 297, 332
Кларк Анри Жан - 611
Клебер Жан Батист - 398, 400-401, 532
Клемане - 291, 301, 305, 438
Клемансо Жорж Бенджамен - 7
Клемансо, судья - 417
Клермон-Тонёр Людовик - 63
Клермон-Тонер Станислав - 106
Клерфэ Франсуа Себастиан - 215, 230-231, 445, 484
Клоотс Анахарсис (Жан Батист) - 48, 102, 204, 213,
378-379, 381, 385, 387, 389-390, 430-431, 720
Клопшток Фридрих Готлиб - 101, 204
Кобенцдь Иоганн Людвиг фон - 513, 748-749
Кобургский Фридрих - 260, 267, 313-314, 324, 333,
335, 370, 397, 445, 713, 725
Кок - 430
Кокастелли - 525
Коленкур Арман Огюст Луи де - 565, 575, 579, 612,
758, 761, 764
Колло д'Эрбуа Жан Мари - 226, 257, 313-315, 328,
351, 379, 401-402, 404-405, 422, 428, 432, 452¬
453, 457, 460-463, 467, 470, 473, 477, 535, 774,
718
Коллонтай Гуго - 134
Кольбер Жан Батист - 38
Кольридж Самуэль Тейлор - 101
Колычев Степан Алексеевич - 559
Комбронн - 627
Конде Луи Жозеф, прини де - 64, 79, 152, 182, 756¬
757
Кондорсе Мари Жан Антуан Николь де - 106, 131, 139¬
140, 145, 150-151, 223, 263, 267, 394, 403-404,
579, 663, 673, 724
Констан де Ребек Бенджамен Анри - 624, 628
Контамен - 438
Конте Николя Жак - 561
Конти, принц де - 64, 79
Корде Мария Анна Шарлотта - 300, 324-325, 454
Корнуоллис - 566
Коссе-Бриссак - 177
Костюшко Тадеуш - 204, 443-444
Кофиналь Ж.-Б. - 462-463
Кошон - 494
Кошуа - 338-342
Крепен - 291
Кретен - 557
Кромвель Оливер - 138, 178, 387, 438
768

ж&ншт '^шщ атеаь
Круасси - 440-441
Круалр - 74
Куломбо - 355
Купе - 421
Кутон Жорж Огюст - 11, 151, 166-167, 201, 224, 227,
297, 320, 327-329, 352-353, 401, 422, 451, 453,
455, 457, 459, 461, 463, 465, 710, 720, 725-726
Кутузов Михаил Илларионович - 584-586, 604, 608¬
610, 612-614
Кювилье - 265
Кювье Жорж Леопольд - 395
Кюньо Н. - 50
Кюре - 573, 759
Кюстин Адам Филипп - 232, 234, 260, 327, 341, 357,
370, 391
Лабрусс Эрнест Камиль - 32
Лабуро - 430
Лавернь Леон - 635
Лаверню - 215
Лавиконтери Луи Тома - 470
Лавуазье Антуан Лоран - 50, 685-686, 719
Лагарп Жан Франсуа де - 111
Лагери - 611-612
Лагранж Жозеф - 50, 393, 686
Лажар - 178
Лазовский Клод - 179, 190, 267
Лакло Шодерло Пьер-Амбруаз-Франсуа де - 138, 141¬
142, 673-674
Лакомб Клер - 288, 364, 376
Лакост де - 169, 178
Лакост Эли - 278
Лакретелль Пьер Луи - 13
Лакруа Себастиан - 297
Лалли-Толендаль Трофим Герард де - 89, 90
Ламарк Жан Батист - 395
Ламартин Альфонс Мари Луи де - 150, 693, 695, 726
Ламбаль Мария Тереза Луиза де - 220, 654
Ламбеск -73
Ламет Александр Теодор Виктор де - 71, 90, 106, 150,
154, 169, 178, 200
Ламет Шарль - 71, 105, 106, 150, 154, 169, 178
Ламет Теодор - 150, 692
Лами Жозеф - 341
Ламотт - 57-58
Ламуаньон Кретьен Франсуа - 62
Ламурет Адриен - 183-184
Ланжюине Жан Дени - 223, 271, 296, 299, 301, 471, 624
Ланн Жан - 506, 574, 577-578, 593, 595
Лантена Франсуа Ксавье - 296
Лаплас Пьер Симон - 393-394
Лапланш Жак Леонар - 420
Лапорт - 169
Ларевельер-Лепо Луи Мария - 493, 510-511, 529
Ларошжаклен Луи Деверже - 270
Ларошфуко-Лианкур Франсуа Александр Фредерик де -
66, 70, 78, 122, 652-653, 673
Латур-Ламонтань - 423, 431
Лафайет Мари Жозеф Поль де - 57, 62, 66, 70, 78, 86,
89-90, 93-96, 100-101, 105-106, 108, 114, 126-128,
134, 138, 140, 143, 150-151, 155-156, 168, 175¬
178, 181-182, 192, 198, 200, 215-216, 245, 357,
624, 627, 652-655, 660, 667-668-670, 672-674, 678¬
684, 731
Лафон - 489
Леба Филипп Франсуа Жозеф - 254, 392, 452, 461,
463, 465, 655
Леблан Н. - 50	,
Лебрен Пьер Мари (Лебрен-Тондю) - 198, 225, 278,
292, 294, 297, 332, 692 .
Лебрен Ш. Ф. - 548-549, 577
Лебуа - 495
Лебурсье - 290
Левассер Рене - 274, 481
Легарди - 261
Легран - 435, 703
Легре - 369, 456, 472-473
Лежандр Луи - 144, 179, 434, 470, 649, 667
Леклерк Теофиль - 256, 290, 304, 314-315, 327-328,
334-336, 340, 364, 377, 712-713
Леклерк Шарль Виктор Эммануэль - 538, 567
Лекурб Клод Жан - 564
Лекуэнт-Пюираво М.-М. - 239
Лекуэнтр Лоран - 406, 455, 459, 470
Лемерсье - 535
Ленде Робер - 151, 214, 224, 246, 256, 271, 278, 328¬
329, 433, 452, 470, 498, 501, 529, 718
Ленде Тома - 214
Ленуар Этьен - 341
Леньело - 193
Леон Полин - 288, 376
Леопольд II, австрийский император - 132, 134, Мб-
147, 156, 159-160, 168, 170
Лепаж - 339
Лепер - 533
Лепелетье де Сент-Фаржо Луи Мишель - 248-249, 306,
326, 380, 474
Лепелетье Феликс - 379, 499, 531, 539, 557, 735
Лепитр - 340
Лескюйе - 153
Лескюр Л.-М. де - 270, 400
Летор - 270
Летурнер - 493, 510	-2'
Лефевр Франсуа Жозеф - 74, 535, 537, 540, 577-578,
589, 601
Ле Шапелье И. Р. Г. - 71, 106, 113, 128-130, 439, 561
Лешнар - 190
Лешинская Мария Екатерина София Фелииита - 39
Лешинский Станислав, король польский - 39-41
Лианкур - 77
Лиль Жозеф Руже де - 173
Лозо - 419
Локк Джон - 41
Ломени де Бриен Этьен Шарль - 62, 64
Ломюр - 430
Лонэ де - 76
Лорен - 290
Лоу Джон - 38
Луа - 291, 321
Луве Флорент - 157, 193, 228, 248, 471, 700
Луи Шарль, дофин - 54, 249-250, 260, 270, 324, 482
Луи Филипп, король Франиии - 260, 635, 674, 683¬
684, 689
Лукин Николай Михайлович - 11
Лустало Элие - 106
Луше - 461
Лэне - 617
Лэньело - 557
Любен - 355, 435
Людвиг, принц прусский - 588
Людовик XIV, король Франции - 24, 33-38, 41, 44,
207, 574, 614
Людовик XV, король Франции - 24, 34-35, 37-40, 43,
51, 645-647, 657, 680
Людовик XVI, король Франции - 25, 35, 43, 51, 53, 54,
57, 60-61, 72, 77, 89, 91, 101, 116, 134-135, 137-
769

ч
исмшиі ушщтѣель
142, 146-147, 151-152, 155, 157, 168, 170-171,
176, 181, 185, 187-188, 190-192, 195, 197-198,
206, 236, 243-251, 253-254, 266, 318, 482, 493,
548, 56?, 598, 652-654, 656, 682, 689
Люловик XVII - см.: Луи Шарль, лофин
Людовик ХѴШ, король Франции - 53, 56, 127, 135,
152-154, 249, 482, 495, 511, 556, 620-624, 630,
680
Люкнер Никола - 156, 168, 175-176, 182, 215, 683
Люлье Луи Мари - 193, 229, 279, 292-293, 413, 434,
460
Люмьер - 369
Мабли Габриель Бонно, де - 47, 663
Мазарини Джулио - 35-36, 698
Майнцский курфюрст, Эрталь Карл Фридрих - 154¬
155
Майяр Станислав - 76-77, 93, 220, 379, 668
Макдональд Жак Этьен Жозеф Александр - 445, 524¬
525, 581, 613, 76/, 764
Макк Карл - 522, 584-585
Максимилиан-Иосиф I, курфюрст, герцог баварский -
597, 616
Мале Клод Франсуа - 574, 610-612
Малле - 540
Малуэ Пьер Виктор - 89, 106, 650
Мальзерб Кретьен Гильом - 246, 653
Мандат - 192
Мандрен Луи - 26
Манес - 601
Манфред Альберт Захарович - 9, 11-13
Манштейн - 231
Манюэль Пьер Луи - 151, НИ, 185, 198, 209, 239,
373
Марат Жан Поль - 11, 13, 67, 92, 98, 108, 109, 114¬
115, 131, 144, 158, 163, 176, 188, 193-194, 221¬
222, 224, 227, 262-263, 265, 268-269, 276-277,
282-284, 290-291, 294-295, 297, 300, 303, 314,
324-328, 335, 343, 369, 380, 403, 432, 451, 473¬
474, 495, 557, 622, 660, 666, 669-677, 673-674,
687, 684, 708, 709, 777-774, 737
Марешаль Антуан - 358
Марешаль Пьер Сильвен - 106, 110-111, 213, 386, 493,
515
Марино - 285, 456, 706
Мария Антуанетта, королева Франции - 55, 56, 62, 79,
91, 132, 134-135, 137, 155, 176, 191, 249-250,
348, 371-373, 521, 537, 597, 654, 669, 683, 706,
738
Мария Каролина, королева неаполитанская - 521-522,
587
Мария Луиза, королева испанская - 591
Мария Луиза, принцесса австрийская, жена Наполео¬
на - 597-598, 620
Мария Терезия, австрийская императрица - 40, 56
Марке Жак - 301
Маркс Карл - 9, 130,. 449, 579, 636
Марков Вальтер - 12, 15-16
Мармон Огюст Фредерик Луи - 467, 527, 593, 619¬
620, 738, 764
Марсо Франсуа Северин - 401, 503
Маршан Г.-С. - 291, 301, 305, 438, 531
Массена Андре - 399, 506, 522, 526-527, 533, 554,
559-560, 578-579, 587-588, 595, 601, 746-747
Матьез Альбер - 8, 10, 12, 23, 60, 406, 423, 693, 779
Мегюль Этьен Генри - 446
Мелас Михел Фридрих Бенедикт — 524, 554-555
Меллендорф Вилгард Иохим Генрих фон - 446
Мелье Жан - 47-48
Менесье - 557
Мену Жак Франсуа де - 490, 527, 739,741
Мерикур Теруань де - 93, 668
Мерлен из Ауэ, Филипп Огюст - 493, 511, 529
Мерлен из Тионвиля, Антуан Кристоф - 151, 469, 470,
473, 484-485, 731
Мессар - 291
Метгерних-Виннебург Клеменс Вениель Лотар - 614,
631, 750, 754
Мешен П. - 395
Мило Жан Батист - 165, 421, 440
Мине - 403
Минье Франсуа Огюст Мари - 7, 303
Мирабо Виктор Риккети де - 58, 656-659
Мирабо Оноре Габриэль Риккети де - 60, 66, 69-72,
89-90, 96, 101, 105-106, 108, 113-114, 117, 126¬
127, 134, 147, 245, 579, 650-651, 656-660, 664,
673-674, 681, 692, 727, 732
Миранда Франсиско де - 260
Митуа - 290
Мишель - 285, 706
Мишле Жюль - 291, 726
Мишо Жозеф Франсуа - 614
Моенн - 435
Мольвиль Бертран де - 155, 168
Молчанов Николай Николаевич - 12-13
Моморо Антуан Франсуа - 109, 142, 211, 213, 229¬
230, 364, 426-427, 430, 432, 668, 720
Монгольфье Жозеф Мишель - 50
Монгольфье Этьен Жак - 50
Монж Гаспар - 198, 225, 278, 392-394, 561, 779
Монжуа - 260
Монк Джордж - 556
Монлозье Франсуа Доменик де - 89
Монсьель Террье де - 178
Монтескье Шарль Луи де - 44-46, 130, 579, 656
Монтескью, генерал - 233
Монтескью, аббат - 106
Моньер - 224
Мопу Рене Никола де - 35, 51, 548
Мор Ж.-Ж. - 481
Морелли Андре - 48
Мори Жан Сиффрен - 89, 106, 118
Моро Жан Виктор Мари - 248, 398, 445, 502-503, 509,
524-525, 532-534, 558, 564, 572, 756-757
Мортье Эдуар Адольф - 619
Мулен - 529, 536
Мунье Жан Жозеф - 63, 69-70, 72, 89-90, 94, 96, 106,
668-669, 674
Муше - 324
Мэль - 244
Мюрат Иоахим - 490, 538, 558, 577-578, 581, 588¬
592, 595, 597, 601, 612, 616, 625, 629, 740, 744
Наполеон I, император Франции - см.: Бонапарт На¬
полеон
Наполеон II - см.: Бонапарт Жозеф Франсуа Шарль,
сын Наполеона
Наполеон III, император Франции - 598, 744
Нарбонн Лари Шарль Луи Мари Жак - 155, 168, 170,
565
Ней Мишель - 577-579, 581, 620, 625-626, 629, 767,
764
Неккер Жак - 52-54, 56, 58, 60-61, 64, 68, 72-73, 94,
113, 169, 649-652, 670
Нельсон Горацио - 519-522, 525, 586, 617
Ниоссель Колине де - 165
770

91
„wemww ушщшпеяь
Ноайль Жан Пьер Франсуа де - 66
Ноайль Людовик М. де - 66, 71, 86-87
Обри - 382
Овре - 291
Ожеро Пьер Франсуа Шарль - 398, 506, 511) 564, 574,
577-578, 746
Олар Альфонс - 7, 9-10
Олсуфьев - 619
Орлеанский Филипп, герног Шартрский - 35, 37-39, 42
Орлеанский Луи Филипп Жозеф (Филипп Эгалите) —
64, 69-70, 72, 108, 138, 222, 260, 373, 672-674
Орлеанский Луи Филипп, герног - см.: Луи Филипп,
король Франиии
Орлов - 560
Осселен Шарль Никола - 412
О'Хара - 400
Павел I, император России - 522, 525, 527, 554, 559¬
560, 573, 758
Панис Этьенн Жан - 193, 433
Панкук Карл Иосиф - 106
Паоли Паскаль - 205, 324
Паре - 336
Парен - 401
Пари - 557
Паскье Этьен Дени - 611
Пасторе Клод Эммануэль - 150
Паш Жан Никола - 225, 229, 258, 283, 285, 290, 292¬
293, 339-341, 34.6, 355, 413, 432, 435, 649
Пейн Томас - 101-102, 204, 378, 389
Пейан Клод - 368, 435, 438-439, 461
Пепен - 307
Перейра - 379, 381, 413, 425, 430
Перрего - 517, 540, 560, 693
Перрен - 412
Перье Казимир - 392, 517, 540
Перье Сципион - 392, 517, 540
Песталошіи Иоганн Генрих - 204
Петион де Вильнев Жером - 71, 141, 143, 145, 151,
162, 179-181, 185, 191-192, 209, 218, 222-223,
246, 248, 280, 297, 403, 673	.
Петр I, император России - 39
Пий VI, Папа Римский - 125, 505, 507-508, 518
Пий VII, Папа Римский - 559, 563, 577, 596
Питт Вильям Младший - 253, 314, 333, 335, 370, 415,
440, 553, 698, 713
Пишегрю Жан Шарль - 391, 444, 446, 477, 510-511,
572, 725, 750, 757
Полиньяк Огюст Жюль Арман Мари — 79
Польверель Этьен де - 123
Помпадур Жанна Антуанетта де - 39-41, 43, 645-646
Понятовский Юзеф - 580, 606
Понятовский Станислав Август, польский король - 443
Порталис Жан Этьен Мари - 573
Потоцкий Игнатий -134
Прево - 432
Превото - 74
Преси Луи де - 322, 397
Приер из Кот д'Ор - 256, 328-329, 452, 470, 718-719
Приер из Марны, Пьер Луи- 328-329, 480, 531,
Пристли Джозеф - 204
Прованский, граф - см.: Людовик XVIII, король Франции
Проли Бальтазар - 267, 379, 413, 430
Прюдом Луи Мари - 106
Пти-Жан - 214
Пушкин Александр Сергеевич - 19, 59, 149, 208, 587,
633, 634, 636
Пуэнт Ноэль - 223
Пюизе Жозеф - 483
Рамель-Ногаре Жак де - 493, 511, 517
Рамон - 150
Рато-611
Рафрон - 421
Реаль Пьер Франсуа - 229, 355, 435, 534, 756-757
Ребекки Франсуа - 227, 248, 402
Ревельон - 30, 67, 72
Редерер Пер Луи - 152, 194, 550, 563, 568
Рейнар - 529
Рейнах - 73
Рейнье - 613
Рекамье Жюли - 51/, 540, 560	.
Реноден - 430
Рено Сесиль - 453-454, 456
Ренье Ж. - 441, 756
Рёбель Жан Батист - 288, 484, 493, 510-511, 529
Ривароль Антуан - 106, 685
Рико - 318
Римский-Корсаков Александр Михайлович - 526-527
Рише Дени - 8, 10
Ришелье Арман Жан дю Плесси - 35, 614, 698
Ришпане - 567
Робер Пьер Франсуа Жозеф - 109, 110, 131, 136-137,
142, 193
Робер-Керальо Луиза Фелиеите - 109
Робеспьер Максимилиан Мари Жозеф - 8-13, 71, 90,
98, 104-106, 113-115, 138-139, 141-145, 149, 151,
158-159, 163-164, 166, 174, 177, 182, 187-189,
193-194, 209-210, 218, 222, 224-228, 240, 245,
247, 253-254, 265, 269, 276, 282-285, 287, 291,
294, 299, 302, 303, 306, 311-315, 318, 320, 327¬
329, 332-333, 335, 34.6-347, 353, 354, 361-364,
370-371, 373, 379, 383-387, 389, 402, 404, 411,
413, 416, 419-420, 425-427, 432, 434-436, 443,
449-463, 464, 465-468, 470-471, 473-474, 478, 482,
488-489, 495, 540, 553, 555, 619, 633, 652, 672,
674, 684, 695-696, 698-700, 712, 714, 719, 721,
723-724, 726-732, 735
Робеспьер Огюстен Бон Жозеф - 400, 461, 463, 467,
487-489, 725
Робеспьер Шарлотта - 218, 404
Робийар - 439
Ровер Жозеф Станислав Франсуа - 473
Роган де, кавалер - 42
Роган Людовик Рене Эдуард де, прини де Роган-Гате-
нэ - 57-58
Роже-Дюко - 529, 533, 536, 539, 548-549, 742
Ролан Жан Мари де ла Платьер - 169, 178, 198, 201,
210, 212, 215-216, 225, 239, 241-243, 245, 253,
263-254, 278, 338, 357, 403, 415, 656, 689, 699¬
701, 703, 705
Ролан Манон Жанна (Флипон) - 178, 264, 338, 373,
648, 689, 699-705
Ромм Шарль - 347, 412, 479, 481, 531
Ронсен Шарль Филипп - 109, 230, 379, 401, 405, 425¬
426, 430, 432, 438
Россиньоль Жак Антуан - 193, 499, 501, 557
Ростопчин Федор Васильевич - 584, 607
Рошамбо Жан Батист Данансиен де - 156, 168, 174-176
Ру Жак - 230, 255-256, 264-265, 267, 290, 312-315,
327-328, 334-335, 339, 342, 364, 373, 375-378,
382, 707, 712-714
Руайю Томас Мари - 106, 331
Румянцев Николай Петрович - 606, 613
Русвиль - 301, 349
т

(Ш^іуешта ушшшіеаь
Руссо Жан Жак - 45-47, 110, 113, 130, 151, 205-206,
318, 416, 449, 515, 579, 663, 671, 700, 703
Руссо Тома - 325
Ру-Фазийяк П. - 495
Руффо Фабричио - 525-526
Рюам - 421, 455
Рюль - 433, 481
Рютледж - 111, 379
Савари Анн Жан Мари Рене - 611, 758, 760
Саде - 438
Сайян, граф - 182, 185
Саличетти Антуан Кристофор - 205, 400, 487-489, 587
Сальмон - 86, 88
Сантер Антуан Жозеф - 77, 136, 144, 179, 190, 193,
229, 290, 432, 672-673, 682
Сантер, торговец тканями - 358
Сантонакс - 447
Себастьяни Гораций Франсуа Бастиен - 619
Сеги - 291
Сегюр Филипп Поль - 565, 579, 593
Сез Ромэн де - 246
Селестини - 125
Селье - 435
Сен-Жюст Луи Антуан Леон - 11, 224, 237, 239-241,
244-245, 258, 261, 307, 327-329, 353, 360, 367,
375, 386, 391-392, 404, 416, 422-423, 425, 427,
432, 434, 437, 444-445, 448, 451-452, 454-455,
457-458, 460-461, 463, 465, 719, 721, 723, 725¬
729, 732, 754
Сен-Прист Франсуа Эммануэль - 94
Сен-Режан Пьер Робинон - 556-558
Сен-Симон Анри Клод - 636^
Сен-Сир Лорен Жанвийон - 581, 743
Сент-Илер - 587
Сент-Юруж Виктор Амедей де - 90, 673, 731
Серван Жозеф - 169, 177-178, 198, 225, 258
Сервен Антуанетта - 37, 44
Сервен Пьер - 37, 44
Сержан Антуан Франсуа - 193, 557
Сийес Эммануэль Жозеф - 65-66, 68, 71-72, 97, 106¬
107, 223, 225, 471, 476, 484, 529, 532-533, 535¬
536, 539, 547, 549, 579, 674, 675, 742
Симон Антуан - 193, 249, 317, 649
Симон, банкир - 413
Симон, генерал - 568
Симон, журналист - 190
Симон Фелибер - 430
Симоно - 163-164
Смит, адмирал - 617
Собуль Альбер - 12, 14-16, 565
Сомбрейль - 75
Соколов Олег Валерьевич - 576
Спиноза Бенедикт - 41
Спренгпортен Ирьё Мауно - 559
Стофле Жан Никола - 270, 401, 494-495
Страффорд Томас Винтворт - 169
Строганов Павел Александрович - 102
Субрани - 480-481, 531
Суворов Александр Васильевич - 132-133, 444, 507,
524-527, 532
Суле -456
Сулье - 611
Сушю - 270
Талейран-Перигор Шарль Морис - 100, 106, 118, 245,
511, 519, 529, 531, 535-536, 550, 551, 554, 579,
588, 593, 595, 619-620, 622, 630, 678, 743, 758
Талон - 245
Тальен Жан Ламбер - 193, 296, 341, 402, 448, 451,
460-461, 469, 470, 473, 489, 493, 729, 731-732,
739, 741
Тальен Тереза - см.: Кабаррюс Тереза.
Тальма Франсуа Жозеф — 101
Тарже Гюи Жан Батист - 86
Тарле Евгений Викторович - 7, 15, 612
Ташеро - 364
Тео Екатерина - 455-456
Тере - 438
Тибодо Антуан Клер - 564
Тилли — 488
Типу-султан - 519
Томассен - 124
Топино-Лебрен Франсуа Жан Батист - 556-557
Трейар Жан Батист - 278, 529
Трирский, курфюрст - 132, 153-157
Трогоф - 289
Троицкий Николай Алексеевич - 607
Тронше Франсуа Лени - 246
Трюшон - 342
Турзель де - 134-135
Туссен-Лувертюр Франсуа Доминик - 447, 567
Туш Мео де ля - 470
Тьер Луи Адольф - 7
Тьерри де Вилль-д'Авре - 186
Тьерри Огюстен — 636
Тэн Ипполит Адольф - 9-10, 13, 7/6, 7/9, 726, 736,
739, 752, 753
Тюлар Жан - 206-207, 467, 575
Тюрго Анн Робер Жак - 45, 51-53, 58, 60, 120, 139,
246, 653-654, 658, 685
Тюрио де ла Розьер Ж.-А. - 313. 328, 412, 421, 461,
470
Тюрро де Гарамбувиль Л.-М, - 403
Уврар Габриэль Юлиан - 517, 576
Уде-611
Удино Никола Шарль - 581, 761
Уитворт - 559
Ушаков Федор Васильевич - 524
Ушар - 396-397
Фабр д'Эглантин Филипп Франсуа Назер - 106, 193,
319, 365, 379, 392, 413, 425, 433-434, 458, 648,
673-674, 689
Фейо - 419
Фенелон (Франсуа Салиньяк де ля Мот-Фенелон) - 41
Фердинанд-Карл-Иосиф, австрийский эрцгерцог - 584,
595-596
Фердинанд IV, король неаполитанский - 521-522, 559,
587
Фердинанд VII, король Испании - 591, 615
Ферзен Ганс Аксель де - 155, 655
Феро - 478
Феш Иосиф (Жером) - 579
Фике - 557
Филипп II Август, король Франции - 576
Филиппо Пьер - 283, 412, 426, 433
Флери Андре Эркюль де - 38-39
Флерио-Леско - 435, 461
Флессель - 74, 76-77
Фоконье - 462
Фокс Чарльз Джеймс - 101
Форстер Георг - 49, 101, 233-236
Фосколо Уго - 505
Фоше Клод - 110-111, 296
т

^Ыжешшіі ишщгшьель
Фра Дьяволо (Микеле Пешіа) - 601
Франклин Бенджамин - 57
Франс Анатоль (Анатоль-Франсуа Тибо) - 435
Франсуа Дени ~ 97
Франсуа Нефшато де - 202, 307, 511
Франи I, австрийский император - см.: Франц II
Франц II, последний император «Священной Римской
империи» - 170, 445, 509, 553, 571, 586, 588,
592, 596-597, 617, 748
Фрей - 434
Фрейтаг Жан Давид - 396
Фрерон Луи Марк Станислав - 138, 402, 451, 466,
473, 489, 493, 731, 739-741
Фридрих II Великий, король Пруссии - 40, 43, 584,
681
Фридрих-Август I, курфюрст и король Саксонии - 613¬
614
Фридрих-Вильгельм II, король Пруссии - 146, 231, 443,
483, 688
Фридрих-Вильгельм III, король Пруссии - 584, 589,
601, 606, 613, 617, 620, 631
Фридрих Вильгельм Карл, король Вюртембергский -
616
Фротте Луи - 495, 553
Фрошо Никола - 611
Фруадюр - 456
Фулдон Жозеф Франсуа - 79
Фукье-Тенвиль Антуан Кантен - 271, 373, 428, 441,
456, 471, 477, 720-721
Фуркуа Антуан Франсуа - 50, 393, 719
Фурнеро - 290-291
Фурье Жан Батист Жозеф - 636
Фурнье-Американеи Клод - 77, 190, 267-269, 557
Фуше Жозеф - 351, 380-381-382, 401-402, 404-405,
450-452, 459-460, 495, 529, 531, 535, 548, 550,
551, 554-555, 557, 579, 593, 595-596, 611, 624,
627, 630, 728, 739, 758
Фюре Франсуа - 8, 10
Хобсбоум Эрик - 16
Храповицкий Александр Васильевич - 148
Цвейбрюккенский, гериог - 147
Іівейг Стефан - 405
Цильтен - 627
Чарторыйский Адам Юрий - 606
Черакки Жозеф - 556-557
Чичагов Павел Васильевич - 612
Шабо Франсуа - 151, 173, 312-313, 319, 333, 364,
379, 412-413, 433-434, 460, 700-701
Шабри Пьеретта - 94, 663
Шалье Жозеф - 322, 323, 326, 380, 432
Шамбон Монто Никола де - 229
Шамбона Виктор Сципион Луи Жозеф де ла Гарде -
178
Шампионне - 522, 574, 735
Шампо - 340
Шаперон - 442
Шапп Клод - 395
Шапталь Жан Антуан - 392-393, 560-561, 719
Шаретг Франсуа Атонас де ла Кантри - 270, 300, 401,
495
Шарль Жак Александр (іезарь - 50
Шарнгорст Герхард Иоганн Давид - 600, 606
Шарри де - 412
Шартрский, гериог - см.: Луи Филипп, король Фран¬
ции
Шатовье - 126-127
Шатору Мари Анна де, маркиза де Турнель - 39
Шварценберг Карл Филипп - 617, 620, 764
Шевалье Александр - 556-557
Шеллинг Фридрих Вильгельм Иосиф - 102
Шенье Андре Мари - 250, 325
Шенье Мари Жозеф - 77, 101, 193, 250, 446, 466, 514
Шерер Бартелеми Луи Жозеф - 511, 524, 531
Шеридан Ричард Бринсли - 101
Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих - 101, 204
Шилль Фердинанд Батиста фон - 601
Шишков Александр Семенович - 613
Шлеиер Август Людвиг фон - 101
Шовлен де, гериог - 44, 47, 253
Шометт Пьер Гаспар ^14, 106, 109, 111, 142, 193, 209¬
211,	229-230,	241, 255,	262, 265-267,	271,	279¬
280,	292-293,	295, 315,	340, 342, 344-346,	351¬
352, 355, 371, 375, 376, 378, 382, 384-385, 411,
425,	427-428,	430-431,	435-436, 450,	459,	462,
534, 557, 649, 7091 721-722, 756
Шпейерский, гериог - 147
Штейн Генрих Фридрих Карл - 600
Шудье Пьер Рене - 209, 557
Шэ - 438	.
Эбер Жан Рене - 12, 14, Т09, 111-112, 142, 193, 209,
229-230, 239,	255-256,	265-267, 285,	287,	292¬
293, 295, 304-305, 312, 314, 327-328, 331, 334¬
336, 344-347, 352, 355, 369, 373, 376, 382, 385¬
387, 389, 391, 406, 413, 417-420, 423-428, 430-432,
434-436, 450, 458, 460, 465, 706, 708, 720, 726
Эврар Симона - 335, 712
Эгийон л', Арман Дюплесси де Ришелье - 66, 71, 86¬
87, 104
Эдувиль - 553
Эли - 76-77
Эльбе Жиго д' - 270, 323, 400
Энгельс Фридрих - 9, 50, 174, 406, 600, 636
Энгиенский Ауи Антуан Анри, гериог де Бурбон-Конде
- 572, 579, 583, 596, 745, 755, 757-760
Эрвильи д' - 195
Эро де Сешель Мари Жан - 296-297, 312, 320, 327¬
329, 379, 433-434, 706-709, 721
Эспаньяк Марк Рене д' - 412, 434
Эстергази - 73
Эталонд д' - 38
Югенен - 192-193,195, 211, 217
Юлен - 76-77, 93, 612, 758
Янсений Корнелий Отто - 37

СОДЕРЖАНИЕ
«История Французской революции» В. Г. Ревунепкова			,........ . . . 5
Введение 											 7
Часть I
РЕВОЛЮЦИЯ НА ПОДЪЕМЕ
Глава Г ФРАНЦИЯ НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
Крестьяне и дворяне (с. 19). Буржуазия и санкюлоты (с. 26). Монархия и привилегирован¬
ные (с. 32). Просветители (с. 41). Реформы Тюрго и Неккера (с. 51).
Глава //. НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ
Назревание революционного кризиса (с. 59). Взятие Бастилии и «муниципальная револю¬
ция» (с. 68). «Аграрная революция» и ночь 4 августа (с. 82). Декларация прав человека и
гражданина (с. 88). Поход на Версаль 5—6 октября (с. 91). Праздник Федерации. Отклики
на Французскую революцию за рубежом (с. 99).
Глава 1IL СОЗДАНИЕ БУРЖУАЗНОЙ МОНАРХИИ
Подъем общественно-политической жизни (с. 104). Законодательство Учредительного со¬
брания (с. 116). Активизация роялистской контрреволюции (с. 125). Закон Ле Шапелье (с. 128).
Вареннекий кризис (с. 130). Пильницкая декларация (с. 146).
Глава IV ВОЙНА И СВЕРЖЕНИЕ МОНАРХИИ
Начало деятельности Законодательного собрания (с. 149). Борьба партий по вопросу о вой¬
не (с. 154). Новый подъем народного движения (с. 160). Образование жирондистского мини¬
стерства. Объявление войны (с. 168). Падение жирондистского министерства. Демонстрация
20 июня (с. 177). «Отечество в опасности» (с. 182). Восстание 10 августа (с. 188). Наполеон
и революция (с. 205).
Глава V. ОСНОВАНИЕ РЕСПУБЛИКИ
Коммуна 10 августа (с. 208). «Первый террор» (с. 215). Созыв Конвента и провозглашение
республики (с. 222). Победа при Вальми. «Мир —- хижинам, война —- дворцам» (с, 230).
Партии и продовольственный вопрос. Аграрная политика Жиронды (с. 236). Казнь Людови¬
ка XVI. Образование первой коалиции (с. 243).
Глава VI. ПАДЕНИЕ ЖИРОНДЫ
Поражения французских войск в Бельгии и на Рейне (с. 257). Новые народные волнения в
Париже (с. 261). Начало восстания в Вандее (с. 269). Первые меры общественного спасе¬
ния (с. 271). Восстание 31 мая — 2 июня (с. 282).
774

Глава VII. ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА
Гора ищет примирения (с. 303). Июньские аграрные законы (с. 307). Конституция 1793 года
нее критика Жаком Ру (с. 309). Санкюлотское понимание демократии (с. 316). Федералист¬
ский мятеж. Новые меры общественного спасения (с. 322). Августовский кризис (с. 334).
Глава VIII. РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПОРЯДОК УПРАВЛЕНИЯ
События 4—5 сентября. Максимум (с. 343). Зачаток власти общественных «низов» (с. 355).
Якобинская буржуазная диктатура (с. 360). Якобинский террор (с. 369). Дехристианиза¬
ция. Пропаганда «войны до крайности» (с. 379). Новая армия. Революция и наука (с. 390).
Первые победы. Дальнейшее усиление террора (с. 396).
Часть II
РЕВОЛЮЦИЯ МЕНЯЕТ СВОИ ЗНАМЕНА
Глава IX. ТЕРМИДОР
Наступление «снисходительных» (с. 412). Социальная агитация Эбера. Вантозские декре¬
ты (с. 417). «Путч» кордельеров. Казни жерминаля II года (с. 424). Экономическая полити¬
ка Горы после падения эбертистов (с. 436). Флерюс и дальнейшие победы (с. 442). Перево¬
рот 9 термидора (с. 448). Термидорианская реакция. Последние народные восстания в жер¬
минале и прериале III года (с. 470). Конституция III года. События 13 вандемьера (с. 482).
Глава X. ДИРЕКТОРИЯ
Первая директория. Заговор равных (с. 493). Бонапарт в Италии. Государственный переворот
18 фрюктидора (с. 502). Вторая Директория и Европа. Последний натиск левых (с. 515).
Государственный переворот 18 брюмера (с. 528).
Часть III
НАПОЛЕОН
Глава XI. КОНСУЛАТ
Цезаристское завершение революции (с. 547). Шаги к империи (с. 568).
Глава XII. ИМПЕРИЯ
Становление Империи (с. 577). Империя в зените (с. 589). Крушение Империи (с. 602).
Сто дней (с. 622).	,
Заключение	л	;	 634
Б иблиографил				 637
Приложение
ПОДРОБНОСТИ. Документы. Судьбы. Эпизоды. Свидетельства	643
Именной указатель									765
т

Научное излание
Владимир Георгиевич Ревуненков
ИСТОРИЯ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Редактор В. В. Кавторин
Технический редактор Ю. Н. Арюков
Оформление В. Я. Бугаев
Дизайн обложки Н. И. Пашковская
Корректоры: Е. В. Бурова, Л В. Кузнецова, Е. А. Стерлина
Издательство СЗАГС
Лицензия ЛР № 040841 от 22.08.1997 г.
Издательство«Образование-Культура»
Лицензия ИД № 01026 от 21.02.2000 г.
Сдано в набор 21.05.2002 г. Подписано в печать 10.12.2002
Формат 70 х 100 716. Печать офсетная. Бумага офсетная.
Уел. печ. л. 62,5. Тираж 3000. Зак. № 1502.
Издательство СЗАГС
199004/ Санкт-Петербург, ВО, 8-я линия, д. 61.
Издательство «Образование-Культура»
190000, Санкт-Петербург, ул. Декабристов, д. 11.
Отпечатано с готовых диапозитивов
в типографии им. П. Ф. Анохина
185005, г. Петрозаводск, ул. «Правды», д. 4.

Владимир Георгиевич Ревуненков —
единственный отечественный историк
последних десятилетий,
бравшийся за оценку
Французской революции в целом.
«История Французской революции*
стала результатом многолетнего
труда ученого.
Уникальность книги заключается в том
что это современное
и объективное исследование,
настолько подробное,
что может служить
энциклопедией но истории
огромной революционной эпохи.