/
Автор: Сапогова Е.Е.
Теги: развитие и способности психики сравнительная психология детская психология психология психотерапия монография возрастная психология социальная психология
ISBN: 978-5-89357-321-3
Год: 2013
Текст
Фундаментальная психология
Е.Е. Сапогова
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНАЯ
ПСИХОЛОГИЯ ВЗРОСЛОСТИ
Серия «Фундаментальная психология»
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского фонда фундаментальных исследований,
проект № 13-06-07010, не подлежит продаже
Сапогова Е.Е.
С 89 Экзистенциальная психология взрослости. — М.: Смысл, 2013. —
767 с.
ISBN 978-5-89357-321-3
Монография содержит многоплановый теоретический анализ современ-
ной взрослости, в центре которого — зрелая, самодетерминируемая, рефлек-
сивная личность, пытающаяся понять себя, найти основания собственного
бытия и осмыслить свой жизненный путь. С позиций экзистенциально-
психологического и смежного с ним нарративного подходов дана авторская
трактовка внутреннего пространства осознания взрослым человеком само-
го себя как субъекта собственной жизни.
Книга адресуется специалистам в области возрастной, социальной, эк-
зистенциальной и нарративной психологии, психологии личности, а также
психотерапевтам, консультантам, работающим с проблемами взрослых лю-
дей, и специалистам смежных гуманитарных областей.
УДК 159.922.7
ББК 88.8
ISBN 978-5-89357-321-3
© Е.Е. Сапогова, 2013
© Издательство «Смысл», оформление, 2013
Аннотация
Монография содержит многоплановый теоретический ана-
лиз современной взрослости, в центре которого — зрелая, само-
детерминируемая рефлексивная личность, пытающаяся понять
себя, найти основания собственного бытия и осмыслить свой
жизненный путь в процессах автобиографирования. С позиции
экзистенциально-психологического и смежного с ним нарратив-
ного подходов дана авторская трактовка внутреннего простран-
ства осознания взрослым человеком самого себя как субъекта соб-
ственной жизни.
Книга адресуется специалистам в области возрастной, соци-
альной, экзистенциальной и нарративной психологии, психологии
личности, а также психотерапевтам, консультантам, работающим
с проблемами взрослых людей, и исследователям смежных гума-
нитарных областей.
Об авторе
Сапогова Елена Евгеньевна — доктор психологических наук,
профессор, заведующая кафедрой психологии Тульского государ-
ственного университета, специалист в области психологии разви-
тия сознания и личности человека, психосемиотики и становления
семиосферы, экзистенциальной и нарративной психологии, кон-
сультативной психологии, автор более 250 научных публикаций,
среди которых книги «Ребенок и знак: Психологический анализ
знаково-символической деятельности дошкольника» (Тула, 1992),
«Психология развития человека» (Москва, 2001), «Задачи по об-
щей психологии» (Москва, 2001), «Культурный социогенез и мир
детства: Лекции по историографии и культурной истории детства»
(Москва, 2004), «Консультативная психология» (Москва, 2008),
«Практикум по консультативной психологии» (Санкт-Петербург,
2010), «Лиминальность: Опыт экзистенциально-психологической
интерпретации» (Saarbriicken, 2010) и др.
Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ..............................................8
ВВЕДЕНИЕ.................................................13
ЧАСТЬ 1. ОТ МОЛОДОСТИ К ВЗРОСЛОСТИ:
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ВЗРОСЛОГО ВОЗРАСТА
ГЛАВА 1. Современные взросление и взрослость:
основные психологические тенденции..........................17
ГЛАВА 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости.... 59
ГЛАВА 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я»
взрослой личности как субъективный гипертекст..............101
ГЛАВА 4. Контексты самопонимания и самопроектирования
во взрослом возрасте.......................................121
ГЛАВА 5. Гендерные аспекты взросления: современная женщина
в поисках аутентичности....................................143
ГЛАВА 6. Арена маскулинности: гендерная концептосфера
современного мужчины.......................................182
ЧАСТЬ 2. САМООСОЗНАНИЕ И АМПЛИФИКАЦИЯ
ЛИЧНОСТНОГО ПОТЕНЦИАЛА ВО ВЗРОСЛОСТИ
ГЛАВА 7. «Нажить самого себя»: приватность и подлинность
как объекты рефлексии и самоосознания во взрослом возрасте.204
ГЛАВА 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры как способы
самообъективации в рассказах взрослых о себе...............244
ГЛАВА 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные
ожидания как факторы амплификации личностного потенциала
во взрослости..............................................275
ГЛАВА 10. Путь к зрелости: «судьба» и «случай» как значимые
категории рефлексии жизненного пути во взрослом возрасте...336
6
Оглавление
ЧАСТЬ 3. ОТ ВЗРОСЛОСТИ К ЗРЕЛОСТИ:
ПЕРЕЖИВАНИЕ КРИЗИСНЫХ ФАЗ ВЗРОСЛОГО ВОЗРАСТА
ГЛАВА 11. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста
как осознание «необходимости себя».................364
ГЛАВА 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте .. 380
ГЛАВА 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить.465
ЧАСТЬ 4. АВТОБИОГРАФИРОВАНИЕ КАК ПРОЦЕСС
РЕФЛЕКСИИ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ВО ВЗРОСЛОСТИ
ГЛАВА 14. Паломничество в собственное Я:
конструирование автобиографического нарратива......495
ГЛАВА 15. Автобиографическая наррация как способ
смысловой организации жизненного опыта.............573
ГЛАВА 16. Автобиографирование как аспект
самодетерминации личности..........................590
ГЛАВА 17. Смысловая структура автобиографирования..621
ГЛАВА 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы
автобиографирования................................645
ЧАСТЬ 5. ОТ ЗРЕЛОСТИ К СТАРОСТИ: ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ГОРИЗОНТЫ СТАРЕНИЯ
ГЛАВА 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»....697
ГЛАВА 20. «Осень жизни»: экзистенциально-психологический
потенциал старения и старости......................718
ЗАКЛЮЧЕНИЕ............................................730
БЛАГОДАРНОСТИ.........................................732
ЛИТЕРАТУРА............................................733
Посвящаю моей маме
Сапоговой Лидии Ивановне
Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигримов...
В. Шекспир
Предисловие
Я знаю больше, чем могу выразить словами, и то
немногое, что я могу выразить, не было бы воз-
можным, не знай я большего.
В. Набоков
- Не все можно объяснить словами...
- В Оксфорде нам твердили, что если словами не
выходит, то другим путем и пробовать нечего.
Дж. Фаулз. Волхв
Меня всегда интересовали проблемы жизненного пути челове-
ка, мне хотелось понять те внутренние закономерности, которые
делают жизнь конкретной личности именно этой, а не какой-то
другой, хотелось быть причастной к поиску источников тех ин-
тенций, которые возникают в субъекте и движут его выборами,
отношениями и поступками на протяжении всей жизни, строят
его внутренне пространство и персональные жизненные законы,
которым он добровольно готов следовать. Сущностные силы чело-
века, способность преодолевать собственные несовершенства во
имя чего-то персонально значимого, вера в определенные смыс-
лы и ценности, желание быть именно таким, а не иным, на мой
взгляд, — увлекательнейшие предметы познания, достойные того,
чтобы стать психологом и посвятить их исследованию жизнь.
Эта книга является обобщением многолетних наблюдений и ис-
следований психологических особенностей современного взросле-
ния, взрослости и старения. Она написана в попытке использовать
парадигмы экзистенциальной и нарративной психологии в качестве
методологической основы возрастной психологии взрослого возрас-
та и включает в себя авторские тексты, написанные за последние
двадцать лет и посвященные различным аспектам внутреннего
осознания личностью процессов и итогов собственного становле-
ния. Все они связаны с интересом к поиску ответов на вопросы,
как и зачем современные взрослые люди проживают свою жизнь,
как они семантизируют собственные действия и поступки, как со-
Предисловие 9
впадают со страхом смерти и обретают переживание свободы, в ка-
кой мере им удается постичь собственную сущность и угадать свое
предназначение, как они отыскивают способы чувствовать себя
счастливыми и самодостаточными, как компенсируют неизбежные
жизненные просчеты и преодолевают трудности саморазвития, в
чем находят смыслы и как обретают радость бытия.
В этом поиске мне во многом помог опыт консультирования
и те истории жизни, которые в разное время были рассказаны
взрослыми и стареющими людьми, в том числе и профессиональ-
ными психологами. Одновременно эта книга — опыт удовлетворе-
ния моего любопытства к самой себе, к тому, как осуществлялась
моя жизнь и жизнь близких мне людей, к тому, как происходит
мое собственное движение к взрослости, как я становлюсь собой
и тем самым, может быть, превращаюсь в экзистенциальный со-
блазн для других.
Несмотря на то, что большинство людей значительную часть
своей жизни проживают именно в статусе взрослого, феномен
взрослости не так уж прост для научной психологической объек-
тивации, как может показаться на первый взгляд, и вряд ли можно
согласиться с мнением, что для анализа взрослости не нужна соб-
ственная методология, поскольку будто бы различные разделы об-
щей психологии совокупно способны полноценно описать психо-
логический мир зрелого человека. Думается, что в психологии уже
давно осознается необходимость специального анализа разных
аспектов меняющейся в историческом времени взрослости для
понимания ее возрастной специфики и постепенно исследуется ее
психологическое своеобразие. Для меня дополнительным стиму-
лом к изучению взрослости стала работа над учебниками «Пси-
хология развития человека» (Сапогова, 2001 в), «Консультативная
психология» (Сапогова, 2008а) и «Практикум по консультативной
психологии» (Сапогова, 20106), когда обнаружилось, что по срав-
нению с детскими, подростковым и юношеским возрастами по-
следующие этапы человеческого развития практически не имели
фиксированного и систематизированного в научной психологиче-
ской литературе специфического содержания, которое можно бы-
ло бы обсуждать как в преподавании возрастной психологии, так
и в практике консультирования.
Давно известно, что самые привычные и обыденные явления,
составляющие повседневно переживаемую реальность, труднее
10
Экзистенциальная психология взрослости
всего поддаются категоризации и объяснению, и это наблюдение,
на мой взгляд, вполне приложимо к взрослости. Текучесть, свой-
ственная психическому самонаблюдению, процессуальность реф-
лексивного потока не всегда позволяют отследить и зафиксировать
во взрослости то, что появляется как новообразование, харак-
терное именно для этого возрастного периода, что составляет его
суть и отсутствует как данность на предшествующих этапах раз-
вития. Взрослость может быть рассмотрена в самых разных кон-
текстах — от психофизиологического до акмеологического, но, на
наш взгляд, для психолога самым интересным является контекст
экзистенциально-психологический. Он способен обеспечить пони-
мание того, как она переживается субъективно каждым конкрет-
ным человеком — что значит быть и чувствовать себя взрослым.
На лекциях по возрастной психологии я часто привожу такую
метафору взросления и взрослости: представим, что человек дол-
гое время идет по дороге. В детстве эта дорога хорошо освещена,
заасфальтирована, кругом много людей, идущих в ту же сторону,
тебя держат за руку, помогают преодолевать путь, ограждая от
возможных трудностей, да и дорога эта — одна, почти без съездов
и тропинок, вдоль нее много ориентиров, указателей, скамеечек,
аттракционов, продавцов и дарителей всего того, что тебе может
понадобиться. Взрослые знают, куда идти, и ты в потоке движешь-
ся вместе с ними, полный сил и энтузиазма — ты даже не идешь,
а бежишь вприпрыжку по этой дороге, вырывая руку у родителей,
стремясь обогнать других и поскорее, даже, может быть, первым
увидеть, что же там впереди на определенном отрезке пути. Куда
приведет дорога, ты особенно не задумываешься, вполне доста-
точно идти и быть уверенным, что это знают другие. По мере того,
как человек взрослеет, дорога становится иной: на ней появляются
ухабы и ямы, объезды и тупики, во все стороны от центрально-
го пути разбегаются тропинки, появляется много перекрестков и
дорожных развязок. Идущие впереди тебя люди незаметно рас-
ходятся в разные стороны, и ты уже должен сам выбирать, куда
и с кем пойдешь, где свернешь, где остановишься и оглядишься.
Ты все еще не один, впереди движутся массы других путников, по-
падаются указатели и справочные бюро, а ты веришь в себя, мало
сомневаешься в выбранном пути и считаешь, что тебе подвластны
все дороги, что ты можешь пробовать и то, и это. Да и повернуть
назад, к однажды пересеченной развилке, и выбрать иное направ-
Предисловие П
ление, как представляется, еще не поздно, а дорога не кажется
слишком уж трудной. Но вот постепенно наступает другое время:
гы бесстрашно движешься по дороге, которую выбрал сам, ты оги-
баешь препятствия, преодолеваешь возникающие в пути трудно-
сти, держась именно тех ориентиров, которые, по твоему мнению,
указывают тебе верную дорогу. Теперь ты и сам ставишь верстовые
столбы на дороге, мостишь ее, заботясь о других, идущих позади
тебя. У тебя есть компания единомышленников в пути, и дорога
кажется вполне ясной, понятной, свободной, преодолимой и все
еще многообещающей. Но однажды ты обнаруживаешь, что впе-
реди тебя уже почти никого нет, немногие путники шагают далеко
впереди, освещая свой путь фонариком, а у тебя за плечами тя-
желый груз и необходимость помогать близким двигаться вперед,
сохраняя веру и энтузиазм. Дорога временами становится просто
непосильной, тебе уже чаще хочется отдохнуть, дождаться попут-
чиков, иногда ты нуждаешься в том, чтобы кто-то и тебе помог
идти, указал путь, избавил бы от неизбежно накапливающихся
сомнений, ошибок и сожалений. Но после отдыха и раздумий ты
нее же собираешься с силами и вновь движешься вперед. А потом
наступает момент, когда ты остаешься совсем один и должен сам
। орить свой путь, надеясь только на свои силы, рассчитывая толь-
ко на самого себя и сталкиваясь с неизвестностью... Никто уже не
скажет, правильно ли ты идешь, да и есть ли здесь вообще какой-
нибудь «правильный» путь. Но зато — это уже точно только твой
путь, твое собственное экзистенциальное приключение.
Взрослость и старение — это и есть периоды самостоятельного
« горения» своего жизненного пути и инвестирования своего опыта
в других. Это время счастья и разочарований, время итогов и новых
решений, время главных смысловых обретений и невосполнимых
утрат, время попыток стать автором собственной жизни и время
первых прозрений, что «жизнь проходит, меняет краски» (Е. Гор-
бовская), время активного рывка в профессии, карьере или статусе
и время глубочайшего внутреннего уединения, дающего силы жить
о разобраться в том, что ты есть и чем ты еще можешь стать.
Это очень противоречивый, многоплановый, увлекательный и
иодный разных возможностей период развития, прожив который
человек может почувствовать себя состоявшимся в полноте сво-
их разворачивающихся потенций, одухотворенным, универсали-
зированным, «живым». А «быть живым — очень трудная задача,
12 Экзистенциальная психология взрослости
поскольку живой человек — это человек, живущий в постоянном
напряжении своих душевных сил, человек, который все время бо-
рется с ленью, со злобой, жадностью, ненавистью», взрослый чело-
век «стоит над бездной, и ему никогда не гарантирована ни “глубь
бездны”, ни “высший предел неба”... это постоянное путешествие
на край возможности, исступленное переживание невозможности
и парадоксальности своего существования как человека, постоян-
ная тоска от осознания трудности собственной самореализации,
внутренняя неудовлетворенность всеми своими победами и до-
стижениями, мыслями, идеями» (Батай, 1997, с. 73). Взрослость
не есть возрастная заданность, автоматически наступающая с
течением времени, это — период жизни, психологическое содер-
жание развития в котором опирается на самого субъекта, на на-
копленный им ресурс и жизненный опыт и созидается большим
объемом совершенных самим человеком «усилий жить».
Цель данной монографии — представить авторское экзистен-
циально-психологическое понимание взросления, взрослости и
старения как этапов самодетерминации, автономии, самобытно-
сти, поисков и обретения собственной аутентичности. В каком-то
смысле она — протест против распространенного сегодня и даже
пропагандируемого массовой психологической литературой менед-
жерского отношения к индивидуальной жизни как к способу само-
продажи, эксплуатации социального интеллекта или исчисления и
страхования текущих консумеристских рисков. Это призыв к осо-
знанию единичности и ценности индивидуальной жизни, понима-
нию ее как экзистенциального дара (блага), призыв к тому, чтобы
жить полноценной осмысленной и самобытной жизнью. «Будь со-
бой, — как говорил О. Уайлд. — Прочие роли уже заняты»1.
1 Содержание ряда глав и разделов монографии основано на результа-
тах авторских научно-исследовательских проектов, поддержанных: грантом
МО РФ и РГНФ «Культурный социогенез и мир детства» (1997-2000), гран-
том МО РФ и РГНФ «Психолингвистика, психосемиотика и психогерменев-
тика в структуре социализации современного психолога» (2000-2003), гран-
том РГНФ № 03-06-00229 «Психологический анализ основных гендерных
концептов сознания» (2003-2005); грантом МО РФ и РГНФ № ГО2-1.7-431
«Психологический анализ структуры индивидуальной семиосферы субъек-
та» (2003-2005); грантом РФФИ № 10-06-00152а «Психологические меха-
низмы трансформации жизненных событий в автобиографический нарра-
тив» (2010-2012).
Введение
Я много видел, много мне знакомо;
Людские грады, климаты, манеры,
Советы, государства, да и сам я
Почетом был отмечен среди них;
Я выпил радость битвы средь друзей
Далеко на равнинах звонких Трои.
Я частью стал всего, что мне встречалось;
Но встреча каждая — лишь арка, сквозь нее
Просвечивает незнакомый путь, чей горизонт
Отодвигается и тает в бесконечность.
А. Теннисон. К Одиссею
Рассказывая о становлении человека, психологи долгие годы
«обрывали» восходящее движение развития на стадиях подрост-
кового или юношеского возраста, отмечая, что дальнейшая ин-
формация о его специфике может быть получена из работ по об-
щей психологии и психологии личности, после чего переходили к
геронтопсихологическим описаниям. Таким образом, взрослость
странным образом становилась «исчезающей структурой» (Эко,
1998), совершенно того не заслуживая.
Появившиеся в 1950-е годы работы Э. Эриксона, охватываю-
щие весь жизненный путь человека единой психологической ло-
гикой (Эриксон, 1996а, 19966), долго воспринимались в качестве
единственного источника для понимания собственной специфи-
ки взрослости и закономерностей становления личности на этой
возрастной ступени. По сравнению с более ранними и более
поздними возрастами характеристики взрослости сравнительно
мало изучались в возрастной психологии, и уж совсем немного
оыло написано фундаментальных работ по психологии зрелой
личности (Ш. Бюлер, Э. Эриксон, С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев,
К.А. Абульханова-Славская). Информация о взрослости черпа-
лась из философско-психологических работ А. Маслоу, А. Адлера,
). Фромма, В. Франкла, К. Левина, Э. Толмена, Г. Олпорта и др. Само
понятие взрослой личности сегодня содержательно наполнено во
II
Экзистенциальная психология взрослости
mi ином благодаря экзистенциально-философскому анализу таких
явлений, как «массовый человек» (X. Ортега-и-Гассет), «бегство
от свободы» (Э. Фромм), «экзистенция» (Ж.-П. Сартр, К. Ясперс),
«самоактуализация» (А. Маслоу), «самость» (КТ. Юнг), «социаль-
ный интерес» (А. Адлер), «жизненный смысл» (В. Франкл), «Эго-
интеграция» (Э. Эриксон), «жизненная стратегия» (Э. Берн), «вну-
тренний мир» (К. Роджерс) и др.
Между тем период взрослости — один из увлекательнейших
периодов жизни и самостоятельный объект для психологическо-
го изучения. Именно с ним связывают становление самостоятель-
ности и ответственности человека за свои поступки, способности
принимать «смысложизненные» решения, закрепление мировоз-
зренческих ориентаций, построение устойчивого «образа мира»,
определение перспектив и целей будущего и т.д. Необходимость
исследовать современную взрослость определяется еще и тем, что
социально-экономические реформы и идеологические трансфор-
мации последних десятилетий заметно изменили общие контек-
сты взросления и переживания себя взрослым, внеся более или
менее осознанные обществом коррективы в систему ментальных
характеристик и социальных требований к взрослому человеку.
Взрослый человек XXI века — совсем другой, нежели взрослая
личность XIX и даже XX века, и изучение их особенностей требует
как разработки системной теории, так, может быть, и новой мето-
дологии. Для автора в качестве последней выступили экзистенци-
альная и нарративная психология.
Исследования, составившие содержание данной монографии,
не претендуют на разработку законченной целостной системной
экзистенциально-психологической концепции взрослости; оче-
видно, что такая работа еще ждет своих исследователей. Тем не
менее мы ставили целью создать возможно более полную карти-
ну внутреннего взросления, отвечая на вопрос, что значит быть
взрослым и переживать себя таковым.
Каждая часть книги призвана раскрыть какую-либо одну грань
взрослого возраста, существенную для понимания общих законо-
мерностей современного взросления и старения. Так, первая часть
книги условно может быть охарактеризована как «Введение во
взрослость» или «Посвящение во взрослость»: она посвящена рас-
смотрению общих психологических тенденций и характеристик
взросления и взрослости (глава 1), осознанию временных парамет-
Введение
15
ров собственной жизни (глава 2), становлению самобытного вну-
треннего психологического пространства, в котором совершаются
процессы идентификации, рефлексии, упорядочения собственно-
го жизненного опыта (глава 3), а также особенностям самопонима-
ния и самопроектирования в широких контекстах жизни взрослой
личности (глава 4). Главы 5 и 6 посвящены семиотическим аспек-
там гендерного взросления и анализу соответствующих концептов
мужского и женского самосознания.
Во второй части книги анализ сосредоточен преимуществен-
но на процессах рефлексии и самоосознания, переживания взрос-
лой личностью собственной подлинности и возможностей в ам-
плификации личностного потенциала (глава 7), выстраивании
Я-концептов иЯ-метафор, опирающихся на индивидуальный опыт
(глава 8). Также в качестве значимых характеристик взрослости в
ней рассмотрены устремленность личности к духовному, желание
обрести свое содержание в чем-то большем, чем она сама, и вве-
дены понятия экзистенциальных ожиданий и экзистенциальной
готовности (глава 9). Наконец, в главе 10 сформулированы автор-
ские идеи в отношении личностной зрелости как способности к
трансформации жизненных случайностей в шансы саморазвития,
рассмотрено значение для индивидуальной рефлексии концептов
«судьба» и «случай».
В третьей части монографии акценты сделаны на анализе при-
роды и специфики современного «кризиса среднего возраста»
(глава 11), рассмотрено понятие лиминальности и представлены
результаты авторского исследования лиминальных фаз, неизбеж-
но появляющихся на всем протяжении взрослой жизни (глава 12),
а также описан «феномен невзросления», достаточно характерный
для современной социально-экономической ситуации (глава 13).
Четвертая часть книги посвящена анализу автобиографирова-
ния как процесса, фиксирующего представления зрелой личности
о себе и своем жизненном пути. В главе 14 рассмотрены процессы
конструирования автобиографических нарративов, и в качестве
системообразующей категории рассмотрена триада «событие жиз-
ни — событие сознания — событие текста». В главе 15 обоснована
сущность автобиографической наррации как способа смысловой
организации жизненного опыта, а сам автобиографический нарра-
тив рассмотрен как социальный и ментальный феномены; описаны
способы построения автобиографических нарративов, выделены
16
Экзистенциальная психология взрослости
условия, характеризующие содержание биографической наррации
и сформулированы основные функции нарратива. Глава 16 посвя-
щена аргументации авторского тезиса, что автобиографирование
есть инструмент самовоздействия, средство самодетерминации и
способ самоорганизации для взрослой личности. Далее содержа-
тельно описаны шесть уровней смысловой структуры автобио-
графирования — личностной подлинности, самобытности, преце-
дентное™, метафоризации (символизации), самолегендирования
и наррации (глава 17) — и представлена попытка моделирования
смысловых тезаурусов автобиографирования (глава 18).
В последней, пятой, части монографии дана авторская трак-
товка кризиса старения (глава 19) и представлен экзистенциально-
психологический анализ старости как феномена индивидуальной
жизненно-смысловой перспективы — показаны варианты нега-
тивного и позитивного сценариев старения, описан ряд характе-
ристик старого человека (глава 20).
Все вместе, как кажется, дало нам возможность подойти к
решению нескольких задач: 1) аргументации тезиса, что имен-
но экзистенциальная и нарративная психология имеют большой
объяснительный потенциал в анализе взрослых возрастов и мо-
гут составить его методологическую базу; 2) анализу феноменов,
являющихся сущностными новообразованиями взрослости (ли-
минальность, экзистенциальные ожидания, субъект надежды,
переход от идентификаций к самодетерминации и самоорганиза-
ции и др.); 3) выявлению противоречий развития, свойственных
отдельным фазам взрослости (кризис среднего возраста и кризис
старения); 4) обоснованию внутренних механизмов и факторов,
обусловливающих специфику развития во взрослости и старости.
Часть 1
От молодости к взрослости:
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ
ВЗРОСЛОГО ВОЗРАСТА
Глава 1. Современные взросление и взрослость:
ОСНОВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ
Возраст — это замещение возможности вероят-
ностью при ежедневном сокращении шансов.
Р. Уилсон. Севильский слепец
Взрослым человек начинает чувствовать себя гораздо раньше,
чем этот возрастной статус готовы признать за ним другие. В пси-
хологии давно известны «чувство взрослости» (Т.В. Драгунова,
Д.Б. Эльконин), испытываемое подростком, автономизирующим-
ся от опекающего влияния взрослых, а также переживаемая в юно-
сти «доминанта дали» (А.Б. Залкинд, Л.С. Выготский), связанная с
поиском больших масштабов и большей свободы для личного раз-
вития или самоактуализации. Вероятно, такому забеганию вперед
во многом способствует тот факт, что современный социум прямо
или косвенно ориентирован на взрослеющих и взрослых людей: с
этими жизненными этапами связаны образцы и масштабы чело-
веческого совершенства, с ними соотносят будущее человеческой
цивилизации и культуры, на их потенциал ориентированы пер-
спективы развития социальных практик, они, как часто утверж-
дается, обеспечивают прогресс общества в целом. Такое отноше-
ние к взрослению и взрослости делает их своеобразной «ядерной»
структурой жизни, ее гипотетическим центром.
К реальной же взрослости человек идет долго, проходя стадии
отрочества, юности и молодости, которые часто воспринимаются
18
Часть i. От молодости к взрослости
как вставные, вклиненные между детством и взрослостью. Их ам-
6и валентный характер, «кентаврическое» соединение противопо-
ложных характеристик приводят к тому, что их относят то к дет-
ству, то к взрослости. В этой же логике молодость часто называют
ранней взрослостью, первой фазой взрослости и т.д., подчеркивая
тот факт, что, уже обладая психологическими возможностями и
характеристиками взрослости, молодой человек не всегда спосо-
бен распорядиться ими в полной мере. По этой же причине и в са-
мой взрослости иногда выделяют стадии ранней, средней и позд-
ней взрослости.
Точное определение статуса взрослого осложняется конста-
тацией того факта, что взросление и взрослость по сравнению с
другими возрастами более зависимы от социоэкономического по-
ложения личности, ее образовательного уровня, специфики вы-
бранной профессиональной деятельности, переживания опыта
значимых эмоциональных отношений, наличного габитуса и т.д.
Основная особенность взрослости — минимальная зависимость
ее психологического содержания от хронологического возраста и
максимальная — от конкретных обстоятельств жизни человека,
его целей, установок, опыта, рода занятий (Крайг, 2000).
Психологические характеристики развития в юности, молодо-
сти и взрослости, аккумулируясь, постепенно проникают друг в
друга, и если сначала в молодости преобладают юношеские черты,
то к 30 годам они замещаются параметрами взрослости, которые
«кристаллизуются» и начинают образовывать новые структуры и
психологические образования возраста, обусловливая и его инди-
видуальные варианты. Именно эта внутренняя динамика развития
заставляет исследователей наряду с понятием взрослости исполь-
зовать понятие зрелости. Критерии зрелости были выделены и
изучались в школе Б.Г. Ананьева, рассматривавшего ее на уровнях
индивида, субъекта деятельности, личности и индивидуальности
(Ананьев, 2001), а позже его идеи были экспериментально под-
тверждены исследованиями Е.И. Степановой, Н.А. Розе, A.I4. Ка-
натова, Я.И. Петрова, Л.Н. Фоменко и др.
В современной психологии зрелость рассматривается как с по-
зиции субъективных переживаний человека, способного с той или
иной мерой адекватности осознавать себя, свои жизненные цели и
достижения, так и с позиции социальной значимости ее свойств,
ценностей, мотивов и т.д. В этих контекстах зрелым признается
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
19
человек, активно владеющий своим окружением, обладающий
устойчивым единством личностных черт и ценностных ориен-
। аций, способный правильно воспринимать людей и себя. Поня-
тие зрелости воплощает результат достижения человеком стадии
жизненного «самостояния» (К.А. Абульханова-Славская, Г.М. Ан-
дреева, А.Г. Асмолов, И.С. Кон, В.С. Мухина, А.А. Реан, В.И. Сло-
бодчиков и др.). Обобщая разные подходы к понимаю зрелости,
А.А. Реан говорит о ее четырех основных характеристиках: ответ-
С1 венность, терпимость, саморазвитие и позитивное мышление —
позитивное отношение к миру (Реан, 1995,2004).
Как в научных, так и в обыденных дискурсах достижение
взрослого статуса позиционируется как положительное и цен-
ностное чувство: исчезают сомнения и переживание временности
юности, человек начинает осмысленно строить будущее, ориенти-
руясь на всю жизненную перспективу в целом, а не только на овла-
дение ценностями и целями ближайшего возраста, как это было
на всех предыдущих ступенях развития. Такое раздвижение гори-
зонтов, смена масштаба в восприятии собственной жизни — один
из значимых признаков перехода к взрослости, констатируемых и
самой личностью. Во всех сферах жизни (профессиональной, эмо-
циональной, личностной, социальной) человек, взрослея, обнару-
живает выраженное стремление к личностной экспансии, к само-
выражению, к демонстрации своих внутренних ресурсов и уровня
жизненной компетентности.
Отчетливее всего оно являет себя в профессиональном раз-
витии — в презентации себя другим как претендента на осущест-
вление самостоятельной профессиональной карьеры, как полно-
ценного профессионального партнера (что более характерно для
мужчин) — или же просто в следовании некоему самостоятельно
выбранному модусу жизни для текущего момента («сейчас глав-
ное для меня — создание семьи», «сейчас все силы должны быть
отданы ребенку, а потом я займусь карьерой»). Если подобные
индивидуальные интенции фрустрируются, взрослеющий чело-
век переживает это как аспект личностной несостоятельности, как
жизненный дефицит, недостаток, пусть даже временный и преодо-
лимый. В это время он готов приложить максимум усилий, чтобы
непременно изжить в себе это чувство, ориентируясь преимуще-
< । венно на социальные оценки и нормативы и, в общем, не заду-
мываясь о принципиальной необходимости достигать изначально
20
Часть 1. От молодости к взрослости
обозначенные цели именно неполучающимся способом. Поэтому
пути и средства преодоления не всегда могут быть хорошо, «по-
взрослому» обдуманы с учетом собственных желаний и самоо-
ценок, и взрослеющая личность может даже впадать в какие-то
крайности, упорно добиваясь чего-то ценой неимоверных и нео-
правданных с позиций личностного смысла и благополучия уси-
лий. Но одновременно это может подталкивать развитие в себе
творческих и адаптивных способностей, жизнестойкости, стиму-
лировать внимание к личностным ресурсам, обеспечивать более
точное понимание себя.
Для взросления немалое значение имеет выработка индиви-
дуального жизненного стиля в реализации обретенных или ка-
жущихся таковыми смыслов жизни. Смысл — вообще почти сак-
ральная характеристика для взросления, под которой имеется в
виду внутренне мотивированное, индивидуальное значение для
субъекта своих собственных действий, поступков, взятых как це-
лое и переживаемое, как истинное и ценностное. Переживания,
связанные со становлением индивидуальных смысложизненных
ориентаций, облекаются во внутренне значимые, хотя пока не
окончательно содержательно определенные формулы «быть са-
мим собой», «самореализоваться», «осознать себя как данность»,
«обрести индивидуальность», «стать автором и распорядителем
собственной жизни». Они связаны с процессами социализации и
идентификации и поначалу во многом «подсмотрены», заимство-
ваны у тех, чья жизнь и личность кажутся значимыми, полноцен-
ными, «правильными», а не выстроены на основе рефлексивного
анализа собственных личностных способностей, возможностей,
потенций и интенций.
На этапе взросления выстраиваются базовый жизненный про-
ект и привлекательная для личности модель жизненной страте-
гии, опирающиеся на мысленное экспериментирование, рефлексию
и соотнесение своих индивидуальных способностей, статусных,
возрастных и индивидуальных особенностей и притязаний с тре-
бованиями общества и имеющимися в нем возрастными образца-
ми. Появившаяся на предыдущих возрастных этапах временная
жизненная перспектива способствует более конкретной разметке
собственного жизненного пути, который первоначально пред-
ставлял собой просто некий набор желаемых жизненных позиций
и статусов. Позже за счет соотнесения с собственными возмож-
Глава i. Современные взросление и взрослость...
21
ностями и достигнутыми успехами эта разметка превратится в
когнитивную постановку целей, расчет времени и выбор средств
их достижения, выработку оптимальных или рискованных путей
их реализации и пр. Стабилизация жизненной стратегии связана
с координацией все лучше познаваемых характеристик своей лич-
ности с избираемым способом самореализации, установлением
конгруэнтности между ними — и это притом, что впоследствии от
некоторых форм потенциальной самореализации человеку при-
дется и вовсе сознательно отказаться («я никогда не стану балери-
ной», «мне не полететь в космос» и пр.).
Итогом начинающейся стабилизации стратегии может стать
осознание того факта, что искусство жизни состоит не только в
том, чтобы реализовывать свою индивидуальность и добиваться
успеха и процветания, но и в том, чтобы индивидуальные возмож-
ности и достижения становились основой нового, необходимого
самой личности, развития, открытия в самом себе новых спо-
собностей, качеств, ресурсов. Это новое осознание себя снижает
уровень подражательности в отношении к себе и собственной
жизни и позволяет в дальнейшем переходить от тенденции жить
по уже известным образцам и правилам к поиску, пониманию и
принятию собственной личностной данности, учиться использо-
вать конструктивные, положительные (с точки зрения внутренней
оценки) стороны своей личности и характера, обращая их на поль-
зу своему развитию.
Взросление предполагает ассимиляцию личностью разветв-
ленного объема нравственных, культурных, духовных ценно-
стей своего хронотопа, а также стремление к высокому, неорди-
нарному, возвышенному, может быть, даже «надчеловеческому».
Это позволяет острее и полнее чувствовать себя устремленным,
находящимся в динамике развития, но одновременно устойчи-
вым, понимающим, имеющим достойные принципы и жизненное
кредо (эти характеристики также связываются с осознанием себя
взрослым). От подростково-юношеской романтизации и идеали-
зации ценностей личность переходит к оценке их индивидуальной
нужности и, в случае принятия, к поиску путей их реализации на
практике, делает больший акцент на своих усилиях действовать в
соответствии с этими самостоятельно избранными ценностями.
Взросление характерно еще и тем, что осознается и развива-
ется способность и потребность в нравственной саморегуляции.
22
Часть 1. От молодости к взрослости
Конечно, на этом этапе человек еще пристрастно относится к по-
пыткам других контролировать его поведение, воздействовать
на его ценностные ориентации, посягать на его принципы, пото-
му что часто максималистски не допускает самой возможности
управлять собой («управлять» в это время почти синонимично
приравнено к «манипулировать»). Тем не менее он прислушива-
ется и присматривается к самопроявлениям и самоактуализациям
представителей предыдущего поколения и на этой основе выраба-
тывает способы самостоятельно, на неких понятных ему основа-
ниях, контролировать себя и направлять свою жизнь. Более того,
взрослеющий субъект очень чувствителен в отношении некото-
рых явленных ему образцов поведения и стилей жизни, которые
интуитивно кажутся ему близкими или просто нравятся как «спо-
собы организации жизни».
Все это в дальнейшем позволит принять на себя ответствен-
ность за самого себя, хотя одновременно может привести и к су-
жению плоскости ответственности — многим людям в это время
начинает казаться, что они должны отвечать только за себя, за бла-
гополучие своей семьи и близких и не быть причастным к ответ-
ственности за что-то большее. Но на фазе возмужания, видимо, нет
ничего пагубнее, чем провоцируемая таким отношением к жизни
«экзистенциальная монотонность», вынужденная одинаковость,
монохромность, бессобытийность и ограниченность существова-
ния, обусловленная занимаемой позицией невмешательства. Из-за
этого взросление может затормаживаться, что обнаруживается
в падении мотивации к свершениям и достижениям путем лич-
ностного напряжения, в росте негативных эмоций в отношении
всего, что нарушает привычный порядок вещей, в равнодушии,
скуке, социальном и гражданском эскапизме. При этом сознание
наполняется внутренними рассуждениями о несправедливости
жизни, завистью, необоснованными амбициями, претензиями к
окружающим на признание своей значимости вне зависимости от
чего бы то ни было.
Большинство взрослеющих людей осуждают подобную по-
зицию, стремясь к новизне и жизненной динамике, к переменам
и достижениям, к «пробе пера», к совместности с другими — в
чувствах, идеях, ценностях. Этот активный поиск себя осущест-
вляется без оглядки на время, но со все большей ориентацией на
самопонимание, вчувствование в собственный внутренний мир.
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
23
Именно такая жизнь позволяет выстроить самобытную «картину
Я» и руководствоваться ею в дальнейшем, когда человек перейдет
от простого открытия в себе определенных потенций к понима-
нию своей экзистенциальной природы, осознанию и воплощению
своего предназначения.
Стоит заметить, что взрослеющий человек довольно часто вос-
принимает жизнь как совокупность задач, поставленных ему со-
циумом (а не самим собой, что более характерно для личностной
целости), последовательное решение которых должно привести к
новому интегральному качеству — обнаружению своего истинно-
го предназначения. Это качество даст возможность в дальнейшем
кшять единственное и необходимое место в жизни, что потребует
добровольного принятия на себя ответственности за осуществле-
ние этой миссии. Взрослеющий субъект активно ищет это пред-
назначение, стремясь поскорее справиться с решением норматив-
ных задач, что зачастую приводит к ошибкам, которые он потом
вынужден исправлять всю жизнь (неверно выбранная профессия,
поспешность в выборе супруга, неразборчивость в дружеских свя-
зях и пр.). Тем не менее желание своевременно исполнить общие
социальные требования в отношении жизни способствует разви-
чию такого качества, как стремление организовать жизнь, упоря-
дочить ее, расставить жизненные приоритеты, выстроив мотива-
ционную иерархию.
Одновременно взрослеющим человеком осознается желание
любить и быть востребованным и принятым, стремление смеши-
вать свою идентичность с другими и заботиться о других (Бубер,
1993; Кон, 1978; Фромм, 1990в, 19926), чему во многом помогает
опыт собственного родительства. Став родителем, человек осо-
шает необходимость представить для своего ребенка модель
«правильной» жизни, контролировать следование этой модели и
доказывать ее истинность, что вновь оборачивает его к самому
себе — чтобы задать такую модель ребенку, надо самому спра-
виться с вопросом, что есть «правильная жизнь». Именно поэто-
му первые годы взрослости человек стремится учиться, общаться,
искать эти модели и на собственном опыте осваивать разные спо-
< обы жить.
И рано или поздно большинство людей достигают момента,
когда в глазах социума они признаны взрослыми взрослыми. Но
и I о это значит — стать взрослым?
24
Часть i. От молодости к взрослости
На ранних фазах своего становления возрастная психология
часто представляла взрослость неким протяженным временным
состоянием, характеризующимся относительной стабилизацией
функций и свойств сложившейся личности, сформировавшегося
интеллекта, определившихся ценностных ориентаций и картины
мира (Э. Клапаред, У. Джеймс). «Плато взрослости», на котором
якобы ничего существенного для развития личности не происхо-
дит, через несколько десятков лет сменяется старением, угасанием
активности, постепенной утратой накопленных при восходящем
развитии свойств и качеств. Такие установки долго не позволяли
подойти к взрослости как к периоду продолжающегося поступа-
тельного развития и появления возрастных новообразований, но
сегодня мало у кого из психологов есть сомнения, что развитие во
взрослости не только не заканчивается, но и обретает некие новые
стимулы и формы, принципиально недоступные на предшествую-
щих ступенях жизни.
Сказанное означает, что взрослость требует специальных ис-
следований. Впервые задача непосредственного изучения «разви-
тия зрелых людей» была поставлена в 1928 году Н.А. Рыбниковым,
предложившим называть этот раздел возрастной психологии акмео-
логией (от греч. акте — вершина, высшая точка) или «возрастной
психологией взрослости». Позже этот термин объединил в себе раз-
личные направления исследования людей взрослого возраста в кон-
тексте их профессиональной, социальной, морально-нравственной
активности и т.п. (Б.Г. Ананьев, А.А. Бодалев, Ю.А. Гагин, А.А. Дер-
кач, Э.Ф. Зеер и Э.Э. Сыманюк, В.В. Ильин, Е.А. Климов, Н.В. Кузь-
мина, А.И. Лященко, А.А. Реан, И.Н. Семенов, Е.И. Степанова,
В.Н. Тарасова, Г.П. Филиппова, Г.И. Хозяинов и др.).
Одной из наиболее значимых идей, задавших самостоятельное
направление изучения специфики взрослости, была идея о поста-
новке анализа личностных новообразований в целостный кон-
текст жизненного пути человека (Ш. Бюлер, Э. Эриксон, Р. Пек,
Р. Кеган, С.Л. Рубинштейн, Н.А. Логинова, К.А. Абульханова-
Славская и др.) — случаев, свершений, достижений, поражений,
ошибок, утрат и пр., пережитых личностью и образующих ее жиз-
ненный и экзистенциальный опыт. При таком подходе совершен-
но отчетливой становилась необходимость исследовать процессы
саморазвития, личностной самодетерминации, самополагания, са-
мопонимания, самоорганизации, и сегодня, на наш взгляд, анализ
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
25
) । их качественных атрибутов взрослости особенно продуктивен в
парадигмах экзистенциальной и нарративной психологии. Экзис-
тенциальная психология, как думается, с полным правом может
претендовать на то, чтобы стать методологической основой пси-
хологии взрослости.
Отличительной чертой экзистенциального подхода является
признание первичности бытия человека и анализ таких феноменов
человеческой онтологии, как Я и «Мир», жизнь и смерть, общение
и одиночество, смысл, свобода и ответственность, выбор и по-
ступок, призвание и долг, любовь и счастье, вера и безверие, вина,
стыд и др., которые становятся значимыми предметами рефлексии
именно во взрослости. Центральной фигурой экзистенциальной
психологии выступает «человек живущий», его жизненный мир,
процессы осознания и переживания смыслов и ценностей своего
с уществования, ответственности и возможностей самоосущест-
вления в бытии. Фактически экзистенциальная психология есть
психология самодетерминируемой, самоорганизующейся личности
(Д.А. Леонтьев), и в качестве ее предмета выступает жизнь челове-
ка как целостный феномен — смысл этой жизни, условия его об-
ретения, изменения и утраты. Тем самым важнейшей категорией
жзистенциального анализа становится уникальный личный опыт
оытия конкретного человека в мире.
Задумываясь о том, что экзистенциальная психология может
< гать хорошей объяснительной базой для возрастной психоло-
। ни взрослости, мы прежде всего исходили из следующих обстоя-
тельств, способствующих ее становлению и распространению:
1) психологические последствия для человечества Первой и
Второй мировых войн: переживание настроений страха, поки-
нутости, отчаяния, осознание «хрупкости» человеческой жизни
в условиях военных и социальных катаклизмов, необходимость
сохранять человеческую сущность, «оставаться людьми» в аб-
i урдных, нечеловеческих обстоятельствах, становление систем
новых ценностей и т.д. потребовали глубочайшей философско-
психологической рефлексии, ставшей основанием нового миро-
воззрения, в котором формировался и принципиально иной об-
раз человека, чья природа связывалась с категориями свободы и
< и ветственности;
2) развитие индустриального и постиндустриального обще-
t । ва, прорывы в технологическом этосе цивилизации, сопровож-
26
Часть i. От молодости к взрослости
даемые нарастанием консумеристских тенденций: с одной сторо-
ны, они освобождают пространство и время жизни человека и тем
самым вроде бы должны способствовать его творческой самореа-
лизации и свободе, с другой — они рождают феномены отчужде-
ния, деиндивидуализации, одиночества, «овеществленное™» и
«омассовления» личности, восприятия ею себя как «товара» или
«средства» достижения не ею поставленных целей; осознание этих
проблем, доступное в полной мере лишь взрослому человеку, так-
же потребовало научных усилий в поиске их решения;
3) социокультурные трансформации в быстро меняющемся
обществе: молодые поколения стали решительно отказываться от
старых традиций, устоев, ценностей и правил, веками определяв-
ших самосознание и поведение личности, взяв курс на быстрое
реформирование социальных отношений в сторону расширения
границ проявления индивидуальности, защиты свободы и уваже-
ния прав личности на самостоятельное самоопределение; студен-
ческие протестные движения 60-х годов XX века были очевидным
свидетельством поисков молодыми людьми новой идентичности,
новых модусов существования в изменившемся мире; они ставили
новые вопросы, связанные с самоактуализацией, выбором, любо-
вью, верой, долгом и т.д.
Предметный строй экзистенциальной психологии определяет
и следующий ряд факторов {Леонтьев Д.А., 2007):
1) крушение традиционного субстанционального образа чело-
века и признание того факта, что у человека нет фиксированной
природы и он может воплощать свою человеческую сущность в
любой форме, в любом направлении — экзистенциальная психо-
логия стала ориентироваться на диалектический образ человека,
отрицая предзаданность его развития;
2) общее изменение образа науки: если раньше считалось,
что наука описывает стабильные, фиксированные, детерминиро-
ванные процессы, в том числе и стадии человеческой жизни, то в
XX веке в центре внимания оказались процессы недетерминиро-
ванные, а точнее, сямодетерминированные; к ним можно отнес-
ти существование человека, который может произвольно менять
предельные регуляторные основания своей жизнедеятельности —
экзистенциальная психология и стремится изучать человека в тех
аспектах, где его сознание и поведение недетерминированы, что
свойственно, видимо, только взрослости;
I шва i. Современные взросление и взрослость...
27
3) изменение статуса ценностей: столетиями человечество
ориентировалось на, казалось бы, незыблемые и самоочевидные
ценности; но уже постмодернизм начал доказывать, что объектив-
ных оснований у этих ценностных систем нет, хотя и не предло-
жил никакой содержательной альтернативы утверждению полной
< чносительности всех критериев ценностное™; между тем без на-
личия ценностных иерархий невозможен никакой человеческий
способ жизни, и экзистенциальная психология сделала предметом
анализа те внутренние субъективные критерии ценности и ис-
гинности, которые личность создает сама, даже при отсутствии
объективных внешних оснований для этого, на которые она сама
без внешнего принуждения ориентируется, выстраивая свое пове-
дение, и за нарушение которых сама принимает ответственность,
чувствует вину и несет наказание.
Сущность экзистенциального подхода в психологии определя-
ем ся сегодня через систему взаимосвязанных признаков (устано-
вочных принципов), сочетание которых позволяет приблизиться
к пониманию экзистенциального способа жизни. Эти признаки не
являются специфическими лишь для экзистенциальной психоло-
। ии, они обнаруживаются и в гуманистической, и в феноменологи-
ческой, и в гештальтпеихологии, и в других подходах — уникальна
именно их комбинация (там же), которую составляют:
1) феноменологическая установка — чувствительность к не-
посредственной реальности в противоположность ее восприятию
через призму априорных категорий («Человек открыт»);
2) бытие человека в мире (а не просто в среде или ситуации):
мир существует, человек находится в этом мире, и именно в нем
для него есть все то, что придает его жизни смысл, в нем обнару-
живаются основания для его действий и для жизни в целом; он
постоянно взаимодействует с миром и прокладывает в нем свой
путь, свою траекторию существования, обретает неповторимый
опыт бытия в мире («Человек существует в мире»);
3) непредсказуемость и изменчивость как способ жизни, отли-
чающий живое от неживого: высокая толерантность к неопреде-
ленности, принципиальная невыводимое™ происходящего с че-
ловеком в каждый момент взаимодействия с миром из сущностей,
предшествующих началу взаимодействия, способность человека
меняться, всегда быть иным, не равным себе («Человек жив — не
голько в чисто биологическом смысле»);
28
Часть 1. От молодости к взрослости
4) рефлексивность сознания, благодаря которой человек не
только живет, испытывает эмоции, удовлетворяет потребности, со-
вершает выборы, реализует ценности, является самим собой, но и
находится в некоем отношении к своей жизни, потребностям, эмо-
циям, выборам и тем самым разотождествляется с ними (самодис-
танцируется), обретая по отношению к ним свободу; рефлексивное
сознание в отличие от просто сознания может направляться на са-
мое себя, а не только на внешнее окружение, и именно рефлексив-
ность выводит человека из-под власти фиксированных механизмов
поведения («Человек обладает рефлексивностью сознания»);
5) признание наличия общих законов жизни наряду с ее непред-
сказуемым конкретным ходом: экзистенциальный подход предпола-
гает рассмотрение конкретной ситуации в контексте общих, вечных
вопросов, поэтому критерием взрослой, зрелой личности многие
авторы считают наличие собственной жизненной философии как
персонального обобщения постоянно развивающегося, прирастаю-
щего, изменяющегося опыта («Человек осмысляет свой опыт»);
6) признание реальности и значимости для осуществления
жизни не только фактически свершающихся в ней эпизодов, но и
реальности воображаемого, возможного, вероятностного («Чело-
век открыт не только фактичному, но и возможному»);
7) идея самодетерминации как активного и осознанного управ-
ления организацией собственной жизни: совершаемое человеком
усилие жить не детерминировано, не привнесено извне, а моти-
вируется и совершается им самим, и именно это «усилие жить»
(Э. Мунье) или «мужество быть» (П. Тиллих), преодоление «тре-
вожности бытия» (К. Ясперс, Р. Мэй), ведущие к осознанию «не-
обходимости себя» (М.К. Мамардашвили), определяют, насколько
человек продвинется по пути построения человеческого в самом
себе («Человек сам определяет себя»).
Экзистенциальная психология при изучении взрослости ни в
коей мере не противопоставляет себя в методологическом плане
другим психологическим школам, скорее, она может быть пози-
ционирована как своеобразная методологическая «надстройка»,
дополняющая выявленные в них механизмы человеческих пере-
живаний, когниций, поведения. Сфера ее «существования» —
рефлексивное сознание развивающегося человека, а область про-
явления — фазы жизни и ситуации, когда помимо «накатанных»
жизненных дорог для человека становятся актуальными новые
I шва i. Современные взросление и взрослость...
29
горизонты освоения жизни и самосозидание. Ориентируясь на
идеи экзистенциальной психологии в возрастной психологии, ис-
следователь получает возможность выхода за ее рамки в области
культурно-исторической, социальной, этнической, нарративной,
конструктивистской и любых других психологий — то есть в те
области, где наиболее вероятно обнаружение форм проявления
человеческой свободы и жизнетворчества.
Несмотря на то, что реалия взрослости (зрелости) — одна из ста-
рейших в общественном сознании (Бочаров, 2001; Кон, 1978, 2003),
ее психологическое содержание все еще находится в становлении.
Гели соматическую или половую зрелость можно определить, ис-
пользуя биологические критерии, а возраст человека — измерить
количеством прожитых лет, то установление психологического
< I атуса взрослого требует именно анализа жизненного пути чело-
века в контексте тех историко-культурных хронотопов, в которых
он осуществлялся. Поэтому во многом содержательное наполне-
ние концепта взрослой (зрелой) личности сегодня обязано фило-
софскому анализу таких феноменов, как «массовый человек»
(X. Ортега-и-Гассет), «личностный выбор» (С. Кьеркегор), «бег-
ство от свободы», «плодотворная и неплодотворные ориентации
характера» (Э. Фромм), «экзистенция» (Ж.-П. Сартр, К. Ясперс),
Dasein (М. Хайдеггер), «самоактуализация» (А. Маслоу), «самость»
(К.-Г. Юнг), «социальный интерес» (А. Адлер), «жизненный смысл»
(В. Франкл), «Эго-интеграция» (Э. Эриксон), «проприум» (Г. Ол-
порт), «забота» (М. Хайдеггер, К. Ясперс), «забота о себе» (М. Фу-
ко), «жизнестойкость» (С. Мадди), agency (Р. Харре, Дж. Ричлак,
Л. Бандура), «автономия» и «самодетерминация» (Э. Деси, Р. Райан,
М.Н. Эпштейн), «возможныеЯ» (X. Маркус), «самое само» (А.Ф. Ло-
сев), «поступок», «не-алиби в бытии» (М.М. Бахтин), «необходи-
мость себя» (М.К. Мамардашвили), selfways (Р. Шведер, Дж. Гудноу и
др.), «жизнетворчество» (Д.А. Леонтьев и др.), «суверенность лич-
ности» (С.К. Нартова-Бочавер), «подлинность», «аутентичность»,
«личностный потенциал», «личностное пространство» и мн. др.
Современное понятие взрослости соотносят с появлением
экзистенциального отношения человека к собственной жизни: не
с только к себе самому, к своему Я, сколько к более широкому кон-
гексту своего осуществления жизни, возможности повлиять на
мир и изменить его, вписывая себя в многомерный социокультур-
ный опыт, в универсум, в космос. На этой позиции, кстати, осно-
30
Часть i. От молодости к взрослости
ваны и базовые экзистенциальные психотехники: «остановись и
сосчитай до десяти», «взгляни на себя со стороны», «раздели Я на
“Я-образ” и “Я-центр” и осознай их несовпадение», «осознай ва-
риативность любого выбора», «осознай цену каждого предприни-
маемого выбора», «прими ответственность за вкладывание себя в
избранную альтернативу» (Леонтьев Д.А., 2011а, с. 33-35).
Основные характеристики здоровой, взрослой, состоявшейся
личности были сформулированы Г. Олпортом:
1) широкие границы Я: взрослый человек вовлечен в большое
количество социальных связей, активно участвует в разных видах
деятельности, он включается во все, что находит для себя значи-
мым, и не ставит себе рамок или ограничителей в том, что кажется
интересным; взрослая личность открыта, распахнута в мир и пе-
реживает себя его составной частью, не сосредоточиваясь только
лишь на самой себе;
2) способность к искренним и позитивным межличностным
отношениям: с одной стороны, человек выражает действенную
любовь в отношении своей семьи, близких людей, с другой — он
толерантен к ценностям и установкам других, способен входить
в различные общности и эффективно строить взаимодействие с
людьми, несмотря на разницу мировоззрений, характеров и пр.;
3) самопринятие, отсутствие эмоциональных барьеров, умение
справляться с собственными эмоциями: взрослая личность имеет
позитивное самовосприятие, питает уважение к собственным ха-
рактеристикам без зависти к другим, без внутреннего озлобления
или ожесточения; одновременно она эмоционально не обременяет
собой других людей, контролируя свои состояния и просчитывая
то, как ее чувства могут повлиять на других; взрослая личность
способна переносить жизненные трудности без эмоциональных
срывов и саморазрушения;
4) реализм в восприятии реальности и притязаниях: взрослая
личность стремится видеть вещи, события, отношения такими,
какие они есть, не приукрашивая их и не эскапируя от них, если
они не оправдывают ее представлений или ожиданий; взрослый
человек стремятся к достижению личностно значимых и реали-
стичных целей;
5) способность к самопознанию и чувство юмора: зрелая лич-
ность стремится к полноте познания самой себя, готова к само-
развитию, «самообъективна», умеет принять критику и «первой
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
31
посмеяться над собой», продолжая при этом относиться к уважи-
тельно как к своим достоинствам, так и к недостаткам;
6) наличие цельной жизненной философии: взрослый человек
способен выделять самое значимое, сущностное в своей жизни,
главную ее цель, имеет систему ценностей и принципов, в соот-
ветствии с которой живет (Олпорт, 1998, 2002).
Вариации этих характеристик и комментарии к ним становят-
ся неизменным «костяком» почти любого обсуждения вопросов,
связанных с взрослостью и зрелостью. Например, в работе ЕС. Су-
хобской говорится о появлении способностей: 1) к самостоятель-
ному прогнозированию своего поведения в любых жизненных
ситуациях на основе умения добывать нужную информацию и
анализировать ее применительно к целям, связанным с решением
конкретных и нестандартных ситуаций в интересующих личность
сферах жизнедеятельности; 2) к мобилизации себя на выполнение
собственного решения о действии вопреки различным обстоятель-
ствам и внутреннему социально не мотивированному желанию его
прекратить («устал», «не хочу», «трудно»); 3) к самостоятельному
отслеживанию хода выполнения собственных действий и их ре-
зультатов; 4) к проявлению оценочной рефлексии на основе сфор-
мированного самосознания и объективной непредвзятой оценки
своих мыслей, действий, поступков; 5) к «извлечению уроков» из
собственного поведения в различных ситуациях, что повышает
качество прогнозирования и объективность самооценок, а также
приводит к более надежному выполнению запланированного и
большей критичности в анализе его результатов; 6) к эмоциональ-
но адекватной реакции на различные ситуации собственного по-
ведения (Сухобская, 2002).
Э. Эриксон описывал зрелость как центральную стадию чело-
веческой жизни (Эриксон, 1996а), развитие в которой продолжает-
ся во многом благодаря взаимодействию с молодым поколением:
наличие детей, учеников, последователей дает взрослому человеку
необходимое субъективное ощущение своей востребованности,
нужности другим и косвенно подтверждает ему «необходимость
себя» (М.К. Мамардашвили). Главными характеристиками взрос-
лой личности Э. Эриксон считал производительность (генератив-
ность) и порождение (продолжение рода). Они реализуются в за-
боте о воспитании нового поколения, в продуктивной трудовой
деятельности и в попытках индивидуального творчества.
32
Часть 1. От молодости к взрослости
Во все, что делает взрослый человек, он вкладывает частицу
своего Я, своего индивидуального опыта и тем самым становит-
ся участником культурно-социального прогресса. Более того, для
взрослого человека становится личностно значимым экстраполи-
ровать свой опыт — «остаться в памяти потомков», закрепившись
в ней своими поступками, событиями своей жизни, результатами
творчества, сделанными выводами (извлеченными жизненными
«уроками»), да и хотя бы просто накопленными жизненными на-
блюдениями. Очень точно об этом пишет Р. Брэдбери: «Каждый
человек должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или
картину, выстроенный тобой дом, или хотя бы возведенную из
кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, по-
саженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои
пальцы, в чем после смерти найдет прибежище твоя душа. Люди
будут смотреть на взращенное тобой дерево или цветок, и в эту
минуту ты будешь жив... Не важно, что именно ты делаешь, важ-
но, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, станови-
лось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя
самого» (Брэдбери, 1987, с. 150). Представитель взрослого возраста
начинает нуждаться в восприимчивом слушателе, который готов
продемонстрировать намерение учиться на чужих ошибках. Для
рассказывающего о своей жизни взрослого важны не столько нео-
бычность или сверхзначимость каких-то аспектов личного опыта,
сколько сам факт инвестирования себя, своих прецедентов в жизнь
более молодых людей — часто ему важно просто быть услышан-
ным, принятым, оцененным. Существенный для взрослости аспект
саморазвития связан с тем, что собственная смысловая сфера ста-
новится для личности объектом изменения. А.Г. Асмолов пишет,
что взрослый человек активно ориентирован на перестройку сте-
реотипов, привычек, некоторых психологических особенностей;
он стремится к поддержанию целостности, стабильности образа Я;
для него значимо качественное преобразование понимания своей
сущности; помимо этого он стремится к преодолению имеющихся
внутренних барьеров, появившихся, возможно, как следствие не
самой успешной социализации или неудачной работы над собой
(Асмолов, 2007). Взрослости свойственны такие новые личностные
характеристики, как: 1) умение брать на себя ответственность, при-
нимать решения; 2) стремление к власти и организаторские спо-
собности; 3) способность к эмоциональной и интеллектуальной
Глава i. Современные взросление и взрослость...
33
поддержке других; 4) уверенность в себе и целеустремленность;
5) склонность к философским обобщениям; 6) защита системы
собственных принципов и жизненных ценностей, способность со-
противляться проблемам реальности с помощью развитой воли;
7) формирование индивидуального жизненного стиля; 8) стрем-
ление оказывать влияние на мир и «отдавать» индивидуальный
опыт молодому поколению; 9) реализм, рационализм, трезвость в
оценках и чувство «сделанности» жизни; 10) стабилизация систе-
мы социальных ролей и др.
За счет этих новообразований большинство взрослых людей
обретают к середине периода — примерно к 40 годам — устойчи-
вость в жизни и внутреннюю уверенность в себе, это позволяет
им становиться опорой самим себе и, следовательно, другим. Но
одновременно в этот, казалось бы, стабильный, надежный и спла-
нированный взрослый мир прокрадываются сомнения и опасения,
связанные с оценкой пройденного жизненного пути, с пониманием
стабилизации, «сделанности» жизни, переживаниями отсутствия в
пей новизны, свежести, спонтанности и возможности что-то карди-
нально изменить (что так свойственно юности и молодости), осо-
знанием краткости жизни для осуществления всего желаемого и не-
обходимости отказаться от уже явно недостижимых целей. В этом
плане взрослость, несмотря на кажущуюся устойчивость, такой же
противоречивый период, как и другие. Метафорически это очень
хорошо «схвачено» Е. Евтушенко в поэме «Уроки Братска»:
Сорокалетье — странная пора,
когда еще ты молод и не молод
и старики тебя понять не могут,
и юность, чтоб понять, — не так мудра.
Сорокалетье — страшная пора,
когда измотан с жизнью в поединке
и на ладони две-три золотинки,
а вырытой пустой земли — гора.
Сорокалетье — дивная пора,
когда иную открывая прелесть,
умна, почти как старость, наша зрелость,
но эта зрелость вовсе не стара.
2 Экзистенциальная психология взрослости
34
Часть i. От молодости к взрослости
Таким образом, взрослый человек одновременно переживает и
чувство стабильности, и душевное смятение по поводу того, дей-
ствительно ли верно он понял и реализовал настоящее предна-
значение своей жизни. Особенно острым становится это противо-
речие в случае негативных оценок, данных самой личностью своей
предшествующей жизни и необходимости выработать новую жиз-
ненную стратегию. Взрослость дает возможность человеку еще,
Еще и ЕЩЕ раз «сделать жизнь» по собственному усмотрению,
развернуть ее в ту сторону, которую он считает целесообразной
(метафорически выражаясь, жизнь в это время, как при игре в
прятки, считает: «два... два с четвертью... два с половиной... два с
тремя четвертями... два и семь восьмых...»).
Одновременно в задачи взрослости входит совладание, преодо-
ление переживания, что жизнь уже не во всем реализовалась так,
как хотелось, как виделось в предыдущих возрастах, и создает
философское отношение и личностную терпимость к собствен-
ным просчетам и неудачам, принятие своей жизни такой, как она
складывается. Совершая рефлексивные экскурсы «внутрь своего
возраста», человек учится находить в нем положительное, пра-
вильное, достойное, ценностное, он начинает лучше понимать
себя, возвращаясь мыслями в собственное прошлое. Пережива-
ние «мойности», «свойности» жизни (мы образуем эти слова по
аналогии с введенным И.Г. Фихте термином «яйность» — Ichheit)
взрослый человек очень ценит и стремится к тому, чтобы для дру-
гих (в том числе детей, учеников, последователей и т.д.) его жизнь
также представала как значимое явление. Это также находит вы-
ражение в часто декларируемом убеждении, что нужно стремить-
ся «быть самим собой», «постараться себя не терять», «сохранить
индивидуальность», «не бояться жизнь переменить», «делать, как
должно, и будь, что будет» и т.п.
Если молодость во многом живет ориентацией на будущее,
ожиданием настоящей жизни, которая начнется, как только... (вы-
растут дети, закончу институт, защищу диссертацию, получу квар-
тиру, рассчитаюсь с кредитом, отработаю пять лет за границей,
достигну желанной должности или статуса и т.д.), то взрослость
в большей степени ставит цели, касающиеся именно настоящего
(текущего) времени личности, ее самореализации и отдачи «здесь-
и-теперь» (Головаха, Кроник, 1984; Жизнь как творчество, 1985).
Именно поэтому некоторые люди, вступая в середину взрослости,
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
35
стремятся «начать жизнь сначала», найти новые пути и средства
самоактуализации.
Взрослой личности становится жаль быстро уходящего време-
ни своей жизни, ей не хочется тратить его попусту, она более рацио-
нально подходит к его планированию, распределению, постановке
перспективных задач. Смена «эмоцио» на «рацио» обнаруживает-
ся и здесь, несмотря на то что в целом личность переживает себя
полной сил и возможностей, способной совладать с проблемами,
принять правильное решение при необходимости выбора, взять на
себя ответственность в сложных ситуациях и т.д. Наш опыт кон-
сультирования показывает, что состоявшиеся 35-45-летние люди,
вопреки бытующим представлениям, в большинстве своем вовсе
не хотели бы снова вернуться в юношество или детство (это, ско-
рее, свойственно не вполне зрелым личностям, не справившимся
с принятием собственного Я и жаждущим «себя иного»), им нра-
вится свой возраст, а 45-55-летние хотели бы продлить именно
его, чтобы «еще многое успеть». Желание вместить в сутки более
24 часов, «незамечание» времени, пролетающего в значимых делах
и событиях, достаточно часто встречается у профессионально со-
стоявшихся и личностно компетентных взрослых людей.
Обновленное постижение категории времени и формирование
нового отношения ко времени своей жизни — одно из новообре-
тений возраста, которое в известном смысле может указывать и
на психологическую зрелость личности. Здесь, по В.И. Ковалеву,
выделяется несколько типов организации жизни:
1) стихийно-обыденный тит личность «плывет по течению»,
то есть находится в зависимости от событий и обстоятельств,
встречающихся в ее жизни; она не успевает за временем, не может
организовать последовательность событий, предвосхищать их на-
ступление или предотвращать осуществление; поведение такого
человека ситуативно, безынициативно, фрагментарно;
2) функционально-действенный тит личность достаточно ак-
тивно, с точки зрения обобщенной целесообразности, организует
течение событий в собственной жизни, своевременно включается
в них, добиваясь эффективности; но инициатива охватывает лишь
отдельные сферы жизни и периоды, а не их объективные или субъ-
ективные последствия; у такого человека отсутствует «жизненная
линия», он действует ситуативно, исходя из того, что «так надо
действовать, потому что так действуют все»;
2*
36
Часть 1. От молодости к взрослости
3) созерцательно-пролонгированный тип: личность, напоми-
нающая Манилова, пассивно относится к бегущему времени своей
жизни, у нее отсутствует четкая организация времени жизни;
4) созидателъно-преобразующий тип: личность осуществляет
организацию собственного времени, связывая его с индивиду-
альными смыслами текущих моментов, будущего и жизни вооб-
ще, позиционирует свою жизнь в историческое время, творчески
овладевает временем (см.: Абулъханова-Славская, 1977).
Взрослый человек уже хорошо понимает, что от себя и сво-
его прошлого не убежишь: нельзя, да вовсе и не нужно, еще раз
стать 20-летним, нельзя избавиться от накопленного негативного
опыта («забыть» о собственных потерях, неудачах, нерешенных
проблемах, нереализованных целях) и груза совершенных оши-
бок, нельзя в один миг сменить свои устоявшиеся ценности на
другие — вообще, нельзя мгновенно стать другим. Но взрослость
дает возможность даже уже привычное сделать по-другому, само-
му вносить новые смыслы в то, что, кажется, стабильно встроено
в жизнь, в то, что уже умеешь и, главное, хочешь делать хорошо
(и в то, что надо делать именно тебе). Во взрослом возрасте отчет-
ливо видно, как уже достигнутый уровень развития может стать
источником, своеобразным трамплином для новых витков разви-
тия, новых ашоизменений.
«Делать обычное по-новому» означает насытить свою профес-
сиональную, общественную, семейную, личностную жизнь новы-
ми смыслами и ценностями — причем такими, ради которых че-
ловеку хотелось бы жить. Думается, что во взрослости большое
значение приобретают ассертивность в форме способности по-
стоянно находить для себя занятия по душе и «самостимуляция»
интереса к жизни, под которой мы имеем в виду поиск интереса в
самом себе, в своем восприятии жизни, в своей «картине мира».
Для иллюстрации такой внутренней самостимуляции направле-
ний развития в собственной жизни приведем пример ответа на
вопрос «Что вас интересует на свете?», данный поэтом Н.М. Олей-
никовым (1898-1942) еще в 30-х годах XX века:
«Меня интересует — питание; числа; насекомые; журналы; сти-
хи; свет; оптика; занимательное чтение; женщины; пифагорейство-
лейбницейство; картинки; устройство жилища; правила жизни; опыты
без приборов; задачи; рецептура; масштабы; мировые положения; зна-
ки; спички; рюмки; вилки; ключи и т.п.; чернила, карандаши и бумага;
Глава i. Современные взросление и взрослость...
37
способы письма; искусство разговаривать; взаимоотношения с людь-
ми; гипнотизм; доморощенная философия; люди X века; скука; проза;
кино и фотография; балет; ежедневная запись; природа; “Александро-
Гриновщина”; история нашего времени; опыты над самим собой; мате-
матические действия; магнит; назначение различных предметов и жи-
вотных; озарение; формы бесконечности; ликвидация брезгливости;
терпимость; жалость; чистота и грязь; виды хвастовства; внутреннее
строение Земли; консерватизм; некоторые разговоры с женщинами»
(цит. по: Липавский, 2005, с. 307).
Его собеседники откликнулись такими же интересными ассер-
ливными перечнями:
«Архитектура; правила для больших сооружений. Символика;
изображение мыслей в виде условного расположения предметов и
частей их. Практика религий по перечисленным вещам. Стихи. Раз-
ные простые явления — драка, обед, танцы. Мясо и тесто. Водка и
пиво. Народная астрономия. Народные числа. Сон. Положения и фи-
гуры революции. Северные народности. Уничтожение французиков.
Музыка, ее архитектура, фуги. Строение картин природы. Домашние
животные. Звери и насекомые. Птицы. Доброта-Красота-Истина.
Фигуры и положения при военных действиях. Смерть. Книга, как ее
создать. Буквы, знаки, цифры. Кимвалы. Корабли»; «Писание стихов
и узнавание из стихов разных вещей. Проза. Озарение, вдохновение,
просветление, сверхсознание, все, что к этому имеет отношение; пу-
ти достижения этого; нахождение своей системы достижения. Раз-
личные знания, неизвестные науке. Нуль и ноль. Числа, особенно не
связанные порядком последовательности. Знаки. Буквы. Шрифты и
почерка. Все логически бессмысленное и нелепое. Все, вызывающее
смех; юмор. Глупость. Естественные мыслители. Приметы старинные
и заново выдуманные кем бы то ни было. Чудо. Фокусы (без аппара-
тов). Человеческие, частные взаимоотношения. Хороший тон. Чело-
веческие лица. Запахи. Уничтожение брезгливости. Умывание, купа-
ние, ванна. Чистота и грязь. Пища. Приготовление некоторых блюд.
Убранство обеденного стола. Устройство дома, квартиры и комнаты.
Одежда, мужская и женская. Вопросы ношения одежды. Курение
(трубки и сигары). Что делают люди наедине с собой. Сон. Записные
книжки. Писание на бумаге чернилами или карандашом. Бумага, чер-
нила, карандаш. Ежедневная запись событий. Запись погоды. Фазы
луны. Вид неба и воды. Колесо. Палки, трости, жезлы. Муравейник.
Маленькие гладкошерстные собаки. Каббала. Пифагор. Театр (свой).
Пение. Церковное богослужение и пение. Всякие обряды. Карман-
ные часы и хронометры. Пластроны. Женщины, но только моего
любимого типа. Половая физиология женщин. Молчание» и «Вре-
мя. Превращение и уничтожение пространства. Несуществование и
38
Часть 1. От молодости к взрослости
непредметное существование (например, запах, теплота, погода). Ис-
следование смерти. Как может быть частный случай. Мировые линии,
слова, иероглифы. Тело, рост, дыхание, пульс. Сон и видение себя во
сне. Сияние, прозрачность, туман. Волна. Форма дерева. Происхожде-
ние, рассечение и изменение ощущений. Гамма, спектр. Черный цвет.
Смысл чувства (например, ужас, головокружение). Неубедительность
математических Доказательств. Строение круга. Вращение, угол, пря-
мая. Шахматная доска как особый мир. Рай, нравственность и долг.
Правила жизни. Счастье и его связь с некоторыми веществами и кон-
систенциями. Чистота. Что значит прекрасное. Окраины, пустыри,
заборы; убогость, проституция. Описи, энциклопедии, справочники,
иерархии. Предки, евреи. Типы женщин. Причины полового тяго-
тения. Судьбы жизней. Траектория революции. Старость, угасание
потребностей. Вода, течение. Трубы, галереи, тюбики. Тропическое
чувство. Связь сознания с пространством и личностью. О чем думает
вагоновожатый во время работы. Волосы, песок, дождь, звук сирены,
мембрана, вокзалы, фонтаны. Совпадения в жизни. Длительность
при общении, когда минует уже и интерес, и раздражение, и скука, и
усталость. Одинаковое выражение лица у разных женщин в некото-
рые моменты» (там же, с. 307-312).
А вот — подобное же признание от Р. Барта:
«Мне нравятся: салат, корица, сыр, перец, тертые орехи, запах
свежескошенного сена (вот бы какой-нибудь парфюмер “с тонким
нюхом” сделал такие духи), розы, пионы, лаванда, шампанское, лег-
кие позиции в политике, Гленн Гульд, переохлажденное пиво, плос-
кие подушки, гренки, гаванские сигары, Гендель, размеренная ходь-
ба, груши, белые персики — персики из виноградных междурядий,
черешня, краски, ручные часы, ручки и перья для письма, закуски
перед десертом, соль крупного помола, реалистические романы, фор-
тепиано, кофе, Поллок, Твомбли, вся романтическая музыка, Сартр,
Брехт, Берн, Фурье, Эйзенштейн, поезда, Медок, Бузи, чтобы в кар-
мане была мелочь, Бувар и Пекюше, гулять вечером в сандалиях по
сельским дорогам Юго-Запада, вид на излучину Адура из окна док-
тора Л., братья Маркс, serrano, встреченный в семь утра на выезде из
Саламанки, и т.д. Мне не нравятся: белые шпицы, женщины в брю-
ках, герань, клубника, клавесин, Миро, тавтологии, комиксы, Артур
Рубинштейн, виллы, вторая половина дня, Сати, Барток, Вивальди,
звонить по телефону, детские хоры, концерты Шопена, бургундское
“бранль”, танцы эпохи Возрождения, орган, М.-А. Шарпантье, его тру-
бы и литавры, политико-сексуальное, сцены, инициатива, верность,
спонтанность, вечера в незнакомой компании и т.д. Мое “нравится —
не нравится” ни для кого не имеет значения, это как бы и смысла не
имеет... У Пруста проводниками воспоминания служат три чувства
Глава i. Современные взросление и взрослость...
39
из пяти. Для меня же — если не считать голоса, который благодаря
своей фактуре не столько звучен, сколько ароматен, — воспомина-
ние, желание, смерть и невозвратимость связаны не с этим; мое тело
не реагирует на рассказ о пирожном-мадденке, булыжной мостовой
и бальбекских салфетках. То, чего не вернешь, возвращается ко мне
через запах. Таков запах моего байоннского детства: словно замкну-
тый мир мандалы, вся Байонна сосредоточена в одном сложном за-
пахе — запахе квартала “малая Байонна” (у слияния Нива и Адура):
в нем и дратва, с которой работают сапожники, и темная бакалейная
лавка, и вощеная мебельная рухлядь, и душные лестничные клетки,
и черная — вплоть до повязки в волосах — одежда баскских старух, и
испанское растительное масло, и сырость в лавках ремесленников и
мелких торговцев (переплетчиков, жестянщиков), и бумажная пыль
муниципальной библиотеки (где я изучал половую жизнь по Свето-
нию и Марциалу), и клей в мастерской Босьера, где ремонтировали
пианино, и какой-то дух от какао, которое варили в городе, — все это
такое плотное, историчное, провинциально-южное» (цит. по: Рикер,
2004, с. 86-87, 107-108).
Обращает на себя внимание, как много «ненасущного», «миро-
щанческого», общекультурного, экзистенциального, не имеющего
непосредственного отношения к карьере, поддержанию существо-
вания, материальному обеспечению может интересовать взросло-
го человека. Это дает основание заключить, что взрослых, помимо
всего прочего, начинает интересовать «жизнь сама по себе» во всех
ее многообразных проявлениях. Во взрослости появляется инди-
видуальный «вкус к жизни» как таковой, может быть, даже «сма-
кование жизни» и благоговение перед ее полифункциональностью
и неисчерпаемостью. На этой основе, как думается, позже может
формироваться экзистенциально-толерантное отношение к смер-
ти и умиранию.
В этой связи можно отметить также, что взрослые иногда пере-
кипают чувство, которое условно можно назвать «острая радость
жизни» — счастье от того, что ты есть, что тебе дарована жизнь,
ч го каждое жизненное мгновение — твое. Это «счастье жить» мо-
жет находить свое выражение в заполняющей всю человеческую
< ущность радости даже от каких-то простейших, привычных,
обыденных ее проявлений: от летнего рассвета, от лунной до-
рожки на море, от клейкого тополиного листка, от запаха свежего
хлеба, от высокого голубого мартовского неба, от песни про отель
«Калифорния»... Ценность этих «простых радостей жизни», как
40
Часть 1. От молодости к взрослости
кажется, очень близко передают следующие строки «Стихотворе-
ния в прозе» М. Кольцова:
Очень хочется жить:
Когда во дворе идет бессменный и тусклый дождь;
Когда вспоминают о смерти детей;
Когда в соседнем доме играет кто-то на рояле;
Когда бабы в платках крикливо торгуют
на бульваре цветами; .
Когда возвращаешься ночью из театра через
сонный и грустный город;
Когда строят дом и кругом пахнет известью,
свежим деревом и горячим асфальтом;
Когда к жесткой, окоченелой, хмурой земле
подкрадывается весна и
Знаешь, что это будет еще не раз, всегда, всегда...
Умение находить себя и свою радость жизни в повседневных
мелочах — характерная черта, создающая взрослой личности
устойчивое эмоциональное переживание «вписанности» в жизнь,
ее «знакомости», «сродненности» с нею2. Об этом свидетельствуют
высказывания взрослых респондентов в блоге автора, полученные
на вопрос «А что в жизни любите вы?». Все они, на наш взгляд,
в каком-то смысле указывают не только на возрастные особенно-
сти, но и на некоторые трансформации взрослости в современных
условиях:
«Главное, люблю жизнь во всех ее проявлениях, со всеми звука-
ми, цветами, запахами, ибо “чувствую, значит — существую” Люблю
прошлогодний снег утром 1 января и песню “Аббы” Happy New Year,
морозный иней на стекле и ветках деревьев, хруст снега под сапога-
ми, карантин среди учебного года, весенний город после апрельских
субботников, майскую зелень и запах черемухи, праздник последне-
го звонка и первый день отпуска, летний теплый дождь, стучащий по
крыше, и мокрую тропинку в саду, запах смородинового листа; люблю
лежать на траве, глядя в бесконечное синее небо, где высоко-высоко
звенит жаворонок, люблю бабье лето, хризантемы в саду, покрытые
2 Интересный материал по этой теме можно посмотреть здесь:
http://www.youtube.com/watch?v=FkXZrm3xGq4.
Iлава i. Современные взросление и взрослость...
41
первым выпавшим снегом, люблю возвращаться домой, свои полки
с книгами, песни Эдит Пиаф, стихи Бродского и Высоцкого, фильмы
Эльдара Рязанова, рассвет над городом, люблю смотреть в окно вагона
и просто на огни вечернего города».
«Люблю не быть одной, метафоры и рифмы, мудрых стариков,
юмор молодых, счастливую любовь, сбывшиеся надежды, собачью
верность, розы и кизиловый кисель».
«Я очень люблю начало осени, время листопада, первый снег, люб-
лю настоящие зимние морозы, весну, когда прилетают птицы, тает
снег и появляются первые листочки, лето люблю все! Любую погоду
и жару тоже... море, пляж, лыжи и коньки, лес, речку, горы, дождь,
сильный ливень и даже грозу, радугу, цветы! Кошек и всех живот-
ных, но кошек — сильнее всех! Танцевать, слушать музыку, играть в
теннис. Люблю путешествия, романтику, общение с людьми умными,
творческими, интересными и веселыми! Люблю самолеты, особенно
взлет! Поезда тоже нравятся и машины, круизы на воде и морские,
и речные! Люблю узнавать что-то новое, учиться, удивляться прият-
ным сюрпризам... выбирать духи! Красивую, стильную обувь! Чуть
не забыла: шоколад, шоколад, шоколад! Прогулки по городу, уютные
кафе. Предметы старины, музеи, ретро, театр, стихи, интересные кни-
ги и фильмы!»
«Окружающий мир, животных, английский язык, слушать музыку
под настроение, теплую компанию, ночное небо, легкий бриз с моря,
яблочный штрудель, ездить верхом, произведения Булгакова, путеше-
ствия, зеленый чай, поздние посиделки у костра».
«Я люблю: велосипеды, поезда (только чтоб ехать в плацкарте), си-
ний цвет — море (только не спокойное), небо (со звездами и луну) —
самое красивое сейчас в августе, — персики, шашлыки, смотреть на
огонь, еще я очень люблю спорить, играть в карты, шашки, шахматы и
домино, только чтобы обязательно выигрывать. Я люблю принимать
гостей. Еще очень люблю ужей, ящериц и лягушек, “люблю грозу в на-
чале мая”, очень люблю читать».
«Люблю сидеть на балконе летом, когда яблоки падают к ногам, и с
одной стороны окружают яблочные ветки, а с другой — виноградные,
а рядом дымится самовар и на мангале что-нибудь медленно “подхо-
дит”, может, просто хлеб или картошка на решетке. И собака лежит у
ног, а котик — на коленях. В руке — бокал красного сухого, а рядом —
родные и близкие. Люблю “лениться”, когда нечего делать (что бывает
редко), и долго выбираю книгу. Люблю печь пироги для друзей. Люблю
лес и море. Смотреть на птиц в полете, особенно на аистов. Люблю из
теплого дома смотреть на дождь. Открытый огонь меня завораживает».
«Люблю просыпаться утром, когда неохота вставать и вспоминать
о том, что вот сейчас я включу музыку, сварю кофе и буду пить его ма-а-
аленькими глоточками минут пятнадцать. Люблю, выходя из подъезда,
42
Часть 1. От молодости к взрослости
встретить и погладить окрестных котят (когда я буду жить просторнее,
у меня, понятное дело, будут кошки и, может, даже собаки, со слонята-
ми я еще не определилась). Люблю море — и плавать, и лежать рядом,
слушая плеск волн, и зарывать пальцы в теплый песочек. Еще люблю
ехать на машине по крутым дорогам, когда сердце замирает, как на аме-
риканских горках, и когда играет веселая музыка. Люблю проснуться,
но не вставать, а потягиваться в постели, растягивая удовольствие.
Люблю последние минуты перед встречей. Люблю, когда комок подка-
тывает к горлу а в глазах появляются слезы (от счастья). Зимой люблю
смотреть, как искрится снег в свете фонарей, и — чтобы снять перчатку
и погладить воздушный сугроб рукой. Когда холодно, люблю зарыться
носом в меховой воротник, пахнущий духами. Ветер в лицо, дождь по
зонту, высокие каблуки. Люблю делать шарлотку и есть тоже, и когда
все говорят: “это вкуснота-а-а, божественно”. Люблю апельсиновое
масло, запах новых книжек, загадывать желание и зажимать кулачок,
когда вижу свадьбу или беременную женщину. Старые дурацкие фото-
графии и новые записные книжки в приятных на ощупь обложках, в
которых заполняю только несколько первых страниц и складываю на
полку. Люблю находить в карманах конфетки и деньги в потайных кар-
манах сумки».
«Разноцветные махровые астры в утренней росе. Небо и ветер
перед самым-самым началом грозы. Мыльные пузыри с балкона.
Кофе и булочки с ежевичным вареньем. Керамическую посуду. Хо-
зяйственные магазины. Книжные магазины. Ну и, конечно же, мага-
зины одежды».
«Люблю закат на море вечером, красное вино и французский сыр,
кататься на велосипеде и петь. Читать про древний Египет, про архео-
логов и представлять себя в их компании. Люблю прохладные подушки,
быстро ездить за рулем и дождь летом, поздним вечером, когда он теп-
лый, шелестящий и даже какой-то сексуальный. Люблю ходить в театр
и пить там в антракте коньяк. Люблю поезда и дорогу, во время которой
за окном мелькают те места, которые мне незнакомы. Люблю обнимать
ночью любимую сзади и нюхать, как пахнет у нее за ушком. Люблю хо-
дить босиком и песок на пляже. Люблю когда вечером тихо и тепло, и
можно подумать или беседовать. Люблю спорить и играть на гитаре.
Люблю свою школу, воспоминания о приключениях молодости. Люблю
шашлык, хороший портвейн и слушать Макаревича. Люблю пирожки с
мясом, и когда все не ругаются, а мирно живут и улыбаются. Улыбки во-
обще люблю. Люблю порядок дома. Наводить его под запись спектаклей
Гришковца, зная каждое слово наизусть. Люблю музыку разную. Люблю
иногда зимой, когда тихо и идет крупный снег. Люблю ночью курить в
туалете и читать. Люблю людей и помогать им. Люблю любить».
«Люблю близких и море. Люблю, когда в отпуске рано утром
ослепительное солнце оставляет на занавеске полукруглые тени от
Глава i. Современные взросление и взрослость...
43
решетки за окном, а в спальне пробирается сквозь жалюзи, сияющее
пятно на гладильной доске и утренний шум автомобилей. Люблю вы-
соченный клен у подъезда, задирать голову ввысь и каждый раз вос-
хищаться. Люблю чай с саусепом у монитора. Люблю самые первые
августовские астры, первый немагазинный виноград, первые садовые
яблоки... Люблю огромные сочные груши. И дыни. И то, как их одуря-
ющий аромат стелется по улицам еще в 38 жары. И когда понимаешь,
тем не менее, что если дыни — то лето уходит. И этот аромат хватает
тебя за руки, за душу, за детские воспоминания, заставляя остановить-
ся и взять хоть небольшую... И тебе кажется, что ты несешь август
домой. Люблю наблюдать разные “кадры” из жизни. Вот две лавочки
у подъезда (прохожу мимо) — старики, старушки. Старику на пальцы
слетает голубь. И тут вздымается откуда-то стая и тоже летит к нему,
старик встает, над ним — голуби... Вот в темном провале полуденного
подъезда девочка — постарше и мальчик, закутанный в покрывало,
такое и нам давали в детстве для игр в палисаднике или между этажа-
ми. Люблю видеть то, что редко вижу — ястреба, аиста. Люблю быть на
природе (лучше всего — у моря). Люблю сюрпризы. Даже маленькие.
Когда уходят в продуктовый, а приносят розу. Люблю буквы, ручки,
карандаши, звук клавиш, набирать буквы. Люблю корабли. Просто
смотреть на них. Много чего. А зимой — сидеть в теплой комнате и
смотреть за окно. Там выбеленные трубы, пышащие паром, бегущие
люди и дым в небе. Белый-белый. Бесконечный. Фотографировать
люблю. Острить, подмечать смешное, двойственное. Люблю находить
хорошие фильмы, книги. Фильмы особенно люблю про шизофрению.
Или вариации. Психоделику. Люблю, когда ночью дождь. Трогать ли-
стья люблю, когда иду по улице. Прикасаться к коре дерева. Люблю
причудливые тени. Наблюдать за людьми. Они так странно одевают-
ся, по-разному входят и заходят в автобусы. Люблю, когда мне делают
прическу, маникюр, педикюр. Люблю, когда звезда в форточку. Когда
молоко в чашке, когда... Люблю».
«Люблю смотреть мультфильмы после работы; когда заливаешь рис
водой — мешать его пальцами в ней; долгие пешие прогулки, рассмат-
ривать интересные детали на стенах, и не только, и под лупой (понра-
вившиеся фотографии также, иногда часами), кино без потери времени,
часто молчать (не люблю много говорить), читать — тоже без потери
времени, думать люблю, иногда и не думать, а просто ощущать».
Взрослому человеку также свойственно желание «пожить для
себя» — но не в смысле снять с себя ответственность за что-то,
лежащее вне самого себя: в это понятие большинство вкладывает
стремление удовлетворить те свои интересы, которые на протяже-
н ии прошлых лет оставались на втором плане из-за невозможности
их реализовать под давлением мотивов более насущных («наконец-
44
Часть i. От молодости к взрослости
то позволить себе...», «выпустить себя на волю...», «дать свободу
своим желаниям...»). Поэтому здесь возможен всплеск всевоз-
можных хобби, открытие в себе новых способностей, потакающее
удовлетворение «детских» желаний и мечтаний, «испытание себя»
в тех формах деятельности, которые ранее казались «закрытыми»
(«не для меня»). В качестве примера приведем монолог из фильма
Хоакима Триера «Осло, 31 августа», являющийся, на наш взгляд,
очень показательным в этом плане:
«Я хочу замуж; хочу детей; хочу в кругосветку; купить дом; про-
водить романтические выходные; есть только мороженое; жить сво-
бодно; достигнуть и поддерживать мой идеальный вес; написать от-
личный роман; быть на сайте со старыми друзьями. Я хочу посадить
дерево; сделать отличный ужин с нуля; почувствовать себя успешной;
принять ледяную ванну; купаться с дельфинами; провести вечеринку
на день рождения; жить до ста лет; оставаться замужем до самой смер-
ти; отправить интересное сообщение в бутылке и получить такой же
интересный ответ; превзойти все мои страхи и фобии; лежать и смот-
реть на облака целый день; иметь старый дом, полный безделушек;
пробежать полный марафон; прочитать отличную книгу и использо-
вать цитаты из нее всю свою оставшуюся жизнь; нарисовать отличные
картины, которые будут показывать, как я себя действительно чув-
ствую; покрыть все стены картинами и словами, которые действитель-
но близки моему сердцу; приобрести себе все сезоны моего любимого
ТВ-шоу; привлечь внимание к важной детали, чтобы люди слушали
меня; прыгнуть с парашютом; поуправлять вертолетом; иметь хоро-
шую работу. Я смотрю вперед каждый день; мне нужно романтичное,
увлекательное предложение; спать между небесами; взобраться на
Бессеген; сняться в фильме или сыграть в национальном театре; по-
бедить в лотерее; использовать все возможные средства вокруг себя и
быть любимой».
Личность на этапе взрослости получает возможность «открыть
свои закрома» и сделать привычную жизнь новой, максимально
приближающейся к тому, чего ей хотелось бы. Такая многоразмер-
ность и каждодневная заполненность жизни, может быть, и соз-
дает иллюзию ее стабильности и шштоподобности. Эффект сте-
реоскопичного охвата всего диапазона жизни, «увеличенности» и
приближенности жизни к носителю — часто отмечаемые характе-
ристики взрослости («ты одновременно и внутри жизни, и как бы
наблюдаешь за ней сверху», «все становится таким крупным, под-
робным, как под микроскопом», «все видится таким четким, от-
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
45
четливым, ясным», «улавливаешь все в деталях, нюансах — все ви-
дится точно, не размыто, как бы не “вообще”, а “в частностях”»).
Важно и то, что зрелость увеличивает долю самостоятельно-
сти и ответственности в принятии жизненных решений, опре-
делении жизненных стратегий, распределении времени жизни. Те-
перь не другие люди решают, что хорошо или плохо для человека, а
он сам встраивается в структуру тех, у кого спрашивают совета, кто
начинает сам определять, что хорошо или плохо, полезно или бес-
полезно, нужно или не нужно (вспомним В. Маяковского: «Крошка-
сын к отцу пришел...»), и несет ответственность за переданный
опыт. Взрослый человек получает возможность реализовать то, что
он считает правильным, истинным, обязательным к исполнению,
не только своей собственной жизнью, но, в известном смысле, и
жизнью других — детей, учеников, последователей, коллег.
Обретенные ценности осмысляются, обобщаются, проверяют-
ся практикой собственной жизни и тем самым приобретают экзис-
тенциальный характер. Мы, наверное, могли бы назвать это свое-
образной экзистенциальной компетентностью — внутренней
установкой человека на то, что у него есть силы и средства спра-
виться с любой проблемой, которую поставит перед ним жизнь,
отсутствие страха и чувства беспомощности перед жизнью. Имен-
но она может лежать в основе переживаемого каждым взрослым
чувства наставничества — внутреннего обобщения индивиду-
альных опытных событий и желания отдать итоги своего опыта
молодому поколению, поделиться уроками своей жизни, инвести-
ровать себя в жизнь других.
Все эти процессы, как уже упоминалось, во многом связаны
с обретением нового чувства времени, и в нем можно отметить
не только позитивные, но и трудные для принятия моменты. Бу-
дущее, кажущееся неограниченным в юности и молодости, во
взрослости приобретает отчетливую границу, «линию горизонта»,
субъективно осмысляемую как длительность собственной жизни.
На отрезке между 35 и 50 годами время заметно убыстряет свой
ход, и прошлое в нем становится с каждым годом все ближе и про-
должительнее (взрослые слегка удивляются, говоря, к примеру:
«Надо же, неужели мы дружим с тобой уже 30 лет?», «Неужели я
закончил школу четверть века назад?», «Сын уже на втором кур-
се», «В следующем году мы отмечаем серебряную свадьбу», «Надо
же, я уже бабушка» и т.п.).
46
Часть 1. От молодости к взрослости
Обратим внимание на тот факт, что это прошлое еще хроно-
логически близко и личностно актуально, память отчетливо со-
храняет живые образы и подробности того, что объективно уже
«кануло в Лету» («надо же, десять лет прошло, а все как будто бы
вчера», «школьные годы, студенчество помнятся ярко, как будто
все только-только было»). Из-за этой психологической сближен-
ности, своеобразной смешанности близкого прошлого и актуаль-
ного настоящего жизнь во взрослом возрасте часто воспринима-
ется более равномерной, гладкой, ровной. В связи с появлением
нового чувства «границы времени» к 50 годам человек все менее
активно стремится к сильным изменениям в жизни или ищет ра-
боту с постоянно меняющимся содержанием; наоборот, его больше
интересуют те виды деятельности, в которых можно использовать
накопленные знания, жизненный опыт, профессиональную и жи-
тейскую компетентность. Взрослый человек становится «разумно
консервативным» и не стесняется этого.
Появление линии жизненного горизонта не означает, что
взрослая личность начинает психологически готовиться к концу
жизни. Наоборот, взрослость раздвигает эти горизонты в силу то-
го, что многое из познанного и освоенного на предыдущих воз-
растных этапах обретает осмысленность, глубину, перспективу,
объемность. Можно сказать, что во взрослости увеличивается
«плотность» жизненного потока. Жизнь стереоскопично раскры-
вается взрослой личности во всей полноте и богатстве нюансов,
как голограмма, она проживается подробно (многие мгновения «за-
стывают» и впечатываются в память яркими образами, которые и
сейчас, и позже станут свидетельствами достоверности собствен-
ного Я, иллюстрациями себя и своего жизненного пути — синте-
зированным «образным Я», картиной-панорамой, микроисторией
собственной жизни).
К.Г. Юнг считал, что взрослый человек постепенно высвобож-
дается из плена собственного Я и начинает ориентироваться на
решение духовных задач, достижение внутреннего чувства общ-
ности с другими людьми, миром, космосом. Люди с универсаль-
ными духовными запросами (особенно художники, религиозные
деятели, политики и те, кто по роду своей деятельности работает
с молодежью) могут и пятидесятые годы жизни переживать как
подъем, как творческую фазу. Разумеется, этого освобождения из
плена Я достигает не всякий взрослый, но оно позволяет личности
Глава i. Современные взросление и взрослость...
47
действительно развиваться в признанный другими авторитет.
Тот, кто не справляется с собственным кризисом и остается «вели-
ковозрастным инфантилом», тот проигрывает в глазах молодого
поколения, в первую очередь собственных детей.
Любопытно, что именно молодежь достаточно тонко чувствует
эту важнейшую ценность взрослости — «подлинность» взрослого
человека, его способность сохранять свою «самость» при столкно-
вении с любыми препятствиями и проблемами, последовательно
воплощать в жизнь свой личностный стиль. Следует отметить в
этой связи еще и такую характеристику взрослой личности, как
ее генерализованную ориентацию на молодое поколение, ее сочув-
ствие, искреннее желание помочь молодым обрести собственное Я.
В ряде случаев интерес к молодежи, принципиально свойствен-
ный взрослому возрасту, еще переживаемая «психологическая
близость» к молодости («я не чувствую свои годы», «года не давят
на плечи») приобретает своеобразную форму некритичного под-
ражательства молодым — в одежде, в жаргоне, в стиле жизни и
формах общения (что, скорее, свидетельствует о недостаточной
личностной зрелости, поскольку зрелой взрослости нет нужды ис-
кать и демонстрировать свою идентичность таким образом — она
в состоянии принять себя и свой возраст «как есть»).
Одновременно хотелось бы упомянуть, что любая возрастная
когорта на этапе взрослости часто остается верной ориентирам
и ценностям своей молодости, считая их не утратившими своей
значимости: сохраняет жаргонный репертуар, стилевые предпо-
чтения, некоторые поведенческие паттерны своей молодости и
привносит эти элементы прошлой молодежной субкультуры в об-
щий коммуникативный план. «Ретро-» или «винтажные» тренды
в литературе, музыке, кино повторяются в социокультурном про-
странстве регулярно, и в этом можно легко убедиться, послушав
радио или включив телевизор на выступлении 40-45-летнего по-
литика, журналиста, артиста, модельера и т.д. — в каждом из них
ровесник «распознает» субкультурную общность, даже если на нее
напластованы жаргонизмы и вульгаризмы «нового времени» и со-
временной молодежи.
В период взрослости в распоряжении человека находятся все
его силы, все аспекты психики. Метафорическое высказывание
X. Кюнкеля, что «судьба приходит изнутри», как нельзя лучше вы-
ражает основной смысл этой фазы жизни. Человек, развивающийся
48
Часть i. От молодости к взрослости
последовательно, достигает к середине 50-х годов творческой куль-
минации. Он способен к обобщению и критическому осмыслению
собственного опыта и у него еще достаточно жизненных сил, чтобы
привнести этот опыт в свою деятельность. В это время личности
нужен коллектив, последователи, ученики, «слушатели-адепты»,
взрослая зрелая личность стремится к руководству, к организации,
к власти.
Б. Ливехуд считает, что к взрослому возрасту человек обретает
«доминирующий основной склад», афористически определяя его
как «тональность, в которой пишется личная биография», а по
сути, имея в виду жизненную направленность, определяемую всем
предшествующим психическим развитием, в том числе внешними
обстоятельствами жизни, социально-культурными факторами,
семейным укладом, в котором воспитывался человек, профессио-
нальным выбором, уровнем общественной активности и т.д. (или
тип личности). Это — своеобразная склонность строить и про-
живать жизнь именно таким образом и находить в этом пережи-
вание истинности, ценностности, осмысленности своего жизнен-
ного пути и удовлетворение от жизни (Ливехуд, 1994).
Так, например, достаточно распространенный тип исследова-
теля реализует стремление изучить, понять функционирование
окружающего мира и объяснить связь явлений в нем. При этом не
так уж важно, на что именно направлена активность исследовате-
ля (психология, язык, сельское хозяйство, математическая логика
или выделительная система дождевого червя), главное — избран-
ная познавательная позиция, прогрессирующая в жизненную по-
зицию, жизненное кредо. Такие люди часто демонстрируют склон-
ность к одиночеству, к кропотливому накапливанию информации,
созданию архивов.
Мыслящий тип ощущает стремление упорядочить мир сво-
их представлений в системах и теориях, увидеть его в глобаль-
ных взаимосвязях. Помимо философов, для которых мышление
является главным содержанием жизни, в любой отрасли знаний
и практики можно стать мыслителем, правда, качественный раз-
брос здесь достаточно велик — от жалких доморощенных обы-
вательских рассуждении, которые можно услышать везде, до по-
строения глобальных обобщений аутично-профессионального
типа. Мыслящий тип проявляется уже в юности и в течение всей
жизни испытывает трудности, связанные с необходимостью еле-
Глава i. Современные взросление и взрослость...
49
довать логике в своих рассуждениях и быть не просто понятым,
но понятным. Его стремление указывать на противоречия, зада-
вать назойливые вопросы часто создает социальные проблемы в
его профессиональных группах. Любой конфликт такая личность
воспринимает как вызов своей интеллигентности.
Организующий тип воспринимает мир как то, что нужно
упорядочить, переделать, сделать понятным и простым. Он тоже
обнаруживается в юности прежде всего в склонности к практи-
ческой и организационной работе. Взрослые этого типа не любят
рассуждать и рефлексировать, они делают, все их ценности — в
активной работе, подчиняющей себе людей и обстоятельства. Они
нацелены на карьеру, на постоянное движение вперед. Но дух
организаторства может быть направлен и на исследование, и на
мышление, и на заботу о других, обновление или управление.
Заботящийся тип стремится к тому, чтобы поддерживать,
кормить, оберегать другое живое существо, растить его, жить
для него. Такой «материнский» склад является основой для рабо-
ты в области воспитания и образования, в социальном обслужи-
вании, медицине, играет важную роль в сельскохозяйственных
профессиях, садоводстве, животноводстве. В социальном плане
он способен создавать среду, в которой успешно развиваются
другие; именно он способен создать чувство защищенности и
поддержки. В человеческом плане такие люди социально привле-
кательны, хотя могут становиться и жертвами злоупотреблений
со стороны «детей».
Реформирующий тип предполагает желание изменять и улуч-
шать все существующее и выступает в разных вариантах — от
медицины до революционной деятельности. Большинство но-
ваторов в своих сферах имеют именно этот склад — именно они
готовы отдать жизнь за свои внутренние убеждения и, несмотря
па насмешки, преследования и гонения, активно стремятся к ре-
формам. Нойман назвал их «еретиками внутреннего голоса», об-
ладающими мощной развивающейся интуицией. При выборе про-
фессии они выбирают новые, передовые и перспективные сферы
деятельности (в разное время — кино, воздухоплавание, генетику,
кибернетику, информационные технологии, PR и т.д.), которых
еще нет как таковых, или которые они хотели бы создать (напри-
мер, «кентавристика», «мифопоэтика», «уфология» и т.п.). Именно
они в высшей мере обновляют культуру и технологический этос
50
Часть i. От молодости к взрослости
цивилизации. Быть новатором, первооткрывателем, пионером —
это фактор, обеспечивающий им желанную внутреннюю свободу
Они всегда или почти всегда нонконформисты.
Охраняющий (или управляющий) тип стремится к сохране-
нию всего существующего, его регистрации, передаче, контролю
и, если возможно, к занесению в определенную систему ценно-
стей. Его можно обнаружить у бухгалтеров, библиотекарей, архи-
вариусов, историков, дипломатов, журналистов, музейных работ-
ников, искусствоведов и т.д.
Творческий тип лишь изредка встречается в чистой форме,
прежде всего — у людей искусства и науки. Чаще он пронизыва-
ет собой другие типы, придавая им жизненность и действенность.
Творческий мыслитель, творческий организатор и т.д. привносят
в основной склад подвижническую мотивацию, воображение, не-
стандартные формы мышления и деятельности, эвристическую
направленность.
Ощущение полноты жизни и счастья возникает у взрослого
человека, когда он самореализуется, воплощает в деятельности
собственные или кажущиеся значимыми представления, идеалы и
ценности, используя свои таланты и способности, и при этом его
не вынуждают поступать против своих убеждений, своей системы
ценностей, против того, что имеет для него особый субъективный
смысл. Помимо профессиональной сферы самоактуализация для
взрослых связывается с общественным признанием. Отмечено,
что взрослые люди, по каким-то причинам не преуспевающие в
своей профессии или неадекватно чувствующие себя в профес-
сиональных ролях, всеми способами стараются избежать произ-
водительного профессионального труда, но одновременно укло-
ниться от того, чтобы признать себя в нем несостоятельным. Они
демонстрируют либо «уход в болезнь» (чрезмерное, необоснован-
ное беспокойство о своем здоровье, как правило, сопровождаемое
убеждением других, что по сравнению с поддержанием здоровья
«все остальное — неважно»), либо «феномен зеленого винограда»
(объявляется, что работа — не главное в жизни, и человек уходит
в сферу непрофессиональных интересов — заботу о семье и детях,
строительство дачи, ремонт квартиры, хобби и т.д.), либо уход в
общественную или политическую деятельность («сейчас не вре-
мя корпеть над книгами...», «теперь каждый человек как патриот
должен...», «кто-то должен спасать Отечество...»). Люди, реали-
Глава i. Современные взросление и взрослость...
51
зующиеся в своей профессии и в значительной степени отождест-
вляющие свою картину мира с профессиональной, значительно
менее заинтересованы в таких компенсаторных формах активно-
сти и, соответственно, меньше в них участвуют.
Для взрослой личности характерно и общее стремление во-
плотить себя в жизни, в чем-то непреходящем, человечески цен-
ном, вечном, общественно значимом (Жизнь как творчество,
1985). Это проявляется в потребности расширить границы своего
индивидуального бытия, вочеловечить, объективировать себя в
формах, неподвластных течению времени, сделать свою жизнь
более интенсивной в настоящем. Взрослому возрасту свойствен-
на продуктивность как возможность творческого самовопло-
щения в многообразных продуктах своей профессиональной и
социальной активности. Личностная перспектива, открывающа-
яся взрослому человеку, ведет к формированию индивидуального
жизненного стиля — человек теперь сам решает, как и на что он
потратит жизнь, как будет реализовывать в ней себя, и его пове-
дение приобретает уникальность и своеобразие. Более того, итоги
и результаты своей жизни человеку часто хочется закрепить, поэ-
। ому иногда наблюдается возврат к дневниковой форме фиксации
своих переживаний и жизненных событий, причем с полуосозна-
ваемым внутренним расчетом на то, что эти записки прочтут по-
юмки (они и пишутся с учетом внешнего читателя, фактически
как мемуарная литература). Стилевой анализ показывает появ-
ление описательно-наставительной линии повествования, отсут-
ствующей в дневниках представителей подростково-юношеского
или молодого возраста.
Еще одной категорией из тех, которыми овладевает взрослая
личность, является герменевтическая категория понимания, а
также появление личностной герменевтики: человек способен к
пониманию себя, к пониманию Другого, к пониманию причин и
закономерностей происходящего с ним — отвлеченному, отстра-
ненному от непосредственно переживаемых эмоций (это потом,
вероятно, и ляжет в основание эриксоновской «мудрости»). Мож-
но предположить, что складывается некий стиль, традиция по-
нимания, определяющие, каким образом, с помощью чего человек
С1 ановится способным преимущественно осмыслять мир и себя
в мире, какие категории он привлекает к процессу понимания,
созданию смысловых схем, способных систематизировать и упо-
52
Часть i. От молодости к взрослости
рядочивать его опыт. Чем старше становится человек, тем более
уникальными и специфичными становятся эти схемы, посколь-
ку центральное место в них могут занимать разные психические
конструкты, например антиципация и рефлексия.
Если ситуация развития во взрослости неблагоприятная, то,
как указывает Э. Эриксон, создаются защитные системы псевдо-
близости: появляется чрезмерная сосредоточенность на себе,
инфантильное потакание себе, приводящие к косности, застою,
личностному опустошению. Ситуацию, когда, казалось бы, объ-
ективно человек полон сил, занимает прочное социальное поло-
жение, имеет профессию и т.д., а личностно не чувствует себя со-
стоявшимся, нужным, а свою жизнь — наполненной смыслами, он
соотносил с кризисом зрелости. В этом случае человек рассматри-
вает себя как свое собственное и единственное дитя (а если есть
физическое или психологическое неблагополучие, то они этому
способствуют еще больше). Если условия благоприятствуют такой
тенденции, то происходит физическая и психологическая инвали-
дизация личности, подготовленная всеми предшествующими ста-
диями, если соотношения сил в их течении складывались в пользу
неуспешных выборов. Стремление к заботе о другом, творческий
потенциал, желание творить (создавать) вещи, в которые вложена
частица неповторимой индивидуальности, помогают преодоле-
вать возможную самопоглощенность и личностное оскудение.
Как бы благополучно ни протекала взрослость, в ней, как и
в любом другом возрасте, вызревает система внутренних проти-
воречий, динамика которых неминуемо переводит личность на
следующий этап развития. В данном случае смена периодов бу-
дет не совсем обычной, потому что в новом для личности перио-
де темпы развития и объемы поступательного движения будут
все ниже, а плато-участков и регрессивных моментов будет все
больше. Собственно, сами новообразования взрослости являют-
ся сгустками этих противоречий, поскольку, с одной стороны, они
есть своеобразный итог развития на всех предшествующих пе-
риодах (и если они не были психологически благополучными, то
сам итог изначально неполон и ущербен), а, с другой стороны, эти
новообразования сами по себе содержат специфический потенци-
ал «торможения», «возвратно-рефлексивную» динамику. Говоря о
возвратно-рефлексивной динамике, мы пытаемся обозначить дан-
ным термином тот факт, что жизненная активность постепенно
Глава 1. Современные взросление и взрослость...
53
перемещается из внешнего плана во внутренний, объемы и содер-
жание внутреннего плана действия нарастают, и человек «прирас-
тает» как бы за счет своих внутренних резервов.
Противоречия, связанные с кризисом взрослости, вызревают в
системах «Я — не Я (Мир)», «Я — Другой (Ты, Он, Они)», «Я-Мое»,
«Я-Я».
В оппозиции «Я — не Я» содержатся проблемы, связанные с са-
монахождением себя в Мире, определением своего предназначения,
субъективно преломленного смысла своего существования. Здесь
обнаруживаются глубинные переживания, касающиеся неслучай-
ности своего появления на свет, выполнения своей человеческой
миссии, своего голоса в полифонии Мира, своей «космичности»
и т.п. Одновременно, как показывает опыт консультирования, для
многих взрослых достаточно характерными являются пережива-
ния, вербализуемые следующим образом: «Где-то мимо меня течет
активная, бурная жизнь, наполненная яркими событиями и пере-
живаниями, а у меня все так обыденно, пусто и никому не нужно»,
«Умри я завтра, в мире ничего не случится», «Почему я всю жизнь
юрбачусь, отказываю себе в мелочах, а лучше не становится?»,
«Почему я родился именно здесь, в этой стране, в это время? Ро-
дись я в другом месте, как бы я смог развернуться...», «Почему я
должен терпеть, преодолевать всю эту повседневную рутину и су-
етность, почему для меня не наступает та жизнь, о которой я меч-
таю?», «Я не хуже других, честный, порядочный, трудолюбивый, а
жизнь ничем не вознаградила, не порадовала...», «Живу как будто
бы не своей жизнью...» и т.п.
В этой связи можно отметить разрушение во взрослости ря-
да «жизненных иллюзий», известных в психологии под названи-
ем «фикционный финализм». Термин принадлежит А. Адлеру,
который использовал его для обозначения феномена подчинения
поведения и жизненных стратегий человека им же самим обозна-
ченным целям в отношении будущего. Разрабатывая эту идею,
А. Адлер находился под сильным влиянием X. Вайингера, который
в книге «Философия возможного» (The philosophy of «as it is»), опу-
бликованной в 1911 году, утверждал, что на людей сильнее влияют
их собственные ожидания в отношении будущего, чем реальный
опыт, прошлые воспоминания. Он отмечал, что многие люди на
протяжении всей жизни действуют так, как если бы идеи, кото-
рыми они руководствуются, были бы объективно верными и их
54
Часть i. От молодости к взрослости
правильность многократно подтверждена жизненной практикой.
В понимании X. Вайингера, людей побуждает к определенному
поведению не только то, что истинно, но и то, что, по их мнению,
является таковым.
Исходя из этого, А. Адлер предположил, что основные цели,
которые определяют направление жизни личности и ее назначе-
ние, — это фиктивные цели, соотнесенность которых с реально-
стью нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить. К примеру, очень
многие взрослые пытаются строить свою жизнь, руководствуясь
представлениями, что напряженная работа и чуть-чуть удачи по-
зволят достигнуть намеченных целей; что честный труд всегда при-
ведет к благосостоянию; что талант пробьет себе дорогу; что все
наделены равными возможностями; что перенесенные жизненные
страдания рано или поздно будут вознаграждены и т.п. С точки
зрения А. Адлера это — распространенные фикции, поскольку
многие из тех, кто напряженно трудятся, не получают почти ниче-
го, таланты часто вырождаются в неудачников, что безнравствен-
ные и бездарные люди чувствуют себя «хозяевами жизни» и т.д.
Подобные фикции довольно долго сохраняют реальность для
тех, кто их принимает. Когда фиктивная цель сознательно постав-
лена личностью, все последующие ее действия наполняются неким
сверхсмыслом, и «история жизни» приобретает объяснение (поч-
ти каждый взрослый имеет свою жизненную «легенду», которую
транслирует молодым поколениям, в которой с той или иной степе-
нью достоверности представлен жизненный путь и в которую с те-
чением времени сам автор начинает верить). Хотя фиктивные цели
обычно не имеют аналогов в реальности, они тем не менее способ-
ны помочь людям более эффективно решать жизненные проблемы,
выполняя функцию ориентиров в повседневной жизни.
Предположим, человек стремится ко все большему совершен-
ству в профессиональной сфере. Сравнивая себя со значимыми
коллегами, он может побуждать себя к напряженному труду, са-
мообразованию и достичь высокого профессионального уровня,
но совершенство не имеет четких границ и критериев, и он всег-
да может узнать что-то новое с помощью разнообразных дей-
ствий — читать специальную литературу, посещать заседания
профессиональных обществ, размышлять, экспериментировать
и т.д. Конечной цели такой человек может никогда не достичь, но
поддерживаемое ею стремление к «преодолению себя» оказыва-
Iлава i. Современные взросление и взрослость...
55
ется разумным и здоровым, поэтому и сам профессионал, и те, с
кем он имеет дело, извлекут из этого несомненную пользу. Но в
случае повторяющихся жизненных неудач фиктивные цели могут
быть опасными и пагубными для личности. Простейший при-
мер — ипохондрик, вообразивший, что он смертельно болен, или
параноик, ведущий себя так, как будто бы его реально преследуют,
или неудачник, думающий, что все его начинания закончатся по-
ражением, или нацист, убежденный в чистоте своей расы...
Во взрослом возрасте расшатывание и крушение таких фик-
ционных идей происходит благодаря вторжению рационального
компонента в жизненные стратегии, появлению здорового скеп-
тицизма (и даже цинизма) в отношении жизненных возможно-
стей и наполнению новым содержанием понятий «смысл жизни»,
«жизненные ценности». Известное заключение, выраженное афо-
ризмом «лучше не питать иллюзий, чем лишиться возможности их
питать» может принадлежать только зрелому возрасту.
В контексте многообразных отношений с другими Я содержит
целый комплекс значений. Так, «Я — Другой (Он, Они)» означа-
ет не только различение, но и потенциальное взаимодействие —
взрослая личность осознает необходимость другого человека для
проявления, закрепления и сохранения опыта своей жизни; своя
«социальность» становится неким индивидуальным открытием
даже для сугубо интровертированных субъектов. С этим, соб-
ственно, и связана уже упоминавшаяся глобальная ориентация на
молодое поколение. Одновременно мы упомянули бы также новое
отношение к старшему поколению, в первую очередь к собствен-
ным родителям, чей опыт, в той или иной степени отвергавшийся
или нивелировавшийся ранее, вдруг становится чрезвычайно не-
обходимым. Эмоциональная близость и привязанность к родите-
лям может нарастать до болезненной остроты (вместе со страхом
неминуемой их потери), появляется стремление удержать в руках
зыбкий опыт родительских воспоминаний о жизни, в том числе и
о своей собственной (и это тоже подтверждает собственную до-
стоверность — «кто-то знал меня таким, каким я сам себя не знал»,
«нет его — нет части меня»). Думается, этим объясняется интерес
к биографической, мемуарной и исторической литературе, отме-
чающийся у многих взрослых.
Взрослый возраст продолжает нуждаться в интимности, и че-
ловек по-прежнему «с готовностью и желанием смешивает свою
56
Часть i. От молодости к взрослости
идентичность с другими» (Э. Эриксон), причем круг этих других
становится шире — это и собственные дети, и друзья, и едино-
мышленики, и вообще все те, кто воспринимается «близким по
духу», «родственной душой».
Система «Я-Мы» отражает принадлежность, соучастие в
какой-то общности. Взрослой личности нужны не только те груп-
пы, в которые она вошла и за принадлежность к которым она бо-
ролась, но и группы, которые она создает сама, под своим началом
(семья, особый профессиональный коллектив, единомышленники,
последователи и ученики и т.д.). Чувство «Мы» — один из важных
эмоциональных компонентов, избавляющих личность от экзистен-
циального страха перед одиночеством, перед своей человеческой
«малостью» пред лицом мира, перед страхом исчезнуть, не оставив
следа, быть забытым (как у М. Цветаевой: «Все будет так, как будто
бы под небом и не было меня»). Кроме того, взрослая личность при
развитом воображении может переживать свою «идеологическую»
принадлежность к субъективно составленным референтным груп-
пам — например, считать себя последователем определенных фи-
лософских течений, представителем определенных когорт, вопло-
тителем определенных глобальных идей и т.д. В известном смысле,
это отголосок подростково-юношеских переживаний, связанных с
дополнительным «означиванием» себя путем примыкания к чему-
то большему, чем личность, самому по себе значимому (к приме-
ру, сказать в повседневном дискурсе вне специального контекста
«Мне близки некоторые идеи Бодрийяра, но я совсем не согласен с
Дерридои» — уже значит внести определенные нюансы в самопре-
зентацию и продемонстрировать окружению неординарные уста-
новки на себя и группы самоотнесенности).
Система «Я-Ты» содержит в себе обращение, коммуникацию,
близость. Противоречивость в этой системе обнаруживается в
том, что взрослый человек нуждается в близком Другом, но в то
же время рефлексирует свою нетождественность, «несходимость»
к Другому, осознает зазор всегдашней недопонятое™ Другим,
временами переживает чувство одиночества (Лабиринты одино-
чества, 1989) даже при благополучных семейных и дружеских от-
ношениях («мне совершенно все равно, где совершенно одинокой
быть», — писала М. Цветаева). В случае же дефицита в этой систе-
ме одинокая взрослая личность готова к тому, чтобы «осмыслять»
(насыщать смыслами) свою жизнь путем приобщения к чужим
Глава i. Современные взросление и взрослость...
57
смыслам, служения чужому обретенному смыслу, присоединения
к тем, осмысленность чьей жизни не подлежит сомнению (так,
родители пытаются жить жизнью своих повзрослевших детей, на-
ставники — успехами своих учеников, жены становятся «верными
соратницами» карьеры мужа, одинокие люди примыкают к семей-
ному очагу дальних родственников и т.п.).
Этот феномен «осмысливания жизни чужими смыслами» может
приобретать необычный, искаженный и тем не менее совершенно
реальный и, как ни странно, компенсаторно-терапевтическии ха-
рактер. Примером может служить эмоциональная привязанность
к предметам (коллекциям, антикварным вещам» книгам, фотогра-
фиям и т.п.), растениям, персонифицируемому домашнему живот-
ному, утрата которых переживается как исчезновение каких-то
смысловых жизненных ориентиров (обнажается малая насыщен-
ность жизни внутренними смыслами и событиями). Все это —
компенсаторные попытки сконструировать суррогатные, «искус-
< гвенные» смыслы.
Не менее разнообразны и противоречивы отношения взросло-
го Я к самому себе. Так, например, отношение «Я-Мое» — всегда
отношение субъектно-объектное: превращая определенную сово-
купность своих свойств в объект познания, индивид рассматрива-
с । их как бы со стороны и стремится овладеть ими так же, как он
< шладевает прочими вещами. Взрослому человеку важно понимать
самого себя, дифференцированно различать переживания, про-
текающие во внутреннем плане сознания, «отлавливать» и точно
вербализовать свои мысли и чувства, знать себя во всевозможных
проявлениях и в известном смысле предсказывать самого себя.
Гем не менее его собственная субъективность остается вне такого
отношения, поскольку не поддается объективации.
Другое дело — отношения «Я-Я», то есть автокоммуникация,
внутренняя диалогичность, которые важны для конструирования
самосознания не по предмету отражения (самосознание = созна-
ние, объектом которого являются свойства самого субъекта), а по
ci о способу (внутренняя точка зрения, которая, в противополож-
ность внешней, принципиально включает объективацию). Здесь
обнаруживаются переживания, связанные с идентичностью, са-
мостью, субъективностью в плане их осуществленное™, вопло-
щенное™, нового целе- и смыслополагания. Человек способен к
рефлексии себя как состоявшегося по собственному замыслу, при-
58
Часть i. От молодости к взрослости
нятого самим собой существа или несостоявшегося, непринятого,
несмирившегося с самим собой. Автокоммуникация тем выше,
чем меньше возможностей общения личности с другими на экзи-
стенциальном субъект-субъектном уровне.
В заключение отметим следующее: когда-то в социальных дис-
курсах был остро поставлен вопрос «Легко ли быть молодым?», ко-
торым акцентировались трудности взросления. Но взрослость —
куда как более, если не самый сложный, период человеческой
жизни, когда человек предоставлен самому себе, когда у каждой
ошибки есть своя экзистенциальная цена. Именно поэтому взрос-
лый человек часто в не меньшей, а то и в большей степени, чем
юноша, «обдумывающий житье», нуждается в психологической
поддержке и понимании, а переживания взрослости являются
значимым предметом психологического консультирования (более
того, они гораздо содержательнее и интереснее, чем терзания от-
рочества или метания юности).
Глава 2. Восприятие времени
собственной жизни во ВЗРОСЛОСТИ
Пространство и время — это измерения нашего
мышления, а не условия нашего существования.
Время, воспринимаемое нами посредством ча-
сов и календарей, — это изобретение, имеющее
отношение только к человеку и его интерпрета-
ции мира.
А. Эйнштейн
...Жизнь все время отвлекает наше внимание,
и мы даже не успеваем заметить, от чего именно.
Ф. Кафка
В современных научных и повседневных дискурсах жизнь
человека априори воспринимается как протекающая и само-
осуществляющаяся во времени. Отраженные в философско-
психологических работах А. Бергсона, Н.О. Лосского, М. Хай-
деггера, Ж.-П. Сартра, К. Левина, Ж. Нюттена, В. Франкла и др.
попытки понять, как представлено время жизни в сознании,
автобиографии, жизненных проектах человека, является ли оно
сущностным регулятором процессов целеполагания, жизнен-
ных стратегий и личных достижений человека, какие факторы
создают возможности планирования жизни, связаны ли между
собой временной, событийный и личностный планы, привели
к постепенному становлению самостоятельного исследователь-
ского направления — психологии жизненного пути личности.
Указанными работами была установлена общая закономерность
осознания времени человеком — постепенное отделение его
от абсолюта и перемещение во внутреннюю жизнь личности:
время не существующее -> время объективное -> время боже-
ственное -> время как самостоятельная категория время как
достояние человека время как принцип жизни конкретного
человека.
Одна из первых попыток связать между собой временные
аспекты существования, биографические характеристики че-
ловека и тенденцию к творческому самоосуществлению была
осуществлена Ш. Бюлер в 20-30-х годах XX века. В 1940-х годах
60
Часть i. От молодости к взрослости
С.Л. Рубинштейн ввел понятие «субъекта жизни», указав тем
самым на потенциальную возможность управления человеком
ходом и качеством собственной жизни (Рубинштейн, 1997).
Идея субъектности как системообразующего личностного каче-
ства получила развитие в работах К.А. Абульхановой-Славской,
в которых было доказано, что жизненный путь человека есть
не просто сцепка событий, а специфический ментальный кон-
структ, зависящий от активности, направленности, желаний
конкретной личности (Абулъханова-Славская, 1991). В 1960-х
годах Б.Г. Ананьев сформулировал тезис, что «жизненный путь
человека — это история формирования и развития личности в
определенном обществе, современника определенной эпохи и
сверстника определенного поколения» (цит. по: Ковалев, 1995,
с. 102). Его исследования указывали на зависимость проживае-
мой человеком жизни от социально-исторических, культурных,
временных хронотопов. Н.А. Логиновой в качестве единицы
«измерения» человеческой жизни была рассмотрена категория
события, а затем обоснована идея связанности событийной
канвы жизни с личностными особенностями человека (Логи-
нова, 1985). Обращаясь к категории жизненного пути лично-
сти, И.С. Кон говорил о необходимости рефлексии поворотных
пунктов индивидуального развития на фоне многочисленных
нормативных событий — только с такими событиями человек
и связывает восприятие самого себя и своей жизни (Кон, 1989).
В ряде работ в контексте жизненного пути мы также анализи-
ровали лиминальные периоды жизни (Сапогова, 2010я, б) и вос-
приятие взрослым человеком своей жизни в категориях судьбы
и случая.
В 1980-х годах исследованиями А.А. Кроника и Е.И. Головахи,
а в 2000-х — А.А. Кроника и Р.А. Ахмерова изучение жизненно-
го пути личности было пополнено экспериментальным анализом
категорий психологического возраста личности и жизненной пер-
спективы (Головаха, 2009; Головаха, Кроник, 1984; Кроник, Ахмеров,
2003; Кроник, Головаха, 1983), который был уже прямо ориентиро-
ван на поиск взаимосвязей личностных особенностей, жизненно-
го пути личности с временными параметрами ее жизни. В 1990-х
годах К.А. Абульханова-Славская и Т.Н. Березина предложили
целостную концепцию личностной организации времени, описав
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости 61
факторы, влияющие на формирование способности к организа-
ции времени жизни — осознаваемые и неосознаваемые механиз-
мы восприятия и переживания времени, интеллектуальные харак-
теристики, интуиция и др. Образуя в совокупности пространство
личностной «организации времени», они обусловливают наличие
индивидуальных типов переживания времени жизни (Абулъхано-
ва, Березина, 2001).
Время в структуре жизненного пути личности, рассматривае-
мое с разных сторон, многократно становилось предметом тео-
ретического и эмпирического анализа {Арутюнова, 1997; Асеев,
1981; Багрова, 1980; Барабанщиков, 2002; Березина, 1997, 1998; Бо-
лотова, 2006; Верхошанская, 2004; Гинзбург, 1994; Ерофеева, 2006;
Зинченко, 2001; Каган, 1982; Катунин, 2005; Ковалев, 1995; Коган,
1985; Косова, 2006; Кузьмина, 1993; Лисенкова, 1981; Лупандин,
Сурнина, 1991;Ляудис, 1989;Моисеева, 1991;Муздыбаев, 2000;Нес-
тик, 2003; Розенова, 1998; Семенова, 2007; Серенкова, 1988; Сер-
кин, 1984; Симаков, 2003; Стрелков, 2000; Трубников, 1987; Улито-
ва, 1991;Хасанов, 2001; Штомпель, 2001, 2009;Ярская, 1981 и др.),
и в конце 1990-х годов в социально-психологический и лингво-
культурологический анализ прочно вошло понятие «временная
перспектива» («транспектива»), в котором была отражена спо-
! собность личности соединять воедино настоящее время, буду-
щее (перспективу) и прошлое (ретроспективу). Ускоряющийся
темп и ритм жизни XXI века, быстрая смена социокультурных
обстоятельств развития и жизненных реалий человека, сущност-
ные трансформации ментальности новых поколений приводят
к тому, что временная компетентность в структуре жизненного
пути личности становится одной из значимых категорий, под-
лежащих научному анализу, а проникновение идей экзистенци-
альной психологии в эмпирические возрастно-психологические
исследования дает основания рассматривать современного че-
ловека как автора, организатора и распорядителя своей жизни
{Пизовских, 2007).
Одним из интересных и малоизученных ракурсов изучения
проблемы восприятия времени собственной жизни является ана-
лиз его возрастных трансформаций — тех новых отношений, кото-
рые возникают у взрослеющего человека со временем и к времени.
>тому была посвящена исследовательская работа, выполненная
62
Часть 1. От молодости к взрослости
под нашим руководством М.В. Дмитриевой. В ней мы предложили
структурно-содержательную модель восприятия человеком вре-
мени своей жизни и эмпирически установили ее меняющиеся воз-
растные варианты (Дмитриева, 2012).
Субъективное восприятие времени жизни — это образно-
когнитивное отражение таких характеристик существования
человека, как его длительность, содержательная и качественная
наполненность, скорость протекания, последовательность со-
ставляющих жизнь происшествий, случаев, событий. Глубина
восприятия времени, особенности отражения его содержатель-
ных характеристик в сознании во многом определяют отноше-
ние человека к планированию и целеполаганию в своей жизни,
возможности реализации личностного потенциала и образ са-
мого себя. Под влиянием философии М. Хайдеггера исследова-
тели XX — начала XXI веков, да, собственно, и обычные люди,
проживающие и рефлексирующие собственный жизненный
путь, мыслят время «очеловеченно», в связи с его смысловым
наполнением, зависящем от конкретной личности. М. Хайдеггер
одним из первых отметил, что именно конечность, временность
жизни вообще придают человеческому существованию смысл
(Хайдеггер, 1997).
Осознание абсолютности и неизбежности смерти побуж-
дает современного человека больше заботиться об отведенном
ему времени жизни — о планировании, организации, направ-
ленности своего единственного земного бытия, что переводит
вопрос о смысле существования в практическую плоскость: как
жить и что делать в этой единичной и неповторимой жизни,
как управлять ее содержанием? Одновременно встает вопрос и
о ценностно-смысловой наполненности жизни — что считать в
ней главным, как выстроить смысловую иерархию, с чем связы-
вать пресловутое «жизнь удалась»? Еще одна плоскость анали-
за — событийное и автобиографическое содержание жизни: ка-
кие события, происходящие в его жизни по мере продвижения
по временной шкале, стоит относить собственно к характери-
стикам его существования, как личное время позиционировано
в историческое?
Библиографический анализ позволил нам в качестве опор-
ных теоретических положений сформулировать следующее:
1) жизнь человека протекает во времени, поэтому рассматривать
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
63
время необходимо только внутри бытия; время является одной
из главных составляющих жизни человека; 2) время наполнено
событиями, имеющими смысл для человека; 3) человек принима-
ет участие в построении своей жизни наряду с внешними усло-
виями и несет ответственность за принимаемые в ней решения;
4) результативность жизни зависит от совокупности внешних
возможностей и собственной активности человека; 5) жизнь
имеет смысл и наполнена ценностями разного уровня; 6) собы-
тия жизни связаны между собой и детерминируют друг друга;
7) время жизни неизбежно воспринимается и переживается че-
ловеком, а значит, через его сознание преломляются основные
физические свойства времени — скорость и количество, и эти
свойства связываются с конкретными жизненными события-
ми и переживаниями; 8) время жизни имеет личностный смысл
для человека; воспринимая время в контексте проживаемого
жизненного пути, человек дает ему эмоциональную оценку, что
выражается в чувстве удовлетворенности или неудовлетворен-
ности жизнью, ощущении ее подлинности или неподлинности,
। рудности или легкости.
Таким образом, время жизни было рассмотрено как феномен,
существующий в сознании человека и определяющий общее вос-
приятие протяженности собственного существования. В нем мы
выделили такие параметры, как: 1) характер протекания жизни
(количество «отпущенного» на жизнь времени и скорость текущего
времени жизни); 2) содержательная наполненность жизни — коли-
чество и качество (нормативные или уникальные) произошедших в
ней событий; 3) управляемость (возможность для человека управ-
лять отдельными событиями, стратегиями и целями существования
и своей жизнью в целом); 4) переживание результативности жизни
(реализованность жизни с точки зрения планов и целей человека
п удовлетворенность ею); 5) ценностно-смысловая наполненность
(наличие смысла в жизни, ценностная насыщенность, пережива-
ние подлинности/аутентичности собственной жизни); 6) оценка
< обственного жизненного пути (целостность жизни, субъективная
। рудность осуществления жизненного пути). Первые три компо-
нента условно образуют когнитивный план восприятия времени
* обственной жизни, вторые три — эмоционально-ценностное от-
ношение к ней. В результате была выстроена следующая общая мо-
дель восприятия времени жизни:
64
Часть 1. От молодости к взрослости
Когнитивный компонент восприятия времени жизни
Характер протекания времени жизни Содержательная напол- ненность времени жизни Управляемость жизнью
Количество времени, отведенно- го на жизнь Скорость протекания времени жизни Событий- ная напол- ненность времени (количество событий в ней) Качество событий, наполняю- щих жизнь (норматив- ные или уникаль- ные) Возмож- ность управления жизнью в целом Возмож- ность управления отдельными событиями своей жиз- ни
Эмоционально-ценностный компонент восприятия времени жизни
Результативность жизни Ценностно-смысловая наполненность жизни Оценка жизненного пути, самовоплощенности
Реализо- ванность жизни Удовлетво- ренность жизнью Ценностно- смысловая насыщен- ность жизни Подлин- ность/ аутентич- ность про- живаемой жизни Целост- ность жизни Трудность осуществле- ния жизни
Исследовательскую выборку составили 40 подростков и юно-
шей, обучающихся в МОУСОШ № 21 г. Тулы, 40 молодых людей —
студентов Тульского государственного университета и 40 взрослых
и пожилых людей (при составлении этой части выборки использо-
вался метод рандомизации: в нее вошли 10 человек в возрасте от
30 до 40 лет, 10 человек в возрасте от 40 до 50 лет, 10 человек в воз-
расте от 50 до 60 лет и 10 человек старше 60 лет).
Для анализа был использован ряд методик.
1. Методика «Шкалы переживания времени» (Е.И. Голова-
ха, А.А. Кроник) позволила осуществить прямую оценку субъ-
ективного ощущения течения времени жизни и рассмотреть,
как с возрастом меняется представление человека о содержа-
тельной наполненности жизни (шкалы «Пустое-Насыщенное»,
«Однообразное-Разнообразное»), восприятие характера проте-
кания времени (шкалы «Сжатое-Растянутое», «Беспредельное-
Ограниченное», «Течет медленно — Течет быстро») и характера
жизненного пути (шкалы «Организованное-Неорганизованное»,
«Цельное-Раздробленное»). Анализ осуществлялся по трем фак-
торам переживания времени: континуальности-дискретности,
напряженности и эмоциональному отношению к диапазону вре-
мени.
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
65
2. «Каузометрия» (А.А. Кроник, Р.А. Ахмеров) позволила со-
брать материал как о когнитивных особенностях восприятия вре-
мени жизни, так и об эмоционально-ценностном отношении ко
времени жизни и тем самым осуществить анализ особенностей
восприятия времени жизни. Мы использовали только те задания,
которые позволяли определить: 1) характер протекания времени
жизни в разных возрастах, в частности, восприятие количества
времени; 2) содержательную наполненность времени жизни —
восприятие количества событий и их распределение по разным
этапам жизни; 3) качество событий жизни — их позитивную-
негативную окраску, восприятие как приятных-неприятных,
случайных-нормативных, а также отнесенность событий к опре-
деленной сфере жизни; 4) восприятие характера жизненного пути,
в частности, его целостность-разорванность. Так, в первом зада-
нии испытуемым предлагалось определить реальную продолжи-
тельность своей жизни, оценить ее реализованность в процентах
и указать хронологический возраст — это дало информацию о
психологическом возрасте испытуемых, что является косвенным
указанием на восприятие характера протекания времени и резуль-
тативности жизни. Во втором задании предлагалось выделить от
пяти до двадцати значимых событий своей жизни, что позволило
получить информацию о содержательной наполненности времени
жизни, в частности, о ее наполненности-пустоте. В третьем за-
дании респондентов просили распределить выделенные события
по интервалам в зависимости от того, в какой период жизни дан-
ные события произошли — это позволило сделать выводы о со-
держательной наполненности времени жизни и увидеть, в каких
возрастах какие периоды жизни кажутся максимально насыщен-
ными событиями, а какие воспринимаются пустыми. Четвертое
и пятое задания предполагали соотнесение событий собственной
жизни с восемью цветами спектра по М. Люшеру, ранжирование
этих цветов от наиболее приятного к наименее приятному — это
дало информацию о качественном наполнении времени жиз-
ни приятными или неприятными событиями в разных возрас-
тах. В шестом задании испытуемые напрямую оценивали выде-
ленные события с точки зрения их приятности-неприятности,
случайности-нормативности. Седьмое задание требовало от ис-
пытуемых соотнесения событий с определенными сферами жиз-
ни (профессия, семья и пр.) — так мы смогли наблюдать, как от
3 Экзистенциальная психология взрослости
66
Часть 1. От молодости к взрослости
возраста к возрасту сдвигается акцент в восприятии значимости
событий разных сфер жизни. Качественная обработка результатов
пятого-седимого заданий позволила нам расширить представле-
ние о возрастных особенностях восприятия содержательной на-
полненности времени жизни. Наконец, последнее задание было
направлено на диагностику межсобытийных отношений, связей
между событиями, что позволило проследить, как с возрастом из-
меняется восприятие характера жизненного пути от целостного,
единого до разорванного, разрозненного.
3. «Тест смысложизненных ориентаций» Д.А. Леонтьева был
использован для анализа особенностей восприятия результатив-
ности жизни, ценностно-смысловой наполненности жизни и ее
управляемости.
4. «Методика предельных смыслов» (Д.А. Леонтьев, Т.В. Рас-
сказова) применялась для выявления особенностей восприятия
ценностно-смысловой наполненности жизни.
5. «Методика удовлетворенности основных потребностей»
(Г. Мюррей) путем попарного сравнения между собой 15 утверж-
дений, касающихся основных потребностей с точки зрения их
важности-неважности для личности, дала основание отследить
зоны удовлетворенности потребностей, их частичной неудовлет-
воренности и неудовлетворенности. Степень удовлетворенности
основных потребностей мы считали косвенным показателем удов-
летворенности жизнью. Для большей оперативности сбора дан-
ных в инструкции мы описали процедуру методики так, что ис-
пытуемым приходилось читать только по два утверждения и тут
же отмечать свои ответ.
6. «Тест-опросник диагностики уровня субъективного кон-
троля (УСК)» Дж. Роттера позволил рассмотреть индивидуаль-
ные особенности субъективного контроля над разнообразными
жизненными ситуациями, собрав таким образом информацию
об управляемости временем жизни и отдельными ее событиями в
разных сферах от возраста к возрасту
7. Авторская методика «Время жизни» была разработана нами
совместно с М.В. Дмитриевой для обоснования предложенной тео-
ретической модели, то есть наличия/отсутствия в сознании раз-
вивающегося человека указанных характеристик восприятия
времени жизни. Мы предложили испытуемым 36 утверждений,
касающихся того или иного понимания категории «время жизни»
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
67
(по три на каждую из 12 использованных в модели категорий). Ис-
пытуемым предлагалось из всех предложенных утверждений вы-
брать те, которые соответствуют их пониманию содержания выра-
жения «время жизни». Мы предполагали, что в случае, если наша
модель несостоятельна, испытуемые либо будут пропускать какие-
то утверждения, либо дописывать свои в специальной графе «свой
вариант». Обработка результатов включала подсчет выборов, сде-
ланных испытуемым по каждой из категорий. Если испытуемый
не делал ни одного выбора по какой-либо категории, мы предпола-
гали, что данная категория не представлена в его сознании. Мето-
дика позволила нам не только описать семантическое наполнение
категории «время жизни», но и представить изменение представ-
лений о том, что такое «время жизни», в разных возрастах. В соче-
тании с другими данная методика дала основание рассматривать
причины отсутствия или появления на том или ином отрезке жиз-
ни конкретных структур сознания, к которым прибегает человек
при рефлексии времени жизни.
Методика «Время жизни»
Инструкция: выберите из предложенных утверждений все те, ко-
торые, на ваш взгляд, позволяют наиболее полно описать время лю-
бой человеческой жизни. Напротив этих утверждений поставьте знак
«+». Если предложенных утверждений не хватает, вы можете добавить
свои, записав их в графе «Свои варианты».
1. Время жизни — это отдельные события, не имеющие связи между
собой.
2. Время жизни — это не зависящая от воли человека смена одних со-
бытий другими.
3. Время жизни — это количество лет, которое человек проживает.
4. Время жизни — это выбор человеком событий, которыми он хочет
наполнить свою жизнь.
5. Время жизни — это переживание подлинности происходящего с че-
ловеком.
6. Время жизни — это совокупность всех ценностей, имеющих смысл
для человека: добра, любви, взаимоуважения и т.д.
7. Время жизни — это события, которые заполняют отдельные этапы
жизни.
8. Время жизни — это скорость, с которой уходят отдельные момен-
ты.
9. Время жизни — это воплощение в жизнь стремлений человека.
з*
68
Часть i. От молодости к взрослости
10. Время жизни — это смена положительных и отрицательных собы-
тий жизни человека.
11. Время жизни — это процесс, не зависящий от человека.
12. Время жизни — это переживание трудных моментов.
13. Время жизни — это переживание удовлетворения, связанное с до-
стижениями человека.
14. Время жизни — это каждый час и каждая минута человеческой
жизни.
15. Время жизни — это множество связей, объединяющих отдельные
события.
16. Время жизни — это результат выбора человеком того, как строить
свою жизнь.
17. Время жизни — это переживание соответствия между жизнью и
самим собой.
18. Время жизни — это бессмысленная смена одних событий други-
ми.
19. Время жизни — это осуществление человеком всех своих возмож-
ностей.
20. Время жизни — это неуловимая смена событий жизни.
21. Время жизни — это преодоление трудностей.
22. Время жизни — это события, которые обязательно происходят в
жизни каждого человека.
23. Время жизни — это значимые моменты жизни, которые делают ее
наполненной.
24. Время жизни — это чувство удовлетворенности от достигнутых
результатов.
25. Время жизни — это возраст человека.
26. Время жизни — это возможность управлять событиями жизни и
строить жизнь по намеченному плану.
27. Время жизни — это ощущение ценности жизни и наличия смысла
в ней.
28. Время жизни — это постоянная смена одного мгновения другим.
29. Время жизни — это ощущение причастности к своей собственной
жизни.
30. Время жизни — это события, которые наполняют жизнь.
31. Время жизни — это ощущение удовлетворенности от уже прожи-
того этапа.
32. Время жизни — это процесс, на который человек может влиять.
33. Время жизни — это смена неповторимых событий, происходящих
с человеком.
34. Время жизни — это реализация планов и намерений человека.
35. Время жизни — это легкое движение «по течению».
36. Время жизни — это совокупность взаимосвязанных событий.
Свои варианты:...
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
69
Ключ к методике «Время жизни»
1. Характер протекания времени жизни: количество времени — 3,14,25;
2. Скорость протекания времени — 8, 20, 28.
3. Содержательная наполненность времени жизни:
- количество событий — 7, 23, 30;
- качество событий — 10, 22, 33.
4. Управляемость: возможность управления жизнью в целом — 11,16, 32;
5. Возможность управлять отдельными событиями — 2, 4, 26.
6. Результативность жизни:
- реализованность жизни — 9, 19, 34;
- удовлетворенность жизнью — 13, 24, 31.
7. Ценностно-смысловая наполненность жизни:
- наличие смысла в жизни — 6,18, 27;
- подлинность жизни — 5,17, 29.
8. Характер жизненного пути:
- целостность жизни — 1,15, 36;
- трудность жизни — 12, 21, 35.
Следующие две методики, специально сконструированные на-
ми для данного исследования, позволили исследовать восприятие
времени жизни как управляемого или неуправляемого самим че-
ловеком.
8. Авторская методика «Неосознаваемые механизмы восприя-
тия времени жизни», разработанная нами совместно с М.В. Дми-
триевой, была основана на типологии Н.Ю. Григоровской (цит. по:
Абулъханова-Славская, 1991). Первый выделенный ею тип пере-
живает время как неуправляемое, неизбежное, внешнее по от-
ношению к человеку. Второй тип отличается несколько большей
свободой в восприятии времени — таким людям свойственно ис-
пользование динамизма времени в соответствии с собственными
потребностями. Для представителей третьего типа время — фак-
тор внутреннего плана, его восприятие меняется в зависимости от
внутренних условий и различных состояний сознания, им можно
управлять согласно своим желаниям. Методика состоит из трех
частей, позволяющих выявить более или менее осознанное отно-
шение ко времени жизни и переживание управляемости/неуправ-
ляемости им; для этого мы предлагали респондентам подобрать к
понятию «время» три типа ассоциаций — слово, метафору, изо-
бражение.
70
Часть 1. От молодости к взрослости
Методика «Неосознаваемые механизмы восприятия време-
ни жизни»
Инструкция к заданию 1: выберите из предложенных слов все те,
которые ассоциируются у вас со словом «время». Напротив этих слов
поставьте знак «+». Если среди предложенных слов нет того, с которым
у вас ассоциируется время, или вы хотели бы добавить что-то свое, на-
пишите их в графе «Свои варианты».
1. Свобода.
2. Западня.
3. Изменчивость.
4. Старение.
5. Развитие.
6. Возможности.
7. Срок.
8. Цель.
9. Ресурс.
10. Лабиринт.
11. Гибкость.
12. Цикличность.
13. Самореализация.
14. Бремя.
15. Планирование.
16. Дорога.
17. Плен.
18. Движение.
Свои варианты: ...
Инструкция к заданию 2: Выберите из предложенных метафор те,
которые, по вашему мнению, выражают смысл времени наиболее точ-
но. Напротив этих метафор поставьте знак «+». В случае, если ни одна
метафора вам не подходит, предложите свою.
«Время это дорога с множеством перекрестков и возможностью
выбора, куда двигаться дальше».
«Время это ничем не ограниченный свободный полет».
«Время это неудержимый поток».
«Время это внутренние часы человека, который планирует свою
жизнь».
«Время это лабиринт, из которого есть только один выход».
«Время это книга, которую можно начать читать с любого листа и
возвращаться к предыдущим главам».
«Время это движение часов, которые нельзя остановить».
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости 71
«Время это река, и плыть в ней можно как вперед, так и назад, как
влево, так и вправо».
«Время это сложная машина, которой человек может управлять по
своему усмотрению».
Свой вариант: ...
Инструкция к заданию 3: выберите из 6 предложенных изобра-
жений то, которое, по вашему мнению, наиболее точно передает суть
времени жизни.
72
Часть 1. От молодости к взрослости
Ключ к методике «Неосознаваемые механизмы восприятия вре-
мени жизни»
Для слов:
1 тип — линейное время: 2, 4, 7,10,14, 17.
2 тип — вероятностный: 3, 5, 8, 12, 16, 18.
3 тип — временная свобода: 1, 6, 9, 11, 13, 15.
Для метафор:
1 тип — линейное время: 3, 5, 7.
2 тип — вероятностный: 1, 6, 8.
3 тип — временная свобода: 2,4, 9.
Для графических изображений:
1 тип — линейное время: 2, 4.
2 тип — вероятностный: 1, 6.
3 тип — временная свобода: 5, 3.
9. Авторская методика «Подлинность жизни», разработанная
нами совместно с М.В. Дмитриевой, была основана на семанти-
ческом анализе содержания понятия «подлинность», собранном
из словарей русского языка. Анализируя содержательное напол-
нение психологического понятия «подлинность/аутентичность»,
мы выделили 6 признаков переживания подлинности и, соотнеся
их с целями нашего исследования, получили следующие шкалы,
описывающие подлинность жизни: 1) оригинальность (пережи-
вание своей жизни как отличной от жизни других — жизнь не
по образцу, не подражательная, а самостоятельная); 2) искрен-
ность (отсутствие переживаний фальшивости, поддельности,
показушности жизни, восприятие ее как «мойной», натуральной,
неприукрашенной в угоду социальным оценкам); 3) точность
(переживание правоты, безошибочности, верности, правиль-
ности собственного жизненного пути); 4) удовлетворенность
собственной жизнью в большинстве аспектов; 5) аутентичность
(переживание соответствия устройства собственной жизни вну-
треннему ощущению себя); 6) реализованность жизни, самово-
площенность.
Методика состояла из 65 соответствующих выделенным шка-
лам утверждений, среди которых испытуемому необходимо было
выделить соответствующие и несоответствующие его собствен-
ным представлениям. В результате были получены данные о
ценностно-смысловой наполненности жизни по указанным шка-
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
73
лам. Так анализировалось субъективное ощущение подлинно-
сти/неподлинности собственной жизни. Утверждения делились
на прямые — отражающие подлинность жизни, и обратные —
отражающие искусственность жизни. Обработка результатов
включала в себя суммирование положительных и отрицательных
ответов испытуемых. При совпадении положительного ответа с
прямым утверждением испытуемому начислялся 1 балл; при со-
впадении отрицательного ответа с обратным утверждением так-
же начислялся 1 балл. В остальных случаях баллы не начисля-
лись. В совокупности все эти шкалы дали нам представление о
суммарном показателе подлинности жизни в разных возрастах.
Методика «Подлинность жизни»
Инструкция: прочитав каждое утверждение, решите для себя, со-
гласны вы с ним (поставьте рядом с ним «+») или нет (поставьте «-»).
1. Моя жизнь уникальна и неповторима.
2. Если бы в свое время я использовал предоставлявшиеся мне
возможности, моя жизнь выглядела бы сейчас совсем по-другому.
3. Иногда мне кажется, что моя жизнь должна была принадлежать
другому человеку, но не мне.
4. Я живу полной жизнью.
5. Моя жизнь похожа на игру, все не по-настоящему.
6. Иногда я думаю, что мне была предназначена другая жизнь.
7. Я построил свою жизнь самостоятельно, а не скопировал ее с
жизней других людей.
8. Все, что произошло в моей жизни, должно было произойти.
9. Я доволен своей жизнью и ничего не хочу в ней менять.
10. Иногда мне кажется, что я должен был родиться в другом месте
в другое время.
11. На данный момент я добился того, чего хотел.
12. Иногда у меня возникает чувство, что моя жизнь — только ре-
петиция.
13. В моей жизни есть вещи, которые я хотел бы кардинально по-
менять.
14. Иногда мне кажется, что все происходит как будто не со мной.
15. В своей жизни я делаю все возможное, чтобы реализоваться.
16. Я проживаю не свою жизнь.
17. Я сравниваю свою жизнь с жизнью других людей, когда при-
нимаю решения.
18. Моя жизнь такая, какая есть, я не стараюсь ее приукрасить.
19. Часто я отказываюсь от цели, прежде чем ее достигну.
74
Часть 1. От молодости к взрослости
20. Не представляю, что бы было, если бы я родился другим чело-
веком.
21. Иногда мне кажется, что жизнь проходит мимо.
22. Моя жизнь складывается именно так, как должна сложиться.
23. Моя жизнь оригинальна, в ней много неповторимых событий.
24. Мои планы часто остаются только планами.
25. Я еще во многом не определился в жизни.
26. Есть вещи, которые я хотел бы заимствовать из жизни других
людей.
27. В моей жизни не все идет так, как я хотел бы.
28. Я продуктивно использую свое время.
29. Если бы про мою жизнь написали книгу, то ее было бы инте-
ресно читать.
30. Если бы у меня была возможность вернуться в прошлое и из-
менить его, я бы сделал это.
31. У меня есть четкое представление о том, как мне строить свою
жизнь.
32. Моя жизнь как кино, а я в ней — актер.
33. Жизнь, которую я хотел бы прожить, отличается от моей ны-
нешней жизни.
34. Мне всегда казалось, что жизнь других людей более интересная
и насыщенная, чем моя собственная.
35. Я совершил много ошибок, о которых жалею.
36. У меня много образцов, на которые я ориентируюсь, когда
строю свою жизнь.
37. На самом деле я не такой, каким меня видят многие люди.
38. Я не добился за свою жизнь ничего значимого.
39. Я сам выбрал свою жизнь.
40. Если бы у меня была возможность взглянуть на свою жизнь со
стороны, я бы не поверил, что все это действительно происходит со
мной.
41. В моей жизни меня все устраивает.
42. Моя жизнь — мозаика, составленная из жизней других людей.
43. Если бы у меня была возможность, я бы выкинул из своей жиз-
ни некоторые события или людей.
44. Никто другой не мог бы прожить мою жизнь, она принадлежит
только мне.
45. В своей жизни я честен перед собой.
46. На данный момент я добился достаточных успехов в своей
жизни.
47. Когда я думаю о своем прошлом, у меня возникает ощущение
чуждости.
48. Если бы у меня была возможность выбирать свою жизнь, я бы
выбрал именно ту, которую проживаю сейчас.
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
75
49. Моя жизнь — красивая подделка.
50. В моей жизни есть много вопросов, на которые я не могу найти
ответы.
51. Моя жизнь полна событий, которые могли произойти только
со мной.
52. Я много раз совершал поступки, чтобы что-то доказать дру-
гим.
53. Моя жизнь скучная и непримечательная.
54. Я не упускаю ни одного шанса, который выпадает на мою
жизнь.
55. Жизнь, которой я живу — подмена настоящей жизни.
56. Иногда мне кажется, что моя жизнь и я сам существуем неза-
висимо друг от друга.
57. Я поступаю в своей жизни в соответствии со своими убежде-
ниями, вне зависимости от того, что подумают и скажут другие.
58. Моя жизнь обыкновенная и мало чем отличается от жизней
других людей.
59. Оглядываясь на свое прошлое, я понимаю, что ничего не хочу
в нем менять.
60. В моей жизни практически нет места фальши.
61. У меня бывает чувство, что я нахожусь не в том месте и не в то
время, где я должен быть.
62. Мне часто приходится надевать «маску», чтобы что-то изобра-
зить другим.
63. Мне сложно представить, как бы я прожил другую жизнь, от-
личную от моей.
64. Принимая решения, я ориентируюсь только на себя.
65. Я часто упускаю возможности, которые предоставляет мне
жизнь.
Ключ к методике «Подлинность жизни»
Шкалы Восходящая шкала (+) Нисходящая шкала (-)
Оригинальность 1, 7, 23, 29, 39, 57, 64 12,17, 26, 34, 36, 53,58
Искренность 18, 45, 60 5, 32, 37,49, 52, 55, 62
Точность 8,22, 27, 29,31,57, 59 13, 25, 30, 33, 34, 35,50
Удовлетворенность 9,11,46, 59 2,21, 26,30,33, 35, 53
Аутентичность 20, 44,51,63 3, 6, 10,14, 16, 40, 48, 56,61
Реализованность жизни 4,11,15, 28, 46, 54,65 19,21,24,38
76
Часть 1. От молодости к взрослости
10. Методика «Определение успешности», разработанная в
2007-2008 годах нами совместно с И.В. Трухачевой (Трухачева,
2007), была модифицирована для анализа индивидуальных пере-
живаний реализованности, результативности собственной жизни.
Процедура исследования предполагала индивидуальный выбор
испытуемыми из 60 утверждений (смысловых и ассоциативных ха-
рактеристик успешности, относящихся к ее критериям, атрибутам,
признакам, факторам) тех, которые верно отражают их представ-
ления. Было выделено шесть возможных вариантов понимания
успешности, с каждым из которых мы соотнесли 10 утверждений,
предъявленных в случайном порядке: 1) «Успешность и успехи
имеют значение только в той степени, в которой они признаются
окружающими»; 2) «Успех всегда в твоих руках; 3) «Успех — это
дело случая»; 4) «Стать успешным значит самореализоваться»;
5) «Успешность определяется ресурсами микросоциального окру-
жения»; 6) «Способный человек всегда успешен».
*
Методика «Определение успешности»
Инструкция: вам предлагается ряд утверждений. Отметьте знаком
«+» те из них, которые отражают ваши взгляды на успех и успешность.
1. Успех является подлинным тогда, когда он признан окружаю-
щими.
2. Успех проявляется в преодолении или преобразовании условий,
препятствующих достижению цели.
3. Минутный успех — плата за неудачи многих лет.
4. Если вы уверенно стремитесь к осуществлению своей мечты
и пытаетесь жить той жизнью, о которой вы мечтали, вы добьетесь
успеха, которого нельзя ожидать при обычном поведении.
5. Если у вас мало врагов, значит, вы ничего в жизни не достигли.
Если же их слишком много, то вы ничего так и не достигнете.
6. Человек может чего-то достигнуть, целесообразно применяя от-
дельные способности.
7. Успех всегда располагает нас к тому, кто его добился.
8. Успешность — результат достижения человеком значимых для
него целей.
9. Если случай поможет вам, вы будете идти по жизни от успеха к
успеху.
10. Главная жизненная задача человека — дать жизнь самому себе,
стать тем, чем он является потенциально. Решение этой задачи опреде-
ляет успех человека.
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
77
11. Для успеха в жизни умение общаться с людьми гораздо важнее
обладания талантом.
12. Мудрость людей пропорциональна не их опыту, а их способ-
ности к его приобретению.
13. Успех определяется общественной оценкой в большей степени,
чем оценкой индивидуальной.
14. Усердие — мать успеха.
15. Успех — это неожиданное соединение таланта, счастья и труда,
а иногда недоразумения.
16. Успех — это увеличение возможностей.
17. Как правило, наибольшего успеха добивается тот, кто распола-
гает лучшей информацией.
18. Кто рожден с талантом и для таланта, тот обретает в нем свое
лучшее существование.
19. Успех одного отважного человека всегда побуждает к рвению и
мужеству целое поколение.
20. Поистине серьезное стремление к какой-либо цели — половина
успеха в ее достижении.
21. Вовремя прекратить удачную игру — правило успешных игро-
ков. Когда удачи громоздятся одна на другую, есть опасность, что все
рассыплется и рухнет.
22. Возможность успеха — внутри нас. Это возможность в безбо-
язненности, любопытстве и любви к жизни, в самодисциплине и тер-
пении, в понимании себя и своего назначения.
23. Многие престижные вузы страны и мира не столько дают ка-
чественное образование, сколько способствуют установлению и нала-
живанию полезных связей, которые в будущем работают на формиро-
вание успешной личности.
24. Возможности плодоносят, если их опыляют способности и сте-
регут желания.
25. Успешный человек предпочитает занятия, приносящие славу.
26. В этом мире добивается успеха только тот, кто ищет нужных
ему условий, и если не находит, создает их сам.
27. Ощущение успеха — это как Новый год: подарки под елкой,
предвкушение сказки, волшебная ночь, успеть загадать желания...
28. По течению плыть привычнее, а чтобы изменить свою судьбу,
требуются усилия, дерзость, решительность и сильное желание стать,
наконец, самим собой.
29. Теория равных возможностей в современном обществе не ра-
ботает: удачно выбранное место рождения (чем ближе к деловому цен-
тру, тем лучше), родители и прочие родственники влияют на будущую
успешную жизнь.
30. Некоторые люди рождаются на свет со способностями и си-
лами, позволяющими делать почти все, во всяком случае, эти способ-
78
Часть 1. От молодости к взрослости
ности таковы, что могут повести дальше, чем могут себе представить
другие.
31. У по-настоящему успешного человека всегда есть последова-
тели.
32. Успех стоит измерять не столько положением, которого чело-
век достиг в жизни, сколько теми препятствиями, какие он преодолел,
добиваясь успеха.
33. Успешные карьеры не планируются.
34. Искренность, уравновешенность, понимание самого себя и
других — вот залог счастья и успеха в любой области деятельности.
35. Для достижения спокойствия и счастья следует обладать
четырьмя классическими добродетелями (мужество, умеренность,
разум, справедливость), но для полного счастья нужны еще здоро-
вье и такие внешние блага, как друзья, дети, богатство, почетные
должности.
36. Успешные люди обладают разнообразными физическими и ум-
ственными ресурсами.
37. Если вы хотите иметь успех, вы должны выглядеть так, как буд-
то вы его имеете.
38. Крупный успех составляется из множества предусмотренных и
обдуманных мелочей.
39. Успех — дело случая.
40. В жизни нужно стремиться обгонять не других, а самого себя.
41. Достаток и обеспеченность — непременные атрибуты личност-
ного успеха.
42. Идеи — это капиталы, которые приносят проценты лишь в ру-
ках таланта.
43. Сначала ты работаешь на свой авторитет, потом авторитет ра-
ботает на тебя.
44. То, как высоко вы подниметесь, во многом определяется тем,
как высоко вы хотите забраться.
45. Удача, а не мудрость направляет человеческую жизнь.
46. В жизни нет иного смысла, кроме того, какой человек сам при-
дает ей, раскрывая свои силы, живя плодотворно.
47. К «благополучным» семьям, как правило, относятся семьи, в ко-
торых родители многого добились в жизни. Их дом — «полная чаша», у
них высокий авторитет среди окружающих, они требовательны к себе
и своему ребенку.
48. Добиться успеха не означает, что вы должны сделать что-либо
исключительное. Это означает, что вы должны делать то же, что и все,
только исключительно хорошо.
49. Своим успехом каждый человек в значительной степени обязан
мнению, которое о нем сложилось у окружающих.
50. Трудолюбие — душа бизнеса и ключ к процветанию.
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
79
51. Смелость — начало дела, но случай — хозяин конца.
52. Жизнь можно считать успешной только в одном случае — если
вам удается прожить ее по-своему.
53. Необходимые атрибуты современного успеха — знакомства,
полезные связи, вращение в определенных кругах, близость к влия-
тельным персонам.
54. Чтобы встать на ноги, нужно иметь голову.
55. Нехорошо, когда человек хвастает, но еще хуже, когда ему не-
чем похвастать.
56. Успеха можно добиться только тогда, когда четко представляе-
те себе, чего вы хотите.
57. Случай в жизни человека важнее, чем благоразумие.
58. Успех бизнеса, как и брака, не в том, чтобы найти хорошего
партнера, а в том, чтобы самому быть хорошим партнером.
59. Высокая должность избавляет иногда от необходимости иметь
еще и дарования.
60. Шансы людей не равны, потому что люди получили от природы
различные способности.
Ключ к методике «Определение успешности»
Тип понимания успешности Номера утверждений
«Успешность и успехи имеют значение в той степени, в которой они признаются окружающими» 1,7, 13, 19, 25,31,37, 43, 49, 55
«Успех в твоих руках» 2, 8, 14, 20,26,32,38,44, 50,56
«Успех — дело случая» 3, 9, 15,21,27,33, 39, 45,51,57
«Стать успешным значит самореализо- ваться» 4, 10, 16,22,28, 34,40,46, 52, 58
«Успешность определяется ресурсами микросоциального окружения» 5, 11, 17, 23, 29, 35, 41,47, 53, 59
«Способный человек — успешен» 6, 12, 18, 24, 30, 36,42,48, 54, 60
Данную методику мы дополнили заданием, в котором проси-
ли испытуемых охарактеризовать собственную успешность — для
этого мы предлагали закончить утверждения, касающихся соб-
ственных представлений о личной успешности:
1. Наибольших успехов я достиг в своей жизни в...
2. Моему успеху помогло...
3. Успех для меня — это...
4. Успех в моей жизни — это...
5. Для меня важно, чтобы мой успех оценивался...
80
Часть i. От молодости к взрослости
Обработка результатов включала в себя подсчет баллов по
первой части методики и качественную интерпретацию ответов
испытуемых во второй части с применением элементов контент-
анализа.
11. Разработанная нами совместно с М.В. Дмитриевой автор-
ская методика «Завершение суждений» опиралась на описанные
А.Б. Демидовым (Демидов, 1997) экзистенциальные феномены
(игра, смерть, одиночество, коммуникация, любовь). К феномену
игры мы добавили «работу» и «учебу» как важные для наших рес-
пондентов сферы жизни; «смерть» заменили на «жизнь», чтобы
элиминировать действие психологических механизмов защиты.
«Коммуникацию» мы заменили на более понятное респондентам
«общение», а «любовь» дополнили «дружбой» как когнитивно и
эмоционально насыщенной частью личных взаимоотношений в
исследуемых группах. Мы просили испытуемых дать по возмож-
ности полное содержательное определение этим наиболее значи-
мым в жизни человека сферам: «игра — это...», «работа — это...»,
«учеба — это...», «жизнь — это...», «общение — это...», «любовь —
это...», «дружба — это...». Далее на основе семантического анали-
за предложенного испытуемыми содержания мы анализировали
восприятие самой возможности управления жизнью в целом и от-
дельными ее сферами. При составлении методики мы использо-
вали шаблон проективной компьютерной методики лаборатории
azps.ru «Завершение суждений», предназначенной для выявления
склонности к созерцательному или активному образу жизни. Об-
работка результатов состояла в качественной оценке наличия или
отсутствия указания на активные преобразовательные действия,
достижение конкретных целей в заданных сферах: если такое обо-
значение есть, то испытуемому начислялось 2 балла; если прямых
указаний на действие не было, но в словесных описаниях присут-
ствовали глаголы (и при этом понятно, что автор готов к соверше-
нию действий, обозначаемых глаголами, — сам или вместе с дру-
гими людьми), то ставился 1 балл. В остальных случаях баллы не
начислялись.
12. Авторская методика «Трудность жизни» была также разра-
ботана нами совместно с М.В. Дмитриевой. Выделенные в преды-
дущей методике феномены мы предлагали испытуемым оценить
с позиций их переживания по шкале «Трудно-Легко» для анали-
за восприятия трудности жизни. За основу была взята методика
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
81
«Шкалы переживания времени» Е.И. Головахи и А.А. Кроника.
Испытуемым предлагалось оценить переживание своей жизни по
шкале «Трудное-Легкое». Оценке подвергались выделенные для
предыдущего задания такие феномены жизни, как «игра», «рабо-
та», «учеба», «жизнь», «общение», «любовь», «дружба».
Методика «Трудность жизни»
Инструкция: с помощью предлагаемых шкал попытайтесь оце-
нить свои переживания, связанные с перечисленными сферами дей-
ствия. Отметьте свою оценку на шкале каким-нибудь значком, выбрав
соответствующее деление.
Играть: Легко Трудно
Работать: Легко Трудно
Учиться: Легко Трудно
Жить: Легко Трудно
Общаться: Легко Трудно
Любить: 1 1 1 1 1 1 1 Легко Трудно
Дружить: Легко Трудно
Ключ к методике «Трудность жизни»
Первое деление шкалы — начисляется 1 балл. Второе деление шка-
лы — начисляется 2 балла. Третье деление шкалы — начисляется 3 бал-
ла. Четвертое деление шкалы — начисляется 4 балла. Пятое деление
шкалы — начисляется 5 баллов. Шестое деление шкалы — начисляется
6 баллов.
82
Часть i. От молодости к взрослости
Таким образом, все составные части нашей модели восприя-
тия человеком времени своей жизни были охвачены исследова-
тельским инструментарием. Количество «отпущенного» на жизнь
времени исследовалось по методикам «Шкалы переживания вре-
мени» («Сжатое-Растянутое», «Беспредельное-Ограниченное»)
и «Каузометрия» (ожидаемая продолжительность жизни, пси-
хологический возраст); скорость течения времени жизни —
методикой «Шкалы переживания времени» (течет Медленно-
Быстро). Количество событий в содержательной наполненности
жизни определялось методиками «Шкалы переживания време-
ни» «Пустое-Насыщенное», «Однообразное-Разнообразное»
и «Каузометрия» (заполнение интервалов жизни событиями);
качество — методиками «Каузометрия» (оценка событий как
позитивных-негативных; обозначение сфер принадлежности со-
бытий; цветовые ассоциации). Возможность управления жизнью
исследовалась методиками «Неосознаваемые механизмы воспри-
ятия времени жизни» (метафора времени, ассоциация к понятию
«время», рисунок времени), «Завершение суждений» (активная-
пассивная жизненная позиция), Методикой диагностики уровня
субъективного контроля и Тестом смысложизненных ориента-
ций. Результативность жизни в параметре реализованности опре-
делялась методикой «Определения успеха», удовлетворенность
жизнью — Тестом смысложизненных ориентаций и Методикой
диагностики степени удовлетворенности основных потребно-
стей. Ценностно-смысловая наполненность жизни в смысловом
параметре изучалась Тестом смысложизненных ориентаций и
Методикой предельных смыслов; подлинность жизни оценива-
лась методикой с одноименным названием. Характер жизненного
пути в аспекте жизненной целостности изучался по результатам
методик «Шкалы переживания времени» («Организованное-
неорганизованное», «Цельное-раздробленное») и «Каузометрия»
(целевой анализ межсобытийных отношений); переживание
жизни как легкой или трудной изучалось методикой «Трудность
жизни».
Обращаясь к результатам работы, отметим, что в сознании
респондентов всех возрастных групп присутствует в той или иной
мере осознаваемая категория «время жизни» в совокупности пред-
ложенных нами характеристик. В подростковом и юношеском
возрастах, в молодости и зрелости респонденты делают приблизи-
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
83
тельно одинаковое число выборов для описания понятия «время
жизни» из возможных 240 для каждой выделенной категории. Ни-
же в таблице представлено количество выборов, сделанных испы-
туемыми разных возрастных групп при наполнении содержанием
понятия «время жизни»:
Возраст Когнитя вное восприятие време] ни жизни
Коли- чество времени, отведен- ного на жизнь Скорость течения времени жизни Коли- чество событий (напол- ненность жизни) Качество событий Управ- ление жизнью в целом Управле- ние от- дельными события- ми жизни
Подрост- ковый и юноше- ский 83 60 91 91 69 63
Молодость 69 36 58 52 35 36
Взрос- лость и старость 84 57 76 66 54 52
Возраст Эмо1 дионально-ценностное отношение ко времени л <изни
Результа- тивность жизни Удовлетво- ренность жизнью Наличие смысла и ценности в жизни Подлин- ность жизни Целост- ность жизни Трудность прожива- ния жизни
Подрост- ковый и юноше- ский 83 61 63 46 48 64
Молодость 53 26 43 40 31 13
Взрос- лость и старость 69 53 64 61 52 50
В подростковом и юношеском сознании время жизни — это
прежде всего конкретные события, которые его наполняют. Из
240 возможных выборов испытуемые сделали 182 (по 91 на на-
полненность и качество событий). Для них была важна насыщен-
ность, разнообразие происходящих на жизненном пути собы-
тий. В этом возрасте жизнь воспринимается как быстрая смена
одних событий другими. На втором месте оказалась результа-
тивность жизни — «просто жить» в этих возрастах нельзя, надо
быть успешным, выделяться, демонстрировать свои достижения,
быть на виду. Из 240 возможных выборов сделано 144 выбора: на
84
Часть i. От молодости к взрослости
реализованность жизни из них пришлось 83 выбора и на удов-
летворенность жизнью — 61. Это говорит о том, что для процес-
сов взросления в целом важен конечный итог всего того, что в
жизни происходит, а еще не сама ее протяженность. Поскольку
в этих возрастах самой актуальной задачей является отыскание
собственной идентичности, подростки и юноши нуждаются в по-
зитивном «образе Я», критерием которого и являются значимые
итоги их опыта, возрастные достижения, доказывающие и под-
тверждающие статус взрослости.
Чуть меньше подростки и юноши осознают сам характер про-
текания времени жизни. Из 240 возможных выборов данных кате-
горий сделано 143: 83 пришлось на количество времени и 60 — на
его скорость. Подростки и юноши уже осознают, что жизнь ко-
нечна, но не всегда реально относят это к своей жизни; лишь по-
ловина подростков и юношей задумываются о скорости течения
времени. Эти особенности, видимо, связаны с потребностью в
данном возрасте иметь позитивную жизненную перспективу, ко-
торая предполагает большой запас времени. Для этой возрастной
группы, находящейся на старте самореализации, важно верить в
то, что в любом случае они многого добьются и все успеют. И хотя
объективно респонденты понимают, что когда-то и их время за-
кончится, субъективно они не соотносят это с текущими момента-
ми и жизнью в целом.
Еще меньше в сознании подростков и юношей отражена воз-
можность управления временем жизни. Из 240 выборов они сдела-
ли 132: 69 — указывающих на возможность управления жизнью в
целом и 63 — на возможность управления отдельными событиями.
Подростки и юноши только начинают задумываться о том, что в
их жизнь свой вклад вносят как внешние обстоятельства, так и их
собственные действия. Их планы на будущее пока только вынаши-
ваются в форме общих представлений о том, кем они хотят стать,
чего добиться. В реальности они еще не могут проверить, удастся
им или нет построить свою жизнь так, как хочется, тем более им
сложно охватить и проанализировать всю жизнь, ее ретро- и про-
спективный планы целиком. Отсутствие опыта в массе лишает их
необходимости глубоко задумываться над экзистенциальным во-
просом детерминант их жизни, хотя на когнитивном уровне они
начинают осознавать, что их жизнь зависит по преимуществу от
собственных усилий в ней.
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
85
Лишь у небольшого количества подростков и юношей пред-
ставлено в сознании ценностно-смысловое наполнение жизни
(всего 109 выборов из 240). Если о наличии смысла в жизни за-
думываются чуть больше половины подростков (63 выбора), то
о ее аутентичности — только треть (46 выборов). Это может
объясняться несколькими причинами. Во-первых, жизнь под-
ростков и юношей организована таким образом, что основные
решения о том, чем они должны заниматься и какими быть, уже
приняло общество (в том числе в лице их родителей и учителей).
На фоне консумеристски ориентированного современного само-
определения и распространенности социального интеллекта они
не видят необходимости задумываться над смысложизненными
вопросами. Во-вторых, в этих возрастах очень важны идентифи-
кационные образцы, модели и стереотипы, поэтому вопрос са-
мобытности, подлинности, аутентичности пока представляется
чем-то второстепенным и даже не очень нужным. В этой связи
практически не представленной в сознании подростков и юно-
шей оказывается и оценка жизненного пути. Из 240 возможных
выборов 48 пришлось на оценку целостности жизни и 64 — на
оценку трудности жизни. Жизнь подростков и юношей еще
нельзя именовать сложившейся даже с позиции свершенных в
ней нормативных событий, она воспринимается как «длящаяся
здесь-и-теперь сейчас-и-всегда», поэтому не очень четко членит-
ся на смысловые части, отсюда и невозможность как-то серьезно
ее оценивать.
В молодости время жизни — это тоже по преимуществу смена
событий, участником или свидетелем которых является респон-
дент. Из 240 возможных выборов данных категорий молодые лю-
ди сделали ПО: из них 58 приходится на осознание количества,
плотности событий, наполняющих жизнь, и 52 — на качество.
Для молодого человека по-прежнему первостепенное значение
имеет «потребление жизни» (вещей, искусства, религии, чужого
творчества, друг друга), ее активное протекание — оно не должно
быть пустым, вялотекущим, но также для него уже важно и то,
чем заполнено его время, какие события происходят в его жиз-
ни. Само «дление», созерцание жизни на этом этапе редко кого
интересует — жить значит действовать, участвовать в событи-
ях и происшествиях, «быть вовне» (Р.М. Рильке), осуществлять
«самопроведение-в-жизнь» (М. Хайдеггер).
86
Часть i. От молодости к взрослости
В отношении характера протекания времени испытуемые
этого возраста сделали 105 выборов из 240 возможных, причем
69 из них касаются количества времени и лишь 36 — скорости
его протекания. В молодости человек уже изредка задумывается
о небесконечном количестве отведенного ему времени и, следо-
вательно, о необходимости как-то им распорядиться, что может
быть связано с необходимостью решения задач возраста, впи-
сыванием планируемых событий во временную перспективу,
но мало осознает скорость протекания времени — кажется, что
жизни впереди много и что в ней все успеется, поэтому можно
слегка потратить время впустую. Это по-прежнему связано с не-
обходимостью построения позитивной жизненной перспективы,
неотъемлемым компонентом которой является наличие большо-
го запаса времени для осуществления всех возможных желаний
и намерений.
Меньшее значение для молодых людей имеет ценностно-
смысловая наполненность жизни — из 240 вероятных выборов сде-
лано лишь 83: 43 утверждения касаются наличия смысла в жизни,
ее ценностной насыщенности, и 40 — подлинности жизни. Это не-
сколько удивительные результаты, поскольку каноны возрастной
психологии свидетельствуют о прочном вхождении в сознание в
этом возрасте категории «смысл жизни». Мы более подробно об-
судим это в главе, посвященной «синдрому невзросления», рас-
пространенному у современной молодежи, пока лишь отметим,
что такие результаты могут быть связаны с насыщением категории
«смысл жизни» новой семантикой, приданием ей «неклассическо-
го» статуса. Тем не менее с обретаемым осознанием себя как субъ-
екта жизни приходит и некоторое понимание своего назначения,
миссии, призвания, обнаруживается большая рефлексия своих
желаний и способов их достижения. Все эти процессы прочно свя-
заны с предшествующей социализацией, изменяющиеся образцы
которой в последние десятилетия нельзя не заметить. На этой сту-
пени жизни молодой человек должен решить для самого себя (уже
не «они требуют», а «я хочу»), как он хочет построить свою жизнь,
кем он хочет стать. В этой связи рефлексия ценностно-смысловых
характеристик предстоящей жизни неизбежна, что и отражено в
результатах исследования.
В целом значимой категорией, описывающей время жизни,
для молодого человека является результативность (79 выборов
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
87
из 240 возможных). Из них 53 выбора касается реализованности
жизни и 26 —удовлетворенности жизнью. Можно заключить, что
испытуемые пока не мерят свою жизнь реальными достижения-
ми, считая, что все они еще впереди, и в массе неудовлетворены
тем, что достигнуто на сегодняшний момент. Вероятно, это свя-
зано с тем, что испытуемые находятся в разных стадиях решения
задач завершения образования, поиска партнера в жизни и пр.
Кроме того, можно говорить о соревновательном отношении друг
к другу в молодости: молодым людям свойственно сравнивать се-
бя не с самими собой, а с теми, кто, на их взгляд, успешнее, кто
рано сумел «взять от жизни все». Молодость — возраст активно-
сти, мобильности, перспективы, это — период, когда совершен-
ные ошибки кажутся исправляемыми («я еще молодой, у меня все
впереди»), а ресурс имеющегося в распоряжении времени мыс-
лится значительным. В этом возрасте сочетание большей жиз-
ненной энергии и возможностей ее приложения делают человека
особенно мотивированным в плане достижения поставленных
целей, для него важно суметь хорошо распорядиться своим по-
тенциалом. Удовлетворенность жизнью не выделяется сознанием
молодого человека как значимая категория, поскольку он еще не
стремится подводить итоги, находясь в процессе движения, до-
стижения целей.
Практически не представлена в сознании молодого человека
категория управляемости временем. Из 240 возможных выборов
испытуемые сделали лишь 71, 35 из которых пришлось на управ-
ление всей жизнью в целом и 36 — на управление отдельными
событиями в ней. Это может быть связано с отсутствием необхо-
димости осознавать возможность самостоятельного управления
жизнью — молодые люди еще не вполне оторваны от образцов
социализации, от целей, поставленных родительской семьей, они
еще переживают состояние «зависимости» от старшего поколе-
ния, не готовы к принятию самостоятельной ответственности за
свои выборы и поступки и пр., поэтому они еще часто «плывут по
воле волн», не переживая себя в полной мере субъектом, автором,
хозяином собственной жизни. Но так как в молодости перед че-
ловеком «открыты все горизонты» и он может практически сво-
бодно выбирать свой жизненный путь, для него не существует
проблемы возможности или невозможности управления време-
нем. Он верит в то, что «сам делает свою жизнь», поскольку еще
88
Часть i. От молодости к взрослости
не сталкивался с большими потерями и неудачами, его здоровье,
как правило, позволяет активно добиваться поставленных целей,
собственный интеллектуальный ресурс кажется объемным и лег-
ко пополняемым и т.д. Вероятно, имплицитно молодой человек
полагает, что временем можно управлять, но так как в этом воз-
расте еще нет необходимости решать проблему совладания с жиз-
ненными ситуациями, нет и полноценного осознания категории
управляемости.
Также практически не представленной в сознании молодого
человека оказалась категория оценки жизненного пути, указыва-
ющей на рефлексивное отношение к жизни. Испытуемые сделали
лишь 43 выбора из 240 возможных: на осознание целостности
жизни пришелся 31 выбор и на трудность жизни — 13. Это го-
ворит об отсутствии в сознании современного молодого человека
стремлений охватывать весь жизненный путь в целом, он пред-
почитает «жить настоящим», «ловить момент», «танцевать, пока
молодой» и пр., отодвигая от себя перспективные планы и дол-
госрочные стратегии («до этого еще надо дожить», «все сто раз
изменится», «чего загадывать»). Так как для молодого человека
жизнь «только начинается», ему еще сложно судить о ее целост-
ности и тем более — о трудности, да и задумываться об этом не
хочется. Для молодого человека гораздо большее значение имеет
общая позитивная перспектива, «распахнутость», поливариант-
ность жизни, чем оценка пройденного пути и текущих действий в
направлении самореализации.
В зрелости и старости восприятие времени жизни становится
более осмысленным и глубоким, в нем в равной степени начинают
учитываться и когнитивные, и эмоциональные аспекты. Самым
значимым моментом этого осознания становятся характер про-
текания и событийная наполненность жизни (испытуемые сдела-
ли 141 выбор из 240 возможных по первой категории и 142 выбо-
ра — по второй).
Наиболее актуальным для испытуемых этого возраста ока-
залось переживание количества времени, отведенного на жизнь
(84 выбора). Зрелось и старость — такие периоды, когда человек
уже попробовал себя в разных сферах, приобрел определенный
статус, достаточно хорошо изучил самого себя и других, само-
определился и в той или иной степени самореализовался. Поэто-
му новое звучание приобретает вопрос, как жить дальше, какие
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
89
выборы жизненных обстоятельств предпочесть. Внимание состо-
явшегося человека начинает концентрироваться на действительно
важных для него вещах и вопросах, и все несущественное отходит
на второй план, поскольку с каждым днем он все острее начинает
понимать, что на ошибки, пробы, эксперименты уже больше нет
времени, и каждое его решение относительно собственной жиз-
ни с этого момента наполняется особенной ценностью. Человек
начинает дорожить и стабильностью, сохранением того, что уже
достигнуто в жизни.
Осознание скорости течения времени в зрелости и старо-
сти занимает достаточно важное место (57 выборов), поскольку
с пониманием ограниченности жизни субъективно возрастает
и скорость течения оставшегося времени. Поскольку основ-
ные важные выборы уже сделаны, события, связанные с необ-
ходимостью индивидуально закрепиться во взрослом статусе,
произошли, жизнь постепенно приобретает характер линии, на
которой все меньше переломных моментов, поворотов, случай-
ностей. Взрослый человек начинает отождествлять свою жизнь
с уже достигнутым, а не с возможными для достижения целями,
как это происходило на предыдущих возрастных этапах. Это ста-
билизирует его личность, его отношения с окружающими, хотя,
может быть, и делает его несколько консервативным. Результаты
исследования показывают, что промежутки времени между зна-
чимыми событиями становятся длиннее; время, не наполненное
субъективной значимостью, пролетает для респондентов быст-
рее, и жизнь в целом ускоряет свой ход. Это приводит к некото-
рому осознанию ее монотонного характера, «повседневности»,
обыденности.
Вторым по значимости оказалось количество и качество со-
бытий, которые наполняют время жизни (76 и 66 выборов со-
ответственно). С возрастанием ценности времени в зрелости и
старости все более актуальным становится вопрос «пустой его
граты»: если на предыдущих этапах казалось, что при неудаче
всегда есть шанс начать все сначала, то зрелому и старому чело-
веку уже жалко «транжирить время», упускать любые возможно-
сти. Даже простые вещи и события, которые раньше казались не-
значительными, здесь обретают больший смысл, и терять время
тогда, когда человек уже осознал его ценность, становится осо-
бенно болезненно.
90
Часть 1. От молодости к взрослости
По ценностно-смысловой наполненности из 240 возможных
выборов 64 пришлось на наличие смысла и ценности в жизни и
61 — на подлинность жизни. Осознав, что большая часть жизни
уже пройдена и набранного опыта достаточно, чтобы осмыслить
всю свою жизнь целиком, человек встает перед новым для него
вопросом «для чего все это было?», «жил не зря, не напрасно?» и
далее — «для чего и как продолжать жить дальше, если главное
уже исполнено?». Особое значение приобретает вопрос соответ-
ствия прожитой жизни той, которая планировалась, или той, о ко-
торой человек мечтал. Ответ на него является залогом будущего
душевного равновесия и желания продолжать двигаться в том
же направлении или последнего решения что-то изменить. Ре-
шая этот вопрос, зрелый человек обращается к результатам своих
достижений, к внутреннему ощущению удовлетворенности или
неудовлетворенности от прожитой части жизни. Это предположе-
ние подтверждает достаточное количество выборов категорий, ка-
сающихся результативности жизни. Из 240 возможных выборов
69 пришлось на результат жизни и 53 — на удовлетворенность.
Чувство внутреннего комфорта, осознание того, что жизнь была
прожита не впустую, обеспечивает зрелому и старому человеку
продуктивность оставшейся части жизни, хотя в нашей выбор-
ке эти категории осознаются меньше, чем количество и скорость
протекания времени жизни.
Также значимым для зрелых и старых людей оказался во-
прос управляемости времени. О возможности контроля над от-
дельными событиями жизни испытуемые данной выборки упо-
мянули 52 раза и над всей жизнью — 54 раза. Зрелый человек
способен оглянуться на уже прожитую часть жизни и осознать
связи и закономерности, которые привели его к той точке, где
он находится сейчас. Анализируя свою жизнь целиком, взрос-
лый неизбежно сталкивается с экзистенциальным вопросом,
что же больше повлияло на исход его жизни — его собственные
действия или судьба, обстоятельства или другие люди. Имея за
плечами жизненный опыт и достаточно развитые рефлексивные
способности, зрелый и стареющий человек становится способ-
ным охватить целиком весь свой жизненный путь и дать ему эмо-
циональную оценку.
Первым аспектом этой оценки является восприятие целост-
ности жизни (52 выбора из 120). Оглядываясь на свою жизнь,
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
91
человек переживает плавность ее течения, гармоничность или
разорванность, отсутствие обшей идеи или векторной направ-
ленности. Результаты анализа показывают, что о своей жиз-
ни как целостной люди задумываются не так уж часто. Вторым
аспектом эмоциональной оценки времени является восприятие
трудности жизни (50 выборов). Итоговое отношение к жизни
складывается в сознании зрелого и старого человека в пережива-
ние легкости или трудности бытия. Оба эти аспекта оценки жиз-
ни обеспечивают или не обеспечивают человеку эмоциональное
благополучие.
В целом, исходя из полученных по методике «Время жизни»
данных, можно говорить, что в подростковом возрасте и юно-
шестве время воспринимается преимущественно как интеллек-
туальная категория, связанная с осознанием его физических ха-
рактеристик, усвоенных в процессе социализации. В молодости
восприятие времени жизни становится более уравновешенным, в
нем в равной мере начинают учитываться и когнитивные, и эмо-
циональные аспекты. В зрелости и старости восприятие времени
жизни связано с глубоким личностным осмыслением этой катего-
рии; когнитивные и эмоционально-ценностные аспекты пережи-
вания времени жизни наполняются ценностным субъективным
содержанием, которого не было ранее.
Статистический анализ возрастных особенностей восприятия
времени жизни, установленных в исследовании, позволяет гово-
рить о следующем.
Содержательное наполнение категории «время жизни». Для
подростка время не выступает личностно наполненной категори-
ей, но уже в юношеском возрасте и молодости в связи с обретае-
мыми возможностями активно влиять на ход жизни, подтверж-
денными первыми попытками построить жизнь «по собственному
хотению», респондентов все меньше начинают волновать вопро-
сы управляемости временем жизни (р(Н) — критерий Крускала-
Уоллиса = 0,037 по методике «Время жизни»), ее результативно-
сти (р(<р) — угловое преобразование Фишера = 0,0295 по методике
«Время жизни»), удовлетворенности потребностей (р(<р) - 0,0295
по методике «Время жизни») и трудности (р(<р) = 0,000 по мето-
дике «Время жизни»). Такие физические характеристики времени,
как скорость, отходят на второй план, уступая место смысловым
аспектам (р(<р) = 0,0275 по методике «Время жизни»). С возрастом
92
Часть 1. От молодости к взрослости
люди больше начинают воспринимать жизнь и ее протяженность
во времени «как таковые», относятся к жизни как к самостоятель-
ной ценности.
В сознании зрелых и старых респондентов заметное звучание
приобретает скорость времени, она перестает быть чисто физи-
ческой характеристикой и перерождается в экзистенциальную,
связанную с осознанием конечности, завершенности, «сделанно-
сти» жизни (р(ср) = 0,0385 по методике «Время жизни»). Пожи-
лого человека снова начинают занимать вопросы управляемости
временем жизни (как «распределить» оставшееся на жизнь вре-
мя), ее детерминант (р(<р) = 0,049 по методике «Время жизни»).
В связи с уменьшением общих возможностей что-то кардинально
изменить в жизни и необходимостью подводить ее итог, вновь в
сознании старого человека всплывают категории реализованно-
сти жизни (р(ср) = 0,046 по методике «Время жизни») и удовлет-
воренности ею (р(ср) = 0,0295 по методике «Время жизни»). В этот
период закономерностью становится осмысление глубоких цен-
ностных категорий жизни (р(ср) = 0,047 по методике «Время жиз-
ни»), ее подлинности (р(ср) = 0,034 по методике «Время жизни»),
характера связей событий между собой (р(ср) = 0,026 по методи-
ке «Время жизни»), трудности жизни (р(<р) = 0,0335 по методике
«Время жизни»).
Восприятие количества времени. Удивительно, но во всех
возрастах человеку кажется, что времени жизни всегда много, хотя
от подросткового возраста и юношества к молодости оно уплот-
няется, сжимается, а в зрелости и старости снова заметно растя-
гивается (р(Н) = 0,001 по методике «Шкалы переживания време-
ни»). Как писал С.Я. Маршак:
Мы знаем: время растяжимо.
Оно зависит от того,
Какого рода содержимым
Вы наполняете его.
Из-за амбивалентного статуса подростков и юношей в об-
ществе, а также в связи с их нарастающей готовностью осу-
ществлять социально значимые виды деятельности на фоне
не всегда имеющейся возможности реализовать желаемое в
действительности, время воспринимается ими весьма неодно-
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
93
значно. Иногда молодым людям кажется, что жизнь уже про-
жита, а иногда — что их время бесконечно. В целом время в
подростковом и юношеском возрастах имеет тенденцию к рас-
тягиванию, поскольку основные события расположены для них
в будущем: на этом этапе развития люди часто находятся в со-
стоянии специфического экзистенциального ожидания, как бы
«подстерегая» наступление тех событий, которые характерны
для жизни вообще и для возраста в частности. В молодости, в
связи с открывающимися жизненными возможностями, пере-
живание количества времени становится более гармоничным,
равномерно и по собственной воле наполненным событиями.
В связи с рядом уже сделанных выборов (выхода из-под роди-
тельской опеки, выбора профессии, сферы образования и при-
ложения жизненных усилий, объектов любви и партнерства и
пр.) жизнь впервые начинает восприниматься как зависящая от
собственных усилий и желаний. По сравнению с другими воз-
растами здесь время воспринимается как сжатое в связи с его
насыщенностью значимыми для личности событиями (профес-
сионализацией, карьерой, женитьбой, рождением детей, соци-
альной активностью и пр.).
В зрелости и старости переживание количества времени имеет
тенденцию к растягиванию, связанную с уменьшением его напол-
ненности событиями. Взрослый, если его что-то увлекает, что-то
наполняется для него личностными смыслами и окрашено усили-
ем самореализации и жизнетворчества, готов считать, что в сутках
не 24 часа, а столько, сколько ему нужно. Большинство зрелых и
старых людей больше проецируют себя в прошлое, чем в будущее,
и ощущают себя моложе хронологического возраста.
Восприятие скорости времени. Во всех возрастах время с
каждым годом бежит быстрее: р(ф) - 0,02 — при переходе от под-
росткового возраста к молодости; р(ср) = 0,004 — при переходе от
молодости к зрелости по методике «Шкалы переживания време-
ни». Взрослые люди начинают измерять жизнь более крупными
единицами — не годами, а десятилетиями, и сильнее позициони-
руют индивидуальную жизнь в историческое время, осмысляя се-
бя сверстником определенного поколения («в наше время»), сви-
детелем и участником определенных исторических событий («на
мою жизнь пришлось...», «мы пережили перестройку», «мое дет-
ство опалено войной»).
94
Часть i. От молодости к взрослости
Восприятие количества событий. Во всех возрастах время,
по мнению респондентов, не является пустым, оно достаточно на-
сыщено событиями, но после 40 лет само время и события в нем
представляются более однообразными (р(ф) = 0,0365 по методи-
ке «Шкалы переживания времени»), из него исчезают новизна и
спонтанность, жизнь становится более предсказуемой и похожей
на другие жизни.
Восприятие качества событий. Во всех возрастах для наших
респондентов время жизни по преимуществу наполнено позитив-
ными нормативными событиями, хотя в зрелости увеличивается
число уникальных событий (р(ср) = 0,0415 по методике «Каузомет-
рия»), в том числе — неоднозначных и негативных. От подростко-
вого возраста и юношества к молодости значительно увеличивает-
ся число значимых сфер жизни, в которых человек самореализуется
и которое снова начинает уменьшаться к старости.
В подростковом возрасте и юности самые значимые события
происходят в сфере внутреннего мира и семьи. Эту возрастную
категорию мало волнуют события общества и страны, и с каждым
годом они все меньше занимают сознание человека в качестве са-
мостоятельных, напрямую не связанных с его жизнью, с ним са-
мим (р(ф) = 0,022 по методике «Каузометрия»). С возрастом при-
дание определенным происшествиям и случаям статуса события
приобретает все более личностный характер и преломляется через
события других сфер, также связанных с проживаемой жизнью.
Это, на наш взгляд, — примечательный социальный синдром, по-
скольку до сих пор было принято считать, что именно молодые
люди являют собой подвижную часть общества, во многом от-
ветственную за социальные трансформации. Опираясь на данные
исследования, мы считаем возможным говорить о некотором со-
циальном отчуждении, эскапизме молодой части общества от ре-
шения насущных социальных и политических задач и даже — об
инфантилизации и снижении уровня социальной и персональной
ответственности, а также о выраженных попытках замещения
игрой и перфомансом необходимой социальной активности. Во-
просы сопряженности личного и исторического времени, участия
личности в социальных процессах в большей или меньшей мере
занимают лишь старшую возрастную группу респондентов.
В молодости значимыми являются события широкого круга
областей жизни: внутреннего мира, работы и учебы, досуга и об-
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
95
щения. События работы и учебы в этом возрасте достигают пика
своей значимости. В зрелости и старости самыми значимыми ока-
зываются события семьи и внутреннего мира, личность больше
фокусируется на самой себе. Между 30 и 50 годами зафиксирован
скачок в переживании событий внутреннего мира, связанный,
по нашему мнению, с кризисом середины жизни (р(ср) = 0,041 по
методике «Каузометрия). По причине обретения более зрелого
и масштабного взгляда на жизнь, общей универсализации лич-
ности для человека начинают иметь значение события природы
(р(ср) = 0,011 — по методике «Каузометрия»).
Восприятие управляемости жизнью в целом. Во всех возрас-
тах человек полагает, что исход его жизни в большей степени зави-
сит от судьбы, чем от его собственных усилий. К старости человек
начинает еще больше верить во влияние внешних сил (р(ср) = 0,0345
по методике «Завершение суждений»).
Восприятие управляемости отдельными событиями. В под-
ростковом возрасте и юношестве человек практически абсолют-
но уверен в возможности собственного управления отдельными
событиями во всех сферах жизни. Свобода управления временем
жизни немного возрастает к молодости, а к старости отношения
со временем становятся все более индивидуально своеобразными.
В контексте этих данных довольно сложно комментировать рас-
пространенный тезис об универсализации жизни и «образа Я» к
старости: старики оказываются более индивидуализированными
и специфичными, чем молодые люди. Среди пожилых людей на-
чинают встречаться как «заложники» времени, так и свободные в
этом отношении люди (р(Н) = 0,000 по методике УСК Дж. Ротте-
ра), продолжающие планировать и строить жизнь по-своему.
Переживание реализованности жизни. В подростковом воз-
расте преобладают шаблонные, усредненные и содержательно
размытые представления об успешности и реализованности жиз-
ни. В молодости с началом активной деятельности по реализа-
ции собственных жизненных целей и проектов успех становится
значимой категорией сознания человека и начинает охватывать
широкий круг сфер жизни. К старости человек отбрасывает все не-
существенное, и значимый успех сужается до сфер семейной и
личной жизни.
Переживание удовлетворенности жизнью. В подростковом
возрасте и юношестве удовлетворенность жизнью нестабиль-
96
Часть 1. От молодости к взрослости
на, что отражает противоречивый характер этой фазы развития.
К молодости человек становится в целом удовлетворенным своей
жизнью, но отдельные потребности сохраняют свою напряжен-
ность, побуждая к развитию: это потребности в безопасности
(р(Н) = 0,003), в признании (р(Н) = 0,034) и в самовыражении
(р(Н) = 0,034) по Г. Мюррею. К старости, в зависимости от того,
насколько продуктивно были прожиты предыдущие этапы жизни,
нарастают индивидуальные различия в переживании удовлетво-
ренности или неудовлетворенности ею.
Переживание ценностно-смысловой наполненности вре-
мени жизни. В подростковом возрасте и юношестве человек еще
находится в поиске конгруэнтных ему целей, поэтому жизнь ка-
жется то наполненной и даже переполненной смыслом, то пустой
и бессмысленной. Постановка целей в этом возрасте становится
особенно значимой, так как они придают жизни осмысленность,
направление и временную перспективу (р(Н)= 0,047 по Тесту
смысложизненных ориентаций). Подросток и юноша верят в свои
силы и способности построить и осуществить жизнь по намечен-
ному плану, хотя не менее важной для них является вера в благо-
приятное стечение обстоятельств.
В молодости поиск смысла жизни постепенно становится
центральной категорией сознания. Молодой человек выстраива-
ет связную, разветвленную смысловую картину мира, описываю-
щую его в разнообразных открывшихся ему нюансах, учитывает
в ней других людей (р(Н) = 0,000 по Методике предельных смыс-
лов). Ближе к старости индивидуальные вариации осмысления
жизненного пути становятся более выраженными. «Неудачно»
прожитая жизнь рождает ощущение пустоты и бессмысленно-
сти, а «удачный» жизненный путь создает большее переживание
ее ценности и осмысленности (р(ср) = 0,0275 по Методике пре-
дельных смыслов).
Переживание подлинности жизни. В связи с объективны-
ми ограничениями, не позволяющими активно и самостоятель-
но строить свою жизнь, в подростковом возрасте и юношестве
жизнь кажется респондентам не до конца подлинной. С возрас-
танием возможностей в молодости жизненный путь воспри-
нимается как более оригинальный, точный, аутентичный и
приносящий ощущение удовлетворенности сделанными в нем
выборами. Показатель реализованности жизни в этом возрасте
Глава 2. Восприятие времени собственной жизни во взрослости
97
закономерно возрастает по сравнению с подростковым возрас-
том и остается стабильным в течение всей зрелости и старости.
В более поздний период переживание подлинности не претерпе-
вает значимых изменений (р(Н) - 0,000 по методике «Подлин-
ность жизни»).
Переживание целостности жизни. В подростковом возрасте
и юношестве жизнь кажется хорошо организованной, а события —
закономерно связанными между собой. Но человек еще не обладает
достаточным уровнем рефлексии для того, чтобы проанализи-
ровать и поддержать эту целостность. В молодости возрастают
возможности осознания причинно-следственных связей жизни.
У человека появляется больше возможностей для организации
времени жизни по собственному усмотрению, поэтому время на-
чинает казаться еще более организованным и гармоничным. По
этой же причине в молодости человек хорошо ориентируется в
связях между событиями жизни. Обычно они подчиняются обще-
му выбранному направлению (р(ср) = 0,005 по методике «Шкалы
переживания времени»). К старости человек переосмысливает
всю жизнь, и переживание целостности приобретает ярко выра-
женное своеобразие (р(ср) = 0,0335 по методике «Шкалы пережива-
ния времени»).
Переживание трудности жизни. Ни в каком возрасте жизнь
не представляется респондентам сверхтрудной, они, скорее, счита-
ют ее средне трудной Наиболее трудной во всех возрастах оказы-
вается сфера учебы, хотя ближе к старости категория «учеба» на-
полняется личностным, немного пафосным, смыслом и перестает
казаться тяжелой (р(<р) = 0,0465 по методике «Трудность жизни»).
Общей закономерностью в течение зрелости и старости является
усложнение содержания таких категорий, как «игра» (р(<р) = 0,048
по методике «Трудность жизни») — как заново осмысленной,
наполненной эмоциями и приобретшей экзистенциальный ста-
тус, «общение» (р(ср) = 0,0335 по методике «Трудность жизни») и
«жизнь» в целом (р(<р) = 0,0255 по методике «Трудность жизни»).
Обобщая результаты применения всех методик в приведенную
ниже таблицу, можно говорить о том, что выстроенная модель
восприятия времени жизни в разных возрастах имеет некоторое
своеобразие:
В заключение отметим, что отношения современного взросле-
ющего и взрослого человека со временем хотя и трудны для анали-
4 Экзистенциальная психология взрослости
Когнитивное восприятие времени жизни
Возраст Количество времени Скорость времени Количество событий (наполненность) Качество событий Управление всей жизнью в целом Управление отдельными событиями
Подрост- ковый и юношеский Времени много, оно растянутое Время течет быстро Время наполне- но разными, в том числе и новыми событиями Событий много, они позитивные, нормативные; самые значимые происходят во внутреннем мире личности и в семье Жизнь в целом воспринимается как неуправляемая Отдельными со- бытиями во всех сферах жизни можно управлять
Молодость Времени много, но оно сжатое Время течет очень быстро Время очень на- полненное Событий много, они по преимуще- ству позитивные и нормативные, но уже есть и уни- кальные. Самые значимые события происходят во внутреннем мире личности, работе, учебе, досуге и общении Жизнь в целом воспринимается как неуправляе- мая, зависящая от обстоятельств Отдельными со- бытиями можно управлять во всех сферах жизни, кроме любовной
Зрелость и старость Времени доста точно много, оно растянутое Время течет очень быстро Время напол- ненное. Самый насыщенный период — между 20 и 55 годами Событий много, они позитивные, нормативные. Самые значимые события — в семей- ной сфере Жизнь неуправ- ляема и с каждым годом становится все менее управ- ляемой Нарастают индивидуальные различия в управляемости. Общая тенден- ция — любовь и игра мало под- даются управле- нию
Возраст Эмоционально-ценностное отношение ко времени жизни
Результатив- ность жизни Удовлетворен- ность жизнью Наличие смысла и ценности в жизни Подлинность жизни Целостность жизни Трудность жизни
Подрост- ковый и юношеский Размытые, шаблонные пред- ставления об успешности. Вера в собственные силы В целом удов- летворены жизнью, хотя это состояние не стабильно Размытые пред- ставления 0 смысле жизни. Большое зна- чение придают целеполаганию Своя жизнь ка- жется оригиналь- ной и аутентич- ной, хотя и не до конца Переживают жизнь как организо- ванную, связную череду событий, но еще не способны проанализировать ее и сформировать отношение к ней как к целому Трудная
Молодость Успех связан с са- мореализацией, способностями и зависит от само- го человека. Важ- ны достижения в самых разных сферах жизни и признание их близкими В целом удов- летворены жизнью; повышенно внимательны к удовлетворе- нию потребно- стей в само- выражении, признании безопасности Жизнь глубоко осмыслена и имеет личную ценность. Выстраивают связную, раз- ветвленную смысловую картину мира, описывающую его в нюансах Подлинная, с высокой степенью реализованности Жизнь целостная, организованная по собственному усмотрению. Собы- тия связаны между собой Трудная
Зрелость и старость Учитывают влия- ние на успех всех факторов. Боль- ше полагаются на собственные усилия. Наиболее значим успех в личной и про- фессиональной сферах Удовлетворены прожитыми этапами жизни, но индивиду- альные вариа- ции становятся более выражен- ными Глубоко осмыс- ляют свою жизнь, но ближе к старо- сти индивиду- альные вариации становятся более выраженными Подлинная, с высокой степенью реализованности Широкие индиви- дуальные вариации Трудная, и с каждым годом становится все труднее
Ой
О
ЮР Часть 1. От молодости к взрослости
за и рефлексии, тем не менее являются значимым аспектом само-
реализации и самодетерминации; время жизни является не только
важным объектом осознания, но и тем экзистенциальным ориен-
тиром, который помогает осуществлять процессы целеполагания,
проектирования и жизнетворчества.
Глава 3. «Обитель души»:
внутренняя «картина Я» взрослой личности
КАК СУБЪЕКТИВНЫЙ ГИПЕРТЕКСТ
Первые сорок лет нашей жизни составляет текст,
а дальнейшие тридцать — комментарии к этому
тексту, дающие нам понять его истинный смысл
и связанность, а также все детали и нравоучение,
из него вытекающие.
А. Шопенгауэр
В голове у нас существуют ящички с ярлыками.
«Учиться при каждом удобном случае», «На-
плевать и забыть», «Дальнейшее углубление в
вопрос бессмысленно», «Содержание не прове-
рено», «Бесцельное занятие», «Срочно», «Опас-
но», «Аккуратно», «Невозможно», «Заброшено»,
«Для общего пользования», «Мое дело» и т.д.
Поль Валери
Тезис о том, что мир и человек предстают сознанию в виде сня-
той, структурированной, обобщенной квазиреальности, уже давно
стал общим местом в психологии. В этой реальности, очерчивае-
мой значениями, смыслами, концептами, переживаниями, обра-
зами памяти, имплицитно полагается также и наличие некоего
сугубо внутреннего, даже потаенного, пространства, вмещающего
субъективность, места, где «обитает» подлинное человеческое Я,
душа, «самое само» взрослой личности. Условно его можно обо-
значить термином «картина Я».
Литература дает нам многочисленные примеры попыток линг-
вистическими и художественными средствами очертить это субъ-
ективное герменевтическое пространство. Так, известные метафо-
ры «душа не на месте», «выйти из себя», «места себе не находить»,
«уголок души», «тайники души», «дно души», «душевная боль»,
«берет за душу» и др. косвенно свидетельствуют о том, что людям
свойственно переживать свою аутентичность в пределах некото-
рых внутренних пространственных и временных характеристик.
Очень показателен в этом смысле и следующий фрагмент из «Жиз-
ни Арсеньева» И.А. Бунина:
102
Часть 1. От молодости к взрослости
«В те дни я часто как бы останавливался и с резким удивлением
молодости спрашивал себя: все-таки что же такое моя жизнь в этом
непонятном, вечном и огромном мире, окружающем меня, в беспре-
дельности прошлого и будущего и вместе с тем в каком-то Батурине,
в ограниченности лично мне данного пространства и времени? И ви-
дел, что жизнь (моя и всякая) есть смена дней и ночей, дел и отдыха,
встреч и бесед, удовольствий и неприятностей... есть непрестанное,
ни на единый миг нас не оставляющее течение несвязных чувств и
мыслей, беспорядочных воспоминаний о прошлом и смутных гаданий
о будущем, а еще — нечто такое, в чем будто бы и заключается некая
суть ее, некий смысл и цель, что-то главное, чего уж никак нельзя уло-
вить и выразить, и — связанное с ним вечное ожидание: ожидание не
только счастья, какой-то особенной полноты его, но еще чего-то тако-
го, в чем (когда настанет оно) эта суть, этот смысл наконец обнаружит-
ся. “Вы, как говорится в оракулах, слишком в даль простираетесь...” И
впрямь: втайне я весь простирался в нее. Зачем? Может быть, именно
за этим смыслом? Должно быть, именно за этим уловлением? За пре-
одолением пространства и времени путем расширения их для себя»
(Бунин, 1988, с. 197).
Конечно, «место» — понятие не вполне психологическое, хотя
исследовать субъективную топику взрослого Я означает не только
попытки как-то локализовать его в самом по себе трудно локали-
зуемом внутреннем пространстве, но и стремление понять своео-
бразную «экзистенциальную собственность» человека, то есть все
то, что из «большого» бытия «вписалось» в опыт самоопределения
субъекта, стало «своим», оформило границы «Я — не Я», опреде-
лило самобытный жизненный путь, персональные ценности, ин-
дивидуальную субкультуру человека. Можно предполагать, что у
внутреннего пространства есть субъективно переживаемые пре-
делы, осознание некоей протяженности, направления, уровнево-
сти, размерности, степени связанности с реальностью, в нем есть
закрытые (потайные, сугубо внутренние) и открытые вовне зоны,
в нем происходят собственные события, может быть, в нем есть
виртуальные «обитатели», функционируют семантические коды,
индивидуально размечающие реальность и т.д. В этом виртуаль-
ном пространстве полностью царствует конкретная личность,
оформляется и развивается ее самобытность.
Под экзистенциальным пространством субъекта мы пред-
лагаем иметь в виду совокупность насыщенных индивидуальной
ценностью семантических зон (концептов и связанных с ними
Глава з- «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... ЮЗ
переживаний), образованных вокруг «сильных», значимых точек
индивидуального бытия человека, без которых он не мыслит само-
го себя подлинным, аутентичным, реальным.
Экзистенциальным (или бытийным) мы называем простран-
ство субъективности по нескольким причинам: 1) оно очерчивает
обретенную в процессах социализации привычную форму суще-
ствования конкретного субъекта, создает индивидуальную цен-
ностную разметку реальности для осуществления жизни; 2) оно
закрепляет и насыщает ценностью и переживанием истинности
индивидуально найденные личностью способы взаимодействия
с реальностью; 3) оно характеризует особенности внесения в ре-
альность своей собственной самости; 4) оно отражает для самого
субъекта его собственную сущность как «возвращенную» реально-
стью форму; 5) оно дает возможность, пусть виртуально, но состо-
яться субъекту таким, как он хотел и планировал вне зависимости
от реальных условий самоосуществления; 6) в нем соединяются
сущее и бытийное в субъекте, обозначаются границы между Я и
«не Я» и т.д.
Вопрос о самонаполняемости этого субъективного простран-
ства и внутренней навигации в нем чрезвычайно увлекателен.
В попытке его рассмотреть мы отталкивались от понятия «карти-
на (образ) мира», сформулированного в работах А.Н. Леонтьева,
В.В. Петухова, В.В. Столина, А.Д. Логвиненко, Б.М. Величковского,
Э.Н. Джафарова и др. (см. об этом подробнее: Смирнов, 1981,1983).
Речь идет не о мире образов, отдельных чувственных впечатлений,
а именно о внутреннем многомерном пространстве представлений
и переживаний о реальности, исходя из которого живет и действу-
ет человек (Леонтьев А.Н., 1979, с. 4). Вполне понятно, что и сам
развивающийся субъект как часть этой меняющейся реальности
должен быть представлен в этой картине.
В современном понимании строящаяся «картина мира» есть
динамическая совокупность индивидуально значимого предмет-
ного содержания (К. Ясперс), которым владеет конкретный чело-
век на определенном отрезке жизни и которое будет определять
некую внутреннюю логику построения им своего поведения и
собственной жизни — жизнетворчества (Р. Редфилд, С.В. Лурье
и др.). Это — целостная многоуровневая система представлений
человека о мире, других людях, о себе и своей деятельности, сис-
тема, «которая опосредует, преломляет через себя любое внешнее
104
Часть 1. От молодости к взрослости
воздействие» (Смирнов, 1985, с. 142). В анализе ее содержания ак-
центируются такие аспекты, как многообразие входящих в него
компонентов, константность и субъективная маркированность
этих компонентов, структурная целостность и динамика «как по-
тенциальная возможность, заключенная в композиции» (Аксено-
ва, 2000, с. 12).
Хотя в содержательном наполнении «картины мира», по дан-
ным Э. Хирша, примерно 80% фоновой информации носят доста-
точно универсальный характер (который у современного человека
мало изменился за последние сто лет), она центрирована на Я субъ-
екта, и ее основу традиционно составляет индивидуальная история
личности, в рамках которой собираются и интерпретируются все
другие события и получаемые представления (там же, с. 27). Вы-
бирая или создавая этот образ, субъект проявляет себя, структури-
руя, замечая, выделяя, размещая, определяя, утверждая определен-
ные концепты мироустройства и собственного сознания, поэтому
от способа описания мира неотделимо индивидуальное самовы-
ражение, субъективная пристрастность, самопостроение, жизнет-
ворчество человека.
Различные подсистемы, входящие в «картину мира», находят-
ся в сложных динамических отношениях взаимообусловливания:
они свертываются, символизируются, вытесняются из фокуса со-
знания на периферию, образуют временные, ситуативно значи-
мые модули и фреймы, фильтры и т.д. Любая картина мира, как
кажется, представляет собой запутанный для внешнего наблюда-
теля, но внутренне закономерный (поскольку подчинен законам
существования конкретного субъекта) клубок взаимосвязанных
разномодальных представлений о мире и себе в мире конкрет-
ного субъекта. Чем шире и разноплановее становится «картина
мира», тем больше нужда в выработке средств ориентации в ней
(хотя вряд ли какой-то субъект в состоянии безвозвратно заблу-
диться в собственном пространстве), поэтому на всяком новом
витке ее пополнения так важна форма представления (своеобраз-
ный интерфейс) уже накопленного в ней материала. На каждом
витке развития упорядочиванию накапливаемых представлений
способствуют обучение, формирование индивидуального стиля
мышления, специализация деятельности, осуществленность нор-
мативных жизненных событий, возрастные изменения и т.д. В за-
висимости от возраста, индивидуальных особенностей, воспита-
Глава 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 105
ния, образования, сферы приложения активности, способностей
и т.д. «картина мира» может соединять элементы преимуществен-
но чувственно-пространственные, духовно-культурные, метафи-
зические, философские, этические, физические и др. и в разной
степени целостности быть представленной самому владельцу.
В частности, как пишет В.В. Абраменкова, картина мира ре-
бенка «является синкретичным предметно-чувственным образо-
ванием, выступающим не как “пассивно-отражательное”, но как
активно конструирующее начало» (Абраменкова, 2000, с. 47-48).
Она включает в себя представления о природе, мире, о физиче-
ском устройстве предметов и природных объектов, о системе
социально-иерархических отношений со взрослыми и сверстни-
ками, о нормах и ценностях, на которые ориентируются люди, а
также о самом себе и своем месте в мире. Все эти составляющие
детской картины мира имеют еще не столько понятийную, сколько
образно-визуальную (иконическую) представленность, основан-
ную на освоении ребенком первичных символов, знаков, универ-
сальных форм бытия.
По В.В. Абраменковой, существуют достаточно устойчивые
социокультурные модели и образцы, определяющие построение
картины мира на протяжении всей жизни человека и формирую-
щие его представления, — визуальные архетипы, представляющие
собой обобщенные бессознательные социогенетические инвариан-
ты, проявляющиеся в массовом сознании. Визуальный архетип —
базисный элемент культуры, формирующий константные модели
изобразительных форм и отражающий наиболее архаичный пласт
образов, схем, представлений. Все они лежат в пространстве бессо-
знательного, им чужды логика сознания, причинно-следственные
законы и т.д. Исследователи находят их не только в измененных со-
стояниях сознания, но и в языке, играх, поведении детей. Примера-
ми визуальных архетипов могут служить известные графические
культуроформы: крест, овал, угол, зигзаг, спираль и пр., а согласно
П.А. Флоренскому, визуальный архетип являет собой «схему че-
ловеческого духа». Он предложил даже особый словарь графем,
несущих определенную культурную нагрузку: «точка», «верти-
каль», «угол», «треугольник», «крест», «диск», «сфера», «яйцо»,
некоторые элементы орнамента, облекающие наглядностью некие
мировые формулы бытия (Флоренский, 1993, с. 77). По П.А. Фло-
ренскому, графика основывается на двигательных ощущениях и,
106
Часть 1. От молодости к взрослости
следовательно, организует двигательное пространство. Вероятно,
можно предположить, что данная система графем позволяет «за-
пускать» разветвленные смысловые образно-ассоциативные цепи,
связанные с отражением существенных признаков опытных фраг-
ментов бытия.
Кроме того, как пишет В.В. Абраменкова, наряду с такими
глубинными структурами существуют структуры и более по-
верхностные, которые можно назвать социотипами. Это также
достаточно устойчивые структуры сознания, которые формиру-
ются в конкретном обществе и отражают нормы, эталоны, кри-
терии, выработанные им на основе культуры, этничности, исто-
рических особенностей и т.д. Происходя из бессознательного,
они представляют собой бесконечные этнокультурные вариации
архетипических образов. Кроме того, картину мира могут со-
ставлять стереотипы — схематические стандартизированные
образы или представления об объектах, обычно эмоционально
окрашенные, обладающие высокой степенью устойчивости и не-
чувствительности к критике. Стереотипы поступают в детское
сознание из эталонов массовой культуры и пропагандируемой
идеологии, хотя могут фиксировать вторичные, несущественные
черты отображаемого объекта (Мартынов, 2001, с. 49-50).
Выделение уровней архетипов, социотипов и стереотипов в
индивидуальной «картине мира» кажется нам чрезвычайно про-
дуктивным подходом, хотя взаимодействие, генезис и трансфор-
мация этих уровней и их содержания по мере развития субъ-
екта еще ждут своих исследований. Интересуясь проблемами
внутреннего мира взрослого человека, мы попытались также со-
отнести его традиционное понимание с другим известным поня-
тием — «семиосфера» («концептосферы»), первоначально вслед
за Ю.М. Лотманом определив его как сложное системное обра-
зование, включающее: 1) систему ключевых (переживаемых как
ценностных и истинных) индивидуальных смыслов, значений и
символов, задающих некую своеобразную гибкую структуру, вну-
тренний организационный принцип взаимодействия конкретного
субъекта и мира, определения значимости и иерархичности отра-
женных в индивидуальной психике событий и явлений (субъек-
тивные «ловчие сети»); 2) систему создаваемых в течение жизни
семантических полей, с помощью которых (или, может быть, на
которых) осуществляется психическая деятельность; 3) систему
Глава з. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 107
освоенных в опыте и/или самостоятельно созданных метаязыков,
с помощью которых осуществляется расшифровка самого себя и
(через это) других субъектов, а также интерпретация любого жиз-
ненного опыта; 4) многоуровневое личностное культурное про-
странство, частично упорядоченное посредством ключевых смыс-
лов, системных принципов и метаязыков.
В попытках психологического анализа экзистенциального
пространства субъекта мы и пришли к идее говорить о нем как
о семиосфере (концептосфере), основанной на принципе ассоциа-
тивной психонавигации, или, что, может быть, еще более точно,
как об индивидуально выстраиваемом и субъективно значимом
гипертексте.
Понятие гипертекста в современной науке имеет довольно
широкое хождение, хотя в психологии, как кажется, его потенци-
ал остается пока еще недостаточно востребованным. Сам термин
«гипертекст» был введен Т. Нельсоном (1965) для описания ком-
пьютерных документов, которые выражают нелинейную структу-
ру идей, в противоположность линейной структуре традиционных
книг, фильмов, речи. Если попытаться найти упрощенную анало-
гию или наглядный образ такому общему пониманию семиосфе-
ры, то, думается, лучше всего подходит образ известной китайской
головоломки — прозрачного куба, состоящего из плоскостных,
надстроенных друг над другом этажей-лабиринтов, по которым
свободно по поверхности каждого плоскостного лабиринта и
перемещаясь в определенных местах с этажа на этаж (вверх или
вниз) может двигаться шарик. Шарик в этом случае может счи-
таться упрощенным аналогом «точки самонахождения» актив-
но действующего сознания субъекта. Еще более поздний термин
«гипермедиа» подчеркивает наличие в гипертексте, созданном на
привычном для субъекта языке, так называемых нетекстовых ком-
понентов и, может быть, еще точнее отражает предлагаемое нами
понимание «картины мира», поскольку указывает на ее полимо-
дальный характер.
В широком смысле термин «гипертекст» отражает непосле-
довательную организацию большого объема информации. Хотя
большинство используемых людьми текстов требуют последова-
тельности (звучащая речь, книжные тексты и т.д.), поскольку они
так или иначе являются производными от речи, психические фе-
номены, образующие внутреннее пространство сознания, вполне
108
Часть 1. От молодости к взрослости
могут быть организованы в структуры, которые последовательны-
ми не являются и даже наоборот, стремятся быть нелинейными и
иметь много переходов между собой.
Идея гипертекста не является современным изобретением;
культура давно использует гипертекстовые структуры. Напри-
мер, нелинейная форма представления знаний является достаточ-
но традиционной для религиозных, мистических, пророческих,
некоторых художественных, философских и др. текстов, широко
использующих многочисленные сноски, ссылки, аллюзии, преце-
дентные фрагменты, комментарии и комментарии на коммента-
рии. В частности, можно предположить, что именно так написа-
на Библия: она состоит из Книг Старого и Нового Завета; книги
разбиты на стихи, пронумерованные в пределах каждой Книги
без повторений; каждый стих является целостной сверхфразовой
единицей, раскрывающей некоторую микротему; многие стихи со-
провождаются ссылками на другие стихи этой же или других книг
Библии, что и позволяет читать Библию «нелинейно», выбирая ту
или иную последовательность чтения по ссылкам в зависимости
от умонастроения и возникающих в процессе чтения очередного
стиха ассоциаций (кстати, в дискретной математике также хорошо
известна такая структура, называемая гиперграфом).
В когнитивной психологии достаточно давно высказана идея,
что писать и читать линейно человек должен учиться специаль-
но (поскольку ему приходится развертывать сокращенные вну-
тренние формы высказываний для внешнего реципиента), тогда
как в глубине его мышления лежат многомерные трансформации
значительно более сложных нелинейных представлений. Тот, кто
создает текст, идет от индивидуальных нелинейно организован-
ных структур гипертекста к линейному тексту, а тот, кто его чи-
тает, осуществляет обратную трансформацию линейного текста
в сеть идей (отсюда известные герменевтические процедуры вчи-
тывания значений и смыслов в текст и вычитывания их из текста
в соответствии с наличным опытом, мотивацией и личностными
особенностями воспринимающего текст субъекта). 3. Фрейд, ис-
пользуя свой метод свободных ассоциаций, считал, что с ним свя-
заны интуиция и творческое озарение, поскольку любая единица
опыта может стать отправной точкой для «вытягивания» и нового
построения любой другой (и цепочки других) за счет образован-
ного ранее сознательно или случайно «ассоциативного следа».
Глава 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 109
В литературе можно встретить разнообразные интерпрета-
ции термина «гипертекст», но основные его признаки достаточно
стабильны — преодоление линейности и иерархичности, много-
мерность, возможность связывания всего со всем и образование
новых смысловых/тематических кластеров, принцип ассоциатив-
ной навигации, структурный, функциональный и визуальный
аспекты гипертекстового пространства. Исходя из сказанного,
мы предлагаем следующее определение «картины Я»: это субъек-
тивная гипертекстовая система (гипертекстовое пространство),
способная в упорядоченном виде хранить информацию инди-
видуального опыта в виде полимодальных паттернов (текстов
разного уровня — от иконических до вербальных), позволяю-
щая устанавливать произвольные связи между любыми своими
«информационными единицами» и вызывать их к актуализации
в процессе актуально совершаемой формы активности субъекта
(мышления, воображения, вспоминания, узнавания, обучения,
выбора т.д.).
Для описания «картины Я» как гипертекстового образования
мы должны обнаружить ряд характеристик, описанных в литера-
туре как принципиальная принадлежность любых гипертекстовых
систем (см.: Эпштейн ВЛ., 2010: Эл. ресурс).
Экзистенциальное пространство центрировано на самом
субъекте, на его Я, еще точнее — на явленности субъекта само-
му себе и переживании истинности, подлинности собственно-
го Я. С точки зрения структуры кажется разумным выделить в
нем определенные, нелинейно организованные информационные
«узлы», содержащие сведения, значимые для самоописания. Уже
здесь будет отчетливо видна пристрастность, поскольку субъект
не описывает себя в единицах той размерности, которая не имеет
для него значения, и, наоборот, строит систему мелких, точных,
нюансовых единиц для тех сфер, в которых он кажется себе более
«реальным» и значимым (так, например, он может использовать
много концептов для сферы «интеллект» и мало — для сферы «те-
лесность», что, конечно, образует диспропорцию в самоявлении
«Я-телесного» и «Я-когнитивного» и влияет на образ жизни субъ-
екта, особенно если реальная среда под воздействием идеологии,
традиции или других факторов начинает культивировать, пред-
положим, «Я-телесное» и игнорировать необходимость развития
«Я-когнитивного»). Эти «узлы», вероятно, различаются по типу
по
Часть 1. От молодости к взрослости
информации (хотя объединяемая в «узел» информация должна
обладать внутренним смысловым единством — внутренней коге-
рентностью) и по вместимости (быть равно хорошо ориентиро-
ванным во всех областях и аспектах бытия не в состоянии ни один
субъект).
Вероятно, первичная база этих информационных единиц соз-
дается из собственных ощущений маленького ребенка в его вза-
имодействии с внешним миром и самим собой и постепенно по-
полняется сначала значениями, транслируемыми взрослыми,
затем смыслами, извлеченными из собственного опыта. По мере
развития в процессе взаимодействия со взрослым субъектом ре-
бенок выделяет себя из среды и начинает «втягивать» (интерио-
ризировать) свою «среду обитания», образуя «картину мира» (мир
внутри себя), категоризировать и осмыслять предметы и явления
за счет самостоятельно осуществляемой активности, а также выде-
лять в ней зону экзистенциального пространства. Круг «собствен-
ности» ребенка стремительно нарастает, и его «внутренняя среда»
начинает требовать регуляции и упорядочивания, что и приводит
к построению «узлов» (можно предположить, что внутри каждого
«узла» строятся диады (Я + «не Я»), триады (Я + «не Я» + «не Я в
моем Я»), тетрады (Я + «не Я» + «не Я в Я» + «Я в не Я») и т.д. «Узлы»
могут быть метафорически маркированы субъектом: у наших кли-
ентов мы встречали Я-нарремы (Ферро, 2007) или «Я»-текстемы
(Ободин, 1983), которые были условно обозначены как «Китайские
палочки», «Бабуля», «Осенний ветер», «Ван Гог», «Это», «Пораже-
ние», «Золотые шары», Alma Mater и т.п. Совокупно они способ-
ны создавать полимодальныи «образ Я» как систему, держащуюся
собственной «внутренней связанностью» (К. Леви-Стросс).
Изначально внутренняя «база данных» является неупорядо-
ченной, поскольку практически не снабжена какими-то средствами
формализации и структурирования постоянно обогащающихся
представлений и впечатлений о мире, но постепенно она когни-
тивизируется, субъективируется и дифференцируется в процессе
культурного социогенеза под влиянием разноуровневых мета-
языков (с их метасинтаксисом), чтобы в дальнейшем выполнять
функции самопрограммирования индивидуальной жизни субъек-
та. В этом плане мы можем несколько иначе взглянуть на процесс
социализации, воспитания, обучения: очень многое из того, что
взрослый совершает в отношении ребенка, есть приобщение его
Глава з. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 111
к неким принципам и процессам упорядочивания во внутреннем
плане сознания «втягиваемой» среды.
За счет такого первичного упорядочивания и создаются «узлы»
внутреннего гипертекста. Совершенно не обязательно, чтобы они
организовывались по принципу выделения наиболее общих для
каждого уровня развития ребенка понятий (типа «животные»,
«фрукты», «мебель» и т.д.); первоначально они могут образовывать
субъективно сформированные и синкретично отражающие значи-
мый опыт ребенка кластеры/поля типа «упал», «мама», «приеха-
ла бабушка», «из окна», «идти в больницу», «сладко», «наш котя»,
«когда осенний ветер», «хорошо!» и т.д.
«Узлы» экзистенциального пространства субъекта есть ре-
зультат некоего понятного субъекту нелинейного упорядочивания
опытов о себе. Вероятно, они могут организовываться уже с дет-
ского возраста по типу синкретов и комплексов, обладающих ши-
рочайшим потенциалом выхода в другие плоскости становящейся
«картины мира». Эти «узлы» в своих центрах имеют значимые со-
бытия, происшествия, переживания, воспоминания жизни субъ-
екта, мысли и заключения, кодирующие единицы его и только его
опыта.
Так, для примера, «узел» «Моя мать» может включать разнопо-
рядковый опыт телесных ощущений, представлений, воспомина-
ний, «кодировок» и т.д.: «отзвуки» прикосновений, детских ласк,
запаха волос или кожи матери, ее ритуальное поведение (поцелуй
на ночь, похлопывание по спине, ощущение от взъерошивания во-
лос), крик из форточки «До-о-мо-ой!», шелест платья и запах ду-
хов, читаемую на ночь книжку, поход к матери на работу, поездку к
морю и лежание рядом с матерью на потертом коврике, плеск воды
на даче, когда ребенка купали под струей воды из шланга, таблетку,
которую ребенок глотал от простуды, образ шарфа, который мать
вязала перед телевизором, гладиолусы, купленные 1 сентября,
утреннее запрыгивание в родительскую постель, интонации мате-
ринского голоса по телефону, когда она разговаривает с подругой,
запах пирога с капустой, чувство защищенности и уюта, больной
зуб, ее стоптанные тапочки «с пушком», сирень под окном, само-
дельная закладка в книге — синяя, с вставленными красными сер-
дечками, маслята в круглой корзинке, слово «колокольня», Фима
Собак, Джеймс Джойс, Кембридж, голубая ткань в белый горошек,
китайские палочки, яйцо «в мешочек», песочные часы, собствен-
112
Часть i. От молодости к взрослости
ное отражение в зеркале материнского трельяжа, пять часов, кор-
зинка с вязаньем и т.д. и т.п. И при этом «узел» «Моя мать» — это
часть самого субъекта, его когнитивного и экзистенциального ба-
зиса, того, что он актуализирует, сталкиваясь с соответствующими
«материнскими» фрагментами реальности.
Все это, несомненно, имеет сугубо личный характер (окраше-
но личностными смыслами, сделавшими именно такую форму со-
хранности информации конгруэнтной ее персональному содержа-
нию), поэтому логика образования подобных кластеров доступна
только самому субъекту. Внешний наблюдатель будет нуждаться в
разворачивании и объяснении того, что самому субъекту предель-
но ясно, причем всегда с некоторой обязательной, «вмененной»
потерей смыслов. Например, почему в нашем примере «китайские
палочки» субъективно приравнены «матери»? Да потому, напри-
мер, что отец ребенка, побывав в командировке в Китае, привез
для всей семьи китайские палочки с вырезанными на них символа-
ми восточного гороскопа; все вместе пытались есть этими палоч-
ками макароны, очень смеялись, отец шутил над матерью, учил ее
правильно держать палочки, мать смотрела на него счастливыми
глазами, ребенок чувствовал какую-то непонятную ему счастли-
вую общность отца и матери и впервые отнесся к матери «как-то
иначе, не по-детски», «влюбился в мать», «макароны стали люби-
мым блюдом», и это был один из самых счастливых дней в воспо-
минаниях о матери, о счастливом детстве, о детской безмятежно-
сти, о родительской любви, научившей его самого любить. Иными
словами, так маркировано в сознании субъекта счастливое бытие
вместе «Я + Мать», и это — та самая амплифицированная инфор-
мация, «отсутствующая структура», если воспользоваться терми-
ном У Эко, которую имя объекта/ситуации несет означающему и
рождает соответствующий комплексный образ, как часть «застыв-
шего в субъекте» фрагмента бытия (Эко, 1998).
Смысловое движение в этом субъективном семантическом
поле доступно только самому человеку. Иногда даже бесполезно
пытаться высказать подобные переживания и концепты другим:
при переносе этого психологического содержания в «другие ко-
дировки» при попытке пересказать значимый для личности опыт,
изобразить или символизировать его, что-то неумолимо теряется,
исчезает «атмосфера», «жизненность», естественность хранимого
представления (почти как при попытке пересказать сновидение).
Глава 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 113
Вероятно, можно говорить даже о «вмененное™» утечки смысла
при перекодировании содержания субъективного мира, и с этой
проблемой, как думается, регулярно сталкиваются, к примеру, пе-
реводчики. Именно при «означении» субъект привносит в «узел»
то, что оно будет значить именно для него. Собственно, он и озна-
чает не все, что принципиально может нести имя и сам объект или
событие, а только то в содержании поименованного (и даже его
часть), что будет значимо именно для данного субъекта в данный
момент времени. Но субъективная семиосфера способна «объяс-
нять себя субъекту сама» путем последовательного разворачива-
ния все новых и новых аспектов гипертекстового пространства —
и, как писал Д.Л. Андреев, «кто найдет тебя в мирах твоей души»!
Между собой все эти разнообразные элементы опыта соедине-
ны «дугами» (связями), образованными, в частности, смежностью
информации во времени и пространстве в момент ее восприятия
и последующих актуализаций и воспоминаний. «Дуги» обеспе-
чивают «нелинейное ветвление» — сердцевину гипертекстовой
функциональности. Предположим, в нашем примере это был яс-
ный солнечный день, когда солнце вливалось в дом через открытое
окно, и легкий ветер шевелил белые тюлевые занавески, и доски
крашеного пола в «нашей старой квартире на Тигровой» были те-
плыми и сухими, что чувствовалось, когда ребенок шлепал по ним
босыми ногами, а из старенького репродуктора звучала негромкая
музыка, кажется, что-то бодренькое из Дунаевского, и пахло нагре-
тым деревом, молодой листвой, свежим огурцом, сдобным тестом
с хлебозавода, теплой пылью, в которую так приятно погружать
ноги. Даже такое краткое отступление легко демонстрирует по-
тенциальное движение дут: «солнечный день» = всем «солнечным
дням» в жизни субъекта, когда бы то ни было дарившим ему ощу-
щение «сладкого ничегонеделания»; «окно» = всем открытым лет-
ним окнам и связанным с ними ощущениями и переживаниями;
«старая квартира» = «лето» = «родители еще живы» = «каникулы»
= «детство»; «тюлевые занавески» = «мать» = «бедность» + «самое
счастливое в жизни время» и т.д. Именно благодаря движениям
по этим дугам в экзистенциальном пространстве субъекта всег-
да есть место и время, где родители всегда живы, где ему 12 лет,
где можно вести бесконечные диалоги с Конфуцием или Декар-
том, участвовать в средневековых сражениях, побеждать драконов
и т.д. — во внутреннем экзистенциальном пространстве субъекта
114
Часть i. От молодости к взрослости
ничему нет предела, все может быть всем и всегда, в ней все воз-
можно, все осуществимо, все реально, все «здесь и теперь» (в том
числе и несбыточное в жизни субъекта, которое тоже является ча-
стью его Я, его индивидуальной мини-Вселенной).
Все связи могут естественным образом принадлежать систе-
ме, поскольку строятся изначально вместе с ней, но могут быть и
«спрятанными»: в этом случае субъект сам отыскивает, устанавли-
вает и строит их за счет эвристической деятельности (может быть,
это всего лишь метки, указывающие, куда вообще можно пытать-
ся двигаться из определенных «узлов»). Вероятно, нет и не может
быть точного и однозначно определенного соотношения между
конкретным «узлом» и набором его связей, поэтому-то у субъекта
нет универсальных средств для воздействия на собственное экзи-
стенциальное пространство как целое и полноценного управления
им (достаточно вспомнить то, что происходит при сновидениях,
в бреду, под воздействием наркотиков и т.д.). Хотя можно запом-
нить свои «альтернативные маршруты» и последние посещенные
«узлы», одновременно видеть все сразу в своем внутреннем про-
странстве невозможно, и субъект часто сам не в состоянии по-
нять, какими путями он оказался из одного «узла» в «другом», что
именно и в какой момент спровоцировало перемещение.
Наполняемость содержанием становящегося гипертекста осу-
ществляется, видимо, путем отбора и упорядочивания единиц
опыта, подлежащих оформлению в некие умопостигаемые струк-
туры или части этих структур. Самым интересным вопросом яв-
ляется то, что именно из бесконечно возможного опыта втягива-
ется в это пространство конкретным субъектом в разные моменты
жизни, поскольку вполне очевидно, что вместить весь мир никакое
индивидуальное сознание не в состоянии. Для обсуждения этого
момента, как кажется, можно привлечь введенное Л.С. Выготским
понятие социальной ситуации развития.
Культура, в которой развивается субъект, через язык, струк-
туру мифов и ритуализированного поведения, привычную мен-
тальность, одобряемые паттерны поведения, установки, «настрой-
ки сознания» и т.д. так или иначе определяет видение субъектом
реальности. Но эти рамки (фреймы) достаточно широки и остав-
ляют простор индивидуальному развитию, точнее, само развитие
конкретного субъекта конструирует для себя эти рамки: какие-то
из них изначально «даны» ему как субъекту, существующему про-
Глава з. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 115
тяженно в данный момент времени в данном пространстве в дан-
ных психических характеристиках и т.д. (например, быть мужчи-
ной или женщиной, ребенком или взрослым), какие-то создаются
им самим в процессе развития за счет уникальных обстоятельств
жизни, индивидуальной мотивации, интересов, возможностей
и способностей. Для иерархизации этих воздейстий можно пред-
ложить условные термины «макрофреймы» (для описания воз-
действий культуры и цивилизации в целом), «микрофреймы»
(для обозначения влияний первичной семейной социализации)
и «онтофреймы» (для обозначения собственного влияния на свою
жизнь, уровня собственной свободы в жизнетворчестве).
К своеобразным микрофреймовым обстоятельствам развития
каждого отдельного субъекта можно отнести специфику семей-
ной ситуации и материальных условий жизни, технологический
и культурный опыт воспитывающих ребенка взрослых, систему
исповедываемых ими ценностных ориентаций, прививаемые этно-
и социокультурные навыки, варианты образования и воспитания,
эмоциональный фон отношений к другим и с другими и т.д. Имен-
но эти обстоятельства, как нам кажется, Л.С. Выготский и опреде-
лял общим термином «социальная ситуация развития», пытаясь
«схватить» в них те индивидуальные ключевые позиции, которые
поворачивают развитие в каждый данный момент в совершенно
определенную сторону (несмотря на макрообщность условий раз-
вития поколений и возрастных когорт людей). Эти обстоятельства,
несмотря на их микрохарактер, могут впоследствии стать определя-
ющими для становления семиосферы, то есть они могут содержать
в себе потенциал будущих «пассионарных толчков» развития.
Как кажется, современное понимание социальной ситуации
развития в русле заданного Л.С. Выготским направления несколь-
ко абстрагируется от этих микросдвигов, акцентируя внимание на
более «долгодействующих» макросдвигах. Мы предположили, что
социальные ситуации развития, складывающиеся уникальным
образом для каждого развивающегося субъекта в каждый момент
жизни, обладают признаками, которые мы обозначили как потен-
циальность, интенциональность, онтологичность и неструктури-
рованность.
Под потенциальностью в данном контексте мы имеем в виду
многообразие возможностей, содержащихся в любых обстоятель-
ствах жизни человека: каждая из этих возможностей содержит
116
Часть 1. От молодости к взрослости
в себе целый свернутый клубок вероятностных линий развития
субъекта. Находясь либо в фокусе, либо на периферии осознава-
ния в качестве значимых в каждый момент развития, они создают
уникальную онтологическую картину. Прочитанная в «нужный»
момент книга на долгие годы становится «путеводной звездой»,
наблюдение значимой эмоциональной ситуации открывает и фик-
сирует стереотипный способ «поступания», знакомство с опреде-
ленными людьми, посещение выставки, столкновение с бытовой
жестокостью, да и просто купленный набор красок, подобран-
ный на улице котенок, потерянные ключи от дома и т.д. несут в
себе возможности изменения жизненного пути в каждый данный
момент времени. Об этом неплохо сказано в книге Э. Канетти
«Ослепление»: «Случайные толчки, полученные неожиданно, да-
ют людям направление на всю жизнь» (Канетти, 1988, с. 31). То,
что до встречи с конкретным субъектом было кантовской Ding
an sich — «вещью-в-себе», а, точнее, по замечанию Г.П. Аксенова,
«вещью-самой-ло-себе» (Аксенов, 2001, с. 57) — внезапно «ожива-
ет» и становится причиной микрофрагмента дальнейшего разви-
тия субъекта, поскольку понятие причины свойственно не самим
вещам, а опыту, в который они вписываются. Это единичное смы-
кание вещи-времени-опыта и есть реализованная потенция кон-
кретных обстоятельств жизни взрослого человека.
Пользуясь термином «интенциональность», мы имеем в виду
содержащийся в каждом моменте социальной ситуации разви-
тия побудительный (мотивационный) момент, свернутые смыс-
лы будущего индивидуального существования (вспомним тезис
В. Франкла о внеположности смыслов человеческому сознанию).
К примеру, купленные краски могут «приворожить» ребенка к ри-
сованию, связавшись с элементами прошлого индивидуального
опыта, а могут лишь «обслужить» утилитарную цель и быть за-
брошены навсегда, дав стимул чему-то другому или вообще «сняв»
стимуляцию с ранее актуальных областей.
Обстоятельства и действующие лица социальной ситуации
развития носят для развивающегося субъекта знаковый характер,
указывая то направление, в котором будет осуществляться инди-
видуальное развитие в последующем. Делая определенные обстоя-
тельства фокусом развития в данный момент (самостоятельно или
под влиянием других), человек задает себе линию дальнейшего
развития, по крайней мере на ближайшую перспективу. Именно
Глава 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 117
интенциональностью пользуется воспитывающий ребенка взрос-
лый, управляя его развитием, внося в него системообразующие
компоненты (совместные действия, просвещение, общение, обу-
чение, воспитание и т.д. — то есть поддержание центрированно-
сти именно на данных обстоятельствах жизни, а не на каких-либо
других). А интенциональность сама по себе основывается на кон-
венциональном приписывании определенных смыслов определен-
ным событиям жизни.
Термином «онтологичностъ» мы будем обозначать необра-
тимый характер выбора, принятия в каждый момент времени
в фокус развития того или иного обстоятельства жизни, ста-
новящийся в этом случае фактом индивидуального прошлого
опыта. Из многочисленных участников социальной ситуации
развития в каждый данный момент времени может быть вы-
бран лишь один, влекущий за собой комплекс других столь же
определенных (в силу связанности с первым) факторов, из ко-
торых делается выбор, и т.д. Развитие в этом смысле в каждый
конкретный момент — процесс однонаправленный («застывшее
мгновение»), хотя и не необратимый. К ряду моментов социаль-
ной ситуации развития (но не ко всем) в силу их долгодействия
на протяжении возраста можно обратиться не раз, но это будут
уже другие временные отрезки жизни субъекта, которые дадут
другие фрагменты индивидуального микроопыта (вспомним из-
вестную апорию Зенона о быстроногом Ахилле и медленной че-
репахе, основанную на делении пространства-времени на некие
мерные отрезки и доведении этого деления до предела).
И, наконец, термином «неструктурированностъ» мы вос-
пользовались для обозначения неотчетливого характера, который
имеют обстоятельства социальной ситуации развития — в момент
их проживания, в настоящем времени может быть абсолютно не
проявлена их внутренняя значимость как причины будущих след-
ствий жизни, неясен их онтологический смысл для будущего раз-
вития. В этом контексте вспоминается методика А.А. Кроника Life
Line, позволяющая post factum связать между собой обстоятель-
ства прошлого опыта и оценить их влияние на жизненный путь в
целом — но именно post factum, а не в момент их непосредственно-
го проживания (Кроник, Ахмеров, 2003).
По мере нарастания доли собственной активности в построе-
нии собственной жизни человек приобретает больше возможно-
118
Часть 1. От молодости к взрослости
стей создавать «онтофреймы» и собирать в «картину мира» необхо-
димое и интересующее его содержание. Вероятно, именно к этому
моменту и можно отнести собственно «авторизацию» жизни, со-
относимую с понятием самопостроения, самодетерминации, жиз-
нетворчества. Авторизация, понимаемая нами как процесс само-
построения индивидуального гипертекста, распространяется на
весь внутренний мир человека: предметом авторизации будет и по-
нимание готовых текстов, принимаемых в субъективное простран-
ство «извне» (бахтинское превращение чужого в «свое-чужое»),
и создание собственных микротекстов, предназначенных как для
внутреннего пользования, так и для экстериоризации в коммуни-
кативных актах, а также создание субъективных символических
метатекстов, упорядочивающих содержание семиосферы.
Субъект может самостоятельно создавать и изменять количе-
ство и содержание «узлов», связи между ними, форму представ-
ления «узлов» во внутреннем плане рефлексии. Конечно, было бы
заманчиво описать алгоритмы навигации субъекта в семиосфере,
но абсолютно ясно, что никакой алгоритм не в состоянии рабо-
тать с неформализованными данными психологического гипер-
текста (особенно если учесть, что одна и та же информация или
по крайней мере разные аспекты одной и той же информации
могут принципиально находиться в разных «узлах») и бесконеч-
ным разнообразием связей между его частями. Вероятно, можно
говорить лишь о том, что некоторые «узлы» выступают как систе-
мообразующие, несущие ключевые для человека смыслы, и из них
чаще может запускаться «психонавигация». Стоит также заду-
маться о том, что наряду с «узлами», содержащими сверхзначимые
смыслы, внутреннее пространство содержит и «пустышки» (как
иногда в компьютере: название файла есть, а информации внутри
него нет). К примеру, когда-то субъект сталкивался в опыте с кни-
гой О. Шпенглера «Закат Европы», но кроме того, что такая книга
есть, что она толстая и в черной обложке, что о ней что-то говорил
преподаватель философии (его образ даже может быть очень жи-
вым и подвижным за счет внутренней анимации), что сам субъект
держал книгу в руках и слышал, что конкретные другие ее читали,
эта единица информации, лежащая «узлах» «Студенческие годы»,
«Философия», «Германия», «Экзамен», «Интеллект», «Зависть»
и т.п. ничего существенного не содержит. С такими «обманками»
взрослая личность может сталкиваться нередко — ей кажется, что
Глава 3. «Обитель души»: внутренняя «картина Я» взрослой личности... 119
она что-то знает, что-то может, в чем-то разбирается, но в реаль-
ных социальных практиках в этих «местах» обнаруживается пус-
тота и несостоятельность. Но само по себе это не трагично, по-
скольку пустоты могут быть заполнены, если личность считает это
необходимым, и способны дать новые направления для развития
на определенном этапе жизни. Вероятно, иллюстрацией к этому
наблюдению может быть также факт обращения к определенным
произведениям литературы, «как бы прочитанным» еще в школе,
во взрослом возрасте — они были читаны, но не прочитаны, то
есть из них не было извлечено нечто существенное, что сейчас по-
требовалось человеку. Путем навигации, конечно, из «узлов» мож-
но «вытрясти» некую информацию о том, где эту книгу раздобыть,
на что опереться при прочтении, чтобы ее понять, где списать ком-
ментарии и массу другой информации, но тем не менее для реше-
ния конкретной задачи в индивидуальной семиосфере это будет
«пустышка».
Высокий уровень «зашумленности» внутреннего простран-
ства Я «знанием чего-нибудь и как-нибудь» (А.С. Пушкин) и
большое количество «узлов», субъективно ощущаемых как на-
полненных, но в реальности не участвующих в осуществлении
внутренних операций над получаемым опытом, поскольку они
не способны порождать необходимые продуктивные смысловые
и текстообразующие связи, может привести к некоторой дезо-
риентации в собственном гипертекстовом пространстве и, сле-
довательно, в собственной личности. Это быстро обнаружится в
социальных практиках и явит себя в неадекватности «образа Я»,
искаженных частных самооценках и пр. Управление функциони-
рованием гипертекстовой системы осуществляется субъектом на
основе принципа прямого манипулирования представленными
во внутреннем плане сознания образами и метаобразами (этим
термином мы обозначим «осколки» образов, их смутные, неот-
рефлексированные «очертания», позволяющие без детализации
опознать, наметить, означить образ по субъективно понятным
«меткам»). Манипулирование осуществляется путем инициации
системы быстрых, реверсивных операций над образами, значе-
ниями, смыслами и их немедленно видимыми и внутренне «схва-
ченными» субъективным пониманием результатами. Субъект в
состоянии практически мгновенно перемещать единицы инфор-
мации и фрагменты гипертекста из одного контекста (фрейма)
120
Часть 1. От молодости к взрослости
в другой вместе со всей совокупностью заданных в первом кон-
тексте связей.
Каждый бытийный «узел», оказавшийся в «картинеЯ», рассмат-
ривается нами как потенциально текстопорождающий, смыслопо-
рождающий, интертекстуальный. В зависимости от их субъектив-
ной значимости они в процессе жизни могут «притягивать» к себе
другие единицы опыта (как комплексы у К.Г. Юнга). Может быть,
именно они ответственны за субъективно переживаемые явления
синхронистичности (Юнг, 1997). Благодаря им взрослый человек
моментально распознает в реальности то, что имеет к нему от-
ношение.
Глава 4. Контексты самопонимания
И САМОПРОЕКТИРОВАНИЯ ВО ВЗРОСЛОМ ВОЗРАСТЕ
Сквозь изменчивость и шаткость, как будто бы
царящие в мире, проглядывает некое скрытое
сцепление событий, некий извечно предопреде-
ленный Провидением порядок, благодаря кото-
рому все идет как положено по заранее предна-
чертанному пути.
Ларошфуко
Во всех областях знания рано или поздно исследовательское
сознание упирается в проблемы, решение которых малодоступно
натиску познания. Одна из таких проблем — проблема человече-
ского бытия (онтологическая проблема), которую в разной форме
ставили философы со времен античности, пытаясь различить су-
щее и бытийное. В психологии вопрос о человеческом бытии ста-
вится редко как в силу сложности самого феномена, так и из-за от-
сутствия реального метода его изучения. Но это не значит, что он
не интересует психологов и всех тех, кто размышляет «о времени,
о жизни, о себе» или обращается за психологической помощью.
Оформляющийся в последние годы интерес к экзистенциальным
аспектам отношения взрослого человека к самому себе связан с
осознанием им конечности индивидуального существования и
необходимости стабилизировать его путем рефлексии своей под-
линности и смыслонаполнения каждого момента. В связи с этим в
проблемном поле исследования взрослости, как кажется, откры-
вается новая сфера — анализ того, каким образом сознание, до-
стигшее точки «акме», реализует себя во множестве своих сложно
структурированных актов и обнаруживает все то, с чем оно име-
ет дело в своем опыте.
Центральные категории обсуждения особенностей взрослого
возраста в этой главе — «жизнь» и «судьба», которые сопостав-
ляются между собой по основанию «сущее-бытийное». Говоря о
жизни (или, точнее, в терминах Э. Гуссерля, «жизненном мире»)
человека, мы будем иметь в виду сам факт существования, нали-
чия, пребывания человека в пространстве/времени {Михайлов,
2001, с. 14), а под «судьбой» будем подразумевать более виртуаль-
122
Часть 1. От молодости к взрослости
ную категорию человеческого бытийствования. Из двух значений
русского слова «судьба» — обозначение событий чьей-то жизни
или непознанной силы, определяющей эти события (вариант: как
божественный замысел о человеке, следование которому может
рассматриваться как нравственный долг), мы отталкиваемся имен-
но от второго (Шмелев, 1994, 2002). Термин «судьба» возникает из
культурной рефлексии более широкого контекста человеческого
существования, в котором собственная жизнь оказывается лишь
элементом значительно более мощной структуры мироздания,
элементом системы бытия в целом. Отметим, что эта трактовка
связана также с центральной мыслью философии М. Хайдеггера:
пространство, в котором все, что бы ни понял, что бы ни постиг
умом, что бы ни изобрел или нафантазировал человек, создано и
устроено не им, до его появления; и человек приступает к своей
работе осознания всегда тогда, когда бытие, в том числе и его соб-
ственное бытие, уже есть.
Разумеется, «бытие» и «судьба» не являются синонимами,
но поскольку судьбой традиционно называют непостигаемую
предопределенность событий и поступков человека, естествен-
но предположить, что термин отражает как раз то, что выходит
за границы актуально проживаемой жизни, но является ее непо-
средственной, хотя и виртуализированной, составляющей. Если
«жизненный мир» есть абсолютная данность, которая проживает-
ся, переживается, то судьбу как телеологическую детерминацию
неких событий нельзя в полном смысле слова проживать (ведь ее
признаки — несвобода, самодетерминированность, потаенность
от человека и т.п.), ее можно только усмотреть в уже свершившейся
жизни или угадывать, предчувствовать в самом ее течении. И как
раз неосуществимость в человеческой жизни многих желаемых
моментов усиливает в человеке понимание того, что есть, могла
бы быть другая жизнь, другой режим бытия — и именно поэтому
слово «жизнь» лучше, чем слово «бытие»; жизнь конкретнее и бли-
же человеку, чем бытие (Бердяев, 1989, с. 106).
Как писал С.Л. Франк, «“актуально” мне “дано” то, что не толь-
ко вообще принадлежит к абсолютному бытию, но вместе с тем
вошло в поток сознания, то есть что не только вневременно есть
у меня, но и во времени переживается мною. “Потенциально” я
“имею” всю остальную сферу, объемлемую современным быти-
ем. Само же бытие, как таковое, не “дано” мне в том смысле, что
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
123
входит в поток сознания, но не только “потенциально имеется” у
меня, в том смысле, что лежит за пределами этого потока и только
образует цель, к которой я стремлюсь, или задний фон, на почве
которого протекает сознание, а в строжайшем смысле есть у меня
и со мною: оно не только принадлежит мне, но и принадлежит ко
мне, или, точнее говоря, я принадлежу к нему. Ибо “Я” есть имен-
но поток сознания; и этот поток есть часть того всеобъемлющего
единства, которое есть в абсолютной, первичной и самоочевидной
форме» (Франк, 2005, с. 156).
Только иногда человек спонтанно обретает бытийный опыт,
осуществляя трансцендентный прорыв из жизненного мира в
пространство бытия, и тогда ощущает, что подлинное существо-
вание его души есть нечто совсем другое, что он привык скры-
вать не только от других людей, но и от самого себя (Франк, 2007,
с. 191). Он чувствует, что стоит позади привычного мира, улови-
мого в ясных понятиях, перед новым измерением бытия, содержа-
ние и проявления которого кажутся одновременно и чуждыми, и
принадлежащими самой глубине его личности (гетевское состоя-
ние stirb und werde). Такие экзистенциальные опыты дают осно-
вание предполагать, что бытие каким-то образом присутствует
в реальности, судьба наличествует в жизни и как-то встречается
человеку в составе его жизненного опыта, давая возможность об-
наружить себя (как смыслы в концепции В. Франкла). С.Л. Франк
называл это «ведающим неведением», а М. Хайдегер говорил, что
бытие, высветляясь, просит слова (вспомним его метафору о язы-
ке как «доме бытия», одновременно хранящем, являющем и тая-
щим в себе бытие).
Ту часть бытия, которую так или иначе человек схватывает
и пытается обозначить индивидуальным сознанием и которая
не является в полной мере актуально проживаемой жизнью, мы
предлагаем называть индивидуальной мифологией, понимая ее как
совокупность разнопорядковых текстов субъекта о себе, позво-
ляющих составить связную картину его представлений о своей
жизни/судьбе, своем внутреннем мире и своей подлинности (что
он есть на самом деле). Когда человек усматривает в «просвете бы-
тия» нечто, относящееся к себе, он не может репрезентировать
это иначе, как в образах, словах, символах, которые и подвергает
вторичному осмыслению. Фактически речь и идет о выстраива-
нии фрагментов некой индивидуалъной онтологии, своего другого
124
Часть 1. От молодости к взрослости
режима бытия, в процессе построения которого личность высту-
пает как фильтр, наложенный на бесконечный континуум смыс-
лов (В.В. Налимов).
Вслед за Н. Гартманом скажем, что реальное бытие, непосред-
ственная жизнь человека имеет наивысшую модальность (дей-
ствительность, возможность, необходимость), наиболее полную
определенность и самую узкую область возможностей; а вот мыс-
ли, фантазии, в том числе и о своей сущности и судьбе, наоборот,
имеют самую низкую модальность, самую меньшую определен-
ность и наиболее широкое поле возможностей (Губин, 1998, с. 61).
К обсуждению этого вопроса кажется возможным привлечь идеи
М.К. Мамардашвили о матричных состояниях, избыточных
структурах мышления: это не строение индивидуальной мысли,
а такие структуры, которые по своим силовым линиям, разгоняя
мысли, приводят к тому, к чему человек естественным путем не
мог прийти хотя бы потому, что естественным путем он не может
держать мысли в состоянии одного и того же напряжения. Это не-
кие матрицы, по которым человек «штампуется» или «рождается»
(там же, с. 135).
Одной из признанных особенностей взрослости является спо-
собность к индивидуально осмысленному самопостроению, тра-
диционно описываемому процессами целеполагания, самопро-
ектирования, планирования, самокоррекции и т.д. Внутренние
предпосылки для этого создаются возможностью взрослой лич-
ности осознавать себя одновременно и субъектом собственной
жизненной активности, и объектом персональных наблюдений
и преобразований. Умение мыслить о себе в терминах индивиду-
альной истории предполагает наличие во внутреннем плане со-
знания некоего динамичного дискурса (гипертекста), постоянно
пополняемого за счет приобретаемого опыта, обобщаемого на
основании внутренних интенций личности и структурируемо-
го под влиянием целей, мотивов, намерений человека. Для обо-
значения этого феноменального дискурсивного поля в психоло-
гии обычно используются термины «Я-идеальное», «Я-проект»,
«Я-образец», «Я-модель», «Я-эталон» и т.д., составляющие фраг-
менты «Я-концепции» (М. Розенберг). Содержание и границы этих
понятий представлены не только тем, что человек о себе знает,
что он о себе думает, что он о себе хочет думать, но и тем, что он в
принципе может думать о себе и своей судьбе. В последнем случае
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
125
он опирается на социокультурные концепты, организующие фрей-
мы его семиосферы.
Используя термин «самопроектирование», мы хотели бы об-
ратить внимание на такой его аспект, как угадывание своего ис-
тинного предназначения, в рамках которого осмысляется жизнь
и переживание которого сопровождается чувством «правильного
пути», верой в необходимость именно такого осуществления себя.
В. Франкл писал, что смыслы, которыми живет человек, не приду-
мываются и не изобретаются; они усматриваются им в мире. Ка-
ким же образом? А.М. Лобок в качестве объяснительного понятия
использует категорию мифа — культурного и индивидуального.
«Миф как принципиально иллюзорная, сочиняемая самой челове-
ческой культурой точка отсчета, позволяющая человеку выбрать
там, где привычные для животного средства выбора не помога-
ют... Именно миф оказывается тем высшим регулятором, кото-
рый упорядочивает отношение человека к всепредметному миру
и позволяет человеку не сойти с ума перед лицом открывающихся
ему бесконечных предметных возможностей... Именно миф рас-
ставляет перед человеком систему своеобразных “указателей”:
что должно являться более ценным, а что — менее, что должно
являться более значимым, а что — второстепенно и третьестепен-
но по своей значимости. Именно миф — иллюзорная и нелепая
конструкция с точки зрения внешнего наблюдателя — создает сис-
тему тех базовых ориентиров, которые позволяют представителю
той или иной культурной общности твердо знать, каким фактором
окружающего предметного мира следует отдавать предпочтение»
(Лобок, 1997, с. 56-57).
Вслед за X. Ортегой-и-Гассетом зададимся вопросом, почему,
собственно, человек должен довольствоваться только тем, что от-
крывается ему в мире само по мере взросления, «погружения в
жизнь» и находится в пространстве/времени его жизни; почему
ему не начать «охоту за бытием», разделив в себе бытийное и су-
щее? Во всем, что окружает человека, присутствует некая недо-
сказанность, поскольку ни один факт его жизни не оказывается в
состоянии до конца объяснить самое себя. Именно поэтому люди
задают себе сколь экзистенциальные, столь и риторические во-
просы «Почему это случилось со мной?», «За что мне досталась
такая доля?», «Могу ли я переломить судьбу?», «Действительно
ли мне это было на роду написано?» и т.п. и никогда не слышат
126
Часть i. От молодости к взрослости
ответа от бытия, если не «высветят» и не сформулируют его са-
ми — в вербальной, иконической или символической форме. «То
же происходит с реальностью внутри нас: в каждый момент мы
видим лишь ничтожную часть нашего внутреннего бытия, не
видя нашего полного настоящего Я, которое скрыто от нас. Да-
же мир в целом, совокупность того, что нам дано, является лишь
колоссальным фрагментом. Мир провозглашает свое небытие,
кричит о том, чего ему недостает, и вынуждает нас философство-
вать» (Губин, 1998, с. 11) и, добавим, фантазировать, выстраивая
собственные внутренние миры и отвечая ими на вопросы «Кто
я?», «Зачем я?» и т.п.
Мы предполагаем, что в структуре самосознания взрослой
личности могут быть обнаружены структуры собственной мифо-
логии как разноуровневого самоописания жизненного пути с ин-
дивидуальной «сакрализацией» некоторых людей, событии, фак-
тов, их «возвышения» до уровня символа, «знака судьбы». Процесс
символизации позволяет «в конкретном, единичном усмотреть
универсальное, общезначимое... открыть в факте парадигму»
(Ермолин, 2002, с. 78). Ситуации и образы «индивидуальной ми-
фологии» есть «мифологическая проекция конкретного события,
произошедшего в какое-то конкретное время, на нечто, происхо-
дящее постоянно» (там же): таким образом оно становится об-
разцом для ситуаций и жизненного опыта тех людей, кому может
быть адресован. Символотворчество, производство и обращение
символов вообще является одним из способов культурного само-
определения: символ позволяет раскрыться разным смыслам, он
раскрывает разные уровни реальности, анализируя их на разных
уровнях человеческой души.
В самоописании смешаны реальные биографические факты, до-
мыслы, фантазии, осколки семейных нарративов, усвоенные субъ-
ектом прецедентные тексты, а также непонятое, но тем не менее
ассимилированное содержание, усмотренное в «просвет бытия».
Все это воспринимается как имеющее непосредственное отноше-
ние к Я субъекта. «Мифу приходится иметь дело с онтологической
двойственностью человека. Человек знает нечто идеальное о се-
бе, имеет некую перспективу совершенства. Но в повседневной
реальности он не обладает этим совершенством (вечностью, все-
могуществом, всеприсутствием и пр.). Миф интерпретирует этот
парадокс человеческого бытия: устремление к бесконечному, тягу
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
127
к предельности. (Сравним человека с животными, которые реали-
зуют себя на своем пределе и не в состоянии помыслить о чем-то
большем)» (Ермолин, 2002, с. 82).
Субъективная разноуровневая мифология окрашена нормати-
вами этнокультуры субъекта и подчиняется общим законам ми-
фотворчества; в то же время она является субъективным достоя-
нием личности, интимно, ясно и бездонно глубоко переживается
человеком, и далеко не все ее элементы предназначены для внеш-
него пользования. Афористически говоря, это создание «Я для Я»,
«Я для самого себя», отыскание своего «подлинного Я», открытие
своего «самого само» (А.Ф. Лосев). Построение таких конструктов
позволяет человеку в какой-то степени жить самобытно, пости-
гать себя, смыслы своего существования.
Это самопостроение есть воплощение стремления сознания
выскочить из того, что оно не считает «своим», собрать себя и на-
чать такую жизнь, которую можно было бы отсчитывать от са-
мого себя (М.К. Мамардашвили). Для этого сознанию приходится
постоянно прорываться сквозь самое себя, поскольку называемое
нами сознанием есть не наше сознание, а сознание, в которое мы
попали случайным актом рождения именно здесь, именно в этом
пространстве/времени. Как говорил А.Ф. Лосев, «самое само» че-
ловека — это и есть самая подлинная, самая непреодолимая, са-
мая жуткая и могущественная реальность, какая только может
существовать (Лосев, 1994). Я в индивидуальных интерпретациях
допускает бесконечное количество модусов собственной данно-
< ти, и «самое само» личности, будучи трансцендентным, всегда
выступает в символах. В эти собственные символы и мифы че-
ловек всматривается с целью понять самого себя, раскрыть для
себя свою сущность и раскрывает символ как смысл, адресован-
ный именно ему и больше никому другому. А.Ф. Лосев пишет:
«Люди едят и пьют, бодрствуют и спят, дерутся и целуются, любят
и ненавидят, наконец, родятся и умирают; и все это кажется им
I о хорошим и плохим, то ценным или неценным, то глубоким и
мелким; и все это понимается каждым по-своему, по-разному, да
и каждый отдельный человек понимает это по-разному в разные
моменты своей жизни. А на самом деле в этой еде и питье, в этом
1с и бодрствовании, в этой драке и любви, в этих рождениях и
смертях есть совершенно другой смысл; им свойственна никем
целиком не понимаемая самость, совсем непохожая ни на какие
128
Часть i. От молодости к взрослости
отдельные понимания, хотя и можно приближаться к этой само-
сти с любой точностью своего понимания» (Лосев, 1994, с. 356).
Индивидуальная мифология понимается нами как результат
попыток человека схватить сознанием и вербализовать в архети-
пических конструктах то, что открывается в этих «просветах бы-
тия», и в этом смысле человек есть символ самого себя и «при-
говорен» к саморасшифровке (Сапогова, 2002). Фантазирование
дает человеку возможность соединить свое логическое мышле-
ние с древнейшими и до конца не познанными основаниями че-
ловеческого духа, находящимися в пределах за-сознания (тер-
мин О.М. Фрейденберг). Продуктами этого соединения, согласно
К.Г. Юнгу, являются разные формы: «сны наяву, то есть мечты или
фантазии, затем сновидения и, наконец, совершенно бессозна-
тельные системы фантазий, которые обнаруживают тенденцию к
образованию второй, особенной личности. Эти возникшие в бес-
сознательном продукты обнаруживают близкое родство с мифом»
(цит. по: Губин, 1998, с. 122). Самим же человеком «мифы о себе»
воспринимаются как часть реальности, в которой они себя чув-
ствуют свободно и естественно.
Фантазирование может рассматриваться как форма творче-
ства, не нуждающегося в рассудке, в аристотелевых силлогизмах.
Логика фантазирования, как считал Я.Э. Голосовкер, подобна дви-
жению реки — это логика потока, спонтанно вбирающего в себя
опыт, это угадывание смыслов, искусство созерцать непосред-
ственно суть вещей и оформлять ее в идеи-образы. «Эта логика
спонтанно, то есть сама по себе, завивается смысловой спиралью»
(цит. по: Ермолин, 2002, с. 104), в ней «возможны и заблуждения, и
прорывы в суть вещей, прозрение загадок мира» (там же, с. 105).
Такое познание реальности Я.Э. Голосовкер определял как энигма-
тическое (от греч. ainigma — загадка) и даже предлагал говорить
об особой «имагинативной гносеологии» (Голосовкер, 2010).
К.Г. Юнг говорил о двух видах творчества — психологическом
и визионерском. Первое, в его понимании, использует в изобра-
жении жизненного опыта, переживаний и т.п. ясные и повторяю-
щиеся в культуре формы и практически не выходит за границы
психологически понятного. Второе же подвергает художественной
обработке нечто, извлеченное из за-сознательного хаоса: «Пережи-
вание второго рода снизу доверху раздирает завесу, расписанную
образами космоса, и дает заглянуть в непостижимые глубины ста-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
129
новящегося и еще не ставшего. Куда, собственно, — в состояние
помраченного духа? В изначальные первоосновы человеческой
души? В будущность нерожденных поколений? На эти вопросы
мы не можем ответить ни утверждением, ни отрицанием» (Юнг,
1992, с. 130). Примерами такого творчества духа являются вторая
часть «Фауста» Гете, поэма Данте, произведения Вагнера, рисунки
и стихотворения У Блейка, философско-поэтическое косноязычие
Я. Беме и др. (Губин, 1998). Можно предположить, что обычному
современному сознанию также открыты пути отображения пси-
хологически непонятного в индивидуально психологически до-
ступных формах — в мифологических образах разного уровня,
от иконических до символических. Именно при столкновении с
сознанием эти образы обретают индивидуальную понятность,
«расколдовываются». Переживая непонятное, при визуализации
и вербализации человек часто вынужден придавать им линейно
понятные очертания, и, тем не менее, само по себе визионерское
переживание способно приоткрыть самому человеку область не-
понятного.
Содержание индивидуальной мифологии («легенд/мифов о
себе») видится весьма широким и разнообразным — от легко-
го (часто бессознательного и удивляющего самого человека) ис-
кажения фактов собственной биографии и не очень правдивых
историй, которые рассказываются незнакомцам, до внутренних
моделей себя, в которых человек ищет объяснения именно такому
течению своей жизни, и проектов, в которые он готов поверить
сам; от пластов, зависимых от доставшейся субъекту реальности и
контролируемых ею, до пластов, лишь отдаленно с нею связанных,
которые самому субъекту «открываются» внезапно («осененность
бытием», «попадание в свет бытия»).
Феномен построения «мифов о себе» мы неоднократно отме-
чали в практике консультирования у психически полноценных
и внешне вполне социально и профессионально реализованных
взрослых людей, как правило, интеллектуально развитых, куль-
турно эрудированных, когнитивно сложных, рефлексивных, но
имеющих глубоко скрытые, частично скомпенсированные, лич-
ностные проблемы, создающие чувство неудовлетворенности
судьбой («я живу не своей судьбой», «у меня судьба другая — не
моя», «делаю что-то не то», «должен был бы жить иначе», «живу не
по судьбе») и провоцирующие постоянный поиск новых аспектов
5 Экзистенциальная психология взрослости
130
Часть i. От молодости к взрослости
своей идентичности. С помощью подобных «легенд о себе» чело-
век как бы добавляет себе устойчивости, значимости или необхо-
димых смыслов в тех областях, которые он сам по той или иной
причине считает важными. Они помогают ему выдвинуть версию
самооправдания для тех жизненных эпизодов, которых он сты-
дится или которые считает недостаточно весомыми. Кроме этого,
подобные «квазижизни» вносят необходимую эмоциональность
в его собственный обиход, объясняют ему скрытую значимость
определенных моментов существования и т.д. Более того, «приду-
манные жизни» становятся эмоциональной основой своеобразной
самотерапии, интуитивно используемой некоторыми взрослыми
людьми, а также индивидуально освоенными механизмами пси-
хологической защиты (компенсацией, сублимацией, интеллектуа-
лизацией).
К этим заключениям нас привел опыт консультативной рабо-
ты со взрослыми людьми, а также проективно ориентированные
беседы с теми, кто захотел и сумел поведать нам о своих «мифах».
В беседах с респондентами мы использовали следующие эври-
стические приемы: 1) обсуждение содержания тех книг, филь-
мов, сюжетов, образов (прецедентов), которые произвели на них
особенно сильное впечатление и оставили след в жизни с целью
определить «сквозные», «образцовые» сюжеты, фабулы, на кото-
рые личность в большей или меньшей мере осознанно ориенти-
ровала свою жизнь (истоки этой деятельности частично лежат в
работах К.Г. Юнга, Б. Беттельхейма, X. Дикмана); 2) совместный
анализ необычных событий, состояний, прозрений в их жизни,
моментов «пик-переживаний», странных мыслей и переживаний,
интуитивных догадок, непривычных мотиваций и движений ду-
ши и т.п.; 3) рассмотрение линий поведения и сценариев жизни
тех людей (реальных или литературных персонажей), с которыми
человек себя в той или иной мере идентифицировал или хотел бы
идентифицировать (индивидуально референтными субъектами и
образами); 4) проговаривание и выявление сути жизненных собы-
тий нормативного и ненормативного порядка, свидетелями или
слушателями которых были респонденты, хотя они происходили
с другими людьми, а также событий, которые клиенты хотели бы
пережить; 5) описание клиентами их «идеальной судьбы» и «из-
бегаемой судьбы» в виде коротких самодеятельных литературных
произведений; 6) составление респондентами «назидания потом-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
131
кам» в форме перечня характеристик, которыми, как им кажется,
есть смысл стремиться обладать, поступков, которые должно со-
вершать, и событий, которые стоит пережить, чтобы почувство-
вать «вкус настоящей жизни».
Вполне понятно, что получаемый в этой работе материал сугубо
индивидуален и трудно поддается обобщениям и систематизации,
поскольку основан на субъективных ассоциациях, аллюзиях и «ги-
перссылках». Он может интерпретироваться и имеет смысл лишь
в пределах конкретной личности, отдельной судьбы. Мы даже не
можем судить, насколько распространен феномен «мифов о себе»,
поскольку, вероятно, лишь единичные люди готовы впустить пси-
холога в эту «святая святых», «самое само» себя. Участники наших
бесед, характеризуя этот феномен, именовали его «внутренним
романом/театром», «романом с самим собой», «книгой, которая
никогда не будет написана», «откровениями от...», «виршами»,
«домом фантазий», «мечтами/воспоминаниями о прошлом», «по-
летами/улетами», «моим кино», «думками», «программками», deja
vu, «инкарнациями», «заметками на полях книги бытия» и т.п.
При отчетливых различиях собранных нами «легенд и мифов о
себе» стоит отметить некоторые общие особенности, выявленные
в процессе анализа:
1) из 63 случаев, собранных нами примерно за 10 лет, большую
часть (62%) составили истории женщин 26-45 лет; изначально мы
предполагали, что у «сочинителей» должны обнаруживаться об-
щие черты в биографическом опыте, структуре личности, акцен-
туациях характера, особенностях когнитивной и эмоциональной
сфер и т.д., но это не подтвердилось — лабораторная группа ока-
залась достаточно разнородной, за исключением, пожалуй, одного
признака — почти все респонденты связывали первое обнаруже-
ние в своем опыте «индивидуальных мифов» с пережитыми слож-
ными, эмоционально трудными событиями, если не нарушивши-
ми ход их жизни, то по крайней мере изменившими их отношение
к жизни как таковой;
2) ни один опрошенный не был устремлен этими личны-
ми текстами в будущее — их содержание всегда было связано с
прошлым или настоящим или описывалось как вневременное и
воспринималось как реализация предназначенного. Используя
термин «самопроектирование», мы хотели бы отличить его от
планирования или целеполагания, подчеркнув аспект угаданного
5’
132
Часть 1. От молодости к взрослости
предназначения, реализации внутреннего проекта, черты которо-
го не очень определенны и даже не всегда понятны самому субъ-
екту, упорядочивания и определения самого себя для самого себя,
а не только и не столько аспект самоосуществления в социальном
мире. Вероятно, именно так понимаемое самопроектирование
принуждает субъекта иногда не делать того, что было бы для него
полезным или важным для повседневной жизни или карьеры —
он считает, что такой поступок, такое деяние «что-то нарушило бы
в нем» и «он перестал бы быть самим собой» (и в то же время это
и не принципы, поскольку часто обсуждаемые с самим собой дея-
ния, помыслы, чувствования не противоречат никаким реальным
устоям личности);
3) практически все используемые в «легендах» сюжеты были
«вторичными», имеющими прототипы, например, в литературе;
их нельзя было называть оригинальными в полном смысле слова,
хотя сами компиляции были весьма разнообразны. Истории, рас-
сказываемые о себе, обычно содержали наборы основных мифо-
логем, присутствующих в этнической культуре (герой, трикстер,
мудрец и др. архетипические концепты); сакральные локативы
(мост, порог, печь, дорога); культурный символический реликва-
рий (кольцо, ключ, платок и т.д.), а их сюжетные построения часто
воспроизводили традиционные фабулы мифов. В большинстве
«легенд о себе» осведомленность о характеристиках моделируе-
мой ситуации базировалась на прочитанных книгах, просмотрен-
ных фильмах и спектаклях, семейных преданиях, прослушанных в
детстве сказках, снах, детских играх, опыте телесных контактов, в
соблюдаемых обычаях, традициях, суевериях и т.д. — ив каждом
таком тексте слышался «инстинкт культуры» (термин Я.Э. Голо-
совкера) отдельного субъекта. Вероятно, многое осталось для нас
просто неуслышанным: далеко не все, что читали, видели и запом-
нили опрошенные, могло быть потенциально узнаваемо психоло-
гом в силу микросоциальных различий;
4) сюжет «тянулся» в опыте опрошенных в течение несколь-
ких лет, претерпевая некоторые изменения: в отдельные периоды
жизни он динамично «продвигался» в своем содержательном раз-
витии (появлялись новые сцены и герои, осуществлялась увяз-
ка сюжетных линий, перестраивались мизансцены и пр.), но по
большей части фиксировался как несколько мерцающих ключе-
вых сцен, которые не без удовольствия разрабатывались и отта-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
133
чивались (в одной из наших работ мы попытались соотнести их
с известными образами терапии X. Лейнера — символическими
мотивами луга, ручья, горы, дома, опушки леса). Любопытно, что
далеко не всегда части сюжета были логически связаны между со-
бой, но тем не менее воспринимались как длящаяся история одной
жизни. Некоторые сцены опрошенные были в состоянии расска-
зать в подробностях — от деталей одежды и позиций персонажей
и объектов в мизансценах до запахов, фоновых звуков и време-
ни суток; от некоторых же оставались только «крупные планы» с
четко выписанными деталями (молочные «усы» над губой герои-
ни; пробковый шлем и колониальный костюм на герое; движение
вверх по горе — одни загорелые ноги в носках и кроссовках и
трость; запах укропа слева от респондента, разогретого солнцем,
сопровождаемый ощущением летнего блаженства; медленный по-
ворот веснушчатой героини из тени на свет и золотистый отблеск
ее рыжих волос, «падение сердца» при явлении босого мужчины
верхом на коне и т.п.), другие же аспекты безвозвратно терялись
при вербализации. Почти все респонденты говорили о трудности
вербализации этих мерцающих образов (отметим попутно, что и
в пересказе снов вербализация редко бывает успешной), но легкой
воспроизводимости ощущений и эмоций;
5) довольно часто наши респонденты не могли внятно сформу-
лировать даже для самих себя, почему именно эти образы и сюже-
ты для них ключевые, почему не «приживаются» другие, даже если
пытаться начать их воображать наяву. Объяснения были на уровне
выражений «в этом мне чудится что-то родственное», «нравится»,
«кажется, что воскрешается что-то утраченное», «такое ощущение,
что это — моя предыдущая жизнь», «это меня как-то странно тре-
вожит, это именно для меня», «для меня это что-то значит», «в этом
я весь, я — настоящий» и т.п. Примечательно, что эти высказыва-
ния осуществлялись на фоне активного отрицания, что фантазм
содержит неосуществленное желание: к примеру, один из наших
респондентов в «мифе», будучи путешественником, преодолевал
юры и пустыни, но реально отрицал подобное желание и даже
высказывал к альпинистам и «кругосветникам» отрицательное
о । ношение и никогда не стремился на практике протестировать
возможные ощущения от себя в этих ролях; другой говорил, что
увлекается современной литературой и с детства не любил исто-
рию, тем более античных времен, его опыт знакомства с ними ис-
134
Часть i. От молодости к взрослости
черпывается даже не книгами, а грубыми голливудскими филь-
мами о Спартаке или Клеопатре, а в «мифе» устойчиво попадал
именно в события этих времен; третий не любит копаться в земле,
а в «мифе» устойчиво выступает сотрудником ботанического сада
и т.д.; любопытно, что «индивидуальные мифы» не содержат кар-
тин исторических событий, явлений, социальных процессов, гео-
графических катастроф и т.п., они всегда — только персональная
история одного героя, его жизнеописание, его автобиография;
6) собственное отношение испытуемых к этим фантазиям
было достаточно трепетным — в них вслушивались, интроспек-
тивно всматривались с целью понять некое адресное сообщение,
зашифрованное и явленное именно им именно в данных образах.
Почти все опрошенные считали, что такие образные картины
«нисходят» на них не случайно, и пытались использовать их со-
держание для самопознания и саморазвития. Многие говорили,
что эти «тексты» на них «влияют», и в реальном поведении они
в каком-то смысле следуют характеристикам, которые извлека-
ют из собственных мифов. В частности, несколько респонден-
тов сообщили, что с их помощью «избавились от комплексов»,
стали «больше понимать себя», внезапно осознали себя «чем-то
большим», чем считали себя раньше, открыли свою «внутреннюю
красоту/богатство/неоднозначность/множественность», стали
«больше извлекать из себя», «открыли в себе новые грани», «осо-
знали значимость жизни» и даже «пережили самих себя как по-
тусторонность»;
7) главных героев во всех анализируемых сюжетах было не бо-
лее четырех-пяти, но психологически разработанными характера-
ми обладали лишь два-три (может быть, стоит называть их «вир-
туальными партнерами», хотя в каком-то смысле они выделены
респондентом из собственной личности); разработка образов шла
не столько по линии внешних или поведенческих характеристик
персонажей, сколько по линии их внутренних переживаний и
эмоциональных предысторий. Вообще, можно отметить, что сами
сюжеты «индивидуальных мифов» производят впечатление лишь
общих форм, «рамок», прецедентов, в которых респонденты усма-
тривают «нечто, имеющее к ним отношение», «нечто уже сказан-
ное о них кем-то другим». Зашифрованные в знакомых фабулах
смыслы и символы используются ими как смысловые триггеры, с
помощью которых можно привести во внутреннее движение, по-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
135
знать и раскрыть собственное подлинное содержание себе и — при
необходимости — другим;
8) автобиографичные черты у героя, с которым частично иден-
тифицировался респондент, по большей части отсутствовали или
не были отчетливо проявленными; это была действительно «дру-
гая жизнь»; у главного персонажа было другое имя, происхожде-
ние, возраст, внешность и т.д. (не менялся, как правило, лишь пол),
а его психологические характеристики не были прямым дополне-
нием черт или противоположностью рассказчика. Скорее, можно
говорить, что некоей группе характеристик (не обязательно поло-
жительных), чем-то значимых и привлекательных для респонден-
та, придавался сильный нарративный импульс. Сам же респондент
глубоко «вживался» в придуманную и кажущуюся конгруэнтной
роль, в этот найденный им для собственных целей образ, находя
его собственным «иным воплощением»;
9) «запуск» сюжетосложения и «сюжетосмотрения» осущест-
вляется субъектом вполне сознательно и управляемо, и имеющие
собственные названия схемы и образы «индивидуальной мифоло-
гии» не уходят в сны и не являются респондентам из снов. Вероят-
но, можно говорить о минимизированном «переходном простран-
стве», в котором субъект решает, «что он сегодня будет смотреть».
Это переходное пространство двойственно: с одной стороны, это
реальная ситуация отдыха, дремоты, засыпания — человек удобно
устраивается, принимает, если это возможно, любимую комфорт-
ную позу, дает себе некий сигнал или берет некий предмет и т.д.
(наши респонденты отмечали в себе такие грезы-фантазии перед
засыпанием, в дреме, при намерении отключиться от вынужденно-
го, неактивного, слушания, в долгом ожидании, в ситуациях моно-
тонного движения в транспорте и т.п.); с другой стороны, это во-
ображаемая ситуация, когда сюжеты «перелистываются», быстро
просматриваются, как знакомая книга или работа, находящаяся в
стадии создания — ищется место («закладка»), на котором человек
остановился в чтении и должен с него «начать»;
10) функционально каждый «сочинитель» ждал от своих исто-
рий глубоких, иногда катарсических эмоций, поэтому герои, как
правило, ведут себя в них несколько более вычурно, аффектиро-
ванно, «театрально», чем это происходит в реальности, как бы
на максимуме переживания, в свободном выражении истинных
чувств. В эмоциях, переживаемых внутри сюжета, есть субъектов-
136
Часть i. От молодости к взрослости
но ощущаемая психологическая глубина и полнота, но почти нет
динамики, мало развития событий и «отсматривания» их послед-
ствий — по сути, это игра чувств и когниций, а не поведения и
действий;
11) в наблюдаемых нами случаях «легенды о себе» были
образно-вербальными конструкциями, причем образные кар-
тины выступали иллюстративной манифестацией текста, и все
опрошенные говорили, что текст оказывался более жесткой, «на-
вязанной» конструкцией, а образы принципиально были лишены
однозначности, и их конкретность постоянно расплывалась в те-
чение того времени, что они «жили» в сознании. К примеру, один
из респондентов никак не мог извлечь из образного мерцания ар-
хитектуру, материал, количество этажей и помещений, внутрен-
нюю планировку дома, который в «мифе» выступал как «родовое
гнездо» и в помещениях которого происходило много драматиче-
ских сцен, — ему постоянно «мешал» образ собственной дачи или
других известных ему строений. Этот дом в его фантазмах и по сей
день лишен архитектуры крыльца, двери, лестниц, ведущих на от-
четливо имеющийся второй этаж, он то деревянный, то каменный,
то беленый, то увитый виноградом; все его окна, независимо от
фасада или торца, открывают ему один и тот же «полубрейгелев-
ский» пейзаж, почти всегда есть дверь, лестница, ограда и ворота.
За много лет дом частично обрел интерьер, обзавелся убранством,
надворными постройками, коневодческой фермой, несколькими
плодовыми деревьями, ветви которых склоняются в окна, колод-
цем, сараем, хлевом, дорогой, проходящей мимо ворот, и т.п., а вот
характер событий, происходящих в нем, остался все тем же — как
если бы декорации менялись, а пьеса разыгрывалась все та же.
Впервые столкнувшись в опыте консультирования с по-
добным феноменом много лет назад, мы отнесли его к области
«^Г-фантазий» и отметили следующий спектр его функций.
Функция социального легендирования. Она состоит в том, что
человек домысливает свое Я до того образца, который, как он счи-
тает, ожидается собеседником или группой при его самопрезента-
ции в определенных ситуациях (Бергман, Лукман, 1995). Субъект
руководствуется, как правило, неким эмоционально привлека-
тельным и социально приемлемым образцом и его составляющи-
ми в той мере, в какой он понимает их и считает воплотимыми,
и соответственно «подгоняет» под них свое Я: атрибутируются
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
137
профессиональная и личностная компетентность, способности,
коммуникабельность, аттрактивность, жизненный опыт и т.д. При
легендированной самопрезентации человек пользуется набором
собственных или заимствованных жизненных историй, имеющих
некую реальную основу (или даже не имеющих таковой), но до-
мысленных в юмористическом, драматическом, философском,
назидательном, экзистенциальном и т.п. контексте. Такие тексты
рассказываются каждому новому для субъекта человеку (обыч-
но клишированно, одними и теми же словами, со «зрительскими
паузами», интонационными акцентами и иными пара- и экстра-
лингвистическими включениями), являются элементом «бесед за
жизнь», застольных историй, разговоров «по душам» и т.д. Это
еще не вполне «легенды», но некоторые черты привычных субъек-
ту образов фиксируются в этих «приключениях жизни».
Функция психоэмоциональной компенсации. «Легенды о себе»
сродни мечтам, грезам, «сновидениям наяву», несущим терапев-
тическую функцию, создающим защитные системы псевдоблизо-
сти, псевдореализации, псевдозащищенности, псевдоопоры и т.д.
(«псевдожизни»). Рождающиеся в их контексте образы и дискурсы
переносят Я в любую точку пространства/времени бытия, способ-
ны снимать актуальное напряжение, разряжать негативные эмо-
ции, выполнять когнитивные функции и т.д.; вероятно, в основе
этой функции лежит «вненаходимость» человеческого Я (оно всег-
да в «другом месте»), подмеченная многими исследователями.
Функция построения квазижизней, остающихся в пределах
самой личности. Она состоит в том, что в индивидуальной семио-
сфере строится и изменяется то, что никогда построить или изме-
нить в своей судьбе субъект объективно не может: например, нель-
зя оказаться в Средневековье, нельзя вернуть умерших близких,
нельзя снова стать маленьким и т.д. Эти «Я-фантазмы» строят вто-
рую, игровую, «параллельную жизнь» («квазижизнь-для-себя»),
квазионтологию, если в реальной у субъекта есть недостаточно
актуализированные способности и неудовлетворенные потребно-
сти — в достижении, в аффилиации, в автономии, в повиновении,
в самооправдании, в доминировании, в опеке, в порядке, в игре, в
чувственности, в сексе, в понимании и т.д.; «здесь-и-теперь» пси-
хологически конвертируется в «там-и-тогда».
Прецедентная функция. Ее сущность нам видится в том, что
некоторые фрагменты реальной биографии личности смешива-
138
Часть i. От молодости к взрослости
ются с квазижизнями, а затем символизируются и сакрализуются
для того, чтобы стать впоследствии прецедентным текстом, впи-
саться в контекст семьи, рода и т.д. и субъективно связать субъек-
та с чем-то значимым и лежащим вне его жизни. Так, в «легендах
о себе» часто присутствуют сюжеты традиционных прецедентных
единиц — сюжет необычного знакомства, женитьбы против роди-
тельской воли или на «пленной турчанке», сюжет «чудесного спа-
сения» (из плена, на войне, из безвыходной ситуации и пр.), идея
«пророческого предсказания» или «заветного слова», мотивы «да-
рения», встреч/расставаний в «сакральных локативах» (на мостах,
у воды, у порога, рядом со старыми деревьями и пр.) и т.д. (Сапого-
ва, 20086, 20096). В известном смысле такая «Я-история», являясь
отобранным субъектом сколком с «большой культуры» (термин
М.М. Бахтина), выполняет функцию внутреннего поиска челове-
ком самого себя, самоидентификации и закрепления себя в Мире
(можно соотнести с ним юнгианский процесс индивидуации).
Игровая функция — это присущее практически каждому че-
ловеку стремление на время «сыграть» Другого, побыть Не-собой
(«Я — не Я» как механизм обретения аутентичности), выйти за
пределы собственной единичной жизни и личности. Ее мы счи-
таем одной из наиболее старых и психологически востребован-
ных функций (Сапогова, 20016). Часто эта функция реализуется
при попадании в незнакомые, недолговременные («транзитные»)
обстоятельства (краткая единичная встреча-хронотоп): люди на-
зывают себя другими именами, придумывают иную биографию,
совершают «запретные» в их реальной жизни поступки и пр., а за-
тем возвращаются в свои привычные психологические стратегии
и обстоятельства. В оппозиции «Я — не Я» также содержатся про-
блемы, связанные с самонахождением себя в Мире, определением
своей сущности, своего предназначения, поиском смыслов своего
существования.
Ряд, образуемый указанными функциями, как можно предпо-
ложить, отражает приспособление индивидуальной мифологии
к реалиям бытия человека, хотя природа индивидуального мифа
значительно сложнее и основная его функция, в какой бы форме она
ни выступала, — отыскание собственных онтологических основа-
ний, отыскание своего подлинного Я.
Такие «легенды о себе» субъективно осознаются и описываются
как некое виртуальное пространство, в котором разыгрываются со-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
139
бытия, или как «воображаемая сцена, которую субъект рассказыва-
ет другому или себе самому и в которой он сам является действую-
щим лицом» (Марат, 1999, с. 291). Особенность этого пространства
состоит в том, что оно одновременно принадлежит и сознанию, и
бессознательному, будучи родственным грезам или дремотным со-
стояниям, но «запускаемым» вполне осознанно и в известной сте-
пени контролируемым (по фабуле, действующим лицам, атрибутам
визуализации, виртуальным ландшафтам и т.п.). Именно поэтому,
как кажется, его содержание в полном объеме не визуализирует-
ся и не вербализуется — смысловая емкость этой квазиреальности
предельно не соответствует никакой возможной форме, доступной
культурно ориентированному сознанию (к примеру, мы можем до-
сконально изучить историю Древней Греции и представлять себе
быт, культуру, внешний вид людей и даже формы их взаимоотно-
шений, но недоступным останется то, что думал, о чем мечтал, как
чувствовал человек того времени себя и Мир). Кроме того, подхо-
дящие формы часто просто неизвестны людям: например, мысля
себя украинской крестьянкой XVIII века, современная женщина-
инженер, мало знакомая с историей быта, «видит» себя в несвой-
ственной веку одежде, использует отсутствующие в этом времени
предметы, ориентируется на социальные нормативы другой эпохи
и т.д. (что, собственно, ничему не мешает, потому что маркируется,
выполняется необходимая функция; наоборот, если начать «думать
подробно», разрушается магия внутреннего повествования как в
случае с упомянутым выше респондентом, переживающим трудно-
сти при подробном рассматривании дома, где происходят необхо-
димые ему события). Последний тезис мы связываем с положением
о принципиальной необъективируемости всей возможной полно-
ты человеческой сущности (Сапогова, 2001а).
Анализируя материалы, полученные от наших респондентов,
мы отметили, что содержание этого пространства отвечает не
только нереализованной сексуальности или вытесненным жела-
ниям субъекта, как считается традиционно (вспомним, что авто-
ры термина «Я-фантазм» Ж. Лапланш, Ж.-Б. Понталис, Ж. Лакан
говорили о фантазмах совращения, первоначальных фантазмах
и пр.), но и является пространством порождения индивидуальной
мифологии, создания персонального автонарратива.
Мы полагаем, что функция мифотворчества вполне может
реализоваться единичным взрослым субъектом: фактически каж-
140
Часть 1. От молодости к взрослости
дый человек строит миф своей жизни, причем некоторые люди
создают абсолютно оригинальный мифопроект собственного бы-
тия и способны в него уверовать (Голосовкер, 2010); в этом смысле
личный миф становится способом самоопределения жизнетвор-
ческой индивидуальности. Совершенно не зря А.Ф. Лосев гово-
рил, что миф — это тип сознания, во все времена присущий че-
ловеку; любая вещь может стать мифологичной, переставая быть
средством, отвлеченностью, получая личностное начало, делаясь
предметом живого человеческого опыта (Лосев, 1988). Согласно
Р. Барту, «мифом может быть все» (цит. по: Зенкин, 2010, с. 22), и
даже само человеческое существование легко ложится в матрицу
мифа. Это всегда хорошо чувствовали писатели и поэты: достаточ-
но вспомнить «Улисса» и другие «романы-мифы» Д. Джойса, «Во-
шебную гору» Т. Манна, «Петербург» А. Белого, «Кентавра» Дж.
Апдайка, «Презрение» А. Моравиа и др.
Индивидуальный миф — это всякая осмысленная версия чело-
веческого бытия и, будучи облеченной в слова и образы, действия
и вещи, ритуалы и быт, она становится самосознающим дискурсом.
В таком дискурсе субъект становится доступным собственному
осознанию, выступает как объект самопостижения, раскрытия
собственных смыслов. В этой своей функции индивидуальный
миф становится фактом субъективного мироощущения, которому
как раз и можно придать разную форму (Дьяконов И.М., 2004).
Обсуждая вопрос становления «Я для самого себя», мы счи-
таем возможным говорить даже о становлении субъективной суб-
культуры личности, основанной на индивидуально преломленных
проекциях макро-, микро- и субкультуры человека. Под макро-
культурой («большой» культурой в терминологии М.М. Бахтина)
мы понимаем весь необозримый спектр разнообразнейших куль-
турных артефактов, который в принципе может воздействовать на
развивающегося человека, «толщу» человеческой культуры вооб-
ще, то есть все, что не является природой. Под микрокультурои мы
подразумеваем этнокультурный слой, создающий человека имен-
но таким, каковым он может стать, будучи рожденным в опреде-
ленной общественной группе, этносе, государстве, в определенное
историческое время, в определенной системе общественных от-
ношений (что-то вроде «умвельта» в трактовке Дж.Т. Фрейзера).
Под субкультурой мы предлагаем понимать ментальное содержа-
ние частных социокультурных воздействий семьи, группы сверст-
Глава 4. Контексты самопонимания и самопроектирования...
141
ников, гендерных групп, профессиональных, идеологических
объединений и др., осуществляющих на протяжении онтогенеза
первичную и вторичную социализацию субъекта, позволяющие
ему, в конечном счете, осмысливать свое бытие в терминах инди-
видуальной мифологии и индивидуальной субкультуры.
Динамическим аспектом индивидуальной мифологии являют-
ся процессы самопроектирования, позволяющие постоянно «до-
страивать» собственную онтологию в том направлении, в котором
она кажется личности на данный момент жизни истинной, пра-
вильной, достойной, соответствующей ее внутренним канонам и
нормативам. Самопроектирование, как кажется, закрепляется и
упорядочивается эмоционально насыщенными концептами «мой
путь», «свой крест», «судьба», «доля», «предназначенное», «слу-
чай/удача», «так суждено» и т.п. и сопровождается переживанием
внутреннего согласия с «предназначенным». Его в каком-то смыс-
ле можно считать телеологическим моментом индивидуального
развития, имея в виду факт, что идеальный проект желаемого раз-
вития «состоялости» (термин В.П. Зинченко) строится самой лич-
ностью на основании собственного жизненного и обобщенного
социокультурного опыта. Субъективные каноны же, как показы-
вают наши наблюдения, не всегда строятся с учетом социальной
желательности, и их содержание черпается личностью из разных
ноотемпоральных источников, в том числе устаревших, забытых,
исчерпавших свое содержание с точки зрения моды или, наоборот,
чрезмерно авангардных и т.д.
Пытаясь обобщить полученные результаты, мы отталкива-
лись от тезиса С.Н. Булгакова, что базисным центром личностной
субкультуры и смыслообразования являются идеальный проект
и его реализация. «Это некое “задание”, которое человек опреде-
ляет для себя свободно, по своей доброй воле» (цит. по: Ермолин,
2002, с. 70-71), исходя не столько из объективных предпосылок,
сколько из субъективных мотиваций. Выбранный проект ста-
новится «смысловой доминантой», определяющей значимость
других смыслов и отношений. Такое самопроектирование, транс-
цендирование человека, не скованное логикой внешней детерми-
нации, позволяет осуществлять постоянное движение «от бытия
к бытию» (Э. Мунье). Содержание этого проекта человек кладет в
основание своей культуры, и его предельность, конечность опре-
деляется только его собственной онтологией. Это своеобразный
142
Часть i. От молодости к взрослости
прорыв личности в иное, неналичное и обозначение своей связи
с инаковостью, это смыслотворчество и символотворчество, это,
как сказал В. Ильин, «символическая интуиция живой глубины
бытия» (там же). Можно согласиться также с Э. Кассирером, что
миф, возникнув изначально как форма организации человеческо-
го опыта, остается таковым и в пределах личности: он помогает
выстроить структуру индивидуального опыта, проложить в нем
«трейлы», расставить смысловые указатели и т.д. — это своео-
бразная форма познания человеком самого себя.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления:
СОВРЕМЕННАЯ ЖЕНЩИНА В ПОИСКАХ АУТЕНТИЧНОСТИ
Так, высвобождаясь
От власти малого, беспамятного «Я»,
Увидишь ты, что все явленья —
Знаки,
По которым ты вспоминаешь самого себя,
И волокно за волокном сбираешь
Ткань духа своего, разодранного миром...
М. Волошин. Подмастерье
Согласно М. Хайдеггеру, каждая эпоха думает преимуществен-
но о чем-то одном, и, вероятно, не будет большим преувеличением
сказать, что гендер в последние десятилетия успешно претендует
на роль этого «одного». Осознание/рефлексия и переживание сво-
ей половой принадлежности, психосексуальная идентификация,
становление особенностей гендерного поведения и гендерных
ролей, выработка системы отношений к своему полу, противо-
положному полу и половой принадлежности вообще, внешняя
презентация гендера и т.д. становятся актуальным публицисти-
ческим и исследовательским предметом, а также полноправным и
привлекательным объектом повседневных дискурсов. О популяр-
ности гендерной проблематики свидетельствует неиссякающий с
70-80-х годов XX века поток посвященных ей психологических,
социологических, культурологических и лингвистических публи-
каций разного уровня. На сегодняшний день сформировалась раз-
ветвленная сеть академических дисциплин под общим названием
«гендерные исследования», которые оказывают влияние практи-
чески на все общественные науки и социальные практики.
Исследование гендера, особенно разработка идей его конструи-
руемое™ и множественности, открыло новые аспекты в изучении
процессов и механизмов социализации человека, раздвинуло гра-
ницы анализа детерминант его поведения в обществе. В частно-
сти, благодаря этим исследованиям был выявлен и описан маску-
линный характер современной европейской культуры, в той или
иной степени определивший содержание установок, ценностей,
социальных норм поведения, процессов самовосприятия и т.д.
144
Часть i. От молодости к взрослости
как мужчин, так и женщин. Современный гендерный анализ в
значительной мере пересматривает идею естественного природ-
ного предназначения полов, а значит, и традиционные психологи-
ческие представления о мужском и женском типах бытия, веками
формировавшие самосознание и повседневное поведение людей
(«гендерную ментальность»). Сегодня поле гендерных исследова-
ний включает не только работы философско-феминистического
направления, но и woman's studies («женские исследования»),
man's studies («мужские исследования»), lesbian and gay studies
(«гей-лесбийские исследования») и так называемые «queer-
исследования» — понятие «квирнесс» (от англ, queer — стран-
ность, необычность) позволило избегнуть половой категориза-
ции на основании одной лишь сексуальной практики человека,
но заметно пошатнуло содержательные основы понятия гендер-
ной идентичности, вводя идею незафиксированной сексуальной
идентичности (Брандт, 2004, с. 12).
В ряду многочисленных вопросов, изучаемых в рамках ген-
дерной психологии, одним из фундаментальных является во-
прос о внутреннем переживании собственной маскулинности-
феминности, представленности психосексуальной и полоролевой
принадлежности в сознании конкретного человека, отраженной в
гендерных концептах. Концепт мы понимаем как единицу менталь-
ности субъекта, представляющую собой наложение результатов
усвоения понятия об определенном объекте (сфере, явлении) ре-
альности в процессе направленной социализации (обучения, вос-
питания) и личного, может быть, не вполне отрефлексированного,
категоризированного и систематизированного опыта субъекта,
почерпнутого им в рамках просвещения в возрастных, профессио-
нальных и иных субкультурах, а также в результате собственных
постижений сущности действительности. Будучи достаточно об-
щими и вариативными конструкциями сознания, фиксирующими
повседневный опыт, концепты занимают срединное положение
между представлениями и личностными смыслами, принципиаль-
но имея множество вариантов словесного или образного выраже-
ния. Любой из них самораспаковывается и саморазворачивается в
процессе высказывания (в дискурсе) в соответствии с текущими
интенциями субъекта.
Хотя обычно собственные концепты не являются предметом
специального осознания, человек ведет себя так, как если бы они
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
145
верно репрезентировали повседневную реальность (как указыва-
ют Дж. Лакофф и М. Джонсон, концептосфера «играет централь-
ную роль в определении реалий повседневной жизни» (Лакофф,
Джонсон, 2004, с. 25).
Концептосфера в целом и есть совокупность «живых знаний»
конкретного субъекта, используемых им в повседневности и от-
ражающих его актуальный «здесь-и-теперь» длящийся опыт в
отношении значимых, эмоционально и ценностно окрашенных
реалий. Одновременно концептосфера есть выражение «самости»
человека, средство индивидуального упорядочивания текущего
персонального опыта, самопонимания и самопрезентации.
Наиболее существенными факторами, определяющими инди-
видуальное видение мира и концептосферу субъекта, являются
этнокультурный и гендерный. Именно поэтому мы считаем воз-
можным говорить о существовании гендерной концептосферы
как части общей концептосферы субъекта, фиксирующей пред-
ставленность в самосознании его отношений к социально-
психологическим аспектам мужественности и женственности.
Гендерная концептосфера — это динамическая совокупность
социокультурно обусловленных представлений и установок в отно-
шении качеств, атрибутов и норм поведения представителей обоих
полов, отраженных средствами знаковых систем, в частности, есте-
ственного языка (Кирилина, 1999, с. 98). Ее центральной осью явля-
ется когнитивная оппозиция «мужественность-женственность»,
которые существуют не иначе, как в контрасте друг с другом (жен-
ственность, собственно, и есть не-мужественность) и определяют
восприятие субъектом себя как представителя определенного по-
ла, а также формируют типичные представления о значимых ха-
рактеристиках лиц своего и противоположного пола. Психологи-
ческое переживание своей принадлежности к определенному полу
проявляется практически во всех действиях субъекта и, что еще
более важно, имеет широкие социальные, экономические и поли-
тические последствия (Митина, Петренко, 2000).
Предметом нашего исследования стало содержание гендерных
концептов современных женщин, с помощью которых выстраи-
ваются их собственная аутентичность, жизненные стратегии и
повседневное поведение. Несмотря на то, что именно благодаря
феминистическому движению гендерная проблематика обрела
свой научный статус, вопросы о том, что составляет сущностную
146
Часть 1. От молодости к взрослости
специфику женской природы, как женщины воспринимают свою
гендерность, в какой степени осознаются в культуре границы
трансформации традиционных женских ролей, насколько опреде-
ленность половой принадлежности ограничивает рамки поиска
гендерной идентичности и т.п., остаются не до конца изученны-
ми. Фактически до недавнего времени даже сам характер женских
исследований был имплицитно производным от бессознательно-
маскулинной исследовательской позиции, даже если исследова-
телями были женщины. Как пишет Э. Мольтманн-Вендель, «жен-
щины всегда играли роль “других”, теней, поныне выполняющих
“теневую работу”. Они составляли предмет мужских страхов и
мужских вожделений. Они пугали мужчину в обличье ведьмы и
шлюхи, они восхищали его в образе матери, хранительницы до-
машнего очага и в образе святой. Незримым оставалось только,
а чего ждет от себя сама женщина, и сегодня, наконец, начали об
этом задумываться» (Молътманн-Венделъ, 1991, с. 96). Таким об-
разом, проблема женской аутентичности оказывается актуальным
и востребованным обществом исследовательским предметом: со-
временная «женщина должна обрести себя — среди других, прео-
долевая те ее образы, что уже существуют в истории» (Пригарей,
2005, с. 17).
Анализ источников, посвященных феминистским и гендерным
проблемам, а также изучение представленности типичных жен-
ских образов в современной литературе, рекламной продукции и
средствах массовой информации3, позволил заключить, что в со-
временном обществе, где доминирует ориентация скорее на раз-
личия между полами, чем на поиск в них общего, в той или иной
степени осознанию могут подлежать несколько женских типов, ле-
жащих в пределах шкалы «феминность-маскулинность». В отдель-
ном субъекте они вряд ли встречаются в «чистом» виде, поскольку
К примеру, древнегреческая культура дает нам целый ряд типичных
женских образов, проникавших сквозь века в европейскую культуру: Де-
метра — мать милостивая, щедрая или ужасная; Кора-Персефона — дочь,
юная дева, жертва, хозяйка подземного царства; Афина — неприступная во-
инствующая женщина, стратег и тактик; Артемида — сестра, вечная дева,
мстительная охотница, соперница мужчин; Афродита — воплощение любви
и красоты, муза поэтов и художников, ветреная возлюбленная; Гера — вер-
ная, но и ревнивая супруга, светская женщина; Гестия — женщина, предпо-
читающая одиночество, посвятившая себя высшему смыслу; Геката — сваха,
шутница, колдунья, посредница, женский вариант трикстера.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
147
сами женщины в зависимости от возраста, статуса, социального
происхождения и т.д. ориентированы на разные ипостаси женско-
го бытия, но важны те смысловые позиции (концепты), которые
лежат в основе этих типов и, соответственно, разделяются или не
разделяются, воплощаются или не воплощаются в повседневности
конкретными женщинами.
Собственно феминный (материнский) тип. Его основной
ассоциативный базис сводится к тезису «быть женщиной значит
быть матерью — иметь ребенка (детей)». Его можно в известном
смысле назвать патриархально-«нормативным», поскольку образ
женщины-матери с ребенком на руках веками транслировался
женскому сознанию в социализирующих процессах и привычно
воспринимался как универсальный и единственно правильный.
Самовосприятие женщины и ее эмоциональное самочувствие в
значительной мере зависели и продолжают зависеть от того, на-
сколько ее поведение и образ жизни соответствуют социально одоб-
ряемому стереотипу такой «правильной» женщины. В процессе
социализации этот образ насыщался эмоционально-ценностным
содержанием как соответствующий природному предназначению
и социально желательный, другие же форматы женской жизни
фиксировались как необязательные и дополнительные к материн-
ству и супружеству.
Высокая общественная ориентация на данный тип подтверж-
дается и тем, что большинство государств идеологически и фи-
нансово поддерживают женщину только в функции деторож-
дения и исполнении традиционной материнской роли (а иногда
даже и ограничивая ее одной ею), и остаются достаточно равно-
душными, если не сказать пристрастно критичными, к ее попыт-
кам самореализации в других областях, даже/особенно если они
успешны. Иногда женщины даже наказываются социумом за до-
бровольный или вынужденный отказ от брака и материнства — с
помощью законов (представителям старшего поколения доста-
точно вспомнить действовавший в 1941-1992 гг. налог «на бездет-
ность») или на уровне полускрытого общественного неодобрения
одиноких и/или бездетных женщин.
Основу материнского типа в самовосприятии создает комплекс-
ный концепт «женщина=мать», ядерную часть которого составля-
ет «деторождение» (шире «наличие детей»). На уровне понятия мы
определили бы мать как женщину, давшую жизнь ребенку, но на
148
Часть i. От молодости к взрослости
уровне концепта все намного сложнее, поскольку к материнской ро-
ли женщины сегодня приходят разными путями, и наряду с биоло-
гическими матерями приемные, суррогатные, донорские, крестные
матери, а также тещи, свекрови, мачехи, кормилицы и др. — тоже
матери. Тем не менее основу материнского кластера концептов об-
разует позитивно окрашенное представление о способности к де-
торождению и воспитанию ребенка как чуть ли не единственном,
во всяком случае, главном, смысле и назначении женщины. Куль-
турно это наиболее древняя женская архетипическая конструк-
ция, относящаяся, согласно К.Г. Юнгу, к месту зачатия, к природе,
к естественной и инстинктивной жизни, физиологии, телесности,
жизни и смерти (Юнг, 1997). Будучи устойчивой и постоянно под-
держиваемой обществом, она так или иначе воплощается практи-
чески в любом женском образе.
Концепт «деторождение» во всех его метафорических смыслах,
рассматриваемый как реализация женщиной своей природной
сущности, как правило, ценностно окрашен как благое, правиль-
ное, достойное одобрения действие. Женщина до деторождения
рассматривается обществом как ожидающая его (архетипический
образ девы, ждущей суженого), после деторождения — как не-
сущая ответственность за него (кстати, именно поэтому в случае
рождения неполноценного ребенка общество возлагает все тяготы
его воспитания на мать, а не на отца).
Но материнство традиционно связывается не только с неагрес-
сивностью, бесконфликтностью, заботой, защитой, терпимостью,
прощением (восходящим к концепту дарования жизни — био-
логической, социальной, духовной), но и с властью, основанной
на естественном праве рождения. Отсюда наиболее хорошо опи-
санная в психоанализе двойственность концепта «мать», суще-
ствующая в сознании и женщин, и мужчин. Так, Д. Диннерстайн
пишет: «Как для девочки, так и для мальчика женщина является
первым средоточием телесных удовольствий и желаний, а также
первым существом, через которое открывается доступ к жизнен-
но важному наслаждению социальным общением. С женщиной в
равной степени связан и первый опыт зависимости от внешнего
источника добра, практически не поддающегося контролю, и са-
мое раннее осознание неизбежности страданий от боли и разо-
чарований. Женщина является свидетелем, в сознании которого
впервые отражается и утверждается бытие ребенка; она же пред-
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
149
ставляет собой публику, поощряющую его первые успехи. Одно-
временно женщина являет собой и подавляющую внешнюю силу,
сталкиваясь с которой, ребенок впервые узнает о необходимости
подчинения. Это первое лицо, которое с помощью наказания
может заставить ребенка подчинить свои желания ее собствен-
ным. Она является и первым могущественным любимым суще-
ством, которому ребенок добровольно старается понравиться»
(цит. по: Роде-Даксер, 2003, с. 78-79). Многие авторы (К. Хорни,
Т. де Лауретис, А. Рич, М. О’Брайн, Д. Диннерстайн) связывают
особенности мужской психики и — опосредованно — маскулини-
зацию культуры с идеей преодоления мужчинами «зависимости
от женщины за сам факт жизни» (Брандт, 2004, с. 123): бегство
от властных составляющих образа матери и сегодня «способству-
ет укреплению патриархата, поскольку оба пола очевидно пред-
почитают господство отца полному бессилию перед произволом
всевластной материнской фигуры» (Роде-Даксер, 2003, с. 87). Ряд
современных психоаналитиков (М. Кляйн, Ж. Шагсе-Смиржель,
Б. Грунбергер) предполагают, что «отрицательный» полюс образа
матери во многих отношениях перевешивает положительный, и
потому материнская власть требует постоянного контроля идеа-
лизируемого для этого отца (Роде-Даксер, 2003, с. 89).
Материнское право на ограничение свободы ребенка, под-
чинение и насилие сопряжено с ее функцией хранительницы его
нравственности и защиты ребенка от возможных негативных по-
ступков со стороны других членов семьи, поэтому традиционная
культура часто «не замечает» материнского наказания, не регла-
ментирует его, оставляя за матерью право самой определять его
допустимость и меру. Даже не признающие ничьей власти субъек-
ты обычно внутренне готовы покориться матери (кстати, фемини-
стически ориентированные психоаналитики женской «зависти к
пенису» противопоставляют мужской «страх перед маткой» и за-
висть к беременности, родам, кормлению грудью и пр.).
Таким образом, концепт «мать» по своей сути является двоя-
щимся и включает как неагрессивность, бесконфликтность, за-
боту, защиту, терпимость, прощение, так и власть, наказание, на-
силие.
Феминный (женский) тип. Ключевой смысл образует тезис
«быть женщиной — значит быть замужем/женой» (причем лучше
состоять в зарегистрированном браке, чем в гражданском). Наряду
150
Часть 1. От молодости к взрослости
с материнством супружество рассматривается как главное женское
предназначение и, в зависимости от успешности и стабильности
брака, как «женская доблесть». Традиционные представления лиша-
ли женщину самостоятельной ценности вне брака, ее значимость и
достоинство определялись статусом мужа, и даже неудачное заму-
жество считалось лучшей долей, чем безбрачие. Исторически кор-
ни этих представлений лежат в правовых и экономических нормах,
а также в религиозных установлениях христианства. Замужество
традиционно предполагало верность и покорность мужу, психоло-
гическую и экономическую зависимость от него, несамостоятель-
ность в принятии решений, рождение стольких детей, «сколько
Бог послал», ограничение своих страстей и желаний, трудолюбие,
терпение, жертвенность, непритязательность. Современными жен-
щинами, отождествляющими свое бытие женщиной преимуще-
ственно с браком, факт замужества часто наделяется сверхценным
статусом, мыслится способом разрешения социальных, финансо-
вых, бытовых проблем, средством защиты от трудностей жизни и
т.д. Утрата или недостижение женщиной по каким бы то ни было
причинам статуса замужней в глазах общества, причем в большей
степени женской его части, до сих пор как бы снижает ее собствен-
ную ценность.
В основе феминного типа лежит комплексный концепт
«женщина=жена». «Жена/супруга» — это тоже кластер концеп-
тов, центральной семантической составляющей для которых, на
наш взгляд, является концепт «(добровольная) зависимость». Еще
С. де Бовуар в знаменитой книге «Второй пол» на основе философ-
ской методологии экзистенциализма показала, что феномен зави-
симости внедрен в женское сознание настолько глубоко, что жен-
щина сама гораздо скорее психологически готова принять роль
«второго», «другого», жертвы, чем сопротивляться ей (де Бовуар,
1997). Отсюда концепты «покорность», «верность», «преданность»,
«терпение», «помощь», «служение [мужу, детям]». Можно предпо-
ложить также, что «добровольная зависимость» присутствует и
в концепте «[хорошая] дочь», особенно для женщин, по тем или
иным причинам не расставшихся с семьей своих родителей.
Замещенно-феминный (домашне-семейный) тип: «быть жен-
щиной значит иметь дом, семью, быть [домохозяйкой». Этот об-
раз «ангела домашнего очага» рожден в женской консумеристской
культуре и транслируется через женские «глянцевые» журналы
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
151
и рекламную продукцию как некая достойная, добродетельная,
социально одобряемая женская перспектива, к которой стоит
стремиться. Здесь встречаются образы женщины как создатель-
ницы и хранительницы домашнего уюта: женщины, танцующей
у плиты с бульонными кубиками или майонезом, женщины, из-
лечивающей, кормящей, обстирывающей, обихаживающей, уте-
шающей и т.д. всю (желательно с двумя разнополыми детьми) се-
мью (а также подруг и соседей), женщины, способной найти выход
из, как правило, незамысловатых бытовых проблем (например,
путем покупки нового утюга, выбора стирального порошка или
быстро разваривающейся вермишели и т.п.). Даже любовь такой
женщины — это не любовь-желание, а любовь-жаление (Рябов,
2000, с. 28-29), сопряженная с жалостью, опекой, помощью, под-
держкой и прощением (неопытного, непутевого, неудачливого, не-
везучего, слабого, горемыки и т.д.). Образ «домашней женщины»
(максимально воплощенной в немецком принципе четырех «К» —
Kinder, Kiiche, Kirche, Kleider: дети, кухня, церковь, платья) всегда
достаточно востребован, хотя и ограничен сферой внутреннего,
семейного быта. Он эксплуатирует идеи заботы, защищенности,
здорового и стабильного быта, упорядоченности, покоя, но также
внушает обоим полам идею необременительности и несложности
домашнего труда, снижающую женский вклад в жизнь вообще.
Центральный концепт концептосферы женщин замещенно-
феминного типа — «домашнесть»/«фамилистичность» — восхо-
дит к исторически фиксированному женскому опыту семейной
жизни: веками живя рядом с мужчиной, женщина обеспечивала
комфорт ему и детям. Именно потому, что на протяжении веков
ценностные ориентиры женской жизни и социализации были
связаны с семьей, домашним хозяйством, организацией повсед-
невного быта, то есть всем тем, что составляет закрытую, частную
сферу человеческой жизни, в ее концептосфере появились такие
эмоционально насыщенные приоритеты, как «забота», «терпе-
ние», «выносливость», «жалостливость», «сочувствие», «состра-
дание», «эмпатия», «любовь», «прощение», «доброта», «добродете
льность»/«нравственность», «защита», «интуиция» и т.п. Об этой
эмоциональной ориентированности чаще всего вспоминают, ког-
да говорят о специфике «женского» мышления.
Инфантильно-феминный (сексуализированный, эротизиро-
ванный) тип: «быть женщиной значит быть любимой и желанной
152
Часть i. От молодости к взрослости
(сексуальной)». Данный тип более распространен среди молодых
женщин, и его источником является мужская субкультура и раз-
работанные ею повседневные консумеристские практики (напри-
мер, эскорта) и образцы (например, модель как воплощение ухо-
женности, гламурности, притягательности), в которых женщина
предстает объектом эстетического и сексуального удовольствия
мужчины, обольстительницей с подчеркнутыми половыми при-
знаками, культивирующей здоровый образ жизни и телесность, не
имеющей возрастных, профессиональных и иных проблем, духов-
ных требований и собственных жизненных целей, готовой жить
ради секса, ради удовольствия мужчины и т.п. В сознание женщин
этот образ («светская львица», «гламурная штучка», famme fatale,
«стерва» и т.п.) проникает через страницы мужских и женских
«глянцевых» изданий, фильмов массового проката, бульварной
литературы и пр. и часто воспринимается как успешный, имею-
щий преимущества перед иными образцами, как отражающий
привлекательную для женщины жизненную тактику.
К рассмотрению этого типа уместно привлечь идеи П. Бурдье о
маскулинистском доминировании. Он охарактеризовал подобное
женское бытие как «бытие воспринимаемых» (Бурдье, 1994, с. 204).
Согласно П. Бурдье, мужская субкультура, мужское доминирова-
ние создают женщин как символические объекты, чье бытие есть
«бытие воспринимаемых», что сохраняет их в состоянии постоян-
ной символической зависимости. Они существуют прежде всего
через взгляд других и для взгляда других мужчин и женщин. Он
пишет, что женщины могут проявиться лишь как объекты, а точ-
нее, символы, значение которых конституируется помимо них и
функцией которых является расширение символического капи-
тала, находящегося в руках мужчин. Женственность же зачастую
является ничем иным, как формой индульгенции, выдаваемой в
соответствии с реальными или предполагаемыми мужскими ожи-
даниями (цит. по: Рябова, 2003).
Вполне очевидно, что такая ориентация предполагает не столь-
ко самоценное, сколько «объектно-товарное» существование жен-
щины, подчиняющееся законам рынка: чем выше спрос, тем доро-
же и качественнее «товар» (например, famme fatale сегодня — это
скорее торговый бренд, чем реальная характеристика женщины),
но если предложение избыточно, товар обесценивается. И тогда
товар, предлагаемый продавцами, вынужден искать, демонстри-
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
153
ровать и эксплуатировать в потребностной сфере мужчин новые
свойства женщины (например, запретности), как доступные и
привлекательные. Все более необычная, часто унижающая парт-
нера, любовь, грубые, прежде недозволенные, осуждаемые как из-
вращенные формы секса становятся всего лишь новым товарным
предложением, занимают место в книгах и фильмах, поскольку
мужчинам требуются все более и более «изощренные способы
игры с запретным» (Марков, 1999, с. 52-53). Чтобы убедиться в
том, что есть тенденция к уничтожению границ запретного, доста-
точно пролистать несколько страниц «бестселлеров» Э.Л. Джеймс
«Пятьдесят оттенков серого» или «Инферно Габриэля» С. Рейнар-
да, авторы которых не без удовольствия объективируют и легити-
мируют разнообразные сексуальные фантазии.
Инфантильно-феминный тип в качестве системообразующе-
го имеет концепт «сексуальность», шире — «телесность». Стоит
иметь в виду, что если в собственно феминном типе материнские
характеристики негласно воспринимаются асексуально, как не-
что святое и чистое, то в инфантильно-феминном типе женское
выступает своей «нечистой» стороной — как испорченное, раз-
вращенное, опасное в первую очередь для мужчин (архетип блуд-
ницы/свободной женщины). В обоих случаях тело выступает как
«дом женского» (который тоже должен быть «ухожен» с помощью
косметики, занятий в фитнес-центре, процедур в салонах красоты
и пр.), но «сексуальность» инфантильного типа не ориентирована
на деторождение. Об амбивалентном отношении к собственной
телесности свидетельствуют данные анализа женских автобио-
графий, рассказов женщин разных возрастов о переживании мен-
< труаций, сексуальных актов, замужества, беременности, родов,
климакса в сопоставлении с другими событиями женской жиз-
ни — влюбленности, профессиональной деятельности, построе-
ния карьеры, творчества и т.д.
Маскулинизированный (конкурентно-равенствующий) тип:
«быть женщиной значит быть равной с мужчиной» (см. об этом
также: Вудман, 2010). Принятие этой смысловой конструкции за-
ставляет женщину брать на себя значительно большие нагрузки,
чем нужно, чтобы доказать, продемонстрировать свою силу, вы-
носливость («двужильность»), работоспособность, равенство с
мужчиной и т.д. (Хорни, 1997, с. 52-53) — такая женщина упорно
вытесняет мужчин с тех позиции, которые веками считались муж-
154
Часть i. От молодости к взрослости
ской прерогативой: она рвется в управленческую элиту, охотно
надевает военную форму и берется за оружие, управляет автомо-
билем, занимается боевыми искусствами, любит мужские виды
спорта, овладевает сложной техникой. Слова «это не женское дело»
она воспринимает как вызов и еще более активно вторгается на
«мужскую территорию», демонстрируя настойчивость, упрямство,
агрессивность и даже брутальность. Мужчины иронично назы-
вают такое поведение «плодами эмансипации», «возвращением к
матриархату» и даже «апокалиптическим торжеством вагинальной
инфернальное™», но факт остается фактом: оно становится осо-
бенно заметным на фоне ослабевающей маскулинности. Этот тип
на разных исторических этапах во многих странах в той или иной
степени поощрялся государственной идеологией и, соответствен-
но, маскулинный образец транслировался через социализацию и ее
институты, заставляя женское Я вынужденно разотождествляться
с привычной сущностью.
Ориентированные на него женщины становились на путь явно
или неявно выраженного игнорирования традиционно приписы-
ваемых женщинам характеристик (слабость, зависимость, покор-
ность) и ролей (мать, жена) и скрытого состязания, конкуренции,
соперничества с мужчинами в определенных (часто традиционно
мужских) сферах деятельности (промышленное производство,
спорт, армия, церковь, властные и управленческие структуры и
т.п.), попыток социального доминирования. Поощрением испол-
нения этих ролей, усилением процессов «внешней» эмансипации
(расширение женских прав в получении образования, участие
во властных структурах и т.п.), вероятно, увеличивалась «трудо-
вая армия» государства (например, в годы войны и послевоенные
периоды) и решались социально-экономические проблемы, но
одновременно с маскулинизацией женщин стали наблюдаться как
процессы изменения традиционной маскулинности мужчин —
феминизация, «мачизм» и т.п. (Алешина, Волович,1991), так и де-
формация привычных семейных ролей, ценностных установок,
требований и поведения женщин как следствие конфликтов между
женскими материнско-семейными и профессионально-трудовыми
ролями. Последствия такой маскулинизации женщин обнаружи-
ваются в демографических процессах, в сфере права и т.д.
Маскулинизированная женщина вынуждена скрывать те ха-
рактеристики (мягкость, покорность, уступчивость, зависимость
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
155
и т.п.), которые культура традиционно приписывала женщинам
(«выдают» в ней женщину), даже если они ей присущи, и, наоборот,
нарочито демонстрировать большую жесткость, выдержку, реши-
тельность, стойкость, отвагу и пр. (то есть традиционно мужские
качества). Отсюда становящиеся уже привычными образы жен-
щины — кормилицы семьи, грубоватой отцематери, женщины,
ворочающей шпалы, поднимающей штангу и т.п., находящиеся, по
сути, вне гендера, может быть, в плоскости андрогинии (Морозов,
2004, с. 6-7).
Центральный концепт этого типа — «равенство [с мужчи-
ной]» — предполагает также «силу» (если не физическую, то пси-
хическую), «агрессивность» (в том числе вербальную), «уверен-
ность», «власть», «насилие», «жесткость» и т.д.
Данный тип принципиально отличается, на наш взгляд, от сле-
дующего в том, что в маскулинизированности мы имеем дело, по
сути, с искажением мужского, своеобразным бытованием «муж-
ского» содержания в «женской» форме, а в андрогинном типе — с
самоценной значимостью женского.
Андрогинный (ценностно-активный) тип: «быть женщиной
(= человеком) значит быть самоценной». Этот тип самоотношения
предполагает активность женщины, ее финансовую и психологи-
ческую независимость, самостоятельность, опору на себя и свои
способности, рациональное отношение к своей экзистенции, до-
стижение тех целей, которые рождены личными смыслами и т.д.,
поэтому в обществе он встречает осторожное внимание, высокую
критичность, пристрастное отношение как со стороны мужчин,
так и со стороны женщин. Может быть, именно такие женские
самоустановки являются прямым продуктом феминистических
идей. Фактически речь может идти о женщине, сознательно разде-
ляющей ценности, традиционно считающиеся мужскими (власть,
силу, риск, ответственность, долг и т.д.) и ведущей «мужской» об-
раз жизни со всеми его атрибутами. При этом данные концепты
отрицаются как мужские, им настойчиво приписывается «беспо-
лый» характер.
По большей части концепты этого типа не противоречат ис-
полнению материнской роли и роли жены; суть в том, что женщи-
на строит свое бытие внутри и вне традиционных ролей по соб-
ственному усмотрению, в том числе решает, когда выйдет замуж и
выйдет ли вообще, когда и сколько она будет рожать детей, в каком
156
Часть 1. От молодости к взрослости
направлении, какими средствами и до какого уровня результатив-
ности она будет строить свою карьеру и финансовое благополучие,
как она будет соподчинять конфликтующие жизненные мотивы
и т.д. Такая женщина в современных условиях в известном смыс-
ле организует свою женскую жизнь вопреки ожиданиям окружа-
ющих и часто строит «перевернутую» идентичность, преодолевая
трудности ради самой себя и принимая на себя ответственность за
все последствия преодолений в себе женственности.
Данный тип, как и предыдущий, может быть и компенсатор-
ным, реализуемым в случае неудач на личном и семейном попри-
щах, хотя он все же требует специальной мотивации в его реали-
зации.
Концепт «самоценности» открывает новые проекции женщи-
ны в культуре и социуме и связан с такими общечеловеческими
характеристиками, как «активность», «самостоятельность», «при-
звание», «долг», «независимость», «самоактуализация» и др. Дума-
ется, что в этом контексте вполне справедливо говорить о женском
типе бизнесмена и политика, ученого и философа (Брандт, 2004,
с. 146), именно под его влиянием утверждаются грамматические
формы, обозначающие профессии, которые осваиваются женщи-
нами (достаточно вспомнить ремарки в прессе в отношении гер-
манской «госпожи канцлера» / «канцлерши» А. Меркель) и т.д.
Инверсированный (лесбийский или бисексуальный) тип. Пси-
хологическая установка, которая может определять этот тип —
«быть женщиной (человеком) значит быть подлинной самой
собой», «иметь право на свободный половой выбор». Сила и, веро-
ятно, психологическая притягательность данной позиции — в как
будто бы разрешенной нефиксированности ролевого психосексу-
ального поведения. Ниже приведенное высказывание Э.С. Хетри-
ка о мужских гомосексуальных парах, как кажется, можно отнести
и к женским: «У пар мужчин-“геев” обычно нет надежных ролевых
моделей взаимоотношений, которым бы они следовали или, скорее,
старались следовать. Пары, пытающиеся следовать традиционным
гетеросексуальным моделям брака, неизменно оказываются не в
состоянии выдержать жесткие условия, налагаемые ожиданиями,
связанными с полом. Мужские пары не функционируют как муж и
жена, так, чтобы один брал на себя одну роль, а другой — другую.
Некоторые модели постепенно разрабатываются в нашей художе-
ственной литературе и театре, но чаще всего и эти модели следуют
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
157
стереотипам в стиле “мужик-баба”» (цит. по: Джексон, 1998, с. 15).
Одна из функций формирования инверсированного типа — пре-
одоление социальных дистанций и решение межличностных про-
блем там, где они непреодолимы привычными путями.
В пределах данного типа чаще всего строятся две конфигу-
рации отношений — «старшая-младшая», необходимо подраз-
умевающая (материнское) воспитание, приобщение младшей,
и «соратники-сестры» как отношения между равными, объеди-
ненными общей целью, задачей {там же, 1998, с. 18) и общностью
установок. Стоит отметить, что современная эмоциональная
оценка этого типа со стороны гетеросексуалов иногда включает
скрытое одобрение, поощрение и зависть, преимущественно за
счет концептов «свобода», «независимость», «эпатаж» и т.п.
Противоречиво-доминантный тип, пытающийся соче-
тать в себе черты традиционной женщины-матери, деловой
женщины с мужской хваткой и обворожительной красавицы-
обольстительницы {Рис, 1994): «Быть женщиной значит быть при-
мером/образцом для других женщин и мужчин». Вероятно, дан-
ный тип может быть охарактеризован с позиций «плавающей»
идентичности и скорее он более характерен для молодых женщин.
Тем не менее ряд авторов утверждают, что попытки такого психо-
логического синтеза являются достаточно характерными для со-
временных русских женщин (см.: Русская женщина, 1999).
Выделенные типы вместе и по отдельности могут в той или
иной степени приниматься женщиной, создавая ее индивидуаль-
ный опыт «бытия женщиной». Каждый из них опирается на поло-
ролевые стратегии и может быть, на наш взгляд, охарактеризован с
позиции центрального (ядерного, системообразующего концепта).
Наше эмпирическое исследование было нацелено на выделе-
ние типичных концептов, разделяемых современными женщина-
ми и лежащих в основе конструирования женской аутентичности,
.1 также описание нюансов в построении нового содержания тра-
диционных концептов. Проверялись следующие предположения:
1) гендерная концептосфера современных женщин может быть
описана путем выделения нескольких смысловых зон, а именно:
а) женщина=мать, б) женщина=жена, в) женщина=домохозяйка,
i) женщина=любовница и др.; 2) центральные гендерные кон-
цепты современных женщин остаются в пределах триады «мать-
жсна-домохозяйка»; 3) несмотря на современное расширение
158
Часть 1. От молодости к взрослости
психологических границ психосексуального поведения, содер-
жание концепта «женщина» у современных женщин остается
патриархально-«нормативным» и опирается на этнокультурные
стереотипы женского; 4) по сравнению с традиционными новое
содержание гендерных концептов женщин связано преимуще-
ственно с содержанием «работающая женщина».
Для анализа содержания гендерных концептов на нашей кон-
сультативной базе было организовано эмпирическое исследова-
ние, в котором приняли участие 89 женщин, состоящих (состо-
явших ранее) в браке, 48 в возрасте 25-40 лет и 41 — в возрасте
40-74 лет. Испытуемым предлагались следующие вопросы и за-
дания.
1. Когда Вы думаете о себе, какими словами Вы пользуетесь чаще
других (подчеркните)? Женщина, баба, девица, тетка, дама, жена,
хозяйка, «сама», товарищ, подружка, «старуха», госпожа, леди, девка,
начальница, девушка, мать, дочь, голубка, киска, девочка, малышка,
красавица, любовница, босс. Другие (напишите, какие):...
2. Вы сильнее всего ощущаете себя женщиной (подчеркните): в
сексуальных актах; в флирте; во время месячных; когда рожали ребен-
ка; в ссорах; в профессиональной деятельности; в разрешении споров и
конфликтов; с собственными детьми; помогая слабым; занимаясь ку-
линарией на кухне; защищая других; давая жизненный совет; занимаясь
творческой деятельностью; управляя собственностью; отправляя ре-
лигиозные акты; занимаясь домашним хозяйством; выполняя мужскую
работу; общаясь с женщинами; общаясь с мужчинами; в случае разных
неудач; в случае успеха; принимая ответственное решение; в болезни;
когда удалась хитрость; занимаясь привычным профессиональным де-
лом; за рукоделием; когда остаюсь одна; копаясь в земле на даче. Другое
(напишите, какие): ...
3. Продолжите следующие высказывания:
1) Первый долг женщины — ...;
2) Женщина в доме — не..., а ...;
3) Настоящую женщину можно узнать по...;
4) Та не женщина, которая ...;
5) Быть женщиной значит ...;
6) Жизнь настоящей женщины — вечная...;
7) Женская власть — это ...;
8) Русская баба ...;
9) Незамужняя женщина — это ...;
10) Женскую сущность ...
4. Выберите, с Вашей точки зрения, главный из традиционных
женских атрибутов (подчеркните). Дом, печь, клюка, коса!волосы, пла-
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
159
ток, пояс, корона, зеркало, гребень, мистические символы, книга, трон,
скипетр и держава, знамя, дитя, обручальное кольцо, хлеб. Другое (на-
пишите, какие):...
5. Выберите, с Вашей точки зрения, главный из современных жен-
ских атрибутов (подчеркните): туфли на высоких каблуках, космети-
ка, украшения, автомобиль, образование, мобильный телефон, день-
ги, дом, любовник, кошка, сигареты, компьютер, книга, обручальное
кольцо, собственный бизнес, ребенок, муж, кухня. Другое (напишите,
какие): ...
6. Выберите из предложенного списка и расположите по нис-
ходящим рангам «женские пространства», проставив цифры от
10 (для наименее свойственного женщинам «места обитания») до
1 (обозначив ею наиболее важное место для жизни женщины): дом,
дача / загородный дом, приусадебный участок, сад, кухня, детская
комната, спальня, лес, работа, офис, ресторан, бар, игровой клуб,
вокзал, аэропорт, биржа, банк, казино, дорога, больница, школа,
ферма, мост, театр, кинотеатр, кабинет гинеколога, спортклуб,
кафе, библиотека, стрип-бар, фитнес-центр, женский клуб, парик-
махерская, косметический салон, баня, бассейн, школа, вуз, магазин,
библиотека, курилка, туалет, рынок/базар, порт, пляж, кладбище,
парк, Интернет, «у подруги», «у мамы», автомастерская. Другое
(напишите, какие): ...
7. Из каждого из предложенных перечней выберите, подчеркнув, от
1 до 3 наиболее привычных слов для описания типичных, по-вашему,
мыслей современного мужчины о женщинах:
1) женщина, груди, самка, беременность, живот, месячные, влага-
лище, матка, зад, девственность, телка (корова);
2) слабость, мягкость, стройность, женственность, нежность,
миниатюрность, красивая внешность (глаза, волосы, кожа);
3) девочка, девушка, молоденькая, женщина, мать, она, старуха,
бабка, дочь, молодая женщина, пенсионерка, старушка, дева, девица,
девка;
4) жена (супруга), сестра, невеста, молодая супруга, любовница,
друг, начальница, дама, баба, теща, спутница, хозяйка, медсестра,
подруга, продавщица, нянечка, (первая) учительница, проститутка;
5) домашность, эмоциональность, ласковость, подчинение, вер-
ность, слезы, умение готовить, слабость, «женские» способности, хи-
трость, колдовство (магия, приворот);
6) замужество, ребенок на руках (дети, держащиеся за руку и/или
подол), прялка, шитье (вышивание, спицы), рукоделие, плита, кух-
ня, абажур, кастрюли, бигуди/фен, маникюр, духи, сковорода, скалка,
утюг, половая тряпка (швабра), белье (стирка), половник, фартук, вы-
печка (сладкая сдоба, блины, борщ, котлеты), платок, туфли на высо-
ких каблуках, кольцо, бусы, зеркало, косметика;
160
Часть i. От молодости к взрослости
7) соседка, актриса, телеведущая, парикмахерша, кассирша, миле-
ди, балерина, английская королева, пьяная женщина, травести.
8. Из каждого (1-7) из предложенных выше перечней выберите,
подчеркнув, от 1 до 3 привычных слов для описания ваших собствен-
ных представлений о типичной современной женщине (предлагаются
те же перечни, что и в п. 7).
9. Выразите свое отношение к предложенным тезисам, отмечая
цифру 0, 1, 2 или 3 возле каждого из них, если: 0 — «абсолютно не-
верно»; 1 — «скорее неверно, чем верно»; 2 — «скорее верно, чем не-
верно»; 3 — «абсолютно правильно»:
1) Современный мир больше ориентирован на мужчину, чем на
женщину.
2) Мужчины воплощают культуру, цивилизацию, а женщины —
природу.
3) Женщина, сколь бы высоко она ни забиралась по социальной и
профессиональной лестнице, никогда не достигает того же, что и
мужчина.
4) Женщины оценивают себя и свои возможности с мужской точки
зрения.
5) Современные отношения между мужчиной и женщиной правиль-
нее всего описывать формулой «мужик и его жена».
6) Связь между современными мужчиной и женщиной правильно
описывать словами «герой и завоеванная им женщина».
7) Связь между современными мужчиной и женщиной правильно
описывать словами «мать и дитя».
8) Связь между современными мужчиной и женщиной правильно
описывать словами «охотник и добыча».
9) Связь между современными мужчиной и женщиной правильно
описывать словами «активный деятель и его подруга/спутница/по-
мощница».
10) Характеризуя современную женщину, лучше всего описывать ее
как профессионала.
11) Характеризуя современную женщину, лучше всего описывать ее
как домохозяйку, хранительницу семейного очага.
12) Характеризуя современную женщину, лучше всего описывать
ее сексуальность.
13) Характеризуя современную женщину, лучше всего описывать ее
со стороны ее профессионального опыта и интеллекта.
14) Характеризуя современную женщину, лучше всего описывать ее
как воспитателя подрастающих поколений.
15) Женщины склонны подражать мужчинам.
16) Мужчине простительны дурные привычки и асоциальное пове-
дение, а женщине — нет.
17) Современные женщины во многом успешнее мужчин.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
161
18) Для современной женщины профессиональные и социальные
успехи важнее семьи.
19) Для женщины нет ничего важнее семьи и детей.
20) Женщина в решении деловых вопросов должна использовать
свою женственность и сексуальность.
21) Женщина должна стремиться ни в чем не уступать мужчине.
22) Бисексуальность — собственный выбор женщины.
23) Лесбийская любовь имеет те же права, что и гетеросексуальная.
24) Настоящая современная женщина — это обольстительная,
счастливая в семейной жизни владелица собственного успешного биз-
неса.
25) Женское счастье — дети, муж, дом.
26) Женское счастье — образование, профессия, карьера.
27) Большинство женщин жалеют, что не родились мужчинами.
Обобщение и интерпретация полученных данных позволили
сопоставить их с выдвинутыми гипотезами и сделать ряд заключе-
ний, касающихся содержания концептосферы современных взрос-
лых женщин.
Прежде всего, все без исключения испытуемые, независимо
от возраста, продемонстрировали приверженность традицион-
ным этнокультурным представлениям о сущности и предназначе-
нии женщины, группирующимся в классическую женскую диаду
«мать-жена», а также взгляд на женскую природу через призму
мужского восприятия (негласно присутствовала позиция «женщи-
на для мужчины»). Традиционный третий элемент «хозяйка», как
показывают наши данные, часто уступает место «любовнице». Если
для испытуемых старше 40 лет еще можно говорить о классической
женской триаде «мать-жена-домохозяйка», то для женщин моложе
40 лет — уже о триаде «мать-жена-любовница». Четвертую пози-
цию устойчиво занимает кластер «дочь», несмотря на то что все ис-
пытуемые имели собственные семьи. Практически все испытуемые
указали на наличие внутренних конфликтов в ситуации выбора
между актуализацией дочерней позиции и позиции жены/матери,
76% испытуемых были готовы пренебречь обязанностями жены и
матери, если они нужны (пра)родительскои семье.
Еще один вывод, к которому привел наш анализ, состоит в том,
что гендерное поведение меняется быстрее, чем гендерное самосо-
знание. Молодые женщины, отвечая на наш опросник, продекла-
рировали достаточную свободу в половых, любовных отношениях
6 Экзистенциальная психология взрослости
162
Часть 1. От молодости к взрослости
(с высказыванием «каждая женщина должна быть немножко шлю-
хой» максимально согласились 100% испытуемых младшей части
выборки), связывали женскую сущность с самоактуализацией,
профессией, карьерой, бизнесом, политикой и т.д., но их базовые
установки в отношении сущности и предназначения женщины
продолжают оставаться на уровне послевоенного времени (1940-
1960-х годов) и размещаться в триаде «мать-жена-домохозяйка».
Мы связываем это с влиянием материнских образцов, усвоенных
именно в эти годы (период ранней социализации для большинства
испытуемых приходится на это время), а также с воздействием ми-
фологемы русской женщины, отраженной в классической русской
литературе (Рябов, 2000) и усвоенного в социализации школьных
лет. Стоит упомянуть, что выражение «коня на скаку остановит, в
горящую избу войдет...» встретились в 78% протоколов старшей
группы женщин и в 72% протоколов младшей части выборки, а
некрасовские и толстовские персонажи (особенно Наташа Росто-
ва — и не в ее девической, а именно в женской ипостаси), упоми-
наемые испытуемыми как «типичные» женские образы, неявным
образом адресуют к концепту «баба». Можно предположить, что
в концептосфере взрослых женщин «субъектом русской жизни»
(Г.Д. Гачев) на самом деле выступает именно баба (в самоназыва-
ниях 27% старших женщин даже присутствовало слово «бабонь-
ки»), хотя большая часть испытуемых, особенно младшей части
выборки, активно отрицает свое «бабство», опираясь на негатив-
ные коннотации, связываемые современным сознанием с бабой
(маскулинизированный образ грубоватой, хамоватой, физически
сильной, необразованной, неопрятной, невысокого социального
статуса и т.д. женщины средних лет).
Концепт «мать» преимущественно представлен семантически-
ми зонами «ребенок», «деторождение», «роды», «родительство»,
«воспитание», «забота», «пестование», «уход» и т.п. Даже при
предложении выбрать предпочитаемые изображения женщин из
серии клссических иллюстраций, все испытуемые устойчиво вы-
бирали изображения женщин с ребенком на руках, безусловно
соотносимую с концептом материнства. Самые сильные пережи-
вания своей женской сущности, своей самости 97% испытуемых
связывают со временем, когда вынашивали и рожали ребенка
(вторую позицию занимают флирт и любовные отношения, тре-
тью — сексуальные акты).
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
163
Представления о материнстве в целом двойственные: с одной
стороны, женщины подчеркивают в нем биологические, физио-
логические, природные моменты; с другой стороны — выделяют
его социально-психологическую и нравственную сущность, свя-
занную с воспитанием личности, влиянием на ребенка, указывают
на имманентность и универсальность связи женщины и ребенка.
Женщины нашей выборки, независимо от возраста, первым дол-
гом женщины считают рождение ребенка, осуждают тех, кто не
желает иметь детей, и жалеют женщин, не способных к деторож-
дению. Типичные ответы: «та не женщина, кто не родила ребенка»,
«быть женщиной значит быть матерью», «святая обязанность каж-
дой женщины — быть матерью» и т.п. Основной женский атрибут
(традиционный и современный) — дитя.
Властный, угрожающий компонент материнства испытуемые
практически проигнорировали. На образец «суровой, но справед-
ливой матери» — требовательной, направляющей, принуждаю-
щей, контролирующей — они не ориентированы. Мать выступает
только в роли любящей, понимающей, доброй, заботливой, нена-
казующей, готовой к самопожертвованию и самоограничению во
имя ребенка. Широкий контекст в этой связи образуют концепты
«самоотречение», «жертвенность», «жить ради ребенка» и т.п. в
качестве одобряемых стратегем материнского поведения, встреча-
ющиеся в нашей выборке преимущество у женщин старше 40 лет.
Если женщины этого возраста в 100% случаев считают правиль-
ным принести на алтарь материнства не только свои жизненные
перспективы, карьеру, интересы, но также и любовь, привлекатель-
ность, молодость и т.д., то 39% молодых женщин уже не считают
эти стратегемы правильным материнским поведением и называ-
ют соответствующие концепты «фанатичными» и даже «компен-
саторным» (образ «матери-наседки» связывается с отсутствием у
кенщины других возможностей для активной жизни). Думается,
что эти тенденции указывают на некоторое современное развитие
классической формулы «женщина-мать». Тем не менее в сознании
(юлынинства взрослых женщин «быть женщиной» означает пре-
жде всего быть матерью.
Концепт «жены»/«брака» («супружества»). Если мать и дитя/
сын представляют собой в сознании женщин имманентное единое
целое, то жена и муж воспринимаются как две разные части, стре-
мящиеся к единению. И здесь для современных женщин важным
н*
164
Часть i. От молодости к взрослости
компонентом выступает «добровольная зависимость», доброволь-
ное принятие на себя определенных обязательств, «взаимность
отношений». В представлениях наших испытуемых с концептом
«жена» тесно связаны концепты «обязательство», «долг», «дого-
вор», «порядок», «традиция», но вместе с тем и все те же «самоо-
граничение», «самопожертвование» («я отдала тебе и детям луч-
шие годы, хотя могла бы...»).
«Новое единство», образованное супружеством, полагается
многими женщинами управляемым, лежащим в сфере их кон-
троля, поэтому в этой семантической зоне мы встречали концеп-
ты «хитрость», «дипломатичность», «выгода», «собственность»,
«управление» («муж — голова, а женщина — шея», «умная жена
может вертеть мужем, как хочет»). Как пишет И.Л. Богин, в браке
«женское начало не просто пассивно, оно активно выражает свою
пассивность» (Богин, 2003, с. 34), ориентируясь не столько на муж-
чину, сколько на себя и свои цели и интересы.
«Быть женой» для наших испытуемых, более свободных и стре-
мящихся к равноправию отношений между мужчиной и женщиной,
ценность не столь безусловная. Любопытно, что именно в супруже-
стве современные женщины больше ищут внимания к себе даже
не столько как к женщине, сколько к личности, отсюда встретив-
шиеся в 37% случаев утверждения, что «жена и муж — две равные
личности», «жена и муж — добровольный союз», «жена и муж — по
жизни спутники» и т.п. Новые условия жизни помогают современ-
ной женщине наряду с браком или — шире — поиском партнера
искать новые формы общности, единения с другими людьми.
Тем не менее взрослые женщины очень дорожат браком, и кон-
цепт «жена» оказался тесно связанным с концептами «любовь» (не
столько даже в ее телесной, сколько в экзистенциальной, духовной
ипостасях — как «предназначенности» друг другу, «нареченности»,
«сужености»), «верность», «понимание», «взаимность», «(духовная)
близость», «доверие», «интимность», «преданность». Большинство
женщин (87% старшей выборки и 65% младшей) с готовностью на-
ходят смыслы не столько в собственной активной деятельности и
самоактуализции, сколько в поддержке деятельности и начинаний
мужа, в помощи ему в карьере, службе, личностном росте и т.д.
В дополнительных беседах с респондентами концепт «жена» об-
наружил связи с концептом «(эмоциональная) опора», «(боевая)
подруга», «спутница», «(надежный) тыл». Взрослые женщины не
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
165
готовы мыслить себя вне мужа, чем-то отдельным, самостоятельно
строящим свою жизнь, страшатся безбрачия.
Концепт домохозяйки оказался достаточно развитым у жен-
щин старшей части выборки и тесно соединенным с концептами
«семья» и «дом», «собственность», «достаток», «благополучие»,
«стабильность», «комфорт», «уют», «защита». Мы также видим
истоки этого в ранней социализации, осуществленной матерями
«эпохи дефицита» с ее ценностями и эстетикой. Обнаружилось,
что концепт «семья» тесно связан с концептами «еда» (женщина-
кормилица, пахнущая выпечкой, осознается как «более домашняя»
по сравнению с той, от которой пахнет «духами и туманами»), «ру-
коделие» (женщина с клубочком пряжи и спицами представляется
испытуемым более женственной и домашней, чем сидящая у ком-
пьютера или за рулем автомобиля), «садоводство» и «домашние
животные». Старшие женщины при выборе традиционных жен-
ских локусов в 100% отдавали первые позиции в рейтинге кухне,
даче, детской комнате и саду. Хотя в ответах молодых женщин эти
локусы также присутствовали, первые пять позиций включали
также фитнес-центры, офисы, косметические салоны, парикма-
херские, магазины.
Молодые женщины в несколько меньшей степени переживают
себя «хранительницами домашнего очага», поскольку их ценност-
ная сфера более равномерно распределена между семьей и работой
(среди старшей части выборки 10% женщин составили никогда не
работавшие домохозяйки). Эти женщины уже не сакрализуют и не
эстетизируют дом и уют, а традиционная «домашняя женщина» в
переднике или за рукоделием воспринимается ими как «снижен-
ный», «устаревший» образ, хотя и «милый», но «идеализирован-
ный» тип женщины.
Концепт работающей женщины для большинства женщин,
особенно в молодой части выборки, больше связан с идеями, что
«домашний труд — вторая смена», «дом для женщины — место от-
дыха, а не работы», «домашний труд должен быть поделен между
мужем и женой», «домашние обязанности должны быть удоволь-
ствием/хобби, а не кабалой/рабством» и т.п.
Стоит отметить, что в молодой части выборки 7% женщин
при выборе типичных женских пространств вообще не упомя-
нули кухню и детскую комнату, отдав первый номер в рейтинге
работе. Вероятно, это стоит связывать с тем, что в изменивших-
166
Часть i. От молодости к взрослости
ся социально-экономических условиях отечественные молодые
женщины все сильнее ассимилируют образцы западных норм
ведения хозяйства: в частности, это ранее отвергавшаяся, а се-
годня принимаемая тенденция отмечать праздники и семейные
даты вне дома (в ресторане, за городом, за границей), стремле-
ние к автоматизации домашнего труда (стирки, глажки, уборки
и т.п.), «фастфудизация», тенденция не заниматься рукоделием в
целях починки (или домашнего изготовления) вещей, а покупать
новые вещи взамен старых и т.д., освобождая время для работы и
возможных хобби. Если женщины старшей части выборки ори-
ентированы на то, чтобы свободное время посвящать дому и хо-
зяйству, то молодые женщины стремятся тратить его на себя — на
самообразование, отдых, общение, поддержание здоровья и фи-
зической привлекательности и т.д.
Концепт любовницы с ядернои частью «сексуальности-
телесности» опирается на представления о взрослой женщине, не
связанной мужем и детьми, идеализированный образ вечно при-
тягательной женственности.
Как показали результаты опроса, для старшей части выборки
он фиксируется концептами «любовница», «шлюха», «проститут-
ка», «соблазнительница», «соперница», «секретарша», «актриса»,
«порнозвезда», «модель», «стриптизерка». Образ женщины, сво-
бодно реализующей свою сексуальность в браке и вне него и от-
носящейся к своей сексуальности как к данности, эксплуатирую-
щей и зарабатывающей на ней, выстраивается в большей мере в
сознании молодой части женской выборки. Женщины старшей
части выборки практически не выделяли сексуальность в качестве
осознаваемого концепта при рефлексии своей глубинной женской
сущности. Для большинства из них быть женщиной, в общем, и не
значит быть сексуальной (в 11% случаев вообще декларировались
сексуальная скромность, непроявленность и подавление своих
сексуальных потребностей, даже асексуальность, особенно после
замужества и рождения ребенка).
Но, как показывает анализ результатов опроса, и молодые жен-
щины продемонстрировали к сексуальности двойственное отно-
шение.
С одной стороны, сексуальность есть желанный имидж для
многих молодых женщин. Он достаточно агрессивно транслиру-
ется массовой культурой и определяет «модный облик» современ-
Глава 5. Гендерные аспекты взросления.,. 167
ной женщины (хотя и достаточно далекий от реалий повседневно-
сти). В сознании молодых испытуемых сексуальность связывается
преимущественно с оформлением ее внешнего облика. Семанти-
ческое поле «сексуальности» определяют в сознании испытуемых
«красота» (быть сексуальной — красиво), «привлекательность»
(сексуальность привлекает, притягивает, интригует, заворажива-
ет, позволяет властвовать), «мода» (быть сексуальной — модно),
«современность» (быть сексуальной — современно), «молодость»
(пока женщина сексуальна, ее воспринимают как молодую, как не
имеющую возраста), «соблазн», «эротика», «сексуальное желание»,
«возбуждение» и т.п. В этом плане сексуальность рассматривается
как некий знак, символ, маркер женственности (не случайно чис-
то женские товары — косметика, белье, и т.п. — рекламируются
как способные сделать любую женщину сексуально неотразимой
и дать некие преимущества перед другими женщинами).
С другой стороны, концепт «сексуальность» для женщин ле-
жит в плоскости дихотомии «обладание-подчинение», где облада-
ние, главенство имплицитно приписывается мужчине, а подчине-
ние, покорность — женщине. Испытуемые полагают, что создавая
и демонстрируя свою сексуальность, женщина реализует, скорее,
ожидания мужчин, чем свои собственные потребности. Они под-
твердили верность традиционному стереотипу, что женщина, спе-
циально подчеркивающая свою сексуальность с целью привлечь
внимание мужчины, заслуживает социального осуждения, даже
если это отвечает ее внутренним потребностям и представлениям
о самой себе. Здесь, на наш взгляд, обнаруживается противоречи-
вое отношение женщин к сексуальности: вероятно, строя себя как
сексуальный объект, женщины предполагают, что таким образом
будут замечены и другие их качества, в том числе и ценностно для
них насыщенные.
Наши данные показывают, что описание себя именно в тер-
минах внешней сексуальной привлекательности соотносилось
испытуемыми с мужским восприятием женщины, а не с само-
воприятием: именно мужчины, описывая «женское», «сексуаль-
ность», «привлекательность», склонны связывать их с концепта-
ми «физическая красота», «волосы», «ноги», «глаза», «фигура»
и далее — «любовь», «кровать/постель», «секс», «оргазм». Сами
женщины, описывая женскую привлекательность, больше акцен-
। ируют внимание на внутренних психологических характеристи-
168
Часть 1. От молодости к взрослости
ках, способных создавать ощущение сексуальности — «утончен-
ность», «шарм», «интеллект/ум», «изысканность», «гламурность»,
«мягкость», «мудрость», «неповторимость», «уравновешенность»,
«такт», «толерантность» и т.п. (в этой связи любопытно, что сек-
суальными персонажами некоторые женщины считают Золушку
и Белоснежку). С сексуальностью женщины часто семантически
связывают «невинность», «чистоту», «беззащитность», «послуша-
ние», «манеры», «стиль», «индивидуальность», но также «жесто-
кость», «холодность», «глупость», «продажность» и др.
Стоит отметить, что построение сексуального внешнего облика
далеко не всегда связано с внутренним ощущением себя свободной
и активной в сексуальном плане женщиной, в действительности
желающей того, что демонстрирует ее внешний облик и некоторые
признаки поведения. Расхождение между обликом-приманкой и
внутренней (в том числе андрогинной и даже лесбийской) аутен-
тичностью, создано оно женщиной осознанно (и на котором она
«играет», достигая своих целей) или бессознательно, — лишь один
из немногих вопросов, требующих специального изучения.
Полученные данные лишний раз подтверждают, что сексуаль-
ность может быть фиксирована не только в телесности, но, фак-
тически в любых характеристиках человека. В этом смысле прав
Р. Киплинг, писавший, что дело вовсе не в том, красива ли жен-
щина, и даже не в том, интересно ли с ней общаться; просто у нее
есть «это», и некоторым женщинам достаточно один раз пройти
по улице, чтобы остаться в памяти мужчины навсегда. Поэтому
вполне справедливо, что молодые женщины нашей выборки выде-
ляют «сексуальность» в широком смысле слова как один из аспек-
тов осознания собственной аутентичности.
Маскулинизированное равенство с мужчинами в нашей выбор-
ке неявно обозначено концептами «агрессивность», «властность»,
«жестокость», «решительность», «прямолинейность», «непреклон-
ность», которые фиксируется лишь в трети протоколов выборки
и признаются женщинами лишь для отдельных ситуации, но не
как комплекс обязательных для женщины характеристик. А вот
концепт самоценности фиксирован практически у всех женщин
выборки с его семантическими зонами «активность», «самостоя-
тельность», «призвание», «долг», «независимость», «самоактуали-
зация», «профессионализм», «свобода», «ответственность» и др.
Думается, что концепт самоценности и концепт «работающая
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
169
женщина» образуют в гендерной концептосфере современных
женщин новую семантическую диаду.
Дополнительно отметим, что женскую сущность наши испы-
туемые связывали также с «мудростью», «ведовством», «колдов-
ством», «интуицией».
Подводя итог этому краткому анализу, отметим, что для ген-
дерной концептосферы женщин старше 40 лет характерно опре-
деление своей женской сущности через традиционную триаду
«мать-жена-хозяйка», где «мать» определяется через деторожде-
ние, «жена» — через преданность и покорность мужу, а «хозяй-
ка» — через «хранительницу домашнего очага». Для женщин мо-
ложе 40 лет эта триада не выглядит столь же незыблемой: «мать»
определяется не только через деторождение, но и через воспита-
ние, наставничество; «жена» — через социальное партнерство; а
третий член триады связан с сексуальной привлекательностью
женщины и ее самоактуализацией. Концепт «работающая женщи-
на» и концепт самоценности демонстрируют новые тенденции в
традиционном содержании гендерной концептосферы.
Эти данные можно дополнить также результатами выполнен-
ного под нашим руководством исследования Е.В. Варгашкиной
«Архетипические женские образы как культурные универсалии и
их воплощение у современных женщин», предметом которого была
представленность гендерного содержания классических архетипов
в «образах Я» современных женщин разного возраста (Варгашки-
на, 2007). В нем было выдвинуто предположение, что существует
связь между личностными и возрастными особенностями женщи-
ны и ориентацией ее «образа Я» на один из классических женских
архетипов (девы, блудницы, матери и мудрой старухи) в качестве
образца для гендерной идентификации.
Мы остановились лишь на четырех базовых женских архети-
пах в силу того, что они лучше всего описаны в юнгианской ли-
тературе и имеют большое количество живописных, театральных,
литературных персонификаций. Согласно К.Г. Юнгу, мать — цен-
тральная женская архетипическая конструкция, воплощенная
практически в любом женском образе и символизирующая сози-
дательное начало, рождение, плодовитость. Архетип матери древ-
ний и биполярный: в негативном плане он представляет собой
темное, ужасающее, властное, наказующее, подавляющее начало,
хтонический мир рождения-умирания-возрождения; положи-
170
Часть 1. От молодости к взрослости
тельный полюс архетипа матери представлен такими чертами, как
материнская забота, сочувствие, нежность, мудрость, духовное
совершенство. К.Г. Юнг назвал этот амбивалентный архетип «лю-
бящая и страшная мать», видя его воплощение прежде всего в из-
вестных образах матери-Земли, Богородицы (Юнг, 2009; см. также:
Биркхойзер-Оэри, 2010).
Проявление архетипа матери у женщины (материнская модель
поведения) также может носить двойственный характер: с одной
стороны, это нежность, любовь и забота о воспитании потомства,
с другой стороны — это своеобразное невротическое, фанатичное
и даже порой агрессивное материнство, обнаруживающееся у жен-
щин, ограничивающих свои женские роли только зачатием и рожде-
нием детей и отвергающих иные формы женского самовоплощения.
Архетип девы (Коры) фиксирует фактически юношеское жен-
ское состояние ожидания будущего упорядочивания, которое да-
ют любовь, замужество, материнство. Он присутствует в концеп-
тосфере практически всех девушек, не знающих еще, кто они есть,
и не вполне осознающих свои подлинные желания и силы. Боль-
шинство женщин сравнительно легко проходят через фазу архети-
па девы и минуют ее, выходя замуж или выбирая карьеру, но неко-
торые могут оставаться «девами» в течение всей жизни, находясь
в позиции «вечного ожидания» и нерешительности в отношении
своих желаний или ролей — в ожидании кого-то или чего-то, что
внесет некий организационный принцип в их жизнь, преобразует
ее в иное качество. У повзрослевших женщин — носительниц ар-
хетипа девы также есть двойственность: «мать и дева» (как мать и
дочь), «дева и суженный» (как супруг и супруга). Персонифика-
циями девы являются нимфы, русалки, феи и т.д., выступающие
не только символами душевной невинности, беспорочности, но, в
большей мере, символами женской ювенильности — пассивного,
неразбуженного, непроявленного женского начала.
Все, что связано с материнством, ответственностью, личными
взаимоотношениями и эротическими потребностями, у женщин,
ориентированных на архетип девы, порождает чувство неуверен-
ности в себе, заставляя ее отступать и искать спасения у матери,
которая представляется ей совершенным образцом разумного,
правильного поведения и примером для подражания. Для таких
девушек характерна сильная идентификация с матерью, во многом
мешающая осознавать собственные потребности и чувства. В ней
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
171
присутствует как бескорыстная преданность, служение матери,
обрекающие их на безбрачие или позднее замужество, так и бес-
сознательное стремление господствовать над матерью, повелевать
ею, доказывать ей свое превосходство. В женщинах, ориентиро-
ванных на этот архетип, ощущается как нечто привлекательное
(бездна, тайна, неизмеримые и неподдающиеся «изведанию» глу-
бины, сильные латентные желания), так и одновременно — свое-
образная внутренняя пустота, беззащитность, пассивность, по-
зволяющая другим, в первую очередь мужчинам, заполнять ее тем,
чем они хотят, неосознанное стремление постоянно изображать
оскорбленную невинность.
Архетип блудницы — воплощение женской сексуальной энер-
гии, эротически-телесная ипостась женского образа, персонифи-
кация женской красоты, гибельного соблазна, неуправляемого
искуса: это — объект желания, эротических фантазий и грез. Жен-
щины, ориентирующие «образ Я» на этот архетип, превращают в са-
моцель любовные победы, романтические приключения, рассмат-
ривая себя в качестве средства разрушения чужого, прежде всего
мужского, благополучия. Именно поэтому они часто становятся
жертвами собственной смуты, интриг, конфликтов, авантюр. Та-
кие женщины стремятся всегда быть сексуально привлекательны-
ми, выбирая в качестве образцов для подражания гламурные обра-
зы «светских львиц» из модных журналов, рекламы, мира богемы,
клубных «тусовок» и т.д. Они оценивают себя «чужими глазами» в
качестве привлекательного, «продаваемого» и «доступного» на их
собственных условиях сексуально-эстетического объекта.
Архетип мудрой старухи связывается с глубинным сущностным
знанием, ведовством, пророческими способностями, мудростью,
проницательностью, интуицией, догадливостью, а также способ-
ностями понимать людскую природу, функциями наставничества,
просвещения, спасения. Этот архетип рождается как изначальное
сопротивление материнскому превосходству, противостояние ма-
теринскому влиянию и основным женским ролевым позициям.
Женщины такого типа тяготеют к однозначности и объектив-
ности, они строги и придирчивы, рассудочны и толерантны, хоро-
шо оценивают реальность и других людей, хотя и часто отворачи-
ваются от неизбежно наступающей на них собственной гендерной
реальности. Своеобразная комбинация соблазнительной жен-
ственности и мужественного ума делает их чрезвычайно привле-
172
Часть 1. От молодости к взрослости
кательными для любой коммуникативной ситуации, что позво-
ляет им считать себя во всем равными мужчинам и вести вполне
андрогинный образ жизни. Женщины, ориентированные на этот
архетип, стремятся уклоняться от традиционных как гендерных,
так и социальных ролей, от моделей поведения, предписываемых
им обществом, но также часто стараются скрыть в себе или пода-
вить женские качества, которые считают «бабскими» — беспомощ-
ность, нежность, доверчивость, стремление искать поддержки и
заботы. Будучи очень сосредоточенными на себе, такие женщины
не очень поддаются чужому влиянию — как людей, так и ситуаций;
кажется, что над ними никто и ничто не властны, они как бы выше
всего — других людей, настроений, стремлений к деньгам, власти,
статусам, результатам, далеки от страстей, соблазнов и искушений.
Эти женские натуры производят впечатление самодостаточных и
целостных, вполне удовлетворенных тем, какие они есть, и не осо-
бенно стремящихся к развитию собственной индивидуальности
или адаптации ее к другим людям и обстоятельствам. В них ощу-
щается внутренняя свобода от житейских желаний, своеобразная
отрешенность и обособленность.
В эмпирическом исследовании были проверены следующие
предположения: 1) современные женщины в качестве образца для
идентификации в той или иной степени ориентируются на класси-
ческие женские архетипы; 2) ведущим архетипическим женским
образом, выбираемым женщинами в качестве образца для иденти-
фикации, является материнский архетип; 3) выбор женщиной того
или иного архетипа в качестве образца для идентификации зави-
сит от особенностей материнско-дочерних отношений, служащих
контекстом и моделью гендерной идентификации; 4) личностные
особенности женщины определяют ориентацию на один из иссле-
дуемых архетипов; 5) каждый из возрастных этапов предполага-
ет преобладание ориентировок на определенный архетипический
женский образ, а именно: ориентировки на архетипы Коры и блуд-
ницы более выражены в подростковом и юношеском возрастах, а
также в молодости; на архетип матери — в зрелом возрасте; на ар-
хетип мудрой старухи — в пожилом возрасте.
Респондентами выступили 90 женщин, объединенных в три
возрастные группы по 30 человек: 1) девочки-подростки в возрас-
те 13-15 лет; 2) юные и взрослые женщины 20-40 лет; 3) пожи-
лые женщины в возрасте от 60 лет. В качестве исследовательских
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
173
инструментов выступили Фрайбургский личностный опросник
(FPI), методика выявления акцентуаций характера К.Г. Леонгар-
да, методика диагностики родительского отношения А.Я. Варги и
В.В. Столина, а также сконструированная нами авторская эмпири-
ческая методика «Женские архетипы» для выявления архетипиче-
ских женских образов, выбранных женщинами в качестве образ-
цов для идентификации. Она состояла из трех частей.
Первая часть включала 44 утверждения, в отношении которых
испытуемые должны были ответить «да», если считали их верно
отражающими их установки и мнения, или «нет», если не рассма-
тривали их в качестве таковых. Утверждения констатировали ту
или иную психологическую характеристику каждого из четырех
архетипических женских образов. Признаки архетипов были со-
браны из работ юнгианской школы (по десять на каждый архетип
плюс четыре нейтральных характеристики для создания «фона»
выбора).
Методика «Женские архетипы»
Инструкция: прочитайте предложенные утверждения. Поставьте
рядом с каждым из них знак «+» («да»), если оно верно отражает ваши
представления о себе, или «-» («нет»), если оно не совпадает с ними.
1) Смысл моей жизни — помогать другим людям, заботиться о
них.
2) На меня можно положиться в любой ситуации.
3) Романтические приключения доставляют мне большое удоволь-
ствие.
4) Окружающие меня люди практически всегда нуждаются в моей
помощи, в контроле с моей стороны.
5) Для того, чтобы воспитывать детей, отец не нужен.
6) Я — человек ответственный.
7) Самое важное и ценное в жизни — ясность и определенность во
всех ее сферах.
8) Мужчина — ребенок в семье. О нем надо так же заботиться, как
и о детях.
9) Главное в жизни — развлечения, приключения.
10) Я всегда прихожу человеку на помощь своими советами, четко
при этом объясняя, как и что надо делать.
11) Мне не нравится занимать руководящие посты.
12) Я — человек робкий и застенчивый.
13) Главное, к чему я стремлюсь в жизни, — рождение детей.
174
Часть i. От молодости к взрослости
14) Я боюсь отвечать за что-то, быть ведущей, лидером в коллек-
тиве.
15) Мужчина не должен зависеть от женщины, подчиняться ей.
16) Моя жизнь посвящена заботе о других людях.
17) Из любой, даже, казалось бы, безнадежной ситуации всегда
есть выход.
18) Любовные романы и мужчины — неотъемлемая часть моей
жизни.
19) Мудрость, рассудительность, объективность — главные со-
ставляющие в жизни человека.
20) Мужчины — источник удовольствия и только.
21) Ни при каких обстоятельствах нельзя терять разум и бдитель-
ность.
22) Меня не устраивает моя личная жизнь.
23) Я готова на самопожертвование ради близких мне людей.
24) Я — человек неагрессивный; я никогда не выхожу из себя.
25) Мне нравится давать советы окружающим меня людям.
26) Меня всегда окружают люди, которым нужна моя ласка, лю-
бовь, забота.
27) Я люблю, когда все вокруг безоговорочно подчиняются мне.
28) Для достижения своей цели я не остановлюсь ни перед чем,
даже если нужно будет разрушить семью.
29) Я всегда абсолютно уверена в своих действиях, так как знаю,
как нужно поступать в любой ситуации.
30) Мне нравятся руководящие посты; я хочу быть лидером и в
семье, и на работе.
31) Вся моя жизнь посвящена только мужу.
32) Получение удовольствия — то, ради чего я живу.
33) Я — человек не целеустремленный и редко добиваюсь своих
целей.
34) В жизни надо руководствоваться только здравым смыслом,
разумом.
35) Я предпочитаю, чтобы кто-нибудь другой решал все мои про-
блемы вместо меня.
36) Без моей помощи люди ничего не могут сделать.
37) Всегда должна быть голова на плечах.
38) Женщина для мужчины должна быть только другом и компе-
тентным советчиком.
39) Я предоставляю право принимать все решения другим людям.
40) Я не стесняюсь своих чувств и предпочитаю выражать их от-
крыто.
41) Обычно я чувствую себя не ведущим, а ведомым: мне практи-
чески никогда не удается мыслить и действовать самостоятельно.
42) Прежде чем сделать что-либо, надо много раз подумать.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
175
43) Мне не нравятся лица противоположного пола, поэтому я
предпочитаю иметь с ними как можно меньше дел.
44) Самая главная ценность в моей жизни — дети.
Ключ к методике «Женские архетипы»
При обработке результатов подсчитывалась сумма ответов «да» по
каждому архетипу, ответы «нет» не учитывались:
1) архетип матери — ответы «да» на вопросы № 1,4, 5, 8,13,16,23,
25, 26, 27, 30, 44;
2) архетип девы — ответы «да» на вопросы № 11, 12, 14, 22, 31, 33,
35, 39,41,43;
3) архетип блудницы — ответы «да» на вопросы № 3, 9, 15, 18, 20,
28, 32,40;
4) архетип мудрой старухи — ответы «да» на вопросы № 7, 10, 17,
19,21,29, 34, 37, 38, 42.
Вопросы № 2, 6, 24, 36 были нейтральными, не относящимся к
свойствам какого-либо архетипа. В результате мы получали условный
«профиль» выборов каждого архетипа.
Во второй части методики «Женские архетипы» испытуемым
предлагалось два набора по 20 репродукций живописных изобра-
жений женщин (портретный и сюжетный), отражающих основные
характеристики четырех исследуемых архетипов (по 5 на каждый
архетип). Респондентам предлагалось выбрать из каждого набора
любые 5 образов, отражающих их представление о себе как о жен-
щине и кажущихся наиболее привлекательными. Проведенный
корреляционный анализ показал, что результаты выполнения
женщинами первой и второй частей методики коррелируют друг
с другом с ошибкой менее 0,01, что свидетельствует об их эквива-
лентной надежности, которая означает не только саму надежность
этих методик, но и идентичность (эквивалентность) их психологи-
ческого содержания.
В третьей (проективной) части методики «Женские архети-
пы» предлагалось выполнить три графических изображения:
1) назвать и нарисовать героиню фильма или сериала, похожую
на респондента и наиболее привлекательную для него; 2) назвать
и нарисовать героиню сказки/книги, похожую на респондента
и наиболее привлекательную для него; 3) нарисовать автопор-
трет.
176
Часть 1. От молодости к взрослости
Обобщение полученных данных позволило сопоставить их с
выдвинутыми предположениями. При обработке данных был ис-
пользован критерий линейной корреляции Спирмена.
По группе девочек-подростков было выявлено, что архети-
пами, выбираемыми в качестве образцов для идентификации, в
равной степени являются архетипы матери и блудницы (по 83%
выборки); архетип мудрой старухи выбирают в качестве одного из
образцов для идентификации 80% опрошенных девочек, архетип
девы — 63%. Близость показателей объясняется несколькими при-
чинами. Прежде всего это может быть связано с тем, что достаточ-
но демократические взгляды на сексуальные отношения до всту-
пления молодых людей в брак приводят к снижению, а иногда и к
отсутствию периода «женихов» и «невест», когда они находятся в
ожидании партнеров и спутников жизни. Возможно, именно по-
этому девочки несколько менее ориентированы на архетип девы,
невесты, ожидающей вступления во взрослую (семейную) жизнь.
Большинство девочек соглашались с утверждениями о том, что
вся жизнь девочек должна быть посвящена молодому человеку, а в
дальнейшем — мужу, что цель девичей жизни — выйти замуж.
Кроме того, значительную роль в выборе образцов для иден-
тификации играют сами особенности подросткового возраста.
Стремление подростков доказать всем, что они взрослые, самосто-
ятельные люди, и их уверенность в знании всех «законов» жизни,
увеличивает процент выбора архетипа мудрой старухи: девочки
младшей выборки считают, что их уже отличают мудрость, рас-
судительность при решении различных жизненных вопросов.
Поскольку значительная часть подростков рассматривает себя
с позиций культурных нормативов своего времени, либерализа-
ция взглядов на добрачные сексуальные отношения, «сосредото-
ченность на телесности», стремление доказать свою зрелость, воз-
растная неуверенность в себе и поиск постоянных подтверждений
своей привлекательности и выраженности сексуального начала
усиливает возрастную ориентировку на архетип блудницы. Это
сочетается со свойственными возрасту хвастовством и стремле-
нием не отличаться от сверстниц, заставляющими преувеличивать
объем и значимость осваиваемого сексуального, романтического,
да и общего жизненного опыта. Это подтверждается и данными
рисования: большинство девочек, изображая себя, рисуют доста-
точно откровенные картины, где пытаются подчеркнуть, усилить
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
177
телесное начало. Даже изображая книжных и киношных персона-
жей, например, таких как Золушка, девочки подчеркивают ее сек-
суальность и привлекательность.
Преимущественный выбор материнского архетипа также
вполне закономерен, поскольку именно этот образец настойчиво
транслируется подросткам в школьной социализации.
Результаты корреляционного анализа позволяют говорить, что
в этой группе испытуемых существуют зависимости между выбо-
ром архетипа и личностными особенностями. Использование ме-
тодики К.Г. Леонгарда и опросника FPI позволили получить сле-
дующие корреляции.
Архетип матери прямо коррелирует с гипертимным типом ак-
центуаций характера (г=0,55; с ошибкой менее 0,01); прямо корре-
лирует с экстраверсией (г=0,52; ошибка менее 0,01), а также со спон-
танной агрессивностью и общительностью (г=0,36; ошибка менее
0,05). Высокая корреляция материнского архетипа с гипертимным
типом акцентуаций характера может быть следствием выраженной
эпатажности поведения многих подростков. Они не вполне серьезно
относятся к материнской роли, так как неопытны и сами находятся
под родительской опекой. Материнская модель поведения форми-
руется у девочек-подростков на основе их наблюдения за поведени-
ем собственных матерей, которые в данном возрасте воспринима-
ются ими не только как близкие люди, готовые поддержать, понять
и обсудить какие-либо вопросы, но и предстают перед ними как
властные, деспотичные натуры, активно навязывающие свою точку
зрения, запрещающие различные вещи, подавляющие их желания.
Архетип девы имеет прямую корреляцию с тревожным типом
акцентуаций характера (г=0,36; с ошибкой менее 0,05) и обратную
корреляцию с демонстративным и возбудимым типами (г=0,37;
с ошибкой менее 0,05); с ошибкой менее 0,05 прямо коррелирует с
невротичностью (г=0,36), с ошибкой менее 0,01 прямо коррелирует
с эмоциональной неустойчивостью (г=0,51). Полученные результа-
ты отражают сущность данного архетипа: девочки-подростки меч-
тают быстрее повзрослеть, обрести любовный опыт, выити замуж.
Через различные социализирующие источники им транслируются
образы идеальной жены, мужа, семьи, из чего они черпают инфор-
мацию о том, как необходимо вести себя, чтобы этого достичь. Тем
не менее любопытно, что большинство девочек-подростков стре-
мятся к модели Золушки.
178
Часть 1. От молодости к взрослости
Архетип блудницы прямо коррелирует с эмотивным (г=0,39;
с ошибкой менее 0,05) и демонстративным (г=0,64; с ошибкой
менее 0,01) типами акцентуаций характера; прямо коррелирует с
ошибкой 0,01 с реактивной агрессивностью (г=0,53), открытостью
(г=0,57) и маскулинностью (г=0,57) и с ошибкой 0,05 — с раздра-
жительностью (г=0,43), уравновешенностью (г = 0,45). Также су-
ществует обратная связь с застенчивостью (г=0,36; ошибка менее
0,05). Стремление девочек-подростков показать свою взрослость,
независимость, красоту, сексуальность и привлекательность связа-
но с их общей верой в результативность игры, интриги, манипуля-
ций, показной агрессивности, которые они используют в качестве
средства и привлечения внимания, и психологической защиты, и
самоутверждения.
Архетип мудрой старухи с ошибкой менее 0,05 прямо кор-
релирует с возбудимым типом акцентуаций характера (г=0,36);
прямо коррелирует с невротичностью (г=0,36), спонтанной
агрессивностью (г=0,38) и раздражительностью (г=0,37; ошиб-
ка — менее 0,01). Тот факт, что взрослые воспринимают под-
ростков как детей, заставляет их агрессивно доказывать об-
ратное, навязывать окружающим свою «зрелость», вступать в
конфликты.
Полученные данные позволяют говорить, что зависимость
между выбором архетипических женских образов и стилем
материнско-дочерних отношений прямо не выражена, хотя мы
предполагали, что в этой возрастной группе «трансляция архети-
па» должна быть более выражена. Это может означать, что дале-
ко не все подростки заимствуют материнскую модель гендерного
поведения, что также интересно. Анализ профиля выборов архе-
типов также не указал на какой-то один предпочитаемый в этом
возрасте архетип.
В группе женщин 20-40 лет архетип матери выбирают в каче-
стве образца для идентификации 87% опрошенных женщин, ар-
хетипы Коры и мудрой старухи — по 80% женщин, архетип блуд-
ницы — 77%. Не установлено возрастного предпочтения одного
из архетипов. Корреляционный анализ с использованием данных
методики К.Г. Леонгарда для получения сведений об акцентуаци-
ях характера опрошенных женщин и методики FPI для получения
информации об их личностных особенностях позволил получить
следующие результаты.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
179
Архетип матери прямо коррелирует с ошибкой менее 0,05 с
педантичным типом акцентуаций характера (г=0,43); прямо кор-
релирует с ошибкой менее 0,05 с реактивной агрессивностью
(г=0,36) и экстраверсией (г=0,37). Очевидно, что женщины данно-
го возраста в современном обществе обычно имеют детей и стре-
мятся через них реализовать свои несбывшиеся мечты и надежды
или задумываются об этом.
Архетип девы с ошибкой менее 0,05 имеет прямую связь с пе-
дантичным (г=0,42) и циклотимным (г=0,38) типами акцентуаций
характера, что также неудивительно; имеет прямую связь с де-
прессивностью (г=0,63), застенчивостью (г=0,63), эмоциональной
неустойчивостью (г=0,57) — с ошибкой менее 0,01, и невротично-
стью (г=0,36; ошибка менее 0,05). Кроме того, обратно коррелиру-
ет с общительностью (г=0,5) и маскулинностью (г=0,51) (ошибка
менее 0,01). Стремление девушек найти партнера, вступить в брак
и усиливающееся социальное давление заставляют девушку при-
кладывать здесь больше усилий; неудачные пробы усиливают ука-
занные черты характера и развивают компенсаторные реакции.
Архетип блудницы прямо коррелирует с ошибкой менее 0,05 с
гипертимным (г=0,38), педантичным (г=0,4) и экзальтированным
(г=0,4) типами акцентуаций характера. С той же ошибкой обратно
коррелирует с дистимичным (г=0,4) и эмотивным (г=0,4) типами;
имеет прямую зависимость с открытостью (г=0,4) и экстраверсией
(г=0,44, с ошибкой менее 0,05). Связывая сексуальность в основ-
ном со своим внешним обликом, женщины стремятся к постоян-
ному подтверждению своей красоты и привлекательности, тем са-
мым усиливая и закрепляя ряд характерологических черт.
Архетип мудрой старухи прямо коррелирует с ошибкой менее
0,05 с ригидным (г=0,36) и экзальтированным (г=0,36) типами ак-
центуаций характера и с ошибкой 0,01 — с педантичным типом
(г=0,51); с ошибкой менее 0,05 прямо коррелирует с застенчиво-
стью (г=0,58) и обратно коррелирует с маскулинностью (г=0,42).
Сложившиеся представления о мире и своем месте в нем, о жизни
и своих цепях приводят к возникновению у женщин «своей фило-
софии», своих взглядов на причины происходящего, изменять ко-
торые становится трудней. Женщины со сложившимися установ-
ками, стереотипами в оценке окружающего мира чувствуют себя
более уверенно и считают себя «знатоками жизни», часто отрицая
свои слабые стороны.
180
Часть 1. От молодости к взрослости
Кроме того, нами были получены результаты о зависимости
выбора одного архетипа в качестве образца для идентификации
от другого. В частности, архетипы матери и блудницы (г=0,36), а
также архетипы Коры и мудрой старухи (г=0,4) прямо коррелиру-
ют друг с другом с ошибкой менее 0,05. А вот зависимость между
выбором женщинами того или иного классического женского ар-
хетипа и особенностями материнско-дочерних отношений снова
не была обнаружена.
В старшей возрастной группе 93% опрошенных женщин вы-
бирают в качестве образца для идентификации архетипы матери
и мудрой старухи; 87% выборки выбирают архетип Коры; архетип
блудницы выбирают 77%.
Ведущая роль архетипа мудрой старухи связана с особенностя-
ми возрастного периода. Стремление навязать свое представление
о жизни, свои ценности и модели поведения, желание воспиты-
вать окружающих людей, в том числе и взрослых и самостоятель-
ных детей и внуков, составляет основу материнского отношения
к людям, что объясняет выбор пожилыми женщинами в качестве
образца для идентификации материнского архетипа. Сохранение
в концептосфере архетипа блудницы, на наш взгляд, может быть
неким компенсаторным механизмом и результатом обретения
личной и «женской» свободы женщины, успешно выполнившей
другие гендерные роли.
Результаты корреляционного анализа демонстрируют следую-
щее.
Архетип матери с ошибкой менее 0,05 прямо коррелирует
лишь с циклотимным типом акцентуаций характера (г=0,42), не
имеет связи с личностными характеристиками. Видимо, универ-
сализирующееся самовосприятие в данном возрасте снижает вы-
раженность гендерных признаков: пожилые женщины в большей
степени ассоциируют себя с общечеловеческими характеристика-
ми, чем с исключительно гендерными (чаще мыслят себя в катего-
рии «людей», а не «женщин»).
Архетип девы также не имеет связей с акцентуациями харак-
тера. А вот архетип блудницы продолжает прямо коррелировать с
ошибкой менее 0,05 с гипертимным типом акцентуации характе-
ра (г=0,43); прямо коррелирует с общительностью (г=0,51; ошибка
менее 0,01); реактивной агрессивностью (г=0,38) и маскулинно-
стью (г=0,37) — здесь ошибка менее 0,05.
Глава 5. Гендерные аспекты взросления...
181
Архетип мудрой старухи прямо коррелирует с ошибкой менее
0,05 с тревожным (г=0,41) и дистимичным (г=0,4) типами акцентуа-
ций характера; прямо коррелирует с ошибкой менее 0,05 с уравно-
вешенностью (г=0,42) и с ошибкой менее 0,01 — с открытостью
(г=0,5) и эмоциональной неустойчивостью (г=0,59). Зависимостей
между выбором пожилыми женщинами того или иного женского
архетипа в качестве образца для идентификации и особенностями
материнско-дочерних отношений не выявлено.
Обобщая результаты по всем возрастным группам, отметим,
что, безусловно, женщины всех возрастных групп ориентирова-
ны на классические женские архетипы, и лидирующим архети-
пом во всех случаях является архетип матери, поскольку именно
он транслируется в традиционной социализации и женских дис-
курсах, именно он является пока еще незыблемой мифологемой
общественного сознания, активно навязываемой женщинам. Наи-
меньший процент выборов относится к архетипу девы, что имеет
истоком усиливающуюся сексуальную свободу, либерализацию
взглядов на добрачные отношения между полами, трансформа-
цию значения традиционной семьи в современном обществе. Вы-
явлен ряд зависимостей между выбором женщинами того или
иного архетипа в качестве образца для идентификации от их лич-
ностных особенностей и акцентуаций характера. Предположение
о зависимости выбора женщинами того или иного классического
женского архетипа в качестве образца для идентификации от осо-
бенностей материнско-дочерних отношений не подтвердилось,
что свидетельствует о некоторой независимости формирования
моделей женского поведения девочек от моделей родительского
воспитания. В целом удалось подтвердить, что есть возрастные
предпочтения гендерных архетипов: архетип блудницы условно
доминирует в подростковом возрасте, архетип матери — у зрелых
женщин, архетип мудрой старухи — у пожилых.
Глава 6. Арена маскулинности:
ГЕНДЕРНАЯ КОНЦЕПТОСФЕРА СОВРЕМЕННОГО МУЖЧИНЫ
Некоторые считают, что признак мужского
характера — хамоватость и скупость на
нежность. Неправда! В настоящем мужчине
всегда есть нечто материнское...
БЛ. Пастернак
Исследование гендерных субкультур традиционно относилось
к компетенции историков, культурологов и фольклористов, хотя
их содержание, механизмы образования и функционирования,
как правило, рассматривались ими в более широких контекстах —
социальных, демографических, этнических, экономических и др.
Для психологии гендерная проблематика впервые обозначилась
как предмет научного анализа во многом благодаря феминисти-
ческому движению XIX-XX веков, и, может быть, поэтому пси-
хологов больше интересовали аспекты женской субкультуры, фе-
минные образы и роли. В последние годы в связи с осознанием
размытости принятых в культуре границ мужского и женского
интерес к проблемам «ментальных территорий» мужского и жен-
ского, андрогинии и трансвестии, взаимопроникновения фемин-
ного и маскулинного явно обретает «второе дыхание».
Тем не менее современная европейская, в том числе и отече-
ственная, социальная структура по-прежнему формируется
и, главное, мыслится как структура мужская, маскулинная: муж-
ские сообщества и мужские ценности оказывают определяющее
влияние на развитие всего социума, в том числе на женское пове-
дение и установки. Особенно отчетливо это демонстрирует анализ
социально-психологических и ценностных характеристик под-
ростковых и молодежных групп, в которых даже девушки быва-
ют психологически ориентированы на мужские образцы и демон-
страцию маскулинных (или бисексуальных) качеств (физической
силы, агрессивности, сексуальной доминантности и т.д.).
Для понимания социально-психологических процессов и скла-
дывающихся в современном отечественном обществе одобряемых
поведенческих стратегем значимыми оказываются психологиче-
ские аспекты именно мужской социализации и концепты мужской
Глава 6. Арена маскулинности...
183
субкультуры. Накопленный историками, этнографами и культу-
рологами материал дает возможность представить, как менялась
разнообразная мужская атрибутика, как формировались репре-
зентативные жесты, выражающие мужскую сущность и статус,
как в мужских играх, ритуалах посвящения закреплялись соответ-
ствующие стереотипы поведения. Эти свидетельства подготовки и
утверждения себя в мужских ролях, специфически мужском пове-
дении, как две стороны одной медали связаны с функционирова-
нием своеобразной «маскулинной ментальности» с ее семиотиче-
ским ресурсом, образованным системой гендерных концептов.
Общее понимание концепта в психологии во многом сводит
его к смыслу, к тому, что называется содержанием понятия. Среди
многочисленных интерпретаций термина «концепт» (Ю.С. Степа-
нов, Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев, А. Вежбицкая и
др.) нам более других близка позиция Д.С. Лихачева, Е.С. Кубря-
ковой и др., рассматривающих его как «результат столкновения
значения слова с личным... опытом человека» (см. Маслова, 2004,
с. 31-33). В этом случае он оказывается единицей «языка», «кван-
том» «картины мира» конкретного субъекта, образно-вербально
закрепляя характер взаимодействия субъекта и реальности. Кон-
цепт есть co-бытийная единица интериоризированного опыта,
он социален, представляет определенный круг персональных от-
ношений человека с реальностью (выполняет конкретные функ-
ции), имеет подвижные границы («свободную» периферию), но
достаточно «жесткое» ядро и является актуальным элементом по-
вседневного дискурса (различение ядра и периферии концепта мы
проводим вслед за Р.М. Фрумкиной).
В концептах «свернут» объемный текст, насыщенный персо-
нальными смыслами, ассоциациями и аллюзиями, представляю-
щий все известные и воображаемые субъектом манифестации
значимых для него вещей, явлений, событий, отраженных в кон-
цепте. Совокупность «развернутых» концептов образует концеп-
госферу (семиосферу) субъекта, но, по сути, ни один концепт не
может быть развернут и вербализован полностью, поскольку «мы
можем довести свое описание лишь до определенной черты, за ко-
торой лежит некая духовная реальность, которая не описывается,
а лишь переживается» (Степанов, 1997, с. 13).
В содержание концепта входит и то, что традиционно отно-
сится к понятию, и то, что делает его интериоризированным, пре-
184
Часть 1. От молодости к взрослости
ломленным через индивидуальную жизнь, фактом культуры —
эмоционально-ценностные аспекты, ассоциации, современные
коннотации и т.д. Рождаясь как образ, концепт постепенно транс-
формируется из непосредственного чувственного переживания
(универсально-предметного кода в терминологии Н.И. Жинкина)
в мыслительную конструкцию. Но внутренним центром концепта
всегда является ценность, значимость отражаемого фрагмента ре-
альности для субъекта, социальной группы, этноса, культуры и т.д.
Анализ субъективной концептосферы в практике психологи-
ческого консультирования привел нас к выделению в строении
концептосферы и ее ценностно и эмоционально насыщенных зон
ментальных единиц нескольких уровней.
Уровень мегаконцептов, описывающих индивидуальному
сознанию предельные/«лиминальные» границы трансформирую-
щихся, изменяющихся явлений на том уровне познания и обобще-
ния, которые на данный момент доступны социуму. За пределами
содержания этих концептов явление перестает быть для созна-
ния самим собой, постепенно утрачивая образующие его при-
знаки, и превращается в иное/противоположное (если нечто не
жизнь, то оно...; если некто не мужчина, то он...). Мегаконцепты-
универсалии, на наш взгляд, «сжаты» практически до своего
«ядра», а их количество невелико (Сапогова, 20046).
Уровень макроконцептов. Макроконцепты, с нашей точки
зрения, — это манифестации мегаконцептов в этносоциокультур-
ных хронотопах: к примеру, мегаконцепт «мужчина» в хронотопе
средневековой культуры обнаруживает себя в концепте «рыцарь»;
мужской образец современной России — удачливый криминали-
зированный предприниматель и т.п. Вероятно, частично прото-
типическое содержание макроконцептов закреплено в юнговских
архетипах, выходящих за границы только лишь вербализованного
сознания. Макроконцепты «передвигаются», «мультиплицируют-
ся» из хронотопа в хронотоп, частично теряя, частично обогащая,
частично трансформируя свое содержание. Поскольку на разных
уровнях нарративной культурной ткани работают разные системы
причинно-следственных отношений, «это приводит к тому, что не-
кий универсальный архетип, который просматривается за данным
образом... начинает нуждаться в дополнительных мотивациях...
разные мотивации далеко не всегда противоречат друг другу, и,
более того, иногда вторичная мотивация обретает уже самостоя-
Глава 6. Арена маскулинности...
185
тельный сюжетообразующий статус» (Михайлова, 2004, с. 116):
к примеру, криминальный образ насыщается романтическими
признаками, чтобы скрыть его асоциальность и брутальность и
сделать в определенных контекстах привлекательным и — опосре-
дованно — социально приемлемым.
Уровень микроконцептов — образных и вербальных воплоще-
ний макроконцептов на уровне определенных социальных групп
и субкультур (семейных, профессиональных, возрастных и т.д.):
например, концепт «семья» по-разному представлен в сознании
мужчин и женщин, женатых и холостых, ребенка и взрослого, под-
ростка из благополучной или неблагополучной семьи, лиц, испове-
дующих разные религии, и т.д. Эти микроконцепты приближены к
повседневным дискурсивным практикам и потому легко трансфор-
мируют свою «периферию», через которую социализирующееся со-
знание втягивает понятные, ситуативно мотивированные признаки
в содержание концепта (поэтому в повседневной практике мы на-
блюдаем реализацию разных моделей семьи — «семьи-крепости»,
«семьи-маскарады», «семьи с кумиром» и т.п.).
Уровень мини-концептов содержит ментальные единицы, от-
ражающие «образ мира» конкретного субъекта с его единичным
опытом взаимодействий с миром, индивидуальными ценностями
и эмоциональными переживаниями.
Повседневное индивидуальное сознание по большей части
оперирует уровнями мини- и микроконцептов, и, поскольку кон-
цепты за пределами мегауровня «завязаны» на определенных
сферах доместицированной реальности, в той или иной степени
знакомых субъекту, можно заключить, что для более значимых
сфер/предметов сознавания и жизнедеятельности образуется и
большее число концептов. В когнитивной лингвистике, лингво-
культурологии активно обсуждается вопрос о количестве кон-
цептов; для психолога есть смысл обсуждать это количество не
столько для этнокультурного пространства (макроуровень) в
целом, сколько в пределах ментального пространства конкрет-
ного субъекта (микро- и мини-уровень) с его индивидуальными
особенностями. Максимально значимой зоной субъекта являет-
ся зона Я («Я-концепция»), и поэтому она должна быть окружена
огромным количеством концептов.
Опираясь на исследования О.М. Фрейденберг, мы попыта-
лись подтвердить идею, утверждающую, что изначальные кон-
186
Часть i. От молодости к взрослости
цепты, соотносимые с метафорами за-сознания, были элемен-
тарными культурными актами, порождаемыми перебиванием
континуальности, целостности, нерасчлененности существования
человека в мире путем спонтанного выделения неких частей из
целого в процессе первичной рефлексии (проторефлексии). Это
членение на «себя» и «мир» осуществлялось в наиболее ценност-
ных зонах их взаимодействия, поэтому, вероятно, самые «старые»
мегаконцепты-универсалии сознания: «Жизнь-Наличие» (с ядром
«Я естъ/Я здесь»), «Смерть-Отсутствие», «Ощущение (боли, страха,
голода и т.д.)-Рефлексия-Переживание» (закрепление, манифеста-
ция своего наличия), «Движение-Действие» (удостоверение своего
наличия здесь, выделение «своих» активных действий из собствен-
ных изменений мира), «Игра» (с ядром «Я — не Я», «Я-Другой» и
смысложизненным, вопросом «Кто Я?») и т.д. {Сапогова, 20016).
В ментальном пространстве индивидуального Я одно из глав-
ных мест занимает осознание и переживание себя мужчиной или
женщиной. Гендерная концептосфера есть система социокультур-
но обусловленных макро-, микро- и мини-представлений, пре-
суппозиций, установок, касающихся качеств, атрибутов и норм
поведения представителей обоих полов, отраженных средствами
знаковых систем (в частности, естественного языка), насыщен-
ных эмоционально и ценностно {Кирилина, 1999, с. 98). Гендерные
концепты естественно встраиваются в классическую мегацепочку
«Жизнь-Смерть-Возрождение-Порождение (Соз [и] дание)-Творе-
ние-Движение (Действие)...», и, вероятно, их «предком» можно
считать «Порождение» (праконцепт) в его гендерных манифеста-
циях «Мужчина-Женщина» (мегаконцепты), «Муж-Жена», «Отец-
Мать» (макроконцепты).
Поскольку мегаоппозиция мужского-женского входит в число
древнейших культурных бинарных пар, с помощью которых арха-
ичное сознание упорядочивало мир, эти концепты присутствуют
в ментальном пространстве обоих полов, но в качестве системо-
образующих на макроуровне мужчинами и женщинами выделя-
ются разные признаки. Пытаясь проинтерпретировать содержа-
ние нескольких основных систем «маскулинных» концептов, мы
обозначили несколько признаковых зон, в которых осмысление и
переживание себя маскулинным оказывается наиболее очевидным
и ценностным. К таким зонам можно отнести в первую очередь
«ядерную» мужскую архетипическую триаду — отцовство (архе-
Глава 6. Арена маскулинности...
187
тип Отца), силу (архетип Воина) и власть (архетип Вождя). Сле-
дующие позиции в этой условной иерархии занимают авантюризм,
тяга к приключениям и расширению границ освоенных территорий
(в широком смысле этого слова), соревновательности, первенству
(архетип Вечного Странника, Искателя), сохранения и приумноже-
ния ресурсов обжитого пространства (архетип Защитника и Спа-
сителя), ума, мудрости, знания (архетип Мудреца, Судьи).
Принципиально именно эти характеристики выстраивают в
пространстве любой культуры ментальный образ мужчины. Даже
если социальная практика принуждает к образованию кентаври-
ческих макроконцептов типа «фаллическая мать» (Э. Нойманн),
«отцемать» и т.п. (Морозов, 2004, с. 6), отцовство, сила, власть и т.д.
остаются положительно маркированными признаками для того,
чтобы считать себя мужчиной. Любопытно, что эти признаки как
релевантные мужчины пытаются декларировать и демонстриро-
вать, даже если реальная практика не подтверждает их притязаний,
а также в случае необходимости находят формы их сублимации.
Показательным в этом смысле является возникший в XVIII веке
в Латинской Америке и ставший в XX-XXI веках межкультурным
феномен «мачизма» — подчеркнутой демонстрации «особого ти-
па мужского поведения, характеризующегося ярко выраженной
брутальностью, сильным зарядом примитивной сексуальности,
доминированием “самцовости” в мировоззренческих установках
личности» (Котовская, Шалыгина, 2004, с. 25).
Первыми образцами подчеркнутой мужественности были
конкистадоры — «обнищавшие идальго» и «плебейские слои ис-
панского общества», в качестве матросов хлынувшие в поисках
обогащения за океан. Психологически это были авантюрные, пас-
сионарные личности (Л.Н. Гумилев), обладающие несокрушимой
силой характера, обостренным чувством собственного достоин-
ства, стремлением к лидерству, превосходству и завоеванию со-
циального уважения. Победители-конкистадоры в жестоких за-
воеваниях подчинили себе местное население и заняли ведущие
ступени в социальной иерархии, став своеобразным критери-
ем мужского успеха. К XIX веку в результате сильного расового
смешения в Латинской Америке появилось большое количество
потомков смешанных браков — мулаты, самбо, метисы, карибы
и т.д., чей социальный статус и возможность социального про-
движения были тесно связаны с их этническим происхождением.
188
Часть 1. От молодости к взрослости
Цвет кожи стал шкалой социально-оценочных критериев: если с
ним «не повезло», и сильная личность автоматически оказывалась
«зачисленной» в категорию, которая должна была терпеть унизи-
тельные формы обращения, эта личность должна была вести себя
так, чтобы окружающие были вынуждены с ней считаться {Котов-
ская, Шалыгина, 2004, с. 34).
Мачизм — культурный защитный и компенсаторный меха-
низм маскулинности, основанный на средневековой (рыцарской)
культурной модели мужского «силового» поведения с ее идеалами
выносливости, презрения к смерти и невзгодам, мужественности,
чести. Соединенная в XX веке с агрессией безысходности, модель
благородной бескомпромиссной мужественности стала востре-
бованной метисным населением Латинской Америки: так стали
вести себя мужчины, у которых нет реальной власти и силы, воз-
можности самореализации, влияния, контроля. Внутренняя осно-
ва современного мачизма — слабость, закрытость, страх, самоза-
щита и т.п., маскирующиеся под мужественность и брутальную
сексуальность, и основные поведенческие стратегемы современ-
ных «мачо» — авторитарность (преимущественно в отношениях
с женщиной, женой, семейным окружением) и нарциссизм (осо-
бенно в «культуре бедности»).
Внешняя сторона мачизма (реальная или демонстрируемая
необразованность, душевная грубость, откровенная, незавуали-
рованная сексуальность, подчеркнутая примитивная «живот-
ность» поведения и т.п.) была экспортирована в Европу и Россию
и обрела «второе дыхание» в русских мужских клубах, спортивно-
охотничьих сообществах, банно-пивных коллективах и т.д. Соб-
ственно, этим мужчины стараются сохранить и укрепить все ме-
нее отчетливую границу в социокультурном распределении ролей,
ранее бывшем основой гендерной социализации и гендерных сте-
реотипов поведения.
Широкое распространение поведенческих моделей «мачо» и их
навязывание сознанию молодых в изданиях для мужчин и женских
глянцевых журналах связано, в частности, с тем, что многообраз-
ные аспекты мужской активности не являются востребованными
в современной социально-экономической ситуации, когда жен-
щины активно вторгаются в бывшие ранее мужскими сферы дея-
тельности, выходят за границы семейного пространства, успешно
демонстрируют мотивацию достижения, профессиональную и со-
Глава 6, Арена маскулинности...
189
циальнуто доминантность и т.д. «Мужское» сознание идентифици-
рует себя преимущественно с тем, «чего не отнять», то есть не по
континууму разных признаков, а лишь по нескольким существен-
ным признакам.
Каждая зона культурно реализована системой традиционных
когнитивных представлений (микроконцептов). Так, к примеру,
для архетипа Воина, образно кросскультурно представляющего
универсальный концепт силы, ими традиционно являются муже-
ство, доблесть, отвага, честь, достоинство, неустрашимость, вы-
держка, слава и т.п. Эти ценностно и эмоционально окрашенные
представления создают такие идеальные поведенческие стратеге-
мы, как свершения, преодоления, подвиги, особенно военные (за-
щитные и завоевательные) с их реалиями побратимства, мужской
клятвы, верной мужской дружбы. За неимением «точек приложе-
ния» мужские поведенческие стереотипы «сжимаются» до стра-
сти к спорту, охоте, рыбалке, азартным играм, сексу, тотализатору
и т.п., мужским компаниям, мужским застольям (с баней, пивом
и т.п.) с подчеркнутым «закрыванием» этих зон для женщин и
«ритуальными посвящениями» для «новобранцев». Тогда «муже-
ство» начинает трактоваться как культивирование физических,
внешних мужских признаков (телесности), достоинство — как
«финансовая обеспеченность», неустрашимость — как бруталь-
ность и/или агрессивность и т.д. Такие социокультурные сдвиги,
если находят поддержку и распространение в обществе, постепен-
но меняют содержание концептосферной зоны. Именно поэтому
современные мужчины почти не используют в самоописаниях та-
кие понятия, как «отвага», «доблесть», «честь» и т.п.
Как показывает наш анализ, современная гендерная социали-
зация, как и ее традиционный вариант, транслирует мальчикам
в качестве «русской версии» образцовой маскулинности преиму-
щественно концепт «(настоящего) мужика» {Сапогова, 20046), за-
крепившийся в основных аспектах своего содержания в XIX веке
в русской патриархальной традиции. Не вдаваясь в подробности
социально-идеологической ситуации конца XIX — начала XX ве-
ков в нашей стране, культивировавшей и закрепившей именно
это содержание как образцовое для мужчин при наличии воз-
можных других, отметим, что традиционное воспитание, отве-
чающее запросу общества, в своих обязательных для ретрансля-
ции нарративах передает из поколения в поколение постепенно
190
Часть 1. От молодости к взрослостц
устаревающую систему концептов, но социальное просвещение
и — главное — индивидуальный опыт соответствующего по-
ведения конкретного субъекта — дают возможность обновлять
«периферию» концептов, оставляя почти неизменным «ядро»
«отцовство-сила-власть». «Современный мужик», конечно, от-
личается от «патриархального», и нашей задачей было понять, по
каким направлениям происходит изменение содержание концеп-
та «(настоящий) мужик».
«Традиционный» мужик — это зрелый мужчина, состоящий в
браке, глава семьи/рода, хозяин дома, собственник и распоряди-
тель имущества, гарант сохранения/продолжения рода, защитник
и воспитатель подрастающего поколения, носитель и хранитель
опыта рода, посредник между семьей и обществом. Это содержа-
ние в его праславянской форме «муж»=«человек, мужчина» перво-
начально не относилось к сельским жителям, крестьянам, означая
именитого человека, ведущего свой род от прародителя племени.
Значительно позже «мужик» приобретает социально дифферен-
цирующую окраску: уже в XIX веке аристократа (барина), врача,
юриста или учителя назовут, скорее, «мужчинами», мужиками же
именуют только людей низкого сословия, простолюдинов, кре-
стьян. Революция с ее идеями главенства народных, пролетарских
масс закрепила психологическую доминантность, позитивность
статуса «мужика» в сравнении с «мужчиной», и сегодняшнее вы-
ражение «он — настоящий мужик» несет положительные конно-
тации и звучит для многих мужчин как комплимент (Мужики и
бабы, 2005, с. 371-372).
В народной патриархальной традиции «мужик» мыслился
основой общества, носителем уклада, порядка, традиции, что укре-
пило народные представления о нем как существе более высокой
породы в сравнении с женщиной (и, кстати, с «не-мужиками» —
аристократами, военными, позже — служащими, интеллигенцией
и т.д.). Это подразумевало самодостаточность, целостность муж-
ского статуса и отразилось в оценке всего, связанного с «мужи-
ком», как настоящего, полного, здорового, достигшего высшей
степени развития. Отсюда — закрепление мужества, стойкости,
выносливости, а главное — силы как признаков, маркирующих
«мужицкий» статус (Мужики и бабы, 2005, с. 372-374).
Знаковое понятие в определении мужского статуса — сила, под
которой имелась в виду не только физическая сила, но и мораль-
Глава 6. Арена маскулинности...
191
ная, сексуальная, социальная — лидерство, права (Щепанская,
2001, с. 71-94). Сила мыслилась как особая продуцирующая энер-
гия) обеспечивающая плодородие, приумножение богатства, зна-
ние и т.д. Для обыденного сознания она соотносилась непосред-
ственно с мужской потенцией и сексуальностью и воплощалась в
них (Мужики и бабы, 2005, с. 372-374). Брачный статус придавал
«мужику» вес и был признаком его порядочности, материального
благосостояния, общественной значимости. Главенство в семье и
выполнение связанных с этим экономических и идеологических
обязанностей — один из важных мужских признаков (там же,
с. 369-370).
Другой «мужицкий» признак — разумность/мудрость, тесно
связанные с умом, ответственностью, справедливостью, необхо-
димыми для управления семьей и хозяйством, для организации
отношении с внешним миром и т.д. Поступки мужчин восприни-
мались как более осмысленные и дальновидные, а решения — как
справедливые и ответственные. Поведенчески разумность выра-
жалась в степенности, сдержанности, немногословности, основа-
тельности, неторопливости при принятии решений, в высказыва-
ниях (там же, с. 374-375).
Отдельно стоит отметить, что традиционно мужчина мыслил-
ся более устойчивым к влиянию потустороннего мира, «нечисто-
го» (что опосредованно делало его более «чистым» и более близ-
ким к Богу, чем женщину), любых внешних влияний, а также более
способным к познанию, пониманию, выполнению особых миссий.
Отражением этого было лидерство мужчины в церкви, осущест-
вление им религиозных функций в кругу семьи, выполнение ри-
туалов гостеприимства, принятие важных решений (например, о
выборе места для строительства дома, о роде занятий и женитьбе
детей, о покупке и разделе имущества и т.п.).
Сохранение устоев замкнутого семейного пространства и
структурирование внешнего — одна из основных функций в ста-
тусе «мужика», поэтому он оказывается выполняющим те дей-
(!вия, которые считались опасными из-за непосредственного
контакта со стихийным, природным миром — пастуха, мельника,
пасечника, плотника, кузнеца и т.д. Обращенность мужчины «во-
вне» (обработка земли, отхожие промыслы — торговые, ремеслен-
ные, лесные, зверобойные, рыболовецкие и т.д.) также мыслилась
как следствие его устойчивости к влиянию «иного», и мужской
192
Часть 1. От молодости к взрослости
труд мыслился как приносящий благоденствие, приращивающий
достаток, обеспечивающий процветание. Все это сопровождалось
эмоциональными переживаниями самим мужчиной своего пер-
венства, главенства, значимости и подкреплялось извне знаками
признания этого первенства, уважения и почитания со стороны
жены, детей, домочадцев (там же, 2005, с. 375-376).
Владение землей, управление собственностью, трудолюбие, ра-
чительное хозяйствование, ведущее к сохранению и приумноже-
нию имущества в самом широком смысле слова — основа статуса
и залог власти «мужика»-хозяина (там же, 2005, с. 378-379). Эти
условия воспринимались как непосредственно связанные с поряд-
ком, заповеданным людям законом, самой устойчивостью миро-
здания и вообще мыслились залогом «правильного хода вещей».
Способность мужчины поддерживать внутренний и внешний по-
рядок, охранять и защищать стабильность существования семьи,
общины создавала ему авторитет, уважение.
Обобщая сказанное, легко отметить основные характеристи-
ки традиционного «настоящего» мужика: отцовство, сила, власть
(лидерство), разумность, упорядоченность, самодостаточность,
выносливость, долг, ответственность, собственность, справедли-
вость, решительность, самоконтроль. Все это создавало специфи-
ческую «маскулинную харизму», вызывая желание мальчиков,
подростков, юношей подражать такому мужскому поведению.
Чтобы ответить на вопрос, рефлексируется ли современными
русскими мужчинами и, соответственно, транслируется ли под-
растающему поколению именно это содержание в качестве «строи-
тельного материала» маскулинной концептосферы, в пределах
нашей консультативной базы мы провели эмпирическое исследо-
вание с участием 38 мужчин в возрасте 28-62 лет, для которого
был разработан специальный комплекс из 16 пунктов-заданий
(открытые и закрытые вопросы, незаконченные предложения,
свободные описания и т.п.). Выполняя задания, испытуемые ори-
ентировались как на собственный опыт, так и на опыт общения с
собственными отцами или почерпнутый из разных нарративных
источников. Ниже приведены задания опросника.
1. Когда Вы думаете о себе, каким словом Вы пользуетесь чаще дру-
гих (подчеркните)? Мужчина, мужик, парень, хозяин, «сам», товарищ,
дружок, «дед», «отец», «батька», господин, джентльмен, пацан, дядька,
начальник, старик, приятель, браток. Другие (напишите):...
Глава 6. Арена маскулинности...
193
2. Какие выражения кажутся Вам наиболее используемыми в
обыденной жизни в обращении к другим мужчинам (подчеркните)?
«Мужики...», «Кореша (корефаны)...», «Джентльмены...», «Братан/
брателло...», «Командир...», «Пацаны...», «Перцы...», «Господа...»,
«Мужчина...», «Сударь...», «Отец...», «Малый...», «Парень...», «Мо-
лодой человек...», «Старик...», «Хозяин...», «Ты...». Другие (напи-
шите): ...
3. Вы сильнее всего ощущаете себя мужчиной (подчеркните):
в сексуальных актах; в драках; в профессиональной деятельности; в
разрешении споров и конфликтов (наводя порядок); с собственными
детьми; помогая слабым; защищая других; давая жизненный совет;
отстаивая свои права и права своих близких; занимаясь творческой
деятельностью; управляя собственностью; отправляя религиозные
акты; участвуя в боевых действиях; занимаясь строительством; за-
нимаясь спортом, принимая ответственное решение; пускаясь в аван-
тюру. Другое (напишите):...
4. Назовите несколько мифологических, сказочных, литературных
и киноперсонажей, которые, с Вашей точки зрения, воплощают харак-
теристики «настоящего мужчины».
5. Если бы Вы жили в далеком прошлом, кем бы Вы предпочли
быть (подчеркните)? Землепашцем, царем, воином, охотником, жре-
цом, старейшиной, властителем, судьей, миссионером, учителем, фи-
лософом, законодателем. Другое (напишите):...
6. Считаете ли Вы, что современные мужчины не имеют возмож-
ности часто демонстрировать свою мужественность?
7. Продолжите приведенные высказывания.
1) Я хочу, чтобы мой сын вырос, прежде всего,...;
2) Первый долг мужчины — ...;
3) Мужчина в доме не ..., а ...;
4) Настоящего мужчину можно узнать по...;
5) Тот не мужчина, кто ...;
6) Быть мужчиной значит ...;
7) Святая обязанность мужчины ...;
8) Слабости мужчины ...;
9) Сегодня мужчины ...;
10) Для женщины в мужчине главное — ...;
11) Жизнь настоящего мужчины — вечная ...
8. Выберите, с вашей точки зрения, главный из традиционных
мужских атрибутов (подчеркните). Оружие, конь, собака, посох, плеть,
шапка, пояс, корона, трубка, мистические символы, книга, трон, ски-
петр и держава, знамя, ветвь. Другое (напишите):...
9. Выберите, с вашей точки зрения, главный из современных муж-
ских атрибутов (подчеркните). Автомобиль, галстук, ремень, шляпа,
портфель, деньги, любовница, собака, оружие, сигареты, компьютер,
f Экзистенциальная психология взрослости
194
Часть i. От молодости к взрослости
книга, гитара, воинские знаки отличия, документы, удостоверяющие
принадлежность к власти. Другое (напишите):...
10. В кругу своей семьи Вы, прежде всего, ... (подчеркните): сын,
муж, отец, добытчик, кормилец, профессионал, любовник, защитник,
хозяин, хранитель, наставник, наблюдатель, «денежный мешок», су-
дья, барин, охранник, партнер, никто.
11. Считаете ли Вы, что отцовские функции становятся более вы-
раженными и дифференцированными, если в семье ... (выберите один
или два варианта; в последнем случае пометьте их по значимости циф-
рами 1 и 2):
1) единственный ребенок — сын;
2) единственный ребенок — дочь;
3) несколько сыновей;
4) несколько дочерей;
5) старший сын и младшая дочь;
6) старшая дочь и младший сын;
7) сыновья-близнецы;
8) дочери-близнецы;
9) разнополые дети разного возраста?
12. Считаете ли Вы, что сыновья должны повторять отцовскую
судьбу, «идти по его стопам»...
1) в выборе профессии;
2) в выборе друзей;
3) в выборе женщины/жены;
4) в политических убеждениях, мировоззрении, идеалах, вере;
5) в жизненных принципах и правилах;
6) в отношениях со своими детьми?
13. Если ребенок выбрал жизненный путь, незнакомый или не
нравящийся отцу, должен ли отец...
1) остановить его;
2) предостеречь его;
3) помочь ему;
4) запретить это;
5) наказать за это;
6) заставить повторить «правильный» путь?
14. В чем секрет мужской силы? «Сильный мужчина», по-вашему,
это — ...
15. Считаете ли Вы, что мужчины наделены «особой мудростью» в
сравнении с женщинами?
16. Расположите по нисходящим рангам перечисленные «мужские
пространства»: дом, дача, приусадебный участок, гараж, лес, работа,
офис, ресторан, бар, игровой клуб, вокзал, аэропорт, биржа, банк, ка-
зино, дорога, мост, театр, кинотеатр, тир, спортклуб, библиотека,
стрип-бар, фитнес-центр, охотничья/рыболовецкая артель, парикма-
Глава 6. Арена маскулинности...
195
херская / косметический салон, ипподром, баня, больница, школа, вуз,
магазин, автомастерская, курилка, туалет, рынок, порт, пляж, клад-
бище, военная часть, ремесленная мастерская.
Анализ результатов дал возможность выстроить обобщенное
содержание ряда маскулинных концептов и понять, меняется ли
представление о канонических признаках мужественности у со-
временных русских мужчин. Приведем основные результаты
анализа базовых мужских концептов.
Отцовство. Как ни удивительно, но этот «патриархальный»
и основополагающий элемент маскулинности подвергся извест-
ной девальвации. Исчезновение отцов на макроуровне (хариз-
матических лидеров — отцов нации, религии, режима) и микро-
уровне — из семьи (в прямом и переносном смысле, поскольку
по статистике каждый третий мужчина в России признает, что
не в состоянии в одиночку содержать семью) естественным об-
разом привело к тому, что на макросоциальном уровне женщины
с большей или меньшей успешностью пытаются замещать собой
«отцовские» роли в политике, экономике и т.д., а на микроуровне
(в семье) все чаще появляются женские маскулинные образы (Мо-
розов, 2004, с. 6). Любопытно, что наши респонденты иногда во-
обще не упоминают наличие семьи и детей как важных признаков
мужского образа, а вот указания на связи с женщинами как необ-
ходимый мужской признак, на любовные похождения свободного
от брачных обязательств мужчины как усиление этого признака
встречалось достаточно часто. Это указывает на наличие смеще-
ний эмоционального и ценностного содержания концептов в ма-
скулинной семиосфере по сравнению с традиционными.
Само содержание концепта «отцовство» в сознании наших
испытуемых по большей части сводится к «содержанию семьи/
детей» — финансовому обеспечению их благополучия, становле-
ния «на ноги» (факт зачатия ребенка непосредственно с отцов-
ством связывается не всегда, то есть отец — это тот, кто «кормит»,
«содержит», «воспитывает», «ставит на ноги», «дает путевку в
жизнь» и т.п., но далеко не тот, кто зачал). Почти утратила свое
ценностное значение тема передачи от отца к детям мудрости,
|радиций, способов адаптации к социуму (эта функция сегод-
ня, по-видимому, всецело делегируется матерям), сохранившись
лишь в части «посвящений» ребенка своего пола в некоторые
7*
196
Часть 1. От молодости к взрослости
специфически мужские формы активности (спорт, рыбалка, муж-
ские ремесла и т.д.).
Любопытно, что отцовство становится более ценностной и
дифференцированной по содержанию категорией, если речь идет
о сыновьях (особенно о единственных), а не о дочерях. Многие ис-
пытуемые говорили о том, что, оставшись наедине с ребенком, осо-
бенно маленьким, часто «не знают, что с ним делать, о чем разгова-
ривать», как дать ему понять свою значимость в жизни ребенка.
Испытуемые говорят об отцовстве как воплощении семейной
власти. Речь идет не столько о поддержании семейного порядка,
традиций, семейных устоев (это в большей степени теперь счита-
ется обязанностью женщин), сколько о праве быть «верховным
распорядителем» судеб детей и в случае необходимости выпол-
нять наказующие функции, применять санкции к нарушителям
семейного порядка. Если относительно права планирования судь-
бы детей у испытуемых почти нет сомнений, то необходимость
наказания детей за неподчинение этим распоряжениям часто
воспринимается как соперничество с отцовскими полномочиями
(«ни с кем не считается»=«не считается со мной (отцом)»), как по-
пытка детей «нарушать заведенный отцом порядок» и выражать
свою «самость» за пределами, обозначенными отцом. Опираясь на
ответы некоторых испытуемых, можно предположить, что стрем-
ление детей, особенно сыновей, «быть непохожими» на отца (и
родителя вообще) в жизненных целях, ценностях, мировоззрении,
установках и пр. воспринимается с обидой и часто ведет к некон-
структивным внутрисемейным конфликтам.
Отметим, что семья вообще является полигоном исполнения
или хотя бы демонстрации властных полномочий, особенно если
у «мужика» нет других властных достижений, а его собственное
соперничество с другими мужчинами и притязания на лидерство
неудачны. Основой же этого распорядительства в отношении де-
тей чаще всего является переживание материальной зависимо-
сти детей и домочадцев от «кормильца». Некоторые респонденты
указывали, что отцовские наставления и попытки повлиять на
них воспринимаются детьми как «террор», «насилие» над их сво-
бодой, особенно в тех случаях, когда они лишь изредка «берутся
за воспитание» и пытаются дать «дельный совет». Об отцовском
авторитете и обращениях к отцу за «судьбоносными» советами,
не связанными с финансированием, говорят лишь единицы, и эта
Глава 6. Арена маскулинности...
197
тенденция отвергать отцовскую мудрость сильнее выражена у мо-
лодой части выборки.
Из ответов испытуемых можно составить впечатление, что
психологически многие мужчины самостоятельно или «под дав-
лением обстоятельств» несколько дистанцируются от собствен-
ного отцовства, сводя его содержание к минимуму, и даже ловят
себя на ревности к детям, превратившим их из свободных «мо-
лодых львов» в почтенных «отцов семейства». Мы предполагаем,
что в основе некоторой девальвации содержания концепта «от-
цовство» может лежать инфантильность, личностная и социаль-
ная незрелость даже взрослых мужчин. Кроме того, современная
ситуация заставляет многих мужчин «тратить все время на рабо-
ту, а не на жизнь», поэтому «отец» часто ассоциируется у детей с
его работой, приносящей достаток в семью, больше, чем с внутри-
семейным психологическим статусом.
Сила рассматривается всеми нашими испытуемыми как веду-
щий признак маскулинности. Преимущественно речь идет о фи-
зической и сексуальной силе, которые, по мнению большинства
опрошенных, должны иметь внешнее выражение.
Так, мужчина не может быть слабым, хилым, толстым, он дол-
кен быть стройным, мускулистым, подтянутым, спортивным, он
должен быть устойчив к физическим и психическим нагрузкам, у
него — во всяком случае, внешне — не должно быть физических
дефектов (например, шрамы рассматриваются всего лишь как
украшение и знак маскулинности, а вот косоглазие, нездоровая ко-
жа и т.п. мгновенно понижают маскулинную «ценность») и явных
слабостей (алкоголь, женщины, азартные игры, авантюрные пред-
приятия и т.п. при условии контроля над ними многими испытуе-
мыми воспринимаются как «слабости», «украшающие» сильного
мужчину). В представлениях испытуемых «мужик» не должен
иметь мягкого характера, не может быть уступчивым и добрым;
как минимум, он обязан скрывать эти качества от окружающих,
«маскируя» их под справедливость, терпимость, щедрость, снис-
ходительность и даже потакание слабостям женщин и детей.
Говоря об «особой» мужской энергетике, большинство испы-
i уемых имеют в виду потенцию, «мужскую» силу, а также — ре-
ке — силу духа, воли или разума. Концепт силы включает также
ирессивность, смелость, задиристость, неустрашимость, беском-
промиссность, твердость характера, решительность, непоколе-
198
Часть 1. От молодости к взрослости
бимость, склонность к риску, авантюризм, состязательность, со-
перничество. Для подчеркивания особого характера проживания
мужчиной своей жизни иногда наши испытуемые использовали
метафоры «жизнь на пределе», «хождение по грани», «спорить с
судьбой» («действовать наперекор судьбе», «судьбе назло») и т.п.
как наиболее яркие манифестации мужского.
Стоит отметить выраженное внимание испытуемых, особенно
молодых, к телесным манифестациям силы: многие испытуемые
говорили о необходимости быть в хорошей физической форме.
По мнению испытуемых, это обеспечивается занятиями спортом,
которые почти обязательны для мужчин. Если раньше знаковым
видом спорта для мужчин был теннис, то теперь это во многом
борьба, восточные и силовые практики — в них формируются
стандарты полноценности «мужского» и появляются маркирую-
щие эти занятия признаки — бандана, черная майка, камуфляж-
ная расцветка одежды и пр. Хорошая форма обеспечивается также
посещениями тренажерного зала, соблюдением диеты, ведением
«здорового образа жизни», а также посещениями парикмахера,
массажистки, косметолога и пр. Ответы испытуемых подтвердили
их веру, что «через “мужское телесное” формируется простран-
ство “мужского” духа. Мужской дух — это ценности “гендерной”
мужественности: власть, доминирование, насилие» (Окладникова,
2004, с. 17).
Интересно, что некоторые испытуемые указывали на особую
притягательность отрицательного в мужчине (насилия, грубо-
сти, развязности, брутальности, неаккуратности, использования
обсценной лексики и пр.) для женщины, иными словами, «яйца,
табак, перегар и щетина» все еще составляют расхожий «джентль-
менский набор» в мужском сознании.
В этой связи любопытно отметить, как расходится здесь вос-
приятие маскулинного мужчинами и женщинами. Мужчины в той
или иной мере связывают между собой сексуальность и домини-
рование (в его разных формах, вплоть до обязательного преодоле-
ния сопротивления, завоевания, насилия) и считают важным под-
черкнуть свои физическую силу, мужественность, агрессивность,
сексуальность, выносливость, доминирование в любом возрасте.
Но внимание на это обращают, как показывают наши данные,
преимущественно девочки-подростки и молодые женщины — для
них «силовые» физические характеристики партнера выступают в
Глава 6. Арена маскулинности...
199
статусной функции, как косвенные подтверждения их неординар-
ной женственности, сопровождают их поведение как «приманки»,
когда они находятся в возрасте поиска партнера. Может быть, это в
известном смысле объясняет тягу зрелых и стареющих мужчин не
столько к ровесницам, сколько к молодым женщинам, ведь только
у таких женщин находят признание их внешние, «поверхностные»
доблести, и именно эти женщины позволяют им переживать себя
«молодыми львами», а не «отцами семейства».
Интересно, что европейские женщины все больше начинают
предпочитать мужчин «интеллигентного» склада, без выраженной
агрессивности, без физических «самопрезентаций», спокойных
и уравновешенных, склонных к домашнему, интеллектуальному,
творческому труду; мужчины же пассионарного или патриархаль-
ного типа не пользуются популярностью вообще (Морозов, 2004,
с. 9). Мужская сила в этом случае ассоциируется с силой интеллек-
та, чувства, с духовностью, самоконтролем и саморазвитием.
В этой связи любопытный исторический срез представлен в
исследовании О. И. Маховской: «В 50-е был актуален тип работя-
ги, который хочет учиться. 60-е — это время романтического по-
коления мужчин, зараженных идеей строительства коммунизма,
светлого будущего. Поколение мужчин следующего десятилетия
ничем себя не проявило. Это поколение, склонное к апатии...
какого-то выразительного лица у мужчин 70-х нет. Другое дело,
что они с некоторым цинизмом относились к шестидесятникам,
были более образованны. Среди шестидесятников было довольно
много патриотов, а большинство семидесятников уехало за рубеж,
поэтому у них был уже другой кругозор, другие интересы. С пере-
стройкой появились совершенно другие типажи. С одной сторо-
ны, это бандюги, потому что стал важен культ физической силы
в условиях выживания, а с другой — это люди предприимчивые,
верткие, неглупые. Добрый и порядочный интеллектуал... уже
не вызывал никакого интереса, потому что просто не выживал в
>том времени. После жестких схваток и перестроечных переделов
сейчас на кону семейная норма. Сейчас наиболее актуальным и
новым для нас оказывается семейно ориентированный мужчина.
Он более мягок, чем все предыдущие типы. Ему в отличие от поко-
ления перестройки не свойственен размах вроде “отхватить кусок
“Газпрома”. Он просто хочет, чтобы его человеческие качества реа-
/шзовались в полную меру, чтобы рядом была любимая женщина.
200
Часть 1. От молодости к взрослости
И именно за нее он готов сражаться и бороться. Главным мотивом
всех действий становится семья, а не деньги. Он снова начинает
учиться, но не так, как советский шестидесятник, он учится, как
европеец. Ему нужно знать несколько языков, он должен водить
авто (причем это не жлобство, свойственное мужчинам 70-х, это
просто такая норма). И конечно, для него важны дети. Он хочет,
чтобы у него была семья не на один день, чтобы был сын, наслед-
ник. Плюс ко всему современный мужчина — это человек рели-
гиозный, потому что ценность семьи и религиозность друг друга
укрепляют... Может быть, лет через 10 мы будем его ругать за то,
что он слишком занят семьей, недостаточно патриотичен, не ду-
мает о стране масштабно. И тем не менее он все-таки патриот, он
просто хочет делать свое дело на маленьком участке. Когда-нибудь
придут другие, на кону снова будет интеллектуал. Но сейчас че-
ловек с интеллектом, без характера, без ценностей никому не ин-
тересен. Блеском интеллекта сейчас никого не удивишь» (цит. по:
Владыкина, 2007: Эл. ресурс).
В нашей выборке мужчины также подчеркивали сексуальную
силу как ведущий признак концепта «мужик», но ее внешние де-
монстрации мыслятся как обязательные не всеми испытуемыми
(чем моложе испытуемый, тем важнее для него демонстрация
сигналов сексуальности); наоборот, подчеркивание сексуально-
сти и разговоры о ней несколькими испытуемыми были отмече-
ны как признаки гомосексуальности. Испытуемые допускают, что
физическая привлекательность и сексуальная сила могут быть
не связаны, но вот социальный статус, финансовая состоятель-
ность, материальная обеспеченность, уверенность и эмоциональ-
ная стабильность (уравновешенность, степенность, спокойствие,
сдержанность, самоконтроль) воспринимаются как ее внешние
«маркеры». По мнению испытуемых, сексуальность выражается
косвенно в качестве одежды, марке автомобиля, специфически
мужской кинесике, демонстрации мужских атрибутов (галстука,
трубки, портмоне, зажигалки, ремня и т.п.), мужских привычках
и т.п. Качество и стоимость выражаемого повышают или снижают
сексуальную притягательность мужчины для женщин.
Дополнительно стоит отметить, что знакомые нашим испытуе-
мым журналы для мужчин во многом способствуют формированию
«видимости мужественности», уводя в социализирующих процессах
молодых мужчин от «быть» к «казаться» (Окладникова, 2004, с. 16).
Глава 6. Арена маскулинности...
201
Власть — очень важная и внутренне желанная мужчинами
составляющая концепта «мужик», совпадающая по характеристи-
кам с управлением теми сферами социальной жизни, которые под-
контрольны «мужику». Прежде всего, это сфера собственного Я.
Контроль над своими слабостями (например, «умеет выпить и
знает, когда остановиться», «любит играть, но не проигрывается»
и т.п.), умение правильно распорядиться своими способностями,
возможностями, финансами и т.д. мыслятся как признаки «насто-
ящего мужика». Вторая сфера — микросоциальная: она определя-
ется кругом лиц, которые готовы считаться с авторитетом данного
субъекта, подчиняться ему, становиться объектами его управле-
ния. К ней можно отнести семью, родственников, друзей, соседей
и т.д. Третья сфера — профессиональная: профессиональный ав-
торитет, компетентность, вообще, умение многое делать хорошо
(а еще лучше — «уникально»), общая умелость («мастер на все
руки»), сноровка и т.п. создают области «мужского управления».
И, наконец, еще одна сфера — притязания на влияние на процес-
сы, происходящие в большом социуме — в политических объеди-
нениях, в экономике, в государстве и т.д.
К последней области властвования у наших испытуемых от-
ношение двойственное. Большинство из них к претензиям такого
рода относятся скептически, веруя в принцип «каждому — свое»
и считая «разговоры о политике» пустым резонерством, если «му-
жик» не принадлежит к властным политическим кругам. Тем не
менее близость к властным кругам, знакомство с влиятельными
субъектами, внимание со стороны вышестоящих в социальной
иерархии лиц к достижениям, результатам деятельности мужчи-
ны воспринимается как усиление собственного властного статуса.
Некоторые испытуемые указывали на возможность осуществлять
функции политического, идеологического и психологического
влияния на любом уровне как на существенные характеристики
мужского. Особую сферу — влияние на умы — выделили несколь-
ко испытуемых, считая ее важным признаком мужской харизмы.
Ответственность, активность и профессионализм как сопут-
ствующие характеристики власти отмечаются практически всеми
испытуемыми как обязательные составляющие концепта «мужик».
Можно отметить связанность концепта власти с концептом
свободы. Многие испытуемые указали на свободу выбора, сво-
боду действий как на признаки современной маскулинности.
202
Часть 1. От молодости к взрослости
Любопытно, что для молодых мужчин выборки свобода выбора
оказалась более важным мужским признаком, чем для старших,
которые выбирали не столько свободу выбора и действий, сколько
мудрость принять жизненные обстоятельства такими, какие они
есть, терпение и т.п. В частности, разница в этих установках обна-
ружила себя в метафорах «мужской жизни»: у молодых «жизнь» —
это борьба, гонка, дорога, приключение, авантюра, игра и т.п., для
старшей части выборки «жизнь» — это путь, долг, воплощение
предназначения, поиск, нахождение и закрепление себя.
Отметим, что в связи с обсуждением архетипа власти возник
вопрос о специфически мужском социальном пространстве. Об-
наружилось, что «место» современного «мужика» — это не столь-
ко его дом (напомним, что там его «власть» не всегда восприни-
мается однозначно), сколько работа, офис, а также места, которые
по большей части маркированы как «мужские» (гомосоциаль-
ные) — баня, ресторан, казино, игровой клуб, спортклуб, трена-
жерный зал / «качалка», ипподром, гараж и автомастерская и т.д.
Любопытно, что молодая часть выборки отметила Интернет как
преимущественно «мужское» пространство.
Мудрость, способности, интеллект. Можно с некоторым со-
жалением констатировать, что мудрость практически не выделя-
лась как признак современного «мужика» или заменялась указа-
ниями на жизненный опыт, профессиональную компетентность,
смекалку, хитрость. Интеллектуальность и способности также не
попали на ведущие позиции, хотя классическая мужская установка,
что самый глупый мужчина умнее самой умной женщины, все еще
присутствует в мужском сознании, однако на вербальном уровне
уже контролируется. Мужской интеллект воспринимается как бо-
лее рациональный, прагматически ориентированный, приносящий
несомненную пользу при его использовании в любой области.
Обратил на себя внимание факт упоминания испытуемыми
как некоего мужского интеллектуального дара способности вос-
принимать, понимать и толковать неизведанное, экстрасенсорное,
«темное», «колдовское», потустороннее. Если женщина в мужском
сознании довольно часто выступает как ведьма, чертовка, колду-
нья, то мужчина в его собственном сознании оказывается провод-
ником нового, в том числе и потустороннего, знания, особого
предвидения будущего. Особая мужская чувствительность к «зна-
кам извне», вероятно, есть перевернутая форма традиционной
Глава 6. Арена маскулинности...
203
«большей близости к Богу» мужчин по сравнению с женщинами, о
которой говорилось выше.
Здесь стоит упомянуть интересное наблюдение С.С. Аверин-
цева, Т.В. Гамкрелидзе, Вяч.Вс. Иванова, касающееся разных под-
ходов к толкованию магических знаков и пророчеств у мужчин
и женщин: предсказания будущего мужчинами опираются на
интерпретацию разного рода сигналов, примет, на толкование
знаков (то есть на использование знания в постижении неизвест-
ного); женщины же в этих процессах используют интуицию, виде-
ния, предчувствия (то есть опираются на чувственное созерцание,
ясновидение). Отсюда и отмеченная в фольклоре разных культур
специфика «мужских» и «женских» прорицаний — мужчины «ве-
дают», а женщины «видят» (Михайлова, 2004, с. 54-58), — а следо-
вательно, и разных стратегий при планировании будущего.
Идея странничества, искательства в противовес женской
«оседлости» прозвучала в ответах испытуемых лишь несколько
раз, преимущественно в форме «духовных исканий» и своеобраз-
ного «психологического бродяжничества» — «поисков себя», «ис-
пытаниях себя». Ряд испытуемых упомянули в этой связи творче-
ство как скорее мужскую, чем женскую сферу активности.
Подводя итог, отметим, что современная мужская концеп-
госфера, как и традиционная, опирается на развертывание ген-
дерной «триады» отцовства, силы и власти, но содержательные
компоненты их в известной мере «снижены» и не обладают одно-
значностью. «Настоящесть» современному взрослому «мужику»
придают физическая сила, в той или иной мере демонстрируемая
сексуальность, возможности самоконтроля и контроля над ми-
кроокружением, финансовая состоятельность и профессиональ-
ная компетентность.
Часть 2.
Самоосознание и амплификация
ЛИЧНОСТНОГО ПОТЕНЦИАЛА ВО ВЗРОСЛОСТИ
Глава 7. «Нажить самого себя»:
ПРИВАТНОСТЬ И ПОДЛИННОСТЬ КАК ОБЪЕКТЫ РЕФЛЕКСИИ
И САМООСОЗНАНИЯ ВО ВЗРОСЛОМ ВОЗРАСТЕ
...Ты же знаешь, дело не в том, чтобы нажить и
пользоваться нажитым, а в том, чтобы нажить
самого себя и умереть полным собственной сущ-
ности.
А. де Сент-Экзюпери. Цитадель
Я всегда с собою, не может быть жизни
для меня без меня.
М.М. Бахтин
Среди разнообразных характеристик взрослости практически
всегда акцентируются развитие способности к самоосознанию,
нарастание стремления понять самого себя, разобраться в том, что
ты есть, усилить личностный потенциал. Именно с ними во многом
связывают переживание взрослым человеком собственной аутен-
тичности и уникальности. Постепенное вхождение в понятийное
поле психологии таких философско-социологических терминов,
как «яйность» (И.Г. Фихте) в противопоставлении «мыйности»,
«ченность» в противовес «нн-чейности» (В.С. Нерсесянц, В.С. Ба-
рулин, Н.Ю. Резник, Г.В. Макаревич, В.Е Безрогов, Г.В. Иванченко),
«мощность» (П. Рикер, М. Хайдеггер) в оппозиции к «другости»,
«самость», «себетождественность» в противоположность «несамо-
стоянию» и «несобственное™» (М. Хайдеггер) косвенно указывает
на осознание исследователями того факта, что взрослому челове-
ку становится особенно интересен он сам, его внутренние моти-
Глава 7. «Нажить самого себя»...
205
вы и интенции и т.д. — то, что рождается или разворачивается в
глубинах его собственной личности как результат накопленного
опыта прожитых лет. Наверное, также не будет большой ошибкой
сказать, что собственное Я довольно часто помещается взрослой
личностью в фокус осознания, а рефлексия становится привыч-
ным процессом, который все чаще и все сильнее вмешивается в
поведение, выборы и поступки (Анисимов, 2007).
Необходимость обращения к своему внутреннему опыту хо-
рошо схвачена Г.П. Щедровицким: по его мнению, человек «дол-
жен выйти из своей прежней позиции деятеля и перейти в новую
позицию — внешнюю, как по отношению к прежним, уже выпол-
ненным деятельностям, так и по отношению к будущей, проекти-
руемой деятельности» (Щедровицкий, 1995, с. 487). Для контекстов
нашего анализа эту цитату можно дополнить следующим содержа-
нием: взрослая личность должна чаще, чем в предыдущих возрас-
тах, выходить из позиции просто живущей свою жизнь и ставить
себя в рефлексивную позицию понимания и оценивания уже про-
житого с целью выстроить или скорректировать основания, на-
правления дальнейшей жизни.
В этом плане рефлексия обнаруживает себя как необходимый
процесс, объясняющий самому субъекту его развитие и становя-
щийся одним из средств самопонимания, пусть даже и пристраст-
ного, самооправдывающего. Как писал Б.Г. Ананьев, способности
к рефлексии «наиболее интимно связаны с целями жизни и дея-
тельности, ценностными ориентациями, установками, выполняя
функцию саморегулирования и контроля развития» (Ананьев,
2001, с. 263). Она помогает субъекту вскрыть смысл некоторых
переживаний и поступков, обеспечивает возможность ставить и
искать ответы на значимые для человека вопросы — о его пред-
назначении и возможностях, о его судьбе и характере и т.п., осу-
ществлять своеобразный «самомониторинг» (Snyder, 1974). «Ре-
презентируя психике ее собственное содержание» (Карпов, 2003,
с. 48), являясь «наблюдением-Я» (me-observation) (Эмбри, 2005, с.
96)> рефлексия среди прочего позволяет личности за счет механиз-
мов самодистанцирования не только обнаруживать в себе новые
характеристики, интенции и самоощущения, но и моделировать
<Я другие», в том числе рассматривать «Я-прошлые» и конструи-
ровать «Я-возможные», «игровым» образом примеривая к ним ро-
ли, функции, позиции, возможные достижения и потери и пр.
206
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Отдавая дань уважения многоплановым исследованиям реф-
лексии, в данной главе мы хотели бы дополнить анализ рефлексив-
ности обсуждением вопроса о значимости для взрослого человека
пространства частной (личной) жизни.
Для начала отметим, что особенности приватного пространства
(privacy), хотя и представляют немалый интерес для психолога, не
так уж часто становятся предметом специального психологиче-
ского анализа; скорее, это сегодня область правовых, культуроло-
гических, социально-антропологических или исторических иссле-
довании (см.: Георгиева, 2005,2006,2007; Частная жизнь, 1996,2000
и др.). Между тем, для экзистенциально-психологического пони-
мания взрослости и особенно зрелости эта категория представля-
ется одной из системо- и смыслообразующих, поскольку речь идет
о той сфере жизни человека, которая сопрягается с персональной
ментальностью, во многом определяет субкультуру состоявшейся
личности и напрямую зависит от индивидуальных желаний, част-
ных решений, личных предпочтений «здесь-и-теперь» живущего
конкретного человека.
Предшественниками приватности признаются солилоквии
(soliloquia) — «одинокие беседы с самим собой» (термин Августи-
на), «рефлексии вслух», психологически обращенные вовнутрь,
к индивидуальным переживаниям, личной памяти и когнициям
(Кон, 1978, с. 167). Способности к солилоквии вырастают из молит-
вы, адресованной Создателю, перед лицом которого человек про-
сто не мог не быть подлинным, а позже трансформируются в арену
внутреннего диалога (диалогичность) с самим собой. Призыв со-
лилоквий «Не ищи себя вовне» обращает человека к напряженной
внутренней работе, и часто «солилоквия оказывается формой борь-
бы мотивов, психологически предельной конфликтной ситуацией,
в которой сталкиваются две линии поведения, две жизненные по-
зиции: моральная позиция долга и достоинства и позиция житей-
ского благоразумия, удовольствия, корысти» (Сатыбалдиева, 2003,
с. 65). Примечательно, что самопознание здесь является не столь-
ко самоцелью, сколько средством для достижения высших целей,
движения человека к надличностным началам: «...Он ждет, чтоб
высшее начало его все чаще побеждало, чтобы расти ему в ответ»
(Рильке, 1997, 2. 270).
Приватность является достаточно новым исследовательским
предметом, и имеющиеся в научной литературе дефиниции адре-
Глава /. «Нажить самого себя»...
207
суют нас к довольно разным психологическим областям. Так, в
разных трактовках приватность может связываться с: 1) персо-
нальными установками и эмоциональными отношениями челове-
ка, возникшими как результат его включенности в близкие ему со-
циальные группы (семью, род) и основанными на индивидуальной
рефлексии и личных пристрастиях; 2) теми аспектами внутренней
жизни людей, которые проявляются в их поступках и личностных
оценках основных ментальных доминант (ценностей, «привычек
сознания», оценочных категорий, способов видения мира), а также
в индивидуальных интенциях; 3) известной сепарацией (в том чис-
ле и ментальной) от физической и социальной среды (уединенно-
стью) с целью защиты от надзора, влияния, контроля (surveillance);
4) личным контролем над обстоятельствами собственной жизни и
принятием ответственности за совершаемые в ней выборы и теми
сферами жизни, в которых человек волен самостоятельно опреде-
лять цели и средства своих действий (поэтому, кстати, нельзя все-
рьез говорить о частной жизни ребенка); 5) способностью человека
во всем быть и оставаться самим собой; 6) установлением границ
личной автономии, эмоциональным расслаблением (в своем при-
ватном пространстве человек не напряжен, там нет места угрозе,
опасности, конфликту и жестокости), самооценками и индивиду-
альным планированием; 7) индивидуальным принятием и исполне-
нием социальных ролей и персональными стратегиями «допуска»
других к своему внутреннему миру; 8) самоопределением и поддер-
жанием признаков личной идентичности и личного достоинства
человека (Нартова-Бочавер, 2008, с. 67-71; Пушкарева, 1997, с. 7).
Сферу приватного также довольно часто соотносят с: 9) интим-
ными отношениями, связанными с зачатием и рождением детей;
10) сексуальными связями, ориентациями и личными предпочте-
ниями человека; 11) близкими отношениями между родичами, по-
братимами, друзьями, даже между соратниками по военному союзу
или членами религиозных сообществ; 12) отношениями, возника-
ющими в сфере хобби, досуга (индивидуальными или групповыми
пристрастиями к какой-либо игре, виду спорта, коллекционирова-
нию, видам искусства и творчества, определенным занятиям и пр.);
13) переживаниями, возникающими в персональной когнитивной
или эмоциональной сфере, связанными с особыми изменениями
в физическом (например, болезнь, травма, инвалидность) или ду-
шевном (например, вера, долг, забота) состояниях.
208
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Сферы человеческой жизни, относимые к приватной области,
настолько разнообразны и многочисленны, что сами по себе уже
могут становиться объектом рассмотрения и классифицирования.
Анализируя собранные определения, отметим, что приватность
рассматривается в них по меньшей мере в двух планах — как мен-
тальный феномен и как феномен социальный.
В социальном плане речь идет о в той или иной степени доб-
ровольном и длительном физическом устранении себя из сферы
межличностных взаимодействий, намеренном пребывании в со-
стоянии одиночества, коммуникативной уединенности — вне
играния социальных ролей и как бы вне очевидного социального
контроля. Такое самоустранение описывается терминами «одино-
чество», «уединенность», «самоизоляция», «самоотстраненность»,
«самоисключение» и т.п. и изучается в функциональном (как регу-
лятивная система), клиническом, социокультурном и др. планах.
В этих процессах человек имеет возможность обращаться к само-
восприятию, к сущностному в себе, хотя это и нельзя считать их
основной и единственной функцией. И само по себе пребывание в
этом состоянии еще мало говорит о приватности, поскольку уеди-
нение может быть использовано человеком для разных целей (от-
дыха, сосредоточенности, обдумывания и принятия решения).
Гораздо более значимый план анализа открывается при пони-
мании приватности как ментального явления, как одного из «режи-
мов» рефлексивного функционирования самосознания («активного
самосозерцания»). Тогда ее главная характеристика и назначение
состоят в том, что она, обращая сознание к своему носителю, огра-
ничивает в нем то сокровенное внутреннее пространство, в кото-
ром человек пребывает наедине с самим собой, переживает себя
подлинным, истинным — самим собой, как он есть, вне прямого
оценивания себя через призму освоенных социальных ролей и за-
воеванных статусных позиций. Приватность выступает как в той
или иной мере протяженная зона персональной экзистенциальной
рефлексии, в которой осуществляется самопонимание и — глав-
ное — согласование себя-наличного и себя-проектного, каким
человек хотел бы видеть себя в будущем. Как писал М.М. Бахтин,
«осознавать себя самого активно — значит освещать себя пред-
стоящим смыслом» (Бахтин, 1979, с. 105).
О. Розеншток-Хюсси, моделируя экзистенциальные процес-
сы пребывания человека в центре «креста реальности», выделял
Глава 7. «Нажить самого себя»...
209
четыре «режима», в которых функционирует сознание личности:
1) направленность в прошлое (архаическое «роевое сознание»
или, по Л.С. Выготскому, «Мы-сознание», нивелирующее осо-
бенность, персональность, отдельность каждой личности); 2) на-
правленность вовне (авторитарное, ролевое или «Он-сознание»,
по Л.С. Выготскому); 3) направленность внутрь себя (уединенное,
интроспективно ориентированное или «Ты-сознание», где в гипо-
тетической противопоставленности Другому человек выявляет
собственную подлинность, отличенность от других); 4) направ-
ленность в будущее (конвергентное сознание, потенциально ве-
дущее к неслиянности и нераздельности самобытных личностных
миров, индивидуальных ментальностей — фактически к постули-
рованной философами «соборности») (Розеншток-Хюсси, 1994,
с. 55-70). Выделенный им режим ментальной уединенности мы
и соотносим с переживанием приватности. Он основан на прин-
ципиальном разграничении «Я-для-себя» от «Я-для-других», что
ведет к осмыслению себя самого как «Другого» среди «Других», к
появлению умения помыслить о себе как бы во втором лице, как о
«Ты» для некоего иного, инаколичного Я (Тюпа, 19966).
В обсуждении приватности как условия осознания собственной
подлинности может быть также конкретизирован тезис Ф. Перлза об
«эбаутизме» (от англ, about, см. об этом подробнее: Перлз, 1993; Поль-
стер И., Польстер М., 1997). Предложенный им термин обозначает
не общение с кем-то, присутствующим «здесь-и-теперь», а разговор
про него, о нем как об объекте рассказа, повествования. «Эбаутизм» в
отношении самого себя в автокоммуникации предполагает и создает
внутреннее субъектно-объектное противопоставление, которое не-
обходимо для функционирования самосознания в модусе уединен-
ности, приватности (Дьяконов Г.В., 2010: Эл. ресурс).
Переживание приватности функционально и содержательно
совмещается с процессами самоинтерпретации, которые по праву
могут считаться одним из новообразований зрелости, поскольку
то ускользающее от самопознания подлинное самое само человека,
как писал А.Ф. Лосев, «совмещается со всеми своими интерпрета-
циями... интерпретативные формы самого самого и есть это самое
само... всякая наша интерпретация есть именно интерпретация са-
мого самого» (Лосев, 1994, с. 333-334), и критерий здесь, по словам
М.М. Бахтина, — даже «не точность познания, а глубина проник-
новения» (Бахтин, 1997, с. 7). В пространстве приватности человек
210
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
сталкивает, совмещает себя со своими разными «другими Я», имеет
возможность насытить их дополнительными смыслами и придать
им онтологический импульс для воплощения в реальности (то есть
осуществляет в каком-то смысле самоинициации), или, наоборот,
«снять» смысловую нагрузку с реализуемых ранее стратегий и «об-
разов Я», помыслить и попытаться выстроить себя иным.
Само состояние приватности, на наш взгляд, способствует
усматриванию в самом себе подлинных смыслов. Наедине с собой
человеком осуществляется самоинтерпретация по «гамбургскому
счету», без самоиллюзий, совершаются процессы отождествления-
разотождествления себя-наличного с выдвинутыми самому себе
целями, ценностями, смыслами, идентификационными образцами,
требованиями и пр. для достижения внутреннего единства суще-
ствования «здесь-и-теперь». Также в пространстве приватности
усматриваются и принимаются личностные смыслы, определяются
ценности, стратегии, цели, конгруэнтные данному человеку, в том
числе, при необходимости, намечаются пути исканий духовных
истин. Именно здесь «человек обнаруживает глубокое понимание
смысла символов благодаря высокому духовному или творческому
состоянию без предварительного изучения их сущности в каком-
либо инициатическом центре» (Ключников, 2004, с. 19, курсив
наш. — Е.С.). Кроме того, в этом пространстве конструируется и
нарратизируется жизнь в форме «рассказанной самому себе биогра-
фии», здесь ищутся ответы на вопросы, которые личность ставит
себе сама, исходя из тех аспектов накопленного жизненного опыта,
которые полагает единичными, уникальными, имеющими отноше-
ние к нему и только к нему. Таким образом, приватность выступает
как условие осознания человеком своей подлинности и самобытно-
сти, путей самопостижения, характеристик бытия самим собой.
Приватность дает возможность человеку переживать себя в
буквальном смысле «персоной per се» («для себя») и принимать
себя как «себя-другого», как некую противостоящую повседнев-
ному Я (за)данность, укорененную в самом бытии. В эти моменты
«человек есть свободный выполнитель своей темы, и это осущест-
вление себя, выявление своей данности-заданности, раскрытие
своего существа, осуществление в себе своего собственного по-
добия и есть творчество, человеку доступное. Поскольку это соз-
дание своего подобия есть общая и неотменная основа творения
человека, его творчество и вместе самотворчество, саморождение,
Глава 7. «Нажить самого себя»...
211
определяет самое общее содержание человеческой жизни» (Булга-
ков, 1994, с. 352).
Как особый режим работы сознания, фокусирующий и фик-
сирующий Я на Я, приватность возникает вместе со становлением
собственной личной идентичности человека, ее осознанием и воз-
можностью трансформировать по собственному желанию. Поэто-
му вряд ли имеет смысл говорить о приватности и осознанной
подлинности ребенка. Одним из косвенных индикаторов появле-
ния различения в себе ролевого и подлинного, вероятно, можно
считать детскую ложь как попытку, ориентируясь на социальное
одобрение, представить себя в ином плане по сравнению с реаль-
но осознаваемым. Вполне понятно, что в возрастном плане сфера
частного и личного начинает сущностно оформляться на границе
подросткового и юношеского периодов, но в полноте своих харак-
теристик она, видимо, становится еще позже и даже в каком-то
смысле может считаться показателем личностной зрелости. Для
взрослых возрастов в наличии и «освоенности», «обжитости» реф-
лексивным сознанием этого пространства таится значительный
потенциал самопонимания и саморазвития: как писал А. Маслоу,
только подлинная личность может становиться своей основной
детерминантой, «своим собственным проектом» и созидать саму
себя (Маслоу, 1997, 1999). Более того, можно предполагать, что
пребывание в приватной подлинности позволяет человеку искать
и намечать индивидуальные пути не столько к глубинам, сколько
к вершинам личности (Л.С. Выготский), фактически пути к соб-
< твенной свободе. В этой связи кажется интересным замечание
В.В. Бибихина о несомненной связи слова «свобода» со «своим» и
с «собой» — этимологически «свобода» и значит «быть самим со-
бой» (Бибихин, 2010).
Один из основных аспектов, в котором традиционно рассмат-
ривается приватность, — ее противопоставление социальному, по-
||| гическому и даже в каком-то смысле общекультурному. Выходя
во внешний план, человек демонстрирует себя как социальное
< ущество; уходя в приватную тень, он утрачивает социальный го-
лос, но может преобразовывать и индивидуализировать внешние
социальные воздействия с позиций собственных потребностей
и смыслов, установок и ценностей. Приватность образует своео-
бразное ментальное пространство между осознаваемой подлино-
( гыо субъекта и его явленностью, воплощенностью в социальной
212
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
среде, зазор между аутентичностью и ролями, где он в автоком-
муникации презентирован только самому себе, другим сторонам
своего Я. Везде, где единственный зритель, оценщик, критик, це-
литель, исповедник и т.д. для человека — он сам, где совершенно
необязательно быть понятным и «распахнутым» вовне (М. Хайдег-
гер), везде можно говорить о приватности (и в этом смысле вполне
естественно и пресловутое «одиночество в толпе»). Печать приват-
ности лежит и на жилище человека, и на его личных дневниковых
записях, и на его предпочтениях в выборе актуальных социальных
практик (например, крута чтения и общения, музыкальных при-
страстии, хобби), и даже на его телесности.
Мы также понимаем приватность как условие, в котором
своеобразным способом меняются «правила игры», и все то, что
человек считал необходимым скрывать, не афишировать, маски-
ровать, подавлять и пр., в пространстве приватного получает ту
или иную возможную для субъекта свободу выражения (можно
признаться себе в своей слабости, можно позволить себе быть
наивным, ранимым, беспомощным, можно признать без каких бы
то ни было оправданий и защит свои просчеты и неправильные
действия и пр.). Здесь ему нужны известные навыки рефлексии и
автокоммуникации, поскольку всегда остается то, что не поддает-
ся даже индивидуальной объективации, или то, в чем человек не в
состоянии признаться даже самому себе, то, в чем он пока неспо-
собен разрешить себе быть подлинным, то, в чем он страшится
допустить в себе «биение подлинного». Таким образом, приват-
ность во всех своих формах отражает возможность усмотрения,
созидания и осознания своей подлинности — тех состояний и
содержаний Я, которые актуализированы конкретным человеком
только для себя и которые доступны только для «внутреннего
пользования» («top-secret-Я»).
Но сказанное выше вовсе не означает, что пространство при-
ватности заполнено доморощенным автопсихоанализом, в котором
осознанию и переосознанию подвергаются некие запретные, со-
циально неодобряемые, в чем то даже постыдные, табуированные
аспекты жизненного пути или скрываемые психологические ха-
рактеристики личности. Речь идет лишь о том, что в пространстве
приватности на основе глубинно-вершинной самоинтерпретации
принимается решение о способе, средствах, мере, характеристиках
явленности субъекта социуму при максимально полном осознании
Глава 7. «Нажить самого себя»...
213
того, каким он явлен самому себе. Иными словами, именно на уров-
не приватности человек добровольно и вероятностно сталкивает
себя с теми своими глубинными ипостасями, которые за невостре-
бованностью или осторожностью редко распаковываются вовне в
социальных практиках — в том числе и потому, что по большей
части эти практики и не требуют глубинного взаимодействия со-
знаний. Лишь изредка (в каком-то смысле минуя «цензуру соци-
ального одобрения») «подлинное Я» проскальзывает в высоких
формах экзистенциальных коммуникаций — в любви, творчестве,
экстазе, «пиковых переживаниях» (А. Маслоу) и пр.
Вопрос о «вдвинутости» границ приватности в сферу межлич-
ностных взаимодействий (о том, насколько раскрывать и в какой
мере отстаивать свою подлинность, различая ее от адаптирован-
ных вариаций исполнения социальных ролей) личность, пребы-
вающая в определенном культурно-историческом хронотопе и
социально-статусном окружении, решает по-своему. Наиболее
распространенный вариант, как думается, хорошо описан Ф. Тют-
чевым в стихотворении «Silentium!»:
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, —
Питайся ими — и молчи.
Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи, —
Внимай их пенью — и молчи!..
214
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Видимо, об этом же говорил и М.К. Мамардашвили, отмечая,
что человеку свойственно таиться, не обнажать свою душу и не
выставлять ее на всеобщее обозрение: «Моя душа — это то, чего я
и сам не знаю и с чем только я один на один имею дело и могу толь-
ко сам, своим трудом в себе кристаллизовать, если мне, конечно,
удастся» (Мамардашвили, 1992, с. 383).
Эта стратегия потаенности определяется, как думается, двумя
факторами: невысокой степенью рефлексии и самопонимания,
свойственной большинству современных взрослых людей (если
личность почти ничего в себе не открыла, то и демонстрировать
особенно нечего, а для повседневного взаимодействия вполне до-
статочно распознаваемых характеристик слиянности с социаль-
ными ролями), и страхом раскрыться другим, чтобы не оказаться
непонятым или неверно истолкованным (что тоже вполне типично
и даже может быть оправдано для тех хронотопов, в которых осу-
ществлялась социализация современного поколения взрослых).
Стремление таить и охранять в себе нечто сугубо свое, наме-
рение не только легитимировать, но и «культивировать» персо-
нальную потаенность (воспоминания, переживания, когнициии,
мечты, фантазии и пр.), никогда и никому не раскрываться пол-
ностью, даже в самые пиковые экзистенциальные моменты (спа-
сение, благодарность, сочувствие, любовь, близость, творчество,
жертвенность и др.), — вполне объяснимое переживание для
взрослого человека. Приватность воспринимается как зона за-
щищенности, «оплот самости», личностная «материнская плата»,
с которой всегда можно все начать сначала — строить новые от-
ношения, выбирать новые цели и ценности, делать новые выборы,
созидать новую жизнь для себя. Если подлинность не «выдана»
человеком за границы приватности, она сохраняется, дифферен-
цируется и приумножается как пласт сугубо «своего», и тогда на ее
основе, хоть с нуля, могут выстраиваться различные планы, стра-
тегии, взаимодействия, самопозиционирования, внутренние ми-
ры и пр.; если же она «сдана» вовне, пусть даже с целью стать более
понятным, принятым, любимым, значимым и пр. для других, она
перестает быть таковой и, в известном смысле, утрачивает цен-
ность и значимость для самой личности и требует нового витка
самососредоточения и самоинтерпретирования.
Демонстрация человеком разных аспектов своей осознанной
подлинности в сфере социального взаимодействия также вое-
Глава 7. «Нажить самого себя»...
215
принимается неоднозначно: диапазон здесь может простираться
от любопытствующего видения в нем «самобытности», «инди-
видуальности» и «оригинальности» до осуждения его «блажи»,
«чудачеств» или «юродства». В этом плане также становится по-
нятно, что не всякий взрослый человек рискнет «распахнуться»
вовне (даже если его подлинность тяготеет, взывает к тому, чтобы
стать «распахнутой»), поэтому даже сама возможность пересечь
внутренне поставленные границы приватности и интенция от-
крыться в своей подлинности другим может считаться признаком
личностной зрелости и экзистенциального мужества.
Тем не менее, указывая на несомненную значимость пребы-
вания в пространстве приватности для взрослой личности, нель-
зя не согласиться с X. Арендт в том, что «привативный характер
приватного лежит в отсутствии других; в том, что касается этих
других, приватный человек не выступает в явленность, словно как
если бы его вообще не было. Все, что он делает или упускает, остает-
ся лишено значения, не имеет последствий, и что его задевает, не
касается больше никого» (Арендт, 2000, с. 77, курсив наш. — Е.С.).
Это означает, что в реальной жизни никакой человек не являет-
ся, не стремится и не сможет быть полностью приватным — речь
может идти лишь о мере выделенное™ приватного в общем про-
странстве человеческой=социальной жизни (вспомним строки
Р.М. Рильке: «О жизнь: ты значишь быть вовне...»). Поэтому дру-
гой значимый аспект воплощения подлинности в реальность —
решение субъектом вопроса, в какой мере и для достижения ка-
ких своих целей он сам в осознаваемых условиях разрешает себе
быть «самостным» и оставаться собой даже тогда, когда ситуации
требуют компромиссов, социального приспособления, сокрытия
своей подлинной сущности («самого само» в трактовке А.Ф. Лосе-
ва). Иными словами, «нажитая» подлинность тяготеет к социаль-
ному воплощению, хотя бы в узком социальном кругу («частной
жизни»). Кстати, в социально-историческом плане этот же вопрос
может ставиться совершенно иначе — имеет ли субъект вообще
право на приватность, и история сохранила немало фактических
свидетельств о попытках сужения, если не полного уничтожения,
сферы приватности (достаточно вспомнить коммунальные квар-
тиры, развернутые анкеты, пропаганду свободы от собственно-
сти, тотальный контроль поведения, цензуру творческих продук-
тов и пр.), ее растворения в социальном.
216
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Психологическая реальность, стоящая за феноменами при-
ватности и подлинности, с трудом поддается объективации и
«неинтроспективному» анализу, поэтому к разным аспектам их
рассмотрения применимы разные термины. В частности, к ним со-
держательно примыкают понятия «проприум», «жизненный мир»,
«внутренний мир», «жизненное пространство», «стиль жизни»,
«габитус», «личная жизнь» и ряд других.
Наиболее близким кажется понятие проприума, введен-
ное Г. Олпортом и уходящее корнями в «мое» (эмпирическое Я)
У Джеймса. Но философский интерес к тому, что человек счита-
ет принадлежащим ему, уходит гораздо глубже в историю, в Ран-
нее Средневековье. Так, согласно А.Я. Гуревичу, уже в XII—XIII
веках францисканец Бертольд Рагенсбургский в проповеди «О
пяти фунтах» толкует библейскую притчу о талантах, розданных
хозяином своим рабам. Примечательно, что он интерпретирует
лишь ту ее часть, где говорится о пяти талантах, поскольку они
были отданы взрослым людям, ответственным за свои деяния. В
качестве божьих даров (фунтов) выступают собственная персона
(этот дар возглавляет перечень), призвание (служба, профессия,
должность), время, отпущенное для жизни, имущество (то, чем
человек распоряжается в жизни) и любовь к ближнему (Словарь
средневековой культуры, 2005, с. 264). Нельзя не заметить, что да-
же для того времени это не случайный набор элементов, а проду-
манное смысловое единство, в каком-то смысле предшествующее
идее проприума. В позднем средневековье появляется собственно
понятие privacy с его сосредоточенностью на конкретной персоне,
позже развившейся в идею самоценности личности и ее неповто-
римой жизни.
У. Джеймс часто обращался к понятиям интимности, отчужден-
ности, тождественности личности, анализировал, прямо не назы-
вая, процессы идентификации-отчуждения, и термином «мое» он
именовал все то, что человек мог назвать своим, отнести к самому
себе, то, что он мыслил как необходимое для подлинного пережи-
вания своего Я — от собственного тела и психических свойств до
принадлежащей ему собственности, других людей, идей, имиджа,
ролей, времени, пространства, природы и пр.: «В самом широком
смысле личность человека составляет общая сумма всего того, что
он может назвать своим: не только его физические или душевные
качества, но также его платье, его дом, его жена, дети, предки и
Глава у. «Нажить самого себя»...
217
друзья, его репутация и труды, его имение, его лошади, его яхта и
капиталы... Трудно провести черту между тем, что человек назы-
вает самим собою и своим» (Джеймс, 1991, с. 131).
Проприум в трактовке Г. Олпорта также характеризует те типы
поведения и те сферы бытия, которые человек считает «своими» —
принципиально значимыми для его существования, отнесенными
им к себе и соотнесенными с персональной потребностной сфе-
рой. Последнее, на наш взгляд, тесно связывает идею проприума
как с идеей приватности, так и с идеей осознания подлинности
собственного существования. Вслед за У Джеймсом Г. Олпорт
говорит, что по мере развития у человека последовательно фор-
мируются такие аспекты проприума, как ощущение своего тела,
чувство постоянной, непрерывной самоидентификации, самоува-
жение, расширение своей личности, определенный образ себя, ра-
циональная личность, собственные стремления.
Эти характеристики, как мы видели выше, также включаются
в современные описания приватности, обретаемой зрелым субъ-
ектом. Все упомянутые аспекты, возникая по мере взросления,
продолжают развиваться на протяжении всей жизни человека, а
за их интеграцию в единое целое отвечает самопознание как са-
мостоятельный аспект проприума, наделенный особым статусом.
Самопознание и интегральный проприум, по Г. Олпорту, являются
достоянием лишь взрослой, состоявшейся, уникальной личности
(Одпорт, 2002). Анализируя бытийные пространства личности,
З.И. Рябикина и А.В. Бурмистрова используют понятие «личная
жизнь», включая в него такие элементы, как занятия и профессия,
семья, значимые другие, домашние животные, география, образо-
вательное пространство, бытие, природа, мир вещей, время жизни
(Бурмистрова, 2004; Рябикина, 2005). Легко заметить их содержа-
тельное пересечение с идеями У. Джеймса и Г. Олпорта.
Несколько лет назад под нашим руководством была выполнена
работа С.В. Никитиной (Никитина, 2004), посвященная анализу
психологического содержания, степени открытости/закрытости
(охраняемости) частной жизни современного человека и того, что
он вообще считает в жизни «своим» и относит к сфере приватного.
В этом исследовании на материале, собранном от 40 испытуемых,
проверялся ряд предположений: верно ли, что по мере взросления
пространство приватности увеличивается за счет нарастания чис-
ла тем, которые личность относит к сфере частной жизни и пред-
218
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
почитает не обсуждать вовне; верно ли, что молодой и зрелый че-
ловек наполняют разным содержанием определенные жизненные
вопросы и, соответственно, относят или не относят их к сфере
приватного (например, секс, здоровье, психические состояния,
жизненные принципы, индивидуальные ценности, предпочтения
и пр.); верно ли, что для молодых представителей современного
социума содержание частной жизни принципиально утрачивает
приватный характер и для людей становится меньше закрытых
тем; верно ли, что на содержательное наполнение приватного про-
странства влияют интеллектуальные и другие индивидуальные
характеристики личности (экстраверсия-интроверсия, коммуни-
кативные способности, уровень рефлексии, эмоциональная устой-
чивость, личностная зрелость, доминирование, экспрессивность,
конформность). В работе была использована методика 16-PF Кет-
телла, а также три разработанные нами эмпирические методики —
портативный опросник Privacy и методики «Характеристики при-
ватных тем» и «Приватные темы: круг допуска».
В 2010 году мы продолжили это исследование, усовершенство-
вав авторские методики и осуществив его на большей выборке
респондентов. В исследовании приняли участие две группы испы-
туемых: 1) взрослые: 50 мужчин и 50 женщин в возрасте от 35 до
48 лет; 2) молодые люди: 50 мужчин и 50 женщин в возрасте от 20
до 30 лет.
Целью опросника Privacy было установление тех областей жиз-
ни, которые человек вообще относит к приватному пространству.
Он был построен как комплекс незаконченных предложений, груп-
пирующихся вокруг нескольких наиболее частотных областей, тра-
диционно относимых в частной жизни: сексуальная жизнь; теле-
сность, здоровье, гигиена; политические взгляды и убеждения; вера,
религиозность, нравственность, отношения с законом; личность, ее
прошлый опыт, характер, индивидуальные проблемы; дом, семья,
родственники; экзистенциальные вопросы; планирование будуще-
го. На каждую область частной жизни предлагалось по пять неза-
конченных предложений. Помимо этого, в опросник были включе-
ны кластеры, дающие информацию о понимании респондентами
того, что такое «частная жизнь» («Понимание, определение») и ка-
ковы ее внутренние границы («Границы, охраняемость»). Эти два
кластера включали по десять незаконченных предложений. Резуль-
таты методики обрабатывались содержательно.
Глава 7. «Нажить самого себя»...
219
Опросник Privacy
Инструкция: закончите приведенные ниже предложения, опира-
ясь на свои представления о том, что такое частная жизнь человека,
какие темы для вас являются открытыми, какие — закрытыми.
1. «Частная жизнь» для меня — это...
2. Без необходимости я бы не разглашал бы такие сведения о себе,
как...
3. Мне не нравится, когда другие начинают рассказывать мне о...
4. Я считаю, что открывать душу...
5. Я считаю, что самой неприкосновенной частью моей личной
жизни является...
6. Когда я стою перед нравственным выбором, мне...
7. Мои отношения с законом и нравственностью — ...
8. Когда у меня возникают проблемы со здоровьем, я обсуждаю
их...
9. Если кто-то начинает «лезть в душу», я...
10. Мой дом и все, что в нем происходит...
11. Я без стеснения могу говорить с другими людьми о...
12. Я считаю, что мое отношение к Богу и религии — ...
13. Свои политические убеждения я буду обсуждать...
14. Говорить о своем здоровье...
15. Если я счастлив, я...
16. О своих сексуальных победах я готов...
17. Сексуальная жизнь может быть темой для обсуждения с...
18. Свои планы на жизнь я буду обсуждать...
19. О самом себе я могу говорить...
20. Свои личные проблемы я обсуждаю...
21. Труднее всего мне бывает говорить с другими людьми о...
22. Все, что я думаю о смерти, я могу обсуждать...
23. Свои планы на будущее я открываю...
24. Я считаю, что делиться своими идеями и планами можно с...
25. Для меня всегда являлись закрытыми такие темы, как...
26. Я ни с кем не могу обсуждать такие темы, как...
27. Свои болезни и подробности лечения — темы, которые я об-
суждаю...
28. Мои отношения с Богом, высшими силами, абсолютом — ...
29. Публично отстаивать свои принципы и убеждения для
меня — ...
30. Как поступать и каким принципам следовать, я обсуждаю с...
31. Сексуальный опыт стоит обсуждать с...
220
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
32. О том, что происходит в моей семье, я...
33. Отношение ко мне детей, родителей, жены (мужа) я могу...
34. У каждого человека есть «внутреннее пространство», к которо-
му относится...
35. Я считаю, что интимная жизнь человека...
36. Вопросы долга и ответственности для меня...
37. О своем жизненном призвании я говорю...
38. Мои жизненные цели и планы могут быть предметом для об-
суждения...
39. Моими собеседниками в обсуждении жизненных планов и
стратегий могут быть...
40. Мое любопытство в отношении сексуальной жизни других
обычно...
41. Я очень щепетилен, когда дело касается обсуждения...
42. Об особенностях своего характера и поведения я буду гово-
рить с...
43. Своими сомнениями в отношении своей личности я поде-
люсь с...
44. Если я узнаю о своих проблемах со здоровьем, я...
45. О моих телесных особенностях...
46. Когда я мучаюсь сомнениями и не знаю, как поступить, какой
выбор сделать, я...
47. Историю своей семьи и рода я готов рассказать...
48. Обсуждать супружеские отношения с друзьями (подругами)
для меня — ...
49. О своем прошлом, ошибках и проблемах я говорю...
50. О своих политических взглядах я готов говорить с...
51. Публично критиковать политические убеждения, с которыми
я не согласен, я...
52. Свои политические взгляды я предпочитаю...
53. Граница между открытостью и закрытостью частной жизни
для меня проходит...
54. Вопросы, которые кажутся мне очень личными, я все же могу
обсудить с...
55. Темы, на которые мне почти никогда не приходилось говорить
вслух, это...
56. Мне иногда хочется поделиться чем-то очень личным с...
57. Есть темы, о которых, я считаю, говорить не принято. Это — ...
58. «Приватное пространство» у каждого человека свое. Для меня
это — ...
59. С возрастом у меня становится ... закрытых тем.
60. Я считаю, что в современном мире понятие «частная жизнь»...
Глава у. «Нажить самого себя»...
221
Ключ к опроснику Privacy
«Понимание, определение»: 1, 3, 4, 9, 34, 53, 57, 58, 59, 60
«Границы, охраняемость»: 2, 5, 11, 21, 25, 26, 41, 54, 55, 56
«Сексуальная жизнь»: 16, 17, 31, 35, 40
«Телесность, здоровье, гигиена»: 8, 14, 27, 44, 45
«Политические убеждения»: 13, 29, 50, 51, 52
«Вера, религиозность, нравственность, отношения с законом: 6, 7,
12, 28, 30
«Личность, ее прошлый опыт, характер, индивидуальные пробле-
мы»: 19, 20,42, 43, 49
«Дом, семья, родственники»: 10, 32, 33, 47, 48
«Экзистенциальные вопросы»: 15, 22, 36, 37, 46
«Планирование будущего»: 18, 23, 24, 38, 39
Методика «Характеристики приватных тем» была разработана
для выявления наиболее закрытых компонентов частной жизни.
В пределах собранного материала устанавливался объем и кон-
кретное содержание тем, частично и полностью закрытых для об-
суждения у молодых и взрослых испытуемых.
/
Методика «Характеристики приватных тем»
Инструкция: ниже представлен ряд общих утверждений, которые
отражают некоторые аспекты частной жизни человека. Не пропуская
ни одного утверждения, проставьте напротив каждого из них ту циф-
ру, которая соответствует вашему отношению к возможности обсуж-
дать их:
1 — яс легкостью могу говорить об этом с кем угодно и интересу-
юсь, когда об этом рассказывают другие люди;
2 — я мог бы поговорить об этом только с самыми близкими людь-
ми;
3 — считаю это слишком личной темой и предпочитаю ни с кем ее
не обсуждать.
1
1. Я горжусь своими сексуальными возможностями.
2. Я утратил девственность намного позже всех своих друзей.
3. Мне не нравится, что мой супруг(а) имел богатый сексуальный
опыт до встречи со мной.
4. Я робок в сексе и боюсь сравнения с более опытными в сексуаль-
ном плане людьми.
5. Я считаю, что сексуальные стандарты должны быть разными
для мужчин и женщин.
тп
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
6. Меня раздражает то, что некоторые люди щеголяют своим гомо-
сексуализмом или бисексуальностью.
7. Я немного завидую бисексуалам.
8. Я готов(а. поговорить о своей сексуальной жизни и спокойно
реагирую на вопросы о ней, от кого бы они ни исходили.
9. Я с интересом читаю издания и сайты сексуального содержания.
10. Категорически осуждаю насильников, не приемлю жестокости
в сексе.
11. Каждый мужчина хотя бы раз посещал проституток.
12. Я тщательно скрываю свою внутреннюю неприязнь к сексу и
неопытность в нем.
13. Я не бываю верен в сексе, периодически мне необходима смена
сексуального партнера.
14. Мне нравится жесткий секс и меня не коробит жесткое порно.
15. Сексуальные сцены в фильмах и книгах «заводят» меня, я фан-
тазирую на темы секса.
16. В сексуальном плане я зауряден.
17. Я мастурбирую, представляя себе какой-нибудь «секс-сим-
вол».
18. Меня волнуют игрушки из секс-шопов.
19. У меня есть сексуальные проблемы, которые пытаюсь скры-
вать.
20. В сексе я не стыдлив(а), люблю разнообразие и эксперименты.
2
1. Я стесняюсь своего супруга(у), считаю себя выше него.
2. Я полагаю, что все мужчины изменяют своим женам.
3. Я финансово завишу от супруга(и), иначе бы мы давно расста-
лись.
4. Поговорка «стерпится — слюбится» не находит подтверждения
в реальной жизни.
5. Пожилые родители — обуза.
6. Семья семьей, а отдыхать надо врозь.
7. Я боюсь грубости и жестокости своего супруга(и).
8. Для меня примером супружеских отношений служит брак моих
родителей.
9. Мы поженились вынужденно, «по залету», и я переживаю уни-
зительность этого.
10. Моя жена (муж) — хорошая мать (хороший отец) и хозяйка
(хозяин) в доме, но сексуально давно не привлекает меня.
11. Мы с супругом(-ой) очень разные люди, и с возрастом это ста-
новится все более ясно.
12. Муж должен хорошо зарабатывать и во всем обеспечивать
меня и детей.
Iлава 7. «Нажить самого себя»...
223
13. В нашей семье существуют непоколебимые традиции, сохра-
няемые на протяжении многих лет.
14. Я завидую людям из больших дружных семей, в нашей семье
каждый сам по себе.
15. Я ненавижу родственников мужа (жены).
16. Я порой стыжусь, что не чувствую сильной привязанности к
своей семье.
17. Муж (жена) и дети не оправдали моих ожиданий.
18. Своим благополучием наша семья обязана родителям.
19. Мой дом — моя крепость.
20. Я никогда не хотел(а) иметь детей.
3
1. Мои политические убеждения всегда согласуются с идеями тех,
кто находится у власти.
2. Мои политические убеждения расходятся с тем, что я вынужден
декларировать.
3. Ситуация в стране меня не устраивает, я бы с удовольствием
покинул ее.
4. Я принимаю участие в протестных политических митингах, но
стараюсь «не светиться».
5. В нашем доме часто звучат высказывания политического харак-
тера, ведутся идеологические споры.
6. Я — член политической организации.
7. Я имею убеждения, но не отстаиваю их.
8. Я далек (-а) от каких-либо политических убеждений.
9. Я не читаю политические издания, не интересуюсь политиче-
скими вопросами.
10. Мои родители так сильно убедили меня в правильности своих
взглядов, что ни здравый смысл, ни тем более политическая рекла-
ма не в силах это изменить.
11. Я считаю, что политика — это всего лишь конъюнктура.
12. К власти можно пройти только по грязной дороге.
13. Человек, который пробивается к власти, не думает ни о чем
другом, кроме как о том, чтобы войти в «круг своих» и набить кар-
маны.
14. Я не верю в будущее своей страны.
15. Считаю, что никто не имеет таких убеждений, за которые готов
чем-то пожертвовать.
16. Я всегда нахожусь в оппозиции к действующей власти.
17. Я ни с кем не говорю о политике.
18. Я привык скрывать свои политические убеждения.
19. Я многое пониманию в современной политике и экономике.
20. Я в любой момент готов сменить свои убеждения.
224
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала,..
4
1. О моих заболеваниях не должен знать никто, кроме членов моей
семьи.
2. У меня есть проблемы со здоровьем, которые я тщательно скры-
ваю от всех, даже от близких.
3. Если кто-то расскажет мне, что серьезно болен, я вряд ли смогу
свободно общаться с ним дальше.
4. Если в семье есть серьезное заболевание, особенно психическое,
это бросает тень на всю семью.
5. Я очень боюсь чем-нибудь заразиться от своих знакомых.
6. Есть «стыдные» заболевания, о которых нельзя никому расска-
зывать.
7. Я боюсь, что если я заболею, все отвернутся от меня.
8. Мне страшно подумать, что, заболев, я стану объектом жалости
близких.
9. Я сторонник введения эвтаназии.
10. Мне стыдно, но я не смогу ухаживать даже за близким челове-
ком, если он смертельно болен.
11. Я ненавижу и боюсь наркоманов, не считаю их людьми.
12. Я часто выпиваю, но это совершенно не значит, что я — алко-
голик
13. Я терпеть не могу, когда ко мне прикасаются, даже близкие люди.
14. Я стесняюсь своего тела.
15. Я нахожу себя телесно непривлекательным.
16. Мне противны старики, инвалиды, больные люди.
17. Мне часто хочется рискнуть и испробовать на себе что-нибудь
запретное.
18. Я боюсь телесной боли.
19. Я постоянно слежу за своим здоровьем, интересуюсь новыми
лекарствами, читаю медицинские издания, смотрю медицинские
телепрограммы.
20. Для меня важно то, как я выгляжу, в какой физической форме
нахожусь.
5
1. Я верю в Бога, церковь многое значит для меня.
2. Религиозные убеждения — не предмет для обсуждения.
3. Для меня церковь еще не значит Бог.
4. Я избегаю общения с религиозными людьми.
5. Я охотно читаю религиозные издания и беседую с теми, кто ве-
рует.
6. Я скрываю свою религиозность, просто живу по Божьим запо-
ведям.
7. Атеизм — лучшая система убеждений.
Глава 7. «Нажить самого себя»...
225
8. Я боюсь быть вовлеченным в религиозную секту.
9. Считаю, что такие законы, как у нас, нарушать не грех.
10. Считаю себя свободным человеком.
11. Для меня закон не писан.
12. Мне нравятся религиозные ритуалы.
13. Завидую воцерковленным людям, пришедшим к Богу во взрос-
лом возрасте.
14. Я соблюдаю религиозные установления и посты — для меня
это своеобразная игра в ритуалы.
15. Думаю, что я слишком «правильный» в глазах других людей.
16. Я строг к себе и другим.
17. Иметь какие-то убеждения сегодня не стоит.
18. Десять заповедей — то, во что я верю и стараюсь соблюдать.
19. Я живу не по закону, а по понятиям.
20. У меня были проблемы с законом, считаю, что в этом нет ни-
чего постыдного.
6
1. Я боюсь смерти, меня ужасает мысль, что когда-то меня не станет.
2. Я часто думаю о жизни и смерти, читаю философскую литера-
туру-
3. Для меня невыносима мысль о смерти близких мне людей.
4. Я много размышляю о смысле своей жизни и своем предназна-
чении.
5. Я боюсь, что многое в моей жизни не состоится.
6. Мне часто кажется, что я живу не своей жизнью.
7. Я много думаю о том, что все мы, по сути, одиноки.
8. Я верю в приметы, они спасают от внутреннего беспокойства.
9. Я доверяю интуиции.
10. Для меня чувство долга — не пустой звук.
11. Я готов принимать на себя ответственность не только за свою
жизнь, но и за жизнь своих детей и близких.
12. Любовь и дружба для меня — священные понятия.
13. Я не смогу простить предательства тех, кому доверял.
14. Думаю, что могу назвать себя максималистом.
15. Я согласен с мыслью Канта: «Делай, что должно, и будь что
будет».
16. У каждого есть своя миссия на Земле, у меня тоже.
17. Я считаю, что моя жизнь удалась, в ней есть все, что мне нужно.
18. Считаю, что моя жизнь сложилась неудачно.
19. Многое в жизни я делал не так, как надо и даже не так, как
хотел.
20. Если бы у меня была вторая жизнь, я бы прожил ее совершенно
иначе, чем эту.
8 Экзистенциальная психология взрослости
226
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала,..
7
1. Думаю, что мне трудно что-то скрыть от других людей, они чи-
тают мои мысли как открытую книгу.
2. Мой характер во многом мне вредит.
3. Не думаю, что я очень уж интересный человек для окружаю-
щих.
4. Мой характер помог мне добиться в жизни всего, чего я хотел.
5. Меня мало интересуют чувства других, главное, чтобы мне было
удобно.
6. Мне часто не с кем поделиться своими мыслями, хотя я сам на-
хожу себя достаточно интересным человеком.
7. У меня очень ранимое чувство собственного достоинства.
8. Я считаю себя и свою жизнь примером для других.
9. Я боюсь старости.
10. Я обычно оцениваю себя ниже, чем это делают другие.
11. Я горжусь прожитой жизнью.
12. Завидую тем, кто легко находит общий язык с другими.
13. Мои ценности и цели часто заставляют других считать меня
идеалистом.
14. Считаю, что всем хорошим, что во мне есть, я обязан только
себе.
15. Думаю, что многие хотели бы быть похожими на меня.
16. Я редко сравниваю себя с другими людьми, считаю, что каж-
дый человек — самобытен.
17. Мне больно думать о том, что я — вполне заурядная личность.
18. Я, в отличие от других, много думаю о себе, работаю над со-
бой.
19. У меня в жизни есть примеры и образцы, которым я следую.
20. Я осознаю, что у меня есть проблемы, но не знаю, как с ними
справиться.
8
1. Я люблю строить разные планы, хотя не считаю себя прожекте-
ром.
2. Я всегда ставлю четкие, достижимые цели и добиваюсь желае-
мого.
3. В жизни много непреодолимых препятствий.
4. Жизнь должна быть строго подчиненной плану, проекту, иначе
непонятно, зачем жить.
5. Те цели, которые я себе ставлю, я никому не открываю.
6. Я много времени посвящаю обдумыванию того, чего я хочу до-
стичь.
7. Если я чего-то хочу, средства достижения этого не имеют зна-
чения.
Глава 7. «Нажить самого себя»...
227
8. Мне иногда кажется, что моей жизнью управляет фатум.
9. Я предпочитаю «синицу в руке», когда речь идет о целях, кото-
рые можно поставить.
10. Мои планы в основном касаются моей карьеры и материально-
го положения.
11. Я предпочитаю планировать то, каким я стану через несколько
лет, и работать над собой.
12. Свои жизненные цели я заимствую у других людей.
13. Я предпочитаю, чтобы цели мне ставили другие люди.
14. Я часто фантазирую, какой могла бы быть моя жизнь, сложись
она иначе.
15. Мои планы часто расходятся с моими действиями и достиже-
ниями.
16. Я завидую тому, как удачно складывается жизнь у других.
17. Я считаю себя невезучим человеком.
18. Мои планы редко претворяются в жизнь.
19. Я планирую в жизни все до мелочей.
20. Я ничего не планирую, живу, как живется.
Ключ к методике «Характеристики приватных тем»
По каждому из 8 разделов методики подсчитывается количество
тем, которые: 1) не являются для респондентов закрытыми (ответы «1»);
2) считаются полузакрытыми и пригодными для обсуждения лишь в
кругу близких людей (ответы «2»); 3) полностью закрыты (ответы «3»).
Разделы методики: 1) «Сексуальная жизнь», 2) «Дом, семья, родствен-
ники»; 3) «Политические убеждения»; 4) «Телесность, здоровье, гигие-
на»; 5) «Вера, религиозность, нравственность, отношения с законом»;
6) «Экзистенциальные вопросы»; 7) «Личность, ее прошлый опыт, ха-
рактер, индивидуальные проблемы»; 8) «Планирование будущего».
Дополнительная методика «Приватные темы: круг допуска»
была также предназначена для анализа границ частной жизни.
С ее помощью устанавливались возрастные различия в том, на-
сколько сама личность открыта для других.
Методика «Приватные темы: круг допуска»
Инструкция: представьте себе, что некоторые аспекты вашей
частной жизни записаны на домашнее видео. Какие из них вы дадите
посмотреть: 1) любому интересующемуся; 2) своим друзьям; 3) толь-
ко членам семьи; 4) детям и внукам или 5) не дадите посмотреть ни-
кому? Поставьте любой значок в той колонке, которая отражает ваше
мнение.
228
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Фрагмент частной жизни Я покажу... Не по- кажу никому
любому другу близ- ким детям
1. Я появляюсь на свет
2. Я объясняюсь в любви, делаю предложение
3. Я выхожу замуж/женюсь
4. Я занимаюсь сексом
5. Я ем в одиночестве
6. Я моюсь в душе
7. Я выбираю одежду в мага- зине
8. Я на похоронах знакомого
9. Я счастлив
10. Я тоскую, переживаю де- прессию
11. Я выбираю подарок люби- мому человеку
12. Я оскорблен
13. Я пьяный
14. Я в минуту слабости
15. Я в горе, в отчаянии
16. Я совершаю ошибку
17. Я рассматриваю себя в зеркале
18. Я в туалете
19. Я на экзамене
20. Я рожаю / наблюдаю за родами
21. Я танцую
22. Я беседую о Боге
23. Я пою
24. Я в автомобиле
25. Я на даче
26. Я в командировке
27. Я в отпуске без семьи
28. Я на приеме у врача
29. Я изменяю супруге/супругу
30. Я молюсь в церкви
31. Я в суде
Глава у. «Нажить самого себя»...
229
32. Я на выставке, в музее
33. Я одеваюсь на свидание
34. Я занимаюсь спортом
35. Я узнаю плохую новость
36. Я испуган
37. Я занят своим увлечением, хобби,коллекцией
38. Я сильно разозлен, я в бешенстве
39. Я знакомлюсь с понравив- шимся мужчиной/женщиной
40. Я общаюсь с соседями
41. Я впервые выступаю на публике
42. Я в косметическом кабинете
43. Я на политическом митинге
44. Я и мои стареющие роди- тели
45. Я рассказываю о своих планах
46. Я вступаю в авантюрное предприятие
47. Я лгу близкому человеку
48. Я ссорюсь с домашними
49. Я в кабинете начальника
50. Я учусь новому
51. Я в момент исполнения моей мечты
52. Я принимаю ответственное решение
53. Я рассказываю ребенку, от- куда он появился
54. Я ударил домашнее живот- ное
55. Я думаю
56. Я в отпуске
>7. Я участвую в драке
58. Я даю деньги в долг
58. Я на приеме у врача
59. Я мастурбирую
h(). Я сплю
230
Часть 2. Само о сознание и амплификация личностного потенциала...
61. Я болен
62. Я стар и немощен
63. Я в тревоге
64. Я посещаю «родное гнездо»
65. Я в беспомощном состоянии
66. Я при смерти
67. Я наказываю ребенка
68. Я в кабинке голосования на выборах
69. Я слушаю любимую музыку
70. Я выполняю важное для меня дело
71. Я на собеседовании с рабо- тодателем
72. Я в примерочной кабинке
73. Я на политическом митинге
74. Меня задерживает полиция
75. Я смотрю порнофильм
76. Я на весах
77. Я смеюсь
78. Я краду что-либо
79. Я поглощен работой
80. Я занят любимым хобби
Ключ к методике «Приватные темы: круг допуска»
Каждому выбору респондента присваивается 1 балл, после чего
подсчитывается общее количество выборов по каждой колонке и опре-
деляются закрытые (5), полузакрытые (2—4) и открытые (1) темы.
Анализ результатов подтвердил, что зрелая личность имеет зна-
чительно более широкие границы приватного, чем молодые люди:
так, из отобранных нами 60 аспектов персональной информации
взрослые выделяют как абсолютно приватные от 16 до 22 аспек-
тов, а молодые — всего лишь от 3 до 14. Были также установлены
значимые зависимости между содержательным объемом приват-
ности и: 1) тревожностью (более высокая тревожность заставляет
расширять пространство приватности); 2) Эго-напряженностью
(чем она ниже, тем больше приватных тем человек готов предста-
вить вовне); 3) подозрительностью (она ведет к увеличению объе-
ма приватных тем); 4) гипотимией (к углублению в пространство
Глава 7. «Нажить самого себя»...
231
приватности более склонны люди, склонные к самобичеванию,
скрупулезные, депрессивные, неуверенные в себе, с наказующим
Эго и т.п.); 5) прямолинейностью (такие респонденты готовы все
из приватной сферы отдать «на продажу», если того требуют их
социальные цели или конкретные ситуации); 6) самодостаточ-
ностью (при ней пространство приватности объемное и диффе-
ренцированное в содержательном плане); 7) конформностью (вы-
сокие показатели по шкале конформности связаны с сужением
сферы приватности); 8) эмоциональной чувствительностью (у се-
низитивных и ранимых респондентов очень широкая сфера при-
ватного); 9) интроверсией (такие респонденты склонны многое
относить к сфере частной жизни и иметь в ней разветвленную
сеть самоанализа); 10) проницательностью (такие люди также по-
казали наличие объемной сферы приватного); 11) импульсивно-
стью (такие люди обнаружили малое количество приватных об-
ластей и даже своеобразную склонность к «самопредательству»,
выдаче себя вовне); 12) склонностью к реакциям фрустрации
(такие респонденты также расширяли ментальное пространство
приватности).
Содержательный анализ областей, которые наши респонденты
отнесли к сфере приватного по всем авторским методикам, позво-
лил описать следующий тематический континуум:
1) индивидуальная психическая жизнь личности — «то, что
происходит во мне» (мысли, переживания, верования, ценности,
убеждения, установки, стереотипы и т.д., определяемые как «мои»
или «может быть, неправильные, но зато мои, не заимствованные»),
некоторые аспекты мировоззрения (касающиеся объяснения над-
человеческих явлений типа жизни и смерти, вопросы веры, вопро-
сы сакральных и профанных категорий концептосферы личности
и пр.), персональные концепты значимых семантических областей
(Я, «жизнь», «любовь», «страх», «отчаяние», «горе» и др.);
2) экзистенциальные проблемы (призвание, служение, досто-
инство, ответственность, долг, обязанность, смысл жизни, смерть,
время жизни, планирование жизни, честь, совесть);
3) оценочные шкалы «счастье/несчастье», «воздаяние/наказа-
пне», «благодать/расплата», «удачливость/неудачливость»;
4) удовлетворенность/неудовлетворенность самим собой (в раз-
ных аспектах — профессиональном, ролевом, межличностном, лич-
ностном);
232
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
5) отношение к Богу, судьба, рок, случайность, риск, авантюр-
ность/осторожность (трусость);
6) индивидуальные психологические самохарактеристики
(добрый/злой, честный/бесчестный, правильный/неправильный,
умный/глупый, верный/ветреный, зрелый/незрелый и пр.), при-
нятие/непринятие самого себя;
7) правильность/неправильность реализуемой жизненной
стратегии, возможность профессиональной и личностной само-
актуализации;
8) активность/пассивность по отношению к течению собствен-
ной жизни;
9) домашнее пространство, близкие отношения, уклад повсед-
невной жизни, семейные традиции;
10) духовные искания, поиск наставничества;
11) секс, интимная жизнь, любовь, привязанности;
12) здоровье, телесность, физические и физиологические само-
характеристики;
13) моральные убеждения, совесть, нравственные оценки;
14) собственность (во всех смыслах слова);
15) политические убеждения, мировоззрение.
Думается, что могут быть обнаружены некоторые пересече-
ния понятия приватности с концептом жизненного мира, в об-
щем смысле определяемым как форма субъективного видения
целостной картины своего опыта, своей жизни (а, вероятно,
именно фрагменты этой картины и являются предметом встре-
чи Я с Я в приватном пространстве). Первоначально понятие
жизненного мира (Lebenswelt) было сформулировано в филосо-
фии Э. Гуссерля (как мир дорефлексивных очевидностей) и со-
держательно наполнено в работах М. Хайдеггера, Г.-Г. Гадамера,
А. Шюца, Ж. Делеза, Ж. Дерриды, Ю. Хабермаса, но позже по-
кинуло границы только лишь философского осмысления лич-
ности и стало широко использоваться в гуманитарных исследо-
ваниях, в том числе и в психологии. В современном понимании
жизненный мир связывается с субъективной концептуализаци-
ей реальности, совокупностью внутренних условий, создающих
возможность интенционального отношения человека к миру.
Как говорит Ю. Хабермас, «жизненным миром является соответ-
ственно не переходимый, но интуитивно сопровождающий (нас)
горизонт опыта» (Хабермас, 2010).
Глава 7. «Нажить самого себя»...
233
В рамках социальной феноменологии данное понятие было
развито А. Шюцем, для которого жизненный мир выступил как
«всеохватная сфера человеческого опыта, ориентаций и действий,
посредством которых люди осуществляют свои планы, дела и инте-
ресы, манипулируя объектами и общаясь с другими людьми» (цит.
по: Смирнова, 2004, с. 1040). Это своеобразная форма организации
личного опыта человека, возникшего в интерсубъективном поле.
А. Шюц говорит о трех содержательных характеристиках жизнен-
ного мира: 1) жизненный мир — это мир в естественной установке
конкретного человеческого сознания, которая сама по себе праг-
матична и утилитарна, ориентирована на сферу человеческих по-
требностей, на бытие конкретного человека; 2) жизненный мир
есть совокупность биографически детерминированных ситуаций,
интегративная характеристика человеческого бытия и поведения
в социальном мире: предшествующий опыт человека, каким бы он
ни был, включен в каждый уникальный фрагмент его жизни, пере-
плетен с любой ситуацией его жизни; 3) жизненный мир есть за-
пас персональных знаний, представлений, переживаний субъекта,
позволяющий ему интерпретировать наличные ситуации, ориен-
1 ироваться в них, строить планы и стратегии поведения, выбирать
способы взаимодействия с реальностью и т.д.
Таким образом, жизненный мир может быть понят как резуль-
тат непрерывной интерпретации человеком самого себя, возник-
шей в ходе его существования в определенной социальной группе,
культурном сообществе (как интериоризация комплексной само-
идентификации). Жизненный мир конкретного человека репре-
зентирует ему самому и его окружению его повседневный мир та-
ки м, каким его видит он и только он. Важно и то, что жизненный
мир воспринимается самим субъектом непреложным, очевидным,
понятным без каких бы то ни было специальных объяснений, само
с (>бой разумеющимся.
В определенном смысле реальность того, что происходит в
/• изненном мире конкретного субъекта, может быть сопоставима
i приватностью и подлинностью также и по линии используемо-
го А. Шюцем понятия кристаллизации опыта (sedimentation) — с
по помощью он указывал на процессы постепенного «отложения
опыта» в индивидуальном сознании, определяющего дальнейшие
поступки, переживания и когниции человека. Еще одним значи-
мым для понимания категории жизненного мира, приватности и
234
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
подлинности понятием можно считать понятие «задающих смысл
переживаний сознания» (термин Э. Гуссерля). Продолжая эту ли-
нию, можно также предположить, что приватность, взятая как
ментальный феномен, в отдельных аспектах соотносима с вве-
денным Ю.М. Лотманом понятием семиосферы, которая опреде-
лялась им как внутреннее семиотическое пространство субъекта
(семиотическая реальность), своеобразная внутренняя субкуль-
тура субъекта (Лотман, 2000). Семиосфера (концептосфера) на-
прямую связана с ментальностью и персональной картиной мира,
является основополагающей для становления и функционирова-
ния субъекта структурой сознания.
Среди современных отечественных психологических трактовок
жизненного мира человека можно также упомянуть идеи, разви-
ваемые в научной школе В.Е. Клочко и связывающие процесс обра-
зования «мира человека» с процессом становления человеческого
в человеке — человекообразованием (Клочко, 1996). Так, В.Е. Клоч-
ко определяет человекообразование как процесс «включения уни-
кального многомерного мира, каковым он выступает для данного
человека, в само понятие “человек” — как явления, продолженного
в объективный мир и в этой продолженное™ обретающего и от-
крывающего свою сущность» (там же, с. 105). В ряде работ он обо-
сновывает существование «переходного» слоя совмещенного бытия
субъективного и объективного, помогающего человеку проникать
в объективное. В рамках этих идей можно предположить, что сфера
приватного в человеке и есть этот переходный слой «совмещенного
бытия». Характеризуя жизненное пространство человека, Е.В. Не-
красова говорит о переживании человеком (здесь и сейчас) реаль-
ности собственного бытия, о саморазвитии и постоянном выходе
за свои пределы, о процессах самоорганизации и самодетермина-
ции и др. (Некрасова, 2002). С данными характеристиками мы, как
показано выше, также встречаемся при попытках описать природу
подлинности и, соответственно, назначение приватности.
Еще один термин, по ряду аспектов пересекающийся с изучаемы-
ми нами приватностью и подлинностью, — «жизненное простран-
ство» личности (К. Левин, Э. Брунсвик, Дж. Белвуд), используемое
для характеристики единства аффективных и пространственно-
временных аспектов человеческой жизни. Одна из современных
его трактовок, развивающих «принцип современности» К. Левина,
предложена М.Р. Гинзбургом в понятии «жизненного поля» лично-
Глава 7. «Нажить самого себя»...
235
сти, которое определяется как единство индивидуальных ценностей
и смыслов человека и пространства его актуального или потенци-
ального действования, охватывающее прошлое, настоящее и буду-
щее. Рассматривая в качестве составляющих жизненного поля кате-
гории психологического прошлого, психологического настоящего и
психологического будущего, он указывает, что прошлое существу-
ет как опыт, будущее — как проект, а настоящее — как действен-
ность (Гинзбург, 1995). В психологическом настоящем личности
осуществляется саморазвитие (самопознание и самореализация),
психологическое будущее обеспечивает становление смысловой и
временной перспективы, психологическое прошлое есть наррати-
шрованное воплощение персонального жизненного опыта.
Между ними устанавливаются многоплановые связи, позволяю-
щие осмыслить те процессы, которые происходят в пространстве
приватного. Так, психологическое прошлое личности по отноше-
нию к психологическому настоящему определяет выбор сфер жиз-
недеятельности, которые личность сочтет приемлемыми для себя,
очерчивает границы и характер саморазвития. По отношению к
психологическому будущему психологическое прошлое выстраи-
вает возможность прогнозирования и позволяет сформулировать
ожидания личности. В свою очередь, психологическое настоящее
в отношении психологического прошлого не только выступает
в функции коррекции и терапии, но и расширяет границы само-
цредставлений личности за счет переживания актуального опыта.
В отношении психологического будущего психологическое настоя-
щее действует как своеобразный фильтр, превращающий действия
с убъекта в осмысленные или бессмысленные, структурированные
или неструктурированные, активно планируемые или осуществля-
емые под воздействиями извне. И в этом случае личность либо пе-
реживает себя субъектом самостановления, либо отдается на волю
внешних сил. Наконец, психологическое будущее по отношению к
психологическому настоящему выступает как мотивирующая и ва-
лоризирующая сила, а по отношению к психологическому прошло-
му — как фактор его принятия или отвержения, отрицания. В пер-
вом случае личность воспринимает свою жизнь как преемственную
цепь событий, подтверждающую его самоценность и подлинность,
л во втором — побуждает к активным самоизменениям.
Также, в какой-то мере, как думается, могут быть прослежены
некоторые внутренние связи понятий приватности и подлинно-
236
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
сти с введенным П. Бурдье понятием габитуса — воплощенной в
едином стиле жизни (телесном, поведенческом и т.д.) и укоренен-
ной в телесности конкретного человека целостной проекцией его
жизненного опыта (восприятия, оценок, установок и пр.). П. Бур-
дье понимал габитус как характерные и неосознаваемые для кон-
кретного человека внутренние схемы восприятия, оценивания,
классификации и деятельности, сформированные им в процессах
социализации и участия в определенных социальных практиках.
Он выражает единый принцип, стиль (говорить, двигаться, жес-
тикулировать, держаться), индивидуальную манеру, проявляю-
щиеся во всех социальных практиках человека, являющиеся узна-
ваемыми и позволяющими человеку действовать на основании
субъективной оценки объективных вероятностей. Содержательно
близкими к габитусу можно считать понятия «психологический
образ жизни» и «субъективное пространство жизнедеятельности»
(Д.В. Ольшанский), «психологическое пространство личности»
(Н.Б. Шкопоров), «психологический опыт» (Т.В. Снегирева).
Идея габитуса хорошо иллюстрируется Н.А. Шматко:«.. .что ест
рабочий и особенно его манера есть, спорт, которым он занимает-
ся, и его манера им заниматься, политические мнения и его манера
выражать их — различают систематическим образом потребление
и соответствующие практики рабочего от хозяина промышленного
предприятия; здесь же различные схемы классификации, основа-
ния классификации, принципы видения и деления, вкусы. Одна-
ко одно и то же поведение или одно и то же благо может казаться
утонченным для одних, претенциозным или “вычурным” для дру-
гих и вульгарным для третьих» (Шматко, 1998, с. 60).
Становление габитуса во многом зависит от тех социокультур-
ных сообществ, в которых формируется личность, и ее «прошлое»,
принятое и переживаемое как истинное, вписывается в ее нынеш-
ние системы взаимодействия, оценки, ценности и пр. Как верно
заметил Э. Дюркгейм, «в каждом из нас живет “вчерашний чело-
век”, поскольку настоящее лишь в незначительной мере сравнимо
с прошлым, откуда мы родом и в котором мы сформировались»
(цит. по: Шматко, 1998, с. 67). В каком-то смысле габитус отражает
подлинные, ничем не приукрашенные, привычные пристрастия,
убеждения и оценки человека, утопленные в бессознательном на-
столько, что они не осознаются и не мыслятся в качестве руково-
дящих его поведением концептов-ориентиров (тем не менее они
Глава 7. «Нажить самого себя»...
237
являются итогом его социализации, жизни в определенных мик-
росообществах). И только необходимость инкорпорировать во
внутренний план нечто новое, кажущееся личности значимым и
необходимым, принуждает к рефлексии того, каким образом осу-
ществляется ее поведение, как совершаются выборы, на основа-
нии чего делаются оценки.
Любопытной иллюстрацией этих тезисов могут служить ре-
зультаты анализа вкусов и пристрастий мужчин, принадлежащих
к различным слоям общества, полученные в 1966 году американ-
ским социологом Э. Уилсоном (см. Карасик, 2002, с. 32-35). Учиты-
вая образование и интеллект своих респондентов, он исследовал
четыре типа людей — High Brow («высоколобые», «элита» обще-
ства), Upper Middle Brow, Lower Brow (два промежуточных типа),
Low Brow («низколобые») на основании сопоставления их вкусов и
предпочтений в отношении еды (салаты, напитки, сладости), одеж-
ды, мебели и предметов повседневности, тем разговоров, игр и
развлечений, чтения, искусства, музыки. Так, по его данным, «эли-
та» читает литературу авангарда, сложную поэзию, критические
статьи, «солидные» журналы; на низших социально-статусных
ступенях люди предпочитают комиксы и книги для массового чте-
ния с незатейливым сюжетом, а также иллюстрированные журна-
лы массового распространения. High Brow выбирают музыкаль-
ную классику и авангард, на противоположном полюсе находятся
легкая танцевальная музыка, популярные песни. Наличие в доме
абстрактных скульптур, майолики, скорее, говорит о том, что их
владельцы и ценители относились к «высоколобым», статуэтки в
классическом стиле свидетельствуют о более низком статусе их
хозяев. В эстетических пристрастиях, по наблюдениям Э. Уилсо-
на, представители низших слоев всегда отличались выраженным
консерватизмом. Даже в играх и развлечениях наблюдалась отчет-
ливая разница: «высоколобые» выбирали сложные интеллектуаль-
ные игры типа маджонга и го, остальные с удовольствием играли
в кости. При выборе одежды «высоколобые» отдавали предпо-
чтение твидовым костюмам фирмы «Хэррис», не носили шляп,
представители двух других категорий выбирали двубортные кос-
тюмы, галстуки с блестками, шляпы, а низшие категории — даже
матерчатую обувь (woven shoes). В плане мебели первые предпо-
читали конструктивистскую мебель (торшер с изменяемым углом
освещения, стулья «без излишеств»), а остальные — низкие мяг-
238
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
кие кресла с большими круглыми подлокотниками, настольные
лампы с матерчатыми абажурами. Индексами элитарных развле-
чений были театр, балет, люди с непритязательным вкусом смот-
рели ковбойские вестерны и музыкальные комедии в кино. Даже
в выборе еды отмечались разные предпочтения: в качестве салата
«высоколобые» предпочитали зелень с оливковым маслом, соль и
перец крупного помола, средним группам нравилось добавлять в
салат помидоры и сыр, низшая группа устойчиво выбирала салат
из капусты. В противовес «элите», предпочитающей горькие сор-
та шоколада и кофе, остальные предпочитают сладкий молочный
шоколад и чай с молоком. То же сегодня относится к минеральной
воде: выбор воды с газом — признак простых вкусов.
Как показали исследования П. Фассела, «условный Механик в
гараже и Служащий в издательстве при одинаковом заработке рез-
ко отличаются по стилю жизни: в семье Механика обычно кричат
друг другу из комнаты в комнату, а в семье Служащего принято
модулировать голос; жена Механика делает покупки в ближайших
магазинах, жена Служащего покупает одежду в престижных город-
ских магазинах; в доме Механика нет книг, в доме Служащего мно-
жество книжных полок с книгами» (там же, с. 34). В высших соци-
альных кругах не принято делать комплименты по поводу качества
вещей, так как имплицитно полагается, что все в доме — высшего
качества; признаком принадлежности к высшему классу выступает
проявляемая во всем избыточность, непрактичность (часто ими-
тируемая). Улыбка — верный показатель статуса: женщины из ра-
бочих семей улыбаются чаще и шире, чем женщины из семей сред-
него класса. Приметой пролетарского вкуса являются надписи на
одежде. Газон без излишеств перед домом представителей высших
классов противопоставляется декоративным садовым гномам и
другим украшениям, выставленным на всеобщее обозрение. При-
вычка к быстрому поглощению пищи — признак пролетарского
происхождения, в то время как для высших социальных групп тра-
пеза — это еще и время для беседы. Всегда включенный телевизор,
тенденция смотреть все подряд, когда есть время, — признак пред-
ставителей низких социальных слоев, смотрение передач по вы-
бору — индикатор принадлежности к среднему классу, в то время
как представители высшего класса смотрят только новости или во-
обще игнорируют телевидение. Статусным индексом становится и
принадлежность к тому или иному высшему учебному заведению,
Глава 7. «Нажить самого себя»...
239
в котором получено образование (среди них в любой культуре су-
ществует строгая иерархия), знание иностранных языков (так, в
дореволюционной России знание французского языка маркирова-
ло принадлежность к высшим слоям общества) и пр.
Психологические характеристики габитусов отчетливо об-
наруживаются в разных социальных практиках, в частности, в
рекламе, всегда имеющей имплицитного социального адресата:
так, рекламные апелляции (пива, сигарет, водки, бритв и пр.) к
«сильным», «настоящим» мужчинам адресованы не столько «вы-
соколобым», сколько представителям иных социальных слоев, для
которых физическая сила, бросающаяся в глаза сексуальность,
подчеркнутая агрессивность, напористость — поощряемые до-
стоинства. Обобщенные характеристики габитусов функциониру-
ют как особые семантики, социокоды, самостоятельные знаковые
системы. Таковой, к примеру, является широко известная семан-
тика цвета — простые яркие цвета, использованные в рекламе, в
обложках массовых изданий и пр., апеллируют к средним классам,
чистые и редкие цвета — к высшим (Серов, 1990).
Выявленные социологами тенденции достаточно универсаль-
ны, но они же провоцируют вопрос, являются ли данные «индек-
сы» отражением действительно подлинных вкусов их носителей,
нет ли расхождения в социально демонстрируемых характеристи-
ках и актуализированных только наедине с собой предпочтениях
и пристрастиях. В одной из наших работ мы затрагивали вопрос
о выдуманных жизнях, которые, «существуя» только в приватном
пространстве личности, указывали при анализе на иные желания,
интересы, интенции, вкусы их носителей (Сапогова, 2003), чем те, с
которыми близкое окружение связывало их самобытность.
Исследование пространства приватности несет информа-
цию не столько о «сконструированном», «демонстрируемом» со-
циальном статусе, сколько о реальных вкусах, предпочтениях,
представлениях и переживаниях людей, которые лежат в основе
повседневного поведения. И эту близкую ему, переживаемую как
«свою» реальность человек осознает и переживает, покидая про-
странство социума: на «глазах социума» можно сколько угодно
выбирать горький шоколад и минеральную воду без газа, повязы-
ва гь модным узлом галстук, участвовать в интеллектуальных дис-
куссиях и пр., но наедине с собой человек окажется таким, каким
ему хочется и «можется» себя ощущать — к примеру, он с наслаж-
240
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
дением съест простой шоколадный батончик прямо из обертки,
будет запивать чипсы сладкой газировкой прямо из пластиковой
бутылки, расстегнет пуговицы рубашки под «мешающим» галсту-
ком, завалится на диван с пошлейшим бестселлером и пр. (на этом
расхождении построены идеи «внутреннего ребенка», которому
склонен или не склонен потакать каждый взрослый человек).
Постановку вопроса о подлинности можно считать частным
случаем научной рефлексии более широкой психологической про-
блемы «Я — Другое Я», которая под разными углами зрения до-
статочно давно рассматривается в философских исследованиях.
Так, согласно одной из первых концепций, связанных с этим, —
концепции А.Э.К. Шефстбери (XVIII век), — именно в уединении
(=приватности) человек раздваивается на составляющие своей ду-
ши — добродетельное и мудрое Я, с одной стороны, и порочное и
больное — с другой, из этой раздвоенности призывает себя к от-
вету (=внутренний диалог составных частей Я) и ни в чем, даже в
самом малом, не щадит себя (=переживания своей подлинности)
(Шефстбери, 1975). Один из ранних анализов человеческой под-
линности связан и с именем О.Н. Дериси, который определил ее
как тождество мыслей о себе и поведения (Дериси, 1995). Обсуж-
дая эту позицию, отметим, что сама возможность появления мыс-
лей о себе, переживаемых как «тождественных себе», «истинных о
себе» представляет собой интересную психологическую проблему,
но трудность подхода к ее анализу состоит, в частности, в невоз-
можности для человека при слиянности объекта и субъекта позна-
ния наглядно представить себе способы организации собственно-
го существования, в неспособности объяснить закономерности
функционирования собственной психики, исходя из имеющихся
в его распоряжении знаний, в неспособности предсказать траек-
торию собственного существования даже при условии осознания
имеющегося опыта (Гусев С.С., 2002).
При попытках объективации и вербализации собствен-
ной сущности, осуществляемой в пространстве приватности,
субъект сам в себе обнаруживает предел человеческих возмож-
ностей, свою погруженность в «надчеловеческое», «нечело-
веческое», а факт осознания, что человеческой жизнью может
управлять нечто извне (осознание своей собственной «объект -
ности»), способствует возникновению переживания предель-
ности, локальности, ограниченности самого существования
Глава /. «Нажить самого себя»...
241
(чувства «тревожности бытия»): «Ощущение необязательности
собственного бытия связано с не всегда четко осознаваемым
представлением о возможности какого-то “иного” мира, в кото-
ром человек мог бы жить “по-другому” в котором и сам он был
кем-то другим» (там же, с. 11).
Принципиальная неосуществимость в человеческой жизни
многих желаемых моментов усиливает в человеке ощущение, что
есть, могла бы быть другая жизнь, другой (подлинный) режим бы-
тия. Эту надежду фиксируют как мифологические тексты любой
культуры, так и процессы смыслотворчества взрослой личности,
ищущей ответы на вопросы о своем предназначении, о правиль-
ности реализуемого жизненного пути. Человек может чувствовать
«близость» этого другого режима, соприкасаясь в приватном про-
странстве с содержанием своих снов, грез, фантазий, мечтании,
пик-переживаний, творческой захваченности и пр. — именно в
них «другая жизнь» дает возможность обнаружить себя. Попутно,
опираясь на идею Н. Гартмана, скажем, что реальное бытие, не-
посредственная жизнь человека имеет наивысшую модальность
(действительность, возможность, необходимость), наиболее пол-
ную определенность и самую узкую область возможностей; а вот
приватные мысли, фантазии, в том числе и о своей сущности, под-
линности, судьбе, наоборот, имеют самую низкую модальность,
самую меньшую определенность и наиболее широкое поле воз-
можностей (см. Губин, 1998, с. 61). Но именно в них открывается
простор для построения таких «моделей себя» («Я-других»), кото-
рые человеку совершенно необязательно воплощать, но которые
можно конструировать, созерцать, насыщать смыслами, прида-
вать им бытийные импульсы для возможного осуществления и пр.
во внутреннем плане сознания.
Тем самым можно предполагать, что в пространстве приват-
ного человек может вариативно амплифицировать или «аскети-
зировать» свое Я, моделируя любые способы самовыражения,
которые он не имеет возможности воплотить в жизнь или может
воплотить лишь частично. Это позволяет личности в социальном
плане становиться достаточно разнообразной и самобытной в по-
вседневных проявлениях, это есть один из модусов его свободы и
жизнетворчества. Эта свобода является субъективным достояни-
ем личности, интимно, ясно и глубоко переживается самим чело-
веком. В этой в полном смысле слова внутренней жизни человек
242
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
открывает новые грани собственного Я, совершает открытия свое-
го «самого само» (Лосев, 1994).
И тогда приватное пространство может рассматривать-
ся не только в контексте самопонимания, но и в контексте
самофантазирования-самопостроения, причем одной из важных
функций пребывания человека в приватности становится аб-
дукция (Ч. Пирс, А. Ланг) — форма самопознания, состоящая в
принятии новой идеи, новой гипотезы о себе, которая затем ам-
плифицируется, конкретизируется, получает от самого субъекта
онтологический импульс и т.д. Фактически в приватном простран-
стве психическое влияет на психическое, и взрослое Я в букваль-
ном смысле слова созидается самим субъектом и начинает исполь-
зоваться так, как если бы оно было таковым реально.
Еще один важный аспект проблемы приватности и подлин-
ности раскрывается в работах М.М. Бахтина, где «архитектони-
ка» личности представлена триединством аспектов «Я-для-себя»,
«Я-для-Другого», «Другой-для-меня» (Бахтин, 1979, с. 105, ПО,
317): «Я-для-себя» (переживаемая подлинность), по его мнению,
образует ядро, внутреннюю сущность личности и связывается с
такой жизнью, которую личность признает своей, в которой она
активно находит себя («я сам», «верность себе»). Поскольку лич-
ность никогда полностью не совпадает с самой собой, чтобы жить
«из себя», ей нужно внутреннее пространство отождествления-
разотождествления себя с собой, которое, как думается, и обра-
зует приватность: в ней «мое определение самого себя дано мне
в категориях еще-не-бытия, в категориях цели и смысла, в смыс-
ловом будущем» (там же, с. 109). Иными словами, приватность
определяет «становящееся бытие» личности, в котором она смо-
жет осознать свою подлинность.
Обобщая сказанное, мы предлагаем понимать приватность
как: 1) уникальное человеческое переживание себя отделенным/
отдельным, в чем-то даже непроницаемым для других уникаль-
ным космосом, в пределах которого выстраивается индивидуаль-
ная семиосфера, ментальность, образ мира и субкультура лично-
сти; 2) особую форму рефлексии и самопонимания как принятие
свободы быть собой; 3) особую ментальную практику постижения
реальности и индивидуальный способ конструирования жизнен-
ного пространства, способствующий выстраиванию самобытного
стиля поведения и взаимодействия с окружающим бытием. При-
Глава 7. «Нажить самого себя»...
243
ватная сфера — та, где человек внутренне находится один на один
с самим собою, где совершается сложная и глубоко интимная ра-
бота по созиданию и постижению самого себя, осознанию и вы-
страиванию своей подлинности.
Осознавать себя приватным в известном плане и значит осо-
знавать себя подлинным, «своим» — не просто самобытным, но
«само-Эля-себя-бытным». И здесь на первый план выступают ка-
тегории Self, «аутентичность», «личная подлинность». Попытки
осознания себя «как есть» могут быть как болезненными для са-
мооценки и самопозиционирования, так и вполне позитивными,
позволяющими человеку формировать свои личные горизонты и
наполняться собственной сущностью. Пребывание в простран-
стве собственной приватности обладает некоторой «настоятель-
ностью», необходимостью для взрослой личности, поскольку здесь
осуществляется тот глубинный внутренний диалог себя с собой,
где взаимодействуют смысловые позиции самосознания, отра-
жающие личностные или эмоциональные отношения субъекта к
значимым событиям, обстоятельствам, людям, взаимодействиям
(Измагурова, 2006, с. 4).
Одновременно, несмотря на возможность выстраивания в
этом пространстве «Я-фантазий», признать себя подлинным, ис-
тинным можно в том случае, если смыслы, с которыми человек
себя отождествил, получили реальное воплощение, действитель-
ное существование, поэтому подлинность с необходимостью тя-
готеет к поступаниЮу к действенному осуществлению за предела-
ми собственного Я. Иными словами, открыть свою подлинность
можно лишь изнутри, а понять и уверовать, что эта подлинность
истинна, можно только во внешнем бытии. Взрослый человек
развивается из себя, сам придает себе необходимость только во
внешнем бытии, обосновывая и обеспечивая тем самым свою ис-
тинность. Но в ряде случаев внешняя причина, конкретные ситу-
ации и обстоятельства его жизни могут неожиданно высветить
игу подлинность и сделать ее инсайтированным достоянием лич-
ности («осененность бытием», «попадание в свет бытия»). Имен-
но воплощенность и указывает на подлинность.
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры как
СПОСОБЫ САМООБЪЕКТИВАЦИИ
В РАССКАЗАХ ВЗРОСЛЫХ О СЕБЕ
«...Расскажите свою историю». Клиент расте-
рянно смотрит на свои руки, теребя невидимые
школьные аттестаты, ордена и медали, поклади-
стость или жестокосердие давней красавицы, ры-
бу лещ в шестьдесят семь сантиметров... Потом
говорит.
А.М. Терехов.
Это невыносимо светлое будущее
В его рассказах было все — война, история про
наследство, сенокос, починка крыши, свадебный
обед, утопленные кошки, деревья, покрытые гу-
сеницами, вышитое приданое, телега, мальчики
из церковного хора, наводнение, матрас, кото-
рый взяли на время, да так и не вернули, дрова,
которые надо нарубить... Получалась большая
абсурдная история, впрочем, отражавшая сущ-
ность его жизни. Время от времени он повторял
одно имя: Альбер Живональ. Я предполагаю, его
звали именно так, и ему было необходимо вслух
произносить свое имя, возможно, чтобы доказать
себе, что он еще жив.
Ф. Клодель.
Молчание Дневной Красавицы
Развиваясь как личность, взрослый человек во внутреннем пла-
не сознания строит систему концептов — концепто- или семиос-
феру. Как писал Н.И. Жинкин, концепты составляют предметно-
изобразительный код сознания, имея множество вариантов
выражения, в том числе словесного (Жинкин, 1997). Они присут-
ствуют во внутреннем плане сознания как некие ключевые знаково-
символические образования, составляя его смысловую ткань. Ве-
роятно, концепты образуют наиболее глубокий уровень сознания
и могут быть метафорически соотнесены с узлами категориальной,
признаковой «решетки», через которую реальность, преломлен-
ная процессами социализации, проникает в индивидуальное со-
знание (собственно, социализация и предполагает выстраивание
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я метафоры...
245
такой признаковой решетки). Опираясь на работы В.В. Карасика,
Г.Г. Слышкина, С.Х. Ляпина и др. (Карасик, 2001; Карасик, Слышкин,
2001; Ляпин, 1997), мы определяем концепты как индивидуализи-
рованные гиперсмысловые паттерны, имеющие социопсихическую
природу, обладающие ценностной значимостью, многомерностью
объективации и функцией текстопорождения.
Концепты строятся вокруг «сильных», то есть наполненных бы-
тийным и личностным смыслом и ценностно акцентуированных
моментов существования самого субъекта и, может быть, этим они
отличаются от понятий, которые воплощают собой безличное со-
циальное знание о фрагментах реальности и могут не иметь пря-
мого отношения ни к самому субъекту, ни к его взаимодействию
с миром. Формирование концептов определяется рядом факторов,
среди которых важнейшими являются освоение языка и рефлексия
как осознание определенных моментов своей жизни как значимых,
ключевых для самопостроения и жизнетворчества. Чем разно-
образнее жизненная среда и выше активность в ней субъекта, тем
более богатой и разветвленной будет система его концептов.
Наряду с другими в сознании любого субъекта существуют
концепты, описывающие субъекту его самого, то есть система
Я-концептов и Я-метафор, имеющих отношение к данному чело-
веку в контексте человеческого вообще. К проблеме представлен-
ности самого себя во внутреннем плане сознания исследователи
подступаются давно, и основным препятствием на пути самопо-
знания является сложность самообъективирования, отчуждения
от себя изучаемых свойств и характеристик в качестве предмета
анализа. Индивидуальные Я-концепты описывают субъекту его
самого не только для других — в терминах, усвоенных им из куль-
|уры для фиксации общих представлений о себе, но в большей
степени для самого себя — в понятиях и образах, фиксирующих его
подлинное Я, часто не предназначенное для экстериоризации и су-
ществующее только «для внутреннего пользования».
Любой субъект оперирует в автокоммуникации разнообраз-
ными внутренними образно-понятийными единицами, отражаю-
щими как некоторые существенные, объективно подтвержденные
мнениями и оценками извне, характеристики Я, так и совершенно
фантастические метафоры, воспринимаемые субъектом как име-
ющие непосредственное отношение к нему (у наших респондентов
мы встречали разнообразнейшие метафорические конструкции,
246
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
например: «Я — дитя-радость», «Я — московский простои мура-
вей», «Я — иероглиф», «Я — фарфоровый слоник», «Я — туман-
ность Андромеды», «Я — Бермудский треугольник», «Я — желтый
цвет Ван Гога», «Я — колибри», «Я — суповая кастрюля», «Я — точ-
ка Омега», «Я — океаническая глубина», «Я — игла времени», «Я —
пламенеющая готика» и пр.).
Мы воспользовались известной схемой М. Розенберга
(Rosenberg, 1965), чтобы попытаться смоделировать содержание
индивидуальной Я-концептосферы взрослого субъекта. Прежде
всего, ее составляет уровень «Я-настоящего», представленный
многочисленными неспециализированными концептами «для
повседневного пользования», которые объективируют Я для са-
мого себя в данный конкретный момент путем гипотетической
«остановки» текучести и изменчивости «потока сознания» — это
своеобразное «нахождение себя в себе» «здесь-и-теперь». Для это-
го уровня существует множество Я-концептов со стабильными
ядрами (устойчивыми элементами концепта, в нашем случае —
представлениями о себе типа «Я-телесный», «Я-бодрствующий»,
«Я-здоровый/больной», «Я-сытый/голодный», «Я-думающий»,
«Я-бегущий», «Я-пишущий» и пр.) и постоянно пополняющей-
ся и обновляющейся периферией (динамической частью любого
концепта), свидетельствующими о реальном функционировании
субъекта в среде.
Обобщение многократно повторяющейся совокупности
«Я-настоящих», актуализирующихся в ситуациях общения, дея-
тельности и т.д., и сопоставление их с оценками и мнениями извне
позволяет субъекту отстраивать уровень «Я-реального» как сово-
купности развивающихся представлений о себе — это наиболее
устойчивый продукт социализации (его составляют известные
концепты типа «Я-мужчина/женщина», «Я-взрослый/ребенок»,
«Я-мать», «Я-жена», «Я-профессионал», «Я-честный», «Я-умный»,
«Я-счастливый» и т.п.).
Концепты уровня «динамического Я» достаточно конкретны и
проработаны. Они выполняют своеобразную регулятивную функ-
цию, отслеживая результативность движения субъекта в направ-
лении тех образно представленных изменений, какие ему нужны,
чтобы перейти из наличного состояния в желаемое иное в пределах
обозримого времени с учетом реальных действий в направлении
поставленных целей (например, «Я — старшеклассник -> Я — сдаю-
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
247
щий выпускные экзамены -> Я — посещающий подготовительные
курсы Я-абитуриент -» Я-первокурсник Я-студент»). Таких ди-
намичных образов ближайшего будущего и обслуживающих их
«сцепок» концептов у любого человека много в силу его полифунк-
ционирования в среде и многообразия достигаемых целей.
Уровень «будущих (возможных) Я» представляют концепты, от-
ражающие то, каким, как кажется субъекту, он может стать в даль-
нейшем, разиваясь в пределах определенной логики, за пределами
непосредственно представляемых целей — и это не обязательно
положительный и не обязательно проработанный образ. Напри-
мер, подросток представляет себя «крутым профи», «человеком,
добившимся успеха в жизни», «богатым», «женатым», «умным»,
«совершившим подвиг» и т.п., но концепты, поддерживающие
его, ближе к соответствующим культурным клише или стандар-
тизированным в культуре образным шаблонам, чем к образам, на-
полненным бытийным содержанием, отражающим собственный
опыт субъекта.
Уровень «идеализированных Я» по сравнению с предыдущими
имеет более виртуальную природу, поскольку отражает некото-
рые субъективные представления человека о себе, сложившиеся
в автовосприятии, внушенные ему в процессе социогенеза в огра-
ниченном микросоциуме семьи и близком социальном окруже-
нии, но подтвержденные лишь индивидуальной верой в наличие
определенных характеристик, а также пристрастно отобранным
и ограниченным опытом функционирования в этих ограниченных
микрокультурных средах и даже вообще единичными фактами ав-
1 обиографического опыта. За пределами этих контекстов субъект
может восприниматься совершенно иначе, но не рефлексировать
>того. Думается, что именно для этой подсистемы Я-концептов
более всего необходимы механизмы психологической защиты.
(дознание расхождения, столкновения концептов идеализи-
рованных Я («Я-умный», «Я-красивый», «Я-порядочный» и т.п.)
с мнениями и оценками извне (переживаемыми на уровне «реаль-
ного Я» и «настоящих Я») становится причиной трудно изживае-
м ых внутриличностных конфликтов, которые приводят не только
к обновлению периферии концепта, но — в особо значимых слу-
чаях — к смене и инверсии его ядра.
Уровень «изображаемыхЯ» — это, в известном смысле, уровень
игры, компенсаторный уровень образов и масок, которые индивид
248
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
вырабатывает для презентации себя другим, часто для того, что-
бы скрыть за ними свою подлинность, отрицательные или болез-
ненные черты, слабости своего «реального Я» и т.д. Для него, как
думается, требуется достаточно развитое воображение, поэтому,
если предшествующие уровни можно отследить в ситуации кон-
сультирования практически у всех людей, то правдоподобность
«изображаемых Я» и, следовательно, успешная актуализация это-
го уровня максимально зависит от индивидуальных особенностей
субъекта. Фактически субъект пытается освоить и транслировать
на социальное окружение некоторые знаемые и насыщенные инди-
видуальным смыслом концепты собственными телесными, психо-
логическими, вербальными системами, чтобы оно воспринимало
его таким, как ему этого бы хотелось, в ряде случаев даже в ущерб
собственной подлинности (поскольку в изображаемые Я субъект
иногда начинает верить как в реальные). Уровень «изображаемых
Я» тесно связан с предыдущими, но функции его иные — он дает
возможность субъекту примерять на себя разные обличья, опро-
бовать успешность производимого на окружающих впечатления
и тем самым обогатить собственную подлинность. В принципе,
субъект имеет шансы не только убедить окружающих в наличии
у него изображаемых характеристик, но и самоизмениться под их
влиянием.
Уровень «фантастическихЯ» мЯ-метафор, который практиче-
ски не изучен в психологии и интересен нам больше других, отра-
жает то, каким, вероятно, субъект мог бы быть «не в этой жизни»,
исходя из знаемых, усвоенных из большой культуры и социума
образцов поведения, ценностей, моральных норм и т.д. — такие
структуры тоже многочисленны и усложняются с нарастанием
когнитивной сложности и развитием рефлексивных способностей
субъекта. Разнообразие и модальность этих образов характеризу-
ет самобытный внутренний мир человека; они многочисленными
нитями связаны с особенностями его личности, жизненным и ав-
тобиографическим опытом и реальным взаимодействием с други-
ми людьми. «Фантастические Я» существуют в индивидуальном
самосознании субъекта как его собственные ипостаси и потенции
и очень редко объективируются в силу того, что принадлежат к эк-
зистенциальному уровню человеческого бытия, который практи-
чески никогда не может быть полностью отчужден и представлен
как объект рассмотрения и анализа.
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
249
Опыт консультирования взрослых привел нас к необходимости
обратиться к анализу «изображаемых Я» и Я-метафор, но даже в
большей степени — «фантастических Я», определив последние как
Я-концепты, представляющие субъекту самого себя таким, каким
он никогда не сможет быть в реальности. Собственно, именно
поэтому «Я-фантастические» предназначены в основном для вну-
треннего пользования и практически не покидают границ самосо-
знания, обладая свернутыми, понятными лишь самому субъекту
чертами, хотя могут объективироваться в творческих актах и про-
дуктах. Чаще всего их содержание может быть выявлено только
проективно или добровольно передано самим субъектом другому,
например, в ситуации психологического консультирования.
Достаточно случайно столкнувшись в опыте консультирова-
ния с «выдуманными жизнями» отдельных клиентов много лет
назад, мы отметили, что фантастические Я-концепты присутству-
ют во внутреннем плане сознания не изолированно, а в некотором
нарративном контексте, для которого мы предложили название
«легенды о себе», а позже отнесли их к элементам построения ин-
дивидуальной мифологии субъекта. В дальнейшем мы неоднократ-
но встречали этот феномен у здоровых, профессионально вполне
реализованных, когнитивно сложных, рефлексирующих взрослых
людей, имеющих, тем не менее, глубоко скрытые, а часто и вовсе
неосознаваемые личностные проблемы, связанные с чувством
самонедостаточности, одиночеством, неудовлетворенными при-
тязаниями на признание, переживанием невостребованности, со-
стояниями экзистенциального отчаяния и пр. Для иллюстрации
рассматриваемого феномена приведем несколько фрагментов
гекстов подобного рода, собранных нами в разное время.
«Вы знаете, ну, мне так легче становится, что ли... Я всегда мно-
го читала, поэтому мне очень легко представлять себя на месте геро-
ев. Я, даже когда просто читаю, как будто бы кино смотрю... Так все...
оживает, двигается, само живет во мне, и даже потом, когда книга кон-
чается, я легко могу продолжать смотреть свое кино. И почему-то неко-
торые книги запали в душу. Я даже и объяснить не могу, почему именно
эти, а не другие... Может быть, они вообще не шедевры, я имею в виду,
не лучшие книги из всего, что я читала. Вы удивитесь, но некоторые
из них про Сибирь, про коллективизацию, про купеческий или мещан-
ский быт, про революцию, знаете, что-то типа Горького, Шолохова или
Иванова... Какие-нибудь “Дело Артамоновых”, “Тихий Дон’ или там
“Тени исчезают в полдень”... И вот когда я не могу уснуть или просто в
250
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала.,.
дороге, в поезде, я просто включаю свое кино. И я даже знаю, на каком
месте я-таки засну. Вот я много лет “ставлю” сама себе фильм — некото-
рые сцены “снимаю” по сто раз, детали добавляю, сюжет переписываю,
как душа захочет — за много лет поизменяла много! И это все про то,
например, как я в наймичках у богатого купца, где-то то ли в Сибири, то
ли на Кубани... Ну вот, даже не могу точно объяснить... Вижу господ-
скую усадьбу, строения, дерево, под которым беседка. Понимаете, это
даже и не важно... Важна атмосфера, какие-то детали быта, дух време-
ни... Знаете, если верно, что люди живут несколькими жизнями, то я,
наверное, предыдущую жизнь прожила там, в конце XIX века. И вот я
из бедной семьи, не красавица, не Настасья Филипповна какая-нибудь,
а вот такая, как я сейчас... И вот отец отдал в услужение. Хозяин — ку-
пец, не злой, вдовый, много работает, богатый, но не жадный, широкой
души, со своеобразным благородством, подвижник, за Отечество ра-
детель. Такой типичный купеческий персонаж — с бородой, в картузе,
в жилетке... У него взрослый сын. И вот сын-то, Федор, за мной уха-
живает, причем серьезно, и любит страстно. А я будто бы люблю дру-
гого, бедняка... Ну вот, пытаюсь вам рассказать, и как-то все глупо по-
лучается, именно что на плохую книгу похожее, а у меня все интересно,
романтично выходит... И вот там у меня все намешано — и сельские
посиделки, и танцы, ну вот знаете, как мужики раньше плясали, страст-
но, истово, по-дикому, и в церкви молебен, и белье я полощу с мостков,
и на ярмарке на карусели катаюсь, и хлеб пеку в русской печи. И вот
еще хозяин коней разводит и продает на племя. Ну, собственно, сама
все режиссирую, как будто роман-эпопею пишу, могу вам рассказать
отдельные “главы” или “эпизоды”, но когда рассказываешь, так связно
не выходит... И самое главное в этом — атмосфера... воссоздать дух
другой...» (Марина В., 29 лет).
«У меня вполне обычная жизнь, даже монотонная, как у всех: рабо-
та, семья, дом, дача, машина. ..Ноя редко чувствую себя одинокой или
обделенной в жизни, потому что в своих фантазиях могу представлять
себе любую жизнь, как бы примерить ее на себя. Сколько себя пом-
ню, я всегда себя кем-то воображала, и у меня в голове много всяких
придуманных историй, в основном, на основе книг и фильмов, но и
самостоятельно придуманных тоже. Самое частое, что я себе пред-
ставляю — это такая смесь из “Парижских тайн”, “Манон Леско”, “Трех
мушкетеров”, “Анжелики”. Да мне это и проще всего представлять, я с
детства увлекалась историей, особенно медиевистикой. И вот я пред-
ставляю себе, как я живу в большой семье в старинном замке, как за-
нимаюсь сельским трудом, лью свечи, развлекаюсь соколиной охотой,
тку и вышиваю, устраиваю бал, а еще аптекарское и парикмахерское
дело осваиваю, да еще всякие куртуазные штучки... Знаете, я, конеч-
но, потом, после книг уже, взрослой, во Франции и в Германии была
inaea 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
251
в этих старинных замках, поэтому представляю себе и интерьеры, и
утварь, и одежду того времени, например, знаю, как одежду кроили
и шили, знаю, по каким рецептам готовили, как музыку играли, в ка-
кие карточные игры резались, как ставили представления в домашних
театрах, как ригодон танцевали... И сцены получаются очень жизнен-
ные, как внутренний театр — я просто живу в этот момент в том вре-
мени...» (Светлана С., 36 лет).
«Я не смогу это толком объяснить... Это как будто входишь во-
внутрь картины или вовнутрь текста книги, и там все сразу оживает,
как будто тебя и ждет — дождь идет, половицы скрипят, я физически
ощущаю хруст ломаемого багета, запах кофе, слышу шум экипажей за
окном, вижу решетки французских балкончиков, пыльные портьеры
в моей мансарде... У всей этой жизни запах нездешний, но мне он
почему-то очень родной, как будто бы я оттуда, из того времени и
места... И я там свой, как будто это мне родное. Не помню, когда все
это в первый раз началось, то есть когда эти картинки во мне оживать
стали, но со временем мне это стало нравиться, у меня их стало мно-
го. Знаете, как будто мне дали только набор иллюстраций к большому
роману, а роман я должен писать сам. Я этот роман как бы из себя соз-
даю — не сочиняю, а вот именно так, как будто бы он во мне уже есть, а
я его только пересказываю, как вспомню. Причем весь я его не знаю, он
все время рассказывается немного по-другому. Дело не в том, чтобы я
что-то специально придумывал — сценки как будто сами внутри меня
стали разворачиваться, как будто они всегда там были. Я так отчетливо
все понимаю и чувствую, а ведь всего этого никогда не видел. Вот во
мне целый роман, совсем другая жизнь, где я живу в богемном Париже,
в мансарде, общаюсь с Писарро, Моне, Дега, хотя сам я плохой худож-
ник, а в жизни вообще кисти в руках не держал. Совершенно отчетливо
чувствую запах краски, движение кисти по холсту... Я всегда могу себя
этим занять, когда надо отвлечься» (Вячеслав Р., 42 года).
«Только не подумайте, что я какой-нибудь несостоявший-
ся писатель-плагиатор или самодеятельный артист без сцены. Мне
зрители-то вообще не нужны, это — для себя, личное. Когда дела заму-
чили, устал или дорога дальняя, а не спится (я вообще в поездах плохо
сплю, а езжу много), я как бы вижу сны наяву. Я не сплю, потому что все
время ощущаю себя кем-то смотрящим кино по своему вкусу и переде-
лывающим его всякий раз, как сюжет зайдет не туда. Я постоянно раз-
виваю сюжет, придумываю... За много лет он у меня и развился, и сме-
нился сто раз. Вот сейчас я, как Миклухо-Маклай, миссию на острове
строю, а до этого я плыл по Амазонке, а раньше золото конкистадоров
искал, был рыцарем Круглого стола, Мерлина видел... Думаете — ста-
рый дурак от безделья мается, в детстве не наигрался? Может, и так,
только мне нравится так играть — знаете, сколько жизней я прожил
252
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
так? Я и на компьютере играю, но компьютер — это не то, это чужие
фантазии. А эти — мои. И главное — все это мне родное, как будто в
памяти хранится, а я просто вспоминаю и знаю, что оно имеет отноше-
ние ко мне, что все эти люди — мои вторые Я, Я из другой жизни, хотя
ни во что такое я не верю. Я сам иногда думаю, почему мне это кажется
близким, а не какой-нибудь колхоз или война. Но про свое я вижу все
детали, кожей ощущаю атмосферу, как будто я там нахожусь. Вот могу
вам так это рассказать, что вы поймете — я как будто из того времени
и места. Может, в меня когда-то залетела чужая душа... А где же тогда
моя?» (Сергей О., 51 год).
«Наверное, это смешно, но я иногда думаю, что в идее других жиз-
ней что-то есть. Мне иногда снится или мерещится, или, может, вспо-
минается что-то, что явно было не со мной, и в то же время со мной,
потому что я переживаю это как-то очень ярко, явственно, красочно.
Какие-то части меня оживают и сами себя выговаривают, создают це-
лые истории. Вы не поверите, но они даже языком говорят таким, ка-
ким я сама не говорю — иногда простонародно, иногда диалектально,
иногда выспренне и зажато... Я могла бы так говорить, если бы играла
в самодеятельности или имела театральное образование. Мне иногда
кажется, что я из другого времени, что-то вроде Джейн Эйр. И мне при-
вычны и длинные юбки, и капоры, и вязаные шали, и вышиванье, и
свечки, мне в них чудится что-то глубоко родное. Вы скажете, я рома-
нов Джейн Остин или сестер Бронте начиталась, ну, может и так, но
все же это где-то глубже сидит. Я в музеях узнаю “свою” мебель, “свою”
одежду, “свои” книги, “свои” бытовые мелочи — посуду, перья, скатер-
ти... Меня к таким вещам просто притягивает, они мне родные. И я мо-
гу закрыть глаза, и во мне начинает читаться книжка с картинками или
фильм прокручиваться. И, знаете, он мне никогда не надоедает, все эти
истории меня захватывают, конечно, не больше, чем моя собственная
жизнь, но они мне даны... в утешенье» (Евгения С., 41 год).
«Я обожаю модерн, эту эпоху, ее искусство, и люблю погружаться
в мысли о том, как бы в “не этой жизни” я жила в период между дву-
мя войнами. Вижу себя в фисташковом платье с заниженной талией, с
длинной ниткой жемчуга на шее, с сигареткой в длинном мундштуке
и в туфельках с каблуком “козьей ножкой”. И стрижка, как в песенке
Вертинского — “целую затылочек твой стриженый”. 14 каждый такой
образ у меня — повод для сочинения истории. Меня никогда не тянуло
писать книги, все это — истории для себя самой, я их сочиняю, когда не
спится, когда на сердце неспокойно, в полудреме на пляже. И вот я при-
думываю события, свидетелем которых я могла бы стать, придумываю
людей, с которыми могла бы общаться и которые жили в то время и
были бы мне интересны. Я сама хозяйка этим фантазиям, поэтому лю-
бую историю могу пересказать пятьдесят раз по-разному, но все это бу-
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я метафоры...
253
дет обо мне, я — всегда в главной роли! Мне достаточно посмотреть на
что-то из тех времен или просто напоминающее их, стилизованное, и
во мне начинают шевелиться целые пласты этих историй... Мне это так
нравится, но вот рассказать про это я вряд ли кому смогу. Подумают,
что я немного не того... а я, если честно, считаю это большим счастьем,
что у меня есть такой тайный дар, волшебный талант — сочинять про
себя и для себя разные истории, я каждый раз что-то открываю в себе,
когда придумываю их...» (Ирина М., 39 лет).
«Когда-то давно я у Набокова прочитал рассказ, названия кото-
рого уже не помню, да и точно пересказать, наверное, тоже не смогу.
Рассказ был написан от имени мальчика, в спальне которого висела
картина, изображавшая детей, играющих в мяч. Каждый вечер, засы-
пая, он смотрел на эту картину и думал, как было бы здорово оказаться
внутри этой картины вместе с этими детьми. И однажды это произо-
шло, он попал вовнутрь этой картины и пережил ситуацию нахожде-
ния там — в том времени, среди тех людей, с их взаимоотношениями.
Кажется, потом у него возникли проблемы с тем, чтобы вернуться...
Я не помню, да и не это важно. Сейчас я, наверное, понимаю, что на
такое ребенка может толкнуть одиночество или психическая болезнь,
или, может, чрезмерно развитое воображение. Но я-то был взрослым
уже, и тогда, помню, на меня это произвело сильнейшее впечатление,
я прямо околдован был открывшейся возможностью проникать во-
внутрь живописных сюжетов. Я удивлялся, как все просто и почему я
не додумался до этого раньше. И сам стал пробовать помещать себя в
те времена, события, ситуации, которые видел на репродукциях в ху-
дожественных альбомах, а потом и в книжках — там это еще проще.
Если хотите, это занятие превратилось в хобби. Но для меня это боль-
ше, чем хобби — это отдых, самолечение, даже иногда самовоспита-
ние. Я легко научился встраиваться в те картины, которые мне нравят-
ся, и я там живу, чувствую себя совершенно своим, придумываю, что и
как я делаю, с кем разговариваю. Такие своеобразные путешествия во
времени — киносценарии для себя и под себя. И мне в некоторых кар-
тинах так хорошо, знакомо, комфортно, по родному, как будто я там и
должен жить, там находиться. Наверное, это звучит глупо, по-детски,
но я придумываю себе в этих путешествиях все, что захочу — я и исто-
рик, я и путешественник, и археолог, и купец, и шаман. Про шамана
мне моя история особенно нравится — я уже в ней столько всякого по-
насочинял — загрызал грыжу младенцу, вызывал дождь, ходил к мерт-
вым, мастерил бубен... Два года назад был на Алтае в командировке,
там даже купил себе комуз, пробовал играть. Сам-то ведь я для других
остаюсь все тем же, но во мне открывается что-то новое... Не знаю,
как это выразить, но я становлюсь богаче как человек, понимаю, куда
мне надо расти. Когда я сочиняю про себя, мне становится видно, что
254
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
чего-то в жизни не хватает, есть пробелы в образовании, и я стараюсь,
как ни смешно покажется, их наверстать. Пусть это кому-то покажется
дилетантством и графоманством, а мне нравится быть наедине с са-
мим собой и погружаться в свои вымыслы. Семье я об этом не рас-
сказываю; скажут, папка совсем свихнулся, но вот такая тайна у меня
есть» (Андрей А., 36 лет).
Начав собирать и анализировать такие тексты, первоначаль-
но мы отнесли их к области фантазий, богатого воображения или
мечтаний, к спонтанно найденным нашими респондентами спосо-
бам совладания с внутренней проблемой, интуитивно нащупан-
ным средством самотерапии (компенсаторным грезам), но более
серьезный анализ позволил предположить, что с помощью «легенд
о себе» субъект четче и тоньше познавал и принимал себя, как бы
добавлял себе значимости, устойчивости, необходимых смыс-
лов в тех областях, которые сам по той или иной причине считал
важными, выдвигал версию самооправдания для тех жизненных
эпизодов, которых стыдился или считал недостаточно весомыми,
вносил необходимую эмоциональность в собственный монотон-
ный обиход и т.д. Другими словами, мы отметили, что субъект с
помощью «Я-фантазий» удачно заполнял собственные экзистен-
циальные вакуумы и лакуны представлений о себе, своем предна-
значении, судьбе. «Легенды о себе» — это своеобразные и глубоко
интимные, сокровенные игры с самим собой, способствующие са-
мопознанию и самопринятию.
Для анализа индивидуальных нарративов и содержащихся в
них Я-концептов и Я-метафор мы сформулировали портативный
опросник из ряда открытых вопросов-заданий, которые применя-
ли в индивидуальном консультировании и в групповых занятиях
при обучении консультированию в течение нескольких лет. Порой
он приносит обширный и оригинальный материал для анализа
индивидуальной Я-семантики клиента, данной в его самоописа-
нии. Приведем некоторые обобщенные результаты применения
наших заданий, выполненные на материалах бесед с 70 взрослыми
респондентами (45-57 лет).
1. Назовите 5 слов (существительных), с которыми Вы связы-
ваете основные характеристики собственной личности,
В качестве ответов на это задание мы часто получали: 1) краткий
перечень человеческих качеств и особенностей характера (добро-
Глава 8, Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
255
га, терпимость, верность, порядочность, духовность и т.д.) — это
обычно наиболее простой и наименее интересный вариант ответа,
как и 2) характеристики своих социальных, профессиональных,
гендерных, житейских принадлежностей (мать, учитель, священ-
ник, мужчина/женщина, студент и т.д.) или — реже — некоторое
осмысленное самопредназначение (странник, гуру, мудрец, воин,
хранитель и пр.); 3) названия животных, к которым иногда в скоб-
ках приписывается маркирующее определение: (пугливая) лань,
кошка (гуляющая сама по себе), собака, лошадь (загнанная или ко-
торая «летает вдохновенно»), (старый) пес Барбос, (мудрая) змея
(сова), (сизый) голубь, дельфин и др.; 4) названия стихий (ветер,
воздух, лед и др.); 5) названия времен года — тоже с предиката-
ми («золотая осень», «бабье лето», «весна без конца и без краю»,
«зимушка» и т.п.); 6) названия предметов (зеркало, часы, ракушка,
шкатулка, замок, орех, фолиант, ловушка, сундук, дерево, кольцо,
колесо, колокол, нить, ключ, стрела и пр.); 7) абстрактные понятия
и метафорические выражения (музыка, время, вечность, горизонт,
Бог, трансцендентность, хаос, космос, экзистенция, запах/аромат,
отражение, покой, инь-ян, мандала и др.)
2. Назовите 5 прилагательных, с которыми Вы связываете не-
что ценное и важное в своей личности.
Большинство испытуемых были здесь достаточно конкретны
и, как правило, развивали содержание первого пункта первого за-
дания (добрый, честный, хороший, необходимый, порядочный,
неуверенный, печальный, отверженный, одинокий, несовремен-
ный, духовный и т.п.); реже встречались необычные, «экзотиче-
ские» самоопределения (морской, снежный, сверхскоростной, но-
вогодний, хрустальный, волшебный, дикий, пространственный,
необходимый, сумеречный и т.п.) или определения через цвета и
качества (золотой, красный, спиральный, внутренний, высокий,
истинный, подлинный и пр.).
3. Если бы Вы попытались выразить себя в одном слове, что
чпо было бы за слово? В двух словах? В 5 словах? В 10 словах?
Давая это задание, мы рассчитывали получить от испытуемых
некое текстовое развитие Я-концепта, выделенного в качестве
< нс темообразующего, чтобы подтвердить текстопорождающую
функцию концептов. В качестве примера приведем следующую
। с кетовую динамику: 1) Я — это прежде всего свобода -> свобода и
< нраведливость -> свобода, справедливость, нравственность, вера,
256
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
служение -» свобода, справедливость, нравственность, вера, слу-
жение, счастье, будущее, отечество, семья, человек; 2) Я-любовь -»
любовь и верность -» любовь, верность, семья, дети, дом -» любовь,
верность, семья, дети, дом, спокойствие, надежда, счастье, уверен-
ность, будущее; 3) Я-ум -» ум и прозорливость -» ум, прозорливость,
интуиция ум, прозорливость, интуиция, мудрость, знание -» ум,
прозорливость, интуиция, мудрость, знание, работа, откровение,
понимание, постижение, восхождение; 4) Я-вера -» вера и надежда
вера, надежда, любовь -> вера, надежда, любовь, совесть, нрав-
ственность -» вера, надежда, любовь, совесть, нравственность, Бог,
жизнь, благо, молитва, опора.
Как можно увидеть из примеров, одни и те же социокультурные
концепты, усвоенные нашими испытуемыми в процессе социали-
зации, могут входить в индивидуальные ассоциативные цепочки с
разными смысловыми оттенками, занимать разные позиции, фор-
мировать совершенно разные семиотические поля в зависимости
от индивидуального опыта.
4. Когда Вы думаете о своем детстве, какими 10 словами (су-
ществительными) или словосочетаниями Вы могли бы его охарак-
теризовать?
Этим заданием мы пытались погрузить наших испытуемых в
осознаваемое прошлое, разобраться в тех метках, которые субъ-
ект «расставил» в своей автобиографической памяти (как мы не-
однократно отмечали, они потом могут становиться фундаментом
неких «апокрифических» сюжетов о себе). Ответы на это задание,
как легко понять, весьма индивидуальны, поэтому их трудно
обобщить (за исключением, пожалуй, позиций, занятых роди-
телями и некоторыми нормативными событиями детства, хотя
о них упоминают далеко не все обследованные), и мы в качестве
примеров просто приведем полученные «кластеры-Я», отметив
их несомненную ценность в плане диагностики, понимания кли-
ента, постижения его личностных смыслов (очень часто клиенты
обобщают свои ответы выражением «и это все — Я»). Даже взя-
тые сами по себе, такие цепочки ассоциаций становятся удобной
основой для разговора с клиентом о его жизни, обсуждения с ним
его текущих проблем.
Вот несколько примеров: 1) мать и отец + (море, водоросли, ме-
дузы, морские звезды, огромные рогатые раковины, морской запах,
мелкий белый песок, дюны) + французская музыка с пластинки +
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
257
университет + питерский дворик-колодец + лилипуты в цирке +
(Новый год, елка и запах хвои, подаренный желтый поролоновый
медведь, запах мандаринов) + пластилин + сказки, которые мы
разыгрывали + игрушки + прогулки с родителями в лесу и парке;
2) мать и отец + гарнизон + Средняя Азия (базар, дыни, вяленые
фрукты, полосатый шелк, тюбетейки, жара) + воспитательница в
детском саду + виноград, вьющийся по стене дома + велосипед +
купание с друзьями + переезды и вокзалы + поездки в деревню к
оабушке с дедом + часы и зеркало, про которые я всегда знал, что
они старинные; 3) детский дом + баня, куда водили строем + капуст-
ная кулебяка + вши + дача, куда нас вывозили летом + талисман +
кладбище + бананы + библиотекарша + скарлатина; 4) мать + брат
I кошка Муся + булыжная мостовая + пьяная старуха + стройка
1- страшные истории, которые рассказывали в пионерском лагере
+ книги (Вальтера Скотта, Майна Рида, Александра Дюма) + всту-
пление в октябрята и пионеры + негритянка в классе; 5) родители
и старая квартира в барачном доме + пирожки и леденцы + дни
рождения + вырывание зуба + потеря ключа + зоопарк + кружок по
авиамоделированию + старый шкаф с книгами в квартире соседей
4- зависть к однокласснику, который жил в частном доме и имел со-
баку + ненавистные уроки музыки.
5. Охарактеризуйте 10 существительными надежды, которые
Вы связываете с будущим.
В ответах на этот вопрос бывает много повторяющихся идей,
отражающих основные человеческие ценности — здоровье, богат-
(1 во, личное счастье, покой (очень часто встречается клиширован-
ное, но все же наполненное глубинным смыслом для клиентов, вы-
ражение «чтобы не было войны») и т.п. (стану богаче, увижу мир,
найду человека, который меня полюбит и поймет, и пр.) и кон-
кретные ближайшие мечты обследуемых (выучу китайский язык,
научусь делать посуду из глины, съезжу в Мексику, найду хорошую
работу, дам сыну образование, построю дом, дождусь внуков, съезжу
в кругосветное путешествие и т.д.). Иногда встречались надежды,
о 1 ражающие экзистенциальные искания самого респондента: нау-
чусь ладить сама с собой; смогу, наконец, понять, что я есть; буду
)п ить в гармонии с миром; открою смысл всего, что происходит
в моей жизни; смогу управлять своей жизнью; преодолею границы
i носго познания и пр. Собственно, мы и ставили этот вопрос для
подтверждения предположения, что «Я-легенды» направлены не
и кзистенциальная психология взрослости
258
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
столько на реальную практику сочинившего их субъекта, на его
будущее, сколько на внутреннюю работу с самим собой.
С этими нашими наблюдениями перекликается следующий
фрагмент из книги «Многообразие религиозного опыта» У Джейм-
са: «Многие из нас, вероятно, помнят, какое потрясающее впечат-
ление производили на нас в молодости некоторые места в литера-
турных произведениях: они казались нам какими-то загадочными
вратами, через которые входила в наше сердце, охватывая тре-
петом, тайна жизни и вся скорбь ее... Все значение лирической
поэзии и музыки сводится к развитию этих неясных далей жизни
за пределами нашего личного существования — волнующих, ма-
нящих и вечно неуловимых. Сообразно с тем, обладаем мы этим
чутьем к мистическому или утратили его, для нас существуют или
не существуют вечные откровения искусства» (Джемс, 2010).
6. Если бы Вы писали фантастический «Роман о себе», как бы
выглядел его сюжет, изложенный последовательностью из 10 слов?
На этот вопрос мы, как правило, и получали фабулы «легенд о
себе», имеющие своим истоком фольклор, литературу, жизненный
опыт и мечты субъекта и т.п. Многие обследуемые испытывали
трудности в том, чтобы изложить свои сюжеты в 10 словах, им бы-
ло легче формулировать их в одно-два слова.
Вот некоторые примеры: 1) я ребенком спасаюсь во время
кораблекрушения -» теряю память -> воспитываюсь в приюте в Анг-
лии -> нанимаюсь после приюта в музыкальный театр -» пишу мю-
зикл -» меня замечает успешный режиссер -> мюзикл имеет успех -»
покупаю дом; когда делаю ремонт, обнаруживаю тайник в старом
секретере -> узнаю по документам свое имя, а также, что у меня есть
родственники, титул, состояние -» обретаю семью; 2) я — историк
-> еду в археологическую экспедицию в Египет -» попадаю внутрь
пирамиды Хеопса -> нахожу в раскопках погребальную фигурку и
должен вывезти ее на Родину меня грабят в -> вместе с другом
ищу грабителя -» мне угрожает наказание за утрату фигурки -» по-
сле больших усилий находим фигурку -> я, уже стариком, прихожу
в музей и любуюсь ею, вспоминая былое; 3) я — из бедной семьи -»
смерть отца, у меня на руках больная мать и младшие дети -» миро-
ед отнимает имущество, скот и землю -> иду в наймички, работаю у
мироеда в лавке, содержу мать и младших детей -> встречаю в лавке
заезжего художника и влюбляюсь в него -> уезжаю с ним в город ->
он удачно продает несколько картин и нанимается работать худож-
Глава 8. Selfland: Я концепты иЯ-метафоры...
259
ником в богатое поместье -» у нас появляются деньги, и мы строим
дом, налаживаем хозяйство -> у меня рождается сын -» к нам пере-
езжает моя семья, и мы счастливы; 4) я — дочь профессора антро-
пологии -» мы едем в экспедицию в Мексику -> экспедиция попадает
в сход лавины -» я остаюсь одна в джунглях -> попадаю в индейское
селение -> выполняю там миссионерскую функцию: лечу больных,
обучаю детей английскому языку, а женщин — некоторым европей-
ским умениям -> в меня влюбляется индеец -> у меня рождается сын
-» через несколько лет в селение приходит наша экспедиция, кото-
рая все это время не теряла надежды меня найти -> я могу уехать в
Англию или остаться с индейцами, должна сделать выбор.
Вполне понятно, что фиксированные единицы фабулы скры-
вают за собой целые образные картины, встроенные сюжеты,
поэтому неслучайно наши информанты говорят, что они могут
сочинять свои «сказки» годами, многократно «переписывая» от-
дельные фрагменты, утопая в деталях, получая удовольствие от са-
мого процесса «пребывания внутри сюжета» и многократно вну-
тренне переживая конкретные сцены.
7. Представьте себе самое важное событие в Вашей жизни, без
которого Вы были бы не Вы, назовите его и опишите его последова-
тельностью из 10 слов (существительных).
В качестве ответа мы получали одно «ключевое» слово=событие
и его «расшифровку», например: 1) университет + профессия + ра-
бота + Москва + кофе + блюз + любовь + Яуза + йога + аборт; 2) рож-
дение сына + одиночество + верность + помощь + время + квартира
+ музыка + пончики + «Мартель» + Париж; 3) встреча с О. + музей
+ иконопись + философия + Соловки + ветер + джаз + солома +
мечта + мудрость; 4) знакомство с С. + институт + стройотряд +
дело + BMW + операция + любовь + смерть матери + Миллениум
+ дом; 5) расставание с С. + учеба + карьера + смерть отца + мать +
дом + дочь + благополучие + гонка + справедливость. Это задание
позволяло нашим респондентам задуматься о ключевых моментах
автобиографии и даже объяснить их для самих себя.
8. Перечислите 5 слов (словосочетаний), которые носят для
Вас «судьбоносный» характер.
Здесь мы легко получали индивидуальные ассоциативные це-
почки, как правило, включавшие общие для людей ценности, в
которые входили: 1) родители, дети, супруги и — реже — другие
родственники (примеры: мать, сын, муж, бабушка по отцовской
9*
260
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
линии, сестра мужа); 2) люди, прямо или косвенно повлиявшие
на судьбу обследуемого, иногда — исторические персонажи, вы-
дающиеся личности, писатели (учительница, библиотекарша,
старушка-соседка «из бывших», Христос, Александр Македонский,
Конфуций, Шопенгауэр, Борхес, А. де Сент-Экзюпери); 3) названия
книг; 4) названия местностей; 5) экзистенциальные ценности (се-
мья, любовь, справедливость, вера, добро); 6) сугубо индивидуаль-
ные концепты (спасение, море, датская сосна, лягушки, воздушный
шарик, ключ, колокола, смородина, поворот). Составление таких
цепочек при последующей беседе позволяло наполнить их содер-
жанием в контексте общей работы с клиентом.
9. Назовите и сформулируйте в 10 словах литературный/ска-
зочный сюжет, который Вам нравится больше других.
Стоит отметить, что далеко не всегда сюжет, который назы-
вался в качестве «любимого», дублировался или воспроизводился
в фрагментах «легенд о себе». Любопытно, что среди «любимых»
было много сюжетов, так или иначе содержащих традиционные
фикционные идеи русских. Особенно часто транслировалась идея,
что праведность всегда вознаграждается (разные версии сюжета
«терпенье и труд все перетрут», где «правильный»/«хороший» ге-
рой своим трудом, терпением и талантом добивается богатства,
славы и процветания), что только через тернии можно попасть к
звездам, что «лучше синица в руке, чем журавль в небе», что «не
было бы счастья, да несчастье помогло». Отметим также, что об-
следуемые достаточно часто упоминали мелодраматические сюже-
ты, содержащие несчастливую любовь, страдания, тяжелую жизнь,
лишения, бедность, утрату.
10. Попробуйте сформулировать в 10 словах свои ожидания от
судьбы.
Ответы на этот вопрос, как правило, дублировали ответы на
пятый вопрос, хотя и отличались большей конкретностью, реали-
стичностью и опорой на имеющийся жизненный опыт. Обобщен-
но их можно представить выражением «хочу, чтобы в моей жизни
произошло что-то хорошее и неожиданное», что можно интерпре-
тировать как постоянную надежду испытуемых на чудо, волшеб-
ство, удачу. Вероятно, современная жизнь дает людям не так много
поворотов, перемен, да и вообще неординарных событий, и такая
ориентация позволяет виртуально «разнообразить» собственное
бытие.
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
261
11. Сформулируйте в 10 словах «идеальную судьбу» современно-
го человека.
Наши информанты легче формулировали ответ на этот вопрос
в одном-двух словах, чем в 10, тем не менее, обобщенно можно гово-
рить о такой типичной «идеальной судьбе»: родиться в полной со-
стоятельной семье -> ходить в хорошую/специализированную школу
получить профессию дипломата (экономиста, юриста, перевод-
чика, врача, косметолога-визажиста, модельера, актера, дизайнера)
► работать не в государственном учреждении, а в (собственной,
фамильной) фирме -» организовать свое дело жениться / выйти
шмуж за человека своего круга купить дорогую собственность
(жилье за границей) -> работать за границей -> иметь возможность
обеспечить свою старость и достаток своим детям прожить дол-
гую жизнь. Любопытно, что в «легендах о себе» мы ни разу не стол-
кнулись с «разработкой» подобного идеально счастливого сюжета,
ч го объясняем тем, что «легенды о себе» предназначены не столько
для планирования или проектирования реального будущего, сколь-
ко для самопонимания и самопринятия, для внутренней работы с
собственными интенциями, смыслами и переживаниями.
12. Сформулируйте в 10 словах судьбу, которую Вы не хотели
бы, чтобы она Вам досталась.
Поскольку мы рассматриваем «легенды о себе» как глубоко
личные «игры с самим собой» и отмечаем включение в них «не-
гативных эпизодов» вроде бедности, утраты, лишения, нужды,
нищеты, непосильного труда и пр., мы предполагали, что они
выполняют своеобразную терапевтическую функцию, заставляя
человека на фоне таких фантазий острее ощущать достоинства,
позитивные моменты своей реальной жизни. Ответы наших кли-
снтов обобщенно можно представить следующим образом (по
нисходящим рангам): лишение родителей, одиночество, физиче-
< кая неполноценность (инвалидность, уродство), невозможность
обслуживать и обеспечивать себя, утрата ребенка, смерть супруга,
потеря жилья, бедность, потеря работы, чужбина, болезнь, отсут-
гвие свободы, жизнь с нелюбимым человеком, отсутствие про-
фессии, необходимость «перешагивать через себя», быть в тягость
другому человеку, зависимость от других, глупость.
13. Представьте, что Вы можете стать «собственником»
некоторых значимых для всех людей качеств {благ, ценностей),
какие бы 5 из них Вы «присвоили»?
262 Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Обобщенный вариант, состоящий из характеристик человека
и слов-«экзистенциалов», может быть представлен так: свобода,
достоинство, порядочность, честность, слава, состоятельность,
благородство, творчество, волшебство, природа, жизнь, космос,
порядок, система, рыцарство, сила, возможность, всегда, время/
вечность, любовь, мысль, счастье, рай, знание/мудрость, умение,
понимание, надежда, неповторимость, защита, игра, изображение,
отражение, верность, память, благоговение, дом, сознание, судьба,
мать, вода, вдохновение.
14. Продолжите подходящими 5 словами (словосочетаниями)
цепочку, начинающуюся так: «Я -» моя жизнь -> моя судьба...».
Мы рассчитывали в ответах на этот вопрос получить неко-
торую внутреннюю оценку субъектом собственного жизненного
пути. Наши клиенты предлагали разные варианты продолжения:
например: 1) долг -» неизменность борьба -» понимание -» сми-
рение; 2) счастье -> повторение -> искупление награда -> новая
жизнь; 3) «в моих руках» -» движение -» цель -» оправдание -> награ-
да; 4) Бог -> испытание -» страдание -» понимание -> самоизменение;
5) роковая -» долг -» счастье жить -» интерес -» сравнение. Каждое
из слов-продолжений использовалось нами для дальнейшего раз-
говора с клиентом.
15. Представьте, что Ваше имя состоит из 5 слов, каку индей-
ца, и напишите его.
Пытаясь в пятисловных метафорах выразить свою сущность,
наши испытуемые продемонстрировали не только хороший уро-
вень фантазии и чувство юмора, но и самопонимание, а также
подлежащие последующему анализу внутренние самоустановки:
Бегущий (к) Солнцу Быстрый Пятнистый Олень; Тихая Вода (с)
Серебряной Лунной Дорожкой; Яркое Перо Гигантского Южного
Попугая; Пловец, Смело Преодолевающий Стихию Бытия; Дитя
Мира, Сидящее (на) Пороге Вечности; Разбрасывающий (и) Со-
бирающий Мысли Одинокий Философ; Острый Глаз, Прозреваю-
щий Прошлое (и) Будущее; Усталый Путник, Бредущий (из) Ни-
откуда (в) Никуда; Верный Пес, Стерегущий Свое Благополучие;
Старый Солдат, Забывающий Слова Любви; Менеджер, Рассчитав-
ший Риски Своей Жизни; Умный (и) Тонко Чувствующий Жизнь
Джентльмен; Бесстрашный Дон Кихот (с) Мельницами Внутри;
Царевна, Ждущая (в) Башне Своего Рыцаря; Раскольников-
Мышкин-Обломов-Безухов-Распутин; Понимающий, (но не)
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
263
Умеющий Выразить Все Словами; Победитель (в) Игре, Которому
Прощается Все и т.п.
16. Назовите 3 литературных персонажа, характеры и судьба
которых, как Вам кажется, в каком-то смысле «списаны с Вас».
На замысел этого задания нас натолкнул фрагмент из книги
Дж. Карофильо «Прошлое — чужая земля». Приведем его здесь
целиком, чтобы была понятна основная идея задания: «Я увидел
новую книгу, вероятно, только что выставленную на продажу.
Она называлась “Иностранный студент” (роман Филиппа Лабро
EEtudiant etranger. — Прим. наше. Е.С.), на орехового цвета об-
ложке красовалась гипсовая статуя мальчика. Он шагал, засунув
руки в карманы... Я взял себе экземпляр... повертел томик в ру-
ках, прочел аннотацию на обложке, которую помню до сих пор.
Там говорилось о молодости, “той недолгой поре, когда все, что
происходит, случается в первый раз и запоминается навсегда: и
хорошее, и плохое”. Потом я открыл книгу и, как всегда, начал чи-
тать. На предшествующей прологу странице помещалась цитата
английского писателя, которого я тоже не знал. “Прошлое — это
чужая земля: там все по-другому” (цитата из романа “Посредник”
(Ihe Go-Between, 1953) английского писателя Лесли Поулза Харт-
ли (1895-1972); в английском языке почти вошла в поговорку. —
Прим. наше. Е.С.). Вместо того чтобы перевернуть страницу, я за-
крыл книгу и понес ее в кассу. Затем я сразу же пошел домой — мне
не терпелось углубиться в чтение... Это был прекрасный роман,
полный ностальгии и пьянящего очарования. В нем рассказыва-
лось о французском студенте, чья молодость проходила в Америке
пятидесятых годов. О приключениях, нарушенных табу, инициа-
ции, стыде, любви и утраченной невинности. Я не отрываясь чи-
। ал до вечера, пока не перевернул последнюю страницу. Ни тог-
да, ни потом — по прошествии многих лет — я не мог отделаться
от ощущения, что эта книга написана обо мне» (Карофильо, 2008,
с. 66-67). В ответах мы получали, как правило, тех героев, с кото-
рых были «списаны» основные фрагменты фабул «легенд о себе»,
и это также становилось основанием для бесед-поисков аутоиден-
। нчности для респондентов и для последующей терапии.
17. Представьте, что Вы внезапно и на короткое время полу-
чили доступ к абсолютно всем архивам своей памяти, обозначьте
» словами (словосочетаниями) названия «ячеек», которые Вам хо-
телось бы открыть.
264
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Обращаясь к своей автобиографической памяти, клиенты
предлагали разнообразные наборы, которые трудно поддаются
обобщению в силу их глубокой индивидуализированности. Для
иллюстрации приведем лишь некоторые, наполненные для клиен-
тов субъективным смыслом примеры: 1) мать, детство, Ленинград,
колхоз, смерть С.; 2) детство, развод родителей, стекло, поляна,
орех; 4) В., защита диплома, загадка, зависть, обида. Стоит отме-
тить, что этим заданием мы стремились косвенно сориентировать
клиента на мысленное обращение к тем проблемным пунктам сво-
ей жизни, где остались неразрешенные вопросы, нечто недопоня-
тое или мучавшее его на протяжении всей жизни.
18. Представьте, что Вам надо спрятаться, скрыться в вир-
туальном мире, за какими 5 образами Вы смогли бы это сделать?
В ответах присутствовали обобщенно описанные персонажи
«легенд о себе», а также комплементарные к ним образы литера-
турных и сказочных героев, персонажей фильмов и индивидуали-
зированные метафорические конструкции типа «Перекати-поле»,
«Ветка сакуры», «Улыбка Чеширского Кота», «Натянутая струна»,
«Охапка соломы», «Кошка, которая гуляет сама по себе», «Тень
усталого бедуина», «Дорога пилигримов», «Подсолнухи Ван Гога»,
«Негр преклонных годов» и т.п.
19. Когда Вы думаете о своей жизни, какие 5 слов лучше всего
передают Вам ее смысл?
На этот вопрос мы также получили интересные и очень ин-
дивидуализированные ответы, каждый из которых стал поводом
для дальнейшей работы с клиентом в направлении понимания со-
держания его концептосферы. Их можно разделить на две услов-
ные группы — концепты с общечеловеческим содержанием (наши
клиенты фиксировали внимание на слове «жизнь») и концепты с
конкретным субъективным содержанием, отражающим особен-
ности автобиографии (испытуемые заостряли внимание на сло-
ве «своей»). Вот некоторые примеры из первой категории: 1) Бог,
предопределенность, разнообразие, новизна, неповторимость;
2) уникальность, предназначение, поиск, благо, исток; 3) случай-
ность, наследственность, неизменность, уникальность, свобода;
4) уникальность, свобода, счастье, обретение, узнавание. Вторая
группа была представлена конкретными именованиями людей,
местностей, событий в жизни человека и пр., что, вероятно, свя-
зано с своеобразным пониманием задания: 1) мать, Архангельск,
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
265
университет, EL, дочь, работа; 2) Б.М., поездка в Ленинград, свитер
с котятами, незрелые персики, студенческие годы.
20. Если бы Вы могли словами творить свою судьбу, какие 5 слов
Вы использовали бы в качестве «пароля»?
Это задание было призвано выявить концепты, становящиеся
смысловым центром «легенд о себе», определявшие их сюжет и, в
известной мере, основные ценности и потребности клиента. Вот
некоторые примеры «паролей»: волшебство, просвет, зазор, вы-
сота, трансцендентность, сказка, чудо, полет, космос, потусторон-
ность, другое, чужое, сила, красота, могущество, власть, обаяние,
влияние, уход, побег, синтез, фантазия, мечта, дар, интуиция, муд-
рость, знание, ясность, таинство, мистика, тайна, загадка и др.
Стоит отметить, что эти вопросы и задания можно предлагать
только в тех случаях, когда между психологом и его постоянным
респондентом установлена доверительная атмосфера и хорошее
взаимопонимание на уровне индивидуальной семантики. Набор
вопросов и заданий может варьироваться в зависимости от рабо-
ты с конкретным человеком.
Создание «легенд о себе» несет широкий спектр функций, в
числе которых социальное легендирование и самопрограммиро-
вание, психоэмоциональная компенсация, построение индиви-
дуальной истории и др. В них, вероятно, строится и изменяется
। о, что никогда построить или изменить субъект не может: сколь-
ко бы ни мечталось, нельзя реально родиться в XV веке, нельзя
оживить умерших близких, нельзя стать учеником Леонардо да
Винчи, плыть на «Титанике» и т.д. (иногда взрослому человеку
даже себе трудно признаться в том, что этого почему-то хочет-
ся). Может быть, такие когнитивно-эмоциональные конструкции
i гроят субъекту «параллельные жизни» («квазижизни-для-себя»),
с убъективную квазионтологию, если в реальной у него есть недо-
с гаточно актуализированные способности и неудовлетворенные
потребности — в достижении, аффилиации, автономии, повино-
вении, самооправдании, доминировании, опеке, порядке, игре,
чувственности, сексе, понимании и т.д.
По К.Г. Юнгу, взрослый человек постепенно высвобождается
и < плена собственного Я и начинает ориентироваться на решение
духовных задач, достижение внутреннего чувства общности с
другими людьми, миром, космосом. Думается, что создание та-
кой «квазижизни», «судьбы, переживаемой изнутри», может быть
266
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
одним из способов высвобождения и самоосознания своих не-
реализованных потенций, своей продуктивности из плена «по-
павшихся» субъекту обстоятельств, синхронизированных с его
жизнью реалий.
Тем не менее эти «легенды» не являются полностью индиви-
дуальными продуктами. Наш анализ показывает, что в «легендах
о себе» практически всегда присутствуют архетипические сюже-
ты традиционной культуры (сказок, мифов, легенд, быличек,
городского фольклора и пр.) — сюжет необычного знакомства,
женитьбы против родительской воли или на «пленной турчанке»,
сюжет «чудесного спасения» (из плена, на войне, из безвыходной
ситуации и пр.), идея «пророческого предсказания» или «завет-
ного слова», мотивы «дарения», встреч/расставаний в «сакраль-
ных локативах» (на мосту, у порога, на краю деревни, у дерева)
и т.д. Истории, рассказываемые клиентами о себе, обычно содер-
жат: основные мифологемы, присутствующие в традиционной эт-
нической культуре (Мирового древа, Потопа и др.); архетипы —
культурный герой, трикстер, мудрец, странник, красавица и др.
(причем субъект может быть как любым из них, так и всеми ими
одновременно — если воспользоваться термином психосинтеза,
в них воплощаются субличности); сакральные локативы — мост,
порог, печь, дорога, старое дерево, лес, старый дом; культурный
реликварий — кольцо, ключ, платок, прядь волос и т.д.
В частности, как отмечает А.А. Гостев, архетипическими яв-
ляются образы змеи — полифункциональный символ возрожде-
ния, обновления, трансформации, исцеления, мудрости, личной
силы, чувственности, сексуальности; цветка — символ эмоцио-
нального развития человека, «открытости жизни»; дерева — сим-
вол процессов роста, органичности пути психического развития,
всей жизни человека; дома (жилища) — символ созданной чело-
веком персоны-маски, то есть того, кем личность себя считает;
птицы — символ восприимчивости к «внутренним посланиям»;
пути (тропы, дороги) — символ надежды, направления разви-
тия и т.п.; горы — символ духовного поиска и т.д. (Гостев, 1998,
2007). Безусловно архетипическими являются и универсальные
формы, если они прямо или косвенно представлены в «легендах
о себе»: круг (мандала) — символ целостности, указание на жела-
ние иметь простор для действий, свободное пространство жизни;
квадрат — символ стабильности, устойчивости, тенденции оце-
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
267
пивать поступки, а не слова людей; треугольник — символ спо-
собности к предвидению, проницательности, направленности на
цель; крест — символ синтеза, разрешения конфликта, желание
центрированности; спираль — символ непрерывного процесса
возвращения на новом уровне, развития, потребности в пере-
менах (см. об этом также: Лейнер, 1996; Полборн, 2003; Стюарт,
’003; Ферро, 2007 и др.).
Сюжетные построения «легенд о себе» часто воспроизводят
классические фабулы и конструкции мифов и сказок, что позво-
ляет рассматривать их как текстовые, семиотические феномены
в русле нарративного подхода. Анализ показывает, что в «леген-
дах о себе» всегда обнаруживаются отголоски прочитанных книг,
просмотренных фильмов и спектаклей, семейных преданий, рас-
сказанных человеку еще в детстве сказок, снов, детских игр, инди-
видуального телесного и духовного опыта, культурных традиции
и т.д. В каждом таком тексте легко услышать индивидуальный «ин-
с । инкт культуры» и основные Я-концепты субъекта. Сама эта идея
не нова — через сюжеты, отфильтрованные из социализирующих
текстов индивидуальным сознанием, вполне может пpocмaтpи-
| аться индивидуальная семантика, относимая человеком к самому
(ебе, поэтому психологу небесполезно интересоваться кругом чте-
ния тех, кто обращается к нему за помощью. Сюжет, сохраненный
памятью, всегда несет на себе печать индивидуального отношения
и переосмысления, но главное — он держит «в тонусе» какие-то
шачимые для субъекта личностные конструкции. Эти источни-
ки становятся ресурсом для того, чтобы личность усматривала и
формулировала на основании диалога с ними значимые для себя
вопросы и тем самым развивалась в нужных ей направлениях. Ил-
пострацией к этому тезису, на наш взгляд, может быть следующая
цитата из романа С. Тэйлора «Амнезия»: «На следующей полке
। ояли книги, купленные или одолженные в разное время самим
Джеймсом: Кафка, Мелвилл, Камю, Бэккет и Шекспир. Сказать по
правде, Джеймс осилил не все. Многие книги он так и не смог до-
чи 1ать, раздраженный или утомленный нерешительностью глав-
ного героя, отсутствием смысла, очевидным безумием автора или
растянутостью повествования. С точки зрения Джеймса, все ге-
рои этих книг заслуживали того, что с ними случилось. Разве не
очевидно, что землемеру К. следовало оставить попытки добрать-
। я до замка, Ахаву прекратить преследовать белого кита, а судьям
268
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
оправдать Мерсо? Разве не странно, что Владимир и Эстрагон не
додумались оставить Годо записку и отправиться в паб, а Гамлет не
понял, что сначала ему следует разобраться с собственными ком-
плексами?» (Тэйлор, 2008, с. 91).
В индивидуальных «легендах о себе» культурные концепты
оживают для индивидуального сознания в форме вполне совре-
менных образов, и для психологического анализа индивидуальной
концептосферы важно не столько их архетипическое ядро, сколько
детали периферии, потому что именно она отвечает на вопрос —
почему субъект предпочитает именно эти сюжеты, мифологемы,
локативы, а не какие-то другие. Сопоставление нескольких «ле-
генд», принадлежащих одному клиенту, позволяет обнаружить
устойчивую тенденцию к актуализации одного системообразую-
щего, но не нашедшего реального воплощения Я-концепта (на-
пример, «Я-мудрец», «Я-исследователь», «Я-спаситель/защитник»,
«Я-герой», «Я-реформатор», «Я-хранитель» и т.п.).
Вслед за В. Шмидом мы полагаем, что в текстах о себе, попада-
ющих в распоряжение психолога, можно выделить четыре уровня
(Шмид, 2003, с. 158-185).
Наиболее информативным является уровень непосредствен-
ных событий, имеющих определенное время и место сверше-
ния — это то пространство и время, люди и события, поступки
и обстоятельства, которые позиционируются субъектом в его
сюжете (диегесис). Как правило, это некоторые излюбленные им
историко-культурные, географические и др. обстоятельства, при-
влекающие субъекта своими характеристиками — стабильностью,
экстремальностью, эстетикой, экзотикой и т.д. Именно этот уро-
вень в основном и содержит подлежащий первичной интерпрета-
ции материал.
Воспользовавшись схемой, предложенной А.А. Гостевым для
развития образной сферы человека (Гостев, 1998), мы выделили
несколько планов анализа этого уровня. Прежде всего по при-
знакам представляемой ситуации психолог может предположить
наличие неких «сигналов нездоровья», посылаемых психикой рес-
понденту, последовательно отвечая себе на вопросы, почему, на-
пример, в презентируемой сиутации идет дождь, дует самум или
стоит арктический холод, почему герой пробирается по болотам
или бродит по морскому берегу, живет в деревянной избе или в
африканском глинобитном доме.
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
269
Анализу подлежит также временная детерминированность
сюжета: отражение «ретроспективы» различной давности, обоб-
щенного «настоящего», разнообразные «перспективные» формы
отражения помогают понять, с каким временным пластом лич-
ность соотносит себя, а тем самым разобраться в характеристиках
ее субъективного возраста и попытаться понять причины пережи-
вания себя более молодым или старым (возрастные Я-концепты, в
частности, Я-старый/молодой, Я — полный сил/слабеющий, Я — у
которого все впереди/все позади и т.п.).
На первом уровне поддается анализу проекция в «легенду о себе»
индивидуальных особенностей, включающая: а) отражение неудо-
влетворенных желании различной степени осознанности; б) про-
екции отчужденных частей личности и, соответственно, внутрен-
них проблем и конфликтов человека вместе со способами защиты
их от осознания; в) особенности взаимодействия сознания и не-
осознаваемого «на данный момент»; г) аутосимволическую иден-
тификацию с животными (как говорит А.А. Гостев, индивидуаль-
ный «тотем» человека), растениями, предметами, символами и т.д.
Например, видение себя хищником может выражать интенсивные
агрессивные чувства субъекта (Я-агрессор, Я-хищник, Я-сильный,
Я-охотник и т.п.); сильный компонент сексуальности (Я-самец/
самка) имеет место в идентификациях с кабаном, быком, жереб-
цом (кобылой, волчицей); мужское тщеславие и сексуальный экс-
хибиционизм могу символизироваться кукарекающим петухом;
образы мула могут отражать упрямство, свиньи — небрежность,
неряшливость и моральные изъяны и т.п.; д) отражение обобщен-
ных экзистенциальных проблем (в любви, свободе, вере и т.д.).
Наш анализ показывает, что во многих «легендах о себе» при-
сутствуют дорога, движение, перемещение, путешествие, «хожде-
ние за три моря» — разные образы с обобщенной символикой до-
роги, воплощающей жизненный путь человека в целом. Насколько
ясно человек видит дорогу, насколько она длинна, легка/тяжела;
какие вещи могут быть на ней найдены (экзистенциальные наход-
ки или экзистенциальные подарки — как в морфологии волшеб-
ных сказок В.Я. Проппа), какие люди встречены и т.д. — все это
подлежит интерпретации для раскрытия Я-концептов субъекта.
А.А. Гостев указывает, что транспорт подсознательно ассоции-
руется с «бегом времени»: например, человек в своих сюжетах «не
и силах сдвинуться с места, когда уходит поезд», когда он спешит
270
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
к поезду, самолету и т.п., возникают непредвиденные обстоятель-
ства, мешающие ему добраться вовремя — так актуализируется
идея неисполненных желаний (ассоциативно: «поезд ушел»). Сим-
волика переживания бесцельности отражена в «блуждании по ла-
биринтам» (средневековым лабиринтам, зеленым лабиринтам са-
дов русских усадеб, коридорам зданий «сталинского классицизма»,
улицам, заканчивающимся тупиками, бесконечным восточным ба-
зарам или заграничным супермаркетам и т.д.). Однако, к примеру,
блуждание по дому может иметь несколько иной смысл (блуждание
по собственному бессознательному): в частности, у 3. Фрейда раз-
личные помещения, их внешний вид, обстановка и т.п. символизи-
руют разные стороны личности, семейные и личностные проблемы
и т.д. Любой дом, а он также фигурирует в большинстве «легенд
о себе», имеет атрибуты: крышу — символ покрова, надежности
(концепт защищенности); трубу — очищение; фундамент — опора
(Я — прочно стоящий на ногах, Я — уверенный в себе); стены —
ограда, опора, защита, некая автономия и известные ограничения;
стены несут также функцию родовой памяти (особенно с картина-
ми и фотографиями на них); крушение стены дома может симво-
лизировать, в частности, преодоление границ, созданных семейной
социализацией и традициями рода; порог и двери — символ не-
коего предела, через который входят во внутреннее пространство
и выходят «в мир»; лестницы наверх — восхождение (духовное и
социальное), вниз — падение, крушение; подвал — символ душев-
ного «низа»; угол — тупик, «упертость» и т.д.
На уровне непосредственных событий можно обнаружить
также отражение неосознаваемого жизненного сценария или кон-
кретного жизненного периода субъекта. Такое содержание хоро-
шо усматривается в текстах, которые в сознании субъекта не име-
ют динамики, долго «не сдвигаются с места» (в «легенде о себе»
«снимается» много дублей с одним и тем же содержанием, прежде
чем субъект переходит к следующему эпизоду — их механизм, ве-
роятно, аналогичен механизму формирования обсессий).
Как мы уже упоминали, практически любая «легенда о себе»
содержит проекции классических архетипов, включает ряд извест-
ных мифологем. Это указывает на их детерминацию как группо-
вым (этнокультурным) сознанием, так и коллективным бессозна-
тельным, архетипической обобщенной символикой (например, это
сюжеты «падения с высоты», «полетов», «плавания», «контактов
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
271
со стихиями» — темы воды и огня) и т.д. Облик архетипа обычно
отражается индивидуально с учетом собственного опыта субъек-
та и его современной представленности в литературе, театре и т.д.
В ряде случаев важным моментом интерпретации «легенд о себе»
становится изучение константной внеличностной символики как
индивидуализированной проекции в их фабулу конкретных пси-
хологических проблем человека, в частности, это классические сек-
суальные символы — фаллические (деревья, башни, оружие, ножи,
стрелы, грибы и т.д.) и вагинальные (полости» пустые комнаты,
тоннели, пещеры, арки и т.д.).
В истолковании содержания «легенд о себе» могут помочь и
образы основных ритуалов перехода — родов, инициации, смер-
ти и т.д. Так, роды, рождение символизируются водой, семенами,
зернами, яйцами и птицами (журавлями — восточным символом
и аистами — западным); также релевантными оказываются сюже-
ты о сотворении, волшебстве. Символами вхождения в социаль-
ный мир являются двери, окна, проходы, врата, туннели и ключи.
Символы учебы-инициации — это зеркало, волшебная палочка,
а также архетип Скитальца (Странника, Искателя). Слияние-
соединение представлено такими символами, как кольцо, узел,
скрещенные мечи, инь-ян (Солнце-Луна, анима-анимус), крест.
Демонстрация, когда человек становится способным и испытывает
потребность обучать, наставлять других, помогать другим симво-
лизируется шапками, венцами, коронами, ореолами, а также жез-
лами и посохами. Достижение — владение сущностной полнотой,
целостностью, мастерством — символизируется драгоценностями,
кругом, философским камнем; его архетипы — Монах-отшельник,
Святой, Мудрец. Смерть-освобождение символизируется радугой,
соединяющей небо и землю (дух и тело), мостами, путепроводами,
лестницами, а также «закрыванием дверей», свернувшимися змея-
ми, захлопнутыми моллюсками (ракушками), преисподней, зака-
тами, эсхатологическими сюжетами.
Диагностические и терапевтические возможности символи-
ческих образов воображения известны давно, в частности, еще
К.Г. Юнг рекомендовал использовать в консультировании и те-
рапии приемы воображения, актуализируя собственные интел-
лектуальные и эмоциональные ресурсы клиента для лучшего
осознания собственных проблем. В последние годы большую по-
пулярность имеет имаготерапия X. Лейнера (Лейнер, 1996; Сим-
272
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
волдрама, 2001), разработавшего технику кататимного пережива-
ния образов (сновидений наяву), сходную с терапией К.Г. Юнга
и, как кажется, внутренне конгруэнтную анализу «легенд о себе».
Мы предполагаем, что «легенды о себе» могут рассматриваться
как уже готовые образно-символические конструкции, сходные
по природе со сновидениями наяву.
В процессе работы с клиентами на основной ступени предла-
гаются символические мотивы луга (как плоскость проекции ак-
туальных конфликтов), ручья (с просьбой двигаться либо вверх
по течению до его истока, либо вниз — до устья); горы (сначала
ее наблюдают издалека, а затем на нее надо подняться, чтобы с
ее вершины осмотреть панораму внизу); дома, который осма-
тривается; опушки леса (здесь, находясь на лугу, надо заглянуть
в темноту леса, чтобы посмотреть, кто, какая символическая фи-
гура выйдет из леса). Образ луга связан с анализом и терапией
детско-материнских отношений клиента в первые годы жизни, с
анализом фона настроения; образ ручья также показывает, как
протекает внутренняя жизнь субъекта; образ опушки помогает
выявить страхи и проблемы, связанные с определенными лица-
ми и находящиеся близко от осознания. Все появляющиеся из
леса животные имеют символическое значение и отражают как
значимых для личности людей, так и неосознаваемые установки,
«кусочки непрожитой жизни» (чаще всего — это образы юнгов-
ской Тени).
На средней ступени используются мотив представления значи-
мого лица (отца, матери, братьев, сестер, которые появляются как
в реальном, так и в символическом плане — в образе животных,
деревьев, что позволяет анализировать бессознательные установ-
ки по отношению к ним); мотив для исследования установки по
отношению к сексуальности — для женщин это езда на повозке,
запряженной лошадьми, или в автомобиле (например: женщина
идет по пустынной сельской местности; ее догоняет повозка, ко-
торая останавливается, и водитель/кучер предлагает подвезти),
для мужчин — мотив розы (розового куста) на краю луга (клиента
просят рассмотреть куст и сорвать одну розу); и для мужчин, и
для женщин важное символическое значение имеет представле-
ние яблони или вишни с просьбой сорвать плод; мотив для иссле-
дования установки по отношению к агрессивным импульсам: это
может быть дикая кошка, лев, который движется по саванне, про-
Глава 8. Selfland: Я-концепты и Я-метафоры...
273
делывает трюки в цирке или заперт в клетке в зоопарке; мотив для
определения идеала Я как инстанции «Сверх-Я» — клиента просят
выбрать себе какое-нибудь имя человека того же пола, чтобы по-
том представить себе этого человека.
На высшей ступени добавляются мотивы пещеры (окна, вы-
ходящего на болото) — оба мотива в символическом плане адре-
сованы к глубинам бессознательного, к фигурам архаического
бессознательного — отцовский и материнский мир, эдипальная
проблематика, анальная тема и т.д.; вулкана (нужен, если пациент
находится под сильным гнетом агрессивных побуждений после
обиды или конфликта); фолианта (при этом из глубин бессозна-
тельного извлекается материал с индивидуальным и архетипиче-
ским символическим значением). Идеи имаготерапии также удоб-
но использовать для анализа мифологем взрослых, составляющих
основу «легенд о себе». Стоит отметить, что в «легендах о себе»
все описанные конструкции встречаются достаточно часто, как и
мотивы парка, сада, поместья, океана, пустыни и др.
Уровень истории — результат смыслопорождающего отбора
ситуаций, персонажей, действий и их свойств из большого объема
жизненного опыта клиента, связанного с запросом к психологу
(этот уровень обнаруживает себя в том, что именно человек счи-
тает относящимся или не относящимся к «делу», что он восприни-
мает связанным причинно-следственными отношениями и т.д.).
На этом уровне интересно отследить, какие именно сюжеты из
огромного арсенала сходных фабулатов выбирает клиент, и сопо-
ставить их с событиями, происходящими непосредственно с ним.
Уровень наррации — результат композиционного построения
текста (линеаризации, перестановки), связывающего ситуации,
персонажей, действия в искусственном порядке, необходимом
для достижения иллюстративности, убедительности и т.п. — здесь
часто обнаруживается то, что обычно называется «подтасовкой
фактов»; часто клиент искренне не замечает нестыковок, натяжек
в своем сюжете. На этом уровне избирается форма изложения, и
психолог может разглядеть сквозь текст, что клиент воспринима-
ет свою биографию как «одиссею», «трикстериаду», «дьяволиаду»,
«притчу», «житие», «анекдот» и т.д.
Уровень презентации нарратива (вербализация, собственно
словесное оформление текста) — здесь подключаются интонация,
характерные стилевые паттерны и выражения, паузы, невербаль-
274 Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ные вставки и т.д., призванные усилить или сгладить впечатление
от тех или иных фрагментов текста.
Человеку свойственно мифологизировать и символизировать
некоторые аспекты своего существования, придавать им необхо-
димую ему самому значимость. Попытки рефлексивной и нарра-
тивной самообъективации через метафоры, концепты, прецедент-
ные тексты проясняют ему некоторые аспекты его Я и формируют
самоотношение (в том числе и необходимый взрослой личности
уровень самопринятия). Кроме того, они дают возможность осо-
знать свое Я как множество, использовать избыточность самого
себя, наличие многовариантных возможностей построить жиз-
ненные проекты и сценарии «по своему желанию». Последнее даже
в старости способствует обнаружению новых возможностей для
полноценной осмысленной внутренней жизни и помогает сохра-
нять и организовывать ее на любом возрастном этапе, «распаковы-
вая» содержание собственного Я, хранившееся ранее «впрок», «на
всякий случай». Об этом хорошо сказано у К.Г. Юнга: «Человеку со
всей определенностью необходимы общие убеждения и идеи, ко-
торые придают смысл его жизни и помогают ему отыскивать свое
место во Вселенной. Человек способен преодолеть совершенно не-
возможные трудности, если убежден, что это имеет смысл. И он
терпит крах, если сверх прочих несчастий вынужден признавать,
что играет роль в “сказке, рассказанной идиотом”» (цит. по: Эдин-
гер, 2001, с. 98).
Глава 9. Устремленность к духовному
И ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ОЖИДАНИЯ
КАК ФАКТОРЫ АМПЛИФИКАЦИИ
ЛИЧНОСТНОГО ПОТЕНЦИАЛА ВО ВЗРОСЛОСТИ
...Неведомое — важнейший побудительный мо-
тив духовного развития.
Дж. Фаулз. Волхв
...Вокруг каждой жизни возникает мифология.
Мы копим свои желания и мечты, пока все исто-
рии о ней не превращаются в притчи, имеющие
скорее символическое, нежели буквальное истол-
кование.
М. Роботам. Подозреваемый
Достаточно возвести что-либо в ранг воспомина-
ний, и оно уже воспринимается всерьез.
Э. Канетти. Провинция человека
При анализе факторов развития взрослого человека психоло-
гия часто сталкивается с практической невозможностью описать
их в привычных научных терминах и парадигмах: если с описани-
ем социальных ситуаций развития, совокупности новообразова-
ний, главной и побочных линий развития ребенка и подростка она
как-то справляется, то понимание развития взрослого человека,
опирающегося на самостоятельные выборы, индивидуальную от-
ветственность, самоорганизацию, персональный семантический
тезаурус и самобытный жизненный опыт, предстает столь много-
аспектным и разветвленным, что требует выработки новых идей
и подходов.
В научно-историческом плане одна из первых общих схем,
пытающихся описать факторы развития человека во взрослых
возрастах, была предложена Ш. Бюлер. В работе «Жизненный
путь как психологическая проблема» она выделила три важных
для понимания «взросления взрослого» аспекта: 1) биолого-
биографический аспект, связанный с анализом объективных усло-
вий жизни, основных событий в окружении человека и связанного
с ними индивидуального поведения; 2) анализ переживаний, цен-
276 Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ностей, эволюции внутреннего мира человека; 3) рассмотрение
продуктов деятельности и творчества человека (см. Бочкарева,
1998). Все три аспекта составляют жизненный путь, экзистенци-
альным контекстом которого Ш. Бюлер считала предназначение
человека, реализуемое самоосуществлением, самоактуализацией
в различных бытийных сферах (профессии, семейной жизни, со-
циальных практиках). Она предложила характеризовать человече-
скую жизнь четырьмя базовыми тенденциями, каждая из которых
выходит на первый план в определенные периоды жизни: удовлет-
ворение потребностей, адаптивное самоограничение, творческая
экспансия и установление внутренней гармонии.
Эти идеи были успешно развиты в работах А. Маслоу, А. Адле-
ра, Э. Фромма, В. Франкла в плане анализа жизненных ориентаций
и устремлений взрослого человека, его жизненных целей и смыс-
лов. В работах К. Левина, Э. Толмена, Г. Олпорта было разработано
понятие цели, которое легло в основу понятий «жизненная цель»,
«жизненный проект». В частности, Р. Эммонс, Л. Первин рассмот-
рели идею личных целей как единиц анализа целенаправленного
поведения человека и одновременно как конструктов, определяю-
щих переживание субъективного благополучия жизни (Эммонс,
2004), ее «состоялости». В концепции личности как субъекта жиз-
ни С.Л. Рубинштейна жизненный путь взрослого предстает как
индивидуальная история, ежечасно творимая его индивидуаль-
ными выборами, принятыми решениями, совершенными поступ-
ками (Рубинштейн, 1997), особенно в поворотных, лиминальных
моментах жизни.
Индивидуальная история рождает и свои собственные «собы-
тия» — фиксацию обстоятельств и происшествий, которые надол-
го и существенным образом предопределили дальнейшую жизнь
человека. Такие «повороты» рассматриваются как субъективный
феномен, связанный с выбором и поступанием человека, само-
стоятельным направлением индивидуального развития по опреде-
ленному руслу. Глубокую психологическую разработку категорий
«поступок» и «событие», важных для анализа взрослости, мы нахо-
дим у М.М. Бахтина и его последователей (Махлин, 1990; Пешков,
1996; Щитцова, 2002 и др.), которые увязывают с ними собственно
становление личности человека. Стоит добавить, что М.М. Бахти-
ным также введены до сих пор недостаточно эксплицированные
возрастной психологией понятия «действительно становящегося
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 277
бытия», фактичности, историчности жизни и совершаемых в ней
поступков, ответственности, «переживаемое™ бытия», «надбы-
гия» с главным действующим лицом события — сознающим себя в
новых бытийных масштабах человеком и др. С помощью этих по-
нятий может быть более продуктивно раскрыта внутренняя сущ-
ность и динамика развития взрослого человека.
Б.Г. Ананьев представил типологию жизненных событий взрос-
лого человека, выделив события среды, когда перемена обстоятельств
вынуждает человека меняться как бы не по своей воле, и события
поведения, когда у человека есть возможность выбора и, стало быть,
он может направлять свою жизнь в индивидуально определенную
сторону {Ананьев, 2001). Позже Н.А. Логинова дополнила эту диаду
событиями внутренней жизни субъекта, составляющими его персо-
нальную духовную биографию {Логинова, 1978).
Выражением субъектности человека, его жизнестроительной
активности становится создание собственной среды развития
{Ананьев, 2001), анализируя которую К.А. Абульханова-Славская
выдвигает идею о взрослом человеке как организаторе, творце
собственной жизни {Абульханова-Славская, 1991), действующем
по собственному плану, замыслу, проекту, связанному с занятой
в результате социализации и предшествующего опыта жизненной
позицией.
Как мы уже говорили выше, в последние годы объяснитель-
ные функции в отношении сущности развития во взрослых воз-
растах во многом принимают на себя экзистенциальный и нар-
ративный подходы, активно развивающиеся и демонстрирующие
новое видение не только внутренних посылов развития, но и дис-
курсивно-феноменологической природы human being в целом.
Экзистенциально-психологической парадигме исследователи обя-
заны не только включением в понимание сущности взрослости
таких характеристик, как свобода, ответственность, самоактуали-
цщия, самость, самотрансценденция, автономия и др., но и сме-
щением фокуса исследовательского внимания с механизмов соци-
ального функционирования личности к концептам ментальности,
внутреннему миру, субъективной субкультуре, самоорганизации,
проектированию индивидуальной траектории «бытия субъектом»
в конкретных обстоятельствах существования. Отличительной
чертой «состоявшейся» взрослости, наполненной «опытом самой
себя», является появление экзистенциального отношения человека
278
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
к собственной жизни — не столько к своему Я, сколько к широким
контекстам осуществления жизни, возможности влиять на мир,
изменять его, вписывая себя в многомерный социокультурный
опыт, историю, универсум, космос, Иное, Ничто и т.д. Важнейшим
аспектом этого отношения является соотношение свободы и ответ-
ственности: каждый субъект ответственен за реализацию стольких
возможностей своего бытия в мире, на сколько он потенциально
способен. Именно поэтому по отношению к взрослой личности
начинают говорить о ее «самокультивировании» (Csikszentmihalyi,
Rochberg-Halton, 1981) и «самопринуждении» к движению в задан-
ном ею же самой направлении (Элиас, 2001, с. 39). Полноценная
взрослость предполагает, что человек добровольно и самостоятель-
но принимает на себя некоторое высшее по отношению к повсе-
дневности, сверхличное задание, проникается его смыслами, пола-
гает его «делом жизни». Обретение такого «дела жизни» не только
придает жизни некий внутренний идейный пафос, превращая
жизнь в «служение», но, что еще важнее, распахивает, актуализиру-
ет ресурсы личности, помогает ей открыть в себе новые возможно-
сти и способности. Эта «самокультивация» постоянно толкает его
к исканию, обретению и осуществлению всего самого лучшего, что
в нем есть и может быть. И это делает его ответственным за свою
жизнь и за то, во что он вовлечен сам и вовлекает других.
В нарративном подходе выдвинута продуктивная идея, что по-
вествование о себе (автобиографический нарратив) являет собой
субъективно упорядоченный живой опыт уже состоявшихся фраг-
ментов жизненного пути и в этой функции выступает как фактор
самоизмерения и самопроектирования. Создаваемые в процессе
построения персональной субкультуры тексты о себе выступают в
форме непрерывного «здесъ-и-теперь» себя-творения. В этом процес-
се субъект сам называет, означивает и придает смысл конкретным
жизненным эпизодам, которые спроецировались в его личности,
сам отвечает за «смысловые сгущения», «средоточия значимости»
в точках-фокусах его самоописания. Материалом для построения
автобиографического нарратива принято считать события — от-
рефлексированные, сохранившиеся в памяти и наделенные «насы-
щенным описанием» действия или случаи, которые совершались,
происходили или созерцались на определенном отрезке простран-
ства и времени жизни субъекта, в особенности, если с ними было
связано что-то важное для него. Авторизованные таким образом
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 279
события демонстрируют меру «присвоения» конкретным субъек-
том реально случившегося (жизненного опыта).
Попутно отметим, что «события текста» далеко не всегда сов-
падают с реально случившимися жизненными фактами (родился,
пошел в школу, поступил в вуз, служил в армии, женился и т.п.) —
это могут быть и сугубо субъективно отобранные фрагменты ин-
дивидуальной жизни, наполненные особым бытийным смыслом
только для данного человека («прочитал Шопенгауэра», «побы-
вал на Соловках», «выиграл в лотерею», «подобрал щенка», «уви-
дел на выставке картины Магритта», «познакомился с...» и т.д.).
Отдельные жизненные эпизоды насыщаются самим субъектом
«избыточной значимостью» и начинают включаться в автобио-
графический текст, перестраивая его предшествующее содержа-
ние и «освещая» границы будущего. Наделение некоего действия
или случая автобиографическим (нарративным) статусом, на наш
взгляд, связано со следующим: субъект считает, что нечто про-
изошло (то есть событие случилось), если его экзистенциальная
ситуация меняется так, что пережив это, субъект уже не остает-
ся таким, каким он был до пережитого. И в этом смысле событие
есть нечто, имеющее безвозвратно мгновенный, одновременный,
а не длительный или повторяющийся характер (К. Поланьи) —
свершившись, оно непременно осознается как значимое, нерядо-
вое явление. Пока длится его жизнь, субъект волен многократно
перестраивать и переосмысливать совокупность составляющих
ее событий, извлекая из них или конструируя для них все новые и
новые смыслы и контексты.
В категориях смысла, выбора, направленности, возможности,
осуществимости и др., разрабатываемых в рамках синтеза экзи-
стенциального и нарративного подходов, содержится мощный
объяснительный потенциал для понимания того, что составляет
скрытый даже от самого субъекта универсальный бытийный фон
персонального развития. Существенным отличительным призна-
ком обоих подходов на современном этапе можно считать вни-
мание к жизненному пути не абстрактно обобщенного субъекта
как представителя своего времени, социальной или возрастной
группы, а конкретного «этого-и-такого» человека, проживающего
жизнь «здесь-и-теперь» в качестве неповторимого экзистенциаль-
ного приключения (Ego-trip, selfway). Вполне очевидно, что анализ
индивидуально найденных способов экзистенциальной адапта-
280
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ции субъекта к изменяющимся в историческом, социальном, эко-
номическом и социокультурном планах обстоятельствам, состав-
ляющих бытийный контекст его существования, в значительной
степени помогает в понимании феномена взрослости.
Обращаясь к идее амплификации содержания внутреннего
мира и усиления личностного потенциала во взрослости, на ко-
торые прямо или косвенно указывают многие авторы, мы хотели
бы выделить в ней одну значимую составляющую — приобщение
взрослой личности к чему-то большему, чем она сама, устремлен-
ность взрослого субъекта к духовным аспектам жизни, потреб-
ность жить осмысленной аутентичной жизнью. Говоря о духовно-
сти, к которой начинает тяготеть взрослость, мы не имеем в виду
религиозно или педагогически центрированные конструкты, хотя
взрослый человек в своих духовных исканиях может приходить к
вере. К примеру, когда В. Франкл указывает, что экзистенциаль-
ный анализ фокусирован на духовном измерении человека (свобо-
де, ответственности и воле к смыслу), он также не исключает, что
пути трансценденции внутри духовного измерения могут обнару-
живать и религиозность, как врожденную, так и репрессирован-
ную (Франкл, 1990). Тем не менее речь больше идет о бердяевской
«спиритуализации жизни» (в противоположность ее социализа-
ции), появлении принципиально ненасыщаемой потребности в
«жизни духа», развитии внутренне мотивированного интереса к
поиску связей между собой и универсумом. Духовность помога-
ет человеку переживать себя как более цельным, так и более от-
крытым в мир, распахнутым в поэтические измерения (термин
В. Франкла).
Как показывает наш консультативный опыт, для взрослой
личности часто становится значимым прорваться сквозь привыч-
ность, монотонность и обыденность повседневности к чему-то
«большому», интуитивно постигнуть нечто, что делает их жизнь
именно такой и никакой другой, предназначенной именно им и
никому другому. Наши диалоги с взрослыми и стареющими людь-
ми, обратившимися за психологической помощью, свидетельству-
ют, что они часто стремятся обнаружить некую надличностную
логику собственной жизни, пытаются вскрыть и объяснить не-
случайность происходящих с ними событий. Взрослый человек
часто ощущает внутренний пассионарный порыв, зов индивидуа-
ции — у него есть решимость сделать что-то важное, большое, за-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 281
поминающееся, символически насыщенное («закончить дело жиз-
ни», «осуществить свое предназначение», «оставить свои след»).
У Джеймс в «Многообразии религиозного опыта» говорит о таких
переживаниях, как: «экстатическое единение с глубочайшей ис-
тиной», «чувство окруженности необъяснимой истиной», «ощу-
щение более глубокой значимости происходящего» и «внезапное
ощущение пережитого ранее — deja vu» (Джемс, 2010). Наши рес-
понденты тоже иногда их упоминают.
Многие взрослые начинают страшиться возможного срыва
в неаутентичное существование (как они говорят — в «живот-
ную жизнь», «пустое сытое благополучие», «пену дней», «буд-
ничность»), опасаются «обничтоживания» своей жизни («боюсь
стать никчемным», «не хочу быть невостребованным»). Одновре-
менно большинство из них осознают необходимость избегания
скатывания в симулирование подлинной активной жизни (фати-
ческая болтовня, пустое времяпрепровождение, формальные ак-
ты коммуникации, иллюзии близости, симулирование общности
и пр.), что совсем не редкость в современных социальных прак-
тиках. И это понятно — все эти риски «истончают» содержание
жизни, выхолащивают ее значимость как блага, дарованного че-
ловеку свыше, и не случайно такой неаутентичный способ жиз-
ни М. Хайдеггер описывал как «падение Dasein». Кстати, может
быть, поэтому в рефлексию взрослого человека прочно входят
сложные этические переживания в отношении привычно прожи-
ваемой жизни — угрызения совести, раскаяние, стыд за сделан-
ное или не сделанное, сожаление об упущенных возможностях,
горечь от уже неисправимых ошибок, удовлетворение от созна-
ния выполненного долга, тоска по несбыточному, ностальгия по
прошлому и т.д.
Духовность, если следовать В. Франклу, обнаруживает себя
прежде всего в стремлении к поиску смысла, к высшим человече-
ским ценностям (свободе, ответственности, заботе и др.), и в этом
плане она может выступать способом жизни или как минимум ре-
гулятивным механизмом, обретаемым взрослой личностью, огра-
ничивающим и направляющим ее поступки.
В рамках тезиса о духовной устремленности взрослой лич-
ности мы предлагаем в качестве одного из возможных факторов
личностного развития рассмотреть проблему экзистенциальных
ожиданий. В аргументации этой идеи мы опираемся на позицию
282
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
М.Н. Эпштейна, который говорит об индивидуальной жизни чело-
века не только как о совершающемся в реальном времени, но одно-
временно и как о возможностном процессе (Эпштейн М.Н., 2001).
Жизнь взрослого человека есть не только совокупность свершив-
шегося в ней, но и совокупность несвершенного, но возможного,
мыслимого как реализуемое, достижимое, а главное — необходи-
мое конкретной личности. Сталкиваясь с необходимостью выбо-
ра, человек из всей совокупности возможностей, предоставляемых
жизнью, в конкретный момент использует лишь одну, оставляя
иные в качестве возможных для себя в будущем векторов развития
или полностью теряя их во времени. Некоторые из шансов не реа-
лизуются никогда, но продолжают сохраняться в индивидуальном
сознании как важные для человека «спящие» интенции, влияющие
на представления о себе, жизненные планы, самооценку и систему
дальнейших выборов. Некоторые в силу их «уже неосуществимо-
сти» переходят в план «выдуманных жизней», «легенд о себе».
Разнообразные происшествия жизни (встречи с людьми, про-
читанные книги, переживание определенных обстоятельств, меж-
личностные коллизии и пр.) открывают в каждом человеке те жиз-
ненные перспективы и смысловые пространства, о которых он мог
и не подозревать до столкновения с ними, «при этом возможность
предстает не просто как еще нереализованный потенциал, а, ско-
рее, как невозможность полной реализации, как путь» (Тулъчин-
скийу 2001, с. 15). Смыслы, цели, проекты в этих совместных с дру-
гими событиях раскрываются, идентифицируются, опознаются,
являются, содержа в себе то человеческое Я, которого еще нет, но
которое «уже возможно» при взаимодействии в ними. В подобных
ситуациях человек, пережив «экзистенциальный инсайт» от пер-
сонально значимого события, выполняет принципиально важную
внутреннюю работу: его Я в такие мгновения разотождествляет-
ся с самим собой, помещается в принципиально иные контексты,
создавая новые персональные смыслы и открывая новые перспек-
тивы для развития.
С каждой такой микросамореализациеи субъективно пережи-
вается нарастание, расширение потенциальных возможностей, и
на какое-то время у человека появляется избыток «пространства
для жизни», «зазор длящегося опыта» (В.П. Зинченко), в котором
есть возможность полимодальных выборов. Осуществленный вы-
бор становится смысловой доминантной субъекта, определяя со-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 283
бой значимость других происшествий, смыслов и отношений на
определенное время. Когда субъект осуществляет свой конкрет-
ный выбор в этом поле разотождествленности с самим собой,
пространство схлопывается до следующего значимого события,
и развитие на какое-то время снова приобретает определенность,
«зов и горизонт» (Эпштейн М.Н., 2001). Внутри этой определен-
ности субъектом ставятся и достигаются личные цели, рождаются
и означиваются персональные смыслы, разрабатываются идеаль-
ные личностные проекты и жизненные стратегии, формируют-
ся новые самоидентификации и т.д. Как отмечал Э. Мунье, лич-
ность не есть бытие, она есть движение бытия к бытию и обретает
устойчивость и определенность благодаря бытию, к которому она
устремляется (Мунье, 1999).
В пределах методологии Э. Гуссерля, аналитических теорий
К.Г. Юнга, Д. Кэмпбелла можно говорить о ступенчатом движении
взрослого и стареющего человека к универсальным общезначи-
мым истокам бытия. В этом процессе он постепенно становится
«человеком вечности», где экзистенциальные ожидания сглажива-
ют и даже снимают трагизм наличного бытия. В этом смысле они
есть часть общекультурной и индивидуальной мифологии, «сим-
волическая интуиция живой глубины бытия» (В.Н. Ильин).
Казалось бы, этот процесс жизненного, социокультурного по
природе, «потенциирования» бесконечен и вариативен, управля-
ем случайностью. Но человек, живующий в объективных условиях
существования, не может не осознавать пределы своей осуществи-
мости, связанные с биологическим старением, болезнями, необ-
ходимостью жизненных вкладов в других людей и становлением
потенциальной возможностью для другого человека (детей, близ-
ких, учеников, друзей) и т.д. В этом смысле индивидуальная жизнь
не принадлежит полностью лишь самому субъекту, она «делится»
в межличностном пространстве на «свою» и «свою-другую», на
«жизнь-для-себя» и «жизнь-для-других». Их синтез делает воз-
можным становление самобытности субъекта, его индивидуаль-
ного бытия в определенных социокультурных хронотопах, его
подлинности, аутентичности.
Переживая во взрослых возрастах как «кризисы возможно-
стей», так и «кризисы осуществимостей», человек не может ото-
рваться от реальности, в которой его жизнь конечна, укоренена
во времени и обстоятельствах и, следовательно, подлежит разде-
284
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
пению с другими, упорядочиванию, многократным переосмыс-
лениям и т.д. Любой взрослый человек когда-то сталкивается с
переживанием чувства «сделанности жизни», прерыванием этого
потенциирования. В каком-то смысле такое переживание имеет
своеобразную антиэнтропийную природу, потому что снижается
доля естественного беспорядка в жизненном пространстве субъ-
екта — как раз того беспорядка, который необходим для развития
и создает возможности и, следовательно, осуществимости. Тем не
менее развитие не прекращается, и возникает вопрос, нет ли во
внутреннем мире субъекта скрытых потенций, поддерживающих
как экзистенциальное «мужество быть» (П. Тиллих), так и каждо-
дневное «усилие жить» (М.К. Мамардашвили), сохраняющих субъ-
ективную энтропию даже тогда, когда «пространства для жизни»
остается совсем мало.
Мы предположили, что самопостроение, самоосуществимость,
саморазотождествление в условиях осознания конечности жизни
невозможно без внутренней опоры на экзистенциальные (бытий-
ные) ожидания, которые мы понимаем как конкретизирующиеся в
процессе жизни формы идеального проектирования возможного
для данного человека типа желаемого события, ожидания имен-
но его в контексте уже свершившихся жизненных происшествий.
Обобщенные до своих пределов, они становятся эмоциональной и
когнитивной платформой для позитивного развития в условиях,
когда взрослый человек переживает чувство «сделанности» жизни
(в той или иной полноте), вынужден осуществлять final countdown,
осмысляет проблемы кризиса среднего возраста, ощущает призна-
ки собственного старения, нехватки сил и времени для реализа-
ции принципиально новых замыслов, снижение совершать «уси-
лие жить» «здесь-и-теперь» (нет жизненного драйва, ощущения
полноты жизни, ее подвластности субъекту, стремления преодо-
левать, «прогибать» жизнь под себя и пр.).
На уровне переживания экзистенциальные ожидания выпол-
няют функцию слабо эксплицированного бытийного фона, «он-
тологического настроения» и, вероятно, могут быть описаны как
«чувство возможного», «чувство “если”» (М.Н. Эпштейн) и даже
как «чувство “вдруг”». Рефлексируя события и обстоятельства
жизни, находясь в «сильных» точках персонального бытия (в об-
стоятельствах утраты близких, болезни, переезда, развода, поте-
ри работы и пр.), человек всякий раз переживает интуитивное
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 285
расширение тех мыслей и чувств, которые сопровождали проис-
шедшее (своего рода модальное волнение), и это расширение, на
наш взгляд, становится основой нового «усилия жить», формиру-
ет зону экзистенциальной готовности субъекта к наступлению
определенных событий, тем самым индивидуально размечая ре-
альность будущего и снижая «тревожность бытия».
Экзистенциальная готовность есть своеобразное состояние
когнитивного и эмоционального напряжения в отношении си-
J уаций, которые будто бы «должны свершиться» или, по крайней
мере, могут свершиться в жизни. Так, социализированный субъ-
ект «знает», что в пространстве жизненной реальности его «долж-
ны ожидать» влюбленность, создание семьи, утрата родителей и
т.п., поэтому он заранее формирует отношение к этим будущим
происшествиям как к событиям и избыточно внимателен к тем
условиям повседневности, в которых вероятно появление этих
происшествий. Из-за этих ожиданий, не всегда оправдывающихся,
вероятно, возможно нарративное искажение собственного опыта
и создание «легенд о себе». Признаки подобных событий субъект
отбирает из прецедентных текстов, освоенных в социализации и
предлагающих некие образцовые варианты жизненных стратегий,
варианты поведения и переживания определенных обстоятельств,
а затем символизирует, превращая в своеобразные знаки для само-
го себя. Так, некоторые знаемые или уже пережитые события ста-
новятся своеобразной меткой, нарративным мотивом прожитой
единичной жизни (Сапогова, 20086,20096). Мы предполагаем, что,
рефлексируя собственную жизнь, взрослый человек производит
смысл, принуждает смысл существовать через него. Выдуманное,
наряду со свершенным, вполне может наделяться субъектом онто-
логическим (или, по крайней мере, нарративным) статусом.
Экзистенциальные ожидания и экзистенциальная готовность
связаны с появлением «онтологического импульса» (М.Н. Эп-
штейн, Г.Л. Тульчинский), при котором желаемому, должному и
даже потенциально возможному субъект придает жизненный ста-
тус («Да будет ...!») и насыщает дополнительной энергией, чтобы
они сбылись — и это не просто онтологические допущения или
предположения, а почти целевые конструкции сознания, способ-
ные конструировать для него реальность будущих происшествии.
(>б этом хорошо говорит герой романа X. Мураками «Хроники за-
водной птицы»: «Ты больше не ребенок, и имеешь право жить, как
286
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
тебе хочется. Хочешь завести кошку — выбери жизнь, где у тебя
будет кошка. Это проще простого. Ты имеешь на это право. Так
ведь?» (Мураками, 2006, с. 145). В этом смысле растущий объем
несвершившихся в жизни субъекта фактов устанавливает для него
значение тех, что свершились.
Но кроме этого, человек может переживать субъективное ощу-
щение, что «есть что-то еще» (надбытие, надсобытийность), что
может с ним случиться, что может произойти и оказать на него
иное влияние, чем то, с которым он уже сталкивался на жизнен-
ном пути.
Вероятно, это связано еще и с тем, что взрослого человека на-
чинает интересовать жизнь сама по себе, без острой центрирован-
ности на самом себе в аспекте делания (метафорически выражаясь,
позиция «Я-сквозь-жизнь» сменяется на «Жизнь-через-меня»).
Можно предположить, что экзистенциальные ожидания имеют
юнговскую архетипическую природу как отражение постепенного
выстраивания в социокультурной эволюции сознания отношения
«Я-Мир». Более того, человеку свойственно пытаться «прорвать-
ся» в возможное (и даже невозможное) для себя бытие через такие
экзистенциальные феномены, как познание, игра, любовь, страх,
творчество, вера, сомнение, отчаяние, надежда, фантазия.
На основе анализа консультативного и житейских дискурсов
мы попытались выделить некоторые экзистенциальные ожидания
взрослых в виде универсальных форм, которые могут наполняться
«самостным» содержанием в зависимости от особенностей жиз-
ненного пути конкретного человека. Материалы, на которые мы
опираемся, получены нами от 94 взрослых респондентов (старше
50 лет) с высшим образованием, в жизни которых большинство
«нормативных» событий (рождение детей и внуков, утрата близких,
профессиональное становление и т.п.) уже произошло. В разное
время они обращались к нам за психологическими консультация-
ми, в рамках которых мы обсуждали вопросы экзистенциального
характера. Каждый из них в той или иной мере переживал чувство
«сделанности жизни», ее завершенности в «обязательных» моду-
сах, каждый предпринимал внутренние усилия для расширения
собственного «пространства для жизни», искал стимулы для про-
должения активной жизни в кризисных ситуациях. Большинство
были достаточно ассертивны, что способствовало переживанию
счастья и общей удовлетворенности жизнью. Практически у всех
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 287
в опыте были «пик-переживания» (А.Маслоу), в том числе связан-
ные с самоактуализацией, творчеством, приобщением к духовным
ценностям. У всех наблюдалось выраженное стремление к со-
хранению индивидуальной неповторимости личности — «куль-
турный побуд» или «побуд к бессмертию» (Голосовкер, 2010). Не-
которые имели трансцендентный опыт «переступания за сущее»,
«выдернутое™ из бытия», пережив аварии, хирургические опера-
ции, жизненные коллизии, утрату близких и т.п.
Не считая собранный нами материал абсолютно репрезента-
тивным и не претендуя на широкие обобщения в этой области,
приведем описания психологического содержания некоторых
ожиданий, выделенных на основе семантического анализа текстов
наших респондентов.
«Ожидание Иного». Это, как думается, наиболее универсаль-
ная форма экзистенциальных ожиданий, по отношению к которой
все остальные начинают «светиться отраженным светом» и могут
считаться его вариантами, хотя оно может переживаться и как са-
мостоятельное состояние. Большинство респондентов, вне зависи-
мости от удовлетворенности проживаемой жизнью и статусом, со-
общили, что будущее связано для них с какими-то принципиально
иными событиями, чем те, которые уже произошли с ними, с дру-
гими людьми в их окружении или с людьми, о которых они читали
в книгах. В этом смысле известное утверждение о том, что если бы
можно было прожить жизнь дважды, то некто прожил бы ее точно
1 ак же, не находит своего подтверждения по крайней мере в нашей
выборке — практически все респонденты ждут от жизни событий,
непохожих на уже знаемые, «инакости», «другости», причем эта
гяга к «инакости» тем отчетливее, чем выше «плотность жизни»
конкретного субъекта. Такому человеку кажется, что ему уже столь
многое открылось в жизни благодаря его собственным «усилиям
жить» (работе, познавательной активности, творчеству, вере, само-
развитию, самопреодолению и т.д.), что если он будет продолжать
столь же активно стремиться «увидеть то, что никогда не видел,
с гать тем, кем не был никогда» (Кунц, 2010, с. 5), то жизнь откроет
ему нечто принципиально Иное. Наличие этого «ожидания Иного»
обнаруживает себя в переживаниях того, что свершившимся пол-
нога и богатство жизни не исчерпаны и продолжающаяся или кон-
чающаяся жизнь являются предпосылкой к тому, чтобы «родиться
вновь для новой, странной жизни» (там же).
288
Часть 2. Самоо сознание и амплификация личностного потенциала...
Рождающаяся в этих ожиданиях установка, что текущая жизнь
есть лишь предисловие, предпосылка, некое условие попадания в
какие-то Иные миры и пространства, часто становится стимулом
к тому, что взрослый человек начинает интересоваться философи-
ей, религией, эзотерическими практиками, старинными верова-
ниями, как бы «расчищая» себе предполагаемую дорогу в Иное,
готовясь к ней. Кроме того, это меняет собственное отношение к
себе в процессе взросления и старения, примиряя человека с ко-
нечностью этой жизни.
Стоит упомянуть еще требующий осмысления, но наблюдае-
мый нами в нескольких случаях такой феномен внутренней жиз-
ни взрослых, как «благодарная жизнь»: переживание того, что в
благодарность за что-то уже свершенное в жизни субъекта жизнь
одному ему приоткроет дверь в Иное, и его там ждет нечто в фор-
ме «воздаяния».
Другие выделенные экзистенциальные ожидания в известном
смысле являются конкретизацией, формами воплощения этого
«ожидания Иного» («надежды на Иное»). Описанные ниже, они,
фактически представляют собой континуум сходных пережива-
ний, приобретающий разные характеристики.
«Ожидание Необычного» связано с иррациональной надеж-
дой выйти за границы привычного повседневного опыта, сцена-
риев и сюжетов, знакомых до мелочей, и приобщиться к чему-то
необычному, уникальному, редкому. Несмотря на то, что возмож-
ность приобрести такой волшебный, чудесный опыт граничит с
невероятностью, некоторые респонденты предпринимают опре-
деленные действия, чтобы «приманить» его. Они медитируют, га-
дают, ездят в «аномальные зоны», предпринимают рискованные
авантюры, тяготеют к разным формам экстрима, занимаются спи-
ритизмом или теософией, интересуются экстрасенсорным опы-
том, читают литературу о необычных происшествиях с людьми,
готовы экспериментировать с собственной психикой и т.п. Тем
самым они как бы усиливают вероятность наступления этого
слабо опредмеченного необычного, провоцируя это наступление,
подставляя себя в качестве объекта для актуализации возможных
необычных явлений, пытаясь «прорваться» к страшному и нео-
бычному опыту. В их дискурсах часто присутствует обсуждение
необычных явлений, «быличек», «необыкновенных случаев с...».
Они часто бывают демонстративно несуеверны, не верят пред-
I шва 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 289
чувствиям, не осторожничают в неопределенных ситуациях и т.п.
Им часто кажется, что где-то в противовес их обыденной жизни
। счет жизнь иная — наполненная необыкновенными вещами, со-
бытиями и переживаниями.
«Ожидание Настоящего (Подлинного)» характеризует специ-
фическое переживание некоторых взрослых людей, полагающих,
ч го волей обстоятельств они живут «не своей», не предназначен-
ной им жизнью. Именно поэтому они считают, что не получают от
этой жизни подлинного удовлетворения и не стремятся сделать ее
более насыщенной, разнообразной, интересной. Они не хотят вкла-
дывать в эту жизнь себя; они не «живут», но «претерпевают», «пре-
возмогают» эту не свою жизнь, «влачат существование», «живут
вполсилы, вполнакала». Всегда мечтая о другом, они не бывают в
полной мере счастливы теми достижениями и свершениями, шан-
сами и возможностями, которые открываются им в их реальном
существовании. Но, как они считают, надо эту часть жизни «пере-
кипеть» («прожить достойно», «быть смиренным», «нести свой
крест») и в награду может наступить момент, когда жизнь внезапно
встанет на другие, более аутентичные, рельсы (когда-то «наступит
мой день», «пробьет и мой час», «будет и на нашей улице празд-
ник»). Удивительно, но полагается, что этот сдвиг произойдет как
бы вне их личной активности, вне смысловых вкладов в то, что про-
исходит с ними сейчас. По их мнению, они «созданы для другого»,
им «предназначено иное», им «предначертана иная судьба», и свое
«подлинное» такие люди часто пытаются угадать, прозреть, пред-
чувствовать, ощутить с помощью интуиции. Они чувствительны
к необычным моментам жизни, символам, совпадениям, склонны
придавать им желанный смысл. В каком-то смысле это идеалисты,
выдумавшие себе другую жизнь, поверившие в свою мечту и на-
чавшие ждать некоей «настоящей жизни», не прилагая при этом
никаких усилий для того, чтобы она выстроилась.
С «ожиданием Подлинного» граничит «ожидание Завтра»: его
мы связываем с переживанием текущего жизненного момента как
< нартового», подготовительного к чему-то, что наступит не в ре-
альном сегодня, но в потенциальном завтра. Сегодняшняя жизнь
воспринимается как не вполне значимая, как черновик или как
аванс перед чем-то большим, как «жизнь впрок», «жизнь взаймы»
и г.п. «Ожидание Завтра» можно соотнести с феноменом (невро-
1ом) отложенной жизни (Серкин, 2006) и феноменом прокрасти-
10 акзистенциальная психология взрослости
290
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
нации: «Когда ты выполняешь работу, которая тебе не в радость,
которая не приносит тебе самозабвения, когда ты отрабатываешь
повинность во имя внешнего, пусть даже и религиозного или
нравственного, долга, то ты только и ждешь, когда же вся эта ка-
торга закончится и ты снова начнешь жить (курсив наш. — Е.С.)»
(Салин, 2011: Эл. ресурс). Текущая жизнь, чтобы ее трудности и
лишения, неудачи и просчеты были переносимы, мыслится в этом
случае как подготовительный этап к чему-то более значимому и
интересному, что наступит не в реальном сегодня, но в потенци-
альном завтра: жизнь как бы «стоит на паузе», дожидаясь, когда
«начнется» это завтра. Опасность здесь состоит в том, что отло-
женная жизнь может стать всей жизнью сначала взрослеющего, а
потом стареющего субъекта — время его жизни проходит, а у него
остается ощущение, что он так и не начал жить, во всяком случае,
не жил «по-настоящему». В этом случае у жизни как бы отнимает-
ся, вычитается время, человек живет чем-то вроде «трудодней» и
«нормочасов» (Ячин, 1998), и, конечно, в такой жизни нет ни вдох-
новения, ни самозабвения. Эмоциональный фон такого «вечного
теперь» (Д. Судзуки) часто описывается как «изматывающий»,
«изнурительный», «на пределе терпения», «самопожертвующий».
«Ожиданием Завтра» могут жить трудоголики, не позволяющие
себе ни отдыха, ни личной жизни, ни друзей во имя достижения
неких определенных ими самим себе высоких целей, которые на
поверку часто оказываются «зияющими высотами». Их ряды по-
полняют также те, кто живет не своими целями, а присоединяет-
ся к целям других людей — любимых детей, «талантливых» или
«творческих» супругов; это также «боевые подруги» военнослужа-
щих, родственники людей, уехавших на заработки в отдаленные
регионы, одинокие люди, присоединяющиеся к семье своих род-
ственников и участвующие в их заботах.
«Ожидание Знака» («Мне голос был...») — переживание по-
тенциальной возможности получить как бы ниоткуда некие отве-
ты на сущностные и важные для субъекта вопросы, которые он не
всегда в состоянии отчетливо сформулировать: это вопросы, за-
даваемые в лиминальных ситуациях, в обстоятельствах необходи-
мости делать равно неудачный выбор и т.п. Удивительно, но неко-
торые респонденты на полном серьезе отмечают, что такие ответы
откуда-то все же поступают, во всяком случае, воспринимаются,
как пришедшие «не из их размышлений».
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 291
Тексты некоторых респондентов дают также основания для
выделения сходного телеологического «ожидания Направления»,
которое мы соотносим с переживанием метафизической надеж-
ды, что кто-то из недоступной субъекту реальности знает «истину
> нем» и способен вне специальной активности самого человека
вести его по «верному пути» или исправить неверно выбранное
жизненное направление — побудить его сменить профессию, со-
рваться с «насиженного места» и куда-то уехать, чтобы «начать
все сначала», поступить несвойственным субъекту образом, изме-
ниться внешне и пр. Обретение нового направления описывается
респондентами как инсайт, как внезапное усмотрение субъектом
новых возможностей в имеющихся жизненных обстоятельствах и
часто именуется «подсказками Господа», «рукой судьбы» (которая
спасает, просветляет, отводит, упреждает и т.д.). Это направляю-
щее слежение, незримое сопровождение их жизни респонденты,
особенно религиозно или мистически настроенные, часто связы-
вают с наличием у них «ангела-хранителя».
Мы можем выделить также дополнительное к описанному
«ожиданию Направления» «ожидание Подтверждения Собствен-
ной Достоверности», которое переживается как чувство причаст-
ности к чему-то большему, чем сам субъект, как доказательство не-
обходимости и целесообразности его появления, существования в
мире, как подтверждение уникальной, пусть и не явленной ему са-
мому, особой миссии в бытии («живу/страдаю/преодолеваю... не
напрасно», «все не зря», «все зачтется», «все пишется на скрижалях
Бытия», «все работает на общее дело», «жизнь покажет...» и пр.).
Отдельную область образуют слабо объективированные «ожи-
дания Встречи» — с кем-то или чем-то, таких обстоятельств, ко-
юрые окажутся в состоянии изменить привычный мир респон-
дента (от человека до абсолюта), «встряхнуть» его, открыть ему
его собственные потенции в новом ракурсе, зная и понимая его
лучше, чем он сам, показав ему жизнь совершенно с непривычной
(тороны.
Более конкретное ожидание формулируется в «ожидании Пе-
рехода», опирающегося на осознание конечности жизни и страх
мерти — многие из респондентов хотели бы, чтобы существовали
именно такие миры и пространства, где их существование продол-
жится в какой бы то ни было форме и их жизненные семиотические
ресурсы будут доступны восприятию и осознаванию. В известном
10*
292
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
плане они объясняют этим риск, вступление в авантюрные меро-
приятия, персональные провокации («дразнить судьбу», «играть с
огнем», «ходить по краю») и прочие «нелогичные» поступки, тягу
к «лиминальности».
Каждое из описанных экзистенциальных ожиданий раскрыва-
ется в комплексе конкретных индивидуальных антиципаций, ин-
туитивных актов, предвидений, предсказаний, «самопророчеств»
и связано с непосредственной ситуацией и обстоятельствами жиз-
ни конкретного человека. Можно также предположить, что такие
идеи — из области экзистенциальных фикций, которые необходи-
мы субъекту, чтобы чувствовать себя «своим» в бытии.
Будучи феноменом взрослой жизни, экзистенциальные ожи-
дания отражают особенности отношения субъекта к прожитой
части жизни и накопленному опыту взаимодействий с реально-
стью. Но связаны ли они с личностными особенностями? Это
было проверено в выполненном под нашим руководством ис-
следовании Е.В. Брусенцовой (Брусенцова, 2007). Нас интере-
совало, переживается ли во взрослости состояние экзистенци-
ального ожидания как таковое и есть ли значимые связи между
личностными особенностями и преобладанием каких-то типов
экзистенциальных ожиданий. Мы построили исследование как
сравнительное, сформировав четыре группы из 240 респонден-
тов: 1) 60 мужчин в возрасте от 30 до 40 лет; 2) 60 мужчин в воз-
расте от 45 до 60 лет; 3) 60 женщин в возрасте от 30 до 40 лет;
4) 60 женщин в возрасте от 45 до 60 лет. Все респонденты имели
высшее техническое образование и работали на промышленных
предприятиях г. Тулы. Данные для анализа были собраны с по-
мощью Фрайбургского личностного опросника (FPI), методики
выявления акцентуаций характера К.Г. Леонгарда, опросника
Майерс-Бриггс (MBTI) и «Теста жизнестойкости» Д.А. Леонтье-
ва и Е.И. Рассказовой. Также для данного исследования нами со-
вместно с Е.В. Брусенцовой была разработана и апробирована
авторская методика «Экзистенциальные ожидания», предназна-
ченная как для установления самого факта переживания экзи-
стенциальных ожиданий, так и для изучения представленности
разных типов ожиданий в сознании взрослых мужчин и женщин.
Она состояла из 90 утверждении (по 10 на каждое выделенное
ожидание), по отношению к которым испытуемый должен был
выразить свое согласие или несогласие.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 293
Методика «Экзистенциальные ожидания»
Инструкция: прочитав каждое утверждение, решите для себя, ис-
пытывали ли вы что то похожее, согласны ли вы с утверждением, и
тогда поставьте рядом с ним «+», или нет — поставьте «-».
1. Мне часто кажется, что я еще не все испытал в жизни, и меня
ждет что-то новое.
2. Я думаю, что в результате какого-то события я могу оказаться в
совершенно другом пространстве и времени.
3. Мне кажется, что вся моя судьба уже где-то прописана и извест-
на наперед.
4. Думаю, что где-то бурлит настоящая, «всамделишная жизнь», но
я в ней не участвую, нахожусь в стороне, на обочине.
5. Мне хотелось бы увидеть и пережить что-то необыкновенное.
6. Меня всегда интересовали чудеса и волшебство.
7. Мне кажется, я еще встречу свою настоящую любовь и при-
звание.
8. Меня интересуют практики, в которых можно соприкоснуться с
другими мирами, например миром мертвых.
9. Хотел бы я знать, правильно я живу или нет.
10. Мне иногда хочется знать, верно ли я угадал свое предназна-
чение.
11. Я жду, что в моей жизни случится что-то другое, непохожее на
все то, что было раньше.
12. Я бы желал встречи с необычными явлениями природы.
13. Я люблю бывать в старинных замках, мне кажется, что из них я
могу попасть в другое время, в другую эпоху.
14. Я бы хотел побывать в таких таинственных местах, откуда
люди проникали в другие миры.
15. Думаю, что самый важный для меня в этой жизни человек еще
появится.
16. Я часто поднимаю глаза к небу и жду какого-нибудь знака, как
мне поступить, что делать.
17. Иногда у меня возникает чувство, что я живу и все в жизни
делаю правильно.
18. Я часто чувствую, что принял правильное решение, пошел по
верному, предначертанному мне пути.
19. Считаю, что в жизни всегда есть место чему-то другому.
20. Мне хотелось бы пережить чудо.
21. Я с детства верил в возможность волшебства, колдовства,
чуда.
22. Мне часто кажется, что еще чуть-чуть, и жизнь войдет в какое-
то более правильное русло.
294
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
23. Я всю жизнь надеюсь на то, что завтра что-то изменится, ста-
нет лучше.
24. Как бы ни было хорошо, а хочется чего-то другого.
25. Если в жизни есть обычное, то есть и необычное.
26. Мне кажется, что когда-то мое внутреннее Я совпадет с внеш-
ними обстоятельствами, и наступит гармония, которой нет сейчас.
27. Я верю, что в будущем меня ждет что-то принципиально
иное.
28. Некоторые мои поступки убеждают меня, что так и должно де-
лать.
29. Я не всегда чувствую себя самим собой, таким, как я есть.
30. Я думаю, что все, что попадается на жизненном пути — это
знаки: если правильно их понимаешь, жизнь складывается хорошо, не
понимаешь — совершаешь ошибки.
31. Иногда в глазах других людей я читаю, что поступаю верно,
живу правильно.
32. Меня завораживают места, в которых раньше происходило
что-то необычное, присутствие в них делает меня почти свидетелем
или соучастником прошлых событий.
33. Меня увлекают гадания, спиритизм — интересно заглядывать
в будущее.
34. Я думаю, что самое важное в своей жизни я еще не узнал
и встреча с ним впереди.
35. Мне кажется, что все жизни может быть и по-другому, если
правильно угадать ее подсказки.
36. Я уверен, что завтра всегда интереснее, чем вчера.
37. Хотел бы я понять, туда ли я иду по жизни.
38. Мне всегда что-то подсказывает верное решение.
39. Я верю, что у меня есть свой ангел-хранитель.
40. Мне хотелось бы, чтобы в моей жизни случилось что-то не-
обычное.
41. Я был бы не против, если бы меня на время «похитили» ино-
планетяне.
42. Я часто повторяю себе: «Пусть случится что нибудь новое!»
43. Я завидую тем, кто пережил что-то необычное.
44. Я готов экспериментировать над собой, чтобы обрести новый
опыт, пусть даже негативный.
45. Я всегда чувствовал себя немного «избранным».
46. В жизни я часто гонялся за новыми ощущениями, все проверял
на себе.
47. Я не страшусь неведомого.
48. Меня не пугают знаки, знамения, предсказания.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 295
49. Я охотно читаю издания, в которых описываются необычные
состояния.
50. Я чувствую себя непохожим на большинство людей.
51. Засыпая, я люблю воображать, что утром проснусь совсем в
другой реальности.
52. Мне хотелось бы, умерев, встретиться и поговорить с людьми,
чьи идеи оказали влияние на мою жизнь.
53. Для меня очень много значит надежда на лучшее будущее, мож-
но сказать, я живу надеждой.
54. Я думаю, все люди ждут от жизни чего-то сверх того, что она
уже им дала.
55. Иногда у меня возникает чувство, что я все делаю «по судьбе».
56. Мой внутренний голос часто направляет мои решения и дей-
ствия в нужную сторону.
57. Я верю в свою интуицию, она всегда подсказывает верный
путь.
58. Я посещаю с экскурсиями древние культовые сооружения —
мне часто кажется, что там мне что-то откроется обо мне и моем бу-
дущем.
59. Я люблю долгие задушевные разговоры с близкими людьми —
в них я начинаю намного лучше понимать себя и чувствовать себя са-
мим собой.
60. Я не бываю против, когда другой человек делится со мной впе-
чатлениями обо мне, это помогает мне лучше осознать, кто я есть.
61. Я часто ощущаю, что какой-то этап моей жизни завершен, и я
стою на границе между «старой» и «новой» жизнью: могу остаться в
старой или шагнуть в новую.
62. Я часто встречаю в книгах или фильмах высказывания, как
будто сделанные обо мне и предназначенные именно мне.
63. Я верю в предначертанную мне судьбу.
64. Когда в жизни случается что-то хорошее, я считаю это доказа-
тельством того, что живу правильно.
65. Я всегда готов к тому, что завтра может что-то случится, и
жизнь пойдет по-другому.
66. Мне часто кажется, что впереди меня ждет кто-то или что-то,
предназначенное только мне.
67. Во мне иногда возникает сильное желание сделать что-то не-
привычное, мне не свойственное, и я стараюсь ему следовать.
68. Наедине с собой я чувствую себя совершенно другим, не таким,
каким меня привыкли видеть окружающие.
69. Счастливые случаи, выигрыши, удачи я воспринимаю как под-
тверждения того, что я на верном пути.
296
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
70. Когда я не знаю, как поступить, я доверяюсь интуиции и редко
промахиваюсь.
71. Я внимательно анализирую биографии и рассказы людей одно-
го со мной возраста, которых считаю в чем-то похожими на меня.
72. Я часто завожу разговоры с людьми на темы, которые меня ин-
тересуют, чтобы косвенно получить ответы на свои вопросы.
73. Я не страшусь разговоров с незнакомцами, почему-то жду, что
они мне скажут что-то важное, что способно изменить мою жизнь.
74. В болезненных и дремотных состояниях я часто ловлю обрыв
ки каких-то образов, которые, как мне кажется, несут важную для
меня информацию.
75. Мне очень нравится, когда моя интуиция себя оправдывает, а
«предсказания» сбываются, мне часто приходится говорить: «Я так и
думал, что это случится!»
76. Я часто думаю о далеком будущем, пытаюсь угадать, что меня
в нем ждет.
77. Взрослея, я чувствую, что меня с годами становится «больше»:
я начинаю думать, говорить и действовать так, как считаю правиль-
ным, а не так, как этого от меня ждут другие.
78. Я хотел бы, чтобы после смерти я не утратил индивидуальную
память и смог воссоединиться со всеми, кто был мне дорог в жизни.
79. Встреча с умным человеком или хорошей книгой способна пе-
ревернуть мою жизнь.
80. Я верю, что все мы сегодня творим свое завтра.
81. Мне иногда хочется сбросить все социальные маски и почув-
ствовать подлинного себя.
82. Мне нравится чувствовать себя самим собой.
83. Думаю, что свою судьбу можно угадать, внимательно анализи-
руя свое прошлое.
84. Иногда я думаю, что жизнь человека закодирована в его харак-
тере и прошлых действиях.
85. Хотел бы я встретить человека, который полностью перевернул
бы мои представления о жизни.
86. Иногда я думаю, что моя сегодняшняя жизнь — всего лишь ре-
петиция перед наступлением настоящей, подлинной жизни.
87. Мне нравятся моменты жизни, когда поставленные цели до-
стигнуты, а новые планы еще не определены, и есть простор для твор-
чества.
88. Мне бы хотелось, чтобы у человека была вторая жизнь, я бы
прожил ее так, как хотелось бы мне и только мне.
89. Каждый вечер я засыпаю с надеждой, что завтра жизнь пере-
менится и произойдет что-то важное.
90. Иногда я думаю, что мое сегодня нужно просто перетерпеть во
имя счастливого завтра.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 297
Ключ к методике «Экзистенциальные ожидания»
Каждому ответу «да» присваивается 1 балл.
Сначала устанавливается сам факт переживания состояний экзи-
стенциального ожидания: если совокупно набрано меньше 20 баллов,
данный феномен не осознается респондентом; если набрано от 21 до
45 баллов, осознание слабо выражено; если набрано от 46 до 69 баллов,
мы имеем дело с выраженным осознанием переживания экзистенци-
альных ожиданий; интервал от 70 до 90 баллов свидетельствует о пол-
ном осознании феномена.
Далее устанавливается представленность разных типов ожидании
в сознании респондентов, осознающих данность экзистенциальных
ожиданий: если по определенному типу ожидания набрано от 0 до
4 баллов, мы не считаем его значимым для респондента, если набрано
от 5 до 10 баллов, то данный тип ожидания считается представленным
в общей структуре экзистенциальных ожиданий.
Экзистенциальное ожидание Номера утверждений
1. «Ожидание Иного» 1,11,19,24, 27, 42, 44, 46, 47, 54
2. «Ожидание Необычного» 5, 6,12,20,21,25,40,41,43, 49
3. «Ожидание Настоящего» 4, 29,64, 67, 68, 74, 77, 81, 82, 88
4. «Ожидание Завтра» 22, 23, 36, 53, 65, 76, 80, 86, 89, 90
5. «Ожидание Знака» 16, 30, 31, 35,48, 58, 62, 69, 83, 84
6. «Ожидание Направления» 3, 17, 18, 38, 39, 56, 57, 63, 70, 71
7. «Ожидание Подтверждения Собственной Достоверности» 9,10,26, 28, 37,45,50,55, 72,75
8. «Ожидание Встречи» 7,15, 34, 52, 59, 60, 66, 73, 79, 85
9. «Ожидание Перехода» 2, 8,13,14, 32, 33,51,61,78, 87
Как показали результаты, во всех группах, независимо от пола
и возраста, респонденты продемонстрировали выраженную (34%
мужчин младшей и 27% старшей выборки; 31% женщин младшей
и 22% старшей выборки) и полную (66% и 73% соответственно в
мужских выборках; 69% и 78% соответственно в женских выбор-
ках) степень осознания факта переживаний состояния экзистен-
циального ожидания, что позволяет нам говорить о возможности
реально выделять данный феномен во внутреннем пространстве
in рослой личности. Одновременно обнаружилось, что из девяти
298
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
описанных вариантов респонденты всех групп особенно четко
осознают четыре — «ожидание Иного», «ожидание Необычного»,
«ожидание Перехода» и «ожидание Подтверждения Собственной
Достоверности»:
Экзистенциальное ожидание Группы респондентов (%)
Мужчины 30-40 лет Женщины 30-40 лет Мужчины 45-60 лет Женщины 45-60 лет
«Ожидание Иного» 43 86 84 87
«Ожидание Необычного» 86 85 72 85
«Ожидание Перехода» 73 72 55 73
«Ожидание Подтверждения Собственной Достоверности» 92 74 80 77
Несмотря на разнообразие использованных личностных ме-
тодик, результаты обнаружили несистематические и слабые связи
переживания экзистенциальных ожиданий с личностными осо-
бенностями респондентов. Установление этого факта позволяет
говорить об экзистенциальных ожиданиях как об универсальном
феномене, свободном от личностных характеристик.
Тем не менее некоторые взаимосвязи были выявлены. Так, в
группе мужчин 30-40 лет было установлено, что «ожидание Ино-
го» прямо коррелирует с депрессивностью (г=0,39) и ригидной
акцентуацией характера (г=0,64), а также обратно коррелирует
с уравновешенностью (г=0,38). «Ожидание Необычного» прямо
коррелирует с маскулинностью (г=0,58) и демонстративной ак-
центуацией характера (г=0,39), а также с таким показателем жиз-
нестойкости, как контроль (г=0,45). «Ожидание Подтверждения
Собственной Достоверности» прямо коррелирует с демонстратив-
ной акцентуацией характера (г=0,36). В группе мужчин 45-60 лет
«ожидание Перехода» прямо коррелирует с уравновешенностью
(г=0,37) и обратно коррелирует с депрессивностью (г=0,53), раз-
дражительностью (г=0,36), а также с тревожной акцентуацией ха-
рактера (r=0,46). С контролем обратно коррелируют «ожидание
Необычного» (г=0,37) и «ожидание Иного» (г=0,44). «Ожидание
Перехода» также прямо коррелирует с жизнестойкостью (г=0,52).
В группе женщин 30-40 лет с контролем обратно коррелируют
«ожидание Необычного» и «ожидание Иного» (г=0,37 и г=0,44 со-
ответственно). «Ожидание Перехода» прямо коррелирует с жизне-
I шва 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 299
i юйкостью (г=0,52), а «ожидание Необычного» обратно коррели-
рует с контролем (г=0,44). В группе женщин 45-60 лет «ожидание
11собычного» прямо коррелирует с вовлеченностью (r=0,51). «Ожи-
дание подтверждения собственной Достоверности» в этой группе
прямо коррелирует с экстраверсией (г=0,37), гипертимной (г=0,5)
п демонстративной (г=0,42) акцентуациями характера. «Ожидание
11ерехода» прямо коррелирует с общительностью (г=0,63), откры-
। остью (г=0,44) и обратно коррелирует с депрессивностью (г=0,38),
раздражительностью (г=0,52), а также с тревожной акцентуацией
характера (г=0,4). «Ожидание Подтверждения Собственной До-
i । оверности» прямо коррелирует у женщин с принятием риска
(г=0,38).
Более интересные данные были получены в выполненной под
нашим руководством работе М.Д. Тарасовой, в которой изучались
возрастные особенности переживания экзистенциальных ожида-
ний и факторы, влияющие на них (Тарасова, 2013). Нас интересо-
вало, как взрослые люди рефлексируют и опредмечивают содер-
кание своих экзистенциальных ожиданий, каковы возрастные
ос обенности в их переживании, влияют ли на них такие факторы,
как уровень жизненного опыта, образование человека и др. При-
нимая во внимание ранее проведенное исследование, мы объе-
динили между собой некоторые типы ожиданий, что позволило
ориентировать респондентов на «ожидание Иного», «ожидание
1 кобычного», «ожидание Настоящего (Подлинного) и ожидание
Завтра», «ожидание Знака и Направления», «ожидание Подтверж-
дения Собственной Достоверности», «ожидание Встречи» и «ожи-
дание Перехода».
В этом исследовании приняли участие 120 взрослых людей —
представителей различных социально-экономических и профес-
• нональных групп, разделенных на три возрастные группы по
10 человек (по 20 мужчин и 20 женщин): 1) в возрасте от 25 до
И лет; 2) 35 до 46 лет; 3) от 56 до 73 лет. Далее мы условно будем
называть эти группы младшей, средней и старшей.
Чтобы подтвердить сам факт существования в психике взрос-
лою человека феномена экзистенциальных ожиданий, мы ис-
пользовали авторские методики «Опросник экзистенциальных
ожиданий», «Экзистенциальные ожидания: семантические гнез-
да» и «Незаконченная автобиография», разработанные и апро-
бированные нами совместно с М.Д. Тарасовой. Для анализа ком-
300
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
плексов экзистенциальных ожиданий, характерных для разных
возрастных групп, и психологического содержания их пережива-
ния применялись «Опросник экзистенциальных ожиданий», «Не-
законченная автобиография» и «Экзистенциальные ожидания:
семантические гнезда». Факторы, способные влиять на возник-
новение экзистенциальных ожиданий, исследовались с помощью
методик «Оценивание пятилетних интервалов» (А.А. Кроник),
«Опросник субъект-объектных ориентаций в жизненных ситуа-
циях» (Е.Ю. Коржова), «Диагностика уровня развития рефлек-
сивности» (А.В. Карпов), «Карта интересов» (А.Е. Голомшток).
Также применялись методика для определения устойчивых лич-
ностных характеристик Д.Кейрси и разработанные нами совмест-
но с М.Д. Тарасовой методики «Незаконченная автобиография»,
«Круг чтения» и «Диагностика интересов».
Остановимся кратко на изложении авторских методик.
Так, целью применявшейся первой методики «Экзистенци-
альные ожидания: семантические гнезда» было уяснение того,
что именно респонденты имеют в виду, когда рефлексируют со-
держание переживаемого состояния экзистенциальных ожида-
ний. При разработке методики мы с помощью словаря русского
языка подобрали по 15 синонимов к названиям ожиданий, по-
сле чего попросили 13 профессиональных психологов и 12 про-
фессиональных филологов оставить по 5 слов, наиболее точно,
по их мнению, отражающих содержание каждого ожидания. Ис-
пользуя таким образом метод экспертных оценок, мы получили
перечни из 5 концептов, раскрывающих содержание каждого
ожидания. Результаты этой методики обрабатывались в связке
с результатами методики «Опросник экзистенциальных ожи-
даний». При разработке «Опросника экзистенциальных ожи-
даний» мы опирались на концепты, выделенные психологами и
филологами.
Методика «Экзистенциальные ожидания: семантические
гнезда»
Инструкция: выполните последовательно несколько заданий.
1. Испытывали ли вы когда-нибудь ощущение, что ваше будущее
связано с событиями, принципиально отличающимися от тех, что уже
происходили в вашей жизни?
Глава д. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 301
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Ранг Харакг герметика
Иное Другое Новизна Отличие Непохожесть
5
4
3
2
1
2. Приходилось ли вам переживать чувство, что впереди вас ждет
нечто невероятное, волшебное?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Ранг Характе ристика
Необычность Невероятность Мистика Чудо Волшебство
5
4
3
2
1
3. Можете ли вы сказать, что переживали чувство, что сегодняш-
няя жизнь не предназначена вам, она — подготовительный этап перед
чем-то большим, что ждет вас впереди?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Ранг Характеристика
Настоящее Истина Подлинность Правда Правильность
5
4
3
2
1
4. Ожидали ли вы когда-нибудь появления знака, откуда-то извне
указывающего вам верное решение, верное направление действий?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
302
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Ранг Характеристика
Указание Направле- ние Путевод- ность Команда Определение
5
4
3
2
1
5. Приходилось ли вам переживать желание быть причастным к
чему-то большему, получить доказательства необходимости вашего
существования?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Ранг Характеристика
Подтверж- дение Совпаде- ние Согласование Дополнение Достовер- ность
5
4
3
2
1
6. Можете ли вы сказать, что ждете встречи с чем-то или кем-то
очень важным, способным изменить вашу жизнь?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Ранг Характеристика
Образец Модель Пример Идентификация Узнавание
5
4
3
2
1
7. Испытывали ли вы когда-нибудь ожидание того, что вы находи-
тесь на границе разных жизненных этапов, в ожидании перехода?
Конкретизируйте ваши ожидания. Проранжируйте приведенные
для этого характеристики, присвоив им номера от 1 до 5, в порядке
убывания их в ваших переживаниях.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 303
Ранг Характеристика
Граница Трансформация Планирование Угадывание Переход
5
4
3
2
1
Ключ к методике «Экзистенциальные ожидания: семанти-
ческие гнезда»
Подсчет результатов производится в связке с методикой «Опрос-
ник экзистенциальных ожиданий». По приведенной ниже таблице
сопоставляются ранги, присвоенные респондентами в рамках выпол-
нения данной методики, и положительные ответы, данные на утверж-
дения опросника. При наличии совпадения положительного ответа на
утверждение опросника и высокого ранга (4-5) соответствующей ему
семантической единицы констатируется наличие данного концепта
в психологическом содержании конкретного типа экзистенциальных
ожиданий у данного респондента.
Тип экзистен- циального ожидания Семанти- ческий концепт типа экзистен- циального ожидания Психологическое содержание экзистенциального ожидания
1. «Ожида- ние Иного» Иное Другое Новизна Отличие Непохожесть 1а. Когда я думаю о будущем, мне кажется, что там меня ждет совершенно иная жизнь, чем я веду сейчас. 2а. Мне кажется, что я заслужил то, что меня должно ждать нечто иное. 1b. Я надеюсь, когда-нибудь моя жизнь станет совсем другой. 2b. Придет день, и все станет совсем по-другому. 1с. Я жду, что в будущем мне откроется новый способ жить. 2с. Я думаю, что жизнь не исчерпывается тем, что со мной уже случалось, и впереди меня ждет нечто совершенно новое. Id. Я чувствую что события, которые будут проис- ходить со мной, кардинально отличаются от тех, что происходили со мной до этого времени. 2d. Я ощущаю, что моя сегодняшняя жизнь — это лишь подготовительный этап к тому, что случится со мной потом. 1е. Впереди меня ждет жизнь, непохожая на сегод- няшнюю. 2е. Я надеюсь, мое будущее непохоже на то, что проис- ходит со мной всегда.
304
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Тип экзистен- циального ожидания Семанти- ческий концепт типа экзистен- циального ожидания Психологическое содержание экзистенциального ожидания
2. «Ожида- ние Необыч- ного» Необыч- ность Невероят- ность Мистика Чудо Волшебство 1а. Я верю, что за обыденностью кроется нечто необычное и чудесное и, прикоснувшись к нему, я совершенно изменю свою жизнь. 2а. Мне кажется, что в будущем со мной произойдет нечто необычное и даже волшебное. 1b. Я чувствую, что совсем рядом происходит нечто совершенно невероятное и жду, что это произой- дут и в моей жизни. 2b. Я чувствую, что меня ждут невероятные события, которые в корне изменят мою жизнь. 1с. Возможно, когда-нибудь со мной могут произойти какие-то мистические события. 2с. В жизни есть какая-то мистическая сторона, и, возможно, мне когда-нибудь удастся прикос- нуться к ней. Id. Я знаю, что в мире есть место чуду, и это чудо произойдет и со мной. 2d. Однажды со мной случится нечто чудесное. 1е. Я верю, что в жизни есть другая, волшебная сто- рона, которая откроется мне в будущем. 2е. Надеюсь, впереди меня ждет что-нибудь волшеб- ное.
3. «Ожида- ние Настоя- щего (Под- линного)» и «ожидание Завтра» Настоящее Истина Подлин- ность Верное Правиль- ность 1а. Я чувствую, что где-то впереди ждет настоящая, интересная жизнь. 2а. Порой я чувствую, что завтра все изменится, и я смогу зажить по-настоящему. 1b. Я надеюсь, когда-нибудь я смогу жить моей ис- тинной жизнью. 2Ь. Когда-нибудь я смогу жить моей истинной жизнью, которая протекает где-то, но не здесь. 1с. Мне кажется, что сейчас я живу не своей жизнью, а моя подлинная жизнь ждет меня где-то в будущем. 2с. Я чувствую, что подлинная жизнь протекает где-то в стороне, но однажды она станет моей. Id. Я чувствую, что сейчас все идет не так, как мне хотелось бы, но когда-нибудь настанет мой день и жизнь потечет в верном направлении. 2d. Когда-нибудь моя жизнь войдет в верное русло. 1е. Иногда я ощущаю, что моя жизнь как будто приостановилась, и жду, что вот-вот она изменит- ся, станет правильной. 2е. Надеюсь, когда-нибудь я найду правильный спо- соб жить.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 305
Тип экзистен- циального ожидания Семанти- ческий концепт типа экзистен- циального ожидания Психологическое содержание экзистенциального ожидания
4. «Ожида- ние Знака» и «ожидание Направле- ния» Указание Направ- ление Путев од- ность Команда Определение 1а. Я надеюсь, что в нужный момент мне будет подан знак, который даст мне понять, что дальше делать. 2а. Порой я жду знак, который скажет мне, что моя жизнь меняется. 1b. Когда будет необходимо, судьба подскажет мне верный путь. 2b. Я надеюсь, жизнь подскажет мне нужное направ- ление. 1с. Я ощущаю, что кто то «сверху» когда-нибудь по- ведет меня в верном направлении. 2с. Когда-нибудь я найду свою путеводную звезду. Id. Когда придет время, мир даст мне понять, как жить. 2b. Однажды судьба даст мне подсказку, которой я обязательно последую. 1е. В нужный момент я узнаю ответы на важные для меня вопросы 2е. Судьба определит, что мне действительно нужно.
5. «Ожида- ние Под- тверждения Собственной Достовер- ности» Подтверж- дение Совпадение Согласо- вание Дополнение Достовер- ность 1а. Наверное, когда-нибудь я пойму, что жил не на- прасно. 2а. Когда-нибудь со мной случится нечто, что под- твердит, что все было не зря. 1b. Я чувствую, что будущее покажет, что мои сегод- няшние поступки необходимы и правильны. 2Ь. Когда-нибудь я пойму, что моя жизнь совпадает с тем, как я ее себе представлял. 1с. Однажды я пойму, что моя жизнь согласуется с тем, какой она должна быть. 2с. Надеюсь, будущее покажет, что моя жизнь течет в согласии с миром. Id. Я думаю, будущее покажет, что моя жизнь — это часть чего-то большего. 2d. Я думаю, что будущие события покажу!, что моя жизнь есть вклад в существование мира. 1е. Однажды я удостоверюсь в том, что моя жизнь и мои поступки имеют значение не только для меня. 2е. Настанет день, и, оглянувшись, я пойму, что на- правление моей жизни было верным.
306
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Тип экзистен- циального ожидания Семанти- ческий концепт типа экзистен- циального ожидания Психологическое содержание экзистенциального ожидания
6. «Ожида- ние Встре- чи» Образец Модель Пример Иденти- фикация Узнавание 1а. Я чувствую, что мне встретится кто-то, кто пере- вернет всю мою жизнь. 2а. Надеюсь, я встречусь с кем-то, кто станет для меня образцом. 1b. Я чувствую, что в моей жизни произойдет встре- ча, после которой я уже не буду прежним. 2b. В моей жизни появится человек, который пока- жет, как поступать верно. 1с. Однажды в моей жизни появится кто-то, чьему примеру я смогу следовать. 2с. Мне кажется, что я всю жизнь иду к встрече с кем-то или чем-то, что сможет открыть мне глаза и объяснить все. Id. Однажды я встречусь с человеком, с которым мы будем похожи. 2d. Я чувствую, что в мире есть что-то высшее, что знает, какой должна быть моя жизнь. 1е. Человека, необходимого мне, я смогу узнать в любой толпе. 2е. Мне кажется, что только после встречи с кем- то важным для меня моя жизнь обретет новые смыслы.
7. «Ожида- ние Пере- хода» Граница Трансфор- мация Планиро- вание Угадывание Переход 1а. Моя будущая жизнь ждет меня за границей сегод- няшнего бытия. 2а. Мне кажется что я подхожу к границе, за которой находится нечто, неизвестное мне. 1b. Вскоре меня ожидает трансформация, после кото- рой моя жизнь изменится. 2b. Я чувствую, что моя жизнь трансформируется в нечто новое. 1с. Я надеюсь, что дальше меня ждет иная жизнь в ином месте. 2с. Я чувствую, что из моей сегодняшней жизни я могу перескочить в пока неизвестную мне жизнь. Id. Мне кажется, что в будущем мне откроется какой- то новый мир, в котором у меня будет жизнь, непохожая на нынешнюю. 2d. Порой я пытаюсь угадать, что случится потом. 1е. Я думаю, что для меня возможен переход в новые смысловые пространства. 2е. Я связываю свою будущую жизнь с переходом в какое-то иное качество, недоступное моему сегод- няшнему пониманию.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 307
Методика «Опросник экзистенциальных ожиданий»
Инструкция: перед вами перечень утверждений, касающихся ва-
ших мыслей и переживаний относительно будущего. Если вы испыты-
ваете нечто подобное, поставьте знак «+» напротив соответствующего
утверждения; если утверждение не согласуется с вашими мыслями и
переживаниями, поставьте «-».
1. Когда я думаю о будущем, мне кажется, что там меня ждет со-
вершенно иная жизнь, чем я веду сейчас.
2. Я верю, что за обыденностью кроется нечто необычное и чудес-
ное, и, прикоснувшись к нему, я совершенно изменю свою жизнь.
3. Я чувствую, что где-то впереди ждет настоящая, интересная
жизнь.
4. Я надеюсь, что в нужный момент мне будет подан знак, который
даст мне понять, что дальше делать.
5. Наверное, когда-нибудь я пойму, что жил не напрасно.
6. Надеюсь, мне встретится кто-то, кто перевернет всю мою
жизнь.
7. Моя будущая жизнь ждет меня за границей сегодняшнего бы-
тия.
8. Я надеюсь, когда-нибудь моя жизнь станет совсем другой.
9. Я чувствую, что совсем рядом происходит нечто совершенно не-
вероятное и жду, что это произойдут и в моей жизни.
10. Может быть, когда-нибудь я смогу жить моей истинной жиз-
нью.
11. Когда будет необходимо, судьба подскажет мне верный путь.
12. Я чувствую, что будущее покажет, что мои сегодняшние по-
ступки необходимы и правильны.
13. Надеюсь, что в моей жизни произойдет встреча, после которой
я уже не буду прежним.
14. Вскоре меня ожидает трансформация, после которой моя
жизнь изменится.
15. Я жду, что в будущем мне откроется новый способ жить.
16. Возможно, когда-нибудь со мной могут произойти какие-то
мистические события.
17. Мне кажется, что сейчас я живу не своей жизнью, а моя под-
линная жизнь ждет меня где-то в будущем.
18. Я ощущаю, что кто-то «сверху» когда-нибудь поведет меня в
верном направлении.
19. Однажды я пойму, что моя жизнь согласуется с тем, какой она
должна быть.
20. Наверное, в моей жизни появится кто-то, чьему примеру я смо-
гу следовать.
308
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
21. Я надеюсь, что дальше меня ждет иная жизнь в ином месте.
22. Я чувствую, что события, которые будут происходить со мной,
кардинально отличаются от тех, что происходили со мной до этого
времени.
23. Я знаю, что в мире есть место чуду, и это чудо произойдет и со
мной.
24. Я чувствую, что сейчас все идет не так, как мне хотелось бы,
но когда-нибудь настанет мой день и жизнь потечет в верном направ-
лении.
25. Когда придет время, мир даст мне понять, как жить.
26. Я думаю, будущее покажет, что моя жизнь — это часть чего-то
большего.
27. Однажды я встречусь с человеком, с которым мы будем по-
хожи.
28. Мне кажется, что в будущем мне откроется какой-то новый
мир, в котором у меня будет жизнь, непохожая на нынешнюю.
29. Впереди меня ждет жизнь, непохожая на сегодняшнюю.
30. Я верю, что в жизни есть другая, волшебная сторона, которая
откроется мне в будущем.
31. Иногда я ощущаю, что моя жизнь как будто приостановилась,
и жду, что вот-вот она изменится, станет правильной.
32. В нужный момент я узнаю ответы на важные для меня во-
просы.
33. Однажды я удостоверюсь в том, что моя жизнь и мои поступки
имеют значение не только для меня.
34. Человека, необходимого мне, я смогу узнать в любой толпе.
35. Я думаю, что для меня возможен переход в новые смысловые
пространства.
36. Мне кажется, что я заслужил то, что меня должно ждать нечто
иное.
37. Я надеюсь, что в будущем со мной произойдет нечто необыч-
ное и даже волшебное.
38. Порой я чувствую, что завтра все изменится, и я смогу зажить
по-настоящему.
39. Порой я жду знак, который скажет мне, что моя жизнь меня-
ется.
40. Когда-нибудь со мной случится нечто, что подтвердит, что все
было не зря.
41. Надеюсь, я встречусь с кем-то, кто станет для меня образцом.
42. Мне кажется, что я подхожу к границе, за которой находится
нечто, неизвестное мне.
43. Придет день, и все станет совсем по-друтому.
44. Меня ждут невероятные события, которые в корне изменят
мою жизнь.
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 309
45. Когда-нибудь я смогу жить моей истинной жизнью, которая
протекает где-то, но не здесь.
46. Я надеюсь, жизнь подскажет мне нужное направление.
47. Когда-нибудь я пойму, что моя жизнь совпадает с тем, как я ее
себе представлял.
48. В моей жизни появится человек, который покажет, как посту-
пать верно.
49. Я чувствую, что моя жизнь трансформируется в нечто новое.
50. Я думаю, что жизнь не исчерпывается тем, что со мной уже
случалось, и впереди меня ждет нечто совершенно новое.
51. В жизни есть какая-то мистическая сторона, и, возможно, мне
когда-нибудь удастся прикоснуться к ней.
52. Я чувствую, что подлинная жизнь протекает где-то в стороне,
но однажды она станет моей.
53. Когда-нибудь я найду свою путеводную звезду.
54. Надеюсь, будущее покажет, что моя жизнь течет в согласии с
миром.
55. Мне кажется, что я всю жизнь иду к встрече с кем-то или чем-
то, что сможет открыть мне глаза и объяснить все.
56. Я чувствую, что из моей сегодняшней жизни я могу переско-
чить в пока неизвестную мне жизнь.
57. Моя сегодняшняя жизнь — это лишь подготовительный этап к
тому, что случится со мной потом.
58. Однажды со мной случится нечто чудесное.
59. Когда-нибудь моя жизнь войдет в верное русло.
60. Однажды судьба даст мне подсказку, которой я обязательно по-
следую.
61. Я думаю, что будущие события покажут, что моя жизнь есть
вклад в существование мира.
62. Я чувствую, что в мире есть что-то высшее, что знает, какой
должна быть моя жизнь.
63. Порой я пытаюсь угадать, что случится потом.
64. Я надеюсь, мое будущее непохоже на то, что происходит со
мной всегда.
65. Надеюсь, впереди меня ждет что-нибудь волшебное.
66. Надеюсь, когда-нибудь я найду правильный способ жить.
67. Судьба определит, что мне действительно нужно.
68. Настанет день, и, оглянувшись, я пойму, что направление моей
жизни было верным.
69. Мне кажется, что только после встречи с кем-то важным для
меня моя жизнь обретет новые смыслы.
70. Я связываю свою будущую жизнь с переходом в какое-то иное
качество, недоступное моему сегодняшнему пониманию.
310
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Ключ к методике «Опросник экзистенциальных ожиданий»
Обработка результатов проводится по семи шкалам, соответ-
ствующим различным типам экзистенциальных ожиданий. Если рес-
пондентом набрано 0 баллов по шкале, констатируется отсутствие у
него данного типа экзистенциальных ожиданий. Если респондентом
набрано от 1 до 3 баллов, данный тип экзистенциальных ожиданий
считается слабо выраженным, от 4 до 6 баллов — средне выраженным
и от 7 до 10 баллов — выраженным сильно.
Шкалы Ответы «+»
1. «Ожидание Иного» 1, 8, 15,22, 29, 36,43, 50, 57, 64
2. «Ожидание Необычного» 2, 9,16,23, 30, 37,44, 51,58,65
3. «Ожидание Настоящего (Подлинного) и ожидание Завтра» 3,10, 17, 24, 31, 38, 45, 52, 59, 66
4. «Ожидание Знака и ожидание Направления» 4,11, 18, 25, 32, 39,46, 53, 60, 67
5. «Ожидание Подтверждения Собственной Достоверности» 5,12, 19, 26, 33,40, 47, 54, 61, 68
6. «Ожидание Встречи» 6,13, 20, 27, 34. 41,48, 55,62,69
7. «Ожидание Перехода» 7, 14, 21, 28, 35, 42, 49, 56, 63, 70
Методика «Незаконченная автобиография», разработанная по
принципу незаконченных предложений, предназначалась для по-
лучения информации о конкретном содержании экзистенциаль-
ных ожиданий, на которые спонтанно, без специальной «наводки»
мог указать респондент. В обработке результатов использовались
элементы контент-анализа. В текстах респондентов фиксирова-
лись семантические единицы, указывающие на определенный тип
экзистенциальных ожиданий, в том числе на те, которые были вы-
делены в методике «Экзистенциальные ожидания: семантические
гнезда».
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания.,. 311
Методика «Незаконченная автобиография»
Инструкция: перед вами биографический текст, состоящий из не-
законченных предложений. Подумайте о своей жизни и завершите
каждое предложение одним словом, несколькими словами или крат-
кой фразой. Пожалуйста, не пропускайте ни одного предложения. От-
вечая, вспоминайте не только факты своей биографии, но и те мысли
и чувства, которые у вас тогда были.
Мое детство было...
Когда я был(-а) маленьким(-ой), я часто любил(-а)...
Меня очень...
У меня было много друзей, с которыми я...
Случалось, что в детстве я...
Когда я пошел(-шла) в школу...
В школе мне...
Мне никогда...
С одноклассниками я...
В школе я мечтал(-а) о...
Я любил(-а)...
В старших классах я увлекался (-ась)...
Я тогда ощущал(-а)...
Мне очень...
В школьные годы на меня сильно повлиял...
Яждал(-а), что...
Когда я закончил(-а) школу, я...
Мне хотелось...
Я решил С а)...
Во время учебы в вузе я...
Я тогда хотел(-а), чтобы...
Мы с друзьями часто...
Меня никогда...
Мне стало понятно, что...
Яждал(-а), что...
Закончив ВУЗ, я занялся (-ласъ)...
Моя работа...
Я чувствовал(-а), что...
Мне очень...
Также, в то время...
Когда появилась семья...
В тот период я ощущал(-а)...
Встреча с... оказала на меня сильное влияние.
312
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
События, которые происходили тогда, я мог(-ла) бы описать
как ...
Это был самый...
Яждал(-а), что...
Когда я достигала) тридцати лет, я...
Я ощущал(-а), что...
В последующие несколько лет со мной...
Мне нравилось...
Иногда я чувствовал(-а), что...
Мне никогда...
Моя жизнь в то время была...
Мои близкие...
В то время я часто думал(-а) о...
Когда ..., я почувствовал(-а), что...
Это стало ... событием моей жизни.
Я часто вспоминаю, что тогда...
К сорока годам я...
Моя жизнь стала казаться мне...
Мне захотелось...
В тот период происходило...
Я почувствовал(-а), что мне хочется...
Тогда я уже занимался (-лась)..., и это...
В те годы я больше всего хотел(-а)...
Яждал(-а), что...
С годами я начал(-а) чувствовать, что...
Самое лучшее время...
Больше всего я...
Оглядываясь назад, я могу сказать, что...
Самыми главными событиями для меня стали...
Сегодня моя жизнь...
Я часто думаю, что...
Мне хочется, чтобы...
Иногда я ощущаю, что...
Теперь я понимаю, что...
Жизнь, как я понял(-а), — это...
Когда я думаю от будущем, я...
Мне кажется, что меня ждет...
Я чувствую, что будущее связано для меня с...
Иногда мои переживания сложно выразить словами, но мне кажет-
ся, что...
Я бы хотел(-а), чтобы моя последующая жизнь...
Будущее для меня — это...
Iлава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 313
Используя методику «Круг чтения», мы выясняли влияние
определенных литературных жанров, которые предпочитают рес-
понденты, на структуру и содержание их экзистенциальных ожи-
даний. Результаты методики интерпретировались содержательно.
Методика «Круг чтения»
Инструкция: перед вами список литературных жанров. Выбери-
те, пожалуйста, из них 10 наиболее предпочитаемых вами жанров и
обведите их номера кружком. Затем в этих предпочитаемых жанрах
отметьте цифрой от 1 до 5 свой интерес к этому жанру литеартуры в
соответствии со следующей шкалой:
1 — читаю редко;
2 — читаю время от времени;
3 — читаю периодически;
4 — читаю часто;
5 — читаю постоянно.
1 Анекдоты 1 2345 35 Песенная поэзия 1 2345
2 Антисоветская, дис- сидентская литера- тура 1 2345 36 Поэзия 1 2345
3 Античная литера- тура 1 2345 37 Приключенче- ская проза 1 2345
4 Астрология 1 2345 38 Программиро- вание 1 234 5
5 Афоризмы 1 2345 39 Психологическая литература 1 2345
6 Басни 1 2345 40 Публицистика 1 2345
7 Биографии и мемуары 1 2345 41 Путеводители 1 2345
8 Былины, былички 1 2345 42 Путешествия и география 1 2345
9 Военная документа- листика 1 2345 43 Религиозная литература 1 2345
10 Военная история 1 2345 44 Русская класси- ческая проза 12345
11 Военная техника и вооружение 1 2345 45 Сатира 12345
12 Восточная литера- тура 12345 46 Семейный роман / Семейная сага 1 2345
314
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
13 Газеты и журналы 12345 47 Сентименталь- ная проза 1 2345
14 Готический роман 12345 48 Сказки 1 2345
15 Деловая литература 12345 49 Словари 12345
16 Детектив 1 2345 50 Советская клас- сическая проза 1 2345
17 Документальная литература 1 2345 51 Современная проза 1 2345
18 Древняя литература 12345 52 Социально- политическая литература 1 2345
19 Интернет-тексты 12345 53 Справочная литература 1 2345
20 Историческая проза 12345 54 Техническая литература 1 2345
21 Классическая проза 1 2345 55 Триллер 1 2345
22 Компьютерная литература 1 2345 56 Ужасы 1 2345
23 Лирика 1 2345 57 Философская литература 1 2345
24 Любовные романы 1 2345 58 Фэнтези 1 2345
25 Магический реа- лизм 1 2345 59 Хиромантия 12345
26 Медицинская лите- ратура 12345 60 Эзотерика 1 2345
27 Мистика 12345 61 Энциклопедии, словари 1 2345
28 Мифы, легенды, эпос 1 2345 62 Эпистолярная проза 1 2345
29 Научная литература 1 2345 63 Эпическая поэзия 12345
30 Научно-популярная литература 12345 64 Эпопея 1 2345
31 Научная фантастика 1 2345 65 Юмористическая проза 1 2345
32 Новелла 1 2345 66 Юмористиче- ские стихи 12345
33 Образовательная литература 12345 67 Юмористическая фантастика 1 2345
34 Педагогическая и дидактическая литература 1 2345 68 Другое (напишите) 12345
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 315
Применение методики «Диагностика интересов» давало воз-
можность изучить влияние на характеристики экзистенциальных
ожиданий фактора образования и круга интересов респондентов.
Информация, полученная от респондентов, интерпретировалась
качественно.
Методика «Диагностика интересов»
Инструкция: в приведенном списке разделов современного науч-
ного знания отметьте в первой колонке 10 дисциплин, которые были
интересны вам всегда, и обведите их номера кружком. Для этих облас-
тей знания оцените степень своего интереса от 1 до 3 по шкале:
1 балл — слабо интересуюсь;
2 балла — интересуюсь умеренно;
3 балла — очень интересуюсь.
Затем во второй колонке выберите 10 дисциплин, которые инте-
ресны вам сейчас, и обведите их номера кружком, после чего оцените
их по той же трехбалльной шкале.
«Мне всегда нравились...» «Увлекаюсь сейчас...»
№ Область научных знаний От- вет № Область научных знаний От- вет
1 Архитектура, дизайн и прикладное ис- кусство 123 29 Архитектура, дизайн и прикладное искусство 123
2 Изобразительные искусства 1 23 30 Изобразительные ис- кусства 123
3 Исполнительские виды искусства 123 31 Исполнительские виды искусства 123
4 История 123 32 История 123
5 Лингвистика и языки 123 33 Лингвистика и языки 123
6 Литература 123 34 Литература 123
7 Психология 123 35 Психология 123
8 Религиоведение 123 36 Религиоведение 123
9 Философия 123 37 Философия 123
10 Антропология 123 38 Антропология 123
11 Археология 123 39 Археология 123
12 География 123 40 География 123
13 Культурология и науки об этносах 123 41 Культурология и науки об этносах 123
14 Политология 123 42 Политология 123
316
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
15 Социология 123 43 Социология 123
16 Экономика 123 44 Экономика 123
17 Науки о гендере и сексуальности 123 45 Науки о гендере и сексуальности 123
18 Науки о террито- риях (исследования ареалов) 123 46 Науки о территориях (исследования ареа- лов) 123
19 Физика 123 47 Физика 123
20 Химия 1 23 48 Химия 123
21 Науки о жизни 123 49 Науки о жизни 123
22 Науки о Земле 123 50 Науки о Земле 123
23 Науки о космосе 123 51 Науки о космосе 123
24 Информатика 123 52 Информатика 123
25 Математика 123 53 Математика 123
26 Науки о системах 123 54 Науки о системах 123
27 Эзотерика 123 55 Эзотерика 123
28 Астрология 123 56 Астрология 123
Полученные в исследовании результаты позволили лучше
уяснить природу экзистенциальных ожиданий в возрастном кон-
тексте. Так, было установлено, что в младшей и старшей группах
респондентов 92,5% испытывали состояние экзистенциального
ожидания; в средней группе 97,5% респондентов имеют в опыте
подобное переживание.
В младшей возрастной группе не было выявлено доминирую-
щих ожиданий. Это согласуются с данными возрастной психоло-
гии, что в период ранней взрослости человек достаточно активен,
вариативен и ассертивен в решении задач построения успешной
карьеры, обретения семьи, достижения некоего уровня мате-
риального благосостояния и т.п. и в меньшей степени склонен к
рефлексии и обобщению опыта. Люди в данной возрастной груп-
пе преимущественно сосредоточены на настоящем и ближайшей
временной перспективе, что делает переживание экзистенциаль-
ных ожиданий менее осознанным и дифференцированным.
В средней группе заметно более выраженными, чем остальные,
оказались «ожидание Иного» и «ожидание Настоящего (Подлин-
ного)», что может быть связано с тем, что на данной фазе проис-
ходит первичная оценка и осмысление пройденного пути с после-
дующим планированием дальнейшей жизни. «Ожидание Иного»
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 317
*десь связано с желанием иной жизни, отличной от всего, пережи-
того прежде, а «ожидание Настоящего» — с желанием, чтобы эта
новая жизнь была предназначенной именно респонденту, аутен-
тичной и подлинной, в то время как прошлая жизнь воспринима-
ется как подготовительный этап к чему-то большему, как вынуж-
денное, не вполне самостяотельное существование. Переживание
именно этих типов экзистенциальных ожиданий выступает и как
попытка изменить собственный модус бытия в сторону индиви-
дуализации, осуществления самостоятельно построенного жиз-
ненного проекта.
Старшая группа респондентов показала преобладание таких
। ипов ожиданий, как «ожидание Знака» и «ожидание Подтверж-
дения Собственной Достоверности». Во многом, как кажется, это
(вязано с желанием получить некое подтверждение того, что «все
было не напрасно», что прожитая жизнь имеет не только личност-
ное, но надындивидуальное значение и является частью чего-то
большего и значимого. Такие результаты мы связываем и с тем,
что, приблизившись к концу жизненного пути, респонденты часто
уже не чувствуют в себе сил реально влиять на события своей жиз-
ни, и их надежды обращаются к неким внешним силам. Это под-
тверждается и тем, что 57% респондентов в этой группе респон-
дентов обладают экстернальным локусом контроля. Переживание
«ожидания Подтверждения Собственной Достоверности» мы свя-
зываем с появляющейся в данном возрасте необходимостью оце-
нить и осмыслить свою жизнь не просто как единичный феномен,
но и как явление, подчиненненное универсальным законам human
being, насытить социокультурной семантикой личный опыт и осо-
шать прожитую жизнь как необходимый фрагмент общего про-
цесса бытия. Также необходимо отметить, что у респондентов
старше 68 лет, как свидетельствуют данные методики «Незакон-
ченная автобиография», осознанность содержания экзистенци-
альных ожиданий заметно идет на спад — они напрямую говорят,
ч го «ничего уже не ждут» и просто «доживают жизнь» или «живут
асизнью детей и внуков».
Содержательное наполнение ожиданий во всех трех возраст-
ных диапазонах различалось незначительно. Так, «ожидание Ино-
го» в младшей возрастной группе воспринимается обобщенно и
отождествляется с семантической категорией иного; в средней
। руппе оно осознается как «другое», в старшей связано с пережи-
318
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ванием непохожести будущих событий на уже случавшиеся в про-
шлом. «Ожидание Необычного» респонденты младшей группы в
большей степени связывают с мистикой, респонденты средней — с
чудом, а старшей — с ожиданием необычного опыта, уникальности
будущих событий. «Ожидание Знака» и «ожидание Направления»
для представителей младшей выборки преимущественно связано
с категориями управления — внешними командами, указаниями
и в меньшей степени с поиском направления, что указывает на
некоторую недифференциированность семантического поля, свя-
занного с этим типом экзистенциальных ожиданий. Испытуемые
средней группы связывают содержание этого типа экзистенциаль-
ных ожиданий по преимуществу с направлением, а старшие испы-
туемые — с определением и самоопределением.
«Ожидание Настоящего» и «ожидание Завтра» респонденты
всех возрастных групп по преимуществу связывают с категори-
ей настоящего. Респонденты старшей группы подключают к осо-
знанию этого типа экзистенциальных ожиданий чувство верного,
правильного. «Ожидание Подтверждения Собственной Досто-
верности» респонденты младшей группы осмысляют как «совпа-
дение», респонденты средней — как «достоверность», старшие
испытуемые содержательно соотносят его с «дополнением» соб-
ственной жизни и личности. «Ожидание Встречи» для респон-
дентов младшей группы связано с узнаванием, для респондентов
средней группы — с образцом, с респондентов старшей — с моде-
лью. «Ожидание Перехода» в младшей возрастной группе отож-
дествляется с угадыванием, в средней — собственно с переходом,
в старшей — с трансформацией.
Для всех возрастных групп была установлена прямая связь
между уровнем осознанности экзистенциальных ожиданий и
уровнем развития рефлексии, а также значимая прямая связь меж-
ду уровнем осознанности экзистенциальных ожиданий и уровнем
жизненного опыта. Но, вопреки ожиданиям, не было выявлено
значимых различий между кругом чтения, содержанием образова-
ния и самообразования и жизненными интересами у людей с осо-
знанными и неосознанными экзистенциальными ожиданиями,
что косвенно свидетельствует в пользу универсальности самого
феномена экзистенциальных ожиданий. Тем не менее наши дан-
ные позволяют говорить о том, что осознанию экзистенциальных
ожиданий в целом способствуют увлечения литературой, филосо-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 319
фией и психологией. По методикам «Круг чтения», «Диагностика
интересов» и «Карта интересов» было онаружено значительное
преобладание интереса к этим направлениям у респондентов с
осознанными экзистенциальными ожиданиями. Очевидно, что
эти интересы стимулируют интерес к своей жизни и человече-
скому бытию вообще, способствуют осуществлению внутреннего
диалога с самим собой и развивают механизмы рефлексии.
Полученные результаты позволяют утверждать, что у ис-
пытуемых с экстернальным локусом контроля выше уровень
осознания экзистенциальных ожиданий, им более свойственно
апеллировать к чему-то вовне, особенно в случаях жизненных
затруднений, не предпринимая решительных шагов для исправ-
ления ситуации. Как показали результаты использования мето-
дики Д. Кейрси, осознание содержания экзистенциальных ожи-
даний более выражено у респондентов, принадлежащих к типам
SP (младшая группа), NF (средняя) и SJ (старшая), что согласуется
с внутривозрастной динамикой взрослости.
Для представителей ранней взрослости, показавших в нашем
исследовании общее недифференцированное стремление к ино-
му, также характерны свойственные типу SP стремление к свободе,
желание следовать собственным побуждениям, спонтанность реа-
। ирования и принятия решений. Люди этого возраста ориентиро-
ваны преимущественно на следование своим влечениям и импуль-
сам. Их интересует возможность пробовать себя в разных сферах,
им часто больше нравится сам процесс жизни, а не достижение в
ней неких социально обозначенных целей и результатов, не сле-
дование четко продуманным планам и проектам. В это время нет
। акже ярко выраженного желания рефлексировать и философство-
• ть (разве что в демонстративных целях, ради паблисити), строить
долгосрочные планы, хочется «просто жить», постоянно получать
как можно больше новых впечатлений, выбирать, рисковать, про-
пивать, «дразнить судьбу». Это подтвердили и данные использова-
ния методики А.В. Карпова: в этой группе всего 12% испытуемых
показали высокий уровень рефлексии, остальные — низкий. Про-
цессуальность восприятия жизни, отсутствие серьезных размыш-
лений «о времени, о жизни, о себе» отражены и в предпочитаемом
к I уге чтения, максимальные рейтинги в котором имеют газеты и
ку риалы (57,5%) и тексты интернет-блогов (42,5%). Об этом же го-
ворит и тотальное предпочтение книг жанра фэнтези.
320
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Средняя взрослость, ориентированная уже на поиски соб-
ственной аутентичности и вариантов самовоплощения («ожида-
ние Иного» и «ожидание Подлинного»), характеризуется также
доминирующими в типе NF стремлениями быть самим собой,
иметь ценность прежде всего в собственных глазах. Осознание
психологического содержания этих ожидании хорошо согласу-
ется с устремленностью представителей этой возрастной группы
к духовности и гармонии, к поискам смысла жизни, раскрытию
собственных потенциалов, самовыражению и совершенству. Ори-
ентированность на «ожидание Подлинного» легко соотносится с
нарастающей в это время проницательностью, умениями система-
тизировать и обобщать жизненные наблюдения.
Для зрелой взрослости, граничащей с пожилым возрастом,
характерны преобладающие в типе SJ чувство долга, стремление
занять достойное место в своей возрастной когорте и в социаль-
ной структуре в целом — это и отражают осознаваемые лучше
других «ожидание Знака» и особенно «ожидание Подтверждения
Собственной Достоверности». На этой возрастной фазе нарас-
тает переживание чувства долга и ответственности, становится
важным быть нужным и полезным людям, обществу, человече-
ству. Люди этого возраста воспринимают себя как «наставники» и
«родители» младших поколений, поэтому ментально примыкают
к социальным иерархиям, тяготеют к следованию общим принци-
пам и четким правилам, нормирующим человеческие взаимоот-
ношения. Для них становится важно поддерживать установления,
традиции, сложившиеся ритуалы, что делает их в глазах молодых
поколений несколько консервативными. Но на фоне сложившего-
ся чувства реальности и способности объективно прогнозировать
последствия многих событий они все же ищут жизненные опоры
не только в себе, но и вовне, что и показали наши данные.
В целом стоит отметить, что хотя сам факт переживания «ожи-
дания чего-то иного» в его разных вариантах хорошо осознается
всеми респондентами, его психологическое содержание является
достаточно сложным для рефлексии. По нашим данным, уровень
рефлексивности взрослых в отношении собственной жизни и
личности все же невысок, хотя и нарастает от младшей группы к
старшей: если в младшей группе высокий и средний уровень реф-
лексии показали всего 12% испытуемых, то в средней — уже 45%,
а в старшей — 55%. Понятно, что без обращения к собственному
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 321
внутреннему миру, без интереса к анализу собственных ощуще-
нии и переживаний оценка собственной жизни, ее осмысление,
поиск и планирование «лучшей доли» становятся затруднитель-
ными, не говоря уже о том, что без внутреннего диалога с самим
собой практически нет и самой возможности задать вопросы о
собственном бытии. Об этом же говорит и установленная в на-
шем исследовании значимая связь осмысления жизненного опыта
и экзистенциальных ожиданий. Множество отрефлексированных
событий прожитого жизненного пути составляют необходимый
ресурс, на основе которого можно задумываться о настоящем
и будущем. Выстраивая полный и разносторонний образ своей
прожитой и текущей жизни, давая ей оценку, человек лучше по-
нимает, что он может ожидать от будущего.
Используя методику Е.Ю. Коржовой, мы проверяли предполо-
жение, что сложившаяся как результат полученного образования
и самообразования «Я-Мир»-концепция влияет на формирование
жзистенциальных ожиданий. Наши данные показали, что значи-
1ельная часть респондентов всех возрастных групп с осознанными
экзистенциальными ожиданиями относятся к потребительскому
[ипу, который характеризуется экстернальным локусом контро-
ля и низкими показателями жизненного творчества. Вероятно,
это является следствием сложной социально-экономической и
психологической ситуации, в которой живет большинство на-
ших респондентов. Переживая уже не первый раз социально-
политический застой, девальвацию нравственных и культурных
ценностей, взрослые респонденты часто не видят смысла активно
действовать и менять собственную жизнь, но, нуждаясь в изме-
нениях, переносят надежды на них в виртуализированный план
жзистенциальных ожиданий.
Возвращаясь к вопросу о смысловой самоамплификации, от-
метим, что самоструктурирование жизненного опыта, осмысле-
ние своей миссии в мире, самоудостоверение, позиционирование
себя для других, «особствование» бытия (в терминах М. Хайдег-
гера) являются неотъемлемой составляющей чертой социальных
практик взрослости. К событиям, переживаниям и урокам, вы-
несенным из собственного опыта, человек обращается тем чаще,
чем осознаннее он относится к своей жизни, чем более осмыслена
для него необходимость самодетерминации и активного участия в
ее творении. Само существование человека во временном модусе
11 Экзистенциальная психология взрослости
322
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
взрослости по своей сути поставлено в герменевтическую ситуа-
цию, которая, будучи неопределенной и полимодальной, требует
от личности активного самоопределения.
Более того, размышления о себе и своей жизни, создание био-
графических и квазибиографических конструкций выступает,
на наш взгляд, одним из воплощений феномена «заботы о себе»
(термин М. Фуко) — экзистенциальной направленности взросло-
го субъекта на изменение своего бытия в процессе познания и са-
мопознания (Соловьев, 2006), внутреннего стремления совершать
определенные усилия по «самоочеловечиванию», обретению соб-
ственной аутентичности (Иванченко, 2009). «Забота о себе» есть
не просто движение к самосовершенствованию или самоинвести-
рование, самозамыкание, стремление к личностному благополу-
чию и пр., она есть деятельное отношение к себе и своей жизни,
следование добровольно на себя принятому внутреннему выбору
такого продуктивного способа существования, который субъект
соотносит с собственным пониманием себя, своих возможностей
и интенций. Соотнесение осознаваемых потенций и внутренних
интенций человека с реально имеющимся комплексом пережи-
тых и индуцируемых им жизненных событий по мере взросления
становится предметом внутреннего герменевтического анализа
и основанием для создания личностной герменевтики. Видимо,
поэтому построение биографических реконструкций, выстраива-
ние жизненных проектов, определение индивидуальных стилей и
стратегий на разных этапах личностного становления практически
всегда сопровождается процессами смысловой амплификации.
Смысловую амплификацию мы определяем как субъективный
ментальный процесс намеренного расширения и обогащения со-
держания включаемого в рассуждения о себе факта (события текс-
та) за счет придания значений и значимости тем нарратизируемым
событиям, признакам определенных ситуаций или вскрывшимся
аспектам своей личности, которые ею изначально не обладали, и
смещения фокуса восприятия определенных жизненных проис-
шествий с периферии в центр самосознания (Винокур, 1997; Со-
колов, 1998; Ферро, 2007; Aging and Biography, 1996; Kenyon, Randall,
1997; Randall, Kenyon, 2001; Randall, McKim, 2008 и др.). В качестве
амплифицирующих контекстов могут выступать текущие инте-
ресы субъекта (Klinger, Barta, Maxeiner, 1980), актуальные личные
стремления (Эммонс, 2004; Emmons, 1986; Emmons, King, 1989),
г
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 323
персональные проекты (Little, 1983, 1993), встающие с возрастом
жизненные задачи (Cantor, Norem, Langston et al., 1991), стремле-
ние к самоэффективности (Bandura, 1997), обнаружение и раскры-
тие новых личностных характеристик (Малкова, 2005), образов Я
(возможных «селф»), новых версий самого себя (Большее, 2002;
Markus, Nurius, 1986я, 1986b; Markus, Ruvolo, 1989) и т.д.
Осуществляя амплификацию, личность качественно продви-
гает себя к «самопроясняющемуся становящемуся» (Власова, 2010,
с. 199), к «Я-есть»-переживанию (Бьюдженталь, 1998; Кочюнас,
1998) и, вероятно, эффективнее осуществляет процессы смысло- и
целеполагания. Смысловая амплификация выводит тексты о себе
за границы просто «биографического бытописательства», исполь-
зуемого в повседневных дискурсах, или «бестеллеризации биогра-
фии», характерной для социальных самопрезентаций, и часто тя-
готеет к духовному, экзистенциальному, метафизическому и даже
трансцендентальному контекстам истолкования человеком самого
себя и объяснения своей становящейся все более понятной судьбы
(Сапогова, 2012).
Чем взрослее становится человек, тем более значимыми для
пего выступают необходимость утверждения себя в собственных
смыслах и закрепления накопленных в опыте и подтвердивших
свою значимость жизненных выводов. Они выступают как симво-
лические ориентиры последующего жизнетворчества, охватываю-
щего разные по длительности экзистенциальные проекты субъ-
екта и фазы его жизни. Биографию можно считать конгруэнтной
субъекту и принятой им ментальной репрезентацией самого себя и
собственного жизненного пути (Хеннингсен, 2000), в которой, сре-
ди прочего, он черпает ресурсы для самоудостоверения и самораз-
вития. Самоудостоверение (Палагута, 2009), сопровождающееся
ощущением истинности и предназначенности проживаемого жиз-
ненного пути, переживанием «незряшности» собственного суще-
ствования, экзистенциальной радости от чувствования себя жи-
вым (Ж. Батай) и живущим (Бьюдженталь, 1998; Кочюнас, 1998),
является важной характеристикой зрелости и показателем психо-
догического здоровья и самоэффективности личности. Оно спо-
собствует оптимальному функционированию человека в текущих
социальных практиках — конструктивному использованию соб-
с гвенных позитивных ресурсов (Селигман, 2006; Чиксентмихайи,
2011, 2012), актуализации личностного потенциала (Личностный
। г
324
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
потенциал, 2011), переживанию веры в себя, умению отыскивать
опору в самом себе в ситуациях выбора, внутреннему упорядочи-
ванию опыта, осознанию правильности выбранных стратегий са-
моосуществления.
Мы предполагаем, что амплификация может совершаться
двояким образом. С одной стороны, ее образует поступательное
смыслообретение, смыслопостроение, смыслообразование (Вай-
зер, 1998; Ганжин, 1997; Мадди, 2005; Чиксентмихайи, 2011), воз-
никающие как результат когнитивной рефлексии, чувствования
себя (Улановский, 2012), интерпретации и символизации соб-
ственного жизненного пути. С другой стороны, вполне законо-
мерно предположить, что никакой однажды обретенный смысл не
вечен, поскольку он существует только для конкретного момента
жизни конкретного человека (в форме смысла этого мгновения
существования), и когда-то для человека возникает необходи-
мость отчуждения некоторых ранее работающих на личностный
рост смыслов, освобождения от них, то есть происходит смысло-
утрата и, может быть, даже волевое смыслоуничтожение, смыс-
лоотчуждение — отказ от реализации ранее найденных смыслов
(Осин, Леонтьев Д.А., 2007).
Последнее, хотя и может казаться парадоксальным, выступает
как способ своеобразной «очистки», освобождения сознания от
идей, осознанных как фикционных (Сапогова, 20096), утративших
актуальность «символов веры», неработающих клише и стереоти-
пических паттернов действия, неправильно выбранных жизненных
модусов, неоправдавших себя проектов самоактуализации и пр.
Осознание того факта, что некоторые смыслы исчерпали свой ре-
сурс или утратили необходимость, распахивает перед личностью
новые горизонты развития, высвобождает ее из-под груза приня-
тых ранее долженствований и экзистенциальных проектов само-
развития, что само по себе способствует личностному росту, а по-
тому косвенно также может быть отнесено к амплификации.
И смыслопостроение, и самоосвобождение от исчерпавших
себя смыслов, как кажется, рождают не только ощущение нахож-
дения в жизненном потоке саморазвития (Чиксентмихайи, 2011,
2012), но и специфическую экзистенциальную иллюзию управле-
ния собственной жизнью, необходимую взрослой личности.
Кроме того, по мере осознания уникальности и единичности
некоторых обстоятельств собственной жизни, для которых в опы-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 325
те не отыскивается семиотических ресурсов и не обнаруживается
социокультурных прецедентов, человек помещает ее событийные
ряды (цепочки событий) именно в амплифицирующие пробные
контексты, тем самым позиционируя себя на шкале не только
индивидуального, но и исторического времени. В этом плане, на
наш взгляд, смысловая амплификация может быть сопоставлена с
процессами моделирования и умственного экспериментирования,
направленными на собственную личность и образующими свое-
<>бразную герменевтическую «игру в жизнь», затеянную субъектом
с самим собой и актуализирующую воображаемые вероятностные
модели его существования. В этой игре личностью модельно со-
здаются проблемные и в той или иной степени желательные эк-
зистенциальные ситуации, проигрывая которые во внутреннем
плане сознания, она не только планирует направления самоизме-
нения, но и лучше постигает собственную подлинность. В таких
моделирующих контекстах происшествия, люди, человеческие
качества, идеи обретают потенцию и — иногда — импульс стать
иными, явить личности ее новые смысловые грани. Осуществляя
вероятностную амплификацию, личность вольна отвергать одни
создаваемые в ней «образы Я» и принимать в качестве целей са-
моразвития другие. Сами по себе эти вероятностные игры ничем
1равматичным субъекту не грозят, поскольку до принятия волево-
го решения о самоизменении он всегда остается «по эту сторону»
। ерменевтического круга: «Сокровенный смысл этой ситуации —
в том, чтобы феномены обрели свое лицо не в аутическом погру-
жении в себя, а в пограничном, то есть реальном существовании»
(Шугуров, 2001, с. 174).
Таким образом, можно говорить о трех способах амплифици-
рования биографических эпизодов: 1) содержательно расширяю-
щей (центробежной) амплификации — моделирующем увеличе-
нии контекстов жизнеописания и вложенных во включаемые в
него события смыслов; 2) содержательно сужающей (центростре-
мительной, фокусирующей) амплификации — моделирующей кон-
к ретизации жизнеописания, сосредоточении его вокруг главного,
< к новного модуса существования, своеобразном «стягивании»
i мыслов в точках бифуркации; 3) содержательно вероятностной
а чплификации — творческом экспериментировании, расширении
'шчностного потенциала и поля жизненных возможностей, гер-
меневтической «игре в жизнь». В первом случае мы можем иметь
326
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
дело с эффектом «обогащения смысла», во втором — с эффектом
«оскудевания смысла», и в третьем — с эффектом «перенасыще-
ния смысла» (Шаев, 2009).
В отношении наиболее творческой разновидности амплифика-
ции — вероятностной — необходимо добавить, что ее порождает не
только жизнетворческая мотивация как таковая, но, вероятно, даже
в большей степени, — наличие развитого активного воображения,
обеспечивающего свободное передвижение сознания в широких
социокультурных пространствах, мыслимых как конгруэнтные
способностям и интенциям человека. Может быть, выполняя имен-
но это назначение, воображение лучше всего демонстрирует свою
сущность как высшей психологической функции. Особенно это ка-
сается упоминаемой О.И. Генисаретским плазматической функции
воображения (от др.-греч. plasma — изваяние, вымысел), способной
высвечивать внутреннюю перспективу, «освещать светом ценност-
ной оправданности обширные пространства воображаемого и со-
зерцаемого»: «Плазматическая функция и есть то в воображении,
что связывает каждое аксиоматическое состояние (вместе со стя-
гиваемыми ими ценностными чувствованиями) с взаимным обра-
щением способностей, задействованных в жизнедеятельном опыте
личности. Плазматическая функция проявляется во всех наиболее
развитых и возвышенных слоях творческого самоосуществления
человека, надстраиваясь над сознанием и волей, над любыми их
способностями, и обычно обозначаемых терминами с предикатом
“духовный”... Порождаемый образ-замысел заряжен энергией ожи-
даемого удовлетворения и как бы “сам хочет” воплотиться в жизнь,
а образно удовлетворенная забота о ней, в свою очередь, вызывает
потребность в усилии по осуществлению обретенного замысла» (Ге-
нисаретский, 2003: Эл. ресурс).
Рассматривая связь воображения и вероятностной смысло-
вой амплификации, упомянем еще один любопытный факт: еще
в 20-е годы XX века русский философ и историк И.М. Греве ввел
в научный обиход любопытное понятие путешественности, по-
нимая ее как фундаментальную основу человеческого пребывания
в жизни и культуре — оно чем-то схоже с введенным В.И. Вернад-
ским понятием свободного радикала в его широкой философской
трактовке (и, может быть, даже с современным понятием вирту-
альной реальности). И если первоначально это понятие имело
вполне очевидное наполнение (путем экскурсий обеспечить со-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 327
прикосновение индивидуального сознания с историей, культур-
ными и творческими артефактами, концептами миросозерцания,
структурой и значениями повседневности и пр.), то позже оно на-
полнилось более широкими экзистенциально-психологическими
значениями и стало рассматриваться как деятельное погружение
личности в мир, в бесконечно разнообразную психокультурную
среду, растворение в ней, «широкое плавание человека в мире» и,
вместе с тем, «проецирование в мир себя человеком, воодушевлен-
ное шествие человека в мир» (Генисаретский, 1993). Внутреннее
«хождение по миру» также приводит к смысловой амплификации:
происходят «космизация человека и спиритуализация мира», спо-
собствующие тому, что личность развивает в себе человечность
или, как мы упоминали выше, осуществляет «заботу о себе».
Продолжая эту идею, отметим, что порождение и созерцание
персонально ориентированных воображаемых миров также обес-
печивает личности способность непосредственно переживать себя
как Иного, создавая своеобразные феномены: чувства-события,
эмоционально-ценностные интонации, самоценные аксиоматиче-
ские состояния (Генисаретский, 2003: Эл. ресурс), и с их помощью
выстраивать новые и желанные жизненные перспективы и страте-
1 ии. Таким образом, вероятностное амплифицирование «есть сим-
кол всякого сознательно-творческого изменения, любого духовно
выявляющегося сдвига жизни, не желающей стоять на месте и при-
званной к самораскрытию» личности, условие «всеобщего подъема
цельной психики» (Генисаретский, 1993). Именно вероятностная
амплификация обеспечивает человеку комфортное переживание
внутренней динамики собственного жизненного пути («жизнь не
с гоит на месте, в ней все время что-то происходит»), даже в отсут-
ствии большого числа новых событий и случаев. В этом плане она
। акже является хорошим средством преодоления экзистенциаль-
ных вакуумов.
Осуществляемое содержательно вероятностной амплифика-
цией расширение жизненных пространств личности позволяет
предвосхищать построение новых ценностных качеств самой лич-
ности, а также преобразования и обновления ее жизни, среды, га-
битуса. Фактически это внутренняя работа по производству субъ-
ективности (Гваттари, 1991), «автопоэзиса» (Матурана, Варела,
.’001), самопроизводства человеком самого себя как универсаль-
ного и одновременно уникального субъекта. Как считал Ж. Делез,
328
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
в ее основе лежит «схематизм сцепления внешних и внутренних
сил, во взаимодействии которых складываются наличные формы
человечности» (см. Генисаретский, 2003: Эл. ресурс).
В широком философско-психологическом понимании смыс-
ловая амплификация может быть отнесена к герменевтическим
феноменам (Гадамер, 1988) и в традициях Э. Гуссерля, Х.Г. Гада-
мера, М. Хайдеггера рассмотрена в качестве значимого состоя-
ния бытия человека. Ее источником выступают предконтексты,
предзнания, которые выполняют функцию своеобразного тригге-
ра или ментального прецедента (Сапогова, 2009я), порождающего
или стимулирующего сам процесс отбора некоего значимого со-
держания во всем том, что вообще происходит в жизни субъекта.
Предконтексты образуются за счет ресурсов первичной и вторич-
ной социализации, накапливаемого жизненного опыта субъекта и
компонуются в кластеры событийных ожиданий или событийных
готовностей субъекта к принятию определенного содержания
определенных событий. Это своеобразное состояние интуитивно-
го, когнитивного и эмоционального напряжения в отношении тех
ситуаций и обстоятельств, в которых, по мнению субъекта, «долж-
ны свершиться» необходимые события его жизни.
Пройдя через горнило первичной социализации, большинство
людей предполагают, что их жизненный путь событийно очерчен
и их не минуют, к примеру, влюбленность, создание семьи, выбор
и осуществление профессиональной деятельности, утрата роди-
телей и т.п. Но, помимо этого, событийные ожидания обусловли-
вают тот факт, что из всей совокупности в принципе возможных
в жизни происшествий человек ожидает также свершения ряда
происшествий, которые, исходя из накапливающегося опыта про-
житой им жизни, считает прямо или косвенно относящимися к
нему. Например, респонденты в нашей практике консультирова-
ния довольно часто сообщают, что в какой-то момент жизни осо-
знали/поняли/решили, что у них никогда не будет семьи, близких
друзей или детей, что они рано утратят интерес к избранной ранее
профессиональной деятельности, не смогут найти «своего места»
в жизни, совершат преступление или добьются успеха, покинут
родные края, станут «перекати-полем», рано умрут и пр.
Таким образом, предконтексты заранее формируют при-
страстное отношение субъекта к этим будущим происшествиям
как к потенциально имеющим статус события в индивидуальной
I 'шва 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 329
жизни, и человек становится избыточно внимателен к тем «зо-
нам» повседневности, в которых вероятно их появление. Может
быть, именно из-за этих ожиданий, иногда не оправдывающихся,
возможно нарративное искажение собственного опыта: к приме-
ру, если на жизненном пути человека не случилось «большого и
< нетлого чувства», он либо принимает за него что-то другое, либо
оправдывает его отсутствие некими обстоятельствами своей жиз-
ни, не связанными с этим напрямую, либо вообще выдумывает его
в историях о собственной жизни, презентируемых другим и т.п.
Опыт консультирования показывает также наличие достаточного
числа личностно отобранных мифологем и «легенд о себе» у людей
< реднего и старшего возраста.
ем не менее по большей части состояния этих готовностей ка-
саются так называемых нормативных жизненных событии, как бы
предусмотренных социокультурными обстоятельствами хроното-
пов, в которых живет человек, а остальные события могут марки-
роваться в рамках семантики жизненных случайностей. В отноше-
нии них, на наш взгляд, формируются не только экзистенциальные
ожидания, но и экзистенциальные готовности к встрече с еще не-
изведанными аспектами существования. Их суть хорошо выраже-
на А.А. Блоком: «Жизнь есть безмолвный эпос, и только Судьба
и Случай заставляют сказителя класть руку на простые струны и
повествовать тягучим размером о размерной и тягучей жизни»
{Блок, 2003, с. 62).
Экзистенциальные ожидания, как отмечено выше, мы пони-
маем как конкретизирующиеся и объективирующиеся в процессе
жизни формы идеального проектирования возможного для дан-
ного человека типа желаемого события, ожидания именно его в
контексте уже свершившихся для него жизненных происшествий.
В феноменологическом плане они соотносятся с такими феномена-
ми, как надежда и алармизм, выступающими как иррационально-
эмоциональные предвосхищения, вероятностно-возможностные
представления образов будущих жизненных ситуаций. Одновре-
менно в них заложен некий до конца не осознанный самим субъ-
сктом принцип самоорганизации, жизненный «модус», индивиду-
ально отстроившийся в процессах рефлексии и упорядочивания
«опытов быстротекущей жизни» (А.С. Пушкин). Последнее мы
i вязываем с процессами самопрограммирования жизни, с извест-
ным феноменом «самоисполняющихся пророчеств».
330
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Экзистенциальные ожидания раскрываются через пережи-
ваемое субъектом чувство, что нечто желаемое может сбыться,
исполниться в его жизни — это «чувство возможного», «чувство
“если”» (Эпштейн М.Н., 2001). Само по себе оно способно придать
как направление дальнейшей жизни субъекта, так и своеобраз-
ный «онтологический импульс» (Тулъчинский, 2001), сообщающий
еще не случившимся, но желаемым и наполненным смыслом со-
бытиям будущего дополнительную энергию, чтобы сбыться, при-
дающий желаемому почти целевой статус («Да будет ...!»). Таким
образом, субъект совершает творческую конструктивную работу
в отношении собственной жизни (акты жизнетворчества), сам
строит ее будущие реальности. Биографирование в этом смысле
ориентировано не только на совокупность всего того, что уже со-
стоялось в жизни, но и того, что в принципе могло бы в ней быть,
и даже растущий объем несвершившихся в жизни фактов нарра-
тивно устанавливает значение тех, что свершились (Витов, 1999;
Тулъчинский, 2001; Эпштейн М.Н., 2001).
Рефлексируя и интерпретируя прошедшие события и обстоя-
тельства своей жизни из последующих точек существования, че-
ловек переживает интуитивное расширение тех мыслей и чувств,
которые сопровождали происшедшее. Это связано как с психо-
логической наполненностью временной дистанции, отделяющей
происшедшее событие от его сегодняшнего восприятия, так и с
новыми контекстами саморазвития человека, его проектами «вы-
тягивания» себя в будущее, соотнесенными с освоенными новы-
ми социальными практиками. Стремление модельно выстроить
и увидеть себя как Иного, Другого позволяет легче переживать
лиминальные периоды жизни (Сапогова, 2010), осознавать или
строить логику своего жизненного пути, отыскивать возможность
разрешения внутренних проблем и противоречий, преодолевать
страх утекающего времени жизни, познавать и переживать свою
подлинность, самобытность.
По сравнению с событийными ожиданиями, экзистенциаль-
ные ожидания далеко не всегда носят конкретный, опредмечен-
ный, «одействленный» характер, они более абстрактны и менее
связаны с волей субъекта. Но одновременно они сильнее вплетены
в структуру жизнеописаний, чем ожидания событийные.
Обсуждая геременевтическую природу смысловой амплифика-
ции, помимо указанных выше предконтекстов, стоит упомянуть и
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 331
аспект позиционирования субъектом самого себя в рассказы о себе,
поскольку возрастающее и дифференцирующееся по мере взросле-
н ия знание о своих особенностях также подключается к восприятию
текущих происшествий и процессам их трансформации в жизнен-
ный опыт и события текста. Речь идет о том, что в автонарративных
историях отражаются не просто происшествия жизни, а «Я — это-
। о происшествия», «Я — этого события», и разные характеристики
собственного Я субъекта смешиваются с содержанием происшед-
шего, образуя новые семантические единства (автографемы).
Можно полагать, что в жизненный опыт забирается, а впослед-
ствии сохраняется и символизируется не все содержание события,
которое было доступно субъекту в момент его переживания или
наблюдения, а лишь то, что он соотнес со своим Я, счел относя-
щимся к нему. В этих единствах пропорция элементов «примеши-
вания» (аппроксимации) субъективной пристрастности может
быть разной. Например, в ряде случаев субъект был не прямым
инициатором и участником неких событий, повлиявших на его
жизнь, а всего лишь их наблюдателем, агентом или даже объектом
активности других лиц. Тогда в триаде «событие жизни — собы-
тие сознания — событие текста» последние два элемента включат
в себя тогдашнее+нынешнее «переживающее Я» субъекта, и «ре-
альности» в автонарративе будет больше, чем «субъекта». В дру-
гих случаях субъект являлся инициатором и участником проис-
ходящего, его активность, действия, поступки и решения оказали
влияние не только на его собственную жизнь и выборы, но и на
жизнь и поведение других. В этом случае кажется очевидным, что
при трансформации события жизни сначала в событие сознания,
<i потом в событие текста пропорция Я заметно увеличивается, и
мы имеем дело с тогдашним+нынешним+предвосхищенным буду-
щим «экстраполированным Я». Кроме того, при создании новых
семантических единств в автобиографировании субъект может
частично игнорировать реальность и выступать как автор, тво-
рец, фантазер событий сознания и событий текста. Занимая по-
зицию креативного нарратора, субъект увеличивает пропорцию
< ноего «присутствия» в тексте. В этом случае он может «включать
в жизнь» происшествия и случаи, почти не имеющие к нему от-
ношения (он их наблюдал в жизни других, читал, заимствовал из
фильмов, просто выдумал), а мы в автобиографировании имеем
дело с нынешним+будущим «амплифицированным Я».
332
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Механизмы амплифицирования связаны прежде всего с созда-
нием насыщенных описаний событий, включаемых в биографиче-
ский текст. Под насыщенным описанием (thick description) вслед
за К. Гирцем (Гирц, 2004) мы понимаем избыточное насыщение не-
коего случая личностно значимыми, потребными субъекту смыс-
лами, додумывание для него признаков, создающих возможность
определенной интерпретации происшедшего в условиях знания
социальных кодов, ведущих к однозначным выводам. Амплифика-
ция становится, таким образом, специфическим намеренным ти-
пом интеллектуальной деятельности субъекта, мотивом которой
может быть самопонимание, самоинтерпретация, самопозициони-
рование и т.д. «Насыщенные описания» не только выделяют опре-
деленные события из череды других жизненных происшествий, но
также связывают человека с чем-то большим, чем он есть: как ми-
нимум — с культурой, социальными практиками и другими людь-
ми, как максимум — с чем-то надчеловеческим.
Другим механизмом амплификации мы считаем самосимволи-
зацию, которая также выступает как сознательное действие нарра-
тора, при котором определенное, выделенное и выбранное субъ-
ектом событие приобретает статус биографического символа. Вслед
за Ж. Делезом можно предположить, что со временем одно собы-
тие с его насыщенным описанием, выдержавшее проверку време-
нем, может превратиться в символическое отображение вообще
всех событий в жизни субъекта: «Одно событие для всех событий;
один и тот же aliquid для того, что происходит, и для того, что вы-
сказывается; одно и то же Бытие для невозможного, возможного
и реального» (Делез, 1988, с. 239). Оно становится своеобразной
меткой, мотивом прожитой единичной жизни. Фактически авто-
биографированием субъект производит смысл, принуждает смысл
существовать через себя: «Смысл — это вовсе не принцип и не
первопричина, это продукт» собственной герменевтической ак-
тивности личности (цит. по: Бадью, 2004, с. 53). Здесь мы согласны
с идеей о порождении смысла отобранным личностью событием, о
схватывании языком авторского текста сути события и комбина-
ции событий (Делез, 1999).
Добавим, что человек волен возвышать до уровня символа лю-
бое из случившихся с ним происшествий и осмыслять через него
все остальные происшествия жизни и сознания. В ряде случаев та-
кое возвышение может быть связано с сопряжением автобиогра-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 333
фического содержания с историческими обстоятельствами жизни
человека (войны, революции, социальные катаклизмы и пр.), при-
дающими дополнительную ценность, «нарративный вес» субъек-
тивным переживаниям и одновременно заставляющими осмыс-
лять свою жизнь не столько как «экзистенциальное приключение»,
Ego-trip, сколько как частицу большого исторического процесса.
Символизированные события могут подчинять себе все жизнео-
писание, делая его содержание менее персональным, поэтому, ви-
димо, люди используют символизацию в большей степени для со-
циального, чем персонального, биографирования.
Символизация, если следовать идеям Р. Барта, косвенно отра-
жается и в форме, выбираемой субъектом для социально ориенти-
рованных биографических реконструкций. Если для самого себя
субъект, вероятно, чаще будет использовать констатирующий
(описательный) способ, то в версии для других биографическая
история может обретать эмоционально-метафорическую (перфор-
мативную) форму (биография рассказывается как рассчитанное
на слушателя воспоминание и конструирование разных гранича-
щих с архетипами «случаев», наполненных персонально значи-
мым содержанием). Также, если есть соответствующая аудитория
(дети, внуки, ученики, последователи), автонарратив может изла-
гаться в наставительной (дидактической) форме — в этом слу-
чае жизнь излагается как притча, как «завет», как «пример» (му-
жества, служения, терпения, достойной жизни, честной бедности
и т.п.), поэтому может содержать нравоучительные высказывания,
«моралите», указание на исповедуемые жизненные принципы или
извлеченные из опыта уроки. Этим же целям может служить ис-
пользование аналитико-телеологического (энтимематического)
способа биографирования, когда в фокусе повествования оказы-
ваются процесс целенаправленного движения к некоей жизненной
цели и решение субъектом встающих на этом пути задач. В ряде
случаев используется символический (аллюзивный, гипертексто-
вый) способ — в этом случае каждый автобиографический факт
представляется не как значащий сам по себе, а как отражение не-
коего иного содержания — как неслучайный, наполненный смутно
постигаемым смыслом знак, и рассматривается в контексте судь-
6ы, предназначения, жизней других людей и мира в целом, повто-
рения «вечных историй» и т.д. Целью такого символически ориен-
I ированного повествования можно считать попытку вписывания
334
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
собственной жизни в мегаконтексты всеобщих смысловых связей,
установление и конструирование которых неочевидно и граничит
с непостижимостью, но создает специфическое переживание кос-
мичности собственного существования.
Повествования о себе, таким образом, способствуют семан-
тизации, прояснению и последующей символизации отдельных
субъективно завершенных этапов жизненного пути. Важно, что-
бы разделение жизни на фрагменты лично для человека носило
осмысленный характер — эти фрагменты должны быть не толь-
ко семантически «конечны», завершены с точки зрения их места
в реализуемом жизненном проекте, но и отрефлексированы как
значимые — как время, прожитое и «истраченное» не зря. Более
того, семантическая наполненность каждой прожитой фазы жиз-
ни одновременно должна восприниматься как закономерное зве-
но в общей цепочке индивидуального существования и сопровож-
даться чувством потенциальной распахнутости опыта вовне, что
обеспечит дальнейшее движение личности в продолжающуюся
жизнь. Иными словами, «конечность» каждого нарратизируемого
жизненного эпизода должна одновременно восприниматься как
новая «начальность», для которой она служила необходимой сту-
пенью, условием, предшественником: если какие-то определенные
фрагменты не прожиты личностью, то для нее не открываются и
определенные фрагменты в будущем, поскольку между ними есть
внутренние, изначально не очевидные для личности связи, содер-
жательная, почти телеологическая их сцепленность — без «одного»
в жизни не возникает «другое», совершенно определенное «одно»
является «стимулом» для совершенно определенных «других».
В качестве еще одного механизма амплификации может высту-
пать механизм «когерентной волны». Суть его состоит в том, что
добавляемый в автобиографию эпизод должен быть семантически
согласован с предшествующими, что часто требует их ретрореф-
лексивного пересмотра, коррекции, трансформации и даже вовсе
исключения из рассказа о себе, как несогласующегося с вновь вы-
строенной целостностью Я. Как говорит Ж. Деррида, «один текст
деформирует другой» (цит. по: Мазин, 2010, с. 6), включение одного
тянет за собой включение или исключение другого, образуя новые
когнитивные сцепки, новые смысловые синтагмы. Идущая от каж-
дого нового события текста ретроспективная «когерентная волна»
(поток новых значений и смыслов) заставляет пересматривать со-
Глава 9. Устремленность к духовному и экзистенциальные ожидания... 335
держание предыдущих фрагментов биографического текста и тем
самым каждый раз упорядочивать жизнь по-новому.
Смысловая амплификация как специфический режим работы
сознания, направленный на лучшее самоосознание и последующую
самодетерминацию, в нашей трактовке выступает как своеобраз-
ная метадеятельность субъекта по отношению к собственному
сознанию (Калиниченко, 1994). Действиями, которые ее составляют,
можно считать: 1) потенциирование, облегчающее нахождение и
актуализацию внутреннего содержания для дальнейшего развития
личности: осмысление определенных фрагментов жизни как про-
житых продуктивно и результативно с точки зрения внутренних
интенций и проектов личности становится для него своеобразным,
накопленным, но еще не воплощенным ресурсом последующего са-
моопределения и саморазвития; 2) верифицирование, субъективно
создающее субъективное ощущение «верного пути» — верно на-
щупанного направления саморазвития, переживание истинности
всего того, что с человеком происходит и должно происходить
(«иначе и быть не может»); 3) самоудостоверение, способствующее
стабилизации выстроенного образа Я, принятию себя «как есть»,
и «желание стать субъектом» (там же, с. 51) некоей внутренней
авторской идеологии, некоего проекта, сконструированного самим
человеком в процессе накопления опыта; 4) позитивирование, со-
стоящее в том, что фрагменты жизни, субъективно оцененные как
неблагополучные, могут быть подвергнуты вторичной, третичной
и т.д. смысловой переработке с тем, чтобы быть не отчужденны-
ми от личности, а включенными в контекст анализа и проработки
своей нетождественности самому себе, открытию в себе неповто-
римости, уникальности и одновременно — признанию своего не-
совершенства, слабости, необходимости самоизменения и т.д. (Ав-
тоинтерпретация, 1998; Персональность, 2007); 5) опредмеченное
эмоциональное идентифицирование — семантизацию и сохранение
определенных фрагментов жизни путем объективации связанных
с ними эмоций в форме реликвий, знаков, персональных символов,
объективирующих Я в реальной вещи.
Глава 10. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»
КАК ЗНАЧИМЫЕ КАТЕГОРИИ РЕФЛЕКСИИ
ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ВО ВЗРОСЛОМ ВОЗРАСТЕ
...Человеческие создания должны верить, что их
будущее неизвестно, иначе они перестают ощу-
щать себя свободными.
С. Тейлор. Амнезия
В возрастной психологии, как кажется, уже почти не подлежит
сомнению утверждение, что взрослость есть то вершинное время
в жизни человека, к которому в качестве подразумеваемого центра
устремлены (перспективно или ретроспективно) чуть ли не все
другие возрасты. Так, согласно привычным представлениям, до-
школьник мечтает жить общей жизнью со взрослым и осваивает
в игровой форме типичные модели отношений и поведения взрос-
лого человека; младший школьник в своих познавательных усили-
ях стремится побольше узнать о взрослой жизни, любопытствуя
о разных ее аспектах в процессе освоения способов познания ре-
альности; подросток с его «чувством взрослости» переживает себя
практически равным свободному и самостоятельному взрослому;
юношество и молодость претендуют на статус «ранней взросло-
сти», конкурируя за социальное влияние с зрелостью; и даже по-
жилые возрасты «молодятся», как бы не желая покидать границы
этого периода.
Также имплицитно полагается, что практически все современ-
ные разделы психологии (социальная, клиническая, мотивации,
познавательных процессов, деятельности, личности и т.д.) накап-
ливают знания именно об обобщенном зрелом человеке, демон-
стрирующем всю гипотетическую полноту его психического ста-
новления и личностную «состоялость». Поэтому иногда начинает
казаться, что взрослость уже как бы и изучена во всех своих пси-
хологических аспектах и вовсе не требует организации каких-то
специальных исследований.
Одновременно, обдумывая особенности взрослости в прак-
тическом плане, можно поймать себя на мысли, что ее специфика
«растворяется» в частных исследованиях и что-то существенное,
интегральное в ней постоянно ускользает от возрастной объек-
I taea 10. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
337
। и нации. Можно согласиться с тем, что, будучи одним из самых
долговременных, ментально, эмоционально и событийно напол-
ненных периодов жизни, взрослость дает основания считать ее фо-
кусом всей человеческой онтологии. Но вместе с этим взрослость
। рсбует и специфических исследований, поскольку ее собственно
возрастные психологические характеристики по-прежнему оста-
ми ся недостаточно изученными, слабо систематизированными и
практически не интегрированными в единую качественно свое-
образную целостность.
В последние годы ведется активный поиск методологии, по-
зволяющей уяснить закономерности развития человека на протя-
жении всего жизненного пути, в том числе и на этапах взрослости
и старости. В частности, это разработка биодромальной теории
личности (П. Ржичан) или психологии развития жизненного пу-
1п (Г. Крайг, Р. Лернер и др.), начинающие выполнять интегриру-
ющую функцию по отношению к другим наукам о человеке; это
формирование событийно-биографического подхода, акцентиру-
ющегося на уникальности жизни и способов ее проживания кон-
кретным человеком (школы С.Л. Рубинштейна, Б.Г. Ананьева);
но исследования психологического времени личности (К. Муз-
дыбаев, К.А. Абульханова, Т.Н. Березина), ее временных перспек-
гив (Ж. Нюттен) и трансспектив (В.И. Ковалев, Е.Ю. Коржова),
ни обиографическои памяти (Б. Росс, К. Томпсон, В.В. Нуркова);
по философско-психологические попытки построения теории
i удьбы (М.Н. Эпштейн, Л.Н. Коган, Е.А. Марченко) как рекон-
< । рукции и осмысления «истории существования» конкретного
человека, ее метафизика и персонология (Коржова, 2006). Со-
временные исследования наглядно демонстрируют тот факт, что
концептуальное поле анализа взрослости нуждается в новой
рефлексии. Для понимания внутренней специфики развития во
и »рослости важнейшей категорией анализа в последнее время
признается не столько анализ профессионализма и творчества,
как предлагают традиционные акмеологические исследования,
< колько уникальный личный опыт бытия конкретного челове-
ка в мире, попытки построения индивидуальной онтологии, что
гребует следования принципиально иной методологии, в каче-
< 1ве которой может выступить экзистенциальная психология
как психология самодетерминируемой, самоорганизующейся лич-
ности (Леонтьев Д.А., 1997).
338
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Поскольку способность активно выстраивать собственное
бытие определенным, индивидуально-специфическим обра-
зом многими авторами считается центральной характеристикой
взрослого/зрелого человека, нам представляется значимым не-
которое уточнение содержания понятий взрослости и зрелости
в отношении развития личности в таком долгом временном диа-
пазоне, как возраст от 25-30 до 60-65 лет. Думается, что вопрос,
можно ли быть взрослым, но психологически незрелым, сегодня
получает ответ «да», хотя многочисленные словарные источники
часто отождествляют взрослость и зрелость. Со стороны процесса
взрослостью принято называть наиболее продолжительный пе-
риод онтогенеза, характеризующийся тенденцией к достижению
наивысшего развития духовных, интеллектуальных и физических
способностей человеческой личности. Со стороны итога взрос-
ления, обретения человеком нового качества жизни и пережива-
ния себя чаще принято говорить о зрелости. Можно предполо-
жить, что этот итог в зависимости от обстоятельств жизни может
быть как достижим для конкретного человека на любом отрезке
взрослости (и в 30, и в 45, и в 65 лет), так и вовсе недостижим в
пределах как этого, так и последующих диапазонов.
Зрелость вряд ли можно отождествлять только лишь с вер-
шиной (точкой «акме», «пиком жизненных достижений», «звезд-
ным часом» и пр.) профессиональной, творческой жизни взрос-
лого человека; это системное интегральное качество личности,
строящееся постепенно и достигаемое совокупным жизненным
опытом определенного типа — активного управления собствен-
ной жизнью, совершения прецедентных жизненных поступков,
делания вкладов в жизнь других людей, осуществления ответ-
ственных выборов, обобщения опыта бытия идентификацион-
ным образцом в профессиональной, социальной или личностной
сфере, герменевтического осмысления своего жизненного пути,
индивидуальных попыток выйти за рамки «того, что может быть»
(А. Мальдине), преодоления страха быть объектом и субъектом
«вторжения» в другие жизни, быть зависимым от них (Ж.-М. Ро-
бин), развития способности к само-поддержке (Ф. Перлз), «стрем-
ления расколдовать мир» (М. Вебер), включения в процессы кон-
струирования смыслов и т.п. Именно такой итог взросления, как
думается, многими исследователями и маркируется через обоб-
щенное понятие самодетерминированности.
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
339
Самодетерминированность понимается как способность авто-
номно самоопределяться, делать свободный выбор в требующих
этого жизненных ситуациях, способности человека становиться,
быть и оставаться причиной самого себя. И тогда собственно зре-
лость можно определить как такую фазу взрослости, на которой
человек, активно участвуя в собственном развитии, воплощается в
своей самотождественности и самобытности, в возможной для не-
го полноте своих сущностных сил. В основе появления такого са-
моотношения лежит выстроенная в жизненном пути конкретного
человека новая целостность «опыта-себя-в-мире» и «опыта-мира»
(Робин, 2008, с. 67).
Прямо или косвенно интегральную идею самодетерминирован-
IIости как сущностной характеристики состоявшейся, зрелой лич-
ности развивают в терминах ответственности, жизненных прин-
ципов, рефлексивности, смысловых и ценностных конструктах,
субъектности, свободы, самопроектирования, самоопределения,
самосовершенствования, саморазвития и т.д. авторы ряда гумани-
ст ически и экзистенциально ориентированных теорий личности.
Специфика многих работ, выполненных в этой парадигме как по-
пытки «схватить» человеческую «состоялость» в качестве целост-
ного феномена, состоит в их описательно-аналитическом характе-
ре. По большей части это связано с тем, что в них исследователи
систематизируют, вербализуют и объективируют опыт рефлексии
собственного взросления, результаты наблюдения за взрослой
жизнью других людей, материалы автобиографий, транскрипты
। к;ихологических консультаций, сведения из литературных произ-
ведений, научные данные гуманитарных дисциплин и т.п. Взятое
все вместе это дает основания для ряда обобщений.
Так, к примеру, Г. Олпорт, который одним из первых стал ана-
лизировать понятие зрелой личности в психологии, ставил вопрос
не столько о способах ее поведения в разных ситуациях или влия-
нии на других, сколько о ее сущностной природе, которую опреде-
лял через такие параметры, как широкие границы Я, способность
завязывать и поддерживать межличностные отношения, хорошее
самопринятие, реалистичные притязания, способность к самопо-
знанию, наличие цельной индивидуальной жизненной философии
(Леонтьев Д.А., 2002а). В числе основных диспозиций зрелой лич-
ности он рассматривал наличие собственных, отвечающих пер-
сональному жизненному опыту, интересов и ценностей (Олпорт,
340
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
1982), а также становление автономных мотивов деятельности. На
достижение личностной автономии и свободы как на магистраль-
ное направление продуктивного развития взрослого человека ука-
зывал и Э. Фромм (Фромм, 19906). К.Г. Юнг раскрывал сущность
зрелости через процесс индивидуации (Юнг, 2006), а К. Роджерс
говорил о зрелой личности как о «полноценно функционирую-
щей» (Роджерс, 2001).
Широко известна позиция А. Маслоу, воплотившего идею само-
детерминированности в понятии самоактуализации. Он говорит о
таких характеристиках самоактуализированной личности (или пу-
тях самоактуализации), как самозабвенное переживание, выборы
роста вместо выборов страха, умение слышать свой внутренний го-
лос, честность перед самим собой и готовность принимать на себя
ответственность, смелость быть не таким, как все, стремление стать
в избранном деле одним из лучших, пиковые переживания, уясне-
ние самим человеком, кто он есть, куда он движется в своем персо-
нальном развитии, что является его жизненным предназначением,
что ему нравится или не нравится, что лично для него хорошо или
плохо (Маслоу, 1999, с. 51-57). Р. Мэй, характеризуя полноценную
зрелую личность, говорит о ее силе жить, самоутверждении (само-
созидании), отстаивании своего Я и т.д., опирающихся на творче-
ское мышление, креативность (Мэй, 2008, с. 89-90).
Дж. Келли характеризует особенности зрелой личности через
способность строить собственные конструкты для видения и объ-
яснения реальности, понимая под конструктами как самостоятель-
ные смысловые образования, так и способы личностного поведе-
ния, формы отношения к реальности и т.п. (Келли, 2000, с. 234).
Д. Бьюдженталь признает за полноценной личностью уникаль-
ность, рефлексивность, включенность в контексты социальных
отношений, автономию, активность, самодетерминированность,
непредсказуемость, интенциональность, способность совершать
выборы, индивидуальную ценностно-смысловую сферу и — как
результат всего этого — ее конечную непознаваемость (Бъюджен-
талъ, 2001, с. 173). Его глубинная терапия направлена на исследо-
вание личностью своей собственной субъективности, на построе-
ние позитивной системы «Я-и-Мир». Разрабатываемое им понятие
аутентичности, характеризующее верность человека самому себе,
внутреннюю цельность и определенность, может быть использова-
но в понимании зрелости.
Inaea ю. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
341
По С. Мадди, в качестве одной из системных характеристик
зрелой личности могут быть использованы понятия жизнестой-
кости (hardiness) и особых — психологических — потребностей
личности, выделенных наряду с биологическими и социальными
(Мадди, 2002). К последним он относит потребности в символи-
зации, суждении и воображении, утверждая, что если «домини-
руют биологические и социальные потребности, человек воспри-
нимает себя как воплощение социальных нужд и ролей и плывет
“по течению”, то есть строит жизнь адаптивным образом. Когда
же на первое место выходят психологические потребности, тогда
человек задается вопросом о смысле, строит образ будущего и у
него возникает мощная опора для опосредствования своей жизни
в виде жизненных целей, смыслов и т.д., что полностью перестраи-
вает структуру регуляции его деятельности» (см. Леонтьев Д.А.,
20026, с. 60). Жизнестойкость С. Мадди определяет как поддаю-
щуюся формированию и развитию систему установок или убежде-
ний зрелой личности: «Установки на включенность в противовес
отчуждению и изоляции, установки на контроль за событиями в
противовес чувству бессилия и установки на принятие вызова и
риска в противовес стремлению к безопасности и минимизации
напряжений» (см. там же, с. 57).
В. Франкл говорит о таком признаке полноценной зрелой жизни,
как направленность вовне (на дело, на другого человека, на идею), и
указывает три пути взрослой личности к самой себе — духовность,
свободу и ответственность (Франкл, 1990, с. 93). И. Ялом, обсуждая
проблему личностного саморазвития, также говорит о свободе и
ответственности зрелой личности, акцентируя внимание на ее по-
зиции по отношению к собственной жизненной ситуации. Здесь
стоит упомянуть также идею личностной приватности (privacy),
определяемой как «уровень способности быть самим собой и из-
бегать давления со стороны других» (Нартова-Бочавер, 2008, с. 69)
и суверенности как формы субъектности человека, его способно-
сти «контролировать, защищать и развивать свое психологическое
пространство, основанной на обобщенном опыте успешного авто-
номного поведения» (там же, с. 160).
Идея самодетерминированности просматривается и в тези-
се Л.С. Выготского, что взросление основывается на овладении
личностью своим собственным поведением (Выготский, 1984а) и
определяется возможностями присвоения ею культуры, формами
342
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала,..
осуществления социального взаимодействия. В этом плане мож-
но вспомнить и метафору К. Лоренца, что зрелая личность есть
«специалист по неспециализированному бытию» (см. Вульф, 2008):
этим он подчеркивал тот факт, что поскольку у человека нет специ-
ального вида окружающей среды, от которой напрямую зависело
бы его выживание, то он открыт миру, живет не в замкнутом мире
функций, а в открытом круге действий и — главное — смыслов.
Продолжая эту идею, А. Гелен отмечал, что поскольку человеку не
предзадано, какие культурные конфигурации он должен создавать,
он открыт миру, его жизнь разнообразна и вариативна, и сам он
находится в постоянном самостроительстве, требующем выборов
проектов, стратегий, форм бытия (Гелен, 1998). И в этом плане че-
ловек может быть всем, чем захочет и сумеет, может занять любую
из жизненных позиций, уже «схваченных» культурой, но также
он в состоянии сотворить для себя новую жизненную стратегию,
новые онтологические концепты, новые модусы бытия. А.Н. Леон-
тьев, говоря о богатстве связей зрелой личности с миром, о степе-
ни иерархизированности мотивов деятельности, подчеркивает, что
личность «выступает как то, что человек делает из себя, утверждая
свою человеческую жизнь» (Леонтьев А.Н., 1977, с. 224).
С.Л. Рубинштейн, рассматривая взрослого человека как субъ-
екта сознательной произвольной деятельности, выдвигает идею о
двух способах его существования: первый не позволяет ему встать
в отношение к собственной жизни в целом и сделать ее предметом
смысловой рефлексии; второй дает такую возможность, прерывая
для человека непосредственное течение жизни с ее отношения-
ми к конкретным вещам, явлениям, связям, и способствует мыс-
ленному выходу за свои пределы, осмыслению своей жизни как
целого (Рубинштейн, 1959). К.А. Абульханова-Славская также
рассматривает зрелую личность как субъект собственной жизне-
деятельности, указывая, что основным процессом, определяющим
высшие уровни развития, становится самоопределение человека в
отношении своих поступков, желаний, событий собственной жиз-
ни (Абульханова-Славская, 1981). За единицу анализа жизненного
пути она предлагает принимать триединство жизненной позиции
личности (обобщенного ценностного способа жизни), жизненной
линии (изменения жизненной позиции в разные времена жизни)
и смысла (или концепции) жизни (ценностного способа целепо-
лагания личности). Л.А. Анцыферова неоднократно подчеркивает
I шва 10. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
343
идею постоянного творения зрелым субъектом своей собственной
истории: личность есть не то, что с ней «случается», а то, что она
и i ебе самой развивает, совершенствует, строит (см.: Анцыферова,
1981; Маслоу, 1999 и др.) — в этой связи вспоминается известный
< лртровский афоризм: «Важно не то, что сделалали из меня, а то,
ч го я сам сделал из того, что сделали из меня».
В.И. Слободчиков, считая достоянием зрелой личности ее но-
вое системное качество — субъектность, пишет, что она «обна-
руживает себя в главной способности человека — способности
превращать собственную жизнедеятельность в предмет практи-
ческого преобразования, что позволяет ему быть (становиться)
действительным субъектом (автором, хозяином, распорядителем)
» обственной жизни» (Слободчиков, 2005, с. 20). В.С. Братусь, ана-
лизируя процесс самоосуществления, становящийся возможным
для зрелой личности, указывает на его конечную цель — обрете-
ние человеком всей возможной для него полноты существования,
чю делает процесс развития во взрослости непрекращающимся
< амопроектированием и самостроительством (Братусь, 1997).
В последние годы исследователи все больше рассматривают само-
дперминированность зрелой личности в контексте свободы, со-
вершения осознанных выборов, инициативных поступков (см.:
Насилюк, 1984; Леонтьев Д.А., 1999; Низовских, 2007). Способность
выстроить систему персональных осознанных жизненных правил
принципов) и стратегий, «отвечающих вызовам жизни, потреб-
ностям души и духовным запросам» (Низовских, 2007, с. 5), умение
с лсдовать им в своих поступках и выборах как индивидуальному
«I имволу веры», не прячась в тени чужих экзистенций, — значи-
мая характеристика зрелой личности, ее «путь саморазвития, путь
авторства своей жизни и самого себя» (там же).
Таким образом, новое системное качество взрослости — само-
цстерминированность, способность к самоорганизации — рассмат-
рикается в экзистенциальной и гуманистической парадигмах как
констелляция целого ряда характеристик: свобода (как возмож-
ное гь выборов путей саморазвития); ответственность за решения в
о । ношении себя и своей жизни; инициативное поведение, способ-
ность к осознанному выбору; субъектность; осознание индивиду-
альных форм бытия в мире; наличие персонального «образа мира»,
смысловых конструктов для понимания себя и мира, концептов
индивидуальной философии; рефлексивность; суверенность и др.
344
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
Отдавая должное глубине и многоплановости этого анализа,
обратим внимание на еще один его аспект, нечасто становящий-
ся предметом специального рассмотрения в возрастной психоло-
гии. Самодетерминированность может быть реализована только
во внешнем контексте, образуемом взаимодействием субъекта и
мира. Мир не может быть этим субъектом до конца определен, он
непредсказуем, не детерминирован, и в целом не подконтролен
конкретной личности. В нем при взаимодействии с личностным
началом возможны счастливые случайности, важные совпадения
(синхронистичности — в терминах К.Г. Юнга), неожиданные по-
вороты, открывающие новые горизонты индивидуального бытия,
которые ранее никак не могли быть предусмотрены личностью
при проектировании себя и своей жизни. Точно так же в нем есть
место и внезапным «изломам» выстроенной человеком привыч-
ной расчисленности его жизни, «ошибкам судьбы», ее «трагиче-
ским изъянам» (hamartia — в терминах аристотелевой эстетики),
закрывающим потенциально реализуемые и ранее насыщенные
субъективным смыслом жизненные проекты.
Анализируя гуманистические и экзистенциальные концепции,
можно согласиться с тем, что зрелая личность способна осознавать
смыслы своего существования, готова следовать своему предназна-
чению, умеет делать выборы в пользу самоактуализации и полноты
самоосуществления и т.д., но ее жизнь как объективный феномен
протекает в тех обстоятельствах, в которых она оказалась в связи с
фактом рождения и свершения реальных событий в действитель-
ном мире. В этом контексте уместно вспомнить идеи М.М. Бах-
тина о «нудительности» как специфической (без отрицательных
эмоциональных коннотаций) безысходности человеческого суще-
ствования, «вброшенности в бытие», из которой человек взывает
к утверждению и удостоверению самого себя. Для личности, по
М.М. Бахтину, «всякое вступление в сферу смыслов совершается
только через ворота хронотопов» (Бахтин, 1975, с. 406), и в каком-
то смысле зрелая личность «считывает» и повседневно творит себя
лишь в пределах возможностей своих хронотопов.
Утвердить себя, стать «единственным» и уникально «незаме-
нимым» в бытии и для бытия человек может путем поступания,
принятия на себя ответственности, риска, дерзания. М.М. Бахтин
говорит о том, что любая жизнь есть постоянное испытание чело-
веком своих собственных возможностей, о которых он часто даже
/ шва io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
345
и не подозревает. Собственно, суть самой взрослости, как мы го-
ворили выше, и составляет реализация возможности свершения,
рефлексия и переживание этих испытаний, дерзаний, волений и
преодолений. Но в индивидуальном развитии человека эти про-
цессы протекают между Сциллой стремления жить по повседнев-
но творимой и осознаваемой судьбе и Харибдой случая, внезап-
ности, неподвластное™ реальности человеку. Взрослый субъект,
в какой бы полноте своих осознаваемых качеств он ни выступал,
всегда оказывается между этими двумя гипотетическими полю-
• лми — осознанием того, как ему хочется жить, что ему должно
делать, что является его предназначением, миссией, зоной ответ-
< । ценности и т.д., и теми определяющими и вмешивающимися в
его планы и стратегии обстоятельствами, в которых он оказыва-
стся способным или неспособным реализовать эти осознаваемые
желания, предназначения, миссии, ценности и пр.
Именно этим зазором между осознанной судьбой и принципи-
ально непредсказуемым случаем, как думается, объясняется и тот
факт, что личность никогда не воплощается в своем бытии до кон-
ца, остается, по словам X. Ортеги-и-Гассета, «некоей волнующей
утопией, неким тайным мифом, который каждый из нас хранит в
<. лмой глубине души» (цит по.: Бахтин, 1975, с. 242). В этом зазоре
появляется экзистенциальная надежда на полноту самоосущест-
вления, появляются экзистенциальные ожидания. Как специфи-
чески человеческий психологический феномен надежда, на наш
в и ляд, может быть поставлена в ряд защитных механизмов лич-
ности, предназначенных для совладания со страхом «не быть», для
< нижения переживания тревожности бытия.
Понимание известного постоянства реальности хронотопа и
< и ознание взрослым человеком смыслов, стремлений, ожиданий,
возможных в нем и необходимых самому субъекту, помогает по-
с леднему определить индивидуальные способы и характер вза-
имодействия с привычными сферами мира (образует личностный
< । иль). Но каковы способы взаимодействия человека со случайно-
। ими, осознание содержания которых может наступить не иначе
на к post factum, каковы формы самоотношения, связанные с пер-
ональным понимаем того, что есть индивидуальная судьба? Этот
вопрос, как думается, является одним из центральных и значимых
для понимания пути взрослого человека к зрелости — на основе
выработки отношения к постижимое™ судьбы он может опреде-
346
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
лить свое положение в континууме самодетерминации (от несво-
боды к свободе), «присвоив» себе ту или иную степень свободы
(«взяв» ее столько, сколько у него получится).
Концепт судьбы для взрослого человека является весьма значи-
мой единицей самоотношения и самодетерминации. Не случайно
он представлен практически во всех культурах мифологическими
персонификациями, притчами, аллегориями, символами и знака-
ми, профетическими, мантическими и ритуальными действиями.
Мимо него не проходит фактически ни одно религиозное, фило-
софское, этическое учение. Вспомним хотя бы классические тру-
ды Н.А. Бердяева, С.Л. Франка, Н.О. Лосского, П.А. Флоренского,
А.Ф. Лосева, В.С. Соловьева, Н.Ф. Федорова, идеи, высказанные
X. Ортегой-и-Гассетом, П. Тейяром де Шарденом, М. Шелером.
Также нельзя не упомянуть учение о судьбе «как видимой пред-
намеренности» А. Шопенгауэра, идею «любви к року», описан-
ной Ф. Ницше, движение судьбы от «слепой» к «провидению» у
Ф.В. Шеллинга, а также идеи Г. Зиммеля о человеческой судьбе как
«целостном смыслополагании» и представления О. Шпенглера о
причинности как «ставшей, умершей, застывшей в формах рассуд-
ка судьбе». О судьбе как процессе реализации природных и социо-
культурных потенций личности говорили Э. Фромм, В. Франкл,
К.Г. Юнг. Позже Ж.-П. Сартр, М. Хайдеггер, К. Ясперс поставили
ее в контекст анализа фактичности, заброшенности, погранич-
ных ситуаций жизни современного человека. В постмодернист-
ских философско-психологических контекстах «кризисы судь-
бы» связываются с «кризисом идентификации». К идее судьбы в
контексте культуры и ментальности неоднократно обращались
В.Г. Гак, А.Я. Гуревич, П.С. Гуревич, Н.П. Дубинин, М.С. Каган,
А.Г. Мысливченко, В.В. Налимов, В.С. Поликарпов, В.Н. Топоров,
В.Э. Чудновский, М.Н. Эпштейн, Б.А. Астафьев, А.М. Мостепанен-
ко, Л.В. Скворцов и др. Библиография по проблеме судьбы беско-
нечно обширна и разнообразна, но мы обратимся лишь к одному
интересующему нас аспекту самодетерминированности (Э. Деми,
И. Дэйч, Р. Райан, Дж. Рэйчлэк, У. Тейджсон, Т. Тулку, Р. Харре и др.)
в контексте осознания уровня постижимости своей судьбы как су-
щественной характеристике зрелости.
Психологически судьба воспринимается как направленное
движение жизни, совокупность событий и обстоятельств, кото-
рые неизбежно влекут за собой изменения в самом человеке и его
I шва ю. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
347
< у шествовании. Категория судьбы в понимании человека тесно
с вязана с категорией свободной воли и самодетерминации. В част-
ности, У Тейджсон прямо определяет ее «как переживание само-
детерминации, неразрывно связанное со степенью самоосознания»
(см. Кузьмина, 2007, с. 143). На основе обобщения разнообразных
высказываний о судьбе, бытующих в разных культурах и взятых из
многочисленных сборников пословиц, афоризмов, цитат на разных
। пиках, В.Г. Гак предлагает следующую схему пересечения понятий
< удьбы, случая и свободной воли человека (Гак, 1994, с. 199):
Свобода Источник воли
Сам человек Вне человека
( вобода (возможность выбора) 1) «Человек — хозяин своей судьбы» 2) «Все от Бога»
11есвобода (отсутствие выбора) 3) «Лови случай» (слу- чайность) 4) «Судьбу не изме- нишь» (фатум)
Комментируя ее в русле нашего анализа, мы можем предпо-
ложить наличие нескольких вариантов взрослости-зрелости, свя-
мнных с возможностью самодерминации и, следовательно, со зре-
лостью личности.
1. Свобода, зависимость судьбы человека от его собственной
воли: этот вариант характеризует скорее взрослеющую, чем зре-
лую личность, еще не вполне рефлексирующую свои взаимодей-
< । вия с миром, имеющую ограниченный опыт осуществления со-
циальных практик и находящуюся под эйфорическим влиянием
осознания своих возросших интеллектуальных возможностей,
< пособностей, общей продуктивности и пр. С подобной картиной
можно столкнуться в юношеском возрасте и в молодости, для ко-
торых характерна глубочайшая вера в мощь своей личности, в си-
лу своего желания, в возможность все преодолеть, все постичь, все
( уметь, всего достичь и т.д. Позже, вероятно, повзрослевший чело-
век заменит имплицитную максиму «хозяин судьбы» на концепт
«автор индивидуальной жизни» и сформирует более зрелое отно-
шение к судьбе как к продукту ее сознательного созидания, что бу-
дет рефлексивным обобщением ценностно-смысловой структуры
индивидуального и социального бытия. В таком варианте самоот-
ношения случайностям не находится особого места в плане реф-
лексии, и человек полагает себя полностью самодетерминирован-
348
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ным и способным к их преодолению. В лучшем случае он склонен
рассматривать случайности как «авторские ошибки» в творении
собственной судьбы («сам виноват»), самозаблуждения («не сразу
осознал, чего хочу», «блуждал в поисках себя», «растратил время
на незначимое», «не понял, что в жизни главное»), персональные
фикции («думал, что так должно получиться, но не вышло»).
2. Зависимость судьбы человека от внешних (божественных)
предначертаний: в этом варианте взрослости, как думается, лич-
ность признает наличие неких гипотетических границ своей сво-
боды в пределах объективной несвободы. Человек «плывет по
течению» своей жизни, управляя ее частными аспектами — ме-
тафорически говоря, он правит лодкой, но не течением воды, по
которой движется. Осознавая неудовлетворенность жизнью, он
не обнаружит избыточного (вне необходимых пределов) стремле-
ния ее менять, скорее, смирится и приспособится к сложившимся
обстоятельствам, находя в них удовлетворение, переживая их как
«истинные», находя в них маленькие экзистенциальные радости;
если же подвернется шанс (случайность) ее коренным образом из-
менить, он, скорее, его отвергнет (из страха перемен, «жизни не по
судьбе») и продолжит жить «по накатанной колее». Случайности
при таком самоотношении и не преодолеваются, и не используюся
как шансы изменения жизни, поскольку воспринимаются как дан-
ность, как продолжения, как разные явления все той же судьбы.
Тем не менее косвенно человек пытается взаимодействовать и с
судьбой, и со случаем — например, он ставит себе цели жить «пра-
вильной», добродетельной жизнью, актуализировать в отношени-
ях с другими определенные им самим и кажущиеся позитивными
качества, совершать не противоречащие его ценностям поступки
(часто «во благо» других, общества, будущего, высших целей), за-
слугами, смирением или мольбой демонстрировать свои установ-
ки и пр. Все это, как ему кажется, может помочь ему повлиять на
решения богов и тем самым — на свою судьбу (при этом ему вовсе
не надо быть религиозным). В этом плане человек частично свобо-
ден и вполне способен демонстрировать личностную зрелость.
3. Возможность изменения жизни не зависит ни от человека,
ни от божества, это — игра случая: такая парадигма в самоот-
ношении лишает человека необходимости строить долгосрочные
жизненные стратегии и превращает жизнь в авантюрную «охоту
за случаем». Он стремится не столько к экзистенциальной рефлек-
I пава ю. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
349
ни или совершению когнитивных усилии в попытках «усмотреть
< вою судьбу» и соотнести с ней свои возможности, ценности и це-
ли, сколько «ловит случаи» (carpe diem) и конструирует с их помо-
щью индивидуальную тактику жизни. В этом плане он, конечно,
несвободен, зависим от наступления случаев, хотя в его власти —
ишерпретировать случайность как позитивную или негативную
для своих желаний, воспользоваться случаем или упустить его.
Адесь судьба и случай воспринимаются как мало связанные с во-
к й и осознанием человеком своего предназначения — скорее, как
пиления надчеловеческие (космопланетарные, социоприродные,
социокультурные), которые можно попытаться превратить в шан-
< ы индивидуальной жизни. Поскольку человеку принципиально
невозможно жить без некоторой, пусть даже самой ничтожной
парадигмы будущего, он осмысляет свою жизнь в терминах веро-
я । постного процесса, что также делает его частично свободным,
< я ознающим себя как «держащего судьбу в своих руках» (при этом
ему даже не важно, «журавль» это или «синица»).
4. Полная несвобода человека, абсолютная детерминирован-
ность его судьбы непостижимым предустановлением, над которым
нс властны ни сам человек, ни даже боги — судьба понимается как
рок, фатум (от лат. «то, что произнесено»). При таком типе само-
<> июшения человек может считать, что чем бы он ни занимался,
как бы ни строил жизнь, итог его существования уже когда-то был
«записан на скрижалях бытия» еще до его явления миру, он непо-
< । ижим, недоступен влиянию и вне зависимости от человеческих
у ( илий будет тем и только тем, который заранее предуготован.
Можно полагать, что здесь нет полноценного осознания ни судь-
бы, ни случая, ни необходимости свободы и, конечно, самодетер-
минированности. Судьбы просто нет и не может быть «там, где
нет соответствующей человеческой интенции, в ответ на которую
ir или иные явления становятся судьбоносными (.Марченко, 2004,
с. I). Вероятно, такой вариант встречается среди взрослых людей
редко, поскольку он устраняет из поля самоосознания индивиду-
альную жизненную активность, целеполагание, веру в себя, ответ-
• । ценность, творчество и пр. При принятии этой парадигмы во-
<я нце нельзя говорить о какой бы то ни было зрелости пусть даже и
и щослого по годам субъекта. Согласно теории самодетерминации
Э. Дэси и Р. Райана, по мере взросления человек в углубляющихся
Р< флексивных процессах движется от признания «полной опреде-
350
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ляемости внешними силами к внутренней автономной саморегу-
ляции» (Кузьмина, 2007, с. 144). Дж. Рэйчлэк, связывая желания,
цели и ответственность личности, указывает, что «человек сво-
боден в той степени, в какой он может переупорядочить основы
(причины), которыми он детерминирован, изменить программу
действий, перерешить личный контракт с реальностью, изменить
алгоритмы оценивания» (см. там же, с. 143).
Выбор одной из этих парадигм, как можно предположить,
формирует индивидуальные жизненные смыслы, «символы веры»
и определяет персональный поиск путей личности к необходимым
ей духовным истинам. Это, в свою очередь, помогает выстроить
осмысленный и целостный жизненный стиль, влияет на спосо-
бы поведения и деятельности взрослого человека, детерминирует
жизненные выборы и поступки.
Для взрослости как времени подведения первых жизнен-
ных итогов необходимы некоторые экзистенциальные выводы,
которые могут располагаться на нескольких ментальных осях:
1) судьба-воля; 2) постоянство (однозначность)-изменчивость
(вариативность) судьбы (ее определенность-неопределенность);
3) судьба (доля) счастливая-несчастливая; 4) судьба справед-
ливая-несправедливая; 5) общая-личная судьба; 6) исправимость-
неисправимость судьбы; 7) активность-пассивность человека в
отношении перемены судьбы (см.: Гак, 1994, с. 201; Цивьян, 1994,
с. 122). В разной степени осознанное позиционирование лично-
стью себя на этих осях, как думается, определяет неповторимый
рисунок избранного взрослой личностью способа жизни и пути к
зрелости.
Прежде чем прокомментировать указанные варианты само-
осмысления, обратимся к тому, какие события в принципе воз-
можны в жизни человека. По мысли М.Н. Эпштейна, это: 1) по-
ступки — события, которые свершаются с человеком по его
собственной воле, в силу тех или иных принятых им решений с
учетом имеющихся у него психологических ресурсов (выбор про-
фессии, спутника жизни, места жительства, политической по-
зиции и пр.); 2) случайности — происшествия, в которых могут
быть обнаружены закономерности статистического, сверхинди-
видуального порядка; для человека они выступают как события,
в которых он является не субъектом, но как бы объектом «чуж-
дой воли», жертвой некоего сверхличного стечения обстоятельств
I шва io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
351
(аварии, катастрофы, эпидемии, игровые проигрыши и выигры-
ши, неожиданные встречи и т.п.); 3) свершения — события как ре-
»ультат определенной закономерности, с какой предшествующие
поступки и деяния человека ведут к определенным происшестви-
ям в его жизни; в таких событиях как бы завершается некое дей-
< । вие, начатое человеком по собственной воле, но затем вышедшее
и ыюд его ведома и контроля; здесь человек предстает как объект
юго воздействия, которое прямо или косвенно вытекает из дей-
« гвий, предпринятых им как субъектом (Эпштейн М.Н., 2000). На
основе работ последних лет (В.П. Зинченко, Б.С. Братусь, Ф.Е. Ва-
• илюк, В.Н. Панферов) этот перечень, вероятно, можно дополнить
пунктом 4) преодоления — события индивидуальной жизни как
результат смыслового взаимодействия с воображаемым семанти-
ческим полем судьбы, в котором человек становится субъектом
юго действия, которое было начато и случилось с ним поначалу
нс ио собственной воле (например, неожиданные выздоровления
от тяжелых болезней, «поступания вопреки», «обретения веры»,
। рансцендентальные феномены и пр.).
Ось «Судьба-воля»: рассматривая свой жизненный путь в этой
дихотомии, человек отвечает на вопрос, насколько его собствен-
ные желания расходятся с интериоризованными и соотнесенны-
ми с собой представлениями о судьбе, предназначении, должен-
< товании. Это, по сути, один из главных вопросов, на которые
должна себе ответить взрослая личность, поскольку в признании
неизбежности событий судьбы имплицитно содержится отри-
цание возможности самодетерминированности, персонального
ночеизъявления. Этому, как показывает практика консультиро-
вания, часто может сопутствовать переживание недифференциро-
ванного внешнего принуждения, скованности и ограниченности
кп шенных перспектив, навязанное™ ценностей и ролей (человек
«•лает нечто, но, по сути, не знает, зачем, не понимает, то ли он
целает для своей подлинности). Если же признается примат воли,
югда человек волей-неволей обязан становиться активным само-
i i роителем и во всем являться причиной самого себя. Но полное
«упразднение» судьбы из поля рефлексии человека, как убеждают
I' в < уждения М.Н. Эпштейна, практически невозможно, поскольку
miioi ое из того, что составляет суть его жизни, выступает именно
ь аг заданное, предначертанное (факт рождения), противостоящее
гм у как уже свершившаяся определенность. Более того, многое из
352
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
того, что человек по мере взросления «открывает» себе и в себе,
также предзадано его собственному мышлению и свободному во-
леизъявлению, и в этом смысле судьбой человека является он сам,
каким он «сужден» самому себе. И тогда судьба может быть понята
как развертывание в жизненном пути той сущности человека, над
которой он сам не властен и которую постигает по мере прожива-
ния своей жизни. Желать иной судьбы равно тому, чтобы желать
иного себя, что до конца никогда неосуществимо. Поэтому часто в
рамках этой дихотомии взрослый человек переживает понятную
раздвоенность.
Ось «Постоянство-изменчивость судьбы» требует от челове-
ка принятия внутреннего решения о том, в какой мере и в каких
аспектах его персональная жизнь является детерминированным
процессом, каузально принудительна для него и, следователь-
но, — в какой мере стоит пользоваться случаями. Если судьба, по
убеждению личности, действует постоянно, то никакие случаи ее
не изменят (они переживаются как формы, разновидности все той
же «сужденной» судьбы), и тогда личность будет отрицать необхо-
димость жизненных перемен и какого бы то ни было схождения с
«накатанного пути» даже в тех случаях, когда собственная жизнь
не устраивает, признается неудовлетворительной, неконгруэнтной
своим целям и ценностям. Если же судьба признается переменчи-
вой, то личность должна принуждать себя хвататься за каждый
случай в надежде, что за каждым поворотом возможна принципи-
ально другая, новая, более интересная, более «живая» и «настоя-
щая» жизнь. Тогда человек во многом надеется на фортуну, удачу,
случай, но, соответственно, не может избегнуть и «трагических
изломов» жизни. Тогда, вероятно, формируется восприятие себя и
своей жизни как турбулентных, нестабильных, лишенных посто-
янно действующих смыслов и долгосрочных перспектив. Для та-
кого способа жизни не нужно выстраивать стратегии, и личность
живет лишь приспособительными тактиками. Хотя, вероятно, та-
кая установка делает жизнь абсолютным экзистенциальным при-
ключением, она подходит далеко не каждому взрослому человеку,
достигшему профессионального самоопределения, отвечающему за
благополучие своей семьи и детей, заботящемуся о престарелых ро-
дителях, связанному социальными обязательствами и пр. Но даже
и такой человек может позволить себе единичные отступления от
признанного им хода своей судьбы, не доводя их до ее переломов.
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
353
Ось «Счастливая-несчастливая судьба» открывает эмоцио-
нальное измерение отношения к собственной жизни, удовлетво-
ренность субъекта ею и косвенно побуждает к рефлексии и после-
дующей активности. Чем меньше удовлетворенность, тем, вероятно,
больше субъект будет склонен к рефлексии и к тому, чтобы восполь-
зоваться случаем. По мере взросления возможно смирение с судьбой
и игнорирование случаев, отрицание самой возможности успешно
трансформировать их в шансы жизни. В этом случае можно также
говорить о попытках личности объяснить самой себе, «за что», «по-
чему» ей «досталась» именно такая (как правило, осознаваемая как
«несчастливая») судьба. Очевидно, что признание себя счастливым
или неудовлетворенным складывающейся судьбой подвижно, из-
менчиво, и одни и те же факты жизни могут с течением времени
рассматриваться с разным эмоциональным знаком. В этой связи
можно говорить о культивировании так называемой «доброволь-
ной неуверенности» в оценке событий своей жизни как об одной
из характеристик зрелого отношения к ней: «Неуверенность — это
признак того, что не известно заранее, что может быть лишь объ-
ектом догадок и что, следовательно, остается открытым, тогда как
сомнение обозначает колебания в том, какую сторону принять, оно
подразумевает вопрос о реальности некоего факта, о справедли-
вости некоего суждения или некоего действия. Сомнение может
подточить переживаемый опыт, тогда как неуверенность может от-
крыть ситуацию» (Робин, 2008, с. 99).
Ось «Справедливая-несправедливая судьба», как думается,
не только задает нравственное измерение в оценке собственного
жизненного пути и избранных стратегий и тактик, но и связыва-
ет в индивидуальном сознании концепт судьбы с собственными
качествами, самооценкой и притязаниями личности. Практика
консультирования взрослых клиентов показывает нам, что очень
многие люди, кажущиеся на первый взгляд вполне успешными и
состоявшимися, считают, что достойны большего в финансовом,
с гатусном, межличностном и т.д. плане, что судьба «обделила»
пк своими благами, а недостойным, с их точки зрения, субъектам
дала многое незаслуженно или избыточно. Одновременно здесь
решается вопрос о том, какие действия человек может предпри-
нять, какие свои качества развить, чтобы судьба переменилась,
чтобы «улыбнулась удача». Вывод, сделанный в рамках данной ди-
хотомии, в целом может работать «на субъекта», стимулируя его
IЭкзистенциальная психология взрослости
354
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
собственную активность в самоизменении, саморазвитии. И здесь
открывается перспектива для анализа подворачивающихся случа-
ев — с целью «исправления судьбы».
Ось «Общая-личная судьба»: на ней взрослый человек, по сути,
отвечает себе на вопрос, в какой мере он своей жизнью исполняет
некую общечеловеческую судьбу (разделяет судьбу своей страны,
поколения, нации, воплощает судьбу своего рода и пр.) и ту, кото-
рая выделена специально и только для него, свою часть из обще-
го («несет свой крест», носит «венец по челу»). Это очень важное
измерение, «вписывающее» человека в более широкие пределы,
чем его собственная жизнь, и тем самым «универсализирующее»
его, строящее его «затронутое бытие» (Ж. Делез). Умение видеть
свою жизнь в более широких масштабах, в более развернутых со-
циальных перспективах — одно из проявлений зрелости, мудро-
сти, а также хорошее средство самотерапии. На этой оси случай
воспринимается как возможность индивидуального уклонения от
предначертанного и осознанного, и личность может относиться к
нему активно и творчески. Здесь также важно принятие решения о
единственности-неединственности своей судьбы и своих случаев,
ориентации на уникальность-множественность индивидуальных
вариантов развертывания своего жизненного пути. Решая вопрос
о том, в какой мере его судьба и случаи принадлежат ему, взрослый
человек получает или отрицает возможность (хотя бы ментально)
«экспериментировать» с собственной жизнью, пробовать в ней
разные альтернативы, обращаться с нею «вольно», не боясь неких
непредсказуемых последствий. Тогда «сфера “случайного” образу-
ет ближайшую и самую актуальную среду человеческого существо-
вания» (Топоров, 1994, с. 43). У самой же личности всегда остается
ее affordance (Дж. Гибсон) — «возможность осилить», внутренний
ресурс жизненных компетенций, вариативный потенциал, кото-
рый может быть использован более масштабно, чем просто в кон-
кретной ситуации. Индивидуальный аффорданс, выстроенный
прецедентами социализации, в каком-то смысле и «приманивает»
к себе определенные жизненные события, поскольку личность к
ним всегда внутренне готова.
Ось «Исправимость-неисправимостъ судьбы» позволяет че-
ловеку соотнести свое целостное поведение с собственными вну-
тренними интенциями. Он фактически решает, каким способом
он будет жить — смиряться с судьбой или противоборствовать с
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
355
ней. Он определяет, что для него будет «правильным» (конгруэнт-
ным его целям и стремлениям и сопровождающимся переживани-
ем истинности происходящего и совершаемого) или «неправиль-
ным» способом жить. Этот внутренний процесс можно соотнести
с греческим hybris (гордыней) — отважной самонадеянностью,
дерзанием, мятежным выходом человека за пределы, будто бы бес-
поворотно определяемые судьбой. Одной из лучших метафор, ил-
люстрирующих это, является «Миф о Сизифе» А. Камю, в котором
он говорит о радикальном вызове, бросаемом человеком судьбе:
(’изиф, в очередной раз спустившийся с горы вслед за скатившей-
ся вниз глыбой, останавливается и, прежде чем снова потащить
се наверх, улыбается. Тем самым он преодолевает неотвратимую
тщетность своих усилий, воплощающих общую форму жизни че-
ловека перед лицом смерти, — он не просто покоряется неминуе-
мой судьбе, а сам, для самого себя совершает выбор личной судьбы,
прежде чем снова покатить камень вверх, и этот внутренний эк-
зистенциальный мятеж делает его свободным и даже счастливым
{Камю, 1990, с. 92, курсив наш. — Е.С.). Вероятно, это одна из форм
< амоиллюзии, своеобразный осколок магического мышления, к
которому человек прибегает в условиях неизвестности (Холлис,
?006, с. 16), но именно hybris формирует внутреннюю веру, убеж-
денность человека, что он точно знает, что делает и что с ним про-
исходит (как говорил У. Джемс, «истина — это благо, принимае-
мое на веру»). Но тогда в его рефлексии собственного жизненного
нуги появится понятие жизненной ошибки и расплаты (цены) за
нее, поскольку человек, делая выбор, не всегда может быть уверен,
что точно знает, что для него есть благо. Человек либо совершает
то, что впоследствии сочтет ошибочным, и тогда несет за это от-
ветственность («за все в жизни приходится платить», «вот и рас-
плата за счастье», «это мне в наказание за...»), либо счастливым
образом избегает трагической случайности — уже готовой свер-
шиться ошибки (помощь провидения: «помог случай», «судьба
< пасла», «нить судьбы вела»).
Другой полюс здесь составляет то, что человек, испугавшийся
новаций, кардинальных перемен в жизни, несомых случаем, не со-
вершает нечто, что ему хотелось и даже должно было совершить
(«судьба манила»), и потом жалеет, что не воспользовался тем, что
оказалось его актуальным шансом («упустил свое счастье», «сам
выпустил удачу из рук»). Любопытно, что в иудео-христианской
356
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
традиции hybris отчасти связан с понятием греха, и, кстати, об
этом хорошо сказано в стихотворении О. Нэша «Портрет худож-
ника в преждевременной старости»:
Давно известно каждому школьнику — и даже каждой ученой
женщине, если она к науке не глуха, —
Что на свете существует два вида греха.
Первый вид называется Грех Совершения, и грех этот
важный и сложный,
И состоит он в совершении того, чего совершать не положено.
Второй вид греха — полная противоположность первому,
и зовется он Грех Упущения, и грех этот столь же тяжкий,
что передовыми праведниками всех времен — от Билли
Санди до Будды — авторитетно доказано,
И он заключается в несовершении того, что вы делать должны
и обязаны.
Я тоже хотел бы высказать мнение по поводу этих двух видов
греха — сначала по поводу первого, чтоб со вторым не
мешать его, —
А именно: из-за него не стоит терзаться, потому что Грех
Совершения, как бы он ни был греховен, по крайней мере
доставляет удовольствие — иначе кто бы стал совершать
его?
Второй вид греха — Грех Упущения — менее гласный,
Но зато он самый опасный.
Что причиняет истинные страдания?
Невнесенные взносы, неоплаченные счета, неподсчитанные
расходы, ненаписанные письма и пропущенные свидания.
Кроме того, Грех Упущения носит весьма прозаический характер,
до которого мы, грешные, не очень охочи:
Если вы не делаете того, что следует, для вас не наступают
праздничные дни и тем паче египетские ночи.
Вас не охватывает блаженный экстаз
Всякий раз, как вы не платите за свет и за газ;
Вы не хлопаете по спине знакомых в таверне и не кричите:
«Друзья!
Давайте веселиться — не напишем еще по одному письму, и за
все ненаписанные письма плачу я!»
В мире много утех для души и для тела, но
Нас не может осчастливить то, что нами не сделано.
И хоть все мы ожидаем от жизни благ — нам просто вынь да
положь их, —
У нас бывает гораздо больше мороки от несовершенных нами
I шва ю. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
357
хороших поступков, чем от совершенных нами нехороших.
Итак, если вы меня спросите, я скажу, что, наверное, лучше
совсем не грешить, но уж если согрешить доведется без
спроса вам, —
Грешите предпочтительно первым способом.
Отношение к совершенным промахам (тем более неоднократ-
ным) как переходу некоей «запретной» грани в попытках управ-
ления собственной жизнью может привести к трагическому, не-
восстановимому излому судьбы, закрывающему возможности
взаимодействия с ней через случай, с которым человеку останется
только смириться (hamartia). Формирующийся при этом трагиче-
кий взгляд на жизнь может не только перестроить всю систему
целей и ценностей человека, но и вызвать к жизни суицидальные
мысли и намерения как моменты глубочайшего личностного са-
моотчуждения.
Ось «Активность-пассивность в отношении перемены судь-
оы»: в принципе, в жизни человека ни одно событие не совершается
помимо него, ни один факт не имеет места, если он противоречит
его собственным свойствам (Сорокин, 1992, с. 515-517). «Чувство
судьбы» обнаруживается в том, что взрослый человек переживает
i вою принадлежность к бытию, «включенность» в него с той или
иной мерой «разделения ответственности». Эта ось позволяет че-
ловеку осознать, насколько он переживает себя укореняющимся,
проникающим в бытие, взаимодействующим с ним, незаменимым
в нем. Вероятно, сходные переживания обнаруживаются в фено-
мене локуса контроля — либо человек принимает ответственность
за (вою жизнь и поступки как воплощение собственных внутрен-
них интенций и свойств, либо он отдает себя во власть «ветру судь-
бы», который «беспечен» и может «любой страницей шевельнуть»
(<). Хайям). Во многом это вопрос веры взрослой личности в себя,
в го, что собственными действиями можно изменить свою жизнь,
повлиять на ее ход. Активность обнаружит себя в попытках воз-
дсйствовать на судьбу своими действиями (рисковать, вступать в
авантюры, бросать начатое и успешное движение жизни, как это
происходит в дауншифтинге, ради «новых начал» и пр.), в попыт-
ках не упустить благоприятные случайности, воспользоваться ими,
а I акже в попытках просто «задобрить судьбу» (вести «правильный
оораз жизни», молиться, усердствовать в благодеяниях и пр.). Тем
358
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
самым человек как бы «помогает» судьбе, содействует ее актуали-
зации, пытается исправить совершенные из-за неправильно при-
нятых решений ошибки. Пассивный способ воздействия на судь-
бу состоит в изменении мнений и оценок о ней и, соответственно,
о себе.
Совокупность внутренних ответов на эти имплицитно присут-
ствующие в поле сознания взрослого человека вопросы создают
уникальный рисунок самопозиционирования личности в бытии.
Можно предположить, что полагание себя на каждой из этих осей
косвенно указывает на степень личностной зрелости субъекта, ко-
торая в немалой степени проявляется в его смысловом взаимодей-
ствии со случаем. Смысловым отношением к случаю, а не только
к упорядоченной сознанием и процессами автонаррации части
собственной жизни (судьбе), может гипотетически очерчиваться
направленность выбираемой личностью жизненной стратегии и
жизненных трансспектив.
Например, можно жить, постоянно упуская «манящие» случаи
затяжными рефлексиями, сомнениями, колебаниями, следуя слабо
осознанной внутренней интенции оставить все «как есть», а потом
укорять себя за нерешительность, за отсутствие экзистенциаль-
ной смелости, за пассивность. «Манящий» случай в какой-то сте-
пени для личности является «откликом бытия» на те свершения,
поступки, которые уже совершил в ней взрослый человек, нашед-
ший свой путь в жизни. Сам факт осознания в неизвестном слу-
чае «манящего» аспекта (пусть даже до осознания его содержания)
указывает на его связанность с внутренними желаниями, целями
и смыслами субъекта — человек самостоятельно в смысловом пла-
не амплифицирует неизвестное ему содержание случая, наделяет
его персональным позитивным контекстом и индивидуально зна-
чимой перспективой. Отвергать значимость «манящей» случай-
ности, остаться к ней «экзистенциально глухой», устранить саму
возможность трансформировать случай в позитивный шанс вряд
ли характеризует личность как зрелую (самодетерминированную),
внимательную к себе и своему окружению. Зрелость, как думается,
требует смысловой амплификации даже и не случаев как таковых,
а перспективной стратегии отношения субъекта к неожиданным
поворотам судьбы, готовности определенным образом взаимодей-
ствовать со случайностями — поджидать их, избегать, уклоняться
от столкновения с ними и пр.
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
359
Страх перед возможными случайностями, избегание их воз-
можного наступления, отношение к ним как к непредвиденным
осложнениям, неизбежно разрушающим «правильное» течение
жизни вне хотя бы минимального смыслового анализа их содер-
жания и перспектив, очевидно ведет к самостоятельному сужению
рамок собственной жизни и такому поведению, когда жизнь пре-
вращается в монотонный, расчисленный, повторяющийся изо дня
в день процесс («из дома — на работу, с работы — скорее домой по
привычному маршруту, в одно и то же время»). Такое самоустра-
нение, сознательное уклонение от наступления случайностей, как
может казаться человеку, всего лишь «страхует» его жизнь от не-
благополучных случайностей, но одновременно оно ведет и к иг-
норированию появления возможных позитивных шансов. Смыс-
ловое уравнивание шансов с потерями (приписывание любому
случаю потенциально негативного содержания) также вряд ли
характеризует взрослую личность как зрелую, хотя здесь стоит до-
бавить, что зрелость вовсе не является и авантюрной навигацией
в те неизвестные субъекту новые жизненные сферы, где его с боль-
шей степенью вероятности могут подстерегать случайности (хотя
риск и авантюра тоже могут стать естественным модусом жизни
для людей определенного психического склада).
Сознательное уклонение от смысловой обработки вероятност-
ного содержания случая при столкновении с ним («чему быть, того
не миновать», «что случилось, то случилось»), отвержение взаимо-
действия с ним приводит к тому, что любой случай воспринимается
как данность, требующая смирения и отказа от управления течени-
см своей жизни. Пассивное принятие в жизнь (ассимилирование
। изныо) всего того, что несет окружающее бытие, как думается,
। оже не является зрелостью, хотя такая резигнация, покорность во-
вс с не является неудачной жизненной стратегией. «Идти навстречу
(. удьбе», «покоряться судьбе», «принять все, что суждено», «вынес -
। и все» и т.п. в известном смысле является проявлением мудрости,
к из нестойкости и мужества взрослого человека.
Сказанное позволяет предположить, что одним из показателей
зрелости может быть смысловое взаимодействие со случайностью
в форме попыток преодолеть самостоятельно прогнозируемое не-
благополучие случая или активной ассимиляции возможностей
• манящих» случайностей (реализации «экзистенциальных со-
блазнов»). И то и другое воспринимается личностью как самоис-
360
Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
пытание, самоподтверждение своей состоятельности, и в обоих
случаях происходит трансформация случайности в персональный
жизненный шанс — позитивный (жизненная удача) или негатив-
ный (жизненная ошибка). Случай не воспринимается безличным,
он мыслится адресованным конкретной личности в конкретный
момент времени ее жизни («почему это случилось со мной?»), как
единичная возможность проявить свою самость, сделав выбор.
Непонятная неизбежность судьбы преодолевается осознанным,
понимаемым, идущим от воли, желаний и аффордансов человека
отношением к случайности.
Любое столкновение со случайностью как бы тормозит, оста-
навливает, прерывает запланированное, предусмотренное чело-
веком течение его жизни и требует понимания и истолкования
его смысла в контексте индивидуальной жизни. Анализируя зре-
лость в этом контексте, можно говорить о таком аспекте самоде-
терминированности, как способность к смысловому преодолению
«доставшихся» экзистенциальных обстоятельств, помогающему
трансформировать случаи жизни в шансы саморазвития с целью
создания максимально возможной полноты самоосуществления
даже при недостижении определенных человеком самим себе жиз-
ненных проектов. Это смысловое преодоление можно соотнести
с хайдеггеровским «выходом субъекта за свои пределы» и рубин-
штейновским переходом «в другое» — с реализацией возможно-
сти выйти за рамки текущего способа существования (причем не
только в сознании, но и в реальном действии человека, преобра-
зующем самую ситуацию и самого человека), с переходом «налич-
ного» в «иное». Это, по мысли С.Л. Рубинштейна, становится воз-
можным благодаря тому, что в мире объективных обстоятельств
каждое данное явление (в том числе и человеческая жизнь) вы-
ступает в его взаимосвязи с «другими», связано сотнями перехо-
дов в «другое», обусловлено «другим» и представлено в «другом»
(Рубинштейн, 1959, с. 11).
Отметим, что речь идет именно о смысловом преодолении са-
мого себя, столкнувшегося с противостоящими индивидуальной
телеологии обстоятельствами, об индивидуальном творческом
преобразовании сложившихся смыслов или добровольном отка-
зе от них, об амплифицированном смыслонасыщении случайных
событий в жизни личности или о добровольном «смыслоуничто-
жении» (отказе от ассимилированного ранее смысла) того, что
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случаи»...
361
/шчность полагала неизбежным и обязательным для полноты
своего самовоплощения. Смысловое преодоление не только пред-
шествует практическому преодолению, но часто и останавливает
последнее, тем самым помогая личности избегнуть неправиль-
ных выборов, жизненных ошибок. Способность к персональному
смыслонасыщению-«смыслоуничтожению» при трансформации
жизненных случаев в шансы саморазвития мы предлагаем рас-
сматривать как одну из характеристик зрелости. В этом плане
взрослый человек, не желающий воплощаться в рутине повсе-
дневности, хотя и осознает ее как «судьбу», часто «свободен по
принуждению» (X. Ортега-и-Гассет) — оказавшись в вынужден-
ном зазоре между судьбой и случаем, зрелая личность, пусть даже
парадоксально, преодолевает случай, превращая его в свою уни-
кальную судьбу и тем самым достигает личностной неповторимо-
сти — предмета гордости и чувства собственного достоинства.
Таким образом, жизненный путь взрослого человека проле-
зет между осознанной судьбой (сущностным осознанием того,
что именно ему надо совершать в жизни), чуждой случайностям
(и только потому возможны самодетерминация и самооргани-
ыция), и случаями (акцидентами), не осознаваемыми как необ-
ходимость для его существования (хотя, вероятно, если случаи
с человеком случаются, то это тоже «угодно судьбе»). Если вос-
пользоваться идеей С.Л. Рубинштейна, то речь фактически идет
о двух способах взаимодействия человека с бытием — с одной
стороны, это аффицированность, страдательность как невозмож-
ность избежать подверженности воздействиям мира; с другой
< гороны — это активность, деятельность, попытка преодоления
как воплощение способности воздействовать на мир. Между
ними лежит множество переходных экзистенциальных феноме-
нов — усвоенные личностью ценности, «символы веры», ассими-
лированные цели; то, что под влиянием традиции или установки
шчность принимает за судьбу (вспомним культурные императи-
вы Б. Малиновского); то, что она пропускает в своем смыслотвор-
честве как незначимое, но впоследствии оказывающееся «судьбо-
носным»; фикционные идеи; авантюрные, совершенные «на свой
< । рах и риск» выборы и поступки и пр. Речь идет о том, что при
способности идеально репрезентировать в сознании любые сто-
роны бытия человек одновременно способен к выявлению в них
именно того, что значимо именно для него, имеет к нему отноше-
362 Часть 2. Самоосознание и амплификация личностного потенциала...
ние. И в этом плане можно говорить о построении своей самости,
личностности, уникальности.
«Судьба» в этом смысле воспринимается как нечто более на-
дежное (она «свершается», а будучи осознанной — «ведет»), чем
случай (он «происходит», «застигает» и осознается лишь post
factum), но в обоих случаях у человека нет возможности вступать
с ними в прямой диалог, предсказать их или предотвратить (Топо-
ров, 1994, с. 38) — этот диалог человек вынужден вести в области
автокоммуникации, он совершается между «собой настоящим» и
прогнозируемым «собой иным». Именно в этом зазоре жизнь яв-
ляет себя субъекту как вероятностный феномен. Смыслообрете-
ние в этом плане оказывается тем процессом, с помощью которого
человек «вычитывает/вчитывает» судьбу и становится способным
жить «по своей судьбе» (она «сбывается»). Постосознание случай-
ностей дает возможность трансформации их в жизненные шансы,
и это — другая сторона механизма смыслотворчества, в которой
открываются новые пространства для поиска и создания смыслов,
приложения человеком собственных усилий жить, как им задума-
но, преодолевая случай.
Способность к смыслонасыщению-«смыслоуничтожению»,
как кажется, вряд ли может возникнуть раньше, чем во взросло-
сти, во-первых, потому что жизнь до взрослости сильнее «застра-
хована» от случайности — в том смысле, что ребенок, подросток и
даже юноша во многом живет в тени экзистенций отвечающих за
него взрослых (на худой конец — учителей, менторов, наставни-
ков, идейных гуру и пр.).
Во-вторых, для ее становления требуются, как минимум, обоб-
щение и рефлексия значительного объема накопленного жизнен-
ного опыта, наличие самостоятельно определенного для себя и
реалистически ориентированного «жизненного проекта», умение
дать оценку тем усилиям, которые уже затрачены для выстраи-
вания собственного жизненного пути. В.Н. Топоров говорит о
способности взрослого человека к «суммации-интеграции неких
прецедентов с постоянной оценкой промежуточных сумм по шка-
ле соответствия определенным ценностям (да-нет, так — не так,
правильно-неправильно и т.п.)» (Топоров, 1994, с. 43).
В-третьих, ее возникновению должны способствовать осо-
знанный внутренний отказ личности от следования пусть даже
и привлекательным принципам чужих экзистенций, обретение
Глава io. Путь к зрелости: «судьба» и «случай»...
363
самобытности и опыта ее презентации и отстаивания. К.Г. Юнг
говорит об этом как о переживании собственного призвания,
рассматриваемого в качестве иррационального фактора, толкаю-
щего личность к эмансипации и не совпадающего ни с необхо-
димостью, «ибо необходимость испытывают многие, и все нахо-
дят прибежище в конвенциях», ни с моральным выбором, «ибо в
девяти случаях из десяти мы также выбираем конвенцию» (Юнг,
2004, с. 196-197).
В-четвертых, для становления способности к смыслонасыще-
иию-«смыслоуничтожению» требуется осознание вероятностно-
го характера собственной жизни (вспомним строки А. Блока:
«Жизнь — без начала и конца, / Нас всех подстерегает случай»)
и появление индивидуального чувства «верного пути», «пра-
вильно выбранной навигации», поскольку только при этом этом
возможны личные оценки вероятностного содержания случай-
ностей и смысловые амплификации.
Часть 3.
От взрослости к зрелости: переживание
КРИЗИСНЫХ ФАЗ ВЗРОСЛОГО ВОЗРАСТА
Глава 11. От взрослости — к зрелости:
КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА
КАК ОСОЗНАНИЕ «НЕОБХОДИМОСТИ СЕБЯ»
Я — это я, как говорил Шекспир.
Я — тот, кто пережил комедиантов
И трусов, именующихся мной.
Х.Л. Борхес. The thing I am
Ну, вот и стал я ужасно взрослым,
телесно грузным, душевно косным,
в любви ненужным, в быту несносным —
плешивый дядька под пятьдесят.
Давно мои оперились дети
и разлетелись по всей планете,
а я зажился на этом свете,
чему, по сути, уже не рад.
Я встроен в цепи, включен в обоймы,
веду за место под солнцем войны,
а помнишь, в юности как с тобой мы
мечтали вечером у реки
на дебаркадере за паромом,
как подрастем и уйдем из дома,
и будет все у нас по-другому,
и будут души легки-легки...
Ну, как же это, скажи на милость,
все незаметно переменилось?!
Все то, что грезилось, то, что снилось
куда-то сгинуло, уплыло...
Глава ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста... 365
И мы стоим под свинцовым небом,
и нам виски заметает снегом,
а под лопаткой ростком, побегом
болит невыросшее крыло.
В повседневной ментальности кризис среднего возраста
(midlife crisis) — один из наиболее известных, рефлексируемых,
метафоризируемых, поэтизируемых (выше приведено стихотво-
рение А. Баранова «Кризис среднего возраста») и символизируе-
мых этапов человеческой жизни. Чтобы в этом убедиться, доста-
точно вспомнить такие выражения, как «сороковые роковые»,
«десятилетие роковой черты», «болезнь достижения», «аудит жиз-
ни», «жизненный перелом», «перевал на жизненном пути», «время
оплаты векселей», «вскакивание в последний вагон» и т.п. В отли-
чие от других, не менее сложных и значимых возрастных кризи-
сов о его существовании известно чуть ли не каждому взрослому
человеку, и, набрав в поисковой строке Интернета слова «кризис
среднего возраста», любой желающий может получить в той или
иной степени квалифицированные советы по его преодолению.
Вместе с тем, специальных возрастно-психологических исследо-
ваний, которые бы касались анализа симптоматики и — особен-
но — объяснения причин наступления и выявления механизмов
кризиса среднего возраста, не так уж много; наиболее цитируемы
в этой области Д. Левинсон, Э. Эриксон, Дж. Виткин, В. Вайллент,
Б. Ливехуд, М. Пек, М. Стайн, Э. Жак, Г. Шихи, П. Муссен, Г. Томе,
11. Коуэн, П. Блос, Р. Хавигурст.
Психологическое содержание кризиса среднего возраста свя-
зывают с упорядочиванием и переоценкой накопленного опыта на
жизненной дистанции от 30 до 45 лет. Приступая к его рассмотре-
нию, стоит упомянуть, что кризисы взрослых возрастов вообще
гораздно более поверхностно и декларативно позиционированы
в выстроенную психологией внутреннюю логику жизненного пу-
ти индивида, чем, к примеру, кризис трех лет или подростковый
кризис. И если на жизненной дистанции до 15-18 лет развитие че-
ловека от кризисов к лизисам представляется закономерным, ра-
ционально объясненным, детерминированным и, в общем, вполне
целостным процессом, то далее, видимо, нужна какая-то иная ме-
тодология, чтобы понять то, что им движет (когда основные цели,
к которым стремилось развитие вроде бы достигнуты). В качестве
366
Часть з- От взрослости к зрелости...
такой методологии, на наш взгляд, может выступить экзистенци-
альная психология, принявшая на себя функцию быть в какой-то
степени общей психологией взрослости.
Если согласиться с тезисом, что развитие как таковое совер-
шается на любом отрезке человеческой жизни и сопровождает-
ся становлением новообразований, значимых для дальнейшей
адаптированной социальной жизни, то в попытках понять сущ-
ность кризиса середины жизни надо искать ответы по крайней
мере на три вопроса: 1) что стимулирует возникновение кризиса,
что именно происходит в человеческой жизни тогда, когда лич-
ность достигает некоего гипотетического апогея (точки «акме»)
в психическом развитии; 2) какие новообразования и для чего
появляются в жизни взрослого человека, чему в развитии они бу-
дут служить дальше; 3) как личность переживает самоизменение
на внутреннем когнитивно-эмоциональном уровне, что значит
переживать себя изменившимся. В данной главе мы попытаемся
высказать некоторые соображения в рамках поставленных во-
просов, сделав для начала несколько предварительных замеча-
ний.
Первое: поскольку на сегодняшний день в возрастной психоло-
гии не выработаны целостная интегративная теория или единый
общеметодологический подход к пониманию природы кризисных
явлений, исследователи вынуждены двигаться в рамках частных
теоретических схем и гипотез. Во многом это объясняет преоб-
ладающий описательно-терапевтический, а не объяснительный
подход к рассмотрению кризисов взрослых возрастов: они часто
репрезентируются через свои внешние и/или внутренние симпто-
мы и указание на способы совладания с ними. Например, кризис
среднего возраста обычно описывается через такие его характери-
стики, как: 1) беспокойство в отношении индивидуального буду-
щего, переживания в отношении снижающегося уровня здоровья;
2) обесценивающая переоценка внутрисемейных и родственных
отношений, пройденного карьерного пути, текущей профессио-
нальной деятельности; 3) девальвация ранее значимых близких от-
ношений, жизненных целей и ценностей; 4) появление тенденции
к духовным исканиям, поиску иных смыслов жизни; 5) страх перед
уходом престарелых родителей, усиливающий тревожность, и др.
При этом достаточно легко заметить, что эти признаки выделе-
ны по разным основаниям, они содержательно разноуровневы и
Глава ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста...
367
разномасштабны, не говоря уже об обосновании их необходимо-
сти, достаточности и специфичности именно для данного отрез-
ка жизни. Тем не менее описательный подход в анализе кризиса
среднего возраста нельзя совершенно отвергнуть как непродук-
тивный, и в экзистенциально-психологической методологии мно-
гие выводы вытекают именно из частных рефлексий конкретных
исследователей того, что происходит в ходе его возникновения,
переживания и преодоления конкретным субъектом.
Второе: под термин «кризис» сегодня подводятся такие разные
явления, как возрастные, индивидуальные, жизненные, ситуатив-
ные кризисы, переходные периоды, сензитивные этапы развития,
кризисные ситуации (явления), критические состояния, стрессы,
конфликты, экстремальные обстоятельства. Терминов настолько
много, что уже с полным основанием можно утверждать, что их
специальное научно-психологическое различение и системати-
зация сами выступают в качестве особой проблемы. Это создает
необходимость в каждом исследовании в рабочем порядке опреде-
лять авторское понимание психологического содержания кризиса
в пределах той или иной методологии.
Обзор библиографических источников (Баканова, 2001; Брю-
оаль, 1998; Василенко, Манукян, 2006; Йоманс, 1997; Козлов, 1999;
Малкина-Пых, 2005а, 20056; Манукян, 2003; Пергаменщик, 2004;
Поливанова, 2000; Солдатова, 2007; Юрьева, 1998; Худоян, 2010
и др.) показывает, что осмысление природы кризисов жизни се-
годня осуществляется в нескольких направлениях.
Одно из наиболее известных — отношение к ним как к зако-
номерному возрастному явлению, обусловленному внутренней
логикой развития и связанному с тем, что изменившийся субъ-
ект стремится преодолеть «старую» социальную ситуацию разви-
। ия с помощью новых психических ресурсов (новообразований)
и достичь новой целостности между собой и социальной средой
(П.П. Блонский, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин,
( . Холл, К. Гетчинсон, Э. Мейман, Э. Эриксон, Р. Селман, Дж. Ле-
вин джер, Ж. Пиаже, Р. Кеган, Р. Гоулд, Я. Боом, Б.Д. Эльконин,
В.И. Слободчиков, К.Н. Поливанова и др.). Пока этого не про-
исходит, человек переживает себя находящимся в некоем «мар-
гинальном состоянии». Этим пониманием кризисов возрастная
психология во многом обязана культурно-исторической теории
Л.С. Выготского, в которой развитие предстает как диалектиче-
368
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ский процесс, имплицитно включающий в себя необходимость
скачков, переломов, революционных сдвигов=кризисов. В этой
логике, как справедливо отмечает К.Н. Поливанова, понятие
«кризис» суть производное от понятия «развитие» (Поливанова,
1999, с. 3).
К нему содержательно примыкает подход, описывающий кри-
зис как нормативное социально-психологическое явление, обу-
словленное общей перестройкой мотивационно-потребностной
сферы личности, принадлежащей к определенной социально-
возрастной группе (И.С. Кон), вхождением в новую событийную
общность (В.И. Слободчиков, Г.А. Цукерман), профессиональной
«состоялостью» личности (А.Г. Здравомыслов, И.С. Кон, В.И. Сло-
бодчиков, Э.Ф. Зеер, Э.Э. Сыманюк), субъективацией основного
новообразования стабильного периода (К.Н. Поливанова), реор-
ганизацией отношений с окружающими людьми, с самим собой и
миром (Л.И. Бершедова).
В течение многих лет в психологии развивается психология
жизненных кризисов, где их возникновение связывается с решени-
ем/нерешением личностью жизненных задач, закономерно встаю-
щих перед ней на каждом возрастном этапе (Н. Кантор, Дж. Кил-
стром, С. Зиркель, А. Каспи, Дж. Марсия, Р. Хавигурст, П. Хеймане).
Справляясь с ними, человек совершает качественный переход,
постепенно приближаясь к социально признанной, одобренной,
канонизированной «зрелости», к становлению ауто- и групповой
идентичности.
Поскольку исход столкновения личности с необходимостью
решать возрастно-социальные задачи может быть как продук-
тивным, так и инвалидизирующим (Дж. Якобсон, Р. Ассаджиоли,
Т. и Э. Йоманс, Д. Тайарст, К.Г. Юнг, К.А. Абульханова-Славская,
Л.И. Анцыферова, Р.А. Ахмеров, В.Ф. Василюк, С.Л. Рубинштейн
и др.), в ряде источников проводится идея, что кризисы, в том чис-
ле и кризис среднего возраста, в большей степени характерны для
лиц, не справившихся с решением этих задач — не вполне состояв-
шихся, не очень профессионально и карьерно успешных, не само-
реализованных и т.д. Тогда говорят о необходимости различения
собственно «кризиса» (сопровождающегося утратой иллюзий, от-
сутствием внутренних ресурсов для преодоления возможных про-
блем и иной негативной симптоматикой, роднящей его со стрессо-
выми ситуациями или даже переживанием посттравматического
Глава ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста...
369
синдрома) и «перехода» (при котором акцентируется позитивный
аспект смены возрастного позиционирования себя личностью в
социум: например, от «молодого специалиста» к «профессионалу»,
«опытному сотруднику», от «пробивающего себе дорогу юнца» к
«уважаемому гражданину», от «молодожена» к «почтенному се-
мьянину», «отцу», «кормильцу» и т.д. и сменой ритма жизни, ори-
ентированного с этого момента не столько на достижение, сколько
на «окончание жизненных странствий», упрочение достигнутого
положения, интеграцию его результатов).
Кризисы также понимаются как состояния, связанные с по-
пытками индивидуального преодоления проблемной ситуации, с
которой человек не сталкивался в прошлом опыте (Дж. Якобсон,
Дж. Каплан, Э. Линдеманн, Р.А. Ахмеров, Ф.Е. Василюк, Г. Хилл,
А.А. Баканова, С.А. Маничев, Г.У Солдатова, Л.А. Шайгерова и др.).
Они возникают, как указывает Дж. Якобсон, если жизненные со-
бытия создают потенциальную угрозу удовлетворению значимых
потребностей и создают проблему, от которой личность не может
уйти, но не может и разрешить в обозримое время привычными
способами (Yacobson, 1974). Как вариант этого подхода, кризис мо-
жет рассматриваться и как ситуативное явление — как частный
случай попадания личности в непредвиденные обстоятельства,
наступление которых ненормативно, неожиданно для нее (В.С. Ге-
расимова, М.В. Гамезо, Г.Г. Горелова, Л.М. Орлова и др.). На этой
линии понимания нередко и сближение природы кризиса с при-
родой стресса, его отождествление с преодолением экстремаль-
ных обстоятельств, использованием «полного опасности шанса»
(Л.Ф. Брюдаль), что формирует отношение к нему как к наруше-
нию здоровья человека на уровне функционирования его орга-
низма или личности (П.И. Буль, М.С. Лебединский, X. Ремшмидт,
В.Е. Рожнов).
Тем не менее во всех случаях подчеркивается системный, инте-
гральный характер кризиса, указание на то, что он вовлекает в свое
переживание и преодоление все стороны и ресурсы личности, все
характеристики ее «живого бытия» (Р. Мэй). Это также обуслов-
ливает выбор нами экзистенциально-психологического подхода
к рассмотрению сущности кризиса среднего возраста, поскольку
экзистенциальная парадигма предполагает анализ, исходящий из
контекста всей целостной жизни человека (содержания его жиз-
ненного мира, смыслообретений и смыслоутрат, самодетермина-
370
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ции, рефлексии, целеполагания, самопроектирования, структури-
рования и нарратизации опыта и пр.).
Третье: есть смысл четко различать между собой психологиче-
ское содержание кризиса среднего возраста и кризиса старения (по-
жилого возраста). На наш взгляд, в современной психологической
литературе иногда наблюдается некая слиянность понимания их
феноменологии и возрастного отнесения. Период, метафорически
именуемый «сороковыми роковыми», — это довольно большой (по
разным источникам — от 10 до 15 и более лет) этап человеческой
жизни, начало и конец которого, знаменуемые кризисами средне-
го возраста и старения, не могут не различаться содержательно.
И если кризис среднего возраста возникает на волне обладания
полнотой развития всех психических функций, достаточного ко-
личества жизненной энергии для преодоления неудач и достиже-
ния еще недостигнутых, но уже вероятностно представленных в
сознании целей и осознания наличия временного ресурса жизни
и возможности им распорядиться иначе, чем на предыдущих эта-
пах, то кризис старения появляется на фоне субъективного пере-
живания угасания психических и физических функций, снижения
уровня сил и здоровья, а также понимания того, что некоторые
цели, даже будучи поставленными, уже не могут быть достигнуты
из-за малого временного ресурса и/или событий уже реализован-
ной, свершившейся части жизни.
Эти полтора-два десятилетия взрослости и зрелости также в
значительной степени изменяют общую социальную атмосферу
вокруг субъекта, и, вероятно, здесь стоит учесть разное социаль-
ное предназначение и функции поколений, возрастных когорт в
социуме. В 30-40 лет человек, каким бы он ни был, как бы ни скла-
дывалась его индивидуальная жизнь, имплицитно относится к по-
колению, чья деятельность так или иначе определяет инноваци-
онные направления развития социума и является его актуальным
ресурсом. Кстати, в этом плане весьма бесперспективно выглядят
метафоры «поколение Pepsi», «поколение Next», «ЯЯЯ-поколение»
(MeMeMe-generation), использованные для тех, кто сегодня пере-
секает рубеж тридцатилетнего возраста, и совсем уж пугающе —
«поколение Ноль» для символического обозначения тех, кто ро-
дился в 2000-е годы.
В 40-50 лет человек постепенно начинает вдвигаться в когорту
«наставников», «учителей», «авторитетов», задача которых — сохра-
Глава ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста... 371
пение и упрочение социальных традиций, их артефактуальное закре-
пление для будущего развития общества, что выстраивает атмосферу
известного консерватизма и провоцирует стремление кардинально
не менять ни себя, ни мир вокруг себя (кстати, это хорошо заметно
в некоторых воспроизводящихся социальных практиках — так, быв-
шие комсомольцы, пришедшие к управлению к своим 40-50 годам,
снова строят «комсомол», реконструируют «романтику стройотря-
дов» и «великих строек», возрождают «дискотеку 80-х», канонизируя
цели и ценности периода своего «расцвета»).
Более того, социальный и технический прогресс, совершаю-
щийся за указанное время (а в последние годы его темпы заметно
возросли), в каком-то смысле вычерпывает заложенные социали-
зацией социально-адаптивные ресурсы личности и, если раньше
она функционировала, имея запас когнитивно-эмоционального
опыта (прецедентного и накопленного индивидуально), то сейчас
ей приходится одновременно и пополнять, и расходовать этот
ресурс, что делает жизнь значительно более напряженным процес-
сом, который на фоне увядания психических и физических воз-
можностей создает условия для кризиса и последующего старения.
Мир 45-50-летнего человека незаметно и постепенно перестает
। >ыть уютно-знакомым и «прогибающимся» под удовлетворитель-
но адаптированную к нему личность, а создание новых жизненных
с хруктур на фоне старения становится с каждым годом все более
проблематичным (особенно, если на предыдущих этапах жизни
чинность не вполне справилась с нормативными возрастными за-
дачами — нет статуса, нет профессии, нет семьи, нет детей и пр.).
Может быть, поэтому самый низкий «уровень счастья» (ощуще-
ние полноты бытия, состояние радости и удовлетворенности про-
пиваемой жизнью) люди испытывают именно к концу взрослости,
приближаясь к 50 годам — здесь всегда обнаруживается то, «чего в
л изни нет и уже не будет».
Мы полагаем, что психологическое содержание, значение в
кизни личности и возрастные контексты этих двух кризисов,
• •(•рамляющих взрослость, принципиально разные. Кризису ста-
рения будет посвящена предпоследняя глава книги, здесь же мы
обратимся к пониманию возрастно-психологических процессов,
образующих, по нашему мнению, кризис среднего возраста.
Оформившаяся в последние годы традиция его психологиче-
i кого описания (Л.И. Анцыферова, К.Н. Поливанова, Д.И. Фельд-
372
Часть 3- От взрослости к зрелости...
штейн, Л.И. Бершедова, Е.Л. Солдатова, Б.С. Братусь, Э.Ф. Зеер,
В.А. Ганзен, Л.А. Головей, Е.Ф. Рыбалко, В.Ф. Моргун, Е.И. Степа-
нова, Э.Э. Сыманюк, Н.Ю. Ткачева и др.) дает нам основание для
нескольких обобщенных заключений:
1) кризис среднего возраста — это время осознания человеком
своей смертной природы, когда временная перспектива перево-
рачивается, как песочные часы, и заставляет его смотреть на соб-
ственную жизнь ретроспективным взглядом, с позиции начатого
движения «к закату жизни»;
2) этот кризис есть уникальная для жизненного пути фаза пе-
реоценки и переосмысления достигнутых результатов (в профес-
сии, в карьере, в личной и семейной жизни и пр.) с позиций необ-
ходимости «правильно потратить оставшееся время жизни»;
3) наступление кризиса мотивируется поиском новых смыс-
лов существования, связанных с осознанием вариативности,
вероятностно-возможностного характера собственной жизни;
4) вступление в кризис связано с субъективным эмоционально-
когнитивным переживанием внутреннего застоя, обусловленного
решением личностью основных социальных задач взрослости, до-
стижением ею основных целей (обретение профессии, создание
семьи, завоевание желаемого социального статуса и пр.) и тяготе-
нием к экзистенциальной новизне, к новым целям, которые пока
еще могут быть личности и не видны;
5) вступлению в кризис способствует становление зрелой
рефлексии, дающей возможность посмотреть на собственную
жизнь как бы «извне» и требующей создания новой структуры
целей и ценностей;
6) одной из возможных причин кризиса среднего возраста по-
лагается неудовлетворенность реализуемым (хотя и успешно) спо-
собом жизни, поскольку его выбор и осуществление связывается
повзрослевшей личностью с некоторой степенью социального
давления, пережитого в процессах социализации, от которого она,
продемонстрировав социуму определенные жизненные достиже-
ния и доказав тем самым свою зрелость и «состоялость», освобож-
дается и начинает переживать себя свободной и автономной.
Опираясь на сказанное, мы предлагаем подходить к кризису
среднего возраста как к закономерно возникающему переходу в
субъективном течении жизни, связанному с необходимым и обя-
зательным вхождением развивающегося человека в зазор между
I шва ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста... 373
первичной и вторичной социализацией. И хотя вряд ли возможно
। оворить о его точной хронологической «привязке» и продолжи-
тельности (Л.С. Выготский предлагает интервал от нескольких
месяцев до двух лет для любого кризиса развития — Выготский,
1984в, с. 249) — это для личности действительно маргинальное вре-
мя, которое Э. Йоманс справедливо характеризует как «время во-
просов, а не ответов на них», как «время учиться любить вопросы,
/побить то, что пока не имеет решения» {Йоманс, 1997, с. 127). Его
возникновение, на наш взгляд, стимулировано тем, что активное,
даже в чем-то принудительное, действие первичной социализации
фактически заканчивается, будучи субъективно содержательно ис-
черпанным, а функционирование вторичной должно быть иници-
ировано самой личностью, а не внешними социальными агентами
и/или обстоятельствами, как это было до сих пор. С этого момента
личность должна перейти к известному «самопринуждению», куль-
i ивированию «опыта самого себя» {Элиас, 2001, с. 39-40) и поисков
i воих собственных путей развития (selfways).
На наш взгляд, процессы первичной социализации-
инкультурации в широком смысле слова предназначены для ба-
ювой идентификации взрослеющего субъекта как с этнокультур-
ными (ценности, смыслы и пр.), так и с социально-нормативными
характеристиками (роли, нормы, правила и т.д.) опыта, накоплен-
ного обществом, в котором он родился. Вторичная социализация,
как можно предположить, имеет своей целью будущую самобыт-
ную индивидуацию и последующую возможность приращения
общесоциального опыта за счет результатов жизнедеятельности
и жизнепостижения конкретного субъекта. В отличие от первич-
ной социализации, вторичная не предполагает ни сильной, ни не-
и »бежной идентификации с имеющимися образцами, она носит
возможностно-вероятностный и даже, в каком-то смысле, креа-
гивный (жизнетворческий) характер, в ней потенциирована сво-
бода личности.
Как только процессы базисной идентификации в основном
»а вершены (а это и идентификация со своей культурой, социу-
мом, группами, профессией, статусом и пр.), личность начинает
постепенно «перерастать» самое себя, получает возможность в
процессах экзистенциальной рефлексии слышать и пытаться от-
кликнуться на рождающийся изнутри «зов личностного роста»
(см. об этом: Ассаджиоли, 1997; Харониан, 1997). Происшествия
374
Часть j. От взрослости к зрелости...
уже состоявшейся жизни (встречи с людьми, переживание опре-
деленных обстоятельств, межличностные коллизии, утраты, инту-
итивные прозрения и пр.) открывают в каждом человеке те миры,
о которых он мог и не подозревать до столкновения с ними, «при
этом возможность предстает не просто как еще нереализованный
потенциал, а, скорее, как невозможность полной реализации, как
путь» (Тулъчинский, 2001, с. 15). И если до сих пор в качестве эк-
зистенциального ориентира для человека выступал императив
выстраивания социокультурного сходства с окружением, то сей-
час он объективно ставится перед необходимостью вычленить
себя из общего, осознать свою подлинность, выстроить свою са-
мобытность. Иными словами, на определенном этапе жизни че-
ловеку объективно вменяется разотождествление с самим собой
(«Я-наличным»), переориентировка на поиск/построение в себе
нового, уникального, различного («Я-иного»), после чего и может
возникнуть новая, необходимая самой личности, целостность (ре-
интеграция).
Это разотождествление как предпосылка перехода к процессам
вторичной социализации и индивидуации позволяет взрослому
человеку осознать, что в его личности действительно «свое» (под-
линное, «настоящее», обретенное им самим путем приложения
жизненных усилий), а что — «не свое», но воспринятое в качестве
«своего» в процессе настойчивой первичной социализации и теперь
нуждающееся в пересмотре и переоценке. Осознание в себе «не
своего» вовсе не пагубно и не травматично для взрослой личности,
как раз наоборот — это осознание демонстрирует, что первично-
социальное «не свое», влияние «Другого» на развитие самосозна-
ния уже выполнило свою определяющую функцию и требует от
личности инициации перехода к саморазвитию, самотворению.
Становление любой личности осуществляется в непрерывном
взаимодействии с внешней по отношению к ней средой, главным
элементом которой являются другие люди. «Относясь к “Другому”,
личность оценивает себя и удостоверяется в своей самостности»
(Шерозия, 1979, с. 82). Удостоверившись в том, что «Я есть», взрос-
лый с необходимостью переходит к возможности понять, «что
именно есть Я», и это — закономерный путь к зрелости. И чем
взрослее становится человек, тем сильнее в нем нарастает жажда
отыскания «своего», «подлинного», персонального, единичного,
уникального Я и построения «Для-себя»-бытия.
/ шва и. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста... 375
Можно предположить, что в кризисе среднего возраста рожда-
ется такое персональное Я, которое переживается как самобытная
целостность и самотождественность. Несколько выходя за грани-
цы обсуждаемой проблематики, отметим, что в свое время М. Хай-
деггер связывал позитивное развитие человека в социуме с кон-
ституированием им себя как подлинного субъекта, а отсутствие у
взрослых людей собственной самости, по его мнению, неминуемо
ведет к «больному» социуму (Хайдеггер, 1993, с. 191-192).
Стоит добавить также, что у взрослой личности практически
пет никакой возможности отказаться от этого «разотождествляю-
щего вызова», не принять эту экзистенциальную «эстафету». Даже
если она будет пытаться по-прежнему продолжать свое существова-
ние в рамках достигнутых целей, усвоенных смыслов и ценностей,
общество не признает ее зрелой, состоявшейся (и даже с позиции
человека распространенного сегодня «рыночного типа» — Фромм,
N906, 19926 — такой личности скоро просто нечего будет «про-
дать», кроме собственной телесности, наверное), и тогда неминуем
метой, неудовлетворенность, инфантильная незрелость, зависть,
одиночество, скатывание к непродуктивным, лишенным потен-
циала самоактуализации формам существования и любые другие
<<симптомы» кризиса. Следовательно, у нее остается единственный
путь — к самоинициации перехода от «Я-наличного» к «Я-иному»
(Олъконин Б.Д., 1994), к запуску нового режима существования, к
1 операции новых смыслов.
Но самоинициация и самопреодоление также рождаются на
фоне неудовлетворенности («жизнь проходит зря...»), зависти
(«у других бизнес, капитал, собственность, должность, власть...,
I у меня.,.»), переоценки достигнутых жизненных результатов
(«не так надо было делать...»), недовольства собой («не на то по-
< гавил», «как много сделано ошибок»), чувства собственной недо-
< 1аточности («другие распорядились жизнью лучше») и вторич-
пости жизни («годы прошли, что теперь локти кусать...»), страха
перед быстротекущим временем («а если снова все начать, успею
ли...»), переживания одиночества («никому я не нужен, мною толь-
ко пользуются...») и жалости к себе («жизнь могла бы сложиться
лучше...», «столько усилий... и ради чего?») и пр., относимым к
кризисным «симптомам». Итогом внутрикризисного разотож-
дсст вления с достигнутым «Я-наличным» для взрослой личности
< гановятся самоинтерпретация итогов свершенной жизни и про-
Часть з- От взрослости к зрелости...
376
ектирование «Я-иного», качественно новое осознание «необходи-
мости себя» (М.К. Мамардашвили), новой востребованности себя
самим собой. Сердцевиной этого процесса становится самодетер-
минация вкупе с доверием к самому себе, отыскание оснований
дальнейшего развития в самом себе («мочь быть» — Лэнгле, 2006,
с. 133-147), осознание свободы. Становление индивидуальным,
самобытным («именно этим»), по В.С. Соловьеву, — значит нести
в самом себе личную идею как «абсолютное содержание личности»
(Корчак, 2006, с. 112), поэтому, видимо, не случайно кризис средне-
го возраста связывается также и с поиском взрослой личностью
духовных истин, новых ценностных и целевых ориентиров.
Сказанное вовсе не означает, что в кризисе среднего возрас-
та девальвируется все до сих пор достигнутое личностью. Может
быть, более правильным будет предположение, что как раз чем
больше личностью достигнуто в социальном, профессиональном
и личностном планах, тем больше вероятность ее вхождения в кри-
зис середины жизни, поскольку именно уровень «состоялости»,
достижений и свидетельствует о том, что ресурс первичной со-
циализации (ее стратегии, прецеденты, образцы и пр.) личностью
исчерпан и ей необходимо создавать новые основания себя — теперь
уже самостоятельно, опираясь на нажитый опыт. Поэтому первич-
ными в этом кризисе являются не неудовлетворенность и негатив-
ные переживания, а тот самый «зов личностного роста», о котором
мы упоминали выше, выражающийся в жажде перемен, новизны,
стремлении «попробовать сделать что-то еще (иное) в жизни»,
«начать с чистого листа» (вспомним, что именно к середине жизни
во многом относится небезызвестный феномен дауншифтинга),
«начертить новый эскиз будущего» и пр. Это происходит в усло-
виях, когда взрослый человек в принципе еще вполне полон сил,
энергии, имеет достаточный временной ресурс (несколько десяти-
летий) для реализации новых жизненных проектов.
Освобождаясь, как бабочка из кокона, от «интериоризированной
ведомости», обеспеченной первичной социализацией, взрослый че-
ловек обретает новый стимул к жизни (в том числе и к тому, чтобы
«наконец пожить для себя» в условиях, когда уже достигнут некий
социальный и профессиональный статус, дети выросли, обеспечен
удовлетворительный уровень стабильного дохода и пр.).
Вероятно, находясь в кризисе, субъект перестает идентифици-
ровать всю жизнь со своей успешностью в социальной адаптации к
Глава ii. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста...
377
окружению, а начинает слышать голос «внутреннего барабанщика»,
побуждающий его к индивидуации. Иными словами, до кризиса
взрослый человек, будучи еще не собранным в уникальное целое,
становится тем, кем становится по «программе достижения зре-
лости» социума, и часто он становится тем, кем на самом деле не
является. Кризис же разворачивает его к тому, чтобы становиться
гем, кто он есть. «Я-иное» в этом случае образует противоположный
полюс осознанному «Я-наличному» как стартовая черта для осозна-
ния своей подлинности, как желание достичь «полноты себя» (тер-
мин М.К. Мамардашвили).
Эту интенцию к собиранию, выстраиванию осознанной «пол-
ноты себя» можно считать одним из значимых новообразований,
рождающихся в кризисе среднего возраста. Поясняя этот термин,
М.К. Мамардашвили говорит о том, что полнота бытия сродни со-
пи ранию в зеркальных осколках целостной картины самого себя,
причем некое знание о полноте этого человека уже присутствет
в бытии как результат самого его существования в нем (Мамар-
дашвили, 1996). В этом, видимо, и состоит суть вторичной социа-
лизации — авторское созидание «полноты себя» из тех мозаич-
ных «осколков бытия», которые человек считает относящимися
именно к нему, говорящими ему о нем, которые и есть то самое
шание, присутствующее в бытии до обращения к ним конкрет-
ного человека.
Но до сих пор задачи собирать полноту себя, «пребыть цели-
ком» у уже взрослого субъекта не было. Почему? Потому что при
движении в пространствах, очерченных первичной социализаци-
ям, нет необходимости меняться, достаточно идентифицировать-
ся со своими этносом, социумом, группами (для обозначения этих
идентификаций М.К. Мамардашвили использует термин «зависи-
мые рождения», подчеркивая их несвободу). Иными словами, до
кризиса среднего возраста перед субъектом стояла экзистенциаль-
ная задача «набирать» части себя, а не «собирать» себя в целое, и
он двигался в логике оправдавших себя в опыте предыдущих по-
колений нормативных событий. Такое движение не требует боль-
шого уровня рефлексии и тем более — личностной интеграции.
Но нельзя начать строить другую жизнь для себя, не изменив
( лмого себя. А чтобы меняться, надо заглядывать в себя, знать и
понимать себя, отсюда такое выраженное стремление взрослости
к осмысленности, к пониманию своего предназначения, своей
378
Часть 3. От взрослости к зрелости...
жизненной миссии и пр. Познать самого себя, согласно М.К. Ма-
мардашвили, и означает — задать себя целиком во всем том, что
ты есть, но чего ты не видишь.
Переход от «Я-наличного» (выстроенного по канонам первич-
ной социализации) к «Я-иному» (к осознаваемой субъектом ги-
потетической полноте себя), как думается, может осуществляться
как минимум по пяти осям: 1) от уже освоенных способов «ресурс-
ной» жизни к необходимости персонального жизнетворчества;
2) от преимущественного следования социальным стандартам,
усвоенным ценностям и нормам к свободному самополаганию и
самодетерминации; 3) от исполнения заложенного родительской
социализацией сценария к авторскому жизненному проектирова-
нию; 4) от социально-ролевой «распахнутости» к поиску экзистен-
циальной подлинности и персональных смыслов и предназначе-
ний; 5) от социального «собственничества» к социальной «отдаче»
(осознания франкловского «ради чего/кого жить»).
Это внутреннее разноплановое движение ведет к необходи-
мости, переосознав себя на сущностном уровне, изменяться и на
бытийном уровне, уровне повседневности. Таким образом, кризис
среднего возраста состоит в переходе от обусловленных первич-
ной социализацией идентификаций к самоинициированной инди-
видуации, после которой человек, как писал К. Ясперс, получает
возможность «бытия самим собой, которое соотносится с собой»
(цит. по: Лэнгле, 2006, с. 150). В этом переходе, как думается, рож-
дается то, что обычно в психологии именуется зрелостью; тем
самым термин «зрелость» начинает обретать свою содержатель-
ную полноту и перестает быть лишь метафорическим синонимом
взрослости. И если до кризиса среднего возраста человек — про-
сто взрослый, то, преодолев его, он становится зрелым.
Характеристики зрелости — это осознание себя, переживание
свободы, автономии, это самопринятие, лежащее в основе лич-
ностного благополучия, это осознанная целенаправленность в
отношении собственной жизни и жизни тех, за кого человек не-
сет ответственность (дети, престарелые родители), наконец, это
осознаваемая как необходимость устремленность к личностному
росту, позитивным самоизменениям. Их дополняют социальное
принятие, чувство востребованности теми сообществами, в кото-
рые человек включен (профессиональными, общественными, по-
литическими, гендерными, этническими, культурными и др.), воз-
/ uiea 11. От взрослости к зрелости: кризис среднего возраста...
379
можность инвестировать значимые ресурсы собственной жизни и
личности в других людей, в их развитие и благополучие.
Конечно, нельзя сказать, что до кризиса среднего возраста
личность вовсе не имела в опыте переживаний свободы или ав-
тономии, но сейчас они становятся структурообразующими, при
их наличии строится, согласно Э. Шпрангеру и Л. Витгенштейну,
новая для личности форма, структура жизни. Зрелая личность
обретает силу характера, способность противостоять неопреде-
ленности (Гусев А.И., 2011), становится более толерантной и не-
предвзятой к возможностям и препятствиям, возникающим на ее
жизненном пути. В этом плане к нашему анализу можно привлечь
идеи Дж. Левинджер об автономной стадии развития личности
(l.oevinger, 1976). Характеризуя ее, она пишет: «Автономный че-
ловек способен преодолеть полярные оппозиции и воспринимать
мир в его объемности и многообразии, ему присуща концептуаль-
ная сложность и высокая толерантность к неопределенности...
Ему присущ широкий взгляд на мир, реалистичность, объектив-
ность, приверженность к абстрактным идеалам... На этом уровне
। ипичной целью становится цель самоосуществления, которая от-
части заменяет цели достижения. У многих людей на этом уровне
ес ть какие-то представления о роли или служении» (цит. по: Леон-
тьев Д.А., 20116, с. 71).
Вероятно, эти характеристики могла бы дополнить своеобраз-
ная «спиритуальность» зрелой личности, ее тяготение к познанию
и приобщению к духовным аспектам бытия. Говоря о духовности,
мы, вслед за Д.А. Леонтьевым, имеем в виду не столько верова-
ния, трансцендентные ценности или убеждения личности, как это
делается традиционно, сколько непрекращающееся стремление
в ^рослого человека к слиянию с чем-то большим, чем собственная
/шчность, воплощенное в осознаваемых как необходимость поис-
ках смысла (Леонтьев Д.А., 2000, 2005). Зрелая личность пытается
н писать себя в предельные ценности своего подлинного бытия —
нраведливость, красоту, истину, добро, благо.
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление
во взрослом возрасте
То, что позади нас, и то, что впереди нас — лишь
ничтожная малость по сравнению с тем, что вну-
три нас.
Уолт Эмерсон
Тезис о существовании «разрывов» и «переходов» в целостном
течении жизни человека в психологической науке давно считает-
ся классикой и не подвергается сомнению. Возрастная психология
заимствовала универсальную философскую идею «прерывов по-
степенности» из гегелевской диалектики и приложила ее к разви-
тию человека в границах социально-культурного пространства.
Согласно закону перехода количественных изменений в каче-
ственные, накопление до определенного предела точечных коли-
чественных изменений рождает новое качество. Это рождение со-
провождается надломом текущего процесса развития, разрывом
его целостности и постепенности, скачком, характеризующимся
одновременным присутствием уничтожения и возникновения,
бытия и небытия, отрицания и утверждения. Из преодоления раз-
рыва является новое качество (психики, деятельности, личности) с
новой мерой определенности. Психическое развитие, рассмотрен-
ное в контексте законов диалектики, понимается как непрерывное,
необратимое, направленное, закономерное изменение психики че-
ловека во времени, в результате чего в ней становится возможным
возникновение новых структур, функций, характеристик.
В последние несколько лет заметно нарастает интерес к психо-
логическому анализу содержания таких скачков, «разрывов» в раз-
витии, о чем свидетельствует заметный рост числа публикаций на
эту тему (Анцыферова, 1994; Баканова, 2001; Брюдаль, 1998; Вайзер,
1998; Василенко, Манукян, 2006; Деева, 2005; Заика, 2010: Эл. ресурс;
Йоманс, 1997; Козлов, 1999, 2003; Малкина-Пых, 2005а, б; Манукян,
2003; Нартова-Бочавер, 1997; Пергаменщик, 2004; Поливанова, 2000;
Солдатова, 2007; Шихи, 2005; Юрьева, 1998 и мн. др.). Понятие ли-
минальности, постепенно входящее в современный научный оби-
ход для их возможного описания, является сравнительно новым,
хотя и лежит в плоскости близких по феноменологическому содер-
Глава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
381
жанию понятий «кризисов» (Э. Эриксон, Д. Маттесон, С. Зиркель,
II. Кантор, А. Каспи, Дж. Килстром, Дж. Марсия), «критических
возрастов» / «критических периодов развития» (Л.С. Выготский,
А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эльконин, К.Н. Поливанова), «критических
ситуаций» (Е.П. Крупник), life change events I «меняющих жизнь
событий» (Дж. Рейнуотер, X. Сек, С.К. Нартова-Бочавер), «жиз-
ненных кризисов» (Дж. Якобсон, Дж. Каплан, Ф.Е. Василюк),
«тяжелых жизненных ситуаций» (Л.И. Анцыферова), «биографи-
ческих событий» (А.А. Кроник, Р.А. Ахмеров), «ситуаций соци-
альной нестабильности» (К.Н. Василевская), «стрессогенных си-
1уаций» (Л. Пельцман), «переломных, экстремальных ситуаций»
(М.Ш. Магомед-Эминов), «невозможных ситуаций» (К.Н. Арте-
мова), «психотравмирующих ситуаций» (Т.С. Кириленко), «крити-
ческих состояний бытия» (И.П. Маноха), «кризисов становления
личности», «кризисов здоровья», «кризисов значимых отноше-
ний», «кризисов личностной автономии», «терминальных кри-
шев», «кризисов самореализации», «кризисов жизненных оши-
бок» (П.П. Горностай) и др.
Разнообразие терминов свидетельствует как о значимости
анализируемого содержания, так и о том, что суть подобных
жизненных переходов трудно поддается прямому анализу и объ-
ективации, поскольку заглублена в уникальную человеческую
жизнь с ее неповторимыми характеристиками и принимает в ней
разные формы. Поскольку объяснений природы «разрывов по-
11 епенности» (кризисов) в психологии собрано уже много, они
ками становятся предметом теоретического обобщения и клас-
< ифицирования. Так, к примеру, в работе В.Н. Заики приводит-
< я типология, в которой они делятся на 6 групп: 1) по критерию
личностного развития — нормативные (возрастные) и ненорма-
гивные кризисы; 2) по критерию продолжительности — от крат-
ковременных микрокризисов до долгосрочных; 3) по критерию
результативности (кризисы конструктивные и деструктивные);
I но деятельностному критерию — кризис операционального
.и иекта жизнедеятельности («не знаю, как жить дальше»), кри-
чи мотивационно-целевого аспекта («не знаю, для чего жить
дальше»), кризис смыслового аспекта («не знаю, зачем вообще
|' ить дальше»); 5) по критерию глубины переживаний — поверх-
но< гные, средние и глубокие; 6) по критерию детерминирован-
ности — кризисы, вызванные одним событием, и многомерные
382
Часть j. От взрослости к зрелости...
кризисы, затрагивающие почти все аспекты индивидуальной
жизни (Заика: Эл. ресурс).
Тем не менее, несмотря на лавину терминов и характеристик
«переходов», появляющихся в последние годы, можно выделить
лишь несколько содержательных теоретических плоскостей, в ко-
торых эти «прерывы постепенности» анализируются: 1) возрастная
психология, в которой разрывы рассматриваются как возрастные
кризисы (критические возрасты, критические периоды развития),
понимаемые как нормативное явление развития (П.П. Блонский,
Л.С. Выготский, С. Холл, Р. Кеган, Я. Боом, К. Гетчинсон, Р. Гоулд,
А.Н. Леонтьев, Ж. Пиаже, Дж. Левинджер, Э. Мейман, Р. Селман,
К.Н. Поливанова, В.И. Слободчиков, Д.Б. Эльконин, Б.Д. Элько-
нин и др.); 2) психология жизненных кризисов, где их возникнове-
ние связывается с решением/нерешением личностью жизненных
задач, закономерно встающих перед ней на каждом возрастном
этапе (Н.А. Деева, С. Зиркель, Н. Кантор, А. Аспи, Дж. Килстром,
Дж. Марсия, М.Ю. Овчинникова, Т.В. Снегирева, Р. Хавигурст,
П. Хеймане, А.С. Шаров и др.); 3) психология индивидуальных
кризисов и стрессовых состояний, где «прерывы постепенности»
понимаются как состояния, связанные с попытками индивиду-
ального преодоления проблемной ситуации, с которой человек не
сталкивался в прошлом опыте, для решения которой у него недо-
статочно жизненных ресурсов (Дж. Якобсон, Дж. Каплан, Э. Лин-
деман, Р.А. Ахмеров, Ф.Е. Василюк, Г. Хилл и др.).
В контекстах первого направления все изменения сознания,
личности и деятельности обязаны своим появлением постепен-
ной смене социального бытия ребенка. По большей части природа
«разрывов» описывается здесь в контексте взаимодействия субъ-
екта и социокультурной среды и в рамках характеристик возраст-
ных кризисов (кризисов развития, критических возрастов), кото-
рые переживает взрослеющий человек, являющийся субъектом
социализации и инкультурации.
Данное понимание закрепилось в отечественной возрастной
психологии во многом под влиянием Л.С. Выготского (Выготский,
1984в), положившего тезис о различении кризисных и стабильных
периодов в основу своей периодизации развития. Тезис о том, что
«в относительно устойчивые, или стабильные, возрасты развитие
совершается главным образом за счет микроскопических изме-
нений личности ребенка, которые, накапливаясь до известного
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
383
предела, затем скачкообразно обнаруживаются в виде какого-то
возрастного новообразования» (там же, с. 249), сегодня является
одной из значимых парадигм изучения детского развития в шко-
ле культурно-исторической психологии. Изменившийся субъект
старается преодолеть с помощью ставших доступными новых
психических ресурсов (новообразовании) «старую» социальную
ситуацию развития (сложившуюся систему взаимоотношений со
с редой) и достичь новой интегральной целостности между собой и
социальной средой, но пока этого не происходит, человек пережи-
вает себя находящимся в своеобразном маргинальном состоянии.
Пребывание в пространстве между двумя фазами развития, как
любое неустойчивое и не вполне определенное положение, спо-
( обно создавать человеку внутренний дискомфорт и нарушать его
устоявшиеся отношения с другими, порой даже вопреки воспита-
। сльным воздействиям и даже санкциям со стороны социума.
Тем не менее необходимость кризисов в развитии обусловле-
на объективной сменой старой социальной ситуации развития
ребенка и образования новой, где отношения ребенка со значи-
мыми элементами социальной среды обретают необходимые для
• овладания с новой для него реальностью характеристики. Пре-
одоление кризиса связано с тем, что сформированный новый тип
шчности и сознания уравновешивается с условиями социального
бытия ребенка и практически сразу же снова начинает постепенно
перестраивать социальную ситуацию развития, толкая развитие
нот изменившейся структуры сознания ребенка к перестройке его
оытия» (Поливанова, 2000, с. 28).
В этом контексте «прерывы постепенности» в развитии вы-
< гупают как закономерные и обязательные факты человеческой
ьизни. Сам Л.С. Выготский так писал об этом: «Силы, движущие
развитие ребенка в том или ином возрасте, с неизбежностью при-
водят к отрицанию и разрушению самой основы развития всего
возраста, с внутренней необходимостью определяя аннулирова-
ние социальной ситуации развития, окончание данной эпохи раз-
ни гия и переход к следующей, или высшей, возрастной ступени»
(/ ыготский, 1984в, с. 260).
Положения, выдвинутые Л.С. Выготским, получили развитие
в работах его учеников и последователей с несколько иной расста-
новкой смысловых акцентов. Так, А.Н. Леонтьев и Д.Б. Эльконин
ра шел и в новообразовании новый тип деятельности и централь-
384
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ные психологические изменения, впервые возникающие в этой
деятельности. В этой связи в работах А.Н. Леонтьева, посвящен-
ных детскому развитию, преимущественно развивался концепт
ведущей деятельности ребенка, меняющейся от возраста к воз-
расту в связи с появлением новых мотивов и создающей усло-
вия для возникновения новообразований (Леонтьев А.Н., 1983).
М.И. Лисина, исследующая генезис общения ребенка и взрослого,
говорила о том, что переход от одного периода развития ребенка
к другому преимущественно связан с динамикой форм общения,
обусловленных общесоциальным характером взаимодействия ре-
бенка и взрослого (Лисина, 1978). В работах Л.И. Божович введено
понятие внутренней позиции как собственного стремления ребен-
ка занять новое место в социальных отношениях (Божович, 2009).
Канонической для отечественной детской психологии уже стала и
работа Д.Б. Эльконина «К проблеме периодизации психического
развития в детском возрасте», в которой выявлены фундаменталь-
ные противоречия, составляющие природу всех кризисов разви-
тия, — между овладением мотивационно-потребностной сферой
и операционально-технической (Эльконин Д.Б., 1971).
Позже на основе идей Л.С. Выготского, Д.Б. Эльконина и
М.И. Лисиной В.И. Слободчиков (Слободчиков, 1986, 1991) вы-
строил идею обретения развивающимся человеком (как итога его
развития) особого интегрального новообразования — субъектив-
ности — путем последовательной смены социальных общностей,
внутри которых он (входя в них) приобщается к существующим
формам культуры (социализируется) и (выходя из них) индиви-
дуализируется и может осуществлять жизнетворчество. Если че-
ловек минует какую либо форму общности, то он не получает до-
ступа к тем пластам большой культуры, в которых опредмечены и
могут быть распредмечены необходимые психические способно-
сти, и, соответственно, они у него и не появляются.
Механизмом обретения самобытности в трактовке В.И. Слобод-
чикова становится изменение форм взаимодействия (co-бытия, то
есть бытия вместе, термин, очевидно, заимствованный им из фило-
софии М. Хайдеггера) развивающегося ребенка со взрослыми пу-
тем отождествления с ними (становление событийности, со-бытия)
и последующего обособления от них (реализация само-бытности) в
каждой фазе жизни. В «матрице возраста», предложенной В.И. Сло-
бодчиковым, каждая ступень есть относительно завершенный цикл,
I шва 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
385
выстроенный в логике процесса развития как горизонтальная по-
следовательность периодов (становления и реализации) и стадий
(критических и стабильных). Начало каждой ступени — это всегда
новое (потенциально возможное) рождение в новую форму жизни,
не отменяющую прожитую ступень, а объемлющую и сохраняю-
щую ее достижения. Последовательность ступеней — это смена ре-
жима индивидуальной жизни: в кризисах рождения — как кризис
самоидентичности и поиск новых форм со-бытийности (на стадиях
принятия), в кризисах развития — как кризис со-бытийности и по-
иск новых способов самоопределения, само-бытности (на стадиях
освоения).
Но так понимаемые переходы от одного качественного уровня
развития к другому были описаны названными авторами преиму-
щественно для становящегося субъекта (кризисы трех, семи лет,
подросткового возраста) и практически не рассмотрены в разви-
1ии уже «ставшего» человека, преодолевающего, например, кри-
зис среднего возраста или кризис старения. Поэтому, если на жиз-
ненной дистанции до 15-18 лет движение человека от кризисов к
лизисам, описанное в парадигме культурно-исторической психо-
логии, представляется закономерным, рационально объясненным,
объективно детерминированным и, в общем-то, вполне целост-
ным процессом, то далее, видимо, нужны иные объяснительные
с хемы, какая-то другая методология, чтобы понять то, что движет
развитием, когда основные цели, к которым оно устремлялось, бу-
дучи поддержанным социализацией, вроде бы достигнуты.
В рамках второго направления исследование проблемы пере-
хода от одного «режима существования» личности к другому часто
< вязывается с возможностями справляться с нормативными жиз-
ненными задачами (или задачами развития), встающими, точнее,
поставленными обществом, на ее пути. В этом случае переход от
одного этапа развития к другому описывается как интервал, в пре-
делах которого личность демонстрирует социуму свою способность
успешно разрешать их. Тем самым человек доказывает свою «со-
• । оялость», «готовность» решать задачи развития на новом уровне
и получает в этой связи некое виртуальное право считаться более
« взрослым», «зрелым», «опытным» и пр. Кстати, именно в этом кон-
। < кете и возможны такие оценочные суждения, как «инфантильный
с убъект», «рано повзрослел», «умен не по годам», «великовозраст-
ный младенец» и т.п.
11 Экзистенциальная психология взрослости
386
Часть з- От взрослости к зрелости...
К указанному пониманию содержательно примыкают подходы,
описывающие кризис как нормативное социально-психологичес-
кое явление (А.Г. Здравомыслов), обусловленное общей перестрой-
кой мотивационно-потребностной сферы личности, принадле-
жащей к определенной социально-возрастной группе (И.С. Кон),
вхождением в новую событийную общность (В.И. Слободчиков,
Г.А. Цукерман), профессиональной «состоялостью» личности
(А.Г. Здравомыслов, И.С. Кон, В.И. Слободчиков, Э.Ф. Зеер, Э.Э. Сы-
манюк), субъективацией основного новообразования стабильного
периода (К.Н. Поливанова), реорганизацией отношений с окружа-
ющими людьми, с самим собой и миром (Л.И. Бершедова) и т.п.
Стоит добавить, что истоки тезиса о нормативных возраст-
ных задачах восходят к идее инициаций развития (взросления),
изучаемых в культурологии, антропологии, истории, этноло-
гии (Дж. Фрезер, В. Тернер, А. ван Геннеп, Р. Мангарт, Р. Смит,
Э.С. Хартланд, Э. Кроулей, А.Б. Кук, Э. Харрисон, Ф.Б. Джевонс,
Э. Тайлор, М. Элиаде, К. Леви-Стросс, Б. Малиновский, Р. Генон,
А. Дугин и др.). Так, например, согласно М. Элиаде (Элиаде, 2002),
в архаических «ритуалах перехода» достигший определенного воз-
раста человек приобщался к новым видам значимого в данном со-
обществе опыта, испытывался ими, подтверждая способность и
готовность реализовывать их собственной жизнью. В частности,
подростка испытывали и вводили в таинства сексуальности, смер-
ти и сакральное™, значимые как для ступени взрослости, так и
для всей последующей жизни человека. По своей структуре ини-
циации воспроизводили древнейшую архетипическую формулу
«смерть-возрождение» и были «тем доступным человеку маги-
ческим инструментом, который позволяет ему умереть по одну
сторону от границы миров и возродиться по другую — в другом
качестве» (Фирсова, 2005, с. 6). Важно и то, что инициации «имели
своей целью не только присвоение посвящаемому нового социаль-
ного статуса, а следовательно, и интеграцию его с группой, но и
психологическую перестройку, необходимую для получения это-
го статуса — новую социальную самоидентификацию личности»
(там же, с. 7, курсив наш. — Е.С.).
Позднее инициации трансформировались в полуритуальные
культурно-образовательные технологии, структурирующие жизнь
детей, подростков, юношей (бойскаутство/пионерия, соревно-
вательные игры типа «Зарницы», молодежные движения и пр.).
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
387
«Осколки» старых ритуалов инициации сохраняются в фундамен-
те современных возрастных субкультур (Осорина, 2004) и частич-
но обнаруживаются в повседневном поведении представителей
определенных возрастных групп, поскольку опираются на целый
ряд потребностей и внутренних состояний человека, входящего в
определенный возраст. К примеру, как указывал К.Г. Юнг, в подрост-
ковом возрасте неизменно обнаруживаются такие характеристики,
как стремление к побегу (уходу) из дома, тяга к автономии и риску,
тенденция к самостоятельности, попытки проверять и испытывать
себя в разных сферах жизни, желание утвердить себя в новых со-
циальных качествах, намерение самобытно позиционировать себя
в группе сверстников своего пола, отрицание родительских стерео-
типов, девальвация привязанности к родителям, стремление прой-
ти через хаос, деструктивность и турбулентность межличностных
процессов, становящаяся сексуальность, испытание себя болью и
страданием, активный поиск образцов для идентификации, подра-
жание герою, жажда подвигов и авантюр и т.д. (Юнг, 1995). В зави-
симости от времени и культуры меняется лишь форма актуализа-
ции и способы удовлетворения этих потребностей.
Одно из наиболее известных воплощений идеи решения лич-
ностью нормативных жизненных задач представлено в работах
Э. Эриксона (Эриксон, 1996а, 19966), разделившего целостную че-
ловеческую жизнь на 8 возрастных фаз и рассмотревшего каждую
из них в трех размерностях — со стороны соматического, социаль-
ного развития и со стороны становления сознательного Я субъек-
та. Вступление человека в каждую возрастную фазу сопровождает
кризис. Согласно его трактовке, кризис есть потенциальный выбор,
осуществляющийся в онтогенезе между позитивным и негативным
направлениями развития в зависимости от обретенного на преды-
дущем (предыдущих) этапе жизни качества развития. На каждой
фазе создаются благоприятные условия для возникновения систем-
ных значимых возрастных новообразований (самостоятельность,
инициативность, умелость, цельность, идентичность и т.д.), а нако-
пленный ранее ресурс развития влияет на проживание человеком
последующих жизненных фаз (способствует успешному развитию
или препятствует). Поэтому базовое новое качество, возникающее
на каждой фазе развития, внутренне амбивалентно (самостоятель-
ности противостоит чувство стыда, инициативности — чувство
вины, идентичности — ее диффузия и т.д.).
кг
388
Часть 3. От взрослости к зрелости...
Жизненная задача (life task), готовность к решению которой
должен продемонстрировать субъект в переходной точке, пони-
мается как поставленная в определенный момент жизни (как пра-
вило, в соответствии с традициями социума) и сознательно при-
нятая человеком цель, становящаяся значимым фрагментом его
собственного жизненного плана. Таким образом, данное понятие
охватывает широкую жизненную сферу субъекта — от получения
профессии или рождения детей до достижения личностной неза-
висимости или обретения веры. Постановка и последующее реше-
ние жизненных задач, как правило, лежат в плоскости жизненного
сценария (или сценария развития), в котором последовательность
постановки задач и, в известном смысле, сами задачи уже обозна-
чены и освящены культурной традицией и практикой социализа-
ции. И стоит сразу же добавить, это вовсе не те уникальные задачи,
которые личность усмотрела в индивидуальном бытии и поставила
себе сама вне необходимости доказывать социуму свою зрелость.
Будучи субъектом, прошедшим пути социализации, взрослый
человек обычно связывает переживание своей зрелости и «состоя-
лости» по преимуществу с тем, насколько успешным он оказывался
в решении всех нормативных жизненных задач, насколько связан-
ные с этими задачами события произошли в его жизни. Их наступ-
ление и оказывается своеобразным внешним критерием зрелости.
Именно поэтому взрослый человек, не имеющий профессии, семьи,
детей, социального статуса, места жительства и т.п. воспринимается
социумом и как маргинал, и как не вполне полноценная личность.
Нерешенные же жизненные задачи, переживание неспособности
справляться с ними создают ситуацию кризиса, своеобразное «за-
висание» в развитии, часто инвалидизирующее личность и при-
нуждающее ее эскапировать от социальных связей в одиночество и
переживать «экзистенциальные вакуумы» (В. Франкл).
Из современных разработок этого направления стоит отметить
работу Е.Л. Солдатовой, касающуюся внутреннего содержания
нормативных кризисов зрелости (Солдатова, 2007). В ней разра-
батывается идея, что нормативность кризисов развития личности
взрослого человека обусловлена противоречием между мотиваци-
ей самоактуализации и развития в соответствии с нормативными
критериями социальных экспектаций и стремлением сохранения
личностной целостности и самотождественности. Внутреннее со-
держание такого кризиса связано с интериоризацией культураль-
Глава 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
389
по обусловленных возрастных задач развития и интеграцией соот-
ветствующих новообразовании личности.
Ориентируясь на концепты данного подхода, достаточно
удобно представлять себе жизненный путь человека в виде не-
коей протяженности, размеченной постепенным движением от
освоения возможности решать одну группу заранее известных
социальных задач к другой. Но в этом плане всякая жизнь пере-
стает быть индивидуальным экзистенциальным приключением и
становится похожей на любую другую («родился, крестился, же-
нился, умер»), из нее вымывается самобытность и уникальность.
Вполне очевидно, что следование данному подходу снижает зна-
чимость активности самой личности в самодетерминации и по-
пытках управлять своей жизнью, в нем как бы и нет места для тех
1адач развития, которые человек самостоятельно усматривает в
бытии на основе собственных интересов, целей и способностей,
ставит самому себе или отказывается от них и т.д. Поэтому, если
>та модель может подойти для понимания детских и юношеских
ступеней развития, то во взрослости к решению нормативных со-
циальных задач примешиваются индивидуальные задачи и спосо-
бы их решения, обусловленные смыслотворческои активностью
конкретного субъекта. И совсем уже сложно приложить концепт
нормативности к пожилому и старческому возрастам, когда со-
циальное окружение значительно меньше претендует на роль
непосредственного «помощника», «проводника», «двигателя»
развития: активность и психические возможности «уходящей че-
ловеческой натуры» перестают быть актуально востребованными
обществом, а «вросший» в нее, универсализировавшийся субъект
уже во многом идентифицирован с ее ключевыми концептами и
образами. В этой ситуации человеку приходится искать ресурсы
для осуществления длящейся жизни не столько в нормативных
। ребованиях и запросах социальной среды, сколько в самом себе
как ее части. Если цели становящейся жизни могут лежать в об-
ласти развития здоровой, активной, адекватно адаптированной к
< оциокультурнои реальности личности, то для зрелой, во многих
in пектах уже состоявшейся, интегрированной в реальность жизни
речь может идти о поиске символического и экзистенциального
< одержания собственного существования, нахождении своего ме-
< та в мироздании и т.д. Взросление перед лицом приближающейся
< мерти оборачивает личность к самой себе, сталкивает ее с самой
390
Часть з. От взрослости к зрелости...
собой и с необходимостью самодетерминации, хотя, наверное, и
задачу «умереть» можно рассматривать как нормативную (!).
Нормативный подход тесно смыкается с третьим направлением
анализа переходов в развитии — теориями индивидуальных жиз-
ненных кризисов. Начало их переживания ряд авторов (Дж. Якоб-
сон, Дж. Каплан, Э. Линдеман, Р.А. Ахмеров, Ф.Е. Василюк, Г. Хилл)
обычно связывают с неким критическим событием в индивидуаль-
ной жизни (например, с утратой социального статуса, со значимой
психологической потерей, разлукой, с совершением ошибочного
поступка, имеющего непоправимые последствия и пр.). Во многих
случаях оно оказывается препятствием для наступления ожидае-
мого в контексте запланированной жизни события, приводящим
к невозможности личности подтвердить, доказать социуму свою
способность справляться с определенным типом жизненных за-
дач и тем самым удерживать ситуацию индивидуальной жизни под
контролем. Одновременно человек сталкивается и с вероятност-
ными (ситуационными) кризисами, появляющимися как результат
случайных обстоятельств, наступления событий, не являющихся
для обычной жизни ни ожидаемыми, ни нормативными, и к реше-
нию которых субъект не подготовлен предшествующим опытом.
По Дж. Якобсону, такой индивидуальный кризис вызван либо де-
формацией структуры Эго, либо невозможностью реализации лич-
ностью значимых для нее тенденций. Человек оказывается перед
необходимостью справляться с такой жизненной проблемой, от ре-
шения которой он не может уклониться, но которая и не решается
быстро и привычным ему способом (см. Козлов, 2003). Такие собы-
тия также могут быть связаны с внезапно диагностированными бо-
лезнями, потерей значимой собственности, неожиданной утратой
социального статуса, деформацией социальных связей, переосмыс-
лением духовных, нравственных ориентиров, форс-мажорным ис-
чезновением жизненных смыслов, встречей с трудностями само-
реализации, «когнитивной интоксикацией» и др.
Протекание переходного периода, понимаемого как индиви-
дуальный жизненный кризис, согласно Дж. Каплану, связано с
усиливающимся напряжением, которое поначалу стимулирует
использование привычных способов решения проблем, затем тре-
бует от личности мобилизации всех ее внешних и внутренних ре-
сурсов, и, наконец, на фоне непрекращающегося усиления тревоги
и депрессии приводит к появлению чувства беспомощности и без-
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
391
надежности, дезорганизации личности (там же). Легко увидеть,
что при таком понимании состояние индивидуального кризиса
очень похоже на переживание стресса, который, в принципе, мо-
жет остановиться на любой стадии, если исчезнет опасность или
обнаружится приемлемое решение. Дж. Каплан отмечает, что ин-
дивидуальный кризис может восприниматься личностью как не-
кое жизненное испытание, но также и как непреодолимое препят-
ствие для намеченного ценностного течения жизни. В последнем
случае преодоление кризиса имеет своим результатом новую кон-
цепцию индивидуальной жизни, новый образ Я, освоение новых
жизненных ценностей и смыслов и т.д.
К этому направлению близка и высказанная Г. Салливеном
идея о возникновении внутриличностного конфликта: с одной
стороны, человек стремится к полноте удовлетворения своих по-
требностей и это требует от него активного, порой рискованно-
го поведения, с другой стороны, он нуждается в стабильности и
защищенности, что не предполагает спонтанности, инициативы
и авантюрности. Возникающий при столкновении этих разнона-
правленных тенденций конфликт «может быть разрешен в про-
цессе самодинамизма, который возникает на подсознательном
уровне из отраженных оценок, и основная задача которого — под-
держание чувства безопасности» (Портнова, Гольдшмидт, Медве-
дева, 2002, с. 187).
В теории К. Мюррея переходные периоды (или периоды депри-
вации) также связываются с нарастанием напряжения некоторой
потребности, удовлетворение которой стимулирует вхождение в
стабильную фазу жизни. Очень важный момент, касающийся кри-
тических периодов развития, отметили также О. Ранк, А. Ангьял,
полагающие, что силы, участвующие в возникновении и разреше-
нии критической ситуации, находятся внутри человека и являют-
ся обязательной частью его личности (см. там же, с. 187). Среда
лишь влияет на тяжесть протекания или скорость разрешения кон-
фликта, но его сущностная природа определяется особенностями
предшествующего развития самой личности. Эти и подобные тео-
ретические взгляды позиционируют «разрывы постепенности» че-
ловеческого развития в интропсихические контексты, делая акцент
па характеристиках и психических ресурсах самого субъекта.
Вместе с тем этот подход с трудом прилагается к детским воз-
растам, где рефлексия внутренних состояний еще невелика, а боль-
392
Часть з. От взрослости к зрелости...
шинство проблем могут быть сняты как бы «извне» — с помощью
близкого социального окружения, взаимодействия с ребенком.
Завершая краткий анализ направлений, в которых традицион-
но рассматриваются «прерывы постепенности», отметим, что так
или иначе в их рамки укладываются и новые публикации. Вместе
с тем, совокупный анализ их содержания показывает, что далеко
не все аспекты, касающиеся переходов человека из одного «режима
бытия» в другой, уже достаточно изучены. Остается много вопро-
сов, ждущих своего исследователя, в частности: равны ли по психо-
логическому наполнению понятия «кризис жизни» и «кризис раз-
вития»? В какой степени мы можем говорить о кризисах развития в
отношении взрослого и пожилого человека, где высок уровень са-
модетерминации? Может ли в принципе быть разработана единая
методология для понимания всех приходящихся на человеческую
жизнь «разрывов постепенности»? Каково соотношение в «точках
бифуркаций» объективных условий возникновения кризисов и
субъективного переживания нахождения в кризисе? И мн. др.
На наш взгляд, понимание проблемы «прерывов постепенно-
сти», являющихся составной частью всей онтологии личности, мо-
жет быть дополнено еще одной плоскостью анализа. Ее образуют
контексты экзистенциальной психологии, поскольку предельным
объектом анализа в ней является развивающийся субъект, его бы-
тие в мире, осознание им самого себя, своего места и предназначе-
ния в жизни. Если культурно-историческая концепция Л .С. Выгот-
ского обращена к истокам и социальным детерминантам развития,
к развивающемуся человеку в совокупности его взаимодействий
с реальностью, то экзистенциальную психологию вполне можно
именовать психологией целостной, взрослой личности, резуль-
тирующей в себе накопленные и отобранные ею опыты взаимо-
действия с реальностью, бытия в ней. Центральной фигурой здесь
выступает «человек живущий» и его жизненный мир, осознание
ответственности и возможностей самоосуществления в бытии.
Одновременно осознание, рефлексия целостной жизни есть не-
кая методологическая химера, поскольку как таковая она в полной
мере недоступна живущему субъекту — смысл своей или чьей-то
другой жизни становится обозримым лишь post mortem — тогда,
когда эта жизнь завершена полностью, и ее смыслы уже не могут
быть изменены. Но, собственно, живущему субъекту осознание
смысла его целостной жизни часто и не требуется: он нуждается в
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
393
наделении смыслом текущего момента жизни, а не в смысле жизни
вообще, именно поэтому для обретения смысла он вынужденно
делит естественную протяженность своей жизни на отдельные,
субъективно значимые фрагменты. Поскольку осмыслить можно
только то, что конечно, что уже свершилось и завершено, для кон-
кретного человека его собственная жизнь предстает как комплекс
субъективно связанных и рефлексируемых отрезков, каждый из
которых имеет свою индивидуальную семантику начала, протя-
женности и конца.
Именно поэтому, на наш взгляд, проблема «разрывов постепен-
ности», особенно во взрослых возрастах, обретает новый ракурс
рассмотрения, а именно: переживание субъективной завершенно-
сти одного фрагмента жизни, вхождения в другой и своеобразного
«зазора», самостоятельно осуществленного личностью разрыва
между ними вне контекста, образуемого только лишь критиче-
скими жизненными событиями или возрастными новообразова-
ниями. Поскольку самодетерминирующаяся личность вольна сама
направлять свое развитие, в ее компетенции оказываются, на наш
взгляд, смысловое «положение концов» определенным жизненным
проектам (своеобразное «смыслоуничтожение») и «положение на-
чал» новым самостроительствам («смыслопорождение»). Именно
। ак в полной мере актуализируется личностное «хочу», трансфор-
мирующееся при актуализации в «да будет!».
Думается, что в анализе проблемы переходов одним из наибо-
лее увлекательных аспектов является самостоятельное выделение
отдельных жизненных фрагментов и переживание разрывов по-
пепенности жизни самим субъектом при осознании, планирова-
нии и свершении собственной жизни. Но, конечно, это феномен
исключительно взрослой жизни, в которой уже рефлексируется
* обственная подлинность, осознается «необходимость себя» (Ма-
мардашвили, 1996), осмысливается индивидуальная жизненная
миссия и т.д.
Мы предположили, что в анализе переходных периодов жиз-
ни взрослого человека можно связать несколько важных для рас-
• мотрения персональной онтологии психологических моментов:
I) персонально переживаемое содержание переходных периодов
в ^рослых этапов жизни (с их субъективной семантикой начала и
конца); 2) преодоление создающейся в переходах неопределенно-
с । и как «поступание» (Бахтин,20036), как личностно осмыслен-
394
Часть з. От взрослости к зрелости...
ное деяние с последующим наделением определенных событий
жизни статусом «судьбоносных», «жизнеобразующих»; 3) попыт-
ки активного личного вмешательства в свершение складывающей-
ся жизни, смысловое «потенциирование» собственной жизни с
целью реализации персональных целей, ценностей и жизненных
ориентиров в пространстве диалектики судьбы и случая.
Эту достаточно продуктивную плоскость анализа образует, по
нашему мнению, понятие лиминальности (от англ, limit — предел,
limen — порог), лиминалъных фаз жизни, лиминалъных состояний
(ван Геннеп, 1999; Тернер В., 1983). В последнее время эти термины
все чаще встречаются в философских и психологических публика-
циях (Стайн, 2009; Тулъчинский, 2002, 2003; Холлис, 2002; Хренов,
2007; Эпштейн М.Н., 2001; Nagy, 1981), образуя еще один значи-
мый контекст понимания «разрывов постепенности». Но прежде
чем обратиться к интересующим нас характеристикам пережива-
ния лиминальности как экзистенциально-психологического фено-
мена, остановимся на некоторых сущностных аспектах значений,
вкладываемых в него.
Так, признанный родоначальник термина «лиминальность»
А. ван Геннеп использовал его для «обозначения обряда, сопровож-
дающего всякую перемену места, состояния, социальной позиции
и возраста» (цит. по: Хренов, 2007, с. 81), подчеркивая в ней именно
переходность, нахождение между двумя определенными, стабиль-
ными, устойчивыми, однозначными состояниями человека. Наи-
более иллюстративной моделью лиминальности для него были
уже упоминавшиеся выше инициации, обряды «посвящения в...»,
результатом которых становилось повышение социального стату-
са посвящаемого, принятие решения о его приобщении к новым
знаниям, сферам жизни, социальным ролям, правам и обязанно-
стям. А. ван Геннеп подчеркивал, что в лиминальные периоды че-
ловек специально исключается представителями более старшего
поколения из прежней привычной определенности, устойчивости
и ввергается в состояние неопределенности (пребывает «у поро-
га»), где своеобразно проверяется его реакция на неуязвимость,
способность к совладанию с неопределенностью.
В классически понимаемом содержании лиминальности легко
обнаруживается идея символического моделирования характери-
стик и действий, которые предстоит иметь и осуществлять чело-
веку в будущем. Намного позже Е.Л. Солдатова разовьет эту идею
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
395
и синтезирует ее с тезисами Б.Д. Эльконина об идеальной форме
it своем описании динамики фаз нормативных кризисов взросло-
сти. В частности, это обнаруживается в ее положении об открытии
и апробации в кризисах идеальной формы следующего этапа раз-
вития личности и актуализации идеального образа следующего
возраста, а также в осознанном выстраивании наиболее соответ-
ствующей новым задачам развития системы социальных отноше-
ний, преобразовании этих образов в жизненные цели и смыслы
{Солдатова, 2007, с. 8-9).
Находящийся в лиминальном периоде человек может вести
себя, не подчиняясь законам и правилам своей предшествующей
жизни, он «умирает» для нее, возрождаясь затем в новом качестве
для жизни по новым ориентирам. Именно поэтому, как указывает
В. Масон, «лиминальность ассоциируется со смертью, утробным
существованием, невидимостью, темнотой, двуполостью, пусты-
ней, затмением солнца или луны» (цит. по: Хренов, 2007, с. 82), а
пребывающие в этом статусе «пороговые люди» могут одеваться,
как нищие, быть голыми или носить маску, им не запрещено экс-
центрически вести себя, пребывать в одиночестве и эскапизме,
пользоваться бранной и непристойной лексикой и т.д. (позднее об
»। ом будет говорить также и М.М. Бахтин в своей концепции кар-
навальности — Бахтин, 1990) или же принять на себя какие-то
обеты, исполнение которых продемонстрирует наличие/рождение
и них новых качеств.
В таком намеренно «сниженном» поведении, как нам кажется,
могут быть усмотрены признаки разотождествления со своими
накопленными образами Я, разрушения старой личностной опре-
деленности («окаменелости», переставшей «работать» на развитие
< убъекта).
Заметим также, что, анализируя архетип трикстера (а с ним
иногда аллегорически соотносят и определенные возрастные ста-
дии и даже фазы исторического развития), многие исследователи
i Карасев, 1996; Отто, 2008; Радин, 1999; Юнг, 1997а; Юдин, 2006)
подчеркивают его лиминальный характер: трикстер всегда суще-
• । вует «в промежутке» между противоположностями — между на-
родом и властью, между серьезным и смешным, между обсценным
и сакральным, между запретным и вседозволенным, между днем
и ночью, между миром живых и потусторонним миром мертвых,
между порядком и хаосом, между реальностью и вымыслом и т.д.
396
Часть 3. От взрослости к зрелости...
Именно поэтому лиминальные фигуры (трикстеры, шуты, скомо-
рохи, юродивые, «городские сумасшедшие») часто демонстрируют
пародирующее, «перевернутое поведение» (появляются в вывер-
нутой звериной шкуре, ходят на руках, смеются, когда все плачут,
занимают не свои места за столом и т.п.), переворачивая тем са-
мым устоявшийся иерархический порядок, принятое социальное
устройство. Е.Н. Трубецкой, анализировавший русские сказки и
аргументировавший общность сказочной и революционной уто-
пий, обнаруживает в них своеобразное «лиминальное измерение»,
иллюстрирующее общую идею противостояния житейской по-
вседневности и веры, устремленности человека в «иное царство»:
бедняк в них, пусть на время, становится богатым, крестьянин —
царем (Трубецкой, 2003). Он даже вводит термин «лиминальный
максимализм», согласно которому ни в сказочном, ни в социаль-
ном преодолении лиминальности личность до конца не уравнове-
шивается, а вновь и вновь стремится в лиминальное состояние.
В. Тернер, понимая лиминальность как время утраты освоен-
ного ранее статуса в социальной структуре, но еще не обретения
нового, расширил содержание понятия «лиминальность» до гра-
ниц функционирования общества, но одновременно поставил бо-
лее интересующий нас психологический вопрос о том, что лими-
нальность — не только разрушение старых моделей и стереотипов
социального поведения, но еще и изменение сознания.
В культурологических исследованиях довольно часто обсужда-
ется лиминальный тип личности (тип лиминария), формируемый
определенными культурами, в частности русской (Хренов, 2007), и
историческими хронотопами, например послевоенным (Козловски,
2002). Так, к примеру, Г. Гачев высказывает идею, что для русского
сознания архетипическим статусом обладают «граничные» концеп-
ты берега (в смысле отправления в странствие, отплытия), порога
(как выхода из дома в путь-дорогу) и кануна (как тот факт, что душа
русского вечно находится как бы накануне, в ожидании главного со-
бытия, которое, свершившись, коренным образом изменит жизнь)
(Гачев, 1995). Легко заметить, что эта триада содержательно пере-
секается с характеристиками пребывания человека в лиминальных
фазах жизни. В философских работах И.А. Ильина прослеживается
мысль, что земное бытие человека само по себе носит лиминальный
характер: человек, как только осознает свою смертность, живет как
бы «у порога» перехода в новую форму бытия (Ильин, 1993) (в этой
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
397
связи вспоминаются известные строки Ф.И. Тютчева: «О вещая душа
моя! / О сердце, полное тревоги, / О, как ты бьешься на пороге / Как
бы двойного бытия!»).
Большинство современных философов, социологов рассматри-
вают лиминальность как социальный конструкт, как показатель
положения человека на определенных ступенях его адаптации к
социуму. Но поскольку в ней очевидна опора на внутренние пси-
хологические ресурсы (на «нажитое», жизненный опыт) и связь с
экзистенциальными потребностями человека (самоактуализация,
жизненная миссия, осознание своей подлинности и др.), то она
актуализируется не только в социальных, но и в психологических
формах. В классической интерпретации термина «лиминальность»
подчеркивается временная, «преходящая переходность», марги-
нальность, двусмысленность положения человека в системе соци-
альных отношений, неустойчивость, которая может (как стояние
на пороге, метафорически схваченное в его названии) либо про-
двинуть человека вперед, либо вернуть его назад. Одновременно
в нем акцентируется необходимость внутреннего усилия, которое
должна совершить личность, сделав выбор, самостоятельно сти-
мулировав свое движение «вперед» или «назад», чтобы преодо-
леть эту двойственность.
Опираясь на этот краткий анализ, мы видим свою дальнейшую
задачу в определении психологического содержания лиминальных
I юриодов, поэтому предлагаем понимать под ними такие граничные
ситуации, когда изменяющийся во времени человек под влиянием
определенных, субъективно усмотренных в течение собственной
жизни условий осуществляет значимый экзистенциальный пере-
ход от одного свершившегося, «завершенного» для него фрагмента
/кизни к другому (от «Я-наличного» к «Я-иному»), воспринимаемо-
му качественно иным и требующим определенного самопреодоле-
пия, приложения внутренних психических усилий, самоизменения
и иногда даже «поступания».
Наш предыдущий анализ показал, что лиминальность может
ныть понята как временное переживание субъектом самого себя
разотождествившимся со своей осознаваемой подлинностью, «са-
мостью» в определенные моменты жизни. Переживанием лими-
пальности субъективно могут сопровождаться и появляющиеся
в естественном течении жизни нормативные и индивидуальные
кризисы (хотя вряд ли там действительно фиксируется разотож-
398
Часть 3. От взрослости к зрелости...
дествление с самим собой), тем не менее наиболее значимое ее из-
мерение состоит в том, что вхождение в лиминальное состояние
может быть субъективно мотивировано собственным желанием
«перемены участи», собственным «волением» человека начать
жить иначе (в том числе и совершением, к примеру, «невыигрыш-
ного» в социальном или финансовом плане выбора, но зато в пол-
ном «согласии с самим собой», как это происходит в дауншифтин-
ге, или «само-для-себя-бытно»).
Приступая к анализу внутренних переживаний в лиминаль-
ных фазах, для начала можно провести некоторые эмоционально-
когнитивные параллели с описанной рядом авторов (В. Франкл,
Б.С. Братусь, Д.А. Леонтьев, Е.Н. Осин) ситуацией смыслоутраты,
фиксирующейся в таких феноменах, как: 1) переживание пустоты
и бессмысленности жизни в увеличивающемся количестве различ-
ных ситуаций; отчетливо рефлексируемых чувствах скуки, «уста-
лости от жизни», неудовлетворенности даже желаемыми дости-
жениями и приобретениями, общем негативном эмоциональном
фоне существования; 2) утрата ощущения субъективной значи-
мости собственных намерений, целей и видов деятельности; недо-
статочная осознанность и четкость представлений о векторах соб-
ственной жизни и тем более — о направлениях личностного роста;
трудности в переводе намерений в конкретные цели; краткосроч-
ные временные целевые перспективы, не образующие значимых
иерархий; 3) сужение диапазона и масштаба мотивов, приводящее
к фрагментации деятельности и жизни в целом; 4) преобладание
потребностной регуляции над ценностной, ориентация только на
удовлетворение привычных потребностей и соответствие поведе-
ния социальным нормам; 5) формирование убеждений, отражаю-
щих невозможность нахождения или реализации новых смыслов;
отсутствие рефлексии ценностей как способных побуждать реаль-
ную деятельность человека (Леонтьев Д.А., Осин, 2007).
Но переживание лиминальности, по нашему мнению, состоит
не только в смыслоутрате или «смыслоуничтожении», во многом
это попытка личности прорваться сознанием в новые пределы
собственного понимания и саморазвития, желание преодолеть
привычность сложившейся жизни, совладать с нарастающей недо-
статочностью и неопределенностью текущего существования. По
мере взросления и осознания того, что в жизни открывается мно-
жество разнообразных перспектив для индивидуального выбора
Глава 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
399
и реализации, человек начинает стремиться к новизне, к экзистен-
циальному экспериментированию. Иными словами, в какой-то мо-
мент он может начать желать «себя-иного», «себя-нового».
Но что может побудить взрослую личность пусть даже времен-
но начать желать «иного себя» (временно — потому что постоянно
желать «иного себя» это все равно что вообще «желать не быть»,
как верно отмечает М.Н. Эпштейн)? Укажем лишь на несколько
возможных психологических причин, которые могут быть связа-
ны как с законами взросления, так и с индивидуально нажитым
жизненным опытом конкретного взрослого человека.
1. Приходящее во взрослом возрасте осознание «необходимости
себя» (Мамардашвили, 1996). Чтобы понять этот тезис, обратим-
ся к экзистенциальной ситуации, складывающейся для взрослой,
состоявшейся личности, жизнь которой уже определена в семей-
ном, профессиональном, социальном и иных планах. Взрослые
практически во всех культурах воспринимаются как наиболее
стабильное, авторитетное, дееспособное поколение, по праву за-
нимающее властную, определяющую умы и судьбы социально-
идеологическую позицию. За счет чего в таких условиях возможно
дальнейшее развитие субъекта? Обратим внимание, что достиже-
ние пика взросления может быть связано с попаданием субъекта
в зазор между первичной и вторичной социализацией: ресурсы
первичной социализации в развитии исчерпываются, и личность
должна перейти к самостоятельному стимулированию собствен-
ной жизни, построению своей самобытности и уникальности. Ес-
ли в первичной социализации осуществляются многочисленные
идентификации с имеющимися в культуре образцами, то процес-
сы вторичной социализации имеют своей целью индивидуацию,
которая предполагает уже не «накопление» частей себя, а «соби-
рание» себя как целого с осознанием необходимости себя именно
таким, каким человек себя созидал и созидает. Опыты углубления
в собственную жизнь и личность могут становиться стимулами
для вхождения в лиминальные состояния.
3. Нарастание духовных, идеальных аспектов в процессах само-
осознавания, связанное со столкновением себя с надчеловечески-
ми, высшими началами бытия и осознанием собственной смертно-
сти. Как писал Н.А. Бердяев, «человечность есть не социализация,
а сниритуализация человеческой жизни» (Бердяев, 1993, с. 318).
(дознание своей неслучайности (но одновременно и необязатель-
400
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ности) в бытии и, следовательно, наделенности в ней определен-
ной миссией, обращение к рефлексии себя и своей жизни в иных
масштабах измерения, чем просто удовлетворение собственных
потребностей, с неизбежностью приводит к попыткам «работы над
ошибками», к появлению стремления изменить то, что еще можно
успеть изменить, чтобы приблизиться к совпадению с собствен-
ной подлинностью и предназначением. В приватном пространстве
собственной самости личность оказывается в состоянии задать са-
мой себе те вопросы, поиск ответов на которые определял и может
определить в дальнейшем ее жизнь. «Ощущение необязательности
собственного бытия связано с не всегда четко осознаваемым пред-
ставлением о возможности какого-то “иного” мира, в котором че-
ловек мог бы жить “по-другому” в котором и сам он был кем-то
другим» (там же, с. 11). Таким образом, изменение масштаба вос-
приятия себя и своей жизни также может провоцировать вхожде-
ние в лиминальную фазу и поиск иных возможностей для вопло-
щения собственного Я.
4. Образующаяся во взрослом возрасте система экзистенци-
альных ожиданий. М.Н. Эпштейн говорит о том, что в рефлексии
взрослого человека наблюдается переживание «чувства возмож-
ного», «чувства “если”» (Эпштейн М.Н., 2001), возникающего в
целостной рефлексии им своей жизни, особенно в ситуациях не-
удовлетворенности ею. Вполне понятно, что, сложив свою жизнь
определенным образом, взрослый человек не может не осознавать,
что реализованный им вариант существования не единственный
и жизнь его могла бы быть и иной. Задумываясь о вероятностном
характере событий и обстоятельств своей жизни, человек всякий
раз переживает интуитивное расширение мыслей и чувств, касаю-
щихся его самого, его судьбы, его желаний и т.д., и вероятност-
ные перспективы его иной жизни на какое-то время приоткрыва-
ются, выступая как «приманки», как стимулы к самоизменению.
Испытывая своего рода модальное волнение, человек становится
способным к развитию, символическому моделированию этого
возможного поля своего бытия (самостоятельно совершает то,
что делается в юнгианском анализе методом активного воображе-
ния — насыщает это поле собственными смыслами и интенциями)
и обнаруживает в нем то, что все еще потенциально может быть
изменено, но требует непременного вложения личностных усилий
(Гусев С. С., 2002).
Глава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
401
Это, на наш взгляд, принципиально может становиться стиму-
лом к вхождению в лиминальное состояние, поскольку экзистен-
циальные ожидания непосредственно связаны с «онтологическим
импульсом» (Тульчинский, 2001) — побуждением себя к самоиз-
менению. Эти импульсы, очень важные для запуска процессов
саморазвития, есть не просто некие онтологические допущения
или предположения личности, а почти целевые конструкции со-
знания, способные конструировать для него реальность будущих
событий. Таким образом, входя в лиминальное состояние, человек
добровольно принимает на себя экзистенциальное «задание», осу-
ществление которого контролируется только им самим.
Сравнение квазибиографических (респондентам предлагалось
написать/наговорить текст — «как если бы вы прожили другую дол-
гую и интересную жизнь, которая уже закончилась») и подлинных
биографических текстов взрослых людей, полученных нами как в
консультативном, так и в житейских дискурсах, позволило выде-
лить такие экзистенциальные ожидания, как: 1) «ожидание Иного/
Новизны» (мечты о переживании принципиально иных событий,
чем те, которые уже произошли); 2) «ожидание Необычного» (на-
дежда на возможность получения некоего неординарного опыта,
на столкновение с чем-то невероятным в случае совершения чело-
веком определенных действий, какие он раньше никогда не пробо-
вал совершить); 3) «ожидание Настоящего (Подлинного)» (экспек-
тация инсайта, способного открыть человеку новое знание о нем,
объясняющего ему о себе все и сразу); 4) «ожидание Завтра» (пред-
положение, что предшествующая жизнь была подготовительным
этапом к чему-то более значимому, оправдывающему все просчеты
и неудачи, ожидание, что главное событие жизни всегда впереди);
5) «ожидание Знака/Направления» (ожидание «сигнала из ниотку-
да», способного указать дальнейший «верный путь») и др.
5. Поиск собственной подлинности и желание утвердиться в
ней, сопровождающиеся усилением процессов самоинтерпрета-
ции и очерчиванием для себя линии жизненного горизонта и гра-
ниц своего Я. В этих процессах личность в принятии определенно-
го жизненного проекта стремится осознать, что есть ее Я, а что им
нс является и не может являться, поэтому на эти «воплощения» не
стоит тратить жизненных усилий. Согласно М.М. Бахтину, «Я-для-
себя» (переживаемая подлинность) образует ядро, внутреннюю
сущность личности и связывается с такой жизнью, которую лич-
402
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ность признает своей, в которой она активно находит себя («я
сам», «верность себе») (Бахтин, 1979, с. 105, ПО, 317). Поскольку
личность никогда полностью не совпадает с самой собой, чтобы
жить «из себя», ей нужно внутреннее пространство временного
отождествления-разотождествления себя с собой: «Мое определе-
ние самого себя дано мне в категориях еще-не-бытия, в категориях
цели и смысла, в смысловом будущем» (там же, с. 109). Таким об-
разом, лиминальные фазы дают возможность субъекту осознать
себя не просто самобытным, но «само-для-себя-бытным».
Таким образом, осознавая определенный фрагмент своей для-
щейся жизни как завершенный для него в смысловом плане, чело-
век «сам кладет конец» его продолжению. Наступление лиминаль-
ной фазы связано с субъективным когнитивно-эмоциональным
обрывом (своеобразным «смыслоуничтожением») старой устой-
чивости и определенности жизни, но еще не вхождением в но-
вую желанную определенность, поэтому она требует повышен-
ной внутренней активности, преодоления себя ради того, чтобы
отчетливее почувствовать свою подлинность и точнее следовать
голосу своей аутентичности. Человек сам вводит себя в это со-
стояние ради себя самого и, следовательно, это акт личностной
свободы, самодетерминации, жизнетворчества. Этому тезису, как
думается, очень конгруэнтно мнение И. Ялома, который, рассмат-
ривая проблему личностного саморазвития и говоря о свободе и
ответственности личности, акцентировал внимание на ее позиции
по отношению к собственной жизненной ситуации. Он пишет:
«У сегодняшнего пациента больше проблем со свободой, чем с по-
давленными влечениями. Больше не преследуемый изнутри пред-
ставлениями о том, что ему “следует” делать, и не понуждаемый
извне “обязанностями” или “долженствованиями”, пациент имеет
дело с задачей выбора того, что он хочет делать» (Ялом, 2008, с. 252,
курсив наш. — Е.С.). Осознание некоего момента своей жизни как
лиминального и преодоление лиминальности, на наш взгляд, мо-
гут считаться показателем активного отношения к жизнгивзросло-
го человека. Сказанное позволяет описывать лиминальность как
экзистенциальный феномен, побуждающий субъекта к выборам и
поступаниям.
Суть переживания и преодоления лиминальности соотносима
с прустовским «усилием жить» и состоит, на наш взгляд, в том, что,
пережив этот период, субъект осознает себя «новым» — заметно
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
403
изменившимся в нужную ему сторону, переставшим существо-
вать в прежних привычных качествах, — причем эти изменения
произошли по его собственной воле, по его «хотению». Пережива-
ние этой разницы в осознании «себя-наличного» и «себя-иного»
может, как думается, считаться реальным воплощением извест-
ной психологической метафоры личностного роста. Результатом
преодоления лиминальности становится возможность «нажить»,
«прирастить» самого себя, в том числе и в тех пределах, которые не
отражены в нормативных социокультурных прецедентах.
Преодоление лиминальности есть акт индивидуальной сво-
боды. Как пишет Г.Л. Тульчинский, в лиминальных фазах свобода
ярче всего являет себя как «специфически человеческое измерение
бытия» (Тулъчинский, 2002, с. 127). Будучи специфически гранич-
ными моментами жизни, лиминальные периоды чрезвычайно на-
с ыщены в бытийном, смысловом, эмоциональном плане. Они могут
быть следствием решения определенных жизненных задач, но —
яс! — поставленных субъектом самому себе (или осознанных им
как имеющих отношение к его личности). Как и другие жизненные
события, лиминальные периоды, безусловно, сохраняют свой соци-
альный контекст, но в его пределах наделены теми смыслами, кото-
рые человек кладет в основание своей жизни по собственной воле,
как бы пересекая границу только лишь социальной необходимости,
преодолевая только лишь социальную детерминацию жизни.
Лиминальные фазы — время максимальной открытости субъ-
екта миру, ситуации самоотстранения от привычных моделей
кизни, моменты своеобразных «смысловых прорывов» личности,
< вободного выбора ею для себя новых бытийных горизонтов и спо-
с обов индивидуального существования. Но одновременно это еще
и состояния внутреннего самосозерцания, самоуглубления, прин-
ципиально отличные по сути от любых других форм активности
1ИЧНОСТИ, соотносимые со своеобразной «духовной пыткой», до-
ьровольным самоиспытанием, предпринятым во имя себя, с целью
к делать свою жизнь более осмысленной и продуктивной. В этих
фазах предшествующие случаи, происшествия, поступки и выбо-
ры человека помещаются в целостную индивидуально-смысловую
перспективу жизни.
Поскольку речь идет о лиминальности как феномене исключи-
тельно взрослой жизни, стоит предположить, что через лиминаль-
н ые переживания во взрослую жизнь начинают входить сущност-
404
Часть 3- От взрослости к зрелости...
ные элементы следующего периода жизни (старения и старости),
в котором потребуется намного более интенсивная внутренняя
работа со своими образами Я и панорамой собственной жизни. Ес-
ли старость полноценно и даже императивно потребует от субъ-
екта экзистенциального обзора индивидуального бытия и сдела-
ет это одной из главных задач возраста, то в лиминальных фазах
взрослому человеку открывается точечная возможность осознания
смыслов собственной осуществленное™ и вместе с ней перспек-
тива делания, выбирания и поступания. Исходом преодоления
лиминального состояния всегда становится некий выбор субъек-
та — двигаться в сторону самоизменений (к «себе-иному/желаемо-
му») или в сторону сохранения нажитого (к стабилизации «себя-
наличного»).
Понимание того, как представляется самому субъекту изну-
три движение от «себя-наличного» к «себе-иному», как осущест-
вляются процессы самопроектирования и жизнетворчества, нам
представляется чрезвычайно важным для понимания внутренней
логики становления взрослой личности.
Рассматривая феноменальное содержание лиминальных пе-
риодов, мы говорим о содержании эмоциональных переживаний
и когниций взрослого субъекта, оказавшегося в своеобразном
«бытийном зазоре», когда некий фрагмент жизни кажется ему
завершенным, исчерпавшим свой потенциал в продолжающейся
жизни, а другой еще не наступил, и его наступление может только
потенциироваться самим субъектом. Вероятно, многим известны
такие специфические состояния «самоотчужденности», которые
переживаются «на следующий день после...» (защиты диссер-
тации, окончания учебного заведения, ухода с работы, бракосо-
четания, получения известий о заболевании, ухода из родитель-
ской семьи взрослого сына или дочери и пр.). Движение к новому,
вхождение в иное жизненное содержание во многом зависят от
выбора субъекта, от тех его желаний и активных действий, кото-
рые и определят «путь» — дальнейшее направление жизни и, в ко-
нечном итоге, то, каким субъект обнаружит себя в будущем. Такие
переходы чрезвычайно трудны для осмысления и рефлексии, по-
скольку человек вынужден перейти «от одной определенности к
другой, одного состояния системы в другое, что предполагает не-
кую стадию деструктивности, утраты определенности» (Тульчин-
ский, 2002, с. 78).
Глава 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом, возрасте
405
В этом контексте понятно, что лиминальных периодов в жиз-
ни любого человека может оказаться значительно больше, чем, к
примеру, возрастных и жизненных кризисов. Можно попытаться
очертить некую область жизненных событий, когда переживается
швершенность определенных жизненных фрагментов и челове-
ком ставится вопрос «Как жить дальше?». Как минимум, это мо-
жет происходить: 1) при окончании определенного дела, особенно
насыщенного для субъекта эмоциями и смыслами, в которое он
вложил большой временной отрезок жизни, много усилий, ради
которого он жертвовал чем-то значимым и которое воспринимал
как значимое для себя (идентифицировался с ним); 2) при насту-
плении определенного ожидаемого экзистенциального события,
происшествия, когда старая жизнь представляется разрушенной
или законченной, а как строить новую, субъекту пока трудно пред-
< гавить; 3) при необходимости сделать важный для дальнейшего
। ечения жизни выбор, насытить смыслом определенный жизнен-
н ый проект, принять жизненно важное решение и т.д. (некоторые
из этих выборов переживаются как более «сильные» в плане даль-
нейшего развертывания потенциала событийности, некоторые
как более «слабые»); 4) при внутреннем признании своей несо-
< юятельности в осуществлении реализуемой жизненной страте-
гии и необходимости найти иной конгруэнтный «режим жизни»;
5) при субъективно переживаемом нежелании «жить по-старому»
в силу неудовлетворенности данным жизненным модусом, поиске
«жизненной новизны»; 6) при переживании специфических экзи-
i хенциальных ожиданий от жизни, ни одно из которых до текуще-
го момента не оправдывалось; 7) наконец, это может быть просто
актом своеобразного «экзистенциального любопытства» — инте-
реса к тому, как другие проживают жизнь, и примеривания чужих
< иособов жизни на себя.
Думается, что во внутреннем плане сознания лиминальный
период переживается как экзистенциальная пауза, «разрыв», «за-
юр длящегося опыта» (Зинченко, 1996), требующие интенсивной
< мыслотворческой активности от субъекта для преодоления инер-
ции прежней жизни. Это также позволяет считать, что преодоле-
ние лиминальности есть акт свободного жизнетворчества лично-
( । и. Их суть — в переживаемом как необходимом своеобразном
разотождествлении личности с самой собой (с прежней соб-
С । венной определенностью, «состоялостью», реализованностью)
406
Часть 3- От взрослости к зрелости...
и вероятностно-возможностном инвестировании жизненных ре-
сурсов в построение нового тождества.
Рассматривая лиминальные периоды (или состояния лими-
нальности) как экзистенциальный феномен, попробуем описать
ряд их характеристик.
Итак, по нашему мнению, лиминальный период — это субъ-
ективно переживаемый разрыв в непрерывно длящемся потоке
жизненного опыта человека, связанный с осознанием смысловой
завершенности определенного фрагмента жизни и пока еще не-
наступления нового фрагмента, когда необходима активизация
внутренних эмоционально-когнитивных ресурсов для преодо-
ления «себя-наличного» и становления «себя-иного». Внутренне
он переживается как фаза нестабильности, разлада с самим со-
бой, в той или иной степени дифференцированным переживани-
ем необходимости «что-то менять», инициировать новые модусы
жизни. Эмоциональный фон этих переживаний может быть как
негативным (сопряженным с разочарованием, неудовлетворен-
ностью, экзистенциальными фрустрациями), так и позитивным
(обусловленным предвкушением новизны, переживанием «чис-
того листа», начала).
Переживание лиминальности стимулирует своеобразное
«вбрасывание» в индивидуальное пространство осмысления раз-
личных идей, конструктов, моделей, образцов, интерпретаций,
фантазий субъекта. Можно считать, что эти экзистенциальные
предположения в качестве онтологических допущений отстраи-
вают в сознании субъекта некоторые возможные виртуальные
реальности, в которых человек может помыслить самого себя,
смоделировать персональное будущее в иных, чем прежние, об-
стоятельствах. Способность к подобному экзистенциальному экс-
периментированию, на наш взгляд, может быть рассмотрена как
специфическое новообразование взрослости.
Моделируемые реальности обладают для человека цензом
большей или меньшей осуществимости, большей или меньшей
обыденности, большей или меньшей желательности (Субботский,
2007). Чтобы потенциирование перешло в инициирование и по-
ступание, человеку необходимо самостоятельно усилить эти пара-
метры для одних вариантов и ослабить для других — путем смыс-
ловой амплификации. Кроме того, вслед за Е.В. Субботским можно
говорить о том, что усматриваемые в лиминальных состояниях
I iaea 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
407
реальности предстают сознанию как имеющие актуальное (силь-
ное) бытие, потенциальное бытие или неполное (слабое) бытие,
что может оказывать существенное влияние на выбор дальней-
ших желательных и насыщенных для человека бытийными смыс-
лами модусов существования. В условиях определенной культуры
(а, следовательно, и в традиционной социализации) складывает-
< я «определенное предпочтение, задающее иерархию сфер реаль-
ности, феноменов, рациональных конструкций и образов пред-
ставления по статусам бытия. Такое нормирование, облегчающее
бытиизацию в стандартных условиях обыденной жизни, может
приводить и к ошибочной бытиизации» (Субботский, 2007, с. 385).
Можно предположить, что примерно об этом же говорил и А. Ад-
лер, обсуждая идею «фикционного финализма».
В этой связи необходимо также обратиться к роли социокуль-
турных прецедентов (Сапогова, 20046) в умственном экспери-
ментировании субъекта, его моделировании «себя-иного». Они
выполняют как минимум функцию предварительного «разменива-
ния» реальности (формирования области «предзнания»), предпо-
лагают оценочность в отношении моделируемых потенциальных
«Я-реальностей» и участвуют в их актуализации. На наш взгляд,
прецедентные тексты, составляющие поначалу базис социализа-
ции ребенка, а позже отбираемые субъектом самостоятельно для
самого себя (как «имеющие к нему отношение», «говорящие ему
нечто именно о нем») выполняют инициализирующую функцию
в условиях отсутствия реальных культурных обрядов инициации.
11 рецеденты нужны для своеобразной самоинициации в определен-
ные периоды жизни. Согласно М. Элиаде, человеку свойственно
с гремиться к инициированию, и инициация в трансформирован-
ном виде присутствует во всех социально-культурных измере-
ниях. Он говорит и об инициационных сценариях, которые можно
< обобщенно сопоставить с прецедентами, косвенно связанными с
основными экзистенциальными проблемами человека — разлука,
< мерть (боль, болезнь, пытка), новое рождение, уход (отшельниче-
< гво, дауншифтинг), поиск защиты, победа, посвящение, прорывы
। «надчеловеческое» и т.п.
Все лиминальные переживания связаны с осознанием необхо-
димости перемен и, следовательно, выбора для формирования но-
вой самобытности. Именно поэтому в лиминальных фазах субъект
(ильнее всего может переживать чувство, что он управляет соб-
408
Часть 3- От взрослости к зрелости...
ственной жизнью, направляет и определяет ее течение. В этом смыс-
ле лиминальность прежде всего связана с «сильными», «горячими»,
значимыми и ценностными для субъекта точками индивидуального
бытия — именно в них свершается процесс самопостроения субъек-
та, максимального осознания себя субъектом, творцом собственной
жизни. Это, как мы уже упоминали, — точки непрерывного «здесь-
и-теперъ» себя-пгворения, моменты средоточия собственной значи-
мости и обретения аутоидентичности. В этом плане лиминальные
этапы, несмотря на их эмоциональную сложность, более открыты
в бытие и помогают человеку снизить экзистенциальную «тревож-
ность бытия», успокоить «модальное волнение», усилить осознание
собственной ценностности и уникальности в бытии.
Попытки «овладения судьбой», конструирование органичного
человеку на данном временном отрезке образа жизни переживают-
ся как акты свободы и глубочайшей аутентичности. Связанность
лиминальных этапов с переживанием свободы и подконтрольно-
сти собственной жизни хорошо выражена формулой, предложен-
ной Г.Л. Тульчинским: «Свобода есть познанная возможность»
(Тулъчинский, 2002, с. 94). Вопрос же об основаниях свободных
выборов снова выводит нас на вопросы о влиянии культуры, роли
культурных прецедентов и неадаптивной личностной активности
(Петровский, 1992) в самопроектировании и «поступании».
Культура предлагает личности разнообразные программы
освоения реальности, очерчивая горизонты возможного разви-
тия, показывая, что человек в имеющихся социокультурных об-
стоятельствах в принципе может начать желать и достигать, ка-
кими средствами ему надлежит воспользоваться, реализуя тот или
иной выбор. В конечном итоге это вопрос о нахождении смысла
в качестве основания для дальнейшего «поступания». Базисным
центром личностной субкультуры и смыслообразования можно
признать идеальный проект (термин С.Н. Булгакова) и его реали-
зацию субъектом как некого «задания», определенного им самим
для себя свободно, добровольно, исходя не столько из объектив-
ных предпосылок, сколько из субъективных мотиваций. Выбран-
ный проект становится «смысловой доминантой» определенного
отрезка жизни (а, может быть, и всей жизни в целом), определяю-
щей значимость других признаков и отношений. Такое самопро-
ектирование, трансцендирование человека, как бы и не скованное
логикой внешней детерминации, позволяет осуществлять посто-
[лава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
409
я иное движение «от бытия к бытию». Содержание собственного
идеального проекта человек кладет в основание своей культуры
(персональной субкультуры), и его предельность, конечность
определяется только его собственной онтологией.
Здесь стоит упомянуть еще один важный аспект в понимании
сути преодоления лиминальности. В лиминальных состояниях
сам человек на время обретает своеобразный статус экзистенци-
альной маргинальности. Жизнь достаточно часто ставит личность
в ситуации, «когда за неимением социального образца она вынуж-
дена в самой себе искать пути решения и выбора образа действия
или мышления. В этих случаях проявляется способность лично-
сти к сверхпрограммному самоопределению и “самодостраива-
иию’. Отсутствие предзаданнои программы на все случаи жизни
вызывает напряженные усилия по формированию нового опыта и
осмысления. Именно ситуация непонимания, “удар о границы по-
нимания” вызывает рефлексию, а в результате рефлексии и новое
осмысление и понимание» (Тульчинский, 2002, с. 142).
В контексте обсуждения характеристик лиминальности умест-
но вспомнить, что Э. Мунье говорил об «интегральном героизме»
каждого субъекта, состоящем в возможности генерировать инди-
видуально своеобразные способы взаимодействия с реальностью
при возникновении нетривиальных бытийных ситуаций, для ко-
। (>рых не предусмотрены «ключевые» ответы, потому что никто до
иного человека не ставил таких вопросов (Мунье, 1999). В потен-
циальной необходимости/возможности самостоятельно продуци-
ровать ответы на впервые заданные вопросы человека к бытию и
состоит трагизм индивидуального существования (или тревож-
ность индивидуального бытия) — и именно в них раскрывается
индивидуальный потенциал, экзистенциальный ресурс человека,
и именно из этих точек личность получает возможность прости-
раться в культуру. Лиминальные периоды есть демонстрация са-
мим субъектом «мужества быть» (Тиллих, 1995), которые также
с л ужат самопримерами, укрепляют веру в себя и позволяют лучше
осознать и прочувствовать собственную аутентичность. Добавим,
’но к предмету нашего анализа также применима идея В.А. Пет-
ровского о позитивном смысле неадаптивной активности челове-
ка — в лиминальные периоды личность может либо пренебречь
\ с гоичивыми инвариантными социальными значениями и искать
•ч вой путь», либо сделать выбор из имеющихся прецедентов.
410
Часть з. От взрослости к зрелости...
Во всех случаях переживающий лиминальные эпизоды жизни
человек стоит перед необходимостью «не механически считывать,
а творчески распаковывать континуум смыслов» (Налимов, 2000,
с. 16—17), и чем он старше, тем самостоятельнее и независимее эти
смыслы выбираются им из поля культуры, выстраиваясь в уни-
кальную констелляцию, упорядочивающую и обрамляющую жиз-
ненный опыт. Более того, в лиминальных фазах человек осознает
свой собственный потенциал развития, двигаясь «к тому, о чем в
принципе нельзя знать, чего нельзя достичь с помощью знания»
(Губин, 1998, с. 152). Сама возможность этого движения есть про-
явление его свободы и подлинности.
Совладая с неопределенностью в лиминальные периоды, чело-
век фактически на какое-то время преодолевает свой страх перед
жизнью и предстоящей смертью, снимает своим поступанием и
выбором экзистенциальную тревогу: он делает самостоятельный
шаг навстречу неизвестному/новому, а потому, вероятно, и желан-
ному, бытию, обретая опору в самом себе. Как пишет М.М. Бахтин,
не само содержание обязательства обязывает человека, а его под-
пись под ним, поставленная добровольно.
О том, что у человека всегда есть выбор, хорошо говорит
С. Мадди: любой выбор, который способен сделать человек, есть
выбор между двумя альтернативами: либо в пользу будущего —
принятие неопределенности, либо в пользу прошлого — вытес-
нение ее (Мадди, 2005). Выбор будущего чреват столкновением с
неизвестным, с риском, с тревогой; выбор прошлого, кажущийся
на первый взгляд менее трудным и рискованным, может взрастить
в человеке вину за упущенные возможности. Выборы эти неравно-
значны с позиций личностного развития: «Выбор прошлого, выбор
status quo, что означает уход от осознания, попытку законсервиро-
ваться, конечно же, не может привести к успеху, тогда как выбор
будущего, выбор неизвестности и тревоги, сопровождающей эту
ориентацию, создает определенный потенциал и перспективу для
развития личности» (Леонтьев Д.А., 2003, с. 113).
Лиминальные фазы характеризуются рефлексией нежелания
оставаться с прошлым и внутренним побуждением себя к при-
нятию решения в пользу будущего, пусть даже ценой «малого са-
моубийства» во имя «себя-иного» (мы вводим термин по аналогии
с описанными С. Мадди «малыми смертями» как внезапными и
нежелательными для субъекта прерываниями и даже прекраще-
Iлава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
411
пнями существования чего-то очень значимого). Тем самым в ли-
минальных фазах отстраивается и оттачивается субъективная
/кизненная философия человека. По мнению Г. Олпорта, наличие
собственной жизненной философии есть признак личностной зре-
лости, следовательно, в лиминальных периодах человек взрослеет
и развивается, самостоятельно моделируя собственную траекто-
рию жизни.
Одним из наиболее интересных для консультативной практи-
ки аспектов исследования лиминальных фаз жизни, на наш взгляд,
является изучение рефлексии самим субъектом их внутреннего
содержания и, соответственно, разработка инструментария для
кого. Рефлексия тесно сопряжена с последующей интерпретаци-
ей субъектом своего прошлого, а интерпретация всегда является
элементом смыслопорождения. Поэтому сам факт рефлексивного
(>тношения к себе, осознания себя пребывающим в лиминальной
ючке может быть понят как стартовая позиция для возможных
будущих изменений.
В 2004-2010 гг. в рамках некоторых эпизодов консультативной
практики нами было осуществлено эмпирическое исследование
рефлексии эмоционального и смыслового содержания лиминаль-
пых периодов на основе разработанного для исследовательских
целей опросника «Рефлексия лиминальных состояний» (РЛС).
(> его помощью изучался комплекс параметров, составляющих, с
нашей точки зрения, значимое содержание внутреннего пережи-
вания лиминальных периодов, а именно:
1) эмоционально-личностное переживание лиминального периода
(самочувствие, преобладающие переживания в лиминальной фазе;
характерные эмоциональные реакции; отклики человека, находя-
щегося в лиминальной фазе, на реакции окружающих; действия по
» лмопониманию и самоуправлению в лиминальной фазе);
2) когнитивная обработка переживаний — мысли о совершае-
мом переходе, обоснования, аргументы в пользу планируемых
выборов (общие представления о содержании потенциируемого
оудущего; самообъяснение и самообоснование необходимости
меняться; персональное убеждение себя, что стоит измениться,
рефлексия внутренних побуждений к изменениям; влияние раз-
нообразных внешних факторов на совершаемый переход);
3) самооценка перспектив и возможностей переживаемого
miana и совершаемого выбора (стимулирующая оценка себя как
412
Часть з- От взрослости к зрелости...
входящего в субъективно новую фазу жизни; концептуализация,
построение индивидуального целевого пространства ближайше-
го будущего; пересмотр индивидуального прошлого в свете новых
желаний; оценка силы собственных интенций и намерений в на-
стоящем);
4) самопроектирование, саморазвитие, самоорганизация, по-
строение нового «образа Я», экзистенциальные ожидания, свя-
занные с собственным выбором (экзистенциальные ожидания от
будущего; обобщенное планирование жизненных изменений;
обобщенное моделирование нового чувства себя; обобщенное по-
строение нового «образа Я»),
Цель применения опросника — диагностика субъективного пе-
реживания и рефлексии содержания лиминалъных этапов жизни.
Поскольку мы полагаем вхождение в лиминальную фазу самостоя-
тельно детерминированным субъектом, нам было важно понять,
как наступает осознание необходимости изменений, как ведет себя
человек, переживающий субъективное завершение определенного
фрагмента его жизни, о чем он думает, как он стимулирует или
отговаривает себя от изменений и т.д. Несколько версий эмпири-
ческого опросника, предложенных респондентам, позволили оста-
новиться на одном из его вариантов, который и был использован
для получения необходимого объема рефлексивной информации.
Отметим, что опросник был разработан не столько как диагности-
ческое средство, сколько как система вербальных психологических
опор для обсуждения с клиентами содержания их запросов в тех
случаях, когда эти запросы квалифицировались как экзистенци-
альные. Поскольку организация беседы, затрагивающей экзистен-
циальные проблемы, часто требует некоторой готовности клиента
к обсуждению, мы предлагали опросник РЛС в качестве домашне-
го задания, пункты которого в силу их полупроективного харак-
тера становились отдельными темами, которые рассматривались
в пространстве консультативного взаимодействия. Опросник ста-
новился лишь поводом, «спусковым крючком» для потенциально-
го выхода на лиминальную проблематику, если, конечно, клиент
готов был беседовать об этом.
В качестве респондентов, чьи ответы и комментарии легли в
основу данной части книги, выступили 73 человека — взрослые
мужчины и женщины от 39 до 58 лет, имеющие высшее образо-
вание, профессию (собственный бизнес), семью и детей, матери-
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
413
аяьный достаток, стабильный доход и в целом удовлетворяющий
их социальный статус, обратившиеся за психологической кон-
сультацией с запросами экзистенциального содержания на фоне
объективной успешности текущей ситуации. Сформулированные
ими первичные запросы («со мной что-то не так, куда-то тянет,
чего-то жаль, чего-то не хватает», «все, вроде бы, у меня более чем
в порядке, а все раздражает, как будто все не туда, невпопад, зря»,
«всего достиг, даже желать особо нечего по сравнению со многи-
ми другими, а чего-то в жизни все равно не хватает», «все есть, а
какая-то пустота в жизни», «надоело гнаться за выгодой, хочется о
душе подумать», «что-то я утратил перспективу в жизни: все гнал-
ся за чем-то, а в итоге заблудился, сам себе не нужен», «сам себя
не пойму — чего мне еще не хватает для полного счастья?», «чув-
ствую зависть к некоторым людям — ни денег, ни собственности,
а они счастливы и других делают счастливыми, а я — нет, потому
что никому до меня дела нет, я только средство для благополучия
других, и мне это надоело», «я сам себе не интересен», «переста-
ла себе нравиться, такое ощущение, что что-то потеряла в жизни,
пока строила свое благополучие, а теперь найти не могу», «как-то
проснулся и задумался — а зачем мне это все?», «я в молодости
философией увлекался, литературой, а потом жизнь заставила
другим заниматься, и тут вот подумал — а может, не все еще по-
теряно?», «отец до старости учил меня жить, все мне книжечки о
душе подсовывал; раньше казалось — ерунда, а как отца не стало,
хочется другой жизни, наверное, той, которую он мне и желал»,
«устал от этой дурацкой суеты, хочу собой заняться, разобраться,
наконец, что я такое», «хочу научиться “просто мудро жить”», «все
мне кажется, не своей жизнью живу, а своей-то и не чувствую»,
«наполненности в жизни нет, делаю — а зачем, кому, для чего»,
«вдруг осознала, насколько все было бессмысленно, напоследок
хочется умной жизни», «всю жизнь делала что-то не свое, кем не
хотела, тем и становилась, чего не хотела делать, тем и приходи-
лось заниматься — вот и жизнь проходит, а я толком-то и не жила
иша собой» и т.п.) были определены как, возможно, касающиеся
переживания лиминальных фаз жизни.
Информация, полученная с помощью опросника РЛС, собира-
лась нами фрагментарно в течение нескольких лет, поскольку он
ыдумывался и выступал как вспомогательный авторский инстру-
ментарий для консультативной и терапевтической работы с клиен-
414
Часть з- От взрослости к зрелости...
тами, имеющими экзистенциальные запросы. В консультативной
практике широко известно, что запросы, квалифицируемые как
экзистенциальные, достаточно сложны для рефлексии и требуют
особых навыков понимания со стороны психолога. Именно в рабо-
те с ними наиболее отчетливо проявляется суть консультативной
деятельности, состоящая в co-переживании, а шире — совместном
проживании (со-проживании) фрагментов жизни клиента, его про-
блем и чувствований, итогом которого может стать со-развитие,
со-личностный рост, нарастание культурной со-продуктивности
и клиента, и консультанта. Лиминальные переживания, как дума-
ется, могут считаться одним из информативных моментов экзи-
стенциального консультирования, а используемый нами опросник
РЛС — одним из удобных способов получения личностной реф-
лексивной информации о клиенте.
Опросник РЛС индивидуально выдавался на дом респонден-
там после консультации в качестве добровольно принятого до-
машнего задания; время его заполнения не ограничивалось.
Опросник «Рефлексия лиминалъных состояний»
Инструкция: вам представлен список парных утверждений. По-
жалуйста, в каждом из них, не пропуская ни одного, выберите и об-
ведите один вариант («а» или «б»), который больше соответствует ва-
шим переживаниям и мыслям в отношении текущего периода вашей
жизни.
1а. Я чувствую себя способным на любые жизненные свершения.
16. Я чувствую себя неспособным ни на какие жизненные свершения.
2а. Я ощущаю в себе большой жизненный потенциал, кажется, мне все по
силам.
26. Я не чувствую в себе никаких жизненных сил, мне все надоело.___
За. Мне хочется перемен в жизни, я готов к ним и считаю, что в моей
жизни еще многое возможно.
36. Мне не нужны никакие перемены в жизни, я и так знаю, какова жизнь.
4а. У меня хорошее, бодрое, активное настроение, мне хочется жить
и действовать.
4б. Я меня плохое настроение, я чувствую вялость и желание ничего не
менять.___________________________________________________________
5а. Я чувствую, что смогу преодолеть любые свои стереотипы и привыч-
ные рамки жизни.
56. Считаю, что мне уже не стоит менять своих жизненных правил
и принципов, пусть все идет, как идет.
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
415
6а. Мне хочется, чтобы в жизни случилось что-то новое.
66. Мне хочется, чтобы ничего не случалось, оставалось, как есть._
7а. Сейчас как никогда я ощущаю себя работоспособным, у меня все горит
в руках.
76. Именно сейчас, когда мне так нужны силы, их нет, все валится из рук.
8а. Мне кажется, что все мои ресурсы полностью мобилизованы, мне еще
по силам многое в жизни изменить.
86. Думаю, что все мои ресурсы уже исчерпаны, их не хватит ни на какие
изменения.________________________________________________________
9а. Я не чувствую никакого страха перед возможными переменами в жиз-
ни, мне хочется их испытать.
96. Я чувствую страх и панику перед возможными переменами в жизни.
10а. Я нахожусь в радостном возбуждении, предвкушении чего-то нового
в моей жизни.
106. Я не чувствую никакой радости по поводу необходимости что-то ме-
нять в жизни.
11а. Мне интересно, что там ждет меня впереди.
116. Мне совершенно не хочется знать, что ждет меня впереди.______
12а. Я совершенно не беспокоюсь о том, смогу ли я, если придется, адапти-
роваться к новым жизненным обстоятельствам.
126. Я постоянно тревожусь о том, что окажусь неготовым к каким бы то
ни было переменам в жизни.________________________________________
13а. Я счастлив, что наконец-то появится возможность показать себе
и другим, на что еще я способен.
136. Я опасаюсь, что я уже ни на что непривычное не способен и мне про-
сто нечего демонстрировать другим.________________________________
14а. Я оптимистично смотрю в будущее, каким бы оно ни было.
146. По отношению даже к самому светлому своему будущему я настроен
пессимистично._________________________________________
15а. Я совершенно не печалюсь о том, что взрослею (старею) и чего-то не
успею в жизни.
156. Мне жаль, что годы уходят, и я многого в жизни уже не успею._
16а. Сейчас, как никогда, я уверен в том, что встаю на верный жизненный
путь.
166. Я совершенно не уверен, что становлюсь на правильный путь.___
17а. Мои близкие хорошо понимают мое теперешнее состояние и готовы
принять меня изменившимся.
176. Мои близкие совершенно не понимают, что я сейчас переживаю, а из-
менившимся я им еще менее буду интересен._________________________
18а. Близкие готовы все сделать для того, чтобы помочь мне что-то изме-
нить в жизни.
18б. Близкие довольно-таки равнодушны к тому, удастся ли мне что-то
в своей жизни поменять.
416
Часть з- От взрослости к зрелости...
19а. Я думаю, что по сравнению с другими у меня больше шансов и воз-
можностей что-то изменить в жизни.
196. У других больше шансов и возможностей что-то изменить в жизни.
20а. Со всеми возможными испытаниями я в состоянии справиться само-
стоятельно.
20б. Я буду нуждаться в помощи и поддержке, если попытаюсь что-то из-
менить в своей жизни.______________________________________________
21а. Думаю, что многие сейчас сопереживают мне, вспоминая, как подоб-
ное происходило с ними.
216. Думаю, что другим совершенно все равно, что сейчас происходит со
мной.______________________________________________________________
22а. Если я начну менять себя и свою жизнь, близкие люди поймут и под-
держат меня.
226. Если я начну менять свою жизнь, вряд ли найду понимание и поддерж-
ку близких людей.__________________________________________________
23а. Сейчас я, как никогда отчетливо, понимаю, что мир интереснее, чем
я считал раньше, и я сам могу быть интересен миру.
23б. Сейчас я как никогда отчетливо понимаю, насколько неинтересен
окружающий мир и насколько я сам неинтересен ему.__________________
24а. Другим я кажусь удачливым, везучим, что бы я ни делал.
246. Думаю, что окружающие считают меня аутсайдером._______________
25а. Что бы со мной в жизни ни происходило, я убеждаю себя, что все
будет хорошо.
256. Я почти всегда опасаюсь, что все в моей жизни сложится хуже, чем мне
бы хотелось._______________________________________________________
26а. Я стараюсь мобилизовать все свои внутренние ресурсы, чтобы стать
таким, как мне бы самому хотелось.
26б. Боюсь, что не смогу мобилизовать свои внутренние ресурсы, чтобы
стать таким, как хотел бы._________________________________________
27а. Я стараюсь верить, что жизнь еще предоставит мне много разных
шансов.
276. Боюсь, что никаких счастливых шансов у меня уже не будет._____
28а. Сейчас мне особенно хочется как можно лучше разобраться в самом
себе.
28б. Сейчас нет никакой необходимости по-особому разбираться в себе.
29а. Я всегда доверяю своей интуиции, «внутреннему голосу».
29б. Я стараюсь заглушить свой «внутренний голос», не доверяю интуиции.
30а. Я стремлюсь спокойно воспринимать все, что в жизни случается, и от-
талкивать некоторые мысли о себе и своей жизни подальше.
ЗОб. Мне не удается справиться с беспокойством, внутренним напряже-
нием в отношении некоторых мыслей о себе и своей жизни, я не могу
спокойно воспринимать то, что со мной случается.___________________
31а. Сейчас я понял, что должен относиться к себе бережно и внимательно.
316. Сейчас я понял, что не должен позволять себе «цацкаться» с самим
собой.
Глава 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
417
32а. Я верю в лозунг «Помоги себе сам».
326._Я не верю, что могу рассчитывать только на самого себя в чем бы то ни
_____было._________________________________________________________
33а. Я считаю, что в сравнении с прошлым в будущем меня ждет большая
свобода и самостоятельность.
336._Не уверен, что в будущем у меня будет больше свободы и самостоя-
_____тельности по сравнению с прошлым._____________________________
34а. По сравнению с прошлым, в будущем я должен буду принять на себя
большую ответственность за себя и свою жизнь.
346._Не думаю, что мне предстоит больше отвечать за себя и свою жизнь,
_____чем сейчас.___________________________________________________
35а. Мне кажется, что, если я стану больше прислушиваться к себе, жизнь
станет гораздо интереснее.
356._Даже если я буду больше прислушиваться к себе, в моей жизни ничего
_____особенно интересного не произойдет.___________________________
36а. Я смогу большему научиться, если изменю свою привычную жизнь.
366._Я не так уж уверен, что перемены в привычной жизни откроют много
_____новых познавательных перспектив.
37а. Передо мной сейчас открываются новые возможности в понимании
мира, других людей и, главное, самого себя.
376._Не уверен, что передо мной сейчас открываются новые возможности
_____в понимании мира, других людей и самого себя._________________
38а. Думаю, что мой жизненный опыт должен существенно обогатиться.
386._Не думаю, что мой жизненный опыт в дальнейшем сможет обогатить-
_____ся чем-то существенным._______________________________________
39а. Я думаю, что чем старше я буду становиться, тем меньше я и моя
жизнь будут похожи на других и другие жизни.
396. Думаю, что чем старше я буду становиться, тем меньше во мне будет
индивидуального.__________________________________________________
40а. Сегодняшние перемены в моей жизни способны сделать меня более
самобытным.
406._Скорее всего, свершающиеся во мне сегодня изменения только ограни-
_____чивают мои потенциальные возможности._________________________
41а. Я хотел бы изменить себя и свою жизнь, я давно задумывался об этом
и строил планы.
416._Я устраиваю себя таким, как есть, все изменения в моей жизни могут
_____произойти лишь случайно, я ничего не планирую.________________
42а. Я стараюсь получить необходимую информацию о том, что могут при-
нести мне в будущем возможные варианты изменений в моей жизни.
426. Я особенно не искал информации о том, что могут принести мне
в будущем возможные варианты изменений в жизни.___________________
43а. Я знаю людей, которые успешно следуют по выбранному мной пути,
и это вдохновляет меня.
436. Мне знакомы люди, не достигшие успеха на выбранном мной пути, это
смущает и останавливает меня.
14 Экзистенциальная психология взрослости
418
Часть з. От взрослости к зрелости...
44а. Считаю, что из всех возможных выборов я благодаря своей интуиции
и опыту всегда сделаю самый оптимальный.
44б. Боюсь, что не всегда сумею сделать правильный жизненный выбор,
_____опыт и интуиция меня могут подвести.__________________________
45а. Сейчас для меня настало «поворотное» время жизни, поэтому
я тщательно рассчитываю возможные последствия своих жизненных
решений.
456. Никакое время жизни я не считаю «поворотным», думаю, что всегда
_____надо просто действовать, не рассчитывая, когда какой шаг надо делать.
46а. Я хотел бы изменить свою жизнь, чтобы стать более удовлетворенным
ею.
466. Я не думаю, что могу изменить жизнь так, чтобы стать более удовле-
_____творенным ею._________________________________________________
47а. Все мои сегодняшние поступки стимулированы стремлением сделать
свою жизнь более динамичной.
476. Все мои сегодняшние поступки связаны с нежеланием существенно
менять обстоятельства сложившейся жизни.__________________________
48а. У меня есть четкие представления о том, что и как я должен делать
в ближайшем будущем.
486. У меня нет определенных представлений о том, как сложатся обстоя -
_____тельства моей жизни в ближайшем будущем.______________________
49а. Наконец-то я смогу жить так, как хочу и принимать в жизни самостоя-
тельные решения.
496. Никогда не стремился принимать самостоятельные решения._______
50а. У меня есть интерес к себе такому, каким я мог бы стать.
506. Особого интереса к изменениям в себе у меня нет.______________
51а. Я жажду новых знаний, впечатлений, нового жизненного опыта.
516. Меня не очень интересуют новые знания, впечатления, мне важно со-
хранить определенность.___________________________________________
52а. Мне хочется жить по-своему и достигать только своих собственных
целей.
526. Меня не беспокоит, что своей жизнью я реализую задачи, поставлен-
ные другими людьми._______________________________________________
53а. С возрастом мне больше хочется независимости.
536. Ни в каком возрасте меня не смущала зависимость от других.____
54а. Я считаю, что все мои жизненные выборы я делал в согласии с самим
собой.
546. Я никогда не был уверен, что живу по собственным правилам.____
55а. Я вижу перед собой необходимые цели, мне хочется достичь чего-то
значимого в жизни.
55б. Я уже не ставлю перед собой долгосрочных целей и не стремлюсь
к каким-то особым результатам в жизни.____________________________
56а. Сейчас я чаще задумываюсь, течет ли моя жизнь по верному руслу.
566. Меня никогда особенно не заботило, правильно или неправильно
я живу.
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
419
57а. Принимая во внимание советы близких, своей жизнью я хотел бы рас-
поряжаться сам.
57б. Считаю, что всегда правильнее прислушиваться к советам близких,
_____чем распоряжаться своей жизнью самостоятельно._________________
58а. Меня сейчас не очень заботит, принесет ли моя будущая жизнь какие-
то выгоды, мне просто надоела старая жизнь.
58б. Если нет надежды на перемены к лучшему, то не стоит и что-то менять
_____в жизни, пусть все остается, как есть._________________________
59а. Я особенно не задумывался о материальной и психологической «цене»
своих жизненных выборов.
596. Я всегда стремился, чтобы мои жизненные выборы не были особенно
_____затратными ни в материальном, ни в психологическом плане.______
60а. Я как-то задумался о том, что хотел бы, чтобы моя жизнь была совер-
шенно иной.
606. Я никогда не хотел, чтобы моя жизнь сложилась как-то иначе, чем она
сложилась._________________________________________________________
61а. Я думаю, что ничто в жизни не должно быть навсегда, всегда можно
что-то изменить.
616. Не думаю, что нужно специально раскачивать «лодку своей жизни».
62а. Моя жизнь требует перемен, мне нужна новизна.
62б. Мне хотелось бы сохранить как можно больше стабильного из моей
_____прошлой жизни, я вовсе не жажду новизны._______________________
63а. Моя жизнь нуждается в «революции», хочу распрощаться с прошлым,
почувствовать вкус новизны.
63б, Я хотел бы стать другим, но при этом сохранить все ценное в себе.
64а. На мои жизненные решения не так-то легко повлиять.
64б. Я никогда точно не знаю, чего хочу, на меня легко воздействуют про-
паганда, мнение знакомых, поступки друзей, примеры из книг.________
65а. Для меня преодоление нынешних трудностей — хорошая проверка
самого себя «на прочность».
65б. Думаю, что мои сегодняшние трудности могут полностью разрушить
мою веру в себя.___________________________________________________
66а. Считаю, что жизненные трудности делают людей мудрее и опытнее.
66б. Считаю, что жизненные трудности не закаляют, а разрушают людей.
67а. Если у меня все получится, как я решил, люди будут относиться ко мне
с большим уважением.
67б. Если даже у меня все получится, как я решил, это пройдет незамеченным.
68а. Даже если мне в жизни не удастся стать таким, как хочу, мой мир не
разрушится.
68б. Если меня в жизни постигнет неудача, я буду переживать это как крах
всех своих надежд._________________________________________________
69а. Возможно, сейчас наступил самый трудный и ответственный период
в моей жизни.
69б. Думаю, что от сегодняшнего этапа в моей жизни кардинально ничего
не зависит.
14*
420
Часть 3. От взрослости к зрелости...
70а. Считаю правильным не искать помощи и примера других в том, что
касается лично меня.
706. Считаю правильным просить и получать любую помощь во всем, что
_____касается меня, готов руководствоваться чужим примером.________
71а. Умение преодолевать внутренние лень, инерцию и сопротивление
я считаю признаком зрелости.
716. Правильный жизненный лозунг взрослого человека — плыть по волнам
_____обстоятельств, ничего не преодолевая и ни к чему себя не принуждая.
72а. Думаю, что мой сегодняшний выбор как-то выделяет меня из среды
ровесников.
726. Мой сегодняшний выбор типичен для моего поколения, он не делает
_____меня каким-то особенным по сравнению с ровесниками.___________
73а. У меня есть совершенно определенные цели и желания на будущее.
736. У меня нет каких-то определенных целей и желаний, которые я должен
_____реализовать в будущем.________________________________________
74а. Сегодняшний выбор — это лишь начало реализации моего нового
жизненного плана.
746. Мой сегодняшний выбор мало связан с моими жизненными планами
_____в целом.______________________________________________________
75а. Я открыт для любого опыта в том, как строить дальше свою жизнь.
756. Моего жизненного опыта достаточно для того, чтобы строить дальше
свою жизнь._________________________________________________________
76а. У меня есть определенные ожидания в отношении будущего.
766. От будущего ничего особенного не жду._________________________
77а. Я испытываю приятное волнение, когда думаю о том, чего смогу до-
стичь, если сейчас кардинально поменяю свои привычные жизненные
стратегии.
776. Мне нечего предвкушать в жизни, даже если я кардинально поменяю
свои привычные стратегии.___________________________________________
78а. Я считаю, что являюсь хозяином своей жизни, все в ней свершается по
моей воле.
786. Человек — игрушка в руках судьбы, поэтому в моей жизни много слу-
чайностей и неожиданностей._________________________________________
79а. Что бы ни случилось, мне надо двигаться вперед, к тому, чего я хочу
достичь.
796. Если на что-то не хватает сил, можно позволить себе отступить от за-
думанного плана.____________________________________________________
80а. У меня есть представления о том, каким я могу стать и что для этого
надо делать.
806. Вряд ли я имею отчетливые представления о том, каким я могу стать
и что для этого надо делать.________________________________________
81а. Прошлый опыт моих самостоятельных решений сейчас особенно по-
могает мне.
816. Я понял, что раньше мне не хватало самостоятельности в принятии
решений, поэтому мне так трудно сейчас.
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
421
82а. Думаю, что я сейчас лучше, чем раньше, осознаю, чего жду от жизни,
без чего мне трудно чувствовать себя самим собой.
826. Думаю, что я не очень отчетливо осознаю, чего жду от своей жизни,
что значит чувствовать себя самим собой.____________________________
83а. Я задумываюсь о прошлом, о конце жизни и о том, сколько всего я еще
смогу в ней успеть.
836. Я не думаю ни о прошлом, ни о конце жизни, хотя понимаю, что
_____многого мне уже не успеть._____________________________________
84а. Мне хотелось бы наполнить свою жизнь всем тем, на что мне не хвата-
ло времени раньше.
846. Моя жизнь заполнена повседневной суетой, что бы я ни делал, време-
_____ни на себя мне все равно не хватит.____________________________
85а. Сейчас мне намного легче принимать решения, чем раньше, потому
что я лучше понимаю их смысл для всей жизни в целом.
856. Я по-прежнему плохо ориентируюсь в смыслах своих поступков
и решений, действую автоматически.__________________________________
86а. Мне все больше хочется жить самобытной жизнью, не как все.
866. Мне достаточно того, что я жил и живу, как все.________________
87а. Некоторые события своей прошлой жизни я переживаю как оши-
бочные и непродуманные, но вижу, что у меня есть время и силы все
исправить.
876. Хотя я и совершал в жизни ошибки, теперь уже поздно что-то исправ-
лять._______________________________________________________________
88а. Я верю, что лучше поздно, чем никогда попытаться изменить свою
жизнь и сделать в ней то, о чем мечталось, чтобы казавшееся несбы-
точным в ней сбылось.
886. Я верю, что мой «поезд ушел» и никакие мечты в реальность не вопло-
_____тятся._________________________________________________________
89а. Я верю, что мне предназначено совершить в этой жизни нечто важное,
предназначенное лишь мне одному.
896. Я не считаю, что у каждого человека есть своя миссия на земле._
90а. Я считаю, что сейчас надо прежде всего поработать над собой, чтобы
достичь желаемого.
906. Не стоит мучить себя работой над собой, это уже не даст никаких
результатов.
91а. Хочу жить разнообразной, насыщенной, полной жизнью.
916. Хочу жить спокойно, без хлопот и забот.________________________
92а. Думаю, что все в моей жизни было не зря, что-то я сумел в ней понять.
926. Думаю, что, в общем, прожил зряшную жизнь, ничего стоящего в ней
не нашел.___________________________________________________________
93а. Иногда я чувствую, что жил не своей жизнью, мечтаю о другой жизни
для себя.
936. У меня нет времени задумываться о себе: какая жизнь досталась, той
и живу.
422
Часть 3- От взрослости к зрелости...
94а. Я люблю помечтать о том, что в моей жизни еще может случиться,
и иногда это сбывается.
946. Я не мечтаю о несбыточном.____________________________________
95а. Я уже не раз пробовал начать новую жизнь, и это всегда приносило
положительный результат.
956. Я никогда не стремился начинать какую-то новую жизнь, не верю, что
это что-то серьезно изменит для меня._____________________________
96а. Думаю, что настало время жить «по максимуму» и взять от жизни все.
966. Считаю, что главное сейчас для меня — удержаться на плаву и сделать
хотя бы минимум.__________________________________________________
97а. Я думаю, что каждый последующий этап жизни несет в себе больший
потенциал, чем предыдущий.
976. Думаю, что каждый последующий этап жизни несет в себе все мень-
ший и меньший потенциал по сравнению с предыдущими._______________
98а. Я надеюсь, что жизнь приготовила мне приятные сюрпризы.
986. Боюсь, что в дальнейшем меня ждут только неприятные сюрпризы.
99а. Я надеюсь, что смогу реализовать в жизни накопленный потенциал.
996. Вряд ли мне удастся в дальнейшем реализовать накопленный жизнен-
ный потенциал.____________________________________________________
100а. Думаю, что как раз сейчас передо мной открывается много новых воз-
можностей.
100б. Думаю, что ни сейчас, ни в дальнейшем у меня не появятся новые жиз-
ненные возможности._______________________________________________
101а. Я считаю, что свободен в том, как строить свою жизнь.
1016. Что бы я ни думал о свободе, человек полагает, а Господь располагает.
102а. Мне кажется, что самое главное в жизни у меня еще впереди.
1026. Все, что надо, я уже совершил в своей жизни._________________
103а. Я живу ожиданием чего-то нового, неизвестного в жизни.
1036. Ничего нового в жизни взрослого человека случиться не может._
104а. Надеюсь, будущее не разочарует меня.
1046. Боюсь новых жизненных разочарований._________________________
105а. Как раз сейчас у меня много планов на будущее.
1056. Никаких особых планов на будущее у меня сейчас нет.__________
106а. В жизни всегда есть место новизне.
1066. Ничего нового нет как под солнцем, так и в жизни.____________
107а. Надо не бояться ставить все на карту, пытаться жизнь переменить.
1076. Вряд ли стоит рисковать достигнутым и пытаться переломить судьбу.
108а. Я чувствую себя как витязь на перепутье, столько дорог мне внезапно
открылось в жизни.
1086. Мне не нужны никакие новые пути, я отлично следую путем прото-
ренным.
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом, возрасте
423
109а. Я иногда задумываюсь о вечном и о своем месте во Вселенной,
и, в общем, благодарен судьбе за все, что в жизни свершилось.
1096. Я редко задумываюсь о вечном и о своем месте во Вселенной, судьба
меня особо не баловала, но и ничего от меня не ждала.______________
110а. Стараюсь начинать в жизни новые дела, которые мне любопытны,
ничего не откладывать «на потом».
ПОб.У меня нет времени заниматься собой и своими интересами, и без того
хлопот в жизни хватает.____________________________________________
111а. Во всем, что я намерен сделать в будущем, я нахожу удовольствие
и радость.
1116. Далеко не все, что я намерен сделать, способно доставить радость
и удовольствие.____________________________________________________
112а. Думаю, что для меня наступило время саморазвития и самосовершен-
ствования.
1126. Еще не время думать о саморазвитии и самосовершенствовании, спра-
виться бы с текучкой.______________________________________________
113а. Думаю, что у меня появилась своя жизненная философия.
ПЗб.У меня нет ни времени, ни желания философствовать, надо делать, что
должен.____________________________________________________________
114а. Я нахожу удивительное удовольствие, строя планы на будущее.
1146. Я не стремлюсь строить планы на будущее, мало ли что может слу-
читься завтра._____________________________________________________
115а. Думаю, что могу позволить себе быть нелепым, смешным, спонтан-
ным, стремиться попробовать что-то новое в жизни и действовать «по
собственному хотенью».
1156. Считаю, что лучше не кидаться из стороны в сторону и не смешить
людей своими «вывертами», а продолжать делать свое дело.___________
116а. Каждый свой день сейчас стоит проживать, как последний.
1166. Не стоит жить так, как будто каждый день — последний._________
117а. Сейчас как никогда я поощряю в себе самостоятельный поиск, любой
интерес, инициативу.
1176. Я делаю только то, что привык делать, — ни больше, ни меньше._
118а. В последнее время я чаще задаю себе вопросы «Зачем я это делаю?»,
«Нравится ли мне так жить?», «Какой смысл в моих поступках?».
1186. Я не мучаю себя вопросами «Зачем я это делаю?», «Нравится ли мне
так жить?», «Какой смысл в моих поступках?», я просто делаю._______
119а. Меня интересует то, каким я буду через п лет.
1196. Меня совершенно не интересует, каким я стану через п лет, я живу
только настоящим моментом._________________________________________
120а. Я замечаю, что чаще расспрашиваю однолеток об их жизни, сравниваю
себя с ними.
1206.Стараюсь не расспрашивать однолеток об их жизни, боюсь сравнивать
себя с ними.
424
Часть з- От взрослости к зрелости...
121а. Преодолевая и изменяя себя, я расту в собственных глазах, чувствую
собственную ценность.
1216.Я не стремлюсь преодолевать и изменять себя, я себя устраиваю таким,
какой есть.
122а. У меня в памяти есть образцы интересно прожитых жизней, на кото-
рые я хотел бы равняться.
1226 Мне не нужны никакие образцы, я сам себе образец, и моя жизнь меня
_____устраивает._________________________________________________
123а. Меня интересует, как люди, похожие на меня, организуют свою жизнь.
1236. Меня не так уж интересует, как похожие на меня люди организуют
_____свою жизнь._________________________________________________
124а. Я все больше осознаю, как важно в жизни самоосуществиться.
1246. Не уверен, что в жизни надо ставить задачу самоосуществления, это не
_____каждому дано._______________________________________________
125а. Я чувствую в себе неизрасходованный жизненный потенциал.
1256. Чувствую, что жизнь вычерпала меня без остатка.___________
126а. Мне хотелось бы больше нравиться себе самому, чем другим.
1266.Я не задумываюсь о том, что нужно нравиться себе самому.___
127а. Последнее время я больше верю в себя.
1276. Последнее время я все меньше верю в себя._________________
128а. Мне нравится ощущение самоизменения.
128б.Терпеть не могу меняться.
Как видно из приведенного текста, опросник РЛС представлен
128 парными («а» и «б») утверждениями, противоположными по
смыслу и структурно распределенными по нескольким разделам,
связанным с рефлексией субъектом, находящимся в лиминалъных
(переходных) периодах, собственных мыслей, чувств, стратегий
поведения и т.д. Каждый раздел условно представлен 4 класте-
рами, каждый кластер — 8 парами противоположных по смыслу
утверждений.
Раздел I «Симптоматика — эмоциональное переживание ли-
минального периода» представлен 4 кластерами: 1) кластер «С» —
рефлексируемые самочувствие, настроение в лиминальном перио-
де (пары утверждений 1-8); 2) кластер «ЭР» — преобладающие в
лиминальной фазе эмоциональные реакции (пары утверждений
9-16); 3) кластер «РР» — рефлексируемые реакции окружающих,
переживания, связанные с ними (пары 17-24); 4) кластер «ДС» —
действия по совладанию с собственными внутренними интенция-
ми, самоуправлению и саморегуляции (пары 25-32).
Раздел II «Когнитивная обработка — мысли о совершаемом
переходе, обоснования, аргументы в пользу совершаемого вы-
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
425
бора» представлен 4 кластерами: 5) кластер «П» — обобщенные
представления о характере и содержании потребного субъекту бу-
дущего (пары 33-40); 6) кластер «О» — внутренние объяснения и
обоснования необходимости меняться (пары утверждений 41-48);
7) кластер «У» — персональное убеждение себя, что стоит начать
меняться, рефлексия собственных внутренних побуждений к из-
менениям (пары 49-56); 8) кластер «Ф» — рефлексия влияния не-
которых внешних жизненных факторов на необходимость что-то
менять в жизни (пары 57-64).
Раздел III «Самооценка перспектив и возможностей, открыва-
ющихся в преодолении лиминального этапа» представлен 4 клас-
терами: 9) кластер «СО» — стимулирующая, побуждающая оцен-
ка себя как самостоятельно входящего в новую фазу жизни (пары
утверждений 65-72); 10) кластер «КЦ» — обобщенная концептуа-
лизация, построение индивидуального целевого пространства
ближайшего будущего (пары 73-80); 11) кластер «ПП» — пере-
смотр индивидуального прошлого в свете новых желаний (пары
81-88); 12) кластер «ИН» — оценка силы собственных интенций и
намерений в настоящем (пары 89-96).
Раздел IV «Самопроектирование, саморазвитие, построение
нового образа Я, экзистенциальные ожидания, связанные с соб-
ственными жизненными выборами» также содержит 4 кластера:
13) кластер «ЭО» — экзистенциальные ожидания от будущего
(пары 97-104); 14) кластер «ПС» — обобщенное планирование са-
моизменений на новом этапе жизни (пары 105-112); 15) кластер
«МС» — обобщенное моделирование нового чувства себя (пары
113-120); 16) кластер «НО» — обобщенное построение нового об-
раза Я (пары 121-128).
При обработке результатов каждому выбранному ответу («а»
или «б») присваивался 1 условный балл. Общее преобладание от-
ветов «а», по нашему замыслу, свидетельствовало: 1) о нахождении
респондента в лиминальной фазе; 2) о наличии у него выраженной
экзистенциальной рефлексии, касающейся себя и собственной
жизни; 3) о стремлении конструктивно преодолеть лиминальность
с тем, чтобы построить новый образ себя и наметить новые стра-
тегии жизни, более конгруэнтные собственным интенциям; 4) о
позитивном настрое респондента на совладание с возникающими
)моциональными трудностями и проблемами во имя продолже-
ния осмысленной продуктивной жизни. Общее преобладание от-
426
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ветов «б» может говорить либо о том, что наш респондент вообще
не пребывает в лиминальной фазе, либо о возможном негативном
переживании лиминального периода, либо о слабом развитии реф-
лексии в отношении целостного проживания собственной жизни,
а также, вероятно, о наличии индивидуальных трудностей в пони-
мании и интерпретации собственной жизни, желаний, интенций,
об отсутствии внутренней необходимости в выстраивании новых,
более конгруэнтных меняющейся аутентичности образов Я и пр.
В пределах каждого кластера и раздела полученная от наших рес-
пондентов информация обретала конкретное выражение, интер-
претируемое в границах их запросов.
С помощью данного опросника мы получили возможность по-
нять и описать характер осмысления и переживания каждой из че-
тырех выделенных составляющих лиминального периода (эмоци-
ональное переживание лиминальности, когнитивная обработка,
самооценка, самопроектирование образов будущих Я) с тем, что-
бы можно было индивидуализировать психологическую помощь
в лиминальных фазах. При обработке данных основной интерес
в нашем исследовании представляла содержательная сторона от-
ветов, поэтому результаты анализировались преимущественно с
их качественной, смысловой стороны.
Далее мы остановимся на полученных результатах и выво-
дах, которые они позволили сделать в контексте эмпирического
анализа рефлексии испытуемыми собственной лиминальности.
Поскольку «неспешное и подлинное» (М. Кундера) заполнение
опросника в большинстве случаев становилось для наших рес-
пондентов поводом для продолжения консультативных бесед, к
ответам по его пунктам ими делались комментарии, уточнения,
дополнения, самоистолкования, приводились некоторые иллю-
стративные случаи из жизни. Еще раз уточним, что текст опрос-
ника РЛС был создан как полупроективный (в каком-то смысле
стимульный) инструмент (домашнее задание), облегчающий ра-
боту с экзистенциальными запросами клиентов (позволяющий им
объективировать и вербализовывать собственные переживания),
поэтому каждый пункт в нем рассматривался нами как некий по-
вод для конструирования содержания и структурирования бесе-
ды. Несмотря на небольшое количество испытуемых, чьи запросы
были квалифицированы как экзистенциальные (73 за указанный
период), «эксплуатация» опросника все же указала на некоторые
I пава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
427
необходимые корректировки (в частности, более тесная сопря-
женность его пунктов со смысловой и мотивационной сферой,
конкретизация жизненных мероприятий и событий, на которые
начинает ориентироваться «лиминарий», необходимые выходы в
духовную сферу, в которую устремляется рефлексивное взрослое
сознание, в область юнговской синхронистичности, в тему судьбы
и случая и пр.), запланированные нами на будущее.
Обратимся к качественному анализу полученных результатов.
Для начала отметим тот факт, что большинство наших испы-
туемых, пришедших с упомянутыми выше экзистенциальными
формулировками запросов о самотрансформации, самоизме-
нении, действительно выбирали в предложенных парах ответы
«а», содержание которых косвенно указывало нам на возможное
пребывание в лиминальной фазе. Из максимально возможных
9344 выборов по всем пунктам нашими респондентами ответ «а»
был выбран 6279 раз (около 67% всех ответов); ответ «б» был вы-
бран 3062 раза (около 33%). Об этом свидетельствует приведенный
ниже бланк первичной обработки результатов нашего эмпириче-
ского исследования (число респондентов — 73).
Соответственно, можно заключить, что испытуемые в той или
иной степени переживают лиминальное состояние (можно пред-
положить также, что формулировки экзистенциальных вопросов
к консультанту сами по себе могут служить индикаторами вхож-
дения человека в лиминальную фазу), но есть некоторые нюансы
в рефлексии и содержании этого переживания (условно можно го-
ворить, что оно осуществляется по «позитивному» или «негатив-
ному» сценарию, и тогда последний может быть соотнесен с харак-
теристиками жизненного кризиса или особенностями личности в
большей степени, чем с лиминальным периодом).
Из ответов и комментариев респондентов в целом складывает-
ся следующая картина рефлексии переживания лиминальности.
По фактору «С» (самочувствие в лиминальном периоде), опи-
раясь на результаты опросника и дополнения респондентов, мож-
но констатировать некоторый прилив сил, энергии, направленный
на поиск респондентами жизненной новизны, новой цели; этот
прилив, возможно, вызван осознанием завершенности процесса
решения тех задач, которые ставились и достигались на предыду-
щих фазах жизни, и актуализацией своеобразной «поисковой ак-
j явности», при которой в плоскость осознания вводится избыточ-
428
Часть 3’ От взрослости к зрелости...
ное количество смыслов, ценностей и целей и создается ситуация
выбора. Лиминальное состояние, по сути, и есть состояние сво-
бодного выбора.
Большинство респондентов переживают, может быть, ил-
люзорное, но «бодрящее», мобилизующее чувство доступности
полноты своих жизненных ресурсов, считают, что достигли тако-
го уровня зрелости, который дает возможность осознать и полно
реализовать заложенный в них потенциал. Они готовы преодоле-
вать имеющиеся у них стереотипы, привычки и сложившиеся тен-
денции в собственной жизни, рефлексируют жажду новизны жиз-
ненных впечатлений, хотят уклониться от привычных жизненных
троп, демонстрируют готовность к переменам.
В целом в рамках каждой пары утверждений у 69% респонден-
тов есть тенденция к тому, чтобы ощущать себя мобилизованным
к новому жизненному поиску. В комментариях находим некоторые
любопытные тезисы: «Вот я понял, что мне надоела моя старая при-
вычная жизнь, и сразу какой-то запал внутри начал разгораться»,
«Давно понял, что живу без азарта, что надо самому из себя искры
высекать», «Во мне что-то внутри зашевелилось, как будто бы что-
то начало распрямляться, как-то тесно мне стало жить», «Мы тут с
женой подумали, что мы еще вовсе не старые, надо бросать старую
жизнь, начинать новую», «Главное — побудить себя хотя бы начать
делать что-то новое, а потом все само покатится», «Знаете, китай-
цы считают, что когда они перебегают дорогу перед автомобилем
или там быстро захлопывают дверь, они отсекают все плохое, что
у них было раньше, вот я тоже хочу взять меч — и отсечь все, что
уже достигнуто, чтобы с нового старта начать», «Жизнь длинная,
да и сил еще немало, желания еще не иссякли, поэтому что себя
консервировать, как селедку в банке?» и т.п. Слоган «хочу жить и
действовать» оказался близким большинству респондентов.
В то же время около 31% испытуемых указывали на негативный
фон настроения, демонстрировали тенденцию к нерастрачиванию
ресурсов (ради сохранения стабильности уже достигнутого в жиз-
ни), проявляли скепсис в отношении того, что жизнь «сюрпризов
полна» и ее можно изменить в ту сторону, в которую хочется. Нега-
тивный эмоциональный фон их экзистенциального запроса может
свидетельствовать о формировании негативного сценария в отно-
шении собственного взросления и старения, что может создать в
дальнейшем индивидуально сконструированные препятствия на
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
429
пути к саморазвитию и самодетерминации («я не способен к жиз-
ненным свершениям», «мне уже все надоело», «я и так знаю, какова
жизнь», «пусть все идет, как идет» и т.п.).
По фактору «ЭР» (преобладающие эмоциональные реакции)
также 69% респондентов показали единодушие в отсутствии
страхов перед жизнью, в желании испытать в ней что-то новое,
любопытство в отношении будущего, веру в свою адекватность
задуманным изменениям. Интересно, что эти испытуемые не вы-
казывали тревоги в отношении того, что «годы бегут», «жизнь
проходит», демонстрировали умеренный оптимизм в отношении
будущего. Многие указали, что, стремясь к изменениям, испыты-
вают чувство, что наконец-то встают на верный жизненный путь.
В числе комментариев были следующие высказывания: «Перед
жизнью пасовать вообще никогда не стоит», «Жизнь вознаграж-
дает активных и любящих ее», «Какой бы жизнь ни была, надо ис-
кать и, главное, создавать в ней хорошее», «Волков бояться — в лес
не ходить, так же и здесь: если жизни бояться, так лучше сразу по-
мереть», «Чем больше себя проявишь, тем больше интереса в жиз-
ни будет, чего сидеть-то, сложа руки», «Что ни сделаешь в жизни
для себя, все к лучшему», «Я с детства верила, что “раньше думай о
Родине, а потом о себе”, а с возрастом поняла — нет, надо работать
сначала над собой, а дурак-то ты зачем Родине со своими мыслями
о ней нужен?».
Отдельно стоит упомянуть, что в вопросе 13 (единственный в
этом кластере, где число ответов «б» превысило число ответов «а»)
многие испытуемые указали, что «уже ни на что непривычное не
способны и им просто нечего демонстрировать другим». На наш
взгляд, одним из значений этого выбора в контексте других вы-
боров этого раздела может стать то, что совершаемый поворот де-
лается исключительно ради себя, а не для того, чтобы показывать
социуму свою состоятельность, умелость и пр. На это, в частности,
указывают некоторые комментарии наших респондентов: «Другие
в моей жизни уже ни при чем, главное — в себя верить, что ты все
можешь, и себе самому все и доказывать», «Ну, мало ли на что я
способен в глубине себя, зачем себя наизнанку-то перед другими
выворачивать?», «Года уж не те, чтобы другим что-то доказывать,
а вот в себе всякие там сомнения насчет себя нужно уничтожать,
все сможешь, что захочешь», «Я уже отдоказывался, все и так за-
видуют, а изнутри-то меня никто не знает, какой я взаправду... да
430
Часть з. От взрослости к зрелости...
я и сам порой себя не знаю», «Главное — знать изнутри себя, что
ты можешь, что у тебя получится, а другие... ну, даже если и не за-
метят тебя, беды не будет», «Что-то важное в себе вообще не надо
никому показывать, надо просто это всегда чувствовать».
Тем не менее, 31% наших респондентов в качестве текущих
преобладающих эмоциональных реакций назвали страх перед бу-
дущим, отсутствие радости от жизни, тревогу перед тем, что не
смогут жить как-то иначе, неверие в свою самобытность, песси-
мизм, нежелание взрослеть и стареть, отсутствие уверенности, что
в жизни найден верный путь. Собственно, их запрос по преиму-
ществу и был связан с тем, чтобы заглушить в себе эту тревогу
перед самим собой, вернуть свое все еще развивающееся и желаю-
щее новизны Я в старые рамки, вроде бы обеспечивающие более
высокий уровень эмоционального благополучия.
По этим двум факторам отчетливо проглядывают позитивные
и негативные установки наших испытуемых в отношении «жизни
в целом».
Анализ данных по фактору «РР» (рефлексируемые реакции
окружающих) показал, что 48% респондентов достаточно актив-
но «открещиваются» от социума, даже от близких людей, полагая,
что в своих изменениях они предоставлены самим себе и никто в
них особенно не заинтересован, никто не заметит, что у них есть
внутренние проблемы, и не поддержит стремление к самоизмене-
ниям. Так, испытуемые отметили, что «Близкие совершенно не по-
нимают, что я сейчас переживаю, а изменившимся я им еще менее
буду интересен» (44 выбора из 73), что они «Довольно-таки рав-
нодушны к тому, удастся ли мне что-то в своей жизни поменять»
(41 выбор из 73), что «Другим совершенно все равно, что сейчас
происходит со мной» (66 выборов из 73), что «Если я начну менять
свою жизнь, вряд ли найду понимание и поддержку близких лю-
дей» (44 выбора из 73).
Отсутствие внешней социальной поддержки, незаинтересо-
ванность других людей в их развитии и т.п. рефлексируется ис-
пытуемыми достаточно философски, как вполне обыденный факт
повседневной жизни («никто никому не нужен, что другим-то бес-
покоиться о моей душе?»). Испытуемые указывали, что с поддерж-
кой, с советами, с примерами других им было бы, конечно, легче
«торить свой жизненный путь», но и тот факт, что они сами пони-
мают, куда им двигаться, уже достаточен для самосознания.
Глава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
431
И даже в отсутствие поддержки и понимания близких испы-
туемые все равно готовы к изменениям «в свою пользу» и именно
гак, как они сами себе представляют эти изменения. Персональ-
ной значимости самотрансформаций не утрачивают 52% респон-
дентов. В этом кластере можно отметить также наличие веры в то,
что у испытуемых больше шансов измениться, чем у тех, кто не
ставит себе смысложизненных вопросов. Они считают, что будут
интересны миру еще больше, если смогут стать другими, более
конгруэнтными всей внутренней сущности (70 выборов из 73) —
»то справедливо даже для тех, кто полагает, что другие считают его
лузером или аутсайдером.
Из наиболее развернутых комментариев укажем на следую-
щие: «Ну, я уже достаточно большой мальчик, чтобы понимать:
никто в этой жизни не играет “за тебя”, по сути, на твоей стороне
никого нет, каждый за себя, поэтому обойдусь как-нибудь сам»,
«Наоборот, моим близким важнее, чтобы ничего не менялось,
чтобы я только денежку в клюве приносил, а что там у меня в
душе, это никому не интересно, хоть помри», «Другие интересны
сами себе, зачем я-то им со своими терзаниями», «Что бы другие
ни думали, я же сам знаю, что надо что-то в жизни менять», «Ну
а если другие посоветуют не то, что мне нужно, а что нужно им
от меня, мне до конца жизни мучаться?», «Хорошо бы, конечно,
чтобы кто-нибудь пекся о тебе, но ведь так не бывает: все за себя,
один Бог за всех», «В деле, касающемся только тебя, другие во-
обще неуместны».
Фактор «ДС» (действия по самопониманию и самоуправле-
нию) был направлен на получение информации о том, во что ис-
пытуемый трансформирует «тревожность бытия», как и чем само-
программируется. Отметим, что принятие решений, касающихся
самого себя и будущей жизни требует некоторой уединенности,
нахождения во внутреннем приватном пространстве («наедине с
самим собой»). В этом плане лиминальная фаза есть нечто вроде
soliloquia (Кон, 1978, с. 167) — «одинокой беседы с самим собой»
(термин Августина), «рефлексии вслух», психологически обращен-
ных вовнутрь, к индивидуальным переживаниям, личной памяти
и когнициям. В это время осуществляется активное внутреннее
самосозерцание, самоинтерпретация, результат которых выступа-
ет как своеобразное открытие истины о себе (возможно, это пере-
живание сродни инсайту для некоторых людей).
432 Часть 3. От взрослости к зрелости...
74% респондентов отметили, что все самоизменения способны
лишь улучшить качество их жизни, что им свойственно стремле-
ние стать именно тем, кем они хотят и могут стать, поскольку в
жизни много неисчерпанных возможностей («всегда есть шанс,
выбор»). Одной из задач саморазвития сейчас для них выступает
самопонимание (64 выбора из 73), вслушивание в голос собствен-
ной самости, бережное отношение к самим себе. Большинство от-
талкивают мысли о возможных трудностях, неудачах, неуспехах,
чтобы не «размобилизоваться» и «сделать важный жизненный
рывок», а также верят, что все их текущие действия «им во благо».
Для подавляющего большинства справедлив слоган «помоги себе
сам» (71 выбор из 73). Особо стоит отметить, что большинство
респондентов прислушиваются к интуиции, к внутреннему голосу
собственной самости, готовы «цацкаться» с собой.
Вот некоторые любопытные высказывания наших респонден-
тов: «Думаю, что наступает время, когда можно начать потакать
себе — главное-то в жизни уже выполнено, пора собой занимать-
ся», «Мне кажется, что во мне что-то спит — интересное, сильное,
мощное, как спящий Хольгер Датский, но вот стоит этому чему-то
проснуться и, может, я смогу совершить в жизни что-то большое
и важное; стало быть, пора будить», «Чем старше становлюсь, тем
больше вижу, что могу сам управлять своей жизнью, ну, в Божьих
пределах, конечно», «Конец — это всегда и начало для чего-то дру-
гого», «Большую часть жизни я все делала ради других — для де-
тей, для мужа, для матери, для подруг, для сослуживцев — и счи-
тала, что все они и есть моя жизнь, а сейчас думаю, что есть у меня
и своя, настоящая моя жизнь, не ради кого — ради себя», «На
старости-то лет осознал, что есть в жизни и другие смыслы — не
только те, что родители и учителя нам твердили в молодости, и до
них ты рано или поздно начинаешь докапываться».
Лишь 26% респондентов отметили, что ждут от жизни небла-
гоприятных перемен, не смогут справиться с жизненными трудно-
стями, переживают беспокойство и тревогу, не верят в собствен-
ные ресурсы, а также не вслушиваются в «пассионарный зов»
внутреннего Я.
В целом по разделу I «Симптоматика — эмоциональное пережи-
вание лиминального периода» можно констатировать следующее:
1) лиминальный период практически не окрашен отрицатель-
ными переживаниями (и, видимо, не переживается как смысло-
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
433
утрата, скорее, как «подведение позитивной черты» и внезапно от-
крывшееся субъекту «расширение жизненного горизонта»);
2) респонденты отмечают прилив энергии, внутреннюю со-
бранность, мобилизованность («Я сейчас как энергетическое ядро,
способное попасть точно в цель, и я ее чувствую, эту цель»), гово-
рят о чувстве «рывка», «правильного движения вперед»;
3) в комплексе переживаний преобладают радостное возбуж-
дение, предвкушение, интерес, оптимизм, чувство «полноты себя»,
которое должно быть реализовано в новом жизненном выборе;
4) наши испытуемые не вполне уверены, что близкие понима-
ют их и готовы принять их изменившимися, но тем не менее на-
мерение измениться сильнее, чем возможные равнодушные или
осуждающие реакции окружающих и их желание видеть участни-
ков нашего опроса стабильными, постоянными;
5) свой лиминальный опыт многие респонденты считают не
только новым для них, но и вообще уникальным (некоторые пере-
живают его как своеобразное «откровение», им кажется, что толь-
ко им и дано испытать этот «порыв к новизне»);
6) «раскрытие горизонтов» приводит к выводу, что и мир инте-
реснее, чем человеку, пребывавшему в границах своей повседнев-
ности, казалось раньше, и что он сам может оказаться интересным
миру, «распаковывая свое внутреннее содержание» для окружения
(то есть можно предположить наличие тенденции к построению
новой целостности «Я-Мир»);
7) человек стремится взять под некоторый контроль это воз-
никшее в лиминальной фазе чувство свободы, но при этом готов
вслушиваться преимущественно в «зов собственной самости»,
строить «Я дня себя» (следовательно, можно говорить о тренде к
собственной подлинности и аутентичности в лиминальной фазе).
По фактору «П» (общие представления о содержании потен-
циируемого будущего) 63% респондентов сообщили, что их буду-
щее мыслится ими как более свободное и самостоятельное, чем
прошлое и настоящее («Раньше я жил как конь стреноженный»,
«Я поняла, что мои жизненные рамки в целом правильные, но
узкие, я сама могу их раздвинуть», «У меня чувство, как будто я
сняла с себя жесткий корсет и наконец-то стала чувствовать, что
могу жить по-настоящему», «Задумался, а нет ли в игре жизни
других правил, может, я начну играть по своим?», «Я как бы отпус-
тила узду, и все в жизни теперь может встать на свои правильные
434
Часть з. От взрослости к зрелости...
места»). Для таких испытуемых свобода выступила в паре с от-
ветственностью, что, в общем, правильно для взрослого человека,
живущего осмысленной жизнью и приобретшего определенный
жизненный опыт. Будущее ими тесно связывается с собой — при-
чем не столько со своими социальными достижениями, успехом
или благополучием, сколько с самоизменениями и углублением са-
мопонимания (думается, что многими испытуемыми в лиминаль-
ной фазе переживается нечто вроде азарта, когда хочешь играть
и стараешься сделать правильную ставку — только здесь можно
говорить о «ставке на самого себя»). Самопонимание воспринима-
ется как условие понимания того, как жить дальше, какой жизнен-
ный вектор реализовать. Правда, существенного обогащения жиз-
ненного опыта респонденты от будущего не ожидают (полагая, что
располагают достаточно большим опытом к текущему моменту),
но, видимо, здесь важна, по словам М.М. Бахтина, даже «не точ-
ность познания, а глубина проникновения» (Бахтин, 1997, с. 7) в
суть самих себя, осознание, что ты хочешь стать иным. Интересно,
что большинство испытуемых согласились с тем, что их будущее
сделает их более самобытными, менее похожими «на всех и каж-
дого» («я поняла, что я не солдат в строю, шагающий со всеми в
ногу и выполняющий свой долг, а еще и свободно парящая птица;
птица, которая сама себе высматривает цель, понимаете, — и сама
решает, как жить, где и с кем вить гнездо, с какой скоростью и куда
лететь», «я подвожу под жизнью черту, где я был, как все — хочу
жить не прямо, магистралью, а в стороны: тропками, дорожками,
тупичками, полянками, но это будут мои собственные тупички и
мои полянки»).
Около 37% респондентов указали на прямо противоположную
картину: они не видят простора для свободы и самостоятельности
в будущем, не чувствуют нарастания ответственности за жизнен-
ные выборы, не считают, что лучшее самопонимание способно из-
менить жизнь к лучшему, не верят, что способны стать более са-
мобытными и т.д. Собственно, комментарии здесь даже излишни,
поскольку такая позиция по отношению к собственной жизни вы-
глядит как нерефлексивная и безразличная, что может указывать
среди прочего на некоторую личностную незрелость.
Ответы на вопросы по фактору «О» (внутренние самообъяс-
нения и обоснования необходимости меняться) позволили нам
лучше уяснить, каков внутренний двигатель изменений, как наши
biaea 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
435
клиенты сами объясняют себе, зачем меняться, если ты достаточ-
но хорошо адаптировался к текущей жизни, в чем они видят не-
обходимость и смысл самоизменений.
В целом 71% респондентов отметили, что хотели бы изменить
себя и ход своей жизни, задумывались над тем, чего им бы хотелось
от самого себя в будущем, присматривались к содержанию жизни
ровесников, которые реализуют тот путь, который интересен для
реализации нашим респондентам. Многие (59 выборов из 73) при-
знали время, которое они сейчас переживают, поворотным в жиз-
ни, когда они могут сделать наиболее оптимальный выбор даль-
нейшей судьбы. В плане проектов будущей жизни респонденты
отмечали, что хотели бы жить более динамично, а не монотонно,
хотели бы быть более удовлетворенными ходом жизни. Респон-
денты также указали, что они четко знают, что надо сделать, чтобы
их жизнь изменилась. В комментариях звучали метафоры: «Мо-
жет быть, это мой последний шанс», «Час пробил — дальше что-то
менять будет еще труднее», «Сейчас самый подходящий момент,
чтобы что-то изменить», «Я же себя знаю, если сейчас не схва-
чусь, дальше лень одолеет и все останется, как было, и снова буду
жалеть, что не собралась», «У меня раньше не возникло в голове
ничего подобного, а сейчас словно какой-то звонок прозвенел»,
«Я никогда не верил, что можно как-то поутру проснуться и по-
нять, что так ты жить больше не будешь», «Знаете, некоторые мыс-
ли приходят в голову, и от них невозможно отделаться — вот что-
1 о в этом роде со мной и происходит: как в школе, будто я сижу на
сочинении перед чистым листом и уже надо начать писать, “тво-
рить”, и я даже примерно представляю, что именно надо писать, но
вот еще слова не оформились, не родились; немножко странное,
непривычное чувство, как будто вот сейчас что-то родится, что-то
важное произойдет» и т.п.
И только меньше 29% участников исследования утверждали,
что меняться им не нужно, что все в их жизни удовлетворитель-
но, что ничего существенно нового они не планируют и жизнь
их устраивает, как есть. Они не ищут прецедентов для самоиз-
менении, их не интересуют чужие, непохожие на их, жизни, они
предпочитают «жить одним днем» и т.д. Это косвенно может сви-
детельствовать о том, что они находятся во внутреннем рассогла-
совании с самими собой (поскольку, если все так, как они считают,
как они оказались в кабинете консультанта с экзистенциальным
436
Часть 3- От взрослости к зрелости...
запросом?), либо лишь на старте лиминальной фазы, когда про-
цессы разотождествления только начинаются, либо плохо ориен-
тированы в себе и качестве своей жизни с позиций личностного
удовлетворения ею, либо вообще не переживают сейчас состояния
лиминальности.
Ответы по фактору «У» (персональное убеждение себя, что
стоит измениться, рефлексия внутренних побуждений к измене-
ниям) показывают, что около 52% респондентов выражают на-
мерение принимать свои жизненные решения более самостоя-
тельно, испытывают действенный интерес к собственной жизни,
уверены, что хотят жить по-своему и в согласии с самим собой,
желают быть более независимыми, стремятся достичь чего-то
персонально значимого в будущем и чаще задаются вопросом,
живут ли они так, как им бы хотелось. Таким образом, в качестве
факторов (самоубеждений), побуждающих взрослого человека к
самоизменениям, могут выступать стремление к большей само-
стоятельности и независимости в определении содержания свое-
го будущего, интерес к собственному будущему, стремление жить
в согласии с самим собой.
Одновременно отметим, что в этом кластере примерно такое
же количество испытуемых (около 48%) выбрали ответы полюса
«б», которые свидетельствуют об отсутствии переживания лими-
нальных состояний. Эти респонденты не выразили мотивации к
принятию самостоятельных решений, интереса к самоизменениям
и любопытства к какому-то новому жизненному опыту («Меня не
очень интересуют новые знания, впечатления, мне важно сохра-
нить определенность»). Их не беспокоит, что своей жизнью они
решают задачи, поставленные другими и ради других; зависимость
от других их также не смущает (и это также может быть косвенным
индикатором личностной незрелости). У них нет тенденции жить
по собственным правилам или самостоятельно устанавливать эти
правила. Их также не заботит вопрос о правильности или непра-
вильности выбранного жизненного пути — их все устраивает та-
ким, каким сложилось, во всяком случае, это не является поводом
для специальных рефлексий.
Фактор «Ф» (влияние внешних факторов на осуществляемый
переход) дает основание понять, какие внешние опоры использу-
ет человек, который счел предшествующий фрагмент своей жиз-
ни завершенным, а себя — нуждающимся в смене обстоятельств
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
437
сложившейся жизни. Около 66% респондентов указали, что один
из важных факторов — возможность распоряжаться временем
своей жизни самостоятельно, а не подчиняться императивам, за-
данным извне. Их не интересуют какие-то прямые и конкретные
выгоды, они просто хотят избавиться от надоевших рутинных
обстоятельств, уже сложившихся стереотипов жизненного пове-
дения. В целом можно сказать, что лиминальная фаза наступает
«от противного», рождается из отрицания неких смыслов и до-
стижений предыдущих жизненных эпизодов. «Цена» самоизме-
нений респондентов-«лиминариев» не слишком беспокоит, по-
скольку основные жизненные «показатели», по их мнению, ими
уже достигнуты, необходимые для подтверждения своей состоя-
тельности перед обществом вершины уже взяты. В этом плане ха-
рактерны комментарии некоторых испытуемых, в какой-то мере
демонстрирующие их внутренний разворот к духовным и идеаль-
ным аспектам существования: «Ну заработаю я через год еще один
мешок денег, что это, по сути-то, для меня изменит?», «Все, что
делаю, какое-то одинаковое по сути, а душа просит чего-то прин-
ципиально другого», «Я туда не деньги или средства хочу вклады-
вать, а душу — чтобы она крылья развернула», «Раньше жизнь все
время меняла меня, заставляла под свою дудку плясать, а сейчас я
кочу попробовать ее поменять», «Раньше я смеялся, когда мне про
книги, про философию всякую говорили, а сейчас начинаю по-
нимать, что кое-что книжное-то по жизни-то и упустил; вот если
бы прочитал это раньше... Ну, может, наверстаю», «Действовать-
то, наверное, надо, это правильно, но с возрастом понимаю, что
думать у меня тоже неплохо получается», «Я в себя столько всего
вложила, сколько другим, может, и не снилось, а получается, что
вкладывала-то не совсем то, другое тоже надо было вкладывать»,
«Знаете, так, как я живу, можно еще сто лет прожить и мало не по-
кажется, но откуда-то же пришло чувство, что мне нужна “другая
сторона Луны”?» и пр. Любопытно, что наши респонденты, вполне
взрослые люди с высшим образованием, обращались с «детскими»
просьбами «дать что-нибудь почитать про жизнь» или «посовето-
вать умную книжку» (некоторые уже осуществляли самостоятель-
ный литературный поиск и обращались к популярным околопси-
хологическим «фастселлерам»).
34% респондентов в качестве влияющих на них факторов (и от-
вращающих их от изменений в жизни) отметили советы близких,
438
Часть 3. От взрослости к зрелости...
пропаганду, мнения знакомых, поступки друзей, примеры из книг.
Они указывали на намерение сохранить стабильность и нежела-
ние вкладывать усилия в какие бы то ни было изменения, если они
не несут прямой материальной, финансовой выгоды. Эта часть ис-
пытуемых хотела сохранить неизменность сложившейся жизни.
Для них характерны такие метафорические реплики: «Привычная
ноша не тянет», «Чего ради я стану искушать судьбу?», «Не буди
лихо, пока спит тихо», «Зачем растрясать жизненный капитал?»,
«А где гарантии, что новая жизнь окажется лучше старой?».
Это позволяет по разделу II «Когнитивная обработка — мысли
о совершаемом переходе, обоснования, аргументы в пользу совер-
шаемого выбора» сформулировать следующие выводы:
1) общие представления о содержании потенциируемого бу-
дущего у людей, переживающих лиминальную фазу, не очень
конкретные, но все они в качестве ведущей характеристики на-
деляются такими экзистенциалами, как свобода, независимость,
самостоятельность, конгруэнтность своей сущности; следователь-
но, можно предположить, что от реализации определенных, при-
нятых им ранее социальных жизненных программ человек стре-
мится к жизнетворчеству, к тому, чтобы раздвинуть нормативные
жизненные горизонты;
2) для многих респондентов значимым моментом было почув-
ствовать вкус собственной самобытной активности, ощутить себя
свободно, по собственному усмотрению действующим, а не про-
сто реализующим «на автомате», «как все», нормативную жизнен-
ную программу («жить по стандартному образцу»);
3) будущее мыслится «лиминариями» как более открытое, сво-
бодное пространство, чем прошлое и настоящее, как своеобразное
поле для «игры по своим правилам», для раскрытия своих потенци-
альных сил и способностей; и в этой свободе респонденты добро-
вольно принимают на себя, может быть, большую меру ответствен-
ности за свои выборы и поступки, чем это было раньше, потому
что в каком-то смысле «жертвуют» устоявшимся и стабильным
прошлым ради неопределенности («сами раскачивают лодку»);
4) будущее в качестве гипотетического фокуса для испытуемых,
пребывающих в лиминальной фазе жизни, имеет собственную
личность, ресурсы, потенции, жизненный опыт респондента, а не
социальные, финансовые, имущественные достижения, ориенти-
рованные на социум; это «оборачивание личности на саму себя»,
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
439
видимо, одна из важных характеристик взрослости, помогающая
осуществиться генеративности, продуктивности и т.д.;
5) самопонимание, осознание глубин своей аутентичности
воспринимается «лиминариями» как необходимое условие выбо-
ра действования в будущем;
6) гипотетическая «самоостановка» привычного течения жиз-
ни, которую мы связываем с лиминальностью, оценивается ис-
пытуемыми как значимый, «поворотный» момент жизни, и даже
сам факт переживания этой «остановки» воспринимается как
уникальная данность (некоторые респонденты уверены, что такое
«откровение свыше» вообще не всем дано, и в этом плане они —
«избранные»); подчеркивается, что ранее подобных состояний в
жизненном опыте не возникало, что это некий необыкновенный
«шанс», которым обязательно надо воспользоваться; исходя из
этого можно предполагать, что через лиминальные фазы человек
постепенно начинает чувствовать себя приобщенным к чему-то
большему, чем он сам;
7) одним из моментов переживания лиминальности оказалась
заметная тенденция к сознательному уклонению от прежних жиз-
ненных стратегий, смыслов и целей; интересно, что лиминальная
фаза наступает «от противного», то есть рождается из отрицания
неких смыслов и достижений предыдущих жизненных эпизодов
(своеобразное «смыслоуничтожение»).
Обобщение данных по фактору «СО» (стимулирующая оценка
себя как входящего в новую фазу жизни) показывает, что более
62% респондентов воспринимают текущий период как психоло-
гическую самопроверку (нужную, видимо, только самому субъек-
ту, поскольку социальные показатели его сомнения не вызывают,
а социальное и финансовое благополучие, наличие образования,
профессии, семьи, собственности и пр. было обязательным усло-
вием отбора в исследуемую группу «потенциальных лиминариев»),
как возможность доказать самому себе свою ценность, как способ
утверждения себя в новооткрытых качествах. Умение преодоле-
вать внутренние лень, инерцию и сопротивление респонденты
связали с ощущением зрелости, управления своей жизнью. Сти-
мулированные самостоятельно изменения, по мнению респонден-
тов, призваны улучшить «качество их внутренней жизни», но на
данной фазе они пока воспринимаются как модельный, «игровой»
момент, аспект внутреннего экспериментирования. Респонденты
440
Часть з. От взрослости к зрелости...
сочли свое желание «жить по-новому» исключительно личным
делом. Интересны некоторые комментарии испытуемых, выска-
занные при обсуждении результатов заполнения опросника: «Мне
кажется, я сама к себе начну относиться с большим уважением,
если займусь в жизни чем-то новым», «Знаете, я, наверное, ‘вели-
кий подражатель” — копирую у других, что мне нравится, но ведь
хочется, чтобы и мою жизнь кто-нибудь захотел когда-нибудь ско-
пировать, хоть бы сыновья, что ли...», «Я вот задумался: есть лю-
ди, которые и живут беднее, и в трудах, и в лишениях каких-то, а
сами стойкие, как гвозди, и все к ним тянутся, они — в авторитете,
а я так роскошно раскрутился по жизни, все у меня есть, даже бла-
готворительностью начал заниматься на старости-то лет, а никто
особенно не тянется хотя бы совета спросить, оценить, как я всего
достиг; получается, что все это было зря, напрасно?», «Вы скаже-
те — захотелось приключений на свою голову? Да нет, хочется, на-
конец, стать самим собой, ну вот что-то вроде “снять с себя всю
шелуху эту грязную”».
Около 38% респондентов не обнаружили стимулирующих
элементов самооценки: они опасаются, что их жизнь может раз-
рушиться, если они станут что-то в себе менять, что трудности на
этом пути могут сломать их как личность, боятся неудачи и «поте-
ри лица», полагают, что жизненный лозунг взрослого человека —
плыть по волнам имеющихся обстоятельств, ничего не преодо-
левая и ни к чему себя не принуждая. Более того, они убеждены,
что это правильная линия поведения для всего их поколения. Их
немногочисленные комментарии тоже небезынтересны: «А чего
меняться-то? Если ты себя не устраиваешь, это ведь не значит, что
ты живешь неправильно и надо сейчас все разрушить», «Во имя
чего ломать свою жизнь? Еще неизвестно, что там будет “за гори-
зонтом”», «Никакие дали меня уже не манят — зачем? Курам на
смех? Молодость, что ли, вернуть?», «У меня и так жизнь нелегкая
была, только все устаканилось, может, звезды с неба оно и хорошо,
только рисковать не хочется», «Никакие внутренние метания не
стоят того, эксперименты — это для молодых» и т.п. Эти реплики,
на наш взгляд, достаточно наглядно иллюстрируют отсутствие ин-
тереса к своей личности, что вряд ли характеризует человека как
состоявшуюся и продолжающую развиваться личность.
Фактор «КЦ» (концептуализация, построение индивидуаль-
ного целевого пространства ближайшего будущего) был призван
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
441
указать на внутреннее отношение респондентов к тому, чтобы
ставить новые цели, задачи в жизни, планировать конкретные со-
бытия в ней. Результаты показали, что объективация и вербализа-
ция собственной «тревожности бытия» для лиминариев оказалась
достаточно сложной задачей. Собственно, опросник и не предпо-
лагал, что испытуемые смогут представить сколько-нибудь раз-
вернутый проект самоизменений (поскольку само наличие такого
плана выводило бы испытуемого из лиминальной фазы), он и за-
думан был как полупроективный стимульный материал, способ-
ствующей развертыванию экзистенциальной рефлексии.
Около 65% респондентов полагают, что они осознают свои но-
вые цели и желания, и даже сам факт осознания, что сейчас они
подвели черту под предыдущим фрагментом жизни (в нем они
достигли желанного), является значимой составляющей нового
отношения к себе. Вообще, на осознание какого-то «прорыва в
глубину себя», «падения в себя» наши клиенты указывали посто-
янно в ходе обсуждения данных опросника, для многих это было
новым, непривычным, неожиданным, даже внезапно и ненужно
наступившим состоянием. Думается, что этот факт требует специ-
ального психологического анализа.
Интересно, что наши респонденты в комментариях указывали
I акже на своеобразное ощущение своей непривычной «распахну-
тости» вовне, на нахлынувшие ожидания новизны, необычности,
«волшебства». Вспоминается афоризм, принадлежащий А. Эйн-
штейну: «Есть только два способа прожить свою жизнь. Первый —
гак, как будто никаких чудес в ней не бывает. Второй — так, будто
все на свете является чудом»; видимо, наши испытуемые откры-
вали для себя второй способ жить. Это тем более удивительно,
что предыдущие шкалы показали, что другие, даже близкие люди,
несколько обесцениваются в лиминальные фазы как советчики и
носители необходимого респондентам опыта. Вероятно, можно
предположить, что в это время испытуемые ждут «информацион-
ной поддержки» от всей реальности в целом — в ее исследованных
н неизведанных пространствах. Любопытно также, что респон-
денты, вполне трезво и рационально относящиеся к жизни, осо-
знающие роль случайностей в ней, в лиминальной фазе сильнее
ощущают себя временным «вседержителем своей судьбы», пола-
гают, что в эти «просветы бытия» им доступно большее понима-
ние смыслов жизни, чем на других ее отрезках. Это, как думается,
442
Часть 3. От взрослости к зрелости...
косвенно подтверждают такие реплики, как: «Сейчас словно во-
ротца какие-то раскрылись, и я как бы должен проскочить в них»,
«Я себя так чувствую, как будто перехожу вертящиеся двери, ну,
как в ГЗ МГУ: ходишь-ходишь по кругу, а изредка можешь выйти
в более широкое пространство... и, наверное, это снова круговые
двери, через которые можно еще дальше проскочить... ну вот что-
то вроде этого, поэтому страшно этот выход, эту “дырку” пропус-
тить, а то так и придется всю жизнь, как слепая лошадь, по кругу
ходить», «Я сейчас как будто на батуте подпрыгнула (или жизнь
меня так подбросила?) — высоко-высоко, как никогда раньше не
прыгала, и мне все видно стало, но только на минутку, а больше,
может, так подскочить и не удастся, и надо воспользоваться этим
мгновением», «Я много лет в церковь хожу, детскому дому помо-
гаю, может, в благодарность за это мне этот миг просветления и
дан был? Но вот как будто бы что-то стукнуло — “вставай и де-
лай ’ — а что делать-то? Вот надо решить, пока этот миг длится, и
столько всяких вариантов в мозгу копошится!».
Одновременно в 35% ответов в этом факторе свидетельствуют
о том, что испытуемые предпочитают идти проторенной дорогой
и не ставят новых целей, сегодняшнее свое состояние и обраще-
ние за психологической помощью считают случайным явлением
в своей стабильной жизни и рационализированно объясняют его,
кстати сказать, перенесенной болезнью, усталостью, «кризисом в
стране», напряженностью трудового ритма и т.п. Для них характе-
рен даже некоторый фатализм и отсутствие «прозрачности» смыс-
ловых перспектив.
Анализ ответов, данных испытуемыми по фактору «ПП» (пе-
ресмотр индивидуального прошлого в свете новых желаний), по-
казал, что 68% из них конструктивно и в целом позитивно оце-
нивают собственный жизненный опыт: каким бы он ни был, он
привел их к нынешней ситуации и стал основанием для усмотре-
ния новых смысложизненных перспектив и принятия значимых
для личности респондента решений. Этот прошлый жизненный
опыт становится основанием хорошего «чувства себя» и осозна-
ния того, что еще необходимо свершить в жизни. Отметим, что
данные наших бесед с респондентами показывают, что прошлые
смыслы не подвергаются обесцениванию и девальвации, они про-
сто себя исчерпывают для данного субъекта на определенном от-
резке его жизни («Я уже в прошлой жизни сделал все, что было
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
443
нужно»). Хотя содержание любого смысла бесконечно, каждый
«распаковывает» его для себя только в тех пределах, в которых оно
ему необходимо; никакое смысловое содержание не является и не
может быть для субъекта постоянным и вечным.
Добавим также, что пункты этого раздела тоже подвергались
«метафизическим комментариям»: «Цели-то мне, может, и ясны, а
вот как их воплотить, я пока не могу вам сказать, они как контуры
предметов в тумане, увидеть нельзя, надо догадываться», «Знаете,
мне кажется, что-то конкретное (совершать кругосветку на яхте,
прочитать Шекспира в подлиннике, уехать на Гоа, сыграть Скряби-
на) делать не нужно, надо просто вслушаться в себя, и оно придет
само, то, что для тебя и окажется главным», «Я пока никому не хо-
чу раскрывать свои планы на будущее, чтобы не сглазить», «Я бы,
знаете, как в сказке "Морозко”, хотела бы оказаться где-нибудь в
лесу, чтобы никто не видел и не слышал обо мне какое-то время,
а потом явиться в новом качестве, как ящерица в новой коже»,
«Я мысленно возвращаюсь в прошлую свою жизнь, а в ней как бы
метки стоят — "вернись в эту точку”, "здесь твой рай”, "здесь тебя
еще ждут”», «Вот если вы понимаете, о чем я говорю: я как на лест-
нице стою с тысячей ступенек, наступишь на одну, и сразу все при-
дет в новое движение, наступишь на другую, и жизнь пойдет по-
другому, а мне сразу на все ступеньки хочется наступить», «Мне в
голову сейчас приходят такие мысли, которые я столетиями от се-
бя гнала как не мне предназначенные, а сейчас думаю, что, может
быть, и мне», «Я сейчас как шахматная фигура, которая шагнула
вперед, и сразу вся партия перестроилась», «Моя прошлая жизнь
мне кажется такой взлетной площадкой для чего-то главного»,
«Я как-то поднимался на зиккурат в Мексике, долго, трудно, сту-
пеньки мелкие, неудобные, зато, когда поднимешься, мир стано-
вится, как на ладони, вот, наверное, и вся жизнь как подъем на
зиккурат ради вот одного какого-то самого важного мгновения»,
«Если б не было у меня всей жизни за плечами, разве я смогла бы
сейчас почувствовать ее вкус?», «Если под собой чувствуешь доро-
гу, то надо обязательно идти вперед, потому что она приведет туда,
куда тебе нужно; плохо, когда ее не чувствуешь» и т.п.
Тем не менее, 32% ответов показывают, что жизнь восприни-
мается их авторами как уже сделанная качественно и надежно и
не требующая изменений, что они всегда чувствуют себя самими
собой и не знают в опыте периодов разотождествленности, они
444
Часть 3- От взрослости к зрелости...
не переживают необходимости внутреннего движения и не пла-
нируют существенно новых событий на оставшуюся жизнь («на
всю оставшуюся жизнь нам хватит подвигов и славы»), поскольку
ничего в ней исправить не могут, да и не хотят.
По фактору «ИН» (оценка силы собственных интенций и на-
мерений в настоящем) обнаружилось следующее: около 72% рес-
пондентов отнеслись к своим текущим переживаниям как к тре-
бующим от них реальных активных действий, как к побудителям,
стимулирующим и внутреннюю, и внешнюю активность. Многие
связали это побуждение с размышлениями о собственном предназ-
начении, призвании, причем не только в масштабах собственной
личности, но в масштабе социума и даже в «планетарном масшта-
бе». Это косвенно подтверждает нашу идею о смене масштабиро-
вания, происходящей в лиминальные фазы.
Условием начала этой новой активности респонденты назвали
«малярно-ювелирную работу над собой» (Е. Горбовская). Многие
согласились с тем, что сейчас надо постараться «жить по макси-
муму» и даже припомнили прежние свои «начала начал», принес-
шие им жизненные дивиденды (новую работу, авторитет в кругу
значимых людей, новое хобби, новые впечатления и пр.). В числе
комментариев наибольший интерес могут, вероятно, представ-
лять следующие: «Я редко чего в жизни хотела очень сильно, а сей-
час меня просто что-то подмывает изнутри, хочу начать жизнь с
чистого листа»; «Наверное, внутри что-то долго зрело, как зреет,
например, гранат, а сейчас взорвалось, разломилось, и в руках у
меня сверкают сотни ярких звезд», «Знаете, а в этом что-то есть:
проснуться однажды и увидеть, что и ты изменился, и мир вокруг
тебя окрасился в другие цвета», «У меня такое ощущение, что мне
пора вложиться в себя», «Всегда считала мечты глупостью, а сей-
час вдруг, неожиданно для себя, начинаю строить прожектерские
планы и получать от этого удовольствие», «Мать всегда считала
меня слегка консервативным и даже ограниченным, и я привык
думать о себе так же, а сейчас вижу, что во мне много чего заложе-
но, только развивай, и очень хочется за себя взяться»; «Знаете, раз-
ные вещи в разных руках выглядят и чувствуют себя по-разному, я
сейчас себя ощущаю находящейся в чьих-то умелых руках: вот, ка-
жется, сейчас эти руки возьмут меня и, как от куска мрамора, отсе-
кут все лишнее, наносное, чтобы моя внутренняя суть открылась
и засверкала»; «Мне так хочется успеть пожить новой, свободной
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
445
жизнью, где не надо сжимать себя в самой собою придуманных
рамках»; «Я иногда думаю, что практически вся моя жизнь прошла
на очень тихом звуке, знаете, как бывает, когда хочешь послушать
музыку, а все крутом спят, и ты ее включаешь еле-еле, почти шепо-
том, а сейчас у меня вдруг прибавилось громкости, да так, что моя
песня стала отчетливой и звонкой»; «Я привыкла к размеренной,
неспешной жизни, а сейчас мне хочется бежать, спешить, за все
браться»; «Раньше я только слегка завидовала тем, кто не должен
жить, ну, что ли, монотонно, одинаково, день за днем одно и то же;
они могли себе позволить всякие выверты, капризы, потакания, а
я вроде нет; а сейчас я поняла, что все в моих руках, и я начала, ну,
вроде как понемножку позволять себе, как школьница вне учитель-
ского контроля — и так мне хорошо стало, я эту свободу сначала
пила мелкими глотками, украдкой, а сейчас уже — полным горлом,
взахлеб, задыхаясь и кашляя от восторга и не переставая глотать»;
«Давно не просыпалась с таким восторженным чувством — как же
много всего можно позволить себе делать со своей жизнью», «Я
как будто из подвала вылезла на белый свет».
38% наших респондентов не сочли свое желание меняться на-
столько сильным, чтобы приступить к серьезным самоизменениям.
Они отметили, что не ощущают какого-то своего уникального пред-
назначения в жизни, что не стоит пытаться перевернуть то, что на-
жито «каждодневным жизненным трудом», что им не нужны «хло-
поты на свою голову», что не стоит строить никаких «воздушных
замков» и верить в несбыточное. Почти все сказали, что им в жизни
есть чем заняться и менять себя — это последнее, что они считают
целесообразным делать. Такое смирение перед жизнью, вероятно,
характерно для многих людей, начинающих стареть, поэтому эту
часть наших респондентов метафорически можно именовать «пре-
ждевременными стариками».
Подводя итоги по разделу III «Самооценка перспектив и воз-
можностей переживаемого этапа», сделаем несколько общих вы-
вод ов, касающихся рефлексии лиминальности:
1) респонденты, находящиеся в лиминальной фазе, восприни-
мают этот период как психологическую самопроверку, призванную
открыть субъекту его собственную ценность и еще незадейство-
нанные жизненные потенциалы; эта самопроверка не адресована
социуму, направлена вовнутрь и выполняет функцию побудителя
к самопониманию;
446
Часть 3. От взрослости к зрелости...
2) самопонимание, рефлексия воспринимаются в лиминаль-
ной фазе как условия для дальнейшего самопроектирования
жизни; у человека вспыхивает интерес к самому себе, на котором
в дальнейшем будет строиться управление своей жизнью; пре-
бывание в лиминальной фазе связывается респондентами с энер-
гичным и для многих непривычным «прорывом в собственные
глубины»;
3) лиминальная фаза осознается как время моделирования и
мысленного экспериментирования, возможных вариантов соб-
ственного саморазвития, в это время в сознание «вбрасывается»
огромное количество разных смыслов, ориентирующих и «соблаз-
няющих» субъекта (из книг, из средств массовой информации, из
наблюдений за другими, из референтных жизненных примеров
и т.д.); сознание в это время непривычно для человека «распахну-
то» вовне, открыто этим новым моделирующим содержаниям;
4) в лиминальной фазе респонденты осознают себя в большей
степени управляющими своей судьбой, выбирающими ее, чем на
других этапах жизни;
5) смыслы, реализованные субъектом ранее, в лиминальной
фазе не подвергаются обесцениванию, они полагаются лишь ис-
черпавшими себя на определенных, уже субъективно завершен-
ных для них моментах жизни; сам же субъект открыт для наполне-
ния своей жизни новым смысловым содержанием;
6) в лиминальной фазе силен аспект внутреннего побуждения
к действованию в направлении реализации вновь возникающих
жизненных перспектив;
7) сами жизненные перспективы осознаются неконкретно, не в
форме четких действий и поступков, а как вектор, как интуитивно
понимаемое направление движения.
Ответы по фактору «ЭО» (экзистенциальные ожидания от бу-
дущего) давали возможность понять, чего ждут взрослые, вполне
состоявшиеся люди от будущего. 64% респондентов подтвердили
наше предположение, что они ждут от жизни новизны, принципи-
ально другого опыта и т.п. Практически все согласились с тем, что
в их будущем заложено больше потенциальных возможностей, чем
в прошлом. Любопытно, что многие респонденты, может быть, и
иллюзорно, считали, что основные тяготы и лишения в жизни
они уже перенесли, поэтому позитивного в будущем должно быть
больше, чем в прошлом, более того, нечто главное («то, ради чего
Глава 12. Лиминальностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
447
и и жила», «то, из-за чего надо было все перетерпеть и перенести»)
у них впереди.
Чувство, что за очередным жизненным поворотом откроется,
наконец, нечто значимое, мы относим к важным лиминальным
характеристикам: видимо, переживающий его взрослый и уже на-
чинающий стареть человек постепенно становится субъектом на-
дежды. «Надежда — это положение, установление себя на нечто
еще отсутствующее, иногда даже не-сущее и поэтому в деталях
неизвестное, но долженствующее в результате акта положения и
вытекающих из него действий выкристаллизоваться из отчаянно-
। о риска единственный раз осуществляемого выбора, которым че-
ловек вручает себя (“полагается”) неизвестности, и из самой этой
веры-доверия к “положенному” — уже проецированному как ре-
альность в еще потенциальное пространство, пока еще скорее фан-
томной природы. Но эта реальность на этом этапе принадлежит не
человеку как таковому, а несомому им субъекту, который, видимо,
и полагал некогда цель, им самим и найденную и пока еще не впол-
не от него самого отделимую» (Топоров, 1994, с. 53). Находясь в про-
межуточности, двойственности лиминального состояния («между
памятью и надеждой, опытом и волением»), сам человек устанав-
ливает «связи между памятью и прошлым, с одной стороны, и на-
деждой и будущим — с другой. Если связи найдены, значит в обеих
структурах найдены общие элементы, в пределе — “совпадающие”,
конгруэнтные» (там же, с. 51), и человек, устанавливающий эти
совпадения, пусть даже не до конца их понимая, оказывается в со-
стоянии перейти из лиминальности в новое качество.
Такую явную позитивную направленность в будущее психоло-
। и обычно встречают в юношеском возрасте и в молодости, она не
1ак уж типична для характеристик взрослости. Полученные дан-
ные могут быть интерпретированы в том смысле, что для взрослых
и стареющих людей эта направленность в будущее обнаружива-
ется в короткие фазы лиминальности: субъект может воспользо-
ваться ею, а может пренебречь, и тогда его жизнь либо совершает
прогрессивный «рывок», открывая новые линии развития, либо
стабилизируется. Думается, что позже это определит индивиду-
альный сценарий старения, поскольку сама старость может быть
определена в масштабах всей жизни как лиминальный период.
Стоит добавить, что в рамках этой части опросника мы часто
обсуждали с нашими клиентами разнообразные вопросы, каса-
448
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ющиеся жизни и смерти, долга и призвания, свободы и ответ-
ственности, самостоятельности и зависимости, заботы и жизне-
творчества. Содержание этих «квазифилософских бесед» в целом
позволило обратить внимание на некоторые общие идеи, рождаю-
щиеся у людей, переживающих лиминальную фазу. Мы связали
эту общность с тем, что, вероятно, само закономерное течение
жизни во взрослости и старении потенциально ведет к увеличе-
нию числа лиминальных фаз, которые постепенно, исподволь, на-
чинают готовить человека к старости и смерти. Поскольку в нашей
выборке были люди лишь от 39 до 58 лет, правомерно предполо-
жить, что более молодые респонденты (вероятно, и значительно
моложе 39 лет) сталкиваются с переживаниями лиминальных со-
стояний практически впервые, а испытуемые более зрелых возрас-
тов уже переживали их раньше и, может быть, даже неоднократно,
но смогли самостоятельно преодолеть их или просто вытеснить.
Вероятно, число лиминальных фаз с возрастом увеличивается,
пока не охватит весь объем оставшейся жизни. Наш анализ кризи-
са старения и старости подтверждает ее.
В то же время нельзя не обратить внимание на некоторую осто-
рожность в ожиданиях взрослых людей по отношению к будущему:
36% респондентов не считают будущее более потенциированным,
чем настоящее, боятся новых разочарований. Они полагают, что в
будущем их ждет больше лишений, чем они уже перенесли, и жизнь
припасла в дальнейшем только неприятные сюрпризы. То, что они
не смогли реализовать в своей жизни раньше, в будущем, по их
убеждению, удастся осуществить с еще меньшей вероятностью.
Фактор «ПС» (обобщенное планирование самоизменений на
новом этапе) показал, что 66% в связи с расширением смысловых
перспектив начинают строить много разных планов на будущее,
стремясь самоосуществиться в разнообразных модусах. В них,
может быть, на время, появляется смелость поставить некото-
рые значимые для них самих достижения на карту и попытаться
осуществить прорыв в желаемое неизвестное. Одновременно рес-
понденты говорят о том, что они стремятся многое реализовать в
настоящем, не пытаясь отложить «на потом». Многие согласны с
тем, что для них «наступило время саморазвития и самосовершен-
ствования».
Вот некоторые интересные комментарии, появившиеся в ходе
бесед с респондентами: «Впервые за много лет я вдруг себя почув-
Глава 12. Лиминапъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
449
ствовал “Ното хотяше” (так — в высказывании испытуемого! —
Е.С.) — человеком хотящим, желающим», «Я всю жизнь жила, как
по нотам — как надо, так и поступала, даже вопреки своим же-
ланиям, а сейчас подумала, что из меня ведь не только это могло
получиться, и если приложить усилия, что-то еще и выйдет», «Я в
детстве и юности хорошо рисовала и лепила, но жизнь сложилась
иначе, стала врачом, как все в нашей семье, а тут как-то на антресо-
лях нашла целый чемодан своих юношеских поделок, и как-то сра-
зу, прямо из пыли, начала их реставрировать, прилеплять им руки-
ноги-крылья, а сейчас, верите, накупила тонны пластилина и по
художественным альбомам леплю копии известных скульптур — я
вам принесу показать; собственно, делаю я это тайком, муж и дети
засмеют, скажут, поздновато в тебе Роден проснулся, но ведь про-
снулся же!», «Мне хочется свое имя хоть в чем-нибудь оставить, я
тут в компьютере, строго запароленном файлом, начал книгу пи-
сать, ну, типа воспоминаний, биографии или, скорее, дневника»,
«Недавно ремонт в доме делали, решили многое из старья выбро-
сить, и я нашла старые модные журналы; сейчас такое уже не носят,
да это и не важно, я на досуге взяла и пошила несколько маленьких
копий платьиц и юбочек, а потом руки как-то сами потянулись, и
я сделала кукол из мокрой бумаги, и сейчас у меня их уже целая
коллекция», «Я тут песню даже сочинила, хотя раньше никакого
поэтического дара в себе не ощущала, тянет самовыразиться», «Я
недавно купил старый дом в деревне, чувствую, руки просто тянут-
ся самому строить», «Я начала брать уроки игры на саксофоне, я
часто себе являюсь в мечтах саксофонисткой», «Я всерьез увлекся
фотографией, даже оборудование профессиональное приобрел и
сейчас дома оборудую маленькую студию», «Я начала изучать тех-
ники ковроткачества, муж пообещал мне даже профессиональный
станок купить», «Я никогда не работала, мы всегда жили более чем
обеспеченно, и я была домохозяйкой, у меня и образования-то три
курса музейщицы, но меня всегда тянуло к искусству, служить ему
в действенной форме, а не быть просто зрителем, и я сейчас по-
шла в музей работать, просто смотрителем залов, и это для меня
такое счастье, словно жизнь только что началась, хотя, казалось бы,
ничего такого уж в этом нет, я только ради себя», «Мне 58, и я, на-
конец, пошла учиться и научилась водить автомобиль — это такое
счастье, такое мое личное достижение, оно меня всю переполняет,
я даже хочу стать, не смейтесь, таксисткой!» и пр.
15 Экзистенциальная психология взрослости
450
Часть j. От взрослости к зрелости...
Оставшиеся 34% респондентов продемонстрировали отсут-
ствие хоть каких-то контуров «себя-иного». Они отметили, что
у них нет никаких конкретных планов на будущее, что рисковать
уже достигнутым они не считают целесообразным и необходи-
мым, тем более что и достигать особо нечего («все достигнуто, все
есть, остальное — просто блажь»), что проторенные жизненные
пути надежны и менять их не стоит, что повседневная текучка не
оставляет времени «на прожектерство». Такая позиция в целом
свидетельствует, что при наличии экзистенциального запроса ис-
пытуемые не переживают лиминального состояния или же успеш-
но вытеснили его.
Максимальное количество комментариев получило обсужде-
ние фактора «МС» (обобщенное моделирование нового чувства
себя), можно считать, что он образовал своеобразное «ядро» ли-
минальных переживаний. Об этом, в частности, свидетельствует
тот факт, что более 75% наших респондентов выбирали в нем отве-
ты «а» (это самый большой процент в нашей выборке, примерную
такую же картину дал только фактор «ДС» — действия, связанные
с самоуправлением и саморегуляцией). Эти респонденты считают,
что у них начала формироваться собственная жизненная фило-
софия и четко оформились жизненные принципы, которым они
предполагают следовать в дальнейшем. Они стали чаще задавать
себе вопросы «Зачем?», «Нужно ли это мне?», «Стоит ли тратить на
это жизнь?», «Действительно ли это абсолютно важно для меня?»,
«Могу ли я без этого обойтись?» и т.п. Они четче стали планиро-
вать жизнь не с позиций социальных и материальных достижений
в ней, а с позиций достижения внутреннего комфорта и равнове-
сия, удовлетворенности от организации собственного бытия. Это
нашло отражение и в изменившейся рефлексивной оценке себя
«глазами социума»: то, как человек будет выглядеть в глазах дру-
гих, с точки зрения социальных или возрастных норм, начинает
волновать его меньше, чем это было на предшествующих жизнен-
ных фазах. Поэтому он может позволить себе быть непонятным,
нелепым, чудаковатым, даже слегка инфантильным, но вместе с
тем «самим-для-себя-бытным», и потрафлять своим спонтанным
желаниям: «Мне нравится, что можно быть смешной — распущен-
ной — и не играть словами, и не краснеть удушливой волной...» —
как писала М. Цветаева, которую, пусть и не совсем в том же
смысловом контексте, цитировали многие наши респонденты. Во
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
451
временных переживаниях стала нарастать ценность совершаю-
щихся каждый день событий и исполненных в ней желаний, поя-
вилось стремление искать и придавать ценность каждому прожи-
тому дню (некоторые респонденты признавались, что перед сном
даже подводят итоги прожитому дню, вытаскивая из его событий
то, что было важным и значимым, «что можно положить в свою
копилку»). Многие отмечают разгорающийся интерес к себе и к
тому, можно ли было прожить жизнь иначе. Отсюда — попытки
сравнивать себя с однолетками, моделировать свою жизнь, отож-
дествляясь или разотождествляясь с ними.
Приведем ряд наиболее любопытных комментариев, предло-
женных нашими респондентами: «Я больше стал задумываться о
себе», «Я иногда думаю о себе слегка отстраненно, как будто бы
не свою жизнь обдумываю, а чью-то другую», «Стал относиться к
жизни, как корректор: ищу ошибки, помечаю их красным каранда-
шом, пытаюсь выполнить “работу над ошибками”, как будто кому-
то ее надо показать, кто-то будет проверять за мной», «Вот гово-
рят, книга найдет своего читателя, и меня стали находить книги, я
никогда не думал, что буду читать Шопенгауэра, Ницше, Шпенгле-
ра, Вебера, считал, что не пойму, что не мое, а оказалось, просто не
дозрел», «Я понял, что главное — во всем оставаться верным само-
му себе, себе не изменять», «Я мало во что верю, но в себя верить
обязан», «Раньше я думал, что о жизни все уже сказано, добавить
нечего, а сейчас понимаю, что вообще это не всегда про меня, опыт
и принципы, они только своей жизнью достаются».
25% респондентов не задумывались о формулировке собствен-
ных жизненных принципов, их не интересует «доморощенная фи-
лософия», они уверены, что никакие «метания» и «выверты» им
не нужны, что «привычка свыше нам дана, замена счастию она»
(А.С. Пушкин) и что они переживают тот возраст, в котором «уже
не думать надобно, а делать, что положено». Все это говорит о том,
что люди не испытывают нужды в новом образе себя, у них нет со-
мнений в истинности своего бытия.
Фактор «НО» (обобщенное построение нового образа Я) по-
зволял обсуждать вопрос о некотором «Я-ином», который мог бы
быть усмотрен и смоделирован в лиминальный период по срав-
нению с «Я-настоящим». Около 70% испытуемых говорили о на-
растании чувства собственной ценности, об усилении доверия к
своему внутреннему зову. Многие говорили о том, что достигли
15*
452
Часть 3. От взрослости к зрелости...
лишь частичного самоосуществления, да и то часто не в самых
значимых для них областях. Многие затрагивали тему экзистенци-
альных препятствий на своем жизненном пути (неверно понятый
долг, взятые на себя чужие обязательства, стремление доказывать,
что ты лучше всех, добиваться результатов, которые «подсмотре-
ны» у других, а реально не так уж важны и пр.). Основные состав-
ляющие нового образа Я — это осознание собственной ценности,
более полная самоосуществленность и самостоятельное раскрытие
имеющихся потенциалов, удовлетворение собственных жизнен-
ных интересов, удовлетворенность своими качествами, уровнем
самопонимания, найденным способом жизни и осуществленными
самоизменениями.
В 30% ответов тема перехода от «Я-настоящего» к «Я-иному»
оказалось неактуальной. Респонденты говорили о том, что они
себя полностью устраивают такими, какие они уже есть, что их
собственная жизнь и так может быть образцом для других (для
тех, кому вообще нужны какие-то образцы, но не им самим). Они
не стремятся наблюдать, как проживают жизнь их сверстники и
извлекать из этого необходимый опыт. Особенно удивительно то,
что они согласились с тем, что самоосуществиться в жизни дано
не каждому, поэтому и не стоит пытаться «прыгать выше головы».
Одновременно в их ответах прозвучало, что они устали от жиз-
ни, их силы вычерпаны, их больше ни на что уже не хватит, они
меньше, чем раньше, верят в себя и хотели бы только «дать себе
роздых» вместо того, чтобы «тянуть себя за волосы» и стремиться
что-то в себе менять.
Таким образом, по разделу IV «Самопроектирование, самораз-
витие, построение нового образа Я, экзистенциальные ожидания,
связанные с собственными жизненными выборами» можно сде-
лать следующие заключения:
1) взрослые, вполне состоявшиеся люди, находясь в лиминаль-
ной фазе, жаждут новизны, принципиально другого опыта и по-
зитивно относятся к их возможному появлению;
2) респонденты верят, что нечто главное («то, ради чего я и
жил», «то, из-за чего надо было все перетерпеть и перенести») у
них впереди, и это главное принципиально достижимо;
3) в лиминальных фазах обнаруживается избыточная временная
ориентированность субъекта на будущее, позволяющая сконцен-
трироваться, погрузившись в себя, лучше осознать свои цели и же-
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
453
лания, свою «самость», и на этой стартовой платформе осуществить
в привычном течении жизни необходимый для личности поворот;
4) временное расширение смысловых перспектив, амплифици-
рованное «вбрасывание» в поле осознания различных жизненных
вариантов позволяет субъекту одновременно усмотреть много
потенциальных векторов жизни и осуществить среди них выбор;
этот выбор насыщается дополнительной энергией для актуализа-
ции, что может даже привести к риску, авантюре, жертвованию
чем-то значимым и ценным в собственной жизни (как это, напри-
мер, происходит в дауншифтинге);
5) период лиминальности может быть соотнесен со временем
пребывания во внутреннем приватном пространстве наедине с
собственной подлинностью, и это подталкивает человека к тому,
чтобы начинать действовать уже в настоящем, реализуя новый об-
раз самого себя, не откладывая самоизменений «на потом»; поэто-
му лиминальная фаза одновременно выполняет функцию «спуско-
вого крючка» для определенных желаний и планов субъекта;
6) лиминальная фаза, сопровождаемая осознанием наличия у
себя жизненных принципов, интересов, собственной жизненной
философии, помогает респондентам-«лиминариям» высвечивать
для себя и предельные смыслы;
7) лиминальная фаза не является фазой конкретного плани-
рования предстоящих жизненных событий, она более адресована
Я клиента и позволяет вероятностно моделировать «Я-иное».
Все сказанное свидетельствуют о сложности и амбивалентно-
сти переживаний лиминальных фаз, о том, что человек пытается
временно выйти за свои пределы и найти новый модус существо-
вания, более ориентированный на его Я и создающий условия
более комфортной адаптации к бытию (как у И. Бродского: «Ме-
няйся, жизнь. Меняйся хоть извне / на дансинги, на Оперу, на во-
ды; / заутреней — на колокол по мне; / безумием — на платную
свободу...»).
По своему психологическому содержанию лиминальные перио-
ды предполагают известный отказ от уже нажитых «образов Я» и
моделирующее, игровое вбрасывание себя в будущее (потенцииро-
вание). В этом плане, как можно предположить, любой лиминаль-
ный период может иметь следующую трехчастную структуру.
Фаза деконструкции — намеренное разотождествление (и, воз-
можно, даже деструкция) Я с самим собой, с прежней реализованно-
454
Часть 3. От взрослости к зрелости...
стью, «состоялостью» и определенностью. На этой фазе, по данным
наших респондентов, субъект может даже проявлять повышенное
внимание к темам смерти, катастрофизма, эсхатологизма, сво-
боды, он с большим любопытством относится к эзотерическому
гностицизму, мистике и т.д. Деконструкция вовсе не означает, что
человек полностью отрицает, не приемлет самого себя и отрекает-
ся от прожитой жизни, скорее наоборот — он в большей степени
интегрирует и интерпретирует достигнутое, чтобы избавить себя
от того, что уже «изжито», «освоено» и становится повторяемым,
косным, переживаемым как не приносящее удовлетворения и ли-
шенное смысла (в какой-то мере к описываемой феноменологии
может подойти термин «смыслоуничтожение» или, может быть,
«смыслоизживание»). Только на такой основе он может усматри-
вать новые возможные контуры своего Я, и это, собственно, и яв-
ляется условием вхождения в лиминальный период.
Пройденный отрезок жизни в целом осмысляется как завер-
шившийся, «отдавший» человеку все, что он в нем хотел и смог
найти, как исчерпавший на данный момент свой смысловой потен-
циал (например, это может произойти после успешного заверше-
ния многолетнего дела, после «сбытая мечт» и т.п.). Под ним лич-
ностью самостоятельно «подводится черта» на фоне нарастающего
убеждения, что сейчас можно и необходимо «взять свою жизнь в
собственные руки», попытаться управлять ею на следующем от-
резке, свободно принимать желаемые решения и воплощать их в
жизнь. Поэтому, повторим, лиминальность есть феномен исклю-
чительно взрослой жизни, поскольку в предшествующие возрасты
еще практически не под чем подводить черту (в ней пока еще ни-
чего своего не достигнуто), ресурс смыслов, доступных взрослею-
щей личности, еще не исчерпан, жизнь еще поворачивается для
нее в своих многочисленных аспектах и кажется «новой».
На уровне субъективного переживания, как представляется,
деконструкция может означать, что личность добровольно от-
казывается от некоторых аспектов самого себя (образов Я) и от-
страивает себя в каком-то смысле заново, воспринимая проекты
«самостроительства» как более конгруэнтные своей аутентично-
сти, совпадающее с истинными, по мнению человека, образами Я.
Человек намеренно стремится к тому, чтобы при рефлексии само-
тождественности углядеть в ней своеобразные «диатремы» — уже
«отжившие» или еще неактуализированные аспекты Я (смыслы,
Глава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
455
ценности, цели, образы веры, долженствования, представления о
собственном жизненном призвании и пр.). Хорошей иллюстраци-
ей здесь может стать метафора каменной крепости: ее стены еще
простоят много лет, но некоторые камни поизносились и начали
рассыпаться, некоторые уже заменены новыми, но не подходящи-
ми ей по форме и цвету, некоторые и вовсе выпали, и в стенах зия-
ют дыры, некоторые использованы для надстройки стен вверх или
укрепления основания крепости и т.д. — задача строителя посто-
янно поддерживать ее в хорошем состоянии, вовремя производя
ремонт, реконструкцию и надстройку.
Итогом этой фазы становится переживание подвижной не-
определенности, которая легко может вернуть человека на покину-
тые позиции или подтолкнуть его к поиску новизны. И поскольку
он сам принимает решение, в какой степени ему нужны самоизме-
нения, на каком уровне их необходимо совершить, он либо пере-
ходит на фазу реконструкции, либо возвращается к привычным
формам существования до следующего лиминального состояния.
Смысл фазы реконструкции — в вероятностном инвестирова-
нии жизненных ресурсов в новое тождество, в обновленную це-
лостность. Эта фаза лиминального периода сопровождается, как
думается, наиболее амбивалентными эмоциональными пережи-
ваниями — жаждой новизны, смешанной с желанием сохранить
стабильность, одновременным нахождением в зоне начала и зоне
смысловой завершенности, страхом утратить достигнутое и опасе-
нием упустить нечто важное. В это время в сознание привносится
огромное, даже избыточное количество известных и полуизвест-
ных субъекту значений, символов, концептов, образцов; он созда-
ет себе максимально доступное поле ментального выбора (именно
поэтому, по свидетельству наших респондентов, они обращаются
к книгам, к чтению, даже если в принципе не относят себя к чи-
тающей публике, испытывают желание поговорить о себе — с ро-
дителями, с «умными» знакомыми, наконец, с психологом). Здесь
формируется экзистенциальная готовность преодолевать само-
стоятельно созданную неопределенность. Это сопровождается со-
стоянием когнитивного и эмоционального напряжения, которое,
вероятно, сродни «предстартовым состояниям» или захваченности
творческим актам. Рефлексируя происшедшее в жизни с позиций
текущего момента, человек на этой фазе переживает интуитивное
расширение тех мыслей и чувств, которые его сопровождали рань-
456
Часть 3. От взрослости к зрелости...
ше. «Это чувство нельзя свести к ожиданию, предвидению, пред-
сказанию, потому что оно не соотносится с реальностью, как
своего рода модальное волнение, вызванное непрестанной игрой
и сменой модальных установок. Мы участвуем в конкретных со-
бытиях — и одновременно переживаем их многовариантность,
их насыщенность иными возможностями, которые не просто со-
присутствует с реальностью, но интенционально растворяют ее
в себе» (Эпштейн М.Н., 2001, с. 152).
Осуществляемая смысловая амплификация — немаловажный
момент в процессе конструирования «Я-иного» и разработке об-
новленного жизненного проекта. В процессе переосмысления себя
(«почему меня не устраивает то, что есть?», «действительно ли мне
нужно что-то иное в жизни?», «ради чего я делаю то, что делаю?»,
«не делаю ли я что-то вопреки самому себе?» и пр.) некоторые вари-
анты «Я-иного» получают своеобразное «насыщенное описание»,
нужное для превращения идеи в действенное намерение. Оно соз-
дается на базе опыта прошлой жизни, ее оценки субъектом. Этот
новый жизненный проект с его насыщенным описанием может
быть даже наделен неким символическим содержанием и превра-
титься в символическое отображение сразу комплекса желаний и
интенций субъекта. Фактически на этой фазе лиминального пе-
риода субъект и производит свои смыслы и символы, принужда-
ет смыслы существовать через него, подтверждая тем самым, что
«смысл — это вовсе не принцип и не первопричина, это продукт»
(Бадью, 2004, с. 53) индивидуального жизнетворчества.
Для понимания процессов упорядочивания и структурирова-
ния вброшенных в поле осознания значений мы предлагаем также
использовать идею когерентной (связующей) волны. «Когерент-
ная волна» — ментальный процесс переупорядочивания системы
прошлых самопредставлений, собирание их в новую структурную
и, главное, непротиворечивую целостность. «Когерентная волна»
трансформирует представления о прошлом опыте так, чтобы они
подтверждали нынешнюю тенденцию самоизменения, объясняли
и оправдывали ее необходимость (и, вероятно, поэтому в пред-
ставления о собственной жизни могут вклиниваться придуманные
фрагменты). Итогом этой фазы лиминального периода становится
появление направленного «онтологического импульса» (Г.Л. Туль-
чинский), при котором желаемому или должному субъект прида-
ет действенный статус («Да будет ...!»). В этом случае некоторые
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
457
еще не случившиеся, но уже наполненные для человека смыслом
и планируемые в жизни события получают дополнительную энер-
гию, чтобы сбыться (акт самодетерминации, «самопрограмми-
рования»). Это не просто некие допущения или предположения
субъекта, а почти целевые конструкции сознания, способные
конструировать для него реальность будущих происшествий, по-
скольку для человека отнюдь не праздным является вопрос «что
было бы, если бы я тогда не ..., а ...?» — его прошлое есть сово-
купность не только того, что было, но и того, что могло бы быть
(Эпштейн М.Н., 2001). Что-то из диапазона «могло бы быть» он и
пытается реализовать, преодолевая лиминальность.
«Опредмечивание» «Я-иного», проявление контуров необходи-
мых выборов и действий переводит «лиминария» на фазу конгру-
энции. Ее смысл, как думается, составляет обнаружение адекватно-
го ожиданиям личности содержания «Я-иного», выбор стратегии
его достижения, разработка под него в принципе достижимого
жизненного проекта, сценария, целей и, наконец, самоинициация
нового модуса жизни. На этой фазе человек нащупывает и когни-
тивно размечает для себя тот образ себя, который он будет реали-
зовывать дальше.
Новый образ Я, появляющийся как преодоление лиминально-
сти, конечно, не является и не может быть чем-то принципиаль-
но новым для взрослого человека, рассогласовывающимся с его
рефлексируемой сущностью и основным содержанием прожитой
жизни: поскольку каждый последующий жизненный этап вбира-
ет в свой смысловой состав возможности предыдущих, речь идет
о принципиальном нарастании возможностей с возрастом и рас-
ширении пространства выбора своих образов Я. Человек посто-
янно растет как потенциальное существо, его жизнь до старости
не утрачивает «зова и горизонта» (М.Н. Эпштейн), и, преодолевая
лиминальность, он личностно растет.
Пережив в лиминальном периоде своеобразный экзистенци-
альный инсайт, сделав выбор, человек обретает новое тождество
самому себе. Как отмечал Э. Мунье, личность не есть бытие, она
есть движение бытия к бытию и обретает устойчивость и опреде-
ленность благодаря бытию, к которому она устремляется (Мунье,
1999).
В лиминальные периоды человеку открывается большой про-
стор для принятия решения и выбора нового модуса жизни. На
458
Часть з. От взрослости к зрелости...
короткое время ему оказывается доступным широчайшее про-
странство возможностей, которое тут же «схлопывается», как
только выбор сделан. Поэтому вслед за М.Н. Эпштейном мы рас-
сматриваем жизненный путь не только как состоявшийся процесс,
но и как процесс возможностный (Эпштейн М.Н., 2001). Из всей
совокупности возможностей человек может «здесь-и-сейчас» вы-
брать одну, оставляя иные в качестве потенциально возможных для
себя в будущем или же полностью теряя их во времени. Некоторые
из усмотренных в лиминальные периоды шансов не реализуются
никогда, но продолжают сохраняться в индивидуальном сознании
как значимые для человека «спящие» интенции, некоторые в силу
их «уже неосуществимости» переходят в план «выдуманных жиз-
ней», «легенд о себе», внутренних реальностей — своеобразных
«игр с самим собой». Таким образом, лиминальные периоды свя-
заны не только со своеобразным потенциированием человека, но
и с осознанием им границ, пределов самоосуществимости. И это
означает, что переживание каждого лиминального периода при-
ближает человека к осознанию собственной смертности, к осозна-
нию старения.
Переживание лиминальности, как думается, также позволяет
членить непрерывно текущий опыт на фрагменты, подлежащие
осмыслению, упорядочиванию и трансляции в автобиографиче-
ском нарративе или социальном дискурсе (или по крайней мере
фиксировать начала и концы этих фрагментов с целью придания
им осмысленности).
Преодоление лиминальности, которое мы считаем одним из
способов жизнетворчества, требует от человека «поступания», по
крайней мере в отношении самого себя. Поступок выводит по-
нимание человеческой онтологии за пределы детерминистской
логики, поскольку он стимулирован именно рефлексирующим
сознанием (сознательным началом) и движим в своем свершении
преимущественно индивидуальным интенциями. В лиминаль-
ных точках, как кажется, человек имеет больше возможностей
обнаруживать «вне себя» новые основания для своих действий, и
поступок синтезирует в себе найденные смыслы, осознанные воз-
можности и принимаемую на себя личностью ответственность.
В контексте работ М.М. Бахтина можно сказать, что поступок
есть воплощение причастности человека к бытию, «укоренение»
им себя в бытии (см. Тюпа, 1996а).
Глава 12. Лиминалъность и ее преодоление во взрослом возрасте
459
Поступание, делание как таковое всегда содержит в себе вну-
треннюю направленность, предполагает следование определен-
ному пути, реализацию определенного проекта. Поступок есть
воплощение уникального личностного начала в жизнь, превра-
щения жизненного пути (который, как верно замечает Д.А. Леон-
тьев, в принципе не предполагает личностной активности — Леон-
тьев Д.А., 1997) в индивидуальное «дао» личности (Юнг, 1995) — в
понятое и принятое субъектом предназначение, его осознанную
миссию в бытии. Именно здесь личность в полной мере может сле-
довать самой себе, своему внутреннему закону, реализовать соб-
ственные смыслы и предназначение.
Преодоление лиминальности часто сопровождается эмоцио-
нально-когнитивным переживанием «чувства верного пути»: в
нем не задано собственно конкретное «направление» жизни (как
в целенаправленных действиях), а есть лишь переживание «ис-
тинности» пути (как переживание конгруэнтности себя самому
себе). В переживании пути можно фиксировать когнитивный,
семиотический (образ, идея), эмоциональный (оценка сделанных
шагов) и действенный (свершение поступков или отказ от них)
аспекты. Именно «чувство пути» во многом определяет те вы-
боры, которые человек совершает в жизни, помогает самопроек-
тированию и становится существенным элементом становления
аутентичности.
Пытаясь понять, как появляется чувство верного пути, мы
среди прочих возможных факторов обратили внимание на фе-
номен синхронистичности («значимых совпадений»), о котором
писал К.Г. Юнг, имея в виду уникальные временные совпадения
жизненных интенций человека с некоторыми событиями, про-
исходящими с ним (Юнг, 19976). Стоит отметить, что эти сов-
падения на жизненном пути человека совершенно не имеют
причинно-следственной связи с действиями человека, они лишь
по смыслу совпадают с его сознательными или бессознательными
устремлениями. «Синхронистские события — это такие значимые
совпадения, которые поражают нас идентичностью внутреннего
и внешнего переживания. Например, когда мы испытываем вну-
I реннее чувство гармонии, то обнаруживаем, что внешние кон-
фликты разрешаются без какого-либо сознательного усилия, или
мы видим во сне какой-то особый творческий прожект, а на сле-
дующий день кто-то из друзей приносит книгу, имеющую непо-
460
Часть 3- От взрослости к зрелости...
средственное отношение к предмету нашего интереса» (Уильямс,
1994, с. 103).
Такие субъективно подмеченные совпадения человек, пережи-
вающий лиминальное состояние, склонен интерпретировать не как
случайность, объясняемую пусть и невидимыми сейчас, но все же
имеющимися причинно-следственными закономерностями, а как
«знак» откликаемости бытия, трансцендентный указатель верного
пути («мне голос был...»). И здесь нельзя не согласиться с В. Франк-
лом, указывавшим, что смыслы не изобретаются самим субъектом,
а «вычитываются», «выслушиваются», «высматриваются» им из
реальности. Здесь стоит добавить, что «предсказываются» и «про-
сматриваются» не сами события, а лишь качество возможных со-
бытий. Отслеженная субъектом синхронистичность выполняет
функцию «подталкивания» его в определенном направлении за
счет насыщения именно этого направления в выборе избыточными
смыслами, привлечения именно к ним его внимания и активности.
Движение в этом направлении человек и может считать движением
к собственной подлинности, реализации собственного угаданного
предназначения на определенном отрезке жизни.
К.Г. Юнг, а позже и В.В. Налимов, говорили о возможности смыс-
лового, а не причинно-следственного появления определенных це-
почек совпадающих событий в жизни человека (чем больше таких
синхронистичностей, тем сильнее переживается чувство правиль-
ного выбора, обретенной истинности жизненного пути). Вполне
понятно, что этот феномен обнаруживает себя действительно в
«сильных», действительно значимых для человека «бытийных сре-
доточиях» («точках бифуркации»), в минуты жизненно необходи-
мого выбора и глубокой погруженности человека в рефлексию от-
носительно самого себя, смыслов своего существования.
В лиминальные фазы все происходит так, как если бы жизнь
человека, разворачиваясь по принятому устойчивому сценарию,
в некие моменты достигала точки необходимости качественного
изменения, где есть варианты дальнейшего развития и возмож-
ны случайные выборы, «по смыслу» связанные с его предыдущим
опытом. Жить только «по судьбе» взрослому человеку очевидно
нельзя, он должен жить и «по собственной воле» (с этим и связа-
на взрослость), определенной его системой смыслов и ценностей.
Преодоление лиминальности выглядит в этом контексте так: жиз-
ненная ситуация человека достигает некоторого предела, где ее
Глава 12. Лиминалъностъ и ее преодоление во взрослом возрасте
461
качественное изменение решает случайный/волевой выбор субъ-
екта (хотя, согласно известному афоризму Л. Пастера, «случай бла-
говолит подготовленному разуму»),
К обсуждению феномена синхронистичности можно привлечь
также понятие лиминальной фигуры, предложенное в лингвокуль-
турологических работах Дж. Надя. Он говорит, что такие фигуры
соединяют в себе двоящиеся, почти несовместимые признаки ста-
рого и нового качества, а потому восстановление субъектом экзи-
стенциального равновесия и/или окончательная трансформация в
новое Я во многом зависят от того, какими их будет «узнавать»
его окружение — будет ли оно поддерживать «старые» характери-
стики субъекта или подкреплять «новые» (Nagy, 1981). Совпадение
внутренних интенций с как бы «работающими на них» внешни-
ми событиями интерпретируется субъектом как акт взаимного
«узнавания» личности и бытия («раз это случилось, значит, все
правильно, и я на верном пути»). «Дао» «узнает» своего носите-
ля, и под влиянием активно рефлексирующего сознания смыслы,
дремлющие (потенциированные) в бытии, начинают оживать, рас-
крываться, распаковывая множественные возможные реальности,
доступные Я «здесь-и-теперь». Из них субъект и делает выбор, ко-
торый реализует в поступке.
Таким образом, интерпретация субъектом синхронистично-
сти внутренне связана с личностными усилиями и поступанием
как реализацией личностью своего понятого и принятого пред-
назначения, поскольку переживается как конгруэнтность бытия
субъекту, как их взаимная участность, совместность. И в этом
плане индивидуальная жизнь является специфическим творени-
ем субъекта, воплощением экзистенциального творчества, само-
строительства.
Связывая преодоление лиминальных состояний с процессами
жизнетворчества, мы определяем жизнетворчество как расши-
рение мира, расширение жизненных отношений, как личностно-
ориентированную практику развития и коррекции отношений с
миром (Леонтьев Д.А., 2001). Жизнетворчество — особая форма
развития взрослой личности, не сводящаяся ни к закономерно-
стям онтогенеза, ни к закономерностям преодоления социальной
дезадаптации, ни к преодолению внешне детерминированных
проблемно-конфликтных ситуации; оно свершается по принципу
«развитие ради развития», устремлено к достижению, пусть гипо-
462
Часть з- От взрослости к зрелости...
тетического, но «максимума развития», доступного конкретной
личности (Сухоруков, 1996). Лиминальные периоды, как кажет-
ся, отличаются особым напряжением потребности в расширении
жизненных горизонтов и саморазвитии; более того, эта потреб-
ность в них имеет реальную возможность объективироваться,
опредметиться. В это время для личности «высвечиваются» ее по-
тенциальные, может быть, даже до конца не осознаваемые, стрем-
ления, направления приложения ею своих сущностных сил.
У взрослого человека, живущего осмысленной жизнью, есть
разные возможности для жизнетворчества, и, преодолевая ли-
минальность, он для начала (особенно на первой и второй фазе)
может обращаться именно к ним. Так, это происходит в приобще-
нии к религиозным практикам, позволяющим увидеть себя и свою
жизнь под другим углом зрения, на фоне глобальных процессов, в
контексте вечности, в связи с общечеловеческими нравственны-
ми ценностями. В известном смысле преодолению лиминальности
и жизнетворчеству способствуют психологическое консультиро-
вание и психотерапия (и особенно такая ее форма, как библио-
терапия), когда психолог помогает пережить ряд инсайтов, обна-
ружить новые жизненные горизонты и помочь выстроить новые
формы отношений клиента с миром. Человек может осуществлять
жизнетворчество в системе обучающих (учительство, наставниче-
ство) и игровых практик (моделирование жизненных ситуаций),
в занятиях искусством (живопись, сценическая деятельность), в
общении со значимыми другими (в том числе и косвенно — через
литературу, театр, музыку). И все эти жизненные движения (об-
ращение к церкви, к творчеству, к наставничеству, к послушни-
честву) можно встретить в разнообразных источниках в качестве
социальных прецедентов преодоления жизненных трудностей.
Видимо, в этом плане жизнетворчество как таковое полагается
иногда даже своеобразным способом бытия, например, интелли-
генции (Колесникова, 2003).
И все же в контексте преодоления лиминальности жизне-
творчество обнаруживает себя преимущественно в сознательном
переструктурировании, реинтерпретации субъектом своего жиз-
ненного пути с тем, чтобы начать реализацию в своей биографии
некоего, переживаемого как истинный, принципа жизни, пути, ка-
нона (Бычкова, 2001), воплощенных в системе исповедуемых цен-
ностей и значимых онтологических установок. Речь идет о «высве-
Глава 12. Лиминальность и ее преодоление во взрослом возрасте
463
чивании» самим субъектом потребных ему жизненных смыслов
как идеи, «содержащих в себе цель жизни человека, “присвоен-
ных” им и ставших для него ценностью чрезвычайно высокого по-
рядка» (Чудновский, 1995, с. 15).
Преодоление лиминальности может быть рассмотрено как
особая форма развития смысловой системы личности, в которой
личность решает «задачи на личностный смысл», преодолевает
«конфликтные смыслы», совладает с «исчерпанием смыслов» и
пытается справиться с «задачами на воплощение потенциального»
(Сухоруков, 1996). Первые связаны с амплификацией определен-
ных целей, предметов и процессов дополнительными смыслами во
имя самой личности; они дают импульсы к движению самопозна-
ния. Вторые отвечают за динамику выбора, элиминируя противо-
речия в мотивационной сфере, помогая разрешать конфликты
между равнозначными мотивами субъекта. Третьи востребуют и
стимулируют процессы смыслопорождения для избегания схож-
дения в потенциальные «экзистенциальные вакуумы». Наконец,
решение четвертых, самых значимых для развития во взрослости,
задач связано с моделированием «Я-иного»: здесь человек может
вступать в ранее неизведанные им бытийные области, где его опы-
та недостаточно и требуется моделирование, мысленное экспери-
ментирование, способствующие выходу за собственные пределы,
то есть жизнетворчеству, но одновременно и переживанию соб-
ственной недостаточности, стимулирующему развитие.
Преодоление лиминальности может быть связано не только с
сотворением «нового себя», но и со специфическим порождени-
ем новых, окрашенных личностной самобытностью реальностей,
конструируя которые личность исходит из значимых для нее он-
тологических установок, связанных с осознанием собственного
предназначения, жизненной миссии. Стоит добавить, что воз-
никающее у некоторых людей при преодолении лиминальности
чувство возвышающего личность смыслового подъема можно в
какой-то мере соотнести с предложенным В.С. Соловьевым поня-
тием «теургии» («богодействия») — реализации человеком неких
высших, лежащих за его собственными пределами (божественных)
целей (подробнее об этом см. Бычков, 1999).
Когда-то К. Шанель сказала: «Люди не умеют жить. Их этому не
учат». Но это не совсем верно: люди учатся жить сами, проживая
индивидуальную жизнь, самостоятельно создавая и преодолевая
464
Часть 3- От взрослости к зрелости...
в ней состояния неопределенности, ставя задачи самим себе и ис-
пытывая себя. В этом плане преодоление лиминальных периодов
является одним из способов овладения искусством жить, опира-
ющимся на глубоко прочувствованное знание жизни (в частно-
сти, наличие в ней трудных периодов, потерь, страданий, ошибок
и т.п.), развитое самосознание и экзистенциальную рефлексию.
И каждый конструктивно пережитый лиминальный период помо-
гает человеку стать более самобытным и «истинным», а как ука-
зывал А. Маслоу, только подлинная личность может становиться
своей основной детерминантой, «своим собственным проектом» и
созидать саму себя (Маслоу, 1997, 1999). Более того, пребывание в
лиминальной фазе позволяет человеку искать и намечать индиви-
дуальные пути не столько к глубинам, сколько к вершинам лично-
сти (Л.С. Выготский), фактически пути к собственной свободе.
Глава 13. «Синдром невзросления»:
ЖИЗНЬ БЕЗ УСИЛИЯ ЖИТЬ
...В конце концов он сам стал воплощением
вялотекущего времени — образцом жизни как
таковой, без всяких прикрас. Он был идеальной
моделью инерции, шедевром движения в никуда
и ниоткуда, ни вследствие чего бы то ни было,
ни в результате чего-то. Он представлял жизнь
саму по себе — жизнь в состоянии свободного
падения... Инерция не порождает перемен. Бо-
лее того, в конце концов инерция порождает
деградацию и энтропию. Активное же действо-
вание и стремление к переменам, наоборот, про-
изводят некую работу и порождают нечто...
Алан Паулс. Прошлое
Необходимость исследовать современную взрослость опреде-
ляется прежде всего тем, что социально-экономические реформы
и идеологические трансформации последних десятилетий заметно
изменили общие контексты взросления и «бытия взрослым», вне-
ся более или менее осознанные обществом коррективы в систему
ментальных характеристик и социальных требований к взросло-
му человеку. Кроме того, в отечественной демографии последних
десятилетий фиксируется общее «повзросление» и «постарение»
населения (Борисов, 2010: Эл. ресурс; Сафарова, 2005): взрослых и
пожилых (по числу прожитых лет) людей в социальном простран-
стве становится больше, и это значит, что нарастают процессы
дифференциации, психологического разнообразия в этих воз-
растных группах, появляются новые тенденции в самоотношении
и самовосприятии людей внутри них, складываются новые иден-
тификационные образцы взрослости, формируются иные межпо-
коленческие связи.
Обращаясь к анализу различных аспектов взросления, нель-
зя не заметить, что современная взрослость не всегда соответ-
ствует привычным для возрастной психологии моделям и далеко
не все люди, считаясь взрослыми по количеству прожитых лет,
демонстрируют реальную внутреннюю взрослость, по крайней
мере в том ее виде, в котором она традиционно описывается в
466
Часть 3. От взрослости к зрелости...
психологии. Мы полагаем, что в последние десятилетия взрос-
лость с ее привычными и устоявшимися ценностями и значения-
ми переосмысливается и переоценивается всеми возрастными
когортами, что порождает новые социальные варианты «бытия
взрослым».
Одной из заметных тенденций, приобретающих в последние
годы массовый характер, становится отрицание многих сущност-
ных аспектов взросления и, главное, внутреннее сопротивление
ему, нежелание людей входить в когороту не номинально, а реаль-
но взрослых. Метафорически это невзросление иногда именуется
«синдромом Питера Пэна» по имени героя пьесы Дж. Барри Peter
Pan, or The Boy Who Wouldn’t Grow Up, желающего навек оставаться
ребенком. Термин принадлежит Д. Кейли, в психоаналитическом
ключе обозначившему им чрезмерно затянувшееся мальчишество:
«законсервировавшийся» в своем ребячестве Питер Пэн превы-
ше всего ценит спонтанные радости жизни, желает получить от
жизни все сейчас и сразу, категорически противится принятию
на себя каких-либо обязанностей и обязательств, боится жизнен-
ных превратностей, страданий, боли, избегает напряжения и во-
левых усилий (Степанов, 2006). Якобы самодостаточный, никем
и ничем не обремененный, конгруэнтный только своим потреб-
ностям, безответственный, легкомысленный и бессердечный, не
способный ни на самоотверженность, ни даже на самодисциплину
и сбрасывающий с себя любой «груз жизни» Питер Пэн как иден-
тификационный образец становится в последние годы чрезвычай-
но распространенным типажом, особенно в ранней взрослости
(позже его иногда удается преодолеть, чаще — с помощью про-
фессионального психолога, но также и самостоятельно, если, как
говорится, «жизнь заставила»). Детство, юность, молодость в по-
вседневных дискурсах и ментальности 30-35-летних людей в про-
тивовес взрослым долгу, ответственности, решительности, само-
ограничениям «во имя...» часто мыслятся как необременительная
пора свободы, свежести эмоциональных впечатлений, яркости
восприятий, обретения нового соблазнительного (и казавшегося
ранее запретным) опыта, раскрытия в себе и для себя новых воз-
можностей и пр., постепенная утрата которых становится пред-
метом возрастной ностальгии, идеализации и разочарований, а
необходимость взросления — чуть ли не поводом для погружения
в отчаяние и депрессию.
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
467
Соглашаясь с Д. Кейли, что «синдром Питера Пэна» есть ре-
зультат дефектов современного семейного воспитания мальчиков,
С.С. Степанов (там же) указывает на шесть его основных харак-
теристик: «эмоциональный паралич» (неадекватность и затормо-
женность эмоций), «страусиная политика» (отсутствие прочных
социальных привязанностей, податливость любому влиянию, им-
пульсивность, слабая развитость моральных представлений), за-
висимость от матери (смесь раздражения и чувства вины во взаи-
моотношениях с ней, выражающаяся в чередовании конфликтов
и вспышек нежности), зависимость от отца (смесь желания бли-
зости с отцом и переживания неполноценности при сравнении
с ним, приводящая к сложным отношениям с представителями
своего пола, особенно более старшего возраста), сексуальная за-
висимость (социальная беспомощность, инфантильность мужчи-
ны отталкивает женщин, что приводит к формированию защит-
ных реакций в форме подчеркивания своей часто нереалистичной
«бывалости», сексуальной опытности, «мачизма» и брутальности,
за которыми ничего не стоит).
Отслеживая динамику развития этого синдрома у мужчин,
С.С. Степанов указывает на то, что его характеристики обнару-
живаются уже в 12-17 лет в виде безответственности, беспокой-
ства, одиночества, нарушений половой роли. Позже появляются
нарциссизм, инфантильное отрицание имеющихся межличност-
ных проблем, демонстрация жесткого, брутального поведения
(в 18-22 года). В 23-25 лет ярко переживается возрастной кризис,
после которого (в 26-33 года) тотальное разочарование в жизни
становится хроническим переживанием, деформирующим ха-
рактер человека и затрудняющим освоение социальных позиций
взрослости. В 31-45 лет жизнь окончательно кажется скучной,
монотонной, бесперспективной, нарастают разочарование и от-
чаяние, в дальнейшем только усиливающиеся и часто приводящие
к попыткам вновь и вновь «начать жизнь сначала», обычно с более
молодым партнером, чтобы эту «молодость» для себя продлить
(там же).
Дополнить эти характеристики можно также анализом фено-
мена отчуждения, осуществленного С. Мадди (Мадди, 2005). Этот
феномен обнрауживает себя в таких формах «экзистенциального
недуга», как вегетативность (неспособность поверить в истину,
важность или ценность любой реально осуществляемой или вооб-
468
Часть з. От взрослости к зрелости...
ражаемой личностью деятельности), бессилие (утрата человеком
веры в свою способность влиять на жизненные ситуации при по-
нимании их важности), нигилизм (убеждение в отсутствии смыс-
ла и активность, направленная на его утверждение путем занятия
деструктивной позиции) и авантюризм, «крусадерство» (ком-
пульсивный поиск жизненности, вовлеченность в опасные, экс-
тремальные виды деятельности, сопровождаемые переживанием
бессмысленности повседневной жизни).
Поскольку «синдром Питера Пэна» описан Д. Кейли как специ-
фически мужской, его женским вариантом иногда называется
«синдром Персефоны», хотя это не совсем верно. Термин «син-
дром Персефоны» в классической психоаналитической традиции
был введен Н. Дункасом и Г. Найкелли для обозначения взаимной
невротической привязанности дочери (Персефоны) и матери (Де-
метры), насыщенной избыточной эмоциональной значимостью.
Страх перед возможной разлукой с матерью (точнее, с родитель-
ской семьей) создает у взрослеющей женщины переживание
ожидаемой покинутости, несчастное™, нервное напряжение, на-
стороженность, разочарование в привязанностях. Он усилива-
ет подверженность фрустрациям, формирует чрезмерную рани-
мость, болезненное самолюбие, стимулирует реакции эскапизма
от интимности, заставляет тревожно избегать опыта налаживания
глубоких эмоциональных отношений с другими людьми, особен-
но противоположного пола. Такое поведение будто бы «страхует»
личность от сравнения себя с другими, реализовавшимися в ин-
тимном плане.
Легко заметить, что у этих двух синдромов психологически
разные внутренние центры, в то время как свойственное ряду
представителей обоих полов нежелание взрослеть имеет более об-
щий, глубокий и многоплановый характер. Его истоки коренятся
не столько в особенностях семейного воспитания, сколько в из-
менившихся социальных контекстах современного взросления и,
соответственно, в изменении содержания задач, которые ставятся
социумом перед взрослеющими людьми, в отношении к характеру
и способам их разрешения.
Отметим что картина, подобная «бегству от взрослости», уже
в течение нескольких десятилетий отмечается в отношении старе-
ния и старости — растет тенденция отрицания смыслов и симво-
лических ценностей старения, усиливается волна эскапирования
1лава 13. «Синдром не взросления»: жизнь без усилия жить
469
от «бытия старым». Распространяющаяся повсеместно «геронто-
фобия» принуждает многих пожилых людей до последнего пытать-
ся «шагать в ногу» с молодыми, перенимать их привычки и хотя бы
внешне сохранять моложавый облик (последнее становится даже
неким социальным образцом). Более того, старость фобически
вытесняется из рефлексии целостного пространства жизненно-
ю пути, «исчезает», не замечается как феномен жизни, и стари-
ки вынуждены стесняться своих лет не только перед молодыми,
но даже и в собственной возрастной когорте (выглядеть и быть
старым становится «стыдно», «неприлично», «недопустимо»). Как
думается, взрослость с ее необходимостью принимать на себя от-
ветственность и становиться самодетерминированным также на-
чинает утрачивать привлекательность для молодых поколении, и
эмоциональное «ядро» жизни смещается к юности и молодости,
когда, по мнению многих, «и жизнь хороша, и жить хорошо».
В данной главе представлены авторские размышления относи-
тельно причин и характеристик распространяющегося «синдрома
невзросления», появления феномена «квазивзрослости», в основе
которой лежит в той или инои мере осознанное отрицание лично-
стью сущностных характеристик и необходимости бытия взрос-
лым.
Сколь бы разветвленными ни были современные периоди-
зации развития, по сути, по степени вовлеченности личности в
социальные, производственные, управленческие и др. процессы,
противопоставляются лишь три мегапериода — детство, взрос-
лость и старость. Вполне очевидно, что социум для своего про-
грессивного развития нуждается во взрослых поколениях как
наиболее активных, ответственных, компетентных, генеративных
и продуктивных, способных сохранять, поддерживать и разви-
вать культурные и цивилизационные ценности и управлять раз-
витием молодых поколений. Во все века общество традиционно
стремилось к тому, чтобы в процессах социализации создавать
для взросления необходимые условия и развивать соответствую-
щие его социальному запросу характеристики.
Согласно Д.Б. Эльконину, детство длится до того момента, когда
человека можно будет свободно включать в систему общественно-
го производства (Эльконин Д.Б., 1999), и именно эта включенность
ставит на нем «знак взрослости»: детство заканчивается, когда че-
ловек может осознанно и компетентно владеть соответствующими
470
Часть з- От взрослости к зрелости...
средствами (орудиями) и способами труда, способен адекватно
вписываться в существующие социальные практики и жить само-
стоятельной, ответственной и осмысленной жизнью, управляя
собственным развитием. Но современная, быстро усложняющая-
ся и предъявляющая многоплановые требования к психическим
возможностям личности жизнь увеличивает длительность перио-
дов, предшествующих взрослости (уже В.В. Зеньковский предла-
гал говорить о «раннем» и «втором» детстве — Зеньковский, 1995,
с. 58, 67-75), очевидно тесня взросление, тормозя переход к зрело-
сти. В результате человек довольно долго продолжает оставаться
в статусе психологического потребителя (продуктов материаль-
ного производства, информации, ценностей, смыслов, целевых
установок, идентификационных образцов и пр.), реально почти не
включаясь в стадию их производства. Иными словами, комфортно
удовлетворяя свои потребности, он вполне легитимно может поч-
ти ничего не привносить в бытие и не чувствует необходимости
приращивать его собой, реализоваться в нем. В каком-то смысле
самореализация начинает отождествляться всего лишь с успешно-
оправдательной адаптацией к социуму.
На наш взгляд, особенности современной реальности далеко не
всегда делают взросление своеобразным императивом личностного
развития, давая человеку возможность оставаться в промежуточ-
ном (между детством и взрослостью) статусе довольно долго. К при-
меру, этому часто способствует отсутствие реальной необходимости
на высоком уровне овладевать профессией (поскольку человек не
предполагает далее работать вообще или работать по специально-
сти), содержательно конкурировать с другими в профессиональном
и карьерном плане (если статусное и карьерное продвижение не за-
висит от его способностей и экзистенциальных усилий), постоянно
работать, повышая квалификацию (если в существующих экономи-
ческих обстоятельствах это реально не приводит к расширению сущ-
ностных для взрослости возможностей и полномочий — карьерных,
материальных, управленческих, личностных и др.), самостоятельно
обретать и оправдывать значимый социальный статус и пр. Более
того, иногда открывается своеобразная возможность лишь «играть
во взрослость», имитировать ее, принимая к осуществлению только
вторичные, игровые и развлекательные, аспекты жизни (без особых
«личностных вкладов» и стремлений достичь чего-то иного, кроме
«паблисити и просперити»).
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
471
Иногда взрослеть становится для личности попросту не выгод-
но, поскольку пребывание в промежуточном статусе «взрослеюще-
го, а не взрослого» позволяет ей удовлетворять свои основные по-
требности без особого напряжения, без актуализации стремлений
к приращиванию жизни собственным опытом, без побуждения
себя к экзистенциальным усилиям, преодолениям и достижениям.
По-видимому, во всех таких случаях содержательно размывается
франкловское «ради чего...» и «ради кого...», и взрослость лиша-
ется неких значимых смыслов, ориентиров и атрибутов: сегодняш-
ний пришедший к отцу «крошка-сын» далеко не всегда обнаружит
в нем личностную зрелость, профессиональную компетентность,
сформированное психическое самоуправление, творческое нача-
ло, долг, волю и т.п., достойные становиться образцами для иден-
тификации.
В современных условиях взросления образуется, на наш взгляд,
своеобразный парадокс. Вплоть до 25 и даже более лет современ-
ный человек продолжает находиться и мыслить себя в статусе
взрослеющего, как бы «условно взрослого»: некоторые аспекты
взрослой жизни (к примеру, репродуктивный или коммуникатив-
ный) им вполне освоены и создают «иллюзию собственной взрос-
лости», а в других (профессиональный, творческий, личностный)
он остается все еще недостаточно компетентным. Когда/если же он
становится реально взрослым, интегрируя в себе характеристики
и детерминанты зрелой личности в полном объеме, в символиче-
ском восприятии социума прожитые годы уже ставят на нем сим-
волическую «метку» старения и старости (достаточно взглянуть
на предложения работодателей, в которых проведена достаточно
четкая желаемая возрастная граница — обычно до 35 лет). Но ста-
рым такой только что почувствовавший себя взрослым человек
себя не мыслит, а главное — мыслить не хочет, в собственном вос-
приятии он только что «вошел в ум», «начал жить».
Экспансивное удлинение продолжительности «квазидетства»,
как думается, создает впоследствии и известный феномен «бегства
от старости», поскольку человек просто «не успевает» повзрос-
леть: часто лишь после 40-45 лет, если не старше, он начинает чув-
ствовать себя действительно взрослым и пытается начать реально
управлять своим развитием, осмысленно взаимодействовать с ре-
альностью вокруг себя, но именно с этого времени он и начинает
впервые ощущать стремительно уходящую социальную востребо-
Часть 3- От взрослости к зрелости...
472
ванность, вытеснение представителей своей возрастной когорты
из сферы преферентных возможностей для самоактуализации.
Таким образом, взрослость оказывается странно «зажатой»
между удлинившимся детством/юностью/молодостью и хроноло-
гически обозначенной старостью. Складывающаяся таким обра-
зом ситуация принуждает психологов компромиссно выделять во
взрослости и старости «ранние» и «поздние» фазы, но они пока про-
должают оставаться содержательно (с точки зрения их внутренней
специфики, социальных задач и новообразований) недостаточно
наполненными и потому не вполне отчетливо различимыми.
Тем не менее тезис, что именно ко взрослости символически
устремлено развитие человека, что оно составляет его психологи-
ческий «центр», еще не утратил своего психологического значения.
«Приметы» взрослости (зрелости), хотя и продолжают оставать-
ся предметом научных дискуссий, достаточно известны (Арендт,
2000; Абульханова-Славская, 1977; Головаха, Кроник, 1984; Жизнь
как творчество, 1985; Коржова, 2006; Кузьмина, 2007; Кулагина,
Колюцкий, 2001; Ливехуд, 1994; Манукян, 2003; Нартова-Бочавер,
2008; Низовских, 2007; Олпорт, 2002; Солдатова, 2007; Степано-
ва, 2000; Толстых, 1988; Франкл, 1990; Фромм, 19926; Холлис, 2006;
Эриксон, 1996а, 19966 и др.). Обобщенно, это: 1) умение брать на
себя ответственность, делать выборы, совершать поступки и при-
нимать решения; 2) стремление к власти, управлению, контролю
над социальным, пространственным, временным окружением и
организаторские способности; 3) способность к эмоциональной и
интеллектуальной поддержке других; 4) личностная устойчивость,
уверенность в себе и целеустремленность; 5) склонность к фило-
софским обобщениям, тяготение к пониманию себя посредством
знания и использования мировоззренческих категорий; 6) за-
щита системы собственных принципов и жизненных ценностей;
способность сопротивляться проблемам реальности с помощью
развитой воли; 7) осознание собственной аутентичности и фор-
мирование индивидуального жизненного стиля; 8) стремление
оказывать влияние на мир и «отдавать» индивидуальный опыт мо-
лодому поколению; 9) реализм, рационализм, трезвость в оценках
и чувство «сделанности» жизни; 10) стабилизация системы при-
нятых социальных ролей; 11) продуктивность и генеративность в
профессиональной и личностной сфере, стремление к выходу за
собственные границы путем расширения сфер своих интересов,
/ пава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
473
поведения и представлений; 12) устойчивая ментальность, полно-
ценный и дифференцированный «образ мира»; 13) способность к
рефлексии собственного жизненного пути, смысловое планирова-
ние жизни и самодетерминация, тенденция к «авторству собствен-
ной жизни» (Низовских, 2007); 14) созидание жизненных проек-
тов, жизнетворчество; 15) возможность приращивать возрастную
субкультуру своего поколения, делать «вклады» в существующую
реальность и осознание себя не только субъектом повседневности,
но и субъектом жизни, культуры, космоса и т.д.
Поскольку исследований, напрямую касающихся специфиче-
ских возрастных характеристик взрослости, не так уж много (см.:
Абульханова-Славская, 1977; Веселкова, Прямикова, 2005: Эл. ре-
сурс; Кулагина, Колюцкий, 2001; Низовских, 2007; Степанова, 2000;
Голстых, 1988; Харламенкова, 2004), этот список может представ-
ляться избыточным или неполным, но по крайней мере данные
характеристики в разных сочетаниях позиционируются как отли-
чающие взрослую, состоявшуюся личность от всех тех, кто нахо-
дится на предшествующих фазах жизни, и/или по тем или иным
причинам признан незрелым.
Но насколько сегодня распространен и востребован именно
такой («традиционный», «классический») тип «бытия взрослым»?
Становятся ли констелляции приведенных характеристик целе-
образующими, ценностными, мотивирующими в современных
социокультурных обстоятельствах?
Анализируя современные условия взросления, нельзя не уви-
деть, что наряду с традиционным постепенно начинает форми-
роваться и распространяться инои вариант «бытия взрослым»,
где перед человеком в обязательном порядке не встают и даже
иной раз и вовсе не ставятся описанные в психологии социально-
возрастные задачи. Сам тезис об «удлинении» процесса взросле-
ния становится уже общим местом в социологии, психофизиоло-
гии, возрастной психологии. Более того, сегодняшнему взрослому
вполне можно не иметь профессии («я просто живу»), не работать
(«пусть лохи работают»), не иметь семьи и детей («ничто ко дну не
тянет, есть не просит»), не заботиться о старшем поколении («я их
себя рожать не просил и ничего им не должен»), не стремиться ни
к какой самоактуализации («работа меня напрягает», «я поступил
сюда, потому что здесь можно ничего не делать»), не испытывать
чувства долга по отношению к кому-либо («это — не мое дело»,
474
Часть з- От взрослости к зрелости...
«не хочу ни во что влезать», «это меня не касается»), патриотизма,
уважения, не переживать чувства общности, единения с кем-то, не
иметь принципов и пр., и — главное — это уже не будет катего-
рично осуждаться социумом, это не поставит человека в разряд
«незрелых» лиц (к примеру, понятие «тунеядец», знакомое пред-
ставителям старших поколений, практически полностью исчезло
из повседневных дискурсов).
Наоборот, такая «невоплотившаяся», «недоросшая», «содержа-
тельно неопределившаяся» и какая-то маргинальная в плане воз-
растной периодизации взрослость, превращающаяся в якобы сво-
бодный «полет без ориентиров», становится одним из популярных
идентификационных образцов, охотно транслируемых литерату-
рой, кино, прессой и телевидением, и это косвенно подтверждают
опросы старшеклассников о том, чем бы они хотели заниматься в
жизни. Межвозрастный квазиположительный герой, походя пре-
ступающий закон, совершающий будто бы оправданные асоциаль-
ные действия, пьянствующий, нарушающий взятые на себя обяза-
тельства, лгущий, неуважительный, циничный, часто жизненно и
личностно неустроенный, ни к чему не относящийся серьезно и
готовый все обесценить и сделать обсценным, сегодня не сходит с
литературных страниц и киноэкранов.
Подчеркнем, что речь вовсе не идет об обновленном варианте
«недоросля», о встречающемся во все времена феномене «велико-
возрастного инфантилизма», поскольку подобные персонажи вы-
ступают неким исключением на фоне остальных. Для таких персо-
нажей, как и для всех других, были обозначены социальные цели и
задачи взросления, но они остались неосознанными и недостигну-
тыми по разным причинам. Мы предлагаем говорить о появлении
иной модели взрослой личности, о том, что современный социум
меняет свое отношение к взрослению и взрослости, очерчивая для
них другой круг обязательств, предлагая иные образцы и метафо-
ры зрелости.
Сегодня создается принципиальная возможность становления
иного типа «ментальности взросления», смысловой центр кото-
рой образует генерализованная ориентация на жизнь «без усилия
жить» (Мамардашвили, 1995, 1996), на сознательное избегание
экзистенциального героизма выборов и поступков, уклонение от
порывов самодетерминированности и смыслополагания, стра-
хование себя от зова жизненной пассионарности. Эта инертно,
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
475
энтропийно существующая квазивзрослость является не просто
следствием индивидуальных особенностей, дефектов социализа-
ции или травмирующих обстоятельств жизни конкретных людей,
а одним из распространяющихся, бытующих в современности ва-
риантов «бытия взрослым».
Определяя взрослую личность как самодетерминирующуюся,
способную осмысленно и компетентно существовать в изменяю-
щемся социальном пространстве, управлять своим развитием и
делать личностные «вклады» в других людей, попытаемся сформу-
лировать и обосновать несколько общих тезисов, способных, на
наш взгляд, стать стартовой объяснительной базой для понима-
ния внутреннего стремления к невзрослению и страха перед не-
обходимостью взрослеть.
Наиболее очевидным и главным признаком невзросления
стоит признать нарастающую и уже практически «узаконенную»
тенденцию к избеганию принятия на себя ответственности за
течение и психологическое содержание собственной жизни, за со-
вершаемые в ней выборы, открытое желание «отдать свою сво-
боду» кому угодно, отмеченные еще Э. Фроммом (Фромм, 1990а).
Кстати, и желающих «соблазнить чужую свободу» пока хватает, и
современные взрослеющие люди, как подростки, часто готовы идти
за «вожаком», как крысы за дудочкой гаммельнского крысолова,
не затрудняя себя рефлексией пропагандируемых им ценностей и
целей. Современный взрослый человек часто во многом отрица-
ет «необходимость себя» (Мамардашвили, 1996), он оказывается
«не в силах вынести, что он предоставлен собственным силам, что
он должен придать смысл своей жизни» (Фромм, 1990а, с. 11). По-
мимо этого, на наш взгляд, иногда наблюдается парадоксальное
равнодушие, к, казалось бы, уже сделанному выбору (профессии,
супругу/супруге) и его результату, легкость его «обменивания»
на нечто другое. Случайное, игровое выбирание жизненных аль-
тернатив, нежеление всматриваться в собственный жизненный
горизонт, отсутствие долгосрочного жизненного планирования и
продуманных жизненных проектов способны придать усеченный
характер жизненной транспективе и в каком-то смысле обесцени-
вать благо жизни как таковое.
Этот психологический дрейф к делегированию себя кому-то
(чему-то) другому можно сегодня наблюдать на всех фазах взрос-
ления и взрослости. К примеру, взрослеющая молодежь в своей
476
Часть з- От взрослости к зрелости...
массе не готова сделать обоснованный и адекватный профессио-
нальный выбор, чему, кстати, весьма способствует заложенное в
реформировании высшего образования разрешение подачи заяв-
лений о высшем образовании сразу на несколько разных, порой
диаметрально противоположных, специальностей. В результате, к
примеру, абитуриент часто намеревается стать всего лишь студен-
том, а вовсе не будущим компетентным специалистом, профессио-
налом в определенной области (и часто сохраняет эту тенденцию
в течение всех лет обучения), а ведь это — разные социальные ро-
ли (и разные позиции в мотивационных иерархиях), требующие
разных линий поведения и сфер приложения жизненных усилий.
Желание иметь любое, все равно какое, лишь бы маркированное
дипломом высшее образование, ярко демонстрирует подмену
определенности собственного решения о том, кем ты хочешь и
способен стать, на плавающую неопределенность в собственных
целевых ориентирах («мне главное в принципе без напряга посту-
пить, а там я переведусь куда-нибудь», «кем получится», «там бу-
дет видно», «все равно работать по этой специальности не буду»,
«мне по-любому надо два высших, поэтому мне все равно каких»).
Также и избираемый сегодня многими молодыми людьми вариант
«вечного студента» отвечает тенденции всеми способами отсро-
чить свое вхождение во взрослый мир труда, усилий, достижений
и ответственности. В семантическом плане любопытен и такой
пример: молодые люди часто задаются вопросом, где взять день-
ги, а не как их заработать,
В этом же ряду — торопливая, без взаимных обязательств реа-
лизация интимных отношений и быстрая смена брачных партне-
ров вне зависимости от наличия детей. Широкое распространение
получают так называемые гражданские браки («пожили вместе —
и разбежались», «надоели друг другу — разошлись», «попробова-
ли — не подошли друг другу»); также сегодня никого не удивишь
фактом, что больше половины пар, в том числе и устроивших де-
монстративно пышное символическое бракосочетание, распада-
ются уже на первом году совместной жизни или сразу же после
рождения ребенка.
Признаками сбрасывания с себя любой ответственности, ве-
роятно, являются и легкий уход с любой работы, если подвора-
чивается вариант с большей суммой заработка, более широки-
ми властными полномочиями или снижением требовательности
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
477
к дисциплине, квалификации, ответственности и пр., отсутствие
долгосрочных дружеских привязанностей с постоянной внутрен-
ней готовностью отречься и предать, спонтанное изменение на-
правленности собственных интересов и принципов в зависимости
от конъюнктуры, флюгерная идеология, аполитичность, служеб-
ная недобросовестность и презрительное отношение к усилиям и
труду других и пр.
Примеры можно множить, но, как думается, в основе каждо-
го из них лежит генерализованное стремление переживать любой
момент своего существования как ситуативный, временный, не-
окончательный, неукорененный (carpe diem), и именно он, на наш
взгляд, является существенным фактором, тормозящим взросле-
ние. В этой связи вспоминается известное латинское изречение
Но, ergo non sum — «Становлюсь, значит не есмь»: в обсуждаемом
контексте оно может, на наш взгляд, отражать стремление человека
во всех аспектах жизни поддерживать статус длящегося, становя-
щегося, никогда не приходящего к завершению и полному вопло-
щению. Это желание жить «процессом», а не «результатом» («де-
лать, а не сделать», «идти, а не прийти») вполне соотносимо как
с фроммовской дилеммой «иметь или быть» (Фромм, 19906), так и
с восприятием жизни как игры, имитации, уводящей субъекта от
реальной ответственности, достижений, долженствований и пр.
Это, в частности, подтверждает обнаруженное в одном из наших
исследований предпочтение молодыми людьми из всех возмож-
ных жизненных перспектив стратегий авантюры и трикстерства
и значимое отвержение модусов долга, ответственности, героиз-
ма. Более того, оно способствует своеобразному «самокапсули-
рованию» — паническому отгораживанию от всего, что требует
реальной ответственности, активности в достижении сущностной
завершенности, фактически от всего, что может нарушить процес-
суальность существования.
Нежелание ментально и деятельностно завершать определен-
ные фрагменты собственной жизни, намерение их только деклари-
ровать, маркировать (зрелищно, ритуально, словесно, символиче-
ски) не создает возможности их осмыслять, итожить и далее на их
основе ставить новые цели и перспективы, создавать собственную
систему ценностей, конструировать свою жизнь и свою аутентич-
ность. Вспомнив известное высказывание Ю.М. Лотмана «то, что не
имеет конца — не имеет и смысла» (Лотман, 1994, с. 417), отметим,
478
Часть 3. От взрослости к зрелости...
что такая вялотекущая процессуальная жизнь довольно быстро
девальвирует даже заявленные личностью ценности и смыслы.
Им на смену приходит их имитация, симулирование и профана-
ция. Не удивительно, что такая суррогатная жизнь постепенно
надоедает и становится для личности скучной — ведь в ней прак-
тически ничего значимого не происходит, в ней нет ни значимых
побед, ни преодолений, ни достижений — в ней нет внутренней
экзистенциальной динамики, работающей на повышение само-
ценности личности.
Большое количество франкловских «экзистенциальных вакуу-
мов» постепенно трансформирует незрелую жизнь в квазижизнь,
в кажимость, в символизацию самой себя, когда демонстрацией
«корочек» маркируется образование, стоянием со свечой в цер-
ковный праздник — вера, дракой с представителями иного этно-
са — патриотизм и т.д. Кроме того, на смену реальным поступани-
ям и деяниям приходит потребность искусственно «впрыскивать»
в жизнь «адреналин» (суррогат должен «заводить», «зажигать»,
стимулируя тем самым теряющее смыслы существование): такой
человек начинает тяготеть к тому, чтобы «прожигать» жизнь, что
сопровождается бессмысленными рисками, эпатажем, конфлик-
тами, асоциальными действиями, азартными играми, экстремаль-
ными увлечениями, брутальным спортом, пьянством, поступками
«на грани» (морали, закона, здравого смысла), неадекватными при-
тязаниями и т.д. Семантически все это насыщается «лиминальной
романтикой» риска, тюрьмы, бродяжничества, игры, судьбы и пр.
(Сапогова, 2010).
«Пустоты» жизни часто заполняются тем, что Э. Берн (Берн,
1988) именовал времяпрепровождением (фатической болтовней,
«тусами», «клубной жизнью», буферными многочасовыми фитнес-
или косметическими процедурами, шоппингом, просмотром бое-
виков, эротического видео, фэнтези, развлекательных и ток-шоу
и пр.). Искусственное «подстегивание» становится необходимым,
потому что без них личность переживает ощущение, что сама по
себе, как есть, она ничего из себя не представляет, не стоит и не
значит, и такое обесценивание иногда воплощается в реальность
(самый наглядный пример — бессмысленный, ничем не мотиви-
рованный расстрел нескольких человек сотрудником милиции в
универмаге на окраине Москвы). Когда максимальная мера «адре-
налина» вычерпана и острота ощущений уже ничем не достига-
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
479
с гея, наступает кризис, способный привести человека к суициду,
примыканию к агрессивной толпе, канализирующей свою агрес-
сию, преступным действиям или равнодушному бездействию,
равному неучастию в бытии — «алиби» в нем, если воспользовать-
ся терминологией М.М. Бахтина.
Второй аспект обсуждения феномена невзросления касается
принимающей, на наш взгляд, сегодня массовый и затяжной харак-
I ер «диффузии идентичности» (Э. Эриксон, Дж. Марсиа, А. Уотер-
ман, Д. Маттерсон, Г. Гротевант и др.), которую характеризуют
спутанность и отсутствие полноценной рефлексии собственных
идентификаций, ролевая сумятица, несобранность целостного Я
(Эриксон, 1996а, 19966), отсутствие осознания необходимости себя
в бытии (Мамардашвили, 1996). Границы подросткового возраста
уже не вмещают ее становление и осознание, раздвигая их до мо-
юдости и раннего взросления: «еще не нашедших себя» взрослых,
как думается, сегодня не меньше, чем «ищущих себя» подростков.
На наш взгляд, анализ последствий такой инвалидизированной
идентичности, обнаруживающихся в более поздних возрастах, за-
служивают сегодня специального исследовательского внимания.
Речь идет о таких характеристиках, как нежелание принимать во
внимание и смешивать свою идентичность с идентичностью дру-
гих, истерический эгоцентризм, неумение содержательно интег-
рироваться в продуктивные социальные практики, конформизм,
эмоциональное равнодушие, поверхностность в межличностных
отношениях, а также неспособность оставаться один на один с са-
мим собой из-за страха столкновения с собственной пустотой и
отсутствием подлинности, экзистенциальные вакуумы и др.
Важные для взрослой личности процессы самодетерминации
предполагают опору на сложившуюся и рефлексируемую идентич-
ность. В фазе «психического моратория» (переходного периода от
юности к взрослости), описанного Э. Эриксоном (Эриксон, 19966),
должны осуществиться преобразование и синтез предшествующе-
го жизненного опыта, процессы интеграции прошлых идентифи-
каций личности (Я-сын, Я-друг, Я-студент, Я-гражданин и пр.) в
контексте осознанного и избранного на будущее проекта построе-
ния самого себя (желаемого Я-образа и желаемых социальных ро-
лей). Но, как ни парадоксально, современный мораторий может
длиться годы и десятилетия, долгое пребывание в нем носит уже
не единичный, а массовый характер, и, что самое главное, все это
480
Часть 3- От взрослости к зрелости...
время личность остается в неустойчивом состоянии, при котором
не обретается сущностная способность ментально охватывать себя
и свою жизнь целиком, мыслить себя одновременно свободным
субъектом жизнетворчества и объектом собственных преобра-
зований. При нечастых попытках вынужденной рефлексии (ведь
рефлексия требует остановки, прерыва континуальности, процес-
суальное™ существования, что нехарактерно для «синдрома не-
взросления», как мы отметили выше) такая личность выступает
для себя оскольчато, односторонне и почти никогда со стороны
своих сущностных характеристик, что, в свою очередь, ведет к
нецельной и непоследовательной жизненной стратегии, разроз-
ненности эпизодов планирования жизненного пути и самопро-
ектирования, фрагментарной и во многом случайной личностной
реализации жизненных намерений и т.д.
Чем дольше и выраженнее застревание молодого человека в
моратории, тем слабее становится мотивация к преодолению диф-
фузии идентичности. Отсутствие осознанных убеждений, слабая
ориентировка в собственной личности, минимальный уровень
побуждений к свершениям, нечеткое осознание направленности
своих интересов и т.п. сохраняются и закрепляются как характе-
ристики незрелой личности, особенно если социум по каким-то
причинам (например, страх перед неуправляемой и неконтроли-
руемой активностью молодого поколения) находит их адекватны-
ми и не побуждает личность к преодолению моратория и самопре-
образованиям. В развитии личности с «синдромом невзросления»
наступает нечто вроде «личностной энтропии», «экзистенциаль-
ного декаданса», итогом которых становится презрительное рав-
нодушие, демонстративная «неучастность» ни в чем, чувство пус-
тоты (того самого франкловского «экзистенциального вакуума»),
переживание собственной «малости», отсутствие чувства «общего
дела» и мотива долженствования, отторжения сущностной близо-
сти, единства с кем-то или чем-либо.
В этом контексте вспоминаются наблюдения финского социо-
лога Илки, сделанные в Петрозаводске в 1998 году: «...в вашей
стране веками воспитывался определенный тип удобного чело-
века, которым можно было бы легко управлять. Человек должен
был быть неприхотлив в быту, терпелив к трудностям, послушен,
доверчив, предан тем, кто им управляет. Он не должен был вы-
соко ценить себя и свою жизнь. Он должен быть смел, когда его
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
481
посылают на смерть, но робок со своими начальниками. Людей
другого типа, самостоятельных, независимых, ваше общество все
время вытесняло: в Сибирь, в организации раскольников, ссылки,
за границу, часто их просто убивали. В результате у вас выведен
новый тип людей, своего рода духовных мутантов. Они во всех
отношениях могут быть хорошими и достойными людьми, но в
них как бы изначально заложены покорность, терпеливость, страх
перед властью, наивность, доверчивость. Такие люди специально
созданы путем многовековой психологической обработки, чтобы
плохим, неквалифицированным руководителям легче было ими
управлять» (цит. по: Волчек, 2000, с. 117—118).
Эти наблюдения вполне позволяют говорить о «выученном не-
взрослении», «выученной социальной беспомощности» носителей
«синдрома невзросления». Потакание инфантильности, стремле-
ние удержать и задержать взрослеющую личность в моратории
обнаруживается, в частности, в предлагаемых средствами массо-
вой информации сниженных и профанных образцах для иденти-
фикации — спорт, банды, «гламур», свободная любовь, эпатаж-
ные зрелища (от раскованных фотосессий «светских львиц» до
снаффа), циркачество, клоунада, черный или же нижепоясный
(инфантильно-копрофилический) юмор, фатическая «карнавалиа-
да» (например, в форме бойскаутских корпоративных вечеринок
или развлекательных шоу по телевидению). Этому сопутствует
«анекдотизация», «макдональдизация» и «кафкаизация» повсед-
невного обыденного существования людей (для примера доста-
точно посмотреть фильмы, снятые в последние годы в России —
«Однажды в провинции», «Короткое замыкание», «Волчок», «Как
я провел этим летом», «Сынок»).
Диффузия идентичности также отчетливо обнаруживается
в активном нежелании смешивать собственную идентичность с
другой в поисках единомышленников, соратников, партнеров, дру-
зей, просто объектов любви и привязанности. Распространенная
эгоцентрическая позиция «сам по себе», своеобразная «социаль-
ная глухота» объявляется психологически более выгодной, чем
позиция «бытия вместе». Это не значит, что страдающий «синдро-
мом невзросления» человек вообще не нуждается в других людях,
но, нуждаясь, он занимает по отношению к ним потребительскую
позицию, без принятия на себя каких бы то ни было обязательств,
без взаимного смысло- или чувствообмена. Другой человек рас-
16 Экзистенциальная психология взрослости
482
Часть 3. От взрослости к зрелости...
сматривается лишь как средство для удовлетворения потребно-
стей при одновременном нежелании самому становиться таким же
средством для кого бы то ни было.
Как следствие этого, на наш взгляд, рождаются распространен-
ные сегодня состояния привычной покинутости, заброшенности,
неоцененности, вынужденной предоставленности самому себе,
одинокого отчаяния, отсутствия переживания заботы и близости
(«одинокая толпа») и избегание какой бы то ни было глубины меж-
личностных отношений. С подобными переживаниями психоло-
гам часто приходится сталкиваться в консультативной практике
при работе с молодыми и взрослыми клиентами. Двойственные и
поверхностные отношения «рядом, но не вместе» не способству-
ют становлению потребности быть интеллектуальной и эмоцио-
нальной поддержкой для других, делать в их жизнь личностные
вклады, а часто и инвестировать в развитие других нечего, даже в
развитие собственных детей. Такая «коммуникативная безучаст-
ность», «неосознаваемое невмешательство» является также харак-
терным компонентом обсуждаемого варианта взросления.
«Вырожденность» внутреннего эмпатического содержания
межличностных отношений становится особенно очевидной, ес-
ли принять во внимание широкое распространение виртуального
общения, не требующего реального «бытия вместе» (в этом смысле
достаточно показательны романы Я. Вишневского «Одиночество в
Сети», «На фейсбуке с сыном» или В. Кучока «Как сон» и др.), даю-
щего возможность демонстрировать не только себя-реального, но
и себя-выдуманного — собственное существование и поступки
других воспринимается как спектакль, как отмечал Ж. Бодрий-
яр (Бодрийяр, 2006). Сущность этого искусственно построенного
квази-Я другому человеку часто невозможно распознать (да он и
сам готов принять такую образную анонимность в качестве «пра-
вила игры»), но главное, это затрудняет и фальсифицирует соб-
ственную аутоидентификацию, мешает самопониманию. Часто
реализуемое выдавание себя за «иного» не способствует обрете-
нию столь необходимого взрослому человеку личностного ком-
форта, переживанию собственной целостности и подлинности.
Следствием этого становится «летаргия чувств», слабое ощуще-
ние самого себя и нарастание депрессивных трендов в самопережи-
ваниях — такому человеку, как кажется, нигде нет «своего» места,
он ощущает себя «живым» только тогда, когда реальность вокруг
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
483
него сама приходит в движение, запущенная стимулом извне, а не
изнутри личности. Виртуализация моделей любви, дружбы, стрем-
ление жить не «здесь-и-теперь», а где-нибудь «там-и-тогда» (это
видно из предпочтений молодыми людьми литературы-фэнтези,
пестрящей выдуманными мирами и вымышленными ситуациями,
не требующими соотнесения с собственной жизнью и личностью,
а также с потребностями и особенностями других людей) — один
из отчетливых признаков «синдрома невзросления».
При этом, как ни парадоксально, часто сохраняется и даже уси-
ливается тенденция управлять, точнее, манипулировать другим
человеком, подчинять его, контролировать реальность вокруг себя
и других, быть «властителем их дум», повелевать (при этом со-
держание поведения особого значения не имеет, а потому бывает
непоследовательным, флюгерным, подвластным более высокому
статусному влиянию), настаивая на жесткой субординации (идея
«вертикали» в этом смысле подходит для игнорирующего реаль-
ность статусного управления как нельзя лучше, поскольку пред-
назначена, как пневмопочта, лишь для трансляций и деклараций
и упраздняет размышление, критику и дискуссии, а также, соб-
ственно, и сопротивление управляемых). Отсюда — выраженное
стремление к статусу «вожака», «лидера», «главы» в любой сфере,
осуществляемое преимущественно через «хождение во власть»
(законодательную, общественную, партийную и пр.) или «при-
мыкание к власти» (в этой связи вспоминается знаменитый стэн-
фордский тюремный эксперимент Ф. Зимбардо и эксперимент по
исследованию подчинения авторитету С. Милгрэма).
Одновременно носитель «синдрома невзросления» демонстри-
рует в разной степени осознанный конформизм в отношении всего,
что требует выражения собственного мнения или оценочного суж-
дения. Как указывает Ж. Бодрийяр, это связано со страхом разру-
шить свой уютный, хотя и никчемный с точки зрения социального
смысла, кокон существования, удобную для «жизни без усилия» ре-
альность. Единственное, что стимулирует активность, это желание
«соответствовать, чтобы не утратить», а все люди в сознании тако-
го субъекта различаются между собой лишь по уровню объектов,
которые доступны их потреблению (Бодрийяр, 2006).
Лица с «синдромом невзросления» довольно часто обнаружи-
вают эскапическое поведение в отношении саморазвития, необ-
ходимости «расти над собой», вообще меняться. Саморазвитие,
16*
484
Часть 3. От взрослости к зрелости...
компетентность, профессионализм, достоинство перестают быть
ценностью, они вырождаются в симулякры и не воспринимают-
ся как средства гражданского, социального и профессионального
самоопределения и уж тем более — жизнеобеспечения. Более того,
они довольно часто воспринимаются как менеджерская процеду-
ра, как покупка символа социальной услуги (статуса, признания,
успешности и пр.), как форма товарно-денежных отношений, а во-
все не как необходимая результирующая форма «обучения жизни»
и обретения экзистенции, не как вид деятельности, необходимый
развитию человека на всех этапах его жизни. Человек с «синдро-
мом невзросления» всегда интересуется материально выраженной
ценой любого приобретения — вещи, отношения, услуги и пр.; для
него всегда существует «цена вопроса», которая становится един-
ственным мерилом ценности любого объекта.
Парадоксально, но в кругу носителей «синдрома невзросления»
когнитивная сложность, компетентность, образованность и вы-
сокий профессионализм людей, взрослеющих по «классической
модели», становятся факторами, порой исключающими их из вну-
тренних сетей коммуникации (в том числе и профессиональных),
делающими их «социальными изгоями», объектами насмешек и
игнорирования, и потому обрекающими их на вынужденное оди-
ночество или эскапизм. Такой человек лицами с «синдромом не-
взросления» воспринимается как опасность и угроза, потому что
с ним трудно конкурировать, ему нечего противопоставить, ему
трудно подражать, сложно оказаться с ним на равных. Вынужден-
ное вытеснение в «меньшинство» требует от взрослого человека,
не страдающего этим синдромом, значительно больших усилий и
мужества в «самостоянии», в отстаивании своего образа жизни,
принципов и идеалов, поскольку он становится в каком-то смысле
маргиналом, в ком не востребованы именно те качества, которые
были развиты им в себе как наиболее ценные и полезные социуму.
Лица с «синдромом невзросления» тяготеют к тому, чтобы дей-
ствовать не индивидуально, а выступать как «коллективный субъ-
ект», отсюда — распространенные реакции примыкания («тусы»),
которые легко разрываются, не создавая психологических послед-
ствий. При этом иногда они могут становиться реальной силой,
психопатически отстаивающей свои несложные жизненные об-
разцы. Агрессия (вербальная или поведенческая), вытеснение,
проекция, идентификация (не с индивидуально выбранными об-
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
485
разцами, а с образцами, внушенными массмедиа) становятся пре-
валирующими защитными механизмами.
Такая ситуация повсеместно приводит к девальвации ценност-
ного и уважительного отношения к повседневному труду и лич-
ностным результатам, достигнутым трудом и усилием и, главное,
желанием делать, поступать. Труд, творчество, профессиональная
самореализация обесцениваются и перестают восприниматься
«кидалтами» (от англ, kid — ребенок, малыш и adult — взрослый)
как социальная необходимость и личностная доблесть, как при-
знаки зрелости, успешности и «состоялости». Наоборот, труд,
усилие, наличие принципов, волевое преодоление лени и инерции
выступают как маркеры неудачника, «лузера», «лоха» — человека,
не сумевшего «взять от жизни все». Более того, случай, везение аб-
солютизируются, и личность с «синдромом невзросления» часто
уповает именно на них как на единственных движителей своей
жизни. Такой человек все время поджидает случай, находится в
готовности к нему, а потому отрицает необходимость заниматься
чем-то долгосрочным, монотонным, повседневным, обыденным.
Еще одной характеристикой «синдрома невзросления» можно
считать отчетливое сведение, схождение духовного, ментального
аспекта личности к телесному и материальному. Для носителей
«синдрома невзросления» пирамида А. Маслоу превращается в
необъятный зиккурат из 1-2-3 нижних уровней. «Отелеснива-
ние» повсеместно обнаруживает себя в современных социальных
практиках (рекламе, литературе, театре, кино) и повседневных
дискурсах, в настойчивом преувеличении значения удовлетво-
рения телесных потребностей в мотивационно-потребностных
иерархиях (Бодрийяр, 2006). Навязчивая максимизация телесно-
сти, как считает Ж. Бодриияр, обнаруживается в их податливости
«шумной пропаганде спорта... рекламе косметической продукции
и средств ухода за телом, в мании здоровья, сопровождающейся
неслыханным ростом использования лекарств и различных меди-
цинских услуг. Культ тела свидетельствует о том, что оно... заняло
место души. В результате... трансцендентное исчезло из мироо-
щущения... уступив место абсолютной имманентности объектов
потребления... в рекламе и прочих СМИ мы имеем дело с телом-
фетишем, телом-товаром, человека приглашают ухаживать за сво-
им телом, так как его красота, стройность, ухоженность состав-
ляют знак престижа, орудие в статусной конкуренции. В этом же
486
Часть 3. От взрослости к зрелости...
духе Бодрийяр рассматривает навязчивость сексуальной темы в
СМИ. Повсеместно наблюдаемое сексуальное неистовство пока-
зывает, что настоящая сексуальность, как и реальное тело, исчез-
ла, она заменена знаком тела и пустой, знаковой сексуальностью»
(см. Самарская, 2006, с. 260).
Человек с «синдромом невзросления» и сам с охотой готов пре-
вращать себя в телесный товар, поскольку ему часто вообще боль-
ше нечего предложить миру, кроме телесности — у него нет иного
(ментального или эмоционального) орудия воздействия на мир и
тем более способов его преобразования, «навязывания» ему своих
смыслов. Одновременно он начинает иначе относиться ко времени
своей жизни, поскольку сроки «продажи» такого товара, как телес-
ность, не так уж велики — ему оказываются не очень нужными
долгосрочные жизненные проекты, он не строит планов и не ста-
вит целей, охватывающих всю жизнь, ему не нужны стратегии, он
живет торопливо реализуемыми тактиками длящегося момента.
Метафора «и жить торопится, и чувствовать спешит» вполне
отражает стремление личности с «синдромом невзросления» как
можно раньше, призывнее, откровеннее начать демонстрировать
окружению «зрелую» телесность и эксплуатировать ее даже в то
время, когда ментальность ей еще не соответствует, когда другие
стороны собственного Я осознаются фрагментарно и поверхност-
но, если вообще осознаются. Необходимость эксгибиционистски
демонстрировать свою телесность, одновременно скрывая душев-
ную пустоту за символами (интеллекта, образованности, профес-
сионализма и пр.), делает довольно распространенными нарцис-
сический, демонстративный, эгоцентрический варианты развития
характера у людей, страдающих «синдромом невзросления», и по-
рождает сложные отношения со всеми, с кем им приходится кон-
курировать, исходя не из критериев телесности, а руководствуясь
критериями реальной взрослости (профессионализма, генератив-
ности, креативности и т.д.). Постоянное нахождение телесности в
фокусе внимания часто «схлопывает» ментальное пространство
субъекта до минимума — в нем, как в сумочке-клатче, просто нет
места для рефлексии, для осмысления концептов внутреннего ми-
ра, для построения когнитивно-сложного Я, для развернутой са-
мооценки и т.д.
Вводя в свое время термин «нарциссист», 3. Фрейд характе-
ризовал им человека самовлюбленного, находящегося в иллюзии
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
487
собственной исключительности, предполагающего, что за счет
своей внешней привлекательности он достигнет грандиозных
успехов в любой сфере, в которой бы ни притязал. Но содержа-
тельно конкурировать с людьми, взрослеющими по другому типу,
такая поверхностно ориентированная практически во всем лич-
ность просто не в состоянии, и здесь появляются отличительные
личностные деформации: наряду с пассивностью, тяготением к
конформизму и движению за вожаком у нарциссистов гипертро-
фируется потребность во что бы то ни стало отстоять свою значи-
мость, принудить других признать их мнимую исключительность,
конфликтуя с ними и мстя за «непризнание», за невнимание к их
персоне, за насмешки, за отношение свысока, за ущемление их бо-
лезненного самолюбия (которое они именуют чувством собствен-
ного достоинства).
Часто нарциссическая деформация характера делает конфликт
привычно комфортной формой существования, ведущей, почти
навязчивой потребностью. Объединенным в диффузные группы
нарциссистам почти все время нужен реальный или виртуальный
соперник, враг, в качестве которого могут выступать «толстые»,
«негламурные», «ботаники», «умные», «бедные», «провинциалы»,
«работяги», «иные» и пр. X. Кохут, вслед за 3. Фрейдом анализируя
нарциссический характер (Кохут, 2003), описал феномен «нарцис-
сического неистовства», который, как кажется, также свойственен
лицам с «синдромом невзросления»: такой человек даже в ситуа-
ции случайной ссоры или спора по пустяковому поводу настой-
чиво стремится отомстить за уязвленное самолюбие, пытаясь вос-
становить внутреннее равновесие, которого постоянно не хватает
из-за отсутствия внутренней определенности, устремленности,
нацеленности.
Незаполненность внутреннего мира, наличие смысловых лакун
и отсутствие внутренне осознанного жизненного модуса, придаю-
щего жизни определенность и постоянство в течение достаточно
длительного отрезка времени, создает у человека с «синдромом
невзросления» ощущение, что он может в любой момент времени
назваться кем угодно и тут же, без приложения когнитивных или
личностных усилий, начать успешно осуществлять любое дело,
не учась, не готовясь и профессионально не осваивая его. Такая
личность часто считает себя «позитивно неспециализированной»,
способной быть успешной везде и во всем.
488
Часть 3- От взрослости к зрелости.,.
Диктат телесности также делает необязательной, второстепен-
ной «заботу о душе». Практически повсеместный отход от побуж-
дения взрослеющей личности к духовным исканиям и самореали-
зации в пользу потрафления телесности и консумеризму повлиял
на систему потребностей, обозначение возрастных целей и поста-
новку социальных задач взрослости. Склонность рассматривать
себя и воспринимать других как отчужденный от других и даже
самого себя товар (Фромм, 19906), а не как самобытную ценность,
владеющую экзистенциальным благом жить и должную, обязан-
ную это благо оправдывать, — характерная примета «синдрома
невзросления».
К этому стоит добавить, что пересмотр содержания
мировоззренческо-ценностных категорий в современных повсе-
дневных дискурсах подвергает сомнению и девальвации даже
усвоенную в ранней социализации систему жизненных импера-
тивов, принципы, веру, комплекс смысложизненных установок
взрослого поколения и меняет общие ментальные ориентиры и
«картину мира» людей, чье взросление пришлось на «лихие девя-
ностые» и нулевые годы. Этот социально-моральный «тектониче-
ский сдвиг», как ни парадоксально, создает у лиц с «синдромом
невзросления» чувство «свободы от общества» и от связанных с
социальным образом жизни табу и долженствовании: например,
феномен «Ивана, не помнящего родства» довольно часто обсуж-
дается в контексте нежелания исполнять воинский или граждан-
ский долг, а уклонение от службы в армии, лжесвидетельства в
судах, «киллерский» и «рейдерский» бизнес — это в сознании лиц
с «синдромом невзросления» едва ли не образцы доблести. Вы-
брасывание из поля осознания необходимости соответствовать
социально-моральным нормам снижает и потребность личности
в самосовершенствовании: ей уже не надо «становиться лучше»,
«ставить высокие цели», «прыгать выше головы» и пр.
Указанные тенденции носят выражение прогредиентный
характер и сегодня массово обнаруживаются в социально-
психологических характеристиках облика типичного современ-
ного человека, вступающего во взрослость. Более того, то, что
традиционно воспринималось как личностные «минусы», по-
хоже, сегодня считается сильными и обязательными для «куль-
тивирования» чертами характера нового поколения взрослых,
называемого «поколением ЯЯЯ» (MeMeMe-generation). «Новая»
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
489
«ЯЯЯ-взрослость» демонстрирует себя в целом ряде признаков
(Баранский: Эл. ресурс):
1) частая встречаемость расстройств нарциссического кру-
га: их количество выросло примерно в три раза по сравнению с
поколением тех, кому сейчас 55-65 лет; более того, количество
нарциссов увеличивается сейчас намного быстрее, чем это было
раньше;
2) безосновательная уверенность в том, что вне зависимости от
уровня личного вклада в работу и достигнутых результатов карь-
ерный рост не должен замедляться: 40% представителей «ЯЯЯ-
поколения» рассчитывают на повышение и социальный лифтинг
каждые два года;
3) одержимость славой, желанием во что бы то ни стало быть
на виду, превратить себя в «бренд» — большинство готовы быть
на вторых ролях «в команде», «в обойме» известного человека,
«купаться в лучах его славы», нежели «тратить себя» и образовы-
вать свою команду, начинать собственное дело, принимая на себя
усилия, риск и ответственность;
4) необоснованная самоуверенность: 60% представителей «по-
коления ЯЯЯ» считают себя «крутыми», «продвинутыми», без
специальных знаний и какого бы то ни было обучения лучше всех
знающими, что хорошо и правильно, а что — нет; многие из них
страдают демагогическим резонерством;
5) леность (в том числе и душевная), самопотакание и активное
отторжение любой ответственности, что отлично проиллюстри-
ровал фильм А. Попогребского «Как я провел этим летом»; боль-
шинство представителей «ЯЯЯ-поколения» легко бросают работу
или занятие, наскучившие им («кидают» партнеров, «сливаются»
с совместных проектов), презирая и «команду», и — тем более —
взятые на себя обязательства («прости, но так получилось, ничего
личного» — распространенная приговорка этого поколения);
6) зацикленность на себе и своей потребностной сфере: они
легко впадают в раздражительную гневливость при невозможно-
сти «здесь-и-теперь» удовлетворить сиюминутно возникшую по-
требность;
7) прозаичный материализм в действиях и отношениях, поиск
сиюминутной выгоды и узкий прагматизм; большинство из них
также откровенно корыстны, «бессребреников», работающих «за
идею», среди них практически нет;
490
Часть 3- От взрослости к зрелости...
8) максимальная зависимость от технологий — большинство
из них ничего не помнят точно и не знают наверняка; в случае не-
обходимости они прибегают к «викизнаниям» (для многих грани-
цы мироздания вообще очерчены только границами Интернета);
почти все неважно говорят и пишут на родном языке и почти ни-
какую информацию не читают больше 30 секунд, а только «скани-
руют» и «копипастят»;
9) эгоцентризм и эгоизм, обнаруживаемые даже в повседнев-
ных бытовых мелочах: так, если в 1950-х годах люди хранили в аль-
бомах свадебные, школьные, армейские фотографии, то сегодня в
«портфолио» представителей «ЯЯЯ-поколения» обнаруживаются
только фотографии самих себя (часто довольно откровенные, эпа-
тажные и сделанные не pro memorium, а «на продажу» ими самими
с помощью современных гаджетов), которые также выкладывают-
ся в Интернет; тенденция «усилить» себя, фиксируя и выставляя
напоказ чуть ли не каждый свой шаг (FitBit) и местоположение
(Foursquare);
10) сниженный уровень гражданской активности, «растяжимая
толерантность», подмена участия в политической жизни стремлени-
ем «потусоваться», «засветиться», «отметиться»; это поколение ни
против чего всерьез не бунтует и легко принимает все что угодно,
ничего не относя к себе и не затрудняя себя мыслями о далеко иду-
щих социальных последствиях, которые когда-то коснутся и их; бо-
лее того, они отторгают необходимость присоединяться к большим
социальным институтам (церкви, общественным движениям и пр.);
11) плохое осознание социальных дистанций и когортных гра-
ниц: для большинства из них вообще не существует возрастных,
статусных и профессиональных иерархий — они нерефлексивно
чувствуют себя равными любому человеку и часто ведут себя с
ним бестактно и фамильярно, даже не понимая этого;
12) инфантилизм: большинство представителей «ЯЯЯ-поколе-
ния» живут не столько под влиянием взрослых, книг или средств
массовой информации, сколько под влиянием знакомых одногод-
ков (к тому же часто плохо знакомых, поскольку общение не выхо-
дит за границы сетевого), что по определению тормозит и затруд-
няет как социализацию, так и взросление, поскольку для развития
нужны именно те, кто старше;
13) зависимость от коммуникации (наличие сообщений на те-
лефоне проверяется беспрерывно, телефон не выключается даже
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
491
ночью; многие испытывают синдром фантомной вибрации) и по-
стоянная потребность в одобрении («лайках»);
14) падение уровня креативности, на смену которой приходят
откровенный плагиат и репродуктивность;
15) эмоциональная незрелость и низкий уровень эмпатии, что
делает их тотально равнодушными практически ко всему, кроме
самих себя, и не формирует реального интереса к другим людям
(они видят в них только проекции самих себя и своих потребно-
стей);
16) истерически ориентированная демонстративность, стрем-
ление приукрашивать себя и свою жизнь, превращаяя себя в «ми-
крозвезду» и не гнушаясь откровенной лжи и передергиваний
фактов; отсюда — большое число ложных и виртуализированных
самоидентификаций и плохая ориентировка в собственной лич-
ности;
17) страстное желание яркой, веселой, незатруднительной жиз-
ни, выраженная тенденция заменить повседневность карнавально-
стью, игрой, ритуалами; из-за этого банальность и монотонность
повседневности кажется невыносимой, действует угнетающе, но
собственной ассертивности часто не хватает, чтобы что-то изме-
нить, и они жаждут «адреналиновой подпитки» извне;
18) стремление делегировать ответственность за свою жизнь
родителям, сохранив при этом независимость в желаниях;
19) плохая ориентация в тех характеристиках других людей,
которые не лежат непосредственно на поверхности и, более того,
нежелание глубоко вникать в поведенческие и личностные особен-
ности другого человека; многие из них на основании поверхност-
ной информации или влияния других легко одобряют действия
друг друга и высказывают позитивное отношение, не отдавая себе
отчета, за что и почему;
20) отсутствие личностной глубины и многомерности, поверх-
ностность и приблизительность существования при отсутствии
стремления вообще «лезть глубоко», идет ли речь о восприятии,
понимании, обобщении, выводах, выборах, связях.
Все это говорит о том, что представители «ЯЯЯ-поколения»,
скорее, пользователи всего того, что дает социум, чем созидате-
ли, защитники и хранители, многое в жизни для них является не
столько «ценностью», сколько «расходным материалом». При этом
большинство из них настойчивы и упорны в удовлетворении сво-
492
Часть 3. От взрослости к зрелости...
их индивидуальных желаний и демонстрируют оптимизм в оце-
нивании своих перспектив (в этой связи вспоминаются элои из
«Машины времени» Г. Уэллса, которые плохо рефлексируют даже
факт существования морлоков). Типичный представитель «ЯЯЯ-
поколения» — человек до 30-35 лет, относящий себя к среднему
классу, обычно не состоящий в браке и не имеющий собственно-
сти и капитала, работающий преимущественно в офисе («офисный
планктон»), со средним и даже высоким IQ, но при этом сохраняю-
щий типично подростковый образ жизни и увлечения (дорогие и
часто бесполезные, купленные ради гламура и паблисити гаджеты,
модные виды спорта, компьютерные игры, современная музыка
без выраженных предпочтений, мультфильмы, манга, фэнтези,
фильмы в жанре экшен и т.п.).
Подобные возрастно-социальные мутации приводят к тому,
что большинство не желающих взрослеть представителей «ЯЯЯ-
поколения» откладывают принятие серьезных жизненных реше-
ний «на потом», которое часто и вовсе не наступает. Нерешенные
возрастные и социальные задачи становятся впоследствии одним
из факторов одиночества и депрессий, усиливающих внутреннюю
противоречивость. Кстати, депрессии заметно «помолодели»,
участились и стали глубже и длительнее, а число людей, пережи-
вающих их, за последнее десятилетие также заметно выросло.
Как показывает наша консультативная практика, интегральная
психологическая проблема, постепенно прорисовывающаяся как
«метка» взрослеющего «ЯЯЯ-поколения» — амбивалентность Я. Про-
иллюстрируем это следующей цитатой: «Я сплошь и рядом слышу
одну и ту же историю и даже могу воспроизвести с листа услышан-
ное. Желаете? <...> “Я хочу оставаться в одиночестве, чтобы чув-
ствовать себя свободным для жизни и для работы, и в то же время
желаю прочности отношений. Я хочу жить вечно, не отказываясь
в то же время от наркотиков и курения до потери сознания. Мне
хочется детей, но так, чтобы они не мешали работать по двадцать
часов в сутки. Хочу, чтоб мой партнер был изумителен в постели
и в то же время не имел ни сторонних увлечений, ни тщеславия,
ни всего того, что идет рука об руку с тщеславием. Хочу удовлет-
ворять самые больные свои фантазии, питать самую темную сто-
рону своей души, но так, чтобы окружающие считали меня самым
нормальным и здравомыслящим из смертных. Хочу, чтобы у моей
супруги была доходная профессия, чтобы она была успешной в
Глава 13. «Синдром невзросления»: жизнь без усилия жить
493
своей карьере, но сумела бы в то же самое время родить мне целый
выводок прелестных, умненьких и веселых ребятишек, и чтобы
дома меня всегда ждал вкусный обед. Хочу сохранить свободу для
новых встреч, чтобы иметь секс с кем и когда мне вздумается, но
чтобы моя жена или мой спутник жизни хранили мне верность и
я мог бы продолжать получать радость от секса с нею или с ним.
Хочу ухитриться стариться, не теряя ни волос, ни гибкости чле-
нов. Хочу делать постыдные вещи, не чувствуя при этом стыда.
Хочу заниматься творчеством или приносить пользу людям, не
жертвуя при этом собой. Хочу заработать кучу денег, не брезгуя
самыми грязными, самыми подлыми способами заработка. Хочу,
чтоб мои подчиненные были прилежны и были мне верны и чтобы
мое начальство хвалило меня за их успехи. Что же до престарелых
родителей, то пусть они живут и будут здоровы и счастливы, но
пусть они все же побыстрее закруглятся, чтобы можно было уна-
следовать их деньги. Я хочу, чтоб дети мои постоянно чувствовали
родительскую любовь, но тратить время, помогая им с уроками, я
все-таки не намерен...”» (Харрисон, 2010, с. 421-422).
Таким образом, в рассмотренных и иных направлениях воз-
растного развития сегодня происходят отчетливые сущностные
трансформации, требующие нового анализа контекстов и меха-
низмов развития человека, периодизации этого развития, соот-
ветствия пропагандируемых и реально необходимых обществу
целевых образцов взросления. Думается даже, что устойчивое
накопление этих изменении ставит под вопрос обоснованность
привычных периодизаций человеческой жизни и существова-
ние самого периода взрослости в его традиционном понимании.
Осмысление характеристик современной взрослости, процессов и
факторов взросления мы считаем одной из актуальных теоретиче-
ских задач возрастной психологии, вписывающейся практически
во все социальные практики.
В заключение отметим, что не возраст «делает людей», а именно
люди «делают возраст», и делают они это всегда определенным об-
разом, исходя из явных и неявных норм, ценностей, социокультур-
ных образцов и повседневных, актуальных, по их мнению, практик
(Веселкова, Прямикова, 2011: Эл. ресурс; Шампань, Ленуар, Мерлъе,
Пэнто, 1996). Характеристики любого возраста выступают как ре-
зультат специфической социальной проекции, отражение жизнен-
ных потребностей господствующей социальной группы, опреде-
494
Часть з> От взрослости к зрелости...
ляющей некие правила взаимоигры среди многих участников; эти
правила существуют как на уровне сознательной риторики, усто-
явшихся лексем и деклараций, так и на уровне молчаливо подразу-
меваемых, а частью даже неосознаваемых смыслов, стереотипов
(Веселкова, Прямикова, 2005, 2011) и последствий их реализации.
Именно поэтому на каждом этапе социально-исторического раз-
вития появляются как разные социально-психологические вари-
анты развития, так и деформации жизненного содержания воз-
растов, причем новые модели не всегда оказываются эффективнее
существующих и прошлых.
Часть 4.
Автобиографирование
КАК ПРОЦЕСС РЕФЛЕКСИИ
ЖИЗНЕННОГО ПУТИ ВО ВЗРОСЛОСТИ
Глава 14. Паломничество в собственное Я'.
КОНСТРУИРОВАНИЕ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОГО НАРРАТИВА
Так и я родился и явился сначала скромной моде-
лью себя самого,
Чтобы родиться снова более совершенным тво-
рением...
Микеланджело Буонарроти. XXIV сонет
В каждом биографе есть что-то от составителя
жития святых...
Андре Вюрмсер
Долгие годы психология оперировала понятием некоего
усредненного социального субъекта, наделенного системой раз-
нообразных функций, признаков, свойств. В анализе и описании
личностных структур было не так уж и важно, является ли такой
субъект неопытным или умудренным, социально успешным или
неуспешным, рефлексивным или импульсивным, довольным или
недовольным жизнью и собой и т.д. — важна была его социаль-
ная типичность, возрастно-половые характеристики и т.п. Веро-
ятно, именно это рождало среди практикующих психологов смут-
ную неудовлетворенность, связанную с трудностями приложения
обобщенных знаний о взрослом человеке к непосредственно вос-
принимаемым особенностям конкретных субъектов. Консульта-
тивная психология есть «психология конкретных случаев», каж-
дый из которых в частностях может значительно отличаться от
усвоенного психологом в обучении общего концепта человека или
496
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
характеристик субъекта с определенными проблемами, но именно
детали, частности и особенности оказываются наиболее значимы-
ми при оказании человеку психологической помощи.
В последние годы, может быть, под влиянием распространя-
ющихся идей экзистенциальной психологии и расширяющейся
практики консультирования, наметился поворот к анализу уни-
кального жизненного опыта, субъективных способов проживания
жизни отдельным человеком, их осмысления и упорядочивания.
Психологии снова становится интересен отдельный субъект с его
уникальной автобиографией, найденными способами самоосо-
знания, обретенными смыслами существования. Тем самым ста-
новится актуальным тезис В. фон Гумбольдта, что каждая судьба
есть материал, на котором учится душа.
Интерес к индивидуальным самоописаниям жизненного пу-
ти рождает и способы их психологического исследования, разно-
образные модели интерпретации. Одной из быстро развивающих-
ся современных тенденций в анализе автобиографического опыта
является рассмотрение его как экзистенциального феномена, а
приложение к нему идей нарративного подхода дает возможность
исследовать жизненный путь как осмысленное целое, существую-
щее для других в форме завершенных историй.
Способность взрослого человека быть носителем культуры
и становиться агентом социализации для следующих поколений
неотделима от знания им значений ключевых для данной культу-
ры повествований с их сюжетами и персонажами. Трансляция и
управление присвоением смыслов и ценностей своей культуры —
значимая задача системы образования в любом обществе. Если
часть транслируемых через тексты смыслов и ценностей утрачива-
ется или подменяется другими (в том числе и временными, ситуа-
тивно обусловленными), как только утрачивается общественный
контроль за обязательностью трансляции определенного набора
текстов (они могут быть более или менее современными каждому
поколению, поскольку механизмы аллюзий, гипертекстовая струк-
тура и т.п. современных книг помогают одни и те же смыслы коди-
ровать в разных, но преемственных текстах), очень быстро меня-
ется и социокультурная сущность следующих поколений данного
общества (и в этом контексте совершенно в ином свете видятся
споры литераторов о составе и содержании текстов, обязательных
для включения в образовательные программы всех уровней).
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
497
Имеющийся в распоряжении каждого взрослеющего субъек-
та набор текстов, созданных культурой, является неисчерпаемым
семиотическим ресурсом для самоосмысления и самопрезентации
в дискурсах, а степень его социализированное™ связывается с
определенной мерой языковой компетентности субъекта, ключе-
вым компонентом которой является его способность рассказы-
вать и пересказывать истории. Нарратив выступает как фундамен-
тальный компонент социального взаимодействия, выполняющий
функции создания и трансляции социокультурного знания, а
также самопрезентации людей. Признание же того факта, что по-
вествовательная форма составляет психологическую, лингвисти-
ческую, культурологическую и философскую основу организации
содержания сознания, позволяет сделать вывод, что «автобиогра-
фия представляет собой языковую идентификацию жизни» (Хен-
нингсен, 2000, с. 15), и она тоже подчинена законам наррации.
На уровне отдельного взрослого человека жизнь как единый,
целостный и уникальный феномен конституируется как автобио-
графический нарратив, в котором уже произошедшие события
жизни связываются в упорядоченную последовательность при по-
мощи сюжетов (Брокмейер, Харре, 2000; Калмыкова, Мергенталер,
1998; Фридман, Комбс, 2001; Хиллман, 1997; Bruner, 1986,1987,1991,
1993, 2003; Eakin, 1999, 2004; Green, Strange, Brock, 2002; Gregg, 1991;
Hermans, Hermans-Jansen, 2001; Holstein, Gubrium, 1999; Josselson,
Lieblich, 1993; Kohler Riessman, 1993; Lieblich, McAdams, Josselson,
2004; Lieblich, Tuval-Mashiach, Zilber, 1998; McAdams, 1986, 1993,
2001; Narrative and Consciousness, 2003; Olney, 1998; Smith, Watson,
2001; Yancy, Hadley, 2005 и др.). Осмысление отрезков жизненно-
го пути возможно лишь тогда, когда они уже прожиты. В осно-
ве осмысления, систематизации и упорядочивания опыта лежит
фундаментальный механизм аналогии, помогающий опознать то,
что случается с отдельным человеком, как часть некоего общего
целого, проявление общей закономерности, и тем самым «встро-
ить» единичного субъекта в систему существующих на данном
этапе взаимоотношений «Человек-Мир».
Культурные традиции любого социума на каждой ступени
взросления предоставляют любому субъекту некоторый запас фа-
бул, сюжетов, персонажей, которые могут быть использованы для
идентификации и организации событий жизни в истории. Человек
усваивает этот запас в процессах первичной социализации очень
498
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
рано, поэтому реальность, в которую он постепенно включается,
оказывается для него предварительно размеченной неким «пред-
знанием» того, что в ней в принципе может происходить и какими
способами люди совладают с ней, адаптируются к ее характери-
стикам. Посредством же многократного рассказывания историй
о себе человек конструирует самого себя как часть современного
ему мира.
Нарратизации подвергаются как автобиография в целом, так
и ее отдельные части, в первую очередь те, которые осмысляют-
ся как ключевые, смыслообразующие (Трубина, 2004; Bruner, 1986,
1987, 1991, 1993, 2003; Narrative and Consciousness, 2003). Едини-
цей, используемой для построения автобиографического наррати-
ва, принято считать событие, под которым мы предлагаем пони-
мать отрефлексированное, сохранившееся в памяти и наделенное
«насыщенным описанием» (Г. Райл, К. Гирц) действие или случай,
которые совершались, происходили или созерцались как проис-
ходящие на определенном отрезке пространства и времени жизни
субъекта, в особенности если с ними было связано что-то особен-
но важное для него. Отметим, что событие далеко не всегда совпа-
дает с нормативным жизненным фактом (родился, пошел в школу,
поступил в университет, служил в армии, женился и т.д.) — это
может быть и сугубо субъективно отобранный фрагмент жизни,
наполненный особым бытийным смыслом для данного человека.
И в этом случае он обрастает огромным количеством смыслов,
связей, аллюзий, ассоциаций и пр.
Именование биографического события «действием» или «слу-
чаем» зависит от того, был ли субъект совершающим или претер-
певавшим его, но в обоих случаях, когда что-то происходит (то есть
событие случается), экзистенциальная ситуация обычно меняется
так, что субъект, переживший это, уже не остается таким, каким
он был до пережитого. Именно поэтому событие обычно описыва-
ется как имеющее безвозвратно мгновенный, одновременный, не-
жели длительный или повторяющийся характер (К. Поланьи), но,
свершившись, оно непременно осознано как значимое, нерядовое
явление.
Стоит отметить несколько важных моментов, касающихся со-
бытия как единицы автобиографического нарратива.
Во-первых, статус события придается действиям или случа-
ям только самим субъектом. Они значимы и несут автобиографи-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
499
ческую ценность не сами по себе, а только в контексте субъектив-
ного самоосознания, даже если внешнему наблюдателю некоторые
события чужой жизни кажутся весьма существенными (и в этом,
как кажется, беда многих хороших биографов: поскольку они соз-
дают свои описания на новой временной дистанции, они верят, что
время открывает им необходимые смыслы и связи). До «встречи»
с индивидуальным сознанием опыт, вероятно, вообще не членим
ни на какие события, а представляет собой недифференцирован-
ный континуум существования субъекта на определенном отрез-
ке пространства и времени. Вот как пишет об опыте М. Фриш:
«Опыт — это внезапная мысль, а не результат происшествий. Одно
и то же происшествие служит тысяче различных опытов. Может
быть, и нет другого средства для выражения опыта, кроме расска-
за о происшествиях, то есть об историях... Опыт хочет стать под-
дающимся прочтению. Он выдумывает повод к появлению этих
историй, и поэтому предпочитает выдумывать прошлое... Слу-
чаю... не нужно происходить когда бы то ни было, но, чтобы наш
опыт был понят и чтобы в него поверили, чтобы в него поверили
и мы сами, мы ведем себя так, будто это произошло. Так делают не
только писатели, так делают все. Истории — это проекты, обра-
щенные назад, в прошлое, игра воображения, которую мы выдаем
за действительность. Каждый человек выдумывает себе историю,
которую затем, часто ценой громадных жертв, считает своей жиз-
нью... Опыт, возникающий без повода, то есть не утверждающий,
что он порожден реальными историями, едва ли переносим. Ко-
нечно, исторические события происходят, но они не являются...
причиной опыта... Если люди обладают большим опытом, нежели
вмещают события, которые могут быть указаны в качестве причи-
ны, то им не остается ничего другого, как быть честными, сказав,
что они сочиняют. Что же еще делать с этим опытом? Они про-
ектируют, они выдумывают, что и делает их опыт поддающимся
прочтению» (цит. по: Хеннингсен, 2000, с. 30).
Биография всегда является своеобразным синтезом осознания/
означивания и бытийствования субъекта. Сам по себе жизненный
опыт субъекта — это «черновики», первоисточники огромного
множества историй о себе, «испытательный полигон» для мно-
жества нарративных автобиографических проектов, в которых
субъект ищет и утверждает свою целостность, свое Я. Собственно,
этим целям служит любая автобиография.
500
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Жизненный опыт человека может быть определен как поток
перекрывающих друг друга действий и случаев. Они образуют
повседневное течение жизни субъекта, осмысляясь как имеющие
или не имеющие отношение к его дальнейшему существованию.
События, в отличие от постоянно, беспрерывно длящегося опыта,
обладают субъективной завершенностью (то есть потенциально
идентифицируемыми началами и концами) и представляют со-
бой способы категоризации опыта в том смысле, что категория
события делает опыт доступным пониманию, обеспечивая язык
для разговора об опыте. Именно осознание начала и конца про-
исшедшего с субъектом превращает событие в носителя смыслов.
Сами же автобиографические истории обрамляют опыт как сово-
купность событий (создают автобиографические фреймы).
Во-вторых, события наделяются сущностью и начинают суще-
ствовать в качестве самостоятельных единиц только как результат
лингвизации пережитого опыта. Лингвизация же непосредствен-
но связана с возможностями языков, которыми владеет субъект,
улавливать в словесные сети текучее бытие. Событие может рас-
сматриваться как когнитивный конструкт, играющий опосреду-
ющую роль между опытом и языком, но строго не принадлежащий
ни к опыту, ни к языку, как герменевтический конструкт для пре-
образования недифференцированного континуума «сырых» дан-
ных опыта или воображения в вербальные структуры, которые
человек использует для того, чтобы говорить об опыте в своих по-
вествованиях и таким образом его осмысливать и упорядочивать
(Трубина, 2004).
Можно предположить также, что лингвизированные события
со временем трансформируются в содержание концептов индиви-
дуального сознания и, вероятно, становятся образующей основой
мотивов (модусов) индивидуальной биографии. Отметим, что хотя
в психологии понимание мотива традиционно связано с анализом
побуждений к деятельности, это — не единственное значение тер-
мина «мотив», которое может быть в ней использовано. В рамках
социокультурных психологических исследований может найти
применение и трактовка мотива, сложившаяся в культурологии,
литературоведении, фольклористике — как мотива повество-
вательного, что, на наш взгляд, открывает новые возможности в
трактовке центральных тенденций в осмыслении субъектом свое-
го жизненного пути.
Глава 14. Паломничество в собственное Я..
501
Говоря о трансформации переживаемых событий в жизни
субъекта в повествовательный мотив, мы имеем в виду процесс об-
разования инвариантной семантической конструкции, централь-
ной темы (идеи) жизнеописания, образующей ось, внутренний
стержень рассказов о себе, построения жизненных сценариев и
даже фикционных идей (например: «жизнь — борьба, я — борец»;
«жизнь — труд, я — рабочий (трудяга)»; «жизнь — путь страданий
и лишений, я — (несчастный) страдалец»; «судьба — злодейка, я —
жертва» и т.д.).
Можно предположить, что некий мотив, раз возникнув в по-
пытках осмыслить и упорядочить жизненный опыт, может затем
усматриваться субъектом как действующий и в иных жизненных
событиях и обстоятельствах — как некая стабильная, «ядерная»
конструкция и осмысляться как предназначение, как «знак судь-
бы». В качестве признака, указывающего субъекту на действие
этого центрального мотива, может выступать любой признаковый
феномен, любое смысловое «пятно», напоминающее о значении
исходного события: черта характера, элемент ландшафта, любой
предмет, произнесенное слово, цвет, звук, запах и т.д. Главное, что
сделает его центральным жизненным мотивом, — реальная или
кажущаяся бесконечная репродукция в текстах субъекта о себе,
своеобразная самосимволизация и самостабилизация.
Можно предполагать, что под влиянием ранней социализации
каждое Я ориентируется на своеобразные «модели переживания»,
которые ограничивают его бытийную подвижность — расширяют
ее социальные роли, которые субъект имеет возможность «при-
мерить» на себя реально или в воображаемых проектах (Хеннинг-
сен, 2000, с. 34). Автобиография отражает его «стереотип пережи-
вания» в формах, привычных для прочтения. Какой бы ни была
автобиографическая история, способ переживания в них всегда
одинаков и с неизбежностью ведет к постоянному поиску и по-
вторению сходных ситуаций. Мир для каждого субъекта превра-
щается в совокупность стереотипных переживаний, к которым
постоянно присоединяются подходящие истории, похожие на
собственные переживания. В этом смысле интересным являет-
ся вопрос, существуют ли уже полностью готовые литературные
структуры для автобиографий — описания путей успеха, страда-
ний и т.д. с их наборами стратегем, которые можно использовать
как схемы и подчинять им текущий опыт жизни.
502
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Повествовательные мотивы репрезентируют субъективные
смыслы и связывают автобиографические тексты в единое смыс-
ловое пространство личности (эту мысль метафорически выразил
М. Вебер, назвав человека животным, висящим на сотканной им
самим паутине смыслов). Применяя по отношению к себе опреде-
ленные социокультурные концепты в качестве инструментальных
средств самопонимания, субъект пытается «расслышать» смыслы
своего существования, распознать собственную подлинность. Та-
ким образом, тексты о себе, развернутые на основе лингвизиро-
ванных и символизированных событий, отражают собственные
усилия субъекта в самопостижении, самоинтерпретации, самопо-
строении. Они же становятся носителями складывающейся в те-
чение жизни субъективной микрокультуры личности.
В-третьих, чтобы стать системообразующей единицей био-
графии, событие должно быть наделено насыщенным описанием,
амплифицировано. Трактовка понятия насыщенного описания
(thick description), использованного нами в определении жизнен-
ного события, опирается на исследования К. Гирца (Гирц, 2004, с.
12-13). Суть различий между «ненасыщенным описанием» (thin
description) и «насыщенным» (thick description) очевидна: это на-
меренное придание дополнительного смысла определенному дей-
ствию, случаю, наполнение (в условиях существования социокуль-
турных контекстов и кодов) смыслами всего того, что для других
или в других обстоятельствах выступает лишь как обычное дей-
ствие.
«Насыщенное описание», сопровождающее превращение дей-
ствия или случая в событие, указывает на специфический тип ин-
теллектуальной деятельности (нарратизации), который мы связы-
ваем с намеренным наполнением смыслами того, что само по себе
не является их носителем. Например, поскользнувшись на бана-
новой кожуре и упав, человек намеренно прикрепляет одному ему
понятный смысл к самому по себе «безразличному к нему» проис-
шествию, сочтя его «наказанием за что-то», «досадной случайно-
стью», «смешным казусом», «благом, происшедшим к лучшему»,
и т.п. Иными словами, человек сам, опираясь на культурные ре-
сурсы, создает это «насыщенное описание» относительно проис-
шествий своей жизни, придавая событиям некоторую избыточную
значимость, и именно наличие «насыщенных описаний» удержи-
вает данные случаи в канве автобиографии, придает действиям и
Iлава 14. Паломничество в собственное Я...
503
случаям статус жизненного события, выделяя их из череды других
жизненных происшествий.
Можно добавить, что через насыщенные описания конкрет-
ные события связывают человека с чем-то большим (в том числе
и надчеловеческим), чем являлось событие само по себе и осно-
ванное на нем восприятие человеком самого себя. Более того, под
влиянием работ Ж. Делеза мы предполагаем, что со временем одно
событие с его насыщенным описанием может превратиться в сим-
волическое отображение вообще всех событий в жизни субъекта:
«Одно событие для всех событий; один и тот же aliquid для того,
что происходит, и для того, что высказывается; одно и то же Бытие
для невозможного, возможного и реального» (Делез, 1988, с. 239).
Оно становится своеобразной меткой прожитой единичной жиз-
ни, поскольку фактически строя автобиографический нарратив,
субъект принуждает смысл существовать через него, а «доиндиви-
дуальные и безличные сингулярности заставляет говорить» (там
же, с. 106) и значить (как говорит Ж. Делез, «один голос издает
крик бытия» — там же, 1988, с. 54).
Сложность изучения автобиографических нарративов связа-
на не столько со сложностью и комплексностью самого предмета
и отсутствием надежных методов анализа, сколько с тем, что пока
длится его жизнь, субъект волен многократно перестраивать и пе-
реосмысливать совокупность составляющих ее событий, извлекая
из них или конструируя для них все новые и новые смыслы и кон-
тексты. И даже post mortem смыслы прожитого для окружающих
совершенно неочевидны, несмотря на то что они могут опирать-
ся на дневниковые записи, фотографии, продукты творчества,
персональный реликварий и прочие материальные свидетель-
ства уже состоявшейся и завершенной жизни. Поэтому широкие
обобщения в этой области не представляются достаточно надеж-
ными: сказать о ком-то, что он прожил жизнь ради чего-то или
что его жизнь воплощала служение тому-то, значит неоправданно
взять на себя функции вторично опосредованной интерпретации.
В этом смысле расшифровывать чужую биографию — все равно
что «читать манускрипт (в смысле «пытаться реконструировать
один из возможных способов его прочтения») — манускрипт
иноязычный, выцветший, полный пропусков, несоответствий,
подозрительных исправлений и тенденциозных комментариев,
но записанный не общепринятыми графическими знаками, обо-
504
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
значающими звуки, а мимолетными примерами социального по-
ведения» (Гирц, 2004, с. 17).
Изучая источники текстов о себе, в рамках групповой тренин-
говой работы мы провели исследование полупроективного типа с
56 взрослыми испытуемыми с признаваемой ими склонностью к
рефлексии и «самокопанию». Это исследование позволяет утверж-
дать, что семиотическими ресурсами самоинтерпретации и само-
построения (в том числе и в процессах конструирования автобио-
графического нарратива) являются имеющиеся в данной культуре
тексты и образы — сказки, литературные тексты, семейные пре-
дания и т.д.
В организации исследования мы использовали ряд приемов.
1. Написание краткой автобиографии объемом в 10 предложе-
ний в ее традиционной форме. Результаты позволили убедиться,
что то, что люди пишут в качестве официальной формальной био-
графии — лишь более или менее расширенный перечень норма-
тивных событий жизни. Это привело к предположению о создании
субъектом в рамках разных дискурсов различающихся по содер-
жанию биографий — от ориентированных на внешнего слушателя,
в большей или меньшей степени формализованных и «нарратизи-
рованных» историй о себе (биография «извне») до ориентирован-
ных лишь на самого себя текстов (биографий «изнутри»). В ряде
предыдущих работ (Сапогова, 2003,2004в и др.) мы анализировали
своеобразный феномен «легенд о себе», обнаружив потребность
некоторых людей в неправдоподобных сочинениях о себе, смеши-
вающихся в той или иной степени с реальными фактами жизни.
2. Написание нескольких комментариев к своей «официальной»
автобиографии: испытуемым предлагалось выстроить ассоциатив-
ные «цепочки» из 10 звеньев к каждому из 10 предложений (фак-
тов) автобиографии. «Цепочка» могла состоять из любых слов и
фраз, «расшифровывающих» самому испытуемому определенный
фрагмент его жизни (событий, переживаний, мыслей, сравнений,
имен людей и животных, метафор, аллюзий, аналогий и т.п.). Как
мы и предполагали, эти слова передают некую избыточную пол-
ноту автобиографических фактов, являются их своеобразными
«метками» (концептами). Звенья ассоциативных цепочек, на наш
взгляд, носят симультанный характер, их содержание максималь-
но сжато до сюжетообразующего символа и при «разворачивании»
они способны развернуться каждый в одну и даже несколько само-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
505
стоятельных историй. Например, фразу первоначальной автобио-
графии «детство провел в военном городке в Узбекистане» один
из испытуемых «расшифровал» так: «пенки от молока + теплая
пыль + запах гниющих дынь + вода с машины + игры в ножич-
ки + “Детский мир” в Москве + больной котенок, подобранный
на улице + пластилин + пирог с капустой + первый телевизор».
Уже это «распаковывание смыслов» отчетливо демонстрирует, что
«биография изнутри» и «биография снаружи» различаются как по
содержанию, так и по структуре. Внутренняя биография опирает-
ся на концепты и сюжеты, внешняя — на перечень нормативных
действий и происшествий.
3. Написание пяти «мини-автобиографий» из нескольких элемен-
тов, содержащих: а) сказки, истории, запомнившиеся испытуемым
и, как им кажется, повлиявших на их дальнейшую жизнь, б) люби-
мые игры/игрушки и детские ритуалы; в) звуки; г) запахи; д) вкусы;
е) фотографические образы-«картинки»; ж) вещи-реликвии (см. Са-
погова, 2013а, 20136). Для выполнения этого задания испытуемым
предлагались бланки с обозначениями основных возрастных эта-
пов (детство, юность и т.д.) — им нужно было назвать событие,
произошедшее в определенном возрасте, и связать его со сказкой
(сказочным персонажем), звуком, вкусом и т.д. Это позволило нам в
пространстве анализа каждого испытуемого выйти на систему ин-
дивидуальных концептов и символов, а также (косвенно) текстов,
которым субъективно придан статус прецедентных.
Вот как, для примера, выглядит «запаховая» автобиография
(детская часть) одного из наших респондентов: «запах моря + за-
пах белья на морозе + запах мокрой шерсти от свитера + запах
свежевымытого деревянного пола + запах переводных картинок
+ хлебный дух с хлебозавода + запах бензина + запах коровьего
навоза + запах кожи матери на сгибе руки + запах влажных жен-
ских волос». А вот — звуковая картина того же этапа одного из
самых старших испытуемых: «исступленный наигрыш гармошки
во дворе + звяканье столовых приборов перед обедом + песни Рус-
лановой + шум моря + потрескивание огня + голубиное воркова-
ние за окном + материнский голос, зовущий из форточки домой +
младенческий плач за стеной + шум дождя + чопорные дикторские
голоса по радио». Вот одна из «вещных» автобиографий: «старый
колодец с очень холодной и вкусной водой + потертый диван с сал-
феточками + кровать с шишечками + белые занавески-“ришелье
506
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
на окнах + подшивки старых журналов и пыльные книги с черда-
ка с романами Обручева, Жюля Верна + старая кукла + туманное
зеркало с деревянными Пьеро и Арлекином вверху на раме + кни-
ги + кресло + старые пластинки». Из бесконечного разнообразия
событий и впечатлений сознание вытягивает и идентифицирует с
собой именно эти, и человек считает, что без этих «единиц» он не
был бы самим собой — таким, какой он есть.
Анализируя материал, полученный от испытуемых, особенно
старшего возраста, мы убедились, что «мир умирает каждый раз
с умершим человеком» (С.Я. Маршак): та социокультурная среда,
которая выстроила конкретное сознание, постепенно уходит, уно-
ся с собой предметы, звуки, запахи материального мира, оставляя
их существующими как данность только в автобиографической
памяти субъекта — именно в ней его родители продолжают жить,
идет движение по уже несуществующим улицам, звучит давно не
исполняемая музыка, стоят давно снесенные дома и т.д.
4. Конструирование образа себя и своей биографии из 5 героев/
сюжетов сказок и книг по формуле: «Я и моя жизнь
и т.д.». К примеру, одна из испытуемых выполнила задание так: «Я и
моя жизнь = Маугли, Винни-Пух, Гаврош, Мартин Иден, Степной
Волк». Подобные наборы при их анализе выводят на архетипиче-
ские прототипы и (косвенно) на определенные сюжеты, то есть кос-
венно указывают на «темы» и мотивы автобиографического самоо-
писания. Интересная работа для психолога состоит и в связывании
именно данных персонажей в единое целое.
5. Графическое конструирование самоинтерпретации: респон-
денту предлагался лист бумаги, расчерченный на 4 части в виде
театральной сцены, и цветные карандаши. В инструкции мы про-
сили его представить себя актером и изобразить себя играющим
некую роль в соответствующих декорациях: а) в детском спекта-
кле; б) в классической пьесе; в) в современном фильме; г) в «мыль-
ном сериале» (изображения требовалось подписать). К примеру,
одна из испытуемых предложила такие изображения: Красная
Шапочка (из сказки Ш. Перро), Настасья Филипповна (из рома-
на Ф.М. Достоевского «Идиот»), Анастасия Каменская (из книг
А. Марининой), Келли из «Санта-Барбары» (созданный в 1984 г.
американский сериал). В процессе анализа такие наборы также по-
зволяют установить типичные сюжеты, под которые, может быть,
«подгоняются» автобиографии и жизненные сценарии.
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
507
6. В списке сказочных и литературных персонажей, известных
как минимум из школьной программы, мы просили испытуемого
вычеркнуть неизвестных ему персонажей и отметить или допи-
сать: а) любимых (близких) / нелюбимых (дальних) персонажей
(первый лист); б) счастливых / несчастных (принимаемых/от-
вергаемых) персонажей (второй лист) в) имеющих / не имеющих
с испытуемым общие характерные черты (третий лист); г) персо-
нажей, чья судьба в чем-то схожа / не схожа с биографией испы-
туемого (четвертый лист). Тем самым мы получали информацию о
прототипах героев (а через них — сюжетов), на которые испытуе-
мый ориентирует самопостроение.
7. Написание литературной автобиографической истории из
10 фраз, каждая из которых начинается словами «Моя жизнь по-
хожа на историю о...» — испытуемые в этой серии получили воз-
можность указать жанр своих сценариев и протообразы и прото-
сюжеты для самоидентификации.
8. Написание автобиографической истории на любой сказочный
сюжет с указанием прототипа — например, «Я — Колобок (Винни-
Пух, Буратино, Иванушка-Царевич, Гарри Поттер, Ежик — ни го-
ловы, ни ножек)...». Исходя из характеристик указанных героев
и стратегий их поведения, мы получали «элементы» самопострое-
ния и модус самоотношения респондента.
9. Написание биографической истории-сравнения: «Нет,
я не ... (Гамлет, Д’Артаньян, Митя Карамазов, Иисус Христос,
Гумберт Гумберт, Джеймс Бонд, Гарри Поттер), я другой — ...
(король Артур, Шерлок Холмс, Робинзон Крузо, Гулливер, князь
Мышкин, Остап Бендер)» — результаты этой серии указывали
на отрицаемые сюжеты, сценарии и героев и идентификацион-
ные образцы.
Эти и другие приемы позволили собрать довольно большой
массив информации. Вторая часть работы была ориентирована на
выявление содержания индивидуальных концептов испытуемых.
Для этих целей мы предлагали респондентам эвристическую мето-
дику проективного типа, условно названную «Концепты субъек-
I ивной семантики личности». Среди прочих в ней присутствовали
следующие задания и вопросы:
1. Назовите не менее 5 понятий (метафор), которые обозна-
чают события/явления/процессы, сделавшие Вас именно тем, что
Вы есть.
508
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
В качестве ответов на это задание мы получали: 1) краткий
перечень человеческих качеств и особенностей характера: добро-
та, терпимость, верность, порядочность, духовность и т.д. — это
обычно наиболее простой и наименее интересный вариант ответа,
как и 2) характеристики своих социальных, профессиональных,
гендерных, житейских принадлежностей: мать, учитель, священ-
ник, мужчина/женщина, студент и т.д. или — реже — некоторое
осмысленное самопредназначение: (странник, гуру, мудрец, воин,
хранитель и пр.); 3) названия животных, к которым иногда в скоб-
ках приписывается маркирующее определение: «(пугливая) лань»,
«кошка (которая гуляет сама по себе)», «собака (друг человека)»,
«лошадь (которая летает вдохновенно)», «(старый) Барбос», «(муд-
рая) змея/сова», «голубь (мира)», «дельфин (без русалки)» и др.);
4) названия стихий: (ветер, воздух, лед и др.); 5) названия времен
года: зима, осень и т.д.; 6) названия предметов: (зеркало, часы, ра-
кушка, шкатулка, замок, орех, фолиант, ловушка, сундук, дерево,
кольцо, колесо, колокол, нить, ключ, стрела и пр.); 7) абстрактные
понятия и метафорические выражения: музыка, время, вечность,
горизонт, Бог, трансцендентность, хаос, космос, экзистенция, за-
пах/аромат, отражение, покой, инь-ян, мандала и др.
2. Если бы Вы попытались выразить себя в одном слове, что
это было бы за слово? В двух словах? В 5 словах? В 10 словах?
Давая это задание, мы рассчитывали получить от испытуемых
некое текстовое развитие Я-концепта, выделенного в качестве
системообразующего, чтобы подтвердить текстопорождающую
функцию концептов. В качестве примера приведем следующую
текстовую динамику: 1) Я — это прежде всего свобода -> свобо-
да и справедливость свобода, справедливость, нравственность,
вера, служение -» свобода, справедливость, нравственность, вера,
служение, счастье, будущее, отечество, семья, человек; 2) Я — лю-
бовь -» любовь и верность -> любовь, верность, семья, дети, дом ->
любовь, верность, семья, дети, дом, спокойствие, надежда, счастье,
уверенность, будущее; 3) Я — ум -> ум и прозорливость -> ум, про-
зорливость, интуиция -> ум, прозорливость, интуиция, мудрость,
знание -» ум, прозорливость, интуиция, мудрость, знание, работа,
откровение, понимание, постижение, восхождение; 4) Я — вера ->
вера и надежда -> вера, надежда, любовь -> вера, надежда, любовь,
совесть, нравственность -> вера, надежда, любовь, совесть, нрав-
ственность, Бог, жизнь, благо, молитва, опора. Как можно увидеть
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
509
из примеров, одни и те социокультурные концепты, усвоенные
нашими испытуемыми в процессе социализации, могут входить в
индивидуальные ассоциативные цепочки (поля) с разными смыс-
ловыми оттенками, занимать разные позиции, формировать со-
вершенно разные семиотические поля в зависимости от индиви-
дуального опыта.
3. Если бы Вы писали фантастический «Роман о себе», как бы
выглядел его сюжет, изложенный последовательностью из 10 слов?
На этот вопрос мы, как правило, и получали сюжеты, имеющие
своим истоком фольклор, литературу, жизненный опыт и мечты
субъекта и т.п. (то есть сюжетные прецеденты). Многие обследуе-
мые испытывали трудности в том, чтобы уложить свои сюжеты в
10 слов, им было легче формулировать их в 1-2 фразы. Вот некото-
рые примеры: 1) «Я ребенком спасаюсь во время кораблекрушения
> теряю память -> воспитываюсь в приюте в Англии нанимаюсь
после приюта в музыкальный театр пишу мюзикл -> меня заме-
чает успешный продюсер мюзикл имеет успех -» покупаю дом,
когда делаю ремонт, обнаруживаю тайник в старом секретере ->
узнаю по документам свое имя, а также, что у меня есть родствен-
ники, титул, состояние -» обретаю семью»; 2) «Я — историк -> еду в
археологическую экспедицию в Египет -» попадаю внутрь пирами-
ды -> нахожу в раскопках погребальную фигурку и должен вывезти
ее на Родину -> меня грабят -> вместе с другом ищу грабителя -> мне
yi рожает наказание за утрату фигурки -» после больших усилий на-
ходим фигурку -> я, уже стариком, прихожу в музей и любуюсь ею,
вспоминая былое»; 3) «Я — из бедной семьи -» смерть отца, у меня на
руках больная мать и младшие дети -> мироед отнимает имущество,
скот и землю иду в наймички, работаю у мироеда в лавке, содер-
жу мать и младших детей -» встречаю в лавке заезжего художника
и влюбляюсь в него -> уезжаю с ним в город -> он удачно продает
несколько картин и нанимается работать художником в богатое по-
местье -> у нас появляются деньги, и мы строим дом, налаживаем
хозяйство -» у меня рождается сын -> к нам переезжает моя семья, и
мы счастливы»; 4) «Я — дочь профессора антропологии -> мы едем
в экспедицию в Мексику -> экспедиция попадает в сход лавины ->
я остаюсь одна в джунглях -> попадаю в индейское селение -> вы-
полняю там миссионерскую функцию: лечу больных, обучаю детей
английскому языку, а женщин — некоторым европейским умениям
> в меня влюбляется индеец -» у меня рождается сын -» через не-
510
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
сколько лет в селение приходит наша экспедиция, которая все это
время не теряла надежды меня найти -> я могу уехать в Англию или
остаться с индейцами, должна сделать выбор». Вполне понятно,
что фиксированные единицы сюжета скрывают за собой целые об-
разные картины, встроенные сюжеты, поэтому неслучайно наши
информанты говорят, что они могут сочинять свои «сказки» го-
дами, многократно «переписывая» отдельные фрагменты, утопая
в деталях, получая удовольствие от самого процесса «пребывания
внутри сюжета» и многократно внутренне переживая конкретные
сцены.
4. Представьте себе то событие в Вашей жизни, без которого
Вы были бы не Вы, назовите его и опишите его последовательно-
стью из 10 существительных».
В качестве ответа мы получали одно «ключевое» слово=событие
и его «расшифровку», например: 1) «университет + профессия +
работа + Москва + кофе + блюз 4- любовь + Яуза + йога + аборт»;
2) «рождение сына + одиночество + верность + помощь + время +
квартира + музыка + пончики + “Мартель” + Париж»; 3) «встреча
с О. + музей + иконопись + философия 4- Соловки + ветер + джаз
+ солома 4- мечта + мудрость»; 4) «встреча с С. + институт 4- строй-
отряд 4- дело 4- BMW 4- операция 4- любовь 4- смерть матери 4- Мил-
лениум 4- дом»; 5) «расставание с С. 4- учеба 4- карьера 4- смерть отца
4- мать 4- дом 4- дочь 4- благополучие + гонка + справедливость». Это
задание позволяло нашим респондентам задумываться о ключевых
моментах автобиографии и даже объяснить их для самих себя.
5. Перечислите 5 слов, которые носят для Вас «судьбоносный»
характер.
Здесь мы получали индивидуальные ассоциативные цепочки,
как правило, включавшие общие для людей ценности, в которые
входили: 1) родители, дети, супруги и — реже — другие родствен-
ники (примеры: мать, сын, муж, бабушка по отцовской линии, се-
стра мужа); 2) люди, прямо или косвенно повлиявшие на судьбу
обследуемого, иногда — исторические персонажи, выдающиеся
личности, писатели (учительница, библиотекарша, старушка-
соседка «из бывших», Христос, Александр Македонский, Кон-
фуций, Шопенгауэр, Борхес, А. де Сент-Экзюпери); 3) названия
книг; 4) названия местностей; 5) экзистенциальные ценности (се-
мья, любовь, справедливость, вера, добро); 6) сугубо индивиду-
альные концепты, требующие пояснений (спасение, море, датская
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
511
сосна, лягушки, воздушный шарик, ключ, колокола, смородина,
поворот).
6. Представьте, что Ваше имя состоит из 5 слов, каку индей-
ца, и напишите его.
Пытаясь в пятисловных метафорах выразить свою сущность,
наши испытуемые продемонстрировали хороший уровень фан-
тазии и чувство юмора: Бегущий к Солнцу Быстрый Пятнистый
Олень; Тихая Вода с Серебряной Лунной Дорожкой; Яркое Перо
Гигантского Южного Попугая; Пловец, Смело Преодолевающий
Водную Стихию; Дитя Мира, Сидящее на Пороге Вечности; Раз-
брасывающий и Собирающий Мысли Одинокий Философ; Острый
Глаз, Прозревающий Прошлое и Будущее; Усталый Путник, Бре-
дущий из Ниоткуда в Никуда; Охапка Соломы, на Которой Спят
Влюбленные; Улыбчивое Мурлыканье Полосатого Чеширского
Кота; Бабочка, Пойманная Сачком Владимира Набокова; Пыль-
ный Средневековый Манускрипт с Железным Замочком; Горячий
Английский Грог с Розмарином и Мятой; Старый Солдат, Знаю-
щий Слова Любви и т.п.
7. Представьте, что Вам надо спрятаться, скрыться в вирту-
альном мире, за какими 5 образами Вы смогли бы это сделать?
В ответах в основном присутствовали сказочные и книжные
персонажи, а также — реже — комплементарные им индивидуали-
зированные метафорические конструкции типа «Перекати-поле»,
«Ветка сакуры», «Улыбка Чеширского Кота», «Натянутая струна»,
«Охапка ветра», «Эолова арфа», «Кошка, которая гуляет сама по
себе», «Полуночный охотник», «Лунная дорожка», «Флейта из ко-
шачьих душ» (явно навеяно X. Мураками), «Степной волк», «Ря-
биновые бусы», «Коралловый риф», «Лунный свет», «Румяный
персик», «Музыка на воде», «Чашка кофе», «Таинственный ману-
скрипт», «Гималайское облако», «Антоновское яблоко», «Жемчуж-
ная тиара», «Ненайденный клад» и т.п.
Все эти проективные игры-задания оказались весьма слож-
ными даже для наших специально отобранных испытуемых, но
почти все отметили высокую познавательную и терапевтическую
ценность работы с такой перегруженной, с «насыщенными контек-
стами» автобиографией.
Вполне понятно, что полученные результаты сугубо индиви-
дуальны и допускают лишь единичную интерпретацию, но они
дали возможность описать некоторые системы/кластеры терми-
512
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
нов, используемых испытуемыми для самоописания и самопо-
нимания: 1) кластер «Родословная» = «родительская и прароди-
тельская семьи» (испытуемым в поисках себя было свойственно
присоединяться к «предкам», а через них — к времени и исто-
рии); 2) кластер «Место и время»; 3) кластер «События и обстоя-
тельства» («Я и есть мои обстоятельства», как писал X. Ортега-
и-Гассет); 4) кластер «Собственность и право на...» (он касается
всего того, что субъект считает своим: предметы, людей, произ-
ведения искусства, тексты, музыку, идеи и т.д.); 5) кластер «Пред-
назначенность/судьба»; 6) кластер «Поступки + их этические
оценки»; 7) кластер «Способности»; 8) кластер «Роль/типаж»;
9) кластер «Поколение/возраст»; 10) кластер «Я-Мир» (рефлек-
сия отношений со всем, что «не-Я» — другими людьми, приро-
дой, законом, Богом и т.д.).
Собранные материалы позволили нам сделать некоторые обоб-
щения.
1. Семиотическим ресурсом для самоинтерпретации и самопо-
строения служат:
1) «классические» тексты, получившие в течение длительно-
го времени максимально широкое хождение в этнокультуре, к
которой принадлежит субъект, и «устоявшиеся» в ней (сказки и
фольклорные тексты, наставительные и религиозные тексты, клас-
сические произведения литературы и т.п.). Они в ней доминиру-
ют, многократно транслируются в разных вариантах и составляют
«канон» сюжетов и героев для нескольких поколений и возраст-
ных когорт. Вряд ли среди русских кто-то не знает, хотя бы в об-
щих чертах, содержания и персонажей Библии, Одиссеи, сказок
про Кощея Бессмертного, пушкинского «Евгения Онегина» и т.п.
В основном такие тексты усваиваются в процессах первичной со-
циализации под влиянием микро- и макро социальной среды. От-
дельным вопросом здесь является то, что классический текст не
может быть вечным «средством понимания жизни» (В. Дильтей)
для каждого нового поколения, и культура должна в «сквозных
сюжетах» осуществлять постоянное обновление телеологически
ориентированных целей, истин и стратегем, подлежащих обяза-
тельной трансляции и ретрансляции, за счет создания текстов, по-
добных каноническим, но воспринимающихся современными или
«вневременными» (в свое время Х.Л. Борхес говорил всего о четы-
рех сюжетах, обращающихся в мировой литературе);
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
513
2) тексты, составившие такой же широкий «репертуар» для
определенного этапа культурно-исторического развития социума
и определенных экономических и идеологических условий: к при-
меру, старшее поколение изучало в школе «Как закалялась сталь»,
«Молодую гвардию» и «Поднятую целину», но почти ничего не
знало о «Котловане» или «В круге первом»; до определенного
времени в стране не было «толкиенистов» или любителей «Гар-
ри Поттера»; современному читающему русскому трудно не знать
героев В. Пелевина, Б. Акунина, А. Марининой и пр. (они — про-
дукт вторичной социализации, преимущественно пропаганды и
идеологии);
3) тексты, не являющиеся частотными и пропагандируемыми
в доступном субъекту слое культуры, но персонально отобранные
им для самого себя в процессе жизни на том основании, что, с его
точки зрения, они содержат крупицы опыта «о таких же, как он»,
«говорят нечто о нем», «выражают/озвучивают его собственные
смыслы», объективируют его переживания, способны определить
его цели и т.п. (их можно считать продуктами персонального куль-
турного социогенеза).
2. В повествовании о себе практически во всех случаях может
быть вычленен центральный повествовательный мотив как инва-
риантная семантическая конструкция самоописания/самопережи-
вания, ведущая к выбору и использованию определенного набора
жизненных стратегем (или несколько таких мотивов). Эти повест-
вовательные мотивы могут репрезентировать субъективные
смыслы и модели переживания и связывать автобиографические
тексты и их прототипы в единое смысловое пространство, но так-
же и отражать характер первичной социализации с точки зрения
поощряемых микросоциальным окружением стратегем.
3. Жизненный опыт (повседневная жизнь) субъекта может
быть определен как поток перекрывающих друг друга действий и
случаев, которые по их прошествии осмысляются как имеющие или
не имеющие отношение к дальнейшему существованию субъекта.
Чтобы быть отобранным в состав значимых событий, строящих
уникальность субъекта, действие или случай должны обладать по
крайней мере следующими признаками: 1) «выпадать» из повсе-
дневности, то есть расходиться в смысловом или аффективном от-
ношении с привычными действиями и случаями; 2) субъективно
«маркироваться» за счет намеренного когнитивного производства
17 Экзистенциальная психология взрослости
514
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
их насыщенного описания в условиях существования социокуль-
турных контекстов и кодов. Именно такое избыточное насыще-
ние смыслом превращает некий факт жизни в факт биографии и,
как мы предположили в одной из наших работ, делает его «узлом»
автобиографического гипертекста. Вне этой специальной герме-
невтической работы «ненасыщенное описание» укажет нам лишь
на действие/случай в совокупности его общих объективных при-
знаков (учился в школе, окончил институт, женился); «насыщен-
ное» же описание укажет на событийность, на личностную значи-
мость совершаемых или претерпеваемых действий (в школе сидел
на последней парте, учителей не любил, обожал географию, нена-
видел математику, на парте вырезал кельтский крест, в школьной
библиотеке впервые взял книгу про египетские гробницы и т.д.).
4. Отбор событий и создание «насыщенных описаний» для
автобиографического гипертекста есть специфическая когнитив-
ная, герменевтическая активность взрослого субъекта — нарра-
тизация, авторизация. В процессе этой нарративной работы мож-
но «развернуть» и даже трансформировать понимание события
по периферийной части его содержания, но только до его сжатой
«ядерной части» (фабулы), которая для самого субъекта остается
знаком самой себя, феноменом (в хайдеггеровском смысле — как
«себя-в-себе-самом-показывающее»).
Феноменальными фабульными единицами задана некая по-
следовательность событии, происшедших в действительности, «на
самом деле»; нарратизация и авторизация превращают то, что ре-
ально случилось, в жизненные сюжеты — в авторски построенные
распределения событий в повествовании о себе (по Б.В. Томашев-
скому), подчиненные персональным смыслам. Реально случив-
шееся с субъектом объективно, а потому неразрушимо никакими
привнесенными смыслами, авторизованное же событие демон-
стрирует меру «присвоения» случившегося конкретным рассказчи-
ком, то есть «смешивания» в автобиографическом тексте субъекта
и события. Если свершение реальных событий конкретной жизни
далеко не всегда находится во власти конкретного субъекта, то по-
вествование о себе целиком зависит от возможностей его памяти,
силы воображения, индивидуальности, повествовательного мас-
терства. Без этой герменевтической активности субъекта, насы-
щающей события смыслами, биографический текст был бы не чем
иным, как перечнем застывших бинарных оппозиций (Ю.М. Лот-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
515
ман), и тогда о жизни нельзя было бы поведать по-человечески, то
есть превращая действия во взаимодействия (Brooks, 1984).
5. Формально будучи цепочкой некоторых пережитых и много-
кратно закрепленных воспоминаниями и ретрансляциями событий,
автобиография подвергается переосознанию и нарратизации по ме-
ре ее построения. «Насыщенные описания» могут меняться с воз-
растом и умножением опыта субъекта (отсюда — вынесенная в на-
звание метафора ремейка), а «ядерные структуры» автобиографии,
создающие ее внутренний центр, трансформироваться по структуре
(по мере того, как прожитая жизнь становится длиннее и ее смысло-
вые центры смещаются). И в этом смысле можно согласиться с из-
вестным высказыванием Л.Н. Толстого, что жизнь есть постепенное
подчинение себя пространству, времени и причинности.
Будучи принципиально ориентированной на другого (даже в
автокоммуникации — в силу диалогичности сознания), автобио-
графия одного и того же человека, рассказанная им на разных от-
резках жизни, может заметно различаться: в последующих вер-
сиях появляются «вставки», «врезки» и «исправления», которых
не было в предыдущих и которые свидетельствуют о регулярной
внутренней обработке автобиографического материала (вероят-
но, на этапах возрастных кризисов эта работа по переосмыслению
и трансформации совершается особенно интенсивно). Текстовые
«вставки» из других текстов имеют, с точки зрения субъекта, не-
посредственное отношение к нему (по временному, структурному,
содержательному или любому другому признаку).
Статусом автобиографических могут наделяться и вовсе от-
сутствующие в жизни субъекта, вымышленные события, «лож-
ные воспоминания» и откровенные фантазии, включаемые в нее
как необходимые при «планировании прошлого» (Нуркова, 2004а,
20046). Эти последние являются «чистым продуктом» нарративи-
зации автобиографии, моментами индивидуального «творения
смыслов». Кроме того, в зависимости от целей (или жанра расска-
зывания о себе) — этических (предполагающих форму исповеди
или апологии), эстетических (в форме мемуаров), политических,
практических и т.д. — и адресата (К. Улиг называет автобиографию
«целенаправленным сообщением» — см. Хеннингсен, 2000, с. 17, а
А.А. Ухтомский вводит понятие «закон заслуженного собеседни-
ка» — см. Ухтомский, 1996) рассказываемая автобиографическая
история также несколько трансформируется.
17*
516
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
6. Событие, включенное в структуру автобиографии, представ-
ляет собой многоплановую структуру. Прежде всего оно может
выступать как запечатленный образ (отпечаток) / концепт реаль-
ного действия, случая. Во-вторых, оно может быть фиксировано
в автобиографии как образ/концепт переживания, персональной
оценки реального действия, случая. В-третьих, ему может при-
даваться статус прецедентного действия, события — как случая,
определившего дальнейшее течение жизни субъекта, может быть,
даже предопределенного и впоследствии занявшего определяю-
щее место в структуре его личности. В-четвертых, событие может
выступать как некий «жизненный вывод», внезапно открывшийся
смысл, символ.
7. Каждое включенное в автобиографию событие на некоторое
время создает вокруг себя своеобразное эмоционально-когнитивное
поле — «когерентную волну», ретро- и проспективно определяю-
щую характер текущего осмысления и рефлексивного переосмыс-
ления опыта. С одной стороны, требуя связанности уже составляю-
щих автобиографический текст прошлых событий с отобранным
эпизодом, она заставляет человека переупорядочить имеющийся
опыт таким образом, чтобы данное событие подтверждалось им,
было им оправдано и даже «логически подготовлено». В это время
из автобиографического текста могут изыматься некоторые ранее
включенные в него эпизоды, а оставшиеся — трансформироваться
«в угоду» новому фрагменту. Образующиеся при этом в автобиогра-
фии смысловые лакуны творчески заполняются выдумками, фанта-
зиями, нарративными заимствованиями и пр. В это время субъект
совершает очень важную внутреннюю работу (автобиографирова-
ние есть акт«заботы о себе»): он сам себя убеждает, что его жизни
следует принятой им логике и что данное происшествие в ней за-
кономерно — оно и должно было в ней случиться.
С другой стороны, «когерентная волна» оказывает временное
влияние и на осмысление текущих событий, позволяя замечать
в них лишь то, что согласуется с новой версией автобиографии,
игнорируя другие возможные смыслы и трактовки. Экзистенци-
ально значимые происшествия, как фрагменты пазла, пристраи-
ваются им к уже созданной общей картине, осмысляются как ее
часть. Субъект сам легитимизирует и насыщает ценностью про-
исшествия своей жизни, либо воспринимая, либо не воспринимая
их как автобиографические события.
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
517
Более того, «когерентная волна» заставляет человека пересмат-
ривать и свои планы и жизненные сценарии на ближайшее и от-
даленное будущее. В этом плане конструирование автобиографии
есть не только подытоживание того, что прожито, но и предвари-
тельная разметка будущего, необходимая субъекту для построе-
ния экзистенциального проекта самого себя.
Когда же действие «когерентной волны» заканчивается, авто-
биография обретает временную стабильность и рассказывает-
ся без коррекции как единое смысловое целое. Если же в жизни
человека вновь происходит нечто, что он сочтет значимым, весь
процесс повторится. Вероятно, он составляет одну из граней жиз-
нетворчества.
8. Конструирование автобиографии может начинаться с пер-
вых вспышек осознания себя. Из множества совершаемых и пре-
терпеваемых действий и случаев лишь некоторые, точнее даже,
немногие фиксируются в автобиографии. А. Адлер, разрабатывая
с психоаналитических позиций технику анализа ранних детских
воспоминаний, одним из первых понял их значимость для после-
дующего выстраивания жизненной стратегии и формирования
прочных установок относительно самого себя (Сидоренко, 1993).
В контексте нашего обсуждения можно предположить, что они,
обретая статус события, становятся основой будущих мотивов ав-
тобиографических повествований.
Зафиксированное в автобиографической памяти событие — это
некая предельно сжатая кодированная ментальная запись мгно-
венно свершившегося действия (случая), синкретичная по своей
природе и требующая специальной интеллектуальной работы по
ее обращению в слова, пересказыванию и объяснению. Само свер-
шившееся с субъектом событие необратимо, его нельзя «отыграть
назад», но словами и интерпретациями ему можно придать необ-
ходимые значения и смыслы, что превратит его в «свое-другое» в
сознании субъекта.
Анализируя вместе с респондентами ранние детские воспоми-
нания, мы отмечали их своеобразную «образную неподвижность»:
как единственная короткая кинопленка, раннее детское воспоми-
нание всякий раз «прокручивается» в сознании одинаково. К при-
меру, если ребенок запомнил, как он с отцом играл «в трех по-
росят и волка» на сцене летнего театра, то в его воспоминаниях
всегда осень, он всегда одет в «тот самый» голубой комбинезон-
518
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
чик, а отец — в бежевое полупальто и синий берет, из отцовско-
го кармана всегда торчит газета, задник сцены всегда напоминает
рассказчику морскую раковину, он всегда бежит по сцене вдоль за-
дника слева направо, всегда слышит гулкое эхо своих шагов, вды-
хает прохладный и влажный ленинградский воздух, смешанный
с запахом пыли деревянных досок сцены, на переднем плане ви-
дит ряды зеленых скамеек без спинок, слышит свой восторженно-
испуганный визг, когда отец внезапно появляется из-за правого
угла сцены, и т.д. И никогда — иначе, хотя наверняка на этой сцене
в этом парке он играл с отцом в эту игру не один раз.
Путем активного воображения, «визуализации», вживания в
раннее воспоминание можно получить его информационное на-
сыщение, создать синтетическую картину, но основные, ядерные
«звенья» автобиографии «неподвижны», потому что они призва-
ны жестко фиксировать обретенный смысл как персональную
ценность.
9. К анализу автобиографического материала легко приложи-
ма идея нормативных (родился, учился, женился и т.п.) и инди-
видуально пережитых ненормативных (к примеру, субъект рано
потерял родителей и попал в детский дом; спас котенка от изде-
вательств хулиганов; познакомился с художником, который на-
чал с ним заниматься, и т.д.) событий в жизни каждого человека.
Большим объяснительным потенциалом обладает и исследован-
ная М.М. Бахтиным категория поступания, деяния; автобиогра-
фический нарратив не может миновать включение персональных
поступков в свою ткань, поскольку за поступком стоит персональ-
ный выбор, особенно если в определенном контексте текст о себе
конструируется как «Сага о герое». Создаваемая автобиография не
состоит только из нормативных или только из ненормативных со-
бытий, только из поступков или обыденных действий, но субъект
сам выбирает, что из происшедшего с ним значимо для сообщения
о нем, а что нет. Можно лишь предположить, что история о себе
«для внутреннего пользования» будет содержать значительное ко-
личество сугубо индивидуальных случаев. Вероятно, есть смысл
говорить об одновременном существовании в сознании субъекта
нескольких автобиографических нарративов, о построении «био-
графии извне» (для внешних повествований о себе, ориентиро-
ванных на социальную оценку) и «биографии изнутри» (как фик-
сации для самого себя своего жизненного пути).
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
519
Таким образом, автобиографические события — это единич-
ные жизненные акты, обладающие краткой длительностью и явля-
ющие собой сжатую симультанную структуру «смыслодействия»,
«смыслосотворения». Все происходит так, как если бы в опреде-
ленных жизненных точках человек мгновенно получил некоторый
ответ раньше, чем задал соответствующий вопрос (своеобразный
«шепот раньше губ»), пережил совершающееся событие как пере-
ход из наличного в иное, который осознал как конечный и необ-
ратимый. В этой связи естественно усомниться, всегда ли человеку
удается опознать явленный ему смысл как существенный для него,
как нечто, сказанное ему и о нем? В эти мгновения осуществля-
ется реальное творение смысла — как откровение, как озарение,
как открывшееся в просвет опыта знание, воспринимающееся как
истинное о себе, но только по прошествии события человек ока-
зывается в состоянии извлечь из него смысл.
10. Осмысляя процессы конструирования субъектом автобио-
графического гипертекста, мы в общих чертах смоделировали дан-
ный процесс следующим образом.
На каждом отрезке времени своей жизни активный субъект пе-
реживает разнообразные происшествия. Большая их часть образует
привычное течение повседневности и не подвергается специальной
рефлексии, во всяком случае, субъект не пытается извлекать (или
приписывать) смыслы абсолютно из всего, что с ним происходит.
Но некоторым происшествиям придается эксклюзивный статус.
Из всего континуума повседневности субъект считает возможным
выделить именно их, причем объективный статус этих событий
может совершенно не совпадать с их воспринимаемой социумом
«ценностностью»: незначительные с точки зрения некоего внеш-
него наблюдателя жизненные происшествия тщательно рефлекси-
руются и «втягиваются» в индивидуальный опыт, а наполненные
социально отмечаемым смыслом происшествия, которые вроде бы
должны «включаться в жизнь», — проходить мимо.
Действительно значимых, «говорящих», «чреватых смыслами»
событий по вполне понятным причинам не бывает много в каж-
дый отрезок времени, осмысляемый субъектом как целостный и
завершенный фрагмент жизни, но сознание, чтобы удержать их
в автобиографической памяти, обогащает их насыщенными опи-
саниями. Вокруг каждого из них создается когнитивно и эмоцио-
нально насыщенная зона, в ядре которой, может быть, и рождают-
520
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ся смыслы индивидуального существования. Эта зона как магнит
притягивает к себе биографические повседневные факты, под-
тверждающие самому субъекту достоверность, истинность и не-
случайность (необходимость) происходящего с ним.
Сознание не только перенасыщает такие «статусные» события
избыточными контекстами, но и пытается связать их между со-
бой. Для этого отдельные события помещаются (по мере их умно-
жения) в более обобщенную и внешнюю по отношению к ним ло-
гику культурных сюжетов, усвоенную в процессе социализации.
Таким образом создается экзистенциальная квазиреальность
автобиографии. Сюжет, объединяющий зоны, создает в сознании
поле индивидуального сюжетосложения, воплощением которо-
го мы считаем жизненный мотив (он же, вероятно, отвечает и за
самобытность, и за направленность активности личности, описан-
ную С.Л. Рубинштейном, хотя и является не столько субъектив-
ным порождением личности, сколько «кентаврической» формой
культуры и субъективности). Может быть, известный феномен
амнезии раннего детства стоит связывать еще и с тем, что в со-
знании маленького ребенка пока нет имманентной логики бытия,
обобщенной в онтологических сюжетах — он еще не умеет выхо-
дить «за свои пределы», чтобы взглянуть на ситуацию извне, с по-
мощью такого инструмента культуры, каким является нарратив.
Индивидуальный смысл происходящего с субъектом рождается
из столкновения сознания и некоего происшествия: намеренная,
субъективно выстроенная когезия превращает единичные случаи
в историю на основе того, что уже известно субъекту о подобных
случаях.
Кризисы становления индивидуального сознания, согласно
Л.С. Выготскому, связаны с фундаментальным изменением соци-
альных ситуаций развития, стержнем которых являются отноше-
ния развивающегося субъекта с миром прежде всего социальным.
В контексте нашего обсуждения можно предположить, что в кри-
зисах эксквизитные социальные ситуации начинают содержать
события принципиально иного уровня, чем те, к которым успел
адаптироваться человек, и он уже не может связывать большин-
ство прожитых событий с помощью использованной ранее ми-
кросюжетной формы — они начинают «разрывать» привычные
субъекту сюжеты и представления о себе. Чем больше таких не
вписывающихся в предыдущие сюжеты событий субъект обнару-
Iлава 14. Паломничество в собственное Я...
521
живает в собственном опыте, тем отчетливее должно быть его тя-
готение к отысканию новых фреймов для автобиографии.
Для объяснения переходов мы выше предлагали воспользо-
ваться метафорой «когерентной волны», которая обобщает уже
не единичные события в истории и сюжеты, а связывает истории
в мотивы (то есть увязывает жизненные сюжеты между собой и
обобщает их до предельно сжатой формы — «смысла жизни»).
Рождение когерентной волны требует погружения субъекта в но-
вые семиотические ресурсы, которые постепенно, по мере взрос-
ления, «открывает» (или не открывает) ему общество, культура и
характер его взаимодействия с реальностью.
Чем старше становится человек, тем чаще перед ним встает за-
дача время от времени охватывать внутренним взором собствен-
ный жизненный путь, расставлять в нем необходимые смысловые
акценты, вписывать его в актуальные социальные, экономические,
культурные и иные контексты и планировать достижение желае-
мых целей в будущем. Выражение «история моей жизни» стано-
вится актуальным и личностно значимым психологическим кон-
структом для тысяч взрослых и стареющих людей, вспоминающих
«мытарства своей идентичности» (С. Хоружий), обдумывающих
собственный жизненный путь и стремящихся рассказать о нем
другим.
В том, чтобы выговаривать, высвечивать себя, есть для зре-
лого, состоявшегося человека своеобразная «ментальная необхо-
димость» (М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорский). Взрослая
личность, как правило, владеет пониманием сути конкретных эм-
пирических фактов, свершившихся и пережитых ею в прошлом,
но в большей мере она тяготеет к духовному, экзистенциальному и
метафизическому истолкованию самой себя и своей становящейся
все более понятной судьбы. А потому человек часто помещает со-
бытия своей жизни именно в эти амплифицирующие контексты,
тем самым позиционируя себя на шкале не только индивидуаль-
ного, но и исторического времени. Не случайно в последние годы
заметно развиваются такие психологизированные течения в исто-
риографии, как история повседневности, история ментальностей
(Рикер, 2004).
Согласно К. Ясперсу, в рамках духовного понимания достигает-
ся осознание «целостного содержания сферы психического: среды,
контекста, в котором существует душа, того содержания, которое
522
Часть 4. Авпгобиографирование как процесс рефлексии...
она постоянно имеет перед собой, и которое оказывает на нее
влияние» (цит. по: Власова, 2010, с. 199). В этом контексте вспо-
минается есенинское: «Неужели под душой так же падаешь, как
под ношей?» Экзистенциальное понимание ведет личность к «са-
мопроясняющемуся становящемуся» (sich-erhellende Werdende),
поэтому вполне объяснима экзистенциальная природа каждого
биографического герменевтического акта: совершаемая лично-
стью внутренняя работа (экзистенциальный биографизм) спо-
собствует семантизации, прояснению и символизации отдельных
субъективно завершенных этапов жизненного пути с тем, чтобы
человек совладал со страхом смерти и страхом перед мыслью, что
неизбежность конца индивидуального существования сводит на
нет любые его текущие устремления и достигнутые успехи. Веро-
ятно, показателем личностной зрелости можно считать достиже-
ние уровня метафизического понимания — раскрытия смыслов,
находящихся вне пределов опыта, переживаемого конкретной
личностью, постижения кажущихся всеобщими смысловых свя-
зей, рассмотрения себя в масштабе универсума.
Чтобы стать осмысленным, жизненный путь должен быть осо-
знанно разделен на фрагменты, имеющие лично для человека «ко-
нечный», завершенный с точки зрения реализуемого жизненного
проекта и понятого предназначения характер. Каждый из этих
фрагментов не должен быть отрефлексирован как «пустышка»,
то есть как время, уже прожитое, «истраченное», невозвратимое,
но из которого ничего в смысловом плане не извлечено. Напол-
ненность каждой из выделенных фаз смыслом и субъективным
переживанием реализованности заложенных в нее ценностей
одновременно должна сопровождаться чувством потенциальной
распахнутости опыта вовне, что обеспечит дальнейшее движение
личности в продолжающуюся жизнь. Иными словами, «конеч-
ность» нарратизируемого жизненного эпизода должна одновре-
менно восприниматься как новая «начальность», для которой она
служила необходимой ступенью, предшественником: если какие-
то определенные фрагменты не прожиты личностью, то для нее
не открываются и определенные фрагменты в будущем, посколь-
ку между ними есть внутренние, изначально не проявленные для
личности связи, содержательная, почти телеологическая их сцеп-
ленность — без «одного» в жизни не возникает «другое», «одно»
является «стимулом» для другого, как звенья одной цепочки.
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
523
Самоинтерпретация как специфический режим работы со-
знания, направленный на самоосознание, отчетливее всего об-
наруживает себя в автобиографических нарративах, которые в
последние годы все чаще становятся предметом экзистенциально-
психологического анализа (Бургос, 1992; Голофаст, 1995; Готлиб,
2006; Знанецкий, 1989; Руус, 1997; Соколов, 1998; Тернер Р., 1992;
Kenyon, Randall, 1997; Randall, Kenyon, 2001; Randall, McKim, 2008 и
др.). Полагая наличие навыков субъективной герменевтики пока-
зателем личностной зрелости субъекта, мы предлагаем традици-
онную диаду «событие жизни — событие текста» рассматривать в
трансформированном виде — как «событие жизни — событие со-
знания — событие текста». При этом автобиографирование начина-
ет выступать в качестве своеобразной метадеятелъности субъекта
по отношению к собственному сознанию (Калиниченко, 1994).
Интерес к автобиографированию, в котором прошлый опыт
систематизируется, переструктурируется и переосмысляется в
нарастающих контекстах жизненного пути, как думается, связан
с тем, что оно открывает исследователю доступ к процессам ин-
дивидуального самоосознания, выполняя для взрослой личности
несколько важных функций.
Во-первых, фазы жизни, осмысленные как прожитые про-
дуктивно, как имеющие результат, находящийся в соответствии с
осознаваемыми внутренними потребностями человека и его соб-
ственными экзистенциальными проектами, становятся для него
своеобразным ресурсом последующего самоопределения и самораз-
вития, поскольку содержат в себе потенциированные способности,
надежды, желания, интенции, уже родившиеся в прошлом опыте,
но еще не получившие воплощения. Назовем эту функцию функ-
цией потенциирования. Она облегчает нахождение и актуализацию
внутреннего содержания для дальнейшего развития личности.
Во-вторых, что очень важно, наполнение уже прожитых час-
тей жизни смыслом создает у человека субъективное ощущение
«верного пути», переживание истинного, точно нащупанного на-
правления саморазвития. Дадим этой функции условное назва-
ние «верифицирующая функция». Конечно, можно говорить, что
субъективные переживания истинности/неистинности, значи-
мости/незначимости и пр. недостоверны, пока не подтвердились
на «живьем осуществляемой» (выражение М.К. Мамардашвили)
практике. Но для внутреннего мира субъекта это не так — само
524
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
переживание в нем определенного содержания и является прак-
тикой, поэтому порой единичные события, самоинтерпретиро-
ванные и понятые, создают мощное влияние на самовосприятие
и последующее поведение человека. Стоит добавить, что алгорит-
мы самоинтерпретаций, помогающие субъекту выявить эту зна-
чимость, требуют от него развитой рефлексии и некоего объема
жизненного опыта и, видимо, опыта самосозерцания. Но так или
иначе для внутреннего мира возникающее переживание «пра-
вильного пути» является абсолютно убедительным, не требую-
щим других проверок и подтверждений. Более того, именно это
чувство во многом поддерживает желание жить и интерес чело-
века к самому себе.
В-третьих, проделанная герменевтическая работа способствует
стабилизации выстроенного образа Я и принятию себя «как есть».
Это — функция самоудостоверения. Поскольку в этой внутренней
работе человеку приходится прибегать к социально-оценочным
категориям, находящимся вне его и созданным не им, герменев-
тический процесс обретает форму самодискурса, в котором одна
сторона внутреннего Я-диалога занимает личностную позицию
(«на стороне субъекта»), а другая — социально-перформативную
(«на стороне общества»).
Внутренняя диалогичность выступает «как своеобразный по-
ток субъективности, направленный на желание стать субъектом»
(Палагута, 2009, с. 51) — и не просто каким-нибудь субъектом,
субъектом вообще, а субъектом некоей внутренней авторской
идеологии, некоего экзистенциального проекта, сконструирован-
ного им самим в процессе накопления разнообразного жизненного
опыта, в том числе опыта социализации, аккультурации, коммуни-
кации и, что самое главное, семиотизации. В рамках собственного
экзистенциального проекта человек самообозначается для самого
себя, чувствует себя откликаемым на определенные «имена/обо-
значения» («самоотсылаемые образы», по М.К. Мамардашвили и
А.М. Пятигорскому). Иными словами, человек конституируется
как «Я как есть», как «Я действительно есть это» тогда, когда он
сам себя опознает как адресата определенных именований («чи-
татель», «профессионал», «отец», «умный», «Дон Кихот», «мамино
солнышко», «надежда отечественной науки», «котик любимый»
и т.д.). Эти самообозначения вытекают из радикального, присуще-
го человеку как социальному существу желания существования не
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
525
просто внутри самого себя, но в социально-коммуникативном по-
ле — для разных других. «Возможность или желание удержаться
в своем существовании, таким образом, реализуется через само-
идентификацию внутри социального дискурса или дискурса,
конституированного особым пространством — символическим
пространством, ассоциированным с концептом Субъекта или
Другого» (Па лагу та, 2009, с. 54). Кстати, в ряде случаев автобио-
графии впрямую содержат самореферентные высказывания типа
«я думаю, что я...», «я считаю, что во мне...», «я знаю, что я...»,
«я понимаю, что мне...».
В-четвертых, даже те фрагменты жизни, которые личность
оценивает как неблагополучные, недостаточные в плане реализа-
ции намеченных жизненных планов, при автобиографировании
могут быть подвергнуты вторичной, третичной и т.д. смысловой
переработке с тем, чтобы субъект объяснил самому себе, поче-
му они были прожиты им именно так, а не иначе. И тогда даже
«не самые лучшие» эпизоды жизни (те, которых человек стеснял-
ся, смыслы которых отрицал или стремился вытеснить) не будут
выброшены из автобиографии, отчуждены от личности, а станут
почвой для обнаружения и проработки своей нетождественное™
самому себе, открытию в себе неповторимости, уникальности, и
одновременно — признанию своего несовершенства, слабости,
необходимости самоизменения и т.д. Интерпретация «неожидан-
ных» аспектов собственных выборов, поведения, качеств и т.п.
также является хорошим инструментом для построения и приня-
тия своей персональное™ (Автоинтерпретация, 1998; Персональ-
ное™, 2007 и др.). Назовем эту функцию позитивирующей.
Наконец, в-пятых, автобиографирование позволяет личности
вновь и вновь переживать и удерживать в автобиографической па-
мяти именно то, что она отождествляет с собой, что она считает
собой. Часто это значимое содержание существует не столько на
уровне когнитивных или вербальных концептуализации, сколь-
ко на уровне переживаний, а передать в автобиографии суть уже
пережитого переживания довольно сложно. И здесь к обсужде-
нию этого произвольно удерживаемого «самосодержания», на наш
взгляд, может быть привлечено понятие объективного коррелята,
введенного в гуманитарные науки (прежде всего в литературове-
дение) Т.С. Элиотом и содержательно заимствованное им из фено-
менологии Э. Гуссерля.
526
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Т.С. Элиот определяет объективный коррелят как набор пред-
метов, последовательность ситуаций или цепь событий, которые
создают «формулу» конкретного переживания (Элиот, 1997). Его
задачей было определение сущности, структуры и возможности
реконструкции поэтической эмоции, в нашем же случае объектив-
ный коррелят позволяет вновь и вновь посредством автобиогра-
фирования удерживать, «материализовывать», опредмечивать не-
обходимые личности переживания, позволяющие ей принять свою
жизнь, исходя из самых значимых ее мгновений, отождествив
части с целым, трактуя смысл всей своей жизни через смыслы
этих пристрастно отобранных, сущностно значимых фрагментов.
Эмоционально-когнитивные формулы конкретных жизненных
переживаний (своеобразные «мантры») помогают в каждом акте
автобиографирования воскрешать необходимую эмоцию, имея
возможность «вызвать» ее «извне» через сочетание данных эле-
ментов, например с помощью фотографий из личного альбома или
вещиц из персонального реликвария (Разумова, 2001), которые ак-
кумулируют и объективируют в себе значимые события вкупе с их
переживаниями. Эти событийно-эмоциональные связки человек
часто стремится закрепить вовне и сохранить в виде «памятных
знаков» (символов самого себя), отражающих значимые «застыв-
шие мгновения»: так, клеенчатая бирочка из родильного дома на-
поминает о рождении ребенка, письма, написанные рукой дорого-
го человека, воскрешают пережитые мгновения любви, школьная
тетрадка — знак памяти о школьных друзьях, сувенирные безде-
лушки хранят впечатления о путешествиях и т.д.). Объективные и
вербальные корреляты обладают большой эмоциональной силой
и ассоциативным потенциалом — вспомним строки из «Потомков
Каина» Гумилева: «Но почему мы клонимся без сил, / Нам кажется,
что кто-то нас забыл, / Нам ясен ужас древнего соблазна, / Когда
случайно чья-нибудь рука / Две жердочки, две травки, два древка
/ Соединит на миг крестообразно?» Дадим этой функции условное
название эмоционалъно-идентифицирующей.
Автобиография никогда не есть простая хроника жизни, и лич-
ность осуществляет автобиографирование, исходя не столько даже
из самих выпавших на ее долю событий (биографической канвы),
сколько из многократно воспроизведенных пристрастных от-
ношений к ним. В этом контексте автобиографирование может
пониматься не только как процедура создания и рассказывания
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
527
истории своей жизни, но и как постоянно текущий во внутрен-
нем плане сознания творческий герменевтический процесс инди-
видуации, построения собственного самобытного Я, опирающий-
ся на рефлексию. Она имманентно несет в себе общее отношение
человека к собственной жизни и жизни вообще.
Осуществляя процесс автобиографирования, человек не просто
систематизирует и упорядочивает амплифицированные в смыс-
ловом и эмоциональном плане эпизоды своей жизни, а создает но-
вые субъективные семантические единства (автографемы), сводя
воедино сразу несколько жизненных фактов, смыслов, пережива-
ний, процессов, ситуаций и пр. Только в семантике автобиографи-
ческих жизнеописании своеобразные и значимые единства обра-
зуют, к примеру, влюбленность и чтение Спинозы, стук пишущей
машинки и запах материнских пирожков: для индивидуального
сознания «первая любовь + Спиноза = счастье», «стук пишущей
машинки + запах пирожков = забота», «мокрые пряди волос +
шоколадный круассан = Париж» и т.д. Эквивалентность единиц
внутри новых единств для субъекта совершенно очевидна, потому
что она вызывает к жизни соответствующее биографическое пере-
живание. Она восстанавливает и удерживает «непосредственный
опыт», момент слияния субъекта и объекта («Я-этого-события»),
соприкосновения переживания и реальности.
Здесь, следуя за мыслью Т.С. Элиота, стоит добавить, что в авто-
биографировании человек не занимается намеренной ретроспек-
цией, не вспоминает, прилагая усилия воли, жизненные эпизоды,
вызвавшие его переживания, а, скорее, концентрируется на ранее
сконструированных им синкретических единствах. Обращаясь к
автобиографированию, вовсе не нужно вспоминать в деталях все
то, что «было», достаточно объективировать одно из составленных
личностью новых смысловых единств, и вся смысловая автобиогра-
фическая цепочка поднимается целиком и сразу (для переработки,
трансляции, рефлексии и пр.). Потому собственный жизненный
путь и центральная его конструкция — Я, отраженные автобиогра-
фическим текстом, всегда переживаются субъектом как интеграль-
ная целостность. И каждое единство при попытке его вербализо-
вать рождает подходящие к нарративной ситуации идеи и образы,
«персонифицирующие», воплощающие эту целостность. Таким об-
разом, любая автобиографическая «картина» может быть обрамлена
как актуальными наблюдениями, так и воспоминаниями.
528
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Если рефлексия позволяет ретроспективно усмотреть и осо-
знать определенные качества, свойства, характеристики, то авто-
биографическая наррация позволяет осуществить ретроактивную
атрибуцию, объясняет их самому субъекту и делает их приемлемы-
ми, согласующимися с его представлениями о себе. Не будет боль-
шой ошибкой сказать, что в актах автобиографирования человек
придает себе и своему жизненному пути большую определенность
(однозначность) и значимость, чем это, может быть, ощущалось
в самом полифоническом течении жизни: в этом случае человек
сам приводит себя к выводу, что «все это было не зря», «это было
не напрасно», «оно стоило того», «это себя оправдало» и т.д. — но
только post factum. И некоторые моменты жизни, значимость и
«судьбоносность» которых не была явной, приобретают при само-
интерпретации новые смысловые и эмоциональные характери-
стики. Этот процесс, как кажется, облегчает осознание того, что
быстротекущее время сокращает шансы воплотить все желаемое и
задуманное и усиливает «мужество жить» (П. Тиллих).
Практика психологии давно доказала, что, о чем бы человек
ни говорил в повседневных дискурсах (о природе, о погоде, о по-
литике или здоровье), он так или иначе повествует о себе, являя
собеседникам прямо или косвенно свои установки, ценности, це-
ли в их осознанном на текущий момент единстве и целостности.
Но, излагая автобиографический нарратив, он выговаривает се-
бя не просто «как получится», не в спонтанном смешении созна-
тельных и бессознательных компонентов описываемых эпизодов
жизненного пути, а рассказывает именно то, что считает необ-
ходимым донести до слушателя в данной ситуации для создания
нужного ему впечатления, а также для складывания, апробации
совершенно определенного образа Я и самоутверждения в нем.
В автобиографическом тексте, предназначенном для внешнего
слушателя, информация о себе фильтруется, он представляет со-
бой принятый личностью рассказ о себе — самооправданный,
самообъясненный и самооцененный. В каком-то смысле автор
рассказывает не столько о себе-реальном, сколько о себе таком,
каким его можно рассказать «здесь-и-теперь» (как пишет А. Би-
тов, «когда я писал как бы о себе, я никогда не был собой, я всегда
был тем Я, которое мне было нужно для цели...» — Витов, 1999,
с. 234), не вызвав удивления, отторжения или непонимания, но в
то же время и не погрешив против внутренней истинности вое-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
529
приятия собственного Я, чтобы рассказ о себе не превратился в
рассказ о ком-то другом.
Но что значит рассказывать о себе, если человеку и так доступ-
но все содержание себя, если он и так является «собственником
себя», по крайней мере «собственником своего сознания»? И воз-
можно ли это вообще — самому рассказывать о себе при слитно-
сти Я-рассказывающего и Я-рассказываемого?
В каком-то плане процесс автобиографировании, понимаемый
нами как способ самоосознания и самосимволизации, подтверж-
дает тезис М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорского, что про-
являющееся, возникающее в нем для самого человека Я — даже
не структура, а состояние (режим функционирования) сознания.
Они пишут: «Состоянием сознания можно назвать то, что “ин-
терпретировано” и “дано как присутствие”, то есть, иначе говоря,
состояние сознания может рассматриваться как продукт интер-
претации или переживания сознанием индивидуальных психи-
ческих механизмов» (Мамардашвили, Пятигорский, 1997, с. 81),
а также процессов, событий и пр. (Калиниченко, 1994). В момент
автобиографирования, высвечивая интерпретируемое, «мы име-
ем усиление нашего обычного психического аппарата отражения
трансцендентальными условиями сознания» (Мамардашвили,
Пятигорский, 1997, с. 102).
Герменевтически ориентированное автобиографирование кон-
струирует и конституирует Я — порождает его как смысловую си-
стему — путем отбора из непрерывно текущего опыта тех фраг-
ментов, которые что-то для него значат, что-то ему говорят о нем
самом, детерминируют его поступки и мысли, задевают его чув-
ства, имеют к нему отношение, одновременно пропуская, не заме-
чая, отсеивая, отфильтровывая все то, что не попадает в индивиду-
альную область означивания. И в этом смысле выстраивающееся
Я может быть только понято, что часто и достигается автобиогра-
фированием: рассказывая о себе, субъект конституирует и «схва-
тывает» свое Я. Эти состояния сознания мы частично соотносим
с «самоузнаваниями», один из поразительных примеров которого
приводим ниже:
«Я увидел новую книгу, вероятно, только что выставленную на
продажу. Она называлась “Иностранный студент” (роман Филиппа
Лабро L’Etudiant etranger. — Комментарий автора.), на орехового цве-
та обложке красовалась гипсовая статуя мальчика. Он шагал, засунув
530
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
руки в карманы... Я взял себе экземпляр... повертел томик в руках,
прочел аннотацию на обложке, которую помню до сих пор. Там гово-
рилось о молодости, “той недолгой поре, когда все, что происходит,
случается в первый раз и запоминается навсегда: и хорошее, и плохое”.
Потом я открыл книгу и, как всегда, начал читать. На предшествующей
прологу странице помещалась цитата английского писателя, которого
я тоже не знал. “Прошлое — это чужая земля: там все по-другому”4.
Вместо того чтобы перевернуть страницу, я закрыл книгу и понес ее
в кассу. Затем я сразу же пошел домой — мне не терпелось углубиться
в чтение... Это был прекрасный роман, полный ностальгии и пьяня-
щего очарования. В нем рассказывалось о французском студенте, чья
молодость проходила в Америке пятидесятых годов. О приключениях,
нарушенных табу, инициации, стыде, любви и утраченной невинно-
сти. Я, не отрываясь, читал до вечера, пока не перевернул последнюю
страницу. Ни тогда, ни потом — по прошествии многих лет — я не мог
отделаться от ощущения, что эта книга написана обо мне» (Карофильо,
2008, с. 66-67).
Надо сказать, что экзистенциально-нарративный подход к авто-
биографированию, в рамках которого сформулированы наши
тезисы, имеет свою историю. Так, с XVIII-XIX веков жанр авто-
биографических повествований существовал прежде всего как
функция исторического свидетельства, будто бы в силу своего
субъективно-личностного характера лучше хроник сохранившего
«дух времени» — Zeitgeist (Зарецкий, 2009, с. 311). Через призму
автобиографии историки или социологи, казалось бы, могли точ-
нее уяснить смысл событий, свидетелем или участником которых
был конкретный автор, подметивший в них некие значимые для
культурной памяти факты и подробности и преломивший их че-
рез свое восприятие. Но поскольку автобиографии практически
всегда «Я-центрированы», пристрастны и субъективны, их цен-
ность именно как исторических источников довольно быстро ста-
ла оспариваться и даже отвергаться.
Интроспективно-рефлексивная природа автобиографирова-
ния, неустранимость Я автора из любого повествования (Я высту-
пает и как предмет, и как способ повествования) уже в 60-е годы
XX века стали привлекать к автобиографиям интерес психологов,
4 Цитата из романа «Посредник» (The Go-Between, 1953) английского
писателя Лесли Поулза Хартли (1895-1972); в английском языке почти во-
шла в поговорку. — Примеч. перев. книги Дж. Карофильо.
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
531
увидевших в них полноценный материал для анализа жизненной
истории самой личности. Так, Г. Райл обратил внимание, что чело-
веческое сознание способно «смотреть» и «видеть» (Райл, 2000, с.
122), и лишь последнее становится основой автобиографирования.
В книге Р. Пэскала Design and Truth in Autobiography был аргумен-
тирован тезис, что автобиография — это не только реконструкция
автором своего прошлого, но одновременно и его интерпретация,
обусловленная задачей самопознания и демонстрирующая другим
систему жизненных ценностей и идеальный образ Я рассказчика
(Pascal, 1985).
В наши дни под влиянием постмодернистской теории, лингви-
зировавшей анализ биографий и превратившей их в «словесный
артефакт», вопрос о правдивости или исторической достоверно-
сти содержания автобиографического нарратива и вовсе не ста-
вится. Полагается, что автобиография есть не что иное, как специ-
фический «Я-дискурс», позволяющий получить контекстуальную
и ситуативную информацию о текущем отношении рассказчика к
своему жизненному опыту и событиях своей жизни, а исследова-
тельские акценты переносятся на текстовые характеристики рас-
сказа о себе и на взаимодействие, конвенции между участниками
коммуникации. Тем не менее психологи не отказываются от идеи
видеть в автобиографическом нарративе сходство с исповедью,
мемуарами, в которых человек конструирует и, закрепляя, выго-
варивает собственную сущность и тем самым, среди прочего, по-
знает себя-подлинного.
Однако если автобиография может рассматриваться как по-
вествование об обстоятельствах и событиях прожитой к данному
моменту времени жизни, то исповедь «выхватывает» из нее лишь
один ключевой момент, одну сторону, представляющую для рас-
сказчика субъективную значимость (об этом одним из первых за-
говорил И.Г. Гердер). На наш взгляд, последнее соотносимо с вве-
денным Аристотелем в «Поэтике» понятием хамартии (hamartia).
Хамартия — это неудачное действие, проступок, промах, ошибка
выбора, даже просто такое стечение обстоятельств, которые на-
кладывают отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека, в
каком-то смысле лишая ее экзистенциальной полноты и бытий-
ной радости. Поэтому, когда бы человек ни заговорил о своей жиз-
ни, этот аспект в ней косвенно присутствует, постоянно требуя
возвращения к обсуждению, покаянию, оправданию, прощению.
532
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Иногда такой трагический излом существования появляется как
результат столкновения двух значимых на конкретный момент
жизни желаний, ценностей, обретений. Будучи пойманным в па-
утину трудного, экзистенциально окрашенного выбора, человек
часто не думает о дальних последствиях совершаемого и впослед-
ствии на долгие годы оказывается в неудовлетворяющих его, а по-
рой и вовсе драматических обстоятельствах. На наш взгляд, кон-
сультирующий психолог чаще имеет дело именно с исповедальной
стороной автонаррации и очень редко — с содержательно полным
изложением респондентом обстоятельств своей жизни.
Автобиографический нарратив, в принципе, отличается и от
мемуаров, которые ориентированы преимущественно на внешне-
социальную сторону жизни личности — на упоминания о том,
как она участвовала в значимых общественных событиях, с кем из
знаменитостей современности встречалась, что выдающегося со-
вершила, на что повлияла и пр. Здесь наверняка неизбежны соци-
альное декорирование, передергивание фактов, смещение акцен-
тов. Автобиография же предполагает акцентирование подлинной
внутренней жизни человека, его развития и становления именно
тем, кем он мыслит себя сейчас (Ф. Бецольд). В этом плане авто-
биография всегда есть не просто логическая сцепка жизненных
эпизодов, но некое смысловое единство, принятое личностью и ха-
рактеризующее ее. Автобиографией человек действительно хочет
высветить что-то значимое о себе и своей «авантюре саморазви-
тия» (Э. Фромм) — для самого себя и/или для других.
Вероятно, есть смысл различать также записанный автонарра-
тив и традиционно понимаемые дневниковые записи, также вы-
полняющие функцию общения субъекта с самим собой (Пигров,
1998), хотя это различие уже не носит столь принципиального ха-
рактера. Дневниковые записи часто делаются если не с откровенно
утилитарной целью («домашние хроники», «записки для памяти»,
«девичьи альбомы» и пр.), то как минимум с внутренней интенци-
ей «оставить себя самого потомкам» как «памятник образу жизни»,
достойному подражания. Ориентированность на имплицитное
«автобиографическое соглашение» с читателем (Ф. Лежен) застав-
ляет автора контролировать содержание «дневниковой биогра-
фии», исходя из этой цели — и тогда уже нежелательно выглядеть
глупым, непредусмотрительным, бестолковым, несообразитель-
ным и пр.; все это должно быть исправлено и скомпенсировано
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
533
средствами нарратизации, чтобы не «терять лицо». Да и сам факт
записывания автоповествования уже семантически «выпрямляет»
его содержание, делает его более социально-нормативным и ли-
нейным, а не вероятностным, каким оно, может быть, представало
во внутреннем плане сознания. Тем не менее сказанное не исклю-
чает написание дневников и в исповедальной форме, «для себя»
(поэтому на них часто накладывается запрет — на чтение и/или
публикацию в течение многих лет, они часто и уничтожаются са-
мим автором, не доходя до потенциального читателя).
В этом плане автобиографическая наррация всегда являет собой
многоуровневое образование (нами описаны уровни личност-
ной подлинности, самобытности, прецедентов, метафоризации-
символизации, самолегендирования, наррации и самопрезен-
тации), а каждый из уровней может актуализироваться при
рассказывании для определенных целей. Не случайно в последние
десятилетия само слово «автобиография» нередко замещается
терминами «эго-документы» (ego-documents), «свидетельства о
себе» (Selbstzeugnissen), «жизнеописания» (life-writings), «сочине-
ния о своей душе» (les ecrits du for prive), «автодокументы» (Зарец-
кий, 2002, 2009; Autobiographical writing, 2003; Egodocuments and
History, 2002).
В нашем понимании автобиографирование есть в такой же сте-
пени ментальный, сколь и социальный феномен (недаром в послед-
нее время в гуманитарных науках появился термин «ментатив»),
и имеет своим центром самопознание, своеобразное паломни-
чество в собственное Я с целью самопонимания и самодетерми-
нации, поэтому автонарратив метафорически можно именовать
персональной «психологической прозой» или «Эго-прозой», «Эго-
нарративом». Подходящим здесь также может быть предложен-
ный Я. Ассманом термин «гиполепсис» (Ассман, 2004) — продол-
жающийся внутренний диалог.
Вообще, сам автобиографический жанр возникает как след-
ствие общественного осознания единичности конкретной жизни,
ее уникальности (Ж. Гюсдоф). Автобиография стартует от са-
мой себя и возвращается к себе, замыкается на самой себе, хотя
в «середине пути» может в том или ином объеме рассказываться
другим. «Путешествия» в глубины себя предполагают внутреннее
усилие (если не насилие над привычным Я-думанием), духовную
работу, «очищение души» перед тем, как наметить дальнейшее
534
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
направление жизни и поставить цели. Речь идет и о том, что по
мере познания себя человек связывает свою глубинную сущность
с чем-то большим, чем он сам, с непознанностью, может быть, да-
же с надчеловеческими началами своей природы, меняет масштаб
самовосприятия и формирует новое отношение к своим деяниям,
выборам и жизни в целом (в соответствии с упомянутыми вы-
ше уровнями понимания К. Ясперса). Каждая добытая крупица
самопознания переживается им как шаг в направлении личност-
ного роста, конгруэнтности Я и мира. Такая самоидентификация
и обнаружение ценностности Я, необходимости себя в бытии
(М.К. Мамардашвили) — значимое условие человеческого суще-
ствования и одновременно — одна из основ переживания вну-
треннего благополучия.
Анализ источников, посвященныхавтобиографированию (Бур-
гос, 1992; Голофаст, 1995; Готлиб, 2006; Гребенюк, 2005; Зарецкий,
2009; Знанецкий, 1989; Руус, 1997; Тернер Р, 1992; Томпсон, 1993; Тру-
бина, 2002; Ферро, 2007; Цветаева, 2000; Aging and Biography, 1996;
Autobiographical writing..., 2003; Egodocuments and History, 2002;
Kenyon, Randall, 1997; Randall, Kenyon, 2001; Randall, McKim, 2008),
и изучение содержания литературных (Винокур, 1997; Зарецкий,
2002; Соколов, 1998) и житейских биографий привел нас к пред-
положению, что здесь возможны разные пути «паломничества»,
часть которых мы попытались установить эмпирически, опираясь
на конкретные биографические истории. Следуя идее нашей рабо-
ты, мы использовали лишь те биографические нарративы, кото-
рые фиксировали события личной биографии респондента, а не его
«историческую память», хранящую отношение к историческим
событиям, свидетелем или участником, современником или на-
следником (Нуркова, 2001) которых он был. Представленные ниже
«маршруты» не образуют строгой классификации в полном смыс-
ле слова, поскольку все они так или иначе являются вариациями
на тему триады «событие жизни — событие сознания — событие
текста».
Мы остановимся лишь на тех из них, которые, на наш взгляд,
являются текстообразующими, то есть соотносятся с «горячими
точками», «точками бифуркации» в жизни человека и могут быть
развернуты из частного отдельного факта («ядра») до целостно-
го текста. Такие эпизоды переходят в ранг событий сознания и
многие годы сохраняют напряженность, аккумулируя энергию
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
535
на фоне многочисленных других событий и происшествий, пере-
живаемых человеком. Эти своеобразные «смысловые доминанты»
как юнгианские комплексы (Якоби, 1996) «притягивают» и объ-
ясняют другие эпизоды жизни, образуя экзистенциальные «смыс-
ловые синтагмы». Участвуя в самопрограммировании субъектом
своей жизни, они либо усиливают, либо тормозят актуализацию
определенных паттернов поведения, экзистенциальных проектов,
стратегий, выборов и т.д. Эти точки и синтагмы, как думается, об-
разуют внутренний центр реконструкции биографического эпи-
зода — то главное, что субъект считает необходимым осмыслить,
упорядочить и пересказать для наилучшей иллюстрации того, ка-
ким он и его жизнь являются «на самом деле» с позиций его само-
понимания.
Этим биографическим пунктам мы дали условные названия:
1) «развилки»; 2) «пик-переживания» (термин А. Маслоу); 3) «пер-
сонажи»; 4) «нарративные константы»; 5) «вариации»; 6) «оправ-
дания»; 7) «жизненные уроки»; 8) «испытания»; 9) «прецеденты»;
10) «судьбоносные вопросы».
1. Возвращение в тексте автобиографии к конкретным, но
представляющимся неоднозначными событиям индивидуальной
жизни, которые можно именовать «развилочными» (драматичны-
ми, травматичными, лиминальными, эквивокационными и т.п.).
В них — уже с ретроспективной точки зрения — личностью были
сделаны «не те» выборы или не преодолены некоторые внутренние
или внешние обстоятельства, затруднившие тот ход жизни, который
был ею предусмотрен и желанен. «Не те» не означает «неверные»
или «плохие»; это означает, что по прошествии времени человек
осознал, что из равно привлекательных или равно непривлекатель-
ных альтернатив он выбрал в свое время не ту, которая в большей
степени отвечала его тогдашним внутренним интенциям, поддав-
шись действию других факторов или следуя моделям и образцам,
подсказанным окружающими. Фактически такой человек часто и
по сеи день остается в сомнениях относительно правильности сде-
ланного тогда выбора, и неудовлетворенность этим выбором созда-
ет негаснущий очаг возбуждения при попытках реконструировать
свою жизнь. Можно также предположить, что и некоторые другие,
«не устраивающие» человека (такого, каким он рефлексирует «себя-
сегодняшнего») события кажутся ему так или иначе связанными с
этой точкой, в которой стоило бы сделать иной выбор.
536
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Во внутреннем плане сознания человек совершает многократ-
ные семантические челночные движения в сторону этих точек,
амплифицируя их смыслами или «уничтожая» ставшие неактуаль-
ными значения. Мини-нарративы, связанные с такими события-
ми, часто прорываются в текст рассказываемой автобиографии,
хотя речь может идти о совершенно других жизненных эпизодах,
обрастая деталями, самооправданиями, объяснениями, смирени-
ем и пр. Для примера приведем фрагменты таких вкрапленных
эпизодов в консультативные дискурсы.
«У нас большая дружная семья — мои родители, четверо детишек,
бабушка — моей мамы мама; она еще жива, мы ее давно перевезли к
себе. С нами третий год живет мой племянник, он учится в универси-
тете, и дочь моей покойной сестры со своей дочуркой. И никогда ни-
каких ссор, обид, разногласий. Всем хватает места и внимания. У нас
в роду у всех были большие семьи, почти все жили вместе или по со-
седству, и нас, родственников, всегда тянет друг к другу, чтобы жить
семейным “гнездом” И все женились и выходили замуж по любви.
Правда, меня моя любовь не дождалась из армии, вышла за другого, и
я женился через несколько лет на своей сослуживице. С ней мы вместе
уже двадцать лет... В любви, как говорится, и в согласии. Я уж теперь
и не мыслю своей жизни с кем-то другим. Но иногда думаю, а как бы
сложилась моя жизнь, если бы та, первая, меня дождалась? Я ее ни разу
с тех пор не видел, никогда не искал и никого о ней не спрашивал. Но
почему-то и не забывал. Она мне до сих пор снится, я часто думаю о
ней, о том, как бы мы встретились или что бы было, если бы я сразу
стал искать ее, отбил бы у того, другого... хотя и бессмысленно все
это. До сих пор по ней обмираю, при каждом воспоминании, сердце
болью какой-то щемит, тоска накатывает, что не сбылось... Даже жене
никогда не рассказывал, хотя, наверное, в первые годы нашей семей-
ной жизни она что-то такое чувствовала... Я, конечно, ее любил, но
не как ту, первую, нечего и сравнивать... Я такого больше никогда ни
с кем не испытывал, она мне была каким-то благом, подарком, жизнь
зажгла и... сожгла, “осталось немного пепла и немного дыма” (цити-
рует И. Бродского. — Е.С.), и, как говорится, из того, что было или,
правильнее сказать, осталось, я и слепил себе свое новое счастье... или
просто благополучие» (Михаил К., 57 лет).
«Я всегда добиваюсь своих целей, у меня многое получается, все
горит в руках. Я понимаю, что многие завидуют моему таланту и ве-
зению, но стараюсь не обращать на завистников внимания, тем более
что мне ведь тоже не все дается так просто, “с легонца”. Но я и труд-
ности умею преодолевать, встречаю их, как спортсмен финишную
ленточку — грудью, никогда нигде не трушу, не отступаю. Или просто
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
537
принимаю свои неудачи и иду дальше. Вот когда я заканчивала инсти-
тут, мне на госэкзамене поставили четверку, хотя я шла на красный
диплом. Не потому, что я плохо знала билет, а потому что я решила
выручить одногруппника, который свой билет — ни в зуб ногой, и
пошла отвечать не в свою очередь — не в ту подкомиссию, где были
нормальные преподаватели, а в другую, где сидели чужие, строгие и
нелюбимые. Пропустила его, как оказалось, себе во вред. В ответах
была уверена, да еще думала, что они красный диплом не зарубят, а
они зарубили, говорили, что я вообще отвечала на тройку, а они даже
“смилостивились” надо мной... Хотя какая мне разница была, если это
не пятерка? Зачем милостивились-то? Вот так я и лишилась красного
диплома. Всю жизнь не могу забыть об этом, костром в сердце горит,
хотя на дальнейшую мою жизнь и карьеру это никак и не повлияло. Но
это мне надолго стало жизненным уроком — глупо быть добренькой и
благородненькой» (Ирина Б.У 54 года).
Приведенные биографические тексты дают нам своеобраз-
ный пример «неувядающего прошлого», точнее, «прошлого, не
желающего уходить» (Лоуэнталъ, 2004), продолжающего через
многие годы тревожить респондента, жить и действовать в его на-
стоящем — но все же в строго определенных для него субъектом
границах. Здесь уместно вспомнить, что Д. Лоуэнталь, говоря о
«вторичном окультуривании прошлого», попытался объяснить на
примере анализа исторического прошлого, зачем человеку нужно
его не только сохранять, но и делать участвующим в современной
жизни. В нашем случае мы можем предположить, что речь идет о
придании уже пережитым и обретшим смысл фрагментам жизни
некоторой семантической однозначности и определенности: часть
возможных значений с пережитого фрагмента сознанием снима-
ется (он десемиотизируется) и никогда больше ему не возвращается.
При этом прошлое перестает быть самоподвижным, «живым», под-
лежащим новой или дополнительной трактовке, побуждающим к
неким действиям, от совершения которых субъект в свое время
отказался. Оно становится «застывшей фигурой» сознания.
Но одновременно это семантическое «застывание» придает
прошлому возможность выполнять объясняющую, оправдываю-
щую функцию и, как ни парадоксально, препятствовать вторже-
нию иного, «не прирученного» прошлого и каких-то его новых
интерпретаций в настоящее субъекта («это так — и точка!»). Вос-
пользовавшись идеей Я. Ассмана, можно сказать, что по отноше-
нию к настоящему субъекта такое прошлое может выступать или
538
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
как «обосновывающее» (подтверждающее легитимность нынеш-
него порядка вещей в жизни респондента) или как «контрапре-
зентное» — и тогда им отрицается нынешнее положение вещей, в
том числе и некоторые вполне очевидные для стороннего наблю-
дателя факты {Ассман, 2004, с. 79-80).
2. Вставки в автобиографию фрагментов, связанных с
уникальными и необычными индивидуальными переживания-
ми, представляющимися рассказчику сверхзначимыми (может
быть, пик-переживаниями, по А. Маслоу), а порой и имеющими
надличностный характер, прошедшими через всю его жизнь как
нечто ценное, необычное, значительное, смысл чего так и остался
не вполне разгаданным. В качестве иллюстрации приведем одно
из малоизвестных автобиографических воспоминаний 3. Фрейда,
который обычно излагал свою биографию в виде перечня свиде-
тельств своих публичных достижений (sic!).
«В одном из последних собраний сочинений Зигмунда Фрейда есть
письмо... Ромену Роллану в честь его семидесятилетия. Самому Фрей-
ду было тогда уже восемьдесят лет. Подарком Фрейда своему коллеге
стало размышление о памяти, точнее сказать, об отдельном воспоми-
нании, над загадкой которого он бился безрезультатно много лет. Он
вспоминал о своем посещении Акрополя в Афинах во время летнего
отпуска, когда ему было сорок восемь и он был еще в расцвете сил.
Само путешествие в Грецию было предпринято экспромтом, и Фрейд
вспоминал о чувстве нереальности — или, как он полагал, “дереализа-
ции”, — возникшем, когда он обозревал город с вершин этой святыни.
Фрейд чувствовал себя так, словно у него раздваивалось сознание.
Его разум был уверен в реальности окружающего. Но в то же время
он переживал идущее откуда-то из бессознательного чувство, что на
самом деле этот храм не существует. Теперь, размышляя об этом не
покидавшем его все эти годы воспоминании, Фрейд сделал вывод, что
переживание нереальности происходящего заменяло собой скрытую
глубоко в бессознательном память о сильном детском желании отпра-
виться в путешествие к тем интересным местам, о которых он читал,
желании, возникшем вопреки знанию о том, что, возможно, он будет
не в состоянии когда-либо сделать это. Выросший в Вене девятнад-
цатого столетия в семье со скромными средствами, он имел такие же
скромные надежды на будущее. Его путешествие к Акрополю в сере-
дине жизни, следовательно, обнажило смутные детские предчувствия
относительно позитивной перемены в его судьбе в годы зрелости. То,
что он когда-то будет иметь возможность посетить столь сильно пле-
нившее его детское воображение место, как и то, что он вообще, раз-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
539
богатев и прославившись, будет путешествовать так далеко, казалось
ему слишком прекрасным, чтобы быть правдой. На это место он, че-
ловек средних лет, и спроецировал ощущение нереальности, скрывав-
шее болезненное воспоминание о детской фрустрации, которая, как
ему казалось раньше, ограничивала его жизненные планы... Фрейд в
письме Роллану анализирует двойственность этого воспоминания. Но
двойственный смысл имело и само письмо. Свое изложение этого слу-
чая Фрейд предваряет жалобой, что он больше не будет путешество-
вать; его самые важные интеллектуальные труды были уже позади. Но,
интерпретируя этот кажущийся непоследовательным эпизод, он сам в
своей памяти совершает путешествие через всю свою жизнь с целью
показать скрытые связи между его детскими надеждами и воспомина-
ниями старости» (Хаттон, 2003, с. 159-160).
Другие примеры указывают на такие же персональные, обычно
единичные переживания в жизни наших респондентов.
«Когда я была беременна сыном, беременность протекала, в общем,
несложно, и я по молодости относилась к ней как-то легкомысленно.
Да так легкомысленно, что мне уже рожать пора, а я почему-то вместо
того, чтобы в роддом ехать, по телевизору кино досматриваю. И вот —
уже подступает, понимаю, что пора, а дома никого нет, телефона тоже
нет, я мечусь, хватаю пальто, платок, выбегаю на улицу, и чувствую,
что вот-вот рожу, уже по ногам течет, сынок наружу просится... А на
улице темно, поздний вечер, на нашей окраине у бараков ни машин,
ни людей. Я бегу, как могу, изо всех сил к автобусной остановке, чтобы
как-то доехать, а сама думаю, что уж и не добегу, родится мой мальчик
прямо на улице... И ведь ни мысли не было, чтобы к соседям обра-
титься или вызвать скорую из телефона-автомата... И тут у меня та-
кое ощущение возникло, как будто крылья у меня за спиной выросли,
что-то меня подхватило и вынесло прямо к роддому. Ни тогда, ни те-
перь я не помню, как, на чем я туда добралась, просто загадка какая-то.
Обнаружила себя стоящей на ступенях роддома, вошла и почти сразу
родила, ни часу не мучилась... Видно, сама Богородица мне помогла...
Я всегда это вспоминаю, когда у сына день рождения, но ему никогда
не рассказывала. Из суеверия, может, какого, даже не знаю. Пусть его
Богородица и дальше бережет» (Светлана Ч., 51 год).
«У меня был тяжелый период в жизни, когда я учился на вечернем
и работал, да еще по ночам приходилось подрабатывать. Из-за уста-
лости днем как шальной был, все время спать хотелось. А надо было
себя содержать, я ведь из деревни на завод приехал, опоры в городе
никакой. Мать всегда хотела, чтоб я в люди выбился, и отправила меня
в город. Сама она всегда много и тяжело работала, младших подни-
540
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
мала, копейки лишней не было, наоборот, я сам старался понемножку
ей деньжат присылать. И вот как-то перед 7 ноября получил я сразу и
зарплату, и премию. Радовался очень — можно было почти месяц не
ходить на погрузку, отоспаться, к матери съездить, младшим подарки
купить. И на тебе — вытащили у меня деньги, и остался я ни с чем,
мелочи в карманах кот наплакал, даже на курево не хватало. Помню,
такое отчаяние меня охватило, и злость, и безнадежность, и жалость
к себе... Все праздновать — в общежитие, потом в клуб — на танцы.
А я подумал, да и отправился на погрузку на станцию, там в ночную
да в праздники, как я знал, всегда почти работа была, рабочих рук
не хватало. Иду, кругом темень, настроение хуже некуда, и откуда не
возьмись, вдруг появилось чувство, что вот еще несколько шагов — и
все будет хорошо, все разрешится, наладится само собой. Не знаю, как
его описать — как неслышимый никому, кроме меня, голос с небес:
“Все будет хорошо”, и я сразу в это уверовал — безусловно и ирра-
ционально, безо всяких сомнений. Потом я уже как-то обнадеженно
и успокоенно дотащился до станции. И вот там все и случилось! У ме-
ня с армии права были, а у тамошнего начальника водителя с острым
аппендицитом на “скорой” увезли — вот ведь не повезло мужику под
7 ноября. Так и получилось, что повез я начальника к матери в область
и обратно за неплохие по тем временам деньги. Начальник был мужик
не жадный, заплатил хорошо, и все утраченное мне вернулось, да еще
и с прибытком. Ничего подобного больше в моей жизни не случалось,
хотя и потом часто бывало трудно, хоть волком вой. Трудно, но никог-
да не край, как тогда — тогда я воспринимал это так же, как если бы в
войну хлебные карточки потерял. Но тот случай вселил в меня какой-
то жизненный оптимизм, веру в свою судьбу, надежду на лучшее, нау-
чил меня не унывать даже в самых тяжелых обстоятельствах — где от-
нимется, там и воздастся, и главное — я это вот ощущение запомнил:
как будто с небес меня кто-то пожалел, утешил, и все исправилось, как
по мановению чьей-то руки» (Николай К., 60 лет).
3. Обращение в автобиографии к конкретным фактам меж-
личностных отношений и/или к значимым фигурам социального
окружения, рефлексируемым как определившим, по мнению рас-
сказчика, его характер, судьбу, заметно повлиявшим на жизнен-
ную стратегию, нынешний образ жизни — это попытки человека
ретроспективно оценить, как и в какой мере повлияли на его судь-
бу факты, что кто-то его любил или ненавидел, помогал ему или
чинил препятствия, что он кому-то завидовал, а кого-то за что-то
презирал и пр. Попытки связать свои успехи и неудачи с опыта-
ми межличностных отношений часто приводят к рефлексивному
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
541
анализу собственных личных характеристик в поисках оснований
для того или иного внешнего отношения к себе. Ниже приводим
автобиографические примеры таких вневременных осознаний.
«Я родился в небольшом селе, там даже восьмилетки не было, не го-
воря уж о каких-то культурных учреждениях. В семье нас было пятеро,
я старший, родители много работали, чтобы нас всех поднять, поэто-
му ко мне никто особенно не приглядывался, не то чтобы еще таланты
какие-то высматривать и развивать; родителям помощник нужен был,
а не самородок. По дому приходилось помогать, за младшими следить,
поросят кормить, на огороде работать. А я, надо сказать, очень любил
рисовать. Откуда это во мне — не могу сказать, в родительских семьях
таких талантов ни у кого не отмечалось. Ни красок, ни альбомов мне
родители особо не покупали, считали это все баловством, детскими
игрушками, несерьезным занятием, которым на хлеб не заработаешь,
а я меня страшно тянуло запечатлевать увиденное — даже на оберточ-
ной бумаге рисовал, на газетах, на старых коробках, даже в пыли про-
бовал прутиком, на мокром песке. А вот когда уже в школу пошел, в
соседний поселок, у нас была старая учительница русского, кстати ска-
зать, немка по национальности, а преподавала русский. Не знаю, чем
уж я ей приглянулся, что и как она во мне разглядела, а стала она меня
после уроков оставлять, поила чаем и учила рисовать по-настоящему,
альбомы с репродукциями показывала, составляла мне композиции,
учила рассматривать вещи, на пленэр со мной ходила, рассматривать
и наблюдать учила. Про композицию и перспективу, про цвет в кар-
тинах, про художников, про жанры живописи... все я впервые от нее
услыхал. Как она во мне способности разглядела, не знаю. Стал я пи-
сать уже по-другому... Она мои работы на выставки в район посылала,
в областной центр меня в музеи возила, даже в Москву и Ленинград,
хотя и далеко, и дорого было — за свои деньги. До сих пор эти поездки
и походы по музеям — самые лучшие воспоминания моей жизни. Она
же мне и первый мольберт купила, и краски учила смешивать... Она
меня потом в город в интернат устроила, там уже я и в художественное
училище поступил, а потом — на худграф. В общем, она мне жизнь
сделала. А почему, за что? Родители мне столько не дали, сколько она,
поначалу совершенно посторонний человек. Наверное, высшие силы
ее мне послали. Теперь уж ее нет много лет, а благодарность в моем
сердце живет, глаза ее, морщинки добрые перед глазами, песенки не-
мецкие... Памятник на могилу я ей своими руками сделал, хотя и не
резчик по камню. Через нее, как говорится, и жизнь моя состоялась»
(Владимир К., 63 года).
«Я в детстве очень страдала от того, что бабушка из троих своих
внуков меня не любила. Теперь-то я догадываюсь, что это было свя-
542
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
зано с моей мамой — брак отца с ней в отцовской семье не одобряли,
считали ее “из благородных”, поскольку сами кичились тем, что были
“из простых”, но в детстве это меня сильно ранило. Не то чтобы она
это как-то демонстративно показывала, но я же видела, что лучшее
яблоко она всегда протягивала моей двоюродной сестре, от “любимо-
го” старшего сына-алкоголика; лучшее место у телевизора всегда до-
ставалось двоюродному брату; если все внуки читали стихи, мне она
хлопала меньше всех или делала замечания, «срывая выступление»;
если все провинились, больше всех доставалось мне... Даже носки
она мне вязала не из новой, как им, а из старой, смотанной в клубки
шерсти. В общем, чтобы заслужить незначительную похвалу, мне, по
сравнению с двоюродными братом и сестрой, приходилось все время
прыгать выше головы. Не скажу также, чтобы я сама ее очень любила.
Она мне казалась холодной, постной и равнодушной, может, потому,
что она была еще и очень набожной — демонстративно набожной, но
то, что в ее отношениях к внукам не было равенства, желанной мной
справедливости, переживалось остро и осталось в памяти надолго.
Наверное, она тоже чувствовала или просто предполагала во мне эту
враждебность и отстраненность. Я теперь понимаю, что и отец мой,
ее младший сын, тоже не был любимым ребенком, и всегда доказывал
ей, что он лучше старшего брата и сестры (которые, кстати, в жизни
ничего особого не достигли, все сидели на горбе моего отца, который
им до самой смерти помогал во всем, даже в бытовых мелочах), борол-
ся за ее любовь. Вот он самым первым-то и умер. А потом и я всем им
всей своей жизнью доказывала, что они нас не стоят, даже все вместе
взятые. Цена им всем — копейка в базарный день. Иногда я думаю, что
во мне что-то неудовлетворенное, обиженное, виноватое и грустное
от этой нелюбви осталось, ущемленность какая-то. Меня, девчонку, в
отцовской семье не любили ни за что, ни при каких условиях, какой
бы хорошей я ни была, чего бы ни достигала. И это притом, что любая
ерунда, достигнутая двоюродными, превозносилась до небес, как за-
служенная трудная победа! Люби она меня, и я, наверное, другая бы
была, и жизнь у меня по-другому бы сложилась. Но я не пошла по от-
цовскому пути, не стала, как отец, покупать эту любовь. Осталась сама
собой и сама по себе» (Александра Ш., 49 лет).
4. Включение в автобиографию субъективно завершенных,
эмоционально насыщенных и не имеющих продолжения в для-
щейся жизни эпизодов («рассказ в рассказе»), но имеющих, по
мнению респондентов, самостоятельную нарративную и —
особенно — символическую ценность. Это забавные случаи, дра-
матические, но счастливо завершившиеся происшествия, анекдо-
тические ситуации, иллюстрации к наставлениям (нарративные
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
543
константы — примеры из жизни рассказчика, адресованные, к
примеру, детям и внукам), «синхронистические эпизоды» из исто-
рии семьи и рода (по К.Г. Юнгу), рассказы о «вещих» сновидениях,
сбывшихся гаданиях, выигрышах, осуществившихся предсказани-
ях, истории отдельных вещей, появившихся в жизни рассказчика
(личных и семейных реликвиях) и пр.
В отличие, может быть, от других фрагментов, с необходимостью
включенных в рассказываемую автобиографию и выполняющих в
ней ориентированную на собеседника функцию, они представляют
собой украшающие биографию «бродячие вставки», кочующие из
одного повествования к другому в качестве его своеобразных ин-
дивидуальных нарративных «констант» (при этом достоверность
их не всегда верифицируема). Иными словами, по какому бы по-
воду не рассказывалась биография, такой эпизод к ней может быть
присоединен в любом контексте. Ниже — один из примеров таких
нарративных эпизодов, который автор неоднократно в разных си-
туациях слышал от одного из своих респондентов.
«...Вот, кстати, тогда у меня и появилось это кольцо. О, это от-
дельная история! Я очень люблю ее рассказывать. В конце 60-х, мне
уже тогда к пятидесяти было, я поехала в командировку. Дело было
поздней осенью, в дождь, поезд был ночной, ехать долго, и мы раз-
говорились с пожилой, лет на двадцать старше меня, попутчицей-
армянкой. Было видно, что она не очень здорова, утомлена дорогой,
но весь ее облик хранил в себе следы былой красоты, свидетельствовал
о гордости, независимости, глубоком внутреннем достоинстве. Она и
в старости была красавица необыкновенная: большие темные глаза,
одухотворенное лицо, серебристые пряди в густых волосах, пышная
прическа короной вокруг головы, гордая осанка, благородный про-
филь, необыкновенные кольца на длинных аристократических паль-
цах и тонкие серебряные браслеты на запястьях. Сначала она не очень
охотно откликалась на мои попытки завязать разговор, делая длинные
интеллигентные паузы, в надежде, что общение не продолжится, но
потом слово за слово — и мы все-таки разговорились. Знаете, как в по-
ездах бывает — сама обстановка располагает к откровенности. И вот
так удивительно совпало, что наши с ней истории жизни оказались
похожи, как две капли воды. Ее детство прошло в маленьком городке у
моря, и мое там же; она была “из дворян”, и мои предки — из польской
шляхты; она рано потеряла родителей и воспитывалась бабушкой, и
я тоже; она рано, почти сразу после школы, вышла замуж за человека
на четверть века старше ее, и я; у нее было двое сыновей, с которыми
никогда не ладились отношения, и у меня — то же самое, наших детей
544
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
даже звали одинаково (вот и не верь в такие совпадения!); она пере-
несла тяжелую операцию по женской части, и я; она недавно схоро-
нила младшего внука, и я; она искала счастья в профессии, в работе,
уделяя семье намного меньше внимания, чем требовалось, и я; она по
большой любви ушла от мужа, бросив и сыновей, и обеспеченный быт,
презрев социальное осуждение ради любимого человека, и я пережи-
вала как раз тогда такую же любовную историю. Мы проговорили весь
вечер и всю ночь, поражаясь странным, почти «дословным», совпаде-
ниям двух наших жизней, и на прощанье она сняла с пальца и протя-
нула мне это старинное серебряное кольцо — на память о ней и о том,
что мне еще только предстоит пережить и узнать, а она уже пережила
и знает, а потому хочет защитить меня от возможных несчастий. Не
знаю, что вызвало этот порыв, я, конечно, не хотела брать такую нео-
бычную и красивую старинную вещь, но она буквально надела мне его
на палец и сошла с поезда, не доезжая до конечной станции. С тех пор
кольцо у меня, я ношу его, не снимая, и никогда с ним не расстаюсь,
оно, наверное, уже почти вросло в палец. Мне кажется, оно — загово-
ренное и хранит меня от чего-то ужасного, что могло бы произойти со
мной, уже больше тридцати лет» (Галина М., 81 год).
«Вот я вам сейчас одну штуковинку покажу и расскажу связанную
с ней историю, тогда вы сами многое поймете. У меня с детства был
талант к музыке — я всегда хорошо пел, ритм чувствовал, голосистый
был, да и заводной; гармошку, балалайку, гитару сам освоил и хоро-
шо умел играть по слуху. Но родители не считали музыку серьезным
занятием. Я из поволжских немцев, семьи которых дорогой товарищ
Сталин из Саратова отправил сами знаете куда. Родители, сколько я
помню, всегда много работали: мать в леспромхозе, отец — рядом в
охотохозяйстве. Мать тяжело переживала “великое переселение наро-
дов”, очень хотела дать нам с братом хорошее образование, чтобы рабо-
та была чистая, в тепле, да и отец всегда ратовал за такую профессию,
чтобы давала надежный кусок хлеба. А я мечтал о музыкальном учи-
лище. Отправили они меня в райцентр в интернат. Город небольшой,
для подростков развлечений немного, и мы с компанией сверстников
часто ходили на железнодорожную станцию — смотрели на составы,
иногда даже чуток приработать удавалось, и как-то родилась у меня
мысль залезть тайком в какой-нибудь вагон и умотать в Москву, в Гне-
синское училище. И однажды, никому ничего не сказав, я так и сделал.
В Москву, конечно, не добрался, но прибыл в N и прямо с вокзала на-
чал спрашивать, где музыкальное училище. Пешком до него дошел и,
должно быть, являл собой малопривлекательное зрелище. Дело было
вечером, на мой стук дверь открыла сторожиха и, наверное, пожалев
меня, грязного, голодного, взъерошенного, впустила, напоила чаем,
порасспросила... Да дело не в этом. Она оставила меня ночевать прямо
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
545
в училище, в маленьком зальчике рядом со своей комнатушкой — там
стояло несколько старинных роялей, видимо, их ремонтировали или
реставрировали, под один из них она мне матрас дала, подушку, паль-
тецо какое-то укрыться, и я улегся. Но от возбуждения, видно, сразу
заснуть не мог, стал рассматривать зальчик, портреты композиторов
на стенах, рояли, касался клавиш, воображая, как сам буду играть.
И у одной клавиши прямо под моей рукой отслоилась маленькая пла-
стинка из слоновой кости. И, стыдно сказать, я ее взял и положил в
карман, решил, что это мне как талисман на будущее. Украл, конечно,
если уж напрямую говорить. Немного угрызался, но все равно спрятал
в карман. Но она, эта пластиночка, и по сей день со мной, никогда с
ней не расстаюсь, чуть что — нащупываю ее и пальцами глажу. В учи-
лище меня приняли, учился я запоем, хотя жить приходилось почти
в нищете (хотя в те годы это иначе воспринималось!), и не раз еще
я ночевал в этом зальчике под роялем, потому что общежитие было
почти за городом, а денег добраться туда у меня часто не было. Иногда
удавалось подработать в ресторане или “обслужить” свадьбу, но денег
всю студенческую юность катастрофически не хватало, даже ноты по-
рой переписывал, а не покупал, не на что было. Окончил училище с
отличием, но профессией моей музыка так и не стала, и сейчас пою и
играю только в семейном кругу или для близких друзей. Как-то так по-
лучилось, что меня, несмотря на происхождение, стали продвигать по
комсомольской линии, после училища поступил на исторический, по-
том в партию вступил, политикой начал заниматься... В общем, ухва-
тился я за другое, да и судьба сама в другую сторону повела, и все, в
конечном счете, вышло, как матери с отцом и хотелось. Я сейчас часто
думаю о том, могла бы моя судьба сложиться иначе... Или не могла?
Я не жалею ни о чем. А пластиночка эта все равно мне дорога — она
мне напоминает, каким я был когда-то, и, верите, не дает сфальшивить
в жизни, взять неверную ноту...» (Александр М., 57 лет).
5. Коррекция некоторых вспомогательных характеристик
биографии и/или не являющихся для нее ключевыми эпизо-
дов, дозволяющих вариативное толкование и выступающих
в качестве «творческой модели» рассказываемой жизни. Лю-
бое событие жизни могло происходить именно так, как оно за-
помнилось субъекту, но в такой же степени и так, как оно мог-
ло бы происходить, то есть немного иначе, с другими акцентами
(вспомним строки К. Григорьева, хорошо иллюстрирующие эти
нюансы: «Сокольники, мороз, коньяк, / Желанный дым “Герцего-
вины”. / Но кажется, что все не так, / И пройден путь до полови-
ны. / И вот часы идут назад, / И вспоминается Савойя... Но вот
18 Экзистенциальная психология взрослости
546
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
столетие спустя — / Сокольники, мороз, движенье. / Иду с това-
рищем, шутя...»). Использование в разной мере уклоняющихся
от «темы» событийных «вариаций», креативных «версий самого
себя» подтверждает известный тезис, что творческая активность
есть «имманентное качество человека», направленное на «непре-
рывное изобретение им самого себя» (Буш, 1985).
С событиями и обстоятельствами своей жизни личность может
позволить себе «играть», «экспериментировать», «находиться в
диалоге», и тогда автобиография выступает как своеобразный «ис-
пытательный полигон» для этих творческих самоизобретений — в
тех ее смысловых точках, которые личность хотела бы или лучше
понять, или изменить, исходя из других происшествий и контекс-
тов ее жизни. Так, к примеру, «непереносимое горе» при «перечте-
нии» трансформируется в «светлую печаль», «неслыханная удача»
в «личностное достижение», «упорный труд» в «подтверждение
личных способностей» и т.д. Не вполне осознанные ранее или не-
достаточно семантически определенные обстоятельства начинают
при этом содержательно проясняться для самого субъекта.
Перспективность сотворения=«перечтения» биографического
текста, сколько бы раз оно ни происходило, состоит в потенциаль-
ной возможности переноса персонального содержания «из гносео-
логии в онтологию». Такое моделирование часто возможно лишь
во внутреннем плане (вспомним слова А.С. Пушкина: «Жизнь ко-
ротка; перечитывать некогда»). С его помощью человек не только
вносит коррективы в понимание состоявшихся событий, но и пла-
нирует иное поведение в будущем.
Ниже для иллюстрации мы приводим довольно редкий пример
из собранного нами биографического материала — обнаруженные
«разночтения» одного и того же фрагмента биографического текс-
та, рассказываемого одним и тем же респондентом с интервалом
в несколько лет. На наш взгляд, описанная «шлифовка» биогра-
фической канвы, корректирующее и моделирующее «перечтение»
биографических эпизодов здесь отчетливо видны.
1979 год: «Училась я средненько, особых способностей не было,
так, больше на троечки, меня тянуло заниматься художественной
самодеятельностью — у нас в школе был театральный кружок, мы с
подружками туда ходили несколько раз в неделю. Репетировать, об-
суждать персонажей, играть в спектаклях мне так нравилось, что не до
учебы было. Наверно, поэтому школу закончила средне, еле-еле четве-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
547
рочный аттестат вытянула. А еще мальчишки, первые влюбленности,
школьные спортивные соревнования, капустники, дни рождения, тан-
цы, спектакли к праздникам, монтажи... Вот это все была моя среда,
мой воздух... Главных ролей мне в кружке, правда, не доставалось, бы-
ли девчонки и покрасивее, и поталантливее... Моя подружка, она сей-
час в театральном учится, была нашей “примой”, а я вроде “подружка
главной героини” с десятком реплик (и все равно — как же ревностно
я их учила!). Но я как-то тогда и не мучилась на этот счет, коллекти-
вистка была, просто нравилось быть вместе с нашим “творческим кол-
лективом”, особенно если куда-то выезжали на конкурс или “давать
представления”. Тогда мне казалось, что мой путь — актерский, а акте-
ру зубрить химию и физику совершенно лишнее...».
1985 год (во время обучения в медицинском институте): «Учи-
лась я средне, как все, на тройки-четверки, четверок, наверное, даже
больше. Тогда еще не думала, что пойду на медицинский, но химия,
биология нравились, по ним даже пятерки были. Учеба мне вообще
легко давалась, но главное — я участвовала в художественной само-
деятельности, хотела даже поступать в театральный. К этому у меня
всегда способности были, я и сейчас у нас в университете пою, стихи
читаю, когда бывают праздники, капустники организую. А в школе у
нас был театральный кружок, мы с подружками там чуть ли не каж-
дый вечер после школы оставались, дома собирались — тоже репети-
ровали. Вот это все было мое — то, что грезилось, то, что снилось...
Руководитель у нас был, Андрей Валентинович, очень талантливый,
многому нас научил. Конечно, ставку он делал на самых одаренных...
И его “выпускники” даже в Москву в театральные вузы поступали. И
моя самая любимая подружка театральный закончила, она была на-
шей “примой”... Но к десятому классу я уже поняла, что мое — это не
театр и не кино, а что-то другое. Пробовала на психологический, по-
том на медицинский. Сразу не поступила, пошла работать санитаркой
в больницу, дали общежитие, смогла остаться в Москве. Зарабатывала
немного, а еще нужны были репетиторы, несколько раз не поступила,
потом поступила по льготе на рабфак, потом на вечернее... Повезло —
стала лаборанткой на кафедре».
1999 год (после защиты кандидатской диссертации по рентге-
нологии): «У нас в N-ске особой базы не было, училась я в обычной
городской школе, но всегда была на хорошем счету. Еще со средних
классов любила биологию, химию, физикой увлекалась, вообще, на-
верное, к естественным наукам, к медицине были способности, хотя
развивать во мне их было некому, да и негде. Училась я нормально,
звезд с неба не хватала, но и не все время за книжками сидела. У нас
была своя компания, мы ходили в театральный кружок, и все гово-
рили, что у меня даже актерские способности были, могла бы даже
18*
548
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
и в театральный поступать. Я и сейчас пою, стихи сочиняю, не Бог
весь что, конечно, но и не графоманствую... А в своей профессии я
иллюстрирую собой путь от лаборанта к ученому секретарю нашего
вуза, а моя диссертация, по слухам, — одна из лучших защищенных в
последние годы в нашей области. Так что мне есть чем гордиться, я са-
ма себя сделала. А моя самая лучшая подруга закончила театральный,
сначала у нас в N-ске в театре играла, потом в Ленинград перебралась.
Личная судьба ее не особенно сложилась... да и театральной карьеры
особой не состоялось... Так что, наверное, я сделала правильный вы-
бор — надежная профессия лучше, чем ставка на талант, способности
и собственные желания» (Татьяна Б., 55 лет).
Можно заметить, как усиливается при неоднократном пере-
сказе образ «человека могущего» (Рикер, 2004), как нарратив скон-
центрирован на способностях и характеристиках Я — здесь в бук-
вальном смысле слова автобиографический нарратив «работает»,
демонстрирует себя как деятельность, как «работу сознания». Не-
ключевые эпизоды, признаки, инструментальные характеристики
текста создают тот амплифицированный ресурс, «излишек памя-
ти», которым респондент может распоряжаться при наррации до-
статочно произвольно. Такие коррекции не способны существенно
исказить повествуемый эпизод, но способны поддерживать транс-
ляцию определенных смыслов. В каком-то плане здесь осущест-
вляется индивидуальная цензура рассказываемого содержания и
его направленное наращивание.
6. Включение в автобиографию эпизодов, иллюстрирующих
столкновение с жизненными обстоятельствами, отрицаемыми
личностью, потребовавшими поступания, указание на факты
преодоления/непреодоления чуждых Я респондента ситуаций
и условий (оправдания: «моему Я это чуждо», «это не мое»). Эти
фрагменты призваны не только оттенить «яйность», «хорошесть»,
«верность» жизни и принципов респондента, но в ряде случаев
выполнить и функцию «оправдания» — объяснить, почему что-то
в жизни не сбылось, не состоялось, хотя предпосылки к тому были
(«не сломался», «не прогнулся», «не подчинился», «не согласился
быть, “как все”»). Ниже приведены примеры таких биографиче-
ских эпизодов.
«Одно время, в 80-х, был я дальнобойщиком. Если хоть немного
представляете, работа тяжелая, напряженная, часто опасная, неделя-
ми дома не бываешь, фактически живешь на трассе, да и дома как не
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
549
родной — от рейса до рейса, ничего особенно не успеваешь, только
отоспаться, отмыться и отъесться. До этого я механиком на автоба-
зе работал. Хотя зарплаты у нас, в общем, были неплохие, денег все
равно было впритык, как ни крутись. У меня к тому времени семья
была большая — двое своих детей, третий “на подходе”, да племян-
ников двое от сестры покойной, мать жены с нами жила, сильно бо-
лела, инвалидность у нее к тому времени много лет была, и еще брат
мой младший в техникуме учился, тоже с нами жил, я матери перед
смертью обещал его на ноги поставить. Жена в детском саду работа-
ла, потом, как теща к нам переехала, ушла с работы, теще уход посто-
янный был нужен, да и по хозяйству надо было управляться, дети-то
еще маленькие тогда были. Жена, конечно, меня не пилила, как ино-
гда бывает, но по всему было ясно, что надо зарабатывать больше.
Вот друзья и помогли сменить работу. Поначалу-то ничего казалось,
рейсы давали выгодные, даже в Европу гоняли с напарником, в Фин-
ляндию, в Польшу, кое-что возили туда-сюда на продажу, фарцевали
с ним помалу. В общем, жизнь налаживалась, хотя жили мы, конечно,
по своим законам. Потом пришли другие времена, сменилось началь-
ство и “отстегивать” пришлось побольше, потом еще побольше, еще и
еще... Другие терпели это вымогательство, прогибались, ввязывались
во всякий криминал, чтобы с рейсов навар побольше был, а мне все
это поперек души стало, воротило от этого беспредела. В общем, не
стерпел я, пошел, как говорится, поперек понятиям и тут же перестал
быть “своим”. Никто из друзей меня не поддержал, хотя все понимали,
что надо бороться сообща, а один в поле не воин. И результат, в общем,
ясный — сначала временно перевели на местные рейсы с другим на-
парником, а потом и вовсе подвели под увольнение, чуть за решетку
не угодил, еще и должен большие деньги бывшим дружбанам остался.
В общем, вернулся домой с чистой совестью, но с пустым карманом, и
на работу, где хоть что-то заработать можно было, меня долго никуда
не брали, мол, репутация у меня скандальная... Жена, конечно, меня
ни в чем не винила, но планы наши семейные рухнули. Было тяжело,
а стало еще хуже. Пришлось переезжать с насиженного места, жизнь с
нуля начинать» (Андреи Г., 64 года).
«Я поступил учиться в наш педагогический институт на фило-
логический после армии в 1970 году — поступил не столько потому,
что мечтал стать учителем, сколько потому, что в городе нашем бы-
ло всего-то три вуза и особенного выбора для гуманитария не было.
И вот поехал я на практику в область, в отдаленное село. Днем еще
я был как-то занят в школе, там всего-то десятка два-три ребятишек
и было, а по вечерам и вовсе делать нечего, сельская библиотека ма-
ленькая, все книжки в ней уже читанные-перечитаные, в клубе танцы
чуть ли не под гармошку и старое кино по выходным. От нечего де-
550
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
лать стал я ходить по избам, записывать от бабушек-старушек фоль-
клорные песни, обряды, былички для будущего диплома, очень меня
это увлекло, и так я познакомился с местным священником, отцом
Игнатием, он тогда уже очень старенький был. Я-то ведь был обыч-
ным парнем, воспитывался в атеистической рабочей семье, никаких
религиозных книг сызмальства в руках не держал, Библию никогда не
то что не читал, а и не видал, а тут вдруг такие разговоры у нас с ним
складывались — о вере и безверии, о человеке, о смысле его жизни,
о грехе, о промысле Божием, о смерти, о благодати. Он мне и книги
дал читать совершенно другие, о которых я раньше не знал и которые
читал, не отрываясь. И это не только святые книги были, а еще и вы-
писки из работ русских религиозных философов — Булгакова, Фран-
ка, Ильина, Федорова, Бердяева, Флоренского. Для меня все это было
внове и так захватывающе интересно. И так близко моей душе. Я был
потрясен, что есть такие книги, такие мысли! И что-то внутри меня
всколыхнулось, как распахнулось в душе... Я словно проснулся. Или
даже заново родился. Наверное, тогда я и стал на путь Божий, еще сам
того не понимая. После практики я несколько раз к нему приезжал, а
все остальное время мы с ним в такой интенсивной духовной пере-
писке состояли, в которой я ни раньше, ни позже ни с кем не был, по
20 страниц ему писал за ночь. Вскорости я крестился, воцерковился.
И так меня мое новое состояние души потрясало, что по неведению,
по тогдашней своей наивности стал такие же разговоры с однокурс-
никами и друзьями заводить и, уж не знаю как, об этом проведали в
деканате. Из института меня с позором отчислили — знаете, наверное,
как это раньше было: комсомольское собрание (я ведь, как все тогда,
комсомольцем-добровольцем был), всеобщее осуждение и “исклю-
чение из рядов”, обвинения в религиозной пропаганде, в том, что не
понимаю линии партии и комсомола, не благодарен за то, что Родина
мне дала, что я морально неустойчив, идеологически неподкован... О
моем “случае” и обо мне как ‘ жертве” религиозной пропаганды пи-
сали в местных газетах. История получила общественный резонанс,
в институте меня подвергли чуть ли не остракизму — еще бы, такой
позор для этого консервативного и идеологически надежного вуза! Ро-
дители были в шоке, они даже были согласны переехать, чтобы вся эта
история забылась и я смог бы восстановиться и закончить институт,
стать, как все. Мать ходила к ректору и в партком института — про-
сила меня простить и наставить на путь истинный. Все это было мне
противно до глубины души — и осуждение бывших знакомых, и то,
что родители оказались не на моей стороне, и вся эта идеологическая,
комсомольско-демагогическая грязь, которая полилась на мою голо-
ву. Я остался крепок в своей вере и ничего не стал предпринимать,
чтобы остаться в институте, хотя учиться уже недолго оставалось, ди-
плом был не за горами. Сразу же поехал к отцу Игнатию, помогал ему
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
551
в церкви, с его помощью через несколько лет поступил в семинарию,
и, кстати, уже, будучи взрослым, завершил и свое филологическое об-
разование. А дальше судьба сложилась именно так, как и должна была
сложиться изначально» (Сергей С., 61 год).
7. Указания на личные жизненные открытия, прозрения, в
том числе и духовного характера — своеобразные личные уро-
ки, «моралите», персональные «извлечения из практики жизни»,
в каком-то смысле также образующие жизненное кредо.
«На первом курсе университета я познакомилась с Сашей Б. Он
тоже был на первом курсе, но постарше меня и большинства моих
однокурсников — он поступил после армии и нескольких лет рабо-
ты на заводе. Он мне казался тогда очень взрослым и даже каким-то
зрелым по сравнению со мной, приехавшей из маленького провинци-
ального N-ска и не имевшей никакого — ни жизненного, ни особого
культурного, как я теперь понимаю, — опыта, поступившей в универ-
ситет сразу после школы. И его “ухаживания” были совершенно не-
похожи на ухаживания наших школьных мальчишек. Он просто взял
меня в свою жизнь. Я до сих пор не могу забыть, какие экскурсии по
старой Москве он мне устраивал. Это с ним мы объехали все подмо-
сковные старые усадьбы, ездили на выходные в Ленинград, в Псков,
в Ярославль, в Суздаль, во Владимир, а в каникулы — на Соловки,
на Валаам. Это он всегда все знал о выставках, фестивалях, концер-
тах. С ним я впервые услышала Малера, Шенберга, Стравинского,
он мне открыл музыку Средневековья и эпохи Возрождения. С ним
я в «Иллюзионе» все фильмы Феллини пересмотрела. Это благодаря
ему я стала ходить по вечерам на спецкурсы на другие факультеты,
где читали лучшие университетские профессора. Именно от него я
впервые узнала про Бахтина, Лотмана и Проппа, Бродского и Рильке,
с ним я обрела иное прочтение Достоевского, он мне притащил рас-
печатки “Мастера и Маргариты”, о котором мы ожесточенно спорили
потом несколько дней, Солженицына, практически недоступного по
тем временам, Ремарка, мои первые детективы на английском. С ним,
обмирая от страха, я впервые переступила порог церкви и послуша-
ла службу. И это он мне принес первые в моей жизни серьезные кни-
ги — не школьную классику, не первоисточники, какие мы должны
были читать, готовясь к семинарам, а Шопенгауэра, Бергсона, Сартра,
Швейцера, Леви-Стросса, Фрезера, Бодрийяра. Это была для меня со-
вершенно незнакомая реальность! До сих пор моя жизнь была прос-
тенькой и незатейливой, в ней все было ясно и незамысловато устрое-
но. А тут какая-то иная вселенная распахнулась для меня, как будто я
на каком-то необыкновенном лифте взмыла в иные высоты и увидела
этот мир впервые. Я даже не могу описать это ощущение: простран-
552
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ства жизни стало во много раз больше, я вписалась в какие-то другие
масштабы, как будто у меня появилось иное, стереоскопическое зре-
ние, в мире все стало выглядеть иначе... У меня началась совершенно
другая жизнь. Что-то мощно переворачивалось во мне, как земля под
плугом, и этого мне было много и одновременно мало — мне страстно
хотелось жить, чтобы все это, вновь обретенное, стало моим, мной...
Но я даже не о Саше хотела рассказать, а о том, что с ним, сравнивая
свою жизнь "до” и “после” него, я поняла, сейчас, наверное, уже оче-
видную вещь — самодельность жизни, ее подвластность тому, что и
как ты с ней делаешь, на что тратишь. Может, я тогда обрела идею сво-
боды духа? Каждый человек рвет твою жизнь напополам — до него и
после него. С того момента я поняла ценность свободы, осознала себя
как личность, обрела ощущение вечной необходимости саморазвития,
самодвижения, преодоления своей ограниченности, лени и инерции.
Я осознала, что жизнь есть дар, благо, которое должно быть ею, этой
жизнью, оправдано. И хорошо, что мне это открылось рано, в юноше-
стве, а ведь многим и в старости это не удается осознать» (Екатерина
О., 51 год).
«Жизнь мне свои уроки преподала, им я и внуков сейчас учу.
Приехала я в Москву девчонкой, но в институт сразу не поступила.
Переживала, не знала, что делать — неужели возвращаться домой? —
и подружки, не поступившие в тот год, как и я, присоветовали ид-
ти на завод, чтобы потом по льготам поступать. Я и пошла. Жила в
общежитии, семеро в одной комнате. Заводские-то были постарше,
никакие институты им уж не нужны, они все больше по танцам, все
разговоры о тряпках да мужиках, вечеринки бесконечные... Попала
и я в этот лихой круговорот, мне тогда казалось, вот она — само-
стоятельная жизнь: смену отработала и делай, что хочешь! Планов
было громадье — и на курсах учиться, и в театры да музеи ходить!
А вышло все иначе. В работе дни понеслись, месяцы, вот уж и второй
год пошел, а я все на заводе, про институт и не вспоминала — не
до того было, и вот, сама не заметила, как оказалась беременной да
брошенной. Вот тут-то взрослая самостоятельная жизнь у меня и на-
чалась. К родителям не покажешься, милый мой быстро испарился, а
мне пришлось соображать, как дальше жить и что делать. Это толь-
ко в кино матерям-одиночкам помощь, а в жизни все проще и гаже.
Как-то сразу стало ясно, что никому до меня с моими заботами дела
нет, рассчитывать не на кого. В общем, осталась я и без жилья, и без
работы. Озлобилась тогда на весь свет, хотя кого винить-то, у кого
искать справедливости? Вот и первый мой урок — ни у кого ничего
не проси, рассчитывай только на себя. В Москве мне нигде на рабо-
ту устроиться не удавалось, беременность была все сильнее заметна.
Поехала за город, после долгих скитаний и мытарств устроилась на
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
553
автобазу уборщицей и сняла комнатушку у одной старушки за горо-
дом — часть ей деньгами платила, а за остальную — по дому и на ого-
роде помогала, считай, символически. Таисия Тимофеевна эта, хоть и
строгая была, но справедливая, а главное — жалостливая. Пожалела
она меня, деньги брала символические, да и те потом, к слову сказать,
мне же и отдала, а перед родами прописала у себя. Я и не знала даже,
что она это сделала, а она меня и не спрашивала ни о чем — сделала и
сделала. Но когда я узнала про это, так плакала, так плакала — от бла-
годарности, от слабости, от нежности, от благоговения какого-то, как
никогда не плакала ни по ком и ни по чему! Из той моей жизни я хо-
рошо поняла, что все хорошее на жалости да любви держится. И для
этого никакой религии не надо, просто вот столкнуться в жизни с
таким. Вот он и второй мой урок — жалей да помоги, если можешь —
просто так, ни за что, бескорыстно. Я и сейчас иногда думаю — а что
ей до меня было, нужны ей, что ли, были эти хлопоты со мной? Вот вы
думаете, видно, что нужны были, а я и не понимала тогда, что одино-
кая она, всех в войну потеряла, мы ей с детьми вместо родной семьи
стали. Но поначалу-то, скорее всего, просто пожалела. Такая уж на-
тура у нее правильная была, человеческая. Сейчас эта человечность-
то утратилась, ушла, испарилась, люди все выгоду друг в друге ищут.
А какая ей с меня выгода-то тогда была? Одни заботы да хлопоты.
Скопленные мои небольшие “капиталы’ начали таять, на зарплату
уборщицы больно не разгуляешься. Хорошо, что график был удоб
ный — работала в ночь, когда никого не было, вот беременность-то
никто и не видел, да и ходила я кулем, в ста одежках, никто не загля-
дывался. Фактически до самых родов я там и проработала, хотя, счи-
тай, в последние три месяца не я, а Таисия Тимофеевна там за меня
горбатилась и подружка ее, такая же старая и одинокая, как она, Ада
Андреевна, Адочка. Ну, когда рожать время пришло — уж ничего не
скроешь, но руководство, не без посредства Таисии Тимофеевны, я
думаю, ко мне тоже нормально отнеслось. Родила я двойню, и спо-
койная жизнь у нас кончилась! И тут я поняла еще кое-что: раз на-
до, терпи да делай. А через год, хоть жили мы по-прежнему трудно,
она меня стала подталкивать на вечернее поступать. Это при двух-то
мелких! Привела мне соседского Игорька-студентика, который по-
мог мне подготовиться, а сама следила, чтобы я не отлынивала. Да
я уж тогда и сама в ум вошла, не отлынивала, понимала, что должна
сама карабкаться наверх, не век же в уборщицах быть. Поступила я
на технологический, училась и работала, вернулась на завод, скоро
мастером стала. Таисия мне с детьми помогала, как бабушка родная
им была. Уже на выпускном курсе, я и Петю своего встретила. А с
Петей к нам с детьми и Таисиеи настоящее счастье пришло. Не знаю,
кто сказал, но урок опять же мой — “к умеющему ждать все приходит
вовремя”» (Тамара С., 62 года).
554
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
8. Включение в автобиографический нарратив эпизодов, свя-
занных со сломом, сбоем привычных культурных кодов. Каким
бы творческим процессом ни была жизнь, она все же протекает для
человека в привычных общих контекстах. Опираясь на социализи-
рующий опыт, человек не рассматривает свой завтрашний день с
позиции «теории катастроф», принуждающей все начать с нуля, и,
хотя и допускает возможность невероятных происшествий, пола-
гает, что они редки, вряд ли придутся на его жизнь, и уж тем более
что они могут внезапно случиться с ним прямо завтра. Поэтому
сбои привычного мировосприятия и образа жизни (испытания)
являются «горячими точками» автобиографирования, о чем сви-
детельствуют следующие примеры.
«Я росла в строгой, глубоко правильной семье. Отец был главвра-
чом в военном госпитале, мать не работала (у нас была домработница
Татуся), и все силы отдавала моему воспитанию. Я была единственным
и поздним ребенком, и родители стремились дать мне все, чтобы я вы-
росла “достойным членом общества” и, конечно же, оградить меня от
пагубных влияний улицы. Они контролировали в моей жизни все — на-
чиная с того, что я ела или надевала, кончая тем, что я читаю и с кем
дружу. Отец учил меня со всеми держать рот на замке, чувства в узде,
мысли — при себе. Я довольно рано провела границу между “такими,
как мы”, то есть правильными, достойными, уважаемыми людьми, и не-
различимыми в своей массе “простыми’ — необразованными, ведущи-
ми веселый, коммунальный, открытый и свободный образ жизни, пота-
кающими своим страстям и желаниям. До сих пор в моей памяти стоят
картинки, как я, чистенькая, ухоженная девочка с шелковыми бантами
в аккуратно заплетенных косах чинно и надменно проходила с нотной
папкой или кожаным портфельчиком мимо дворовых ребят, играющих
“в пристеночек” их матерей, развешивающих не очень хорошо отсти-
ранное белье прямо на веревках во дворе, мимо их отцов с их жаркими
спорами о футболе, кепками, запахом пота и табака... Мы сторонились
всех, отгораживали свой маленький и, как оказалось, очень хрупкий, не-
защищенный, а казалось бы — благополучный мир. А потом в один день
все внезапно и страшно изменилось — отца в конце 1938 года забрали,
мать не вынесла горя и непривычных для нее тягот и умерла через год —
от воспаления легких. Всеми правдами и неправдами Татуся не дала за-
брать меня в детдом, а потом как-то смогла увезти к себе в деревню под
Рязань и удочерила. Подробностей этого я никогда не знала. Я была спа-
сена от детского дома, но оказалась в совершенно иной для меня среде,
к жизни в которой была совершенно не готова. Все для меня было здесь
непривычным и страшным — общая баня, холодный туалет во дворе,
необходимость спать в одной постели с двумя девочками примерно мое-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
555
го возраста, да еще и слыша возню взрослых, ночующих в той же комна-
те, общая миска с супом за обедом, отсутствие книг, личных вещей... Но
еще хуже были возложенные на меня домашние работы — меня учили,
как мыть посуду в большой лохани, как полоскать белье со сходней пря-
мо в проточной воде, как сажать картошку, растапливать печь, рубить
головы курам на грязно-буром чурбаке... А еще — совершенно непри-
вычные мне крестьянские нравы: подъем ни свет ни заря, крикливые
семейные ссоры, сопровождающиеся матом, пьяные праздники, неиз-
менно заканчивающиеся дракой “стенка на стенку”, танцы под визгли-
вую гармошку, непонятные шуточки и смешки... Не скажу, чтобы меня
нарочно обижали или насмехались надо мной, скорее наоборот, жале-
ли, пытались утешить, что-то за меня сделать, но вся эта жизнь была
для меня просто невыносимым кошмаром. Я считала, что я в аду. Мне
хотелось умереть. Когда через пару лет Татуся вышла замуж и уехала с
мужем из деревни, она забрала меня с собой. Но, конечно, прежняя моя
жизнь никогда уже не вернулась. Муж ее был намного старше, любил ее
и, наверное, поэтому согласился, чтобы я жила с ними. Он всегда был
ко мне добр, заботился, как о родной. Конечно, соглашаясь взять меня
в семью, он и думать не думал, как все сложится. А сложилось все хуже
некуда: Татуся умерла родами, и остались мы с ним вдвоем. Он больше
никогда не женился, воспитывал меня и помогал мне до самой смерти,
как мог» (Валентина Б., 79 лет).
В приведенном выше примере отчетливо видно, что рушатся
коды социализации и привычного стиля жизни и взрослеющий че-
ловек, принужденный окунуться в иную социокультурную среду,
болезненно переживает необходимость коренным образом сменить
имеющиеся привычные модели поведения, но все же пытается при-
норовиться к ним. Именно в таких контекстах, как думается, могут
появляться феномены кажущегося проживания «не своей» жизни
и попытки вернуться к якобы предназначенному «правильному»
жизненному пути, о которых нам иногда рассказывают взрослые и
пожилые респонденты.
В следующем примере из романа Ж.-К. Гранже можно увидеть,
как взрослая личность сталкивается с ломкой своих правовых,
нравственных, гуманистических кодов и сама «ломается» изну-
три, впадая в болезнь, из которой так до конца и не возвращается,
хотя пытается трансформировать свои поведенческие коды, «до-
тянуть» их до уровня приемлемых.
«Когда я открыл для себя Руанду, такой страны не существовало. Во
всяком случае для всего остального мира. Одна из беднейших стран на
556
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
земле, однако, ни войн, ни голода, ни природных катаклизмов — ниче-
го такого, что могло бы привлечь внимание средств массовой инфор-
мации или подвигло бы продюсеров организовать там рок-концерт.
Я прибыл туда в феврале 1993 года. Все было уже предопределено. Как
умирающий, который не падает только благодаря нервному напряже-
нию, Руанда жила энергией ненависти. Ненависти противостояния
этнического меньшинства — тутси, стройных и утонченных, и хуту,
приземистых и коренастых, составлявших 90% населения страны.
Я начал свою гуманитарную миссию на стороне угнетенного народа
тутси. По другую сторону баррикады находилось ополчение хуту, воо-
руженное ружьями, дубинками и мачете. По всей стране они избивали
и убивали граждан, сжигали их жилища — все совершенно безнака-
занно. В составе организации “Земля надежды ’ мы ездили по стране,
привозили провизию и медикаменты, но были вынуждены вступать
в переговоры перед каждым блокпостом хуту и все равно приходили
слишком поздно...
Конец 1993-го. Улицы Кигали содрогались от сообщений “Свобод-
ного телерадиовещания Тысячи Холмов”, которое призывало резать
“тараканов”. Этот вой преследовал меня повсюду, даже в диспансере,
где я спал. Он звучал на улицах, в зданиях, вместе с удушливой жарой
проникая сквозь трещины в стенах.
1994-й. Предпосылки геноцида множатся. В страну ввезено 500 000
мачете... Ничто не может сдержать ‘ Власть хуту — ни правительство
страны, ни ООН, приславшая миротворцев, которые ни во что не вме-
шиваются <...>
Апрель 1994-го. ... Взорвался самолет президента хуту Жювеналя
Хабияримана... это послужило сигналом к началу резни. Вы слушаете
“Радио Тысячи Холмов . Я уже выкурил с утра косячок. Приветствую
парней на баррикадах... Ни один таракан не должен от вас ускольз-
I”
нуть!
...В Кигали повсюду слышится звук, который я никогда не смогу
забыть: звук мачете, которыми с угрозой и упоением скребут по мос-
товой. Лезвиями чиркают по камням, прежде чем вонзить в тело, а
затем окровавленные клинки с визгом выдергивают из жертвы. Всех
иностранцев эвакуировали, но “Земля надежды” решила остаться. Мы
расположились во французско-руандском центре культурного обме-
на, где размещались французские солдаты. Сюда же приходят и тутси,
ища убежища и защиты, но солдаты уже покинули это место, и мне
приходится объяснять несчастным, что здесь им никто не поможет и
что Бог мертв... У меня перед глазами до сих пор стоят полностью вы-
резанные поселки с ручьями крови. Я снова вижу беременных женщин
со вспоротыми животами и человеческие зародыши, размазанные по
стволам деревьев. Вижу изнасилованных молоденьких девочек — что-
бы не подхватить СПИД, выбирали исключительно девственниц. Сна-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
557
чала с ними забавлялись ради удовольствия, затем с помощью палок
им внутрь загоняли бутылки, которые потом разбивали во влагали-
ще.
Не могу сказать, когда в первый раз у меня проявились болезнен-
ные симптомы. Скорее всего, это случилось в конце мая во время опе-
рации по очистке территории, когда сжигали гниющие трупы. А может
быть, и позже, когда началась операция ‘ Бирюза”... Одно несомненно:
приступ случился в лагере беженцев, там, где гниение, разложение и
болезни продолжили то, что было начато геноцидом. Сначала отня-
лась левая рука. Было похоже на инфаркт. Но специалист из “Врачей
без границ” вынес свой вердикт: в моем случае симптомы не были вы-
званы органическими причинами. Другими словами, все происходило
у меня в голове. Меня отправили на родину в Центральную больницу
Святой Анны в Париже. Я не сопротивлялся, я не мог говорить. Мне
казалось, я принял кошмар, свыкся с кровью. Они как будто стали ча-
стью меня — так человек приспосабливается жить с пулей, застрявшей
у него в мозгу. Но я ошибся, пересадка не удалась, и началось оттор-
жение. Оно проявилось в параличе, что было первым признаком де-
прессии, которая вскоре поглотила меня целиком. В больнице Святой
Анны я пытался молиться. Но каждый раз это кончалось истерикой
и рыданиями. Я плакал так, как не плакал никогда в жизни. Целыми
днями. Вместе с душевными муками приходило физическое, почти
животное успокоение. Я заменил молитву таблетками, что, как мне ка-
залось, довершило мое разрушение. Мое мировосприятие — это моя
вера. Воздействовать на него — значит совершать сделку с совестью,
то есть с Богом. Вот только осталась ли во мне вера? Я больше не чув-
ствую в себе никакой убежденности, никакой сдерживающей силы,
никаких барьеров. Достаточно открыть передо мной окно, и я, не за-
думываясь, прыгну вниз.
Сентябрь 1994-го. Изменение курса лечения. Меньше таблеток,
больше психоаналитических сеансов. Я, говоривший о своих грехах
только священнику, поверявший все свои сомнения только Господу,
должен был выворачивать душу наизнанку перед безразличным спе-
циалистом, в котором уж точно не было ничего высшего. Даже его
молчание было зеркалом, в котором созерцала себя моя совесть. Уже
сама идея казалась мне чудовищной, основанной на агностическом
упрощенном понимании отчаяния человеческой души.
Ноябрь 1994-го. Независимо от моей воли и вопреки всему появи-
лись признаки улучшения. Паралич отступил, истерики с рыданиями
возникали все реже, стремление к самоубийству утихло. От двадца-
ти таблеток в день я перешел к пяти и снова мог совершать молитвы,
сопровождаемые, правда, невнятным бормотанием и обильным слю-
ноотделением. Антидепрессанты в прямом смысле слова заставляют
меня пускать слюни... Я вновь обрел путь к Богу и стал удаляться при
558
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
мысли простить Ему то, чему был свидетелем. Я вспомнил об одной
фразе, сказанной моим наставником в Риме: “Истинный секрет веры
не в том, чтобы простить, а в том, чтобы просить прощения у мира,
такого, какой он есть, за то, что мы не смогли его изменить”.
Январь 1995-го. Возвращение в реальный мир... Я был готов за-
ниматься чем угодно, лишь бы быть среди людей. Центр богословско-
го образования в Дроме, зная о моем состоянии, положительно отве-
тил на мой запрос. Я не скрывал своего заболевания. Меня взяли на
должность архивариуса... С помощью ежедневной горсти таблеток и
визитов к психоаналитику в Монтелимар два раза в неделю я кое-как
держусь. Мне удается скрывать свою депрессию, которая даже здесь —
особенно здесь — вызвала бы неловкость и стеснение.
Иногда припадки возобновляются. Я дергаюсь, меня сотрясает
нервная дрожь. Или наоборот, мое сознание застывает, как погасшая
звезда, наступает апатия, и я пальцем не могу пошевелить. Это может
продолжаться часами. Я сижу, раздавленный мыслями, которые погло-
щают меня целиком: смерть, потусторонний мир, неведомое... В такие
минуты Бог опять умирает. Но вот воспоминания никуда не деваются.
Несмотря на все предосторожности, очередной приступ всегда застает
меня врасплох. Как ни стараюсь я держаться подальше от радиоприем-
ников, телевизоров и любых источников подобных звуков, стоит мне
только заслышать помехи в эфире, как я тут же испытываю непере-
носимую тошноту и спазмы в желудке. “И пусть ни один таракан от
вас не скроется!” Я бегу в туалет и вместе с рвотой извергаю из себя
все — желчь, страх, трусость, пытаясь избавиться от них навсегда, но
все заканчивается истерикои и рыданиями.
Еще один пример. Я попросил разрешения питаться отдельно от
других, чтобы не слышать стук приборов, скрежет и лязг металла. Даже
звук стула, передвигаемого по паркету, мысленно возвращал меня на
улицу Кигали: убийцы свистят и улюлюкают, а во рвах растут горы тел,
которые уже невозможно сосчитать... Прежде чем начать корчиться,
я испускал крик и приходил в себя уже в медчасти под воздействием
транквилизаторов. Лишнее доказательство того, что я не выздоровел и
уже никогда полностью не поправлюсь. Пересадка не удалась, однако
не было никакой возможности извлечь инородное тело.
Январь 1996-го. Я ушел из центра богословия и обосновался в за-
брошенном монастыре в Верхних Пиренеях. Попытался разобраться
в самом себе. Высшее знание. Божественный Глагол. Среди монахов
я снова обретал силу, надежду и жизнеспособность. Но лишь до того
дня, когда обыденность не стала мне в тягость. После всего, что мне
довелось увидеть, невозможно было стоять на коленях и говорить с
Небом, зная, что на земле царит ад. Здешние монахи в вопросах души
были послушниками. Я пребывал в иных пределах. Я видел истинное
лицо человека — с содранной кожей, обнаженными мышцами и торча-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
559
щими нервами. Его неумолимую, упрямую ненависть. Его ненасытную
страсть к насилию. Человека надо излечить от этого зла, я же ничего не
могу сделать, живя здесь в тиши, в отдалении от мира...
Сентябрь 1996-го. Так я присоединился к “Вороньему острову” —
поступил в Высшую школу инспекторов полиции в Канн-Эклюз... По
всем предметам я получал высшие баллы... Никаких проблем. Даже со
спортом... Жизнь аскета и вкус к лишениям сделали из меня грозного
противника. К тому же в конце занятий, на стажировке, в боевых усло-
виях в полной мере проявилось мое главное достоинство — чувство
улицы. Интуитивное чувство места, инстинкт преследования, пони-
мание психологии преступника... И особенно дар маскировки...
Июнь 1998-го. В возрасте тридцати одного года я закончил Канн-
Эклюз — лучшим в своем выпуске. Первое место давало мне преиму-
щество в выборе вакансии. Через несколько дней меня вызвал к себе
директор.
— Вы просите направить вас на работу в ОБПС — Отдел по борьбе
с проституцией и сутенерством?... Это очень своеобразный вид дея-
тельности. Не уверен, что субъектам, с которыми там придется стал-
киваться, нужен полицейский с такими дарованиями, как у вас...
— Вы не поняли. Это они мне нужны.
Сентябрь 1998-го. Я погрузился в пучину порока... Среди коллег
я слыву трудоголиком и карьеристом... Но никто не знает истинной
подоплеки моих поступков. Этот первый этап, связанный с похотью, —
только один из многих. Первый круг ада. Я хочу узнать зло во всех его
проявлениях, чтобы вернее его победить. Однако окружающие, как
всегда, неверно понимают мое душевное состояние. Я счастлив... Моя
болезнь так и не прошла. Даже в центре Парижа, на Страсбургском буль-
варе или на площади Пигаль, я по-прежнему вздрагиваю от невнятно-
го бормотания рации или от скрежета о тротуар сгружаемых ящиков.
Но я придумал, как с этим сладить: рассматривая насилие в прошлом
сквозь призму насилия в настоящем» (Гранже, 2008, с. 97-108).
Подобные «сбои» привычных культурных кодов бывают так-
же связаны и с художественными, литературными, кинематогра-
фическими, эстетическими, морально-нравственными и другими
жизненными впечатлениями респондента, неожиданно, резко,
единомоментно, часто даже вопреки его воле и интенциям расши-
рившими его жизненный горизонт, распахнувшими его, открыв-
шими ему совершенно «другую жизнь», «другой мир». Преодоление
внезапно возникающего чувства «трансцендентальной бездомно-
сти», безопорности, неукорененности, изгнанности для человека,
тоскующего по «интегрированным цивилизациям» (Г. Лукач), где
560
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
жизнь в достаточной мере предсказуема и тем самым «застрахова-
на» от таких случайных сломов — это сложная внутренняя работа,
которая не всегда оказывается ему по силам. Фактически при на-
личии подобных эпизодов в жизненном пути человек постоянно
возвращается к ним, чтобы строить свою новую форму своего су-
ществования, создавать новый гештальт самого себя.
9. Обращение в рассказах о себе к идентификационно-
символическим прецедентам, которые человек считает отно-
сящимися к его личности и жизненному пути (и даже своеобраз-
ная «стилизация» жизненных эпизодов и стратегий). В качестве
таковых могут выступать: чья-то захватившая субъекта история,
произведшие неизгладимое впечатление сюжеты книг и фильмов,
поэтические образы и символы, запомнившиеся характеристики
и примеры поведения литературных героев или известных в со-
циуме персонажей и пр. Следуя идее архетипов К.Г. Юнга, можно
добавить, что прецедентные образы, персонажи, роли и сюжеты
связаны с процессом индивидуации, значение которого настолько
велико для личности, что их присутствие в рассказах о себе кажет-
ся почти необходимым.
Прецеденты выступают в качестве элементов необходимой
«модели себя», сплетаясь с реальными эпизодами жизни настоль-
ко, что субъект в какие-то моменты и сам перестает различать в
себе «свое» и «чужое», вымысел и правду. Этот вопрос мы не раз
обсуждали в наших работах, поскольку идентификационный опыт
заставляет людей с той или инои мерой осознанности «подводить»
некоторые факты своей жизни под желаемые «образцы», смеши-
вать свое собственное Я с прецедентными образами. Вопрос о том,
имеет ли человек право на персональный вымысел, на «неправду о
себе», когда он рассказывает историю своей жизни, является дис-
куссионным, но можно согласиться с тем, что в основе каждой та-
кой «неправды» часто лежат некие элементы реального опыта и,
что более важно, реальные потребности человека что-то усилить,
скорректировать, ослабить, нивелировать в самоописании. Более
того, этим могут задаваться направления саморазвития и выстра-
иваться стратегии дальнейшего поведения.
Ниже приведены примеры таких парциальных идентификаций.
«После окончания медучилища меня направили на работу в де-
ревню, в отдаленный N-ский район. На последнем курсе я пережила
разрыв с человеком, о котором думала, что он меня любит. Наши отно-
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
561
шения длились несколько лет, я уже ждала их счастливого заверше-
ния, но тут он неожиданно меня бросил. Я очень переживала, стыди-
лась, что я при всех своих достоинствах и принципах брошена, хотела
от всего убежать, и этот N-ский район я восприняла и как наказание
себе, что поверила в любовь, в романтические бредни, и как испыта-
ние — вроде, “я тебе покажу, кого ты потерял”, и как спасение — здесь-
то уж точно никто не увидит и не поймет моих слез, работа поможет
забыться. Медпункт был крошечный, медработников в округе больше
не было, поэтому работы всегда хватало — каждый день с утра прием,
а после обеда еще нужно было обходить лежачих больных в соседних
деревнях. Медикаментов был тоже минимальный набор, и время от
времени надо было выезжать в райцентр, чтобы пополнять их запасы.
Поездки эти были трудными — сначала затемно пешком до автобуса
по сельской грязи, потом автобусом-“коробочкой” до станции почти
по бездорожью, потом пересадка... И назад так же, только с большой
сумкой с медикаментами. Да и посещение больных в отдаленных де-
ревнях было просто жизненным подвигом. Все проклянешь, пока до-
берешься, особенно зимой! И перед глазами у меня тогда все время
стояла героиня пьесы Арбузова “Таня”, сходство с которой я почему-
то смутно ощущала. Сейчас-то эту пьесу почти забыли, наверное,
а я вот ее до сих пор помню, и все мне кажется, что моя тогдашняя
жизнь — это почти та же история. Если знаете, там героиня из изба-
лованной романтической дурочки, не сумевшей сберечь своего сына,
превращается в серьезного врача, работающего на таежном прииске,
спасающего жизнь ребенку своего бывшего мужа. Вроде и не совсем
так все в моей жизни складывалось, избалованной я никогда не была,
но вот это главное — появление зрелости, самостоятельности и ответ-
ственности — как-то роднило меня с ней» (Татьяна Т., 68 лет).
«Я хотела поступать в “Плешку”, но срезалась на вступительных
в первый, потом во второй раз, пришлось оставить попытки, пото-
му что сидеть на родительской шее было стыдно, надо было искать
работу. Из нашей Валентиновки до Москвы не так недалеко, и меня
взяли на работу в фирму “Заря”. Не скажу, что работа мне нрави-
лась — мыть окна, приносить старушкам кефиры-батоны-лекарства,
платить за квартиру, делать уборку, носить вещи в химчистку, ино-
гда даже, как сейчас говорят, беби-ситтером подработать по просьбе
клиентов, собачку выгулять или к ветеринару сходить — но работа
как работа, не хуже и не лучше многих. Вспоминая себя в те дни, я
вижу простенько одетую угрюмую толстую девушку с рыжими не-
послушными волосами, с веснушками, сутулящуюся, стесняющуюся
своей полноты, одинокую и страдающую от своей невезучести и за-
стенчивости. Думаю, так бы и просидела я тихоней и скромницей в
этой своей “Заре” полжизни, если бы не посмотрела фильм “Мэри
562
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Поппинс, до свиданья” с Натальей Андрейченко. Кино тогда было
более значимым источником информации, чем сегодня, а я еще и лю-
била в те годы, как всякая провинциальная девушка, про артистов
читать, так вот и вычитала в каком-то журнале, что Андрейченко до
этого фильма была такая же полная, как я, но так хотела сниматься,
что похудела. На кого другого это, может, не произвело бы впечат-
ления, а для меня это был эффект разорвавшейся бомбы — это же
обо мне и для меня! Я буду такая же Мэри Поппинс! Тогда никаких
фитнесов-шейпингов и в помине не было, я купила себе маленькие
гантельки, обруч, скакалку, эспандер, в читальном зале выписала
какие-то физкультурные комплексы, из какого-то журнала — диету и,
поскольку подруг и особых занятий у меня по жизни не было, взялась
за себя. Никакой системы у меня, конечно, не было, но вот ощущение,
что я медленно, но верно взращиваю в себе Мэри Поппинс — было!
Оно и сейчас меня не оставляет: внутри себя я — стройная упертая
маленькая английская леди. Первый шаг был выполнен примерно
за полтора года, я стала тонкой, стройной и на удивление изящной.
Я всматривалась в свое лицо в зеркале и чувствовала, не повери-
те... — породу! Второй свой — судьбоносный — шаг я сделала всего
за полгода: поступила на курсы кройки и шитья и неожиданно для
себя открыла в себе дизайнерский талант. Конечно, он стимулиро-
вался рижскими и польскими модными журналами, затасканными
каталогами, которые мы с девчонками рассматривали, но главным
стимулом было платье Мэри — с белым воротником! Я и раньше бы-
ла рукодельная, такая “штопай-подшивай” но здесь стала понимать,
что значит шить со вкусом и профессионально. Сначала шила себе
и маме, подружкам мамы (она учитель), родительницам учеников,
потом потихоньку стала шить на заказ, со временем у меня появился
свой круг заказчиц, не Бог весть что, конечно, но работа стала при-
носить деньги и — главное — радость. Как-то кто-то из заказчиц
забыл у меня первый том книги Элизабет Гейдж “Ящик Пандоры”,
одна из героинь которой, Лаура Блэйк, стала модельером. Как же
она мне нравилась, как ее непохожая на мою жизнь была все-таки
моей! Я прочла первый том залпом и выпросила, вымолила у кли-
ентки второй. Помню, что владелице книги не очень хотелось с ней
расставаться, но я ей сделала такую скидку за эту книжку, что она
не устояла, отдала! И эта Лаура тоже была я. Вот, собственно, так я
и “дошла до теперешней своей жизни”: стала конструировать свои
модели, предлагать их клиентам, шила, покупала хорошие ткани и
гарнитуру впрок, даже оплату иной раз брала тканью, кожей, мехом,
кружевами, пайетками, особенно если клиентки ездили за границу
и могли привезти оттуда мне что-то изысканное, а уже в “лихие де-
вяностые” у меня появилось свое ателье и вот теперь — магазин»
(Марина С., 50 лет).
Iлава 14. Паломничество в собственное Я...
563
Как показывают примеры, в автобиографических текстах мож-
но проследить тенденцию к осознанию реальных событий соб-
ственной жизни как материализовавшихся развернутых «цитат»
(Кучина, 2008, с. 97). Прецеденты особенно сильно обнаруживают
свое влияние, когда они не просто вменены сознанию первичной
социализацией без учета индивидуальных жизненных интенций
человека, а активно и самостоятельно отобраны им для себя. И
здесь нам созвучны идеи работы Л.М. Баткина, в которой иссле-
дуется личность Петрарки. Он отметил, что «Петрарка сумел че-
рез латинских auctores прийти к формовке собственной жизни и
собственного Я. Он не только перенес прочитанные книги в свой
интимный мир, оказался пропитан ими... но извлек из “литера-
туры”, смешав ее с повседневной былью, исходное личное само-
сознание... Его культурное Я превратилось из следствия в причи-
ну. Вычитанное, придуманное о себе в подражание — оказалось
жизненно-психологической реальностью. Эта реальность, появив-
шись, поставила себя в центр... и некоторым образом преобразила
этот мир. Через подражание... произошел... смысловой прорыв»
(Баткин, 1995, с. 7-8, курсив наш. — Е.С.) — к открытию в себе
новых пространств и потенций. И далее Л.М. Баткин пишет: «Это
так глубоко проникает в его сознание, что становится чем-то со-
вершенно его собственным и, кажется, не имеет иного источника,
кроме самого же Петрарки» (там же, курсив наш. — Е.С.). Преце-
дентами человек сам себя закрепляет во времени и в культурном
пространстве своего хронотопа.
Стилизация, конечно, в какой-то мере мешает осознанию соб-
ственной подлинности и самобытности, но в то же время напол-
няет биографический текст необходимой характерностью, делает
собственный образ более выпуклым, подчеркивает те его черты,
которые, может быть, в реальной жизни прошли бы незамечен-
ными для других, но осознаются личностью как важные в себе.
Еще раз процитируем Л.М. Баткина: «Непрерывное, неутомимое,
неутолимое интонирование Я. Форма высказывания от... перво-
го лица, пусть битком набитого реминисценциями, цитатами, об-
щими местами, стилистически безукоризненно отшлифованного,
непроницаемого, поэтому пустого, предельно и сосредоточенно
формального — но как раз поэтому неисчерпаемого, и заворажи-
вающего, и неповторимого... Я, я, я... Бескорыстно-отвлеченное,
идеальное, бесстрашное. “Просто” Я, голое Я — как принцип лич-
564 Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ной ответственности за текст, как его абсолютный первотолчок»
(Баткин, 1995, с. 136). «Жить значит сочинять» — такой вывод
вполне правомочен, когда речь идет о биографических историях.
10. Включение в рассказ о себе процессов/итогов рефлексии
экзистенциальных проблем, беспокоящих человека в каждый мо-
мент его жизни («судьбоносных» вопросов). Любой текст о себе
создается в актуальных для рассказчика контекстах и пережива-
ниях и строится с учетом тех вопросов, которые волнуют личность
сегодня. Но не менее важным, на наш взгляд, является отражение
в биографическом тексте сущностных экзистенциальных дилемм,
вокруг которых строится жизнь конкретного субъекта: для кого-
то главным, определяющим является вопрос справедливости, для
кого-то центр жизни образован исполнением долга, внутренним
следованием взятым на себя обязательствам, для кого-то жизнь
воплощается в поиске объектов любви и заботы, для кого-то зна-
чимыми экзистенциальными концептами становятся жертвен-
ность, вина, поиски истины, духовная чистота и т.д., образующие
центральные мотивы повествований о себе (Силантьев, 2004).
Выделяя экзистенциальные модусы существования, мы обра-
тили внимание на тот факт, что, строя жизненные сценарии, пла-
нируя определенные достижения и т.д., человек часто apriori ис-
ходит из того, что, хотя жизнь и многопланова, в ней есть самый
главный, определяющий вопрос, который в отношении данной
личности всегда решается совершенно определенным образом.
В этой точке биографирования, видимо, соприкасаются конкрет-
ный жизненный опыт, вера в судьбу, отношение к случайностям.
Здесь, как думается, могут совершаться те самые процессы «само-
программирования», которые создают незыблемые внутренние
установки, мешающие полноценному личностному развитию, пе-
реживанию свободы, жизнетворчеству.
Ниже приведены фрагменты автобиографий, иллюстрирую-
щих это.
«Не могу назвать себя счастливым человеком. Как раз наоборот,
я — несчастливый талисман для всех, кто оказывается со мной рядом.
Все в жизни свершалось так, что из-за меня близкие всегда оказыва-
лась в проигрыше. Вот, смотрите. Мать рассказывала, что они с отцом
познакомились и поженились, когда оба работали на севере. Когда ре-
шили завести ребенка, мать очень хотела рожать летом, но получилось
так, что я родилась в самую что ни на есть зиму — 23 января. Родители
1лава 14. Паломничество в собственное Я... 565
рассчитывали, что помогать им в первые полгода приедет моя бабушка,
но внезапно заболел и умер дед, и мать сама поехала со мной к себе на
родину в Краснодарский край. Пока мать нянчилась со мной и выха-
живала бабушку, отца пригрела под крылом другая женщина, эта связь
оказалась неожиданно крепкой, длилась несколько лет, у отца там ро-
дилось двое мальчиков-близнецов, что в конечном итоге привело ро-
дителей к разводу. Мать, конечно, никогда этого не говорила, но мы с
бабушкой всегда чувствовали себя виноватыми в родительском разво-
де, потому что отца она любила и больше замуж не вышла, хотя муж-
чины на нее заглядывались. Я росла болезненным ребенком, которого
буквально преследовали разные хвори и травмы — откроют форточку,
я простужусь, выйду на улицу — поскользнусь и что-нибудь вывих-
ну или сломаю, в саду всех детей угостят пирожками — “Маруся от-
равилась”. .. Детство мне вспоминается как бесконечный постельный
режим, а не как игры, прогулки, детские праздники... Из-за моих про-
блем мать все время сидела на бюллетенях и не смогла сделать никакой
карьеры, хотя, как я теперь понимаю, была неплохим специалистом.
Когда пришло время идти в школу, выяснилось, что никаких особых
способностей к учебе у меня нет. Училась я средне, но и это “средне”
давалось большим напряжением не столько даже моих, сколько мате-
ринских усилий. Школьные годы для меня — это тягостное до зево-
ты сидение с матерью по вечерам и заучивание ‘материала” Матери
удалось даже записать меня в музыкальную школу, но через два года
ввиду глубокой бесталанности пришлось меня оттуда забрать. Ника-
кие школьные предметы не давались мне легко, хотя я старалась — не
хотелось расстраивать мать. В старших классах она нанимала мне ре-
петиторов по физике и математике, по химии, по английскому, а для
этого ей приходилось подрабатывать — она хорошо вязала, брала за-
казы, подрядилась мыть наш подъезд, получая за это, как сейчас помню,
с каждой квартиры в месяц по 20 копеек. Выучила она вязать и меня, и
мне это даже нравилось. Наша бордер-колли Лолита до старости была
источником собачьей шерсти, из которой мы вязали на продажу пояса
“от ревматизма”. В институт я, естественно, несмотря на материнские
усилия, не поступила, пошла работать. И тут меня настигла большая
любовь, не принесшая мне ничего, кроме сына Юры. Бабушка наша
к тому времени умерла, и мы остались с мамой вдвоем воспитывать
Юру, потому что ни о каких алиментах или женитьбе и речь даже не
шла, хотя мать ходила в ту семью, уговаривала моего парня и его ро-
дителей жениться. Через несколько лет, когда Юрочка уже был в под-
готовительной группе, я встретила Андрея и, хотя мать была против
(он был дважды разведен), мы расписались. До сих пор чувствую свою
вину перед матерью — она уговаривала меня не приводить его в дом,
не прописывать, но мне так хотелось простого женского счастья, нор-
мальной жизни... Она, как всегда, оказалась права, его через несколь-
566
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ко лет посадили, и у нас описали практически все имущество. Дом за-
брали по суду и фактически мы втроем оказались бы на улице, если бы
от деда у матери не оставалась двухкомнатная квартира в Краснодаре,
в которой уже давно жила ее троюродная сестра с семьей. Пришлось
нам перебираться туда, рассорившись с родственниками. А тут еще
выяснилось, что я снова беременна. Младшему сыну Игорю поставили
тяжелый диагноз — синдром Дауна, и я повесила матери на шею еще
и инвалида. Мать ни в чем меня не упрекала, наоборот, жалела, ровно
относилась к обоим внукам, помогала, чем могла, но я и сама чувство-
вала, что такая жизнь ей в тягость, она много болела, с трудом тянула
весь воз, поскольку мне надо было работать. А мне казалось в те годы,
что все беды обрушились на мою несчастную голову, я всех винила в
своих несчастьях, в том числе и мать. Стыдно вспомнить, чего я только
ей не говорила, как не обижала. Несмотря на то, что с Андреем я раз-
велась, когда его посадили, после заключения он все равно стал к нам
наведываться под предлогом “сына, свою кровиночку, повидать”, хотя
помогать мне с Игорем и не собирался, нигде не работал, наоборот,
понемножку тянул из меня деньги, да и подворовывать не гнушался.
Мать его старалась не пускать, так он, пьяный, скандалил, соседи ста-
ли на нас жаловаться, приезжала милиция. Мать все это очень тяже-
ло переживала, стеснялась, что все это происходит, что все это видят
и осуждают нас и в глаза и за глаза. Только через пару лет я узнала,
что в тюрьме мой бывший пристрастился к наркотикам, и, что самое
ужасное, он и Юру стал к ним приваживать. А у подростков все это
быстро происходит... Очень быстро муж снова сел, а мы бросились
лечить Юру, пока дело не зашло совсем уж далеко. Лечили его в из-
вестной наркологической клинике, она из нас и высосала последние
деньги — дедову квартиру разменяли, однокомнатную продали, сами
остались в комнате с подселением, а все деньги ушли на лечение. Иго-
ря пришлось отдать на попечение государства, мы его навещали раз в
месяц. Мать, сломавшись под гнетом всех невзгод, умерла. Без нее мне
стало еще трудней. Но потом Юра закончил училище, пошел работать
на железную дорогу, потом и меня взяли туда проводницей. И только
жизнь вошла в какую-то ровную колею, как внезапно объявился мой
отец — законченный алкоголик с кучей болезней. Выяснилось, что со
своей второй семьей он уже давно не живет, выгнали они его, как стал
попивать, и его уволили с работы. Фактически он стал бомжем, и уж
не знаю, каким ветром, но почему-то его к нам принесло. Делать было
нечего — мы с Юрой его приютили — в память о матери. Я думаю,
она его до конца жизни любила, хотя гордая была, даже алиментов не
принимала. Так вот и стали жить втроем в нашей комнатке с подсе-
лением — Юра, я и дед. Сначала было очень тяжело привыкать друг
к другу, но с годами дед оправился, работает сторожем в гаражном
кооперативе, понемножку слесарит, помогает соседям — руки у него
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
567
золотые, спрос на его работу есть всегда. В последние годы он почти не
пьет. А Юрочка уже взрослый, женат, и мы по уговору с ним никогда
не вспоминаем и никому не рассказываем про те годы. Тем более что
он с того случая ни капли алкоголя, не то что наркотики, в рот не бе-
рет, не курит даже — и деду не дает. И Света, жена его, ничего про на-
шу тогдашнюю горемычную жизнь не знает. Когда умерла соседка, мы
выкупили ее комнаты, слава Богу, родственники ее оказались жалост-
ливыми и порядочными, мы им долго деньги отдавали, но они нас не
гнобили — цену не завышали, прямо сейчас денег не требовали, про-
центов не ставили. Мир не без добрых людей, это я поняла. Так у нас
снова появилась своя квартира. Потом внуки родились... И вот уже,
считай, жизнь прожита, а что я в той жизни видела? И мать свою и
жизнь ее тяжелую я забыть не могу. Камень у меня на сердце, что жизнь
ей я своими дурацкими поступками загубила. Я часто думаю вот о чем:
Господь ведь предназначал ей совсем другую жизнь, она умная была,
талантливая, работящая, совестливая, с принципами. И именно из-за
меня все у нее ломалось — только она наладит, залатает нашу жизнь,
я ей новый сюрприз преподнесу’ Ничего-то она из-за меня хорошего в
жизни не знала. Такой грех на мне, и как замолить его — не знаю. По-
тому, наверное, деда-то я тогда и приютила, в память о ней — она-то
его любила и тоже, наверное, не бросила бы в беде... Как и меня...»
(Мария Ф., 51 год).
«Я считаю, что я ничем не хуже многих, даже лучше, но почему-
то у других все легко получается, а у меня жизнь складывается через
пень-колоду, если вообще можно говорить, что она складывается. На-
чалось все с того, что школу я закончила с пятерочным аттестатом, но
в университет на юридический не поступила. Меня срезали на исто-
рии, а в апелляции отказали, хотя я уверена, что причина — вовсе не в
моих экзаменационных результатах, я же видела и до сих пор помню,
как спрашивали одних и как “допрашивали и валили” на экзамене
других, в том числе и меня. Тогда процветал блат при поступлении, а у
моих родителей никаких связей не было, как, впрочем, и денег. Я про-
бовала искать справедливость, но ни к чему это не привело. В общем,
поступила я только с третьего раза, а пока работала секретарем в на-
шем суде, набралась всякого опыта, повзрослела. Поэтому, наверное,
и училась потом хорошо, очень дорожила тем, что поступила, да и
учиться нравилось. Где-то на третьем курсе осознала важность крас-
ного диплома и стала специально на него “работать”, но на государ-
ственном экзамене я не получила ожидаемой пятерки и, хотя диплом-
ную работу защитила на отлично’, красного диплома не получила.
И вместо того, чтобы быть оставленной в аспирантуре, как планиро-
валось, я поехала на малую родину по распределению, в то время как в
аспирантуре остались те, кто, как мне казалось, ничего особенного из
568
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
себя не представлял в научном плане. Помню, что было мне тогда до
слез обидно. Было чувство, что меня вытесняют с арены, на которую
лезут все, кому ни лень — мне даже не давали шанса бороться за свое
существование, меня просто смывали... Отработала я в том же суде по
распределению три года, вышла замуж за своего коллегу, родила сына.
А потом появилась возможность, и я смогла перейти на работу в наш
вуз, там как раз открыли специальность. Еще через два года с огром-
ным трудом выходила себе место в аспирантуре, тогда это было очень
трудно, но мое место в самый последний момент было отдано дочери
заведующего кафедрой, только-только закончившей вуз. Я была про-
сто в отчаянии — мое место, в добывание которого я вложила столько
сил, так легко было отдано другому! И никто и не подумал меня защи-
тить, помочь мне, все вели себя так, как будто так и надо! Я не знала,
что мне делать — со мной в который раз обошлись несправедливо, а
защиты искать было не у кого. И от отчаяния я решила со своей прак-
тический готовой диссертацией поехать на кафедру, где должна была
учиться в аспирантуре. Там меня взяли на год соискателем, чтобы я за-
щитилась. Как далась мне защита, каким путем я этого добилась и чего
мне это стоило, я рассказывать не стану. Скажу только, что от всей
этой грязи мне всегда хотелось хорошенько отмыться, что я и делала в
самом буквальном смысле слова. Это позволяло мне не удивляться, в
какие “люди в Голливуде” выбились те, кто учился на моем курсе еле-
еле на тройки, заваливал все сессии... А сейчас именно они решали
мою судьбу, да что там мою... Вот ведь ирония судьбы! И последние
станут первыми! Неужели в мире вовсе нет справедливости? И каждо-
му воздается не по делам его? Видимо, в моем мире ее нет. Вот тогда я,
пожалуй, впервые всерьез задумалась, что в жизни куда как эффектив-
нее какие-то непрямые пути. Не думайте, что я такая уж наивная была.
Просто до какого-то времени мне казалось, что есть кривые пути, но
можно и прямыми достигать необходимых целей. Хоть и с трудом, но у
меня это получалось, а сейчас по всему выходило, что прямыми путя-
ми и ходить-то глупо: если все делаешь правильно, по совести, ты — на
обочине жизни, а если нарушаешь все, что можно, ловчишь, выгады-
ваешь, подличаешь, то ты — на коне! Претило мне все это, если честно
сказать. Защитив диссертацию, я нашла себе место в Москве, куда ме-
ня бы охотно взяли, поскольку у меня уже был хороший юридический
опыт и моя диссертация имела резонанс. Казалось бы, наконец-то мне
повезло! И тут человек, с которым, как я считала, я по жизни уже рас-
считалась, перекрыл мне кислород, дал мне плохую рекомендацию.
Я не понимала, почему. А потом выяснилось, что на это место — вот
уж поистине, я снова встала на те же грабли, — он порекомендовал
свою новую протеже. И я снова оказалась у разбитого корыта. Вот и
скажите — почему, за что? Я снова вернулась в свой город, в тот же вуз.
Стала писать докторскую, набрала хороший материал, но тут мужу
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
569
подвернулась возможность занять хорошую должность, но для этого
желательно было иметь ученую степень. Надо было все сделать быстро,
и я, верная жена, отдала ему все свои материалы и помогла написать
диссертацию. Он очень быстро защитился, получил свой пост и... мы
расстались. Я снова почувствовала, что я в очередной раз оказалась
средством для того, чтобы люди достигали своих целей и выбрасывали
меня, как использованный носовой платок. Я думала, это меня оконча-
тельно сломает, мне надоело в очередной раз быть обманутой, я нена-
видела предавшего меня неблагодарного мужа, я ненавидела себя, что
в очередной раз поступила, как правильная дура. Получается, что все
играют по одним правилам, а ты — по другим, и твоя правильность,
верность, порядочность, благородство — только препятствие в этой
жизни. Но я-то другой уже не могу стать! В общем, в очередной раз со-
брала себя в кучку и два года назад защитила докторскую. И что? Тут
же на кафедре начались интриги, конфликты, перешептывания... даже
вспоминать не хочется! Заведующий решил, что я его подсиживаю, ви-
димо, по себе мерил, и начал на меня тихие гонения. В общем, плюнула
я на всю эту местечковую грязь и уехала на другой конец страны...
В который раз начинаю жизнь с чистого листа» (Наталья Т., 49 лет).
В приведенных примерах, на наш взгляд, достаточно отчетливо
просматриваются внутренние установки личности, выполняющие
функции «самопрограммирования», а также иррациональная вера
в то, что в ее жизни, «несмотря ни на что, все будет складывать-
ся именно так». Получая очередное «как бы подтверждение» этой
установки, респондент сам внутренне усиливает ее склонностью
интерпретировать каждое событие своей жизни определенным
образом, ограничивая собственную активность. В первом случае
речь идет о чувстве вины, изначально принятом респондентом, ко-
торое окрашивает и в каком-то смысле детерминирует и объясня-
ет события его жизни, ограничивая сферу его поступков, выборов,
целей и, в конечном итоге, возможности управления собственной
жизнью. Второй эпизод указывает на центральный биографиче-
ский модус — идею справедливости, которой руководствуется и
против девальвации которой выступает респондент. Он считает
причиной своих «несчастий» экзистенциальную жизненную не-
справедливость, а не, к примеру, собственные способности к соци-
альной адаптации, личностные особенности, стечение жизненных
обстоятельств и т.п. Хотя такой детерминизм может казаться ре-
спонденту все объясняющим, его позиция, тем не менее, пагубна,
поскольку ограничивает его жизненные возможности, переводя
570
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
жизненные стратегии из плоскости личных достижений и само-
изменений в иррациональную плоскость судьбы, фатума, рока,
телеологии и пр.
Завершая главу, подчеркнем, что, анализируя процессы авто-
биографирования, мы фактически получаем доступ к внутрен-
ней жизненно-смысловой реальности личности, ее «опыту самой
себя». Но этот опыт неоднороден. С одной стороны, можно гово-
рить о нем в контексте совпадающих по времени с жизнью субъ-
екта социально-исторических процессов, свидетелем, творцом или
участником которых он был и в обстоятельствах которых он осо-
знавал содержание своего жизненного пути. И тогда он может быть
понят как в той или иной мере упорядоченный комплекс жизненно-
смысловых связей и отношений, выстроенных в уникальном су-
ществовании конкретного человека в конкретных исторических
обстоятельствах и хронотопах. С другой стороны, совершенно
очевидно, что далеко не все из того, что «пришлось на жизнь» кон-
кретного человека, становится необходимой и востребованной
частью его личности. В потоке переживаний человек сохраняет и
использует лишь то, что воспринимается им как имеющее к не-
му непосредственное отношение. Ряд существенных с точки зре-
ния исторического наблюдения фактов и происшествий вообще
проходит мимо индивидуального сознания и даже впоследствии
не бывает востребован им. Опираясь на категорию личностно-
го смысла (Леонтьев А.Н., 1977), указывающую на субъективную
пристрастность отражения собственного жизненного пути, мы
в жизненном опыте должны очертить лишь то содержание пере-
житых происшествий, из которого личность извлекла и соотнесла
с самой собой некие персональные «уроки», выстроила необходи-
мые смыслы, которыми стала руководствоваться на последующих
этапах жизни.
Сказанное позволяет ввести теоретическое различение катего-
рий жизненного и экзистенциального опыта.
Под жизненным опытом мы предлагаем понимать достаточно
универсальный комплекс в той или иной мере упорядоченных и
доступных сознанию воспоминаний, переживаний, представлений
и выводов, извлеченных из происшествий общего с другими по-
вседневного исторического существования, а под экзистенциаль-
ным — комплекс персонально значимых концептов, семантически
соотнесенных с самой личностью и созданных как индивидуально
Глава 14. Паломничество в собственное Я...
571
значимое обобщение содержания и смыслов неких уникальных
жизненных событий и обстоятельств, случившихся с человеком и
раскрывших свои значения только ему. Жизненный опыт образу-
ют происшествия, случаи, участником или наблюдателем которых
был человек. Экзистенциальный опыт образуется из тех же самых
происшествий и случаев путем придания им индивидуальным со-
знанием статуса события, насыщения их личностными смысла-
ми и превращения тем самым в составные части самого себя.
Категорией экзистенциального опыта схватываются такие
свойства пережитого, которые «обращают» его непосредственно
к субъекту, смыкают его с ним, имеют отношение к пониманию
им самого себя и к тем концептам, которыми он привычно пользу-
ется для осознания собственной жизни («жизнь», «смерть», «лю-
бовь», «ответственность», «необходимость», «вера» и т.д.). Эти ха-
рактеристики семантически амплифицируются субъектом, на них
чаще, чем на других, фокусируется его сознание в повседневном
мировосприятии, и в силу этой пристрастности именно экзистен-
циальный опыт субъект склонен отождествлять с самим собой и
считать его своей жизнью — он раскрывает ему суть того, что есть
жизнь и что есть он сам.
Жизненный опыт разных модальностей накапливается в про-
цессе непрерывных взаимодействий со средой, в ходе зависящей
от них самореализации, постепенно строящихся и разворачиваю-
щихся для решения разных задач потенциальных возможностей
человека. В силу разных обстоятельств (большого объема жизнен-
ных впечатлений, их повторяемости, текучести, преходящего ха-
рактера ежедневных происшествий и пр.) он не всегда подлежит
специальному «фокусирующему» осознанию, интерпретации,
упорядочиванию, рефлексии и даже вербализации. Оперируя еди-
ницами жизненного опыта, человек по мере необходимости извле-
кает потребные ему «прецеденты», «примеры», «образцы», «стили»
и пр., чтобы облегчить себе вхождение в новые ситуации или до-
быть некий социально приемлемый способ адаптации к текущим
условиям существования. Эти единицы, как думается, сильнее,
чем единицы экзистенциального опыта, ориентированы на клише,
архетипы, традиции, социальные правила и табу.
В отличие от жизненного, экзистенциальный опыт всегда при-
страстно истолкован, упорядочен, систематизирован и семиотизи-
рован и обнаруживает себя в конкретном содержании внутренних
572
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии,..
убеждений, мнений, предпочтений, выборов и т.д. субъекта. Об-
разуясь посредством вторичной герменевтической работы созна-
ния человека над доступным ему содержанием жизненного опыта
(«обобщение обобщенного» или «понимание понятого» с прида-
нием им внутреннего импульса «Да будет ...!», делающего их жиз-
неспособными и актуализированными), экзистенциальный опыт
более символичен и одновременно более индивидуален, единичен,
чем жизненный — он ярче, свидетельствует о самобытности и не-
повторимости индивидуального Я.
Руководствуясь экзистенциальным опытом, личность живет
«по своему собственному закону» (К.Г. Юнг), даже более — на его
основе она оказывается способной выводить собственные законы
жизни, формулировать свои принципы и кредо — по образному
выражению П.А. Флоренского, «отливает жизнь по себе». Если
экзистенциальный опыт отрефлексирован, назван и описан, он,
как и жизненный, может быть транслирован другим, в частности,
посредством биографической наррации — им можно воздейство-
вать на других, «соблазнять им чужую свободу» (Ж.-П. Сартр). Но
чаще характер этого опыта таков, что личность может и вовсе не
предназначать его никому другому, кроме себя, и использовать его
лишь в качестве фактологической опоры, бытийной канвы для по-
следующих рефлексий и самоизменений.
Глава 15. Автобиографическая наррация как способ
смысловой организации жизненного опыта
Участь каждого человека является личной лишь
постольку, поскольку она может оказаться напо-
минающей то, что уже есть в его памяти.
Эдуардо Маллиа
Каждая жизнь и ординарна, и исключительна
одновременно, и лишь соотношение этих двух
категорий придает ей обличие интересное либо
скучное.
У. Бойд. Нутро любого человека
В последние годы в психологии растет число публикаций, от-
ражающих ориентацию гуманитарных наук на «воскрешение
субъекта» (М. Фуко, Ж. Деррида, П. Смит, Дж. Уард, М. Готдинер,
X. Уайт, К. Меррей, М. Саруп, Р. Барт и др.). Внимание к конкрет-
ному человеку, направленное на поиск механизмов, посредством
которых человек в различных социальных и дискурсивных прак-
тиках «сам превращает себя в субъекта» (Вланшо, 1994), во многом
способствует преодолению распространяющегося «кризиса иден-
тификации», мешающего современному человеку четко зафикси-
ровать самотождественность своего сознания и себя как лично-
сти (Можейко, 2005). «Кризис идентификации», по определению
Дж. Уарда, есть «кризис судьбы как психологического феномена,
основанного на целостном восприятии субъектом своей жизни
как идентичной самой себе, онтологически конституированной
биографии» (Ward, 1997, р. 105). Это, в свою очередь, стимулиру-
ет исследовательский интерес к содержанию, сущности, механиз-
мам, функциям автобиографических историй, конденсирующих
уникальный жизненный опыт конкретного человека — сверстни-
ка определенного поколения, свидетеля определенных событий,
участника определенных действий.
Автобиографическая наррация, рассматриваемая как психо-
логический (а не как, к примеру, литературный или историче-
ский) предмет, представляет собой, на наш взгляд, двуединую
сущность, которую хорошо сформулировал Д. Шиффрин, опре-
деляя нарратив как «форму дискурса, через которую мы рекон-
574
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
струируем и репрезентируем прошлый опыт для себя и для дру-
гих» (Schiffrin, 2006, р. 321).
Прежде всего автобиографический нарратив выступает как со-
циальный феномен, появившийся как результат необходимости
являть, презентировать свою внутреннюю сущность социальному
окружению, делать вклады в других людей и участвовать опытом
своей жизни в жизни других, делясь индивидуально постигнутыми
ценностями и смыслами. Процесс такого смыслового «самоявле-
ния» отвечает внутренней интенции, желанию и готовности лично-
сти открываться, выявляться, «высвечиваться» (в терминах М. Хай-
деггера и М. Босса) через диалог для других людей и для бытия в
целом. Кроме того, автобиографический нарратив может строиться
как отзыв на прямое или косвенное «вопрошание» членов социума,
ищущих ответы на те же самые вопросы, что и данная личность, и в
этом плане найденные ею уникальные «способы жить» оказывают-
ся прецедентными для других и встраиваются в общекультурный
и даже, в случае значимости для многих, общечеловеческий ресурс
опыта. В этих случаях, конечно, речь идет об опыте взрослой лично-
сти, чьи способы совладания с жизнью уже достаточно обобщены
и осознаны. Именно поэтому стремление разделить накопленный
жизненный опыт с другими, передать его значимые фрагменты сле-
дующим поколениям описывается многими авторами как одна из
специфических характеристик взрослости.
Но в каждом случае, чтобы раскрыть систему личных смыс-
лов для других в процессах автонаррации, человеку необходимо
становиться «знаком самого себя» (Сапогова, 2004а, 2004в), дробя
свою выстроенную онтологическую цельность «на множество от-
носительных значений, составляющих семантику личной жизни,
увиденной как текст повседневнотворимой биографии» (Тюпа,
19966, с. 7). Выстраивание автобиографического нарратива — это
процесс означивания собственных жизненных смыслов, их пере-
вод из континуального в дискретное состояние, придание им ста-
туса личностной ценности.
Распаковка собственных смыслов для других всегда происхо-
дит опосредованным образом через знак, слово, текст, выступаю-
щие «как факты объективации сознания» (Зинченко, 1997, с. 61).
Автобиографический нарратив с его своеобразной семантикой
является одним из способов самовысказывания, языковой иден-
тификации опытов проживания индивидуальной жизни (Хен-
1 шва 15. Автобиографическая наррация...
575
нанесен, 2000, с. 15). Проговаривая вслух самого себя, строя для
другого (пусть даже не реального, а подразумеваемого или даже
вовсе выдуманного) постоянно удлиняющийся текст о себе, че-
ловек не только упорядочивает и конструирует самого себя как
часть современного ему мира, но и создает контуры себя-иного,
пока отсутствующего в бытии, но могущего появиться как резуль-
тат осуществления «идеального проекта» (термин С.Н. Булгако-
ва), выбранного данной личностью для последующей самореали-
зации. Презентируя себя для других в текстах о себе (независимо
от того, являются они правдивыми или вымышленными), человек
фактически удостоверяет способ своего существования в соци-
альном пространстве и одновременно верифицирует собственные
смыслы. Поэтому автобиографический текст, каким бы он ни был,
всегда пристрастен, несет в себе отпечаток субъективной семанти-
ки личности, выражение внутреннего отношения человека к себе
и событиям своего существования, преломленное через систему
общекультурных значений.
Другой сущностный аспект автобиографической наррации со-
стоит в том, что создаваемый ею текст есть феномен внутренний,
ментальный, позволяющий личности фиксировать и упорядочи-
вать накапливающийся бытийный опыт, осознавая через него свою
уникальность и самобытность. В этой ипостаси биографический
нарратив «обслуживает» понимание и принятие личностью самой
себя, способствует осознанию и осмыслению личностной подлин-
ности. Мы предлагаем говорить об автонаррации как о своеобраз-
ном режиме функционирования сознания: обращая сознание к свое-
му носителю, она выступает как механизм глубокой персональной
герменевтически ориентированной экзистенциальной рефлексии,
в которой осуществляется самоинтерпретация, самопонимание,
сопоставление и согласование себя-наличного и себя-проектного,
поскольку, как писал М.М. Бахтин, «осознавать себя самого актив-
но — значит освещать себя предстоящим смыслом» (Бахтин, 20036).
И именно эта сторона функционирования автобиографического
нарратива интересует нас в большей мере, чем социальная самопре-
зентация субъекта через текст рассказанной автобиографии.
Построение автобиографического нарратива дает возможность
человеку раз за разом переживать себя в буквальном смысле «пер-
соной per се» («для себя»): фрагментируя и осмысляя прожитую
жизнь, человек всякий раз имеет возможность понять и принять
576
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
себя как «себя-другого» — жившего, сделавшего ряд выборов, со-
вершившего определенные поступки, пережившего события, ко-
торые уже состоялись или как-то коснулись его и составили фак-
ты его индивидуальной жизни. Автореконструкция и совмещение
этих многочисленных «Я-других» в контексте определенных жиз-
ненных обстоятельств не только становится ориентиром и авто-
прецедентом для дальнейшей жизни, но и способствует индиви-
дуальному саморазвитию и жизнетворчеству.
Обдумывая этот тезис, мы предположили, что создание авто-
биографического нарратива является одним из возможных спосо-
бов смысловой организации жизненного опыта субъекта, смысло-
вого освоения пространства и времени своей возможной жизни
конкретным человеком.
Сторонники нарративного подхода вслед за классической ра-
ботой Дж. Брунера «Жизнь как нарратив» (Bruner, 1987, р. 11-32)
отстаивают тезис, что у человека нет иного способа описания про-
житого (и проживаемого) времени, кроме как в формах нарратива:
с психологической точки зрения такой вещи, как «жизнь сама по
себе», не существует — жизнь всегда есть рассказ, с помощью кото-
рого образуются и существуют и обыденное сознание, и личность,
и индивидуальное Я. Эту мысль поддерживает и другой классик
нарративного подхода Т. Сарбин, аргументируя идею рассказовой
природы человеческого поведения: человеческая жизнь как тако-
вая естественным образом подчинена законам наррации, посколь-
ку люди, обязательно проходя в своем развитии через процессы
социализации, прибегают к прецедентым текстам, к набору из-
вестных в их культуре образов и сюжетов (из мифов, сказок и пр.)
для упорядочивания и осмысления событий и происшествий соб-
ственной текущей жизни (Sarbm, 1986, р. 3-21). Называя биогра-
фический нарратив своеобразным окном в мир индивидуального
человеческого опыта, Э. Оке и Л. Кэппс определяют его даже как
особую эпистемологическую форму постижения человеком окру-
жающей реальности (Ochs, Capps, 1996).
Что происходит, когда человек выстраивает автобиографи-
ческий нарратив? Он упорядочивает и собирает в осмысленное,
а главное, значимое для него целое накопленный опыт, который
составляют не столько сами события, происшествия и реальные
факты жизни в их хронологической последовательности (они лишь
канва, по которой «вышивается» нарратив), сколько: 1) субъектив-
Глава 15. Автобиографическая наррация...
577
и не когнитивные представления о пережитых или как-то затро-
нувших, коснувшихся его событиях — человек сам расставляет в
них те смысловые акценты, выделяет именно те аспекты, которые
оказались для него значимыми, «затронули его за живое» и были
сочтены достойными для сохранения; 2) эмоциональные пережи-
вания, с ними связанные или появившиеся вследствие их; 3) отно-
шение к ним, постепенно трансформирующееся во временной пер-
спективе, по мере «поступления» в план осознания новых событий
и происшествий; 4) субъективные оценки, данные им личностью с
позиций ее внутренних установок, целей и ценностей, актуальных
на момент создания нарратива; 5) желаемые, но не случившиеся,
нафантазированные или просто вероятностные эпизоды и харак-
теристики, которые, как кажется личности, должны (и могли бы)
закономерно вытекать из ее самопредставлений, даже если они
не имели места в реальной жизни. В этом плане к автобиографи-
ческому нарративу вполне приложим тезис А. Адлера, что люди
определяются не самими событиями жизни, сколь бы драматич-
ными или счастливыми они ни были, сколько приписываемыми им
личностью значениями.
Получаемый нарративный продукт, таким образом, оказыва-
ется трансвременным смысловым феноменом, созданным для само-
закрепления личности в значимой для нее реальности. Он является
результатом масштабной и многомерной когнитивной обработки
отобранных жизненных эпизодов («что со мной было»), наложен-
ных на текущие когниции, отношения, ценности, установки лично-
сти («как я это воспринимаю»), сопоставленных с непосредственно
поставленными целями («как это влияет на мою жизнь») и смысло-
выми перспективами («чем это для меня стало»). Все это подверга-
ется эмоциональной оценке и «выравнивается» под самопредставле-
ния и самооценки личности, поэтому созданный нарратив никогда
не противоречит «внутренней правде» личности и в какой-то сте-
пени является своеобразным комплексным защитным механизмом.
В этом плане повседневно творимый нарратив помогает человеку
осуществлять смысловую регуляцию собственной жизни.
Если хронология жизненного пути конкретного человека пред-
полагает ответ на вопрос, какие события и происшествия и в каком
порядке реально случились на его жизненном пути, то автобиогра-
фический нарратив есть когнитивно-эмоционально-символический
продукт, результат осмысления, переосмысления и даже фантази-
19 Экзистенциальная психология взрослости
578
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
рования о себе. Статус события в нем имеют не столько происше-
ствия, реально случившиеся на его жизненном пути, сколько то,
что личность сочла случившимся, что было подвергнуто когнитив-
ному анализу и приобрело смысловое содержание.
Актуальное содержание автобиографического нарратива синте-
тически складывается из нескольких планов: реально бывшего (или
сочтенного таковым), имеющегося настоящего, вероятностного
(«еще могущего быть» и «могущего быть в принципе») и желаемо-
го («не бывшего, но уже не верифицируемого» и «не могущего уже
быть в принципе»). Автобиографический нарратив, таким образом,
в содержательном плане представляет собой континуум достоверно-
недостоверной информации о себе, которая упорядочивается лич-
ностью так, чтобы текст не содержал противоречий и явных логи-
ческих нестыковок, амплифицируется дополнительными смыслами
и символизируется. После внутренней смысловой обработки содер-
жания полученный текстовый продукт может становиться предме-
том самопрезентации, любования, веры, гордости, самооправдания
и пр. и во всех случаях он соотнесен с личностью своего творца.
Как ментопсихическое образование автобиографический нар-
ратив апеллирует к отношению (почему именно эти события ото-
браны памятью из множества других), переживанию (чем стало
для личности данное событие, может быть, вполне заурядное с
точки зрения внешнего хрониста) и смыслам (как данное собы-
тие переопределило дальнейшую жизнь, перестроило жизненные
стратегии и, может быть, саму личность человека). Непосред-
ственная актуальность триады «отношение-переживание-смысл»
живущего «здесь-и-теперь» конкретного человека в чем-то срод-
ни литературному принципу page turner’a — «переворачиванию
страниц» с неубывающим интересом к развитию сюжета, когда
осмысление каждого конкретного жизненного эпизода создает
напряжение и любопытство к тому, что и как произойдет дальше,
и даже моделирует, планирует последующие события и интенции.
В этом плане нарратив выступает не только как смысловое поды-
тоживание, но и как своеобразный способ самопрограммирования
жизни — смыслы одновременно и «принуждаются» к существо-
ванию через опыт конкретной личности, и высвечивают для лич-
ности ее саму на несколько жизненных «шагов» вперед.
В то же время в момент создания (обновления) автобиографи-
ческого нарратива содержание общеизвестныхзначений норматив-
Глава is. Автобиографическая наррация...
579
пых жизненных событий, в которые «одет» нарратив, рассыпается
на пазл индивидуальных смыслов: и тогда для кого-то «любовь»
есть «взаимность», «близость», «доверие» и т.п., а для кого-то «не-
разделенность», «страдание», «ревность», «мука» и т.д. И именно
эти конкретные смыслы и образы выразят и сохранят многое из
континуального, текущего, часто почти невыразимого словесно
персонального опыта проживания человеком своей жизни. Если
эти извлеченные из опыта смыслы совпадут со смысловыми по-
зициями других людей, переживших в прошлом и переживающих
в настоящем сходные события, то есть окажутся значимыми для
многих, они сохранятся в поколениях, получат статус значений и
тем самым закрепят индивидуальный опыт в пластах общекуль-
турного опыта данной социокультурной общности (осуществится
означивание индивидуальных смыслов).
Рассказывание жизни * рассказыванию о жизни, поскольку
оно предполагает не просто вспоминание и описание некоего кон-
кретного случая, а изложение его как значимой, ценностной ча-
сти целостного жизненного опыта, то есть как смыслообразующей
структуры. Рассказываемые жизненные эпизоды выступают как
синтетические ментопсихические единицы процесса самосотворе-
ния, Я-порождения. Эти фрагменты совмещают в себе разные со-
держания жизненного опыта во всей их чувственно-когнитивной
полноте — вне времени, вне хронологической последовательности
и логической связанности, а как непрестанно «здесь-и-сейчас» ак-
туализированные: наши респонденты, к примеру, часто говорят
о том, что первый поцелуй всегда «живет» на губах, события мо-
лодости не утрачивают своей яркости и жизненности, последнее
прости близкого человека не сдвигается в прошлое, навеки остава-
ясь в сердце, и тяжелая утрата переживается как абсолютно «неза-
леченная временем». Речь идет о тех архизначимых, насыщенных,
«горячих» в бытийном и смысловом плане для личности фрагмен-
тах жизни, которые «всегда с тобой» — это тот «сухой остаток»
опыта (те самые случаи), для которого ни время, ни пространство
не имеет значения. Именно из них и строится Я, только Я и никто
другой — эта уникальная констелляция и определяет специфику
конкретного жизненного пути.
М.Н. Эпштейн предлагает называть такие «наборы» образов и
конструктов жизнерассказывания тезаурусом жизни, своеобразны-
ми словарями себя, включающими «имена и образы людей, с кото-
19*
580
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
рыми я был знаком, — соучастников моей жизни; названия вещей,
составлявших мое материальное окружение; те страны и города,
где я бывал; тех писателей, которых я читал; те эмоциональные со-
стояния, которые мне доводилось переживать; те понятия и идеи,
которым я придавал ценность и воплощению которых отдавал свою
жизнь или с которыми, наоборот, враждовал... Эта совокупность
имен и названий, образов и переживаний, понятий и идей и обра-
зуют тезаурусное наполнение жизни. Если нарратив — это времен-
ной срез жизни в последовательности ее событий, то тезаурус — это
континуум событий, одновременно предстоящих сознанию, где со-
держание жизни развернуто в виде всеобъемлющего “каталога” лю-
дей, мест, книг, чувств и мыслей... если нарратив описывает исто-
рию жизни, то тезаурус — ее картину» (Эпштейн М.Н., 2007).
Вряд ли можно согласиться с тем, что именно нарратив описы-
вает историю жизни личности. Историю конкретной жизни вы-
страивает все же хронологическая последовательность событий
(хроника), а вовсе не нарратив, для создания которого из цепочки
событий отбирается то и только то, что, с точки зрения «здесь-и-
теперь-рассказчика», имеет к нему отношение, что в той или иной
степени его затронуло. Хронист, вероятно, о свершившейся жизни
(post mortem ее носителя) сможет ответить лишь на вопрос, в ка-
кой последовательности протекали ее события, а нарратор попы-
тается понять и сформулировать, зачем и ради чего события этой
жизни наступали, поступки совершалась, выборы делались, об-
стоятельства преодолевались и т.д. В отличие от жизненной хро-
ники, любой автобиографический нарратив несет на себе печать
личностной интерпретации, пристрастности, телеологичности
и амплифицированности — что-то из хронологической жизнен-
ной цепочки в смысловом плане нарратором специально или бес-
сознательно недооценено, что-то выпущено, трансформировано и
заменено на другое, а что-то, наоборот, переоценено, обогащено
и усилено дополнительными смыслами и заняло в его структуре
системообразующее место, подчиняясь избранному личностью
сценарию и жизненному мотиву (свершения, преодоления, борь-
бы, страдания, обязательства и пр.).
С другой стороны, в принципе соглашаясь с идеей персо-
нальных тезаурусов, можно вспомнить и известный тезис А. Ад-
лера — о чем бы человек ни рассказывал, какими бы образами и
конструктами ни оперировал, к каким бы чувствам и принципам
Глава 15. Автобиографическая наррация...
581
ни взывал, — он всегда говорит лишь о себе, поэтому все в авто-
биографическом нарративе несет единый смысловой принцип,
внутреннюю цельность, которую зрелая личность реализует всей
своей жизнью. И в этом плане, конечно, картины его жизни всег-
да «предстоят» ему во всей вневременной полноте их содержания
(в этой связи также уместно вспомнить идею «личных альбомов»
сознания У Глассера — визуальных, вкусовых и т.д.), связанные
смысловой близостью с «ядерными» концептами самосознания,
с «семантическими гнездами» индивидуальной семиосферы (Я,
«мое», «моя семья», «мои друзья», «мое призвание», «мои интере-
сы», «мои знания», «мой долг», «моя вера», «моя любовь» и пр.).
Нарратив в смысловом плане всегда есть связная целостность,
упорядочивающая индивидуальный опыт в такую систему, кото-
рая ясна, понятна своему создателю и как-то объясняет ему его са-
мого. Все, что личность сочла значимым и необходимым для своего
существования в мире и осуществления потребных ей социаль-
ных практик, все априори содержится в тех смысловых единицах,
из которых выстраивается нарратив. М.Н. Эпштейн использует
для обозначения для этих единиц термин «биограммы», понимая
под ними «структурные единицы жизненного целого» (напри-
мер, «дружба», «одиночество», «встреча», «разлука», «учеба», «бо-
лезнь», «замужество», «роды» и т.д. — Эпштейн М.Н., 2007). При
создании автобиографического нарратива человек всякий раз рас-
полагает необходимые ему биограммы в определенном временном
порядке в зависимости от интерпретации, которой подверглись
прожитые эпизоды жизни.
Природа автобиографического нарратива — дискурсивно-
диалогичная, но по большей части этот дискурс — внутренний,
персональный, построенный на автокоммуникации и апеллирую-
щий к диалогичности индивидуального сознания. По аналогии с
известной метафорой Н.Д. Арутюновой, что дискурс есть речь,
погруженная в жизнь {Арутюнова, 1990, с. 137), можно сказать,
что автобиографический нарратив — это внутренняя речь, погру-
женная в индивидуальную жизнь и отражающая индивидуальную
идеологию, жизненный стиль личности. Он, если прибегнуть к
логике рассуждений М. Фуко, создается во внутреннем простран-
стве личности посредством диалога с самим собой (и тогда очень
важно, чей это дискурс и какой), что требует от личности навыков
автокоммуникации и рефлексии. Люди, не обладающие подобны-
582
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ми навыками, обычно строят не столько нарратив, сколько хро-
нику жизни, предполагающую лишь перечисление нормативных
жизненных эпизодов — нечто вроде анкеты для отдела кадров.
Опыт автокоммуникации и рефлексии приводит к разрастанию
психосемантического содержания жизнеописания и в каком-то
смысле стимулирует жизнетворчество.
В принципе, любая жизнь может быть представлена либо
в форме хроники, либо в форме нарратива, и у каждого из этих
описаний свои законы построения, схваченные стремлением либо
отразить в рассказывании саму реальность, фактологию пройден-
ного жизненного пути (жизнеописание, хроника), либо передать
индивидуальное отношение к нему, закрепить в нем обретенные
личностью смыслы (жизнерассказывание, автобиографический
нарратив). Способ расказывания жизни регулируется мотивацией
рассказчика и ситуацией, в которой и для создания которой био-
графия повествуется. Можно выделить несколько форм смысло-
вого конструирования автобиографического текста.
Наиболее частотный и востребованный социумом — конста-
тирующий (описательный) способ, представляющий собой свое-
образную переходную форму от хроники к нарративу. В этом слу-
чае создается ориентированная на текущий социальный запрос
и принятые оценочные позиции биография-схема, содержащая
по большей части слегка индивидуализированные нормативы-
шаблоны «родился...», «закончил школу...», «поступил...», «рабо-
тал...» и т.д. Авторским вкладом здесь является лишь включение
минимальной детализации («в 1982 году», «школа № 98», «с крас-
ным дипломом», «работа нравилась» и т.д.). Очень многие люди
оказываются в состоянии рассказывать о себе только таким спо-
собом и используют для этого безличные текстовые клише («всту-
пил в ряды», «состоял», «не привлекался», «принимал участие»,
«сочетался законным браком», «был отмечен», «продвигался по
служебной лестнице...» и т.д.).
Достаточно распространенным является также наставитель-
ный (дидактический) способ — жизнь излагается как урок, «завет»,
образец, «пример» (мужества, верного служения, терпения, достой-
ной жизни, честной бедности и т.п.), имплицитно составляющий
гордость, жизненное кредо, некое внутреннее убеждение рассказ-
чика, которое он стремится донести до слушателя для создания
определенного образа своего Я и обычно содержит нравоучитель-
Глава 15. Автобиографическая наррация...
583
ные высказывания, «моралите»: «Я прожил трудную, но достойную
жизнь», «Я всегда старался жить по совести...», «Горбатились всю
жизнь, рядились простенько, но себя никогда не теряли», «Дай Бог
каждому прожить вместе тридцать лет в любви и согласии» и т.п.
Биографический нарратив содержит некоторые индивидуализи-
рованные черты, но они «загнаны» в «выпрямленные» шаблоны
оценочного плана — социально должного, одобряемого, понятого
субъектом как «правильное». Эта подгонка несколько выхолащива-
ет персональное содержание автобиографического нарратива и пре-
вращает персональную жизнь в апокрифическое «житие», поэтому
он не так уж много говорит о том, кто и как прожил индивидуаль-
ную жизнь, что в ней понял, что считает важным и пр.
Несколько иной способ рассказывания своей жизни, но также
достаточно распространенный в современных социально-дискур-
сивных практиках, — эмоционально-метафорический (перформа-
тивный): здесь биографический нарратив строится с использова-
нием интертекстуальности — как конструирование совокупности
социально привлекательных «случаев» (лирических, комических,
трагических, драматических), хотя и достаточно индивидуализи-
рованных, но тем не менее косвенно апеллирующих к более или ме-
нее известным архетипическим прецедентам с уже заложенными
в них необходимыми переживаниями, оценками, вопросами. В от-
боре и презентации этих случаев главную роль играет собственное
ценностное отношение к ним рассказчика, который и придает им
нарративную форму — анекдота, фельетона, драмы, притчи и пр.
Психологическая задача, которую решает здесь нарратор, — через
прецедент задать в восприятии слушающего определенный образ
самого себя, соотнесенный с известными прецедентами и слегка
маскирующий индивидуальные особенности, которые нарратор
по разным причинам не намерен афишировать («я такой же му-
дрый, как...», «я — острослов, как...», «я — такая же тонкая нату-
ра, как...»). Соотнесение с прецедентным авторитетом позволяет
личности еще до реального постижения партнером ее сущности
набрать некие психологические дивиденды.
При использовании аналитико-телеологического (энтимема-
тического) способа биографический нарратив строится как упо-
рядочивание эпизодов жизни в соответствии с понятным субъек-
ту целенаправленным движением к некоей осознаваемой им цели
и содержит некоторые подробности выводов, принятий решений,
584
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
создания планов, оценок собственных возможностей и достиже-
ний («что мне было делать? Пришлось...», «если бы мои родите-
ли... то...», «я решил тогда...», «я знал, что должен...», «чтобы вы-
браться из нашей провинции, мне было нужно...», «и тут я понял,
что надо...», «все силы бросил на...» и т.д.).
Наконец, что, в общем, достаточно редко, биография может
рассказываться символически-смысловым способом — в этом слу-
чае каждый автобиографический эпизод представляется не только
и не столько как значащий для личности факт сам по себе, сколь-
ко как отражение некоего иного, более масштабного, даже иногда
надличностного содержания; он интерпретируется личностью
в более широких контекстах понимания собственной жизни и
собственной личности. В этих случаях биографический нарратив
строится как означивание результатов самопонимания и пости-
жения неких над-стоящих для субъекта семиотических конструк-
ций. И тогда герменевтически ориентированное повествование о
привычных жизненных событиях (свадьбах, рождениях, смертях)
может содержать рассуждения об их неслучайном характере, на-
меки на их тайный смысл, подлежащий расшифровке («я родился
в тот же день, что Иисус Христос», «в нашей семье все мужчины
умирали в один и тот же день...», «мне не было иного пути, как...»,
«в день, когда мы женились, была страшная гроза...» и т.д.), попыт-
ки связать собственный жизненный путь с чем-то большим, чем
он реально есть. Помимо прочего, выстраиваемый таким образом
нарратив отражает стремление субъекта очертить границы «свое-
го» в общем пространстве жизни, зафиксировать осознанную им
подлинность своих стремлений, желаний, выборов и т.д., а сам он
может рассматривать себя и свою жизнь как часть мироздания во-
обще, как воплощение некоего призвания, как исполнение миссии
и пр. Этот способ повествования о себе часто не обретает социаль-
ного плана (в силу того, что он, во-первых, труден для изложения,
а во-вторых, не всегда действительно интересен слушателю и вы-
зывает смысловой отклик) и сохраняется лишь для «внутреннего
пользования» личности.
Еще раз сославшись на М.Н. Эпштейна, добавим, что, вероят-
но, есть жизни, в большей или меньшей мере располагающие к то-
му или иному способу их рассказывания, то есть «есть жизни бо-
лее действенные, событийные, полные приключений, динамично
развернутые во времени. И есть жизни более созерцательные, вби-
Глава 15. Автобиографическая наррация.,.
585
рающие разные стороны бытия не столько в последовательности
событий, сколько в совокупности переживаний, размышлений,
значимых отношений и воззрений. Есть жизни-романы и жизни-
панорамы» (Эпштейн М.Н., 2007), поэтому люди, проживающие
их, накапливают по преимуществу либо непосредственный собы-
тийный, «инвентарный» слой биографии, либо «смысловой» слой,
состоящий из когниций, образов, переживаний, отношений.
Смысловой, объяснительный слой нарративов по сравнению
с событийным вообще менее «выговорен» в культуре, менее про-
работан, менее понятен и менее доступен массовому пониманию,
поскольку он в большей степени индивидуализирован, «привя-
зан» к конкретному субъекту, погружен в его частный опыт и по
большей части адресуется самому субъекту. У личности часто да-
же нет слов для презентации подобного опыта, хотя интенция к
его высказыванию существует. Кроме того, сам процесс создания
и последующей презентации содержания биографического нарра-
тива требует специфических внутренних усилий по «высвечива-
нию» себя для начала хотя бы для самого себя, которые в разной
степени на разных этапах исторического развития поддерживают-
ся социумом. Другими словами, есть эпохи большего и меньшего
внутреннего самораскрытия индивидуальности, более высокого
уровня самовыражения самосознания, поэтому большая часть
психобиографического опыта так и остается малоизвестной, из-
редка прорываясь в межличностном общении экзистенциального
уровня или в сложных для прочтения и понимания герменевтиче-
ски ориентированных литературных произведениях.
Что же делает автобиографическую наррацию способом смыс-
ловой организации жизненного опыта?
Во-первых, это присущая ей функция упорядочивающего само-
объяснения. Согласно А. Данто, любое «повествование уже по сво-
ему характеру представляет собой некоторую форму объяснения»
(Данто, 2002, с. 194). Самообъяснение способствует выделению
существенных для личности смыслов и тем самым ведет к луч-
шему самопониманию. Дж. Веллеман (Velleman, 2003) указывает,
что за счет систематизации и индивидуального выстраивания
причинно-следственных связей любой нарратив делает случив-
шиеся события вообще доступными для понимания (хотя нельзя
исключить тот факт, что доступность достигается за счет упро-
щения переживаемой реальности путем соотнесения ее с извест-
586
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ними субъекту и разделяемыми им прецедентными категориями).
Все это согласуется также и с мнением Ю. Хабермаса о том, что
строящаяся идентичность выступает в бытии не как фиксируемая
реальность, а как длящаяся проблемность, постоянно побуждаю-
щая человека к самообъяснению.
Анализ совокупности опорных для личности прецедентов
обнаруживает их внутреннее концептуальное ядро — то, что ме-
тафорически может быть названо «мотивом жить», связанное с
мотивационно-потребностной, ценностно-целевой и другими
ориентациями субъекта. Принятые в процессах социализации и
идентификации и насыщенные личностной ценностностью преце-
денты, установки и ориентации определяют нарративные ожида-
ния субъекта, его «предчувствие сюжета» своей жизни (см. Сандо-
мирская, 2001). Концептуальное ядро обусловливает тот факт, что
личность тяготеет к отбору и сохранению в автобиографической
памяти одних эпизодов жизни в большей степени, чем других, и
переживает свою внутреннюю причастность к ним, согласован-
ность с ними. В этом плане метафоры «путь художника», «путь
мыслителя», «путь воина» и т.п. косвенно указывают на систему
тех смысложизненных концептов, которые личность считает под-
ходящими для воплощения самой себя, для реализации объяснен-
ной самой себе своей внутренней сути.
Объяснительность биографического нарратива использует-
ся субъектом как своеобразный инструмент самовоздействия,
поскольку, как указывают Й. Брокмейер и Р. Харре, нарратив не
столько описывает реальность, сколько является «инструкцией»
по ее созданию (Брокмейер, Харре, 2000), а в автобиографическом
нарративе фактически созидается собственное Я — значимое для
себя и социально приемлемое для других. Созданный автонар-
рацией продукт может вообще иметь минимальное отношение к
реальности, но всегда — максимальное отношение к подлинным
самоощущениям и интенциям конкретного субъекта. Биографи-
ческий нарратив в соответствии с переживаниями, целями, пред-
ставлениями и т.п. субъекта всякий раз может быть рассказан по-
другому, но его концептуальное ядро остается более стабильным
во времени, отражая идентификацию со значимыми для данного
человека элементами существования.
Во-вторых, это переживаемая истинность, конгруэнтность
рассказываемого индивидуальности рассказчика — то, что мы на-
Глава 15. Автобиографическая наррация...
587
зываем чувством «верного пути». Созданное личностью повество-
вание «делает» прожитую жизнь более осмысленной, качествен-
ной, хорошей, «правильной», цельной, «такой, какой должно»
(иногда даже «выпрямленной») в глазах самого субъекта (или, если
нарратив используется в целях самопрезентации — для других):
ошибки, неудачи, неуспешность и пр. в автобиографическом нар-
ративе теряют свою фатальную бытийную остроту и обретают бо-
лее нейтральный статус жизненного урока, самонаставления. Эти
«самоопределяющие воспоминания» (Singer, Salovey, 1991) укреп-
ляют человека в том, что он, несмотря ни на что, является значи-
мым, «умеет жить», что оказывается немаловажным во взрослом
возрасте, и высвечивает для самой личности ее истинную суть.
В этом плане автобиографический нарратив является не только
смысловым, но и символическим творением, как бы «снимая» об-
щий смысл с непосредственно действующих, желаемых или уже
воплощенных смыслов.
Внутренне присущая автобиографическому нарративу
ретроспективно-перспективная направленность создает лично-
сти в каждый момент обращения к ней своеобразный «обзор», «па-
нораму» прожитых фрагментов жизни и открывает новые смысло-
вые горизонты. В каком-то смысле творение автобиографического
нарратива соотносимо с греческим понятием «пайдейя» в значе-
нии, о котором говорил С.С. Аверинцев: человек строит, обучает
и воспитывает самого себя всю жизнь, исходя из своей конкрет-
ной реальности, из своих постепенно раскрывающихся поначалу
скрытых характеристик.
В-третьих, это самодостаточность и одновременно осозна-
ваемая личностью относительность содержания автобиографи-
ческого нарратива, позволяющая ей чувствовать себя свободной.
На эту характеристику нарратива указывал Р. Барт, говоря о том,
что он может создаваться не столько ради прямого воздействия на
реальность, сколько ради самого себя, ради субъекта, который его
творит, следуя своим собственным целям, интенциям, желаниям.
В этом смысле автобиографический нарратив является одновре-
менно и защитным механизмом, и формой воплощения личной
свободы автора. Автобиография, рассказываемая на разных отрез-
ках жизни самому себе, — это достаточно автономная реальность,
создаваемая самим субъектом, и она может быть перестроена в
любой момент так, чтобы «здесь-и-теперь» обеспечивать лично-
588
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
сти чувство самодостаточности, цельности, «состоялости», во вся-
ком случае, удовлетворять личность на определенном отрезке ее
существования. Любой нарратив, в том числе и биографический,
является открытой текстовой структурой, он всегда может быть,
изменен, дополнен, усечен, исправлен, реинтерпретирован и т.д.
в соответствии с тем, что субъект в данный момент существова-
ния считает благом для себя (Гадамер, 2000, с. 69-70).
В-четвертых, это порождающая функция биографического нар-
ратива, позволяющая привлекать к творению себя и своей жизни
многомерные актуальные социальные и персонально значимые
контексты. Это позволяет личности все время ощущать себя «жи-
вой» и современной. Мы полагаем, что эта функция чрезвычайно
важна для взрослой и особенно стареющей личности: она держит
личность «на плаву», не давая ей замыкаться на самой себе, устра-
няясь от жизни, за которой она перестает поспевать. Вероятно,
именно поэтому взрослые люди более охотно говорят о себе, стро-
ят более развернутые биографические нарративы и даже в каком-
то смысле стремятся к их легитимизации. Тем самым они вдвигают
себя и найденные ими способы и правила своего существования в
общую культуру социума, закрепляют свою уникальность в нем,
творят новые прецедентные архетипические формы. В этом плане
автобиографический нарратив предназначен не столько для отыс-
кания неких истин индивидуального существования человека,
сколько для утверждения освоенного способа бытия как экзистен-
циального прецедента.
Эта последняя функция настолько важна, что Д.П. Мака-
даме даже предложил идею модели идентичности, основанной
на «жизненной истории» (McAdams, 1986; Identity and Story, 2006;
Turns in the Road, 2001) — социокультурно обусловленном нар-
ративе, являющемся частью Я-концепции («мое», по У. Джеймсу).
Жизненные истории личности объединяют разнообразные эпи-
зоды жизни человека в некий согласованный паттерн, высвечи-
вающий для него определенные смыслы. Именно поэтому неко-
торые истории способны становиться ключевыми, поворотными
пунктами в жизни. Беседуя с людьми об их жизни, Д.П. Мака-
даме выделил такие параметры жизненных историй, как их тон
(оптимизм-пессимизм), образы, используемые в них темы, осно-
ванные на индивидуальных целях, заявленную в них нравствен-
ную позицию.
Глава 15. Автобиографическая наррация...
589
В завершение выделим некоторые условия, которым в смыс-
ловом плане должен удовлетворять создаваемый субъектом авто-
биографический нарратив:
1) все собираемые в него эпизоды должны в разной степени,
как осколки одного изображения, отражать подлинность и иден-
тичность субъекта, во всяком случае, ее концептуальное ядро (он
не должен выступать в них противоречивым, разноплановым, не-
цельным);
2) составляющие его фрагменты должны совмещаться между
собой, образуя удовлетворяющую субъекта логически достовер-
ную и непротиворечивую в пространственно-временном плане
структуру;
3) все нарративные эпизоды, даже выдуманные, должны иметь
некий «якорь» в реальных событиях жизни личности (то есть
восстанавливаться, реконструироваться до начального момента
включения данного эпизода в нарратив);
4) нарративные эпизоды должны нести персональный смысл,
эмоциональную значимость и ценность для конкретного субъекта
и отражать его представления о самом себе и своих психологиче-
ских ресурсах;
5) основные нарративные эпизоды не должны быть тривиаль-
ными, нормативными; каждому из них должен быть придан статус
особого жизненного события, приписана ключевая или поворот-
ная значимость для жизни субъекта;
6) нарратив при рассказывании должен содержать потенциал
непредсказуемости, его эпизоды не должны с абсолютной точно-
стью вытекать один из другого, полностью соответствуя извест-
ным архетипическим прецедентам (нарратив не должен отдавать
фальшью, он должен выглядеть достоверным если не по включен-
ным событиям, то по их структурированию);
7) нарративные эпизоды должны отражать не только общий
план, перспективу жизни субъекта, но и его экзистенциальные
ожидания, связанные с пониманием своего предназначения, мис-
сии, жизненного стиля, жизненных мотивов;
8) автобиографический нарратив по мере удлинения в про-
цессе проживания жизни должен стремиться к увеличению
когнитивной сложности, стимулируя тем самым личность к
герменевтической и рефлексивной активности и жизнетворче-
ству.
Глава 16. Автобиографирование
КАК АСПЕКТ САМОДЕТЕРМИНАЦИИ ЛИЧНОСТИ
Биографии людей часто бывали
интереснее, чем они сами...
И. Бродский
...Меня охватило ликование, особое ощущение
«чужой жизни»: я всегда ликую, проникая в чье-
то существование, примеряя его к себе, на миг я
готова изменить всем своим привычкам и зажить
вот так — как живут другие.
Н. Краусс. Большой дом
Науки о человеке пережили не один методологический «пово-
рот», но, пожалуй, для современной психологии одним из наиболее
значимых можно считать «лингвистический (интерпретативный)
поворот» (поворот к «текстово-лингвистической парадигме») —
тенденции анализировать факты как «репрезентации» дискурсив-
ных механизмов (Колосов, 1997). Изначально связываемый с име-
нами Г. Фреге, Б. Рассела, Дж. Мура, Л. Витгенштейна, этот поворот
отразил давний исследовательский интерес к проникновению «за»
язык, к раскрытию через язык сущностных характеристик челове-
ка (Леонтьев А.А., 1969,1976, 2001). В рамках этого поворота было
содержательно расширено и даже в каком-то смысле психологи-
зировано понимание традиционно принадлежащих лингвистике
терминов «язык», «текст», «сюжет», «дискурс», «знаковая система»,
«значение», «концепт», «метафора», «мотив» и др., и сегодня модный
тренд linguisticity («лингвистичность») обнаруживается в разноо-
бразных исследованиях по философии, социологии, психологии,
культурологии, этнологии. Совмещение контекстов рассмотрения
законов производства значений, построения высказываний в язы-
ке и законов функционирования человеческого сознания открыло
новые перспективы их анализа, создало возможности для развития
таких междисциплинарных областей, как психолингвистика, пси-
хосемиотика, психогерменевтика, психосемантика, когнитивная
лингвистика, нарративная психология и др.
Начальные исследования нарративов были связаны по преи-
муществу с историей (А. Данто, X. Уайт, Р. Ингарден, Ф. Кермоуд,
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 591
Р. Анкерсмит и др.), литературоведением, филологией (В.Я. Пропп,
М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Е.М. Мелетинскии, О.М. Фреиденберг
и др.), затем нарративная парадигма стала востребованной и в дру-
гих гуманитарных областях. Если в 1980-х годах нарратив изучался
преимущественно семиотически, то с 1990-х годов он становится и
психологическим объектом. В частности, феномен автонаррации,
автобиографические тексты, истории, рассказываемые с разными
целями о себе, творческие продукты, несущие индивидуальные
символы и смыслы, прецедентные конструкты, используемые для
упорядочивания собственной жизни, становятся значимым мате-
риалом в изучении личности, индивидуального сознания, жизнен-
ного пути. В этом направлении выполнен целый ряд теоретических
и прикладных исследований зарубежных (J. Bruner, G.S. Gregg,
J.A. Holstein, J.F. Gubrium, C. Kohler, D.P. McAdams, J. Olney,
A. Lieblich, PJ. Eakin, S. Smith & J. Watson, G.D. Fireman, T.E. McVay,
O.J. Flanagan, M.C. Green, HJ.M. Hermans & E. Hermans-Jansen,
G. Yancy & S. Hadley и др.) и отечественных (Е.Г. Трубина, В. Тюпа,
С. Зенкин, И.П. Ильин, А.Р. Усманова, Н.Ф. Калина, Е.С. Калмы-
кова и Э. Мергенталер, Н.В. Савельева, Е.С. Жорняк, А.О. Преоб-
раженская, С.Д. Полищук и др.) философов, психологов и психо-
терапевтов. Многие из них опираются на положения европейской
посмодернистскои философии, семиотики и нарратологии (Р Барт,
П. Рикер, М. Фуко, Ж. Делез, К. Бремон, Ж. Деррида, Г.-Г. Гадамер,
Ф. Джеймисон, Ж. Женнет, А.Ж. Греймас, Ж. Куртье, Э. Ауэрбах,
В. Шмид, Т. Павел, Ф. Анкерсмит, У. Эко, Ц. Тодоров, Ю. Хеннинг-
сен, Ж.М. Адам, Дж. Принс, Ш. Римон-Кеннан, Т.Р. Сарбин и др.),
а также на практики нарративной психотерапии (М. Уайт и Д. Эп-
стон, К. Джерджен, Р. Харре, Дж. Фридман и Дж. Комбс, А. Морган
и др.). На основе нарратологических объяснительных схем в по-
следние годы исследуется память (особенно автобиографическая)
и понимание (Н. Стайн, К. Гленн, В.В. Нуркова).
Наше исследование индивидуальной нарративности, семан-
тического пространства автобиографических нарративов также
выполнено на своеобразном «гуманитарном перекрестке», обра-
зованном нарративной и экзистенциальной психологией, психо-
логией личности, культурно-исторической и конструктивистской
парадигмами, психосемиотикои, психологической антропологией,
когнитивной лингвистикой. Центр наших изысканий в области
автобиографировании образуют вопросы, как и в какой мере лю-
592
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ди самоопределяются значениями, символами, архетипами, лите-
ратурными историями, собственными концептами и текстами о
себе, как усвоенные сюжеты и персонажные образы структуриру-
ют и семантизируют накапливающийся жизненный опыт челове-
ка, каким образом прецедентные истории участвуют в процессах
идентификации, самопонимания, самопроектирования, самотера-
пии и т.д. Наиболее увлекательными аспектами этого проблемно-
го поля выступают психологические характеристики ментального
(семантического) пространства автобиографического текста (Ла-
кофф, 2004; Петренко, 1988; Скребцова, 2002) как комплекс субъек-
тивно отобранных и ассоциированных друг с другом фрагментов
жизненного опыта и представлений о себе, как результат автоин-
терпретации событий, впечатлений, переживаний собственного
жизненного пути.
Мы предполагаем, что автобиографические повествования за-
нимают динамичное срединное положение между нарративами
(разнообразными художественными, прозаическими текстами)
и ментативами (научными, философскими, публицистически-
ми, эссеистическими текстами, эпистоляриями, дневниковыми
записями и другими «эго-документами»), но если «в нарративе
доминирует референция к “протяженности” хронотопа», то «в
ментативе — референция к мышлению как таковому и его ре-
чевой форме» (Кузнецов, Максимова, 2007, с. 55). Субъект может
использовать нарративную или ментативную форму в зависи-
мости от целей автобиографирования: «Чем выше плотность
характеристик конкретности, случайности, “несовпадения с дей-
ствительностью” (и в этом смысле — событийности, противопо-
ставленной процессуальное™) в референтном поле речемысли-
тельного произведения, тем востребованнее нарративная форма,
а чем выше плотность характеристик неслучайности, объектив-
ности (и в этом смысле — процессуальное™) референций, тем
более востребована форма ментатива» (там же, с. 58). При ис-
пользовании нарративного способа в самоповествовании ак-
туализируется хроникально-событийная цепочка «Кто (Что)? —
Где? — Когда? — Как?..», при ментативном способе субъект более
ориентирован на смысловую связку «Что это означает? — Поче-
му это возможно? — Зачем это было нужно? — При каких усло-
виях это происходит? — Чем это подтверждается? — А если бы
было иначе, то каким образом?..». Если автобиография строит-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 593
ся автором для социальной презентации, она больше тяготеет к
нарративной форме, осюжетиванию и включению прецедентных
единиц; если же автобиографический текст выполняет функции
экзистенциальной рефлексии и самоинтерпретации, предназна-
чен для «внутреннего пользования», то он в большей степени
ментативен.
Составляя в определенный момент времени автобиографи-
ческий текст, человек (даже «ненарративный», не тяготеющий к
осмыслению и осюжетиванию собственной жизни — Strawson,
2004) всякий раз реконструирует реальность собственной жизни
на основе того, что он о ней думает, как оценивает свершившееся
в ней, что считает главным, как эмоционально переживает вклю-
чаемые в нее фрагменты, в какой мере принимает во внимание
реальные контексты жизненных происшествий и т.д. В автобио-
графировании мы имеем дело не просто с линейной цепочкой свя-
занных жизненных фрагментов, а с комплексом разнообразных
повествований о себе, объединенным значимым для субъекта эк-
зистенциальным концептом, где он, хотя и выступает в разных
ролях и позициях (Bourdieu, 1986), демонстрирует внутреннее
смысловое единство, «верность самому себе» (автобиографиче-
ские тексты всегда Я-центрированы).
Субъективная реконструкция пережитого (свершившихся со-
бытий, наблюдаемых происшествий, рефлексии содержания про-
читанных книг, усвоенных из дискурсов и социальных практик
и ставших значимыми концептов и т.п.) становится способом об-
ретения и конструирования идентичности, а ключевые семанти-
ческие мотивы и сюжетные схемы выступают для человека в ка-
честве своеобразных психологических орудий (Выготский, 1984а)
для упорядочивания, осмысления и последующего планирования
собственной жизни. В этом плане мы не согласны с Г. Стросоном,
выступающим против тезиса нарративной психологии о том, что
субъективное переживание жизни всегда представлено в повество-
вании и что можно обращаться к своему прошлому, переживать
процессуальность и темпоральность жизни, не накладывая при
этом на свои переживания устоявшихся сюжетов (Strawson, 2004).
Если взрослый человек для какой-то надобности создает повество-
вание о себе, в нем центральным объединительным компонентом
обязательно выступает отношение к себе, к жизни вообще и ее пе-
реживаемым, текущим моментам, к другим людям, к миру в целом
594
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
и т.д., адресуемое реальному, потенциальному или виртуальному
слушателю. Без этого отношения биография сведется к хронике, к
линейности жизнеописания, утратит свою индивидуальность и да-
же в какой-то мере уничтожит сам смысл повествовать о себе. Фе-
номенально переживать процессуальность и темпоральность жиз-
ни во внутреннем плане сознания, вероятно, можно, но осмыслять
ее и повествовать о ней, не используя упорядочивающих и способ-
ствующих пониманию сюжетных архетипических или неких иных
социальных «мерок», значит рисковать остаться непонятым — не
донести до себя и других особенности и нюансы собственных отно-
шений, ценностей и переживаний жизненного опыта. В этом плане
стоит отметить позицию Б. Чарнявски, которая считает нарративи-
зацию как таковую формой «референциального контракта» между
повествователем и его адресатом (Czarniawska, 2004), подразуме-
вающего, что повествователь придает своему жизненному опыту
форму, делающую его понятным, экзистенциально привлекатель-
ным, проблемным, интригующим и достойным подражания. Это
делается для того, чтобы привлечь внимание другого, живущего
своею жизнью, к определенным «сильным» точкам индивидуаль-
ного бытия, сделать значимыми «точки бифуркации» уникального
опыта субъекта — за счет обращения к нарративизации автобио-
графирование «дрейфует» от полюса ментатива («понимаемое»)
к полюсу нарратива («понятное»).
Метафорически автобиография может быть определена как
«текстовая идентификация жизни» (Хеннингсен, 2000), «репрезен-
тация событий жизни» (Анкерсмит, 2009) или, что еще точнее, как
«мыслительная жизнь» личности, «мышление в жизни», посред-
ством которого мы «находим свое место в мире и жизни»: «Лишь
находясь в состоянии невыразимой мысли, мы оказываемся в со-
стоянии страсти доказательства миру своего существования. Ког-
да страстно стремимся доказать, что живем вовсе не случайно, не
напрасно. Почему? Потому что если бы было иначе, то, испытывая,
например, чувство любви, мы казались бы себе лишними. Кому в
мире нужна высота несомненных для меня переживаний, если в
нем уже на все есть ответы, всеми испытана и любовь, и ненависть,
и честь, и бесчестье? Зачем снова с такой остротой все это пережи-
вать? Эта неуместность меня в мире и обращает вопрос о мышле-
нии в вопрос о бытии» (Мамардашвили, 2000, с. 29, 37). Мыслимая
автобиография позволяет человеку быть одновременно и объек-
Iлава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 595
том самонаблюдения, и субъектом собственного жизнетворче-
ства; рассказывая о себе другим или самому себе, он ментально
дистанцируется от собственного актуального бытия, делает его
отстраненным, и в то же время строит и проживает свою жизнь,
самоопределяясь, среди прочего, выделяемыми и понимаемыми
значениями ее предшествующих и планируемых на будущее собы-
тий и происшествий. Будучи рассказанной не один раз с разными
целями, на разных отрезках жизненного пути, с разным уровнем
глубины самопонимания и рефлексии происходящего, автобио-
графия становится своеобразным синтезом осознания/означи-
вания смыслов собственной жизни и уникального существования
субъекта в бытии. Можно говорить и о том, что посредством
рефлексивно-интерпретативного обращения к собственной жиз-
ни, посредством автобиографирования человек постоянно сотво-
ряет себя вновь и вновь: он «непрерывно, снова и снова создается.
Создается в истории с участием его самого, его индивидуальных
усилий» (Мамардашвили, 1992, с. 58).
Повествуя вовне о себе и своей жизни, субъект естественным
образом прибегает к известным ему нарративным формам и сю-
жетным схемам, помогающим конструировать и представлять
для других собственную жизнь такой, какой она им понята и при-
нята. Одновременно автобиографическое повествование являет-
ся «испытательным полигоном» для моделирования множества
вероятностных жизненных проектов, в которых субъект ищет и
утверждает свою целостность, свое Я. Здесь уместно вспомнить
идею Я. Хинтикки о «возможных мирах» (Хинтикка, 1980) лич-
ности, которые определяются как «состояния сознания субъекта,
ориентированного на воспоминание или на представление буду-
щего, погруженного в творческую фантазию или подверженного
сомнениям» (цит. по: Петренко, 1988, с. 20). Автонаррация в этом
плане дает возможность не только реально пережить небывалость
и несбыточность некоторых аспектов своего бытия (Тулъчинский,
2001; Эпштейн М.Н., 2001), но и планировать то, что человек счи-
тает возможным для себя «в этой жизни», о чем мечтает, что хо-
тел бы воплотить. Таким образом, каждый текст о себе есть сово-
купность не только того, что было, но и того, что могло бы быть
в индивидуальной жизни, и растущий объем несвершившихся в
жизни фактов устанавливает для личности значение и перспекти-
ву тех, что свершились (Тулъчинский, 2001).
596
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Созданные личностью автобиографические тексты являются
хорошим материалом для понимания ее ментальных конструк-
ций, внутренних противоречий, проблем, идеалов, ценностей. Что
значит выстроить автобиографический текст, рассказать о себе?
На наш взгляд, в саморассказывании можно выделить несколько
существенных процессов.
1. Осознание цели самоповествования: человек может расска-
зывать о своей жизни и о себе другому человеку, преследуя цели
разнообразной самопрезентации, или же самому себе (в том числе
в дневниковых записях и других «эго-документах»), преследуя це-
ли самопонимания, самообъяснения.
Как социальный феномен повествующее Я ориентировано на
других, на самопрезентацию определенного образа себя и призвано
представить свою жизнь интересной, привлекательной, осмыслен-
ной, полной значений и в целом достойной стать предметом подра-
жания для слушателя. Стремление субъекта высказать, выговорить
свою подлинность другому и при этом остаться психологически
понятным, понятым и адекватным дискурсивным контекстам за-
дает как формы автобиографического повествования (Барт, 1987,
с. 390), так и содержательные уровни автобиографирования.
Как ментальный феномен повествующее Я (Я выговаривающее
и «высвечивающее» себя, в терминах М. Хайдеггера) ориентирова-
но на глубинные внутренние цели самонахождения, самоопреде-
ления, самоосмысления, самопонимания и самопринятия — оно
и есть, по сути, основной предмет построения содержания авто-
биографического нарратива. «Активное самосозерцание», которое
обеспечивается автобиографированием, предполагает внутреннее
совмещение самого себя с разнообразными формами самоинтер-
претации (Лосев, 1994, с. 333-334).
Это совмещение (или столкновение) со своими «другими Я»
(желаемыми, социально приемлемыми, идеальными, нафантазиро-
ванными, парциальными и пр.) позволяет насытить представления
о себе дополнительными смыслами и даже придать им онтологиче-
ский импульс для воплощения в реальность (то есть способствует
самоинициации), или, наоборот, «снять» смысловую нагрузку с реа-
лизуемых ранее стратегий и «образов Я», помыслить и попытаться
выстроить себя как «Я-иное», смоделировать новые контексты для
интерпретаций. Кроме того, здесь ищутся ответы на вопросы, ко-
торые личность ставит себе сама, исходя из тех аспектов накоп-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 597
ленного жизненного опыта, которые полагает единичными, уни-
кальными, имеющими отношение к нему и только к нему.
2. Создание функционально завершенного, «информационно
самодостаточного речевого сообщения» (Кубрякова, 2001, с. 72),
ориентированного на потенциального понимающего слушателя,
содержащего осознанный временной итог рефлексии субъектом
событии, впечатлений, переживаний своей жизни. Речь идет о
том, что отобранное и амплифицированное в когнитивном и эмо-
циональном планах событие в автобиографическом повествова-
нии имеет не только онтологический или нарративный, но так-
же экзистенциальный статус. Человек как создатель нарратива в
чем-то противостоит и уж точно ментально противопоставляет
себя «хаосу уже состоявшихся событий» (выражение X. Уайта),
придавая своему бытию осмысленность и упорядоченность: «Он
создает его, включая одни события и исключая другие, выделяя
одни и затемняя третьи. Этот процесс исключения, выделения,
подчинения проводится им ради создания рассказа определенно-
го рода» (Олейников, 1999, с. 65). И тогда события для субъекта и
его слушателей «происходят», если он того хочет, и «не происхо-
дят», если он не желает принимать их во внимание и не имеет на-
мерения распаковывать и амплифицировать их смыслы. Иными
словами, биографическая наррация «легализует» и легитимизи-
рует некое событие в индивидуальном бытии человека или при-
дает выдуманным и включенным в нее событиям онтологический
или хотя бы нарративный статус. Таким образом, в автобиогра-
фии «факты не даны нам, а, скорее, взяты нами» (Бабина, 2007),
и именно поэтому в настоящем «существуют надежды и планы,
сражения и идеи, но только в ретроспективных рассказах есть не-
сбывшиеся надежды, расстроенные планы, решающие сражения и
продуктивные идеи» (Mink, 1970, р. 557).
3. Создание и применение индивидуального смыслового биогра-
фического тезауруса, в котором используемые личностью понятия
максимально точно соотнесены с рефлексируемыми фрагментами
жизни и ее собственными особенностями. При построении авто-
биографического текста для человека часто важно не столько обоб-
щенное значение, результат происшедшего в его жизни, сколько
само переживание процесса и обстоятельств его достижения, в ко-
тором обнаруживаются объяснения, оправдания, преимущества,
принятие, удовлетворение, любование, отступления, экзистен-
598
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
циальные находки, надежды и другие субъективно насыщенные
аспекты жизни.
Известный афоризм говорит, что жизнь состоит из мелочей, и
действительно, именно мелочи, детали, подробности, тесно свя-
занные с непосредственными когнициями, чувствами и оценками
субъекта, персонализируют биографию, открывая (прежде все-
го самому рассказчику) ее новые измерения, иначе любая жизнь
укладывалась бы в «родился, крестился, женился, умер». Насыщая
индивидуально значимым содержанием смыслоемкие, «сильные»,
поворотные пункты своей жизни, человек образует новые семан-
тические единства, раскрывающие именно и только ему смысл
всего происходящего. Путем такого «микширования» значений и
смыслов создаются концепты «Я-в-событии», «Я-этого события»,
позволяющие переживать собственную причастность к реально-
сти, к историческому времени. Эти синтетические семантические
единицы автобиографирования могут именоваться биографемами
(Барт, 1997, с. 49; Ролан Барт о Ролане Барте, 2002, с. 79; Gefen, 2011:
Эл. ресурс), биограммами (Эпштейн М.Н., 2007) или нарремами
(Ферро, 2007, с. 54). Каждый раз, выстраивая свою версию жизни,
человек располагает их в определенном временном порядке в зави-
симости от ретро- и проспективной интерпретации, которой под-
верглись на текущий момент прожитые эпизоды жизни. И именно
эти образно-смысловые единицы выражают и хранят многое из
континуального, текущего, порой почти невыразимого словесно, а
потому быстро утрачиваемого персонального опыта проживания
человеком своей жизни. Как указывает М.К. Мамардашвили, «если
я не осуществляю личностный акт, то через меня же этот мир уйдет
в небытие. И в нем никогда не будет чего-то, что могло бы быть...»
(Мамардашвили, 2000, с. 111). В этом смысле процесс автобиогра-
фирования есть безусловный личностный акт.
4. Ориентировка на комплекс индивидуальных отобранных пре-
цедентов — выбор из освоенных социокультурных ресурсов и ис-
пользование в качестве своеобразной жизненной мерки того, что,
как человеку кажется, имеет к нему непосредственное отношение.
Эти выборы, совершаемые в рамках социализации и инкультура-
ции, определяют основную идею, «экзистенциальный модус» ав-
тобиографии («жизнь как подвиг», «жизнь как страдание» и т.п.)
и форму повествования о себе («трагедия», «фарс» и пр.). Это
отобранное содержание воспринимается как персональный пре-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 599
цедент, который в автобиографическом повествовании переплав-
ляется с собственным жизненным опытом и всякий раз позволяет
человеку «отлить жизнь по себе» (П.А. Флоренский). Нельзя не
согласиться с М.К. Мамардашвили, что «чаще всего мы живем чу-
жой жизнью, а не своей, думаем чужие мысли, питаемся отходами
чужих чувств. И если мы будем соотносить их с изначальностью
себя как существа, думающего свои мысли и переживающего свои
чувства, то только тогда начнем понимать что-то о самих себе»
(там же, с. 39). В этом плане процесс автобиографирования можно
описать как процесс когнитивного наложения системы усвоенных
культурных прототипов, моделей и нарративных форм на рефлек-
сируемую цепочку индивидуальных жизненных случаев.
Если прецедентный ресурс невелик, то человек часто мыслит
и излагает свою биографию как незамысловатую хронологию ряда
нормативных жизненных событий, не включая в нее моменты ин-
дивидуального самообъяснения, самооправдания, самопроектиро-
вания, метафоризации и пр. Текст такой биографии, как правило,
не содержит заметных следов внутренней работы над трансфор-
мацией событий жизни в события текста, и сам человек обычно
считает, что ему практически нечего рассказывать о себе, что бы
отличало его жизненный путь и жизненные искания от других.
Объем семиотического ресурса зависит от возраста повество-
вателя, от того, много ли он думает, коммуницирует, читает, хра-
нит ли накопленные единицы опыта в культурной памяти, вооду-
шевляется ли прецедентами, от того, какое он имеет образование,
в каких условиях протекает его жизнь, какие образцы для иден-
тификации ему доступны, каков круг его межличностного обще-
ния, как он относится к случайностям, «чувствует» ли судьбу,
предназначение, осознает ли свою «миссию в бытии», готов ли к
самоанализу и т.д. У большинства людей в результате синтеза ре-
зультатов рефлексии жизненного пути и осознания общечелове-
ческих, архетипических семантических конструкции жизненного
опыта постепенно создается собственный внутренний «канон»
концептов, текстов, сюжетов, персонажей, копинг-стратегий, на
основании которого строятся «биографемы» и осуществляется
самоосмысление и самомоделирование. И тогда автобиографиче-
ский нарратив, во-первых, опирается на прецедентную для субъ-
екта сюжетно-персонажную канву, а во-вторых, содержит следы
внутренней смысловой работы, превращающей хронику жизни
600
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
в аутентичный авторский текст, фиксирующий ключевые точ-
ки осознания субъектом собственной личностной подлинности.
Индивидуально отобранными концептами и сюжетами человек
пользуется как некоей виртуальной меркой (как говорит А.А. Ле-
онтьев, слова сообщают душе «собственную форму» — Леон-
тьев А.А., 2001, с. 335) для распознания значений и построения
смыслов того, что с ним происходит, а также для понимания роли
индивидуальных уклонений собственной жизни от нормативной
линии. В таких текстах субъект выступает уже не только как ав-
тор собственной жизни (Низовских, 2007), но и как субъект жиз-
нетворчества (Леонтьев Д.А., 2001).
5. Построение приватного ментального пространства — вну-
тренней «сцены» или пространства приватности, где человек, по
выражению М.К. Мамардашвили, «честно мыслит» (Мамарда-
швили, 2000, с. 10), ведет глубоко интимную «одинокую беседу с
самим собой» (Кон, 1978, с. 167). В этом внутреннем пространстве
возможно экзистенциальное экспериментирование в целях до-
стижения определенного понимания себя, самополагания и само-
проектирования. В нем «существует это особое состояние некой
пронзительной и одновременно отрешенной, какой-то носталь-
гической или сладко тоскливой ясности, относительно которой
имеет смысл задавать вопросы» (там же). Никакой прецедентный
текст, даже самый лучший, не заменит и не создаст человеку само-
го себя, его нужно проживать, совмещать с самим собой, вложить
в него себя (часть своих смыслов), действовать с ним именно «в
момент, когда...» (Мамардашвили, 2000, с. 102) — и только в про-
цессе такого самодействования прецедентный текст раскрывает
свое содержание личности именно как «ее собственное» содер-
жание. И если есть это взаимовхождение, то в жизненном мире
личности становятся возможны какие-то определенные пережи-
вания, происшествия, мысли. Этой «сцепкой» собственная жизнь
личности приводится в некоторое внутреннее движение, которое
означает, что человек «здесь-и-теперь» будет жить и развиваться
определенным образом.
Приватность является одним из необходимых условий
автобиографирования. Мы предлагаем понимать ее как один из
возможных «режимов» рефлексивного функционирования само-
сознания («активного самосозерцания»). И тогда ее главная харак-
теристика и назначение состоят в том, что она, обращая сознание к
I laea 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 601
своему носителю, ограничивает в нем то сокровенное внутреннее
пространство, в котором человек пребывает наедине с самим со-
бой, переживает себя подлинным, истинным — самим собой, как
он есть, вне прямого оценивания себя через призму освоенных
социальных ролей и завоеванных статусных позиций. Приват-
ность выступает как в той или иной мере протяженная зона пер-
сональной экзистенциальной рефлексии, в которой осуществляет-
ся самопонимание и — главное — согласование себя-наличного и
себя-проектного, каким человек хотел бы видеть себя в будущем.
Как писал М.М. Бахтин, «осознавать себя самого активно — зна-
чит освещать себя предстоящим смыслом» (Бахтин, 2003а, с. 169,
курсив наш. — Е.С.). Переживание приватности функционально
и содержательно совмещается с процессами самоинтерпретации:
здесь личность ищет ответы на самой себе поставленные вопросы,
исходя из тех аспектов накопленного жизненного опыта, которые
ею полагаются единичными, уникальными, имеющими отношение
к ней и только к ней. Таким образом, приватность выступает как
условие осознания человеком своей подлинности и самобытности,
путей самопостижения, характеристик бытия самим собой.
Приватность дает возможность человеку переживать себя в
буквальном смысле «персоной per се» («для себя») и принимать
себя как «себя-друтого», как некую противостоящую повседнев-
ному Я (за)данность, укорененную в самом бытии. В эти моменты
«человек есть свободный выполнитель своей темы, и это осущест-
вление себя, выявление своей данности-заданности, раскрытие
своего существа, осуществление в себе своего собственного подо-
бия и есть творчество, человеку доступное. Поскольку это соз-
дание своего подобия есть общая и неотменная основа творения
человека, его творчество и вместе самотворчество, саморождение
определяет самое общее содержание человеческой жизни» (Булга-
ков, 1994, с. 352, курсив наш. — Е.С.).
В практическом изучении психологического содержания авто-
биографирования мы предположили, что автонарративы строятся
и повествуются с целью осмысления и конструирования собствен-
ного Я, а также планирования своей жизни на основе извлечения
необходимых личности смыслов из ее уже свершившихся эпи-
зодов. В теоретическом плане нас прежде всего интересовало,
какие варианты (модусы) экзистенциального самоопределения
современные респонденты предпочитают реализовывать своей
602
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
жизнью; действительно ли в автобиографическом нарративе про-
слеживаются прецедентные (архетипические) сюжетные схемы;
в практическом — есть ли разница в предпочтении сюжетных
схем и экзистенциальных модусов в группах молодых и зрелых
респондентов. В более общем виде речь фактически идет об ин-
дивидуальной склонности человека к выбору той или иной судь-
бы и самопрограммировании собственной жизни в соответствии
с выбранным прецедентным модусом, особенно если согласиться
с определением судьбы, предложенным Л. Сонди: «судьба — это
совокупность всех возможностей экзистенции, среди которых ин-
дивид может выбирать, но не всегда, а в наиболее благоприятных
случаях» {Сонди, 2007, с. 71), «это выбор и принятие задач, имею-
щих конечной целью становление человека» {там же, с. 160). Вы-
бор помогает человеку ставить перед собой задачи, которые будут
ему по силам, и брать на себя ответственность, адекватную осозна-
ваемой собственной «бытийной силе» {там же, с. 162).
В нашей исследовательской работе мы использовали рабочее
понятие сюжетной схемы автобиографического нарратива, под
которой понимали бессознательно принятую самим субъектом в
качестве логики совершающейся жизни последовательность со-
бытий в повествовании, определяемую смысловым центром — од-
ним из возможных экзистенциальных концептов (модусов жизни).
В анализе и дальнейшем отборе основных сюжетных схем, исполь-
зуемых для конструирования автобиографического нарратива, мы
прежде всего опирались на: 1) классификацию сквозных (интер-
текстуальных) литературных сюжетов Дж. Польти {Полъти, 2010:
Эл. ресурс), полагая, что цепочки из выделенных им 36 «бродячих»
мотивов (спасение, внезапное несчастье, бунт, достижение, фа-
тальная неосторожность, самопожертвование во имя идеала и др.)
способны образовать сюжетную канву повествований разных ти-
пов, в том числе и автобиографического нарратива; 2) описанную
В.Я. Проппом 31 функцию персонажей волшебных сказок {Пропп,
1998) (нарушение запрета, обман, недостача, получение волшеб-
ного средства, возвращение, преследование и т.д.); 3) анализ по-
вествовательного мотива, представленный в работе И.В. Силан-
тьева, в частности, мотива встречи {Силантьев, 2004, с. 140-259);
4) теоретические идеи Вяч.Вс. Иванова и В.Н. Топорова, высказан-
ные в отношении моделирующих семиотических систем в русской
культуре {Иванов, Топоров, 1965); 5) некоторые идеи, сформулиро-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 603
ванные Л. Сонди в разработке концепции судьбоанализа (Собчик,
2007; Сонди, 2007); 6) аргументы К. Букера, связанные с выделени-
ем 7 базовых сюжетных схем, используемых в современной лите-
ратуре (Booker, 2004).
Анализируя выделенные указанными авторами сюжетные
плоты и функции в контексте автобиографирования, мы предпо-
ложили, что они содержательно соотносятся с потенциальными
жизненными стратегиями — модусами жизни, которые, в свою
очередь, связаны с основными человеческими экзистенциалами
(Демидов А.Б., 1997; Седаков, 2004; Франц, Хендерсон, Юнг, 2006)
и предполагают при их реализации определенную линию пережи-
вания, рассуждения, действования, планирования. Мы полагаем,
что в автобиографировании человек самоопределяется смыслами
пережитых или принятых за таковые событий и обстоятельств.
В качестве основных рабочих модусов анализа автобиографий
мы выделили следующие: 1) потеря; 2) приобретение; 3) испыта-
ние; 4) геройство; 5) трикстерство; 6) авантюра; 7) долг; 8) любовь;
9) странничество; 10) хранение; 11) вера; 12) жертвенность. Каж-
дый модус был нами содержательно описан с точки зрения 20 сло-
варных единиц, раскрывающих значение «ядерного» слова. Эти
значения были предложены 9 психологам, философам и филоло-
гам, которых мы попросили выполнить экспертные функции, ото-
брав в каждом случае из 20 лишь 10 значений, наиболее прочно, по
их мнению, ассоциативно связанных с ядерным словом. Обобщая
по частоте экспертных выборов содержательное наполнение этих
экзистенциалов-стратегем, мы смогли описать 12 различающихся
между собой жизненных модусов.
Модус 1. Жизнь как процесс постоянных утрат (Я-теряющий).
Ему соответствуют основные сюжетные схемы с мотивами: 1) утра-
ты; 2) беды; 3) несчастья; 4) убыли; 5) запрета; ограничения; 6) уни-
чтожения; 7) поражения; 8) проигрыша; 9) лишения; 10) неудачи.
Модус 2. Жизнь как процесс постоянного приобретения (Я —
обретающий, получающий). Ему соответствуют сюжетные схемы:
1) находка; 2) овладение, захват; 3) успех, удача; 4) прибыль; 5) обре-
тение; 6) признание; 7) накопление; 8) наличие; 9) развитие; 10) да-
рение, наследование.
Модус 3. Жизнь как испытание (Я — проходящий испытания).
Ему могут соответствовать сюжетные схемы: 1) инициация, по-
священие; 2) бунт, противодействие; 3) борьба; 4) конфликт, спор;
604 Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
5) соперничество, состязание; 6) ошибка; 7) спасение; 8) защита;
9) преследование; 10) подменность.
Модус 4. Жизнь как геройство (Я — совершающий героические
поступки, подвиги во благо других). Ему могут соответствовать
сюжетные схемы: 1) достижение; 2) победа; 3) активность, усилие;
4) деятельность, организация; 5) подвиг; 6) поступок, преодоление;
7) творчество, креативность; 8) дар; 9) благодеяние; 10) созидание,
демиургичность.
Модус 5. Жизнь как трикстерство (Я — насмехающийся и
противоречащий, живущий вопреки стандарту, норме). Ему могут
соответствовать сюжетные схемы: 1) насмешничество, карнаваль-
ность, обсценность; 2) вредительство; 3) подлость; 4) предатель-
ство; 5) профанность; 6) несерьезность; 7) демонстративность,
эпатаж; 8) неустойчивость, незавершенность; 9) противоречи-
вость, амбивалентность; 10) неверность, самообман.
Модус 6. Жизнь как авантюра, приключение (Я — рискующий
и пробующий). Ему, на наш взгляд, соответствуют сюжетные схе-
мы: 1) выбор; 2) риск; 3) игра; 4) случай; 5) авантюрность; 6) по-
пытка; 7) проба; 8) вероятность, азарт; 9) возможность; 10) удача,
везение.
Модус 7. Жизнь как долг (Я-обязующийся). Ему соответствуют
сюжетные схемы: 1) долг; 2) ответственность; 3) необходимость;
4) обязанность; 5) предназначение, миссия; 6) справедливость,
возмездие; 7) правота; 8) упорядоченность; 9) осмысленность;
10) сверхзначимость.
Модус 8. Жизнь как любовь (Я-любящий). Ему соответствуют
сюжетные схемы с такими мотивами, как: 1) любовь; 2) близость;
3) дружба; 4) забота; 5) доброта, милосердие; 6) совместность,
причастность; 7) единение; 8) единомыслие; 9) коллективность;
10) участность, общность.
Модус 9. Жизнь как странничество (Я — странник, искатель).
Ему соответствуют сюжетные схемы с такими мотивами, как:
1) странничество; 2) встреча; 3) духовные искания; 4) уход; 5) от-
шельничество; 6) одиночество; 7) метания, сомнения; 8) поиски;
9) непостоянство; 10) свобода.
Модус 10. Жизнь как хранение (Я-хранитель). Ему соответству-
ют сюжетные схемы с такими мотивами, как: 1) хранение, сохране-
ние; 2) сбережение; 3) охрана; 4) ритуальность; 5) традиционность;
6) консерватизм, приверженность чему-либо; 7) памятливость;
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 605
8) реликварность; 9) исконность, простота; 10) устойчивость, по-
стоянство, стабильность во времени.
Модус 11. Жизнь как вера (Я — верующий, адепт). Ему соответ-
ствуют сюжетные схемы: 1) вера; 2) упование; 3) надежда; 4) связь
с высшим началом, просветление; 5) убежденность; 6) истовость;
7) духовное наставничество; 8) проповедывание, убеждение; 9) фа-
тализм; 10) духовное освобождение.
Модус 12. Жизнь как жертвенность (Я — приносящий себя в
жертву, служащий своим святыням). Ему соответствуют сюжет-
ные схемы с такими мотивами, как: 1) жертвенность, виктимность;
2) самоотдача; 3) уступчивость; 4) помощь; 5) поддержка; 6) служе-
ние, инвестирование, вклад своей личности в других; 7) зависи-
мость; 8) аскетизм; 9) самопожертвование; 10) бескорыстие.
Эти сюжетные схемы могут иметь разное текстовое и бытий-
ное воплощение, но ими, в принципе, очерчивается основная
прецедентная экзистенциальная идея, которой человек подчи-
няет жизнь, и внутренняя логика, приписываемая им течению и
событиям собственной жизни. Принятая логика воспроизводит-
ся автобиографическим нарративом, выполняя в этом случае не
только функцию упорядочивания жизненных происшествий и из-
влечения из них смысла, но и функцию планирования, конструи-
рования жизни на будущее.
На основе выделенных модусов была разработана авторская
полупроективная методика «Модусы жизни», представляющая со-
бой опросник для выявления конгруэнтности содержания указан-
ных выше модусов автоинтерпретации респондентов. Тем самым
мы стремились ответить на вопрос, какими прецедентными моду-
сами руководствуются люди, планируя и конструируя, интерпре-
тируя и пытаясь понять собственную жизнь.
В ходе исследования группам из 40 молодых (18-25-летних)
и 40 взрослых (40-52-летних) респондентов, равно распределен-
ным по полу, было предложено мысленно обратиться к рекон-
струированию своей биографии и соотнести предложенные со-
бытийные категории с собственной жизнью и представлениями
о ней, выбрав в бланке со случайным перечнем 120 сюжетных
линий: 1) схемы, которые уже реализовались в их жизни (графа
«Это уже было в моей жизни»); 2) схемы, которые, как им кажется,
могут свершиться в ней (графа «Это вполне может произойти в
моей жизни»); 3) схемы, которые им очень хотелось бы пережить
606
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
(графа «Хочу, чтобы это свершилось»); 4) схемы, которых хоте-
лось бы избежать в жизни (графа «Хотел бы этого избежать»);
5) схемы, которыми, как им кажется, они могут управлять путем
самостоятельных выборов и поступаний (графа «Это произойдет
по моей собственной воле»).
Методика «Модусы жизни»
Инструкция: из понятий и высказываний в приведенной таблице
выберите те, которые, как Вам кажется, имеют отношение к Вам и Ва-
шей жизни. Отметьте в следующих графах любыми значками то, что
уже свершилось в жизни, что может в ней произойти, то, что Вы хо-
тели бы пережить и чего хотели бы избежать, а также то, что может
произойти в жизни, только если Вы того захотите. В каждой строке
значки должны быть поставлены сразу в нескольких графах (напри-
мер, «уже было», «может произойти», «хочу, чтобы произошло»). Вы
также можете пропустить высказывание (строку), если оно, по Ва-
шему мнению, к Вам вообще не относится, но не пропускайте много
высказываний, старайтесь приложить общий смысл каждого из них к
тому, что происходило в Вашей жизни.
№ Высказывания о событиях и переживаниях, имеющих отно- шение ко мне и моей жизни Это уже было в моей жизни Это вполне может произойти в моей нынешней жизни Хочу, чтобы это свер- шилось в моей жизни Хотел бы этого избежать Это произойдет, если я сам(а) этого захочу
1 Утрата: в моей жизни много всяческих утрат.
2 Находка: в моей жизни случают- ся разные счастливые находки.
3 Инициация, посвящение: моя жизнь наполняется важными для меня вхождениями и посвящени- ями в новые сферы реальности.
4 Достижение: в жизни я многого достигаю сам.
5 Запрет, ограничение: моя сво- бода часто ограничивается, ей ставятся рамки и границы.
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 607
6 Овладение, захват: мне в жизни нравится чем-то овладевать, что- то получать, захватывать.
7 Насмешничество, карнаваль- ность, обсценность: я живу ве- село, в моей жизни все смешно, несерьезно, неглубоко, празд- нично.
8 Выбор: я часто становлюсь перед выбором, жизнь заставляет делать выбор.
9 Лишение: я чувствую себя лишенным в жизни чего-то значимого.
10 Долг: я живу, исполняя понят- ный мне внутренний долг.
11 Любовь: жизнь есть любовь.
12 Странничество: человек в этой жизни всего лишь неприкаян- ный странник.
13 Успех, удача: мне в жизни всегда везло.
14 Близость: в моей жизни есть люди, с которыми я чувствую внутреннюю близость.
15 Беда: моя жизнь полна бед.
16 Вредительство: мне часто вредят другие люди.
17 Ответственность: в жизни я готов нести бремя ответственности.
18 Встреча: мне приходится пере- живать встречи с чем-то (кем- то), что способно существенно изменить мою жизнь.
19 Уничтожение: то, что мне дорого, часто уничтожается.
20 Проигрыш: в жизни мне при- ходится проигрывать.
21 Подлость: мне приходилось сталкиваться с подлыми людьми и поступками.
22 Прибыль: то, что я делаю, долж - но быть прибыльным.
23 Необходимость: моей жизнью правит необходимость.
608
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
24 Дружба: в жизни мне везло на Друзей.
25 Духовные искания: я постоянно нахожусь в поиске истины, сво- боды, справедливости.
26 Риск: мне нравится рисковать.
27 Поражение: в жизни много по- ражений.
28 Игра: я отношусь к жизни, как к игре.
29 Бунт, противодействие: в жизни я следую лозунгу «Если тебе дали линованую бумагу, пиши поперек!».
30 Победа: моя жизнь — череда великолепных побед над собой, другими или обстоятельствами.
31 Обязанность, обязательства: моя жизнь состоит из сплошных обязательств перед собой или другими.
32 Забота: вижу смысл жизни в том, чтобы заботиться о ком-то или о чем-то.
33 Уход, побег, эскапизм: если я не могу с чем-то в жизни справить- ся, лучший способ — уйти, спря- таться от проблемы, переждать, когда она исчезнет.
34 Предательство: в моей жизни меня часто предавали те, кому я хотел доверять.
35 Обретение: смысл моей жизни — в каждый моменты обретения чего-нибудь нужного, необходи- мого мне.
36 Хранение, сохранение: в жизни надо сохранять все лучшее, важ- ное, значимое для себя и других.
37 Доброта, милосердие: я прояв- ляю доброту и милосердие.
38 Предназначение, миссия: я знаю, что живу не просто так — своей жизнью я выполняю предназна- чение, важную миссию, задан- ную именно мне.
I лава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 609
39 Несерьезность: к жизни не стоит относиться слишком уж серьезно.
40 Признание: хочу и добиваюсь признания.
41 Профанность, обесценивание: скорее всего, моя жизнь ничего не значит и ничего не стоит.
42 Спаведливость, возмездие: я убеждаюсь, что в жизни торжествует справедливость.
43 Несчастье: моя жизнь — череда несчастий.
44 Активность, усилие: я готов при- ложить силы, напрячься, чтобы достичь желаемого.
45 Совместность, причастность: я чувствую себя причастным ко всему, что происходит вокруг меня.
46 Вера: главное в жизни — верить, что все идет правильно, и все получится.
47 Сбережение: я бережно сохра- няю все, что считаю важным и значимым в жизни.
48 Отшельничество: самый верный путь избегнуть пустой суеты и страданий — уход от мира, отшельничество.
49 Упование: в трудные минуты жизни я уповаю на какие-то высшие силы, которые помогут, направят, спасут.
50 Единение: дорожу моментами единения с людьми, ощущаю себя единым целым с людьми, страной, миром.
51 Случай, фортуна: в жизни я чувствую себя игрушкой в руках судьбы.
52 Накопление: мне нравится ощу- щение крепкого тыла, накоплен- ных денег, вещей, знаний, опыта.
53 Борьба: вся моя жизнь есть не- престанная борьба против чего- то или за что-то, что я считаю важным.
20 Экзистенциальная психология взрослости
610
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
54 Деятельность, организация: жизнь предооавляет мне шансы что-то начинать, организовы- вать, делать.
55 Демонстративность: в жизни часто бывает важно лишь показать, продемонстрировать то, чего от тебя ждут другие, реально этого не имея, не чувствуя и не достигая.
56 Авантюрность: считаю, что «кто не рискует, тот не пьет шампан- ского».
57 Единомыслие: дорожу теми, кого считаю своими единомышлен- никами.
58 Жертвенность: я готов по- жертвовать собой ради чего-то важного, чувствую себя предна- значенным в жертву.
59 Самоотдача: во все, что считаю в жизни важным, я вкладываюсь полностью.
60 Одиночество: чувствую себя одиноким, предоставленным самому себе. 1
61 Конфликт, спор: не избегаю спо- ров и конфликтов, они разреша- ют противоречия и двусмыслен- ности в отношениях.
62 Попытка: в жизни лучше что-то попробовать и не добиться, чем не пытаться и всю жизнь жалеть об этом.
63 Коллективность, соборность: для меня важно быть вместе со все- ми, делать что-то сообща ради общей цели.
64 Охрана: считаю, что должен охранять все, что мне в жизни дорого и важно.
65 Уступчивость: верю, что иногда надо уступать даже в чем-то существенном ради еще более существенного.
66 Надежда: пока живу — надеюсь на лучшее.
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 611
67 Соперничество, состязание: моя жизнь полна скрытого соперни- чества с другими.
68 Наличие: стремлюсь к пережива- нию, что «у меня есть и будет все, чего я хочу».
69 Подвиг: верю, что «в жизни всег- да есть место подвигу», стрем- люсь к подвигам даже в мелочах.
70 Неустойчивость, незавершен- ность: в моей жизни нет ощуще- ния стабильности.
71 Проба: я стремлюсь многое по- пробовать, примерить к своей жизни.
72 Правота: стремлюсь во всем по- ступать правильно и чувствовать себя правым.
73 Участность, общность: в жизни очень важно участие в тебе других людей, их желание быть вместе с тобой.
74 Метания: мне приходится метаться, меня кидает из одной крайности в другую, часто я не знаю, что мне делать.
75 Ритуальность: я знаю много ритуальных действий и процедур и считаю важным соблюдать их.
76 Помощь: я часто прибегаю к по- мощи других и сам всегда готов помочь.
77 Вероятность, азарт: живу азар- тно, рискую, рассчитываю на везенье.
78 Ошибка: моя жизнь — череда ошибок.
79 Противоречивость, амбивалент- ность, двойственность: ни в чем не могу достичь стабильности и определенности, всегда охочусь за двумя зайцами.
80 Поиски: ищу «от добра добра».
81 Упорядоченность: в моей жизни все упорядочено, размеренно, однозначно устроено.
20*
612
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
82 Связь с высшим началом, про- светление: в жизни у меня были случаи, когда я чувствовал «анге- ла за своим плечом», поддержку свыше.
83 Традиционность: в жизни я не стремлюсь к новшествам и по- стоянному обновлению.
84 Непостоянство: в моей жизни всегда есть место ветрености, непостоянству, частой «смене судьбы», «перемене участи».
85 Спасение: в жизни я не раз чудесным образом уходил, спа- сался от большой беды.
86 Поступок, преодоление: я со- вершал в своей жизни то, чем горжусь.
87 Возможность: нет ничего лучше, чем открывать для себя и других новые жизненные возможности.
88 Осмысленность: нельзя тратить жизнь на пустые, бессмысленные действия.
89 Поддержка: в жизни я не раз ока- зывал поддержку другим людям.
90 Убежденность: у меня есть прин- ципы, идеалы и убеждения, за которые я готов постоять.
91 Неверность, самообман: я ловлю себя на том, что поступаю во- преки себе, обманываюсь на свой счет.
92 Неудача: неудачи преследуют меня в жизни.
93 Защита: я защищаю все то, чем дорожу.
94 Творчество, креативность: мне нравится создавать в жизни новое, творить свою жизнь.
95 Удача, везение: в моей жизни случались удачи, мне везло.
96 Сверхзначимость: есть идеи, лю- ди, действия, которые для меня важнее всего — ради них я готов на многое.
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 613
97 Консерватизм, приверженность чему-либо: в моей жизни есть идеи, люди, действия, значение которых остается для меня неиз- менным очень много лет.
98 Преследование: мне приходилось становиться объектом пресле- дования за мои идеи, поступки, образ жизни.
99 Развитие: я чувствую себя постоянно развивающимся, меняющимся, растущим, стано- вящимся.
100 Дарение, наследование: от других людей мне доставались принци- пы, идеи, идеалы, убеждения.
101 Дар, способность: в жизни я чувствовал, что во мне есть дар, способность к чему-то, чем не обладают многие другие.
102 Свобода: в жизни были моменты, когда я чувствовал себя свобод- ным «от» и свободным «для».
103 Духовное освобождение: мой дух свободен, я готов к свершениям во имя идеи, в которую верю.
104 Служение, инвестирование, вклад своей личности в других: я рад посвящать свою жизнь другим людям, мне важно отда- вать им часть своего опыта, себя самого.
105 Памятливость: я учусь на своих собственных ошибках, не насту- паю на «одни и те же грабли».
106 Зависимость: я чувствую свою зависимость от других.
107 Истовость: все, что я делаю, я делаю истово, с полной самоотдачей, до изнеможения.
108 Аскетизм: моя жизнь — жизнь без излишеств, в ней есть только самое необходимое, и это я счи- таю правильным.
109 Реликварность: я бережно со- бираю реликвии своей жизни и жизни своих близких, чтобы продлить эти жизни во времени.
614
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
110 Убыль: чувствую, что в моей жизни постепенно убывают силы, желания, намерения.
111 Духовное наставничество: в моей жизни я многим обязан людям, которых считаю своими духов- ными наставниками, и готов сам передавать по наследству значимые для меня принципы, смыслы, идеи.
112 Самопожертвование: в моей жизни есть люди, принципы, идеи, ради которых я готов на любые жертвы.
113 Благодеяние: в моей жизни в трудную минуту находились люди, которые делали для меня что-то необходимое мне просто так, бескорыстно, и я готов по- ступить так же, если это будет нужно.
114 Проповедывание, убеждение: я настойчиво проповедую свои убеждения и принципы другим.
115 Бескорыстие, бессребреничество: мне приходилось совершать бескорыстные поступки, мне ничего не надо за то, что я готов сделать для других, когда им это необходимо.
116 Исконность, простота: я живу просто, по старинке, как жили наши предки.
117 Фатализм: если я во что-то верю, то я готов заставить других раз- делить мои убеждения.
118 Устойчивость, постояноство, стабильность во времени: моя жизнь мало меняется, мне не нужны новации.
119 Созидание, демиургичность: мне приходилось чувствовать себя создателем, творцом.
120 Подменность: мне приходилось жить ложными ценностями, за- щищать принципы, которых я не разделял.
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 615
Ключ к методике «Модусы жизни»
Модус № концептов/высказы- ваний в опроснике
1. Жизнь как процесс постоянных утрат (Я-теряющий). 1,5, 9,15,19, 20, 27,43, 92, ПО
2. Жизнь как процесс постоянного при- обретения (Я — обретающий, имею- щий). 2,6,13,22, 35, 40, 52, 68, 99,100
3. Жизнь как испытание (Я — проходя- щий испытания). 3, 29, 53,61,67, 78, 85, 93, 98,120
4. Жизнь как геройство (Я — совершающий героические действия, поступки). 4, 30, 44, 54, 69, 86, 94, 101, 113, 119
5. Жизнь как трикстерство (Я — насмехающийся и противоре- чащий, живущий вопреки стандарту, норме). 7,16,21,34,39,41,55,70, 79,91
6. Жизнь как авантюра (Я — рискующий и пробующий). 8,26, 28, 51, 56, 62, 71, 77, 87, 95
7. Жизнь как долг (Я — обязующийся, обязанный). 10,17,23, 31,38,42, 72, 81,88,96
8. Жизнь как любовь (Я-любящий). 11,14, 24, 32, 37,45, 50, 57,63, 73
9. Жизнь как странничество (Я-ищущий). 12,18,25, 33,48,60, 74, 80, 84,102
10. Жизнь как хранение (Я-хранитель). 36,47, 64, 75, 83,97,105, 109,116,118
11. Жизнь как вера (Я — верующий, адепт). 46,49, 66, 82, 90, 103, 107, 111,114,117
12. Жизнь как жертвенность (Я — прино- сящий себя в жертву, служащий своим святыням). 58, 59,65, 76, 89,104,106, 108,112, 115
Исследование проводилось индивидуально без ограничения
времени, после чего на данном этапе работы анализировалось
общее число выборов, набранных респондентами по каждому из
12 модусов, что позволяло делать заключения о том, какими потен-
циальными стратегиями, экзистенциалами и прецедентами руко-
водствуются и «самопрограммируются» люди разных возрастных
групп. Для этого каждому сделанному в любой графе конкретно-
616
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
го модуса («было», «хочу», «избегаю» и т.д.) выбору присваивался
1 балл, указывающий на сам факт присутствия, осознания этих ка-
тегорий (концептов) в автоинтерпретации; таким образом, в каж-
дом из 12 модусов потенциально могло быть набрано до 50 выбо-
ров, что позволяло выстроить и анализировать индивидуальные и
групповой возрастные профили предпочитаемых модусов. Моду-
сы, набравшие максимум баллов, мы считали ведущими для дан-
ной личности или возрастной группы в целом; в анализе нам был
важен сам факт фиксации сознания респондента именно на этих,
а не на других аспектах жизни, выделение их как значимых для
субъекта из общего течения жизненных событий и происшествий,
поэтому мы не исключали колонку «избегаю». Модусы, набравшие
минимум баллов, мы полагали отвергаемыми личностью (или воз-
растной группой) как жизненные прецеденты и стратегемы.
Анализ полученных данных продемонстрировал достоверные
существенные различия в возрастных особенностях самодетерми-
нации через автобиографирование.
В группе молодых респондентов по 12 модусам были получе-
ны следующие данные: 1) М=14,925, s=2,46; 2) М=15,775, s=2,27;
3) М=19,45, s=3,54; 4) М=11,075, s=l,82; 5) М=25,275, s=3,59;
6) М=23,7, s=3,40; 7) М=11,975, s=2,48; 8) М=18,6, s=5,04; 9) М=14,5,
s=3,63; 10) М=11,525, s=2,31; 11) М=12,05, s=2,62; 12) М=9,4, s=2,42.
По нарастающей предпочтение определенных модусов может
быть представлено следующим образом: 12 (максимально отвер-
гаемый) -»4->10-»7->11->9->1-»2-»8^3->6-»5 (максимально
предпочитаемый).
Полученные показатели позволяют заключить, что в этой
возрастной группе предпочитаемыми жизненными модусами
оказались «жизнь как трикстерство», «жизнь как авантюра».
Несерьезное, поверхностное, порой легкомысленное отноше-
ние к собственной жизни может быть, на наш взгляд, связано
с распространением у современных молодых людей «синдро-
ма Питера Пэна» (Степанов, 2006) и эриксоновской диффузии
идентичности, с тяготением к показушным внешнестатусным ха-
рактеристикам, не подтвержденным реальными достижениями
человека («иметь, а не быть», «казаться, а не являться»), к жизни
без усилий, без преодоления и глубокого обдумывания послед-
ствий совершения определенных жизненных акций. Некоторый
интерес был выражен к модусу «жизнь как испытание» с его вну-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 617
тренними интенциями к бунту, противодействию, конфликту,
соперничеству и модусу «жизнь как любовь» (преимущественно
в женской части выборки). Это мы склонны объяснять не только
характерными для возраста исканиями референтности и интим-
ности, защитой собственной личности, но также и некоторым
бытующим в современной студенческой среде страхом перед не-
обходимостью преодолевать возможные жизненные трудности,
отгораживанием от них агрессией, защитными механизмами,
бегством от жизненных реалий, попытками демонстрации часто
реально отсутствующей личностной силы.
Отвергаемыми в группе молодых респондентов оказались мо-
дусы «жизнь как жертвенность», «жизнь как геройство», «жизнь
как долг», «жизнь как хранение», «жизнь как вера». Это позволило
заключить, что, вероятно, молодые респонденты не готовы к под-
вигам ни во имя чего и не считают необходимым хранить и усваи-
вать опыт своей культуры, общества, группы; они почти не знают
традиций и не тяготеют к их сохранению, предпочитают жить сво-
бодно, динамично, без обязательств, не оглядываясь на прошлое,
жаждая бесконечной новизны и остроты жизненных ощущений.
У всех молодых респондентов обнаружилось минимальное запол-
нение графы «только если я захочу», что косвенно говорит о том,
что они в массе не готовы брать жизнь под контроль, управлять
свершающимися в ней событиями, преодолевать собственную
инерцию, склонны «плыть по течению», подчиняясь «судьбе», а
часто и бездействовать.
В младшей возрастной группе прослеживается тяготение к
следующим сюжетным схемам: «запреты» (в автобиографии при-
сутствует плот нарушения запретов, преодоления чужих рекомен-
даций и требований), «накопление» (денег, дипломов, статуса, свя-
зей и пр.), «конфликт» (с родительской и прародительской семьей,
с ровесниками, с представителями своего и противоположного
пола, с детьми, соседями, учителями, наставниками, тренерами,
начальством, властями и пр.), «ошибка» (человеку что-то недода-
ли, спутали с другим и наказали, обвинили, отобрали), «пресле-
дование» (эта паранойяльная линия встречалась довольно часто
в комментариях), «борьба» (как правило, это борьба не «за», а
«против» — ограничений, условностей, ханжества), «неверность»
(практически каждый пережил ее, хотя отрицает, что был кому-
то или чему-то неверен сам), «предательство», «подлость», «риск»
618
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
(отнесен к положительным категориям), «игра», «случай», «спра-
ведливость», «любовь», «одиночество», «свобода», «надежда».
Таким образом, как показывает наше исследование, автобио-
графирование молодых респондентов сфокусировано не на стрем-
лении к личным достижениям, преодолениям, романтическому
самоутверждению, не на жажде подвигов и славы, освоении ка-
тегорий смысла и временных трансспектив, как можно было бы
полагать, опираясь на знания возрастной психологии, а на про-
тиводействии принятому во взрослой среде экзистенциальному
порядку, на конфликте, борьбе, преодолении ограничений своей
свободы, ломке запретов, несерьезном, трикстерском отношении
к жизни, полагании на случай, везение.
В какой-то мере такая внутренняя семантическая картина
18-25-летних респондентов напоминает подростковую, что за-
ставляет задуматься о еще большем удлинении современного
детства и отмеченном нами ранее «бегстве от взросления». Стоит
добавить, что молодые респонденты довольно активно заполня-
ли графу «уже было в моей жизни», включая в нее практически
все приведенные категории, и очень мало — графу «хочу, чтобы
это свершилось», что косвенно говорит о преувеличении объема
собственного опыта, поверхностном отношении к содержащимся
в них смыслам (для примера достаточно будет указать эпатажный
(или случайный, небрежный при заполнении) факт отнесения ка-
тегории «осмысленность» в графу «хотел бы этого избежать» неко-
торыми молодыми респондентами), а также о слабых интенциях к
экзистенциальному планированию жизни и себя, опоре на случай-
ности в течении жизни.
В группе взрослых испытуемых получены следующие зна-
чения по всем 12 модусам: 1) M=16,l, s=3,77; 2) М-16,85, s=4,09;
3) М-14,65, s—2,93; 4) М-22,525, s=4,52; 5) М-12,9, s-3,75;
6) М-16,525, s-4,03; 7) М=19,3, s-4,80; 8) М-21,325, s—3,79;
9) М-15,225, s—3,48; 10) М-13,025, s=5,22; 11) М-14,9, s-3,69;
12) М-20,1, s-3,55. По нарастанию предпочтений определенных
модусов полученная картина выглядит следующим образом:
5 (максимально отвергаемый) -^10->3->11->9->1->6->2->7->12
-> 8 -> 4 (максимально предпочитаемый).
В качестве предпочитаемых избирались модусы: «жизнь как ге-
ройство», «жизнь как долг», «жизнь как жертвенность» и «жизнь
как любовь». Отвергаемыми оказались модусы: «жизнь как трикс-
Глава 16. Автобиографирование как аспект самодетерминации личности 619
itiepcmeo», «жизнь как хранение». Эти результаты кажутся вполне
предсказуемыми: достаточно жестко ориентированная социализа-
ция этого поколения, прямое давление идеологии, отчетливо осо-
знаваемая система ограничений и регламентаций, многочислен-
ные санкции и косвенные запреты, вмененный бытовой аскетизм,
установки на личную скромность и воспитание в духе «раньше
думай о Родине, а потом о себе» и т.д. сделали «проходимой» фак-
тически только одну жизненную «тропу», что сделало жизнь стар-
шего поколения несколько «выпрямленной» и экзистенциально
«плоской», одномерной.
Восприятие жизни через категории «долг» и «жертва», на наш
взгляд, делает жизненный путь эмоционально трудным для лич-
ности, лишает ее спонтанности, самости и joie de vivre. Она пре-
вращается в психически изнурительный процесс, постоянно дер-
жащий человека в напряжении и не оставляющий простора для
того, чтобы почувствовать себя свободным, расставить ценности
и мотивы по собственному желанию и разумению, «отпустить се-
бя», позволить себе быть самим собой, почувствовать свою зна-
чимость и пр. Такая жизнь часто, особенно при приближении к
пожилому возрасту, требует какого-то утешения, вознагражде-
ния, компенсации, «ухода» от исповедуемых упорядоченности и
самоограничений. Человек с такими модусами постоянно чув-
ствует себя недооцененным, неотблагодаренным и неудовлетво-
ренным жизнью, поэтому для него всегда есть риск ухода в себя,
склонности к алкоголизму, мизантропии, депрессии, педантизму.
В какой-то мере это объясняет повсеместное соединение модусов
«жизнь как жертвенность», «жизнь как долг» с модусом «жизнь
как любовь» — вера в любовь, спасающую людей и мир, крепко
укоренена в сознании многих взрослых респондентов. Безусловно,
сказанное вовсе не значит, что вторичная социализация частич-
но не исправила выпрямленное™ первичной, и на это указывают
комментарии к частотному выбору таких сюжетных схем этих и
таких модусов, как: «признание», «накопление», «развитие», «до-
стижение», «подвиг», «творчество», «созидание», «профанность»,
«выбор», «случай», «удача», «долг», «ответственность», «справед-
ливость», «любовь», «близость», «дружба», «забота», «коллектив-
ность», «духовные искания», «свобода», «исконность», «вера»,
«надежда», «связь с высшим началом», «самоотдача», «помощь»,
«бескорыстие». Эти «биографемы» менее эгоцентричны, сильнее
620
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ориентированы на межличностные отношения, более гуманистич-
ны и многоплановы. Наши взрослые респонденты по сравнению с
молодыми кажутся более стойкими, умеющими «делать добро из
зла, потому что больше его не из чего делать», а также способными
радоваться простым радостям, находя их повсюду.
Для модусов 3,4,5,6, 7,8,11 и 12 достоверность межгрупповых
различий подтверждена использованием t-критерия Стьюдента
при обработке результатов методики (уровень значимости р<0,01);
в отношении модусов 1, 2,9 и 10 значимых различий между взрос-
лыми и молодыми респондентами не установлено (хотя модус 10
отвергнут обеими группами респондентов).
Таким образом, выбираемые экзистенциальные модусы в воз-
растных группах взрослых и молодых респондентов, отражаю-
щиеся в поведении и стратегиях жизни, заметно различаются,
что, видимо, может объяснять и часто отмечаемый недостаток
взаимопонимания между поколениями. Также различается и се-
мантическое пространство автобиографирования, что, видимо,
связано как с возрастными характеристиками и поколенческими
(когортными) целями, так и с общей современной сменой жизнен-
ных ценностей и смысловых ориентиров. В терапевтическом плане
выбор модусов «трикстерство» и «авантюризм» в группе молодых
респондентов, на наш взгляд, должен вызывать определенные опа-
сения как феноменологический признак невзросления, «бегства от
взрослости».
Глава 17. Смысловая структура
АВТОБИОГРАФИРОВАНИЯ
...Всякий рассказ — это структура, навязанная
событиям, группирующая их друг с другом и ис-
ключающая некоторые из них как недостаточно
существенные.
А. С. Данпго
Из ничего ткется великое полотно...
Э. Паунд
Как показывает консультативная практика, автобиографиче-
ские нарративы дают объемный и разноплановый материал для
психологического понимания жизни и личности взрослого чело-
века. «Субстанциональным оправданием автобиографизма как
такового» является рефлексивное самовыделение субъекта в исто-
рическом пространстве-времени (Баткин, 2000, с. 138-139). Цель
автобиографии — создание определенного и в той или иной мере
достоверного образа самого себя в результате авторефлексивно-
го опыта (Гребенюк, 2005), но одновременно особенности, детали,
нюансы индивидуального прошлого при их изучении становятся
богатым семиотическим ресурсом для выявления когниций и пере-
живаний, характерных для когорт и поколений, к которым принад-
лежит респондент, для характеристики освоенных им психологи-
ческих хронотопов, для изучения особенностей индивидуального
и массового сознания отдельной исторической эпохи, а также для
анализа типичных возрастных особенностей, сложившихся под
влиянием пришедшихся на его существование во времени обстоя-
тельств. Как указывал М.М. Бахтин, текст автобиографии являет
миру такой опыт самосознания, который обнажает «большое вре-
мя» самой культуры (Бахтин, 1975, с. 280-296). Это делает авто-
биографический нарратив привлекательным исследовательским
предметом для возрастной, социальной, экзистенциальной психо-
логии, психоанализа, психологии личности и т.д., и перспективы
историко-культурного, социального, лингвокультурологическо-
го и психологического анализа его содержания и структуры от-
мечаются многими авторами (Альмодовар, 1992; Биографический
622
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
метод, 1997; Бургос, 1992; Бурдъе, 2002; Голофаст, 1995; Журавлев,
1993-1994; Знанецкий, 1989; Нуркова, 2000,2004а, б; Тернер Р., 1992;
Томпсон, 1993; Трубина, 2002, 2004; Фукс-Хайнритц, 1993; Хеннинг-
сен, 2000; Цветаева, 2000).
Биографированию подвергается индивидуальное прошлое че-
ловека (в каком-то смысле сама «жизнь и есть завершенная форма,
переносимая в литературу» — Петровская, 2001, с. 296), и автобио-
графия строится и рассказывается человеком для решения «своих
психосоциальных, в узком смысле “биографических” проблем» (Чу-
баров, 2001, с. 387). Но, создавая «здесь-и-теперь» автобиографиче-
ский нарратив, человек всегда исходит из определенного им само-
му себе проекта собственного будущего и актуальных ценностей
и целей настоящего момента. То, что личность отрефлексировала,
сочла значимым и включила в повествование о себе и своей жизни,
есть результат ее внутренней герменевтической активности. Осу-
ществляемая с разными целями на разных этапах жизни, она соз-
дает «живой» и подвижный нарративный продукт, в содержании
которого тем не менее может быть выделена определенная струк-
тура: «Биография как история прожитой жизни — это такой “мате-
риал”, который содержит в себе свою же собственную внутреннюю
организацию» (Петровская, 2001, с. 296). Возможная модель этой
структуры и является предметом обсуждения в данной статье.
Как своеобразная форма самообоснования автобиографиче-
ский нарратив выступает в качестве орудия построения идентич-
ности. Он создается по преимуществу для ее подтверждения и
социальной презентации, для утверждения собственной личност-
ной «состоялости» и укоренения индивидуального жизненного
опыта в реальности. В автобиографическом нарративе строится
промежуточная, пробная версия идентичности — нарративная
идентичность. Это посредническая, «медиумическая», граничная
форма идентичности, создающаяся между переживанием соб-
ственной личностной подлинности и осознанием необходимости
презентировать себя окружению в социально принятых, понят-
ных окружению и приемлемых нормах (именно поэтому вопрос о
валидности автобиографических нарративов в психологии прак-
тически не встает).
Общие границы биографической наррации задаются дихото-
мией «событие жизни — событие текста» (Веселова, 2010: Эл. ре-
сурс). Повествование структурируется из жизненного материала
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования
623
конкретного субъекта, субстанцией его содержания всегда явля-
ется непосредственный жизненный опыт субъекта, и с некоего ак-
тивного отбора происшествий жизни и придания им статуса жиз-
ненного события по субъективной шкале значимости начинается
любой нарратив.
События жизни образуют целый пласт непосредственно пере-
живаемых, эмпирических, постоянно текущих, сменяющих друг
друга единиц существования субъекта, которые принято обозна-
чать термином «жизненный опыт». Жизненный опыт — сложная
и неоднозначная категория для психологического анализа, по-
скольку при попытках его систематизации возникают выходящие
за пределы психологической методологии вопросы о надежности
источника (самого субъекта как носителя этого опыта), об эффек-
тивности способов сохранения и обработки единиц опыта (в том
числе автобиографической памяти), о критериях истинности его
переживания (его абсолютный характер или характер социальной
конвенции), о возможностях его вербализации, о его присутствии
и существовании во времени и др. Помимо этого, жизненный опыт
конкретного человека вписывается в огромное число различных
исторических, социальных, этнических, групповых и иных кон-
текстов, что также затрудняет его упорядочивание и анализ. И при
этом всегда остается проблема несоизмеримости опытов индиви-
дуальной жизни и биографического рассказа.
Говоря о том, что автобиографическая наррация помогает сис-
тематизировать, сохранять, понимать и толковать жизненный
опыт субъекта, обычно имеют в виду, что все эти процессы совер-
шаются над некоей требующей интерпретации первичной психо-
логической данностью (восприятиями, переживаниями, воспоми-
наниями, фантазиями, представлениями, знаниями, установками
сознания и т.д.) в контексте хайдеггеровского исходного экзистен-
циального переживайия времени. Некая дистанция, всегда разде-
ляющая непосредственное переживание и повествование о нем,
превращает единицы опыта в смысловые конструкты. Немного пе-
рефразируя X. Уайта, можно сказать, что за счет этой дистанции
реальность опыта «скрывается под маской смысла, завершенность
и полноту которого мы можем только воображать, но никогда не
переживать» (White, 1980, р. 24).
Категория события выделяется разными авторами как базовая
структурная составляющая любого, в том числе и биографичес-
624
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
кого, нарратива (Бремон, 1972, с. 112; Лотман, 1998, с. 288; Рикер,
2000, с. 113-114; Томашевский, 1996; Трубина, 2004 и др.). Выделе-
ние в текущем потоке опыта событий нужно для преобразования
недифференцированного континуума «сырых» данных опыта или
воображения в вербальные структуры, которые человек использу-
ет для того, чтобы говорить об этом опыте в своих повествовани-
ях и тем самым его осмысливать и упорядочивать (Трубина, 2004).
Связывание событий в определенную цепочку, наличие событий-
ной канвы позволяют человеку вообще мыслить свое бытие во
времени, поэтому факт свершения, свидетельства, принятия как
значимых определенных происшествий в процессе собственного
существования является непременным условием потенциальной
возможности рассказать о них и — главное — о себе через призму
их уникального переживания, оценки, ценностного наполнения.
Рассказ о себе, как кажется, наряду с поступком является важным
компонентом вписывания личностью себя в реальность, одной из
возможностей ментально укоренить себя в ней.
Событие как когнитивно-герменевтическая единица анализа
нарратива может быть определено как отрефлексированное, со-
храняющееся в памяти и амплифицированное (наделенное субъ-
ективным «насыщенным описанием») действие или случай, ко-
торые совершались, происходили, узнавались или созерцались
как происходящие в определенный момент жизни человека, если
с ними было связано что-то существенное для него. Фактически
наделяя некий случай статусом жизненного события, человек на-
полняет его избыточным по отношению к нему самому содержа-
нием и ценностностью; и, как любое высказывание может разрас-
тись в текст (Женетт, 1998), так и любое такое событие (реальное
или воображаемое) может стимулировать порождение смыслов.
Избыточное содержание задается интенциями и активностью
конкретной личности, ее представлениями, ценностями, целями,
жизненными стратегиями и пр.
В случае автобиографического нарратива стоит отметить, что
речь идет о том, что отобранное и амплифицированное в когнитив-
ном и эмоциональном планах событие в нем имеет не только онто-
логический и нарративный, но также экзистенциальный и смысло-
вой статус. Человек как создатель нарратива в чем-то противостоит
и уж точно ментально противопоставляет себя «хаосу уже состо-
явшихся событий» (выражение X. Уайта), придавая своему бытию
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования
625
осмысленность и упорядоченность: «Он создает его, включая одни
события и исключая другие, выделяя одни и затемняя третьи. Этот
процесс исключения, выделения, подчинения проводится им ради
создания рассказа определенного рода. Это и означает, что он “осю-
жетивает” свой рассказ» (Олейников, 1999, с. 65). И тогда события
«происходят», если субъект строит рассказ о них, руководствуясь
собственными смыслами и целями, и «не происходят» для него,
если он не желает принимать их во внимание. Иными словами,
наррация «легализует» и легитимизирует некое событие в инди-
видуальном бытии человека. Не случайно Р. Барт метафорически
отмечает, что «существование любого исторического факта может
быть только лингвистическим существованием», хотя в отношении
автобиографии точнее было бы сказать, что события жизни все же
всегда происходят в отличие от нарративных фактов (событий тек-
ста), которые, как «события после описания» лишь конструируют-
ся сознанием (White, 1995, с. 239).
Таким образом, факты пристрастно отбираются человеком,
и нарратив предстает как итог некоей субъективной рефлексии
над реальностью и/или над тем, что сам он считает реальностью
(в том числе усвоенные мифы, архетипы, литературные сюжеты
и пр.). Эта рефлексия обеспечивает амплификацию и «осюжети-
вание» конкретного событийного материала в нарративе и может
включать в себя, согласно X. Уайту, несколько последовательных
уровней концептуализации — «рассказ» (story-line), «сюжет» (plot)
и «аргументацию» (argument) (Веселова, 2010: Эл. ресурс; Олейни-
ков, 1999). Рефлексия также дает возможность увидеть пережитое
или обнаруженное в реальности событие не как имеющее некое
обобщенное значение само по себе, а как обретающее его в общем
контексте жизни и ментальности человека: именно человек фик-
сирует в текстах о себе не просто «надежды», «планы» или «идеи»,
а именно «несбывшиеся надежды», «расстроенные планы», «про-
дуктивные идеи» (Mink, 1970, р. 557).
Один из самых сложных вопросов в нарративной психоло-
гии — на основании чего некоторые события отбираются в авто-
биографический нарратив, а наличие других игнорируется, как и
почему некие происшествия субъективно наделяются смыслом?
Ведь вне текста биографии никакие события непосредственно не
обнаруживают своей смысловой значимости для субъекта. Соглас-
но X. Уайту, неразрывное единство, цельность жизни и повеет-
626
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
вования о ней формируется на уровне «тропологических модусов»
языка и/или повседневных социальных практик, поскольку, строя
автобиографическое повествование, человек либо исходит из име-
ющихся социокультурных прецедентов (фольклорных, литератур-
ных сюжетов, усвоенных в социализации) (Сапогова, 2007, 2008
2009а, б), либо, как говорил П. Рикер, артикулирует в тексте своего
повествования уже сложившиеся в практике его повседневности,
но «еще не рассказанные истории» (Рикер, 2000), отвечая на те эк-
зистенциальные вопросы, которые для него «здесь-и-теперь» зна-
чимы и актуальны. В этом плане автобиография в каждом случае
ее вербализации конденсирует некий подведенный субъектом на
данный момент его существования итог, некое персональное по-
нимание того, что есть он сейчас и что есть его жизнь сейчас.
Одним из критериев отбора событий жизни в нарратив явля-
ется их кажущаяся уникальность, единичность, отклонение, ва-
риативность по отношению к условной ментальной событийной
норме. Сколь бы повторяемыми ни были повседневные единицы
жизни, считающиеся нормативными в силу сходства условий жиз-
ни представителей определенной культуры, времени, социального
статуса и пр., они все равно должны обнаруживать некие уникаль-
ные черты, характеризующие жизнь и сущность именно данного
субъекта. Так, вполне понятно, что такие жизненные случаи, как
получение образования, влюбленность, женитьба, рождение детей
и пр. с высокой вероятностью входят в сотни и сотни человеческих
жизней, они почти предсказуемы и ожидаемы в них, но прерван-
ное по разным обстоятельствам, трудно или долго получаемое об-
разование, неразделенная любовь, неудачный брак, тяжелые роды
и т.п., как ни парадоксально, имеют более высокий нарративный
потенциал («украшают», декорируют нормативность).
С позиций нормативности жизни важно лишь обобщенное
значение происшедшего (как долго и с какими бы перипетиями
ни получалось образование, главное, что оно в конечном ито-
ге получено). С позиции персональных смыслов субъекта важен
не столько результат, сколько переживание процесса и обстоя-
тельств его достижения, в котором обнаруживаются объяснения,
оправдания, преимущества, принятие, удовлетворение, любова-
ние, отступления, экзистенциальные находки, надежды и другие
субъективно значимые аспекты жизни. Если эти извлеченные из
опыта смыслы совпадут со смысловыми позициями других людей,
1лава 17. Смысловая структура автобиографирования
627
переживших в прошлом и переживающих в настоящем сходные
события, то есть окажутся значимыми для многих, они сохранят-
ся в поколениях, получат статус значений и тем самым закрепят
индивидуальный опыт в пластах общекультурного опыта данной
социокультурной общности (осуществится столь значимое для
субъекта означивание индивидуальных смыслов). Если же этот
опыт уникален, единичен, то, не будучи рассказанным, он раство-
рится в глубинах личности.
Также понятно, что если чья-то жизнь состоит по преиму-
ществу из достаточно безликих нормативных событий и при
рассказывании достойна оставаться лишь хроникой, то при по-
вествовании «для других» в нее специально могут включают-
ся добавочные, выдуманные и, как правило, заимствованные
вариативно-ненормативные компоненты — они «оживляют»,
«одухотворяют» нормативность, делают ее не только персонали-
зированной, но и привлекательно-прецедентной для других.
Непохожесть на других, осознание собственной единичности и
неповторимости — важный аспект самопринятия, самоуважения,
чувства собственного достоинства, но в этом случае выстраивае-
мый автобиографический нарратив куда как в большей степени
опирается на апокрифы, архетипические сюжеты, литературные
фабулы, содержит «ложные воспоминания», фантазии, преуве-
личения и пр. Их доля в автобиографическом нарративе опреде-
ляет его трансформацию в «легенду о себе», в повествование о
«квазижизни» и становится ресурсом для создания индивидуаль-
ной мифологии и даже прямой лжи о себе (Сапогова, 2003, 2004я).
Степень отклонения текста автобиографии от биографической
хроники отражена в формах построения нарратива: так, в описа-
тельной (констатирующей) автобиографии, похожей на хронику,
почти не найти «насыщенных описаний» и «распакованных» для
других смыслов; при использовании дидактического способа в нее
включаются прецедентные наставительные элементы, усвоенные
как нормативные при социализации; если автобиография сама
строится как описание прецедентных случаев (перформативный
способ), то амплификация происшествий и уклонения от реаль-
ности очевидна и в чем-то даже неизбежна и т.д.
Вторым критерием отбора событий жизни в нарратив, вслед
за Ф. Анкерсмитом, можно считать согласованность события с из-
бранным личностью для себя жизненным проектом: «жизнь пи-
628
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
шет себя», и каждое событие нарратива должно подтверждать, ре-
презентировать ее такой, какой она задумана для себя субъектом
(Аронсон, 2001, с. 263), копировать собой ее смыслы (как у У Блей-
ка — «огромный мир в зерне песка»). Эта согласованность обу-
словлена неустранимой внутренней пристрастностью личности,
рожденной ее персональной жизненной идеологией, субъективной
субкультурой, избранным жизненным сценарием и жизненным
мотивом (борьбы, служения, терпения, страдания и и.д.). Согласно
избранной идеологии, некоторые события в «запланированной»
жизни должны произойти обязательно, они как бы «просятся» в
нее, «вытекая» из избранного сюжета, и, если не возникают в ней
сами по себе как результат ее проживания, то произвольно кон-
струируются, привносятся сознанием, как «обязанные там быть».
Если в реальной жизни возможны случайность, непоследователь-
ность, противоречивость, ошибочность, то в нарративе всего это-
го, как правило, нет, и каждый эпизод есть закономерный элемент
мыслимой субъектом целостности.
Эта специфическая «печать» внутреннего сценария, усвоен-
ного в социализации, «метка» жизненного проекта, принятого и
реализуемого конкретным человеком, исповедуемая система цен-
ностей, установок, самовосприятий и пр. создает «предтексто-
вую форму» для выстраиваемой автобиографии, то самое «пред-
знание», «предконтекст» (или studium, как это называет Р. Барт
при анализе исторических фотографий, противопоставляя его
punctumy — выделению=«узнаванию» субъективно главного в
изображении, того, что задерживает взгляд и запускает индивиду-
альное смыслотворение и его объективацию), с помощью которого
можно войти в герменевтический круг создаваемого текста. Чело-
веку, особенно взрослому, свойственно переживать своеобразную
«ностальгию по себе» — по тому, что, как ему кажется, должно
было иметь к нему прямое отношение, что создало бы ощущение
экзистенциального комфорта, личностной «соразмерности», пра-
вильности проживаемого жизненного пути и т.д. Отклонения от
«запланированной реальности» рождают переживания отчужде-
ния, дистанцирования от собственной жизни, близкие по психо-
логической природе к ностальгии («стать теми, кем мы больше не
являемся» — Олейников, 2004), и автобиографическая наррация за
счет совмещения темпоральных пластов прошлого и настоящего в
какой-то мере позволяет с нею совладать. В этом плане автонарра-
Глава iy, Смысловая структура автобиографирования
629
ция может выступать как своеобразный интегральный механизм
психологической защиты: при невозможности «подправить хро-
нику» она компенсирует реальность настоящего. И тогда целью
автонаррации становится среди прочего и сглаживание различий
между прошлым и настоящим субъекта.
Рассказывая свою жизнь, субъект совершает многочисленные
челночные движения по гипотетической оси «хроника жизни —
рассказ о жизни — рассказ жизни», при этом совершенно не обяза-
тельно, чтобы реальное происшествие само попало в нарратив —
оно может быть лишь стимулом к вовлечению в его содержание
определенных сюжетных компонентов, в том числе интертексту-
альных. Реальное событие часто выступает всего лишь спусковым
крючком для запуска процессов глубинной рефлексии, выбрасы-
вающей на поверхность самопонимания обширный материал био-
графической и социокультурной памяти и отбирающей из нее то,
что актуально для личности в конкретный момент повествования.
Тем не менее «эффект реальности» (термин Р. Барта) в автобиогра-
фической наррации всегда должен быть сохранен, а грань между
реальностью и ложью не нарушена. Для этого смыслы «подпи-
раются» деталями повествования, образующими его фон, и этот
фон часто оказывается более проработанным, чем даже сам смысл
включенного в биографический текст события.
Операции связывания происшествий (знаний о них, зафик-
сированных в известных субъекту источниках) с субъективной
памятью или выражением впечатления о них (отношения, интер-
претации, переживания, значения, оценки) — основная движущая
сила в создании автобиографического нарратива. Жизнь и мир,
как мы говорили выше, предстают в нем как мир и жизнь «мои-
ми глазами» — через призму индивидуальных мотивов, желаний,
смыслов, целей, способов и возможностей субъекта. Но, как пи-
шет Ф. Анкерсмит, «нарративная связность может гарантировать
наиболее легкий доступ к прошлому, но она скрывает аутентич-
ность нашего опыта прошлого» (Ankersmit, 1994, р. 210), создавая
лакуны и искажения биографического текста.
Основной способ связывания и осмысления событий в авто-
биографическом нарративе — «Я-центрический». Ему подчинены
и временной принцип (хронологическое расположение событий в
рассказываемом тексте), и пространственное соположение событий
повествования, и их толкование, и «декорирование» (насыщение
630
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
яркими подробностями, деталями, комментариями), и аргумента-
ция и пр. По сути, автобиографический нарратив не «интересует-
ся» ничем, кроме самого субъекта — ни другими людьми, ни исто-
рическими обстоятельствами, ни экономическими условиями (они
создают лишь более или менее достоверный фон повествования)
и т.д. В нем на оси «подлинность (аутентичность) — нарративная
идентичность — социальная идентичность» в каждом случае рас-
сказывания выстраивается вероятностное повествуемое Я, в раз-
ной степени удаленное от своей осознанной подлинности.
Эта «Я-структура» «навязывается» автобиографическому нар-
ративу за счет внутреннего движения субъекта от соприкоснове-
ния со своей подлинностью («самым само», в терминах А.Ф. Ло-
сева) к социально приемлемым самопрезентациям. Фактически в
этом движении субъект путем нарративного связывания строит
интригу (от. лат. intrico — запутывать) в ее буквальном понима-
нии — перестраивает, перетасовывает и даже запутывает события
своей жизни с целью придания им определенного известного ему
смысла. Думается, что содержание любого события, которое мы
встречаем в автобиографическом нарративе, не есть в полном по-
нимании ни событие жизни, заимствованное из реальности, ни
событие какого-то прецедентного текста, взятого за основу при
«осюжетивании» биографии и внесении в нее интриги; оно есть но-
вый продукт индивидуального автобиографического творчества,
несущий в себе индивидуальный смысл (как остроумно замечает
П. Рикер, «событие — это то, что могло произойти по-другому» —
Рикер, 2000, с. 115). «Я-структура» автобиографического наррати-
ва по своей природе фрактальна: каждый отобранный в нее эпизод
должен нести в себе самоподобную целостность, единое смысло-
вое начало, поскольку жизнь должна выступить в повествовании
как целостный, самоустремленный феномен (иначе, кстати, и нет
смысла ее рассказывать как-то по-другому, да и вообще рассказы-
вать). Автобиография — это всегда фрактал, «бесконечно делимый
фрагмент времени» (Эпштейн М.Н., 2006: Эл. ресурс).
Внутренний стержень самого автобиографического нарратива
образует дихотомия «повествующее Я — повествуемое Я» субъек-
та (ось «Я-для-себя — Я-для-других»), и события жизни, которые
отбираются в нарратив, являются разными формами воплощения
повествующего Я, формами самообъяснения, самоинтерпретации,
самопроектирования, самопрезентации. Если повествуемое Я во
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования
631
многом ориентировано на цели рассказывания и на реального
или потенциального слушателя, то повествующее Я соотносимо,
на наш взгляд, с осознаваемой в большей или меньшей степени
аутентичностью и подлинностью субъекта.
Как ментальный феномен повествующее Я (Я выговаривающее
и «высвечивающее» себя, в терминах М. Хайдеггера) ориентирова-
но на глубинные внутренние цели самонахождения, самоопреде-
ления, самоосмысления, самопонимания и самопринятия — оно
и есть, по сути, основной предмет построения содержания авто-
биографического нарратива. «Активное самосозерцание», которое
обеспечивается рассказыванием жизни, предполагает внутреннее
совмещение самого себя с разнообразными формами самоинтер-
претации (Лосев, 1994, с. 333-334). Это совмещение (или столкно-
вение) с «другими Я» (желаемыми, социально приемлемыми, иде-
альными, нафантазированными, парциальными и пр.) позволяет
насытить представления о себе дополнительными смыслами и
даже придать им онтологический импульс для воплощения в ре-
альность (то есть способствует самоинициации), или, наоборот,
«снять» смысловую нагрузку с реализуемых ранее стратегий и «об-
разов Я», помыслить и попытаться выстроить себя как «Я-иное»,
смоделировать новые контексты для интерпретаций. Кроме того,
здесь ищутся ответы на вопросы, которые личность ставит себе
сама, исходя из тех аспектов накопленного жизненного опыта, ко-
торые полагает единичными, уникальными, имеющими отноше-
ние к нему и только к нему.
Как социальный конструкт повествующее Я ориентировано на
других, на самопрезентацию определенного образа себя и призва-
но представить свою жизнь интересной, привлекательной, осмыс-
ленной, достойной стать предметом подражания для слушателя.
Процесс автобиографирования в общих чертах можно описать как
процесс когнитивного наложения системы усвоенных культурных
прототипов, моделей и нарративных форм на рефлексируемую це-
почку индивидуальных жизненных случаев. Стремление субъекта
высказать, выговорить свою подлинность и при этом остаться пси-
хологически понятным, понятым и адекватным дискурсивным кон-
текстам задает как формы автобиографической наррации (Барт,
1987, с. 390), так и содержательные уровни автобиографирования.
Обратимся к их выделению и характеристикам, двигаясь как бы
снизу вверх — от автобиографического нарратива, создаваемого
632
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
на уровне подлинности (осознание себя для самого себя), до авто-
биографии, рассказываемой в социально-коммуникативных целях
(презентация себя другим). Предварительно вслед за Н.Н. Козло-
вой отметим, что сказанное будет относиться к текстам автобио-
графий образованных людей, знакомых с литературной нормой
и этнокультурными дискурсами; подобная смысловая структура
практически отсутствует в «наивных» автонарративах лиц, дале-
ких от литературно-образовательных дискурсов своего времени
(Козлова, 1996, с. 17). Добавим, что у взрослого человека, рефлек-
сирующего собственную сущность, описанные ниже уровни мо-
гут существовать во внутреннем плане сознания одновременно —
биографию можно рассказать на любом из них; они могут при
необходимости проникать друг в друга и требуют (кроме, может
быть, первого уровня) герменевтической активности субъекта в
выборе и определении того, что он будет считать самим собой и
событиями своей жизни.
Уровень личностной подлинности. Самый глубинный и зна-
чимый слой повествования о себе соотносим с подлинностью
(«мое» в терминах У. Джеймса) субъекта, которая не всегда об-
лекаема в слова, трудно объективируема и, главное, далеко не
всегда может быть понята окружающими. Редкий человек имеет
возможность общаться с другими на экзистенциальном уровне,
выговаривая свою подлинность и находя ответное понимание,
способствующее движению авторефлексии и самопониманию.
Осознавать себя подлинным, «своим» — значит переживать се-
бя не просто самобытным, но «само-для-себя-бытным». Здесь нет
и не может быть развернутых «беллетризированных» жизнеопи-
саний, включающих все события «от первого крика до последне-
го вздоха», поскольку рассказчик (даже еще не нарратор в полном
смысле слова, а участник, сторона внутреннего автодиалога) име-
ет возможность оперировать пусть ускользающей от вербализа-
ции и объективации, но все же еще непосредственной данностью,
ему дана фактическая достоверность переживания собственного
существования. Эта включенность субъекта в текущий опыт, ми-
нимальная дистанцированность от него (в нем все происшествия
«живые», как если бы имели место «вот только что») — характер-
ная особенность этого уровня биографирования.
Способ построения нарратива здесь — фрагментарная част-
нособытийная реконструкция, в рамках которой пережитым про-
Глава iy. Смысловая структура автобиографирования
633
исшествиям в жизни придается (или не придается) событийный
статус «на будущее», и происшедшее (событие жизни) либо об-
ретает нарративное бытие (становится событием текста), либо
лишается его. Линейность, упорядоченность, связывание здесь
еще не имеют существенного значения, и человек вообще может
экспрессивно маркировать себя и свою жизнь одним каким-либо
событием (таковы, видимо, «трагические изъяны», «изломы» —
hamartia в терминах аристотелевой эстетики), хотя субъективные
смещения, историческая эволюция рассказчика также наклады-
вают свой отпечаток на строящиеся биографические квазитексты
(или предтексты) этого уровня.
Минимум интерпретации, метафоризации и символизации —
еще одна из возможных харрактеристик построения автобио-
графического нарратива на этом уровне. Здесь рождается еще не
столько «литературный» текст, сколько образно-когнитивный «са-
модискурс», внутренний диалог, который ведется даже не столько
о событии как таковом, сколько о «себе-в-событии», и основной
фокус самоосознавания на этом уровне помещается в различении
«себя» и «не-себя», «своего» и «чужого» в этой реконструкции. Эта
рефлексивная работа трудна, а порой и вовсе неосуществима для
личности.
Особенность уровня подлинности состоит еще и в том, что
достоверность опыта здесь подтверждается только самим субъек-
том, вне апелляций к воспоминаниям и свидетельствам третьих
лиц: здесь самосознание свидетельствует само о себе — без по-
средников и интерпретаторов — и представляет «чейные факты»
(в отличие от «ничейных», абстрактных — Гребенюк, 2005). Кро-
ме того, опыт делится на «неприкосновенный» (принадлежащий
только субъекту и практически никогда не «озвучиваемый» для
других) и «рабочий» (используемый в качестве материала, из ко-
торого могут строиться остальные рассказы о себе). Единственной
аудиторией, для которой на этом уровне строится автобиографи-
ческий текст — сам субъект («сам-себе-слушатель»), на всех после-
дующих уровнях Автобиография постепенно будет превращаться
в биографию, самоописание будет становиться все более внешним
по отношению к непосредственному опыту Я.
Уровень самобытности. На этом уровне биографирования
первичный текстовый Я-материал отбирается с позиции произ-
вольного отнесения событий из реальности к себе как имеющих
634
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
к данному субъекту отношение, чем-то значимых для него и во-
площающих, заключающих в себе его подлинность. Ряд событий,
которые имели бы значение для кого-то другого, данный субъект
пропускает, а на некоторых, которые могли бы быть незамеченны-
ми при биографировании чьей-то иной жизни, сосредоточивает-
ся, поскольку они в той или иной мере отвечают его переживанию
собственной подлинности («я — это...», «без этого я — не я», «в
этом — весь я...», «не мыслю себя без этого...», «вся моя сущность
в этом...» и т.п.).
Перед субъектом как самоорганизующейся системой на этом
уровне открыто множество вариантов нарративного «схватыва-
ния» себя, и он моделирует и вербализует ту структуру себя, ко-
торая, как ему кажется, наиболее адаптивна к реальности и близ-
ка к его подлинности. Речь идет о многообразных воплощениях
глубинного «самого само» как бесконечно разворачивающейся
«Я-функции», варианты которой с той или иной степенью при-
ближенности отражают подлинность субъекта. Здесь он как бы
находит=называет и связывает себя с некоторыми прожитыми
фрагментами жизни, именует через них себя для самого себя, по-
средством называния, отождествления побуждая себя к «высве-
чиванию». Найденные характеристики и образы переживаются в
форме откровения, самоузнавания себя вовне.
Субъект в нарративе этого уровня осуществляет нечто вроде
акта инвокации (как указывает О.М. Фрейденберг, в его основе
действо имени, называния — Фрейденберг, 1997, с. 96) — «само-
выкликаний» и «самовызываний себя» из реально-хроникального
течения жизни. В основе этого акта — внутреннее узнающее сопо-
ставление своих характеристик с неким «именем» (попутно вспом-
ним, что узнавание всегда дается субъекту легче припоминания
или осмысления и уж тем более — творения). Это вербальное са-
мопроявление есть акт самостроительства как воссоздания сущ-
ности, находящейся в этом названии. Основная задача биографи-
рования на этом уровне — объективироваться и вербализоваться
через знаемые признаки происшествий жизни, увидеть, опознать
себя через свершившиеся случаи и события. Таким образом здесь
для последующих уровней принимается некий алгоритм построе-
ния текстов о себе, и самобытное выделяется из общего.
Этот уровень также практически не выговаривается для дру-
гих, являясь формой внутреннего самодиалога, хотя не исключено,
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования
635
что в глубоко интимных, экзистенциальных вариантах коммуни-
кации (любовной, религиозной, предсмертной) субъект делает по-
пытку открыть душу и выговорить себя для другого. Тем не менее,
поскольку самобытная сущность часто почти невыговариваема,
человеку, чтобы стать понятным и понятым другими, необходимо
прибегать к самовыражению через прецеденты.
Уровень прецедентов. Происшествия жизни и возможности
собирать себя из них, как пазл, чрезвычайно многочисленны и
разнообразны, поэтому непосредственный жизненный опыт, его
«зафиксированные», удержанные автобиографической памятью
мгновения должны быть сопоставлены с отобранными социу-
мом и интериоризированными в процессах социализации преце-
дентами. Основные процессы, определяющие биографирование
на уровне прецедентов, — аналогия, экспектация, ретроспекция,
антиципация.
Аналогия, процесс «узнавания себя вовне», чувство внутрен-
ней смысловой близости происходящего со знаемым — мощное
орудие идентификации, часто куда как более сильное, чем «голос
самости»: порой «я чувствовал...» когнитивно приравновается к
«я должен был чувствовать...», и различение «своего» и «своего
чужого» совсем исчезает, поскольку прецедент, подкрепленный
переживаниями множества других людей, кажется более досто-
верным и точным, чем свой собственный опыт. Прецедент как бы
объясняет человеку его самого через соотнесение с чем-то более
общим, чем он сам: «Что было, то и будет; и что делалось, то и бу-
дет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем
говорят: “смотри, вот это новое”, но это было уже в веках, бывших
прежде нас...» (Ветхий Завет, гл. 1, ст. 9-10).
Целью биографирования на этом уровне является упорядочи-
вание и связывание результатов авторефлексии и самоосознавания
через их соотнесение с похожими случаями, уже зафиксирован-
ными поколениями людей в прошлом как общезначимые и отве-
чающие на большинство вопросов, задаваемых людьми о себе и
смыслах своей жизни. Собственно бытийная автобиография по-
степенно начинает трансформироваться в событийную, и ее уже
можно рассказывать внешнему слушателю и находить в нем от-
клик на себя.
В процессах первичной социализации усваивается большое
количество прецедентных образов и случаев, и на этом уровне
636
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
субъект может бесконечно примерять их «на себя», пока не нахо-
дится вариант, максимально отвечающий его интенциям и пред-
ставлениям. Но каждый такой вариант должен быть вмонтирован
в реальность его жизни, подогнан под нее. В определенном смыс-
ле субъект осуществляет здесь некую «подмену», «имплантацию»
параметров того, что он пережил в реальности, параметрами уже
имеющихся описаний аналогичных переживаний. Иногда преце-
денты кажутся настолько достоверными и точными, что собствен-
ное переживание полностью заменяется на прецедентное описа-
ние, «закрывая» его для дальнейшей рефлексии.
Но одновременно используемый прецедент порождает и новый
порядок систематизации индивидуального опыта: собственные
переживания «отступают» на второй план, а на первый выходят
экзистенциальные экспектаций, заставляющие субъекта ожидать,
что содержание его жизненного опыта будет и дальше соответ-
ствовать прецедентным единицам. Человек как бы «набрасывает»
усвоенные прецедентные значения на последующие происшествия
своей жизни и формирует некий сообразный его этнокультуре
«горизонт ожидания», определяющий для него схемы действова-
ния, жизненные стратегии и пр.
Тем не менее, как указывает Г.И. Богин, экспектация при сопо-
ставлении с реальными жизненными коллизиями может реализо-
ваться в трех вариантах: 1) она оправдывается, и некоторые собы-
тия, предусмотренные прецедентами, реально происходят в жизни
субъекта («должен был когда-то влюбиться и влюбился прямо по-
книжному», «должен был отомстить — подвернулся случай, и я ото-
мстил» и т.д.); 2) она не оправдывается («ждал любви — она так и не
пришла», «думал, что способности и усердие в работе будут возна-
граждены, а жизнь не удалась» и пр.); 3) экспектация оправдывает-
ся, но ее результат неожиданен для субъекта и вызывает у него эф-
фект «остранения» (термин В.Б. Шкловского): «я ждал любви, она
пришла, но без взаимности», «нравилась профессия, получил ее, но
ничего в ней не смог достичь, потому что к ней не обнаружилось
никаких способностей по сравнению с другими» и т.д. (нарушения
экспектаций родственны эффекту фрустрации). Соответственно,
сам статус экспектаций оказывается разным: 1) преформативный,
нормонаделяющий и нормообразующий (и тогда нет препятствий
к тому, чтобы идентифицироваться с прецедентами, а собственная
герменевтическая активность и рефлексия присутствуют лишь в
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования 637
зачатках, сводя аутентичность к социальным ролям); 2) мотиви-
рующий (субъект должен как-то объяснить себе, почему жизнь
течет иначе, чем это «задано» прецедентом, и это активирует его
процессы самоистолкования и самопонимания); 3) трансформа-
тивный (нормонарушающий), при котором требуется обращение
к рефлексии реальных жизненных событий, ретроспекция и смена
«горизонта ожиданий», хотя само по себе нарушение экспектаций
не приводит к разрушению ориентации субъекта на социокультур-
ные прецеденты (Богин, 2001). В свою очередь, «смена экспектаций
позволяет появиться новым схемообразующим нитям, знаменую-
щим уже изменение не только развертывания, но и переживания
смысла... При ломке экспектаций возникает целая система преоб-
разований, ведущая в конечном счете к тому, что было до ломки —
к новой саморегулирующейся целостности» (там же, с. 173), по-
скольку человек так или иначе стремится к контролю над тем, что с
ним случится дальше.
Мотивирующая и трансформативная экспектаций образуют
своеобразные каналы отхода от «экзистенциальных клише» (Са-
погова, 20096) и выхода субъекта к смыслам, и эта непредсказуемая
иным путем «явленность смысла» (в терминах гуссерлианской фи-
лософии) помогает сохранять восприимчивость субъекта к «ина-
ковости» — к реальному несовпадению параметров имеющегося
опыта и прецедента. По сути, как говорит Г.И. Богин, именно такие
экспектаций способствуют «нащупыванию индивидуации» и уве-
личению дифференциации в самопредставлениях, а сбывающие-
ся, подтверждающиеся закрывают путь к глубинной рефлексии и
приводят к упрощенному схематизированному самоизложению.
На этом уровне важную роль играет интенция установить
и наладить правдоподобное соответствие между собственной
жизнью и рассказом о ней, собранном из прецедентов «большой
культуры» (термин М.М. Бахтина) и предназначенном для других
людей. «Тексты автобиографий ничего не представляют собой до
тех пор, пока мы не предоставим им кредит реальности, чего-то
существующего вовне, что эти тексты стараются описать более
или менее адекватно и что мы пытаемся понять и сделать понят-
ным другим в коммуникации» (Руус, 1997, с. 7). Опираясь на рабо-
ту А.С. Готлиб (Готлиб, 2006), отметим, что здесь становятся важ-
ными такие аспекты создаваемого текста, как: 1) знание субъектом
контекстов (социальных контекстов своей субкультурной группы,
638
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
хронотопов своего прошлого и т.д.), в котором он размещает пре-
цеденты как фрагменты собственной жизни (по «решеткам объ-
яснений», которые используют рассказчики, можно, в принципе,
реконструировать и «большие нарративы», и дискурсы повседнев-
ности); 2) некий уровень осознания своей аутентичности, опреде-
ляющий правдоподобность биографического текста, «кредит ре-
альности» (вряд ли респондент рискнет использовать в качестве
основы для своей биографии уж очень отличающийся от него и
обстоятельств его жизни прецедентный текст); 3) референциаль-
ность как соотнесенность включенных в биографию прецедент-
ных случаев с обстоятельствами и реалиями собственной жизни;
4) рефлексивность, подчеркивающая позицию, угол зрения и мо-
тивацию рассказчика («Теперь-то мне ясно, что это и было самое
главное...», «Задним числом я понимаю, что все это было зря...»,
«Если бы я знал тогда, к чему это приведет, я бы ни за что...», «Тог-
да мне важно было...»).
Автобиографические тексты, выстроенные на уровне пре-
цедентов, как правило, не вполне оригинальны, архетипичны,
содержат повторяющиеся мифемы/мифологемы (в терминах со-
ответственно К. Леви-Стросса и К.Г. Юнга, К. Кереньи), в целом
несколько уклоняются от реальных эмоций и когниций человека
(навязывают им собственную внутреннюю логику), теряют персо-
нализированные детали ради отражения в тексте общих значений
и по мере удлинения автобиографического текста требуют все бо-
лее высокого уровня корректирующей ретроспекции (своеобраз-
ной ретроспективной «когерентной волны», которая «выравни-
вает» уже отобранные в биографию события под включаемый в
нее «здесь-и-теперь» прецедент). С их помощью человек только
«перевыражает» (термин Г.И. Богина) свою аутентичность, на-
чинает ориентироваться в ней. Безусловно, в какой-то мере они
способствуют осознанию полноты и разнообразия своих возмож-
ных характеристик (это хорошо поэтически выразил А. Шишкин
в поэме «Одиссеи и Навзикая»: «О, этот книжный червь в башке!
/Я — волк степной, я — Гантенбайн, / Улисс и новый Финиган /
Иль неудачник Мартин Иден, / Кухуллин, мстящий за обиды...»),
помогают сделать восприятие себя более многоплановым, но тем
не менее уводят субъекта от осознания и точной фиксации своей
аутентичности и самобытности («Я — только я! Ни оболгать / Ли-
тературный балаган, / Ни объяснить меня до точки / Не сможет:
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования 639
я — первоисточник / И свой последний результат...»). Поэтому на
следующих уровнях построения автонарратива происходит даль-
нейшая обработка биографического материала с применением
авторской метафоризации (символизации) и сюжетосложения,
развивающего прецедентные единицы и творчески перемешиваю-
щего их с единицами непосредственного опыта.
Уровень метафоризации (символизации). На этом уровне
автобиографический текст «отлаживается» с помощью индивиду-
альных смысловых аттракторов, в качестве которых выступают
определенные персонажи, сюжеты, фабулы и даже отдельные их
фрагменты и характеристики (это, к примеру, такие Я-метафоры,
как «я — Робин Гуд», «я — неприступная крепость», «я — вопло-
щенные скромность и трудолюбие», «я — бескорыстный благоде-
тель», «я — молчаливый герой», «я — всеобщий помощник», «я —
неудачник», «я — скромная умница», «я — последний Дон Кихот»,
«я — бабочка, свободно порхающая по жизни», «я — карающий
меч правосудия», «я — светская львица», «я — вечный скиталец,
бродяга», «я — Фродо», «я — стрела, летящая точно в цель» и
мн. др.). Метафоризированные (символизированные) самообра-
зы (или «личностно-бытийственные метафоры», если обратиться
к терминологии А.Ф. Лосева — Барышников, 2010), будучи «сня-
тыми» с многочисленных интериоризированных прецедентов,
вполне нравятся их носителям, культивируются в сознании и по-
ведении и «притягивают» определенные единицы опыта к своему
«ядру» (можно предположить даже, что именно они в какой-то
мере формируют круг чтения, круг интересов, круг общения, ин-
дивидуальный стиль и пр.).
Такие метафорические «ядра» могут образовываться потому,
что некоторые усвоенные в социализации сюжеты и образы в боль-
шей степени совпадают с интенциями субъекта, нравятся ему боль-
ше других, кажутся более значимыми и похожими на него («имею-
щими к нему отношение», как бы «повествующие о нем» еще «до
него» — до того, как сходные события обнаружились в его жизни).
Приняв их за основу, человек далее именно под них начинает «вы-
равнивать» и согласовывать с ними остальные эпизоды выстраивае-
мой биографии: «Во всех сферах жизни... мы определяем нашу ре-
альность с точки зрения метафоры и затем действуем, опираясь на
метафору. Мы делаем выводы, ставим цели, берем обязательства,
выполняем планы, все на основе того, как мы строим наш опыт,
640
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
сознательно ли или бессознательно — с помощью метафоры» (Ла-
кофф, Джонсон, 2004, с. 25). Со временем эти излюбленные сюжеты,
сжавшись до метафоры, начинают выполнять в биографировании
системообразующую и смыслообразующую функцию. Например,
герои греческих мифов, сказочные богатыри, персонажи военных
книг, разведчики, космонавты, пограничники, путешественники
и первооткрыватели, мореплаватели, пионеры-герои, персонажи
гайдаровских книг и пр. сжимаются сознанием до обобщенного
концепта, воплощенного в некоем инвариантном внутреннем об-
разе, получающем имя, понятное человеку и воплощающее в себе
для него все содержание известных ему прецедентов.
Собирая некое общее и значимое для личности содержание с
ряда прецедентов, метафора выступает одним из способов когни-
тивной концептуализации опыта: «Принцип аналогии или семан-
тического переноса, выражаемый в языке посредством метафор,
лежит в основе упорядочивания и взаимовлияния двух планов
человеческого бытия, феноменального и ноуменального» (Барыш-
ников, 2010, с. 144). Иными словами, с помощью метафоры человек
делает «шаг к формированию смысла» (там же, с. 142), и особенно
значимые метафоры онтологизируются в его сознании, подчиняя
себе и биографическую наррацию.
Если на уровне прецедента биография строится по принципу
фрагментарной или временной идентификации с разнообразными
сюжетами и персонажами, все поступающими и поступающими в
сознание и постепенно раскрывающими свои характеристики, то
на уровне метафоры — по принципу персонализации: здесь чело-
век не «перевыражает», а переструктурирует, «пересоздает» (тер-
мин Г.И. Богина) свою собственную биографическую реальность с
помощью тех метафор и символов, с которыми он в большей мере
себя отождествляет. Поскольку не все тексты, предложенные со-
циализацией, несут конкретному субъекту одинаково значимый
прецедентный потенциал, то, создавая собственную автобиогра-
фию, он выбирает те из них, в которых для него сосредоточено не
только нечто важное, но и то, что делает его «заметным», привле-
кательным и понятным в глазах других в силу схожести с обще-
значимыми культурными образцами.
На этом уровне биографирования, на наш взгляд, становится
важным более тонкое, дифференцированное и пристрастное от-
ношение к прецедентным характеристикам. Опорные прецеденты
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования 641
I здесь нужно не только точно отличать друг от друга (например, мо-
тив одиночества от мотива изоляции, отшельничества, уединенно-
сти, сиротства или интимности), но и видеть нюансы внутри их соб -
ственного содержания (одиночество в толпе, гордое одиночество,
творческое одиночество, одиночество как самоотчуждение и пр.).
Таким образом, метафора способна создавать новые смысло-
вые центры в биографическом нарративе, способствуя индивиду-
альному мифотворчеству и созданию новых метафор. Но в пол-
ной мере мифотворческая активность индивидуального сознания
находит свое выражение в биографировании на уровне личност-
ного легендирования.
Уровень самолегендирования. Для него характерны попытки
' авторского сюжетосложения, точнее, «сюжетоналожения» или
1 «сюжетосовмещения» — сплетения вместе значимых для субъек-
та аспектов собственной жизни (ожиданий, надежд, стремлений,
желаний и пр.) с эпизодами аттрактивных прецедентных текстов
(«все это могло бы быть и так...», «реально это почти так и бы-
ло...», «это лишь слегка не так...»). Здесь выстраиваются более
или менее стройные версии возможных жизней (от квазиреаль-
ных, которые могут быть рассказаны собеседнику, до совершенно
фантастических, воображаемых, игровых, которые предназначе-
ны только для общения с самим собой) — такие, которые отража-
ли бы нечто существенное в Я субъекта и его бытии (его поиски,
представления, вера и пр.). Стоит добавить, что в любом создан-
ном человеком тексте, каким бы далеким от его реальной жизни
он ни был, всегда остается что-то значимое от сути его жизненных
исканий (помысел, мечта, переживание, намерение, самооценка,
символ веры и т.д.), которые объясняют и оправдывают (или ком-
пенсируют, в случае оценивания его как неудачного) избранный
им жизненный путь.
На этом уровне с помощью воображения, памяти, заимство-
ваний из рассказов родителей, родственников, друзей и приемов
наррации повествованию о себе придается завершенная (или,
скорее, завершаемая по мере необходимости) литературная фор-
ма. Образно говоря, здесь начинаются нарративные игры с самим
собой, поскольку субъект обнаруживает, что автобиография —
это то, что всегда может быть рассказано по-другому. Психологи-
ческая сущность создания «легенд о себе», как кажется, хорошо
выражена В.В. Набоковым в рассказе «Соглядатай»: «Есть острая
21 Экзистенциальная психология взрослости
642
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
забава в том, чтобы, оглядываясь на прошлое, спрашивать себя,
что было бы, если бы... заменять одну случайность другой, наблю-
дать, как из какой-нибудь серой минуты жизни, прошедшей неза-
метно и бесплодно, вырастает дивное розовое событие, которое в
свое время так и не вылупилось, не просияло. Таинственная эта
ветвистость жизни, в каждом былом мгновении чувствуется рас-
путие, — было так, а могло бы быть иначе, — и тянутся, двоятся,
троятся несметные огненные извилины по темному полю про-
шлого» (Набоков, 1990, с. 301). «Репертуар возможностей» леген -
дирования зависит от жизненного опыта, образовательного уров-
ня, возраста, «практических схем мышления» (термин П. Бурдье)
и других характеристик рассказчика, и биографии этого уровня
могут рассказываться как истории героические, романтические,
трикстерские, политизированные, мистические и т.д. Тем не менее
каждая версия несет в себе некую значимую для человека идею,
определившую его жизненные искания (любви, красоты, блага, ве-
ры и др.), его представления о том, что есть жизнь.
Существенным моментом здесь является «чувство возмож-
ного», «чувство “если”». Рассказывая квазибиографию, человек
всякий раз переживает интуитивное расширение тех мыслей и
чувств, которые переживались в точке свершения некоего собы-
тия, ставшего отправным пунктом для создания нарратива. «Это
чувство нельзя свести к ожиданию, предвидению, предсказанию,
потому что оно не соотносится с реальностью, как своего рода
модальное волнение, вызванное непрестанной игрой и сменой мо-
дальных установок. Мы участвуем в конкретных событиях — и од-
новременно переживаем их многовариантность, их насыщенность
иными возможностями, которые не просто соприсутствует с ре-
альностью, но интенционально растворяют ее в себе» (Эпштейн
М.Н., 2001, с. 152). Сотворяемый текст выполняет функцию зерка-
ла, в котором субъект может многократно увидеть себя как иного,
чтобы осознать свои экзистенциальные проблемы, тематизиро-
вать их, отыскать возможность их разрешения, раскрыть их ког-
нитивное насыщение в новой, словесной форме бытия (согласно
К.Г. Юнгу, человеку необходимо познать себя как иного, чтобы тем
самым познать себя истинного, понять, кто он есть). Автокомму-
никация, совершаемая в автонаррации, размыкает границы между
реальным миром и миром текста, позволяет через текст увидеть
то, что не открывается человеку в мире реальном.
Глава 17. Смысловая структура автобиографирования
643
Таким образом, выстраивая «легенды о себе», человек выпол-
няет принципиально важную функцию самоосознавания, в кото-
ром его Я постоянно разотождествляется с самим собой, созда-
вая новые возможности для личностного роста. В той или иной
степени выдуманная жизнь становится своеобразным посредни-
ком между тем, что человек в себе осознает и переосознает, и тем
«проектом себя», который он мог бы осуществить в жизни. «Я мо-
гу быть» как «вечная неосуществимость» постоянно сохраняется
под оболочкой «Я есть» (М.Н. Эпштейн). Повествование о себе не
только упорядочивает самопредставления, но и дает возможность
реально пережить небывалость и несбыточность своего бытия.
Это последнее с новой силой обращает человека к реалиям соб-
ственной жизни, дает новый импульс жить.
Уровень наррации (и презентации себя через повествова-
ние). Хотя некоторые автонарративные аспекты предназначены
только «для внутреннего пользования», биография всегда имеет в
виду слушателя — реального или виртуального, внутреннего или
внешнего. Здесь созданный текст из ментальной формы переходит
в языковую и социальную, поскольку должен быть экстериоризи-
рован на определенном языке в конкретных ситуациях повест-
вования. Поэтому на уровне наррации автобиография обретает
приемлемую социально-повествовательную форму, форму логи-
чески связных высказываний. Линеаризация, необходимая субъ-
екту перестановка фрагментов биографии — характерные черты
этого уровня автобиографирования (В. Шмид называет его фено-
уровнем, то есть уровнем, доступным эмпирическому наблюде-
нию — Шмид, 2003, с. 159).
Поскольку текст предназначается именно для рассказывания,
повествования, он должен содержать «приметы», делающие субъ-
екта узнаваемым во времени и социальном пространстве, прини-
маемым и понятным, а также приносить ему определенные комму-
никативные и личностные дивиденды, транслируя желаемый им
образ себя и своего жизненного пути вовне. Используемый обыч-
но в целях самопрезентации, биографический текст этого уровня
почти утрачивает «архитектурные излишества» и вместе с ними
обаяние самобытности и приобретает характеристики обобщен-
ного (почти «ничейного») беллетристически-социального эпизода,
тем не менее подчиненного избранному субъектом нарративному
мотиву («из грязи в князи», «сквозь тернии к звездам», «разбойни-
2Г
644
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ка с золотым сердцем», Золушки, трикстера и пр.), композиции (в
терминах В. Шмида), микронарративной программе (в терминах
А.Ж. Греймаса).
Тексты этого уровня сохраняют ориентацию на выражение
состояния индивидуального бытия («я — счастливый человек»,
«я — нищий», «я — верный друг» и пр.) или действования в бытии
(«я помогаю другим», «я стою за правду», «я ищу истину» и т.п.)
{Мартин, Рингхэм, 2010). Кроме того, в собственно повествова-
тельную событийную канву включаются объяснения, коммента-
рии, размышления, интерпретации, метанарративные замечания
субъекта и пр., имеющие часто социально-оценочную ориента-
цию. Текст обретает жанр, для него подбираются подходящие сло-
ва и выражения, он получает временную развертку, структуру ли-
тературного произведения.
Таким образом, смысловая структура автобиографирования
может быть представлена выделенными шестью уровнями (под-
линности, самобытности, прецедента, метафоры, легендирования
и наррации), расположенными по оси «от рефлектора к наррато-
ру» {Шмид, 2003, с. ПО), от осознания подлинности — к социаль-
ной самопрезентации. Выстраивая автобиографический нарратив
на любом из них, человек осуществляет специфическую герменев-
тическую активность — практическую рефлексию над накапли-
вающимся жизненным опытом. Его создание сущностно связано с
процессами выявления смыслов собственного существования, по-
нимания собственной сущности, которые принципиально могут
быть явлены субъекту на каждом из уровней с той или иной степе-
нью глубины, осознанности, ценностное™ и возможности их при-
нятия. В практическом (консультативном или терапевтическом)
плане анализ смысловой структуры личности целесообразно на-
чинать в обратном порядке — с внешнего, нарративного уровня.
Глава 18. Личностная герменевтика
И СМЫСЛОВЫЕ ТЕЗАУРУСЫ АВТОБИОГРАФИРОВАНИЯ
Поступай так, чтобы твои поступки всегда могли
пониматься как применение некоторого кода...
Ж.-К. Мильнер
Каждый человек стремится рассказать о себе в
своих собственных терминах.
Д. Верден
Я хочу, чтобы вы знали: я начала свою жизнь с
незыблемого правила, что свой мир я должна
создать по образцу своих наивысших ценностей
и никогда, какой бы суровой и долгой ни оказа-
лась битва, никогда не занижать критерии.
А. Рэнд
Любой человек является центром своей собственной жиз-
ни, и ему важно «чувствовать свое Я», уметь «слышать свой
собственный опыт», упорядочивать и вербализовать его как в
реальных коммуникативных актах, так и при создании текстов
личного/биографического содержания. Более того, взрослый че-
ловек испытывает «ментальную необходимость» самовыговари-
вания (Мамардашвили, Пятигорский, 1997) — своеобразное тя-
готение к тому, чтобы эксплицировать собственные внутренние
характеристики, «высвечивать» себя для других (М. Хайдеггер),
выносить свой опыт в «пространство между» (В.П. Зинченко).
Эта экспликация осуществляется как герменевтическая по свое-
му содержанию и функциям метадеятельность по отношению к
собственному сознанию (как особый режим работы сознания)
и является одной из возможных форм «заботы о себе» (термин
М. Фуко) — экзистенциальной направленности взрослого субъ-
екта на изменение своего бытия в процессе познания и самопо-
знания, деятельного отношения к себе и своей жизни. «Забота
о себе», на наш взгляд, с полным правом может быть отнесена
к сущностным новообразованиям взрослости и включает в се-
бя все то, что человек способен отрефлексировать как необходи-
мое именно ему, совершаемое исключительно «ради самого себя».
646
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Разумеется, речь идет не об эгоцентризме или эгоизме. «Забота о
себе» выступает как своеобразная «техника себя», позволяющая
человеку трансформировать себя, изменять свое бытие, прини-
мать на себя осознанные как необходимые именно ему самообя-
зательства. Фактически это есть внутренняя «технология про-
изводства субъективности», смысл которой в том, что человек
должен создать собственный модус самообладания, свободно
изобрести, построить себя.
При актуализации «ментальной необходимости» самовыго-
варивания, точном «схватывании» собственных характеристик
и интенций и наличии ожидаемых социальных откликов взрос-
лая личность переживает своеобразную семантическую удо-
влетворенность (Мандельштам, 1987). Мы определяем ее как
особое личностное переживание, возникающее в «проясняю-
щем акте понимания-исполнения», в акте «схватывания» и фик-
сации явлений собственной сущности, опознании самого себя
действующим именно как Я. Обретая опыт самообъективации,
взрослый человек со временем становится семиотически ком-
петентным, обретая способность к личностной герменевтике
(самообозначению, самопониманию, самоинтерпретации) — к
улавливанию, дифференциации и обозначению уникальных
происшествий и значимых характеристик внутреннего опыта
без соскальзывания к привычным культурным и речевым шаб-
лонам и клише социализации.
В актах самовыговаривания человек, по сути, выступает «эк-
зистенциальным творцом», создавая потребную ему «историю се-
бя» и закрепляя вовне единицы собственного жизненного опыта
путем трансформации их в опыт экзистенциальный. В этих глу-
боко персональных актах экзистенциального/бытийного творче-
ства человек фиксирует собственный образ Я в системе значимых
для него категорий, социальных практик, отношений и самоудо-
стоверяется в них. Кроме того, для самого себя он определяет со-
держание и строй существенных для него событий, свойств и ха-
рактеристик собственной жизни. Все это становится основанием
для самодетерминации, самоорганизации и самопроектирования,
позволяет отслеживать и оценивать собственную экзистенциаль-
ную воплощенность и, как следствие, определяет семантическую
удовлетворенность.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы... 647
Над «первичным материалом» жизненного пути (проис-
шествия, случаи) во внутреннем плане сознания совершается
герменевтическая работа. По сути, она сродни любым другим
процессам означивания-символизации: сначала происшествия
реальности, имеющие значения и смыслы для личности, «отдают»
свое содержание мышлению и памяти, превращаясь в знаковые
объекты и трансформируя жизненный опыт в опыт экзистенци-
альный; затем это «отстоявшееся» знаковое содержание подвер-
гается вторичной герменевтической работе, что, на наш взгляд,
приводит к появлению содержательно плотных, информационно
туго свернутых индивидуальных «знаков знаков» — символов,
которые, будучи развернутыми в автобиографическом повество-
вании, способны всякий раз реконструировать личности «самое
себя», то, что она считает самым сущностным, главным в себе,
сохраняя внутри любого автонарратива своеобразное семанти-
ческое ядро-«первоисточник», восходящее к реальному опыту
переживаний.
Психологическая автобиография, какой бы беллетризирован-
ной она ни становилась в процессах нарратизации, в качестве сис-
темообразующего начала всегда имеет реальное происшествие —
как своеобразный экзистенциальный «якорь». Весь остальной ее
текст, вероятно, представляет собой ветвящуюся амплификацию
неких смыслов, извлеченных из «ядра» и ставших в силу индиви-
дуальных потребностей, интенций и особенностей личности мак-
симально значимыми для нее. Таким образом, герменеветическая
работа приводит к порождению собственного Я как смысловой
системы и созданию индивидуальных мифологем, автографем,
символов.
Продукты автонаррации (автобиографические тексты, исто-
рии, рассказываемые с разными целями о себе, творческие
работы, несущие индивидуальные символы и смыслы, преце-
дентные конструкты, используемые для осмысления и упоря-
дочивания собственной жизни) в последние годы становятся
значимым материалом в изучении взрослой личности, инди-
видуального сознания, жизненного пути. В этом направлении
выполнен целый ряд теоретических и прикладных исследова-
ний зарубежных (J. Bruner, G.S. Gregg, J.A. Holstein, J.F. Gubrium,
C. Kohler, D.P. McAdams, J. Olney, A. Lieblich, P.J. Eakin, S. Smith
& J. Watson, G.D. Fireman, T.E. McVay, O.J. Flanagan, M.C. Green,
648
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
H.J.M. Hermans & Е. Hermans-Jansen, G. Yancy & S. Hadley и др.)
и отечественных (Е.Г. Трубина, В. Тюпа, С. Зенкин, И.П. Ильин,
А.Р. Усманова, Н.Ф. Калина, Е.С. Калмыкова и Э. Мергенталер
и др.) философов и психологов. Многие из них опираются на по-
ложения европейской посмодернистской философии, семиотики
и нарратологии (Р. Барт, П. Рикер, М. Фуко, Ж. Делез, К. Бремон,
Ж. Деррида, Г.-Г. Гадамер, Ф. Джеймисон, Ж. Женнет, А.Ж. Грей-
мас, Ж. Куртье, Э. Ауэрбах, В. Шмид, Т. Павел, Ф. Анкерсмит,
У. Эко, Ц. Тодоров, Ю. Хеннингсен, Ж.М. Адам, Дж. Принс,
Ш. Римон-Кеннан, Т.Р. Сарбин и др.), а также на развивающие-
ся практики нарративной психотерапии (М. Уайт и Д. Эпстон,
К. Джерджен, Р. Харре, Дж. Фридман и Дж. Комбс, А. Морган,
Е.С. Жорняк и Н.В. Савельева, В.В. Москвичев, Н.М. Манухи-
на, А.О. Преображенская, С.Д. Полищук и др.). На основе нар-
ратологических объяснительных схем в последние годы актив-
но исследуются автобиографическая память и самопонимание
(Н. Стайн, К. Гленн, В.В. Нуркова).
Растущее внимание к индивидуальному проживанию и
осмыслению человеком своих vita activea, vita contemplativa и vita
voluptuosa (еще античные мыслители выделили эти аспекты че-
ловеческого бытия, поскольку без их анализа трудно понять эк-
зистенциальные особенности и жизненную стратегию субъекта)
создает, на наш взгляд, возможность формирования особой ис-
следовательской области — личностной герменевтики. В самом
общем смысле она может быть определена как специфическая для
зрелой личности функция самосознания, посредством которой
совершаются процессы самоистолкования (самоинтерпретации) с
целью более глубокого самопонимания, смыслополагания и само-
детерминации. Если психогерменевтика через толкование текстов
другого человека стремится выявить и понять его индивидуаль-
ность, его личностное начало, то личностная герменевтика вы-
полняет те же функции для самого субъекта — созидание различ-
ных текстов о себе способствует лучшему осознанию собственной
подлинности и, вероятно, расширяет и делает более аутентичны-
ми возможности последующей самореализации. Осмысляя, моде-
лируя, трансформируя и т.п. отношения «Я — Я-другой», человек
способен выстроить разные версии самого себя, предназначенные
для многочисленных реальных социальных практик и даже — для
вероятностного самопрогнозирования, поскольку объем несвер-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
649
шившегося также помогает оценить значения уже реализованного
в жизни (Тулъчинский, 2001).
Личностную герменевтику, на наш взгляд, стоит считать одной
из характеристик зрелой личности, испытывающей интерес к себе
и необходимость подведения некоторых итогов прожитого с це-
лью лучшей последующей реализации своих смыслов, своей само-
сти, своей подлинности. В какой-то мере ее появление связано с
изживанием не оправдавших себя, но прочно усвоенных в ранней
социализации правил и идей, экзистенциальной рефлексией уни-
кального опыта собственного проживания жизни, в частности,
его несовпадения, отклонения от привычных и «ожидаемых» сю-
жетов и сценариев. Можно предположить также, что ее развитие
стимулируется нарастающей когнитивной сложностью личности,
персональным развенчанием фикционных идей (А. Адлер), выра-
боткой индивидуального жизненного стиля, столкновением с та-
кими жизненными событиями и обстоятельствами, для которых
не найдено аналогий и клише в семиотических ресурсах первич-
ной социализации.
Герменевтические процедуры самоинтерпретации, в част-
ности, по Г.-Г. Гадамеру, это герменевтический вопрос и герме-
невтический круг (Гадамер, 1991, с. 56). На наш взгляд, они тес-
нейшим образом связаны с процессами автонаррации, анализ
продуктов которой открывает перспективы исследования глу-
боко личных «само»-феноменов (самодетерминации, самообъ-
яснения, самооправдания, смыслопорождения, смыслоутраты
и др.) и позволяет понять, как и в какой мере люди самоопреде-
ляются значениями, усвоенными в социализации и отнесенны-
ми непосредственно к себе (определенными символами, архети-
пами, сюжетами, пристрастно отобранными характеристиками
фольклорных и литературных персонажей и т.д.). Строя любой
текст о себе, человек всегда отвечает на некий значимый для него
«здесь-и-теперь» вопрос, и в этом плане создание автобиографи-
ческого нарратива всегда личностно мотивировано. В любой мо-
мент своей жизни человек, строящий текст о себе, «историчен»,
то есть связан с определенными жизненными и экзистенциаль-
ными контекстами, поэтому всякое самопонимание, отражен-
ное в автонарративе, зависит от предпонимания, антиципации,
«предвосхищения завершенности». Таким образом, субъект
должен знать и некое «целое о себе», «мыслимое Я», и различные
650
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
«фрагменты себя» и своей жизни, из которых творится биогра-
фический нарратив (Гафаров, 2001). Личностная герменевтика в
этом плане выполняет не только функции самоинтерпретации и
самопонимания, но и функции амплификации собственного Я.
Итогом ее, на наш взгляд, может стать приближение субъекта в
той или иной мере к осознанию «себя-подлинного», «само-для-
себя-бытного».
Нарративно-психологический анализ процессов построе-
ния человеком текстов о себе дает возможность осмыслить, как
структурируется и семантизируется накапливающийся жизнен-
ный опыт, как он интерпретируется личностью и участвует в про-
цессах самоидентификации, постановки жизненных целей, по-
строении долгосрочных жизненных стратегий. В этом контексте
моделирование семантико-смыслового пространства автобиогра-
фического текста становится значимой научно-психологическои
задачей. Одним из ее аспектов является создание и использова-
ние индивидуального смыслового биографического тезауруса,
в котором используемые концепты эмоционально насыщены и
максимально точно соотнесены с рефлексируемыми фрагмента-
ми жизни личности и ее собственными возрастными и характе-
рологическими особенностями. По определению М.Н. Эпштей-
на, «тезаурус — это срез нашего сознания и видения жизни как
целого», куда включаются личные и географические имена, тер-
мины родства, исторические и календарные события, социаль-
ные и профессиональные институты, усвоенные конкретные и
абстрактные понятия, архетипические конструкции и пр. (Эп-
штейн М.Н., 2007, с. 48-49).
В контексте исследования биографирования мы определяем
тезаурус как необходимую составную часть личностной субкуль-
туры человека — совокупность ассоциативно связанных ин-
дивидуальных концептов самоописания и самоинтерпретации,
(своеобразный «словарь» личностных смыслов, персональную
«терминологию»), которая: 1) постепенно создается в ходе осмыс-
ления жизненного и экзистенциального опыта и персонализирует
жизнеописание; 2) отражает «горячие» в бытийном и смысловом
плане точки жизни субъекта и его пристрастное отношение к ним;
3) максимально точно соотнесена с возрастными и характероло-
гическими особенностями человека. Фактически речь идет о со-
вокупности актуальных сведений о себе и мире, которыми рас-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
651
полагает человек. С помощью своих концептов человек делает для
себя понятной окружающую реальность, классифицирует и упо-
рядочивает накапливаемый опыт, вносит свой жизненный мир в
микрокультуру и тем самым закрепляет себя в ней, а в некоторых
случаях даже влияет на «большую культуру» (М.М. Бахтин). По-
стоянно осуществляемая личностью в отношении имеющих для
нее значение фрагментов жизни двойная семантизация (введение
нужного понятия или метафоры + постоянно корректируемая их
интерпретация) составляет суть ее герменевтической активно-
сти. Анализ биографического тезауруса личности представляется
интересной и актуальной задачей, поскольку он, как толкование
образов сновидений 3. Фрейда, открывает «царскую дорогу» к ин-
дивидуальному опыту, личным семантикам и сознанию человека,
позволяет лучше понимать его внутренний мир и более эффектив-
но присоединяться к нему в консультативной и терапевтической
работе.
Вероятно, одним из первых о персональных тезаурусах заго-
ворил Р. Барт, вводя понятие биографемы. По аналогии с фото-
графиями, отражающими всего лишь отдельные, иногда почти
случайно запечатленные моменты жизни, но со временем стано-
вящимися символами, воплощающими намного более объемное
психосемантическое содержание, он понимал под ними «искус-
ственное припоминание, которое я приписываю любимому мною
автору» (Барт, 1997, с. 49; Ролан Барт о Ролане Барте, 2002, с. 79;
Gefen, 2011: Эл. ресурс). Он полагал, что история поддерживает с
фотографиями те же отношения, что и биография с биографема-
ми, и одним из его нереализованных замыслов было «прочесть
много биографий и выбрать из них факты-биографемы» (Ролан
Барт о Ролане Барте, 2002, с. 124). В этом ключе «биографемы» и
сегодня иногда описываются как фрагменты воспоминаний или
семейных родословных с собственным микросюжетом (Харчен-
ко, 2003).
М.Н. Эпштейн в качестве единицы «персональных словарей»
предложил использовать термин «биограмма» (Эпштейн М.Н.,
2007) как «начертание, письменный знак жизни» (Эпштейн М.Н.,
2013: Эл. ресурс). Он высказывает идею, что у каждого челове-
ка в течение жизни складывается свой биограмматикон (автоте-
заурус, автобиограмматикон) — совокупность биограмм, «орга-
низованных системно как описание целостной картины жизни и
652
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
жизневоззрения», «совокупность событий, одновременно пред-
стоящих сознанию, где содержание жизни развернуто в виде
всеобъемлющего “каталога” людей, мест, книг, чувств и мыслей»
(там же). Примеры индивидуальных биограмматиконов, по его
мнению, дают «Опыты» М. Монтеня («О скорби», «О стойкости»,
«О дружбе», «О воспитании детей», «О запахах», «О возрасте»,
«О книгах»), Ессе Ното Ф. Ницше («Почему я так мудр», «Поче-
му я так умен», «Рождение трагедии», «Веселая наука», «Почему
являюсь я роком») или «Фрагменты речи влюбленного» Р. Барта,
состоящие из множества отрывков-«фигур», «приступов речи»
(ожидание, удивление, скитание, аскеза, катастрофа, нежность,
безответность). В этих своеобразных работах философы пыта-
лись осознать, кто они есть, и рассказать самим себе свою жизнь,
главное в ней.
В рамках изучения семантик автобиографических текстов и
смысловых тезаурусов мы предлагаем использовать термин «авто-
графема», понимая под ним «событие жизни», которое конкрет-
ная личность превратила в «событие текста», преломив его через
собственный жизненный опыт, смысловые конструкции, ценност-
ные системы, переживания и пр. Автографема есть превращенная
форма индивидуального жизненного факта, наилучшим образом
обобщенно раскрывающая личности самое себя и самобытность
ее жизни. Это семантически свернутый, сжатый микросюжет,
ядро которого составлено неким событием (вещью, персонажем),
а периферия — оценками, переживаниями, представлениями, об-
разами, домыслами самого субъекта.
Консультативный опыт работы с историями жизни клиен-
тов позволяет предположить, что в автобиографировании могут
использоваться разные виды автографем: в частности, это могут
быть доминирующие, прецедентные, уникальные и альтернатив-
ные автографемы (Жорняк, 2005: Эл. ресурс; Кутузова, 2011: Эл.
ресурс; Уайт, 2010; Фридман, Комбс, 2001 и др.),
Доминирующие автографемы, как думается, составляют абсо-
лютное большинство в биографических текстах и очерчивают субъ-
екту актуальный для современного ему хронотопа круг «должного-
значимого» в его жизни, по крайней мере того, что в его социуме
принято считать таковым («моя любовь», «моя работа», «моя се-
мья» и пр.). Имея в качестве источника возрастно-социальные за-
дачи и запросы общества, они усваиваются в процессах первичной
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
653
социализации, «диктуя» субъекту некую общую систему принятых
в данной этнокультуре (субкультуре, микрокультуре) категорий,
которыми он должен структурировать и измерять событийное те-
чение своей жизни. Каждый социализированный человек «знает»,
как должна бы строиться и протекать его жизнь, какие события в
принципе в ней могут произойти, он «ожидает» их наступления и
потому включает в автонарратив. В силу общности ряда событий
в жизни большинства людей, принадлежащих к одному времени
и одной культуре, с помощью доминирующих автографем созда-
ются стандартные тексты типа «родился... учился... влюбился...
служил... и т.д.».
Прецедентные автографемы усваиваются через индиви-
дуальное знакомство с интертекстуальными артефактами и
очерчивают круг «избирательно-значимого» в жизни личности.
Речь идет о фольклорных и литературных сюжетах, персонажах,
архетипах, которые по причинам, важным и понятным толь-
ко конкретной личности, выстраивают в сознании типичные
стратегии самоосмысления (например, геройства, преодоления,
спасения, жертвенности, трикстерства и т.п.). Прецеденты, ко-
нечно, заимствуются из семиотических ресурсов культуры, но
поскольку индивидуальный разброс вариантов социализации и
опытов идентификации достаточно велик, у человека появляет-
ся некоторый выбор.
Характеристики этих прецедентов при знакомстве с ними по-
особому волнуют, «цепляют» личность, «задевают ее за живое» —
они создают «модальное волнение», приводящее в движение ее
смысловые и ценностные структуры. Прецедентные паттерны ка-
жутся значимыми и соотносимыми с обстоятельствами собствен-
ной жизни и самоощущениями, они выступают как ценностно и
«истинностно» насыщенные образцы для идентификации. В боль-
шой степени прецеденты, отбираемые личностью в процессе жизни
и соотносимые с собственным опытом, определяют преобладаю-
щие стратегии и формы ее существования, причем, как показывает
наша консультативная практика, даже тогда, когда они не вполне
удовлетворяют личность («Я выбрал трудную жизнь, но у меня есть
ощущение, что именно так и надо жить», «Мне живется несладко,
но это единственный возможный для меня путь», «Бывают жизни
проще и легче, но мне предназначена такая», «У меня есть такое
чувство, что я живу правильно, как и надобно жить человеку»).
654
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Прецедентные автографемы могут частично выводить ли-
нию жизни субъекта из событийно-процессуальной («родился,
крестился, женился...») в духовно-достиженческую («понял»,
«узнал», «осознал», «открыл для себя», «достиг», «смог» и т.д.), что
делает автобиографический текст более психологизированным,
прогретым изнутри индивидуальностью человека. В таких текстах
человек связывает себя с чем-то большим (культурным, архетипи-
ческим), чем он сам. Собственно, прецедент и призван объяснить
человеку его самого через это соотнесение с чем-то более значи-
мым, универсальным. Опираясь на прецеденты, некоторые люди
склонны даже строить индивидуальную мифологию и «легенды
о себе» — ретроспективно-воображаемые жизни, рецессивные
повествования (Сапогова, 2003), выполняющие компенсаторную,
прогностическую и другие функции.
Прецедент всегда опирается на подразумеваемое сходство,
аналогию. Знакомство с ним запускает специфический процесс
«узнавания себя вовне», который рождает чувство внутренней
смысловой близости, родства происходящего с узнаваемым. Это
делает прецедент мощным орудием идентификации, иногда даже
более сильным, чем «голос самости». Порой различение «своего»
и «чужого» совсем исчезает, поскольку прецедент, подкрепленный
переживаниями множества других людей, кажется более досто-
верным и точным, чем свой собственный опыт.
Уникальные автографемы — это нарратизированные собы-
тия реальной или внутренней жизни субъекта, в большей или
меньшей мере расходящиеся с привычными (доминирующими) и
прецедентными и потому образующие наиболее «сильные» точки
текстов о себе, их бифуркационные центры (например, «ранняя
утрата», «духовное откровение», опыт экзистенциального само-
раскрытия и пр.). На этих событиях сознание сосредоточилось,
выделив их из череды других, амплифицировав их смыслы и сде-
лав ключевыми эпизодами самостановления («Вот это было глав-
ным в моей жизни», «Без этого я был бы не я», «Если бы не это, я
бы никогда не стал таким, как сейчас», «Это перевернуло мое вос-
приятие жизни»). Они очерчивают в сознании круг «персонально-
значимого» и побуждают к рефлексии и «коллекционированию»
крупиц уникального, самобытного опыта, а следовательно, толка-
ют к осмыслению своей жизни как неповторимого самобытного
феномена.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
655
Последнее связано как минимум с двумя обстоятельствами.
Первое: субъект должен как-то объяснить себе, почему жизнь те-
чет иначе, чем это «задано» доминирующей логикой и прецеден-
тами, и это активирует его процессы самоистолкования и самопо-
нимания, приводя к смене «горизонта ожиданий». Второе: «Смена
экспектации позволяет появиться новым схемообразующим ни-
тям, знаменующим уже изменение не только развертывания, но и
переживания смысла... При ломке экспектаций возникает целая
система преобразований, ведущая в конечном счете к тому, что
было до ломки — к новой саморегулирующейся целостности» (Бо-
гин, 2001, с. 173).
Наконец, альтернативные автографемы мы понимаем как
нарратизированные события, которые вероятностно могли бы
произойти в жизни личности, исходя из того, как она мыслит и
понимает себя, как она структурировала и созидала свои жизнен-
ные сценарии, какие смыслы и ценности она начала реализовы-
вать в ней и т.д. Это могут быть заимствованные из книг и чужих
жизнеописаний и даже надуманные вставки, фантазийные эпи-
зоды. Они включаются в автобиографические истории потому,
что субъект с их помощью усиливает значимость своей жизни,
пытается придать ей особые, важные для него смыслы, объясня-
ет ими что-то для самого себя. Из каких-то автобиографических
точек события жизни могли бы пойти иначе, и личность в тек-
стах о себе пробует хотя бы мысленно, в воображении, проити
эти пути с тем, чтобы достичь лучшего понимания свершивше-
гося и того, что может произойти в ее жизни, если она решится
«свернуть» не в ту сторону, по которой идет сейчас — «начать все
сначала», «рискнуть». Это, видимо, круг «вероятностно (возмож-
ностно) значимого», составляющий наиболее творческую часть
нарратива (особенно в лиминальных фазах, кризисах, фрустра-
циях). В рамках этих повествований, адресованных прежде всего
самому себе, человек оживляет и усиливает свои «спящие» ин-
тенции, прочерчивает новые пути саморазвития, намечает стра-
тегии и выборы новых самореализаций. Такие автонарративные
«пробы» презентируются себе (в дневниковых записях, в авто-
коммуникативных диалогах) и, может быть, изредка — другим,
чтобы укрепить или отвергнуть кажущуюся значимой жизнен-
ную альтернативу.
656
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Повествование о себе запускается и строится некоторым цен-
тральным на данный момент жизни эпизодом («хочу рассказать
о...»), который подвергается наибольшей рефлексии, подчиняет и
даже трансформирует содержание других автографем. В этом пла-
не большинство автобиографий поначалу строится как рецессив-
ное повествование, уничтожающее значимость некоторых ранних
эпизодов в свете новоприобретенного опыта, но с возрастом неко-
торые автобиографемы становятся в нем устойчивыми смысловы-
ми конструкциями, порождающими устойчивый, повторяющий-
ся системообразующий «скелет» автонарратива, и тогда они сами
способны влиять на новый опыт.
Мы определяем автобиографию как вариант «текстовой
идентификации жизни» личности (Хеннингсен, 2000), а процесс
ее создания и рассказывания как самовыговаривание — повест-
вовательную «репрезентацию событий жизни» (Анкерсмит,
2009), «мыслительную жизнь» личности, «мышление в жизни»,
посредством которого мы «находим свое место в мире и жиз-
ни» (Мамардашвили, 2000, с. 29). Созидание биографического
текста позволяет человеку находиться в беспрестанном диало-
ге с самим собой, задавать себе значимые вопросы, давать себе
индивидуально пристрастные оценки, подталкивать себя в ин-
дивидуально определенном направлении, то есть быть одновре-
менно и объектом самонаблюдения, и субъектом собственного
жизнетворчества.
Рассказывая о себе другим и даже самому себе, человек на вре-
мя ментально дистанцируется от собственного актуального бы-
тия, делает его отстраненным, и в то же время продолжает строить
и проживать свою жизнь, самоопределяясь, среди прочего, выде-
ляемыми и понимаемыми значениями ее предшествующих и пла-
нируемых на будущее событий и происшествий. Биографическая
история, будучи рассказанной не один раз с разными целями, на
разных отрезках жизненного пути, с разным уровнем глубины са-
мопонимания и рефлексии происходящего, становится своеобраз-
ным синтезом осознания/означивания смыслов собственной жизни
и уникального существования субъекта в бытии. Можно говорить
и о том, что посредством рефлексивно-интерпретативного обра-
щения к собственной жизни, посредством автобиографирования
человек постоянно сотворяет себя вновь и вновь своими индиви-
дуальными усилиями.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
657
При создании автобиографического нарратива человек презен-
тирует себе или другим комплексы автографем, расположенных
в определенном порядке. Сцепка автографем в целостном тексте
подчиняется собственному смысловому алгоритму личности (мо-
дусу, теме, мотиву жизни), который задается индивидуально, как
минимум четырьмя измерениями.
Первое — это собственно биографическая канва, события те-
кущей во времени жизни, которые отобрало сознание и сохра-
нила память, которые переводятся или не переводятся автором
повествования в события текста («Я-события»). Человек волен
включать в свое повествование одни события, исключать другие,
искажать или подменять смысл третьих и даже вообще включать
в текст нечто, что в его собственной жизни не происходило, но,
в принципе, могло бы в ней быть или случилось где-то «рядом»,
но было пережито как «свое». И тогда события «происходят», ес-
ли субъект строит рассказ о них, руководствуясь определенными
смыслами и целями, и «не происходят», если он не желает прини-
мать их во внимание, не имеет намерения распаковывать хотя и
очевидные для него, но не угодные ему значения. Иными словами,
биографическая наррация легитимизирует некие события в инди-
видуальном бытии человека и даже придает выдуманным и вклю-
ченным в нее (а, стало быть, значимым для данной личности) со-
бытиям если не онтологический, то хотя бы нарративный статус.
Таким образом, в автобиографии «факты не даны нам, а, скорее,
взяты нами» (Бабина, 2007).
Поскольку полностью игнорировать биографическую канву
при создании автонарратива сложно (у человека всегда есть опре-
деленный возраст, известное другим место жительства в течение
нескольких лет, профессия, есть живые свидетели его жизни и т.д.),
она образует «внешний слой», своеобразную «границу» между ре-
альностью и ментальностью. Здесь образуются «Я-этого-события»
и создается схема повествования, которая используется в боль-
шинстве социальных практик при необходимости рассказывать о
себе. В пределах этого измерения, как думается, человек оперирует
преимущественно доминирующими и частично уникальными ав-
тографемами. По крайней мере создаваемыми текстами он отвеча-
ет на те вопросы, которые прямо или косвенно формулирует ему
социум («Кто ты?», «Какой ты?», «Откуда ты?», «С кем ты?», «Куда
идешь?», «Что сделал?», «Что имеешь?» и т.п.).
658
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Второе измерение образует принятый самим субъектом жиз-
ненный проект с его системой стратегий, целей, жизненных задач
и т.д. Он выступает как механизм «наводки активности» личности
и определяет интегральную организацию жизни, как она видится
субъекту из определенной временной точки, и базовые конструк-
ты личностного действия (Little, 1983, 1993). Проект очерчивает
диапазон текущих жизненных интересов и личных стремлений
человека по индивидуально принятой шкале «мое — не мое» и вы-
ступает как в той или иной мере осознанный и проработанный
план того, что и как человек будет делать в ближайшие и отда-
ленные отрезки своей жизни и, что самое главное, — в жизни в
целом. Тем самым персональный проект, который многократно
корректируется в течение жизни (как говорил П. Флоренский, че-
ловек всякий раз «отливает жизнь по себе») тесно соприкасается
со смыслотворческой сферой личности.
Жизненным проектом очерчивается та область саморазвития,
которая актуально значима для личности на определенном отрез-
ке жизненного пути: это может быть как достижение материаль-
ного благополучия, социального признания, физической привле-
кательности, так и сосредоточенность на внутренних ценностях
личностного роста, познания, служения и пр. При его разработке
человек руководствуется представлениями о себе, своем предна-
значении, своих возможностях и обязательствах перед другими
и т.д. Проектирование включает представления о собственном
будущем, иерархически расположенные цели, которых человек
намерен достигать, обоснование необходимости их достижения,
осознание перспектив и трансформаций себя и жизни, открываю-
щихся посредством достижения выбранных целей. Жизненный
проект во многом определяет выбор способа, стиля жизни, поэто-
му для рассказывания о нем могут использоваться прецедентные
и альтернативные автографемы.
Персональный жизненный проект касается не только меро-
приятий, которые приведут к достижению желаемого, но и того
«образа Я», который будет строиться как следствие его реализа-
ции. Отсюда третье измерение смыслового наполнения автобио-
графического текста — индивидуально выстроенный субъектом
экзистенциальный профиль с только ему присущими смыслами,
ценностями, отношениями, надеждами, ожиданиями, прави-
лами и принципами, которым он сам незыблемо следует, безо
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
659
всякого внешнего принуждения или контроля. Это именно то
измерение, где лучше всего может быть заявлена и проявлена
самобытность личности, которая привлекает внимание других.
Последовательная и цельная реализация внутреннего «замысла
себя» («зачем я», «какой я», «к чему стремлюсь», «для чего пред-
назначен» и пр.), стремление жить определенным образом, не-
смотря на более простые и прагматично-утилитарные образцы,
в ряде случаев способны выступить в качестве «экзистенциаль-
ного соблазна» для других, привлечь внимание к достоинствам
индивидуальной жизни и создать возможности подражать ей,
идентифицироваться с ее основными паттернами («соблазнить
чужую свободу», по выражению Ж.-П. Сартра). Экзистенциаль-
ный профиль в принципе может быть описан прецедентными,
уникальными и альтернативными автографемами. Он выражает
ключевые отношения субъекта к своему бытию — отношение к
собственной жизни и смерти, к свободе самореализации, к си-
стеме «Я и Мир», к своим человеческим качествам, пределам и
возможностям и т.д.
Экзистенциальный профиль не является чем-то незыблемым,
раз и навсегда заданным человеком самому себе. Будучи свое-
образным личностным регулятором, соединенным с образом бу-
дущего, он варьируется и амплифицируется, обретает конкретные
«воплотимые» черты в зависимости от текущего целеполагания,
накапливаемого опыта и жизненных свершений. К пониманию его
сущности можно также привлечь идею X. Маркус о «возможных
селф», которые поддерживают субъекта в реализации его планов
и стратегий (Markus, Nurius, 1986g, 1986&). Экзистенциальный
профиль, определяющий внутреннюю структуру жизни, может
присутствовать в сознании в форме не до конца вербализован-
ной метафоры, содержание которой полностью понятно только
самому субъекту (оно варьирует от представления себя, к приме-
ру, «женщиной-вамп», «рабочей лошадкой» или «белкой в колесе»
до восприятия себя как «орудия Господа», «благодетеля человече-
ства» или «ежика в тумане») и сопоставимо с его подлинностью,
«яйностью».
Наконец, в качестве четвертого измерения выступает вну-
тренняя оценка своих жизненных достижений (самовоплощен-
ности), сопоставляемая с проектом и профилем. Чтобы оце-
нивать, насколько жизнь совпадает с проектом и профилем,
660
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
необходимо ментально расчленять ее на завершенные фрагмен-
ты и осмыслять их как порознь, так и в общем контексте своего
существования. По мере взросления субъектом строится интег-
ральная внутренняя оценка самовоплощенности, осуществляе-
мая также по собственным критериям («достиг того, что было
предназначено», «осуществил свое предназначение», «стал тем,
кем и должен был стать», «выполнил свою миссию на земле»)
и служащая основанием для удовлетворенности жизнью. Стоит
добавить, что эта внутренняя оценка может существенно расхо-
диться с той оценкой, которая дается субъекту извне социумом.
Если внутренняя оценка позитивная, она стимулирует доверие
к себе, укрепляет веру человека в собственную способность кон-
тролировать события, происходящие в его жизни как в отноше-
нии конкретной задачи, так и в отношении жизни в целом, и
определяет чувство «истинности пути», по которому он следует.
Но даже если сопоставление не вполне удовлетворяет личность,
оценка побуждает ее через преодоление лиминальности выйти
на новые просторы смыслотворчества и находить новые стиму-
лы для саморазвития (Сапогова, 2010). В целом этот смысловой
блок автобиографирования способствует «укоренению» лично-
сти в бытии, укрепляет ее представления о своей необходимости
в нем (Мамардашвили, 1996).
Необходимо также отметить, что оценка самовоплощенно-
сти базируется на представлениях о достижении лишь тех це-
лей, которые субъект добровольно принимает как свои («сам
себе должен», «перед самим собой обязан», «должен совершить
ради самого себя») — в качестве персональных экзистенциаль-
ных обязательств, которые со стороны вовсе могут не казаться
обязательными для достижения. Некоторые люди в этом смысле
отчетливо различают свою внешнюю жизнь с ее текущими со-
циальными обязательствами и свою «истинную», «подлинную»,
«аутентичную» жизнь, в которой они делают именно то, что им
должно делать в соответствии с их экзистенциальной обязанно-
стью. Это «вымывает» из данного смыслового блока доминирую-
щие автографемы и сосредоточивает сознание на уникальных,
прецедентных и альтернативных. Основным процессом здесь
является преодоление нарастающей с возрастом жизненной
инерции (если что-то признанное и одобренное социумом уже
достигнуто личностью, ради чего ей двигаться куда-то еще? —
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
661
Только ради себя, будучи влекомой самой себе поставленной эк-
зистенциальной обязанностью), движение в направлении целей,
которые, может быть, даже лежат на пределе возможностей дан-
ной личности, но переживаются как образ необходимого и зна-
чимого для субъекта способа существования. Эта оценка касает-
ся по большей части того, что человеком сделано как бы «сверх
нормативности», ради самого себя — из чувства должного перед
самим собой.
Описанные четыре смысловых блока (измерения) всякий раз
определяют конкретный вариант рассказываемой биографиче-
ской истории.
Автобиографические тексты всегда есть результат «активно-
го самосозерцания» — обращения сознания к своему носителю.
В результате многократно совершенных синтезов результатов
рефлексии жизненного пути и осознания общечеловеческих,
архетипических семантических конструкций жизненного опы-
та у человека постепенно создается собственный внутренний
«канон» концептов, образцов, сюжетов, персонажей, копинг-
стратегий, с ориентацией на который в каждом конкретном слу-
чае автобиографирования отбираются автографемы. Из задавае-
мого этим мотивирующим каноном числа элементов создаются
многочисленные истории, по-разному повествующие слушате-
лям фактически об одном и том же — о том, как сам субъект ви-
дит, чувствует, воспринимает, осмысляет свой жизненный путь,
себя в мире.
Пристрастно отобранный канон, как думается, определя-
ет экзистенциальный модус (способ, мотив, тему) жизни субъ-
екта — в той или иной мере фиксированное и принятое самим
субъектом направление, пространство, границы собственного
бытия в разворачивающейся во времени жизни. Метафорически
это своеобразный экзистенциальный ревир («моя территория»,
«мое жизненное пространство»), назначение которого — создать
комфортное пространство бытия и самоактуализации для данно-
го конкретного субъекта. В каждой автобиографической истории
можно отметить семантически маркированную границу этого
жизненного пространства (наиболее известное ее обобщенное
выражение: «это — не мое» в ситуациях, когда человек не может
«переступить» через положенную им самому себе виртуальную
границу — поступания, ценностей, смыслов). Принятый челове-
662
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ком модус существования наряду с другими психологическими
характеристиками определяет выборы, стратегии, интенции, ин-
тересы и т.д. субъекта — при анализе они «укладываются» в кажу-
щуюся единой логику.
Выделив ранее 12 наиболее распространенных модусов авто-
биографирования и осмысления жизненного пути, мы предполо-
жили, что в пределах этих модусов личность соединяет автогра-
фемы в связное повествование, создавая сюжеты, и попытались
выделить некоторые базовые кластеры смысловых тезаурусов
автобиографирования, сопоставляя их с нормативными «собы-
тийными узлами» человеческой жизни. В качестве таковых есте-
ственным образом выступают: 1) рождение; 2) детство (семейное
воспитание); 3) школьная социализация; 4) взросление (переход
к самостоятельной жизни); 5) профессионализация — вхождение
в определенные социальные и профессиональные группы; 6) лю-
бовь, супружество (смешивание своей идентичности с идентич-
ностями других людей); 7) самореализация в профессии, творче-
ство, генеративность (опыты управления жизнью); 8) труд, работа
для самообеспечения и обеспечения своей семьи (самоактуализа-
ция, самовоплощенность); 9) рождение детей (опека над новым
поколением) и/или появление учеников, последователей; 10) зре-
лость, жизнь в большой семье (есть все, что нужно для жизни;
уже взрослые дети, еще живые родители); 11) распад большой се-
мьи (дети уходят в самостоятельную жизнь, умирают родители);
12) старость (уход с работы, переход от опеки над другими к необ-
ходимости быть опекаемым), болезни, немощь; 13) распад супру-
жеской пары (смерть одного из супругов); 14) смерть; 15) память
(посмертное продолжение жизни в детях, внуках, памяти друзей,
в созданном при жизни) (Наваитис, 1999; Сериков, 2009; Третъя-
ков, 2004).
Основу для этой работы составила наша первая попытка эм-
пирической систематизации автографем биографических исто-
рии взрослых и пожилых людей, в разное время обращавшихся
к нам за психологической помощью, а также фрагментов авто-
биографий, почерпнутых из мемуарных источников, и интервью,
опубликованных в средствах массовой информации. Покажем
возможное выделение базовых единиц автобиографирования на
примере моделирования автографем событийного узла (кластера)
«Рождение»:
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
663
2. Жизнь как про- цесс постоянного приобретения (Я — обретаю- щий, получаю- щий, везучий) «Я увидел свет ... в ... году». «Я был желанным ребенком, мне еще до рождения прочили счастливую судьбу». «Я был поздним и очень ожи- даемым ребенком для родите- лей — когда мать забеременела, они уже почти совсем потеряли надежду после многих лет хож- дения по врачам»; «Мать родила меня уже немо- лодой, у врачей были всяческие опасения за мою жизнь в тече- ние всей ее беременности, а я родился здоровым и крупным, прямо Геракл»; «Нас было двое, но брат- близнец умер при родах, а мне повезло». «Роды были тяже- лыми, врачи про- сили отца выбрать, кому сохранить жизнь — матери или мне, отец выбрал мать, но спасли нас обоих, мне повезло»; «Меня вообще не должно было быть, я родился от слу- чайной, незаплани- рованной беремен- ности».
3. Жизнь как испытание (Я — проходящий испытания) «Я родился ... в ... году». «У матери были тяжелые роды, я, можно сказать, еле родился на свет, меня после родов долго выхаживали»; «Вокруг меня все время вих- рятся какие-то сложности, болезни, травмы — с младенче- ства мы с матерью боремся за жизнь». «Когда мать меня рожала, в роддоме была авария из-за грозы, отключилось даже ава- рийное электричество, но я все равно нашел путь к свету»; «Я родился в самолете Москва — Хабаровск, считай, в экстремальных условиях по- лета»; «Я родился в канун Нового го- да, все в роддоме праздновали, никому до меня не было дела, так что пришлось все делать самому». «Мог бы родиться в срок в каком- нибудь дорогом роддоме, а не семи- месячным в сель- ской больничке, где только пьяный фельдшер».
4. Жизнь как геройство (Я — совершаю- щий героические действия, поступки во благо других) «Я появился на свет... в ... году». «Беременность у матери была трудная, но родила она меня быстро — я очень рвался на свет»; «Я с рождения был для матери счастливым талисманом»; «Мать всегда говорила, что я был ей послан Богом»; «Мое рождение было матери предсказано — ей цыганка на- гадала, что я сделаю ее богатой и счастливой — так и выходит». «Я родился как раз тогда, когда мать защищала диплом, так что я помог ей получить оценку повыше»; «Когда я родился, парень матери бросил ее, и я с младен- ческих лет был ее единственной надеждой и опорой»; «Мне не раз, даже будучи ребенком, приходилось выру- чать мать из трудных обстоя- тельств». «Мог бы родиться в счастливой пол- ной семье и не при- шлось бы самому бороться за место под солнцем».
5. Жизнь как трикстерство (Я — насмехаю- щийся и противореча- щий, живущий вопреки стандар- ту, норме) «Судьба выки- нула меня в этот мир ... в ... году». «Родясь на свет, мы плачем — грустно нам к комедии дурац- кой приступаться» (В. Шекс- пир); «Матери еще до моего рожде- ния цыганка нагадала, что она со мной хлебнет всякого». «Со мной еще в роддоме проис- ходили всякие забавные казу- сы — я веселил всех медсестер и врачей»; «Меня с рождения называли клоуном». «Если бы не с детства прилипшая репутация клоуна, я, наверное, мог бы достичь большего, а так никто ко мне никогда серьезно и не относился».
6. Жизнь как авантюра, при- ключение (Я — рискующий и пробующий) «Я появился... в ... году». «Матери по медицинским показателям врачи вообще не рекомендовали рожать, она за- беременела на свой страх и риск, наверно, оттуда у меня такой авантюрный характер». «Мать с отцом не планировали ребенка, она даже не заметила, что беременна, и спохватилась, когда был уже большой срок». «Иногда сам себя упрекаю, что во все ввязываюсь, что мне до всего есть дело».
7. Жизнь как долг (Я-обязующийся) «Я родился в семье ... в ... году». «Мать родила меня поздно и, как говорится, для себя, чтобы в старости было кому ей стакан воды подать». «г етка моя рассказывала, что мать меня еще в младенчестве носила к знахарке, чтобы та ме- ня заговорила на безбрачие, и я всю жизнь был бы при ней — не женился, не отделялся». «Хотелось бы по- жить одному, по своей воле».
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии... I Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
8. Жизнь как любовь (Я-любящий) «Я родился ... в ... году от боль- шой родитель- ской любви». «Мои родители очень любили друг друга, и все мои братья, и я сам родились от большой любви»; «Я с младенчества был ласко- вый, никаких хлопот родителям не доставлял, только радость». «Мой отец — философ и, как гласит семейное предание, вместо детских книжек мне читал вслух на сон грядущий философские трактаты о любви, это была тема его диссертации». «В семье родители нас избаловали любовью, а мир вокруг не так к нам относится, конеч- но, — отсюда и мои проблемы».
9. Жизнь как странничество (Я — странник, искатель) «Я родился ... в ... году». «Я родился в дороге — мать с отцом как раз ехали в роддом, но немного не успели»; «Бродяжничество у меня, на- верное, в крови — отец был военнослужащим, мы все время переезжали, жили на чемода- нах, я даже родился в одном из таких переездов»; «У нас долго не было кварти- ры, мы всей семьей скитались с одной съемной квартиры на другую, я с детства привык жить в походных условиях». «Мать мне рассказывала, что родила меня вообще “между делом” — она работала в колхо- зе, как раз страда была, так что родила “по-быстрому” — и снова за работу»; «Отец был геолог, работал на приисках, и мать с ним, так что оседло никогда не жили, я и родился не в роддоме, как все, а на прииске». «Оседлая жизнь — вот к чему мне надо бы себя приучать, хотя бы в старо- сти»; «Все время кажется, что настоящая жизнь — где-то там, за поворотом, а она — всегда здесь, вот, что мне бы надо понять».
10. Жизнь как хранение (Я-хранитель) «Я родился ... в ... году». «Я — потомок одной из старинных немецких семей, с младенчества, как мальчик, родившийся после трех стар- ших девочек, был предназначен быть носителем и хранителем своей фамилии». «Когда я родилась, бабушка сразу мне завещала фамильное кольцо и сережки, чтобы я по- том передала их своей дочери»; «Я родился и жил как бы на “музейной территории” — наша семья много лет коллекциони- ровала старинные книги и картины». «На мне с детства лежал наследствен- ный груз, а хотелось быть свободной».
11. Жизнь как вера (Я — верующий, адепт) «Я родился ... в ... году». «Я — намоленный ребенок»; «У родителей до меня родилось четверо мальчиков и было не- сколько выкидышей, но мать всегда верила, что когда-то будет и девочка — вот я и родилась». «У родителей долго не было детей, и мать ездила в женский монастырь, к источнику, чтобы я родилась»; «Сразу после родов у меня констатировали младенческую смерть, но мать молилась и верила, что я выживу, и меня откачали». «Если бы родитель- ская вера меня не спасала, я бы не раз попала в ужасней- шие передряги».
12. Жизнь как жертвенность (Я — приносящий себя в жертву, служащий чему- либо). «Я родился ... в ... году». «Когда мать меня рожала, нас было двое близнецов, и была альтернатива — кого из нас спасти — сестрой пожертвова- ли, оставили меня, мальчика, мать всю жизнь, я думаю, об этом жалела, потому что боль- ше детей у нее не было». «Когда я родилась, мать умерла родами, отец воспитывал меня сам, но считал, что мать при- несла себя в жертву моему рож- дению, поэтому никогда меня не любил, но тоже пожертвовал своим счастьем, чтобы меня воспитать». «Надо перестать “выкупать” у других свое благополучие, жертвуя своими принципами и желаниями».
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии... I Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
668
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии,..
Конечно, в автобиографировании событийного узла «Рожде-
ние» еще нет и не может быть значительных смысловых различий,
да и вырвать данный узел из контекста целостной жизни не пред-
ставляется возможным, тем не менее, на наш взгляд, влияние из-
бранного модуса вполне очевидно в использовании прецедентных
и уникальных автографем. По мере «движения» содержания авто-
биографического нарратива по жизненной шкале это разнообразие
может нарастать, поскольку при взрослении вступают в силу много-
численные варианты отклонений от нормативного течения жизни.
К этим вариантам можно отнести: 1) ненасильственное ради-
кальное сокращение всей жизни или ее больших фрагментов, на-
пример: ранняя немощь, инвалидность, травма, тяжелая болезнь
или ранняя смерть, отсутствие семьи и/или детей, наличие работы
только ради заработка, а не для самоактуализации и удовлетворе-
ния и т.д.; 2) насильственное радикальное сокращение жизни или
ее частей в результате преступных действий, военных конфлик-
тов, природных и техногенных катастроф и т.д. (Третъяков, 2004);
3) умножение этапов жизненного цикла: наличие нескольких
браков, многократная смена работы или рода занятий, мечущие-
ся «поиски себя», дауншифтинг и т.п.; 4) деформация целостного
течения жизни в результате социальных катаклизмов (революций,
социальных трансформаций и пр.), радикальной смены привыч-
ного способа жизни или места жительства; 5) социальный «лиф-
тинг» — внезапное везение, достижение успеха, резкое повышение
уровня жизни, расширение социальных возможностей, самооцен-
ки и пр.; 6) социальное падение в результате масштабной неудачи,
неуспеха, утраты собственности, неоправдавшихся надежд, разо-
чарование в своих способностях и возможностях, «выгорание»;
7) преодоление препятствий: жизнь осуществляется в задуман-
ном личностью направлении, но все достигнутое дается ей таким
большим трудом и напряжением, что требует существования на
пределе своих возможностей; перенапряжение рождает сомнения
в правильности выбранного пути и попытки скорректировать его;
8) появление внутренних микроциклов в целостном течении жиз-
ни (наступание «на одни и те же грабли») — многократное «повто-
рение» отдельных жизненных эпизодов, как правило, с неудачным
исходом (неудачные влюбленности, неправильные выборы рабо-
ты, друзей, профессии, совершение одних и тех же экзистенциаль-
ных ошибок и пр.), после которых субъекту надо возвращаться в
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
669
исходную точку и начинать жить с начала, «с чистого листа»; 9) за-
хваченность жизни «не своими» целями: несовпадение внешнего и
внутреннего в личности, ведущее к сильной фрустрации, стрессу,
лиминальности (внешнее благополучие при глубокой внутренней
неудовлетворенности: например, престижная, но не приносящая
удовлетворения работа или должность, супружество без любви
и т.п.); 10) сверхисполненность жизни: достижение «абсолютного»
социального первенства в чем-то (социальной славе, накоплении
капитала, власти, профессиональной сфере и т.п.), влекущее за
собой утрату подлинных желаний достигать, преодолевать, стре-
миться, а также к «самообожествлению», стабилизации и абсолю-
тизации своей жизни («жизнь удалась — чего еще желать?»).
Именно в рамках таких событийных «отклонений» образуется
комплекс уникальных автографем, которые становятся «горячи-
ми» смысловыми центрами индивидуальной биографии. Именно
они указывают на действительно значимые для субъекта моменты,
фиксируют его отношение к жизни и к самому себе и в конечном
счете делают автобиографию интересной и достойной прочтения.
Но рассказывание о себе — занятие сколь увлекательное, столь
и трудное. То, что во внутреннем плане рассказывающего субъ-
екта предстает наглядно, понятно и убедительно, при линейном
повествовании требует многочисленных объяснений, коммента-
риев, уточнений, отсылок и апелляций к возможному сходному
опыту слушающего. И этот опыт не только событийный, но также
«персонажный» и «вещный».
Нельзя обойти вниманием тот факт, что во внутреннем про-
странстве каждого человека «бытуют» предметы и персонажи, воз-
веденные им на уровень экзистенциальных символов. Разверты-
ваясь в ментальной и повествовательной деятельности субъекта,
«распаковывая» свое психологическое содержание, эти объекты
способны наглядно представлять созерцанию фрагменты запечат-
ленной жизни, раскрывать содержание многообразных субъек-
тивных миров человека (как говорил Э. Паунд, «из ничего ткется
великое полотно»). В этом плане вещи и персонажи автобиогра-
фических пространств обладают своеобразным психологическим
измерением: мемориальным, экзистенциальным, лирическим,
эстетическим, эмоциональным и т.д. Все эти измерения способны
реконструировать для человека и событие, и ситуацию, и обстоя-
тельства, и отношение к ним в конкретный момент его жизни, но
670
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
главное — его устойчивые, почти вневременные, интегральные
переживания по их поводу: человек может забыть, что именно он
кому-то сказал или не сказал, что и как он когда-то сделал или не
сделал, но он никогда не забудет того, что он чувствовал. Такие
вещи служат целям объективации персонального содержания и
фрагментов значимого для самого субъекта опыта.
В этой связи целесообразно будет ответить на вопрос «а что
именно для субъекта является действительно значимым в его
жизни, какие реальности очертят содержание его тезауруса»? Он
довольно часто всплывает в практике психологического консуль-
тирования, когда мы встречаемся с рекомендацией, что с челове-
ком надо говорить о чем-то «действительно важном» для него. Но
как различить это важное и неважное? В главе 14 мы предложили
сделать это путем различения психологического содержания жиз-
ненного и экзистенциального опыта, полагая, что именно семан-
тические структуры экзистенциального опыта образуют сферу
значимого для личности.
Разница содержаний жизненного и экзистенциального опы-
та отчетливо проявляется в консультативном анализе биографи-
ческих историй. В рамках оперирования единицами жизненного
опыта (биографемами) люди довольно часто конструируют раз-
ные тексты, связанные с нормативными жизненными событиями
(получением образования, обретением любви, повышениями по
службе, рождением детей и пр.) — на уровне случаев и происшест-
вий, свидетельствующих им самим о том, что они, «как все», сле-
дуют по жизни именно туда, «куда она ведет» — совершая норма-
тивно предусмотренные действия, руководствуясь усвоенными в
социализации правилами и табу, решая всем известные возрастно-
социальные задачи, адаптируясь к возрастающей сложности жиз-
ненных обстоятельств, преодолевая распространенные трудности
и пр. Большинство подобных рассказов не оригинальны и обычно
опираются на известные прецедентные формы, архетипы, стерео-
типы, идентификационные образцы и стандарты текущих хроно-
топов, в них редко обнаруживаются уникальные, соотнесенные
личностью с собой эпизоды, во всяком случае они не раскрывают
никакого специфического содержания личности рассказчика.
Но на уровне экзистенциального опыта текст несколько уходит
от процессуального характера и трансформируется в ментальный
феномен (мы полагаем, что в этом случае часть бшографем транс-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
671
формируются личностью в автографемы): и тогда автор, к приме-
ру, может считать свой, казалось бы, осмысленно и целенаправлен-
но осуществленный карьерный рост, на который затрачено много
времени жизни, «тормозом» его свободы и самореализации, рож-
дение детей — «путами на ногах», активное участие в социально-
политической жизни — следствием корысти, обмана, средством
достижения жизненного благополучия, свидетельством собствен-
ного непреодоленного конформизма и приспособленчества и пр.
Экзистенциальная направленность обобщения опыта заставляет
человека самостоятельно и напрямую соотнестись с собственной
подлинностью, преодолев «они требуют», «это правильно», «так
нужно» или «я должен» во имя «я хочу», «мне нужно», «я буду»,
«вот это — по мне». Иными словами, жизненный опыт говорит, к
примеру: «Собственный ребенок не может быть обузой, осознай
и прими это» или «Ты добился всего, чего хотел, это подтвержда-
ют другие», а экзистенциальный: «Я чувствую, знаю, что он мне
обуза — мне должно быть стыдно за эти чувства, но мне вовсе не
стыдно», «Я хотел вовсе не этого, оно мне не нужно», «Зачем мне
эта карьера, если никто не ценит меня, что бы я ни сделал» и т.п.
И в этом плане реальность собственных переживаний, реаль-
ность экзистирования, закрытая патиной социализирующих табу
и нормативов, прорывается, просвечивает сквозь жизненный опыт.
Иногда человек пытается не только ментально, но и поведенчески
соотнестись с зовом своего экзистенциального опыта, совершая
нужные ему выборы и поступки: вероятно, так может происходить
в феномене дауншифтинга, когда человек отказывается от пережи-
ваемых им как изживших себя или чужих, навязанных ему идей и
целей во имя переживания чувства собственной подлинности, сво-
боды и автономии (Новые традиции, 2009).
В результате, тем, что человек мыслит как свою жизнь, тем,
из чего она, по его мнению, состоит, становится лишь небольшое
количество семантизированных единиц, связанных с точечными
происшествиями, а точнее — их ментальными реконструкция-
ми, в которых ему «что-то открылось» и стало побудительным
стимулом для самоизменения, пересмотра собственной жизни и
личности, усиления переживания «яйности», «мойности». Имен-
но таким единицам жизни субъект ретроспективно и придает
статус жизненного события («Жить — значит...», «Вот что та-
кое жизнь — ...», «Мой жизненный путь есть...», «Я чувствую,
672
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
что живу, когда...») или жизненного урока, персонального выво-
да («Я — это...», «Я чувствую себя самим собой, когда...», «Вот
это — действительно мое», «Живу ради...»). Только в этих точках
(«точках бифуркации») для него самого что-то происходило, свер-
шалось в направлении собственных пусть даже поначалу смутно
осознаваемых внутренних интенций, давало острое чувство жиз-
ни, «верного пути», экзистенциального «инсайта». Только из тако-
го смыкания Я и пережитого случая и были извлечены действи-
тельно необходимые личности смыслы и стимулы существования,
давшие возможность управлять своей жизнью. В последнем слу-
чае, думается, самоосознавание осуществлялось как своеобразное
«узнавание себя вовне», «постфактумный» ответ на услышанную
извне «инвокацию».
В беседах с нашими респондентами мы неоднократно замечали,
что в них регулярно упоминались предметы и люди, образующие
своеобразные микроцентры повествования — «рассказы в рас-
сказе», фиксируя нечто значимое для личности. Но «вещность» и
«обитаемость» внутреннего пространства автобиографирования,
как и сам факт его существования, — одна из тех проблем, которые
в психологии практически не изучаются, и не только потому, что
они полагаются культурологическим, антропологическим или со-
циологическим, а не психологическим предметом. Скорее, это про-
исходит потому, что в психологии, занятой человеком, вещи тради-
ционно воспринимаются как немые атрибуты повседневности, ее
привычных социальных практик, являющиеся в большей степени
фоном, свидетелями, чем участниками происходящих событий.
Вообще, для современного «глобального» и консумеристски
ориентированного мира вещность повседневности часто выступа-
ет чем-то временным, преходящим и почти неуместным в серьез-
ном исследовании. Но ведь еще П.А. Сорокин, описывая общую
модель социального действия, говорил, что в ней есть 1) мысля-
щие, действующие и реагирующие люди — акторы; 2) значения,
ценности и нормы, благодаря которым люди действуют, осознавая
их и обмениваясь ими; 3) открытые действия и материальные ар-
тефакты, которые объективируют и социализируют эти немате-
риальные значения, ценности и нормы (Сорокин, 1992, с. 193). За
вещью, таким образом, всегда стоит специфически человеческая
ценность, значение, она объективирует их в себе. Может быть,
поэтому сейчас наблюдается некий ренессанс в анализе повсе-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
673
дневности (Вахштайн, 2007), оказываются востребованными и
широко цитируемыми работы А. Шюца, П. Бурдье, Г. Гарфинкеля,
Э. Гидденса, И. Гофмана, Б. Латура, Д. Ло и др., сместивших фокус
гуманитарного внимания к повседневным взаимодействиям, обы-
денным, рутинным социальным практикам и феноменам «жиз-
ненного мира» человека. Эти работы сделали возможным возвра-
щение феноменологии материального мира в социологические,
антропологические и психологические исследования (Социология
вещей, 2006).
Трудно отрицать, что некоторые вещи и персонажи удостаи-
ваются в автобиографических дискурсах особого запоминания и
символизации, поскольку могут быть превращены индивидуаль-
ным сознанием в нечто «надвещное» — нечто сверх того, чем они
являются по своей физической, вещной природе. Взаимодействуя,
человек и вещи образуют особый символический порядок, кото-
рому уникальным образом подчиняются и автобиографирова-
ние, и самопонимание, и самопрезентация. Это вовсе не означает,
что человек специально создает особый класс «объективаторов-
материализаторов-символизаторов» своей жизни с целью долго-
временной фиксации собственных умонастроений, жизненных
ориентаций и пр. Как раз наоборот — некоторые вещи как бы «за-
поминают себя сами», впитывая признаки значимых, достопамят-
ных для субъекта происшествий и состояний.
Приведем в качестве примера историю из работы С.Б. Адоньевои:
«Анна Дмитриевна Лукичева... рассказала мне... историю о своем
брате... Ее младший брат до войны поступил в военное училище и в
начале войны сразу же попал на фронт. В последнем письме, которое
семья от него получила, он писал, что их часть стоит у какой-то ре-
ки. Семья после получения письма собрала ему посылку с гостинца-
ми. После отправки посылки долгое время не было никаких вестей, а
потом посылка вернулась обратно, так как адресат пропал без вести.
Когда они ее распечатали, она оказалась наполненной речной галькой.
Анна Дмитриевна пояснила, что галька появилась в посылке потому,
что содержимое кто-то вынул, а вес посылки должен был быть сохра-
нен. Но это пояснение не умалило случившегося с ними переживания.
Речка, о которой было написано в письме, и речная галька в посылке
превратили историю в нечто большее, чем просто история. Речка, по-
вторенная дважды, превратилась в Лету и вернула нас к переживанию
того, что мы, как и все люди, и сейчас, как в каждый момент своей
жизни, находимся на берегу Реки» (Адонъева, 2011, с. 71).
22 Экзистенциальная психология взрослости
674
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
Как легко убедиться, речная галька в этом трагическом эпизоде
совершенно определенно превратилась в «знак беды», однознач-
но несущий значения смерти, утраты, печали, тоски, несправед-
ливости и т.п. определенным людям (и только им). Уникальным,
неповторимым образом она приняла в себя содержание психоло-
гических переживаний членов семьи и никогда впоследствии не
утратила его — галька «сама себя запомнила», задав пониманию
себя новое символическое направление и перейдя из именной
позиции в предикативную. Утратив эту позицию, речная галька
перестала указывать на реку, камни и пр., а стала адресовать опре-
деленную группу людей к иной понятийной области — смерти,
утраты, горестных переживаний.
Приведем еще один показательный пример:
«Мой отец умер больше двадцати лет назад, но день его смерти я
очень хорошо помню. Это было солнечное сентябрьское воскресенье,
один из тех прекрасных дней бабьего лета, когда на душе царит ти-
хая радость, успокоение, когда “душа смягчается” радуясь последнему
теплу, свету, голубизне неба, дуновению ветра. Мы собирали на даче
сливу, работали дружно, споро, с удовольствием, много смеялись, рас-
сказывали друг другу всякие истории, пели песни под радио, строили
планы на вечер... Вечером этого дня его не стало. Вся собранная слива
осталась на даче в ведерках, корзинках, мисках и, когда я вернулась
через несколько недель на дачу одна, вид этой сливы вызвал во мне
необыкновенные по силе трагические переживания. Я несколько ча-
сов неостановимо прорыдала, сидя на полу посреди этих корзинок и
мисок, из каждой сливы ко мне возвращался тот сентябрьский день,
на меня смотрели, жалили меня, упрекали меня горестные воспомина-
ния. Раньше я очень любила сливу, но после смерти отца долгое время
не могла не только есть ее, даже на сливовые деревья смотреть не мог-
ла, не приближалась к ним. И сейчас цветущая слива для меня — “эм-
блема печали”, расставания, слез, душевной боли. Конечно, я, как все,
ем сливу, но с особым чувством — как погребальную еду, как наказа-
ние, как напоминание... Слива ввергает меня в печаль, в ощущение
глубокой трагичности жизни» (Елена С.> 54 года).
Думается, что подобные случаи может припомнить любой че-
ловек, и при этом он будет мысленно опираться на эти своеобраз-
ные «вещезнаки», отсылающие его в иные пространства-времена-
смыслы-настроения, создающие «вневременное настоящее»
личности и являющиеся своеобразными центрами, «гермами»
повествования. Вещи из этих историй в свое время для каждо-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
675
го изменили ситуацию, не меняясь сами, но и не сохраняя своего
предыдущего смыслового содержания (Гегель говорил, что знак
есть пирамида, в которой прячется чья-то чуждая ей душа). Они
приняли на себя несвойственное им значение, чтобы из вещного
мира перейти в психологическое пространство субъекта.
В таких вещах, если можно так выразиться, есть нечто ри-
туальное для личности, не дающее ему утратить связи с самим
собой-прошлым, сохраняющее «инвестиционные вклады» в по-
строение самого себя. Вероятно, в случаях распада личности,
утраты памяти, трагических диффузий идентичности и пр. вещи
автобиографического пространства становятся своеобразными
«якорями» аутентичности. Вероятно, вслед за М. Фуко можно
даже сказать, что эти вещи являются конструктивными элемен-
тами своеобразных автодискурсивных формаций, определяющи-
ми то, что, вместе с чем и может ли вообще быть рассказано о
себе (Фуко, 1977). В каком-то смысле вещь фиксирует не толь-
ко характеристики рассказчика и его жизни, но и «творит» себе
адресата автобиографического нарратива — того, кому и зачем
это может быть рассказано, ведь то, что произведет впечатление
на одного человека и раскроет ему именно то, что хочет рассказ-
чик, может совершенно не произвести впечатления на другого
или раскрыть рассказчика с нежелательной (смешной, глупой,
сентиментальной, пафосной, наставительной) стороны. Расска-
зывание о памятных вещах создает слушателю и своеобразный
«горизонт ожидания».
Рассматриваемые вещи в каком-то смысле лиминальны, они
находятся как бы на границе между объективным и субъектив-
ным пространствами, выполняя посредническую функцию между
прошлыми фрагментами опыта и значимыми переживаниями,
идеями, ценностями субъекта. Если воспользоваться метафорой
Ж. Делеза, все они расположены в «складке» — своеобразном про-
вале между вещным, материальным миром и психологическим
пространством субъекта: вещь переходит туда, меняя свое значе-
ние для субъекта, но может и вернуться в объектный мир, утратив
«навязанные» им смыслы, перестав быть для человека «собесед-
ником».
Каков психологический механизм впитывания вещью харак-
теристик экзистенциального опыта субъекта? Можно предпо-
ложить, что речь идет о временном совмещении и семантиче-
22*
676
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
ском наложении двух рядов происшествий. Один ряд образован
значимым происшествием внутренней жизни субъекта (пере-
живанием обиды, растерянности, злости, счастья, отчаяния
и т.п. — чего-то, что занимало человека, было в фокусе его само-
созерцания), второй — неким внешним происшествием, внезап-
но прервавшим, «выбросившим» его из рефлексии внутреннего
(услышанным, увиденным, узнанным, сделанным и т.п. в преде-
лах переживаемого контекста) и создавшим в нем своеобразный
семантический «просвет». Метафорически говоря, это внешнее
происшествие «выдергивает» на время человека из привычного
герменевтического круга, возвращаясь в который позже человек
застает в нем немного иной порядок — новое соотношение пере-
живаемой ситуации как целого и составляющих ее частей. Оба
происшествия должны пересечься по общей «горячей точке»
(инсайт, «удар» по эмоциям, переживание парадокса случивше-
гося и т.п.), быть в чем-то подобны друг другу, быть встроенны-
ми друг в друга по какому-то общему признаку (иначе они бы
никогда не совместились), то есть, как говорит У. Джеймс, они
должны быть «вовлечены» (involvement) друг в друга. Их вре-
менная сцепка по этому общему признаку образует новое смыс-
ловое единство — смысловую синтагму, создающую «Я-этого-
события». Предлагаемый механизм фактически есть частный
вариант ассоциативного механизма, и мы разделяем идею, что
для функционирования человеческого сознания нет ничего бо-
лее мощного, чем аналогия.
Чтобы пояснить нашу мысль, воспользуемся контекстом
одного из примеров, приведенного в работах В.С. Вахштайна
(Вахштайн, 2007; Социология вещей, 2006). Представим себе
ситуацию, когда мы, отягощенные мыслями о сложностях в от-
ношениях с близким человеком, на фоне усталости, накопленно-
го раздражения трудового дня, сутолоки, многолюдности и пр.,
случайно слышим в переходе метро музыку, допустим, «Песню
Сольвейг» Э. Грига. Ее грустная мелодия в целом отражает на-
ше состояние, совпадает с ним — поэтому-то, собственно, мы ее
и слышим, она не пролетает мимо незначимым фоном. Именно
это как бы навязываемое извне смысловое движение на какое-то
время выбрасывает нас из собственных переживаний, переклю-
чая ментальный фокус. В.С. Вахштайн пишет: «Вы как бы при-
поднимаетесь над ситуацией; то, что до этой секунды казалось
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
677
навязчиво присутствующим (шум поездов, сутолока, гомон раз-
говоров идущих рядом людей), отступает на второй план, стано-
вится менее заметным. Сам ход времени изменяется и подчиня-
ется теперь течению мелодии — вы убыстряете или замедляете
шаг. Все, что волновало вас до этой секунды, кажется малозна-
чимым, теперь совсем другие предметы обращают на себя ваше
внимание. Когда мелодия заканчивается или вы удаляетесь от
нее настолько, что больше не можете распознать, повседневность
“возвращается”, обрушиваясь звуками, прикосновениями, запа-
хами, которые до того были вытесненными переживанием Иного»
(Вахштайн, 2007, с. 7-8).
Музыка Э. Грига, как независящее от нас, бытующее вне нас
произведение, живет и развивается в одном с нами пространстве-
времени по своим собственным законам, и, переключившись на
нее со своих мыслей, мы «подключаемся» к этому ее развитию,
скользящему от грусти к светлой печали. И эта новая размерность,
когда мы возвращаемся в собственную реальность, становится
ее новым измерением: джеймсовский «поток сознания» времен-
но разрывается, и место разрыва, превращения непрерывности в
дискретность, «сращивается» новой смысловой синтагмой. Новое
смысловое единство «мелодия + мои переживания» остается за-
фиксированным сознанием как событие. Так «Песня Сольвейг»,
придав некий новый импульс нашей рефлексии, нашему понима-
нию ситуации, превращается в персональный артефакт, в нечто
достопамятное нашего внутреннего мира.
На это обращал внимание и А. Шюц, когда говорил о том, что
движение от одной плоскости реальности к другой предполагает
изменение напряжения сознания (Шюц, 2003). Выход в одну ре-
альность и возвращение к другой сопровождается семантиче-
ским скачком, изменением «порядка существования», и вот такие
скачки, создавшие новую, «пограничную», «импульсную» син-
тагму (а по А. Шюцу, страты реальности обычно непроницаемы
друг для друга, представляя собой «конечные области смысла»),
как думается, и становятся «метками самоосознания» и «веща-
ми» (в широком смысле слова) автобиографических дискурсов.
Здесь, видимо, стоит добавить, что если собственная текущая ре-
альность не вполне устраивает субъекта, и он совершает много-
кратные движения в другие «страты» (мечты, сны, игры, фанта-
зии, теоретизирование, вымыслы и пр. — достаточно вспомнить
678
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
попытку А. Бергсона расположить все «планы бытия» на конти-
нууме от действования до сновидения), то настоящая реальность
субъективно приравнивается к другим, приводя даже к их нераз-
личению. Об этом, в частности, говорит И. Гофман (Гофман, 2003),
и мы наблюдали это в консультативной практике в сотворении
респондентами «легенд о себе».
Именно в этих насыщенных личными контекстами вещах че-
ловек «опознает» и фиксирует собственную индивидуальность,
самобытность проживаемой жизни. Чтобы убедиться в этом, до-
статочно вспомнить, каков внутренний ценз в автобиографиче-
ских дискурсах таких вещей, как сделанный своими руками пред-
мет, вещь, купленная на первую зарплату, часы, подаренные в день
свадьбы и в тот же день остановившиеся, рисунок, сделанный кем-
то для нас на тетрадном листочке в клетку, маленькая паспортная
фотография, оставшаяся на память о большой любви, прядь во-
лос первенца, перевязанная ленточкой, «перевернувшая» само-
ощущение книга, постоянно приходящая на память музыка, слова
материнского напутствия, чьи-то жесты, внешность, одежда или
стилистика поведения, которым мы начали подражать, выстраи-
вая самого себя. Они всегда с нами, составляя наше «вневременное
настоящее» — не старея, не девальвируя, не уничтожаясь.
Это и многое другое наделяется значимыми для личности
смысловыми сверххарактеристиками, несущими в себе мощный
нарративный потенциал. Как пишет А. Шюц, «смысл — это не ка-
чество, присущее определенному опыту, возникающему в нашем
потоке сознания, а результат интерпретации прошлого опыта,
увиденного из настоящего сейчас при рефлексивной установке»
(Шюц, 2003, с. 4). Метафорически можно сказать, что у подобных
артефактов появляется своя особая жизнь и собственная история,
петляющая где-то среди других историй человека.
Опыт консультативной работы показывает, что в автобиогра-
фических дискурсах довольно часто встречаются «рассказы о ве-
щах» и «рассказы о других», представляющие собой завершенные
вставки в их текст и призванные эксплицировать содержание соб-
ственного Я через объективированную форму — через предметы и
образы:
«Этот гребень со мной со студенческих лет — уже больше двадца-
ти лет, и почти как талисман, хотя сейчас почти никто гребни не но-
сит — старомодно это. Мои родители на двадцатилетие брака ездили
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы,..
679
отдыхать на Мальту и оттуда привезли мне его в подарок — он костя-
ной, с перламутровыми вставками, очень удобный. Я была от него в
восторге, хвасталась им, любила показывать, но как-то сразу суевер-
но опасалась давать его в чужие руки, даже на время. Это последнее,
что я снимаю, когда ложусь спать, и, просыпаясь, каждый день вижу
его на прикроватной тумбочке. Он создает ощущение надежности,
стабильности моей жизни и является источником хорошего настрое-
ния на весь день. Несколько раз мне казалось, что я его потеряла, но
я переворачивала все вверх дном и всегда находила, куда бы он ни
девался. Сейчас, конечно, он уже потерял былой вид, потрескался,
некоторые вставочки уже были подклеены, некоторые и вовсе выпа-
ли, орнамент стерся, сама кость как-то вытерлась и побелела, но я его
все равно ношу каждый день. Он как-то родственен моим волосам,
как-то по-особому держит их, как никакие другие заколки. Он уже
почти как часть меня, и уж точно он помнит всю мою жизнь. Я с ним
познакомилась с мужем — до сих пор помню его глаза, когда я вы-
тащила гребень из прически, и вся моя грива рассыпалась перед ним.
Я закалывала им волосы во все ответственные моменты — верю, что
он всегда приносил мне удачу. Даже когда я лежала в больнице, я
попросила, чтобы мне его привезли из дома, чтобы он просто так
лежал возле меня — с ним я быстрее выздоравливаю. Когда случает-
ся что-то плохое, я им расчесываю волосы и успокаиваюсь, он будто
подсказывает мне верные решения. Я иногда думаю, что если с ним
что-то случится, то это и будет конец моей жизни...» (Людмила О.,
60 лет).
«Это было в семидесятых годах, когда мне было лет десять-
двенадцать. Папа повез меня в Москву, в кукольный театр Образцова.
Это само по себе было событием для моей детской жизни — электрич-
ка, метро, московские улицы, театр, куклы, — но рассказать я хочу
о другом. Мы сели в метро, и напротив меня с краю сидела молодая
женщина, как я теперь думаю, лет тридцати. Я нашла ее настолько кра-
сивой, что не могла просто глаз отвести. Понимала, что нехорошо гла-
зеть, но женщина меня не замечала. У нее была пышная прическа из
вьющихся каштановых волос, сколотая шпильками в пучок. Завитки
спадали по обеим сторонам лица и слегка развевались от сквозняка.
У нее было милое грустное лицо, нежный розовый рот, большие глаза,
опушенные ресницами, минимум косметики. Она сидела, засунув ру-
ки в карманы бежевого короткого пальтеца и скрестив стройные ноги
в потертых сапожках. Через локоть свешивалась маленькая сумочка,
тоже не новая, но какая-то очень миленькая. Вот не знаю, поверите ли
вы, но во мне, девчонке, вдруг возникло странное чувство, что это я —
только лет через двадцать. Так странно было думать об этом — встре-
тить свою взрослую ипостась. Я помню это чувство и сейчас очень
680
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
отчетливо. Та женщина в метро отчетливо возникает перед глазами
всегда, когда я думаю об этом. И я почему-то тогда подумала, что у
нее что-то случилось, может быть, она рассталась с любимым чело-
веком или у нее кто-то умер. Такая светлая печаль, равнодушное без-
различие к тому, какое впечатление она производит на окружающих,
были в ее облике. Мыслями она мне казалась где-то очень далеко, и
эта ее собственная милота ею самой вовсе не осознается, настолько
она “съедена” печалью. Еще я тогда подумала, что она лимитчица, не
знаю, почему. Столько лет прошло, а я это отчетливо помню. Может
быть, потом я неосознанно всегда подгоняла себя под это свое вос-
поминание. Та женщина воплотила в себе какой-то мой внутренний
образец женственности, я чувствовала внутреннее сходство с ней —
не внешнее, а глубинное, сходство судеб, если хотите. И главное — она
была как природа, такая естественная, несделанная красота была во
всем ее облике. Наверное, это был какой-то стиль, образец женщин
семидесятых, но он мне подошел, я его “узнала” для себя, и он стал и
моим... если вы понимаете...» (Елена С., 54 года).
Для подобного «вещеведения» М.Н. Эпштейн предложил даже
выделить особую сферу гуманитарного знания — «реалогию» (от
лат. res — вещь), предметом которой должен стать анализ «еди-
ничных вещей и их экзистенциальных смыслов в соотношении с
деятельностью и самосознанием человека» (Эпштейн М.Н., 2003,
с. 346). Так, он пишет: «При обосновании реалогии как области
знания можно воспользоваться идеями Г. Риккерта о построении
“индивидуализирующих” наук, которые, в отличие от “генерали-
зирующих”, имеют дело со смыслом единичных явлений» (там же,
с. 349). И нарративная, и экзистенциальная психология, безуслов-
но, являются индивидуализирующими дисциплинами, во многом
даже — науками частных, конкретных, единичных случаев, по-
этому выделение подобного раздела в психологии нам также пред-
ставляется возможным.
Двигаясь в наших рассуждениях далее, отметим, что эти новые
смысловые синтагмы, объективированные и символизированные
вещами и персонажами, выступают в качестве индивидуальных
прецедентов, своеобразных «скреп» (Л.И. Гришаева) и «накопи-
телей» опыта, необходимого человеку, чтобы переживать самого
себя уникальным («символы самости»). Не являясь ничем особо
примечательным для других, они в индивидуальном сознании
человека обретают максимальный смысловой и эмоциональный
вес за счет приписанной им связанности с его собственными вну-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
681
тренними интенциями, желаниями, представлениями, образцами,
опытом, индивидуальным временем. Так, Р. Барт, рассматривая
преподносимый женщине букет роз как символ влюбленности,
говорил, что это розы, «отягощенные чувством». Воспользовав-
шись этой метафорой, мы можем сказать о пространстве автобио-
графирования, что в нем присутствуют предметы, «отягощенные
личностными смыслами», а потому превращающиеся в персо-
нальные знаки и символы. «Смысл выступает в роли лекала, по
которому из повседневности “вырезаются” события» (Вахштайн,
2007, с. 11).
Собственное «бытие вещи» в мире субъекта рассмотрено в
работах В.Н. Топорова, который, в частности, говорит: «“Веще-
ствовать” значит и оповещать о вещи, то есть преодолевать ее
вещность, превращаясь в знак вещи и, следовательно, становясь
элементом уже совсем иного пространства — не материально-
вещественного, но идеально-духовного» (Топоров, 1993, с. 70).
Д. Хармс когда-то написал, что вещи имеют для человека четыре
«рабочих» и одно «сущее» значения: «Первые четыре суть: 1) на-
чертательное значение (геометрическое); 2) целевое значение
(утилитарное); 3) значение эмоционального воздействия на че-
ловека; 4) значение эстетического воздействия на человека» (цит.
по Жаккар, 1995, с. 103). Пятое же «определяется самим фактом
существования предмета», и это значение есть «свободная воля
предмета» (там же, с. 104).
В повседневном обиходе каждый человек «отягощен» тем или
иным количеством вещей, которые удовлетворяют его разно-
образные потребности. «Быть нужной» — принципиальное свой-
ство любой вещи, которая, в отличие от природных объектов,
создана людьми и для людей. Но «нужность», «используемость»
вещи может быть разной, и в каждой вещи ровно «столько бытия,
сколько в ней актуальности» для субъекта (Гайденко, 1985, с. 27).
В контекстах нашего рассуждения речь идет о такой нужности и
актуальности, когда через вещь, как говорит М. Хайдеггер, «изда-
лека дает о себе знать приближение самого бытия» (цит. по: Топо-
ров, 1993, с. 73).
Прецедентная вещь в индивидуальном сознании фиксирует
фрагмент значимого для него бытия, она «несет в себе мир, его
образ» (там же, с. 86), создавая индивидуальную когнитивно-
эмоциональную базу, смыслоемкие прецедентемы (Голубева, 2009),
682
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
которые сами по себе могут актуализировать прецеденты других
типов. Это обусловлено тем, что вещи и персонажи, фигурирую-
щие в автобиографических дискурсах, содержат в себе прецедент-
ное значение — непосредственно связанное с пережитым проис-
шествием, хотя и отдаленное уже от него по времени, переживание
и представление о событии, предмете речи, образе, его качестве
или свойстве. Таким образом, их важнейшая нужность состоит в
их отсылочности — адресации к значимым для субъекта событи-
ям, переживаниям, мыслям, стереотипам, эталонам, идеалам и пр.
Собственно, такие элементы можно считать и единицами мен-
тальности, «ключами», открывающими путь как к сознанию, так
и к бессознательному конкретного субъекта, поскольку они сооб-
щают друг другу своеобразную «энергетику родства» (там же) —
ощущение связанности, сходства, смежности разных фрагментов
опыта.
Так же, как в искусстве есть жанры вещной живописи, пейза-
жи, натюрморты, призванные «останавливать» для зрителя опре-
деленные мгновения бытия, создавая «вневременное настоящее»,
так и в автобиографических текстах вещи выступают символами
определенных событий, случаев, происшествий. Каждая из них в
процессе автобиографирования может быть своеобразным «триг-
гером», запускающим работу памяти, фантазии и наррации. Через
вещь, хранящуюся в сознании, человек достигает как минимум
двух своеобразных и уравновешивающих друг друга целей. Во-
первых, вещь создает ему «‘ космическое” чувство, переживание
своей причастности космическому, бесконечному, вселенским
ритмам, усвоение новой “далевой” перспективы» (там же, с. 88).
Человеку, видимо, принципиально свойственно возводить неко-
торые вещи в ранг символа и тем самым придавать определенному
жизненному содержанию сверхсмысл.
Во-вторых, через вещь переживается «любовь к родному пепе-
лищу»: к себе, к своей жизни, привычкам, образу жизни, «к быту,
его мелочам, к той атмосфере, которая создается вещами и кото-
рая превращает их из простой совокупности, беспорядочного на-
бора в близкий душе и осмысленный порядок, жизненную опору».
«“Сентиментальное ’ отношение к вещам, как и связанное с этим
чувство приобщения к ним человека и его жизни, также, как пра-
вило, основано не на “пользах”, получаемых от них, и функциях
вещей, но на их признаках, внутренне пережитых человеком и со-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
683
отнесенных им с теми или иными моментами своей жизни» (там
же, с. 88, 91). В этом случае вещь, утрачивая часть своих вещно-
физических признаков, насыщается признаками «человеческими»,
и человек тем самым закрепляет, объективирует некоторые фраг-
менты и переживания своей жизни, а вещи начинают приобретать
«вневещное» измерение, вступая на территорию психологическо-
го, ноосферного, культурного, символического (Байбурин, 1989;
Лосев, 1990).
И тогда вещь начинает свидетельствовать не столько о себе
самой, сколько о человеке, рассказывающем о ней. Вещь высту-
пает как принадлежность субъекта, «своя» для него. Интересно,
что «в древнерусском языке слово “вещь” исконно значило “дело”
“поступок , свершение”, ‘ слово” — и это значение, привходящее и
в современную интуицию вещи: в каждом предмете дремлет что-
то “вещее”, след или возможность какого-то человеческого свер-
шения...» (Эпштейн М.Н., 2003, с. 346).
«Вселенная вещей» у каждого своя, и все они существуют по
собственным законам, имеют свою «морфологию» и «синтаксис».
Анализ биографических историй показывает, что, во-первых,
довольно часто в ней есть своеобразная иерархия: для кого-то
максимально притягательными смыслами обладают зеркала, для
кого-то — часы, ключи, очки, шахматы, книги, игрушки, фотогра-
фии и т.д. — такие предметы, как правило, «скитаются» из рас-
сказа в рассказ. На высших ступенях этой иерархии помещают-
ся предметы-носители символических для личности, «больших»
смыслов. Через эти предметы можно выйти на обобщенное, ин-
тегральное понимание человеком самого себя, на его жизненный
модус, стратегию, экзистенциальный проект. Во-вторых, такие
вещи воспринимаются как имеющие свой особый «внутренний
мир», «душу», хотя и противопоставленные обладателю, но все
же связанные с ним. В-третьих, вещь наделяется особой духовной
энергией, аккумулирующей в себе опыт личности. Через симво-
лизацию вещи человек приобщается к чему-то большему или по
крайней мере, иному, чем он сам, подчиняет себя не только соб-
ственному внутреннему порядку, но и каким-то вне его находя-
щимся законам.
Вещи автобиографий и похожи, и одновременно не похожи
на рассказчика, хотя и призваны воплощать его сущностную при-
роду: с одной стороны, вещь воплощает смыслы, цели, ценности,
684
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
жизненные модусы, проекты и стратегии рассказчика, с другой —
сам рассказчик «овеществляется» определенным образом, говоря
о своих предметах (Кекова, 2007, с. 57-70). Если обыденные отно-
шения человека с вещами строятся в субъект-объектной парадиг-
ме (человек пользуется вещью и преобразует ее, вещь изнашива-
ется, изживает себя для человека и покидает его пространство),
то с вещами автобиографий — в субъект-субъектной парадигме,
и субъект диалогически взаимодействует с вещами, делит с ними
общую семантику жизненного пространства.
Получив от субъекта «квант смысла», вещь маркирует проис-
шествие, впечатление, образ в субъективной системе координат,
где игрушечный мишка с оторванным ухом «стоит» неизмеримо
больше, чем, к примеру, крупная земельная собственность. Но со-
вершается эта маркировка при ретроспективной установке созна-
ния: между человеком и вещью образуется смысловая дистанция,
в пределах которой вещь уже не столько «бытийствует», сколько
«символизирует» происшедшее с человеком на определенном от-
резке жизни — это знак места, момента, обстоятельств, пережи-
ваний. В этой субъективной системе координат осуществляется
понятная субъекту «смена ситуативных контекстов» (или, в тер-
минах И. Гофмана, «переключение фреймов»), благодаря которой
драка в рассказах становится боем, предательство — самозащитой,
проявление слабости и конформизма — покладистостью и уступ-
чивостью и т.д.
Поскольку все в индивидуальном сознании может превратить-
ся во все что угодно, эта семантическая текучесть номинации в
какой-то мере останавливается, фиксируется вещью. Вещь сим-
волизирует и маркирует определенные персональные контексты,
благодаря свойству, которое Г. Бейтсон в анализе контекстов игры
и фантазии назвал «нетранзитивностью» {Бейтсон, 2000, с. 213).
Благодаря этому же свойству вещь в нарративных процессах мо-
жет вызывать к жизни сразу «веер контекстов», из которых при
повествовании выбирается лишь один. В построении автобиогра-
фического текста человек раз за разом «читает и перепрочиты-
вает» самого себя, за каждым рассказом о вещи всегда «слышит
свой собственный голос» {Джумайло, 2010, с. 189). Таким образом,
он регулярно делает уже совершенное однажды самотолкование
предметом новой самоинтерпретации, выявляя их нюансы (мо-
жет быть, именно поэтому человеку время от времени надо гово-
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
685
рить о себе вслух, «проговаривать» себя вовне — об этом говорят
М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорский, обсуждая «ментальную
необходимость» самовыговаривания для субъекта. — Мамардаш-
вили, Пятигорский, 1971).
Вещь в автобиографировании является субъективной меткой
некоего персонально значимого содержания, отобранного лично-
стью как из собственной жизни, так и из «большой культуры» (с
элементами которой он чувствует внутреннее «сродство», счита-
ет их относящимися к себе). Воспользовавшись классификацией
Ч.С. Пирса, делящего знаки на три группы на основе их связи с
обозначаемыми контекстами, можем предположить, что в «вещ-
ном» и «обитаемом» пространстве автобиографирования также
есть символы, индексы и иконические знаки.
Переходя к анализу номинативных единиц индивидуальных
symbolarium’oB, отметим, что их полное описание скорее всего
невозможно как в силу субъективности выбора вещи в качестве
носителя фрагментов опыта, так и в силу временной изменчиво-
сти внутреннего семантического пространства, из-за которого од-
нажды выбранная рассказчиком вещь впитывает новые значения.
Но все же можно говорить о некоторых возможных категориях
«вещности», эмпирически выделяемых из автобиографических
нарративов наших респондентов. Эти категории, видимо, строят-
ся по «потребностному принципу», отражая желание рассказчи-
ка изложить определенный жизненный эпизод, через который он
нужным образом «просвечивал» бы для слушателя. Помимо это-
го, некоторые вещи, фиксирующие жизненный опыт респондента,
кроме индивидуального содержания содержат в себе артефакту-
альное и даже архетипическое (книга, дом, мост, крест, кольцо, де-
рево, платок и т.п.).
Мы исходим из идеи, что индивидуальные рефлексии и ре-
конструкции жизненного пути связаны также с конструировани-
ем человеком не только образа самого себя, но и субъективного
микрокулътурного пространства. Это пространство «населено»
значимыми вещами и персонажами, памятью о случаях и проис-
шествиях, в нем «бытуют» личные принципы и некоторые эмпи-
рически установленные закономерности, связывающие человека с
социумом.
Наиболее значимые вещные единицы, фигурирующие в авто-
биографических рассказах, это:
686
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
1) дом, отчий дом, родной дом, родовое поместье, семейная
усадьба, дом детства, первый собственный дом, дом дедушки и
бабушки (дом предков) — пространство, отождествляемое с мес-
том принятия, комфорта, защищенности, пространство «со-в-
местности», семейственности, родственности (Разумова, 2001,
с. 124); отдельные части жилого пространства — чердаки, подва-
лы, мансарды, коридоры, ниши, каморки, антресоли и т.д.;
2) предметы жилого интерьера и обжитого пространства — ме-
бель (круглый стол, кресло-качалка, кровать «с шишечками», вен-
ские стулья, ломберный столик, комод, трельяж, сундук и пр.), лам-
пы (с абажуром), печи («домашний очаг», камин), окна, дворы — они
отождествляют временную связь родственных поколений;
3) предметы быта — посуда (самовары, чайные и столовые сер-
визы, отдельные чашки, ступки), вышитые салфетки, полотенца
и занавески, декоративные предметы (слоники, статуэтки, под-
свечники, тарелочки, зеркала) — они символизируют присутствие
близких людей в микропространстве субъекта, как бы «укореняя»
в жизни и продолжая их «присутствие»;
4) культурные артефакты — иконы, книги (библиотеки), ин-
струменты, украшения (крестики, кольца), картины, фотографии,
предметы, сделанные своими руками (резные доски, полочки, та-
буретки и пр.), домашние коллекции; они символически увязыва-
ют прошлое с современностью; семейные игры и занятия (карты,
лото, «монополия» и пр.);
5) «локусы» и «топосы» — дороги, берега, мосты, деревья,
скамейки в парке, городские достопримечательности и пр., ука-
зывающие на место чего-то «первого», «последнего», «постоянно-
го» или «главного» (место первого поцелуя; скамейка свиданий в
парке; место встреч под часами; дорога, по которой кто-то ушел
навсегда и т.п.);
6) еда (пироги, мороженое, рыба, яблоки и т.д.), особенно лю-
бимая или «знаковая» — связанная с праздниками, днями рожде-
ния, приездами родственников (шоколад, плюшки, хворост, пече-
нье, мандарины и т.д.);
7) предметы с запахами и звуками — материнские духи, запах
хлеба, патефон, примус, скрип двери или половицы, стрекотание
проектора и связанные с ними предания/воспоминания;
8) предметы детства — игрушки, детские «коллекции», первые
школьные тетради, первые книжки, первый велосипед и т.п.;
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
687
9) реликвии — вещи, олицетворяющие для человека его род,
семью, дух дома и пр., а также фотоальбомы, киноархивы, записи,
домовые книги, домашние стенгазеты, сборники семейных мемо-
ратов, альбомы (в том числе дембельские, девичьи, школьные) и
«песенники», домашние собрания анекдотов, стихов, афоризмов,
праздничных сценариев и т.д.;
10) символы, фиксирующие «самость» рассказчика — за-
рубки о росте на дверном косяке, постоянные «свои» места и
стулья за столом, переходящие от старших к младшим предме-
ты; украшения, антиквариат; любимые книги; предметы хобби
и увлечений;
11) одежда;
12) собственность.
Основные персонажные единицы автобиографических текс-
тов:
1) родственники (родители, прародители, «большая семья»),
предки — они отождествляются с группой лиц-«защитников»;
2) учителя, наставники, просветители, тренеры, гуру;
3) близкие и любимые люди — супруги, друзья, лица, к кото-
рым испытываются позитивные чувства, в том числе чувство бла-
годарности;
4) дарители, помощники, пособники, сотрудники, единомыш-
ленники, посредники, со-участники (лица, сделавшие персональ-
ные вклады, человеческие инвестиции в личность рассказчика);
5) соперники, враги, недоброжелатели, обманщики, предатели,
вредители, завистники, противники, преследователи, антагони-
сты, наказывающие рассказчика;
6) «незабываемые» — те, к кому рассказчик испытывает силь-
ные чувства, несмотря на то что данные лица ушли, бросили, по-
кинули, не испытывали взаимных чувств и даже отвергли рассказ-
чика;
7) «образцы» — реальные или виртуальные и выдуманные
персонажи, служащие образцами для идентификации или являю-
щиеся носителями проекционных образов Я;
8) «провокаторы» — лица, подтолкнувшие рассказчика в ситуа-
ции выбора к сложному и нежеланному жизненному пути, который
«оказался судьбой», стал успешным; лица, которые «подзуживают»
к совершению действий и поступков, лежащих как бы вне логики
привычного субъекту поведения;
688
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
9) символические фигуры — случайные, как правило, незнако-
мые лица, ситуативно, единожды давшие верный совет, выручив-
шие в нужный момент, сказавшие заветное слово, подвернувшие-
ся в трудный момент и пр.;
10) исповедники, доверители, наперсники, конфиденцианты;
И) спасители, освободители, «берегини», «ангелы-хранители»;
12) прототипы, прецедентные фигуры — как правило, книж-
ные или кинематографические персонажи, чье поведение и вы-
боры служат некоей виртуальной моделью для рассказчика в
ситуациях выбора, неопределенности, риска и пр. (моральные
образцы, культурные герои, символы свободы, символы красоты
и т.д.);
13) «потусторонние фигуры» — Бог, оккультные персонажи,
умершие родственники, «духи», волшебники;
14) лиминальные персонажи — предсказатели (часто — цыган-
ки), гадатели, ворожеи, шаманы, знахари и т.д.;
14) статусные фигуры — начальники, старейшины, патриархи,
лидеры и пр.;
15) последователи, ученики, соратники, подчиненные;
16) домашние животные и другие живые существа.
Разумеется, по понятным причинам составленный перечень
не претендует на полноту или масштабность систематизации
«вещного» и «обитаемого» пространства индивидуальных авто-
биографий. Извлекая эмпирическим образом из практики кон-
сультативных бесед, мы предлагаем его как некий возможный
упорядочивающий принцип и иллюстрацию рассматриваемого
проблемного поля. Ранее, при анализе смысловых тезаурусов ав-
тобиографирования, мы предпринимали подобную попытку в от-
ношении персонажей и событий, отталкиваясь от центральных
жизненных модусов человека.
Завершая анализ на основе собранных нами в консультатив-
ной практике биографических историй, в которых упоминаются
памятные для респондентов вещи и персонажи, и отталкиваясь
от перечня базовых потребностей Г. Мюррея (цит. по: Леон-
тьев Д.А., 1998, с. 119-120), мы попытались выстроить эмпири-
ческую классификацию вещных и персонажных номинативных
единиц автобиографических текстов, сделав некоторые необхо-
димые обобщения. Эта часть работы отражена в приведенной
таблице:
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
689
№ Название и содержание по- требности Вещи Персонажи Нарратизи- рованные происше- ствия, случаи Возмож- ный семио- тический статус
1 Автономия: сопротивление влиянию или принуждению, ниспровержение авторитетов, поиск свободы и новизны, стремление к независимости. Вещи, куплен- ные на первый заработок; личные днев- ники, письма; продукты собственного творчества. Суровые ро- дители, стро- гие учителя, требователь- ные тренеры, отвергающие сверстни- ки и лица противо- положного пола. Побег из дома, при- нятие само- стоятельного решения о выборе профессии, женитьбе. Символы, иконы.
2 Агрессия: нанесение кому- либо вреда или оскорбления, стремление убить, унизить, нанести ущерб, обвинить, вы- смеять, суро- во наказать, сделать объектом садистических действий. Отобранные у кого-то или выигранные (на спор, в карты и т.п.) предметы, до- кументы о приводах в полицию. Враги, представи- тели закона, власти, неугодные сверстники, подчинен- ные, соседи. Драки, хулиганства, обманы, намеренные нарушения порядка и правил, «дразнилки», провокации, остракизм, «армейские нарративы». Индексы, иконы.
3 Аффилиация: поиск дружеских связей, обще- ния с другими, стремление к социальной коо- перации, любви, совместности, принадлежности, присоединения к группе. Предметы, передающиеся по наследству, подарки дру- зей, семейные и персональ- ные реликвии, домашние фотоальбомы с групповыми фотография- ми, киноар- хивы. Прародите- ли, родите- ли, любимые воспитатели, наставники и учителя, друзья дет- ства, соседи, домашние животные, супруги, любовники, дети, едино- мышленни- ки. Завязывание дружбы, групповые традиции и приключе- ния, участие в работе разных кол- лективов. Символы, индексы.
690
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
4 Демонстратив- ность: привлечение к себе внимания, поиск удивления, восхищения, на- мерение испу- гать, эпатировать, шокировать. Рисунки (пор- треты, шаржи, карикатуры), сделанные руками друзей и близких, книги с дар- ственными надписями, любовные письма; сохра- ненная одеж- да, татуиров- ки, продукты собственных талантов, благодарно- сти, грамоты, награды, эпа- тажные суве- ниры, личная переписка с известными персонами. Необыч- ные друзья, психически нездоровые люди, люди нетради- ционной сексуальной ориентации, любящие и балующие родственни- ки. Необычные знакомства, внезапно вспыхнув- шие чувства, «любовь с первого взгляда», не- ординарные/ эпатирующие поступки (реально совершенные или выду- манные). Символы.
5 Доминирование: желание вли- ять на других, управлять ими, стремление убеж- дать, запрещать, диктовать, руко- водить, ограни- чивать, организо- вывать поведение других. Дипломы, лицензии, сертификаты, знаки участия, записи о занимаемых должностях, фотографии со съездов, симпозиумов, массовых мероприятий, продукты собственной публичной активности. Дети, под- чиненные, Друзья, знакомые. Наставление кого-либо на верный путь, влияние данного совета, от- говаривание кого-то от совершения определенно- го поступка, соревнова- ния с кем-то. Индексы, иконы.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
691
6 Достижение: стремление преодолевать обстоятельства, действовать напролом, про- являть свою силу и возможности, делать что-то трудное макси- мально хорошо, умело и быстро. Дипломы, кубки, школь- ные, спортив- ные и иные награды. Соперни- ки, люди, которые не верили в рассказчика, лица, пре- пятствую- щие ему на пути к цели. Соревнова- ния с кем-то, преодоление слабости, ле- ни, болезни и иных пре- пятствий, самопровер- ки, воспи- тание силы воли. Индексы.
7 Игра: стремление отды- хать, развлекать- ся, забавляться, искать разно- образия, играть в игры, шутить, смеяться, радо- ваться, избегать серьезных вопро- сов. Игрушки, игры, кни- ги, маски, карнавальные костюмы, домашние коллекции. Артисты, клоуны, тамады, Отпуск, ма- нипуляции, выигрыши, развлече- ния, случаи везения, проведение досуга, хоб- би, детские впечатления и воспоми- нания, театр, самодеятель- ность, анек- дотические случаи. Иконы, символы.
8 Избегание неудачи: стремление из- бегать неудач, стыда, унижения, не выставлять себя в смешном и нелепом по- ложении, скрыть слабости; отказ от всего, что лежит за преде- лами очевидных возможностей, не испытывать себя, не вступать в авантюры. Шрамы, раз- битые и скле- енные вещи, свидетельства потерь и утрат (фотографии; оставшиеся после несчас- тья, чудом со- хранившиеся предметы). Удачливые соперники, строгие родители и учителя, плохие на- чальники, бывшие супруги и друзья. Неудачи, поражения, проигрыши, невезение, неправиль- ные выборы, преда- тельства, комичные и нелепые ситуации. Индексы, символы.
692
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
9 Избегание опас- ности: уклонение от угрозы извне, от опасности, стремление избегать борь- бы с кем-либо и за что-либо, эскапизм от всего враждебного. Талисманы, обереги, предметы для гадания. Экстрасен- сы, гадалки, шаманы, ворожеи. Приметы, предсказа- ния, трагиче- ские случаи (пожары, катастрофы, несчастные случаи, бо- лезни). Символы, индексы.
10 Опека: стремление опе- кать, помогать, защищать бес- помощных, выра- жение симпатии, заботливость. Медальоны, локоны, крес- тики от доро- гих и близких людей. Дети, маленькие животные, любимые люди. Спасение, защита, за- бота, советы, участие, милость. Иконы.
11 Отвержение: стремление к «поиску врага», к игнорированию кого-либо, сно- бизм, стремление смотреть свысо- ка, дистанциро- ваться от других, быть надменным, дискриминиро- вать других. Старинные, дорогие, единичные вещи, редко- сти, раритеты, украшения, редкие хобби, коллекции. Враги, недоб- рожелатели, соперники, «предатели», ушедшие су- пруги, друзья и любовни- ки. Недоброже- лательство, угрозы, бит- вы, споры, ссоры, кверу- лянтство. Индексы, иконы.
12 Повиновение: стремление почи- тать авторитеты и добровольно подчиняться им, помогать лиде- рам, с радостью служить им. Автографы, фотографии с известными персонами, подарки от значимых лю- дей с именны- ми надписями, книги религи- озного и на- ставительного содержания. Известные персоны, старшие по возрасту люди, на- чальники, спортивные тренеры, гуру, лидеры. Вера, ком- промисс, согласие, повиновение, следование советам, цитирование афоризмов и мудрых вы- сказываний. Иконы, символы.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
693
13 Поиск помощи: стремление ис- кать поддержки, помощи, сим- патии, желание эксплуатировать других, прось- бы о подмоге, снисхождении, зависимость, привязанность к кому-то. Предметы- свидетели во- время оказан- ной помощи или ставшие результатом оказанной по- мощи (напри- мер, пода- ренные вещи, очень нужные или желанные и купленные на взятые в долг деньги), дом, деревья в саду. Помощники, наставники, «добрые/хо- рошие» люди (учителя, соседи, зна- комые, по- сторонние, выручившие в необходи- мый мо- мент). Милость, спасение, вера, мо- литва, чудо, избавление от несчастья, соблюдение ритуальных действий, заветов. Символы.
14 Понимание: тяга к рациональ- ности, рассуди- тельности, стрем- ление собирать и анализировать информацию, к построению полной картины происходящего. Книги, при- боры, гадже- ты, носители информации, личные запи- си, сборники «умных мыс- лей», цитат, афоризмов. Учителя, друзья, лю- бимые люди, наставники, родители, прародите- ли, «высшие персонажи». Все виды учения и учени- чества, задушевные беседы, вни- мание дру- гих, настав- ничество, следование собственной интуиции, «жизнь своим умом», стилевое оформление своего жи- лища, факты проявления мудрости и прозорли- вости. Индексы, символы.
694
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии...
15 Порядок*. стремление упорядочивать, организовывать, содержать в по- рядке и чистоте, следовать нормам и правилам, быть точным, дисцип- линированным, пунктуальным. Часы, весы, справочники и словари, сборники пра- вил и своды законов. «Дисципли- наторы» (родители, учителя, тре- неры и т.д.) и «дисци- плинируе- мые» (дети, ученики, подчинен- ные). Дисципли- на, режим дня, уборка, ремонт, по- стройка дома или дачи, ди- зайн жилища или загород- ного участка; семейные ссоры из-за нарушения установлен- ного субъек- том порядка. Индексы, иконы.
16 Преодоление трудностей: стремление преодолевать неудачи и пора- жения собствен- ными усилиями, выбирать самые трудные пути и цели, отстаивать делом свою честь и гордость. Индивидуаль- ные памятные предметы, связанные с ситуацией (засушен- ные листья, камушки, су- вениры и пр.), талисманы, «счастливые», «приносящие удачу» вещи, награды, тре- нажеры. Соперники и лица, чинившие препятствия или неверив- шие в рас- сказчика. Личные победы и преодоления, награды, действия, по- лучившиеся в первый раз и принесшие результат. Индексы, символы.
17 Самооправда- ние: защита от обвинений и уничижения, оправдание своих действий, стремление да- вать объяснения, сопротивление контролю и про- веркам. Личные днев- ники, доку- менты. Враги, со- перники. Обиды, обвинения, жизненные неудачи. Индексы, иконы.
Глава 18. Личностная герменевтика и смысловые тезаурусы...
695
18 Секс: стремление к подчеркиванию сексуальной при- влекательности, поиск сексуаль- ного удовлетво- рения, интерес к сексуальным отношениям. Сексуальные безделушки, фотографии, записи люби- мых фильмов, книги соот- ветствующего содержания. Сексуальные партнеры, сексуализи- рованные персонажи массмедий- ного про- странства или окруже- ния рассказ- чика. Первая влюб- ленность, первый секс. Символы, иконы, индексы.
19 Уничижение: стремление уступать, при- нимать наказа- ние, унижаться, извиняться, каяться, быть жертвой, «козлом отпущения», тяга к мазохизму. Отцовский ремень, угол в доме, где стоял наказан- ный рассказ- чик. Родители, прародите- ли, учителя, начальство, доминирую- щие персо- ны, супруги. Суровое воспитание, дисциплина, наказания, армейский быт, боль, физическое страдание. Индексы, иконы.
20 Чувственность: стремление к чувственным удовольствиям, гедонизм, эпику- рейство. Безделушки, сувениры, маскотки, предметы де- корирования, игрушки Супруги, любовники, книжные персонажи, воплощаю- щие негу, любовь и чувствен- ность и служащие образцами идентифика- ции. Любимые привычки, любимые блюда, люби- мое время- препровож- дение. Иконы, символы.
Подводя итог, можем сделать следующие заключения: 1) упо-
минаемые в автобиографических рассказах вещи и персонажи
являются семантически насыщенными — они несут в концентри-
рованном виде интегральное отношение автора к себе и к жизни
и содержат в себе значимый фрагмент жизненного опыта, в ко-
тором отражены общие экзистенциальные пресуппозиции лич-
ности; 2) одним из возможных механизмов фиксации в ключевых
объектах автобиографических текстов значимых для субъекта
смыслов является образование смысловой синтагмы, «сращи-
вающей» между собой два ряда событий — значимого события
696
Часть 4. Автобиографирование как процесс рефлексии.,.
внутреннего мира субъекта и некоего случайного внешнего собы-
тия, совпавшего по одному или нескольким признакам с пережи-
ваниями субъекта; 3) в экзистенциально ориентированном кон-
сультировании анализ «вещного» и «обитаемого» пространств
автобиографических текстов субъекта способствует пониманию
психологического содержания Я на основе им самим сделанных
объективаций (символизаций) этого содержания; 4) вещи, пер-
сонажи и события автобиографических текстов являются преце-
дентными номинативными единицами, исходя из которых субъект
осуществляет самопонимание, самопрезентацию и самодетерми-
нирование; 5) упоминаемые в автобиографических текстах вещи
и персонажи могут быть признаны формами самообъективации
субъекта, выполненными им для понимания им самого себя и для
социальной самопрезентации.
Часть 5.
От зрелости к старости:
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ
горизонты старения
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
Все хорошо. Все сумрачно и просто.
Я трепет сердца вырвал и унял.
Я превращал энергию страданья
в сентябрьский отклик, я соединял
остроугольные детали мирозданья
заподлицо, так плотник строит дом
и гробовщик — продолговатый ящик...
Б. Кенжеев
В современной научной публицистике и средствах массовой
информации довольно часто говорится о том, что мировое чело-
веческое сообщество в целом становится старше, что число лиц
пожилого и старческого возраста в связи с улучшающимися об-
стоятельствами образа жизни, осуществлением социальной под-
держки, развитием здравоохранения и пр. в современном социуме
нарастает (Б.Г. Ананьев, Л.И. Анциферова, Б.Д. Бреев, О.В. Красно-
ва, А.Г. Лидере, А.В. Писарев, М.Л. Сонин, А.А. Дыскин, К.А. Фео-
фанов, В.В. Фролькис и др.). С этим тезисом можно соглашаться
или спорить, но одновременно нельзя не осознавать, что если до
недавнего времени психология интересовалась по преимуществу
взрослением и зрелостью, то сегодня есть отчетливая необходи-
мость дать более детальный психологический анализ старению и
старости, раскрывая ресурсы, внутренние стимулы и потенциалы
жизни личности на этих этапах. Внутренний мир личности, пере-
шедшей пик зрелости, — один из интересных аспектов понимания
процессов становления человеческого в человеке.
698 Часть 5. От зрелости к старости:...
Одним из аспектов этого анализа является исследование вну-
треннего содержания «кризиса старения» («кризиса пожилого
возраста»), о котором в психологии принято говорить двояко: в
более употребительном широком смысле с ним соотносят пожи-
лой возраст, где психологические характеристики зрелости смеши-
ваются со все отчетливее проступающими признаками наступаю-
щей старости; в узком смысле слова под ним понимают процесс
перехода от поздней зрелости к пожилому возрасту, наступление
и длительность которого во многом зависят от индивидуальных
параметров жизни личности — событий, ценностей, жизненных
стратегий, установок, последствий совершенных или несовершен-
ных поступков и т.п. (Лидере, 2000; Малкина-Пых, 2005а, б).
«Кризис старения» можно рассматривать под разными углами
зрения: в психофизиологическом плане, в деятельностном плане,
в плане коммуникативной активности личности, в плане решения
ею социально-возрастных задач и др. Но наиболее интересный и
пока еще недостаточно освоенный в психологии контекст образу-
ет, на наш взгляд, экзистенциальная психология, в рамках которой
фокус анализа образует субъективное осознание и переживание
кризиса, взятое в индивидуальной жизненно-смысловой перспекти-
ве, и построение внутренней реальности мира начинающего ста-
реть человека.
Традиция исследования кризисов в психологии включает не-
сколько направлений (см. об этом подробнее: Поливанова, 2000).
Рассматриваемые как возрастные, они обычно связываются с не-
минуемыми диалектическими «разрывами» жизненной постепен-
ности, целостного течения жизни и указывают на качественные
скачки в развитии как результат кумуляции постепенно накапли-
вающихся изменений. Пока речь идет о детском и подростковом
возрастах, о становящемся субъекте, вполне достаточным объ-
яснением их природы является идея, что изменившийся субъект
старается преодолеть «старую» социальную ситуацию развития
с помощью становящихся доступными новых психических ре-
сурсов и достичь новой целостности между собой и социальной
средой (П.П. Блонский, Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, Д.Б. Эль-
конин, С. Холл, К. Гетчинсон, Э. Мейман, Э. Эриксон, Р. Селман,
Дж. Левинджер, Ж. Пиаже, Р. Кеган, Р. Гоулд, Я. Боом, Б.Д. Эль-
конин, В.И. Слободчиков, К.Н. Поливанова и др.). В этом плане
социальная среда выступает как фактор, непрерывно влекущий за
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
699
собой «поток изменений» в развитии, поскольку именно она вос-
требует внутренние ресурсы психики взрослеющего человека, де-
терминирует его адаптацию и активность.
Но насколько такое объяснение применимо к уже «ставшему»
человеку — состоявшемуся, зрелому, находящемуся, к примеру, в
«кризисе среднего возраста» (Холлис, 2002) и тем более в «кризисе
старения», где внутренние противоречия онтогенеза накладывают-
ся на противоречия жизненного пути личности? Здесь социальная
среда значительно меньше претендует на роль непосредственно-
го «помощника», «проводника», «двигателя» развития, поскольку
активность и психические возможности «уходящей человеческой
натуры» перестают быть актуально востребованными обществом,
а «вросший» в нее, «универсализировавшийся» (Слободчиков, Иса-
ев, 2000) субъект уже во многом идентифицирован с ее ключевы-
ми концептами и образами. Человеку приходится искать ресурсы
для продолжения жизни уже не столько в требованиях и запро-
сах социальной среды, сколько в самом себе как ее части, то есть
в каком-то смысле решать задачу не столько адаптации к реали-
ям жизни, сколько обогащения, приращения жизни собой, своим
участием в ней. Если цели становящейся жизни могут лежать в об-
ласти развития здоровой, активной, адекватно адаптированной к
социокультурной реальности личности, то для зрелой, во многих
аспектах уже состоявшейся, интегрированной в реальность жизни
речь может идти о поиске символического и экзистенциального
содержания собственного существования, о нахождении своего
места в мироздании и т.д.
Другой вариант подхода к кризисным фазам жизни сязан с их
пониманием как жизненных кризисов. В рамках этого подхода раз-
работана идея успешного или неуспешного решения личностью
жизненных задач, нормативно встающих перед ней на каждом
возрастном этапе (Н. Кантор, Дж. Килстром, С. Зиркель, А. Каспи,
Дж. Марсия, Р. Хавигурст, П. Хеймане). Жизненная задача понима-
ется как поставленная на определенном этапе (как правило, в соот-
ветствии с традициями социума, его «возрастным символизмом»)
и сознательно принятая субъектом цель, становящаяся значимым
фрагментом его собственного жизненного плана. Как субъект со-
циализации взрослый человек связывает свой прогресс, личност-
ный рост, переход на новую ступень развития с тем, насколько
успешным он оказался в решении этих задач, насколько связанные
700 Часть $. От зрелости к старости:...
с ними события свершились в его жизни и получили социальную
оценку. Нерешенные жизненные задачи, переживание своей неспо-
собности справляться с ними усугубляют симптомы внутреннего
неблагополучия, создают своеобразное «зависание» в развитии и,
вероятно, в каком-то смысле трансформируют жизненный кризис
в индивидуальный, поскольку принуждают личность обратиться к
рефлексии собственного жизненного пути и собственных челове-
ческих характеристик в поисках путей совладания с ситуацией.
Суть индивидуального (личностного) кризиса ряд авторов
(Дж. Якобсон, Дж. Каплан, Э. Линдеман, Р.А. Ахмеров, Ф.Е. Васи-
люк, Г. Хилл, А.А. Баканова) связывают с неким пережитым крити-
ческим событием, оказавшимся субъективным или объективным
препятствием для наступления другого, ожидаемого в контексте
запланированной жизни события. Кроме того, человек может стал-
киваться и с вероятностными (ситуационными) кризисами, появ-
ляющимися как результат непредвиденных, случайных, фатальных
обстоятельств, неожиданного наступления событий, к решению ко-
торых субъект не был подготовлен предшествующим опытом. В ин-
дивидуальном кризисе человек оказывается перед необходимостью
справляться с такой жизненной проблемой, от решения которой он
не может уклониться, но которая не решается быстро и привыч-
ным ему способом (приводится по: Козлов, 2003). По Дж. Якобсо-
ну, индивидуальный кризис вызван либо деформацией структуры
Эго, либо невозможностью реализации личностью значимых для
нее тенденций. Переживание индивидуального кризиса, согласно
Дж. Каплану, по своей психологической феноменологии напомина-
ет стрессовое состояние: оно создает усиливающееся напряжение,
которое поначалу стимулирует использование привычных спосо-
бов решения проблем, затем требует от личности мобилизации всех
ее внешних и внутренних ресурсов, и, наконец, на фоне ^прекра-
щающегося усиления тревоги и депрессии может приводить к появ-
лению чувства беспомощности, безнадежности, крушения жизни.
Преодоление кризиса может иметь своим результатом как дез-
организацию, разрушение личности, так и новую интеграцию, по-
скольку жизнь продолжается, и осознание ее как надличностного
экзистенциального блага сохраняется взрослым человеком до по-
следнего. Новая интеграция означает иную концепцию индивиду-
альной жизни, другой образ Я, освоение новых жизненных цен-
ностей и смыслов и т.д.
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
701
Но субъективно переживание перехода от одного способа бы-
тия к другому может возникнуть и вне внешнего критического
события» внешней кризисной ситуации. Он может быть и когни-
тивным продуктом личностной зрелости» результатом внутренней
рефлексии, связанной с попытками человека подвести жизненные
итоги (например, в «круглые даты», мифологизируемые в современ-
ных повседневных дискурсах). Поскольку осмыслить можно лишь
то, что уже состоялось и завершилось, взрослому человеку, чтобы
жить осмысленной, целенаправленной, самодетерминированной
жизнью, приходится в процессах рефлексии самостоятельно де-
лить свой жизненный путь на субъективно завершенные фрагмен-
ты, наделяя их смыслами, соотнесенными с текущим и будущим
временем персонального самоосуществления. Именно поэтому, на
наш взгляд, проблема «разрывов постепенности» обретает новый
ракурс рассмотрения» а именно: переживание субъективной завер-
шенности одного фрагмента жизни, вхождения в еще ненаступив-
ший другой и своеобразного «зазора», самостоятельно обозначен-
ного личностью разрыва между ними вне контекста, образуемого
критическими жизненными событиями или возрастными новооб-
разованиями («С этого момента я должен жить иначе», «Мы будем
жить теперь по-новому», «Я не хочу больше так жить», «Надо что-
то менять в жизни»). Это феномен исключительно взрослой жизни,
потенциал жизнетворчества и самоосуществления в которой зна-
чительно выше, чем в предшествующих возрастах.
Для анализа таких сложных для личности переходов мы, как
это показано ранее, использовали понятие лиминального периода/
состояния (Стайн, 2009; Тернер В., 1983). Оно, как думается, лучше
всего соответствуюет «мерцанию», «тонкой игре непрерывного и
дискретного» (X. Уитни) в процессах осознания человеком себя и
порядков своего бытия. Здесь речь идет о таких граничных ситуа-
циях, когда человек, руководствуясь внутренним экзистенциаль-
ным зовом, сопоставляет свершившуюся жизнь с выстроенным
им самим жизненным проектом, «Я-наличное» — с «Я-желаемым»
и индивидуально оценивает свою «состоялость» по собственно-
му «гамбургскому счету». Такое сравнение может побудить его к
поиску нового способа организации своего бытия, к поискам и
инициации перехода от «себя-наличного» к «себе-иному». Этот
мотивированный и направляемый изнутри переход от одного
свершившегося, «завершенного» для человека фрагмента жизни
702 Часть 5. От зрелости к старости:...
к другому, воспринимаемому качественно иным, требует выбора,
преодоления привычных способов и освоенных стратегий жизни,
приложения внутренних психических усилий, самоизменения и
«поступания» вне внешнего контроля.
Обращаясь к понятию лиминальности в конктексте перехода
от взрослости к старению, мы акцентируем в его содержании тот
факт, что границу такого перехода субъект кладет по собственной
воле, по собственному «хотению», переживая необходимость вну-
треннего движения от «себя-наличного» к «себе-иному». Эта зада-
ча, поставленная самому себе, ради себя и о себе, отражает, на наш
взгляд, внутреннее содержание известной метафоры личностного
роста — это поиск ответов на вопросы, сформулированные лич-
ностью для самой себя, порой выводящие ее на надличностный
уровень, связывающий ее жизнь с предельными пространствами
человеческого существования, и граничащие с феноменами веры,
надежды, миссии в бытии, заботы и т.п. И в этом плане взрослые
кризисы, безусловно, сложнее, чем кризисы предшествующих воз-
растов. Хотя, вероятно, всякий кризис создает внутреннюю тенден-
цию усложнения человека в последующих точках становления его
жизненного пути (Клочко, 2004), в них имеется дополнительное, в
каком-то смысле сверхнормативное содержание: они направлены
на поиск человеком своего подлинного Я, аутоидентичности, при-
звания, миссии, предназначения; они есть акты осуществления
персонального жизнетворчества, реализации личностной свобо-
ды и автономии (Тулъчинский, 2002).
В заключение этого краткого теоретического введения нельзя
не отметить, что выработанные в психологии идеи, объясняющие
природу кризисов, не охватывают всей полноты этого феномена.
Переживая кризисы на собственном опыте, легко увидеть, что они
имеют более глубокое многоуровневое и разноплановое содержа-
ние, сложную семиотическую структуру и системное строение,
включающие и индивидуальный, и событийный, и социальный,
и даже надличностный аспекты. Особенно отчетливо это видно,
когда речь идет о «кризисе среднего возраста», «кризисе старения»
и последующих — ведь кризисы могут настигать человека и после
35, и после 55, и даже после 75 лет (Стайн, 2009).
На наш взгляд, одним из интересных, терапевтически значи-
мых, но, к сожалению, нечасто анализируемых аспектов кризисов
является их внутреннее субъективное переживание, осознание их
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
703
начала и конца, поиск способов выхода из экзистенциального не-
равновесия и фаз разотождествленности с собой-подлинным, со-
владание с осознаваемыми изменениями и т.д. Описанию экзис-
тенциально-психологического содержания «кризиса старения» и
посвящена данная глава, основанная на результатах консультатив-
ных бесед со взрослыми и пожилыми людьми.
Приступая к описанию феноменологии, смысловых прост-
ранств «кризиса старения», попробуем ответить на вопрос, к како-
му жизненному отрезку его можно «привязать». Интуитивно мы
помещаем его в достаточно широком интервале между 50 и 60 го-
дами, полагая пересечение границы 60-летнего возраста общепри-
нятым началом индивидуальной старости, а указанное десятиле-
тие зоной появления признаков физиологического и психического
увядания. Но на самом деле достаточно безуспешно пытаться точ-
но датировать его на шкале хронологического или социального
возраста — по меньшей мере по двум причинам. Первая состоит в
том, что индивидуальный разброс в переживании себя как полно-
го сил, зрелого, состоявшегося, самодостаточного, активного, спо-
собного на свершения и т.д. человека довольно велик — достаточно
вспомнить, что как возраст личностного расцвета, зрелости в ли-
тературе указываются периоды и от 40 до 60, и от 35 до 65 лет. Это
значит, что некоторых людей «кризис старения» может не настичь
даже и в 65 лет, несмотря на физическое старение, и свидетельству-
ет о том, что психологически «взрослые» кризисы более подвиж-
ны, чем кризисы предшествующих возрастов, поскольку сильнее
«заглублены» в индивидуальный опыт, конкретные обстоятель-
ства жизни, в совокупность успешно осуществляемых деятельно-
стей и внутренний мир личности. Вторая причина, как думается,
состоит в том, что социальные требования к человеку указанного
возраста мало трансформируются и уже мало конкретизируются в
жизненно-смысловой перспективе, начиная примерно с 35-40 лет,
и общество почти не выдвигает каких-то новых специфических
задач, обязательных или желательных для разрешения. Получа-
ется, что достигшая взрослости личность во многом отдана «на
откуп» самой себе, в каком-то смысле она сама решает, в какой
мере будет меняться, открываться, самопрезентироваться миру, в
каком диапазоне взаимодействовать с ним. Следовательно, чело-
веку, достигшему зрелости, дальше не надо ничего в обязательном
порядке доказывать миру, искать внешнего подтверждения своей
704 Часть 5. От зрелости к старости:...
ценностное™, он становится более автономным от социальной
оценки, и ничто извне может и не побуждать его к иницированию
новых способов жизни. Это, конечно, новая и непривычная для
жизненного опыта ситуация.
Соотнося «кризис старения» с событийной жизненной шкалой
с целью отыскания события, которое все же рано или поздно «за-
пускает» его, мы предполагаем, что началом разворачивания субъ-
ективных переживаний собственного старения является ощуще-
ние ослабления или утраты внешнего социального контроля за
целостным течением жизни человека — возникновение нового и
сложного переживания предоставленности самому себе и, следо-
вательно, необходимости добровольного принятия на себя свое-
образной экзистенциальной обязанности: отныне только «сам
человек обязан решать: быть ли ему началом, продолжением или
концом самоорганизующейся, а значит становящейся, а не только
существующей, социальной реальности» (Лукьянов, 2009, с. 8).
Это переживание, конечно, появляется задолго до окончания
зрелости и приближения к границам пожилого возраста, вероятно,
даже в период личностного психологического расцвета, а в отдель-
ных случаях, вероятно, и раньше (если личность вынужденно зани-
мает позицию старшего, отвечающего за свою жизнь и за жизнь дру-
гих, где первая воспринимается как гарант для второй). Речь идет о
том, что человек утрачивает свою внутреннюю «детскость», то есть
фундаментальную внутреннюю позицию защищенности, окружен-
ности заботой, связанную с тем, что ответственность за решение
значимых для личности жизненных вопросов могла быть потенци-
ально разделена с теми, кто старше, соотнесена с их «резервным»
опытом. Метафорически говоря, постепенно для личности закан-
чивается, исчезает освещенная магистраль развития, размеченная
символами, знаками, моральными и ценностными указателями,
нормативными требованиями, социальными задачами, «постами
контроля» и пр., и с какого-то момента она вынуждена начать то-
рить дорогу сама, поскольку для нее нет «впереди идущих».
Нельзя не согласиться с тезисом психоаналитиков, что выне-
сенное из детского возраста представление о собственной взрос-
лости до определенного момента поддержано, гарантировано
наличием значимых взрослых, обычно — родителей: это им им-
плицитно адресуются достижения, успехи, демонстрации соб-
ственной «состоялости», «хорошести», достойности; это они до
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
705
известного времени задают латентные смыслы и векторы жизни,
одобряют или порицают ее; это они имплицитно и есть те самые
франкловские «для кого» и «для чего», ради которых выносится
любое «как». Утрата родителей (опекунов, старших родственников
в семье, старших по возрасту друзей, опытных наставников и т.п.)
во взрослом возрасте есть не менее травматическое явление, чем в
более ранних возрастах и чем может казаться на первый взгляд.
Можно предположить, что каждая такая утрата транспарент-
но высвечивает для личности необходимость обращения к осозна-
нию не только собственной ответственности за происходящее с
ней, но и собственной смерти, социально принуждает к рефлексии
пройденного пути, поэтому каждая близкая смерть переживается
личностью как «чужая своя» (мы плачем не столько по покинув-
шему нас человеку, сколько по себе, остающемуся жить дальше, но
уже без надежды и опоры на него). Любопытно, что многие наши
респонденты часто говорят о том, что обнаруживают в самих себе
потребность как-то пересмотреть свою жизнь после чужих похо-
рон и упорядочить ее, многие пишут стихи «на смерть...», хотя ра-
нее не обнаруживали в себе никакого поэтического дарования (ве-
роятно, потому что метафорически и поэтически опосредованно
легче обратиться к теме конца жизни), для многих утраты стано-
вятся стимулом обращения к биографической и мемуарной лите-
ратуре, дневниковым записям. Возможно, реальная «безопорная»
взрослость=зрелость и наступает только тогда, когда умирают ро-
дители и из-под жизни личности уходит крепкая опора, прини-
мающая и подтверждающая зрелость (кажется, 3. Фрейд говорил,
что человек становится мужчиной лишь тогда, когда его отец уми-
рает). Это «взрослое сиротство», на наш взгляд, еще ждет своего
изучения. Таким образом, предпосылки будущего старения обна-
руживаются на более ранних жизненных дистанциях, но не всегда
напрямую доступны осознанию, а порой и вовсе вытесняются.
Хотя утрата бытийного фундамента в лице родителей в боль-
шинстве случаев не является для взрослой личности фатальным
событием, именно она часто становится стартовой точкой для пере-
смотра смыслов своей собственной жизни в качестве средства пре-
одоления переживаний «заброшенности», «покинутости», «остав-
ленное™ один на один с миром». Соответствующие мысли, образы
и переживания более или менее успешно подавляются современ-
ной личностью, ведущей активный образ жизни, «захваченной»
23 Экзистенциальная психология взрослости
706 Часть $. От зрелости к старости:...
профессиональной и личностной самореализацией» творчеством,
собственной генеративностью, но, раз появившись, они уже не
покидают человека никогда. В экзистенциально-психологическом
плане эти переживания и представления можно квалифициро-
вать как кратковременные симультанные моменты самоотчужден-
ности, разотождествленности с самим собой, выступающие как
результат внезапного осознания сужения временного диапазона
будущего, перспективы жизни. Субъект оказывается в состоянии
мысленно изымать себя из контекста собственной текущей жизни
и на время вбрасывать в другие жизненные обстоятельства, еще не
наступившие, но уже существующие в виде модельных воспомина-
ний о чужом старении и уходе («мир без меня»).
Опыт бесед автора с респондентами, переживающими «кризис
старения», говорит о том, что его начало описывается как ситуа-
тивные «спотыкания об жизнь», как учащающееся появление «то-
чечных» переживаний экзистенциального одиночества (особенно
в ситуациях фрустраций, обид, конфликтов с близкими и т.п.),
всплывания в сознании безответных (и пока почти риторических)
вопросов «зачем?», «надо ли?» (с имплицитными ответами «неза-
чем», «уже не надо», «не успею», «теперь уж поздно»), «отчужден-
ности от жизни» («многое перестает быть близким», «мало что
трогает», «многое кажется не имеющим отношения ко мне», «мир
все меньше становится приспособленным для меня, он для моло-
дых», «я — уходящая натура»). Можно полагать, что такие пережи-
вания есть результат начинающейся и, видимо, типичной для кри-
зиса смены масштабирования в восприятии себя и собственной
жизни, сознательного устранения собственной фигуры из фокуса
восприятия: по словам клиентов, они на миг воспринимают себя
как «песчинку в мироздании» (вспоминаются строки Р.-М. Риль-
ке: «Как мелки с жизнью наши споры, как крупно то, что против
нас...»), как «изображение в перевернутом бинокле» (предельной
точкой здесь являются образы «мира без меня» и «меня без мира»).
Хотя многих респондентов такие переживания приводят в смяте-
ние, путают, в них, как думается, есть позитивный аспект — все
это можно считать признаками универсализации, постепенной
слиянности бывшей раздельности «Я-Мир».
В такие моменты течение собственной жизни начинает тре-
бовать большей личностной активности, собственных усилий в
потенциировании будущего, смысловых и ценностных амплифи-
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
707
каций свершившегося и еще несвершенного. Вхождение в иное
жизненное содержание во многом зависит от собственного выбора
субъекта, поэтому даже ситуативное погружение в типичный для
кризисов «бытийный зазор», в «экзистенциальную паузу» пред-
полагает некую рефлексивную деструкцию, саморазотождест-
вление, ментальное экспериментирование с целью нащупывания
новой жизненной определенности.
В процессе такого проектного вбрасывания себя в новое жиз-
ненное содержание (от «Я-наличного» к «Я-иному») обнаружива-
ется еще один интересный феномен «кризиса старения»: человек
обращается к необходимости очертить индивидуальный горизонт
(так, наши респонденты говорят о том, что перестают строить
планы «на годы с далекими цифрами», так как жить «в эту пору
прекрасную» уже не предполагают) и устанавливает «полуоткры-
тые» (вероятностно-возможностные) фреймы собственного жиз-
ненного мира. «В самом широком смысле горизонт символизирует
перцептуальную грань любого воспринимаемого предмета, изме-
няющуюся в зависимости от подвижности сознательных интен-
ций. Сознание, направленное на предмет, имеет дело не только с
его сиюминутной актуальностью, но и с полнотой потенциаль-
ных свойств, представляющих собою не пустые возможности, а
целый пленум содержательных симптомов и предзнаменований»
(Свасьян, 1987, с. 52). Человек, находящийся в «кризисе старения»,
«открывает», что при всей множественности жизненных вари-
антов некоторым его интенциям и проектам не суждено осуще-
ствиться в принципе. И если до сих пор личность жила так, как
если бы полнота ее самовоплощения была достижима, то осозна-
ние этой невозможности приводит ее в замешательство, рождает
эмоционально-когнитивный коллапс — человек как бы на время
перестает понимать, как, ради чего жить дальше, если сама жизнь
не ведет к этой полноте, а ее модусы не являются обязательными,
что делать с оставшимся временем жизни, как им распорядиться,
чем заполнить, какой из возможных вариантов выбрать, что по-
пытаться реализовать, на чем сосредоточиться.
Это осознание, на наш взгляд, можно считать центральным мо-
ментом, экзистенциальным противоречием «кризиса старения» —
из жизненной транспективы исчезает «доминанта дали» (термин
Л.С. Выготского, использованный для характеристики противопо-
ложного процесса — раскрытия потенциальной полноты жизнен-
23*
708 Часть 5. От зрелости к старости:...
ной перспективы в подростковом возрасте). Стоит пояснить, что
речь здесь идет не о лежащих в будущем и достижимых собствен-
ными усилиями событиях и свершениях повседневной жизни (по-
купках, строительствах, свадьбах внуков, рождении правнуков
и пр.), не о том, что еще не все в жизни испытано и опробовано
(«выучить японский» или «прыгнуть с парашютом», в принципе,
не поздно в любом возрасте, и тому есть масса примеров «из жиз-
ни пенсионеров»), а о внезапном осознании невозможности во-
плотить в жизнь себя во всей своей мыслимой полноте и целост-
ности, невозможности встраивания в собственную жизнь всех
тех фрагментов, которые создают ее целостное завершенное само-
творение. Иными словами, приходит осознание, что жизнь при
всех ее возможностях все равно так и останется незавершенной,
«недоделанной», фрагментарной, причем не столько из-за лимита
оставшегося времени жизни, из-за отсутствия выстроенных лич-
ностью в прошлом условий для этого завершения, фактов откло-
нения в ситуациях жизненного выбора определенных перспектив,
принципиального отсутствия знаний о себе как целостном суще-
стве, смысле бытия, предназначения, отсутствии желания самово-
площаться и т.д., сколько из-за объективной бытийной данности
человеческой жизни как таковой: «стать кем-то» в ней в опреде-
ленный момент времени можно только один раз и именно за счет
того, чтобы «кем-то не стать».
Понимание принципиальной незавершенности жизни, сколь-
ко бы она ни длилась, ее осознание как сущностной и непреодо-
лимой личностной дилеммы — это, безусловно, очень сложное,
«вершинное» для зрелой личности переживание. Но само по себе
оно не является трагичным, поскольку его оборотной стороной
является экзистенциальное новообразование кризиса — осозна-
ние нескончаемой открытости жизни в потенциально возможное:
пока живешь, можно начинать и пробовать. Это осознание может
рождать своеобразную смелость, непривычный жизненный по-
рыв и тем самым снимать осторожность в обращении с жизнью,
усиливать «мужество жить» (термин П. Тиллиха). Эмоционально
травмирующим фактором здесь является другое — знание, что и
в будущем, сколько бы ни было суждено прожить, не откроется
эта возможность полноты самовоплощения. Желаемая полнота,
интегрированность, целостность жизни начинает выступать как
недостижимый горизонт, движение к которому при полном осо-
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
709
знании его недостижимости и движении к смерти субъект должен
инициировать сам (метафорически это можно представить как
бесконечно конструируемый пазл с неизвестной в своем пределе
картинкой, постоянно прирастающий новыми фрагментами, ко-
торые расширяют открывающуюся картину — маленькие завер-
шенные фрагменты, кажущиеся на какое-то время центральными
для полного изображения, постепенно становятся частями более
крупных картин, и так — до бесконечности).
Таким образом, «кризис старения» в качестве системообра-
зующего стержня имеет эти все учащающиеся моменты осозна-
ния недостижимости полноты самовоплощения. Постановка себя
в точку, с которой гипотетически обозрима вся жизнь (как если
бы человек смотрел на нее с позиции «себя-сейчас-умершего»)
тесно связана с мыслями о смерти, неизбежными для «кризиса
старения». Они, в свою очередь, предполагают ретроспективное
погружение в собственное прошлое, чтобы в нем найти точки
пусть ситуативных, но самовоплощений, моментов экстатической
полноты, счастья, самоактуализации, жизненной самоотдачи и т.д.
В этом смысле «кризис старения», преодолеваемый конструктив-
но, есть специфическая попытка «преодоления отчаяния» за счет
установления пусть ретроспективной, но все же «исполненное™»
смыслов жизни. Если же негативные переживания, страх смерти
захлестывают личность, она тем более и фактически принудитель-
но обращается к прошлому, чтобы в нем найти самооправдания
недостаточных предшествующих самоинициирований.
Таким образом, мы метафорически можем обозначить линию
наступления «кризиса старения» так: если до определенного мо-
мента человек еще предполагал, что так или иначе он может во-
плотить задуманные для себя жизненные проекты, что у него есть
на это время, силы, ресурсы и пр., то за этой чертой он начинает
безвозвратно осознавать, что его жизнь так и пройдет «без...» —
чего-то, что могло бы стать значимым, что придало бы жизни не-
обходимую ценностность и оправданный смысл. Иными словами,
человек сам в каком-то смысле фиксирует для себя «линию гори-
зонта», сознательно «обрезает» некоторые жизненные варианты
как уже для него недоступные, невоплотимые.
Но само по себе такое осознание не является травматичным.
Чтобы ощущение неполноты стало личной трагедией и окрасило
симптоматику кризиса в негативные тона, оно должно быть под-
710 Часть 5. От зрелости к старости:...
креплено представлениями о несостоятельности прошлой жизни,
о ее «безответственном» проживании, о «напрасно и бессмысленно
потраченном времени», о «растраченных возможностях» и т.п. Но
этого-то как раз в большинстве случаев и не происходит: обращаясь
к прошлому опыту, человек всегда имеет шансы его переосмыслить,
реконструировать, достроить и принять как правильный, един-
ственно возможный или по крайней мере приемлемый и тогда, и
сейчас. Кризис всегда есть глубинная разотождествляющая «работа
над собой», и «новые версии себя», выстраиваемые в рефлексивной
автонаррации, вполне можно считать своеобразным механизмом
психологической защиты, они терапевтичны по своей сути.
Обращение к собственному прошлому в «кризисе старения»
не является для личности чем-то принципиально новым. На про-
тяжении всей жизни человек неоднократно описывал и себе, и
другим свой жизненный путь, перестраивая накопленный опыт
с разными целями — для упорядочения накапливающихся пред-
ставлений и переживаний о себе, для лучшего самопонимания, для
самопрезентации, для поиска новых жизненных ресурсов, для са-
мопроектирования и пр. На наш взгляд, новым здесь является то,
что личность сопоставляет свое настоящее не столько с будущими
целями и проектами, как это было свойственно предшествующим
возрастам (поскольку современный взрослый человек не столько
решает проблемы, сколько «управляет возможными рисками», по-
лагая себя «менеджером» собственной жизни, и у него просто «нет
времени», чтобы надолго погружаться в понимание актуальности,
смысла, необратимости и сложности жизни — Лукьянов, 2009),
а еще и с прошлым, и начинает выстраивать новые причинно-
следственные цепочки смыслового характера. Человек становит-
ся способным экспериментировать с возможностью понять свое
прошлое через призму настоящего, осознаваемого с поправкой на
принципиальную неполноту самоосуществления в будущем.
Совершая во внутреннем плане сознания ретроспективные
челночные движения с разных точек жизни на предшествующие
значимые события в ней с целью понять, как жизнеобразующее
событие представлялось по мере его отодвигания в прошлое и как
участвовало в последующей жизни, личность амплифицирует эти
события с учетом смыслов и событий разных временных дистан-
ций. И если молодость можно соотнести с экзистенциальной «го-
товностью/мужеством стать» (в потенции — всем, чем человек
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
711
захочет и сможет), зрелость — с «готовностью/мужеством быть»
(то есть жить таким, каким стал, или меняться, чтобы снова быть),
то последующие возрасты — с «готовностью/мужеством понять»,
состояться в своем уже «ставшем» качестве и принять реализован-
ные смыслы своего становления и бытия.
Из этих сопоставлений себя с будущим и прошлым, как ду-
мается, рождается еще один феномен «кризиса старения» — но-
стальгия по себе, тоска по невозвратности «себя-прошлого» («до
сих пор стою я у той черты...»), рождаемая неизбывной потреб-
ностью преодоления сомнений в достоверности понимания чело-
веком своего присутствия в мире, в неслучайности своего бытия.
Смысл этой ностальгии двоякий: с одной стороны, она утешает
человека и позволяет еще раз проверить и подтвердить свое само-
тождество; с другой стороны, возвращая человека в прошлое, к ис-
токам и корням, она высвечивает и корректирует путь в будущее,
помогая выбору следующих отрезков пути и кристаллизации са-
мой цели этого пути (Топоров, 1994).
Пытаясь квалифицировать это состояние в психологических
терминах, можно сказать, что в его основе лежат воспоминания, ин-
дивидуальные фантазии человека и, конечно, культурная память с
ее архетипами и прецедентами. В опыте же это совершенно особые
переживания «вневременного настоящего», реже встречающиеся
в других возрастах. Здесь как бы исчезают временные рамки, про-
шлое переживается как настоящее, как никуда не уходившее и не
исчезавшее во времени; некоторые прошедшие события и факты
воспринимаются по-прежнему «в настоящем времени» (мать толь-
ко что позвала нас со двора, мы по-прежнему стоим на универси-
тетских ступенях, мы никогда не высвобождались из отцовских
объятий, мы все еще чувствуем на губах свой первый поцелуи, мы
только что сказали последнее прости близкому человеку и т.д.), а
все события между ними, пусть даже годы и десятилетия жизни,
кажутся мимолетными и даже не вполне реальными по сравнению
с этими «точками бифуркации», поскольку из них ничего не извле-
чено. Эти «горячие» точки и события, как думается, и образуют ре-
альное содержание индивидуальной жизни, ее «сухой остаток», по-
скольку только из них и были извлечены смыслы и перспективы.
Обращения к прошлому в «кризисе старения» позволяют чело-
веку заново «высветить» свои прежние смыслы, мысленно вернув-
шись в эти точки и связав их с переживанием того, какой он есть
712 Часть 5. От зрелости к старости:...
«здесь-и-сейчас», и заново осознать, каково это — быть таким, как
есть, в сужающихся условиях стать иным. Из этих точек личность
может многократно и многопланово умножать, варьировать себя,
«распаковывать» смысловой континуум своей сущности и убеж-
даться в своей индивидуальной само=бытности (термин В.И. Сло-
бодчикова). Таким образом, в «кризисе старения» человек стремит-
ся овладеть собой — таким, как есть, принять себя как данность и
придать этой данности ценность. Такие попытки, вероятно, пере-
живаются как акты свободы и глубочайшей аутентичности: лич-
ность утверждается в своей самости, в своей свободе оставаться
собой, и это признание, на наш взгляд, есть некий символический
акт примирения с неизбежностью движения к смерти. Эта идея
хорошо выражена формулой, предложенной Г.Л. Тульчинским:
«Свобода есть познанная возможность» (Тульчинский, 2002, с. 94).
Осознание этого есть шаг в становлении отношения к себе как к
результату непрерывного самосотворения, которое возвращает
личности переживание значимости, ценности и уникальности в
бытии, то есть к универсализации.
Говоря о «кризисе старения», нельзя не указать еще на один его
характерный признак — новое для личности ощущение себя несо-
временным, постепенно выпадающим из актуальной повседнев-
ности («новая жизнь вытесняет меня из себя», «я не поспеваю за
временем», «я побаиваюсь этих новых гаджетов», «мне требуется
время и усилие там, где молодые все щелкают, как орехи», «я уже,
как говорится, “тормоз” по сравнению с детьми и внуками», «я все
больше чувствую себя посторонним в этой новой жизни, перестаю
понимать, как и что», «я здесь не дома, а в гостях»). Здесь стоит
сразу добавить, что это медленно, но верно, по мере утрачивания
контроля за потоком трансформаций текущей жизни, может делать
человека все менее и менее самостоятельным во взаимодействии с
реальностью и в какой-то степени зависимым от младших поколе-
ний (и этот отказ «поспевать за жизнью», «идти с ней в ногу» — наи-
более прямой путь к психологическому старению). Кажется, Гегель
говорил, что дети толкают нас в могилу; но стоит добавить, что они
же и удерживают нас от погружения в ностальгическое отстранение
от новых реалий, знакомя нас с ними, вовлекая нас в их освоение.
Переживание своей несовременности, нарастающей маргиналь-
ности в мире все больше появляющихся и становящихся привыч-
ными для новых поколений вещей, неприспособленности к суще-
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
713
ствованию в быстро меняющемся мире возникает вовсе не потому,
что стареющий человек не может освоить мобильную связь, Ин-
тернет, платежные терминалы или «умную» бытовую технику.
В первую очередь, оно опирается на внутреннюю уверенность в не-
нужности и необязательности приобретения новых навыков, уве-
ренности, что остаток жизни можно продержаться «и так», а также
на не всегда осознаваемое желание сохранять, инкубировать в себе
фрагменты «своей» реальности, быть носителем и своеобразным
хранителем привычных «способов жить». Это хорошо иллюстри-
руется фрагментом стихотворения А. Тарковского «Вещи»:
Все меньше тех вещей, среди которых
Я в детстве жил, на свете остается.
Где лампы-«молнии»? Где черный порох?
Где черная вода со дна колодца?
Где «Остров мертвых» в декадентской раме?
Где плюшевые красные диваны?
Где фотографии мужчин с усами?
Где тростниковые аэропланы?
Где Надсона чахоточный трехдольник,
Визитки на красавцах адвокатах,
Пахучие калоши «Треугольник»
И страусова нега плеч покатых?
Где кудри символистов полупьяных?
Где рослых футуристов затрапезы?
Где лозунги на липах и каштанах,
Бандитов сумасшедшие обрезы?
Где твердый знак и буква «ять» с «фитою»?
Одно ушло, другое изменилось,
И что не отделялось занятою,
То запятой и смертью отделилось...
Наши респонденты часто напрямую говорят, что им становит-
ся «жаль тратить жизнь» на новые и необязательные жизненные
навыки, у них нет сильной внутренней мотивации соответство-
714 Часть $. От зрелости к старости:...
вать новой социальной и научно-технической реальности. В от-
ношении собственного развития они готовы занять позицию «ни
строить, ни разрушать», хотя, вероятно, необходимо делать и то и
другое. Такое постепенное самоустранение от современности все
больше оборачивает человека вовнутрь, к самому себе, к своему
прошлому (делает его более настоящим, чем реально текущее на-
стоящее), к тому, кем он стал и в чем состоялся, но, что еще важ-
нее, — к тому, кем он мечтал стать, кем пробовал быть, кем пытал-
ся состояться, что он мыслил для себя потенциально возможным.
Вероятно, не будет ошибкой сказать, что в «кризисе старения»
личность в какой-то мере начинает превращать себя в символ и
«погружаться в вечность». Самоограничение тесно связано с важ-
ным для личности осознанием границ, пределов своей самоосуще-
ствимости, о которых мы говорили выше.
Постоянное обновление и наличие стимулов к тому, чтобы об-
новляться, — характерная черта зрелости: человек «растет вверх»,
пока внутренне готов обновляться; осознание своего нежелания
обновляться ведет к смирению, становится основой самоограни-
чения личности, ее внутреннего «согласия начать стареть», ста-
новясь все более и более несовременной. Но в самом самоограни-
чении нет ничего трагичного, поскольку в нем человек все равно
осуществляет акт свободного выбора, ведущий к увеличению его
благополучия. И в этом смысле вовремя осуществленное само-
ограничение есть показатель мудрости возраста.
Позиционирование себя в пространстве между самоограни-
ченным будущим и ностальгически переосмысленным прошлым,
как свидетельствуют высказывания наших респондентов, рождает
одну из значимых для совладания с «кризисом старения» тем реф-
лексии — тему взаимодействия судьбы, случая, собственной воли.
«Кризис старения» с его необходимостью понимания и принятия
себя таким, каким «получилось», как думается, неразрывно связан
с размышлениями о том, была ли прожитая жизнь предопределе-
на такой, какой осуществилась, или в ней имели место случайные
выборы и волевые решения (в том числе признаваемые ошибоч-
ными из данной временной точки), то есть жил ли человек только
«по судьбе» или «по собственному хотению»? Соотношение в че-
ловеческом существовании профетического и человечески персо-
нального — это и в принципе значимый для человека вопрос, но
в условиях «кризиса старения» он приобретает особую актуаль-
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
715
ность — в нем «слышится пронзительная личная нота, потому что
каждый человек ждет свою судьбу и предается своей судьбе, как и
своему случаю» (Топоров, 1994, с. 38).
В «кризисе старения» в процессе ретроспективного пересмотра
состоявшейся жизни «происходит “снятие” будущего в его главной
“человекостроительной” функции, потому что после свершения
приговора судьбы будущего уже или вовсе нет (в одном случае),
или же (в другом случае) оно открыто даже самому человеку, и,
следовательно, “точечное ’ настоящее как момент свершения сло-
ва судьбы (иначе говоря, явление-открытие подлинного времени
судьбы) бросает свет и на все прошлое человека, до того известное
лишь на его эмпирических уровнях и в его неподлинных эмпири-
ческих смыслах. По сути дела речь идет о некоем преображении, о
суде времени над человеком, которое само в своей эмпиричности
тоже “снимается”... искупается и открывает человеку стоящее за
временем и его планами единое вневременное. Описываемая ситу-
ация может быть понята так, что судьба в этой пространственно-
временной точке при встрече с человеком не только вершит свой
суд над ним, но и дает ему ответ на предполагаемый его вопрос о
его, человека, будущем и о том, как прошлое связано с будущим:
будь дан этот ответ человеку ранее, до встречи с судьбой, он мог бы
многое предусмотреть и изменить и тем самым как бы дезавуиро-
вать суд судьбы, сделать его не соответствующим тому “изменен-
ному” “новому” человеку, который предстает судьбе. Но один из
важнейших уроков судьбы, преподанный умышленно с опоздани-
ем, состоит именно в том, что человек должен жить не по судьбе, но
по своей свободной воле, которая должна направляться некоей не-
зависимой системой ценностей. Жить только “по судьбе” — отказ
от свободы воли; жить только в соответствии с принципом свобо-
ды воли, без оглядки на судьбу, означает выбор эгоцентрической,
изолирующей человека от мира... позиции. ... в точке встречи че-
ловека с судьбой... происходит снятие-преодоление “причинно-
следственного”: прошлое “снимается” не только как время, но и
как деяния, в нем совершенные, т.е. как некая “кармическая” сум-
ма. В точке встречи человека с судьбой... человек преображается,
и теперь ему открыто знание, получен ответ на его вопросы, ко-
торые обращались до сих пор вовне, откуда ожидался и ответ на
них. Знаком этого знания становится то “новое” информационное
пространство, в которое он отныне входит... Теперь он может со-
716 Часть 5. От зрелости к старости:...
знательно... отдаться этой судьбе, признаваемой своей, но может
и вступить с нею в спор... совершая тем самым некое важное авто-
рефлексивное движение. Этот прорыв в “новое” знание — прорыв
к самопознанию, вольный или невольный отклик на сократовский
призыв познать самого себя, заявка о достоинстве человека, лич-
ности, Я» {там же, с. 39-40) и, на наш взгляд, еще один феномен
внутреннего пространства «кризиса старения».
Находясь в промежуточности, двойственности кризиса («меж-
ду памятью и надеждой, опытом и волением»), сам человек уста-
навливает «связи между памятью и прошлым, с одной стороны,
и надеждой и будущим — с другой. Если связи найдены, значит в
обеих структурах найдены общие элементы, в пределе — “совпа-
дающие”, конгруэнтные» {там же, с. 51), и человек, устанавливаю-
щий эти совпадения, пусть даже не до конца их понимая, оказыва-
ется в состоянии перейти из кризиса в лизис, в новое качество.
Следуя в русле разделяемых нами идей В.Н. Топорова, можно
предположить также, что в «кризисе старения» рождается новый
активный субъект — субъект надежды с его новым целеполагани-
ем: «надежда — это положение, установление себя на нечто еще
отсутствующее, иногда даже не-сущее и поэтому в деталях неиз-
вестное, но долженствующее в результате акта положения и вы-
текающих из него действий выкристаллизоваться из отчаянного
риска единственный раз осуществляемого выбора, которым че-
ловек вручает себя (“полагается”) неизвестности, и из самой этой
веры-доверия к “положенному” — уже проецированному как
реальность в еще потенциальное пространство, пока еще скорее
фантомной природы. Но эта реальность на этом этапе принадле-
жит не человеку как таковому, а несомому им субъекту, который,
видимо, и полагал некогда цель, им самим и найденную и пока еще
не вполне от него самого отделимую» {там же, с. 53). Как говорит
В.Н. Топоров, потенциальная и направленная в будущее надежда
“реальна” лишь в платоновском смысле — как предел становления
некоего явления, в нашем случае, человека и его жизни. «Но зато
пространство надежды открыто и бесконечно, и “реальность” ее,
сам смысл надежды — в захвате человека, движении его духа впе-
ред, в вовлечении в открывающееся пространство, в приглашении
к творческой актуализации своих потенций в бесконечном про-
странстве конечной жизни» {там же, с. 56). В каком-то смысле в
«кризисе старения» человек преодолевает «искушение будущим»,
Глава 19. Кризис старения: «ностальгия по себе»
717
перестает «выпытывать у судьбы ее тайны», а начинает «просто,
мудро жить» (А.А. Ахматова).
Таким образом, рассматривая внутренние пространства «кри-
зиса старения» в экзистенциально-психологической парадигме
(в индивидуальной жизненно-смысловой перспективе), можно
назвать следующие его характеристики: 1) переживание предо-
ставленности самому себе и, следовательно, необходимости доб-
ровольного принятия на себя своеобразной экзистенциальной обя-
занности, определяемой личностью самостоятельно самой себе;
2) переживание самоотчужденности, разотождествленности с
самим собой, выступающие как стимул к поискам нового тожде-
ства, новой идентичности, но взятой в иной размерности; 3) сме-
на масштаба в восприятии себя, смыслов и событий собственной
жизни, где в фокусе оказывается не столько индивидуальное Я,
сколько диада «Я-Мир», что свидетельствует о начинающихся
процессах универсализации личности; 4) осознание пределов своей
самоосуществимости и очерчивание во внутреннем плане созна-
ния индивидуального горизонта как результат признания своей
принципиальной незавершенности, неосуществимости полноты
и целостности индивидуальной жизни и одновременного осозна-
ния нескончаемой открытости жизни в потенциально возможное;
5) осознание принципиальной необходимости самостоятельного
инициирования и потенциирования событий жизни на пути к по-
ниманию и принятию собственной подлинности, аутентичности;
6) смысловая и ценностная амплификация событий прошлой жиз-
ни, переживание значимых событий прошлого как настоящего в
процессах «ностальгии по себе»; 7) возможность овладения собой
и принятия себя в своей сложившейся самобытности; 8) ощуще-
ние себя несовременным, маргинальным, желание инкубировать
в себе «уходящую натуру», становиться хранителем и символом
ушедших времен; 9) осознание желания и возможности жить не
просто «по судьбе», а по «собственному хотению»; 10) становление
человека как субъекта надежды. В этих феноменах «кризис старе-
ния» обнаруживает себя как лиминальный, двойственный период
жизни.
Глава 20. «Осень жизни»:
ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ
СТАРЕНИЯ И СТАРОСТИ
.. .У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть...
О. Мандельштам
...Все, что раньше существовало непосредствен-
но, теперь перешло в репрезентативную область.
Ги Эрнест Дебор
Я просто профессор жизни,
Студент факультета смерти.
П. Неруда
Несмотря на то, что современная возрастная психология вы-
деляет достаточно дифференцированные возрастные интервалы
в человеческой жизни, в обыденном сознании, как и много веков
назад, представлены лишь три периода — детство, взрослость и
старость. Исторически они были не только символически проти-
вопоставлены друг другу на шкале «жизнь-смерть» (взрослость —
детству, старость — взрослости), но и дополнены поддерживаемой
религией трансцендентно-телеологической перспективой жизни
после смерти. Постепенная утрата перспективы возрождения и
девальвация идеи инобытия с сохранением индивидуальной па-
мяти и опыта привели к нарастанию переживаний обессмысли-
вания индивидуальных жизненных усилий, преодолений, дости-
жений перед лицом неминуемой смерти. Но одновременно они
стимулировали необходимость философско-психологического
осмысления возможностей самостоятельного поиска и обретения
смыслов индивидуального саморазвития. Недаром, обращаясь к
феномену индивидуального осмысления и активного созидания
себя, Э. Фромм называет жизнь «авантюрой саморазвития» (см.
Гуревич, 1998), подчеркивая, что человек бесконечно вновь и вновь
сотворяет себя, свои способности и экзистенциальные потенции.
В возрастно-смысловой перспективе такая ментальная по-
зиция постепенно смещает смыслы развития к взрослости, к ко-
Глава 20. «Осень жизни»...
719
торой, как к подразумеваемому центру, перспективно или рет-
роспективно устремлены чуть ли не все другие возрасты. Так,
дошкольник мечтает жить общей жизнью со взрослым и осваи-
вает в игровой форме типичные модели отношений и поведения
взрослого человека; младший школьник в своих познавательных
усилиях стремится побольше узнать о взрослой жизни, любопыт-
ствуя о разных ее аспектах в процессе освоения способов позна-
ния реальности; подросток с его < чувством взрослости» пережи-
вает себя практически равным свободному и самостоятельному
взрослому; юношество и молодость претендуют на статус «ранней
взрослости», конкурируя за социальное влияние с зрелостью. Как
это ни парадоксально, даже пожилые возрасты «молодятся», не
желая покидать границы этого периода; вероятно, поэтому воз-
растная психология начинает оперировать понятиями «ранняя
взрослость», «поздняя взрослость», «зрелость», «третий возраст»,
«золотой возраст» и т.п. (Бацман, 2003; Карцева, 1991). Любопыт-
но, что из бытового употребления, особенно в западных культу-
рах, уходят термины «старый» и «пожилой», а на смену им при-
ходят странноватые эвфемизмы «человек в солидном возрасте»,
«очень хорошо сохранившийся человек» (там же) и даже оксю-
морон young old — «молодые старики» (Левинсон, 2005). Страх
перед старостью во многом внушается человеку современным
социумом, средствами массовой информации и усиливается бы-
товыми заблуждениями и эйджистскими стереотипами: напри-
мер, о стариках часто думают как о бесполезных, интеллектуально
деградирующих людях, которые уже не в состоянии жить полно-
ценной жизнью, а лишь тягостно доживают ее (Анцыферова, 2004,
с. 492), осложняя существование других. И, хотя эти идеи были
уже многократно опровергнуты (Шахматов, 1996), они продолжа-
ют влиять на самооценку и поведение стареющего человека. Стоит
с сожалением признать, что «современная культура не признает за
старостью никакого собственного смысла — ей на долю выпадает
только символизировать абстрактную жизнь, взятую в аспекте ее
непрерывного воспроизводства» (Погребняк, 2002, с. 21).
Если ранее старость ассоциировалась с опытом, мудростью,
прозорливостью, властью и знанием, что сопровождалось ее соци-
альным уважением и почитанием (Смолъкин, 2005), то сегодня на-
растает тенденция отрицания смыслов и символических ценностей
старения, обнаруживается инверсионный тренд к своеобразному
720 Часть 5. От зрелости к старости:...
эскапированию от «бытия старым», отрицанию значимости опыта
прожитых лет. Распространяющаяся повсеместно «геронтофобия»
принуждает пожилых людей до последнего пытаться «шагать в ногу»
с молодыми, перенимать их привычки и хотя бы внешне сохранять
моложавый облик. А раз так, то никто, кроме, разве что, самих ста-
риков особенно не интересуется старостью ни как темой повсед-
невных дискурсов, ни как естественной возрастной фазой, ни как
особым образом внутренней жизни человека. Старость фобически
вытесняется из повседневной рефлексии целостного пространства
жизненного пути, «исчезает», не замечается как феномен жизни, и
старики вынуждены стесняться своих лет не только перед молоды-
ми, но даже и в собственной возрастной когорте.
Многие психологические характеристики старости (консер-
ватизм, осторожность, взвешенность решений, стремление к
спокойствию и порядку, толерантность, тенденция к всепроще-
нию и оправданию и пр.) воспринимаются более молодой частью
общества как препятствующие развитию, мешающие прогрессу,
тормозящие движение к личностному обновлению. Современная
установка на «нестарение» захватывает все сферы жизни, поэто-
му в медицинской и социальной геронтологии по преимуществу
обсуждаются вопросы, как сделать старость активной, как дольше
сохранить трудоспособность, яркость восприятия, остроту мыш-
ления, повысить уровень социальной адаптации и пр. (Бацман,
2003; Карсаевская, 1989; Курцмен, Гордон, 1987; Тарнавский, 1988;
Хрисанфова, 1999; Шахматов, 1996).
Между тем, если физиологическое старение еще, видимо,
можно как-то отсрочить или вытеснить из сознания, от реалий
старения психологического уйти невозможно, поскольку речь
идет о естественной смене поколений (уходе одних и появлении
других) и неминуемом позиционировании себя на шкале «жизнь-
смерть», о реалиях собственного превращения в «субъекта не-
бытия», о вопросах своего умирания. Поэтому, на наш взгляд,
перед геронтопсихологией встает более сложная, чем сохранение
активности, задача разработки и закрепления в общественном
сознании установки на «принятие старости» вместо «борьбы» с
ней, преодоления ее симптомов: если медицина должна бороть-
ся за жизнь, психология должна бороться за человека (Каган,
2008, с. 158: Эл. ресурс). Мы полагаем, что здесь речь фактически
идет о том, чтобы от эмпирического осмысления старости перей-
Глава 20. «Осень жизни»...
721
ти к пониманию экзистенциальному, то есть рассматривать ее в
индивидуально-смысловой перспективе жизни личности.
Сказать старости «да» современному человеку трудно в первую
очередь из-за того, что в сложившихся веками стереотипах она на-
стойчиво противопоставляется молодости и взрослости, опреде-
ляется через то, что человек утрачивает (как, кстати, и детство
противопоставляется взрослости по критериям того, чем ребенок
еще «не обладает», «не умеет», «не может», «не владеет»), вместо то-
го чтобы осмысляться как самостоятельный этап жизни, имеющий
свои психологические функции, назначение и ценность для разви-
тия — через возрастно-психологические приобретения (в терми-
нологии Л.С. Выготского — новообразования). Как писал Г. Гессе,
«быть старым — такая же прекрасная и необходимая задача, как
быть молодым, учиться умирать и умирать — такая же почтенная
функция, как и любая другая, — при условии, что она выполняется
с благоговением перед смыслом и священностью всяческой жизни.
Старик, которому старость, седины и близость смерти только не-
навистны и страшны, такой же недостойный представитель своей
ступени жизни, как молодой и сильный, который ненавидит свое
занятие и каждодневный труд и старается от них увильнуть» (Гес-
се, 1987, с. 312). Иметь в сфере ментальности позитивно осмыслен-
ный «концепт старости» (его хорошо передают строки П. Неруды:
«Я просто профессор жизни, / Студент факультета смерти») важно
как для всей культуры в целом, так и для отдельного человека —
не только дожившего до нее, но также для взрослого и молодого,
поскольку понимание самого себя, осознание результативности
выбранных стратегий самоосуществления и целесообразности
жизненных выборов возможны лишь с учетом перспектив инди-
видуального будущего, при модельно-рефлексивном охвате жизни
как целостности, который демонстрирует старость с ее образом
жизни и ментальностью.
Старость есть этап чрезвычайно значимых для личности из-
менений, поскольку только для начинающей стареть личности от-
крывается возможность экзистенциального обзора индивидуаль-
ного бытия (вспоминаются строки И. Бродского: «Скажи, душа,
как выглядела жизнь, / Как выглядела с птичьего полета?»). Пано-
рамный, целостный взгляд на жизнь позволяет погрузиться в по-
нимание смыслов собственной осуществленное™, примириться с
имеющейся личностной данностью и однозначной свершенностью
722 Часть 5. От зрелости к старости:...
индивидуального прошлого, подняться над ним или наметить ли-
нии «коррекции» и тем самым снова опредметить и осмыслить свое
существование. Это переводит человека на уровень более широких
экзистенциальных обобщений, приводя к пониманию сущности
жизни как таковой и смене масштаба восприятия собственного Я.
В старости наиболее очевидны все выделенные И. Яломом данности
существования: неизбежность смерти каждого из нас и тех, кого мы
любим; свобода сделать нашу жизнь такой, какой мы хотим; наше
экзистенциальное одиночество (изоляция); отсутствие какого-либо
безусловного и самоочевидного смысла жизни (бессмысленность),
если его не выстроить самостоятельно (Ялом, 2008).
В современной философско-психологической аналитике ста-
рения (Александрова, 1974; Альперович, 1998; Анцыферова, 2001;
Демидов В.П., 2005; Елютина, 1999; Панина, Сачук, 1985; Пигров,
2001; Психология старости, 2004; Психология старости и старения,
2003; Рыбакова, 2002, 2006; Сухобская, Божко, 1999; Философия
старости, 2002 и др.) обосновывается идея, что старость есть ста-
тус «человека завершившегося» — такого, каким он стал, пройдя
основные фазы жизни; это «видение своей жизни как целого, ко-
торое» в свою очередь, включено в контекст всеобщего, в контекст
предельных оснований бытия» (Пигров, 2002, с. 5). Позитивно
осмысленный концепт старости нужен социуму, поскольку он мо-
дельно демонстрирует более молодым людям их собственное осу-
ществившееся бытие, принуждая тем самым корректировать реа-
лизуемые стратегии, постепенно трансформировать свои смыслы
и ценности. Непринятие, избегание старости есть «прямое след-
ствие неспособности осмыслить свою жизнь как целое, то есть
осмыслить ее “перед лицом смерти”. Но именно проблему смерти,
а стало быть, и жизни в ее целостности ставит перед человеком
старость» (Лишаев, 2010, с. 159). Как образно отметил Ф. Кафка,
страх перед смертью — всегда результат ^осуществившейся жиз-
ни, и смысловое преодоление страха перед смертью, вероятно, есть
наиболее значимая линия продолжения развития в старости.
Как мы отметили выше, в культурно-исторической ретроспек-
тиве страх перед старостью и смертью регулировался верой в бо-
жественное воскресение личности, в возможности посмертного
воздаяния, «жизни после жизни». Утрата подобной утешающей
перспективы привела к тому, что современная жизнь при осозна-
нии неповторимости и ценности индивидуального бытия пред-
Глава 20. «Осень жизни»... 723
стает перед сознанием принципиально незавершенной и лишен-
ной смысла (вспомним афоризм Ю.М. Лотмана: «Все, что не имеет
конца, то не имеет и смысла»). Этот факт, как кажется, во многом
определяет психологическую картину современного старения и
ставит человека перед необходимостью самому осмысленно «по-
ложить конец» определенным модусам своего существования и
действенно принять собственный уход, определив, как ему жить в
этом последнем из возрастов.
Как отмечает А.А. Погребняк, «если старость — это последний
возраст, то она может существовать единственно в силу собствен-
ного решения субъекта» (Погребняк, 2002, с. 22), а решиться — зна-
чит овладеть и собой и своей ситуацией. В трактовке М. Хайдеггера
такая жизненная решимость своим результатом имеет восприятие
жизни в старости как «дар, преподносимый самому себе» (Хайдег-
гер, 1997, с. 305). Тогда привычные и пугающие атрибуты старости
(нетрудоспособность, болезни, немощи, бытовая беспомощность
и пр.) перестают восприниматься только лишь как «знаки беды»
и угасания, а внутренняя позиция «сколько мне еще осталось?»
сменяется на «на что еще меня может хватить?», и только из по-
следней установки может последовать решительная полнота само-
реализации (Погребняк, 2002, с. 23).
«Бытие старым», равное осознанию своей «становящейся за-
вершенности», требует от личности специфической внутренней
(герменевтической) активности, направленной на выстраивание
смыслов, опирающихся на собственные «нажитые» ресурсы, и в
этом контексте жизнь старого человека предстает как акт куда как
большего человеческого мужества, чем жизнь молодого или взрос-
лого, и демонстрирует степень наличествующей (или отсутствую-
щей) в нем полноты «человеческого». Эту мысль, на наш взгляд,
хорошо выразил Петрарка, отметив, что старость есть время об-
нажения смысла всех человеческих целей, демонстрирующего их
благородство или ничтожность (Петрарка, 2005, с. 660).
Старение всегда психологически сложно для личности, по-
скольку именно с его наступлением внутренние противоречия
онтогенеза накладываются на противоречия индивидуального
жизненного пути. Сложность усугубляется еще и тем, что по от-
ношению к стареющему и тем более старому человеку социальное
окружение значительно меньше претендует на роль непосред-
ственного «помощника», «проводника», «двигателя» развития: ак-
724 Часть 5. От зрелости к старости:...
тивность и психические возможности «уходящей человеческой на-
туры» перестают быть актуально востребованными обществом, а
«вросший» в нее, универсализировавшийся субъект уже во многом
идентифицирован с ее ключевыми концептами и образами, а по-
тому и не ищет сверхнормативной активности.
В этой ситуации человеку приходится искать ресурсы для осу-
ществления длящейся жизни не столько в требованиях и запросах
социальной среды, сколько в самом себе как ее части, то есть в каком-
то смысле решать задачу не столько адаптации к реалиям жизни,
сколько обогащения, приращения жизни собой, своим участием в
ней. Если цели становящейся жизни могут лежать в области раз-
вития здоровой, активной, адекватно адаптированной к социокуль-
турной реальности личности, то для зрелой, во многих аспектах уже
состоявшейся, интегрированной в реальность жизни речь может
идти о поиске символического и экзистенциального содержания
собственного существования, нахождении своего места в мирозда-
нии и т.д. Старость как бы оборачивает личность к самой себе, стал-
кивает ее с самой собой перед лицом приближающегося ухода.
Отношение к себе стареющему во многом определяется инди-
видуально понятым и принятым личностью отношением к смер-
ти, поэтому осознание «вхождения в собственную завершенность»
может быть как негативным (страх смерти, «бегство от старения»,
попытки заглушить самообманами мысли о неизбежном конце),
так и позитивным (принятие идущего изнутри чувства завершен-
ности, признание факта усталости от жизни, «отпускание» себя из
сферы долженствования в сферу вероятностно-возможного).
В случае негативного сценария старения человек начинает
«цепляться за жизнь», изводить себя в погоне за уходящей мо-
лодостью, пытаться «обмануть года», с головой погружаясь в по-
вседневные «дела и заботы», всячески доказывая окружению свою
нужность и незаменимость, и пр. При этом необходимость адап-
тироваться к быстро меняющимся темпам, ритмам, модусам и ар-
тефактам современной жизни создает постоянное усиливающееся
напряжение. Поначалу оно стимулирует известный «всплеск ак-
тивности» (творчества) в старости («я еще могу быть полезным»,
«неужели мой опыт не пригодится»); затем поспевание в ногу с мо-
лодыми требует от личности все большей и большей, а в конечном
итоге тотальной мобилизации всех ее внешних и внутренних ре-
сурсов, и, наконец, исчерпание возможностей «оставаться моло-
Глава 20. «Осень жизни»...
725
дым» может привести к появлению чувства отчаяния, беспомощ-
ности, безнадежности, полного крушения жизни. Это состояние
требует активного преодоления, итогом которого становится либо
дезорганизация, разрушение личности, ее самонаказующее «ска-
тывание в небытие», либо новая интеграция, основанная на по-
зитивном принятии идеи собственной смертности.
Изначальное принятие стареющим человеком позитивного
сценария, осуществление внутренней герменевтической работы со
своим прошлым кажется более конструктивной жизненной пози-
цией старения (как в стихотворении Э. Рязанова: «Осень жизни,
как и осень года, надо, не скорбя, благословить» и «благодарно при-
нимать»): в большинстве случаев жизнь, если она не прерывается
по собственному желанию, продолжает для человека длиться, даже
если он не переживает своей былой востребованности, и осознание
ее как надличностного экзистенциального блага все же сохраняется
до последнего. Собственное же «благо старости... состоит в том,
что старость помогает человеку хотя бы в последние годы жизни
освободиться от своей нужности... Экзистенциальные возможно-
сти старости лежат не в плоскости “гонки за временем”, а в особой
близости стариков к вечности... Они нужны как раз тем, что они
не с нами» («не от мира сего») (Лишаев, 2010, с. 177,196).
Новая же интеграция означает выработку и принятие принци-
пиально иной — вероятно, более универсальной — концепции ин-
дивидуальной жизни, создание другого, интегрально-целостного
образа Я и т.д. Сущность этой новой интеграции состоит в том,
чтобы освоить позицию «завершения и подведения итогов», вы-
работать поведение, помогающее завершить начатое и принять
несбывшееся. Доделывание начатого или воплощение задуман-
ного в более ранних возрастах, (бескорыстная) помощь другим
способны заполнить собой всю старость без остатка и сделать ее
не менее продуктивной и осмысленной, чем другие этапы жизни.
Именно поэтому старость часто связывается с процессами об-
ретения и принятия собственной данности (Рыбаков, Рыбакова,
2009, с. 140-149), уникальности, самобытности, и многие иссле-
дователи отмечают, что варианты развития в старости даже более
разнообразны, чем в молодости и взрослости.
Но к этому стоит добавить, что такое позитивное «изжива-
ние жизни» до глубокой старости (как писал О. Мандельштам, «у
меня остается одна забота на свете: золотая забота, как времени
726 Часть 5. От зрелости к старости:...
бремя избыть...»), доделывание ее до конечных результатов рож-
дает иное чувство свободы, чем в молодости и взрослости: человек
перестает думать о мире как о «своем», «личном», окрашенном в
цвета его персональной самореализации и самоутверждения и тем
самым осознанно «освобождает» пространство жизни для других.
В этом случае человек убежден, что сумел получить от жизни все,
что мог, и теперь может «оторваться» от самого себя, оставить
«свое» другим и обратиться к Иному. Это отдаление от суеты по-
вседневности, уход от «пены дней», на наш взгляд, хорошо пере-
дает изречение Махатмы Ганди: «Мы не знаем, что лучше — жить
или умереть. Поэтому нам не следует ни чрезмерно восхищаться
жизнью, ни трепетать при мысли о смерти. Мы должны одинаково
относиться к ним обеим. Это идеальный вариант» (Ганди, 2010).
Вероятно, эта позиция позитивно осмысленного «представания
человека пред лицом смерти», хотя в максимальной степени харак-
теризует старость, может быть реализована и в других возрастных
этапах при возникновении соответствующих условий (жизнь со
знанием о своей смертельной болезни, пожизненное заключение
за тяжкое преступление, принятие монашества и др.).
Обратимся к анализу некоторых экзистенциально-психоло-
гических характеристик «бытия старым». В психологическом пла-
не «запуск» осознания собственного старения может быть связан с
появлением нового и сложного переживания предоставленности
самому себе («ты можешь, но уже не должен») и, следовательно,
необходимости добровольного принятия на себя своеобразной эк-
зистенциальной обязанности: отныне только «сам человек обязан
решать: быть ли ему началом, продолжением или концом само-
организующейся, а значит становящейся, а не только существую-
щей, социальной реальности» (Лукьянов, 2009, с. 8). Старый чело-
век многое знает, многое может, многим готов заниматься, но ни
долг, ни обязанность, ни требования социума уже не являются для
него безусловным императивом. На первый план здесь выходит
его собственное желание что-то делать, личная устремленность к
чему-то, а не внешняя необходимость. Одновременно с этим креп-
нет ощущение «свойности» жизни — осознания того, что человек
завершает именно свою, ему предназначенную жизнь, делает в ней
именно то, что суждено было сделать именно ему.
Стоит отметить также возникновение или, если она сложилась
ранее, усиление созерцательной позиции в отношении многого из
Глава 20. «Осень жизни»...
727
происходящего вокруг, самого течения жизни: старики не столько
(со)участвуют в происходящем, сколько наблюдают за ним со сто-
роны, своеобразно «супервизорствуя» и получая пищу для ума,
«отдаваясь vita contemplativa» (Г. Гессе). Стоит отличать созерцатель-
ную позицию от безучастной, поскольку, принимая ее, стареющий
субъект не избегает мира вещей и людей, а «позволяет» им быть «са-
мими собой», не отягощая их своей «озабоченностью» ими, своей
настойчивой «включаемостью» в их бытие. Н.А. Бердяев писал, что
созерцание позволяет человеку «хоть на мгновение освободиться,
одуматься, осмыслить свою жизнь, обратить свой взор к небу» (Бер-
дяев, 1994, с. 496). Пребывание в созерцательной позиции рождает
сознательные паузы, разрывы, диатремы в текущей жизни, принуж-
дая личность хотя бы на время избавиться от кажущейся обязатель-
ной вовлеченности в бытие и развернуться лицом к самой себе, со-
поставив реально желаемое с усвоенным в социализации должным,
ощутив некоторые «несовпадения» себя с самим собой.
В старости не могут не обнаруживаться ситуативные «спотыка-
ния о жизнь», учащающиеся появления «точечных» переживаний
экзистенциального одиночества (особенно в моменты фрустра-
ций, обид, конфликтов с близкими и т.п.), всплывания в сознании
безответных вопросов «зачем?», «надо ли?» (с имплицитными от-
ветами «незачем», «уже не надо», «не успею», «теперь уж поздно»),
«отчужденности от жизни» («многое перестает быть близким»,
«мало что трогает», «многое начинает казаться не имеющим от-
ношения ко мне», «мир все меньше становится приспособленным
для меня, он для молодых», «я — уходящая натура»). Вероятно, та-
кие переживания есть результат смены масштаба в восприятии
себя и собственной жизни. Такие «бытийные зазоры» предпола-
гают некую рефлексивную деструкцию, саморазотождествление,
ментальное экспериментирование с целью нащупывания новой
жизненной определенности завершения.
Смена масштабирования касается также становления новых
отношений со временем в старости. На протяжении всей жизни
человек неоднократно описывал и себе, и другим свой жизненный
путь, перестраивая накопленный опыт (для упорядочения накап-
ливающихся представлений и переживаний о себе, для лучшего
самопонимания, для самопрезентации, для поиска новых жизнен-
ных ресурсов, для самопроектирования и пр.), но только в старости
он получает возможность экспериментировать с возможностью
728 Часть 5. От зрелости к старости:...
понять свое прошлое через призму завершающегося настоящего»
осознаваемого с поправкой на принципиальную неполноту самоосу-
ществления в будущем. Совершая во внутреннем плане сознания
ретроспективные челночные движения из разных точек прожитой
жизни на предшествующие значимые события в ней, чтобы по-
нять, как жизнеобразующее событие представлялось по мере его
отодвигания в прошлое и как участвовало в последующей жизни,
личность упорядочивает и амплифицирует собственную жизнь,
наполняет ее новой ценностью с учетом того, что масштабные из-
менения в ней уже невозможны.
В эмоциональном опыте личности часто появляются совершен-
но особые переживания «вневременного настоящего»: временные
рамки как бы исчезают, и прошлое переживается как настоящее»
как никуда не уходившее и не исчезавшее во времени. События,
составляющие временную шкалу личности, остаются все теми же,
но сама шкала меняет событийную плотность, за счет чего челове-
ку кажется, что между происшествиями его жизни почти нет вре-
менных зазоров и все они произошли друг за другом в доступном
внутреннему обзору интервале. Эти события воспринимаются
психологически более близкими и конгруэнтными личности, чем
те, что происходят сейчас, они даже кажутся более «настоящими»
и наполненными смыслами, чем новые, в которых пожилой чело-
век считает себя плохо ориентирующимся.
Все это не случайно: получая возможность внутренне созер-
цать собственную жизнь как бы с высоты птичьего полета, в мак-
симально полном виде, человек начинает совершать итоговую
герменевтическую работу: он заново «высвечивает» для себя свои
смыслы, схватывает некий «внутренний закон» своей жизни, рас-
ставляет в ней значимые акценты, исходя из сегодняшнего обра-
за самого себя — он заново овладевает собой, своей сложившей
целостностью и самобытностью. Осознание своей свободы быть
и остаться самим собой, принятие себя таким, как есть, уже без
необходимости и возможности становиться, есть важный шаг
в становлении отношения к себе как к результату непрерывного
самосотворения, которое возвращает личности переживание зна-
чимости, ценности и уникальности в бытии, то есть — к универ-
сализации.
Человек, мотивированный прошлым сильнее, чем настоящим
и будущим, принимает процессы своей завершенности через вну-
Глава 20. «Осень жизни»...
729
треннее приобщение к уже умершим близким людям («жду, ког-
да мы встретимся там с мамой и бабушкой... как бы чувствую,
что они по мне скучают»), к утраченным жизненным простран-
ствам («уже и нет того дома в Ленинграде, где мы жили, там те-
перь кинотеатр, а в моей памяти он все еще стоит...»), к исчез-
нувшим из употребления вещам, уже ненужным привычкам и т.д.
(как у Т.С. Элиота: «настанет время лицо готовить, чтоб смело
встретить другие лица»). Это объединяет его с миром, рождая
универсализирующее его переживание «с-миренности». Через
подобные переживания он открывает свою соразмерность опре-
деленному (прошедшему) времени: «чело-век со-вещается с веща-
ми, со-общаясь с ними в точке начала времени, в которой он сам
для себя и все для него обретает свой срок, свою меру и, следо-
вательно, свое место» (Лишаев, 2010, с. 31). В этом плане стоит
указать на парадоксальную продуктивность тоски по прошлому,
ностальгии по невозвратному: эта тоска выводит на свет нечто
«завещанное прошлым», но еще не исполненное личностью, по-
зволяет прошлому актуализироваться в форме нового экзистен-
циального опыта (создание мемуаров, рисунков, упорядочивание
фотоальбомов, написание комментариев к личному и семейному
реликварию).
Постепенное самоустранение от современности все больше
оборачивает человека вовнутрь, к самому себе, к своему прошло-
му (делает его более настоящим, чем реально текущее настоящее),
к тому, кем он стал и в чем состоялся, но, что еще важнее, — к тому,
кем он мечтал стать, кем пробовал быть, кем пытался состояться,
что он мыслил для себя потенциально возможным. Вероятно, не
будет ошибкой сказать, что в старости личность в какой-то мере
начинает превращать себя в символ и «погружаться в вечность».
Такое самоограничение тесно связано с важным для личности осо-
знанием границ, пределов своей самоосуществимости. Но даже в
акте самоограничения старый человек осуществляет акт свобод-
ного выбора, ведущий к увеличению его благополучия.
Заключение
Не плачь, потому что это закончилось.
Улыбнись, потому что это было.
Г. Г. Маркес
Пытаясь охватить единым взглядом экзистенциально-
психологические характеристики столь длинного, неоднозначного
и сложного жизненного этапа, как взрослость, мы руководствова-
лись несколькими общими целями и идеями.
Во-первых, издание задумывалось не просто как систематиза-
ция и упорядочивание имеющихся данных о взрослении и взрос-
лости, но и как научная апробация авторских профессиональных
изысканий в области экзистенциальной психологии взрослости.
В этом плане мы открыты для дискуссии и критики со стороны
специалистов, занимающихся сходной проблематикой.
Во-вторых, такое обобщающее издание нам казалось целесо-
образным в целях построения интегративной теоретической базы
оказания консультативной психологической помощи лицам, обра-
тившимся с экзистенциальными запросами. Именно поэтому не-
которые описанные в нем способы получения информации носят
характер заданий, упражнений, адресованных людям, нуждаю-
щимся в стимулировании рефлексии, внутренней экзистенциаль-
ной чувствительности к себе и смысложизненным проблемам.
В-третьих, при отсутствии единой, сколько-нибудь системати-
зированной теории взросления и взрослости мы видели свою за-
дачу в том, чтобы очертить круг проблем, существенных, на наш
взгляд, для понимания закономерностей развития личности, ста-
новления ее внутреннего мира на этом возрастном этапе. Поэтому
все тексты построены как рефлексивно-аналитический взгляд на
взрослость изнутри глазами не только профессионального психо-
лога, но и просто взрослого человека, пытающегося объективиро-
вать и вербализовать накопленный жизненный опыт, сравнивая
его с опытом проживания взрослой жизни других. В этом плане
мы рассматриваем свою работу как своеобразный семантический
Заключение
731
ресурс, который, возможно, стимулирует и другие исследования
в области психологии взрослости.
В-четвертых, мы ставили задачу привлечения исследователь-
ского внимания не к анализу некоего обобщенного анонимного
субъекта, наделенного системой разнообразных психологических
функций, признаков, свойств, а к изучению уникального жизнен-
ного опыта, субъективно найденных способов проживания жизни
отдельным человеком, их осмысления и упорядочивания.
Благодарности
Такая книга, как эта, разумеется, не могла быть написанной за
короткий срок. Работая над ней и подбирая для нее материал, я по-
нимала, что в каком-то смысле она является для меня своеобраз-
ным научным и жизненным итогом — итогом рефлексий, про-
фессиональных дискуссий, участия в меняющихся социальных
практиках современной повседневности, личных размышлений,
обучения, восхождения по лабиринтам памяти и опыта жизнен-
ных обретений и утрат. Она также является результатом анализа
работ всех тех исследователей, которых автор считает своими на-
учными предшественниками, учителями и вдохновителями.
Каждая часть книги написана с глубокой благодарностью моим
университетским учителям — за то, что они открыли для меня мир
психологической реальности и научили думать и чувствовать, как
психолог; моим коллегам и друзьям — за то, что они были терпели-
выми читателями и уважительными критиками моих работ и всег-
да поддерживали меня в стремлении расширять профессиональ-
ные и личностные горизонты; моим однокурсникам — за то, что
были снисходительными и доброжелательными наблюдателями,
крепящими во мне уверенность в необходимости поддерживать
наш факультетский академический уровень; моим клиентам — за
многочасовые разговоры с ними, за их бесстрашие в диалогах и
подаренные мне истории жизни; моим студентам — за то, что они
задавали мне вопросы, требующие волнующих интеллектуальных
поисков, выводящих мысли из тени неопределенности и превра-
щающих их в слова; но главное, моим родителям и семье — за то,
что они всегда верили в меня и никогда не давали снизить постав-
ленную еще в юности жизненную планку.
Литература
Абраменкова В. В. Социальная психология детства: развитие отно-
шений ребенка в детской субкультуре. — М.; Воронеж: МПСИ; НПО
«МОДЭК», 2000.
Абулъханова К.А., Березина, Т.Н. Время личности и время жизни. —
СПб.: Алетейя, 2001.
Абулъханова-Славская К.А. Диалектика человеческой жизни (соот-
ношение философского, методологического и конкретно-научного под-
ходов к проблеме индивида). — М.: Мысль, 1977.
Абулъханова-Славская К.А. Развитие личности в процессе жизнедея-
тельности // Психология формирования и развития личности / Отв. ред.
Л.И. Анцыферова. — М.: Наука, 1981. С. 35-39.
Абулъханова-Славская К.А. Стратегия жизни. — М.: Мысль, 1991.
Автоинтерпретация: Сборник статей / Под ред. А.Б. Муратова,
Л.А. Иезуитовой. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.
Адонъева С.Б. Символический порядок. — СПб.: Амфора, 2011.
Аксенов Г. П. Причина времени. — М.: Эдиториал УРСС, 2001.
Аксенова Ю.А. Символы мироустройства в сознании детей. — Екате-
ринбург: Деловая книга, 2000.
Александрова М.Д. Проблемы социальной и психологической герон-
тологии. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1974.
Алешина Ю.Е., Волович А.С. Проблемы усвоения ролей мужчины и
женщины И Вопр. психол. 1991. № 4. С. 74-82.
Альмодовар Ж.П. Рассказ о жизни и индивидуальная траектория: со-
поставление масштабов анализа И Вопр. соц. 1992. Т. 1. № 1. С. 98-104.
Альперович В.Д. Геронтология. Старость: социокультурный пор-
трет. — М.: Приор, 1998.
Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. — СПб.: Питер, 2001.
Анисимов О.С. Рефлексия и методология. — М.: Изд-во РАГС, 2007.
Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: Взлет и падение метафо-
ры. — М.: Канон+, 2009.
Анцыферова Л.А. К психологии личности как развивающейся сис-
темы И Психология формирования и развития личности. — М.: Наука,
1981. С. 3-19.
Анцыферова Л.И. Личность в трудных жизненных условиях: пере-
осмысливание, преобразование ситуаций и психологическая защита И
Психол. журн. 1994. Т. 15. № 1. С. 3-19.
734
Экзистенциальная психология взрослости
Анцыферова Л.И. Психология старости: особенности развития лич-
ности в период поздней взрослости // Психол. журн. 2001. № 3 (22).
С. 86-99.
Анцыферова Л.И. Поздний период жизни человека: типы старения
и возможности поступательного развития личности И Развитие лич-
ности и проблемы геронтопсихологии. — М.: Изд-во ИП РАН, 2004.
С. 27-45.
Арендт X. Vita Activa или О деятельной жизни. — СПб.: Алетейя,
2000.
Аронсон О. Имманентная биография (к концепции «языка реально-
сти» у Пьера Паоло Пазолини) И Авто-био-графия. К вопросу о методе.
Тетради по аналитической антропологии. № 1 / Под ред. В.А. Подоро-
ги. — М.: Логос, 2001. С. 260-281.
Арутюнова Н.Д. Дискурс И Лингвистический энциклопедический
словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 136-137.
Арутюнова Н.Д. Время: Модели и метафоры И Логический анализ
языка. Язык и время. — М.: Индрик, 1997. С. 51-61.
Асеев В.Г. Значимость и временная стратегия поведения // Психол.
журн. 1981. Т. 2. № 6. С. 28-37.
Асмолов А.Г. Психология личности. Культурно-историческое пони-
мание развития человека. — М.: Академия; Смысл, 2007.
Ассаджиоли Р. Постижение Высшего Я и психологические расстрой-
ства // Психосинтез и другие интегративные техники психотерапии /
Под ред. А.А. Бадхена, В.Е. Кагана. — М.: Смысл, 1997. С. 40-69.
Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и полити-
ческая идентичность в высоких культурах древности. — М.: Языки сла-
вянской культуры, 2004.
Бабина Н.А. Истоки и черты структурализма X. Уайта И Интеллек-
туальная культура исторической эпохи. Материалы II Всероссийской
научной конференции. — Екатеринбург: УрО РОИИ, 2007. С. 67-70.
Багрова Н.Г. Фактор времени в восприятии человеком. — Л.: Наука,
1980.
Бадью А. Делез. «Шум бытия». — М.: Прагматика культуры; Логос-
Альтера, 2004.
Байбурин А.К. Семиотические аспекты функционирования вещей И
Этнографическое изучение знаковых средств культуры / Ред. А.С. Мыль-
ников. — Л.: Наука, 1989. С. 63-88.
Баканова А.А. Личностный кризис И Кораблина Е.П., Акиндино-
ва И.А.) Баканова А.А., Родина А.М. Искусство исцеления души: Этю-
ды о психологической помощи: Пособие для практических психологов /
Под ред. Е.П. Кораблиной. — СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2001.
С. 167-181.
Барабанщиков В.А. Восприятие и событие. — СПб.: Алетейя, 2002.
Литература
735
Баранский С. Поколение ЯЯЯ: как нам с ними жить и работать И
Электронный ресурс: http://lifehacker.ru/2013/07/04/mememe/
Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текс-
тов И Зарубежная эстетика и теория литературы XIX-XX вв.: Трактаты,
статьи, эссе. — М.: МГУ, 1987. С. 387-422.
Барт Р. Camera lucida. — М.: Ad Marginem, 1997.
Барышников П.Н. Миф и метафора. Лингвофилософский подход. —
СПб.: Алетейя, 2010.
Батай Ж Внутренний опыт. — СПб.: Axioma; Мифрил, 1997.
Баткин Л.М. Петрарка на острие собственного пера: Авторское са-
мосознание в письмах поэта. — М.: Изд-во РГГУ, 1995.
Баткин Л.М. Европейский человек наедине с собой: Очерки о
культурно-исторических основаниях и пределах личного самосозна-
ния. — М.: Изд-во РГГУ, 2000.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по
исторической риторике И Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстети-
ки. Исследования разных лет. — М.: Художественная литература, 1975.
С. 234-407.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство,
1979.
Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура
средневековья и Ренессанса. — Москва: Художественная литература,
1990.
Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Собр.
соч.: в 7 т. Т. 5. Работы 1940-х — начала 1960-х годов. — М.: Русские сло-
вари; Языки славянской культуры, 1997. С. 7-10.
Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности. Проблема
отношения автора к герою // Собр. соч.: в 7 т. Т. 1. Философская эстетика
1920-х годов.— М.: Русские словари; Языки славянской культуры, 2003а.
С. 69-264.
Бахтин М.М. К философии поступка И Собр. соч.: в 7 т. Т. 1. Фило-
софская эстетика 1920-х годов. — М.: Русские словари; Языки славян-
ской культуры, 20036. С. 7-68.
Бацман Р. Духовные проблемы пожилых людей И Проблемы старо-
сти: духовные, медицинские и социальные аспекты: Сб. трудов / Под ред.
А.В. Флинта. — М.: Свято-Дмитриевское училище сестер милосердия,
2003. С. 53-92.
Бейтсон Г. Экология разума. Избранные статьи по антропологии,
психиатрии, эпистемологии. — М.: Смысл, 2000.
Бергман П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности.
Трактат по социологии знания. — М.: Медиум, 1995.
Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. — М.: Правда,
1989.
736
Экзистенциальная психология взрослости
Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: в 2 т.
Т. 1. — М.: Искусство, 1994.
Бердяев Н.А. Экзистенциальная диалектика божественного и чело-
веческого. — М.: Республика, 1993.
Березина Т.Н Жизненный путь личности: осознанный и неосозна-
ваемый аспекты // Российский менталитет. Вопросы психологической
теории и практики. — М.: Изд-во ИП РАН, 1997. С. 313-323.
Березина Т.Н. Пространственно-временные характеристики мыс-
ленных образов и их связь с особенностями личности // Психол. журн.
1998. Т. 19. №4. С. 13-26.
Берн Э. Игры, в которые играют люди: Психология человеческих
взаимоотношений. Люди, которые играют в игры: Психология человече-
ской судьбы. — М.: Прогресс, 1988.
Бибихин В.В. Материалы к исихастским спорам. — М.: Директ-
Медиа, 2010.
Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ.
Материалы международного семинара (Санкт-Петербург, 13-17 ноября
1996 г.) / Под ред. В. Воронкова, Е. Здравомысловой. — СПб.: ЦНСИ,
1997.
Биркхойзер-Оэри С. Мать: Архетипический образ в волшебной сказ-
ке. — М.: Когито-Центр, 2010.
Битов А.Г. Неизбежность ненаписанного. — М.: Вагриус, 1999.
БланшоМ. Опыт-предел И Танатография Эроса. Жорж Батай и фран-
цузская мысль середины XX века. — СПб.: Мифрил, 1994. С. 212-240.
Блок А.А. О лирике И Полное собрание сочинений и писем: в 20 т.
Т. 7. Проза (1903-1907). — М.: Наука, 2003.
Бовуар С. Де. Второй пол: в 2 т. Т. 1. Факты и мифы; Т. 2. Жизнь жен-
щины. — СПб.: Прогресс; Алетейя, 1997.
Богин Т.Н. Обретение способности понимания: Введение в герменев-
тику. — М.: Психология и Бизнес ОнЛайн, 2001.
Богин ИЛ. Вечная женственность. — СПб.: Алетейя, 2003.
Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. — М.:
Культурная революция; Республика, 2006.
Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. —
СПб.: Питер, 2009.
Болотова А.К. Психология организации времени. — М.: Аспект
Пресс, 2006.
Большее А.О. Исповедально-автобиографическое начало в русской
прозе второй половины XX века. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002.
Борисов В.А. Демографическая ситуация в современной Рос-
сии И Электронный ресурс: http://demographia.ru/articles_N/index.
html?idR=20&idArt=76
Литература 737
Бочаров В.В. Антропология возраста. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001.
Бочкарева Л.П. Жизненный путь и судьба человека И Человек: ин-
дивидуальность, творчество, жизненный путь. Сб. статей / Под ред.
В.Н. Келасьева. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998. С. 8-17.
Брандт Г.А. Философская антропология феминизма. — Екатерин-
бург: Изд-во Гуманит. ун-та, 2004.
Братусь Б.С. К проблеме человека в психологии И Вопр. психол.
1997. №5. С. 3-19.
Бремон К. Логика повествовательных возможностей И Семиотика и
искусствометрия / Под ред. Ю.М. Лотмана, В.М. Петрова. — М.: Мир,
1972. С. 108-135.
Брэдбери Р. 451° по Фаренгейту И О скитаниях вечных и о Земле. —
М.: Правда, 1987. С. 7-152.
Брокмейер Й., Харре Р. Нарратив: проблемы и обещания одной аль-
тернативной парадигмы // Вопр. филос. 2000. № 3. С. 29-42.
Брусенцова Е.В. Экзистенциальные ожидания в образе «Я» взрослых
людей: Выпускная квалификационная работа дипломированного спе-
циалиста. — Тула: ТулГУ, 2007.
Брюдаль Л.Ф. Психические кризисы в новой перспективе. — СПб.:
Европейский дом, 1998.
Бубер М. Я и Ты. — М.: Высшая школа, 1993.
Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. — М.: Ре-
спублика, 1994.
Бунин И.А. Жизнь Арсеньева И Полное собрание сочинений: в 6 т.
Т. 5. Жизнь Арсеньева. Темные аллеи. Рассказы 1932-1952. М.: Художе-
ственная литература, 1988. С. 7-251.
Бургос М. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопр. соц.
1992. Т. l.№2. С. 124-129.
Бурдъе П. Начала. — М.: Socio-Logos, 1994.
Бурдье П. Биографическая иллюзия И Интеракция. Интервью. Ин-
терпретация. 2002. № 1. С. 75-84.
Бурмистрова А.В. Личностные особенности средового поведения,
направленного на регуляцию границ бытийного пространства: Дис. ...
канд. психол. наук. — Краснодар, 2004.
Буш ЕЯ. Диалогика и творчество. — Рига: Авотс, 1985.
Бычков В.В. Эстетика Владимира Соловьева как актуальная парадиг-
ма И История философии. 1999. № 4. С. 3-43.
Бычкова Е.А. Жизнетворчество как феномен культуры декаданса на
рубеже XIX-XX веков: Дис.... канд. культурой, наук. — М., 2001.
Бьюдженталъ Дж. Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и
пациентом в гуманистической психотерапии. — М.: Класс, 1998.
Бьюдженталъ Д. Искусство психотерапевта. — СПб.: Питер, 2001.
24 Экзистенциальная психология взрослости
738
Экзистенциальная психология взрослости
Вайзер Г.А. Смысл жизни и «двойной кризис» в жизни человека //
Психол. журн. 1998. Т. 9. № 5. С. 3-14.
Варгашкина Е.В. Архетипические женские образы как культурные
универсалии и их воплощение у современных женщин // Психологи-
ческая студия. Сб. науч, трудов молодых исследователей, аспирантов и
студентов ТулГУ Вып. 2 / Под ред. Е.Е. Сапоговой. — Тула: Изд-во ТулГУ,
2007. С. 96-107.
Василенко В.Е., Манукян В.Р. Возрастные кризисы жизненного цик-
ла. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006.
Василюк Ф.Е. Психология переживания (анализ преодоления крити-
ческих ситуаций). — М.: Изд-во Моск, ун-та, 1984.
Вахштайн В.С. Событийное строение повседневного мира. Иссле-
дование обыденного жеста // Соц. журн. 2007. № 3. С. 6-39.
Верхошанская Р.Н. Социальное время — пространство (Философско-
методологический анализ): Дис.... канд. филос. наук. — Казань, 2004.
Веселкова Н.В., Прямикова Е.В. Социальная компетентность взрос-
ления. — Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та, 2005.
Веселкова Н.В., Прямикова Е.В. Социология возраста и взросления //
Электронный ресурс: http://do.teleclinica.ru/184707/
Веселов а И.С. Событие жизни — событие текста И Электронный ре-
сурс: http://www.ruthenia.ru/folklore/veselova5.htm
Ветхий Завет. Притчи. Книга Экклезиаста. Книга Иова. — М.: РБО,
2008.
Винокур Г. Биография и культура. — М.: Русские словари, 1997.
Владыкина Т. Психологи нарисовали портрет современного мужчи-
ны И Электронный ресурс: http://www.all-tests.ru/psihologi-narisovali-
portret-sovremennogo.htm
Власова О. Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный
анализ: История, мыслители, проблемы. — М.: Территория будущего,
2010.
Волчек О.Д. Позитивные сдвиги российской ментальности И
Социально-психологические проблемы ментальности на рубеже столе-
тий: Материалы IV Международной научно-практической конференции
(17-19 ноября 2000 г., Смоленск). — Смоленск: СГПУ, 2000. С. 116-120.
Вудман М. Опустошенный жених. Женская маскулинность. — М.:
Когито-Центр, 2010.
Вульф К. Антропология: История, культура, философия. — СПб.:
Изд-во СПбГУ, 2008.
Выготский Л.С. Орудие и знак в развитии ребенка И Собр. соч.: в 6 т.
Т. 6. Научное наследство. — М.: Педагогика, 1984а. С. 6-90.
Выготский Л.С. Педология подростка И Собр. соч.: в 6 т. Т. 4. — М.:
Педагогика, 19846. С. 6-241.
Литература
739
Выготский Л.С. Проблема возраста И Собр. соч.: в 6 т. Т. 4. — М.:
Педагогика, 1984в. С. 244-268.
Гадамер Г.Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики. —
М.: Прогресс, 1988.
Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. — М.: Искусство, 1991.
Гадамер Х.-Г. Диалектическая этика Платона. Феноменологическая
интерпретация «Филеба». — СПб.: Изд-во СПб. филос. об-ва, 2000.
Гайденко П.П. Понимание бытия у Фомы Аквинского // Западноев-
ропейская средневековая словесность / Под ред. Л.Г. Андреева. — М.:
Изд-во Моск, ун-та, 1985. С. 27-31.
Гак В. Г Судьба и мудрость // Понятие судьбы в контексте разных
культур / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. — М.: Наука, 1994. С. 198-206.
Ганди Изречения и афоризмы // Электронный ресурс: http://cpsy.ru/
citl282.htm
Ганжин В.Т. Смыслообретения и смыслоутраты в культуре и био-
графии личности (опыт аксиологического анализа проблематики) И
Психолого-педагогические и философские аспекты проблемы смысла
жизни (Материалы 1 и 2 симпозиумов) / Под ред. В.Э. Чудновского. —
М.: ПИ РАО, 1997. С. 177-184.
Гафаров Х.С. Герменевтическая интерпретация философского текста
И Современная философия как феномен культуры: исследовательские
традиции и новации. Мат. науч. конф. Серия «Symposium». Вып. 7. —
СПб.: Изд-во СПб. филос. об-ва, 2001. С. 55-58.
Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. — М.:
Прогресс, 1995.
Гваттари Ф. Язык, сознание и общество (О производстве субъ-
ективности) // Логос. Ленинградские чтения по философии культуры.
Кн. 1. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. С. 159-160.
Гелен А. О систематике антропологии И Проблема человека в запад-
ной философии. — М.: Прогресс, 1988. С. 151-201.
Генисаретский О.И. Упражнения в сути дела. — М.: Русский мир,
1993.
Генисаретский О.И. Образ жизни и личностный рост: опыт экспози-
ции гуманитарно-экологической перспективы развития И Конструиро-
вание будущего. 2003. № 1. Т. 1 (июль-сентябрь). С. 11-63. // Электрон-
ный ресурс: http://antropolog.ru/doc/persons/genis/genis4
Геннеп А. ван Обряды перехода. — М.: Восточная литература РАН,
1999.
Георгиева Т.С. Культура повседневности: в 3 кн. Кн. 1: Частная жизнь
и быт древних обществ. — М.: Высшая школа, 2005.
Георгиева Т.С. Культура повседневности: в 3 кн. Кн. 2: Частная жизнь
и нравы от Средневековья до наших дней. — М.: Высшая школа, 2006.
24*
740
Экзистенциальная психология взрослости
Георгиева Т.С. Культура повседневности: в 3 кн. Кн. 3: Частная и об-
щественная жизнь в современном мире. — М.: Высшая школа, 2007.
Гессе Г О старости И Письма по кругу. — М.: Прогресс, 1987.
Гинзбург М.Р. Психологическое содержание жизненного поля лично-
сти старшего подростка И Мир психологии и психология в мире. 1995.
N° 3 (июль-сентябрь). С. 21-28.
Гинзбург М.Р. Психологическое содержание личностного самоопре-
деления // Вопр. психол. 1994. № 3. С. 43-52.
Гирц К. Интерпретация культур. — М.: РОССПЭН, 2004.
Головаха Е. И. Жизненная перспектива и ценностные ориентации
личности И Психология личности в трудах отечественных психологов:
хрестоматия / Сост. Л.В. Куликов. — СПб.: Питер, 2009.
Головаха Е.И., КроникА.А. Психологическое время личности. — Киев:
Наукова думка, 1984.
Голосовкер Я. Э. Избранное. Логика мифа. — М.: Центр гуманитар-
ных инициатив, 2010.
Голофаст В.Б. Многообразие биографических повествований И Соц.
журн. 1995. № 1. С. 71-88.
Голубева Н.А. Слово. Текст. Дискурс. Прецедентные единицы. —
Н. Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2009.
Гостев А.А. Дорога из Зазеркалья: психология развития образной
сферы человека. — М.: Изд-во ИП РАН, 1998.
Гостев А.А. Психология вторичного образа. — М.: Изд-во ИП РАН,
2007.
Готлиб А.С. Познавательный потенциал «истории жизни» (life story)
как стратегии качественного социологического исследования // Вест-
ник Самарской гуманит. Академии, сер. «Философия. Филология». 2006.
№ 1 (4). С. 144-153.
Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опы-
та / Под ред. Г.С. Батыгина, Л.А. Козловой. — М.: Изд-во ИС РАН, 2003.
Гранже Ж.-К. Присягнувшие тьме. — М.: Иностранка, 2008.
Гребенюк О.С. Автобиография: философско-культурологический
анализ: Дис.... канд. филос. наук. — Ростов-на-Дону, 2005.
Губин В.Д. Онтология. Проблема бытия в современной европейской
философии. — М: Изд-во РГГУ, 1998.
Гуревич П.С. Человек в авантюре саморазвития // Фромм Э. Психо-
анализ и этика. М.: АСТ-ЛТД, 1998. С. 8-20.
Гусев А.И. Толерантность к неопределенности как составляющая
личностного потенциала И Личностный потенциал: структура и диа-
гностика. — М.: Смысл, 2011. С. 300-329.
Гусев С.С. Смысл возможного. Коннотационная семантика. — СПб.:
Алетейя, 2002.
Литература
741
Данто А. Аналитическая философия истории. — М.: Идея-Пресс,
2002.
Деева Н.А. Рефлексивные механизмы переживания кризиса и изме-
нение ценностно-смысловой сферы: Дис.... канд. психол. наук. — Омск,
2005.
Делез Ж. Логика смысла // Делез Ж. Логика смысла. Фуко М. Theatrum
philosophicum. — М.; Екатеринбург: Раритет; Деловая книга, 1988.
Делез Ж. Марсель Пруст и знаки. — СПб.: Алетейя, 1999.
Делез Ж. Различие и повторение. — СПб.: Петрополис, 1988.
Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия. — Минск: Белорус-
ский фонд Сороса «Амрита — Маркетинг, Менеджмент», 1997.
Демидов В.П. Старость как социально-философский феномен:
Дис. ... канд. филос. наук. — Н. Новгород, 2005.
Дериси О.Н. Человеческая подлинность // Это человек. Антология /
Сост. П.С. Гуревич. — М.: Высшая школа, 1995. С. 156-159.
Джеймс У. Психология. — М.: Педагогика, 1991.
Джемс У. Многообразие религиозного опыта. — М.: КомКнига, 2010.
Джексон Г. Мужчина и мужчина. Психоанализ взаимоотношений. —
М.: ЧеРо, 1998.
Джумайло О.А. Пристальное чтение: Между молитвой и толкова-
нием // Пристальное прочтение Бродского: Сборник статей / Под ред.
В.И. Козлова. — Ростов-на-Дону: Логос, 2010. С. 189-197.
Дмитриева М.В. Возрастные особенности восприятия времени жиз-
ни: Выпускная квалификационная работа дипломированного специали-
ста. — Тула: ТулГУ, 2012.
Дьяконов Г.В. Психологическая онтология отношения и обращения в
диалогике М. Бубера И Электронный ресурс: http://hpsy.ru/public/x3434.
htm
Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. — М.: УРСС,
2004.
Елютина М.Э. Геронтологическое направление в структуре челове-
ческого бытия. — Саратов: Саратовский гос. тех. ун-т, 1999.
Ермолин Е.А. Миф и культура. — Ярославль: Александр Рутман,
2002.
Ерофеева Т.Н. Социально-психологические детерминанты восприя-
тия времени: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. — Самара, 2006.
Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. — СПб.:
Академический проект, 1995.
Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Фигуры: в 2 т. — Т. 2. —
М: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. С. 60-224.
Жизнь как творчество: социально-психологический анализ / Под
ред. Л.В. Сохань, В.А. Тихонович. — Киев: Наукова думка, 1985.
742
Экзистенциальная психология взрослости
Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи И Риторика.
1997. 1 (4). С. 13-21.
Жорняк Е.С. Нарративная психотерапия И Журн. практич. психол. и
психоанализа. 2005. № 4 И Электронный ресурс: http://psyjournal.ru/j3p/
pap.php
Журавлев В.Ф. Нарративное интервью в биографических исследова-
ниях // Социология: 4М. 1993-1994. № 3-4. С. 34-43.
Заика В.Н. Понятие «жизненного кризиса» в психологии и его инва-
риативность И Электронный ресурс: http: И www.platinov-s.com/index.
php? name= psu&op= printe&id=
Зарецкий Ю.П. Автобиографические «Я» от Августина до Авваку-
ма: Очерки истории самосознания европейского индивида. — М.: ИВИ
РАН, 2002.
Зарецкий Ю.П. Историки и автобиографии И Cogito: Альманах исто-
рии идей. 2009. № 4. С. 311-324.
Зенкин С.Н. Ролан Барт — теоретик и практик мифологии. Всту-
пительная статья И Барт Р. Мифологии. — М.: Академический проект,
2010. С. 5-52.
Зеньковский В.В. Психология детства. — Екатеринбург: Деловая кни-
га, 1995.
Зинченко В.П. От классической к органической психологии (К 100-
летию Л.С. Выготского). — М.: Международный образовательный и пси-
хологический колледж, 1996.
Зинченко В.П. Живое знание. — Самара: СГПУ, 1997.
Зинченко В.П. Время — действующее лицо И Вопр. психол. 2001. № 6.
С. 37-54.
Знанецкий Ф. Мемуары как объект исследования И Соц. исслед. 1989.
№ 1.С. 106-110.
Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие се-
миотические системы (древний период). — М.: Наука, 1965.
Иванченко Г.В. Забота о себе: История и современность. — М.:
Смысл, 2009.
Измагурова В.Л. Внутренний диалог как механизм развития созна-
ния: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. — М.: МГУ, 2006.
Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта. Исследование. — М.: Pa-
per, 1993.
Иригарей Л. Этика полового различения. — М.: Художественный
журнал, 2005.
Йоманс Э. Самопомощь в мрачные периоды И Психосинтез и другие
интегративные техники психотерапии / Под ред. А.А. Бадхена, В.Е. Кага-
на. — М.: Смысл, 1997. С. 108-136.
Литература
743
Каган В. Мое старичье: терапевтический этос старости // Existentia:
психология и психотерапия. 2008. № 1 // Электронный ресурс: http://
hpsy.ru/public/x3800.htm
Каган М.С. Время как философская проблема // Вопр. филос. 1982.
№ 10. С. 117-124.
Калиниченко В.В. Язык и трансценденция И Логос. 1994. № 6.
С. 7-46.
Калмыкова Е.С., Мергенталер Э. Нарратив в психотерапии: рассказы
пациентов о личной истории // Психол. журн. 1998. Т. 19. № 5. С. 97-103.
Камю А. Миф о Сизифе И Камю А. Бунтующий человек. Философия.
Политика. Искусство. — М.: Политиздат, 1990. С. 24-100.
Канетти Э. Ослепление. — М.: Художественная литература, 1988.
Карасев Л.В. Философия смеха. — М.: Изд-во РГГУ, 1996.
Карасик В.И. О категориях лингвокультурологии И Языковая лич-
ность: проблемы коммуникативной деятельности. — Волгоград: ВГПИ,
2001. С. 3-16.
Карасик В.И. Язык социального статуса. — М.: Гнозис, 2002.
Карасик В.И., Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица
исследования // Методологические проблемы когнитивной лингвисти-
ки. — Воронеж: ВГУ, 2001. С. 75-80.
Карофильо Дж. Прошлое — чужая земля. — М.: Иностранка, 2008.
Карпов А.В. Рефлексивность как психическое свойство и методика ее
диагностики И Психол. журн. 2003. Т. 24. № 5. С. 45-57.
Карсаевская Т.В. Человек стареющий. — Л.: Знание, 1989.
Карцева Е.Н. «Третий возраст» в кино // Американский характер:
очерки культуры США. — М.: Наука, 1991. С. 335-355.
Катунин Т.А. Время в зеркале русской языковой метафоры: Авто-
реф. дис .... канд. филол. наук. — Томск, 2005.
Кекова С.В. Мироощущение Николая Заболоцкого: Опыт рекон-
струкции и интерпретации. — Саратов: Изд-во СГСЭУ, 2007.
Келли Дж. Теория личности. — СПб.: Речь, 2000.
Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. — М.: Изд-во ИС
РАН, 1999.
Клочко В.Е. Предмет современной психологии: человекообразова-
ние и психологическое обеспечение смысловой педагогики И Образо-
вание и социальное развитие региона (Барнаул: Изд-во АГУ). 1996. № 3.
С. 104-112.
Клочко В.Е. Щит Персея и круг Хомы: психоисторический этюд //
Сиб. психол. журн. Вып. 19. 2004. С. 11-18.
Ключников С.Ю. Инициация в западной и русской традиции // Ге-
нон Р. Символы священной науки. — М.: Беловодье, 2004. С. 5-23.
744
Экзистенциальная психология взрослости
Ковалев В.И. Особенности личностной организации времени жиз-
ни // Гуманистические проблемы психологической теории. — М.: Наука,
1995. С. 179-185.
Коган Л.Н. Возможности планирования жизненного пути челове-
ка // Вопросы прогнозирования и планирования развития личности. —
Красноярск: КрасГУ, 1985.
Козлов В.В. Социальная работа с кризисной личностью. — Ярос-
лавль: ЯрГУ, 1999.
Козлов В.В. Работа с кризисной личностью. — М.: Изд-во ИПТ, 2003.
Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из
хора). — М.: ИФ РАН, 1996.
Козловски П. Миф о модерне: Поэтическая философия Э. Юнгера. —
М.: Республика, 2002.
Колесникова А.В. Жизнетворчество как способ бытия интеллиген-
ции: Дис.... канд. филос. наук. — Новосибирск: НГУ, 2003.
Кон И.С. Открытие «Я». — М.: Политиздат, 1978.
Кон И.С. Жизненный путь как предмет междисциплинарного ис-
следования И Человек в системе наук / Сост. И.Т. Фролов. — М.: Наука,
1989. С. 471-483.
Кон И.С. Ребенок и общество — М.: Академия, 2003.
Колосов Н.Е. Замкнутая вселенная символов: к истории лингвисти-
ческой парадигмы И Соц. журн. 1997. № 4. С. 33-47.
Коржова Е.Ю. Психология жизненных ориентаций человека. — СПб.:
Изд-во РХГА, 2006.
КорчакА.С. Философия Другого Я: История и современность. — М.:
URSS; Ленанд, 2006.
Косова Н.Н. Ментальные схемы и ситуации как схемы символиче-
ской организации опыта при построении картины мира (формирования
образа будущего) И Журн. практич. психолога. 2006. № 1. С. 94-106.
Котовская Л.Г., Шалыгина Н.В. Феномен мачизма И Мужской сбор-
ник. «Мужское» в традиционном и современном обществе. Константы
маскулинности. Диалектика пола. Инкарнации «мужского». Мужской
фольклор / Сост. И.А. Морозов, отв. ред. Д.В. Громов, Н.Л. Пушкарева.
Вып. 2. — М.: Лабиринт, 2004. С. 25-34.
Кохут X. Анализ самости. Систематический подход к лечению нар-
циссических нарушений личности. — М.: Когито-Центр, 2003.
Кочюнас Р. Экзистенциальная терапия: исследование способов по-
строения жизни И Независимый психиатрия, журн. 1998. № 3. С. 33-39.
Крайг Г. Психология развития. — СПб.: Питер, 2000.
Кроник А.А., Ахмеров Р.А. Каузометрия: методы самопознания, пси-
ходиагностики и психотерапии в психологии жизненного пути. — М.:
Смысл, 2003.
Литература
745
Кроник А.А., Головаха Е.И. Психологический возраст личности И
Психол. журн. 1983. Т. 4. № 5. С. 57-65.
Кубрякова Е.С. О тексте и критериях его определения И Текст. Струк-
тура и семантика: в 2 т. Т. 1. — М.: Либроком, 2001. С. 72-81.
Кузнецов И.В., Максимова Н.В. Текст в становлении: оппозиция
«нарратив-ментатив» И Критика и семиотика. Вып. 11. — Новосибирск:
НГУ, 2007. С. 54-67.
Кузьмина Е.И. Психология свободы: теория и практика. — СПб.: Пи-
тер, 2007.
Кузьмина О.В. Личностные особенности организации времени дея-
тельности: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. — М., 1993.
Кулагина И.Ю., Колюцкий В.Н. Возрастная психология: полный жиз-
ненный цикл развития человека. — М.: Сфера, 2001.
КунцД. Тик-так. — М.: Эксмо-Пресс, 2010.
Курцмен Дж., Гордон Ф. Да сгинет смерть! Победа над старением и
продление человеческой жизни. — М.: Мир, 1987.
Кутузова Д.А. Реферат книги: White М. & Epston D. Narrative Means
to Therapeutic Ends. — N.Y.: W.W. Norton, 1990 // Электронный ресурс:
http://narrativepsy.narod.ru/numl-2004_99.html
Кучина T. Автопортрет в интертексте: Особенности автобиографи-
ческого повествования в русской литературе конца XX — начала XXI ве-
ка И Вестник Рос. гос. ун-та им. И. Канта. 2008. № 8. С. 96-100.
Лабиринты одиночества / Сост. Н.Е. Покровский. — М.: Прогресс,
1989.
Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка
говорят нам о мышлении. — М.: Языки славянской культуры, 2004.
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. — М.:
Едиториал УРСС, 2004.
Левинсон А.Г. Старость как институт И Отечественные записки.
2005. № 3 (24). С. 16-39.
Лейнер X. Кататимное переживание образов. — М.: Эйдос, 1996.
Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. — М.: Просвеще-
ние, 1969.
Леонтьев А.А. Язык как социальное явление (К определению объ-
екта языкознания) // Известия АН СССР. Отд. лит-ры и языка. Т. 35.
Вып. 4. — М.: АН ССР, 1976. С. 299-307.
Леонтьев А.А. Деятельный ум (Деятельность. Знак. Личность). —
М.: Смысл, 2001.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М.: Политиз-
дат, 1977.
Леонтьев А.Н. Психология образа И Вестник Моск, ун та. Серия 14,
«Психология». 1979. № 2. С. 3-13.
746
Экзистенциальная психология взрослости
Леонтьев А.Н. К теории развития психики ребенка // Избранные
психологические произведения: в 2 т. Т. 1. — М.: Педагогика, 1983.
С. 281-302.
Леонтьев Д.А. Что такое экзистенциальная психология? И Психоло-
гия с человеческим лицом: гуманистическая перспектива в постсовет-
ской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. — М.: Смысл, 1997.
С. 40-54.
Леонтьев Д.А. Тематический апперцептивный тест. — М.: Смысл,
1998.
Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика
смысловой реальности. — М.: Смысл, 1999.
Леонтьев Д.А. Духовность // Человек: философско-
энциклопедический словарь / Под ред. И.Т. Фролова. — М.: Наука, 2000.
С. 114-115.
Леонтьев Д.А. Жизнетворчество как практика расширения жизнен-
ного мира // Первая Всероссийская научно-практическая конференция по
экзистенциальной психологии: материалы сообщений / Под ред. Д.А. Ле-
онтьева, Е.С. Мазур, А.И. Сосланда. — М.: Смысл, 2001. С. 100-109.
Леонтьев Д.А. Гордон Олпорт — архитектор психологии личности //
Психол. журн. 2002а. Т. 23. № 3. С. 23-30.
Леонтьев Д.А. Личностное в личности. Личностный потенциал
как основа самодетерминации //Уч. зап. каф. общ. психол. Моск, ун-
та. Вып. 1 / Под ред. Б.С. Братуся, Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 20026
С. 56-65.
Леонтьев Д.А. Экзистенциальная тревога и как с ней бороться И
Моск, психотерапевтич. журн. 2003. № 2. С. 107-119.
Леонтьев Д.А. Духовность, саморегуляция и ценности И Гуманитар-
ные проблемы современной психологии. — Таганрог: Изд-во ТГРУ, 2005.
С. 16-21.
Леонтьев Д.А. Восхождение к экзистенциальному миропонима-
нию И Третья Всероссийская научно-практическая конференция по эк-
зистенциальной психологии: материалы сообщений / Под ред. Д.А. Ле-
онтьева. — М.: Смысл, 2007. С. 3-6.
Леонтьев Д.А. Новые ориентиры понимания личности в психологии:
от необходимого к возможному И Личностный потенциал: структура и
диагностика / Под ред. Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 2011а. С. 12-41.
Леонтьев Д.А. Подход через развитие эго: уровневая теория Дж. Ле-
винджер // Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред.
Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 20116. С. 59-75.
Леонтьев Д.А., Осин Е.Н. Смыслоутрата и отчуждение И Культурно-
историческая психология. 2007. № 4. С. 68-77.
Ливехуд Б. Кризисы жизни — шансы жизни. — Калуга: Духовное по-
знание, 1994.
Литература
747
Лидере А.Г. Кризис пожилого возраста: гипотеза о его психологиче-
ском содержании // Психология зрелости и старения. 2000. № 2. С. 6-11.
Липавский Л.С. Разговоры // Исследование ужаса. — М.: Ad Margi-
nem, 2005. С. 307- 424.
Лисенкова В.П. Об особенностях отражения пространства и време-
ни человеком // Психол. журн. 1981. Т. 2. № 1. С. 113-119.
Лисина М.И. О механизмах смены ведущей деятельности у детей //
Вопр. психол. 1978. № 5. С. 73-77.
Личностный потенциал: структура и диагностика / Под ред. Д.А. Ле-
онтьева. — М.: Смысл, 2011.
Лишаев С.А. Старое и ветхое. Опыт философского истолкования. —
СПб.: Алетейя, 2010.
Лобок А.М. Антропология мифа. — Екатеринбург: Отдел образова-
ния администрации Октябрьского района, 1997.
Логинова Н.А. Развитие личности и ее жизненный путь И Принцип
развития в психологии / Под ред. Л.И. Анцыферовой. — М.: Наука, 1978.
С. 156-172.
Логинова Н.А. Жизненный путь человека как проблема психоло-
гии // Вопр. психол. 1985. № 1. С. 103-109.
Лосев А.Ф. Из бесед и воспоминаний И Студ. меридиан. 1988. № 10.
С. 47-49.
Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. — М.: Советский писатель, 1990.
Лосев А.Ф. Самое само // Лосев А.Ф. Миф — Число — Сущность. —
М.: Мысль, 1994. С. 300-526.
Лотман Ю.М. Смерть как проблема сюжета И Ю.М. Лотман и
тартуско-московская семиотическая школа. — М.: Гнозис, 1994. С. 417-
430.
Лотман Ю.М Структура художественного текста // Лотман Ю.М.
Об искусстве. — СПб.: Искусство-СПБ, 1998. С. 14-285.
Лотман Ю.М. Семиосфера. — СПб.: Искусство-СПБ, 2000.
Лоуэнталъ Д. Прошлое — чужая страна. — СПб.: Русский остров;
Владимир Даль, 2004.
Лукьянов О.В. Готовность быть. Введение в транстемпоральную пси-
хологию. — М.: Смысл, 2009.
Лупандин В.И., Сурнина О.Е. Субъективные шкалы пространства и
времени. — Свердловск: Изд-во Уральск, ун-та, 1991.
Лэнгле A. Person. Экзистенциально-аналитическая теория лично-
сти. — М.: Генезис, 2006.
Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода // Концепты. На-
учные труды Центрконцепта. — Архангельск: Изд-во Поморского ун-та,
1997. Вып. 1.С. 11-35.
748
Экзистенциальная психология взрослости
Ляудис В.Я. Формирование действия организации времени жизни И
Формирование учебной деятельности студентов / Под ред. В.Я. Ляу-
дис. — М.: Изд-во Моск, ун-та, 1989. С. 180-217.
Мадди С. Теории личности: сравнительный анализ. — СПб.: Речь,
2002.
Мадди С. Смыслообразование в процессах принятия решения //
Психол. журн. 2005. Т. 26. № 6. С. 87-101.
Мазин В. Субъект Фрейда и Деррида. — М.: Алетейя, 2010.
Малкина-Пых И.Г. Возрастные кризисы: Справочник практического
психолога. — М.: Эксмо, 2005а.
Малкина-Пых И.Г. Кризисы пожилого возраста. — М.: ЭКСМО,
20056.
Малкова ЕЮ. Контент-анализ автобиографических рассказов в из-
учении личностных свойств: Дис. ... канд. психол. наук: 19.00.01. — М.,
2005.
Мамардашвили М.К. Как я понимаю философию. — М.: Прогресс-
Культура, 1992.
Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (Психологическая топология
пути). — М.: Ad Marginem, 1995.
Мамардашвили М.К. Необходимость себя. Введение в философию.
Доклады, статьи, философские заметки. — М.: Лабиринт, 1996.
Мамардашвили М.К. Эстетика мышления. — М.: Моск, школа полит,
исслед., 2000.
Мамардашвили М.К, Пятигорский А.М. Три беседы о метатеории
сознания. Краткое введение в учение виджнянавады И Труды по знако-
вым системам. — Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1971. Т. V. С. 345-376.
Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. Мета-
физические рассуждения о сознании, символике и языке / Под общ. ред.
Ю.П. Сенокосова. — М.: Языки русской культуры, 1997.
Мандельштам О.Э. Разговор о Данте И Слово и культура. — М.: Со-
ветский писатель, 1987. С. 108-152.
Манукян В.Р. Субъективная картина жизненного пути и кризисы
взрослого периода: Дис. ... канд. психол. наук. — СПб.: СПбГУ, 2003.
Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. —
СПб.: Алетейя, 1999.
Марсон П. 25 ключевых книг по психоанализу. — Челябинск.: Урал
LTD, 1999.
Мартин Б., Рингхэм Ф. Словарь семиотики. — М.: ЛИБРОКОМ,
2010.
Мартынов В.В. Основы семантического кодирования. Опыт пред-
ставления и преобразования знаний. — Минск: Европейский гуманит.
ун-т, 2001.
Литература
749
Марченко Е.А. Судьба человека: Философско-антропологический
подход: Дис. ... канд. филос. наук. — Ставрополь, 2004.
Маслова В.Е. Когнитивная лингвистика. — Минск: ТетраСистемс,
2004.
Маслоу А. Психология бытия. — М.; Киев: Рефл-бук; Баклер, 1997.
Маслоу А. Новые рубежи человеческой природы. — М.: Смысл,
1999.
Матурана У, Варела Ф. Древо познания: Биологические корни чело-
веческого понимания. — М.: Прогресс-Традиция, 2001.
Махлин В.Л. Михаил Бахтин: Философия поступка. — М.: Знание,
1990.
Петренко В.Ф. Кросс-культурное исследование стереотипов жен-
ского поведения И Вопр. психол. 2000. № 1. С. 68-86.
Михайлов А.А. Принципы феноменологической философии //
Dasein-анализ в философии и психологии. — Минск: Европейский тума-
нит. ун-т, 2001. С. 7-22.
Михайлова Т.А. Хозяйка судьбы. Образ женщины в традиционной
ирландской культуре. — М.: Языки славянской культуры, 2004.
Можейко М.А. От «этики кодекса» к «этике творчества»: трансфор-
мация нравственного сознания в современной культуре И Творческое
наследие семьи Рерих в диалоге культур: философские аспекты осмыс-
ления. Сб. науч, трудов. — Минск: Технопринт, 2005. С. 288-322.
Моисеева Н.И. Время в нас и вне нас. — Л.: Лениздат, 1991.
Молътманн-Венделъ Э. И сотворил Бог мужчину и женщину (феми-
нистская теология и человеческая идентичность) // Вопр. филос. 1991.
№ 3. С. 92-103.
Морозов И.А. «Мужской элемент» или в поисках «мужского»: не-
сколько слов от составителя // Мужской сборник. Вып. 2. «Мужское»
в традиционном и современном обществе. Константы маскулинности.
Диалектика пола. Инкарнация «мужского». Мужской фольклор / Сост.
И.А. Морозов, отв. ред. Д.В. Громов, Н.Л. Пушкарева. — М.: Лабиринт,
2004. С. 5-12.
Мужики и бабы. Мужское и женское в русской традиционной куль-
туре. Иллюстрированная энциклопедия. — СПб.: Искусство-СПБ, 2005.
С. 371-372.
Муздыбаев К. Переживание времени в период кризисов И Психол.
журн. 2000. Т. 21. № 4. С. 5-21.
Мунье Э. Манифест персонализма. — М.: Республика, 1999.
Мураками X. Хроники заводной птицы. — М.: Эксмо, 2006.
Мэй Р. Мужество творить: Очерк психологии творчества. — М.:
ИОИ, 2008.
750
Экзистенциальная психология взрослости
Набоков В.В. Соглядатай И Собр. соч.: в 4 т. Т. 2. — М.: Правда, 1990.
С. 299-344.
Навайтис Г. Семья в психологической консультации. — М.; Воро-
неж: МПСИ; НПО «МОДЭК», 1999.
Налимов В.В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. — М.:
Прогресс-Традиция, 2000.
Нартова-Бочавер С.К. «Coping behaviour» в системе понятий психо-
логии личности И Психол. журн. 1997. Т. 18. № 5. С. 20-30.
Нартова-Бочавер С.К. Человек суверенный. Психологическое иссле-
дование субъекта в его бытии. — СПб.: Питер, 2008.
Некрасова Е.В. Подход к исследованию хронотопических характери-
стик жизненного мира человека // Сибирская психология сегодня. Сб.
науч, трудов. — Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002.
Нестик Т.А. Социальное конструирование времени // Соц. исслед.
2003. №8. С. 12-21.
Низовских Н.А. Человек как автор самого себя. Психосемантическое
исследование жизненных принципов в структуре саморазвивающейся
личности. — М.: Смысл, 2007.
Никитина С.В. Частная жизнь современного человека: психологи-
ческое содержание категории «privacy» («частная жизнь»): Выпускная
квалификационная работа дипломированного специалиста. — Тула:
ТулГУ, 2004.
Новые традиции. Коллективная монография / Под ред. Е.Э. Суровой
и С.А. Рассадиной. — СПб.: Петрополис, 2009.
Нуркова В.В. Свершенное продолжается: психология автобиографи-
ческой памяти личности. — М.: Изд-во УРАО, 2000.
Нуркова В.В. Историческое событие как факт автобиографической па-
мяти // Воображаемое прошлое Америки: история как культурный кон-
структ / Под ред. Т.Д. Венедиктова. — М.: МАКС-Пресс, 2001. С. 20-34.
Нуркова В.В. Планирование прошлого. Автобиографическая память
клиента как объект психотерапевтического воздействия И Вторая Все-
российская научно-практическая конференция по экзистенциальной
психологии (Звенигород, 2-5 мая 2004 г.). Материалы сообщений / Под
ред. Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 2004а. С. 74-80.
Нуркова В.В. Роль автобиографической памяти в структуре идентич-
ности личности // Мир психологии. 20046 № 2. С. 77-87.
Ободин Г.А. Смысловая сегментация научно-технического текста (на
материале немецкого языка): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. — Ка-
линин: Калининскии гос. ун-т, 1983.
Окладникова Е.А. Аксиосфера мужского // Мужской сборник. Вып.
2. «Мужское» в традиционном и современном обществе. Константы
маскулинности. Диалектика пола. Инкарнации «мужского». Мужской
Литература
751
фольклор / Сост. И.А. Морозов, отв. ред. Д.В. Громов, Н.Л. Пушкарева. —
М.: Лабиринт, 2004. С. 13-24.
Олейников А.А. История: событие и рассказ. Критический ана-
лиз философии нарративной формы: Дис. ... канд. философ, наук. —
Петропавловск-Камчатский: Кам. гос. ун-т им. Витуса Беринга, 1999.
Олейников А.А. «Становясь теми, кем мы больше не являемся». Ре-
цензия на книгу: Ankersmit F.R. Sublime Historical Experience. — Stanford;
Cambridge: Stanford University Press, 2004 11 Синий диван. 2004 (№ 4).
С. 249-256.
Оллпорт Г. Личность в психологии. — М.; СПб.: КСП+; Ювента,
1998.
Олпорт Г. Личность: проблема науки или искусства? И Психология
личности: Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, А.А. Пузырея. — М.:
Изд-во Моск, ун-та, 1982. С. 228-230.
Олпорт Г. Становление личности: избранные труды. — М.: Смысл,
2002.
Осин Е.Н., Леонтьев Д.А. Смыслоутрата и отчуждение // Культурно-
историческая психология. 2007. № 4. С. 68-77.
Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрос-
лых. — СПб.: Речь, 2004.
Отто Б.К. Дураки: Те, кого слушают короли. — СПб.: Азбука-
классика, 2008.
Палагута В.И. Проблема самоудостоверения субъекта в дискурсе И
Грани. 2009. № 5 (67). С. 50-55.
Панина Н.В., Сачук Н.Н. Социально-психологические особенности
образа жизни стареющих людей И Журн. невропат, и психиатрии. 1985.
Т. 85. Вып. 9. С. 14-19.
Пергаменщик Л.А. Кризисная психология. — Минск: Вышэйшая
школа, 2004.
Перлз Ф. Опыты психологии самопознания. — М.: Гиль-Эстель,
1993.
Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге / Под
ред. Н.С. Плотникова, А. Хаардта, В.И. Молчанова. — М.: Модест Коле-
ров, 2007.
Петрарка Ф. Старческие письма // Канцоньере. Моя тайна, или Кни-
га бесед о презрении к миру. Книга писем о делах повседневных. Старче-
ские письма. — М.: Рипол Классик, 2005.
Петренко В.Ф. Психосемантика сознания. — М.: Изд-во Моск, ун-та,
1988.
Петровская Е. Фото(био)графия: к постановке проблемы И Авто-
био-графия. К вопросу о методе. Тетради по аналитической антрополо-
гии. № 1 / Под ред. В.А. Подороги. — М.: Логос, 2001. С. 296-304.
752
Экзистенциальная психология взрослости
Петровский В.А. Психология неадаптивной активности. — М.: Гор-
бунок, 1992.
Пешков И.В. М.М. Бахтин: от философии поступка к риторике по-
ступка. — М.: Лабиринт, 1996.
Пигров К.С. Дневник: общение с самим собой в пространстве то-
тальной коммуникации // Проблема общения в пространстве тотальной
коммуникации / Под ред. Л. Моревой. — СПб.: Эйдос, 1998. С. 200-219.
Пигров К.С. Старость — лучшее время человеческой жизни И Мост.
2001. №42. С. 51-52.
Пигров К.С. Экзистенциальный смысл настоящей старости И Фи-
лософия старости: геронтософия: Сб. мат. конф. Серия «Symposium».
Вып. 24. — СПб.: Изд-во СПб. филос. об-ва, 2002. С. 3-6.
Погребняк А.А. Старость как ресурс // Философия старости: герон-
тософия. Сб. мат. конф. Серия «Symposium». Вып. 24. СПб.: Изд-во СПб.
филос. об-ва, 2002.
Полборн Р. Образ и предвкушение. — М.: МПСИ; Флинта, 2003.
Поливанова К.Н. Психологический анализ кризисов возрастного
развития: Автореф. ... канд. психол. наук. — М.: ПИ РАО, 1999.
Поливанова КН. Психология возрастных кризисов. — М.: Академия,
2000.
Полъстер И., Полъстер М. Интегрированная гештальт-терапия:
Контуры теории и практики. — М.: Класс, 1997.
Польши Ж. 36 драматических ситуаций. Наиболее известная сис-
тема построения сюжетов И Электронный ресурс: dolgoryk.at.ua/
publ/teatralnoe_obuchenie/drammaturgija _scenarij_dlja_kinofilma/36_
dramaticheskikh_situacij_naibolee_izvestnaja _sistema postroenija_
sjuzhetov/19-
Портнова А.Г., Гольдшмидт E.C., Медведева E.A. К вопросу об инте-
грации подходов к категории возрастного кризиса развития И Сибир-
ская психология сегодня. Сб. науч, трудов. Вып. 1. — Кемерово: Кузбасс-
вузиздат, 2002. С. 187-196.
Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни
волшебной сказки. — М.: Лабиринт, 1998.
Психология старости / Сост. Д. Райгородский. — Самара: Бахрах-М,
2004.
Психология старости и старения / Сост. О.В. Краснова, А.Г. Ли-
дере. — М.: Академия, 2003.
Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена,
любовница (X — начало XIX в.). — М.: Ладомир, 1997.
Радин П. Трикстер. Исследование мифов североамериканских индей-
цев. С комментариями К.Г. Юнга и К.К. Кереньи. — М.: Евразия, 1999.
Разумова П.А. Потаенное знание современной русской семьи. Быт.
Фольклор. История. — М.: Индрик, 2001.
Литература
753
Райл Г. Понятие сознания. — М.: Идея-Пресс, 2000.
Реан А. А. Личностная зрелость и социальная практика // Теоре-
тические и прикладные вопросы психологии / Под ред. А.А. Крылова.
Вып. 1. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1995. С. 194-202.
Реан А.А. Психология личности: Социализация, поведение, обще-
ние. — СПб.; М.: Прайм-Еврознак; Олма-Пресс, 2004.
Рикер П. Время и рассказ: в 2 т. Т. 1. Интрига и исторический рас-
сказ. — М., СПб.: Университетская книга, 2000.
Рикер П. Память, история, забвение. — М.: Издательство гуманитар-
ной литературы, 2004.
Рильке Р.М. Новые стихотворения. — М.: Наука, 1997.
Рис Н. Гендерные стереотипы в российском обществе: взгляд амери-
канского этнографа И Этнография, обозрение. 1994. № 5. С. 44-50.
Робин Ж.-М. Быть в присутствии Другого: этюды по психотера-
пии. — М.: ИОИ, 2008.
Роде-Даксер К. Образ матери в психоанализе И Пол. Гендер. Культу-
ра / Под ред. Э. Шоре и К. Хайдер. — М.: Изд-во РГГУ, 2003. С. 77-100.
Роджерс К. Становление личности. Взгляд на психотерапию. — М.:
ЭКСМО-Пресс, 2001.
Розенова М.И. Психосемантические аспекты отношения ко времени:
Дис.... канд. психол. наук. — М., 1998.
Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. — М.: Лабиринт, 1994.
Ролан Барт о Ролане Барте / Сост. С. Зенкин. — М.: Ad Marginem;
Сталкер, 2002.
Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. — М.:
Изд-во АН СССР, 1959. С. 347-358.
Рубинштейн С.Л. Человек и мир. — М.: Наука, 1997.
Русская женщина: Предназначение и судьба. Материалы междуна-
родного теоретического семинара 5 мая 1998 г. — Екатеринбург: Изд-во
Уральск, ун-та, 1998.
Русская женщина-2: Женщина глазами мужчины. Материалы тео-
ретического семинара 25 мая 1999 г. — Екатеринбург: Изд-во Уральск,
ун-та, 1999.
Руус П. Контекст, аутентичность, референциальность, рефлексив-
ность: назад к основам автобиографии II Биографический метод в изу-
чении постсоциалистических обществ. Материалы международного се-
минара (Санкт-Петербург, 13-17 ноября 1996 г.) / Под ред. В. Воронкова,
Е. Здравомысловой. — СПб.: ЦНСИ, 1997. С. 7-14.
Рыбаков Н.С., Рыбакова Н.А. Проблема старости в историко-
философском контексте // Полигнозис. 2009. № 1 (34). С. 140-149.
Рыбакова Н.А. Феномен старости. — М.; Псков: Псковский гос. пед.
ун-т, 2002.
754
Экзистенциальная психология взрослости
Рыбакова Н.А. Проблема старости в европейской философии: От
античности до современности. — М.: Алетейя, 2006.
Рябикина З.И. Личность как субъект формирования бытийных про-
странств И Субъект, личность и психология человеческого бытия / Под
ред. В.В. Знакова, З.И. Рябикиной. — М.: Изд-во ИП РАН, 2005. С. 45-57.
Рябов О.В. Миф о русской женщине в отечественной и западной
историософии // Филологии, науки. 2000. № 3. С. 28-37.
Рябова Т.Б. Стереотипы и стереотипизация как проблема гендер-
ных исследований И Личность. Культура. Общество. 2003. Т. V. Вып. 1-2
(15-16). С. 120-139.
Салин Ю.С. Категория времени: Конструктивизм в науке и отложен-
ной жизни И Электронный ресурс: http://salin.al.ru/nauka/tupik04.htm
Самарская Е.А. Жан Бодрийяр и его вселенная знаков // Бодрийяр Ж.
Общество потребления. Его мифы и структуры. — М.: Культурная рево-
люция, Республика, 2006. С. 251-264.
Сандомирская И. Книга о Родине: опыт анализа дискурсивных прак-
тик. — Wien: Wiener Slawistischer Almanach, 2001.
Сапогова E.E. К проблеме объективации человека: философско-
психологические аспекты // Известия ТулГУ Серия «Психология». Вып. 1 /
Под ред. Е.Е. Сапоговой. — Тула: Изд-во ТулГУ, 200la. С. 221-236.
Сапогова Е.Е. Метафоры за-сознания и проблема спонтанной са-
моорганизации сознания И Известия ТулГУ. Серия «Гуманитарные и
социально-экономические науки». Вып. 6. — Тула: Изд-во ТулГУ, 20016.
С. 221-233.
Сапогова Е.Е. Психология развития человека. — М.: Аспект Пресс,
2001b.
Сапогова Е.Е. Микрокультурное пространство семьи и семейный
нарратив как факторы развития «Я» И «Я» и «Мы»: история, психология,
перспективы / Под ред. С.Н. Полторака. — СПб.: Нестор, 2002. С. 230-
234.
Сапогова Е.Е. «Легенды о себе»: к проблеме интерпретации личност-
ных мифологем взрослых в психологическом консультировании И Пси-
хологическая служба (Минск, Беларусь). 2003. № 2. С. 88-102.
Сапогова Е.Е. Игры с самим собой: Я-метафоры в содержании ин-
дивидуальных нарративов субъекта И Вторая Всероссийская научно-
практическая конференция по экзистенциальной психологии. Ма-
териалы сообщений / Под ред. Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 2004я.
С. 104-107.
Сапогова Е.Е. К определению понятия «гендерный концепт созна-
ния» // Известия ТулГУ. Серия «Психология». Вып. 4 / Под ред. Е.Е. Са-
поговой. — Тула: Изд-во ТулГУ, 20046. С. 163-179.
Сапогова Е.Е. Человек как знак для самого себя: о концептах само-
интерпретации и самопостроения субъекта И Развивающийся человек в
Литература
755
пространстве культуры: психология гуманитарного знания. Тезисы Все-
российской научно-практической конференции (26-27.10. 2004, Тула) /
Под ред. Е.Е. Сапоговой. — Тула: Изд-во ТулГУ, 2004в. С. 191-197.
Сапогов а Е.Е. Социокультурные прототипы и смысловые константы
автобиографических текстов И Тексты в образовательном пространстве
современной высшей школы / Авт. колл.: А.К. Юров, В.М. Розин, П.Н.
Виноградов и др. — Таганрог: Изд-во Таганрог, пед. ин-та, 2007. С. 119-
158.
Сапогова Е.Е. Консультативная психология. — М.: Академия, 2008а.
Сапогова Е.Е. Прецедентность в структуре первичной социализации
ребенка И Человек в современном социуме: культура, этнос, гендер. Ма-
териалы Международной научной конференции (15-16 мая 2008 г., Тула)
/ Под ред. Е.Е.Сапоговой. — Тула: Изд-во ТулГУ, 20086. С. 98-101.
Сапогова Е.Е. За горизонт мысли Л.С. Выготского: значение преце-
дентное™ в социально-культурном развитии человека И Культурно-
историческая психология. 2009а. № 3. С. 42-47.
Сапогова Е.Е. Культурные клише и фикционные идеи в повседневных
дискурсах И Современные тенденции конструирования персоногенети-
ческого нарратива на основе элементов социогенетического феномена /
Под общ. ред. С.Л. Богомаза. — Витебск: УО «ВГУ им. П.М. Машерова»,
20096. С. 8-15.
Сапогова Е.Е. Лиминальность: Опыт экзистенциально-психологи-
ческой интерпретации. — Saarbrucken (Germany): LAP LAMBERT
Academic Publishing GmbH & Co, 2010a.
Сапогова Е.Е. Практикум по консультативной психологии. — СПб.:
Речь, 20106.
Сапогова Е.Е. Смысловая амплификация личностно-значимых со-
бытий в автобиографических реконструкциях И Психология жизнен-
ного пути личности: методологические, теоретические, методические и
прикладные проблемы: Сб. научных статей / Науч. ред. Н.А. Логинова,
К.В. Карпинский. — Гродно: Изд-во ГрГУ 2012. С. 73-101.
Сапогова Е.Е. Индивидуальная символизация экзистенциального
опыта и семантическая удовлетворенность личности И Пятая Всерос-
сийская научно-практическая конференция по экзистенциальной пси-
хологии (Москва, 6-8 мая 2013 г.). Материалы сообщений / Под ред.
Д.А. Леонтьева. — М.: Смысл, 2013а. С. 73-78.
Сапогова Е.Е. Личностная герменевтика и самообъективация субъ-
екта // Идеи О.К. Тихомирова и А.В. Брушлинского и фундаментальные
проблемы психологии (к 80-летию со дня рождения). Материалы Все-
российской научной конференции (с иностранным участием). Москва,
30 мая — 1 июня 2013 г. — М.: Изд-во Моск, ун-та, 20136. С. 82-84.
Сатыбалдиева Р.А. Рефлексия в структуре самосознания личности //
Вызовы современности и ответственность философа: Материалы «Круг-
756
Экзистенциальная психология взрослости
лого стола», посвященного всемирному Дню философии / Под общ. ред.
И.И. Ивановой. — Бишкек: Кыргызско-Российский Славянский универ-
ситет, 2003. С. 65.
Сафарова Г.Л. Демографические аспекты старения населения Рос-
сии И Отечественные записки. 2005. № 3 (24). С. 110-123.
Свасъян К.А. Феноменологическое познание: пропедевтика и крити-
ка. — Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1987.
Седаков Н.Э. Архетипы бытия и символы культуры (Карл Густав Юнг
и Мирча Элиаде): Дис. ... канд. филос. наук. — М.: Изд-во РГГУ, 2004.
Селигман М. Новая позитивная психология. — М.: София, 2006.
Семенова М.Н. Ментальные репрезентации времени и простран-
ства: Дис.... канд. пед. наук. — Пермь, 2007.
Серенкова В.Ф. Исследование проблем психологии времени И Мето-
дологические и теоретические проблемы современной психологии. —
М.: Изд-во Моск, ун-та, 1988. С. 89-99.
Сериков А.Е. Типичные сюжетные схемы в повествованиях и в жиз-
ни // Вестник Самарской гум. академии. Серия «Философия. Филоло-
гия». 2009. № 2 (6). С. 60-84.
Серкин В.П. Опыт исследования субъективной семантики времени И
Вестник МГУ Серия 14, «Психология». 1984. № 4. С. 73-74.
Серкин В.П. Семантическое описание «северного невроза» И Психо-
логия субъективной семантики в фундаментальных и прикладных ис-
следованиях. — М.: Изд-во Моск, ун-та, 2006. С. 131-134.
Серов Н.В. Хроматизм мифа. — Л.: Васильевский остров, 1990.
Сидоренко Е.В. Комплекс «неполноценности» и анализ ранних воспо-
минаний в концепции Альфреда Адлера. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1993.
Силантьев И.В. Поэтика мотива. — М.: Языки славянской культуры,
2004.
Симаков К.В. Концепция реального времени-дления В.И. Вернадско-
го И Вопр. филос. 2003. № 4. С. 88-100.
Символдрама. Сборник научных трудов / Под ред. Я.Л. Обухова,
В.А. Поликарпова. — Минск: Европейский гуманитарный университет,
2001.
Скребцова Т.Г. Языковые бленды в теории концептуальной инте-
грации Ж. Фоконье и М. Тернера И Respectus Philologicus. 2002. № 2 (7).
С. 137-142.
Слободчиков В.И. Психологические проблемы становления внутрен-
него мира человека И Вопр. психол. 1986. № 6. С. 14-22.
Слободчиков В.И. Категория возраста в психологии и педагогике раз-
вития И Вопр. психол. 1991. № 2. С. 37-49.
Слободчиков В.И. Очерки психологии образования. — Биробиджан:
Изд-во БГПИ, 2005.
Литература
757
Слободчиков В.И., Исаев ЕИ Психология развития человека: Раз-
витие субъективной реальности в онтогенезе. — М.: Школьная Пресса,
2000.
Словарь средневековой культуры / Под ред. А.Я. Гуревича. — М.:
РОССПЭН, 2005.
Смирнов С.Д. Мир образов и образ мира // Вестник Моск, ун-та. Се-
рия 14, «Психология». 1981. № 2. С. 15-29.
Смирнов С.Д. Образ мира как предмет психологии познания И Тези-
сы научных сообщений советских психологов к VI Всесоюзному съезду
психологов СССР. Категории, принципы и методы психологии. Психи-
ческие процессы. — М.: Наука, 1983. Ч. 1. С. 60-62.
Смирнов С.Д. Психология образа: проблемы активности психиче-
ского отражения. — М.: Изд-во Моск, ун-та, 1985.
Смирнова Н.М Альфред Шюц на книжной полке. Послесловие к
первому систематическому изданию на русском языке И Шюц А Мир,
светящийся смыслом. — М.: РОССПЭН, 2004. С. 1040-1056.
Смолъкин А. Исторические формы отношения к старости // Отече-
ственные записки. 2005. № 3 (24). С. 253-264.
Собчик Л.Н. Модифицированная методика Сонди (тест восьми вле-
чений): Метод портретных выборов — адаптированный тест Сонди.
Методическое пособие. — СПб.: Речь, 2007.
Соколов Е.Г. Удостоверение личности И Метафизические иссле-
дования. Альманах Лаборатории метафизических исследований при
Философском факультете СПбГУ Вып. 5 «Культура». — СПб.: Алетейя,
1998. — С. 127-151.
Солдатова ЕЛ. Нормативные кризисы развития личности взросло-
го человека: Автореф.... доктора психол. наук. — Екатеринбург: Изд-во
Уральск, ун-та, 2007.
Соловьев А.Е. Историко-философский анализ феномена «заботы о
себе»: Дис.... канд. филос. наук. — Ростов-на-Дону, 2006.
Сонди Л. Судьбоанализ. — М.: Три квадрата, 2007.
Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. — М.: Политиздат,
1992.
Социология вещей / Под ред. В.С. Вахштайна. — М.: Издательский
дом «Территория будущего», 2006.
Стайн М. В середине жизни: Юнгианский подход. — М.: Когито-
Центр, 2009.
Степанов С.С. Мифы и тупики поп-психологии. — Дубна: Феникс+,
2006.
Степанов Ю.С Константы. Словарь русской культуры. Опыт иссле-
дования. — М.: Языки русской культуры, 1997.
Степанова Е.И. Психология взрослых: экспериментальная акмеоло-
гия. — СПб.: Алетейя, 2000.
758
Экзистенциальная психология взрослости
Стрелков Ю.К. Временная связность мира И Психология субъектив-
ной семантики в фундаментальных и прикладных исследованиях: Ма-
териалы научной конференции / Отв. ред. Д.А. Леонтьев. — М.: Смысл,
2000. С. 20-21.
Стюарт В. Работа с образами и символами в психологическом кон-
сультировании. — М.: Класс, 2003.
Субботский Е.В. Строящееся сознание. — М.: Смысл, 2007.
Сухобская Г.С. Понятие «зрелость социально-психологического раз-
вития человека» в контексте андрагогики И Новые знания. 2002. № 4.
С. 17-20.
Сухобская ЕС., Божко Н М Пожилой человек в современном мире. —
СПб.: ИОВ РАО; Тускарора, 1999.
Сухоруков А.С. Жизнетворчество личности в динамике ее смысло-
вой системы: Дис.... канд. психол. наук. — М., 1996.
Тарасова М.Д. Возрастные особенности экзистенциальных ожида-
ний: Выпускная квалификационная работа дипломированного специа-
листа. — Тула: Изд-во ТулГУ, 2013.
Тарнавский Ю.Б. Чтобы осень была золотой. Как сохранить психиче-
ское здоровье в старости. — М.: Медицина, 1988.
Тернер В. Символ и ритуал. — М.: Наука, 1983.
Тернер Р. Сравнительный контент-анализ биографий И Вопр. соц.
1992. Т. l.№ 1.С. 123-133.
Тиллих П. Мужество быть И Избранное. Теология культуры. — М.:
Юристъ, 1995. С. 7-131.
Толстых А.В. Возрасты жизни. — М.: Молодая гвардия, 1988.
Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.: Аспект Пресс,
1996.
Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений И Вопр.
соц. 1993. № 1-2. С. 129-138.
Топоров В.Н. Вещь в антропоцентрической перспективе И Aequinox,
МСМХСШ: сб. — М.: Книжный сад, 1993. С. 70-167.
Топоров В.Н. Судьба и случай // Понятие судьбы в контексте разных
культур. — М.: Наука, 1994. С. 38-65.
Третъяков В. Т. Как стать знаменитым журналистом: курс лекций по
теории и практике современной русской журналистики. — М.: Ладомир,
2004.
Трубецкой Е.Н. «Иное царство» и его искатели в русской народной
сказке // Три очерка о русской иконе. «Иное царство» и его искатели в
русской народной сказке. — М.: Лепта-Пресс, 2003. С. 187-275.
Трубина Е.Г. Рассказанное Я: отпечатки голоса. — Екатеринбург:
Изд-во Уральск, ун-та, 2002.
Литература
759
Трубина Е.Г. Нарратология: основы, проблемы, перспективы. Мате-
риалы к специальному курсу. — Екатеринбург: Изд-во Уральск, ун-та,
2004.
Трубников Н.Н. Время человеческого бытия. — М.: Наука, 1987.
Трухачева И.В. Индивидуальные представления об успешности
у старшеклассников, выпускников вуза и взрослых: Выпускная квали-
фикационная работа дипломированного специалиста. — Тула: Изд-во
ТулГУ, 2007.
Тулъчинский ЕЛ. Возможное как сущее И Эпштейн М.Н. Философия
возможного. — СПб.: Алетейя, 2001. С. 7-21.
Тулъчинский ЕЛ. Постчеловеческая персонология. Новые перспек-
тивы свободы и рациональности. — СПб.: Алетейя, 2002.
Тулъчинский ЕЛ. Лиминальность (liminality) И Проективный фило-
софский словарь: Новые термины и понятия / Под ред. Г.Л. Тульчинско-
го, М.Н. Эпштейна. — М.: Алетейя, 2003.
Тэйлор С. Амнезия. — М.: Эксмо, 2008.
Тюпа В.И. Бахтин как парадигма мышления // Дискурс. 1996а. № 1.
С. 65-71.
Тюпа В.И. Модусы сознания и школа коммуникативной дидактики И
Дискурс. 19966. № 1. С. 17-22.
Уайт М. Карты нарративной практики. Введение в нарративную те-
рапию. — М.: Генезис, 2010.
УилъямсДЛ. Пересекая границу. Психологическое изображение пути
знания Карлоса Кастанеды. — Воронеж: НПО «МОДЭК», 1994.
Улановский А.М. Феноменологическая психология: качественные
исследования и работа с переживанием. — М.: Смысл, 2012.
Улитова Е.С. Мотивационный анализ поведения личности во
временном аспекте. — М.: Наука, 1991.
Ухтомский А.А. Интуиция совести: Письма. Записные книжки. За-
метки на полях. — СПб.: Петербургский писатель, 1996.
Ферро А. Психоанализ: Создание историй. — М : Класс, 2007.
Философия старости: геронтософия / Под ред. К.С. Пигрова, С.Р. Со-
ловьёва, Е.А. Маковецкого. — СПб.: Изд-во СПб. филос. об-ва, 2002.
Фирсова А.М. Социокультурная трансформация ритуалов и обрядов
инициации в мировой традиции: Дис.... канд. филос. наук. — Н. Новго-
род: Нижегор. гос. архитектур.-строит. ун-т, 2005.
Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художест-
венно-изобразительных произведениях. — М.: Прогресс, 1993.
Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. — М.: ACT; Харвест,
2005.
Франк С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию
религии. — М.: ACT, 2007.
760
Экзистенциальная психология взрослости
Франкл В. Человек в поисках смысла. — М.: Прогресс, 1990.
Франц М., Хендерсон Дж.Л., Юнг К.Г. Человек и его символы. — М.:
Медков С.Б.; Серебряные нити, 2006.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. — М.: Лабиринт, 1997.
Фридман Дж., Комбс Дж. Конструирование иных реальностей. Исто-
рии и рассказы как психотерапия. — М.: Класс, 2001.
Фромм Э. Бегство от свободы. — М.: Прогресс, 1990а.
Фромм Э. Иметь или быть? — М.: Прогресс, 19906.
Фромм Э. Искусство любви. — Минск: Университетское, 1990в.
Фромм Э. Человек для себя. — Минск: Коллегиум, 19926.
Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. — М.: Про-
гресс, 1977.
Фукс-Хайнритц В. Биографический метод // Биографический метод
в социологии: история, методология, практика / Ред. колл.: В.В. Семено-
ва, Е.Ю. Мещеркина. — М.: Изд-во ИС РАН, 1993. С. 11-41.
Хабермас Ю. Лекция о жизненном мире (18 ноября 2009 г., философ-
ский факультет МГУ) И Электронный ресурс: http://www.russia ru/video/
nauka. Habermas.
Хайдеггер M. Время картины мира / Время и бытие: Статьи и выступ-
ления. — М.: Республика, 1993. С. 41-63.
Хайдеггер М. Бытие и время. — М.: Ad marginem, 1997.
Харламенкова Н.Е. Генез самоутверждения личности в процессе
взросления: Дис. ... доктора психол. наук. — М.: ИП РАН, 2004.
Харониан Ф. Подавление Высшего // Психосинтез и другие интегра-
тивные техники психотерапии / Под ред. А.А. Бадхена, В.Е Кагана. —
М.: Смысл, 1997. С. 92-107.
Харрисон К. Убийство со взломом. — М.: Астрель, 2010.
Харченко В.К. Словарь богатств русского языка. Редкие слова, мета-
форы, афоризмы, цитаты, биографемы: в 2 т. Т. 1. — Белгород: Изд-во
БелГУ, 2003.
Хасанов И.А. Время: природа, равномерность, измерение. — М.:
рогресс-традиция, 2001.
Хаттон П. История как искусство памяти. — СПб.: Владимир Даль;
Фонд «Университет», 2003.
Хеннингсен Ю. Автобиография и педагогика. — М.: Изд-во УРАО,
2000.
Хиллман Дж. Исцеляющий вымысел. — СПб.: Б.С.К., 1997.
ХинтиккаЯ. Логико-эпистемологические исследования. — М.: Про-
гресс, 1980.
Холлис Д. Перевал в середине пути: кризис среднего возраста. — М.:
Инфра-М, 2002.
Литература
761
Холлис Дж. Сотворить свою жизнь: Поиски своего пути. — М.: Класс,
2006.
Хорни К. Психология женщины И Собр. соч.: в 3 т. Т. 1. — М.: Смысл,
1997. С. 16-270.
Хренов Н А. Русский Протей. — СПб.: Алетейя, 2007.
Хрисанфова Е.Н. Основы геронтологии. (Антропологические аспек-
ты). — М.: Владос, 1999.
Худоян С. С. Проблема возрастных кризисов развития личности:
Автореф. дис. ... канд. психол. наук. — Ереван: Арм. гос. пед. ун-т им.
X. Абовяна, 2010.
Цветаева Н. Биографические нарративы советской эпохи И Соц.
журн. 2000. № 1-2. С. 150-163.
Цивьян Т.В. Человек и его судьба — приговор в модели мира И По-
нятие судьбы в контексте разных культур / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. —
М.: Наука, 1994 . С. 122-129.
Частная жизнь. Человек в кругу семьи. Очерки по истории частной
жизни в Европе до начала нового времени / Под ред. Ю.Л. Бессмертно-
го. — М.: Изд-во РГГУ, 1996.
Частная жизнь. Человек в мире чувств. Очерки по истории частной
жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени /
Отв. ред. Ю.Л. Бессмертный. — М.: Изд-во РГГУ, 2000.
Чиксентмихайи М. В поисках потока. Психология включенности в
повседневность. — М.: Альпина нон-фикшн, 2011.
Чиксентмихайи М. Поток: Психология оптимального пережива-
ния. — М.: Альпина нон-фикшн, 2012.
Чубаров И. Операция признания (Anerkennen) в биографии (опыт
биографического анализа отрывка «Феноменологии духа» Г.В.Ф. Гегеля о
«господстве и рабстве») И Авто-био-графия. К вопросу о методе. Тетра-
ди по аналитической антропологии. № 1 / Под ред. В.А. Подороги. — М.:
Логос, 2001. С. 387-412.
Чудновский В.Э. Смысл жизни: проблема относительной эмансипи-
рованное™ от «внешнего» и «внутреннего» И Психол. журн. 1995. Т. 16.
С. 15-26.
Шаев Ю.М. Смысл в герменевтике: Опыт семиотического анализа:
Автореф. дис.... канд. филос. наук. — Волгоград: ВолгГУ, 2009.
Шампань П., Ленуар В, Мерлье Д„ Пэнто Л. Начала практической
социологии. — М.: ИЭСоц, 1996.
Шахматов Н.Ф. Психическое старение: счастливое и болезненное. —
М.: Медицина, 1996.
Шерозия А.Е. Психика, сознание, бессознательное: к общей теории
психологии. — Тбилиси: Мецниереба, 1979.
Шихи Г. Возрастные кризисы. Ступени личностного роста. — СПб.:
Каскад, 2005.
762
Экзистенциальная психология взрослости
Шефстбери А.Э.К. Эстетические опыты. — М.: Искусство, 1975.
Шматко Н.А. «Габитус» в структуре социологической теории И
Журн. социол. и соц. антропол. 1998. Т. 1. № 2. С. 60-67.
Шмелев А.Д. Метафора судьбы: предопределение или свобода? И По-
нятие судьбы в контексте разных культур. — М.: Наука, 1994.
Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к слова-
рю. — М.: Языки славянской культуры, 2002.
Шмид В. Нарратология. — М.: Языки славянской культуры, 2003.
ШтомпелъЛ.А. Смыслы времени. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов,
ун-та, 2001.
Штомпель Л.А. Настоящее время: возможность существования И
Наука. Философия. Общество. Материалы V Российского философского
конгресса. Т. 1. — Новосибирск: НГУ, 2009. С. 62-63.
Шу гуров М.В. Герменевтика Иного И Методология гуманитарно-
го знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора М.С. Кага-
на. Материалы международной научной конференции (18 мая 2001 г.,
Санкт-Петербург) И Серия «Symposium». Вып. № 12. СПб.: Изд-во СПб.
филос. об-ва, 2001. С. 172-176.
Шюц А. О множественности реальности И Социологическое обозре-
ние. 2003. № 2. Т. 3. С. 3-34.
Щедровицкий Г.П. Мышление. Понимание. Рефлексия. — М.: Школа
Культурной Политики, 1995.
Щепанская Т.Б. Сила (коммуникативные и репродуктивные аспекты
мужской магии) // Мужской сборник. Мужчина в традиционной куль-
туре. Социальные и профессиональные статусы и роли. Сила и власть.
Мужская атрибутика и формы поведения. Мужской фольклор / Сост.
И.А. Морозов, отв. ред. С.П. Бушкевич. Вып. 1. — М.: Лабиринт, 2001.
С. 71-94.
Щитцова Т.В. Событие в философии Бахтина. — Минск: И.П. Лог-
винов, 2002.
Эдингер Э.Ф. Творение сознания. Миф Юнга для современного чело-
века. — СПб.: Б.С.К., 2001.
Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. — СПб.:
Петрополис, 1998.
Элиаде М. Тайные общества. Обряды, инициации и посвящения. —
Киев: София-ИД; Гелиос, 2002.
Элиас Н. О процессе цивилизации: социогенетические и психогене-
тические исследования: в 2 т. Т.1. — М.; СПб: Академия исследований
культуры, 2001.
Элиот Т.С. Назначение поэзии. — М.: AirLand, 1997.
Элъконин Б.Д Введение в психологию развития. — М.: Тривола,
1994.
Литература
h\
Эльконин Д.Б. К проблеме периодизации психического ра гни nui ।
детском возрасте И Вопр. психол. 1971. № 4. С. 39-51.
Эльконин Д.Б. Психология игры. — М.: Владос, 1999.
Эмбри Л. Рефлексивный анализ: Первоначальное введение в фено
менологию. — М.: Три квадрата, 2005.
Эммонс Р. Психология высших устремлений: Мотивация и духов-
ность личности. — М.: Смысл, 2004.
Эпштейн В.Л. Введение в гипертекст и гипертекстовые системы И
Электронный ресурс: http://www.ipu.rssi.ru/publ/epstn.htm
Эпштейн М.Н. Поступок и происшествие. К теории судьбы И Вопр.
филос. 2000. № 9. С. 65-77.
Эпштейн М.Н. Философия возможного. — СПб.: Алетейя, 2001.
Эпштейн М.Н. Реалогия И Проективный философский словарь: Но-
вые термины и понятия / Под ред. Г.Л. Тульчинского и М.Н. Эпштей-
на. — СПб.: Алетейя, 2003. С. 346-350.
Эпштейн М.Н К философии возраста. Фрактальность жизни и пе-
риодическая таблица возрастов И Звезда. 2006. № 4 И Электронный ре-
сурс: http://magazines.russ.ru/zvezda/2006/4/ер 12.html
Эпштейн М.Н. Жизнь как тезаурус И Моск, психотерапевтич. журн.:
теоретико-аналитическое издание. — М.: МГППУ 2007. № 4 (55). С. 47-56.
Эпштейн М.Н. Новые слова с основой «био-» И Дар слова. Ежене-
дельный лексикон Михаила Эпштейна, 11.02.2013 г. И Электронный ре-
сурс: http://subscribe.rU/archive/linguistics.lexicon/201302/l 1101005.html
Эриксон Э. Детство и общество. — СПб.: Ленато; ACT; Университет-
ская книга, 1996а.
Эриксон Э. Идентичность: Юность и кризис. — М.: Прогресс, 19966.
Юдин Ю.И. Дурак, шут, вор и черт. (Исторические корни бытовой
сказки). — М.: Лабиринт, 2006.
Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к поэтико-
художественному творчеству И Феномен духа в искусстве и науке. — М.:
Ренессанс, 1992. С. 93-121.
Юнг К.Г Конфликты детской души. — М.: Канон, 2004.
Юнг К.Г. Душа и миф: Шесть архетипов. — Киев, М.: Порт-Рояль; Со-
вершенство, 1997а.
Юнг К.Г. Синхронистичность. — М.; Киев: Рефл-Бук; Баклер, 19976.
Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. — М.: МПСИ; Прогресс;
Флинта, 2006.
Юнг К.Г. Символы трансформации. — М.: ACT, 2009.
Юрьева Л.Н. Кризисные состояния. — Днепропетровск: Арт-пресс,
1998.
Якоби И. Психологическое учение К.Г. Юнга // Карл Густав Юнг: Дух
и жизнь. — М.: Практика, 1996. С. 385-534.
764
Экзистенциальная психология взрослости
Ялом И.Д. Экзистенциальная психотерапия. — М.: Римис, 2008.
Ярская В.Н. Развитие понятия времени И Вопр. филос. 1981. № 3.
С. 157-160.
Ячин С.Е. Человек в последовательности событий жертвы, дара и об-
мена. — Владивосток: ДВГТУ, 1998.
Aging and Biography: Explorations in Adult Development I J.E. Birren,
G.M. Kenyon, J.-E. Ruth, J.J.F. Schroots, T. Svensson (Eds.). — N.Y: Springer
Publishing Company, 1996.
Ankersmit F.R. A Phenomenology of Historical Experience 11 History and
Tropology: The Rise and Fall of Metaphor. — Berkeley, 1994. P. 182-238.
Autobiographical writing across the disciplines: A Reader I D.P. Freedman,
O. Frey (Eds.). — Durham (NC): Duke University Press, 2003.
Bandura A. Self-efficacy: Toward a unifying theory of behavioral change 11
Psychological Review. 1997. № 84. P. 191-215.
Booker Ch. The Seven Basic Plots. Why We Tell Stories. — L.; NY:
Continuum, 2004.
Bourdieu P. Eillusion biographique 11 Actes de la Recherche en Sciences
sociales. 1986. № 62-63. P. 69-72.
Brooks P. Reading for the Plot. Design and Intention in Narrative. —
Cambridge (MA): Harvard University Press, 1984.
Bruner J. Acts of Meaning: Four Lectures on Mind and Culture (Jerusalem-
Harvard Lectures). — Cambridge (MA): Harvard University Press, 1993.
Bruner J. Actual minds, possible worlds. — Cambridge (MA): Harvard
University Press, 1986.
Bruner J. Life as narrative 11 Social Research. 1987. № 54 (1). P. 11-32.
Bruner /. Making Stories: Low, Literature, Life. — Cambridge (MA):
Harvard University Press, 2003.
Bruner J. Self-making and world-making 11 Journal of Aesthetic Education.
1991. № 25(1). P. 67-78.
Cantor N., Norem J.K., Langston C.A., Zirkel S., Flleson W. Cook-Flannagan
C. Life tasks and daily life experience 11 Journal of Personality. 1991. № 59.
P. 425-451.
Csikszentmihalyi M., Rochherg-Halton E. The meaning of things: domestic
symbols and the self. — Cambridge: University Press, 1981.
Czarniawska B. Narratives in Social Science Research. — L.: Sage
Publications, 2004.
Eakin P.J. How Our Lives Become Stories: Making Selves. — Cornell
University Press, 1999.
Eakin P.J. The Ethics of Life Writing. — Cornell University Press, 2004.
Литература
(»*>
Egodocuments and History: Autobiographical Writing in its Soci.il
Context since the Middle Ages I R. Dekker (Ed.). — Hilversum: Uitgevc j i
Verloren, 2002.
Emmons R.A. Personal strivings: an approach to personality and
subjective wellbeing 11 Journal of Personality and Social Psychology. 1986.
№ 51. P. 1058-1068.
Emmons, R.A., King, L.A. Personal strivings differentiation and affective
reactivity 11 Journal of Personality and Social Psychology. 1989. № 56.
P. 478-484.
Gefen A. Le Jardin d’Hiver (les “biographemes” de Roland Barthes) 11
Электронный ресурс: http: // www.fabula.org/forum/barthes/23.php
Green M.C., Strange J.J., Brock T.C. Narrative Impact: Social and Cognitive
Foundations. — Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 2002.
Gregg G.S. Self-Representation: Life Narrative Studies in Identity and
Ideology. — New York: Greenwood Press, 1991.
Hermans HJ.M., Hermans-Jansen E. Self-Narratives: The Constraction of
Meaning in Psychotherapy. — New York: Guilford, 2001.
Holstein J.A., Gubnum J.F. The Self We Live By: Narrative Identity in a
Postmodern World. — Oxford University Press, USA, 1999.
Identity and Story: Creating Self in Narrative I D.P. McAdams, R. Josselson,
A. Lieblich (Eds.). — Washington (DC): American Psychological Assotiation,
2006.
Josselson R., Lieblich A. (Eds.) The Narrative Study of Lives. — Thousand
Oaks, Calif.: Sage Publication, 1993.
Kenyon G.M., Randall W.L. Restorymg our lives: personal growth through
autobiographical reflection. — Westport (CT): Greenwood Publishing Group,
1997.
Kohler Riessman C. Narrative Analysis. — Sage Publication, 1993.
Klinger E., Barta S.G., Maxeiner M.E. Current concerns: assessing
therapeutically relevant motivation 11 Assessment strategies for cognitive
behavioral interventions I P.C. Kendall, S.D. Hollon (Eds.). — N.Y: Academic
Press, 1980. P. 161-196.
Lieblich A., McAdams D.P., Josselson R. (Eds.) Healing Plots: The Narrative
Basis of Psychotherapy. — Washington, DC: American Psychological
Association Press, 2004.
Lieblich A.,Tuval Mashiach R., Zilber T. Narrative Research: Reading,
Analysis and Interpretation. — Sage Publications, 1998.
Little B.R. Personal projects: A rationale and method for investigation 11
Environment and Behaviour. 1983. № 15 (3). P. 273-309.
Little B.R. Personal projects and the distributed self: Aspects of a conative
psychology // Psychological Perspectives on the Self (IV) I J. Suls (Ed.) —
Hillsdale: Erlbaum, 1993.
766
Экзистенциальная психология взрослости
Loevinger J. Ego Development: Conceptions and Theories. — San-
Francisco: Jossey-Bass, 1976.
Markus H., Nurius P Possible selves: the interface between motivation
and the self-concept // Self & Identity: psychosocial perspectives I K. Yardley,
T. Horness (Eds.). — Chichester: John Wiley, 1986a. P. 157-172.
Markus H., Nurius P. Possible selves 11 American Psychologist. 1986b.
№ 41. P. 954-969.
Markus H., Ruvolo A.P. Possible selves: personalized representations of
goals 11 Goal Concepts in Personality and Social Psychology I L.A. Pervin
(Ed.). — Hillsdale (NJ): Lawrence Erlbaum, 1989. P. 211-291.
McAdams D.P. Personality, modernity, and the storied self: A contemporary
framework for studying persons 11 Psychological Inquiry. 1986. Vol. 7. P. 295-
321.
McAdams D.P. The Stories We Live By: Personal Myths and the Making of
the Self. — N.Y.: Guilford Press, 1993.
McAdams D.P. Turns in the Road: Narrative Studies of Lives in Transition. —
American Psychological Association (APA), 2001.
Mink L. History and Fiction as Modes of Comprehension П New Literary
History. 1970. Vol. 1. P. 556-569.
Nagy J.F. Liminality and knowledge in Irish tradition 11 Studia Celtica.
1981. Vol. 18-17. P. 9-36.
Narrative and Consciousness. Literature, Psychology and the Brain I
by G.D. Fireman, T.E. McVay, Jr., OJ. Flanagan (Eds.). — Oxford: Oxford
University Press, 2003.
Ochs E., Capps L. Narrating the Self 11 Annual Review of Anthropology.
1996. № 25. P. 19-43.
Olney J. Memory & Narrative: The Weave of Life-Writing. — University of
Chicago Press, 1998.
Pascal R. Design and Truth in Autobiography. — Cambridge (MA):
Harvard University Press, 1985.
Randall W.L., Kenyon G.M. Ordinary wisdom: biographical aging and the
journey of life. Westport (CT): Greenwood Publishing Group, 2001.
Randall W.L., McKim A.E. Reading our lives: the poetics of growing old. —
Oxford: Oxford University Press, 2008.
Rosenberg M. Society and the Adolescent self-images. — Princeton (NJ):
Princeton University Press, 1965.
Sarbin T.R. Narratology as a root metapher in psychology // Narrative
psychology: The storied nature of human conduct / T.R. Sarbin (Ed.). — N. Y:
1986. P. 3-21.
Schiffrin D. In Other Words: Variation in reference and narrative. —
Cambridge: 2006.
Литература
767
Singer J.L., Salovey P. Organized knowledge structures and personality:
Person schemas, self schemas, prototypes, and scripts 11 Person schemas
and maladaptive interpersonal patterns I M.J. Horowitz (Ed.)- — Chicago:
University of Chicago Press, 1991. P. 13-31.
Smith S., Watson J. Reading Autobiography: A Guide for Interpreting Life
Narratives. — University Of Minnesota Press, 2001.
Snyder M. Self-monitoring of expressive behaviour 11 Journal of Personality
and Social Psychology. 1974. № 30. P. 526-537.
Strawson G. Against Narrativity 11 Ratio (new series). 2004. T. XVII. № 4.
P. 428-452.
Turns in the Road: Narrative Studies of Lives in Transition I D.P. McAdams,
R. Josselson, A. Lieblich (Eds.). — Washington (DC): American Psychological
Assotiation, 2001.
Velleman J.D. Narrative Explanation 11 The Philosophical Review. 2003.
Vol. 112. № l.P. 1-25.
Ward G. Postmodernism. — L.; Chicago: Hodder Headline Pic., 1997.
White H. The Value of Narrativity in the Representation of Reality 11
Critical Inquiry (On Narrative). 1980. Vol. 7. № 1. P. 1-25.
White H. Response to A. Marwick 11 Journal of Contemporary History.
1995. Vol. 30. № 2 (April). P. 233-246.
Yacobson G. Programs and techniques of crises intervention 11 American
handbook of psychiatry. — N.Y.: 1974.
Yancy G., Hadley S. Narrative Identities: Psychologists Engaged in Self-
Construction. — Jessica Kingsley Press, 2005.
ISBN 978-5-89357-321-3
Научное издание
Сапогова Елена Евгеньевна
Экзистенциальная психология
взрослости
Редактор
Корректор
Верстка
Директор издательства
И. В. Барыбина
С.А. Мозолева
В.И. Кокорев
Д.А. Леонтьев
Издательство «Смысл» (ООО НПФ «Смысл»)
Тел./факс (499) 189-9588
e-mail: info@smysl.ru
http://www.smys!. га
Подписано в печать 21.10.2013. Формат 60x90/16
Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура Minion
Усл. печ. л. 48,0. Тираж 250. Заказ № B3K-06360-13.
Отпечатано в ОАО «Первая Образцовая типография»,
филиал «Дом печати — ВЯТКА» в полном соответствии
с качеством предоставленных материалов.
610033, г. Киров, ул. Московская, 122.
Факс: (8332)53-53-80,62-10-36
http://www.gipp.kirov.ra; e-mail: order@gipp.kirov.ru