Автор: Примаков Е.М.
Теги: объекты и задачи государственного административного управления биологические науки в целом государство и право юридические науки военное дело история внешней разведки
ISBN: 978-5-7133-1297-8
Год: 2014
Текст
ИСТОРИЯ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
Издание осуществлено при поддержке ОАО АКБ
Еврофинанс______
Моснарбанк
ИСТОРИЯ
РОССИЙСКОЙ
ВНЕШНЕЙ
РАЗВЕДКИ
Очерки
В шести томах
МОСКВА
«Международные отношения»
2014
ИСТОРИЯ
РОССИЙСКОЙ
ВНЕШНЕЙ
РАЗВЕДКИ
Очерки
Том Ш
1933—1941 годы
МОСКВА
«Международные отношения»
2014
УДК 351.746.1 (47+57)(091)
ББК 67.401.212
И90
Главный редактор Е.М. ПРИМАКОВ
Зам. главного редактора В. А. КИРПИЧ ЕН КО
Ответственный секретарь Ю.И. ЖУРАВЛЕВ
Авторский коллектив:
А.И. БАЙДАКОВ (6), Л.И. ВОРОБЬЕВ (8, И, 12),
С.М. ГОЛУБЕВ (9), Н.А. ЕРМАКОВ (1,7,10, 22,41),
В.И. ЕРШОВ (21), А.Н. ИЦКОВ (46), Ю.Л. КЕДРОВ (19, 20),
Ю.Н. КОБЯКОВ (16,17), Л.П. КОСТРОМИН (18,36),
В.С. МОТОВ (13,25,28,34,35,39,42),
О.И. НАЖЕСТКИН (предисл., 2,3,4, 26, 29,36, заключ.),
Н.Г НИКАНДРОВ (27), ГА. ОРЛОВ (23),
В.Л. ПЕЩЕРСКИЙ (7,15,30,38,40,43,44,47),
А.С. ПОЛЯКОВ (14), В.Ф. СЕДОВ (5), О.И. ЦАРЕВ (45),
Э.П. ШАРАПОВ (31,33,37), Б.Д. ЮРИНОВ (24,32)
Литературный редактор Л.П. ЗАМОЙСКИЙ
История российской внешней разведки: Очерки: В 6 т. -
И90 Т. III. 1933-1941 годы. - М.: Международные отношения, 2014. -
504 с., ил.
ISBN 978-5-7133-1297-8 (Т. III)
ISBN 978-5-7133-1451-4
Третий том знакомит читателей с работой «легальных» и нелегальных ре-
зидентур, крупными операциями и судьбами выдающихся разведчиков в
1933-1941 годах. Деятельность СВР в этот период определяли два фактора:
угроза новой мировой войны и попытка советского государства предотвратить
ее на основе реализации принципа коллективной безопасности. В условиях
ужесточения контрразведывательного режима, нагнетания антисоветской про-
паганды и шпиономании в Европе и США, огромных кадровых потерь в годы
репрессий разведка самоотверженно боролась за информационное обеспече-
ние руководства страны, искала союзников в предстоящей борьбе с фашизмом,
пыталась влиять на правительственные круги за рубежом в нужном направле-
нии, помогала укреплять обороноспособность государства.
Для широкого круга читателей.
УДК 351.746.1(47+57)(091)
ББК 67.401.212
ISBN 978-5-7133-1297-8 (Т. III)
ISBN 978-5-7133-1451-4
© Служба внешней разведки, 2003
© Подготовка к изданию и оформление
изд-ва «Международные отношения»,
2014
Предисловие
Третий том «Истории российской внешней разведки» посвящен
ее деятельности в 1933-1941 годах. Это были годы активной под-
готовки и развязывания блоком фашистских государств Второй ми-
ровой войны. Нарастание военной угрозы явилось определяющим
фактором международной обстановки тех лет. Советский Союз вел
сложную борьбу за обеспечение безопасности страны. Все это предо-
пределяло и характер задач, решаемых внешней разведкой в указан-
ный исторический отрезок времени, специфику ее работы.
С момента образования в 1917 году и до начала 30-х годов совет-
ское государство не только сумело отстоять свою независимость в ус-
ловиях интервенции, Гражданской войны, экономической блокады,
но и восстановить народное хозяйство, вступить в экономические и
политические отношения с рядом стран. Во второй половине 20-х го-
дов СССР признало 13 государств. В конце 1933 года к ним присое-
динились Соединенные Штаты Америки. К 1936 году дипломатиче-
ские отношения с Советским Союзом установили 36 стран, включая
крупнейшие капиталистические державы.
Вместе с ростом экономического и военного потенциала рос пре-
стиж советского государства. Последнее было особенно заметно на
фоне постепенно нараставшего и разразившегося в 1929-1932 годах
мирового экономического кризиса капиталистической системы.
Выход из неблагоприятного экономического и внешнеполитиче-
ского положения отдельные страны стали искать на путях реванша и
агрессии. В целом ряде европейских государств - Венгрии, Италии,
Болгарии, Испании, Германии и др. - установились открыто фашист-
ские и авторитарные режимы.
С приходом к власти в Германии в 1933 году Гитлер приступил
к реализации концепций установления «нового порядка» в Европе,
завоевания «жизненного пространства» на Востоке, пересмотра в поль-
зу Германии колониального раздела мира.
5
Планы фюрера выходили далеко за рамки ревизии Версальского
мирного договора. Эго были претензии на установление мирового го-
сподства.
Б. Муссолини в 1925 году заявил о создании Итальянской империи,
о превращении Средиземного моря в «итальянское озеро». В 1935 году
фашистская Италия напала на Абиссинию (Эфиопию).
В 1936 году произошел фашистский путч в Испании. Последова-
ла совместная германо-итальянская интервенция в эту страну.
На Востоке источником опасности для мира стала Япония. Начав
с захвата Маньчжурии и создания на ее территории марионеточного
государства Маньчжоу-Го в 1932 году, японцы превратили его в плац-
дарм для подготовки нападения на СССР, Монголию и расширения
агрессии против Китая.
Несмотря на то что правительства крупнейших западных стран
встали на путь нормализации отношений с СССР, агрессивная анти-
советская пропаганда и быстро набирающая силу военная машина
гитлеровской Германии вселяли в них надежду, что при небольших
уступках фашистам удастся направить их основной удар на Восток и
покончить наконец с большевистской Россией.
Поэтому главная опасность для страны состояла в перспективе
оказаться один на один с германским агрессором. А такая вероят-
ность выглядела вполне реальной. Советской разведке пришлось за-
тратить много усилий, чтобы иметь возможность информировать ру-
ководство страны, в каком положении может оказаться Советский
Союз при том или ином повороте событий. В частности, была получе-
на информация, что американское руководство окажет поддержку
Советскому Союзу лишь в том случае, если он подвергнется неспрово-
цированной агрессии со стороны Германии. Нетрудно понять дву-
смысленность такой позиции. Действительно, что считать «неспрово-
цированной» агрессией? Вспомним, что в 1914 году немецкий кайзер
объявил войну России, использовав в качестве одного из «провоциру-
ющих» поводов проводимую Россией всеобщую мобилизацию.
Разведка докладывала в 1935-1937 годах руководству страны
о состоявшихся тайных встречах британских руководителей высшего
уровня с Гитлером, во время которых министры иностранных дел
Саймон и лорд Галифакс, а также премьер-министр Чемберлен дали
согласие на перекройку карты Европы в пользу Германии, на удов-
летворение ее притязаний на Австрию, Чехословакию, Польшу, Ме-
мельскую область Литвы при условии, как выразился Галифакс на
встрече с Гитлером 19 ноября 1937 г., что Германия будет оставаться
«бастионом Запада против большевизма», а ее устремления по рас-
ширению «жизненного пространства» будут направлены на Восток1.
Не оставляли сомнений и планы гитлеровской Германии. В нача-
ле 1937 года внешняя разведка информировала руководство страны
о имевшем место в ноябре 1936 года совещании высшего политиче-
6
ского и военного руководства Германии, на котором обсуждались
планы «восточного похода» германской армии. Совещание пришло
к выводу, что «никакого точного решения относительно восточной
кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о созда-
нии базы для операций в самой Восточной Польше». Польша должна
была пасть, чтобы открыть дорогу германским войскам на просторы
Советского Союза.
Таким образом, уже к середине 30-х годов основными целями со-
ветской внешней политики стали обеспечение безопасности страны
и предотвращение войны, в которой наиболее вероятными противни-
ками станут Германия, Италия и Япония. Эти же задачи станут прио-
ритетными в деятельности внешней разведки на весь предвоенный
период.
В декабре 1933 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановле-
ние об активизации внешнеполитической деятельности советского
государства в целях предотвращения войны на основе плана коллек-
тивной безопасности.
Задача была не из легких. Большинство граничащих с СССР го-
сударств занимали по отношению к нему враждебную позицию. Не-
которые из них, например Румыния, Польша и Япония, открыто вы-
сказывали территориальные притязания. Финляндия, Прибалтий-
ские страны в любой момент готовы были превратиться в плацдарм
германской агрессии против России.
Особенно непримиримую позицию занимала Польша. Прави-
тельство Пилсудского-Бека, подписав в январе 1934 года германо-
польскую Декларацию о необращении к силе, уведомило Гитлера
о своих планах: проложить для Польши «коридор» к Черному морю,
установить совместную границу с Венгрией, объединить под эгидой
Польши территории от Финляндии до Турции. Нацистское руковод-
ство Третьего рейха, конечно, не собиралось удовлетворять аппетиты
польской верхушки. Подписав с Польшей Декларацию о необращении
к силе, оно стало готовиться к захвату не только тех земель, на кото-
рые претендовала Польша, но и самой Польши. Польская же дипло-
матия, полагаясь на упомянутое соглашение с немцами, методически
срывала все усилия Советского Союза по созданию в Европе системы
коллективной безопасности и даже перед лицом неминуемой герман-
ской агрессии отказывалась от рассмотрения предлагаемых Совет-
ским Союзом мер совместной защиты.
Прежде чем осуществить желанный для многих западных полити-
ков поход на Восток, Гитлер начал укреплять свои позиции в Запад-
ной Европе. В нарушение Версальского мирного договора 1919 года в
1935 году после формального плебисцита, проведенного с молчаливо-
го согласия Англии и Франции, Гитлер оккупировал Саар. В 1936 году
последовал ввод немецких войск в демилитаризованную Рейнскую
область. Это были первые шаги Гитлера по пересмотру территори-
7
альных условий Версальской системы. Не получив должного отпора
со стороны западных держав, Гитлер в 1938 году аннексировал Ав-
стрию.
В том же году Германия, используя вопрос о национальных мень-
шинствах в Чехословакии, спровоцировала через профашистскую
организацию судетских немцев чехословацкий кризис. Предложения
Советского Союза о коллективной защите этого государства не на-
шли поддержки у Англии и Франции. Правительства Чемберлена и
Даладье сделали все, чтобы не приводить в действие меры коллектив-
ной безопасности от агрессии, предусмотренные системой договоров
между СССР, Францией и Чехословакией, заключенных в 1934 году.
Политика уступок германской агрессии привела к мюнхенскому сго-
вору.
Содержание мюнхенских договоренностей было предопределено
на встречах Гитлера с Чемберленом в Берхтесгадене и Годесберге со-
ответственно 15 и 22 сентября 1938 г. Несмотря на секретность этих
встреч, об их содержании вскоре с помощью разведки стало известно
в Москве.
Чехословакия как самостоятельное государство и член Лиги Наций
перестала существовать. В ее разделе наряду с фашистской Германи-
ей приняли участие Польша и Венгрия. Польша захватила Тешинскую
область, часть населения которой составляли поляки, а Венгрия -
ряд районов Словакии.
Вслед за Чехословакией Германия оккупировала Мемельскую
область в Литве.
В начале 1939 года советской разведке стало известно, что Гитлер
подписал документ с кодовым названием «Вайс», содержавший план
и сроки (август 1939 г.) нападения на Польшу. Война неумолимо при-
ближалась к нашим границам. Перед лицом возраставшей угрозы
агрессии в марте 1939 года советское правительство предложило Анг-
лии выступить с совместной инициативой созыва конференции заин-
тересованных государств - СССР, Великобритании, Франции, Ру-
мынии, Польши, Турции - для разработки мер коллективного отпора
агрессору. Английское правительство ответило, что считает такую
конференцию преждевременной. Вместо этого оно высказалось за то,
чтобы Советский Союз взял на себя односторонние обязательства по
оказанию помощи какому-либо своему европейскому соседу в случае
агрессии.
В марте 1939 года XVIII съезд ВКП(б) констатировал, что «новая
империалистическая война» за передел мира «стала фактом», хотя
и «не стала еще всеобщей, мировой войной». Противопоставляя «не-
агрессивные демократические государства» «агрессорам» и упрекая
их за отказ от идеи коллективной безопасности, И.В. Сталин заметил,
что расплачиваться за развязывание агрессии придется в первую оче-
редь Великобритании и Франции.
8
В апреле 1939 года советское правительство выступило с новой
инициативой. Оно предложило правительствам Англии и Франции
заключить между тремя державами равноправные договоры о взаимо-
помощи. К сожалению, и это предложение не встретило поддержки.
Западные страны по-прежнему уклонялись от каких-либо обязательств
помощи Советскому Союзу в случае агрессии против него и его сосе-
дей. Все их действия были направлены на то, чтобы столкнуть Герма-
нию и СССР один на один.
В то же время советская разведка продолжала получать достовер-
ную информацию о ведущихся англичанами секретных переговорах
с гитлеровской Германией. Переговоры проводились по различным
каналам: в Лондоне и Берлине Чемберлен и Гитлер обменивались
личными посланиями через германского посла Дирксена и англий-
ского посла в Берлине Гендерсона; неофициальный обмен мнениями
о возможности англо-германского сотрудничества вели представи-
тель Геринга, крупный промышленник X. Вольтат и шведский про-
мышленник Далерус. Далерус по просьбе Геринга встречался с мини-
стром иностранных дел Англии Галифаксом.
Британская дипломатия предлагала немцам заключить пакт о со-
трудничестве, который гарантировал бы соблюдение английских ин-
тересов в Европе и оставлял Германии свободу рук на Востоке. Ради
этого англичане соглашались на пересмотр некоторых положений
Версальского договора о колониях и подмандатных территориях. Это
была попытка повторить вариант мюнхенского сговора примени-
тельно к Польше. Посол Германии в Лондоне Дирксен оценил манев-
ры английской дипломатии как попытку постепенно отделаться от
своих обязательств в отношении Польши. Посол США в Париже
У. Буллит, следивший за развитием ситуации вокруг Польши, при-
шел к аналогичным выводам и в своем сообщении в Вашингтон ква-
лифицировал демарши английской дипломатии как подготовку но-
вого Мюнхена2.
От надежных источников в Лондоне и Париже разведка получи-
ла информацию об инструкциях, которые были даны правительства-
ми Англии и Франции военным делегациям на переговорах в Москве,
где обсуждались меры по предотвращению агрессии против Польши.
Инструкции предписывали тянуть время, не брать на себя обяза-
тельств, не подписывать никаких документов, иными словами - спо-
собствовать столкновению Германии с Советским Союзом.
Нападение фашистской Германии на Польшу создавало угрозу
для Советского Союза. Поощряемые западными державами, немец-
кие войска могли и не остановиться на восточных границах Польши.
А с учетом данных о секретных переговорах англичан с немцами и об
инструкциях, которые получили от своих правительств главы воен-
ных делегаций на переговорах в Москве, поддержки со стороны со-
ветскому правительству ждать не приходилось.
9
В этих условиях советское руководство приняло предложение
Германии о заключении пакта о ненападении. Москвой была сделана
ставка на то, чтобы на какое-то время отодвинуть войну, использо-
вать отсрочку для мобилизации экономики, ресурсов, военного по-
тенциала страны. Заключение пакта позволило СССР вернуть запад-
ные районы Украины и Белоруссии, отторгнутые в 1920 году Польшей.
Границы СССР были отодвинуты на несколько сот километров на
Запад от жизненно важных административных и промышленных
центров.
Перед разведкой встала задача помочь руководству определить
сроки передышки и сигнализировать об изменениях в дальнейшей
политике Рейха.
До сих пор остается малоизвестным тот «английский фон», на ко-
тором Москва пришла к выводу о необходимости подписать пакт с
Германией. Документы архива СВР о состоявшейся в конце августа
1939 года серии встреч посла Англии в Берлине с Гитлером показыва-
ют, что Англия готова была оказать определенное давление на поль-
ское руководство, чтобы побудить его к уступчивости. 23 августа
1939 г. Чемберлен в срочном послании Гитлеру предложил разрешить
вопросы германо-польских отношений в «атмосфере доверия» путем
прямых переговоров, в которых Англия могла бы быть посредником.
Прогерманский характер такого посредничества не оставлял сомне-
ний. Содержание послания было доложено Сталину разведкой за не-
сколько часов до его встречи с Риббентропом в ночь на 24 августа.
Советская делегация, таким образом, знала, что англичане готовы
отдать Польшу немцам, а если дело дойдет до войны, не намерены
воевать из-за нее всерьез.
Демарши английской дипломатии укрепили уверенность руково-
дителей Третьего рейха в безнаказанности расправы над Польшей.
28 августа, после встречи Гитлера с послом Великобритании Гендер-
соном, начальник немецкого Генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер
записал в своем дневнике: «Фюрер не обидится на Англию, если она
будет вести мнимую войну»3. Война была нужна вождям фашистской
Германии, они жаждали полного разгрома Польши и выхода на гра-
ницы с СССР. Не дожидаясь результатов маневров английской ди-
пломатии, нацисты предъявили Польше жесткий и по содержанию,
и по срокам ультиматум. Война стала свершившимся фактом.
Правительства Англии и Франции, вынужденные под давлением
общественного мнения выполнить ранее взятые перед Польшей обяза-
тельства и объявить войну Германии, не переставали надеяться, что,
выйдя на советские границы, Германия совершит бросок на Восток.
Началась «странная война», которая по своей сути была не чем
иным, как попыткой продолжить политику мюнхенского сговора
даже в условиях уже развернувшихся военных действий. Известно,
к чему это привело. Гитлеровский вермахт разгромил Францию, на-
10
нес англичанам поражение под Дюнкерком, оккупировал Данию,
Бельгию, Голландию, Норвегию. Практически вся Западная Европа
оказалась под фашистским сапогом.
Такой была обстановка предвоенных лет, в которой работала
внешняя разведка.
Конечно, обеспечение руководства страны информацией о разви-
тии событий в сфере международных отношений в этот период было
важнейшей задачей разведывательной работы. В то же время сотруд-
ники внешней разведки в 30-е годы продолжали бороться против бело-
эмигрантских центров во Франции, Румынии, на Балканах, Дальнем
Востоке.
По указанию руководства страны резидентуры выполняли также
работу по зарубежным троцкистским организациям, входившим в со-
зданный в 1938 году высланным из страны Л.Д. Троцким IV Интер-
национал.
В этот период все чаще перед разведкой ставились задачи по ока-
занию активного влияния на внешнюю политику иностранных госу-
дарств и государственных деятелей в выгодном для СССР направлении.
Это заставило руководство разведки обратить внимание резиден-
тур на приобретение связей в кругах, близких к правительствам, ди-
пломатическим ведомствам, руководству буржуазных партий. Осо-
бенно удачно, как известно, эти задачи были выполнены в Англии.
Среди населения западных стран были те, кто с интересом, а по-
рой и с сочувствием наблюдал за ходом невиданного в истории чело-
вечества эксперимента - попыткой построить общество социальной
справедливости.
Особенно привлекательно программы хозяйственного развития
СССР, трудовой энтузиазм и оптимизм советских людей выглядели
на фоне неудержимого падения производства, безработицы и уны-
ния, охвативших капиталистические страны в годы экономического
кризиса.
К середине 30-х годов на Западе усилились антифашистские на-
строения. На Советский Союз смотрели с надеждой, как на силу, ко-
торая может противостоять фашизму и агрессии, не только простые
люди, но и представители высших кругов общества, демократической
интеллигенции.
Именно на этих людей опиралась советская внешняя разведка,
искала среди них и находила тех, кто соглашался на сотрудничество
по политическим или идейным соображениям, чтобы помочь прово-
димой Советским Союзом политике коллективной безопасности.
Ким Филби, один из представителей английского истеблишмен-
та, так объяснил мотивы своего сотрудничества с советской развед-
кой: «Я чувствовал, что мои идеалы и убеждения, мои симпатии и
желания на стороне тех, кто борется за лучшее будущее человечества.
В моей Англии, на моей родине, я тоже видел людей, ищущих правду,
И
борющихся за нее. Я мучительно искал средства быть полезным но-
вому обществу. А форму этой борьбы я нашел в своей работе в совет-
ской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этим я служил и
моему английскому народу».
Использовала ли разведка в своей деятельности зарубежные ком-
партии? Ответить на этот вопрос, не раз поднимавшийся в литературе о
разведке, однозначно трудно. Формально существовал строгий запрет
высших партийных инстанций и руководства разведки на использова-
ние за рубежом в разведывательной работе членов местных компар-
тий. Однако на практике имелись случаи, когда резидентуры, не ста-
вя Центр в известность, привлекали к сотрудничеству коммунистов.
Интересна в этом отношении докладная записка А.Х. Артузова,
исполнявшего в тот период обязанности начальника военной развед-
ки, наркому обороны СССР К.Е. Ворошилову о причинах провала
резидентуры в Дании. «Тов. Улановский (резидент. - Авт.), - пишет
Артузов, - арестован потому, что нарушил приказ о запрещении вер-
бовать членов партии. Все трое завербованные им датчане - комму-
нисты. Тов. Улановский скрыл от нас, что они коммунисты».
Характерной особенностью деятельности разведки в предвоен-
ный период было сочетание работы с «легальных» и нелегальных по-
зиций. Руководство разведки считало, что находящиеся на нелегаль-
ном положении разведчики могут более успешно решать задачи по
добыванию информации в условиях жесткого контрразведыватель-
ного режима, который складывался в эти годы в Германии, Италии,
Японии, Англии и ряде других стран. К тому же и «легальных» при-
крытий тогда было еще недостаточно. Поэтому создание нелегаль-
ных резидентур и групп было в те годы одной из главных целей, кото-
рые ставил Центр.
Решение сложнейших задач, стоявших в 30-е годы перед разведкой,
потребовало мобилизации всех ее внутренних резервов, укрепления
материальной базы и кадров, постоянной корректировки конкретных
целей. Архивные документы показывают, что государственное руко-
водство понимало важность роли, которую играла внешняя разведка
в защите национальных интересов страны, и уделяло ей должное вни-
мание. Но принятые решения не всегда достигали нужной цели. Это-
му в значительной степени помешали начавшиеся в стране во второй
половине десятилетия репрессии.
В мае 1934 года правительство рассмотрело вопрос о повышении
эффективности разведывательной работы ИНО ОГПУ и Разведыва-
тельного управления РККА, улучшении координации их деятельно-
сти. Была создана постоянная комиссия в составе начальников этих
органов. На нее возлагались разработка и согласование общего плана
разведывательной работы за границей, обмен опытом, взаимная ин-
формация о провалах, тщательное изучение их причин. В мае 1935 года
в целях более тесного взаимодействия и повышения уровня развед-
12
работы начальник внешней разведки А.Х. Артузов был переведен
на работу в военную разведку в качестве заместителя ее начальника
в звании корпусного комиссара. Его преемником стал бывший заме-
ститель А.Х. Артузова А.А. Слуцкий.
Постоянный оперативный контакт между двумя разведками на
уровне их руководителей как в центральном аппарате, так и в рези-
дентурах, взаимная помощь, согласованность в действиях - все это
сыграло немаловажную роль в успешном решении целого ряда разве-
дывательных задач. Однако в конце 30-х годов сотрудничество было
нарушено в связи с незаконными арестами и обвинениями ряда руко-
водящих работников обеих разведок.
10 июля 1934 г. постановлением ЦИК СССР был образован На-
родный комиссариат внутренних дел - НКВД СССР, в составе кото-
рого было создано Главное управление государственной безопасно-
сти (ГУ ГБ). Основные функции ОГПУ перешли к этому управлению.
Иностранный отдел стал 5-м отделом Главного управления государ-
ственной безопасности НКВД СССР. Его задачи правительство опре-
делило следующим образом:
«- выявление направленных против СССР заговоров и деятель-
ности иностранных государств, их разведок и генеральных штабов,
а также антисоветских политических организаций;
- вскрытие диверсионной, террористической и шпионской дея-
тельности на территории СССР иностранных разведывательных ор-
ганов, белоэмигрантских центров и других организаций;
- руководство деятельностью закордонных резидентур;
- контроль за работой бюро виз, въездом за границу иностранцев,
руководство работой по регистрации и учету иностранцев в СССР».
Каковы бы ни были недостатки или упущения документа, это был
государственный нормативный акт, который давал право 5-му отделу
ГУГБ, то есть внешней разведке, вести агентурную работу в зарубеж-
ных странах в целях получения информации по вопросам безопасно-
сти советского государства.
В 1938 году руководство страны вновь вернулось к вопросу со-
вершенствования разведывательной деятельности за рубежом. Рабо-
та 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР была подвергнута тщательному и
всестороннему анализу, рассмотрены предложения об ее улучшении
с таким расчетом, говорилось в принятом документе, «чтобы отдел смог
развернуть широкую разведывательную работу за рубежом по линии
политической, научно-технической разведки, выявлению происков
иностранных разведок и белоэмигрантских центров на территории
Советского Союза». Таким образом, сохранялись основные направ-
ления деятельности внешней разведки: политическое, научно-техни-
ческое и внешняя контрразведка.
Штат отдела был утвержден в количестве 210 человек, в его
структуре создано 13 подразделений, 7 из которых занимались руко-
13
водством зарубежными резидентурами по географическому принци-
пу. Остальные подразделения выполняли различные функции, необ-
ходимые для ведения разведывательной работы. Они, в частности,
осуществляли руководство научно-технической разведкой, работой
по русской эмиграции, «разработкой» троцкистских и правых орга-
низаций, оперативными учетами и т.д. 5-й отдел, хотя и небольшой
по численности, обретал, таким образом, накануне войны достаточно
развернутую, продуманную структуру, нацеленную на работу в ши-
роких масштабах.
Ну а как финансировалась внешняя разведка? Архив СВР сохра-
нил финансовую статистику ОГПУ и внешней разведки за 1930 год.
ИНО получил тогда на свое содержание и заграничные операции
300 тыс. рублей4.
Накануне Великой Отечественной войны бюджет советской
внешней разведки впервые достиг цифры в 1 млн рублей. Для сравне-
ния: расходная часть государственного бюджета СССР в 1940 году
составляла 17,4 млрд рублей, в том числе оборона - 5,8 млрд, государ-
ственное управление - 0,7 млрд5.
Сочетание работы с «легальных» и нелегальных позиций принесло
желаемые результаты. В предвоенные годы советской внешней раз-
ведке удалось осуществить проникновение во многие важные объекты
главных капиталистических стран. Так, в 1933-1937 годы «легальная»
резидентура в Германии, возглавлявшаяся Б.А. Берманом, а затем
Б.М. Гордоном, и нелегальные резидентуры под руководством В.М. За-
рубина и Ф.К. Парпарова приобрели ценнейшую агентуру, распола-
гавшую доступом к секретным документам Министерства иностран-
ных дел. Через агента, завербованного Парпаровым под легендой
работы с разведкой третьей страны («чужой флаг»), резидентура си-
стематически получала сведения о деятельности Министерства ино-
странных дел, посольств Германии за границей и иностранных по-
сольств в Берлине.
В агентурной сети внешней разведки были лица, связанные с вли-
ятельными кругами и руководством национал-социалистской рабочей
партии Германии (НСДАП). Благодаря этому советское руководство
располагало информацией о деятельности гитлеровского партийного
аппарата. Систематически добывались сведения о разведывательной
службе нацистской партии. Регулярно прослеживалась работа поли-
ции против Компартии Германии и иностранных коммунистов, что
позволило выявить ряд провокаторов в их рядах. Берлинские рези-
дентуры имели источников и в контрразведывательных органах фа-
шистской Германии.
В 1933 году была создана нелегальная резидентура в Англии. В ее
составе работали опытные разведчики-нелегалы А.М. Орлов, А.Г. Дейч,
Т.С. Малли, И. Рейф. Именно они приобрели и подготовили группу
перспективных источников, вошедших впоследствии в золотой фонд
14
внешней разведки под названием «кембриджской», или «большой
пятерки». (В ее состав входили Ким Филби, Дональд Маклин, Гай
Берджесс, Антони Блант, Джон Кэрнкросс.) Особую роль в создании
группы сыграл выдающийся советский разведчик-нелегал А.Г. Дейч.
Другой разведчик-нелегал, Д.А. Быстролётов, сумел завербовать со-
трудника шифровальной службы МИД Англии.
Хорошие агентурные позиции в Англии и Франции в предвоен-
ный период позволили внешней разведке получить ценнейшую доку-
ментальную информацию о проводимой британскими правящими
кругами политике «умиротворения» гитлеровской Германии и поощ-
рения ее агрессивных устремлений на Восток.
В Италии разведке удалось проникнуть в МИД, разведыватель-
ную службу, некоторые дипломатические представительства.
С начала Гражданской войны в Испании, выполняя указание ру-
ководства страны, внешняя разведка оказывала помощь правительст-
ву республиканской Испании в борьбе против мятежников и германо-
итальянских интервентов. Вскрытие тайных планов Германии и Италии
по подготовке и совершению агрессии против законного испанского
правительства, переправка в Испанию добровольцев и оружия из
других стран и, наконец, переброска в СССР после падения респу-
блики большой группы участников Гражданской войны, которым уг-
рожала смертельная опасность, - это далеко не полный перечень
того, чем приходилось заниматься внешней разведке во времена геро-
ических и трагических событий в Испании.
Значительных успехов достигла советская разведка в начале
30-х годов и в ряде других стран. В США нелегальная резидентура
под руководством И.А. Ахмерова и Б.Я. Базарова завербовала не-
скольких ценных агентов, имевших непосредственные подходы к со-
трудникам госдепартамента, и получала от них сведения по широко-
му кругу вопросов. Был приобретен источник со связями в окружении
президента Рузвельта, передававший уникальную информацию о по-
зиции правящих кругов страны в период вызревания в Европе воен-
ного конфликта.
Большое внимание уделялось организации работы разведки в
Прибалтике. Латвия, Литва и Эстония служили плацдармом для раз-
ведывательной и подрывной деятельности Германии, других запад-
ных государств и крупнейших антисоветских эмигрантских органи-
заций против СССР. Она велась не только с ведома, но и при активной
поддержке правительств Прибалтийских стран.
О значении, которое придавало советское руководство разведы-
вательной информации по Прибалтике, свидетельствует тот факт,
что в мае 1940 года в Москву были вызваны из Риги резидент внеш-
ней разведки И.А. Чичаев, оперативные работники Е.И. Кравцов и
В.Т. Яковлев, а из Каунаса - резидент С.И. Ермаков для личного до-
клада Сталину.
15
Наши южные соседи - Афганистан, Иран, Турция - в предвоен-
ные годы занимали немалое место в деятельности советской разведки.
Дипломатические ведомства Советского Союза при активном со-
действии разведки сумели наладить дружественные отношения со
странами Средневосточного региона, оказывали им посильную эко-
номическую и техническую помощь. Внешняя разведка вела работу
не против этих стран, так как они не представляли для СССР прямой
угрозы, она использовала их территорию для работы против потен-
циальных противников, прежде всего стран «оси»: Германии, Италии
и Японии. Дипломаты и агенты фашистской Германии, например, ак-
тивно работали в Иране и Турции, стремясь вовлечь эти страны в орби-
ту своих замыслов, направленных против Советского Союза. Совет-
ская внешняя разведка, вскрывая эти планы, проводила мероприятия
по их срыву или нейтрализации. Как известно, в результате гитлеров-
ской Германии не удалось использовать эти страны в борьбе с анти-
гитлеровской коалицией так, как ей бы этого хотелось.
Большая работа проводилась в те годы на Дальнем Востоке. Япо-
ния не скрывала планов захвата территорий в Приморье и Сибири,
продолжала открыто поддерживать антисоветские, в том числе бело-
гвардейские, силы в Китае, широко использовала их не только для
военных приготовлений к нападению на советское государство, но и
в шпионско-диверсионных и террористических акциях. Благодаря се-
рии оперативных мероприятий деятельность многих наиболее опас-
ных белоэмигрантских организаций в Дальневосточном регионе была
нейтрализована, а их лидеры скомпрометированы. Некоторых из них
удалось вывезти в СССР, где они предстали перед судом.
Немалых успехов в работе по Японии внешняя разведка достигла
в других странах, в частности в Китае и Корее. В начале 1938 года
были получены достоверные агентурные данные о том, что в Харбине
японцами создана секретная лаборатория по разработке бактериоло-
гического оружия. Около 200 специалистов-микробиологов из Киот-
ского университета совместно с военными проводили в ней опыты по
культивированию и распространению бактерий чумы, тифа, холеры.
Эта информация, как особо важная, была доложена Сталину.
В результате отдельным наркоматам, научным и медицинским учреж-
дениям были даны указания о разработке системы мероприятий на
случай массового возникновения опасных заболеваний как в армии,
так и среди населения советского Дальнего Востока.
Одной из важных задач внешней разведки в предвоенные годы
была работа по Китаю. Исходя из принципов своей политики, Совет-
ский Союз поддерживал те силы в Китае, которые боролись за неза-
висимость страны, выступали против расчленения ее территории и
создания марионеточных государств. Гоминьдану оказывалась раз-
личная помощь, в том числе и военная, поставлялось оружие и бое-
припасы, в воинские части гоминьдановской армии направлялись
16
военные советники. При этом советская сторона постоянно подчер-
кивала, что предоставляет помощь для отпора японским агрессорам,
а не для использования ее во внутренней борьбе между гоминьданов-
цами и коммунистами.
Часть этой помощи шла по каналам разведки. Она координи-
ровала свою работу против японцев с гоминьдановской разведкой.
В 1938 году с этой целью на паритетных началах было создано Объ-
единенное бюро. Вначале бюро действовало довольно успешно, одна-
ко впоследствии гоминьдановские разведчики стали использовать
его для получения односторонних выгод, и постепенно оно прекрати-
ло существование.
Большая помощь оказывалась китайцам в подготовке их разве-
дывательно-диверсионных отрядов, которые забрасывались на окку-
пированные территории для борьбы с японской армией.
Разведывательная работа в Китае велась через «легальные» рези-
дентуры, которых было около 20. Они находились, в частности, в Хар-
бине, Пекине, Шанхае, Чунцине, Тяньцзине, Нанкине, Ханькоу, в об-
ластных центрах Синьцзяна и других городах. В Харбине и Шанхае,
кроме того, действовали и нелегальные резидентуры.
Наиболее успешно работала харбинская резидентура. Оккупиро-
ванный японцами Харбин был тогда центром политической и воен-
ной активности в регионе. В нем раскидывали свои сети и раз-
ведслужбы различных государств. Харбинской резидентуре (наряду
с сеульской) удалось добыть в 1927 году известный «меморандум
Танаки», получить сведения о подготовке японцев к нападению на
Монгольскую Народную Республику незадолго до боев на реке Хал-
хин-Гол, своевременно сообщить в Центр о концентрации у границ
Советского Союза частей Квантунской армии перед боями на озере
Хасан, информировать о подготовке японцами захвата Пекина,
Тяньцзиня и Шанхая.
Очень полезную для страны работу проводила внешняя разведка
в 30-е годы по экономическому и научно-техническому направлениям.
В США, Англии, Германии и других странах были получены материа-
лы, сыгравшие существенную роль в техническом прогрессе отечест-
венной промышленности, в том числе и в развитии военных отраслей.
Документальные сведения по самолето- и моторостроению, радио-
связи, военной оптике, технологии производства синтетического
бензина, средствам противохимической защиты, материалы о новых
типах боевых кораблей, подводных лодок, об артиллерийских систе-
мах - это далеко не полный перечень информации, добытой развед-
кой в области военной техники. Они оказали существенную помощь
в укреплении обороноспособности государства, в дальнейшем разви-
тии науки и техники в СССР.
Успешную в целом работу советской внешней разведки в пред-
военные годы серьезно подорвали обрушившиеся на нее репрессии.
17
К 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резиденту-
ры, связи с ценнейшими источниками информации оказались утра-
ченными. Впоследствии потребовались значительные усилия, чтобы
их восстановить. Однако некоторые источники были потеряны на-
всегда. Порой в «легальных» резидентурах оставалось всего 1-2 ра-
ботника, как правило, молодых и неопытных. Аресты создали в кол-
лективах обстановку растерянности, недоверия и подозрительности.
В направленном руководству НКГБ отчете о работе внешней
разведки с 1939 по 1941 год начальник разведки П.М. Фитин писал:
«К началу 1939 года в результате разоблачения вражеского руковод-
ства в то время Иностранного отдела почти все резиденты за кордо-
ном были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них за-
тем было арестовано, а остальная часть подлежала проверке.
Ни о какой разведывательной работе за кордоном при этом поло-
жении не могло быть и речи. Задача состояла в том, чтобы, наряду
с созданием аппарата самого Отдела, создать и аппарат резидентур
за кордоном».
Потери состава были столь велики, что в 1938 году в течение
127 дней подряд из внешней разведки руководству страны вообще не
поступало никакой информации. Бывало, что даже сообщения на
имя Сталина некому было подписать, и они отправлялись за подпи-
сью рядовых сотрудников аппарата разведки.
Чтобы восстановить кадровый состав разведки, в нее по-прежне-
му направлялись люди с опытом партийной и организационной работы,
хорошо зарекомендовавшие себя в армии командиры, окончившие
вузы студенты. Однако без организации их специальной подготовки
это не решало проблемы. В резидентуры нередко посылались лица,
которые не знали иностранных языков, слабо разбирались в вопросах
внешней политики, не имели навыков оперативной работы. В токий-
ской резидентуре накануне войны был момент, когда ни один из сотруд-
ников «легальной» резидентуры не знал ни японского, ни какого-
либо другого иностранного языка. Аналогичное положение возникло
и в ряде других резидентур. Жизнь диктовала необходимость созда-
ния специального учебного заведения закрытого типа. И в 1938 году
была создана Школа особого назначения (сокращенно - ШОН).
Репрессии не обошли стороной и центральный аппарат внешней
разведки. В 1936 году жертвой оговора и ложного обвинения стал
А.Х. Артузов. На посту начальника разведки его сменил А.А. Слуц-
кий. В 1938 году он скоропостижно скончался в служебном кабине-
те от сердечного приступа. Его похоронили со всеми воинскими по-
честями. Преемники же Слуцкого (с 1938 по 1939 г. их было двое -
З.И. Пассов и С.М. Шпигельглас) были репрессированы.
В 1939 году всего несколько месяцев 5-м отделом ГУ ГБ руково-
дил В.Г. Деканозов. Разведки он не знал. Это скоро стало ясно всем,
в том числе и руководству страны. Деканозова срочно направили
18
полпредом в Берлин. В конце 1939 года отдел возглавил П.М. Фитин,
ему был тогда только 31 год. Способный, энергичный, горячо предан-
ный делу человек, он быстро освоил азы разведывательного мастер-
ства, показал себя талантливым организатором. На посту начальника
разведки он проработал до 1946 года. На плечи Павла Михайловича
легло бремя залечивания нанесенных репрессиями ран, восстановле-
ния боеспособности разведки накануне войны.
В том же цитировавшемся выше отчете П.М. Фитина указыва-
лось, что в середине 1940 года в ее центральном аппарате работало
695 человек. К 1941 году благодаря самоотверженной работе сотруд-
ников она сумела восстановить работоспособный агентурный аппа-
рат в Германии, Италии, Англии, Франции, США, Китае. Наиболее
крупные резидентуры были в США - 18 человек, Финляндии - 17 че-
ловек, Германии - 13 человек. Всего к этому времени внешняя развед-
ка имела 40 резидентур. В них работало 242 разведчика, у которых на
связи находилось в общей сложности около 600 различных источни-
ков информации. Активно используя их, разведка регулярно получа-
ла накануне войны важную информацию о внешней и внутренней
политике блока фашистских государств и ведущих западных держав.
Предлагаемые вниманию читателя очерки, как и в первых двух
томах, не являются последовательным, научным изложением исто-
рии советской внешней разведки предвоенного периода. Это всего
лишь отдельные эпизоды и фрагменты ее деятельности.
По соображениям безопасности многие фамилии и псевдонимы,
места действий и названия учреждений изменены. Но суть и специ-
фика работы разведки, решаемые ею в тот период задачи и основные
направления деятельности остались. Авторы надеются, что, прочтя
очерки, читатель получит представление о том, как и в каких услови-
ях работали советские разведчики в тот ответственный для судьбы
нашей Родины период истории, на конкретном материале увидит,
что, действуя своими специфическими методами, внешняя разведка
оказывала существенную помощь руководству страны в разработке
и реализации ее внешнеполитического курса.
Приведенные в третьем томе выдержки из документов, на кото-
рые нет специальных ссылок, взяты из архивных дел СВР с сохране-
нием стилистических особенностей того времени.
1 Министерство иностранных дел СССР. Документы и материалы кануна
Второй мировой войны. 1937-1939 гг. - Т. 2. - М., 1981. - С. 35.
2 Там же. - С. 372.
3 Гальдер Ф. Военный дневник. - М., 1968 (запись от 28 августа 1939 г.).
4 Пост. П.Б. № 116, п. 22-30 января 1930 г. Президентский архив РФ.
5 Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: Энциклопедия. - М., 1985. -
С. 118-119.
1
Человек, который стоял
у истоков «кембриджской пятерки»
В кабинете истории разведки в Ясенево на стенде с портретами ее
заслуженных сотрудников помещена небольшая фотография Ар-
нольда Генриховича Дейча. На ней невольно задерживаются взгляды
посетителей. Умные проницательные глаза, волевое лицо.
Впервые имя человека, привлекшего Кима Филби и других чле-
нов «кембриджской пятерки» к работе, было названо на страницах
«Курьера советской разведки» в 1990 году. Свыше 50 лет архивы хра-
нили эту тайну. Но вот появилась возможность воздать должное од-
ному из творцов «пятерки» - выдающемуся разведчику-нелегалу Ар-
нольду Дейчу.
Дейч родился 21 мая 1904 г. в Вене в семье мелкого коммерсанта,
бывшего сельского учителя из Словакии. Получил блестящее обра-
зование: в 1928 году окончил Венский университет, став доктором
философии, а в 1936 году - Лондонский, по специальности «психо-
логия». Свободно владел немецким, английским, французским, ита-
льянским, голландским и русским языками.
С юношеских лет принимал участие в революционном молодеж-
ном движении. В 1920 году стал членом Союза социалистических
студентов, в 1924 году вступил в Коммунистическую партию Авст-
рии. С 1928 года Арнольд работал в подпольной организации Комин-
терна. Выезжал в качестве курьера и связника в Румынию, Грецию,
Сирию, Палестину. Пароли, явки, обнаружение слежки - эта школа
оказалась бесценной для его будущей работы разведчика.
В январе 1932 года Дейч приезжает в Москву, переводится из
КПА в ВКП(б), спустя несколько месяцев по рекомендации Комин-
терна приступает к работе в Иностранном отделе НКВД. После ко-
роткой подготовки вместе с женой Жозефиной Павловной, родом из
Австрии, Арнольд выезжает на работу за границу.
Становление Дейча как разведчика-нелегала происходило во
Франции. Политическая обстановка в стране была достаточно слож-
20
ной, и требовалось время, чтобы в ней разобраться. К тому же необ-
ходимо было освоить нравы и особенности поведения французов,
но Дейч адаптировался к новой обстановке довольно быстро. Внача-
ле он исполнял функции курьера, связываясь с нужными людьми,
заводя контакты с теми, кто мог бы стать полезным на случай войны
(предположим, радистом, когда невозможно использовать обычные
каналы связи разведывательных групп с Центром).
Неоднократно Дейч выезжал из Парижа в Вену с теми же целями.
В ходе работы выявилась редкая черта молодого разведчика -
умение отбирать нужных людей и терпеливо готовить их к работе
в разведке. К тому же Дейчу были присущи высочайшая ответствен-
ность за порученное дело, аккуратность, тщательность и щепетиль-
ность в работе с коллегами. Не один год постоянно вел он работу по
профессиональному воспитанию своих помощников, развивая у них
нужные качества.
Некоторые из привлеченных Дейчем к сотрудничеству с совет-
ской разведкой людей во Франции и Австрии выехали в Великобри-
танию.
Работа в Англии была осложнена тем, что дипломатические отно-
шения, прерванные в 1927 году в результате ряда грубых провокаций
английских властей и спецслужб против советских учреждений в
Лондоне, только-только восстановились. За сотрудниками советских
учреждений велась интенсивная слежка, прослушивались телефоны,
контролировалась почтовая корреспонденция, брались на учет дело-
вые и личные связи, британские спецслужбы активно внедряли в их
окружение своих агентов.
В таких условиях вести разведку с «легальных» позиций было
трудно и опасно, так как любой провал мог быть использован для
компрометации сотрудников советских учреждений и послужить по-
водом для раздувания очередного политического скандала. Именно
поэтому в Москве было принято решение сосредоточить основные
усилия на развертывании действенной нелегальной сети.
И вот в конце 1933 года в Лондоне появился двадцатидевятилет-
ний Арнольд Дейч для «прохождения курса психологии» в британ-
ской высшей школе.
Резидент нелегальной резидентуры быстро почувствовал, что ему
прислали дельного человека.
Работа нелегальной резидентуры значительно оживилась. Вслед
за Дейчем из Австрии приехали три агента, с которыми он работал еще
в Вене. Один из них - «Джон» - был англичанином. Он помог «Стреле»,
с которой дружил в Вене, устроиться в лондонском офисе. Молодая
австрийка окончила курсы фотографии, стала прекрасным фотогра-
фом. Квартира «Стрелы» использовалась для обработки и фотографи-
рования разведывательных материалов, «Джон» выполнял оператив-
ные поручения. Оба были исключительно добросовестными людьми.
21
Третья помощница - «Эдит», - тоже австрийка по националь-
ности, вышла замуж за врача-англичанина. Она получила британское
подданство, а через связи мужа - доступ в высшее английское обще-
ство. Задача «Эдит» состояла в изучении людей, работавших в инте-
ресовавших советскую разведку учреждениях. Действовала она ак-
тивно и смело. Именно «Эдит» познакомила Дейча с Филби, первым
разведчиком из будущей «кембриджской пятерки».
Арнольд Дейч сделал ставку на приобретение перспективной
агентуры, которая впоследствии сможет влиять на внешнюю полити-
ку страны. Он начал присматриваться к студентам университетов
и колледжей, где работали и учились выходцы из высшего общества
Великобритании. Там, считал он, легче подыскать вероятных канди-
датов и после установления с ними сотрудничества добиться их про-
движения на нужные должности.
За относительно короткий срок Дейч подобрал себе группу на-
дежных помощников, вхожих в учебные заведения, готовящие кадры
для высших эшелонов английской администрации. Дейч и его дове-
ренные лица сосредоточили внимание на Кембридже, Оксфорде,
Лондонском университете, школах подготовки технического персо-
нала Министерства иностранных дел.
О том, насколько внимательным и терпеливым был Дейч со свои-
ми юными подопечными, свидетельствовал Ким Филби. В течение
длительного времени Дейч практически не давал ему заданий. «Он
проверял прочность принятого мной решения, - говорил Филби. -
Я приходил на встречи, как правило, с пустыми руками, но ответом
было терпеливое и благосклонное отношение». «Когда наступила
пора профессиональной подготовки, Дейч провел скрупулезную ра-
боту по освоению правил конспирации, основанную на продуманном
сочетании теории и примеров из практики, частично из собственного
опыта. Должен признаться, - писал Филби, - что порой мне казалось
нудным повторение. Однажды я заявил:
- Этот вопрос мы отрабатывали десять раз. Нужно ли повторять
снова и снова?
- Что? - вскричал он. - Только 10 раз! Вам придется выслушать
это 100 раз, прежде чем покончим с этим вопросом.
Я глубоко благодарен ему за такую настойчивость. Когда я начал
работать по-настоящему в нацистской Германии и фашистской Испа-
нии, я был буквально одержим идеями безопасности и конспирации.
В значительной мере именно поэтому мне удалось выжить».
Окончив два университета, зная в совершенстве многие языки и
обладая склонностями исследователя, Дейч принес в разведыватель-
ную деятельность новые идеи. Особое внимание он уделял применению
знаний по индивидуальной и социальной психологии. Нестандарт-
ный подход позволил ему приобрести значительное число ценных
источников. Трудно найти другого разведчика, который сумел бы за
22
относительно небольшой срок - 5 лет пребывания за границей - вы-
полнить такой огромный объем оперативной работы и с таким высо-
ким качеством.
В 1935 году за достигнутые результаты Дейч был представлен
к награждению личным боевым оружием. В представлении указыва-
лось, что он, находясь на нелегальной работе за границей с 1932 года,
«проявил себя на различных участках подполья как исключительно
боевой и преданный работник... Товарищи, работавшие вместе с ним,
отмечают его исключительные заслуги в организации нелегальной
резидентуры, приобретении источников и работы с ними, исключи-
тельную инициативность по организации техники».
Когда на короткое время встал вопрос о переводе Дейча по соо-
бражениям безопасности в другую страну, резидент, не желая терять
ценного сотрудника, написал в Центр: «1. Вы должны быть в своем ре-
шении относительно Стефана (псевдоним Дейча - Стефан Ланг. - Ред.)
чрезвычайно осторожны: он имеет настоящую книжку (имеется в виду
паспорт. - Ред.), и его происхождение ничего общего с нашей страной
не имеет.
2. Он здесь прекрасно легализовался.
3. Он передвигается за границей лучше, чем я и мой заместитель,
и вызывает меньше подозрений в обществе, чем мы все. Кроме опера-
тивной работы, которую выполняет, он еще блестяще разбирается
в технических вопросах. Учтите и такую «мелочь», как написание
писем на родном для него немецком языке, чего никто, кроме него,
сделать не может».
В 1937 году Дейч был вынужден выехать из Англии и временно
прекратить работу со своими помощниками и источниками. Он написал
руководству разведки письмо, в котором изложил свои соображения
относительно дальнейшей судьбы этих людей. Письмо являет собой
образец чуткой заботы и понимания психологии агентов. Приведем
несколько выдержек: «Поехав в Лондон, я получил от Вас приказ
законсервировать всех людей на три месяца, выдал всем жалованье
до 1 февраля и договорился, что к этому времени к ним кто-нибудь
приедет. Теперь уже конец февраля, а, насколько мне известно, встре-
чались только с двумя. По различным причинам я считаю очень важ-
ным возобновить если не личный, то письменный контакт с нашими
товарищами. Все наши люди - молодые и особенного опыта в нашей
работе не имеют. Для них обещание со стороны наших работников
является чем-то надежным, в чем можно быть абсолютно уверенным.
Многие из них рассчитывают на наши деньги, так как они должны на
них жить... Не получая от нас никаких известий, они могут испыты-
вать разочарование. Все они работают прежде всего из-за убеждений
и с энтузиазмом, и у них легко может возникнуть мысль, что мы от
них отказались... Я еще раз хотел указать на особый состав нашего
аппарата. Все они верят нам. Они уверены, что мы всегда на месте,
23
что мы ничего не боимся, никогда не оставим никого на произвол
судьбы, мы прежде всего аккуратны, точны и надежны. И успех нашей
работы отчасти основывался до сего времени на том, что мы никогда
их не разочаровывали. И именно теперь очень важно в психологиче-
ском отношении, чтобы мы послали им о себе весточку, даже и в том
случае, если мы и не начнем с ними тотчас же работать».
В письме упоминаются семь человек, о которых прежде всего не-
обходимо было позаботиться. Причем в каждом случае он дает кон-
кретные рекомендации, на что в первую очередь необходимо обра-
тить внимание.
Дейч внес большой вклад в совершенствование оперативной
техники. Используя знания в физике и химии, он активно способст-
вовал внедрению в практику разведывательной деятельности но-
вых по тем временам технических средств, позволивших существен-
но повысить ее эффективность. Он разработал несколько рецептов
средств тайнописи, которые применялись при поддержании связи
с Центром и внутри резидентуры. Некоторые из ник оказались очень
стойкими и успешно использовались на наиболее опасных линиях
связи.
Дейч предложил использовать инфракрасные лучи в приборах
ночного видения, в фотографии, при съемках в ночное время и с воз-
духа в облачные дни и др.
В то время наша разведка почти не использовала радио, шли лишь
первые поиски путей по освоению методов поддержания дальней ра-
диосвязи. Рекомендации Дейча в этом вопросе находили положи-
тельный отклик в Центре и реально учитывались при разработке но-
вых радиотехнических средств.
Во время учебы в Лондонском университете Дейчем были офи-
циально зарегистрированы шесть патентов на изобретения. Пред-
восхищая будущее, он разработал конструкцию кинотренажера для
летчиков, танкистов, моряков и артиллеристов. Тренажер отличался
дешевизной и удобством. Описание этого изобретения, как и других,
было направлено в Москву.
В ноябре 1937 года срок действия разрешения Дейча на пребыва-
ние в стране истек. Предполагалось, что он выедет за границу и там
займется оформлением деловой визы для новой поездки в Англию.
Однако от этого плана пришлось отказаться. Контрразведка заинте-
ресовалась личностью Дейча, и по соображениям безопасности он
был отозван в Москву.
Возвратившись в СССР, супруги Дейч получили советское граж-
данство и паспорта на имя Ланг Стефана Григорьевича и Жозефины
Павловны. Сделано это было по желанию самих заявителей. Остава-
ясь в кадрах внешней разведки, Дейч был рекомендован в Институт
мирового хозяйства Академии наук на должность старшего научного
сотрудника, где работал до июня 1941 года.
24
С началом Великой Отечественной войны Дейч начал активно
готовиться к выезду на работу за границу в качестве нелегального ре-
зидента. На этот раз ему предстоял путь за океан, в одну из латино-
американских стран, которая использовалась Гитлером как важный
источник сырья для немецкой военной промышленности. Дейч дол-
жен был там осесть, принять на связь ценную агентуру и организо-
вать получение информации по германским поставкам. Перебраться
в Латинскую Америку было решено через страны Южной или Юго-
Восточной Азии. Однако не успел разведчик добраться до Тегерана,
как началась война между Японией и США. Намеченный путь в стра-
ну назначения был закрыт.
Выработка нового плана затянулась, и деятельный Дейч, который
считал возникшую задержку непозволительной тратой времени, на-
правил начальнику разведки Фитину письмо с личной просьбой:
«Обращаюсь к Вам как к начальнику и товарищу. Вот уже 8 месяцев
я нахожусь в пути, но от цели мы так же далеки, как и в самом начале.
Сейчас нам предстоят вновь неопределенность, выжидание. Этого
я больше не могу совместить со своей совестью. Условия в странах
назначения с момента отъезда из Москвы изменились. Поставленные
тогда задания, насколько я понимаю, сейчас частично нереальны.
Даже в самом лучшем случае потребуется 3-4 месяца, чтобы добрать-
ся до места...
Цель этого письма - изложить свои соображения и просить Вас
как начальника и товарища помочь мне сейчас перейти на полезную
работу и нагнать потерянное время.
Разрешите мне вернуться в СССР и пойти на фронт для выполне-
ния непосредственной для войны работы. Если я нужен, пошлите
меня на подпольную работу, куда хотите, чтобы у меня было созна-
ние, что я делаю что-нибудь непосредственно для войны, для победы
против фашистов».
Руководство разведки быстро отреагировало на обращение Дей-
ча. Он вернулся в Москву, где был составлен новый маршрут пере-
броски разведчика в Латинскую Америку.
В конце октября 1942 года Дейч и его помощник на пароходе
«Эльна-2» отбыли из Архангельска в США. Однако в последний мо-
мент в связи с изменением маршрута капитан «Эльны» пересадил
Дейча и его коллегу на транспорт «Донбасс», который следовал в Со-
единенные Штаты через Исландию.
Как часто бывает на войне, случайная смена судна и маршрута
сыграла роковую роль в судьбе замечательного разведчика.
В конце 1942 года большой транспортный пароход «Донбасс»
медленно покачивался на холодных волнах Норвежского моря. Небо,
покрытое свинцовыми тучами, сливалось с водой такого же цвета.
Неожиданно из-за туч вынырнули немецкие бомбардировщики.
Спикировав, они обрушили свой смертоносный груз на «Донбасс».
25
Это был уже второй налет на судно за последние сутки. Пронзитель-
ный вой пикирующих «юнкерсов» на несколько секунд смешался с раз-
рывами бомб, треском палубных надстроек - и все внезапно стихло.
Самолеты скрылись за облаками так же неожиданно, как и появились.
По данным Главного штаба ВМФ, часть команды разломившегося
и затонувшего «Донбасса» спаслась и была подобрана в море немцами.
Но среди спасенных Арнольда Дейча и его боевого товарища не было.
Впоследствии капитан «Донбасса», освобожденный из немецкого
плена, рассказал, что взрывом Дейча отбросило в носовую часть кора-
бля. Он попытался встать, но не смог: были перебиты ноги. Вместе
с остатком корабля беспомощный разведчик быстро исчез в пучине.
Так закончилась короткая, но героическая жизнь Арнольда Дей-
ча. Созданная им группа помощников и информационных источни-
ков в Англии много сделала для обеспечения безопасности нашей
Родины и победы над фашистской Германией, хотя ему самому не
суждено было дожить до нее.
2
Ким Филби делает выбор
Ким Филби стал легендарной личностью. Его имя прочно вошло
в историю XX столетия как «суперагента» советской внешней раз-
ведки, сыгравшего исключительную роль в борьбе разведок великих
держав в критические моменты истории - и в предвоенные годы, ког-
да решался вопрос, быть или не быть новой мировой бойне, и в годы
войны, когда усилия всех прогрессивных и демократических сил
мира были сконцентрированы на борьбе с фашизмом, и наконец,
в годы холодной войны, когда мир снова оказался перед угрозой еще
более страшной, ядерной, катастрофы.
Обычно имена разведчиков, особенно выдающихся, на долгие
годы остаются тайной, похороненной в архивах секретных служб.
С Кимом Филби вышло иначе. В том, что о нем стало широко известно
в мире, разведчику повезло и не повезло одновременно. Повезло -
потому, что его имя не осталось в пыли архивных папок, он стал ми-
ровой известностью, что дало ему возможность продолжить свою ак-
тивную деятельность и начать новую страницу в борьбе за дело,
которому он посвятил свою жизнь. Не повезло - потому, что мировая
известность пришла к нему в результате невольной расшифровки его
принадлежности к советской разведке. Слишком много факторов
незримо связаны цепью взаимозависимости, и далеко не всегда все
можно предвидеть и учесть, подчинить события своей воле. Филби
вынужденно поставил себя под удар, спасая от неминуемого ареста
своих друзей, агентов советской разведки Маклина и Берджесса. И имя
разведчика зазвучало на весь мир. Сам факт существования в руково-
дящих сферах Интеллидженс сервис советского агента поднимал
престиж советской разведки и действовал удручающе на ее против-
ников. За девять лет работы в английской разведке Филби прошел
все служебные ступени. В 1949 году он был назначен на должность
офицера связи с Центральным разведывательным управлением (ЦРУ)
и Федеральным бюро расследований (ФБР) США, внедрившись та-
27
ким образом в самый центр подрывной деятельности западных разве-
док против Советского Союза. Филби даже рассматривался в качест-
ве кандидата на должность начальника британской разведки.
Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли
Филби, хорошо знавший его бывший сотрудник ЦРУ Майлз Коуп-
лэнд заявил: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные
усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безре-
зультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали»1.
Ким Филби (полное настоящее имя Гарольд Адриан Рассел Фил-
би, прозвище «Ким» родители дали своему сыну в честь героя одного
из романов Киплинга) - продолжатель одного из старинных родов
Англии. Его дед по отцу, Монти Филби, в конце прошлого века вла-
дел кофейной плантацией на Цейлоне, а его жена, бабушка Кима
Филби, Квинти Дункан, происходила из известной в Англии семьи
потомственных военных. Один из представителей этой семьи - маршал
Монтгомери. Таким образом, Ким Филби был отдаленным родствен-
ником знаменитого британского полководца. Отец Кима, Сент-Джон
Филби, долгое время работал в английской колониальной админист-
рации в Индии, а затем увлекся востоковедением и стал известным
и уважаемым в Англии арабистом. За свои научные труды он был на-
гражден медалями Королевского картографического и Королевского
азиатского обществ. Будучи оригинальным человеком, он принял му-
сульманское вероисповедание, взял саудовскую девушку из числа
рабынь в качестве второй жены, подолгу жил среди бедуинских пле-
мен, был советником короля Ибн Сауда. Но Ким воспитывался в духе
классических британских традиций и получил наиболее престижное
в Англии образование.
Когда речь идет о Киме Филби как об агенте советской разведки,
невольно напрашивается вопрос: как человек такого круга и воспи-
тания мог принять решение связать свою судьбу с советской развед-
кой? В небольшом очерке о первых шагах Филби в разведке, осно-
ванном на архивных материалах и рассказах самого Филби, мы и
постараемся ответить на этот вопрос.
Начало 30-х годов. Англия. Кембридж. Молодые люди, поступив-
шие на учебу в это привилегированное учебное заведение, с жаром
обсуждают события политической жизни. Капиталистический мир
только что пережил экономический кризис невиданных доселе мас-
штабов со всеми его ужасающими последствиями: безработицей,
нуждой, отчаянием, крушением надежд на лучшее будущее. Почему
разразился кризис? Что, капитализм как система исчерпал себя? -
задавали себе вопросы многие молодые люди.
А на востоке Европы государство с новым общественным строем
претендовало на создание общества социальной справедливости. Его
экономические и политические успехи были бесспорны. Коммуни-
сты проповедовали идеи, которым нельзя было отказать в притяга-
тельности.
28
В Германии к власти пришли фашисты с их стремлением завое-
вать для «высшей арийской расы» «жизненное пространство». Идео-
логия и практика фашизма отталкивали честных людей мира. Ведущие
же капиталистические страны вместо того, чтобы обуздать фашизм,
заигрывали с ним, стремясь использовать фашистскую Германию для
сокрушения Советского Союза.
Атмосфера приподнятости, гражданского долга и личной ответ-
ственности, причастности к происходящим в мире событиям не мо-
гла не повлиять на молодого Филби. Он решил посвятить свою жизнь
делу борьбы за социалистические идеалы. Много позже он сам ска-
жет об этом гак: «Я принял решение работать в какой-нибудь форме
на коммунистическое движение в мою последнюю неделю в Кемб-
ридже. Процесс моего прихода к этому решению продолжался около
двух лет. Отчасти это был рациональный подход, отчасти эмоцио-
нальный. Он включал в себя изучение марксизма и, конечно, изуче-
ние «великой депрессии» и подъема фашистского движения. Конеч-
но, у меня были и сомнения, и надежды, и критика самого себя, но мое
самообразование и влияние внешних факторов, событий в мире при-
вели меня к этому решению. Я уже не видел способов обойти этот
вопрос: либо я должен принять это решение, либо я вообще должен
бросить политику. И однажды вечером я сидел в своей комнате в
Кембридже, сидел в кресле и принял решение. Это решение было
принято на всю жизнь. В то время это решение было известно только
мне. Я сказал это самому себе».
Однако Ким Филби не спешил стать официальным членом ком-
мунистической партии. Что-то удерживало его от этого. Возможно,
рутина повседневной партийной работы - митинги, распространение
газет и тому подобное. Не для этого готовил себя Филби. Юноша
искал более эффективный путь участия в антифашистской борьбе.
Он хотел проверить себя на боевой, опасной работе, убедиться в сво-
их возможностях и готовности идти на жертвы. Филби решил уехать
в Австрию, помогать там антифашистам. Австрия 1933 года была тем
местом в Европе, где шла реальная борьба с фашизмом. Страна нахо-
дилась на грани фашистского переворота. Обстановка усугублялась
тем, что в Австрию хлынул поток беженцев из гитлеровской Герма-
нии. Прогрессивные партии и организации оказывали им помощь,
организовывали их нелегальную переброску в «безопасные» страны
Европы. Для этого нужны были деньги, документы, а главное - люди,
которые бы занимались этой связанной с риском работой. В Париже
действовал Комитет помощи беженцам от фашизма.
Перед Филби встал вопрос, как связаться с австрийскими комму-
нистами. За советом он обратился к лектору, позднее профессору эко-
номики Кембриджского университета Морису Доббу, который был
членом Коммунистической партии Великобритании. Добб сказал:
«Я наблюдаю за вами уже несколько лет и вижу ваше движение в
этом направлении. Я очень рад, что вы приняли это решение».
29
После этого он дал Филби рекомендательное письмо к руководи-
телю Комитета помощи беженцам.
И вот Филби в Вене. По рекомендации друзей он поселился в очень
уютной комнате в квартире родителей Литци Фридман - активистки
Австрийской компартии. Вскоре отношения между двумя молодыми
людьми, которых связывали общность интересов и участие в риско-
ванном деле, стали близкими.
В венской организации МОПР (Международная организация
помощи революционерам) Филби пришлось выполнять множество
обязанностей. Он был и казначеем ячейки, и составителем листовок,
и сборщиком пожертвований. Но его главной работой было поддержа-
ние связей с коммунистами, нелегально жившими в Австрии, Венгрии
и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность путе-
шествовать практически беспрепятственно.
«Обычно я брал с собой большой конверт, в котором было доста-
точно много бумаг, и часто кроме этого я брал еще с собой посылку,
завернутую в коричневую бумагу. Что там было внутри, я понятия не
имел. Могли быть деньги, могли быть инструкции, могли быть частные
письма от мужа к жене. Я брал все это на полном доверии. Но если бы
меня арестовали или задали вопрос, что находится в конвертах и в по-
сылке, - вспоминает Ким Филби, - то я просто бы ответил, что кто-то
из моих друзей попросил меня провезти это, а что там внутри, я не
знаю. Может быть, мне задали бы вопрос: а кому вы все это везете? На
это я был готов ответить: у меня есть адрес в бумажнике. Вынул бы
бумажник, стал бы искать адрес и, естественно, сказал бы, что, о Боже,
я забыл его в Вене. Конечно, это не самая убедительная история, но вы
не всегда можете рассказывать только убедительные истории. Конспи-
рация в то время была на любительском, очень примитивном уровне».
Столь же незамысловатым был и пароль для встреч в Праге или
Будапеште - ветка мимозы. Несмотря на всю незащищенность этой
курьерской деятельности, Филби утверждал, что не помнит ни одно-
го случая, когда бы он почувствовал опасность этих поездок.
В начале 1934 года Филби полагал, что все идет к скорому захвату
власти в Австрии нацистами. И хотя он с его английским, «почти ди-
пломатическим» по престижности, паспортом мог чувствовать себя
в безопасности, Филби понимал, что Литци Фридман расправы не
миновать. Член компартии, наполовину еврейка, отсидевшая к тому
же в тюрьме за политическую деятельность, она могла стать одной из
первых жертв грядущего террора. «Если бы пришли нацисты, конеч-
но, с ней бы покончили, - говорит Филби. - Поэтому я решил же-
ниться на ней, дать ей английский паспорт, вернуться в Англию и
продолжать партийную работу оттуда, из Англии».
Это и произошло в апреле 1934 года. Работа в Австрии, угроза
фашизма, увиденная там собственными глазами, прочувствованная
сердцем и понятая умом, оказали сильнейшее воздействие на оконча-
30
тельное формирование у Кима Филби коммунистических убежде-
ний. Первым его шагом по приезде в Лондон было обращение в штаб-
квартиру Коммунистической партии Великобритании с просьбой о
приеме в ее ряды.
- Где вы были? - спросили его там. - Кто вы такой?
- Я был в Австрии, принимал участие в восстании.
- Ну, это мы должны проверить. Партия там находится на неле-
гальном положении, поэтому сделать это нелегко. Приходите недель
через шесть.
Эти шесть недель были, пожалуй, поворотным временем в судьбе
Кима Филби. Он так никогда и не стал членом компартии, оставаясь
коммунистом всю жизнь. Его последней «коммунистической акцией»
было участие в первомайской демонстрации 1934 года.
Ким Филби не знал, что советская внешняя разведка давно уже
обратила на него внимание. Еще когда он учился в Кембридже, его
заметили как способного и честного юношу, который задумался над
своим местом в жизни в борьбе за лучшую долю человечества. Знала
советская разведка и о пребывании Филби в Австрии, его участии
в антифашистской работе, о его желании примкнуть к английским
коммунистам. Но ведь есть и другой путь борьбы - подпольная рабо-
та, путь опасный, но благородный. Разведка решила предложить его
Киму Филби.
Филби рассказывает: «К счастью, еще до того, как закончился этот
шестинедельный период, меня нашла одна моя знакомая по Австрии
и спросила, не хотел ли бы я встретиться с одним очень важным чело-
веком, который может меня заинтересовать. (Эта знакомая Филби
носила имя Эдит Тюдор Харт. - Авт.)
- Конечно, - ответил я, не колеблясь.
И через два или три дня мы отправились с ней в длительное путе-
шествие по городу, беря такси, спускаясь в метро, идя пешком, не-
ожиданно останавливая такси и пересаживаясь в другое.
- Ким, я вас очень прошу, не спешите, потому что мне нужно за-
помнить как можно больше деталей.
- Я понимаю, я не буду спешить.
Одним словом, это было очень сложное путешествие, дливше-
еся несколько часов. И закончилось оно в середине дня в Риджентс-
парке в Лондоне. Там мы увидели человека, который сидел на ска-
мейке. Моя знакомая подвела меня к нему и сказала: «Вот тот чело-
век, о котором мы с вами говорили».
- Здравствуйте, - сказал я.
Человек на скамейке пожал мне руку. Я увидел, как моя знако-
мая из Австрии быстро уходит от нас. Больше я ее никогда не видел.
А я остался с этим человеком. Он начал расспрашивать меня о моих
взглядах, о моей деятельности. Большей частью мы говорили по-
немецки. После долгой беседы он сказал мне:
31
- Я знаю, что вы хотите вступить в коммунистическую партию.
Вы станете одним из многих тысяч коммунистов. Вы будете иметь
прямую связь с рабочим классом. Прямую связь. Однако вы по обра-
зованию, по внешности и по происхождению - буржуа. И впереди у вас
могла бы быть буржуазная карьера. А нам нужны люди, которые мо-
гут войти именно в буржуазию. От нас войти.
Я не задавал ему каких-либо конкретных вопросов о нем самом.
И, честно говоря, я даже не знал тогда, откуда он, кого он представ-
ляет - Советский Союз или Коминтерн. Но смысл этого разговора
заключался в том, что он предлагал мне очень интересное будущее,
очень интересное занятие и перспективы, с тем чтобы я, находясь на
интересных должностях, давал ту информацию, какую обычно ком-
мунисты получить не могут.
- Другими словами, вы просто вежливо спрашиваете меня, не со-
глашусь ли я быть агентом глубокого проникновения?
- Именно это я и хочу вам предложить.
Мне все это чрезвычайно понравилось. Мое будущее выглядело
теперь романтически. И хотя потом я понял, что деятельность моя не
всегда могла быть определена словом «романтическая», а была эта
деятельность трудной, будничной, иногда очень тяжелой, но тогда
я не знал этого. Да если бы и знал, может быть, все равно дал бы тот
же самый ответ.
- Я согласен, - сказал я.
Мы условились встретиться с ним через две недели».
Эта беседа в Риджентс-парке состоялась в начале июня 1934 года.
Человеком на скамейке был советский разведчик-нелегал Арнольд
Дейч, он же Отто. Филби с этого времени в оперативной переписке
стал именоваться «Зенхен», что в переводе с немецкого на русский
означает «Сынок».
Итак, в июне 1934 года Ким Филби начал свою работу в советской
разведке. Первое, что попросил его сделать Дейч, это прекратить все
контакты с коммунистами, с людьми, даже просто сочувствовавшими
коммунистам, чтобы выглядеть безупречным в глазах английского
истеблишмента. Жена Филби Литци, которая знала о его связи с совет-
ской разведкой, должна была сделать то же самое. Нужно было также
избавиться от левой литературы в домашней библиотеке. Второе, что
предстояло сделать Филби, - это внимательно присмотреться к своим
друзьям и знакомым, в том числе по Кембриджу, с точки зрения их при-
годности для работы в разведке. И наконец, третье - определить свою
карьеру, опять же с точки зрения решения разведывательных задач.
В июле 1934 года перед нелегальной разведывательной группой в
Лондоне Центром была поставлена долговременная задача проник-
новения в британскую разведку - Интеллидженс сервис - и получе-
ния информации о ее намерениях и конкретных действиях в отношении
Советского Союза. В какой мере Ким Филби, за плечами которого
был один из самых престижных университетов не только Великобри-
32
тании, но и мира, мог решить эту задачу? Дипломатическая карьера
оказалась для него недоступной из-за отказа университетского пре-
подавателя экономики Робертсона, старого друга отца, рекомендовать
«радикального социалиста», каким он считал Кима, на работу в Фо-
рин офис. Его друзья сами только лишь начинали свой жизненный
путь и ничем помочь ему не могли. Отец, которого в прессе того вре-
мени сравнивали со знаменитым разведчиком Лоуренсом Аравийским,
почти ничем не помогал сыну в его карьере и был счастлив, когда тот
избрал профессию журналиста и стал редактором малозначительно-
го журнала «Ревью оф ревьюз». Казалось бы, пути для проникнове-
ния в разведку нет.
Иначе думал резидент-нелегал А.М. Орлов - очень опытный, изо-
бретательный и темпераментный разведчик, с которым Филби стал
работать в конце 1934 года. Именно журналистика открыла Филби
путь в английскую разведку. Ким мог встречаться и беседовать с самы-
ми различными людьми. Кое-что рассказывал ему отец. В 1935 году от
Филби стала поступать иногда более, иногда менее ценная политиче-
ская информация. В июне 1935 года Филби сообщил о закрытом за-
седании Центрально-Азиатского общества, где его отец делал доклад
об Англ о-Персидской нефтяной компании, информацию о короле
Ибн Сауде и английской политике в отношении Саудовской Аравии.
Особый интерес для Центра представили полученная им копия
ответа саудовского посла Министерству иностранных дел Велико-
британии с согласием на строительство англичанами на Ближнем
Востоке военно-воздушной базы, а также обзор деятельности Воен-
ного министерства и его разведки с характеристиками на некоторых
ее сотрудников.
Последняя информация была получена от университетского при-
ятеля Кима Филби Тома Уайли, который занимал должность секре-
таря постоянного помощника военного министра. В июне 1935 года
Орлов писал в Центр:
«К числу новых агентурных наметок относится имеющийся у
«Зенхен» подход к его университетскому товарищу, некоему Уайли,
работавшему в последние годы на неинтересной для нас должности и
назначенному месяца три тому назад секретарем постоянного помощ-
ника военного министра Криди... Уайли - способный и образованный
малый... Я дал «Зенхен» задание ничего не предпринимать по сущест-
ву, возобновив только дружбу с ним». Эта дружба дала возможность
Филби длительное время получать от Уайли ценную информацию.
А.М. Орлов нашел путь, как можно использовать журнал, где ра-
ботал Филби, в интересах разведывательной работы резидентуры.
В расчете выйти на секретарей интересовавших советскую разведку
английских учреждений он дал через «Зенхен» объявление в газету
о том, что требуется машинистка-стенографистка, способная работать
по линии экономико-политической литературы. «Среди моря предло-
33
жений, изъятых нами из почтового ящика, - писал Орлов в Центр, -
наиболее подходящей оказалась стенотипистка центрального секрета-
риата морского министерства. Чтобы познакомиться с ней поближе,
«Зенхен» взял ее на вечернюю работу в свою редакцию (2 раза в неде-
лю). Теперь перед нами задача подыскать ей «любовника». Сами по-
нимаете, что исход такого дела всегда чрезвычайно загадочен». В ар-
хиве сохранилась резолюция Центра на письме: «Использование
«Зенхена» для вербовки категорически запретить». Центр понимал
перспективность Филби. Его ждали большие дела. Изучение секретар-
ши морского министерства было поручено сотруднику резидентуры.
И все же главная задача, поставленная Центром перед лондон-
ской группой, - проникновение в британскую разведку - была дале-
ка от решения.
Вскоре, однако, открылись новые возможности для использова-
ния Филби.
Том Уайли познакомил его со своим другом Тэлботом, который уже
несколько лет редактировал журнал под названием «Англо-русская
торговая газета». Это издание было органом ассоциации тех англий-
ских финансистов и бизнесменов, которые имели деловые интересы в
дореволюционной России и хотели бы получить кое-что назад. Их дав-
ление на парламент в этом направлении успеха не имело, с возрастом
они отходили от активных дел, журнал постоянно терял денежную
поддержку и тихо умирал. Тэлбот, встретив как-то Филби, сказал ему:
- Слушай, поскольку мой журнал умирает, что если мне начать
новый, такого же рода, но на англо-германской основе, для активиза-
ции англо-германской торговли?
Филби эта мысль показалась весьма интересной, и они обсудили ее.
- Я уже в возрасте, - сказал Тэлбот. - Я слишком стар, чтобы на-
чинать еще один журнал. Мне нужен молодой редактор. Почему мо-
лодой - чтобы он не запросил слишком много денег.
Нетрудно догадаться, что он имел в виду своего собеседника.
Была названа сумма, которая устраивала Филби, и он сказал: «О’кей».
«Мне кажется, - говорит Ким, - что вот это мое согласие и было на-
чалом моей действительной работы для Советского Союза». К тому
времени А.М. Орлов уехал и работой Филби снова руководил Отто.
Как редактор нового журнала Филби вступил в Англо-герман-
ское содружество - организацию, которая существовала в то время
для улучшения отношений между Англией и нацистской Германией.
У него появились знакомые в немецком посольстве, а через них и до-
ступ туда. Он начал получать малодоступные сведения о неофици-
альных контактах между Англией и Германией через финансистов,
промышленников, специалистов по экспорту и импорту - всех тех,
кто был заинтересован в сближении двух стран.
Филби стал часто ездить в Берлин - примерно раз в месяц на не-
делю. Будучи представлен Риббентропу, еще когда тот был послом
34
в Лондоне, он продолжал встречаться с ним и его сотрудниками и в
Германии. Завязались, естественно, и контакты с геббельсовским
Министерством пропаганды.
Весьма продуктивная и полезная в разведывательном отноше-
нии, эта работа была особенно тяжела для Кима Филби психологиче-
ски. Он оказался среди тех, кого ненавидел и из-за ненависти к которым,
собственно, принял решение сотрудничать с советской разведкой.
Горьким воспоминанием отзывался у Филби визит к одному ста-
рому знакомому. Увидев его, тот спросил: «Скажи, пожалуйста, а ког-
да ты был в Австрии, ты уже работал полицейским осведомителем
против нас?»
Однако дело разведки, которому посвятил себя Филби, стало для
него делом жизни. Он был готов идти на такие жертвы. Отто постоян-
но напоминал ему, что его задачей является вылепить из себя не образ
нациста, а образ независимо мыслящего англичанина, который вос-
принимает гитлеровскую Германию как фактор европейской жизни
середины 30-х годов и пытается извлечь из этого экономические и
культурные выгоды для своей страны.
Можно только поражаться интуитивному, а может быть, и осознан-
ному чувству меры Арнольда Дейча, так же как и его дальновидности
и прозорливости. Как бы сумев заглянуть в будущее, он предполагал,
что Англия будет воевать с Германией. И тогда, если переусердствовать
в подаче Филби как пронацистски настроенного журналиста, ему не
миновать тюремного заключения в период Второй мировой войны.
Именно так и случилось с Кэрролом, редактором нацистского листка,
который заменил в конце 1936 года журнал, издававшийся Филби.
На следующей же встрече с Отто Филби рассказал ему об этом
разговоре с контактом в Министерстве пропаганды, который сообщил
ему о прекращении финансирования журнала. Тот, к его удивлению,
ничуть не огорчился и сказал:
- Ну и черт с ними. Это как раз вовремя, потому что ты едешь в
Испанию.
- Куда? - переспросил обрадованный Филби. Он с детства очень
интересовался Испанией. Но в 1936 году там уже шла война. - Куда
я еду? В Мадрид, в Барселону, в Валенсию? - Филби назвал районы,
занятые республиканцами.
- О нет, ты едешь на другую сторону. На какой еще стороне может
находиться Ким Филби, английский журналист и «искренний друг
нацистской Германии»?
В этот период работы советской разведки с Филби в составе лон-
донской нелегальной резидентуры появился новый резидент, кото-
рый сменил выехавшего в конце 1935 года в другую страну Орлова.
Это был Теодор Малли, проходящий по делам внешней разведки под
псевдонимом Манн. Но Филби и его друзья по кембриджской группе
знали его как Тео. С апреля 1936 года он как резидент стал руково-
35
дить работой А. Дейча, совместно с ним разрабатывал и планировал
операции по наиболее эффективному использованию возможностей
Филби и его продвижению в британские спецслужбы. Малли лично
провел несколько встреч с Филби в Лондоне и Берлине, куда он для
этого специально выезжал. На этих встречах наряду с прочими обсуж-
дался и вопрос о поездке Филби в Испанию.
Теодор Малли был далеко не ординарной личностью. Венгр по
национальности, католический священник, он служил в годы Первой
мировой войны капелланом в австро-венгерской армии, на Карпат-
ском фронте попал в плен к русским и до 1917 года находился в лаге-
рях для военнопленных. Революция освободила его. К этому времени
Теодор Малли многое переосмыслил. Ужасы развязанной империа-
листическими державами кровавой войны поколебали его прежнюю
веру. Он решил, что для борьбы за общечеловеческие идеалы нужно
идти другим путем. Он участвовал в Гражданской войне в рядах Крас-
ной Армии, а затем был приглашен Ф.Э. Дзержинским для работы в ЧК.
Хорошее образование и интеллигентность, умение находить пути к
сердцам людей и устанавливать с ними доверительные отношения,
знание нескольких иностранных языков и западного образа жизни -
все это помогло Малли стать превосходным разведчиком-нелегалом.
Он успешно работал с нелегальных позиций в Австрии, Германии,
Франции, Англии, приобретя для советской внешней разведки не-
мало ценнейших источников информации. Он посвятил свою жизнь
борьбе с надвигающейся угрозой фашизма, понимая, что она неми-
нуемо ведет к новой мировой войне.
Однако судьба этого замечательного человека оказалась трагиче-
ской. В июне 1937 года он был отозван в Москву и репрессирован. Впо-
следствии Теодора Малли полностью реабилитировали. Его имя на-
вечно останется в памяти российских разведчиков. Фотография Теодора
Малли занимает почетное место в Кабинете истории внешней разведки.
Поездка Кима Филби в воюющую Испанию была задумана не
только и не столько с целью сбора информации о положении дел у
франкистов. Она была в большей степени продолжением реализации
плана советской разведки по расширению разведывательных возмож-
ностей Филби и созданию предпосылок для последующего внедрения
его в английскую разведку. Перед Кимом была поставлена задача со-
здать себе репутацию смелого, яркого журналиста, способного при-
влечь внимание английской разведки. Лучшего места, чем Испания,
наиболее «горячая» в то время точка планеты, для этой цели не было.
Филби ехал в Испанию как независимый журналист, то есть за
свои деньги, надеясь компенсировать расходы публикацией в Англии
статей, которые он будет посылать с фронтов Гражданской войны.
В действительности же, конечно, его поездка полностью финансиро-
валась советской разведкой. Но чтобы «легендировать» эти средства,
Филби пришлось продать часть своих книг.
36
Перед отъездом он получил адрес в Париже, на который должен
был направлять почтой свои донесения, и несложный код для их за-
шифровки, исполненный на листочке тонкой, но очень прочной
бумаги. Этот листочек в случае необходимости можно было смять
и проглотить.
Путь в Испанию лежал через Португалию. В Лиссабоне Филби
получил франкистскую визу не в посольстве, которого у мятежников
тогда еще не было, а в так называемом «агентстве» Франко. В конце
января он прибыл в Севилью, откуда и начал действовать. Приблизи-
тельно через две недели Филби начал отправлять свои письма на па-
рижский адрес и старался писать каждую неделю. Военные действия,
которые он мог наблюдать непосредственно как журналист, велись
активно. Он мог видеть собственными глазами временные аэродро-
мы, которые только строились, наблюдать перемещения войск и не
только по петлицам и погонам определять, что это за войска. Кроме
того, у него установились некоторые контакты с испанцами. Они лю-
били поговорить и подчас так хвастались, что Филби даже не нужно
было задавать вопросов.
В марте 1937 года произошел тот самый эпизод с кодом, который
подробно описан в книге Филби «Моя тайная война». После того как
при чрезвычайных обстоятельствах Ким вынужден был проглотить ли-
сточек с кодом, ему пришлось писать письмо в Париж с просьбой вы-
слать новый. «Сложность состояла в том, - вспоминает Филби, - что у
нас не было кодового слова для слова «код», поэтому я написал в письме,
что потерял книжку, которую мне дали, и просил прислать новую».
Вскоре он действительно получил ответ от своего друга по Кемб-
риджу Гая Берджесса, который назначил ему встречу в отеле «Рок» в
Гибралтаре. Эта встреча состоялась и была наибольшим сюрпризом
для Гая, так как он, по утверждению Филби, не знал до этого момента
о его сотрудничестве с советской разведкой. Филби же прекрасно
знал о работе Берджесса, поскольку сам рекомендовал его. Через не-
которое время Берджесс «отплатил» Филби тем, что помог ему по-
ступить на службу в Интеллидженс сервис.
В Гибралтаре Гай передал Киму новый код и деньги. Они вместе
поужинали и весь вечер проговорили. Филби сообщил старому другу
максимум информации о франкистах. На следующий день Гай уехал.
Вскоре и сам Филби вернулся в Лондон. Его первый трехмесяч-
ный испанский период закончился. На встрече с ним Отто начал
Кима поддразнивать:
- Слушай, ты писал письма прекрасной женщине в Париже маде-
муазель Дюпон. И как же тебе не стыдно было писать такие скучные
письма?
- Попробуй написать интересное письмо, если в каждом пятом
слове ты должен сообщать что-то серьезное, - отшутился Филби
(таково было правило кода, которым он пользовался).
37
- Твоя информация, тем не менее, была очень важной, и Центр
благодарит тебя за это, - сказал Отто. - Но теперь твое пребывание
в Испании надо использовать уже на все 100 процентов. Тебе нужно
двигаться в большую журналистику. Нам хотелось бы, чтобы ты сно-
ва поехал к Франко, но уже от какой-нибудь крупной газеты, чтобы
иметь больше доступа ко всем вопросам. Для этого тебе надо опубли-
коваться в каком-нибудь солидном издании.
Филби написал статью о своих впечатлениях от Испании. Писал
свободно, не связанный оковами франкистской цензуры. Потом по-
шел за советом к своему отцу. Тот сказал: «Надо начинать с самого
верха. Пошли ее в “Таймс”».
Ким послал статью в «Таймс». Ему повезло. «Таймс» как раз ли-
шилась своих двух корреспондентов во франкистской Испании.
Один погиб в автомобильной катастрофе, другой не смог выдержать
давления цензуры и подал в отставку.
И вскоре Киму позвонил его отец: «Я только что встретил в своем
клубе заместителя редактора «Таймс» Берингтона Вуда. Он сказал
мне, что ты написал вполне приемлемую статью, и они будут рады
напечатать ее. Более того, они были бы счастливы, если бы ты согла-
сился поехать от них обратно в Испанию в качестве их постоянного
корреспондента». «Я с удовольствием сделаю это», - ответил Ким.
Придя в редакцию «Таймс», Филби был тут же представлен
редактору иностранного отдела Ральфу Диккену, пятидесятилетнему
холостяку, «немножко помпезному, с налетом снобизма, но по сути
своей доброму человеку», и главному редактору Доусону. Ему пред-
ложили перед отправкой в Испанию поработать две-три недели в ре-
дакции «Таймс», чтобы познакомиться с тем, как делается газета.
В лондонской резидентуре подготовка к отъезду Филби в Испанию
также шла своим чередом. Ему были даны условия связи с А.М. Орло-
вым, который после отъезда из Англии занимал пост резидента НКВД
и советника по вопросам безопасности при республиканском прави-
тельстве в Испании. Встречи должны были происходить в пригранич-
ном с Испанией французском городке Нарбоне, куда могли выезжать
и тот и другой. Поезд, который шел от Байона вдоль всей франко-
испанской границы до Нарбона по красивейшим долинам Пиренеев,
славился своей великолепной кухней и был любимым видом досуга
для отдыхающих и туристов.
В перерывах между встречами с Орловым Филби направлял ин-
формацию, написанную симпатическими чернилами, по адресу в Па-
риже. В качестве симпатических чернил использовался самый обык-
новенный фотографический раствор, который можно было купить
в любом магазине. Его хранение дома не вызывало никаких подозре-
ний. А вот с парижским адресом мог произойти серьезный провал.
Дело в том, что это был адрес советского посольства. Много позже,
когда Ким уже вернулся из Испании, он пришел в ужас, узнав об
38
этом. Но, к счастью, провала не произошло: контрразведки тогда не
были столь сильны, как сейчас.
В мае 1937 года с благословения «Таймс» и Арнольда Дейча Ким
вновь выехал в Испанию. На этот раз он заручился рекомендатель-
ными письмами от немецкого посольства в Лондоне, где был хорошо
известен как «сочувствующий». Но и без этого отношение к нему
франкистов заметно изменилось к лучшему. Корреспондент «Таймс»
считался важной персоной. Тем не менее Филби продолжал ис-
пользовать свое прошлое знакомство с Риббентропом для укрепле-
ния положения и расширения связей. Даже пятиминутная встреча
с Риббентропом, которая ничего не давала Филби с точки зрения
информации, оказывала громадное влияние на развитие его контак-
тов с нужными людьми. Как только они узнавали, что Филби был
принят Риббентропом, то начинали вести себя гораздо свободнее и
говорили о тех вещах, о которых никогда бы не посмели говорить ему,
будь он простым журналистом. Может быть, именно эта тактика от-
крыла Филби дорогу к знакомству и «дружбе» с начальником абвера
в Испании.
Работать в стане франкистов человеку с коммунистическими
убеждениями означало постоянно испытывать большой психологи-
ческий стресс. Ему приходилось посещать поля сражений, усеянные
телами убитых и раненых товарищей, быть свидетелем их расстрелов
и казней. «Это почти невозможно описать, - рассказывает Филби. -
Это было страшное испытание. Я старался в своих статьях пода-
вить всякое чувство. Я старался сообщать только холодную инфор-
мацию».
Война в Испании закончилась. Воцарился фашистский режим
Франко. Для разведчиков и журналистов страна превращалась в тихую
заводь. В начале августа 1939 года Филби вернулся в Лондон. Над
Польшей уже нависла военная угроза. В редакции «Таймс» ему сказа-
ли, что в случае войны он будет главным военным корреспондентом
и его корпункт будет находиться при штабе английских войск.
...В 1940 году, уже после падения Франции под натиском гитле-
ровских войск и возвращения Филби в Лондон, его вызвали в редак-
цию «Таймс» и сказали: «Вам звонили из Военного министерства.
Капитан Шелдон хочет видеть вас».
Первые шаги Филби на пути в английскую разведку закончились.
Он «вышел на большую дорогу». Как и другие члены «кембриджской
пятерки», Ким Филби еще долгие годы продолжал работу в совет-
ской разведке. Рассказ об их делах - в следующих томах очерков.
1 Найтли Ф. Ким Филби - супершпион КГБ. - М., 1992. - С. 5.
3
Дональд Маклин: первые шаги
В январский день 1936 года Сталин просматривал документы,
присланные ему Главным управлением государственной безопас-
ности. Его внимание привлекло сообщение внешней разведки о се-
кретных переговорах с Гитлером представителей английского пра-
вительства. Сведения были крайне важными. В разведывательном
сообщении говорилось о подготовке заключения воздушного пакта и
обмене данными о состоянии военно-воздушных сил между Англией
и Германией.
Лондонская нелегальная резидентура сообщала, что документ
МИД Англии получен ею через вновь приобретенного источника
«Вайзе». Так начал свою оперативную жизнь один из лучших и цен-
нейших советских разведчиков, вошедший впоследствии в так назы-
ваемую «кембриджскую», или «великолепную», пятерку. Сегодня
его имя, как и имя Кима Филби, широко известно в мире - Дональд
Маклин.
Дональд Маклин был выходцем из семьи, принадлежавшей к
кругам лондонской политической элиты и имевшей широкие связи
в правительственных кругах. Его отец был членом послевоенного ка-
бинета. Как и Филби, Маклин учился в Кембриджском университе-
те. Со своими друзьями-единомышленниками он тоже задумывался
над острыми проблемами современности, искал свое место в поли-
тической борьбе. Примкнув к подпольной коммунистической сту-
денческой ячейке, активно участвовал в ее работе, одно время был ее
секретарем. Филби характеризовал Маклина как исключительно
способного и убежденного в своих антифашистских взглядах челове-
ка. В Кембридже он получил диплом с отличием по иностранным
языкам и намеревался держать экзамен на должность в Министерст-
ве иностранных дел Великобритании.
40
Резидент нелегальной резидентуры в Лондоне А.М. Орлов (псев-
доним Швед), принял решение о привлечении Маклина к сотрудни-
честву с советской разведкой и поручил это Арнольду Дейчу.
В 1939 году Арнольд Дейч, описывая историю создания кемб-
риджской группы, вспоминал:
«У Шведа был план привлечь «Вайзе» и «Медхен» (Гая Берд-
жесса. - Авт.) через «Зенхен» (Филби. - Авт.). «Зенхен» получил
указание поговорить с «Вайзе»:
а) установить его возможности и связи;
б) узнать, готов ли уже «Вайзе» отказаться от активной партий-
ной работы и, как и «Зенхен», начать с нами работать.
«Зенхен» выполнил наше поручение с положительным результа-
том для нас. «Вайзе» изъявил свою готовность».
Но события, которые Дейч уместил в несколько строчек текста,
в действительности происходили не столь гладко. В августе 1934 года
в один из приездов Маклина в Лондон Ким Филби пригласил его
к себе в гости. Когда зашел разговор о партийной работе, Филби
спросил, как его друг собирается вести ее в Министерстве иностран-
ных дел, куда он намерен поступить на службу.
- Если ты будешь продавать там газету «Дейли уоркер», то не ду-
маю, что долго продержишься. Но ты можешь вести там специальную
работу.
И Филби пояснил, что он имеет в виду. Маклин задал только
один вопрос:
- Ты имеешь в виду советское правительство или Коминтерн?
- Честно говоря, я не знаю. Но люди, с которыми я имею дело,
занимают очень важные посты, работают в очень серьезной организа-
ции и связаны с Москвой.
Маклин задумался на минуту и спросил, можно ли ему посовето-
ваться со своим большим приятелем Джеймсом Клугманом.
- Если ты это сделаешь, то можешь забыть о нашем разговоре, -
ответил Ким.
Через два дня Маклин сказал Филби:
- Я согласен.
В августе 1934 года Орлов находился по делам в Москве и обя-
занности резидента нелегальной группы советской разведки в Лон-
доне временно исполнял его заместитель Марр - нелегал Игнатий
Рейф. Он выехал на связь в Копенгаген и 26 августа 1934 г. теле-
графировал в Центр о результате беседы Филби с Маклином. Справ-
ка, снятая с этой шифртелеграммы, хранится в деле «Вайзе», как с тех
пор стал именоваться Маклин в секретной переписке, и скупо инфор-
мирует нас:
«Марр сообщает, что «Зенхен» связался со своим другом. По-
следний согласился работать. Хочет вступить в прямую связь с нами.
Марр просит согласия».
41
Поскольку почтовой связи между лондонской резидентурой и
Центром в течение длительного времени - с июня 1934 года по ян-
варь 1935 года - не было, то Москва имела весьма смутное представ-
ление о работе с членами будущей кембриджской группы. Центр
осторожно ответил:
«От прямой связи воздержаться до проверки и выяснения его
возможностей. Использовать пока через “Зенхен”».
18 сентября 1934 г. Орлов вновь вернулся в Лондон и, оценив си-
туацию, самостоятельно принял решение об установлении непосред-
ственного контакта с «Вайзе». Это дело было поручено Марру, кото-
рый успешно провел первую встречу с Маклином в октябре 1934 года.
В ноябре об этом докладывалось в Центр:
«С другом «Зенхен» - «Вайзе», о котором мы вам писали, мы свя-
зались. Он совершенно прекратил свои связи с земляками (имеются
в виду коммунисты) и стал членом общества высших кругов... Его
связи исключительны, и возможно, что он получит хорошую долж-
ность».
В феврале 1935 года в связи с вынужденным отъездом Марра из
Лондона контакты с «Вайзе», учитывая его ценность и перспектив-
ность как источника, стал поддерживать сам Орлов. В то время Мак-
лин был занят главным образом подготовкой к сдаче экзаменов на
поступление в Министерство иностранных дел Великобритании,
учился на специальных подготовительных курсах. Центр, однако, не
был удовлетворен его работой только на перспективу, хотя и весьма
заманчивую, и в начале 1935 года дал указание А.М. Орлову:
«Необходимо использовать «Вайзе» даже тогда, когда он еще не
получил интересующую нас должность. Пришлите свои конкретные
соображения».
Орлов через некоторое время сообщал в Центр:
«“Вайзе” готовится к экзаменам по МИД.
а) стал членом Women’s club, где сосредоточены женщины, пре-
имущественно секретарши министерств и политорганизаций;
б) познакомился там с секретаршей жены Саймона (МИД);
в) подружился с сотрудником МИД Шакбергом. Последний, сам
работая по Испании, не интересен, но через него он встречается со
служивой публикой из МИД;
г) через американского журналиста познакомился с сотрудником
МИД Стречером. Из 2-х источников подтверждается связь С. с се-
кретным отделом;
д) познакомился с неким Craw Hunt, также сотрудником секрет-
ного отдела МИД».
Центр отреагировал на сообщение Орлова письмом от 7 марта
1935 г. В нем излагалась концепция работы Маклина на будущее так,
как она виделась в Москве:
«9. О «Вайзе».
42
Ваше сообщение о нем чрезвычайно нас удовлетворяет. В отно-
шении его наша основная установка: проникнуть через него в МИД.
Просим направлять свою работу с ним неуклонно и твердо по этому
направлению, поскольку «Вайзе» благодаря своим связям имеет ре-
альные возможности добиться своего назначения в МИД.
Его новые связи, в особенности Шакберг и Стречер, поскольку
они являются сотрудниками секретного отдела МИД, чрезвычайно
интересны для нас.
Наше общее замечание о «Вайзе»: он, несомненно, перспектив-
ный источник, заслуживающий особенного внимания к себе, тем бо-
лее что, судя по Вашим сообщениям, он действительно расположен
к нам и работает не из-за материальных выгод. Последнее обстоя-
тельство, естественно, не следует расценивать как наше указание на
то, чтобы Вы не платили ему, тем более что, вероятно, ему необходи-
ма будет материальная поддержка в связи с тем, что он устраивается
в МИД».
Появление у Маклина знакомств в высшем лондонском обществе
само собой способствовало и выполнению важнейшего из поставлен-
ных перед ним условий секретной работы, а именно полному разрыву
с компартией и отходу от нее. Вполне естественно, что «земляки»,
видя пассивность и даже некоторую холодность Маклина по отноше-
нию к бывшим товарищам по кембриджской партийной ячейке, через
3-4 месяца поставили, как писал Марр, «крест на его работе».
Итак, освободившись от связи с компартией, возобновив старые
и заведя новые полезные связи в британском истеблишменте, окон-
чив специальные подготовительные курсы, Маклин был готов к тому,
чтобы выполнить свою главную задачу - поступить на работу в Ми-
нистерство иностранных дел. Но для этого было недостаточно успеш-
но сдать вступительные экзамены. В такой кастовой системе, как бри-
танская государственная служба, дополнительной гарантией и даже
необходимостью были соответствующие рекомендации. Маклин при-
ложил все усилия для того, чтобы получить их, и преуспел в этом на
самом высоком уровне. Марр, уже вернувшись в Москву, в своем от-
чете о работе в Лондоне писал:
«Так как Болдуин (консерватор, в 1923-1929 и в 1935-1937 годах
был премьер-министром Великобритании. - Авт.) является личным
другом семьи Маклина, то матери «Вайзе» удалось получить письмо
от него (письмо я лично видел), в котором он пишет, что всеми сила-
ми поможет «Вайзе» пойти на дипломатическую карьеру. В письме
упоминается, что соответствующее лицо в МИД поставлено им, Бол-
дуином, в известность, что он лично заинтересован в продвижении
“Вайзе”».
В этих обстоятельствах ни Швед, ни Марр не сомневались, что
блестяще подготовленный «Вайзе» сдаст экзамены и будет принят
на работу в Форин офис. Так оно и произошло в октябре 1935 года.
43
Орлов, вынужденный покинуть Великобританию из-за опасности
быть раскрытым, привез в ноябре в Москву копию поздравительного
письма лорда Саймона Маклину в связи с поступлением последнего
на работу в МИД. К тому времени Маклин уже знал, что работает не
просто на антифашистскую организацию, а, по словам Марра, «явля-
ется агентом Союза, и еще с большим желанием отдался нашей рабо-
те». Для него начался долгий период подпольной жизни и труда.
В МИД Маклин получил ранг третьего секретаря и назначение
в Западный отдел министерства, ведавший отношениями Велико-
британии с такими странами, как Франция, Голландия, Бельгия, Ис-
пания, и делами Лиги Наций. Советский Союз находился тогда в ве-
дении Северного отдела МИД. В этом отделе у Маклина был друг по
фамилии Лебуше, который мог бы, по его словам, помочь с переходом
туда, но это было бы непросто. Да, впрочем, сначала Маклину прика-
зано было лишь вжиться в атмосферу британского Министерства
иностранных дел и установить там связи.
Истекшие несколько месяцев показали, что «Вайзе» пользуется
свободным доступом ко всем документам, проходящим через его от-
дел. Обнаружилась вполне благоприятная обстановка для изъятия
документов и их фотографирования.
По заведенному в то время в Форин офис порядку все входящие
документы поступали сначала к секретарям отделов и затем, уже
после обработки, докладывались чиновникам более высокого ранга -
заместителям и начальникам отделов. При этом каждый второй или
третий секретарь имел свободный доступ к материалам своих коллег.
Можно было также брать секретные документы для работы на дом.
И уже в начале 1936 года «Вайзе» принес на встречу с А. Дейчем пер-
вую пачку секретных документов. Со временем их поток и ценность
стали возрастать. 24 мая 1936 г. Манн (Теодор Малли), уже приняв-
ший на себя с апреля руководство нелегальной лондонской резиден-
турой, сообщал в Центр:
«Пришел вечером «Вайзе», принес огромную пачку докладов...
Мы сняли только часть (обозначена W - это от «Вайзе»), т.к. у нас
вышли пленки, а сегодня воскресенье, да еще ночь. Хотел вынести
бюллетень «Милитари интеллидженс» - не удалось сегодня. На Тро-
ицу он должен остаться в городе, надеемся, что сможет принести
больше и того, что он еще до сих пор не сумел вынести». Это сообще-
ние хорошо передает ту обстановку деловой озабоченности, которая
сложилась в лондонской нелегальной резидентуре. Важное и опасное
дело - добыча секретной информации - складывалось из обычных,
на первый взгляд, будничных дел.
После вынужденного отъезда Орлова из Англии в конце 1935 года
в лондонской нелегальной резидентуре остался только один опера-
тивный работник - Арнольд Дейч. Несмотря на свои выдающиеся
способности, он не мог один контролировать всю агентурную сеть,
44
вести новые разработки и решать многочисленные технические воп-
росы. И хотя в январе 1936 года в Лондон приехал наш нелегал Тео-
дор Малли, по чисто формальным причинам от него просто нельзя
было требовать серьезной оперативной помощи. В его задачу вхо-
дило исключительно поддержание связи с ценным агентом в анг-
лийском МИД - «Магом». Но, поскольку Малли был опытным
разведчиком, за плечами которого была и работа в контрразведке,
и практика сложных вербовочных операций в Западной Европе,
в Центре возникла идея именно ему поручить руководство нелегаль-
ной резидентурой. Малли был на короткое время отозван в Москву
для инструктажа и в апреле 1936 года вновь вернулся в Лондон - уже
резидентом.
В новом качестве Малли, по достоинству оценив способности
и возможности Маклина, пришел к выводу о необходимости выделе-
ния работы с ним в самостоятельную линию. Это было бы и безопас-
нее, и эффективнее. Он бомбардировал Центр депешами: «Опять
подчеркиваю Вам, что «Вайзе» нужно будет выделить в изолирован-
ную линию». На что Центр отвечал: «Берегите «Вайзе» как зеницу
ока. Уделяйте ему максимальное внимание и осторожность».
Тем временем Маклин продолжал вести внешне ничем не приме-
чательную, но напряженную и опасную жизнь. Он регулярно встре-
чался с Малли или Дейчем и передавал им пачки важнейших доку-
ментов, проходивших через его отдел в Форин офис. Документы
фотографировались на квартире курьера резидентуры «Герты» и воз-
вращались ему так, чтобы на следующий день он мог положить их на
место. На тот случай, если очень ценные документы попадут к нему
лишь на несколько часов, Малли передал ему фотоаппарат, чтобы
Маклин мог переснять их сам. Все это было, конечно, чрезвычайно
опасно, особенно после нескольких разоблачений, сделанных в Фо-
рин офис английской контрразведкой, и ужесточения в связи с этим
режима работы с документами.
Но Маклин не был просто передаточным звеном в цепочке
«МИД - советская разведка». Имея обширные связи, он сам осмы-
сливал и анализировал получаемую информацию. Особый интерес
представляли поступавшие от него сведения о постановке шифро-
вального и дешифровального дела в Форин офис. Маклин сообщил,
что англичане читают все телеграммы Коминтерна, дешифруют аме-
риканские и немецкие шифртелеграммы. Особенно любопытен при-
ем, к которому прибегала английская дешифровальная служба в на-
дежде «расколоть» советский дипломатический шифр. Маклин писал,
что с этой целью в британском парламенте инспирировался какой-
нибудь запрос, касавшийся Советского Союза. На него, естественно,
давался ответ английского правительства. Дешифровальщики при
этом рассчитывали, что текст вопроса и ответа буквально будут пере-
даны советским посольством в Москву шифртелеграммой. Посколь-
45
ку шифрпереписка шла по открытым каналам и перехватить ее не
представляло большого труда, то обращалось особое внимание на все
шифртелеграммы, отправленные непосредственно после запроса и
ответа в парламенте. Затем путем наложения известного текста на за-
шифрованный англичане пытались проникнуть в тайны советского
шифра. По словам Маклина, советский шифр английская сторона все
же не раскрыла.
Для советской контрразведки было интересно и то, что по инфор-
мации, поступавшей в английский МИД, можно было вычислить ее
источники. Так было установлено, что в Народном комиссариате
иностранных дел действует английский агент и что в окружении из-
вестного деятеля международного коммунистического движения
Мюнценберга также имеются агенты британской контрразведки.
Кое-что из того, что сообщал Маклин, было полезным для про-
никновения непосредственно в спецслужбы Великобритании. В ав-
густе 1936 года к Маклину попало письмо за подписью сэра Вернона
Келла. Из него, как писал Малли в Центр, следовало, что Келл явля-
ется «начальником секретной части МИ-5». «...Мы установили адрес
Келла и в ближайшие дни установим за ним наблюдение, чтобы уз-
нать, куда он ходит на службу».
В начале октября 1936 года Маклин сообщил, что у него в МИД
побывал некто Дэвид Футман, который является сотрудником раз-
ведки Великобритании. Малли и Дейч решили направить Гая Берд-
жесса на установление контакта с Футманом и подставить его тем
самым английской разведке.
В середине 1937 года Арнольд Дейч в связи с истечением срока
пребывания в Великобритании, где он изучал в университете психо-
логию, должен был покинуть Лондон. Он только ненадолго вернулся
туда осенью того же года, чтобы законсервировать все источники ре-
зидентуры. Дональд Маклин, как и другие, остался на некоторое вре-
мя без связи.
Центр реализовал идею Теодора Малли о выделении работы с
Маклином в отдельную линию только весной 1938 года, когда самого
Малли уже не было в живых. К этому времени в нелегальную рези-
дентуру в Лондон прибыла молодая разведчица Норма. Она сняла
более или менее подходящую квартиру и скоро освоилась в этом
большом городе. Ее единственной оперативной задачей было поддер-
жание связи с «Лириком», как тогда именовался Маклин в оператив-
ной переписке.
Норма была пятым по счету советским контактом Дональда Ма-
клина, что по законам конспирации для четырех с небольшим лет ра-
боты слишком много, но такова была реальность тех лет.
Норма получила разрешение Центра на установление связи с Ма-
клином 4 апреля 1938 г., а уже через шесть дней новый резидент со-
ветской разведки в Лондоне Сэм телеграфировал в Москву: «Связь
46
Нормы с «Лириком» установлена». Началась будничная разведыва-
тельная работа. Маклин приносил документы Форин офис на квар-
тиру Нормы, где она их фотографировала, и затем уносил с собой.
Норма же, в свою очередь, передавала пленки Сэму.
Для постороннего глаза, если бы такой появился, скажем, в лице
хозяйки дома, отношения Нормы и «Лирика» выглядели вполне ес-
тественно: молодой человек навещает молодую женщину: невесту ли,
любовницу ли, и частота посещений зависит, наверное, от силы вза-
имного влечения, а не от того, как часто к третьему секретарю МИД
попадают интересные документы. Однако то, что было легендой,
вскоре переросло в близкие отношения. Норма и Маклин были моло-
ды и красивы, делали одну работу, и это было естественно. Конечно,
Центр никогда не узнал бы об этом, если бы Маклин, сам того не же-
лая, не выдал их маленькую тайну.
Летом 1938 года он написал и передал через Норму письмо в
Центр. Когда его вскрыли в Москве, то обнаружили сюрприз: письмо
было подписано оперативным псевдонимом Маклина - «Лирик».
По правилам конспирации Маклин не должен был знать свой псевдо-
ним. В Лондон последовало указание разобраться, в чем тут дело.
Сэм на встрече с Нормой спросил ее, как случилось, что Маклин зна-
ет свой псевдоним. Та призналась, что они влюблены и она назвала
другу свой и его псевдонимы. Норма раскаивалась в легкомысленном
поступке, Центр не знал, что делать. С трудом налаженная линия свя-
зи оказалась под угрозой. В конце концов решили оставить все как
есть, сменив псевдонимы Норма и «Лирик» на Ада и «Стюарт». Хотя
Ада и продолжала любить Маклина, на сей раз она не проговорилась.
Доказательство тому - в автобиографии, написанной Дональдом в
1942 году: «В какой-то момент, я не помню, я получил тогда сладко-
звучную кличку «Лирик» и, не имея противоположных данных, по-
лагаю, что я ношу это имя и сейчас».
Еще в 1937 году Маклин предупредил Арнольда Дейча, что через
некоторое время ему предложат поехать на работу в одно из по-
сольств Великобритании. Он спрашивал, какое ему лучше выбрать.
Советская разведка была, конечно, больше заинтересована в его рабо-
те в Лондоне, но, понимая неизбежность отъезда, предприняла все
возможное, чтобы приобрести в Форин офис другие источники ин-
формации.
Летом 1938 года Маклин сообщил, что вскоре выедет в Париж,
где будет работать в качестве второго секретаря посольства Велико-
британии. Встал вопрос о том, как наладить с ним связь во Франции.
Ада сильно переживала, что ее, помня прежнюю провинность, со
«Стюартом» в Париж не направят, но Центр, решив, что создавать но-
вую линию связи для Маклина было бы сложно, а разлука молодых
людей нанесла бы им тяжелый душевный удар, приказал Аде в авгу-
сте 1938 года собираться в Париж. «Норма приехала в Париж рабо-
47
тать со мной, - писал Маклин в автобиографии, - и продолжала ра-
ботать до моего отъезда вместе с посольством в июне 1940 года».
В Париже возможности Маклина получать информацию значи-
тельно сузились. Он понимал, что делает мало, и переживал из-за
этого. К тому же ему пришлось включиться в светскую жизнь, кото-
рую он, как человек замкнутый, не любил. Видя надвигающийся кри-
зис, Ада в декабре 1938 года писала в Центр:
«Работа в Париже является полным изменением для него во мно-
гих отношениях. Когда он был в Лондоне, он мог поступать так, как
ему хотелось. Он имел своих друзей, имел возможность много читать.
Иначе обстоит дело в Париже. Он должен вести совершенно иную
общественную жизнь. Он должен посещать обеды и вечера. Вся жизнь
сконцентрирована вокруг консульского круга. Он ненавидит эту атмо-
сферу, но в то же время должен работать здесь. Я знаю, что он очень
хороший товарищ, и новая обстановка не произведет на него влияния,
но думаю, что письмо из дома будет ему очень приятно в этой обста-
новке. Он питает ко мне очень большое доверие и часто делится со
мной своими мыслями, поэтому я знаю, что письмо для него значит
очень многое. Я приносила ему инструкции по работе, а иногда и лич-
ные письма и поэтому знаю, какое впечатление они на него производят».
«Письмо из дома» означало «письмо из Москвы». Оно было на-
писано Арнольдом Дейчем и действительно заметно подняло настро-
ение Дональда, который ответил Дейчу посланием с благодарностью
за поддержку.
В январе 1940 года Ада условным сигналом попросила о срочной
встрече со своим вышестоящим контактом, советским разведчиком
в Париже Фордом. После встречи Форд сообщил в Центр:
«На свидании Ада сообщила следующее:
За последнее время она заметила, что «Стюарт» сблизился с какой-
то женщиной, хотя сам он об этом ничего Аде не говорил. Заметив
ряд перемен в его поведении и комнатной обстановке, Ада решила
прямо спросить об этом «Стюарта». Последний был удивлен, что Ада
знает об этом, и признался, что интимно сблизился и любит молодую
американку... Эта американка - Мелинда Марлинг - либеральных
взглядов, дочь состоятельных родителей, живущих в Америке, без
особого интереса к политике. «Стюарт» признался Аде в том, что
сообщил Мелинде Марлинг о своей принадлежности к компартии
и связи с нами по «шпионским делам». При этом «Стюарт» заверяет,
что фамилии Ады он своей возлюбленной не выдал, хотя вообще го-
ворил ей, что осуществляет связь с нами через одну женщину... Ада
сообщает, что, согласно ее наблюдениям, поступок «Стюарта» объяс-
няется несерьезностью и что он по-прежнему искренне и с вооду-
шевлением работает с нами».
То, что Ада называла «мальчишеской несерьезностью», было на
самом деле сильным чувством, которое Маклин испытывал к Мелин-
48
де, желанием заинтересовать ее собой и удержать таким образом. Это
чувство Маклин пронес через всю жизнь. В 1942 году он объяснял
свое давнее признание Мелинде о сотрудничестве с советской раз-
ведкой так:
«Когда мы впервые узнали друг друга, она не имела оснований
думать о том, что я являлся чем-то большим, чем обыкновенным чи-
новником британской дипломатической службы... Через некоторое
время она пришла к заключению, что мой образ жизни как дипломата
делает наши отношения невозможными, и она ушла. Я сказал ей
о причине, почему я веду такую жизнь. Тогда она вернулась, и мы с
тех пор находимся вместе». Будучи человеком серьезным и глубоко
порядочным, Маклин не считал возможным связывать свою судьбу
с женщиной, которая не знала бы, чему он решил посвятить свою
жизнь.
10 июня 1940 г. Мелинда и Дональд поженились. 12 июня британ-
ское посольство было эвакуировано из Парижа в связи с поражением
Франции в войне с Германией. «Стюарт» вернулся в Лондон, чтобы
продолжить работу в Форин офис. Ада уехала в Москву, чтобы потом
снова, как она писала, вернуться на «внешнюю работу».
На конец 1940 года дело «Стюарта», где накапливались его мате-
риалы, составляло уже много томов. Пройдя треть своего пути рабо-
ты в советской разведке, в письме в Центр, датированном 29 декабря
1940 г., он писал:
«Эта работа имеет для меня такое же значение, как для вас, если
не большее, потому что она - моя жизнь, для нее я живу, и я изо всех
сил буду стараться не делать ничего такого, чтобы подвергнуть ее
опасности. Я не могу сказать, чтобы мне нравилась моя работа, но я
признаю, что это один из постов в нашей великой борьбе, к которому
я больше всего подхожу, и я намерен стоять на нем до тех пор, пока
меня от него не освободят».
4
Гай Берджесс:
путь в английскую разведку
Среди членов «кембриджской пятерки» имя Гая Берджесса стоит
на особом месте. Мало о ком писалось и рассказывалось столько
былей и небылиц, мало на кого выливалось столько грязи. Действи-
тельно, Гай Берджесс был далеко не ординарной и весьма противо-
речивой личностью. Наряду с исключительной природной одарен-
ностью, острым аналитическим умом и широким разносторонним
образованием он порой удивлял свое окружение экстравагантны-
ми поступками. Отмежевываясь от «буржуазного мировоззрения»,
Берджесс с присущими его характеру неуравновешенностью и от-
крытостью демонстрировал этот разрыв своим «возмутительным»
поведением и богемным образом жизни. Он нарочито неряшли-
во одевался, много пил, был агрессивен в спорах со своими оппо-
нентами.
Существует мнение, что именно эти черты его личности и дали
возможность советской разведке установить с ним сотрудничество.
В действительности это не так. Хранящиеся в архиве СВР документы
свидетельствуют, что дело обстояло как раз наоборот: отрицательные
качества Берджесса были препятствием к его работе. Получив от
Филби полную характеристику Берджесса, резидент лондонской не-
легальной резидентуры А.М. Орлов и его помощник А. Дейч долго
ломали голову, прежде чем приняли решение о начале работы с ним.
Да и решение это носило скорее вынужденный характер: Маклин,
уступая настойчивым расспросам своего друга Берджесса о причинах
отхода от прежней деятельности в компартии, не выдержал и прого-
ворился о том, что выполняет особое задание. Берджесс все мгновен-
но понял. В этих условиях Орлов ц Дейч решили не выпускать его из
поля зрения, постоянно держать под контролем. Повлияло на их ре-
шение и то, что Филби отозвался о Берджессе как об очень убежден-
ном человеке. Будучи хорошими психологами, Орлов и Дейч поняли,
50
что за необузданным характером Берджесса в действительности кро-
ется легкоранимый, исключительно честный и порядочный человек,
бунтующий против ненавистной ему среды.
Гай Берджесс родился в 1911 году в семье морского офицера, до-
служившегося до вице-адмирала. Учился в одной из самых привиле-
гированных частных школ Англии - Итоне. За Итоном последовал
университет в Кембридже, где Берджесс изучал, а затем преподавал
историю. Здесь в атмосфере всеобщего увлечения студентов и пре-
подавателей марксизмом он стал членом подпольной коммунисти-
ческой группы. Но его путь к марксизму не был лишь данью моде
30-х годов. Берджесс прочел огромное количество книг прошлых и
современных мыслителей. И к марксизму он пришел через изучение
теоретических трудов.
В январе 1935 года Дональд Маклин устроил Дейчу встречу с
Берджессом. Гай с радостью принял сделанное ему предложение, ска-
зав, что это для него большая честь и он готов пожертвовать всем
ради дела. Так возникла кембриджская группа советской развед-
ки, работавшая в составе трех человек (Филби, Маклин, Берджесс)
до 1937 года, когда в нее начали вливаться новые выпускники Кемб-
риджа.
Включение Гая Берджесса в нелегальную группу Орлова и появ-
ление в переписке резидентуры нового псевдонима - «Медхен»,
а также разработка некоторых оперативных комбинаций с его уча-
стием были для Центра совершенно неожиданными и вызвали во-
просы. «Вы недоумеваете, кто такой «Медхен», и приказываете пор-
вать с ним до объяснения Вам, кто он. Я отдал распоряжение Стефану
(Арнольду Дейчу. - Авт,) по телефону с ним связь приостановить во
исполнение Вашего указания, - писал Орлов в одном из своих писем
в Москву. - Но я весьма удивлен недоразумением: я начинаю подо-
зревать, что наши письма не полностью доходят к Вам или, может,
часть из них была неполно проявлена... Наводчиками к нему были
«Зенхен» и «Вайзе» (Филби и Маклин. - Авт.), расценивающие его
как очень способного и авантюрного малого, могущего проникнуть
всюду... «Медхен» - бывший земляк кембриджской группы, очень
образованный парень, незаменимый в обществе, с авантюрными на-
клонностями. Хотя я его расцениваю ниже «Зенхен» и «Вайзе», счи-
таю все же, что он пригодиться может».
Гай Берджесс, так же как Филби и Маклин, прекратил связь
с подпольной партийной группой в Кембридже и переехал в Лондон.
Встал вопрос о том, что делать дальше и на какую работу устроиться,
чтобы быть ближе к выполнению главной задачи - проникновению
в британскую разведку, а именно такую цель поставил перед новым
сотрудником Дейч. Решено было идти классическим для разведки
путем - использовать связи Берджесса. Вскоре Гай начал работать
51
в Британской радиовещательной корпорации и несколько раз высту-
пил по радио. Эти выступления привлекли к нему внимание. Теперь
Берджесса можно было «подставлять» Интеллидженс сервис.
Весной 1937 года Маклин, служивший тогда в Министерстве
иностранных дел, узнал и передал советскому разведчику данные на
человека, который определенно являлся сотрудником английских
спецслужб. Его звали Дэвид Футман. Арнольд Дейч вместе с Теодо-
ром Малли, сменившим в апреле 1936 года Александра Орлова на
посту резидента нелегальной лондонской группы, разработали план
комбинации с целью организации знакомства Берджесса и развития
отношений с этим человеком. Теодор Малли в одном из своих писем
в Центр писал о «Медхен»:
«Раньше он вел безалаберный образ жизни. Теперь стал серьез-
нее. Он не застенчив, а, наоборот, немного дерзок; какие бы ему ни
дать задания, он везде пролезет. Когда ему скажешь: «Ты должен с
тем-то и тем-то познакомиться», он это очень быстро сделает. Причем
он не навязывается, а умеет сделать так, что интересующее нас лицо
само его приглашает».
Дейч также считал, что Гай обладает такими способностями. Сумел
он познакомиться и с Дэвидом Футманом. Было известно, что Фут-
ман кроме работы в английской разведке занимается также литера-
турным трудом, пишет книги по истории (в том числе русской). Гай
под этим предлогом связался с ним и предложил выступить на Би-
Би-Си. Футман согласился, но запросил довольно высокий гонорар.
Гай сумел уладить и этот вопрос. Между ним и Футманом завязались
деловые, а затем и дружеские отношения. «Наконец мне удалось при-
гласить Футмана отобедать, - писал Берджесс. - В результате успеш-
ного и дружеского разговора я сблизился с ним настолько, что он
пригласил меня к обеду на завтра». Гай суммировал свои первые впе-
чатления о Футмане в емком портрете:
«Он интеллигентный, спокойный человек английского типа,
но быстрый, сообразительный и красноречивый... Я узнал кое-что
о его прошлом. Примерно в 1920-1924 годах он был вице-консулом
в Египте. Затем он находился на аналогичной работе в Белграде. По-
сле этого он ушел с консульской службы и представлял на Балка-
нах крупные фирмы. Этим он занимался несколько лет, а затем был
вновь принят на государственную службу, где работает и сейчас,
а именно в Контрольное бюро паспортов (прикрытие для офицеров
разведки. - Авт.). Мы немного говорили об этом учреждении. Конт-
рольное бюро паспортов, по его словам, наблюдает за иностранцами
и за осложнениями в паспортном вопросе. Это я проверил через дру-
гого чиновника государственной службы - Проктора. Ф. держится
настороже... Но я думаю, что я ему понравился, а этого я и хотел до-
биться».
52
Не ограничиваясь словесным портретом Дэвида Футмана, Берд-
жесс набросал его профиль карандашом. Этот рисунок до сих пор
хранится в архиве СВР.
За этим ленчем последовали другие. Футман подготовил для
Би-Би-Си две передачи, и, по словам Гая, он с ним очень подружил-
ся. В мае 1938 года Берджесс узнал от одного из своих многочислен-
ных знакомых, что в отделе контроля паспортов «имеется работа».
На следующей же встрече он сказал Футману, что слышал о ваканси-
ях в его отделе, и спросил, не смог ли бы тот помочь ему устроить-
ся туда, так как работа на Би-Би-Си его не очень устраивает. Футман
ответил, что Берджесс является как раз тем человеком, который
им подходит. Через пару дней Дэвид пригласил Гая на ланч и дове-
рительно сообщил ему, что в действительности он сотрудник раз-
ведки и считает Берджесса вполне подходящим для этой работы че-
ловеком.
Это был первый успех лондонской нелегальной резидентуры в ее
настойчивых попытках проникнуть в СИ С. Путь через журналисти-
ку оказался верным. Но впереди было еще очень много работы - Гая
Берджесса надо было продвинуть на такое место, где он мог быть мак-
симально полезным для советской разведки.
Через неделю Футман познакомил Берджесса с командором Нор-
маном, бывшим резидентом в Праге, откуда велась разведывательная
работа против Советского Союза.
Встреча с Норманом проходила в Королевском автомобильном
клубе. Позднее Берджесс на собственном опыте и из разговоров со-
трудников спецслужб узнал, что этот клуб часто используется для
встреч с агентами. Во всяком случае, все коллеги Берджесса были его
членами и имели там открытые счета в ресторане.
Началось изучение Берджесса английской разведкой, которая
также искала пути его наиболее эффективного использования. Вслед
за Норманом появился майор Валентин Вивиан. Это был уже чинов-
ник рангом повыше Нормана. Впоследствии он стал заместителем
начальника британской разведки. Рассматривался вариант направле-
ния Берджесса в Италию для сбора сведений о намерениях итальян-
ского правительства в отношении будущей франкистской Испании.
Однако английская разведка затруднялась с выбором прикрытия
Гая Берджесса для выполнения этого задания. Вивиан считал, что
с позиций журналиста ему будет трудно справиться с этим заданием,
а путь к дипломатическому прикрытию был бы слишком сложным
и долгим.
Затем, узнав, что Берджесс ранее был коммунистом, Вивиан по-
думал об использовании его для изучения коммунистического дви-
жения Англии. «Мы хотим, чтобы вы работали не только в партии, -
развивал свою мысль Вивиан, - но и среди отдельных лиц. Легальные
члены партии не опасны. Вы не должны работать среди активистов.
53
Это - полицейское дело, ими занимается специальный отдел. Вы
должны интересоваться людьми, которые не состоят в партии. Вам
следовало бы сперва познакомиться с Виктором Голланцем. Он имеет
важное значение и очень опасен. Затем в Оксфорде имеется моло-
дой студент по имени Деннис Джонс. Он настоящий революционер
с шестнадцати лет. И в Оксфорде, и в Кембридже это конспиратив-
ное членство должно быть вскрыто. Затем на Би-Би-Си есть секрет-
ная коммунистическая организация. Надо выяснить, кто к ней при-
надлежит».
В конце беседы Футман и Вивиан объяснили Берджессу, что его
основной и конечной целью будет добиться назначения от партии на
какой-либо пост в Москве, имеющий отношение к культурной рабо-
те. По их мнению, ему это было бы сделать нетрудно.
Выход Гая Берджесса на контакт с антикоммунистической секци-
ей Интеллидженс сервис был его собственной инициативой - в то
время он оказался без связи с Центром. Москва сочла такую игру
слишком сложной и рискованной. Кроме того, это отвлекало его от
главной цели - проникновения в те сферы английской государствен-
ной службы, которые имеют отношение к Советскому Союзу. Поэто-
му Берджессу запретили заниматься такого рода работой для англий-
ской разведки. Гай не был согласен с таким решением Центра. В своем
следующем письме он объяснял свои мотивы следующим образом:
«Один антикоммунист, которого я встретил позже, сказал мне,
что он использовал своего сына, оксфордского студента, как шпиона
в левом крыле студенческого движения. Весьма вероятно, что таким
образом они могут подставить кого-либо в Оксфорд или Кембридж
и он сможет вскрыть меня или других известных вам лиц.
Я привел этот пример, чтобы показать и отметить, что лучше бу-
дет, если человеком, проводящим такую работу, будет наш человек,
который имел бы возможность скрыть нужных нам людей или пред-
ставить факты в таком виде, чтобы они выглядели маловажными или
вводили в заблуждение. Иначе они могут сами найти кого-нибудь
для этой работы.
Я говорю это потому, что хочу оправдать свое мнение о том, что я
не совсем убежден вашим запрещением на такую работу. Если они
поступают таким образом с нами, почему мы не можем делать то же
с ними?»
Но указание Центра следовало выполнять, и через некоторое вре-
мя Берджесс сообщил:
«Согласно вашим распоряжениям я сказал Ф., что не думаю, чтобы
я когда-либо смог сделаться «левым» и работать провокатором в анг-
лийской коммунистической партии. Они слишком не доверяют мне».
Дэвид Футман согласился с Берджессом в том, что компартия его
назад не примет, и похвалил за честность в оценке собственных воз-
можностей в этом отношении.
54
Целенаправленность и настойчивость Центра в достижении по-
ставленной цели оправдали себя. Вскоре Футман познакомил Берд-
жесса с майором Лоуренсом Грэндом, начальником созданной в мар-
те 1938 года секции «Д» английской разведки. Эта секция была
сформирована по указанию начальника разведки Синклера, и в ее
задачу входило изучение альтернативных способов ведения войны.
Секция «Д» действовала под прикрытием отдела статистических ис-
следований Военного министерства. Фактически это было подразде-
ление, которое занималось дезинформацией и проводило мероприя-
тия по активному воздействию в выгодном для англичан направлении
на наиболее важные политические события.
Берджесс был представлен Лоуренсу Грэнду в конце 1938 года.
Первым серьезным заданием для Гая в секции «Д» были организация
раскола еврейского движения в Палестине и создание оппозиции по
отношению к сионизму и его лидеру доктору Вейсману. Укрепляя
свои позиции на Ближнем Востоке, Англия действовала традицион-
ными методами «разделяй и властвуй». Берджесс успешно справился
с этим заданием.
Затем Берджесса подключили к работе секции по Германии. Ин-
формируя нашу разведку об этом участке работы, Берджесс сообщал:
«Из разных бесед о наших задачах, которые я имел с майором
Грэндом, с его помощником подполковником Чидсоном, с Футманом
и т.д., я вынес впечатление в отношении английской политики, - пи-
сал Берджесс. - Основная политика - работать с Германией почти во
что бы то ни стало и в конце концов против СССР. Но эту политику
нельзя проводить непосредственно, нужно всячески маневрировать...
Главное препятствие - невозможность проводить эту политику в кон-
такте с Гитлером и существующим строем в Германии... Чидсон пря-
мо заявил мне, что наша цель - не сопротивляться германской экс-
пансии на Восток».
Это была уже политическая информация о позиции Англии в от-
ношении Германии и Советского Союза. «Бюрократически, - писал
Берджес, - мое положение определилось таким образом, что я буду
связным между секцией «Д» английской разведки, Форин офис и Ми-
нистерством информации... Мною подписан официальный секрет-
ный акт (Official secrets act) для СИС, и поэтому личный секретарь
лорда Пэрта, начальника отдела информации в МИД, Янг сказал мне,
что он будет иметь возможность давать мне любую информацию».
Таким образом, Берджесс получил доступ к шифртелеграммам и
сводкам Министерства иностранных дел. Его разведывательные воз-
можности расширялись. Он продолжал получать довольно интерес-
ную, хотя и часто фрагментарную, политическую информацию и от
сотрудников разведки. Примечательна в этом отношении его беседа
за ужином 3 августа 1939 г. с мисс Маттисон и начальником сек-
ции «Д» Грэндом. Ссылаясь на члена военной делегации Англии на
55
переговорах в Москве генерал-майора Хэйворда, Грэнд поведал сво-
им слушателям, что английское правительство исходит из того, что
«в Англии мощь Красной Армии расценивается низко» и что «война
Англии против Германии может быть легко выиграна». А посему нет
особой нужды заключать соглашение с Советским Союзом и перего-
воры с ним должны быть затянуты до ноября, а затем прерваны.
То, что Грэнд рассказал об отношении англичан к переговорам
с Советским Союзом летом 1939 года, накануне начала Второй миро-
вой войны, подтвердили и другие источники Берджесса. В своем
письме в Центр от 28 августа 1939 г. он сообщал:
«Во всех правительственных департаментах и во всех разговорах
с теми, кто видел документы о переговорах, высказывается мнение,
что мы никогда не думали заключать серьезного военного пакта. Кан-
целярия премьер-министра открыто заявляет, что они рассчитывали,
что смогут уйти от русского пакта (действительные слова, сказанные
секретарем Хораса Вильсона)».
Это была важная политическая информация, раскрывающая
истинные намерения английского правительства по отношению к
СССР в критический момент, когда Гитлер готов был совершить на-
падение на Польшу.
Функции Гая Берджесса в английской разведке не ограничива-
лись только организацией антигитлеровской пропаганды. Высказан-
ное когда-то Теодором Малли мнение о его разносторонних способ-
ностях («“Медхен” - мастер на все руки») разделяла и английская
разведка. Грэнд, отвечавший за саботаж и диверсии, в августе 1939 года
поручил Гаю еще одно направление работы - диверсионно-разведы-
вательное, в том числе организацию экономического саботажа про-
тив Германии. Берджесс предложил Грэнду создать школу иностран-
ных агентов, где бы их обучали диверсионной работе. Он считал это
хорошим способом укрепить свое положение в разведке, узнать аген-
тов, которых засылают за границу, и завязать связи с работниками
разведки и контрразведки, которых можно было бы приглашать в
школу для чтения лекций. Учебное заведение было открыто и послу-
жило прообразом для будущих диверсионных школ отдела специаль-
ных операций. На работу в него и был поначалу взят не без помощи
Гая Берджесса Ким Филби.
Однако вскоре карьере Берджесса в английской разведке сужде-
но было закончиться. Умер начальник разведки Синклер, уволен его
протеже Грэнд. Вслед за этим в конце 1940 года Берджессу предложи-
ли искать другое место.
С уходом Гая Берджесса из разведки его связь с английскими
спецслужбами не оборвалась. Еще во время работы для Грэнда он по
указанию полковника Вивиана поддерживал контакт с Гаем Лидце-
лом из контрразведки и давал ему сведения на некоторых интересо-
вавших его людей, например члена парламента Джеральда Хамильто-
56
на. Поэтому советской разведкой был разработан план, согласно
которому Берджесс должен был попытаться получить для себя ка-
кой-нибудь пост в контрразведке. Старые знакомые Футман и Ви-
виан его поддержали. Футман даже написал с этой целью письмо
в контрразведку. Кандидатура Берджесса там была поддержана. Он
был представлен Кемпбэллу Джонсону и начал работать для него,
используя свою старую связь - швейцарского журналиста Эрика
Кесслера. С Эриком Кесслером Гай познакомился еще в 1938 году,
когда подыскивал по заданию Грэнда возможность создания в Лих-
тенштейне радиостанции для ведения нелегальной антигитлеров-
ской пропаганды, как с человеком, который может указать на нужные
контакты в швейцарском госаппарате. Английская контрразведка
ранее пыталась завербовать Кесслера через своего агента Устинова,
отца известного американского актера Питера Устинова, но Кесслер
от вербовки отказался, так как не доверял ему. Эрик Кесслер стал
представлять для англичан еще больший интерес, когда оставил
работу в газете «Нойе Цюрихер цайтунг» и перешел на службу в
швейцарскую миссию в Лондоне. Берджесс предложил английской
контрразведке завербовать его и в конце 1940 года успешно осу-
ществил эту вербовку. Контрразведка дала швейцарцу псевдоним
«Орэндж».
Через Берджесса Кесслер активно использовался английской
контрразведкой для сбора политической информации и характери-
стик на интересовавших ее представителей дипломатического и жур-
налистского корпуса в Лондоне, а также на некоторых англичан,
в том числе и на представителей лондонского истеблишмента.
Естественно, что обо всем, что он делал для контрразведки, Гай
Берджесс регулярно докладывал своим советским коллегам. Интерес
англичан к влиятельным лондонским кругам вполне отвечал потреб-
ностям советской разведки, и она не прошла мимо тех возможностей,
которые открывало ей сотрудничество Гая с «Хатой», как имено-
валась английская контрразведка в оперативной переписке. Сообщая
в Центр о встрече с «Медхен» 14 октября 1942 г., лондонский рези-
дент выдвигал следующую концепцию работы:
«В связи с разработкой и заинтересованностью «Хаты» Банком
международного сеттльмента и участием «М.» в этой разработке
«Хаты» открываются перед нами новые возможности в использова-
нии людей «втемную». В данном конкретном случае «М.» имел зада-
ние шефа через Проктора (личного секретаря министра финансов)
получить информацию о деятельности английских финансовых кру-
гов в связи с Банком международного сеттльмента. «Хата» знает, что
«М.» находится в хороших взаимоотношениях с Проктором, поэтому
они поручили ему связаться с ним и выяснить поставленные ими во-
просы у него. «М.» говорит, что Проктор для «Хаты» такую информа-
цию давать будет.
57
«М.» вообще предлагает «Хате» завербовать Проктора для полу-
чения от него регулярной информации о положении в Министерстве
финансов и среди финансовых кругов.
Этот план «М.» как будто может быть принят «Хатой», и они мо-
гут поручить «М.» вербовать его. В данном случае, если Проктор бу-
дет агентом «Хаты» и будет связан с ней через «М.», то он, несомнен-
но, будет рассказывать последнему гораздо больше, чем он это делал
до сих пор.
Далее, если план вербовки Проктора удастся, то перед «М.» мо-
жет встать перспектива вовлечения в работу «Хаты» также и других
видных англичан. Эту задачу перед «М.» мы и поставили. А именно:
добиться такого положения в «Хате», чтобы он имел на связи инте-
ресную агентуру, которую мы смогли бы использовать в наших инте-
ресах через него “втемную”».
Пока Берджесс работал над реализацией этого плана, англичане
дали ему задание привлечь к конспиративной работе лидера группы
«Свободные венгры» Эндрю Риваи с целью разработки ими венгер-
ской, чешской и польской политической эмиграции. Гай был знаком
с Риваи через сотрудника отдела иностранной печати Форин офис
Питера Хультона. Вербовка Риваи была осуществлена Берджессом
в ноябре 1942 года от имени Секьюрити сервис. В ее анналах он фи-
гурировал как агент «Тоффи».
Кроме вербовки агентов для английской контрразведки и от ее
имени Гай Берджесс выполнял большое количество других ее теку-
щих поручений. Это позволяло ему общаться с самыми различными
людьми из английских секретных служб. За годы тесного сотрудни-
чества с ними он уз над большое количество как кадровых офицеров
спецслужб, так и английских и иностранных агентов, работавших на
них. Он также пролил некоторый свет на формы и методы работы
разведки и контрразведки Великобритании, что было, несомненно,
полезно знать советской разведке. В письме в Центр от 1 июля 1939 г.
Берджесс писал:
«Хорошей оценкой нашей работы является то, что через 6 меся-
цев я могу вам рассказать кое-что о них, в то время как через 6 лет
работы с вами я не могу рассказать им ничего о вас».
Это было действительно так. Ни Берджесс, ни его товарищи по
кембриджской группе не знали подлинных имен советских разведчи-
ков, поддерживавших с ними связь. Для них они были Джордж, Отто,
Билл, Генри, Пьер, Макс и т.д. Они даже не знали, постоянно ли жи-
вут их советские контакты в Англии или приезжают для встреч из-за
границы. Иногда и сами кембриджцы для встреч выезжали за преде-
лы Англии. Таковы были строжайшие правила конспирации.
В первые годы работы в советской разведке Гай Берджесс не рас-
полагал широким доступом к секретной информации. Он эпизодиче-
ски передавал некоторые документы ограниченного пользования,
58
например получаемые им от Грэнда еженедельные информационные
сводки, составленные на основе материалов английского МИД и раз-
ведки. Но его возможности в этом отношении не шли ни в какое срав-
нение с возможностями Дональда Маклина. Однако этот недостаток
Берджесс полностью компенсировал своей работой по приобретению
для советской разведки новых ценных источников информации.
Можно сказать, что он был просто создан для такого рода работы.
У Гая Берджесса было свое понимание первоочередности задач
разведки и свои склонности к ведению разведывательной работы.
Осознавая необходимость своего личного проникновения в специ-
альные службы Великобритании и умело используя для этого свое
сотрудничество с ними, он все же считал, что для него это работа по
необходимости. В одном из оперативных писем нелегальная резиден-
тура сообщала:
«Работа, которую он считает еще более важной и перспективной,
работа, которую он стал бы вести с большим моральным удовлетво-
рением, будучи абсолютно уверен в ее успехе и эффективности, - это
вербовка для нас молодежи, оканчивающей Оксфордский и Кем-
бриджский университеты и готовящейся к поступлению на государ-
ственную службу. Для этой работы он имеет таких помощников, как
Блант по Кембриджу и «Гросс» по Оксфорду. К этой мысли «М.» воз-
вращается на всех встречах, мотивируя это тем, что только такая
агентура сможет дать нам единственную заслуживающую доверия
информацию».
Гай Берджесс не ограничивался только тем, что просто говорил о
своей очередной идее вербовки оперработникам. Им были подготов-
лены и направлены в Центр подробно разработанные письменные
предложения, которые он озаглавил «О развитии работы среди сту-
дентов для подготовки их к гражданской службе». В них он, в частно-
сти, писал:
«Организация работы среди университетского студенчества име-
ет величайшее значение, поскольку через нее мы смогли бы управ-
лять регулярным потоком людей, идущих на государственную служ-
бу, которых можно было бы вербовать до того, как они сделаются
слишком выдающимися, и устраивать их на безопасные места той
или иной отрасли службы. Два наиболее важных университета, ко-
нечно, - Оксфордский и Кембриджский. Чтобы вести там работу, нам
нужен кто-нибудь, имеющий близкую связь со студентами».
Для Центра эти мысли Берджесса не были новыми. Ведь первым
заданием Киму Филби было посещение Кембриджа с целью подбора
наиболее подходящих кандидатур для работы в советской разведке,
и он первым обратил внимание на Гая Берджесса. Но для того, чтобы
поставить это дело на регулярную основу, нужны были люди, полно-
стью преданные этой идее и осознающие необходимость ее практиче-
ской реализации. В Кембридже Берджесс был именно таким челове-
59
ком. В известной степени его вербовочная работа облегчалась тем,
что он сам вырос на кембриджской почве.
В 1944 году, когда Берджесс устроился на работу в Министерство
иностранных дел Великобритании и получил возможность переда-
вать советской разведке сотни секретных документов британского
правительства, он любил повторять, что в предвоенные годы почти
ничего не делал. Но это не так. Благодаря вербовочной работе Берд-
жесса и его друзей Антони Бланта и Кима Филби в короткий отрезок
времени - с начала 1937-го до начала 1939 года - ядро кембриджской
группы было укреплено сразу пятью агентами: «Мэром», «Або»,
«Ральфом», «Мольером» и «Найджелом». Эта работа послужила
прообразом для создания также и оксфордской группы во главе со
«Скоттом». Но верно и то, что главные дела Гая Берджесса еще ждали
его впереди.
На берегах Сены
К началу 30-х годов советская внешняя разведка накопила значи-
тельный опыт успешной работы во Франции с «легальных» и неле-
гальных позиций. Однако с приходом к власти в Германии Гитлера
в Европе существенно изменилась агентурно-оперативная обстанов-
ка и перед парижской резидентурой, как и всей нашей разведкой,
встали сложнейшие задачи. Прежде всего появилась вероятность
возникновения в этом регионе мира войны, в том числе против Совет-
ского Союза. Руководители страны стали предъявлять в сложившейся
обстановке более высокие требования к добывавшейся нашими рези-
дентурами политической, военной, экономической и научно-техни-
ческой информации. В то же время в Германии, где резидентуры всег-
да были наиболее крупными и сильными, резко ухудшились условия
для добывания необходимых сведений. Ввиду начавшихся преследо-
ваний из Третьего рейха вынуждены были уехать многие агенты, из-
вестные своими демократическими убеждениями, антифашистскими
взглядами. Некоторые из них обосновались во Франции. В то же вре-
мя важная роль Франции в международных делах, ее выгодное поло-
жение на Европейском континенте способствовали расширению раз-
ведывательной деятельности в этой стране.
С учетом этих обстоятельств летом 1934 года в Москве был разра-
ботан план реорганизации агентурного аппарата парижской резиден-
туры, а также активизации разведывательной работы по Германии
с французской территории. Центр потребовал от резидента обеспе-
чить освещение деятельности во Франции немецкой эмиграции,
национал-социалистских организаций и их агентуры, сотрудников
посольства и германской разведки. В феврале 1937 года - после заклю-
чения между Берлином и Токио «Антикоминтерновского пакта» -
парижская резидентура была ориентирована уже на развертывание
«полномасштабной работы по Германии». К решению этой задачи
61
предписывалось привлечь «все силы и работников всех линий рези-
дентуры».
Агентурный аппарат парижской резидентуры позволял ей вплоть
до 1940 года регулярно добывать секретную, в том числе докумен-
тальную, информацию. Она касалась расстановки сил, позиций, пла-
нов и действий основных участников сложной политической борьбы,
развернувшейся в Европе накануне Второй мировой войны. Значи-
тельная их часть направлялась в ЦК ВКП(б) и правительственные
ведомства СССР.
Информация из Парижа позволяла сделать нужные выводы об
обострении обстановки на континенте, о близости вооруженного
столкновения.
Летом 1935 года резидентура доложила в Москву, что британский
посол в Париже сообщил в свой МИД о сильном беспокойстве фран-
цузского кабинета министров в связи с серьезным отставанием Фран-
ции от Германии в области вооруженных сил. Некоторые француз-
ские министры, по словам посла, полагали, что война начнется весной
1938 года. В другом документе, относящемся к концу 1937 года, гово-
рилось об активном обсуждении в руководящих итальянских кругах
вопроса о возможном начале войны весной 1938 года в результате
оккупации Чехословакии немцами и принятия ими других мер по
установлению «нового порядка» в Центральной Европе. В начале
1938 года английские послы в Германии, Италии и Японии информи-
ровали Форин офис «о возможном вооруженном выступлении» этих
стран «в ближайшем будущем». В то же время (январь-февраль 1938 г.)
министр иностранных дел Великобритании А. Иден и английская
разведка считали, что агрессивное поведение Берлина и Рима являет-
ся всего лишь «блефом», средством устрашения, в частности англи-
чан и французов.
Год спустя английское правительство уже исходило из «возмож-
ности скорого нападения Германии на западные государства». По тем
же данным, французское руководство было согласно с мнением Лон-
дона. Несколько иначе оценивал «текущий момент» посол Франции
в Берлине. Он докладывал в середине января 1939 года на Кэ д’Орсэ,
что Гитлер склоняется скорее к проведению военной операции на
Востоке. Французский Генштаб, со своей стороны, вообще был уве-
рен, что Германия и Италия «не в состоянии вести войну» и что «ли-
ния Мажино» надежно защищает Францию.
Незадолго до начала Второй мировой войны резидентура сооб-
щила в Москву о полученных Францией в середине июня 1939 года
данных относительно осуществляемых в Германии мер по военной
мобилизации и о запланированной на конец того же месяца концент-
рации германских войск на западной и восточной границах Рейха.
Согласно планам германского Генштаба, как выяснили французы,
диспозиция немецких войск на франко-германской границе должна
62
была носить оборонительный, а на польско-германской - наступа-
тельный характер.
За несколько дней до начала Второй мировой войны от агентуры
во Франции были получены сведения о секретных переговорах анг-
личан с немцами, в частности о данном руководством Форин офис
указании английскому послу в Берлине заявить Гитлеру, что в случае
его действительного желания вести англо-германские переговоры по
спорным вопросам правительство Англии сделает все возможное,
чтобы удовлетворить территориальные притязания Германии. Но если
он захочет силой навязать свою волю и начнет агрессию против Поль-
ши, то война станет неизбежной.
Не было недостатка и в документальных доказательствах стрем-
ления Франции и Англии отвести от себя эвентуальный военный
удар Германии и направить его на Восток. Например, в ходе подготов-
ки в декабре 1938 года франко-германской декларации Париж обе-
щал Берлину «не интересоваться восточными и юго-восточными де-
лами» при условии, что немцы будут строго придерживаться такой
же линии в отношении Средиземноморья. Через месяц французы
сокрушались, что германская сторона не соблюдает этой договорен-
ности.
Предоставляя Германии свободу действий на Востоке, французы
и англичане надеялись, что немцы увязнут там и перестанут быть уг-
розой для их стран. В одной из аналитических справок французского
МИД от декабря 1938 года прямо говорилось, что Гитлер ошибается,
когда рассчитывает легко вызвать беспорядочное бегство русской ар-
мии и падение советского строя. Однако вместо того, чтобы отговари-
вать правительство Третьего рейха от свершения «роковой неосто-
рожности», Франции, наоборот, следует его поддерживать и поощрять
ничем не связывающими обещаниями.
Аналогичной позиции придерживались и в Лондоне. Еще в конце
1937 года многие английские политики (лорд Галифакс, Джон Сай-
мон, Самюэль Хор, Кингслей Вуд), ссылаясь на неподготовленность
Великобритании к войне, выступали за умиротворение Германии пу-
тем принесения ей в жертву Центральной и Восточной Европы. Эта
информация из Франции подтверждала ту, которую советская раз-
ведка получала в Лондоне и Берлине.
Даже после начала в 1939 году «странной войны», по данным па-
рижской резидентуры, в Лондоне и Париже продолжали надеяться,
что им удастся «повернуть» Гитлера в восточном направлении. Ак-
кредитованные в Лондоне западные послы сообщали в свои столицы,
что английское правительство, ссылаясь на имеющиеся в его распо-
ряжении секретные сведения, не верит в возможность немецкого на-
ступления на Западном фронте.
От советской разведки во Франции поступала важная инфор-
мация также по вопросу о политике западных держав в отношении
63
конфликтных ситуаций в Европе и Азии. В их числе - Гражданская
война в Испании, советско-японский и советско-финляндский кон-
фликты.
Парижская резидентура была активно задействована в операциях
советской разведки, связанных с событиями в Испании. После созда-
ния в 1936 году там «легальной» резидентуры на наших оперативных
работников во Франции была возложена задача оказания ей необхо-
димой помощи в решении оперативных задач. В том же году были
организованы нелегальная закупка и переброска в Испанию «своим
ходом» большой партии французских самолетов для испанской
республиканской армии. Часть самолетов была новейшей конструк-
ции. Операция прошла блестяще, особенно если учесть, что фран-
цузским фирмам было запрещено продавать авиационную технику в
Испанию.
С установлением фашистского режима в Испании «легальная»
резидентура в этой стране была ликвидирована, а большая часть на-
ших помощников уехала во Францию. Эти люди были переданы на
связь нашему разведаппарату в Париже. Из них в последующем были
сформированы две нелегальные резидентуры, которые продолжали
успешно работать по Испании и выполнять другие задания Центра.
В информации, добывавшейся парижской резидентурой, четко про-
слеживалась связь между событиями в Европе и ситуацией, складывав-
шейся на восточных границах Советского Союза. В начале 1938 года
от резидентуры поступили очень интересные документальные мате-
риалы о появлении новых моментов в позиции японского руководст-
ва в отношении Советского Союза. В них говорилось, что японский
император с осторожностью относится к попыткам Гитлера и Муссо-
лини подтолкнуть Токио к развязыванию военного конфликта между
Японией и СССР или между Японией и Англией и к их обещаниям в
этом случае также выступить против указанных государств. Импера-
тор не верил в искренность заявлений немцев и итальянцев о наме-
рении помочь таким образом Японии решить свои дела в Азии. Он
усматривал во всем этом лишь желание Германии и Италии облег-
чить с помощью Японии достижение своих целей в Европе. Япония,
как считал император, должна сохранять за собой «полную свободу
действий и выбора».
Эти данные, несомненно, учитывались советским руководством
при принятии внешнеполитических решений в то сложное время, в том
числе в ходе переговоров с японцами относительно договора о ней-
тралитете, который был подписан 13 апреля 1941 г. и сыграл важную
роль в обеспечении безопасности восточных границ СССР во время
Великой Отечественной войны.
Среди материалов парижской резидентуры было немало нелице-
приятных для советского высшего руководства сообщений, в кото-
рых содержались весьма критические оценки западными странами
64
внешней политики Кремля («Сталин полностью идет по стопам Гит-
лера» - декабрь 1939 г.), состояния советских вооруженных сил («не
способны к ведению наступательной войны» - 1938 г.) и обстановки
в Советском Союзе («ослаблен внутренним кризисом» - 1938 г.). На-
родному комиссару внутренних дел СССР Н.И. Ежову разведкой
был доложен полный перевод доклада военного атташе одной из за-
падных стран в Москве своему руководству по поводу казни маршала
М.Н. Тухачевского и других представителей высшего военного ко-
мандования в 1937 году. В этом документе отмечалось, в частности,
что почти все иностранные представители в советской столице счита-
ют нелепыми и неправдоподобными обвинения, выдвинутые против
этих военачальников. «Они рассматривают суд над командирами та-
кого высокого ранга как своего рода повторение процесса над троцки-
стами. Испытывая болезненный страх перед малейшим проявлением
сопротивления его воле в любой области жизни, красный диктатор, -
говорилось в этом докладе, - на сей раз обеспокоен тем, как бы армия
не вышла из-под его абсолютного контроля». В заключительной ча-
сти своего доклада военный атташе высказал мнение, что казнь выс-
ших военных командиров в СССР и последствия, которые она, не-
сомненно, будет иметь, в значительной степени подорвут военную
мощь Красной Армии. Из хранящегося в архиве СВР дела не ясно,
довел ли Ежов до Сталина содержание данного документа.
Поскольку советское руководство придавало большое значение
тому, чтобы догнать по уровню развития экономики промышленно
развитые страны и оснастить Красную Армию современным вооруже-
нием и боевой техникой, парижская резидентура в 30-х годах уделяла
много внимания научно-технической, военно-технической и эконо-
мической разведке. В связи с этим были созданы нелегальные развед-
группы, которые занимались этими вопросами. В 1938 году парижская
резидентура насчитывала более 20 источников научно-технической
и военно-технической информации. Среди них были весьма ценные
агенты, сообщавшие сведения, например, в области счетно-вычисли-
тельной техники, бактериологии, искусственных волокон, а также
большое количество документальных материалов о французской,
немецкой, итальянской военной технике и вооружениях (в том числе
о некоторых типах новейших боевых самолетов), о производстве нем-
цами боевых отравляющих веществ. Информация подобного рода по-
лучала высокую оценку со стороны соответствующих советских ве-
домств.
Главным недостатком в работе парижской резидентуры по гер-
манской тематике в конце 30-х годов было отсутствие у нее источни-
ков в тех немецких кругах, в которых могли достоверно знать о дейст-
вительных агрессивных планах Гитлера и конкретных сроках их
проведения в жизнь. Сказывалась постоянная нехватка, а часто и пол-
ное отсутствие в «легальной» резидентуре оперативных работников,
65
знающих немецкий язык и имеющих соответствующую страноведче-
скую подготовку. Из-за этого Центр был вынужден в 1934 году пере-
дать в нелегальную сеть ценного агента, немца по национальности,
который работал по «германской линии». В 1937 году после отзыва
в Москву единственного оперработника, владевшего немецким язы-
ком, контакты с перспективным агентом были практически прекра-
щены. За несколько месяцев до начала Второй мировой войны в ре-
зидентуре не было ни одного человека, знавшего немецкий язык,
и она направляла в Москву, не читая, материалы агента-немца.
Основной причиной этих и многих других трудностей, с кото-
рыми сталкивалась советская разведка во Франции, следует считать
политические репрессии в Советском Союзе в 1937-1938 гг. В со-
ставленной в ноябре 1939 года для руководства разведки справке
о парижской резидентуре говорилось следующее: «По ряду причин
за последний год из парижской резидентуры был выброшен домой
весь кадровый состав наших работников как «легальных», так и неле-
гальных аппаратов (10 человек)... В результате этого в парижской ре-
зидентуре длительное время находится на консервации часть весьма
ценной агентуры (например, по немцам - 8 человек), а также оголен
и совершенно не разрабатывается ряд серьезнейших объектов». В той
же справке отмечалось, что из Франции «можно вести большую и ак-
тивную работу по Германии». Однако для ее развертывания резидент
просит расконсервировать бездействующую уже более года «агенту-
ру по немцам» и просит прислать ему хотя бы одного опытного работ-
ника со знанием немецкого языка.
Отрицательно сказывалась на эффективности работы добываю-
щего аппарата во Франции частая замена «легальных» резидентов: за
период с 1933-го по июнь 1941 года сменилось пять человек. Столько
же работников временно исполняли обязанности резидента.
Началась Вторая мировая война. Во французских правящих кру-
гах появились высказывания в пользу разрыва дипломатических
отношений с Советским Союзом. Исходя из возможности разви-
тия событий по наихудшему сценарию, руководство разведки сочло
необходимым заблаговременно осуществить меры по обеспечению
бесперебойной работы в этой стране в особый период. В сентябре
1939 года Центром был разработан и утвержден план реорганизации
нелегальной сети, в соответствии с которым вся агентура была еще
раз тщательно проверена с точки зрения надежности и возможно-
стей, а затем разбита на три основные категории. В первую были
включены наиболее ценные и работоспособные агенты, из которых
в дальнейшем были сформированы четыре нелегальные разведгруп-
пы (резидентуры). Во вторую вошли агенты, работа с которыми вре-
менно прекращалась. Третью категорию составили лица, которые
исключались из агентурной сети по соображениям безопасности и по
другим причинам.
66
Каждому руководителю разведгруппы были переданы необходи-
мые сведения на его агентов и условия связи с ними, чтобы они могли
начать работу сразу же после разрыва дипломатических отношений
между Францией и СССР. До этого момента работу с агентами долж-
на была вести только «легальная» резидентура.
Вторжение немцев во Францию в мае 1940 года, быстрый захват
ими половины французской территории явились серьезным испыта-
нием для советской разведки. Нарушилась связь со многими помощ-
никами. Отдельные из них были арестованы немцами - в основном за
свои антифашистские взгляды. Другие успели уехать в южные райо-
ны Франции. Некоторые агенты перебрались в Англию или Север-
ную Африку. Кое с кем из них в дальнейшем удалось установить
связь и успешно сотрудничать в течение войны.
Тем не менее ядро агентурной сети советской внешней разведки
во Франции сохранилось. В «свободной зоне» (южная часть Франции)
наряду с агентурой, которая постоянно здесь проживала, оказались
источники, бежавшие от немецкой оккупации и из франкистской
Испании. Решением Центра основная часть оставшейся работо-
способной агентуры была объединена в разведывательные группы
(резидентуры). В числе наиболее крупных были группы «Густава»
в «свободной зоне» и группа «Рома» в северной, оккупированной ча-
сти Франции.
Групповод «Густав» являлся одним из старейших агентов, связав-
ший свою судьбу с советской разведкой еще в 20-х годах. До войны
«Густав» руководил сетью агентов, действовавших во Франции, и дву-
мя нелегальными разведгруппами в странах Восточной Европы. Это
был смелый, волевой человек. За успешное выполнение ответствен-
ных заданий советской разведки «Густав» был награжден орденом
Красного Знамени и принят в советское гражданство.
Опытным, проверенным на конкретных делах был «Ром», возгла-
вивший разведгруппу на оккупированной территории Франции.
Длительное время он являлся заместителем «Густава». Однако к мо-
менту своего назначения групповодом он фактически уже руководил
всей разведсетью, поскольку в начале весны 1940 года «Густав» был
мобилизован во французскую армию, а после капитуляции Франции
он был вынужден по соображениям безопасности жить в ^оккупи-
рованной части страны.
С учетом раскола страны на две части, переезда французского
правительства, различных ведомств и иностранного дипломатиче-
ского корпуса (в том числе нашего полпредства) из Парижа в Виши
руководство разведки решило дополнительно к «легальной» париж-
ской резидентуре образовать на юге Франции еще одну, подчинив ее,
однако, парижскому резиденту. Она была создана под прикрытием
официального представительства СССР в Виши. В оккупирован-
ной немцами северной зоне наши разведчики продолжали работать
67
под прикрытием небольшого консульского отдела, который полу-
чил от немецких властей статус «консульства в Париже полпредства
СССР в Берлине». Заведующим консульским отделом являлся ре-
зидент.
Обе «легальные» резидентуры и агентурный аппарат работали
в очень сложных условиях. На начало 1941 года в резидентурах было
лишь по два оперативных сотрудника. Они либо не имели достаточ-
ного опыта работы за рубежом, либо слабо владели французским
языком. Сохранилось письмо парижского резидента от июля 1940 года,
в котором он сообщает своему руководству в Москве, что из-за отъезда
в Союз одного оперработника и болезни другого «вся действующая
агентура перешла на связь исключительно ко мне». В мае 1941 года он
работал с 15 агентами, в том числе с «Ромом». Периодически возни-
кали трудности с поддержанием телеграфной и почтовой связи с Цент-
ром и особенно между самими резидентурами. В апреле 1941 года
связь между Парижем и Виши практически полностью прервалась
из-за нарушения телеграфной связи и отказа немецких властей вы-
дать нашим официальным представителям пропуска для передви-
жения по стране, в частности, между двумя зонами. Оперативный
состав испытывал нужду в самых элементарных вещах. Так, резидент
в Виши писал в Центр 4 января 1941 г.: «Благодарим за посылку,
т.к. ни у кого из нас давно уже нет ни мыла, ни сахара, ни чая. Мы
разделили между собой содержимое посылки, не забыв и Париж».
В сложной ситуации оказались и источники. Большинство
укрывшихся на юге Франции агентов находились в трудном матери-
альном положении, фактически без полезных для советской разведки
оперативных и информационных возможностей. Парижский «ле-
гальный» резидент сообщил в Москву в ноябре 1940 года следующее:
«Реальные возможности осевших в южной части Франции агентов
почти равны нулю как в плане сбора политической информации, так
и по другим линиям работы, а сами они нуждаются в поддержке». Его
коллега в Виши отмечал в мае 1941 года (имея в виду прежде всего
бывших членов интербригад): «Положение иностранцев в неоккупи-
рованной зоне ухудшается с каждым днем. Полицейские репрессии
все более усиливаются...»
Произошло несколько провалов. Так, в начале 1941 года полиция
арестовала нескольких наших источников, работавших в Париже
и его окрестностях. В результате агентурная работа в Париже была
временно приостановлена.
С учетом сложившейся ситуации руководством разведки было
принято решение усилить конспирацию в работе, повысить защи-
щенность резидентур и их работников. Также в целях конспирации
допускалось, а в некоторых случаях рекомендовалось, чтобы отдель-
ные агенты одновременно принимали участие «от своего имени» и
«на личной основе» в деятельности организаций французского дви-
68
жения Сопротивления, различных боевых групп, создававшихся во
Франции разведками генерала де Голля и англоамериканскими союз-
никами.
Однако, несмотря на серьезное осложнение обстановки в связи
с началом Второй мировой войны, советская внешняя разведка во
Франции продолжала действовать. В конце 1940 года ей даже уда-
лось отправить в Германию нескольких агентов и установить с ними
хорошую связь.
В соответствии с указаниями Центра обе резидентуры уделяли
много внимания добыче сведений по военной проблематике.
До мая 1940 года поступившая от наших источников информация
касалась преимущественно подготовки французов к войне и характе-
ра группировки немецких войск, нацеленной на Францию. С оккупа-
цией немцами северной части французской территории были приня-
ты меры по сбору данных о немецких войсках и их перемещениях.
Резидентурами были организованы специальные поездки по стране
агентов, которые по роду своей деятельности или по другим причи-
нам могли получить соответствующие разрешения немецких и фран-
цузских властей. В некоторые немецкие воинские подразделения
удалось внедрить под видом обслуживающего персонала лиц, от ко-
торых также поступали сведения о войсках вермахта во Франции.
В июне 1940 года парижская резидентура начала информировать
Центр о перебросках немецких войск из Франции на восток, к совет-
ским границам. Эта информация дополняла и подтверждала имев-
шиеся в Москве сведения о военных приготовлениях гитлеровской
Германии к нападению на СССР.
Отдельные агенты, как уже отмечалось выше, участвовали в раз-
личных диверсионных акциях против дислоцированных на фран-
цузской территории немецких войск и отдельных объектов. Однако
осуществлять подобного рода мероприятия самим разведгруппам
руководство разведки в тот период времени запрещало и требовало
сосредоточить все силы на развертывании активной агентурной ра-
боты и добывании разведывательной информации.
Значительное число заданий руководства разведки резидентурам
в Париже и Виши касалось подрывной деятельности французских
и немецких спецслужб против СССР, в частности использования ими
в этих целях эмигрантских антисоветских центров. Вопросам выяв-
ления немецкой агентурной сети на территории Советского Союза
было посвящено примерно 25% всех указаний Москвы. И это не уди-
вительно. Начало Второй мировой войны было воспринято лидера-
ми антисоветских эмигрантских организаций как особенно удобный
момент для развертывания широкомасштабной подрывной и тер-
рористической деятельности против СССР. Уже осенью 1939 года
парижский резидент информировал Центр о том, что такое решение,
в частности, было принято руководителями французского отделения
69
Народно-трудового союза (НТС). Оно было сразу же поддержано ис-
полнительным бюро НТС и одобрено французскими властями. От-
мечая «исключительную важность» этих сведений, Москва просила
резидентуру уделить особое внимание разработке НТС, как «органи-
зации, наиболее сплоченной и многочисленной, проводившей и ранее
активную работу против СССР». В основу работы по НТС руковод-
ство разведки просило положить добывание информации о его кон-
кретной контрразведывательной, террористической деятельности в от-
ношении Советского Союза, его активистах в нашей стране и каналах
связи с ними.
От источников резидентур в Париже и Виши поступили данные
об отборе и вербовке на территории Франции антисоветски настро-
енных лиц из числа русской, украинской и иной эмиграции в целях
использования их в будущей войне против Советского Союза в каче-
стве диверсантов или в составе специальных воинских формирований.
Эта информация помогла советским внутренним органам упредить
противника и помешать проведению на территории СССР шпион-
ско-диверсионных акций накануне и в первые месяцы войны.
После нападения немцев на Советский Союз и разрыва прави-
тельством Виши дипломатических отношений с СССР сотрудники
всех советских представительств и учреждений были вынуждены по-
кинуть страну. «Легальные» резидентуры перестали существовать.
Но созданная советской разведкой в 20-30-х годах агентурная сеть во
Франции продолжала действовать, несмотря на трудности поддержа-
ния связи с Центром, серьезные удары, наносившиеся по ней в тече-
ние всей войны французскими и немецкими спецслужбами.
6
Дебют во Франции
Имя Василия Михайловича Зарубина хорошо известно во внеш-
ней разведке. 25 лет службы Василия Михайловича прошли в усло-
виях закордонной деятельности, 13 из них он находился на нелегаль-
ной работе. О многолетней работе В.М. Зарубина во внешней развед-
ке будет рассказано позже, здесь же наш рассказ лишь о некоторых
первых шагах его нелегальной работы во Франции в конце 20 - нача-
ле 30-х годов.
Задание перебраться во Францию, осесть там на длительное вре-
мя, а затем принять на связь своих помощников, наладить надежные
контакты внутри нелегальной резидентуры и с Центром и присту-
пить к приобретению новых источников информации Зарубин полу-
чил, когда он только что нелегально обосновался в Дании. Но работа
во Франции была важнее, и приходилось начинать все сначала. Глав-
ная задача, поставленная Центром перед Зарубиным, состояла в орга-
низации разведки по Германии, где поднимал голову фашизм.
После непродолжительной остановки в Швейцарии Зарубин в
конце 20-х годов прибыл на юг Франции и поселился в местечке не-
далеко от курортного города Антиб. Он остановился в скромном пан-
сионате «Хризантемы», где жило 10-12 человек, в большинстве -
отдыхающие иностранцы.
Внимание разведчика привлекла молодая женщина-францужен-
ка. Ее звали Мая. Мая рассказала Зарубину, что она из Парижа, сту-
дентка Сорбонны, ее родители прежде жили в России. После револю-
ции 1905 года они, активные ее участники, были арестованы, сидели
в тюрьме, а потом в качестве политических эмигрантов выехали во
Францию. Родилась она 1 мая, и родители в честь праздника назвали
ее Маей.
Мая собиралась домой и дала Зарубину свой адрес. Через некото-
рое время от девушки пришло письмо, в котором она подтверждала
71
приглашение. Василий Михайлович ответил ей... Как показали даль-
нейшие события, знакомство с Маей оказалось очень полезным.
Вслед за мужем в пансион «Хризантемы» вскоре приехала Ели-
завета Юльевна Зарубина, опытная разведчица, хорошо знавшая
французский и немецкий языки. Прежде чем обосноваться в стране,
следовало сначала хотя бы немного осмотреться. Супруги созна-
тельно не оформили разрешение на постоянное проживание, жили
на положении туристов, что давало возможность в течение двух ме-
сяцев свободно передвигаться по стране. Василий Михайлович
купил подержанную машину хорошей марки. На ней решили ехать
в Париж.
По прибытии в Париж Зарубины остановились в небольшой го-
стинице. Несколько дней ушло на знакомство со столицей, ее досто-
примечательностями. Через 5-6 дней они решили навестить Маю и
посмотреть, нельзя ли при ее содействии закрепиться на жительство
во Франции.
За обедом в семье Маи Зарубины поведали о себе по отработан-
ной легенде. Они сообщили, что их родители в прошлом - австрий-
ские подданные, чехи по национальности, до Первой мировой войны
жили в России, что их отцы служили на пивоваренном заводе Калин-
кина. После войны обе семьи вернулись на родину, в Чехословакию.
Поскольку их родители дружили, Зарубины знают друг друга с детства.
Вот почему они владеют русским языком. Василий Михайлович -
коммерсант. После смерти родителей, рассказывал Зарубин, они
с женой решили попытать счастья на чужбине, так как дела в Чехо-
словакии шли неважно. Думают обосноваться здесь, во Франции,
и начать какое-нибудь дело.
Заметив, что отец Маи (назовем его «Ювелир») положительно
отзывался о Советской России, стали говорить о ней. «Ювелир» рас-
сказал, что он конфликтует со своими старыми приятелями, обвиняя
их в том, что они ничего не делают, чтобы помочь бывшей Родине.
Василий Михайлович тактично заметил, что не следует зря растра-
чивать свою энергию. Родине можно помогать различными путями.
В разговоре активно участвовали Елизавета Юльевна и жена «Юве-
лира» (в дальнейшем «Нина»).
Прощаясь, «Ювелир» просил Зарубиных почаще заходить к ним.
Но главная задача оставалась нерешенной: найти место для постоян-
ного проживания и возможность устроиться на работу, чтобы полу-
чить постоянную прописку. Решили поискать его в окрестностях
Парижа.
Выбор пал на живописный городок Сен-Клу, в котором Зарубины
сняли за небольшую плату домик на пригорке у леса. Свою машину
Зарубин оставлял внизу, в коммерческом гараже. Владельцем и од-
новременно механиком гаража был Поль, француз лет 40, женатый,
но бездетный.
72
2-3 раза в неделю Василий Михайлович выезжал в Париж для
поиска работы и установления связи со своими помощниками. В бе-
седе с Полем Зарубин говорил, что он собирается основать неболь-
шое дело, так как на большее средств у него нет.
Однажды Зарубин обратился к Полю с просьбой воспользо-
ваться его гаражом и инструментами, чтобы перебрать свою машину.
Поль внимательно наблюдал за работой Зарубина. А когда тот закон-
чил, предложил Василию Михайловичу войти с ним в пай, чтобы рас-
ширить гараж, купить подъемник, токарный станок и еще кое-что.
Разведчик обещал подумать. Главная трудность в том, говорил Зару-
бин, что у него нет еще разрешения на постоянное проживание. Поль
заметил, что у него есть связи в полиции и он без труда сможет уст-
роить прописку.
Договорились, что Зарубин даст денег на приобретение инстру-
ментов и оборудования и начнет у него работать в свободное время,
а пока будет продолжать поиски подходящего места в Париже.
Через 2 дня Зарубин вместе с Полем отправились в специальный
отдел мэрии Сен-Клу, уплатили сбор и получили квитанции, которые
давали право на пребывание в стране до получения из главной пре-
фектуры полиции Парижа вида на жительство. Вскоре разрешение
на постоянное проживание было получено.
После этого Василий Михайлович по 2-3 дня в неделю работал
в гараже, ремонтировал автомашины, швейные машины, примусы
и прочее. Он одолжил хозяину гаража 10 000 франков (400 долларов
по тогдашнему курсу) под бессрочный вексель без процентов для по-
купки оборудования.
Можно было считать, что Василий Михайлович прочно осел в
Сен-Клу. Но это не совсем устраивало разведчика. Он постоянно ло-
мал голову над тем, как перебраться в Париж и основать такое дело,
которое дало бы возможность полностью сосредоточиться на разве-
дывательной работе. Нужен был хороший компаньон.
В.М. Зарубин вспомнил, что несколько лет назад, работая на
Дальнем Востоке, он привлек для сотрудничества по экономической
линии «Башмачника», дававшего интересные сведения о различных
«комбинаторах» - спекулянтах, о «бывших», зная все, что делается в
их среде, поддерживавшего интересные связи за границей. История
«Башмачника» в двух словах была такой. Во время Первой мировой
войны он, будучи коммерсантом, выехал из Польши в Россию, чтобы
вызволить застрявший на Дальнем Востоке груз. Революционные со-
бытия не позволили коммерсанту сразу вернуться в Польшу. Там раз-
ведка и обратила на него внимание. Он стал сотрудничать с ней. Обо
всем этом Зарубин написал в Москву и просил направить к нему
«Башмачника».
«Башмачник» был вызван в Москву. Затем он должен был про-
следовать в Варшаву и ждать указаний Центра. В финансовой помо-
73
щи он особенно не нуждался: у него в Польше осталась недвижи-
мость, а за разрушенную фабрику в Варшаве с Германии полагались
деньги по репарации. Очень важным обстоятельством было то, что
«Башмачник» имел связи и родственников во Франции, в частности
в Париже.
Через некоторое время по нелегальным каналам «Башмачнику»
было передано письмо, в котором сообщалось, что он должен при-
ехать в Ниццу, где его встретит знакомый человек. И вот «Башмач-
ник» во Франции. К нему на встречу приходит Василий Михайлович.
Зарубин предложил коллеге открыть небольшое дело. Тот отве-
тил, что в Париже живет его младший брат, работающий в области
рекламы и являющийся владельцем маленькой мастерской. Коммер-
сант он неважный и все время просит брата приехать в Париж, воз-
главить фирму, расширить предприятие. Если этот вариант подходит,
то он, «Башмачник», все обговорит с братом, не втягивая его в разве-
дывательные дела.
Переговоры закончились успешно. Коммерсант принял в ком-
паньоны его и Василия Михайловича. Между ними был заключен
договор, который был зарегистрирован в торгово-промышленном
управлении департамента Сены и Уазы. Они оплатили пошлину и
получили патент на право заниматься своим производством.
Так наш разведчик стал компаньоном одной из рекламных фирм
Парижа. Вскоре в Париж прибыл со своей семьей «Башмачник». Ва-
силий Михайлович распрощался с компаньоном в Сен-Клу и пере-
брался в Париж.
Так Зарубиным была завершена работа по организации прикры-
тия во Франции.
Одновременно приобретались источники информации, шел поиск
квартир, необходимых для встреч с помощниками, подготовки почты
и фотографирования документов.
Занимаясь этими делами, Василий Михайлович и Елизавета
Юльевна не забывали о родителях Маи. Однажды Зарубин позво-
нил «Ювелиру» и принял приглашение посетить их загородный дом.
Это было двухэтажное каменное здание с большим садом. «Ювелир»
любил сад, содержал его в образцовом порядке.
До завтрака мужчины работали в саду, а женщины наводили по-
рядок в доме. Подрезая кустарник, «Ювелир» рассказывал о соседях,
по его словам, ярых реакционерах, хотя с некоторыми он дружил. За-
тронул он и политические темы, явно стремясь прощупать собесед-
ника. Зарубин уклончиво ответил, что иногда он помогает анти-
фашистам. «Ювелир» рассказал о своей революционной работе в
молодости, а также в первый год по приезде в Париж. Он вел здесь
профсоюзную работу, организовывал стачки. Его выгнали с работы,
он отошел от политической деятельности и сейчас «только точит
лясы». Все это ему надоело, и он хотел бы заниматься нужным делом.
74
Внешне могло показаться, что «Ювелир» сам набивается на со-
трудничество, хотя дело обстояло иначе. Он действительно придер-
живался либеральных взглядов, был энергичен и не мог, по его сло-
вам, забыть о своей революционной деятельности.
В течение нескольких месяцев Зарубины встречались с семьей
«Ювелира», изучали их взгляды, отношения с окружением. Все их
приятели, включая районного комиссара полиции, считали, что
«Ювелир» просто «блажит», «с жиру бесится» и высказывает либе-
ральные взгляды только из страсти к дискуссиям.
В конце концов Василий Михайлович попросил у Центра разре-
шение на привлечение «Ювелира» и его семьи к сотрудничеству. По-
лучив санкцию Центра, Зарубин позвонил «Ювелиру» и сообщил
ему, что хотел бы поговорить об очень важном деле.
Деловая беседа проходила утром в воскресенье в летнем павильо-
не сада. Разведчик напомнил «Ювелиру», что тот неоднократно вы-
сказывал желание помочь революционному движению и Советской
России. Как бы он посмотрел, если бы такая возможность представи-
лась? Речь идет о небольшой услуге, которая не будет связана с мате-
риальными затратами. Предложение застало «Ювелира» врасплох.
Он изменился в лице и сказал, что первоначально хотел бы узнать,
о каких услугах идет речь, а после этого посоветуется с женой.
Зарубин сказал, что речь идет о том, чтобы он разрешил 1-2 раза
в неделю на несколько часов использовать их квартиру в Париже и
загородный дом для встречи с товарищами. Слово «товарищ» было
особо подчеркнуто. Это надежные и серьезные люди и какого-либо
ущерба семье «Ювелира» не нанесут. Иногда встречи могли бы про-
ходить в его магазине.
«Ювелир» спросил: кому он будет помогать - Коминтерну или
Советской России? Василий Михайлович намекнул, что участнику
революционного движения много вопросов задавать не следует...
Зарубины, «Ювелир» и «Нина» вышли в сад и, усевшись в бесед-
ке за круглым столом, начали разговор. «Ювелир» сказал жене, что
«товарищи» (он впервые так назвал Зарубиных) просят у них согласия
использовать квартиру в Париже, загородный дом и магазин для встреч
со своими соратниками, которые будут приходить к ним 1-2 раза
в неделю. Речь идет, конечно, о секретных встречах. Без ее согласия
он пойти на это не может. Долго обсуждали эту проблему. Наконец
«Ювелир» и «Нина» согласились. Хозяин дома твердо сказал, что ни
о какой плате не может быть и речи, и просил Василия Михайловича
больше об этом не говорить.
Зарубин поблагодарил «Ювелира» и его жену за согласие помочь
и еще раз заверил, что никакого риска для семьи не будет. Вместе
с тем Василий Михайлович посоветовал «Ювелиру» поменьше спо-
рить со знакомыми на политические темы, чтобы не привлекать
к себе лишнего внимания.
75
Несколько позже к разведывательной работе была привлечена
и Мая, она выполняла отдельные задания. Однажды даже возила
срочную почту в Москву и обратно. Позже, когда Зарубины работали
в гитлеровской Германии, она приезжала и туда, чтобы забрать почту
и отправить ее в Москву.
В летнем павильоне загородного дома «Ювелира» разведчиками
была оборудована фотолаборатория, где они обрабатывали почту.
Последним в качестве помощника был привлечен сын «Ювели-
ра», но уже без ведома отца и матери. После окончания архитектур-
ной школы ему пришлось отбывать воинскую повинность. Зарубин
посоветовал ему поступить в престижное военное училище. У развед-
чика был дальний прицел - нужно было подготовить и внедрить
в высшие военные круги своего человека. Юноша успешно окончил
военное училище, стал офицером французской армии и завершил
службу в большом чине.
С семьей «Ювелира» разведка работала 20 лет. Кроме создания
трех пунктов для встречи с помощниками, фотолаборатории для об-
работки почты с помощью «Ювелира» и «Нины» Зарубины приобре-
ли еще нескольких верных помощников.
Одним из них был «Приятель», армянин по национальности, вы-
ходец из Турции, журналист. Жена Зарубина знала его еще по Вене,
где она поддерживала отношения с отдельными членами антифа-
шистской организации. «Приятель» по своим взглядам был сторон-
ником национально-освободительной борьбы. Он знал Зарубиных
как советских людей, ведущих нелегальную работу.
Нашли его в небольшом городке под Парижем, где он жил с же-
ной. «Приятель» принял их с радостью. Вспоминали о прошлой дея-
тельности, говорили о Советском Союзе. Зарубин объяснил, что цель
их приезда - не только навестить старого друга. Для их работы требу-
ются люди, хорошо информированные о политике правящих кругов
Германии и Франции, о фашистских и белоэмигрантских организа-
циях. «Приятель» обещал подумать.
На одной из последующих встреч он рассказал о немецком жур-
налисте, который вместе со своей любовницей, стенографисткой не-
мецкого посольства в Париже, часто бывает у него. Этот журналист
поведал однажды ему такую историю. Будучи у своей любовницы,
назовем ее «Ханум», он случайно прочитал на оставленной ею копир-
ке очень важное сообщение немецкого посольства в МИД Германии
об экономике Франции.
«Ханум» брала работу на дом, так как не успевала все сделать в
посольстве. Жила она трудно. В Германии у нее осталась старая мать,
которую она должна была содержать.
Василий Михайлович попросил «Приятеля» привлечь «Ханум»
к сотрудничеству. Она будет давать информацию, якобы нужную ему
как журналисту, а он будет ей за это платить. «Ханум» постепенно
76
стала сообщать «Приятелю» сведения, которые он осторожно ис-
пользовал в своих статьях.
Спустя некоторое время после работы «Ханум» с «Приятелем»
Василий Михайлович принял решение перевести ее на связь со своей
женой, которая выступила под именем немки Вардо.
В одно из воскресений стенографистка была приглашена к «При-
ятелю». В тот же день приехала и его знакомая немка Вардо. Расчет
был на то, что Вардо понравится «Ханум» и они установят между со-
бой связь. Так и произошло. Вардо стала получать у «Ханум» устную
информацию и выплачивать ей деньги.
Когда «Ханум» уже привыкла получать деньги за информацию,
Вардо от имени «Приятеля» сказала ей, что устная информация его
мало устраивает, желательно получать документальную, за которую
ей будут платить значительно больше. «Ханум» встретила предложе-
ние очень настороженно, но потом, когда ей разъяснили, что эта ин-
формация не будет попадать в частные руки, а по надежным каналам
будет обезличенно направляться в Москву, согласилась.
«Ханум» стенографировала и печатала почти все документы,
шедшие из немецкого посольства в Берлин. Эта информация имела
для нас большую ценность.
Из бесед с «Приятелем» выяснили, что среди его знакомых есть
венгерский журналист, назовем его «Росс». Он приехал во Фран-
цию из хортистской Венгрии, ему 35 лет. «Росс» придерживается
полулиберальных взглядов, осуждает Хорти и Гитлера, но не разде-
ляет взглядов коммунистов. Заработок у него небольшой. Он уст-
роился техническим секретарем к одному депутату французского
парламента и пользуется парламентскими документами этого де-
путата.
Был разработан план установления контакта Зарубиных с «Рос-
сом», в качестве посредника в котором использовалась жена «При-
ятеля».
Первая встреча с ним прошла в загородном ресторане. Когда
«Росс» сказал, что он венгр, Василий Михайлович спросил у него:
какой он венгр, хортистский или нет, заметив при этом, что недо-
любливает Гитлера, Муссолини и Хорти. «Росс» ответил, что он анти-
фашист, именно это явилось одной из главных причин его переезда из
Венгрии во Францию.
Зарубин сказал «Россу», что он словак по национальности, что
в недалеком прошлом они в составе Австро-Венгрии были соотечест-
венниками, и стал расспрашивать «Росса» о положении в Венгрии.
Тот располагал неплохой информацией.
О встрече Зарубин информировал Центр. Центр указал: «Догово-
риться с ним о передаче нам информации за умеренную плату, но ве-
сти дело так, чтобы с ним можно было в любое время прекратить
связь без осложнений».
77
Через 10 дней Василий Михайлович созвонился с «Россом».
«Росс» жаловался на материальные трудности. На встрече, которая
состоялась на следующий день, Зарубин сказал, что на днях встретил
знакомого, у которого можно подработать, передавая ему кое-какую
информацию о фашистских странах и движениях. Информация, ко-
нечно, должна быть не из открытой печати. Зарубин предложил вос-
пользоваться такой возможностью.
Подумав, «Росс» сказал, что прежде, чем дать ответ, он должен
знать, чего от него хотят.
Зарубин ответил, что в этих делах он мало искушен и на этот во-
прос ответить не может, его знакомого сейчас в Париже нет, а сам он
завтра утром уезжает. На этом разговор был прерван. Разведчик
ждал, вернется ли «Росс» к этой теме. Через некоторое время журна-
лист сказал Зарубину, что согласен подработать, но сколько ему бу-
дут платить? Василий Михайлович ответил, что плата будет зависеть
от важности материала.
Уходя из ресторана, Василий Михайлович попросил, чтобы «Росс»
об этой беседе никому не рассказывал. «Росс» заметил, что тоже рас-
считывает на конфиденциальность встречи.
Началась работа с «Россом». Вела ее жена Зарубина, которая, как
и в случае с «Приятелем», выступала под именем немки Вардо. Ин-
формация, поступавшая от «Росса», представляла интерес. Конечно,
он не имел больших возможностей, но благодаря его сведениям раз-
ведчики хорошо знали о готовившихся во французском парламенте
документах. Поступала заслуживающая внимания информация по
Венгрии и Германии...
Задание, которое поставил перед Зарубиным Центр, отправляя
его во Францию, было выполнено: приобретены источники информа-
ции, налажена конспиративная связь.
После четырехлетнего пребывания на нелегальной работе в Па-
риже Зарубиным с согласия Центра предстояло покинуть страну
и прибыть в Советский Союз, где их ждали новые задания.
7
В лабиринтах судьбы
Активная работа по троцкистским организациям за границей на-
чалась только с марта 1936 года.
Известен случай, когда из политбюро последовал звонок с прось-
бой сообщить, где сейчас Троцкий. Ответить на него во внешней раз-
ведке никто не смог, так как никаких сведений о нем не было. А между
тем Троцким и его единомышленниками были созданы достаточно
разветвленные структуры в целом ряде стран, велась активная подго-
товка к созыву троцкистского IV Интернационала.
Основной центр деятельности троцкистских организаций, во гла-
ве которого стоял сын Троцкого и Натальи Седовой Лев Седов, в этот
период располагался в Париже. Здесь была сосредоточена вся пра-
ктическая работа. В Париже помимо Седова находились наиболее
доверенные люди Троцкого. Сам он, живя в последние годы в Мекси-
ке, направлял работу центра и занимался разработкой теоретических
вопросов, связанных с идеей «перманентной революции» и распро-
странением троцкизма.
Острие троцкистской деятельности было нацелено прежде всего
на Советский Союз. Она подчас принимала опасный характер. Анти-
советизм оборачивался преступными акциями в различных странах.
Так было, например, в республиканской Испании, где троцкисты и
анархисты подняли восстание против правительства Народного
фронта в то время, когда многие антифашистски настроенные люди,
в том числе из Советского Союза, сражались в Испании против буду-
щего диктатора генерала Франко, поддержанного Германией и Ита-
лией. Историк Н.А. Васецкий в работе «Троцкий, опыт политической
биографии» по этому поводу пишет: «Более бессмысленной акции,
чем это восстание, трудно представить. В разгар Гражданской войны,
многочисленных жертв на фронтах, лишений в тылу анархо-троцки-
сты подняли путч. Это страшнее, чем 6 июля 1918 г. в Москве. Прави-
79
тельство вынуждено было снять дивизию с фронта на подавление
восстания. Бои шли в течение трех (!) суток с применением танков,
артиллерии, минометов. С двух сторон погибло больше тысячи чело-
век. Стоит ли удивляться, что после барселонского мятежа к троцки-
стам и анархистам стали относиться так же, как к фашистам»1.
Увидев исходящую от троцкистов опасность, советское руковод-
ство дало указание внешней разведке приступить к «разработке»
троцкистских организаций и подрыву их влияния в странах, где они
имели наиболее сильные позиции.
Большое беспокойство вызывал троцкистский центр в Париже.
Для работы по нему в марте 1936 года была создана группа, которую
возглавил Борис Манойлович Афанасьев.
Это был кадровый разведчик, активно работавший за границей
с нелегальных позиций в середине 30-х годов. С 1933 года он возглав-
лял нелегальную группу в Париже, освещавшую деятельность эмиг-
рантских центров. К 1936 году белогвардейская антисоветская дея-
тельность заметно пошла на убыль, и с этого момента до 1938 года
группа Афанасьева занималась разработкой троцкистской организа-
ции, во главе которой стоял Седов.
Борис Манойлович, по национальности болгарин, родился в
1902 году в Болгарии в бедной семье, рано остался без отца и с 12 лет
зарабатывал на жизнь как сезонный рабочий на виноградниках. Тем
не менее он окончил экстерном педагогическое училище. С 1918 года
стал заниматься общественной деятельностью среди болгарской мо-
лодежи. Неоднократно подвергался арестам. В 1922 году был вынуж-
ден эмигрировать в Советский Союз. Вся дальнейшая жизнь Афана-
сьева была связана с нашей страной.
В Москве он работал и учился. Окончил Академию коммунисти-
ческого воспитания и аспирантуру в том же учебном заведении. В спец-
службы был принят в 1930 году, сначала вел преподавательскую рабо-
ту в Центральной школе ОГПУ, а с 1932 года был переведен в ИНО.
В этом же году выехал на работу за границу.
Перед группой Афанасьева была поставлена задача проникнуть
в руководящие органы троцкистской организации с целью получе-
ния данных о ее деятельности и планах, касающихся СССР. Группе
поручалась подготовка и осуществление мероприятий по дезоргани-
зации деятельности троцкистов.
В составе группы был иностранец под псевдонимом «Томас», ко-
торый имел связи в кругах, близких к Седову, и в Международном
секретариате IV Интернационала. Афанасьев решил сделать ставку
на этого человека. Ему было поручено возобновить старые связи и
включиться в активную работу троцкистского центра.
Деятельность «Томаса» начала развиваться успешно. Он очень бы-
стро сблизился с наиболее влиятельными функционерами троцкист-
80
ского центра, установил хорошие личные отношения с Львом Седо-
вым и через некоторое время занял в центре солидное положение.
Во Франции, как и в других странах, единой троцкистской орга-
низации не существовало. Были группы, которые порой вступали
в междоусобную острую борьбу. В этой обстановке «Томасу» сравни-
тельно легко удавалось завоевать доверие нужных лиц и получать
необходимую информацию.
Важной задачей являлось получение доступа к информации, ко-
торая поступала от Троцкого к Седову. Знать, какие инструкции и
указания давал Троцкий сыну, рассматривалось в качестве первооче-
редной цели. «Томас» постепенно добился того, что корреспонденция
Л.Д. Троцкого до ее поступления к Седову стала попадать к нему.
В результате была налажена ее перлюстрация, письма и документы
фотографировались и отправлялись в Москву. Корреспонденция
Троцкого иногда ложилась на стол руководству внешней разведки
раньше, чем с ней успевал ознакомиться Седов.
В результате планы и деятельность Троцкого, в том числе и по
засылке эмиссаров в СССР, его связи со сторонниками в стране, рабо-
та по созданию IV Интернационала своевременно становились из-
вестны советскому руководству.
Важное значение придавалось архивам Троцкого. Они подразде-
лялись на две части: личные, где сосредоточивались письма, статьи
и другие материалы, связанные с официальной деятельностью Троц-
кого, и оперативные архивы, где хранились документы, касающиеся
нелегальных форм его текущей работы. Наибольший интерес для ре-
зидентуры представляли оперативные архивы. Часть архивов Троц-
кий сдал на хранение в иностранные университеты и библиотеки,
а остальные, большей частью оперативные, хранились в штаб-квар-
тире Седова в Париже.
Афанасьев со своей группой с конца 1936-го до начала 1938 года
провел ряд операций, в результате которых были изъяты архив Троц-
кого, старый и новый текущие архивы Седова, архив Международно-
го секретариата, который занимался созданием IV Интернационала,
а в марте 1938 года был получен новый архив этого секретариата.
В документах была обнаружена переписка о состоянии работы в Со-
ветском Союзе и Западной Европе, ряд шифрованных писем Седова
к Троцкому о встречах и беседах с представителями троцкистских
групп, приезжавшими из СССР, в том числе письма, написанные тай-
нописью. Среди полученных документов находились списки и адреса
лиц в СССР, сотрудничавших или намечавшихся для привлечения
к сотрудничеству с аппаратом Троцкого, инструкции ряду функцио-
неров в других странах, планы мероприятий, записи бесед и др. В ар-
хиве Международного секретариата находился список адресов для
нелегальной переписки с троцкистским активом во всех странах,
с которыми он вел работу.
81
На основании полученных материалов была создана картотека,
отражающая актив международного троцкизма.
Утрата архивов нанесла большой удар троцкистскому движению.
Некоторые материалы были опубликованы в советской и зарубеж-
ной прессе. Все это сыграло большую роль в компрометации троц-
кизма, подрыве авторитета его руководителей, отходе от него значи-
тельной части сторонников.
В 1938 году Борис Манойлович Афанасьев вернулся в Москву
и продолжил работу в центральном аппарате. После войны выезжал
в короткие загранкомандировки по «легальной» линии. Службу в
разведке он закончил в качестве руководителя отдела в звании пол-
ковника.
Но вернемся в Париж. Здесь в небольшой клинике 16 февраля
1938 г. после операции аппендицита скончался Лев Львович Седов.
Многие историки и публицисты высказывали предположения, что
в его смерти повинна «рука Москвы». Мы посчитали необходимым
обратиться к архивам, чтобы проверить, насколько обоснованна эта
версия.
Резидентура НКВД, несомненно, проявляла интерес лично к Се-
дову и его сподвижникам. Помимо Афанасьева «разработкой» окру-
жения Седова занимался «Тюльпан». Он стал ближайшим помощ-
ником сына Троцкого. В 1936-1937 годах была установлена техника
подслушивания телефонов на квартирах Седова и его доверенного
лица и любовницы Лилии Эстриной. (Эта операция получила не-
обычное условное название «Петька».) Через завербованных почто-
вых служащих просматривалась текущая корреспонденция Седова
и его центра.
Разумеется, сам Седов был в центре внимания резидентуры. Его
довольно беспорядочный образ жизни способствовал бы сравнитель-
но легкому осуществлению покушения на него, если бы такая цель
была поставлена. Он не прочь был «широко гульнуть», рискнуть
в игре в рулетку, выезжая иногда в Монте-Карло. Сохранился живо-
писный рассказ «Тюльпана» о том, как они однажды в 1937 году по-
сле вечеринки до глубокой ночи бродили по различным питейным
заведениям, а затем Седов направился... в публичный дом.
Уже с конца 1937 года Седов часто чувствовал недомогание: поба-
ливало сердце, мучила бессонница. На несколько приступов аппен-
дицита он, видимо, не обратил внимания, и медицинская помощь
опоздала. Смерть наступила после двух операций, проведенных одна
за другой. По заключению врачей, причиной ее стали послеоперацион-
ные осложнения и низкая сопротивляемость организма. Один авто-
ритетный врач, друг семейства Троцких, изучив медицинскую доку-
ментацию, согласился с выводами коллег из парижской клиники.
Однако жена Седова стала решительно возражать, утверждая, что эта
смерть - «дело рук агентов ГПУ». Она потребовала полицейского
82
расследования, которое, тем не менее, доказательств преднамеренно-
го убийства не нашло.
С тех пор в течение десятилетий, до самого последнего времени,
в публикациях на эту тему на Западе, да и у нас непременно отмеча-
ется: Седов умер «при весьма странных (загадочных, невыясненных,
подозрительных и т.п.) обстоятельствах», а иные авторы продолжают
твердить о «руке Москвы».
В действительности к смерти Седова, как видно из архивных до-
кументов, разведка отношения не имела.
Приводим отрывок из записки видного советского разведчика
20-30-х годов, бывшего начальника «спецгруппы» ОГПУ-НКВД Яко-
ва Исааковича Серебрянского, работавшего в то время во Франции.
«В 1937 году я получил задание доставить «Сынка» (так условно
обозначался Седов. - Авт.) в Москву... Задание было о бесследном
исчезновении «Сынка» без шума и доставки его живым в Москву...»
Далее речь идет о детально разработанном плане захвата Седова на
одной из парижских улиц. Предварительно путем наблюдения были
установлены время и обычные маршруты передвижения Седова в го-
роде. На месте проводились репетиции захвата.
Предусматривалось два варианта его доставки в Москву. Пер-
вый - морем. В середине 1937 года было приобретено небольшое
рыболовецкое судно, приписанное к одному из северных портов стра-
ны. На окраине города-порта сняли домик - место временного укры-
тия, куда поселили супружескую пару агентов.
«Подобрали экипаж, - пишет Серебрянский, - только капитан
знал, что, возможно, придется совершить переход в Ленинград с груп-
пой товарищей и взять там снаряжение для республиканской Испа-
нии. Капитан изучил маршрут, имел достаточный запас угля, воды,
продовольствия. В ожидании команды пароход совершал регуляр-
ные рейсы в море за рыбой...»
Второй вариант - по воздуху. Группа располагала собственным
самолетом с базой на одном из аэродромов под Парижем. Летчик -
надежный агент. В авиационных кругах распространили легенду: го-
товится спортивный перелет по маршруту Париж-Токио. Пилот на-
чал тренировку, доведя беспосадочное время пребывания в воздухе
до 12 часов. Расчеты специалистов показывали, что в зависимости от
направления и силы ветра самолет мог бы без посадки долететь из
Парижа до Киева за 7-8 часов.
В подготовке операции участвовали 7 агентов и доверенных лиц,
никак не связанных с «легальной» резидентурой в Париже. Активная
роль в этом деле отводилась Серебрянскому и его жене.
Нетрудно представить себе, что ожидало бы Седова в случае реа-
лизации намеченного плана. Но судьба распорядилась иначе. Ряд об-
стоятельств помешал операции осуществиться. Сыграло свою роль
83
и быстрое ухудшение здоровья. А смерть во французской клинике
поставила точку в его судьбе.
Таким образом, путешествие по архивам, не подтвердив утвер-
ждений о насильственной смерти Седова, привело, однако, к об-
наружению планов его похищения, которым не суждено было со-
стояться.
Удалось обнаружить и другие материалы, совсем иного и не-
сколько неожиданного свойства. Оказалось, что задолго до операции
«Утка», как именовалось убийство Троцкого, этот акт замышляла
белая эмиграция. Для нее Троцкий оставался значительной фигурой,
с которой были связаны и революционные события в России, и пора-
жение в Гражданской войне. Почти каждый эмигрант мог предъявить
Троцкому личный счет за потерянные собственность, положение в
обществе, вынужденное бегство на чужбину.
Решение совершить террористический акт, направленный против
Троцкого, созрело в руководстве РОВС летом 1933 года. Военную ор-
ганизацию белой эмиграции к этому шагу толкали и внутренние при-
чины. В РОВС росла взаимная подозрительность, усиливались карь-
еристские интриги, упал боевой дух участников. Благотворительные
пожертвования в пользу Союза заметно сократились, и проблема фи-
нансирования приобрела особую остроту.
Начальник штаба РОВС генерал Миллер в доверительных бесе-
дах со своими заместителями говорил, что бездействие разлагает и
губит русских офицеров. В результате в узком кругу родилась идея
«громкой акции», которая вновь обратила бы внимание мировой об-
щественности и самой эмиграции на значимость Союза, привлекла
деньги в кассу и придала динамизм его деятельности.
В записке от 23 мая 1934 г., направленной наркому внутренних
дел Ягоде, руководителям наркомата Прокофьеву, Агранову и Гаю,
заместитель начальника иностранного отдела ОГПУ А.А. Слуцкий
доложил, основываясь на полученных достоверных данных, что гене-
рал Шатилов, начальник 1-го отдела штаб-квартиры РОВС, обратил-
ся к генералу Миллеру с предложением обсудить вопрос: не следует
ли организовать покушение на Троцкого? Миллер согласился и по-
просил Шатилова представить свои соображения. Но когда Шатилов
доложил предварительные наметки, Миллер заявил ему, что вопрос
о подготовке покушения на Троцкого передает одному из своих бли-
жайших сподвижников - Фоку, бывшему генералу царской армии.
Из записки видно, что высшее руководство РОВС, хотя и с ого-
ворками, необходимыми для маскировки подобного дела, отнеслось
к проекту уничтожения Троцкого с энтузиазмом. Однако не совсем
ясно, кто кроме белой эмиграции стоял за этим шагом. Мог ли быть
в этом заинтересован кто-то из зарубежных покровителей РОВС?
Это пока продолжает оставаться загадкой, а различные догадки не
подкрепляются документально.
84
Вместе с тем с самого начала в руководстве РОВС, как следует
из приведенного документа, возникли трения по поводу проведения
теракта. Идею теракта отстаивал генерал Шатилов. Заключение же
по проекту операции Миллер поручил сделать Фоку. Это не могло не
вызвать между ними отчужденности, которая в дальнейшем отрази-
лась на ходе операции.
Летом 1933 года, когда вопрос о покушении на Троцкого рас-
сматривался в треугольнике Миллер-Шатилов-Фок, сам Лев Дави-
дович Бронштейн, он же Троцкий, находился на юге Франции. Троц-
кий искал уединения и спокойного места, где мог бы отдохнуть,
оглядеться и привести в порядок свои мысли и планы. Курортное ме-
стечко Руайян в устье реки Дордонь, впадавшей в Бискайский залив,
кажется, отвечало самым придирчивым требованиям. Без лишней
шумихи, но с охраной он перебрался на курорт, снял апартаменты
в старенькой гостинице и начал регулярно ходить к местному источ-
нику пить минеральную воду. Появление Троцкого в Руайяне обрадо-
вало тех, кто готовил покушение, а поведение «дачника» породи-
ло иллюзии легкого осуществления теракта. Но белоэмигрантские
террористы переоценили свои силы. Троцкого охраняли плотно и
надежно.
При реализации плана по уничтожению Льва Троцкого Фок вы-
сказал Миллеру свое мнение, что операцию целесообразно проводить
без участия в ней Шатилова. Подразумевалось, что Шатилов в по-
следнее время вел себя заносчиво и в случае успеха мог возомнить
о себе бог весть что. Тогда призвать его к порядку будет еще труднее.
Миллер поддерживал его. Фок предложил поставить во главе опера-
ции известного ему генерала Туркула, уже имевшего богатый опыт
в подобных делах. Миллер не стал возражать. С инструкциями Фока
Туркул приступил к исполнению задуманного. С этой целью он вы-
звал к себе Н.И. Сподина, бывшего штабс-капитана, служившего под
командой генерала Маркова, который постоянно хвастал в кругу
офицеров, что готов во имя спасения Родины пойти на любое дело.
В 1932 году он с боевиками в Женеве уже участвовал в попытке поку-
шения на наркоминдела М.М. Литвинова, закончившейся безрезуль-
татно. После сдачи экзаменов в Руайянском университете Сподин
временно работал на автомобильном заводе «Ситроен» в Булонь-
Бийанкуре, под Парижем.
В первых числах августа Н.И. Сподин переступил порог кабинета
Туркула. Генерал принял террориста как старого друга и спросил, го-
тов ли штабс-капитан, как и прежде, послужить Отчизне?
- Так точно, Ваше Превосходительство!
Туркул попросил Сподина придвинуться поближе: разговор бу-
дет носить конфиденциальный характер. Туркул разъяснил, что надо
срочно выехать в Руайян для ликвидации Троцкого. На оперативные
расходы Туркул выдал Сподину 4 тыс. франков.
85
Задание не вызывало у Сподина ни тени сомнения. Второе лицо
в Октябрьской революции, один из создателей Красной Армии, Троц-
кий не мог не вызывать ненависти у офицера-белоэмигранта.
Но Сподин выразил легкое беспокойство по поводу неясности
обстановки. Он поинтересовался у Туркула, есть ли какие-либо опе-
ративные сведения о местонахождении Троцкого, распорядке его дня,
количестве охраны.
Туркул недовольно поморщился: «Действуйте по обстановке. Го-
родок небольшой, и я надеюсь, что у вас не будет помех. В случае не-
обходимости вышлем еще людей, дайте знать. Все, что требуется, -
это убить Троцкого».
Туркул проводил террориста до дверей.
Хранящиеся в архиве внешней разведки документы свидетельст-
вуют о легковесности «плана» РОВС.
Сподин на три дня остановился в Клермон-Ферране, находив-
шемся в двух-трех часах езды от Руайяна. Ежедневно городским
транспортом он выезжал в курортное местечко и гулял там, изучая
обстановку. Свой браунинг Сподин припрятал в надежном месте.
В конце первой декады августа Сподин встретил наконец Троцко-
го. Террорист сидел в городском парке напротив источника. С проти-
воположной стороны подошел человек и стал пить воду. Вокруг
расположилась охрана, внимательно наблюдая за входом в парк.
На скамейку, где находился Сподин, никто не смотрел. Боевик чуть
было не полез во внутренний карман пиджака за браунингом, но
вспомнил, что оставил его в Клермон-Ферране. Сподин мысленно
проклинал себя на чем свет стоит - надо же было упустить такую воз-
можность!
Раздосадованный террорист тут же сообщил Туркулу о случив-
шемся. Последний пообещал срочно выслать подмогу. На следующий
день в Клермон-Ферран приехали Владимир Налетов, 33 лет, быв-
ший штабс-капитан, тоже служивший под началом генерала Маркова
(по поручению РОВС в 1931 г. он нелегально посетил Россию, под-
держивал тесные связи с боевиками-террористами РОВС), и Криво-
шеев, о котором не сохранилось никаких данных. Группа немедленно
перебралась в Руайян. Сподин устроился в городском пансионате,
а два его компаньона - на частных квартирах на окраине. Налетов,
который неплохо рисовал, раздобыл этюдник, просторную блузу и
берет и с утра располагался у входа в парк, наблюдая за всеми входя-
щими. Это была одна из ключевых позиций. Но Троцкий не появлял-
ся. По ночам террористы проводили краткие совещания, стараясь
предугадать, как будут развиваться события. «Действовали по обсто-
ятельствам» и обо всем докладывали Туркулу.
В начале сентября Сподина вызвали в Париж для подведения
промежуточных итогов, а Налетову и Кривошееву поручили продол-
жать наблюдение за парком. В середине сентября руководство РОВС
86
стало подозревать, что операция зашла в тупик. Не удалось не только
осуществить теракт, но даже выяснить, куда и почему так внезапно
исчез Троцкий. Боевики были твердо уверены, что об их пребывании
в Руайяне никто не знал.
Однако они ошибались. Именно Туркул допустил утечку инфор-
мации, а проще - разболтал об операции своему знакомому и собу-
тыльнику, офицеру-дроздовцу, в отношении которого имелось серь-
езное подозрение, что он работал на французскую контрразведку.
Шатилов, ревниво наблюдавший за ходом операции, по своим
каналам собирал сведения о том, кого послали на выполнение терак-
та и почему боевики были отозваны из Руайяна. Он был возмущен,
что такую операцию бездарно провалили.
Вернувшиеся из Руайяна террористы написали отчеты, которые
были противоречивыми и преследовали цель снять с себя всякую от-
ветственность. По словам Сподина, операция была обречена на про-
вал с самого начала. Налетов подтверждал эту версию, заявив, что
операцией слабо руководили и это стало одной из причин неудачи.
Правда, ответственным за нее он считал Сподина, который, по его
убеждению, отнесся к заданию небрежно. Налетов даже полагал, что
Троцкий всего лишь «пригрезился» Сподину и он напрасно вызвал
из Парижа целую группу. Он доложил также, что 10 сентября (после
отъезда Сподина) зафиксировал за собой слежку. Ему удалось ото-
рваться от нее, но еще дважды он замечал за собой наблюдение. После
последнего отрыва от полиции Налетов вернулся к себе в дом и,
по его словам, пять дней оставался взаперти.
Сподин, напротив, утверждал, что никакой слежки в Руайяне не
замечал. Городок маленький, и сыщикам негде было замаскировать-
ся. Сподин отметил, что если бы полиция была в курсе событий, то
могла бы задержать боевиков, так как они последнее время носили
при себе оружие. Однако этого не произошло.
Налетов и Кривошеев, кроме того, сообщили, что в Руайяне дей-
ствовала еще одна группа русских офицеров, якобы имевших задание
от какой-то другой организации совершить покушение на Троцкого.
Эти люди вели себя, по мнению боевиков, по-дилетантски и могли
создать дополнительные помехи. Толком выяснить, кто они и откуда
прибыли, так и не удалось.
Что же в действительности произошло в Руайяне после отъезда
Сподина и чему в отчетах боевиков РОВС можно верить, а чему нет?
Закончил ли Троцкий свой отдых в Руайяне или же он был кем-то
предупрежден и сбежал?
14 сентября Туркул послал своего человека в Руайян, чтобы на
месте провести ревизию операции. Доверенный являлся близким
другом Налетова. Не исключено, что версия о вмешательстве фран-
цузской полиции могла исходить от Туркула, на которого этот чело-
век оказывал влияние. Генерал твердо придерживался этой версии
87
и даже сумел убедить в этом недоверчивого Шатилова. Если Туркул,
человек Фока, преднамеренно настаивал на версии о помехах со сто-
роны французской полиции, а их, как утверждал Сподин, не было,
то Туркулу и его патрону, вероятно, было что скрывать. Здесь уместно
вернуться к уже упоминавшейся записке Слуцкого на имя Ягоды.
Это тем более любопытно, что речь идет о появлении на сцене членов
французской масонской ложи.
«Несколько позднее к видному масону доктору Зильберштейну, -
писал Слуцкий, - обратился бывший офицер гвардии Кексгольмско-
го полка, ныне чиновник префектуры Парижа, Парис Владимир
Алексеевич. Он сообщил, что ему было сделано предложение при-
нять участие в покушении на Троцкого. Зильберштейн категориче-
ски отсоветовал Парису принимать в этом деле участие».
По материалам архивного дела видно, что беседа Зильберштейна
и Париса носила доверительный характер и продолжалась довольно
долго. Парис пожаловался Зильберштейну, что ему было сделано не-
ожиданное предложение, посоветоваться было не с кем и он находил-
ся в затруднении. Узнав, в чем дело, Зильберштейн решительно воз-
разил против какого бы то ни было участия в нем Париса. По словам
Зильберштейна, убийство Троцкого если и принесет кому-либо поль-
зу, то только большевикам, с которыми Троцкий ведет упорную борь-
бу. Если же покушение на Троцкого провалится и будет выяснено, что
в нем участвовал Парис, это обернется против масонской ложи. Дан-
ный факт будет использоваться в целях компрометации всего масон-
ства и, в частности, связи самого Париса с масонами.
Парис полностью согласился с Зильберштейном и высказал
мнение, что эту провокацию против него организовал скорее всего
Завадский-Краснопольский, офицер, отошедший от РОВС и став-
ший агентом территориальных органов французской контрразведки.
Итак, в операции, затеянной РОВС, кажется, проступает след
французской полиции. Но не только он. Можно сделать предположе-
ние, коль скоро в деле оказались замешаны масоны, не они ли нашли
способ предупредить Троцкого о грозящей ему опасности и сорвали
план РОВС? Не случайно же он как сквозь землю «провалился»!
Итоги акции подвел генерал Фок, лично доложивший об этом
Миллеру. Он сообщил председателю РОВС, что «летом 1933 года
в Руайяне лечился Троцкий. Туда же приезжал и М.М. Литвинов. Ре-
шено было убрать обоих. Однако оба дела провалились. Троцкого
оберегали четыре кольца охраны. Проникнуть через такую плотную
защиту практически невозможно...
...Полицейские произвели одно задержание, и людям Фока при-
шлось срочно ретироваться из района их деятельности. За ними ве-
лась слежка на протяжении 3-4 месяцев. Они укрылись в надежном
месте и все молчат. На операцию израсходовано 10 тыс. франков»
(сумма по тем временам немалая).
88
Как видим, Фок постарался кое-что приукрасить, упорно отстаи-
вал версию о помехах со стороны французской полиции и, очевидно,
утаил часть выделенных на покушение средств. Не исключено, что
полиция действовала по распоряжению влиятельного лица, которое,
в свою очередь, было лишь орудием могущественных сил.
Утечка информации о готовившемся теракте против Троцкого
дала повод русскоязычной газете «Общее дело», выходящей во Фран-
ции, в октябре 1933 года поместить небольшую статью, начинаю-
щуюся с вопроса: «Правда ли, что во Франции готовилось покушение
на Троцкого?..»
1 Васецкий Н.А. Троцкий, опыт политической биографии. - М., 1992. -
С. 295.
8
Операция «Утка»
Как известно, в 1929 году Л.Д. Троцкий был выдворен из СССР и
в 1932 году Указом ВЦИК лишен советского гражданства за «контр-
революционную» деятельность.
Оказавшись за пределами Советского Союза, где он проиграл
борьбу за власть со Сталиным, Троцкий отнюдь не смирился с судь-
бой изгоя. Опираясь на политических сторонников в разных странах
(по сведениям, в середине 30-х годов насчитывалось несколько сотен
активных троцкистов), ослепленный ненавистью к сопернику, он дли-
тельное время являлся за границей символом противостояния дикта-
тору, рупором оппозиции сталинизму.
Деятельность Троцкого и его сторонников не ограничивалась
только критикой, подчас обоснованной, событий в нашей стране. Эта
критика, направленная, казалось бы, лично против Сталина, явля-
лась, по существу, тотальным поношением всего советского. Во мно-
гом благодаря троцкистам за рубежом получило развитие явление,
ставшее известным как антисоветизм, который долгие годы наносил
ущерб проводившейся тогда внутренней и внешней политике СССР,
а также международному рабочему и коммунистическому движе-
нию. Наиболее яркий и трагический факт - участие троцкистов вме-
сте с анархистами в путче в Барселоне против правительства Народ-
ного фронта в мае 1937 года, подавление которого стоило большой
крови.
Западные спецслужбы всегда активно «разрабатывали» компар-
тии в своих странах. Благодатной агентурной базой для разведок
были троцкисты. Многие из них ранее сами состояли в компартиях,
затем вышли или были исключены из них, сохранив в той среде лич-
ные связи. Типичный пример: испанец Хулиан Горкин, бывший ком-
мунист, один из руководителей партии троцкистского толка ПОУМ
в Испании, писатель, переводчик ряда работ Троцкого. По получен-
90
ным надежным сведениям из французских спецслужб, Горкин был
давним агентом ФБР. По прибытии во Францию в 1938 году предло-
жил свои услуги генеральному директору французской контрразвед-
ки ДСТ господину Вибо, заявив, что имеет крупную разведыватель-
ную сеть во многих странах мира, в том числе в СССР и «даже в
НКВД». Вибо предложение Горкина принял.
Троцкий не ограничивался обличением через печать складывав-
шейся в СССР авторитарной системы. Он шел дальше. Так, в состав-
ленном им лично манифесте IV Интернационала (1940 г.) говори-
лось: «Подготовка революционного низвержения московской касты
есть одна из центральных задач IV Интернационала. Это не простая и
не легкая задача. Она потребует героизма и жертв». Ему вторил сын,
Лев Седов, выполнявший во Франции разнообразные поручения
отца. Среди сторонников Троцкого внутри СССР, по его собственно-
му признанию, находился и Яков Блюмкин, боевик-террорист, убив-
ший германского посла Мирбаха и работавший в системе НКВД до
1929 года, когда был уличен в связях с Троцким и расстрелян.
Как известно, работа по троцкистским организациям была вмене-
на в 30-е годы разведке как один из участков работы. О всех делах
Троцкого и его сподвижников за границей разведка подробно и регу-
лярно информировала руководство СССР. В конце 30-х годов Сталин
дал разведчикам задание уничтожить Льва Троцкого. Приказ был вы-
полнен 20 августа 1940 г. в Мексике, где Троцкий проживал на поло-
жении политического эмигранта. Об этом наш рассказ.
Писать на эту тему нелегко. Тому есть серьезная объективная
причина.
Намереваясь как можно обстоятельнее изложить главное о про-
веденной акции, мы обнаружили, что в архиве СВР далеко не пол-
ностью сохранились интересующие нас материалы. По меньшей мере
в двух случаях установлено, что документы частично уничтожены,
причем случилось это много позднее самих событий, в 50-е годы.
Найдены лишь отдельные документы, появившиеся между августом
1940-го и концом 1941 года. К тому же из-за небрежного соблюдения
правил делопроизводства они оказались разбросанными по многим
досье. Поэтому отдельные эпизоды пришлось восстанавливать по
крупицам. Тем не менее приводимые в очерке сведения достовер-
ны, это результат кропотливой работы по поиску, анализу и обобще-
нию сохранившихся документов и не вызывающих сомнения сви-
детельств.
Оперативные мероприятия по делу «Утка», а именно так была за-
кодирована в НКВД акция против Троцкого, заняли по времени свы-
ше двух лет. Были отобраны и использовались десятки агентов и до-
веренных лиц из разных стран, специальные поручения имели две
резидентуры - в Париже и Нью-Йорке. В Центре действовал специ-
ально созданный штаб.
91
Большинство иностранцев, непосредственно или косвенно участ-
вовавших в операции, не сомневались в том, что Троцкий является
«врагом трудящихся всего мира». Всех их роднили общность полити-
ческих воззрений, безусловная вера в коммунистические лозунги,
программы и идеалы. На этом основывались их глубокие симпатии
к СССР, готовность всемерно помогать советским людям, олицетво-
рявшим в их представлении самых последовательных борцов против
набиравшего силу фашизма, за подлинную демократию и лучшее бу-
дущее. Их безграничные симпатии к СССР проявлялись подчас в са-
мых неожиданных формах, как, к примеру, решение родителей на-
звать своих детей именами Санчес-Сталин или Хулия-Советина. Или
взять наш случай, когда мать, зная, какой опасности подвергался ее
сын, благословила его совершить террористический акт во имя идеи,
приверженцами которой они оба являлись.
Столкнувшись с этим неординарным явлением, думаешь, как
следует относиться к людям, которые участвовали в заранее спла-
нированном убийстве, в деянии, осуждаемом во всем цивилизован-
ном мире? Клеймить их как преступников или отдать запоздалую
дань их мужеству и верности добровольно взятым ими обязатель-
ствам?
Мы сознательно оставили за пределами очерка то, что связано с
троцкизмом как идейно-политическим течением, с деятельностью са-
мого Троцкого, с историей и трагическими последствиями организо-
ванной Сталиным борьбы с троцкистами в СССР и за границей.
Наша цель - рассказать о проведенной разведкой строго засекречен-
ной операции «Утка», инициатором которой был лично Сталин.
* * *
Сможете ли вы назвать «предмет, которым убили Л. Троцкого?»
Ледоруб. А ответить на вопрос: «Чего не любил Л. Троцкий?» Оказы-
вается, водку. Появление таких задачек в кроссвордах московских
газет 90-х годов вроде бы предполагает, что читатель может знать
или иметь возможность разыскать сведения такого рода, равно как
и информацию о жизни, деятельности и трагической судьбе этого из-
вестного российского политического деятеля. В принципе так оно
и есть.
За истекшие десятилетия о Троцком исписаны горы бумаги. Свет
увидели фундаментальные исследования и бессчетные журнально-
газетные публикации, часто с массой фактических неточностей и
искажений. В конце 80-х годов эта тематика довольно широко осве-
щалась на страницах российской печати. Отметим одну особенность.
Когда речь заходила об обстоятельствах гибели Троцкого, наши авто-
ры ссылались в основном на иностранные источники, попутно дели-
катно, а иногда и сердито сетуя на отсутствие отечественных.
92
Памятуя, что «лучше поздно, чем никогда», постараемся сейчас
в значительной мере снять «флер тайны» с событий 1940 года в Мек-
сике.
Распоряжение Сталина руководству НКВД о ликвидации Троц-
кого мы уверенно датируем мартом 1939 года1. Во исполнение этого
приказа 9 июля 1939 г. в разведке составили «План агентурно-опера-
тивных мероприятий по делу “Утка”», который докладывался Стали-
ну и, как мы теперь знаем, был им одобрен не позднее первых чисел
августа 1939 года.
Своеобразна судьба этого документа. В течение 16 лет он нахо-
дился в личном архиве Берии и был возвращен в разведку из Гене-
ральной прокуратуры СССР в конце 1955 года.
«В результате просмотра всех материалов, имеющихся в 5-м отде-
ле ГУГБ по «разработке» и подготовке ликвидации «Утки», установ-
лено, что (ранее) привлекавшиеся по этому делу люди использованы
быть не могут2.
Настоящий план предусматривает привлечение новых людей и
будет построен на новой основе.
Цель: ликвидация «Утки».
Методы: агентурно-оперативная «разработка», активная группа.
Средства: отравление пищи, воды, взрыв в доме, взрыв автомаши-
ны при помощи тола, прямой удар - удушение, кинжал, удар по голо-
ве, выстрел. Возможно вооруженное нападение группы.
Люди: организатор и руководитель на месте Том.
Вместе с Томом в страну выезжают «Мать», «Раймонд»...»
В плане значились еще несколько лиц, намеченных к использова-
нию в Мексике. В общей форме определялись способы изучения бли-
жайшего окружения и обстановки вокруг жилого дома «Утки». При-
лагалась смета расходов: 31 тыс. ам. долл, на 6 месяцев.
Документ подписали П.М. Фитин, П.А. Судоплатов, Н.И. Эйтин-
гон, без упоминания их должностей и воинских званий. На послед-
нем листе пометка: «Отп. в 1 экз. Печатал Судоплатов».
Кратко поясним:
Фитин Павел Михайлович был начальником внешней разведки
в этот момент, Судоплатов Павел Анатольевич - его заместителем.
Том - Эйтингон Наум Исаакович, 1899 года рождения, еврей, из
семьи служащих. В мае-июне 1917 года - член партии эсеров. Член
ВКП(б) с 1919 года. В ВЧК-ОГПУ-НКВД с 1920-го. Окончил во-
сточный факультет военной академии. С 1927 года на разведыватель-
ной работе, в том числе с нелегальных позиций, в Китае, Франции,
Германии. В 1936-1939 годах - заместитель, затем резидент НКВД
в Испании. Владел французским, немецким, испанским и англий-
ским языками.
«Мать» - Каридад Меркадер, 1894 года рождения, испанка, про-
исходит из известной буржуазной семьи, ее отец в свое время был
93
послом Испании в Японии. С семьей порвала в 20-х годах, вступила
в компартию. На родине участвовала в Гражданской войне, ранена во
время воздушной бомбардировки. Один из ее четверых сыновей по-
гиб при защите Мадрида. К работе с советской внешней разведкой
привлечена в начале 1937 года Томом. Позже руководила агентурной
группой во Франции.
«Раймонд» - Рамон Меркадер, 1914 года рождения, ее сын, ак-
тивный член компартии. Во время войны - командир батальона.
Имеет фронтовое ранение. В 1937 году с согласия матери стал со-
трудничать с советской разведкой. В конце того же года переведен во
Францию на нелегальное положение. Его снабдили бельгийскими
документами на имя Жака Морнара и в начале 1938 года подключили
к «разработке» местных троцкистских организаций.
Найденные в архиве СВР документы свидетельствуют о том, что
подготовка акции в отношении Троцкого началась еще до получения
письменного указания вождя.
В распоряжении НКВД в Москве находилась группа бывших
участников войны в Испании. Выбор пал на двух из них - «Фелипе»
и «Марио», проверенных, надежных людей. Уже в апреле 1938 года
на советском пароходе они отбыли из Новороссийска в США, без
осложнений сошли на берег и установили связь с нью-йоркской рези-
дентурой. В июне в Мексику был переправлен «Фелипе», несколько
месяцев спустя - «Марио». Их снабдили документами, деньгами,
условиями двусторонней связи. Ориентированные на последующую
работу по «троцкистской линии», они должны были закрепиться в
стране, ознакомиться с обстановкой и дожидаться контакта с пред-
ставителем Центра.
Однако вскоре последовали непредвиденные события. Осенью
1938 года в Москве арестовали группу руководящих сотрудников
разведки. Они обвинялись в шпионаже в пользу различных ино-
странных разведок. В числе арестованных были заместитель началь-
ника 5-го отдела ГУГБ Сергей Михайлович Шпигельглас и отозван-
ный из Нью-Йорка резидент Петр Давыдович Гутцайт3. Первый в
Центре готовил и оформлял командировку «Фелипе» и «Марио»,
второй работал с ними в США.
Перед разведкой встал мучительный вопрос: что делать с «Фели-
пе» и «Марио»? Поначалу с ними прервали связь, но затем решили
вызвать их в США для последующего возвращения в СССР. В июле
1939 года в Нью-Йорк благополучно прибыл «Фелипе». Однако
«Марио» это не удалось: при пересечении границы из-за небрежно
оформленного документа его арестовали. Усилиями нью-йоркской
резидентуры «Марио» удалось освободить, после чего он оказался
выдворенным обратно, в Мексику.
В январе 1940 года «Фелипе» прибыл в Москву и доложил о ре-
зультатах своего и «Марио» годичного пребывания в Мексике. Со-
94
держание его доклада оказалось несколько неожиданным. Он сооб-
щил достаточно подробные сведения о системе внутренней и внешней
круглосуточной охраны дома «Утки», о порядке допуска туда посе-
тителей, о затворнической жизни хозяина дома. Стало очевидным,
что «Фелипе» нарушил инструкции и, не дождавшись представите-
ля Центра, начал, как он заявил, «под свою личную ответственность»
искать людей для использования в «специальных» целях. Он устано-
вил и закрепил доверительные контакты с несколькими влиятель-
ными лицами левой ориентации, которые имели широкие связи в
различных общественных сферах и среди испанских эмигрантов,
обсуждал с ними вопросы подбора необходимых исполнителей. Воз-
никли конкретные кандидатуры, появились наметки плана проведе-
ния акции.
Изучив этот доклад и оценив обстановку (признаков мифической
выдачи Шпигельгласом и Гутцайтом секретов НКВД иноразведкам
не обнаруживалось), в Центре решили возвратить «Фелипе» в Мек-
сику, где он должен был дождаться восстановления связи с Томом.
В середине февраля 1940 года «Фелипе» уже был в Нью-Йорке, через
некоторое время его переправили в Мексику.
Снова возвращаемся в 1938 год, во Францию.
Уже упоминалось, что «Раймонду» было поручено работать сре-
ди троцкистов. В значительной степени ему сопутствовал успех, он
обзавелся знакомыми в этой среде. Их число возросло к концу лета
1938 года, когда под Парижем проходил «учредительный конгресс
IV Интернационала», на который съехались делегаты (а было-то их
всего два десятка!) из ряда стран, в том числе США.
К этому времени завершалась ранее спланированная Центром и
нью-йоркской резидентурой комбинация по организации знакомства
«Раймонда» с лицами из непосредственного окружения Троцкого.
Суть в следующем. В Нью-Йорке проживала семья Самюэля Агело-
ва, выходца из России, гражданина США, состоятельного пред-
принимателя, домовладельца. У него было три дочери. Это были убе-
жденные антисоветчицы, активные члены местной организации
троцкистов. Одна из них, Рут, сотрудница секретариата Троцкого,
являлась одновременно связником с его сподвижниками в США. Ее
сестра Сильвия, «старая дева», изучала философию, специализиро-
валась в области психотерапии. Ее дружески принимали в доме Троц-
кого, где она время от времени выполняла техническую работу
(Сильвия знала три иностранных языка).
Разумеется, это семейство не осталось вне поля зрения разведки.
Путем остроумной комбинации было организовано знакомство дове-
ренного лица резидентуры Руби Вайль с Сильвией, которое вскоре
переросло в дружбу. Молодые женщины, обе служившие в конторах,
снимали на двоих квартиру в Нью-Йорке, вместе проводили свобод-
95
ное время. «Неожиданно» Руби оказывается наследницей значитель-
ной денежной суммы. На радостях было решено совместно совер-
шить туристическую поездку в Европу.
29 июня 1938 г. на комфортабельном океанском лайнере подруги
прибывают во Францию.
30 июня Руби встречается с «Раймондом», они уточняют даль-
нейшие шаги.
1 июля в ресторане парижского отеля, где остановились туристки,
происходит «случайная» встреча Руби и Сильвии с «Раймондом» -
«старинным знакомым» семьи Вайль.
11 июля парижская резидентура докладывает в Центр, что «при-
сутствие Руби уже стало мешать сближению «Раймонда» с Силь-
вией», поэтому она отправлена в Лондон, откуда 13 июля должна
отбыть в Нью-Йорк на лайнере «Куин Мэри».
16 августа Центр информирует Нью-Йорк: «Возложенную на нее
(Руби. - Авт.) задачу она выполнила хорошо».
«Раймонд» действительно сблизился с Сильвией. Последовали
частые встречи, поездки по стране, развлечения, совместный отдых.
Зашла речь о браке. Но долго оставаться во Франции Сильвия не
могла. Она возвращается в США в надежде, что там вскоре соединит-
ся со своим женихом. Между ними идет интенсивная переписка.
Кроме «Раймонда» из Франции предстояло перебросить в Мек-
сику «Мать», а также Тома, прибывшего туда в начале августа под
видом канадского предпринимателя. Был намечен маршрут их следо-
вания через США, что предполагало получение американских въезд-
ных виз. «Раймонда» в этом деле постигла неудача: из-за некоторой
неувязки в бельгийских документах ему отказали в выдаче визы на
въезд в США. Тогда в срочном порядке он был снабжен новыми доку-
ментами - канадскими заграничным паспортом и удостоверением
личности на имя Фрэнка Джексона. Без дальнейших осложнений
«Раймонд» получил американскую визу и выехал из Франции через
Италию 1 сентября 1939 г., конечно, уведомив об этом Сильвию. (Не-
сколько забегая вперед, сообщим, что «Раймонд» при встрече с «не-
вестой» рассказал ей, что вынужден был приобрести себе за деньги
новые документы, ибо ему, как бельгийскому подданному, грозил не-
отвратимый призыв на службу в армию. Сильвия поверила этой ле-
генде и поддерживала ее в дальнейшем.)
1 сентября 1939 г. - день нападения Германии на Польшу, начало
Второй мировой войны. Европу охватила паника. Одни страны заяв-
ляют о вступлении в войну, другие объявляют мобилизацию, вводят
чрезвычайное положение, повсюду ужесточается внутренний режим.
Франция - не исключение. Там вводят строжайший полицейский
контроль за иностранцами, военные власти реквизируют многие го-
стиницы. Американцы, англичане, канадцы, другие иностранцы под
защитой своих дипломатических представительств в организован-
96
ном порядке переправляются на родину. С этой целью во Францию
направляются несколько американских морских транспортов.
Сложившаяся ситуация серьезно затруднила положение Тома.
Его изгнали из отеля, имевшийся у него канадский паспорт без необ-
ходимых дополнительных документов стал бесполезным. Резиденту-
ра стала искать способы решения возникших проблем.
Однако 8 сентября из Центра в Париж неожиданно поступает те-
леграмма за подписью Берии, где предписывается временно приоста-
новить мероприятия по делу «Утка»; «Мать» в Мексику не направ-
лять («пусть она устраивается в Европе, где ей удобнее»), а Тому
прибыть в Москву и переждать там неблагоприятные времена. Что
послужило причиной принятия столь радикального решения - точ-
но не известно. Вероятнее всего, оно было следствием нервозности,
неуверенности в связи с арестами среди руководства НКВД. Но са-
мое удивительное состоит в том, что директива наркома не была
выполнена. «Мать» вскоре выехала в Мексику, Том в Москву не вер-
нулся, а временно укрылся в советском посольстве, поскольку у ре-
зидентуры появились шансы получить для него новый выездной
документ.
Благодаря решительным и смелым действиям работников аппа-
рата разведки в Париже в сжатые сроки для Тома был получен под-
линный иракский заграничный паспорт, по которому он в конце ок-
тября прибыл в Нью-Йорк, а через месяц выехал в Мексику.
Таким образом, основные участники операции «Утка» собрались
в стране назначения.
Перед отъездом из США в Мексику Том получил из Центра весь-
ма необычное по форме указание-напутствие в виде телеграммы от
11 ноября 1939 г., где в пунктах 1-4 рассматривались текущие вопро-
сы, а в пункте 5... Впрочем, читайте сами.
«Свою научную работу продолжайте... Имейте в виду, что всякая
научно-исследовательская работа, тем более в области сельского хо-
зяйства, требует терпения, вдумчивости и умения ожидать результа-
тов. Готовясь к снятию урожая, помните, что плод должен быть пол-
ностью созревшим. В противном случае вкус плода будет плохой и
Ваша научная работа не достигнет цели. Если нет уверенности, луч-
ше выжидайте полного созревания. Чтобы внезапная буря не разру-
шила Ваши плантации, подыщите или создайте подходящую и на-
дежную оранжерею, в которой займитесь исследовательской работой.
Не делайте непродуманных экспериментов, идите к получению ре-
зультатов наверняка, и тогда Вы действительно внесете ценный вклад
в науку, но обязательно с таким расчетом, чтобы Ваши опыты не отра-
зились на Вашем здоровье и здоровье Ваших ассистентов».
На документе имеется пометка Судоплатова: «Весь 5-й пункт на-
стоящей директивы написан тов. Меркуловым4, вставку о здоровье
сделал тов. Берия».
97
Для нас это послание служит подтверждением того, что делом
«Утка» вплотную занималось высшее руководство НКВД. Досье по
этому делу вел П.А. Судоплатов.
В связи с началом войны в Европе пришлось перестроить схему
связи с людьми в Мексике. Из прежнего плана исключили Францию,
а посреднический пункт организовали в США. В генконсульство в
Нью-Йорке был направлен специальный работник Центра Павел
Пантелеймонович Пастельняк (по документам П.П. Кларин). Ему
передали на связь нескольких агентов и доверенных лиц. Предусма-
тривалось, что почтовая переписка на линии Нью-Йорк - Мехико и
обратно будет вестись в тайнописи, с применением индивидуальных
шифров.
О полугодии с декабря 1939 года по май 1940 года нам известно
немного. За это время в Мексику дважды направлялись курьеры для
передачи Тому денег и ориентировок Центра. 21 мая неожиданно
прилетела в Нью-Йорк с Кубы «Мать» с письмом от Тома, где указы-
валось, что она была опознана в Мексике и поэтому временно направ-
ляется в США. «С «Раймондом», - сообщал Том, - обстоит тоже не
лучше, я его через некоторое время отправлю в Нью-Йорк. «Разра-
ботка», к большому сожалению, идет медленнее, чем бы мы желали.
У меня имеется ряд затруднений...»
О дальнейшем развитии событий в Мексике в конце мая 1940 года
сообщили все крупные информационные агентства мира.
Около 4 часов утра 24 мая примерно 20 человек в форме полицей-
ских и военнослужащих напали на дом-крепость Троцкого, обнесен-
ный высокими каменными стенами с проволокой под электрическим
напряжением. Они без шума разоружили и связали полицейских на-
ружной охраны, вызвали звонком дежурного - им оказался амери-
канский юноша Роберт Шелдон Харт, - тот открыл калитку и впу-
стил нападавших во двор. Они схватили и изолировали в закрытых
помещениях нескольких охранников, отключили звуковую сигнали-
зацию. Группа нападавших устремилась к дому, заняла с двух сторон
позиции напротив спальни Троцкого и открыла перекрестный огонь
из ручного пулемета и стрелкового оружия. Троцкому и его жене уда-
лось соскользнуть с кроватей вниз, спрятаться под ними и остаться
невредимыми, что стало известно после того, как нападавшие спешно
покинули территорию. Часть из них уехала на двух стоявших во дво-
ре автомашинах с ключами в замках зажигания. В дом бросили зажи-
гательный снаряд и взрывное устройство. Последнее не сработало,
начавшийся же пожар Троцкий и его жена смогли потушить. Вместе
с нападавшими уехал Шелдон.
По ходу начавшегося расследования газетная информация до-
полнялась деталями, выдвигались и обсуждались предположения от-
носительно зачинщиков и исполнителей, шумиха приобретала ярко
выраженную антикоммунистическую направленность.
98
4 июня в Нью-Йорк возвратился курьер из Мексики с письмом
Тома.
8 июня за подписью Берии направляется спецсообщение в адрес
Сталина и Молотова.
«24 мая 1940 г. произведено нападение на дом Троцкого в Мехико.
Наиболее полно обстоятельства освещает американская газета «Уорлд
телеграф». Приводим выдержки (далее следует описание событий,
схожее с приведенным выше. - Авт.).
По существу происшедшего нами получено из Америки донесе-
ние нашего человека. Копия донесения прилагается».
Приложен следующий текст:
«а) О нашем несчастье Вы знаете из газет подробно. Отчет Вам
будет дан, когда я или «Фелипе» выберемся из страны.
б) Пока все люди целы, и часть уехала из страны.
в) Если не будет особых осложнений, через 2-3 недели присту-
пим к исправлению ошибки, т.к. не все резервы исчерпаны.
г) Для окончания дела мне нужны еще 15-20 тыс. (долларов), ко-
торые нужно срочно прислать.
д) Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал,
я готов по первому Вашему требованию выехать для получения поло-
женного за такой провал наказания. 30 мая. Том».
К спецсообщению прилагалась записка разведки с предложения-
ми об ответе «нашему человеку в Америке»: дать Тому указание - вы-
бираться из Мексики, если он в какой-либо мере расшифрован и ему
угрожает опасность. Этим же руководствоваться «Фелипе» и «Ма-
рио». Информировать Тома, что ему пересылаются 5 тыс. (долларов),
остальная сумма, если понадобится, будет переслана из Нью-Йорка
частями.
10 июня, когда шифртелеграмма с этими указаниями передава-
лась в Нью-Йорк, размер пересылаемой денежной суммы оказался в
тексте увеличенным до 10 тыс. (долларов) и сделана приписка: «При-
вет от тов. Берия».
Таким образом, неудачу майской акции в Москве восприняли как
временную, руководителя энергично подбодрили и выразили на-
дежду, что ошибку удастся исправить.
Начавшееся в Мексике расследование возглавил начальник се-
кретной службы национальной полиции полковник Санчес Салазар,
профессионал высокого класса. Его агенты быстро обнаружили не-
вдалеке от места преступления веревочную лестницу, электропилу,
топор, лом, два пистолета, много патронов. В одном из брошенных
автомобилей нашли комплект полицейской формы. Полковник счи-
тал: невозможно сохранить тайну, в которую посвящено около 20 че-
ловек. И оказался прав. Разбросанная по столице многочисленная
полицейская агентура работала не покладая рук. И вот первая удача.
Случайно подслушали разговор в кафе и установили человека, у ко-
99
торого «один его друг» хотел купить полицейскую форму. Разыскав
последнего, задержали обоих. Строго допросили, провели обыски,
изучили круг их знакомств и вышли на одного из участников нападе-
ния - молодого мексиканца Нестора Санчеса, студента университета.
Под тяжестью улик Санчес рассказал все, что знал. Его показания
вкупе с другими полученными в ходе следствия материалами по-
зволили полиции выявить почти всех участников нападения. Сразу
же был объявлен их розыск.
Организатором и руководителем покушения оказался известный
мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос. Убежденный ан-
тифашист, он одно время состоял в компартии, был командиром бри-
гады республиканской армии в Испании. Отличался решительно-
стью в действиях и личным бесстрашием. Он был женат на Анхелике
Арреналь, два брата которой - Леопольд и Луис, тоже художники,
были его ближайшими друзьями. К этой группе примыкал еще один
живописец, мексиканец индейского происхождения, любимый уче-
ник Сикейроса - Антонио Пухоль. Кроме того, властям стали извест-
ны имена примерно 15 мужчин - непосредственных участников и
нескольких «замешанных в деле» женщин. Оказалось, что многие из
них в прошлом были членами коммунистических партий, некоторые
добровольцами участвовали в Гражданской войне в Испании. Следу-
ет подчеркнуть, что эти люди ни агентами, ни доверенными лицами
разведки НКВД ранее не являлись. Их подобрал Сикейрос только
для участия в данном конкретном деле. В Центре о них стали узна-
вать с появлением имен в мексиканской прессе в связи со следствием
и последующим судебным разбирательством.
Нельзя не отметить, что, несмотря на неистовое усердие, Салаза-
ру так и не удалось задержать наиболее важных участников акции.
Арестам подверглись второстепенные лица, за исключением Сикей-
роса, а братья Арреналь, Пухоль, «Фелипе» и «Марио» смогли вовре-
мя покинуть страну. Особенно горько сокрушался Салазар по поводу
«Фелипе», которого справедливо считал одним из организаторов.
Имелось подробное описание его внешности, был составлен фоторо-
бот, стал известен его псевдоним «Фелипе», к которому затем доба-
вился другой - «французский еврей» (на основе показаний Нестора),
однако усилия полиции оказались тщетными.
...Наступило время раскрыть еще одну трагическую историю, ко-
торая вот уже десятки лет остается непроясненной.
Как читатель знает, Роберт Шелдон Харт, открывший нападаю-
щим калитку дома 24 мая, с ними же и отбыл. Его тоже искала полиция,
и через месяц нашла его труп на небольшой ферме в пригороде столи-
цы. Возникли две версии. Салазар утверждал: Шелдон - агент ГПУ,
ликвидированный своими из опасения, что может рассказать лишнее,
если попадет в руки полиции. Троцкий, однако, был убежден в верно-
сти Шелдона и считал его очередной жертвой агентов Москвы.
100
Прав был начальник тайной полиции.
Архивные документы свидетельствуют, что Роберт Шелдон
Харт являлся привлеченным резидентурой НКВД в Нью-Йорке ли-
цом и значился под псевдонимом «Амур». Его направили в Мексику
и дали условия связи для установления контакта. Кто связывался
с Шелдоном в Мексике и ставил перед ним задачу, мы в точности
не знаем.
Почему столь трагически оборвалась жизнь этого человека? От-
ветом является свидетельство Эйтингона от 9 марта 1954 г.: «...во вре-
мя операции было выявлено, что Шелдон оказался предателем. Хотя
он и открыл дверь калитки, однако в комнате, куда он привел участ-
ников налета, не оказалось ни архива, ни самого Троцкого. Когда
же участники налета открыли стрельбу, Шелдон заявил им, что если
бы знал все это, то он, как американец, никогда не согласился бы
участвовать в этом деле. Такое поведение послужило основанием для
принятия на месте решения о его ликвидации. Он был убит мекси-
канцами»5.
Только в октябре 1940 года полиции удалось разыскать и аресто-
вать скрывавшегося вдалеке от столицы последнего по счету участ-
ника нападения - Сикейроса. На следствии он не отрицал, что был
руководителем группы, но заявлял, что целью нападения было не
убийство Троцкого, а лишь уничтожение его архивов. Предполага-
лось также этой акцией вызвать «психологический шок» и исполь-
зовать его для протеста против проживания Троцкого в Мексике.
Он категорически отрицал причастность к делу компартии. Обвине-
ние Сикейроса в убийстве Шелдона отпало из-за недостаточности
улик. Никаких существенных сведений о сподвижниках он не выдал.
А вскоре произошло то, что мало кто предвидел. По распоряжению
вновь избранного президента Мексики Авила Камачо, который це-
нил Сикейроса как выдающегося художника, славу и гордость нации,
тот был освобожден под залог. Ему «порекомендовали» срочно поки-
нуть страну, что он и сделал.
Читатель вправе спросить, под влиянием каких факторов при-
нималось решение о штурме дома в мае 1940 года? Вновь сошлемся
на Эйтингона: «С внедрением «Раймонда» в окружение Троцкого
долго ничего не получалось, поэтому решено было организовать во-
оруженный налет на его дом. Для проведения налета были подобра-
ны через Сикейроса необходимые люди. Сам Эйтингон не встречался
со всеми участниками операции и всю работу проводил через Сикей-
роса...»6
Несмотря на скудость информации, в Центре проанализировали
события мая 1940 года. В составленном заключении, в частности, го-
ворилось: «Мексиканской полиции удалось раскрыть все обстоя-
тельства подготовки и совершения покушения, а также установить
многих исполнителей. При подготовке операции, по-видимому, был
101
допущен ряд ошибок. Люди, предназначавшиеся на второстепенные
роли (добыча и хранение оружия, одежды и др.), отбирались без до-
статочной проверки, нарушалась конспирация...» Такой вывод с про-
фессиональной точки зрения представляется верным.
Пока в Мексике продолжали разбираться с налетчиками, Центр,
нью-йоркская резидентура с нетерпением ожидали новой оператив-
ной информации от Тома. В конце июня на 10 дней в Нью-Йорк при-
езжал «Раймонд». Известно, что он получил деньги и запасной па-
спорт для Тома, но неизвестно (архивные материалы отсутствуют),
какие сведения он доставил и какие указания Центра были через него
пересланы Тому. С «Раймондом» в Мексику последовала Сильвия.
Вскоре и «Мать» выехала туда же. В конце июля Том дал знать услов-
ным письмом, что у них «все в порядке».
Поступившая вскоре из Мексики информация была обречена
стать сенсационной. Газеты всего мира сообщали, что 20 августа со-
вершено покушение на жизнь Троцкого. Он получил тяжелое ране-
ние и вечером следующего дня скончался. Нападавший арестован на
месте преступления.
Каждый час приносил новые подробности. Выяснилось, что
убийца - иностранец из числа политических сторонников русского
изгнанника. Лично был известен Троцкому, его жене, пользовался их
доверием, имел свободный доступ в их дом. Вечером 20 августа он
попросил хозяина просмотреть подготовленную им статью о деятель-
ности одной из троцкистских организаций из США. Они удалились в
рабочий кабинет, где все и произошло: Троцкий был сокрушен силь-
нейшим ударом ледоруба в затылок, издал громкий крик, пытался
вступить в борьбу. Появившиеся охранники начали жестоко изби-
вать покушавшегося, обнаружили у него пистолет и нож. Прибыла
полиция, жертву и исполнителя акции под усиленной охраной отпра-
вили в больницу. По пути туда иностранец передал старшему меди-
цинской кареты письмо на французском языке, содержание которого
вскоре стало достоянием гласности.
Автор письма называл себя бельгийским подданным Жаком
Морнаром, сообщал сведения о родителях-бельгийцах, о своей учебе
в Бельгии и Франции, о возникшем у него интересе к политической
деятельности троцкистов, о знакомствах с некоторыми представите-
лями этого движения. Одним из них был член IV Интернационала
(фамилия не названа), который предложил ему выехать в Мексику
и войти в контакт с Троцким. От него же был получен канадский па-
спорт на имя Фрэнка Джексона и деньги на поездку. Далее автор
письма обстоятельно излагает мотивы убийства: в результате личного
знакомства с Троцким он постепенно начал разочаровываться в тео-
рии и практике троцкизма. А после того, как Троцкий высказал на-
мерение отправить его в Советский Союз для совершения диверсий
и террористических актов, в том числе против Сталина, принял ре-
102
шение устранить этого деятеля, который к тому же возражал против
его женитьбы на Сильвии Агеловой.
Дата - 20 августа 1940 г. Подпись - Жак.
Здесь место очередному спецсообщению Сталину и Молотову от
19 сентября 1940 г. за подписью Берии.
«НКВД направляет Вам в переводе с английского письмо, най-
денное мексиканской полицией в кармане арестованного Жака Мор-
нара. Письмо добыто агентурным путем».
К письму приложен перевод, где стоит подпись - Джексон.
Разумеется, Сталину немедленно доложили об успешной реали-
зации утвержденного им плана по делу «Утка». Однако в НКВД по-
считали необходимым, исходя, видимо, как сказали бы сейчас, из ам-
бициозных побуждений, дополнительно сделать и письменный
доклад. О точности информации при этом особо не заботились, пра-
ктического значения это уже не имело. Читатель, конечно, обратил
внимание на проникшие в спецсообщение «ляпы»: в действительнос-
ти письмо было на французском языке; арестованный сам передал
письмо властям, в карманах у него нашли совсем другое; перепутаны
подписи - «Джексон» вместо «Жак».
Постепенно прояснялся ход событий после ареста «Раймонда».
С места преступления его препроводили в территориальное (район-
ное) отделение столичной полиции. Возбудили уголовное дело и на-
чали расследование, которое возглавил тот же полковник Салазар.
Последовали изнурительные допросы, очные ставки, в том числе и с
несколькими участниками нападения, другие следственные дейст-
вия. В хронологическом порядке детально были восстановлены все
действия «Раймонда», благодаря которым он стал вхож в дом Троц-
кого: встреча с Сильвией в Париже, продолжение связи с ней в Нью-
Йорке, выезд в Мексику в октябре 1939 года, приезд туда Сильвии
в январе 1940 года (с января по март она служила у Троцкого секрета-
рем, «Раймонд» ежедневно привозил и отвозил ее с работы на своем
автомобиле), знакомство и установление теплых отношений с го-
стившими у Троцкого его старинными друзьями Маргаритой и Аль-
фредом Росмер. Как жених Сильвии и друг супругов Росмер «Рай-
монд» и был принят Троцким и его женой. Согласно записям в книге
посетителей, «Раймонд» побывал в их доме 12 раз, находился там в
общей сложности около 4 с половиной часов.
С привлечением бельгийского посланника была полностью разо-
блачена легенда «Раймонда» и доказано, что он не является бельгий-
ским подданным Жаком Морнаром. Следствие требовало чистосер-
дечного признания, чего, однако, ни тогда, ни в последующем получено
не было. В отношении арестанта стали применять меры морально-
психологического и физического воздействия. Это было зафиксиро-
вано позже, в августе 1946 года, в официальном меморандуме, пред-
ставленном в судебные инстанции его адвокатом.Там, к примеру,
103
говорилось, что сразу после ареста, будучи в бессознательном состоя-
нии вследствие нанесенных охранниками ран, «Раймонд» был направ-
лен в полицейский участок, где истязания продолжались несколько
недель. В ходе предварительного следствия 7 месяцев он содержался
в подвале, «являясь объектом неслыханных издевательств и униже-
ний. По причине изоляции - свидетельствует документ - он был на
грани потери зрения». В марте 1941 года его перевели в городскую
тюрьму, в которой держали 3 года. Выводили на прогулку один раз
в день на 20 минут в связке с надзирателем.
Ко дню ареста «Раймонда» Том и «Мать» находились в Ме-
хико. В расчете на благополучный выход в город после проведе-
ния акции для «Раймонда» заранее были подготовлены документы
для выезда из страны. В день и час операции Том и «Мать» ожидали
его в автомашине вблизи дома Троцкого. О дальнейшем имеется сви-
детельство Эйтингона (из тюремной записи беседы с ним 5 марта
1954 г.):
«Примерно в 10 часов вечера (20 августа 1940 г.) мексиканское
радио сообщило подробности покушения на Троцкого. Немедленно
после этого Эйтингон и «Мать» покинули столицу. Он выехал на
Кубу по иракскому паспорту... Там получил болгарский паспорт и на-
правился в Европу. По приезде в Москву устно доложил Меркулову
и Берии. Никаких отчетов не писал».
Согласно сохранившимся отрывочным документам, некоторое
время Том и «Мать» пробыли на Кубе, затем выехали в США, где сов-
местно с нью-йоркской резидентурой провели необходимую органи-
зационную работу в интересах находившегося в заключении «Рай-
монда».
Прежде всего, узник был обеспечен солидной юридической
поддержкой. Его первым адвокатом стала Офелия Домингес, кубин-
ка, блестящий правовед. Она выступала под легендой дальней родст-
венницы обвиняемого. Была организована связь «Раймонда» с двумя
надежными, специально проинструктированными агентами в Ме-
хико. Они, в свою очередь, были связаны через посредников с ре-
зидентурой в Нью-Йорке. Эта цепочка связи в основном успешно
действовала до конца 1943 года, когда после восстановления дипло-
матических отношений между СССР и Мексикой там учредили
резидентуру внешней разведки и передали ей каналы связи с «Рай-
мондом».
В течение всего срока пребывания «Раймонда» в заключении, на-
чиная с 1941 года, рассматривались различные варианты вызволения
его из тюрьмы и нелегального вывоза за границу В обсуждении всег-
да участвовал он сам. Однако каждый раз что-то препятствовало при-
нятию окончательного решения. Между тем временами складыва-
лась парадоксально благоприятная обстановка. Так, весной 1945 года
104
«Раймонд» выезжал в город к зубному врачу в сопровождении своего
адвоката. Не застав врача, они целый день оставались в городе. По-
ездку повторили через 2 дня, на этот раз узник свободно прогуливал-
ся без сопровождения адвоката, посещал магазины. А новый, 1946 год
ему разрешили встретить на квартире приятеля, бывшего заключен-
ного, с которым он подружился в тюрьме. Один агент, причастный
к делу, высказал по этому поводу нашим работникам горькие и рез-
кие упреки, обвинив их в нерешительности, излишней перестрахов-
ке, в бессмысленной трате больших денег и т.п.
После длительной и сложной юридической процедуры в низовых
судебных инстанциях в мае 1944 года суд федерального округа Мехи-
ко вынес окончательный приговор - 20 лет тюремного заключения
(высшая мера наказания в стране). Подававшиеся затем несколько
раз апелляции отклонялись. Даже ходатайство от 1954 года об осво-
бождении под залог на поруки (что предусматривается местным за-
конодательством) в связи с истечением 2/3 назначенного срока было
отвергнуто7. Мотивировка: «Жак Морнар не проявил сожаления о сво-
ем преступлении и поэтому опасно отпускать его на свободу». Один
из высших судебных авторитетов заявил в доверительной беседе:
«Единственный путь к освобождению - его полное признание во всем».
Попытка опротестовать решение по этому ходатайству также оказа-
лась безрезультатной.
«Раймонду» пришлось отбыть в тюрьме «Лекумберри», как гово-
рят, «от звонка до звонка», точнее - 19 лет 8 месяцев и 14 дней. За это
время он переболел брюшным тифом в тяжелой форме, перенес не-
сколько сердечных приступов, в одном случае возник частичный па-
ралич правой стороны тела и конечностей, нарушилось пищеварение,
катастрофически разрушались зубы.
Время шло своим чередом. Победоносно завершилась Великая
Отечественная война. Началась война холодная. Умер И.В. Сталин
(«Раймонд» выразил через связных соболезнование). Состоялся
XX съезд КПСС, из тюрем и ссылок стали возвращаться «враги наро-
да», и среди них троцкисты. Мексика особых потрясений не пережи-
вала. В установленные сроки переизбирались президенты, размерен-
но шла политическая жизнь. Разве что время от времени спокойствие
нарушалось всплесками интереса прессы к «всемирно известному
узнику» тюрьмы «Лекумберри».
Длительное время многих интриговало: кем на самом деле был
выдававший себя за бельгийца Жак Морнар? Особенно усердствова-
ли троцкисты. В конце концов им удалось установить: осужденный -
испанец Рамон Меркадер. Несколько бывших участников испанских
интернациональных бригад опознали его по фото, припомнили фрон-
товое ранение в правое предплечье (Салазар проверил: все совпало).
Окончательную ясность внес мексиканский криминалист, разыскав-
105
ший в испанских полицейских архивах от печатки пальцев Рамона,
которого арестовывали в 1935 году за коммунистическую деятель-
ность в Барселоне. Были получены сведения о его семье: матери, бра-
тьях, сестре, местах их пребывания и другие подробности.
Интерес к делу «Раймонда» проявляли не только в Мексике и не
одни троцкисты. В конце 1944 года и в начале 1945 года от нашей
агентуры в Лондоне была получена обобщенная итоговая информа-
ция - документы британской и американской контрразведок (кодо-
вое название - «Дело Фридмана») об активной, глубокой и результа-
тивной «разработке» ими наших мероприятий в Мексике. Оказалось,
что в 1941-1943 годах цензура Великобритании и США перехватила
около 20 наших писем на линии связи Нью-Йорк - Мехико и обрат-
но. Они вскрыли тайнопись и частично индивидуальные шифры.
В результате этого и других агентурнооперативных мероприятий
противнику стало известно: готовится вызволение из тюрьмы убий-
цы Троцкого, акция планируется советской разведкой через рези-
дентуры в Мехико и Нью-Йорке, участниками «заговора» (термино-
логия американцев) являются не менее двух десятков лиц разных
национальностей, которыми руководят разведчики из-под прикры-
тий представительств СССР в Нью-Йорке и Мехико. Их назвали по
именам: Лев Тарасов (Л.П. Василевский), Павел Кларин (П.П. Пас-
тельняк), М.А. Шаляпин, Г.Б. Овакимян, Василий Зубилин (В.М. За-
рубин).
Ко времени получения этой информации из Лондона линия по-
чтово-курьерской связи Мексика - США была уже закрыта, людских
потерь наша служба не понесла, хотя пришлось в отношении ряда
лиц принять дополнительные меры безопасности и откорректиро-
вать систему связи с «Раймондом».
По поводу материалов «Дела Фридмана» отметим два момента.
Существовало очень тесное сотрудничество между спецорганами
США и Великобритании. При этом англичане проделали, пожалуй,
важнейшую и наиболее трудоемкую работу - дешифровку перехва-
ченных писем.
После того как в 1946 году американцы устроили «утечку» сведе-
ний по этому делу в печать, там появились, например, такие фразы:
«Этот заговор, который готовился в течение нескольких лет... окон-
чился неудачей благодаря бдительности американских разведыва-
тельных органов».
Связь с «Раймондом» через резидентуру в Мехико в целом дейст-
вовала бесперебойно. Он постоянно получал необходимую мораль-
ную поддержку и материальную помощь. Некоторые затруднения
возникли в 1947-1948 годах, но здесь выручил случай, в прямом смы-
сле слова счастливый: для разведки полностью разрешилась пробле-
ма дальнейшей связи с «Раймондом», а для него самого... но расска-
жем все по порядку.
106
Примерно с 1946 года навещала в столичной тюрьме своего непу-
тевого брата скромная служащая муниципалитета Рокелия Мендоса.
При одном из посещений состоялось ее знакомство с «Раймондом».
Они подружились, возникли взаимные симпатии, переросшие в боль-
шое чувство. Женщина стала регулярно приходить к «Раймонду»,
снабжала его продуктами, медикаментами и другими необходимыми
вещами. Когда возникла нужда в деньгах, Рокелия уговорила свою
мать заложить участок земли и их небольшой домик, чтобы получить
по закладной 2 тыс. долл. Вплоть до освобождения «Раймонда» из
заключения Рокелия надежно, смело и уверенно выполняла роль
связника, проявив беспредельную преданность человеку, который
стал ее мужем.
Приближалось окончание тюремного срока. По договоренности
с чехословацкими властями для «Раймонда» был подготовлен па-
спорт на имя гражданина этой страны. С мексиканцами согласовали
все технические вопросы, имея в виду необходимость не допустить
преждевременной огласки дня и часа его освобождения и маршрута
следования. Заручились согласием кубинских властей об оказании
содействия, поскольку планировалось отправить «Раймонда» на со-
ветском судне с Кубы.
6 мая 1960 г. «Раймонда» освободили. В тот же день самолетом
кубинской авиакомпании он вылетел в Гавану. Мексиканские власти
проявили высокую степень такта по отношению к высылаемому «не-
желательному иностранцу», что, впрочем, полностью отвечало их на-
циональным интересам. 7 мая «Раймонд» уже находился на борту
теплохода, направлявшегося из Гаваны в советский порт. Через две
недели в Москве он встречал прилетевшую Рокелию.
25 июня в ЦК КПСС на имя Н.С. Хрущева была направлена до-
кладная записка КГБ с информацией об освобождении «Раймонда»
и с предложениями о его награждении, предоставлении гражданства
СССР и решении вопросов материально-финансового обеспечения.
Там о «Раймонде» сказано:
«В силу своей безграничной преданности делу коммунизма и Со-
ветскому Союзу в период следствия и судебного разбирательства,
а также на протяжении почти 20-летнего пребывания в тюрьме в усло-
виях не прекращавшейся против него кампании угроз и провокаций,
проявил смелость, стойкость и высокую идейность, присущие насто-
ящему коммунисту, и сохранил в тайне свою связь с органами госу-
дарственной безопасности Советского Союза».
31 мая был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР
следующего содержания: «За выполнение специального задания и
проявленные при этом героизм и мужество присвоить тов. Лопесу
Рамону Ивановичу8 звание Героя Советского Союза с вручением ему
ордена Ленина и медали “Золотая Звезда”». В печати Указ опублико-
ван не был.
107
8 июня награду разведчику вручил в Кремле Председатель Пре-
зидиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнев.
...Верно сказано: «Оценки прошлого должны соотноситься с реа-
лиями прошлого». Так или иначе, в ходе длительного жесткого след-
ствия, изнуряющих слушаний в судебных инстанциях и многолетне-
го срока заключения усилия по выявлению инициаторов покушения
результатов не дали. Как отмечал западный историк Исаак Левин,
«подлинное его (Рамона Меркадера. - Авт.) имя и идентичность так
и не были установлены. Преступник остался верен своей роли до кон-
ца... Никто не смог документально доказать участие советских орга-
нов в убийстве Троцкого».
В Советском Союзе «Раймонд» прожил до 1974 года. Стал пенси-
онером КГБ, получил в Москве четырехкомнатную квартиру. Супру-
ги начали изучать русский язык. Усыновили двоих детей - мальчика
11 лет и семимесячную девочку. «Раймонд» стал работать в Ин-
ституте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, занимался историей
Гражданской войны в Испании. Рокелия около двух лет была дик-
тором испанской редакции московского радио. Трижды выезжала
в Мексику, навещала престарелую мать и родственников. В Москву
дважды приезжала в гости из Франции «Мать». Она умерла в Пари-
же в 1975 году.
Привыкание к новым условиям жизни шло у «Раймонда» и Роке-
лии трудно. Незнание языка ограничивало круг общения. Разре-
шение некоторых хозяйственно-бытовых вопросов подчас перераста-
ло в сложную проблему. Особенно тяжело оба переносили местный
климат. Осенью и зимой их постоянно преследовали простудные за-
болевания. Поэтому потребовалась смена климатических условий.
О проблемах Меркадера узнали кубинские друзья, выразившие го-
товность принять его у себя и использовать в системе МВД в качест-
ве консультанта по вопросам трудового воспитания лиц, отбываю-
щих тюремное заключение. Так и было решено. В ноябре 1973 года
Рокелия с детьми выехала на Кубу. Предполагалось, что муж при-
едет позже. Однако через полгода он заболел и попал в больницу с
диагнозом рак легкого. Несколько подлечившись, он решил выехать
к семье и в октябре 1974 года прибыл в Гавану, где был очень тепло
встречен.
На Кубе ему довелось прожить только 4 года. В августе 1978 года
его поместили в кубинский госпиталь с рецидивом болезни легких.
18 октября 1978 г. «Раймонд» скончался. Урна с его прахом захороне-
на на московском кладбище. Такова была воля покойного.
За семьей «Раймонда» сохранили установленную ему пенсию
(с выплатой в валюте): Рокелии - пожизненно, детям - до совершен-
нолетия. Рокелия с дочерью возвратилась в Мексику, сын остался на
Кубе, закончил мореходное училище, работал в системе торгового
108
флота, обзавелся семьей. Рокелия пережила своего мужа на 11 лет.
Скончалась после тяжелой болезни в 1989 году.
Этим завершается наш рассказ об одном из самых «громких» дел
советской разведки в предвоенный период.
1 Есть доказательства, что это не первое подобное указание Сталина. В архи-
ве СВР обнаружен документ от 1946 года, где сообщается: «...до 1940 г.
предпринято несколько попыток ликвидации Троцкого. Организация дела
была такова, что в настоящее время невозможно сказать, кто именно тогда
был привлечен к этому делу, где эти люди и в какой степени они информи-
рованы о существе дела и его организаторах». Разумеется, без санкции Ста-
лина такие попытки предприниматься не могли.
2 Данная формулировка подтверждает соображения, изложенные в предыду-
щей сноске.
3 Оба в 1938 году расстреляны, оба реабилитированы в 1956 году.
4 Всеволод Николаевич Меркулов являлся заместителем народного комис-
сара внутренних дел СССР.
5 В 1954 году Эйтингон находился под арестом в московской Бутырской
тюрьме, где с ним провел неофициальный допрос-беседу оперработник
Центра. Изложенные сведения даются по записи беседы с Эйтингоном,
составленной оперработником. Впоследствии, будучи освобожденным и
реабилитированным, Эйтингон не внес никаких изменений в информацию
о судьбе Шелдона.
6 Из записи беседы с Эйтингоном 5 марта 1954 г. в Бутырской тюрьме.
7 Удалось выяснить, что сильный нажим в этом деле оказали американцы.
В случае досрочного освобождения «Раймонда» они намеревались потре-
бовать его выдачи «за нарушение американских законов». Вероятно, имел-
ся в виду его въезд в США по фальшивому канадскому паспорту.
8 По прибытии «Раймонда» в СССР по согласованию с ним решили имено-
вать его так, как зафиксировано в Указе. На это имя ему были выписаны
все советские документы.
9
Конец РОВС
После завершения операции «Трест», проводившейся разведкой
и контрразведкой ВЧК-ОГПУ в 1922-1927 годах по упреждению и
сковыванию диверсионно-террористической деятельности Россий-
ского общевоинского союза (РОВС) против Советской России, а за-
тем и СССР, руководство РОВС вновь активизировало заброску на
территорию СССР хорошо подготовленных групп боевиков, каждая
из которых действовала автономно. Идеологом и непосредствен-
ным организатором этой работы являлся А.П. Кутепов, ставший по-
сле смерти Врангеля в 1928 году и великого князя Николая Нико-
лаевича в 1929 году единоличным руководителем белого движения
за рубежом.
В связи с тем что Кутепов принял действенные меры конспирации
при заброске на территорию СССР террористов, руководство ОГПУ
решило организовать новые оперативные игры с РОВС от имени
якобы антисоветских организаций, действовавших на территории
СССР. Одна из таких легендированных организаций, «Северокавказ-
ская военная организация» (СКВО), была успешно подставлена
представителям РОВС в Румынии генералам Штейфону и Геруа, что
позволило вскрыть каналы переброски боевиков, выявить их связи
и опорные пункты на Северном Кавказе, Кубани и в Донской обла-
сти. В свою очередь, чекистам удалось вывести за границу и внедрить
хорошо подготовленных агентов в филиалы РОВС не только в Румы-
нии, но и в Болгарии и Югославии.
Сложнее проходила оперативная игра непосредственно со штаб-
квартирой РОВС от имени ВРИО («Внутренней русской националь-
ной организации», созданной из числа бывших офицеров с участием
агентов ОГПУ). По мнению руководителей этой операции В.Р. Мен-
жинского и А.Х. Артузова, прямой выход на Кутепова и его ближай-
шее окружение представлялся более чем проблематичным. Поэтому
110
было решено первоначально ввести ВРИО в поле зрения редактора
журнала «Борьба за Россию» С.П. Мельгунова, поддерживавшего
тесные связи с начальником канцелярии Кутепова С.Е. Трубецким.
Было известно, что Мельгунов не только получает от Трубецкого ин-
формацию о России, но и через людей Кутепова переправляет в Рос-
сию свой журнал.
В 1928 году в Париж был направлен в качестве представителя
ВРИО агент ОГПУ бывший полковник царской армии А.Н. Попов,
который через генерала П.П. Дьяконова, бывшего военного атташе
царской России в Лондоне, сотрудничавшего с советской разведкой
с 1924 года, встретился с Мельгуновым и проинформировал его о по-
ложении в России, целях и задачах ВРИО и необходимости расшире-
ния связей с белоэмигрантскими организациями за рубежом. Одно-
временно А.Н. Попов сообщил Мельгунову, что генерал Дьяконов
является представителем ВРИО в Париже, и попросил его организо-
вать встречу с Кутеповым.
Кутепов согласился встретиться с Поповым, но был категориче-
ски против участия в ней Дьяконова, которому, как оказалось, он не
доверял, и это негативно сказалось на дальнейшем развитии опера-
тивной игры. Несмотря на то что впоследствии наладился регуляр-
ный обмен информацией между Мельгуновым и ВРИО через Дьяко-
нова и привлеченного затем к этой операции генерала Г.Г. Карганова,
развить ее не удалось. В немалой степени это было результатом не-
удачного поведения Попова при встрече с Кутеповым. Изложенные
им цели и задачи ВРИО, позиции, занимаемые ее членами в государ-
ственных структурах, в том числе в армии и в ОГПУ, невольно напом-
нили Кутепову, как он попался на удочку «Треста», особенно после
заявлений Попова, что их организация во имя сохранения кадров
решительно выступает против проведения на территории СССР тер-
рористических и диверсионных актов. Слушая Попова, Кутепов про
себя решил: это второй Якушев, и занял выжидательную позицию.
Усомнившись в подлинности ВРИО, Кутепов внимательно изучал
и анализировал поступавшую от этой организации информацию, ко-
торую обрабатывал и докладывал ему генерал Карганов.
Так, 25 апреля 1929 г. в очередном своем письме Мельгунову,
предназначенном для Кутепова, Попов сообщал: «...политическая об-
становка в СССР обострилась до такой степени, что мы сейчас нахо-
димся накануне полосы открытых действий населения против боль-
шевизма... Три года назад мы еще не думали об открытых боях, сейчас
же они стоят на очереди дня, и не столько благодаря деятельности
нашей организации, сколько ввиду огромного подъема народной
антибольшевистской стихии. В 1929 году мы намерены впервые уда-
рить по чужим рукам. Боевой план действий разработан нами объек-
тивно и достаточно серьезно... Ввиду серьезности момента мы на-
стаиваем на выполнении Вами следующих мероприятий:
111
1) создание нелегального перехода на одной из границ северо-за-
пада или же на границах юго-запада России;
2) посылка к нам через созданный переходный пункт Вашего
представителя, пользующегося Вашим полным доверием и имеюще-
го опыт нелегальной работы;
3) представитель, командированный Вами, должен иметь образ-
цы литературы, выпускаемой за границей русской националистиче-
ской эмиграцией и сепаратистами, и должен располагать достаточны-
ми информационными данными о положении в Европе;
4) мы желали бы видеть представителя, достаточно компетентно-
го и правомочного делать разработки тактики борьбы... Его приезд
мы намерены использовать также для подкрепления точки зрения
части членов штаба, считающих уже возможным... приступить к пер-
вым боевым выступлениям... Ваш представитель может получить
богатый информационный материал... Этот материал поможет Вам
вести сильнейшую кампанию по объединению национальных сил
эмиграции на платформе борьбы за Россию. В Вашем лице мы виде-
ли и видим до сих пор тот центр, который обязан взять на себя объ-
единение русской молодежи, точнее - российской эмиграции...»
Поступавшая от Попова информация частично подтверждалась
сообщениями забрасываемых в индивидуальном порядке в Совет-
скую Россию боевиков РОВС о недовольстве крестьян коллективи-
зацией, выступлениях населения в отдельных городах против безра-
ботицы и тяжелых условий жизни. Подобная информация поступала
в РОВС и по каналам легендированной чекистами СКВО.
Вместе с тем забрасываемым боевикам не удалось осуществить
запланированные Кутеповым террористические акции против Ста-
лина, Бухарина, Менжинского, Крыленко, руководящих работников
ОГПУ, так как разведка своевременно получила исчерпывающую ин-
формацию по этому вопросу и 19 июля 1928 г. направила руководст-
ву ОГПУ подробное спецсообщение за № 232700. Свои неудачи бое-
вики объясняли усилением охраны высших должностных лиц и госу-
дарственных учреждений после террористических актов в общежитии
ОГПУ на Лубянке, в Доме политпросвещения в Ленинграде и др.
С упорством и настойчивостью Кутепов продолжал принимать меры
к практической реализации принятого в 1927 году в предместье Па-
рижа Шуаньи вышеупомянутого плана по заброске боевиков для
осуществления террористических актов. Это, в свою очередь, поста-
вило перед руководством ОГПУ вопрос о проведении операции по
нейтрализации Кутепова.
На основе сведений об образе жизни Кутепова была разработана
операция по его похищению, осуществление которой было поручено
руководителю Особой группы при председателе ОГПУ Якову Сере-
брянскому. Проведение операции было намечено на воскресенье,
26 января 1930 г., так как, по полученным разведкой данным, Кутепов
112
в этот день должен был в И часов 30 минут утра присутствовать
на панихиде по случаю смерти барона Каульбарса в Галлиполий-
ской церкви в Париже на улице Мадемуазель, в 20 минутах ходьбы от
его дома.
Накануне, 25 января, одним из сотрудников опергруппы Кутепо-
ву была передана записка, в которой ему назначалась кратковремен-
ная встреча на пути к церкви. При этом учитывалось, что Кутепов на
важные встречи, связанные с агентурной и боевой деятельностью
РОВС, всегда ходил один. Прождав некоторое время «курьера» на
трамвайной остановке на улице Севр, Кутепов продолжил свой путь
к церкви. На улице Удино он был перехвачен опергруппой, предста-
вившейся сотрудниками французской полиции, и увезен за город на
автомашине. Однако доставить его в Москву и, как планировалось,
предать суду не удалось, так как по дороге Кутепов, по свидетельству
участников операции, скончался от сердечного приступа. Принятые
полицией и лично начальником контрразведки РОВС полковником
Зайцевым меры по выяснению, что же случилось с Кутеповым, поло-
жительных результатов не дали. Ближайшее окружение и руководст-
во РОВС терялось в догадках. Находившийся в это время в Париже
генерал Штейфон, который в 3 часа дня посетил квартиру Кутепова,
написал 27 января 1930 г. генералу Геруа в Бухарест:
«Вчера неожиданно при невыясненных обстоятельствах исчез
А.П. (Кутепов). Он вышел утром в церковь, никуда не предполагал
заходить, никому не назначал свидания и условился с женой, что по-
сле обеда (в час дня) они всей семьей отправятся в город».
Незадолго до этого в одной из гостиниц Берлина находились при-
бывшие в первых числах января 1930 года из Москвы представители
ВРИО полковник Попов и полковник де Роберти, бывший в 1918 году
начальником штаба Кутепова в Новороссийске. Накануне своего отъ-
езда они направили письмо генералу Штейфону, с которым встре-
чались в 1929 году в Москве, с просьбой передать приглашение Ку-
тепову приехать в Берлин для обсуждения вопросов углубления
взаимодействия ВРИО с РОВС. Первоначально по поручению Куте-
пова в Берлин выехал начальник контрразведки полковник Зайцев,
в беседе с которым Попов и де Роберти настояли на встрече с Кутепо-
вым 16-18 января.
17 января вечером состоялась первая беседа Кутепова с предста-
вителями ВРИО. На ней Попов и де Роберти, в отличие от занятой
в 1928 году позиции, поставили вопрос о направлении в СССР не-
скольких групп надежных офицеров РОВС для подготовки восста-
ний весной 1930 года и вторично заявили о том, что хотели бы видеть
генерала П.П. Дьяконова в качестве представителя ВРИО при РОВС
в Париже. На следующий день, во время организованного Кутеповым
в ресторане в честь гостей завтрака, де Роберти, оставшись ненадолго
наедине с генералом, сообщил ему, что Попов и он действуют по зада-
113
нию ОГПУ, что никакой подпольной организации ВРИО не сущест-
вует и что на Кутепова готовится покушение. Кутепов весьма хладно-
кровно воспринял информацию де Роберти и во время завтрака в
присутствии Попова, который не знал о предательстве де Роберти,
ничем не выдал обуревавших его чувств.
По пути из Берлина в Париж Кутепов подробно рассказал Зайце-
ву об откровениях де Роберти, а по прибытии в Париж поставил
об этом в известность С.Е. Трубецкого и своего секретаря-поручика
М.А. Критского. После отъезда Кутепова в Париж Дьяконов без со-
гласования с ним выехал в Берлин и обсудил с Поповым и де Роберти
условия поддержания связи и обмена информацией.
В Берлине их застало известие об исчезновении Кутепова, но по
указанию из Москвы Попов и де Роберти выехали из Берлина только
в феврале, подтверждая тем самым, что их приезд в Берлин никак не
связан с этим происшествием. Более того, в своих письмах из Мо-
сквы на имя Зайцева они высказали опасения за свою дальнейшую
судьбу, так как не уверены, что их встречи с Кутеповым не станут до-
стоянием ОГПУ, и поэтому просили временно не писать им.
ОГПУ вскоре стало известно о предательстве де Роберти. Он был
арестован и после непродолжительного следствия в мае 1930 года
расстрелян.
Осуществленная ОГПУ операция по похищению Кутепова нане-
сла тяжелый удар по белому движению. Депрессия, панические на-
строения, недоверие к руководителям, взаимные подозрения в со-
трудничестве с органами госбезопасности СССР были характерны не
только для членов Российского общевоинского союза, но и для под-
держивавшей его части белой эмиграции на протяжении ряда лет после
исчезновения Кутепова.
Преемником Кутепова на посту председателя РОВС стал гене-
рал-лейтенант Евгений Карлович Миллер, кадровый военный, окон-
чивший в 1892 году академию Генерального штаба. С 1898 по 1907 год
он находился на военно-дипломатической работе в Бельгии, Голлан-
дии и Италии. Участвовал в Первой мировой войне, будучи началь-
ником штаба 5-й армии. В августе 1917 года был назначен представи-
телем Ставки при итальянской Главной квартире. В 1918 году после
высадки английских войск в Архангельске стал главкомом белых
войск на Севере, а в 1920 году возглавил Северное правительство.
После эвакуации английских войск из Архангельска уехал в Фин-
ляндию, откуда перебрался в Париж, где сначала состоял при штабе
Врангеля, а затем находился в распоряжении великого князя Нико-
лая Николаевича. В 1929 году был назначен заместителем председа-
теля РОВС.
В штаб-квартире РОВС Миллер поручил всю информационную
работу Трубецкому, начальником канцелярии назначил генерал-лей-
тенанта Н.Н. Стогова и его помощником - генерала П.А. Кусонского.
114
Будучи заместителем Кутепова, Миллер не был допущен к боевой
работе РОВС и не был информирован об этой стороне секретной де-
ятельности организации. Поэтому Миллер начал свою деятельность
с инспекционных поездок в Югославию, Чехословакию, Болгарию,
чтобы на местах разобраться с практической деятельностью РОВС
и оживить разведывательную работу. Это обусловливалось и тем, что
многие генералы и старшие офицеры РОВС считали Миллера каби-
нетным работником, не способным к решительной борьбе с советской
властью. Однако по мере вхождения в дела РОВС Миллер, назвав
мелкими булавочными уколами различного рода «бессистемные по-
кушения, нападения на советские учреждения и поджоги складов»,
поставил перед РОВС стратегическую задачу: организацию и подго-
товку крупных выступлений против СССР всех подчиненных ему
сил. Не отрицая важности проведения террористических актов, Мил-
лер обращал особое внимание на подготовку кадров для разверты-
вания партизанской войны в тылу Красной Армии в случае войны
с СССР. В предвидении открытых военных действий против СССР
со стороны Запада он создал под руководством генерала Н.Н. Голови-
на в Париже и Белграде курсы по переподготовке офицеров РОВС и
обучению военно-диверсионному делу новых членов Союза из числа
эмигрантской молодежи.
Однако планы и практические шага по их реализации генерала
Миллера и его сподвижников своевременно становились достоянием
советской разведки. Благодаря полученным через агентуру данным
в 1931-1934 годах удалось захватить и обезвредить 17 террористов
РОВС и НТСНП, заброшенных в СССР, и вскрыть И явочных пун-
ктов. Большой вклад в эту работу внесли агент-нелегал Леонид Лео-
нидович Линицкий в Белграде, сотрудники парижской и берлинской
резидентур ИНО ОГПУ. Советским разведчикам удалось предотвра-
тить готовившиеся РОВС террористические акты против наркома
иностранных дел СССР М.М. Литвинова в Европе и его заместителя
Л.М. Карахана в Иране.
В начале 30-х годов советская разведка установила технику слу-
хового контроля в штаб-квартире РОВС в Париже, которая с мая
1930 года располагалась на первом этаже дома № 29 на Рю де Колизе.
Дом принадлежал семье агента парижской резидентуры Сергея Ни-
колаевича Третьякова. Высокий, статный мужчина, всегда элегантно
и со вкусом одетый, знавший несколько европейских языков, быв-
ший обладатель солидного капитала в России, Третьяков был желан-
ным гостем в эмигрантских кругах и находился в близких отношени-
ях с Кутеповым. Бывший председатель Костромской мануфактуры,
председатель Московского биржевого комитета, бывший министр
Временного правительства (последнего периода), Третьяков по лич-
ному поручению Керенского поддерживал связь с французской воен-
ной миссией. В 1918 году эмигрировал во Францию, откуда в конце
115
1919 года возвратился в Россию и в течение 10 месяцев занимал
должность министра торговли в правительстве адмирала Колчака.
Вернувшись в Париж, Третьяков работал в различных эмигрантских
организациях, в том числе был заместителем председателя «Торгпро-
ма». Реально оценивая обстановку, Третьяков ранее других понял,
что возврата к старой России нет. На почве разочарований, усу-
губленных разрывом с женой, он пытался покончить жизнь само-
убийством. В 1929 году Третьяков был привлечен к сотрудничеству
с советской разведкой. Первоначально от Третьякова поступала ин-
формация по подрывной деятельности «Торгпрома» и других эмиг-
рантских организаций. В 1933 году перед ним была поставлена задача
по «разработке» РОВС и его 1-го отдела. По предложению заместите-
ля ИНО ОГПУ Шпигельгласа, Третьяков вернулся в принадлежа-
щий семье дом и занял второй этаж - как раз над помещениями, арен-
довавшимися штаб-квартирой РОВС. На третьем этаже проживала
семья Третьякова. Это позволило парижской резидентуре установить
микрофоны для подслушивания в кабинетах Миллера, начальника
1-го отдела Шатилова и в канцелярии РОВС. Аппаратура приема ин-
формации была размещена в квартире Третьякова. Начиная с 12 ян-
варя 1934 г. заработал технический канал получения информации,
обернувшийся для Третьякова годами тяжелейшей работы. Почти
ежедневно, пока Миллер, Шатилов и Кусонский находились на рабо-
те, он, надев наушники, вел записи разговоров, происходивших в их
кабинетах. Поступавшая от Третьякова информация, носившая пер-
воначально кодовое название «Петька», азатем «Информация наших
дней» (ИНД), позволила разведке и контрразведке ОГПУ, а затем
НКВД более полно контролировать и пресекать подрывную деятель-
ность РОВС, выявлять каналы заброски террористов и их имена,
факт сотрудничества Миллера с французскими и японскими спец-
службами, установление тесного контакта РОВС с НТСНП, встречи
Миллера с Байдалаковым и Поремским и другими лидерами НТСНП,
на которых обсуждались конкретные вопросы взаимодействия этих
двух антисоветских организаций в борьбе против СССР. Благодаря
информации Третьякова стало известно, что представитель РОВС
в Румынии полковник Жолондовский, отвечавший за заброску тер-
рористов, скрывал от руководства РОВС провалы до тех пор, пока
данные об аресте террористов и их фамилии не появлялись в совет-
ской печати. Интересна в этом отношении информация Третьякова
о провале румынского канала Жолондовского, изложенная в спец-
сообщении ИНО руководству НКВД СССР:
«ИНО Главного управления государственной безопасности по-
лучены сведения, что руководитель террористической работой РОВС
в Румынии полк. Жолондовский заявляет, что НКВД... совершенно
разгромил всю английскую разведку, ведущуюся из Румынии, и всю
румынскую линию Жолондовского. По словам Жолондовского, на-
116
рушены все организации всех разведок. На Жолондовского произве-
ло впечатление опубликование в советской печати настоящих фами-
лий двух расстрелянных террористов в Харькове... Жолондовский
заявляет, что сейчас со стороны Румынии невозможна работа терро-
ристического характера, но в то же время он считает необходимым,
чтобы РОВС снова провел террористический акт по какой-либо дру-
гой линии против т. Жданова или т. Постышева. Ген. Абрамов... и ка-
питан Фосс... считают, что сейчас румынской линии не существует и
что Жолондовский всех обманывал. Он тратил получаемые от РОВС
5 тыс. франков на свои личные нужды, ведя неприличный образ жиз-
ни, и на взятки Мурузову (один из руководителей румынских спец-
служб). По словам Абрамова и Фосса, все посылки людей в СССР
Жолондовским производились на английские деньги, а счет пред-
ставляли ген. Миллеру...»
После провала румынского канала советскую разведку интересо-
вал вопрос, где и через кого РОВС продолжит переброску в СССР
своих террористов, и ответ на этот вопрос был получен от ближайше-
го соратника Миллера, отвечавшего за разведывательную работу, ге-
нерала Николая Владимировича Скоблина, сотрудничавшего вместе
с женой Н.В. Плевицкой с советской разведкой с 1930 года. Скоблин
родился 9 июня 1893 г. в Нежине в семье отставного полковника.
В 1914 году окончил Чугуевское военное училище и в чине прапор-
щика был направлен на фронт. За храбрость и боевые заслуги вскоре
был награжден орденом св. Георгия и золотым Георгиевским оружи-
ем. Человек редких военных дарований, Скоблин, несмотря на отсут-
ствие высшего военного образования, в ходе Мировой и Гражданской
войны в составе белой армии дослужился до командира Корнилов-
ской дивизии и получил звание генерал-майора. После бегства армии
Врангеля из Крыма Скоблин, находясь в Галлиполи, в июне 1921 года
женился на известной русской певице Надежде Васильевне Плевиц-
кой и после переезда в Париж не принимал активного участия в делах
РОВС, оставаясь почетным командиром корниловцев. По оценке
ИНО ОГПУ, через год после вербовки Скоблин «стал одним из луч-
ших источников... довольно четко информировал нас о взаимоотноше-
ниях в руководящей верхушке РОВС, сообщал подробности о поезд-
ках Миллера в другие страны». Гастроли его жены давали возможность
Скоблину осуществлять инспекторские проверки периферийных по-
дразделений РОВС и обеспечивать советскую разведку оперативно
значимой информацией. С помощью Скоблина были ликвидированы
боевые кутеповские дружины, скомпрометирована идея генералов
Шатилова и Туркула о создании в РОВС террористического ядра для
использования его на территории СССР. В конечном счете Скоблин
стал одним из ближайших помощников Миллера по линии разведки
и его поверенным в делах центральной организации РОВС. Когда не-
которые члены РОВС стали высказывать подозрения относительно
117
сотрудничества Скоблина с советской разведкой, Миллер решитель-
но выступил в его защиту.
Это обстоятельство было использовано, когда встал вопрос о про-
ведении операции по Миллеру, который через своего представителя
в Берлине генерала Лампе установил тесные контакты с фашистским
режимом в Германии.
22 сентября 1937 г. по приглашению Скоблина Миллер напра-
вился с ним на виллу в Сен-Клу, под Парижем, где должна была со-
стояться организованная Скоблиным встреча Миллера с немецкими
представителями. На вилле Миллера ожидала оперативная группа
чекистов, которая захватила его и через Гавр переправила на теплохо-
де в СССР. После проведенного в Москве следствия Миллер был
предан суду и в 1939 году расстрелян. Как удалось установить, в опе-
рации по захвату Миллера участвовали советские разведчики Геор-
гий Косенко, Вениамин Гражуль и Михаил Григорьев. Руководил
операцией приехавший из Москвы заместитель начальника ИНО
С. Шпигельглас. Эта операция прошла не без потерь для разведки.
Уходя на встречу со Скоблиным, Миллер оставил конверт с запиской
генералу Кусонскому и попросил вскрыть конверт, если с ним что-
нибудь случится. Как только окружению Миллера стало ясно, что
он пропал, Кусонский вскрыл конверт с запиской следующего содер-
жания:
«У меня сегодня в 12 час. 30 мин. дня встреча с генералом Скоб-
линым на углу улиц Жасмен и Раффе, и он должен везти меня на
свидание с немецким офицером, военным агентом в Прибалтийских
странах - полковником Штроманом и с г. Вернером, состоящим здесь
при посольстве. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устроено
по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, на всякий слу-
чай оставляю эту записку. Генерал Е. Миллер. 22 сентября 1937 г.»
Дело близилось к ночи. Кусонский и Кедров решили послать за
Скоблиным. Не подозревая о записке Миллера, прибывший в штаб
РОВС Скоблин отрицал, что назначал встречу с Миллером, но после
того, как Кусонский познакомил его с запиской и предложил поехать
вместе с ним в полицию, Скоблин, воспользовавшись замешательст-
вом Кедрова и Кусонского, скрылся. Принятые полицией меры по его
розыску ничего не дали. Скоблин был нелегально переправлен нашей
разведкой на специально зафрахтованном самолете в Испанию. По
имеющимся сведениям, он погиб в Барселоне при бомбежке фран-
кистской авиации. Н.В. Плевицкая была арестована как соучастница
и осуждена парижским судом к 20 годам каторжных работ. 5 октября
1940 г. она скончалась в Центральной тюрьме города Ренн.
Шпигельглас, Косенко и Григорьев в 1938-1939 годах были аре-
стованы и в 1940 году расстреляны. В 1956 году все посмертно реаби-
литированы. Гражуль в 1946 году был уволен из органов госбезопас-
ности по болезни, в 1956 году умер в Москве.
118
Сергей Николаевич Третьяков продолжал сотрудничать с совет-
ской разведкой до оккупации гитлеровской Германией Франции.
В августе 1942 года фашистская газета «Локаль-анцайгер» и эмиг-
рантская газета «Новое слово» опубликовали сообщение о том, что
Третьяков был арестован гестапо. В 1944 году его казнили как рези-
дента советской разведки в Париже.
После похищения Миллера руководителем РОВС стал генерал
Абрамов, которого через год сменил генерал Шатилов. Никому из
них не удалось сохранить РОВС как дееспособную и активную орга-
низацию и ее авторитет в белой среде. Последняя операция советской
разведки по Миллеру стала концом РОВС. И хотя окончательно как
организация он прекратил свое существование с началом Второй ми-
ровой войны, советская разведка, дезорганизовав и разложив РОВС,
лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности ак-
тивно использовать в войне против СССР около 20 тыс. членов этой
организации.
10
Неповторимый путь Л.Л. Линицкого
Осень 1935 года в русской колонии Белграда выдалась на ред-
кость театральной. В «Русском доме»1 выступал сам Шаляпин. Пу-
блика была в восторге, и еще долго после его отъезда велись разгово-
ры о знаменитом певце. Позже город посетила русская драматическая
труппа из Праги. Да и свои местные артисты порадовали удачными
постановками.
И декабря на сцене «Русского дома» шла опера «Наталка-
Полтавка». Зал был полон. Подъезжали такси, подкатывали лихачи-
извозчики, многие добирались пешком.
Открылись дверцы такси, и из него вышла элегантная пара:
мужчина в сером пальто, лет 35-ти, выше среднего роста, с черными
усами, и стройная красивая женщина лет 30-ти в дорогом манто.
Это были доктор Леонид Леонидович Линицкий, восходящая звез-
да в здешнем медицинском мире, и его жена Екатерина Федоровна.
Они быстро прошли в вестибюль к гардеробу. Основная масса зри-
телей уже находилась в зале. Пока Линицкие раздевались, их при-
ветствовал глава местного РОВС генерал Барбович. «Молодые лю-
ди, поторопитесь, а то мы с вами опоздать можем», - целуя руку
Екатерине Федоровне, пропел он своим хрипловатым басом. Под-
нимаясь по лестнице, помахала им рукой мадам Папеску, лидер На-
ционально-трудового союза нового поколения (НТСНП), полная
женщина, которую сопровождал высокий, чопорный ротмистр Кома-
ровский.
- Катя! Вот билеты, иди, а я сейчас, следом за тобой.
Екатерина Федоровна поспешила в зал, а Леонид Леонидович,
найдя свободную вешалку, повесил одежду и тоже заторопился
наверх.
Когда он поднялся в фойе, дорогу ему преградили двое мужчин
в штатском. Третий стоял чуть в стороне. Один из них на сербском
120
языке произнес: «Господин Линицкий, вы арестованы». «Что за шут-
ки, кто вы такие?» - стараясь не выдать волнения, спросил Линиц-
кий. Третий, невысокого роста человек, ответил: «Сербская тайная
полиция».
Линицкий попытался протестовать. Однако двое молодчиков бы-
стро скрутили ему руки, надели наручники и повели вниз по лестни-
це. Навстречу им, запыхавшись, бежала запоздавшая зрительница.
Леонид Леонидович узнал в ней свою пациентку, шестнадцатилет-
нюю Веру Витковскую. Он поднял руки, показал наручники и бросил
короткую фразу: «Вера! Скажите Кате». И кивнул в сторону зала.
Через полчаса доктор Линицкий уже находился в застенках контр-
разведки полковника Иовановича, пользовавшегося в Сербии не-
доброй славой.
Вера быстро нашла жену доктора и сообщила ей о случившемся.
Екатерина Федоровна вышла из зала, оделась и бросилась ловить
такси. В считанные минуты она была дома. Дети спали, прислугу она
отослала отдыхать. Сама быстро растопила печь, отодвинула подо-
конник, где был тайник, а в нем - подготовленная в Центр почта.
Достала большой пакет и бросила его в огонь. Снова задвинула
подоконник, вынула несколько бумаг из письменного стола и тоже
бросила в печь. Прошлась по комнате, осмотрела шкаф, вздохнула
и стала перемешивать горящие бумаги. Затем подбросила в топку не-
сколько поленьев, села в кресло и закрыла лицо руками.
Она очнулась от стука в дверь: «Открывайте! Полиция!»
Обыск длился часа три. Перевернули буквально все, но ничего
не нашли. Офицер, руководивший группой, требовал указать, где ле-
жит шпионская информация, угрожал всех повесить. Обняв детей,
Екатерина Федоровна сидела на диване и повторяла: «Здесь какая-то
ошибка, понятия не имею, что вам надо».
После обыска в квартире была оставлена засада. Два дюжих
парня расположились в гостиной и приказали никому из дома не вы-
ходить.
На следующее утро русская колония Белграда уже знала, что
раскрыта советская разведывательная организация, которой руко-
водил доктор Линицкий - член правления галлиполийского общест-
ва РОВС, один из приближенных генерала Барбовича и руководите-
ля Национально-трудового союза нового поколения Байдалакова.
В верхах колонии поднялся переполох. В последующие дни ма-
сла в огонь подлила пресса. Деятельность РОВС и НТСНП практи-
чески была парализована. Руководителям везде мерещились совет-
ские агенты.
Сербская тайная полиция арестовала всех активных помощников
Линицкого (а их было 10 человек), включая Екатерину Федоровну,
которая работала в резидентуре секретарем.
121
Нелегальная резидентура в Белграде была создана в начале
30-х годов. Она выполняла задачу проникновения в белоэмигрант-
ские формирования и добывания информации о засылке на террито-
рию СССР террористов и об организациях и группах, которые зани-
мались осуществлением этих акций.
Арест сотрудников резидентуры произошел по вине заместителя
резидента Ш. Из карьеристских побуждений, решив «отличиться»
перед Центром, он без разрешения резидента провел операцию по
вскрытию сейфа в квартире лидера НТСНП Байдалакова, сфотогра-
фировал имевшиеся там документы. К операции Ш. привлек двух
знакомых югославов, один из которых, как выяснилось потом, был
агентом местной контрразведки.
Участники операции были взяты с поличным. После пыток и по-
боев Ш. выдал всех членов резидентуры. Контрразведка в тот же ве-
чер арестовала резидента и многих его сотрудников.
Провал нанес большой ущерб резидентуре. Но одновременно
он серьезно потряс те белоэмигрантские круги, которые занимались
враждебной СССР деятельностью. Из Парижа сообщали: «В связи с
произведенными в Белграде арестами в центре РОВС царит паника».
Кем же был доктор Л.Л. Линицкий?
Родился он в 1900 году на Украине, в г. Ахтырке, в семье команди-
ра сотни пограничной стражи. Отец постоянно находился на службе
на дальневосточной границе. Семья в основном жила в Ахтырке и в
Харькове, а к отцу приезжала лишь время от времени, так как об-
становка и условия жизни на границе не позволяли находиться там
длительное время. В годы Первой мировой войны ветеран Русско-
японской войны, георгиевский кавалер ротмистр Линицкий был на-
правлен на фронт, где героически сражался, командуя кавалерийским
полком, и погиб в бою.
В начале 1917 года в возрасте 16 лет из 7-го класса гимназии Лео-
нид добровольно уходит на войну. После прохождения подготовки в
учебной команде в звании младшего унтер-офицера направляется на
фронт.
Приезд А.Ф. Керенского, бывшего тогда военным министром,
в дивизию круто изменил жизнь Леонида. Как активный участник
срыва митинга, на котором должен был выступить Керенский, он был
арестован. Ему грозила смертная казнь. Но дело ограничилось тем,
что его направили в штрафной полк.
Разложение в армии нарастало. Штрафники стали разбегаться по
домам. Линицкому как несовершеннолетнему удалось оформить от-
пуск, и в октябре 1917 года он приехал домой. Экстерном окончил
гимназию.
Во время оккупации немцами Украины Линицкий участвовал
в набегах на немецкие посты, вел со своими сверстниками подрыв-
ную работу против оккупантов. В одной из операций был ранен.
122
После выздоровления поступил на естественное отделение физико-
математического факультета Харьковского университета. Окончив
первый курс, возвратился в Ахтырку на каникулы, но не доехал, а
присоединился к одной из частей Красной Армии и отправился на
фронт. Участвовал в боях, когда Красная Армия отступала к Курску
под натиском превосходящих сил белых. В августе 1919 года был сно-
ва ранен. Кроме того, открылась старая рана. Медицинская комиссия,
признав его негодным к воинской службе, уволила из армии.
В августе 1920 года, подлечившись, Леонид снова направился
добровольцем на фронт. Там его зачислили в разведотдел 13-й армии
и он начал проходить подготовку для заброски в тыл противника.
Однажды по делам службы юноша был направлен в штаб одной из
дивизий. Но когда прибыл на место, там шел ожесточенный бой
с прорвавшимися белыми. Линицкий подобрал у убитого винтовку
и присоединился к группе красноармейцев, которая занимала оборо-
ну на окраине населенного пункта. Во время боя Леонид получил
тяжелое ранение. Красноармейцы пытались спрятать его в плавнях,
но не успели.
Что случилось дальше, Леонид Леонидович написал в автобио-
графии: «5/18 сентября я уже был в руках белых, которые первым
делом раскроили мне прикладом череп и снова бросили лежать на ме-
сте. Затем они меня все же подобрали и отправили со своими ранены-
ми в Севастополь, а оттуда на пароходе в Константинополь, причем
они уже сами толком не знали, кто я и что». В карманах у него ника-
ких документов не было. По существовавшим тогда установкам со-
трудники разведотделов, предназначавшиеся к заброске в тыл про-
тивника, имели соответствующий документ, который заделывался
в каблук сапога или маскировался в одежде. Такой документ был
спрятан в каблуке сапога и у Леонида. По окровавленной разорван-
ной одежде тяжелораненого и по другим признакам распознать в нем
красного лазутчика было невозможно, и он сошел за своего.
Так, вместе с госпиталями, на судах, с остановками в Константи-
нополе, Галлиполи его довезли до Югославии. «Переброска в стан
противника состоялась, - думал разведчик. - Ну, а кому я теперь ну-
жен - война закончилась». Задачи, которые ставились разведотделом
13-й армии, естественным образом отпали. Появилась мысль проби-
раться домой. После госпиталя Линицкий, ослабевший и измучен-
ный, начал думать о том, как зарабатывать на жизнь. От воинских
формирований белых старался держаться в стороне, хотя там и обес-
печивали питанием и одеждой. Существовала опасность разоблаче-
ния. В разговорах с солдатами и офицерами вопросы «где служил?»,
«кто командир?» и т.д. были обычными, и это могло привести к про-
валу. Поэтому Линицкий решил поступить на стройку. Приняли его
чернорабочим, затем перешел на фабрику, где, как позднее писал
Леонид Леонидович, он получил настоящую рабочую закалку. Здесь
123
же, на фабрике, познакомился со своей будущей женой Екатериной
Федоровной, которая стала ему верной помощницей на протяжении
всей дальнейшей жизни.
Все это время Линицкий думал об установлении связи со свои-
ми. Однако возможности для этого не представлялось. Он решил
установить контакт с прогрессивными югославскими организация-
ми. В 1927 году организовал забастовку рабочих на фабрике, в ходе
которой звучали призывы к поддержке СССР. За это его уволили
с работы.
Леониду Леонидовичу удалось поступить на медицинский фа-
культет Белградского университета, который он окончил в 1931 году.
Работал в разных медицинских учреждениях, потом занялся частной
практикой.
Однако мысль о том, что надо искать способ связаться со своими,
не покидала Линицкого. Позднее он вспоминал: «Не раз делал по-
пытки связаться с товарищами в Москве и засылал всякие хитроум-
ные письма. Наконец это удалось, и я начал работать в нашей славной
разведке».
Так в начале 30-х годов Леонид Линицкий включился в разведы-
вательную работу с нелегальных позиций по линии ИНО. В те годы
ряд белоэмигрантских и националистических организаций прово-
дили широкую работу по засылке в СССР боевиков для проведения
диверсий на транспорте и промышленных предприятиях, террори-
стических актов против руководящих работников. Это наносило
большой ущерб стране, и поэтому остро стояла задача разоблачения
и нейтрализации их деятельности.
В инструкциях Центра подчеркивалось: «Задача заключается
в том, чтобы парализовать все активные действия боевиков пу-
тем тщательной «разработки» и выявления их активности и свя-
зей на территории Союза... надо сконцентрировать свое внимание
на террористически настроенных элементах эмиграции, агентурно
выявлять их намерения и связи. Эта работа очень кропотливая, мо-
жет, с самого начала малоэффективная, но необходимая. Других
путей нет».
К этому времени Леонид Леонидович занимал в обществе солид-
ное положение. Врач, имевший частную практику, считался в Юго-
славии уважаемым человеком. Ему был открыт доступ в высшее об-
щество, он был знаком с белыми генералами и офицерами, высшими
чиновниками государственного аппарата страны, сотрудниками ино-
странных посольств.
Начав разведывательную работу в одиночку, Линицкий в даль-
нейшем создал работоспособную резидентуру, которая полностью
контролировала деятельность основных белоэмигрантских организа-
ций в Югославии, регулярно получала информацию из Парижа, где
находился центр этих организаций.
124
Проникновение в руководящие круги белой эмиграции в Юго-
славии происходило умело, без спешки. Большую роль сыграла про-
фессия Леонида Леонидовича, которого часто приглашали в дома
руководителей эмигрантских организаций.
В сообщениях Центру Линицкий писал: «Сегодня меня вызывал
в Союз инвалидов ген. Скворцов по делу. К слову, я уже около полу-
тора месяцев состою врачом Всеюгославского союза русских воен-
ных инвалидов и особо врачом Белградского отделения этого союза».
В личном деле Линицкого сохранились приглашения Нацио-
нально-трудового союза нового поколения и некоторых других орга-
низаций, в которых сообщается: «Имеем честь пригласить Вас на со-
брание...» и т.д.
Постепенно Леониду Леонидовичу удалось проникнуть в наибо-
лее опасные для СССР организации и учреждения, занимавшиеся
секретной работой. Получаемые им данные о засылке в СССР боевых
групп и отдельных террористов позволили нанести серьезный удар
по этим организациям в Югославии, а на некоторых направлениях
полностью парализовать их деятельность. Так прекратила свое суще-
ствование организация «Дружина», которая занималась засылкой
боевиков через территорию Румынии. Она действовала в тесном кон-
такте с румынской разведкой и находилась под особым покровитель-
ством представителя РОВС в Румынии генерала Геруа.
Поскольку переброшенные в СССР террористы арестовывались
и предавались суду, о чем сообщалось в прессе, желающих испытать
свою судьбу на поприще вооруженной борьбы с Совдепией станови-
лось все меньше и меньше. Поэтому некоторые организации, видя
бесперспективность этого дела, стали отходить от террористической
деятельности.
Сотрудники резидентуры использовали различные способы для
получения данных о перебрасываемых террористах. Тесть Линицко-
го Дракин был внедрен в местную фашистскую организацию, которая
финансировалась немцами Дрепером и Янсоном, имевшими связь
с Гитлером. Дракину удалось получить фотографии, биографические
сведения на террористов и агентов из числа эмигрантов, которые го-
товились для переброски в СССР.
Руководство ИНО нередко отмечало успешную работу Леонида
Леонидовича. В личном деле имеются такие записи: «За удачно про-
веденную операцию прошу распоряжения наградить т. Линицкого»;
«Материал довольно интересный. По существу прежних заданий имеет-
ся ответ на большинство из них». Сохранились и другие свидетельст-
ва высокой оценки деятельности резидентуры и ее руководителя.
В архивных документах фигурируют также данные об оказании
помощи его матери. В резолюции одного из руководителей развед-
ки указывается: «Обращаю Ваше внимание на приложенную Линиц-
ким выдержку из письма его матери. Старуха сокращена и находится
125
в безвыходном положении. Ясно, что такого рода письма сплошь и
рядом диссонируют с нашими обещаниями. Линицкий не в панике,
но убедительно просит нас помочь старухе.
Прошу со своей стороны «нажать» на Харьков, чтобы ее восстано-
вили на службе. Пока же необходимо срочно переслать ей 500 рублей».
Помимо получения информации обычным путем резидентура
провела несколько острых мероприятий по добыванию особо цен-
ных документальных материалов. Речь идет о проведении негласных
выемок документов из сейфов некоторых руководителей РОВС и
НТСНП. В сейфах этих лиц хранились особо важные материалы, не-
редко касавшиеся контактов с разведслужбами западных стран, пла-
ны предстоящих операций на территории СССР и некоторые другие
важные документы.
После ареста членов резидентуры для расследования обстоя-
тельств дела руководство РОВС создало свою специальную следст-
венную комиссию во главе с бывшим царским сенатором Трегубовым
(официальное следствие велось сербской тайной полицией). В за-
ключении следственной комиссии, составленном в 1937 году, приво-
дятся данные о том, как разведчик постепенно проник в руководящие
органы белой эмиграции и каким образом он добывал секретную ин-
формацию. Эти данные соответствуют действительному положению
дел, и поэтому их небезынтересно привести здесь.
«Основная задача Линицкого, - отмечалось в докладе, - заключа-
лась в сборе сведений о IV отделе РОВС, в особенности о его секрет-
ной работе, и надо отдать ему справедливость, он планомерно присту-
пает к осуществлению этой задачи. 3 мая 1933 г. он заполняет
опросный лист для зачисления в члены Белградского отделения гал-
липолийцев; 26 июля того же года заполняет второй такой же лист.
Ни в одном из этих листов подписей поручителей или указания на их
личности не имеется. Если даже признать, что он поступил в галли-
полийское общество с 3 мая, то 17 мая, то есть через две недели, он
уже упоминается в протоколе заседания правления, 21 июня того же
1933 г. кооптируется в состав правления, 3 января 1934 г. становится
действительным членом правления, в каковой должности состоял
вплоть до дня ареста».
И далее: «Одновременно с быстрым продвижением в местный
галлиполийский центр Линицкий сначала вступает в образованную
подполковником Козубским группу по изучению СССР и для «раз-
работки» тем заходит к ротмистру Комаровскому в канцелярию
IV отдела, а после того, как Комаровский отказался от делаемых им
у галлиполийцев докладов, Линицкий его заменяет и под предлогом
сбора для этих докладов сведений начинает чаще посещать Комаров-
ского и даже брать у него материалы к себе на дом.
В ноябре 1934 года на Линицкого возлагается исполнение обя-
занностей секретаря правления белградского отделения галлиполий-
126
цев, которые он нес до 10 декабря того же года. Однако, очевидно,
выгодное положение секретаря, не только дающее возможность знать
всю (даже конфиденциальную) переписку общества, но и позволяю-
щее открыто знакомиться со многими бумагами и в канцелярии
IV отдела, побудило Линицкого и после сдачи должности секретаря
продолжать именовать себя таковым, вследствие чего не только мно-
гие офицеры, но даже и военный агент полковник Базаревич считали
его секретарем. Базаревич собственноручно написал, что доктор Ли-
ницкий последние 7-8 месяцев перед арестом работал во второй ком-
нате канцелярии «как секретарь белградского отделения общества
галлиполийцев». Таким образом, этот большевистский агент сумел
создать себе в белградском центре РОВС исключительное положение».
Одним из источников Линицкого был заместитель начальника
IV отдела РОВС ротмистр Комаровский. Комаровский во многих
случаях знал о переброске боевиков в СССР и делился этой инфор-
мацией с Линицким, а иногда давал ему секретные поручения аген-
турного характера.
Центр рекомендовал Линицкому на судебном процессе не связы-
вать свою деятельность с советской разведкой, а выступать под фла-
гом самостоятельной политической организации, борющейся против
террористической деятельности отдельных руководителей белой эми-
грации. Нужно было наметить такую линию защиты подсудимых,
чтобы подчеркнуть, что они действовали из любви к Родине, ни од-
ним своим действием не нанесли вреда Югославии, а информацию
о террористической деятельности отдельных белогвардейских групп
пытались довести до сведения своего государства и мировой общест-
венности. Важно было также в ходе судебного процесса разоблачить
истинную роль РОВС и НТСНП, показать, какой вред они наносили
Югославии своей террористической деятельностью. Такая линия
должна была показать общественности Югославии, что руководите-
ли белоэмигрантских организаций используют территорию их стра-
ны в провокационных целях.
Руководители РОВС и НТСНП стремились по-своему влиять
на ход следствия. Им важно было обвинить Линицкого и его группу
в шпионской деятельности и прикрыть свою террористическую дея-
тельность, успокоить белоэмигрантскую общественность. Предста-
вив дело так, что группа Линицкого работала против Сербии, собира-
ла шпионские данные об этой стране, они надеялись отвести удар
от себя.
На процессе Линицкому было предъявлено обвинение в том, что
он собирал сведения о стратегических железных дорогах, которые
строятся в Югославии, о поставке военных материалов из Германии,
в фотографировании моста, в получении данных о численности рус-
ских офицеров, находящихся на службе в югославской армии, в ко-
пировании секретных актов Югославии.
127
Во время следствия с арестованными обращались крайне жесто-
ко. Их избивали, пытали, стараясь получить сведения, которые бы
подтверждали причастность группы к шпионской деятельности. Лео-
нид Леонидович старался при любой возможности морально поддер-
живать своих товарищей, во всем брал вину на себя, при очных ставках
давал понять, какой линии они должны придерживаться на допросах.
Арестованные члены группы четко следовали линии, которую
проводил резидент, и в своих показаниях подтверждали, что работа-
ли против РОВС и НТСНП по идейным соображениям, что никаких
противозаконных действий против Югославии не совершали. Это
соответствовало действительности, и следствие, как ни старалось,
не смогло инкриминировать им шпионаж.
Наряду с этим Линицкий провел еще одну акцию, которая во мно-
гом смешала карты устроителей процесса. Во время следствия и на
процессе он назвал в числе членов своей организации нескольких наи-
более одиозных белоэмигрантских деятелей, от которых он получал
информацию (так и было в действительности, но за одним исключе-
нием - они не знали, что имеют дело с советским разведчиком). Насто-
ящим руководителем организации он назвал ротмистра Комаровско-
го, подозревавшегося в связях с английской и польской разведками.
Такой поворот событий резко изменил обстановку. Руководители
РОВС начали проводить свои расследования, чем серьезно взбудора-
жили белоэмигрантские организации не только в Югославии, но и в
других странах Европы.
Информация о террористической деятельности РОВС и НТСНП
докатилась и до Лиги Наций. В прессе появились отклики, в которых
говорилось о необходимости привлечь к суду и противную сторону,
то есть белые террористические организации.
Создавшаяся обстановка осложнила положение обвинения. Ма-
териалы следствия были направлены не в суд, а в Министерство
юстиции, затем в Министерство иностранных дел, а после этого их
рассматривал Совет Министров. В результате было принято решение
о передаче материалов в суд только на 4 человек, в числе которых
оказался и ротмистр Комаровский. Суд признал виновными Линиц-
кого и его помощника только в совершении кражи документов из
сейфа и проведении пропаганды, наносящей вред Югославии.
Леонид Леонидович был приговорен к 2 годам 8 месяцам каторж-
ных работ, заместитель получил 1 год тюремного заключения, Дра-
кин - 6 месяцев, ротмистр Комаровский был оправдан, но ему было
предложено покинуть страну.
Решение суда усилило распри в среде руководителей и разброд
среди рядовых членов. У руководителей террористических организа-
ций и групп стали возникать подозрения в отношении друг друга,
«красная агентура» мерещилась им повсюду. Даже сенатор Трегубов
вынужден был заключить: «...кроме раскрытой шпионской линии
128
Линицкого должна существовать другая, более конспиративная раз-
ведывательная организация большевиков, на обязанности которой
лежит освещение заметных лиц местной русской эмиграции.
Поэтому надлежит рекомендовать организациям РОВС не убаю-
кивать себя тем, что ликвидирована шпионская группа Линицкого,
и удвоить свое внимание и осторожность, памятуя, что враг не дрем-
лет и его разведывательные щупальцы незаметно проникают в нашу
среду и цепко ее опутывают».
Процесс серьезно поколебал устои белоэмигрантских организа-
ций, занимавшихся террористической деятельностью, и фактически
парализовал их активность.
Семьи Линицкого и некоторых других членов резидентуры эта-
пировали в Австрию. Процедура высылки сопровождалась приме-
нением насилия и жестокости. Группу женщин привезли к границе
и под дулами карабинов заставили следовать на австрийскую террито-
рию. С австрийской стороны раздались выстрелы, группа была задер-
жана и направлена обратно на югославскую территорию. Эта процеду-
ра повторялась несколько раз. Измученные люди выбились из сил и не
могли уже двигаться дальше. Тогда полицейские отвезли их к границе
в горах, показали направление, куда двигаться, а сами сели в машины
и уехали. Через несколько часов группа вышла к австрийскому населен-
ному пункту, затем добралась до железнодорожной станции и на поезде
прибыла в Вену, где ее встретили сотрудники советского посольства.
Через некоторое время высланные были отправлены на Родину.
Что касается Леонида Леонидовича, то он полностью отбыл свой
срок. Однако, когда оставались считанные дни до освобождения,
были получены данные о подготовке против него террористического
акта. Приказ руководителей эмигрантских организаций - живым
Линицкого из Югославии не выпускать - заставил Центр принять
защитные меры. Еще во время пребывания в тюрьме посольством
СССР ему было вручено уведомление о приеме в советское граждан-
ство. На частном самолете Линицкого переправили в одну из стран
Европы. Через несколько дней он был в Москве.
Но Москва встретила разведчика неласково. Шел 1938 год. Лео-
ниду сообщили, что его мать арестована в 1937 году и расстреляна
как «несознавшаяся польская шпионка». Разведчику было предло-
жено выехать в Харьков, где проживала его семья, и устроиться на
работу в больницу.
Леонид Леонидович работал сначала в городской больнице, затем
до начала войны в военном госпитале. По его просьбе провели по-
вторное рассмотрение дела матери, и в 1940 году ему сообщили, что
она была репрессирована по ложному доносу и полностью реабили-
тирована.
С началом Великой Отечественной войны Леонида Леонидовича
вновь пригласили на работу во внешнюю разведку. Ему предложили
129
работу в тылу противника. Не раздумывая, он дал согласие. Началось
обучение его и жены прыжкам с парашютом, радиоделу, подрывному
делу и другим премудростям, необходимым для работы в тылу врага.
Боевое крещение разведчики приняли летом 1942 года, во время
стремительного наступления немцев на Сталинград. Пришлось участ-
вовать и в кровопролитных оборонительных боях вместе с отходящи-
ми частями Красной Армии. Затем руководство разведки приняло
решение использовать Линицкого для работы в Югославии, где раз-
вернулось широкое партизанское движение. В связи с тем что Екате-
рина Федоровна вскоре должна была рожать, решено было направить
Леонида Леонидовича на задание одного.
Разведчика выбросили с парашютом на территории Югославии.
Вместе с партизанами он вел боевые действия, совершал тяжелые
марши и одновременно добывал информацию и сообщал ее в Центр.
Среди партизан он встретил знакомых, с которыми работал на фа-
брике, своих бывших пациентов и, конечно, друзей, с которыми отбы-
вал срок в тюрьмах.
Разведывательная работа Л.Л. Линицкого в Югославии продол-
жалась до освобождения страны. Во время боевых действий он был
контужен, но поста своего не оставил. В конце апреля 1945 года вер-
нулся в Москву.
В 1946 году Линицкий снова выехал за границу для работы с не-
легальных позиций. В связи с началом холодной войны и разворачи-
вавшейся гонкой вооружений задача по добыванию разведывательной
информации о планах и практической деятельности предполагаемого
противника стояла весьма остро.
Леонид Леонидович вел работу в нескольких странах и успешно
справлялся с поставленными задачами. В последнее время работать
ему приходилось в тяжелых климатических условиях. Давали о себе
знать старые раны, но Леонид Леонидович и не помышлял о лечении,
он с еще большей энергией продолжал разведывательную работу,
успешно решая сложные оперативные задачи.
Однако подорванное здоровье подвело разведчика: в 1954 году
Линицкий скоропостижно скончался от сердечной недостаточности.
В документе, подписанном руководством внешней разведки, указы-
валось: «При исполнении служебных обязанностей умер наш ценный
нелегальный работник полковник Линицкий Леонид Леонидович...
Он отдавал себя работе полностью, ставя общественные интересы
выше личных. Готов был выполнить любое задание».
Так ушел из жизни талантливый разведчик, замечательный чело-
век, верный сын своего Отечества.
1 Центр русской белоэмиграции в Югославии.
11
В пламени испанской войны
Гражданская война в Испании в 1936-1939 годах породила об-
ширную историческую, публицистическую и мемуарную литературу
во многих странах мира, в том числе и в Советском Союзе. Главные
аспекты испанской проблемы достаточно подробно и основательно
исследованы историками и политологами. Воспоминаниями о тех
знаменательных событиях поделились некоторые видные советские
государственные, политические и общественные деятели, а также
военачальники, принимавшие непосредственное участие в сражени-
ях и служившие советниками в республиканских вооруженных силах.
И все же вряд ли можно считать эту тему исчерпанной. В частности,
пока еще не была поднята из архивных хранилищ и не сделана досто-
янием широкой читательской общественности информация о той ра-
боте, которая была проделана в Испании советской внешней развед-
кой. Теперь для этого настало время.
Как известно, договоренность о взаимном признании и установ-
лении дипломатических отношений была достигнута между респу-
бликанским руководством Испании и СССР еще в 1933 году. Но фак-
тически полпредство СССР в Мадриде начало функционировать
лишь в августе 1936 года, когда Испания уже была охвачена Граждан-
ской войной. В соответствии с межгосударственным соглашением
Советский Союз взял на себя обязательство не только оказывать
правительству Испании военную и военно-техническую помощь,
но и направлять своих специалистов для работы «в качестве совет-
ников в высших штабах республиканской армии и в других учрежде-
ниях». Под последними обе стороны подразумевали прежде всего
органы безопасности. В сентябре 1936 года с санкции политбюро ЦК
ВКП(б) и СНК СССР во исполнение официальной просьбы испан-
ской стороны Народный комиссариат внутренних дел СССР учредил
свое представительство при МВД Испании, которое в служебной
131
переписке именовалось как резидентура. Этот орган возглавил Алек-
сандр Михайлович Орлов1. Его заместителем стал Наум Маркович
Белкин2.
Главной обязанностью резидентуры, действовавшей под при-
крытием советского полпредства, было обеспечение руководства
СССР разведывательной и контрразведывательной информацией
по всему спектру испанских проблем. Что же касается взаимодейст-
вия с испанским МВД, то здесь имелось в виду оказание испанским
партнерам советнической и иной помощи в создании и организа-
ции деятельности их собственных органов государственной безопас-
ности.
А.М. Орлов и Н.М. Белкин быстро наладили прямые контакты
с испанским руководством: министром обороны Прието, министрами
внутренних дел и юстиции, с их заместителями, а также с руково-
дящими работниками всех ступеней в службе безопасности (Сегури-
дад). За два с половиной военных года на этих постах перебывало
немало деятелей, существенно различавшихся между собой по поли-
тическим убеждениям и пристрастиям, деловым и личным качест-
вам. По-разному они относились к Советскому Союзу и оценивали
его помощь, роль и значение в испанской эпопее. Но почти всех их
отличали отсутствие или низкий уровень профессионализма и, как
следствие, недооценка активной работы франкистских спецслужб
и поддерживавших их иностранных разведок. Ощущалась также
острая нехватка подготовленных, а главное - надежных местных ка-
дров. В такой сложной и изменчивой политической и оперативной
обстановке советским разведчикам приходилось повседневно решать
многочисленные деликатные проблемы с испанскими коллегами и
параллельно приобретать источники необходимой разведывательной
и контрразведывательной информации.
Испанские республиканцы на конец 1936 года не располагали
каким-либо государственным органом, который даже с очень боль-
шой натяжкой можно было бы назвать внешней разведкой. Однако
идея создания такого органа, родившаяся в МИД Испании, с го-
товностью была подхвачена советским резидентом и его замести-
телем. При их содействии уже в начале 1937 года заработала спе-
циальная информационная служба внешнеполитического ведомства
с филиалами в ряде европейских столиц. Ее нарекли Дипломатиче-
ским кабинетом, поставив задачу «постепенно налаживать осведом-
ление в разных странах, главным образом среди журналистов и ди-
пломатов».
Уже через несколько месяцев из испанских зарубежных предста-
вительств стала поступать разнообразная политическая, экономиче-
ская и военная информация. Наибольшую важность представляли
данные о наращивании военного потенциала Германией и Италией и
об их военпо-политических планах в Европе и в мире. Особенно ре-
132
зультативно шла работа во Франции и Чехословакии. Добытыми све-
дениями вплоть до конца войны испанские друзья по-братски дели-
лись с советскими коллегами и наставниками.
Сотрудничество НКВД СССР с органами безопасности Испа-
нии выходило далеко за рамки контактов между их представителями
в Мадриде, Валенсии и Барселоне. Актуальная информация о секрет-
ных планах Германии, Италии и других государств в отношении Ис-
пании, добывавшаяся советской разведкой в целом, использовалась
для ориентирования испанского руководства. Проводились также
различные оперативные мероприятия, нацеленные на облегчение ис-
панским друзьям их борьбы против франкистов. Например, на терри-
тории Франции советские разведчики помогали испанцам в органи-
зации встреч с агентурой, работавшей на захваченной франкистами
территории.
В соответствии с личной санкцией И.В. Сталина от 19 января
1937 г. советские разведчики совместно с испанскими коллегами ор-
ганизовали переброску в Испанию нескольких сотен русских добро-
вольцев-интернационалистов из Франции, Чехословакии, Болгарии
и Югославии. Среди них преобладали русские эмигранты, в том чи-
сле и бывшие белогвардейцы, покинувшие Россию после 1917 года.
Отбором кандидатов, их первичной проверкой, обучением и инструк-
тажем занимались «Союзы за возвращение на родину», являвшиеся
в упомянутых выше странах официально зарегистрированными об-
щественными организациями. Этот контингент интербригадовцев
с большой отдачей использовался в качестве руководителей и ин-
структоров военного дела в учебных центрах, старших в разведыва-
тельно-диверсионных группах, бойцов охраны важных объектов,
а также военных переводчиков.
Большую работу по испанской линии провела во Франции не-
легальная резидентура под руководством видного советского развед-
чика Я.И. Серебрянского. Об операции по переправке в Испанию
французских самолетов уже упоминалось в очерке о Франции. В ав-
густе-сентябре 1936 года с помощью агента «Бернадет» были заку-
плены 20 французских военных самолетов, включая несколько ма-
шин новейшей конструкции. Специально подобранные и подготов-
ленные пилоты несколькими рейсами благополучно перегнали эту
авиатехнику из Парижа в Барселону. Вся сложная и рискованная
операция от начала до конца была сохранена в тайне от французских
властей, а также от «всевидящего ока» германских и итальянских
разведок, тесно сотрудничавших с франкистами.
Приведем еще два факта. Группа агента «Эрнст» во Франции за-
минировала семь немецких транспортных кораблей, следовавших
в Испанию с грузом оружия и боеприпасов для франкистов. После
взрывов эти суда затонули в открытом море. Агент Ф., действовав-
ший в одиночку в одном из европейских портов, выводил из строя
133
двигатели германских транспортов, снаряженных к отплытию в Ис-
панию, заливая в них ртуть.
После падения республиканского режима советские разведчики
внесли посильный вклад в спасение от неминуемой физической рас-
правы ряда испанских коллег и облегчили отчаянное положение,
в котором оказалась часть бойцов и командиров интернациональных
бригад.
Испанские республиканцы не унаследовали от прежнего полити-
ческого режима учреждений, которые бы профессионально занима-
лись вопросами обеспечения государственной безопасности. На пер-
вых порах они и не испытывали в них осознанной потребности,
зачастую путая и смешивая обычную борьбу против криминальных
и прочих антисоциальных элементов с пресечением подрывной дея-
тельности и контршпионажем. После длительных и сложных дискус-
сий советским представителям удалось убедить местных руководи-
телей в необходимости создания при МВД специализированного
контрразведывательного отдела с филиалами в областных центрах
и крупных городах. Наряду с этим в ускоренном темпе также форми-
ровалась и отлаживалась система контрразведывательного обслужи-
вания штабов и соединений республиканской армии. В целях защиты
интернациональных бригад от проникновения в их ряды агентуры
противника был образован особый отдел в г. Альбасете со своими ни-
зовыми структурами в воинских частях иностранных добровольцев.
Важным и сугубо испанским по характеру звеном созданной контр-
разведывательной системы стало специализированное подразделение
в рамках Сегуридад, получившее условное наименование «информа-
ционный отдел». Оно было наделено правом арестовывать и вести
следствие. В качестве оперативной группы быстрого реагирования к
нему был прикомандирован отряд из 100 вооруженных полицейских.
Уже в начале 1937 года эта совместная работа советских и испан-
ских коллег начала приносить первые плоды. В ряде городов были
раскрыты и обезврежены подпольные франкистские организации
«Единая Испания» и «Испанская фаланга», выявлена сеть герман-
ских и итальянских агентов в армии, на флоте и в полиции. Сведения
об их подрывной работе использовались премьер-министром в обра-
щении к народу, широко освещались в местной прессе.
В течение всего периода войны испанские контрразведчики вели
ожесточенную и порой кровопролитную борьбу с агентурой фран-
кистских спецслужб, получившей название «пятой колонны». Кста-
ти, этот термин, рожденный во время испанской Гражданской войны,
прочно закрепился как нарицательное понятие и стал международ-
ным. Надо отметить, что и «пятиколонники», действовавшие в тылу
республиканцев, были неплохо организованы, их операции отлича-
лись дерзостью и беспощадностью. Например, летом 1937 года в Кар-
тахене был подорван и затонул линейный корабль «Хайме I» респу-
134
бликанских ВМС. 10 января 1938 г. уничтожен склад артиллерийских
боеприпасов, размещавшийся в подземном тоннеле Мадридского ме-
трополитена. Взрыв огромной силы полностью разрушил объект,
погибло 173 человека, в том числе все служащие и рабочие склада.
Через несколько дней франкисты с ликованием сообщили по радио
об этой диверсии, отметив, что ее осуществил их агент - секретарь
канцелярии склада, «павший смертью храбрых при выполнении за-
дания». На Центральном фронте была разоблачена подпольная орга-
низация врачей военных госпиталей, ампутировавших в массовом
порядке конечности у раненых бойцов, и особенно офицеров, в тех
случаях, когда подобное хирургическое вмешательство вовсе не вы-
зывалось медицинской необходимостью.
Обыденным явлением стали снайперская стрельба «пятиколон-
ников» с крыш домов по военнослужащим, сигнализация ракетами
в ночное время при бомбежках франкистской авиацией советских
судов, стоявших под разгрузкой в Картахене и Аликанте.
Показания многочисленных своевременно обезвреженных по-
собников врага свидетельствовали, что «пятая колонна» располагала
агентами в государственных учреждениях, военных структурах, по-
литических партиях и профсоюзах. Именно поэтому франкисты не-
мало знали о положении в республиканском руководстве, о его воен-
но-политических замыслах и планах.
Молодая испанская контрразведка, опираясь на советническую
помощь советских представителей, порой наносила ощутимые удары
по «пятой колонне», но так и не смогла полностью разгромить ее до
конца войны. «Пятиколонники» сохранили в Мадриде свои подполь-
ные склады оружия и военного снаряжения, типографию и радио-
станцию. До вступления войск генерала Франко в столицу они заня-
ли основные стратегические пункты города.
Работа советских представителей с испанскими партнерами спо-
собствовала обеспечению безопасности граждан СССР, число кото-
рых в Испании в то время достигало нескольких сотен. Порой речь
шла об их жизни и смерти в самом прямом смысле слова. В частности,
франкисты захватили экипажи двух потопленных ими советских те-
плоходов, взяли в плен четырех наших летчиков. Для их вызволения
принимались меры, но они не давали положительных результатов
даже при содействии Международного Комитета Красного Креста,
пока испанские друзья по просьбе резидентуры не предложили фран-
кистам обменять советских заложников на группу агентов «пятой ко-
лонны», осужденных к расстрелу за шпионаж и ожидавших исполне-
ния приговора.
В советской мемуарной литературе наиболее полное освещение
получила практика применения в ходе испанской Гражданской войны
методов партизанских действий. Сама идея разведывательно-дивер-
сионной деятельности во франкистском тылу пришла из Советского
135
Союза и претворялась в жизнь испанскими партнерами при активной
помощи и непосредственном участии сотрудников НКВД СССР.
Воспоминания по этой теме, оставленные некоторыми «испанцами»
той эпохи, теперь можно дополнить сведениями из архива россий-
ской внешней разведки.
Уже в конце 1936 года при республиканских органах безопасно-
сти была организована школа по подготовке командного состава раз-
ведывательно-диверсионных групп и отрядов для действий в тылу
противника. Позднее были созданы еще три таких закрытых учебных
заведения. Отбор испанцев и добровольцев других национальностей
для обучения проводился довольно тщательно. Наибольший вклад
в организацию работы по линии «Д»3 внесли сотрудники резиденту-
ры Лев Петрович Василевский и военный разведчик Илья Григорье-
вич Старинов. Первый был старшим советником особого отдела Ма-
дридского фронта. После возвращения из Испании продолжал работу
в советской внешней разведке. По выходе на пенсию посвятил себя
литературному труду. В частности, его перу принадлежит увлека-
тельная повесть о видном советском разведчике ЕС. Сыроежкине,
который также был сотрудником резидентуры в Испании4.
И.Г. Старинов не только преподавал в упомянутых школах курс
технического обеспечения диверсионных подразделений, но и при-
нимал непосредственное участие в изготовлении взрывных устройств
и снаряжения специального назначения. Бойцы специальных групп
и отрядов по праву считали его «соавтором» ряда операций, в резуль-
тате осуществления которых франкисты лишились 22 железнодорож-
ных эшелонов с боевой техникой и живой силой. Во время Великой
Отечественной войны он служил в центральном штабе партизанско-
го движения. В 70-х годах преподавал в Краснознаменном институте
КГБ СССР. Стал кандидатом технических наук, профессором, подго-
товил более 40 научных работ. Среди специалистов хорошо известна
его монография «Партизанская война».
Разведывательно-диверсионные подразделения вскоре действо-
вали на всех фронтах. Они добывали ценную военную и военно-по-
литическую информацию, захватывали «языков», выводили из строя
важные объекты, подрывали железнодорожные и шоссейные мосты,
нарушали линии связи, уничтожали боевую технику и живую силу
противника. В архивах сохранилось много отчетов о проведенных
операциях. Ограничимся здесь выдержками из доклада резидента по
этой теме в Центр от 9 декабря 1937 г.:
«Проводимая в тылу «Д» работа привела к серьезному расстрой-
ству отдельных участков тыла франкистов и значительным матери-
альным убыткам и людским потерям. Беспрерывные и последователь-
ные действия наших «Д» групп, применение ими самых разнообразных,
быстро меняющихся и постоянно совершенствующихся методов, ох-
ват нами почти всех решающих участков фронта, продвижение «Д»
136
действий в глубокий тыл вызвали большую панику в фашистских
рядах. Об этом говорят все донесения разведки и нашей агентуры,
это, подтверждается также и рядом известных нам официальных ма-
териалов (газетные статьи, приказы фашистов, радиопередачи).
Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в по-
стоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед
«проделками красных динамитчиков», подчас преувеличенный и
раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным дости-
жением в «Д» работе.
Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вы-
нуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооружен-
ные группы фалангистов. Все, даже незначительные, объекты усилен-
но охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом
фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на
военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Меро-
приятия фашистского командования, связанные с реализацией этого
приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воин-
ских сил».
Помимо НКВД работу по линии «Д» проводили также предста-
вители Разведывательного управления Генерального штаба Красной
Армии. Они приступили к диверсионной деятельности несколько
позже, и ее масштабы были меньшими. Осенью 1937 года испанское
руководство по согласованию с советской стороной приняло решение
об объединении всего «партизанского хозяйства» в рамках 14-го спе-
циального корпуса, находившегося в подчинении Генштаба респуб-
ликанских вооруженных сил. При этом институт советников НКВД
и РУ ГШ Красной Армии сохранился. В конце 1938 года произошла
новая реорганизация, осуществленная без учета критических замеча-
ний советской стороны: разведывательно-диверсионные группы и от-
ряды были переформированы в роты и приданы отдельным воинским
соединениям по местам их дислокации на фронте. Это привело к рас-
пылению сил партизанских подразделений и к их использованию
главным образом для решения задач в прифронтовой полосе. Операции
но глубоким тылам, таким образом, отошли на второй план, а вскоре
и прекратились вовсе. По времени эта реорганизация совпала с уси-
лением в высших эшелонах политического руководства и военного
командования Испании мнения против дальнейшего развертывания
партизанской войны. Сторонникам этой позиции удалось доказать
необходимость «притормозить партизанщину», поскольку чем мощ-
нее становились удары по тылам франкистов, тем ожесточеннее при-
нимались ими контрмеры, приводившие к увеличению потерь в вой-
сках и усилению репрессий в отношении мирного гражданского
населения. Более того, некоторые деятели открыто заявляли о том,
что подобный вид борьбы является инородным и никак не подходит
для испанских условий. Они решительно противились созданию
137
крупных отрядов для длительного использования в глубоком тылу,
ограничиваясь санкционированием лишь непродолжительных рей-
дов малых групп в прифронтовой полосе.
Были и другие сложности в отношениях с испанскими партнера-
ми, в основе которых лежали как объективные обстоятельства, так и
сугубо личные ошибки и промахи советских инструкторов и советни-
ков. Например, существовал строгий запрет сотрудникам резиденту-
ры принимать личное участие в боевых операциях в тылу противни-
ка. Тем не менее он достаточно часто нарушался, хотя о таких случаях,
как правило, становилось известно после возвращения «провинив-
шихся» из рейдов или их гибели. Хотя и очень редко, но имели место
«проступки», об одном из которых резидент с возмущением доклады-
вал в Центр 9 сентября 1937 г.:
«Прекрасная квалификация К.П. Орловского5 известна, но поли-
тически он мало развит. Он сильно нас подвел: инструктируя перед
операцией 17 немецких коммунистов, обещал им по 100 песет на че-
ловека за удачно проведенное дело. Они, естественно, возмутились
подкупом, и нам с трудом удалось загладить дело».
Как отмечено выше, советская внешняя разведка в Испании была
представлена резидентурами НКВД и РУ ГШ Красной Армии. Они
обменивались на месте добывавшейся военной и оперативной ин-
формацией, консультировались по возникавшим проблемам, коорди-
нировали свои действия в вопросах, касавшихся поддержания от-
ношений с испанскими коллегами. Заслуга в налаживании такого
товарищеского взаимодействия принадлежит по праву А.М. Орлову
и Н.М. Белкину (со стороны НКВД) и Яну Карловичу Берзину и
Григорию Михайловичу Штерну, которые были первыми главными
военными советниками. Архивные документы и воспоминания мно-
гих «испанцев» свидетельствуют, что именно эта четверка проявля-
ла искреннюю и принципиальную заинтересованность в деловом со-
трудничестве, в создании обстановки, благотворной для проведения
совместных оперативных мероприятий. Так, в декабре 1937 года на
территории, контролировавшейся республиканцами, совершил вы-
нужденную посадку слегка поврежденный германский скоростной
бомбардировщик «Хейнкель-111». В ходе сложных и длительных пе-
реговоров с испанцами удалось убедить премьер-министра Негрина
и министра обороны Прието передать этот самолет Советскому Сою-
зу. Его разобрали на части, упаковали в ящики и морем отправили
в СССР.
Никак нельзя сказать, что отношения советских разведчиков
с испанскими партнерами всегда были беспроблемными и безоблач-
ными. Прежде всего на них порой сказывалось неблагоприятное
воздействие той политической и идеологической неоднородности,
которая была свойственна в целом испанскому республиканскому
руководству, в частности Народному фронту. В своем сообщении в
138
Центр еще от 29 декабря 1936 г. резидент, например, отмечал: «Сове-
ты, которые мы даем центральному аппарату госбезопасности, и вся
наша помощь в виде инструктирования и оперативного руководства
на места пока не доходят. Там политическими партиями создаются
свои органы контрразведки, ими руководят местные комитеты На-
родного фронта».
22 апреля 1937 г. он вновь касается этой темы: «Борьба с контр-
революцией и шпионажем оперативно повысилась, но зато крайне
затруднилась политически. Каждая партия считает своим долгом за-
щищать шпионов, состоящих ее членами, стараясь таким образом
обелить себя».
Особенно рьяно проявляли себя в этом плане анархисты и троц-
кисты. Имел место такой случай: один из руководителей мадридской
полиции добыл неопровержимые доказательства того, что его подчи-
ненный является франкистским агентом, похитившим шифр-доку-
менты штаба Мадридского фронта. Поскольку предатель состоял
в партии анархистов, те горой встали на его защиту и сделали все,
чтобы он избежал заслуженного наказания. Более того, в своих газе-
тах анархисты поместили фото его разоблачителя с призывом: «Умей-
те запоминать лица провокаторов!»
Трудности в отношениях с испанскими партнерами возникали
также из-за некомпетентности и безответственности некоторых ру-
ководящих работников местных спецслужб. С помощью резиденту-
ры, например, был отлажен порядок регулярного информирования
министра внутренних дел в виде секретных сводок и бюллетеней Се-
гуридад. В одном из таких документов было доложено о раскрытии
в Валенсии крупной подпольной группы франкистов и об оператив-
ных мероприятиях, которые предлагалось осуществить по ее обезвре-
живанию. Какой же шок пережили испанские контрразведчики и их
советские коллеги, когда их доклад был опубликован в печати по ука-
занию самого министра! Свой рапорт в Центр об этом чрезвычайном
происшествии резидент заканчивал горькими словами: «В результате
намеченная операция была провалена. И министру внутренних дел
прошло это безнаказанно. Таковы здесь нравы...»
К сожалению, осложнения возникали и по причине отдельных
непродуманных действий советской стороны. Так, в спецсообщении
НКВД по испанским делам от 27 марта 1937 г. на имя И.В. Сталина
утверждалось: «Работники нашей резидентуры принимают непо-
средственное участие в допросах наиболее видных шпионов - немцев
и итальянцев, санкция против которых уже предрешена». Как видим,
такой образ действий признавался нормальным. Однако подобное
вмешательство не могло не вызывать недовольства сотрудников ис-
панских следственных органов. Осознание этого пришло только че-
рез некоторое время, и подобная практика была прекращена.
139
Бывали у разведчиков промахи и в точности информирования
Центра и испанских руководителей. Например, однажды поздним ве-
чером от сотрудника резидентуры в г. Альбасете поступило сообще-
ние о том, что на местном аэродроме совершена крупная диверсия.
Не проверив достоверность этих сведений, заместитель резидента
направил телеграмму в Москву, а там на ее основе составили спец-
сообщение на имя И.В. Сталина, В.М. Молотова и К.Е. Ворошилова.
В Валенсии был поднят с постели министр обороны Прието, по при-
казу которого в район ЧП срочно перебросили на грузовиках поли-
цейский отряд для проведения поиска и задержания диверсантов.
Вскоре выяснилось, что никакого ЧП не было, а произошел всего
лишь изолированный взрыв нескольких старых артиллерийских сна-
рядов в одном из складских помещений. Этот случай привел Прието
в ярость и никак не улучшил его отношения к советским коллегам.
Такие происшествия очень болезненно переживались коллективом
резидентуры и оценивались самокритично. В частности, в отчете о
работе за 1938 год Наум Исаакович Эйтингон, сменивший А.М. Ор-
лова на посту резидента, писал: «Считаю, что нужно раз и навсегда
покончить с очковтирательством и научить наших работников сооб-
щать Вам вещи, как они есть в действительности. Еще раз подчерки-
ваю, как опасно вместо дела фантазировать».
В служебной библиотеке СВР России в Ясенево хранится уни-
кальная книга - «Шпионаж в Испании», выпущенная в Барселоне
издательством «Единство» в 1938 году, и ее перевод на русском язы-
ке, но под иным заголовком - «Испанские троцкисты на службе
Франко». Ее автор Макс Ригер называет себя членом Социалистиче-
ской партии, рядовым бойцом, а затем командиром пулеметной роты
интернациональной бригады. По его словам, он 15 месяцев воевал на
фронте, а этой публикацией намерен «дать читателю человеческую
правду о героической борьбе испанского народа и с официальными
документами в руках разоблачить его предателей на территории са-
мой республики». Надо отдать должное автору: в его книге собран
большой фактический материал, главным образом о неблаговидной
деятельности организации испанских троцкистов (Объединенной
марксистской рабочей партии - ПОУ М), который и в наши дни пред-
ставляет историческую ценность.
Видимо, читатель того времени не мог не задаться вопросом о том,
как рядовому интербригадовцу, почти постоянно находившемуся на пе-
реднем крае фронта, удалось собрать такие, по сути своей секретные,
данные, обработать их и связно изложить. Возник он и у исследователей
наших дней, а ответ был найден в архивных документах разведки: ма-
териалы для упомянутой книги собрал А.М. Орлов. Их литературная
обработка принадлежит перу профессионального журналиста, доверен-
ного лица резидентуры. Само же издание являлось одним из активных
мероприятий советской разведки против международного троцкизма.
140
Здесь, разумеется, не место анализировать причины, по которым
троцкизм был объявлен руководством ВКП(б) и СССР враждебным
идеологическим и политическим течением. Однако надо иметь в виду,
что Гражданская война в Испании совпала по времени с разгаром ши-
рокой кампании борьбы с троцкизмом в Советском Союзе и в между-
народном коммунистическом движении. Вполне логично, что работа
против «заграничных» сторонников этого течения входила в пере-
чень задач, стоявших перед советской внешней разведкой вообще и
испанской резидентурой в частности. И надо признать, что деятель-
ность немногочисленной, но активной и агрессивной ПОУМ объек-
тивно создавала для этого немало оснований и поводов. Многочислен-
ные факты свидетельствуют, что троцкисты открыто позволяли себе
требовать разгона парламента и свержения правительства Народно-
го фронта, допускали нападки на премьер-министра: «Франко - фа-
шист. Фашистом является и Негрин». В их арсенале были широко
представлены такие методы, как распространение провокационных
слухов, поддержка пораженческих настроений и саботирование фор-
мирования регулярной армии. Особенно озлобленно относились троц-
кисты ко всему, что было связано с Советским Союзом. Их печатные
органы постоянно держали пальму первенства во всех антисоветских
кампаниях тех лет. Вот, например, тексты их листовок:
«Испанские рабочие! Не доверяйте помощи СССР. Задумайтесь
хорошенько над подлинными целями этих новоявленных “друзей”».
«Долой вмешательство в испанские дела со стороны Германии,
Италии и СССР! Все они торгуют нашим народом!»
Руководители республиканского правительства и Народного
фронта почти не обращали внимания на подобные выходки, мотиви-
руя свою пассивность тем, что ПОУМ является малочисленной орга-
низацией, не имевшей широкой социальной базы. Тревогу высказы-
вала лишь Компартия Испании. Но ее активистам обычно возражали:
КПИ и ПОУМ - коммунистические организации, вот и разбирайтесь
сами в своих раздорах. А закончилось такое попустительство в мае
1937 года антигосударственным кровавым мятежом в Барселоне,
вдохновителями и организаторами которого были троцкисты и анар-
хисты. В течение трех дней правительственные войска вели в столице
Каталонии тяжелые бои с мятежниками. Погибло около тысячи че-
ловек, раненых насчитывалось почти 3 тыс. человек. Только после
этого 16 июня по приказу министра внутренних дел был арестован
почти весь состав ЦК ПОУМ во главе с Андреасом Нином6. Началось
следствие. Партия не была объявлена вне закона, но ее партийные ко-
митеты и органы печати были закрыты, архивы изъяты и опечатаны.
В сентябре 1937 года органы безопасности захватили франкистского
резидента и вскрыли его разветвленную агентурную сеть, состояв-
шую также и из членов ПОУМ. Было проведено несколько затяжных
судебных процессов, но обвиняемые получили почти символические
141
наказания. Главный же результат всех этих мероприятий состоял в
том, что ПОУМ перестала существовать как политическая организа-
ция еще до окончания Гражданской войны.
И еще об одной деликатной стороне советско-испанского сотруд-
ничества по линии спецслужб. Когда Советский Союз начал оказы-
вать республиканской Испании широкую и разностороннюю по-
мощь, советские средства массовой информации стали сообщать
ежедневно о ходе военных действий в этой стране, о многих внутрен-
них и международных аспектах испанской проблемы под специфиче-
ским углом зрения. Упоминались прежде всего имена лидеров испан-
ских коммунистов: Долорес Ибаррури, Хосе Диаса. И у людей не могло
не сложиться впечатление, что именно КПИ является единственной
ведущей политической силой, основным вдохновителем и организа-
тором всенародного сопротивления франкистам. В действительности
же дело обстояло не совсем так. Ни в коем случае нельзя преумень-
шать поистине героических заслуг коммунистов, их последователь-
ности в борьбе с фашистами, патриотизма и самоотверженности, од-
нако их роль в системе многопартийного Народного фронта, степень
влияния на государственные дела советской стороной неоправданно
преувеличивались и переоценивались. Естественно, все ведомства,
в том числе и внешняя разведка, были обязаны строго и неукоснитель-
но придерживаться линии, заданной руководством ВКП(б), и ориен-
тироваться на КПИ.
В начальный период войны крупные политические партии На-
родного фронта создавали собственные разведывательные и контр-
разведывательные службы, а также целые охранные военизирован-
ные подразделения. В докладе в Центр от 10 января 1937 г. резидент,
в частности, отмечал, что коммунистам оказывается содействие в ор-
ганизации собственных разведки и контрразведки и что эта работа
рассматривается как приоритетная. Работники резидентуры руково-
дили бригадой охраны членов политбюро ЦК КПИ, хотя официально
это не входило в круг их обязанностей в соответствии с испано-совет-
скими соглашениями и договоренностями по межгосударственной ли-
нии. Специальные сообщения о действиях разведывательно-дивер-
сионных групп и отрядов во франкистском тылу, составлявшиеся по
данным советских инструкторов и советников, направлялись лично
премьер-министру, министру обороны и... в военную комиссию ЦК
КПИ, которую никак невозможно было причислить к органу систе-
мы испанского государственного аппарата.
Используя свои возможности и личный авторитет, советские ин-
структоры и советники в соответствии с установкой своего руко-
водства стремились продвигать и закреплять на ключевых постах в
местных спецслужбах прежде всего членов компартии. Встречи руко-
водителей и сотрудников резидентуры с видными деятелями КПИ
проводились, как правило, без соблюдения элементарных требований
142
конспирации, о них знали, пожалуй, все, кого это могло интересовать.
Такая демонстрация «особых» отношений с компартией не могла не
раздражать других высших испанских руководителей и вызывала их
соответствующее противодействие. К июлю 1937 года «медовый ме-
сяц» (по словам А.М. Орлова) дружбы социалистов и коммунистов
закончился. Коммунистов стали изгонять из важных государственных
учреждений, включая правоохранительные органы. Все это, а также
ухудшение положения на фронте с каждым днем все более отрица-
тельно и болезненно сказывалось на состоянии взаимодействия с ис-
панскими партнерами.
Чтобы максимально объективно судить о работе советских раз-
ведчиков в Испании, надо помнить и принимать во внимание и то,
что они действовали в условиях, когда на Родине проводились массо-
вые необоснованные репрессии, судили и физически уничтожали
«врагов народа», разоблачали «шпионов» иностранных государств,
клеймили «отщепенцев», «уклонистов» и т.д., и т.п. Эта информация
доходила в Испанию не только официальным путем. Люди нервнича-
ли, выбивались из колеи, находились порой в состоянии глубокой
депрессии. Вот несколько таких житейских ситуаций.
Семьям группы военных советников вдруг без объяснения при-
чин перестали выплачивать положенное денежное содержание. Ока-
залось, что эти командиры попали под подозрение, так как перед отъ-
ездом в Испанию их принимал и напутствовал М.Н. Тухачевский.
Специалист, работавший директором военного завода в Барселоне,
окольными путями узнал, что в Москве арестована его жена.
В резидентуру поступили из Центра указания взять в «разработ-
ку» стенографистку торгпредства Т, поскольку она ранее якобы под-
держивала дружеские отношения с М.Н. Тухачевским, установить
наблюдение за сотрудником резидентуры, который был знаком в
прошлом с арестованным троцкистом. Предлагалось также взять под
контроль интербригадовца польского генерала Кароля Сверчевского
из-за того, что у него якобы «нездоровое настроение» в связи с аре-
стом в Москве трех представителей польской секции Исполкома Ко-
минтерна по обвинению в шпионаже. И резидент докладывал:
«У руководителя группы польских интернационалистов - озлоб-
ленное, вражеское настроение. Он открыто высказывает сомнение
в правдоподобности выдвинутых против арестованных обвинений.
Этих людей он знает в течение 20 лет и не верит, что они могут яв-
ляться врагами народа». Топор Ежова основательно прошелся и по
сотрудникам резидентуры, возвратившимся на Родину по завершении
командировки. Некоторые не стали дожидаться препровождения в
застенки. В частности, на отчете Инны Натановны Беленькой о ее ра-
боте в Испании имеется пометка, сделанная в 1938 году: «Подлежала
аресту. Не была арестована, т.к. покончила жизнь самоубийством».
Эта отважная разведчица была многие годы на нелегальной работе
143
в Германии, Австрии и Китае. В Испании вела агентурную работу,
оказывала помощь испанским коллегам в следственных мероприя-
тиях. Отличалась принципиальностью, независимым характером и
прямотой суждений.
В июле 1938 года резидентуру постиг очередной серьезнейший
удар: неожиданно покинул свой пост и скрылся вместе с женой (со-
трудницей резидентуры) и дочерью-подростком А.М. Орлов. Через
месяц в постпредство СССР в Париже от него поступило письмо на
имя наркома внутренних дел Ежова. В нем беглец разъяснил, что его
поступок обусловлен нежеланием подвергнуться необоснованным
репрессиям на Родине, как это уже случилось со многими его коллега-
ми и друзьями. Исполняющим обязанности руководителя загран-
аппарата в Испании назначили Наума Исааковича Эйтингона. В раз-
ведке он служил с 1920 года, владел четырьмя иностранными языками.
Был разведчиком-нелегалом в Китае, США и ряде европейских
стран. По возвращении из Испании в 1940 году руководил операцией
по ликвидации в Мексике Л.Д. Троцкого. В 1953 году был осужден
на 12 лет тюрьмы за «измену Родине», а после освобождения работал
в «Международной книге». В некоторых зарубежных и отечествен-
ных фильмах последних лет Н.И. Эйтингон изображается как грубый
и тупой фанатик с садистскими замашками. Однако знавшие его люди,
наоборот, отмечали широкую эрудицию, смелость и решительность,
высокоразвитое чувство ответственности Эйтингона.
Приняв руководство резидентурой в критический для нее период,
Н.И. Эйтингон обеспечил решение основных оперативных проблем,
которые все множились и множились.
В целом загранаппарат продолжал функционировать более или
менее нормально, хотя после бегства А.М. Орлова сохранялась нер-
возность, тормозившая инициативу и завершение ранее начатых дел.
Не удалось избежать и крупных издержек. В частности, было прекра-
щено осуществление плана создания глубоко законспирированного
агентурного резерва на перспективу в преддверии зримо надвигав-
шейся войны СССР с гитлеровской Германией. Этот проект получил
кодовое название «Новый набор». Его суть состояла в следующем:
подобрать из бойцов интернациональных бригад около 70 человек,
имевших опыт подпольной работы и доказавших свою надежность и
верность в боевой обстановке, обучить их надлежащим образом в спе-
циальной школе под Барселоной, а затем разослать в различные стра-
ны (главным образом европейские) в качестве нелегалов на оседание
как задел разведки на военное время. К лету 1938 года эта работа шла
полным ходом, но в ноябре того же года ей был положен конец на том
основании, что к ней имели причастность такие «враги народа», как
А.М. Орлов, руководители внешней разведки И.З. Пассов и С.М. Шпи-
гельглас. Двое последних были расстреляны. Санкционировал закры-
тие «Нового набора» 23 ноября 1938 г. заместитель наркома внутрен-
144
них дел СССР Л.П. Берия. А ведь в годы Великой Отечественной
войны такой резерв советской внешней разведке, видимо, очень бы
пригодился.
С середины 1938 года взаимодействие советской внешней развед-
ки с испанскими партнерами стало постепенно свертываться. На ка-
кое-то время функции посредника между МВД Испании и резиден-
турой взял на себя премьер Негрин, перепоручивший конкретные
контакты своему сыну. С приближением линии фронта к Барселоне
приходилось отправлять в массовом порядке высвобождавшихся ин-
структоров и советников, а также оказывать содействие эвакуации
работников других советских учреждений. По поручению из Москвы
была осуществлена конспиративная переброска в СССР большой
группы руководящих деятелей КПИ и принадлежавших партии ма-
териальных ценностей. Во всех этих мероприятиях неоценимым
было участие парижской резидентуры.
С января 1939 года советские разведчики продолжали выполнять
свой долг фактически во фронтовых условиях. Радиостанция рези-
дентуры была перенесена из Барселоны в дальний пригород, а потом
и в открытое поле. Но благодаря личному мужеству, высокому мас-
терству и самоотверженности радиста Николая Ильича Липовки
надежная связь с Центром была бесперебойной. Этот скромный со-
трудник позднее, в 40-х годах, дважды выезжал за рубеж и до ухода на
пенсию работал в центральном аппарате разведки.
В феврале 1939 года резидентура советской внешней разведки в
Испании прекратила свое существование. Можно по-разному оцени-
вать ее усилия и их результаты в тот период, но нельзя не отдать
должное «разведчикам-испанцам», как они с гордостью сами себя на-
зывали. Это были профессионалы высокого класса, каждый из них
оставил свой след в истории отечественной разведывательной служ-
бы. Теперь их нет с нами, но остались их отчеты, письма, другие доку-
менты, воспоминания ветеранов, знавших их лично. Они принадле-
жат истории. Вечная им память.
Бесспорно и другое. Интервенция гитлеровцев и итальянских
фашистов в Испании была преддверием Второй мировой войны в Ев-
ропе. Поединок советских разведчиков и контрразведчиков имел
международное значение, выходившее далеко за пределы Испании.
Отсюда - особая острота и трагизм испанских событий, внимание
к истории противоборства секретных служб на Пиренейском полу-
острове, не ослабевающее до последнего времени.
1 Есть все основания считать, что к середине 30-х годов А.М. Орлов являлся
одним из наиболее квалифицированных работников среднего руководяще-
го звена разведслужбы того времени.
145
Он родился в 1895 году в белорусском городе Бобруйске в еврейской семье.
Настоящая его фамилия - Фельдбин. Существует версия, что фамилию
Орлов ему предложил принять Сталин, который знал его лично. В органах
ВЧК-ОГПУ - с 1920 года. Имея диплом юриста, стал работать в Экономи-
ческом управлении, с 1925 года служил в Закавказье, через год перешел
вИНООГПУ-в разведку. С 1926 года начинаются его заграничные поезд-
ки - Франция, Германия. Эти командировки оказались успешными. Уда-
лось приобрести ценные источники информации, получить полезные ма-
териалы научно-технического характера. В 1933-1936 годах в качестве
нелегала работал в Австрии и Великобритании. Принимал участие в вербо-
вочном процессе Филби (совместно с другими оперработниками) и еще
ряда лиц, ставших позже ценными агентами советской внешней разведки.
Кстати, с Филби Орлов встречался во Франции в 1937-1938 годах, когда
оба они занимались испанской проблематикой.
Побег Орлова на Запад в июле 1938 года - уникальный случай в истории
советской разведки, когда в течение 30 с лишним лет не было определено,
чем же был этот уход: рядовым предательством со всеми обычно тяжелыми
последствиями или же актом самосохранения, как пытался убедить служ-
бу сам Орлов.
Побег явно нанес ущерб разведке. Некоторые агенты, известные Орлову,
были отозваны, законсервированы или просто оставлены без связи. Рези-
дентура в Испании оказалась деморализованной, и только высокие воле-
вые качества вновь назначенного руководителя Эйтингона и мужество
оперсостава позволили достойно завершить запланированную работу. Тя-
желейший удар морально-психологического плана перенес практически
весь состав разведслужбы, особенно руководящий. Длительное время со-
хранялись опасения, что ценнейшая агентура и многие секретные меро-
приятия окажутся расшифрованными. Добавим, что вместе с Орловым из
кассы резидентуры исчезли 68 тыс. долл.
Прошли долгие годы. Ничего опасного для разведки не случилось.
В 1953 году, после смерти Сталина, Орлов опубликовал в США книгу
«Тайная история сталинских преступлений». В 1969 и 1971 годах с Орло-
вым удалось встретиться оперработнику нью-йоркской резидентуры. Со-
стоялись обстоятельные разговоры. Бывший резидент в Испании заверил,
что серьезных сведений, которые могли бы реально повредить советской
разведке и Советскому Союзу, он противнику не выдал. Имеющиеся мате-
риалы позволяют полагать, что предателем, изменником Родины Орлов не
стал, он оказался жертвой глубокой человеческой трагедии. Нашему опер-
работнику Орлов заявил, что профессиональный разведчик, каковым он
себя, безусловно, считал, имеет священную обязанность молчать, чтобы
защитить тех, кто доверил ему свою жизнь.
2 К моменту назначения заместителем резидента в Испании 43-летний
Н.М. Белкин уже имел солидный жизненный и оперативный опыт. К раз-
ведработе его привлекли в 1924 году, когда он находился в командировке
в Аравии по линии Наркомата иностранных дел. Затем работал в Йемене
и Персии. В 1931 году был оформлен в кадры разведки.
В 1933-1934 годах выполнял задания с нелегальных позиций в Болгарии и
Югославии. После полугодичного пребывания в Уругвае, где завербовал
ценного агента, его направили в Берлин и поручили работу с Арвидом Хар-
146
наком - «Корсиканцем», который стал впоследствии активным участни-
ком известной «Красной капеллы».
Будучи по натуре человеком энергичным, общительным, целеустремлен-
ным, владея арабским, французским, испанским и английским языками,
Белкин как нельзя лучше подходил для непростой работы в условиях войны.
И он оправдал возлагавшиеся на него надежды: был умелым организато-
ром, успешно выполнял многочисленные задачи - консультативную рабо-
ту с руководителями МВД, постоянные рабочие контакты с представите-
лями испанских контрразведывательных служб всех уровней, руководство
особыми отделами в армии, связь с периферией и т.д., и т.п.
После бегства Орлова его заместитель в августе 1938 года был отозван в
Центр и через полгода уволен из НКВД «за невозможностью использова-
ния». Стал работать в Радиокомитете. Весной 1941 года на прежней службе
Белкина «вспомнили»: был подготовлен материал на его арест как «врага
народа». В частности, его намеревались обвинить в том, что во время рабо-
ты в Берлине «он дружил с человеком, который устроил самолет Пятакову
для полета к Троцкому в Норвегию». К счастью, документ этот утвержден
не был. «Нарком нашел, что данных недостаточно» - такова была резолю-
ция начальника разведки на этой бумаге.
С началом войны Белкина призвали в армию, он стал старшим политруком
Центрального военного госпиталя, но вскоре по инициативе руководства
НКВД его отозвали для продолжения прежней службы в разведке. Сохра-
нился любопытный рапорт Белкина от 20 октября 1941 г. на имя ст. майора
госбезопасности Судоплатова: «Сего числа прибыл в Ваше распоряжение
согласно Вашему распоряжению». (В чувстве юмора автору не откажешь...
И это в критический период обороны Москвы!)
В декабре того же года по линии 4-го Управления НКВД Белкина коман-
дируют в Иран для работы «по курдской линии». Там в марте 1942 года он
скончался от сыпного тифа.
3 Литерой «Д» в служебной переписке чекистов обозначалась разведыва-
тельно-диверсионная деятельность партизанских подразделений на фрон-
тах и в тылу противника.
4 Василевский Л.П. Испанская хроника Григория Гранде. - М., 1974.
5 Инструктор по линии «Д», в годы Великой Отечественной войны прослав-
ленный партизан, Герой Советского Союза.
6 Принимал активное участие в европейском коммунистическом движении
в 20-30-х годах. Избирался членом ЦК КПИ. Длительное время проживал
в СССР, был генеральным секретарем Интернационала красных профсою-
зов. В Москве сблизился с Л.Д. Троцким, выполнял обязанности его лич-
ного секретаря. В 1935 году основал в Барселоне ПОУМ.
12
Начало боевого пути Макса
Начало сентября 1936 года. В Аргентине - весна. В крупнейшем
на Южной Атлантике порту Буэнос-Айреса идет обыденная трудовая
жизнь. Разгружаются одни океанские суда, стоят под погрузкой или
уже готовятся покинуть порт и выйти на свои межконтинентальные
маршруты другие. На причалах шумно и оживленно. Молодой чело-
век, на вид ему не более 25 лет, среднего роста, темноволосый, в не-
броской легкой одежде, с небольшим чемоданчиком в руках бодрой
походкой поднимается на борт греческого судна, уходящего в Бельгию.
Это не пассажир, а помощник повара, нанявшийся на один рейс -
«туда». Имеет паспорт далекой, почти экзотической для латино-
американцев страны - Литвы.
25 сентября греческий сухогруз пришел в Антверпен. Капитан
рассчитался с помощником повара (навсегда останется загадкой, как
тот справился с этими обязанностями), который спешил на париж-
ский экспресс. В Париже, встретившись с какими-то, как могло по-
казаться со стороны, уже знакомыми ему людьми, получил от них
рекомендации и направился прямо в испанское посольство. На его
литовском паспорте появилась испанская въездная виза, а сам он
получил бесплатно авиационный билет на рейс от Тулузы до Барсе-
лоны.
Полет этот состоялся 5 октября 1936 г. Перед вылетом из Тулузы
французские пограничники обязали пассажира подписать деклара-
цию о том, что он направляется в Испанию «на свой страх и риск».
Понять служивых людей на границе было можно: поток туристов
в эту страну уже несколько месяцев как иссяк, там шла война, и выез-
жали в Испанию лишь те, кому это было «очень нужно».
Дальнейший маршрут пролегал через Валенсию в Мадрид, где
«аргентинский литовец» был принят, опять же по рекомендации, ко-
торой он запасся еще в Аргентине, одним из лидеров Испанской ком-
148
мунистической партии. После первых собеседований, когда начисто
была отвергнута просьба приезжего немедленно послать его на фронт
и выяснилось, что кроме испанского, французского, польского и ли-
товского языков он свободно владеет русским, разговор о его «трудо-
устройстве» перешел в иную плоскость.
Деталей дальнейших переговоров мы просто не знаем, но о ре-
зультатах осведомлены точно. Человека из Аргентины познакомили
с работниками представительства НКВД СССР при МВД республики,
учрежденного в Испании по межгосударственному соглашению сра-
зу после начала Гражданской войны. С этого времени началась растя-
нувшаяся на долгие годы плодотворная работа в советской внешней
разведке Иосифа Ромуальдовича Григулевича.
Что же предшествовало столь смелому шагу - приезду И.Р. Гри-
гулевича в Испанию, каков был до этого его жизненный путь? Обра-
тимся к «анкетным», автобиографическим и другим сведениям о нем.
И.Р. Григулевич (далее будем именовать его по его оперативному
псевдониму - Макс) родился в мае 1913 года в Вильнюсе в семье ап-
текарского служащего. Родители - уроженцы Литвы, по националь-
ности караимы1. Сын всегда гордился принадлежностью к этой мало-
численной народности.
В семье говорили на трех языках: литовском, польском и русском.
В 1922 году Макс пошел учиться в гимназию г. Паневежиса, на роди-
не отца, куда семья перебралась после окончания Первой мировой
войны. В 1926 году отец потерял работу и после безуспешных попы-
ток вновь устроиться куда-нибудь вынужден был эмигрировать в Ар-
гентину в надежде закрепиться там и привезти с собой семью.
К 1928-1929 годам относится знакомство Макса с членами дейст-
вовавшей в гимназии подпольной организации коммунистической
молодежи Литвы. Постепенно юноша становится ее активным участ-
ником. Усиленное самообразование с помощью богатого книжного
фонда библиотеки гимназии, приобщение к деятельности политиче-
ского кружка юных подпольщиков, сама обстановка в Литве того вре-
мени - все влияло на формирование у Макса мировоззрения совер-
шенно определенного направления. «Именно тогда я и стал набираться
ума-разума», - напишет он позже в автобиографии.
В 1929 году по требованию полиции Макса исключили из гимна-
зии как «активного коммуниста», что в тех условиях означало полу-
чение «волчьего билета». Чтобы сын мог снова учиться, мать решила
уехать в Вильнюс, где жили ее сестры, и вскоре Макс снова оказался
в своем родном городе, но на территории уже другого государства -
Польши. Продолжил учебу в гимназии имени Витовта Великого. Уста-
новил контакт с Коммунистическим союзом молодежи Западной Бе-
лоруссии, стал его активистом. С1930 года - член польской компартии,
через год вошел в состав литовского бюро ЦК Компартии Западной
Белоруссии. Постепенно Макс приобретал опыт работы с людьми,
149
осваивал навыки подпольщика. Но с профессионалами из польской
полиции молодежи тягаться было трудно. 25 февраля 1932 г. Макс и
группа его товарищей были арестованы за антигосударственную дея-
тельность. В известной городской тюрьме Лукишки, которая до сих
пор высится в самом центре Вильнюса, последовали длительные до-
просы, провокационные предложения тюремщиков, угрозы. Боль-
шинство арестованных держалось стойко. Серьезных доказательств
их вины у властей не было, нескольких ребят освободили до суда,
но процесс все же состоялся. Макс и один из его товарищей в мае
1932 года были осуждены к 2 годам тюремного заключения условно.
Сравнительно мягкий приговор объяснялся не столько отсутствием
веских улик, сколько политическими соображениями. Польским вла-
стям выгоднее было лишь припугнуть юных литовцев, чем будоражить
влиятельную литовскую общественность, которая могла обвинить
режим Пилсудского в ущемлении свобод и интересов национального
меньшинства.
В августе 1933 года прокуратура предложила Максу покинуть
Польшу. Предстояло решать, что делать дальше. За год до этого скон-
чалась его мать. Близких родных не осталось. Посоветовавшись с
друзьями, он решил ехать в Париж, традиционно являвшийся одним
из центров польской эмиграции. Тепло попрощавшись с товарищами,
выехал в Варшаву. Там получил адреса явок в Париже, деньги на по-
ездку, французскую визу и в октябре 1933 года покинул Польшу.
Во Франции пробыл чуть менее года. Находился в распоряже-
нии представителя ЦК польской компартии Модзалевского (впо-
следствии - министр иностранных дел Польской Народной Респу-
блики). Поступил в школу социальных наук, работал в издававшемся
МОП Ром журнале на польском языке, неплохо овладел француз-
ским языком.
Как недавнего узника буржуазных застенков его часто направля-
ли выступать на собраниях польских и французских рабочих. Участ-
вовал Макс и в митингах вместе с видными общественными и по-
литическими деятелями, среди которых были Анри Барбюс, Жак
Дюкло, Эдвард Терек, Шарль Раппопорт и др. Макс вошел в одну из
польских партийных групп, организовал небольшую ячейку в среде
сочувствующих компартии литовских рабочих-эмигрантов. Поддер-
живал письменную связь со старыми друзьями в Паневежисе и Виль-
нюсе, переправлял туда свежую политическую литературу.
Между тем отец настойчиво звал сына в Аргентину. Модзалев-
ский не возражал против его поездки, и в августе 1934 года Макс при-
был в Буэнос-Айрес.
В очередной раз - новая страна, люди, нравы, обычаи. У власти -
военный режим, демократическое движение преследуется, компар-
тия в подполье (местная политическая полиция называется «Особой
секцией по борьбе с коммунизмом»). Устроившись с жильем, пере-
150
пробовав несколько профессий - продавца радиоаппаратуры, страхо-
вого агента, журналиста, - Макс связывается с руководством компар-
тии, и его направляют в действующую нелегально национальную
секцию МОПРа. Затем избирают в исполком и редколлегию ежеме-
сячного журнала организации.
С началом Гражданской войны в Испании развернулось широкое
международное движение по оказанию помощи республиканцам.
Макс решил, что его место - среди добровольцев-интербригадовцев,
борющихся с фашизмом. Согласовав этот свой шаг с руководством
компартии, в октябре 1936 года Макс оказался в Мадриде, где пере-
шел в распоряжение представительства советской разведслужбы в
Испании. Возглавлял резидентуру Швед - опытный разведчик, энер-
гичный и решительный человек. Он и стал первым наставником
Макса по разведывательному делу.
Прежде всего решено было снабдить Макса другими документа-
ми. Он избрал для себя типичные для латиноамериканских стран имя
и фамилию и стал, как значилось в полученном им удостоверении
личности, аргентинцем, журналистом по профессии. Такая маскиров-
ка оказалась удачной: в силу традиций, общности языка латиноаме-
риканцы всегда были ближе к испанцам по сравнению с представите-
лями других национальностей, а отсюда - большее взаимопонимание
и доверие.
...Весенний день 1976 года. Московская квартира Макса на Куту-
зовском проспекте. Очередная дружеская встреча незаметно перехо-
дит в вечер воспоминаний. Не за горами юбилейная дата: 40 лет с на-
чала испанской войны и столько же со времени первых шагов Макса
в советской разведке. Он всегда искренне любил Испанию, имел массу
друзей в этой стране. Непременно оживлялся, когда речь заходила
о том времени, о событиях, в которых ему довелось участвовать, до-
полнял рассказы друзей любопытными деталями (память у него была
великолепная), тепло отзывался о своих коллегах по далеким 30-м го-
дам. В присущем ему ироничном стиле любил повторять, что в Испа-
нии закончил «начальную школу» разведки, учеником был стара-
тельным, но не всегда послушным, временами слишком увлекался
и усложнял задачи, оценки получал в основном приличные, хотя слу-
чались и «двойки».
Осенью 1936 года военная обстановка под Мадридом обостри-
лась. Столица стала прифронтовым городом. Почти все диплома-
тические представительства дружно, явно по сговору, потребовали,
чтобы власти предоставили экстерриториальность большому числу
зданий, где проживают сотрудники и якобы граждане этих госу-
дарств. Требование это было, конечно, чрезмерным. Практика дипло-
матических отношений предусматривает неприкосновенность лишь
самих диппредставительств и их территорий. Однако малоопытные
испанские руководители согласились, и в итоге около 70 больших
151
столичных домов оказались увенчанными флагами и гербами раз-
личных государств и стали таким образом экстерриториальными.
Некоторые здания даже охранялись полицией.
В Сегуридад точно знали, что эти так называемые «общежития
граждан иностранных государств» на деле являлись местами укры-
тия самых разномастных противников Республики, которые состав-
ляли костяк организованной франкистами «пятой колонны». Пра-
вительство, однако, не разрешало службе безопасности проводить
против них какие-либо акции, опасаясь дипломатических ослож-
нений.
Ситуация сложилась странная: противник известен, но высту-
пить против него нельзя. И служба безопасности рискнула вторг-
нуться в два здания, находившихся под покровительством миссии...
Финляндии.
В начале декабря 1936 года на секретном совещании в Сегуридад
(Макс там присутствовал) был разработан план операции. В ночь
на 4 декабря спецотряд Сегуридад проник в финские дома. Засевшие
в первом доме оказали вооруженное сопротивление, второй был взят
«мирно». Поразило число находившихся в обоих домах постояль-
цев - около 2000 человек, включая 450 женщин и детей. И ни одного
финна, ни одного иностранца! Зато целый арсенал оружия вместе
с мастерской по изготовлению ручных гранат. Арестованных в авто-
бусах препроводили в места заключения. В ходе допросов выясни-
лись любопытнейшие детали. Оказалось, что с каждого постояльца
финны получали от 150 до 1500 песет в месяц. Кроме того, взималась
плата за питание. Неплохой бизнес делали финские дипломаты на
своем содействии «пятой колонне».
Аналогичная акция была проведена и в отношении нескольких
зданий, опекавшихся чилийским посольством. Контрразведчикам
было известно, что один из сотрудников посольства служит связни-
ком между засевшими в их домах франкистами и подпольем в городе.
Решили захватить связника с поличным во время его очередной кон-
спиративной встречи с подпольщиком. Операция удалась, и в распо-
ряжение Сегуридад попали важные документы, компрометирующие
чилийское диппредставительство. Той же ночью был произведен за-
хват нескольких чилийских зданий и произведены многочисленные
аресты среди их обитателей.
Руководитель Сегуридад, несмотря на допущенное самоуправст-
во, наказан не был: слишком убедительными оказались результаты
этих двух акций. Тем не менее арестованные отделались легким испу-
гом. Дело в том, что консервативно настроенный премьер-министр
Ларго Кабальеро, человек нерешительный и трусоватый, пуще всего
опасавшийся международных осложнений, распорядился прекра-
тить следствие и всех задержанных - а это около 2000 явных «пяти-
колонников» - депортировать во Францию. Более того, премьер ре-
152
шительно запретил проводить подобные мероприятия в дальней-
шем. Службе безопасности осталось лишь вести пассивное наблю-
дение за домами, населенными «иностранцами». Впрочем, иногда
«в профилактических целях» там отключали воду, электричество, газ,
телефоны.
Только с приходом на пост премьер-министра левого социалиста
Хуана Негрина в мае 1937 года действия спецслужб республиканской
Испании стали носить характер, более соответствовавший склады-
вавшемуся в стране чрезвычайно сложному положению.
Так, при обыске в одном из домов, который опекало турецкое по-
сольство, обнаружили 100 ящиков с винтовками, принадлежавших
фашистской организации.
Контрразведка вторглась в перуанское генконсульство и пяти-
этажный дом, защищенный флагом Перу. В одной из квартир захвати-
ли радиостанцию, шифры и готовый к передаче шпионский материал.
Все это хозяйство принадлежало крупной франкистской организации
«Испанская фаланга». Было арестовано около 800 скрывавшихся там
противников режима. Путем агентурно-оперативной комбинации
был организован доступ к дипломатической почте чехословацкого
поверенного в делах и получено документальное подтверждение его
связи с агентурой гестапо. О результатах операции доложили премь-
еру республиканского правительства Негрину. Дипломат был объяв-
лен «персоной нон грата» и выдворен из страны.
Важной вехой «испанской» биографии Макса явилось его участие
в подавлении с оружием в руках мятежа в Барселоне в мае 1937 года.
Партии анархистов и троцкистов (ПОУМ), располагавшие собствен-
ными воинскими формированиями, сняли свои части с фронта, ввели
их в Барселону и 2 мая попытались захватить власть. Уже 3 мая Макс
в составе спецотряда из 10 сотрудников Сегуридад прибыл в Барсе-
лону. Перед ними стояли задачи: немедленно остановить кровопро-
литие, определить местонахождение и при возможности арестовать
руководителей мятежа и командиров восставших воинских подраз-
делений. Частично это удалось сделать в первый день, а окончатель-
но - на следующий, при поддержке прибывшего подкрепления. Не
обошлось без казуса. Под горячую руку в суматохе в двух гостиницах
были арестованы иностранцы - представители различных, большей
частью демократических, организаций из других государств. Обош-
лись с задержанными не очень вежливо. Возник шумный скандал.
Разобравшись, принесли потерпевшим, среди которых находился и
Вилли Брандт, будущий канцлер ФРГ, извинения.
Шло время. Выполняя различные поручения резидентуры, Макс
постепенно приобретал оперативный опыт, профессиональные навы-
ки. Очень скоро выявилась ценная способность разведчика - умение
завязывать нужные знакомства, располагать к себе людей. Он одина-
ково легко находил общий язык и с крестьянином из глубинки, и с
153
фронтовым офицером, и с аристократом-интеллектуалом. С учетом
этих качеств он направлялся на важные участки разведывательной
работы. Сначала был адъютантом «по международным поручениям»
политического комиссара известного всей стране 5-го полка, позже
занял аналогичный пост при начальнике штаба Мадридского фронта,
затем закрепился в аппарате госбезопасности.
Необычайно яркие, спрессованные в пеструю вереницу удиви-
тельные события, связанные с пребыванием Макса в Испании, уло-
жились в 10 незабываемых месяцев.
...Макс оставил нам несколько десятков страниц автобиографиче-
ских записок, подготовленных в 60-70-е годы. Он намеревался опу-
бликовать этот материал, однако в печати так ничего и не появилось.
В настоящем очерке использованы некоторые детали из записок
Макса. Но это только начало повествования об удивительном человеке.
1 Караимы считаются потомками тюркских племен, входивших в Хазарский
каганат, разгромленный киевскими князьями в X веке. Обитают главным
образом в Крыму, а также в Тракайском районе Литвы, куда были переселе-
ны в конце XIV века в качестве пленных Великого княжества Литовского.
Говорят на языке, относящемся к кыпчакской группе тюркских языков.
13
Красавчик «Франческо»
Форин офис умеет хранить секреты. Некоторые документы 30-х го-
дов, касающиеся переговоров английских руководителей с высшим
руководством фашистской Германии, в том числе непосредственно
с Гитлером, до сих пор хранятся в секретных архивах британского
Министерства иностранных дел. Англичане не хотят, чтобы нескром-
ные взоры проникли в свидетельства их политики сговора с Гитлером
и подталкивания Германии к походу на Восток. А между тем многие
из этих документов можно найти в делах архива СВР России. Уже
через несколько дней после секретной встречи британского министра
иностранных дел Саймона с Гитлером в 1935 году Сталин читал пол-
ную стенограмму записи переговоров. И пусть не удивляется чита-
тель - этот секретный документ советская разведка получила... в анг-
лийском посольстве в Риме. У англичан существовала практика
рассылки всех важных документов по вопросам внешней политики в
свои посольства.
Документы из английского посольства передавал римской рези-
дентуре «Франческо», сотрудничавший с советской внешней развед-
кой 13 лет. Таким образом, еще до появления знаменитой «кембрид-
жской пятерки» осведомленность советского руководства о внешней
политике Англии была весьма высокой.
А началось все в 1924 году. С Италией были установлены дипло-
матические отношения, и в Рим прибыло советское посольство, в со-
ставе которого была резидентура внешней разведки. Центр поставил
перед ней сложную задачу - сосредоточить внимание на приобрете-
нии агентов, способных добывать документы в дипломатических
представительствах основных капиталистических стран. Резидент
Н.И. Каминский решил начать с изучения возможностей уже извест-
ных разведке лиц. Он обратил внимание на Альфредо Алегретти, ко-
торый поступил на должность канцеляриста в российское посольство
155
в 1904 году, где и прослужил до его преобразования в советское пред-
ставительство. Итальянский служащий доброжелательно относился
к России и ее новому режиму В 1921 году он помогал членам эконо-
мической делегации В.В. Воровского. Алегретти хорошо знал местных
служащих иностранных посольств в Риме. Через него резидентура
приобрела несколько полезных источников документальной инфор-
мации в иностранных посольствах. Самым ценным среди них был
итальянский служащий канцелярии британского посольства в Риме,
которого мы будем называть просто «Франческо». Это был мужчина
среднего возраста с лицом древнего римлянина. Он нравился женщи-
нам, и они называли его красавчиком.
В характеристике «Франческо» от 15 января 1925 г. резидент ука-
зывал: «Раз в неделю дает документальные материалы английского
МИД. В среднем 150 листов. С первого дня знает, на кого работает.
Сотрудничает с нами исключительно из-за денег и не скрывает это.
Он поставил себе целью стать богатым человеком, к чему и стремит-
ся. Прост и откровенен. Очень ценит дружеское к нему отношение
и доверие. Честен в работе. Старается оправдать получаемое возна-
граждение. Очень осторожен и точен в работе. В общем, надежный
источник, который не причиняет много хлопот».
В директиве Центра, направленной в резидентуру в начале
1925 года, говорилось: «Англия сейчас является организующей си-
лой вероятного в недалеком будущем нападения на СССР. С Запада
против нас создается сплошной враждебный кордон. На Востоке -
в Персии, Афганистане и Китае - мы наблюдаем аналогичную карти-
ну. Признание СССР де-юре, по мысли Чемберлена, должно быть ис-
пользовано для дипломатического давления единым фронтом. Ваша
задача (считайте ее ударной) - дать документальные и агентурные
материалы, вскрывающие в деталях планы Англии в указанном на-
правлении. М.А. Трилиссер (в то время начальник внешней развед-
ки) подчеркивал необходимость особенно внимательного отношения
к источнику, дающему нам документальные материалы. Сейчас этот
источник дорог нам больше, чем когда-либо».
«Франческо» с тех пор стал одним из наиболее оберегаемых
источников резидентуры. До конца 1937 года от него поступала се-
кретная переписка английского посольства с Форин офис, многие
телеграфные сообщения, а также некоторые действующие диплома-
тические и консульские шифры и коды.
В 1927 году из полученных резидентурой и направленных в Центр
1406 материалов 634 были получены от «Франческо». В это время
резидентуру в Риме возглавил А.А. Ригин - опытный разведчик,
который, использовав благоприятную для «Франческо» обстановку
в посольстве, добился еще большего в его информационной отдаче.
Однако в связи с клеветническим доносом в конце 1928 года Ригина
отозвали из страны. Разбирательство, которое тщательно провел член
156
коллегии ОГПУ Г.И. Бокий, закончилось полным оправданием Риги-
на, но в страну его не вернули. Жена Ригина - Зинаида Александров-
на Летавет (также кадровая сотрудница ИНО) продолжала рабо-
тать в Риме. В апреле 1929 года она добилась разрешения Цент-
ра на возобновление работы с «Франческо». Добытые «Франческо»
только в 1929 году документы составили несколько архивных то-
мов. Среди них большой интерес представляют письма Чемберлена
о встрече с Муссолини во Флоренции, куда он выезжал с частным
визитом 2 апреля 1929 г. «Я получил возможность еще раз убедить-
ся, - писал Чемберлен, - что Муссолини хочет мира и что, какими
бы ни были последние события в итальянской политике, нет основа-
ний бояться, что она примет агрессивную форму в обозримый период
времени». В ходе беседы Чемберлен выразил удовлетворение улуч-
шением отношений Англии с Германией. «Только будущее, - заме-
тил Чемберлен дуче, - покажет, смирится ли Германия с нынешней
ролью или еще раз прибегнет к оружию и все поставит на удачу в но-
вой войне. Если беда придет, то именно оттуда. Германия еще опас-
на, - продолжал Чемберлен, - и она готова только предложить, что-
бы ее хорошее поведение постоянно покупалось новыми уступками.
Германия может начать с территориальных притязаний к Польше,
затем совершит аншлюс Австрии и поставит вопрос об итальянском
Тироле».
В 1929-1932 годах резидентом в Риме был Эрдман.
Требования Центра к информации «Франческо», особенно к те-
леграфной, возрастали. 20 января 1930 г. Центр запрашивает теле-
граммы о Германии, конференции в Гааге, Лиге Наций. 20 мая 1930 г.
Центр просит выслать документы по Центральной и Восточной Евро-
пе, СССР, Франции, Лиге Наций и др.
С начала 1933 года римскую резидентуру возглавил П.М. Журав-
лев. Работу с «Франческо» вел его заместитель И.А. Марков. В подго-
товленной ими в конце 1933 года справке о «Франческо» было сказа-
но, что он дает «всю входящую и исходящую переписку посольства,
включая шифртелеграммы. Безусловно может быть использован не-
легальным аппаратом, что необходимо сделать в условиях нормаль-
ных дипломатических отношений между СССР и Италией».
Только в 1934 году были добыты и направлены в Центр такие
важные материалы, как шифртелеграммы Форин офис о поездках
Идена, в то время заместителя министра иностранных дел Велико-
британии, в Париж, Берлин и Рим, где он провел переговоры об отно-
шении к перевооружению Германии. Были получены документы с
оценками британским посольством перспектив новой внешней поли-
тики Германии; документы о польско-германских соглашениях и пер-
спективах отношений между ними; о японо-германских отношениях.
В апреле 1934 года из Рима поступила очень важная и насторажива-
157
ющая информация о сближении Германии и Японии, а также их под-
готовке к войне против СССР.
В получаемой из британского посольства информации важное
место занимали вопросы возрождения германской военной машины
и подготовки Гитлером захватнических планов при явном попусти-
тельстве Англии, которая стремилась удовлетворить территориаль-
ные притязания Гитлера за счет интересов стран Восточной Европы,
и прежде всего СССР.
Канал получения столь важной информации следовало во что
бы то ни стало сохранить и надежно законспирировать. Поэтому Жу-
равлев продолжал настаивать на передаче «Фрайческо» нелегалам.
Он докладывал в Центр: «В ближайшее время мы подберем материал
касательно техники появления сюда нашего нелегала. Необходимо
уже сейчас наметить конкретную кандидатуру и сообщить нам, чтобы
в соответствии с этой кандидатурой подбирать для нее характер при-
крытия».
Весной 1934 года он напомнил Центру: «Организовать нелегаль-
ную группу необходимо в течение этого лета. Наплыв иностранцев
очень велик, одних немцев приехало сюда до 100 тысяч. Мы предла-
гаем скромное прикрытие - учебу».
Наконец Центр принял решение. Выбор пал на имевшего уже
опыт нелегальной работы М.М. Аксельрода.
Моисей Маркович Аксельрод родился в Смоленске 26 декабря
1898 г. С 1916 года жил в Москве, учился в МГУ. В 1918-1921 годах
служил в Красной Армии. Затем, окончив Институт востоковедения,
выехал в Саудовскую Аравию. Аксельрод владел немецким, француз-
ским, итальянским и арабским языками, читал на английском. По
возвращении в 1928-1929 годах работал в ИНО. В конце 1928 года
принимал участие в переговорах по заключению советско-йеменско-
го договора в Сане.
В конце 1929 года Аксельрод был направлен на нелегальную ра-
боту в Каир. С австрийским паспортом он прибыл в Стамбул, где в это
время работал Журавлев. Там, в Стамбуле, и состоялось личное зна-
комство разведчиков. Вот почему, возглавляя римскую резидентуру,
Журавлев рекомендовал Аксельрода в качестве руководителя неле-
гальной резидентуры для работы с «Франческо».
Решение о передаче «Франческо» на связь нелегалу тщательно
прорабатывалось в Центре и резидентуре, уточнялись моменты его
биографии и деятельности. В характеристике источника Журавлев
отмечал: «Служит в английском посольстве 18 лет. Крайне осторо-
жен. Боится провала со стороны англичан. Не проявляет опасений
в отношении итальянцев. Вполне вероятно, что он является их осве-
домителем. Верит в наше крайне бережное отношение к его работе и
к источнику в частности».
158
В 1927 году итальянская полиция арестовала Альфредо Алегрет-
ти по обвинению в попытке вербовки сотрудника французского по-
сольства. Он был приговорен к пяти годам тюремного заключения за
шпионаж. Следствие не сумело, однако, установить, на кого он рабо-
тал. В какой степени этот арест ставил под удар «Франческо», с кото-
рым Алегретти был знаком?
Были также серьезные основания считать, что «Франческо» ра-
ботает не в одиночку и у него в посольстве есть помощник. Все эти
вопросы предстояло выяснить Аксельроду.
25 сентября 1934 г. Аксельрод пересек швейцарскую границу, вос-
пользовавшись австрийским паспортом на другое имя. В Риме он ра-
зыскал ведущего специалиста по арабской истории и договорился об
организации совместной научной работы. «Приняли меня очень хо-
рошо, - писал Аксельрод. - Им льстит, что иностранец приехал к ним
заниматься таким предметом, для которого они не могут найти доста-
точно людей у себя. А так как я в этом кое-что смыслю и так как я в
самом деле буду заниматься (иначе нельзя: нас слишком мало, чтобы
можно было манкировать), скоро для меня создастся совершенно ле-
гальное положение, которое при любой проверке даст положитель-
ный результат».
8 октября состоялась первая встреча Журавлева с Аксельродом
на смотровой площадке парка Боргезе. Они подробно обсудили поло-
жение Аксельрода, вопросы прикрытия и будущей работы с «Фран-
ческо».
25 ноября Аксельрод сообщал: «Веду переговоры с академиком
Ноллино о написании диссертационной работы под его руководст-
вом. Резюмирую: положение считаю более или менее установившим-
ся и думаю, что в середине следующего месяца, во всяком случае не
позже возвращения Журавлева, можно приступить к работе. Легенда
у меня не безусловно арийская. В свидетельстве об окончании гимна-
зии указано «вероисповедания иудейского». Вопросы о религии
здесь довольно часты. Отвечаю: “свободомыслящий”».
В декабре 1934 года в помощь М.М. Аксельроду была направлена
агент-нелегал Ли, ранее работавшая связисткой резидента-нелега-
ла в Швейцарии И. Порецкого (Рейсса). Как потом оказалось, это
была единственная, но роковая ошибка Центра в столь тщательной
подготовке резидентуры Аксельрода. Последовавший через несколь-
ко лет провал Порецкого через Ли привел к провалу Аксельрода. Та-
кова уж суровая специфика организации работы разведчиков, тем
более нелегалов. Ли была членом коммунистической партии, эмигри-
ровала из Германии, связь с организацией порвала по рекомендации
разведки и считалась ренегаткой. Порецкий знал ее с 1920 года по
Лейпцигу.
Центр предложил снять для Ли небольшую квартиру, оборудо-
вать там фотолабораторию и научить ее хорошо фотографировать.
159
«Считаясь с худшим вариантом провала, - говорилось в директи-
ве Центра М.М. Аксельроду, - лучше рисковать квартирой Ли, чем
Вашей. При встречах с Ли соблюдайте максимум конспирации».
28 января 1935 г. «Франческо» был передан на связь Аксельроду.
Последний представился как коммерсант, который будет приезжать
два раза в неделю из Милана по торговым делам и поддерживать
связь.
Спустя месяц Журавлев сообщал: «Аксельрод с «Франческо»
работает почти 3 недели. Они имели 4 или 5 свиданий. Мы лич-
ные встречи с Аксельродом 10 февраля прекратили. Связь поддер-
живается через Ли. Фотографирование также производится у нее на
квартире».
Аксельрод начал с более четкой организации работы с «Фран-
ческо». Агент рассказал ему, что получил доступ к досье английского
посла в Риме Друммонда, назвав нумерацию важнейших дел. Позд-
нее он принес его письма, однако они не представили интереса, так
как в основном были личного, а не политического содержания.
По словам «Франческо», в течение нескольких месяцев в посоль-
стве работал представитель Интеллидженс сервис, присланный «для
наведения порядка». «Франческо», между прочим, упомянул, что он
сам связан с представителями местной разведки, которых информи-
рует по личному составу посольства и определенным лицам. На осто-
рожный вопрос, не интересуются ли они, например, информацией, он
ответил: «Разумеется, да». Аксельрод не стал углублять тему.
В начале марта Моисей Маркович выехал в Швейцарию. С «Фран-
ческо» встретился П.М. Журавлев. Он просил подобрать все свежие
материалы, особенно телеграммы, о германских вооружениях, поезд-
ке Саймона в Берлин и т.д.
В апреле Аксельрод вернулся в Рим. Центр поручил ему достать
с помощью «Франческо» действующие шифровальные таблицы к анг-
лийским кодам. «Франческо» удалось подобрать доклады Друммон-
да, направленные в Форин офис 28 мая и 4 июня. Аксельрод предло-
жил «Франческо» в дальнейшем отбирать из них наиболее интересные.
Когда Журавлеву сообщили, что «Франческо» снабжает докмен-
тами и итальянцев, он вспомнил, как полпред привел ему однажды
высказывания итальянского министра о политике Англии, в которых
были целые фразы из документов, полученных от «Франческо».
В письме М.М. Аксельроду Центр высказал предположение, что,
возможно, итальянская разведка регулирует поток информации, пе-
редаваемой ему «Франческо». Резидент возражал против такого ут-
верждения, ссылаясь на то, что «Франческо» принимает при встречах
ряд мер предосторожности и часто выражает совершенно искреннюю
тревогу в связи с возможностью провала.
Он представлял себе положение «Франческо» так: в посольстве
работает другое лицо, «Франческо» является связником итальян-
160
ской разведки, а может быть, резидентом. Работая в основном на нее,
он кое-что дает и нам по секрету от нее. Архивные материалы не дают
ответа на вопрос, по какой причине резидентура не смогла органи-
зовать проверку «Франческо» непосредственно в английском по-
сольстве.
В конце 1935 года Центр сообщил Аксельроду: «Вопрос о регули-
ровании нас со стороны итальянцев нужно пересмотреть и, пожалуй,
в пользу «Франческо», поскольку в последнее время агент стал да-
вать свежий материал, достаточно актуальный, и почти не пропускал
порядок документов по нумерации».
Иногда Центру приходилось сдерживать активность Аксельрода.
В директиве от 27 октября говорилось: «Между 24 сентября и 14 ок-
тября Вы провели с «Франческо» 16 встреч. Они должны происхо-
дить не чаще 2-3 раз в неделю».
Об эффективности руководства работой «Франческо» со сто-
роны Аксельрода свидетельствовала следующая справка Центра от
15 ноября 1935 г.: «Получены документальные материалы Министер-
ства иностранных дел Англии, доклады английских послов, аккреди-
тованных в столицах великих держав, протоколы секретных совеща-
ний и шифртелеграммы. Всего послано тов. Сталину - 101 документ,
среди них протоколы совещаний Саймона с Гитлером в Берлине,
Идена с Литвиновым в Москве, Идена с Беком в Варшаве, Идена
с Бенешем в Праге и Идена с Муссолини в Риме. С января с.г. по
15 марта в ЦК послано всего 23 материала».
Особую ценность представляли протоколы тайной встречи ми-
нистра иностранных дел Великобритании Саймона с Гитлером в Бер-
лине, состоявшейся в начале 1935 года, накануне конференции в Стрезе.
На этой встрече между Саймоном и Гитлером, в нарушение Версаль-
ского договора, был достигнут тайный сговор относительно того
уровня вооружений Германии, который Англия могла бы считать для
себя приемлемым при условии гарантии своих интересов в Европе и
колониях со стороны Гитлера. Этот сговор сказался на позиции Ве-
ликобритании на конференции в Стрезе, на которую ее участники -
Великобритания, Франция и Италия - собрались, чтобы обсудить
положение в Европе, сложившееся в результате нарушений Германи-
ей военных положений Версальского договора. Осудив в общей фор-
ме эти нарушения, делегация Великобритании, возглавлявшаяся
Саймоном, выступила против применения санкций за нарушения,
чем свела на нет принятую на конференции декларацию. Путь к вос-
созданию вооруженных сил был для Гитлера открыт.
Однако значение тайной встречи британского министра ино-
странных дел с Гитлером далеко выходило за рамки только лишь во-
просов, обсуждавшихся на конференции в Стрезе. Оно фактически
означало новый этап политики Англии по отношению к Германии.
Впервые высшие британские руководители лично дали понять Гит-
161
леру, что Великобритания отнюдь не против пересмотра Германией
Версальской системы и реализации своих территориальных притяза-
ний на востоке Европы. Это был первый шаг политики «умиротворе-
ния агрессора», приведшей мир к катастрофе.
За встречей с Саймоном последовали очередные личные встречи
с Гитлером британских руководителей: нового министра иностран-
ных дел лорда Галифакса в ноябре 1937 года, который прямо заявил
фюреру, что Англия рассматривает Германию в качестве бастиона
борьбы с коммунизмом, признает жизненную важность ее интересов
в Европе и готова обсудить с Гитлером программу англогерманского
соглашения по самому широкому кругу вопросов. Затем 15 и 22 сен-
тября 1938 г. последовали личные встречи с Гитлером британского
премьер-министра Чемберлена, во время которых была решена участь
Чехословакии. Информация римской резидентуры была бесценной.
В конце 1935 года Центр разрешил М.М. Аксельроду приехать
на пару недель в Москву. Перед резидентурой были поставлены но-
вые задачи: обеспечить регулярное получение докладов английского
посла и консулов в СССР, а также военно-морского и авиационного
атташе в СССР, изучить возможности получения дипломатических
вализ в запечатанном виде, а также включить в документальное осве-
щение работу английской разведки.
Аксельроду предстояло также выяснить действительное положе-
ние «Франческо» в посольстве и установить, кто является его помощ-
ником. Намечалось постепенно перейти на прямую связь нелегаль-
ной резидентуры с Центром, минуя «легальную».
В середине января 1936 года Аксельрод вернулся в Рим через
Вену, где провел три дня с семьей. По приезде он немедленно связал-
ся с «Франческо».
Вступление германских войск в Рейнскую зону в нарушение Ло-
карнских соглашений вызывало у Аксельрода серьезную озабочен-
ность. Перспективы развития международной обстановки он оцени-
вал весьма пессимистично. 25 марта 1936 г. в личном письме своему
куратору в ИНО Фанни Зархи Моисей Маркович сообщал: «Стоит
ли игра свеч с Лигой? Какие плюсы прибавила нам Лига и франко-
советский пакт? Мы вынуждены бесконечно выступать в защиту
Версаля, а сделка явно совершается за нашей спиной и за наш счет.
Для меня это не вопрос принципа, а вопрос тактики, вопрос целесо-
образности».
Зархи отвечала (с согласия начальника разведки): «Существовала
и отчасти продолжает существовать другая опасность - пакт четырех
держав, то есть возможность договоренности западных держав за наш
счет и сколачивание единого блока против нас с последующей интер-
венцией. Эту опасность наша дипломатия должна в первую очередь
устранить и во что бы то ни стало ослабить, что ей и удалось, правда
частично, путем подписания пакта с Францией и Чехославакией».
162
Материалы «Франческо» становились все более актуальными.
7 апреля 1936 г. Центр сообщал: «Годовой отчет по Германии интере-
сен. Он переводится и будет полностью использован в информации
инстанции. Также будут использованы примечания Друммонда к до-
кладу о германской экспансии, присланному прошлой почтой».
В мае-июне работа с «Франческо» продолжала оставаться интен-
сивной. Встречи временами происходили ежедневно, иногда дважды
в день. Из-за назначенной на июнь сессии Лиги Наций был перенесен
отпуск Аксельрода. 3 июля он докладывал: «В отчетный период мы
встречались с «Франческо» каждый день без исключения. Его по-
мощник сейчас остался в посольстве один и работает круглую неде-
лю. Итог работы - около 100 материалов, из которых около 20 со-
общений - телеграфно».
В «легальной» резидентуре за все 15 лет работы с «Франческо»
не было переводчика с английского языка. Отбор и перевод мате-
риалов лежали целиком на Аксельроде, который по приезде еще
не владел в достаточной степени этим языком. Времени постоянно
не хватало. Материалы давались иногда лишь на полтора часа, вклю-
чая время получения и возврата. Тем не менее резидент справлялся
с задачей.
Для экстренного вызова Аксельрода на встречу с «Франческо»
последнему был дан телефон Ли. «Франческо» говорил ей, например,
что больному плохо, нужна операция и профессор должен срочно
приехать. Ли сообщала об этом условным сигналом Аксельроду.
Отношения Аксельрода с «Франческо» углублялись. Этому спо-
собствовали совместные поездки за город, посещение вдвоем Пари-
жа. В непринужденной обстановке «Франческо» становился более
откровенным. Он раскрыл Аксельроду еще одну свою «тайну»: признал-
ся, что уже пять лет не служит в посольстве. После ареста Альфредо
Алегретти, связь которого с «Франческо» была известна в английском
посольстве, он заметил, что за ним стали следить. Не дожидаясь уволь-
нения, он решил уйти на пенсию по собственному желанию. В по-
сольстве продолжал работать его друг, через которого он и доставал
документы.
«Франческо» также рассказал резиденту, что сотрудник разведки,
с которым он связан, кроме Англии занимается Россией. От подроб-
ных расспросов «Франческо», однако, уходил, заявив: «Это нечестно:
ведь я сам ничего не знаю о Вас и не стремлюсь выпытывать Ваши
секреты. Какое Вам дело до моих способов работы? Мы получаем ма-
териал. Мы сейчас работаем интенсивнее, чаще и лучше, чем раньше,
а остальное Вас не касается».
В августе Аксельрод договорился с «Франческо» о том, что тот
передаст в опечатанном виде дипломатическую вализу. 25 октября
1936 г. он сообщил: «Наконец-то удалось получить давно обещанный
мешок. Он был передан Журавлеву, который его обработал. Из цело-
163
го ряда данных я заключаю, что мешок был дан только нам, а к ита-
льянцам не попал. В этом и состоял риск».
«Франческо» сообщил, что у его друга есть доступ во все комнаты
посольства, кроме кабинета посла. Изымаемые материалы хранятся
в двух шкафах. Один находится в канцелярии, другой - у архивариуса.
Все замки сменены. Шифры и коды хранятся в особом шкафу, где кро-
ме ключей есть еще цифровая комбинация, которую его друг не знает.
Единственный благоприятный период для их получения - лето, ког-
да комендант получает месячный отпуск и друг ночует в посольстве.
Пошел третий год пребывания Аксельрода в Риме. Пора было по-
думать о замене. Кандидат уже был на примете. Центр запрашивал:
«В качестве кого - студента, купца и т.д. - он должен к Вам при-
ехать?»
Аксельрод рекомендовал в качестве прикрытия учебу, спраши-
вал, обладает ли он каким-нибудь талантом (живопись, музыка, зна-
ние археологии и т.д.).
Новая резидентура, по его мнению, должна состоять из трех чело-
век, включая радиста, и иметь самостоятельную связь с Центром
(против этого предложения в документе имеется заметка: «Не подой-
дет ли Абель?»).
Ли Аксельрод рекомендовал перевести на другую работу.
В 1936 году Аксельрод направил в Центр 1239 разных информа-
ционных материалов, 473 телеграммы, из них около половины из Фо-
рин офис.
20 января 1937 г., направляя подборку материалов по странам
Востока, Аксельрод отмечал, что «Англия страшно боится роста фа-
шистской опасности, в частности в Абиссинии, Ираке и Египте». Он
рекомендовал информировать инстанцию по этому вопросу, который
«может оказаться важной картой в нашей политике».
Весной 1937 года Центр наметил ряд важных решений по работе
в Италии. В Москву был вызван для консультации П.М. Журавлев.
17 марта начальник отделения Центра написал Аксельроду: «По-
ездка на периферию заставила внести кое-какие коррективы при
оценке общего положения. Снимать Вас с участка, на котором Вы си-
дите, совершенно невозможно. Ваша страна в грядущих событиях бу-
дет играть одну из первых ролей. Вы прекрасно легализованы, знаете
язык и работу, которую мы должны перестроить, если не хотим в тя-
желый момент остаться с голыми руками. Вам посылается помощ-
ник, владеющий английским языком и знающий подпольную работу.
Наиболее ценная политическая агентура Журавлева перейдет к Вам.
Постараемся у Вас поставить радиоточку. Через год после приезда
помощника я не буду возражать против вторичного рассмотрения
поднятого Вами вопроса».
В это же время «Франческо» поставил вопрос о награждении его
орденом к 20-й годовщине Октября. Мотивы - 13 лет безупречной
164
службы, а также необходимость иметь документ о том, что он также
был подпольщиком (на случай смены в стране режима).
Центр отвечал: «Мы над этим вопросом подумаем. Может быть,
изготовить какую-нибудь грамоту для награждения. У нас прецеден-
тов не было».
24 мая 1937 г. «Франческо» возобновил работу, передав почти це-
ликом почту посольства, прибывшую в середине мая.
В письме от 7 июня 1937 г. Центр отмечал, что возможности
«Франческо» входят в норму, некоторые его материалы актуальны
и представляют интерес. Одновременно сообщалось о том, что буду-
щий помощник Аксельрода - Юз - задержится на пять месяцев в Ка-
наде, где ему предстоит обмен документов, и что ему рекомендовано
направить свои усилия на изучение таких предметов, как искусство
и архитектура Италии.
А в это время случилось непредвиденное. В Швейцарии стал не-
возвращенцем нелегал Рейсс, у которого ранее Ли работала связни-
ком. Ли оказалась «засвеченной», итальянская полиция стала разы-
скивать ее.
Аксельрода вызвали в Москву. Резидентура в Риме ничего не зна-
ла о провале Ли и возможной угрозе Аксельроду. Тем не менее Центр
без объяснения причин сообщил, что Аксельрод в Рим не вернется,
и поручил Журавлеву отправить в Москву его вещи. За ними послали
итальянского служащего посольства в машине, которую вел замести-
тель резидента И.В. Марков. В момент передачи вещей последний
был арестован и освобожден лишь через три недели. Маркову при-
шлось срочно покинуть страну.
Так вынужденно закончила свою работу нелегальная резиденту-
ра Аксельрода, сумевшая за три года своего существования добыть
для советского руководства большое количество ценнейшей доку-
ментальной информации, раскрывавшей тайные планы Германии,
Англии и других западноевропейских государств.
Вскоре вынужден был покинуть резидентуру и Журавлев. Связь
с «Франческо» была временно прекращена, основная агентура резиден-
туры законсервирована в целях безопасности. Требовалось разобраться,
что конкретно стало известно итальянской контрразведке в результа-
те провала Ли, попали ли в ее поле зрения Аксельрод и другие работ-
ники и связи резидентуры.
Постепенно обстановка прояснилась. Резидентуру возглавил
опытный разведчик Д.Г. Федичкин. Он сумел обеспечить конспира-
тивное восстановление связи с наиболее ценными источниками рези-
дентуры, в том числе и с «Франческо». Снова в Центр пошла интерес-
нейшая информация, раскрывавшая планы западных держав.
Резидентура в Риме своевременно сообщила в Центр о том, что
Муссолини под давлением Гитлера согласился в конце концов па ан-
шлюс Австрии. О намерениях фашистской Германии захватить Ав-
165
стрию и создании в этих целях «пятой колонны» в виде разного рода
профашистских организаций римская резидентура сообщала еще
раньше. Но основное место в информационных сообщениях Федич-
кина в течение всего 1938 года занимал чехословацкий вопрос. Доку-
ментальные материалы МИД Италии, относившиеся к мюнхенскому
сговору, были направлены в Москву в двух сборниках и доложены
в ЦК партии. Некоторые документы из этих сборников были выделе-
ны в специальную сводку для Сталина и Молотова. Документы, пере-
даваемые «Франческо» из посольства Великобритании, продемон-
стрировали готовность Англии выдать Чехословакию агрессорам.
Так работала итальянская резидентура в тяжелый для нее период
после вынужденной смены руководства.
Моисей Маркович Аксельрод некоторое время трудился в цент-
ральном аппарате разведки, затем стал одним из руководителей
Школы особого назначения. А потом его, как и сотни других честных
разведчиков, настигла жестокая и несправедливая волна репрессий.
Работу «Франческо» оборвала война.
14
По тихой улице Рима шел почтальон...
Римская резидентура начала действовать в 1924 году, вскоре по-
сле установления дипломатических отношений между СССР и Ита-
лией. Условия для разведывательной работы в стране в тот период
были непростыми. С одной стороны, еще сохранялись среди населе-
ния революционные настроения, а с другой - с 1922 года у власти
находились фашисты.
Особое внимание советская внешняя разведка обратила на Ита-
лию после того, как к власти в Германии пришел Гитлер. Становилось
ясно, что эти страны - потенциальные союзницы.
В начале января 1933 года в Рим прибыл новый резидент - Павел
Матвеевич Журавлев. До этого он возглавлял резидентуры в Кауна-
се, Праге и Стамбуле. Кроме Журавлева в Италии было всего два со-
трудника - в Риме и в Милане, выступавших под прикрытием совет-
ско-итальянской фирмы «Петролеа».
Заводить знакомства в итальянских политических кругах и среди
служащих государственных учреждений было очень сложно, так как
эти люди придерживались преимущественно фашистских взглядов
и враждебно относились к работникам советских представительств.
Легче было устанавливать связи среди представителей делового
мира: резидентуре помогало то, что Италия в период господства Мус-
солини поддерживала с советским государством активные торговые
связи. Итальянские спецслужбы активно вели профилактическую
работу среди служащих, допущенных к секретной информации, и под-
сылали к оперработникам резидентуры провокаторов. Приходилось
строго соблюдать конспиративные методы работы. Резидентура сде-
лала ставку на приобретение источников информации через третьих
лиц, от имени третьей страны. Однако и в этой ситуации находились
люди, которые ненавидели фашизм и отваживались помочь совет-
ской разведке.
167
К категории тех, кто пошел на сотрудничество по идеологиче-
ским мотивам, относился агент под псевдонимом «Студент». Раз-
ведчик, поддерживавший с ним связь в предвоенный период, вспо-
минал:
«Итальянец работал с нами честно и заинтересованно, будучи
убежденным антифашистом. Он считал, что работа в пользу Совет-
ского Союза наносит удар по фашизму. Это был незаурядный жур-
налист, имевший широкие связи в партийных, политических и адми-
нистративных кругах, в том числе в некоторых важных министерствах.
Интересной внешности, с приятным лицом, стройный, воспитан-
ный, эрудированный, он умел держался в обществе и нравился жен-
щинам.
Мы встречались со «Студентом» 2-4 раза в месяц, в зависимости
от важности добываемой им информации. Встречи проводили, как
правило, с наступлением темноты. Я подхватывал его в обусловлен-
ном месте в свою автомашину, и мы ехали в загородный ресторан или
кафетерий, где и беседовали. Иногда я приезжал с тем, чтобы забрать
материал и назначить время и место очередной встречи. Когда пред-
стояла продолжительная беседа, мы сперва договаривались о том,
когда встретимся снова. Это делалось на случай возникновения не-
предвиденных обстоятельств, при которых пришлось бы быстро
свернуть встречу.
Оба мы понимали, что итальянская контрразведка не сидела сло-
жа руки. Особенно следовало опасаться ОВРА - так называемого До-
бровольного общества по подавлению антифашистов. Эта спецслужба
фашистской партии занималась внедрением агентуры в студенческие
круги, государственные учреждения и средства массовой информа-
ции. Именно в этой среде вращался «Студент», и неосторожные заяв-
ления по вопросам внутренней и внешней политики могли навлечь
на него подозрение. Я неоднократно напоминал ему об этом, он согла-
шался, но скорее из вежливости, в душе, видимо, считая, что я пре-
увеличиваю опасность.
Наблюдение контрразведки за советским посольством и его персо-
налом было регулярным. В близлежащих домах действовали стацио-
нарные посты наружного наблюдения. Можно было встретить подо-
зрительных лиц в часто посещаемых иностранцами местах, например
на Палатинском холме, где много архитектурных памятников, среди
которых удобно закладывать тайники. С учетом всего этого перед ка-
ждой встречей со «Студентом» я тщательно проверялся.
В своих устных сообщениях «Студент» называл много фамилий
и имен, фирм, учреждений и организаций. Всего не запомнишь -
нужна была феноменальная память, а записать не всегда позволяла
обстановка. Портативной записывающей аппаратуры в те времена не
было. Приходилось прибегать к небольшой хитрости: в кармане брюк
я держал огрызок карандаша и маленький блокнотик. Я натрени-
168
ровался записывать фамилии или труднопроизносимые слова, не вы-
нимая руку из кармана, и делал это незаметно во время беседы, иног-
да даже на ходу. Получалось, конечно, вкривь и вкось, но иной раз
важны были начальные буквы, по которым можно было вспомнить
все слово.
Работать с этим агентом было интересно, но к каждой беседе я
серьезно готовился, с тем чтобы квалифицированно отвечать на во-
просы и ставить новые задачи. Кроме информационных записок
и устных сообщений, которые «Студент» готовил для нас, он пере-
давал довольно много документальных материалов, получаемых от
машинисток одного министерства. Их ему удалось привлечь к работе
в результате тщательно разработанных при помощи резидентуры
комбинаций».
Положительный эффект римской резидентурой достигался тогда,
когда при выполнении конкретных заданий разведчики действовали
гибко и нешаблонно, шли на оправданный риск.
Одним из таких примеров была операция «Почтальон». Развед-
чик, участвовавший в проведении этого мероприятия, вспоминает:
«Резидентуре стало известно, что японский военный атташе получа-
ет большую корреспонденцию на свой домашний адрес (его квартира
и офис находились в одном доме), в том числе из японского МИД,
через местное почтовое отделение. Лишь раз в шесть месяцев к нему
приезжали дипкурьеры. Дипломатическая почта из Японии при-
возилась в дипломатическую миссию в Швейцарии, а затем оттуда
заказными бандеролями обычным путем рассылалась в посольства
и миссии в других странах Европы. И только самая секретная почта,
в которой были шифры, коды и перешифровальные таблицы, достав-
лялась дипкурьерами.
Чтобы получить доступ к информации военного атташе, необхо-
димо было привлечь кого-либо из чиновников почтовой конторы или
почтальонов-разносчиков.
Прежде всего установили периодичность доставки корреспон-
денции. Удалось узнать, кто из почтальонов работает на том участке
улицы, где живет дипломат. Дом японского дипломата обслуживал
Паоло. В условиях усиленного внимания контрразведки к советским
учреждениям к простому почтальону подойти было далеко не без-
опасно. Какие отношения могут быть у сотрудника посольства с раз-
носчиком почты?
Решено было действовать через помощников. Выбор пал на Пьет-
ро Капуцци, итальянского антифашиста. Он проходил по делам рези-
дентуры и Центра как агент Д-36.
Пьетро Капуцци собирал ценную информацию, привлек к со-
трудничеству несколько источников. Его работой руководили снача-
ла помощник резидента И.А. Марков, затем П.М. Журавлев и, нако-
нец, хорошо известный в истории разведки Д.Г. Федичкин.
169
Для того чтобы познакомиться с почтальоном, было принято
решение снять для Капуцци квартиру на той стороне улицы, где жил
дипломат. Район был довольно престижным, и пришлось ждать,
когда появится свободная квартира. Когда же квартира была снята,
резидентура организовала регулярную отправку писем на этот адрес.
В конце концов знакомство Пьетро с почтальоном состоялось. Ка-
пуцци стал всячески проявлять к нему внимание: приглашать на чаш-
ку кофе, преподносить к праздникам сувениры. Они подружились.
Однажды Капуцци под большим секретом поведал почтальону о том,
что его лучший друг подозревает, что его жена изменяет ему с госпо-
дином N (он назвал фамилию дипломата - японского военного ат-
таше), и он хотел бы получить доказательства. Паоло посочувство-
вал «другу». Тогда Д-36 попросил его показать письма, адресованные
господину N. чтобы по почерку на конверте обнаружить письма жены
«друга» и ознакомиться с их содержанием. При этом он заверил,
что письма не будут иметь следов вскрытия. Поколебавшись, Паоло
согласился. Первое письмо из общей почты разведчик возвратил,
не вскрывая. Оно, по его словам, «не вызвало подозрений», однако
вручил почтальону вознаграждение за услугу. В дальнейшем Паоло
без колебаний стал выполнять его просьбы, убедившись, что это без-
опасно.
Тем временем оперработникам приходилось упорно осваивать
технику изготовления слепков с сургучных печатей, которыми была
снабжена часть корреспонденции дипломата. Слепки отправили в Мо-
скву в специальной противоударной упаковке, и через некоторое вре-
мя получили отлично выполненные металлические печати и соответ-
ствующий набор разных сургучей, что позволило уверенно и быстро
обрабатывать опечатанные конверты. Так началась эта дерзкая, но тща-
тельно продуманная операция. Уровень конспирации был достаточно
высок, что обеспечило операции долговечность. В целом с перерыва-
ми, вызванными сменой резидентов, она продолжалась семь лет.
Лишь начало войны и призыв Паоло в армию прервали ее.
За время проведения операции было получено большое количе-
ство ценной документальной информации, в основном военного ха-
рактера, непосредственно затрагивающей вопросы безопасности на-
шей страны. Вот несколько оценок Центра:
«Материалы источника - тетради или брошюры представляют
собой ежемесячные бюллетени, издаваемые Генеральным штабом
Японии, и содержат данные о политическом и экономическом поло-
жении разных стран, сводки по отдельным военным вопросам, чаще
всего сводки о Красной Армии в Китае, а также приказы по личному
составу армии, копии шифрованных и открытых телеграмм и т.д. На-
ибольший интерес представляют военные сводки и бюллетени».
«Большинство материалов, полученных от источника, предста-
вили большую ценность, так как касались военных сооружений и
170
приготовлении со стороны японцев на советской дальневосточной
границе».
В июле 1939 года начальник 5-го управления РККА направил на-
чальнику внешней разведки П.М. Фитину следующую оценку мате-
риалов, полученных от Капуцци:
«Полученный от Вас материал о военно-воздушных силах СССР
составлен по данным прессы и агентурным донесениям. Из материала
видно, что японская агентура получает еще некоторую информацию
о работе наших конструкторских бюро, о решениях наркомата оборо-
ны, секретных совещаниях и прочее. Однако детальные данные о ра-
боте дальневосточных авиазаводов японская разведка имеет только
лишь за 1936 год. Данный материал ценен для нас, так как дает пред-
ставление о размахе и результатах работы японской агентуры в СССР».
Пьетро Капуцци оставался борцом до конца своей жизни. Поте-
ряв в начале войны связь с нашей разведкой, он примкнул к отрядам
итальянского Сопротивления, стал одним из его героев. Уже после
войны стало известно, что он попал в руки гестаповцев и был рас-
стрелян.
Не всегда все проходило гладко и безупречно в деятельности со-
трудников римской резидентуры: были и аресты агентуры, и высыл-
ки оперработников.
Случались и досадные провалы. Так, однажды для проведения
операции по передаче денег и шифрованного письма было подобрано
место среди развалин на Палатинском холме. Оно представляло со-
бой нишу в кирпичной стене сооружения, невидимую со стороны.
Это было квадратное отверстие глубиной в полметра на уровне плеч
взрослого человека, удобное для закладки и изъятия небольших
предметов. В тайник поместили плоскую металлическую коробку из-
под американских сигарет с деньгами и письмом. Закладка была про-
ведена безупречно.
К несчастью, коробку в тайнике нашли подростки, разорявшие
гнезда ласточек. Вытащив ее, гнездоискатели стали с интересом рас-
сматривать содержимое коробки. За этим занятием их застал случай-
ный прохожий. Увидев в руках подростков значительную сумму денег
в американских долларах и какие-то бумаги, он отвел их в полицию.
Сразу же к этому делу подключилась итальянская контрразведка.
Коробку водворили на прежнее место, и, ведя непрерывное наблюде-
ние за тайником, обнаружили человека, изъявшего вложение, устано-
вили за ним слежку, раскрыв связи, места встреч с советскими людь-
ми. Обо всем рассказанном стало известно только после закрытого
процесса по этому делу.
В апреле 1937 года П.М. Журавлев был вызван в Центр с докла-
дом о работе резидентуры, в котором, в частности, сказано:
«До сих пор работа в Италии была ограничена в основном дипло-
матической разведкой по иностранным посольствам и военно-техни-
171
ческой разведкой в области химии, радио, авиации и судостроения,
которая начата фактически 7 месяцев назад после организации пунк-
та в Милане». Впредь, отметил Журавлев, основной задачей резиден-
туры в Италии должно стать выявление антисоветской деятельности
политических и разведывательных центров Италии. После обсужде-
ния доклада начальник внешней разведки утвердил соответствующее
постановление, в котором предусматривалось расширить работу ре-
зидентуры, охватив ею новые объекты, такие как МИД, руководство
фашистской партии, МВД, разведка, Военное министерство и Ген-
штаб. В дипломатической разведке основные усилия предлагалось
сосредоточить на польском и немецком посольствах.
Однако активизировала свою работу и контрразведка Италии.
26 октября того же 1937 года итальянская полиция задержала по-
мощника резидента И.А. Маркова в момент, когда он должен был за-
брать вещи и книги отозванного в Москву из-за возможности прова-
ла резидента-нелегала Аксельрода.
Не имея прямых улик против Маркова, итальянская полиция ос-
вободила его. Но о продолжении работы разведчика в Италии не мог-
ло быть и речи. С отъездом И. А. Маркова в Москву Центр дал указа-
ние законсервировать работу резидентуры.
В ноябре 1937 года Журавлев напомнил Центру, что резидентура
уже в течение месяца находится на консервации и он лишь проводит
контрольные встречи с ценной агентурой. Одновременно резидент
поставил вопрос о замене руководства резидентурой в связи с воз-
можностью своей расшифровки. 17 декабря 1937 г. был получен от-
вет: «В связи с создавшимся у Вас положением мы согласны с выска-
занной Вами мыслью о необходимости смены руководства вашей
резидентуры. Рекомендуем законсервировать сеть и выехать в Союз.
Резидентуру пока передайте Платону (Д.Г. Федичкину. - Авт.), опыт-
ному агентуристу, прибывшему в Рим в декабре 1936 года».
Несмотря на трудности, к 1939 году резидентура в Италии созда-
ла разведывательную сеть, в которой оказались люди, добывавшие
важные секретные документы. В Центр поступали материалы о пла-
нах вооружения Германии, доклады послов из Токио и Вашингтона
по вопросу японо-американских отношений, о поездке Идена в Па-
риж, Берлин и Рим, о польско-германских соглашениях.
По материалам римской резидентуры руководству Советского
Союза регулярно направлялись сообщения по актуальным политиче-
ским вопросам.
Наиболее красноречивым свидетельством высоких результатов
работы советской политической разведки в Риме явилась телеграмма
в Центр от 19 июня 1941 г. с практически точным указанием сроков
нападения Германии на СССР.
15
В американской цитадели
Америка в первой половине 30-х годов приходила в себя после
тяжелой депрессии. «Новый курс», предложенный президентом
Франклином Делано Рузвельтом, поставил страну на ноги и способ-
ствовал укреплению ее экономической мощи. Многие американцы
в то время исповедовал изоляционизм. Но были и те, кто вниматель-
но наблюдал за происходящими в Европе драматическими события-
ми, в частности приходом Гитлера к власти в Германии.
В конце 30 - начале 40-х годов в США было создано Управление
стратегических служб (УСС), предшественник нынешнего ЦРУ. Его
возглавил генерал У. Донован. Известный как эксперт по России, он
приложил руку к американской помощи формированиям адмирала
Колчака.
В самих США полицейский аппарат следил за порядком в стране
и вместе с контрразведкой зорко приглядывал за иностранцами, пре-
жде всего прибывшими из Германии, а также из Советского Союза.
Чем же занималась внешняя разведка Советского Союза в Запад-
ном полушарии в то время, когда ее основные, не столь уж значитель-
ные силы были прикованы к Европе и Дальнему Востоку? Судя по
архивным материалам, разведка уделяла внимание США как потен-
циальному союзнику в борьбе против общего врага - международно-
го фашизма, а также как стране с передовой экономикой и новейшей
технологией. Разведку интересовали данные об отношении правя-
щих кругов Вашингтона и американской общественности к вопросам
развития связей с Советским Союзом. Не меньшее значение придава-
лось добыче сведений об отношениях США со странами «оси».
Некоторые политические круги США с пониманием отнеслись
к появлению на мировой арене социалистического государства.
«Признание советского правительства1, с которым мы не поддержи-
вали никаких отношений с 1918 г., - отмечал помощник президента
173
Чарльз Болен, - по крайней мере, косвенно или частично было моти-
вировано озабоченностью правительства США агрессией Японии в
Азии и приходом Гитлера к власти в Германии. В своем меморандуме
президенту Рузвельту в сентябре 1933 года Корделл Хэл л (госсекре-
тарь США) особо выделил японский вопрос в качестве фактора, сви-
детельствующего в пользу признания Советского Союза».
Однако в Америке имелись силы, которые старались затормозить
советско-американские деловые связи. Предшественник Ф. Рузвельта
Гувер в 1931 году заявил: «Сказать по правде, цель моей жизни состо-
ит в том, чтобы уничтожить Советский Союз». Его мнение разделяли
представители консервативных слоев - так называемые «изоляцио-
нисты», и они не собирались легко сдавать свои позиции. Антисовет-
ские настроения в США подогревались спецслужбами Германии че-
рез многочисленную колонию немецких эмигрантов.
Английские секретные службы, в свою очередь, пытались дискре-
дитировать друзей новой России и посеять у американцев подозре-
ния на ее счет. В архиве СВР хранятся сведения, добытые Филби,
согласно которым англичане через свою агентуру в Штатах распро-
страняли слухи, порочащие СССР и представляющие его потенци-
альным агрессором. По словам английских агентов, война между Гер-
манией и СССР должна была начаться в ближайшее время путем
нанесения русскими «упреждающего удара» по Германии из района
Южной Польши.
Советская разведка принимала меры по выявлению конкретных
распространителей дезинформации и пресечению ее негативных по-
следствий для советско-американских отношений.
Одновременно разведка решала задачу добыть сведения о новейших
достижениях США в области науки, техники и вооружений. В этой
связи внешняя разведка приобретала в США источники информа-
ции о новых видах американского оружия, разрабатываемого в кон-
структорских бюро или поступающего в войска для их оснащения.
Одним из первых советских нелегалов на Американском конти-
ненте был разведчик, известный только по псевдониму, - Чарли. Его
имя в архиве СВР не сохранилось. В 1938 году он был отозван в Со-
ветский Союз, репрессирован, а его личное дело, по всей видимости,
уничтожено. Но в информационных досье удалось отыскать следы
его деятельности. Чарли сумел установить деловые контакты с инже-
нерами, технологами, представителями различных фирм, офицерами
летных и морских частей. Только за два первых года работы Чарли
добыл важную информацию о спасательных аппаратах для моряков-
подводников, данные об авиационных двигателях, характеристики
двух типов танков, авиационном прицеле для бомбардировщиков, де-
тали конструкций гидросамолетов, сведения о дизельных моторах
различного назначения, о переработке нефти. Разведчику удалось
получить в начале 30-х годов доклад американского ученого Годдарда
174
«Об итогах работы по созданию ракетного двигателя на жидком то-
пливе». Документ был доложен маршалу Тухачевскому и получил его
высокую оценку.
Но многопрофильная и систематическая работа внешней развед-
ки по Америке началась примерно в 1933-1934 годах. Советское по-
сольство в Вашингтоне и генеральное консульство в Нью-Йорке ста-
ли основными прикрытиями для советских разведчиков.
В 1934 году через Австрию и Болгарию в Соединенные Штаты
выехал опытный резидент нелегальной разведки Борис Яковлевич
Базаров. Это был незаурядный человек, оставивший заметный след
в истории разведки.
До командировки в США он в течение ряда лет успешно работал
на Балканах, в Австрии и Германии. Свободно владел болгарским,
сербскохорватским, французским и немецким языками. Неплохо го-
ворил по-английски.
Б.Я. Базаров родился в 1893 году в Белоруссии, служил офице-
ром царской армии. Работать во внешней разведке начал с 1921 года.
Под его руководством в США действовали молодые разведчики-
нелегалы И. Ахмеров, Н. Бородин, А. Самсонов, ставшие впоследст-
вии профессионалами высокого класса.
Нелегальная резидентура Базарова успешно взаимодействовала
с «легальной», которую возглавлял П.Д. Гутцайт: обе группы вели
совместные «разработки», взаимодействовали при отправке инфор-
мации в Центр, выполнении заданий руководства разведки.
Петр Давыдович Гутцайт родился в 1900 году на Украине. В 20 лет
вступил в партию, через три года был направлен на работу в ОГПУ.
Более 10 лет он проработал в центральном аппарате разведки и в
1933 году получил назначение резидентом «легальной» резидентуры
в Соединенные Штаты.
В напряженной работе, в постоянных заботах об организации
встреч со связями, об оценке добытых сведений и их отправке по ка-
налам разведки шли годы. Эта полнокровная жизнь разведчиков-
профессионалов оборвалась в 1938 году, когда Базаров и Гутцайт по-
чти одновременно были отозваны в Москву. Их осудили «за шпионаж
и измену» и приговорили к расстрелу. Необоснованные обвинения
против разведчиков были сняты только в 1956 году.
Отзыв в Москву двух резидентов негативно повлиял на работу
резидентур: надо было срочно перераспределить источники инфор-
мации между оперработниками, часть информаторов законсервиро-
вать «до лучших времен». Сложнее стало поддерживать связь с Цент-
ром. И.А. Ахмеров, тем не менее, успешно исполнял обязанности
руководителя нелегальной разведгруппы. Талантливый разведчик,
он к этому времени приобрел необходимый опыт. Ахмеров ненавяз-
чиво, как бы само собой, устанавливал контакты с нужными людьми,
умел их расположить к себе и вызвать на откровенный разговор,
175
в беседе уловить новые сведения и тут же их оценить. Он был иници-
ативен и изобретателен в работе, проявлял внимание и выдержку
в отношениях с коллегами. В резидентуре пользовался неизменным
уважением.
К этому времени резидентура приобрела несколько ценных аген-
тов, имевших прямые выходы на сотрудников полиции, влиятельные
деловые и правительственные круги, в том числе окружение прези-
дента. Ахмеров установил контакты с рядом из них, начал регуляр-
ные конспиративные встречи, проверял тех, кто вызывал подозрения.
По его докладу было принято решение о чистке агентурной сети. Од-
новременно были проведены новые перспективные вербовки, в том
числе в государственном департаменте.
Многие агенты Ахмерова придерживались антифашистских взгля-
дов и шли на сотрудничество, испытывая симпатии к советскому го-
сударству, которое они рассматривали как реальную силу, способную
остановить агрессию. Источники «Рита» и «Валет» передавали в ре-
зидентуру сведения о положении Соединенных Штатов, политиче-
ской ситуации в стране и состоянии ее экономики, поддерживали
связь между Ахмеровым и «легальными» резидентурами в Вашинг-
тоне и Нью-Йорке. «Эрих» приходил на встречи с документами и ко-
пиями шифртелеграмм госдепартамента, освещавшими различные
стороны отношений Вашингтона с СССР, а также Германией, Японией
и другими странами. От него же поступили важные сведения о мюн-
хенском сговоре, планах вторжения Японии на советскую территорию,
данные об экспорте оружия США. «Арон» добывал данные по Мини-
стерству обороны, тайной полиции и службе американской контрраз-
ведки. «Номад» регулярно информировал резидентуру о состоянии
дел в Министерстве обороны и о военной политике правительства
Вашингтона и т.д.
Особый интерес Ахмеров проявлял к «Аде». Он настолько увлек-
ся своим преданным помощником, что поставил перед руководством
разведки вопрос о женитьбе на разведчице Елене Ивановне, случай
по тем, да и по нынешним временам редкий. «Ада» была иностран-
кой. Но «добро» все же было получено. С тех пор Елена Ивановна не
разлучалась со своим супругом ни в радости, ни в печали. Однако, как
известно, роз без шипов не бывает. Едва молодые начали совместную
жизнь, как в середине 1939 года последовало указание Берии - не-
медленно выехать в Москву. Берия, приняв разведчика в своем каби-
нете, обвинил Ахмерова в измене и в том, что он якобы перевербован.
Хотя обвинения в шпионаже отпали как несостоятельные, Ахме-
ров длительное время находился под подозрением и более двух лет
подвергался «проверкам», числясь в резерве разведки. Богатые воз-
можности разведчика оставались нереализованными, пока не нача-
лась война. После нападения Германии на СССР Ахмеров снова ока-
зался на передовой «невидимого фронта».
176
После отзыва Ахмерова в Москву основная тяжесть получения
разведывательной информации легла на плечи руководителя «ле-
гальной» резидентуры - Г.Б. Овакимяна, талантливого советского
разведчика.
Гайк Бадалович Овакимян находился в Соединенных Штатах с
1934 года под прикрытием работника Амторга и аспиранта Нью-
Йоркского химического института. Ранее он вел разведку в Герма-
нии и зарекомендовал себя как умелый сотрудник. Им были при-
влечены к работе с советской резидентурой ценные источники ин-
формации, которые длительное время передавали документальные
материалы.
Он родился в 1898 году в крестьянской семье. Получил хорошую
общеобразовательную подготовку, окончив МВТУ и защитив до-
кторскую диссертацию в области химических наук. Знал немецкий,
итальянский и английский языки.
Энергичный и решительный, Овакимян приобрел в США новые
многочисленные источники информации. Его целеустремленность и
умение убеждать привлекали к нему все новых помощников. При-
обретенные Овакимяном источники добывали документальную ин-
формацию о технологии переработки сернистой нефти, производства
смазочных масел и авиабензина, синтетического каучука, полиэтиле-
на, о некоторых видах боевых отравляющих веществ, красителях в
оборонной промышленности, о новейшем химическом оборудовании,
о достижениях радиотехники и о многом другом.
Овакимян доложил руководству внешней разведки, что он при-
нимает необходимые меры для выполнения заданий, но не хватает
сотрудников для обеспечения возросшего объема разведывательной
деятельности.
Центр откликнулся на просьбу резидента и командировал в Шта-
ты Семенова и Ершова, имевших инженерную подготовку. Имея тща-
тельно отработанную легенду, они поступили в аспирантуру Масса-
чусетского технологического института. Однако необходимо было
время, чтобы они ознакомились с обстановкой, приобрели професси-
ональные навыки и смогли включиться в разведывательную работу.
В то же время Центр требовал от Овакимяна, не снижая результатив-
ности в работе, свести встречи со связями до минимума, повысить
уровень конспиративности во всех звеньях резидентуры.
В отдельные дни Овакимяну приходилось проводить до десяти
встреч с различными агентами, и он возвращался домой полностью
измотанным. Это неизбежно притупляло бдительность.
В начале 1941 года Овакимян был задержан американской контр-
разведкой во время получения документов от агента «Октана» и ока-
зался в тюрьме. Агент, с которым резидент работал, проявил мало-
душие: во время одного из приступов мучительного страха он явился
в ФБР и признался во всем.
177
Надеяться Овакимяну было не на что, разве что на чудо. И оно
произошло: после нападения Германии на Советский Союз разведчик
был освобожден из тюрьмы по указанию президента Рузвельта и вы-
ехал на родину Отчитавшись о проделанной работе и обстоятельст-
вах провала, пережив объяснения с Берией, едва не закончившиеся
арестом, Овакимян, тем не менее, остался в центральном аппарате
разведки, стал начальником отдела, потом заместителем начальника
разведки. В 1947 году при реорганизации разведки Овакимяну в ре-
зультате бюрократических проволочек долгое время не могли подо-
брать соответствующую должность. Утомленный и раздраженный
этой волокитой, он подал рапорт об отставке. «Пусть уходит, - прене-
брежительно сказал Берия. - У нас таких много». Так закончилась
карьера разведчика экстракласса.
С весны 1941 года к исполнению обязанностей руководителя «ле-
гальной» резидентуры в США приступил В.М. Зарубин. Имея солид-
ный опыт работы в Западной Европе и Китае, он столкнулся в Аме-
рике с новой для него обстановкой, в которой надо было спокойно
разобраться. Но необходимого времени для этого у него как раз и не
было. Зарубин не сразу сориентировался в особенностях работы аме-
риканской резидентуры, перед которой Центр выдвинул новые тре-
бования и задачи. Жена Зарубина Елизавета Юльевна, талантливая
разведчица, помогала мужу как можно скорее войти в курс многочи-
сленных и разнообразных дел. Безотлагательного решения требовали
связи, с которыми до своего задержания работал Овакимян. Из 35 ак-
тивных агентов по согласованию с Центром решено было законсерви-
ровать 21. Мера вынужденная и малоприятная. 14 информационных
источников Василий Михайлович поручил заботам молодого пер-
спективного разведчика Семенова. Не многовато ли для молодого
сотрудника? ФБР вело плотное наблюдение за ним, стремясь блоки-
ровать его деятельность. Но неутомимого, энергичного, смекалистого
Семенова это не обескураживало, и, когда требовалось, он осторожно
и аккуратно уходил от наружного наблюдения. Делалось это только
в необходимых случаях, чтобы не спровоцировать ФБР на принятие
более крутых мер.
Прибывшие в резидентуру разведчики А.С. Феклисов и А.А. Яц-
ков вначале не могли внести существенного перелома в ее работу.
Перед Феклисовым была поставлена ограниченная задача - обес-
печить радиосвязь резидентуры с Центром. Яцков должен был за-
няться вопросами русской эмиграции в США, хотя к тому моменту
эта проблема утратила былую актуальность. Лишь в дальнейшем,
когда советская разведка занялась секретами производства ядерного
оружия, оба разведчика под руководством опытного, вдумчивого ре-
зидента Л.Р. Квасникова нашли себя и добились блестящих результа-
тов, войдя в историю советской разведки как участники «атомного
шпионажа».
178
Москва запросила Зарубина, есть ли у него возможность лобби-
ровать создание антигитлеровской коалиции с участием СССР, США
и Великобритании, а также распространение закона о лендлизе (воен-
ной помощи), предоставленного англичанам, на Советский Союз.
Резидент, не привыкший пасовать перед трудностями, мучитель-
но думал, что же предпринять, чтобы решить эти задачи. Наиболее
активные оперработники усилиями ФБР были практически выведе-
ны из игры. Значительная часть резидентуры заморожена. Влиятель-
ных связей не было или подходы к ним пока были затруднены. Тем не
менее Зарубин сообщил в Центр, что поставленные задачи выполнит,
чего бы это ни стоило.
В воздухе явственно чувствовался запах пороха невиданной по
своим масштабам войны...
Несмотря на сложное положение, определявшееся как внешними,
так и внутренними факторами, внешняя разведка добилась в США
в предвоенные годы ощутимых результатов. Ее сотрудники сумели
раскрыть внешнеполитические планы американского руководства
в связи с приближающейся войной в Европе, предсказать, на чьей
стороне будут США в случае, если Гитлер станет инициатором развя-
зывания агрессивных войн.
Большой вклад резидентуры внешней разведки в США внесли и
в добычу необходимой для укрепления обороноспособности страны
научно-технической информации. Только в 1939-1940 годах, напри-
мер, в Америке было получено более 450 важных информационных
документов на 30 тыс. с лишним страницах, 955 чертежей и 163 образ-
ца различных технических новинок. Наиболее важными среди них
были сведения о технологии производства синтетического бензина,
чертежи стана для нарезки стволов орудий, чертежи новейшего эс-
минца и другая ценная информация.
Таков был реальный вклад подразделений службы безопасности,
работавших по Америке, в подготовку Советского Союза к неизбеж-
ной схватке с фашизмом.
1 17 ноября 1933 г.
16
Яков Голос
Яков Голос - это имя мало кому известно в нашей стране даже
среди профессионалов спецслужб. Может быть, отчасти потому, что
его не постигла трагическая судьба Рихарда Зорге или участь героев
«Красной капеллы», принявших мученический венец. Известный
американский историк Д. Далин в книге «Советский шпионаж» на-
зывает Якова в числе трех наиболее выдающихся агентов советской
разведки в США, которые благодаря своему уму, энергии и преданно-
сти делу сыграли важную роль в этой службе в предвоенные годы.
Вместе с тем при всем обилии зарубежной литературы о деятельно-
сти советской разведки Голос в ней почти не упоминается. Ему пока
не нашлось достойного места и в галерее героев российской разведки.
Кто же он, мистер Голос?
Ответ на этот вопрос мы находим в документах СВР.
Совершенно секретно
НАРОДНОМУ КОМИССАРУ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР
КОМИССАРУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
I РАНГА тов. МЕРКУЛОВУ
РАПОРТ
Прошу Вашей санкции на представление к награждению орденом
Красная Звезда нашего закордонного агента т. Голоса.
Начав активное сотрудничество с нами в 1930 году, т. Голос за
истекшие 13 лет зарекомендовал себя как преданный нашему делу
человек. Отлично зная обстановку в стране пребывания, т. Голос на-
стойчиво и успешно преодолевал большие трудности, с которыми
сталкивался в ходе выполнения срочных заданий НКВД-НКГБ
180
СССР. Тов. Голос характеризуется умелым подходом к людям и ини-
циативой. Он работал не только как наводчик, установщик и группо-
вод*, но и как вербовщик, причем привлек к нашей работе ряд лиц,
являющихся ценными источниками политической и экономической
информации.
В настоящее время мы ставим перед ним новые ответственные
оперативные задачи.
Начальник I Управления НКГБ СССР
комиссар госбезопасности
3-го ранга
(Фитин)
24 ноября 1943 г.
Документ коротко, но достаточно емко характеризует деятель-
ность разведчика. Однако еще не успели принять по нему решение,
как поступило новое сообщение - на этот раз о его кончине.
Совершенно секретно
Справка с шифртелеграммы № 1111
из Нью-Йорка от 27.11.43 г.
«Клим» сообщил, что 25 ноября 1943 г. от разрыва сердца умер,
«Звук»1.
Записка к наградному листу
В связи со смертью Голоса представлять к правительственной на-
граде не будем.
Козлов
4 декабря 1943 г.
Кое-кому это могло показаться подходящим предлогом, чтобы
поставить точку в деле Голоса. Но было бы большой ошибкой пола-
гать, что о заслугах Голоса в лихорадке будничных дел в разведке по-
забыли. Нет, о нем помнили и старались помочь его близким.
* Специфические термины, означающие лиц, сообщающих данные на кандидатов
для возможной вербовки, уточняющих их биографические, служебные и иные данные,
а также руководителей целой группы агентов.
181
Совершенно секретно
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОМИТЕТА
МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО СОВЕТА
ДЕПУТАТОВ ТРУДЯЩИХСЯ
тов. БОБРОВНИКОВУ Н.И.
В Комитет госбезопасности поступило письмо гражданки Го-
лос С.С., 1895 года рождения, уроженки города Вильно, члена Ком-
партии США с 1919 года, жены бывшего нелегального сотрудника
органов госбезопасности в США, получающей с 1 января 1944 г. по-
жизненную пенсию за мужа, погибшего в ноябре 1943 года при вы-
полнении специального задания. В своем письме гр-ка Голос С.С. ста-
вит вопрос об улучшении ее квартирных условий.
Учитывая большие заслуги мужа Голос С.С. перед советским го-
сударством, Комитет госбезопасности ходатайствует об удовлетворе-
нии просьбы гр-ки Голос С.С.
Заместитель председателя
Комитета госбезопасности
С. Бельченко
28 августа 1958 г.
По имеющимся данным, Голос Яков Наумович (он же «Звук»)
родился в 1890 году в гор. Екатеринославе в рабочей семье. В юноше-
ском возрасте примкнул к РСДРП. В 1907 году по заданию местной
партийной организации организовал подпольную типографию. Два года
отбывал ссылку в Сибири, затем бежал и через Японию выехал в США.
В 1915-1919 годах он был членом Социалистической партии
США, принадлежал к ее левому крылу. В 1919 году был секретарем
созданного при его участии «Общества технической помощи Совет-
ской России», которое ставило своей целью отправку в Россию инже-
неров, механиков и других специалистов, а также образцов машин,
станков и т.п. Приезд Якова Наумовича в Советский Союз в 1926 году
был связан с оказанием этой помощи. Голос работал в Кузбассе управ-
ляющим угольным трестом в г. Кемерово. В декабре 1927 года пере-
ехал в Москву и стал работать в редакции газеты «Москоу ньюс» за-
ведующим отделом техники и рационализации. В 1929 году Голос
возвратился в США.
Участие в революционном движении имело решающее значение
для формирования взглядов Голоса и определило в целом его жиз-
ненный путь. Бывший сотрудник контрразведывательного управле-
ния ФБР Роберт Лэмфер, который позднее занимался делом Голоса,
характеризовал его в своей книге «Война между ФБР и КГБ» (1986 г.)
как «прожженного, до мозга костей революционера».
182
Голос был женат на гражданке США, уроженке г. Вильно.
В 1936 году он отправил жену и ребенка в СССР, чтобы сын мог учить-
ся в советской школе и получить советское воспитание. В 1937 году
его жена получила советское гражданство, работала библиотекарем,
жила в подмосковном поселке на ст. Загорянка.
Первое упоминание имени Голоса в оперативных материалах раз-
ведки относится к 1930 году. О нем уже говорится как о «нашем на-
дежном человеке в США». Документальное оформление оперативных
отношений с Голосом в виде рапорта на имя начальника Иностранно-
го отдела (ИНО) ОГПУ А.Х. Артузова произошло в январе 1933 года.
В этот период ИНО не имел постоянной резидентуры в США, но от-
дельные разведывательные мероприятия проводились.
Так, в ряде случаев разведчики-нелегалы направлялись в Амери-
ку для собственной легализации и документирования или для реше-
ния тех же задач в интересах разведки в целом. Одним из наших раз-
ведчиков-нелегалов, периодически наезжавших в США, был Гарди,
который первым установил оперативный контакт с Голосом.
Он занимался организацией связи по нелегальным каналам, во-
просами документации и прикрытий для нелегалов. Перед ним также
ставились задачи по добыче американских легализационных доку-
ментов. Голос в тот период возглавлял небольшую турфирму «Уорлд
турист» в Нью-Йорке и мог быть полезен для работы.
В середине 30-х годов нашей резидентурой в США через агента
«Брайена» были получены достоверные данные ФБР о том, что Го-
лос является объектом специального наблюдения. Похоже, что при-
чиной этого наблюдения было его участие в работе «Комитета помо-
щи Испании». Туристическое агентство Голоса использовалось для
отправки в Испанию добровольцев, которые подбирались при актив-
ном участии Компартии США и других левых организаций. Об этом
было доложено начальнику разведки А.А. Слуцкому. В рапорте ста-
вился вопрос относительно его дальнейшего использования в нашей
работе. Резолюция Слуцкого: «Вообще мы, как правило, избегаем
людей, активно работающих в партии, но, так как со «Звуком» мы
связаны давно, можно осторожно его использовать».
Несмотря на повышенное внимание к Голосу со стороны ФБР,
в конце 1937 года он в очередной раз с паспортом на чужое имя вые-
хал в Москву на празднование годовщины Октября. В Москве Голос
встретился со Слуцким, который побеседовал с ним об обстановке
в США и перспективах дальнейшей работы.
Положение серьезно осложнилось в октябре 1939 года, когда
ФБР произвело обыск в помещениях компании «Уорлд турист».
Формальным поводом для обыска послужило нарушение Голосом за-
кона «О регистрации иностранных агентов». Суть нарушения заклю-
чалась в том, что компания «Уорлд турист» получила от «Интуриста»
183
деньги на рекламу туризма в СССР, и не более того. Но американская
контрразведка ухватилась за этот повод.
В письме, отправленном в Центр, резидентура так оценила эту си-
туацию: «В связи со случившимся нужно решить принципиальный
вопрос: следует ли «Звуку» удирать немедленно, не явившись в Боль-
шое жюри2 или этого не делать. Убегать вообще уже поздно, но еще
можно. Мы предлагали ему уехать отсюда, но он отказался».
Центр принял решение не настаивать на выезде Голоса из США.
На суде он был вынужден признать себя виновным в нарушении за-
кона «О регистрации иностранных агентов», чтобы не раздражать
судей, и был приговорен к лишению свободы на срок до 12 месяцев
условно и штрафу в размере 1 тыс. долларов.
Летом 1937 года резидент внешней разведки в Нью-Йорке П. Гут-
цайт следующим образом охарактеризовал разведчика: «...завербован
моим предшественником. Когда - точно не знаю. Через него также
выполнялись отдельные задания: «установки», справки, проводилась
«разработка» ряда троцкистов. «Звук» поддерживал связь с источ-
ником в одном из важных министерств «Брайеном». Когда резиден-
тура нуждалась в проверенных и преданных людях, мы обращались
к «Звуку», и он подбирал нужных людей. Никаких провалов за все
годы нашей связи с ним не было. Каких-либо подозрений или сомне-
ний он никогда не вызывал. Характерным для «Звука» является то,
что он послал свою жену с 12-летним ребенком в СССР, где сын мог
бы получить настоящее коммунистическое воспитание. Жалованья
от нас «Звук» не получал. Однако, когда из-за ухудшения финансово-
го положения его компании он оказался не в состоянии платить жа-
лованье своим помощникам, я, уезжая из США, распорядился выда-
вать ему 100-150 долларов в месяц».
Очень лаконичная и в то же время яркая характеристика написа-
на в спокойном и деловом тоне. Трудно себе представить, что П. Гутцайт
писал ее не в тиши кабинета, а в тюремной камере, ложно обвинен-
ный в измене Родине и подвергавшийся моральному и физическому
давлению.
В деле Голоса хранится справка на него как закордонного агента,
датированная январем 1937 года и подписанная капитаном госбез-
опасности Томчиным (по тем временам это довольно высокое звание,
примерно соответствующее нынешнему полковнику). На этой справ-
ке в апреле 1938 года размашистым почерком лейтенанта госбезопас-
ности Раисы Соболь была сделана приписка: «Источник «Звук» был
известен следующим лицам, ныне арестованным нами: Самсонову,
Томчину, Карину, Лебединскому, Ливент-Левинту, Берлину».
Пройдет совсем немного времени и другая рука перепишет этот
список, добавив к нему фамилию самой Соболь. И уже другой лейте-
нант госбезопасности, Пшеничный, напишет, что «Звуком» интере-
184
совались враги народа: Пассов, Шпигельглас, Графпен, Каминский,
Соболь, Гутцайт.
Шел 1939 год, обстановка настоятельно требовала возобновле-
ния деятельности разведки в США, восстановления ее нелегальных
загранаппаратов, и Центр поставил перед резидентом в Нью-Йорке
Г.Б. Овакимяном задачи по использованию возможностей Голоса.
С другой стороны, надо было разбираться с агентами, которые оста-
лись после ареста «врагов народа». Эта задача легла на плечи моло-
дых сотрудников в Центре, которые пришли в органы НКВД по пар-
тийному набору, только-только окончив разведшколу, и, как считалось,
еще были «зелеными» и в глаза не видели живого агента.
Тем не менее это не помешало одному из них заявить, что Голос -
скрытый меньшевик и троцкист, который вступил в компартию для
того, чтобы разлагать ее изнутри. Другой поставил в вину Якову На-
умовичу то, что тот «разрабатывался» американскими спецслужбами
в связи с «Комитетом помощи Испании». Особенно усердствовали
два молодых сотрудника, которые твердили, что Голоса надо срочно
изолировать от всех дел резидентуры, отозвать в Союз и арестовать.
К счастью, в Центре были и здравомыслящие люди, остановившие
ретивых оперработников.
В первые годы работы с Я.Н. Голосом никто особенно не задавал-
ся вопросом, через кого именно он достает документы. В отчетах эти
источники обозначались лишь в общем виде: «один клерк из паспорт-
ного бюро» или просто «клерк из Нью-Йорка» и т.п. О масштабах
этой работы можно судить из следующего сообщения резидентуры,
датированного октябрем 1939 года: «В последнее время мы достали
через «Звука» 10 чистых бланков с подписью и печатью муниципали-
тета, служащих для получения метрик, по которым можно оформить
паспорта американских граждан, а также такие же справки без подпи-
си. Более 70 свидетельств о натурализации на лиц различных нацио-
нальностей, 27 свидетельств о рождении, на основании которых мож-
но также получить паспорта».
В то же время работа по линии документации была лишь частью
того, что Голос делал для разведки. Лишь тогда, когда в Центре стали
разбираться с наследием «врагов народа», вдруг стало ясно, какую
колоссальную работу провел Голос и, следовательно, как много он
знает о делах советских спецслужб.
По состоянию на июль 1940 года насчитали около двух десятков
человек, которых Голос или привлек к работе, или «разрабатывал»
с целью привлечения в будущем. Его люди были внедрены в герман-
ские и другие организации в США. «Брайен», как уже отмечалось,
работал в одном из ключевых министерств, «Олфсен» давал инфор-
мацию по вопросам вооружений, были надежные источники в среде
троцкистских организаций в США, в националистических объедине-
ниях, ряд лиц выполняли вспомогательные функции: осуществляли
185
наружное наблюдение, «установки», конспиративное извлечение се-
кретных документов и т.д.
Разумеется, не все они были равноценны по своим возможно-
стям, но среди них были и ценные источники важных сведений, в том
числе близкие к Белому дому, ведущие сотрудники ряда крупных ве-
домств, американских и английских разведывательных служб.
Летом 1940 года Голос установил контакт с «Рондом», занимав-
шим ответственный пост в одном из правительственных учреждений.
Это был крупный специалист в своей области, располагавший к тому
же солидными связями в правительственных сферах. Но самое глав-
ное - это был человек, с большой симпатией относившийся к Совет-
скому Союзу, убежденный антифашист, который задолго до того, как
СССР и США стали союзниками по антигитлеровской коалиции,
решил активно помогать Советскому Союзу. Вскоре вокруг «Ронда»
сложилась группа источников, работавших в ряде важных военных
и экономических правительственных учреждений. Фактически он
стал групповодом, а его помощники - одними из наиболее эффектив-
ных информаторов. Заслуги «Ронда» были отмечены советским пра-
вительством. Ему сообщили, что он награжден орденом Красной
Звезды. Сама награда, естественно, по соображениям конспирации не
вручалась и хранилась в личном деле агента в Москве.
Интересно высказывание о Якове Наумовиче Голосе резиденту-
ры, которая в начале 1941 года установила с ним контакт: «У него на
связи уйма народа. Некоторые агенты, связанные со «Звуком» и даю-
щие сообщения, нам не известны, за исключением кличек. Перед ним
поставлена задача подробно осветить всю его сеть».
Организуя работу с Голосом, Центр и резидентура считались с воз-
можностью того, что он может находиться в поле зрения ФБР. Осно-
ваний для этого было более чем достаточно: членство в компартии,
постоянные поездки в Москву, деловые связи компании «Уорлд ту-
рист» с советскими организациями, наконец, активное участие в дея-
тельности «Комитета помощи Испании». В отчетах оперработников
неоднократно выражалась тревога по этому поводу.
Сотрудник «легальной» нью-йоркской резидентуры Гарри еще в
1939 году отмечал в своем отчете: «За истекшие 2 года я встречался со
«Звуком» 500 или 600 раз. В иной день с ним могло проводиться по
3-4 встречи. Это объяснялось тем, что он выполнял очень широкий
круг заданий и, по существу, был основным агентом резидентуры
в течение 10 лет. Независимо от результатов следствия (по делу о ре-
гистрации «Уорлд турист» в качестве агента иностранной державы),
нужно исходить из того, что он на долгий период времени для нашей
работы в Америке сгорел».
С 1939 года работу с Голосом вел резидент внешней разведки в
США ГБ. Овакимян. Это был очень темпераментный и настойчивый
разведчик. Он умел добиваться поставленных целей. Работу с Голо-
186
сом он значительно улучшил. Но основным профилем Овакимяна
была научно-техническая разведка. Ей он уделял наибольшее внима-
ние. Поэтому он предпочел передать Голоса на связь своему замести-
телю Луке. Однако в апреле 1940 года Лука доложил, что, по его мне-
нию, Голос является «ахиллесовой пятой» резидентуры и в случае
несчастья с ним многое из того, что создано, разлетится в прах. Он
отмечал, что Голос рекомендует людей во всех областях работы, хотя
в резидентуре ведутся разговоры о том, что, по полученным в свое
время данным, он состоит на учете в американской контрразведке как
«агент НКВД». На этом основании Лука считал необходимым «за-
консервировать» Голоса и готовить ему замену. Однако Овакимян
вынужден был продолжать работу с Голосом вплоть до своего ареста
и выдворения из США весной 1941 года.
Из полученных впоследствии резидентурой документальных ма-
териалов ФБР известно, что впервые контакт Голоса с Овакимяном
был зафиксирован 18 февраля 1941 г. В сводке наружного наблюде-
ния отмечалось, что Овакимян является «установленным агентом
ГПУ». За месяц с небольшим, который оставался до ареста Овакимя-
на и его последующего выдворения из США, ФБР зафиксировало
еще несколько его встреч с Голосом.
Здесь мы подходим к ключевому вопросу о том, кто же «привел
наружку», то есть сотрудников ФБР, осуществлявших слежку, на встре-
чу 18 февраля 1941 г. - резидент или сам Голос. По прошествии столь-
ких лет ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Мы можем
только исходить из того, что, судя по оперативным сводкам ФБР,
наблюдение за Голосом велось и до фиксации контрразведкой его
контакта с нашим представителем. Сам Голос отмечал за собой на-
блюдение со стороны ФБР. В одном из отчетов оперработника Лео-
нида, в частности, говорится: «Наружка продолжает ходить за «Зву-
ком». Он часто меня спрашивает, все ли у нас в порядке, поскольку он
никогда не отмечал за собой такого плотного наблюдения». Леонид,
судя по его отчетам, ограничивался тем, что успокаивал Голоса -
у нас, мол, все в норме. Был ли сам Леонид под наблюдением - оста-
ется неизвестным.
Как показали последующие события, в этот период в резидентуре
бытовало упрощенное представление о деятельности местной контр-
разведки («вокруг шныряют шпики, за кем-то появился хвост, доста-
точно перехитрить шпиков, оторваться от хвоста - и все будет в по-
рядке»). Сказывалось то, что наши разведчики в основном были
молодыми работниками, без достаточного профессионального опыта.
Почти все они пришли в разведку после массовых чисток 1937 года:
связь поколений была нарушена и приходилось учиться только на
собственных ошибках. Правда, контрразведка США тоже еще не была
той мощной организацией, какой она стала спустя десятилетие, но в
ней уже стали появляться профессионалы высокого класса.
187
В конце 1941 года Центр дал указание о постепенной разгруз-
ке Голоса от имевшихся у него на связи источников информации,
передаче их агентам-групповодам и кадровым сотрудникам развед-
аппарата. Реорганизация была необходима с точки зрения конспи-
рации.
Надо сказать, что вопрос о руководстве работой Голоса время
от времени создавал определенные сложности. Раньше Голос, как
правило, был на связи у резидента. После ареста и последовавшего
затем выдворения из США весной 1941 года Овакимяна возникла
некоторая пауза, а затем с прибытием В.М. Зарубина контакт восста-
новился. Зарубин был опытным разведчиком-нелегалом, но в новой
для него роли резидента «легальной» резидентуры не сразу нашел
себя. Являясь сотрудником советского посольства в Вашингтоне,
он разрывался между Нью-Йорком и Вашингтоном, пытаясь руко-
водить обеими точками. Несмотря на свое положение сотрудника
официального советского учреждения, Василий Михайлович вос-
станавливал контакты с лицами, с которыми работал ранее, находясь
в США на нелегальном положении. При всех обязанностях и тем-
пе, который он взял, по-видимому, трудно было соблюдать конспи-
рацию.
Голос вскоре был передан на связь молодому сотруднику нью-
йоркской резидентуры Леониду, который, как отмечалось позже, вви-
ду отсутствия оперативной квалификации, достаточного уровня обра-
зования, политической подготовки, знания местных условий и языка
не смог направлять работу «Звука», как того требовала обстановка.
Показательна в этом плане выдержка из отчета самого Леонида:
«Должного руководства в работе со «Звуком» я не получал. В таких
условиях встречи с ним были для меня мукой. Что касается самого
«Звука», то в процессе работы с ним я систематически узнавал от
него много полезного как в смысле изучения страны, так и в вопросах
работы с агентурой. Именно он, а не руководители резидентуры учи-
ли меня этим вопросам».
Судя по всему, в Центре понимали эти трудности и старались по-
мочь их преодолеть. Именно поэтому в апреле 1943 года начальник
разведки П.М. Фитин направил Голосу личное письмо, имевшее для
последнего важное значение. К сожалению, текст письма Фитина не
сохранился, но в деле есть ответ Голоса.
«Дорогой товарищ Виктор!3
Хочу заверить Вас и остальных наших друзей, что я делаю все,
что в моих силах, - и даже немного больше, - чтобы нынешняя поли-
тическая ситуация была использована в интересах нашей организа-
ции. Я научился работать здесь в любых условиях - благоприятных
и неблагоприятных, - и Вы можете быть уверены, что я максимально
использую нынешнюю ситуацию.
188
...В числе трудностей должен отметить и то, что некоторые из на-
ших людей дезориентированы нынешним союзом между нашими
странами и не видят необходимости помогать нам. Они наивно счи-
тают, что для получения чего-то мы должны просить об этом от-
крыто.
Мы видим эти трудности и делаем все, что в наших силах, чтобы
преодолеть их, и я могу заверить Вас, что мы сделаем все возможное,
чтобы использовать существующую обстановку в наших интересах.
Если Вы проанализируете работу, сделанную до настоящего времени,
я думаю, Вы увидите, что мы получаем многое. Но это не означает,
что мы не можем получать больше. Лично я не удовлетворен резуль-
татами и пытаюсь ежедневно их улучшить.
Мои наилучшие пожелания всем моим друзьям. Шлю поздравле-
ния с днем Первого мая».
Центр продолжал настаивать на форсировании перестройки ра-
боты резидентуры с Голосом. В ноябре 1943 года В.М. Зарубин по
указанию наркома госбезопасности Меркулова дважды встречался
с ним и обсуждал план реорганизации его группы, а по существу пе-
редачи нам всей его сети. Мотивировалось это необходимостью по-
вышения конспиративности работы с источниками.
Резидент, естественно, пытался «подсластить пилюлю», говорил
о том, какую высокую оценку заслуживает работа Голоса, но основ-
ную надежду возлагал на то, что «Звук» подчинится приказу. Уступая
нажиму, Голос сказал, что он сделает все необходимое, но при этом
выразил личную обиду по поводу того, что мы, как он считал, «отби-
рали» у него людей для передачи кому-то другому.
Яков Наумович скоропостижно скончался 25 ноября 1943 г. Вне-
запная кончина руководителя целой группы помощников-едино-
мышленников не могла не взволновать руководство внешней развед-
ки. Было необходимо в спешном порядке найти достойную замену
Якову Наумовичу Голосу. Но решить эту задачу было не так-то про-
сто, поскольку в разведке ощущался недостаток резерва руководите-
лей закордонных точек. Чтобы избежать нежелательных последст-
вий от затянувшейся паузы с подбором руководителя группы, было
принято решение о замораживании, временном прекращении кон-
тактов с наиболее важными информационными источниками. Раз-
ведчики, работавшие с ним, были отозваны на Родину.
Заслуги Я.Н. Голоса перед советской разведкой трудно переоце-
нить. Он честно и бескорыстно выполнял свой долг, много работал
над изучением людей, представлявших интерес для разведки, зани-
мался проверкой их надежности, привлекал к сотрудничеству. От
приобретенных им ценных источников информации Голос получал
важные сведения по экономическим, военным, политическим, науч-
но-техническим вопросам. Переданная им информация учитывалась
при развитии отношений СССР с США, проведении советским пра-
189
вительством внешнеполитического курса, укреплении и повышении
эффективности советской экономики, оборонного потенциала Со-
ветского Союза. Деятельность Голоса была настолько многогранной,
что ее трудно свести к одному какому-то аспекту След, оставленный
Яковом Голосом в истории внешней разведки, настолько значителен
и впечатляющ, что отдельные просчеты не могут бросить на него тень
сомнения. Российские разведчики всегда будут чтить это имя и гор-
диться им.
1 «Звук» - оперативный псевдоним Я. Голоса.
2 Инстанция в американском суде.
3 «Виктор» - оперативный псевдоним П.М. Фитина.
17
«Бумажная фабрика»
Далеко не все пути вели нашу разведку к успеху... В одном из ар-
хивных дел внимание привлекла выписка из плана работы резиден-
туры внешней разведки в США, относящаяся к началу 30-х годов,
в которой, в частности, говорилось: «...при наличии этого агента и его
связей считаем нецелесообразным дальнейшее проникновение в гос-
департамент по линии как «легальной», так и «нелегальной».
Столь информированным агентом и резидентура, и Центр счита-
ли в то время «Лео», получавшего сведения, по его словам, от поды-
сточников «Вилли» и «Даниеля».
«Лео» родился в 1876 году в Германии. Еще будучи молодым че-
ловеком, он эмигрировал в США и занялся журналистикой. Попал в
поле зрения резидентуры в 1933 году как активный журналист и был
привлечен к сотрудничеству на материальной основе разведчиком-
нелегалом В.Б. Маркиным.
«Лео» принимал участие сначала в деятельности левого крыла
Социалистической партии Америки, а затем других партий, однако
подолгу в них не задерживался. Его политическое лицо оставалось
весьма неопределенным, а идейные позиции - путаными.
Но приобретенные им источники вроде работали, и неплохо. Ре-
зидентура в середине 1934 года так оценивала разведывательные воз-
можности «Вилли» и «Даниеля»:
«“Вилли” дает копии докладов послов, консулов и военных атта-
ше США в Европе и на Дальнем Востоке, адресованные в госдепарта-
мент. Материал представляет большую ценность. Может давать по-
становления кабинета по вопросам внешней политики и деятельности
военной разведки.
«Даниель» работает в том же учреждении, что и «Вилли», завер-
бован при содействии последнего. Дает копии стенографических за-
писей бесед государственного секретаря и его помощников с послами
других стран. Материал представляет большую ценность».
191
В феврале 1934 года резидентура поставила вопрос о необходи-
мости перевода источников «Лео» на прямую связь с нами. При этом
она отмечала, что политическая активность «Лео», его связь с левы-
ми группировками может привлечь внимание американских властей
и привести к нежелательным последствиям. Кроме того, связь через
«Лео» лишала резидентуру возможности провести обстоятельную
проверку самих источников.
Несмотря на хвалебные отзывы резидедтуры, Центр тоже считал
необходимым провести глубокую проверку «Лео», «Вилли» и «Дани-
еля». Даже при поверхностном знакомстве со справочниками госде-
партамента возникло подозрение, что «Даниель» занимал должность,
не дававшую ему доступа к документам, которые он передавал. С дру-
гой стороны, служебное положение «Вилли» открывало ему непо-
средственный доступ к шифрпереписке и архиву госдепартамента.
На этой основе проверяющим сначала пришла в голову мысль, что
«Даниель» был создан воображением «Лео» с целью увеличения по-
лучаемого от нас вознаграждения. А в наличии «Вилли» тогда не сом-
невались.
Может быть, сказался тот факт, что более глубокая проверка в тот
момент была затруднена. По данным «Вилли», посол США в Москве
У. Буллит якобы сообщил в госдепартамент, что содержание его до-
кладов становится известным в Москве. В связи с этим начальники
отделов госдепартамента будто бы опрашивались о возможных кана-
лах утечки информации в Вашингтоне, а самому «Вилли» было пору-
чено провести тщательное расследование в возглавляемом им отделе.
«Лео» заявлял, что, по мнению «Вилли», к проверке подозрений об
утечке могли подключиться американские спецслужбы.
Однако в плане работы резидентуры, утвержденном в декабре
1934 года, была настойчиво подчеркнута необходимость проверки
источников «Лео».
С профессиональной точки зрения указанный план имел один
весьма существенный недостаток. Фокусируя внимание на «Вилли»
и «Даниеле», он не предусматривал никаких мероприятий в отноше-
нии самого «Лео», который был явно ключевой фигурой в этом тре-
угольнике, и для того, чтобы глубоко разобраться в его подысточни-
ках, надо было сначала разобраться в самом «Лео».
Работа была поручена 32-летнему разведчику И.А. Ахмерову,
прибывшему в США в апреле 1935 года. К моменту прибытия в США
он уже имел опыт нелегальной разведывательной работы в Турции
и Китае, где приобрел несколько ценных источников, в частности
среди представителей Японии в Китае. Способности молодого раз-
ведчика, блестящее знание английского языка привлекли к нему
внимание руководства разведки и способствовали направлению на
работу в США в качестве помощника резидента нелегальной рези-
дентуры.
192
Однако по-настоящему проверка «Лео» и его подысточников раз-
вернулась с приездом летом 1935 года нового резидента нелегальной
резидентуры Б.Я. Базарова. В свои 42 года Базаров был уже опытным
разведчиком, за плечами у него было около 10 лет нелегальной рабо-
ты на Балканах и в Австрии. Базаров имел опыт вербовочной работы.
Одно из его выдающихся достижений - вербовка шифровальщика
английского Форин офис, которую он осуществил вместе с известным
разведчиком-нелегалом Д.А. Быстролётовым.
Свои впечатления от первых контактов с «Лео» Базаров изложил
в первой же почте от 5 июня 1935 г. Вот это письмо:
«“Лео” встретил меня не то что холодно, а просто в штыки. Мне
стала ясна его значительная независимость в работе. По словам Ахме-
рова, скорее «Лео» руководил Дэйвисом-Маркиным (оперработник,
у которого «Лео» находился на связи. - Авт.), чем последний им.
Всегда носит маску сверхзанятого журналиста: вечно торопится,
срывает задания и встречи, путается в изложении, противоречит сам
себе, многого, мол, не помнит, не знает.
Несколько раз был уличен в том, что сидел дома, в то время как
говорил, что уезжал в Вашингтон. Чего стоит одна история с «Дэние-
лем», то дающим материалы, то боящимся их давать, то больным,
то передающим «Лео» записки через «Вилли», то желающим иметь
связь только с «Лео» напрямик и, наконец, сейчас разоткровенничав-
шимся с «Лео» о том, что раньше он, дескать, работал на французов,
но те неаккуратно платили и поэтому, мол, он от них ушел, - вся эта
история темна, как осенняя ночь.
«Лео» старается произвести впечатление, что его работа с нами -
это так, между прочим. Однако думается, что мы даем примерно по-
ловину его бюджета, в то время как у него работа на нас отнимает
около одной шестой его времени. С другой стороны, он говорит о себе
как о человеке, преданном нашему движению, динамичен, насквозь
журналист, который чувствует себя просто больным без газеты. За-
ботливый отец, считает каждый цент, человек обязательный в лич-
ных отношениях, с некоторой склонностью к теплоте, требующий
к себе внимания, любящий похвалу. Исходя из этого и помня, что
у нас в деле на «Лео» всего одна скромная бумажка о нем, я буду на-
капливать в отношении него все, чтобы позже на базе накопленных
данных сделать наиболее верный вывод.
В результате первых впечатлений я принял определенную тактику
в отношении «Лео». С одной стороны, я налаживаю с ним безупречные
товарищеские отношения, проявляя себя безукоризненным другом,
без тени сомнения в его честности, революционной настроенности, об-
суждаю все вопросы работы над его источниками, как с равным. С дру-
гой - нажимаю на него без колебаний, напрямик. Сначала от моего
разговора на лице у него было что-то вроде гримасы тошноты, но сейчас
это стало будто менее заметно, хотя до лучезарной улыбки еще далеко».
193
Письмо резидента Базарова, которое сильно отличается от мно-
гих сухих оперативных документов, написанных в аналогичных си-
туациях сегодня, дает живую зарисовку того, что происходило, доно-
сит атмосферу тех лет, бесхитростный, но по-своему вполне деловой
стиль работы разведчиков той эпохи.
В целях проверки Базаров попытался уточнить у «Лео» обстоя-
тельства его знакомства с «Вилли» и «Даниелем». Путаные объясне-
ния агента сводились к тому, что он познакомился с ними в одном
вашингтонском клубе. Базаров пришел к выводу, что «Лео» упорно
старается скрыть от нас действительные обстоятельства его знаком-
ства с «Вилли» и «Даниелем».
Подводя итог шести месяцам своей работы с «Лео», Базаров со-
общал в Центр в конце ноября 1935 года:
«“Лео” категорически не соглашается на передачу нам «Вилли»
и «Даниеля», заявляя, что это будет означать прекращение работы...
К «Вилли» и «Даниелю» нам надо будет прийти через голову «Лео»,
собрав по ним максимально насыщенный установочный материал.
Именно этой задаче я подчинил всю мою работу».
При всех сомнениях и сложностях, которыми сопровождалась
работа с «Лео» и его подысточниками, они в этот период все же да-
вали вполне актуальную информацию из госдепартамента, что по-
зволяло считать их ценными источниками. Однако со временем
стали проявляться некоторые шероховатости. В мае 1936 года Ах-
меров, который замещал Базарова во время его отпуска, сообщал,
что в материалах «Вилли» встречаются, с его точки зрения, некото-
рые неправдоподобные сведения, а подчас и просто наивные рас-
суждения.
В течение 1935 года резидентура скрупулезно собирала и про-
веряла все факты, которые «Лео» сообщал о «Вилли» и «Даниеле»,
а также об организации его работы с ними. Проверка показала, что
«Вилли» был на работе, в то время как, по данным «Лео», он находил-
ся в отпуске. Пару раз было установлено, что в определенные дни
«Лео» был дома, в то время как, по его словам, ездил в Вашингтон для
встречи с «Вилли».
В начале октября 1935 года «Даниель» передал поступивший
в госдепартамент материал о беседе посла США в Лондоне. Базарову
удалось точно установить, что посол в этот период находился в отпу-
ске в США и вернулся в Англию только в конце октября. «Лео» объ-
яснил это противоречие тем, что посол приезжал в Америку на корот-
кое время и вскоре вернулся обратно в Англию.
Базаров неоднократно отмечал и то, что «Вилли» давал докумен-
ты с неверной подписью. Так, из газет было известно, что один амери-
канский дипломат был переведен из Парижа в Дамаск, но «Вилли»
еще долго давал материалы за его подписью из Парижа. Объяснения
«Лео» по этому поводу были неубедительными.
194
Изыскивая пути для прямого выхода на «Вилли» и «Даниеля»,
Базаров перенес встречи с «Лео» в Вашингтон. Это легендировалось
тем, что у Базарова появилась самостоятельная группа в Вашингтоне,
где он вынужден проводить большую часть времени. Связь с «Лео»
в Нью-Йорке осталась за Ахмеровым. «Лео» был очень взволнован
этим обстоятельством, однако возразить против такого варианта свя-
зи не мог и, по выражению Базарова, пытался делать «хорошую мину
при плохой игре». Вскоре после этого «Лео» сообщил, что в госдепар-
таменте ведется широкий поиск лиц, подозреваемых в шпионаже.
В связи с этим «Вилли» и «Даниель» якобы потребовали проведения
встреч вне Вашингтона - первый в Балтиморе, а второй в Филадель-
фии. Базаров с явным сарказмом отмечал: «Чем больше «Лео» прова-
ливается передо мной и сам понимает это, тем больше небо и земля
ополчаются в Вашингтоне против всех, кто занимается нашей рабо-
той, и, видимо, недалек тот день, когда, по выдумке «Лео», все работ-
ники госдепартамента превратятся в детективов». Наблюдение Ба-
зарова за «Лео» в Вашингтоне показало, что, когда, по его словам,
он метался между Балтимором и Филадельфией, получая материалы
от «Вилли» и «Даниеля», он просто прилетал в Вашингтон из Нью-
Йорка на самолете.
В ходе наблюдения за госдепартаментом не было зафиксировано
никаких признаков усиления внутренней слежки за его сотрудника-
ми. Режим в госдепартаменте был действительно строгий, но пример-
но половина сотрудников могла беспрепятственно выносить служеб-
ные документы под предлогом работы над ними дома. Что касается
«Вилли», то его режим и степень загрузки практически совершен-
но исключали возможность тайной переписки материалов на работе,
а затем их перепечатки на машинке дома. Организация служебного
дня «Вилли» и его осторожность противоречили версии «Лео» о том,
что тот носит ему перепечатанные материалы в гостиницу и может
выезжать в другие города для встреч с ним. Вскоре после переноса
встреч в Вашингтон Базаров сообщил, что «Лео» окончательно запу-
тался в том, что из передаваемых им материалов поступает от «Вил-
ли», а что от «Даниеля».
В марте 1936 года после трехмесячных оттяжек и проволочек
«Лео» наконец организовал Базарову встречу с «Даниелем» в Нью-
Йорке. В своем отчете Базаров отмечал, что «Лео» пошел на этот шаг
лишь после того, как была достигнута договоренность, какие вопросы
могут быть затронуты в ходе беседы, а какие нет.
В ходе этой встречи «Лео» сильно волновался, особую заботу
проявил о том, не подсажены ли в ресторане «посторонние» люди.
Базаров пришел к заключению, что «Лео» беспокоили не полицей-
ские агенты, а возможные помощники советского резидента. Внешне
«Даниель» был типичным американцем англосаксонского происхож-
дения, худощавым шатеном среднего роста. На первых порах держал -
195
ся смущенно и боязливо, без всякого апломба, все время оглядывал-
ся, до шепота понижал голос, в целом производил впечатление
мелкого чиновника.
После разговора на общие темы Базаров стал расспрашивать «Да-
ниеля» о его служебных обязанностях, структуре отдела, обстановке
на работе, высказал общую оценку полученных материалов, обозна-
чил, что нас интересует, а что нет. «Лео» не мешал беседе и даже
помогал уточнять некоторые моменты. «Даниель» рассказал, что он
руководит работой стенографического бюро. У него работают 8 стено-
графисток, которые привлекаются для записи бесед руководящих со-
трудников госдепартамента с иностранными послами. Работает он в
кабинете с двумя другими сотрудниками. Материалы для нас он го-
товит, переписывая наспех расшифрованные копии стенограмм, ког-
да они находятся у него на корректуре, а затем перепечатывает свои
записи дома на машинке. После того как обработанная запись сдает-
ся заинтересованному лицу, «Даниель» больше возвратиться к ней
не может. По словам «Даниеля», вся работа, независимо от степени
ее готовности, собирается у исполнителей и в 3.30 дня запирается
в шкафы. Работа в вечернее время исключается.
В разговоре выяснилось, что «Даниель» знал в общих чертах круг
вопросов, которые затрагивались в поступавших якобы от него мате-
риалах, но по существу политических проблем был информирован
слабо. Обнаружилось сильное пристрастие «Даниеля» к спиртному,
он заказывал один коктейль за другим. Заметно опьянев, он стал на-
зывать вещи своими именами. Вслух рассуждал о том, какая шпионо-
мания царит в госдепартаменте, что особенно все боятся немецкого
шпионажа и, по его мнению, его могли принимать за немецкого шпи-
она. Несмотря на ряд настораживающих моментов, у Базарова, одна-
ко, не возникло подозрения, что перед встречей «Лео» и «Даниель»
сговорились между собой.
Центр в полной мере разделял сомнения Базарова в отношении
подысточников «Лео» и хорошо понимал трудности, с которыми
сталкивалась резидентура в ходе его проверки. Руководство разведки
в октябре 1936 года сообщило резиденту:
«Подтверждаем свое решение о том, что впредь до внесения яс-
ности в отношения с «Лео» работу с ним следует продолжать, не-
смотря на его недостатки и двурушничество... Материалы «Вилли» и
«Даниеля» в том виде, в котором Вы их даете, безусловно, представ-
ляют большой интерес. Ввиду этого просим пока снять вопрос о раз-
рыве и строить работу резидентуры на изыскании прямых подходов
к агентуре».
В ноябре 1936 года Базарову удалось установить по американ-
ским справочникам, что «Даниель» не располагал доступом к тем до-
кументам, которые передавал, поскольку работал в финансовой части
госдепартамента.
196
В том же справочнике имелась фотография «Вилли» и его адрес.
Проведенная «установка» показала, что в этом доме жил мужчи-
на, внешность которого не имела ничего общего с внешностью чело-
века, который ранее по настоянию Базарова был показан ему как
«Вилли».
В начале 1937 года, учитывая накопившиеся сведения о нечестно-
сти «Лео» практически во всем, что касалось работы с его подысточ-
никами, Базаров пришел к выводу о необходимости предъявления
«Лео» ультиматума в виде категорического требования о личной
встрече с «Вилли».
«Лео» жил на Манхэттене и занимал два этажа в четырехэтажном
доме. Окна его квартиры выходили на улицу. Для наблюдения за
«Лео» резидентуре удалось снять две квартиры в доме напротив, от-
куда хорошо просматривалось все, что происходило в квартире
«Лео».
В середине февраля 1937 года, накануне очередной встречи, за «Лео»
было установлено круглосуточное наблюдение, которое велось в те-
чение 60 часов. Выяснилось, что, вопреки утверждениям «Лео», он в
этот период в Вашингтон не ездил. За время наблюдения он выходил
из дома только один раз на 4 часа. Три ночи напролет в его кабинете
шла работа, в которой участвовали все члены семьи, причем жена
и сын «Лео» попеременно печатали что-то на машинке. При переда-
че нам материалов «Лео» повторил обычную ложь о своей поездке
в Вашингтон и встречах с источниками.
Наружное наблюдение было возобновлено в конце марта, накану-
не новой встречи, и дало те же результаты.
По данным наблюдения Центр сделал предварительный вывод
о том, что «Лео» является необыкновенно талантливым компилято-
ром. Использование сведений из открытых источников, выуживание
из них новых данных, их анализ и обобщение нередко дают порази-
тельные результаты. Многие разведки не пренебрегают этим мето-
дом. Но подобная работа считается лишь дополнением к основной -
агентурно-оперативной. Работу с «Лео» можно было бы продолжить,
но, конечно, на других условиях.
По мнению же резидентуры, эрудиция «Лео» была не настолько
высока, чтобы он мог самостоятельно фабриковать весь материал от
начала и до конца. Он, видимо, располагал какой-то документальной
информацией, но дорабатывал ее. Все это требовалось выяснить, преж-
де чем принимать окончательное решение.
После настойчивых требований резидентуры в феврале 1937 года
«Лео» наконец согласился организовать встречу Ахмерова с «Вил-
ли». К встрече Ахмеров тщательно подготовился, разработал тактику
ее проведения, вопросы, которые позволили бы выяснить действи-
тельное лицо «Вилли».
197
На встречу пришел тот самый «Вилли», которого «Лео» уже по-
казывал в Вашингтоне Базарову несколько месяцев назад. Это был
человек примерно 40 лет, среднего роста, смуглый, с глубоко сидящи-
ми глазами. По его речи можно было предположить, что это америка-
нец немецкого происхождения. «Вилли» производил впечатление
рядового чиновника.
Результаты встречи превзошли все ожидания. Тщательная подго-
товка встречи, настойчивость и изобретательность проводившего ее
Ахмерова позволили резидентуре получить убедительный ответ на
главный вопрос: показанный «Вилли» не являлся тем лицом, за кото-
рое выдавал его «Лео». В ходе встречи выяснилось, что «Вилли» пло-
хо ориентируется в политике, не разбирается в вопросах, которые
освещались в передаваемых нам материалах. Он не знал фамилий
работников государственного департамента, которых по своему по-
ложению должен был бы знать, и называл вымышленные имена
остальных сотрудников. Назвал имя секретаря-мужчины, тогда как
резидентуре было точно известно, что секретарем отдела, якобы воз-
главляемого «Вилли», является женщина. «Вилли» проявил необъ-
яснимое незнание порядка регистрации и прохождения документов
в отделе, особенностей их реквизитов. Он не знал даже имен боль-
шинства американских послов в крупнейших странах.
Ахмеров, установив истину об агенте, не пошел на разоблачение
«Лео» и «Вилли», поскольку такая задача перед ним тогда не стави-
лась. По мнению Ахмерова, «Лео» сам понял, что его обман раскрыт.
За время встречи сотрудники резидентуры успели хорошо рас-
смотреть «Вилли», и вскоре было точно установлено, что показанный
Ахмерову человек был совершенно не тем, за кого его выдавал «Лео».
В апреле 1937 года Б.Я. Базаров сообщил, что после неоднократ-
ных проволочек со стороны «Лео» состоялась наконец встреча Ахме-
рова и с «Даниелем». Во время встречи выяснилось, что это совсем не
тот человек, которого «Лео» показывал Базарову. «Даниель» в поли-
тике ничего не смыслил и не интересовался ею. В целях проверки Ах-
меров затрагивал вопросы, которые освещались источником в мате-
риалах, и выяснилось, что он в них не ориентируется. На настойчивые
расспросы Ахмерова он твердил, что является клерком, которому
подчиняются стенографистки. На вопрос о том, кто является его на-
чальником, он замялся и в конце концов отказался назвать фамилию,
сказав, что не будет называть имен и говорить о личностях, как он
заранее договорился об этом с «Лео».
В отчете Ахмерова отмечалось, что во время беседы с «Дание-
лем», как и в беседе с «Вилли», «Лео» постоянно вмешивался, под-
сказывал «Даниелю» ответы на вопросы, исправлял его.
С целью проверки Ахмеров спросил, знает ли «Даниель» Уилья-
ма Келли - начальника Восточно-Европейского отдела, куда входил
Советский Союз. «Даниель» не был знаком с Келли, и у Ахмерова
198
сложилось впечатление, что «Даниель» вообще не знал о существова-
нии этого ответственного сотрудника госдепартамента.
По мнению Ахмерова, «Лео» должен был в результате встреч
прийти к выводу, что советские разведчики убедились в том, что по-
казанные им «Вилли» и «Даниель» были подставными лицами.
В целом работа И.А. Ахмерова по подготовке и проведению этих
трех встреч заслуживает высокой оценки.
По итогам встреч 2 июля 1937 г. Центр дал указание о разрыве
с «Лео». Ахмерову предлагалось принять меры, исключающие какие-
либо враждебные действия со стороны «Лео» в отношении резиден-
туры и его возможные попытки «установки» Ахмерова. Одновремен-
но Центр дал указание активизировать самостоятельную работу
резидентуры по госдепартаменту, используя проверенных и надеж-
ных агентов.
Таков был путь «Лео» - от политических шатаний к мошенниче-
ству. В его лице внешняя разведка столкнулась с изощренным фаль-
сификатором. У американцев для обозначения этого вида мошенни-
чества даже есть специальный термин - «бумажная фабрика». О таких
«бумажных фабриках» бывший директор ЦРУ Даллес писал: «Зача-
стую их информация правдоподобна, хорошо аргументирована и ве-
ликолепно оформлена. В ней есть только один недостаток - вопреки
утверждениям, она не исходит из первоисточника».
18
Борьба разведки за безопасность СССР
в странах Среднего Востока
Отношения России со странами Среднего Востока, особенно с
Ираном и Турцией, уходят в глубь веков. Южные соседи Российского
государства всегда находились в сфере его повышенного внимания
и дипломатической активности. Что касается Афганистана, то он
стал объектом политических интересов нашей страны после обрете-
ния им в 1919 году государственного суверенитета. Этому способст-
вовало и стремление прогрессивно настроенного эмира Амануллы
установить дружественные связи с Москвой в противовес традици-
онному влиянию Англии.
Великобритания, так же как и Россия, не жалела усилий для ут-
верждения своих позиций в Иране и Афганистане. В конечном счете
дело завершилось фактическим разделом Ирана на зоны влияния:
северные провинции страны оказались под контролем России, юж-
ные - Англии.
Определенная Петром I линия на выход России к Черному морю
в XVIII-XIX веках постоянно наталкивалась на сопротивление Тур-
ции, которую поддерживали ведущие европейские державы. Это
приводило к затяжным войнам и осложнениям в русско-турецких от-
ношениях, по преимуществу носивших недружественный характер.
Западные государства в своей политике на Востоке неизменно
действовали в антироссийском ключе. Мало что изменилось в гео-
политической стратегии Запада и после установления советской
власти.
Извечные политические интересы стали обряжаться в новые иде-
ологические одежды: добавился тезис о необходимости борьбы с
«коммунистической угрозой». Тем не менее до конца 30-х годов Тур-
ция под руководством Ататюрка занимала лояльную позицию по
отношению к СССР, межгосударственные связи развивались нормаль-
но. В преддверии Второй мировой войны положение, однако, изме-
200
нилось: Турция все больше склонялась к поддержке фашистской
Германии.
Советское правительство с самого начала считало восточный век-
тор в своей внешней политике приоритетным и ориентировало раз-
ведку на целенаправленную работу против интриг тех западных дер-
жав, которые стремились использовать страны Средневосточного
региона в антисоветских целях. Резидентуры в Кабуле, Тегеране, Ан-
каре, Стамбуле и других городах в 30-е годы вели разведработу по
двум главным направлениям: проникновение в иностранные спец-
службы и вскрытие каналов связи антисоветских националистиче-
ских организаций и белой эмиграции с враждебным подпольем на
территории СССР. После прихода к власти в Германии Гитлера и по-
явления его планов «похода на Восток» обозначилось еще одно важ-
ное направление - противодействие немецкой разведке, развернув-
шей активную деятельность в странах региона.
В начале 30-х годов все еще остро стоял вопрос о басмачах, банды
которых совершали кровавые набеги на среднеазиатские республи-
ки с территории Афганистана. Эмир Аманулла, занимавший дру-
жественные СССР позиции, пытался в меру своих сил ограничить
свободу действий главарей басмачества и препятствовал расшире-
нию враждебных СССР акций. Однако захвативший в 1929 году
власть Надир-шах не предпринимал серьезных шагов для прекраще-
ния деятельности басмачей, и их движение приобрело значительный
размах.
В этих условиях Центр принял решение сосредоточить усилия
резидентур в Афганистане на разложении среднеазиатской анти-
советской эмиграции и нейтрализации планов и действий западных
разведок, в основном английской, поддерживавшей тесные связи с
главарями басмаческого движения. Штаб-квартира туркмено-узбек-
ской эмигрантской организации «Комитет счастья Бухары и Турке-
стана» («Анджумане саадате Бухари ва Туркестан»), к примеру, нахо-
дилась в Пешаваре и, естественно, контролировалась англичанами.
Особой активностью и жестокостью отличалось бандформирова-
ние под предводительством Ибрагим-бека. Басмачи не только совер-
шали разрушительные набеги на территорию среднеазиатских респу-
блик, грабили и убивали их жителей, но и буквально измывались над
афганским населением приграничных с СССР районов.
В целях ликвидации банд Ибрагим-бека резидентура в Мазари-
Шарифе разработала план операции. С помощью надежного агента
Ибрагим-беку назначили встречу в глухом и узком горном ущелье
афганского Памира. Там басмачам должны были передать продо-
вольствие, фураж и военное снаряжение - такова была легенда, в ко-
торую поверил Ибрагим-бек. Из СССР к месту встречи прибыл и
устроил засаду красноармейский отряд. В ходе короткого боя все
бандиты во главе с главарем были убиты. После гибели Ибрагим-бека
201
бандформирование распалось на мелкие группы и перестало пред-
ставлять опасность.
С 1930 по 1934 год кабульская резидентура подчинялась полно-
мочному представительству ОГПУ в Ташкенте, и это обстоятельство
негативно отразилось на ее деятельности: она явно не справлялась
с решением поставленных задач. Часто менялись резиденты, и каж-
дый новый руководитель стремился обвинить предшественника в не-
компетентности. Действенную агентурную сеть создать не удавалось.
В октябре 1935 года резидентура в Кабуле была переподчинена непо-
средственно 5-му отделу ГУГБ, резидентом был назначен хорошо за-
рекомендовавший себя руководитель разведки в пограничном с СССР
афганском городе Меймене.
Постепенно разведывательная работа в Кабуле стала налажи-
ваться. Появилась агентура, которая успешно освещала деятельность
англичан, японцев и - что было особенно важно в преддверии войны -
немцев, активно работавших в Афганистане. Стала поступать инте-
ресная информация о планах и намерениях афганского руководства,
на которое фашистская Германия оказывала нажим с целью заставить
отказаться от традиционного нейтралитета и занять антисоветские
позиции.
В 1935 году после некоторого перерыва была восстановлена связь
с «Марьям», одним из наиболее полезных и проверенных агентов в
Афганистане. Судьба этой красивой, умной, образованной и хорошо
воспитанной женщины поистине удивительна. На ее долю выпало
немало горьких испытаний. В годы Гражданской войны она потеряла
мужа и оказалась в Ташкенте, где добровольно стала оказывать по-
мощь местным чекистам. Она познакомилась с афганским диплома-
том и вскоре вышла за него замуж. Естественно, что после этого для
ОГПУ не было секретов в афганском консульстве. Однако по афган-
ским законам того времени государственный чиновник, женатый на
иностранке, не мог оставаться на государственной службе и должен
был подать в отставку. Не был исключением и муж «Марьям», и через
некоторое время он с женой вернулся в Кабул, где занялся коммерче-
ской деятельностью.
Его брат, Али Мухаммед, будущий влиятельный министр двора
при Захир-шахе, тоже увлекся русской красавицей. Неожиданно
муж «Марьям» умер при неясных обстоятельствах. Ходили упорные
слухи, что его отравили. Али Мухаммед, будучи государственным
чиновником высокого ранга, также не имел права на законный брак
с иностранкой, и «Марьям» стала его женой неофициально.
Министр двора был приближенным шаха и пользовался его пол-
ным доверием. «Марьям» тоже быстро стала своей в семье Захир-шаха,
часто угощала его семейство блюдами русской кухни - блинами, пи-
рожками, пельменями. Нередко монарх заезжал домой к Али Мухам-
меду, и «Марьям» готовила для него полюбившиеся кушанья.
202
Акушерка по специальности, «Марьям» не один раз принимала
роды у жены шаха и заслужила ее сердечное расположение. Эти отно-
шения позволяли «Марьям» быть в курсе многих событий, скрытых
от глаз стороннего наблюдателя. От нее поступала очень интересная
информация, часто это были сведения, полученные через Али Мухам-
меда. С помощью «Марьям» резидентура неоднократно осуществля-
ла акции влияния, решала деликатные вопросы.
«Марьям» продолжала оказывать помощь разведке в меру своих
сил даже в преклонном возрасте. Она была уверена, что в далеком
Афганистане, куда ее забросила судьба, она продолжает служить Ро-
дине. «Марьям» была настоящей патриоткой. В 60-х годах работав-
шие в Кабуле разведчики изредка навещали «Марьям» в ее особняке
в центре города. Убранство дома было чисто русским и напоминало
обстановку дворянских усадеб XIX века. Она гордилась тем, что сво-
ими руками соорудила печь-голландку, облицевала ее кафельной
плиткой. С усмешкой она говорила, что во всем Афганистане не на-
шлось ни одного печника и ей пришлось взять эту роль на себя.
Прожив большую часть жизни в Афганистане, «Марьям» хорошо
разбиралась в национальном характере афганцев, что очень помогало
в практической работе.
В 1935-1941 годах кабульской резидентуре удалось приобрести
целый ряд располагавших большими информационными возможно-
стями источников. Одним из них был «Салих», который сотрудничал
с советской разведкой в течение 42 лет. Он занимал различные, в том
числе руководящие, должности в МИД Афганистана, одно время
возглавлял шифровальный отдел министерства, передавал шифры и
всю входящую и исходящую шифрованную переписку, сообщал боль-
шое количество ценной информации, оказывал существенную помощь
в подготовке и реализации активных мероприятий. «Салих» завербо-
вал трех агентов и передал их на связь резидентуре.
В конце 30-х годов обстановка в мире серьезно осложнилась.
Гитлеровская Германия готовилась к войне с Советским Союзом и,
учитывая территориальную близость Афганистана к Средней Азии,
заметно активизировала работу разведки в Кабуле, стремясь рас-
ширить сферу своего влияния. Немцы предоставили Афганистану в
1936 году кредит в размере 27 млн марок на закупку германских
товаров, поставляли и военное снаряжение. Страну наводнили не-
мецкие «советники», «консультанты» и «эксперты», немецкая аген-
тура проникла в основные государственные и частные учреждения
и предприятия.
В таких условиях главным направлением работы наших резиден-
тур в Афганистане стали противодействие, нейтрализация и срыв
подрывной деятельности гитлеровской разведки на территории Аф-
ганистана. В стране работали 15 кадровых разведчиков абвера, во гла-
ве резидентуры стояли Витцель («Патан») и Расмус («Карлмай»).
203
Окончательную оценку усилиям кабульской резидентуры дала
война: немцам так и не удалось использовать Афганистан в анти-
советских целях, превратить его в плацдарм для враждебных дейст-
вий против СССР. На протяжении военных лет эта страна сохраня-
ла лояльное отношение к северному соседу, афганское руководство
с сочувствием следило за героической борьбой советского народа
против гитлеровских захватчиков. Поставки афганских сельскохо-
зяйственных товаров в рамках торговых соглашений внесли свою,
пусть скромную, лепту в решение проблемы обеспечения СССР про-
довольствием и сырьем.
Иран в 30-е годы был одним из объектов планомерной экспансии
фашистской Германии, хорошо понимавшей важность этой сопре-
дельной СССР страны, к тому же богатой нефтью. Немцы при попу-
стительстве Реза-шаха Пехлеви проникли на ключевые позиции в
иранские учреждения, экономику и на трансиранскую железную до-
рогу, имеющую стратегическое значение. В качестве инструкторов
они работали в армии, жандармерии и полиции. Их агентура развер-
нула активную деятельность, направленную на превращение Ирана
в плацдарм шпионско-диверсионной работы против СССР. Нараста-
ние угрозы германской агрессии требовало удвоенных усилий в борь-
бе советской разведки с немецкой агентурой в Иране.
Во многих городах Ирана немцам удалось создать ряд профа-
шистских группировок, которые могли бы сыграть роль «пятой ко-
лонны» во время войны. Из них вербовались диверсанты для пере-
броски на советскую территорию. Гитлеровская разведка приобретала
агентуру среди государственных и политических деятелей Ирана,
многие из которых получили образование в Германии. Эти люди
энергично работали в пользу стран «оси».
Однако далеко идущим планам гитлеровцев, нацеленным против
Советского Союза, не суждено было сбыться: в основном они были
своевременно выявлены нашей разведкой и нейтрализованы. В годы
войны немцам не удалось использовать территорию Ирана для агрес-
сии на Кавказ. Поскольку неоднократные попытки убедить тегеран-
ские власти принять решительные меры против подрывной деятель-
ности гитлеровской агентуры в Иране оказались безрезультатными,
было решено временно ввести в эту страну советские и английские
войска. Советские части должны были занять северные районы стра-
ны, а английские - юго-западные. Лондон поддержал инициативу
Москвы и согласился на совместную акцию. Длительное время не
удавалось найти общий язык по этому вопросу с Вашингтоном, кото-
рый высказывался против радикальных мер в Иране и предлагал уго-
ворить старого Реза-шаха пресечь деятельность германской агентуры
и установить тесные отношения с союзниками.
Однако отношения правящей верхушки с фашистскими держава-
ми, особенно с Германией, к тому времени зашли уже слишком дале-
204
ко. Немаловажное значение имели и личные симпатии иранского
шаха к Гитлеру. Кроме того, перед союзниками стояла трудная про-
блема налаживания транспортировки грузов в Советский Союз по
трансиранской железной дороге, организации ее охраны от нападе-
ний враждебных Тегерану племен, шейхи которых были подкуплены
немецкой агентурой. В конце концов американцы сняли свои возра-
жения против советско-английской акции в Иране, и союзники по
антигитлеровской коалиции воспользовались новой ситуацией.
Советский Союз предпринимал указанные шаги в целях самообо-
роны в строгом соответствии со статьей 6 советско-иранского договора
1921 года. В сентябре 1941 года советские дивизии вступили в север-
ные районы Ирана. После успешного осуществления этой операции
И.В. Сталин писал У. Черчиллю: «Дело с Ираном, действительно,
вышло неплохо».
В предвоенные годы советская разведка добилась определенных
успехов в срыве планов антисоветских националистических органи-
заций, базировавшихся в Иране. Речь идет о дашнаках и мусава-
тистах, которые занимались шпионско-диверсионной деятельностью
в закавказских республиках, забрасывали на их территорию агентуру
и террористов. Резидентуры в Иране, добывая документальную ин-
формацию, способствовали разоблачению их агентуры и разгрому
подполья на Кавказе.
Работа против белоэмигрантских и националистических органи-
заций в Иране была связана со значительными трудностями. Дашна-
ки и мусаватисты координировали свои акции с западными разведка-
ми, получали от них материальные средства и оружие. В некоторых
случаях они пытались путем подстав своих людей дезинформировать
советскую разведку и даже организовывать террористические акты
против ее сотрудников.
Видное место среди источников тегеранской резидентуры при-
надлежит агенту «Смелому». Он имел авторитет в кругах дашнакско-
го руководства, которое прибегало к его услугам для связи со своими
сторонниками в других странах, в том числе и на территории СССР.
«Смелый» регулярно передавал резидентуре документальную ин-
формацию о положении, практических действиях и планах организа-
ции «Дашнакцутюн». На основании поступивших от него сведений
с 1936 по 1939 год органами госбезопасности были арестованы трое
заброшенных в СССР дашнакских эмиссаров, имевших специальные
задания. Незадолго до начала Второй мировой войны «Смелый» со-
общил о связях руководства дашнаков с представителями немецкой
разведки в Иране Майером, Гамотой и Шульцем. К 1935 году рези-
дентуры в Иране сумели внедрить в руководящие центры дашнаков и
мусаватистов более 10 агентов.
Работая творчески, часто рискуя, тегеранская резидентура в
30-е годы провела ряд успешных операций. Примером может слу-
205
жить оперативная комбинация, осуществленная под руководством
резидента Андрея Макаровича Отрощенко. Она отражает стиль и ме-
тоды работы разведки тех лет.
А.М. Отрощенко пришел в разведку в 1931 году, уже имея за пле-
чами опыт работы в контрразведке. В марте 1931 года он был направ-
лен в г. Мешхед в качестве заместителя резидента, а в 1934 году воз-
главил резидентуру. В августе 1937 года был назначен резидентом
в Тегеране и проработал там до декабря 1939 года. Под его руководст-
вом резидентура добилась заметных успехов. Впоследствии А.М. От-
рощенко стал руководителем отделения по странам Ближнего и
Среднего Востока. Он принадлежит к плеяде выдающихся советских
разведчиков, которые умели сочетать оправданный и разумный риск
с глубоко продуманными и подготовленными операциями, действо-
вали смело и решительно.
В конце 1937 года в советское посольство обратился местный жи-
тель с просьбой помочь ему принять советское гражданство и вые-
хать в СССР. А.М. Отрощенко дал понять, что для того, чтобы полу-
чить право вернуться на Родину, необходимо оказать ей посильную
помощь. Посетитель согласился с этим. Среди знакомых «Семена»
(такой псевдоним получил новый агент) оказался человек из посоль-
ства Японии, где ведал отправлением и получением дипломатиче-
ской почты. Было решено взять его в «разработку».
«Семен» рассказал, что служащий посольства, «Жук», любит вы-
пивку и карты, содержит любовницу, что требует больших расходов,
и постоянно испытывает проблемы с деньгами. По заданию резиден-
туры «Семен» сказал приятелю, что с ним якобы хочет познакомить-
ся чехословацкий коммерсант. «Жук» ответил, что как сотрудник
японского посольства он не имеет права вступать в контакты с ино-
странцами. Но все же поинтересовался, с какой целью чехословацкий
коммерсант хочет познакомиться с ним. «Семен» пояснил, что за хо-
рошее вознаграждение «Жук» мог бы охарактеризовать некоторых
японских дипломатов, других сотрудников посольства, в том числе
тех, кого резидентура подозревала в принадлежности к японской раз-
ведке. «Жук» ответил отказом, заметив, что человек, интересующий-
ся такими вопросами, вряд ли является коммерсантом.
Столкнувшись с такой реакцией, «Семен» постарался оказать
нужное влияние на любовницу «Жука», запросы которой постоянно
росли. В конце концов «Жук» сам вынужден был пойти на сотрудни-
чество с разведкой. Он попросил «Семена» передать, что готов ока-
зать посильную помощь разведке. Резидент ответил, что агент дол-
жен будет передавать на полтора-два часа дипломатическую вализу
с гарантией, что возвращаться она будет в неповрежденном виде.
Хотя «Жук» и не сомневался, что почта посольства будет вскрывать-
ся, стремление заработать взяло верх. Таким образом, у советской
разведки появился доступ к секретным документам МИД Японии.
206
Поступавшая по этому каналу информация помогла раскрыть анти-
советские замыслы руководства Страны восходящего солнца.
К началу 30-х годов резидентура в Стамбуле выделялась своей ак-
тивностью и результативностью в выполнении заданий Центра. Перед
ней стояли три основные задачи: «разработка» закордонных бело-
эмигрантских и антисоветских националистических организаций, про-
никновение в иностранные спецслужбы и добывание политической
информации. Резидентура сумела добиться значительных успехов в
освещении проблем первостепенной важности в регионе: внутриполи-
тического положения в Югославии, Румынии, Польше, деятельности
польской и румынской разведок в Турции. Разведданные убедитель-
но свидетельствовали о том, что фашистская Германия стремится
укрепить свои позиции на Балканах, намереваясь использовать эти
страны в качестве аванпоста в будущей войне с Советским Союзом.
В первой половине 30-х годов резидентурам в Турции удалось
приобрести несколько хорошо информированных источников. Так,
в 1932 году с советской разведкой начал сотрудничать агент «Пижама»,
служащий посольства Японии. В течение нескольких лет он переда-
вал копии шифртелеграмм и официальных документов посольства.
Агент «Чиновник» регулярно предоставлял копии шифртелеграмм
посольства Англии, «Хайяр» делился ценной информацией отно-
сительно деятельности эмигрантских организаций, а также степени
и характера сотрудничества турецких и польских спецслужб.
Волна массовых репрессий конца 30-х годов докатилась и до со-
ветских спецслужб Средневосточного региона. Были ликвидированы
многие резидентуры в Иране и Афганистане, а в резидентуре в Стам-
буле порой работали 1-2 сотрудника. Немало ценных агентов попали
под подозрение в предательстве и связях с иностранными разведка-
ми. Ослабленная агентурная сеть не могла в полной мере удовлетво-
рить потребности Центра в информации, тогда как угроза германской
агрессии становилась все более очевидной.
Тем не менее в предвоенные годы советская разведка в странах
Среднего Востока содействовала выработке и осуществлению внеш-
ней политики СССР в этом регионе и укреплению позиций в Турции,
Иране и Афганистане. Документальная информация, добытая рези-
дентурами, в том числе и шифрпереписка, давала возможность не
только выявлять планы и намерения Германии, Англии, Франции, Ру-
мынии, Польши, Японии и других государств на Ближнем и Среднем
Востоке, но и своевременно предупреждать их акции против СССР.
Резидентуры добились изгнания из стран Среднего Востока ряда
германских агентов. Были проведены операции по подставе совет-
ских агентов немецкой и английской разведкам с целью дезинформа-
ции и срыва их планов.
В целом резидентуры на Среднем Востоке успешно справились
с поставленными перед ними задачами.
19
В то время на Дальнем Востоке
Главная задача, которая стояла перед резидентурами советской
внешней разведки на Дальнем Востоке накануне Великой Отечест-
венной войны, - не просмотреть нападения Японии на нашу страну,
не допустить открытия второго фронта против СССР на Востоке и
исключить тем самым возможность одновременной войны с фашист-
ской Германией и милитаристской Японией.
Образование в 1932 году марионеточного государства Маньчжоу-
Го трактовалось правящими кругами Токио только как первый круп-
ный шаг к подготовке агрессии против СССР. Эта стратегическая
установка содержалась в ряде важных документов, полученных с по-
мощью нашей агентуры. Она заключалась в том, что сначала преду-
сматривалось завоевать Китай, Монголию и лишь затем, обезопасив
тылы, двинуться на СССР. Харбинский резидент сообщал о планах Япо-
нии в отношении СССР в Иностранный отдел ОГПУ еще в 1925 году,
за два года до того, как Москве стало известно о меморандуме премь-
ер-министра Японии Г. Танаки, предусматривавшем в итоге установ-
ление японского господства в мире.
Новой точкой отсчета для резидентур на Дальнем Востоке стало
развязывание Японией в 1937 году полномасштабной войны против
Китая. Возможность удара Японии по СССР напрямую связывалась
с быстрым поражением Китая, с неспособностью его весьма неодно-
родного правительства организовать должный отпор агрессору, и по-
тому резидентуры внешней разведки внимательно следили за отно-
шением к войне различных фракций китайского руководства. Поводов
для беспокойства у Советского Союза было предостаточно. Прояпон-
ская группировка во главе с Ван Цзинвэем, бывшим членом прави-
тельства Чан Кайши и членом Центрального исполнительного коми-
тета правящей в Китае партии Гоминьдана, как сообщала шанхайская
резидентура в Москву, пользуясь трудным положением центрального
208
китайского правительства и неудачами на фронтах, в октябре 1937 года
выступила за проведение переговоров с Японией и «заключение мира
на любых условиях».
На секретном совещании Ван Цзинвэй ставил вопрос таким обра-
зом, что если глава Центрального китайского правительства Чан Кай-
ши не примет «мирных» предложений Японии, то он будет добивать-
ся его смещения.
Агентурным путем удалось установить, что Чан Кайши иначе от-
носится к проблеме войны с Японией. Он отдавал себе ясный отчет
в том, что мир с Токио на японских условиях означал бы новый взрыв
гражданской войны в Китае, крах политики Центрального прави-
тельства и неминуемое его смещение. Поэтому он отверг «мирные»
предложения Японии и решил продолжать борьбу, исходя из того,
что в данной ситуации СССР объективно нужен Китаю в борьбе с
Японией.
Наша резидентура сумела получить информацию о совещании
высшего руководства Китая 14 декабря 1937 г., на котором Чан Кай-
ши публично назвал СССР «единственным союзником Китая в вой-
не с Японией» и заявил, что «сейчас все надежды Китая на Англию и
Америку лопнули». После того как из правительства вывели некото-
рых прояпонских деятелей, стало возможным провести переговоры
Чан Кайши с его политическими соперниками - коммунистами Ван
Мином, Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем о совместных боевых дейст-
виях против японцев.
Таким образом, создалась благодатная почва для развертывания
работы внешней разведки. Тем более, что готовность к установлению
с нами контактов и налаживанию сотрудничества по линии спец-
служб проявило гоминьдановское руководство.
Одновременно результативно велась работа по срыву планов вне-
запного нападения Квантунской армии, сосредоточенной на границах
Советского Союза, на СССР и МНР. Наращивание японцами боевых
операций в Китае, наряду с непрекращавшимися антисоветскими
провокациями, создавало для нашей страны угрозы на Дальнем Во-
стоке. Достаточно сказать, что в 1939 году в регионе было выявлено
более 170 японских агентов и чуть меньше - за первое полугодие
1940 года.
Благодаря добытой резидентурой в Харбине информации о приве-
дении в боевую готовность японских войск, насчитывавших 350 тысяч
солдат и офицеров, и введении в действие их системы ПВО события
у озера Хасан в 1938 году не оказались неожиданными для Москвы.
Информированным было командование наших группировок и в рай-
оне реки Халхин-Гол в 1939 году, получившее сведения о подготовке
японских войск к нападению на Монголию. Ценность добытой внеш-
ней разведкой информации трудно принизить: поражение японских
войск вынудило подать в отставку не только командование Квантун-
209
скои армии в полном составе, но и находившийся у власти японский
кабинет министров, осложнило развитие военного союза Японии
с Германией и Италией и поставило под сомнение идею «блицкрига»
на Дальнем Востоке.
Все это побудило японское правительство приступить к осуществ-
лению «южного варианта» стратегического плана военных действий
и предложить Москве 7 апреля 1941 г. заключить договор о ненападе-
нии с условием продажи Советским Союзом Японии Северного Са-
халина. Поскольку советская сторона категорически отказалась об-
суждать это предложение, переговоры завершились 13 апреля 1941 г.
подписанием пакта о нейтралитете1.
Но соглашение о нейтралитете не решало всех проблем обеспече-
ния безопасности советского Дальнего Востока. Самым опасным
противником там накануне войны оставалась Япония. Учитывая это,
усилия резидентур в Китае направлялись Центром на разведыватель-
ное проникновение в японские объекты, особенно в спецслужбы,
штабы войск, и вскрытие их деятельности, враждебной СССР. По
мере продвижения японских войск в глубь Китая перед рядом рези-
дентур ставились задачи не только добывания военностратегической'
и военно-политической информации, но и содействия в создании
партизанских отрядов и диверсионных групп из китайцев.
На случай войны Японии с СССР Центр создал в Харбине и Шан-
хае нелегальные резидентуры, а в некоторые другие города направил
нелегалов, снабженных радиоприемниками. Предусматривалось так-
же использование курьеров Центра, намечались и другие меры по по-
лучению разведывательной информации в условиях войны с Японией.
Всего функционировало 12 «легальных» резидентур - в Чунцине,
Ланьчжоу, Харбине, Шанхае, а также в городах Синьцзяна - Урумчи,
Кульдже, Чугучаке, Шара-Сумэ, Хами, Кашгаре, Хотане, Аксу. В кри-
зисной ситуации (постоянные антисоветские провокации, активные
действия со стороны японских спецслужб) действовал оперативный
состав на оккупированной японцами территории - в Шанхае, Харби-
не и в Маньчжурии. Относительно благоприятные условия для раз-
ведывательной работы существовали в Синьцзяне, но там с 1941 года
начал мешать дубань (губернатор) Шэнь Шицай, перешедший на анти-
советские позиции.
Не будет преувеличением, однако, утверждать, что центр тяжести
всей разведывательной деятельности в сентябре 1939 года переме-
стился во временную столицу Китая Чунцин, куда для исполнения
обязанностей посла СССР и главного резидента прибыл 34-лет-
ний А.С. Панюшкин. Это обусловливалось крайне сложной между-
народной обстановкой, характеризовавшейся нападением Германии
на Польшу и началом войны в Европе, заключением в июле 1939 года
англо-японского соглашения (соглашение Арита-Крейги) - англий-
ского варианта «дальневосточного Мюнхена».
210
Тогда же среди членов китайского правительства увеличилось
число сторонников «умиротворения агрессора» путем незамедли-
тельного заключения мира с Японией на любых условиях, в связи
с чем возросла опасность капитуляции Китая. Даже среди сторонни-
ков продолжения войны с Японией, возглавляемых Чан Кайши, на-
чались колебания, и они также стали склоняться к заключению мира
с Японией, но на приемлемых для Китая условиях и при посредниче-
стве США и Англии. Все зримее обозначалась задача как нашего по-
сольства, так и главной резидентуры: удержать центральную админи-
страцию Китая на позициях активного сопротивления. Над этой
проблемой постоянно работали и дипломаты, и оперативные работ-
ники резидентуры.
Понимая, что для добывания актуальной и приоритетной инфор-
мации по всему комплексу интересующих Центр проблем необходимы
ценные источники среди государственных, политических и общест-
венных деятелей страны, А.С. Панюшкин и оперативные сотрудники
принялись энергично устанавливать полезные связи. По воспомина-
ниям очевидцев - ветеранов разведки, не было ни одного дня, чтобы
главный резидент не проводил с кем-либо из авторитетных деятелей
Гоминьдана «бесед влияния». Цель - поиск союзников, заинтересован-
ных в том, чтобы Япония не смогла склонить Китай к капитуляции.
На фоне начавшихся в 1939 году вооруженных столкновений
между гоминвдановскими войсками и вооруженными силами КПК
исключительную важность приобретал вопрос об адресатах наших
военных поставок, которые каждая из противоборствующих сторон
старалась использовать в своих целях. В связи с этим А.С. Панюшкин
постоянно напоминал государственным и политическим деятелям,
в том числе и Чан Кайши и его окружению, что СССР предоставляет
вооружение Китаю для борьбы с японскими агрессорами, а не для
развязывания междоусобной гражданской войны, что правящие круги
должны сделать из этого однозначные выводы, ибо в противном слу-
чае Москва будет вынуждена прекратить свою материальную и воен-
ную помощь.
Тем не менее понимавший, как никто другой, значимость нашей
военной помощи Китаю главный резидент был против ее приостанов-
ки. Он считал, что это может способствовать капитуляции Чан Кайши,
так как без вооружения китайские войска были бы не в состоянии
сопротивляться современной японской армии. Весной 1940 года, в част-
ности, он направил в Центр телеграмму с рекомендацией срочно ока-
зать Китаю дополнительную помощь вооружением во избежание его
возможной капитуляции. Вскоре пришел ответ с предложением при-
гласить Чан Кайши в Москву и сообщить о размере нашей новой пар-
тии оружия.
Главному резиденту удалось установить доверительные отноше-
ния с рядом прогрессивных и либерально настроенных лиц, стоявших
211
на позициях укрепления дружбы с СССР, продолжения антияпон-
ской войны и сотрудничества Гоминьдана с КПК. Они были в курсе
происходящего в высших эшелонах власти и в определенной степени
могли оказывать влияние на принятие ответственных решений по
различным аспектам внутренней и внешней политики. Среди них
особенно полезными были маршал Фэн Юйсян, один из заместите-
лей Чан Кайши в военном комитете Центрального правительства,
сын Сунь Ятсена - Сунь Фо, председатель парламента и председа-
тель китайско-советского общества по культурным связям, вдова
Сунь Ятсена - Сунь Цинлин и др.
Не без непосредственного участия А.С. Панюшкина, к чьим реко-
мендациям не раз прибегал Чан Кайши, нашим военным советникам
удалось убедить Центральное правительство принять действенные
меры к срыву наступления японских войск, для чего был разработан
оперативный план обороны города Чанша. После этой операции,
длившейся около 20 дней, японцы не досчитались 30 тыс. солдат
и офицеров. Потери китайских войск были значительно меньшими.
Достигнутый при обороне Чанша успех поднял боевой дух и настро-
ение не только руководящих кругов, но и широких народных масс
Китая.
К 1940 году наметились реальная опасность обострения кон-
фронтации между Гоминьданом и КПК в Северном Китае и бурный
рост капитулянтских настроений в руководстве Гоминьдана в пользу
завершения японо-китайской войны. Поэтому послу пришлось ис-
пользовать все возможности - легальные и неофициальные, чтобы не
допустить развязывания гражданской войны и разрыва сотрудниче-
ства между Чан Кайши и Мао Цзэдуном. Главный резидент в беседах
с влиятельными государственными и политическими деятелями, в том
числе с Чан Кайши, акцентировал их внимание на недопустимости
гражданской войны, гибельной для Китая, поиске путей урегули-
рования разногласий и мирных договоренностей по всем спорным
вопросам.
В 1941 году обострившиеся отношения между Гоминьданом и КПК
вылились в открытую войну. После нападения в январе гоминьданов-
ских войск на 4-ю Новую армию коммунистов Чан Кайши объявил
о ее роспуске. В складывавшихся условиях резидентура в Чунцине
резко активизировала свои усилия по созданию Единого общенацио-
нального фронта.
С разрешения Центра резидентура задолго до нападения гоминь-
дановских войск на 4-ю Новую армию передала Чжоу Эньлаю досто-
верную информацию о намерениях Чан Кайши потребовать от КПК
отвести эту армию от района Шанхая и о возможной военной опера-
ции против нее. Во избежание резкого обострения отношений между
партиями резидентура настоятельно рекомендовала Чжоу Эньлаю не
считать Чан Кайши основным виновником столкновения, а сосредо-
212
точить усилия на разоблачении прояпонских элементов внутри Го-
миньдана, выступавших против создания Единого общенациональ-
ного фронта Китая.
Главная «легальная» резидентура достаточно полно и свое-
временно информировала Центр об основных проблемах внутренней
и внешней политики Китая, о позиции Чан Кайши и его окружения
в отношении СССР, Японии, США, Англии, Франции, деятельности
американцев, англичан и немцев в Китае, пронемецкой и прояпонской
группировок в правительстве и Гоминьдане, о борьбе между Гоминь-
даном и КПК, а также внутри самого Гоминьдана. В мае 1941 года
Москва была поставлена в известность о готовящемся нападении
Гитлера на Советский Союз, а в июне 1941 года она получила опера-
тивный план германского военного командования о главных направ-
лениях продвижения фашистских войск, полученный от военного
атташе Китая в Германии.
Так действовали до начала Великой Отечественной войны и дру-
гие резидентуры внешней разведки в Китае. Оперативный состав ак-
тивно содействовал советской дипломатии в поддержке Единого об-
щенационального фронта как одного из наиболее важных факторов
сдерживания Японии от вооруженного выступления против СССР,
в подготовке условий на северо-западе Китая для оказания противо-
действия Квантунской армии на случай нападения Японии на СССР
и в добывании исчерпывающей информации о военно-стратегиче-
ских планах Токио.
Основная тяжесть разведывательной работы приходилась на чун-
цинскую резидентуру. Всего шесть оперативных сотрудников было
в составе этой резидентуры, но зато каких! Это и видный дипломат-
разведчик А.С. Панюшкин, и один из будущих руководящих работ-
ников разведки Л.М. Миклашевский, и другие.
Труд разведчиков высоко оценен Родиной. За достигнутые успе-
хи в разведывательной работе в конце 1942 года орден Ленина был
вручен А.С. Панюшкину, удостоены государственных наград СССР и
все другие сотрудники чунцинской резидентуры - Л.М. Миклашев-
ский, П.И. Куликов, В.А. Жунев, В.С. Смирнов, Ф.М. Щеглов.
1 История дипломатии. - Т. IV. - М., 1975. - С. 174.
20
Борьба за независимый Китай
Весомый вклад в оказание масштабной помощи китайскому на-
роду, ведущему длительную борьбу за целостность и национальную
независимость, внесли не только вооруженные силы СССР, но и его
разведка, которая, как сухо констатировалось в одном из ее докумен-
тов тех лет, длительное время оставалась «не только органом осве-
домления высшего руководства своей страны, но и активным провод-
ником нужных ему решений». Советская политика на китайском
направлении базировалась на стремлении сохранить Китай как еди-
ное неделимое целое, а многонациональный Синьцзян, другие про-
винции и районы, где действовали милитаристские группировки се-
паратистов, - как его неотъемлемые составные части. Именно эти
задачи были приоритетными в деятельности резидентур внешней
разведки в Китае, которых к 1927 году насчитывалось 17.
Иначе вели себя ведущие страны Запада и Япония, всячески
осложнявшие межнациональные отношения в стране и поддержи-
вавшие сепаратистские силы, стремясь их руками подавить борьбу
китайцев за национальное освобождение. Только в 1925-м и в начале
1926 года Япония, США, Англия, Франция предоставили одной из
милитаристских группировок в Северном Китае около 220 тыс. вин-
товок и карабинов, 70 млн патронов, а также артиллерийские орудия,
танки и самолеты. Военные инструкторы и сотрудники спецслужб
Японии, Англии, других западных держав постоянно находились в
войсках местных милитаристов.
Советское правительство в свое время поддерживало националь-
ные армии маршала Фэн Юйсяна и генерала Ху Цзиньи, заявлявших
о своем стремлении вести борьбу за избавление Китая от колониально-
го засилья и против японских ставленников Чжан Цзолина и У Пэйфу.
Но, выражая готовность оказывать военную помощь национальным
армиям, Советский Союз совершенно определенно высказывал нега-
214
тивное отношение к сепаратистским настроениям некоторых китай-
ских военачальников.
Внешняя разведка неизменно активно противодействовала на-
стойчивым попыткам спецслужб ряда государств, в первую очередь
Японии, создать на территории Китая ряд марионеточных государств
наподобие Маньчжоу-Го.
Обратимся к конкретным фактам. Еще в 1923 году для оператив-
ного состава резидентур, действовавших в Северном Китае, не оста-
лись незамеченными планы создания японскими спецслужбами в
Северной Маньчжурии «особого мусульманского района», намере-
ния японцев развернуть в этих целях разведывательную работу в му-
сульманском движении в советской Средней Азии и провоцировать
выступления против китайских властей мусульман, бежавших в севе-
ро-восточные провинции Китая из центральных районов России в
период Гражданской войны.
На острие нейтрализации сепаратистских планов Японии оказа-
лась резидентура в Харбине. Стремясь поставить работу японцев по
использованию мусульман под свой контроль, она в том же году со-
здала фиктивный Дальневосточный мусульманский комитет. Пере-
говоры с комитетом вел японский консул в Харбине. Через этот ле-
гендированный орган резидентура постоянно была в курсе многих
мероприятий японцев по использованию мусульман, смогла энергич-
но противодействовать им и в конечном счете вынудила отказаться
от реализации своих замыслов.
Еще одним успехом харбинской резидентуры явилась добыча до-
кументальных данных о наличии у Токио планов создания в 1928 году
в Северо-Восточном Китае «Независимой Маньчжурской республи-
ки». В августе харбинская резидентура информировала Центр о со-
стоявшихся переговорах между японцами и их ставленником Чжан
Сюэляном, в ходе которых были выдвинуты следующие условия:
1. На территории Маньчжурии и Внутренней Монголии образу-
ется под протекторатом Японии буферное государство под названи-
ем «Независимая Маньчжурская республика».
2. Япония берет на себя обязательство содействовать включению
в новое буферное государство Внешней Монголии.
3. Новое маньчжурское правительство отказывается от актив-
ных действий против правительства собственно Китая, но одновре-
менно обязуется бороться против коммунистического движения.
4. Новое маньчжурское правительство обязуется вести агрес-
сивную политику в отношении интересов СССР в Северной Мань-
чжурии.
В случае отказа местных сепаратистов от вышеназванных пред-
ложений Япония угрожала создать в Маньчжурии такую политиче-
скую и экономическую ситуацию, которая приведет к ее последую-
щей оккупации.
215
Добытые резидентурами внешней разведки агентурным путем
документальные материалы свидетельствовали о наличии у секрет-
ных служб Токио планов отторжения от Китая другого крупного рай-
она, заселенного монголами1. Реализацией этих аннексионистских
планов активно занималась в 1930-1931 годах японская военная
миссия в Харбине. По полученным данным, японцы настойчиво под-
талкивали монголов к тому, чтобы начать вооруженные выступления
против китайцев с требованием предоставления этому району авто-
номии.
Особое место в планах ведущих стран Запада и Японии занимал
имеющий исключительно важное стратегическое значение и богатый
полезными ископаемыми Синьцзян. Англия и Япония в 30-е годы
рассматривали эту окраину Китая как плацдарм для борьбы с СССР.
Там укрывались бежавшие из СССР оппозиционеры, прежде всего
басмачи, которые периодически совершали набеги на пограничные
населенные пункты советских среднеазиатских республик и Казах-
стана.
Политическое положение в Синьцзяне в начале 30-х годов оста-
валось неустойчивым. Провинция управлялась ставленником цент-
рального правительства У Чжунсинем, чья жестокость вызывала к
нему ненависть всего местного населения. В апреле 1933 года в Урум-
чи - столице Синьцзяна - власть ставленника была свергнута, после
чего правительство возглавил бывший начальник штаба Синьцзян-
ского военного округа Шэнь Шицай. Однако у нового ставленника
центрального правительства не оказалось достаточно сил для борьбы
с поддерживаемыми японцами дунганами2, и это побудило его обра-
титься за помощью к правительству СССР. Исходя из необходимо-
сти обеспечения безопасности собственных границ, правительство
СССР удовлетворило просьбу Шэнь Шицая, временно введя в Синь-
цзян войска и помогая оружием, что привело к ликвидации восста-
ния дунган и постепенному восстановлению нормальной жизни про-
винции.
Упрочение положения Шэнь Шицая не без советского содейст-
вия вызвало болезненную реакцию в Лондоне. Используя в качестве
прикрытия консульские учреждения в Синьцзяне, Интеллидженс
сервис стремилась укрепить политическое и экономическое влияние
Англии в регионе под предлогом недопущения «проникновения ком-
мунизма» в Индию и Афганистан. В 1936 году английскими спец-
службами была предпринята попытка отторжения Синьцзяна от Ки-
тая. Советская резидентура в Урумчи вскрыла подготовку заговора
панисламистской организации, ставившей целью свергнуть прави-
тельство Шэнь Шицая и создать «независимое» государство. Опера-
тивному составу резидентуры удалось добыть документ английской
разведки, в котором ставилась главная задача деятельности панисла-
мистских организаций в регионе: подчинить Синьцзян Англии и от-
216
сюда направить основной удар по СССР. Благодаря своевременно
полученной исчерпывающей информации китайцам удалось ликви-
дировать заговор.
В 1939 году английская агентура вела подготовку восстания мест-
ного полка, укомплектованного киргизами, однако благодаря свое-
временно полученным резидентурой сведениям эту акцию удалось
предотвратить. На основе материалов резидентуры были скомпроме-
тированы причастные к этому секретарь и несколько сотрудников
английского консульства в Кашгаре, которым пришлось покинуть
Синьцзян.
Наибольшую опасность как для СССР, так и для Китая в 30-х го-
дах представляла Япония. Анализ агентурных материалов за 1934-й
и первую половину 1935 года показывал, что японцы проявляли иск-
лючительный интерес к Синьцзяну и непрерывно активизировали
в нем свою разведывательную работу. Об этом свидетельствовали
многочисленные данные об использовании в разведывательных це-
лях агентуры из мусульман и русских белоэмигрантов, направлении
разведывательных групп под видом японских и китайско-японских
геологических экспедиций в Синьцзян; призывы к местному населе-
нию вести непримиримую борьбу с правительством Шэнь Шицая;
настойчивое влияние на личный состав расквартированной в Каш-
гаре уйгурской дивизии и оппозиционно настроенных в отношении
правительства в Урумчи деятелей; появление японской агентуры в
Кашгаре и Кульдже. Нашими резидентурами в Синьцзяне были сво-
евременно добыты агентурные материалы о поддержке Токио дун-
ганских сепаратистов генералов братьев Ма, ориентировавшихся на
Японию и стремившихся создать в регионе «великое дунганское го-
сударство Северо-Запада».
Имеющиеся в архиве СВР материалы позволяют воссоздать кар-
тину одного из крупных выступлений синьцзянских сепаратистов
против правительства Шэнь Шицая и роль в поддержке мятежников
иностранных спецслужб. Руководителем мятежа являлся бывший
командир 6-й уйгурской дивизии Мамут Сиджан, не веривший в по-
мощь уйгурам со стороны СССР («Москва помогает только китай-
цам, а не уйгурам!») и неудовлетворенный своим бесперспективным,
как ему казалось, положением среди других военачальников. «Нам
нечего опасаться, - заявил Мамуг Сиджан в своем близком окруже-
нии. - Я получил очень приятное сообщение от английского консула.
В случае восстания мы можем двинуться на границу, где нам незамед-
лительно будет оказана помощь оружием и самолетами». Подобное
заявление нельзя было квалифицировать как пустую похвальбу, так
как британский консул в Кашгаре с первых дней своего пребывания
проявлял особое внимание к Мамуту Сиджану, рассматривая его как
подлинного уйгурского вождя в противовес китайским военным и
гражданским губернаторам.
217
Заручившись такой поддержкой, Мамут Сиджан, как видно из те-
леграммы резидентуры из Урумчи в Центр от 1 апреля 1937 г., всту-
пил в крепость Янги-Гиссар, где намеревался выдвинуть ультиматум
перед урумчийским правительством с обещанием поднять народ на
вооруженную борьбу и уйти в горы в случае неприятия его требо-
ваний. Одновременно им предпринимались попытки войти в контакт
с японцами, которые, по оценке Сиджана, «ждут восстания, чтобы
продвинуть свои войска с намерением помочь в приходе к власти ис-
ламского правительства».
Последующие события датированы июлем 1937 года, когда мя-
тежники, закрепившись в Яркенде и прилегающих населенных пунк-
тах, усиленно занимались мобилизацией населения и вели агитацию
под лозунгом «Война за ислам, против урумчийского правительства
и влияния СССР на юге Синьцзяна». На первых порах они беспре-
пятственно заняли ряд городов (Меркет, Янги-Гиссар, Файзабад), где
казнили правительственных чиновников и пополнили свои силы людь-
ми, лошадьми, фуражом, продовольствием. Англичане и японцы ра-
ботали в тесной связи, делили между собой сферы влияния, объеди-
няя усилия в борьбе с Москвой.
К тому времени становилось совершенно очевидным, что мятеж
Мамут Сиджана не мог иметь решающего значения для юга Синьцзя-
на, даже при условии поддержки его населением нескольких уездов,
поскольку правительственным войскам ликвидировать восстание не
представляло особого труда. Однако за спиной мятежников 6-й диви-
зии появились дунганские сепаратисты. Так, командир 36-й дивизии
Ма Хуншань и начальник штаба Бай Цзыли стали оказывать помощь
повстанцам боеприпасами и продовольствием, стремясь к захвату
всего южного Синьцзяна. В изменившейся таким образом опера-
тивной обстановке английское консульство в Кашгаре через свою
агентуру в окружении Ма Хуншаня развернуло интенсивную агита-
цию населения района за образование «независимого исламского го-
сударства».
Какие контрмеры принимала в тех условиях наша резидентура?
В полной мере оправдал себя метод внедрения в мусульманские кру-
ги проверенной агентуры для разоблачения и нейтрализации дейст-
вий английских и японских агентов. Столь же эффективными оказа-
лись дискредитация Ма Хуншаня и его окружения, действовавшего
по указке японцев, стремившегося уничтожить китайскую власть,
а также продвижение на руководящие позиции противников сепара-
тистской политики мятежников. В результате к 12 октября 1937 г. пе-
хотная бригада 36-й дивизии перешла на сторону правительственных
войск. Ма Хуншань с небольшой колонной и награбленным у населе-
ния имуществом бежал в Индию, откуда продолжал диверсии против
Китая. В самом Урумчи удалось быстро раскрыть тайную организа-
цию, которая ставила задачей свергнуть правительство, убить губер-
218
натора, отторгнуть Синьцзян от Китая и полностью изолировать его
от внешнего мира.
Последующие события показали, что Шэнь Шицай начал посте-
пенно готовить почву для разрыва с СССР. После 1938 года, укрепив
свое положение, он стал удалять из правительственного и админист-
ративного аппарата прогрессивных и просоветски настроенных дея-
телей. В 1940 году, по сообщению резидентуры из Урумчи, Шэнь Ши-
цай, прежде чем назначить кого-либо из прибывших на ту или иную
должность после учебы в СССР, лично принимал кандидатов, причем
беседы иногда принимали характер допросов. К 1941 году Шэнь Шицай
полностью разорвал дружеские экономические и культурные отноше-
ния Синьцзяна с СССР, стал открыто сближаться с США и Англией.
Существенная помощь со стороны внешней разведки оказыва-
лась китайцам в период освободительной войны (1937-1945 гг.), при
организации диверсий против японских войск. Диверсионная работа
проводилась в основном через китайские партизанские отряды, кото-
рые снабжались деньгами, вооружением и боеприпасами.
Большую работу по созданию разведывательно-диверсионных
групп из китайцев, их заброске на территорию, контролируемую
японцами, провела резидентура в Ханькоу. Особенно успешно дейст-
вовал отряд под командованием агента «Сы Чэ» в уезде Пинлу. Чи-
сленность его достигла 1 тыс. человек, вооруженных и снаряженных
на средства, полученные от резидентуры. Этот отряд совершал напа-
дения на гарнизоны японцев, в одном из боев разгромил батальон
их войск. В дальнейшем партизанский отряд слился с 8-й Народно-
революционной армией Китая.
Многоплановая масштабная помощь, оказываемая СССР ки-
тайскому народу на протяжении десятилетий, затронула в конце
30-х годов и сферу совместной разведывательной деятельности, при-
чем заинтересованность в установлении контактов и налаживании
сотрудничества с советской разведкой проявила разведка централь-
ного правительства, находившегося в Чунцине. В апреле 1938 года во
время переговоров с советским представителем начальник 2-го отде-
ла Военного комитета (китайская внутренняя разведка), генерал
Чжан Цзолин поднял вопрос о желательности сотрудничества между
китайской и советской разведками в целях проведения следующей
работы:
1. Китайцы передают нам материалы по белоэмиграции, ино-
странцам и троцкистам, а мы сообщаем им имена известных нам
японских агентов.
2. Китайцы будут передавать нам японские шифровки, а мы нала-
дим в Москве их расшифровку и передадим партнерам их содержание.
3. Для совместной работы против Японии наша резидентура в
Шанхае и нелегальная китайская резидентура будут связаны непо-
средственно либо через связника.
219
Советская сторона тщательно рассмотрела китайское предложе-
ние, подписав соглашение на правительственном уровне по некото-
рым вопросам совместной борьбы с японцами.
На основе достигнутой договоренности в 1938 году было создано
на паритетных началах Объединенное бюро для ведения совместной
разведывательной работы против Японии (руководитель - генерал
Чжан Цзолин, его помощник - советский представитель). Объеди-
ненное бюро состояло из трех отделов: 1-й отдел занимался организа-
цией разведывательной сети, подготовкой личного состава и изучени-
ем оперативной техники; 2-й отдел - информационный, обрабатывал
агентурные сообщения; 3-й отдел - хозяйственный. Расходы по со-
держанию агентурной сети в размере 20 тыс. американских долла-
ров в год распределялись поровну между договаривающимися сто-
ронами.
В мае 1938 года 7-й отдел Главного управления государственной
безопасности командировал в Объединенное бюро под прикрытием
РУ РККА сначала одного, а затем второго оперативного работника.
В конце 1938 года они информировали, что китайской разведкой со-
здано семь нелегальных резидентур, действовавших активно в Нин-'
ся, Ханькоу, Тяньцзине и Гонконге. Некоторая информация поступа-
ла из резидентур в Пекине, Циндао и Цзинани. Связь с резидентурами
поддерживалась по радио и через связных.
От этих резидентур китайская разведка получала сведения о дис-
локации японских войск, их переброске, подготовке боевых опера-
ций, в том числе налетов японской авиации на города Китая.
Вместе с тем, отмечали наши оперативные сотрудники, работа
китайской разведки страдала серьезными недостатками: слабой оста-
валась организация подготовки агентов для заброски в японский
тыл, допускались грубые нарушения правил конспирации в самом
Объединенном бюро, а также в резидентурах. Халатность и безответ-
ственность часто приводили к провалам и другим нежелательным
последствиям. Расшифровка агентурных сообщений была очень мед-
ленной, в результате чего донесения о подготовке рейдов японской
авиации иногда поступали руководству после совершения налетов.
В период работы в Объединенном бюро китайцы пытались разра-
батывать и вербовать советских разведчиков. В дальнейшем китай-
ская сторона, ограничивая свой вклад, стала требовать от нас передачи
рецептов тайнописи, шифров, оперативной техники для пеленгации
нелегальных радиостанций японских шпионов и других специфиче-
ских материалов. Постепенно советских представителей пришлось
отозвать, и сотрудничество с китайской разведкой стало носить эпи-
зодический характер.
Как явствует из вышеизложенного, резидентуры не только обес-
печивали Центр информацией о намерениях Японии в военной, по-
литической и экономической областях, но и предпринимали кон-
220
кретные действия по нейтрализации и срыву дальнейших попыток
Токио дезинтегрировать Китай, который к 40-м годам оказался разде-
ленным на несколько частей. Деятельность резидентур внешней раз-
ведки в Китае объективно содействовала усилиям патриотических
кругов этой страны по созданию необходимых условий для объеди-
нения государства и достижения окончательной победы в борьбе за
свою свободу и независимость в 1949 году.
1 Ныне Автономный район Внутренняя Монголия (АРВМ) Китайской На-
родной Республики.
2 Дунгане - наиболее многочисленная группа народности хуэй. Живут в
Нинся-Хуэйском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах, в провин-
ции Ганьсу Китая. Исповедуют ислам. Неоднократно выступали против
китайских властей; после восстания 1862-1877 годов часть их пересели-
лась на территорию современных Киргизии и Казахстана.
21
Под лучами восходящего солнца
Молодой человек - назовем его «Абэ» - из древней самурайской
обедневшей семьи, получив военную подготовку и специальность,
мечтал сделать карьеру и разбогатеть. Казалось, судьба предоставила
ему для этого шанс.
В 1918 году, воспользовавшись хаосом Гражданской войны в Рос-
сии, Япония предприняла попытку силой захватить российский
Дальний Восток. В Приморье был послан экспедиционный корпус.
В составе штаба японских войск во Владивостоке высадился и мо-
лодой офицер «Абэ». Он добросовестно исполнял свои обязанности
и нес все тяготы войны. За участие в боевых действиях и операциях
против партизан и подпольщиков получил боевой орден.
Одновременно «Абэ» изучал нравы и обычаи местного населе-
ния, пытался понять происходящие в России события.
25 октября 1922 г. после успешных боев с японцами части От-
дельной Краснознаменной Дальневосточной армии и партизаны
вступили во Владивосток и интервентам пришлось спешно эвакуиро-
ваться. Вместе с японцами в Маньчжурию, Корею и Японию уходили
остатки колчаковской армии, казачьи части атамана Семенова, отря-
ды генерала Каппеля и др. В Маньчжурии оказались сотни тысяч
бывших российских граждан. Массы российских эмигрантов привле-
кли внимание вождей белой эмиграции в Европе. В Китай устреми-
лись их представители с целью создания единого фронта эмигрантов
для борьбы с Советской Россией.
В то же время с финансовой помощью и под контролем японцев
в Маньчжурии создаются эмигрантские организации: «Братство рус-
ской правды» (БРП), «Бюро по делам русских эмигрантов» (БРЭМ),
«Трудовая крестьянская партия» (ТКП), «Сибирский круг», «Рос-
сийская фашистская партия» (РФП) и др. Большая часть этих орга-
низаций провозгласила своей целью отделение от СССР дальне-
222
восточных районов и Восточной Сибири, создание на этой территории
государства под протекторатом Японии.
Значительная часть русской эмиграции на Дальнем Востоке ста-
ла благодатной средой для работы японской и других разведок. Из нее
вербовалась агентура, набирались боевики в отряды и диверсионно-
разведывательные группы, засылавшиеся на территорию России для
продолжения вооруженной борьбы с советской властью и выполне-
ния заданий японской разведки.
В директиве ИНО ОГПУ, направленной в резидентуры на Даль-
нем Востоке в сентябре 1930 года, в частности, говорилось: «...жела-
тельно получать от вас периодически краткие обзоры... настроений
и планов белогвардейских группировок. Вскрывайте посредством бо-
лее глубокого анализа действительную подоплеку тех или других ме-
роприятий «белых вождей», специально заостряя внимание на ко-
мандирах-партизанах, учитывая их конкретную работу по подготовке
диверсионных и террористических актов... Выявляйте нити связи
с Европой - какие оттуда поступают директивы, кто заинтересован
в их осуществлении и т.д. Всегда надо пытаться выяснить, кто стоит
за спиной той или другой белой группировки. Надо выявлять среди
враждебно настроенной эмиграции английскую, французскую и осо-
бенно японскую агентуру».
...После эвакуации из Приморья «Абэ» служил в одной из частей
Корейской армии1 в Сеуле. Он готовил агентуру и разведывательные
группы из числа русских эмигрантов, корейцев и китайцев, направ-
лял их в Приморскую и Амурскую области для ведения разведки, до-
прашивал перебежчиков из СССР.
С середины 20-х годов «Абэ» было поручено поддерживать офи-
циальный контакт с открывшимся генеральным консульством СССР
с задачей сбора разведывательной информации под предлогом оказа-
ния помощи русским дипломатам в различных бытовых и хозяйст-
венных вопросах, выявлять советских разведчиков.
На встречах и в беседах с сотрудниками генконсульства он не
скрывал, чем занимается, проявлял готовность оказать услуги, откро-
венно рассказывал о своих материальных затруднениях и, рассчиты-
вая на приличные комиссионные, предлагал консульству свои услуги
в качестве посредника в продаже унаследованных от царской миссии
земельных участков.
В 1927 году генеральным консулом СССР в Сеуле был назначен
сотрудник Иностранного отдела ОГПУ Иван Андреевич Чичаев. Он
решил использовать готовность «Абэ» сотрудничать с советскими
людьми. В ходе одной из бесед японский офицер дал согласие выпол-
нить конфиденциальную просьбу, связанную с покупкой в городе
кое-каких изданий ограниченного распространения. «Абэ» принес
необходимые материалы и получил небольшую сумму.
223
Чичаев и «Абэ» вскоре прониклись взаимным доверием. «Абэ»
стал передавать документы Генерального штаба Японии, штабов Ко-
рейской и Квантунской армий, Главного жандармского управления,
полиции, генерал-губернаторства Кореи, органов военной разведки
и контрразведки. В числе полученных документов была и разрабо-
танная в 1927 году премьер-министром и министром иностранных
дел Японии генералом Танакой Гиити программа японской военной
экспансии и борьбы за мировое господство, позднее широко извест-
ная миру как меморандум Танаки.
Этот документ особой важности и секретности гласил: «...для
того чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжу-
рию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала
завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные
азиатские страны и страны Южных морей будут нас бояться и капи-
тулируют перед нами...
Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем
к завоеванию Индии, Архипелага, Малой Азии, Центральной Азии
и даже Европы. Но захват в свои руки контроля над Маньчжурией
и Монголией является первым шагом...»
В меморандуме предполагалась и война с Советским Союзом.
«В программу нашего национального роста входит, по-видимому, -
писал Танака, - необходимость вновь скрестить наши мечи с Россией
на полях Монголии в целях овладения богатствами Северной Маньч-
журии»2.
Угроза дальневосточным районам СССР со стороны Японии воз-
растала, и в Москве все более ощущалась потребность в достоверной
информации о практических действиях Японии по проникновению
в Северный Китай, Маньчжурию и Монголию. Поэтому резидентура
ИНО ОГПУ в Сеуле получила следующее указание Центра: «В даль-
нейшей работе особенное внимание обращайте на выявление всяких
фактов подготовки агрессии против СССР вообще и советских инте-
ресов в Северной Маньчжурии, в Монголии и на Дальнем Востоке
в частности».
Попутно Центр дал оценку некоторых сведений, добытых резиден-
турой. «Среди присланных Вами материалов, - говорилось в письме
Москвы, - были очень интересные документы... доклад 2-го отдела
Генштаба по маньчжуро-монгольскому вопросу, перевод которого
Вы прислали. Такие документы весьма важны и их обязательно надо
фотографировать».
«Это же касается присланных Вами переводов о Семенове, о шпи-
онах и провокаторах, потому что здесь также требуется строгая доку-
ментальность».
По заданию резидентуры «Абэ» привлек к работе на советскую
разведку офицеров штаба Корейской армии «Чона» и «Тура», сотруд-
ников Главного жандармского управления «Сая» и «Ли», служащего
224
Корейского генерал-губернаторства «Мака», своего брата «Кима»,
военнослужащего «Кана», ставших впоследствии источниками цен-
ной документальной информации.
Из характеристики «Тура», данной ему резидентом Г.П. Каспаро-
вым в 1935 году: «Завербован в 1932 году... Регулярно дает большое
количество материалов, исключительно подлинников. Дал много
ценных материалов по японской разведке в СССР, подготовке Японии
к войне, международной политике Японии и т.д. Основные группы
добываемых материалов: 1) секретные сводки и журналы Генераль-
ного штаба и других центральных органов, 2) сводки и оперативные
документы японских органов в Маньчжурии - штаба Квантунской
армии, Харбинской военной миссии и других военных миссий, 3) свод-
ки и другие разведывательные и оперативно-стратегические матери-
алы штаба Корейской армии, 4) описания маневров, руководства по
боевой подготовке и т.п. материалы военного министерства».
Особую ценность представили для Москвы мобилизационные
планы Корейской армии ряда предвоенных лет, переданные нам «Ту-
ром» и «Чоном», а также материалы о провалах, грозящих агентуре
советской разведки в Маньчжурии, Китае и Корее, о разведке япон-
цами территории советского Дальнего Востока.
Что же привело «Абэ» к сотрудничеству с советской разведкой?
Руководивший его работой в 1930-1932 годах Е.М. Калужский
впоследствии писал, что «Абэ» в откровенных разговорах с ним «от-
зывался весьма критически об офицерах и жандармах как о тупицах
и лодырях, рассказывал эпизоды, характеризующие отсталость офи-
церства, его бытовое разложение и т.д. Он неоднократно возвращался
к вопросу о том, что... ему приходится подчиняться и получать указа-
ния от людей, стоящих ниже его по способностям и развитию.
За время общения с советскими разведчиками «Абэ» сильно «об-
русел». Это выражалось в некоторых мелочах: предпочитал носить
европейскую одежду, охотно пил водку и у себя дома даже поигрывал
на гитаре - занятие для японца совершенно необычное.
Нужно подчеркнуть, что при несомненном уме и большой изво-
ротливости «Абэ» отличался излишней самоуверенностью, был убе-
жден в своей способности найти выход из любого положения».
В 1932 году Япония создала на северо-востоке Китая марионеточ-
ное государство Маньчжоу-Го, провозгласила его «независимость» и
фактически оккупировала Маньчжурию. В Маньчжурии размести-
лись основные японские службы, претворявшие в жизнь программу
меморандума Танаки: штаб Квантунской армии, посольство Японии,
японские военные миссии и др. Центрами деятельности японцев ста-
ли города Харбин, Мукден, Порт-Артур, Дайрен (Дальний, Далянь),
Тяньцзинь. На границах с Советским Союзом и Монгольской Народ-
ной Республикой начала создаваться мощная военная группировка,
получившая название Квантунской армии.
225
Положение в Маньчжоу-Го было объектом пристального внима-
ния советской разведки. Еще в 1926 году резидент в Харбине докла-
дывал начальнику ИНО ОГПУ М.А. Трилиссеру: «Резидентура ИНО
ОГПУ в Северной Маньчжурии с центром в Харбине... ведет регуляр-
ную и систематическую работу по перлюстрации дипломатических и
других секретных почт целого ряда японских учреждений. Японский
Генеральный штаб, военные японские миссии в Китае, японские ар-
мии: в Квантунской области (Порт-Артур), Корее (Сеул), Китае
(Тяньцзинь) и другие вошли в сферу действия нашей разведки».
Однако часть важных японских учреждений в Маньчжурии оста-
валась вне досягаемости резидентуры. Поэтому руководство развед-
ки приняло решение добиваться перевода «Абэ» из Сеула в Харбин.
И в начале 30-х годов «Абэ» переехал в Харбин, предварительно за-
ручившись рекомендациями начальника Главного жандармского
управления Кореи генерал-майора Ивасы и начальника штаба пол-
ковника Такэды. В его новые служебные обязанности входило следу-
ющее: сбор политической информации и составление для японского
командования разведывательных докладов, обработка сообщений
русской агентуры, поддержание связи с японской военной миссией
и полицией, работа с эмигрантскими организациями в качестве «со-
ветника», обеспечение передвижения по территории Маньчжурии
агентуры и разведывательных групп, засылаемых японцами в Совет-
ский Союз.
С появлением «Абэ» в Маньчжурии поток информации в рези-
дентуру возрос настолько, что в феврале 1934 года резидент просит
Центр о присылке дополнительных переводчиков: «Оперативная на-
грузка резидентуры растет. Особенно мы зашились по японскому
сектору... Чтобы хоть немного разгрузиться, мы вынуждены с колоссаль-
ным риском использовать «Пана»... на несколько дней вызвали пере-
водчика из Мукдена и даже работника из Тяньцзиня».
В Центр поступала информация об агентуре японцев, ее работе
по советским учреждениям, по разведке на советской территории,
о формировании воинских частей из эмигрантов, о советских гражда-
нах, за которыми устанавливалась слежка японской контрразведкой.
«Абэ» предупредил о том, что японцы завербовали сотрудника рези-
дентуры военной разведки, что дало возможность сорвать намечае-
мые широкомасштабные политические и дипломатические провока-
ции. По материалам «Абэ» были разоблачены несколько японских
провокаторов, которые, выступая под видом представителей совет-
ской разведки, создали «разведывательную сеть» из патриотически
настроенных русских, а также проникли в подпольные ячейки про-
фсоюзов и парторганизаций служащих на КВЖД. От «Абэ» поступа-
ли сообщения о фактах перевербовки японцами советской агентуры
из числа китайцев и корейцев, засылавшихся разведотделом ОКДВ
в Маньчжурию.
226
Информация «Абэ» о позиции японской военщины во время пе-
реговоров о продаже КВЖД была для нашей страны буквально на вес
золота: советская делегация смогла успешно противостоять настой-
чивым и необоснованным требованиям японцев о снижении цены
железной дороги.
С помощью «Абэ» нашей резидентуре удалось провести ряд опе-
раций по компрометации и выдворению из Маньчжурии наиболее
активных вождей белой эмиграции - агентов и пособников японской
разведки, не позволить японцам создать из эмигрантов сколько-ни-
будь значительные воинские формирования.
«Абэ» добывал документальную информацию о прибытии и раз-
мещении в Маньчжурии японских войск, их вооружении и техниче-
ском оснащении, готовности к военным действиям против Советско-
го Союза. Эти сведения становились все более важными.
Резидентура дала «Абэ» такую характеристику: «очень неглуп,
изворотлив, безусловно требует серьезного к себе отношения. Рабо-
тает с нами по двум мотивам - деньги и авантюризм. В сохранении
связи с нами в данное время очень заинтересован отчасти в силу при-
вычки, а главное потому, что нужны деньга для многочисленной род-
ни. В смысле конспирации часто крайне неосторожен. Любит, когда
внимательно относятся к его личным делам... Очень умело завязыва-
ет связи в японских учреждениях...»
В 1935 году резидентура следующим образом оценила итоги ра-
боты «Абэ»: «Дает ценный информационный и документальный ма-
териал по жандармерии, японской военной миссии и работе бело-
эмигрантов... Этот наиболее ценный среди японцев источник долгое
время был единственным нашим японским агентом...» К этому вре-
мени у резидентуры уже появился ряд новых надежных источников
в жандармерии, других японских учреждениях, в кругах враждебно
настроенных эмигрантов. Наиболее активными среди них были «Оси-
пов», «Фридрих», «Пар», «Вест», «Браун», «Ток», «Рудольф». Рас-
скажем о некоторых из них.
«Осипов» - уроженец Одессы, в Маньчжурии оказался в 1923 году.
До 1928 года перебивался мелкой торговлей, работал шофером. За-
вербован в 1928 году. Резидентура, решая вопрос о его использовании,
попыталась устроить его на техническую работу в японскую жандар-
мерию. Там как раз нашлось место водителя автомашины. Показав
себя лояльным, дисциплинированным и исполнительным работни-
ком, «Осипов» добился назначения сотрудником особого (полити-
ческого) отдела жандармерии, осуществлявшего работу против со-
ветских учреждений и граждан. В 1929 году «Осипов» по заданию
жандармерии разбирал документы и материалы, захваченные во вре-
мя организованного японцами налета белоэмигрантов на некоторые
консульства СССР в Маньчжурии. Это обстоятельство было исполь-
зовано нашей разведкой для проведения специальной акции: среди
227
консульских документов «оказались заявления» японских провока-
торов - Шапакидзе, Карнауха, Голубева, Чистохина, Шабалина и др.
(всего около 20 человек) о восстановлении их в советском граждан-
стве. По доносам этих агентов японцы расстреляли или держали
в тюрьмах много патриотически настроенных русских эмигрантов.
Провокаторы были скомпрометированы в глазах японцев, и их по-
стигла заслуженная кара.
Впоследствии «Осипов» от жандармерии был прикомандирован
к «Абэ». С помощью «Абэ» «Осипову» удалось завязать тесные кон-
такты с руководителем жандармерии полковником Сасо, который
стал оказывать ему свое покровительство. Это дало «Осипову» до-
ступ к широкому кругу материалов, из которых, в частности, стала
ясной картина резкого усиления противоречий внутри белоэмиг-
рантских организаций и их жестокой борьбы между собой за япон-
скую помощь, выяснены стратегические планы японцев по отноше-
нию к эмигрантским группировкам. Сущность этих планов выразил
лидер японской военщины генерал Араки в беседе с главой Россий-
ской фашистской партии Родзаевским: «Японцы будут постольку це-
нить и поддерживать РФП, поскольку последняя сумеет проникнуть
в гущу населения СССР и в нужную минуту возглавить гражданскую
войну недовольного народа против советской власти».
Летом 1936 года «Осипов» переехал в Тяньцзинь, куда был пере-
веден полковник Сасо. Позднее туда же перебрался из Харбина быв-
ший начальник группы русских жандармов К. Воронин, который по-
дозревал «Абэ» и «Осипова» в сотрудничестве с советской разведкой,
о чем неоднократно доносил японцам. Группа Воронина в Харбине
была известна тем, что под видом борьбы с советской разведкой си-
стематически занималась шантажом, пытками и вымогательством
в отношении советских граждан, богатых эмигрантов и иностранцев
и постепенно настолько обнаглела в этих преступлениях, что японцы
были вынуждены выгнать всю группу со службы и выслать из Мань-
чжурии. В связи с этим в конце 1936 года в английском секторе
Тяньцзиня между Ворониным и членами его группы произошло
столкновение, в котором Воронин, утаивавший большую часть на-
грабленного, был убит. Расследование дела велось китайскими вла-
стями, но в нем как представитель японской жандармерии участво-
вал «Осипов». О результатах расследования резидентура доложила
Центру:
«1. Положение «Осипова» в местной японской разведке укрепи-
лось настолько, что вся работа полковника Сасо по белым, советским
и иностранцам проходит сейчас через руки нашего помощника.
2. Насмерть поссорились местные японские полицейские и жан-
дармские органы с английской полицией и властями английской
концессии. Ссора зашла настолько далеко, что эти английские власти
не оказывают теперь японцам никакого содействия в их борьбе с «кра-
228
мольными» китайцами, белыми и советскими, находящимися на тер-
ритории английской концессии.
3. Полностью были скомпрометированы местные японские орга-
ны (консульство, штаб японских войск, жандармерия, полиция и т.д.)
в глазах не только местной, но и всей иностранной колонии в Китае,
т.к. из опубликованного официального коммюнике английской поли-
ции было совершенно ясно, что беспорядки на месте организованы
японцами.
4. Столкнулись лбами местные официальные китайские власти с
японцами...
5. Среди местных белоэмигрантов вызвано недоверие к японцам,
т.к. они на деле наглядно убедились, на что способны японцы в отно-
шении своих друзей».
В 1938 году «Осипов» работал в особом отделе японской полиции.
В связи с этим резидентура сообщала, что «вся сеть японских агентов
в настоящее время подчинена «Осипову». Таким образом, через нас
проходят все сводки агентов... и мы в курсе всей работы полковника
Сасо по белоэмигрантам, советским гражданам и иностранцам».
«В начале сентября с.г. Сасо намерен послать «Осипова» в Шан-
хай для вербовки новых агентов из белоэмигрантов, которых пред-
полагается расставить на всех узловых станциях железных дорог и в
городах, где проживают иностранцы (за исключением Шанхая и юж-
ного берега реки Янцзы)».
Положение «Осипова» было прочным, его возможности по оказа-
нию помощи нашей разведке значительно расширились, однако в том
же 1938 году по указанию Центра резидентура прекратила с ним
связь из-за того, что на него пало подозрение как на лицо... завербо-
ванное репрессированным в 1938 году разведчиком. В 1945 году во
время военных действий в центральном Китае «Осипов» погиб.
«Фридрих» - бывший офицер колчаковской армии, а затем одно-
го из отрядов генерала Каппеля, в Маньчжурию приехал в 1926 году
из внутренних районов Китая. Работал в особом (политическом) от-
деле жандармерии г. Харбина. Сотрудничал с советской разведкой
с 1930 года. Еще в 1929 году, до начала сотрудничества, предупредил
о планировавшемся налете белогвардейцев и японцев на генконсуль-
ство СССР в Харбине. В дальнейшем давал информацию о засылке
японцами разведчиков и белобандитов на территорию СССР, о япон-
ской агентуре на КВЖД, провокаторах в колонии русской эмигра-
ции, о подготовке японцами и белоэмигрантами враждебных акций
против советских учреждений, захвата дипломатической почты и по-
хищений советских сотрудников генконсульства, о создании фа-
шистской партией группы боевиков для совершения террористиче-
ских актов против командированных советских представителей.
В 1936 году «Фридрих» был арестован японцами по подозрению
в связях с советской разведкой. Следствие вела группа К. Воронина.
229
Он стойко выдержал допросы, сопровождавшиеся жестокими пытка-
ми. После освобождения из-под ареста «Фридрих» был выведен ре-
зидентурой в Тяньцзинь, а затем в Шанхай.
«Браун» - бывший офицер-каппелевец, полковник китайской ар-
мии, награжденный высшим китайским военным орденом, в Харбине
с 1923 года, с советской разведкой сотрудничал с 1927 года, когда
полностью разочаровался в белом движении. Наша резидентура ха-
рактеризовала его как образованного, решительного, смелого челове-
ка, нетребовательного к жизненным условиям, ставящего в жизни на
первое место работу, пользующегося доверием в китайских и бело-
эмигрантских кругах. Преданный, ценный источник информации,
добывавший всегда безукоризненно точные материалы.
«Браун» активно работал в таких белых организациях, как «Брат-
ство русской правды», «Дружина русских соколов», «Российский об-
щевоинский союз», пользовался уважением в руководстве амурского
казачества и у семеновцев. От него поступала информация о деятель-
ности этих организаций, попытках японцев через Семенова сформи-
ровать вооруженные казачьи части для будущей войны против МНР
и СССР, о подготовке диверсионных и разведывательных банд и их
выходах на советскую территорию, о засылке в СССР отдельных
агентов японской разведки. Одному из них, Клюжину, неоднократно
засылавшемуся японцами в Советский Союз под видом искателя
кладов, оставленных бежавшими из России купцами и промышлен-
никами, была поставлена задача: «Основная цель поездки в Союз
должна заключаться в создании диверсионно-террористических
групп, главным образом в Дальневосточном крае и в Сибири. Группы
эти должны сейчас вести организационно-подготовительную работу
и активно выступить только с началом войны. Особое внимание
обратить на создание таких групп или ячеек на транспорте с задачей
проведения ими диверсионных актов по взрыву мостов, тоннелей,
уничтожению хлебных элеваторов, дезорганизации движения и т.п.».
Клюжину рекомендовалось, «используя уже имеющиеся у него свя-
зи, подбирать пока только руководителей групп, подробно их ин-
структировать и дать задания собирать вокруг себя соответствующих
лиц. С руководителями групп установить явки и пароли». При этом
во время инструктажа Клюжина японцами лицемерно подчеркива-
лось, что у Японии якобы «нет каких-либо агрессивных намерений
против России».
Вместе с тем еще в августе 1933 года резидентура установила, что
«в начале июля в Харбин прибыл полковник административно-опе-
ративного отдела Генерального штаба Японии Исимото, активный
член военной партии, личный друг генерала Араки, с задачей соста-
вить план использования местных русских военных на случай боевых
столкновений Японии с СССР. Командирование Исимото рассма-
тривается... как вестник близких военных событий». В своем кругу
230
«полковник Исимото рассказывал, что японская военная партия ка-
тегорически настаивает на вооруженной демонстрации против СССР,
которая должна быть проведена в ближайшее время». Во время пре-
бывания в Харбине «Исимото главным образом был занят разработ-
кой плана военной кампании в Монголии и против СССР. План этот
включал два основных момента: 1) занятие Монголии по Ургу3 вклю-
чительно и 2) в случае активного сопротивления СССР развернуть
военные действия в Забайкалье, Амурской и Приморской областях.
Были определены маршруты движения японских войск, на на-
правлениях планируемых боевых операций велась усиленная подго-
товка: сосредоточено большое количество автотранспорта, артилле-
ристское снабжение, подготавливаются аэродромы, ремонтируются
дороги и т.д.».
Информация «Абэ», «Осипова», «Брауна» и «Фридриха» позво-
лила резидентуре в сентябре 1934 года сообщить в Москву: «Ход со-
бытий показал, что с первой группой задач в основном мы справились:
почти безошибочно предсказали ход событий, добрались до освеще-
ния работы «особого» политотделения жандармского управления,
что ранее нам совершенно не было известно; обеспечили своевремен-
но предупреждение местных4 организаций и этим буквально спасли
их от колоссального провала, не дали японцам захватить на месте тех-
нику, документы - и этим избавили наше правительство от больших
неприятностей; нащупали истинное представление японцев о нашей
разведке и предупредили большой провал по линии военных развед-
чиков».
Проходившие в 1937-1939 годах в Советском Союзе политиче-
ские «чистки» и репрессии против сотрудников разведки повлияли
на судьбу «Абэ», «Осипова», «Фридриха», «Брауна» и многих других
источников резидентуры в Харбине, безосновательно обвиненных
Центром в предательстве и подрывной работе против СССР. Центр
дал указание резидентуре прекратить с ними связь и вообще резко
сократить количество агентуры. Из письма Центра в Харбин от янва-
ря 1939 года: «Вас никоим образом не должно смущать наше распоря-
жение о прекращении связи с большим количеством агентов - этого
требуют существующие обстоятельства».
Позицию Центра не могли поколебать даже передаваемые «Абэ»
и завербованного им в Сеуле «Ли» документальные материалы штаба
Квантунской армии и жандармерии, а также их информация об аре-
стах японцами нашей агентуры, о засылке к нам провокаторов, дивер-
сантов и террористов, впоследствии полностью подтвердившаяся.
Над «Абэ» нависла угроза физической ликвидации, поскольку в ра-
порте начальника разведки Фитина на имя Берии от 3 сентября 1940 г.
«Абэ» был превращен в «важнейшую фигуру японских разведыва-
тельных органов в Маньчжурии», которого японская разведка не
только подставила нам «для дезинформации наших органов, но и
231
смогла проникнуть через него почти во все каналы нашей разведыва-
тельной работы в Маньчжурии и Японии». «Абэ» обвинялся в том,
что, «являясь формально «ценнейшим» агентом дальневосточного
сектора и «родоначальником» всей японской агентуры, фактически
занимался вербовкой шпионов в пользу японской разведки. Так, на-
пример, им был завербован бывший резидент ИНО в Сеуле Калуж-
ский... сотрудник харбинской резидентуры Новак... он имел прямое
отношение к вербовкам на японскую разведку многих других быв-
ших работников ИНО на Дальнем Востоке».
При этом, по мнению нового руководства разведки, он «доставил
нам ряд не лишенных ценности материалов и даже предупреждал
о готовящихся арестах наших агентов, которым благодаря этому уда-
лось заблаговременно выехать из Маньчжурии, доставлял некото-
рые списки перевербованной китайской агентуры погранотрядов и
ОКДВА... от себя лично, не сообщая об этом своему начальству, делая
это исключительно из-за материальной заинтересованности» (рапорт
Фитина на имя Берии от 26 ноября 1940 г.).
Террор против внешней разведки привел к тому, что она осталась
без наиболее ценных источников на Дальнем Востоке как раз в тот
момент, когда они ей были особенно нужны, когда завершалась под-
готовка японских милитаристов к войне против СССР.
...В августе 1945 года советские войска победоносно вступили
в Маньчжурию. В числе других японцев был пленен и направлен в
один из сибирских лагерей «Абэ». Внешняя разведка разыскала его
среди сотен тысяч военнопленных, по его делу было проведено новое
следствие, которое полностью опровергло выдвинутые ранее против
него обвинения, признав их несостоятельными и надуманными. Была
подтверждена ценность переданных им сведений, которые помогли
в течение длительного периода обеспечивать безопасность нашей
страны на дальневосточных рубежах.
1 Так официально назывались японские войска, расквартированные в Корее,
с 1910 года являвшейся колонией Японии.
2 Меморандум предназначался для молодого императора Хирохито, всту-
пившего на престол в 1926 году. Провозглашавшаяся в нем программа, по-
лучившая среди милитаристов название «позитивной политики Танаки»,
последовательно выполнялась японскими правительствами вплоть до раз-
грома императорской Японии во Второй мировой войне.
После капитуляции Японии меморандум фигурировал в качестве доку-
мента № 169 обвинения на заседаниях Международного военного трибуна-
ла для Дальнего Востока в Токио в 1946-1948 годах, судившего главных
японских военных преступников.
3 В настоящее время г. Улан-Батор.
4 Так в то время назывались профсоюзные организации.
Начальник внешней разведки в 1930-е гг. А.Х. Артузов с женой
П.М. Фитин
П.А. Судоплатов, заместитель начальника внешней разведки
в 1930-1946 гг.
А.Г. Дейч, разведчик-
нелегал, один из создателей
«кембриджской пятерки»
А.М. Орлов, резидент
нелегальной резидентуры
в Лондоне в начале 1930-х гг.
Теодор Малли, сотрудник
нелегальной резидентуры
в Лондоне
И. Рейф, разведчик-нелегал
лондонской резидентуры
в 1930-е гг.
Ким Филби
Дональд Маклин
Гай Берджесс
'РАССЕКРЕЧЕНО*
Служб* аиешией рззмдкм РФ J Q
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ В БЕРЛИНЕ.
. ....и 1' ' I . RI .II ... , III - —
2481
Этот документ является собственностью пра-
вительства его величества короля Велико-
британии.
СЕКРЕТНО.
Записи бесед об англо-германских переговорах,
имевших место во дворце канцлера в Берлине
25-го и 26-го марта 1935 года.
ирисутствовали:
От Великобритании:
Сэр Джон Саймон, министр иностранных дел.
Г-н Иден, лорд - хранитель печати.
Сэр Эрик Фиппс, посол его величества в Берлине.
Г-н Стренг, Ферейн Оффис.
Г-н Вигрем, Форейн Оффис.
От Германии:
Г-н Гитлер, канцлер и "вождь".
Записи бесед на англо-германских переговорах 25 и 26 марта 1935 г.
А.И. Агаянц
В.М. Зарубин
Н.И. Эйтингон, один из
организаторов операции «Утка»
Б.М. Афанасьев
Л.Л. Линицкий
Д.А. Быстролётов -
мастер перевоплощения
Яков Голос
П.Д. Гутцайт, один из первых
резидентов внешней разведки
в Северной Америке в 1930-е гг.
И.А. Ахмеров
Г.Б. Овакимян
Б.Я. Базаров, разведчик-нелегал
Г.И. Рогатнев, руководитель
«легальной» резидентуры в Риме.
1939-1942 гг.
И.А. Марков
М.М. Аксельрод,
разведч и к-нел егал
Пьетро Капуцци, итальянский
антифашист, активно помогавший
резидентуре внешней разведки
в Риме
Я.И. Серебрянский
Н.М. Белкин
Л.П. Василевский, командир
Мадридского интернационального
развед ы вател ьно-д и версион ного
отряда
С.А. Ваупшасов (слева) и Н.А. Прокопкж - участники Гражданской
войны в Испании (1936-1939 гг.)
И.Г. Старинов, он же «Подрывник»
А.М. Рабцевич
В горах Сьерры Гваррамы на вершине «Мертвая женщина».
Слева (1-й ряд): командир разведывательно-диверсионного отряда
Л. Василевский, комиссар отряда Галарса Перес Перегрин, старший
советник 14-го партизанского корпуса Г. Сыроежкин и бойцы отряда.
Сентябрь 1937 г.
Одно из помещений Школы особого назначения в предвоенные годы
В.Х. Шармазанашвили, первый начальник ШОН
Г.И. Мордвинов, сотрудник внешней
разведки на Среднем Востоке
А.М. Отрощенко
Г*?ШСП<11Н
политмчЕсмое УПРАВЛЕНИЕ при С(ММ|Я«МН Полномочное Представительство в Ср»вн4й Д»ии yiWPMIt •**** д .... „„ ГМ Г - - r«f Ciwarwt, Я-»..it»»®**», М S. Л^' ' / . > ' ' ,Т ' Г? i .»VvlbB₽ Свидетельство Выдано сотруднику Полномочною Пред- ставительства Объединенною Государствен- ною Политическою Управления в Средней Азии товарищу о том, что, в ознаменование десятилетия боевою органа Диктатуры Пролетариата ВЧК-ОГПУ и за оеспрерывную работу в ор- ганах в течезше!л&^^№Глет. товарищ 1 (и ns-— награжден ПП ОГПУ в Средней Азии tyte?- ' с надписью: „За преданность делу проле- тарской революции*1. Ярсвспирвитглъ .ОГПУ в СЪеЭм<.й Л««и С?сдьс/сЛ)
Н.С. Тищенко
М.А. Аллахвердов, руководитель
резидентуры в странах Среднего
Востока
З.П. Рощин
Е.М. Кравцов, сотрудник
внешней разведки в Прибалтике
П.И. Гудимович
Е.Д. Модржинская
Б.А. Рыбкин, резидент внешней
разведки в Финляндии
З.И. Воскресенская-Рыбкина,
заместитель резидента
в Финляндии, 1938 г.
Эрих Такие, разведчик-нелегал
Юнона Сосновская-Такке (Чингор),
сотрудница нелегальной резидентуры
в Германии
Вилли Леман,
«Брайтенбах»
А.М. Коротков
А. Стеннес
Знаменитая «Марта»
П.М. Журавлев, резидент
разведки в Риме
в 1933-1938 гг., руководитель
немецкого отдела центрального
аппарата разведки
Нлбросок cxefiv “подпольных связей'* “Красной капеллы’’ из зак-
лючительного отчета главного ^пр^вления имперской безопасности
22 гекабря 1Ь42г.
y&ti/MDEWC&y * М/с/У КAPEt 1г
abcrsrcn. аЕЮКвЕМГЯОЕЛЕ; MATE/DfE/VsfsiEuЕд/ ~
МШШЯТАНАТМ;
N47eAiHH.
1)*ЛА40 лШЛПЛЛОу$АА
ЛЛШЛмГ
МЫ**ГЬ. IANTN - О ЬлГ
VrfOAWCJM- иплишог
ШигСПП*- PLAWNb
ЯЕ/Uti
OX FfAAAtACH
М/Ш^ГаГ
DAHAKHACA ftiLi К LU T^t/f
ОЬ£1МЙАНОО НЕЕД
riE/LHANAl -
ТЯАи. De(rtt PAtlAABi
AUSWAAT^s A A( Г
A $CHfiUHAt lAMT/ONUlAT
STJAfi.JUfi. ДКпААПАна^АЛ
DK БЕРЛИН л*НИ
06EHK f мл HDOHA^lHl
SiNtrir HAtffiHAMH
Z'/V/’fZ- л//" у
tb СКН сf-Г }i*Aitrir
HfiiUtHAow
GKAuOLV2.,**»»' rr
AfdANO
Или skit*** '
EEtCMbBAHH
5/£&. Atwt чотп
P St CHS ряора+ало,-
МсМьГе/С’им
ICrfUi.ZEfiOtSaA' 4/Ш
AfFiPLA fay
Р^АКЩТиА Р/1У
££t(.M *> Pob~-
КUAt SCKULlfi.,FKAFT
кл*л»е
Drj^r /млнла а. ыаапкл»
SUtUUfiBfytCH, SCK^AUJ
C*i~LAf9*i/ - STOAfiAfE
HEfLHAHH iCaocHr
Bi/CH fir* >7v Dfttr
SlA£>7yfi A L Tun g~
fStActN
Dr nt» Etfr* PAUi
irn'tbAi/J'ir.A
S(HUtF urjre гцЛ„,п,гя
t/fHAMACPTSAH
CUt/A/6-fi.
UHUMNKtA. bOLfiAT
Bi CAUi Г
Мнсес. ивгплк/кмуичак
AAOiOUFA
UKreo»FrtctAA
t____________________
^S^UEE
SCPoT/fifuti.B^iAtr letter'
SOUCF UffUATflANtit
KWsssKF^A <4
COP At oabkca
PAUQ Dmtui AAiTtM
лтгнепГсА 4А2Г I
OdEETtPANDO O'tftMMt
aaajjir/,-c^tr/r.
ок.Л-AtoitMUAT.
M^/CAP£
SOi^Llt-QGYS,
Di'^^p^'TEAW^ca
k. j>CH£jLJHA
Talluhин a i&HrCjy Aus
'НШЩ I BAATH
J EiFLSA f Кёнан
S ECtLEHDS^P
^(HSSTEuef. АА8&Я>
иниТо
6(/M ЛАОСА 06ЛС
EUs А 6eT*
Ять hochs ch uz. e
A'Efu/v
Df.n^oaco Haawac>
PASSfi/VPOe. АмГН$дА>
fiAACMAUC fUCAHOP/
Dr JfrW
Набросок схемы «подпольных связей» «Красной капеллы» из заключительного
отчета германского Главного управления имперской безопасности по делу этой
организации
Арвид Харнак, «Корсиканец»
Харро Шульце-Бойзен,
«Старшина», 1942 г.
Графиня Эрика фон Брокдорф,
активный участник «Красной
капеллы»
Ганс-Генрих Куммеров
Адам Кукхоф, писатель-
драматург, участник группы
«Красная капелла»
Ингеборг Куммерова
сообцени! "Кораиканчг»" 1 "Старейнн".
Содержание материала
очник
•Корсикавец"
Со слов гене-
рального ди- .
ректора фврмм
Seleep ТИЙЕН-
СА.
COBtСЕКРЕТНО.
Офжцер Верховного Командования немецкой
армжж рассказал ТИЦИЕНСУ, что начале
будущего года Германия начнет вofну про-
тив_и51ет^щрго^Союзеи ПредвЖрнтельнвм на-
гом к ажdi ж будет военная ожжунация Py-
мнжжв, намеченная в ближайшее время»
/Х-40 г»
^1-41 Г.
"Корсиканец"
"Корсиканец"
"Корсиканец"
со слов "Стар-
шина*
I. 6 армии запрещена и вз’ята русская ли-
тература, даже такая, как Толстом Л.и. и
Достоевский.
2. ГЕРИНГ приблизительно две недели тому
навал дал указание о прекращении поставок
в СССР и только дне! пять тому назад под
нажимом фирм, требующих сырье, согласился
на продолжение поставок.
I. В кругах группирующихся вокруг "Херрен
клуба* нарастает мнение, что Германия
проиграет войну и в связи с атнм нужно
договориться с Англией и Америко! с тем,
чтобн повернуть оружие на восток.
2. В штабе авиации Германии дано распоря-
жение начать в широком масштабе пазведн-
вательнме полети над советской тёрритбри-
ей с^бЛХю"ФОтос"ежкк~всей' пограничной
полоса. ВТсфъру разведкватёльнмх полетов
bkXWTSTcs также и Ленинград.
3. Позиции ГЕРИНГА все больше и больше
склоняются К заключению соглашения с Аме-
рико! и Англией.
।
1-41Г.
"Корсиканец"
4. ГЕРИНГ дал распоряжение о переводе
•русского реферата" Министерства авиации
в так наз.активную часть штаба авиации,
разрабатывающую и подготовляющую военные
операции.
I. Военно-хозяйственннй отдел Имперского
статистического управления получил от
Верховного командования вооруженных сил
(OnMQ распоряжение о составлении карт
промнвленности СССР.
Календарь сообщений «Корсиканца» и «Старшины»
1 УПРАВЛЕНИЕ
ЗАМ ЯЛЧ 5 УПРАВЛЕНИЯ НКО СССР
ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ
тодариму Панфилову
отд, -л*
юаня у 2
Прошу Вашего распоряжения установить
связь с вашей нелегальной радиостанцией,на-
ходящейся в (наш шифр этой
с танита С - *).
Пунктом овязм желательно иметь город
Вое материала по радиообмену, которые
будут приняты от этой рации прошу пересылат
нам,»
НАЧАЛЬНИК 1 УПРАВЛЕНИЯ НКГБ СССР
СТ МАЙОР ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
(ФИТИН)
Записка начальника 1-го управления (разведка) НКВД - НКГБ П.М. Фитина
заместителю начальника 5-го управления НКО СССР генерал-майору
Панфилову с просьбой об установке радиосвязи с берлинской резидентурой
"Нет анодов. Достаю источник питания. Ганс вызывает
безрезультатно. Пытаемся сделать все". Берг.
Выписка верна:
Военинжепер 2 ранга -Леонтьев.
.3 июня I9i2r.
Примечание: Ганс - радист группы "Корсиканца"-"Старшины’’.
Верно:
Снятие копий без разрешения
Секретариата НКВД COI6A ССР
Запрещается
СОВЖ.СЕКРЕ
государств а щий комитет оборони
СОЮЗА С.С.Р.
октября 2
товарищу СТАЛИНУ
товарищу МОЛОТОВУ
Начальник чешской военной раэведки полковник
МОРАВЕЦ сообщил резиденту НКВД в Лондоне следующее:
Распространенное мнение о том, что ГЕСС прилепя
в Англию неожиданно, является неверным. Задолго до
вершения перелета ГЕСС имел переписку по этому вопро
су с лордом ГАД'Ц ИДЬТОНОМ. В втой переписке подробно
обсуждались все вопроса организация перелете. Однако
сам ГАИПШДОН в переписке участия не принимал. Все
письма ГЕССА не имя ГАШИЛЬТОПА адресату не попадал
а получались иИнтеллжжепс Сервис”» где составлялись
также ответы ГЕССУ от имени ГАШЫИОИА. Таким путем
англичанам удалось заменить ГЕССА в Англию.
Полковник МОРАВЕЦ заявил также, что он лично вл
дел переписку между ГЕССОМ я ГАМИУЛЬТОНОМ^По заявле
нию ЮОРАВЦА в плсшег ГЕССА достаточно ясно излагала
плени германского правительства связанные с нападе-
нием на Советский Союз.
В этих же письмах содержались аргументированные
предложения о необходимости прекращения войны между
Англией и Германией.
В заключение полковник МОРАВЩ заявил» что ан-
гличане, таким образом, располагают письменными доке
дпечат,4 экэ,
А EW iimx
uk.’U-t. Сталину
" >2-т.Молотову
* МЗ-Секр.НКВД
” М-1 У пр. НКВД
fc ^^24 Д-42г?Язательстввмм виновности ГЕССА и других нацистских
главарей в подготовке нападения на СССР.
Дсп. т. ЛЕОН ЕН А) -
L Управл.НИВД СССР. _ _______________
hQMsagi
’’Сталину
Молотову
СОЮЗА С.С.Р.
(Л.БЕРИЯ)
ОВАНИЯ: И'1&ЛО-ър<ял*лт. *•
Телеграмма из Лондона от 21.10.1942 г.
22
Мастер высшего пилотажа
В блестящей когорте первого поколения советских разведчиков-
нелегалов видное место занимает Дмитрий Александрович Быстро-
лётов. Штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, мас-
тер живописи, фотографии и перевоплощения, полиглот и писатель.
Раскрыть оперативную деятельность советского разведчика Д.А. Бы-
стролётова мы не можем, архивные материалы о нем никогда не ста-
нут достоянием общественности, поскольку содержат данные высо-
чайшей секретности. Д.А. Быстролётов сам рассказал о себе на стра-
ницах своего литературного произведения «Пир бессмертных»1. Вот
и воспользуемся выдуманным диалогом Быстролётова с журналистом.
«Дмитрия Александровича Быстролётова я нашел в рабочем ка-
бинете Всесоюзного НИИ медицинской и медико-технической ин-
формации Минздрава СССР. Ученый сидел у стола перед двумя вы-
сокими стопками отпечатанных на машинке статей и рефератов,
быстро читал русский перевод их заголовков и соответствующий
иностранный текст на подклеенных фотографиях, сверял, кое-что со-
кращал или дописывал. Одна стопка росла, другая уменьшалась. По-
том ловкие девушки бесшумно уносили отредактированный матери-
ал и заменяли его другим. Высокий человек с белой профессорской
бородкой работал как автомат, но горы папок перед ним оставались
все такими же.
Наконец он поднял голову:
- Институт получает со всех стран мира около двух тысяч научных
иностранных журналов по различным разделам нашей специальности.
Я проверяю правильность чужих переводов, где язык или тема незна-
комы переводчицам или слишком сложен смысл, я делаю перевод сам.
- А сколько же заглавий вы проверяете за год?
- В институте несколько видов переработки материалов. Если
считать все вместе, то около 50 000. Кроме того, сам размечаю почти
233
2000 научных статей в журналах десятков стран и консультирую пере-
водчиков. Я здесь в роли живого справочника.
- Сколько же языков вы знаете?
- Довольно много, но интересующая нас научная литература пе-
чатается только на двадцати пяти языках. Ко мне на обработку или
проверку поступают материалы на английском, немецком, голланд-
ском, фламандском, африкандерском, шведском, норвежском, дат-
ском, французском, итальянском, испанском, румынском, португаль-
ском, польском, чешском, словацком, болгарском, сербскохорватском,
греческом и турецком языках. Однако знания языков тут мало, недо-
статочно освоить сложнейшую научную терминологию на этих язы-
ках: нужно быть специалистом дела настолько, чтобы понимать во-
просы, обсуждающиеся в статье, и при переводе правильно подобрать
нужные слова и термины.
- Да, вы действительно живой справочник! Как официально на-
зывается ваша должность?
- Никак. Я занят литературной работой для себя и в институте
никакой должности не занимаю: являюсь не каждый день, а только
тогда, когда скапливаются материалы, подлежащие языковому ре-
дактированию.
- Довольны ли вы своей работой, Дмитрий Александрович?
Пожилой человек молчит. Улыбается. Его лицо молодеет.
- Доволен ли?.. Да я просто не мог бы жить без нее! И знаете по-
чему? Когда глаза пробегают по заглавиям на разных языках, то в го-
лове параллельно двигается волшебная лента воспоминаний! Ведь во
всех этих странах я когда-то бывал...
Он делает паузу.
- И пережил там много такого, чего забыть нельзя.
Я поспешно вынул перо и блокнот. Обрадованно подхватил:
- Разумеется! Редакции известно, что вы полтора десятка лет ра-
ботали за границей в нашей советской разведке. Поэтому-то я и на-
правлен к вам для записи беседы. Скажите, пожалуйста, что вы могли
бы рассказать нашим читателям? Например, как становятся развед-
чиком, как живут в зарубежном подполье. Ну и, конечно, хотелось бы
выслушать несколько примеров вашей собственной работы.
Дмитрий Александрович задумывается.
- Меня о вашем приходе предупредили. Все согласовано. Но я
могу говорить лишь при одном непременном условии. Немецкие
и итальянские фашисты в ходе последней войны уничтожены. Но
империализм как международная система жив, и его выкормыши
опять ведут против нашей Родины ожесточенную тайную и явную
борьбу. Поэтому в своем рассказе я должен соблюдать осторож-
ность - расскажу о существе нескольких операций, но не называя ни
имен, ни дат. Так будет спокойнее. И лучше для вас: вы представляете
отнюдь не научно-исторический журнал и правдивый показ быта для
234
ваших читателей интереснее точного перечисления сухих фактов.
Я буду говорить о советских людях, преданных Партии и Родине,
всегда готовых жертвовать собой в борьбе, где не просят и не дают
пощады.
- Хорошо. Мне это понятно. Для начала расскажите, пожалуй-
ста, как вы стали разведчиком?
- Все получилось закономерно. Я окончил гимназию на юге,
при белых. Чтобы не служить в деникинской армии, вместе с револю-
ционно настроенными матросами бежал в Турцию. В Константино-
поле окончил колледж для европейцев-христиан и был направлен
для обучения в Чехословакию. В Праге получил диплом доктора
права, а позднее, уже под чужой фамилией, стал доктором медицины
одного из старейших университетов Европы. В Берлине и Париже
обучался в Академии художеств и брал уроки у художников-графи-
ков. Несколько лет работал в наших полпредствах и торгпредствах,
где мне и предложили помочь в трудном и славном деле подпольной
борьбы с врагами Родины.
Это случилось в середине 20-х годов. Точнее - в апреле 1925 года
в Москве состоялся I съезд пролетарского студенчества. Полпредст-
во командировало меня в качестве представителя зарубежного студен-
чества, и вот таким «иностранцем» я явился в Москву.
В Праге меня предупредили, что в Москве со мной будет говорить
очень важное лицо. И действительно, меня отвели в бывший Долго-
руковский особняк, где в маленькой комнате на диване лежал оде-
тым усталый сонный мужчина средних лет, а рядом на стуле задом
наперед, положив руки на спинку, сидел и курил мужчина по-
моложе, брюнет, раскосый. Был еще один стул, и мне предложили
сесть. Я не знал, кто эти люди и что они от меня хотят, но чувство-
вал, что это большие начальники и что от разговора зависит моя буду-
щая судьба. Потом мне сказали, что лежал Артур Христианович Ар-
тузов, а сидел Миша Горб, тогдашние руководители нашей разведки.
Мне шел 25-й год, я был недурен собой и одет в мой лучший костюм-
чик, что особенно бросалось в глаза на фоне толстовок и тапочек
московских студентов. На лице Горба отразилось явное недобро-
желательство. Он взглянул на меня и стал угрюмо смотреть в угол.
Артузов, напротив, с видимым интересом принялся рассматривать
меня и мой костюм, не скрывая доброжелательную улыбку.
- Ну, давайте знакомиться. Рассказывайте все о себе. Не тяните,
но и не комкайте. Я хочу знать, из какой среды вы вышли.
Я рассказал все честно и прямо о своем происхождении, о похо-
ждениях в эмиграции. Горб нахмурился и окончательно помрачнел.
Артузов же хохотал при рассказе о комичных эпизодах моей прожи-
той жизни. Рассказ о себе я закончил так: «Я бежал не из страха перед
фронтом, а из-за чувства, что воевать у белых мне не за что. Но я не
трус, не пацифист, не вегетарианец!»
235
Выслушав, Артузов обратился к Горбу:
- Ладно, ладно, Миша, все проверим, все в наших руках. Но това-
рища мы к делу пристроим. Испытаем в работе, а там будет видно. -
Горб молчал. - Где, по-вашему, вы могли бы работать у нас?
- Я не знаю... - начал я, но, видя, что робость не произведет хоро-
шего впечатления, добавил, выпятив грудь: - Там, где опаснее.
Артузов открыл глаза и, не шевелясь, стал рассматривать меня
с головы до ног. Горб тоже уставился одним глазом. Переглянулись.
Посмотрели опять.
- На переднем крае нападения! Рискованнее всех труд вербов-
щика: сказал не то, повернулся не так - и за все немедленная распла-
та! Собачья жизнь, знаете ли, - вечером не знаешь, долежишь ли до
утра, утром не ведаешь, дотянешь ли до своей постели.
Я ответил:
- Это мне подходит!
- Подойдет, - решил Артузов.
Горб кивнул:
- Да, у него есть то, чего, например, полностью лишен я, - личное
обаяние.
- Проверим в деле, подучим и пустим по верхам, понимаешь,
Миша, по верхам. - Артур Христианович поднял руку и пошевелил
в воздухе пальцами. Потом повернулся ко мне и закончил: - Вот по-
смотрим, чего вы стоите!
И посмотрели: через несколько лет за выполнение задания боль-
шого оперативного значения и проявленную исключительную на-
стойчивость я получил почетное боевое оружие с надписью: «За бес-
страшие и беспощадность».
- Спасибо. Все записано. И все-таки, Дмитрий Александрович, как
же советский человек делается разведчиком? Что для этого нужно?
Пожилой человек с профессорской бородкой ответил не сразу.
- Я начну с второстепенного и закончу главным, основным. Что-
бы быть хорошим разведчиком, надо много знать, то есть каждоднев-
но упорно работать над собой в той области, которая в разведке стала
вашей специальностью. Изучить несколько языков. Вербовщик дол-
жен быть не только умнее и хитрее вербуемого, он обязан еще и ви-
деть дальше, понимать общее положение яснее и глубже. Словом,
быть культурным и очень современным порождением того самого
буржуазного мира, для разрушения которого он работает. Это первое
и самое маленькое. Теперь второе, потруднее: разведчик должен быть
актером, но не таким, как в наших лучших театрах, а в тысячу раз бо-
лее совершенным, более знающим тип человека, каким он хочет пред-
ставиться своим зрителям.
В театре зритель видит артиста на сцене издалека и только час-
другой и может даже заметить неловко наклеенные усы или несколь-
ко съехавший набок парик. Если актер не в духе или нездоров, он про-
236
ведет свою роль на этот раз хуже, чем вчера и завтра, и все. Но вер-
бовщик идет к цели по лезвию отточенного ножа. Он постоянно жи-
вет среди своих зрителей, таких чутких и внимательных, как контр-
разведчики и полиция. За любой промах можно расплатиться жизнью,
потому что первые подозрения вызывают именно мелочи, позднее
подозрения влекут за собой проверку и слежку, а уж если дело дошло
до этого, то вербовщик погиб. Я захватил с собой три фотографии,
и если хотите, напечатайте их вместе с текстом беседы - пусть чита-
тели посмотрят и убедятся в тщательности подделки.
Разведчик должен искренне верить в то, что говорит, иначе обяза-
тельно сфальшивит. Должен сначала вживаться в роль, потом полно-
стью перевоплотиться. Поясняю примером. Однажды мне разрешили
приехать после трех лет зарубежного подполья на одну недельку от-
дыха к матери. А она возьми и скажи, что день сегодня выдался неве-
роятно жаркий. Я тогда долго выдавал себя за бразильца и поэтому
немедленно вспыхнул: «Невероятно жаркий?! Эх, мама! Ты поживи у
меня на родине, в Бразилии, тогда узнаешь, что такое жара!» Увидел
испуганные глаза старушки и спохватился.
А в Англии однажды девушка небрежно сказала, что ночью слы-
шала мое бормотание во сне. Я вспомнил купринского капитана Рыб-
никова и заставил товарищей прослушать мой бред после того, как
надышусь наркозного эфира. Надышался и сдал экзамен: заговорил
по-английски!
Но чего стоила эта безжалостная ломка самого себя? Месяцы му-
чительного принуждения думать на чужом языке! А смена «масок»:
ведь у вербовщика их много, и часто он их меняет по нескольку раз
в день... И вот теперь главное, самое основное, та трудность, с которой
не сталкиваются разведчики буржуазных стран: когда американец
работает во Франции или француз в Америке, то каждый остается
самим собой как человеческая личность - обе страны буржуазные, во
внутренней ломке нет необходимости. И самое трудное у них отпада-
ет. А советский разведчик должен изменить в себе все: привычки,
вкусы, образ мыслей, выкорчевать все, все, кроме одного - преданно-
сти Партии и Родине! Он постоянно один среди врагов, и эти два сло-
ва - Партия и Родина - остаются для него единственным звеном, на
жизнь и смерть неразрывно связывающим его с прошлым и будущим.
Психологически это тяжело и трудно - это не спокойное актерское
раздвоение, а мучительная добровольная отдача себя на поругание,
всего, кроме горящего в груди жаркого огня любви, верности
и преданности. Нужно очень любить Родину и быть беспредельно
преданным Партии, чтобы не особачиться от такой жизни! Сложную
разведывательную технику можно освоить и можно привыкнуть к
постоянной опасности, но сжиться с насилием над собой - невозмож-
но. Только во внутреннем горении спасение и залог успеха и оконча-
тельной победы советского разведчика над его противником. Только
237
огонь преданности и любви сжигает все соблазны, страх и усталость!
Да я вам сейчас зачитаю слова авторитета, которому в данном случае
вы обязаны верить:
«Советский разведчик представляет собой чистейший и самый
совершенный образчик особой человеческой природы. В этом, мне
думается, заключается самая важная отличительная черта советского
разведчика, гораздо более важная, чем его профессиональные качест-
ва и практика разведывательного искусства. Можно сказать, что он
является своего рода конечным и высшим продуктом советской сис-
темы, воплощением советского образа мыслей».
- Великолепно! Кому принадлежат эти вдохновенные слова? -
воскликнул я.
- Человеку, по-звериному ненавидевшему коммунизм, советскую
власть и нашу страну, - шефу американской разведки, миллионеру
Аллену Даллесу.
- Все записано! - сказал я. - Продолжайте!
- За внутренней подготовительной перестройкой следует внеш-
няя. Она физически опаснее, но психологически легче. Я расскажу
несколько эпизодов, в которых мне пришлось выступать в роли на-
глого гангстера из Сингапура и японского шпиона, веселого добряка,
венгерского графа и надменного психопата, английского лорда. Для
каждой роли прежде всего нужен паспорт. Все бумаги графа мне ку-
пили, и единственно, что от меня потребовалось, - это внимательно
проштудировать книг 50 по истории, литературе и искусству Венг-
рии, сфотографироваться на венгерских курортах и тщательно из-
учить внешние приметы местного быта, а также понаблюдать за
характерными особенностями поведения местных аристократов на
скачках, в театрах и в церкви.
Во время очень торжественной религиозной процессии я неожи-
данно шагнул из толпы с таким идиотским видом религиозного фана-
тика, что кардинал обратил на меня внимание, улыбнулся и сделал
жест благословения. Товарищ эту сценку удачно заснял. А кардинал
числился по бумагам моим родным дядей, и с тех пор я эту фотогра-
фию всегда возил в чемодане, когда шел на операцию по графскому
паспорту.
Английский паспорт выдал мне сам министр иностранных дел
сэр Джон Саймон: он видел меня раз и мельком, но этого было доста-
точно, чтобы такой многоопытный старик, как сэр Джон, безошибоч-
но признал во мне человека своего круга: именно таким образом раз-
ведчик как бы сдает экзамен на зрелость.
Да что там сэр Джон! Я сдал поистине невероятный экзамен!
Только послушайте: в середине 30-х годов в Берлине гитлеровцы
напали на мой след. Подчиненные мне товарищи были из осторожно-
сти убраны за границу, а я отправился на обед к супруге высокопо-
ставленного чиновника, с которым был связан (его тогда в городе не
238
было). Зная, что на обед настойчиво напросился штурмбанфюрер ге-
стапо, я шел, думая, что, вероятно, иду на последний званый обед
в жизни. За столом гитлеровец говорит: «Граф, нам известно, что
в окружении хозяина этого дома работает чей-то разведчик! - я за-
мер: конец!! - Поэтому обращаюсь с просьбой - помогите найти и
уничтожить его!»
Черт побери, в Берлине три с половиной миллиона жителей и
чтобы найти меня, наши враги обратились за помощью ко мне! Жизнь
иногда бывает красочнее дешевых романов!
- Потрясающе! И чем же дело кончилось?
- Изо всех сил стараясь держаться спокойнее, я обещал обдумать
дело и на следующий день сообщить любопытные подробности, встал
и тут же по телефону заказал на следующий день к обеду отдельный
столик в лучшем ресторане Берлина. А рано утром с первым самоле-
том улетел в Париж.
А вот о покупке паспорта для роли убийцы из Сингапура стоит
рассказать поподробнее - это сюжет для фильма!
Перед войной в Европе существовал порт на правах вольного го-
рода, в котором консульский корпус играл роль дипломатического
корпуса, и во главе его стоял дуайен. Им в это время был величествен-
ный джентльмен, во внешности которого осанка и каждая мелочь - от
монокля в глазу до белых гетр на туфлях - подчеркивала принадлеж-
ность к неприступному и строгому миру безупречного консерватиз-
ма. К нему меня направили потому, что нашей разведке стало извест-
но, что его превосходительство генеральный консул Греции - жулик
и крупный агент международной банды торговцев наркотиками и что
он связан с женевским комитетом по борьбе с торговлей наркотиками
при Лиге Наций, ибо добрая половина членов комитета принадлежала
к этой же банде. Звали этого грека Генри Габерт, он - еврей из Одес-
сы, и пугаться его величественного вида не нужно.
Габерт занимал большой барский особняк в старом саду. Ливрей-
ный лакей почтительно впустил меня в дом, доложил и раздвинул
дверь. В углу обширного кабинета за огромным деловым столом
сидел мужчина, как будто бы сошедший с карикатур Кукрыниксов.
Он величественно кивнул мне и принялся что-то писать. Я сел на
кончик стула. Дуайен заговорил по-английски: «Что угодно?». «Ваше
превосходительство, - тоже по-английски начал я, - окажите помощь
соотечественнику: у меня украли портфель, а в нем - паспорт».
«Ваше имя?» Я назвал международное имя без национальности -
скажем, Александр Галлае. «Гм... Где родились?» Я назвал город в той
стране, где сгорела мэрия со всем архивом. Дуайен нахмурился. Я вы-
нул пузатый конверт с долларами. «Для бедных этого прекрасного
города, ваше превосходительство!». Но дуайен брезгливо покосился
на деньги и недовольно буркнул: «Я не занимаюсь благотворительно-
стью, это не мое дело. Кто-нибудь знает вас в нашем ближайшем по-
239
сольстве? Нет? В каком-нибудь другом нашем посольстве? Тоже нет?
Я так и думал! Слушайте, молодой человек, все это мне не нравится.
Езжайте, куда хотите, и хлопочите о паспорте в другом месте. Про-
щайте!»
Не поднимаясь, он небрежно кивнул головой, взял со стола ка-
кую-то бумагу и стал читать ее.
«Неужели сорвалось? Надо рискнуть! - подумал я. - Ну, вперед!»
Я вдруг шумно отодвинул письменный прибор, положил на стол лок-
ти и нагло уставился на оторопевшего джентльмена. Захрипел гру-
бым басом на лучшем американском блатном жаргоне: «Я еду из
Сингапура в Женеву, понятно, а?»
Дуайен изменился в лице, минуту молчал, обдумывая перемену
ситуации. Наконец, ответил: «Из Сингапура в Женеву короче ехать
через Геную!»
Я вынул американскую сигарету и чиркнул маленькой восковой
спичкой с зеленой головкой прямо по бумаге, которую только что чи-
тал его превосходительство. Закурил и процедил с угла кривого рта:
«Тоже мне сообразили! Короче, но опаснее для меня и для вас, консул».
Дуайен побледнел. Пугливо оглянулся на дверь и прошептал:
«В Сингапуре недавно случилась заваруха...»
Я едва не прыснул от смеха - словечко «заваруха» никак не под-
ходило к моноклю! А о «заварухе» тогда писали все газеты: днем
в центре города выстрелом в затылок был убит английский полков-
ник, начальник сингапурской полиции. Убийца скрылся, а позднее вы-
яснилось, что он американец, торговец опиумом и японский шпион
и что полковник напал на след его преступлений. «Вы знаете, кто
стрелял в офицера?» - «Об чем вопрос!» - «Кто же?» - «Я!!»
На лбу его превосходительства выступил пот. Монокль выпал.
Дрожащей рукой дуайен вынул платок и стал вытирать лицо.
«Чего темнить мозги? - зарычал я. - Таких разговоров я не лю-
блю, понятно? Мне надо липу и притом враз: ночью выезжаю в Жене-
ву, а там загребу от наших липу на бетон, поняли? Вашу вшивенькую
кончаю, а с той сматываюсь в Париж и Нью-Йорк. Да вы не дрейфьте,
консул, ей и житухи-то будет не больше как двое суток! Здесь сквоза-
ну по-чистому, а из Женевы дам телеграмму для вашего успокоения!»
Дуайен, закусив губу, вздохнул и принялся заполнять паспорт-
ную книжечку. «Давайте и короля! - потребовал я, получив в руки
новенький паспорт. - И штоб с ленточкой, по всей форме!»
На столе генерального консула стояла красивая рамочка с фото-
графией короля Греции, увитая национальной лентой. «Короля я по-
ложу в чемодан на самый верх для таможенников, пусть прочувству-
ют, гады!» Дуайен с ненавистью посмотрел на меня и покорно подал
портрет в рамочке.
Я вынул из пиджачного кармана пистолет, положил его на стол
перед консулом, рамку с ленточкой бережно спрятал в карман пиджа-
240
ка, пистолет сунул в задний карман брюк, пояснив: «Ну, теперь ко-
роль в кармашке, а бухало на теплом месте. Пора обрываться!»
Хотел для полноты картины еще и плюнуть на ковер, но воздер-
жался: можно переборщить, за этот плевок меня в Москве не похвалят.
Дуайен вышел из-за стола, чтобы проводить к дверям кабинета.
«Позвольте поблагодарить ваше превосходительство за великодуш-
ную помощь бедному соотечественнику! - почтительно пропел я са-
мым нежнейшим и культурным голоском. - Наша страна может гор-
диться такими представителями!» Дуайен качнулся, как от удара:
«Что? Ах да... Да... Да, сэр!» Он пришел в себя, овладел ситуацией,
игриво взял меня за талию. «Я польщен вашим приходом, сэр! На-
деюсь, вы не забудете мой дом, если опять будете у нас, сэр!» До двери
остался один шаг. Слуга ждал с той стороны, и дверь начала уже при-
открываться. Вдруг дуайен повернулся и полоснул меня в упор во-
просом на чистейшем русском языке: «Вы из Москвы?!» Он впился
мне в глаза. «А?» - не сумел удержаться я от неожиданности. Но ре-
акция у разведчика быстрее, чем у летчика. Нечаянно уронив звук
«а», я тут же придумал дальнейшую фразу, начинающуюся с англий-
ского слова «ай» (то есть «я»): «Я не понимаю по-польски! Что вы
изволили сказать, ваше превосходительство?» Дуайен прижал паль-
цы к вискам: «Простите, простите... Это от переутомления... Прощай-
те, сэр!»
Так вылощенный гангстер помог прочно укрепиться на европей-
ской почве сингапурскому элегантному убийце и японскому шпиону.
Я съездил в Женеву и оттуда дал дуайену телеграмму, а потом с этим
паспортом жил немало лет, удачно провел несколько операций - роль
японского шпиона себя вполне оправдала.
- Дмитрий Александрович, вот вы сейчас сказали: «Прочно укре-
пился на европейской почве». А разве паспорт - это не все?
- Нет, он обеспечивает юридическую сторону вопроса и потому
открывает возможности для следующего этапа - «запускания корней
в местную почву» - легализации.
Обеспечить законную видимость существования богачам доволь-
но просто - нужно только знать, где находится материальная база,
то есть земли венгерского графа и английского лорда, а затем оттуда
наладить регулярный перевод им денег по вполне законным каналам,
и все принимает довольно естественный вид: граф мог ухаживать за
женщинами, лорд - лечиться столько времени, сколько им было нуж-
но для работы. Конечно, при тщательной проверке выяснилась бы
искусственность такого основания, но вербовщик - не резидент и не
работник обслуживающего аппарата: тем нужно действительно со-
лидное обоснование их постоянного пребывания на одном месте,
в кругу одних и тех же знакомых и «друзей», а вербовщик - как пти-
ца: прилетел, клюнул и снова улетел. Если удалось сорвать плод -
хорошо, если нет - удрал навсегда, если поймали - погиб, уж такая
241
это специальность. Вербовщик слишком часто и много рискует, и при
провале вербовки его не спасет самая солидная маскировка.
- Дмитрий Александрович, вы хотите сказать, что постоянного
места жительства у вербовщика нет, и он переезжает из страны в
страну?
- Постоянное место жительства имеется, но оно расположено в
той стране, против которой разведчик никогда не работает, имеет на-
дежное прикрытие и может спокойно объяснить полиции причины
своего местонахождения здесь и дать исчерпывающие данные о сво-
ем материальном обеспечении. Вот, к примеру, как была подведена
база для существования голландского бизнесмена.
В солидной буржуазной берлинской газете я дал объявление, что
иностранец, желающий основать торговую фирму, ищет технических
специалистов из любой отрасли легкой промышленности. Отклик-
нувшихся наша агентура проверила. «Директором» был назначен
некий Борух Давидович, и вместе с ним я поехал в Амстердам для
организации фирмы по оптовой торговле текстильным сырьем (шер-
стяным тряпьем). Большую помощь мне оказал содержатель одной
из «работниц» соседнего с моей квартирой борделя банкир и делец
Исроель Поллак. Он дал мне рекомендации в Амстердамский банк и
торговую палату: я стал членом последней, внеся залог в триста гуль-
денов, и открыл торговую контору. С помощью амстердамских евреев
Борух Давидович вошел в их религиозную общину и наладил дело-
вые связи.
Фирма начала скупать высококачественное шерстяное тряпье,
которого в Бельгии, Англии, Голландии, Дании и Скандинавии на-
шлось немало. Шерстяное тряпье доставлялось в Лодзь и там, после
щедрого добавления хлопчатой бумаги, превращалось в «шерстя-
ную» ткань. Тем временем великолепный бельгийский рисовальщик
товарищ Ган ван Лоой, работавший в Англии у очень солидных тек-
стильных фирм, заранее и потихоньку сообщал нам рисунки и рас-
цветки тканей, которые будут самыми модными в следующем сезоне.
Лодзинская подделка на глаз была неотличима от английского ори-
гинала, не хватало только английской марки, поэтому наша фирма
везла свое барахло в Англию, и там гладильная машина автоматиче-
ски ставила по темной кромке белый или желтый штамп: «Сделано в
Англии». Теперь невозможно было отличить ценный товар от дряни,
их качество проверялось временем: оригинал носился годами,
а подделка едва дотягивала сезон. Свою продукцию фирма сплавляла
в Африку и в Южную Америку.
Доходы фирмы резко пошли вверх. Вскоре в Амстердам пожало-
вал Сеня Бернштейн с братьями, потом прикатил Изя Рабинович с
сестрами, откуда-то вынырнула и приблудилась толстая тетя Рива и
безрукий дедушка Эфраим - все сытно кормились около фирмы, все
меня бессовестно обсчитывали и только удивлялись, откуда Бог по-
242
слал им такого доверчивого дурака, - а я радовался, потому что фир-
ма была настоящей и давала достаточно денег для оправдания жизни
и оперативных поездок. Словом, текстильные гангстеры из Лодзи
устойчиво поставили меня на ноги. Устроившись, я смог приступить
к своим опасным делам.
- Ну и прекрасно! - воскликнул я и открыл новую страницу
блокнота. - Слушаю!
Ученый погладил белую бородку. Улыбнулся и начал говорить:
- В 30-х годах, в период явного нарастания признаков приближе-
ния войны, из одного нашего крупного полпредства в Европе сбежал
сотрудник, занимавший руководящую должность и поэтому много
знавший. Переметнувшись на другую сторону классовой баррикады,
он неплохо обеспечил себя тем, что прихватил значительную сумму
денег, но нужно было еще обеспечить политическое доверие новых
хозяев. И перебежчик выдал все известные ему наши государствен-
ные секреты и кое-что рассказал о них в немедленно изданной книге.
Между прочим упомянул о крупном промахе наших полпредовских
работников.
Однажды в это полпредство явился небольшого роста человек
с красненьким носиком. В руках он держал большой и, видимо, тяже-
лый желтый портфель. Незнакомец заговорил по-французски:
- Я хотел бы видеть военного атташе или секретаря!
К нему вышел ответственный товарищ.
- В этом портфеле все коды и шифры Италии. У вас, конечно,
имеются копии шифрованных телеграмм местного итальянского по-
сольства. Возьмите портфель и проверьте подлинность моего товара.
Когда убедитесь - выплатите стоимость - 200 000 французских фран-
ков. При очередной перемене кодов и шифров вы получите их снова
и заплатите ту же сумму. Вы обеспечены на многие годы!
Фашистская Италия уже раздувала пламя войны. Ее дипломати-
ческая переписка в мировом масштабе представляла для нас значи-
тельный интерес, поэтому незнакомец явился просто подарком судь-
бы. Однако ответственный товарищ проверил шифровальные книги,
сфотографировал их и вернул незнакомцу с криком:
- Это фальшивка и провокация! Убирайтесь вон или я вызову
полицию!
Незнакомец понял маневр, пришел в ярость, но сдержал себя,
сказав:
- Вы не представители великой державы, а жалкие мошенники!
И удалился.
Ответственного товарища очень похвалило непосредственное на-
чальство: он сэкономил для страны большие деньги. О последующих
же годах никто не подумал, и промах остался никому не известным.
Теперь перебежчик предал его огласке. Книжку прочли в Москве.
Я срочно был вызван из глубокого подполья. Благополучно добрался
243
через полдесятка границ. Мне подали книгу, открытую на нужной
странице. На полях карандашом было помечено: «Возобновить».
Я пожал плечами:
- Дураки, конечно, но при чем здесь я?
- А прочли слово «возобновить» на полях?
- Прочел.
- Писал Сталин. Это приказ. Сегодня ночью уезжайте обратно
за рубеж, найдите этого человека и возобновите получение от него
всех материалов!
Я раскрыл рот:
- Да где ж его найти?
- Ваше дело.
- Да ведь о нем только и известно, что маленький с носиком.
На земном шаре таких миллионы!
- Возможно.
- Как же его искать?
- Если бы мы это знали, то обошлись бы без вас. Приказ поня-
тен? Выполняйте! Денег получите без ограничения, время на опера-
цию дается с жестким ограничением. Идите!
Так я снова очутился на берегу Женевского озера. Сел на скамей-
ку и принялся не спеша кормить лебедей.
На земном шаре два с половиной миллиарда человек. Среди них
мой Носик. Как же его найти? С чего начать?
Среди моих подчиненных была молодая пара - Пепик и Эрика,
смелые и исполнительные люди, оба хорошие фотографы. Я послал
их дежурить около итальянских посольств в качестве уличных фото-
графов с заданием заснять всех чиновников небольшого роста. На-
чать с больших столиц и постепенно перейти к маленьким. Поимен-
ные списки чиновников у меня уже были. Но, кормя лебедей, я думал,
что Носик вообще не может быть чиновником и связан не с малень-
ким городом. Он не изменник, а передатчик изменника, и работает
в большой столице.
Через неделю лебеди уже узнавали меня и мчались со всех сто-
рон, едва я усаживался на скамье. А я думал дальше. Нет, риск такого
предательства слишком велик... Чиновник посольства, имеющий до-
ступ к шифрам, у всех на виду... Передатчик будет замечен... Предате-
лем может быть только работник шифровального отдела итальянско-
го Министерства иностранных дел. Через неделю я уточнил: «Или
член правительства!»
Я съездил в Рим, в раздумье походил около прекрасных старин-
ных дворцов. Где-то в них сидит предатель, но мне его не найти... надо
искать с другого конца - с передатчика.
К тому времени пришли материалы от фотографов - ничего под-
ходящего и письмо из Москвы, где сообщалось, что ответственный
товарищ запомнил две дополнительные приметы: 1) Носик держался
244
развязно и не выглядел вышколенным дипломатом, и 2) на его лице
обращал на себя внимание золотистый загар, и красноватый цвет
носа объяснялся, вероятно, не пристрастием к вину или болезнью,
а солнечным ожогом.
В этот день лебеди получили тройную порцию. Во-первых, мане-
ры Носика подтверждали мою догадку - он не предатель своей роди-
ны, а только агент предателя, а золотистый загар... Я думал неделю
и вдруг ударил себя по лбу - это горный загар, Носик или швейцарец,
или живет здесь! Но где же именно? Где в крохотной Швейцарии мо-
жет болтаться агент предателя, имеющий дело с разведками и иду-
щий на смертельный риск? Только в Женеве! В городе, где вокруг
Лиги Наций кишат агенты трех десятков разведок, зная свою безна-
казанность, потому что никто из них местными швейцарскими дела-
ми не интересуется. Носик живет в Женеве! Он бродит по улицам
рядом со мной!!
Лебеди опять в этот счастливый день получили немало, а я вы-
звал сюда Гана ван Лооя, моего чудесного антверпенского рисоваль-
щика.
Женева - скучный, чопорный кальвинистский город, и все веселые
иностранцы, особенно сомнительного поведения, непременно быва-
ют в двух местах - в дорогом «Интернациональном баре» и в более
дешевой пивной «Брассери Юниверселль». Стены обоих заведений
покрыты портретами именитых посетителей с их автографами. Среди
портретов немало фотографий, но попадаются и бойко рисованные
заезжими художниками. Сказано-сделано. Я засадил Гана в «Брассе-
ри», а сам уселся с карандашом и бумагой в «Баре». И оба мы в один
день поймали Носика!
- Здорово! - сказал я. - Ну, и что было дальше?
- Дальше предстояло идти на риск. Признаться, что я советский
агент, казалось нецелесообразным, потому что оскорбленный Носик,
вероятно, нам не доверял и нас ненавидел больше, чем кого бы то ни
было. И я решил - выдам-ка себя за японского шпиона, и пусть помо-
жет мне сам великий Будда!
Бармен Эмиль, агент всех разведок мира, подал нам виски с со-
дой, когда я уверенно опустился в кресло рядом с Носиком. Людей
было мало, Эмиль отвлекся болтовней с красивой американкой.
- А ведь мы знакомы! - нагло начал я, раскрывая золотой порт-
сигар.
- Что-то не помню! - удивился Носик, но сигарету взял. - Кто же
нас познакомил?
- Не кто, а что, синьор, - ответил я. Сделал внушительную паузу
и прошептал Носику в загорелое ухо:
- Итальянские шифры!
Он вздрогнул, но сразу овладел собой:
- Эмиль, плачу за обоих! Выйдем, мсье.
245
На улице очень крепко сжал мне локоть:
-Ну?!
- Локоть здесь ни при чем, а стреляю я отлично, - ответил со сме-
хом я. - Будем друзьями! Японцы не могут сами вести свои дела из-за
разреза глаз и цвета кожи, но они молчаливы, как могила, и хорошо
платят. Я знаю, что у вас бывает товар, а у меня всегда деньги. Повто-
ряю - давайте будем друзьями!
- Носик, конечно, спросил, откуда вы узнали, что он торгует
шифрами?
- Не будьте наивным. Таких вопросов разведчики не задают и на
них не отвечают. Мы стали сотрудничать, и в ходе дела постепенно
выяснилось следующее: торговлю шифрами Италии на широкую
ногу поставил граф Чано, министр иностранных дел, женатый на
Эдде Муссолини. После опубликования книги нашего перебежчика
Чано организовал провокацию с исчезновением шифровальных книг
в итальянском посольстве в Берлине, нагрянул туда с ревизией и об-
винил невиновного человека в измене. Невиновный был уничтожен,
а Чано прослыл неукротимым борцом за родину. Кстати, этим защит-
ным маневром он подтвердил информацию о своей роли в этом деле,
по крохам собранную моей неутомимой молодой парой.
Носик оказался отставным офицером швейцарской армии, ита-
льянцем по национальности, с большими связями в Риме и в Ватика-
не: его дядя был кардиналом. Работать с Носиком было не скучно.
Получив пачку денег, он прежде всего их нюхал и спрашивал: «На-
стоящие?»
- Конечно, - возмущался я.
- Ну и дураки же ваши японцы! Напишите им, чтобы они поско-
рее начали сами печатать доллары, с их тонкой техникой это полу-
чится великолепно! Платите мне не 200 000 настоящих франков,
а 1 000 000 фальшивых долларов - и мы квиты!
Но плохо было то, что этот жулик шел на риск по мелочам. Од-
нажды в Довере, в Англии, мы высадились с парохода и шли в группе
пассажиров первого класса - их там пропускают без задержки. Был
туманный вечер, кругом стояли бобби с собаками и фонарями на гру-
ди. Вдруг из штанины Носика покатилось что-то белое. Я замер. Боб-
би скромно потупили глаза, леди и джентльмены тоже. Носик спо-
койно нагнулся и сунул белый моток себе в носок. «Брюссельские
кружева! - потом пояснил он мне. - Везу для приработка!» Я едва не
побил его... А потом он чуть не застрелил меня. Я спасся случайно.
Ведь это был не государственный работник и патриот, а жулик-
одиночка, и злоба в нем взяла верх над расчетом. Он продал новые
шифры сначала японцам в Токио, а потом мне в Берлине. По списку
купивших государств установил, что я - советский разведчик. По-
белел от злобы: выходило, что мы удачно перехитрили его во вто-
рой раз! Начал убеждать немедленно поехать к нему в Швейцарию,
246
где завтра утром он может познакомить меня с графом Чано и Эддой.
Я согласился. Вечером мы сели в его мощную машину и понеслись
на юг.
Шел проливной дождь. Сквозь полосы воды мы неслись, как
вихрь, обгоняя попутные поезда. Оба молчали. На рассвете прибыли
в Цюрих. Остановились перед большим темным особняком на горе
Дольдер. Носик отпер ворота. Входную дверь. Зажег свет. Роскош-
ный вестибюль был пуст, на статуях и картинах лежал слой пыли,
мебель была в чехлах. Я сразу почуял ловушку. Носик начал разде-
ваться. Я встал перед зеркалом так, чтобы следить за каждым его дви-
жением - он старался зайти мне за спину. Пистолет я держал в карма-
не, и пуля была в стволе. Я увидел, как с перекошенным от злобы
лицом он стал вынимать пистолет из кобуры под мышкой. Решаю-
щий первый момент был у меня, но стрелять не пришлось: на улице
коротко и сильно рявкнул автомобильный гудок - город просыпался,
начиналось движение. От неожиданности Носик вздрогнул и выдер-
нул руку. «Дурак, - сказал я. - Это мои товарищи подъехали и дали
мне сигнал: если через десять минут я не выйду, то они ворвутся сюда
и без лишнего шума сделают из вас отбивную котлету. Мы сильнее.
Поняли? Повторяю: не валяйте дурака! А еще разведчик, ха-ха! Це-
лую ночь вы ни разу не обернулись и не заметили, что за нами от са-
мого Берлина мчалась вторая машина!» Носик заныл насчет денег,
я обещал добавку и счастливо выбрался из особняка. Заметил номер
и улицу, и особняк явился исходной точкой для выяснения личности
Носика и его связей. Так Носик в ловушку для меня, из раздражения
допустив ошибку, и поймал самого себя. Это бывает!
- А дальше?
- Слушайте. Вербовщик ведет сразу несколько дел. Он рискует
не только собой, но и теми, кто уже начал для нас работать. Началь-
ником нашей вербовочной бригады был генерал-майор, человек бога-
тырского роста и сложения, очень образованный, по национальности
венгр. Это был революционер-интернационалист, друг скончавшего-
ся недавно венгерского министра государственной безопасности Фе-
ренца Мюнниха. Мы звали его Тэдом.
Когда получение материалов от завербованного налаживалось,
наша вербовочная бригада передавала нового агента другой бригаде,
эксплуатационной. В те годы около богатых американских туристов
в Италии и Франции постоянно терся юркий итальянский еврей по
кличке Винчи, торговец фальшивыми антикварными вещичками, -
в Италии существует целая промышленность, изготовляющая эту под-
дельную старину на потребу богатым невеждам из-за океана. В этом
неопрятном человечке с потертым чемоданчиком в руках самый зор-
кий глаз не мог бы распознать советского генерал-майора, начальни-
ка эксплуатационной разведывательной группы. Звали его Борисом.
Борису мы и передали Носика. Но за время работы со мной Носик
247
успел познакомить меня с одним матёрым французским разведчиком
Лемуэном - зловещего вида стариком, торговцем чужими кодами.
Старик развлекал меня рассказами о том, как во время Первой миро-
вой войны собственноручно расстреливал на французско-испанской
границе разную подозрительную мелюзгу, и угощал меня вином и
устрицами, стараясь заманить на французскую территорию. Нехотя,
ради установления дружеских отношений с японской разведкой, он
продал мне несколько очень нужных шифров: шли предвоенные
годы, информация со всех сторон была крайне необходимой.
А я выследил в Цюрихе свидание Лемуэна с удивительно красивой
брюнеткой и сумел познакомиться с ней. Она оказалась любовницей
важного румынского генерала, который снабжал своих французских
хозяев интересной для нас информацией о СССР и Румынии! Как я
сумел втереться к ней в доверие? Деньгами. Ссылкой на Японию, ко-
торая хранит тайны, как могила. Ну, и своей молодостью: генерал-то,
знаете, был весьма поношенным стариком, а убийца из Сингапура -
элегантным наглецом в расцвете сил - такие нравятся многим жен-
щинам, в том числе и курьерам между Бухарестом и Парижем.
За столиком, у бутылки шампанского во льду, мы, вероятно, каза-
лись весьма живописной парой: она - в глубоко декольтированном
платье, я - во фраке. Мы шептались, как юные влюбленные. «Если вы
меня предадите, то будете убиты, как только высунете нос из Швей-
царии!» - говорила она мне в ухо, сладко улыбаясь. Я улыбался еще
слаще и шептал в ответ: «А если вы предадите меня, то будете убиты
вот здесь, в Цюрихе, на этой самой веранде, над синей водой с белыми
лебедями!»
Из всего сказанного вы видите, что разведывательная нить часто
дает ответвления: тянешь одну рыбку, вытягиваешь три, а весь улов
всегда получал наш юркий торговец фальшивыми древностями!
- А как шла работа у лорда?
- Лорд появлялся на сцене только в моменты самой смертельной
опасности.
В предвоенные годы гонка вооружений всегда чрезвычайно уско-
ряется и переходит в безумную чехарду. В такой обстановке однажды
в Берлине меня вызвал резидент и приказал срочно съездить в фа-
шистский Рим и доставить оттуда в гитлеровскую Германию армей-
ский газозащитный комбинезон и ручной пулемет. Через две грани-
цы! Хрустящий комбинезон защитного цвета и пулемет (правда, без
ручки!). Это было очень серьезное поручение. Я вызвал Пепика и
Эрику, свою молодую чету, руководить операцией взялся Тэд, Борис
вызвался в помощники.
Утром в Риме к вагону «люкс» экспресса Рим-Берлин явилась
хорошенькая монахиня в форме ордена, помогающего больничным
больным, и служитель из американской больницы, тоже в форме.
Они под руки вели скрюченного больного, укутанного с головой так,
248
что из-под пледов торчал только желтый трясущийся нос. За этой
троицей шел вышколенный молодцеватый слуга, который небрежно
нес в руке элегантный, на вид полупустой саквояж, а на плече - высо-
кую брезентовую, обшитую кожей сумку, из которой торчали метал-
лические концы клюшек для игры в гольф. Сестра по-итальянски с
английским акцентом объяснила проводнику вагона, что больной -
сумасшедший лорд, страдающий буйными припадками. Он кусается,
но укусы безопасны, безумие через слюну не передается, надо только
беречь себе глаза. Припадки могут начаться от резкого стука и дре-
безжания.
Монахиня сунула проводнику такую пачку лир, что тот взглянул,
охнул и бросился обвязывать чистыми полотенцами все дребезжа-
щие предметы в купе - стаканы, графины, ночной горшок. Лорда бе-
режно усадили и заботливо прикрыли еще одним пледом, больнич-
ный служитель сел с одной стороны, монахиня - с другой. Служитель
уставился на лорда, как охотничья собака на стойке, а монахиня от-
крыла Евангелие и стала шепотом читать, отсчитывая страницы на
четках.
Тем временем атлетически сложенный слуга небрежно поставил
шикарный чемодан к стене под окно, как раз против двери, а сумку
с клюшками сунул в угол, козырнул и ушел. А в его небрежности
и был большой смысл - саквояж с комбинезоном был не тяжел, но
сумка с клюшками и пулеметом весила немало - сам непомерный вес
сумки обратил бы внимание любого носильщика. Но главное заклю-
чалось в том, что дуло предательски торчало из сумки и хорошо про-
сматривалось между стальными лопаточками клюшек: наша затея
была психологической атакой. Весь расчет ставился на то, что ни ита-
льянские чернорубашечники, ни швейцарские жандармы, ни гитле-
ровские эсэсовцы, пораженные необычным видом его лордства, не
обратят внимания на саквояж и клюшки: они будут смотреть только
на лорда, который кусается! Так и случилось: на границах проводник
еще издали шипел представителям власти «с-с-с!» и, захлебываясь,
рассказывал о необыкновенном больном, монахиня молилась, не под-
нимая глаз, служитель сидел в позе пса, готового ринуться на добычу.
В Цюрихе явился невысокий юркий врач в белом халате. Молча
сделал больному инъекцию, молча выслушал доклад монахини и уда-
лился. На немецкой границе эсэсовцы только рты раскрыли: «Настоя-
щий лорд?» - «Вот его паспорт!» - «И кусается?!» - «Как собака!» -
«Герр Готт! Доннер веттер нох маль!» Наша смерть на цыпочках
прошла мимо, даже не взглянув на кончик дула...
- Записано, Дмитрий Александрович. А что делал его сиятельство?
- Я коротко расскажу одну историю, весь смысл которой чита-
тель должен понять сам: это тема для сложного психологического ро-
мана. Такой материал смог бы по-настоящему оценить и рассказать
только Достоевский. Готовясь к войне с Советским Союзом, гитле-
249
ровцы немало внимания, усилии и денег потратили на получение
информации о положении в нашей стране. В Германии было органи-
зовано несколько центров, откуда и начала развертываться разведы-
вательная работа. Один из таких центров внешне был замаскирован
в управлении германского треста химической промышленности. По-
ток добытых сведений обрабатывался в очень засекреченном поме-
щении, а готовый материал укладывался в сейфы. В качестве техни-
ческого работника, хранителя и зоркого надсмотрщика к центру была
приставлена немолодая женщина, в детстве тяжело изувеченная в авто-
мобильной катастрофе, лишенная семейной жизни и крайне озлоб-
ленная. Весь естественный пыл души она обратила на фанатическое
служение фюреру и Третьей империи. Конечно, являлась старым чле-
ном гитлеровской партии и ярой эсэсовкой. Это был бешеный пес,
рычавший с цепи на каждого приближающегося к заветной железной
двери. Приручение этого опасного животного и было поручено мне.
Клясться в любви и падать на колени тут было бессмысленно -
отталкивающая наружность не позволяла ей верить в подобную гру-
бую ложь. И я начал издалека. При первом же веселом разговоре
легкомысленный граф признался, что точно не знает, кто такой герр
Адольф Гитлер - кажется, адмирал или профессор что ли... Пес ужа-
снулся. Его заинтересовало - на какой же почве может расти такое
чудовищное богохульное невежество? Выяснилось: на почве богатст-
ва, лени, легких успехов у женщин. Пес смекнул, что граф от природы
далеко не дурак и если его обработать, то он может стать полезной
для Германии пешкой.
Пса охватило желание сделать из легкомысленного балбеса на-
стоящего человека. И пес принялся за дело. Сначала возникла при-
вычка. Потом - привязанность. Наконец, любовь. Но какая! Крово-
жадные псы умеют любить, это я увидел сам... А все должно было
закончиться естественным финалом - браком. Нужно было только
до венчания для упорядочения денежных средств графа помочь ему
кое-каким советом по части химической промышленности, в которую
граф по своему легкомыслию вложил деньги. И еще помочь спекуль-
нуть на бирже... И еще...
Словом, через три года я сдал прирученного пса нашему торговцу
фальшивыми драгоценностями. Потом граф уехал в свой замок для
подготовки к свадьбе и вдруг - о, ужас! - был случайно убит на охоте:
опечаленный синьор де Винчи показал невесте газеты с извещением
в траурных рамках. Что с ней сделалось... Несчастную еле спасли...
Да, псы умеют любить! А разведчики умеют требовать работы от тех,
с кем они связаны! Словом, все пошло нормально, только неутешная
невеста-вдова навсегда оделась в траурные платья.
- И все? - разочарованно протянул я.
- Нет. Главное в этой истории - конец! Работа потребовала моего
приезда в Берлин. Озираясь по сторонам, я направился в большое
250
кафе на Курфюрстендамме, где было назначено свидание, и уже взял-
ся было за створку вращающейся прозрачной двери, как вдруг уви-
дел, что за эту же створку с другой стороны взялась моя невеста-вдо-
ва. Мы замерли по обеим сторонам двери, не имея сил оторвать глаза
от наших побледневших лиц. «Простите!» - вдруг раздалось сзади
меня - это группа эсэсовских офицеров подошла к вертушке и веж-
ливо отстранила меня.
В это мгновение моя невеста-вдова вдруг дико закричала, повали-
лась на пол и забилась в истерических рыданиях. Офицеры поскорей
вбежали в кафе и наклонились к упавшей. Я получил те несколько
минут, которые разведчику нужны, чтобы исчезнуть, остаться в жи-
вых и позднее давать интервью журналистам.
- Какая ужасная жизнь! - воскликнул я.
- Да. Но в моей груди пылал огонь: я знал, для чего приносятся
такие жертвы. Я вернулся домой в Москву для научной работы. Но меня
не отпустили - война уже стояла у порога, отдыхать было некогда.
Я был вызван к наркому. Начальник нашей разведки доложил
план: направить меня в Антверпен, где я вступаю в бельгийскую фа-
шистскую партию, оттуда еду в Голландскую Индию, покупаю там
плантацию или торговое дело, оттуда в Южную Америку, где в Сан-
Пауло у гитлеровцев имеется большой центр. Там я перевожусь из
бельгийской в немецкую фашистскую партию. Выдвигаюсь как фа-
натик-активист. Перебираюсь в Германию и остаюсь там на все время
войны как наш разведчик, работающий в Генеральном штабе рейхсве-
ра. Нарком взял синий карандаш и поперек доклада написал: «Утвер-
ждаю». Вышел из-за стола. Сказал: «Ни пуха ни пера! Родина и Ста-
лин вас не забудут! Мы даем вам в руки лучшую разведыватель-
ную нить, которую сейчас имеем. Цените это! Будьте достойны тако-
го доверия!» Обнял, трижды поцеловал, крепко-накрепко пожал руку.
Я открыл новую страницу блокнота.
- С нетерпением слушаю, Дмитрий Александрович!
Но мой собеседник расхохотался.
- Видите гору папок? Замечаете, что девушки уже не уходят и
мнутся у двери? У меня было полтора десятка паспортов, столько же
масок и множество приключений - всего не расскажешь. Нам пора
закругляться.
- Так по крайней мере добавьте несколько слов о вечере, когда
штурмбанфюрер...
- Нет, это большая, серьезная и длинная история, и мять ее не
следует - жалко! На сегодня довольно! Благодарю за внимание. Я хочу
написать три книги о пережитом. Первая уже написана, в рукописи
она условно называется «Грозовой рассвет над Африкой». Третья
тоже готова. Условно ее назвал «Возмездие». Но вот вторая, под на-
званием «Неприкаянная любовь», пока только обдумывается. Она
служит мостом к третьей, и я не могу начать писать ее, пока окон-
251
чательно не уточню несколько деталей текста первой книги. Когда-
нибудь прочтете все три - узнаете много необыкновенного.
Мы поднялись.
- Вы, Дмитрий Александрович, конечно, старый член партии?
- Нет, я беспартийный. Один из тех, кого в те годы называли бес-
партийными большевиками.
- Но псевдоним себе вы придумали очень удачно!
- Нет, Быстролётов - это настоящая фамилия матери. Она была
кубанской казачкой.
- А кто был отец?
- Граф Александр Николаевич Толстой.
Мы помолчали.
- И последний вопрос: как бы вы советовали назвать репортаж
о встрече с вами?
- Именем главного героя моего рассказа!»
Выезд за границу не состоялся: по показаниям арестованных со-
трудников ГУГБ НКВД Быстролётов попал под подозрение, в февра-
ле 1938 года его отстранили от работы, в сентябре арестовали. В про-
цессе следствия под жестким давлением Быстролётов оговорил себя,
о чем заявил на суде. Суд не принял во внимание его заявление и при-
знал виновным в связи с антисоветской террористической организа-
цией и иностранными разведками, осудив на 20 лет исправительно-
трудовых лагерей.
В 1954 году Быстролётова по болезни освободили от отбытия за-
ключения, в 1956 году реабилитировали. Заключение не озлобило
его. Когда Быстролётова спрашивали, не жалеет ли он, что пошел
в разведку, он отвечал: «С работой в разведке связаны лучшие годы
моей жизни, я готов вновь ее прожить так же еще раз».
Дмитрий Быстролётов занимался переводческой и литературной
деятельностью, в 1973 году по его сценарию был создан художествен-
ный фильм «Человек в штатском».
Скончался Д.А. Быстролётов 3 мая 1975 года, похоронен на Хо-
ванском кладбище города Москвы.
1 «Пир бессмертных» - общее название 17 книг Д.А. Быстролётова (каждая
книга имеет свое собственное название).
23
шон
Летом 1937 года нарком внутренних дел СССР и начальник внеш-
ней разведки были приглашены для очередного доклада в Кремль.
Сталин внимательно выслушал информацию о повседневных делах
ИНО, о полученных агентурным путем документах и, заканчивая бе-
седу, как бы вскользь поинтересовался вопросами подготовки кадров
для разведки.
Через несколько дней в ЦК ВКП(б) разведкой была представлена
записка. В ней обосновывалось предложение об организации Шко-
лы особого назначения (ШОН) для подготовки разведчиков числом
до 30 человек. Бюджет Школы (1,5 млн рублей) включал расходы на
устройство быта курсантов, их пансионное содержание и оплату про-
фессорско-преподавательского состава. По тем временам это была
большая сумма, и руководители разведки, зная о дефиците госбюд-
жета, не очень-то рассчитывали на получение ее сполна.
Каково же было удивление руководителя разведки, когда, вскрыв
принесенный спецкурьером пакет из Кремля, он увидел на своей за-
писке жирную размашистую резолюцию: «Курс разведчиков надо ор-
ганизовывать обязательно вне Москвы. И. Сталин. 8 июля 1937 г.».
И.В. Сталин считал важным, чтобы «бойцы невидимого фронта»
были надежно засекречены и на время годичной учебы в ШОН исчез-
ли из поля зрения и родных, и знакомых.
3 октября 1938 г. нарком внутренних дел издал приказ о создании
ШОН, и разведчики получили в Подмосковье пять объектов (дере-
венских домов), скрытых от взоров непосвященных в глухих лесных
массивах. Скромный фасад традиционных подмосковных дач того
времени с лихвой компенсировался внутренним убранством комнат
для курсантов. В помещениях были ковры, стояла удобная красивая
мебель, на стенах висели со вкусом подобранные картины, на крова-
тях - отличное белье и дорогие покрывала. И все это было подготов-
253
лено для молодых людей, еще вчера работавших на заводах, в кол-
хозах, служивших в армии. Со специальными разведывательными
предметами, такими как радиотехника, шифровальное дело, приобре-
тение и поддержание связи с агентурой, соседствовали общеобразо-
вательные дисциплины: русский язык, литература и география.
Большую часть учебного времени занимало изучение иностранных
языков. На первых порах их было девять. На кафедре «Восток» кур-
санты изучали японский, китайский, персидский и турецкий, на ка-
федре «Запад» - английский, немецкий, испанский, французский
и итальянский языки. Знание иностранного языка еще не гарантиро-
вало пропуска в «высшее общество», поэтому курсантов обучали хо-
рошим манерам, дипломатическому этикету, прививали вкус и уме-
ние красиво и модно одеваться.
Языкам, манерам курсантов учили иностранцы - бывшие поли-
тические эмигранты, разведывательные дисциплины преподавали
профессионалы-практики ИНО, а гуманитарные предметы - лучшие
профессора и специалисты московских вузов. Например, лекции по
международным отношениям читал бывший участник Генуэзской
конференции посол Б.Е. Штерн, экономическую географию капи-
талистических государств - побывавший во многих странах мира
А.А. Крейн. Он же был организатором музыкальных вечеров, по-
скольку по праву считался музыковедом-любителем и довольно из-
вестным тогда композитором. К преподаванию постоянно привлека-
лись академики А.А. Губер, А.М. Деборин, И.М. Майский и другие
специалисты.
Интеллектуальный багаж, приобретенный в Школе, мог служить
прекрасной «визитной карточкой» выпускников: с ними было инте-
ресно общаться, дружить, лестно пользоваться их вниманием и дове-
рять им сведения, которые никогда бы не были доверены людям ино-
го склада и воспитания.
Первым начальником Школы был назначен Владимир Хари-
тонович Шармазанашвили, грузин, родившийся в Северной Осетии,
в Дзауджикау (Владикавказ). Ровесник века, он в 18 лет вступил
в ряды Красной Армии, а в 1921 году его направили на работу в орга-
ны госбезопасности. Тяга к знаниям привела его в Московский ин-
ститут внешней торговли, где он изучил немецкий и французский
языки. У него не было за плечами большого опыта разведывательной
работы, но хорошая подготовка, знание двух иностранных языков,
а главное - хорошие организаторские способности, видимо, предо-
пределили выбор руководства НКВД при отборе кандидатуры на
пост начальника ШОН. Как вспоминали выпускники первого набо-
ра, Владимир Харитонович был «замечательный грузин, общитель-
ный, всегда оптимистично настроенный и по натуре - демократ».
Заместителем Шармазанашвили и начальником учебной части
ШОН был Н.Ф. Крупенников, сведений о котором, к сожалению, со-
254
хранилось мало. Известно лишь, что он с высоким чувством ответ-
ственности относился к порученному делу и старался, преодолевая
огромные трудности начального периода, организовать учебный про-
цесс. Ему это удавалось. А трудностей было действительно необы-
чайно много. Начать хотя бы с того, что в Школе еще не было штат-
ных преподавателей спецдисциплин, как не было и соответствующих
кафедр. Профессиональная подготовка осуществлялась оперативны-
ми работниками центрального аппарата внешней разведки, за плеча-
ми которых были годы напряженной и результативной деятельности
за границей.
Крупенников часто беседовал со слушателями ШОН, выясняя
их мнение об организации учебного процесса, условиях жизни и уче-
бы на объектах Школы. Многие выпускники впоследствии отзы-
вались о Н.Ф. Крупенникове как о строгом, но чутком, умном, за-
ботливом и требовательном руководителе. В июле 1941 года он
был включен в состав разведывательно-диверсионной группы из-
вестного разведчика Василия Ивановича Пудина и погиб в боях под
Москвой.
Руководство внешней разведки понимало значение подготовки
кадров разведчиков и оказывало руководству ШОН всяческую под-
держку в организации учебного процесса. Павел Матвеевич Журав-
лев, Василий Михайлович Зарубин, Евгений Петрович Мицкевич,
Василий Иванович Пудин, Павел Анатольевич Судоплатов и другие
опытные разведчики, составлявшие в тог период золотой фонд раз-
ведки, были первыми учителями ШОН.
П.М. Журавлев имел богатый опыт работы в резидентурах стран
Европы и Ближнего Востока. Человек аналитического склада ума, он
в предвоенные годы внимательно наблюдал за развитием междуна-
родной обстановки, заблаговременно сделав вывод о неизбежности
нападения фашистской Германии на СССР и готовя к этому людей,
с которыми работал. В послевоенные годы продолжал работать во
внешней разведке, возглавляя один из ведущих отделов. В.М. Зару-
бин - один из первых разведчиков-нелегалов, деятельность которого
протекала в Западном и Восточном полушариях. Идя по непроторен-
ному пути, он накапливал крупицы драгоценного опыта, в дальней-
шем используемого и обогащаемого разведкой в новых условиях.
Е.П. Мицкевич - легендарный разведчик периода зарождения и ста-
новления разведки. Он успешно работал во многих странах Европы.
От его источников на протяжении длительного времени поступала
ценная военно-политическая информация. В.И. Пудину выпала воз-
можность работать на Дальнем Востоке, где он привлек к сотрудни-
честву агентов, от которых было получено около 20 японских и ки-
тайских шифров. П. А. Судоплатов был хорошо знаком с деятельностью
украинских националистов, сотрудничавших для достижения своих
целей с германскими спецслужбами.
255
Как вспоминали впоследствии слушатели ШОН первого набора,
все они были отменными преподавателями. Их занятия по «таинст-
венным» для слушателей спецдисциплинам были интересными и за-
поминающимися. Никто не читал по бумажке заранее написанный
текст, не терял контакта с аудиторией. Занятия скорее носили харак-
тер оживленных бесед со слушателями, когда оперативный работник,
сформулировав общее положение, подкреплял сказанное яркими
примерами из практики. Разведчики-преподаватели доходчиво раскры-
вали суть и технологию разведывательных операций и воспитывали
у слушателей чувство уважения к профессии разведчика. Их расска-
зы о зарубежной жизни, выполнении оперативных заданий, обнару-
жении слежки и ухода от нее курсанты воспринимали, затаив дыха-
ние, как волшебную сказку.
Срок обучения в ШОН был установлен в один год. Руководители
и преподаватели Школы настойчиво внушали питомцам, что знания
и навыки, полученные ими в ходе занятий, являются лишь основой
для работы в разведке, которая требует постоянного совершенствова-
ния профессионального мастерства, выработки навыков самостоя-
тельного принятия неординарных решений в сложной, а порой и экс-
тремальной обстановке. И выпускники ШОН первого набора вскоре
ощутили правоту своих наставников. Многим из них довелось через
некоторое время после окончания учебы выехать за границу, где они
убедились в мудрости услышанных в Школе советов. Большинство
выпускников ШОН первого набора оказались достойными своих на-
ставников и с честью пронесли по жизни высокое звание разведчика.
Среди них - Николай Михайлович Горшков, Василий Михай-
лович Иванов, Елисей Тихонович Синицын, Виталий Григорьевич
Павлов. Все они прошли долгий и суровый путь работы в разведке
накануне и в годы войны, в послевоенное время, приобрели ряд
ценных источников, добывали важную для руководства страны ин-
формацию, руководили резидентурами. Накопив большие знания
и опыт работы, передавали его молодому поколению в той же разве-
дывательной школе, с которой начинали свой жизненный путь. Их
имена хорошо известны профессионалам. Е.Т. Синицын и В.Г. Пав-
лов в дальнейшем занимали высокие должности заместителей на-
чальника разведки.
К сожалению, не всем выпускникам ШОН 1939-1940 годов так
повезло. Несмотря на то что в эти годы массовые репрессии пошли на
убыль, некоторых из них все же постигла тяжелая и несправедливая
участь. К началу Великой Отечественной войны в строю оставалось
меньше опытных разведчиков из числа первых воспитанников Шко-
лы особого назначения, чем это могло бы быть.
В войну одни из выпускников ушли добровольцами на фронт,
другие приняли участие в организации подпольного партизанского
движения на оккупированных немцами территориях. Наука ШОН в
256
условиях войны очень пригодилась. Она стала для советских развед-
чиков надежной основой в борьбе с сильным и коварным врагом.
За время существования ШОН ее выпускники внесли достойный
вклад в обеспечение внешней безопасности Родины.
Много раз менялось название этого уникального учебного заведе-
ния. Вначале это была Школа особого назначения (ШОН), затем -
Разведывательная школа (РШ), потом - Высшая разведывательная
школа (ВРШ, она имела и зашифрованное название - школа № 101),
с ноября 1968 года - Краснознаменный институт (КИ), в дальней-
шем имени Ю.В. Андропова, с октября 1994 года - Академия внеш-
ней разведки Российской Федерации. Но традиции ШОН, заложен-
ные в далекие 30-е годы, и прежде всего верность профессиональному
долгу и беззаветное служение Отечеству, продолжают жить.
Изменились условия, положение в стране и на мировой арене,
но, как и прежде, Родине нужны преданные и подготовленные кадры
разведчиков.
24
В.П. Рощин — партизан, разведчик,
резидент
1 июля 1932 г. в берлинской резидентуре появился новый сотруд-
ник под псевдонимом Туманов. Его настоящее имя - Яков Федоро-
вич Тищенко. Как один из опытнейших и заслуженных ветеранов
внешней разведки он известен под именем Василия Петровича Ро-
щина.
Несмотря на молодость (ему было тогда 28 лет), Василий Петро-
вич уже имел за плечами богатый оперативный опыт. В возрасте 15 лет,
будучи семинаристом в дальневосточном городе Спасске, он начал
принимать участие в партизанском движении и в 1920 году вступил
в партизанский отряд. Немалую роль в становлении взглядов и опре-
делении жизненного пути Якова Тищенко сыграл один из руководи-
телей партизанского штаба Саша Булыга, ставший впоследствии из-
вестным писателем Александром Фадеевым.
В составе партизанского отряда Яков участвовал во многих серь-
езных операциях по ликвидации на Дальнем Востоке различных
формирований, выступавших против советской власти, в частности
отрядов атаманов Калмыкова и Семенова. Служа в 3-й Амурской ди-
визии, проделал суровый зимний переход в несколько сот киломе-
тров от Нерчинска до Даурии. В этом походе судьба вновь свела его
с Александром Булыгой. Тот в свои 19 лет был комиссаром бригады,
в которой сражался Я. Тищенко. В 1921 году вместе с А. Фадеевым и
будущим Маршалом Советского Союза И.С. Коневым Яков избирал-
ся от 3-й Амурской дивизии делегатом на X съезд партии, членом ко-
торой был с 1920 года.
По окончании военных действий на Дальнем Востоке Тищенко
с головой окунулся в работу. Он принадлежал к тому поколению, ко-
торое искренне верило в революцию, в установление социальной
справедливости на земле. В 1922 году Яков был рекомендован на
комсомольскую работу в Благовещенск, затем - секретарем уездного
комитета комсомола в Никольск-Уссурийск. Вел эту же работу и в
258
других дальневосточных городах, избирался делегатом IV и V съездов
комсомола.
В начале 1925 года Якова выдвинули на партийную работу - ин-
структором Приморского губкома ВКП(б) во Владивостоке. Но этот
же год ознаменовался для него событием, которое определило всю
его дальнейшую жизнь. Будучи призванным на военную службу и
начав проходить ее в полковой школе младшего командного состава
1-й Тихоокеанской дивизии, Яков в ноябре 1925 года по рекоменда-
ции Приморского губкома был направлен в распоряжение разведы-
вательного отдела штаба Сибирского военного округа.
Гражданская война на Дальнем Востоке к этому времени закон-
чилась, но враждебная советскому государству деятельность отнюдь
не завершилась. Центр ее переместился в Маньчжурию, откуда под
руководством японцев на территорию СССР постоянно забрасыва-
лись диверсионные группы и военизированные отряды, сколоченные
из представителей белой эмиграции.
Большое значение по-прежнему имела деятельность органов
внешней разведки в таком центре эмиграции и подготовки антисо-
ветских диверсий, как Харбин. Именно сюда, в резидентуру Разведу-
пра РККА, и был направлен в конце 1925 года Яков, ставший Васили-
ем Петровичем Рощиным. Изменение имени и фамилии вызывалось
прежде всего активным участием Якова в вооруженной борьбе за но-
вую власть на Дальнем Востоке, а также беспокойством за безопас-
ность его близких и родных.
В генконсульстве, под прикрытием которого должен был рабо-
тать Василий Петрович, ему был поручен отдел дипкурьерской связи
и диппочты. Как позже вспоминал Рощин, этот участок работы был
«прост и шаблонен», без перспектив на будущее. Поэтому через год
после прибытия в Харбин он поставил вопрос об откомандировании
его в распоряжение Далькрайкома в Хабаровске.
Этой просьбе пошли навстречу, и в конце ноября 1926 года Васи-
лий /Петрович уже укладывал чемоданы. Однако в его судьбу вмеша-
лось руководство резидентуры ИНО ОГПУ в Харбине. Рощину пред-
ложено было остаться в Харбине и перейти на работу в сектор по
борьбе с белогвардейцами, где он мог использовать накопленный опыт.
После недолгих колебаний чемоданы были распакованы. В.П. Рощин
стал сотрудником внешнеполитической разведки.
На Василия Петровича была возложена практически вся работа
по «белому сектору». В его задачу входило выявление деятельности
эмигрантских группировок, из которых формировались отряды для
вывода на территорию СССР с диверсионно-разведывательными це-
лями. А так как основную роль в создании таких отрядов играла
японская разведка, то борьба с ее агентурой стала повседневной рабо-
той Рощина.
259
Деятельность сектора была исключительно многогранной и бога-
той оперативными мероприятиями. Их описание заняло бы не один
том. Ограничимся лишь одним примером.
Убедившись в бесперспективности широкомасштабных антисо-
ветских акций, японцы решили прибегнуть к новому методу борьбы:
на 1927-1928 годы запланировали переброску на советскую террито-
рию под флагом «белого партизанского движения» 10 отрядов из
офицеров по 20 человек в каждом, чтобы создать у местного населе-
ния панические настроения.
Через агентуру «белому сектору» удалось выявить имена эмигран-
тов-офицеров, которые были выбраны японцами на роль руководите-
лей отрядов, и использовать эти сведения для внедрения в формиру-
ющиеся банды своей агентуры. Агентура подбиралась также из числа
бывших офицеров царской армии, которые были близко знакомы по
прошлой службе с руководителями отрядов и пользовались их дове-
рием. Такими людьми были, в частности, бывший полковник царской
армии Алексей Андреевич Клюканов и Валерий Евгеньевич Сотни-
ков, в прошлом служивший в армиях Колчака и генерала Дитерихса
и разочаровавшийся в «белом движении». Им удалось внедриться
в первые два из формировавшихся отрядов, выявить маршруты дви-
жения, место и время перехода советской границы. В результате бан-
дформирования были наголову разгромлены, что привело в итоге к
расформированию остальных отрядов, и замысел японской разведки
провалился.
В Харбине Василий Петрович проработал до ноября 1930 года и
был направлен в центральный аппарат разведки в Москву. Его при-
нял А.Х. Артузов и в начале 1932 года назначил заместителем началь-
ника отделения. Здесь он занимался обеспечением документации для
разведчиков-нелегалов и конспиративной связи с ними.
Именно эта работа и стала его основной задачей, когда летом
1932 года Василий Петрович прибыл в берлинскую резидентуру.
Объясняя причины, по которым он был направлен с такой задачей
именно в Германию, Рощин позже вспоминал: «В то время счита-
лось, что войну против нас развернут страны Антанты. В Германии же
существовала Веймарская республика, и режим в стране позволял
развернуть нашу работу, в том числе по паспортно-техническому
делу и связи». К реализации этой задачи Василий Петрович присту-
пил с присущими ему ответственностью и тщательностью.
Круг обязанностей В.П. Рощина в резидентуре, однако, был шире.
Он вел активную работу с ценными агентами, изучал кандидатов на
вербовку.
В.П. Рощин внимательно следил за внутриполитическим поло-
жением в Германии и часто спрашивал себя, а в достаточной ли мере
мы видим угрозу со стороны фашизма. Эти мысли занимали его еще
перед отъездом в Берлин. В напутствиях руководителей ИНО под-
260
черкивалось, что на Советский Союз могут напасть страны Антанты,
причем, возможно, очень скоро. Угроза со стороны Англии и союз-
ников в те годы действительно была реальной. Даже германское
правительство фон Папена рассчитывало присоединиться к странам
Антанты в их походе против России и ратовало за союз с ними. Но с
приходом Гитлера к власти источник непосредственной угрозы для
СССР изменился. Попав в страну и оказавшись непосредственно в
гуще политических событий, Василий Петрович все больше при-
ходил к выводу, что именно Германия становится основным потен-
циальным противником. В информации берлинской резидентуры
о предстоящем приходе Гитлера к власти, возникновении нового
источника опасности для нашей страны немалая заслуга и В.П. Ро-
щина.
В то же время разведчик видел, что даже среди нацистских акти-
вистов в тот период встречались люди, которые, по крайней мере на
словах, выдавали себя за друзей СССР. Василий Петрович считал,
что это создавало возможность установления с ними доверительных
и даже агентурных отношений. «Были десятки случаев, особенно в
1932-1934 годах, - вспоминал позже Рощин, - когда можно было за-
вязать и установить с активными перспективными нацистами такие
отношения, но мы их использовали не всегда».
Жизнь подтвердила опасения разведчика, показав, что фашист-
ская Германия действительно превратилась в главную угрозу для Со-
ветского Союза. Работать резидентуре становилось все труднее, воз-
ник вопрос о необходимости вести работу по Германии из других
стран. Именно в этот момент, в мае 1935 года, В.П. Рощина из Берли-
на переводят в Австрию в качестве резидента. Теперь ему предстояло
проникать отсюда в нацистские круги Германии и получать информа-
цию об их замыслах. Доставшееся от предшественников агентурное
«наследство» оказалось весьма слабым для решения такой задачи,
и Василий Петрович с присущей ему скрупулезностью и настойчиво-
стью начал поиски новых возможностей. За время работы в Вене -
с 1935 года до аншлюса Австрии в 1938 году - ему удалось приобре-
сти ряд источников, которые обеспечивали Центр информацией о
внутриполитической обстановке в Австрии, а также о политических
и военных приготовлениях нацистской Германии к присоединению
Австрии.
Наиболее ценными из них были сотрудники Главной дирекции
общественной безопасности ведомства федерального канцлера и ор-
ганов политической полиции. Приобретение одного из них - «Наезд-
ника», как позже вспоминал Василий Петрович, было «первым и на-
иболее сложным». Во-первых, он был выходцем из чуждой среды,
связанным с враждебными кругами; во-вторых, имел сумбурные идео-
логические воззрения: то высказывался в прокоммунистическом
духе, то в пронацистском. Профессиональный опыт и чутье Рощина
261
позволили после тщательного изучения «Наездника» подобрать к
нему ключи и договориться о сотрудничестве. «“Наездник”, - писал
Рощин, - работал хорошо, каждую неделю представлял сообщения
обо всем, что происходило в тайной полиции».
Сотрудничество с другим ценным источником - «Кумом» - было
установлено Василием Петровичем на основе симпатий «Кума» к
России. Установив, что «Кум» по субботам парился в роскошной вен-
ской бане «Диана-Бад», Рощин также начал ее посещать и через неко-
торое время нашел повод для знакомства с «Кумом». Последний
охотно пошел на контакт с сотрудником советского посольства, не
скрывал своего интереса и расположения к Советскому Союзу, и уже
во время второй беседы с ним была достигнута договоренность о со-
трудничестве.
С этого момента «Кум» постоянно передавал документальные
материалы Главной дирекции общественной безопасности: доклады
о положении в стране, циркуляры, распоряжения. «Такого работо-
способного и прилежного помощника, - вспоминал Рощин, - я ни
ранее, ни позже не встречал. В моем представлении «Кум» - идеаль-
ный образец честного и искреннего агента. Таких людей немало, но их
сложно выявить, а от разведчика требуется огромное терпение для их
изучения». Всеми этими качествами Василий Петрович обладал.
В феврале 1938 года В.П. Рощин вернулся в Москву. До начала
Великой Отечественной войны он работал в центральном аппарате,
а в период 1941-1943 годов - в Четвертом управлении НКГБ (дивер-
сионно-разведывательном), где руководил подразделением, занимав-
шимся формированием, подготовкой и выводом на партизанские
базы в Белоруссии диверсионно-разведывательных групп и одино-
чек для действий в тылу фашистских оккупантов. Летом 1942 года
два месяца работал в осажденном Ленинграде, а после Сталинград-
ской битвы несколько месяцев занимался работой с пленными гене-
ралами и полковниками из армии фельдмаршала Паулюса.
В конце 1943 года Василия Петровича вновь направляют на раз-
ведывательную работу за рубеж - на сей раз в Швецию, на должность
резидента. Казалось бы, до Стокгольма путь не так уж и долог, но
маршруты военного времени были сложны. Самолеты, пытавшиеся
лететь прямо через фронт, часто сбивались противником. Поэтому
Рощин летел кружным путем через Сталинград - Баку - Тегеран -
Каир - Гибралтар - Лондон - Эдинбург, последнюю часть пути до
Стокгольма проделал на английском корабле «Либерейтор».
Главной задачей резидента в Швеции было получение актуаль-
ной информации по Германии и Финляндии. Условия для работы
были сложными, за советскими представителями велось постоянное
наблюдение, а в стране царила атмосфера шпиономании. Несмотря
на это, Василию Петровичу удалось организовать получение инфор-
мации. Особую ценность имели данные о настроениях в руководя-
262
щих кругах Финляндии, полученные от одного из источников, специ-
ально выезжавших в эту страну для сбора разведывательных
материалов. Эти и ряд сведений от других источников сыграли впо-
следствии серьезную роль в выработке советским правительством
позиции для заключения перемирия и подготовки мирных перегово-
ров с Финляндией.
С информацией по Финляндии В.П. Рощин постоянно знакомил
посла СССР в Швеции А.М. Коллонтай, которая готовилась в то вре-
мя к секретным переговорам с финскими представителями.
Занимаясь этой работой, Василий Петрович, конечно, не мог и
предполагать, что вскоре, в мае 1945 года, он окажется на посту пер-
вого послевоенного резидента советской внешней разведки в Хель-
синки. Работа Василия Петровича в этой стране была интересной
и масштабной и внесла свою лепту в становление добрососедских от-
ношений Советского Союза и Финляндии.
Свою закордонную работу В.П. Рощин закончил на посту рези-
дента в Берлине в 1948-1950 годах. Проработав несколько лет в цент-
ральном аппарате, он вышел на пенсию. Скончался В.П. Рощин в
1988 году.
Василий Петрович Рощин относится к плеяде славных ветеранов
внешней разведки, верой и правдой служивших Родине. Он был ис-
кренним патриотом своей страны и народа. Нелегкий труд разведчи-
ка был отмечен высокими государственными наградами.
В последние годы жизни Василий Петрович много писал о тех
исторических событиях, свидетелем или участником которых он был.
Он оставил большое количество рукописей, которые могут расска-
зать последующим поколениям о нелегком труде сотрудников внеш-
ней разведки.
25
Австрия накануне аншлюса
Австрия первой в Европе стала жертвой гитлеровской агрессии.
Германский милитаризм, обрядившись в тогу национал-социализма,
отрабатывал на этой стране тактику будущих действий: выяснял, на-
сколько эффективна будет роль профашистских сил - «пятых ко-
лонн» в государстве - жертве агрессора; какова будет реакция веду-
щих западных стран Европы. Гитлеру было еще не совсем ясно,
сумеет ли он сыграть на их ненависти к коммунизму и преодолеть
тенденции к совместному отпору агрессии. События в Австрии долж-
ны были прояснить многое.
Советское руководство тоже хотело знать, на какие силы оно мог-
ло рассчитывать, выступая с инициативой коллективного отпора гит-
леровской агрессии. Разведывательная работа в Австрии в этом на-
правлении имела немалое значение.
После прихода в Германии к власти национал-социалистов внутри-
политическая обстановка в Австрии заметно осложнилась. Гитлер при-
ступил к подготовке присоединения Австрии путем насаждения в
центральные органы государственного управления страны членов
австрийской фашистской партии, насчитывавшей в то время около
300 тыс. человек.
Австрийский канцлер Э. Дольфус, убитый фашистами, а затем
его преемник К. фон Шушниг делали многое, чтобы сохранить неза-
висимость страны. Осуществлению намерений Гитлера в отношении
Австрии первоначально оказывал сопротивление и дуче Италии
Муссолини, у которого были свои планы в отношении этой страны.
По данным разведки, Муссолини опирался на князя Штаремберга,
руководителя австрийской военизированной организации хеймвер.
В 1932-1933 годах князь получил от Муссолини по скрытым кана-
лам 3 млн австрийских шиллингов. Официально же дуче наградил
Штаремберга орденом «за особые заслуги в деле укрепления итало-
австрийских дружественных отношений».
264
Информационные возможности венской резидентуры в начале
30-х годов вызывали беспокойство Москвы. Выезжавший в 1933 году
в Вену по заданию Центра опытный сотрудник Карл Иванович Сил-
ли докладывал в Москву: «Скажу прямо, что наши возможности
здесь довольно ограниченны. Надо предварительно проделать боль-
шую работу, приобрести новые источники и старую сеть поставить
также на другие рельсы». Однако сделать это сразу не удалось.
Наиболее активно в этот период действовала группа Г-246. Под
этим кодом скрывался ценный источник резидентуры Франц Талер.
Вступив по рекомендации резидентуры в венскую организацию на-
ционал-социалистской партии Германии, Талер приобрел там вес и
завел связи в австрийских министерствах иностранных и внутренних
дел, в Главной дирекции по охране общественного порядка ведомства
федерального канцлера Австрии. Ему удалось создать сеть источни-
ков, от которых поступала обильная информация по внутриполити-
ческому положению в стране.
За свою пронацистскую деятельность Ф. Талер преследовался
австрийскими властями и весной 1934 года был вынужден бежать в
Мюнхен, где нацисты доверили ему возглавить бюро своей разведки
на Австрию. В связи с бегством Талер поручил руководство создан-
ной им в Австрии сетью источников своему помощнику «Мейснеру».
В 1933-1935 годах группа Талера - «Мейснера» добывала цен-
ную документальную информацию: переписку МИД Австрии со сво-
ими посольствами, циркуляры Главной дирекции общественной без-
опасности, материалы австрийского разведывательного бюро.
Резидентура располагала и другими полезными источниками ин-
формации. Однако в целом ее деятельность не удовлетворяла Центр,
и в период до 1935 года в Вене сменилось несколько резидентов.
Заметное улучшение в работе наступило после того, как в мае
1935 года на пост резидента в Вену из Берлина был направлен опыт-
ный разведчик Василий Петрович Рощин. В берлинской резидентуре
в течение трех лет он прошел отличную школу и хорошо знал герман-
ские дела.
К этому времени характер отношений между Австрией и Герма-
нией претерпел изменения. В 1935-1936 годах режим Муссолини
основательно увяз в военных авантюрах в Эфиопии и Испании и не
имел возможности уделять прежнее внимание австрийским делам.
Гитлер не преминул этим воспользоваться и стал форсировать собы-
тия. Он оказал грубое давление на канцлера Шушнига, требуя амни-
стии группе арестованных австрийских нацистов, предоставления им
свободы действий в стране, а также назначения членов этой партии
на посты министра внутренних дел и военного министра. Последова-
ла отставка «проитальянца» Штаремберга с поста вице-канцлера.
Резидент внешней разведки в Вене информировал Москву: «Уход
Штаремберга в 1936 году с политической арены произошел с согла-
265
сия Муссолини, которому не оставалось другого выхода. Оба руко-
водителя подписали специальное соглашение, согласно которому
итальянский диктатор обязался не препятствовать связям между Гер-
манией и Австрией».
Резидентура предупреждала Центр: «Какое направление примут
дальнейшие события, сейчас сказать со всей определенностью за-
труднительно. Но в любом случае оккупация Австрии не исключает-
ся. Нашему аппарату нужно заблаговременно подготовиться к подоб-
ному развитию событий, чтобы наши интересы и позиции в этой
стране не пострадали. Целый ряд наших помощников необходимо
переключить на нелегальную связь. Нужны разведчики-нелегалы,
хотя бы один».
По прибытии в Вену Рощин прежде всего установил связь с груп-
пой «Мейснера». В 1935 году в работе с «Мейснером» произошел
провал, который, однако, не отразился на работе его группы. Резиден-
ту пришлось установить контакт с заменившим «Мейснера» «Пете-
ром», который тут же передал пачку разведывательных материалов,
скопившихся за время вынужденного перерыва в связи. Работа этой
группы активно продолжалась вплоть до аншлюса Австрии к Герма-
нии в 1938 году.
Одновременно для решения новых задач резидентуре требова-
лось расширить сеть ценных источников информации, и она с этим
в целом успешно справилась. За три года в Вене был привлечен к со-
трудничеству ряд новых помощников, среди которых трое располага-
ли возможностями для получения информации непосредственно из
Главной дирекции по охране общественной безопасности и из поли-
цейских органов. С их помощью резидентура регулярно знакомилась
с положением в стране и ситуацией в национал-социалистском дви-
жении.
Венская резидентура получила доступ и к военно-промышлен-
ной информации. С помощью агента «Юлии» удавалось получать
стенографические отчеты об испытаниях новейших типов самолетов
известной фирмы «Юнкере». Эти сведения имели особую важность
для армии и оборонной промышленности.
Благодаря оперативно грамотно построенной разведывательной
работе приготовления немцев в отношении Австрии не были тайной
для советской разведки. Еще в апреле 1936 года был получен доку-
мент одной из австрийских спецслужб о подготовке Германии к за-
хвату Австрии. В дальнейшем эти сведения подтвердились из других
источников. Поступала также информация о военных приготовлени-
ях немцев на границе с Австрией.
Вести более широкую разведывательную работу мешало отсутст-
вие опытных разведчиков. В 1937 году Рощин докладывал в Центр,
что работает практически один, а просьбы о присылке еще работни-
ков остаются без ответа. Куратор венской резидентуры в централь-
266
ном аппарате разведки Мнацаканов не оставил без внимания обраще-
ние резидента. В рапорте на имя заместителя начальника разведки
Шпигельгласа от 25 июня 1937 г. он доложил: «Рощин один связан со
всей сетью резидентуры, ежедневно проводит но пять и более встреч
с агентами...»
В ответ руководство разведки предложило резидентуре поддер-
живать связи только с пятью агентами, временно законсервировав
остальных. С позиции сегодняшнего дня такое указание выглядит по
меньшей мере странным. Но тогда волна репрессий накрыла совет-
скую разведку, не хватало опытных кадров.
В феврале 1938 года Рощин был отозван в Москву и выехал из
Вены, не дождавшись замены. В резидентуре остался только шифро-
вальщик - Алиса.
12 марта 1938 г. войска вермахта по приказанию Гитлера перешли
австрийскую границу, осуществив мечту фюрера о «воссоединении»
немецкого и австрийского народов.
После аншлюса Алисе было дано задание уничтожить документы
резидентуры. 26 марта 1938 г. ее предупредили о возможном закры-
тии в скором времени посольства СССР в Вене. 19 мая 1938 г. Алиса
уничтожила код и шифры и выехала в Москву. Сложный, насыщен-
ный острыми событиями период в жизни венской резидентуры был
прерван.
Разведывательная деятельность в Вене замерла на несколько лет
и возобновилась только в октябре 1940 года, после открытия генкон-
сульства. Под прикрытие должностей советского учреждения выеха-
ли выпускники разведшколы И.М. Спичкин (резидент) и Буянов.
Время торопило, и начальство требовало не терять ни минуты, быст-
рее включиться в работу. В конце ноября Спичкин доложил в Центр,
что освоился с обстановкой и резидентура готова приступить в пол-
ном объеме к оперативной работе.
Примерно с этого же момента австрийские спецслужбы взяли
обоих разведчиков под плотное наблюдение. Это могло объясняться
как обычной проверкой вновь прибывших дипломатов, так и про-
махами недостаточно опытных людей, например их повышенной
активностью или невольно проявленным умением обнаруживать
слежку.
Начальник разведки распорядился направить задание венской
резидентуре, считая, что период адаптации разведчиками в основном
пройден. «Вашими ближайшими задачами, - говорилось в директи-
ве Центра, - являются восстановление связей с законсервированной
в Австрии и выведенной из СССР агентурой; создание нелегальных
групп во главе с наиболее ценными агентами - Г-58 и «Иоганном»,
имеющими прямую радиосвязь с Москвой через радиста «Альберта»;
приобретение новой агентуры; проникновение в немецкие политиче-
ские и разведывательные центры».
267
М.И. Спичкин активно принялся за выполнение директивы.
Однако работал он не всегда профессионально, допускал досадные
промахи. Уже в марте Центр направил ему ряд критических заме-
чаний.
Начальник разведки доложил наркому госбезопасности Мерку-
лову, что резидент в Вене - молодой сотрудник, не имеющий опыта
практической работы. Его помощник Буянов фактически не владеет
немецким языком. Для выполнения поставленных перед резиденту-
рой задач необходимо послать в Вену еще одного, хорошо подготов-
ленного сотрудника.
Вместо этого перед Спичкиным были поставлены дополнитель-
ные задачи: освещение обстановки в Германии и ее политики путем
проникновения в общегерманские центры в Вене и их филиалы в
провинции. Люди для этого найдутся, считал Центр. В стране суще-
ствуют революционные традиции, сепаратистское движение славян-
ского населения, особенно чехов, симпатизирующих России, оппози-
ционные группировки в самой национал-социалистской партии, силь-
ны позиции католической церкви. Забыв о том, что Спичкин является
молодым и неопытным работником, Центр предложил ему возобно-
вить старые связи, многие из которых были уже «подсвечены» или не
подтверждали более своего желания продолжать работу. А новые свя-
зи были еще не проверены.
Не имея достаточных сил и возможностей, разведчик, между тем,
не отказывался от выполнения все более сложных заданий.
Наряду с решением оперативных вопросов австрийский резидент
все чаще получал тревожную информацию о готовящемся нападении
Германии на СССР. После беседы с одним из источников он доложил
в Москву в начале мая 1941 года: «Продолжается интенсивная подго-
товка австрийской армии, а также населения к войне против СССР.
Профессура венских университетов считает, что поход против Рос-
сии будет таким же легким, как и предшествующие победы герман-
ской армии. В тех же кругах полагают, что советское правительство
якобы расколото по вопросу отношений с Германией. Между Герма-
нией и Турцией, как считают в Вене, достигнуто соглашение за счет
передачи в будущем ей Кавказа. В стране наблюдается большой спрос
на лиц, знающих русский язык. В армию мобилизуют владеющих
русским, украинским и белорусским языками».
Нарком Меркулов, прочитав сообщение Спичкина, написал резо-
люцию: «Пусть Спичкин болтовней не занимается». На основе этой
резолюции 7 мая в Вену ушло распоряжение: «К передаче информа-
ции относитесь серьезнее. Болтовню о внутренних делах СССР не
направляйте».
Как обернулись дела для М.И. Спичкина, видно из неотправлен-
ного письма Меркулова заместителю наркома иностранных дел Вы-
шинскому:
268
«19 июня 1941 г. в 18 часов в Вене был задержан и доставлен в
гестапо вице-консул СССР Спичкин Игорь Михайлович при выходе
из кафе после свидания с агентом - частным детективом. Компроме-
тирующих материалов при Спичкине не было. Находившиеся у него
справки на двух шуцбундовцев и украинца, ведущего враждебную
СССР пропаганду, были просмотрены и возвращены Спичкину».
В.П. Рощин, куратор венской резидентуры в центральном аппа-
рате разведки, на проекте сообщения записал: «На подпись руковод-
ству не доложено ввиду начала войны».
26
На западных рубежах Отчизны
Работа в Прибалтике оставалась важным направлением деятель-
ности внешней разведки в предвоенный период.
Вплоть до 1932 года основные задачи сотрудников разведки в
Прибалтийских государствах были связаны с противодействием по-
литике их правящих кругов по организации «санитарного кордона»
на границах с СССР, а также подрывной работе белоэмигрантских
центров в этих странах.
Новые акценты пришлось расставить в связи с приходом к власти
Гитлера.
В директиве Центра в резидентуры в странах Балтии на 1933 год
особо подчеркивалось, что «необходимо углубить работу по освеще-
нию деятельности немцев, а именно: а) следить за германской поли-
тикой в Прибалтике, и в особенности в Эстонии, б) выявлять работу
немецких нацистов по созданию местных фашистских организаций и
каналы их связей, в) освещать влияние Германии на внешнюю и внут-
реннюю политику Прибалтийских государств и их связи с герман-
скими нацистами».
В Прибалтийских странах проходили начальную школу опера-
тивной работы многие будущие известные разведчики.
«Легальную» резидентуру в Эстонии в 1932-1934 годах возглав-
лял Д.Г. Федичкин, который имел на связи агентуру из местных нем-
цев, в том числе из организации «Балтийское братство». Вместе с ним
в качестве оперативного сотрудника работал В.В. Рябов, ставший
впоследствии одним из руководителей научнотехнической разведки.
В 1935-1936 годах резидентуру возглавлял И.А. Чичаев, а с 1937 по
1940 год - С.И. Ермаков.
Рижской резидентуре в деятельности внешней разведки Совет-
ского Союза отводилась особая роль, поскольку там находились цен-
тры иностранных разведок, работавших по Прибалтике, и наиболее
270
активные группировки белоэмигрантов. Кроме того, через Ригу на-
правлялась в то время диппочта из СССР в страны Западной Европы
и в Америку В Риге происходили встречи с агентурой, приезжавшей
в Латвию из соседних стран. Резидентом «легальной» резидентуры
в Латвии с 1938 по 1940 год был И.А. Чичаев. Вместе с ним работали
разведчики Е.И. Кравцов, сначала как сотрудник консульского отде-
ла полпредства в Риге, а затем как консул в Либаве, и Николай Лы-
сенков, как корреспондент ТАСС в Латвии. Впоследствии Чичаев,
Кравцов и Лысенков стали известными в разведке людьми, занимали
ответственные посты в Центре, руководили резидентурами. Их име-
на вошли в славную летопись истории внешней разведки. Прибалти-
ка для них была боевым крещением.
До И.А. Чичаева резидентом в Латвии с мая 1935 года по август
1937 года работал С.А. Родителев, затем с февраля 1938 года он под
фамилией Глебов возглавлял Ковенскую резидентуру.
Активно действовали в Прибалтике наши нелегальные группы,
которые возглавлял опытный советский разведчик-нелегал Р. Бирк,
переброшенный туда специально из Берлина.
Сообщения Бирка имели ту ценность, что они как бы в разрезе
показывали настроения различных групп населения - как пронемец-
кие, так и просоветские. Это позволяло руководству СССР прово-
дить в отношении этих стран более взвешенную политику, опираясь
на антинемецкие настроения и опасения территориальных захватов
со стороны Германии, и предложить правительствам этих стран обо-
ронительные соглашения.
Как и предвидела внешняя разведка, Берлин сделал ставку на ис-
пользование в своих интересах влиятельной немецкой общины в
Прибалтике. Еще в то время, когда этот район был частью Россий-
ской империи, прибалтийские немцы являлись крупнейшими про-
мышленниками и, как правило, численно превосходили русских сре-
ди местного чиновничества. В Мемельском крае и некоторых других
районах компактного проживания немцев сторонники Гитлера еще
до его прихода к власти создавали фашистские организации и высту-
пали с требованиями переориентации Прибалтийских государств на
Германию. Под давлением Берлина и «пятой колонны» руководители
Литвы в конечном счете пошли на передачу Германии Мемеля (в на-
стоящее время Клайпеда).
Процесс нацификации немецкого населения стран Балтии сопро-
вождался насаждением фашистской идеологии и среди коренных
жителей. Этому способствовали широкий размах националистиче-
ской и антисоветской пропаганды в Латвии, Литве и Эстонии после
выхода из состава России, ограничение демократических свобод и
явная тяга правящих кругов к совершению государственных пере-
воротов правого толка, а также наличие благоприятной социально-
экономической базы. В частности, с отпочкованием от России прибал-
271
ты не смогли приспособить свою промышленность к изменившимся
условиям и выйти на новые рынки сбыта (к 1940 г. промышленное
производство не достигло объема 1913 г., за исключением Литвы, где,
однако, исходный уровень был весьма низким). Армию безработных
и люмпенов увеличивало и глубокое расслоение крестьянства.
В итоге для экстремизма в Прибалтийских странах имелась пита-
тельная среда, в которой стали возникать организации профашист-
ского толка. В Эстонии, например, активизировались местные фаши-
сты - вапсы (члены «Эстонского союза освободительной борьбы»).
В спецсообщении из таллиннской резидентуры в Центр в августе
1933 года указывалось, что «фашистские настроения зашли так дале-
ко, что правительство Эстонии решило ввести военное положение
и закрыть некоторые фашистские организации». Но сам характер
существовавших в этих странах реакционных режимов и давление
Германии быстро сводили на нет подобные ограничительные попыт-
ки. Берлин просто принимал меры экономического воздействия,
пользуясь своим положением одного из главных торговых партнеров
прибалтов, вынуждая их идти на уступки. К тому же во второй поло-
вине 30-х годов Германия вытеснила Англию с ведущих позиций на
прибалтийском рынке.
По данным разведки, непосредственной разработкой акций по-
литического влияния на правящие круги стран Балтии занимался
специальный разведывательный центр военной разведки - абвера -
в Кёнигсберге. Немцы подталкивали прибалтов на путь так называе-
мого нейтралитета, за внешне благопристойной формулой которого
скрывался отказ от сближения с Советским Союзом, активно высту-
павшим в то время за создание системы коллективной безопасности
с целью обуздания экспансионистских устремлений Гитлера.
В связи с этим в Москве в целом с одобрением восприняли уси-
лия Прибалтийских стран, направленные на образование Балтий-
ской Антанты в сентябре 1934 года. Накануне заключения этими
странами соглашения НКИД СССР в директиве загранпредстави-
тельствам указал, что «в нынешней международной обстановке мы
относимся положительно к соглашению Латвии, Литвы и Эстонии,
полагая, что его положительные стороны перевешивают отрицатель-
ные». В Советском Союзе надеялись на усиление в странах Балтии
позиций тех представителей политических, военных и экономиче-
ских кругов, которые видели угрозу германской агрессии и высказы-
вались за организацию отпора агрессору.
Однако были настораживающие моменты. Балтийская Антанта
могла быть использована Западом, прежде всего Германией, против
Советского Союза.
Безусловно, руководители Литвы, Латвии и Эстонии отдавали
себе отчет в опасности той игры, которую вели: она могла при вести
к оккупации их стран немцами, как это случилось в Чехословакии.
272
Однако они рассчитывали, что им удастся договориться с немцами за
счет Советского Союза и стать их союзниками, и были готовы дать
свое согласие, если Берлин потребует пропустить германские войска
через территорию Прибалтики для вторжения в СССР.
Резидентура в Риге информировала Центр об активных попыт-
ках германофильских кругов Латвии при участии президента Ульма-
ниса на секретных переговорах получить согласие Гитлера на уста-
новление союзнических отношений. В свою очередь, немцы делали
упор на усиление экономической зависимости Латвии от Германии,
чтобы подключить промышленость республики и ее сельское хозяй-
ство к обслуживанию нужд вермахта. Резидентура в Таллинне, отме-
чая сдвиг эстонской внешней политики в сторону Германии, фикси-
ровала, что Германия рассматривает сланцевую промышленность
Эстонии в качестве базы горюче-смазочных материалов для авиации
и мотомеханизированных частей.
Берлин своей политикой подталкивал прибалтийских нацио-
налистов к амбициозным замыслам. Например, по данным разведки,
лидеры «Эстонского союза освободительной борьбы» (вапсы) имели
намерение создать самостоятельное угро-финское государство в со-
ставе Эстонии, Финляндии и советской Карелии, а также территории
Ингерманландии - северной части Латвии и части Ленинградской
области. Вапсы предложили немцам в ходе реализации их оккупаци-
онных планов провести выселение латышей и литовцев как принад-
лежащих к славянской группе народов. Таков был один из планов
превращения Прибалтики в антисоветский плацдарм. Ему не сужде-
но было сбыться, так как германская разведка посчитала, что этот
проект не сообразуется с собственными интересами Германии в При-
балтике. Германская разведка опасалась, что хотя «вапсы по своей
идеологии близки к нам, однако нет гарантии, что, придя к власти
в Эстонии, они будут неуклонно за нами следовать. Кроме того, под-
держка Германией вапсов развязала бы руки латвийским перкокру-
стовцам («Перкокруст» - националистическая организация, создана
в 1931 году. - Авт.), вызвала бы обострение отношений между Эсто-
нией и Латвией, что не в интересах Германии».
В ходе подготовки к нападению на СССР гитлеровцы расширяли
сотрудничество с прибалтами по военной линии. Разрабатывались
планы ведения совместных боевых действий против Советского Со-
юза. Были налажены также контакты между спецслужбами, которые
немцы активно использовали для сбора военной, экономической и
иной разведывательной информации о будущем театре военных дей-
ствий на советской территории.
Все это не ускользало от внимания советской внешней разведки
и докладывалось руководству страны.
Был приобретен ценный источник «Печатник», от которого нача-
ла регулярно поступать информация о деятельности кёнигсбергского
273
центра абвера. В дальнейшем «Печатник» получил задание на выезд
в Берлин, где он также добывал важные сведения о деятельности не-
мецкой разведки.
Не прошло для нашей разведки незамеченным и усиление во вто-
рой половине 30-х годов антигерманских настроений в Прибалтике.
Недовольство вызывала как бесцеремонность немцев в обращении
с прибалтийскими государствами и их населением, так и проповедь
необходимости расширения «жизненного пространства» для Германии.
Подобные же наблюдения делали аккредитованные в странах
Балтии иностранные представители. Например, в секретном докладе
чехословацкого посла в Риге в свой МИД, текст которого был полу-
чен резидентурой, подчеркивалось: «Наиболее многочисленный слой
Латвии - крестьянство - страшится СССР меньше, чем власти баро-
нов. Интеллигенция и лица свободных профессий согласны полно-
стью с настроениями и взглядами крестьянских слоев... Правительст-
во, вероятнее всего, пошло бы вместе с армией и аграрниками против
немцев.
Эстония проявляет резко выраженные антирусские настроения.
В случае войны она, однако, скорее всего все же встала бы на сторону
России.
Литва до сих пор играла на двух струнах - немецкой и русской.
Литва также решила бы в пользу России».
С учетом этой эволюции настроений в Прибалтике разведка вно-
сила предложения руководству СССР, направленные на нормализа-
цию отношений со странами Балтии. Так, в одной из докладных запи-
сок на имя Сталина было предложено, в частности, в интересах
расширения сотрудничества с Прибалтикой увеличить импорт эстон-
ской сельскохозяйственной продукции и экспорт бензина в Эстонию,
открыть в Таллинне отделение Госбанка СССР, издавать в респуб-
лике коммерческий печатный орган. В отношении Латвии наряду с со-
ображениями о развитии на взаимовыгодной основе торговых связей
содержались предложения об открытии советских консульств в неко-
торых городах, создании отделения «Интуриста» в Риге для его рабо-
ты во всех Прибалтийских государствах. По рекомендациям рижской
резидентуры в Москве был оказан теплый прием министру иностран-
ных дел Латвии Мунтерсу (1937 г.), несмотря на его прогерманские
настроения. Посольство Финляндии в Риге в отчете в свой МИД сле-
дующим образом оценило его поездку: «Вместо 3-4 дней визит про-
должался 10 дней. Знаки внимания к министру были необычайно
велики. Сам Сталин на завтраке у Молотова более часа говорил
с Мунтерсом. Последний сообщил нам, что разговаривал со Стали-
ным не о внешней политике, а о положении в Латвии. Причем Сталин
спросил, что думают в Латвии о помещиках - немецких баронах?»
В мае 1940 года резидент в Латвии И.А. Чичаев, сотрудник рези-
дентуры Е.И. Кравцов и резидент в Эстонии С.И. Ермаков были вы-
274
званы в Москву. Им неожиданно поручили лично доложить Сталину
о положении в Прибалтике, настроениях населения. Они почувство-
вали, что руководство СССР стоит на пороге принятия важных реше-
ний относительно событий в регионе.
Захват Польши германскими войсками усилил опасность ис-
пользования агрессором Прибалтики как плацдарма для нападения
на СССР. Быстрый крах Польши наглядно показал, что малые стра-
ны, расположенные на западных границах Советского Союза, не в со-
стоянии собственными силами оказать сопротивление фашистской
Германии.
Учитывая стратегическое значение прибалтийского направления
для безопасности СССР, советское правительство осенью 1939 года
предложило правительствам Эстонии, Латвии и Литвы заключить
договоры о взаимопомощи. В результате последовавших переговоров
такие договоры были заключены. Согласно их условиям, Советский
Союз получил право содержать на территории Эстонии, Латвии и Лит-
вы некоторое количество войск и создавать в определенных пунктах
военно-морские базы и аэродромы. Советско-литовский договор
предусматривал, кроме того, совместную защиту литовской границы.
Вместе с тем сохранилось много свидетельств того, что прави-
тельства Латвии, Эстонии и Литвы стали нарушать свои обязательст-
ва по договорам с Советским Союзом, затягивая переговоры о сроках
ввода советских войск на территорию Прибалтийских стран, создава-
ли препятствия для их размещения там, не пресекали провокации
местных фашистов против советских граждан и учреждений.
Зимой 1939/40 года враждебная Советскому Союзу деятельность
фашистских сил в Прибалтийских странах усилилась в связи с тем,
что Англия и Франция, несмотря на войну с Германией, решили вме-
шаться на стороне Финляндии в советско-финский военный кон-
фликт и в этих целях направить англо-французский экспедиционный
корпус в Финляндию. Полагая, что дело идет к общей войне всего
капиталистического мира против СССР, правительства Прибалтий-
ских государств активно готовились принять в ней участие. Одновре-
менно с военной подготовкой шла обработка общественного мнения.
Активизировала свою деятельность Балтийская Антанта. Она была
превращена в антисоветский военный союз Литвы, Латвии и Эсто-
нии. К латвийско-эстонскому военному союзу, заключенному еще
в 1923 году, теперь присоединилась и Литва. О военном сотрудниче-
стве Прибалтийских государств, направленном против СССР, свиде-
тельствовали и другие факты, в частности установление более тесных
связей между штабами их армий.
Особенно обострилось положение в Прибалтике к лету 1940 года.
Опьяненные быстрыми победами на Западе, гитлеровцы снова стали
обращать свои взоры на Прибалтийские страны. Как стало известно
нашей разведке, латвийский посланник в Берлине Криевинь в своих
275
донесениях от 27 и 29 мая 1940 г. сообщал, что в Германии получили
распространение карты «новой Европы», на которых государства
Балтии включены в состав гитлеровского Рейха.
Внешняя разведка располагала также данными о том, что герман-
ские разведывательные органы интенсивно забрасывали в Литву,
Латвию и Эстонию свою агентуру со шпионскими и диверсионными
заданиями, а также направляли эмиссаров с целью создания повстан-
ческих и диверсионных организаций из местных националистов.
Немцы серьезно готовились к захвату Прибалтики и войне с Со-
ветским Союзом. Основными кадрами создававшихся германской
разведкой антисоветских формирований были члены националисти-
ческих партий и организаций: «Шаулю саюнга» и «Яунои Лиетува»
в Литве; «Крестьянская партия», «Айзсарги» и «Перкокруст» в Лат-
вии; «Изамаалиит», «Кайтселиит» и «Вабс» в Эстонии.
В таких условиях правящие круги Литвы во главе со Сметоной,
Латвии во главе с Ульманисом и Эстонии во главе с Пятсом все более
открыто становились на путь сотрудничества с гитлеровцами. При
этом допускались грубые нарушения договоров о взаимопомощи с
СССР. Литовское правительство пошло на оказание содействия спец-
службам гитлеровской Германии в переброске агентуры на нашу тер-
риторию. Как явствует из сообщения НКИД СССР от 30 мая 1940 г.,
бесцеремонная антисоветская деятельность прибалтийских властей
дошла до организации похищения советских военнослужащих, кото-
рые подвергались истязаниям, а некоторые были убиты. Проводи-
лись провокационные военные учения вблизи военных объектов и
мест расквартирования войск Красной Армии.
Угроза германской агрессии в Прибалтике была реальной. При-
меры Австрии и Чехословакии подтверждали это. Ведь там тоже все
начиналось с активизации деятельности местных фашистов. Совет-
ское правительство поставило перед правительствами Литвы, Латвии
и Эстонии вопрос об удалении из их состава лиц, открыто сотрудни-
чающих с фашистской Германией, и о сформировании правительств,
которые были бы готовы обеспечить честное проведение в жизнь до-
говоров о взаимопомощи, подписанных этими странами с Советским
Союзом.
Перед лицом надвигающейся угрозы немецкой агрессии в соот-
ветствии с договорами о взаимопомощи части Красной Армии вошли
на территории Прибалтийских стран. Вступление советских войск
изменило соотношение политических сил в Прибалтийских странах
и привело к восстановлению в них советской власти и воссоедине-
нию с СССР. Это был болезненный процесс. Он проходил не без дав-
ления со стороны СССР и сопровождался острой политической
борьбой, необоснованными массовыми репрессиями и высылками
части населения этих стран в отдаленные и малонаселенные районы
Советского Союза.
276
Такова была обстановка, в которой приходилось в тот период ра-
ботать в Прибалтийских странах внешней разведке. Главным направ-
лением ее деятельности оставалось разоблачение профашистских
сил, ведущих подрывную деятельность, чреватую опасными послед-
ствиями - вооруженным вмешательством фашистской Германии.
В октябре 1940 года разведка доложила руководству страны о но-
вой активизации «Эстонского союза освободительной борьбы». По
полученным разведкой данным, их лидеры обратились за помощью
к германскому правительству в реализации своих планов создания
на чисто расистской основе «угро-финского государства».
Один из его лидеров, Генрих Ланг, предложил немцам услуги сво-
ей организации в «создании антисоветской молодежной организации
численностью до 60 тыс. человек». Для практического решения этого
вопроса он встречался в Таллинне с представителем гестапо в герман-
ском посольстве в Эстонии Кубицем. Внешняя разведка получила об
этой встрече подробную информацию.
После вступления Красной Армии в Эстонию в июне 1940 года
резидент С.И. Ермаков телеграфировал в Центр, что ему удалось
приобрести ценного источника в местных спецслужбах. В Москве за-
меститель начальника разведки П.А. Судоплатов написал на теле-
грамме: «Пусть расскажет о совместной работе с немцами против
СССР, об агентуре, переброшенной на нашу территорию».
Через несколько дней С.И. Ермаков доложил в Центр: «Добыл
материалы эстонской полиции: 1) списки агентуры немецкой, ита-
льянской, французской и английской, 2) лиц, перешедших из СССР
в Эстонию и направленных обратно в Союз, 3) польских офицеров,
находящихся здесь».
Работа советской внешней разведки шла под знаком нарастания
военной угрозы, неминуемой агрессии Гитлера против СССР. Усилия
советских разведчиков, безусловно, способствовали тому, что в пер-
вые же дни войны в Латвии, Литве и Эстонии были подготовлены
условия для разведывательной деятельности и партизанской борьбы
в случае немецкой оккупации. Результаты этой работы стали очевид-
ными в годы Отечественной войны, когда в Прибалтике начали дей-
ствовать десятки антифашистских подпольных групп из латышей,
эстонцев и литовцев.
Литва, Латвия и Эстония, таким образом, внесли посильный
вклад в спасение мира от «коричневой чумы». В этом есть и опреде-
ленная заслуга работавших в предвоенные годы в Прибалтике раз-
ведчиков.
Т1
В Литве накануне войны
Поздно вечером поезд, в котором находился резидент Роман
(С.А. Родителев), пересек латвийско-литовскую границу. Погранич-
ники неторопливо проверили его паспорт, въездную визу, лениво гля-
нули на два потрепанных чемодана, козырнули и двинулись к сосед-
нему купе, где беззаботно резались в карты молодые немецкие
туристы. Через несколько часов Роман ступит на перрон Ковенского
вокзала, чем ознаменует очередной этап своей карьеры. «Третий ино-
странный язык за последние три года, - удрученно подумал резидент. -
Снова зубрежка за счет сна...»
В 20-30-е годы страны Прибалтики воспринимались в мировой
политике как восточноевропейское захолустье. Интерес к Литве,
Латвии и Эстонии пробуждался только тогда, когда из-за очередных
геополитических подвижек «первостепенные державы» начинали
выяснять отношения, перераспределять сферы влияния, рынки сбы-
та, прикидывать целесообразность тех или иных военно-политиче-
ских союзов. Судьбы войны и ми^а решались в Москве и Лондоне,
Париже и Берлине, Токио и Нью-Йорке, и в этом постоянно меняю-
щемся раскладе сил нелегко было выжить, уцелеть, сберечь хрупкие
ростки государственности.
Лишь отдаленно можно себе представить эмоции резидента Ро-
мана, которому после ряда лет работы в Риге и Ревеле короткой без-
апелляционной шифровкой из Центра приказали перебираться к но-
вому месту работы - во «временную литовскую столицу» Ковно
(Вильно в 1920 г. был захвачен белополяками).
Ковенская резидентура, «личный состав» которой никогда не пре-
вышал одного-двух оперработников, «освещала» Польшу, Германию
и, по мере возможности, Скандинавские страны. Работа этой точки
имела вспомогательный характер, и информация, направляемая из
нее в Москву, редко докладывалась советскому руководству, тем бо-
278
лее Сталину. Даже по «модной» в те времена «бело-монархической»
и «троцкистской» тематике отличиться было непросто. Местные ох-
ранки Прибалтийских государств имели строжайшее указание своего
начальства: никоим образом не допускать активных действий каких-
либо эмигрантских организаций против Советского Союза. Болтов-
ней теоретического характера пусть балуются, но не более того. Од-
нако это далеко не всегда удавалось, и белоэмигрантские организации
искали любую возможность, чтобы использовать территорию При-
балтийских стран для работы против Советского Союза, при этом
они тщательно маскировали свою деятельность, и работать по ним
было нелегко.
Поглядывая в окно пульмановского вагона и неторопливо вдыхая
табачный дым, Роман постарался перевести мысли в спокойное ру-
сло. Он размышлял о неотложных задачах своей работы в Литве и все
больше склонялся к тому, что его предшественники уделяли мало
внимания Восточной Пруссии - германскому форпосту на Востоке.
Роман хорошо знал оперативные материалы, поступавшие в Центр из
Литвы до его назначения сюда: Кёнигсберг и восточнопрусские дела
упоминались в них крайне скудно, главным образом в связи с германо-
литовскими трениями из-за Мемельского края. Конечно, там глубоко
«пахал» Разведупр Красной Армии, но, наверное, и для политиче-
ской разведки найдется в Восточной Пруссии свой «информацион-
ный угол». Тем более, что тревожные ориентировки о необходимости
«активизации усилий по фашистской Германии» приходили в при-
балтийские резидентуры все чаще.
Уже в 1934 году резидентуры в Ковно, Риге и Ревеле получили
циркуляр следующего содержания: «По проверенным данным, Герма-
ния, упорно готовясь к войне с Советским Союзом, развивает разведы-
вательную деятельность против нас через Прибалтийские государства.
Их агентура ориентирована на получение сведений о мобилизацион-
ном плане Красной Армии, а также выявление состава резидентур
НКВД и Разведупра. Эти задачи немцы считают ударными. Для их
осуществления в Прибалтику направлены опытные эмиссары. Вам
необходимо принять контрмеры, организовать и наладить оператив-
ную работу по немецким колониям, вербуя в них надежных источни-
ков для противодействия разведывательношпионской активности
национал-социалистов. По имеющимся у нас документальным мате-
риалам, в странах Прибалтики немцы располагают следующими
людьми, расшифровкой и разработкой которых срочно займитесь».
По Литве в указанный список было включено около двух десят-
ков агентов. Среди них:
«Форнер - старший чиновник германского посольства в Ковно.
Руководитель немецкой разведки в Литве. До войны 1914 года слу-
жил консулом в Киеве. В 1926 году работал в германском консульст-
ве в Москве. Предположительно, его агентурный № 2080».
279
В разведывательный аппарат Германии в Литве, который нацисты
наверняка прибрали к рукам в 1933 году, входили также:
«№ 2082. Резидент разведки Кёнигсбергского военного округа
с 1929 года. Капитан запаса (очевидно, германской армии);
№ 2090. Специалист по животноводству, литовец, был завербован
в Кёнигсберге, куда приехал на ежегодную сельскохозяйственную
ярмарку Проживает в Ковно;
№ 2133. Агент Кёнигсбергского военного округа. Руководитель
литовского информационного отдела. Завербован между октябрем
1933-го - мартом 1934 года;
№ 2140. Журналист. Не исключено, что он - представитель кёниг-
сбергского отделения «Телеграфен унион» в Литве;
№ 2139. Будрис - литовский генеральный консул в Кёнигсберге.
После образования литовского государства был некоторое время на-
чальником политической полиций, затем - губернатором Мемель-
ской области. Характеристика немцев: “Пройдоха, требует жесткой
руки”».
Еще до прибытия Романа в Ковно его предшественник - Тер -
разобрался со списком и установил имена и адреса почти всех аген-
тов, работавших в традиционной для немцев «солидной» манере. Их
«операторами» были офицеры, прошедшие в свое время «школу»
Вальтера Николаи, прославленного обер-шпиона императора Виль-
гельма II. Начинал он, кстати, в Кёнигсберге. Однако в умиротворен-
но-патриархальной Литве, где иностранные разведки исподтишка
наблюдали друг за другом и неторопливо (никуда не денутся!) завла-
девали скудными государственными секретами с помощью продаж-
ных чиновников, появилась куда более агрессивная, чем абвер, спец-
служба Третьего рейха - СД. Литва стала одной из стран, где нацисты
с особой поспешностью создавали свою «пятую колонну». Под видом
дипломатов, торговых представителей, корреспондентов, туристов и
т.д. засылались сотрудники и агенты спецслужб, вокруг которых фор-
мировались бесчисленные цепи и цепочки «сподвижников», рассчи-
тывавших на свою долю от щедрот «тысячелетнего рейха».
Разобраться в хитросплетениях прибалтийской политики на-
цистской Германии и предстояло резиденту Роману, сотруднику раз-
ведки НКВД. В Прибалтике он работал под фамилией Глебов. В Мо-
скве знали, что Глебов - это Сергей Аркадьевич Родителев, 1903 года
рождения, выходец из калужских мещан. На работу в ВЧК он при-
шел по путевке комсомола в 19 лет. Нелегкая служба его проходила
в Белоруссии, Закавказье, потом в Москве. Уже опытным контр-
разведчиком его пригласили в ИНО ОГПУ и через полгода послали
в Ригу, где, приняв дела и агентуру, он долгое время работал один.
Похожая ситуация ожидала его затем в Ревеле (1937-1938 гг.) и в Ков-
но. Печатать служебные бумаги тоже приходилось самому - маши-
нистки не было.
280
В ковенских отчетах Романа, находившегося в 1938-1939 годах
«на передовой» в Литве, в многочисленных шифровках и «почтов-
ках» шаг за шагом отслежен процесс усиления германского присутст-
вия в регионе. Центр не ошибся, направив в Ковно самого подготов-
ленного из своих специалистов по прибалтийским проблемам. Будущая
агрессия против СССР не могла миновать наезженный путь вторже-
ний в Россию с запада. Советские лидеры, прежде всего, конечно,
Сталин, уделяли все больше внимания подозрительной возне Герма-
нии в этом опасном районе.
...Итак, в феврале 1938 года Роман прибыл в Ковно и без раскачки
взялся за дела, оставленные его предшественником Тером, отозван-
ным без объяснения причин в Москву. Обещания Центра «прислать
подмогу» Роману так и не были выполнены: в аппарате разведки шла
чудовищная по масштабам и формам чистка оперативных кадров.
Можно представить себе, с каким настроением ехал в Москву Роман
в мае того же года, получив неожиданный вызов «для консультаций».
Однако пронесло... Ему поручили подготовить аналитическую справ-
ку «О внутреннем и внешнем положении Литвы» и попутно «наме-
тить» перспективные задачи «по усилению разведработы по Герма-
нии, выявлению подлинного характера текущих литовско-германских
контактов и целей, которые ставят перед собой обе стороны». Справ-
ку изучил нарком внутренних дел Ежов, остался ею доволен и после
небольшой доработки направил в ЦК ВКП(б) за своей подписью.
9 июня 1938 г. нарком лично принял резидента, долго обсуждал с ним
литовские и германские дела. «Работай без ошибок, иначе ответишь
головой!» - таким было напутствие Ежова.
Через две недели (можно представить, какими тягостными они
были) Роману разрешили вернуться в Ковно.
За считанные дни Роман возобновил работу агентурной сети.
Ключевым звеном в ней был К-3, в своем роде «ветеран» операций
ГПУ-НКВД в Прибалтике, сотрудничавший практически со всеми
резидентами советской разведки, которых направляли в Литву. К-3
занимал важный пост в полиции, что позволяло ему быть в курсе пра-
ктически всех правительственных дел. О деятельности литовской по-
литической полиции ему было известно почти все. На счету К-3 были
десятки разоблаченных агентов охранки, в том числе и тех, кто посту-
пал по найму в советские учреждения в Литве. Он своевременно пре-
дупреждал о готовящихся провокациях, проверял по полицейским
учетам интересующих советскую разведку лиц, проводил через свои
возможности установки, собирал досье на местных политиков и ино-
странных агентов, давал надежные и, как правило, безошибочные на-
водки. С помощью К-3 Роман укрепил агентурный аппарат, в кото-
рый входили чиновники МИД, служащие из окружения президента
Сметоны, журналисты. К-3 не верил в то, что Литва сохранит свою
независимость, считал, что грядущие бури и потрясения она сможет
281
пройти только при помощи Советского Союза, а потому работал, «не
комплексуя» и не отказываясь от денег. Он был самым надежным
источником в литовских «верхах» и знал здесь подноготную любого
персонажа. К-3 ненавидел нацистов и их сторонников, библией кото-
рых являлась «Майн кампф» Гитлера, и с особой старательностью
сообщал данные на эту группу людей.
«Резидентом гестапо в Литве является Рихард Зоммер. Он про-
живает по немецкому паспорту и в качестве прикрытия использует
экспортно-импортную контору, которую содержит в Ковно по Миш-
ку гатве, № 17. Его квартира находится на Чурлионис гатве, № 23.
Помощник Зоммера по нелегальной работе - Рихард Косман. Он учи-
тель по профессии, руководит культурбундом и журналом «Дойче
нахрихтен». Помощник Зоммера по связям с нацистской интелли-
генцией - Эрнст Лихтенштейнас, адвокат, литовский гражданин, че-
рез него организуются «мероприятия» по поддержке тех или иных
акций гитлеровского режима. По линии экономического шпионажа
Зоммеру помогает некто Долин, бывший ассистент в университете,
литовский гражданин, ныне работающий в фирме «Сименс и Шук-
керт». Прямую связь с германским посольством поддерживают толь-
ко Зоммер и Долин через коммерческого атташе Пикота».
О военной разведке Германии в Литве:
«До последнего времени ею руководил сотрудник германского
посольства майор Клайн, который занимался уходом за захоронения-
ми немецких солдат, павших во время мировой войны. Его отозвали
из Ковно в связи с провалом одного из агентов. Сейчас руководство
разведработой осуществляет другой сотрудник, прибывший из Бер-
лина (установочные данные прилагаются). Необходимо отметить,
что почти вся «организация Клайна» - сторожа, смотрители могил,
инспектора - так или иначе участвует в развед работе.
Нелегальным резидентом абвера в Литве является полковник в
отставке Оскар Урбанас, проживающий по Франко гатве, № 4 (в соб-
ственном доме). Раньше он занимал пост инспектора в армии. Под-
держивал связь с Клайном. Урбанас известен и Зоммеру».
Не менее продуктивным, чем К-3, был агент «Дайнис». Этот осо-
бо ценный источник имел разведывательные выходы на Восточную
Пруссию и, более того, на секретариат самого Эриха Коха, влиятель-
ного нациста, гауляйтера провинции. «Дайнис» воспринял восхожде-
ние к власти Адольфа Гитлера крайне болезненно. Как патриот, он
понимал, что отныне опасность для Литвы неизмеримо возросла.
«Первым делом фюрер наложит лапу на Клайпеду», - предсказывал
в разговорах с друзьями «Дайнис». Президента Сметону «Дайнис»
презирал, считал его неспособным защитить интересы страны и ее
территориальную целостность. Нерешительность Сметоны, медли-
тельность, наивный «практицизм» и так называемая стратегия «сре-
динной линии» - равноудаленности от всех возможных участников
282
грядущего конфликта - все это вело к потере времени, темпа, посте-
пенному втягиванию Литвы в силовые поля крупных держав и утра-
те свободы маневра. А испытание «на разрыв» она не выдержит, как,
видимо, и Польша.
Чем больше узнавал Роман «Дайниса», тем отчетливее понимал,
что он - по-государственному мыслящий человек, антифашист, сим-
патизирующий Советскому Союзу как единственно возможной опо-
ре для Литвы.
Однако о «своем человеке» в окружении Эриха Коха «Дайнис»
рассказал только Роману, убедившись в надежности русских развед-
чиков, их конспиративности и, самое главное, заботе о безопасности
«подопечных». «Наша Литва настолько маленькая, настолько мы все
на виду друг у друга, что меры предосторожности должны быть экс-
траординарными. Если нас увидят в одном и том же районе, даже не
вместе, - этого будет достаточно, чтобы кто-то послал донос, - заметил
как-то «Дайнис». - Ну, а шеф политической полиции Повилайтис су-
меет докопаться до истины. Это пройдоха, каких мало. Его агенты
понапиханы всюду, наверное и под кроватью президента засела па-
рочка-другая».
Человек в окружении Коха получил псевдоним «Люкс». Агентур-
ный «дуэт» «Дайнис» - «Люкс» в значительной мере снял главную
заботу резидента по «освещению» Восточной Пруссии. «Люкс» знал
многое, потому что занимался «теневыми» делами основанного Эри-
хом Кохом суперконцерна. Под контролем гауляйтера находились
десятки промышленных предприятий, верфи, торговые центры, ти-
пографии и газеты. Командировки «Люкса» в различные города про-
винции, самые разнообразные встречи, в том числе с местной адми-
нистрацией и военными, давали ему возможность получать полезную
информацию из первых рук. Пожалуй, впервые Кох попал под столь
пристальное «око» советской разведки. И, надо сказать, в нем еще не
угадывался тот безжалостный палач Польши и Украины, каким он
явился миру в годы Второй мировой войны...
В Ковенской резидентуре личность «Люкса» не могла не вызы-
вать самого пристального интереса. Его биография была известна
только в общих чертах. Он прожил долгие годы в Литве, чувствовал
себя причастным к ее судьбе (его отец был немцем, мать - литовкой).
По документам он был «стопроцентным арийцем». Учился в Кёниг-
сбергском университете на факультете правоведения. Служил в армии
в годы Первой мировой войны, был награжден Железным крестом за
участие в ожесточенных боях под Барановичами, где познакомился
и сблизился с Эрихом Кохом, которому тоже досталось немало окоп-
ных лишений. До 1933 года пытался основать свое дело в Паневежи-
се, но безуспешно, и в поисках удачи перебрался в Кёнигсберг, где во
время одного из публичных выступлений Коха сумел «случайно» по-
пасть ему на глаза. Кох, известный тогда своими симпатиями к «лево-
283
му» крылу партии национал-социалистов, с сентября 1928 года нахо-
дился в Восточной Пруссии, энергично вербуя новых сторонников
НСДАП, число которых за короткое время возросло до 50 тысяч. Од-
ной из главных задач нацистов он считал включение Прибалтики
в сферу влияния Германии. Особое внимание привлекал поиск сто-
ронников в Литве. Кох нуждался в надежных, лично преданных ему
людях и после нескольких основательных бесед с бывшим товари-
щем по оружию предложил ему работу «консультанта». «Это будут
близкие тебе дела, - сказал Кох. - Коммерческого характера».
«Люкс» принял предложение, о чем через несколько дней сооб-
щил «Дайнису», конфиденциальные поручения которого «во благо
Литвы» он не раз выполнял в прошлом. Оба ненавидели нацистов,
насмотрелись на их бесчинства в Мемеле и знали, чем грозит Литве
«германский порядок».
Гитлер готовился к войне всерьез. Построил штаб-квартиру в лесу
под Растенбургом. Это означало, что в будущем не избежать авиа-
налетов.
Из сообщения «Люкса»:
«Здесь, в Кёнигсберге, налицо сильные просоветские настрое-
ния. В руководящих кругах Германии существует 3 подхода к военно-
политическому партнерству на ближайшее будущее: союз с Фран-
цией, союз с Англией - за счет Франции, союз с Россией против всего
Запада. Кох - один из ведущих сторонников этой линии. Вместе
с тем в Институте по исследованию восточных областей под руко-
водством профессора Грюнберга идет ускоренная разработка кон-
цепции «нового экономического порядка», предполагающей вклю-
чение в германскую сферу влияния европейской России и Прибал-
тийских государств. В разработке концепции участвуют и военные
специалисты».
Между тем возрастание давления в раскаленном европейском
котле все больше ощущалось и в Литве. Президент Сметона по-преж-
нему ревностно следовал своей «срединной линии», несмотря на много-
численные попытки склонить его к принятию германского протекто-
рата. Сметона все еще выжидал, хотя не сомневался, что ультиматум
Гитлера в отношении Мемельского края не замедлит последовать
в ближайшее время.
Советский резидент колесил по окрестностям Ковно на своем
«фордике», избавляясь от наружного наблюдения, проводя непро-
должительные, но информационно емкие встречи с агентами. Сопо-
ставляя получаемые сведения с данными «Дайниса» и «Люкса», Ро-
ман чувствовал, что в районе Польши и Прибалтики ведется какая-то
странная глухая игра, смысла которой он пока не мог понять.
В сентябре 1938 года резидент писал в Центр:
«Более широкому развертыванию нашей разведработы мешает
отсутствие достаточной ясности в таком принципиальном вопросе,
284
какова позиция Советского Союза в отношении Литвы. Чего мы хо-
тим? Какие цели и задачи ставим?
Мы наметили ряд мероприятий по созданию крупной политиче-
ской агентуры, которая могла бы делать здесь нужную нам политику.
Но в последнее время на основании ваших писем я сделал вывод, что
из намеченных к вербовке больших людей вы хотите сделать обыч-
ных агентов-информаторов, хотя на эти роли подобранные кандида-
ты не подойдут. Отношения с ними у меня установились такие, что я,
формально не вербуя, могу разговаривать с ними по любому кругу
политических вопросов, и они, как мне кажется, отвечают с предель-
ной откровенностью.
В настоящее время не только они, но и многие другие, с кем я
сталкивался по делам, буквально осаждали меня вопросами: как
СССР может помочь Литве? Скажет ли все-таки Москва свое веское
слово? Одиночество Литвы побуждает ее занимать прогерманскую
позицию в надежде на сохранение хотя бы видимости государст-
венности.
По линии НКИД в полпредство поступило специальное указание
М.М. Литвинова: «Не вести никаких бесед на тему советско-литов-
ских отношений, уклоняться и воздерживаться от них». Может быть,
в интересах нашей страны сейчас действительно отказаться от какой
бы то ни было активности в Литве, - писал Роман в Центр, - тогда
зачем нам влиятельные люди? Давайте ориентироваться на середня-
ка-информатора. Будем только освещать, а не делать политику».
На это письмо резидент получил из Центра весьма обтекаемый
ответ. Ему давали понять: вопросы не по адресу.
Литовская полиция, однако, ни на минуту не оставляла резиден-
та в покое. Роман ощущал за спиной ее вкрадчивые шаги. Сообщая
о слежке, он не без юмора отмечал: «Скорее всего такое оживление
местных «топтунов» вызвано моим недавним рижским и ревельским
разведпрошлым, поскольку «край прибалтийский объезжая, я всем
ужасно надоел...» Видимо, в литовской полиции меня считают важ-
ной персоной. Таких неугомонных гастролеров по балтийским столи-
цам они еще не встречали в своей практике».
Несколько месяцев неутомимая «наружка» гонялась за Романом
на казенных велосипедах, но темно-синий «фордик» помогал рези-
денту без особых усилий держать достойную дистанцию. Министер-
ство финансов в конце концов раскошелилось и часть «велосипеди-
стов» пересела в... «фордик», но темно-желтого цвета с регистра-
ционным номером 84 (не много же было автотранспорта в столице!).
Это событие добавило динамизма к оперативной рутине Романа: те-
перь за ним гонялись по узким улочкам Ковно, как в американских
боевиках.
Плотно было обставлено шпиками и советское полпредство, рас-
положенное на Лайсвес-аллее, неподалеку от парка Витовта. Среди
285
агентов были и профессионалы, и «любители» из студентов, которым
полиция «за службу» оплачивала учебу в университете. Один из них,
по-видимому с задатками артиста, любил гримироваться под «безру-
кого» нищего. В отличие от других побирушек на Лайсвес-аллее, его
никогда не гоняла полиция, и Роман, проходя мимо, бросал ему в по-
трепанную шляпу монету-другую. Таланты надо поощрять! Слежка
велась и с трех закрытых постов, один из которых, расположенный
напротив главного входа в полпредство, был оборудован цейсовской
оптикой и автономной линией связи со зданием литовской охранки.
О том, что тучи над ним сгущаются, Роман понял из разговора
с вице-бургомистром Ковно Рустейкой, приглашенным «на чай» в
полпредство. Будучи под хмельком, в присутствии других высокопо-
ставленных чинов он «по-дружески» поделился своими соображени-
ями: «Вы не настоящий секретарь, а представитель ГПУ. Не возра-
жайте, я - старый воробей и меня на мякине не проведешь». Рустейка
перечислил по памяти всех советских работников-дипломатов и за-
ключил: «Без представителя ГПУ полпредство работать не может,
и из всего персонала на это амплуа больше всего подходите вы. Тем не
менее знайте, Литве от вас скрывать нечего. Все вы - хорошие ребята».
«Это не случайный разговор, - подытожил Роман. - Может быть,
мне намекают, что пора убираться?»
В Центре взялись за поиски замены резиденту, а он, не теряя вре-
мени, сообщал о постоянно меняющейся обстановке «во вверенной
ему стране».
«Большое влияние на позицию Литвы в отношении Клайпедской
области оказали, конечно, захват Гитлером Австрии и раздел Чехо-
словакии. Только теперь литовцы начинают понимать свои ошибки в
деле освоения ими этого района. Одной из них считается использова-
ние области как места «ссылки», куда направляли не серьезных па-
триотов и дельных людей, а «оппозиционеров» и вообще всех про-
штрафившихся, часто перебегавших на сторону немцев. Не имея
никакого влияния и опоры в Клайпедской области, продолжая поли-
тику уступок, литовское правительство пытается сейчас урегулиро-
вать конфликт путем прямых переговоров с Берлином.
Многие в Литве склонны думать, что, по крайней мере в ближай-
шее время, Германия не пойдет на отторжение области. Они надеют-
ся, что немцы предпочтут оставить неизменным существующее поло-
жение, чтобы сохранить область и вообще Литву в качестве своей
продовольственно-фуражной базы на случай подготовляемого воен-
ного нападения на Советский Союз. Нынешнее обострение в Клай-
педской области Берлин будет использовать для постоянного давле-
ния на Сметону, что уже сейчас делается небезуспешно. Литовское
правительство склонно удовлетворять почти все «пожелания» нем-
цев, оправдываясь тем, что это - единственное средство для сохране-
ния существования Литвы и ее хотя бы номинальной независимости.
286
При этом они постоянно прибедняются и упорно твердят, что Литва
невелика, бедна и беспомощна».
Роман продолжал работу с «Дайнисом» и «Люксом». Обстановка
в соседней Восточной Пруссии становилась все более сложной, ре-
прессивно-полицейские структуры работали вовсю, вылавливая, вы-
слеживая, уничтожая последние очаги сопротивления нацистскому
режиму. Зато все оживленнее становилось в полузаброшенных сов-
сем недавно гарнизонах, строились аэродромы, рокадные дороги, но-
вые казармы. Все более вероятной становилась внезапная атака на
Польшу. По данным «Люкса», с территории Восточной Пруссии удар
должна была нанести 3-я армия вермахта. Но еще раньше нацисты
собирались «решить» мемельский вопрос.
Листки на папиросной бумаге с разведданными «Люкс» «заделы-
вал» в переплет какой-нибудь книги и вручал ее агенту-маршрутнику
«Дайниса». Иногда это происходило в Кранце или Раушене - восточ-
нопрусских «климатических» курортах, иногда на живописном Гор-
батом мосту в Инстербурге, но чаще всего в Тильзите, на лодочной
станции. От «Дайниса» материалы поступали к Роману разными пу-
тями. Нередко приходилось путешествовать за ними в Клайпеду по
ужасным в то время литовским дорогам, на восстановление которых
в национальной казне не находилось средств. Порой сам «Дайнис»
приезжал в Ковно. Он звонил по телефону, извинялся за «ошибку»
и вечером, в сумерках, встречался с резидентом в каком-нибудь
укромном месте (кафе и рестораны для подобных целей не подходи-
ли, они были нашпигованы агентами).
По материалам «дуэта» можно было отчетливо проследить, как
недавняя глухомань Рейха - Восточная Пруссия - развивала свою
инфраструктуру, завозила и модернизировала вооружение, готови-
ла офицерские кадры. Самые невинные забавы, например классы по
обучению планеризму на Куршской косе, вдруг превращались в кур-
сы по подготовке из подростков будущих асов «люфтваффе». В сек-
циях парусного спорта «ковали» будущих подводников. В туристиче-
ских кружках - личный состав егерских частей... Все говорило о том,
что участь Польши решена. Она станет ближайшим объектом гитле-
ровской агрессии. Польша нужна была Гитлеру, чтобы проложить
путь к границам России.
Роману не довелось стать свидетелем краха Польши. К тому вре-
мени он был уже в Москве и дожидался нового назначения. Он знал,
что мирной жизни оставалось совсем немного, что бы там ни говори-
ла официальная пропаганда. Он был опытным разведчиком, чтобы
без подсказок понять: «Дранг нах Остен» уже начался. И он полагал,
что там - на самом верху - понимают это гораздо лучше, полнее, нео-
провержимее. И как хотелось верить, что в Москве делается все, что-
бы во всеоружии встретить грядущую грозу...
28
Трудные дороги «Экстерна»
Описываемые события происходили в 1940 году. Владимир под-
ходил к небольшому, аккуратному немецкому городку Позади оста-
лись литовская граница, которую он перешел нелегально, и больше
десятка километров пути. Из-за поворота показался полицейский
пост, выставленный с тех пор, как в Польше после ее разгрома Герма-
нией было образовано генерал-губернаторство. Встреча с полицией
не смутила Владимира. Документы у него были подлинными, а объ-
яснения более чем естественными. Он был уверен, что выдержит лю-
бую проверку.
Ознакомившись с документами, полицейский поинтересовался
у Владимира, откуда он и куда, с какой целью направляется.
- Я литовский гражданин и член литовского отделения Всерос-
сийской фашистской партии (ВФП)1. НКВД разгромил наш филиал,
спастись удалось немногим. С трудом, но мне удалось тайно бежать
в Германию.
Полицейский остался, по-видимому, удовлетворен ответом, но по-
считал необходимым направить Владимира в городское отделение
полиции, чтобы все проверить еще раз.
Полицейский комиссар, задавая для проформы вопросы, внима-
тельно приглядывался к Владимиру, особенно фиксируя его реакцию
на неожиданные и острые, а точнее провокационные, вопросы. Больше
всего комиссара интересовало, к кому в Берлине должен был прийти
Владимир и зачем.
- В Берлине я рассчитывал встретиться с референтом Всерос-
сийской фашистской партии господином Терли, который меня хоро-
шо знал по Литве.
- Я сейчас срочно переговорю с Берлином, - поднялся комиссар, -
и вопрос о вас будет тут же решен, если вы сказали мне всю правду.
Через минуту комиссар вернулся.
288
- Господина Терли в настоящее время нет в Берлине, и где он на-
ходится - неизвестно. Но вас там знают и, похоже, горят желанием
увидеться. Вероятно, вы прольете свет на то, что произошло в Литве
с филиалом ВФП.
- Это главная цель моей поездки в Берлин. Был бы признателен,
господин комиссар, если бы было дано указание начальнику желез-
нодорожной станции об оказании мне содействия в приобретении
билета до столицы Рейха.
Комиссар вернул Владимиру документы, кивнул головой, что,
очевидно, означало согласие, и сделал широкий жест в сторону двери.
...Скоро Владимир, он же агент советской внешней разведки
«Экстерн», прибыл в Берлин и в соответствии с заранее оговоренны-
ми условиями встретился с оперативным работником «легальной»
резидентуры. Еще в середине августа 1940 года резидентура была
предупреждена о прибытии «Экстерна», который длительное время
и довольно успешно занимался «разработкой» фашистской партии
Литве. При ликвидации фашистского подполья были приняты осо-
бые меры предосторожности, и ни у кого не пало и тени подозрения
на «Экстерна». В Берлине агент должен был попытаться восстано-
вить связи с профашистски настроенными кругами эмиграции и со-
брать информацию о них, их планах и контактах с немцами. Если по
каким-либо причинам это не удастся, то «Экстерну» надлежит вы-
ехать в Югославию для продолжения все той же деятельности.
В ходе работы с разведкой в Литве «Экстерн» показал себя как
находчивый и решительный сотрудник.
В личном деле «Экстерна» хранится его автобиография, в кото-
рой, в частности, говорится:
«Владимир Александрович родился в 1904 году в Москве. Скоро
мать вышла замуж за литовского шляхтича Енджиевского, который
усыновил Владимира и дал ему имя Казимир. Мать и отчим умерли,
когда Владимир-Казимир был еще ребенком, и он остался на руках
у бабушки. Но в 14 лет Владимир остался один, был вынужден оста-
вить учебу и перебиваться поденными заработками. Потом бродяж-
ничал по странам Центральной Европы. В Сербии устроился по-
слушником в православный монастырь, расположенный в горном
ущелье. Монашеская келья пробудила у Владимира воспоминания
о доме, и он вернулся в Литву, где в 1924-1927 годах служил в армии,
приобрел специальность телеграфиста. По окончании армейской
службы Владимира потянуло к учебе. Благодаря природным способ-
ностям он в 1928-1929 годах сдал экстерном экзамены по программе
реального училища и получил соответствующий диплом. Но найти
подходящую работу, которая удовлетворяла бы молодого человека,
было нелегко. Владимир работал ассистентом у профессора-патоло-
гоанатома, затем перешел на должность администратора в школе тан-
цев. Наконец, он решил испытать свои силы в журналистике и при-
289
ступил к издательству газеты на русском языке, освещавшей в ос-
новном вопросы сельского хозяйства».
Общительный, энергичный, с разносторонними интересами, за-
метным тяготением к русским молодой человек не мог не обратить на
себя внимание разведки.
В 1929 году агент внешней разведки «Сириус», работавший в по-
литической полиции Литвы, рассказал разведчику из каунасской ре-
зидентуры:
- Такие парни редко встречаются. Если он согласится помогать,
то может много сделать. Я тем временем подумаю, не мог ли бы он
быть полезен мне, а следовательно, и вам. Вдвоем мы могли бы боль-
ше дать, чем я один.
- Конечно, но прежде мне необходимо с ним познакомиться и со-
ставить хотя бы предварительное представление.
После доклада в Москву о знакомстве с Владимиром-Казимиром
Центр дал согласие на сотрудничество с начинающим журналистом
и рекомендовал использовать его для проникновения в круги мест-
ной белоэмиграции.
«Россия - моя подлинная Родина, и ради ее блага я готов на все», -
заявил Владимир оперработнику каунасской резидентуры на встре-
че, положившей начало его многолетней работе с разведкой. Новому
агенту Центр присвоил псевдоним «Экстерн». Ему были разъясне-
ны ближайшие задачи. И рекомендовано действовать осмотрительно,
с осторожностью, чтобы не провалиться. «Экстерн» сумел успешно
обойти все подводные камни и вошел в доверие к эмигрантам, ориен-
тировавшимся на фашистов.
По решению руководства внешней разведки после ликвидации фа-
шистского подполья в Литве «Экстерн» был переброшен в Германию.
...Берлинский период работы «Экстерна» был непродолжитель-
ным, но результативным. Дожидаясь возвращения эмиссара Всерос-
сийской фашистской партии Терли, агент не терял времени даром и
познакомился с председателем организации «Российское национал-
социалистское движение» (РНСД), или «Российское общенацио-
нальное движение» (РОД), Меллер-Закомельским, известным еще
и под фамилией Мирский. О существовании в Берлине этой органи-
зации русских фашистов ничего не было известно, проникновение
в ее ряды и ее изучение представлялись делом необходимым и важ-
ным. Меллер познакомил «Экстерна» с другими руководителями
движения: Кудашом, Бертраном, Скалоном и Деспотули. Агент всту-
пил в организацию и начал посещать ее собрания, на которых регу-
лярно выступал Меллер с оценками положения в мире, говорил о за-
дачах организации, выдвигал для обсуждения конкретные меры по
укреплению РНСД, насчитывающего несколько десятков человек,
а также преодолению возникающих внутренних конфликтов и при-
влечению новых членов.
290
Из выступлений Меллера и бесед с ним «Экстерну» стало из-
вестно, что этот «фюрер» русских фашистов делал ставку на Гит-
лера и нацистов. Он был уверен в их победе над Россией и полагал,
что с помощью нацистов в России будет установлен фашистский
режим. РНСД смогла бы при немцах занять в России подобающее ей
место и стать опорой немецких фашистов. Со своей стороны, немцы
хорошо знали Меллер-Закомельского, ценили и поддерживали его.
Он, судя по всему, пользовался у них авторитетом. Нетрудно дога-
даться, что помощь Меллеру немцы оказывали по каналам спец-
служб.
«Экстерн» добыл списки членов РНСД и выяснил ее структуру.
Все полученные агентом сведения и материалы 18 октября 1940 г.
были направлены в Москву. В письме резидентуры говорилось также,
что «Экстерн» встретился с лидером Союза литовских граждан (СЛГ)
в Берлине полковником Гривасом. Гривас оценил «патриотические»
и «антибольшевистские» настроения Казимира Енджиевского и пред-
ложил ему стать членом СЛГ. «Экстерн» согласился.
В Москве сообщение резидентуры вызвало значительный инте-
рес и заставило руководство внешней разведки по-новому взглянуть
на положение дел в Берлине и возможность использования в работе
«Экстерна». По распоряжению руководства в резидентуру ушло ука-
зание следующего содержания: «До последнего времени резидентура
в Берлине не занималась вплотную белоэмигрантскими организация-
ми и их контрреволюционной деятельностью в Германии. «Экстерн»
может восполнить этот пробел, и его следует использовать для «раз-
работки» верхушки белоэмигрантских и литовских кругов, особенно
тесно связанных с немецкими фашистами».
В конце ноября 1940 года резиденту в Берлин было направлено
дополнительное указание по работе с «Экстерном». «Нас весьма ин-
тересует, - говорилось в нем, - представитель русского фашистского
союза в Германии Шелехов, который активно борется против СССР
и засылает на советскую территорию своих людей как с целью сбора
информации, так и для проведения специальных акций. По имеющим-
ся сведениям, Шелехов был знаком с «Экстерном» в Литве и поддер-
живает знакомство в настоящее время. Обсудите с «Экстерном» воз-
можность «разработки» через него Шелехова». Центр подчеркнул
важность этого задания.
По каким-то причинам восстановить немедленно знакомство с Ше-
леховым «Экстерну» не удалось. Возможно, русский фашист куда-то
выехал или стал более осторожен.
«Экстерн» продолжал тем временем встречаться с представите-
лями эмиграции и изучать их возможности. На встрече с оперработ-
ником резидентуры в Берлине он сообщил, что двое из знакомых ему
эмигрантов работают переводчиками: один - в Генштабе, второй -
в МИД Германии. Знакомства выглядели перспективными, и Москва
291
одобрила дальнейшие встречи «Экстерна» с ними с целью глубже
разобраться в их возможностях.
От «Экстерна» поступала и другая информация, которая не мо-
гла не насторожить. Владелец магазина русской книги Купчинский
рассказал, что почти 80% советской литературы раскупали немецкие
офицеры, посещавшие лавку группами по 10-15 человек. Как прави-
ло, они неплохо говорили по-русски. На книги тратили каждый по
100-150 марок и выбирали литературу по самым разнообразным во-
просам, вплоть до разведения кур. Купчинский заметил «Экстерну»,
что по этим фактам нетрудно сделать вывод, чем в настоящее время
озабочен немецкий Генштаб. В связи с инспекционной поездкой в де-
кабре 1940 года генерала Браухича на Восток в Берлине распростра-
нились слухи о том, что немцы начали подготовку весенней кампании
против СССР и что в этой же связи осуществляли аэрофотосъемку
пограничной полосы Советского Союза.
24 февраля 1941 г. «Экстерн» рассказал оперработнику резиден-
туры, что от Кудаша, одного из руководителей РНСД, ему стало из-
вестно следующее. Вскоре после подписания Пакта о ненападении
и Договора о дружбе между Германией и СССР германский Генштаб
заказал находившемуся в Берлине генералу Краснову аналитический
обзор: «Поход Наполеона на Москву в 1812 году. Теоретический раз-
бор вопроса о возможности такого похода в XX веке и возможные по-
следствия подобной акции».
Это было что-то новое в обычной штабной работе немцев. Заме-
ститель начальника разведки П.А. Судоплатов распорядился инфор-
мировать об этом Разведывательное управление ГШ РККА.
На последней встрече с оперработником резидентуры Е.И. Крав-
цовым «Экстерн» сообщил, что он от многих слышал, что война меж-
ду Германией и СССР может начаться в любой момент. Вряд ли это
были пустые слова. На случай внезапной потери контакта были ого-
ворены условия явки и пароль. «Экстерн» сказал, что скоро переедет
на новую квартиру, дал ее адрес и новый номер телефона.
Начавшаяся очень скоро война оборвала связь с «Экстерном».
По данным архивного дела, агент «Экстерн» в 1943 году был при-
нят сотрудником немецкого Управления по делам русской эмигра-
ции, которым руководил генерал Бискупский, а его заместителем
был Таборитский. Последний и рекомендовал «Экстерна» как актив-
ного члена литовской эмиграции и «сторонника» национал-социа-
листских идей. «Экстерн» был готов проклясть Таборитского за лест-
ную рекомендацию. Будь у него связь с разведкой, он мог бы сообщать
ей ценную информацию. А так, вольно или невольно, он превращался
в немецкого пособника. Оставаясь в осином гнезде, он все больше
компрометировал себя сотрудничеством с немцами.
При первой возможности «Экстерн» покинул управление Би-
скупского и выехал под удобным предлогом в Познань. В конце вой-
292
ны он перебрался во Францию. Встал вопрос: что делать дальше? Ис-
кать контакт с советской разведкой? Но жив ли тот разведчик, с ко-
торым он договаривался о поддержании связи? Знают и помнят ли его
еще в Центре? Не отнесутся ли к нему как к изменнику и предателю?
«Экстерн» не сумел найти убедительного ответа на мучавшие его
вопросы и, как в молодости, пустился в странствования - удел мно-
гих людей, получивших после войны название «перемещенные лица».
Судьба привела «Экстерна» в далекую Австралию. Там он про-
жил немало лет, женился, принял духовный сан и служил в неболь-
ших приходах русской эмиграции.
На склоне лет «Экстерн» все же вернулся в Россию, где, пережив
отпущенные ему судьбой горести и радости, скончался.
1 Небольшая группа крайне экстремистски настроенной белоэмиграции,
ориентировавшейся на германских национал-социалистов.
29
Грозные вести из Варшавы
С установлением в Германии гитлеровского режима перед совет-
ской разведкой в Польше на первый план выдвинулась задача полу-
чения информации о возможности германо-польского сговора про-
тив СССР. Основания для таких предположений были. Правящие
круги Польши относились к Советскому Союзу с явной враждебно-
стью. В январе 1934 года была подписана германо-польская Деклара-
ция о неприменении силы (ее называют также Пактом о ненападе-
нии). Советской разведке стало известно, что при ее подписании
поляки стремились заручиться поддержкой немцев в осуществле-
нии своих планов захвата советских земель - от Прибалтики до Чер-
ного моря.
Но немцы вовсе не собирались отвоевывать земли для поляков.
В их планы входило завоевание для себя «жизненного пространства»
на Востоке Европы, в том числе и самой Польши. А пока, играя на
антисоветизме польского режима, они стремились нейтрализовать
его реакцию на предстоящий аншлюс Австрии и захват Чехослова-
кии, максимально использовать в своих целях антисоветизм тогдаш-
него польского руководства.
Берлин и Варшава отказались поддержать выдвинутый Москвой
в 1934 году в развитие идеи министра иностранных дел Франции
Барту проект Восточного пакта. Он предусматривал заключение ре-
гионального договора о взаимной безопасности в Европе с участием
Польши, Чехословакии, Финляндии, Прибалтийских государств и
СССР. Министр иностранных дел Польши Бек в специальном мемо-
рандуме выразил готовность Варшавы стать участницей пакта только
в случае присоединения к нему Германии. Одновременно Варша-
ва отказывалась от взятия на себя обязательств в отношении Литвы
(в связи с польской аннексией Виленщины) и Чехословакии (с при-
целом на территориальные приобретения). В меморандуме содержа-
294
лась также формальная ссылка на то, что польская сторона много-
сторонним соглашениям предпочитает двусторонние.
Германия же заявила, что присоединится к пакту только в том
случае, если будет признано ее полное равенство в вопросе вооруже-
ний. Таким образом, вместо мер коллективной безопасности и об-
уздания потенциального агрессора получалось его поощрение. Со-
ветские предложения были сорваны усилиями Германии и Польши.
Близкую к истинной позицию польского руководства раскры-
вало заявление руководителя Восточного отдела МИД Польши
Т. Шетцеля болгарскому поверенному в Варшаве в середине 1934 года
о том, что «если на Дальнем Востоке разразится война, то Россия
будет разбита, и тогда Польша включит в свои границы Киев и часть
Украины»1.
Ведя двойную игру с Польшей и прощупывая возможность ее ис-
пользования в предстоящей войне с Советским Союзом, Геринг в
ходе неофициального визита в Польшу в 1935 году, который он со-
вершил под видом охоты, предложил полякам антисоветский альянс
и совместный военный марш на Москву. По его словам, «Украина
была бы сферой влияния Польши, тогда как северо-запад России
достался бы Германии». Геринг намекал на это и в разговоре с Пил-
судским, отметив, что польско-германский марш принес бы выгоды,
которые Варшава могла бы реализовать на Украине. Пилсудский от-
ветил, что Польше, имеющей тысячекилометровую границу с СССР,
необходим мир2. Наша разведка получила агентурные сведения об
этих демаршах Геринга.
Вместе с тем польская концепция «двух врагов», подразумевав-
шая лавирование между сильными соседями - Советским Союзом и
Германией, практически постоянно имела крен в сторону последней.
Германские руководители уверяли поляков в своем расположении,
говоря, что «сильной Польше нужен выход к Черному морю». Варша-
ва нисколько не противодействовала аншлюсу Австрии, а затем даже
оказала поддержку Берлину при захвате части территории Чехосло-
вакии в расчете на его помощь в аннексии Тешинской Силезии. Соот-
ветствующее требование поляки предъявили Праге сразу же после
мюнхенского сговора о передаче Германии Судетской области.
В начале 1939 года немцы сделали новую попытку привлечь
Польшу к планам военного нападения на СССР. Советской развед-
ке стало известно, что 5 января во время приема министра иностран-
ных дел Бека Гитлер заявил о существовании «единства интересов
Германии и Польши в отношении Советского Союза». На встрече
26 января с Риббентропом Бек обещал обдумать возможность при-
соединения Варшавы к «Антикоминтерновскому пакту», если Бер-
лин поддержит польские намерения завладеть Украиной и получить
выход к Черному морю. В этом контексте Бек, выступая 11 марта в се-
295
натскои комиссии по иностранным делам, указал на заинтересован-
ность Польши в получении колоний3.
Но участь Польши была предрешена. Гитлеру проще было окку-
пировать Польшу, чем поддерживать ее притязания и делиться за-
воеванными территориями. И апреля 1939 г. он подписал план напа-
дения на Польшу под названием «Вайс». Советская разведка узнала
об этом решении Гитлера и своевременно доложила о нем руководст-
ву страны.
Ведя переговоры с военными делегациями Англии и Франции
в 1939 году, советская сторона знала, что план «Вайс» уже подписан
и судьба Польши решена.
Пребывая в мире иллюзий, руководители Польши явно недооце-
нивали германскую угрозу даже после денонсации Берлином в апре-
ле 1939 года Пакта о ненападении от 1934 года. Все еще веря Гитлеру,
они отказались пойти на то, чтобы пропустить через польскую тер-
риторию советские войска в случае германской агрессии, а именно
в этом состояло спасение Польши от катастрофы.
В докладе председателя Комиссии по политической и правовой
оценке советско-германского Договора о ненападении 1939 года,
представленном 23 декабря 1989 г. на II Съезде народных депутатов
СССР, говорилось: «О том, что нападение Германии на Польшу мо-
жет произойти в конце августа - начале сентября, советская разведка
доложила руководству страны еще в первых числах июля 1939 года.
Из непосредственного окружения Риббентропа была получена ин-
формация, что, по мнению Гитлера, польский вопрос должен быть
обязательно решен. Гитлер сказал, цитирую: “...то, что произойдет
в случае войны с Польшей, превзойдет и затмит гуннов. Эта без-
удержность в германских военных действиях необходима, чтобы про-
демонстрировать государствам Востока и Юго-Востока на примере
уничтожения Польши, что означает в условиях сегодняшнего дня
противоречить желанию немцев и провоцировать Германию на введе-
ние военных сил”»4.
7 августа 1939 г. разведка доложила Сталину, что Германия смо-
жет начать вооруженные действия против Польши в любой день по-
сле 25 августа. И августа 1939 г. состоялось заседание политбюро
ЦК ВКП(б), на котором было рассмотрено создавшееся положение.
С учетом данных разведки о попытках Гитлера восстановить непо-
средственную связь с Чемберленом и полной безнадежности в успехе
московских военных переговоров было признано целесообразным
вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов,
о чем известить Берлин5.
Учитывая сложившиеся условия и принимая во внимание дан-
ные разведки о тайных переговорах Англии с Германией, советская
сторона пошла на заключение 23 августа 1939 г. договора с Германией
о ненападении. В секретном приложении к договору был оговорен
296
предел продвижения немецких войск на Восток до этнических гра-
ниц расселения в восточных областях, захваченных Польшей у Со-
ветской России в 1922 году, украинцев и белорусов, что совпадало
примерно с предложенной тогда же, в 1922 году, «линией» министра
иностранных дел Англии Керзона. Это была для Советского Союза,
по сути дела, мера самозащиты. Уместно привести здесь слова Уинсто-
на Черчилля из его выступления 1 октября 1940 г. в палате общин:
«Тот факт, что русские армии находятся на «линии Керзона», вызван
необходимостью. Это обеспечит безопасность России перед лицом
фашистской угрозы».
Напряженность в Европе требовала от советской разведки осо-
бой четкости в информации о германо-польских отношениях. Парал-
лельно она отслеживала ситуацию на отошедших к Польше после
советско-польской войны 1922 года территориях Западной Украины
и Западной Белоруссии, где до этого совершались массовые наруше-
ния польскими властями прав украинского и белорусского нацио-
нальных меньшинств, вплоть до проведения карательных экспеди-
ций. Большинство политических заключенных и жертв полицейского
произвола в Польше были украинцами и белорусами.
В восточном приграничье Польши были сосредоточены подра-
зделения контрразведывательных служб. Дело в том, что на терри-
торию СССР забрасывались диверсанты, в том числе экипированные
в форму советских пограничников и красноармейцев. Польская раз-
ведка опиралась на «Союз переселенцев» в восточных землях, из
участников которого была создана агентурная сеть. Это нашло под-
тверждение в ходе операции в сентябре 1939 года по освобождению
территорий Западной Украины и Западной Белоруссии. С 10 октяб-
ря по 10 ноября среди документов польской разведки были обнару-
жены данные на 186 сотрудников и агентов, выполнявших специаль-
ные задания против СССР. Пришлось затратить немало усилий,
чтобы нейтрализовать деятельность польских спецслужб.
В связи с почти, полной утратой советской внешней разведкой
позиций в Польше после ее оккупации немцами работа на польском
направлении переместилась за рубеж страны. Польское правительст-
во во главе с В. Сикорским, которое вначале обосновалось во Фран-
ции, после ее захвата гитлеровцами перебралось в Англию. Усилия
разведки были направлены на приобретение доверительных связей
среди польских эмигрантов и в английских политических кругах
для получения информации о деятельности лондонского правитель-
ства Польши и позиции союзников по так называемому «польскому
вопросу».
Важное значение имело согласие на сотрудничество с советской
разведкой министра польского эмигрантского правительства «Ген-
риха». Дав согласие, «Генрих» в своем письме указал: «Совершенно
искренне и добровольно беру на себя обязанность помогать Совет-
297
скому Союзу в проводимой им политике и работе... Как патриот
своей родины - Польши, я убежден, что только Советский Союз
и его политика могут принести освобождение польскому народу...
Моим искренним желанием является также видеть тесное сотрудни-
чество с Англией, так как она в свое время гарантировала целостность
Польши».
В лондонском правительстве у нашей разведки были и другие
конфиденциальные контакты, в частности с «Садовником» - одним
из наиболее информированных его членов.
В конце 1939-го - начале 1940 года перед советской разведкой
встала ответственная задача по хотя бы частичному восстановлению
агентурно-оперативных позиций на польской территории. Архивные
материалы позволяют подробно рассказать о проведенной с этой целью
удачной операции и ее участниках.
Учитывая согласие немцев иметь в оккупированной Варшаве со-
ветского консульского работника, разведка направила своего сотруд-
ника в качестве управляющего советским имуществом в Польше, ко-
торый не был бы обременен выполнением хлопотных консульских
обязанностей. Связь с Москвой он должен был держать через Бер-
лин.
25 октября 1940 г. из Москвы в Берлин ушла шифртелеграмма,
адресованная резиденту. В ней говорилось, что в Берлин для следова-
ния к месту назначения в Варшаву с документами на имя Васильева
выезжает оперработник Гудимович, псевдоним - Иван.
Недавний выпускник Школы особого назначения Петр Ильич
Гудимович родился в 1902 году в городе Новгород-Северске Черни-
говской области в семье портного. Окончил рабфак, 5 лет прослужил
на действительной воинской службе. В 1933 году стал сотрудником
органов госбезопасности.
Резиденту предлагалось подробно обсудить с Иваном все вопро-
сы, касающиеся его работы по линии прикрытия, а также детальные
условия поддержания связи.
30 ноября 1940 г. резидент коротко доложил в Москву: «Васильев
прибыл в Берлин для дальнейшего следования в Варшаву».
Довольно скоро Гудимович-Васильев приобрел немало полезных
контактов. От них - сначала по капле, потом все более широким ру-
чейком - к Ивану стала поступать интересная информация. Он уз-
нал, что в Варшаве немцев сравнительно немного, в основном они
сосредоточены на советской границе. Их численность к весне 1941 года
достигла 2 млн человек. В Варшаву они приезжают лишь на отдых,
развлекаются в кафе, ресторанах, ночных кабаре. Хотя город и по-
страдал от военных действий, такие заведения процветают и работа-
ют бесперебойно.
В Москве между тем шло оформление выезда в Варшаву помощ-
ницы под видом «законной супруги» Гудимовича.
298
На эту роль подобрали оперработника Модржинскую Елену Дмит-
риевну, псевдоним - Марья. До прихода в 1937 году в органы НКВД
она окончила вуз по экономической специальности и курсы ино-
странных языков и «доросла» до заместителя директора Всесоюзной
торговой палаты. Хотя сам Берия одобрил ее кандидатуру, Модржин-
ская категорически отказывалась от служебной командировки, моти-
вируя отказ семейными причинами. Однако 15 декабря 1940 г. Иван
все же встречал ее с букетом цветов на варшавском вокзале. Они не
только сделали первый шаг в совместной работе, Петр преподнес цве-
ты своей будущей жене: работа сблизила молодых людей, они полю-
били друг друга.
Напутствуя Марью, заместитель начальника разведки П.А. Судо-
платов подчеркивал, что ее поведение должно быть естественным
и не вызывать сомнений в прочности семьи Васильевых. Следовало
проявлять расположение к немцам, быть лояльной по отношению
к местным гражданам. Чаще бывать с Иваном в людных местах, завя-
зывать знакомства, приглашать к себе и самим бывать в гостях, все
замечать и запоминать. По прошествии 2-3 месяцев предстояло вы-
ехать в Москву под предлогом свидания с родителями, чтобы доло-
жить о возможностях восстановления связи с прежними источни-
ками, перспективах приобретения новых доверительных контактов,
а также о полученной информации относительно немецких приго-
товлений.
Первые дни пребывания в Варшаве Елена Дмитриевна чувство-
вала себя угнетенно: чуждая среда, неопределенность личного поло-
жения, беспокойство за будущее. Но, приступив к работе, она обрела
уверенность, стала энергичной и деятельной. Разведчики проанали-
зировали возможности выполнения рекомендаций Центра и пришли
к выводу о нецелесообразности выхода на связь с поляками, замечен-
ными в установлении каких-то отношений с немцами. Правильные
решения помогли им быстро создать дееспособную информацион-
ную сеть.
На основе собственных наблюдений и сообщений польских по-
мощников они пришли к заключению о подготовке Германии к напа-
дению на Советский Союз. Весной 1941 года Иван получил разреше-
ние прибыть в Москву, где был принят наркомом госбезопасности
Меркуловым. Он доложил о концентрации немецких войск в восточ-
ных районах Польши, активных дорожных работах в этих районах,
составлении гестапо списков проживающих в стране советских гра-
ждан для их интернирования, а также чинимых гестапо препятствиях
при выполнении Васильевым своих обязанностей.
Однако на утверждение Ивана о подготовке немцев к войне Мер-
кулов заметил: «Вы сильно преувеличиваете. Все это необходимо
еще раз перепроверить. Только после этого ваша информация может
быть доложена руководству СССР».
299
По возвращении в Варшаву Иван при поддержке Марьи удвоил
усилия по сбору необходимой информации. 20 апреля он прибыл в Бер-
лин для очередного отчета. «Это очень серьезно, - оценил резидент
доклад из Варшавы. - Бери бумагу и пиши срочно в Центр».
5 мая Сталин, Молотов, Ворошилов и Берия получили сообще-
ние, в котором подчеркивалось:
«Военные приготовления в Польше проводятся открыто, и о пред-
стоящей войне между Германией и Советским Союзом немецкие
офицеры и солдаты говорят как о деле решенном. Война якобы долж-
на начаться после окончания весенних полевых работ. Немецкие
солдаты со слов своих офицеров утверждают, что захват Украины не-
мецкой армией якобы обеспечен изнутри хорошо работающей на тер-
ритории СССР «пятой колонной»...
...С 10 по 20 апреля германские войска двигались через Варшаву
на восток беспрерывно как в течение ночи, так и днем. Из-за непре-
рывного потока войск остановилось все движение на улицах Варша-
вы. По железным дорогам в восточном направлении идут составы,
груженные главным образом тяжелой артиллерией, грузовыми ма-
шинами и частями самолетов. С середины апреля на улицах Варшавы
появились в большом количестве военные грузовики и санитарные
автомашины».
В июне разведчики получили сведения о готовящемся со дня на
день нападении гитлеровцев на СССР. Вечером 21 июня на встрече
с польским помощником Иван услышал точную дату и время начала
Германией войны против Советского Союза - утро завтрашнего дня.
Поляк выразил готовность надежно укрыть советских представите-
лей во избежание их ареста немцами.
В полдень 22 июня Ивана доставили в гестапо, и 6 гитлеровцев
учинили ему тщательный допрос. Их интересовало, например, чем он
занимался в последнее время, его контакты среди местных граждан,
какую информацию он собирал и каким образом сообщал о ней в Мо-
скву. Иван твердо настаивал на том, что неукоснительно занимался
выполнением своих обязанностей управляющего советским имуще-
ством. Гестаповцы по окончании многочасового допроса предупреди-
ли его о запрете выходить из дома и встречаться с кем-либо.
28-29 июня Васильевы были переправлены в составе группы со-
ветских фаждан, проживавших в Польше, в Берлин. Там они доложи-
ли послу Деканозову последние сведения о положении в Варшаве,
неэффективности бомбардировок советскими самолетами немецких
объектов на польской территории, настроениях в немецкой армии.
Вместе с сотрудниками советских миссий в Германии разведчики воз-
вратились на Родину. За успешное выполнение задания Иван и Марья
были награждены боевыми орденами.
П.И. Гудимович и Е.Д. Модржинская проработали в разведке до
1953 года. Затем в связи с очередной кампанией сокращения штатов
300
разведки Елена Дмитриевна была вынуждена перейти на работу в
Институт философии. Там она трудилась более 20 лет. Стала докто-
ром наук, выпустила свыше 175 научных трудов и публикаций.
В середине 70-х годов Елена Дмитриевна, вспоминая дни боевой
молодости, написала:
О, Варшава моя, Варшава,
Беспокойное ремесло...
Нашей зрелости ты начало,
Нашей смелости торжество.
Мы здесь были с Родиной в сердце
И, глубокой тревогой полны,
Донесли грозовые вести
Своевременно до Москвы...
1 Михутина И.В. Советско-польские отношения. 1931-1935. - М., 1977. -
С. 200.
2 Там же. - С. 241.
5 Краткая история Польши. - М., 1993. - С. 293.
4 «Правда». - 1989. - 24 дек.
5 Там же.
30
Секретная миссия в Хельсинки
Один из наиболее интересных и сложных аспектов политики
Советского Союза в предвоенный период - отношения с Финлянди-
ей, закончившиеся, как известно, весьма трагически - войной 1939-
1940 годов. Мало кто, однако, знает, что, прежде чем дело дошло до
войны, советское руководство предпринимало неординарные шаги
в целях политического урегулирования проблем двусторонних отно-
шений.
В архиве СВР обнаружены документы, из которых следует, что в
1938 году по личному указанию Сталина разведка установила секрет-
ные контакты и вела переговоры с высшим руководством Финляндии.
Но почему именно разведке была поручена эта миссия? Разве нельзя
было воспользоваться обычными дипломатическими каналами?
Решение советского руководства было продиктовано рядом ве-
ских причин. Его весьма беспокоила ситуация, складывавшаяся в
1938 году на северо-западной границе СССР. Формально северные
страны Европы - Финляндия, Швеция и Норвегия - проводили по-
литику нейтралитета. Но аннексия Австрии, захват Судет и последу-
ющая оккупация Чехословакии, политика на Балканах наглядно по-
казали, что Гитлер не посчитается с нейтралитетом, если последний
станет препятствием на пути к достижению его целей. Малые страны
одна за другой становились легкой добычей Германии. Не последнюю
роль при этом играли созданные в них так называемые «пятые колон-
ны». Было очевидно, что Германия стремилась создать антисоветский
фронт от Баренцева до Черного моря.
Немецкая дипломатия при этом уделяла Финляндии одно из пер-
востепенных мест, рассчитывая превратить ее более чем 1000-кило-
метровую границу в плацдарм для будущего нападения на Советский
Союз. В стране как грибы после дождя росли фашистские организа-
ции, укреплялись позиции сторонников прогерманской ориентации.
302
Внешняя разведка имела неопровержимые данные о подготовке вво-
да в Финляндию немецкого экспедиционного корпуса.
Учитывая все это, советское руководство предприняло попыт-
ку осуществить смелый план - склонить руководителей Финляндии
к сотрудничеству, учитывающему интересы обеих стран. Естествен-
но, что подобные переговоры не могли не быть секретными. С наи-
большим успехом это могли обеспечить разведка и ее каналы связи.
Данные о ходе советско-финских переговоров поступали из Хель-
синки непосредственно Сталину. О них в полной мере не знало даже
руководство внешней разведки. В целях конспирации операция была
закодирована как «Дело 7 апреля».
За сухими строками архивных документов проступают образы
живых людей. Как они жили и работали? Что чувствовали, выполняя
столь ответственное задание и находясь в постоянной переписке
с высшим советским руководством?
Был поздний вечер 7 апреля 1938 г. Зоя Ивановна с беспокойст-
вом ждала возвращения мужа. По Москве ползли слухи о многочи-
сленных арестах еще вчера глубоко уважаемых людей. При одной
мысли об этом сердце тревожно сжималось. Мало ли что могло слу-
читься с Борисом...
Супруги Рыбкины только что вернулись из Финляндии, где на-
ходились уже три года: он - руководителем «легальной» резиденту-
ры под прикрытием должности второго секретаря посольства с дип-
паспортом на имя Б.Н. Ярцева, она - заместителем резидента под
«крышей» заведующего отделением «Интуриста».
В передней послышался скрип открываемой двери, потом хорошо
знакомые шаги Бориса. Зоя бросилась навстречу супругу. В ее глазах
стояли слезы.
- Все в порядке, Зоинька! Скоро опять в дорогу.
Борис прикидывал в уме, как, не вдаваясь в подробности, пере-
дать жене главное и предупредить об особом характере предстоящей
поездки. Она была не только близким человеком, но и его заместите-
лем в резидентуре.
Борис Аркадьевич рассказал, что был принят лично И.В. Стали-
ным. Последний подробно расспрашивал о его жизни, о службе. Как
бы между прочим задал вопрос, какой флот у финнов. Рыбкин отве-
тил, что в строю финны имеют один эсминец, крейсер «Вяйнемей-
нен», крейсер «Илмаринен»... «“Вяйнемейнен” и “Илмаринен”, - за-
метил Сталин, - герои финского эпоса». Рыбкин не ожидал подобной
осведомленности.
По словам Сталина, Б.А. Рыбкину предстояло встретиться с пре-
мьер-министром Финляндии для ведения секретных переговоров.
Очень важно, чтобы о них никто не знал. Основной целью перегово-
ров должно быть достижение соглашения о переносе советской гра-
ницы на Карельском перешейке подальше от Ленинграда.
303
Рыбкин заметил, что финны в последнее время тесно связаны
с немцами и вряд ли захотят вести с нами переговоры.
Сталин выпустил дым из трубки и спокойно произнес, что их сле-
дует заинтересовать в этом деле, предложив, например, обмен терри-
ториями, дать даже больше, чем они смогут уступить. В срединной
части страны у финнов вырублен почти весь лес, деревообрабатыва-
ющие заводы страны стоят. Следует пообещать им дополнительные
поставки леса.
Сталин поинтересовался у Молотова и Ворошилова, присутст-
вовавших при разговоре, не поручить ли переговоры Рыбкину? Оба
руководителя утвердительно кивнули. После небольшой паузы Ста-
лин сказал, что посол и советник будут отозваны в СССР и Рыбкин
автоматически станет временным поверенным в делах, получив, та-
ким образом, возможность установить контакт с руководством Фин-
ляндии.
- Борис, но хватит ли у тебя умения, опыта решить эту задачу?
- Не боги горшки обжигают, Зоинька. Главное - чтобы перегово-
ры велись в полной тайне. Об их содержании будут знать 2-3 высоко-
поставленных финна, Сталин, Молотов, Ворошилов, Микоян и мы
с тобой.
Зоя Ивановна неожиданно погрустнела.
- Борис, если задание сорвется не по твоей вине, представляешь,
что нас ожидает?
Через день Рыбкины выехали в Финляндию.
- У меня, Борис, такое ощущение, словно мы и не покидали
Суоми.
- По крайней мере, следов того, что квартиру за время нашего от-
сутствия тщательно обшарили, я не нашел, - отозвался Ярцев.
- Когда приступать к работе, товарищ начальник?
- Какое у нас завтра число?
- 14 апреля.
- Так вот, дорогой заместитель, завтра с утра ты отправишься
в бюро «Интуриста». Все проверь. А я - прямиком...
Из посольства Рыбкин-Ярцев позвонил в Министерство ино-
странных дел и попросил соединить его с министром Рудольфом
Холсти.
Когда в трубке послышался мужской голос, Борис Аркадьевич
поздоровался по-немецки. Многие финны знали этот язык, а развед-
чик неплохо владел им.
- Господин министр, не могли бы вы срочно принять меня и обсу-
дить с глазу на глаз в высшей степени конфиденциальный вопрос?
- У вас, господин Ярцев, ко мне вопросы? - удивился Холсти.
- Считайте, что это так и что в ваших же интересах услышать их
без промедления.
Холсти помялся некоторое время.
304
- Вас устроит встреча сегодня, - снова пауза, - после обеда?
- Благодарю вас, господин министр.
Холсти не без любопытства взглянул на вошедшего Ярцева и
предложил ему кресло у круглого стола, на котором скоро появились
небольшие чашечки с кофе.
- Нам предстоит, господин министр, обсудить важную проблему
улучшения отношений между Финляндией и Россией с учетом скла-
дывающейся в Европе, и особенно в ее северной части, обстановки.
Я наделен для этого исключительными полномочиями моего прави-
тельства.
- Не сомневаюсь в этом, иначе вы бы не пожаловали в мой ка-
бинет.
- Господин министр, непреложным условием таких переговоров
должна быть их абсолютная тайна.
- Нельзя не согласиться и с этим, тем более если с вашей стороны
последуют конкретные предложения.
Беседа была не из легких. О многом Ярцев должен был временно
умалчивать.
Ярцев сообщил: в Советском Союзе убеждены в том, что Герма-
ния вынашивает настолько далеко идущие планы против России, что
представители экстремистски настроенной части германской армии
могут осуществить десантную высадку на территории Финляндии
для последующего нанесения удара по Советскому Союзу. Совет-
скую сторону интересует возможная реакция финнов в случае воз-
никновения подобной ситуации. По мнению советских компетентных
органов, Финляндия могла бы ответить на нарушение ее нейтралите-
та практически двумя путями.
- Не знаю, достоверны ли ваши источники. Но с интересом ожи-
даю услышать, что вы приписываете нам, финнам.
- Только то, что вытекает из конкретных и проверенных фактов.
Прежде всего, можно предположить, что Финляндия, превратно
истолковывая свои национальные интересы, выступит вместе с Гер-
манией и не будет препятствовать развертыванию военных действий
со своей территории против Советского Союза.
- Продолжайте, я слушаю вас.
- Не буду делать тайны из того, как Россия поступит в этом слу-
чае. Вы понимаете, господин министр, что я анализирую возможные
варианты развития событий.
- Я ценю вашу откровенность, господин Ярцев. Что же нас ожи-
дает впереди?
- Хочу вас заверить, что в России не будут сидеть сложа руки
и ждать, когда немецкие воинские части появятся под Ленинградом.
Советскому правительству ничего не останется, как бросить свои во-
оруженные силы как можно дальше, в глубь территории Финляндии,
и там развернуть оборонительные бои против немцев.
305
- Малоприятная перспектива.
- Но, господин Холсти, Финляндия, возможно, пожелает оказать
сопротивление высадке немецкого десанта. В этом случае советское
правительство окажет всяческую поддержку. Например, Россия вы-
делит необходимую экономическую и военную помощь, примет на
себя обязательства вывести свои вооруженные силы с финской тер-
ритории по окончании войны. При развитии политического сотруд-
ничества между обеими сторонами Советский Союз мог бы серьез-
но расширить двусторонние экономические связи. Он располагает
практически неограниченными возможностями закупать в Финлян-
дии ее промышленную продукцию, в особенности целлюлозу, а также
сельскохозяйственные товары для снабжения в первую очередь
Ленинграда.
- Весьма заманчиво, господин Ярцев, но вы не учитываете внеш-
ние обязательства Финляндии перед ее друзьями, соседями и симпа-
тизирующими странами.
- Наши предложения не наносят ущерба третьим странам. На-
против, они нацелены на укрепление мира в регионе.
- Понимаете ли вы, господин Ярцев, что у финнов есть свой
внешнеполитический курс, проводимый нынешним правительст-
вом? У вас должны быть очень веские аргументы и конкретные пред-
ложения, чтобы заставить финнов пересмотреть внешнюю политику
страны.
- Я не закончил, господин министр. Известно, что с начала
30-х годов в Финляндии поднялась волна «лапуаского движения» -
финской разновидности фашизма. В его программу включены анти-
советская демагогия, агитация за создание «Великой Финляндии»,
в которую войдут Ленинград и вся Карелия. Всякие попытки совет-
ской стороны к улучшению отношений с Финляндией члены «лапуа-
ского движения» встречают враждебно. Не исключаете ли вы, гос-
подин министр, что финские фашисты способны поднять мятеж и
сформировать новое прогерманское правительство, которое окажет
поддержку планам и намерениям немцев? Достаточно лишь неболь-
шой утечки информации о наших переговорах, чтобы фашистские
элементы в Финляндии и их друзья за рубежом попытались органи-
зовать путч.
- Вы в этом уверены?
- Это все, что я пока могу сказать, господин министр иностран-
ных дел. Готовы ли вы продолжить переговоры по затронутым мною
вопросам, не обращаясь к полпреду Деревянскому и первому секре-
тарю Аустрину?
- Господин Ярцев, - Холсти слегка прикрыл глаза, - я не могу
самостоятельно принять решение о продолжении переговоров, не по-
лучив санкции моего президента. Я доложу ему о нашей беседе. Но
предварительно хочу задать уточняющие вопросы.
306
- Господин министр, уточнять детали имеет смысл только в том
случае, если появится уверенность, что правительство Финляндии
будет придерживаться нейтралитета и не откажется от предлагаемой
помощи СССР.
Холсти еще прикидывал, как задержать Ярцева и получить от
него более полную информацию, но разведчик прервал его размыш-
ления.
- Господин министр, начинать надо с главного, с сути вопроса,
а детали мы позднее подробно обсудим. Я не говорю «прощайте», го-
сподин Холсти, я уверен - до скорой встречи.
Премьер-министр Каяндер и Холсти долго обсуждали получен-
ную от Ярцева информацию. Было ясно, что правительство СССР
опасается нападения со стороны Германии в ближайшее время и над-
еется, что с помощью советско-финляндского договора сможет укре-
пить безопасность страны на северо-западе. Предложения, хотя и не
вполне ясные, представляют интерес для Хельсинки. Но стоит ли
ради этого разменивать нейтралитет страны на «военнополитиче-
ский альянс» с русскими, ставить под вопрос отношения Финляндии
с Францией, Англией, Германией, а также Швецией и Норвегией,
которых вряд ли обрадуют советско-финляндские договоренности?
Но и торопиться с отклонением советской инициативы также не сле-
дует: обстановка в Европе постоянно меняется.
- Следовательно, потянем, господин премьер? - подытожил бе-
седу министр иностранных дел. - Постараемся собрать максимум
сведений и посмотрим, как далеко Советы намерены зайти в своих
предложениях о сотрудничестве.
- Вы правильно меня поняли, господин Холсти. Кстати, что за
странную форму переговоров избрали русские и кого сделали своим
полномочным представителем? Вам это не показалось странным?
- Вначале - да. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что таким
путем обеспечивается более полная сохранность секретности перего-
воров. А в случае непредвиденных осложнений всегда можно сказать,
что никогда не видели и не знали никакого Ярцева. Его достоинством
является то, что он открыто говорит то, что думает. Так мы скорее
приблизимся к цели.
- Держите меня в курсе, господин Холсти.
После встречи с Холсти Ярцев вылетел в Москву, чтобы лично
доложить И.В. Сталину о результатах, которые оценил пока как
скромные.
- Финны готовы слушать, но о своем решении предпочитают
умалчивать.
- Главное, они согласились с вами на секретные переговоры, -
негромко произнес Сталин. - Пообещайте им новые перспективы и,
как хороший рыбак, постепенно тяните их из воды на себя. Вряд ли
следует показывать финнам, что мы больше заинтересованы в пере-
307
говорах, чем они. Пусть поймут, что им протянута рука, отталкивать
которую было бы довольно глупо. Мы надеемся на вас, Ярцев, и ждем
результатов.
Трубка была вынута изо рта, что означало конец беседы.
Из Москвы Ярцев вернулся в Хельсинки через Стокгольм, где
имел доверительную беседу с министром иностранных дел Швеции
Р. Сандлером, проявившим большой интерес к вопросам безопасно-
сти Аландских островов, а также еще с рядом нужных лиц.
Дома в Хельсинки Ярцев крепко обнял Зою Ивановну. Сели пить
чай. Борис рассказал о поездках в Москву и Стокгольм, поинтересо-
вался, что слышно в Хельсинки.
Как-то вечером Рыбкин заметил вслух:
- Прошло почти два месяца со дня моего визита к министру ино-
странных дел Холсти. Больше ждать нельзя. Кажется, пора подтолк-
нуть финнов к очередной встрече. Необходимо переговорить с наши-
ми верными друзьями и сказать им, что Россия сделала Финлян-
дии предложение о заключении политического договора, выгодного
обеим сторонам. Однако профашистские молодчики и их зарубеж-
ные друзья, по-видимому, хотят сорвать начатый обмен мнениями.
В июне 1938 года секретарь, докладывая дела премьеру Каяндеру,
заметил:
- Давно не видно господина Ярцева, он, видимо, разочарован
беседой с Холсти. Вашему Превосходительству, вероятно, было бы
полезно самому принять его и услышать, что еще обещают русские
Финляндии. Это положит конец той неопределенности, которая все
острее ощущается с каждым днем. Кроме того, в обществе распро-
страняются слухи, что правительство подпадает под растущее влия-
ние Германии.
- Я приму Ярцева в один из ближайших дней, сообщите ему об
этом. Но беседа будет носить чисто протокольный характер. Вот еще
что - выясните, кто распространяет слухи об усилении германского
влияния в Суоми.
11 июня 1938 г. по инициативе финнов состоялась встреча Ярцева
с премьером. Оба участника к ней тщательно подготовились.
- Напомню, господин премьер-министр, что об экспансионист-
ской политике Германии и попытках использования ею финской тер-
ритории с целью последующего нападения на Россию я уже говорил.
От выбора позиции Финляндии в этой непростой обстановке будет
зависеть многое. Очевидно, что сближение с Германией вовлекло бы
Хельсинки в опасные авантюры, а политический союз с Россией, на-
против, сулит ей национальное процветание.
- Финляндия - нейтральная страна, и путь военных альянсов не
для нее, - патетически произнес Каяндер. - Суоми не позволит нико-
му нарушать ее нейтралитет и территориальную целостность, госпо-
дин Ярцев.
308
- Не сомневаюсь в ваших благородных намерениях, господин
премьер-министр, - сказал Ярцев. - Только каким образом Финлян-
дия защитит себя, действуя в одиночку?
Каяндер нервно поежился. Ему нечего было возразить по сущест-
ву, а о возможных планах участия на стороне Германии говорить было
преждевременно.
- Если война, которой финны не желают, все же разразится, то фин-
ский народ сохранит твердость духа и сделает все от него зависящее
для спасения отечества. Обращаю ваше внимание, что Финляндия
в равной мере выступает против использования ее территории любы-
ми крупными державами и надеется, что СССР со своей стороны так-
же будет уважать неприкосновенность финской территории.
Ярцеву было ясно, что Каяндер хотел увести беседу в сторону от
основных проблем.
- Господин Каяндер, - с любезной улыбкой заметил Ярцев, - вы
отлично знаете, кто проводит политику агрессии, а кто выступает
против нее. От имени советского правительства заявляю вам, что
если Советский Союз получит твердые заверения, а не просто обеща-
ния в том, что немцам не будут предоставлены опорные пункты в
Финляндии, а она сама не будет использоваться в качестве плацдар-
ма в войне против России, то русские немедленно гарантируют не-
прикосновенность территории Суоми.
Каяндеру очень не хотелось говорить Ярцеву ни да, ни нет. Не-
определенность оставляла бы финскому правительству свободу рук
и позволяла получать выгоды с обеих сторон. Как опытный политик,
Каяндер попытался закрыть неудобный вопрос, выдвинув встречный
вариант.
- Иногда цель достигается скорее, если к ней продвигаются
окольными, но более надежными путями. Например, было бы важно
стимулировать финско-советские торговые переговоры, приближа-
ясь к общей цели и взаимопониманию.
«Опять уходит в сторону», - подумал Ярцев.
- Торговое соглашение между СССР и Финляндией, господин
премьер-министр, будет заключено, если политические отношения
наших стран будут ясны и определенны. Без подписания политиче-
ского договора и принятия конкретных обязательств сторонами это
вряд ли осуществимо.
«Опять о советско-финском альянсе? - недовольно поморщился
Каяндер. - Но я же сказал, что нейтралитет для финнов - непоколе-
бимый принцип».
«Похоже, что Каяндер изрядно устал», - решил Ярцев.
- Господин премьер-министр, сегодня нам, по-видимому, нечего
добавить к уже сказанному и разговор лучше продолжить в следую-
щий раз, но не в будущем году!
- Согласен с вами, господин Ярцев.
309
- Хочу напомнить еще раз, господин Каяндер, что наши перего-
воры в Хельсинки абсолютно секретны. Однако мне стало известно,
что полпред СССР Деревянский делает вид, что он главное лицо в
этом деле. Его заявления на этот счет не имеют никакого значения.
Ярцев хотел подчеркнуть, что нити переговоров прочно находят-
ся в его руках. Вместе с тем это была подстраховка на тот случай, если
все-таки произойдет утечка информации, а также попытка прикрыть
людей, организовавших лоббирование советско-финляндского со-
глашения в верхах.
- Но не происходит ли утечка информации с финской стороны?
Каяндер промолчал.
После ухода Ярцева премьер-министр пригласил к себе члена ка-
бинета Таннера, временно исполнявшего обязанности министра ино-
странных дел в связи с отъездом последнего в Женеву на конферен-
цию Лиги Наций и обсудил с ним ситуацию. Советская сторона дала
понять, чего она добивается от Финляндии, но финны постараются
не допустить ввода советских войск на свою территорию, поскольку
сомневаются, что после этого удастся восстановить довоенный ста-
тус, несмотря на все заверения советского представителя.
- Принять требование русских, - сказал Каяндер, - означало бы
капитулировать перед ними, а это исключено.
- Может быть, все не так плохо и еще можно найти выход, госпо-
дин премьер-министр?
Каяндер поручил на этот раз Таннеру продолжить переговоры
с русским дипломатом и уточнить кое-какие неясные вопросы. Об
этом было доведено до сведения Ярцева. Таннер на переговорах с Яр-
цевым продолжил практически прежнюю линию.
Ярцев написал шифртелеграмму Сталину, в которой докладывал,
что финны упорно сопротивляются заключению военного договора.
Уже третьему высокопоставленному лицу финского кабинета - Тан-
неру - поручено вести с ним переговоры. Практически это означает
проволочку. Правительство Финляндии сравнительно спокойно от-
реагировало на выпады советской печати, считая это «местью» за свою
неуступчивость, и не придало серьезного значения демаршам влия-
тельных представителей финской общественности, настаивавших на
необходимости советско-финляндского договора. «В соответствии
с полученными инструкциями буду добиваться от финнов положи-
тельных ответов на все поставленные перед ними вопросы», - закон-
чил телеграмму резидент.
Ярцев проконтролировал, чтобы телеграмма была немедленно от-
правлена в Москву, и предупредил шифровальщика, чтобы тот «забыл
о ней».
30 июня и 5 августа 1938 г. состоялись очередные встречи Ярцева
с Таннером. Советский разведчик вновь в сжатой форме охарактери-
зовал обстановку, возможные позиции Финляндии в складывающей-
310
ся ситуации и реакцию на это советской стороны. Безопасность Суоми
и выгоды торгово-экономических отношений с СССР советское пра-
вительство гарантирует, если финны пойдут навстречу пожеланиям
Москвы.
- Хорошо ли вы себе представляете, господин Таннер, что все это
сулит Финляндии?
Таннер, в свою очередь, не менее упорно стал настаивать на собст-
венном варианте урегулирования советско-финляндских отношений.
- Почему бы, господин Ярцев, нам не прийти к нашей общей цели
через ряд промежуточных договоренностей, например решение по-
граничных конфликтов, подписание торгового соглашения и т.п.?
- Вы отчасти правы, господин Таннер, и этот вопрос уже затраги-
вал господин Холсти. Но где уверенность в том, что мы продвинемся
далее первых соглашений и разрешим основной вопрос о военно-
политическом альянсе? К тому же по указанным вами вопросам сле-
дует вести конкретные переговоры в Москве. Я же вижу смысл на-
ших с вами переговоров в том, чтобы хотя бы подойти к решению
принципиально важного и актуального вопроса о политическом со-
трудничестве.
Таннер энергично возразил:
- Поскольку секретные переговоры начались в Хельсинки, то про-
должать их целесообразно здесь же. В Москве, несомненно, больше
шансов привлечь к ним внимание посторонних глаз, а связь и кон-
сультации членов делегации с правительством Финляндии были бы
затруднены.
- Я доложу в Москву о вашем мнении, господин Таннер, - и Яр-
цев попрощался.
11 августа Ярцев снова встретился с Таннером. Разведчик пере-
дал и.о. министра иностранных дел, что Москва считает необходи-
мым провести обсуждение вопросов, дополнительно выдвинутых
финнами, в Москве и просит уточнить состав финской делегации.
Ярцев еще раз напомнил, что обсуждение важных и взаимовыгод-
ных вопросов в Москве будет результативным, если предварительно
удастся решить коренной вопрос - о военно-политическом сотруд-
ничестве.
- Что же, господин Ярцев, вы нам конкретно предлагаете?
- По-моему, я недвусмысленно высказывался на этот счет. Если
финское правительство не считает, что оно может в настоящее время
заключить полномасштабное секретное соглашение с Россией, то Мо-
скву удовлетворило бы закрепленное в устной форме обязательство
Финляндии быть готовой к отражению возможного нападения агрес-
сора и с этой целью принять военную помощь СССР.
- Сооружение фортификационных укреплений на Аландских
островах, - продолжил Ярцев, - необходимо с точки зрения безопас-
ности Финляндии. Однако укрепления на островах не меньше нуж-
311
ны и для обеспечения безопасности Ленинграда. Это очевидно, и Мо-
сква может дать свое согласие на укрепление Аландских островов,
если России будет предоставлена возможность принять в этом деле
участие, а также если будет позволено направить туда своего наблю-
дателя, контролирующего ход инженерно-оборонительных работ
и последующее использование крепости по ее назначению. Разуме-
ется, деятельность этого наблюдателя должна носить секретный ха-
рактер.
На лице Таннера отразилось внутреннее напряжение.
- В Москве также надеются, - сказал разведчик, - что финское пра-
вительство позволит СССР сотрудничать с Финляндией в использо-
вании военно-морской и авиационной базы на Сур-Сари (остров Го-
гланд).
Ярцев сделал паузу, чтобы оценить, какое впечатление на собе-
седника произвели сделанные им предложения. Но Таннер не произ-
нес ни звука.
- Принятие Финляндией предложенной программы сотрудни-
чества в военной области было бы одобрено и активно поддержано
Москвой.
- Каким образом, господин Ярцев?
- СССР гарантировал бы нерушимость нынешних границ Фин-
ляндии, прежде всего морских, - подчеркнул разведчик. - В случае
необходимости оказал бы финнам помощь оружием на выгодных
условиях. Он пойдет на подписание взаимовыгодного торгового со-
глашения с Хельсинки, что стимулировало бы в дальнейшем разви-
тие ее промышленности и сельского хозяйства.
- Минуту, господин Ярцев, - вцепился в собеседника Таннер. -
Что такое «русская военная помощь»?
- Попробую объяснить. Я не имею под этим термином в виду ни
посылку советских вооруженных сил в Финляндию, ни какие-либо
территориальные уступки с ее стороны. Как видите, господин Тан-
нер, советская сторона сделала некоторые выводы из предыдущих
замечаний финнов и пошла им навстречу.
Таннер с удовлетворением кивнул головой.
- Моя личная точка зрения относительно сделанных вами, го-
сподин Ярцев, комментариев такова, что Финляндия вряд ли их при-
мет, - глухо произнес он. - Впрочем, я обязан доложить о них руко-
водству.
Премьер Каяндер со слов Таннера понял, что хотя русские и сде-
лали некоторые уступки в целях сближения с финнами, но в военной
области их позиция мало в чем изменилась.
- В следующий раз передайте этому Ярцеву, - сказал он Тан-
неру, - что предложения СССР даже в новом варианте подрывают
политику нейтралитета Хельсинки, и более настойчиво добивайтесь
скорейшего начала торговых переговоров.
312
Действуя в соответствии с полученными распоряжениями, Тан-
нер пригласил Ярцева в МИД и сообщил ответ Хельсинки на предло-
жения советского правительства от 11 августа. Затем Таннер пустил-
ся в рассуждения о пользе торговли и важности урегулирования
пограничных споров.
- И это все, господин Таннер? Ради этого вы пожертвовали своим
временем и приняли меня?
- На что же вы еще могли рассчитывать, Ярцев?!
Ярцев направился к выходу из кабинета Таннера, но неожиданно
остановился на пороге и слегка покачал головой.
15 сентября 1938 г. Таннер вновь принял Ярцева. По словам Тан-
нера, финская сторона еще раз проанализировала советские предло-
жения. Она вновь подтвердила свое отрицательное отношение к со-
оружению военных баз иностранными государствами на Балтике.
- Мы не захлопываем дверь и не свертываем секретные перегово-
ры, господин Ярцев. Финны даже готовы закупать у России такие
виды вооружения, в которых они могут нуждаться, если их качество
и цена будут приемлемыми.
«Похоже, это первая незначительная уступка финнов, чтобы под-
сластить горькую пилюлю отказа от полномасштабного военного со-
трудничества», - мелькнуло в голове разведчика.
- Что касается укрепления Аландских островов и острова Гог-
ланд, - твердо произнес Таннер, - то финское правительство откло-
няет эти предложения без каких-либо встречных соображений.
«Скверно, - решил Ярцев, - тут-то нам и следовало поговорить
и поискать точки соприкосновения. Неужели финское руководство
не понимает, что своим отказом оно лишь приближает военные со-
бытия европейского масштаба?»
В этом духе Ярцев информировал Москву, которая ответила, что,
хотя переговоры, по-видимому, зашли в тупик и в этом немалую роль
сыграли западные друзья и союзники Финляндии, нам не следует
пока выступать за их прекращение. Ответственность за неудачу пере-
говоров должна взять на себя финская сторона.
В середине октября 1938 года министр иностранных дел Р. Хол-
сти, только что вернувшийся из Женевы, вызвал к себе Ярцева и со-
общил, что в Женеве в присутствии наркоминдела М.М. Литвинова
и министра иностранных дел Швеции Сандлера была достигнута до-
говоренность о том, что вопрос об укреплении Аландских островов
обсудят участники договора 1926 года об их демилитаризации (в их
числе были немцы, англичане, французы, итальянцы и многие дру-
гие, но не было русских). Финский министр подчеркнул также, что
это, по сути, является «исчерпывающим аналитическим» ответом
Хельсинки.
- Господин Холсти, вероятно, мы видимся в последний раз. Я всегда
шел на встречу с вами, надеясь, что удастся продвинуться по пути
313
укрепления мира, уберечь наши страны от худшего - войны. Совет-
ское правительство, как можно было заметить, занимало на перегово-
рах не только принципиальную, но и гибкую позицию, которую фин-
ские партнеры в то время не сумели оценить по достоинству.
Холсти вскоре вышел в отставку. 21 ноября 1938 г. Ярцева при-
нял временно исполняющий обязанности министра иностранных дел
В. Войонмаа. Вопрос касался направления в Москву финской торго-
вой делегации, в состав которой были включены торговые советники
и два политических эксперта.
В Москве получили информацию и отчет разведчика о его по-
следней встрече с Холсти. Б.А. Рыбкин выехал в Центр, чтобы при
необходимости выступить в роли эксперта и для получения дальней-
ших инструкций.
Несмотря на кажущуюся безрезультативность секретных пере-
говоров Рыбкина с представителями руководства Финляндии, ему,
тем не менее, удалось втянуть финнов в деликатный обмен мнениями
и довести до их сведения позицию советского правительства.
7 декабря 1938 г. финская делегация была дважды принята нарко-
мом внешней торговли СССР А.И. Микояном. Проект торгового со-
глашения согласовать не удалось, так как позиции сторон слишком
отличались.
Стало ясно, что резиденту нецелесообразно возвращаться в Хель-
синки. Вскоре он получил новое назначение и выехал в Швецию ру-
ководителем «легальной» резидентуры. Предстояла большая работа
по налаживанию связей, сбору разведывательной информации и кро-
потливая, упорная работа по обеспечению мира в Скандинавских
странах, нейтралитет которых подвергался значительному испытанию.
Дальнейшие переговоры между Финляндией и СССР продолжа-
лись по дипломатическим каналам, начавшись 5 марта 1939 г. С со-
ветской стороны в них принимали участие наркоминдел М.М. Лит-
винов, с финской - посланник Ирье Коскинен. Обмен мнениями про-
текал вяло и нерегулярно. Причин для этого было достаточно, в том
числе события в Европе и разразившаяся мировая война.
В октябре 1939 года Кремль, учитывая резкое изменение обста-
новки на Европейском континенте, в жесткой форме поставил перед
финским правительством вопрос об уступке острова Гогланд, берего-
вой военной базы, полосы к северу от Ленинграда в обмен на такую
же или значительно большую территорию в советской Карелии.
Финны столь же решительно отвергли советские требования, над-
еясь на обещанную помощь и поддержку Запада. Политические кру-
ги Франции и Англии были на стороне финнов. Германия, официаль-
но занявшая нейтральную позицию,.в то же время тайно поставляла
финнам оружие и толкала правительство Финляндии на авантюрные
действия. Это не было секретом для Москвы, так как разведка распо-
лагала необходимыми сведениями.
314
30 ноября советские войска пересекли границу Финляндии. Уже
в январе 1940 года финское правительство Рюти - Таннера начало
зондировать почву о заключении мира с СССР и направлении в Мо-
скву полномочных представителей для заключения мирного дого-
вора. 12 марта 1940 г. в Москве был подписан мирный советско-фин-
ляндский договор.
Зимняя война 1939/1940 годов укрепила безопасность северо-за-
падной границы СССР, хотя и очень дорогой ценой.
Уже в послевоенное время президент Финляндии У. Кекконен по
случаю 25-й годовщины советско-финляндского Договора о дружбе,
сотрудничестве и взаимной помощи отметил, что еще в апреле 1938 года
Россией была предпринята важная попытка наладить советско-фин-
ляндские отношения на новой политической основе. В силу тогдаш-
него политического курса правительства Финляндии ей не придали
должного значения и не проявили соответствующего интереса.
31
Две жизни Зои Воскресенской
Есть немало одаренных людей, имена которых широко известны
в какой-либо сфере общественной жизни - в науке, технике, полити-
ке, литературе, искусстве, в спорте. Но есть и такие, хотя их гораздо
меньше, чья творческая жизнь с одинаковым успехом затрагивает не
одну, а несколько областей. К ним по праву относится и Зоя Иванов-
на Воскресенская.
О писательнице З.И. Воскресенской знают очень многие, а то, что
она 25 лет работала в разведке под фамилией мужа - Рыбкина, было
почти неизвестно. Китай, Прибалтика, Германия, Австрия и, наконец,
Финляндия и Швеция - таков географический диапазон ее разведы-
вательной работы.
О встрече и дружбе с Зоей Ивановной Воскресенской-Рыбкиной -
рассказ нашего сотрудника.
- Познакомился я с Зоей Ивановной Воскресенской зимой
1974 года. Декабрь. Заснеженная Москва. С трудом найдя букетик
цветов (в то время в Москве было трудно с цветами, особенно зи-
мой), еду в метро на станцию «Аэропорт» искать Красноармейскую
улицу. По совету моего товарища, немного знавшего Зою Ивановну,
я позвонил ей по телефону и попросил «оказать помощь начинаю-
щему литератору». Меня выслушали, и ровный, официальный голос
коротко сказал в трубку: «Приезжайте». Назначили время и дали
адрес.
Поднимаясь на 6-й этаж дома на Красноармейской улице, я вдруг
болезненно остро почувствовал неловкость. Известная на всю стра-
ну писательница, лауреат нескольких премий, человек, только что из-
давший трехтомник своих произведений, и я - никогда и нигде не
издавший ни одной строчки... Но было уже поздно. Я позвонил. От-
крыли дверь. Передо мной стояла высокая, стройная женщина в
темном, строгом платье. Темно-русые, заколотые на затылке волосы.
316
И глаза - серые, внимательно изучающие. Это я теперь могу дать ее
подробное описание. А тогда... тогда я почти ничего не видел. Поняв
мою растерянность, Зоя Ивановна сдержанно улыбнулась и сказала:
- Проходите, раздевайтесь. Вот вешалка.
Ее улыбка сняла с меня робость и скованность.
Посреди комнаты, которая служила кабинетом и гостиной одно-
временно, стоял письменный стол. Напротив окна - диван-кушетка
со съемными подушками, обитый красной тисненой тканью. Слева
и справа от окна - стеллажи и шкафы с книгами. Ближе к двери - ма-
ленький журнальный столик.
Меня усадили на диван. Я робко протянул свое литературное тво-
рение, всего на нескольких страницах. Зоя Ивановна взяла листы,
присела на краешек стула, прочитала заглавие, перелистала страни-
цы, положила их на письменный стол, встала и сказала: «Соловья
баснями не кормят. Хоть вы и не соловей, - при этом она улыбну-
лась, - но чаем я вас напою. А потом поговорим». Так началась наша
литературная работа.
Позже я узнал, что в этой квартире бывает много посетителей -
и взрослых, и детей: писатели, читатели, коллеги-военные. Иногда
до десятка и более человек одновременно. И всех их принимали
сердечно, без какой-либо слащавости, всех поили чаем и кормили.
Мне самому неоднократно приходилось помогать Зое Ивановне по
ее просьбе принимать гостей, особенно в дни Праздника детской
книги. Делегации детей, учителей и библиотечных работников при-
езжали не только из близких к Москве областей, но и с Дальнего Во-
стока.
Несколько первых встреч мы провели с Зоей Ивановной на ее го-
родской квартире. И вдруг, уже летом, она звонит мне по телефону
и предлагает провести очередную встречу в Красной Пахре, где она
в то время снимала дачу у вдовы писателя Алексея Мусатова.
Со свойственной разведчице точностью писательница объяснила,
как проехать в дачный поселок: «...после второй дорожки повернете
направо (тогда еще мы обращались друг к другу на «вы»), увидите
дачу за большим, высоким зеленым забором. Это дача Константина
Симонова, а напротив - третья дача, Мусатова. Я буду вас ждать».
И строго спросила: «Сколько времени вам нужно на дорогу?»
- Минут 40-50.
- Жду вас ровно через час.
Купив по дороге цветы и торт, я через час въехал в дачный посе-
лок писателей в Красной Пахре и без труда нашел нужный адрес. От-
крыл ворота, загнал туда машину и, окрыленный скорой встречей
с Зоей Ивановной, взяв цветы и торт, направился в дом. В большой
комнате никого не было. Поставив на стол коробку с тортом и прижав
к себе букет красных гвоздик, я стал терпеливо ждать. Никого. Мину-
ты через три громко позвал: «Есть здесь кто-нибудь?» К моему удив-
317
лению, из соседней комнаты вышла незнакомая мне женщина. Я лю-
безно завел с ней разговор о житье на даче, не выпуская, однако, из рук
цветы. Женщина с улыбкой поддержала мой разговор, ни о чем не
спрашивая. Поговорив еще минут пять, я осторожно спросил: «А где
же Зоя Ивановна?» Незнакомка улыбнулась еще приветливее и, хи-
тро посмотрев на меня, показала рукой за окно: «Зоя Ивановна живет
в соседнем доме». С извинениями и смущением я забрал торт и пере-
гнал машину в соседний двор.
Расставляя на столе чайную посуду, Зоя Ивановна без улыб-
ки слушала мой восторженный рассказ о чуть ли не героическом
вторжении в чужой дом. Она не перебивала меня, сервируя стол. Но
когда я закончил, посмотрела на меня еще внимательнее и строже
и сказала: «Это не делает вам чести, - потом помолчала и сухо доба-
вила, - ни как мужчине, ни как разведчику». Можно понять мое
состояние. Я готов был, как говорят в таких случаях, провалиться
сквозь землю.
Года три назад я напомнил Зое Ивановне об этом разговоре. На ее
лице появилась мягкая улыбка. Затем она погасила ее, строго, как
17 лет назад, посмотрела на меня, но в глазах по-прежнему горели весе-
лые огоньки, и, не сдержавшись, рассмеялась: «Конечно, негодяй, -
мало того, что заблудился в двух соснах, чуть было не отдал цветы
другой женщине, так еще и расхвастался».
О работе Зои Ивановны во внешней разведке я узнал много по-
зже. Она сама рассказала мне об этом, когда наши отношения стали
не просто дружескими, а практически родственными, мы были уже на
ты, и звал я ее мамой.
- А знаешь, - сказала она однажды, - я хочу рассказать тебе о том,
о чем знают немногие, - о своей прошлой жизни. - И внимательным,
как бы еще раз оценивающим взглядом посмотрела на меня. - А нач-
ну с того, что и в разведке бывают неожиданные и смешные случаи.
Разведка - это жизнь, а в жизни все бывает.
...День выдался морозный и солнечный. Воскресенье. На Садовом
кольце Москвы многолюдно. Зима 1935 года принесла много хлопот
дворникам. Снег не успевали убирать даже на основных магистралях
столицы. Автобусы сбивались с графика.
На остановке в троллейбус маршрута «Б» вошла высокая, строй-
ная женщина. Подошла к кондуктору. Поискала в сумке-муфте раз-
менные монеты, смущенно улыбнулась. Достала денежную бумажку
и громко спросила: «Товарищи! Кто может разменять 10 рублей?»
Пожатия плечами, еле слышные: «У меня нет». Женщина более
твердо повторила: «Кто может разменять деньги?» И добавила тише:
«Что же мне делать?!»
Со своего места поднялся рослый мужчина в шапке-пирожке из
серого каракуля, передал кондуктору 15 копеек, взял билет и протя-
нул его женщине:
318
- Возьмите!
- Спасибо. Большое спасибо. Как я верну вам эти деньги?
- Когда-нибудь вернете, - мужчина с интересом смотрел на мо-
лодую, привлекательную женщину.
- Скажите, пожалуйста, ваш адрес.
- Зачем вам мой адрес?
- Я пришлю вам деньги. Говорите, а то мне скоро выходить.
- Скажите лучше вы - как вас зовут?
- Зоя Ивановна, - ответила женщина и улыбнулась.
Мужчина еще внимательнее посмотрел на случайную спутницу.
- Зоя Ивановна? - повторил он с иронией. - А Зоенька нельзя?!
Зоя Ивановна сердито посмотрела на своего собеседника, смери-
ла его с ног до головы строгим взглядом.
- Вам - нельзя, - и вышла в открывшиеся двери автобуса.
Прошло три года. Советское представительство «Интуриста» в
Финляндии возглавляла Зоя Ивановна Рыбкина. Работа в «Инту-
ристе» давала ей возможность «легально» проводить разведыватель-
ную работу. В ее обязанности вместе с выполнением других зада-
ний входило поддержание связи с нашими нелегальными сотруд-
никами.
Парк на окраине Хельсинки. Низкорослые сосны, огромные, буд-
то декоративные, валуны, оставшиеся здесь от ледникового периода,
чисто убранные дорожки. Зоя Ивановна не спеша шла в глубь парка.
В руках - небольшой тяжелый чемоданчик, такие сейчас называют
«атташе-кейс». Дышится легко, воздух чистый и свежий. А вот и оди-
нокая скамейка под невысокой разлапистой сосной. Здесь она долж-
на ждать человека, который придет к ней на встречу. Они незнакомы.
Известно только, что это должен быть мужчина, который скажет:
«Вы позволите отдохнуть мне рядом с вами?»
В пароле каждое слово имеет свое значение. Не только смысл
фразы, подобранной к определенной ситуации, но и расстановка
слов. Ведь обычный человек, случайный прохожий, наверняка ска-
жет: «Вы позволите мне отдохнуть...», а этот мужчина должен ска-
зать: «Вы позволите отдохнуть мне...» На это она должна ответить:
«Пожалуйста, садитесь, но я больше предпочитаю одиночество».
Порыв ветра прошумел в сосновых ветвях, на дорожку посыпа-
лись хвойные иглы. Зоя Ивановна даже не заметила, с какой стороны
перед скамейкой появился высокий плотный мужчина. Он молча сел
рядом, внимательно посмотрел на нее.
- Кто это? - подумала она настороженно. - Почему он молчит?
Мужчина продолжал пристально смотреть на нее, затем, усмех-
нувшись, сказал:
- Хорошо отдохнуть рядом с вами.
«Что это? Только часть пароля! Может быть, это провокатор?
Нет, не похож на провокатора...»
319
И вслух как можно строже сказала:
- Что вам угодно?
- Вы позволите отдохнуть мне рядом с вами?
- Пожалуйста, садитесь, но я больше предпочитаю одиночество, -
и назидательно добавила: - Почему вы перепутали пароль?
- Ничего я не перепутал. Просто увидел симпатичную женщину
и решил пошутить.
- Нашли место для шуток! - Зоя Ивановна пододвинула к муж-
чине чемоданчик и сказала: - Это деньги для вас, проверьте сумму.
Мужчина положил чемоданчик на колени, открыл его, посмотрел
на пачки запечатанных купюр и со вздохом сказал:
- Здесь не полная сумма.
- Как не полная? - Зоя Ивановна встрепенулась. - Что получи-
ли из Центра, то полностью передаем вам.
- Нет, - спокойно сказал мужчина, но в глазах его бегали черти-
ки, - здесь не хватает 15 копеек.
- Каких еще 15 копеек?!
- Тех самых 15 копеек, которые вы должны мне, Зоенька!
Неожиданно услышав свое имя, да еще произнесенное ласково,
с расстановкой, Зоя Ивановна моментально вспомнила заснеженную
Москву 1935 года, автобус и мужчину, купившего ей троллейбусный
билет.
Тугой комок подступил к горлу. Хотелось броситься на шею к это-
му человеку, который вдруг стал таким родным и близким.
- Что же мне делать? - растерянно сказала она. - У меня опять
нет 15 копеек.
Зоя Ивановна - известная писательница, лауреат Государст-
венной и других премий, автор большого количества книг, переве-
денных на многие языки мира. В 1974 году вышел трехтомник ее
произведений. Начала она свою литературную деятельность лишь в
1955 году после выхода на пенсию. Тем не менее в 1979 году в одном
из своих дневников она записала: «Быть щедрым на мысли, скуд-
ным на слова, искать свои, еще никем не хоженные тропы к сердцу
читателя, быть всегда впереди него - вот о чем мечтала я и что мне не
удалось».
Перу З.И. Воскресенской принадлежит роман «Консул», две по-
вести - «Девочка в бурном море» и «Зойка и ее дядюшка Санька» и
многие рассказы, такие, например, как «Гнездо на балконе», «Ор-
кестр», «Девочка с косами», «Ястребки», «Ленивое солнце», «Петя-
Пересмешник» и др.
Многие из них переиздавались по три и даже четыре раза. Учи-
теля и библиотечные работники в один голос отмечали, что именно
320
эти небольшие по объему и большие по формату книжки для до-
школьников и младших школьников с красивым художественным
оформлением пользовались наибольшим спросом у маленьких чи-
тателей.
Я думаю, что, несмотря на очевидность ее врожденных литера-
турных способностей, все, что написала Зоя Ивановна, не было бы
столь глубоко жизненным и правдивым, если бы не годы, отданные
разведке. Возьмем хотя бы два примера. Время, проведенное Зоей
Ивановной в Финляндии перед войной, и роман «Консул» о жизни
советских дипломатов в этой стране. Или трудный поход из Англии в
Мурманск каравана судов под обстрелом немецкой авиации и под-
водных лодок, на одном из которых пришлось быть писательнице
весной 1944 года, - и повесть «Девочка в бурном море», героиня ко-
торой под смешным мальчишеским именем Антошка известна боль-
шим и маленьким читателям.
Писательница Воскресенская выросла из разведчицы Рыбкиной.
Тот же непримиримый, бескомпромиссный характер, те же чувство
локтя и верность дружбе. Она не играла в интриги. А когда в 1953 году
встал вопрос о виновности или невиновности ее друга генерал-лейте-
нанта П.А. Судоплатова, она ради истины пожертвовала своей судь-
бой - ее направили (читайте: сослали) для дальнейшего прохож-
дения службы начальником спецотдела в лагерь для заключенных в
Воркуту. Именно там, в Воркуте, в Зое Ивановне проснулся писатель.
Чаще и чаще она сопоставляла привычные представления обывателя
о разведке с тем, что ей пришлось пережить. Разведка - это не лихая
погоня с пистолетом в руке, не эпизоды в духе всемогущего Штирли-
ца, а огромное количество самых простых, будничных дел, тяжелый,
изнурительный труд аналитика.
Близко знавшие Зою Ивановну люди постоянно советовали ей
написать книгу о ее работе в разведке. Но, по ее признанию, над ней
всегда, как дамоклов меч, висел гриф секретности. Она говорила:
«Я не знаю, что можно писать о работе в разведке, а что нельзя». Не-
даром литературный критик И.П. Мотяшов в своей книге о З.И. Во-
скресенской «Зоя Воскресенская. Очерк творчества» написал:
«Теперь трудно вспомнить, в какой именно день Зоя Ивановна
поставила на стол пишущую машинку, заправила в каретку чистый
лист и, задумавшись, напечатала первую фразу. Потом, еще не отре-
шившись от нахлынувших мыслей, прочитала написанное и улыб-
нулась. В верхней части листа было напечатано: “Совершенно се-
кретно”».
И все же, уже будучи буквально прикованной болезнью к посте-
ли, Зоя Ивановна, осторожно обращаясь с тем же грифом «секретно»,
пишет книгу о своей жизни в разведке, озаглавив ее «Тайное и яв-
ное». Книга вышла в свет ровно через год после смерти писательни-
321
цы, в январе 1993 года, под названием «Теперь я могу сказать правду.
Из воспоминаний разведчицы».
У меня нет сомнений в том, что к осуществлению своей давней
мечты разведчицу-писательницу подтолкнули не советы друзей и
родственников, а многочисленные, большие и маленькие, правдивые,
а порой и лживые статьи и заметки о ее работе в КГБ, появившиеся
в последние годы жизни1. Зоя Ивановна молчать не могла, и она ска-
зала правду.
З.И. Воскресенская родилась 28 апреля 1907 г. в г. Алексине Туль-
ской области в семье железнодорожного служащего, помощника на-
чальника станции Алексино. В семье было трое детей: Зоя Иванов-
на - старшая - и два брата, Николай (1910 г.р.) и Евгений (1913 г.р.).
Николай Иванович погиб на фронте Великой Отечественной войны
в 1944 году. Евгений Иванович - полковник, сапер по профессии,
жил в Виннице на Украине. Отец, Иван Павлович, умер в октябре
1920 года от туберкулеза. После его смерти семья переехала в Смо-
ленск, в котором Зоя Ивановна прожила до 1928 года в заботах о
братьях в качестве «младшей хозяйки» дома. Она помнит, как вместе
с матерью Александрой Дмитриевной шила из железнодорожной
шинели отца пальтишки для маленьких братьев.
Уже в 1921 году, в 14 лет, она поступила на работу библиотекарем
в 42-й батальон войск ВЧК Смоленской губернии и стала работни-
ком штаба ЧО Н. Маленькая библиотекарша гордилась своей рабо-
той, и особенно тем, что постепенно росло число читателей.
В 1923 году Зоя Ивановна перешла на работу в качестве политру-
ка в колонию малолетних правонарушителей в деревне Старожище
под Смоленском. Хотя в колонии Зоя Ивановна проработала всего
4 года, в ее памяти сохранилось много волнующих эпизодов чуткого
отношения к ней нарушителей - от самых маленьких до старших,
17-18 лет, в то время как воспитательнице было 20.
В это время у Зои Ивановны возникла мысль написать книгу
о жизни малолетних правонарушителей в колонии. Она собрала не-
обходимый материал и приступила к работе. Но в это время вышла
в свет знаменитая «Педагогическая поэма» А.С. Макаренко, и Зоя
Ивановна сожгла все свои записи.
В 1928 году Воскресенская, будучи уже кандидатом в члены
ВКП(б), перешла на работу в Заднепровский райком партии г. Смо-
ленска в качестве заведующей учетно-распорядительным подотде-
лом орготдела. Она гордилась тем, что принимала партийные взносы
у будущего Маршала Советского Союза А.И. Егорова. А затем...
Затем год 1930-й. Харбин. Летняя влажная духота окутала много-
численные магазинчики и лавочки, разбросанные по всему городу,
сделала вялыми прохожих, большинство которых составляли евро-
пейцы.
322
Харбин - центр богатой сельскохозяйственной и лесопромысло-
вой провинции Хэйлунцзян в северо-восточной части Китая на реке
Сунгари, притоке Амура. Река около Харбина очень широкая, мут-
ная, с большим количеством небольших и совсем крошечных остров-
ков. В то время по берегам реки еще кое-где можно было видеть по-
лыхающие ядовитые опийно-маковые плантации. В 1930 году насе-
ление Харбина едва достигало 50 тыс. человек.
Возник Харбин в 1898 году на месте небольшой рыбацкой деревни.
Толчком к возникновению и быстрому развитию города послужило
строительство Китайско-Восточной железной дороги, начатое Рос-
сией из стратегических соображений. Здесь расположились управле-
ние КВЖД, Генеральное консульство и другие официальные пред-
ставительства Советской России.
Лето. Жарко. Около Сунгари влажно. На велосипеде едет моло-
дая женщина 23 лет. Работает она заведующей секретно-шифроваль-
ным отделом советского нефтяного синдиката в Харбине. И зовут ее,
несмотря на молодость, по имени и отчеству - Зоей Ивановной.
Синдикат продавал китайцам бензин и другие нефтепродукты.
Его конкуренты - две западные фирмы: «Стандарт» и «Шелл». Зое
Ивановне нравилась эмблема фирмы «Шелл» - большая красивая
раковина. Вот уже год она жила в Харбине с мамой и полуторагодова-
лым сыном Володей.
Когда крутишь педали, хорошо думается. Вспомнился Иван Анд-
реевич Чичаев - начальник отделения в Иностранном отделе ОГПУ,
где перед выездом в Харбин она две недели находилась на стажиров-
ке. В 1928 году она из Смоленска переехала к мужу, который был на
партучебе в Москве. Но в Москву она приехала не просто к мужу, а по
партийной путевке для работы в педагогической академии имени
Н.К. Крупской. Затем взяли на работу машинисткой в транспортный
отдел ОГПУ на Белорусском вокзале.
В апреле 1929 года приняли в члены партии, а в августе того
же года пригласили на Лубянку. Шла, волнуясь, хотя уже почти год
была сотрудницей ОГПУ. Нашла в «сером» доме отдел кадров, а че-
рез час уже была в Иностранном отделе. Увидев Ивана Андреевича,
успокоилась.
Иван Андреевич, разливая чай, сказал: «Садись к столу, разведчи-
ца», и усмехнулся.
- Как вы меня назвали?
- Разведчицей.
- Я же еще девчонка! - и, смутившись, наклонила голову.
- Что девчонка, это верно, - Иван Андреевич мешал ложечкой
чай в стакане и смотрел на нее внимательными глазами.
- Девчонка, - повторил он уже серьезно, - но профессией твоей
теперь будет разведка, а значит, ты разведчица. Поедешь в Харбин, -
Чичаев отхлебнул чай из стакана, - для работы в нефтяном синдикате.
323
Синдикат, - продолжал Иван Андреевич, - это твое прикрытие, это
лишь легальная возможность для твоей разведывательной работы.
И началась специальная стажировка. Пароли, отзывы, тайники,
конспиративные квартиры... и другое разведывательные понятия.
Стажировка бурная, захватывающая, быстро пролетевшая, как весен-
няя гроза.
...Ехать на велосипеде становится труднее. Твердый грунт все чаще
сменяется укатанным песком. Среди прохожих реже встречаются ев-
ропейцы, появляются рикши. Это пригород Харбина, где живет в основ-
ном китайское население. Китайцы внешне добродушны, улыбаются
и кланяются даже детям. Женщин не любят.
Зоя Ивановна остановилась и спросила у проходящего европейца
нужную ей улицу. Садясь на велосипед, поморщилась от боли в пра-
вой ноге, ниже колена плотно забинтованной. Всего неделю назад она
научилась ездить на велосипеде; ни в Смоленске, ни в Москве делать
ей этого не приходилось. А вчера она упала и сильно ободрала пра-
вую ногу. Но именно это и поможет ей сейчас выполнить задание
Центра.
Вспомнила празднование своего первого дня рождения в Харби-
не. Положение и зарплата позволяли ей содержать домашнюю работ-
ницу. Но в Харбине эти обязанности выполняли мужчины. Был и у
них домработник, которого звали русским именем Миша. Встречая
гостей, китаец Миша, обращаясь к мужчинам, постоянно говорил:
«Капитано, капитано...», что значило для него «господин». Зое Ива-
новне он говорил: «Мадама-капитано, мадама-капитано...», и это по-
стоянно вызывало у нее улыбку,
...А вот и нужная улица. Домик за небольшим палисадником.
Проехав мимо, Зоя Ивановна слезла с велосипеда. Огляделась. За-
шла в кусты и сняла бинт. Оторвала его от засохшей раны. И снова,
как вчера, появилась кровь. Землей потерла ногу вокруг раны, спря-
тала в сумочку бинт, взяла велосипед и, прихрамывая, направилась
к калитке того дома, мимо которого только что проехала. Вошла
в палисадник, сделала несколько неуверенных шагов к крыльцу. На-
встречу вышла женщина. Зоя Ивановна знала, что она на 7 лет стар-
ше ее.
- Господи! Что с вами?
- Упала. Простите, ради Бога, еще не умею как следует ездить.
- Больно?
- М-м-м...
- Проходите вот сюда. Садитесь. Я сейчас принесу теплой воды
и йод. Садитесь, садитесь.
Зоя Ивановна села и увидела устремленные на нее с противо-
положной стороны комнаты широко открытые глаза девочки лет че-
тырех.
324
Девочка держала на коленях большую куклу и, не мигая, смотре-
ла на гостью. А та улыбнулась девочке, спокойно осмотрела комнату,
перевела взгляд на свою кровоточащую рану... и похолодела: к засох-
шему краю раны прилип маленький кусочек нитки от сорванного
бинта. Как можно приветливее спросила девочку:
- Как тебя зовут?
- Маша.
- Машенька, какая у тебя красивая кукла! - а в пальцах уже кру-
тила снятый с ноги обрывок нитки бинта.
Вошла мать Машеньки с тазиком теплой воды в руках, улыб-
нулась:
- Сейчас я промою вашу рану, а потом...
...А потом пили чай, по-бабьи болтали о детях, о жизни в Харбине
и ни словом не обмолвились о мужьях.
Возвращалась Зоя Ивановна в центр города уже в сумерках. Не
домой, а на конспиративную квартиру, в дом, половину которого за-
нимал начальник харбинской полиции. Задание выполнено - уста-
новлен хороший, дружеский контакт с женщиной, муж которой, один
из руководящих советских работников в Харбине, месяц назад, бро-
сив семью, бежал в Шанхай, прихватив с собой большую сумму ка-
зенных денег.
...А потом - частые и по-настоящему дружеские встречи с мате-
рью Маши. Ее признания в том, что совершил муж. Признания о его
нелегальных приездах в Харбин для встречи с семьей. Его муки и
сомнения. И наконец, встреча с ним, полученное согласие явиться
с повинной.
Зоя Ивановна и ее руководство выполнили обещание, данное
жене сбежавшего, что если он явится с повинной, то не будет репрес-
сирован. Деньги, которые он «неосторожно» взял в государственной
казне, были постепенно выплачены, и своим трудом, в том числе и на
разведку, человек восстановил свое доброе имя.
Рассказывая об этом, Зоя Ивановна сжимала и разжимала в кула-
чок худенькие, старческие руки.
- А знаешь, - говорит она, задумчиво глядя на свои пальцы, - од-
нажды я с трудом смогла разогнуть вот этот кулак.
- Расскажи, - говорю я.
- Было это тоже в Харбине. Мое самое первое задание. В лавке
антиквара, хозяин которой сотрудничал с нами в качестве так назы-
ваемого почтового ящика, я должна была получить шифрованное
письмо. Заходила туда, называла пароль, что-то связанное с фар-
форовыми пасхальными яйцами, получала отрицательный ответ,
рассматривала товары и уходила. И вот однажды хозяин лавочки
передал мне записку. Я судорожно зажала ее в кулак и не разжи-
мала до тех пор, пока не приехала в резидентуру. Здесь я долго не
325
могла разжать кулак - пальцы так онемели, что никак не разжи-
мались».
«Вернулась из Китая в Москву, - вспоминает Зоя Ивановна, -
в феврале 1932 года. Некоторое время работала начальником отделе-
ния в Иностранном отделе ОГПУ в Ленинграде, курировала Эсто-
нию, Литву и Латвию, но недолго, всего несколько месяцев. С этого
времени вся моя жизнь была связана только с Европой. А знаешь, -
оживляется она, - когда я работала в Ленинграде, начальником Ино-
странного отдела, то есть моим непосредственным начальником, был
Андрей Павлович Федоров. Да-да, тот самый Федоров, который так
широко известен по нашумевшему делу “Трест”».
И Зоя Ивановна с нежностью, с необыкновенной теплотой рас-
сказывает об Андрее Павловиче, который в 1934-1935 годах лично
готовил ее для работы в Финляндии.
С Востока судьба перебросила Зою Ивановну в центр Евро-
пы - в Германию и Австрию, а затем на ее север - в Финляндию
и Швецию.
«Первый раз в Берлине, - рассказывает Зоя Ивановна, - я была
в 1932 году. Останавливалась в пансионате мадам Розы на Унтер дер
Линден около Бранденбургских ворот. Целью моей поездки были
разведывательная подготовка и изучение немецкого языка. Выдавала
я себя за жену беспартийного спеца (как тогда говорили о техниче-
ских специалистах), которая приехала в Германию лечиться и развле-
каться».
А в 1933 году Зоя Ивановна была уже в Австрии, жила в Вене
в гостинице около Гедехнискирхе.
- Там я должна была выйти замуж, - смеется Зоя Ивановна.
- Как это - замуж?! - удивляюсь я.
- Фиктивно, конечно. С первым мужем я разошлась, а с Борисом
Аркадьевичем Рыбкиным познакомилась позднее, уже в Хельсинки,
куда он приехал для работы в качестве резидента в 1936 году под при-
крытием советника посольства. Так вот, - рассказывает дальше Зоя
Ивановна, - была у меня легенда: в Риге получить латвийский па-
спорт, затем в Австрии выйти замуж, поехать с «мужем» в Турцию и
по дороге поссориться. «Муж» после этого должен уехать, а мне пред-
лагалось остаться в Турции и открыть там свой салон мод. До Вены-
то я доехала, а замужество, хоть и фиктивное, не состоялось: «жених»
не приехал, - смеется Зоя Ивановна.
Финляндия и Швеция - страны-соседи. В них Зоя Ивановна про-
вела большую часть своей закордонной разведывательной жизни:
с 1935 по 1939 год - в Финляндии, и с 1941 по 1944-й - в Швеции.
Швеция всегда сохраняла по отношению к Советскому Сою-
зу традиционный нейтралитет, хотя порой в отдельных случаях и
отступала от него. В Финляндии же еще за несколько лет до нача-
326
ла Второй мировой войны было заметно немецкое влияние как в
политике, так и в экономике. Советское государство прилагало
большие усилия по сохранению нейтралитета Швеции и Финлян-
дии, но преодолеть немецкое влияние на Финляндию все-таки не
удалось.
К моменту отъезда в Хельсинки Зоя Ивановна приобрела значи-
тельный опыт в разведывательной работе и стала подлинным про-
фессионалом.
В Суоми Зоя Ивановна была направлена в качестве заместителя
резидента под псевдонимом Ирина. Официально она руководила со-
ветским представительством «Интуриста» в Хельсинки и была из-
вестна как «мадам Ярцева».
«В 1936 году Рыбкин был направлен резидентом в Финляндию.
Это государство в ту пору занимало хоть и не ключевое, но важное
положение в стратегических планах гитлеровской Германии.
Я к этому времени уже 6-7 месяцев была в Финляндии, успела
познакомиться со страной и нашей резидентурой. Прежний резидент
был отозван в Москву, и вместо него прибыл консул Ярцев, он же
Рыбкин. Приехал один, без семьи. Очень официальный, подтянутый,
требовательный.
Поначалу у нас не сложились взаимоотношения. Мы спорили по
каждому поводу. Я решила, что не сработаемся, и просила Центр ото-
звать меня, в ответ мне было приказано помочь новому резиденту
войти в курс дел, а потом вернуться к этому вопросу. Но... возвра-
щаться не потребовалось. Через полгода мы запросили Центр разре-
шить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и мы опаса-
лись, что Центр не допустит такой «семейственности». Москва дала
“добро”»2.
В Финляндии Зоя Ивановна осуществляла связь с нашими неле-
галами и агентурой, собирала информацию, в том числе о планах Гер-
мании в отношении этой страны. Неоднократно в этих целях она
выезжала из Хельсинки в Стокгольм.
В резидентуру в Хельсинки поступила шифрованная телеграмма,
которая предписывала лично Ирине выехать в Стокгольм и там про-
вести встречу с агентом, которого она раньше не знала. В телеграмме
указывались пароль, опознавательные признаки агента, время и ме-
сто встречи - у памятника Карлу XII. И тут же: «Повторяем - у па-
мятника Карлу XIII».
Зоя Ивановна перечитала еще раз шифртелеграмму и с досадой
вздохнула: так у памятника Карлу XII или Карлу XIII? Запрашивать
Москву некогда, да и есть ли памятник Карлу XIII? Ведь всем изве-
стен шведский король Карл XII.
Приехав в Стокгольм, Зоя Ивановна проверилась и подошла к
скверу. Вот он, памятник Карлу XII. Стоит в полушубке, показывает
327
шпагой на восток: оттуда, мол, грозит опасность. Погода хорошая,
солнечная. Вокруг памятника скамейки, сидят люди. Почти все муж-
чины читают шведскую газету «Стокгольме тиднанген» (как в шифр-
телеграмме), но ни у кого не торчит из кармана немецкая газета (как
должно быть). Подошло назначенное для встречи время, а нужного
человека нет. Зоя Ивановна делает несколько кругов около памят-
ника Карлу XII, чтобы не привлекать чужого внимания. И вдруг -
о ужас! В том же сквере метрах в 300 от памятника Карлу XII стоит
памятник Карлу XIII. Придя в себя, Зоя Ивановна присаживается на
скамейку у памятника Карлу XIII. Но и здесь нет никого, кто бы чи-
тал шведскую газету, а из кармана торчала немецкая. Зоя Ивановна
устремляется обратно к памятнику Карлу XII. Никого. Затем вновь к
памятнику Карлу XIII. Тоже никого. И так целых полчаса с камнем
на сердце от памятника к памятнику.
Возвратясь в гостиницу, Зоя Ивановна, как после тяжелой физи-
ческой работы, повалилась на кровать. Вечером - контрольная встре-
ча. Опять она меряет шагами расстояние от памятника Карлу XII
до памятника Карлу XIII. Вновь внимательно смотрит, есть ли газеты
в карманах и в руках мужчин. Опять нет нужного человека.
А впереди - бессонная ночь, ночь тревоги и самобичевания: зада-
ние сорвано. Утром Зоя Ивановна едет в стокгольмскую резидентуру
признаваться в содеянном. А там ее ждет новая шифртелеграмма:
«Задание отменяется. Агент не придет. Возвращайтесь в Гельсинг-
форс».
Обидно!
Машина медленно пылит в малолюдном лесистом пригороде
Хельсинки. Вот поворот у большого валуна и приметный сельский
забор из жердей. Здесь должен быть Андрей.
Андрей - это нелегальный сотрудник внешней разведки, выпол-
няющий задание Центра по внедрению в руководство Организации
украинских националистов (ОУН). Но Андрея на месте нет. Машина
делает еще один круг, и вдруг сидящий за рулем Кин (Рыбкин-Яр-
цев) весело смеется, увидев сидящего на жердях забора и беспечно
болтающего ногами молодого парня с темными курчавыми волосами.
Зоя Ивановна сначала удивилась смеху Кина и появлению незнако-
мого парня на месте встречи с нелегалом, но потом поняла - это Андрей
и Кин знает его в лицо.
В дальнейшем Зоя Ивановна самостоятельно проводила встречи
с Андреем - Павлом Анатольевичем Судоплатовым, в будущем генерал-
лейтенантом.
Как-то, работая в библиотеке Зои Ивановны, я обратил внимание
на книгу Анатолия Андреева «Конь мой бежит», опубликованную
в издательстве «Политическая литература» в 1987 году. На первой
страничке этой книги я прочитал посвящение автора хозяйке дома:
328
«На память милой Зоюшке, которая сняла меня с забора. Павел
Судоплатов».
Находясь в Финляндии, Зоя Ивановна с большим интересом изуча-
ла скандинавскую культуру, которая дала миру многих художников,
писателей и поэтов. Она поддерживала добрые отношения с поэтессой
Синерво, писателями Мартином Андерсеном-Нексё и Хеллой Вуо-
лийоки, журналисткой Мирьям Рюдберг и многими другими деяте-
лями культуры. В Москву Зоя Ивановна вернулась перед зимней
войной 1939/1940 годов. На должности заместителя резидента в Фин-
ляндии ее сменил Елисей Тихонович Синицын.
После возвращения из Хельсинки З.И. Воскресенская-Рыбкина
стала одним из основных аналитиков управления. Предстояло «отга-
дать» дату и направление развивающейся гитлеровской агрессии.
Было заведено так называемое дело «Затея». Оно получило свое на-
звание в связи с тем, что Сталин скептически относился к сведениям
о готовящемся нападении Германии на СССР. Этот скепсис усили-
вался в том случае, если разведывательные данные были получены
разведчиком, объявленным «врагом народа». Трудно было, например,
разобраться в противоречивой информации, полученной из Берлина
от посла Деканозова и от резидента Кобулова.
Гитлеровская Германия, желая опровергнуть слухи о готовя-
щемся нападении на СССР, решила продемонстрировать верность
заключенному в 1939 году советско-германскому договору и присла-
ла в Москву, что весьма знаменательно, не политическую делегацию,
а группу солистов балета Берлинской оперы. В середине мая 1941 года
германское посольство организовало по этому поводу прием, на кото-
рый были приглашены звезды нашего балета. Зоя Ивановна тоже
присутствовала на приеме как представитель Всесоюзного общества
культурных связей с заграницей. Вот как она описывает в своей книге
один эпизод этого вечера в посольстве.
«...Начались танцы. Шуленбург пригласил меня на тур вальса.
На меня напало смешливое настроение. Мой партнер был внима-
телен, вежлив, но не мог скрыть своего удрученного состояния.
«Не кажется ли вам забавным, господин посол, - спросила я, -
что мы танцуем с вами в балетной труппе Большого театра?»
«Действительно, забавно, - усмехнулся Шуленбург. - Такое, к со-
жалению, случается лишь раз в жизни, а я к этому не готов».
«Вы не любите танцевать?» - спросила я с наивностью в голосе.
«Признаться, не люблю, но вынужден, вынужден», - еще раз под-
черкнул Шуленбург.
И я вдруг почувствовала какой-то иной смысл в его словах, вы-
сказанных с горечью.
Танцуя, мы прошли по анфиладе комнат, и я отметила в своей па-
мяти, что на стенах остались светлые, не пожелтевшие квадраты от
329
снятых картин. Где-то в конце анфилады, как раз напротив открытой
двери, возвышалась груда чемоданов»3.
Интуиция не обманула Зою Ивановну - меньше чем через месяц
началась война.
1 Назову только некоторые из них: «Секреты КГБ только для женщин»
(«Собеседник»), «Тайны Трианона» («Московский комсомолец»), «У ро-
ковой черты. Советская разведка накануне войны» («Известия»), «Я при-
росла сердцем к ленинской теме» («Рабочий путь»), «Вальс на лезвии
бритвы» («Ветеран»).
2 Воскресенская З.И. Теперь я могу сказать правду. Из воспоминаний раз-
ведчицы. М., 1993.
3 Там же.
32
Перед грозой
1933 год. В политической жизни Германии произошли собы-
тия, которые поставили мир на грань самой кровопролитной в исто-
рии человечества войны. 21 марта президент Гинденбург официаль-
но передал власть в стране Адольфу Гитлеру. В Германию пришел
фашизм.
К началу 1934 года гитлеровцы установили в стране авторитар-
ный режим. Это повлекло за собой большие изменения в органи-
зации спецслужб, прежде всего полиции и контрразведки, привело
к значительному повышению их роли в государстве.
Значимость происходящих в Германии событий для безопасно-
сти Советского Союза возрастала.
После относительно благоприятной обстановки для деятельно-
сти разведки в предшествующее десятилетие, определявшееся Ра-
палльским договором, в новых, более сложных условиях требовалась
перестройка работы резидентуры. На первый план в информацион-
ной работе выдвигалась задача выявления конкретных планов гитле-
ровского руководства по подготовке к войне против СССР. К этому
времени сеть заграничных резидентур советской разведки в Европе
значительно расширилась и Берлин постепенно перестал играть роль
центральной базы разведдеятельности. Однако берлинская резиден-
тура по-прежнему оставалась одной из главных для советской раз-
ведки.
Еще 2 ноября 1932 г. начальник ИНО А.Х. Артузов подписал рас-
поряжение о реорганизации внешней разведки. В нем говорилось:
«Перестроение всей агентурно-оперативной деятельности провести
на основе возможного переключения всей работы в случае каких-ли-
бо осложнений с «легальных» рельс (берлинская резидентура) ис-
ключительно на подполье.
331
Для этого:
а) правильно распределить агентуру по нелегальным группам;
б) организовать промежуточные пункты сдачи материалов по ли-
нии как связи с «легальной» резидентурой (Берлин), так и маги-
стральной связи с Советским Союзом;
в) подготовить подпольное руководство нелегальными группа-
ми, предусматривая создание нескольких нелегальных резидентур.
По мере осуществления этой работы проводится постепенное со-
кращение берлинской «легальной» резидентуры и объема ее работы.
При этом центр тяжести переносится в подполье».
Фактически эта работа уже проводилась с 1931 года при актив-
ном участии резидента Б.Д. Бермана в Берлине, начальника 3-го от-
деления ИНО Штейнбрюка - в Центре, а также М.С. Кедрова, пред-
ставителя Центра в Германии и других странах Европы. Штейнбрюк
в записке на имя Артузова еще в марте 1931 года предлагал «сосредо-
точиться на разработке и освещении деятельности антисоветских
партий и групп внутри Германии, в руках которых могут оказаться
правительственные учреждения».
Берман в одном из первых своих писем из Берлина в середине
апреля того же года рекомендовал «работу (политическую) по Бер-
лину передать имеющимся нелегальным резидентурам». Центр, отве-
чая, соглашался с тем, что «из ведения «легальной» резидентуры надо
изъять все сугубо опасное».
В сентябре 1931 года Берман докладывал: «Необходимо создать
в резидентуре или при ней группу вербовщиков из трех человек.
Мы должны использовать это время для создания крупной квали-
фицированной агентуры, ибо события будут развертываться и вслед
за террором против Германской компартии может наступить вре-
мя, когда соответствующие органы подойдут к более конкретной
работе с нами. Но тогда уже поздно будет думать об организации
работы».
26 января 1932 г. Штейнбрюк и Берман в совместной записке на
имя Артузова рекомендовали: «Без промедления перестроить всю
нашу работу по Германии на совершенно иных принципах с тем, что-
бы отвести весь наш аппарат как можно дальше от ударов контр-
разведок (немецкой, польской, французской)». Предлагалось, в част-
ности, создать два поста за пределами Германии для основных работ-
ников берлинской резидентуры, которые по мобилизационному пла-
ну Центра должны остаться во время войны за кордоном.
Уже через несколько дней после прихода Гитлера к власти в Гер-
мании, 4 февраля 1933 г., Центр направил в Берлин директиву, в кото-
рой, исходя из того, что «новый режим сделает все, чтобы выявить
новые доказательства нашей работы как козыря против Союза при
переговорах на Западе или с нами», предлагал резидентуре «форси-
ровать дальнейшую перестройку ее деятельности».
332
О результатах этой перестройки можно судить по отчету 3-го (гер-
манского) отделения разведки за 1933 год, подписанному Кедровым.
В нем сказано: «В результате проводимых национал-социалистским
правительством мероприятий (массовые аресты, разгром органи-
заций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала.
Мы потеряли двух агентов. Поссанер вне зависимости от связи с нами
был арестован за свои старые грехи перед НСДАП. Был арестован
также наш источник А-210 - бывший коммунист».
«Благодаря своевременно принятым мерам, - писал Кедров, -
мы избежали каких-либо осложнений в нашей работе. Вся наша аген-
тура работает исключительно в нелегальных условиях».
До прихода фашистов к власти освещение внешнеполитической
деятельности Германии не было первоочередной задачей развед-
ки, и поэтому она формулировалась в общем виде - разрабатывать
и разоблачать «националистскую работу в Германии против СССР»
и добывать политическую информацию. В этом плане к началу
1933 года резидентура имела неплохие результаты. Однако уже в пер-
вые месяцы 1933 года работа резидентуры чрезвычайно осложнилась,
и она понесла первые потери среди своих связей и источников ин-
формации.
В связи с этим резидентура получила указание из Центра об огра-
ничении работы с источниками информации. Тем не менее, как сле-
дует из отчета ИНО ОГПУ за 1933 год, берлинской резидентурой
только из МИД Германии было получено 12 важнейших документов
и информаций, в том числе: инструкция Гитлера немецкой делегации
в Женеве о позиции в отношении английского плана ограничения
вооружений, содержание беседы Гитлера с назначенным в Москву
послом Надольным по вопросам восточной политики, информация
о намерении Гитлера явочным порядком проводить довооружение
Германии и ряд других материалов. Продолжала поступать и некото-
рая информация по нацистской партии.
В июне 1933 года закончил свою работу в качестве резидента
в Берлине Борис Давыдович Берман. На смену ему к концу года
приехал Борис Моисеевич Гордон, возглавлявший резидентуру до
1937 года. За плечами у Бориса Моисеевича был большой опыт воен-
но-политической работы. С 1918 по 1926 год он занимал командно-
политические должности в РККА, затем до 1931 года был на партий-
ной работе, после чего учился в Институте красной профессуры по
специальности «мировое хозяйство и мировая политика».
В начале 1934 года главными объектами советской разведки в
Германии были определены армия, полиция, МИД, НСДАП, а к кон-
цу года Центр поставил перед резидентурой задачу по проникнове-
нию в окружение Гитлера, Геринга и военного министра Бломберга.
Указывалось, в частности, на необходимость приобретения источ-
ников информации о секретных военно-политических соглашениях
333
и договорах Германии с другими капиталистическими странами, на-
правленных против СССР.
Резидентуре предлагалось также приобретать источники инфор-
мации для освещения конъюнктуры на рынках хлеба, леса, нефти,
пушнины.
Научно-техническая разведка рассматривалась как одно из глав-
ных направлений работы. Резидентура должна была добывать ин-
формацию о новейших видах военной техники, а также выявлять
планы немецких концернов по развертыванию враждебной деятель-
ности на территории СССР. Резидентуре рекомендовалось в этих
целях обеспечить создание агентурной сети в концернах «Сименс»,
«АЭГ», «ИГ Фарбениндустри», «Крупп», «Юнкере», «Рейнметалл»,
«Бамаг», «Ман», «Цейсс».
Новый резидент энергично и профессионально взялся за дело,
и под его руководством довольно быстро был преодолен спад в рабо-
те резидентуры, вызванный обострением обстановки в стране в 1933-
1934 годах. Уже в 1935 году заметно активизировалась работа по при-
обретению новых источников информации. А 1936 год можно считать
пиком работы резидентуры. Она располагала источниками в важней-
ших объектах Германии и добывала ценную информацию о внутри-
политической ситуации в стране, положении в НСДАП, гитлеров-
ском руководстве, устремлениях и военных приготовлениях в стране.
Резидентура освещала экономическое положение Германии, способ-
ствовала заключению выгодных торговых сделок с немецкими фир-
мами, а также вела работу по выявлению подрывной деятельности
германских концернов против СССР.
Только за один 1935 год резидентурой было привлечено к сотруд-
ничеству по политической линии 13 источников. Среди них особого
внимания заслуживал сотрудник Министерства хозяйства Арвид
Харнак, ставший одним из руководителей антифашистской органи-
зации Сопротивления. В дальнейшем через него был приобретен еще
ряд ценных источников информации, составивших агентурную груп-
пу, получившую известность под названием «Красная капелла».
«Анализ работы берлинского аппарата органов внешней разведки
в 1933-1937 годах, - говорится в одном из архивных документов того
времени, - показывает, что оперативное сочетание разведывательной
работы с «легальных» и нелегальных позиций дало положительные
результаты в тяжелой агентурно-оперативной обстановке в Германии
после прихода к власти фашизма. Наш разведывательный аппарат не
только сумел избежать провалов и обеспечить активную работу аген-
туры, но и добиться положительных результатов в вербовке источни-
ков информации... Резидентуры приобрели агентов в национал-соци-
алистской партии, среди руководства антисоветских эмигрантских
организаций, сотрудников специальных служб. Немало ценных аген-
тов удалось приобрести научно-технической разведке».
334
Оживление в работе резидентуры продолжалось до 1937 года,
до того момента, когда в СССР началась волна политических репрес-
сий. В мае 1937 года руководитель берлинской резидентуры Б.М. Гор-
дон был вызван в Москву и вскоре репрессирован. Одновременно
отстранили от работы начальника отделения ИНО по Германии и мно-
гих сотрудников этого подразделения. Из Берлина были отозваны
почти все сотрудники резидентуры. Многих из них постигла участь
Б.М. Гордона.
В этой обстановке в мае 1937 года резидентуру возглавил пере-
веденный из парижской резидентуры Александр Иванович Агаянц.
До 1926 года Александр Иванович был на партийной работе в Азер-
байджане, затем на учебе в Институте народного хозяйства имени
ГВ. Плеханова, а с 1926 года он - кадровый сотрудник органов ОГПУ.
В 1934-1937 годах Агаянц работал в Париже.
Берлинской резидентурой А.И. Агаянц руководил недолго: в де-
кабре 1938 года он скончался на операционном столе. На его долю
выпал короткий, но очень сложный период деятельности резиденту-
ры. Именно в 1937-1938 годах в результате политических репрессий
в СССР резидентура была обескровлена: если в 1935 году резиденту-
ра состояла из 16 сотрудников, а в 1936 году - из 10, то к 1938 году
в ней осталось всего 3 сотрудника. Работу с источниками информа-
ции, и прежде всего с ценными, приходилось вести самому резиденту.
Активную помощь ему оказывала жена Анна.
На пороге 1939 года в резидентуре остались 2 оперативных работ-
ника без резидента. Работа почти со всеми источниками, в том числе
и с наиболее ценными, была прекращена на том основании, что они
были известны разведчикам, «разоблаченным» как «враги народа».
Новый резидент приехал в Берлин лишь через 9 месяцев - в сентябре
1939 года. Им был протеже Берии А.З. Кобулов. В органах Кобулов
работал с 1929 года, а в 1938-1939 годах, перед назначением в Бер-
лин, был заместителем наркома внутренних дел Украинской ССР.
Новый резидент приступил к работе в период, когда гитлеров-
ская Германия напала на Польшу и началась Вторая мировая война.
В это время советская внешняя разведка сосредоточила все усилия на
получении достоверной информации о планах гитлеровской Герма-
нии в отношении Советского Союза и о ее военных приготовлениях.
В задании Центра берлинскому резиденту в декабре 1940 года
указывалось: «Вам необходимо всеми доступными официальными
и агентурными путями изучать и «разрабатывать» личный состав ин-
тересующих нас учреждений..: МИД, «бюро Риббентропа», внешне-
политического и иностранного отделов НСДАП, Министерства про-
паганды, военной разведки и контрразведки, полиции безопасности,
партийных руководящих инстанций, организаций, занимающихся
изучением СССР или созданных для поддержания хозяйственных
и культурных отношений с Советским Союзом».
335
Важное значение имело указание Центра о восстановлении за-
консервированных в 1937-1938 годах источников ценной информа-
ции. В конце 1940 года в Берлин прибыл опытный разведчик Алек-
сандр Михайлович Коротков. Он работал в ОГПУ с 1928 года, владел
немецким и французским языками, дважды находился на нелегаль-
ной работе в Европе, в 1936-1937 годах короткое время работал в Гер-
мании. На него сразу же легла значительная часть работы с источ-
никами.
В этом же году в резидентуру прибыл еще один разведчик - Бо-
рис Николаевич Журавлев. Вместе с ним в Берлине работали всего
4 разведчика.
К началу 1941 года резидентуре удалось добиться некоторого
оживления в работе. Серьезным приобретением резидентуры был со-
трудник оперативного отдела штаба ВВС Германии, обер-лейтенант
авиации Харро Шульце-Бойзен, который, как и Арвид Харнак, руко-
водил подпольной группой антифашистского Сопротивления.
Несмотря на все сложности политической обстановки и жест-
кость полицейского режима, берлинская резидентура в целом спра-
вилась с задачей по обеспечению руководства страны информацией
о подготовке Германией войны против Советского Союза.
Подробнее о том, как работала берлинская резидентура в пред-
военные годы, читатель сможет узнать из ряда очерков данного тома.
33
Сыскное бюро пана Ковальчика
На небольшой улице старого Берлина, вдали от центра города,
расположен двухэтажный особняк, около входа в который видна ста-
рая, позеленевшая от времени табличка: «Сыскное бюро пана Ко-
вальчика». Немногочисленные прохожие обращают на нее внимание:
«Пана? Почему? Здесь же Берлин, а не Варшава!»
В старом, давно не ремонтировавшемся доме действительно на-
ходилось сыскное бюро, в котором кроме самого хозяина работали
три человека.
Владелец сыскного бюро имел интересную биографию. Родился
он в 1878 году на Украине в семье немецких колонистов и носил не-
мецкую фамилию. Учился на агронома в Киеве, Данциге, а позднее
и в Бельгии. До Первой мировой войны занимался фермерством на
Украине, владел мельницей и маслобойней. Кроме того, вел дела по
торговле лесом и биржевые операции в Германии.
В 1914 году его как немца выслали из Киева в Одессу. Но с прихо-
дом на Украину германских войск зачислили в полевую полицию
и направили служить в качестве переводчика к начальнику Киевско-
го уголовного розыска. Из Киева Ковальчик, живший тогда еще под
своей немецкой фамилией, вновь переехал в Одессу, где также рабо-
тал в уголовном розыске, но уже не переводчиком, а на сыскной рабо-
те. Приобретя опыт сыщика, уехал в Польшу. В своем заявлении
представителю Лига Наций в Варшаве он писал 20 ноября 1921 г.:
«Имею аттестаты Одесского и Киевского уголовного розыска, а так-
же секции дефензивы 2-й Польской армии, откуда уволили вследст-
вие ликвидации учреждения. Обращая внимание на знание мною
языков (польского, украинского, французского, немецкого и русско-
го), просил бы о предоставлении мне должности в одном из частных
бюро сыщиков на Западе, ибо в Польше таких учреждений не имеет-
ся, а частной практики не разрешают».
337
В начале 20-х годов он под фамилией Ковальчик обосновался
в Берлине, где и открыл осведомительно-детективное бюро, завел по-
лезные и необходимые связи в полицай-президиуме, полицейских
участках, консульствах и начал работать.
В 1925 году Ковальчик по своей инициативе установил контакт
с нашей резидентурой в Берлине. Основой для этого послужило то,
что Ковальчик представил советскому полпреду материалы, разобла-
чавшие фальсификатора так называемых «документов Коминтерна»
Дружиловского. Одновременно он сообщил о нем и в полицай-пре-
зидиум.
Резидентура заинтересовалась Ковальчиком. Почему бы не уста-
новить с ним конспиративные отношения и не использовать неглас-
но частное детективное агентство? Ведь приходится так часто разы-
скивать нужных лиц, проводить «установки»1, вести наблюдение.
По согласованию с Центром решение было принято.
С тех пор свыше 12 лет берлинская резидентура широко исполь-
зовала на материальной основе возможности пана Ковальчика: про-
водила «установки» и вела наблюдение за интересующими ее лица-
ми, а также проверяла через сыскное бюро, которое возглавлял этот
опытный сыщик, многих лиц, уезжавших на работу в СССР.
Сотрудник берлинской резидентуры Валериан, который дли-
тельное время встречался с ним, так описал Ковальчика в 1935 году:
«Высокого роста, правильного и стройного телосложения, 57 лет, но
выглядит значительно моложе своего возраста, блондин, голубые
или серые глаза». В архивах разведки сохранилась характеристика,
которую Ковальчик дал своему помощнику, рекомендуя его нам в ка-
честве своего заместителя: «Лет 40, женат, имеет сына 5 лет, католик,
член союза офицеров запаса, владеет собственным посредническим
бюро, побывал в тюрьме за мошенничество, смекалист, пронырлив,
изворотлив, владеет хорошими манерами, умеет по мере надобности
пользоваться вымышленными титулами и званиями, плутоват, но це-
нит хорошую оплату труда.
Нацистам не симпатизирует. Как католик настроен к ним враждеб-
но, но наружно является их сторонником, держа кулак в кармане.
Его можно определить словами: ein ausgekochter berliner Junge
(прошедший огонь и воду берлинец).
В частной жизни, на стороне от родных и близко знакомых, - пи-
жон, любит позадаваться в фешенебельных кафе и ресторанах в эле-
гантном наряде, в белых гамашах и с моноклем в глазу. Пошаливает с
женщинами, но об этом хранит молчание, ими не увлекается. Работал
у меня с 1929 года, посылался в Чехословакию и Австрию, наловчился
в разведделе. Парень для шпионажа подходящий. Как себя проявит,
будучи самостоятельным ведущим дело без надзора, сказать не могу».
В определенной степени эта характеристика отражает черты и са-
мого Ковальчика.
338
Пан Ковальчик и его бюро выполняли задания не только берлин-
ской резидентуры, но и Центра, и не только в Германии, но и в сосед-
них странах. В этих целях сыскное бюро приобрело с помощью Цент-
ра автомобиль.
12 февраля 1934 г. из Берлина в Центр пришла телеграмма, в ко-
торой сообщались результаты выполнения очередных заданий рези-
дентуры Ковальчиком и высказывалось предложение о передаче его
на связь нелегальной резидентуре, которой руководил В.М. Зарубин.
И вдруг 21 января 1935 г. при выполнении задания по установке
сотрудника Антикоминтерновского бюро полицией был задержан
один из работников бюро Ковальчика. На допросе он сообщил, что
интересовался этим человеком по заданию своего шефа. В этот же
день арестовали и Ковальчика. Он показал на допросе, что установку
просил провести некто Шредер. Зачем ему это надо? Сыскное бюро -
частное, таких вопросов клиентам там не задают. Ковальчик не может
сказать, кто такой Шредер и где живет.
Просидев в полиции около месяца, шеф бюро был освобожден,
дав подписку, что будет стараться отыскать этого Шредера, и этим
отчасти, по крайней мере, загладить свою вину.
Арест Ковальчика насторожил и берлинскую резидентуру, и Центр.
После освобождения его из тюрьмы из Центра в Берлин был направ-
лен оперработник Валериан, тот самый, у которого раньше на связи
находился Ковальчик. Беспокойство Центра было вполне понятно,
если учесть, что через Ковальчика проверялась перед вербовкой вся
агентура берлинской резидентуры, включая одного очень ценного
агента в берлинском гестапо по кличке «Брайтенбах».
Валериан встретился с Ковальчиком и его сотрудниками, обстоя-
тельно побеседовал с ними, а о результатах доложил в Центр. Он выска-
зал мысль, что, несмотря на случившееся, Ковальчику можно доверять.
На доклад Валериана резко отреагировал резидент в Берлине. Он писал
из Берлина в Центр: «Мы считаем, что Ковальчик и его сотрудник завер-
бованы, и мы не имеем права поддерживать с ними связь, поставить под
удар работу всей резидентуры». В конце письма, однако, была приписка:
«Если мы получим от «Брайтенбаха» из полиции дело на Ковальчика,
то положение будет значительно яснее. Тогда и решим вопрос о рабо-
те с Ковальчиком. Недоверие к нему показывать, конечно, нельзя».
В дальнейшем резидент «легальной» резидентуры в Берлине уже
спокойнее реагировал на происшедшие события, в особенности после
личной встречи с паном Ковальчиком. В своих письмах в Центр он со-
глашался с тем, что в поведении Ковальчика есть ряд подозрительных
моментов, но нельзя не предполагать и того, что Ковальчик говорит
правду по поводу своего пребывания в полиции, срезая лишь некоторые
острые углы, не имеющие решающего значения. Он даже высказал
мысль о том, что с Ковальчиком можно восстановить и даже расширить
сотрудничество, не ожидая того, что может сообщить «Брайтенбах».
339
«Брайтенбах» наводил первые справки о Ковальчике очень осто-
рожно. По мнению В.М. Зарубина, на связи у которого в то время
находился «Брайтенбах», делу Ковальчика надо было дать «остыть»,
чтобы справиться с заданием с меньшим риском.
Валериан оставался в Берлине и несколько раз встречался с Ко-
вальчиком и его людьми, перепроверяя детали происшедшего. Перед
отъездом в Москву он оставил Ковальчику и его помощнику условия
связи на экстренный случай.
К этому времени «Брайтенбах» сумел навести справки в гестапо.
27 июня 1935 г. он сообщил В.М. Зарубину, что «никаких следов
в полиции об аресте Ковальчика и его друга нет. Дела нет в архиве,
а равно и их фамилий в картотеке». Опытный в этих делах «Брайтен-
бах» сделал предположение: «Возможно, что при вербовке дело было
изъято из обращения окончательно. Выяснение продолжается».
9 июля того же года «Брайтенбах» сумел просмотреть досье геста-
по и сообщил, что Ковальчик стал известен его сотрудникам в связи
с делом Дружиловского, который оставил в его бюро чемодан с фаль-
шивыми документами, о чем Ковальчик поставил в известность по-
лицию. (О фальшивках Ковальчик сообщил и советскому торгпреду,
но об этом гестапо не знало.) Кроме того, у полиции вызывал сомне-
ние источник доходов Ковальчика, в связи с чем он некоторое время
находился под наблюдением. Однако за неимением других данных
«разработка» шефа сыскного бюро немцами вскоре была прекраще-
на. Тем не менее резидентура также решила временно законсервиро-
вать работу с Ковальчиком.
Через некоторое время работу с Ковальчиком решили продожить,
используя условия связи, которые оставил Валериан. Но на встречу
никто не приходил. Вместе с тем от Ковальчика в адрес полпредства
СССР в Берлине стали поступать письма, в которых он просил уладить
с ним отношения. Об этом, естественно, сообщили в Центр, который
предложил послать Ковальчику определенную сумму денег и пригла-
сить его в Москву, что и было сделано. Спустя несколько дней Коваль-
чик направил через полпредство пространное письмо в Москву, в ко-
тором сообщал о своем положении и положении своих сотрудников.
Смысл письма сводился к тому, что Ковальчик и его группа готовы и
дальше выполнять задания советской разведки. А заканчивалось письмо
следующими словами: «Прошу уполномочить толкового человека
провести расследование дела в Берлине, а затем, если нужно, потребо-
вать меня в Москву. Зря выводить меня в расход нечего. От немцев,
будучи виноватым, отбрехался, не повесили. Было бы глупо, если бы
ни за что ни про что, не разобравшись, расстреляли свои неповинного».
«А разобравшись, прошу вас дать мне работу или выплатить лик-
видационные деньги, дав мне возможность устроить себе существо-
вание не по розыску и быть попутно вам дальше полезным».
340
Ликвидационную сумму для своего бюро Ковальчик определял
в 500 фунтов стерлингов, то есть в 1% от всех сумм, выплаченных ему
за все время сотрудничества с нами.
Мнение резидента из Берлина, которое сопровождало письмо Ко-
вальчика, сводилось к двум пунктам. «Первый - попытаться продол-
жить работу с Ковальчиком. Второй - выплатить ему определенную
сумму и, выражаясь словами самого Ковальчика, разойтись с ним по-
хорошему». «Я, - писал дальше резидент, - высказывался, еще буду-
чи в Москве, за первый путь». «Ведь нельзя забывать, - продолжал
он, - что почти вся наша агентура, с которой мы работали здесь в
прошлом и с которой мы работаем сейчас, устанавливалась и прове-
рялась через него».
Высказываясь за продолжение работы с паном Ковальчиком, ре-
зидент, конечно, имел в виду работу с ним в Германии силами берлин-
ской резидентуры, но Центр решил иначе и дал команду в Берлин:
передать Ковальчика на связь резиденту в Стокгольме Баевскому,
который раньше работал с Ковальчиком в Берлине.
Скрепя сердце резидент в Берлине Рудольф выполнил это указа-
ние. «Мне очень грустно, - писал он одному из руководителей Цент-
ра - Артему, - констатировать, что ты не нашел возможным посчи-
таться с моим мнением, хотя мне отсюда видней, и я остался при
прежнем утверждении, что не следует обострять отношения с этим
человеком».
В соответствии с полученным указанием Ковальчик связался в
Стокгольме с Баевским. Однако работу наладить не удалось, хотя ре-
зидент всеми силами старался выполнить указание Центра: «Ни под
каким видом не давать повода думать, что мы ему не доверяем». Не-
смотря на большое уважение Баевского к Ковальчику, старый сыщик
чувствовал себя не в своей тарелке. Он с горечью писал в декабре
1935 года: «Мнительность, осторожность, осмотрительность, опасе-
ние, недоверие. Эти качества, присущие сыщику и шпиону, необхо-
димые и полезные в их работе по выявлению противника, становятся
губительными для них самих, затесавшись в их профессиональ-
ную среду». Единственное, о чем просил тогда Ковальчик, это «дать
ему работу и убедиться в добросовестности и качественности ее вы-
полнения».
И благодаря искренности Ковальчика и его желанию работать
дело действительно наладилось. Регулярные поездки в Стокгольм он
умело конспирировал, хотя в этом была определенная трудность. Так
продолжалось до июля 1937 года, когда Баевский выехал из Сток-
гольма в Москву и связь с Ковальчиком прекратилась вообще.
Уже в 1941 году, перед войной с Германией, начальник немецкого
отделения ИНО Павел Матвеевич Журавлев составил подробную
справку на пана Ковальчика, в которой оценивалась его работа на со-
ветскую разведку. В справке, в частности, говорилось:
341
«Наши задания Ковальчик выполнял с большим мастерством,
и его работа с нами очень высоко оценивалась в Центре». В Москве
одумались: ни одного провала агентуры, к которой в той или иной
степени имел бы отношение Ковальчик, не было. Связь с ним решили
восстановить, но... помешала война, и только в июне 1945 года удалось
это сделать. Причем опять по его собственной инициативе. Порази-
тельно, но факт: немец, родившийся в России, много лет сотрудни-
чавший с советской разведкой и арестованный гестапо по подозре-
нию в этом, испытавший недоверие тех, кому служил верой и правдой,
переживший войну, находясь в Германии, вновь потянулся к Москве.
Сотрудничество, однако, было недолгим. Ковальчику шел 70-й год.
Здоровье его было подорвано, хотя он и строил далеко идущие пла-
ны, рекомендовал новых сотрудников в свое сыскное бюро.
В коротком очерке невозможно изложить все, что Ковальчик и его
бюро сделали для советской разведки за долгие годы сотрудничества.
Но можно на одном примере показать характер выполняемых им работ.
В поле зрения сотрудников советской разведки в Берлине попала
молодая немка по имени Доротея. На одной из вечеринок девушка
вела разговоры, из которых было видно, что она имеет отношение к
кругу русских людей, занимающихся политикой. В начале 1932 года
берлинская резидентура поручила пану Ковальчику «установить»
эту девушку, выяснить ее фамилию, имя, год и место рождения и со-
брать характеризующие сведения. Ковальчик и его товарищи присту-
пили к работе.
«Установка» Доротеи привела к неожиданным результатам: был
вскрыт центр русских эмигрантов, находившихся на службе у геста-
по. Через некоторое время Ковальчик представил следующее сооб-
щение: «Доротея фон Госслер, 22-х лет, дочь бывшего камергера дво-
ра, владелица имения близ Циттау. Является секретарем негласного
политического бюро, расположенного в Берлине по адресу Седан-
штрассе, 26. Владелец политического бюро - некто Курт Янке. Его
бюро является местом для подпольной работы, закулисных интриг и
разведки. Дело ведет конспиративно. Среди сотрудников этого поли-
тического бюро много русских. Бюро Янке посещается разного рода
людьми, ожидающими приема в ресторане, который находится на-
против бюро и носит комическое название «Наискось», данное ему,
видимо, русскими людьми. В течение последних месяцев Янке неод-
нократно ездил в Варшаву и Львов. Янке состоит в постоянной связи
с гестапо. Он ежедневно ездит туда на своем автомобиле в 12-м часу
дня и проводит там 2-3 часа и больше. Из гестапо люди едут в бюро
Янке. В политическое бюро Янке почти ежедневно приходит журналист
Феннер, который связан с министерством рейхсвера и совместно
с Сергеем Венгеровым пытается установить связь с Украиной, в част-
ности с городом Харьковом. Материальное положение Феннера хо-
рошее. Феннер также часто бывает в здании гестапо».
342
В ответ на это сообщение из Центра пришел запрос: «Просим че-
рез Ковальчика «разработать» Янке, выяснив его связи в СССР и че-
рез кого он проводит там работу». Позже Ковальчик сообщил, что
«Янке поддерживает связь с крупным нацистом Розенбергом. Ездит
на встречу с ним в отель «Адлон». Работу Янке ведет в пользу сбли-
жения Германии с Польшей и Западной Украиной во вред СССР»,
этому был добавлен список русских людей, бежавших после револю-
ции из России и сотрудничавших с антисоветскими организациями
в Германии и с гестапо.
Позднее по просьбе Центра к «разработке» Янке кроме Ковальчи-
ка был подключен «Брайтенбах». Ему было поручено изучить деятель-
ность Янке и его политического бюро со стороны гестапо. «Брайтен-
бах» в 1933 году сумел получить копию доклада криминал-комиссара
Геллера, в котором, в частности, говорилось: «МИД поставил в из-
вестность отдел 1 о возобновившейся с середины прошлого года дея-
тельности определенных лиц по изготовлению фальшивок. Уведомил
об этом Курт Янке, который работает для МИД в области разведки.
Связи Янке:
- Павловский-Сумароков;
- бывший русский ротмистр фон Петров, именующий себя Йо-
насом, с ним связан редактор некий Татаринов-Тарр;
- бывший русский капитан Непорочный, который ранее работал
для германского «Восточного бюро Зиверта» (прикрытие подразде-
ления немецкой разведки, работавшей против СССР. - Авт.)»,
А вскоре после прихода к власти в Германии нацистов берлинская
резидентура получила от «Брайтенбаха» и Ковальчика информацию
о том, что «в моторизованные части гестапо влита целая группа быв-
ших эмигрантов». Руководство гестапо рассчитывало, что «эти белые
русские покажут свою преданность в борьбе с особым рвением».
От Ковальчика поступали и другие сообщения. Все они, так же
как и письма в полпредство в Берлине и в Стокгольме, были разма-
шисто подписаны псевдонимом: «Фон дер Гольц».
Случай использования частного детективного бюро в работе бер-
линской резидентуры, по сути, является уникальным. В дальнейшем,
несмотря на значительные результаты, достигнутые в работе с Ко-
вальчиком, внешняя разведка к подобным методам не обращалась,
как к недостаточно надежным и конспиративным. То, что рассказано
в очерке, относится к начальному периоду ее истории, когда совет-
ская разведка проходила первые испытания.
1 То есть собирать основные сведения на лиц, интересующих разведку, вклю-
чая биографические данные, характеристику по месту работы, выяснять
семейное положение и т.д.
34
«Брайтенбах»
В конце июня 1940 года в затемненном Берлине, ожидавшем на-
лета английской авиации, неизвестный посетитель бросил в почто-
вый ящик полпредства СССР письмо, адресованное военному атташе
или его заместителю. Автор письма предлагал восстановить прерван-
ный с ним в 1939 году контакт. «Если это не будет сделано, - писал
он, - то моя работа в гестапо потеряет всякий смысл». В письме ука-
зывались пароль для вызова по телефону, место и время встречи.
Из Разведывательного управления Красной Армии, куда посту-
пило письмо, его направили руководству внешней разведки с припи-
ской: «Возможно, здесь речь идет о человеке, который Вас интересу-
ет». Заместитель начальника разведки П.А. Судоплатов наложил на
него резолюцию, адресованную сотрудникам немецкого отдела раз-
ведки: «Журавлеву, Короткову. Известен ли вам он? Не о нем ли гово-
рил т. Зарубин?»
Журавлев, посмотрев материалы дела, понял, что речь идет об
очень ценном агенте, давно связанном с берлинской резидентурой.
Он составил по имевшимся материалам справку, в которой говори-
лось: «За время сотрудничества с нами с 1929 г. без перерыва до вес-
ны 1939 г. «Брайтенбах» передал нам чрезвычайно обильное коли-
чество подлинных документов и личных сообщений, освещавших
структуру, кадры и деятельность политической полиции (впоследст-
вии гестапо), а также военной разведки Германии. «Брайтенбах» пре-
дупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении неле-
гальных и «легальных» работников резидентуры в Берлине... Со-
общал сведения о лицах, «разрабатываемых» гестапо, наводил также
справки по следственным делам в гестапо, которые нас интересова-
ли...» В справке отмечалось, что, судя по материалам дела, в разведке
никогда не возникало каких-либо сомнений в честности агента.
IV управление - тайная государственная полиция, или гестапо, -
занимало ключевое место в созданном Гитлером имперском ведомст-
344
ве безопасности РСХА (аббревиатура немецкого названия данного
учреждения). На гестапо возлагалась задача изучать противника
и бороться с ним. РСХА возглавлял рейхсфюрер СС Гиммлер, а его
правой рукой был Гейдрих, который курировал работу IV управле-
ния. Его служебный кабинет находился в помещении, отделенном
небольшой лужайкой от основного здания гестапо на Альбрехт-
штрассе, где работал Вилли Леман, известный в Центре как «Брай-
тенбах». Большая часть документов IV управления, включая еже-
дневные сводки, печатавшиеся только в двух экземплярах (один - для
Гейдриха, другой - для ознакомления руководящих работников управ-
ления), проходила через руки нашего агента.
Ближайший помощник Гейдриха Вальтер Шелленберг (впослед-
ствии, в 1941-1945 годах, - шеф германской разведки) в октябре
1939 года создал в РСХА новый отдел IVE, перед которым стояли
главным образом контрразведывательные задачи. Начальником од-
ного из подразделений в этот отдел он назначил Лемана, контрраз-
ведчика с двадцатипятилетним стажем.
Леману было поручено контрразведывательное обеспечение во-
енной промышленности Германии. В этом качестве он поддерживал
контакты со многими руководителями оборонных предприятий, был
в курсе всех их дел.
В начале 1941 года Шелленберг при поддержке Гиммлера и Гейд-
риха приступил к глубокой перестройке контрразведывательной и
разведывательной служб Германии для ведения войны на Востоке.
Эта работа проходила также на глазах нашего агента.
С начала 1941 года в ведении Лемана находились и сооружаемые
военные объекты, в том числе на Востоке.
Руководство разведки приняло решение возобновить работу с
агентом. Связь с Леманом восстановил, выехав в Берлин в начале
сентября 1940 года, Коротков. Так начался второй период работы
«Брайтенбаха» с советской разведкой. О значении, которое придавал
Центр восстановлению связи с «Брайтенбахом», говорит тот факт,
что уже 9 сентября 1940 г. Берия лично направил в Берлин указание
об основных направлениях работы с ним. Главное внимание в теле-
грамме обращалось на вопросы конспирации и безопасности: «Ника-
ких специальных заданий «Брайтенбаху» давать не следует, а нужно
брать пока все, что находится в непосредственных его возможностях
и кроме того, то, что будет знать о работе разных разведок против
СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и личных докла-
дов источника». Одновременно Центр предложил резидентуре подо-
брать связника для доставки материалов, а также организовать на
месте их фотографирование.
В 30-е годы Леман немало сделал для нашей разведки. Неоценим
был его вклад в обеспечение безопасности проводимых разведкой
операций и деятельности советских учреждений в Германии. Благо-
345
даря ему работа наших разведчиков была застрахована от каких-либо
неожиданностей. Достаточно внимательно прочитать переданный
«Брайтенбахом» обширный доклад «О советской подрывной дея-
тельности против Германии», представленный Гейдрихом Гиммлеру
10 июня 1941 г., чтобы убедиться в том, что в распоряжении гитлеров-
ского руководства не было сколько-нибудь серьезных данных об опе-
рациях советской разведки на территории Германии.
Из архивных материалов видно, что Леман не пропустил ни одно-
го серьезного случая готовящихся контрразведкой мер против совет-
ских представителей и учреждений и своевременно ставил в извест-
ность о них советскую сторону. В результате берлинская резидентура
фактически не имела провалов - явление весьма редкое в истории
разведок, если учесть, что работа велась в условиях жесткого контр-
разведывательного режима.
Кто же такой был Вилли Леман? Как и почему он связал свою
судьбу с советской разведкой?
Вилли Леман родился в 1884 году в районе Лейпцига (Саксония)
в семье учителя. Он освоил ремесло столяра, а в 17 лет добровольно
поступил в военно-морской флот, где прослужил свыше 10 лет и де-
мобилизовался в чине старшины-артиллериста. Побывал во многих
дальних походах. Во время одного из них он был свидетелем морско-
го сражения при Цусиме.
В 1911 году Лемана приняли на службу в берлинскую полицию.
Вначале он был рядовым полицейским, но вскоре его как способного
сотрудника перевели в контрразведывательный отдел при полицай-
президиуме Берлина. Во время Первой мировой войны Леман проя-
вил себя как умелый контрразведчик. Пройдя специальную подготов-
ку, он с 1920 года исполнял обязанности ответственного дежурного
по отделу, был в курсе всей переписки отдела, распределял дела меж-
ду сотрудниками, докладывал начальству о результатах работы, прово-
дил ежедневные совещания с младшими чиновниками, лично вел
особо важные расследования, выезжал на военные маневры для не-
гласного наблюдения за иностранными офицерами.
Один из старых сослуживцев и друзей Лемана был уволен из от-
дела и остался без средств к существованию. От него отвернулись
друзья, бросила жена. Леман не оставил друга в беде, помог ему мате-
риально. А однажды он посоветовал ему в поисках источника дохо-
дов предложить свои услуги советскому полпредству, что тот и сде-
лал. Через год, убедившись в безопасности контакта с русскими,
Леман и сам установил с ними связь.
7 сентября 1929 г. Центр сообщал берлинской резидентуре: «Ваш
новый А/201 («Брайтенбах») нас очень заинтересовал. Единственное
наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест,
где при малейшей неосторожности со стороны А/201 или АДО (друг
346
Лемана) может прийти много бед. Считаем необходимым прорабо-
тать вопрос о специальном способе связи с А/201».
Резидентура ответила: «...опасность, которая может угрожать в
случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов
от источника обставляется максимумом предосторожностей». Одна-
ко вскоре возникла проблема, над которой не раз пришлось ломать
голову Артузову, Берману и Силли. Дело заключалось в том, что друг
Лемана имел обыкновение, получив деньги, за 2-3 дня проматывать
их, проигрывая в карты, посещая ночные заведения, а под утро и пив-
ные в рабочих кварталах Берлина, где он щедро угощал безработных.
«Брайтенбах» не сомневался в его преданности, но высказывал
опасения, что тот может сорваться и подвести всех.
Леман провел обстоятельную беседу со своим другом. Послед-
ний, сообщал Леман, «несмотря на свое хладнокровие и уверенность
в себе, все же побаивается и не прочь из Берлина исчезнуть».
В целях усиления конспирации резидентура решила полностью
отвести Лемана от его друга, которому было подобрано подходящее
прикрытие - магазин, и он стал выполнять задания установочного
характера, не имеющие никакого отношения к работе резидентуры
с Леманом.
Разведывательные возможности Лемана тем временем расши-
рялись. Весной 1930 года ему поручили «разработку» советского
полпредства. Он готовил сводные доклады по этому вопросу на осно-
вании всех поступавших материалов. В конце 1932 года в его отдел
были переданы все дела по польскому шпионажу, которые представ-
ляли в то время для советской разведки особенно большой интерес.
Вел эти дела капитан Абт, прибывший из Восточной Пруссии. Абт
занимался и делами о «советском экономическом шпионаже». Он не-
редко советовался с Леманом. Между ними сложились хорошие от-
ношения.
В начале 1933 года, после прихода Гитлера к власти, в отделе Ле-
мана было создано отделение по борьбе с «коммунистическим шпио-
нажем» во главе с Фишером, собиравшим вокруг себя чиновников со
старыми связями в организациях германской компартии.
Берлинская резидентура провела к тому времени серьезную чист-
ку своей агентурной сети, освобождаясь в первую очередь от лиц, ко-
торые были известны своими левыми взглядами и могли попасть
в поле зрения контрразведки. Несмотря на это, работать становилось
все труднее. Леман предупредил, что осторожность сейчас нужна как
никогда.
26 апреля 1933 г. Геринг учредил государственную тайную поли-
цию (гестапо), в которую влился отдел Лемана. Так наш агент оказал-
ся в гестапо.
Позиции Лемана после этих перемен еще более упрочились. Ему
предложили вступить в нацистский союз чиновников. Он не спешил,
347
однако, с ответом, весьма кстати напомнив, что с послевоенных лет
состоит в союзе бывших участников войны в колониях.
По заданию Центра Леман посетил в марте 1933 года тюрьму Мо-
абит, где содержался Эрнст Тельман, и сообщил в резидентуру об
условиях его содержания. Он также передал список лиц, подлежав-
ших аресту гестапо или высылке.
Нацисты намекнули Леману, что скоро за хорошую службу он по-
лучит повышение.
20 апреля 1934 г., в день рождения Гитлера, Леман был повышен в
чине и принят в СС.
В это время из страны без замены выехал сотрудник-нелегал, осу-
ществлявший связь с Леманом. Временно с ним стал встречаться
сотрудник «легальной» резидентуры Израилович. Оберегая агента,
Центр запретил Израиловичу принимать от Лемана какие бы то ни
было документальные или печатные материалы. Все сведения, пред-
писывал Центр, должны получаться только в устной форме до мо-
мента передачи агента на связь нелегалам.
30 июня 1934 г. утром Израилович провел с Леманом экстренную
встречу. Это было накануне «ночи длинных ножей» - расправы над
Э. Ремом, Г. Штрассером и другими бывшими сторонниками, а ныне
противниками Гитлера.
Геринг в этот день пригласил Лемана в числе других сотрудников
на открытие своей загородной виллы, отведя их таким образом от
участия в расправе.
В 1934 году в Берлин прибыл В.М. Зарубин, новый резидент-не-
легал. В директиве Центра о работе с Леманом Зарубину предлага-
лось продолжать использовать его возможности для освещения дея-
тельности гестапо, порекомендовать агенту сблизиться с работниками
абвера, обдумать вопрос о способах получения от него вновь доку-
ментальных материалов. Вскоре поступило задание Центра добыть
тексты телеграмм гестапо для нашей дешифровальной службы. Это
задание Леман выполнил. В начале 1935 года в связи с арестом кон-
структора ракет Занберга Центр запрашивал: «Не может ли «Брай-
тенбах» сообщить нам технические подробности об этих ракетах?
Возможно, при аресте были отобраны чертежи, описание и т.п.».
Опасным и срочным было задание Леману выяснить, не были ли
перевербованы арестованные гестапо два источника резидентуры.
Эти задания Леман также выполнил добросовестно.
Весной 1935 года на встрече Зарубин обратил внимание на нездо-
ровый вид Лемана. Он сообщил в Центр, что у «Брайтенбаха» обо-
стрилась болезнь почек, принявшая на почве диабета довольно серь-
езный характер. Свои сведения он принес, вызвав Зарубина на
экстренную встречу, будучи абсолютно больным. Берман, замести-
тель начальника разведки, ответил: «“Брайтенбаху”, конечно, обяза-
тельно помогите. Его нужно спасти во что бы то ни стало. Важно
348
только, чтобы затрата больших средств на лечение была соответст-
венно легализована или организована так, чтобы при проверке не вы-
явились большие деньги. Это учтите обязательно».
Лечение помогло Леману преодолеть кризис, однако обострения
диабета периодически давали о себе знать.
В конце 1935 года по просьбе резидентуры для Лемана был изго-
товлен паспорт, дававший ему возможность в случае необходимости
срочно покинуть страну. Тогда же были отработаны условные сигна-
лы, которые агент подаст в том случае, если будет готовиться налет на
советское посольство или арест сотрудника торгпредства.
Контрразведывательная, военно-техническая и политическая ин-
формация Лемана приобретали все большее значение для Советского
Союза в связи с обозначившимся поворотом гитлеровской Германии
к войне.
20 января 1935 г. в 5-м отделе было открыто агентурное дело
«Хелм» с целью, как было сказано в постановлении о заведении дела,
«выявления разработкой личного состава, деятельности, вооружения
рейхсвера». В деле концентрировались материалы начиная с 1927 года
по разделам: взаимоотношения командования вооруженных сил с ру-
ководством НСДАП; армия, ВМФ, вооружение, военная промыш-
ленность. Имелось немало документов высших госучреждений Гер-
мании, разведок Франции, Англии. Важное место среди них занимали
сообщения Лемана. Из них видно, что все предвоенное десятилетие
он был в курсе самых сокровенных тайн подготовки Германии к вой-
не и своевременно информировал о них нашу разведку.
По долгу службы Леман периодически выезжал на крупные воен-
ные учения, посещал строящиеся особо важные военные объекты.
В ноябре 1935 года он в числе исключительно тщательно отобран-
ной группы контрразведчиков был направлен на совещание в Военном
министерстве, проходившее в обстановке строжайшей секретности.
Приглашенных на совещание возили на военные заводы. На секрет-
ном полигоне им продемонстрировали все новейшие виды военной
техники, как уже принятой на вооружение, так и проходящей испы-
тания. Специалисты давали при этом подробные объяснения.
Организаторы совещания подчеркивали, что все это представля-
ет святую святых германской армии и показывается контрразведчи-
кам для того, чтобы знали, что надо охранять.
От Лемана разведка получила тогда описания демонстрировав-
шихся новых типов артиллерийских орудий, бронетехники, миноме-
тов, в том числе дальнобойных орудий, а также бронебойных пуль,
специальных гранат и твердотопливных ракет для газовых атак. Наи-
более важное значение имела информация Лемана о создании под
руководством молодого инженера Вернера фон Брауна принципи-
ально нового вида оружия - ракет на жидком топливе для поражения
целей на расстоянии, измеряемом сотнями километров.
349
В.М. Зарубин со слов Лемана, в частности, писал:
«В лесу, в отдаленном месте стрельбища, устроены постоянные
стенды для испытания ракет, действующих при помощи жидкости.
От этих новшеств имеется немало жертв. На днях погибли трое».
Доклад Лемана на 6 страницах был направлен 17 декабря 1935 г.
Сталину и Ворошилову и 26 января 1936 г. - Тухачевскому. Началь-
ник Разведупра, которому эти сведения были посланы строго для лич-
ного ознакомления, возвращая документ, приложил к нему вопрос-
ник на 3 листах. В пункте первом вопросника говорилось: «Ракеты
и реактивные снаряды, а) Где работает инженер Браун? Над чем он
работает? Нет ли возможностей проникнуть к нему в лабораторию?
б) Нет ли возможностей связаться с другими работниками в этой
области?»
В мае 1936 года Леман сообщил дислокацию 5 секретных полиго-
нов для испытания новых видов оружия, в том числе особо охраняе-
мого в лагере Дебериц, близ Берлина.
В июне от агента поступило подробное описание сооружаемой
системы мощных укреплений вдоль польско-германской границы,
включавшей обширную зону затопления.
Позднее в том же году руководству страны были направлены со-
общения «Брайтенбаха» о создании фирмой «Хорх» бронетранспор-
тера, о новом цельнометаллическом бомбардировщике фирмы «Хейн-
кель», новом цельнометаллическом истребителе, специальной броне,
предохраняющей самолет от пуль и осколков снарядов, огнеметном
танке, зажигательной жидкости, строительстве на 18 судоверфях Гер-
мании подводного флота, предназначенного для операций в Север-
ном и Балтийском морях.
В конце 1936 года Леман сообщил об особых мерах режима се-
кретности, введенных гестапо для охраны государственной тайны
в области разработки и производства новых видов вооружений.
Эти меры не помешали, однако, нашему агенту продолжать добычу
и передачу нам секретной информации о военном потенциале Гер-
мании.
Так, от Лемана советская разведка узнала, что в Наундорфе (Си-
лезия) на заводе фирмы «Браваг» под личным наблюдением Геринга
проводятся секретные опыты по изготовлению бензина из бурого
угля. Эта информация указывала на то, что, готовясь к войне, нем-
цы упорно искали заменители нефти, которой остро не хватало Гер-
мании.
В ноябре 1936 года Леман сообщил о каналах переброски немец-
кого вооружения в Испанию для Франко. В феврале 1937 года он пе-
редал информацию о строительстве нового секретного завода по про-
изводству боевых отравляющих веществ. Среди полученных от
агента материалов был и особой важности доклад «Об организации
национальной обороны Германии», датированный 1937 годом.
350
Даже краткий и далеко не полный перечень полученных от Лема-
на материалов показывает, сколь ценным источником был он все
годы для нашей внешней разведки.
Однако работать с агентом в условиях ужесточения контрраз-
ведывательного режима становилось все сложнее. В мае 1936 года
произошел трагикомический случай. Арестованная гестапо некая
Дильтей заявила, что советское торгпредство имеет в гестапо своего
человека. За Леманом в одну из суббот велось наружное наблюдение,
о чем доверительно сообщил ему сослуживец - участник операции.
Как рассказал впоследствии Леману начальник русского отдела ге-
стапо Феннер, Дильтей сожительствовала с сотрудником гестапо -
однофамильцем Лемана и сделала ложное заявление, чтобы ото-
мстить неверному любовнику. Центр насторожился и потребовал
проявлять еще большую осторожность в работе с агентом.
В конце ноября 1936 года Зарубин сообщал: «“Брайтенбах” за все
это время в первый раз стал выражать некоторую нервозность. В свя-
зи с чрезвычайными мерами контроля над иностранцами он, видимо,
боится, как бы мы не попали на заметку и его не подвели».
В другом сообщении Зарубина говорилось, что «последнее время
«Брайтенбах» прихварывал, обстановка в Германии действительно
ужасно серьезная и натянутая, так что иногда нормально и понервни-
чать. Добывать документы очень сложно, но Леман делает это, когда
может. В частности, годовой обзор гестапо он обещал, и я уверен, что
он его даст».
В том же письме В.М. Зарубина указывалось, что четыре сотруд-
ника гестапо получили по случаю Нового года награды, которые вы-
соко ценились: портреты фюрера с надписью и грамоты. В числе на-
гражденных был и «Брайтенбах».
В марте 1937 года Зарубин выехал из страны. Замены ему не было.
Надо было искать новые каналы связи с агентом.
При отъезде резидент познакомил Лемана с проживавшей в Бер-
лине иностранкой - хозяйкой конспиративной квартиры «Клеменс».
Она почти не владела немецким языком, поэтому ее использовали
только в качестве почтового ящика. Леман передавал материал в опе-
чатанном пакете «Клеменс», у которой потом их забирал один из со-
трудников «легальной» резидентуры. Таким же образом передава-
лись задания агенту.
В июне 1937 года Центр предложил для большей конспирации
и надежности использовать для связи с «Клеменс» жену нелегала
А.М. Короткова М.Б. Вильковысскую (Марусю). Единственным опер-
работником в «легальной» резидентуре оставался тогда Александр
Иванович Агаянц.
В августе 1937 года Центр сообщал Агаянцу: «Обстановка сло-
жилась таким образом, что Вам в течение 1-2 месяцев придется рабо-
351
тать самостоятельно. Перед Вами на это время мы ставим пока толь-
ко две основные задачи:
1. Обеспечить связь с «Брайтенбахом» через «Клеменс» и
Марусю.
2. Напоминаем, что Вы лично должны каждый раз сопровож-
дать Марусю на встречу с «Клеменс». Перед встречей надо, по край-
ней мере, 1,5-2 часа разъезжать по городу и себя осторожно про-
верять. На встречу Маруся должна прибывать пунктуально минута
в минуту».
Через месяц Агаянц докладывал в Центр: «Алексею. Лично.
«Брайтенбах» является к «Клеменс» за 1,5-2 часа до встречи с Мару-
сей. Мы сообщили через «Клеменс» «Брайтенбаху» о необходимости
передачи материалов в таком виде, чтобы их можно было при случае
разжевать... «Клеменс» недостаточно владеет местным языком, что
несколько затрудняет общение с Марусей».
Приводим некоторые выдержки из писем Агаянца в Центр, даю-
щие представление о дальнейшей работе с Леманом в 1937 году.
Октябрь. «В связи с отъездом Маруси связь с «Клеменс» принял
я. Мы не в состоянии в дальнейшем давать переводы, а может быть,
и напечатанный текст. В тех случаях, когда мне самому будет уда-
ваться перепечатывать сообщения, буду отсылать их на пленке...
В будущем сообщения «Брайтенбаха» придется передавать в таком
виде, в каком они к нам будут поступать, так как ни перепечатывать
для пленки, ни переводить у нас некому».
Ноябрь. «На очередном свидании «Клеменс» передала от «Брай-
тенбаха» материалы на пленке, предупредив по просьбе «Брайтенба-
ха», что материалы эти особо важные».
Февраль 1938 года. «“Клеменс” приобрела пишущую машинку,
на которой, как правило, сама будет перепечатывать материалы
«Брайтенбаха» для нас. Так как «Клеменс» недостаточно владеет не-
мецким языком, в тексте будут иметься ошибки, исправлять которые,
как Вам известно, я не в состоянии».
Осенью 1938 года Агаянц выехал в отпуск и на лечение. Обеспо-
коенный сложившимся положением, Леман писал через «Клеменс»:
«Как раз, когда я мог бы заключать хорошие сделки, тамошняя фирма
совершенно непонятным для меня образом перестала интересоваться
деловой связью со мною».
В.М. Зарубин посылает из Москвы второе письмо, сообщает в
нем о высокой оценке материалов агента и просит его продолжать
работу.
В конце ноября 1938 года А.И. Агаянц в последний раз принял от
«Клеменс» материалы Лемана. В декабре разведчик А.И. Агаянц
скончался на операционном столе. Связь с Леманом надолго пре-
рвалась.
352
Если кто-то на основе официальной переписки попытался бы со-
ставить морально-психологический портрет В. Лемана, он, вероятно,
отметил бы, что этот энергичный, среднего роста крепыш с голубыми
глазами был самым обыкновенным человеком: не страдал тщеслави-
ем, трезво относился к деньгам, не имел каких-либо пагубных при-
страстий. И, естественно, не разделял нацистских взглядов. Когда
Гесс перелетел в Англию и был официально объявлен сумасшедшим,
«Брайтенбах» сказал: «Ну вот, теперь ясно, кто стоит у власти. Все
над нами смеются». В то же время Леман не испытывал особых сим-
патий к левым политикам.
Леман пережил все тяготы Первой мировой войны, не хотел по-
вторения войны с Россией и до последнего момента надеялся, что она
не произойдет. «Симпатии к России среди немцев очень сильные, -
говорил он весной 1941 года оперработнику резидентуры, - и не
только среди коммунистов».
Леман был разведчиком высокого класса и работал в таком опас-
ном месте, где постоянно надо было быть собранным. Он умел дейст-
вовать самостоятельно и готов был рисковать. От него исходило чув-
ство надежности.
В 1940 году супруги Леман отметили серебряную свадьбу. Брак
был бездетным. Жена в 30-е годы получила в наследство гостиницу
и ресторан на узловой станции в Силезии. Супруги рассчитывали пе-
ребраться туда после выхода Лемана на пенсию. К сожалению, этой
мечте не суждено было сбыться.
И вот конец 1940 года. После длительного перерыва контакт с од-
ним из наиболее ценных агентов советской внешней разведки восста-
новлен. «Брайтенбах» снова в строю. В начале 1941 года работу с ним
поручили прибывшему в Берлин молодому работнику резидентуры
Борису Николаевичу Журавлеву. Острая нехватка кадров вынужда-
ла вести работу даже с самой ценной агентурой неопытным работ-
никам. Учиться приходилось на ходу. Как никогда, нужна была ин-
формация. Встречи проходили в общественных местах Берлина и за
городом. От агента вновь стала поступать информация о деятельно-
сти гестапо. Отдельные документы Леман передавал для фотогра-
фирования. Журавлев возвращал их на другой день до выхода агента
на работу.
Сообщения Лемана становились все тревожнее. Все чаще в них
упоминалось слово «война». Так, в середине марта 1941 года Вилли
рассказал оперработнику о том, что в абвере в срочном порядке укре-
пляют подразделение для работы против России. Проводились моби-
лизационные мероприятия и в госаппарате. На встрече 28 мая 1941 г.
агент рассказал Журавлеву о том, что два дня назад ему предложили
составить график круглосуточного дежурства сотрудников его отде-
ления. Когда он попытался навести справки, для чего это нужно, ему
ответили, что это секрет.
353
Леман уходил в отпуск и просил не прерывать с ним связь, пред-
лагая выработать условия экстренных вызовов на встречи с обеих
сторон, так как, по его словам, в это решающее время каждый день
может принести много нового и неожиданного. Однако после некото-
рых раздумий в Центре решили поступить иначе. 28 мая пришло ука-
зание, в котором предлагалось обсудить с «Брайтенбахом», не сможет
ли он остаться на время отпуска в Берлине. Однако агент уже успел
покинуть город. Медлительность Центра привела к временной поте-
ре связи с ним в кризисный период.
Последняя встреча Лемана с Журавлевым состоялась вечером
19 июня 1941 г. на окраине Берлина. Вилли уже вернулся из отпуска
на службу и пришел сильно взволнованный. Агент сообщил развед-
чику, что в его учреждении только что получен приказ немецким вой-
скам 22 июня после 3 часов утра начать военные действия против
Советского Союза. В тот же вечер эта исключительно важная инфор-
мация телеграфом через посла, что обеспечивало более быстрое ее
прохождение, была передана в Москву.
Больше с «Брайтенбахом» советская разведка не встречалась.
О судьбе Вилли Лемана долгое время в разведке ничего не знали. По-
сле войны оставшаяся в живых жена Лемана Маргарита рассказала,
что в декабре 1942 года ее муж был срочно вызван на службу и боль-
ше не вернулся. Один из сослуживцев «Брайтенбаха» сообщил ей по-
том, что Леман был расстрелян в гестапо.
Согласно имеющейся в деле «Брайтенбаха» справке, 4 декабря
1942 г. агенту «Беку», заброшенному в Германию, был сообщен по ра-
дио пароль для встречи с «Брайтенбахом». «Бек» - немецкий комму-
нист, добровольно сдавшийся в советский плен. После общей провер-
ки он был направлен в разведшколу, по окончании которой заброшен
в глубокий немецкий тыл с особым заданием. В спешке военного вре-
мени «Бек» не получил, к сожалению, достаточно хорошей и полной
подготовки, следствием чего явился его провал. Оказавшись в руках
гестапо, «Бек», как было условлено с ним в Москве, подал радиосиг-
нал «работаю под контролем противника». Но Центр по техническим
причинам не смог его принять, и работа с агентом велась так, как если
бы «Бек» находился на свободе.
11 декабря 1942 г. в Москве получили радиограмму «Бека» о том,
что он якобы разговаривал с «Брайтенбахом» по телефону, обменял-
ся с ним паролями, но на следующий день тот на встречу не явился.
При повторном звонке к телефону подошла жена, сказавшая, что
мужа нет дома.
В справке для Особого совещания из личного дела «Бека» гово-
рится о том, что он «по заданию гестапо с 14.10.42 г. по 12.04.44 г.
поддерживал связь с Москвой по радио, передавая сообщения под
диктовку сотрудников гестапо, в результате чего в декабре 1942 года
354
был арестован и расстрелян агент органов НКГБ - 201-й, т.е. “Брай-
тенбах”».
В ноябре 1945 года Особым совещанием «Бек» был приговорен
к расстрелу.
Так трагически погиб в результате предательства и перехвата
немцами нашего канала радиосвязи один из лучших агентов совет-
ской разведки, который долгие годы самоотверженно, с огромным
риском для своей жизни честно информировал нас о подготавливае-
мой фашистами войне против нашей страны.
35
Агент «Винтерфельд»
Рождественские дни в Западной Европе, в том числе и в Герма-
нии, - самые радостные. В 1930 году в Германии встречали Рождест-
во как обычно - шумно, весело, с гусями и запеченными карпами на
столах, с гирляндами игрушек и взрывами петард на улицах. Исклю-
чение составляла погода - рано ударил легкий морозец, замела пурга,
и лужайка перед зданием советского полпредства в Берлине превра-
тилась в настоящее зимнее поле.
Сотрудник берлинской резидентуры Алексей Петрович Никуль-
цев вышел из здания полпредства и удивленно остановился. За не-
сколько лет работы в Германии впервые приходилось видеть такие
причуды природы.
Навстречу ему шел с каким-то пакетом немец, рассыльный Ми-
нистерства иностранных дел Германии, который был известен со-
трудникам консульского отдела полпредства СССР уже много лет.
Этот человек, сын плотника, сам обучившийся плотницкому ремеслу,
в 16 лет поступил юнгой в военно-морской флот Германии. В войну
1914-1918 годов служил на подводной лодке. В 1920-1926 годах был
сторонником компартии Германии. В сложной политической обста-
новке 30-х годов с симпатией относился к сотрудникам советского
полпредства. За хороший, спокойный характер и доброе, вниматель-
ное отношение к советским людям многие любили его и за глаза ува-
жительно называли «моряком».
Алексей Петрович пригласил его выпить по кружке пива. Ни-
кульцев знал, что посыльный МИД - одинокий человек, разошелся
с женой, у которой от него остались два сына. Жил он в меблирован-
ных комнатах, свободное от работы время любил проводить в пив-
ных, не чураясь незнакомых компаний. Посыльный с радостью согла-
сился: «Вот только передам в полпредство пакет».
Алексей Петрович несколько дней назад ознакомился с дирек-
тивным указанием Центра: «усилить работу по агентурному проник-
356
новению в основные государственные учреждения Германии, в том
числе в МИД». «Моряк», правда, не тот человек, который нужен,
в МИД он всего лишь посыльный. Но почему не попытаться начать?
Зашли в кафе. Еще раз, уже не спеша, поздравили друг друга
с Рождеством и наступающим Новым годом, и Никульцев решил
«взять быка за рога». Он спросил собеседника, нельзя ли проверить,
работает ли еще в МИД один его старый знакомый, и назвал вымыш-
ленное имя. «Моряк» ответил согласием. Договорились встретиться
через два дня и в ресторане более основательно отметить приближе-
ние Нового, 1931 года.
Через пару дней встретились, и «моряк» сказал, что такого чело-
века в МИД Германии нет. И вдруг неожиданно для Никульцева
спросил, не будет ли у него еще каких-либо просьб.
На одной из следующих встреч курьер МИД сам предложил Ни-
кульцеву принести достоверные сведения о лицах, выезжающих в
СССР, мотивы которых расходятся с официальными. За эти матери-
алы Алексей Петрович передал «моряку» небольшую сумму денег.
24 января 1931 г. резидентура в Берлине доложила в Центр о при-
обретенном ею новом источнике в МИД Германии, который в память
о начале сотрудничества получил псевдоним «Винтерфельд» (зим-
нее поле - нем.).
Шло время. «Винтерфельд» по-прежнему работал посыльным,
отличался исполнительностью, успешно справляясь с теми поруче-
ниями, которые давались начальством. Нередко курьеру приходи-
лось подменять заболевших чиновников в других отделах. В целях
повышения конспирации в работе «Винтерфельда» перевели на связь
из «легальной» резидентуры, в которой работал А.П. Никульцев, в не-
легальную, возглавляемую В.М. Зарубиным. Непосредственную связь
с ним стала осуществлять жена Зарубина - Горская, отдавшая много
сил и умения, чтобы обучить «Винтерфельда», сделать из него насто-
ящего профессионала. Она рассказывала «Винтерфельду», какие из
проходящих через его руки материалов представляют наибольший
интерес для разведки.
Подменяя чиновника в Экономическом отделе МИД, «Винтер-
фельд» имел возможность читать документы этого отдела, и Горская
учила агента, что получаемые им сведения будут иметь ценность
только тогда, когда будут указаны источники и даты получения этих
материалов.
Центр сообщал резидентуре: «Из материалов «Винтерфельда»
нас интересуют секретные шифровальные телеграммы, секретные
доклады посольств и прочая секретная переписка. Помимо этого нас
интересует личный состав МИД, его взаимоотношения, связи МИД
с другими учреждениями и т.п.». Помог случай. Заболел чиновник
шифротдела, и «Винтерфельда» на какое-то время попросили оказы-
вать помощь в работе этого отдела, в результате чего он получил вре-
357
менный доступ к шифртелеграммам. В октябре 1934 года Центр уже
сообщал: «Получаемые в последнее время от «Винтерфельда» тексты
германских шифртелеграмм весьма ценны по содержанию и одновре-
менно могут быть использованы в качестве подсобного материала
при разработке кода». В связи с этим Центр одновременно потребо-
вал «усилить поступление шифртелеграмм и дипломатической пере-
писки, особенно обратить внимание на документы Москвы, Лондона,
Парижа и Рима». В последующей переписке с Центром говорилось:
«Мы чрезвычайно заинтересованы в получении наиболее обширного
документального материала о франко-германских отношениях. По-
ручите «Винтерфельду» отбирать все документы, освещающие эти
отношения».
Во исполнение этих указаний Центра резидентура в Берлине вес-
ной 1936 года приступила к обучению «Винтерфельда» технике фо-
тографирования документов. Овладение этим новым для агента де-
лом продвигалось медленно, так как у него не было на работе места,
где можно было бы укрыться от посторонних глаз. Но «Винтерфельд»
проявлял большое упорство и изобретательность. К концу года ему
удалось научиться получать сносные снимки документов. В марте
1937 года Центр сообщал в Берлин: «Снимки «Винтерфельда» полу-
чаются вполне удовлетворительные. Пусть он продолжает так же ра-
ботать и впредь».
Однако ситуация осложнилась. Летом 1936 года «Винтерфельд»
с согласия резидентуры вступил в отряд штурмовиков, состоявший
из бывших военных моряков, руководителем которого был один из
его командиров. Тем же летом «Винтерфельд» прошел в школе штур-
мовых отрядов (СА) «Берлин - Бранденбург» курс обучения и полу-
чил звание штурмфюрера.
Свои впечатления от пребывания в этой школе «Винтерфельд»
изложил по просьбе резидентуры в специальной записке. В ней он не
скрывал, что некоторые стороны национал-социалистской пропаган-
ды, распространявшейся в школе, а также царившая там атмосфера
произвели на него сильное впечатление. Отмахнуться от этого, писал
он, нельзя: лозунги о возвращении Германии Данцига и «польского
коридора», о присоединении Австрии получают у слушателей курсов
широкую поддержку.
Получив эту записку, заместитель начальника ИНО Б.Д. Берман
написал на ней: «Значит, влияние наше на агента слабее, чем влияние
СА. Главное заключается в том, чтобы исправить это ложное впечат-
ление “Винтерфельда”». Зарубин ответил Центру: «С Вашей оценкой
перемены в настроениях «Винтерфельда» мы согласны. Эти настрое-
ния требуют от нас упорной и методичной идеологической работы...
Наше влияние на «Винтерфельда» должно быть абсолютным».
В связи с поступлением таких сведений о «Винтерфельде» и тем,
что резидент нелегальной резидентуры Зарубин готовился покинуть
358
Германию и связь с агентом вместо Зарубиной-Горской стал поддер-
живать агент «Вилли», Центр в мае 1937 года направил в Берлин ука-
зание: «“Винтерфельда” законсервировать, обусловив явки и пароль
для восстановления связи».
В это же время переводом в Берлин прибыл сотрудник париж-
ской «легальной» резидентуры Рубен (Александр Иванович Агаянц).
В октябре 1937 года он через «Вилли» восстановил связь с «Винтер-
фельдом», а 4 ноября того же года Центр, соглашаясь с восстановле-
нием связи с ним, писал Рубену: «Ваши встречи с «Вилли» не должны
быть чаше одного раза в 3-4 недели. Встречи «Вилли» с «Винтер-
фельдом» могут происходить чаще».
Возобновилось поступление фотоматериалов из МИД Германии.
В конце мая 1938 года «Вилли» сообщал: «“Винтерфельд” рассчиты-
вает, что с течением времени введенные строгости в его учреждении
будут ослаблены и он сможет доставать более ценные документы».
Однако «Вилли» беспокоило то, что «Винтерфельд» позволяет себе
высказывания в националистическом духе, в частности касаясь гит-
леровских планов аншлюса Австрии, захвата Судет, Мемельской об-
ласти Литвы и т.д.
На встрече с Рубеном «Вилли» сообщил, что «Винтерфельд» чем
дальше, тем чаще высказывается по ряду принципиальных вопросов
в фашистском духе. Информируя об этом Центр, Рубен отмечал, что
«вместе с тем «Вилли» утверждает, что отношение «Винтерфелвда»
к работе для нас и даже к нам вообще положительно. Это, по сло-
вам «Вилли», отчасти объясняется своеобразной интерпретацией
«Винтерфельдом» наших идеологических позиций».
Однако в ноябре 1938 года «Вилли» сообщил, что прервал связь
с «Винтерфельдом», окончательно убедившись, что тот в своих про-
фашистских настроениях зашел слишком далеко. На информацию
Рубена об этом Центр прореагировал резко, обвинив Рубена в том, что
он поставил Центр «перед свершившимся фактом разрыва с «Вин-
терфельдом» и что с агентом не велось никакой воспитательной ра-
боты». «Мы надеемся, - указывалось в письме Центра от 4 декабря
1938 г., - с ближайшей же почтой получить от Вас подробнейшие
сообщения по этому вопросу». На это Рубен ответил: «Связь с «Вин-
терфельдом» прервана на основании Вашей директивы, данной мне
при переговорах перед отъездом моим из дома. Тогда же Вы дали
установку на консервацию «Вилли». Подробно почтой. Если сейчас
необходимо восстановить связь с «Винтерфельдом», то возможность,
как выясняется, не полностью исключена. Ответ прошу не задержи-
вать». 8 декабря Рубену было дано телеграфное распоряжение вос-
становить связь с «Винтерфельдом». Однако выполнить его Рубен не
успел - помешала смерть на операционном столе.
Выполняя указание Центра, оперработник Павел, который нахо-
дился в это время в Берлине, принимая участие в советско-герман-
359
ских торговых переговорах, восстановил контакт с «Винтерфельдом».
Поскольку «Винтерфельд» в это время работал в Экономико-поли-
тическом отделе МИД, через него удалось получить ряд документов
о торговых переговорах Германии с другими партнерами.
В связи с возвращением Павла в Советский Союз контакт с «Вин-
терфельдом» был вновь потерян. В сентябре 1940 года Центр принял
окончательное решение восстановить с ним связь, но сделать это сра-
зу не удалось. Однако 3 июня 1941 г. новый резидент в Берлине Захар
сообщил, что «Винтерфельд» установлен, живет за городом, работает
на прежнем месте.
Центр принял решение направить в Берлин под официальным
прикрытием специально для установления контакта с «Винтерфель-
дом» уже упоминавшуюся Горскую, которую агент лично знал. Гор-
ская проследила маршрут следования «Винтерфельда» с работы до-
мой и провела с ним встречу на станции Кёпеник 14 июня 1941 г.
«Винтерфельд» рассказал разведчице, что вернулся в семью, он - се-
кретарь ячейки НСДАП в своем поселке. Старший сын его - мотоци-
клист в ударной части СС, младший, 17 лет, собирается пойти добро-
вольцем в армию. Сам «Винтерфельд» продолжает работать курьером
в МИД. Его возможности стали более ограниченными из-за строгого
контроля за прохождением документов со стороны службы безопас-
ности министерства. Однако он выразил готовность, как и прежде,
оказывать нам помощь.
По словам «Винтерфельда», слухи о войне с СССР вызвали в на-
роде недоумение и некоторую растерянность. Всем известно, что
у СССР нет никаких территориальных претензий к Германии, что
СССР помогал Германии продовольствием, сырьем, и непонятно по-
этому, зачем надо воевать с русскими. В этих словах агента явно про-
слеживалась его сохранившаяся симпатия к советским людям. В то
же время он заметил, что в народе очень сильна вера в Гитлера, а его
армия хорошо организована и дисциплинированна.
Очередную встречу с «Винтерфельдом» Горская назначила уже,
как выяснилось, накануне войны. Она не состоялась по причине того,
что к этому времени гестапо практически перекрыло все входы и вы-
ходы в советские учреждения. Никто не мог войти или выйти из зда-
ния советского полпредства без ведома гестапо. С первых часов вой-
ны сотрудники посольства СССР были интернированы и в товарных
вагонах вывезены через Турцию на родину. Среди них была и Горская.
В связи с тем что договориться о способах связи с «Винтерфель-
дом» на чрезвычайный период не успели, Центр в октябре 1941 года
предложил резидентуре в Стокгольме попытаться вновь установить
с ним связь. Однако эта попытка не удалась.
Больше с «Винтерфельдом» наши разведчики не встречались.
36
Федор и «Марта»
Любовь и разведка, как лед и пламень, понятия, казалось бы, не-
совместимые. Какие могут быть сантименты там, где должны царить
трезвый расчет, осторожность, предусмотрительность и вместе с тем
разумный риск? Но это только на первый взгляд. В разведке работа-
ют живые люди, а не роботы, и им присущи обычные чувства. Они,
как и все, переживают радости и горе, душевный подъем и уныние,
подавленность. Может быть, именно в такой специфической сфере
деятельности, как разведка, чувства дружбы, привязанности, а порой
и любви, проявляются наиболее остро, определяют поступки и пове-
дение людей.
Да, партнеры, участвующие в совместной опасной и требующей
внутренней собранности работе, когда эмоциональные порывы могут
привести к беде и даже к гибели, вынуждены глубоко прятать личные
переживания, контролировать их. И все же... Разведка - это прежде
всего взаимоотношения людей в необычных обстоятельствах, и от
чувств, испытываемых ими друг к другу, нередко зависит очень мно-
гое. Разумеется, для настоящего разведчика превыше всего - долг,
и, если он, повинуясь сиюминутным настроениям и страстям, забы-
вает об этом, он перестает быть разведчиком.
Об одной трагической и одновременно удивительной, полной
жизни истории и пойдет наш рассказ. Это история любви, верности,
самопожертвования и долга.
Берлин, 1931 год. За столиком в уютном кафе сидел молодой,
со вкусом одетый мужчина. На столике лежали иллюстрированный
журнал в яркой обложке и газеты. Посетитель углубился в чтение
и неторопливо пил кофе, изредка поглядывая на входную дверь. Он
явно кого-то ждал. Наконец дверь открылась и вошла изящная, мило-
видная женщина лет тридцати. Она осмотрелась, заметила на одном
из столиков красочный журнал и, скрывая смущение, направилась
361
к нему. Мужчина встал, вежливо представился, отодвинул стул, при-
глашая даму к столу. Она назвала себя, подала руку и заняла место
напротив.
Федор и «Марта» - так эти двое впредь будут именоваться в
переписке с центральным аппаратом внешней разведки и навсегда
под этими именами останутся в архивных делах. Их встрече в мало-
людном кафе предшествовал целый ряд событий.
В Германии бурлила политическая жизнь. Адольф Гитлер не скры-
вал притязаний на власть. Советскому правительству требовалась
достоверная информация о внутреннем положении и внешней поли-
тике Германии, о позиции европейских государств и США.
Однако опытных разведчиков в то время было мало, и этот про-
бел приходилось восполнять за счет молодых, целеустремленных и
смелых сотрудников, беспредельно преданных Родине. Для Федора,
разведчика-нелегала, командировка в Германию была первой серьез-
ной пробой сил, началом оперативной работы за рубежом. Обосно-
вавшись в Берлине как коммерсант средней руки, он и выглядел пре-
успевающим молодым предпринимателем, одновременно занимаю-
щимся журналистикой.
Федор понимал, что для того, чтобы получать необходимую руко-
водству страны информацию, нужно добраться до «кухни», где гото-
вятся политические решения, проникнуть в высшие сферы немецко-
го государства. Но как выйти на правящую верхушку? С легендой
коммерсанта вряд ли можно рассчитывать на успех. К ведущим поли-
тикам, высоким военным и гражданским чинам подойти трудно, рас-
суждал разведчик. А что если обратить внимание на обслуживающий
их технический персонал? Люди этой категории обычно немало знают.
В конце концов Федор решил поместить в берлинской газете объ-
явление следующего содержания: «Молодой предприниматель ищет
партнершу для совместного времяпрепровождения и помощи в жур-
налистской работе. Полная конфиденциальность гарантируется».
Конечно же, его одолевали сомнения, будет ли толк от такого обраще-
ния через газету. Какая уважающая себя женщина рискнет на такое
знакомство? Еще меньше надежды, что она окажется носительницей
секретов. Да и не привлечет ли оно внимание местной полиции? «Без
счастья и в лес по грибы не ходи!» - вспомнил Федор поговорку и стал
с волнением ждать результатов своей инициативы.
Через пару недель на его имя пришло письмо. «Хотела бы позна-
комиться с Вами, если Вы обладаете такой скромностью, как обещае-
те, - писала незнакомая женщина. - Я из лучшего берлинского об-
щества, куда и Вас охотно введу, когда мы познакомимся. Я замужем,
но очень часто бываю одна, так как слишком честна. Вы должны сами
решить, хотите ли познакомиться со мной.
P.S. Как только Вы мне ответите, Вы узнаете, кто я. Конечно, до-
верие необходимо».
362
«А вдруг это как раз то, что нужно? Ведь риск - благородное
дело!» - подумал Федор. Его заинтересовали слова о принадлежности
к «лучшему берлинскому обществу». Вчитываясь в строчки письма,
он почувствовал, что за ними кроется страдающий от одиночества,
легкоранимый и несчастливый в семейной жизни человек.
Разведчик решил действовать и позвонил по указанному в письме
телефону. И вот молодые люди сидят в кафе, испытывая неловкость
от необычного способа знакомства, но она быстро проходит. Завя-
зывается оживленная беседа, и «Марта», поколебавшись мгновение,
говорит, что ее муж является ответственным чиновником МИД Гер-
мании.
Незаметно летело время, а «Марта» все говорила и говорила. Ка-
залось, она была рада возможности излить душу. Она откровенно рас-
сказывала совершенно незнакомому человеку о своей жизни, о муже,
его постоянной занятости служебными делами, его черствости и сухо-
сти, о своей матери, берлинском обществе.
Слушая «Марту», Федор вдруг поймал себя на мысли, что ему
нравится эта женщина, ему приятно сидеть с ней за чашечкой кофе
и слушать взволнованную исповедь. Он тут же постарался взять себя
в руки: нельзя расслабляться. Да и вообще, почему эта дама так бес-
хитростно раскрывает ему душу? Нет ли здесь ловушки, все ли чисто?
Но искренность «Марты», ее поведение и манера держаться говорили
в ее пользу. И на самом деле ловушки не было. Просто «Марте» нра-
вился этот подтянутый, высокий мужчина, корректный, почтитель-
ный и в то же время строгий. Он умело поддерживал беседу и не про-
являл навязчивости. В том, как он реагировал на ее рассказ, были
участие, искренняя заинтересованность, которые резко контрастиро-
вали с привычной бездушностью окружавших ее в высшем обществе
людей.
Молодые люди стали встречаться и очень скоро почувствовали
себя так, словно были знакомы много лет. Оба понимали, что их тянет
друг к другу, но соблюдали дистанцию, не переступали черту, за кото-
рой их взаимные симпатии переросли бы в нечто большее. Они стара-
лись бережно хранить возникшее чувство доверия. «Марта» вела
себя так в силу природного такта и воспитания, а Федор - потому что
ясно понимал, что его желание укрепить отношения с ней было дале-
ко не бескорыстным: документы, лежавшие в портфеле ее сановного
мужа, оставались главной целью встреч.
Теперь больше всего разведчик хотел заполучить с помощью
«Марты» нужные материалы МИД и одновременно не разрушить их
чувства. Федор понимал, какую мучительную травму может нанести
поверившей ему женщине, каким эгоистичным корыстолюбцем ока-
жется он в ее глазах. Из бесед с «Мартой» было ясно, что она не удов-
летворена своей жизнью. Обаятельной, умной и деятельной жен-
щине наскучила роль светской дамы на раутах. К тому же она была
363
стеснена в средствах. Нужно было помочь «Марте» найти свое место
в жизни, увлечь ее каким-то занятием.
Первая реакция Центра на столь необычный и динамично разви-
вавшийся контакт разведчика-нелегала была очень сдержанной. Пер-
спективы казались заманчивыми - ведь дорожка от «Марты» вела
в высшие круги Германии, но характер знакомства, его стремительное
развитие не могли - и вполне закономерно - не вызвать в Центре
определенных колебаний. Почему это вдруг жена высокопоставлен-
ного чиновника МИД, светская дама с такой легкостью пошла на зна-
комство с мужчиной по объявлению в газете? Нужна была всесторон-
няя проверка.
Федору было дано строгое указание: «В отношениях с «Мартой»
проявляйте осторожность, продолжайте ее «разработку», но не идите
на вербовку до проведения проверочных мероприятий... Не проявляй-
те интереса к ее мужу и его работе, к имеющимся у него документам.
Создавайте у «Марты» впечатление, что она интересует Вас прежде
всего как женщина, а также как возможный помощник в Вашей жур-
налистской деятельности».
Центр не понимал того, что было совершенно ясно Федору:
«Марта» видела в нем друга, общение с которым стало для нее по-
требностью, открывало ей окно в новый мир. Она испытывала к нему
чувства симпатии и уважения. Впрочем, суховатые отчеты Федора
о встречах с «Мартой» не раскрывали всех нюансов их отношений.
В беседах со своей знакомой Федор все чаще и чаще затрагивал
политические вопросы, касался положения в Германии, Европе и мире,
и она проявляла к таким разговорам живой интерес. В суждениях и
оценках, которые он высказывал, в его размышлениях вслух «Марта»
находила ответы на многие волновавшие ее вопросы. Его слова ра-
зительно отличались от того, что она слышала от мужа и других госу-
дарственных чиновников. Ей хотелось поделиться с Федором тем,
что она почерпнула из разговоров с мужем и его коллегами. Она ве-
рила, что ее сведения пригодятся ему в журналистской работе.
Вскоре стало ясно, что «Марта» может стать серьезным источни-
ком политической информации, необходимо лишь тактично и гра-
мотно организовать с ней работу. Федор не сомневался, что ради него
женщина согласится на передачу материалов, которыми располагал
ее супруг. Но нужно было дождаться результатов проверки «Марты».
К удовлетворению Федора, они оказались позитивными, сведе-
ния отмели подозрения в том, что его знакомая действует по заданию
немецких спецслужб. В письме Центра о проверке «Марты», в част-
ности, говорилось: «Ей чуть более 30 лет, она родилась в одном из
прирейнских городов в семье крупного коммерсанта.
Окончила консерваторию, а затем с целью усовершенствования
посещала музыкальные курсы, любит музицировать у себя дома. По-
сле смерти отца она с матерью и сестрой проводила летние месяцы на
364
южных курортах Германии, где они заводили знакомства с отдыхаю-
щими - немцами и иностранцами. Там она познакомилась и со своим
будущим мужем - уже немолодым дипломатом, типичным прусским
чиновником. Знающие «Марту» люди характеризуют ее как жизне-
радостную, общительную особу, любящую повеселиться, но в рамках,
дозволенных этикетом. Она знает себе цену и пользуется хорошей
репутацией. Уроженка прирейнской области, она отличается вооду-
шевленностью и жизнелюбием. Про таких женщин немцы обычно
говорят: «Легко живущая, но не легкомысленная».
В этой характеристике Федор без труда узнал свою подругу:
Центр убедился также, что «Марта» является женой ответственного
сотрудника МИД, но все же было решено пока в общении с «Мартой»
придерживаться линии пассивного интереса к материалам этого ве-
домства. Если после более тщательной проверки «у нас отпадут сом-
нения в возможности провокации, то необходимо взять курс на акти-
визацию «разработки», согласовав вопрос с нами».
Между тем встречи с «Мартой» продолжались, и Федор видел,
как растет ее доверие к нему, как раскрываются ее чувства. Интерес-
ны его записи в оперативном дневнике, отразившие развитие их зна-
комства. В апреле 1931 года он отмечает: «Отношения значительно
укрепились, но уловить их оттенки трудно из-за чрезвычайной осто-
рожности с нашей стороны... Муж «Марты», по ее словам, с первых
же дней замужества из карьеристских побуждений стал требовать,
чтобы она занялась осведомительской работой». «Марта» как-то рас-
сказала Федору такой эпизод. Во время одной из международных
конференций, на которой присутствовал ее муж, руководитель гер-
манской делегации попросил ее помочь в «деликатном деле»: она
должна была под благовидным предлогом пригласить в заранее сня-
тый отдельный кабинет в ресторане некоего иностранца, который не-
изменно носил с собой портфель с документами его делегации. Эти
бумаги очень интересовали немцев, и они устроили дело так, что ино-
странцу подали вино, куда было подмешано снотворное. Документы,
конечно, были пересняты, а затем возвращены проснувшемуся «уха-
жеру», который, опасаясь разоблачения, был вынужден поддержать
позицию Германии при голосовании. А вопрос был важный - снятие
ограничений на вооружение германской армии, предусмотренных
Версальским договором.
Супруг «Марты», как выяснилось, был в курсе этой операции, но,
очевидно, не очень-то дорожил честью жены, если согласился на то,
чтобы она взяла на себя сомнительную роль «приманки».
К слову сказать, «Марта» использовала потом эти навыки сбора
информации в окружении своего мужа и порой добывала для Федора
ценные сведения.
Следующая запись в дневнике Федора: «...Семейная жизнь тяго-
тит «Марту», и поэтому она ищет удовлетворения в какой-либо дея-
365
тельности... Муж скуп, и недостаточность личных средств несомнен-
на». Через пару дней он напишет: «“Марта” часто говорит о недо-
статочности средств. Обратилась однажды с просьбой дать ей денег
на покупку пальто. Дано 150 марок». Чуть позже находим такие стро-
ки: «Близость позволяет уже ставить вопрос о постепенном втягива-
нии ее в работу в наших интересах. Попросил сообщить интересные
сведения экономического характера... Она продиктовала по телефону
неофициальный доклад одного журналиста». Наконец, в мае 1931 года
Федор зафиксировал: «Отношения настолько углубились, что речь
зашла о помощи, которую она может оказать в моей журналистской
работе, используя материалы мужа к майской сессии Совета Лиги
Наций. Договорились, что до отъезда составит обзор, который мне
якобы послужит основой для статьи общего научного характера. Об-
зор она составила и передала мне».
Вскоре в Центр была направлена обобщенная информация, под-
готовленная Федором на основании материалов «Марты», и уже че-
рез неделю он получил ее оценку: «Предварительное ознакомление
с первыми полученными от нее материалами говорит о том, что мы
имеем дело, по-видимому, с серьезным источником». Некоторое вре-
мя спустя Центр дал согласие на привлечение «Марты» к сотрудни-
честву с разведкой, но по соображениям осторожности на первых по-
рах - под «чужим флагом». Она легко согласилась с предложением
Федора подзаработать на продаже документов ее мужа какому-нибудь
иностранному государству. Он назвал Америку, но «Марта», подумав
немного, остановилась на Японии. Может быть, ей казалось, что Стра-
на восходящего солнца будет не так опасна. Кто знает?
Так в мае 1931 года состоялась вербовка «Марты». Федор писал
в отчете: «Без сопротивления с ее стороны договорились о том, что
она будет изымать документы из архива мужа или переписывать их...
Ей дано 400 марок на лечение». Она полностью доверяла другу и
была готова помочь ему совместно зарабатывать деньги. Они подроб-
но обсудили, как лучше и безопаснее добывать из портфеля мужа до-
кументы, которые он регулярно приносил домой, где и работал над
ними. В те времена это была обычная практика. «Марта» сказала, что
сама будет фотографировать документы, но для этого ей необходим
фотоаппарат. Аппарат был куплен, и Федор научил ее, как им пользо-
ваться. Они согласовали легенду, объясняющую, почему у нее завел-
ся фотоаппарат: решили, что следует говорить о возникшем увле-
чении «Марты» любительской фото съемкой. Обсудили, конечно,
и то, какие материалы могли бы представить наибольшую ценность.
«Марта» начала работать.
Поначалу ее увлекла романтика новой деятельности, ей нрави-
лось накоротке встречаться с Федором в небольших скверах, в тихих
переулках, удаленных от центра города кафе и ресторанчиках, где
они быстро обменивались немногими словами и «Марта» передавала
366
ему пленки, замаскированные под обычные сувениры. Новым в их
отношениях стали окрашенные таинственностью графики встреч,
очередные и запасные встречи, условные вызовы по телефону или по
почте на мимолетные свидания.
Но затем романтика обернулась буднями, и она стала с тоской
вспоминать о прежних приятных встречах с Федором, когда они мило
и непринужденно беседовали обо всем и ни о чем, когда она могла
расслабиться, излить душу, пожаловаться и услышать слова сочувст-
вия. Она нуждалась в нормальном общении с человеком, которого
любила и с которым хотела проводить время. Федор чутко уловил
перемену в настроении «Марты» и постарался исправить положение.
Он подобрал несколько укромных мест за пределами Берлина, и они
снова смогли встречаться, неторопливо прогуливаться, обедать в ма-
лолюдных загородных ресторанах. Такие дни становились для «Мар-
ты» настоящими праздниками, она расцветала.
Между тем к власти в Германии пришел Гитлер, и нацисты раз-
вернули массированную подготовку к войне. Направление будущего
удара угадывалось без труда - СССР. Западные страны благосклонно
взирали на политические игры Германии, одобряли деятельность
Гитлера и делали все, чтобы толкнуть фашистов на Восток.
Регулярно поступавшая от «Марты» документальная информа-
ция становилась все более важной. Ее муж подчинялся непосред-
ственно министру иностранных дел, присутствовал на совещаниях
руководящего состава МИД, а иной раз и на совещаниях у Гитлера.
Он знакомился с директивными документами Третьего рейха. Нере-
дко муж делился с «Мартой» волновавшими его проблемами, пока-
зывал отдельные бумаги и обсуждал с ней их содержание. Он ценил
ее точку зрения. Бывала она и в его рабочем кабинете в МИД, где,
помогая ему, выполняла техническую работу. Если раньше «Марта»
не вникала в суть тех или иных служебных документов, которые по-
падали в ее руки, то теперь стремилась запомнить самое главное, если
не было возможности их сфотографировать или переписать. Порой
она читала документы, которые еще вчера были на столе у Гитлера.
«Марта» не принимала фашизм, критически оценивала сотруд-
ничество своего мужа с гитлеровским режимом, хотя и понимала, что
он идет на это исключительно из карьеристских соображений. Она
говорила, что он, будучи опытным дипломатом, отлично сознает вред
и пагубность для Германии идей нацистов и не разделяет их, но ради
карьеры готов на все.
Внешняя разведка получала от помощницы Федора ценную ин-
формацию, но она давалась ей нелегко. «Марта» почти постоянно на-
ходилась в нервном напряжении, которое усугублялось нараставшей
недоверчивостью мужа, с некоторых пор почувствовавшего, что она
изменилась, что с ней что-то происходит. Все сложнее было находить
убедительные предлоги, чтобы уйти из дома, не вызывая подозрений
367
супруга. Бывало не раз, что он неожиданно предлагал сопровождать
ее, когда она собиралась на свидание с разведчиком. Из-за этого было
сорвано несколько встреч. К тому же с каждым днем ужесточался ре-
жим охраны секретов.
По роду службы муж «Марты» часто выезжал в составе герман-
ских делегаций за границу, участвовал в работе практически всех
международных конференций. Как правило, она сопровождала его
и стремилась использовать эти поездки для получения актуальной
информации по ходу работы международных форумов. Добытые ею
сведения были особо значимы.
Как-то раз «Марта» оказалась невольной свидетельницей разго-
вора между мужем и генералом из контрразведки перед выездом на
очередную конференцию за рубеж. Генерал инструктировал ее супру-
га, как надежнее оберегать секретные документы, и подчеркивал не-
обходимость постоянной бдительности, а «Марта» находилась в со-
седней комнате и все слышала. Можно представить себе ее состояние
в тот момент! Но смелая женщина продолжала добывать докумен-
тальную информацию, действуя подчас на грани риска.
Во время одной из международных встреч за границей секретные
материалы германской делегации хранились в надежном сейфе, до-
ступ к которому был ограничен. «Марта» сумела изготовить дубли-
кат ключа и, пользуясь каждым удобным случаем, открывала его, из-
влекала документы и копировала их. В этот раз она побоялась взять
с собой фотоаппарат - сказалось впечатление от услышанного ею ин-
структажа контрразведчика. Пришлось переписывать документы от
руки, а это требовало времени и увеличивало риск.
Но «Марта» была вне подозрений. Благодаря своему общитель-
ному характеру она пользовалась успехом у мужчин, которые оказы-
вали ей знаки внимания во время зарубежных поездок. Решил поуха-
живать за ней и генерал-контрразведчик, отвечавший за режим
секретности и вопросы безопасности немецких делегаций. Во время
одной из международных встреч он пожаловался «Марте» на трудно-
сти своей миссии. Он уверял ее, что «каждый третий является шпио-
ном» и поэтому «нужно быть очень бдительным, чтобы не прозевать
происки врагов Германии». Она потом со смехом рассказала об этом
Федору и призналась, что ее так и подмывало поправить собеседника
и сказать, что он ошибается: не каждый третий, а каждый второй -
шпион! Наш разведчик, однако, отнесся к ее рассказу серьезно, про-
сил держать ухо востро с этим генералом.
Узнав о предстоящей поездке «Марты» с мужем в ту или иную
страну, Федор каждый раз заблаговременно отправлялся туда и под-
бирал места для конспиративных встреч с ней. Нужно было также
найти подходящие проверочные маршруты, по которым его помощ-
ница должна будет пройти к месту встречи. Проделав эту работу, он
возвращался в Берлин и тщательно отрабатывал с «Мартой» условия
368
связи в незнакомом городе. Нужно было учесть все: возможную
слежку со стороны местных спецслужб, которые не оставляли без
внимания членов иностранных делегаций, а также жесткую регла-
ментацию пребывания в стране, установленную немецкой службой
безопасности, опекавшей делегацию. В таких условиях не всегда уда-
валось встретиться с «Мартой», и тогда она, невзирая на опасность,
привозила сделанные ею копии секретных документов в Берлин, где
передавала их Федору.
Скупой на похвалы Центр все чаще оценивал информацию «Мар-
ты» как «весьма важную и интересную». Нужно было сделать следу-
ющий шаг в работе с ней: начать работать уже непосредственно с по-
зиций советской разведки, а не в интересах Японии. Тогда можно
будет ставить перед ней задачи по целенаправленному получению
информации, затрагивающей интересы СССР. Но при этом, разуме-
ется, Федор должен был раскрыть себя перед «Мартой». Он долго
готовился к разговору, подыскивал нужные доводы и убедительные
аргументы, намечал пути отступления, если она вдруг наотрез отка-
жется работать на советскую разведку. Но его волнения оказались
напрасными: «Марта» восприняла предложение передавать добытые
ею секреты Советскому Союзу совершенно спокойно. Ей было все
равно - будь то Америка, Япония или СССР: она работала ради лю-
бимого человека и поэтому готова была сделать все, что в ее силах.
Но именно это как раз и беспокоило Центр. Там считали, что при-
вязанность «Марты» к Федору является слабым местом в работе
с источником, и опасались потери связи с ней в случае возникнове-
ния непредвиденных обстоятельств. И они не заставили себя ждать:
муж «Марты» получил назначение на пост посла Германии в одной
из европейских стран. Чтобы обеспечить продолжение работы с ней,
надо было подготовить ее к передаче на связь незнакомому челове-
ку. Этот процесс в разведке никогда не бывает легким, а в случае с
«Мартой» можно было заранее сказать, что он будет особенно болез-
ненным.
Федор еще раньше подводил ее к мысли о необходимости усиле-
ния безопасности их контакта. Первым шагом к этому могло бы стать
появление третьего лица - надежного связника. Он объяснил «Мар-
те», что всегда может внезапно уехать куда-нибудь по делам, но это не
должно вести к перерыву в их работе, и поэтому следует подключить
к ней еще одного человека, которому можно доверять. «Марта» со-
гласилась, и в Берлин прибыл новый сотрудник, выступивший в роли
связника. Так втроем они работали несколько лет, но «Марта» по-
прежнему виделась с Федором и связь поддерживалась беспере-
бойно.
Ситуация осложнилась, когда муж «Марты» стал послом и она
должна была покинуть Берлин. Нужно было налаживать с ней связь
в новых условиях, и Федор осторожно завел разговор на эту тему,
369
предложив «Марте» поработать во время командировки с другим на-
шим разведчиком, который будет находиться в той же стране, что и
она. Но впервые «Марта» ответила категорическим отказом и стала
настаивать, чтобы на свидания с ней приходил Федор. С незнакомым
человеком она работать не хотела. Пришлось пойти ей навстречу:
какое-то время они продолжали видеться во время ее приездов в Бер-
лин или в другие европейские столицы, куда супруга немецкого по-
сла могла выезжать по своим делам.
И хотя была тщательно отработана система явок, адресов, почто-
вых ящиков, условий экстренного вызова на встречи, связь с «Мар-
той» перестала быть отлаженной и четкой: система давала сбои по
объективным причинам. Да и частые поездки Федора за границу мо-
гли стать опасными и для него, и для нее. Это, понятно, расстраивало
«Марту», отрицательно сказывалось на ее настроении, да и на всей
работе в целом. Но впереди ее ждали еще большие волнения и испы-
тания.
Шел 1939 год, в Европе полыхала война, неумолимо приближа-
ясь к границам Советского Союза. Информация о планах гитлеров-
ской Германии была остро необходима руководству нашей страны, но
добывать ее становилось все труднее и труднее: репрессии 30-х годов
ослабили и обескровили внешнюю разведку, многие резидентуры
были закрыты, агентурная сеть утеряна. Десятки разведчиков были
отозваны из-за границы и расстреляны, другие отправлены в лагеря
или уволены. Был отозван в Москву и Федор. Он был арестован по
вздорному обвинению. Но, к счастью, через год дело на него было
прекращено «за отсутствием состава преступления», и все же до на-
чала Великой Отечественной войны в кадрах внешней разведки его
не восстановили. Всего этого «Марта», конечно, не знала, но сердце
подсказывало ей, что с Федором что-то случилось.
Для восстановления связи с «Мартой» была послана опытная
разведчица Мария, жена известного разведчика-нелегала В.М. Зару-
бина. Выбор Центра был не случаен: Мария имела за плечами боль-
шой опыт работы во Франции и Германии, а «Марта» относилась
к категории особо ценимых источников политической информации,
и организация постоянной связи с ней была первейшей задачей Цент-
ра. Война была не за горами, ее неизбежность становилась все более
очевидной, и материалы, добываемые «Мартой», были очень нужны.
Мария привезла с собой письмо Федора, но «Марта» заподозри-
ла, что оно написано не им.
Вот как описывает Мария разговор с «Мартой»: «Моя встреча
с «Мартой» состоялась 10 декабря. Письмо от Федора, которое я сра-
зу передала «Марте», очень взволновало ее. Она сказала: почему
письмо написано на машинке, он мне всегда писал от руки? Она явно
подозревала, что письмо написано не самим Федором, а еще кем-то.
Она потребовала почти в ультимативной форме, чтобы я немедленно
370
вызвала Федора, по возможности телеграфно, поскольку она должна
повидать его до Рождества. На следующей встрече через неделю
я сказала «Марте», что Федора могут послать в такую страну, откуда
в течение пары лет он не сможет приехать к ней. «Марта» ответила,
что верит главным образом только Федору, не хочет с ним расставать-
ся надолго и, кроме того, она опасается неосторожности со стороны
новых людей».
За приведенными выше строчками отчета Марии видны непод-
дельные переживания, волнение и глубокая тревога «Марты».
Верная данному слову, «Марта» продолжила работу с Марией,
поток важной информации возобновился, но мысли о Федоре не-
отступно преследовали ее и она перестала выходить на встречи. Связь
была восстановлена только после того, как «Марта» наконец получи-
ла от него подлинное письмо. Федор просил ее не беспокоиться, ве-
рить Марии и не отказываться от контакта с ней. Это письмо было
написано по прямой просьбе руководства внешней разведки, хотя
к тому времени Федор еще не прошел до конца чистилище проверки.
«Марта» продолжала работать, поступавшая от нее информация
по-прежнему высоко оценивалась в Москве, но беспокойство за судь-
бу любимого человека не покидало разведчицу. В архивах сохрани-
лись ее письма к Федору, в которых она не скрывала своих чувств.
Она писала, например: «Я не вижу других возможностей жить в та-
кой обстановке, кроме как при условии, что мы должны быть смелы-
ми и сильными. От мамы на этой неделе я не получала никаких ве-
стей. Поверь, я люблю тебя так же сильно, как и ее. Ты мне доставил
так же много хлопот, как и она. Не зря говорят: дитя в беде особенно
близко к сердцу». Надо заметить, что «Марта» была привязана к ма-
тери и помогала ей, чем могла. В другой раз она написала: «Я работаю
в труднейших условиях, работаю, как автомат. Ты сам это увидишь,
когда будешь в М. И ты знаешь, что я это делаю только ради тебя.
Если я буду расхолаживаться, я могу утратить активность».
В письмах «Марта» делилась с другом своими мыслями о буду-
щем и выражала надежду, что войны между Германией и СССР удаст-
ся избежать, что судьба еще улыбнется ей: «Мужа снова хотят ис-
пользовать на работе в центральном аппарате МИД, и это даст нам
много больше и будет много важнее, чем его нынешний пост за грани-
цей. До сих пор все было хорошо. И дальше все будет хорошо. Только
надо быть умнее... Я очень довольна, что Молотов побывал в Берли-
не. Было бы ужасно, если бы между нашими странами возникли кон-
фликты, которые привели бы к войне. Я надеюсь, что хорошие отно-
шения возобновятся».
Но они не возобновились, и судьба больше не улыбнулась «Мар-
те». План «Барбаросса» был уже подписан Гитлером, и огромная гер-
манская военная машина готовилась «разбить Советскую Россию в
стремительной, скоротечной кампании». Именно тогда, когда «Мар-
371
та» надеялась, что войны не будет, генерал Галвдер записал в дневни-
ке слова Гитлера: «Россию надо поставить на колени как можно ско-
рее...» 22 июня 1941 г. гитлеровские полчища вторглись на террито-
рию Советского Союза. Началась война, которая навсегда разлучила
«Марту» и Федора. Больше им не суждено было увидеться.
Накануне нападения фашистской Германии Мария передала
«Марте» условия связи на чрезвычайный период, но ими уже никто
и никогда не воспользовался. Долгое время судьба «Марты» была не-
известна. Лишь после войны удалось выяснить, что ее надломленная
психика не выдержала выпавших испытаний и волнений в годы вой-
ны: она заболела, попала в психиатрическую больницу, откуда уже не
вышла.
После возвращения в разведку Федор долгие годы плодотворно
работал в ней, но работа с «Мартой» была, вне всякого сомнения, его
звездным часом. Разведчик никогда не забывал ее.
В исторической летописи советской разведки «Марта» осталась
одним из ярких источников важнейшей информации накануне Вели-
кой Отечественной войны.
Она заслуживает самой доброй памяти.
37
Импровизации берлинского
«Музыканта»
Нарду с несомненными успехами внешней разведки, такими как
вербовка «Брайтенбаха», «Винтерфельда», «Марты», случались и до-
садные промахи. В основе их, как правило, были спешка, стремление
доложить руководству о результатах еще до тщательной проверки
источников.
Об одном таком эпизоде пойдет рассказ в этом очерке...
Летний день 1934 года был на исходе. Начальник Иностранного
отдела ОГПУ А.Х. Артузов подошел к окну, задернул шторы и вклю-
чил настольную лампу под зеленым абажуром. Артур Христианович
любил эти часы. Неяркий свет лампы действовал на него успокаива-
юще. Думалось хорошо и легко, несмотря на тяжелый, как всегда до
предела загруженный, день.
Принесли телеграмму из Берлина о расстановке политических
сил в высшем руководстве Германии. В ней говорилось: «...по сведе-
ниям, полученным из близкого окружения премьер-министра Герма-
нии фон Папена...» Источником информации был «Музыкант». Ар-
тузов задумался. Вспомнил подобную телеграмму, в которой ссылка
делалась на окружение Германа Геринга. От этого же источника по-
ступала информация о планах и замыслах правящих кругов Герма-
нии о «завинчивании гаек» в стране и установлении «нового поряд-
ка» в Европе, о подготовке к войне против СССР.
Было о чем задуматься... В прошлом, 1933 году руководство раз-
ведки, взвесив обстоятельства, возникшие с приходом к власти Гит-
лера, направило в Берлин список наиболее ценных источников, работу
с которыми предложило обеспечить силами исключительно неле-
гального аппарата берлинской резидентуры.
Нелегальные резидентуры и группы нашей разведки в Германии
были хорошо организованы и сильны. Работавшие в них опытные
профессионалы создали продуманную систему связей, явок, маршру-
373
тов и мест встреч, конспиративных квартир и передаточных пунктов.
Так, в качестве одного из пунктов для проведения встреч и обработки
полученных материалов служил арендованный нашим разведчиком-
нелегалом фармацевтический магазин, а его склад использовался
в качестве фотолаборатории, где переснимались полученные от аген-
тов материалы, а пленки надежно камуфлировались.
«Легальный» резидент внимательно наблюдал за деятельностью
нелегальных групп, координировал их работу, обеспечивал связь с Цент-
ром, в том числе и через соседние страны. Он особенно беспокоился
об обеспечении их безопасности.
Артур Христианович вызвал к себе Б.Д. Бермана, своего заме-
стителя, только в прошлом году вернувшегося из Берлина, где тот
возглавлял «легальную» резидентуру, и поинтересовался сведениями
об источнике, снабжавшем Центр такой важной информацией.
...Нелегалы в Берлине обратили внимание на энергичного и об-
щительного музыканта по имени Карл Флик-Штегер. Американец
немецкого происхождения, 1899 года рождения, уроженец Вены, ди-
рижер и композитор. Весьма известный в Берлине и США человек.
Концерт из его произведений исполнялся в 1932 году в Белом доме
вскоре после избрания Ф.Д. Рузвельта президентом США. Жена Флик-
Штегера пела в мюнхенской опере. Брат был директором популярно-
го в местных кругах театра во Фрайбурге. Ко всему прочему Штегер
пробовал себя на журналистском поприще: выступал со статьями
в печати. Одна только артистическая карьера, видимо, не устраивала
честолюбивого американца. С 1929 года он состоял внештатным со-
трудником солидного американского пресс-агентства в Берлине. Флик-
Штегер вращался в высших кругах берлинского общества, был вхож
в салоны берлинской аристократии, нравился женщинам, располагал
связями среди высокопоставленных чиновников Третьего рейха,
включая окружение Гитлера, фон Папена и Геринга.
Б.Д. Берман, будучи резидентом, поручил Джиму, одному из сотруд-
ников нелегальной резидентуры в Берлине, познакомиться с Карлом
Флик-Штегером. Знакомство состоялось легко. После первых же
встреч они стали друзьями и обращались друг к другу по имени и на
«ты». Мало того, посещая очередную любовницу, Флик-Штегер ис-
пользовал дружбу с Джимом как алиби, говоря жене, что идет с ним
в ресторан или кафе.
Разведчик по совету Бермана занял выжидательную позицию в
изучении Флик-Штегера, просто поддерживая с ним дружеские от-
ношения. Однако вскоре предстояло договориться о встрече Флик-
Штегера и Б.Д. Бермана в связи с предстоящим отъездом резидента
в Москву.
20 октября 1933 г., накануне отъезда, Берман доложил в Центр:
«Завербовали Флик-Штегера. Он имеет доступ туда, куда мы по-
пасть и мечтать не можем. Имеет своих людей в учреждениях, кото-
374
рые сугубо нас интересуют. В течение двух вечеров я с ним догово-
рился до последних мелочей. Говорил по-немецки, представился как
наш генерал. Он берется делать все, что нам нужно». Карлу Флик-
Штегеру был присвоен псевдоним «Музыкант».
Однако через некоторое время после возвращения в Москву Бо-
рис Давыдович признался Артузову, что, получив вызов в Центр,
чтобы занять пост заместителя начальника разведки, он поддался
искушению приобрести еще один ценный источник информации
и неоправданно форсировал работу с «Музыкантом». Его подвела та
легкость, оправдывался Берман, с которой приобреталась ценнейшая
агентура из среды антифашистов в Германии в период, предшествую-
щий приходу к власти Гитлера.
При этом, по его словам, он не учел, что такой человек, как «Му-
зыкант», не может не находиться в поле зрения местной контрраз-
ведки.
Так оно и оказалось на самом деле. Об этом разведка узнала от
«Брайтенбаха», который не раз предупреждал ее об опасных действи-
ях немецкой контрразведки.
После отъезда Бермана из Берлина связь с «Музыкантом» под-
держивал Джим. Американец заявил, что готов завербовать для нас
комиссара криминальной полиции Нуссбаума, занимавшегося во-
просами безопасности в области экономики Германии. Кроме того,
он передал список из 7 человек, из которых 4, включая полицейского,
работали в гестапо. «Музыкант» добавил, что хотел бы получить
деньги для оплаты их услуг к концу месяца.
В этой связи резидентура писала в Центр: «Весьма желательно,
чтобы с деньгами приехало лицо от Бермана или, еще лучше, он сам.
Кажется, «Музыкант» сильно разбрасывается, а наши указания на
этот счет оставляет без внимания».
Через некоторое время один из близких знакомых Джима, имев-
ший контакты в абвере, рассказал ему, что гестапо запросило воен-
ную контрразведку о том, известны ли ей какие-либо вызывающие
подозрения связи Флик-Штегера среди офицеров. Этот интерес со сто-
роны гестапо «Музыкант» объяснил Джиму тем, что недавно передал
в США текст письма бывшего кайзера союзу офицеров, в котором
содержалась критика в адрес Гитлера. Джим, почувствовав неладное,
посоветовал проявлять осторожность и на 2-3 недели оставить в по-
кое свои связи. Опытный разведчик не сомневался, что «Музыкант»
попал в поле зрения гестапо. В Центр он написал: «Флик-Штегер
много времени уделяет журналистике. Так из него не выйдет толко-
вый разведчик. Из-за своей чисто американской неосторожности
и самоуверенности он может подвести и меня. В данный момент сле-
дует на 3 недели или месяц отложить приезд в Берлин «генерала»
(т.е. Бермана. - Авт.) и временно работу с Флик-Штегером прекра-
тить до получения новых инструкций руководства».
375
И только теперь резидентура решила использовать для проверки
«Музыканта» своего самого надежного агента «Брайтенбаха», ответ-
ственного сотрудника гестапо, уже не раз отводившего беду от раз-
ведчиков.
Результаты были ошеломляющими. В досье гестапо на Флик-
Штегера, полученном через «Брайтенбаха», указывалось: «Флик-
Штегер весьма продолжительное время находится под наблюдением
гестапо. За положением его дела следит военная разведка (абвер),
которой направляются все данные, полученные в результате его «раз-
работки». Абвер проявляет к этому делу особый интерес. Дело Флик-
Штегера было затребовано Герингом. При общении с Флик-Штеге-
ром нужно проявлять особую осторожность, так как он работает на
все стороны».
В деле гестапо на «Музыканта», кроме того, говорилось, что в Бер-
лине он обладает широким кругом связей среди высокопоставлен-
ных лиц. В списке своих связей под рубрикой «личные» «Музыкант»,
в частности, указывал: «Гитлер - хорошо знаком с ним с 1929 года.
Оказывал ему различные услуги частного характера. Геринг - очень
хорошо знаком с ним с 1928 года. Часто бываю у него дома, нередко
он принимает меня и на службе». В целом список связей «Музыкан-
та» свидетельствовал о его большом интересе к положению в армии,
спецслужбах и в военной промышленности. Под рубрикой «научные
связи» в нем значились: Карл Гофман (газы), Фламм (подводные
лодки), Фриц Ланге и Арно Браш (расщепление атомного ядра),
Шленк (научный консультант рейхсвера), Хансен (стратосферные
летательные аппараты).
Еще до прихода фашистов к власти «Музыкант» организовал
встречу известного американского газетчика Херста с Гитлером и его
пресс-секретарем Хафштенглем. В 1932 году он свел Гитлера с амери-
канским послом в Берлине.
В материалах гестапо упоминалось также, что «Музыкант» свя-
зан с полпредством СССР в Германии, в частности неоднократно
встречался с пресс-шефом полпредства советником Виноградовым.
Гестапо обратило внимание и на то, что осенью 1933 года он орга-
низовал Виноградову встречу в одном из ресторанов с Альфредом
Розенбергом. За этой встречей вела наблюдение разведка Геринга -
Форшунгсамт. Геринг соперничал с Розенбергом в борьбе за влия-
ние на Гитлера. При встрече с Виноградовым «Музыкант» убеждал
его в необходимости сближения Соединенных Штатов, Германии и
России.
Анализ досье показал, что «Музыкант» - либо авантюрист, либо
провокатор, либо, что было наиболее возможно, работал на одну из
американских разведслужб, которые имелись при департаментах го-
саппарата США. В любом случае это было чревато серьезными по-
следствиями.
376
Кроме того, из досье гестапо было ясно, что встреча Флик-Штеге-
ра с Джимом в ресторане «Триумф» на Кантштрассе, когда разведчик
познакомил Бермана с «Музыкантом», также была зафиксирована
агентами гестапо.
Полученные резидентурой сведения говорили о том, что «Музы-
кант» находится в поле зрения сразу двух немецких спецслужб -
абвера и гестапо, которые обратили внимание на его связи с предста-
вителями советских учреждений. Вывод напрашивался один: с «Му-
зыкантом» нужно прекратить всякие отношения.
А тут еще один из ответственных сотрудников контрразведки
пригласил к себе Джима и прямо спросил его: не думает ли он, что
Флик-Штегер работает против немцев? Не заводил ли Флик-Штегер
с ним разговор о германских секретах и не пытался ли он их получить
от своих связей? Характер вопросов не вызывал сомнений - это был
провал.
Через несколько дней допрос Джима повторился. На этот раз
у него пытались выяснить, кто был третьим с ним и Флик-Штегером
в ресторане и не был ли этот третий «русским генералом». Джим от-
ветил, что это был один из знакомых Флик-Штегера американцев,
имени которого он не знает. За Джимом открыто начали вести наблю-
дение. Однако, как ни велика была опасность, своевременное преду-
преждение о ней «Брайтенбаха» оставило советской разведке свобо-
ду маневра и выхода из опасной игры без больших потерь.
По этому поводу резидент-нелегал в Берлине В.М. Зарубин сооб-
щил в Центр: «Внешне Джим держится спокойно и с виду не нервни-
чает...» В целях локализации провала Зарубин предложил Центру
вывезти Джима в другую страну с помощью его же связей. Такая ком-
бинация и была осуществлена. Джим покинул Германию без серьез-
ного ущерба для берлинской нелегальной резидентуры. А то, что в
ресторане «Триумф» с «Музыкантом» встречался именно Б.Д. Бер-
ман, «русский генерал», немцам так и не удалось установить. «Рус-
ский след» был ими утерян.
Спустя несколько лет заместитель начальника внешней развед-
ки М.С. Кедров, утвердив постановление о сдаче в архив дела-форму-
ляра на «Музыканта» - Флик-Штегера, написал: «Содержащийся
в деле материал актуален, поскольку вскрывает методы контрразве-
дывательной работы гестапо и абвера, преподает урок неправильной
вербовки и удачной вместе с тем локализации провала за кордоном».
38
Неожиданный поворот
В жизни любого человека возникают порой непредвиденные,
острые ситуации, требующие от него хладнокровия, умения в считан-
ные минуты принять то единственно правильное решение, которое
может предотвратить непоправимое. Для разведчика, действующего
во враждебной среде, цена таких «моментов истины» почти равна
стоимости собственной жизни. Иногда за принятыми решениями
стоят судьбы коллег и тех, кто счел своим долгом оказывать помощь
нашей разведке, руководствуясь высокими идеалами гуманизма и
нравственности.
...Альфред Мейсснер кончил пить чай. День на службе выдался
трудный, и, придя домой, он, не сняв эсэсовский мундир, сел к столу.
После горячего чая Альфред почувствовал, как тело расслабляется,
и испытал что-то вроде блаженства. Внезапный звонок в дверь выз-
вал у него досаду. Он нехотя встал со стула, вышел в прихожую, при-
открыл дверь и оторопел. На пороге стоял тот, кого он никак не ожи-
дал, да и вряд ли хотел когда-либо видеть.
- Эрих, дружище! Какими судьбами?! - воскликнул Мейсснер. -
Раз уж ты здесь, то проходи, присаживайся, - после легкой заминки
сказал Мейсснер. - Рассказывай, давно ли и какими судьбами ты ока-
зался в Берлине?
Альбрехт Эрих Такке, советский разведчик-нелегал, прибывший
в Германию по паспорту на имя иностранного гражданина, тоже не
ожидал увидеть своего старого знакомого в форме СС.
Такке и Мейсснер познакомились в 20-х годах на Урале. Эрих
Такке, немецкий коммунист, работник Коминтерна, помог тогда сво-
ему земляку устроиться на работу в одно из советских учреждений.
Они встречались семьями. Мейсснеру постоянно не хватало денег,
и Такке частенько одалживал их ему. И вот теперь он видит своего
бывшего единомышленника в мундире СС.
378
- Я здесь на отдыхе, - ответил он согласно своей легенде на во-
прос Мейсснера. - Надоело торговать в Шанхае и потянуло в родные
места. Пока остановился в гостинице, хочу оглядеться, а там будет
видно. Прошло три года, как мы виделись с тобой в последний раз,
а какие разительные перемены, - бросил он многозначительный
взгляд на мундир Мейсснера. - Объясни по возможности, какая ме-
таморфоза произошла с тобой, и что это значит? - Такке еще раз за-
держал взгляд на эсэсовском мундире.
- Вернувшись в Германию, я понял, что идеи национал-социа-
лизма близки мне, и в 1932 году вступил в национал-социалистскую
партию. Затем был принят на службу в СС, в то его подразделение,
которое контролирует Министерство авиации, - ответил Мейсснер.
Чувствуя, что это отнюдь не успокоило Такке, Мейсснер поспе-
шил заверить:
- Я высоко ценю нашу давнюю дружбу, Эрих, и не забыл, как ты
меня не раз выручал в трудную минуту. Я по-прежнему твой друг,
и тебе не следует меня опасаться.
Сделав над собой усилие, Такке улыбнулся и сказал, что надеется
еще увидеться с Мейсснером, поговорить о прошлых годах, а пока
надо вернуться к себе. Он не стал уточнять, куда именно.
- Буду рад, - как будто искренне заметил Мейсснер.
По пути, поглядывая по сторонам, нет ли за ним слежки, Такке
обдумывал встречу с Мейсснером и не мог не упрекнуть себя в из-
лишней поспешности.
Эрих Такке не был новичком в разведке и уже несколько лет на-
ходился за рубежом как нелегал. Он родился в 1894 году. По линии
Коминтерна работал в Берлине. В начале 20-х годов был рекомендо-
ван Разведывательному управлению ГШ РККА. Выехал в Москву и
был принят на службу в Разведывательное управление Красной Армии
(РУ РККА), там Эрих проработал немногим более года. В 1924 году
был переведен в ИНО ОГПУ. По окончании разведывательной шко-
лы Такке был направлен в Китай. Вместе с ним в Китае находилась
жена - Юнона Иосифовна Чингор, полька, привлекавшаяся к работе
резидентуры в Харбине в качестве фотографа. Юнона была находчи-
вой и смелой, отлично справлялась с порученным делом, помогала
мужу в его деятельности. У супругов Такке была малолетняя дочь.
В сентябре 1934 года Э. Такке с семьей был командирован в Берлин
со специальным заданием - приобрести агентуру в органах военной
разведки и тайной полиции. При этом Мейсснер, о положении кото-
рого точно не было известно, рассматривался прежде всего в качестве
возможного «наводчика» и «установщика».
Такке подготовил подробную телеграмму в Центр о том, как прош-
ла встреча с Мейсснером, в которой, в частности, отметил, что опас-
ности разоблачения его со стороны «старого друга», на его взгляд, не
существует. «Тем не менее, - писал Такке, - надо как можно скорее
379
решить вопрос, должен ли я завербовать Мейсснера или мне надо вы-
ехать из страны. Из-за долгов материальное положение Мейсснера
настолько печально, что я не сомневаюсь в том, что мне удастся за-
вербовать его, воспользовавшись этим обстоятельством. Нужны так-
же директивы на случай, если вербовка не удастся».
Отослав телеграмму, Такке отправился в горный отель, так как по
легенде он прибыл в Германию для проведения отпуска.
15 октября 1934 г. из Центра на имя Такке поступил ответ, в кото-
ром рекомендовалось связь с Мейсснером не прекращать и довести
его «разработку» до вербовки. Москва полагала, что пока не прои-
зошло ничего чрезвычайного и события не перешли черту допусти-
мого риска. Получив одобрение руководства, Такке вновь отправился
к Мейсснеру, который принял его так, как будто между ними не было
никакого объяснения и они только вчера расстались друзьями. В раз-
говоре Мейсснер как бы мимоходом заметил, что, если Такке покинет
Берлин, он будет сожалеть об этом. Вдвоем они, по словам Мейссне-
ра, могли бы что-нибудь «скомбинировать». Такке обратил внимание
на вскользь оброненную фразу, но ему оставалось только строить раз-
личные предположения, так как Мейсснер не стал развивать эту тему.
Но состоявшийся разговор и намек на «комбинирование» подтолк-
нул разведчика к решительному шагу.
28 октября 1934 г. он зашел к Мейсснеру. После общих фраз
Мейсснер с непринужденным видом попросил у Такке денег на опла-
ту просроченного векселя и еще 150 марок на возмещение партийных
денег, потраченных им на себя. Разведчику показалось, что за этим
скрывается что-то большее, чем обычная просьба об одолжении. Так-
ке посчитал, что случай удобный и самое время склонить бывшего
товарища к сотрудничеству.
- При мне только 100 марок, и я охотно тебе помогу. Но ты мог
бы иметь постоянно значительно больше, чтобы расплатиться со все-
ми обязательствами. Стоит тебе вспомнить, что когда-то ты был ком-
мунистом, и мог бы теперь оказать мне услугу, сообщая информацию
о том, что делается у тебя на работе.
Мейсснер нахмурился, хотя от предложенных денег не отказался.
То, что он сказал, не было полной неожиданностью для Такке, хотя он
рассчитывал на более определенный ответ.
- Эрих, я тебе полностью доверяю как другу, но должен сказать,
что материальное бремя, которое меня тяготит, никогда не заставит
нарушить служебный долг. Пока я придерживаюсь нынешних поли-
тических взглядов, о которых уже говорил, твое предложение не под-
лежит обсуждению. Этот разговор, - добавил Мейсснер, - будет со-
хранен в абсолютной тайне.
Отказ Мейсснера означал провал вербовки. В глубине души Так-
ке упрекнул себя в том, что не подготовился к вербовочной беседе
более основательно и положился только на прежние коммунистиче-
380
ские убеждения Мейсснера, если они у него вообще были, а также
личные отношения. Однако дело было сделано и теперь следовало
определить, какие последствия повлечет срыв вербовочной акции.
Если Мейсснер успел превратиться в стопроцентного наци, то можно
было ожидать самого худшего.
О возникшей ситуации разведчик доложил в Центр. Руководство
внешней разведки, всесторонне проанализировав результаты вербо-
вочной беседы, пришло к выводу, что не все возможности для продол-
жения «разработки» Мейсснера исчерпаны и что попытку следует
повторить.
Руководитель нелегальной резидентуры В.М. Зарубин, извещен-
ный о прибытии разведчика, действующего самостоятельно, получил
из Москвы следующее указание: «Предложить Такке оставаться на
месте. Не отказываться от встречи с Мейсснером, оказывая ему мате-
риальную помощь, если он будет обращаться за ней. Не показывать
вида, что Такке напуган его отказом, чтобы он сам не стал нас шанта-
жировать».
Оценивая сложность возникшей ситуации и важность приобре-
тения надежного источника в аппарате СС, Центр решил подключить
«легальную» резидентуру внешней разведки в Берлине, возглавля-
емую Б.М. Гордоном, к дальнейшей «разработке» Мейсснера. Руко-
водство разведки информировало Гордона о сложившейся ситуации
с Мейсснером и высказывало мнение, что обстановка не настолько
драматична, чтобы поддаваться панике, бежать из страны и прекра-
тить перспективную, по мнению руководства, «разработку». «Учре-
ждение Мейсснера, - отмечалось в телеграмме резиденту, - представ-
ляет для нас исключительный интерес. Нам, конечно, не следует
отказываться от возможности проникнуть туда через него. Ждем от
вас установку на Мейсснера».
Москва, несомненно, учитывала, что резидентура Гордона рас-
полагала группой агентов-установщиков, которые могли конспира-
тивно собрать сведения на указанное лицо. Добытая таким путем ин-
формация помогла бы разведке определить направление наиболее
эффективной работы с Мейсснером. (На языке разведчиков «разра-
боткой» называют изучение лиц на случай возможной вербовки в аген-
ты. Агенты, в свою очередь, делятся на ряд категорий в зависимости
от своих возможностей. Агенты-«установщики», в частности, специа-
лизируются на «наводках», т.е. получении сведений о лицах, интере-
сующих разведку как в вербовочных, так и в иных целях.)
Гордон, давно работавший в органах безопасности и проявивший
себя как умелый оперативник и способный организатор, впервые вы-
ехал за рубеж. Он уже освоился с новой для него обстановкой и успеш-
но руководил «легальной» резидентурой в Берлине, приобретя цен-
ные связи. Новое задание Центра было не из легких. Он поручил
одному из сотрудников резидентуры срочно встретиться с «Акционе-
381
ром», агентом, занимавшимся «установками» и имевшим для этих
целей двух-трех профессиональных сыщиков из числа уволенных в от-
ставку бывших работников местной полиции. «Установка» на Мейсс-
нера была выполнена качественно и в срок. Она подтвердила уже из-
вестные о нем сведения.
Центр в своем указании предложил Такке переехать из гостини-
цы на частную квартиру и сообщить об этом Мейсснеру, подчеркнув,
что он решил пожить в Германии более продолжительное время, чем
предполагал первоначально. Делалось это с целью убедить сотрудни-
ка СС в том, что его «друг» нисколько не смущен и готов, как и пре-
жде, продолжать встречи.
Рождественские каникулы семьи Такке и Мейсснера провели
вместе в Магдебурге - недалеко от Берлина, на живописных берегах
Эльбы. Такке не поскупился на рождественские подарки, и фрау
Мейсснер была от них в восторге. «Мы должны чаще встречаться се-
мьями, как в прежние времена», - заявила она за столом, обращаясь к
мужу и Эриху. Чета Такке потратила немало денег и сил, чтобы празд-
ничный стол был полон блюд и хороших вин. Сытый и захмелевший
Мейсснер попросил Такке, чтобы он нагнулся к нему послушать не-
что очень важное. По словам Мейсснера, он не просто обслуживает
Министерство авиации, а служит в разведке Геринга - Форшунг-
самте, в секции «Юг-Восток», которая занимается вопросами СССР,
Польши и Румынии.
Сообщение об этом, направленное в Москву, вызвало у руковод-
ства внешней разведки большой интерес, и оно немедленно отклик-
нулось на эту информацию. Проникновение в органы контрразведки
и разведки Германии считалось одной из главных задач.
Заместитель начальника разведки Б.Д. Берман счел целесообраз-
ным высказать свои соображения о работе с Мейсснером и резиден-
ту-нелегалу Зарубину, чтобы привлечь его особое внимание к данной
«разработке». «Дело Такке с его другом продвигается успешно впе-
ред, - отметил Берман. - Пока не существует никаких опасений за его
судьбу, тем более за судьбу вашей группы. Конечно, как и всегда, в та-
кой работе должна соблюдаться крайняя осторожность, - предупре-
ждал Берман, - чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей».
Однако руководитель нелегальной резидентуры Зарубин, уже знав-
ший о Такке, не согласился с положительной оценкой «разработки»
Мейсснера, отметив, что сблизиться с ним на идейной основе невоз-
можно, а деньги он будет брать как своеобразную плату за безопас-
ность нашего разведчика. По мнению резидента-нелегала, отношения
Такке с Мейсснером вряд ли пойдут дальше «джентльменских» и луч-
ше, чтобы за дело взялся другой оперработник.
Мнение Зарубина побудило Центр пересмотреть план дальней-
шей работы с Мейсснером и внести в него соответствующие коррек-
тивы. Согласно новому плану Такке должен был постепенно выйти
382
из игры и передать Мейсснера другому разведчику, который взгля-
нул бы на дело свежим взглядом. Он не будет ничем обязан Мейссне-
ру. Пока Мейсснер сохраняет лояльность к Такке, последний под
удобным предлогом познакомит его с К.И. Силли, оперработником
«легальной» резидентуры. Перед Силли была поставлена задача во
время нескольких встреч постараться определить возможность вер-
бовки Мейсснера. Тем временем из Берлина уедет жена Такке, а к мо-
менту вербовки Мейсснера - и сам Такке. По замыслу Центра, такой
план гарантировал безопасность разведчика-нелегала и его семьи.
В случае неудачи Силли, имевшего официальное прикрытие - «дипло-
матический иммунитет», ущерб для разведки был бы минимальным.
Соответствующее указание в отношении Мейсснера было на-
правлено в резидентуру Б.М. Гордона в феврале 1935 года.
Но неожиданно резидента-нелегала вызвал на экстренную встречу
хорошо информированный ответственный сотрудник гестапо «Брай-
тенбах». Он сообщил, что во 2-й отдел гестапо, занимавшийся борьбой
против коммунизма, 7 марта 1935 г. поступило сообщение из Форшунг-
самта, по которому заведено дело оперативной «разработки». В донесе-
нии, в частности, говорилось, что приехавший из Китая в шестимесяч-
ный отпуск Эрих Такке, поддерживающий связи с членом НСДАП
сотрудником СС Альфредом Мейсснером, подозревается в шпионаже.
Эрих Такке располагает денежными средствами в цюрихском банке. Там
же, в Цюрихе, он встречался с немецкими коммунистами. Сам Мейсс-
нер раньше бывал в СССР и познакомился там с упомянутым Такке.
Было очевидно, что Мейсснер не мог написать ничего подобного
или рассказать об этом своим коллегам. В его интересах было сохра-
нить отношения с Такке в тайне. Вероятно, часть информации была
получена от агентуры немецкой контрразведки, другая - собрана ге-
стапо путем визуального наблюдения.
Это значило, что Такке стал объектом «разработки» германской
контрразведки и ему грозит смертельная опасность.
Не подлежало сомнению, что Такке и его жена обязаны были как
можно скорее выехать из Германии, причем сделать это незаметно.
Решение этой задачи было возложено на нелегальную резидентуру.
Она быстро справилась с ней - супруги Такке благополучно покину-
ли Германию.
Позже от «Брайтенбаха» поступила информация, в которой гово-
рилось, что в национал-социалистской партии давно наблюдали за
Мейсснером. Ему не доверяли, так как подозревали в принадлеж-
ности к Компартии Германии. Наблюдение выявило его знакомство
с Такке. Предполагалось исключить Мейсснера из НСДАП, посколь-
ку его считали «мошенником и нечестным человеком».
Проверка Такке, проведенная гестапо по его гостиничному адре-
су, не дала результатов. В это время разведчик находился уже далеко
от Берлина.
383
Рассказ об этих событиях - лишь небольшой эпизод в той напря-
женной работе, которую вела перед войной советская разведка в ста-
не будущего противника. Смелая и весьма рискованная «разработка»
офицера СС, обещавшая вначале приобретение источника ценной
информации в спецслужбах гитлеровской Германии, в силу обстоя-
тельств не увенчалась успехом. Профессионализм разведчиков по-
зволил избежать провала, сохранить позиции и людей для продолже-
ния важной для Родины работы. Последнее было особенно важно,
так как спецслужбы фашистской Германии - и это хорошо видно на
примере дела Мейсснера - обладали высоким мастерством, а система
гитлеровского политического сыска имела без преувеличения то-
тальный характер. Противостоять такому врагу могли только патри-
оты, свято верившие в правоту своего дела, люди с горячим сердцем.
Такими были Эрих Такке с супругой Юноной, которые, как и многие
другие разведчики, в конце 30-х годов пали жертвой репрессий.
39
Встречный бой «Янычара»
В начале 30-х годов Центр поставил перед резидентурой в Берли-
не задачу проникновения в местные спецслужбы, в том числе и в ар-
мейскую разведку Германии - абвер. Легко задачу поставить, но как
ее выполнить? Ведь начинать приходилось фактически с нуля. Нуж-
ны были первичные зацепки, данные на сотрудников спецслужб.
И тут помог случай, если случаем можно назвать неутомимые поиски
и профессиональное внимание разведчика к фактам окружающей
действительности, мимо которых другой прошел бы, ничего не за-
метив.
Сотрудник берлинской резидентуры К.И. Силли регулярно за-
ходил в один из центральных берлинских ресторанов, который, как
предполагалось, использовался местными спецслужбами. И вот Карл
Иванович, носивший в разведке псевдоним Никита, обратил внима-
ние на то, что кельнер ресторана часто ведет разговоры по телефону,
явно стараясь не привлекать к себе внимания. Кельнеры в подобных
заведениях, как правило, являются агентурой местных спецслужб.
Уж не с работником ли одной из них ведет разговоры кельнер? Ники-
те удалось подсмотреть номер набираемого телефона. Проверка через
агентуру показала, что этот номер принадлежит некоему Веру. Через
надежную агентуру провели установку Вера. И вот наконец удача.
Вер оказался ответственным сотрудником контрразведывательного
подразделения абвера, майором по званию. Никите поручили план
дальнейшей работы по Веру и проникновению через него в абвер. Та-
кое поручение разведчику давалось не случайно. Он был уже немоло-
дым, прошедшим суровую жизненную школу человеком и считался
в резидентуре одним из наиболее опытных профессионалов.
К.И. Силли, по национальности венгр, родился в 1893 году в се-
мье железнодорожного рабочего. Воевал в австро-венгерской армии
на стороне кайзеровской Германии, но быстро сдался в плен русским.
385
В 1918 году вступил в партию большевиков. С 1920 года - в органах
ВЧК, принимал активное участие в борьбе с бандитизмом. В 1931 году
был направлен на службу во внешнюю разведку. Поработал в рези-
дентурах в Германии, Австрии, Турции. Завербовал ряд ценных аген-
тов, приобрел репутацию опытного вербовщика. (В 1937 г. был ре-
прессирован. Полностью реабилитирован посмертно в 1956 г.)
Никита начал с тщательного изучения окружения Вера. Вскоре
ему удалось выяснить, что с майором Вером поддерживает тесный
контакт Эгон Гесслинг, который являлся связью «Эстонца», агента
берлинской резидентуры, в прошлом офицера царской армии. План
«разработки» складывался сам собой: используя «Эстонца», изучить
Вера через Гесслинга и в зависимости от результатов решить вопрос
о подводе к Веру агента или оперработника. Центр одобрил такой
план действий.
Результаты изучения Вера превзошли все ожидания. Он оказал-
ся сотрудником специально созданного подразделения для работы
с территории Германии по интересующим абвер странам. Подразде-
ление имело необычное название: «Домашняя капелла» и по своей
сути являлось одним из разведывательных подразделений абвера.
Возглавлял его Рихард Протце. Он являлся непосредственным на-
чальником Вера.
Знакомство «Эстонца» через Эгона Гесслинга с Вером состоя-
лось. Но вот на одну из встреч с «Эстонцем» Вер неожиданно привел
своего начальника Протце, который учинил советскому агенту под-
линный допрос. Протце интересовали связи «Эстонца», особенно за
пределами Германии. И как ни пытался «Эстонец» уклониться от во-
просов Протце, ему, чтобы не вызвать подозрений, пришлось назвать
некоторых своих знакомых. Внимание Протце, в частности, привлек
проживавший в Берлине бывший генерал царской армии.
Тут же в присутствии Вера Протце предложил «Эстонцу» со-
трудничать с абвером. При этом он сказал: «Германия интересуется
военным положением в Польше, и вы должны попытаться узнать об
этом через своих друзей в Эстонии и Финляндии». «Эстонец» укло-
нился от ответа.
Сложилась интересная ситуация: наша резидентура подвела сво-
его агента к Веру в расчете на «разработку» и проникновение в аген-
турную сеть абвера. А руководство абвера решило использовать поя-
вившегося в его поле зрения «Эстонца». Что ж, бывает и так. Интересы
двух разведок столкнулись. Преимущество нашей резидентуры со-
стояло в том, что она владела инициативой и знала, с кем имеет дело
в лице Вера и Протце, в то время как в абвере не знали, что они выш-
ли на агента берлинской резидентуры советской разведки.
Наши разведчики решили до конца использовать свое преимуще-
ство» Но поскольку стало ясно, что речь пойдет о «разработке» ка-
дровых сотрудников абвера - Вера и Протце, только на «Эстонца»
386
полагаться было нельзя. В этом деле требовалась более опытная рука.
Решили, что через «Эстонца» на Вера должен выйти К.И. Силли
и попытаться провести его вербовочную «разработку».
10 августа 1935 г. Никита писал в Центр: «Пока мы не имеем в
абвере такого агента, как «Брайтенбах», мы вынуждены искать ответ
на все наши сомнения в процессе работы. Поэтому я думаю, что раз
мы влезли в это дело, то мы не должны на половине дороги оборвать
его, а должны пойти на разговор с Вером... Думаю, что с Вером я дол-
жен встретиться здесь или в Праге... Мы уже в первом разговоре с
Вером сможем раскусить его намерения, так как мы о нем кое-что
знаем важное: о его сети среди русских белых, мы знаем о его связи
с польскими «разработками» абвера и о том, что он допрашивал на-
шего «Эстонца». Я думаю, что с ним есть расчет поговорить хотя бы
один раз, даже в том случае, если он двойник, для того чтобы пролить
свет на все это дело...»
28 августа 1935 г. Никита встретился в Праге с Вером, которо-
му представился под фамилией Никитин. В тот же день он писал в
Центр: «Вер действительно один из наиболее осведомленных работ-
ников абвера. Заявил о своем согласии дать нам все, что нас инте-
ресует. Стоить он нам будет дорого». Сотруднику абвера майору Веру
в советской разведке был дан псевдоним «Янычар».
Эта встреча длилась 5 часов. Вер рассказал Никите что, по его
мнению, национал-социализм завел Германию в тупик, из которого
нет выхода. Он подчеркнул, что согласился сотрудничать с нами, так
как не исключает, что, может быть, ему придется покинуть Германию.
По словам Вера, в нацистских кругах на него смотрят косо, пото-
му что не могут простить того, что он не вступил в НСДАП. Пока он
работает в абвере, ему ничто не угрожает. Но случись что - и от геста-
по, которое держит его в поле зрения, пощады не будет.
Вернувшись в Москву, Никита доложил о полученных в ходе бе-
седы с Вером некоторых конкретных данных о работе абвера против
СССР и предложил план дальнейшей работы с ним. К очередной встре-
че с Вером были подобраны 38 известных ИНО фактов деятельности
абвера, о которых Вер не мог не знать. Этот список позднее расши-
рился до 68 пунктов, из которых начальник ИНО выделил 11 вопро-
сов для прямой постановки перед Вером.
Однако действовать приходилось очень осторожно. В своем ана-
лизе оперативной обстановки, складывающейся вокруг этой вербов-
ки, Никита отмечал: «Мы обязаны исходить из худшего, а именно,
что за спиной Вера действует Протце и что они снабжают нас дезин-
формацией и будут скрывать работу немцев от нас. В то же время, -
указывал далее Никита - нет никакого сомнения, что Вер обладает
ценными сведениями военного и военно-технического характера...
но в первый период работы мы должны будем ограничиться исклю-
чительно материалами контрразведывательного характера, так как
387
только в этой области мы можем его тщательно проверить и убедить-
ся в его искренности».
Вторая встреча Никиты с Вером состоялась в Копенгагене 6 и
7 октября того же 1935 года, куда Вер был вызван условным письмом.
Информацию «Янычара» о его связях среди белой эмиграции Ники-
та отправил в Центр. Она, однако, не вызвала большого интереса,
и начальник ИНО А.А. Слуцкий, предложил на следующей встрече
заняться проработкой других связей «Янычара» в абвере, перечи-
сленных в имеющемся плане. На телеграмме Никиты из Копенгагена
он наложил резолюцию: «Берману, Силли. Надо перед следующей
поездкой твердо договориться о нашей позиции к «Янычару» с тем,
чтобы с нее не сходить».
Очередная встреча Никиты с «Янычаром» была назначена на
апрель 1936 года, но агент на нее не явился. На запасную встречу в мае
в Стокгольм по неизвестным нам причинам не смог прибыть и Ники-
та. Вместо него в Стокгольме «Янычара» принимал резидент в Шве-
ции Баевский Артем Матвеевич - Гаиб. Ранее он вместе с Никитой
работал в Берлине. Перед этой встречей в начале мая Гаибу из Центра
было направлено письмо Никиты для «Янычара». В нем говорилось,
что он не может выехать за границу и уполномочивает Гаиба быть его
представителем. Одновременно Центр прислал Гаибу краткую харак-
теристику на «Янычара». Центр разрешил Гаибу в случае, если «Яны-
чар» положительно отреагирует на письмо Никитина и сообщит ин-
тересные фактические данные, выдать ему денежный аванс.
Встреча Гаиба с «Янычаром» состоялась в Стокгольме 24 мая
1936 г. «Янычар» прочел письмо Никитина, продолжить сотрудниче-
ство с нами согласился, но просил не передавать его третьему лицу.
Получив деньги за переданные им материалы, «Янычар» выразил,
однако, неудовлетворенность ограниченным размером суммы.
Материалы, поступившие от «Янычара», оказались, по предвари-
тельной оценке Центра, малоценными, о чем Гаиб заявил агенту на
встрече 21 июня 1936 г. Последний в ответ сказал, что у него не всегда
есть возможность давать материалы большой ценности. Гаиб возме-
стил «Янычару» только дорожные расходы. Агент, приняв деньги,
попросил очередную встречу провести в августе, поскольку он и его
шеф Проще попеременно будут до этого времени в отпусках.
В связи с тем что встречи с «Янычаром» в августе-ноябре были
малорезультативными, Гаиб в личном письме Никите предложил от
дальнейших встреч временно воздержаться. «Я полагаю, - писал
Гаиб, - что Ваш приезд для окончательных переговоров с «Яныча-
ром» был бы нецелесообразен».
В начале января 1937 года Гаиб уведомил Центр о том, что он вы-
зывает «Янычара» на встречу 7 февраля, так как, с одной стороны, не
следует делать большого перерыва в работе, а с другой - он все же
может сообщить что-либо интересное.
388
К этой встрече Гаибу было направлено письмо Никиты для «Яны-
чара», в котором был дан разбор полученной от него в 1936 году ин-
формации. В частности, в нем говорилось: «Господин Вер, Вы опыт-
ный разведчик. Вы точно представляете себе, что от Вас хотят, и Вы
знаете также, с кем имеете дело. Мы не хотим играть в кошки-мышки.
Мы говорим с Вами от имени нашего государства и тщательно взве-
шиваем значение наших слов. У нас нет никакого интереса подвер-
гать какому-либо риску Вашу личную безопасность».
Письмо Никиты «Янычар» прочитал с интересом и в ходе беседы
предложил в целях активизации его работы следующий вариант: он
заявит своему начальству, что у него в одной из Скандинавских или
Прибалтийских стран есть «источник», дающий сведения об СССР.
Абвер, несомненно, заинтересуется. И тогда можно будет выяснить,
какими вопросами и лицами занимается абвер.
Гаиб к этому предложению «Янычара» отнесся с большим подо-
зрением. В ответ на это Центр в письме от 1 июля 1937 г. предложил
Гаибу вызвать «Янычара» в Стокгольм и предложить ему выехать в
Москву для окончательных переговоров с нашими руководящими
товарищами. В случае согласия «Янычара» Гаиб должен был выдать
ему документы на въезд в СССР и сопроводить его в Москву.
Выполняя это указание Центра, Гаиб вызвал «Янычара» в Сток-
гольм на И июля 1937 г., но тот смог приехать лишь 18 июля, а сам
Гаиб к этому времени уже покинул страну. Больше попыток встре-
титься с «Янычаром» наша разведка не предпринимала. Так закон-
чилась история с вербовкой «Янычара» - сотрудника контрразве-
дывательного отдела абвера майора Вера. Эта довольно банальная
«разработка» берлинской резидентуры, возможно, не заслуживала
бы внимания читателя, если бы не одно обстоятельство.
Трофейные документы, захваченные при разгроме Германии,
дают уникальную возможность взглянуть на эти события новыми
глазами. Как оказалось, о встречах с Никитиным Вер представлял ру-
ководству абвера подробные отчеты. О них абвер, в свою очередь, ин-
формировал гестапо. В донесениях, однако, не упоминается то, что
рассказывал Никитину сам Вер. Интересно отметить, что в донесе-
нии в гестапо абвер не назвал имени своего сотрудника, вышедшего
на советского разведчика. Каждая спецслужба ревниво оберегала
свои достижения. Но в документе абвера перечислены вместе с тем
имена четырех германских разведчиков, работавших ранее по России
(Берг, Нидермайер, он же Зиберт, Шмидт и Клайнов), о которых Вер
по заданию Никитина должен был собрать информацию.
6 ноября 1935 г. из гестапо за подписью Гейдриха Канарису в аб-
вер проследовало письмо следующего содержания: «Благодарю Вас
за посылку очень интересного донесения... Прошу Вас и в дальней-
шем направлять мне донесения о фактических или предполагаемых
связях ОГПУ с соответствующими людьми».
389
В ответ на это 12 декабря 1935 г. Гейдриху было направлено новое
донесение Вера о встрече с Никитиным в Стокгольме 24 ноября 1935 г.
В нем говорилось: «Тактика Никитина была та же, что и раньше, хотя
он, видимо, решил отставить на задний план проблематические и те-
оретические вопросы, чтобы иметь время для проработки «практиче-
ских» вопросов. Однако, поскольку его «невзначай» всегда можно
было переключить на вопросы общего порядка, у меня было достаточ-
но возможностей для того, чтобы обойти наиболее трудные и слож-
ные вопросы и «водить его за нос», сообщая ему те скудные сведения,
которые можно было ему дать».
Так Вер докладывал своему руководству. Однако, как свидетель-
ствуют хранящиеся в архиве СВР документы, в действительности
Никитину удавалось получать от абверовца представлявшие интерес
сведения о положении в Германии и деятельности абвера.
Канарис отмечал также, что Никитин интересовался сведениями
об агентах гестапо, внедряемых в круги Компартии Германии. Он хотел
бы, кроме того, получить данные о структуре партийной разведки -
СД, чтобы сличить их с ранее полученной информацией.
23 января 1936 г. к Гейдриху пришло из абвера еще одно донесе-
ние о встрече Вера с Никитиным в Стокгольме 5 января. В документе
говорилось, что Вер назвал итальянских антифашистов, которыми
интересуются в Берлине, сообщил об аресте в Праге нескольких
эмигрантов из России, имеющих связи в Берлине, а затем перевел
разговор на интересовавшие его группировки украинских национа-
листов.
Никитин же, сославшись на мнение руководства в Москве, зая-
вил, что даваемая до сих пор агентом информация хотя и соответст-
вует действительности, но, к сожалению, слишком незначительна.
Никитин добавил, что, если агент пожелал бы по-настоящему взять-
ся за дело, его бы озолотили. Никитину, мол, специально поручено
об этом ему сообщить.
В этом донесении указывается также, что Никитин дал задание
выяснить, кто является германскими агентами в России, кто из рус-
ских работает на Берлин и по какой линии все это идет.
22 декабря 1936 г. из гестапо Канарису проследовал следующий
документ: «При Ваших письмах от 26.10 и 12.12.36 г. я получил инте-
ресные донесения о беседах одного из сотрудников абвера с Никити-
ным, имевших место в Копенгагене и Стокгольме. В соответствии
с договоренностью я до сих пор ограничивался исключительно озна-
комлением с ходом дела, предполагая, что из соответствующих источ-
ников будут поступать дальнейшие материалы. Прошу сообщить,
могу ли я рассчитывать на получение дальнейших донесений, чтобы
в соответствии с этим согласовывать мою тактику».
Канарис направил на имя Гейдриха агентурное донесение «О встре-
че с советским консулом в Стокгольме 28 февраля 1937 г.». В донесе-
390
нии подробно и довольно точно изложены содержание беседы Вера
с Гаибом и письмо Никитина. При этом указано, что очередная встре-
ча должна состояться не позднее чем через 6-7 недель. К донесению
прилагался список сотрудников советского посольства в Стокгольме.
Других донесений «Янычара» о встречах с Никитиным в досье
гестапо нет. Но его фамилия в этом досье продолжает встречаться.
Так, 4 июня 1937 г. гестапо было дано указание составить краткий об-
зор всех полученных до сих пор донесений о Никитине. В середине
июля такая аннотация была доложена руководству гестапо, оставив-
шему на документе резолюцию: «Дело требует дальнейшего наблю-
дения. Решение еще не может быть принято». Таким образом, работая
с «Янычаром», Никита не давал никаких поводов для активной рабо-
ты абвера против себя лично и против резидентуры нашей разведки.
Встречный бой «Янычара» не состоялся.
40
«Друг» Гитлера
В хранящемся в архиве СВР отчете о работе разведки за 1939-
1941 годы начальник разведки Павел Михайлович Фитин, доклады-
вая наркому о состоянии дел и основных направлениях деятельности
на будущее, счел необходимым особо выделить работу с антигит-
леровской оппозицией. «Разрабатываются, - докладывал он, - анти-
гитлеровские оппозиционные круги внутри Германии и за границей.
С одним из представителей этих кругов, «Другом», установлен в на-
стоящее время контакт, получено принципиальное согласие на со-
вместную работу».
...Январь - не лучшее время года в Шанхае. Огромный город про-
низывают холодные ветры с океана, нередко улицы города заливают
дожди со снегом. В непогожий день января 1939 года советский раз-
ведчик Николай Тищенко вышел на улицу, плотно запахнув кожаный
реглан. Он торопился на встречу с «Генрихом» - одним из немецких
советников при главе гоминьдановского режима, президенте Чан
Кайши. Тищенко и агент встретились, как договаривались, на набе-
режной Ланфу и зашли во французский ресторан. Посетителей было
немного. Заказали марсельский суп буябес - золотисто-красную гу-
стую похлебку, приготовленную из даров моря. Выловленные со дна
супницы креветки, устрицы, морские медведки и ежи составили
второе блюдо. Белое вино успокаивало гортань, обожженную перцем.
В завершение трапезы - кофе и коньяк.
«Генрих» рассказал Тищенко, что, вероятно, всех немецких со-
ветников Чан Кайши скоро отзовут в Германию. Гитлер, по-видимо-
му, не считает гоминьдановского лидера надежным и перспективным
союзником, а специалисты, тем более высокого класса, нужны самой
Германии для укрепления вермахта. По словам «Генриха», среди со-
ветников Чан Кайши выделяется мужеством и целеустремленностью
капитан Вальтер Стеннес, начальник личной охраны Чан Кайши.
392
Стеннес, заметил «Генрих», так же как и он сам, опасается возвра-
щаться в Германию, где может подвергнуться преследованиям и даже
быть убитым. Если возможно, он «предпочел бы посетить Советский
Союз».
Это была замаскированная просьба о предоставлении политиче-
ского убежища в СССР, и Тищенко решил уточнить:
- С какой целью Стеннес хочет прибыть в СССР? Почему фаши-
сты будут преследовать вашего друга в Германии?
«Генрих» чуть пожал плечами.
- Причины могут быть самые разнообразные. Стеннес в молодо-
сти был приятелем Гитлера и отлично знает всю его подноготную.
С тех пор многое переменилось, и Стеннес превратился в заклятого
врага Гитлера. Капитан располагает широкими связями среди гер-
манской оппозиции и готов сделать все для свержения гитлеровского
режима. В отличие от Гитлера, жаждущего личной власти, Стеннес
мечтает о новой суверенной и могучей Германии.
- Гитлеру известны взгляды и намерения Стеннеса?
- В достаточной мере, чтобы тут же прикончить его.
Возвращаясь в резидентуру, Николай взвешивал каждое слово
агента, пытаясь понять, насколько правдива его информация.
Свой опыт Н.С. Тищенко накапливал долгие годы. Он родился
в 1886 году в Киевской области в крестьянской семье. Подростком
работал на предприятиях Красноярска. В 1918-1921 годах служил в
Красной Армии, затем в погранчастях. С 1923 по 1954 год находился
на оперативной работе в подразделениях внешней разведки. Выез-
жал в долговременную загранкомандировку в Монголию в качестве
инструктора внутренних войск. С 1938 по 1939 год и с 1942 по 1947-й,
официально занимая дипломатическую должность, работал в Китае,
поддерживая связи с ценной агентурой. В 1954 году по выслуге лет
и по состоянию здоровья вышел в отставку.
Еще раз все тщательно обдумав, Тищенко отправил в Москву
шифртелеграмму, в которой изложил содержание беседы с «Генри-
хом», его мнение о Стеннесе. «Прошу проверить Вальтера Стеннеса
по учетам Центра, - закончил Тищенко, - и высказать ваши сообра-
жения о целесообразности установления с ним контакта».
В Москве сообщение разведчика вызвало большой интерес. По рас-
поряжению начальника разведки П.М. Фитина были подняты дела по
Германии и составлена справка на В. Стеннеса.
Оказывается, разведка давно уже держала Стеннеса в поле зре-
ния как одного из возможных лидеров антигитлеровской оппозиции.
Из документов следовало, что Стеннес родился в 1896 году. При-
нимал участие в Первой мировой войне, в боях проявил храбрость
и был отмечен боевыми наградами. Ему прочили блестящую карьеру
в Генеральном штабе, но он неожиданно отказался от нее и в 1921 году
поступил в берлинскую полицию, где командовал ротой особого на-
393
значения. В 1922-1923 годах Стеннес был одним из организаторов
«Черного рейхсвера», нелегальной военной организации, созданной
в обход Версальского мирного договора, ущемлявшего суверенитет
Германии.
В 1920 году Стеннес познакомился с Гитлером в берлинском са-
лоне фрау Бехштейн, где будущий фюрер выступил перед группой
немецких политиков. Весной 1923 года Стеннес окончательно при-
мкнул к Гитлеру и занялся организацией штурмовых отрядов в Бер-
лине и северной части Германии. Численность штурмовиков состав-
ляла около 36 тыс. хорошо вооруженных человек. Стеннес вступил
в ряды национал-социалистской партии и стал фюрером НСДАП
Северной Германии.
Будучи в родственных отношениях с канцлером Брюнингом и
кардиналом-епископом г. Кёльна, он установил близкие отношения
с руководством влиятельных центристских партий Германии, сбли-
зился с католическими кругами.
Летом 1931 года между Стеннесом и Гитлером начались трения.
Стеннес, опираясь на недовольных штурмовиков, потребовал осу-
ществления обещанных Гитлером национал-социалистских идеалов.
Он отказался подчиниться Рему, назначенному Гитлером начальни-
ком штаба штурмовых отрядов. Стеннес был смещен со своих постов.
Тогда он с частью преданных ему штурмовиков захватил в Берлине
типографию геббельсовской газеты и ряд других учреждений.
Взбешенный Гитлер послал Геринга с отрядом верных ему людей
на усмирение штурмовиков Стеннеса. Геринг подавил бунт и запросил
фюрера, что делать со Стеннесом.
Гитлер не спешил с расправой, поскольку хотел использовать Стен-
неса в своих интересах, и даже с подчеркнутым великодушием предло-
жил ему забыть «случайную размолвку». Не последнюю роль сыграл и
тот факт, что Гитлер рассчитывал сохранить поддержку Брюнинга, по-
кровительствовавшего Стеннесу, и стоявших за ним деловых кругов.
Стеннес не принял предложения Гитлера. Вместо этого он начал
переговоры с различными объединениями Германии, в частности с Тан-
ненбергским союзом Людендорфа, оппозиционной группой Никиша,
крупными промышленниками - Маннесманом, Рехлингом, Эрхардом,
консервативно настроенными братьями Рехбергами, требовавшими
обеспечить в Германии стабильность обстановки. Эрхард ссудил Стен-
неса на эти цели приличной суммой денег, что позволило тому присту-
пить к изданию собственной газеты «Рабочие, крестьяне, солдаты».
Стеннес создал «Национал-социалистский революционный союз».
На выборах в рейхстаг Гитлер одержал внушительную победу и
30 января 1933 г. стал канцлером Германии.
Эрхард отказался от дальнейшего финансирования организации
Стеннеса, которого он имел в виду на всякий случай, про запас. Те-
перь эта необходимость отпала.
394
Тем не менее Стеннес по-прежнему оставался опасным для Гит-
лера. Вокруг него объединялось до 12 тыс. человек, готовых идти до
конца. Он все еще пользовался популярностью в офицерских кругах
и среди ветеранов НСДАП.
Гитлер решил, что наступило время избавиться от Стеннеса. В мае
1933 года он был арестован гестапо и доставлен в штаб-квартиру на
Принц-Альбрехтштрассе, где подвергся жестоким издевательствам
тюремщиков. Несколько раз его выводили во двор, ставили лицом
к стенке и инсценировали расстрел. Трудно сказать, чем бы это кон-
чилось, если бы в дело не вмешался Геринг, на этот раз на стороне
Стеннеса. Геринг, как и Стеннес, воевал в Первую мировую войну и
относился к нему как к достойному немецкому офицеру. Стеннес был
освобожден, и ему разрешили покинуть Германию. С конца 1933 года
он по контракту работал в Китае в группе немецких советников Чан
Кайши.
...Справка, лежавшая перед начальником советской разведки, шаг
за шагом воспроизводила главные события из жизни Стеннеса и да-
вала представление о его политических взглядах и личных качествах.
Ознакомившись с собранными сведениями, Фитин шифртелег-
раммой направил указание Тищенко установить прямой контакт со
Стеннесом и, если тот захочет выехать в Советский Союз, оказать ему
необходимое содействие.
Поговорка «враг моего врага - мой друг», кажется, относится к ка-
тегории вечных истин.
14 марта 1939 г. Тищенко встретился со Стеннесом у него на квар-
тире. Беседа началась с прощупывания позиций.
- Как вы оцениваете нынешнюю международную обстановку? -
неожиданно спросил Стеннес.
- Как видите, мы живем в период по существу начавшейся боль-
шой войны, - подумав, ответил разведчик.
Стеннес был удовлетворен ответом.
- Гитлер говорил своим генералам, что при захвате Австрии и
Судет никто из великих держав не выступит против Германии. К со-
жалению, он оказался прав. С молчаливого одобрения великих дер-
жав творится нечто ужасное. Я считаю своим долгом предупредить
вас, что Германия активно готовится к войне против СССР. Моя ин-
формация основывается на достоверных данных.
- Что вас побуждает к подобной откровенности? Вы понимаете,
что я должен задать этот вопрос, - сказал Тищенко.
- Я в настоящее время беспартийный, - ответил Стеннес. - Моя
главная цель - свергнуть Гитлера и создать демократическую Гер-
манию, но не коммунистическую и не социалистическую. Ни комму-
нисты, ни социалисты попросту не смогут удержать власть. В то же
время власть будет прочной лишь тогда, когда будет существовать
политическая свобода и равенство участия партий в выборах.
395
- Я понял: цель вашей жизни - уничтожить режим Гитлера.
- Но не только это. Когда Гитлер будет низвергнут, необходимо,
учитывая особенности нынешней мировой обстановки, заключить
союз, какое-то соглашение между Германией, СССР и Китаем. Этот
альянс станет базой их успешного экономического развития, без ка-
ких-либо территориальных притязаний с чьей бы то ни было сторо-
ны, - подчеркнул Стеннес.
Из дальнейшей беседы Тищенко выяснил, что, по убеждению
Стеннеса, работа против Гитлера и антигитлеровское движение в Гер-
мании должны начаться с армии, поскольку Гитлер может явиться
причиной возникновения новой мировой войны, гибельной для Гер-
мании. С ее началом, по словам Стеннеса, лидерам немецкой анти-
гитлеровской эмиграции следует создать правительство новой Герма-
нии и добиваться его международного признания. Одновременно
необходимо сформировать, например, немецкий легион из анти-
фашистов, который вместе с союзниками принял бы участие в во-
оруженной борьбе против гитлеровского режима.
В планах Стеннеса было немало здравого смысла, и Тищенко вни-
мательно слушал собеседника.
- В мои обязанности советника Чан Кайши входит, - заявил далее
Стеннес, - также руководство его разведкой. Я обмениваюсь здесь
информацией с представителями разведок США, Англии и Фран-
ции. Я мог бы на «джентльменской» основе делиться информацией
и с Советским Союзом, но не раскрывая моих источников информа-
ции. Мой опыт подсказывает, что так будет наиболее безопасно для
всех, особенно для тех лиц, которые мне доверяют и добывают для
меня информацию.
- Нам нужны союзники в борьбе против Гитлера, и в вашем лице
мы видим единомышленника и друга. Что же вы хотите взамен? У нас
деловой разговор, и мой вопрос, надеюсь, не выглядит неуместным.
- За все, что я вам буду передавать, я прошу только одного: в слу-
чае необходимости помочь мне проехать в Европу через СССР, когда
для этого наступит время.
В Москве внимательно проанализировали содержание беседы
Тищенко со Стеннесом. Все сошлись во мнении, что это было откры-
тое выражение согласия немецкого советника сотрудничать с развед-
кой во имя уничтожения режима Гитлера. Предложение, судя по все-
му, было искренним.
На Лубянке на Стеннеса завели личное дело, закодировав его как
«Друг». Дело было особой секретности и выдавалось только с разре-
шения высокого начальства.
Удачно начавшиеся отношения между внешней разведкой и
«Другом», однако, внезапно вскоре оборвались. В архивных делах не
сохранились документы, которые могли бы пролить свет на это непо-
нятное явление.
396
25 ноября 1940 г. резиденту советской разведки в Токио Долбину
(так как другие возможности отсутствовали) было послано указание,
подписанное Берией, разыскать Стеннеса и восстановить связь. В кон-
це декабря Долбин встретился с «Другом», который заявил, что рад
возобновлению контакта, отсутствие которого его тяготило и наводи-
ло на невеселые размышления. Он по-прежнему хотел бы посетить
Советский Союз, но сейчас условия еще не созрели.
Докладывая в Москву о встрече с «Другом», Долбин предложил
учесть предстоящий проезд через Москву в Китай супруга Стеннеса.
Она могла бы под предлогом «болезни» задержаться в столице СССР,
а Стеннес ее бы навестил.
Берия вызвал к себе заместителя начальника разведки П.А. Судо-
платова и поинтересовался, что он думает по поводу предложения
Долбина и что может дать приезд «Друга» в Москву.
Судоплатов счел целесообразным проведение этой операции
и убедил в этом Берию.
С целью осуществления намеченной операции в Шанхай после
Нового года выехал представитель Центра Василий Михайлович
Зарубин.
«Друг» принял Зарубина на вилле, расположенной во француз-
ском квартале Шанхая, где обосновался с весны 1940 года.
Высокий, элегантный, во френче и бриджах защитного цвета,
Стеннес встретил московского гостя на пороге виллы и пригласил
пройти в салон. Зарубин без труда договорился с «Другом» о созда-
нии условий для его приезда в Москву. Стеннес написал для жены
записку, в которой просил задержаться в Москве, рекомендовал Ва-
силия Михайловича как своего хорошего друга по Китаю, который
объяснит ей все остальное.
Вместе с тем предложенная Зарубиным материальная помощь
с нашей стороны была решительно Стеннесом отклонена и едва его
не оскорбила.
- Я согласен сотрудничать с вами в соответствии с моими убе-
ждениями, а не ради получения денег, - слегка нахмурившись, произ-
нес «Друг». - Я не коммунист и едва ли когда-нибудь им стану. Но кем
бы я ни был, я всегда и всеми средствами буду бороться против Гит-
лера, и именно поэтому я с вами.
- Мы рассматриваем наши отношения как союзнические в борь-
бе против общего врага. Следовательно, мы единомышленники, -
уточнил Зарубин.
- Сейчас, когда Гитлер одерживает одну победу за другой, - вер-
нулся «Друг» к политическим вопросам, - невозможно начать что-
либо серьезное в самой Германии. Но после тяжелых поражений на-
строения в Германии могут измениться не в пользу Гитлера.
- Когда это может произойти? - спросил Зарубин.
397
«Друг» надолго замолчал, а потом ответил:
- Каким бы ни был исход теперешних сражений в Европе, Гитлер
не остановится и обязательно выступит против СССР. Важно про-
никнуть в планы Гитлера, чтобы вовремя суметь их парализовать.
В настоящее время в интересах СССР помогать Китаю, который
«скует» сухопутные силы Японии. Тогда последняя не сможет по-
мочь Гитлеру в решении европейских дел, как того добивается немец-
кий канцлер.
- Германия и Япония - союзники по «Антикоминтерновскому
пакту» и стремятся выступать согласованно, - сказал Зарубин.
- Далеко не все благополучно в германо-японских отношениях.
На Гитлера, - заметил Стеннес, - по возможности, следует оказывать
давление, тогда он будет действовать более осмотрительно.
«Друг», видимо, подразумевал, что внешнеполитические трудности
Германии усилят оппозиционные Гитлеру настроения внутри страны.
Он рассказал Зарубину, что, по сведениям крупного чиновника,
прибывшего на днях из Германии, выступление против СССР в воен-
ном и экономическом отношении практически подготовлено. Оно
намечено на конец мая 1941 года. Все высшие военные и гражданские
круги Германии считают, что война с Советским Союзом продлится
не более трех месяцев. Гитлер намеревается захватить Донбасс и Ук-
раину, обеспечив таким образом немецкую промышленность углем и
железом. Если война с Англией закончится до осени 1940 года, упо-
мянутые круги сочли бы возможным добиться соглашения с СССР
без вооруженного конфликта.
- Вы верите в это, Стеннес?
- Это противоречит всей логике Гитлера, но так говорят. Лично
я думаю, что война Германии против Советского Союза обернется ка-
тастрофой для гитлеровцев.
Полученную от «Друга» информацию Зарубин передал в Москву
23 февраля 1941 г., добавив, что агент пока не может выехать в СССР.
«В беседах со мной, - писал Зарубин, - Стеннес настойчиво утвер-
ждал, что Гитлер полностью подготовился к войне с Советским Сою-
зом. Он предупреждает нас, и мы должны из этого сделать соответст-
вующие выводы».
Следом за этим сообщением Зарубин доложил в Москву, что при-
бывший в Шанхай токийский корреспондент газеты «Франкфуртер
цайтунг» Рихард Зорге тоже сообщил «Другу» о крайней напряжен-
ности советско-германских отношений и неизбежности вооруженно-
го конфликта в ближайшие недели. Естественно, «Друг» не знал, что
Зорге направляет свои сообщения непосредственно в Москву.
Прощаясь с Зарубиным, «Друг» сказал, что, исходя исключитель-
но из идейных побуждений, он согласен информировать СССР (рань-
ше речь шла лишь о «джентльменских» отношениях) по важнейшим
вопросам политики и просит дать ему для этой цели связника.
398
В.М. Зарубин, выполнив данное ему поручение, возвратился в
Москву. Грянула Великая Отечественная война, и Стеннес не смог
выехать в СССР.
Наряду с острыми текущими вопросами разведка не прекращала
наблюдение за развитием внутриполитической обстановки в Герма-
нии, оппозицией и ее возможными действиями. 20 декабря 1941 г.
в разведке подготовили аналитическую записку, в которой, в частно-
сти, отмечалось, что наиболее определенной по своим целям и зада-
чам, влиянию среди военных является оппозиционная группировка,
возглавляемая генерал-полковником Беком. Она выступает за немед-
ленное окончание войны, освобождение оккупированных вермахтом
территорий, кроме Австрии и Судет, за справедливый мир, но не но-
вый Версаль и сохранение Германии в границах 1939 года. Внутрен-
нее устройство Германии должно быть подобным демократиям Скан-
динавских стран. С Беком был связан «Друг», и руководство разведки
учитывало это обстоятельство в своих планах на будущее.
Во время войны с «Другом» периодически встречался оператив-
ный работник легальной резидентуры в Шанхае Рогов, официально
занимавший должность корреспондента ТАСС. «Друг», как обещал
Зарубину, информировал Рогова по важным вопросам германо-япон-
ских отношений, о политике Германии и Японии в отношении Китая
и о том, что было особенно ценно, выступит ли Япония против СССР.
Информация «Друга» высоко оценивалась в Москве.
На встрече с Роговым в конце января 1942 года «Друг» сообщил
об аресте в Японии группы, в которую входил Зорге.
- Не обвиняют ли арестованных в связях с СССР? - поинтересо-
вался Рогов.
- Вам это уже известно? - слегка удивившись, спросил Стеннес.
- Нет, я пока не могу ничего определенного утверждать на этот
счет. Но известный антисоветизм японцев заставляет предположить,
что все постараются списать на «русский шпионаж».
«Друг» молчал. Когда пауза непростительно затянулась, он спо-
койно сказал:
- Японцы могут меня тоже здесь арестовать.
Подробная шифртелеграмма о разговоре Рогова с «Другом» и об
аресте Зорге ушла в Москву 22 января 1942 г. Начальник разведки
Фитин, прочитав ее, высказал мнение, что «Друга» стоило бы взять
в СССР. Но в более высоких сферах это предложение не нашло под-
держки.
...Еще до капитуляции Японии во Второй мировой войне в Центр
из Китая поступило сообщение одного из наших агентов, касавшееся
Стеннеса. В шифртелеграмме высказывалось предположение о воз-
можном включении Стеннеса в работу организаций «Свободная Гер-
мания» и «Свободные офицеры». Кто-то из высшего руководства, не
поставив свою подпись, через все сообщение размашисто написал:
399
«Источник переоценивает личность Стеннеса. Он уже не такая круп-
ная фигура, чтобы его местопребывание влияло на политику и взаи-
моотношения государств».
«Друг», не чувствуя поддержки, высказал Рогову сомнения в це-
лесообразности своего возвращения в Германию.
В начале 1947 года при встрече с Роговым «Друг» рассказал, что
американцы уже давно предлагали ему работать на них в немецкой
разведке и даже включили в список репатриантов, отбывающих в Гер-
манию. «Друг» наотрез отказался иметь какие-либо дела с американ-
цами и в 1948 году с войсками Чан Кайши отбыл на остров Тайвань.
Через жену он переслал Рогову записку с берлинским адресом на слу-
чай возобновления контакта, когда он все же возвратится на родину.
Только в начале 50-х годов Стеннес прибыл в Германию и посе-
лился у сестры в английской зоне оккупации. Его жена получила
крупное наследство после гибели отца и выезжала в Берлин для
оформления своих прав. С конца 1951 года «Друг» начал выпускать
еженедельный информационный бюллетень по вопросам внешней и
внутренней политики, распространявшийся среди крупных промыш-
ленников и банкиров. Цель, которую при этом преследовал Стеннес,
состояла в экономическом возрождении Германии и ее полном отказе
от милитаризации. Он активно восстанавливал прежние и заводил
новые политические связи.
Один из западногерманских журналов обрушился на Стеннеса
с серией статей, обвиняя его в том, что он пытается создать в Герма-
нии «социал-имперскую» партию, а также якобы является агентом
службы безопасности ГДР.
Представители аппарата уполномоченного КГБ СССР в Берлине
провели несколько ознакомительных встреч с «Другом». При этом
Стеннес заявил, что готов продолжить сотрудничество с советской
разведкой на «чисто немецкой основе», действуя, пояснил он, в нацио-
нальных интересах Германии.
Центр отклонил идею Стеннеса о совместной работе на «немецкой
национальной основе», и аппарат КГБ СССР в Берлине прекратил
с ним связь в 1952 году.
41
Весной в Женеве
Весной 1936 года туристский сезон в Женеве начался рано. Пого-
да стояла солнечная, теплая, и туристы из Германии, Франции, Анг-
лии, США и других стран заполнили пустовавшие еще месяц назад
отели, не спеша прогуливались по набережным Женевского озера,
любуясь фонтанами и белыми лебедями, величаво скользившими по
водной глади.
Прибавилось в Женеве и дипломатов, чиновников в связи с засе-
даниями различных комиссий в Лиге Наций. В крупных отелях один
за другим шли дипломатические приемы. Оживление «чувствова-
лось в ресторанах и магазинах. Швейцарцы делали все, чтобы сервис
был на высшем уровне.
Утром все кафе в центре города заполнялись посетителями. За-
втракали, пили кофе, прохладительные напитки. Часам к 10 волна
туристов спадала. В это время за столиками появлялись местные за-
всегдатаи и иностранцы, которым спешить было некуда.
В то ясное весеннее утро в двери одного из таких кафе ровно в
10 часов вошел мужчина лет 40, выше среднего роста, в элегантном
сером костюме. Он не спеша взял с полки газету и прошел за свобод-
ный столик у окна. Заказав кофе, за который сразу же расплатился,
он, казалось, полностью углубился в чтение газеты. По внешнему
виду и манере держаться в нем легко было определить делового чело-
века; чашка кофе и свежая информация из утренней газеты были, по-
хоже, частью ежедневного, строго соблюдаемого ритуала. Через 5 ми-
нут в кафе появилась молодая женщина в белом платье. Она села за
свободный столик, заказала кофе со сливками и пирожное. Глаза
мужчины и женщины встретились. Она неторопливо открыла сумоч-
ку, вынула помаду и маленькое зеркальце, подкрасила губы, затем
быстро убрала все в сумочку. После этого снова взглянула на мужчи-
ну в сером. Тот держал перед собой газету, но его глаза поверх газеты
были устремлены на нее. Она поняла, что сигнал принят.
401
Примерно через 15 минут женщина подозвала официанта и стала
расплачиваться. Мужчина встал, положил газету на полку и неторо-
пливо пошел к выходу На улице он прогулочным шагом прошелся
вдоль ряда магазинов и ненадолго задержался у витрины с игрушка-
ми. Не спеша рассматривая плюшевых зверюшек, он успел оглядеть
улицу и убедиться, что дама метрах в 40 идет за ним. Дойдя до пере-
крестка, мужчина свернул в тихий переулок и затем вышел на другую
улицу, напротив книжного магазина. Войдя в него, он остановился
у стенда книжных новинок и стал их рассматривать, наблюдая через
окно за обстановкой на улице и за тем, как к магазину приближается
«Эльза» - важный источник советской разведки, прибывшая в соста-
ве немецкой делегации на заседание одной из комиссий в Лиге На-
ций в качестве технического сотрудника. Мужчина в сером костюме,
Федор Карпович Парпаров, был резидентом одной из нелегальных
резидентур советской разведки в Германии.
Здесь, в магазине, «Эльза» должна была передать разведчику ко-
пии шифртелеграмм, отправленных в Берлин после первых двух за-
седаний комиссии.
Народу в магазине было мало, посетители копались в книгах, рас-
ставленных на стеллажах. «Эльза» прошлась по магазину, выбрала
какой-то детектив и стала расплачиваться. Парпаров подошел к од-
ному из стендов, раскрыл стоявшую там книгу, изъял из нее пакет,
незаметно вложенный «Эльзой», и стал внимательно просматривать
другие издания. Материалы, за которыми прибыл разведчик в Жене-
ву, были получены. Места передач информации Парпаров обсудил
с «Эльзой» еще в Германии, до поездки в Швейцарию.
Немецкая делегация задержалась в Женеве на две недели. За это
время Парпаров три раза встречался с «Эльзой» и получал копии до-
кументов, которые направлялись в Берлин или поступали из МИД
Германии в виде инструкций и указаний.
Контакт с «Эльзой» Федор Карпович установил через одного
своего помощника немца, знавшего о ее антифашистских настроени-
ях. Осторожный вначале личный контакт с «Эльзой» стал развивать-
ся: ей было интересно обсуждать вопросы текущей политики с этим
незаурядным человеком. На первых порах «Эльза» время от време-
ни делилась отрывочными сведениями, которые ей становились из-
вестны по работе в МИД. Но затем под влиянием Федора Карповича
стала действовать более активно, дело дошло до передачи копий се-
кретных документов. В конце концов она стала передавать исклю-
чительно ценную информацию, которая получала высокую оценку
в Центре.
Федор Карпович длительное время вел разведывательную работу
в Германии. А до этого, как и многие его сверстники, прошел нелег-
кий путь через революцию, Гражданскую войну, суровые и голодные
послевоенные годы.
402
Родился он в 1893 году в г. Велиж Псковской губернии. Трудовую
деятельность начал с 14 лет учеником лесоэкспортной конторы в
г. Риге, затем работал конторщиком в банке. В 1919 году доброволь-
но вступил в Красную Армию, был рядовым красноармейцем, затем
политинспектором 5-й армии, комиссаром штаба дивизии, комисса-
ром инженерных войск. В это время он познакомился с генералом
Д.М. Карбышевым, который стоял во главе инженерных войск ар-
мии, и работал вместе с ним до своего отъезда с фронта. В связи с бо-
лезнью в 1920 году был демобилизован и направлен в Наркомпрос,
где работал заместителем начальника административного управле-
ния. Одновременно учился на юридическом отделении МГУ, которое
успешно окончил в 1924 году.
В 1925 году Парпаров поступил в Наркомвнешторг и вскоре вы-
ехал в Германию на работу в советское торгпредство. На работе за
рубежом проявил себя грамотным, инициативным специалистом.
В 1930 году ему было предложено перейти на работу в разведку.
Работать предстояло с нелегальных позиций. Он должен был уво-
литься из торгпредства и обосноваться на постоянное жительство
в Германии. В тот период такая легенда выглядела естественно. По-
ток эмигрантов из России еще не иссяк, и власти многих европейских
стран относились к этому весьма лояльно.
Операция по оседанию в стране прошла успешно. Парпаров с же-
ной и сыном получили вид на жительство в Германии как лица без
гражданства, затем через связи оформил паспорт одной из стран Во-
сточной Европы и для обеспечения себе более устойчивого положе-
ния «принял» гражданство небольшой латиноамериканской страны.
Для немецких властей это выглядело нормальным явлением: многие
выходцы из России принимали гражданство других государств и об-
заводились иностранными документами. Некоторым удавалось по-
лучить даже немецкое гражданство.
Для пребывания и работы в стране нужно было организовать на-
дежное прикрытие. В этих целях Парпаров открыл в Берлине экс-
портную контору. Затем создал несколько филиалов фирмы в ряде
стран Западной и Восточной Европы, а также в Турции, Иране и Аф-
ганистане.
Оценивая начальный период работы, Центр сделал следующее
заключение: «Закончилась программа вживания. Выполнена она
блестяще. Сам он серьезный и опытный разведчик. Имеет возмож-
ность ездить по странам. Планируем поручить ему связь с наиболее
ценной агентурой. Его следует использовать для завершения вербо-
вок лиц, предварительная работа с которыми закончена».
Центр вскоре образовал агентурную группу под руководст-
вом Парпарова, которая затем была развернута в отдельную рези-
дентуру.
403
Наиболее ценные сведения Парпаров добывал через «Эльзу».
Некоторые секретные материалы попадали к Парпарову буквально
со стола рейхсканцлера Гитлера.
Кроме прочего от «Эльзы» поступил ряд сообщений о деятель-
ности видных германских военных разведчиков, в том числе адми-
рала Канариса. Особый интерес представляли материалы о посе-
щении Канарисом Таллина летом 1937-го и весной 1938 года для
установления контактов германской и эстонской военных разведок,
данные о ходе сотрудничества между этими органами, направлен-
ные против СССР, а также документы о ведении наблюдений с одно-
го из эстонских островов за маневрами Балтийского Краснознамен-
ного флота, о немецких военных приготовлениях в Финляндии и
Прибалтийских государствах, об агенте абвера в чешском Генераль-
ном штабе и др.
За первую половину 30-х годов объем полученных от «Эльзы»
материалов превысил 3 тыс. листов. Москва высоко оценивала ее де-
ятельность. В характеристике Центра говорилось: «...принята в выс-
ших дипломатических кругах... постоянно бывает в Женеве и Париже.
Имеет доступ к служебным документам (шифртелеграммы, доклады,
дипломатическая и личная переписка членов делегации). Встречает-
ся с дипломатами, офицерами рейхсвера - членами делегации и раз-
ведчиками.
Последним доказательством честной работы источника может
служить полученная нами от него последней почтой копия совершен-
но секретной инструкции, данной Гитлером германской делегации
в Женеве, о позиции, которую должна занять Германия на конфе-
ренции».
Когда обстановка в Германии резко осложнилась, Центр поручил
Парпарову сконцентрировать все свои усилия на работе с «Эльзой».
В 1937 году Парпаров был направлен в Голландию, для того что-
бы оценить появившиеся там возможности для организации разве-
дывательной работы по Германии.
Прибыв в Амстердам, Федор Карпович познакомился через рези-
дента «легальной» резидентуры с материалами на «Роберта», прожи-
вавшего в качестве эмигранта в Голландии. Из документов было вид-
но, что «Роберт» был разведчиком одной из западных стран и вел
работу по Германии. В связи с острыми разногласиями со своим рези-
дентом он подал в отставку еще два года назад и остался на постоян-
ное жительство в Амстердаме.
Оценив ситуацию, Парпаров решил установить с ним контакт.
Через некоторое время отношения приобрели дружеский харак-
тер, и «Роберт» рассказал о своей прежней работе в разведке. Выясни-
лось, что он имел на связи агентуру, работающую по военно-техниче-
ской проблематике. После тщательного анализа данных, сообщенных
404
«Робертом», и возвращения его к работе на советскую разведку он
восстановил связь со своей прежней агентурой и стал снабжать Пар-
парова важной информацией. Материалы «Роберта» освещали глав-
ным образом строительство военных судов, аэродромов и посадоч-
ных площадок. Сведения отличались точностью и высоко ценились
Разведупром Красной Армии.
В характеристике Парпарова за 1937 год говорилось: «Работа
Парпарова была плодотворной, прекрасный вербовщик по своему при-
званию, смелый, культурный, обладает выигрышной внешностью.
Владеет немецким, английским и частично французским и испан-
ским языками. Он дал нам несколько хороших, серьезных дел, кото-
рые не потеряли своего значения и сейчас».
Однако успешная работа была прервана в связи с отзывом Парпа-
рова в начале 1938 года в Москву. Причиной его было предатель-
ство сотрудника военной разведки, знавшего Парпарова. После при-
бытия в Центр Федор Карпович некоторое время работал в его струк-
туре. Однако судьба многих выдающихся разведчиков 30-х годов
не обошла и нашего героя - 27 мая 1938 г. Парпаров был аресто-
ван. Как ему объяснили, причиной ареста были совместная работа
с арестованными сотрудниками ИНО Гордоном и Силли, а также ре-
комендации, которые ему дали для работы в разведке уже репресси-
рованные к тому времени Дерибас и Смирнов. Лишь в июне 1939 года
следственное дело было закрыто «за отсутствием состава преступ-
ления».
Выйдя на свободу, Федор Карпович не раз обращался к руко-
водству НКВД, предлагая восстановить контакт с находившимися
у него на связи источниками. Однако ответа не получил. Через отдел
кадров ему было предложено устраиваться на работу в народном хо-
зяйстве.
До 1940 года Парпаров работал юрисконсультом на одной из
фабрик Москвы. Затем его снова пригласили на работу в разведку.
В конце 1940 года, когда подготовка Германии к войне против СССР
шла полным ходом, Парпарову было дано задание выехать нелегаль-
но на встречу с «Эльзой». Цель - получение сведений, касавшихся
подготовки Германии к войне на Востоке.
Задание было выполнено. «Эльза» сообщила о концентрации гер-
манской армии на юго-восточном направлении и передала другие
сведения. Особо важное значение имела информация о наращива-
нии Германией своих войск на югославской границе, которые затем,
как известно, были введены в эту страну для подавления народно-
го восстания. (Это несколько отсрочило время нападения Гитлера
на СССР.)
Активная работа с «Эльзой» продолжалась до весны 1941 года.
Связь с ней прервалась в связи с началом войны.
405
Забегая вперед, отметим, что после окончания войны в 1945 году
были предприняты активные поиски «Эльзы». Разведка намерева-
лась выяснить ее положение и оказать в случае необходимости мате-
риальную помощь, поскольку Германия после поражения в войне пе-
реживала тяжелые времена. После многочисленных попыток удалось
наконец отыскать родственника «Эльзы», который сообщил, что в
результате полученной во время бомбардировки контузии она нахо-
дится в больнице в американской зоне оккупации в безнадежном со-
стоянии. Вскоре «Эльза» скончалась.
В конце 1940-го и в начале 1941 года Парпаров с легальных пози-
ций выполнял задание Центра в Прибалтике. Война застала его в
Литве. Вместе с ним находилась и его семья. Эвакуироваться при-
шлось под непрерывными бомбежками и под огнем немецких танков.
С большим трудом добрались до Москвы. Пройдя военные сборы, он
получил новое задание. Ваш фронт, сказали ему руководители раз-
ведки, находится за линией фронта. Ему предстояло отправиться
в Швейцарию и с территории этой страны организовать работу по
сбору информации в Германии.
В Европу было решено следовать через восточные государства,
в частности через Иран. Предполагалось использовать для этого при-
обретенный им в свое время паспорт одной из латиноамериканских
стран. Разведчик должен был продлить документ, так как срок его
уже истек. Однако в посольстве отказались продлить документ. Ис-
пользовать другие возможности для выезда в Швейцарию тоже не
удалось. Запасные варианты разработаны не были.
В апреле 1943 года Парпаров был отозван в Москву и направлен
на работу в 4-е управление НКГБ СССР, которое занималось ведени-
ем разведки и организацией диверсионной работы на территории, за-
нятой противником.
В 1944 году Федор Карпович как крупный специалист по Гер-
мании был переведен в Главное управление по делам военнопленных
и интернированных. Особое место отводилось работе с бывшим ко-
мандующим 6-й немецкой армии фельдмаршалом Паулюсом.
Фельдмаршал принадлежал к элите германского генералитета,
участвовал в разработке плана «Барбаросса», был знаком с военно-
теоретическими концепциями и практическими замыслами высшего
немецкого командования. Парпаров сумел установить нормальные
отношения с фельдмаршалом, обсуждал с ним различные военные
вопросы, что учитывалось при выработке прогнозов развития собы-
тий на различных участках советско-германского фронта.
Важное значение работе с Паулюсом придавалось после оконча-
ния войны, во время подготовки к Нюрнбергскому процессу, на кото-
ром Паулюс должен был выступить свидетелем обвинения. К этому
времени он вступил в Антифашистский союз немецких офицеров,
а затем в Национальный комитет свободной Германии.
406
Готовясь к процессу, фельдмаршал много работал над материала-
ми, касавшимися разработки планов развязывания войны в Европе,
захватов Франции, Бельгии, Голландии, Дании и др., разработки
и осуществления плана «Барбаросса».
Федор Карпович помогал в подборе интересовавших Паулюса
материалов. Это позволило последнему успешно выступить на Нюрн-
бергском процессе.
В знак благодарности за эту помощь и содействие в ознакомлении
с жизнью народов Советского Союза, его культурой и историей он
подарил Федору Карповичу две написанные им самим картины.
Мало кто знает, что Паулюс был не только крупным военным дея-
телем, но и неплохим художником. Одна из этих картин, передан-
ная сыном Федора Карповича, находится сейчас в музее Русской
армии.
В связи с репатриацией немецких военнопленных из СССР
24 октября 1953 г. фельдмаршал Паулюс выступил с заявлением
в адрес советского правительства, где были такие слова: «Прежде чем
я покину Советский Союз, я хотел бы сказать советским людям, что
некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь
же я покидаю эту страну как ее друг».
Читая в семейном кругу в газете заявление Паулюса, Федор Кар-
пович заметил, что рад перемене, которая произошла с фельдмарша-
лом, и доволен, что в это дело он внес посильную лепту.
После войны Парпаров участвовал в составе рабочих групп в под-
готовке Потсдамской конференции, Нюрнбергского процесса и меро-
приятиях, связанных с организацией деятельности оккупационных
властей.
Здесь он встретился с сыном, которого не видел с 1941 года. Вой-
на разбросала их по разным фронтам. Лев Федорович воевал под
Сталинградом, был ранен, а к концу войны оказался в Берлине. Здесь
во время Потсдамской конференции и произошла их встреча.
Долго отец с сыном ходили по улицам Берлина, по знакомым ме-
стам, вспоминали тревожные довоенные дни. Ведь вместе с родите-
лями Лев находился в Германии и выехал в Москву в 1938 году, когда
ему уже шел четырнадцатый год. Хотя он и не знал, что его отец явля-
ется советским разведчиком, но догадывался, что тот занят какой-то
опасной антифашистской работой.
Вспоминая о своей встрече с отцом в Берлине, он говорил: «Пред-
ставляете, какая радость светилась в глазах у отца. Пройти через
такой ад и остаться живыми - это невероятно. И где встретиться -
в Берлине, в фашистском логове, где схватка с фашистами у отца на-
чалась еще в начале 30-х годов».
Федор Карпович был не только талантливым разведчиком, но и
хорошим другом, с большой нежностью относился к жене Раисе Ио-
сифовне. Он не был поэтом, но часто писал ей стихи о любви. В се-
407
меином архиве они не сохранились, но судить о них можно по послед-
нему стихотворению, написанному им за несколько дней до кончины.
В часах песочная струя
Иссякает понемногу.
Сударыня, ангел, супруга моя,
То смерть меня гонит в дорогу!
Смерть из дому гонит меня, жена,
Тут не поможет сила.
Из тела душу гонит она,
Душа от страха изныла.
Увы, не поможешь слезой да мольбой,
Хоть плачь, хоть ломай себе руки!
Ни телу с душой, ни мужу с женой
Ничем не спастись от разлуки!
В середине 50-х годов Парпаров тяжело заболел. Разведчик знал,
что дни его сочтены. Скончался он в 1959 году.
На заре атомного шпионажа
Открытие лордом Резерфордом в 1919 году способности атомов
одного химического элемента превращаться в атомы другого в ре-
зультате облучения альфа-частицами (ядрами атомов гелия) захва-
тило воображение физиков. По мере углубления исследований в об-
ласти ядерной физики возникла перспектива получения атомного
взрывчатого вещества и создания на его основе грозного оружия.
С 1940 года все работы в этой области стали засекречиваться.
Советская научно-техническая разведка в 30-е годы не проходила
мимо этих достижений, хотя каких-либо далеко идущих выводов сде-
лать еще не могла...
Берлин. Лето 1931 года. На перрон берлинского вокзала Шёне-
фельд из поезда, прибывшего из Москвы, вышел высокий, плотного
телосложения человек. Это был директор Ленинградского физико-
технического института академик А.Ф. Иоффе. Ленинградский ученый
прибыл в Берлин по приглашению немецкого физика доктора Ланге.
Лаборатория Ланге, так же как и институт, возглавляемый акаде-
миком Иоффе, занималась работами по созданию ускорителей ча-
стиц высоких энергий порядка 20 и 50 млн вольт.
Знакомясь с лабораторией доктора Ланге, Иоффе обратил внима-
ние на молодого стройного человека, хорошо говорившего по-русски.
Им оказался инженер Герберт Муравкин, приехавший в Берлин из
России еще в 1924 году с отцом, советским гражданином. В Берлине
Муравкин завершил образование, получил диплом инженера, а затем
и степень доктора физико-технических наук. Познакомившись с Му-
равкиным поближе и убедившись в его глубоких знаниях и одарен-
ности, Иоффе пообещал юноше субсидию в 300 марок в месяц, пока
он будет находиться в Германии, а когда окончатся работы по созда-
нию первого генератора, пригласил его в свой институт на должность
старшего инженера. Однако из-за препятствий юридического по-
рядка - Муравкин не был иностранным гражданином - выхлопотать
в СССР обещанную ему субсидию Иоффе не смог.
409
От Муравкина академик узнал, что лаборатория доктора Ланге
работает над созданием генераторов высокой мощности по контрак-
там с двумя крупнейшими немецкими фирмами - АЕГ и «ИГ Фарбе-
ниндустри». В Советском Союзе проблемой таких генераторов кроме
ленинградского института занимался Харьковский физикотехниче-
ский институт. Муравкин также рассказал Иоффе, что обе немецкие
фирмы выражали готовность сотрудничать с тем и другим инсти-
тутами, но только при условии, что те закупят их оборудование,
а изобретения советских физиков будут запатентованы на имя АЕГ
и «ИГ Фарбениндустри». Что касается лично Муравкина, то АЕГ от-
казалась заключать контракт с ним из-за его советского гражданства.
Заместитель резидента внешней разведки в Берлине по научно-
технической линии ГБ. Овакимян, в отличие от Иоффе, сумел добить-
ся от Наркомтяжпрома субсидию для Герберта Муравкина и предло-
жил ему сотрудничество. Муравкин дал свое согласие и стал регулярно
знакомить ГБ. Овакимяна с материалами, которые он получал в не-
мецких институтах.
После отъезда Овакимяна из страны связь с Муравкиным обеспе-
чивали сотрудник резидентуры Вячеслав и старший группы научно-
технической разведки Филипп. От Муравкина поступали материалы,
получавшие в Харьковском физико-техническом институте высокую
оценку. В сентябре 1932 года эти материалы были переданы началь-
нику управления связи РККА, которое финансировало тогда создание
в Харькове ускорителя на 2,4 млн вольт. В том же сентябре 1932 года
в «Правде» было опубликовано сообщение Харьковского института
физики об осуществлении им деления атома.
Заинтригованный этой публикацией, доктор Ланге прямо спро-
сил у Муравкина: «Вы не знаете, по какому способу в Харькове рас-
щепили атом - по нашему или по английскому?» (В Америке в то
время также работали над этой проблемой такие ученые, как Милли-
кен, Туве, Лауритц, но с менее мощными ускорителями.) Муравкин
ответил, что ему известно только то, что было опубликовано в прессе.
На это Ланге заметил: «Вряд ли Харьков сделал это самостоятельно.
Я подозреваю, что здесь не обошлось без кое-кого».
Это высказывание Ланге, естественно, обеспокоило Центр. По-
этому начальник разведки Артузов в ноябре 1932 года обратился в
Экономическое управление ОГПУ с запиской, в которой говорилось:
«В целях сохранения источника в АЕГ считаем необходимым при-
нять меры к охране харьковского института от возможной разведки
«АЕГ», и в особенности - к охране материалов нашего источника, из-
ложенных в рукописях и чертежах его почерком. Дополнительные
материалы по высоковольтному генератору при сем прилагаем».
Видимо, в целях зашифровки нашего источника ведущий харь-
ковский физик А.И. Лейпунский осенью 1932 года писал доктору
Ланге: «Существует всего три лаборатории, которые серьезно зани-
410
маются применением высокого напряжения для исследования атом-
ного ядра. Это Ваша лаборатория, лаборатория Кокрофта в Англии
и наша. Очень желательно, чтобы вышеназванные лаборатории рабо-
тали в постоянном тесном контакте». В этом же письме Лейпунский
обещал содействовать поездке Ланге в Харьков. Перед этим доктор
Ланге по приглашению Иоффе побывал в Ленинграде.
Сам Ланге, несмотря на подозрения, был заинтересован в сохра-
нении Муравкина как сотрудника лаборатории и активно продолжал
поддерживать его. В официальной характеристике на Муравкина
Ланге писал: «Доктор Герберт Муравкин около двух лет принимает
участие в работе института по созданию ускорителя заряженных
частиц высоких энергий для исследований в области расщепле-
ния атомного ядра и лучевой терапии рака. При этом он хорошо
себя зарекомендовал во всех отношениях и в значительной степе-
ни способствовал осуществлению этого проекта, так что его дальней-
шая деятельность в этой области безусловно вызывается интереса-
ми дела».
Однако в середине 1933 года полицай-президиум Берлина потре-
бовал от Муравкина доказательства лояльности Германии, угрожая
в противном случае высылкой. Такое требование было вызвано тем,
что еще в студенческие годы Муравкин связал себя с обществом эспе-
рантистов, а на всегерманском конгрессе этого общества в 1932 году
представлял его левое, прокоммунистическое крыло. Не помогло и
заступничество Ланге, посетившего полицай-президиум. В апреле
1933 года Муравкин вернулся в Советский Союз. Перед отъездом он
передал в резидентуру свои последние материалы об ускорении ча-
стиц высоких энергий.
В Москве с ученым подробно побеседовали сотрудники техниче-
ского отдела Экономического управления ОГПУ. В ходе этой беседы
Муравкин заявил, что «хотел бы поработать в институте, наиболее
приспособленном и обеспеченном для всего комплекса выработки
и утилизации токов высокого напряжения. Там должен быть построен
мощный импульсный генератор с ответвлениями для использования
в военном деле, медицине, сельском хозяйстве и химии». Эти сообра-
жения Муравкина сотрудник подразделения НТР Центра К.А. Дунц
изложил в рапорте, прося у начальства указаний о том, куда напра-
вить Муравкина на работу.
Осенние дни 1933 года Муравкин провел в Москве, с интересом
посещая выставки и театры. Беспокоила мысль о родителях, которые
еще оставались в Германии, о политической обстановке там.
В начале ноября 1933 года Муравкин был зачислен в НИИ связи и
электромеханики РККА для «работы по сверхвысоким напряжениям
и атомному ядру». В этой связи Муравкина принимал М.П. Тухачев-
ский, который отлично понимал значение атомной энергии. Он оказал
содействие в переезде родителей Муравкина из Берлина в Москву.
411
Но НИИ РККА оказался не приспособленным для намеченных
Муравкиным работ. Тогда он уже сам вновь обратился к Тухачевско-
му, который предложил создать Муравкину все необходимые для его
работы условия в Ленинградском электрофизическом институте
(ЛЭФИ). В ЛЭФИ Муравкин активно включился в работу, но из-за
организационных неурядиц не получил поддержки со стороны руко-
водства института, а в мае 1935 года вообще был уволен из института,
а его группа расформирована.
К.А. Дунцу и заместителю начальника разведки Б.Д. Берману
стоило немалых трудов вернуть из ЛЭФИ научный архив Муравки-
на. После его увольнения сотрудник спецотдела этого института в
ответ на их просьбу писал: «Значительная часть материалов не пред-
ставляет ценности в научном отношении. Кроме того, материалы яв-
ляются черновыми набросками и небрежно составлены, что не дает
возможности с ними разобраться. Да вряд ли Муравкин и сам с ними
разберется. Вообще же эти материалы в значительной части без ущер-
ба могут быть уничтожены. Муравкин с ними только поднимает шум».
Увольнение Муравкина из ЛЭФИ совпало со временем, когда в
харьковском институте группа физиков во главе с Ландау подверга-
лась гонениям за то, что занималась «неактуальной проблемой расще-
пления атомного ядра». Хотя, по данным разведки, именно в это вре-
мя американцы стали интересоваться тем же Ланге и его коллегами.
Что же касается Муравкина, то, получив из ЛЭФИ свой архив, он
попросил К.А. Дунца снабдить его материалами Калифорнийского
технологического института и Принстонского университета для оз-
накомления с уровнем американских работ по той же теме.
26 сентября 1935 г. в Экономическом управлении ОГПУ было под-
готовлено для Муравкина письмо в ЛЭФИ, в котором говорилось:
«ИНО ГУГБ считает возможным восстановление Муравкина на ра-
боте в ЛЭФИ и допущение его к проводившимся уже совершенно
секретным работам в области поражающих лучей». Подписывая это
письмо, заместитель начальника разведки Берман красным каранда-
шом написал: «Считаю не только возможным, но и нужным для дела
использовать Муравкина по его специальности». Однако в ЛЭФИ
Муравкин все же не попал.
В архиве внешней разведки сохранилась подписанная начальни-
ком внешней разведки А.А. Слуцким справка на Муравкина от апре-
ля 1936 года о том, что каких-либо компрометирующих его сведений
не имеется. Время для безработного Муравкина тянулось слишком
медленно. Наконец ему помогли устроиться во Всесоюзный энерге-
тический институт в Москве.
Наступал трудный период, связанный с недоверием к людям, осо-
бенно тем, кто длительное время проживал за границей. Еще через
пол года Муравкин был арестован органами НКВД. Дальнейшая его
судьба не известна.
43
Ганс-Генрих Куммеров —
ученый, патриот, антифашист
В конце ноября 1942 года резидент военной разведки Кент - Ана-
толий Маркович Гуревич - передал из Брюсселя в Центр ценную ин-
формацию, полученную от Шульце-Бойзена, одного из руководите-
лей берлинской антифашистской организации. В Берлине Гуревич
оказался в результате договоренности, достигнутой между руковод-
ством внешней разведки и Разведывательного управления Красной
Армии. Среди сведений, сообщенных берлинскими антифашистами,
были данные и о том, что «немецкие летчики имеют те же противога-
зы, что и пехота». Советскому командованию были хорошо известны
эти противогазы, изобретателем которых являлся инженер, доктор
технических наук Ганс-Генрих Куммеров.
В 1933 году немецкий патриот, антифашист Куммеров выразил
готовность вести разведывательную деятельность в пользу Советско-
го Союза. В записках, написанных им 24 января 1943 г. в каторжной
тюрьме Плетцензее и найденных там после 1945 года, он объяснил
свое решение следующим образом: «Выражение и понятие «шпион»,
«шпионаж» в их обычном смысле не отражают сущности моего пове-
дения... Это поведение, позиция, образ действия органически возни-
кли в коммунистических и сочувствующих им кругах с тех пор, как
коммунистическое мировоззрение нашло свою родину в России.
Речь шла о том, чтобы содействовать ее техническому развитию и
оснастить в военном отношении для защиты от соседей, откровенно
алчно взиравших на эту богатую, перспективную страну, население
которой составляли замечательные, идеальные по своему мировоз-
зрению люди, но еще слабые в области техники и т.п. С этой целью их
друзья во всем мире помогали своим русским единомышленникам
делом и советом, передавая им все необходимые знания, а особенно
сведения о вооружении, которое могло и должно было быть исполь-
зовано для нападения на Россию, и связанные с подготовкой этого
нападения военные тайны. Защита и оборона были (тогда, во всяком
413
случае, безусловно) само собой разумеющейся задачей, учитывая тот
примитивный уровень, который был унаследован страной от царско-
го режима». «...Друзья России с чистой совестью, следуя своим идеа-
лам, стали пересылать в нее технические тайны военных фирм, кото-
рые движимы лишь интересами собственной наживы. Так поступил
и я... Все мы знали, что они никогда не будут использованы против
миролюбивых народов (например, наших собственных), а послужат
только для обороны, что является морально оправданным».
Куммеров, талантливый ученый, интеллигент, оптимист по нату-
ре, нашел смысл жизни в борьбе против нацистов. Он был сыном
тайного советника, профессора и начальника отдела провинциаль-
ной коллегии по делам школ. После окончания школы Ганс-Генрих
Куммеров изучал в Берлинском университете историю музыки и фи-
лософии, с 1923 года учился в берлинской Высшей технической школе.
В 1927 году он получил диплом инженера, в 1929 году стал доктором
наук. Тогда же поступил на завод акционерного общества «Газглюлихт-
Ауэр-гезелыпафт» в Ораниенбурге, под Берлином. В дальнейшем вы-
сокоодаренный инженер служил в конструкторском бюро фирмы
«Леве-радио АГ», в годы фашизма выполнявшей важные военные
заказы. Кроме того, сотрудничал в Имперском биологическом бюро
сельского хозяйства и лесоводства.
Контракт с фирмой «Ауэр» истекал в 1932 году, и Куммеров не
собирался его продлевать. Ему претили узкий меркантилизм и безду-
шие хозяев фирмы, использовавших инженерный талант своего слу-
жащего для безудержного обогащения. Как профессионал Куммеров
был уже известен за пределами Германии, и ему предлагали работу
французы и японцы. Однако тридцатилетний инженер предпочел
Россию. Он не скрывал намерения выехать в страну, поразившую его
воображение, и найти там приложение своим недюжинным способ-
ностям и замыслам. Он даже посетил полпредство СССР в Берлине,
чтобы выяснить порядок оформления въезда в Советский Союз.
В полпредстве судьба столкнула его с молодым сотрудником внеш-
ней разведки ГБ. Овакимяном, инженером-химиком по образова-
нию, доктором технических наук. Овакимян и Куммеров быстро на-
шли общий язык и произвели друг на друга самое благоприятное
впечатление. Овакимян доложил в Москву об установлении контак-
та с Куммеровым, о полученных от него важных данных о составе
боевых отравляющих веществ и предложил в переписке именовать
его «Фильтром». В оперативной переписке псевдоним закрепился за
Куммеровом.
Москва дала высокую оценку действиям резидентуры по расши-
рению информационных возможностей и полученным от «Фильтра»
материалам. В связи с отъездом оперработника и передачей Кумме-
рова на связь другому разведчику очередная встреча с ним была на-
значена только на вторую декаду октября 1933 года.
414
Однако накануне встречи Куммеров прислал со своим знакомым
записку в комиссию по выездам в СССР при полпредстве, что у него
был произведен обыск, но ничего компрометирующего контрразвед-
ка не обнаружила. Тем не менее резидентура занялась осторожной
проверкой поступившего сигнала и выяснением положения, в кото-
ром оказался ценный источник. Еще до получения окончательных
результатов проверки резидент Берман в личном письме начальнику
внешней разведки высказал мнение о целесообразности временной
приостановки контакта с «Фильтром». В Москве расценили позицию
резидента как чересчур осторожную. В конце ноября ему ответили:
«Мы считаем целесообразным, если обстоятельства дела позволят,
чтобы вы встретились с «Фильтром». Это можно было бы сделать
после предварительной проверки и установления, действительно ли
он был арестован и что он сейчас делает».
Выполняя указание Центра, ценный источник резидентуры, ра-
ботавший в гестапо, 5 декабря 1933 г. обнаружил в документах поли-
цай-президиума Берлина следующую запись, относящуюся к Гансу-
Генриху Куммерову. «Куммеров, проживая в Ораниенбурге, позна-
комился с писателем Владимиром Госсманом, издающим со своим
братом немецко-русскую газету «Москауер нахрихтен». Писатель
в недалеком будущем выезжает в Советскую Россию. Он посоветовал
Куммерову также переехать в Россию, где идет широкое промышлен-
ное строительство. После этого Куммеров решил отказаться от места
на предприятиях «Ауэр», однако своих документов из фирмы не за-
брал. О своем намерении уехать в Россию он говорил с окружающи-
ми совершенно открыто. Одна из машинисток фирмы доложила об
этом администрации, представив поведение Куммерова в тенденци-
озном свете. По этой причине у администрации возникли подозре-
ния в отношении Куммерова, занимающегося, возможно, промыш-
ленным шпионажем. В свою очередь, администрация поставила на
ноги полицию».
Особая настороженность администрации фирмы «Ауэр» объяс-
нялась тем, что она выполняла военные заказы для нацистов. В Мо-
скве задумались над полученными сведениями. С одной стороны,
они свидетельствовали о том, что препятствий для развития отноше-
ний с «Фильтром» нет. Но ранее направленное личное письмо рези-
дента об аресте источника заставляло быть осторожными.
Прошло два года. В «легальную» резидентуру прибыл новый ре-
зидент, по-своему взглянувший на обстановку и стоящие перед ним
задачи. От трех солидных источников почти одновременно к нему
поступили сообщения, положительно характеризовавшие Куммеро-
ва. Высказывалось мнение о целесообразности установления с ним
контакта. Москва на основании этой информации поручила резиден-
туре перепроверить, что в настоящее время известно полиции и ге-
стапо о Гансе-Генрихе Куммерове. 28 ноября 1935 г. руководитель
415
нелегальной резидентуры через свои возможности в гестапо выяснил
и доложил в Центр: «Куммеров известен полиции и контрразведке
только своими изобретениями. Против него ничего нет». Активная
работа с ценным источником информации была возобновлена.
Оперработник резидентуры Михаил вызвал Куммерова на встре-
чу. Тот пришел с образцами компонентов запускаемого в производст-
во по заказу германской армии противогаза. Автором этой новинки
был он сам. Михаил спросил: «Сколько это будет стоить?», имея
в виду выплату источнику вознаграждения за столь неожиданный
и щедрый подарок. «Фильтр» назвал сумму в 40 тысяч марок, имея
в виду себестоимость изобретения. Михаила ужаснула эта цифра.
По выражению его лица ученый понял, что возникло недоразумение.
«Я передаю вам свое изобретение, как друг России, бесплатно, - за-
явил он. - Единственное, о чем прошу, это о том, чтобы в России зна-
ли обо мне и в случае необходимости я мог бы найти у вас убежище».
Он пообещал подробно информировать Михаила о некоторых
новых боевых отравляющих веществах, технологии их производства,
а также средствах защиты от них. Источник обещал к следующей
встрече написать обо всем этом обстоятельную записку. «Вероятно, -
заметил Куммеров, - представят интерес и сведения об опытах над
животными с применением боевых отравляющих веществ и методы
лечения от поражения ими, которыми занимается один из моих зна-
комых?» Михаил ответил, что это было бы ценным добавлением к
обещанному докладу.
Доверенным человеком Куммерова стал его друг Эрхард Томфор,
помощник директора фирмы «Леве-радио АГ», выполнявшей заказы
военных ведомств. Он был не только высококвалифицированным
специалистом, но и решительным противником фашизма. Сам орга-
низовывал акты хорошо продуманного саботажа, срывавшего выпуск
военной продукции концерна. Как и Куммеров, он не был коммуни-
стом. Вместе с тем, будучи широко образованным немецким интел-
лигентом, понимал значимость борьбы против фашизма.
На основе полученной от Томфора информации Куммеров сообщил
представителю внешней разведки о том, что немецкие ученые и тех-
нологи усиленно работают над созданием аппаратов типа «радар»
для определения высоты полета самолета на основе отраженных им
радиоволн, акустической торпеды, аппаратов радиосвязи для танков.
Через свои связи в научно-технических кругах Куммеров получил
также данные о разработке в Германии технологии по выпуску синте-
тического бензина и каучука.
В 1936-1937 годах с Куммеровым регулярно встречался и руко-
водил его деятельностью молодой разведчик А.М. Коротков, прибыв-
ший на должность сотрудника торгпредства. Торгпред Канделаки,
встретив Короткова в послевоенные годы на одном из официальных
приемов, заметил ему: «Я и не ожидал, Александр Михайлович, что
416
в то далекое время вы у меня под носом занимались столь рискован-
ными и важными делами. Никогда бы не подумал, что вы способны
на такое!» «Увы, Иван Федорович, я и сейчас не могу посвятить вас в
эти прошлые дела, - и добавил: - Конспирация, сами понимаете».
Получив новое срочное задание, Коротков выехал в другую стра-
ну, законсервировав, по сути, связь с Куммеровым. Ни резидентура,
ни Центр не располагали подготовленными кадрами, чтобы продол-
жить сотрудничество.
В разведке и в жизни отдельных разведчиков нередко возникают
самые неожиданные повороты. В начале сентября 1940 года А.М. Ко-
ротков снова оказался в берлинской «легальной» резидентуре. Рези-
дент обратился в Москву с просьбой разрешить А.М. Короткову «как
старому знакомому, находящемуся проездом в Берлине», встретиться
с Гансом-Генрихом Куммеровым. Предстояло выяснить, каково его
положение, какими он располагает возможностями, как настроен.
Вскоре состоялась одобренная Центром встреча. Куммеров был рад
появлению давнего друга, с которым откровенно поговорил обо всем,
что его волновало. Он по-прежнему жил в пригороде Берлина с же-
ной, у них появился ребенок, принесший супругам большую радость.
Работал ученый в фирме, занимавшейся разработкой средств для
уничтожения сельскохозяйственных вредителей. В мае 1939 года,
рассказал Куммеров, его вызывали в гестапо по поводу истории,
связанной с его желанием выехать в СССР, так как он был служа-
щим фирмы «Газглюлихт-Ауэр-гезелыпафт», выполнявшей военные
заказы. Перепроверив уже известные сведения и не найдя ничего
предосудительного в поведении Куммерова, гестапо оставило его
в покое.
Он поддерживает знакомство с несколькими старыми друзьями,
прежде всего с Э. Томфором, который по-прежнему является его еди-
номышленником. В заключение Куммеров заявил, что готов, как и
раньше, помогать нам.
Получив отчет Короткова о встрече с «Фильтром», руководство
внешней разведки предложило подобрать для связи с ним сотрудни-
ка, но к активной разведывательной деятельности пока не привле-
кать. С января 1941 года с Куммеровым начал регулярно встречаться
молодой оперработник Егор. «Фильтр» передал ему сведения о пе-
стицидах, выпускаемых германскими предприятиями, которые в ту
пору были в стране закрытой темой. В марте 1941 года Куммеров рас-
сказал Егору, что гестапо произвело в его квартире обыск после того,
как он поместил в газете объявление о продаже некоторых старых
вещей. Вероятно, гестапо восприняло это как подачу Куммеровым
условленного сигнала для его иностранных корреспондентов. В Мо-
скве склонны были расценивать поступившую информацию как под-
тверждение того, что «Фильтр» продолжает находиться под наблюде-
нием гестапо, поскольку является носителем ценных сведений.
417
С начала войны встречи с Куммеровым прервались. В январе
1942 года резиденту в Стокгольме были сообщены данные на «Фильт-
ра» и условия явки, с тем чтобы послать к нему из Швеции надежного
связника. В феврале в Германию направился агент стокгольмской ре-
зидентуры «Историк», встретившийся с Куммеровым и беседовав-
ший с ним в соответствии с заданием Центра. По его словам, немец-
кий источник принял его с радостью и сообщил, что работал в по-
следнее время на радиозаводе. Его вряд ли в чем-либо подозревают,
так как никакой слежки за собой он не замечал. «Историк» поинте-
ресовался у «Фильтра», не мог ли бы он принять у себя нелегаль-
но прибывавших в Германию лиц. Источник ответил, что это прак-
тически невозможно, поскольку поселок, где он обосновался, не-
большой и все обитатели знают друг друга. Настроение немцев,
по наблюдениям Куммерова, подавленное. Но открытых проявле-
ний протеста не отмечается и нет признаков приближающегося со-
циального взрыва. Действия германской авиации против Велико-
британии стали менее эффективными, так как англичане используют
в системе противовоздушной обороны радары. Что касается исполь-
зования Германией химического оружия на войне, то едва ли она
рискнет сейчас пойти на этот шаг. К тому же признаков подготовки
к ней пока не отмечается. Новым оружием, на которое Гитлер воз-
лагает большие надежды, является 150-миллиметровый снаряд, уже
примерно с месяц применяемый немцами на Восточном фронте.
Куммеров сообщил данные о его устройстве и тактико-технические
характеристики.
В Центре решили усовершенствовать связь с «Фильтром» и более
активно использовать его информационные возможности. С этой це-
лью заброшенному в Берлин агенту «Беку» были переданы по радио
пароль и условия связи с источником. Но, к сожалению, «Бек» к это-
му времени был уже арестован гестапо и действовал под контролем.
Коварная ловушка германской контрразведки захлопнулась. В де-
кабре 1942 года «Бек», выполняя распоряжения гестапо, по рации
сообщил в Москву, что якобы дважды безрезультатно звонил Кумме-
рову. На третий раз к телефону будто бы подошла его жена и ответи-
ла, что муж в конце сентября был «мобилизован в армию».
В это время Ганс-Генрих и Ингеборг Куммеровы, а также Э. Том-
фор уже были арестованы и подвергались жестоким допросам геста-
повских следователей. Куммеров пытался взять всю вину на себя и
отвести угрозу от жены и друга, пока для этого оставалась малейшая
возможность. В своих записках, тайно написанных в тюрьме Плет-
цензее, он написал: «Я пытался, пока это казалось целесообразным,
прикрывать его (т.е. Эрхарда Томфора) и получил за это с избытком
свою долю побоев, оплеух и т.п. Аккомпанементом служили злобная
ругань, рычание, зуботычины, швыряние об стену и т.п., а также угро-
зы еще худших мер».
418
Чтобы сломить сопротивление антифашиста и развязать его
язык, следователь пригрозил, что при дальнейшем запирательстве
жена Куммерова будет казнена на его глазах. Свое обещание геста-
повцы привели в исполнение, обезглавив Ингеборг Куммерову на
гильотине. 18 декабря 1942 г. Ганс-Генрих Куммеров был приговорен
имперским военным судом к смертной казни. Трижды он предприни-
мал попытки покончить с собой, но услужливые палачи спасали его,
чтобы в конце концов повесить 4 февраля 1944 г. По приговору воен-
но-полевого суда 13 мая 1943 г. Э. Томфор был также казнен.
В 1969 году по случаю 20-й годовщины провозглашения ГДР груп-
па немецких антифашистов была награждена советскими правитель-
ственными наградами за помощь, оказанную Красной Армии, и вклад,
внесенный в разгром фашистской Германии. Среди награжденных
Президиумом Верховного Совета СССР орденом Красного Знамени
значилось имя доктора Ганса-Генриха Куммерова, мужественного
борца за справедливость и лучшую жизнь на земле.
«Красная капелла»
1935-1941 годы
Вряд ли найдется европейская страна, в которой так или иначе не
писали бы о группе немецких антифашистов «Корсиканца» - Арвида
Харнака и «Старшины» - Харро Шульце-Бойзена, неточно именуемой
«Красная капелла». В разведывательных институтах Запада, утверж-
дает известный французский публицист Жиль Перро, «капелла»
изучается как организация, представляющая сплав антифашистского
Сопротивления с элементами разведывательной деятельности, до-
бившаяся в целом поразительных результатов. Вместе с тем боль-
шинство печатных выступлений, посвященных «Красной капелле»,
страдают односторонностью и неполнотой. Это, по-видимому, объяс-
няется тем, что сведения о ней длительное время черпались преиму-
щественно из мемуаров немецких контрразведчиков, боровшихся
против «капеллы» и преследовавших ее участников как своих закля-
тых врагов.
Архив советской разведки на этот счет вплоть до последнего вре-
мени оставался закрытым, как, впрочем, и сейфы спецслужб США и
Великобритании.
Так что же такое «Красная капелла»? С началом Великой Оте-
чественной войны в эфир вышли и зазвучали мощным оркестром
морзянки многочисленных антифашистских групп и нелегальных
советских резидентов. Подпольных радистов гестаповцы называли
«пианистами». Для их поимки было создано специальное подразде-
ление (зондеркоманда) гестапо - «Красная капелла», объединившее
тех и других в одно общее дело-формуляр, закодированное по имени
этой команды. Со временем о гестаповских ищейках позабыли, а ее
противников, попавших в лапы контрразведки, стали называть геро-
ями «капеллы». При этом смысл слова полностью изменился и стал
синонимом стойкости и мужества. Среди преследуемых зондерко-
мандой антифашистов Германии на одном из первых мест по праву
стоит группа Харро Шульце-Бойзена и Арвида Харнака. Ради осво-
420
бождения Германии от гнета фашизма члены «капеллы» подвергали
себя смертельному риску и приняли мученический венец. Но их жер-
твы были не напрасны. Они способствовали приближению краха
Третьего рейха и показали всему миру, что помимо людей, безгласно
покорных и слепо верящих в фюрера, были немцы, активно боровши-
еся за новую, демократическую Германию. Различные по политиче-
ским взглядам, вероисповеданию, происхождению, положению в об-
ществе, участники «Красной капеллы» в Германии принадлежали
к различным инициативным группам Сопротивления. Утверждение,
будто все они направлялись из единого зарубежного центра и что их
руководителем якобы являлся советский военный разведчик Лео-
польд Треппер, ошибочно.
Берлинская группа Арвида Харнака и Харро Шульце-Бойзена
пошла на добровольное сотрудничество с представителями советской
внешней разведки ради получения помощи в ведении эффективной
борьбы за свержение гитлеровской тирании. Если бы кто-нибудь
предложил им деньги за это, они с негодованием отвергли бы подоб-
ную сделку. Немецкие патриоты выступили на стороне Советского
Союза - государства, добивавшегося, по их мнению, претворения
в жизнь принципов социальной справедливости. Идеи социализма,
зародившиеся на Западе, в частности в Германии, были близки и по-
нятны немецкой интеллигенции, объединившейся вокруг Харнака
и Шульце-Бойзена. Гитлер в их глазах был разрушителем всего гу-
манного, демократического, прогрессивного.
Связи между антифашистами и представителями советской раз-
ведки носили характер партнерства. Этим объясняется, в частности,
то, что группа «Корсиканца» и «Старшины», хотя и решала важные
разведывательные задачи, не была классической единицей секрет-
ных помощников зарубежной державы. Связь с группой поддержива-
лась через «легальную» резидентуру внешнеполитической разведки
в Берлине вплоть до нападения Гитлера на СССР.
Данный очерк, не претендуя на исчерпывающее освещение темы
«Красной капеллы», предлагает прежде всего остановиться на мало
или совсем не известных сторонах ее деятельности. Впервые гово-
рится о советских людях, принимавших участие в этой сложной
и важной операции, их нелегком труде, достижениях, а также допу-
щенных промахах и просчетах, в том числе со стороны руководства
разведки.
* * *
Стоя за занавеской окна, Милдред наблюдала ликование фаши-
стов, отмечающих свой приход к власти.
- Что же делать, Арвид? - растерянно спросила она мужа. - Как
теперь жить?
421
- Надо на какое-то время укрыться в провинции, - Арвид Хар-
нак обнял за плечи Милдред. - Когда взлет страстей немного уляжет-
ся, вернемся в столицу Начнем копить силы. Будем бороться за
Германию.
- Сможем ли мы?
- Уверен, что да. У нас найдутся и надежные друзья, которые по-
могут нам.
Назначение Гитлера канцлером Германии в 1933 году обострило
обстановку в стране. Фашизм стремился террором окончательно
уничтожить демократические и прогрессивные силы немецкого на-
рода. Полное, казалось бы, торжество фашизма в стране поставило
перед внешней разведкой СССР актуальную задачу: выйти в Герма-
нии на оппозиционные силы, способные выступить против Гитлера,
выяснить, каково их положение, кого они объединяют, какой придер-
живаются стратегии и тактики, каковы намерения гитлеровского ру-
ководства во внутренней и внешней политике. Для этого необходимо
было найти способы проникнуть в верхние эшелоны власти.
...Борис Моисеевич Гордон, заведующий консульским отделом
посольства СССР в Берлине, нередко задерживался вечерами на
работе. Гордон был руководителем «легальной» резидентуры НКВД
и должен был не только организовывать получение закрытой ин-
формации, направлять работу сотрудников, но и видеть ее перс-
пективы.
Однажды Гордон пригласил к себе первого секретаря посольства
Александра Гиршфельда.
Немного поговорив о погоде, здоровье, положении в Германии,
Гордон прямо спросил:
- Александр, вы хорошо знаете обстановку в Третьем рейхе.
Вероятно, у вас есть друзья среди немцев?
- Да, разумеется. Кто вас конкретно интересует?
Гордон минуту обдумывал ответ.
- Меня привлекают в первую очередь порядочные немцы. А точ-
нее - антифашисты. Я понимаю, что после случившегося в стране
немцы научились прятать свои подлинные мысли. Но такой опыт-
ный человек, как вы, надеюсь, умеет разбираться в том, с кем имеет
дело?
- Борис Моисеевич, еще когда я приехал в Германию в 1932 году,
то познакомился с молодым умным парнем Арвидом Харнаком. Он
родом из профессорской семьи, но вырос без отца, в нужде. В 23 года
получил ученую степень доктора юриспруденции. Продолжил учебу
в США, откуда вернулся с очаровательной супругой Милдред, аме-
риканкой немецкого происхождения, доктором филологии. В 30 лет
он защитил диссертацию «Домарксистское рабочее движение в Со-
единенных Штатах», получив ученую степень доктора философии.
Что скажете? Его взгляды, насколько мне известно, вначале носили
422
националистически-буржуазную окраску, но образование и жизнен-
ный опыт привели его к марксизму, сделали из него друга Советско-
го Союза.
- Можно быть ученым, образованным человеком и ничего не ви-
деть вокруг. Ученые часто бывают рассеянными.
- Только не Харнак. Он на редкость активен и очень наблюдате-
лен. По своему положению - а работает он в министерстве экономи-
ки - весьма осведомлен практически по всем вопросам. Официально
он не состоит в рядах КП Г, - продолжил Гиршфельд. - Однако по
поручению партии Харнак участвовал в создании «Союза работни-
ков умственного труда», легальной массовой организации прогрес-
сивно настроенных интеллектуалов. Помимо этого, он ведет пропа-
ганду по изучению советского планового хозяйства, организовал
соответствующее общество АРПЛАН и ознакомительную поездку
немецких инженеров и экономистов в СССР.
Гордон с интересом слушал Гиршфельда. Похоже, что Арвид Хар-
нак - именно тот человек, который нужен.
- Александр, по-моему, необходимо встретиться с Арвидом и об-
стоятельно поговорить. Выбор для встречи у нас ограничен: конс-
пиративная квартира посольства или квартира профессора. Думаю,
что безопаснее встретиться у Харнака, предварительно предупредив
его о том, что ты придешь с другом. Если я не прав, то слушаю возра-
жения.
- Возражений не будет. Остается известить Харнака.
В начале августа 1935 года на квартире доктора Харнака Гордон
и Гиршфельд договорились, что Харнак (впредь «Корсиканец») бу-
дет вместе с советскими друзьями бороться против диктатуры фа-
шизма, за демократию, за предотвращение затеваемой нацистами
войны против европейских народов и Советского Союза.
«Все, что я услышал, полностью совпадает с моими желаниями.
Мое согласие на совместную борьбу продиктовано любовью к Роди-
не и доверием к соратникам по борьбе. Надеюсь, что труд наш прине-
сет положительные плоды», - заверил Арвид Харнак.
На ближайшей встрече Гордон поставил перед «Корсиканцем»
вопрос о работе на строго конспиративной основе, прекращении афи-
ширования антифашистской деятельности и осторожности в личном
поведении. По рекомендации русского друга Харнак вступил в нацио-
нал-социалистскую партию. Он должен был стать внешне стопро-
центным «наци» и слыть в их кругах своим человеком. В 1935 году
Харнак становится правительственным, а потом и старшим прави-
тельственным советником в имперском министерстве экономики.
Из справочного фонда министерства он мог получать информацию
о любом секторе хозяйства страны и военном производстве. Он полу-
чал бесценные сведения, которые передавал в Москву. В Центре эта
информация неизменно получала высокую оценку.
423
Антифашистскую борьбу вместе с «Корсиканцем» вели его близ-
кие и преданные друзья: Адам Кукхоф («Старик») - видный писа-
тель и драматург и его жена Грета Кукхоф («Кан»). Она обучалась
в США в одно время с Арвидом и познакомилась с молодой четой
Харнаков.
Через профессора Хебеле, тоже разделявшего антифашистские
взгляды, и супругов Кукхоф «Корсиканец» познакомился со «Стар-
шиной» - Харро Шульце-Бойзеном, старшим лейтенантом, началь-
ником пятого реферата разведывательного штаба авиации маршала
Геринга. Тесные отношения между этими антифашистами послужи-
ли основой для возникновения в подполье одной из наиболее актив-
ных ячеек антигитлеровского Сопротивления.
Тщательно проверяясь, Б. Гордон проводил периодические встре-
чи с «Корсиканцем».
Благодаря связям с членами Верховного командования сухопут-
ных сил, Комитета по четырехлетнему плану милитаризации немец-
кой экономики, Имперской хозяйственной палаты, руководством
концерна «ИГ Фарбен», а также с сотрудниками Института военно-
экономической статистики «Корсиканец» был в курсе важных вопро-
сов подготовки Рейха к агрессии и заблаговременно информировал
СССР о них.
В 1937 году Гордон был вызван в Москву. Предчувствия у него
были мрачные, но он тщательно это скрывал. Прощаясь с «Корсикан-
цем», Гордон просил не забывать его, если задержится, и информиро-
вать об изменениях в стране. Арвид Харнак обещал и долго не выпу-
скал из своих ладоней руку Гордона.
В Москве резидент был арестован. Гордона оклеветал мелкий, за-
вистливый человек, когда-то им задетый. Донос пришелся кстати.
Гордон был рекомендован на работу в Берлин руководителем раз-
ведки А.Х. Артузовым. Началась расправа с руководством разведки,
и всплыл этот факт, истолкованный как тесная связь Гордона с вра-
жеской группировкой. Особый суд «тройки» приговорил его к рас-
стрелу. Сегодня имя отважного и талантливого разведчика возвраще-
но из небытия и стало известно соотечественникам.
Отзыв Гордона по сути обезглавил резидентуру, которая находи-
лась в тот период на подъеме. В ее составе действовало до полутора
десятков разведчиков, имевших интересные и важные источники ин-
формации. Например, Карл Беренс - конструктор-проектировщик.
Выходец из рабочей семьи, коммунист, работал на военном заводе
«АЕГ-Турбине». Харнак познакомил Беренса с работником внешней
разведки. Проникнутый антифашистскими настроениями и симпа-
тией к СССР, Беренс предоставил разведке ценные данные военной
опытной станции Министерства авиации.
Эрвин Гертс - полковник авиации, начальник контрразведыва-
тельной службы Министерства авиации. По профессии летчик. Дли-
424
тельное время работал в журналистике. После прихода к власти в
стране фашистов к ним не примкнул, но согласился служить в авиа-
ции, где сделал карьеру. В душе остался демократом, немецким па-
триотом. На этой почве сблизился со «Старшиной» и передавал ему
ценные сведения. От «Старшины» информация поступала к «Корси-
канцу» и далее в Москву.
Гюнтер Вайзенборн - редактор немецкого радио, по профессии
журналист. Близко сошелся с Харро Шульце-Бойзеном на почве ак-
тивного неприятия национал-социализма, милитаризма и поиска но-
вых путей развития Германии. Был активным помощником Шульце-
Бойзена, добывая политическую информацию в Министерстве про-
паганды и в журналистских кругах.
После отъезда Гордона резидентуру некоторое время возглавлял
А.И. Агаянц - молодой, но к тому времени уже достаточно опытный
разведчик. И опять фатальное невезение. В декабре 1938 года Агаянц
скончался на операционном столе. Прободение язвы желудка оказа-
лось для него роковым.
До сентября 1939 года берлинская резидентура не имела резиден-
та. В Центре не хватало кадров, опытные разведчики были уничтоже-
ны в ходе репрессий. В сентябре 1939 года в Берлин был наконец на-
значен новый резидент. Но выбор оказался неудачным. А.З. Кобулов,
протеже наркома внутренних дел Берии, недостаточно образованный
(пятилетнее образование плюс курсы счетоводов), амбициозный,
длительное время работал на скромных финансово-хозяйственных
должностях мелких учреждений и предприятий Закавказья. По со-
вету старшего брата Богдана, заместителя Берии, перешел на службу
в органы безопасности и при поддержке брата сделал стремительную
карьеру. В 1939 году без всякого опыта разведывательной работы
он оказался во главе одной из важнейших точек НКВД за рубежом -
в Берлине.
Перед отъездом из Москвы Кобулов был принят начальником
внешнеполитической разведки комиссаром III ранга П.М. Фитиным.
Разговор был формальный, протокольный. Состоялась беседа с на-
чальником немецкого направления П.М. Журавлевым, одним из
опытнейших оперативных работников разведки. Оба расстались без
чувства симпатии: у Павла Матвеевича от разговора с самонадеян-
ным Кобуловым остался на душе мутный осадок.
Едва оглядевшись на месте, Кобулов энергично принялся за
«дела». Неразборчивость в установлении контактов и болтливость
обратили на себя внимание начальника отделения гестапо «4-Д»
штандартенфюрера Ликуса, который дал указание начать его разра-
ботку. По учетам гестапо Кобулов значился резидентом советской
разведки.
П.М. Журавлев, почувствовав недоброе, пытался вмешаться в ход
событий, призвать Кобулова к дисциплине и конспирации. Подго-
425
товленный на этот счет проект указания в Берлин Журавлев принял-
ся согласовывать с вышестоящим руководством, которое нашло ука-
зание берлинскому резиденту излишне резким (знали, кто стоит за
его спиной) и смягчило текст.
Когда Кобулов убедился, что его, хотя и в деликатной форме, пре-
дупредили, он вышел из себя и обратился с личным письмом к на-
чальнику разведки Фитину
Резидент жаловался, что до него дошли слухи о том, что замести-
тель начальника разведки П.А. Судоплатов и П.М. Журавлев необо-
снованно критикуют его работу за спиной. Следовало бы положить
конец подобной болтовне, подсказал он Фитину. В том же письме Ко-
булов просил о предоставлении ему денежной дотации, ссылаясь на
выслугу лет и местную дороговизну.
Руководство внешней разведки перевело Кобулову причитающи-
еся рейхсмарки, но пришло к выводу, что работу резидентуры можно
на деле улучшить, лишь направив в Берлин опытного и знающего об-
становку оперработника. Наиболее подходящей сочли кандидатуру
А.М. Короткова.
В апреле 1940 года Коротков прибыл в Берлин. Спустя некото-
рое время он возобновил встречи с «Корсиканцем», а позднее и со
«Старшиной». От них была получена ценная информация о при-
готовлениях Германии к войне против СССР. Кобулов пожелал
встречаться с «Корсиканцем», используя Короткова как переводчи-
ка. Сообщив в Москву о планируемой встрече, Амаяк Захарович
услышал в ответ не очень вежливое: «На встречу с «Корсиканцем»
не ходить».
В то же время встречи Короткова с «Корсиканцем» неожиданно
прервались из-за непредвиденных обстоятельств. Нелегально по-
сланная в Берлин оперативная сотрудница Червонная, свободно вла-
девшая немецким языком и снабженная подлинными немецкими до-
кументами, попала в засаду, устроенную гестапо на квартире агента,
к которому она шла с заданием. Многое в этой истории было неясно.
Центр насторожило то, что Червонная знала нескольких агентов,
с которыми проводил встречи Коротков. Случайно это или кто-то
из агентов подставил Червонную, а теперь хочет спровоцировать Ко-
роткова? Однозначного ответа не было, и Москва приказала Корот-
кову в конце осени 1940 года прибыть для консультаций, заморозив
на время его связи.
В Москве Короткова ждали с нетерпением.
- Как оцениваете агентурно-оперативную обстановку в стране? -
задал вопрос заместитель начальника разведки, куратор берлинской
точки П.А. Судоплатов.
- Складывается впечатление, что немцы усиленно готовятся к
военной акции против СССР. Это видно по меняющемуся тону про-
паганды, поведению официальных лиц, активизации контрразведки,
426
интенсивному режиму работы штаба Верховного командования сухо-
путных сил.
- Что думаете о провале Червонной?
- Скорее всего, совпадение случайностей, - ответил Коротков. -
Я проводил проверочные мероприятия, но они не выявили повышен-
ного интереса гестапо ко мне, а также не обнаружили подозритель-
ных моментов в поведении наших источников.
- Считаете, роковая случайность?
- Да, не более того.
- Все-таки продолжайте наблюдение, не снижайте бдительно-
сти, - сказал Судоплатов. - А теперь об упомянутых вами источни-
ках. В Центре серьезно думают о том, чтобы повернуть резидентуру
лицом к более глубокому проникновению в нацистские структуры,
экономику, центральные ведомства, интеллигенцию и военные круги.
Вот план развития наших отношений с «Корсиканцем», подготовлен-
ный при моем прямом участии и согласованный с начальником раз-
ведки П.М. Фитиным. План докладывался Л.П. Берии и получил его
одобрение. Понимаете, что это значит?! Забирайте документ, внима-
тельно изучите и примите как руководство к действию.
Знакомясь с планом, Коротков обратил внимание на то, что из
10 его пунктов часть касалась в основном уточнения данных на зна-
комых «Корсиканца». Другие вопросы относились к обеспечению
безопасности совзагранучреждений в Германии и командированных
советских граждан. «Задание, несомненно, важное, это Коротков хо-
рошо понимал. Но не слишком ли большая роскошь использовать
такой ценный источник информации в этом направлении?! Да и име-
ются ли у него для этого возможности?» - прикинул разведчик. На-
конец, последняя часть задания состояла из информационных воп-
росов, в том числе о внутриполитической обстановке в стране, про-
тиворечиях и распрях «наверху», об оппозиционных силах, состоянии
экономики, а также внешней политике Рейха.
Были ли другие проблемы в задании? Безусловно, да: 4-м пунк-
том в плане работы стояли проверка и конкретизация полученных от
источника сведений о военных приготовлениях Германии в отноше-
нии СССР; в 7-м - рекомендовалось выяснить, как Германия рассчи-
тывает использовать экономические ресурсы СССР в «хозяйствен-
ном плане» в случае ведения военных действий.
Вероятно, если оценивать задания плана с современных позиций,
то указанные пункты должны были бы стать основополагающими во
всей работе с «Корсиканцем». Однако каждое время имеет собствен-
ную логику.
Под подписями Фитина и Судоплатова Коротков аккуратно рас-
писался на документе «читал» и поставил дату - 24 декабря 1940 г.
Вернувшись в Берлин в январе 1941 года, Александр Михайлович
поспешил встретиться с «Корсиканцем». Оба обрадовались встрече,
427
и Коротков поинтересовался последними новостями. «Корсиканец»,
между прочим, сообщил, что посещал «Клуб богатых», чтобы поддер-
жать свой авторитет в официальных кругах и подыскать новые источ-
ники информации.
«Но я не заметил, чтобы кто-нибудь из членов клуба перешел
черту официальных, протокольных отношений и высказал что-либо
новое, важное, еще не известное. Впрочем, это не то место, где выска-
зывают свои подлинные настроения и взгляды. Что касается Союза
работников умственного труда, через который изучаем людей и ока-
зываем на них влияние, то численность его в последнее время воз-
росла. Сейчас Союз насчитывает приблизительно 60 человек».
Коротков удивленно посмотрел на «Корсиканца». Он никак не
предполагал, что за то время, пока не было встреч с Арвидом, органи-
зация так увеличится. Это было несомненным плюсом для расшире-
ния движения антифашистского Сопротивления. С позиций же Ко-
роткова-разведчика это ставило дополнительные проблемы.
- В такой массе людей нетрудно просмотреть провокатора. Вы
так не думаете, Арвид?
- Нет, Александр. В Союз принимаются только после тщатель-
ной проверки и по рекомендации двух его членов. Мы наращиваем
потенциал антифашистской борьбы.
- Если можно, кратко расскажите о том, чем сейчас занята ваша
интеллектуальная группа.
- Попробую это сделать. Союз состоит в основном из демократи-
чески настроенной интеллигенции, хотя в его рядах встречаются
представители военных, аристократии, рабочих, ненавидящих на-
цизм и верящих в возрождение Германии. В доступной форме ведется
изучение марксизма, анализируется положение в стране, разоблача-
ется ложь геббельсовской пропаганды.
Порекомендовав «Корсиканцу» быть предельно осторожным в об-
щении с членами Союза, Коротков подчеркнул, что не собирается
вмешиваться - это личное дело Харнака и его друзей. Достаточно,
если он будет его информировать о важных решениях Союза.
«Корсиканец» сообщил, что Верховное командование сухопут-
ных сил распорядилось составить для вермахта карту промыш-
ленности СССР. Это, по его мнению, раскрывало намерения фа-
шистов и указывало те цели, которые они хотели захватить или
разрушить.
Коротков немедленно доложил в Центр о встрече с «Корси-
канцем».
С каждым днем от «Корсиканца» и его друзей - Харро Шульце-
Бойзена, Адама Кукхофа, супругов Курта и Элизабет Шумахер и дру-
гих - поступали сведения, убеждавшие, что маховик подготовки
агрессии Гитлера против России все больше раскручивался. В част-
ности, Харро Шульце-Бойзен добыл данные штаба ВВС, предусмат-
428
ривавшие бомбардировку Ленинграда, Киева, Выборга, других объек-
тов на советской территории, о завершении подготовки армии к на-
падению на Советский Союз. Конкретная информация требовала
адекватной оценки и принятия соответствующих мер. Короткова же
предупреждали, чтобы он не попадался на англо-американскую, а воз-
можно, и германскую дезинформацию.
Коротков был уверен в достоверности добытых данных и искрен-
ности своих источников. 10 марта 1941 г. он доложил в Центр:
«“Корсиканец” вызвал на срочную встречу и сообщил, что заме-
ститель руководителя Института военно-хозяйственной статистики
Лянге-Литке проинформировал его о том, что в Генеральном штабе
вермахта надеются сломить сопротивление Красной Армии в тече-
ние первых 8 дней. Оккупация Украины лишит СССР основной
промышленной базы. Будут отторгнуты Кавказ, Урал (предполагает-
ся достичь их на 25-е сутки с начала военных действий). Нападе-
ние диктуется соображениями военного преимущества Германии над
СССР».
Через неделю Коротков получил от А. Харнака новое подтвер-
ждение того, что «подготовка удара по СССР стала очевидностью».
Резидентура доложила об этом лично наркому госбезопасности Мер-
кулову.
Со своей стороны, руководство внешней разведки регулярно со-
общало высшему советскому руководству поступающие от «Корси-
канца» и «Старшины» данные. Но в них наряду с бесценными зернами
истины, серьезными предупреждениями о надвигающейся катастро-
фе проскальзывали сведения противоположного характера. Над этим
постоянно думали в Центре, особенно с весны 1941 года, когда обста-
новка стала ухудшаться. Руководство наркомата и внешней разведки
пришло к выводу о целесообразности разгрузить А. Харнака от всех
его подысточников. Ему самому следовало глубоко разобраться в ма-
териалах, поступающих непосредственно в его руки. А с подысточни-
ками лучше установить прямые контакты оперработников и по ходу
дела уточнять и конкретизировать сомнительные места. В Берлин
ушло соответствующее указание начальника разведки Фитина. Если
для этого потребуется помощь «Корсиканца», от нее не отказываться,
а ему объяснить принятые меры осложнением обстановки и необхо-
димостью усиления конспирации в работе с учетом возможного воз-
никновения чрезвычайного положения. Он, видимо, и сам чувствует,
в каком направлении идет развитие событий.
Коротков долго думал над указанием Центра, над тем, какие найти
слова, чтобы у А. Харнака не сложилось впечатление, что его отодви-
гают в сторону. Он очень нужен, и без него немыслима работа анти-
фашистов.
Как и ожидал Коротков, «Корсиканец» в целом с пониманием от-
несся к просьбе познакомить со «Старшиной».
429
- Это можно сделать. Но существуют две трудности. Харро пра-
ктически не бывает дома. Он находится на казарменном положении
в штабе ВВС Геринга под Потсдамом. Он также не знает, что и как
происходит с передаваемой им информацией. Я на ближайшую среду
приглашу его к себе, а вы представьтесь, скажем, человеком, который
связан с русскими и снабжает их собранными данными. Я боюсь, что
признание в том, что его сведения поступали в ваши руки, может вы-
звать у него шоковое состояние.
Но «Корсиканец», очевидно, недооценил своего ближайшего дру-
га, который давно осознавал, кому помогает.
Готовясь к встрече со «Старшиной», Коротков еще раз просмот-
рел имеющиеся материалы.
Харро Шульце-Бойзену было около тридцати лет. Он происхо-
дил из аристократической семьи и доводился внучатым племянни-
ком известному гросс-адмиралу фон Тирпицу, основателю герман-
ского флота. Отец Харро командовал военным кораблем в Первую
мировую войну, а во время второй был начальником штаба оккупаци-
онных войск в Нидерландах. Харро закончил школу военных летчи-
ков-штурманов. В 1936 году Харро женился на внучке князя Эйлен-
бургского - Либертас Хаас-Хайе. Маршал Геринг, второе лицо в
государстве, знал Либертас еще подростком. Поэтому он не очень
удивился, когда она сообщила ему о своем замужестве и попросила
проявить внимание к супругу. По указанию Геринга Харро был зачи-
слен в штаб авиации, несмотря на возражения со стороны гестапо,
где на него еще со времени учебы было заведено досье как на чело-
века, поддерживающего «предосудительные связи» с коммунистами.
В Министерстве авиации Харро был назначен начальником рефера-
та, который занимался анализом и обработкой отчетов военно-воз-
душных атташе Германии. Здесь-то он и познакомился с другой сто-
роной деятельности министерства, направленной на развязывание
войны.
Коротков и «Старшина» встретились на квартире «Корсиканца»
как давно знакомые единомышленники. Харро нашел способ пока-
зать, что догадался, кто перед ним, и рад знакомству с русским раз-
ведчиком. Он охотно согласился встречаться с Коротковым, но ска-
зал, что практически это возможно осуществлять только через Арвида
Харнака.
Центр не предполагал всей сложности связи со «Старшиной»,
но поручил Короткову выяснить, может ли Харро фильмировать на
службе документы и передавать их в непроявленной пленке.
- Увы, Александр, - ответил «Старшина», - это практически не-
возможно. Для этого нет пригодного помещения, времени, да и выне-
сти сложно, так как нас неделями держат при штабе.
- Значит, никакой возможности в настоящем и в будущем? -
уточнил Коротков.
430
- Абсолютно, - подтвердил «Старшина». - Но я сделаю все воз-
можное, чтобы планы и намерения гитлеровцев не были секретами,
чтобы против них можно было успешно бороться.
- Если Харро говорит, что сделает все для победы над нациз-
мом, - заметил Арвид Харнак, - то можно не сомневаться, что он
приложит для этого все свои силы.
- Что ж, будем вместе работать и искать новые возможности.
А сейчас, друзья, время прощаться, - Коротков пожал руки Арвиду
и Харро.
- До встречи, Александр, - «Корсиканец» проводил Короткова
до двери.
Теперь Короткову следовало возобновить прямой контакте Кар-
лом Беренсом, по профессии слесарем-монтажником и мастером
художественного литья. Он прошел сложный политический путь:
вначале, поверив фашистской демагогии, он вступил в члены НСДАП
и в один из ее штурмовых отрядов, но скоро наступило отрезвление
и разрыв с фашистами. Они запомнили ему это на всю жизнь...
Во время изучения марксистской теории в кружке, который вела
Милдред Харнак, он обратил на себя ее внимание прилежанием и бо-
гатым жизненным опытом. Милдред решила познакомить Беренса
с мужем, на которого он также произвел положительное впечатление.
«Корсиканец» свел Беренса с Б. Гордоном, а тот перепоручил его за-
ботам оперработника резидентуры Белкина. Между ним и Беренсом,
отныне «Лучистым», установились дружеские отношения. Они часто
спорили о будущем Германии, и Беренс высказывал уверенность, что
в немецком народе найдутся силы, способные выступить против фа-
шистской диктатуры. От «Лучистого» поступала ценная информа-
ция. Но скоро Белкин выехал в Испанию, а на замену ему никто не
приехал: людей в разведке не хватало, шел 1937 год.
Карл Беренс с удовлетворением воспринял восстановление с ним
контакта. Он рассказал Короткову, что работал на военном заводе
«АЕГ-Турбине», поддерживал связь с партийной нелегальной ячей-
кой завода и оказывал товарищам моральную поддержку.
- Ничего другого я не предпринимал, так как посоветоваться
было не с кем.
Беренс подробно информировал Короткова о положении фирмы
и настроениях рабочих и служащих. Доложив о результатах встречи
с ним в Центр, Коротков высказал мнение, что информационные воз-
можности источника в настоящее время сузились. Но, учитывая опыт
подпольной работы, длительную связь с нами, честность и наденость,
было бы возможным в будущем использовать его в качестве радиста
берлинской группы. В Центре согласились с мнением Короткова.
Выполняя указания Москвы, Коротков часто задумывался, что
должен испытывать «Корсиканец», у которого под разными предло-
гами «уводили» лучших друзей. Внешне он оставался непроницаем,
431
и по его лицу ничего нельзя было угадать, но что творилось в его
душе? Коротков успокаивал себя тем, что как опытный подпольщик
и стойкий антифашист, «Корсиканец» не может не понять и не согла-
ситься с целесообразностью принимаемых мер. Кажется, так и было
на самом деле.
- Когда тебя, Александр, познакомить с Адамом Кукхофом? -
спросил на встрече «Корсиканец».
Коротков понял, что бодрый тон и понимание даются Арвиду не-
легко, но он не драматизирует личные переживания, исходя прежде
всего из интересов дела.
- Спасибо, Арвид, за все, что ты сделал во имя общей борьбы про-
тив фашизма. Что касается Кукхофа, то встретимся у тебя, если не
возражаешь, в ближайший вторник.
«Старик» - Адам Кукхоф - был сыном рейнского фабриканта.
Изучал политэкономию, германистику и философию. Он давно тяго-
тел к театру, драме и журналистике. Его книга «Немец из Байенкура»
и пьеса «Уленшпигель» стали заметным явлением в немецкой лите-
ратуре и драматургии. Опыт жизни подсказал ему, что нацизм недол-
говечен. Он с симпатией наблюдал за развитием событий в СССР,
постепенно став его другом. «Старик» много писал для подпольной
антифашистской газеты «Инере фронт», составлял антигитлеров-
ские листовки.
В беседе с Коротковым Кукхоф заявил:
- Как немецкий патриот, выступающий за демократическое и ми-
ролюбивое немецкое государство в будущем, я согласен, Александр,
помогать СССР, чтобы как можно скорее свернуть шею Гитлеру и по-
ложить конец его агрессии.
Адам упомянул, что у него немало друзей, которые разделяют
аналогичные антифашистские убеждения:
- Это в основном артисты, режиссеры, драматурги и журнали-
сты. Среди них выделяется мой школьный приятель Адольф Гримме.
Он занимал видный пост в Веймарской республике, разогнанной фа-
шистами. Он ярый противник «наци» и выступает против их господ-
ства. Мне известно, что он принадлежит к нелегальной организации
Карла Фридриха Гердлера1 и адмирала Канариса (шефа абвера), го-
товящих с помощью военных свержение Гитлера.
Коротков слышал о существовании подобной организации. Со-
общение Адама заинтересовало разведчика:
- Что делает эта антифашистская группа, каково ее положение,
кто ее союзники? Нет ли у вас, Адам, возможности получить сведе-
ния о позиции Гердлера-Канариса?
- Некоторые отношения с Гердлером поддерживает Гримме. Он
давно просил у меня книгу «Немец из Байенкура» с автографом. Это
будет удобный повод встретиться и возобновить знакомство, заодно
и поговорить о деле.
432
- Хорошо. Адам, буду признателен, если вы и мне подарите вашу
знаменитую книгу. Еще один вопрос. Пусть он не покажется вам
странным. Я знаю, что ваша антифашистская деятельность отнимает
у вас много времени. В то же время вам необходимо содержать семью -
жену и ребенка. Могу ли я вам чем-то помочь?
Большими темными глазами «Старик» внимательно посмотрел
на Короткова.
- Спасибо, Александр, за готовность поддержать. Но мы с женой -
она журналистка - много работаем и не бедствуем. Если средства по-
требуются на борьбу против фашистов, я не постесняюсь их у вас по-
просить.
- Что ж, договорились. А мне пора уходить. Ваш адрес и телефон
мне известны, свяжемся в самое ближайшее время, Адам. Прощайте, -
и Коротков дружески простился с Харнаком и Кукхофом.
Сообщение резидентуры о выходе на А. Гримме и о начале разра-
ботки через него Гердлера посчитали в Центре полезным, но замети-
ли при этом, что разведчики слишком торопятся и во всем еще следу-
ет глубоко разобраться. Но уже сейчас было ясно, что после того, как
«Старик» соберет необходимые сведения о Гримме, можно будет пе-
рейти и на прямой контакт с ним.
Разделение группы «Корсиканца» и установление прямой связи
с его подысточниками не привело, однако, к тому, что Центру стало
легче проверять полученные из Берлина сведения и давать им объек-
тивные оценки. Почему-то самые важные и интересные сведения
ставились под сомнение, а дезинформация нередко принималась за
чистую монету. Вероятно, люди предпочитали слышать то, что им
хотелось.
«Возможен неожиданный удар, - предупредил «Старшина» Ко-
роткова, а тот - Москву. - Будут ли при этом выдвинуты германской
стороной какие-либо требования - неизвестно. Первые удары герман-
ской авиацией будут нанесены по узлам Мурманска, Вильно, Бело-
стока, Кишинева, авиазаводам Москвы и ее окрестностей, по портам
Балтики, Беломоро-Балтийскому каналу, железнодорожным линиям
в направлении границ и мостам». По мнению «Старшины», в случае
начала войны следовало бы ответить контрударом по фашистам. Со-
ветская авиация могла бы нанести бомбовые удары по румынским
нефтепромыслам, железнодорожным узлам Кёнигсберга, Берлина,
Штеттина. Ударом через Венгрию надлежало отрезать Германию от
Балкан.
Это сообщение переполошило Центр. Руководство внешней раз-
ведки не решилось доложить его высшему руководству страны и на-
правило в РУ ГШ НКО СССР. Военные разведчики, испытывая на
себе давление атмосферы общей неуверенности, ответили, что посту-
пившие рекомендации похожи на провокацию. Но тут же оговори-
лись, что источник, по-видимому, говорил от чистого сердца.
433
Подобная оценка была непонятна Короткову. Было очевидно, что
Центр по одному ему известным причинам не доверял полностью его
немецким друзьям даже в ту минуту, когда на карту были поставлены
жизнь и будущее страны.
Вместе с тем, несмотря на сомнения, Центр начиная с марта-апре-
ля принимал меры по созданию в Берлине на случай войны нелегаль-
ных резидентур, имеющих прямую радиосвязь с Москвой. Радиосвязь
должна была стать тем средством, с помощью которого антифашисты-
подпольщики могли бы информировать Москву, а также поддержи-
вать при необходимости контакты с другими группами Сопротивле-
ния в различных районах Германии и за ее пределами.
В конце апреля 1941 года Меркулов в разговоре с Фитиным под-
черкнул, что обстановка требует срочных мер по переводу наиболее
ценной агентуры на прямую связь с Москвой и создания нескольких
нелегальных резидентур с собственными рациями, шифрами, мате-
риальными ресурсами. В случае обрыва нынешней связи они могли
бы самостоятельно продолжать свою деятельность, информируя об
этом Центр.
- Особенно важно, - подчеркнул Меркулов, - разработать усло-
вия связи с источниками и предусмотреть замену «Корсиканцу»,
если он вдруг - а этого ни в коем случае не должно произойти - про-
валится. Для вызова каждого источника должен быть составлен свой
особый пароль, а также пароль на случай внезапного отъезда из стра-
ны Короткова. Вы все поняли?
- Да, Всеволод Николаевич.
- Исполняйте!
Вернувшись к себе, Фитин вызвал начальника немецкого направ-
ления.
- Ну, Павел Матвеевич, надо готовить берлинскую группу к ра-
боте в чрезвычайных обстоятельствах. Подготовьте указание в Берлин.
Пусть решат, кто сможет выполнять обязанности радиста. Направьте
памятку об организации радиосвязи в нелегальных точках. Тем вре-
менем, надеюсь, доставят со склада обещанную руководством радио-
аппаратуру.
Журавлев взял у Фитина документ с резолюцией руководства.
- Будет исполнено, Павел Михайлович.
В начале мая 1941 года Короткову поступило указание продол-
жить оформление отношений с отдельными членами группы «Корси-
канца» и подобрать троих-пятерых человек, которые замыкались бы
на рацию Харнака.
Задание требовало времени, а его становилось все меньше. Но Ко-
ротков не думал об этом. Трудности, казалось, прибавляли ему сил
и энергии. При встрече с «Корсиканцем» он рассказал о необходимо-
сти освоения новых форм связи, пояснив, что это вытекает из ухуд-
шения обстановки. Харнак и сам это видел.
434
- Но, к сожалению, Александр, у меня на примете нет никого, кто
мог бы стать радистом.
- А как насчет Карла Беренса?
- Неплохая идея, но надо еще подумать. Завтра дам окончатель-
ный ответ.
На следующий день «Корсиканец» пришел расстроенный.
- Я долго думал о Беренсе и полагаю, что он не годится для роли
радиста. У Беренса большая семья и малые дети. Случись что, я всю
жизнь буду корить себя, что причинил им горе и страдания.
- Хорошо, Арвид, что ты скажешь по поводу Курта Шумахера?
Харнак с облегчением вздохнул.
- Я его знаю. Уверен в нем. Думаю, что подойдет, лишь бы раз-
бирался в радиоделе.
- Технике обучим.
Едва Коротков доложил Центру о проделанной работе, как его
срочно вызвал на встречу «Корсиканец». С ним пришел «Старшина».
- Плохие новости, Александр. Только что мобилизовали в армию
Шумахера.
Это было очень неприятной неожиданностью.
- Видимо, без моего вмешательства этот вопрос не решить, -
пришел на выручку «Старшина». - Предлагаю кандидатуру Ганса
Коппи. Он относительно молод, но уже имеет богатый опыт подполь-
ной борьбы, коммунист. В Нойекельнском районе Берлина он руко-
водит комсомольской организацией. Человек стойкий и надежный -
ручаюсь.
- Да?! Арвид, вы его знаете, можете что-нибудь добавить?
- Нет, это имя слышу впервые.
- К сожалению, это осложняет дело. Мы не можем доверять наши
связи незнакомому и непроверенному лицу, - Коротков сдвинул
брови.
- Я гарантирую, что Ганс Коппи нас не подведет. Он давно в под-
полье, как и его жена Хильда, и свою верность они доказали делом.
Но с радиотехникой он действительно не знаком. Зато настойчив
и упорен в достижении поставленной цели.
Коротков задумался над возможными последствиями такого ре-
шения вопроса.
- Я согласен, - сказал Коротков. - Сразу же договоримся и о свя-
зи с ним: вызывать его будем от имени «Штральмана из Вены». Не
позднее завтрашнего дня организуйте мне с ним встречу. Хочу собст-
венными глазами убедиться, что это за человек, и необходимым обра-
зом его проинструктировать.
«Корсиканец» и «Старшина» молча кивнули.
Обещанные Центром рации и другие средства явно запаздывали.
Техника поступила только в конце апреля - начале мая. В багаже на-
ходились две портативные рации в контейнерах-чемоданчиках с пи-
435
танием от батареек. Переносные радиопередатчики мог ли работать
в квартирах верхних этажей домов, в поле, в лесу, с поверхности воды.
Радиус действия рации достигал одной тысячи километров. Прини-
мающая база была оборудована в районе Бреста. Среди распакован-
ных коробок оказались карманные приемник и передатчик, работавшие
от электросети напряжением 110-220 вольт. «Странная штука, - по-
думал Коротков, - и как ею пользоваться? Да и инструкции к ней нет.
Вот это сюрприз! Что касается принимающей базы на советско-поль-
ской границе, то, судя по всему, Красная Армия не собирается от-
ступать и будет бить врага на его же территории, как пелось тогда
в песнях. Но сможет ли маломощная рация на батарейках обеспе-
чить устойчивую радиосвязь группы «Корсиканца» с Центром?» Эта
мысль не оставляла Короткова. «Москве виднее», - решил он в конце
концов.
Он тщательно готовился к передаче рации антифашистам. За-
ранее договорился о месте и времени встречи. Принимать рацию
должна была Грета - жена А. Кукхофа. У нее был свой особый метод
проведения конспиративных встреч. Большинство подпольщиков
в таких случаях старается выглядеть невзрачно, слиться с окружаю-
щим фоном. Но не такова была эта женщина. Она выбрала самое на-
рядное платье и пошла на явку как на праздник, как на свидание.
Мужчины оборачивались ей вслед, и никому не приходило в голову,
что это подпольщица. Собрав всю свою волю и выдержку, она спеши-
ла по важному делу.
Коротков заблаговременно выбрался с «чемоданчиком» в сад по-
сольства, ушел в глубину его и перемахнул через забор. Опустившись
на землю, Коротков присел, держа рацию в руках. Он отряхнулся,
прошел улочками до метро. Несколько раз меняя маршрут следова-
ния на подземке, убедился, что «хвоста» за ним нет, и вышел у парка
Гинденбурга в Вильмерсдорфе. Грета Кукхоф, как только увидела
Александра Эрдберга (так Коротков представлялся немецким парт-
нерам), с облегчением вздохнула. Настроение у нее поднялось. До-
мой она возвратилась в спокойном расположении духа. При первой
возможности передала фибровый чемоданчик в другие руки. Опять
напряженная дорога, опять тряска сложной аппаратуры.
Ни на один день резидентура не прекращала добычу информации.
Группа антифашистского Сопротивления «Корсиканца» - «Старши-
ны» сообщала все более тревожные данные о завершении подготовки
Гитлера к нападению на Советский Союз. 16 июня 1941 г. из Берлина
в Москву ушла телеграмма, предупреждавшая, что германская агрес-
сия может начаться с минуты на минуту.
По указанию начальника разведки Фитина информация немед-
ленно была доложена И.В. Сталину и В.М. Молотову.
В ней, в частности, говорилось:
«Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
436
Все военные приготовления Германии по подготовке вооружен-
ного выступления против СССР полностью закончены и удар можно
ожидать в любое время...
Объектами налетов германской авиации в первую очередь явля-
ются: электростанция «Свирь-3», московские заводы, производящие
отдельные части к самолетам, а также авторемонтные мастерские.
В военных действиях на стороне Германии активное участие при-
мет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истреби-
телей, находится уже на венгерских аэродромах...
Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, со-
общает, что произведено назначение начальников военно-хозяйст-
венных управлений «будущих округов» оккупированной территории
СССР...
...На собрании хозяйственников, предназначенных для «оккупи-
рованной территории» СССР, выступил также Розенберг, который
заявил, что понятие «Советский Союз» должно быть стерто с геогра-
фической карты».
Как писал позднее в своих воспоминаниях П.М. Фитин2, на сле-
дующий день Сталин вызвал его и Меркулова к себе. Не предложив
им присесть, оставив стоять у дверей кабинета, Сталин молча проха-
живался вдоль стола, покуривая трубку и посматривая на наркома
госбезопасности и начальника разведки, как бы изучая и прикидывая
в уме, понимают ли эти люди всю сложность и остроту обстановки.
Наконец Сталин остановился прямо напротив них и, глядя в лицо
Фитина, произнес:
- Товарищ начальник разведки, не надо мне рассказывать содер-
жание вашего сообщения. Я его прочел. Объясните, откуда и как ваш
источник получает информацию? Верите ли вы ему и почему? Може-
те ли поручиться за его честность и искренность?
Сталин, не отрываясь, смотрел в глаза Фитину и внимательно его
слушал. Фитин, преодолев внутреннее волнение, подробно объяснил,
что источник является убежденным антифашистом и поэтому делит-
ся с резидентурой получаемыми им сведениями. Его информация,
как правило, подтверждается, и у разведки нет на его счет сомнений.
Сталин пошел вдоль стола, не говоря ни слова. Вернувшись к Мер-
кулову и Фитину, остановился, затянулся трубкой, выпустил дым
и сказал:
- Есть только один немец, которому можно безоговорочно ве-
рить, - это товарищ Вильгельм Пик. Все перепроверьте тщательным
образом и снова доложите.
На обратном пути Меркулов поинтересовался у Фитина, что тот
думает о сказанном Сталиным. Фитин не торопился с ответом, и Мер-
кулов ответил сам:
- Вероятно, товарищ Сталин подразумевал, что следует доверять
только немецким коммунистам.
437
На замечание Сталина необходимо было немедленно отреагиро-
вать и принять соответствующие меры. Меркулов распорядился, что-
бы разведка срочно составила список всех донесений «Корсиканца»
и «Старшины», в которых содержалась информация о готовившейся
Германией агрессии. Только с начала 1941 года таких телеграмм в
Центре набралось больше сотни, и их перечень занял одиннадцать
убористых машинописных страниц.
Оставалось переслать документ в Берлин и потребовать от рези-
дентуры подтверждения.
Но события опередили намерения руководства разведки.
Наступило 22 июня 1941 года. Все, о чем сообщали «Корсиканец»
и «Старшина», стало трагической явью.
«Календарь» сообщений «Корсиканца» остался в деле и хранится
в архиве СВР. В Берлин ушли последние указания об активизации
подпольщиков, антифашистского Сопротивления.
Война оборвала прямые контакты А.М. Короткова с «Корсикан-
цем» и «Старшиной». Но героической группе антифашистов удалось
передать в Москву чрезвычайно ценные сведения. О том, как это про-
исходило, о трагической и славной судьбе «Красной капеллы» разго-
вор впереди.
1 Карл Фридрих Гердлер (1884-1945 гг.) - политический деятель Германии.
В 1930-1937 годах - обербургомистр Лейпцига, в 1931-1935 годах - им-
перский советник по вопросам цен, в 1937 году - советник крупного гер-
манского электроконцерна «Бош РГ». Рассчитывал с помощью заговора
военной оппозиции свергнуть Гитлера. После покушения на Гитлера пол-
ковника Клауса фон Штауффенберга 17 июля 1944 г. сумел избежать аре-
ста, но позднее был схвачен гестапо и казнен.
2 Сборник юбилейных материалов КГБ (архив СВР).
45
Последний полет «Черной Берты»
Около одиннадцати часов вечера 10 мая 1941 г. в небе над Шот-
ландией заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс выключил дви-
гатель своего «Мессершмитта-110» и выбросился из кабины с пара-
шютом. Приземление оказалось не совсем удачным - Гесс повредил
ногу и вскоре был доставлен на ближайшую ферму под охраной Джека
Петерсона и Роберта Гибсона, членов отряда местной самообороны.
До имения герцога Гамильтона, куда добирался Гесс, было около двад-
цати миль.
Жизнь Гесса была полна драматических событий. В Первую ми-
ровую войну он сражался в полку будущего фельдмаршала фон Ли-
ста. Был трижды ранен, один раз очень тяжело - в легкое, и пролежал
в госпитале три месяца. Несмотря на ранение, добился своей завет-
ной цели - стал военным летчиком. В 1919 году Гесс был пригово-
рен судом Баварской советской республики к смертной казни, спасся
чудом. В 1921 году, когда национал-социалисты исключили Гитлера
из партии и публично разорвали его партбилет, Гесс сумел переубе-
дить их и добиться восстановления будущего фюрера в партийных
рядах.
С тех пор Гесс и Гитлер стали неразлучны. Современники говори-
ли, что это даже не два человека, а один. В кругах нацистской партии
чернявого Гесса за глаза называли «Черная Берта», имея в виду его
внешность и склонность к сексуальным извращениям. Под этой
кличкой он фигурировал и в делах внешней разведки.
Близость Гитлера и Гесса была скреплена написанием во время
тюремного заключения в Ландсберге после провала мюнхенского
путча программной книги нацистов «Майн кампф». Хотя Гесс и печа-
тал на машинке в основном под диктовку фюрера, скорее всего имен-
но он ввел в книгу идеи «геополитики», почерпнутые в свое время
у ее «отца» - профессора Карла Хаусхоффера.
439
Гесс пользовался практически неограниченным доверием Гит-
лера. 1 сентября 1939 г., в день начала Второй мировой войны, Гитлер
заявил в рейхстаге:
«Если во время этой борьбы со мной что-либо случится, то моим
первым преемником будет товарищ по партии Геринг. Если же что-
либо случится с Герингом, то его преемником будет товарищ по пар-
тии Гесс. Вы будете тогда обязаны проявить по отношению к ним та-
кое же слепое доверие и послушание, как и ко мне».
Естественно, что перелет такого человека в Великобританию -
к противнику - во время войны должен был вызвать и, конечно же,
вызвал сенсацию.
Официально об исчезновении Гесса руководство национал-со-
циалистской партии поведало только 12 мая. В сообщении гово-
рилось, что «Гесс, несмотря на запрет в связи с болезнью пилоти-
ровать самолеты, 10 мая в 18 часов осуществил вылет на самолете
из Аугсбурга и не вернулся до сего времени. Оставленное Гессом
письмо свидетельствует, ввиду его бессвязности, о наличии призна-
ков умственного расстройства, что заставляет опасаться, что Гесс стал
жертвой умопомешательства». Далее высказывалось предположе-
ние, что Гесс, видимо, разбился. 13 мая английские власти сообщили
о приземлении Гесса в Шотландии, и нацистская пропаганда тут же
выдвинула версию о том, что «этот идеалист стал жертвой одной
из навязчивых идей», а именно: «добиться соглашения между Анг-
лией и Германией». Англичане же гнули линию на то, что Гесс бежал
в результате разногласий и раскола в руководстве национал-социа-
листов.
Пока воюющие страны упражнялись в дезинформации, а миро-
вая печать спорила о том, мог ли сумасшедший выступить с вполне
здравой речью на «празднике труда» и через неделю проделать в оди-
ночку сложный путь длиной в 900 миль на самолете новейшей кон-
струкции, не забыв при этом приладить к нему дополнительный бак
с горючим, внешняя разведка получила первое сообщение о цели при-
лета заместителя Гитлера в Англию. Оно было кратким, и в нем гово-
рилось следующее:
«По данным «Зенхен», Гесс, прибыв в Англию, заявил, что он на-
меревался прежде всего обратиться к Гамильтону, знакомому Гесса
по совместному участию в авиасоревнованиях 1934 года. Гамильтон
принадлежит к так называемой кливлендской клике. Киркпатрику,
первому опознавшему Гесса чиновнику «Закоулка», Гесс заметил, что
привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложе-
ний нам пока неизвестна».
«Зенхен» - псевдоним советского разведчика Кима Филби. «За-
коулком» в секретной переписке именовали Министерство иност-
ранных дел Великобритании. Сообщение датировалось 14 мая 1941 г.
Это означало, что Филби, если вычесть время, затраченное им на
440
встречу со своим источником и на операцию по связи с резиден-
турой, а также на передачу полученной им информации в Москву,
располагал сведениями на 11—12 мая. В то время сущность мир-
ных предложений, привезенных Гессом, не была известна даже его
непосредственным пленителям. Но для советской разведки сообще-
ние Филби прозвучало как сигнал, предвещавший опасность воз-
можного сговора Лондона с Берлином. На шифртелеграмму была
наложена резолюция: «Телеграфируйте в Берлин, Лондон, Сток-
гольм, Америку, Рим. Постарайтесь выяснить подробности предло-
жений».
На запрос Москвы одним из первых вновь откликнулся Ким
Филби. Уже 18 мая из Лондона пришло сообщение:
«По сведениям, полученным «Зенхеном» в личной беседе с его
приятелем Томом Дюпри, заместителем начальника отдела МИД:
1. Гесс до вечера 14 мая какой-либо ценной информации англича-
нам не дал.
2. Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гес-
сом тот утверждал, что прибыл в Англию для заключения компро-
миссного мира, который должен приостановить увеличивающееся
истощение обеих воюющих сторон и предотвратить окончательное
уничтожение Британской империи как стабилизирующей силы.
3. По заявлению Гесса, он продолжает оставаться лояльным
Гитлеру.
4. Бивербрук и Иден посетили Гесса, но официальными сообще-
ниями это опровергается.
5. В беседе с Киркпатриком Гесс заявил, что война между двумя
северными народами является преступлением. Гесс считает, что в
Англии имеется стоящая за мир сильная античерчиллевская партия,
которая с его (Гесса) прибытием получит мощный стимул в борьбе
за заключение мира.
Том Дюпри на вопрос «Зенхена» - думает ли он, что англо-герман-
ский союз против СССР был бы приемлем для Гесса, - ответил, что
это именно то, чего хочет добиться Гесс».
Поступали сообщения и из других источников. «Гит» передавал
из США: «Гесс прибыл в Англию с полного согласия Гитлера, чтобы
начать переговоры о перемирии. Поскольку для Гитлера было не-
возможно предложить перемирие открыто без ущерба для немецкой
морали, он выбрал Гесса в качестве своего тайного эмиссара». «Юн»
телеграфировал из Берлина: «Заведующий американским отделом
Министерства пропаганды Айзендорф заявил, что Гесс находится
в отличном состоянии, вылетел в Англию с определенными задания-
ми и предложениями от германского правительства». «Франкфурт»
со ссылкой на беседу с генералом из Верховного командования вер-
махта сообщал, что «акция Гесса является не бегством, а предприня-
той с ведома Гитлера миссией с предложением мира Англии». В ин-
441
формации, полученной от «Экстерна» в Берлине, говорилось: «Гесс
послан Гитлером для переговоров о мире, и в случае согласия Англии
Германия сразу выступит против СССР».
Так - телеграмма за телеграммой, сообщение за сообщением -
складывалась мозаичная картина того, что стояло за «бегством» Гес-
са. Это не было порывом сумасшедшего, не было попыткой уйти от
интриг Гиммлера. Это была реализация тайного замысла нацистского
руководства заключить мир с Англией накануне нападения на Совет-
ский Союз и тем самым избежать войны на два фронта.
Естественно, возникает вопрос: почему британское правитель-
ство не приняло, но и не отвергло предложения Гесса? Почему бри-
танское правительство накануне нападения Гитлера на СССР не за-
явило во всеуслышание об агрессивных планах Германии? Ким
Филби с присущей ему способностью к анализу в самом начале исто-
рии с Гессом дал такую оценку ситуации. В уже упомянутом сообще-
нии от 18 мая говорилось:
«“Зенхен” считает, что сейчас время мирных переговоров не на-
ступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно,
станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет
полезным для мирной партии в Англии и для Гитлера».
Филби как в воду глядел, и интрига уже разрабатывалась, когда
он писал свое сообщение. К 23 мая она приняла форму директивы
английской разведке МИ-6 приступить к осуществлению кампании
дезинформации советского правительства с использованием «дела
Гесса». О сути этой акции Форин офис информировал английского
посла в СССР Стаффорда Криппса следующим посланием:
«Через негласные каналы мы сообщаем, что полет Гесса является
показателем растущих разногласий из-за проводимой Гитлером по-
литики сотрудничества с Советским Союзом и что в случае продол-
жения этой политики Гитлер будет настаивать на краткосрочных
соглашениях, зная, что он будет вынужден отказаться от этого курса
и нарушить любые обещания Советскому Союзу, которые он, может
быть, уже дал. Так что в конечном счете положение Советского Союза
окажется хуже, чем было вначале. Окажется, что они потеряли потен-
циальных друзей, пошли на уступки и в своем ослабленном состоя-
нии остались один на один с Гитлером».
Даже на фоне той запутанной и противоречивой информа-
ции, поступавшей в Кремль перед нападением немцев на Советский
Союз, слова «потерять потенциальных друзей» и «остаться один на
один с Гитлером» могли быть восприняты однозначно - как угроза
заключения мирного соглашения между Англией и Германией, ко-
торое развяжет последней руки на Востоке. Именно так советское
руководство и восприняло известие о необычном «визите» заме-
стителя Гитлера в Великобританию. Известный историк Уильям
442
Ширер писал в связи с этим в своей книге «Взлет и падение Третьего
рейха», что если Черчилля прилет Гесса в Шотландию «озадачил»,
то Сталин отнесся к этому «крайне подозрительно». Подозрения
Сталина в столь критическое время, писал Ширер, усилились не в
отношении Германии, хотя именно там готовилось нападение на Со-
ветский Союз, а в отношении Англии. Появление Гесса в Шотландии
убедило Сталина в том, что Черчилль втайне сговаривается с Гитле-
ром, намереваясь предоставить Германии такую же свободу для на-
несения удара по Советскому Союзу, какая была предоставлена Гер-
мании, чтобы она смогла напасть на Польшу и Западную Европу.
Информация, поступавшая из Лондона от проверенных источни-
ков, также не могла не усилить подозрительность советского руково-
дителя.
В деле «Черная Берта» имеется любопытный документ, проли-
вающий свет на тайную сторону событий, связанных с «бегством»
Гесса. Это - разведывательное сообщение Главного управления госу-
дарственной безопасности НКВД СССР, направленное руководству
страны в октябре 1942 года. Оно стоит того, чтобы воспроизвести его
полностью:
«Соверш. секретно
Государственный Комитет
обороны Союза ССР
товарищу Сталину
товарищу Молотову
Начальник чешской военной разведки полковник Моравец сооб-
щил резиденту НКВД в Лондоне следующее:
Распространенное мнение о том, что Гесс прилетел в Англию
неожиданно, является неверным. Задолго до совершения перелета
Гесс имел переписку по этому вопросу с лордом Гамильтоном. В этой
переписке подробно обсуждались все вопросы организации пере-
лета. Однако сам Гамильтон в переписке участия не принимал. Все
письма Гесса на имя Гамильтона адресату не попадали, а получа-
лись Интеллидженс сервис, где составлялись также ответы Гессу от
имени Гамильтона. Таким путем англичанам удалось заманить Гесса
в Англию.
Полковник Моравец заявил также, что он лично видел переписку
между Гессом и Гамильтоном. По заявлению Моравца, в письмах Гес-
са достаточно ясно излагались планы германского правительства,
связанные с нападением на Советский Союз.
В этих же письмах содержались аргументированные предло-
жения о необходимости прекращения войны между Англией и Гер-
манией.
443
В заключение полковник Моравец заявил, что англичане, таким
образом, располагают письменными доказательствами виновности
Гесса и других нацистских главарей в подготовке нападения на СССР.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
(Л. Берия)
Основание: телеграмма из Лондона № 450 от 21.10.42 г.»
Полковник Моравец охотно и честно помогал советской развед-
ке, хотя он, как и все чехословацкое правительство в лондонской
эмиграции, находился под опекой англичан. Информация чешского
полковника была достоверной. Она полностью подтверждала сведе-
ния, которые советская разведка и раньше получала о контактах Гесса
с английской стороной до его перелета в Шотландию.
В нацистских кругах Рудольф Гесс слыл англофилом. С расовой
точки зрения считал англичан «северными братьями германцев» по
крови. По словам английских и американских дипломатов, которые
были знакомы с Гессом, проблем в получении информации о состоя-
нии дел в нацистской Германии для них не существовало. Бывший
начальник политической разведки нацистов Вальтер Шелленберг ут-
верждал в своих мемуарах, что в окружении Гесса долгие годы нахо-
дился даже сотрудник английских спецслужб. В довоенные годы Гесс
как один из нацистских руководителей встречался со многими вид-
ными политическими фигурами Англии: герцогом Гамильтоном, га-
зетным королем лордом Ротемиром, герцогом Виндзорским, флигель-
адъютантом английского короля капитаном Роем Фейерсом.
После начала войны уже сложившиеся симпатии Гесса к Англии
и те возможности, которыми он располагал на посту руководителя
зарубежных партийных организаций национал-социалистов (факти-
чески на посту руководителя партийной разведки), создавали пре-
красные условия для поддержания негласных контактов с англичана-
ми. По другую сторону Ла-Манша также имелись люди, благоже-
лательно относившиеся к нацистам.
Именно на группу этих людей, объединившихся в так называе-
мую «кливлендскую клику», и делали ставку Гитлер и Гесс в своих
попытках заключить мир с Англией. В беседе с Айвоном Киркпатри-
ком Гесс, излагая свои намерения, заявил: «Я полагал, что здесь име-
ется сильное желание заключить мир, и я убежден, что, если я вер-
нусь в Германию и скажу фюреру, что вы готовы отделаться от
Черчилля, он согласится заключить мир при условии, что Англия
будет придерживаться политики «руки прочь от Европы». Я считал,
что через Гамильтона я найду доступ к сильной партии, желающей
мира, которая поможет вернуться мне в Германию через два-три дня».
На вопрос Киркпатрика: «Может быть, вы полагаете, что герцог мог
бы что-либо сделать для того, чтобы Англия заключила мир с Герма-
444
нией» Гесс ответил: «Конечно. Он может пойти к королю и сказать
ему о наших планах войны с большевиками, тогда король мог бы за-
ключить с нами мир».
Твердая убежденность Гесса в помощи «мирной партии» и даже
самого британского монарха, участие британской разведки в органи-
зации тайной «переписки» между Гессом и Гамильтоном невольно
наводят мысль о том, что перелет «Черной Берты» в Шотландию
явился результатом довольно хитроумной операции английских
спецслужб по заманиванию заместителя фюрера в расставленную пе-
ред ним ловушку.
Но не только. Полет Гесса был задуман Берлином параллельно
с планировавшейся Шелленбергом акцией по похищению того само-
го герцога Виндзорского, о котором упоминалось в числе знакомых
Гесса. Речь шла о бывшем короле Эдуарде VIII (1894-1972). Брак
с дважды разведенной американкой заставил его покинуть трон. Гер-
цогу нравились авторитарные методы правления. Неоднократно он
совершал визиты в фашистскую Германию. Одна из фотографий за-
печатлела его рядом с Гитлером.
Во время пребывания герцога в Испании и Португалии гитлеров-
ские агенты организовали подходы к бывшему королю, советуя подо-
ждать с возвращением на родину, которого добивались британские
власти в связи с начавшейся мировой войной. В планы гитлеровцев
входило его похищение и вывоз на территорию Германии. Он мог по-
служить козырной картой нацистов как претендент на возвращение
на британский престол с помощью немцев.
Вот как обрисовал Гитлер в секретных заметках свои планы ис-
пользования герцога Виндзорского:
«Окончательная победа Германии положит начало политике дли-
тельного примирения с Англией. Королем будет немецкий ставлен-
ник герцог Виндзорский. С ним заключат договор о дружбе на все
времена. Риббентроп, освобожденный от должности министра ино-
странных дел рейха, станет генеральным уполномоченным и совет-
ником английского короля и получит титул английского герцога».
Британцам удалось уломать строптивого герцога и вернуть его в род-
ные пенаты. О том же, что должно было лечь в основу соглашения
Германии с Англией, свидетельствует сподвижник Гиммлера Кер-
стен. Как говорил Керстену рейхсфюрер СС, «Германия не собирает-
ся лишать Англию статуса великой державы. Англия должна быть
одним из краеугольных камней новой германской Европы». И не
только Англия, но и США. По словам Керстена, Гиммлер так излагал
сделку, предлагаемую Гитлером (через Гесса): пространства Совет-
ского Союза «должны быть расчленены и поставлены под руковод-
ство Германии, а также Великобритании и США после того, как наши
нации объединятся с Гитлером. Германия тогда будет контролиро-
вать районы до Оби. Англия должна получить район между Обью
445
и Леной. Американцы - области восточнее Лены, включая Камчатку
и Охотское море»1.
Видимо, об этом и шли переговоры Гесса с англичанами. И не без
успеха. Во всяком случае, затяжка с открытием второго фронта сов-
падала с требованием Берлина не мешать Гитлеру вести «восточную
кампанию», пока он не победит. Содержание переговоров до сих пор
является тайным.
Не случайно английские власти надолго засекретили архивные
материалы, связанные с перелетом Гесса, спустя более полувека по-
сле полета «Черной Берты» британские власти предпочитают дер-
жать такие сведения в глубочайшей тайне.
Не исключено, что и в самой английской разведке, «готовившей»
письма Гессу от имени лорда Гамильтона, были люди, которые сочув-
ствовали сторонникам заключения мира с Германией и вели весьма
опасную игру ради того, чтобы оставить Россию один на один в пред-
стоящей борьбе с Гитлером.
1 Manwell R., Fraenkel Н. Heinrich Himmler. - London, 1965. - S. 159.
46
Портрет «Лицеиста»
Совершенно секретно
Ставка фюрера
18.12.40
(Из директивы № 21 план «Барбаросса»)
«Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Со-
ветскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как
будет закончена война против Англии. Приготовления к осуществле-
нию плана следует начать уже сейчас и закончить к 15 мая 1941 г.
Решающее значение должно быть придано тому, чтобы наши на-
мерения напасть не были распознаны».
В начале января 1941 года торговый атташе США в Берлине Сэм
Вудз направил в государственный департамент срочную телеграмму,
суть которой сводилась всего к одной фразе: «Как стало известно из
заслуживающих доверия немецких источников, Гитлер планирует
нападение на Россию весной этого года». Прочитав это послание,
тогдашний государственный деятель США Карделл Хелл отнесся
к нему с известной долей скепсиса.
Хелл снял трубку специального телефона, связывавшего госде-
партамент с ФБР, и спросил всесильного шефа американской сыск-
ной полиции Эдгара Гувера, что тот думает по поводу содержания
полученной из Берлина телеграммы.
- Я думаю, что это не блеф, - пробасил в трубку Гувер. - Мои
ребята, следящие за немецким посольством, уже пару раз докладыва-
ли мне нечто подобное. Но я не хочу ввязываться в дела красных.
Пусть это будут их проблемы.
- Благодарю вас, господин Гувер. Вы рассеяли мои сомнения, -
вежливо ответил государственный секретарь. - Теперь мы знаем, что
делать, и будем действовать.
Сообщение дежурного по посольству о срочном вызове посла
Константина Уманского в государственный департамент США озада-
447
чило русского дипломата. «В чем дело? Почему вдруг такая сроч-
ность?» - задавался вопросами посол.
Уманского провели в кабинет заместителя государственного се-
кретаря Самнера Уоллеса.
- Я буду с вами совершенно откровенен, господин посол. То, что
вы сейчас узнаете, весьма тревожит президента Рузвельта и государ-
ственного секретаря, по поручению которых я и встречаюсь с вами.
Из Берлина получена информация, затрагивающая основы безопас-
ности не только вашей страны, но и всего мира. Вот ее содержание.
Уоллес протянул послу листок бумаги.
Это было 20 марта 1941 г.
«Мистер Уманский побледнел, - писал позднее Уоллес в своих
воспоминаниях. - Он молчал некоторое время, а затем просто ска-
зал: “Я полностью осознаю серьезность этого сообщения и немед-
ленно доведу до сведения моего правительства содержание нашей
беседы”».
Война с нацистской Германией была уже у нашего порога, и это
очень беспокоило многих мировых лидеров, даже весьма далеких от
симпатий к коммунистическому режиму.
Спустя две недели после беседы Самнера Уоллеса с Уманским
премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль дал указание
послу в Москве сэру Стаффорду Криппсу передать лично Сталину
секретное письмо. Английский премьер сообщал о концентрации от-
борных немецких дивизий на советско-германской границе. Однако
британский посол необъяснимо медлил с выполнением ответствен-
ного поручения своего премьера. Сейчас стали известны причины
такого поведения: Криппс пытался уточнить дату нападения Герма-
нии на СССР.
Сигналы большой беды и тревоги поступали в московский Кремль
и из Скандинавии. Александра Коллонтай, посол СССР в Швеции,
буквально бомбардировала НКИД Советского Союза сообщениями
о неизбежной и близкой войне с Германией.
«По сведениям Генерального штаба шведских вооруженных сил,
Германия полностью завершила развертывание своих армий на пред-
полагаемом Восточном фронте боевых действий», - писала Коллон-
тай в одной из телеграмм в Москву.
«Германия готова блокировать балтийские порты СССР и ввести
в них немецкие корабли с последующей высадкой десанта», - говори-
лось в другом ее срочном послании.
И наконец: «Нападение Германии на СССР - дело не ближайших
дней, а считанных часов...»
Написав на шифрбланке эту последнюю фразу, Коллонтай по-
просила секретаря срочно пригласить к ней Ивана Андреевича Чича-
ева - резидента внешней разведки в Швеции, работавшего под при-
крытием советника посольства.
448
Разговор посла с резидентом сразу же принял деловой характер.
- Иван Андреевич, друг мой, дела вокруг наших государствен-
ных границ из рук вон плохи. Вы и сами, очевидно, это знаете. Зло-
вещий блеск немецких штыков даже с российской стороны виден
уже невооруженным глазом. Москва молчит, словно воды в рот на-
брала. Заявление ТАСС от 14 июня о том, что немцы не собираются
нападать на нашу страну, - продолжала Александра Михайловна, -
чистейший блеф или что-то совершенно не поддающееся моему по-
ниманию... Может быть, по вашей линии имеются какие-нибудь
данные?
- Я точно в таком же положении, Александра Михайловна, - от-
ветил Чичаев. - Как ваш товарищ и друг, скажу, что располагаю такой
же информацией о намерениях Германии напасть на нас. Ответа на
свои телеграммы в Центр я не получаю.
- А может быть, вам лучше напрямик спросить у своего наркома
о сложившейся обстановке? - задумчиво спросила Коллонтай.
- А как? - недоуменно пожав плечами, произнес Чичаев.
- Напрямик! - повторила Александра Михайловна и добавила: -
Сегодня вечером в Ригу уходит один частный пароход. Через свои
связи я закажу для вас с женой два места на нем. Так что идите и,
не теряя времени, собирайтесь в дорогу. Вы ведь в этом году не были
в отпуске и, кажется, просили меня о нем? - лукаво взглянув на рези-
дента, сказала Александра Михайловна. - Вот и прекрасно. Догово-
рились! А теперь присядем на дорожку.
Уже много-много лет спустя, рассказывая о своей работе с Алек-
сандрой Михайловной, И.А. Чичаев вспомнил этот эпизод: «Задер-
жись я тогда в Стокгольме всего на несколько часов - и все: границы
были бы закрыты. Уже на подходе к Риге на внешнем рейде наше суд-
но пытался перехватить немецкий торпедный катер, но шведский
флаг над кораблем, видимо, озадачил капитана торпедоносца, и он в
последний момент отвернул в сторону. Было раннее утро 21 июня
1941 г. До начала вторжения немецких дивизий в СССР оставались
ровно сутки...»
Знала ли берлинская резидентура внешней разведки НКВД о
грозящей опасности? Бил ли в колокола тревоги тогдашний резидент
А. Кобулов, который, по имевшейся у него инструкции политбюро
ЦК ВКП(б), должен был «информировать Центр об обстановке в Гер-
мании, ее военных планах и экономическом положении»? Исполь-
зовал ли он вполне надежную агентуру среди высокопоставленных
функционеров Третьего рейха для получения информации о подго-
товке Германии к прыжку на Восток?
Документы и информационные материалы той поры не дают одно-
значного ответа на поставленные вопросы. С одной стороны, секрет-
ные телеграммы из Берлина указывали на то, что войны между Гер-
манией и СССР не избежать (предупреждения антифашистов группы
449
Харнака и Шульце-Бойзена), с другой - назывались разноречивые
даты начала вторжения: 14 мая, 11 июня, 17 июня, 22 июня, «середина
лета». Изощренность гитлеровской дезинформации состояла не
только в том, чтобы максимально надолго скрыть факт подготовки
военной машины Германии к активным действиям весной или летом
1941 года (это практически невозможно было сделать), айв том,
чтобы сбить с толку советское руководство путем сообщения ему,
с одной стороны, дезинформационных сообщений о целях и задачах
такой подготовки и, с другой - нескольких «абсолютно надежных»
дат начала вторжения в СССР, по мере прохождения которых совет-
ское руководство должно было все больше убеждаться в недостовер-
ности получаемых разведданных.
Коварный трюк явно удавался, и Геббельс с удовлетворением за-
писал в своем дневнике, что «наши специалисты по распространению
слухов в те дни поработали просто отлично».
Были и явно субъективные причины недостатков информацион-
ной работы берлинской резидентуры, которую возглавлял А. Кобулов
(Захар). Его квалификация как «профессионального разведчика»
явно не соответствовала занимаемой им должности.
Информация А. Кобулова в Центр, имевшая главной задачей не
вызвать недовольства Л. Берии, отвечала настроениям, царившим в
Кремле, и содержала сведения, которые представляли лишь относи-
тельный интерес в плане предупреждения о возможной агрессии.
Сначала протеже Берии порекомендовали «глубже вникать» в
суть происходящих в Германии событий, затем предложили «активи-
зировать усилия» по приобретению новых источников информации
и даже деликатно советовали «учиться искусству» политического
анализа и прогнозирования событий. В июне 1940-го его вызывали
в Москву для беседы с руководством, но все было тщетно. Кобулов
был непробиваем, а его вера в «покровительство Лаврентия Павлови-
ча» - безгранична.
«Я слышал, что руководство разведки недовольно работой Заха-
ра и на него просто махнули рукой, - писал он в сохранившемся до
наших дней личном письме, адресованном П.М. Фитину. - Быть мо-
жет, этой болтовне и не надо придавать значение, но, когда речь идет
об ответственных товарищах, с которыми я лично поддерживаю де-
ловой контакт, подобные коридорные разговоры не должны иметь
место. Прошу принять меры, чтобы положить конец впредь подоб-
ным сплетням».
Начальник разведки, судя по всему, не стал больше нигде распро-
страняться о деловых качествах Захара. Документ отправил в архив,
от греха подальше.
Амаяк Кобулов внял увещеваниям Центра «активизировать уси-
лия» по приобретению новых источников информации... - и на тра-
гической сцене берлинского политического театра за 10 месяцев до
450
рокового дня 22 июня появилась фигура молодого латвийского жур-
налиста из газеты «Бриве Земе» Ореста Берлинкса.
Первое упоминание об элегантном, высоком, спортивного вида
молодом человеке с гладко зачесанными назад редкими светлыми
волосами легло на стол руководителя советской разведки в Москве в
самом начале августа 1940 года. В срочном сообщении Захара из Бер-
лина говорилось, что он познакомился через корреспондента ТАСС,
сотрудника резидентуры Философова с хорошо разбирающимся в по-
литике эмигрантом-латышом. Берлинке остался «без гроша в кар-
мане» после того, как представляемая им при МИД Германии газета
перестала издаваться, а он сам оказался в «вынужденной эмиграции».
Захар сообщал в Центр, что его новый знакомый - двадцатисемилет-
ний Орест Берлинке - «трезво оценивает установление советской
власти в Прибалтике», производит «весьма благоприятное впечатле-
ние» своими манерами и хорошим знанием немецкого языка и готов
делиться с Москвой полученной в кругах немецкого МИД информа-
цией. Захар обещал в ближайшие дни «более обстоятельно» погово-
рить с Берлинксом о «перспективах его дальнейшей журналистской
деятельности в Германии» и «при удобном случае - завербовать»,
присвоив конспиративную кличку «Лицеист».
Как выяснилось впоследствии, «Лицеист» с самого начала со-
общил в пресс-бюро МИД Германии о знакомстве с Философовым
и его просьбе информировать о текущих делах. Немцы рекомендо-
вали латышу продолжить контакт с русскими и постоянно держать
их в курсе дела. Они обещали снабжать его сведениями, которые
«Лицеист» будет передавать «советским друзьям». Поскольку сам
Захар почти не знал немецкого языка, всю работу с «Лицеистом» он
проводил через Философова, которого использовал в качестве пере-
водчика.
Уже 15 августа 1940 г. (т.е. через 10 дней после первого знаком-
ства) из Берлина в Москву ушла очередная телеграмма Захара. Два
слова определяли ее емкое содержание: «“Лицеист” завербован».
Дальше шла его краткая биография, записанная Захаром лично со
слов Ореста Берлинкса. Родился в семье врача в сентябре 1913 года.
Учился в 1-й реальной гимназии в Риге («которую я блестяще окон-
чил в 1933 г.»). Держал конкурсный экзамен на химический факуль-
тет Рижского университета, но случайно получил место переводчика
в редакции газеты «Бриве Земе», поскольку хорошо знал три евро-
пейских языка. «Вообще я был очень энергичным работником, - рас-
сказывал о себе «Лицеист», - и очень быстро стал продвигаться по
службе, хотя политикой не интересовался. Предложение стать собст-
венным корреспондентом газеты в Берлине явилось «большой нео-
жиданностью», но я принял его не колеблясь. Сейчас я на распутье,
не знаю, что делать, а денег больше нет», - подытожил свою нехит-
рую исповедь Захару новоиспеченный тайный агент. Телеграмма из
451
Берлина заканчивалась предложением Захара использовать «Лицеи-
ста» для получения секретной политической информации о положе-
нии дел в нацистской Германии с выплатой «агенту» значительной
суммы в немецких марках ежемесячно.
В Центре схватились за голову. Такая скоропалительная вербовка
без малейшей попытки разобраться в личности «агента» не сулила
ничего хорошего. Шеф разведки дал указание обстоятельно изучить
биографию агента, проверить его связи, контакты, выяснить по воз-
можности скрытые Берлинксом факты его жизни. В Берлин было на-
правлено строгое указание: «Поскольку с «Лицеистом» только уста-
навливаются отношения и он еще не проверен в деле выполнения
наших заданий, предлагаем проявлять разумную осторожность в ра-
боте с ним и ни в коем случае не передавать его на связь какому-либо
другому оперработнику резидентуры».
В Центре не было ясновидцев, но были умные, осторожные и
опытные профессионалы, не раз сталкивавшиеся с опасными ситуа-
циями. Но тут был особый случай. Информация из Берлина шла
«наверх» напрямую, как правило, минуя опытных специалистов и
аналитиков. Кобулов не раз похвалялся этим, в частности и в беседах
с «Лицеистом».
Похоже, что Сталин, находясь под влиянием дезинформации о
неизбежности предстоящей высадки немецкого десанта на Британ-
ские острова, весьма благосклонно воспринимал сведения «Лицеи-
ста» о такой широкомасштабной операции нацистов. Очевидно, ему
хотелось принимать желаемое за действительное.
Только через шесть долгих лет, в мае 1947 года, стало известно
о некоторых деталях дела «Лицеиста». Их раскрыл в ходе допроса
Зигфрид Мюллер, с 1937 года служивший в берлинском отделении
гестапо. По приказу одного из руководителей РСХА (Главного управ-
ления имперской безопасности) он был определен на работу в под-
разделение 4-Д, проводившее специальные мероприятия в отношении
иностранцев, аккредитованных в Берлине. Вот что рассказал Мюл-
лер советскому следователю на допросе 21 мая 1947 г.:
«Вопрос. А что, гестапо так и не смогло в то время найти подходов
к советскому посольству в Берлине?
Ответ'. Не совсем так. Нам удалось установить, что советник со-
ветского посольства Кобулов вел в Германии разведывательную ра-
боту. Кобулову в августе 1940 года был подставлен агент германской
разведки - латыш Берлинке, который по нашему заданию длитель-
ное время снабжал его дезинформационными материалами. Берлин-
ке говорил мне, что ему удалось войти в доверие к Кобулову, что
последний рассказывал Берлинксу даже о том, что все доклады он на-
правлял лично Сталину и Молотову. Очевидно, все это позволило
Гитлеру рассматривать Кобулова как удобную возможность для по-
сылки дезинформации в Москву, в связи с чем он лично занимался
452
этим вопросом и материалами, предназначавшимися для передачи
Кобулову. Практика была такой: Риббентроп готовил эти материалы,
затем докладывал их Гитлеру и только с его санкции материалы пере-
давались агенту Берлинксу, который и доставлял их Кобулову».
...Но вернемся к работе с «Лицеистом». Обеспокоенный Центр
пытался по крохам сведений о Берлинксе составить хотя бы прибли-
зительный мозаичный портрет «ценного» агента Кобулова. Латыш-
ские друзья Москвы взялись проверить каждый факт биографии
«Лицеиста» и дать о нем свое заключение. Буквально в течение не-
скольких дней удалось установить, что «Лицеист» отнюдь не русо-
фил и уж тем более не «просоветски настроенная личность». Его ча-
сто встречали в кругу немецких поселенцев в Латвии, а все его самые
близкие друзья были без ума от успехов «великого фюрера».
В берлинскую резидентуру ушла телеграмма с фифом «вне очере-
ди»: «Мы получили сведения, что «Лицеист» якобы настроен анти-
советски. Будучи в Латвии, старался распространять там идеи нацио-
нал-социализма. Сведения получены нами от заслуживающего дове-
рия источника. Вам следует иметь их в виду при взаимоотношениях
с “Лицеистом”».
Но куда там! Кобулов верил в свою «звезду» и отмахивался от
неоднократных предупреждений Центра. А тем временем в Москву
продолжали поступать такие, например, сообщения:
«Как заявил в личной беседе со мной [«Лицеистом»] ответствен-
ный сотрудник бюро Риббентропа Клайст, немцы рассчитывают
уничтожить Англию в течение трех недель. Клайст сказал, что вовсю
идет подготовка также к нюрнбергскому съезду НСДАП, который
явится съездом мира, так как «низвержение английского владычест-
ва несомненно». Представитель бюро Риббентропа отметил также,
что беседы Молотова с Гитлером произвели на последнего «наилуч-
шее впечатление». Гитлер на основе переговоров с советским нарко-
мом иностранных дел пришел к убеждению, что Советский Союз
имеет абсолютно серьезные намерения относительно дружественных
отношений с Германией».
Развернутая Берлином беспрецедентная кампания дезинформа-
ции, в которой «Лицеист» играл далеко не последнюю скрипку, сби-
вала с толку многих. Гитлер лично приказал широко распространять
по всем каналам сведения о том, что «концентрация войск против
России является самой великой военной акцией по дезинформации
противника в истории и имеет лишь целью отвлечь внимание от по-
следних приготовлений к вторжению в Англию». Такое распоряже-
ние Гитлера якобы содержалось в его указании от 6 февраля 1941 г.
В нем говорилось также, что до окончания перегруппировки войск
следует усилить активность авиации и флота в районе Ла-Манша,
чтобы «создать видимость предстоящего якобы еще в этом году напа-
дения на Британские острова». Случалась время от времени и инфор-
453
мация, которая, по мнению Захара, должна была просто заинтриго-
вать руководство тогдашней Лубянки:
«Поездка В.М. Молотова в Берлин, - спешил сообщить в Центр
Кобулов, - является событием необозримой важности и последст-
вий. Это - начало «новой эры» (слова посланника Шмидта, произне-
сенные 9 ноября 1940 г. в узком кругу в иностранном клубе печати
в Берлине, как сообщил резидент. - Ред.). Все опасные моменты гер-
мано-русских отношений пройдены, и с настоящего времени можно
надеяться, что Россия наконец полностью поняла свое положение
в новом мировом порядке и что этим практически решены все боль-
шие политические проблемы. Англия не изменит ситуацию. Она бу-
дет разгромлена в течение двух-трех недель».
В один из майских вечеров 1941 года тишину подъезда дома, где
жил А. Кобулов, нарушил стук каблуков. Оглядываясь по сторонам,
молодой человек торопливо подошел к двери и нажал на кнопку
звонка. Пару мгновений за дверью было тихо, а затем послышались
неторопливые шаги. «Кто здесь?» - послышался обычный в такой
ситуации вопрос. «Это я, господин Кобулов. Ради Бога, извините!
Я только на одну минуточку».
Звякнула дверная цепочка. Вечерний гость быстро проскольз-
нул в ярко освещенную щель и, будто забыв, зачем пришел, почему-
то вдруг замер по стойке «смирно». От него изрядно попахивало
спиртным.
- Простите, что беспокою вас, господин Кобулов, но дело, с кото-
рым я пришел, не терпит отлагательств. Завтра утром будет сформи-
рована команда журналистов, которая по заданию Министерства
пропаганды едет во Францию. Мне обещали место в этой команде.
- Ну а я-то здесь при чем? - недовольно поморщился Захар. -
У Министерства пропаганды доктора Геббельса свои задачи, а у
меня - свои.
- Но неужели, господин Кобулов, вам не интересно, что ваш друг
побывает на оккупированной германской армией французской по-
граничной территории?
- Почему не интересно? Даже очень интересно попутешество-
вать за счет имперского орла.
- Нет, деньги я буду платить свои, вернее, ваши, господин Кобу-
лов. Да и прибавку вы мне обещали с трехсот рейхсмарок до пятисот, -
чуть слышно промямлил «Лицеист».
Буквально через пару дней шифровальщик принес Кобулову
расшифрованный текст срочной телеграммы. Уже первая строка
текста привела его в бешенство: «Информация «Лицеиста» содержит
много воды и совсем мало фактов, - прочитал он. - Кроме того, ин-
формация содержит много неточностей, противоречивых и сомни-
тельных данных, а также изобилует общими местами, - говорилось
далее в телеграмме Центра. - «Лицеист» черпает свою информацию
454
у лиц, предназначенных германским государственным аппаратом для
«питания» прессы. Что касается поездки «Лицеиста» во Францию,
которую германские власти специально организуют для иностран-
ных журналистов, то возникает вопрос: не окажется ли поездка
«Лицеиста» во Францию более полезной для Германии, нежели чем
для нас?»
На следующее утро Захара разбудил звонок в дверь. Наскоро на-
кинув халат, он подбежал к двери. Перед ним (в его квартире!) снова
стоял «Лицеист». Помятое лицо его выражало полное отчаяние.
«Лицеист» искал в глазах Захара хотя бы искорку сочувствия
и снисхождения. И... нашел. Тактика слезливого покаяния, вырабо-
танная ночью с гестаповцами, полностью сработала - и уже через не-
сколько минут «друзья» сидели в гостиной за чашкой утреннего
кофе. «Ценный» агент Захара сообщал своему шефу специально под-
готовленную информацию, которую мы приводим полностью, как
она в свое время была изложена в телеграмме в Центр самим Кобуло-
вым. «Вождем латышских фашистов в Германии «Лицеист» назвал
Густава Целминша. Агент якобы заходил к нему, но не застал. Обещал
повторить свой визит к латышскому «фюреру» с целью разузнать
подробнее о его связях и окружении...
В следующий раз, - подытожил телеграмму Кобулов, - я буду да-
вать ему по 500 марок. Он этого заслуживает».
По-видимому, это была одна из последних, если не последняя,
встреча Захара с «Лицеистом». Во всяком случае, в личном деле Бер-
линкса его расписок «Получил сполна. Вилли Кранц» обнаружено
не было...
Своеобразно сложилась послевоенная судьба «Лицеиста». В ма-
териалах его «дела» сохранились некоторые любопытные докумен-
ты. Вот один из них.
«Из протоколов допроса Зигфрида Мюллера,
род. в 1916 году в г. Штутгарте и арестованного
советской контрразведкой в 1945 году.
После начала наступления немецких войск на Восточном фронте
я пришел к полковнику СС, бывшему работнику германской развед-
ки Ликусу. Я хотел выяснить возможности дальнейшего использова-
ния Берлинкса и познакомиться с его последним отчетом. В докладе
Берлинкса излагалось содержание его беседы с Кобуловым, который,
по сообщению Берлинкса, утверждал, что советское правительство
не хочет войны с Германией».
Гитлер на донесении Берлинкса красным карандашом написал
одно слово «лгун», а устно приказал арестовать Берлинкса. Видимо,
он, по мнению Гитлера, стал опасным свидетелем закулисной игры,
к которой он, Гитлер, приложил свою руку.
455
«Вопрос. А был ли Берлинке арестован?
Ответ'. Нет, не был. Вопрос об аресте Берлинкса был каким-то
образом замят, а потом, как мне известно, его тайно переправили
в Швецию, где он продолжал вести разведывательную работу в поль-
зу Германии».
Требующая проверки информация о судьбе одного из гестапов-
ских пособников не залежалась на столе руководителя контрразве-
дывательного подразделения Центра. Она была доложена руководст-
ву разведки, и из Москвы в резидентуру ушло указание:
«Просим установить, где проживает в настоящее время бывший
агент гестапо Орест Берлинке, корреспондент латышской эмигрант-
ской газеты «Бриве Земе» и ряда других латышских эмигрантских
изданий. Работал в Германии в 1939-1941 годах и был аккредитован
при пресс-бюро германского Министерства иностранных дел. Его
возраст - 35 лет. Приметы: рост 170-175 сантиметров, блондин, глаза
светлые, фигура спортивная. Хорошо одевается, увлекается автоде-
лом, играет в шахматы, в карты, курит дорогие сигареты. По получе-
нии запрашиваемой информации незамедлительно телеграфируйте.
Его последний домашний адрес в Берлине...»
Ответы из большинства «точек» не заставили себя ждать. Чаще
всего они были предельно краткими: «Нет»; «Не был»; «Не прожи-
вал». И даже берлинская резидентура была предельно лаконичной:
«Берлин, 2 августа 1945 г. Берлинке Орест по указанному вами адресу
проживал до 1941 года. В настоящее время местопребывание его не
установлено».
Судьба другого «героя» очерка - патрона и наставника «Лицеи-
ста» - оказалась более определенной. В 1953 году Амаяк Кобулов
вместе с бывшим послом в Берлине В.Г. Деканозовым и самим Бе-
рией был арестован. Близость к Берии сыграла свою роль. На сей
раз - роковую. После быстрого разбирательства дело о «шпионаже»
Деканозова, Кобулова и некоторых других лиц было передано в спе-
циальную группу Особого совещания, которое и приговорило их
к расстрелу.
47
В «штабе разведки» накануне войны
В начале января 1941 года руководитель внешней разведки, ко-
миссар 3-го ранга П.М. Фитин вызвал для доклада начальника не-
мецкого отделения старшего майора П.М. Журавлева. Разговор со-
стоялся долгий и серьезный, речь шла о развитии советско-германских
отношений. Судя по всему, в недалеком будущем Германия намерева-
лась начать войну с Советским Союзом. Но когда именно, какими
силами и в каком месте - над этим предстояло серьезно поработать.
Весной 1941 года руководство внешней разведки дало указание раз-
ведывательным подразделениям территориальных органов НКГБ
и пограничникам о целенаправленном сборе разведывательных дан-
ных в отношении германской армии. 10 апреля 1941 г. было направ-
лено распоряжение в берлинскую резидентуру об активизации до-
бычи информации о намерениях и планах Гитлера развязать войну
против СССР. В шифртелеграмме № 54 от 10 апреля 1941 г. резиден-
ту в Берлине, в частности, рекомендовалось: «...по вопросам авиа-
ции озадачить «Старшину». Через «Шведа» выяснить дислокацию
немецких частей в Румынии, через «Испанца» получить сведения
о личном составе ВВС. Поручить «Корсиканцу» собрать сведения
о положении в военнохимической промышленности, используя для
этого возможности «Турка». Добыть военно-технические новинки че-
рез «Грека». О состоянии военно-морского флота получить информа-
цию через «Итальянца». Ориентировать «Брайтенбаха» на выяснение
дислокации германских воинских частей и строительства укрепле-
ний на границе, прилегающей к территории СССР».
Разведка принимала все меры, чтобы не пропустить «день X» -
нападения фашистской Германии на Советский Союз. Директива от
10 апреля сыграла здесь свою роль. Однако руководству страны по-
рой казалось, что информация поступает малоубедительная и не до
конца раскрывающая замыслы противника.
457
17 июня 1941 г. Сталин отдал распоряжение наркому госбезопас-
ности В.Н. Меркулову и П.М. Фитину проверить тревожную теле-
грамму из Берлина, предупреждавшую о возможности нападения
Германии в любой момент, поскольку все приготовления для этого
завершены, и доложить о результатах. Было также составлено по-
добное указание в Берлин, но начавшаяся война сделала его беспо-
лезным.
Тем не менее обобщающий документ в самый канун войны был
подготовлен. Известная разведчица З.И. Рыбкина вспоминала, как
он готовился: «Нам был предоставлен весь информационный мате-
риал изо всех резидентур. И мы сидели. Мы с Журавлевым не выле-
зали из кабинета. Причем смотрели личные дела, смотрели, насколь-
ко можно верить источнику, как подтверждались предыдущие
информации и т.д. Делали все, чтобы осталось тщательно просеянное
и выверенное».
На тексте, извлеченном из архива, сохранилась резолюция:
«т. Журавлеву. Держите у себя. 22.VI. П. Фитин».
П.М. Журавлев хорошо понимал значение документа, представ-
лявшего одну из первых попыток Центра подготовить аналитиче-
скую записку. Ощущалась острая необходимость создания информа-
ционно-аналитического подразделения в структуре разведки (оно
было создано в декабре 1943 г.).
Этот документ, условно названный «Календарь “Корсиканца” и
“Старшины”» (т.е. Арвида Харнака и Харро Шульце-Бойзена), пред-
ставляет собой почти 11 страниц убористого машинописного текста.
В нем перечислены даты получения сообщений с наиболее важной
информацией от берлинских антифашистов. Документ наглядно
подтверждает, что берлинская резидентура внешней разведки день за
днем отслеживала и докладывала в Центр данные, свидетельствовав-
шие о нараставшей угрозе для страны, показыает, насколько близко
они отражали действительность и какую оценку получали у руковод-
ства. Среди подысточников информаторов мы видим генерального
директора крупной фабрики, имевшего связи среди высокопостав-
ленных военных, ответственного сотрудника Верховного командова-
ния вооруженных сил, начальника Военнохозяйственного института
при Комитете по четырехлетнему плану военно-экономической под-
готовки Германии, курируемого Герингом; Зольме, референта Всегер-
манской хозяйственной палаты; Эгмонта Цехлина, профессора выс-
шей партийной школы НСДАП, ведущего экономиста химического
концерна «ИГ Фарбениндустри»; Лянгелитке, заместителя началь-
ника института по военно-хозяйственной статистике; Грегора, офи-
цера по связи с МИД при штабе Геринга; Лебранда, руководителя
восточного отдела во внешнеполитическом ведомстве Розенберга,
занимавшегося также и разведкой; Хольцхаузена, офицера штаба
авиации; подполковника Геймана, начальника русского отдела штаба
458
авиации; Эрвина Гертца, начальника отдела штаба авиации. Круг ох-
вата источников был достаточно широк. С некоторыми из указанных
лиц наши источники поддерживали доверительные отношения, осно-
вывающиеся на общих антифашистских взглядах и гуманистических
идеях. Что касается других высокопоставленных представителей
партийно-государственного аппарата и военных, то они, имея доступ
к секретам Германии, делились ими с «Корсиканцем» и «Старшиной»
во время деловых или полуофициальных бесед, видя в них патриоти-
чески настроенных немцев.
Судя по «Календарю “Корсиканца” и “Старшины”», внешняя раз-
ведка получала из Берлина информацию о нарастании темпов подго-
товки Германии к нападению, о переброске в этих целях частей вер-
махта на Восток, их концентрации и дислокации по всему периметру
советской границы, увеличении потоков эшелонов с военными груза-
ми, направлявшимися в Польшу, о призыве в армию лиц, знавших
русский язык, выпуске карт пограничной полосы СССР, разведыва-
тельных полетах германской авиации над советской территорией и
определении наземных целей для бомбовых ударов авиации (желез-
ные дороги, транспортные узлы - Москва, Ленинград, Киев, авиаза-
воды, порты, аэродромы советской авиации и др.). Из добытых дан-
ных складывались основные черты стратегии и тактики германской
армии, рассчитывавшей выманить советские вооруженные силы в
неукрепленную приграничную полосу и там нанести ей молниенос-
ный сокрушительный удар.
Гитлер, оценивая соотношение сил двух стран, не без основания
считал, что военное превосходство в тот момент было на стороне Герма-
нии и его следовало реализовать не позднее первой половины 1941 года.
Оно могло быть со временем утрачено, и блицкриг на Восток мог
не состояться. Такова в общих чертах суть сообщений «Корсиканца»
и «Старшины» с октября 1940-го по июнь 1941 года.
З.И. Рыбкина, вспоминая этот период, писала: «Тогда было очень
много сообщений о том, что война надвигается. Об этом говорилось
повсюду и всеми. Информацию об этом мы получали даже из Австра-
лии, практически со всех сторон. Правда, во всех сообщениях о войне
указывались различные сроки, вплоть до того, что она могла начаться
Первого мая!..»
Чем глубже и основательнее знакомишься с данными разведки за
1940-й - начало 1941 года, тем очевиднее становится факт, что совет-
ское руководство не могло игнорировать ее предупреждения о гото-
вившейся агрессии, подтверждавшиеся другими секретными служба-
ми и внешнеполитическими ведомствами СССР.
Уместно отметить, что, как полагали многие сотрудники развед-
ки, работавшие в те годы, уровень ее эффективности, очевидно, мог
бы быть выше, если бы разведка не была парализованной массовыми
репрессиями. Она едва оправилась от них к 1940 году.
459
Руководство нацистской Германии подготовило тщательно про-
думанный план дезинформационных мероприятий, оформив его в
качестве дополнительных директив к плану «Барбаросса». Введение
противника в заблуждение осуществлялось на уровне государствен-
ной политики Третьего рейха, в разработке основных направлений
дезинформации и их осуществлении принимали участие Гитлер, Ге-
ринг, Геббельс, Риббентроп. Дважды подписывал директивные указа-
ния о дезинформационной работе в войсках начальник штаба Вер-
ховного главнокомандования вооруженных сил Кейтель.
Дезинформация осуществлялась разными способами, например
путем распространения ложных, но на первый взгляд правдоподоб-
ных слухов в кругах, где они могли стать достоянием иностранной
агентуры; путем организации отвлекающих военных маневров, пере-
движений войск, инженерных работ, проведения направленных сове-
щаний, подписания приказов и распоряжений, дающих ложное толко-
вание происходящих в Германии и за ее пределами событий.
На первом этапе подготовки к нападению на СССР дезинформа-
ция немцев была направлена на то, чтобы дать хотя бы видимость
объяснения передвижению войск на Восток и их сосредоточению
у советских границ, создать впечатление, что Англия по-прежнему
остается главным противником Германии. Проникновение на Балка-
ны представлялось как попытка предотвратить вступление англий-
ских войск, военное строительство - как обычные хозяйственные
работы, а переброска воинских частей на Восток - как стремление
избавить их от бесконечных бомбардировок британской авиацией,
дать войскам возможность отдохнуть перед предстоящей операцией
«Морской лев» - вторжением в Великобританию.
Так, 30 апреля 1941 г. руководству страны была доложена ин-
формация, поступившая от одного из самых надежных источников
берлинской резидентуры - «Корсиканца» - о том, что «Германия
планирует решить продовольственные проблемы за счет расширения
хозяйственных связей с СССР, предъявлением требований к Совет-
скому Союзу о значительном увеличении поставок сырья и принуж-
дении вплоть до применения силы». В начале мая тот же «Корсика-
нец» сообщил, что концентрация немецких войск у границ СССР есть
средство ведения войны на нервах, чтобы побудить советское прави-
тельство принять германские требования. Аналогичным было и сооб-
щение другого ценного источника резидентуры - «Старшины», в ко-
тором говорилось, что, хотя нападение на СССР и не снимается с
повестки дня, немцы сначала предъявят Советскому Союзу ультима-
тум с требованием увеличить экспорт в Германию, а предъявлению
ультиматума будет предшествовать война нервов.
Следует добавить, что дезинформацией занимались и другие го-
сударства, особенно Великобритания, преследуя свои политические
и военные цели.
460
Все эти «помехи» и информационные «шумы» серьезно искажа-
ли происходящие события и затрудняли их понимание. Однако пере-
оценивать роль дезинформации было бы ошибкой, так как советская
сторона все же в основном разгадывала манипуляции немцев и не
шла у них на поводу.
Получая ценную информацию из Лондона, Парижа, Рима и дру-
гих западных стран, разведка в целом разобралась в планах гитлеров-
ской Германии. Значительную роль при этом сыграла «легальная»
резидентура в Берлине и ее помощники - «Корсиканец» - доктор
Арвид Харнак, старший советник министерства хозяйства Германии,
и «Старшина» - старший лейтенант штаба германской авиации Харро
Шульце-Бойзен.
Соратница «Корсиканца» и «Старшины» по антифашистской борь-
бе Грета Кукхоф, побывавшая в застенках гестапо и освобожденная
частями наступающей Красной Армии, в своих воспоминаниях в по-
слевоенные годы утверждала, что Арвид Харнак просил близких дру-
зей (если кто-нибудь из них выживет) попытаться выяснить, почему
в Москве будто бы не доверяли его информации и не подготовились
к войне.
Имея перед собой «Календарь», поднятый из архива СВР, можно
сказать, что сведения «Корсиканца» о подготовке Германии к нападе-
нию не оставались без внимания. По крайней мере большая часть ин-
формации, полученной от «Корсиканца» и «Старшины», и не только
их, была положительно оценена и доложена разведкой высшему ру-
ководству СССР.
За помощь, оказанную Красной Армии в разгроме фашистской
Германии, антифашисты Арвид Харнак и Харро Шульце-Бойзен были
награждены советскими орденами Красного Знамени (посмертно).
Заключение
Когда речь заходит о работе советской внешней разведки в пред-
военные годы, прежде всего возникает закономерный вопрос: в какой
мере она информировала руководство страны о готовящейся агрес-
сии со стороны гитлеровской Германии? У читателей данного тома,
вероятно, уже сложилось по этому вопросу свое мнение.
Как показывает архив СВР, угроза войны со стороны Германии с
момента прихода Гитлера к власти была в центре внимания разведки.
Ее основные усилия были направлены на добывание сведений о ди-
пломатической, военной и научно-технической подготовке нападе-
ния на нашу страну.
В период нахождения у власти нацистов внешняя разведка СССР
получила большой объем информации о милитаризации экономики
Германии, которая шла бурными темпами, в том числе и с помощью
США и ведущих европейских держав, о воссоздании армии, строи-
тельстве военной авиации, надводного и подводного военных фло-
тов, массовом производстве вооружений. Разведка фиксировала такие
организационные мероприятия нацистов, как централизация адми-
нистративно-хозяйственной структуры управления страной, перевод
экономики на военные рельсы, создание в Министерстве хозяйства
Германии отдела по мобилизации промышленности и внешней тор-
говли, принудительное закрепление рабочих за военными предприя-
тиями, имеющими оборонное значение. Собиралась и докладывалась
руководству страны обширная информация об идеологической под-
готовке населения Германии к предстоящей войне.
Хранящиеся в архиве внешней разведки документы предвоенных
лет свидетельствуют о том, что еще задолго до начала агрессии раз-
ведка знала и предупреждала руководство страны о грозящей опасно-
сти. За год до Великой Отечественной войны внешняя разведка по-
лучила данные о военных приготовлениях Германии к войне против
462
СССР. Первые сведения о переброске немецких войск из Франции
к советским границам были получены в начале июля 1940 года, еще
до подписания Гитлером указания о разработке плана «Барбаросса».
Ровно месяц спустя после капитуляции Франции, 22 июля 1940 г.,
Гитлер принял решение продолжить наступление на Восток, не до-
жидаясь окончания военных действий против Англии, и дал указание
разработать план агрессии против СССР с таким расчетом, чтобы его
реализация началась не позднее второй половины июня 1941 года.
Под кодовым наименованием «Барбаросса» такой план к концу года
был разработан и 18 декабря 1940 г. подписан Гитлером.
Разведке не удалось получить этот документ, но она знала о наме-
рении Гитлера напасть на Советский Союз. В тот же день, когда Гит-
лер подписал план «Барбаросса», он выступил в Шпорт-Халле перед
молодыми офицерами-выпускниками с речью, в которой призвал их
принять участие в «великом историческом мероприятии» - ликвида-
ции «несправедливости», когда «60 миллионов великороссов владе-
ют 1/6 частью земного шара, а около 90 миллионов немцев ютятся на
клочке земли». Гитлер дал понять, что сидящим в зале офицерам в
ближайшее время предстоит принять участие в войне против СССР.
Хотя мероприятие это было организовано как строго секретное, бер-
линская резидентура на другой день узнала о нем и доложила содер-
жание выступления Гитлера в Центр.
Многочисленные сведения, которые получала в тот период совет-
ская внешняя разведка, позволяли уверенно сделать вывод о том, что
военные приготовления, осуществляемые как в самой Германии и со-
юзных с ней странах, так и непосредственно на границах Советского
Союза, проводятся в соответствии с принятым политическим реше-
нием, с единым, тщательно разработанным планом. Информация о
выступлении Гитлера 18 декабря 1940 г. подтвердила это.
В отчете начальника разведки П.М. Фитина о работе за 1939—
1941 годы в разделе «Из наиболее ценных материалов, добытых за
это время агентурой», первым пунктом значится: «Сведения о подго-
товке Германией вооруженного выступления против Советского Со-
юза». «Сущность сведений сводится к тому, что Герингом отдано рас-
поряжение о переводе Русского отдела штаба авиации в активную
часть, разрабатывающую и подготавливающую военные операции;
в широких масштабах проводится изучение важнейших объектов
бомбардировок на территории СССР; составляются карты основных
промышленных объектов; разрабатывается вопрос об экономической
оккупации Украины».
Отчет содержит обобщения добытых разведкой агентурным пу-
тем данных о военном строительстве, концентрации войск и укрепле-
нии экономических и военно-политических позиций фашистской
Германии в Румынии, Финляндии, Словакии, Протекторате (окку-
пированная Чехия), Генерал-Губернаторстве (оккупированная Поль-
463
ша), на Балканах, в сопредельных с Советским Союзом Иране и Аф-
ганистане.
И хотя в отчете Фитина не прозвучало слово «война», совокуп-
ность добытых разведданных говорит сама за себя и не оставляет ни-
каких сомнений: речь идет о широкомасштабной подготовке Герма-
нии к нападению на Советский Союз.
Военные приготовления не всегда завершаются войной. Они мо-
гут вестись и в целях угрозы применения силы для достижения ка-
ких-либо выгод. Советской разведке пришлось решать и эту задачу,
с тем чтобы разобраться с истинными планами Германии. На послед-
нем этапе подготовки к нападению на СССР в немецкой пропаганде
все чаще стал продвигаться тезис о том, будто военные приготовле-
ния у границ Советского Союза преследуют цель просто оказать на
него давление, принудить советское правительство принять немец-
кие требования экономического и территориального характера, кото-
рые Германия якобы намерена в ультимативной форме выдвинуть
в ближайшее время. Широко распространялась в различных кругах
информация (весьма близкая к действительности) о том, что Герма-
ния испытывает острую нехватку сырья и продовольствия, что горю-
чего и зерна с трудом хватит на зиму и что без решения этой пробле-
мы за счет хлеба Украины и нефти Кавказа Германия не сможет
одержать победу над Англией.
Это была коварная дезинформация. Она как бы объясняла много-
численные данные советской разведки о военных приготовлениях
у границ СССР и вносила некоторую долю логики в, казалось бы, аб-
сурдные действия немцев по подготовке войны против Советского
Союза до завершения войны с Англией. Кроме того, идея угрозы при-
менения силы в целях предъявления ультимативных требований хо-
рошо вписывалась в проводимую до этого агрессивную политику фа-
шистской Германии.
Военные приготовления немцев внешняя разведка рассматрива-
ла как несущие непосредственную угрозу безопасности государств.
Однако будет ли нападение совершено внезапно или же немцы снача-
ла предъявят ультиматум и путем угрозы применения силы будут до-
биваться своих требований - на этот вопрос разведка четкого ответа
не имела. Так глубоко в политические планы противника ей проник-
нуть не удалось.
Для того чтобы ответить на этот вопрос, требовался глубокий
анализ всей совокупности поступающих данных, который могла про-
делать только специализированная информационно-аналитическая
служба. В те годы такого подразделения во внешней разведке не
было. Она начинала овладевать методикой анализа разведыватель-
ной информации, но пока не располагала достаточным числом соот-
ветствующих специалистов. Все это пришло позже. Тогда разведка
сделала то, что смогла.
464
В условиях приближающейся войны на основании имевшейся
развединформации нужно было предсказать наиболее вероятную
расстановку сил в мире в случае нападения Германии на СССР. Пре-
жде всего следовало избежать ошибки в анализе позиций двух наибо-
лее сильных держав капиталистического мира - Англии и США.
Важно было также знать и позицию Японии.
Внешняя разведка имела информацию, что эти же вопросы вол-
нуют и Гитлера. От своего надежного источника она знала, что цель
полета Гесса в Англию состояла в том, чтобы убедить англичан в целе-
сообразности заключения перемирия и сохранения нейтралитета в слу-
чае войны Германии с Россией. А это означало бы и нейтралитет США.
Советская разведка обратила внимание своего руководства на по-
лученные от надежной агентуры сведения о рассчитанном на амери-
канцев и англичан заявлении Гитлера перед высшим офицерским
корпусом: «Рузвельт и Черчилль удерживают меня от того, что я хочу
сделать в их же пользу. У меня есть планы, которые не заденут инте-
ресов Америки и Англии».
Удалось разведке получить информацию и о том, что Япония не
намерена немедленно вслед за Германией напасть на Советский Союз
и в первое время будет занимать выжидательную позицию.
Поступавшая информация свидетельствовала, что Гитлер всеми
средствами стремился представить СССР «агрессором» и как мини-
мум добиться его международной изоляции в грядущей войне.
Это позволило руководству страны проводить гибкую внешнюю
политику, способствовать созданию антигитлеровской коалиции и в
конечном счете обеспечило историческую победу народов мира над
германским фашизмом.
Знала разведка и о примерных сроках начала агрессии. Да, сроки
возможного нападения в разведсообщениях указывались разные, но
все они приходились на первую половину 1941 года, и сам по себе этот
факт уже был свидетельством неотвратимости надвигающейся угро-
зы. Непосредственно перед нападением разведка узнала и его точную
дату - 22 июня 1941 г.
Таким образом, накануне войны советская внешняя разведка до-
кладывала руководству страны обширную и разнообразную инфор-
мацию, из которой было видно, что на страну неотвратимо надвигает-
ся смертельная опасность агрессии фашистской Германии. Конечно,
разведка не имела, да и не могла иметь исчерпывающей информации
о подготовке агрессии против нашей страны. Абсолютно все не может
знать ни одна разведка мира. Но то, что сумела узнать о надвигаю-
щейся военной угрозе наша разведка в предвоенные годы, можно без
преувеличения назвать подвигом. Работая в тяжелейших условиях
нехватки опытных кадров разведчиков, ослабленная репрессиями,
она сумела сделать, казалось бы, невероятное: раскрыть планы Гитлера,
добыть достоверную информацию о его подготовке к походу на СССР.
465
Истина всегда познается в сравнении. Небезызвестный Аллен
Даллес, весьма далекий от симпатий к нашей стране, один из зачина-
телей холодной войны, в своей книге «Искусство разведки» писал,
имея в виду работу советской внешней разведки накануне нападения
гитлеровской Германии на Советский Союз и период войны, что све-
дения, которые добывали советские разведчики посредством секрет-
ных операций, представляли собой такого рода материал, который
является «предметом мечтаний любой разведки мира».
Оценивая деятельность советской внешней разведки накануне
войны, можно с уверенностью ответить на поставленный выше во-
прос. Да, она честно и беззаветно выполнила свой патриотический
долг перед Родиной, перед народом.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Рассекреченные документы из архива СВР России,
относящиеся к деятельности внешней разведки
в предвоенный период
Документы № 1-8, 19-21 внешней разведкой публикуются впервые.
Документы № 9-18 были опубликованы в сборнике «Секреты Гитлера на
столе у Сталина. Разведка и контрразведка о подготовке германской агрес-
сии против СССР. Март-июнь 1941 г.» (М.: Изд-во объединения «Мосгор-
архив», 1995).
№ 1 АНГЛО-ГЕРМАНСКИЕ ПЕРЕГОВОРЫ В БЕРЛИНЕ
Резюме
Записи бесед об англо-германских переговорах, имевших место во двор-
це канцлера в Берлине 25-го и 26-го марта 1935 года1.
Присутствовали'.
От Великобритании:
Сэр Джон Саймон, министр иностранных дел2.
Г-н Иден, лорд-хранитель печати3.
Сэр Эрик Фиппс, посол Его Величества в Берлине.
Г-н Стренг, Форин офис.
Г-н Вигрем, Форин офис.
От Германии:
Г-н Гитлер, канцлер и «вождь»4
Барон фон Нейрат, министр иностранных дел5.
Г-н фон Риббентроп, особый уполномоченный по вопросам разору-
жения6.
Г-н фон Котце, личный секретарь барона фон Нейрата.
Г-н Шмидт, переводчик.
Сэр Джон Саймон указал, что он хочет изложить перед канцлером точку
зрения правительства Его Величества по вопросу о создавшейся ситуации.
Оно считает, что будущее Европы может пойти по двум направлениям: либо
по направлению всеобщего сотрудничества для обеспечения прочного мира
467
или же к разделению Европы на два лагеря и к изоляции некоторых стран на
одной стороне и к объединению других стран на другой. Оно хотело бы. сде-
лать все от него зависящее, опираясь на сотрудничество с Германией, для
обеспечения того, чтобы был избран путь первый.
Британские круги, однако, были чрезвычайно обеспокоены целым рядом
действий со стороны Германии - ее уход из Лиги Наций, события, связанные
с австрийским вопросом, и недавнее одностороннее заявление относительно
проводимых теперь Германией ускоренными темпами мероприятий по дово-
оружению7. В результате этих событий общественное мнение в Британии ис-
пытывало некоторые сомнения и с беспокойством старалось определить, ка-
ковым фактически является направление германской политики. Британское
население при этом не настроено антигермански; можно на этот счет приве-
сти примеры относительно репараций, эвакуации Прирейнской области,
декларации о равенстве в правах и об урегулировании саарской проблемы.
Г-н Гитлер сказал, что он хочет заверить сэра Джона Саймона и г-на Иде-
на в том, что германское правительство и германский народ счастливы ви-
деть их у себя. Он в этом приезде видит впервые представившуюся возмож-
ность для достижения взаимопонимания путем непосредственных пере-
говоров.
Г-н Гитлер далее подчеркнул, что первой и единственной важной задачей
его политики является восстановление благополучия народа, который по-
стигли большие бедствия. Восстановление мыслится им в трех направле-
ниях - в экономическом, политическом и духовном. Эта политика соответст-
вует тем полномочиям, которые получены им от германского народа. Было
бы совершенно неправильно считать, что в Германии существует диктатура,
которая не считается с волей народа.
Германское правительство искренне стремится к тому, чтобы развитие
событий в Европе шло по пути солидарности и сотрудничества. Он вынуж-
ден вместе с тем указать на то, что опыт истекших 15 лет следует признать
горьким. Он почти готов утверждать, что такое сотрудничество, по существу,
являлось невозможным вследствие отсутствия справедливого равенства
между сторонами.
В самом деле, истинная солидарность требует, чтобы цели политики той
или иной страны не представляли собой опасности для других стран или по-
пытки посягать на их существование. Цели германской политики в ее новой
политической концепции не представляют собой опасности для кого бы то
ни было. Национал-социализм не стремится к экспансии. Он возник в ре-
зультате тяжелых испытаний германского народа и предназначен для рас-
пространения лишь среди германской нации, а не за пределы германской
территории. В то же время в других странах имеется целый ряд других тео-
рий и идей, которые предназначены для привлечения симпатий других наро-
дов. Это является одной из наиболее серьезных угроз для солидарности и
сотрудничества в Европе. Германское же правительство не сделало ни одного
шага, который мог бы быть истолкован как территориальная угроза по отно-
шению к другой стране.
Что касается чувства беспокойства, испытываемого в Англии, о котором
говорил сэр Джон Саймон, то г-н Гитлер указал, что упомянутые первые
шаги явились необходимыми для моральной реабилитации и восстановле-
ния германского народа.
468
Решение об уходе из Лиги Наций было одобрено 94% германского насе-
ления. Он убежден в том, что Британия при подобных обстоятельствах по-
ступила бы так же и, несомненно, вообще не вернулась бы в Лигу.
Переходя к вопросу об Австрии, канцлер указал, что Германия не угро-
жает и никогда не угрожала Австрии. Он, однако, не может забыть того фак-
та, что Германия не может сотрудничать с таким правительством, которое
как у себя в стране, так и за границей оскорбляет германское правительство
и германские идеалы.
То же относится и к Литве. Германия не хочет конфликта с Литвой. Но
нельзя ожидать, чтобы Германия смотрела спокойно на то, как маленькая
страна притесняет 100 000 немцев, единственное несчастье которых заключа-
ется в том, что они родились немцами.
Что касается вооружений, то Германию обвиняли в нарушении Версаль-
ского договора. Если бы он был канцлером в 1919 году, он никогда не подписал
бы такого договора. Он предпочел бы скорее умереть. Он никогда не скрывал
своей точки зрения по этому вопросу и всегда обещал, что освободит герман-
ский народ от этих обязательств.
Сэр Джон Саймон поблагодарил канцлера за его полное и ясное изло-
жение ситуации. Он должен при этом определенно заявить, что британский
народ прекрасно понимает Германию и именно поэтому он так стремится
к тому, чтобы найти какую-нибудь базу для сотрудничества с ней на основе
подлинного равенства.
ВОСТОЧНЫЙ ПАКТ8
Сэр Джон Саймон заявил, что он хочет обрисовать позицию британско-
го правительства в отношении Восточного пакта.
Когда предложение о Восточном пакте было впервые прошлым летом
выдвинуто, британское правительство дало понять, что оно имеет против
него много возражений. Первоначальные предложения были до некоторой
степени изменены. После этого британское правительство изменило свою
позицию и высказалось в пользу заключения такого пакта; находящиеся се-
годня в Берлине британские министры были бы рады узнать от канцлера, как
Германия относится к проектируемому пакту, включающему в себя три эле-
мента: ненападение, консультации, взаимную помощь.
Г-н Гитлер поставил вопрос - какие именно из стран могли бы взять на
себя инициативу по объявлению войны другим странам в этой части Европы.
Невозможно предположить, чтобы Прибалтийские страны могли объявить
войну России или чтобы Польша объявила войну России. Германия также
никогда не объявит войны России.
Однако он не имеет той же уверенности относительно России. Он пола-
гает, что в России в настоящее время наблюдается тенденция к агрессии.
Принимая во внимание связь между идеей большевизма и политическими
задачами России, а также ее военную и экономическую мощь, ему кажется,
что имеется больше вероятности, что войну начнет скорее Россия, нежели
другие страны.
Германское правительство уверено, что безопасность в Восточной Евро-
пе могла бы быть увеличена при помощи заключения пактов о ненападении;
и оно взяло на себя инициативу по отношению к Польше9; оно расширило бы
заключение этих пактов о ненападении и в отношении других стран, за исклю-
469
чением Литвы. Эго отнюдь не означает, что он хочет войны с Литвой, но он не
может заключать пакта о ненападении со страной, которая угрожает сущест-
вованию германских нацменьшинств. Если бы страны-гаранты заставили
Литву соблюдать законность, то препятствие со стороны Германии к заклю-
чению пакта о ненападении с Литвой было бы устранено.
Г-н Иден указал на то, что канцлер говорил об опасности большевизма.
Британским министрам кажется, что опасность коммунизма скорее является
вопросом внутреннего, нежели международного порядка. Не приходится
сомневаться в том, что коммунистические лидеры хотели бы, чтобы и другие
страны присоединились к их мировоззрению, но едва ли они станут воевать
из-за этого. Но если бы такая опасность и существовала, то разве соглашение,
которое предлагают англичане, не явилось бы лучшим средством для укреп-
ления солидарности в Европе?
Великобритания в этом вопросе заинтересована в том, чтобы обеспечить
такое разрешение проблемы в Восточной Европе, которое оказалось бы не
менее эффективным, чем Локарнское соглашение10.
Г-н Гитлер ответил, что, когда он говорил о русской опасности, он не хо-
тел этим сказать, что сотрудничество и солидарность Европы являются из-
лишними. Он твердо убежден, что в один прекрасный день это сотрудничест-
во и эта солидарность окажутся срочно необходимыми для защиты Европы
против азиатской и большевистской опасности. Он полагает, что Россия ви-
дит в Германии борца Европы против этой опасности, так же как Германия
видит в Польше оплот против этой опасности.
Г-н Иден спросил, готов ли канцлер в принципе заключить с Литвой
двусторонний пакт. Если готов, то британское правительство приняло бы со-
ответствующие шаги к тому, чтобы заставить Литву выполнить свои обяза-
тельства.
Г-н Гитлер дал утвердительный ответ.
После этого он перешел к вопросу о консультациях; он сказал, что гер-
манское правительство готово согласиться на консультации как на часть Во-
сточного пакта в случае возникновения затруднений.
Что касается пункта о взаимной помощи, то именно в этом кроются все
затруднения. Практическое проведение в жизнь принципа взаимной помощи
зависит от того, какая страна будет рассматриваться как агрессор. В этом
пункте никогда не будет достигнуто единодушия, поскольку в течение по-
следних 15 лет выработалась такая система, при которой во время спора меж-
ду двумя странами все становились на сторону более сильного и заставляли
более слабого подчиниться. Следовательно, на основании проектируемого
пакта о взаимной помощи он мог бы оказаться вынужденным повести гер-
манский народ на войну в том случае, если бы другие страны поспорили друг
с другом, не зная, какая же держава виновна и какая невиновна. Положение
усугубляется тем, что на востоке Европы имеются группы стран с проблема-
ми, которые трудно понять. Здесь имеются такие возможности для конфлик-
тов, причину которых даже трудно предвидеть.
Действительно, что же подразумевается под этой системой взаимной по-
мощи? Предполагается, что Германия при известных обстоятельствах полу-
чит помощь от России против Франции или же она получит помощь от
Франции против России. Но всем должно быть ясно, что ни один немец не
захочет принимать помощь от России. Немцы больше боятся русской помо-
щи, нежели нападения французов.
470
Если бы Германия могла получить заверения об оказании помощи со сто-
роны Великобритании, то это приветствовалось бы всей страной и британ-
ские войска встретили бы теплый прием на германской территории, но это ни
в коем случае не может относиться к большевистским войскам. Он говорит
это как человек, столкнувшийся с большевизмом в Германии.
Если бы он пригласил к себе большевиков для защиты Германии, это
было бы равносильно тому, как если бы он открыл на фронте сосуд, содержа-
щий бациллы чумы. Целью явится уничтожение врага, но эти бациллы вме-
сте с тем уничтожат и его собственную армию.
Кроме того, он не мог бы предложить национал-социалисту бороться за
большевизм. Это было бы равносильно тому, как если бы папе или католиче-
ской церкви было предложено послать своих монахов проповедовать в поль-
зу буддизма или магометанства.
Такого соглашения он подписать не может. Он полагает, что британское
правительство поймет это.
Сэр Джон Саймон указал, что он прекрасно понимает предложение
г-на Гитлера о заключении многостороннего пакта о ненападении и консуль-
тациях и г-н Гитлер уже объяснил, почему Германия не может участвовать
в пакте о взаимной помощи на Востоке. Но если предположить, что окажется
возможным заключить многосторонний пакт о ненападении и консультаци-
ях, то нельзя ли допустить, чтобы некоторые другие участники этого много-
стороннего соглашения захотели бы заключить между собой отдельные со-
глашения о взаимной помощи, причем Германия не взяла бы на себя таких
обязательств по оказанию помощи? Как поступила бы Германия в случае
возникновения такой ситуации?
Г-н Гитлер заявил, что такая идея, по его мнению, является опасной и не
может встретить одобрения. Если бы группа стран в пределах рамок Восточно-
го пакта заключила сепаратное соглашение о взаимной помощи, то это явилось
бы точным повторением довоенной системы. Это уже не было бы общей систе-
мой, а в пределах широкой системы имелись бы отдельные заинтересованные
группы. Маловероятно, что в случае возникновения конфликта между чле-
ном первой группы и членом второй группы могло бы быть вынесено беспри-
страстное решение. Это явилось бы точным повторением военных союзов
довоенного периода. Хотя эти союзы и назывались оборонительными, все же
они привели к распространению мирового пожара и к мировому конфликту.
Германское правительство полагает, что правильнее всего было бы за-
ключить генеральный пакт, содержащий обязательства о ненападении и кон-
сультациях, а также обязательство о неоказании помощи агрессору. Этого
было бы достаточно, если бы участники относились с доверием к имевшимся
на пакте подписям.
Сэр Джон Саймон сказал, что, как он понял со слов барона фон Нейра-
та, германское правительство намерено выдвинуть перед правительством
Его Величества более подробные предложения по вопросу о Восточном пак-
те. Он хотел бы выразить надежду, что германское правительство в недале-
ком будущем сообщит также свой ответ и французскому правительству.
Барон фон Нейрат напомнил, что французское правительство прислало
свои возражения на первый ответ германского правительства по вопросу о
заключении Восточного пакта на основе тех принципов, которые только что
были перечислены канцлером. Германское правительство ни при каких усло-
виях не согласится взять на себя обязательства о взаимной помощи. Согла-
471
шения о взаимной помощи фактически являются не чем иным, как военными
союзами. Если Германия присоединилась бы к пакту на таких условиях, то она
этим просто дала бы санкцию к заключению франко-русского союза.
Сэр Джон Саймон разъяснил, что он не намерен рекомендовать какую
бы то ни было линию поведения в отношения французской ноты. Он, конеч-
но, не имеет права вмешиваться, но ему лишь казалось, что посылка герман-
ского ответа французскому правительству содействовала бы разъяснению
положения, независимо от характера этого ответа.
АВСТРИЯ
Г-н Иден указал, что германское правительство, по-видимому, не было
удовлетворено последним ответом, полученным от французского правитель-
ства. Он полагает, что германское правительство в принципе одобряет заклю-
чение Центральноевропейского пакта, но сталкивается с затруднениями на
практике. Правительство Его Величества преисполнено желанием, чтобы
эти практические затруднения были преодолены, и чем скорее, тем лучше.
Г-н Гитлер заявил, что он хотел бы высказать некоторые соображения по
общим перспективам австрийской проблемы. Население обеих стран отлича-
ется одинаковым происхождением, и до 1866 года обе страны составляли
единую политическую единицу, хотя они и находились под различными
суверенитетами. Он не сомневается в том, что если бы имелась возможность
свободного голосования, то население Австрии высказалось бы в пользу
близкой связи, если не полного объединения с Германией.
Он, однако, должен отметить, что никому в Германии не приходит в голо-
ву мысль об аннексии Австрии, о лишении ее права на самоопределение или
же о навязывании Австрии какого бы то ни было союза с Германией. Герма-
ния ни на одну минуту не допускает мысли о нарушении неприкосновенно-
сти австрийской территории или же о навязывании Австрии какого бы то ни
было другого режима.
Барон фон Нейрат заметил, что Германия принципиально не возражает
против идеи Центральноевропейского пакта, но у нее возникают лишь сом-
нения в связи с практическим проведением его в жизнь. Одним из основных
затруднений является вопрос об определении принципа о невмешательстве.
Полученный Германией ответ на этот вопрос неясен. Германское правитель-
ство полагает, что оно теперь должно дождаться дальнейших предложений со
стороны тех, которые первоначально внесли предложение о заключении пакта.
Г-н Гитлер заявил, что он был бы рад, если бы можно было найти точное
определение принципа о невмешательстве. Он мог бы привести сюда не-
сколько сот коммунистических преступников, присланных из России в Гер-
манию, которые обучались в применении взрывчатых веществ и в бросании
бомб. В германских тюрьмах содержится от 400 до 500 таких лиц. Когда был
раскрыт коммунистический центр в Германии, то там были найдены военные
карты, составленные офицерами Генштаба для подготовки гражданской вой-
ны в Германии. Все это было прислано из России, так же как и деньги.
Г-н Иден сказал, что он вполне допускает существование этих террори-
стических организаций. Но было бы очень жаль, если бы лишь на одном этом
основании страны отказались от заключения Центральноевропейского пакта.
Сэр Джон Саймон ответил, что он предпочитает оставить инициативу за
теми странами, которые ее проявили первыми.
472
Г-н фон Риббентроп напомнил, что британское правительство, несом-
ненно, уделило серьезное внимание этой проблеме. Не смог бы сэр Джон
Саймон сказать, каковы взгляды британского правительства по этому вопросу.
Сэр Джон Саймон заявил, что правительство Его Величества хотело бы,
чтобы проводилась такая политика, которая обеспечивала бы неприкосно-
венность и независимость Австрии. Однако правительство Его Величества
не может относиться к Австрии так же, как, например, к Бельгии, т.е. к стра-
не, находящейся в самом близком соседстве с Великобританией11.
Г-н Гитлер ответил, что с такой мыслью он может полностью согласить-
ся. Он убежден, что проект соглашения в его теперешней форме вызвал бы
возражения не только со стороны Германии, но и со стороны других стран.
Выдвинутый ныне проект фактически приемлем лишь для Франции и Ита-
лии, т.е. для стран, которые заинтересованы в этом вопросе лишь косвенно и
односторонне. По мнению германского правительства, австрийский вопрос
был создан искусственным путем. Поэтому оно, конечно, хотело бы доста-
вить удовольствие другим правительствам в отношении этого вопроса и со-
действовать его урегулированию. Но, по мнению Германии, австрийской про-
блемы вообще не существует. Почему Германия должна гарантировать
независимость Австрии, когда такая гарантия не считается необходимой в
отношении других стран?
Немцы не видят пользы в пакте. Германия не понимает, для чего нужны
специальные гарантии ввиду того, что у нее не имеется никакого намерения
угрожать независимости Австрии. (Разделы переговоров, касающиеся во-
просов вооружений и причин выхода Германии из Лиги Наций, в публика-
ции опущены.)
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Сэр Джон Саймон напомнил, что британские министры чувствуют себя
несколько разочарованными ввиду того, что за эти два дня нельзя было до-
стичь большего согласия, чем было достигнуто.
Г-н Гитлер желает заверить британских министров в том, что германское
правительство получило большое удовлетворение от этой возможности сво-
бодных и откровенных переговоров.
Г-н Гитлер также выразил свою благодарность британскому правитель-
ству за его лояльные усилия в вопросе о саарском плебисците и по всем дру-
гим вопросам, в которых оно заняло такую великодушную позицию по отно-
шению к Германии12.
Он просит их не делать из всего услышанного заключения, что Германия
не готова сотрудничать в деле создания солидарности в Европе. Он выразил
надежду, что британские министры увидели трудность положения герман-
ского правительства: оно старается поднять страну, которая в течение 16 лет
жила в состоянии моральной депрессии. Оно старается поднять страну до
того уровня равенства, на котором находятся другие нации.
Принимая наследство, оставленное прошлыми германскими правитель-
ствами, г-н Гитлер решил честно и искренне его ликвидировать. Если ему
придется заключать международные соглашения, то они будут заключены не
от имени прошлой Германии. Г-н Гитлер не подпишет ничего такого, чего бы
он не мог принять, но если он даст обязательство, то он никогда его не нарушит.
473
№2
Совершенно секретно
7-м отделом ГУ ГБ НКВД получено из Нью-Йорка следующее агентур-
ное сообщение:
На заседании кабинета 29 января 1937 г. Рузвельт сообщил, что его пере-
говоры с Рэнсименом носили предварительный характер; в дальнейшем они
могут привести к заключению соглашения. Рэнсимен подчеркнул, что он
прибыл в качестве специального представителя английского премьер-мини-
стра Болдуина, но не по поручению кабинета, и лишь по его возвращении
Болдуин информирует совет министров о его окончательных намерениях.
Рузвельт отметил, что в своих переговорах Рэнсимен, тем не менее, часто
ссылался на переговоры в кабинете министров. Содержание главной части
переговоров было посвящено вопросу о нейтралитете США, ибо Лондон
ждет войны не позднее 1938 года, и если получение военных материалов из
США не представляется возможным, то необходимо немедленно начать по-
стройку больших заводов в Англии, Франции и Чехословакии. Англия уже
строит два крупных военных завода, но этого мало. Рузвельт заявил Рэнси-
мену, что Америка прилагает усилия к тому, чтобы как можно дольше сохра-
нять нейтралитет. Если произойдет вооруженный конфликт между демокра-
тией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять
о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться
другой позиции и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтра-
литет. Если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалисти-
ческих, т.е. территориальных, стремлений, тогда должны будут вмешаться
европейские государства, и Америка станет на их сторону. В азиатской войне
Америка останется нейтральной до тех пор, пока не будут задеты непосредст-
венно американские интересы. Захват Японией крупной китайской террито-
рии без согласия Китая должен рассматриваться как нарушение американ-
ских интересов. Рэнсимен высказался в том смысле, что в основе каждого
нападения фашистов или их вассалов на СССР будут лежать империалисти-
ческие мотивы. Рэнсимен заявил, что европейская война не может быть про-
ведена без моральной и финансовой помощи со стороны США.
Рэнсимен поднял также вопрос о вмешательстве Рузвельта в испанские
события, на что последний ответил, что правительство только тогда займет
определенную позицию в этом вопросе, если обе стороны в Испании отка-
жутся от интервенции или попросят сотрудничества в третейском суде. Ка-
бинету известно, что он лично хотел бы поддержать сторонников правитель-
ства; он никогда не понимал поведения Франции в этом вопросе и полностью
признает правильность позиции СССР. В случае войны он способствовать
вмешательству США. В этом случае он одобрит созыв конференции держав
в Америке или где-либо в Европе.
Зам. нач. 7-го отдела ГУ ГБ НКВД
майор государственной безопасноости
(Шпигельглас)
Верно:
Нач. 1-го сектора 7-го отдела ГУ ГБ
лейтенант государственной безопасности
(Графпен)
474
№3 ИЗ СООБЩЕНИЯ НКВД СССР В ЦК ВКП(б) И СНК СССР
от 28 августа 1939 г.
Из Парижа сообщают нам следующие данные от 23 августа о перегово-
рах Гитлера с англичанами:
«Галифакс13 и британский посол в Берлине приглашены к Гитлеру для
важных переговоров. Они получили инструкцию - согласиться на любые пе-
реговоры, кроме якобы уступок за счет Польши.
По данным от 24 августа, французский Генеральный штаб настаивает
немедленно начать военные действия, считая, что время работает на Герма-
нию. В то время как Англия и Франция теряют престиж, Германия получает
новые резервы сырья и продовольствия за счет СССР, и новые уступки бес-
полезны.
По сообщению французского посла в Москве, пакт о ненападении выра-
жает только желание СССР иметь свободу и независимость от группировок.
Наоборот, посол в Берлине Кулондр считает пакт началом экономического
и дипломатического сближения Германии с СССР, которое может якобы рас-
шириться на «идеологической базе антикапитализма, самоопределения на-
родов, особенно колониальных, и прочего».
Центральный архив ФСБ РФ
Совершенно секретно
7-м отделом ГУГБ НКВД получен по телеграфу краткий текст докумен-
та, исходящего из государственного департамента США.
Додд Хэллу (Вашингтон).
(посол США в Берлине)
№4 ТЕЛЕГРАММА
№ 1639
8 января 1937 г.
На прошлой неделе премьер-министр Польши Бек дал определенное за-
верение в том, что Польша не имеет соглашения с СССР, позволяющего в
случае войны пропустить его войска и самолеты через польскую территорию.
Конфиденциальные доклады, которыми располагает командующий сухопут-
ными войсками Германии Фрич, убеждают руководителей рейхсвера, что
Германии не грозит опасность со стороны СССР в течение ряда лет и что во-
оружения СССР предназначены не для наступательных, а для оборонных
действий.
По моему мнению, Германия не желает войны в данное время. Лицо,
близко стоящее к рейхсверу, заявляет, что в армии растут просоветские на-
строения. Гитлер и радикалы все еще придерживаются мысли о необходи-
мости экспансии на Восток. Геринг склонен стать на сторону Фрича и Шахта.
Фон Хассель предостерегает против слишком большого доверия к Мус-
солини.
475
В последней беседе фон Нейрат заявил мне, что американская политика
изоляции увеличивает военную опасность: если бы США были арбитром,
Берлин нашел бы для себя возможным подчиниться.
Зам. нач. 7-го отдела ГУ ГБ НКВД
майор государственной безопасноости
(Шпигельглас)
НК-8 верно:
Нач. 1-го сектора 7-го отд. ГУ ГБ
лейтенант государственной безопасности
(Графлен)
Совершенно секретно
7-м отделом ГУ ГБ НКВД получен по телеграфу краткий текст докумен-
та, исходящего из государственного департамента США.
№5
№24
27 января 1937 г.
Английский посол в США Линдсей в беседе с государственным секрета-
рем Хэллом заявил, что английское правительство желает использовать каж-
дый случай, чтобы информировать правительство США о событиях в Анг-
лии и других частях мира. Возможно, м-р Хэлл интересуется результатами
встречи Идена с министром иностранных дел Франции Дельбосом, во время
которой они составляли совместный общий план действий для определения
в ближайшем будущем внешней политики Англии и Франции. План этот со-
стоит в следующем:
1. Будет сделана новая попытка достигнуть полного соглашения с Бер-
лином. В этом заключалась цель речи Идена, за которой должна была, при-
мерно через неделю, последовать аналогичная речь французского министра
иностранных дел.
2. В вопросе об отношениях с Берлином и остальными европейскими
странами подчеркивается поддержка Италии. Это положение (поддержка
Италии) считается обеспеченным вне зависимости от того, будет или не бу-
дет выполнен первый пункт.
Вероятно, Геринг при свидании снова содействовал сближению Муссо-
лини с Гитлером, хотя щедрое предложение о займе при существующих в на-
стоящее время в Италии финансовых затруднениях сможет значительно пе-
ревесить чашу весов в другом направлении. При этих условиях может быть
ассигнован заем в сумме одного или двух миллиардов лир.
3. Это вкратце касается основы сотрудничества с СССР, заключающейся
в том, чтобы действовать в полном согласии с Лондоном и Парижем. Москва
должна ясно понять, что СССР не должен делать индивидуальных выступле-
ний в области международной политики, мешая этим выполнению планов
своих демократических друзей тогда, когда ему это выгодно. Это повторя-
лось слишком часто в связи с испанскими событиями, и напряженное поло-
жение, создавшееся вследствие этого, слишком опасно, чтобы позволить его
476
повторение. Лондон и Париж, в свою очередь, согласятся консультироваться
с СССР как с равным партнером по всем важным вопросам сохранения евро-
пейского мира. Если будет доказана невозможность сотрудничества с Берли-
ном на основе вышеупомянутого положения, тогда германское правительст-
во придется заставить прийти к соглашению путем применения более строгих
мероприятий. Если же все другие способы окажутся безуспешными, то Анг-
лия рассмотрит предложение о всеобщем и строго контролируемом бойкоте
всей германской промышленности. В случае, если бы США присоединились
к Франции, Англии, СССР, Чехословакии и одному или нескольким балкан-
ским государствам в энергичных действиях, направленных против герман-
ской торговли, можно было бы заставить фашистскую Германию отказаться
от ее агрессивной политики.
Линдсей согласен с министром иностранных дел, что Гитлер еще не го-
тов к войне. Доклады, поступающие из-за границы в Лондон, указывают на
то, что вопрос о недостатке сырья в Германии в действительности гораздо
острее, чем это известно. Те же источники сообщают о росте недовольства
среди крестьянства и средних классов. По-видимому, нет никакого выхода из
этого тупика, в который Гитлер поставил германскую промышленность.
Зам. нач. 7-го отдела ГУ ГБ НКВД
майор государственной безопасности
(Шпигельглас)
Верно:
Нач. 1-го сектора 7-го отдела ГУ ГБ
лейтенант государственной безопасности
(Графлен)
Совершенно секретно
№6
7-м отделом ГУГБ НКВД получены из Берлина следующие агентурные
данные:
Посол США в Париже Буллит на своем обратном пути из Польши про-
вел 2-3 дня в Берлине. Он заявил, что он хотел бы повидать Геринга, не-
смотря на то что это не соответствует обычной дипломатической процедуре.
На такой встрече очень настаивает итальянский посол в Берлине Аттолико,
являющийся близким другом Буллита, поэтому он (Буллит) не считает воз-
можным отказаться. Беседа Буллита с Герингом продолжалась несколько ча-
сов. О характере этой беседы Буллит ни с кем не поделился. Единственное,
о чем он сказал, это что Геринг поставил ему вопрос, выступят ли США, если
Германия захватит Чехословакию и Австрию. По словам Буллита, он отве-
тил, что, если Германия начнет военные действия в этих странах, США долж-
ны будут рассмотреть вопрос и о своем выступлении. Буллит добавил, что
Геринг гораздо больше интересовался вопросом об отношении США к Герма-
нии, чем любым другим вопросом. По мнению американских дипломати-
ческих кругов в Берлине, Буллит ездил в Польшу с целью убедить Бека при-
соединиться к «Антикоминтерновскому пакту». Он упорно и настойчиво
477
обрабатывает консервативные круги во Франции против СССР, ссылаясь на
свой длительный опыт, чтобы убедить их.
Нач. сектора 7-го отдела ГУГБ НКВД
капитан госбезопасности
(Рейф)
№7 ИЗ СООБЩЕНИЯ НКГБ СССР В ЦК ВКП(б), СНК СССР, НКО
СССР и НКВД СССР от 6 марта 1941 г.
Сообщение из Берлина
По информации, полученной от чиновника Комитета по четырехлетне-
му плану, несколько работников комитета получили срочное задание соста-
вить расчеты запасов сырья и продовольствия, которые Германия может по-
лучить в результате оккупации европейской части Советского Союза.
Тот же информатор сообщает, что начальник Генштаба сухопутной ар-
мии генерал-полковник Гальдер рассчитывает на безусловный успех и мол-
ниеносную оккупацию немецкими войсками Советского Союза, и прежде
всего Украины, где, по оценке Гальдера, успешным операциям будет способ-
ствовать хорошее состояние железных и шоссейных дорог. Тот же Гальдер
считает легкой задачей также оккупацию Баку и его нефтяных промыслов,
которые немцы якобы смогут быстро восстановить после разрушений от во-
енных действий. Гальдер считает, что Красная Армия не в состоянии будет
оказать надлежащего сопротивления молниеносному наступлению немец-
ких войск и русские не успеют даже уничтожить запасы.
Что касается расчетов Комитета по четырехлетнему плану в отношении
хозяйственного эффекта такой операции, то эти расчеты якобы дают отрица-
тельный прогноз.
По сведениям, полученным от служащего штаба Верховного командова-
ния, задание о составлении подобных же расчетов получил от Генштаба так-
же начальник хозяйственного отдела штаба полковник Беккер.
Расчеты полковника Беккера, наоборот, доказывают высокий хозяйст-
венный эффект, который будет получен в результате военных операций про-
тив СССР.
Центральный архив ФСБ РФ
№ 8 ИЗ СООБЩЕНИЯ НКГБ СССР В ЦК ВКП(б) И СНК СССР
от И марта 1941 г.
6 марта с.г. английский посол Криппс собрал пресс-конференцию, на ко-
торой присутствовали английские и американские корреспонденты Чоллер-
тон, Ловелл, Кассиди, Дюранти, Шапиро и Магидов.
Предупредив присутствующих, что его информация носит конфиденци-
альный характер и не подлежит использованию для печати, Криппс сделал
следующее заявление...
Советско-германские отношения определенно ухудшаются, и заявление
Вышинского по болгарскому вопросу очень знаменательно в этом отноше-
478
нии. Заявление это очень сильное и является первым открытым выражени-
ем недовольства СССР Германией. Советско-германская война неизбежна.
Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что
Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно ле-
том. В германском Генеральном штабе имеется группа, отстаивающая немед-
ленное нападение на СССР. До сего времени Гитлер пытается избежать вой-
ны на два фронта, но если он убедится, что не сможет совершить успешного
вторжения в Англию, то он нападет на СССР, так как в этом случае он будет
иметь только один фронт.
С другой стороны, если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Анг-
лию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заклю-
чить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции,
Бельгии и Голландии и захват СССР.
Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты
Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные
группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Анг-
лии ухудшится, они сумеют принудить правительства принять гитлеровские
условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на
СССР.
Другая причина, по которой советско-германская война должна начаться
в этом году, заключается в том, что Красная Армия все время крепнет, тогда
как мощь германской армии, если война с Англией затянется, будет ослабле-
на. Поэтому Гитлеру выгоднее попытаться сломить Красную Армию до того,
как будет закончена ее реорганизация.
Отвечая на вопросы, Криппс заявил, что германский Генеральный штаб
убежден, что Германия в состоянии захватить Украину и Кавказ, вплоть до
Баку, за две-три недели. Такого же мнения придерживается и Дилл*, который
низко оценивает боеспособность Красной Армии.
По словам Криппса, он заявил Идену и Диллу, что Красная Армия значи-
тельно лучше, чем они о ней думают, и с каждым днем становится сильнее.
Центральный архив ФСБ РФ
№9 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕРКУ-
ЛОВА В ЦК ВКП(б), СНК И НКВД СССР С ТЕКСТОМ ТЕЛЕГРАМ-
МЫ АНГЛИЙСКОГО МИНИСТРА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ А. ИДЕ-
НА ПОСЛУ АНГЛИИ В СССР С. КРИППСУ О НАМЕРЕНИЯХ
ГЕРМАНИИ НАПАСТЬ НА СССР
№ 1312/М 26 апреля 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем текст телеграммы Идена за № 365 от 18 апреля 1941 г., адре-
сованной английскому послу в СССР Криппсу, в ответ на телеграмму Крипп-
* Дилл Джон Грир - начальник имперского Генерального штаба Великобритании.
479
са за № 377 в Министерство иностранных дел Англии от 17 апреля с.г., полу-
ченной НКГБ СССР из Лондона агентурным путем.
Народный комиссар
государственной безопасности Союза ССР
Меркулов
Основание: сообщение из Лондона14 № 2721 и 2724 от 23.IV.41 г.
Текст телеграммы Идена за № 365 от 18 апреля 1941 г., адресованной
английскому послу в СССР Криппсу, в ответ на телеграмму Криппса за
№ 377 в Министерство иностранных дел Англии от 17 апреля с.г.:
Мою точку зрения по балтийскому вопросу Вы найдете в моих телеграм-
мах за № 353 и 358, которые Вы уже сейчас получили. Что касается генераль-
ного вопроса в англо-советских переговорах, то, воспользовавшись визитом
ко мне 16 апреля с.г. советского посла, я передал ему следующее:
а) по нашему убеждению, военные амбиции Германии безграничны и сей-
час или в ближайшие месяцы включают нападение на СССР;
б) в беседе с югославским князем-регентом Павлом в Берхтесгадене Гит-
лер в самом резком тоне высказывался против СССР и Турции;
в) имеется много других доказательств о решимости Гитлера разгро-
мить СССР.
Перед лицом такой ситуации нам кажется желательным чистосердечно
обсудить отношения между нашими двумя странами и решить, имеется ли
какая-либо возможность сближения.
Майский несколько раз сказал, что рядом небольших жестов советское
правительство уже продемонстрировало свое желание улучшения отноше-
ний, однако советское правительство встретилось с нашим отрицательным
поведением в таком вопросе, как репатриация балтийских моряков. Я отве-
тил, что имел в виду кое-что значительно большее, и спросил, прав ли я,
что советское правительство рассматривает вопрос балтийских государств
как главный камень преткновения между нами. Посол согласился с этим
и сказал, что, если бы это препятствие было удалено, прогресс мог быть воз-
можен. Я ответил ему, что не могу обсуждать вопросы на таком базисе, что
если соглашение будет достигнуто по данному вопросу, то только тогда со-
ветское правительство пересмотрит свои отношения с нами. Наоборот, если
мы будем предусматривать какие-либо наши уступки по данному вопросу, то
они могут только быть частью соглашения, для заключения которого и совет-
ское правительство со своей стороны должно будет сделать соответствую-
щий вклад. Совсем не обязательно, что мы будем просить чего-либо для себя,
но по меньшей мере мы можем предположить, чтобы СССР в своих же собст-
венных интересах помог бы таким нашим друзьям, как Турция, например в
вопросе поставки туркам военных материалов.
Посол предложил, чтобы мы сформулировали наши запросы и одновре-
менно указали, что мы готовы сделать сами. Я обещал подумать над этим, но
в то же время сделал совершенно ясным, что мы не будем предусматривать
только одностороннего жеста с нашей стороны. Посол согласился с этим, ска-
зав, что Сталин придерживается той точки зрения, что политика советского
480
правительства должна строиться на базисе взаимности. В заключение я ска-
зал ему, что сейчас буду пересматривать всю проблему англо-советских отно-
шений и в ближайшее время или попрошу его встретиться со мной, или же
пошлю Вам инструкции для развития вопроса.
Вы должны руководствоваться этим в беседах с Молотовым.
Я запрашиваю американское правительство, может ли их политика быть
согласованной с нашей, и в ближайшее время сообщу Вам результаты.
Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 56, л. 903-906. Заверенная копия.
№ 10 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ В.Н. МЕРКУЛОВА
В ЦК ВКП(б), СНК И НКВД СССР С АГЕНТУРНЫМ СООБ-
ЩЕНИЕМ О ПЛАНАХ НАПАДЕНИЯ ГЕРМАНИИ НА СССР,
СОТРУДНИЧЕСТВЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА С ФИНСКИМ,
РУМЫНСКИМ, ВЕНГЕРСКИМ И БОЛГАРСКИМ ШТАБАМИ
И ОБ ОЦЕНКЕ БОЕСПОСОБНОСТИ СОВЕТСКОЙ АВИАЦИИ
№ 1416/М 1 мая 1941 г.
Совершенно секретно
НКГБ СССР направляет агентурное сообщение, полученное из Берлина,
о планах нападения Германии на Советский Союз.
Народный комиссар
государственной безопасности Союза ССР
Меркулов
Основание: телеграмма т. Захара15 по сведениям «Старшины» № 2904 от
ЗОЛУ. 1941 г.
Сообщение из Берлина
Источник «Старшина», работающий в штабе германской авиации, со-
общает:
1. По сведениям, полученным от офицера связи между германским Ми-
нистерством иностранных дел и штабом германской авиации Грегора, вопрос
о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно и
начало его следует ожидать со дня на день. Риббентроп, который до сих пор
не являлся сторонником выступления против СССР, зная твердую реши-
мость Гитлера в этом вопросе, занял позицию сторонников нападения на
СССР.
2. По сведениям, полученным в штабе авиации, в последние дни возросла
активность в сотрудничестве между германским и финским генеральными
штабами, выражающаяся в совместной разработке оперативных планов про-
481
тив СССР. Предполагается, что финско-немецкие части перережут Карелию,
с тем чтобы сохранить за собой никелевые рудники Петсамо, которым прида-
ется большое значение.
Румынский, венгерский и болгарский штабы обратились к немцам с прось-
бой о срочной доставке противотанковой и зенитной артиллерии, необходи-
мой им в случае войны с Советским Союзом.
Доклады немецкой авиационной комиссии, посетившей СССР, и воен-
но-воздушного атташе в Москве Ашенбреннера произвели в штабе авиа-
ции подавляющее впечатление16. Однако рассчитывают на то, что, хотя со-
ветская авиация и способна нанести серьезный удар по германской террито-
рии, тем не менее германская армия быстро сумеет подавить сопротивление
советских войск, достигнув опорных пунктов советской авиации и парали-
зовав их.
3. По сведениям, полученным от «Лейбрандта»17, являющегося референ-
том по русским делам при внешнеполитическом отделе НСДАП, подтвер-
ждается сообщение Грегора, что вопрос о выступлении против Советского
Союза считается решенным.
Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 56, л. 1028-1030. Заверенная копия.
Опубл.: Известия ЦК КПСС, 1990, № 4, с. 212, 213.
№ 11 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ В.Н. МЕРКУЛОВА
В ЦК ВКП(б), СНК, НКО И НКВД СССР С АГЕНТУРНЫМ СО-
ОБЩЕНИЕМ О ПОЛОЖЕНИИ СО СТРАТЕГИЧЕСКИМИ ЗА-
ПАСАМИ ГЕРМАНИИ
№ 1420/М
1 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляется агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из
Берлина.
Народный комиссар
государственной безопасности Союза ССР
Меркулов
Основание: сообщение «Франкфуртера»18 № 141 от 28.IV.1941 г.
Сообщение из Берлина
1. По сведениям, полученным источником от высших чинов германской
армии, на днях в Верховном командовании вооруженных сил Германии со-
стоялось совещание, на котором обсуждался вопрос о положении с каучуком,
бензином и хлебом:
482
а) потребность военного ведомства в каучуке определяется в 6000 т
в месяц. Имеющиеся два завода синтетического каучука производят вместе
4000 т синтетического каучука.
Недостаток в каучуке предполагается покрыть путем ввоза естественно-
го каучука из французского Индокитая через Японию и СССР. Закупки кау-
чука будет производить Япония якобы для собственных нужд и затем пере-
правлять его через СССР в Германию;
б) интенсивные воздушные операции германской армии и война на Бал-
канах чрезвычайно истощили запасы бензина. Положение с бензином на-
столько осложнилось, что немцы намерены во что бы то ни стало форсиро-
вать наступление на Ирак для оккупации нефтяных источников. Для этой
цели в настоящее время идет усиленная переброска германских войск в Ли-
вию через Италию и концентрация войск на Балканах. Наступление на Ирак
предполагают производить со стороны Египта и через Турцию или же путем
переброски войск через Додеканесские острова и далее морским путем вдоль
турецкого берега. В кругах верховного командования циркулируют слухи,
что в случае удачного наступления на Ирак будет предпринято наступление
на СССР - на Кавказ из Турции и на Украину с запада;
в) хлебные запасы Германии к осени будут исчерпаны. Новый урожай не
сможет обеспечить потребление 1942 г., поэтому разрабатываются планы
предстоящей операции против СССР с целью отторжения Украины.
2. По сведениям, полученным источником в штабе вооруженных сил
Германии, на советско-германской границе, в районе Львова и Перемышля,
а также в протекторате и Словакии сосредоточено 20 дивизий так называе-
мой «быстрой армии», полностью моторизованной.
Военное командование для этой армии в спешном порядке подбирает из
других частей солдат и офицеров, знающих русский язык.
3. Последнее время германский порт Киль подвергается частой и уси-
ленной бомбардировке английской авиацией. В городе нет ни одной не по-
врежденной улицы, на некоторых разрушено до десятка домов. В результа-
те бомбардировок на пасхальной неделе от 13 до 20 апреля в Киле насчиты-
вается 400 убитых, 20 000 человек осталось без жилья. Пострадали главным
образом рабочие поселки вокруг верфей. Государственная верфь выведена
из строя.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 56, л. 1037-1040. Заверенная копия.
483
№ 12 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕР-
КУЛОВА В ЦК ВКП(б), СНК И НКВД СССР С АГЕНТУРНЫМ
СООБЩЕНИЕМ О ПЛАНАХ ГЕРМАНИИ В ОТНОШЕНИИ СО-
ВЕТСКОГО СОЮЗА И О РЕЧИ ГИТЛЕРА, ПРОИЗНЕСЕННОЙ
ПЕРЕД ОФИЦЕРАМИ ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ
№ 1450/М 5 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Бер-
лина19.
Народный комиссар
государственной безопасности СССР
Меркулов
Основание: телеграмма из Берлина № 147 от 1 мая 1941 г.
Сообщение из Берлина
1. Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, со-
общает.
Референт прессы при Министерстве хозяйства Кроль (он же один из ре-
дакторов журнала «Динст аус Дойчланд») в докладе, сделанном на совещании
ответственных референтов министерства, касаясь русского вопроса, заявил,
что «от СССР будет потребовано Германией выступление против Англии на
стороне держав «оси». В качестве гарантии, что СССР будет бороться на сто-
роне «оси» до решительного конца, Германия потребует от СССР оккупации
немецкой армией Украины и, возможно, также Прибалтики»20.
Эти мероприятия, по словам Кроля, необходимы Германии, ибо в бли-
жайшее время начнутся решительные действия германской армии против
Суэцкого канала, поэтому Германия нуждается в спокойствии на востоке.
Морведе, заместитель Тернедена в Комитете по 4-летнему плану, заявил
источнику, что акция Германии против СССР жизненно необходима Герма-
нии для обеспечения спокойствия на востоке.
2. Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
29 апреля Гитлер в речи, произнесенной в «Спортпаласе» перед молоды-
ми офицерами-выпускниками, содержание которой в прессе опубликовано
не было, заявил:
«В ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся
непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются госу-
дарственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над
Европой».
Эти сведения получены источником от нескольких офицеров, но подле-
жат дополнительной проверке.
Начальник 1-го Управления НКГБ Союза ССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 56, л. 1157-1159. Заверенная копия.
484
№ 13 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕРКУ-
ЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕРИЯ С АГЕН-
ТУРНЫМ СООБЩЕНИЕМ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИМ ГЕРМАНО-
ФИНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
№ 1515/М 8 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение21, полученное НКГБ СССР из
Лондона.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
Меркулов
Основание: сообщение из Лондона № 3032 от 4.V. 1941 г.
Сообщение из Лондона
В сводке материалов английской разведки за неделю с 20 по 27 апреля
1941 г., в разделе «Германия и Финляндия», сообщается:
Офицер финского Генштаба в конце марта с.г. сказал, что в финском шта-
бе существуют следующие мнения:
1. В случае германо-русского конфликта Германия приложит все усилия
к вовлечению Финляндии в войну против СССР.
2. Немцы немедленно начнут наступление на район Мурманска, исполь-
зуя для этой цели свои дивизии из Северной Норвегии.
3. Немецкие морские и воздушные силы окажут помощь финской армии,
находящейся в южной части Финляндии.
В конце марта немецкие офицеры несколько раз заявляли в финском
Генштабе, что советско-германские отношения вступят в критическую фазу
в мае с.г.
Установлено, что во время пасхальных праздников в Рованиеми велись
переговоры между офицерами немецкого и финского генштабов. Во время
этих переговоров обсуждались предстоящие вскоре маневры, темой которых
будет продвижение из Рованиеми на Торнио и Кемь.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 57, л. 1178,1179. Заверенная копия.
485
№ 14 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕР-
КУЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕРИЯ С СО-
ОБЩЕНИЕМ, ПОЛУЧЕННЫМ АГЕНТУРНЫМ ПУТЕМ, О
СТРЕМЛЕНИИ ГЕРМАНИИ ЗАСЕКРЕТИТЬ ПОДГОТОВКУ К
ВОЙНЕ С СССР, ОБ АНТИСОВЕТСКОЙ ПОЛИТИКЕ РУМЫН-
СКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА И О ГЕРМАНСКО-ФИНСКИХ ОТ-
НОШЕНИЯХ
№ 1612/М 14 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Бер-
лина.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
Меркулов
Основание: сообщение из Берлина № 156 от 9.V.1941 г. по материалам
«Старшины», «Корсиканца» и «Старика»22.
Сообщение из Берлина
Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
1. В штабе германской авиации подготовка операции против СССР про-
водится самым усиленным темпом. Все данные говорят о том, что выступле-
ние намечено на ближайшее время. В разговорах среди офицеров штаба ча-
сто называется 20 мая как дата начала войны с СССР. Другие полагают, что
выступление намечено на июнь. В тех же кругах заявляют, что вначале Герма-
ния предъявит Советскому Союзу ультиматум23 с требованием более широ-
кого экспорта в Германию и отказа от коммунистической пропаганды. В каче-
стве гарантии выполнения этих требований в промышленные и хозяйственные
центры и на предприятия Украины должны быть посланы немецкие комисса-
ры, а некоторые украинские области должны быть оккупированы герман-
ской армией. Предъявлению ультиматума будет предшествовать «война не-
рвов» в целях деморализации Советского Союза.
По наблюдениям источника, немцы концентрируют на советской грани-
це все свободные людские ресурсы, вооружение и транспорт.
Последнее время немцы стараются сохранить подготовку войны с СССР
в полном секрете: принимаются меры к тому, чтобы прекратить распростра-
нение слухов о предстоящей войне и законспирировать подготовительные
работы. Соответствующие меры принимаются в этом направлении и герман-
скими представителями в Москве.
По мнению источника, большая часть германского офицерства, а также
некоторые круги национал-социалистской партии настроены явно против
войны с СССР.
В этих кругах войну против СССР считают безумным предприятием, ко-
торое может привести Гитлера к краху.
2. Несмотря на ноту советского правительства, германские самолеты
продолжают полеты на советскую сторону с целью аэрофотосъемки. Теперь
486
фотографирование происходит с высоты И тысяч метров, а сами полеты
производятся с большой осторожностью. Эскадрилья, которая произво-
дит аэрофотосъемку советской территории, называется «Рувельстаффель»,
по имени командира эскадрильи Рувеля. Месторасположение эскадрильи -
Ораниенбург, под Бременом, где она числится как эскадрилья испытатель-
ных высотных полетов.
3. Недавно Антонеску24 направил меморандум Гитлеру и Герингу, в кото-
ром доказывает необходимость нападения Германии на СССР весной этого
года. В качестве доводов в меморандуме указывается, что Германии необхо-
димо обеспечить за собой сырьевую и продовольственную базу, каковой яв-
ляется Украина, необходимость приобрести выход в Черное море; предупре-
дить большевистскую опасность, возрастающую с увеличением военной и
промышленной мощи СССР. В этом меморандуме подчеркивается также, что
начало военных действий против СССР весной даст возможность Германии
собрать урожай с русских полей.
4. Из румынского Генштаба продолжают поступать информационные
сообщения о военных приготовлениях СССР, причем эти сообщения явно
преследуют цель убедить Германию в необходимости превентивного высту-
пления против СССР и легкости этой войны. В одном из последних сообще-
ний румынского Генштаба указывается, что недавно в Бессарабии происхо-
дили большие крестьянские волнения, которые были подавлены силами
Красной Армии.
5. Германский военный атташе в Финляндии прислал в свой штаб со-
общение о том, что в связи с заметкой в газете «Правда» о высадке герман-
ских войск в Финляндии и аналогичными сообщениями английских газет
к нему обратился начальник финского Генштаба. По словам последнего,
Финляндия рассматривает эти английские сообщения как неодобрение анг-
личанами финской политики, что может также отрицательно повлиять
на шведско-финские отношения, так как в Швеции еще сильно английское
влияние.
Изложив эти соображения, начальник финского Генштаба просил не-
мецкого военного атташе передать его просьбу германским военным властям
о том, чтобы германские войска посылались в Финляндию только в необхо-
димых случаях и посылка их была тщательно замаскирована.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 57, л. 1277-1280. Заверенная копия.
487
№ 15 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕР-
КУЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕРИЯ С
ВЫДЕРЖКОЙ ИЗ ОБЗОРА АНГЛИЙСКОЙ РАЗВЕДКИ, ПОЛУ-
ЧЕННОГО АГЕНТУРНЫМ ПУТЕМ, ОБ АКТИВИЗАЦИИ АНТИ-
СОВЕТСКОЙ ПОЛИТИКИ ГЕРМАНИИ
№ 1749/М 19 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем выдержку из очередного обзора материалов английской
разведки за неделю с 4 по 11 мая 1941 г.
Сообщение получено НКГБ СССР из Лондона агентурным путем25.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
Меркулов
Основание: сообщение из Лондона № 3430 от 16.V.41 г.
Выдержка из очередного обзора материалов
английской разведки за неделю с 4 по 11 мая с.г.
Под общим заголовком «Германские планы и перспективы» в разделе
СССР сообщается:
Специальный источник сообщает о продолжающейся переброске гер-
манских войск с Балкан в Польшу и о сильной концентрации германских
войск в Восточной Пруссии. Этот же источник сообщил, что к 15 мая должны
быть закончены все строительства военных дорог в Польше и в районе Меме-
ля. Усиливается антисоветская пропаганда среди русского гражданского
населения и в Красной Армии. Бывшие русские офицеры на Украине и в бал-
тийских странах, находящиеся в связи с немецкими агентами, ведут кампанию
по распространению слухов. В предвидении возможной атаки на Россию
проводятся различные мероприятия по организации беспорядков на Украи-
не и в балтийских странах, с тем чтобы оттуда могли последовать обращения
к немцам о помощи. Информация этого источника в отношении Прибалтий-
ских государств подтверждается другими сообщениями из Риги о том, что
антисоветская активность в Латвии руководится из Германии, где сейчас
обосновалась ранее антинемецкая латышская организация «Perkonkrus»).
Данные из Риги подтверждают сведения о сборе в Германии литовских
и эстонских профашистов. Один из сотрудников Гиммлера заявил, что война
с Россией может вспыхнуть скорее, чем ожидается, и что в этом случае не-
мецкий план будет:
1. Быстрый захват Москвы и создание там нового правительства.
2. Организация этим новым правительством гражданской войны против
большевиков при материальной помощи немцев.
3. Создание национальных правительств на Украине, в Белоруссии и в
балтийских странах для политического и экономического сотрудничества
с Германией26.
4. Давление на Финляндию с целью заставить ее предпринять войну
«мщения» против СССР.
488
По данным польской разведки, между армией и политиками в Германии
имеются расхождения по этому вопросу: военные высказываются за войну
против СССР, в то время как политики настаивают на переговорах.
Политики, руководимые Риббентропом, доказывают, что в переговорах
Германия добьется всего того, чего она хочет, т.е. участия в экономическом
и административном контроле Украины и Кавказа. Мирное разрешение даст
Германии больше, чем управление завоеванной территорией, лишенной со-
ветского административного аппарата.
В конце апреля Гитлер еще не принял определенного решения, какой из
двух методов следует применить.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 57, л. 1373-1377. Заверенная копия.
№ 16 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР В.Н. МЕР-
КУЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕРИЯ С
ТЕКСТОМ БЕСЕДЫ, ПОЛУЧЕННЫМ АГЕНТУРНЫМ ПУТЕМ,
О ГЕРМАНСКИХ ПЛАНАХ ВОЙНЫ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ
№ 1856/М 25 мая 1941 г.
Совершенно секретно
19 мая с.г. в беседе с источником НКГБ СССР «Лицеист» сообщил сле-
дующее:
Германия сконцентрировала сейчас на советской границе около 160-200 ди-
визий, снабженных большим количеством танков и самолетов, которых име-
ется там около 6000. Война между Советским Союзом и Германией малове-
роятна27, хотя она была бы очень популярна в Германии, в то время как
нынешняя война с Англией не одобряется населением. Гитлер не может идти
на такой риск, как война с СССР, опасаясь нарушения единства национал-
социалистской партии. Хотя поражение СССР в случае войны не подлежит
никакому сомнению, все же Германии пришлось бы потратить на войну око-
ло 6 недель, в течение которых снабжение с Востока прекратилось бы, потре-
бовалось бы много времени, [чтобы] наладить организацию снабжения Гер-
мании, а за это время Англия с помощью Америки намного усилилась бы.
Лето было бы потеряно для Германии, и наступила бы опять голодная зима.
Германские военные силы, собранные на границе, должны показать Со-
ветскому Союзу решимость действовать, если ее к этому принудят28. Гитлер
рассчитывает, что Сталин станет в связи с этим более сговорчивым и прекра-
тит всякие интриги против Германии, а главное, даст побольше товаров, осо-
бенно нефти.
Советский Союз имеет на границе с Германией также громадные силы -
4-миллионную армию, но эта армия нисколько не пугает Германию. Она опаса-
ется только того, что последствия войны будут неизбежно настолько разруши-
тельны для Советского Союза, настолько будет дезорганизовано хозяйство,
что потребовалось бы очень много времени для наведения порядка. Немедлен-
ную выгоду Германия не получила бы от этой войны с Советским Союзом.
489
Основная беда СССР с точки зрения военной заключается в полном от-
сутствии способных офицеров. Мировая история, пожалуй, не знает другого
примера такого негодного руководства военными операциями, какой имел
место, например, во время войны Советского Союза с Финляндией. И если
все же Советский Союз победил наконец, то в этом нет военной заслуги. Про-
сто - бросали так много стали на каждый квадратный километр, что сломали
все, в то время как противнику в конце войны нечем было стрелять. С Герма-
нией такой маневр неприменим, там хватит чем ответить. При этом у немцев
имеются сейчас такие гениальные генералы, как Браухич, Кейтель, Роммель,
Лист и др., которые равняются, если даже не превосходят лучших военных
руководителей мировой военной истории. У русских же вообще мало было
хороших военных руководителей, кроме Суворова и отчасти Кутузова, хотя
план войны 1812 года был, собственно, планом не Кутузова, а двух немецких
генералов, которые были на службе у Александра Первого. Русские хотели
дать Наполеону сражение в Польше, но немцы предупредили, что Наполеон
сумеет разбить в открытом бою любую русскую армию. Единственно, что он
не сумеет победить, это русскую зиму. Стоило больших трудов уговорить
Александра послушаться советов немцев. В результате на Кутузова упала не-
заслуженная слава.
Советские танки, действовавшие в Финляндии, были невероятно низко-
го качества, часто ломались в пути. Даже в Прибалтике, где не было вой-
ны, все дороги были переполнены сломанными танками во время занятия
Красной Армией Прибалтики. Разве с таким оборудованием можно воевать
с германскими танками, которых не пугают тысячи километров сахарских
песков?
Советско-финляндская война показала также, что советский летный со-
став не умеет воевать. У финнов было максимум 200 аэропланов, а с совет-
ской стороны участвовало 2500, которые все же не смогли вывести из строя
финский флот и не сумели дезорганизовать транспорт. А смотрите, что сде-
лали немцы в Югославии и Греции?
В случае войны с Германией столица СССР была бы переведена в Свер-
дловск. Это - план Сталина. Германский план - уничтожить в первую оче-
редь все электростанции в европейской России, что довольно легко сделать,
так как они сравнительно большие и их немного. Первым полетел бы в воз-
дух Днепрогэс. Крупная промышленность остановилась бы через несколько
дней; земледелие также очень скоро стало бы испытывать огромные затруд-
нения, так как оно теперь основано на использовании тракторов, а им не хва-
тило бы топлива, так как Баку и, вероятно, Грозный были бы в огне в первый
же день войны. Остальные промыслы дают пока очень мало нефти. Для быс-
трого разрушения Баку немцы используют территорию Ирака.
Германский план войны с Советским Союзом разработан самым де-
тальным образом. Максимальный срок войны - 6 недель. За это время
Германия овладела бы почти всей европейской частью СССР, но правитель-
ства в Свердловске не трогала бы. Если Сталину после этого удалось бы спа-
сти социалистический строй в остальной части СССР, то Гитлер этому не
мешал бы.
Самым интересным является то, что даже военные круги Финляндии со-
ставили план завоевания Советского Союза при содействии германских
войск и что им также потребовалось бы на это 6 недель!
490
Кто именно является автором этого плана - «Лицеист» не сказал, но сде-
лал замечание, что военные вообще любят строчить планы. Привел пример с
Мольтке: последний будто бы читал книгу в то время, когда ему доложили,
что Франция объявила войну Пруссии. Мольтке, не отрываясь от чтения,
буркнул: «План войны в 5-м ящике с правой стороны, оттуда и берите!» Во-
енные, сказал «Лицеист», должны иметь готовый план на всякий случай.
По выражению «Лицеиста», у германской армии имеются еще и такие
«штучки», как Скоропадский и другие, которых она держит у себя в кармане
готовыми на всякий случай, но пригодность их довольно сомнительная.
Народный комиссар государственной безопасности СССР
Меркулов
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 57, л. 1500-1504. Отпуск.
№17 ЗАПИСКА ЗАМ. НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР
Б.З. КОБУЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕ-
РИЯ С СООБЩЕНИЕМ, ПОЛУЧЕННЫМ АГЕНТУРНЫМ ПУ-
ТЕМ, О НАМЕРЕНИИ ГЕРМАНИИ НАЧАТЬ ВОЙНУ С СССР
ВО 2-й ПОЛОВИНЕ ИЮНЯ 1941 г.
№ 1983/М
30 мая 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Лон-
дона29.
Заместитель народного комиссара
государственной безопасности СССР
Кобулов
Основание: сообщение из Лондона № 3705 от 27.V.41 г.
Сообщение из Лондона
Японский генеральный консул в Вене 9 мая 1941 г. сообщил в Министер-
ство иностранных дел Японии следующее:
Германские руководители понимают сейчас, что для обеспечения Герма-
нии сырьевыми материалами и продуктами для длительной войны необходи-
мо захватить Украину и Кавказ. Они ускоряют свои приготовления, с тем
чтобы спровоцировать конфликт, вероятно, во второй половине июня, до
уборки урожая, и надеются закончить всю кампанию в 6-8 недель. В связи
с этим немцы откладывают вторжение в Англию.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 57, л. 1651-1652. Заверенная копия.
491
№18 ЗАПИСКА ЗАМ. НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ СССР
Б.З. КОБУЛОВА И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕ-
РИЯ С АГЕНТУРНЫМ СООБЩЕНИЕМ О РЕШЕНИИ ГЕРМА-
НИИ НАПАСТЬ НА СССР С УКАЗАНИЕМ ПЕРВОНАЧАЛЬНЫХ
ГЛАВНЫХ УДАРОВ
№2215/М 12 июня 1941г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Бер-
лина30.
Зам. народного комиссара
государственной безопасности СССР
Кобулов
Основание: сообщение из Берлина № 4115 от 11.VI.41 г.
Сообщение из Берлина
Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
В руководящих кругах германского министерства авиации и в штабе
авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз
окончательно решен31. Будут ли предъявлены предварительно какие-либо
требования Советскому Союзу - неизвестно, и поэтому следует считаться
с возможностью неожиданного удара.
Главная штаб-квартира Геринга переносится из Берлина предположи-
тельно в Румынию. 18 июня Геринг должен явиться в новое место расположе-
ния своей штаб-квартиры. Воздушные силы второй линии к этому же сроку
должны быть переведены из Франции в район Познани.
Переговоры о совместных действиях между германским, финским и ру-
мынским генштабами ведутся в ускоренном порядке.
В ежедневных разведывательных полетах над советской территорией
принимают участие также и финские летчики.
По документам, проходящим через руки источника, видно, что объекта-
ми главного удара первоначально должны явиться Мурманск, Мурманская
железная дорога, Вильно, Белосток, Кишинев и что германское командование
будет стремиться путем обхода с севера, из Восточной Пруссии, и с юга, из
Румынии, создать клещи, которые постепенно будут смыкаться в целях окру-
жения Красной Армии, расположенной на границе Генерал-губернаторства.
Дополнительно в качестве объектов бомбардировок штабом авиации на-
мечены также авиазаводы в Москве и ее окрестностях, порты Балтийского
моря и Беломорский канал.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 58, л. 1853-1855. Заверенная копия.
Опубл.: Известия ЦК КПСС. - 1990. - № 4. - С. 216.
492
№ 19 ЗАПИСКА НАРКОМА ГОСБЕЗОПАСНОСТИ В.Н. МЕРКУЛОВА
И.В. СТАЛИНУ, В.М. МОЛОТОВУ И Л.П. БЕРИЯ С АГЕНТУР-
НЫМ СООБЩЕНИЕМ О ГОТОВНОСТИ ГЕРМАНИИ НАПАСТЬ
НА СССР С УКАЗАНИЕМ ОБЪЕКТОВ БОМБАРДИРОВОК И
НАЗНАЧЕНИИ НАЧАЛЬНИКОВ ВОЕННО-ХОЗЯЙСТВЕННЫХ
УПРАВЛЕНИЙ НА БУДУЩЕЙ ОККУПИРОВАННОЙ СОВЕТ-
СКОЙ ТЕРРИТОРИИ
№ 2279/М 17 июня 1941 г.
Совершенно секретно
Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.
Народный комиссар
государственной безопасности СССР
Меркулов
Основание: сообщение «Старшины» и «Корсиканца» № 4261 и 4262
от 16.VI.41 г.
Сообщение из Берлина
Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:
1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного вы-
ступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в лю-
бое время32.
2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС от 6 июня воспринято весь-
ма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь
не может.
3. Объектами налетов германской авиации в первую очередь явятся:
электростанция «Свирь-3», московские заводы, производящие отдельные ча-
сти к самолетам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки),
а также авторемонтные мастерские.
4. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет
Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, нахо-
дится уже на венгерских аэродромах.
5. Важные немецкие авиаремонтные мастерские расположены: в Кёнигс-
берге, Гдыне, Грауденце, Бреславле, Мариенбурге. Авиамоторные мастерские
Милича в Польше, в Варшаве - Очачи и особо важные в Хейлигенкейле.
Источник, работающий в Министерстве хозяйства Германии, сообщает,
что произведено назначение начальников военно-хозяйственных управле-
ний «будущих округов» оккупированной территории СССР, а именно: для
Кавказа назначен Амонн, один из руководящих работников национал-социа-
листской партии в Дюссельдорфе, для Киева - Бурандт, бывший сотрудник
Министерства хозяйства, до последнего времени работавший в хозяйствен-
ном управлении во Франции, для Москвы - Бургер, руководитель Хозяйст-
венной палаты в Штутгарте. Все эти лица зачислены на военную службу и
выехали в Дрезден, являющийся сборным пунктом.
Для общего руководства хозяйственным управлением «оккупированных
территорий СССР» назначен Шлотерер - начальник иностранного отдела
Министерства хозяйства, находящийся пока в Берлине.
493
В Министерстве хозяйства рассказывают, что на собрании хозяйствен-
ников, предназначенных для «оккупированной территории СССР», высту-
пал также Розенберг, который заявил, что «понятие «Советский Союз»
должно быть стерто с географической карты»33.
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР
Фитин
ЦА ФСБ, ф. 3 ос, оп. 8, д. 58, л. 1914-1916. Заверенная копия.
Опубл.: Известия ЦК КПСС. - 1990. - № 4. - С. 221.
Копия
Сов. секретно
№ 20 ЦК ВКП(б) товарищу СТАЛИНУ
СНК СССР товарищу МОЛОТОВУ
При этом направляю агентурное сообщение, полученное из Берлина.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
(Л. Берия)
Копия
Сов. секретно
По сведениям, полученным источником от референта Штаба командова-
ния германской авиацией, ГЕРИНГ все более и более склоняется к заклю-
чению соглашения с Англией и Америкой в силу создавшихся трудностей
в войне с Англией и ухудшения дальнейших перспектив войны. Основные
трудности заключаются в том, что в связи с затяжкой войны значительно
ухудшается экономическое положение Германии.
По сведениям, полученным от надежного источника в Берлине, попытки
немцев договориться с американцами выразились в том, что на завтраке, уст-
роенном для американского посольства в Берлине ближайшими помощника-
ми ГЕРИНГА - маршалом МИЛЬХОМ и генерал-полковником УДЕТОМ,
последние в беседе с американским военным атташе ПЕЙТОНОМ дали по-
нять ему, что Германия желала бы договориться с Америкой.
По сведениям того же информатора, опровержение ТАСС, касающееся
пребывания германских войск в Болгарии, произвело в германском Мини-
стерстве авиации впечатление разорвавшейся бомбы. ГЕРИНГ дал распоря-
жение о переводе «русского реферата» Министерства авиации в так называ-
емую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготовляющую
военные операции. Штаб авиации дал распоряжение о производстве в широком
масштабе разведывательных полетов над территорией СССР с целью рекогно-
сцировки пограничной полосы, в том числе и Ленинграда, путем фотосъемок
и составления точных карт. Самолеты, снабженные усовершенствованными
фотоаппаратами, будут перелетать советскую границу на большой высоте.
Верно:
Зам. нач. 5-го отд. ГУГБ НКВД СССР
(Судоплатов)
494
Сов. секретно
№21 СПРАВКА
Из резидентуры Шанхая по делу ГЕССА сообщают следующее:
В кругах германской оппозиции в Шанхае считают, что ГЕСС, не разде-
ляя развития войны в теперешнем направлении, прибыл в Англию с предло-
жением специального мира только между Англией и Германией, который бы
не затрагивал других стран и вопросов, касающихся Польши, Чехословакии,
балканских стран и т.д.
Утверждают, что англичане, ознакомившись с важными сведениями, по-
лученными от ГЕССА, запросили США о том, вступят ли они в войну вооб-
ще, не указывая точно срока. Англичане потребовали якобы немедленного
ответа, заявив, что если ответ США будет отрицательным, то Англия заклю-
чит специальный мир на указанных выше условиях. Именно по этому вопро-
су посол США в Лондоне выезжал в Вашингтон, и допускают, что он предва-
рительно сам разговаривал с ГЕССОМ. Ответ США неизвестен.
Большое значение придают тому положению, что по делу ГЕССА молчат
обе стороны и его официально не исключили даже из партии, а если допу-
стить, что за этим делом может стоять ГИТЛЕР, то тогда речь идет о какой-то
громадной важности игре.
Верно
1 25-26 марта 1935 г. министр иностранных дел Великобритании Дж. Саймон и лорд-
хранитель печати А. Иден нанесли визит в Берлин и провели переговоры с Гитле-
ром, Нейратом и Риббентропом. Это была первая встреча руководителей Велико-
британии непосредственно с Гитлером после его прихода к власти.
На встрече обсуждался вопрос о ситуации в Европе, возникшей в результате прово-
димой Гитлером политики открытого отказа от выполнения ограничительных поло-
жений Версальского мирного договора.
На этой встрече в Берлине высшие британские руководители лично дали понять
Гитлеру, что Великобритания отнюдь не против пересмотра Германией Версальской
системы и реализации своих территориальных притязаний на востоке Европы, при
условии гарантии со стороны Гитлера британских интересов. В связи с визитом
Дж. Саймона в Берлин английское правительство приняло решение направить деле-
гацию в Москву и Варшаву для обсуждения вопросов, связанных с возникшей в
Европе напряженностью. 28-29 марта 1935 г. в Москве состоялись переговоры
И.В. Сталина, В.М. Молотова и М.М. Литвинова с А. Иденом. Советские руководи-
тели заявили, что, учитывая агрессивные устремления фашистской Германии,
СССР считает необходимым продолжать добиваться заключения Восточного пакта
(см. прим. 8). Внимание Идена было обращено на проводимую английским прави-
тельством политику попустительства в отношении перевооружения Германии, кото-
рое может иметь опасные последствия для самой Англии. «Гитлер, - заявили совет-
ские руководители, - выдвигая в настоящее время на первый план восточную
экспансию, хочет поймать на удочку западные государства и добиться от них санк-
ции его вооружений. Когда эти вооружения достигнут желательного для Гитлера
уровня, пушки могут начать стрелять совсем в другом направлении» (Документы
внешней политики СССР. - Т. 18. - М., 1970. - С. 246-248). А. Иден умолчал о под-
линном содержании переговоров Дж. Саймона с Гитлером в Берлине.
495
2 Саймон Джон Олсбрук (1893-1954), британский государственный и политический
деятель, дипломат. В 1931-1935 годах - министр иностранных дел, проводил по-
литику сближения с Германией. На всеобщей конференции по разоружению 1932—
1934 годов выступил против советских предложений о всеобщем разоружении,
в поддержку требования Германии о равноправии в вооружениях, означавшего дово-
оружение потенциального агрессора. На Стрезской конференции 1935 года, созван-
ной для обсуждения вопроса о нарушениях Германией Версальского мирного дого-
вора 1919 года, выступил против применения каких-либо санкций применительно
к ней. В 1932 году добился денонсации торгового договора с СССР, старался не до-
пустить заключения договора о взаимопомощи между СССР и Францией. В годы
Второй мировой войны активно выступал против открытия второго фронта в Европе.
3 Иден Антони (1897-1977), британский государственный деятель и дипломат. Член
палаты общин в 1923-1957 годах. В 1926-1929 годах - парламентский секретарь
министра иностранных дел, в 1931-1933 годах - парламентский заместитель мини-
стра иностранных дел, в 1934-1935 годах - лорд-хранитель печати, в 1935 году -
министр без портфеля по делам Лиги Наций, в 1939-1940 годах - министр по делам
доминионов, в 1940 году - военный министр, в 1940-1945 годах - министр иност-
ранных дел, в 1951-1955 годах - зам. премьер-министра - министр иностранных дел,
в 1955-1957 годах - премьер-министр Великобритании.
4 Гитлер (Шикльгрубер) Адольф (1889-1945), рейхсканцлер Германии в 1933-1945 гг.,
фюрер НСДАП.
5 Нейрат (более правильное и употребительное написание - Нойрат) Константин
(1873-1956), германский государственный деятель и дипломат. В 1932-1938 годах -
министр иностранных дел Германии, обеспечивал дипломатическую подготовку не-
мецко-фашистской агрессии в Европе. Как один из главных военных преступников
на Нюрнбергском процессе (1945-1946 гг.) был приговорен к 15 годам тюремного
заключения. Освобожден в 1954 году.
6 Риббентроп Иоахим (1893-1946), государственный деятель, дипломат фашистской
Германии. Примкнул к нацистской партии в 1930 году, активно содействовал уста-
новлению в 1933 году в Германии фашистской диктатуры. С 1934 года - начальник
внешнеполитического отдела национал-социалистской партии, руководитель спец-
бюро, занимавшегося шпионажем в области внешней политики. В 1936-1938 годах -
посол Германии в Англии. В 1938-1945 годах - министр иностранных дел Германии.
Как один из главных военных преступников, был приговорен на Нюрнбергском про-
цессе (1945-1946 гг.) к смертной казни и повешен.
7 В октябре 1933 года Германия демонстративно покинула заседавшую в Женеве Кон-
ференцию по сокращению и ограничению вооружений. Одновременно гитлеровцы
заявили и о своем выходе из Лиги Наций. Эти действия серьезно встревожили поли-
тические круги и общественность европейских стран, так как фактически означали,
что фашистское руководство Германии открыто становится на путь войны.
8 Проект договора о взаимопомощи между СССР, Чехословакией, Польшей, Финлян-
дией, Латвией, Эстонией и Литвой против агрессии со стороны фашистской Герма-
нии. Идея Восточного пакта была выдвинута в начале 1934 года французским мини-
стром иностранных дел Л. Барту в ходе обсуждения с советскими представителями
международной обстановки, сложившейся в результате демонстративного выхода
гитлеровской Германии из Лиги Наций, ухода ее с конференции по разоружению
(14 октября 1933 г.) и форсированной подготовки к войне. Советское правительство
поддержало идею заключения такого пакта. Советский Союз и Франция предложи-
ли привлечь к этому договору и Германию, чтобы лишить ее повода заявлять, будто
Восточный пакт преследует цель ее окружения. Участие Франции в пакте не пред-
полагалось. Она должна была заключить отдельный договор с СССР о взаимо-
помощи.
О готовности присоединиться к Восточному пакту заявили Чехословакия, Латвия,
Эстония и Литва. При этом Латвия и Эстония соглашались присоединиться к пакту
только в случае участия в нем Германии и Польши. Английское правительство об-
496
условило свою поддержку пакта включением Германии не только в региональный
договор о взаимопомощи, но и во франко-советский договор. СССР и Франция дали
на это согласие.
Идея коллективной безопасности в форме заключения Восточного пакта не была
реализована ввиду негативного отношения к ней Германии и Польши. Гитлеровское
правительство заявило, что участие Германии в Восточном пакте невозможно, пока
не будет признано ее полное равноправие в вооружениях.
9 Имеется в виду германо-польская декларация 1934 года о неприменении силы (из-
вестная также как пакт о ненападении). Декларируя приверженность идее мира, сто-
роны обязались не прибегать к применению силы для разрешения спорных вопро-
сов. В действительности Декларация стала одним из серьезных этапов на пути ко
Второй мировой войне, так как подписавшие ее Германия и Польша отвергли прин-
ципы коллективной безопасности. Нейтрализовав на время Польшу, Германия за-
хватила Австрию и Чехословакию. 29 апреля 1939 г. Германия денонсировала Декла-
рацию, а 1 сентября напала на Польшу, развязав Вторую мировую войну.
10 Локарнские договоры 1925 года подготовлены на проходившей 5-16 октября в Ло-
карно (Швейцария) конференции министров иностранных дел Бельгии, Велико-
британии, Германии, Италии и Франции, а также Польши и Чехословакии, подписа-
ны 1 декабря в Лондоне. Локарнские соглашения фактически означали первый шаг
Германии, сделанный при поощрении английской дипломатии, к ревизии Версаль-
ского мирного договора 1919 года.
Основной документ, заключенный Германией, Францией, Бельгией, Великобрита-
нией и Италией, - Рейнский пакт о неприкосновенности германо-французских и
германо-бельгийских границ и сохранении демилитаризованной Рейнской зоны;
гарантами пакта выступили Великобритания и Италия. Относительно своих вос-
точных границ Германия обязательств не давала.
В 1936 году гитлеровская Германия, сумевшая извлечь все выгоды из Локарнских
договоров, расторгла их и ремилитаризовала Рейнскую зону.
11 Очень важное заявление. Дж. Саймон явно дает понять Гитлеру, что Англия не всту-
пится в защиту суверенитета Австрии. Путь к аншлюсу был, таким образом, для фа-
шистской Германии открыт.
12 Эта «великодушная позиция по отношению к Германии» была наглядно продемонст-
рирована Англией в ходе международной конференции в Стрезе, которая состоя-
лась вслед за встречей Дж. Саймона с Гитлером 11-14 апреля 1935 г. Конференция
в Стрезе была созвана для обсуждения положения в Европе, обусловленного нару-
шением Германией Версальского мирного договора 1919 года и для выработки об-
щей позиции в отношении Германии. В конференции участвовали Великобритания,
Франция и Италия. Ими была принята декларация, лишь в самой общей форме осу-
ждающая нарушения Германией военных постановлений Версальского договора.
Поднятый в ходе обсуждения вопрос о санкциях в отношении Германии в случае
новых нарушений ею своих обязательств не получил поддержки вследствие нега-
тивной позиции Великобритании. Это подрывало значение принятой декларации.
13 Галифакс Эдуард Фредерик Линдлей Вуд (1881-1959), граф, британский государст-
венный деятель и дипломат. В 1938-1940 годах - министр иностранных дел Велико-
британии, один из активных сторонников политики «умиротворения» фашистской
Германии накануне Второй мировой войны.
14 Сведения получены в Лондоне от агента внешней разведки «Листа». По своему по-
ложению он имел доступ к государственным секретам большой важности. Активно
сотрудничал с «легальной» резидентурой НКГБ в Лондоне. Советская разведка вы-
соко оценивала добытую им информацию.
15 Захар - псевдоним А. Кобулова, с 1940 по 1941 год руководившего резидентурой
НКГБ в Берлине.
16 Зная о количественном превосходстве советской авиации, немцы рассчитывали его
ликвидировать, нанеся бомбовые удары по аэродромам. Они также полагали, что
летное мастерство немецких летчиков превосходит выучку советских пилотов, и на
497
этом основании надеялись обеспечить себе превосходство в воздухе. Демонстрация
перед немецкими представителями мощи советских авиазаводов и новых видов ави-
атехники, таким образом, не дала советской стороне ожидаемого результата в сдер-
живании агрессивных намерений Гитлера.
17 «Лейбрандт» - референт по русским делам при внешнеполитическом отделе
НСДАП, один из информационных источников «Старшины».
11 «Франкфуртер» (Эйкоф Карл) - офицер германской морской разведки, работал в
СССР инженером на судоремонтном заводе. До 1936 года сотрудничал с органами
безопасности СССР. После пятилетнего перерыва в апреле 1941 года было решено
возобновить с ним контакт. По мнению берлинской резидентуры, «Франкфуртер»
добросовестно работал с ней.
19 Сведения поступили от ценных источников берлинской «легальной» резидентуры
НКГБ СССР «Корсиканца» и «Старшины».
«Корсиканец» - Арвид Харнак (1901-1942), активный антифашист, один из руко-
водителей организации «Красная капелла». В 1924 году получил ученую степень
доктора юридических наук в Йенском университете. В 1925 году обучался в Лон-
донском институте экономики, в 1926-1928 годах - в Висконсинском университете
(США) как стипендиат Фонда Рокфеллера. По возвращении в Германию защитил
докторскую работу по философии. С 1935 по 1942 год работал в германском Мини-
стерстве экономики. В 1935 году начал сотрудничество с представителем «легаль-
ной» резидентуры НКВД-НКГБ в Берлине в целях совместной борьбы за свержение
фашистского режима. Обладал высокими деловыми качествами и умением нахо-
дить общий язык с самыми разными людьми. По рекомендации разведки Харнак
вступил в Союз нацистских юристов. Это подготовило почву для его приема в члены
НСДАП. В глазах нацистов Харнак стал своим человеком и был продвинут по слу-
жебной лестнице: назначен государственным советником Министерства экономики.
На подпись к нему приносили документы, касавшиеся секретных экономических и
торговых соглашений Германии. 7 сентября 1942 г. был арестован вместе с женой и
через несколько месяцев казнен по приговору военно-полевого суда.
20 Кроль впервые использовал в публичном выступлении дезинформационный тезис о
якобы имеющемся у Германии намерении предъявить СССР ультимативные требо-
вания территориального и экономического характера. Наш источник в данном слу-
чае подпал под воздействие дезинформации и стал ее «передаточным звеном».
21 Документальная информация получена от «Листа» (см. прим. 14).
22 «Старик» - сын рейнского фабриканта, известный в 30-е годы в Германии писатель
и драматург, давний друг и единомышленник «Корсиканца». Имел связи в прави-
тельственных кругах, среди либерально настроенных политиков, творческой интел-
лигенции. Сотрудничал с резидентурой по идейно-политическим соображениям.
23 В сообщение попала также и дезинформация относительно обстоятельств начала
войны - это пресловутый предварительный ультиматум Германии России, лишь по-
сле которого якобы и развернутся боевые действия.
24 Антонеску Ион (1882-1946), военно-фашистский диктатор Румынии с сентября
1940-го по август 1944 года. После отречения от престола в сентябре 1940 года ко-
роля Кароля II власть в Румынии находилась безраздельно в руках Антонеску, кото-
рый стал к этому времени премьер-министром и присвоил себе титул кондукатора -
руководителя государства.
В октябре 1940 года немецкие войска вступили в Румынию. Месяц спустя прави-
тельство Антонеску примкнуло к тройственному пакту держав «оси». Антонеску
низвел Румынию до положения немецкой колонии. Румынское правительство взяло
на себя содержание германской армии, готовившей на территории Румынии нападе-
ние на Югославию и СССР.
25 Информация поступила от «Листа» (см. прим. 14).
26 Частично раскрываются планы ведения войны против СССР: быстрый захват Мо-
сквы и использование против большевиков националистов Украины, Белоруссии
и Прибалтики (см. прим. 14).
498
27 Мнение «Лицеиста» о «малой вероятности» войны Германии с СССР носило дезин-
формационный характер, но внешне казалось правдоподобным, поскольку в этом
случае Германия была бы вынуждена воевать на два фронта.
28 «Лицеист» пытался объяснить сосредоточение немецких войск на советской грани-
це мерами, принятыми якобы в ответ на перемещение Советской Армии к западным
границам.
29 Документальные сведения получены от источника «Тони», входившего в знамени-
тую лондонскую пятерку.
30 Сведения получены от «Старшины» (см. прим. 19).
31 За 10 дней до начала Великой Отечественной войны получены сведения об оконча-
тельном решении вопроса о нападении Германии на Советский Союз, которое может
произойти внезапно. Поставлен под вопрос распропагандированный тезис об «уль-
тиматуме» Германии СССР.
32 За 5 дней до начала Великой Отечественной войны внешняя разведка получила до-
стоверные данные о намерении Германии с минуты на минуту напасть на СССР.
33 Ознакомившись с агентурным сообщением, Сталин в тот же день вызвал к себе на-
родного комиссара госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника внешней развед-
ки П.М. Фитина. Беседа велась преимущественно с Фитиным. Сталина интересова-
ли мельчайшие подробности об источниках. Фитину казалось, что он полно и точно
рассказал о «Корсиканце» и «Старшине» и объяснил, почему разведка им доверяет.
Сталин просил, тем не менее, уточнить еще раз и перепроверить эти сведения. Ре-
зультатом явился документ, подготовленный 20 июня 1941 г. внешней разведкой
и известный как «Календарь сообщений «Корсиканца» и «Старшины» с 6 сентября
1940 г. по 16 июня 1941 г.». В нем были собраны все основные сообщения, предупре-
ждавшие о предстоящей войне, с указанием, от кого и когда получили информаторы
эти сведения. Но 22 июня «Календарь», побывав в руках у Меркулова, был возвра-
щен Фитиным начальнику немецкого отделения разведки П.М. Журавлеву с резо-
люцией: «Журавлеву. Имейте у себя. П.Ф. 22.VI».
Содержание
Предисловие................................................... 5
1. Человек, который стоял у истоков «кембриджской пятерки». 20
2. Ким Филби делает выбор................................... 27
3. Дональд Маклин: первые шаги.............................. 40
4. Гай Берджесс: путь в английскую разведку................. 50
5. На берегах Сены.......................................... 61
6. Дебют во Франции........................................ 71
7. В лабиринтах судьбы...................................... 79
8. Операция «Утка» ......................................... 90
9. Конец РОВС.............................................. 110
10. Неповторимый путь Л.Л. Линицкого........................ 120
11. В пламени испанской войны............................... 131
12. Начало боевого пути Макса............................... 148
13. Красавчик «Франческо» .................................. 155
14. По тихой улице Рима шел почтальон....................... 167
15. В американской цитадели................................. 173
16. Яков Голос.............................................. 180
17. «Бумажная фабрика»...................................... 191
18. Борьба разведки за безопасность СССР в странах Среднего Востока 200
19. В то время на Дальнем Востоке........................... 208
20. Борьба за независимый Китай............................. 214
500
21. Под лучами восходящего солнца............................ 222
22. Мастер высшего пилотажа.................................. 233
23. ШОН...................................................... 253
24. В.П. Рощин - партизан, разведчик, резидент............... 258
25. Австрия накануне аншлюса................................. 264
26. На западных рубежах Отчизны.............................. 270
27. В Литве накануне войны................................... 278
28. Трудные дороги «Экстерна» ............................... 288
29. Грозные вести из Варшавы................................. 294
30. Секретная миссия в Хельсинки............................. 302
31. Две жизни Зои Воскресенской ............................. 316
32. Перед грозой............................................. 331
33. Сыскное бюро пана Ковальчика............................. 337
34. «Брайтенбах» ............................................ 344
35. Агент «Винтерфельд» ..................................... 356
36. Федор и «Марта».......................................... 361
37. Импровизации берлинского «Музыканта»..................... 373
38. Неожиданный поворот...................................... 378
39. Встречный бой «Янычара».................................. 385
40. «Друг» Гитлера........................................... 392
41. Весной в Женеве.......................................... 401
42. На заре атомного шпионажа................................ 409
43. Ганс-Генрих Куммеров - ученый, патриот, антифашист ...... 413
44. «Красная капелла». 1935-1941 годы ....................... 420
45. Последний полет «Черной Берты» .......................... 439
46. Портрет «Лицеиста»....................................... 447
47. В «штабе разведки» накануне войны........................ 457
Заключение................................................... 462
Приложение................................................... 467
Художественно-документальное издание
ИСТОРИЯ РОССИЙСКОЙ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ
ОЧЕРКИ
В шести томах
ТОМ III
1933-1941 годы
Редактор М.В. Егорова
Оформление художника А.Ю. Никулина
Технический редактор Г.В, Лазарева
Корректор Л.Ф. Крылова
Компьютерная верстка Е.А. Надиной
Подписано в печать 22.05.2014.
Формат 60х90У1б. Бумага офсетная.
Гарнитура «Петербург». Печать офсетная.
Усл.печ.л. 31,5 + 2,0 вкл.
Доп. тираж 2000 экз.
Цена договорная. Заказ № 927.
Издательство «Международные отношения»
123022, Москва, Столярный пер., д. 3, стр. 5
Тел.: 8(499)253-13-24
www.inter-rel.ru
e-mail: info@inter-rel.ru
Отпечатано в ОАО типография «Новости»
105005, Москва, ул. Фридриха Энгельса, 46
Тел.: 265-54-07
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ