Текст
                    АНТОН ИВАНОВИЧ
Очерки русской смуты
Вооруженные силы юга России
Заключительный
период борьбы
Январь 1919-март 1920
Воспоминания
мемуары
МИНСК
ХАРВЕСТ
2002

УДК 94.7 ББК 63.3(2) Д 33 Серия основана в 2000 гаду Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые' попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке. Деникин А. И. Д 33 Очерки русской смуты: Вооруженные силы юга Рос- сии. Заключительный период борьбы. Январь 1919 — март 1920.— Мн.: Харвест, 2002.— 464 с. (Воспоминания. Ме- муары). ISBN 985-13-1149-9. Автор «Очерков русской смуты» Антон Иванович Деникин (1872—1947), занимая в период с 1917 по 1920 гг. ключевые посты в русской армии, сыграл значительную роль в истории России, став одним из руководителей белого движения. В данной книге автор рассказывает о событиях, происходящих в России в 1919 — начале 1920 года: военные действия на юге России, национальный вопрос, отношения с Англией, Францией, Америкой, Балканскими странами; борьба за власть между генерала- ми Вооруженных сил юга России. Повествование заканчиваетси описанием отъезда генерала Деникина из России. Для широкого круга читателей. УДК 947 ББК 63.3(2) Подписано в печать с готовых диапозитивов 24.05.02. Формат 84ХЮ8*/з2- Печать высокая с ФПФ. Бумага офсетная. Усл. печ. л 24,36. Тираж 7000 экз. Заказ 3180. ISBN 985-13-1149-9 © А. И. Деникин, 2002 © Оформление Харвест, 2002
ГЛАВА I ОПБВАШ4И ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ЮГА В КАМЕННОУГОЛЬНОМ БАССЕЙНЕ, НА ДОНЦЕ И МАНЫЧЕ С ЯНВАРЯ ПО 8 МАЯ 1919 ГОДА Надежды на осуществление плана кампании при поддер- жке союзных армий давно уже были подорваны, если не со- всем потеряны. Приходилось рассчитывать только на рус- ские силы. В предвидении близкого освобождения Северного Кавказа вставал вопрос о дальнейшем направлении Кавказс- кой Добровольческой армии. В январе была намечена переброска армии на царицынс- кое направление с одновременным наступлением против Ас- трахани для захвата стратегически важного пункта Царицы- на и нижнего плеса Волги и для установления связи с армиями адмирала Колчака. Это движение в тесной связи с наступле- нием в харьковском и воронежском направлениях должно было вылиться впоследствии в общее наступление к центру России. В этом смысле штабу Кавказской армии предложено было разработать план операции. Но к тому времени, когда яви- лась возможность начать переброску сил, то есть к началу февраля, обстановка на Северном фронте коренным обра- зом изменилась. Первоначальная линия фронта, подходив- шая к Курску и Воронежу и обусловливавшая возможность выполнения этого плана, с падением гетманской и петл Юров- ской Украины откатилась уже к Азовскому морю. Донская армия, доходившая до Лиски, Поворино и Камышина, упав- шая духом и совершенно расстроенная, находилась в полном отступлении к Северному Донцу и к Салу. Чувство усталости и безнадежности охватило не только казаков, но и часть дон-
4 ской интеллигенции. Советские войска наступали почти бе- зостановочно, направляясь на Новочеркасск. Круг, атаман, правительство указывали на смертельную опасность, угро- жавшую Дону, и просили помощи. На крайнем левом фланге Донской армии, прикрывая ро- стовское направление, стоял отряд генерала Май-Маевско- го* — малочисленный, но состоявший из старых испытанных добровольческих полков (последовательно там собрались Корниловский, Марковский, Дроздовский, (Ш^рейии, 1-й и 2-й конные полки с их артиллерией, и к маю подошел Алек- сеевский1 2). К началу января отряд этот, заняв главными сила- ми район Юзовки, выдвинулся в харьковском направлении до Бахмута и Константиновки, в бердянском — до Пологи. На этой линии, перехватив все пути, идущие с севера и запа- да к Донецкому каменноугольному бассейну, Май-Маевский, то наступая, то отходя, непрестанно маневрируя, с необык- новенным упорством выдерживал напор значительно пре- восходящих сил: левого крыла Украинского и правого — Южного большевистских фронтов. На это направление сосредоточено было особое внима- ние Москвы: там бился пульс хозяйственной жизни страны. И Бронштейн-Троцкий в своих приказах-воззваниях неус- танно призывал «пролетариат... вперед — на борьбу за со- ветский уголь»: «В первую голову нам нужен уголь. Фабри- кам, заводам, железным дорогам, пароходам, домашним очагам смертельно нужен уголь... В Донецком бассейне за- рыт великий клад, от которого зависит благополучие, про- цветание и счастье всей страны. Этот клад необходимо до- быть с оружием в руках.. Донецкий фронт является сейчас, без всякого сомнения, важнейшим фронтом для всех совет- ских республик Говоря это, я не забываю о Петроградском фронте, но вполне сознательно считаю, что потеря Петрог- рада не была бы для нас так тяжка, как длительная потеря Донецкого бассейна. Поскольку советская республика явля- ется сейчас крепостью мировой революции, постольку мож- 1 Вначале самостоятельный, потом входил в состав Крымско- Азовской армии, а с марта — Кавказской Добровольческой. 2 Бывший Партизанский полк и другие части.
но сказать, что ключ этой крепости находится сейчас в До- нецком бассейне. Вот почему все внимание сосредоточива- ется сейчас на этом участке обширнейшего фронта советс- кой республики». Нечего и говорить о том, какое значение имел этот воп- рос и для нас — для областей Юга и для всего черноморского транспорта. Передо мною встала дилемма: приводить ли немедля в ис- полнение первоначальный план движения главных сил Ца- рицын и, следовательно, бросить на произвол судьбы Дон и отдать большевикам каменноугольный бассейн... Или, не ос- тавляя царицынского направления, сохранить Донецкий бассейн — этот огромной важности плацдарм будущего на- шего наступления; сохранить от окончательного падения и разложения Донское войско. Без малейших колебаний я принял второе решение, и с начала февраля на север потя- нулись эшелоны Добровольческой армии — в голове Кав- казская дивизия генерала Шкуро, за ней 1-я Кубанская ди- визия корпуса генерала Покровского, 1 -я Терская дивизия и другие части. Появление помощи оказало решительное влияние на под- нятие духа Войска Донского. Имевшая в декабре на фронте свыше 50 тысяч бойцов, Донская армия отошла за Донец с 15-ю тысячами. Противник нажимал все сильнее в сторону Новочеркасска и в феврале в нескольких местах между До- ном и Юго-Восточной железной дорогой прорвался уже че- рез Донец. Во второй половине февраля, однако, донские дивизии переходили в короткие контратаки и с большими потерями отбросили противника за реку. Моральное состо- яние донских войск стало крепнуть. Разлитие Донца вскоре сделало этот фронт пассивным и отступление прекратилось. Большевистские дивизии начали постепенное передвиже- ние к западу. В районе Луганска вырос новый сильный кулак красных войск, а южнее возобновились жестокие, кровопро- . литные, но безрезультатные атаки на корпус Май-Маевского на фронте Дебальцево—Гришино. Имея разновременно 3— 6 тысяч против 10— 30 тысяч большевиков, Добровольческий корпус нанес им ряд поражений, и к концу февраля наши сводки отметили впервые на донском фронте признаки не-
которого разложения красных: ♦Части начали митинговать, иногда отказываясь от наступления, а некоторые из них рас- формировываются..» Только на крайнем правом фланге, на царицынском на- правлении, донские войска, в значительной мере потерявшие боеспособность, под напором конницы Думенко медленно, но почти безостановочно отходили к Манычу. • « * К началу марта стратегическое положение на Северном фронте Вооруженных сил Юга было таково: 1. На царицынском направлении донские войска генера- ла Мамонтова, номинально 5—6 тысяч, придержались не- сколько между реками Салом и Манычем, опираясь левым флангом в Дон против станицы Константиновской, и пра- вым — в Манычские озера. За Манычем сосредоточивалась группа генерала Кутепо- ва, частью в районе Великокняжеской, частью южнее у Див- ного—Приютного. Численность ее была 9— 11 тысяч, но, кро- ме 2-го Кубанского корпуса генерала Улагая, прочие части ее находились в стадии формирования и боевой эквивалент их был невысок (Барская дивизия, кадры формировавшейся на Дону бывшей Астраханской армии, затем Саратовского кор- пуса и так далее). 2. ПрикрываясьДонцам, располагались главные силыДон- ской армии генерала Сидорина — около 12— 13 тысяч, имея на левом фланге в луганском направлении активную группу генерала Коновалова. В районе Александро-Грушевского, севернее Новочеркас- ска, сосредоточивались дивизии генерала Покровского и Шкуро, перебрасываемые также на луганское направление. 3. От станции Колпаково на Волноваху и Мариуполь шел Кавказской Добровольческой армий1, насчитывавшей всего с подошедшими дивизиями 12 тысяч бойцов. Ввиду на- личия одной только железнодорожной магистрали, связы- вавшей Кавказ с Донецким районом, сосредоточение войск шло крайне медленно. 1 Из-за болезни генерала Врангеля временно командовал гене- рал Юзефович.
Таким образом, на всем 750-верстном Северном фронте ВСЮР стояло 42—45 тысяч штыков и сабель1. В группировке по различным участкам фронта численное соотношение не играло существенной роли ввиду крайне разнообразной бое- вой ценности войск В этом отношении Кавказская Доброволь- ческая армия, прикрывавшая Донецкий бассейн, и конные донские дивизии, действовавшие на луганском направлении, представляли тогда наиболее прочную и внушительную силу. С севера на юг наступали советские армии Южного (под- полковник Гиттис) и Украинского (Антонов-Овсеенко) фронтов. Ввиду неудавшейся операции по захвату Новочер- касска прямым наступлением с северо-востока 8-й и 9-й ар- миями советское командование изменило план и приступи- ло к перегруппировке. 1. Вдаль железнодорожной линии Царицын—Тихорецкая наступала, пока еще только конными частями, 23-тысячная 10-я армия полковника Егорова, в состав которой вошла и степная группа, около 10 тысяч, действовавшая восточнее по большому Ставропольскому шляху. 2. По Дону от Чира до устья Донца и по Донцу до впадения Луганчика на широком фронте раскинулась9-я«(йлшя полков- ника Всеволодова силою в 28 тысяч (после перегруппировки). 3. Западнее, сдвинувшись с воронежского направления, 8-я армия штабс-капитана Тухачевского, около 27 тысяч, про- изводила вкруговую переброску войск на правый берег Дон- ца, в район Луганска. 4. Южнее до Юзовки был фронт 13-й армии Кожевникова из украинских формирований, усиленной к тому времени до 20—25 тысяч, с главными силами в направлении Никитовки. 5. В районе Юзовки находился стык Южного и Украинско- го большевистских фронтов, причем на левом фланге после- днего развернулась 2-я Украинская армия2. Эта группа, усилен- ная до 20—25 тысяч, располагалась главными силами против 1 Считая и части, прикрывавшие тогда перешейки в Крыму. Ос- тальные силы находились частью в пути, частью на Северном Кав- казе и на побережье Черного моря. 2 Позднее 14-я, включавшая «украинские» дивизии, повстанчес- кие отряды Махно, Опанасюка и другие.
Юзовки—Волновахи-, далее по линии Бердянск—Мелитополь— Перекоп (исключительно) стояла особая Крымская группа. Таким образом, против Северного фронта Вооруженных сил Юга большевики располагали силами в 130— 150 тысяч, расположенными в двух главных группах: на царицынском направлении — 10-я армия и на линии Луганск—Волнова- ха — 8-я, 13-я и большая часть 2-й Украинской армии. Как сле- довало из полученных нами позднее в половине апреля све- дений из Москвы, советским войскам поставлена была задача уничтожить группу, прикрывающую Донецкий бассейн, для чего, удерживая в центре линию Донца и Дона, нанести глав- ный удар тремя армиями в юго-восточном направлении на Ростов—Новочеркасск1, одновременно угрожая нашему тылу ударом по Великокняжеской. 2 марта мною отдана была армиям директива, впослед- ствии несколько видоизмененная в деталях, но в общем ста- вившая войскам следующие основные задачи: 1) продолжать переброску войск с Кавказа в донецкий район; 2) активно обороняясь на Западном фронте Донецкого бассейна, а так- же по Донцу и Дону, правым флангом Кавказской Добро- вольческой армии и левым флангом Донской нанести удар главной массе противника, направляя его на фронт Дебаль- цево—Луганск; 3) группе генерала Кутепова, по сосредото- чении, совместно с правым флангом Донской армии насту- пать в царицынском направлении, имея ближайшей целью отбросить большевиков за реку Сал. * * * С конца февраля началось жестокое сражение. На всем про- странстве между Азовским морем и Донцом перешли в реши- тельное наступление советские армии, в 3—4 раза превосхо- дившие нас численно. В районе между верхним Миусом и Донцом2 шли встречные бои 8-й армии и частью 13-й с на- шей ударной группой. Корпуса генералов Коновалова (донс- кой), Покровского (кубанцы и донцы) и Шкуро (кубанцы и терцы), непрестанно маневрируя, наносили один за другим удары советским армиям. В бесчисленных конных атаках они 18-я армия направлена была правым берегом Донца. 2 Примерно между Луганском и станцией Колпаково.
несли тяжелые потери, но наносили противнику еще большие, рассграиваяего морально, наводя панику в ближайшем тылу и парализуя наступление неприятельских армий. С большим порывом действовал генерал Коновалов и, преследуя разби- тые части большевиков, дважды врывался в Луганск... На Западном фронте в совершенно исключительной об- становке корпус генерала Май-Маевского1 вел «железнодо- рожную войну», применяя особые методы тактики ввиду по- давляющего превосходства сил противника. Пользуясь густою сетью железных дорог Донецкого бассейна, он занимал не- большими отрядами важнейшие пункты по линии фронта и держал в тылу на узловых станциях бронепоезда и в вагонах подвижные резервы, которые бросались в угрожаемом направ- лении, с тем чтобы на другой день, иногда в тот же, перебро- ситься в противоположный конец фронта. У противника со- здавалось впечатление нашей силы на всех направлениях, но это были одни и те же люди, бессменно, изо дня в день дерущи- еся то там, то здесь, отдыхающие в пути, в вагоне, потерявшие представление о времени суток, истомленные физически, но полные мужества. Недели, месяцы по всему фронту гремели выстрелы, станции переходили из рук в руки, лилась кровь, добровольческие части таяли, но продолжали бороться. Волна советских войск, захлестнувшая уже Северную Тав- рию, заливавшая Донецкий бассейн, спадала опять — разби- тая и распыленная. В середине марта после переброски новых крупных со- ветских сил наступление на этом фронте возобновилось с особенной силой в направлении Дебальцева, Гришина и Ма- риуполя. Фронт Кавказской Добровольческой армии был потеснен. Мы оставили Юзово, Долю, Волноваху, Мариуполь. Ввиду этого коннице генерала Шкуро, взявшей 17-го Дебаль- цево, была дана задача ударить по тылам Западного фронта. В течение двух недель — с 17 марта по 2 апреля — он про- шел от Горлова до Азовского моря, наводя страх на больше- виков, разогнав, порубив и взяв в плен несколько тысяч че- 1 На крайнем левом фланге его в районе Мариуполя был свод- ный отряд генерала Виноградова из Сводно-гвардейского полка и частей бывшей на Дону расформированной Южной армии.
ловек, бронепоезда и другую военную добычу1. Между Вол- новахой и Мариуполем генерал Шкуро разгромил, между прочим, «дивизию» Махно, полки которого, как сообщалось в донесении, «обратились в паническое бегство, бросая ору- жие, шубы, шинели и даже сапоги...». По мере движения кон- ницы и одновременно с нею переходили в наступление вой- ска генералов Май-Маевского и Виноградова, вновь занимая утерянную временно линию. 8 апреля товарищ Сокольников, член революционного Военного совета Южного фронта, телеграфировал в Москву: «Замедление операций на Южном фронте объясняется разложением N-ской армии (вероятно, 13-й?), а также пол- ной небоеоюсобностью частей Махно. Противник получил отсрочку, которую великолепно использовал... Вместо разби- той Донской армии перед нами стоит новая армия с более свежими силами, чем наши- Наше положение еще нельзя считать поколебленным, но за последние два месяца соотно- шение сил изменилось в пользу противника». Советская статистика в феврале, марте и апреле давала официальные цифры дезертиров с Южного фронта соответ- ственно 15,21,23 %. О «превосходстве» нашем в силах упоминалось постоян- но в речах и воззваниях Троцкого: «Наши армии встретились на своем пути с очень многочисленными и свежими (!) де- никинскими войсками- На многих участках фронта они пре- восходят нас численно вдвое, втрое..» Силы Кавказской Добровольческой армии вместе с дон- цами ударной группы не превосходили в ту пору 15—16 ты- сяч, и успехи наших войск должны быть отнесены исключи- тельно за счет их доблести В то время как на Западном фронте мы разбивали напор трех ударных армий, 9-я советская армия на линии Донца не оставалась пассивной. Неоднократно части ее переправля- 1 В этом и позднейших сражениях надлежит отметить боевое со- трудничество с генералом Шкуро и оперативное руководство корпу- сом его доблестного начальника штаба генерала Шифнер-Маркевича.
лись в разных местах на южный берег, но попытки их отра- жались донцами. В конце марта большевики предприняли здесь операцию крупными силами, перейдя реку одновре- менно у Каменской и Усть-Белокалитвенской (на железнодо- рожном направлении Воронеж—Ростов и Лихая—Царицын), отбросили донские части и начали распространяться в глубь района. Но снятый с луганского направления конный кор- пус полковника Калинина1 разбил и сбросил в реку больше- виков у Каменской и, повернув к Калитве совместно с корпу- сом генерала Семилетова, с таким же успехом повторил удар и здесь. Повторенные в первой половине апреля попытки 9-й армии переправиться в низовьях Донца окончились также полной неудачей и на этом фронте наступило затишье. Одновременно с переправой у Каменской на луганском направлении противник, воспользовавшись ослаблением там наших сил, продвинулся вперед, но переброшенные туда вновь корпуса Калинина и Шкуро, совместно с другими ле- вофланговыми частями Донской армии, в 20-х числах апре- лям большим уроном отбросили противника за реку Белую. Донское войско явно выздоравливало от того повального маразма, который охватил его в январю, вновь приобретало веру в себя, в свои силы, в возможность дальнейшей борьбы. Продолжались еще явления боевой неустойчивости и разва- ла, требовавшие даже воздействия вооруженной силой, но масса очнулась. Донское командование использовало умело прочные части для маневра и деятельно вело реорганизацию армии, упраздняя не отвечавшее силам давление на «фрон- ты», «армии», сводя в нормальные части многочисленные отряды — наследие партизанства, ополчения и развала. Очнулись и казаки Верхне-Донского округа, некогда «вот- кнувшие штыки в землю», подчинившиеся советской власти и погубившие фронт. Восстание там вспыхнуло неожиданно для большевиков и приняла широкие размеры. Мы узнали о нем в начале марта, но лишь позднее, в апреле, когда донцам удалось установить воздушную связь с восставшими, обнаружились потрясающие картины большевистского властвования на Дону. Со всех сторон неслись вопли, рассказы о массовых зло- 1 Был переброшен с царицынского направления.
действах, об осквернении церквей, о поджогах и грабежах, об изнасиловании женщин и детей.. «Душа казака не вынесла та- кого испытания», — писал окружной совет восставших Они просили передать своим одностаничникам на Донце, что «их матери, жены, дети, еще оставшиеся в живых, с изможденны- ми лицами, оборванные и голодные, просят помощи». Летчиков встречали колокольным звоном и забрасывали цветами. Вести с донецкого фронта подняли еще более на- строение восставших, а вести оттуда заставили призадумать- ся малодушных на фронте. По большевистской терминологии, это было «кулацкое восстание», хотя даже Бронштейн в своих воззваниях не счел возможным отрицать, что «казаки терпели несправедливос- ти от отдельных проходивших воинских частей и отдельных представителей власти». Советское командование для усми- рения восстания снарядило «экспедиционный корпус» из со- става 9-й армии, но он успеха не имел. Бронштейн писал пла- менные воззвания, посылал «прекрасные подкрепления, лучших работников-организаторов» и требовал «нанести быстрый, суровый, сокрушающий удар». Но шли недели за неделями, экспедиционные войска терпели неизменно не- удачи1, район восстания ширился, и к апрелю у восставших насчитывалось до 30 тысяч бойцов и 6 орудий. У них не хва- тало оружия и патронов, но зато было мужество отчаяния. Восстание в тылу ставило советское командование в весь- ма рискованное положение. В конце концов, к середине апреля, то есть через полтора месяца после начала наступления советских армий, войска Кавказской Добровольческой и Донской армий стояли на той же линии, сохранив Донецкий каменноугольный бассейн и донской плацдарм. * * * Менее благополучно складывалось положение на манычс- ком фронте. В середине марта большевики, отбросив наши части от Великокняжеской к Манычу, вследствие разлива реки держали себя пассивно. И лишь на крайнем южном фланге в 1 Один из советских полков (Сердобский) перешел на сторону восставших
13 ставропольскомнаправлении продолжали непрерывные ата- ки, неизменно отражаемые кубанцами генерала Улагая. Но в конце месяца 10-я советская армия перешла вновь в наступле- ние и отбросила наши части за реку на всем нижнем течении Маныча. Один из донских корпусов, совершенно разложив- шийся, ушел за Дон, отдав большевикам неиспорченным мост и станицу Богаевскую — в одном переходе от Новочеркасска. Сводные части великокняжеской группы генерала Кутепова также не проявили достаточной стойкости, и с 12—14 апреля противник стал переправляться на левый берег Маныча, уг- рожая Владикавказской железной дороге, тылу и сообщени- ям Кавказской Добровольческой и Донской армий. На очереди стояла серьезная задача парировать этот удар... • * • Кавказской Добровольческой армией командовал времен- но начальник штаба генерал Юзефович. Генерал Врангель по- правлялся после сыпного тифа — сначала в Кисловодске, по- том на Черноморском побережье. Юзефович сообщал, что под влиянием перенесенной тяжелой болезни в душе коман- дующего происходит реакция: он говорил, что «Бог карает (его) за честолюбие, которое руководило до тех пор его жиз- нью», и что после выздоровления он покинет службу и обра- тится к мирной работе «для своей семьи, для детей...» Считая, что это настроение лишь временное, и оценивая боевые ка- чества генерала Врангеля, я послал ему тотчас же письмо, в котором отметил его заслуги и выразил уверенность, что он останется во главе Кавказской Добровольческой армии. По- лучил в ответ: «..До глубины души тронут тем сердечным от- ношением с Вашей стороны, которое неизменно чувствовал во все время моей болезни. От всего сердца благодарю Вас и прошу верить, что, если Богу угодно будет вернуть мне здо- ровье и силы, то буду счастлив под Вашим начальством вновь отдать их на служение дорогой Родине и Армии». Получая доклады от своего штаба, генерал Врангель был в курсе боевых операций. И он, и Юзефович резко расходи- лись во взглядах со Ставкой в отношении плана текущей опе- рации. С февраля сначала Юзефович, потом Врангель мно- гократно и настойчиво добивались изменения этого плана; вокруг вопроса создавалось нервное настроение, далеко вы-
ходившее из области чистой стратегии и из специально-тех- нической заинтересованности... Выбор направления на се- вер или на Царицын неожиданно для меня превращался в лозунг — внешний по крайней мере — более сложных, тогда еще не вполне выявившихся настроений,. Генерал Врангель считал «главнейшим и единственным» направление на Царицын, дающее возможность установить связь с армией адмирала Колчака. С этой целью он предлагал «пожертвовать каменноугольным районом, в котором нам все равно не удержаться...», оттянуть наши части на линию реки Миус—станция Гундоровская с целью прикрытия железной дороги Новочеркасск—Царицын и, воспользовавшись «со- кращением (?) фронта на 135 верст», оставить на правом бе- регу Дона только Донскую армию, а Кавказскую Доброволь- ческую перебросить на царицынское направление, по которому и наступать, прикрываясь Доном. Последствия такого решения представлялись мне и на- чальнику моего штаба с непререкаемой ясностью. Донская армия тогда только и поддерживалась морально присутствием и соседством добровольцев. Уход их возлагал на донцов задачу совершенно непосильную: прикрытие но- вого 120-верстного фронта, причем освобождавшиеся 13-я, 14-я и часть 8-й советской армии получали возможность на- нести удар во фланг и тыл Донской. Нечего и говорить, что донцы ни одного дня не удержались бы на правом берегу. «Если бы Кавказская Добровольческая армия, — писал с полным ос- нованием генерал Романовский Юзефовичу, — ушла и обна- жила левый фланг донцов, не будучи вынуждена к тому силой противника, я убежден, что не только не стали бы донцы за- щищать никакого плацдарма, но все, что есть у них, развали- лось бы совершенно, и мы имели бы за Доном массу беженцев и незначительные донские партизанские отряды1. Конечно (при этом), на главнокомандующего со стороны донцов, воз- можно, и кубанцев, легло бы обвинение в предательстве». Таким образом, план этот приводил к потере не только ка- менноугольного бассейна, но и правобережной части Донс- 1 При отступлении от своих северных границ к Донцу Донская армия с 45 тысяч уменьшилась до на 15 тысяч.
кой области с Ростовом и Новочеркасском, к деморализации Донской армии и к подрыву духа восставших казаков Верх- не-Донского округа. Главная масса войск Южного советско- го фронта1 получила бы возможность на плечах донцов фор- сировать Дон и обрушиться на тыл и сообщения Кавказской Добровольческой армии (Новороссийск—Торговая) или, прикрываясь, в свою очередь, Доном, перекинуться к Волге. Дальнейшее успешное развитие операции к северу от Цари- цына армии, линия сообщения которой длиною в 756 верст проходила бы большей своей частью параллельно фронту и под угрозой противника, — представлялось совершенно не- правдоподобным, подвергая армию опасности быть сбро- шенной фланговым ударом в Волгу. К тому же путь к Цари- цыну шел, по словам самого генерала Врангеля, через «безлюдную и местами безводную степь», исключавшую воз- можность местного пополнения и питания. Мой план был иной. В полном единомыслии с командованием Донской армии я хотел удержать в наших руках Донецкий бассейн и север- ную часть Донской области по соображениям моральным2, стратегическим3 и экономическим (уголь). Я считал возмож- ным атаковать или, по крайней мере, сковать действия четы- рех большевистских армий севернее Дона и одновременно разбить 10-ю армию на царицынском направлении. А наше победное наступление, отвлекая большие силы и средства со- ветов, тем самым облегчало бы в значительной степени по- ложение прочих белых фронтов. Возможно ли это было? В ближайшее время жизнь отве- тила утвердительно, ответила разгромом не только 10-й, но и 8-й, 9-й, 13-й и 14-й советских армий. * • « Угроза со стороны 10-й армии становилась весьма серь- езной, и штаб мой спешно стал перебрасывать на манычс- кое направление подкрепления. Предстояло немедленно объединить командование всем манычским фронтом для 18-я, 9-я, 13-я и 14-я армии. 2 Поддержание духа Донского войска и восставших казаков. 3 Плацдарм для наступления кратчайшими путями к Москве.
предстоящей операции, и я решил поручить это дело гене- ралу Врангелю; в случае же, если состояние его здоровья не позволит, принять непосредственное командование на Ма- ныче на себя. Генерал Врангель находился в то время уже в Екатеринодаре. Поздно вечером 14 апреля к нему зашли ге- нерал Романовский и генерал-квартирмейстер штаба Плю- щевский-Плющик переговорить по этому поводу. — Я могу согласиться не иначе, — ответил Врангель в очень резком тоне, — как при условии переброски на цари- цынское направление всего моего штаба со всеми органами снабжения. Романовский возразил, что сейчас ввидутяжелого положе- ния донецкого района убирать оттуда штаб армии немысли- мо; речь может идти лишь о выделении маленького полевого штаба... И что раз вопрос ставится так, главнокомандующему остается выехать в Тихорецкую и принять руководство опе- рацией в свои руки. Генерал Врангель отбыл на другой день в Ростов, в штаб Кавказской Добровольческой армии. Я 18-го переехал в Ти- хорецкую для непосредственного командования на цари- цынском направлении. • • • 18—20-го закончилось сосредоточение войскМянычско- го фронта в трех группах: генерал Покровский1 — в районе Батайска, генерал Кутепов2 — западнее Торговой, генерал Улагай3 — к югу от Дивного в ставропольском направлении. Главную массу группы составляли кубанские казаки. Противник к этому времени вышел уже на линию желез- ной дороги Батайск—Торговая, и передовые части его под- ходили на переход к Ростову. 18 апреля я отдал директиву войскам манычского фронта «разбить противника и отбросить его за Маныч и Сал», при- чем генералу Улагаю — развивать успех в направлении Став- рополь-Царицынского тракта, перехватив железную дорогу. 11 -я Кубанская, 2-я Терская дивизии, части Донской армии. 2 Усиленный Кубанской дивизией генерала Шатилова и Кубанс- кой бригадой генерала Говорущенко. 3 2-й конный корпус.
21 апреля началось наше наступление и к 25-му 10-я со- ветская армия на всем течении Маныча была отброшена за реку. В центре дивизия генерала Шатилова дважды перехо- дила через Маныч, доходя передовыми частями до станции Ельмут, в тылу Великокняжеской, по пути своему разбив не- сколько полков противника, взяв несколько тысяч пленных и орудия; генерал Улагай перешел Маныч и разбил больше- виков у Кормового и Приютного. Так как форсирование Маныча в низовьях не увенчалось успехом, я оставил для прикрытия его отряд генерала Пат- рикеева1 и донцов, а все остальные конные дивизии левого крыла и центра 1 мая перевел к устью реки Егорлык. Конная масса из 51 /2 дивизии должна была нанести решительный удар по Великокняжеской с юго-востока. Между тем напор противника на корпус Май-Маевского в донецком районе становился все отчаяннее. И 25-го на- чальник штаба корпуса доносил штабу армии: «Положение на фронте такое, что командир корпуса накануне решения об общем отходе корпуса. Командир корпуса считает, что сохранение остатков корпуса возможно лишь в том случае, если корпус своевременно будет выведен из боя. Время на- ступило. Нельзя требовать от людей невозможного. Ввиду этого командир корпуса просит директивы от армии, в ка- ком направлении начать отход... Быть может, марковцы вос- становят положение, а самурцы снова и снова займут свое расположение... Быть может, корниловцы опять, в сотый раз, отобьют все атаки... Быть может, противник не будет делать того, что подсказывает ему обстановка, здравый смысл и со- ответствие сил, и начнет митинговать и забастует... Но все это такие элементы, которые командир корпуса, конечно, использует, но на которых он не считает возможным стро- ить свои планы...» Генерал Врангель ответил выражением уверенности вдоб- лести войск и их начальника и в случае полной невозможно- сти удержать фронт указал отходить, «прикрывая Иловайс- кую, в таганрогском направлении». Одновременно, ввиду 1 Командовавший здесь генерал Кутепов вступил в командование корпусом Май-Маевского, предназначенного командовать армией.
грозного положения, он просил меня приехать в Ростов и вновь возбудил вопрос об отводе Кавказской Добровольчес- кой армии. Чувствовался некоторый душевный надрыв, который не- обходимо было побороть во что бы то ни стало. Я остался при своем первоначальном решении: сохране- ние фронта — вопрос необычайной важности; директивы об отступлении не будет; оно может явиться только результатом абсолютной невозможности держаться дольше; в определе- нии этого момента всецело полагаюсь на твердость коман- дира корпуса. Между тем, ввиду настойчиво выраженных пожеланий ге- нерала Врангеля о переводе его на царицынский фронт, воп- рос этот был предрешен мною окончательно. После завер- шения Великокняжеской операции войска царицынского фронта должны были составить новую армию под началь- ством генерала Врангеля, а во главе Кавказской Доброволь- ческой армии, получившей наименование Добровольческой, я решил поставить генерала Май-Маевского, вынесшего на своих плечах всю тяжесть шестимесячной обороны Донец- кого бассейна. 30 апреля барон Врангель вновь обратился к начальнику штаба генералу Романовскому об ускорении его переезда на царицынское направление, чтобы попасть к на- чалу операции, тем более, как говорил он, ♦настроение в го- роде (Ростове) вполне спокойное, и момент для (его) отъез- да наиболее благоприятный». ТЬнерал Романовский, полагая, что «фронт в угольном районе более важный, а здесь (на ца- рицынском направлении) операция протекает нормально», обусловливал время переезда окончанием формирования штаба и, главным образом, оперативной части для генерала Май-Маевского. 1 мая штаб Кавказской Добровольческой армии уславли- вался со штабом 1 -го корпуса относительно линии предсто- ящего отхода. В тот же день генерал Врангель запросил раз- решение прибыть ко мне в Торговую для личного доклада Цель приезда его 2 мая была несколько непонятна, так как обо всем уже мы переговорили раньше и никаких серьез- ных новых обстоятельств не появилось. Генерал Врангель повторил опять, что пределы сопротивления перейдены и
необходимо отступить. Неожиданным для меня после ека- теринодарского эпизода явилось то обстоятельство, что ге- нерал Врангель сразу и охотно принял мое предложение стать во главе конной группы, собранной мною против Ве- ликокняжеской. С тремя офицерами Генштаба он выехал к Бараниковской (на Маныче) и вступил в командование группой. С 1 по 5 мая там шли обстоятельные приготовления к пе- реправе. Между тем на нашем правом крыле генерал Улагай, выпол- няя данную ему задачу наступать Царицынским шляхом с выходом части сил в тыл Великокняжеской с целью перере- зать железную дорогу Великокняжеская—Царицын, прошел севернее Маныча более чем на 100 верст, достигнув села Торгового (на реке Сал). В боях у Приютного, Ремонтного, Граббевской он разгромил до основания всю Степную груп- пу 10-й армии, взяв в плен шесть полков 32-й стрелковой ди- визии, штабы, обозы, свыше 30 орудий. Встревоженный вы- ходом генерала Улагая на сообщения своей армии, «товарищ» Егоров направил от Великокняжеской наперерез ему шесть полков лучшей советской конницы Думенко. В поддень 4 мая возле Граббевской произошла встреча, причем после ожес- точенного боя Улагай разбил конницуДуменко, которая бро- силась бежать в беспорядке на запад, преследуемая кубанца- ми. Один из отрядов Улагая вышел к железной дороге у станции Гашун и разрушил там путь. Этот успех предрешил исход Великокняжеской операции. На другой день с рассветом переправилась через Маныч конная группа генерала Врангеля. В трехдневном бою под Ве- ликокняжеской, где противник оказывал нам весьма упорное сопротивление, генерал Врангель нанес поражение цент- ральной группе противника и взял Великокняжескую. 10-я советская армия, потеряв за время Манычской опе- рации (22 апреля — 8 мая) одними пленными более 15 ты- сяч человек, 55 орудий, расстроенная и деморализованная, поспешно отступала на Царицын, преследуемая всеми вой- сками манычского фронта, получившими название Кавказ- ской армии. Командующим этой армией был назначен ге- нерал Врангель.
20 Войска бывшей Кавказской Добровольческой армии наи- менованы былиДобровалъческой армией. Во главе ее стал ге- нерал Май-Маевский1. От генерала Май-Маевского с тех пор тревожных сведе- ний не поступало. 4 мая противник на всем донецком фрон- те перешел вновь в общее наступление, которое было отра- жено с большим для него уроном, и Добровольческая армия, перейдя в контрнаступление, в течение нескольких дней ов- ладела вновь всем юзовским районом и Мариуполем, захва- тывая тысячи пленных, бронепоезда и орудия. • * * В начале мая на всем фронте от Донца2 до Азовского моря в стане большевиков наступил моральный перелом. Огром- ные потери, понесенные в боях и в большей еще степени от дезертирства, ослабили большевистские армии. Они разби- лись о сопротивление добровольцев и казаков, и в рядах их все более, все глубже нарастало паническое настроение. По- явление впервые на этом фронте английских танков произ- вело на большевиков большое впечатление и еще более уве- личило их нервность. В тылу у большевиков было не лучше. 24 апреля поднял восстание против советов атаман Григорьев и, находя жи- вой отклик в населении, вскоре занял Елисаветград, Знамен- ку, Александрию, подходил к Екатеринославу. Для борьбы с ним направлены были резервы советского Южного фронта. Нарастало столкновение между советской властью и Махно, отражавшееся на положении приазовского фронта... Украи- на кишела повстанческими отрядами во главе с многочис- ленными атаманами, не признававшими никакой власти; гулявшими по тылам, расстраивавшими сообщения, осаж- давшими не раз и сам Киев. Московские «Известия» конста- тировали вообще во всей прифронтовой полосе целый ряд «контрреволюционных вспышек», в которых принимали 1 Временно, чтобы дать возможность новому корпусному коман- диру ознакомиться с особенностями тактики в каменноугольном районе, генерал Май-Маевский оставался при корпусе, а армией командовал генерал Юзефович. 2 Левый фланг Донской армии.
вооруженное участие «не только кулаки и черносотенцы, но и некоторые группы обманутых (!) середняков и бедняков». Причины этого явления официоз видел в бесчинствах со- ветских войск, в тяжести поборов и разверсток и в «само- дурстве опьяненных властью помпадуров...» Большевистские армии явно и быстро разлагались. Начало мая было резким поворотным моментом в судьбах Вооруженных сил Юга. Фронт большевистский дрогнул, и все наши армии — от Каспийского моря до Донца и от Донца до Черного моря — были двинуты в решительное наступление. ГЛАВА II ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЕКАТЕРИНОДАРА С ОМСКОМ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1919 ГОДА. ПОЛОЖЕНИЕ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА Тотчас по свержении Директории Омское правительство послало вЕкатеринодар телеграмму: «Омская директория распущена силой государственно- го переворота. Трое ее членов, принадлежащих к партии со- циалистов-революционеров, арестованы; два других — из партии кадетов — получили отставку. Но весьма вероятно их сотрудничество с адмиралом Колчаком, который взял на себя верховную власть. Он разделяет, как и все мы, необхо- димость объединения с важным государственным образо- ванием генерала Деникина. Омское правительство с нетер- пением ожидает Вашего решения, равно как и предложений, заключающих в себе основания, на которых объединение может осуществиться. Все это требует исключительной спешности, в особенности потому, что союзные правитель- ства имеют убеждение и уверенность в предстоящем восста- новлении неделимой России». Я отнесся с большим удовлетворением и полным призна- нием к факту замены Директории единоличной властью ад- мирала Колчака. Но случайная и редкая связь с Сибирью во- обще и лаконичность сообщений не давали возможности
22 составить себе сколько-нибудь определенное понятие о про- исшедших там событиях. Прошло некоторое время, и из текущей переписки и из газет я к изумлению своему узнал о.. подчиненных отноше- ниях Екатеринодара к Омску. Оказалось, что начальник уп- равления иностранных дел Сазонов в мое отсутствие из Ека- теринодара ответил Омску телеграммой за своей подписью: «Благоволите передать адмиралу Колчаку в Омск Призна- ем верховную власть, взятую на себя Вашим Превосходи- тельством, в уверенности, что Вы солидарны с основными началами политической и военной программы Доброволь- ческой армии...» Далее следовал перечень этих начал.. На мой недоумен- ный вопрос ведомство разъяснило, что термин «reconnaissons pouvoir supreme» в дипломатическом обиходе означает не подчинение, а признание новой власти в пределах ее компе- тенции, вроде, например, признания Англией Финляндии. Но не искушенное в дипломатических тонкостях обще- ство и печать Сибири и само омское правительство воспри- няло это заявление, как формулу подчинения. Произошло не- доразумение, которое скоро, впрочем, — не знаю какими путями — разъяснилось и сгладилось1. Адмирал Колчак лично не ставил вопрос о наших взаимо- отношениях в эту плоскость. Мало того, во всех сношениях со мной, как будет видно из приведенной ниже переписки, он избегал определений всероссийского масштаба, прису- щих его титулу, подчеркивая локальное значение своей госу- дарственной и военной власти. Вслед за телеграммой омского правительства пришла те- леграмма генерала Лебедева2: 1 Гинс приводит без даты ответ адмирала Колчака мне на сазо- новскую телеграмму: «Признание Вами верховной власти, выросшей на Востоке России, знаменует собой великий шаг к национальному объединению.. Ваше сообщениеукрепляетво мне веру в скорое воз- рождение единой России_»Такой телеграммы я в делах не нашел. 2 3 декабря, № 1149-
«„Адмирал Колчак объявил, что будет работать с Вами рука об руку. Считайте себя единственным начальником для дел Юга и Запада России1. Я исполняю временно обязанности на- чальника штаба главнокомандующего. Прошу Вас обращать- ся ко мне за справками. Сообщите мне Ваши указания...» В начале января через английский штаб в Константино- поле я получил телеграмму адмирала Колчака от 19 декабря2: «Сформирована власть, во главе которой сгоюя. Кроме того, я состою главнокомандующим войсками Сибири, казачьих об- ластей Уральской и Оренбургской и всей территории Урала. Я слышал, что Вы боретесь на Юге за Единую Россию. Я желал бы сноситься с Вами по делам военным и государствен- ным, так как считаю необходимым согласовать наши дей- ствия. С этой целью нам необходимо установить связь по суше. Искренно верю в наше общее., (не расшифровано). На нашу дружбу (единение) не могут повлиять никакие обстоя- тельства. Желаю соединиться и встретиться с Вами как мож- но скорее. Бог Вам в помощь». После первых известий о вступлении во власть адмирала Колчака я послал официально горячий привет ему и «всем русским патриотам Сибири»3. Вслед за сим 15 января я по- слал адмиралу личное письмо: «Рад был услышать, что Вы объединили в твердых руках своих власть на Востоке. От всей души желаю Вам успеха в Вашей государственной работе.. Нисколько не сомневаюсь, что, когда волею Божьей соеди- нятся наши территории, полное государственное объедине- ние их и всех русских армий завершится легко и просто, на основе истинной пользы русской державы и отметая всякие личные интересы. 1 «Unique chef pour affaires Quest et Sud Russie». 2 Телеграмма на английском языке оказалась искаженной. Вос- становлена по смыслу. 3 Письмо 7 декабря.
Что касается отношений к союзникам, я неизменно про- вожу идею невмешательства их в наши внутренние дела, в во- енное и гражданское управление. Помощь — самая широкая, но отнюдь не оккупация...» Почти в то же самое время, когда писалось это письмо в Екатеринодаре, адмирал Колчак отправлял мне из Омска но- вое свое послание, которое я привожу почти полностью, вык- лючив лишь перечень командного состава Сибири-. «Около 8 дней мною была отправлена на Ваше имя теле- грамма через представителя Великобританского правитель- ства. За эти дни я получил несколько телеграмм от Сазонова и Маклакова из Парижа, касающихся вопроса о представи- тельстве России на Мирной конференции, и я от себя и от имени правительства, образовавшегося на территории Си- бири и Урала, уполномочил, согласно этим телеграммам, представительство России в составе, князя Львова, Сазонова, Маклакова и Чайковского. Я полагаю, что Вы не разойдетесь со мною в этом важнейшем вопросе. Я известил Вас... о положении вещей на сибирской терри- тории... Здравый государственный смысл сибирского прави- тельства признал невозможным существование социалисти- ческой партийной директории и остановился на военной диктатуре и единоличной военной власти как единственной форме правления в настоящее время. Я принял функции Вер- ховного правителя и Верховного главнокомандующего, не имея никаких определенных решений о будущей форме го- сударственного устройства России, считая совершенно не- возможным говорить в период тяжкой гражданской войны о будущем ранее ликвидации большевизма. Уничтожить большевизм и создать обстановку в государстве, при которой возможно было бы приступить к решению этого вопроса — вот единственная цель, которая сейчас является реальной. Я получил от Маклакова положения о Добровольческой армии, которые совершенно разделяю. Насколько могу судить, Вы, Антон Иванович, на Юге Рос- сии приняли на себя приблизительно те же функции, что и я. И теперь на нас ложится тяжкая ответственность за будущ-
25 кость Родины нашей. Необходима тесная и согласованная работа наша, имеющая одни и те же цели и одни и те же мо- тйвы. Необходимо полное согласование наших действий и соблюдение принципа единства Верховной власти и неот- делимого теперь от нее Верховного командования. Я считаю долгом сказать Вам откровенно мнение, что проведение это- го принципа есть вопрос будущности нашей Родины. Реше- ние этого вопроса зависит теперь от нас, но необходима связь с Вами и возможность практического установления единства власти. Я считаю, что этот вопрос должен быть решен в зави- симости от политического значения Сибирской правитель- ственной власти и той, которую Вы возглавляете, принимая в основание стратегическое положение армий, подчиненных мне и Вам, территорию и общее политическое ее состояние. Как только установится прочная связь между армиями моей и Вашей, необходима наша личная встреча для решения воп- роса о единой власти и командовании и о соединении пра- вительственных органов в одно целое и, во всяком случае, о согласовании их деятельности. Я не сомневаюсь в том, что Вы вместе со мной решите эти вопросы независимо от лич- ностей, руководствуясь одним благом Родины нашей и госу- дарственными соображениями о ее выгодах и интересах... После пермского разгрома 3-й большевистской армии большевики предприняли общее наступление по всему фронту и создали очень тяжелое положение в районе Уфы и Оренбурга. Все это осложняется поведением чешских войск, потерявших желание драться, с которыми возникает много затруднений. Союзники в лице англичан и французов отно- сятся благожелательно, но помощь их пока ограничена, и мы получили до сих пор только ружья и патроны. Мы испыты- ваем большие затруднения в зимнем обмундировании армии, что еще более осложняется исключительно суровой зимой, экономическим разорением Сибири и т. д. Нет области государственного управления, где не встреча- лись бы препятствия и трудности, иногда кажущиеся непрео- долимыми. Крайне тяжело положение Дальнего Востока, фак- тически оккупированного японцами, ведущими враждебную политику хищнических захватов. Поддерживаемые японца- ми так называемые атаманы Семенов, Калмыков, Гкмов со сво-
26 ими бандами образуют враждебную мне группу и до сих пор вопросы с ними не улажены, так как японцы открыто вмеша- лись и воспрепятствовали мне вооруженной силой привести в повиновение Семенова. Последний является просто-напро- сто агентом японской политики, и деятельность его граничит с предательством. Но я надеюсь справиться с этими препят- ствиями Что касается американцев, то пока они ограничива- ются только обещаниями помощи, но реального от них мы ничего не получаем. Повторяю, что единственно, на кого мож- но рассчитывать, — это только на англичан и отчасти на фран- цузов. Большевизм еще далеко не изжит в Сибири, и вспышки его приходится постоянно подавлять. В 20 числах декабря была попытка большевистского восстания даже в Омске, но ее удалось подавить в несколько часов. Партия социалистов- революционеров открыто стала на сторону большевиков и пыталась даже установить связь с советской властью. Мною разогнана и уничтожена открытая деятельность членов быв- шего Учредительного собрания, но подпольная работа и связь с большевиками этих изменников, продолжается. Вот в общих чертах обстановка, в которой приходится работать»1. Получив это письмо в середине апреля, я тотчас же ответил. «В предыдущем письме своем, которое Вы теперь несом- ненно получили, я высказывал свой взгляд на необходи- мость — после нашего реального соединения — установле- ния единой власти, слив Восток и Юг. Мысль эта была выражена почти тожественно тому, как это сделано в после- днем Вашем письме. Очень рад Даст Бог — встретимся в Са- ратове и решим вопрос во благо Родине... Те обстоятельства, о которых Вам доложит генерал Гри- шин-Алмазов, указывают на необходимость нам рассчиты- вать только на свои русские силы. Союзники близки к повто- рению знакомых нам чудес русской жизни... Роль «Политического совещания» в Париже и его полити- ка для меня не вполне ясны. И поэтому никакого признания 1 От 28 декабря 1918 года.
27 этого совещания с моей стороны не было. Официальные сно- шения ведутся исключительно с Сазоновым, который счита- ется представителем Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России. С ним Маклаков и Гире. Участие Львова и Чайковского приемлемо. Французское командование на Юге России оправдывало свой ложный шаг (Одесса) одобрением «русского правитель- ства в Париже». Отнюдь не признаю и считаю полным недо- разумением. Полагаю, что француз не понял роли совещания. В данное время получаем широкую помощь снабжением от англичан и широкое противодействие со стороны фран- цузов1. Но все это менее важно, чем наше соединение, кото- рого жду с величайшим нетерпением...» Это письмо постигла неожиданная участь... В конце апреля генерал Гришин-Алмазов ехал в Омск, направляясь Каспийским морем через Петровск—Гурьев и далее сухим путем по Сибири. Он вез большую корреспон- денцию, в том числе всевозможные обзоры, сводки и при- веденное выше письмо. Не пожелав дождаться нормально- го рейса, он нанял частный катер и с бывшими при нем офицерами и командой вышел из Петровска на форт Алек- сандровск в сопровождении английского военного судна. 5 мая в виду Александровска английское судно ушло на се- вер, а катер в четырех верстах от форта неожиданно под- вергся нападению большевистских миноносцев... Выхода не было никакого... Генерал Гришин-Алмазов, уйдя в каюту, выстрелом из револьвера смертельно ранил себя и умер под смех и надругательства большевистских матросов. Его примеру последовали четыре офицера; один бросился в море; остальных большевики увезли в Астрахань и судьба их неизвестна2. Так трагически окончил свою молодую и бурную жизнь человек далеко не заурядный, не оцененный в Сибири, недо- 1 Письмо написано было под свежим впечатлением от эвакуа- ции французов из Одессы и Крыма. 2 Со слов механика катера — единственного человека, которому удалось потом уйти от большевиков.
оцененный на Юге и имевший много данных для того, что- бы играть видную роль в рядах белого движения. Письмо мое в числе прочих документов попало в руки большевиков, было отослано в Москву, появилось в советс- кой печати1 и послужило причиной двух крупных событий. Фраза моя о предстоящей встрече с адмиралом Колчаком в Саратове, как увидим ниже, легла в основу плана операций большевистского Южного фронта осенью 1919 года (август и сентябрь) и вызвала сосредоточение в саратовском направ- лении главной ударной группы красных. Неодобрительный отзыв о французской политике, до- шедший до сведения Клемансо, вызвал в нем сильнейший гнев, который он не мог скрыть в разговоре своем с генера- лом Драгомировым (июнь), и неожиданное обвинение нас... в германофильстве. В представлении французских государ- ственных людей не укладывалось тогда понятие просто орус- ской политике — она мыслилась только в свете прогерманс- ких или профранцузских аспираций. Эпизод этот без сомнения оказал известное влияние на от- ношения французского правительства к вооруженными си- лам Юга. • • • Взаимоотношения наши с Омском определились вполне. Разграничены были путем взаимного соглашения и районы влияния или власти Омска и Екатеринодара, причем в сферу последнего вошла территория на запад от Волги, астраханс- кий район и Закаспий. В двух официальных сообщениях — для печати и в телеграмме Сазонову — для союзников опре- делено было с исчерпывающей ясностью: подчиненных от- ношений нет, но существует полное единомыслие между Югом и Востоком, и предрешено слияние их после факти- ческого соединения территорий. Установились сношения с Сибирью, но с величайшей трудностью. Телеграммы между Омском и Екатеринодаром шли через... Париж; военные сводки сибирского фронта мы получали... от англичан через Лондон; посылки курьеров, ус- 1 Копии письма я не нашел. Цитирую выдержки из него по мос- ковской «Правде».
29 тановленные с января, были редки, стоили страшно дорого и морским путем через Владивосток требовали времени не менее трех месяцев. Огромные вороха весьма содержатель- ных отчетов, рисовавших жизнь Востока, вследствие быстро мчавшихся событий, ко времени получения их нами теряли ценность новизны, обращаясь в исторический материал. И краткие, обыкновенно извращенные в передаче телеграммы, рисовавшие огромные колебания Восточного фронта, были для нас всегда неожиданны и непонятны. Помимо официального осведомления, оптимистического с обеих сторон, с той же оказией шел поток общественной и частной корреспонденции, которая, судя по тому, что получа- лось нами и что было опубликовано в захваченной больше- виками переписке, рисовала, Главным образом, изнанку жиз- ни Востока и Юга. Она была удручающей сама по себе, эта изнанка, носила во многом поразительно сходственные чер- ты и густо окрашивалась еще более черными тонами на почве уязвленных самолюбий непризнанных «талантов». Отъезжа- ли и прибывали военные и общественные деятели, не нашед- шие применения своим силам, и переносили из края в край фронду, обличения и подчас личный пессимизм. Прибыл, между прочим, к нам и эмиссар забайкальского атамана гене- рала Семенова с обвинительным актом против адмирала Кол- чака. Я велел выслать его, а генералу Семенову телеграфиро- вал, что «всякое противодействие объединению является изменой Родине и не может быть ничем оправдано»’. Постоянного представительства Востока и Юга ни в Ека- теринодаре, ни в Омске не было. На Кавказе после падения Уфимской директории долго еще ее уполномоченные стре- мились играть политическую роль — теперь уже под флагом неопределенного «Всероссийского правительства». Так, гене- рал Бичерахов в Баку строил филиал «Уфы» под именем «Кас- пийско-Кавказского» правительства; лейтенант Булашевич пожелал принять командование над Каспийской флотили- ей; профессор Е. Головин в Тифлисе1 2 вступал в официальные 1 23 апреля № 05766. 2 Полный титул его: «Чрезвычайный уполномоченный Верхов- ного Всероссийского правительства по делам Кавказа*.
сношения с Закавказскими республиками и добивался свое- го признания Екатеринодаром. В начале апреля от штаба адмирала Колчака прибыл «для связи» подполковник Егоров с несколькими офицерами, снаб- женный большим и разнообразным материалом. Он осветил подробно положение на Востоке и привез письмо начальни- ка штаба Верховного правителя, генерала Лебедева, в котором были такие строки: «Адмирал Колчак исповедует те же идеи, что и в Добровольческой армии. Мы считаем, что в России есть в настоящее время два центра — Вы и адмирал Колчак Эти два центра при соединении и дадут общую для России единую власть. И я докладываю, что трений никаких не будет»1. • • • Стратегическое положение Сибирского фронта ко време- ни вступления в Верховное командование адмирала Колчака было весьма тяжелым. Под ударами пяти советских армий пол- ковника Каменева продолжалось отступление Сибирского фронта от Волги к Уралу. Пали Уральск и Оренбург, потеряв связь и с противником и со своими, стремительно уходили расстроенные части Оренбургской армии; отрезано было от общего фронта злосчастное Уральское казачье войско и, оп- рокинув заслон, прикрывавший Ташкентское направление, большевики стремились открыть себе столь долгожданную дорогу в Туркестан. Только на севере в Сибирской армии дела шли удачно: перейдя в контрнаступление в конце декабря, она нанесла сильный урон советской 3-й армии и вернула Пермь2. В феврале наступили жестокие морозы, и боевые действия замерли. Стороны, истомленные пройденным огромным расстоянием, приостановились на линии, которую в грубом приближении можно провести через Пермь—Уфу—Орен- бург—Уральск Силы сторон численно немногим разнились: 110 тысяч у большевиков и 120—130тысяч в армиях адмира- ла Колчака. 1 От 2 3 января (нового стиля) 1919 года. 2 Бронштейн высказывал недоумение по поводу неудач советс- кой 3-й армии в приказе от 23 апреля нового стиля: «В армии чис- лилось до недавнего времени 12 тысяч коммунистов! Это величай- шее недоразумение».
31 л Войска Сибирского фронта, тянувшегося на расстоянии болйе тысячи верст, стояли в четырех направлениях: в Вятс- ком — Сибирская армия генерала Гайды; в Уфимском — За- падйай армия генерала Ханжина; в Стерлитамакском — Орен- бургская армия генерала Дутова и в Уральском — Уральская армия генерала Савельева (позже Толстова). ; Наиболее сильной и во всех отношениях наилучше снаб- женной была Сибирская армия, предназначавшаяся для глав- ного удара, намеченного планом операции по направлению на Вятку—Котлас, выводившему на соединение с войсками Архангельского фронта. Проведение этого плана, которому многие приписывают все последующие военные неудачи и даже крушение белого Восточного фронта, вызывало борьбу между штабом Гайды1 и ставкой Верховного главнокомандующего. Один из Министров омского правительства в записке, не появлявшейся в печати, говорит по этому поводу: «Прежде всего, никакого направления окончательно избра- но не было, ибо Военная катастрофа началась ранее, нежели мы действительно упрочились на Волге. Было, правда, обсуж- дение того, куда направить главный удар, и до некоторой сте- пени были приняты подготовительные меры, обозначившие большую склонность нашего командования к избранию Север- ного пути Причин, вызвавших эту склонность, было несколько 1) замечалось большее сочувствие национальному делу со стороны населения северных губерний — Пермской, Казанс- кой, Ярославской, нежели южных—Уфимской и Саратовской; 1 ЛЬмная и роковая фигура на фоне белого движения. Чешский прапорщик, потом командир бригады-, содействовал устранению эсеров «Комуча» и наводнил потом сибирскую армию эсерской про- тивоправительственной пропагандой; перешел на русскую службу после ухода с фронта чешских частей; достиг чина генерал-лейте- нанта и должности главнокомандующего фронтом; проявлял полное своеволие и терроризировал Ставку; удален со службы с лишением чина Финал: поднял совместно с социалистами-революционерами во Владивостоке восстание против Верховного правителя, потерпел неудачу, сдался и отбыл благополучно в Чехию.
2) были соображения о возможности быстро установить новый путь подвоза снабжения из-за границы по ручной си- стеме через Котлас и Двину; 3) в этом же смысле высказывались иностранные военные авторитеты, в частности англичане... Нокс, имея вероятно ин- струкции из Лондона, настойчиво указывал на непосредствен- ные и легче достижимые выгоды соединения с Архангельском и вто же время обнаруживал скептицизм в отношении возмож- ности осуществить в короткий срок соединение с Деникиным. В английской политике в этот момент уже сквозило желание подготовить эвакуацию английских войск из Архангельска, для чего выход сибирских армий на север был весьма желателен; 4) наконец — честолюбие Гайды». Заинтересованность англичан в этом вопросе не под- лежит никакому сомнению, В очередном донесении за 20— 30 июня нового стиля1, отправленном английской миссией в Омске генеральному штабу в Лондон, есть такие строки: «К величайшему несчастью, Гайда принужден был подать в отставку.. По мнению британской миссии, это вызвано не только по- литическими, но и военными обстоятельствами... Миссия боится, что эта смена отвлечет внимание русской главной квартиры от севера на юг, особенно с тех пор, как Деникин подчинился Колчаку». Верховный главнокомандующий под давлением англи- чан, державших в своих руках все снабжение, питая тогда еще неограниченное доверие к личности и талантам Гай- ды, согласился с преимуществом предложенного им север- ного направления. Пока вопрос шел еще только о стратегическом разверты- вании сил. Операция началась раньше времени и в масштабе совер- шенно неожиданном. В конце февраля Западная армия, вы- полняя частную задачу овладения линией р. Белой и в частно- 1 Было это уже после потери Перми и Уфы,.
сги Уфой, нанесла 5-й советской армии поражение настолько сильное,-что последняя обратилась в паническое бегство. И на плечах уходящих, в неудержимом порыве проходя времена- ми по 70 верст в сутки, Западная армия устремилась к Волге. Это был второй важный момент в истории войны Восточ- ного фронта, который впоследствии вызвал обвинение в том, НТО командование допустило войска зарваться: нужно было, говорят, остановить их на линии р. Ик, дать отдохнуть, уст- роиться и продолжать операцию весною, когда подойдут подкрепления и стают снега... Кто знает, насколько окрепла бы тогда 5-я советская армия... Кто безошибочно учтет поло- жение, когда при слегка только колеблющемся балансе чис- ла и техники решающее значение имел дух войск, поднимав- шийся и опускавшийся всегда неожиданно и с широкой амплитудой колебания. Во всяком случае в то время психо- логия и военных, и гражданских кругов Сибири была впол- не определенной. «Никто из генералов, политиков, иностран- ных представителей, — говорил мне впоследствии один из министров омского правительства, — не противился даль- нейшему наступлению. Потом ругали Лебедева...» Западная армия 28 февраля овладела Уфой, а через месяц, пройдя 600 с лишним верст, захватывая огромные трофеи, войска ее подошли на 100 верст к Симбирску, на 60 верст к Самаре, угрожая отрезать 4-ю советскую армию, действовав- шую в Ташкентском направлении. Левее армия Дутова подо- шла на переход к Оренбургу, а на севере часть Сибирской армии, отбросив 2-ю советскую, прошла вниз по Каме до ус- тья Вятки, оказавшись в 80 верстах от Казани. К середине апреля кривая успехов сибирских армий дос- тигла наивысшей точки. Дальше она покатилась вниз. Под Оренбургом потерпел большую неудачу один из южных кор- пусов; сосредоточенная западнее, в районе Бузулука ударная группа большевиков перешла в наступление во фланг и 21 ап- реля взяла Бугуруслан. И Западная, и Южная (Оренбург) ар- мии покатились назад. Покатились так же быстро, как шли вцеред, в силу тысячи и одной причин, вытекавших из самой природы смутного времени, гражданской войны и психоло- гии народной армии — причинам, среди которых стратеги- ческая была хотя и важной, но только одной из производных. 2 Январь 1919 — март 1920
10 мая Южная армия, а 20-го Западная ушли за р. Белую, оставив Уфу. Ввиду расстройства сибирских войск на этом направлении советское командование начало переброску сил отчасти на север, а главным образом на фронт воору- женных сил Юга. Тем временем в Пермском районе продолжала оставаться 50-тысячная армия Гайды. Все усилия Ставки свернуть главные силы ее на юг — вначале для развития успеха Западной армии, потом для выручки ее — не увенчались успехом, встречая про- тиводействие и прямое неповиновение со стороны Ткйды. Гай- да, пользуясь иммунитетом «народного героя* и исключитель- ным покровительством союзников, дошел до того, что прислал Однажды телеграмму Совету министров, обвиняя верховное ко- мандование в неспособности, ставку в предательстве и требуя передачи ему главного командования-. Он добился временно- го объединения в своих руках Западной и Сибирской армий. После потери Уфы Гайда перешел в наступление в направ- лении Вятки и взял Глазов. На этом все и кончилось. Под дав- лением общей обстановки началось поспешное отступление и Сибирской армии, быстро деморализовавшейся, К началу июня большевистские войска подходили к Пер- ми, Кунгуру, р. Уфе и, переправившись через р. Белую, стали теснить Западную армию в направлении Челябинска. В то время мы на Юге не знали многих внутренних при- чин таких грандиозных колебаний фронта — от Урала к Вол- ге, от Волги к Уралу — и недоумевали. Воспринимая с радост- ным волнением известия об успехах сибирских армий, мы скорбели об их неудачах, но считали их только эпизодом в истории борьбы, подобно тем, какие бывали и у нас. Верили, что колесо боевого счастья повернется опять в нашу сторону. • • • 14 мая Клемансо обратился к адмиралу Колчаку от имени «союзных и примыкающих к ним держав» с официальным за- явлением, что державы, имея целью установление в России мира и убедившись в бесплодности переговоров с советской властью, готовы оказать материальную поддержку адмиралу Колчаку и «тем, кто примыкает к нему», для создания всерос- сийской власти, но приусловиях: 1) созыва Учредительного со- брания «как только адмирал Колчак достигнет Москвы»; если
же порядок к тому времени не восстановится — созыва Учре- дительного собрания 1917 года; 2) восстановления земских и городских самоуправлений; 3) отказа от «прежней земельной политики» и установления «свобод»; 4) признания независи- мости Финляндии и Польши; 5) урегулирования взаимоотно- шений с новообразованиями при посредстве Лиги Наций, а до тех пор признания — их автономности; 6) признания за мир- ной конференцией права распорядиться судьбою Бессарабии. Адмирал Колчак 22 мая послал ответ: Учредительному собранию «законно избранному» будут принадлежать су- веренные права, но не Собранию 1917 года, «избранному при режиме большевистских насилий, большинство членов которого находится в рядах большевиков». Признается неза- висимость Польши, но определение границы ее с Россией, равно как окончательное решение финляндского вопроса и судьбы Бессарабии, принадлежат Учредительному собранию. По отношению к национальным группам Эстонии, Латвии, Литвы, Кавказским и Закаспийским признавалась принципи- ально автономия их, размеры которой должны быть опреде- лены для каждой народности отдельно; допускалось содей- ствие Лиги Наций в целях достижения соглашения с ними. Что касается остальных вопросов, то, подчеркивая их чи- сто внутреннее значение, адмирал заверял все же державы в либеральном направлении деятельности своего правитель- ства и в том, что «не может быть возврата к режиму, существо- вавшему в России до февраля 1917 года». Сообщая мне по телеграфу содержание своей ноты, адми- рал Колчак выражал пожелание обеспечения «единства го- сударственных заявлений». ГЛАВА III ПРИЗНАНИЕ ЮГОМ ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИ АДМИРАЛА КОЛЧАКА 27 мая по поручению Парижского совещания в Екатери- нодар приехали генерал Щербачев, Аджемов и Вырубов, как писал князь Львов, для того чтобы «облегчить (мне) трудную задачу ориентировки в сложной мировой политической жиз-
36 ни». Конкретно вопрос был поставлен о необходимости не- медленного подчинения моего адмиралу Колчаку. Со мной беседовали отдельно генерал Щербачев и потом Аджемов с Вырубовым. К удивлению своему, я не чувствовал в их речах никакого пафоса, скорее некоторое смущение — то ли в силу пошатнувшегося положения Восточного фронта наряду с развивающимися успехами армий Юга, то ли потому, что принятая на себя миссия казалась им исключительно труд- ной и щекотливой. Генерал Щербачев был вообще краток и, передав сущность вопроса, сослался на предстоящее более детальное выяснение его своими спутниками. Мотивы, которые они приводили в пользу подчинения, сводились в общем к следующему: 1) мощь сибирских ар- мий и огромная, освобожденная ими от большевиков тер- ритория, подчиненная адмиралу Колчаку; 2) впечатление, произведенное на правительства и общественное мнение Европы быстрым выходом сибирских войск к Волге; 3) ожи- дающееся официальное признание союзными правитель- ствами адмирала Колчака при условии объединения в его лице всей Верховной власти; 4) наконец, признание Все- российской власти сделает невозможным признание вла- сти советской и облегчит нам борьбу с сепаратными тече- ниями. О признании адмирала Колчака союзниками, в случае под- чинения ему Юга, Аджемов и Вырубов заявили в форме кате- горической, генерал Щербачев — с большей осторожностью: «Союзные представители делали намеки...» Единственным «документом», причем несколько услов- ным, было обращение Клемансо. Казалось странным, что ека- теринодарские представители союзников никогда не подни- мали этого вопроса в разговорах со мною. Я предложил парижским представителям ознакомить с их поручением Особое совещание, а последнему обсудить его и дать мне свое заключение. Весть о предложении прибывшей из Парижа миссии бы- стро распространилась и вызвала большое возбуждение в по- литических кругах. Общественные настроения нашли, не- сомненно, отражения в памятном для участников заседании «Особого совещания» вдень 28 мая.
37 К Н. Соколов в своих воспоминаниях1 пишет: • «После ухода Вырубова и Аджемова Особое совещание приступило к прениям. Разногласия по существу не было, и все сошлись на том, что надо оставить наши отношения к ад- миралу Колчаку в прежнем виде до фактического соедине- ния фронтов. Была принята во внимание и возможность ли- шения нас помощи союзниками, и наши специалисты успокоили нас заявлением, что мы снабжены всем необхо- димым на продолжительный срок Я не могу припомнить все доводы, которые приводились против принятия присланных из Парижа советов. Но я помню хорошо ход моих мыслей, кажется, отвечавших настроению большинства. Я доказывал, что при гадательности признания союзниками адмирала Колчака мы, немедленно подчинившись Омску, рискуем на- прасно принести немалые жертвы. В отказе от притязания главного командования на государственный суверенитет крылись, как мне казалось, опасности и юридического и по- литического порядка. Юридически ослаблялась бы наша позиция по отношению к казачьим «образованиям». Поли- тически мы обязывались бы внезапно и под влиянием извне автоматически принять политическую программу омского правительства, то есть отказаться от собственного нашего южнорусского политического опыта. К изумлению многих, и<лидеры Национального Центра как будто уже не защища- ли тезиса о немедленном подчинении. Астров и Федоров ог- раничивались тем, что очень решительно подчеркивали ог- ромную морально-политическую важность скорейшего создания единой национальной власти. Впервые, и по тако- му принципиальному вопросу, Особое совещание было, та- ким образом, совершенно единодушно... Мы разошлись глу- боко взволнованные, условившись собраться на другой день для окончательного принятия нашего постановления». Другой член Особого совещания Н. И. Астров приводит точку зрения Национального Центра и мотивы, побудившие его изменить первоначальное мнение о необходимости не- медленного признания. 1 «Правление генерала Деникина».
«Настроение большинства было совершенно определен- но против признания Колчака. Нужно было найти формулу, наиболее приемлемую для совещания, единство мнений ко- торого в этом вопросе представлялось желательным. Содержание моей заключительной речи сводилось к сле- дующему ...Поставлен вопрос о воссоздании России. Вопрос постав- лен не приезжими из Парижа. Они только осложнили его и внесли трудности в его разрешение, ибо отказ от положитель- ного ответа будет истолкован как отказ от признания, как на- чало борьбы из-за власти. Если не борются вожди, то в их шта- бах начинается состязание и соревнование*. Нужно вернуть вопрос к его нормальной постановке, освободив от вредных осложнений. Поставленный перед нами сейчас вопрос рас- падается на две часта, смешивать которые не следует нужно ли немедленное образование национального правительства России — один вопрос, и нужно ли для этого немедленное признание Колчака — другой. Основной вопрос об образо- вании национального правительства, казалось бы, не требу- ет доказательств — он ясен сам собой и подлежит разреше- нию в положительном смысле. Сложнее вопрос о признании Колчака этой национальной властью. Ходом событий вопрос этот предрешен и медлить с его окончательным решением нельзя, ибо Европа может признать Колчака без участия в этом признании генерала Деникина и тем отбросить в тень Екате- ринодар. С другой стороны, может исчезнуть благоприятный момент для признания России субъектом прав, и внимание Европы может снова повернуться к большевикам. Но без пе- реговоров с Колчаком вопрос все-таки решить трудно. Для пе- реговоров, конечно, нельзя ждать соединения армий и лич- ного свидания вождей. Необходимо срочно связаться с Омском через Париж для выяснения условий признания и, по выяснении их, принять окончательное решение...» Наконец, третий член Особого совещания, правый, писал мне впоследствии об этом заседании: 1 По-видимому, слово «штаб» надо понимать фигурально, ибо в настоящем штабе главнокомандующего ничего подобного не было.
«Вопрос этот внес большую сумятицу в умы. Отрицатель- ные стороны признания были очевидны большинству од- нако имелись серьезные возражения против того, чтобы ос- тавить все по-старому. Два члена Особого совещания, признавая пользу объединения всего Белого движения в од- ном лице; относились, однако, отрицательно к тому, чтобы таковым был признан Колчак Близкие к правым кругам, мо- нархически и легитимистски настроенные, эти члены ука- зывали, что признание Колчака вызовет в этих кругах про- тиводействие, недоверие, будет учтено, как переходная мера бонапартизма... Казалось, что если пора возглавить движе- ние, то это надо сделать иначе, другим лицом. Должен ска- зать, что в легитимистских кругах в этом отношении никог- да не было колебания и всегда при всех обстоятельствах тяготение было к одному и тому же имени. Все остальные мыслились как главные сотрудники, предтечи, предше- ственники. Но эти чаяния были скорее в области внутрен- него чувства, а не в виде результата зрелой мысли». Предложенная Н. И. Астровым формула постановления, принятая единогласно «Особым совещанием» и являвшаяся по .существу уклонением от решения вопроса, имела следую- щую редакцию: «Признавая настоятельно необходимым образование в России единого национального правительства, «Особое со- вещание» полагает, что жизненные интересы Российской дер- жавы властно требуют, чтобы такое правительство было обра- зовано путем непосредственного соглашения между генералом Деникиным и адмиралом Колчаком на началах, изложенных в официальном сообщении от 10 апреля текущего года»1. Мне остается еще добавить, что как с прениями в этих за- седаниях Особого совещания, так и с проектом резолюции я ознакомился только при составлении «Очерков». • * • Тем временем и я — в одиночестве — обдумывал создав- шееся положение. Принципиально вопрос о подчинении 1 Политическая декларация правительства Юга.
40 решен был мною давно, о чем было известно многим. Я пред- полагал при близком, казалось, соединении без торга, без сго- воров и «условий» объявить армиям о подчинении «отныне Верховной власти Верховного правителя», как об естествен- ном следствии установления с ним связи. Принятие этого решения облегчало то обстоятельство, что, не встречавшись ни разу в жизни с адмиралом Колчаком, я тем не менее соста- вил себе о нем определенное представление, как о человеке умном, смелом и благородном. Вопрос поэтому вызывала лишь своевременность тако- го акта. Но соединение территорий затягивалось... Перспектива признания союзниками всероссийской власти адмирала Колчака представлялась фактором чрезвычайно важным, укреплявшим международное положение новой России... Она требовала оказания адмиралу политической и нрав- ственной поддержки... Факт единения русских противобол ь- шевистских сил не мог не вызвать подъема в армиях и в об- ществе и лишал почвы наших недругов, сеявших рознь... Наконец, с меня спадало лишнее бремя, облегчая значитель- но нравственную возможность требовать от других испол- нения долга и повиновения. Вывод был ясен. Я сказал о своем решении 30 мая И. П. Романовскому Не ответив ни слова, он крепко пожал мою руку. Мы условились, что пока это останется между нами, а завтра я отдам приказ, который должен быть немедленно и широко распространен. В течение дня составить его, однако, не удалось. Вечером состоялись проводы уезжавшего в Англию гене- рала Бриггса, отличавшиеся исключительной сердечностью. Узнав, что экстренный поезд его уходит в Новороссийск не на другой день, как предполагалось, а в ту же ночь, и желая использовать оказию в Константинополь, я тут же на клочке бумаги написал приказ, который и огласил в собрании, пос- ле чего приказ был тотчас размножен.
«ПРИКАЗ • Главнокомандующего Воору- ; женными силами Юга России № 145 30 мая 1919 года. г. Екатеринодар. Безмерными подвигами Добровольческих армий, кубан- ских, донских и терских казаков и горских народов освобож- ден Юг России и русские армии неудержимо движутся впе- ред к сердцу России. С замиранием сердца весь русский народ следит за успе- хами русских армий с верой, надеждой и любовью. Но наря- ду с боевыми успехами в глубоком тылу зреет предательство на почве личных честолюбий, не останавливающихся перед расчленением Великой, Единой России. ' Спасение нашей Родины заключается в единой Верхов- ной власти и нераздельном с нею едином Верховном коман- довании. Исходя из этого глубокого убеждения, отдавая свою жизнь служению горячо любимой Родине и ставя превыше всего ее счастье, я подчиняюсь адмиралу Колчаку как Верховному Правителю Русского Государства и Верховному Главнокоман- дующему русских армий. Да благословит Господь его крестный путь и да дарует спа- сение России. Генерал-лейтенант Деникин». Взрыв патриотического подъема, который охватил со- брание, служил первым показателем сочувствия этому шагу. • • * Верховный правитель в ответ на мой приказ прислал те- леграмму: «С чувством глубокого волнения приветствую Ваше пат- риотическое решение, продиктованное Вам истинной госу- дарственной мудростью. Вы в пору государственного распа- да и морального разложения великого народа один из первых в ряду славных выступили под стягом Единой России. Ныне
42 Вашим решением Вы подаете пример солдата и гражданина, превыше всего ставящего благо Родины и будущее ее исто- рических судеб' В великом подвиге служения Вашего России да поможет Вам Бог. Верховный правитель адмирал Колчак». Никогда еще общественное настроение не было так едино- душно, как в оценке этого события. Никогда в период борьбы проявление общественного удовлетворения не носило таких трогательных и в большинстве искренних форм. Я получил множество телеграмм, писем, адресов со всех концов белой России и из стран расселения зарубежной эмиграции — от от- дельных лиц, обществ, групп, правителей и военных началь- ников Все эти обращения свидетельствовали, как сильно жаж- дало русское общество объединения расколотой Родины и_ как высоко котируется на бирже мирской суеты власть, отказ от которой или самоограничение вменяются человеку в подвиг. Я остановлюсь на некоторых откликах, вызванных актом соединения, оставляя элемент личный лишь в тех случаях, когда это существенно необходимо для освещения событий. Российский посол В. Маклаков в письме из Парижа делил- ся со мною своими впечатлениями. «Не то важно или, вернее, не только то важно, что Вы уст- ранили ту смуту в умах наших союзников, которую усердно на этой почве подготовляли и раздували всевозможные наши враги. Важнее было то впечатление, которое этот «beau geste» (Прекрасный поступок» (франц.). — Прим, ред) произвел в смысле «откровения». Вы не подозреваете, какая упорная и тонкая агитация велась лично против Вас; над этим старались и левые партии, и германофилы, и германцы. А мотив всегда один и тот же: реакционер. И когда Вы с такой простотой раз- рубили узел и в момент Ваших успехов признали Колчака, в этом увидели и оценили наглядное и простое доказательство, что Вы слуга России, а не просто реставратор-честолюбец». Южные политические организации откликнулись целым рядом заседаний и постановлений, посвященных вопросу признания.
До признания, днем 30 мая, после доклада Аджемова Со- вет государственного объединения России вынес постанов- ление «Считать, что интересам и достоинству России не от- вечает стремление добиваться в срочном порядке признания единой всероссийской власти в лице главы одной из воору- женных сил, ведущих борьбу за Россию». Мотивы официаль- ные «предъявление союзниками адмиралу Колчаку условий, являющихся посягательством на независимость России...»; неофициальные — те, которые приведены были выше в сло- вах правого члена Особого совещания. 3 июня состоялось вновь заседание, в котором Совет, считаясь со свершившим- ся фактом, постановил обратиться ко мне с приветствием, «с восторгом встречая зарю светлого русского будущего» и по- лагая, что «приказ этот является краеугольным камнем вновь зарождающейся Единой и Великой России». С горячим и искренним сочувствием отнесся к событию Национальный Центр, видевший в нем «выход России из ее разрозненности и слабости — к сплоченности и мощи...». Союз возрождения находил, что таким путем устранен глав- ный камень преткновения в отношениях его к командова- нию, так как с признанием адмирала Колчака, обязавшегося созвать Учредительное собрание, не страшна «недоговорен- ность» политической программы Юга. Мякотин при этих условиях допускал «самую строгую диктатуру в некоторые моменты жизни страны», а Титов писал мне «Мне лично и через своих сотрудников по союзу городов пришлось услы- шать, как восторженно был встречен приказ среди низов Доб- ровольческой армии — среди рядового офицерства, студен- чества, среди всех тех, которые видят в Добровольческой армии ядро новой, прозревшей России, символ бескорыст- ного служения возрождающейся Родине...» Такие взгляды высказывали союзы городов, земств и мно- гие, многие другие. 5 июня состоялось торжественное объединенное заседа- ние трех политических организаций, впервые после разры- ва в Одессе засвидетельствовавших «общее согласие взглядов и полное единодушие в высокой оценке акта 30 мая». Только социалисты, стоявшие левее Союза возрождения, молчали или утешали себя надеждою на «возможность ост-
44 рых конфликтов» между силами Юга и Востока, «которые в один прекрасный день внесут в историю новую дату, обрат- ную 30 мая...» Но голос их был слаб и робок * * * Невзирая на огромное моральное значение объединения Востока и Юга, реальные политические последствия его не оправдали наших надежд. Прежде всего, признания Всерос- сийской власти Верховного правителя державами Согласия не состоялось. В первых числах июня Версальская конферен- ция сообщила в Омск свое решение: «Союзные и дружественные державы счастливы, что об- щий тон ответа адмирала Колчака и его основные положе- ния находятся в соответствии с их предположениями. Ответ содержит удовлетворяющие их заверения о свободе, мире и самоуправлении русского народа и его соседей. Поэтому они готовы предоставить адмиралу и присоединившимся к нему помощь, упомянутую в предыдущем сообщении...» Это заявление возвращало нас к прежнему положению, ос- тавляя открытым «русский вопрос» во всем его объеме, и не исключало возможности и дальнейших попыток держав прийти к соглашению с советами. Не изменилась политика держав Согласия и не усилилась их реальная помощь. Чем объяснить остановку Версальской конференции на полпути? Начальник русского отделения в английском ми- нистерстве иностранных дел Грегори говорил русскому по- веренному в делах Саблину1: «По моему мнению, признание адмирала Колчака насто- ятельно необходимо; но премьер-министр (Ллойд Джордж) не окончательно еще уверен в падении большевиков и не уве- рен в намерениях русских национальных вождей установить в России демократический режим...» Официальное лицемерие государственных деятелей, го- товых признать советский, каннибальский, какой угодно ре- 1 Телеграмма Саблина от 3 октября 1919 года № 706.
45 жим, лишь бы это соответствовало интересам их стран... Ко- нечно, все дело было в наглядном проявлении нашей силы. Но успех наш зависел во многом от широкой помощи союз- ников, а помощь их ставилась в зависимость от нашего успе- ха. Получался заколдованный круг. Большинство западных и южных новообразований в сво- их заявлениях конференции резко отмежевались от «рус- ской государственной власти». В прежнем неопределенном положении остались и взаимоотношения наши с южным ка- зачеством. 6 июня я собрал у себя атаманов и председателей прави- тельств казачьих войск Очертил им военно-политическую обстановку и обстоятельства, сопровождавшие признание. Убеждал, что при той розни, при тех центробежных стрем- лениях, которые существуют на Юге, возможны, быть может, военные успехи, но совершенно невозможно возрождение России. Призывал их идти вместе, признать Верховного пра- вителя, чтобы «дать ему большую возможность во всеоружии силы и власти перед друзьями и недругами России защищать ее кровные интересы». Атаманы ответили ссылкой на «веко- вую несправедливость в отношении казаков» и на «система- тическое отстранение казачества, составляющего оплот во- оруженных сил Юга, от государственного строительства». Еще один заколдованный круг: я недоумевал, как осуще- ствить это сотрудничество, как влить новую струю «казачье- го демократизма» в старые мехи «российской бюрократии», когда с октября 1918 года делались бесплодные попытки организации Южной власти путем сговора, когда Кубань от- казывалась вовсе от ведения переговоров, и все три войска как раз в эти дни приступали к организации «Юго-Восточ- ного союза» без участия в нем правительства Вооруженных сил Юга — «для закрепления прав, приобретенных казачьи- ми войсками в области государственного строительства Рос- сии...» (телеграмма Харламова Кубанской раде с постановле- нием Донского круга), когда враг был у ворот. Выяснилось в результате, что казачьи войска согласны признать военное возглавление адмирала Колчака, верхов- ную же гражданскую власть оставляют за своими представи- тельными учреждениями.
Словом, российский Екатеринодар отметил акт 30 мая торжественным молебствием с провозглашением многоле- тия «Державе Российской и благоверному Верховному пра- вителю ее». А Екатеринодар казачий — торжественными обе- дами во дворце Кубанского атамана при участии четырех атаманов и четырех премьеров, речами и символами, демон- стрировавшими казачьи заслуги (несомненные), казачье еди- нение (сомнительное) и казачью суверенность. • • • 7 июня отправлена была за границу миссия во главе с ге- нералом Драгомировым в составе Астрова, Нератова и Соко- лова. Ввиду невозможности прямой телеграфной связи с Ом- ском на миссию возложено было, по прибытии в Париж, войти в сношение с Верховным правителем, представить ему доклад о положении дел на Юге России и испросить у него необходимые указания и полномочия. Попутно делегация должна была в Париже и Лондоне разрешить ряд не терпя- щих отлагательства вопросов экономического характера, ознакомиться с положением «русского вопроса», а также ос- ведомить союзные правительства и западноевропейское об- щественное мнение о положении Юга. Соколовым был составлен конспект доклада Верховному правителю, в котором в конце предрешался объем моих пол- номочий. Раз подчинившись, я не считал возможным ставить какие-либо условия, и поэтому в доклад внесено было лишь одно пожелание — о предоставлении Южной власти права внешних сношений по вопросам, касающимся исключитель- но Юга России, и в согласии с общими директивами Верхов- ного правителя. Ответ был получен только в конце августа. Верховный пра- витель излагал общие основания о пределах власти главноко- мандующего на Юге России: «Самостоятельное руководство иностранной политикой в пределах вопросов, касающихся территорий Юга._ Общее же руководство в области внеш- ней политики, а равно в вопросах денежного обращения, ва- лютной и земельной политики принадлежит Российскому правительству». Главнокомандующему предоставлена была в области управления полнота власти, в области законодатель- ства — «право издания постановлений, имеющих силу зако-
47 на, и право помилования». Допускалось образование ♦межоб- ластного совета» из представителей отдельных областей и гу- берний нормального типа. На практике применение этих норм вызвало некоторые разногласия между ведомствами, как, например, по вопросу о распоряжении черноморским транспортом, иностранной валютой, бывшей на учете Особого совещания в Константи- нополе, итак далее Но все эти вопросы получали в конце кон- цов благополучное разрешение. Омск предоставлял нам до- статочную свободу в деле управления, и только однажды по вопросу проведения земельной реформы Верховный прави- тель, опасаясь расхождения, высказался о невозможности до- пустить в этом деле местное законодательство. 13 августа состоялся указ о назначении начальника Управ- ления иностранных дел Нератова товарищем российского Министерства иностранных дел, чем достигалась известная согласованность в направлении внешней политики. Расхож- дений в ней, в сущности, не было. Я разделял общие основа- ния, изложенные в декларации Верховного правителя по от- ношению к новообразованиям; в частности в «польском вопросе» и Омски Екатеринодар приняли предложенную Са- зоновым формулу: этнографический принцип при опреде- лении восточных границ Польши и отнесение окончатель- ного решения до Учредительного собрания. В октябре между нами состоялся обмен мнениями по вопросу большой важности — об общем направлении на- шей внешней политики. 18-го1 адмирал Колчак телеграфи- ровал мне: «По полученным мною сведениям, положение фронтов ге- нералов Юденича и Миллера чрезвычайно тяжелое. Положе- ние Восточного фронта осложнилось очень серьезно вслед- ствие предположения союзников снять с охраны линии Омск—Владивосток чешские и польские войска. Положение армий Гольца в Курляндии при неопределенности, пойдет ли он против большевиков или с ними, внушает мне большие опасения за окончательный результат Ваших успехов, имея в 1 Нового стиля.
48 виду двойную игру, проведенную германцами в марте 1918 года на Украине. Наши отношения к Германии определяются от- сутствием всяких сношений и формально продолжением войны; практически же военных действий нет, Брест-Литов- ский мир аннулирован Версальским постановлением; ныне Германия выступает активно и вмешивается в наши внутрен- ние дела. Представляется необходимым разрешить это не- нормальное положение, и надо принять решение о взаимо- отношениях с Германией, явно игнорировать которую долее невозможно. Донесите мне посему Ваше заключение в связи с внутренним положением. № 1326». В этом обращении между строк чувствовалось нечто бо- лее важное, чем урегулирование внешних форм взаимоот- ношений. Вопрос шел, очевидно, о перемене ориентации. Впоследствии наше предположение подтвердилось. В Си- бири,, как и на Юге, под влиянием политики союзников, на- ряду с враждебным к ним чувством, нарастала тогда волна германофильства. Она, по словам Гинса, находила отраже- ние в печати и живой отклик «среди высших чинов армии». Общественные настроения достигли, по-видимому, боль- шого напряжения, так как вопросу этому было посвящено специальное заседание Совета министров. Совет высказал, однако, отрицательное отношение кперемене курса. Как раз в эти дни и была послана приведенная выше телеграмма. По чьей инициативе — не знаю. Но пришла она не обычным путем через Министерство иностранных дел, а из Ставки военным шифром. Я составил ответ, который был прочтен мною на заседа- нии Особого совещания и не встретил возражений. «Доношу: как бы тяжело ни складывались обстоятельства, их необходимо побороть. Политическая обстановка нисколь- ко не изменилась. Немцы по-прежнему ведут борьбу против русской государственности: явно — в Прибалтике, Малорос- сии, на Кавказе; тайно — среди русских партий, применяя ста- рые бесчестные приемы. Версальский мир не закончил борь- бу, а лишь приостановил ее и углубил непримиримые противоречия между двумя политическими группировками.
В будущем намечаются впервые широкие возможности всесла- вянского объединения. Союзники оказываютнам реальную по- мощь, диктуемую, правда, их собственными интересами, но не расходящимися с идеей воссоздания русской государственно- сти. В то же время немцы продолжают политику растления и разъединения, поддерживая русский большевизм и наши цен- тробежные силы. Отсутствие всяких сношений с ними являет- ся не слабостью, а силою, придавая устойчивость, прямоту и искренность русской политике в глазах тех, с которыми нам суждено идти по одному пути. № 014158». По поводу этой телеграммы Гинс говорил: «Адмирал был очень доволен-. Совет министров и Деникин помогли ему сбросить тяжелый камень сомнения, который кто-то стара- тельно вдвигал в его изболевшуюся душу». И мы шли старым путем, приносившим нам не раз глубо- чайшие разочарования, потому что иного не было, потому что в сонме и победителей и побежденных национальная Россия оказалась чужой и одинокой. В сентябре 1919 года получено было письмо Верховного правителя, в котором он, препровождая свой указ от 11 июня, писал мне: ! «..Для обеспечения создавшегося ныне единства Русской армии, ведущей борьбу против большевиков... по моему пред- ложению Совет министров издал закон о создании должно- сти заместителя Верховного главнокомандующего, после чего я указом назначил Вас моим заместителем. Таким образом, я считаю, что преемственность Верховно- го командования будет обеспечена. Я решил этот вопрос только в отношении армии, ввиду его спешности; что же ка- сается до преемственности власти Верховного правителя, то я оставляю это положение открытым ввиду большой поли- тической сложности его». Лояльность омского правительства и сердечная, искрен- ность адмирала Колчака создали простые и легкие взаимо- отношения. Так было до декабря, когда от Верховного пра- вителя получена была последняя телеграмма (от 19 ноября):
♦Обстановка требует предоставления генералу Деникину всей полноты власти на занятой им территории; я прошу пе- редать генералу Деникину полную уверенность мою, что я никогда не разойдусь с ним в основаниях нашей общей ра- боты по возрождению России». Эти слова таили в себе гораздо более серьезный смысл, чем тот, который давало их начертание. Но судьба могла ведь изменить свой трагический ход, и я не огласил этого сооб- щения. Между тем на Востоке начиналась уже великая драма си- бирских армий и приходила к концу личная драма их вождя. ГЛАВА IV НАСТУПЛЕНИЕ ВСЮР ВЕСНОЮ 1919 ГОДА: ОСВОБОЖДЕНИЕ ДОНА И КРЫМА, ВЗЯТИЕ ХАРЬКОВА, ПОЛТАВЫ, ЕКАТЕРИНОСЛАВА И ЦАРИЦЫНА. «МОСКОВСКАЯ ДИРЕКТИВА». ВНУТРЕННИЕ НАСТРОЕНИЯ Смая 1919года развилось широкое наступление армий Юга. Войска Северного Кавказа выделили отряд для движе- ния на Астрахань. Кавказской армии поставлена была за- дача взять Царицын, Донской — разбить донецкую группу противника и, наступая на линию Поворино—Лиски, очис- тить север области от большевиков, войти в связь с восстав- шими и отрезать Царицын от Поворина. Добровольческой армии — отбрасывая 14-ю советскую армию к низовьям Днепра, разбить 13-ю и часть 8-й армии на путях к Харько- ву. 3-й корпус с Акманайских позиций был двинут в наступ- ление для освобождения Крыма, в то время как особый от- ряд Добровольческой армии, направленный к перешейкам, должен был отрезать большевикам выход из Крымского по- луострова. На Северном фронте к середине мая установилось более благоприятное для нас соотношение сил: против 5О’/2 ты- сяч войск Вооруженных сил Юга сражалось уже только 95— 105 тысяч красных войск Гиттиса.
Добровольческая армия, наступая безостановочно, к 22 мая заняла Славянск, отбросив части 8-й и 13-й советс- ких армий, расстроенные и растаявшие, за СеверныйДонец. На сопротивление 13-й армии не было уже никаких надежд и советское командование с лихорадочным напряжением формировало новые центры обороны в Харькове и Екате- ринославе. Туда стягивались подкрепления, отборные мат- росские коммунистические части и красные курсанты. Бронштейн со свойственной ему экспансивностью «пред лицом пролетариата Харькова» свидетельствовал о «жесто- кой опасности», призывал рабочий класс к поголовному во- оружению и клялся, что «Харькова мы ни в коем случае не сдадим». Одновременно в районе Синельникова сосредоточива- лась ударная группа из сборных частей бывшей 2-й Украин- ской армии и войск, подвезенных из Крыма и Екатериносла- ва, составившая 14-ю армию, во главе которой был поставлен Ворошилов — человек без военного образования, но жесто- кий и решительный. Советское командование поставило себе задачей вывести из-под наших ударов 8-ю и 9-ю армии, дви- жением во фланг от Синельникова на Славянск—Юзово 14-й армии остановить наше наступление на Харьков и затем од- новременным ударом 14-й армии и харьковской группы1 вер- нуть Донецкий бассейн. План этот потерпел полную неудачу. 14-я армия еще не успела сосредоточиться, как между 23— 25 мая Кавказская дивизия корпуса Шкуро разбила Махно под 1уляй-Полем2 и, двинувшись затем на север к Екатериносла- ву, в ряде боев разгромила и погнала к Днепру Ворошилова. В то же время южнее группа генерала Виноградова успеш- но продвигалась к Бердянску и Мелитополю, а 3-й армейс- кий корпус, начавший наступление с Акманайских позиций 5 июня, гнал большевиков из Крыма. 1 Вновь сформированный отряд Беленковича и остатки 13-й армии. 2 27 июня Махно оставил службу у советов и с небольшим отря- дом ушел на Днепр к Александровску.
52 Прикрыв, таким образом, западное направление, генерал Май-Маевский двигал безостановочно 1-й армейский кор- пус генерала Кутепова и Терскую дивизию генерала Топор- кова на Харьков. Опрокидывая противника и не давая ему опомниться, войска эти прошли за месяц 300 с лишним верст. Терцы Топоркова 1 июня захватили Купянск; к 11-му, обойдя Харьков с севера и северо-запада, отрезали сообщения харь- ковской группы большевиков на Ворожбу и Брянск и унич- тожили несколько эшелонов подходивших подкреплений... Правая колонна генерала Кутепова 10 июня внезапным на- летом захватила Белгород, отрезав сообщения Харькова с Курском. А 11-го, после пятидневных боев на подступах к Харькову, левая колонна его ворвалась в город и после ожес- точенного уличного боя заняла его. 16 июня закончилось очищение Крыма, а к концу месяца мы овладели и всем нижним течением Днепра до Екатери- нослава, который был захвачен уже 16 числа по собственной инициативе генералом Шкуро. Разгром противника на этом фронте был полный, тро- феи наши неисчислимы. В приказе «председателя Реввоен- совета республики» рисовалась картина «позорного разло- жения 13-й армии», которая в равной степени могла быть отнесена к 8-й, 9-й и 14-й: «Армия находится в состоянии полного упадка. Боеспособность частей пала до последней степени. Случаи бессмысленной паники наблюдаются на каждом шагу. Шкурничество процветает...»1 Остатки разбитых неприятельских армий отошли: 13-й и группы Беленковича — на Полтаву, 14-й и крымской груп- пы — за Днепр. • * • В середине мая началось наступление и Донской армии. Первая группа Мамонтова, форсировав Дон выше устья Дон- ца, в четверо суток прошла 200 верст, преследуя противни- ка, очищая правый берег Дона и поднимая станицы. 25 мая он был уже на Чире, а 6 июня, прорвав железнодорожный путь Поворино—Царицын, двинулся дальше—частью вверх по Медведице, частью в тыл Царицыну. Другая группа, пере- 1 От 6(19) июня №113.
53 правившись у Калитвы, направилась по Хопру на Поворино. Третья, форсировав Донец по обе стороны Юго-Восточной железной дороги, преследовала отступавшую 8-ю армию красных на Воронеж, в то время как отдельный конный от- ряд генерала Секретева двинулся на северо-восток прямым путем в район восставших казаков Верхне-Донского округа. . Результатом этого искусного и полного порыва наступле- ния Донской армии было поражение 9-й и части 8-й советс- кой армии, соединение с восставшими и очищение всей Дон- ской области. В июне донцы вышли из пределов области на линию Ба- лашов—Поворино—Лиски—Новый Оскол и на ней в тече- ние июня—июля вели бои, с переменным успехом, особен- но упорные в воронежском и балашовском направлениях. На Дону царил высокий подъем. 16 июня войско торже- ственно праздновало в Новочеркасске освобождение своей земли от нашествия красных А Донская армия, насчитывав- шая к середине мая 15 тысяч бойцов, росла непрестанно, дой- дя к концу июня до 40 тысяч. • « • Тотчас же вслед за взятием Великокняжеской Кавказская армия генерала Врангеля начала преследование противни- ка, отступавшего на Царицын. Путь шел по малонаселенной степи, прорезывался рядом болотистых речек, представляв- ших хорошие оборонительные рубежи. 10-я советская ар- мия, прикрываясь сохранившими боеспособность конны- ми полками Думенко, отходила, разрушая единственную железнодорожную линию, питавшую армию, и в двух мес- тах взорвала мосты, на несколько недель задержав тем сквоз- ное сообщение. Поход проходил в обстановке чрезвычай- но трудной и полной лишений. 11 мая Кавказская армия настигла противника на Сале и, форсировав реку, опрокинула его. Неприятельской конни- цей, спасая положение, руководил сам командир 10-й совет- ской армии полковник Егоров и был ранен. Его заменил Клюев. Так, шаг за шагом, ведя упорные бои на каждом рубе- же, неся большие потери и двигаясь неизменно вперед, в бою 20 мая армия овладела последней серьезной преградой перед Царицыном — позицией на реке Есауловский Аксай.
54 ---, , ___________________ । 'и' В дальнейшем могло быть два решения: дождаться починки мостов, возобновления железнодорожного движения и под- воза бронепоездов, танков, самолетов или, использовав эле- мент быстроты и внезапности, гнать безостановочно про- тивника, чтобы на плечах его ворваться в Царицын. Генерал Врангель принял второе решение, и в начале июня войска Кавказской армии атаковали царицынские укреплен- ные позиции. Между тем советское командование спешно подвозило к Царицыну пополнения и новые части из Астрахани и с Вос- точного фронта — до девяти отдельных полков. Проволока, многочисленная артиллерия и богатые запасы снарядов де- лали царицынские позиции трудноодолимыми. И двухднев- ные кровопролитные атаки доблестной Кавказской армии разбились о вражескую позицию. Части понесли опять боль- шие потери, противник перешел в контрнаступление, но мо- ральное состояние его было подорвано давно, и наша армия, отойдя на несколько верст, закрепилась на линии реки Черв- леной, где и оставалась в течение ближайших полутора недель За это время возобновилось железнодорожное движение, подошла на поддержку 7-я пехотная дивизия, переброшен- ная из состава Добровольческой армии, подоспели техни- ческие средства. 16 июня генерал Врангель вновь атаковал Царицын. Танки, броневики, бронепоезда прорвали непри- ятельское расположение, за ними хлынули в прорыв пехо- та и кавалерия, и первая позиция была взята. Но большеви- ки, подогреваемые пулеметами коммунистических частей, дрались еще упорно на второй — возле города, и только на следующий день войска группы генерала Улагая ворвались в Царицын с юга, в то время как корпуса Покровского и Ша- тилова обошли город с запада. 10-я советская армия была разбита вновь и отходила вверх по Волге, преследуемая кубанцами. На пути своем армия генерала Врангеля взяла много плен- ных, орудий и большие военные материалы поволжской базы, которую большевики решили защищать до последней край- ности и, будучи уверены в успехе, вовремя не эвакуировали. Стоил этот успех крови немалой. В одном командном составе убитых и раненых было пять начальников дивизий, два коман-
дира бригад и одиннадцать командиров полков — свидетель- ство высокой доблести войск, в особенности кубанцев. • • •. Только отряд из состава войск Северного Кавказа силою до 5 тысяч, направленный генералом Эрдели на Астрахань двумя колоннами — от Святого Креста степью и от Кизляра берегом моря, — не имел успеха. Ненадежность кавказских формирований, пустынность театра и трудность питания, восстания в тылу (в Чечне и Дагестане) все это повлияло на течение операции. Наконец, до конца июня англичане тор- мозили передачу нам Каспийской флотилии, и наши ничтож- ные тогда морские силы не в состоянии были обеспечить бе- реговую линию от сильного красного Волжско-Каспийского флота. В середине июня колонны подходили на 50 верст к Аст- рахани, но были оттеснены. Наступление на этом фронте не получило развития и после взятия Царицына. Моральное со- стояние многих частей было неудовлетворительным, и опе- рация понемногу замирала. С конца июня англичане сдали нам все суда Каспийской флотилии — около 10—12 вооруженных пароходов и десяток быстроходных катеров. Под командой капитана 1-го ранга Сергеева флотилия, с большим трудом укомплектованная, пре- одолевая ведомственные трения, столкновения с сухопутным начальством и свои внутренние, весьма существенные настро- ения, выполняла свою главную задачу; запереть большевистс- кий флот в устье Волги, не допустить подвоз к Астрахани и обес- печить свободное плавание наших судов по водам Каспия1. « • • К концу июня армии Юга России, преследуя разбитого противника, вышли на фронт Царицын—Балашов—Белго- род— Екатеринослав—Херсон (исключительно), упираясь прочно своими флангами в Волгу и Днепр. 20 июня в Царицыне я отдал армиям директиву: ♦..Имея конечной целью захват сердца России — Москвы, приказываю: 1 Связь через Петро век с Гурьевом, Красноводском, Баку.
1. Генералу Врангелю выйти на фронт Саратов—Ргище- во—Балашов, сменить на этих направлениях донские части и продолжать наступление на Пензу, Рузаевку, Арзамас и да- лее — на Нижний Новгород, Владимир, Москву. Теперь же направить отряды для связи с Уральской арми- ей и для очищения нижнего плеса Волги. 2. Генералу Сидорину правым крылом, до выхода войск ге- нерала Врангеля, продолжать выполнение прежней задачи по выходу на фронт Камышин—Балашов. Остальным частям развивать удар на Москву в направлениях: а) Воронеж, Коз- лов, Рязань и б) Новый Оскол, Елец, Кашира. 3. Генералу Май-Маевскому наступать на Москву в направ- лении Курск, Орел, Тула. Для обеспечения с Запада выдвинуть- ся на линию Днепра и Десны, заняв Киев и прочие перепра- вы на участке Екатеринослав—Брянск 4. Генералу Добровольскому выйти на Днепр от Александ- ровска до устья, имея в виду в дальнейшем занятие Херсона и Николаева. 6. Черноморскому флоту содействовать выполнению бо- евых задач... и блокировать порт Одессу». Директива 20 июня, получившая в военных кругах наиме- нование «Московской», потом в дни наших неудач осужда- лась за чрезмерный оптимизм. Да, не закрывая глаза на пред- стоявшие еще большие трудности, я был тогда оптимистом. И это чувство владело всем Югом — населением и армиями. Это чувство нашло отклик там, на севере, за линией фронта, среди масс, придавленных еще большевистским ярмом и с нетерпением, с радостью ждавших избавления. «Кассандры» примолкли тогда. Оптимизм покоился на реальной почве: никогда еще до тех пор советская власть не была в более тя- желом положении и не испытывала большей тревоги. Директива в стратегическом отношении предусматрива- ла нанесение главного удара в кратчайших к центру направ- лениях — курском и воронежском, прикрываясь с запада дви- жением по Днепру и к Десне. В психологическом — она ставила ребром перед известной частью колебавшегося ка- зачества вопрос о выходе за пределы казачьих областей. В
57 сознании бойцов она должна была будить стремление к ко- нечной — далекой, заветной цели. «Москва» была, конечно, символом. Все мечтали «идти на Москву», и всем давалась эта надежда. Конец июня и первая половина июля были ознаменованы новыми успехами. На западе Добровольческая армия, отбро- сив 13-ю советскую армию и группу Беленковича, взяла Пол- таву; в низовьях Днепра 3-й армейский корпус, при содействии Черноморского флота и английского крейсера «Карадог», за- нял Кинбурнскую косу и Очаков, укрепившись в низовьях Днепра; на востоке — Кавказская армия, совместно с правым флангом Донской, разбила вновь перешедшую в наступление 10-ю советскую армию и 15 июля овладела Камышином. Пе- редовые части подходили на 80 верст к Саратову... • • • Военные операции протекали не без серьезных внутрен- них трений. Малочисленность наших сил и наша вопиющая бедность в технике и снабжении создавали положение веч- ного недохвата их на всех наших фронтах, во всех армиях. Выведение частей в резерв главнокомандующего наталкива- лось поэтому на огромные трудности. Каяодый командующий придавал преимущественное значение своему фронту. Каж- дая стратегическая переброска вызывала коллизию интере- сов, обиды и проволочки. Когда с Северного Кавказа мы дви- гали на царицынский фронт прочные кубанские части, генерал Эрдели доносил, что это «вызовет восстание горских народов и полный распад всего Терского войска...» Генерал Врангель требовал подкреплений из состава Добровольчес- кой армии, «которая, по его словам, почти не встречая сопро- тивления, идет к Москве», а генерал Май-Маевский не без ос- нования утверждал, что в таком случае ему придется бросить Екатеринослав или обнажить фланговое полтавское направ- ление... Когда первые отряды танков, с трудом вырванные у Добровольческой армии, направлялись в Кавказскую, донс- кое командование утверждало, что оборона большевиками Царицына «основывалась, главным образом, на огне артил- лерии, но отнюдь не на оборонительных сооружениях», и добивалось всемерно поворота танков к себе, на Миллеровс- кое направление... Во время операции на Волге генерал Вран-
гель тянул 1-й Донской корпус к Камышину, генерал Сидо- рин — к Балашову, и оба доносили, что без этого корпуса вы- полнить своих задач не могут... И так далее, и так далее. Но если сношения с Харьковом, Новочеркасском и Пяти- горском имели характер обмена оперативными взглядами и не выходили из пределов дисциплины и подчиненности, иначе обстояло дело с Царицыном. Не проходило дня, что- бы от генерала Врангеля Ставка или я не получали телеграмм нервных, требовательных, резких, временами оскорбитель- ных, имевших целью доказать превосходство его стратеги- ческих и тактических планов, намеренное невнимание к его армии и вину нашу в задержках и неудачах его операций. Осо- бенное нерасположение, почти чувство ненависти, он питал к генералу Романовскому и не скрывал этого. Эта систематическая внутренняя борьба создавала тягос- тную атмосферу и антагонизм. Настроение передавалось штабам, через них — в армию и общество. В борьбу вовлека- лось и английское представительство, как я узнал впослед- ствии. Интрига получала лишнюю благодарную тему, а по- литическая оппозиция — признанное орудие. Эти взаимоотношения между начальником и подчинен- ным, невозможные, конечно, в армиях нормального проис- хождения и состава, находили благодатную почву из-за'уте- ри преемства Верховной власти и военной традиции и имели прямое отражение на периферии. Ввиду важного не только военного, но и политического значения, которое приобрели впоследствии наши взаимоот- ношения, я вынужден остановиться на них несколько под- робнее. В ряде телеграмм за май—август и в обширном письме- памфлете от 28 июля барон Врангель давал яркую апологию своей деятельности и выдвигал тяжелые обвинения главно- му командованию. Эта переписка вызывала недоумение сво- ей слишком явной подтасовкой фактов, легко опровержи- мой. Только позднее стало ясным, что письмо предназначено было не столько для меня, сколько для распространения. • • • На Царицынский фронт переброшены были лучшие ку- банские части с Северного Кавказа и из Добровольческой
армии. Это ослабило последнюю до такой степени, что даль- нейшее удержание ею каменноугольного района генерал Врангель — тогдашний командующий этой армией — счи- тал невозможным. Наступление на Царицын совершалось в обстановке действительно тяжелой — по опустошаемой большевиками местности, при наличии одной линии полу- разрушенной железной дороги. Штаб главнокомандующе- го, Управления военное и военных сообщений напрягали все усилия, чтобы предоставить армии имевшиеся в их распоряжении скудные средства, и на упрек начальника штаба по поводу сыпавшихся градом несправедливых об- винений генерала Врангеля последний отвечал: «Относи- тельно моих просьб о помощи в отношении моего тыла и в мыслях не имел упрекнуть Вас... Хотел лишь всемерно под- черкнуть, насколько настоящая операция зависит от помо- щи сверху..»1 А со следующего дня нападки продолжались. Барон Врангель требовал от Добровольческой армии пе- хоты, которая не могла быть выведена без срыва операции, усиления техническими средствами, которые не были гото- вы или не могли быть подвезены до починки разрушенных железнодорожных мостов. Мосты восстанавливались путейс- ким ведомством с большой энергией под наблюдением шта- ба Кавказской армии, и срок готовности наибольшего из них2 генерал Врангель исчислял не ранее 3 июня3. И хотя время и план операции предоставлены были всецело его усмотрению, 20 мая, когда наступление на Есауловском Аксае начало захле- бываться, он телеграфировал: «Доколе не получу всего, что тре- буется, не двинусь вперед ни на один шаг, несмотря на все при- казания...» 22-го, донося об успехе на Аксае, прибавлял: ♦Неиспользование полностью успеха считаю преступлением.. Конница может делать чудеса, но прорывать проволочные заг- раждения не может». Очевидно, неиспользование успехов Доб- ровольческой и Донской армий в направлениях на Харьков, Полтаву, Воронеж преступлением не считалось. А в конце мая, рискнув все же атаковать Царицынскую позицию до подвоза 1 Лента разговора 14мая1919 года 2 Через реку Сал. 3 Лента разговора 14мая1919 года
60 ----,J|- технических средств, сообщал: «Мои предсказания, к сожале- нию, сбылись: остатки армии разбились о подавляющую чис- ленность противника...» В начале июня починены были мосты и немедленно вслед за сим подвезены к армии бронепоезда, танки, новые авиа- ционные средства. Переброшена туда же из Ростова, в ущерб главному направлению, единственная дивизия Доброволь- ческой армии, не втянутая в бой. Это была 7-я дивизия, быв- шая бригада Тимановского, в конце апреля прибывшая из Румынии1 без обоза и артиллерии и в течение мая с огром- ным напряжением и поспешностью восстанавливавшая свою организацию... Эти эпизоды были изложены в первом пись- ме в таком виде: «Только тогда, после кровавого урока, армия получила помощь, и... Царицын пал...» Ко времени взятия Царицына блестящие успехи на кур- ском и киевском направлениях и общая обстановка на те- атре войны определили вполне наглядно ошибочность идеи генерала Врангеля — движения главными силами на Цари- цын. Теперь в его глазах волжское направление утратило первостепенное значение, и 18 июня барон Врангель и его начальник штаба генерал Юзефович подали мне записки с предложением образовать конную массу в кратчайших на- правлениях на Москву — воронежском и курском под его, генерала Врангеля, начальством. Для этой цели из Кавказс- кой армии предлагалось взять 3’/2 конные дивизии. Считая, что такое ослабление Кавказской армии угрожает потерей Царицына и выходом большевистских сил вторично в тыл Ростову и нашим сообщениям, я отклонил это предложение. Действительно, как увидим ниже, советское командование в июле сосредоточило в волжском направлении 50-тысяч- ную группу, которая и обрушилась вслед за сим на Кавказс- кую армию и правый фланг Донской. В Добровольческую армию возвращена была 7-я дивизия, и в целях организационных приказано было передать туда же 2-ю Терскую пластунскую бригаду2, Осетинский конный 1 После французской эвакуации Одессы. 2 Тогда небоеспособную, по донесениям генерала Врангеля, све- денную в батальон — 200 штыков.
61 полк (60 шашек) и батальон1, взамен чего, с согласия баро- на Врангеля, ему посланы были пять горских и инородчес- ких полков. И вот, умалчивая о своем желании перебросить с царицынского на добровольческий фронт 31 /2 лучшие ди- визии, одновременно, впрочем, со своим уходом, перечис- ляя взятые части и не называя приданных, барон Врангель бросает в первом письме такую фразу: «В то время как Доб- ровольческая армия, почти не встречая сопротивления в своем победном шествии к сердцу России2, беспрерывно увеличивается потоком добровольно становящихся в ее ряды опомнившихся русских людей... Кавказская армия, ис- текая кровью в неравной борьбе и умирая от истощения, посылает на добровольческий фронт последние свои силы...» В то время Добровольческая армия занимала фронт око- ло 600 верст, а Кавказская — 40 верст. Генерал Врангель обвинял Ставку в приостановке предло- женной им Астраханской операции, могшей обеспечить ему водный транспорт3. Но не упоминал, что перед тем доносил мне4: «Начало Астраханской операции намечал лишь по вы- полнении (Камышинской) и по выходе на более короткий фронт Балашов—Волга». Барон Врангель жаловался, что после взятия Царицына я отменил обещанный его переутомленным войскам отдых и приказал преследовать противника, но скрыл, что, «учиты- вая создавшуюся обстановку, (он сам) еще до получения (мо- его) приказания отдал распоряжение продолжать наступле- ние»5. Кавказской армии не отпускались якобы и кредиты и «в то время, как там у Харькова, Екатеринослава и Полтавы войска одеты, обуты и сыты, в безводных Калмыцких степях их братья сражаются для счастья одной родины оборванные, босые, простоволосые и голодные-.» 1 Не был сформирован вовсе. 2 В ближайшие дни ДА был нанесен сильный удар группой Се- ливачева, проникшей глубоко к нам в тыл к Купянску. 3 Ввиду угрозы с севера крупных сил большевиков. 4 Телеграмма от 8 июля № 01382. 5 Телеграмма от 25 июня Na 01068.
В каждом слове письма и телеграмм были желчь и яд, рас- считанные на чувства военной массы, и без того нервной, рев- нивой к боевым соседям и плохо разбирающейся в обстанов- ке. Как можно было изменить группировку сил, когда это определялось ясно относительной важностью направлений и событиями на театре войны?. Кто мог переменить природные условия Задонья и Поволжья и условия комплектования в них армии «русскими» людьми?.. Какими средствами возможно было заставить Кубань слать в армию пополнения или при- нимать в свои полки «русских» (не казачьих) офицеров?. На мой запрос по поводу жалоб генерала Врангеля на ма- териальные недочеты начальник Военного управления ге- нерал Лукомский, лицо близкое и дружественно располо- женное к барону Врангелю, донес мне, что Кавказская армия требует довольствие на весьма большое число людей — в июле на 80 тысяч и в августе на 110 тысяч. Что «кредиты все- гда переводились своевременно и жалоб от Кавказской ар- мии на недостаточность кредитов не было»1. Что, наконец, царицынский район вовсе не так уже беден, ибо сам барон Врангель телеграфировал ему (почти в одно время с напи- санием мне письма. Телеграмма без даты2: «Район широко должен быть использован в продовольственном отношении. Данные силы и средства Кавказской армии недостаточны, чтобы в полной мере использовать богатства района. Необ- ходимо спешно сформировать интендантский округ и при- емную комиссию, которые взяли бы на себя эксплуатацию района и заготовки для всех армий...» • * • И, перечислив все несчастья Кавказской армии, барон Врангель назвал их виновников: «До назначения меня командующим Кавказской армией я командовал теми войсками, которые ныне составляют армию Добровольческую, числящую в своих рядах бессмертных кор- ниловцев, марковцев и дроздовцев„ Борьба этих славных ча- стей в каменноугольном районе—блестящая страница насто- ящей великой войны.. Безмерными подвигами своими они 1 Телеграмма от 8 августа № 5128/ОБ. 2 Ранее 5 августа № 1447.
63 стяжали себе заслуженную славу.. Но вместе со славой они при- обрели любовь Вождя, связанного с ними первым, «Ледяным», походом. Эта любовь перенеслась и на армию, носящую на- звание Добровольческой, — название, близкое Вашему серд- цу, название, с которым связаны Ваши первые шаги на вели- ком1 крестном пути... Заботы Ваши й Ваших ближайших помощников отданы полностью родным Вам частям, которым принадлежат Ваши сердца. Для других ничего не осталось...» Было больно за тех, чью работу и страдания в каменноу- гольном районе недавно еще, командуя ими, барон Врангель считал «сверхчеловеческими», тех, которым «отданы были все заботы» и о которых начальник штаба генерал Юзефо- вич писал тогда1: «С правого берега (Дона) надо убрать ядро Добровольчес- кой армии — корниловцев, марковцев, дроздовцев и другие части, составляющие душу нашего бытия. Надо их пополнить, сохранить этих великих страстотерпцев — босых, раздетых, вшивых, нищих, великих духом, на своих плечах потом и кро- вью закладывающих будущее нашей родины... Сохранить для будущего. Всему бывает предел... И эти бессмертные могут стать смертными». Этим-то людям волею судьбы и в силу стратегической об- становки ни одного дня отдыха не было дано. Впрочем, «быть может, я ошибаюсь, — писал барон Вран- гель. — Быть может, причина несчастья моей армии кроется в том, что я, а не другой, стою во главе ее... Благополучие час- ти, к сожалению, сплошь и рядом зависит от того, насколько командир ее пользуется любовью старшего начальника...» Все это писал барон Врангель «с открытым сердцем» и в тоже время с содержанием памфлета знакомил старших во- енных начальников. Я не считал возможным выносить на улицу эту прискорбную тяжбу подчиненного с начальником и ответил письмом «в собственные руки», приведя ряд фак- тов в опровержение заведомых наветов. В отношении пос- леднего тяжелого обвинения в лицеприятии я мог бы ска- зать многое: я выдвинул барона Врангеля на высшую ступень 1 Письмо ко мне от 30 марта № 04471.
64 военной иерархии; я уговорил его в минуты потери душев- ного равновесия остаться на посту командующего1; я пре- доставил ему, по его желанию, царицынский фронт, кото- рый он считал наиболее победным; наконец, я терпел без меры, без конца пререкания, создававшие вокруг Ставки смутную и тяжелую атмосферу и подрывавшие в корне дис- циплину. В этом я вижу свою большую вину перед армиями и историей. На последний вопрос я ответил кратко: «Никто не вправе бросать мне обвинение в лицеприятии. Никакой любви ни мне не нужно, ни я не обязан питать. Есть долг, которым я ру- ководствовался и руководствуюсь. Интрига и сплетня давно уже плетутся вокруг меня, ноя им значения не придаю и лишь скорблю, когда они до меня доходят». • • • Барон Врангель писал, что, «как человек (мне) искренно преданный», он «высказал все, что наболело на душе,, почи- тая бесчестным затаить камень за пазухой...» Но высказал он не все — каменьтаился и весьма увесистый. Непригодный со- вершенно в дни блестящих успехов армий Юга и при жизни адмирала Колчака, этот камень позже был брошен в водово- рот разгулявшихся страстей, в трагический момецт суще- ствования армии. В широко распространявшемся генералом Врангелем втором, февральском, памфлете имелись, между прочим, такие строки: «Моя армия освободила Северный Кавказ. На совещании в Минеральных Водах 6 января 1919 года я предложил Вам перебросить ее на царицынское направле- ние, дабы подать помощь адмиралу Колчаку, победоносно подходившему к Волге2. ’Март 1919 года. 2 Армии адмирала Колчака в начале января находились в тяжком положении; на юге потеряли Уральск и Оренбург; Западная армия удерживалась в Уральских проходах восточнее Уфы и была от Вол- ги в 660 верстах; Сибирская — в 600 верстах. Наступление началось в конце февраля, и к Волге армии подходили ксередине апреля.
Мое предложение было отвергнуто, и армия стала пере- брасываться в Донецкий бассейн, где до мая вела борьбу под начальством генерала Юзефовича, заменившего меня во время болезни. Предоставленный самому себе, адмирал Колчак был раз- давлен и начал отход на Восток Тщетно Кавказская армия пыталась подать помощь его войскам. Истомленная походом по безводной степи, обескровленная и слабо пополненная, она к тому же ослаблялась выделением все новых и новых частей для переброски их на фронт Добровольческой армии, войска которой, почти не встречая сопротивления, шли к Москве. В середине июля мне, наконец, удалось связаться с ураль- цами1 и с целью закрепления этой связи я отдал приказ 2-й Кубанской дивизии генерала Говорущенко переброситься в район Камышина на левый берег Волги2». Далее в письме приводятся две телеграммы, которыми об- менялись генералы Романовский и Врангель в середине июля. Переоценивая значение победы под Камышином, генерал Врангель 15-го решил перебросить на левый берег один из Кубанских корпусов3. Ввиду сосредоточения новых крупных сил противника в саратовском направлении4, и опасаясь за свой правый фланг, генерал Сидорин запросил начальника 1С Уральским войском штаб главнокомандующего находился в постоянных сношениях с начала 1919 года. Начиная со 2 февраля, сначала через Баку, потом через Петровск на Гурьев мы посылали Уральскому войску деньги, орудия, ружья, патроны, броневики, об- мундирование, — словом, все, что было возможно. 2 Мелочь, но и здесь неправда: приказ о переброске Говорущен- ко отдан 15 июля, то есть за четыре дня до первой встречи наших разъездов с уральскими в районе озера Эльтон, которая произош- ла 19-го (донесение генерала Врангеля № 4057). 3 Конная дивизия и пластунская бригада генерала Говорущенко силою в 3 тысячи. Отряд генерала Мамонтова для связи с уральца- ми был переброшен ранее по взятии нами Царицына, на основа- нии моей директивы от 20 июня. 4 Как увидим ниже, сюда советским командованием сосредото- чивались тогда силы для главного удара. 3 Январь 1919 —март 1920
66 моего штаба, чем вызвано такое «перенесение центра тяжес- ти операции за Волгу». Начальник штаба обратился с этим воп- росом к генералу Врангелю, указав на опасность ослабления его сил на главном направлении. Получил ответ 16 июля: «Пе- реброска частей генерала Говорущенко.. имела целью скорей- шее соединение с войсками Верховного правителя... Отход уральцев на восток и намеченная передача донцам 1 -го Донс- кого корпуса, задержание Добровольческой армией пластун- ской бригады и приказание направить туда же терцев в корне меняют положение. При этихусловиях не только перебросить что-либо на левый берег не могу но и от всякой активности в северном направлении вынужден отказаться». Положение за сутки (15—16) не только «в корне», но никак не изменилось. Армии известно было, что Донской корпус придается ей только на время Камышинской операции, при- казание об отправке терцев получено было генералом Вран- гелем (и не исполнено) еще 20 июня, а эшелоны кубанских пласгуновдвинулисьвКавказскуюармиювтотжедень, 1 авгу- ста, когда выступили эшелоны терцев в Добровольческую. Если к этому прибавить, что 20 июня генерал Врангель сам предлагал бросить направление вдоль Волги, оставив на нем лишь заслон, и увести на харьковское 3‘/2 дивизии, что в. пер- вом памфлете он, наоборот, жаловался на ослабление его сил переброской на левый берег Волги дивизии Мамонтова (ди- ректива моя от 20 июня за № 08878 гласила: «Теперь же напра- вить отряды для связи с Уральской армией и для очищения нижнего плеса Волги»), что центр сибирских армий, начав от- ступление в половине апреля, к тому времени был уже на мар- ше к Челябинску, что ближайшие части давно уже изолиро- ванной Уральской армии, имевшей к тому же задачу наступать не к Волге, а на север1, отстояли от нас на 300 с лишним верст, весь эпизод приобретает колорит совершенно своеобразный. Опасения моего и донского штабов оказались не напрас- ными: через неделю началось новое наступление крупных сил противника правым берегом Волги, потребовавшее уча- 1 В связи с общим положением Восточного фронта Уральская армия имела задачу «взять г. Уральск, а затем действовать на Бузулук или Самару». Директива от 1 б июня.
сгия там и 1-го Донского корпуса и Говорущенко и заставив- шее все же Кавказскую армию бросить Камышин и отойти к самому Царицыну... Но кто станет разбираться в таких стратегических дета- лях!. И вопрос о «соединении с войсками Верховного прави- теля» стал именно тем камнем, который готовился задолго и был брошен открыто в февральском письме... После признания мною власти адмирала Колчака все ко- мандующие армиями и отрядами от себя и от имени войск свидетельствовали о высоком нравственном удовлетворении свершившимся объединением. Кроме одного.. Через две не- дели я получил письмо от барона Врангеля: по его словам, он молчал, считая исполнение приказа прямым своим долгом, как подчиненного. Но, прочитав в газетах обращения других командующих, спешит отозваться, чтобы я не подумал, что он иначе, чем они, относится к свершившемуся.. А впоследствии написал: «Боевое счастье улыбалось Вам, росла слава, и с ней вмес- те стали расти в сердце Вашем честолюбивые мечты... Совпав- ший с целым рядом наших побед Ваш приказ о подчинении Вас адмиралу Колчаку доказывал, казалось, противное. Буду- щая история покажет, поскольку этот Ваш шаг был доброво- лен... Вы пишете, что подчиняетесь адмиралу Колчаку, «отда- вая свою жизнь служению горячо любимой Родине» и «ставя превыше всего ее счастье...» Не жизнь приносите Вы в жертву Родине, а только власть, и неужели подчинение другому лицу для блага Родины есть жертва для честного сына ее... Эту жер- тву не в силах был уже принести возвестивший ее, упоенный новыми успехами честолюбец. Войска адмирала Колчака, предательски оставленные нами, были рдзбиты...»1 Верховный правитель был тогда уже мертв и не мог ска- зать свое слово. По иронии судьбы и с ним при жизни про- изошел такой же эпизод. 1 Письмо-памфлет (февраль 1920 года), широко распространяв- шееся на Юге России и за границей.
68 Осенью 1919 года я получил объемистый пакет из Нью- Йорка от Завойко1, который, будучи в Омске, вел какую-то ин- тригу против правительства и адмирала Колчака и был выс- лан за границу. В пакете оказались литографированные экземпляры «обличительного» письма Завойко, адресованно- го адмиралу Колчаку и два памфлета. В общем конверте на мое имя заключалось еще несколько писем, в том числе ад- ресованные барону Врангелю, Кривошеину и другим лицам. Я передал всю корреспонденцию комиссии, которая, вскрыв один из этих пакетов и убедившись, что там та же агитаци- онная литература, все остальные сожгла. В одном из памфле- тов Завойко, между прочим, говорилось: «Чрезвычайно характерны все документы, связанные с эпохой продвижения сибирских войск вперед. Во-первых, составление и проведение в жизнь явно пре- ступного стратегического плана. Удар на Глазов, Вятку, как ближайшее направление на Москву, и оставление без внима- ния южного направления, единственного обеспечивающе- го успех и связывающего с силами генерала Деникина. Во-вторых, не прикрываемое ничем в официальных до- кументах открытое признание опасности занятия Москвы силами генерала Деникина ранее, чем войсками Сибирской армии. То есть, иначе говоря, стремление во что бы то ни ста- ло к народному пирогу, к спасению России, исключительно во имя свое личное. В-третьих, все отдельные приказы и распоряжения по ар- миям, выходившие из омской ставки и имевшие единствен- ной целью уничтожение популярности отдельных вождей, созданной ими на фронте». Памфлеты разносили по свету поистине страшное обви- нение: как Колчак и Деникин предавали друг друга и Россию... 1 Лицо, приобретшее печальную известность в корниловском выступлении.
ГЛАВА V НАСТУПЛЕНИЕ ВСЮР ЛЕТОМ И ОСЕНЬЮ 1919 ГОДА. КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ БОЛЬШЕВИКОВ НА ХАРЬКОВ И ЦАРИЦЫН. ВЗЯТИЕ НАМИ ВОРОНЕЖА, ОРЛА, КИЕВА, ОДЕССЫ Стратегия внешней войны имеет свои законы — вечные, цеизменные, одинаково присущие эпохам Цезаря, Ганниба- ла, Наполеона и минувшей мировой войне. Но условия вой- ны гражданской, не опрокидывая самоценность незыблемых законов стратегии, нарушают их относительное значение, причем иногда в такой степени, что в глазах поверхностно- го наблюдателя двоится мысль: не то ложен закон, не то свер- шается тяжкое его нарушение.. Стратегия не допускает разброски сил и требует соразмер- ной им величины фронта. Мы же расходились на сотни верст — временами преднамеренно, временами вынужден- но. Так, отданная 20 июня основная директива, ограничивав- шая наше распространение берегами Днепра и Десны, через месяц была расширена. Генерал Шкуро взял Екатеринослав, что не было предусмотрено; мы были слишком слабы, что- бы надежно оборонять екатеринославский район, и могли выполнить эту задачу только наступлением, только удачной атакой и преследованием, которое завлекло наши части на 200 с лишним верст к Знаменке. Можно было или бросить весь занятый район на расправу большевикам или, наоборот, попытаться покончить со слабыми правобережными частя- ми 12-й и 14-й армий большевиков и, таким образом захва- тив все нижнее течение Днепра, надежно обеспечить фланг Добровольческой армии, идущей на Киев и Курск И 30 июля в развитие основной директивы было приказа- но генералу Май-Маевскому удерживать Знаменку, а генера- лу Шиллингу (3-й армейский корпус) при содействии Чер- номорского флота «овладеть в кратчайший срок Херсоном и Николаевом и выйти на линию Вознесенск—Раздельная, овладев Одессой». Мы занимали огромные пространства, потому что, толь- ко следуя на плечах противника, не давая ему опомниться, ус-
троиться, мы имели шансы сломить сопротивление превос- ходящих нас численно его сил. Мы отторгали от советской власти плодороднейшие области, лишали ее хлеба, огромно- го количества военных припасов и неисчерпаемых источ- ников пополнения армии. В подъеме, вызванном победами, в маневре и в инерции поступательного движения была наша сила. Истощенный многими мобилизациями Северный Кав- каз уже не мог питать надлежаще армию, и только новые рай- оны, новый прилив живой силы могли спасти ее организм от увядания. Мы расширяли фронт на сотни верст и становились от этого не слабее, а крепче. Добровольческая армия1 к 5 мая в Донецком бассейне числила в своих рядах 9600 бойцов. Не- взирая на потери, понесенные в боях и от болезней, к 20 июня (Харьков) боевой состав армии был 26 тысяч, к 20 июля (Ека- теринослав—Полтава) — 40 тысяч. Донская армия, сведен- ная к 5 мая до 15 тысяч, к 20 июня насчитывала 28 тысяч, к 20 июля — 45 тысяч. Для наступления в киевском направле- нии в конце июля от Добровольческой армии отделилась группа всего в 6 тысяч. В начале июня с Акманайских пози- ций начал наступление 3-й армейский корпус силою около 4 тысяч, который, пополняясь по пути, прошел весь Крым, вышел на Херсон и Одессу и составил группу войск Новорос- сийской области под начальством генерала Шиллинга, к 20 сентября увеличившуюся до 15 тысяч. Состав Вооруженных сил Юга с мая по октябрь возрас- тал последовательно от 64 до 150 тысяч2. Таков был резуль- тат нашего широкого наступления. Только при таком усло- вии мы имели возможность продолжать борьбу. Иначе мы были бы задушены огромным превосходством сил против- ника, обладавшего неисчерпаемыми человеческими ресур- сами. Наконец, движение к Киеву приводило нас к соедине- нию с противобольшевистской польской армией, что значительно сокращало фронт и должно было освободить 1 Бывшая Кавказская Добровольческая армия. 2 Из этого состава около 20 тысяч оставались на Черноморском побережье (протий Грузии) и в Терско-Дагестанской области (про- тив горцев, Азербайджана и Астрахани).
большую часть войск Киевской области и Новороссии для переброски их на гомельское и брянское направления. Теория говорит о закреплении рубежей, практика граж- данской войны с ее огромными расстояниями и фронтами, с ее исключительным преобладанием психологии не только в армиях, но и в населении пораженных войной областей свидетельствует о непреодолимой трудности и зачастую пол- ной негодности метода позиционной войны. Разлив Донца задержал наступление 8-й и 9-й советских армий в феврале, Царицынская укрепленная позиция остановила движение ге- нерала Мамонтова и первый налет генерала Врангеля. Но, снабженный некоторой техникой, генерал Врангель в два дня покончил с «Красным Верденом». Добровольческая армия без труда справилась с «крепостными зонами» Харькова и Екате- ринослава. Шкуро и Бредов форсировали широкий Днепр. Разбухшая Кубань не остановила русские армии, отступавшие к Черному морю, а идеальный, исключительный по конфи- гурации и природным свойствам, «неприступный» оборони- тельный рубеж крымских перешейков оказался паутиной в трагические дни осени 1920 года.. Освобождение нами огромных областей должно было вызвать народный подъем, восстание всех элементов, враж- дебных советской власти, не только усиление рядов, но и моральное укрепление белых армий. Вопрос заключался лишь в том, изжит ли в достаточной степени народными мас- сами большевизм и сильна ли воля к его преодолению. Пой- дет ли народ с нами или по-прежнему останется инертным и пассивным между двумя набегающими волнами, между дву- мя смертельно враждебными станами. В силу целого ряда сложных причин, и стихийных и от нас зависевших, жизнь дала ответ сначала нерешительный, потом отрицательный. * • • Советское командование после весенних поражений на- прягало чрезвычайные усилия, чтобы восстановить свой Южный фронт. Реорганизовались бывшие Украинские армии на началах регулярных. Смещен был целый ряд неудачных начальников: главнокомандующего вооруженными силами советской России Вацетиса сменил полковник Каменев —
бывший командующий Восточным фронтом; Гиттиса сменил генерал Егорьев. Революционные трибуналы, заградительные и карательные отряды применяли жестокий террор для вне- дрения в войска дисциплины; тысячи новых агитаторов на- воднили фронт. Новые мобилизации 18—45-летних возрас- тов усилили приток пополнений. Наконец, на Южный фронт было переброшено 6*/2 дивизий с Восточного и 3 дивизии с Западного фронтов. Этими мерами в середине июля советс- кому командованию удалось довести состав своих южных ар- мий до 180 тысяч при 700 орудиях1. И 16 июля Бронштейн писал в приказе: «Вся страна заботится теперь об Южном фронте. Нужно, чтобы командиры, комиссары, а вслед за ними красноармейцы поняли, что уже сейчас на Южном фронте мы сильнее Деникина. Воинские эшелоны и маршрутные поезда снабжения непрерывным потоком идут на юг. Теперь все это... нужно вдохновить идеей решительного наступления..» План этого наступления, по словам Бронштейна, заклю- чался в том, «чтобы нанести контрудар противнику в двух важнейших направлениях: 1) с фронта Балашов—Камышин на нижний Дон и 2) с Курско-Воронежского участка на Харь- ков. Первое направление было признано решающим». На этих направлениях были сосредоточены ударные группы: на первом — Шорина из 10-й и 9-й армий, силою в 50 тысяч, на втором — генерала Селивачева — из 8-й, 13-й и левобереж- ной части 14-й армии, силою до 40 тысяч. Общее наступле- ние было назначено на 1—3 августа. • • • 1 августа 10-я армия Клюева2 с многочисленной конницей Буденного на западном крыле, поддержанная Волжской фло- тилией в составе до 20 вооруженных судов, обрушилась на Кавказскую армию. Ведя непрерывные тяжкие бои, под напо- ром сильнейшего противника в течение трех недель армия вынуждена была отходить на юг, отдав Камышин, и к 23-му дошла до самого Царицьша. В этот день началось решитель- 1 По советским данным, на линии Сосница—Киев—Одесса рас- положена была 12-я армия красных силою в 23 тысячи, входившая в состав Западного фронта. 2 Полковник Егоров был назначен командующим 14-й армией.
ное сражение, в котором, атакуя с севера и с нижней Волги от Черного Яра, противник прорвал уже было укрепленную по- зицию и доходил до орудийного завода. Но введением в бой последних резервов и атаками кубанской конницы генерал Врангель нанес противнику жестокий удар, отбросив его в обоих направлениях. Атаки Клюева, повторенные в последу- ющие дни, становились все слабее и постепенно замерли. 5>ги тяжелые и славные бои — одна из лучших страниц бо- евой деятельности Кавказской армии, ее командующего, гене- ралов Улагая, Топоркова, Писарева, трижды раненного гене- рала Бабиева, получившего четырнадцатую рану генерала Павличенко и многих других. Одновременно перейдя в наступление от Балашова про- тив правого врыла Донской армии, противник оттеснил дон- цов за линию Хопра и Дона. Большевики переправились уже во многих местах на западный берег, но контрударом своим, в особенности удачным в группе Коновалова, донцы отбра- сывают их за Хопер, наносят большой урон и вновь выходят на левый берег реки. Однако в связи с неудачами на л пекинс- ком направлении правая группа Донской армии под угрозой обхода обоих флангов в середине сентября вынуждена от- ступить за Дон на всем течении его от Павловска до устья Хопра. Оттеснив донцов, камышинская группа Клюева, уси- ленная еще за счет Восточного фронта, в конце сентября вновь атаковала Царицын и после 9-дневного боя контрата- кой войск генерала Врангеля была опрокинута и в беспоряд- ке отошла верст на 70 на север. В свою очередь донцы пере- шли в наступление и в первой половине октября отбросили балашовскую группу большевиков за Хопер, выйдя вновь к железнодорожной линии Поворино—Царицын. В начале октября после двухмесячного сражения правое крыло Вооруженных сил Юга удержало Царицын и линию Хопра; ударная группа Шорина, ослабленная огромными по- терями, перешла к пассивному образу действий и, соответ- ственно новому плану советского командования, начала пе- редвижение части сил к западу. • • • Ударная большевистская группа генерала Селивачева 3 ав- густа должна была нанести удар по Харькову комбинирован-
ным наступлением частей 14-й и 13-й армий с северо-запада на Готню и главными силами* — с северо-востока на Купянск Но за эти три дня до начала операции большевиков генерал Кутепов перешел в наступление 1-м армейским корпусом в северо-западном направлении, разрезал 13-ю и 14-ю армии, разбил их и отбросил первую к Курску, вторую — за Ворожбу Оставив в этих направлениях заслоны, корпус сосредоточил- ся частью сил к Белгороду. Между тем воронежская группа большевиков, смяв левый фланг донцов, ударила в стык меж- ду Добровольческой и Донской армиями и, наступая затем почти без сопротивления, заняла Волчанск, Купянск и Валуй- ки, углубившись к 14 августа в тыл нашего расположения на 100 верст и подойдя передовыми частями своими верст на 40 к Харькову Создавалась весьма серьезная угроза тылу армии. Генерал Май-Маевский, перегруппировав войска, ответил ударом добровольцев со стороны Белгорода и корпуса Шку- ро с юго-запада. В течение второй половины августа под на- шими ударами, оставляя пленных и орудия, воронежская группа Селивачева уходила на северо-восток Окончательное ее окружение не состоялось только из-за пассивности лево- го крыла (3-го корпуса) Донской армии. К концу августа Доб- ровольческая армия, вернув прежнюю линию, наступала не- удержимо к Воронежу, Курску, к Десне... Донской 'армии указано было, перейдя к обороне на всем своем фронте, об- ратить исключительное внимание на левый фланг, повернуть к Воронежу и бывший в набеге конный корпус генерала Ма- монтова, чтобы совместными действиями с Добровольчес- кой армией разбить расстроенную уже 8-ю советскую армию и овладеть Лисками и Воронежем. Это сосредоточение вне Донской области, необходимое стратегически и вызывавшее ослабление чисто донского фронта, с перспективой остав- ления части территории на поток и разграбление большеви- кам, вызывало всегда большие психологическиетрудности. Ле- вый фланг донцов был слаб, доставляя не раз затруднения правому флангу Добровольческой армии. В конце июля генерал Сидорин собрал между Таловой и Новохоперском конную группу около 7—8 тысяч сабель ге- 1 Частями 13-й и 8-й армий.
нерала Мамонтова, которой дана была задача, прорвав фронт противника, «овладеть железнодорожным узлом Козловом для расстройства управления и тыла Южного большевистс- кого фронта». Позднее, ввиду пассивности левого крыла ар- мии, направление было изменено на Воронеж, чтобы выхо- дом на северо-запад, в тыл лискинской группе противника, содействовать ее поражению. Мамонтов под предлогом дождей, вызвавших распутицу, приказания не исполнил и, пройдя с боем через фронт, по- шел на север, совершая набег в глубокий тыл противника — набег, доставивший ему громкую славу, звание народного ге- роя и... служебный иммунитет. 5 августа он взял Тамбов, затем, последовательно занимая Козлов, Лебедин, Елец, Грязи, Касгорную, 29-го очутился в Во- ронеже. По всему пути генерал Мамонтов уничтожал склады и громадные запасы противника, разрушал железнодорожные мосты, распустил несколько десятков тысяч мобилизованных, вывел целую бригаду крестьян-добровольцев, нарушил связь, снабжение и вызвал среди большевиков сильнейшую панику. Но, обремененный огромным количеством благоприобре- тенного имущества1, корпус не мог уже развить энергичную боевую деятельность. Вместо движения на Лиски и потом по тылам 8-й и 9-й советских армий, куда требовали его боевая обстановка и директива, Мамонтов пошел на запад, перепра- вился через Дон и, следуя по линии наименьшего сопротив- ления, правым берегом его вышел 6 сентября к Короткову на соединение с корпусом генерала Шкуро, наступавшим с юга на Воронеж. Открылись свободные пути и потянулись в донс- кие станицы многоверстные обозы, а с ними вместе и тысячи бойцов. Из 7 тысяч сабель в корпусе осталось едва 2 тысячи. После ряда неудавшихся попыток ослабленный корпус толь- ко 23-го после взятия генералом Шкуро Воронежа двинулся в ближний тыл Лисок и тем содействовал левому крылу донцов в овладении этим важным железнодорожным узлом. Это было единственное следствие набега, отразившееся непосредственно на положении фронта. 1 Апологеты генерала Мамонтова исчисляли обоз корпуса про- тяжением 60 верст.
Генерал Мамонтов поехал на отдых в Новочеркасск и Ро- стов, где встречен был восторженными овациями. Ряды кор- пуса поредели окончательно. Будем справедливы: Мамонтов сделал большое дело, и не- даром набег его вызвал целую большевистскую приказную литературу, отмеченную неприкрытым страхом и истеричес- кими выпадами. Сам Бронштейн, находившийся тогда в рай- оне набега и с необычайной поспешностью отбывший в Мос- кву, писал по дороге: «Белогвардейская конница прорвалась в тыл нашим войскам и несет с собою расстройство, испуг и опустошение пределов Тамбовской губернии.-» Взывал тоном растопчинских афиш: «На облаву, рабочие, крестьяне... Ату бе- лых! Смерть живорезам!..» И в конце концов смилостивился над «казаками, обманутыми Мамонтовым», приглашая их сдаться: «Вы в стальном кольце. Вас ждет бесславная гибель. Но в последнюю минуту рабоче-крестьянское правительство готово протянуть вам руку примирения...» Но Мамонтов мог сделать несравненно больше: исполь- зовав исключительно благоприятную обстановку нахожде- ния в тылу большевиков конной массы и сохранив от разва- ла свой корпус, искать не добычи, а разгрома живой силы противника, что, несомненно, вызвало бы новый крупный перелом в ходе операции. Наступление Добровольческой армии между тем шло с ог- ромным порывом. Оно прикрывалось надежно с запада дви- жением группы генерала Юзефовича на Киев и 3-го (отдель- ного) корпуса генерала Шиллинга на Одессу. Наступление это не было приостановлено и в те трудные дни начала августа, когда создалась большая и непосредственная угроза Харькову 5-й кавалерийский корпус захватил Конотоп и Бахмут, прервав прямую связь Киева с Москвой, в то время как 2-й ар- мейский корпус, двигаясь обоими берегами Днепра и опро- кидывая 14-ю армию противника, шел к Киеву и Белой Церк- ви. И17 августа войска генерала Бредова форсировали Днепр и вошли в Киев одновременно... с галичанами Петлюры, на- ступавшими с юга. Так же успешно продвигались войска генерала Шиллин- га. Овладев в начале августа при деятельной помощи возрож- давшегося Черноморского флота Херсоном и Николаевом,
77 корпус продолжал движение на Вознесенск и Раздельную. 12-я советская армия, стоявшая на фронте Киев—Одесса— Херсон, была отвлечена к востоку, в Одессе царила паника. В ночь на 10-е наша эскадра капитана 1-го ранга Остелецкого совместно с судами английского флота появилась внезапно у Сухого Лимана и высадила десант1, который, соединившись с восставшими одесскими офицерскими организациями, при могучей поддержке судовой артиллерии захватил город, прервав эвакуацию его2. В дальнейшем войска Киевской области и Новороссии на- ступлением с севера, востока и юга постепенно занимали тер- риторию между Днепром и Черным морем. Остатки право- бережной группы 14-й советской армии ушли за Днепр, части 12-й армии пробились к Фастову. В то время, когда происходили эти события, главное ядро Добровольческой армии генерала Май-Маевского, нанося тяжелые удары советским армиям, двигалось на Москву. 7 сентября 1-й армейский корпус генерала Кутепова, разбив наголову двенадцать советских полков, взял Курск... 17-го генерал Шкуро, переправившись неожиданно через Дон, захватил Воронеж... 30-го войска 1 -го корпуса овладели Ор- лом и продолжали движение к Туле... В начале октября 5-й кавалерийский корпус генерала Юзефовича взял Новгород- Северск... На всем фронте войска Добровольческой армии захваты- вали десятки тысяч пленных и огромные трофеи. Удар, нанесенный советским командованием правой груп- пой Южного фронта, завершился ее поражением. • • • Чрезвычайно интересным является освещение, данное этому периоду кампании Бронштейном, приоткрывающее завесу над советской стратегией. Ниже я привожу документ 1340 человек формировавшегося еще Сводно-драгунского полка. 2 Интересно донесение «Азбуки* из советской Одессы: «22 июля в Одессе получены от советского агента, работающего в штабе генерала Деникина, сведения о том, что 11 июля в Новороссийс- ке будет посажен десант из 30 транспортов. Десант сопровожда- ют английский дредноут и несколько крейсеров и миноносцев...».
78 из «секретного архива», относящийся к сентябрю 1919 года и опубликованный в 1924 году1. Бронштейн писал: «Априорно выработанный план операций на Южном фронте оказался безусловно ложным. Неудачи на Южном фрон- те объясняются, в первую голову, ложностью основного плана. 1. В основе плана лежало отождествление деникинской белогвардейской опасности с донским и кубанским казаче- ством. Это отождествление имело больший или меньший смысл, пока центром Деникина был Екатеринодар, а преде- лом его успехов — восточная граница Донецкого бассейна. Чем дальше, тем больше отождествление становилось невер- ным. Задачи Деникина наступательные, задачи донского и кубанского казачесгв — оборонительные в пределах их об- ластей. С продвижением Деникина в донецкий район и на Украину элементарные соображения подсказывали необхо- димость отрезать его выдвинувшиеся на запад силы от их первоначальной базы — казачества. Удар на Харьков—Таган- рог или Харьков—Бердянск представлял собою наиболее ко- роткое направление по территории, населенной не казаче- ством, а рабочими и крестьянами, и обещал наибольший успех с наименьшей затратой сил. 2. Казачество в значительной своей части оставалось бы враждебным нам, и ликвидация специально казаческой кон- трреволюции на Дону и Кубани оставалась бы самостоятель- ной задачей. При всей своей трудности — это местная задача, и мы могли бы и имели бы полную возможность разрешить ее во вторую очередь. Дон как база истощен. Большое число казаков погибло в непрерывных боях. Что касается Кубани, то она в оппози- ции к Деникину. Нашим прямым наступлением на Кубань мы сближаем кубанцев с деникинцами. Удар на Харьков— Таганрог, который отрезал бы деникинские украинские вой- ска от Кубани, дал бы временную опору кубанским само- стийникам, создал бы временное замирение Кубани в ожидании развязки нашей борьбы с деникинцами на Дон- це и на Украине. 1 Троцкий Л. «Как вооружалась революция».
3. Прямое наступление по линии наибольшего сопротив- ления оказалось, каки было предсказано, целиком на руку Де- никину. Казачество Вешенской, Мигулинской, Казанской ста- ниц поголовно мобилизовалось, поклялось не сдаваться. Таким образом, самим направлением нашего движения мы доставили Деникину значительное количество бойцов. 4. Для поверки оперативного плана нелишне посмотреть на его результаты. Южный фронт получил такие силы, какие никогда не имел ни один из фронтов: к моменту наступления на Южном фронте имелось не менее 180 тысяч штыков и са- бель, соответственное количество орудий и пулеметов. В ре- зультате полуторамесячных боев мы имеем жалкое топтание на месте в восточной половине Южного фронта и тяжкое от- ступление, гибель частей, расстройство организации в запад- ной половине. Другими словами, наше положение на Южном фронте сейчас хуже, чем было в тот момент, когда командо- вание приступало к выполнению своего априорного плана. Было бы ребячеством закрывать на это глаза. 5. Попытки свалить ответственность на состояние армий Южного фронта, организацию аппарата и прочее являются в корне несостоятельными. Армии Южного ни в каком от- ношении не хуже армий Восточного фронта. 8-я армия впол- не равняется 5-й. Более слабая 13-я армия, во всяком случае, не ниже 4-й. 9-я армия стоит примерно на том же уровне, что и 3-я. В значительной мере эти армии строились одними и теми же работниками, и для всякого, кто наблюдал эти ар- мии в периоды их удач, как и неудач, чрезвычайной фальшью звучат речи о каких-то организационных и боевых разли- чиях Южного и Восточного фронтов. 6. Верно лишь то, что Деникин несравненно более серьез- ный враг, чем Колчак Дивизии, перебрасывавшиеся с Восточ- ного фронта на Южный, отнюдь не оказывались выше диви- зий Южного фронта. Это относится целиком к командному составу. Наоборот, в первый период дивизии Восточного фронта оказываются по общему правилу слабее, пока не при- обретают сноровки в новых условиях против нового врага. 7. Но если враг на юге сильнее, то и мы были несравненно сильнее, чем были когда-либо на каком-либо из фронтов. По- этому причины неудачи необходимо искать целиком в one-
80 ративном плане. Мы пошли по линии наибольшего сопро- тивления, то есть части средней устойчивости направили по местности, населенной сплошь казачеством, которое не на- ступает, а обороняет свои станицы и очаги. Атмосфера «на- родной донской» войны оказывает расслабляющее влияние на наши части. В этих условиях деникинские танки, умелое маневрирование и прочее оказываются в его руках колос- сальным преимуществом. 8. В той области, где меньшие силы с нашей стороны мог- ли дать несравненно большие результаты — на Донце и на Украине, мы предоставили Деникину полную свободу дей- ствий и, таким образом, дали ему возможность приобрести колоссальный резервуар новых формирований. 9. Все разговоры о том, что Деникин на Украине ничего не формирует, являются пустяками. Если на Украине мало по- литически воспитанных пролетариев, что затрудняло наши формирования, то на Украине очень много офицеров, поме- щичьих, буржуазных сынков и озверелого кулачья. Таким об- разом, в то время как мы напирали грудью на Дон, увеличи- вая казачий барьер перед собой, Деникин почти без помех занимается на всей территории новыми, особенно кавале- рийскими, формированиями. 10. Ошибочность плана сейчас настолько очевидна, что возникает вопрос: как вообще этот план мог возникнуть? Возникновение его имеет историческое объяснение. Ког- да Колчак угрожал Волге, главная опасность состояла в соеди- нении Деникина с Колчаком. В письме к Кол чаку Деникин на- значал свидание в Саратове. Отсюда задача, выдвинутая его старым командованием, — создать на царицынско-саратов- ском плесе крепкий кулак1. Восточный фронт считал невозможным в этот период пе- редавать свои части. Тогдашнее командование обвиняло Во- сточный фронт в задержке. Последнее напирало на то, что проволочка не будет слишком долгой и опасной, ибо части будут поданы непосредственно на левый приволжский фланг Южного фронта. 1 Напомним, что, когда принят был этот план, сибирские армии отошли уже за линию Уральского хребта.
81 Отголоски этих старых планов плюс второстепенные со- ображения об экономии времени на переброску частей с Во- сточного фронта привели к созданию особой группы Шо- рина. Все остальные соображения1 были притянуты за волосы уже постфактум, когда несообразность априорного плана стала обнаруживаться все резче. 11. Теперь, чтобы скрасить действительные результаты, выдвинута новая гипотеза: если бы главные силы не были со- средоточены на царицынско-новочеркасском направлении, то Деникин был бы-в Саратове, и Сызранский мост был бы взорван. Все эти воображаемые страхи должны служить нам компенсацией за реальную опасность, угрожающую Орлу и Туле после потери нами Курска. При этом игнорируется, что донскому казачеству было бы также трудно наступать на Са- ратов, как нам сейчас на Новочеркасск». • « « ... В начале октября Вооруженные силы Юга России зани- мали фронт параллельно нижнему плесу Волги до Царицы- на и далее по линии (примерно) Воронеж—Орел—Черни- гов—Киев—Одесса. Этот фронт прикрывал освобожденный от советской власти район, заключавший 16—18 губерний и областей, пространством в 810 тысяч квадратных верст с на- селением в 42 миллиона. Положение советской России в глазах Совета народных комиссаров представлялось критическим. Советские прави- тели, не исключая Ленина, не только в своем замкнутом кру- гу, но и в открытых, многолюдных собраниях не могли скрыть чисто животного страха перед приближением юж- ных армий... «Экономическая жизнь», орган Высшего сове- та народного хозяйства, осенью 1919 года писала: «Как это ни тяжело, но в настоящее время необходимо отказаться от дальнейшего продвижения в Сибири, а все силы и средства мобилизовать для того, чтобы защитить само существо- вание советской республики от деникинской армии...» 10 решающем ударе по донской, кубанской базе и прочим.
О'! °* ГЛАВА VI БОЛЬШЕВИСТСКОЕ НАСЛЕДИЕ В ОСВОБОЖДЕННЫХ РАЙОНАХ. ПОВСТАНЧЕСТВО И МАХНОВЩИНА Армии Юга, двигаясь вперед, шаг за шагом освобождали огромные территории России, встречая повсюду более или менее однообразные следы разрушения. Первою на московском пути была освобождена Харьков- ская область. «Особая комиссия», обследовав всесторонне тяжесть и последствия шестимесячного большевистского владычества в ней, нарисовала нам картину поистине тяже- лого наследия. Жестокое гонение на церковь, глумление над служителя- ми ее, разрушение многих храмов, с кощунственным поруга- нием святынь, с обращением дома молитвы в увеселительное заведение... Покровский монастырь был обращен в больни- цу для сифилитиков-красноармейцев. Такие сцены, как в Спа- совом скиту, были обычными развлечениями чиновной крас- ноармейщины: «Забравшись в храм под предводительством Дыбенки, красноармейцы вместе с приехавшими с ними любовницами ходили по храму в шапках, курили, ругали скверно-матерно Иисуса Христа и Матерь Божию, похитили антиминс, занавес от Царских врат, разорвав его на части, церковные одежды, подризники, платки для утирания губ при- чащающихся, опрокинули Престол, пронзили штыком икону Спасителя. После ухода бесчинствовавшего отряда в одном из притворов храма были обнаружены экскременты»1. В Лубнах перед своим уходом большевики расстреляли поголовно монахов Спасо-Мгарского монастыря... В одной Харьковской губернии было замучено 70 священнослужите- лей во главе с настоятелем... Вся жизнь церковная взята была под сугубый надзор без- верной или иноверной власти. «Крестить, венчать и погре- бать без предварительного разрешения товарищей Когана и Рутгайзера, заведующих соответственными отделами Харь- 1 «Особая комиссия». Харьков. С. 15.
ковского исполкома, было нельзя...» Интересно, что религи- озные преследования относились только к православным-, ни инославные храмы, ни еврейские синагоги в то время нис- колько не пострадали... Большевики испакостили школу: ввели в состав админис- трации коллегию преподавателей, учеников и служителей, возглавленную невежественными и самовластными маль- чишками-комиссарами; наполнили ее атмосферой сыска, доноса, провокации; разделили науки на «буржуазные» и «пролетарские»; упразднили первые и, не успев завести вто- рых, 11 июня декретом «Сквуза»1 закрыли все высшие учеб- ные заведения Харькова... Большевистская власть упразднила законы и суд Одни су- дебные деятели были казнены, другие уведены в качестве за- ложников (67 лиц). Достойно внимания, что из числа уцелев- ших чинов харьковской магистратуры и прокуратуры ни один, невзирая на угрозы и преследования, не поступил в со- ветские судебные учреждения.. На месте старых установлений заведены были «трибуналы» и «народные суды», подчинен- ные всецело губернскому исполнительному комитету. Глубо- ко невежественные судьи этих учреждений не были связаны «никакими ограничениями в отношении способов открытия истины и меры наказания, руководствуясь... интересами со- циалистической революции и социалистическим правосоз- нанием..»2. Практика этих судов, как свидетельствовали остав- ленные ими дела, была полным издевательством над правом и человеческой совестью или пошлым анекдотом. Большевики упразднили городское самоуправление и пе- редали дело в руки «Отгорхоза»3. Из-за неопытности, хищни- чества, невероятного развития штатов (в больницах, напри- :1 «Советская комиссия высших учебных заведений» под предсе- дательством Майера. 2 Из временного положения от 14 февраля 1919 года, изданного Совнаркомом Украины. 3 «Отдел городского хозяйства при Совете рабочих и солдатс- ких депутатов». Состав его в Харькове: 1) трамвайный вагоновожа- тый, 2) московский рабочий, 3) харьковский рабочий и 4) бухгал- терский писарь.
мер, наблюдалось нередко превышение числа служащих над числом больных), тунеядства и введения 6-часового рабоче- го дня, городское хозяйство было разрушено и разграблено, а дефицит в Харькове доведен до 13 миллионов. Земское дело перешло к исполкомам и совнархозам — ко- миссиям, составленным преимущественно из городских ра- бочих-коммунистов. В результате: «Земские больницы, школы были исковерканы, почтовые станции уничтожены, заводские конюшни опустошены, зем- ские племенные рассадники скотоводства расхищены, скла- ды и прокатные пункты земледельческих орудий разграбле- ны, телефонная сеть разрушена... мертвый инвентарь имений роздан был «комбедами» по рукам, запасные части растеря- ны и многие машины оказались непригодными... Если лоша- ди и скот не расхищались, то они гибли из-за реквизиции фуража, а реквизировался он членами продовольственных комитетов и совнархозов, военной властью и чрезвычайкой... Хозяйничанием большевиков уничтожены почти оконча- тельно четыре государственных конных завода»1. Комиссия пришла к заключению: «Пять месяцев власти большевиков и земскому делу, и сель- скому хозяйству Харьковской губернии обошлись в сотни мил- лионов рублей и отодвинули культуру на десятки лет назад». Все стороны финансово-экономической жизни были по- трясены до основания. В этой области политика большеви- ков на Украине, усвоив многие черты немецкой2, проявила явную тенденцию наводнить край бесценными бумажными знаками, выкачав из него все ценности — товары, продукты, сырье. По поводу разрушения торгового аппарата орган 1-го Всеукраинского съезда профессиональных союзов, собрав- шегося 25 марта в Харькове, говорил: 1 Лимаревский, Ново-Александровский, Стрелецкий и Бер- кульский. 2 Во время оккупации.
85 «Нищий и разрушающийся город пытается в процессе по- требления накопленных благ «перераспределять» их и тешит- ся,стараясь облечь это хищническое потребление в форму на- ционализации и социализации Производство... разваливается. Крестьянство за «керенки» ничего не дает, и в стремлении на- ладить товарообмен с деревней и выжать из производства по- больше изделий предприниматель-государство стало на путь утонченной эксплуатации рабочей силы»1. Такой же хищнический характер носила и продоволь- ственная политика. Декретом от 10 декабря 1918 года было разрешено всем организациям и жителям северных губер- ний закупать на Украине продукты «по среднерыночным ценам». На деревню обрушился поток мешочников, 17 заго- товительных организаций Великороссии, кроме того тубп- родком и три «Чека». Конкуренция, злоупотребления, наси- лия, отсутствие какого-либо плана привели к неимоверному вздорожанию цен2, исчезновению продуктов с рынка и голо- ду в этой российской житнице. Харьковская губерния вместо предположенного по разверстке количества хлеба 6850тысяч дала всего 129 тысяч пудов. Подобные же результаты получи- лись по всей Украине. Советская власть приняла меры чрезвычайные, на дерев- ню за хлебом двинуты были воинские продовольственные отряды3 и начали добывать его с боем; одновременно, декре- том от 24 апреля, в южные губернии приказано было пересе- лить наиболее нуждающееся рабоче-крестьянское население севера. Наконец, ввиду полной неудачи всех мероприятий и назревшей катастрофы, совет комиссаров объявил продо- вольственную диктатуру незадолго до прихода в район доб- ровольцев. В результате — в деревне перманентные бои, тре- бовавшие иногда подкреплений карательных отрядов от войск, и в городе голод Буржуазия была предоставлена са- 1 «Голос», статья Бару. 2 Колебание цены полного пайка в Харькове: в декабре к приходу большевиков — 7 руб. 75 коп.; в июне —109 руб. 25 коп.; после прихо- да добровольцев понижается и к августу составляет 33 руб. 50 коп. 3 В Харьковскую губернию — 49.
мой себе, а наиболее привилегированная часть населения — пролетариат Донецкого бассейна — горько жаловался Нар- компроду: «Большинство рабочих рудников и заводов голо- дает и лишь в некоторых местах пользуется полуфунтовым хлебным пайком... Надвигающаяся черная туча не только зах- лестнет рабочую корпорацию, но и угасит революционный дух рабочих». Такое положение установилось Повсеместно. Коммунис- тические верхи гальванизировали еще политические идеи борьбы, но в их призывах все чаще и настойчивее звучали мотивы иного порядка — экономические, более понятные, более соответствовавшие массовой психологии: голодный север шел войной на сытый юг, и юг отстаивал цепко, с ог- ромным напряжением, свое благополучие. Заводы и фабрики обратились вообще в кладбища — без кредита, без сырья и с огромной задолженностью; вдобавок перед приходом добровольцев они были частью эвакуиро- ваны, частью разграблены. Большинство заводов стояло, а рабочие их получали солидную заработную плату от совнар- хоза, за которую, однако... нельзя было достать хлеба. Добыча угля Донецкого бассейна, составлявшая в 1916 году 148 мил- лионов пудов (в месяц), после первого захвата большевика- ми1 понизилась до 27 миллионов и, поднявшись вновь за время немецкой оккупации Украины до 48 миллионов, нис- ходила к концу второго захвата2 до 16—17 миллионов пу- дов (после занятия района добровольцами добыча к октяб- рю давала 42 миллиона). Южные и Северодонецкие дороги, по сравнению с 1916 годом, за пять месяцев большевистс- кого управления дали на 91,33% процента уменьшение ко- личества перевозок, на 108,4% процента увеличение расхо- да угля и общий дефицит 110 миллионов рублей. Повсюду нищета и разорение. Наконец, эти могилы мертвых й живых — каторжная тюрьма, чрезвычайка и концентрационный лагерь, где в не- выносимых мучениях гибли тысячи жертв, где люди-звери Саенко, Бондаренко, Иванович и многие другие били, пыта- 1 Январь—май 1919. 2Декабрь 1918 —июнь 1919.
ли, убивали и так называемых «врагов народа», и сам непод- дельный, безвинный «народ»! «Сегодня расстрелял восемьдесят пять человек Как жить приятно и легко!..» Такими внутренними эмоциями своими делился с очередной партией обреченных жертв знамени- тый садист Саенко. По ремеслу столяр, потом последователь- но городовой, военный дезертир, милиционер и, наконец, почетный палач советского застенка. Ему вторил другой палач — беглый каторжник Иванович: ♦Бывало, раньше совесть во мне заговорит, да теперь прошло: научил товарищ стакан крови человеческой выпить: выпил — сердце каменным стало». В руки подобных людей была отдана судьба населения большого культурного университетского города. • • • Я остановился на положении при большевиках харьковс- кого района, важнейшего театра наших военных действий, на котором развертывались операции Добровольческой армии. Но, за малыми различиями в ту или другую сторону, в таком же положении находились Киевщина и Новороссия. Менее дру- гих пострадал Крым, где вторичный захват власти большеви- ками длился всего два месяца (апрель—май). И страшнее все- го, убийственнее всего было состояние царицынского района, где большевистский переворот совершился задолго до «октяб- ря» — еще в конце марта 1917 года, где коммунистическая власть правила без перерыва в течение двух с лишним лет, а сам город, представляя ближайший тыл постоянно угрожае- мого фронта, навлекал на себя чрезвычайные репрессии «В конце концов, — говорится в описании Особой комиссии, — все население, кроме власть имущих и их присных, обрати- лось в какие-то ходячие трупы. Не только на лицах жителей не было улыбки, но и во всем существе их отражались заби- тость, запуганность и полная растерянность. Два с лишним года владычествовали большевики в Царицыне и уничтожи- ли в нем все — семью, промышленность, торговлю, культуру, саму жизнь. Когда 17 июня 1919 года город наконец был осво- божден от этого ига, он казался совершенно мертвым и пус- тынным и только через несколько дней начал, как муравей- ник, оживать».
88 На четвертый день после занятия Царицына я посетил го- род, в котором не только от людей, но, казалось, от стен до- мов, от камней мостовой, от глади реки веяло еще жутким мертвящим дыханием пронесшегося смерча... • • • Система большевистского управления отчасти оживила повстанческое движение на Юге, уходившее истоками свои- ми к временам гетманщины и австро-немецкой оккупации; отчасти создавала новые очаги восстаний, захватывавших ог- ромные районы по преимуществу правобережной Украины, Новороссии, Екатеринославщины и Таврии. В одной только полосе — между Днепром и Пэрыныо, западнее Киева, — на- считывалось 22 «атамана» во главе сильных повстанческих банд. Они то работали самостоятельно, то объединялись в крупные отряды под начальством более популярных «атама- нов» и «батек». Особенной известностью пользовались Зеле- ный, действовавший в западной части Полтавской губернии и в окрестностях Киева, Григорьев—в низовьях Днепра пМах- но — ъ Таврии и Екатеринославской губернии. Чрезвычайно сложна массовая психология, питавшая по- встанческое движение, разнообразны его внешние формы и искусственно навязываемые ему политические лозунги. Я ос- тановлюсь на тех элементах движения, которые представля- ются мне неоспоримыми. Прежде всего в основании его лежали, несомненно, ис- торическая быль и легенда, оживленные революцией и оп- ределившие территориальное распространение повстанче- ства. Сообразно с этим прошлым и территорией характер его, сохраняя общий колорит, различен в деталях. Так, на се- вере Украины более спокойное и хозяйственное крестьян- ство вносило в повстанчество более организованные фор- мы и положительные цели — самообороны и правопорядка; на юге свирепствовали без плана и определенной цели гай- даматчина и «вольное казачество» — буйное, бесшабашное и распутное. На востоке располагалась вотчина батьки Мах- но — в районе, где начавшийся в XVIII веке прилив велико- россов-переселенцев из наиболее беспокойного элемента создал богатейшие поселения, только по внешности мало- русские. Атавизм, типичные черты русского безыдейного
89 анархизма, соседство и близкое общение с крупными про- мышленными центрами, простор полей, сытость и вместе с тем тяга к ненавидимому городу и к его привлекательным соблазнам наложили здесь особый колорит на повстанчес- кое движение. Ограбление городов, например, было одним из серьезнейших двигателей махновского воинства1. Толчком к повстанческому движению послужил, несом- ненно, аграрный вопрос. Деревня поднялась «за землю» про- тив «пана», против немца, как защищающего «пана» и отби- рающего хлеб. Объектами жестокой расправы повстанцев были поэтому помещики, «державная варта» и авсгро-герман- цы, когда с последними можно было справиться. Но с ухо*- дом оккупационных войск и по мере ликвидации помещи- чьего землепользования и удовлетворения земельной жажды этот стимул потерял свою остроту на западе и мало выдви- нул в махновском районе. Антиеврейское настроение в повстанчестве было всеоб- щем, стихийным, имело корни в прошлом и подогревалось видным представительством евреев в составе советской влас- ти. Большинство «атаманов», отвечая этому настроению, при- зывали открыто к еврейским погромам; Григорьев звал на борьбу «с политическими спекулянтами., из московской об- жорки и той земли, где распяли Христа»; Махно как говорит его апологет Аршинов2, наоборот, преследовал погромщиков и даже в 1919 году, очевидно под влиянием наехавших членов анархической группы «Набат», в числе которых было немало евреев подписал воззвание против национальной травли и в защиту «бедных мучеников-евреев», противополагая их «ев- рейским банкирам». В искренности самого Махно, в качестве защитника евреев, позволительно усомниться; что же касает- ся махновцев, то и настроение, и практика их ничем не отли- чались от чувств и дел правобережной гайдаматчины. И волна еврейских погромов заливала всю Украину. Таким же всеобщим, стихийным настроением была нена- висть к большевикам. После краткого выжидательного пери- 1В1905 годув этом районе было серьезное восстание Крестьянс- кий вооруженный отряд во главе с Дейнегой вел даже бой с войсками. 2Аршинов П. «История Махновского движения». Берлин, 1923.'
90 ода, даже после содействия, которое оказывали немногие, впрочем, повстанческие отряды в начале 1919 года вторжению на Украину большевиков, украинское крестьянство стало в ярко враждебное отношение к советской власти. К вл асги, при- носившей им бесправие и экономическое порабощение; к строю, глубоко нарушавшему их собственнические инстинк- ты, теперь еще более углубленные; к пришельцам, подошед- шим к концу дележа «материальных завоеваний революции» и потребовавшим себе крупную долю.. Расправы с большеви- стскими властями носили характер необыкновенно жестокий. Шесть режимов, сменившихся до того на Украине, и яв- ная слабость всех их вызвали вообще в народе обострение тех пассивно-анархических тенденций, которые были в нем заложены извечно. Вызвали неуважение к власти вообще, не- зависимо от ее содержания. Безвластие и безнаказанность таили в себе чрезвычайно соблазнительные и выгодные пер- спективы по крайней мере на ближайшее время, а власть, притом всякая, ставила известные стеснения и требовала не- укоснительно хлеба и рекрутов. Борьба против власти как таковой становится со временем главным стимулом махнов- ского движения, заслоняя собой все прочие побуждения со- циально-экономического характера. Наконец, весьма важным стимулом повстанческого движе- ния был грабеж. Повстанцы грабили города и села, буржуев и трудовой народ, друг друга и соседей. И в то время, когда воо- руженные банды громили Овруч, Фастов, Проскуров и другие места, можно было видеть сотни подвод, запружавших улицы злополучного города, смирными крестьянами, женщинами и детьми, собирающими добычу. Между «атаманами» не раз безмолвно или полюбовно уста- навливались зоны их действий, ине только для операций про- тив большевиков, но и для сбора добычи... 14 июля 1919 года Махно, заманив Григорьева на повстанческий съезд, соб- ственноручно убил его. Официальная версия партийных анархистов называет это убийство казнью «врага народа», ус- троившего еврейский погром в Елисаветграде и для борьбы с большевиками не пренебрегавшего никакими союзниками, даже якобы Добровольческой армией... Гораздо правильнее, однако, другая версия — о двух пауках в одной банке, о борьбе
двух «атаманов» за власть и влияние на тесном пространстве нижнего Днепра1, куда загнали их судьба и наступление Воо- руженных сил Юга. Как бы то ни было, всеобщий популярный лозунг повстан- цев, пронесшийся от Припяти до Азовского моря, звучал гроз- но и определенно: «Смерть панам, жидам и коммунистам!* Махновцы к этому перечню прибавляли еще и «попов», а понятие «пан» распространяли на всех «белогвардейцев», в особенности на офицеров. И когда последние попадались в руки махновцам, их по- стигала неминуемо лютая смерть. • « • Юраздо в меньшей, почти незаметной, степени отража- лись в повстанчестве элементы политический и нацио- нальный (самостийный), которые привносили вдело верхи. Повстанчество действительно привело директорию в Киев, но тотчас же сбросило ее, когда Петлюра попытался по- ложить предел бесчинствам банд. Весною и летом 1919 года при большевистском режиме прежние связи директории с некоторыми из отрядов возобновились вновь, но едва ли не исключительно ради снабжения их деньгами, оружием и пат- ронами, которые щедро отпускал петлюровский штаб. Инте- ресы совпадали, и совместная борьба продолжалась, но борьба «против большевиков», а не «за Петлюру». Григорьев (бывший офицер) с херсонскими повстанцами в январе 1919 года изменил Петлюре и перешел к большевикам, а в апреле изменил большевикам. И в своем «универсале», понося и гетманщину, и петлюровщину, и «московскую обжорку», при- зывал украинский народ «взять власть в свои руки». «Пусть не будет диктатуры ни лица, ни партии. Да здравствует диктатура трудящегося народа!» При этом объявлял мобилизацию и разъяснял туманную форму этой «народной» диктатуры: «При- каз мой прошу исполнить, все остальное сделаю сам...» (Махно — крестьянин села гуляй-Поле Александровского уезда Екатеринославской губернии. Последовательно — под- пасок, батрак, рабочий-литейщик В 1908 году, на 19-м году от роду, за убийство урядника приговорен был к повешению, 1 Между Екатеринославом—Елисаветградом—Александровском.
92 замененному бессрочной каторгой. 9 лет провел в Бутырс- кой каторжной тюрьме. В 1917 году выпущен как «полити- ческий», возвратился в свое село и начал формировать по- встанческий отряд. Он отметал самостийность и искал «братской живой связи с революционной Украиной и рево- люционной Россией»; дважды он поступал на службу к совет- ской власти для совместной борьбы против Вооруженных сил Юга и дважды,, по миновании в нем надобности, был раз- громлен большевиками. Наша киевская тайная организация по собственной инициативе связалась со штабом Зеленого1 в Триполье. Прибывших туда офицеров не допустили к самому атама- ну; они беседовали только с двумя лицами его политичес- кого окружения, назвавшимися: один — бывшим редакто- ром украинской газеты «Народная воля», а другой — бывшим офицером лейб-гвардии Измайловского полка Грудинским. Оба они заявили, что стоят на точке зрения независимости Украины. Ее должен отделять от Велико- россии «кордон», так как «теперь среди белого дня проис- ходит грабеж украинского хлеба». «Мы признаем советы, — говорили они, — но наши советы особые... Должна быть Украинская советская республика». При этом редактор и измайловец уверяли, что Зеленый ни в каких отношениях с Петлюрой не состоит. Повсюду в районе Зеленого расклеены были плакаты уп- рощенного политического содержания: «Хай живе Вильна Украина! Геть всероссийских узурпаторив! Геть Раковского и жидив комиссарив!»2 Все эти политические союзы, самостийные лозунги и схе- мы государственного устройства исходили или лично от «ата- манов» и «батек», или от их политического окружения», вер- бовавшегося, главным образом, из украинских социалистов и тонкого слоя украинской полуинтеллигенции — сельских учителей, кооператоров и других, почти сплошь привержен- цев директории. В народе же и повстанчестве ни самостий- 10 Зеленом имеются только сведения, что он окончил в Трипо- лье двухклассное училище. 2 За правильность правописания не ручаюсь.
ничество, ни шовинизм сколько-нибудь серьезно не прояв- лялись. Если понятие «москаль» становилось одиозным, то вовсе не по признаку национальному, родовому, а по отожде- ствлению его с теми пришлыми людьми — комиссарами, чле- нами военно-революционных комитетов, чрезвычаек и ка- рательных отрядов, — с теми «кровопийцами и паразитами народными», которые сделали жизнь вконец непереносимой. К ним и только к ним оставалось неизменным чувство смер- тельной вражды. Если на западе сохранилась все же известная видимость петлюровского влияния, то на востоке его не было никогда. Вообще все стремления как националистических, так и партийных организаций овладеть повстанческим движени- ем и использовать его в своих интересах не увенчались успе- хом. Оно оставалось до конца низовым, народным. Нацио- нализм его — от Сагайдачного, анархизм — от Стеньки Разина. К нему пристраивались украинские социалисты, но никогда не вели его. Партия русских анархистов вначале не решилась отож- дествлять себя с махновщиной, заявив, что махновщина «не была определенной анархической организацией, будучи шире ее и являясь массовым социальным движением укра- инских тружеников». Тем не менее анархисты приложили к движению свой штамп и ныне облекают его легендой. Весною 1919 года в гуляй-польский район прибыли пред- ставители анархических организаций, и в том числе «кон- федерации «Набат»». Анархисты взяли в свои руки «куль- турно-просветительный отдел армии», стали издавать газеты «Набат», «Путь к свободе» и подводить «платформу» и идеологию под махновское движение: «Отрицание принци- па государственности и всякой власти, объединение трудя- щихся всего мира и всех национальностей, полное самоуп- равление трудящихся у себя на местах, введение вольных трудовых советов крестьянских и рабочих организаций...» ♦Просветительная» деятельность апостолов анархизма и практика повстанцев шли, однако, расходящимися путями. ♦Безвластные формы управления» не получили никакого развития «по обстоятельствам военного времени». Напро- тив, жизнь ответила погромами, «добровольной» мобили-
зацией и самообложением по типу, принятому в современ- ной Венгрии1, и «добровольной» дисциплиной со смертной казнью за неповиновение... Один из участников борьбы с махновцами, шедший долгое время по их следам, свидетель- ствует, что положение там мобилизованных, составлявших половину сил Махно, было весьма тяжелым: «Им не верили, их пороли плетьми и за малейшее желание уклониться от службы расстреливали; в случае же неудачного боя бросали на произвол судьбы». Легенда облекает и личность Махно — отважного и очень популярного разбойника и талантливого партизана — в одежды «идейного анархиста», хотя, по признанию его же биографа и апологета, «каторга была собственно единствен- ной школой, где Махно почерпнул исторические и полити- ческие знания, послужившие ему огромным подспорьем в его политической деятельности...»2 Но русский анархизм, давший всемирно известных теоретиков Кропоткина и Бакунина, в практической деятельности партии на всем протяжении Рус- ской смуты представляет один сплошной трагический фарс3. И было бы, конечно, непредусмотрительным не присвоить себе единственного серьезного движения и не канонизиро- вать в свои вожди Махно — столь яркую фигуру безвременья, хотя и с разбойничьим обличьем.» Тём более, что колесо ис- тории может повернуться.» На это обстоятельство рассчиты- вает также и польское правительство, проявившее в отноше- нии Махно, интернированного в 1922—-1924 годах в Польше4, несвойственное полякам благодушие. Махно считается, по- видимому, полезным сотрудником для будущего. 1В Венгрии «нежелающих».поступить на военную службу среди лиц определенного возрастного ценза не может быть,так как с ними расправились бы жестоко. 2 Аршинов П. «История Махновского движения». Берлин, 1923. 3 Между прочим, из-за матроса Железнякова, разогнавшего Уч- редительное собрание и впоследствии убитого в бою с доброволь- цами, идет большой спор между анархистами и коммунистами, ос- паривающими друг у друга честь числить его в своих рядах 4 Известный процесс Махно по обвинению в военном заговоре с большевиками против Польши.
95 Действия повстанческих отрядов вносили подчас весьма серьезные осложнения в стратегию всех борющихся сторон, ослабляя попеременно то одну, то другую, внося хаос в тылу и отвлекая войска с фронта. Объективно повстанчество яв- лялось фактором положительным для нас на территории, занятой врагом, и тотчас же становилось ярко отрицатель- ным, когда территория попадала в наши руки. Поэтому с по- встанчеством вели борьбу все три режима — петлюровский, советский и добровольческий. Даже факты добровольного перехода к нам некоторых повстанческих банд являлись только тяжелой обузой, дискредитируя власть и армию. «Наи- большее зло, — писал мне генерал Драгомиров1, — это атама- ны, перешедшие на нашу сторону, вроде Струка. Это типич- ный разбойник, которому суждена, несомненно, виселица. Принимать их к нам и сохранять их отряды — это только порочить наше дело. При первой возможности его отряд буду расформировывать». Вместе с тем генерал Драгомиров счи- тал необходимым поставить борьбу с бандитизмом на пер- вый план, ибо «ни о каком гражданском правопорядке невоз- можно говорить, пока мы не сумеем обеспечить самое элементарное спокойствие и безопасность личную и имуще- ственную...» Атаманство приносило с собой элементы дезорганизации и разложения; махновщина, кроме того, была наиболее ан- тагонистична идее белого движения. Эта точка зрения впос- ледствии, в крымский период, претерпела в глазах нового ко- мандования некоторые изменения. В июне 1920 года по поручению генерала Врангеля веган Махно явился посланец, привезший письмо из штаба. ♦Атаману Повстанческих войск Махно. Русская армия идет исключительно против коммунистов с целью помочь народу избавиться от коммуны и комисса- ров и закрепить за трудовым крестьянством земли государ- ственные, помещичьи и другие частновладельческие. После- днее уже проводится в жизнь. 1 Втавноначальствующий Киевской областью. Сентябрь 1919года.
96 Русские солдаты и офицеры борются за народ и его бла- гополучие. Каждый, кто идет за народ, должен идти рука об руку с нами. Поэтому теперь усильте работу по борьбе с коммунистами, нападая на их тыл, разрушая транспорт и всемерно содействуя нам в окончательном разгроме войск Троцкого. Главное командование будет посильно помогать Вам вооружением, снаряжением, а также специалистами. Пришлите своего доверенного в штаб со сведениями, что Вам особенно необходимо, и для согласования боевых дей- ствий. Начальник штаба главнокомандующего Вооруженными силами, Генерального штаба генерал-лейтенант Шатилов, ге- нерал-квартирмейстер Генерального штаба генерал-майор Коновалов. 18 июня 1920 года. г. Мелитополь». На заседании повстанческого командного состава по ини- циативе Махно было решено: «Какой бы делегат ни был при- слан от Врангеля и вообще справа, он должен быть казнен, и никаких ответов не может быть дано»1. Посланца тут же публично казнили. • « • Я приведу общую оценку наследия, полученного нами от большевиков, исходящую из враждебного белому движению меньшевистского лагеря2. «Добровольческая армия шла, предшествуемая и под- держиваемая крестьянскими волнениями. В стране про- исходили глубокие сдвиги... Широкие слои населения оказались захваченными национально-реакционными настроениями. В эти дни национального психоза, взрыва утробной ненависти к революции, диких расправ на ули- цах над коммунистами и коммунистами — те, кто был про- тив Добровольческой армии, представляли собой узкую и вынужденно молчаливую общественную среду, одиноко 1 АришновП. «История Махновского движения». Берлин, 1923. 2 Кучин-Оранский Г «Добровольческая зубатовщина*. Киев, 1924.
97 затерявшуюся среди поднявшихся волн враждебных на- строений. Обнаружилось и еще одно явление. Крыло реакционных настроений коснулось и рабочей массы. Как могло это слу- читься? Это глубоко интересный и важный политический и социально-психологический вопрос. Ответ на него лежит в том историческом материале, который характеризует со- ветскую фазу 1919 года. В ней корни позднейших настрое- ний... На разбитой, разворошенной украинской почве боль- шевистский терроризм в этот период вырос в анархическое, антиобщественное явление. Специальные условия места и времени создавали какую-то гипертрофию «военного ком- мунизма». Деклассированные элементы получали все боль- шую свободу своего формирования и господства. Делались тысячи нелепостей и преступлений. Кровь лилась потока- ми бесцельно, как никогда. Положение рабочих организа- ций становилось все более стесненным. Изоляция власти от пролетариата шла подстегнуто быстрыми шагами. Быс- тро сгорали иллюзии и настроения после «петлюровской весны». Сильное распространение разочарования, настроений недовольства и часто озлобления на почве указанных общих свойств политики предыдущего периода (советского) и про- довольственного кризиса замечалось в пролетариате все бо- лее ярко...» На русском «погосте» еще не смолкли «плач и рыдания» у свежих могил, у гекатомб, воздвигнутых кровавой рабо- той Лациса, Петерса, Кедрова, Саенко и других, в прокля- той памяти чрезвычайках, «подвалах», «оврагах», «кораб- лях смерти» Царицына, Харькова, Полтавы, Киева... Различны были способы мучений и истребления русских людей, но неизменной оставалась система террора, про- поведуемая открыто с торжествующей наглостью. На Кав- казе чекисты рубили людей тупыми шашками над выры- той приговоренными к смерти могилою; в Царицыне удушали в темном, смрадном трюме баржи, где обычно до 800 человек по несколько месяцев жили, спали, ели и тут же... испражнялись... В Харькове специализировались в 4 Январь 1919 — март 1920
скальпировании и снимании «перчаток». Повсюду изби- вали до полусмерти, иногда хоронили заживо. Сколько жертв унес большевистский террор, мы не узнаем никог- да1. Безумная большевистская власть не щадила ни «алой», ни «черной» крови. Земля оделась в траур, и приход ар- мии-освободительницы отзывался как радостный благо- вест в измученных душах. Иногда, впрочем, в этот радостный перелив врывались тревожные звуки набата... Так было в Екатеринославе, Во- ронеже, Кременчуге, Конотопе, Фастове и в других местах, где набегающая волна казачьих и добровольческих войск оставляла и грязную муть в образе насилий, грабежей и ев- рейских погромов. Никаких, решительно никаких оправданий этому явле- нию не может быть. И не для умаления вины и масштаба со- деянных преступлений, но для уразумения тогдашних на- строений и взаимоотношений я приведу слова человека, окунувшегося всамую гущу воспоминаний, свидетельств и си- нодиков страшного времени: «Нельзя пролить более человеческой крови, чем это сде- лали большевики; нельзя себе представить более циничной формы, чем та, в которую облечен большевистский террор. Эта система, нашедшая своих идеологов, эта система пла- номерного проведения в жизнь насилия, это такой откры- тый апофеоз убийства как орудия власти, до которого не до- ходила еще никогда ни одна власть в мире. Это не эксцессы, которым можно найти в психологии гражданской войны то или иное объяснение. «Белый» террор — явление иного порядка. Это, прежде всего, эксцессы на почве разнузданности власти и мести. Где и когда в актах правительственной политики и даже в публи- цистике этого лагеря вы найдете теоретическое обоснова- ние террора как системы власти? Где и когда звучали голоса с призывом к систематическим, официальным убийствам? Где 1 «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков» исчисляла число жертв террора за 1918—1919 годы в 1700 тысяч человек
99 и когда это было в правительстве генерала Деникина, адми- рала Колчака или барона Врангеля?.. Нет, слабость власти, эксцессы, даже классовая месть и... апофеоз террора — явления разных порядков» (Мельгунов G П Красный террор в России). . Несомненно, подобное сравнение находило тогда отклик в лшроких народных массах; которые не могли не чувство- вать глубокой разницы между двумя режимами — красным и белым, невзирая на все извращения и «черные страницы» белого движения. Большевистское наследие открывало одновременно и ог- ромные положительные возможности, и огромные трудно- сти. Первые — в общем чувстве ненависти к свергнутой ком- мунистической власти и в сочувствии к избавителям; вторые — в страшном расстройстве всех сторон народно-го- сударственной жизни. Я лично из своих поездок по освобожденным районам вскоре после их занятия, в особенности из посещений Харькова и Одессы — в их неофициальной, не регламен- тированной расписаниями части — вынес много отрадных впечатлений. Крепло убеждение, что белое движение не встречает идейного противодействия в народе и что успех его несомненен, если только сочувствие страны претво- рится в активную помощь и если «черные страницы» не затемнят белую идею. И еще одно «если*, едва ли не важнейшее... Однажды в собрании ростовских граждан1, заканчивая об- зор общей политики правительства, я говорил: «Революция безнадежно провалилась. Теперь возможны только два явления: эволюция или контрреволюция. Я иду путем эволюции, памятуя, что новые крайние уто- пические опыты вызвали бы в стране новые потрясения и неминуемое пришествие самой черной реакции. Эта эволюция ведет к объединению и спасению страны, к уничтожению старой бытовой неправды, к созданию таких 1 Из речи на банкете 31 июля.
100___________________________________ условий, при которых были бы обеспечены жизнь, свобода и труд граждан; ведет, наконец, к возможности в нормальной спокойной обстановке созвать Всероссийское Учредитель- ное собрание. Страшно тяжел этот путь. Словно плуг по дикой, порос- шей чертополохом целине, национальная идея проводит глу- бокие борозды по русскому полю, где все разрушено, все за- гажено, где со всех сторон встают как будто непреодолимые препятствия. Но будет вспахано поле, если... Я скажу словами любимого писателя. Давно читал. Пере- дам, быть может, не дословно, но верно. «Бывают минуты, когда наша пошехонская старина при- водит меня в изумление. Но такой минуты, когда бы сердце мое перестало болеть по ней, я положительно не запомню. Бедная эта страна, ее любить надо». Вот в этой-то чистой любви нашей к Родине — залог ее спасения и величия». ГЛАВА VII принципы, положенные в основу ВРЕМЕННОГО УСТРОЙСТВА ТЕРРИТОРИИ ЮГА. ВОПРОС О НОВООБРАЗОВАНИЯХ. АДМИНИСТРАТИВНОЕ ДЕЛЕНИЕ. НАЦИОНАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ: УКРАИНСКИЙ, ТАТАРСКИЙ, ГОРСКИЙ И ЕВРЕЙСКИЙ В основу временного устройства территории Воору- женных сил Юга положено было сохранение единства Российской державы при условии предоставления автоно- мии отдельным народностям и самобытным образовани- ям (казачество), а также широкой децентрализации всего государственного управления. Этот принцип в части, касающейся новообразований, отвечая глубокому убеждению правивших кругов Юга и раз- деляемый тогда широкой русской общественностью, создал нам немало серьезнейших затруднений, пагубно отразив- шихся на ходе борьбы; затруднений, чисто политических
101 в отношении западных лимитрофов1 и практических — в сношениях с закавказскими новообразованиями и казачь- ими областями. С последними, впрочем, за исключением Кубани, трения возникали не столько по вопросу об един- сгре, сколько о порядке его осуществления и о пределах са- л^оуправления. Мы были ригористичны не только в духе, но и в формах определения государственной связи, считая, что юридичес- кие элементы федерации — сговор и двустороннее октрои- рование — нарушат самую идею национального единства России и создадут для будущей общерусской власти немалые затруднения и опаснейшие прецеденты. Но при этом мы упускали из виду три важных обстоятельства: что отрыв ок- рацн с течением времени становился все резче, углубляясь «давностью», государственной практикой и международны- ми отношениями; что форма «федерации» не предрешала еще внутреннего содержания ее, которое могло стать впол- не разумным и справедливым, не нарушая государственных интересов России; что, наконец, временные российские пра- вительства Юга и Востока, лишенные преемственности вла- сти и исторической традиции, не могли рассчитывать на скорое, безболезненное и всеобщее признание. В отношении казачества этот формальный ригоризм дей- ствительно затруднял и затягивал соглашение. Но в отноше- нии западных и закавказских лимитрофов он не имел прак- тического значения: они, как мы видели, не мирились с иной формой своего бытия, как только суверенной, независимой. Стех пор, под влиянием неудач, постигших противоболь- шевистское движение, в русском общественном мнении про- изошел известный сдвиг: даже в тех зарубежных кругах, для которых понятие «автономии» было некогда одиозным, по- слышались щедрые посулы, «признания» и благословение 1 Непосредственные сношения выражались лишь в ликвидации самозарождавшихся консульств лимитрофов, до Белорусского включительно, занимавшихся, главным образом, освобождением русских молодых людей от воинской повинности путем выдачи подложных паспортов. Этим небезвыгодным делом занималось, между прочим, и персидское консульство.
нашим окраинам на раздельное существование их от метро- полии. Свидетельствует ли это явление о потере националь- ного самосознания? Думаю, что нет. Этот новый курс — ско- рее ложь во спасение, так называемая «мудрая» политика, «искусная» тактика, гипноз и в конечном счете бронзовые векселя, как плата за участие окраин в освобождении России. Ибо можно спорить о формах сожительства, о той или дру- гой степени государственной самостоятельности наших окраин, но считать возможным окончательное отторжение их от России1 — это значит не отдавать себе отчета в законо- мерном ходе исторических событий. И вряд ли на этот счет могут особенно заблуждаться государственные мужи ново- образований и их западные покровители. Государственная связь России с ее окраинами предрешена историей, эконо- микой, рынками, направлением железнодорожных магист- ралей, обороноспособностью рубежей, психологией русско- го общества, всей совокупностью культурно-хозяйственного развития обеих сторон и обоюдными интересами. Связь бу- дет восстановлена: скоро или нескоро, добровольно путем сговора или насильственно — таможенной, экономической войной или наступлением армий. И это сделает всякая Рос- сия — «красная», «розовая», «белая» или «черная», не желаю- щая задохнуться в пределах тех искусственных рубежей, в которые ее заключили мировая война и смута. Практика советской власти как будто противоречит это- му положению, допуская существование независимых при- балтийских образований. Но это только кажущееся противо- речие. На протяжении 1918—1925 годов, было немало таких моментов, когда советская власть могла легко, без особого тру- да покончить с западными лимитрофами. Она сделала это по отношению к Грузии, Азербайджану и Армении, которые сто- яли поперек пути к источникам нефти и к распространению коммунистического влияния в Средней Азии. И наоборот, со- веты пошли на тяжелые жертвы, не оправдываемые нисколь- ко политическими и стратегическими условиями, чтобы зак- лючить мир с прибалтийскими образованиями; прорвать политическую, моральную и экономическую блокаду, в кото- 1Я не говорю о Польше и о Финляндии.
103 рой держали советскую Россию западные государства и дер- жат ее до сих пор, невзирая на «признания»; прорубить «окно -в Европу», создав на нейтральной почве своего рода свобод- ную факторию для комиссионных или прямых торговых сде- лок, для облегчения сношений с внешним миром, для спеку- ляции, пропаганды и заговоров. По мере вступления советов в непосредственные отношения с западными державами, эта комиссионная роль прибалтийской фактории теряет свое значение, и отношение к лимитрофам Москвы резко меняет- ся. Придет пора, когда «клочки бумаги» будут порваны и бро- шены в мусор и мир рухнет. И прибалтийским лимитрофам надлежало бы заблагов- ременно решить дилемму, что лучше: стать ли составной самоуправляющейся частью новой свободной Российской державы или, пройдя через кровь, грязь и разрушение, влиться в общий котел советского централизма, прикры- того внешне маской «союза советских республик..» Ибо третьего решения не дано. . В основу децентрализации управления положено было Деление занимаемой территории на области. Этот вопрос получил теоретическую разработку в трудах «Подготови- тельной по национальным делам комиссии»1 и обсуждался в заседаниях Особого совещания. Я не буду останавливать- ся на деталях и вариантах не осуществившегося положения и коснусь только тех сторон его, которые характеризуют общеполитические тенденции южной власти. Автономное управление предположено было строить не только по признакам национальным, но и по соображени- ям иного порядка: по удобству расчленения, разъединен- ного существования и самоуправления земель, по геогра- фическому их положению, экономическим различиям, исконному тяготению к определенным центрам и т. д. Из общей схемы областного устройства не могли быть исклю- чены, по моему убеждению, центральные великорусские гу- бернии, так как раздельное существование сделало бы их 1 Работы профессоров А Билимовича, Погодина, П. М. Богаевс- кого, Д Н. Бергуна и др.
104 маломощными в культурном и экономическом отношении перед лицом могучих хозяйственно-административных объединений южной России. Поэтому при дальнейшем раз- витии военных операций намечалось создание крупных областей — Московской и Приволжской. Первый национальный вопрос, который стал на очередь, был украинский. У правительства, поддержанного тогдаш- ним общественным мнением и научными силами, соста- вился твердый и неизменный взгляд на национальное, ре- лигиозное и культурное единство русского народа в лице трех ветвей его — великорусской, малорусской и белорус- ской. Эти ветви отличаются местными особенностями, но творили купно свою историю, представляющую, по выра- жению профессора Ключевского, «широкий общерусский поток событий, образующийся из слияния крупных и мел- ких местных ручьев». Конечно, эти особенности имели пол- ное право на внимание к себе со стороны власти. В Крыму мы столкнулись с менее серьезным вопросом — татарским. Там с приходом добровольцев воскресли враждеб- ные русской национальной идее татарский парламент (ку- рултай) и правительство (директория), в период немецкой оккупации стремившиеся к «восстановлению в Крыму татар- ского владычества». Они не отказались от своих «державных» прав. Но правительство Юга не признавало преобладающе- го значения татарского народа на территории всероссийс- кой здравницы Крыма, тем более, что татары составляли только 20—25% всего населения полуострова. Курултай и ди- ректория были упразднены административным распоряже- нием и континентальные уезды Крыма включены на общем основании в состав Таврической губернии. Татарам предос- тавлена была культурно-религиозная автономия, причем му- сульманский съезд должен был определить и создать орга- ны, ведающие этими отраслями народной жизни1. Территории бывшей гетманской Украины и Крыма не были сохранены в своих границах. Исходя из соображений общегосударственных, из необходимости той же децент- 1 Мы сделали ошибку, восстановив временно, до съезда, прежнее непопулярное «духовное управление» с муфтием во главе.
105 рализации — их постановлено было разделить на 3 облас- ти* 1: Киевскую, Харьковскую и Новороссийскую. На Северном Кавказе мы встретились с многосторонним национализмом горских племен, осложненным деятельнос- тью горского меджилиса, панисламистским и панюркистс- ким течениями. Об этих явлениях и борьбе с ними я говорю в соответствующих главах. Здесь я напомню только, что в по- литике Меджилиса, где авантюризм играл большую роль, чем национализм, внешнее объединение несродных, зачастую даже враждебных друг другу элементов кавказской мозаики, являлось не самоцелью, а чьим-либо «орудием»; притом ору- дием, направленным всегда против России. Правительство Юга, ведя борьбу за целостность государства, вынуждено было препятствовать такому политическому объединению, отнюдь, однако, не стремясь к подавлению национальной жизни горцев и не отрицая возможности объединенного представительства их при высшей краевой власти2 3. Поэтому, сообразно с величиной территории и культурным уровнем населения, горским племенам предоставлено было достаточ- но широкое самоуправление в их этнографических грани- цах, с выборной администрацией и с полным невмешатель- ством власти в вопросы религии, шариата и народного образования, кроме,, ассигнования с этой целью пособий от казны. Горские округа в порядке высшего управления вклю- чены были в состав Северокавказской (Терско-Дагестанской) области совместно с землею Терского войска ввиду крайней 1 Предположенный состав областей: 1. Киевской: губернии Киевская, Волынская, Подольская, кроме Балтского уезда, большая часть Полтавской и Черниговской губернии. 2. Харьковской (горнопромышленной): Харьковская губерния, малорусские части Курской и Воронежской губерний, часть Пол- тавской губернии, Екатеринославская, Криворожский район Хер- сонской губернии и три северных уезда Таврической. 3. Новороссийской: Херсонская губерния, кроме Кривого Рога, Крымский полуостров, Балтский уезд Подольской губернии и по возвращении Бессарабия, имеющая свое собственное расширен- ное самоуправление. 2 Выборные помощник главноначальствующего и совет при нем.
106 чересполосицы и необходимости примирения интересов ка- заков и горцев. Наконец, за казачьими областями признавалось прин- ципиальное право автономии, причем, однако, автономный Терек по мотивам, изложенным выше, должен был войти в состав Северокавказской области, а астраханское войско, не имевшее сплошной территории, в порядке высшего уп- равления входило в состав Астраханского края, совместно с иногородними и калмыками. Казачьи войска должны были перейти на автономное положение тотчас после зак- лючения договора, а прочие области — по мере снятия в них военного положения. При этом в центрах областей пред- положено было собрать «областные думы» как высшие орга- ны местного самоуправления. * • • Стратегические условия, разграничительные линии между армиями, случайное и, конечно, не соответствовав- шее административным границам изменение линии фрон- та все это требовало известных временных отступлений от принятых схем. И к осени 1919 года, к моменту наиболь- шего распространения территории ВСЮР, административ- ное устройство ее было следующим: 1. Северокавказская область-. Дагестан, Осетия, Ингуше- тия, Кабарда, Чечня, Ставропольская губерния, южная часть Астраханской и, условно, Терская область. 2. Кубань — самостоятельная область. 3. Черноморская губерния — на правах области, с осо- бым главноначальствующим. 4. Дон — самостоятельная область. 5. Командующему Донской армией на правах главнона- чальствующего подчинена была южная часть Воронежской губернии. 6. Командующему Кавказской армией на таком же осно- вании — часть Саратовской губернии. 7. Харьковская область (главноначальствовал коман- дующий Добровольческой армией)1: Харьковская, Екате- 1 Командующие армиями пользовались правами главноначаль- ствующих в своих зонах По мере продвижения к северу и выхода
ринославская губернии, части Курской и Орловской гу- берний. 8. Киевская область-, части Киевской, Волынской, Чер- ниговской и Полтавской губерний. 9- Новороссийская области Херсонская, Таврическая гу- бернии и часть Подольской. Везде на территории, непосредственно подчиненной глав- ному командованию, кипела война — с большевиками, «зеле- ными» или повстанцами, и потому переход от полувоенного к нормальному гражданскому управлению все затягивался. • * •' В августе, перед освобождением Киева, было опублико- вано «Обращение Главнокомандующего к населению Мало- россии». Составлено оно было в управлении народного про- свещения, при близком участии профессора Новгородцева. «Доблестью и кровью армий одна за другой освобожда- ются русские области от ига безумцев и предателей, давших обманутому народу рабство вместо счастья и свободы. К древнему Киеву, «матери городов русских», приближа- ются полки в неудержимом стремлении вернуть русскому народу утраченное им единство — то единство, без которо- го великий русский народ, обессиленный и раздробленный, теряя молодые поколения в братоубийственных междоусо- биях, не в силах был бы отстоять свою независимость; то единство, без которого немыслима полная и правильная хозяйственная жизнь, когда Север и Юг, Восток и Запад об- ширной державы в свободном обмене несут друг другу все, чем богат каждый край, каждая область; то единство, без которого не создалась бы мощная русская речь, в равной доле сотканная вековыми усилиями Киева, Москвы и Пет- рограда. Желая обессилить русское государство, прежде чем объя- вить ему войну, немцы задолго до 1914 года стремились раз- рушить выкованное в тяжелой борьбе единство русского племени. их войск из пределов данной области они должны были передавать власть особо назначаемым постоянным главноначальствующим.
108 С этой целью ими поддерживалось и раздувалось на юге России движение, поставившее себе целью отделение от Рос- сии ее девяти южных губерний, под именем «Украинской державы». Стремление отторгнуть от России малорусскую ветвь русского народа не оставлено и поныне. Былые став- ленники немцев — Петлюра и его соратники, положившие начало расчленению России, продолжают и теперь совер- шать свое злое дело создания самостоятельной «Украинской державы» и борьбы против возрождения Единой России. Однако же от изменнического движения, направленного к разделу России, необходимо совершенно отличать деятель- ность, внушенную любовью к родному краю, к его особенно- стям, к его местной старине и его местному народному языку. Ввиду сего, в основу устроения областей Юга России и будет положено начало самоуправления и децентрализа- ции при непременном уважении к жизненным особеннос- тям местного быта. Оставляя государственным языком на всем пространстве России язык русский, считаю совершенно недопустимым и запрещаю преследование малорусского народного язы- ка. Каждый может говорить в местных учреждениях, земс- ких, присутственных местах и суде по-малорусски. Частные школы, содержимые на частныесредства, могут вести пре- подавание на каком угодно языке;. В казенных школах, если найдутся желающие учащиеся, могут быть учреждаемы уро- ки малорусского народного языка в его классических об- разцах. В, первые годы обучения в начальной школе может быть допущено употребление малорусского языка для об- легчения учащимся усвоения первых начатков знания. Рав- ным образом не будет никаких ограничений в отношении малорусского языка в печати...» Акт этот был встречен общественным мнением различ- но. Российские политические группы отнеслись к нему в общем благоприятно, а умеренные социалисты, группиро- вавшиеся вокруг Союза возрождения, считали лишь необ- ходимым предоставить еще земским и городским самоуп- равлениям на Украине право открывать среднюю школу с преподаванием на малорусском языке, а в высшей школе
допускать чтение лекций на этом языке в случае желания лекторов и слушателей. Особой непримиримостью в украинском вопросе от- личался киевский «Блок русских избирателей» В. В. Шуль- гина. Оттуда, по словам генерала Драгомирова, раздава- лись требования «совершенно игнорировать какие бы то ни было особенности малорусского края». Там «не пере- носят самого слова «украинцы» и, чтобы его вырвать с корнем, требуют самой решительной борьбы, до насиль- ственного перекрашивания магазинных вывесок включи- тельно». «Шульгин, — писал генерал Драгомиров, — сам еще терпим и умерен, но Савенко — это какой-то фана- тик идеи...»1 Совершенно противоположных взглядов придерживалось Киевское «Национальное объединение»2, которое, признавая наличие особого украинского народа, считало необходимым дать ему всецело украинские школы, не исключая и высшей. Один из последователей этого взгляда сенатор Чубинский3 говорил: «Воззвание генерала Деникина... больно ударило не только по самостийникам, но и по всем тем, кто, стоя на по- чве государственного единства России и автономии Украи- ны, высоко ценя русский язык, как выразителя русской куль- туры, желал широких прав и для своего языка, который он горячо любил по завету Шевченко «не цуратся своего...» Практика несколько изменяла основные положения дек- ларации — как в силу наличия в составе местной админист- рации лиц, видевших проявление сепаратизма и в бытовых особенностях, так и потому, что для немногочисленных ук- раинизированных к тому времени учебных заведений отказ в казенном содержании был равносилен их упразднению. 1 Савенко был назначен на должность начальника киевского отдела пропаганды по настоянию Шульгина и председателя Осо- бого совещания. В ноябре оставил свой пост. 2 Блок кадетов, «Единства», в частности отделов Национального Центра и Союза возрождения; преобладал последний с Одинцом во главе. 3 Бывший гетманский министр, впоследствии обер-прокурор правления Сената в Новочеркасске.
Между тем украинизированная школа находилась почти ис- ключительно в руках сепаратистов. Школьные «спилки» и «просвиты», в особенности при наличии в них пришлого эле- мента — галичан, подобно «спилкам» кооперативным, служи- ли зачастую очагами самостийности и петлюровской про- паганды Украинская школа была к сожалению более орудием политики, чем культуры, и потому содержание ее на государ- ственные средства представлялось нерациональным. В этих сепаратистских кругах не были совершенно удов- летворены актом о школе и языке. Так, Полтавская школьная рада постановила продолжать преподавание на украинском языке, полагая, что «приказ противоречит автономии, дезор- ганизует школьное дело, деморализует учителей и учеников и противоречит основным принципам педагогии»; впрочем, под давлением самого населения, на собрании 20 сентября она отменила свое решение... В Киеве «правление работни- ков школы» выразило свой протест, но общее собрание ки- евских учителей через несколько дней, в противовес мнению незначительной части сепаратистов, вынесло резолюцию о служении «тем идеалам, которые несет Добровольческая ар- мия», и о «строительстве свободной, обновленной России, в которой найдется место всем населяющим ее народностям..»1 Более спокойно отнесся к акту Харьков, где вообще были очень слабы самостийные тенденции, и более экспансив- но Екатеринославщина, где проявлялось сильное тяготение к директории. Нечего и говорить, что в стане украинских социалистов и петлюровских тайных организаций акт был использован для самой отчаянной агитации против южной власти. При этом украинская социал-демократическая партия, говоря об «угнетении Украины», не различала никаких «российс- ких режимов»: «Одним загальним табуном суне на наси наш край, попереминно то руська демократия часив Керенсь- кого, то азиятсько-московский большевизм, то реакция и черна сотня в особи добровольцив..» Партия требовала не заключать «ниякои згоди» и призывала народ «до бороть- бы с пивничним ворогом — москалем». 1 Заседание б сентября 1919 года.
Ill Существовало, впрочем, и иное мнение, которое выска- зывала газета «Рада» пером видного украинского публици- ста С. Ефремова: «Нарешти украинська школа, украинська освита буде развиватися не на помочах державних субси- дий и державних милостей, а на непокитному грунти — на национальной свидомости... Ми тилько виграемо». • • • Вопрос о том, уместно ли на земле святого Владимира ста- вить русских людей в положение «национальных мень- шинств» и русский язык — в разряд иностранных, во мне не вызывал и не вызывает сомнений. Другой вопрос — о разме- рах культурного самоопределения. В дни мира и спокойствия он может получить более широкое развитие. Но с большой осторожностью приходилось относиться к нему в дни тяже- лой и страстной борьбы, когда «культура» сплелась нераздель- но с «политикой», когда поборники украинской культуры в огромном большинстве случаев совмещали и отождествляли ее с принципами украинской независимости. Практически же вопрос этот не имел вовсе такого зна- чения, какое ему придано было впоследствии при учете причин неудачи белого движения на Юге никакие, самые широчайшие посулы в области культуры не могли привлечь к нашему делу сердца украинских сепаратистов; федерали- сты были немощны и почти безгласны. А народ? Народ чрезвычайно мало интересовался своей истори- ческой родословной. Ему были одинаково неведомы и чуж- ды теории и изыскания и Ключевского, и М. Грушевского. • • • Другой чрезвычайно серьезный национальный вопрос, с которым нам пришлось столкнуться, главным образом, при вступлении на территорию Украины, — был вопрос еврейс- кий. До того случаи возбуждения его, требовавшие прави- тельственного вмешательства, были редки и единичны. Я помню первый эпизод такого рода. Черноморский военный губернатор донес об усиленной скупке евреями земли на побережье в спекулятивных целях. Я положил резолюцию — «воспретить»; в ведомственном исполнении эта резолюция вылилась в официальное распоряжение нотариусам через
Екатеринодарскую судебную палату «воспретить евреям при- обретение земли в собственность и в аренду на всем про- странстве Черноморской губернии». Это распоряжение при- влекло внимание печати, вызвало волнение среди еврейства и усиленную агитацию против командования. Вскоре пос- ледовало разъяснение, что борьбу против злостной спеку- ляции надлежит вести «независимо от того, лицами какой национальности таковая спекуляция производится...» Другой эпизод касался личного состава отдела пропаган- ды. Из правых общественных кругов и из армии шли непре- рывные и яростные атаки на Осваг, переполненный якобы евреями; начальство отдела отстаивало некоторых «второ- степенных» или «незаменимых» работников и реабилити- ровало «в еврействе» других. Я лично считал нецелесообраз- ным и при создавшихся условиях острой борьбы вредным участие евреев в органе правительственной пропаганды и ставил начальнику отдела соответственное требование. Тем не менее положение дел до самого конца оставалось неиз- менным: одни считали Осваг «жид овствующим», другие «по- громным». Вероятно, некоторое основание эти определения находили действительно в работе отдельных сотрудников ведомства, никогда не отличавшегося единством полити- ческого направления. Третий эпизод, более серьезный, имел место в армии. Со времен Керенского в рядах армии находилось несколько десятков офицеров-евреев; часть их попала и в Доброволь- ческую армию, а несколько человек совершили с ней Пер- вый поход. При последующих мобилизациях эти офицеры явились в полки, но офицерское общество отказалось их принять; устранены были также из частей те офицеры-ев- реи, которые состояли в них раньше. По жалобе одного из них — первопоходника, дважды раненного в боях, — я по- требовал от командующего Добровольческой армией гене- рала Май-Маевского принять решительные меры против самочинных действий частей. Но меры эти разбились о пас- сивное сопротивление офицерской среды. Чтобы не под- вергать закон заведомому попранию и людей безвинных нравственным страданиям, я вынужден был отдать приказ об оставлении офицеров-евреев в запасе.
из Jgp' Так же плохо стоял вопрос с евреями-солдатами. Первые мобилизации малороссийских губерний принесли контин- генты евреев-новобранцев и призывных в запасные баталь- оны. Из тех батальонов, где евреи скопились в более значи- тельном числе, начали поступать донесения о резкой вражде к ним со стороны прочих солдат и даже о нарушении на этой почве дисциплины. Евреи подвергались постоянному глум- лению; с ними не хотели жить в одном помещении и есть из одного котла. Начальство запасных батальонов принимало меры противодействия этому явлению и, не преуспев в этом, вынуждено было обыкновенно изолировать евреев в отдель- ные роты. Вместе с тем оно входило с представлениями о прекращении призыва евреев, как элемента в боевом отно- шении малоудовлетворительного, а в бытовом — представ- ляющего большую обузу. Но если в отношении офицеров освобождение их от службы было только правоограничени- ем, то подобная общая мера была бы уже правонарушением. Отбывание воинской повинности, будучи немалой тяготой, вместе с тем юридически являлось правом граждан. Лише- ние этого права целой национальности прежде всего пора- жало бы морально ее самосознание, являлось бы официаль- ным ее осуждением и давало бы лишний серьезный повод для юдофобских настроений. Жизнь сама вносила известные коррективы: частью от дезертирства, частью, вероятно, от умышленно строгих тре- бований при приеме, еврейские контингенты не были мно- гочисленны и, выйдя из запасных батальонов, рассасыва- лись по частям. Назревавшее бытовое явление становилось эпизодическим, теряя значительно свою остроту и болез- ненность. О гонениях на отдельных солдат-евреев в частях мне слышать не приходилось. Но худшее было впереди. Волна антисемитского настроения охватила Юг задолго до вступления армий в «черту оседлости». Оно проявлялось ярко, страстно, убежденно — в верхах и низах, в интелли- генции, в народе и в армии; у петлюровцев, повстанцев, мах- новцев, красноармейцев, зеленых и белых. Если на одном фланге политического фронта антисемитизм проявлялся открыто и в формулах лапидарных, то на противоположном,
где еврейское равноправие считалось всегда одним из бое- вых программных пунктов, а защита еврейства — традици- ей, чувство антипатии к ним и осуждения не раз также про- рывалось наружу. Его не могли скрыть и некоторые из левых деятелей, даже тогда, когда в разговоре со мной возмущенно и искренно осуждали насилия над евреями. Войска Вооруженных сил Юга не избегли общего недуга и запятнали себя еврейскими погромами на путях своих от Харькова и Екатеринослава до Киева и Каменец-Подольска. Внутренние язвы загноились в атмосфере ненавистни- чества. Погромы несли бедствие еврейскому населению, они же поражали дух самих войск, извращая их психику, разрушая дисциплину, внося развал. Это могли не видеть только сле- пые. И только ослеплением можно объяснить тот довольно распространенный среди еврейства взгляд, что «погромы, как часть военного быта, органически связаны с военной и социально-политической программой Добровольческой армии»1. Могу уверить этих лиц, что, если бы при тогдаш- них настроениях придать «программный» характер борь- бе с еврейством, мало того — если бы только войска имели малейшее основание полагать, что высшая власть одобри- тельно относится к погромам, то судьба еврейства южной России была бы несравненно трагичнее... 4 • • Чем же объяснить это тяжелое явление, для которого прежние определения — историческая традиция, «зооло- гический национализм», темнота масс и предрассудки — уже не могут исчерпать его содержания? Звериные инстинкты, поднятые войной и революцией, углубленная жажда к запретным прежде и доступным теперь 1 Штиф. «Погромы на Украине». Отождествление Добровольчес- кой армии с Вооруженными силами Юга, куда входили и казаки, и горцы, имеет иногда свои неудобства. Книжка Штифа изображает дело крайне тенденциозно. Между прочим, он смешивает Добро- вольческую армию с «Южной» — организацией герцога Лейхтен- бергского, Акацатова, Семенова, приписывая нам юдофобские дек- ларации Южной армии.
Ш благам жизни, всеобщая распущенность, развал, утрата нравственного критерия и обесценение человеческой кро- ви и жизни — вот одна; серия причин погромов вообще. Где уж там требовать от бурнокипящей массы особого мило- сердия и человеколюбия к «чужим», когда на протяжении нескольких лет с исключительной жестокостью и садизмом дробятся черепа «своим» и разбойным образом «перерасп- ределяются» накопленные ими ценности. Но есть много, причин и другого порядка, которые ев- рейская пресса замалчивает или опровергает, вместо изыс- кания путей к их устранению. К числу наиболее серьезных из этих причин надлежит от- нести факт переполнения еврейским элементом всех орга- нов советской власти в пропорции, совершенно несоразмер- ной их процентному отношению к прочему населению1. «Особая комиссия по расследованию злодеяний большеви- ков» натолкнулась на такое явление, «при допросах свидете- лей в их показаниях постоянно проскальзывало стремление подчеркнуть особливое участие в рядах руководящей власти евреев». Не считая возможным «исследовать вопрос, так как массы такому исследованию могли бы придать совершенно превратное значение и тем усилить и без того напряженное состояние национальной вражды», комиссия все же не мог- ла замолчать явного, бьющего в глаза засилья евреев во всех областях советского управления. В особенности, где шло го- нение на церковь, там без пояснений становилось понятным, что «планомерное направление гонения (находилось) в ру- ках некрещеных, иноплеменных большевиков, увлеченных своей ненавистью к православию до того, что они даже не приняли мер к сокрытию своего руководящего в этом гоне- нии участия». Это расследование, различные сводки, показания и, прежде всего, большой объективный материал в виде под- линных приказов, отчетов, статей советских чиновников- евреев обличали в них, наряду с невежеством, большую на- 1 По исследованию С. С. Маслова участие евреев в правитель- ственных органах определяется цифрами 33—40%. «Россия после четырех лет революции».
глость и презрение к подведомственному им населению. Вопрос этот, вероятно, слишком наболел в свое время, по- тому что в харьковских «Известиях» появилось объяснение его в статье главного сотрудника газеты Равича: «Русский человек, в кавычках, имеет воспаленное зрение. Он ненавидит евреев, и каждый еврей вырастает в его глазах в мозолящую его глаза величину. Я не хочу скрыть от читателей, что в советских учреждениях кое-где замечается, что евреи- служащие по отношению к остальным составляют больший процент, чем это составляет их процентное отношение к на- селению. Но нужно помнить, что в царское время оставались большие кадры свежей, работоспособной, деловой еврейской интеллигенции, силы и способности которых нигде не при- менялись Русский интеллигент при самодержавии превратил- ся в тупого чиновника, еврей в поисках заработка пускался на разные пути, которые выработали в нем, наряду с прекрасней- шей приспособленностью, и многиеотрицательные стороны. Вот почему с приходом революции евреи влились в советс- кие учреждения, заняли там места. Еврейская интеллигенция после революции увидела перед собой возможность прило- жить свои знания и способности и хлынула в советские учреж- дения. Тут и только тут лежит коренная причина некоторого несоответствия количественного соотношения сил евреев и русских в городах бывшей черты оседлости на Украине». Далеко не одна Украина находилась в т^ком положении. В Крыму также как местное, так и приезжее еврейство играло виднейшую роль во всей жизни и управлении краем, запол- няя комитеты коммунистической партии, комиссарские по- сты, «чрезвычайки», печать и органы пропаганды и агитации. Так, в Евпатории военно-революционным комитетом завла- дели на 3/4 евреи, во главе... с сыновьями местных богачей и спекулянтов. В Ялтинском уезде во главе революционного комитета стоял еврей Сосновский, причем подавляющее боль- шинство комиссаров (из пятнадцати — двенадцать) и заведу- ющих отделами были также евреи. В Севастополе евреи зани- мали места: представителя центрального правительства (Осеровская), председателя революционного комитета (Торо-
117 децкий), комиссаров — народного хозяйства, юстиции, на- родного просвещения, коменданта местной «чрезвычайки» (контрольный пункт № 3) и т. д Такая же картина наблюда- лась в Симферополе, Керчи, Феодосии и других городах. Террор во время первого захвата большевиками Крыма отличался исключительной жестокостью, и в народном со- знании это обстоятельство связывалось с фактом еврейско- го засилья. Все наше осведомление, откуда бы оно ни исходило, рисо- вало резко враждебное отношение к нам еврейства на всей тер- ритории Вооруженных сил Юга России. В какой мере это от- ношение создавал ось<яргюп' и в какой оно являлось следствием насилий, чинимых над евреями войсками, это вопрос трудно- разрешимый. Но факт вражды не вызывает сомнений. Это об- стоятельство обнаруживалось особенно ярко при переходе, из- за переменчивости боевого успеха, еврейских местечек из рук в руки- не раз неумеренное ликование;евреев по поводу возвра- щения большевистской власти служило поводом к тяжелым и безобразным расправам появлявшихся вновь белых войск1. Осведомление давало факты и, вероятно, измышления, добросовестное изложение и тенденциозное, но было оно всегда мрачно-однообразным. Иногда поступали документы, могшие вызвать огромную сенсацию, если бы они не возбуж- дали мысли... о мистификации. В числе таких документов был, например, «Докладтов. Раппопорта на соединенном заседа- ний центральных комитетов партии Бунда, Поалей-Цион и сионистов». В нем мастерски и очень правдоподобно нари- сован был широкий и подробно разработанный план «эко- номического вседержавия евреев» на Украине, путем захва- та и трестификации промышленности и крупной торговли, синдицирования мелкой торговли и кооперативов2, захва- 1С С Маслов пишет. «Это действительно факт, что в городах Юж- ной России, по многу раз переходивших из рук в руки, появление со- ветской власти наибольшую радость и наибольшее показное сочув- ствие вызывало в еврейских кварталах, нередко только в них одних». 2 По сообщению генерала Драгомирова, главноначальствующе- го Киевской области, эта отрасль местами действительно захваче- на была на 3/4 евреями.
та транспортирования кладей. «Доклад» изобиловал под- робностями из области предполагавшегося и уже осуще- ствленного, именами, названиями банков и учреждений; он рисовал возмутительные способы и приемы достижения владычества, путем подогревания национальной и соци- альной борьбы и использования «предательства и жаднос- ти самих христиан», которые «пойдут, как бараны, на за- рез за тем, кто даст им корм...» «Доклад» этот был погребен в тайниках архива и не уви- дел света. Из армии шли постоянные жалобы на враждебное отно- шение к ней еврейского населения; на то, что в случаях вы- нужденного отхода наших войск из населенных пунктов, постоянно наблюдается выступление еврейской молодежи, нападения на отдельных чинов и обозы; что нередко про- тив нас действуют отряды, сплошь состоящие из евреев... Несомненно, что нарядуС действительными фактами Инте- ла место не раз и симуляция — в оправдание содеянных насилий; что выстрелы в тыл иной раз носили происхож- дение «христианское», а то и вовсе мифическое. Но взаим- ная ненависть туманила головы, всякое враждебное выступ- ление со стороны евреев было объективно возможно, и все обвинения их — правдивые и ложные — воспринимались массой с непреложной верой. Мною, генералами Драгомировым, Май-Маевским, Бре- довыми другими было написано много приказов осуждаю- щих погромы и требующих решительных мер против них. Эти меры локализировали еврейские погромы, но не устра- нили их окончательно. Как трудно было бороться с общим настроением, свидетельствуют письма ко мне генерала Дра- гомирова1. «...Озлобление войск против евреев доходит до степени какой-то бешеной злобы, с которой сейчас ничего поделать нельзя... В первые дни моего пребывания в Киеве, в Слободке сол- даты убили трех евреев ночью, среди полного покоя в пред- 1 От 29 сентября и 20 октября 1919 года.
119 местье. Я выехал в Слободку к роте лейб-гвардии Егерского полка, которая там стояла, и к моему удивлению узнал, что этот разбой учинили фельдфебель, взводные и младшие унтер-офицеры — всего в числе 7 человек. Я приказал предать их полевому суду. Вечером того же дня мне был доставлен приговор, присуждающий к катор- жным работам, хотя за это дело наказание одно — смерт- ная казнь. Я усилил наказание и определил расстрел. Это об- стоятельство вызвало невероятное возбуждение во всех русских кругах — и в интеллигентных, и в народе. Пошли разговоры, что, если приговор будет приведен в исполне- ние, то от Слободки не останется камня на камне. Посыпа- лись десятки ходатайств о помиловании. Даже митрополит Антоний лично приехал за них просить. Я наотрез отказал- ся смягчить приговор. Тогда поздно ночью, за несколько часов до расстрела мне дали новое свидетельское показа- ние, не фигурировавшее на суде, в котором оказались но- вые данные, в сущности нисколько не ослаблявшие основ- ного преступления, но тем не менее такие, которые могли дать некоторое снисхождение. Тогда пришлось приговор отменить и предать дело на вторичное рассмотрение кор- пусного суда. Состояние умов было таково, что несомненно казнь этих семи солдат закончилась бы местью или в Слободке, или в другом каком-либо месте. В этом главная трудность борьбы. Смертной казни в этих случаях применять нельзя, а каторга никого не пугает, так как все уверены, что в Москве будет «амнистия». Однако генерал Драгомиров не остановился перед суро- выми мирами. ♦...Отдельные шайки бандитов начали шарить по еврей- ским кварталам и вымогать деньги. Несколько мерзавцев, пойманных на месте преступления, были оправданы воен- но-полевым судом... Я вытребовал к себе составы судов и разругал их так, как, кажется, еще никого никогда не ругал... Суд стал выносить смертные приговоры, которые все и были приведены в исполнение...
120 Когда большевики вошли в Киев1, то экспансивность евре- ев взяла верх, и они устроили такое ликование, которое сразу показало, на чьей стороне их симпатии. Этого им народ не может простить, и его настроение нельзя охарактеризовать иначе, как бешеной злобой против всего еврейского...» 26 июня ко мне в Таганрог явилась депутация в составе председателей еврейских общин2. Они нарисовали траги- ческую картину жизни еврейства и просили «властным сло- вом» остановить погромы. Я ответил: — Я не имею никаких оснований относиться с особен- ной симпатией к еврейскому народу. Но из побуждений христианской морали и государственной целесообразно- сти я делаю все, что могу, чтобы предотвратить насилия над еврейским населением. Делегаты просили «особым торжественным актом» объя- вить осуждение еврейским погромам3. Они не могли по- нять, что слова здесь бессильны, что всякий лишний шум вокруг этого вопроса только утяжелял положение евреев, вызывая раздражение в массе и обычные обвинения «про- дался жидам». Не могли понять, что борьба в аспекте защи- ты еврейства была тогда безнадежна, и могла быть ведена целесообразно лишь под знаком общей морали и общей воинской дисциплины: осуждать и карать сурово всякий разбой, всякое насилие над людьми — православными, ма- гометанами, евреями — безразлично. Еврейские представители просили еще вернуть евреев- офицеров в полки. Я описал им бывшие на этой почве ин- 1 Киев в конце сентября был захвачен большевиками, владевши- ми им 2—3 дня. 2 Екатеринославской — Брук, Харьковской — Виленский, Рос- товской — Гольденберг и Таганрогской — Евинзон. В их записи на- шей беседы, судя по выдержкам, приведенным Штифом, — большие искажения. 3 Прибывший из Парижа осенью 1919 года российский посол Маклаков привез также требование парижского еврейства о «тор- жественной декларации» и о включении в состав правительства «хотя бы одного еврея...».
циденты и указал на тяжкие последствия для этих офице- ров в случае принудительного зачисления их в части. Один из представителей взволнованно и горячо заявил: — Пусть! Пусть они подвергнутся моральным мукам, даже смерти! Мы идем на это, мы жертвуем своими детьми!.. Но власть не могла стать на эту точку зрения: за самосу- дами — чтобы не капитулировать явно перед произволом — должны были последовать репрессии, а за репрессиями — прилив новой волны ненависти. • • Как бы то ни было, ни один из режимов на Юге, прино- симых колеблющейся линией фронта, не мог побороть ан- тисемитское настроение. Когда через еврейские районы перекатывалась волна Красной армии, грабившей, громив- шей и насиловавшей, и водворялась советская власть, она действительно принимала меры особливого покровитель- ства еврейскому населению. Но это обстоятельство, давая временное облегчение, далеко не разрешало вопроса и та- ило в себе источник новых бед для еврейского народа. Оно создавало приверженность евреев к советской власти и свя- занность судеб. Оно утверждало в русском народе представ- ление о сродстве и общности еврейства и большевизма и, не рассеивая создавшейся ненависти к евреям, загоняло чувство это вглубь, в потенции, с громадным внутренним давлением, могущим прорвать некрепкие покровы и раз- литься безбрежным ужасом. После падения противобольшевистских фронтов и при- остановки граящанской войны, после нескольких лет «мир- ного строительства» — что дала советская политика в облас- ти разрешения еврейского вопроса? Об этом свидетельствуют слова непредубежденного исследователя С. С. Маслова, напи- санные в 1922 году, но с каждым днем находящие все новые подтверждения: «Юдофобство — одна из самых резких черт на лице со- временной России. Может быть, она даже самая резкая. Юдофобство везде — на севере, на юге, на востоке, на запа- де. От него не гарантирует ни уровень умственного разви- тия, ни партийная принадлежность, ни племя, ни возраст...
122________________________________ Я не знаю, гарантирует ли от него даже высота общего мо- рального облика современного русского человека. Погромом пахнет в воздухе. Напряженная ненависть к евреям не может не окончиться им в переходный период между падением советской власти и укреплением власти- преемницы...» Как в этой заключительной характеристике положения, так и в определении причин и поводов антисемитизма по- вторены, с большей, быть может, остротой, все те же знако- мые нам черты жизни и взаимоотношений на Юге России в годы вооруженной борьбы. Поэтому чрезвычайно важным является своевременное разрешение вопроса: соответствует ли интересам еврейства возможно длительное существование советской власти, или было бы целесообразнее для него прибавить и свою пол- новесную гирю к тому тяжкому грузу, который неудержи- мо тянет эту власть ко дну. И тем, быть может, пробить брешь в глухой стене старин- ной ненависти... ГЛАВА VIII ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1919 ГОДА: СОВЕТ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ, НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЦЕНТР, СОЮЗ ВОЗРОЖДЕНИЯ РОССИИ Вторая половина 1919 года, в связи с широким распрос- транением территории Вооруженных сил Юга, отмечена была развитием политической жизни русской обществен- ности и попутно политического ажиотажа. Левая и либе- ральная общественность сохраняла по преимуществу свои старые партии и организации; правая, разбитая и расколо- тая в процессе революции, теперь лихорадочно организо- вывалась в новые партии, общества, союзы. Летом 1919 года на пространстве от Харькова до Владикавказа их насчиты- валось более двадцати...
123 чиа По-прежнему на авансцене политической жизни, в той или другой степени стараясь влиять на направление прави- тельственной деятельности, стояли три организации: Совет государственного объединения, Национальный Центр и Союз возрождения. Неоднократно отдельные члены этих организаций делали попытки «создания единого политичес- кого фронта». При этом, вследствие резкого антагонизма между крайними звеньями этой цепи, во взаимное общение они не вступали, а роль посредника играло обычно среднее звено — Национальный Центр. После неудачного одесского опыта, в конце мая вновь явилась некоторая надежда на воз- можность объединения: на соединенном заседании руково- дителей Государственного объединения и Национального Центра выяснилось, что обе стороны, «расходясь в програм- мах, вполне солидарны в отношении желательного направ- ления политики на ближайшее время*. В основу предстояв- шего соглашения должны были войти следующие положения: 1) воссоздание единой России; 2) борьба с большевиками до конца; 3) безусловная поддержка Добровольческой армии и ее главнокомандующего; 4) признание права частной соб- ственности; 5) свобода национальностей и религий. Так как по этим вопросам некоторое единомыслие было достигну- то в свою очередь между Национальным Центром и Союзом возрождения, то, казалось, все препятствия отпали. Была и торжественная демонстрация единения на со- вместном заседании трех организаций 5 июня, но поводу признания мною верховной власти адмирала Колчака. Ре- чами всех ораторов совершенно определенно устанавли- вался факт соглашения, причем в своем слове представи- тель Союза возрождения профессор И. П. Алексинский придавал событию этому исключительно серьезное зна- чение: «Сейчас торжественное объявление акта 30 мая... а также слух об объединении всех политических партий проникает туда — в затемненные умы, в завешенные боль- шевиками уши, и, быть может, рассеются клевета и обман, и наконец русские люди увидят русские армии, идущие для осуществления прав народа». О состоявшемся единении политические деятели уведо- мили официально русский Париж и Омск.
124 Это был праздник На другой день настали вновь полити- ческие будни. Никакого объединения не вышло. Чтобы со- хранить идею или видимость общего фронта, по мысли про- фессора Новгородцева, продолжались все же сепаратные (в двух комбинациях) переговоры по отдельным вопросам. Так Государственное объединение и Национальный центр опуб- ликовали приветствие церковному собору, постановление против русофобской политики Грузии, против создания «Юго-восточного союза» в его первой стадии (казачьего) — «обособляемого от остальной России» и в будущем «грозя- щего стать источником разъединения и трудно учитывае- мых бедствий...» К этой последней точке зрения присоеди- нился всецело и Союз возрождения — не в декларации, впрочем, а в ряде статей своего председателя Мякотина1. Характерно при этом, что левая общественность, призна- вая в принципе необходимость объединения, даже во вне- шних признаках стремилась всемерно отгородить себя спра- ва, считая такое общение «подрывающим ее престиж». Так, в 20-х числах июня, когда в кадетской «Свободной Речи» по- явилось сообщение о ведущихся между тремя организация- ми переговорах об едином фронте, в «Утре Юга» тотчас же напечатано было Союзом возрождения заявление, что Союзу по этому поводу ничего (!) неизвестно.. Национальный центр продолжал между тем сепаратные переговоры справа и слева. Слева они встречали часто откры- тую нетерпимость, справа — неискренность. Потому что ни для кого не было тайной, что наряду с переговорами между Национальным Центром и Государственным объединением шла не прекращаясь скрытая борьба за проведение своих идей и своих людей в правительство. В частности, правые круги упорно и настойчиво проводили в состав правительства Кри- вошеина. Сам Кривошеин три четыре раза заходил ко мне беседовать по текущим вопросам и при этом, вероятно по так- тическим мотивам, высказывал всегда большое удовлетворе- ние и главным командованием, и его политикой. Эти посеще- ния прояснили мне наглядно ту степень влияния, которым пользовался он в правом секторе Особого совещания: не раз '«Утро Юга».
на официальных ведомственных докладах мне приходилось выслушивать точное воспроизведение не только идеи, фор- мулировки, но даже тех политических beaux mots’, которые я слышал уже ранее в моем кабинете из уст Кривошеина. В числе вопросов, подвергавшихся совместному обсуж- дению, капитальнейшее место занимал аграрный. Можно сказать, что это был главный стержень, вокруг которого мертвой петлей сплелись личные и партийные счеты, вза- имная ненависть и интриги. Союз возрождения, стоявший на точке зрения национализации земли в будущем и пол- ного сохранения сложившихся в революции аграрных от- ношений в настоящем, был непримирим и не шел на комп- ромиссы. Мякотин прямо говорил, что «блокироваться с кадетами (Национальный Центр) можно лишь там, где они не блокируются с правыми»1 2. Переговоры Национального Центра и Государственного объединения в этой области носили характер дипломатической игры. Центр, в корне расходившийся с идеологией начальника управления зем- леделия Колокольцева, предлагал Объединению обратить- ся совместно к Главнокомандующему об удалении Коло- кольцева, ввиду «крайней медленности действий его и оставления без разрешения важнейших вопросов землеус- тройства...» Объединение, руководившее деятельностью Колокольцева, признавало такое обращение «совершенно недопустимым», как «противоречащее идее диктатуры...» В дальнейшем, при всем сглаживании острых углов, обозна- чились расхождения непримиримые, с единственной весь- ма колеблющейся в восприятии ее точкой соприкоснове- ния — признанием частной собственности. Насколько самодовлеющее значение в политической идеологии Объединения имел земельный вопрос, харак- терным примером может служить одно из совместных за- седаний обеих организаций в Пятигорске3. Отдел Государ- ственного объединения, отстаивая устами весьма видных своих сочленов недопустимость в интересах государства 1 Буквально: «красивых слов» (франц). —Прим.ред. 2 Заседание 22 сентября 1919 года. 318 сентября 1919 года.
принудительного отчуждения земли, допускал всевозмож- ные уступим в интересах рабочих, вплоть до признания фабричных комитетов, рабочего контрол? и участия рабо- чих в прибылях. По этому поводу представители Нацио- нального Центра приглашали своих собеседников «быть последовательными и не приносить интересов государ- ственной промышленности в жертву рабочим из-за жела- ния сохранить частновладельческие земли...» Так или иначе, в начале июля вышел известный проект «Земельного положения» Колокольцева, отвергнутый мною и повлекший его отставку. Это событие, в особенности после ряда явно неудачных назначений лиц, близких к Государственному объедине- нию, принято было общественностью как поражение Объединения. Действительно, деятельность организации значительно померкла. Кривошеин устранился от непос- редственного руководства Советом и уехал в Кисловодск, уделяя более внимания коммерческой деятельности; его заместил бывший начальник управления внутренних дел Н. Н. Чебышев. И Чебышев, и впоследствии вернувшийся в Ро- стов Кривошеин переменили тактику Объединения: борьба с Национальным Центром приняла более явный и интенсив- ный характер; попытки сближения влево были оставлены; Объединение стало привлекать в свою орбиту умеренно пра- вые организации (Всероссийский Национальный союз, «Единая Русь», Союз русских национальных общин и др.) и вместе с тем выдвигать на авансцену Союз земельных соб- ственников, содействуя всячески организации его на мес- тах и выработке его экономического базиса и политичес- кой идеологии. На этом фундаменте, по мысли Кривошеина и при участии Струве и Н. Н. Львова, предположено было создание широкого правого объединения — Русской наци- ональной партии. Но в более правых кругах позиция Госу- дарственного объединения считалась слишком умеренной и недостаточно монархической, авторитет его руководите- лей недостаточным, а в то же время желание играть перво- степенную роль основателей всевозможных «инициативных групп» было чрезмерно велико. Идея умеренно-правого бло- ка также не осуществилась.
127 Непосредственного осведомления от руководящих орга- нов политических групп я не имел. Тем более любопытно было знакомиться летом 1919 года с очередными секретны- ми сводками, определявшими шедшую оттуда оценку теку- щего момента. «Почти все руководство политической жиз- нью, — говорили в кругах Государственного объединения, — перешло окончательно к Национальному Центру... В правых кругах в связи с уходом Чебышева1 и назначением Носовича говорят, что все назначения на высшие административные посты перешли в руки М. М. Федорова...» Впрочем, в другой сводке, почему-то не попавшей в свое время ко мне, говори- лось о кружке бывшей крупной бюрократии, образовавшем- ся в недрах управления внутренних дел «во главе с Говоро- вым и Головиным», политически недалеком от Русского собрания2 и якобы похвалявшемся: «Пусть себе генерал Де- никин ведет здесь какую хочет политику, но на местах про- водить ее в жизнь будем мы — начальники губерний...» Все три организации сознавали ясно неустройство граж- данской власти на местах и весьма тревожное положение там. Все три посвятили этому вопросу не одно заседание и причи- ны его усматривали: одна — в отсутствии у администрации твердой политики (Государственное объединение), другая — в людях (Национальный Центр), третья — в системе генерал- губернаторств вместо общественных самоуправлений. Я искал людей, но... не находил. • * * Кадеты, по существу, влились в Национальный Центр, ос- тавив за своими партийными органами общее направление, идеологию и предоставив практическую работу Центру. Так как кадетские взгляды находили отражение в деятельности либерального сектора Особого совещания, то нелишне будет остановиться на отношении этой партии к вопросу о власти. Ростовская конференция кадетов (29—30 июня) постано- вила «в отношении общенациональной платформы считать руководящими начала, провозглашенные в декларациях ад- мирала Колчака и генерала Деникина». Она призывала к под- 1 С должности начальника управления внутренних дел. 2 Бывший Союз русского народа. См. ниже.
128 держанию власти и признавала необходимость диктатуры, которая должна быть «не возглавленном революции, а преодо- лением ее... обузданием и революционной, и реакционной стихии». Осуждая «старый централизм», съезд предлагал, од- нако, установить строгие нормы «против всяких уклонений в сторону федералистских и сепаратистских течений-» Наконец, что наиболее характерно, партия, учитывая со- отношение сил, отнюдь не стремилась к приобретению «ру- ководящего значения в управлении», наоборот—страшилась такого положения вещей. Ибо в этом случае, — говорилось в резолюции — «произошло бы враждебное отхождение дру- гих влиятельных общественных сил от... власти и от прави- тельства и противодействие с их стороны. И дело окончилось бы крушением не только кадетов, но и подрывом власти и ус- корением темпа и размаха реакции..,» Поэтому-то партийные органы приглашались «к согласованным действиям с правы- ми и левыми организациями». Национальный Центр всемерно и добросовестно под- держивал власть, проявляя терпимое отношение даже к тем мероприятиям правительства, которые расходились с по- литическими воззрениями Центра и являлись результатом поражения или компромисса его сочленов, состоявших в Особом совещании. Его противники справа не были так лояльны. И не раз либеральная мера, прошедшая с трудом сквозь коалиционное чистилище, разбивалась в прах о дружное сопротивление исполнителей, по преимуществу принадлежавших к правым кругам. У Государственного объединения отношение к власти внешне было вполне лояльным. Совет государственного объединения по важнейшим вопросам, по которым точка зрения его сходилась с правительственной, высказывался гласно в торжественных декларациях; в случаях расхожде- ния стремился воздействовать через своих сочленов в Осо- бом совещании, при этом весьма напористо. Только один раз Кривошеин от имели Совета обратился непосредственно с письменным протестом по поводу первого проекта, земель- ного закона (колокольцевского), в «радикализме» которого Совет усмотрел потрясение основ. Но в результате борьбы, веденной в недрах Особого совещания, Совет государствен-
™ -Ж кого объединения, стремившийся сосредоточить в своих руках исключительное влияние на власть и не преуспевший в этом, состоял зачастую в лояльной к ней оппозиции. Печатного органа своего Совет не имел. Но идеологию его отражала в большой степени газета «Россия» («Великая Рос- сия»), руководители которой (Н. Н. Львов, П. Б. Струве, пол- ковник А. фон Лампе) состояли деятельными участниками объединения. Интересно, что основатель газеты В. В. Шуль- гин не был единомышленным со своим органом в одном из важнейших вопросов — аграрном. «Россия» стояла неиз- менно на страже помещичьего землевладения, в то время как В. В. Шульгин писал однажды из Одессы о своих «ерети- ческих мыслях»: «Я думаю, что без решения аграрного воп- роса ничего не будет. Наш мужик при всем своем варварстве здоров душой и.телом, невероятно настойчив в своих основ- ных требованиях. Наши помещики дряблы и телом и духом, и здоровый эгоизм собственника, столь сильный у англичан нина и француза, в значительной степени ими утрачен. У меня появилось внутреннее убеждение, что бороться в этом отношении бесполезно. Но если землю все равно надо от- дать, то возникает вопрос: правильно ли мы идем, отклады- вая этот вопрос до воссоздания России? Ведь главное пре- пятствие этого воссоздания и есть эта проклятая земля»1. Точно так же ие было официального органа у Националь- ного Центра и кадетской партии. «Свободная Речь», основан- ная «при содействии местного кадетского комитета» и редак- тировавшаяся К. Н. Соколовым, с течением времени стала отражать взгляды скорее самой правой группы кадетов и чаще всего личные взгляды самого редактора. Расхождение его с сочленами по партии достигло большого обострения и при- вело в конце концов к требованию последних «заявить о том, что «Свободная Речь» не является органом кадетской группы». Такое заявление появилось действительно в мягкой форме, вскользь в одной из передовиц: «Нисколько не претендуя на роль партийного официоза, мы тем не менее„» и т. д Не было на Юге и правительственного официоза, так как газеты, выпускаемые «Освагом», были бесцветны и неавто- 1 Письмо от 12 декабря 1918 года. 3 Январь 1919 — март 1920
130 ритетны. Я вообще был против существования казенной прессы, считая предпочтительным оказание поддержки свободным органам, стоящим на национальной платфор- ме, и не связывая их правительственной опекой. Но боль- шого серьезного органа, действительно руководящего об- щественным мнением, Юг не создал. Мечтали о нем многие. Так, Н. Н. Львов обращался к председателю Особого сове- щания генералу Драгомирову, прося «одобрения и мораль- ной поддержки» для создания «большого органа печати, группирующего вокруг себя крупные силы... беспартийно- го, не связанного ни с какими классовыми интересами, вы- разителя национальной мысли». Кадры работников для нового начинания он видел в редакции «России» и считал, что «успех, которым она пользуется, дает надежду спра- виться и с этой более трудной задачей...» В конце мая теле- граммой, подписанной Н. И. Астровым, М. М. Федоровым и В. В. Шульгиным, из Парижа был вызван П. Б. Струве, которо- му Шульгин писал: «Здесь с Вашим приездом связывают от- крытие большой газеты, которая всех бы нас объединила и ставила бы вехи, ибо вехи сейчас страшно необходимы...» Если всеподобные начинания не увенчались успехом, то виною этому были не столько финансовые и технические затруднения, в общем преодолимые, сколько психология общества и духовных руководителей его, которые не мог- ли освободиться от классовых и партийных пут, не могли — одни ставить вехи, другие следовать только в створе наци- онального возрождения России. Я не могу назвать противоправительственной и деятель- ность Союза возрождения в ее общем направлении. По мере роста сил и территории Юга, отношение к нам становилось более внимательным и менее непримиримым. В моей ап- рельской декларации не были произнесены слова «Учреди- тельное собрание»*. Это обстоятельство, по признанию ли- деров Союза, служило главным камнем преткновения в наших взаимоотношениях. Но с момента подчинения мое- го адмиралу Колчаку, обязавшемуся созвать Учредительное собрание, это препятствие было устранено, и на заседании 1Я говорил о «Народном собрании».
131 1 июня Союз постановил «оказывать широкую моральную и реальную поддержку адмиралу Колчаку и генералу Дени- кину-.» Не знаю, как было на Востоке, но я на Юге никакой реальной помощи от Союза не видел. Признав необходи- мость поддержки борьбы и молчаливо примирившись с фактом существования военной диктатуры, Союз не шел далее огульной критики деятельности правительства, и ♦Утро Юга» — газета, ставшая официозом Союза, — поме- щала периодически резкие статьи против армии и власти. Только косели 1919 года изменился тон нового официо- за организации «Паруса», изменилась как будто общая так- тика Союза. Конференция партии народных социалистов1, вдохновлявшей Союз возрождения, устами Мякотина при- знавала необходимым участие партии в организуемой влас- ти, «не считаясь с некоторыми отрицательными качествами ее._» «Нельзя, — говорил он, — ограничиваться одной только оппозицией. Партия должна стать на линию сотрудничества, подвергая благожелательной критике и действия власти». Сообразно с этими взглядами, партии народных социалис- тов и Союзу возрождения вменялось в обязанность участие в выборах в городские и земские самоуправления и в буду- щий законодательный орган Юга России — не только по из- бранию, но и по назначению. Но тут же конференция ослаб- ляла принятое решение, ограничивая это участие санкцией центрального комитета партии. Тут же, в самый разгар на- шей борьбы с центробежными силами, партия, до того бо- ровшаяся против самостийности Агеевых и Бычей, для «вып- рямления правительственной политики» призывала своих сочленов к поддержке краевых образований, как «противо- веса централизации и, может быть, реакции...» • * * Только указанные три организации имели то или иное непосредственное отношение к государственной работе. Что могли они дать южной власти? Тая в идеологии и в практике своей ряд непримиримых антагонизмов, они к тому же захватывали лишь тонкий слой русской интеллигенции, не проникая корнями своими в тол- 1 Заседание 22 сентября. В Союз входила и группа «Единство».
132 щу народную. Их относительный вес и значение основыва- лись не на поддержке масс, а лишь на участии лиц, составив- ших себе имя (у многих заслуженное) на поприще государ- ственной, политической или общественной деятельности. Поэтому-то эти организации могли дать и давали толь- ко совет, а не опору. Найти опору ни я, ни они не сумели. ГЛАВА IX КРАЙНИЕ И УМЕРЕННО-ПРАВЫЕ МОНАРХИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ. СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ НА ЮГЕ Разгромленные в первый период революции правые организации — новые и занесенные рядом эвакуаций из Москвы, Киева, Одессы — широко раскинулись на терри- тории Вооруженных сил Юга. Крайние правые партии группировались, главным обра- зом, вокруг Русского собрания в Ростове1, имея в своих рядах профессоров Озерова, Замысловского, Образцова, Лутковс- кого, Всеволожского, генерала Комиссарова и др. В период атаманства генерала Краснова Русское собрание действова- ло открыто, обладало большими средствами и поддержкой со стороны власти; при генерале Богаевском оно работало кон- спиративно и добывало средства доходами от азартной игры в клубах Идеология его известна, отношение к нашей прави- тельственной политике было сугубо отрицательным, а сфера действий — преимущественно военная (офицерская) среда. В стороне, но в тесной связи с собранием стояла строго конс- пиративная организация, пока недостаточно освещенная — Анонимный центр. Ячейки его были якобы во всех войско- вых частях, и в числе прямых или духовных закулисных ру- ководителей называли некоторых старших генералов. К тому же лагерю принадлежало основанное известным священником Востоковым «Братство Животворящего Крес- 1 Всероссийский монархический центр, Военно-монархичес- кий союз, осколки Союза русского народа, Национально-либераль- ная партия и др.
133 та». Официальный его устав гласил о духовно-нравственном воспитании народа, христианской взаимопомощи и защи- те святой православной веры. Фактически цели его были чисто политическими — борьба с «жидомасонством» и вос- становление абсолютной монархии. Высший церковный совет относился совершенно отрицательно к Братству и его не утвердил. Тем не менее Востоков имел известное влияние на народ и собирал прозелитов своими проповедями — эле- ментарно-демагогическими, но отвечающими настроению момента. Негласно он издавал листовки и брошюры и совме- стно с генералом Нечволодовым пытался организовать в ар- мии подпольные боевые дружины «Орден Св. Креста» — за- тея, не имевшая, впрочем, никакого успеха. Большая часть этих организаций имела ярко германо- фильскую окраску; непосредственно или через «салон графи- ни Игнатьевой», перенесенный в Новороссийск, они сообща- лись с однородными зарубежными группами и исподволь сеяли вражду к союзникам и идиллические, ирреальные на- дежды на помощь Германии. Одни из деятелей этого рода ру- ководствовались корыстными побуждениями, будучи оплачи- ваемы Берлином, другие работали bona fide1. Работа крайних правых организаций, преимуществен- но подпольная, находила пути в народ и в армию не только через их ячейки, но и через... правительственные учрежде- ния. Любопытна в этом отношений переписка двух стол- пов Русского собрания. «Весьма рад Вашей бодрости и успеху Ваших работ... Мак- сим Денисович Г. (?) тоже хорошо устроился — состоит в Ос- ваге.. Есть мои знакомые, которые состоят (там) на должнос- ти и получают по условию 3—4 тысячивмесяц, да еще свободно речами и лекциями зарабатывают 2—3 тысячи; а я сижу без дол- жности- и потому не имею бумажки, которая гласит: такой-то состоит агентом, пользуется проездом по железной дороге, имеет право произносить речи во всех местностях и т. д Вот досганьте-ка мне такую бумажку. Конечно, лучше, если бы меня приняли куда-нибудь в штат на должность и жалованье.. Поре- комендуйте меня своим высокопоставленным знакомым... 1 По доброй вере, чистосердечно (лат). — Прим.ред.
134 паи" Мечта моя втом, чтобы нам, то есть Вам, мне и М. Д-чу сбли- зиться. С подобными бумагами мы бы кое-чего понатворили»’. Вероятно, усилия их не были бесплодны, потому что в августе информационная часть «Освага» отмечала: ♦Что касается монархических партий и групп, близко стоящих к «Русскому собранию» (таких насчитывается 19), то главное их внимание обращено на армию, где сосредо- точена вся активная, агитационная работа. Главным их ору- дием является отдел военной пропаганды. Они сумели по- садить (туда) многих своих единомышленников, через которых распространяют свою литературу. Правда, делает- ся это весьма осторожно и без ведома лиц, стоящих во гла- ве отдела, через низших служащих». Крайние правые партии не захватывали организацион- но, численно широких кругов населения и армии. Офицер- ство участвовало в них преимущественно тыловое. Я Знаю очень многих добровольцев, которые не слыхали никогда и названий этих организаций. О существовании некоторых из них я сам узнал только теперь, при изучении материалов. Точно так же они не имели своей легальной прессы, так как периодически открывавшиеся газетки их быстро кончали свое существование от безденежья или в силу постановлений казачьих правительств. Но их подпольная агитация оказы- вала несомненное влияние, в особенности среди неуравно- вешенной и мало разбиравшейся в политическом отноше- нии части офицерства. Эти организации делали попытки к объединению (Правый блок, Монархический блок), но рас- ходились опять. У них был, однако, общий всем лозунг—«са- модержавие, православие и народность*. Из предосторож- ности он не осложнялся необычайно трудными вопросами положительного государственного и социального строи- тельства, а сводился к простейшему и доступному массе, ого- ленному от внешних туманных покровов императиву — Бей жидов, спасай Россию! 1 Из письма В. А. Образцова к Лугковскому (бывший редактор ♦Двуглавого Орла»), 14 июня 1919 года.
Что касается отношения этого сектора к власти, оно было вполне отрицательным, но, первое время по крайней мере, выжидательным. Российская реакция в период успехов Воо- руженных сил Юга только готовилась, организовывалась, агитировала, собирала силы; она избегала потрясений и откладывала счеты «до Москвы». Она ставила себя в поло- жение резкой политической оппозиции и для создания «единого; могучего фронта монархистов» считала един- ственно приемлемым, чтобы «политическая линия Верхов- ного командования Юга России отрешилась от соприкос- новения с кадетами и социалистическими элементами и заняла положение в центре между группою В. В. Шульгина и группами, стоящими правее ее»1. Почвенность, «корни» и народная опора считались там элементами второстепенными. Многие разделяли тогда взгляд, правильно или нет приписывавшийся Пуришкевичу: «К моменту окончательной победы над большевиками на- родная масса, усталая от пережитых потрясений, жаждущая порядка и возвращения к мирному труду, окончательно утра- тит свою роль главной движущей силы революции; масса отойдет от политики. Но революция еще будет продолжать- ся. И взамен демоса на арене борющихся сил окажутся поли- тические группы, кружки и партии, из которых каждая будет говорить от имени народа. Вот этим-то моментом и нужно воспользоваться для выхода на политическую арену..» Взгляд, не лишенный проницательности. • • « Умеренные правые круги не отличались такой активно- стью, как их соседи справа. Южнорусский национальный центр В. В. Шульгина после Одессы и до занятия Киева почти не проявлял деятельности, невзирая на личный вес и значение своего главы. Основною целью своею центр ставил борьбу с украинством «в каком бы виде оно ни проявлялось». Лично Шульгин играл серьезную 1 Доклад одного из лидеров крайних правых А. Н. Варламова на имя генерала Лукомского. Сентябрь 1919 года.
136 роль и в Особом совещании в дни кратковременного участия в нем, и в качестве руководителя влиятельной газеты «Вели- кая Россия», и особенно ввиду близких отношений кА. М. Дра- гомирову — сначала председателю Особого совещания, по- том главноначальствующего Киевской областью. Так же тихо шла работа «Всероссийского национально- го союза» Балашова — организации тождественной и кон- курирующей с Южнорусским национальным центром. Большой шум создавал вокруг себя Пуришкевич, перес- сорившийся со всеми правыми лидерами и насаждавший повсюду отделы своей «Народно-государственной» партии, имевшей главный источник комплектования среди обита- телей курортов. Я был немало удивлен, найдя в делах хода- тайство управления министерства внутренних дел о солид- ной субсидии Пуришкевичу, по-видимому удовлетворенное отделом пропаганды. Умеренные партии’ принимали конституционную мо- нархию, о чем говорили параграфы их программ или зас- тавляла догадываться формула «непредрешения государ- ственного строя». Но монархию разных толков. Так, Балашов признавал двухпалатную систему, но «без всеобще- го избирательного права; Пуришкевич допускал конститу- цию и все «свободы», причем, однако, в его программе все социалистические партии объявлялись «антигосударствен- ными», народному просвещению придавался характер «церковно-государственный», и даже кинематограф объяв- лялся государственной регалией. Все эти партии стояли на почве всемерной поддержки Добровольческой армии и в известной — большей или меньшей — оппозиции к власти. Вначале правая оппозиция ограничивалась критикой, потом противополагала и мне 1 Можно назвать еще Национально-либеральную партию (Фло- ренский, Замысловский), отколовшуюся от Русского собрания, но не порвавшую с ним связь; Русскую национальную демократическую партию (Азанчевский, приехавший из Москвы и возбуждавший у вла- стей сомнение); общество «За Россию», покрывшее отделениями Став- ропольскую губернию и отчасти Терскую область при содействии Ос- вага; «Единую Русь» (Алыпевский и светлейший князь Пэлицын) и т. д.
137 и моей деятельности определенное лицо и определенный политический курс. • • •. Партийной прессы в этом секторе, за исключением ор- ганов Шульгина1 не было. В Ростове выходила еще газета Б. Суворина «Вечернее время» — правая, беспартийная, отли- чавшаяся неожиданным подчас подходом к вопросам го- сударственного строительства. Но относилась она с трога- тельной любовью к армии, пламенно защищая ее от всех ее врагов, и читалась офицерством весьма охотно. Среди умеренных правых партий также делались неоднок- ратные попытки к взаимному объединению, к созданию Рус- ского национального блока. Главным инициатором являлась наиболее деятельная и, пожалуй, наиболее распространенная организация — Союз русских национальных общин. Во гла- ве ее стояли некие И. А. Корвацкий2 («старейшина») и Н. Г. Пан- ченко3 (заведующий пропагандой Союза). Занесенный из Малороссии, Союз обосновался в Ростове и к осени 1919 года имел 10 общин в важнейших городах Юга и несколько ячеек Его идея, по словам руководителя, заключалась в том, чтобы «связать русский национализм с радикальной прогрессивно- стью». Его пути намечены были через приходы, союзы земле- владельцев, сельских учителей4 и «национальную», свободную от «инородческого» капитала и участия кооперацию. Главное — церковные приходы. Возникшая еще в 1905 году мысль, что приход должен выйти из ограниченного круга религиозных интересов на арену политической борьбы, вновь возбудила живейший интерес в самых разнообраз- ных кругах. Оживилась церковь. Но в то время как несколь- ко талантливых проповедников с амвона и с кафедры со- браний стали сеять духовно-нравственные начала и будить в народе национальное чувство, другие, не менее вдохно- венные пастыри сеяли чистейшую демагогию и полита- 1 «Великая Россия» — в Екатеринодаре—Ростове и «Киевля- нин» — в Киеве. 2 Председатель Мелитопольского русского национального клу- ба, журналист. 3 Член Ставропольско-Терского союза сельского хозяйства. 4 Единения с этой средой союз не достиг.
138 ческую нетерпимость. Поэтому-то Высшее церковное уп- равление, и в особенности архиепископ Донской Митро- фаний, отнеслись с большой осторожностью к этому воп- росу, учитывая возможность появления новых Илиодоров... В конце концов, однако, Высшее церковное управление дол- жно было уступить общественным настроениям и допус- тить «публичные выступления отдельных священнослужи- телей на общественно-политические темы, но, во всяком случае, вне храма, под их личной ответственностью». В приходе правая общественность видела новую базу для восстановления народной и государственной жизни, и по- тому в Союзе русских национальных общин, предвосхитив- шем эту идею, сошлись неожиданно элементы политичес- ки разнородные: Н. Н. Львов и профессор Н. Н. Алексеев (члены центрального совета) связывали его с Советом го- сударственного объединения; В. М. Скворцов1 (член цент- рального совета) своим единомыслием и соучастием тесно переплетал его с «Братством Животворящего Креста»; при- сяжный поверенный Измайлов2, наиболее активный член ростовской общины, мрачно-правый, протягивал от Союза крепкие нити к Русскому собранию и погромному листку ♦В Москву». Наконец, через генерала Батюшина — товари- ща председателя Совета и секретного сотрудника Освага — Союз искал покровительства и средств в Военном управле- нии и в отделе пропаганды Особого совещания. Приход оказался на распутье и мог стать не самодовле- ющей силой, а орудием самой неожиданной политической комбинации. Съезд представителей умеренных партий314 июля в Ес- сентуках не привел к объединению их: под тем благовид- ным предлогом, что устав Национальных общин еще не разработан, вопрос о создании блока был отложен. Но те диспуты, которые происходили на закрытых заседаниях, 1 Бывший редактор «Колокола». 2 Юрисконсульт фирмы Второва. 3 Были представители, кроме Союза русских национальных об- щин, — Всероссийского национального союза, Южнорусского на- ционального центра и старообрядческих общин.
1 история прохождения в дальнейшем «прогрессивных» ста- тей программы и интимные заявления руководителей Со- юза обличали в нем две, по крайней мере, ипостаси и рез- кую разницу между нутром и видимостью. Так, устав, переработанный впоследствии при участии людей несколько иного политического стажа и направле- ния — Н. Н. Львова и профессора Н. Н. Алексеева — гласил1: «Форма правления в России не предрешается., но... должна соответствовать национальному правосознанию, русского народа...» Эта формула покрывала единогласно принятый комиссией съезда лозунг — борьбы за восстановление мо- нархии во что бы то ни стало и, вместе с тем, полное разно- гласие в определении типа ее: от конституционной до «про- свещенного абсолютизма». Устав говорил о необходимости ♦нравственного влияния Церкви Христовой на все стороны государственной жизни», слегка ретушируя неприкрытую клерикальную сущность государственной власти, проводи- мой на съезде «полная и действительная связь Церкви с го- сударством, нравственное влияние на дела правительствен- ной власти, законодательство, вопросы политики и прочие». Союз русских национальных общин, громя печатно и устно ♦классовый национализм, не могущий по природе своей пой- ти на широкие экономические отрешения», вступил в пол- ное соглашение и сотрудничество с Всероссийским союзом земельных собственников2, выяснив «отсутствие расхожде- ния в целях и задачах»; но «в видах тактических» воздержал- ся от оглашения факта состоявшегося соглашения..3 Кроме притягательной силы такого серьезного фактора, каким являлся церковный приход, известный успех Союза русских национальных общин зависел, как оказалось, в боль- шой степени от крупных субсидий, исходивших от Отдела пропаганды и составлявших главный источник его существо- вания. Это обстоятельство обнаружилось в начале декабря с ин- тересными деталями. Еще в мае отдел пропаганды официаль- 1 На почве «полевения» устава из состава центрального совета вышел Скворцов. 2 Соединенное заседание 25 октября 1919 года. 3 Доклад товарища председателя от 30 октября 1919года.
140 но «признал русские национальные общины, как образования желательные, для совместных работ и сотрудничества». Не без его давления состоялось, хотя и с трениями, вхождение в Союз другого общества, покровительствуемого Освагом, — «За Рос- сию», действовавшего преимущественно в деревнях Ставро- польской губернии и считавшегося «более либеральным». В конце июля начальник «бюро секретной информации» Освага* 1 Пацановский, пользовавшийся неограниченным доверием начальника отдела, писал одному из руководите- лей Союза — Панченко2: «Так как я придаю большое значение... проведению в жизнь лозунгов, выдвинутых общинами, то заинтересован предоставлением Вам и денег и людей... Для придания об- щинам фирмы есть несколько людей с крупными полити- ческими именами, которые принципиально согласятся принять руководство общинами... Две крупные газеты го- товы начать кампанию за проведение в жизнь идей прихо- да и борьбу со Всероссийским национальным Центром»3. Соглашение, очевидно, состоялось, потекли деньги и ра- бота Союза оживилась. В конце октября «заместитель старей- шины центрального совета» генерал Батюшин представил уже в отдел пропаганды обширный доклад с планом покры- тия всей южной России, Сибири и даже Европы (эмиграция) «русскими национальными общинами», «взяв за образец организации всемирный еврейский кагал». Просил у отдела пропаганды и Военного управления миллионы, обещал «про- водить здоровые национальные идеи и декларации главно- командующего» и одновременно возложить на заграничные общины работу осведомления, разведки и контрразведки4. ' То есть контрразведки Освага. 126 июля 1919 года. Ростов. 3 Напомню, что глава отдела пропаганды К. Н. Соколов состоял членом Национального Центра. 4 Интересно, что деятельность Пацановского и контрразведки Освага привлекала большое внимание крайних правых, придавав- ших ей своеобразное толкование. Одна из таких групп, во главе с Вар-
В очень скромном виде этот план начал осуществляться действительно, когда в начале декабря, ознакомившись с этим делом и отнесясь с недоверием к фактическим руко- водителям национальных общин, я приказал прекратить денежные отпуски Союзу. • * • Влево от народных социалистов и группы * Единство» рас- полагались старые российские партии социалистов-револю- ционеров и социал-демократов — ослабленные, расколов- шиеся, понесшие большой моральный и численный урон от революционной стихии и внутренних противоречий. 9-й совет партии социалистов-революционеров, собрав- шийся в Москве в середине июня, высказал свое отношение к противоболыпевистскому движению прямо и решительно: «Учитывая соотношение наличных сил, IX Совет партии эсеров одобряет и утверждает принятое всеми правомоч- ными партийными органами решение прекратить в дан- ный момент вооруженную борьбу против большевистской власти и заменить ее обычной политической борьбой, пе- ренеся центр своей борьбы на территорию Колчака, Дени- кина и др., подрывая их дело изнутри и борясь в передовых рядах восставшего против политической и социальной ре- ставрации народа всеми теми методами, которые партия применяла против самодержавия». После этого постановления глубокие противоречия, раз- диравшие партию с самого начала революции, привели к окончательному расколу ее. Отголоском этой смуты на Юге было появление двух воззваний: 1) группы социалистов-ре- волюционеров государственников — «ширковцев»* 1, порвав- шей всякую связь с партийными учреждениями, принявши- ламовым, в докладе на имя генерала Лукомско го сообщала: «Контр- разведка Освага, в силу наблюдаемых в этом учреждении стремле- ний, не совпадающих с существенными интересами строительства России, может явиться опасным орудием партийной борьбы со сто- роны кадетов и примыкающих к ним социалистических элементов...» 1 Представитель ее профессор Ширков—член Союза возрождения
142 ми постановления 9-го совета, и остававшейся на прежней позиции вооруженной борьбы с большевиками; 2) Черно- морско-Кубанской группы Белоусова, члена Кубанской рады, всецело присоединившейся к постановлению совета и требовавшей, «ввиду позорящего партию» поведения шир- ковцев, решительного исключения их из партии. В среде левых социалистов-революционеров, в свою оче- редь произошел крупный раскол на почве «национальной»', причем украинские социалисты-революционеры сепарати- сты и их орган «Борьба» начали кампанию против «эмигран- тов», т. е. российских социалистов-революционеров. Кубань, благодаря участию социалистов-революционе- ров в правительстве и в особенности в большом числе в За- конодательной раде, стала центром социал-революционной работы в ближайшем районе; кубанская казна стала главным источником питания этой работы. Отголоски ее сказались скоро не только на Кубани, где она под покровом казачьей власти велась открыто, но и повсюду: на Черноморском по- бережье — в руководстве «зелеными»; в Ставропольской гу- бернии, не изжившей большевизма за краткостью времени подчинения советам, — в крестьянских волнениях; повсюду на территории ВСЮР — в проникновении эсеров в коопе- ративы, в крестьянские союзы, даже в правые организации для подпольной работы разрушения; наконец, в блокирова- нии в этих целях со всеми элементами недовольства и бро- жения, до большевистских включительно. Тем более что ста- рый народовольческий лозунг—«народовластие» — с легкой руки украинских эсеров был подменен «трудовластием», род- ственным кровно «диктатуре пролетариата». Я не склонен придавать преувеличенное значение ни партии эсеров в то время, ни степени успешности их рабо- ты, кроме разве кубанских. Излагаю только ее сущность. Что касается старого оружия партии — террора, — о нем одно из постановлений екатеринодарского отдела ее гласило: ♦Прежняя тактика единоличных террористических ак- тов всегда приносила существенную пользу и сдерживала 1 На Всеукраинском съезде в Киеве весною 1919 года.
власть в ее произволе; а посему и теперь партия эсеров, не предпринимая ничего конкретного, согласна быть караю- щим мечом в руках пролетариата». Меч этот правыми эсерами не вынимался из ножен. Что касается левых эсеров, попытки с этой стороны, как увидим ниже, были, но безуспешные. Другая партия — социал-демократов меньшевиков — пе- ренесла свою работу исключительно в сферу профессио- нального, отчасти кооперативного движения, и не без изве- стного успеха. Харьков стал центром, откуда распространял свое влияние комитет партии социал-демократов и его дуб- ликат ♦Югпроф» по периферии на Кавказ, Крым и западную Малороссию. Сильнейшее разочарование и озлобление против боль- шевистской власти за предшествовавший период ее управ- ления вызвало значительное поправение рабочей массы, охлаждение к вопросам чисто политическим, а местами, как, например, в районах Одессы и Киева — враждебное отношение к своим партийным и классовым организаци- ям. Даже бюллетени Югпрофа констатировали тот факт, что ♦рабочий смертельно устал, весь революционный дух вы- шиблен из него голодом, разрухой, гражданской войной. Рабочий идет к правительству и просит обратить внимание на его бедственное положение»1. Это обстоятельство Тре- бовало известного приспособления и отразилось несом- ненно на тактике социал-демократов. Ставя себе конечной целью ♦мировую революцию и интернационал», а ближай- шей задачей ♦политическую организацию рабочего класса и удержание завоеваний революции»2, социал-демократы не вступали на путь сотрудничества с властью. Они демон- стративно уклонились от участия в комиссии по рабочему законодательству и выступали резко в партийной печати и на рабочих собраниях против командования; но за немно- гими исключениями не выходили на путь прямого дей- ствия. Они только «будили революционную энергию вмас- 1 ♦Доклад № 9». 2 ♦Бюллетень № 2».
сах». К этому призывал и Харьковский партийный орган социал-демократов «Мысль»1: «Учредительное собрание при самом неограниченном избирательном праве, но в об- становке тишины и спокойствия, легко превратилось бы в послушное орудие реакции при отсутствии революцион- ной энергии в массах; представители народа были бы бес- сильны перед правительством...» Вообще «Мысль» (Харьков) и «Прибой» (Севастополь) приняли тон настолько вызывающий и направление на- столько деморализующее, что властям пришлось закрыть их. Надо заметить, что отношение профессиональных ор- ганов, вернее руководивших ими социал-демократов и к ♦реакционной» добровольческой, и к «демократической» казачьей власти было одинаковым. Северокавказский съезд представителей профессиональных союзов говорил о «на- глом игнорировании даже кубанской властью союзов» и уверял, что «современное положение рабочего класса на Кубани мало чем отличается от прочих мест Юга России и не может быть дальше терпимо»2. В общем, у меня составилось такое впечатление, что партия социал-демократов в лице ее представителей на Юге России, учтя настроение рабочих и разницу между советским и доб- ровольческим режимом, стремилась не к поражению белых сил, но к такому их ослаблению, чтобы ко времени падения большевиков они представляли собой ничтожный фактор. Меныпивики явились средостением между властью и рабо- чей средой, справедливое удовлетворение социально-эконо- мических интересов которой не встречало непреодолимых затруднений. Подобно тому, как правые воздвигли другую сте- ну — высокую, отделявшую власть от крестьянства.- Во всяком случае, исполнительный комитет наиболее враждебно отно- сившегося к нам екатеринодарского отдела партии социал- демократов меньшевиков в одной из своих резолюций пре- достерегал будущую Раду: разрыв ее с «правительством 1 Состав сотрудников бывшей Горьковской «Новой Жизни» — Сан, Базаров, Кричевский и др. 2 «Заявление» ведомству внутренних дел кубанского правитель- ства. Сентябрь 1919 года.
145 Деникина ни в коем случае недопустим, так как это может при- вести пролетариат Юга к очень тяжелым испытаниям...» > Между социал-демократами меньшевиками и властью шла перманентная борьба «с переменным успехом», причем представители власти государственной на местах, быть мо- жет, и переходили иногда пределы необходимости, вызывая излишнее раздражение. В частности, киевская администра- ция с целью порвать средостение поддержала движение, со- зданное инженером Кирстой против меньшевистских про- фессиональных организаций — движение, имевшее успех весьма относительный. Рабочая стихия тем не менее не выходила из берегов. Восстаний ее на Юге не было. Забастовки — это сильное орудие в руках рабочего класса — если и организовывались рабочими верхами с политической целью, то разрешались обыкновенно путем экономических уступок предпринима- телей, не отражаясь существенно на ведении вооруженной борьбы. Что касается украинских социал-демократов, они, как и социалисты-революционеры, заняли совершенно непри- миримую позицию к власти Юга и «вековым насильникам- москалям... безразлично — зовутся ли они социалистами, большевиками, кадетами или черной сотней...» Они пропо- ведовали «Украинську Незалежну Народню Республику»1, г В то время как социалистические партии исподволь подрывали бытие Вооруженных сил Юга изнутри, их заг- раничные представители, вожди революционной демок- ратии употребляли все усилия, чтобы восстановить против белого движения и «тирании генералов» правительства и общественное мнение союзных держав. В конце мая в заграничной печати появился «манифест», подписанный Керенским, Авксентьевым, Минором, Аргуновым, Зензи- новым и др., потом бесчисленные интервью, статьи и со- общения, проводившие систематически и настойчиво идею: — Ни Ленин, ни Колчак 1 Из воззвания Екатеринославского губернского комитета партии украинских социал-демократов.
При этом в средствах не стеснялись. Подверженные по- прежнему гипнозу слов, они требовали «гарантий демокра- тизма», без чего ни один патрон не должен быть посылаем белым армиям... В частности, моя, например, реакцион- ность определялась Керенским словами: «Деникина не мо- гут переварить далее самые ярые русские консерваторы...»’. • • • В этом кратком обзоре общественных и политических течений я хотел только обрисовать составные элементы не народной, конечно, но политической базы, на которую предстояло опереться власти Юга. Законы внутреннего притяжения и отталкивания созда- ли, или при известных обстоятельствах могли создать, пять комбинаций: 1) Правый блок, 2) Правый центр — умеренно-правые партии вокруг Совета государственных объединений; 3) Центр — умеренно-правые, либералы, умеренные социа- листы; 4} Левый центр — либералы и умеренные социалис- ты; 5) Левый блок — социалистический. Государственнополезной и значительно облегчающей борьбу с большевиками была бы только третья комбина- ция, то есть объединение умеренно-правых, либералов и умеренных социалистов — комбинация, не нашедшая, од- нако, почвы в тогдашних умонастроениях русской обще- ственности Юга, имевших возможность проявляться явно и открыто при свете дня. Между тем на севере, в тисках советс- кой власти, под угрозой кровавого застенка, необходимость такого объединения получила, в конце концов, осуществле- ние. 1 марта 1919 года в Москве состоялось соглашение, о котором Н. Н. Щепкин писал на Юг: «Военные круги держатся различных политических убеждений и жалуются на то, что им неизвестно, за что они должны рисковать жизнью (в Москве многих расстрелива- ли). Военные категорически заявили о необходимости со- глашения справа-налево, на одной временной платформе. Это повелительное заявление совпало с назревшим созна- 1 Интервью в «Манчестер Еардиен».
нием о необходимости такого соглашения во всех полити- ческих кругах, борющихся с большевизмом и советской диктатурой. Такое соглашение состоялось между Союзом возрождения, Национальным Центром и Советом обще- ственных деятелей, а через него направо с организациями монархистов-конституционалистов. Текст соглашения: Признали необходимым в настоящее время установить правильное и тесное взаимодействие. При всех программ- ных различиях, все здоровые патриотические элементы дол- жны стремиться к объединению на ближайших тактических задачах. Между ними могут быть разногласия по вопросу о той власти, которая эти задачи осуществит. Какова бы она ни была, если она обладает необходимой мощью и непрек- лонной решимостью освободить Россию от большевистско- го засилья и восстановить ее государственное единство, она должна быть признана. В то же время она должна будет вос- становить в России начала порядка, права и свободы, дать возможность ее экономическому, культурному подъему на основах широкой личной инициативы и восстановления права собственности. Она должна осуществить и государ- ственно-необходимые аграрные и прочие социальные ре- формы. Лишь таким путем, в атмосфере восстановленного порядка, мира и свободы станет возможным созыв Нацио- нального собрания на демократических основах, которое решит вопрос о партийных убеждениях по вопросам гряду- щего социального и политического бытия России и будет в то же время всемерно стремиться сохранить единение для осуществления одинаковых, для всех нас бесспорных бли- жайших задач, от которых зависит спасение или гибель на- шей Родины». Деятельность московских организаций отражалась мало на событиях Юга и вскоре приостановилась: в июле орга- низация Национального Центра была раскрыта, и 66 учас- тников ее, преимущественно из состава партии кадетов, казнены. В том числе Н. Н. Щепкин (председатель Центра), А. А. Волков, братья А. И. и В. И. Астровы и другие. Южная общественность почтила горячим молитвенным возношением память людей «непобедимых в своей готов-
148 ности принять муки за Родину», память «-очистительной жертвы за грехи русской интеллигенции...» Но на их путь — путь единения — не вышла. Можно думать, что и московские деятели, если бы им довелось перейти от подготовительной, конспиративной работы к открытому государственному строительству, окончили бы тем же. Слишком антагонистична была пси- хология двух течений русской общественности и слишком резко противоположны были их идеалы и стремления. Такими же остались и поныне. ГЛАВА X ВНЕШНИЕ СНОШЕНИЯ ЮГА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1919 ГОДА: ФРАНЦИЯ И АНГЛИЯ Внешняя политика правительства Юга. во вторую поло- вину 1919 года не претерпела серьезных изменений. После Одессы и Крыма по Югу пронеслась волна герма- нофильства, как следствие горького разочарования в союз- никах, и особенно французах. Вероятно, Париж имел пре- увеличенное представление об этих настроениях, потому что они вызвали явное беспокойство в правящих сферах Франции и целый ряд предостережений со стороны рус- ских политических деятелей Парижа. Так, Маклаков, выра- жая крайнее опасение перед возможностью восстановления политического влияния Пгрмании на Россию, предостере- гал, что оно «будет и глубже, и вреднее, и бесповоротнее...» «Понимая все, что накипело в душе, — писал он, — в окон- чательном выводе все-таки можно с уверенностью сказать следующее: Франция ни в какой мере не заинтересована в ослаблении России. Наоборот, сильная Россия ей необходи- ма, так как без нее она в Европе будет изолирована. У нас нет ни малейшей противоположности интересов с Францией, а ее денежные претензии к нам сами по себе требуют и силь- ной, и богатой, и единой России... Никто из великих держав меньше Франции не требует за свою дружбу и союз.-» Опасения были неосновательны. Вероятно, и убежден- ные германофилы не могли бы указать, какую реальную
II 11 I...................... помощь была в состоянии оказать русскому делу в то время Германия — поверженная, оккупированная, зависимая от победителей — без их санкции. Главное командование не предполагало изменять поли- тический курс. Так же относилось к этому вопросу и Осо- бое совещание, на заседании 28 ноября 1919 года едино- гласно подтвердившее необходимость придерживаться союзной ориентации. Выбора не было. Причины столь неудачной до той поры политики Фран- ции Маклаков объяснял известным легкомыслием, незна- нием России, пристрастием к демократизму, боязнью сво- их демократических партий, боязнью реставрации в России ее германофильства и т. д. «Конечно, был некоторый флирт с украинцами, продол- жается он с поляками и финляндцами; но не забудьте, что все это основано отчасти на незнании, отчасти на тради- ционных воспоминаниях и симпатиях, основанных в зна- чительной степени на позиции русских передовых кругов, которые в своей ненависти к старому режиму преувеличи- вали страдания и Польши, и Финляндии; а еще больше на том, что в момент крушения России, когда можно было опа- саться, будто Россия есть действительно расслабленный ко- лосс, от которого скоро ничего не останется, Франции при- ходилось цепляться за остатки ее прежней мощи. Но как только появляется вера в то, что будет сильная Россия, все симпатии Франции, самые искренние, идут опять к ней». В таком же роде писал граф Коковцев, ссылаясь на свою осведомленность благодаря обширным связям в полити- ческом мире Франции: «В настоящее время1 французы переживают новый по- воротный этап... Их страшит будущая беззащитность перед призраком возможного возрождения Германии. Они пре- увеличивают до крайности эту способность возрождения, ' Письмо от 17 сентября 1919 года.
150 быть может, искренне даже не верят в нее, но для них и для всех сторонних наблюдателей здесь ясны два положения: 1. Глубокое внутреннее расстройство Франции, упадок настроения большинства народных масс к продолжению вооруженной борьбы, организованность рабочего класса, не желающего возвращаться к упорному труду, и неизбеж- ность отсюда искать сближения с другими народами. 2. Крайняя ненадежность помощи Америки в будущем, не- устойчивость ее внешней политики, стремление ее вовсе отойти от европейских осложнений, вернуть себе недавнюю замкнутость в сфере собственных интересов и невозмож- ность поэтому рассчитывать на нее в минуту действитель- ной опасности. Отсюда больше, чем от серьезной веры в близкую гер- манскую опасность, с каждым днем крепнет страх перед изолированностью Франции и необходимость подгото- вить в будущем восстановление союза с Россией, вернуть к себе наши симпатии и сделать все возможное, чтобы не до- пустить Россию или броситься в объятия Германии, или же считать единственным своим другом Англию и подпасть целиком под ее политическое и экономическое влияние. Здесь начинает даже пробиваться болезненная мысль, как бы не зародилась в один прекрасный день страшная перспектива взаимного сближения Гер мании, России, Япо- нии и Италии на почве нынешнего хаоса изо дня вдень ос- ложняющихся отношений недавних союзников». В связи с отправлением из Парижа на Юг России мис- сии генерала Манжена граф Коковцев «по всем доходящим до него сведениям» заключал, что она «имеет истинной це- лью попытаться (заставить) забыть прошлое и положить начало лучшему будущему, усматривая в Вас и Ваших силах ту ближайшую и реальную власть, которая способна возро- дить Россию из хаоса и разорения». Во время поездки нашей делегации в Париж* генерал Драгомиров после посещения Клемансо в письме ко мне излагал свои впечатления: 1 Июнь—июль 1919 года.
151 -ЛГ «Все понимают необходимость союза с нами. Панически боятся реванша ТЕрмании и чтобы мы не соединились с Ibp- манией против Европы. Клемансо был со мною очень предуп- редителен. Сначала резко пытался нападать на нас, что мы «враги Франции»; ссылался на какое-то письмо Ваше к Колча- ку, в котором Вы будто бы весьма резко критиковали полити- ку Франции. Пытался обвинять в том же и меня. Я дал ему на это... резкий отпор, что «врагами Франции» никогда не были, но, несомненно, весьма отрицательно относились к француз- ским генералам, создавшим одесскую катастрофу. Клемансо в конце концов несколько раз объявил, что будет оказывать нам всяческую помощь, но; конечно, не людьми От «людей» я поспешил отказаться, а настаивал на скорейшей моральной поддержке, путем немедленного формального признания правительства Колчака и принятия наших представителей в сонм официальных послов других держав. На это я ответа не получил. Разговор кончился почти дружески повторением обещания помочь всем, чем можно. Из письма Нератова Вы узнаете, что такую же помощь обещает и Пишон». Я убежден, что и эти, и другие мои осведомители совер- шенно правильно освещали настроения в правившей Фран- ции. Казалось несомненным, что положительные отношения ее к противоболыпевистской России имели под собою твер- дый базис: 1) угрозу русского большевизма, 2) опасность рус- ско-немецкого сближения, направленного против Франции, и 3) преимущественную заинтересованность ее в признании и уплате российского государственного долга. И тем не менее французская политика не сделала своего «выбора», оставшись на распутье: Франция делила свое вни- мание между Вооруженными силами Юга, Украиной, Фин- ляндией и Польшей, оказывая более серьезную поддержку одной лишь Польше, и только для спасения ее вступила впос- ледствии в более тесные сношения с командованием Юга в финальный, крымский период борьбы. Это обстоятельство придавало всей политике Франции в «русском вопросе» ха- рактер нерешительности, неустойчивости, беспочвенного гадания и отсутствия той доли риска, которая законна и не- избежна во всяком большом политическом предприятии.
152 В итоге мы не получили от нее реальной помощи: ни твердой дипломатической поддержкой, особенно важной в отношении Польши, ни кредитом, ни снабжением. После неудачного представительства капитана Фуке во главе французской военной миссии стал полковник Кор- бейль — человек серьезный и уравновешенный, с которым установились вполне дружелюбные отношения. Но он был представителем только главного командования на Востоке, имел весьма ограниченные полномочия и служил, главным образом, передаточной инстанцией в наших сношениях с Константинополем и Парижем. Мы связывали большие на- дежды с приездом осенью 1919 года миссии генерала Ман- жена, командированного уже правительством, обладавшего «широкими полномочиями», как гласила верительная грамо- та1, обязанного «облегчить сношения между Добровольчес- кой армией и французским командованием для вящей пользы противобольшевистской борьбе и укреплению свя- зей, соединяющих издавна Францию с Россией». Надежды не оправдались. В таганрогской миссии не было никакой русской политики, потому что ее не было и в Париже. Все попытки сдвинуть вопрос с мертвой точки не увенчались успехом, и миссия сохранила свой прежний характер, главным образом, осведомительного и отчасти консульского органа. Мы вели длительную переписку и раз- говоры по поводу захвата французами черноморского транспорта2 и возвращения интернированных судов рус- ского военного флота; по поводу претензий французских предпринимателей Кривого Рога и Донецкого бассейна; франкофобских выходок некоторых южных органов печа- ти и т. д., и т. д. Разговоры нудные и раздражающие. Была попытка со стороны французского командования и к осу- ществлению пресловутой англо-французской конвенции о «зонах действий...» В августе 1919 года я получил уведомле- 1 От 15 сентября 1919 года. 2 Из одной Одессы во время эвакуации ушли под французским флагом 22 парохода, которые потом с великим трудом и проволоч- кой из-за сопротивления французов и корыстолюбия некоторых судовладельцев были частично возвращены для обслуживания ВСЮР
153 ние, что на основании этой конвенции «контроль над пас- сажирами, следующими во все (русские) порты на запад от входа в Азовское море, будет производиться французски- ми властями». Для этой цели французы решили послать свои паспортные бюро сначала в крымские порты, потом в Одессу. Начальнику французской миссии было сообщено о недопустимости вмешательства в наши внутренние дела и о том, что «контроль над лицами, прибывающими в рай- он ВСЮР, осуществляется российскими дипломатически- ми и военными представителями за границей, безразреше- ния которых никто в пределы Юга России не может быть допущен»1. В конце концов штаб генерала Франше д’Эспе- ре свел вопрос к «недоразумению», и французские конт- рольные пункты из чинов, «аккредитованных при русских властях», были допущены на побережье, но лишь для конт- роля лиц, выезжающих из России в Константинополь, то есть в фактическую зону союзной оккупации. Мы ли были недостаточно логичны, французы ли слиш- ком инертны, но экономические отношения с Францией также не налаживались. Только в декабре французское пра- вительство аккредитовало при Особом совещании своего представителя — директора русского отдела «LOffice commercial» господина Cottavoz для установления этих «огромной важности отношений». Как раз ко времени, ког- да началось уже отступление армий Юга... Англичане, доставляя нам снабжение, никогда не возбуж- дали вопроса об уплате или компенсациях2. Французы не по- желали предоставить нам огромные запасы, свои и американ- ские, оставшиеся после войны и составлявшие стеснительный хлам, не окупавший расходов на его хранение и подлежавший спешной ликвидации. Французская миссия с августа вела пе- реговоры о «компенсациях экономического характера» вза- мен за снабжение военным имуществом и после присылки одного-двух транспортов с ничтожным количеством запасов 1 Нота от 2 августа 1919 года. 2 Французская миссия утверждала, что половина расходов по снабжению, доставляемому англичанами, ложится на Францию; английская отрицала это обстоятельство.
(в ноябре прибыло еще четыре транспорта). Маклаков теле- графировал из Парижа, что французское правительство «вы- нуждено остановить отправку боевых припасов, что было бы особенно опасным для Юденича», если мы «не примем обяза- тельство поставить на соответствующую сумму пшеницу»1. Это была уже не помощь, а просто товарообмен и торгов- ля. Такое соглашение, помимо наших финансовых затруд- нений, осложнялось значительно тем еще обстоятельством, что, в корне разрушая принцип морального обязательства союзной помощи в борьбе с общим врагом, могло вызвать, как о том предупреждал и Маклаков, соответственные тре- бования и со стороны Англии. Казне Вооруженных сил Юга такая тягота была бы не под силу. И тем не менее я был искренен, когда в октябре на приеме французской миссии во главе с генералом Манженом говорил.- «В жизни народов бывают моменты падения и возрож- дения, моменты сдвига с исторического пути и переоцен- ки взаимоотношений. Но неумолимый закон бытия не до- пускает уклонения от поставленных им вех. В таком положении находятся русско-французские отношения, со- зданные не людьми, а взаимными жизненными интереса- ми народов. Эти отношения не могут измениться без глу- боких потрясений. Нам суждено идти по одной дороге, и все препятствия на ней должны быть устранены». • • • Отправляя в мае 1919 года на Юг нового главу британс- кой миссии генерала Хольмана, военный министр Черчилль писал мне: «Я надеюсь, что Вы отнесетесь к нему с полным довери- ем... В согласии с политикой правительства Его Величества, мы сделали все возможное, чтобы помочь Вам во всех от- ношениях. Мое министерство окажет Вам всякую поддер- жку, какая в нашей власти, путем доставки военного снаря- жения и специалистов-экспертов. Но Вы, без сомнения, поймете, что наши ресурсы, истощенные Великой войной, 'Депеши от 21 и 22 сентября, №2503 и 2504.
155 не безграничны... тем более что они должны служить для выполнения наших обязательств не только в Южной, но и в Северной России и Сибири, а в сущности на пространстве всего земного шара». Вскоре в состав миссии был включен морской предста- витель капитан Фримантль, а в конце года и дипломати- ческий; последним был назначен состоявший ранее на- чальником штаба военной миссии полковник Киз (Keys). Характерно, что, перейдя в ведомство иностранных дел Керзона, полковник Киз сразу изменил той прямой, откры- той и доброжелательной политике, которая отличала все- гда английскую военную миссию. И английская политика в «русском вопросе» за вторую по- ловину 1919 года не стала прямолинейнее — обстоятельство тем более важное, что Ллойд Джордж пользовался весьма боль- шим влиянием и в Верховном совете, заседавшем в Версале Несомненно, колебания английской политики находи- лись в большой зависимости от успехов или неудач на бе- лых фронтах, укрепляя попеременно то друзей наших, то недругов среди общественных и парламентских кругов Ан- глии. Весьма чутким барометром для этих настроений слу- жил глава ее правительства, имевший всегда большое тяго- тение к сближению с большевиками. Осен ью 1919 года, когда обнаружились крупные неудачи на Восточном фронте, Ллойд Джордж стал подготавливать общественное мнение к крутому повороту политического курса «Я не могу решить- ся, — говорил он, — предложить Англии взвалить на свои плечи такую страшную тяжесть, какой является водворение порядка в стране, раскинувшейся в двух частях света, в стра- не, где проникавшие внутрь ее чужеземные армии всегда ис- пытывали страшные неудачи... Я нежалею об оказанной нами помощи России, но мы не можем тратить огромные сред- ства на участие в бесконечной гражданской войне.» Больше- визм не может быть побежден оружием, и нам нужно при- бегнуть к другим способам, чтобы восстановить мир и изменить систему управления в несчастной России...» Подымая вновь свой неудавшийся проект конференции на Принцевых островах, он высказывал надежду, что «с на- ступлением зимы все существующие в России правительства
несколько одумаются, и тогда великие державы будут иметь возможность предложить вновь свое посредничество, дабы в России установились, наконец, порядок и спокойствие...» Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более вопросом спорным, что они «борются за Единую Россию...» «Не мне указывать, соответ- ствует ли этот лозунг политике Великобритании... Один из наших великих людей, лорд Биконсфильд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую гроз- ную опасность для Великобританской империи...»1 Впечатление от этих заявлений на Юге России — на фрон- те и в тылу — было весьма тяжелым. В них увидели окончатель- ный отказ от борьбы и от помощи противобольшевистским силам в самый трудный для нас момент. Российская обществен- ность, печать, политические организации отозвались на лон- донские речи статьями и постановлениями, полными горькой обиды и резкого осуждения. Необходимо отметить, что и в Англии точка зрения Ллойда Джорджа также далеко не встре- тила единодушного признания. В горячих речах сторонников России, в повременной печати мы находили тогда не раз отго- лоски наших собственных чувств и мыслей. «Сейчас для нас важно решить, — писала «Times», — бро- сим ли мы дружественный народ на произвол судьбы после всего того, что им сделано для нас, или же будем помогать ему всеми средствами, имеющимися в нашем распоряже- нии... Совершенно верно, что военное вмешательство ныне немыслимо. Но верно также и то, что мы можем путем оказа- ния полной материальной и нравственной помощи нашим русским друзьям содействовать их конечному торжеству». Существовало, наконец, еще одно течение, представлен- ное Асквитом, довольно безразлично трактовавшее полити- ческую и моральную сторону обязательств по отношению к России и допускавшее на практике только одно из двух про- 1 Из озчетов о заседаниях английского парламента 8 и 17 нояб- ря (нового стиля).
157 тивоположных решений: «Либо оказывать России помощь в полной мере, либо предоставить ее собственным силам». Пока такими извилистыми линиями начертывались судь- бы «русского вопроса» в мировых центрах, на Юге непосред- ственные взаимоотношения складывались вполне благопри- ятно. В августе—сентябре английские войска покинули Азербайджан и Грузию, чем устранено было много острых поводов для столкновений. Оккупационный отряд занимал еще Батум, судьба области оставалась неопределенной, и ге- нерал-губернатор ее Кук Колис продолжал без изменения ту политику, которая была так характерна для английской ок- купации в Закавказье... Английское общество «Левант» захва- тывало закавказский марганец, и шли какие-то разговоры о проведении транскавказской железнодорожной линии от Батума через Карс и Персию.» Но и миссия, и английское во- енное министерство вносили умеряющее начало в деятель- ность Кук Колиса. Англичане передали нам Каспийскую флотилию. Гене- рал Гринли, военный представитель в Румынии, по пору- чению Черчилля поддерживал там весьма настойчиво наши интересы. Генерал Бриггс с ведома военного мини- стерства и при некотором противодействии дипломати- ческого ведомства, направившись в Варшаву, также как и член парламента Мак-Киндер, склонял всемерно польское правительство к совместным с нами наступательным дей- ствиям. И т. д., и т. д. Военное снабжение продолжало поступать, правда, в размерах, недостаточных для нормального обеспечения наших армий, но все же это был главный жизненный ис- точник их питания. Глава британской миссии генерал Хольман и его много- численный штаб не отделяли совершенно русских интере- сов от английских В одном интервью генерал Хольман зая- вил: «Находясь здесь, я считаю себя прежде всего офицером штаба генерала Деникина, в котором должен также работать на пользу России, как работал во время войны в штабе гене- рала Раулинсона во Франции». И это не было только фразой. Он работал с большой энергией, увлечением и пользой для нашего дела. В узких пределах, не вызывавших пристально-
_______________________________________ го внимания и тревоги парламента и в особенности лейбо- ристской партии, английское командование допускало уча- стие англичан и в боевых действиях. Так, Черноморская бри- танская эскадра оказывала нашим войскам серьезную поддержку в операциях на побережье Азовского и Черного морей; английские авиационные отряды вели самоотвер- женно разведку и бои в рядах наших армий, и сам Хольман лично участвовал в воздушных атаках.. Две морали, две политики, две «руки» — дающая и отъем- лющая. И двойной след, оставленный в памяти русских лю- дей: горечь при мысли о пропавших, неповторимых воз- можностях и благодарность сердечная тем, кто искренне нам помогал. ГЛАВА XI ПОЛЬША Третье место по значение в судьбах противоболыпевис- тского движения по справедливости принадлежит Польше. Рядом международных трактатов, заключенных в сере- дине 1919 года, установлена была основная западная гра- ница Польши, подлежавшая впоследствии частичному ви- доизменению путем договоров, плебисцита и санкций разграничительных комиссий. Что касается восточной гра- ницы, то с весны 1919 года союзная комиссия изучала этот вопрос, привлекая в частном порядке и сведущих лиц, по- литически не ответственных, рекомендованных русским Парижским совещанием. Но решение этого вопроса без России представляло непреодолимые трудности. И Верхов- ный Совет все откладывал свое решение, выжидая ход со- бытий и в частности исход гражданской войны в России. В общем, отношение Англии к созданию «Великой Польши» за счет России было явно отрицательным, и лорд Керзон предостерегал польское правительство «удержать свои притязания в разумных пределах, не стремясь погло- тить народности, не имеющие с Польшей племенного род- ства, могущие быть лишь источником слабости и распада...» Отношение Франции было колеблющимся: продолжалось
____159 гадание — поставить ли решительную карту на Великую Польшу или Великую Россию... Осенью 1919 года Верховный Совет по настоянию Польши определил, наконец’, временную восточную гра- ницу Польши, проведя ее примерно по рубежам прежней ♦конгрессовой» Полыни, без северной части Сувалкской губернии, отходившей к Литве, и с присоединением части Гродненской губернии (Белостокский уезд), но без Гродно и Брест-Литовска. В этих пределах Польше предоставлено было ввести нормальное государственное управление, тог- да как дальнейшее ее расширение на восток ставилось в за- висимость от согласия Российского Учредительного собра- ния. По словам Сазонова* 2, союзные державы считали, что линия эта «соответствует заявлению Временного прави- тельства 17 марта 1917 года об этнографической основе размежевания». Что же касается включения в состав Польши Холмщины, это объяснялось «вековой принадлежностью ее к Польше и фактом оппозиции в Государственной Думе про- тив правительственного проекта ее выделения в 1911 году...» Земли, лежавшие восточнее вне указанной линии, соста- вили три военных округа — Виленский, Брестский и Волын- ский, во главе которых стал «гражданский комиссар», под- чиненный польскому главному командованию. Акт Верховного Совета вызвал большое волнение среди польского общества, ни одна из политических группировок которого не мирилась с такой границей. В польской печати по поводу ее началась жестокая полемика, перенесенная и в Сейм; в этой полемике определилось два главных течения ка- сательно литовско-белорусских земель. Социалисты («леви- ца») настаивали на воссоздании «Великой Литвы»3, включаю- щей этнографическую территорию литовцев и белорусов и связанной с Польшей унией. К этой точки зрения примыкали и крупные аграрии литовских и западнорусских губерний. Такая комбинация, по словам польского историка4, создала бы ’ Постановление от 19 ноября 1919 года. 2 Телеграмма от 19 сентября 1919 года. 3 Люблинская уния 1569 года. л Stan.Kutzeba. «Polska odrodzona».
160 буфер между Польшей и Россией, отвечала бы «идее самооп- ределения народов» (?), а польский элемент в этих землях, «преобладая в культурном отношении, занял бы господству- ющее положение, способствуя со временем слиянию «Ве- ликой Литвы» с Польшей...» Эти откровенные мечты о по- лонизации чужеродных элементов встречали, однако, непреоборимые препятствия: острую враждебность литовцев к полякам и полную инертность белорусов к вопросу своего «самоопределения». «Странное зрелище, — говорит Kutzeba, — представляли поляки — поборники белорусской государ- ственности — среди народа, в котором трудно было., разбу- дить национальное сознание и найти элементы, могущие со- здать ядро для кристаллизации этой государственности...» Второе течение, которое нашло последователей среди «правицы» и, главным образом, «народовой демократии», преследовало инкорпорацию всех литовских и русских зе- мель, «где имеется абсолютное или условное преобладание польского элемента, вообще — где население по преимуще- ству католической религии (униаты?) и польской культуры, невзирая на национальность...» Наглядная карта широко раздвигала пределы предполагаемого польского вторжения в русские земли, захватывая большую часть Белоруссии, часть Волыни и Подолии. Этот план строился в расчете на «доброе согласие» с Россией ввиду угрожающего положе- ния Польши на западе. При этом о возвращении нам Холм- щины поляки всех толков не могли слышать без гнева. Первый план, под видом «самоопределения» народов проводивший чистейший захват, поддерживался начальни- ком государства — Пилсудским. Второй — совершенно про- извольно сочетавший на пользу «польскости» элементы национальный, вероисповедный и культурный, — поддер- живался большинством польского Сейма. Такое одностороннее предрешение Польшей огромной важности вопроса имело против себя политику держав Со- гласия, русских противобольшевистских правительств и Литвы и вооруженное противодействие Красной армии. Потенциально оно углубляло и обостряло национальное сознание русского народа, которого не могли в нем вытра- вить тяжкие годы коммунистического владычества.
161 Правица желала считаться с Россией «завтрашней» и тре- бовала от правительства «сотрудничества с Колчаком и Де- никиным». Левица требовала мира с большевиками. Парижское русское совещание и правительства Омска и Екатеринодара были совершенно единодушны в основах своей польской политики,- сохранение временной грани- цы, намеченной Верховным Советом, этнографическое начало, как база окончательного разграничения, и санкция Всероссийского Учредительного собрания. * • • Предпринимая наступление в направлении Киева, я имел в виду огромное значение соединения Добровольческой ар- мии с польскими силами, наступающими к линии Днепра. Это соединение выключало бы автоматически весь Запад- ный фронт и освобождало бы значительную часть сил Киев- ской и Новороссийской областей для действий в северном направлении. Наступление польских войск к Днепру отвлек- ло бы серьезные силы большевиков и обеспечило бы надеж- но с запада наши армии, идущие на Москву. Наконец, соеди- нение с поляками открывало нам железнодорожные пути в Западную Европу — к центрам политического влияния и мо- гущества, к источникам материального питания армии. Относясь лично с полным сочувствием к возрождению польского государства, я не считал неизбежные трудности русско-польских отношений непреодолимыми. И, во вся- ком случае, был твердо уверен, что ближайшие пути наши связаны неразрывно, так как судьба и Польши и России на- ходится в явной и роковой зависимости от долгоденствия советской власти. Военное управление послало в Варшаву представителем ВСЮР полковника Долинского, но от него долго не было никаких известий. Вообще события и настроения тогдаш- ней Польши нам были малознакомы. Мой штаб настаивал поэтому на скорейшем установлении связи, воздействуя в этом направлении на союзных представителей и графа Бема де Косбана, с начала 1919 года состоявшего при глав- ном командовании представителем «Польского националь- ного комитета». Отношение с нашей стороны и военной и гражданской власти к местным полякам было в высокой « Январь 1919 — март 1920
степени доброжелательным, касалось ли дело защиты ин- тересов польских граждан, реэвакуации их, мобилизации призывных классов для польских войск, формирования и обеспечения польской бригады полковника Зелинского*. Не по расчету, а по сердцу. И я уверен, что поляки, оставив- шее в 1918—1919 годах территорию Юга, унесли с собою неплохие воспоминания о приютившем их крае. В начале 1919 года польский генеральный штаб телегра- фировал Энно, что для свидания со мной едет миссия Оста- повича; но она не появлялась. Только в сентябре прибыли, наконец, военная и экономическая миссии, возглавленные, первая — бывшим генералом русской службы Карницким, вторая — бывшим польским министром торговли и про- мышленности Иваницким. Прием польской миссии 13 сентября в Таганроге носил характер торжественный и сердечный. На банкете, данном в честь миссии, я обратился к присутствовавшим с кратким СЛОВОМ: «После долгих лет взаимного непонимания и междоу- собной распри, после тяжелых потрясений мировой вой- ны и общей разрухи, два братских славянских народа вы- ходят на мировую арену в новых взаимоотношениях, основанных на тождестве государственных интересов и на общности внешних противодействующих сил. Я от души желаю, чтобы пути наши более не расходились. Поднимаю бокал за возрождение Польши и за наш буду- щий кровный союз». Никогда еще не приходилось мне позже сожалеть до та- кой степени о сказанных словах. Карницкий не принял «вызова». Его краткое ответное слово было так беспредметно и сухо, что на другой день он счел нужным в официальный текст для печати ввести не- сколько учтивых фраз, чтобы не вызвать смущения в рус- ской общественности. А «начальник штаба миссйи» майор 1 Бригада со всей материальной частью отправлена была в конце 1918 года морем через Одессу на соединение с польской армией.
Пшездецкий* недоуменно спрашивал своего русского со- седа по столу о «причинах» банкета и русского радушия: «Судя по речам, здесь чествуют союзников. Но поляки еще не союзники и, быть может, они попали сюда по ошибке...» Через несколько дней майор Пшездецкий вернулся кэто- му вопросу в разговоре с полковником Нолькеном* 2. Он вы- разил «сожаление», что многие русские неверно поняли, будто между Югом России и Польшей заключен союз. И, желая «рассеять создавшееся недоразумение», просил дове- сти об этом до сведения «высших чинов». «Нам незачем сго- вариваться из-за боязни большевиков, — говорил он. — Большевиков мы не боимся. Более сильной армии, чем у нас теперь, ни у кого уже нет. Мы можем двигаться вперед впол- не самостоятельно. Назад мы не пойдем. Мы дошли до (сво- ей) границы, теперь подходим к пределам русской земли и можем помочь вам. Но мы желаем знать заранее, что нам заплатят за нашу кровь, которую нам придется пролить за вас. Если у вас нет органа, желающего с нами говорить по тем вопросам, которые нас так волнуют, под тем предлогом, что он не авторитетен для решения вопросов о территории, то нам здесь нечего делать». Об этом откровенном разговоре своего помощника был осведомлен официально генерал Карницкий, который в тот же день явился ко мне крайне угнетенный, принес извине- ние и спросил, удовлетворит ли меня немедленное откоман- дирование Пшездецкого в Варшаву. — Я понимаю, — говорил он, — что для нас соглашение с Россией — вопрос жизни и смерти. И начальник государ- ства (Пилсудский), и председатель правительства (Падерев- ский), напутствуя меня, требовали во что бы то ни стало добиться соглашения. Иначе наше положение между Герма- нией и Россией грозит чрезвычайными потрясениями. Позднейшие события показали, что не Карницкий, а именно Пшездецкий был выразителем истинных настрое- ний польской власти. * Бывший офицер австрийской службы. 2 Наш штаб-офицер, заведовавший связью с иностранными мис- сиями.
164 Встревоженный прекращением военных действий на польско-большевистском Волынском фронте, я спросил Карницкого о причинах этого факта и получил заверение, что по чисто военным соображениям было заключено трехнедельное перемирие, срок которого уже кончается, и боевые действия, «вероятно», уже возобновились... Начались переговоры. По сведениям из французской мис- сии, Карницкому даны были инструкции настаивать перед командованием Юга на границах «Великой Польши», обни- мающих Курляндию с Балтийским побережьем, Литву, Бело- руссию и Волынь... Полковник Корбейль предостерегал Кар- ницкого от предъявления столь неумеренных требований. В разговорах со мною, впрочем, Карницкий не был так катего- ричен и интересовался более моими взглядами на судьбу «зе- мель польского расселения», которые на специальной карте непропорционально густо закрашены были черными точка- ми, проникавшими далеко на восток — к Киеву и Одессе. Я указывал на несвоевременность окончательного разрешения вопроса и настаивал на сохранении «временной границы», до разрешения судеб приграничных земель совместно польской и будущей общерусской властью. Вместе с тем я указывал Кар- ницкому на крайнюю необходимость в обоюдных интересах немедленного наступления восточной польской армии до линии верхнего Днепра. При этом разграничительная линия между польской и русской армиями определилась бы на ос- новании стратегических соображений, а в зоне польского наступления, восточнее «временной границы» водворялась бы русская администрация, подведомственная, однако, на время операций польскому командованию на общем основании «Положения о полевом управлении войск»1. Проходили месяцы, ответа из Варшавы не было; Войска Киевской области находились в угрожаемом положении, ди- визия за дивизией советских войск перебрасывались с польского на наш фронт, а поляки не двигались с места. В беседе с журналистами Иваницкий объяснял это обстоятель- ство отвлечением сил «ввиду угрозы корпуса фон дер Гольца 1 Эти соображения изложены были и в меморандуме, данном генералу Бриггсу перед его поездкой в Варшаву к Пилсудскому.
1 и осложнений с немцами в Силезии...^ Генерал Карницкий, после четырехмесячного воздействия на него моего, ставки, английской и французской миссий, счел возможным сооб- щить газетам: «Целью наступления польской армии постав- лена,линия Двинск— Витебск—Орша—Могилев—Мозырь— Каменец-Подольск Дальше идут исконные русские земли, проникать за которые поляки не считают себя вправе. Что касается отношений к Добровольческой армии... то помощь в виде энергичной борьбы с русским большевизмом с удо- вольствием будет дана правительством, но за ней до сих пор к Польше не обращались»'. i Наконец, уезжая в Польшу, при прощании со мной пред- ставитель польского правительства по поводу рокового без- действия польских войск на Волынском театре оправдывал- ся тем обстоятельством, что в Варшаве считают, будто я не признаю даже независимости Польши и, кроме того, не имею надлежащих полномочий, вследствие чего там ждут результатов сношений с Верховным правителем адмиралом Колчаком1 2. Он обещал немедленно по приезде в Варшаву ♦разъяснить досадное недоразумение». -.(• Из самой Польши стали приходить вести еще более тре- вожные. Полковник Долинский, под предлогом формаль- ных недочетов в его грамоте, не был даже признан в каче- стве нашего представителя и претерпел немало унижений. Русские люди, занесенные судьбою на польскую террито- рию, подвергались всевозможным стеснениям и были толь- ко терпимы. Полонизация русских земель на восточных «кресах» была в полном разгаре. Польская пресса, довольно равнодушная к Вооруженным силам Юга вначале, по мере продвижения их к Киеву почти поголовно начала отчаян- ную травлю России и Добровольческой армии. ♦Gazeta Polska»,’приоткрывая, по-видимому, карты гене- рального штабам писала: 1 Беседа с Карницким, напечатанная в № 449 «Вечернего вре- мени*. 2 Польской миссии было известно о предоставлении мне Вер- ховным правителем права сношений с Польшей и другими держа- вами, с территориями которых соприкасались ВСЮР.
166 «Если генерал Деникин, не обращая внимания на постав- ленную ему Антантой (?) цель (Москву), все же начнет про- двигаться (к Киеву), имея в виду соединиться с польскими войсками, как с союзниками в борьбе с большевизмом, то он ошибается: польские войска вынуждены были бы указать ему, что не туда лежит его путь..» В польских газетах появилась «Декларация польского демократического союза», содержание которой вкратце передавала «Варшавская речь»: «Декларация содержит четыре мотивированных пункта, из которых первый гласит, что польская политика на Востоке должна стремиться к оттеснению России за Днепр; второй пункт отмечает возможность налаживания добрососедских отношений с Россией в ее естественных этнографических границах; третий пункт указывает на необходимость налажи- вания дружественных отношений с Украиной для взаимного обеспечения перед захватной политикой России; четвертый пункт требует дать возможность Украине прийти к соглаше- нию с государствами Антанты и тем самым парализовать рус- ское влияние на Украине». Словом, все наше осведомление сходилось в определении того принципа, которым руководствовались в русском воп- росе польское правительство и руководящие круги общества: «Нужно, чтобы большевики били Деникина, а Деникин бил большевиков». • • • 26 ноября я послал письмо начальнику Польского госу- дарства Пилсудскому: «Встретив некогда с чувством полного удовлетворения поворот русской политики в сторону признания нацио- нальных прав польского народа, я верил, что этот поворот знаменует собою забвение прошлых исторических ошибок и союз двух родственных народов. Но я ошибся. В эти тяжкие для России дни Вы — поляки — повторяете наши ошибки едвали не в большей степени.'
167 Я разумею стремление к занятию русских земель, не оп- равдываемое стратегической обстановкой; вводимое в них управление, отрицающее русскую государственность и име- ющее характер полонизации; наконец, тяжелое положение Русской Православной Церкви как в Польше, так и в окку- пированных ею русских землях. Для меня совершенно ясно, что именно теперь созда- ются те основы, на которых будут построены на долгие годы международные отношения. И нынешние ошибки наши будут оплачены в будущем обильной кровью и народным обнищанием на радость врагам славянства. Мне нет надобности доказывать Вам, что непонятная для русского общества политика польского правительства мо- жет дать весьма серьезную опору германофильскому тече- нию, которое ранее у нас не имело почвы. Я нисколько не сомневаюсь, что, если бы когда-либо та- кое течение возобладало, оно имело бы роковое значение для Польской республики. Этого допустить нельзя. Между тем восточная польская армия, успешно насту- павшая против большевиков и петлюровцев, в дни наибо- лее тяжкие для русских войск, вот уже около трех месяцев прекратила наступление, дав возможность большевикам перебросить на мой фронт до 43 тысяч штыков и сабель. Большевики так уверены в пассивности польского фрон- та, что на Киевском и Черниговском направлениях они со- вершенно спокойно наступают тылом к нему. Правда, вот уже более двух месяцев польская военная миссия выясняет наши взаимоотношения... Но за это время обстановка на нашем фронте становится все более и более тяжелой. При таких условиях, казалось бы, не время спорить о компенсациях Тем более, что в сознании честных русских людей счастье Родины не может быть приобретаемо ценою ее расчленения. Станем на реальную почву: падение Вооруженных сил Юга России или даже значительное их ослабление поставят Польшу лицом к лицу с такою силою, которая, никем более не отвлека- емая, угрожает самому бытию Польши и гибелью ее культуры. Всякие заверения большевиков в противном — обман.
Русские армии Юга вынесут новое испытание. Конечная победа наша несомненна. Вопрос лишь в том, как долго бу- дет длиться анархия, какою ценою, какою кровью будет куп- лено освобождение. Но тогда, встав на ноги, Россия вспомнит, кто был ей другом. От души желаю, чтобы при этом не порадовались немцы. Уважающий Вас А. Деникин». Непосредственно с Пилсудским и его правительством имели беседу по русскому вопросу генерал Бриггс и упол- номоченный английского правительства, член парламен- та Мак-Киндер. Бриггс вынес впечатление, что главной при- чиной неудачи его миссии было предрешение польского правительства заключить союз с Румынией, направленный против России1. Генерал Пилсудский объяснял отсутствие взаимодействия с русскими противоболыпевистскими си- лами тем обстоятельством, что ему «к сожалению, не с кем разговаривать», так как «и Колчак, и Деникин — реакционе- ры и империалисты...» Более подробные данные о своей миссии в Варшаву при- вез нам в конце 1919 года Мак-Киндер. «С Германией Польша не может быть дружественной и по- этому должна быть в дружбе с Россией. Пилсудский заявил, что весною может начать наступление на Москву2. Зимою он двигаться вперед не может-, его войска уже на Березине и сза- ди 100 верст опустошенной страны, что сильно затрудняет снабжение армии. Пилсудский сказал, что с большевиками он не хочет заключать мира; но что он встретил затруднение в соглашении с генералом Деникиным, который всегда ссыла- ется или на Колчака, или на будущее Учредительное собрание. Он рад, что Англия хочет видеть Польшу в Дружбе с Россией. Что касается пограничной линии, проведенной на конферен- 1 Трактат подписан только 18 февраля 1921 года и предусматри- вает взаимное обязательство по обороне восточных границ и со- лидарность в отношении русской политики. 2 Содействие поляков допускалось нами только до линии верх- него Днепра, примерно от Орши до устья Припяти.
169 ции, то Пилсудский считает, что к западу от нее — неотъемле- мая польская территория, а земли к востоку должны войти в то или иное государство на основании плебисцита». Тогда же Пилсудский выразил согласие на устройство свидания между ним и мною. Это было в январе, когда пал Киев, начиналась агония Но- вороссии, Добровольческая и Донская армии отступили за Дон. Обещание помощи весною звучало злой иронией... Было ли оно по крайней мере искренним? Об этом сви- детельствуют факты, ставшие известными впоследствии, — факты, даже на мрачном фоне мировой войны и безгранич- ного национального эгоизма представляющие явление да- леко не заурядное. К осени 1919 года польская армия в победном своем на- ступлении против ослабленных сил большевиков достигла линии Двинск (исключал)—Бобруйск—Каменец-Подольск. К тому же времени с востока и юга приближались к Киеву и Каменец-Подольску русские армии Юга, опрокидывая совет- ские и петлюровские войска. В создавшейся сложной воен- но-политической обстановка Польше предстояло сделать выбор между сторонами. И выбор был сделан. 17 августа войска генерала Бредова заняли Киев, а через день между польским командованием и петлюровским было заключено перемирие. Одновременно начаты были переговоры о «союзе», о военной и материальной помощи Украине ценою «уступки» Польше Петлюрою (!) Восточной Галиции и большей части Волыни1. Этот «союз», осуще- ствившийся позднее имел, по словам польского историка, конечной целью отделение Польши от России буфером в виде вассального (udzielnego) государства «Украины — стра- ны плодородной, богатой углем и заграждающей России столь важные для нее пути к Черному морю»2. Около того же времени Совет народных комиссаров, видя в комбинированном наступлении польских войск и 1 Уезды Ковельский, Владимир-Волынский, Луцкий, Дубненский, Ровенский, части Острожского и Кременецкого. 2Kutzeba. «Polska odrodzona».
ВСЮР свою конечную гибель, командировал к Пилсудско- му его друга и соучастника по прежней революционной работе, члена Цика Мархлевского. Последний убедил Пил- судского в общности интересов большевиков и поляков перед лицом «опасности», представляемой Добровольчес- кой армией, и добился приостановки польского наступле- ния, чтобы иметь возможность покончить с нею. Между польским и советским главным командованием было заключено тайное соглашение', в силу которого боль- шевики обязывались приостановить военные действия на северном фронте (Двинск—Полоцк), а поляки — не пред- принимать наступления для содействия мне на фронте Киев—Чернигов. Между новыми «союзниками» установле- на была демаркационная линия, и хотя локальные столк- новения продолжались, но велись они исключительно лишь в целях симуляции, чтобы бездействие сторон не казалось слишком подозрительным: факт соглашения приходилось скрывать и от Таганрога, куда послана была миссия для фик- тивных переговоров, и от союзников, которые снабжали Польшу деньгами и военными материалами вовсе не в ка- честве пособницы большевизма и большевиков. Представляется маловероятным, чтобы польская обще- ственность, по крайней мере «правица», не обратила вни- мание на странное молчание польских пушек в Киевском направлении... Но открыто об этом вопросе тогда не гово- рили, и польская пресса явно замалчивала его. С тех пор большевики с поразительной для непосвящен- ных беспечностью обнажили свой западный фронт, пере- бросив войска на Юг. С тех пор в польских официальных сводках изо дня в день появлялась обычная фраза, простая по начертанию, но полная глубокого трагизма для белых армий. Фраза, набросившая темный покров на нечто свер- шившееся — позорное и непоправимое: «Front Wolynski: Spokyj»1 2. 1 Советские органы сообщали, что 24 сентября на польский фронт выехала «делегация Российского Красного Креста» для переговоров по специальным вопросам. Во главе ее стоял Мархлевский. 2 «Фронт Волынский: Спокойно* (польск.). —Прим.ред.
171 Только с половины декабря, после падения Киева, северная польская армия генерала Шептицкого начала вновь наступле- ние на Двинск, Режицу и Бобруйск, а армия Волынского фрон- та генерала Лисговского стала занимать Староконстантинов, Проскуров и другие пункты, покидаемые отступавшими к Одессе добровольческими войсками генерала Шиллинга. С русской национальной точки зрения поступок началь- ника Польского государства генерала Пилсудского не может не вызвать глубочайшего возмущения. Но, может быть, мы не правы: может быть, современная практика права войны, создавшая теорию денег, «которые не пахнут», договоров — «клочков бумаги», народов — «буферов», отдаваемых на по- ток, с такою же легкостью воспримет и «военную стратаге- му», свободную от покровов морали... И оценит ее лишь с точ- ки зрения вреда или пользы для польского народа... Пусть так Но на этот последний вопрос история дала уже свой от- вет: через полгода большевистские рати, внося разорение и ужас, подходили к стенам Варшавы и Львова, поставив на край гибели возрождавшуюся польскую государственность. Завершила ли этим бедствием историческая Немезида суд свой над деяниями вождей неповинного народа, или это лишь гром перед грозою? ГЛАВА XII БАЛКАНСКИЕ СТРАНЫ. СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА. ИЗМЕНЕНИЕ ВЗГЛЯДОВ ДЕРЖАВ СОГЛАСИЯ НА РУССКИЙ ВОПРОС. МИРОВАЯ КОНКУРЕНЦИЯ Сношения правительства Юга с другими державами но- сили эпизодический характер и отражались значительно в меньшей степени на судьбах белого движения. Их я коснусь лишь вкратце1. При главном командовании Юга были аккредитованы пред- ставители следующих стран: Англии, Бельгии, Болгарии, Греции, Италии, Польши, Румынии, Сербии, Северо-Американских Соеди- ненных Штатов, Франции и Японии.
С балканскими странами мы имели частые непосредствен- ные сношения. Наибольшей сердечностью к нам отличалась Сербия, и в особенности регент королевич Александр. В на- чале 1919 года путем личных переговоров Сазонова и генера- ла Щербачева установлена была возможность формирования из сербов Добровольческого корпуса в 30—40 тысяч, которое королевич с величайшей готовностью брал на себя, чтобы отдать затем этот корпус в подчинение командованию Юга. Но выполнение этого предприятия наталкивалось на огром- ное истощение сербского народа войной и экономическую немощность государства. Поэтому осуществление зависело всецело от союзных держав, так как все вооружение, снабже- ние и довольствие такого корпуса должно было лечь на них. Длительные переговоры по этому поводу с союзниками не увенчались успехом. Еще более отрицательно, можно сказать враждебно, отнеслись союзники к предложению болгарско- го правительства, сделанному мне через военного представи- теля, генерала Сарафова,—оказать нам немедленную помощь формированием и посылкою значительного контингента добровольцев. Союзники видели в этом лишь желание Болга- рии обойти предписанную ей трактатом норму вооруженных сил и создать лишний корпус для собственных нужд. Не имея возможности осуществить в более широком мас- штабе свое желание «содействовать нам в доблестном и упор- ном деле воссоздания, при помощи Божьей, единой России», сербский королевич поручил своему представителю присту- пить к формированию из югославян, живущих на террито- рии Вооруженных сил Юга, воинских частей, чтобы хоть таким путем оказать посильную помощь нам. В своем пись- ме ко мне, дышавшем теплым чувством к России и армии, королевич Александр говорил: «...С напряженным внимани- ем слежу за движением Ваших геройских войск и от души желаю Вам успеха в Вашем патриотическом и историческом труде, имеющем неизмеримое значение для всех славян...»1. Только много позднее я узнал, что мой ответ, вероятно, вследствие обстоятельств, вызванных начавшимися тогда эвакуациями, не был доставлен королевичу. Пусть эти стро- ’От21 ноября 1919года.
ки послужат объяснением моего невольного греха перед горячим другом России. • • • Совершенно иначе обстояло дело с Румынией. На ее тер- ритории оставались громадные склады бывшего нашего Румынского фронта. Еще осенью 1918 года посланники дер- жав Согласия в Бухаресте особым постановлением призна- ли Россию единственной собственницей этого имущества, причем Румыния считалась ими лишь хранительницей его, а союзные державы кредиторами. Вслед за сим под давле- нием французов и англичан румыны допустили частичный вывоз имущества в Новороссийск, сопровождая его, одна- ко, огромными трудностями и в конце концов прекратили отпуск вовсе. Одновременно румыны обильно снабжали русским оружием и боевыми запасами, оставшимися в Бу- ковине, армию Петлюры, который от имени «Украинс- кой державы» отказался от Бессарабии. Вопрос этот был важнейшим основанием, на котором строились взаимоотношения. Румынское правительство и печать расценивали все события, союзы, военные органи- зации исключительно под углом отношений их к бессарабг скому вопросу. И когда начальник штаба английской мис- сии полковник Киз, посетив Бухарест, склонял Братиано к перемене отношений к ВСЮР, последний заявил: «С тех пор как союзники не могли нам дать никакой гарантии в отно- шении Бессарабии и поддерживают ту часть России, кото- рую я считаю империалистической и претендующей на Бессарабию, я был вынужден против своего желания вести политику, противоречащую союзной»1. Впрочем, Братиано прибавил: «Мы готовы оказать всячес- кое содействие армиям генерала Деникина, но только при условии, чтобы он подписал акт об отречении от Бессарабии». - Когда английский представитель выразил удивление, какое юридическое значение может иметь подпись генера- ла Деникина под актом, касающимся всей Российской дер- жавы, Братиано улыбнулся: — Не беспокойтесь, мы сумеем им воспользоваться. 1 Август 1919 года.
174 В то время мирная конференция не решилась еще на рас- членение России, и всякий новый вексель мог быть с пользою учтен ростовщиками на всемирной политической бирже. Этого векселя я не подписал. Ввиду всех этих обстоятельств отношения наши не на- ладились. Они были осторожны и сдержанны с обеих сто- рон. Румынская правительственная цензура не пропускала до поры даже газетных статей, взывавших к общественно- му мнению по поводу «опасности, грозящей Бессарабии от восстановления единой России». Только когда наши войс- ка заняли Одессу и двинулись на север, вдоль Днестра, об- щественное настроение в Румынии прорвалось в прессе злобными статьями, направленными против России, рус- ских и Добровольческой армии. Под влиянием одесской шумихи, поднятой «комитетом спасения Бессарабии», ру- мынская агентура в Одессе сообщала в Бухарест, что «на Юге России ведется усиленная пропаганда войны с Румы- нией за обладание Бессарабией» и что «в армии генерала Деникина в глубоком секрете разрабатывается план атаки румынско-днестровского фронта...» Такая политика была бы чистейшим безумием. Румыны, однако, придавали зна- чение подобным слухам. Граница была ими закрыта. Их миноноски появились у Одессы, а сильный отряд, вслед за отступавшими больше- виками, занял Тирасполь. Я предписал войскам соблюдать чрезвычайную осторожность, чтобы избежать столкнове- ния, а румынское командование в Тирасполе велел «побла- годарить за желание оказать нам помощь» и просить их ос- тавить город и не переходить на левый берег Днестра. В свою очередь румынскому правительству дано было заве- рение, что наши войска не перейдут Днестр. Румыны оставили Тирасполь. Следующая встреча была уже при иных — тяжелых об- стоятельствах общего отступления, когда русские отряды, беженцы, женщины и дети, искавшие спасения в пределах Румынии, были отброшены... пулеметным огнем. • • • С правительством Северо-Американских Соединенных Штатов отношения были полуофициальные. Представи-
175 тели их не обладали надлежащими полномочиями, избе- гали каких-либо политических обязательств, явно уклоня- ясь от участия в разрешении русского вопроса. Они име- ли поручение «изучить положение южной России для нужд Мирной конференции». Только однажды Америка сочла нужным вмешаться в наши дела. По инициативе «Верхов- ного комиссара Закавказья» полковника Гаскеля, всячески поддерживавшего перед Версальской конференцией «пра- ва» горцев, американская секция конференции запросила однажды представителя в Екатеринодаре по поводу вступ- ления Добровольческой армии в пределы Дагестана, что «является насильственным нарушением договора с Севе- рокавказской республикой от 23 апреля» (?) ’. Миссии было отвечено, что «никакой Северо-Кавказской республики не существует и никаких договоров с ней поэтому не заклю- чалось. Дагестан не завоевывался, а признал русскую госу- дарственность добровольно». Северо-Американские Соединенные Штаты находились в сфере непосредственных сношений с Омским правитель- ством. Наши осведомители — официальные и частные — в один голос говорили о симпатиях к белому движению, су- ществующих и в народе, и в правящих кругах, и вместе с тем о поразительной неосведомленности американцев во всем, касающемся России. Ввиду этого в конце 1919 года от нас послана была миссия в Северную Америку, основной зада- чей которой было «взаимное осведомление и сближение, а также выяснение вопроса о помощи Добровольческой ар- мии и в деле восстановления хозяйственной жизни стра- ны...» Но последовавшая вскоре катастрофа на Юге поме- шала выполнению этой задачи. С ведома Верховного правителя мы получали в неболь- ших размерах военное снабжение, заготовленное в Амери- ке по заказам прежнего российского правительства, частью же приобретали его прямой покупкой. И единственная по- мощь, которую нам оказывали американцы — правитель- ство и общество, — помощь весьма щедрая, заключалась в доставке нам медицинских и санитарных запасов. 1 Из ноты капитана Берри. 2 5.06.1919 года.
176 К концу 1919 года успех склонялся явно на сторону боль- шевиков, и сообразно с этим отношение к нам держав Со- гласия приняло иное, более определенное, но вместе с тем и более неблагоприятное направление. В начале декабря Ллойд Джордж в палате общин докла- дывал о результатах состоявшейся незадолго перед тем меж- союзной конференции. «Союзниками достигнуто полное соглашение в вопросе о политике невмешательства в дела России. Принято решение послать России материальную по- мощь, оцениваемую в 15 миллионов фунтов стерлингов, помимо этого сделать ничего больше нельзя. Франция не предполагает в дальнейшем брать на себя какую-либо от- ветственность в этом направлении. Этой же точки зрения придерживается и Италия. Что же касается мирных переговоров, то в настоящее время в России нет правительства, объединяющего всю страну. Если большевики желают говорить от лица России, пусть они созовут Учредительное собрание, свободно из- бранное крестьянами и рабочими. Тогда явится власть, с которой можно будет заключить мир»1. Это был первый этап по пути окончательной ликвида- ции своих обязательств и обещаний. За ним вскоре после- довал второй — в самый тяжелый момент, переживаемый тогда Вооруженными силами Юга-, по настоятельному тре- бованию Ллойда Джорджа, Верховный Совет2 снял блокаду с советской России. Официальная нота о «возобновлении экономических сношений с Россией» гласила: «Для облегчения тяжелого положения населения внут- ри России, куда совершенно прекращен доступ иностран- ных товаров, Верховный Совет, ознакомившись с отчета- 1 Конспект речи 5 декабря, по сообщениям английских газет. 2 Конец декабря 1919 года. Заседание при участии Клемансо, Ллойда Джорджа и Нитги.
;ии специальных комиссий, рассматривающих вопросы ус- тановления торговых сношений с русским народом, поста- новил разрешить, на основе взаимности, обмен товарами между русским народом, с одной стороны, и союзными и нейтральными странами — с другой; С этой целью Верховный Совет постановил предоста- вить возможность русским кооперативным организациям, находящимся в непосредственной связи с крестьянским населением всей России, организовать ввоз в Россию одеж- ды, медикаментов, сельскохозяйственных орудий и других предметов первой необходимости, в которых нуждается русский народ, в обмен на вывоз из России хлеба, льна, леса и другого сырья, имеющегося в изобилии в России. Это по- становление не вносит никаких изменений в политику со- юзников по отношению к советской России». Это был новый тяжелый для нас удар, предрешавший выход союзных держав на путь признания советов, облег- чавший последним борьбу, вызвавший ликование в Моск- ве, возмущение и тревогу в Ростове. И в то же время Маклаков сообщал из Парижа: «Со слов Черчилля, я могу Вас заверить — о чем он обе- щал Вам лично телеграфировать, — что они продолжают и будут продолжать посылать Вам вооружение. Они просят не смущаться тем, что блокада с России снимается. Это вообще очень сложный вопрос. Неожиданное решение принято по настоянию Ллойда Джорджа. Ни с кем из нас они предвари- тельно не посоветовались; сами кооперативы, без предуве- домления, были приглашены в Высший Совет и вышли от- туда с решением в их пользу. Главное дело в том, что масса русских и иностранцев этому сочувствуют, многие русские считают преступлением возражать против этого. То, с чем можно было мириться, когда ожидалось скорое освобожде- ние России от большевиков, с их точки зрения становится преступлением, когда эта надежда исчезла. Многие иност- ранцы, с другой стороны, убеждены, что восстановление эко- номических отношений и вообще отношений с иностран- цами, поведет к видоизменению большевизма. Словом, эта мера одна из тех, помешать которой в данном положении
178 дела было бы абсолютно невозможно. Черчилль мне сказал, что он ясно учитывает гибельные моральные последствия этого, падение духа у Вас, мысль о том, что Вас совершенно оставляют, и что с этим надо бороться, так как это неверно. Но удержать блокаду сейчас не смог бы никто. Единственно, что, может быть, будет возможно — это использовать коопе- ративы в наших интересах, или, по крайней мере, помешать им служить большевизму более открыто и явно, чем они это намерены делать. Не скрою, что предположения Ллойда Джорджа шли гораздо дальше и вели к неприкрытому при- знанию большевизма. Этому пока удалось помешать». Параллельно с этим в политических кругах Англии на- зревало новое течение, едва ли не наиболее грозное для су- деб России: опасность большевизма, надвигающаяся на Ев- ропу и Азию, слабость противобольшевистских сил, невозможность для союзников противопоставить больше- викам живую силу, невозможность для Германии выполнить условия мирного договора, не восстановив своей мощи. Отсюда как вывод — необходимость «допустить Германию и Японию покончить с большевизмом, предоставив им за это серьезные экономические выгоды в России'. Эти предположения находили давно уже весьма сочув- ственный отклик на берегах Шпрее, далекий, однако, от оп- тимистических чаяний англичан. Весьма показательно в этом отношении появление в 1918 году популярной книги немецкого профессора В. Дайа, проповедовавшего «новый тройственный союз XX века» — Тёрмании, России и Японии. Мир и дружба с Россией... «Развитие до высшего предела эксплуатации европейской России и Сибири... немецким капиталом, промышленностью и организаторским талан- том», в возмещение понесенного Германией в мировой вой- не ущерба. Какой именно России — это неважно. «Для нас совершенно безразлично — иметь ли дело с Рос- сией большевистской, кадетской или царской. Будет ли с 1 Это настроение в Англии наблюдал, между прочим, и писал о нем на Юг П. Н. Милюков.
179 нами вести переговоры Ленин или Кривошеин, условия нашего соглашения останутся все те же. Ибо они настолько вызываются насущными требованиями нашего развития, что никакие обстоятельства не заставят нас изменить их. Не ради любви к России должна Германия овладеть до- рогой, ведущей в глубины Азии, но ради осуществления предстоящей ей континентальной политики. Первый раз в истории морской политики Англии, приобретшей господ- ство на земном шаре благодаря вековой концентрации всех своих сил в стремлении, направленном к одной цели, будет противопоставлена сильная и определенная сухопутная по- литика. Если затем мы расширим эту сферу влияния и, бла- годаря интимным и продолжительным сношениям, свяжем со своими интересами интересы всей Азии, то в будущей войне мы сможем обратиться к Индии и изгнать англичан из пределов Азиатского материка». • • • В самое тяжелое лихолетье, переживаемое Российской державой, когда как будто все силы небесные и земные опол- чились против нее, на арену мировой политики выступает вновь и с новой силой могущественная союзница, обещаю- щая и впредь стоять на страже государственного бытия ос- лабленной смутой России —мировая конкуренция. ГЛАВА XIII ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЮГА С КАЗАЧЬИМИ ВОЙСКАМИ: ДОНСКИМ, ТЕРСКИМ, АСТРАХАНСКИМ Взаимоотношения южной власти с казачьими областя- ми до конца сохраняли те характерные особенности, ко- торые мною неоднократно отмечались уже в «Очерках*. Эти отношения не были Одинаковыми. Самый состав правивших и влиятельных в политическом отношении кру- гов казачества предопределял их до известной степени: ли- бералы на Дону, либералы и консерваторы на Тереке, соци- алисты на Кубани; автономисты на Дону, автономисты и централисты на Тереке и самостийники на Кубани.
180 Поэтому-то после ухода генерала Краснова трения с До- ном потеряли прежнюю свою остроту; так же удовлетвори- тельны, хотя и достаточно неопределенны, были, в конце кон- цов, отношения с Тереком; только кубанское правительство и Рада находились в постоянной оппозиции, вернее непрекра- щающейся борьбе с командованием и правительством Юга. Можно было бы думать, что слишком тесное сожительство в екатеринодарский период и переплет власти являлись глав- ным источником такого отношения.» Но еще более сложный переплет существовал на Тереке, и, с другой стороны, перене- сение всех наших штабных и правительственных учрежде- ний на территорию Дона не ухудшило отношений с после- дним и не улучшило их с Кубанью. Наоборот, освободившись от непосредственного воздействия командования, кубанские правители бросились очертя голову в роковую игру, в кото- рой ставка была поставлена на «Вольную Кубань», а верный проигрыш ложился на «Белый Юг». Могло ли быть иначе! Эти отношения не были и постоянными... Периоды ост- рой опасности, нависавшей временами над Доном и Тере- ком, территории которых почти все время были театром войны1 или находились в прифронтовой полосе, побужда- ли эти области к большей сговорчивости и укрепляли в них чувства благоразумия и осторожности. Кубань же вся с 29 октября 1918 года была освобождена от большевиков и представляла глубокий тыл, не испыты- вавший непосредственно в течение более года ни ужасов войны, ни гнетущего страха за свое существование. Страте- ги из Законодательной и Краевой рад переоценивали безо- пасность края и прочность положения Вооруженных сил Юга на линии Царицын—Курск—Киев, когда вели к окон- чательному разрыву с командованием. Эти отношения, наконец, создавались и поддерживались, главным образом, верхами. Рядовое казачество оставалось более или менее безучастным к политической борьбе двух властей, и только к концу 1919 года кубанским верхам уда- лось вывести свое казачество из равновесия. Маятник кубан- 1 На Кавказе — постоянные восстания горцев.
181 ских настроений сильно качнулся тогда влево и, не пристав кборту черноморских самостийников, остановился вовсе в роковом бессилии. Все эти обстоятельства приводят к убеждению, что не только или, вернее, не столько непреодолимые антагонизмы между диктатурой и народовластием, между централизмом и казачьей вольностью препятствовали органическому объе- динению действенных сил Юга, сколько люди и страсти. * • * Донской Круг, избравший атаманом генерала Богаевско- го, заседал очень долго — целых четыре месяца1. По-видимо- му, на длительность сессии влияло то обстоятельство, что се- верные округа были заняты большевиками и депутатам этих районов некуда было деваться. Обязавшись в дни борьбы с Красновым перед Кругом, правящая партия вынуждена была мириться с его все усиливавшимся давлением: непрестанное вмешательство в дела управления, постоянные комиссии, бравшие на себя не только ревизию и контроль, но и руко- водство отдельными действиями донских министерств, па- рализовывали зачастую их деятельность. Это обстоятельство становилось тем более тягостным, что состав Круга был до- вольно случайным и интеллектуально малопригодным для разрешения государственных вопросов, вытекавших из су- веренного бытия Дона. Председателю Круга Харламову, опытному парламентарию, не раз стоило больших усилий, чтобы удержать Круг от превращения в заурядный митинг. На сером фоне Круга боролись и сводили счеты правые («красновцы», кадеты) и левые, представленные соответ- ственно своими лидерами — Яновым, Харламовым и Агее- вым. Специальные казачьи интересы густо окрашивали по- литическую идеологию всех групп. Кадеты были у руля, прочие группы в оппозиции. Непримиримые во всех других отношениях, оба фланга донской общественности сходи- лись, однако, во враждебном отношении к главному коман- дованию и правительству Юга, прибегая по отношению к нам к приемам чисто демагогическим. Весною, впрочем, когда судьбаДона зависела от помощи Добровольческой армии, их 1 Февраль—июнь.
182 голоса притихли вовсе. Но летом — в апогее успехов донско- го фронта — они сильно мутили Круг, причем Агеев вел кам- панию против Особого совещания и в печати, в формах нео- быкновенно резких На этой же почве в угоду Кругу скользил иногда осторожно и командующий Донской армией генерал Сидорин, объясняя, например, недочеты снабжения тем об- стоятельством, что «ввиду реакционных выступлений Осо- бого совещания корабли с английским вооружением и сна- ряжением задерживаются в Константинополе...» Конечно, ничего подобного не было. Такие выступления командующе- го армией случались, впрочем, редко и благодаря сдержива- ющему влиянию Харламова и умиротворяющему — атамана Богаевского Круг не выходил из рамок лояльной оппозиции. Приверженность к «демократическим лозунгам» состав- ляла слабость казачьих политиков, покрывая иногда далеко не демократическую сущность, создавая легенды и непра- вильные противоположения иному режиму — «реакции» и диктатуре. Не в осуждение донских деятелей, без сомнения немало потрудившихся для устроения родного края, но для восстановления исторического критерия я коснусь некото- рых отрицательных сторон жизни Дона, присущих в той или другой степени и другим демократическим режимам. По инициативе генерала Сидорина Донской круг решил «выявить свое демократическое лицо» и «сказать России... с чем и зачем мы идем». Эта мысль осуществлена была огла- шением декларации от 1 июня 1919 года. Декларация, не предрешая государственного устройства России — «единой, свободной, демократической страны», — ставила, однако, непременным условием его «государствен- ную автономию... с правом заключения областных полити- ческих, экономических и национальных союзов...» Вручая судьбу России Учредительному собранию, созванному по четырехчленной формуле, Дон у себя лишал права участия в управлении большую часть неказачьего населения... «Нео- тложной задачей строительства» России декларация стави- ла восстановление органов земского и городского управле- ния, а в самой области почти за два года ее самостоятельного существования не было введено самоуправление, и такой, например, крупный центр, как Ростов, по существу столица
183 Юга, испытывал перманентный кризис назначенного город- ского правления, хозяйственную разруху и гнет часто сме- нявшихся ♦генерал-губернаторов», среди которых были пер- сонажи анекдотического и криминального типа... Декларация требовала для России «политических сво- бод» и либерального рабочего законодательства1, а практи- ка донской власти применяла неутверждение уставов соци- алистических партий2, вынужденных уйти в подполье, и борьбу как с ними, так и с профессиональным движением, имея рабочую массу всегда в числе своих недругов. Декларация считала «недопустимым решение земельно- го вопроса за пределами Войска в форме возвращения доре- волюционных земельных отношений...» А донской аграрный закон, проведя отчуждение частновладельческих земель — и казачьих и «русских» — в земельный фонд Войска и остав- ляя за последним право собственности, обязался помочь малоземелью коренных крестьян (23 процента населения) и ничего не обещал другой четверти населения (24 процен- та) — «пришлому»3 крестьянству, на долю которого прихо- дилось лишь 1,3 десятины надельной и купленной земли в среднем на хозяйство.. Отчуждение или взимание солидной арендной платы стало реальным фактом с осени 1919 года, а наделение являлось вопросом более или менее отдаленного будущего, вызывая недоверие и возбуждение.. Круг в октябрь- ской сессии торопился изъять из частного владения и недра, но в пользу Войска, не оговаривая несомненных общегосу- дарственных прерогатив в этом вопросе.. Декларация «не допускала мысли о мести в отношении к широким массам, хотя бы и брошенным в братоубийствен- ную бойню», а практика донских полков, наступавших на се- вер, изобиловала эпизодами грабежа, насилия и раздевания пленных, в то же время на донской территории, в районах преимущественного расселения иногородних — Ростовском, 1 Тезисы его те же, что в декларации правительства Юга. 2 Центром деятельности социал-демократов был Харьков, а со- циалистов-революционеров —Екатеринодар. 3 Поселенцы, осевшие на Дону после освобождения крестьян (с 1861 года.).
Таганрогском и Донецком округах — крестьянские села сто- нали под бременем самоуправства, реквизиций, незаконных повинностей, поборов, чинимых местной администрацией. 18 августа 1919 года задонские волости торжественно празд- новали годовщину освобождения от большевиков, и закулис- ные руководители придали этим празднествам демонстра- тивный характер прославления новой власти и крестьянско- казачьего единения. Тем удивительнее было слышать от делегации этих волостей, прибывшей ко мне в Таганрог, ды- шавшие страхом и волнением жалобы на горькое их житье. Как вообще могло относиться казачество к иногород- ним, которых оно отождествляло с большевиками, можно судить по тому, что делалось в его среде. В конце марта в одном из закрытых заседаний Круга рассматривался воп- рос о массовом явлении насилий, творимых в задонских станицах отступившими казаками верхних округов: «иног- да идет отряд всадников 300, бывают там и офицеры, тянут часто за собой пушку... обстреляют сначала станицу, потом начинают насилия над женщинами и девушками и грабеж...» По поводу предложения применить репрессивные меры из среды фронтовиков раздался предостерегающий голос: «...Вы хотите создать карательные отряды?.. Смотрите, как бы у нас не было в тылу войны... Часто денег не было за от- сутствием аванса, ну и вынуждены были тащить». Суровое время и жестокие нравы. Как бы то ни было, факт непреложный: реакционный режим атамана Краснова в расчете на казачью силу игно- рировал положение иногородних и в ответ вызвал враждеб- ное с их стороны отношение; либеральный режим атамана Богаевского и демократические декларации правительства и Круга не привлекли неказачий «народ» ни к доброволь- ному «боевому сотрудничеству», ни даже к дружественному расположению казакам. Наконец, казачье народоправство далеко не гарантирова- ло от спекуляции, казнокрадства и взяточничества. И нето было самым скверным, что по поводу одной из «панам», раскрытой в отделе продовольствия и интендантства, председатель реви- зионной комиссии Мельников поведал Кругу: «И брали, и бе- рут...» ..А удивляло отношение общества к этой разъедавшей го-
.185 & сударственный строй язве. «За все время нашей работы, — жа- ловался Мельников, — несмотря на все мои печатные призы- вы, никто не пришел нам (комиссии) на помощь..»1 Свидетельствуют ли все эти отрицательные стороны о непригодности демократического режима вообще или от- сутствии доброй воли в донских правителях? Отнюдь. Но они поддерживают достаточно ясно ряд бесспорных в моих гла- зах положений: самым демократическим декларациям грош цена, самые благие намерения остаются праздными, когда встречают сильное сопротивление среды; самые демократи- ческие формы правления не гарантируют от попрания сво- боды и права в те дни, когда эти ценности временно погасли в сознании народном, в те дни, когда право восстанавлива- ется насилием, а насилие претворяется в право. История казачьего народоправства являет самобытную черту, особенность «казачьего демократизма» — замкнутость его в сословных рамках и территориальных границах. Де- мократизм — более как источник прав, нежели обязаннос- тей.;И когда донской демагог Агеев требовал отнятия «поме- щичьих шарабанов», поломанных уже к тому времени революцией, Круг бурно рукоплескал. Но когда тот же Агеев предлагал распространить земельные права на «граждан Все- великого войска Донского», Круг так же бурно протестовал2. • • • Взаимоотношения Дона с правительством Юга с большим трудом и трениями, но все же мало-помалу приводили к из- вестному объединению. Мы добились восстановления дея- тельности Правительствующего Сената на территории Дона и Вооруженных сил Юга, объединения денежной единицы, управления железной дорогой и санитарной части. Круг со- гласился на учреждение центрального банка — мероприя- 1 Доклад Кругу в заседании 25 октября 1919 года. 2 Заседание 30 мая 1919 года. Агеев разъяснял, что при редакти- ровании этой статьи под термином «граждане» комиссия разумела ♦тех тружеников (агрономов, учителей, врачей и прочих) — не ка- заков и не коренных крестьян, — которые всю свою жизнь прослу- жили Дону и под старость хотели бы приобрести участок земли для ведения на нем хозяйства».
_________________________________________ тие, которое, впрочем, не было доведено до конца и, глав- ное, не привело к справедливому распределению эмиссии, пределы которой находились в зависимости «от взаимного соглашения государственных образований...» К концу 1919 го- да уничтожены были «пограничные рогатки»... Донская власть не нарушала сепаратными выступлениями единства в направлении внешней политики, и т. д., и т. д. Только в военном отношении все оставалось по-старо- му: Донская армия представляла собой нечто вроде «иност- ранной союзной». Главнокомандующему она подчинялась только в оперативном отношении; на ее организацию, служ- бу, быт не распространялось мое влияние. Я не ведал также назначением лиц старшего командного состава, которое находилось всецело в руках донской власти. Такое положение было глубоко ненормальным. Я не могу сказать, чтобы до новороссийской катастрофы донское ко- мандование проявляло прямое неповиновение. Но оно ока- зывало иногда пассивное сопротивление, проводя свои стратегические комбинации и относя к force majeure («Чрез- вычайные обстоятельства» (франц.). — Прим, ред) уклоне- ния от общей задачи. Так, в июне я не мог никак заставить донское командование налечь на Камышин, а в октябре — на воронежское направление, и никогда я не мог быть уве- ренным, что предельное напряжение сил, средств и вни- мания обращено в том именно направлении, которое пре- дуказано общей директивой; переброски донских частей в мой резерв и на другие фронты встречали большие зат- руднения1; ослушание частных начальников, как, напри- мер, генерала Мамонтова, повлекшее чрезвычайно серьез- ные последствия, оставалось безнаказанным. Все это, наряду с понятным тяготением донских войск к преимущественной защите своих пепелищ, вносило в стра- тегию чуждые ей элементы, нарушавшие планомерный ход операций. «О, ужас! — говорил лидер донской оппозиции 1 Бывали и такие случаи: на запрос штаба главнокомандующе- го, какая дивизия поставлена, согласно приказу, в его резерв, гене- рал Сидорин ответил: «7-я бригада, временно находящаяся в бою..» (29 июня 1919 года).
187 Агеев. — За Днепр посылаются войсковые части в то время, когда донцы напрягают до крайности свои силы в борьбе с большевиками, когда почти два округа заняты их бандами...» С такой психологией, весьма распространенной, стра- тегия находилась в постоянной и острой коллизии. Тем не менее Дон, как временное государственное обра- зование, и Донская армия, невзирая на тягчайшие осложне- ния, проистекавшие от раздельного существования власти и командования, представляли весьма важный и объектив- но положительный фактор в истории борьбы Юга. Коэффи- циент духа — элемент переменный и трудно поддающийся исчислению. Но данные, характеризующие тяготу, поднятую войском в борьбе с большевиками, весьма красноречивы: в момент наивысшего напряжения, в октябре 1919 года Войс- ко Донское выставило на фронт 48 тысяч бойцов, что состав- ляло 32 процента всех Вооруженных сил Юга. И донской атаман генерал Богаевский однажды после очередного стол- кновения «добровольческого централизма» с «донским се- паратизмом» не без основания писал мне «...Если бы Дон из- менил матери-России, я швырнул бы атаманский пернач в лицо своему преемнику, который повел бы мою Родину на самоубийство, а сам ушел бы к Вам хоть рядовым в свой Партизанский полк Не верьте сплетням и будьте справедли- вы к Дону: падая и поднимаясь, борясь с огромными силами противника, он несет тяжкую службу Родине, и без него едва ли возможны были бы блестящие успехи доблестных доб- ровольцев...»1 • • • Главные черты из жизни Терека и наших взаимоотноше- ний... не подверглись существенному изменению до конца. На Тереке более, чем в других казачьих землях, чувствова- лась неразрывная и не ослабленная лихолетием связь с об- щерусской государственностью — в психологии казачества, в речах на Круге и в правительственной деятельности. Тер- ская власть почитала своей первой и важнейшей задачей интересы борьбы, полагая, что «только решительная побе- да над большевизмом и возрождение России создадут воз- 1 Письмо от 2 октября 1919 года.
188 можность восстановления мощи и родного войска, обеск- ровленного и ослабленного гражданской борьбой»1. Поэтому и в политике, и в области социальных и экономи- ческих отношений оно избегало радикальных мероприятий. Даже такой животрепещущий вопрос, как аграрный, в конце 1919 года находился только еще в стадии «изучения земельно- го фонда., и выяснения площади частновладельческой и дру- гой земли, могущей быть предоставленной окрестному населе- нию для использования угодий и распределения этой земли.» Терская власть, ввиду непрекращающейся борьбы с чечен- цами и ингушами, озабочена была численным увеличением казачества и привлечением в свою орбиту соседей-союзни- ков. Так, в Терское войско включен был кара-ногайский на- род; после продолжительных переговоров при участии пред- ставителей главноначальствующего Терский круг третьего созыва выразил принципиальное согласие на присоедине- ние к Войску «на равных правах» осетин и кабардинцев. Окончательные переговоры, не законченные из-за разразив- шейся вскоре катастрофы, встречали, однако, большие зат- руднения ввиду требования осетин упразднить Войсковой круг и ввести взамен его «Краевую думу». Терцы не могли ре- шиться на такое, по их мнению, обезличение Войска. Подобные требования предъявляли и иногородние. Съезд их, собравшийся в конце октября 1919 года и состо- явший преимущественно из крестьянских представителей, признал конституцию края, отнесся благожелательно к вла- сти, потребовал уравнения в правах, главным образом, зе- мельных, чтобы создать «одну общую семью терских граж- дан», требовал своего пропорционального участия как в Круге, так и в органах центрального и местного управле- ний. Съезд выразил готовность разделить с казаками все тяготы военной службы, но при этом высказал пожелание о создании особой терской «территориальной армии»... Более осторожно, чем к предложению горцев, отнеслось казачество к пожеланиям своих российских сограждан: поощряя вхождение иногородних в казачье сословие, тер- цы с большим предубеждением относились к «паритету». 1 Из программы правительства. Ноябрь 1919 года.
189 ГЪрода, наоборот, стремились всеми средствами эманси- пироваться от казачьей власти, признавая компетенцию пра- вительства Юга. В результате двоевластия трения между Таганрогом и Пя- тигорском продолжались, в особенности по спорным вопро- сам управления Минераловодской группой и грозненским районом. Но никогда эти трения не переходили границ. Ата- ман был всегда лоялен и никогда не принимал участия в выс- туплениях против власти Юга. Терские дивизии и пластунские бригады входили в состав ар- мий Юга и беспрекословно исполняли боевые задачи Полити- ческие недоразумения кончались обыкновенно компромиссом. Этих отношений не могли испортить и кубанские сепаратис- ты, воздействовавшие всеми способами (в том числе посылкой специальной делегации Рады) на терское правительство и Крут, чтобы склонить Терек к разрыву с главным командованием. И даже к концу, когда нависали уже грозовые тучи и Верховный казачий круг, кипя страстями, выбирал новые пути казачества, Терская фракция его сохраняла лояльные отношения к прави- тельству Юга, исходя прежде всего из побуждений реальных. «Путь сепаратизма с самостоятельным управлением для Тере- ка не пригоден, — говорил председатель терского правитель- ства Абрамов, — ввиду существующих там различных течений. Общую идею должно объединять неказачье лицо..» А депутат Баев прибавил: «..Казачьи территории со всех сторон окруже- ны землями Добровольческой армии1. И если вы не пойдете с ней, то мы, терцы, не пойдем на Дон, потому что у нас разыгра- ются события, которые заставят насу васже просить помощи..* Исторический ход событий волей или неволей связал же- лезной цепью государственные образования Юга, и ослабле- ние, а тем более разрыв одного из звеньев ее могли вызвать потрясение и гибель. • « • Астраханское казачье войско, фигурируя в официальной жизни Юга в лице атамана и правительства, представляло до 1 Напоминаю, что в то время нередко даже в официальных до- кументах термин «Добровольческая армия» включал понятия о во- оруженной силе и об южной власти.
190 известной степени фикцию, так как в состав территории ВСЮР входило разновременно лишь несколько казачьих ста- ниц и часть калмыцкой степи. 1 июня 1917 года в силу закона Временного правительства Астраханский край получил новое устройство, будучи подраз- делен на четыре самостоятельные административные едини- цы — Астраханская губерния, Астраханское войско, область калмыков и область киргизов Букеевской орды1. В том же году состоялось вхождение астраханских калмыков в состав Астраханского казачьего войска на условиях раздельного управления — двумя Кругами, двумя правительствами, объе- диненными казачьим атаманом с калмыцким помощником. Большевистский переворот нарушил нормальное развитие новых учреждений и внес в жизнь края исключительное даже для большевистской практики разрушение и жестокость: со- ветский террор в Астрахани и в калмыцких степях — одна из наиболее кровавых страниц русского лихолетья. Атаман генерал Бирюков был посажен в тюрьму, где и умер. Другие деятели, в том числе помощник атамана ротмистр (именовавшийся полковником) князь Тундутов, председатель казачьего Круга Ляхов, председатель калмыцкого Круга и пра- вительства «полковник» Криштофович2 нашли приют на Дону; несколько тысяч калмыков с семьями и скарбом потянулись также на освобожденную от большевиков территорию. Князь Тундутов — определенный авантюрист, хотя и обла- давший весьма посредственным умственным развитием, — объявил себя, как известно, астраханским атаманом и стал формировать армию, не без успеха мистифицируя Берлин и Новочеркасск С падением атамана Краснова и упразднени- ем Астраханского корпуса, части которого пошли на попол- нение Вооруженных сил Юга3, Тундутов временно остался не удел. В кубанской станице осели самодовлеющие астраханс- кие власти, ведя между собой большие раздоры; с одной сто- 1 Приблизительный состав населения: 1 миллион русских, 35 ты- сяч астраханских казаков, 225 тысяч калмыков и 400тысяч киргизов 2 Гражданское лицо, возведенное Тундутовым в ранг полковника. 3 В том числе Астраханская конная дивизия, преимущественно из калмыков.
191 роны — на почве разногласия между казаками и калмыками, с другой — от столкновения в калмыцкой среде представите- лей двух начал: ♦феодального»1 и ♦демократического»2. Осо- бым постановлением соединенных ♦правительств» князь Тун- дутов был лишен атаманского звания и, получив 20 тысяч рублей ♦отступного», вначале примирился с фактом своего низложения. Но вскоре передумал и объявил о расторжении договора между астраханским казачеством и калмыками и об образовании из последних особого войска ♦Волжского», на- звавшись его атаманом. Тундутов пробрался затем в Баку, спе- кулируя калмыцким народом в сношениях с азербайджанс- ким правительством и даже с агентами Кемаль-паши, добывая везде деньги и предаваясь широкому разгулу. В сентябре он вернулся в калмыцкие степи и стал поднимать калмыков про- тив вновь избранного ♦правительствами» атамана Ляхова. Что- бы положить конец всем этим выступлениям, волновавшим степь и вызывавшим дезертирство из калмыцких полков, в октябре 1919 года я приказал выслать Тундутова и двух его сподвижников из пределов Северного Кавказа3. Ляхов и члены его правительства привлечены были к раз- работке положения об управлении Астраханским краем и к организации управления освобожденными калмыцкими ок- ругами. ГЛАВА XIV ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЮГА С КУБАНЬЮ Взаимоотношения, сложившиеся между властью Юга и Кубанью, вернее — правившей ею группой, я считаю одной из наиболее серьезных «внешних» причин неудачи движения. Ближайшими поводами для междоусобной борьбы, под- нятой кубанской ♦революционной демократией», совмещав- 1 Князь Тундутов и Довукин-Очирбв. 2 Баянов и Тюмень. 3 После падения Юга Тундутов в качестве «светского и духовно- го главы калмыцкого народа» мистифицировал Константинополь и Будапешт, окончив свою карьеру переходом в советскую Россию.
шей «казачий» социализм с самостийностью, служили вопро- сы о полной эмансипации Кубани от правительства Юга, о создании собственной армии, о пресловутой «экономической блокаде», вызванной кубанскими рогатками, и некоторые дру- гие, тесно связанные с интересами противоболыпевистской борьбы. В область внутренних отношений и местного зако- нодательства мы по-прежнему не вмешивались вовсе. Внешне эта борьба преподносилась общественному мне- нию как противоположение «казачьего демократизма» «монар- хической реакции»; на самом деле она представляла поход ку- банской самостийности против национальной России вообще. При этом кубанские самостийники вкладывали в свои отно- шения к нам столько нетерпимости и злобы, что чувства эти исключали объективную возможность соглашения и совер- шенно заслоняли собою стимулы борьбы с другим врагом — советской властью. Можно сказать, что со времени полного освобождения Кубанского края самостийные круги, преобла- давшие в составе Законодательной рады и третьего правитель- ства (Курганского), все свои силы, всю свою энергию и кипучую деятельность направили исключительно в сторону «внутренне- го врага», каким в глазах их была Добровольческая армия. 14 июня в Ростове произошло прискорбное событие, выз- вавшее еще большее обострение в наших отношениях: в этот день был убит председатель Краевой рады Рябовол. Следствие донских властей не обнаружило лиц, совершивших убийство. Так как покойный являлся одним из наиболее непримиримых противников власти Юга, то в смерти его Кубанская рада об- винила добровольцев. Событие это послужило поводом для больших политических демонстраций, организованных ку- банским правительством и Радой. В изложении официозов, в воззваниях и речах преступление приписывалось «врагам народа, слугам реакции, монархистам», на которых обрушил- ся гнев кубанских республиканцев. Некоторые речи и статьи расшифровывали, впрочем, эти «общие понятия», указывая прямо на Особое совещание, как на «силу, стремящуюся от- дать демократию в рабство»; на Осваг, «длинными реакцион- ными щупальцами охвативший Кубань»; на Добровольческую армию, «поющую Боже, Царя храни». Про армию кубанский официоз позволил себе сказать: *_.И только в демократичес-
ких кругах с истинным негодованием относятся к свершив- шемуся факту и ждут возможных последствий. Говорят о воз- можности ухода кубанцев с фронта. Говорят и сами пугают- ся... Так как все отлично сознают, что на фронте — там, далеко — кубанцы, терцы, донцы, а добровольцы ютятся в штабах, театрах и интендантствах...* Р&же представитель Грузии, с которой, по существу, мы на- ходились в состоянии войны, счел возможным в Екатерино- даре — Ставке главнокомандующего воюющей стороны — с кафедры Рады грозить «неведомому» противнику: «Грузия хо- чет видеть рядом с собой доблестную соседку — Кубань... Она не может разговаривать с теми, кто идет завоевывать и под- чинять, а не освобождать... Яуверен, что когда на Кубани наста- нет момент опасности для демократии и свободы, то демокра- тия Грузии не платонически, а кровью своей докажет стремление защищать общность демократических интересов..» Грузия в качестве защитницы Кубани! Это официальное лицемерие встречено было бурными аплодисментами собрания, ослепленного навеянным чув- ством в ущерб логике и действительности. В числе прочих мер Законодательная рада постановила1: 1) закрыть все газеты, поносившие Радуй покойного Рябово- ла, а редакторов их выслать из пределов края2; 2) закрыть все отделения Освага на кубанской территории, а агентов его выслать3; 3) екатеринодарский гарнизон передать в надежные руки и составить его из «верных частей»; 4) все гарнизоны в крае должны состоять исключительно из кубанских и горс- ких частей4; 5) разработать мероприятия против лиц, ведущих борьбу с кубанскими краевыми установлениями... 1 Заседания 14 и 19 июня. 2 Насколько помню, были высланы только Лутковский (бывший редактор «Двуглавого орла») и Востоков (издатель листовок). 3 Распоряжение правительства по этому поводу было отменено ата- маном, причем вместо официальных репрессий начался неофициаль- ный бойкот, по существу парализовавший деятельность учреждения. 4 Добровольческие части по условиям дислокации, конечно, ос- тались на Кубани: запасные, формирующие части, войсковые шко- лы и т. д. 7 Январь 1919 — март 1920
194 Эти последние мероприятия были особенно сложны вви- ду отрицательного отношения к местной власти не только Добровольческой армии, но и всей русской общественности, всей российской печати, кубанской «линейной» группы и большинства иногородних. Последние были настроены оп- позиционно, преимущественно в области социальных и эко- номических взаимоотношений; в станицах — в особенности там, где неискренние демократические лозунги центра пре- творялись в «казачью диктатуру» и самосуд, где все натураль- ные повинности отбывались исключительно иногородним населением, причем принудительно и бесплатно. Только го- родской пролетариат, ведя борьбу с кубанской властью, в ее распре с командованием выражал обыкновенно свое сочув- ствие кубанцам. Но приемами довольно безобидными: резки- ми постановлениями профессиональных союзов, красными бантами, украшавшими их делегатов, и т. п. Начавшаяся на Кубани задолго до июня кампания про- тив южной власти приняла размеры угрожающие. Она не ограничилась отстаиванием областных интересов; в про- грамму кубанской «революционной демократии» в соответ- ствии с практикой российских социалистов входила «энер- гичная борьба со стремлением слуг царского режима, помещиков и капиталистов установить диктаторскую власть в освобожденных от большевиков местностях Рос- сии, ибо эта власть есть первый твердый и верный шаг к установлению самодержавно-полицейского строя»1. Нахождение аппарата власти (отдел внутренних дел) и краевых органов пропаганды («Коп»), поглощавших ежеме- сячно 4 миллиона рублей, в руках самостийной группы дава- ло ей реальную силу и широкие возможности. Способы борь- бы были разнообразны: скрытая работа по свержению атамана иявная — по удалению лиц высшего управления, при- верженных к Добровольческой армии; специальный подбор администрации, административное давление, перлюстрация корреспонденции; подкупы — деньгами, спиртом, назначе- ниями, производством в первый офицерский чин и т. д, и т. д. 1 «Программа и тактика кубанской объединенной группы феде- ралистов-республиканцев».
1 Тэкже разнообразна была пропаганда. Каждое заседание Рады являлось поношением южной власти и возбуждением против нее казаков; Официальная печать распространяла эти речи и проводила эти идеи прямыми выпадами и тенденциозным нодбором-материала, зачастую грубо вымышленного. . «Коп» разносил агитационную литературу в тысячах эк- земпляров по станицам, а в витрине этого учреждения, в Ека- теринодаре, изо дня в день вывешивались кубанские газеты е подчеркнутыми местами, особенно оскорбительными для Добровольческой армии, экземпляры «Известий» и «Красно- армейца», описывавшие, например, с большим злорадством развал армии адмирала Колчака или в самых радужных крас- ках торжества «пролетарского праздника 1 мая» в советской России... Лидеры самостийников — Омельченко, Гатогоу, Воропи- нов, Макаренко, Белоусов и многие другие — по поручению Рады разъезжали по Кубани и на станичных сборах выяс- няли наши взаимоотношения в духе демагогии, затрагивав- шей наиболее чувствительные места народной психики. Нет шпагата, дорога мануфактура — виновата «блокада Ку- бани...». Дорог хлеб — потому что весь урожай 1919 года бу- дет отдан главным командованием Англии (?) в уплату за снабжение... кубанцы босы и голы (!), тогда как доброволь- цы, даже пленные большевики, ходят в отличном английс- ком обмундировании (!)... Особое совещание — это «тот коршун, который ждет лишь того времени, когда можно будет выклевать глаза Кубанскому краю и отнять у него зем- лю и волю...» (Макаренко). На фронте не хватает сил, ибо кубанцев заставляют проливать кровь в борьбе с «друже- ственными кубанцам горцами Дагестана и Чечни, с род- ственными им украинцами Петлюры...» Иные агитаторы в своем толковании событий шли гораздо дальше, требуя от правительства снять с фронта кубанские части и поставить их сильными гарнизонами по Кубани, чтобы «заставить силою не желающих исполнять распоряжения кубанской власти»... (Воропинов). Или побуждали кубанских казаков оставить ряды Добровольческой армии, которая «является виновницей гражданской войны». Ибо, не преследуй она «целей насаждения монархизма, давно можно было бы
196 окончить войну и примириться с большевиками, устроив в России народную республику...» (Омельченко). Под таким воздействием изо дня в день на сытой и покой- ной Кубани среди казачества началось смущение. Часть ста- ниц оставалась, впрочем, равнодушной к тому зрелищу, ко- торое народный юмор определял фразой ♦паны дерутся». Другие под влиянием агитации выносили постановления — хвалебные по адресу печальников народных из Законода- тельной рады и враждебные по отношению к Добровольчес- кой армии; третьи, наконец, требовали удаления из состава Рады и правительства «Воропиновых и Макаренок», которые «ведут к пережитому уже нами и напоминают прямо о дей- ствиях этих лиц в первой Законодательной раде перед боль- шевизмом...» Одновременно многие станицы присылали постановления об избрании меня почетным казаком... Съезд уполномоченных Лабинского отдела (конец июня) признал деятельность Законодательной рады вполне отвечающей чаяниям народным и послал приветствие Раде и... главноко- мандующему. Шел полный разброд в казачьих настроениях. Движение, вызванное кубанскими демагогами, оказалось бессильным поднять казачью массу к активным действиям. Но значение его тем не менее было велико и гибельно: всякий подъем в казачестве мало-помалу угасал и притом безвозвратно, цели борьбы затемнялись совершенно, понятие о долге заслоня- лось чувством самосохранения, находившим простое и дос- тупное оправдание в речах и призывах «народных избран- ников», с фронта началось повальное дезертирство, не преследуемое кубанской властью. Дезертиры свободно про- живали в станицах, увеличивали собою кадры «зеленых» или, наконец, находили покойный приют в екатеринодарских запасных частях — настоящей опричнине, которую путем соответственной обработки Рада готовила для своей защи- ты и к вооруженной борьбе против главного командования. В то же время через головы полков, стоявших на грузин- ском фронте или дравшихся с войсками Петлюры, кубанс- кая власть заключала договоры и союзы с Грузией1 и с Ук- 1 Три экономических договора на поставку хлеба.
раиной; посылала делегации на Дон и на Терек, чтобы най- ти там поддержку в борьбе с главным командованием. На русскую общественность произвело большое впечат- ление одно темное событие: председатель Кубанского во- енно-окружного суда Лукин, «первопоходник» и приверже- нец Добровольческой армии, приезжал в Ростов с докладом по вопросу о росте украинско-сепаратистского движения на Кубани и о прибытии в Екатеринодар тайной петлюров- ской делегации. Через день по возвращении, 1 октября, Лу- кин был убит лицами, не обнаруженными кубанскими след- ственными органами... • • • Были ли все нападки самостийных кругов на политику и власти Юга голословными и необоснованными? К сожале- нию, не всегда. Наши неустроенна не раз для этого давали им основания, скорее, впрочем, в масштабе общегосудар- ственном, чем краевом. Основания, которые к тому же в азар- те политической борьбы и в преломлении сквозь призму со- циалистическо-самостийной идеологии приобретали подчас преувеличенную и извращенную окраску. Давали ли мы поводы к обострению отношений? Помимо принципи- ального расхождения, наше не слишком почтительное отно- шение к людям, попавшим на роли народных избранников, законодателей и министров, вызывало обиды и уязвленное са- молюбие. Атаман Филимонов этому обстоятельству припи- сывал даже исключительное значение в развитии кубанской фронды. «Протестантство Быча, Савицкого и других, — пи- f сал он мне 2 декабря 1919 года, — выросло не столько на по- чве политической и партийной борьбы (какой там Савицкий партийный человек!), сколько под влиянием постоянно уязв- ляемого самолюбия во время Первого кубанского похода оп- ределенно презрительным отношением к ним чинов Добро- вольческой армии... Я был постоянным свидетелем бешенства их по поводу недостаточно внимательного отношения к «из- бранникам народа» с Вашей стороны и со стороны штаба ар- мии.. Чувство мести, главным образом, толкнуло Быча и его -сподвижников на преступную работу за границей». Российская печать, органы «линейцев», иногда литерату- ра Освага отвечали, правда, в порядке необходимой самообо-
роны, на нападки самостийников тоном столь же резким и страстным. Поношению: подвергались и люди, и идеи. Я не ошибусь, вероятно, если среди многочисленных южных га- зет того времени назову лишь одну — «Утро Юга» Мякотина, которая в общей бурной газетной кампании, в критике кубан- ской власти сохраняла поучительный, но сдержанный тон. Изверившись в возможности соглашения, я предлагал председателю Особого совещания условиться, по крайней мере, с атаманом и кубанским правительством о прекраще- нии взаимной газетной травли.. Атаман и сам признавал, что «направление деятельности краевого отдела пропаганды с самого начала возникновения своего... вызывает недоволь- ство (его) и отдельных членов правительства..» Принимал известные меры, временно умерявшие злобность официаль- ной печати, но ненадолго. Власть атамана была весьма огра- ничена — отчасти конституцией, отчасти тем обстоятель- ством, что группы «линейцев», к которым принадлежал и сам генерал Филимонов, проявлявший лояльность и умерен- ность, не были достаточно сплочены, организованы и силь- ны, чтобы составить должный противовес самостийникам. Отчасти, наконец, по личным свойствам самого атамана- человека, по характеру весьма мирного. Поэтому в течение более года своего атаманства генерал Филимонов баланси- ровал с большим трудом между молотом и наковальней — между Радой и главным командованием. То сдерживал по- рывы демагогов, умиротворял настроения, сглаживал углы. То иногда, как, например, в вопросе о создании Кубанской армии, был солидарен с самостийными кругами и весьма настойчив и это было тем более непонятным, что с лета 1919 года кубанские лидеры в своих бурных речах, уже не стесняясь ставили целью создания Кубанской армии борьбу с главным командованием. Положение становилось чрезвычайно тягостным. Ни одна из наших попыток установления государственной свя- зи не увенчалась успехом. Нам не было предъявлено к тому же ни одного контрпроекта со стороны кубанских пра- вителей, если не считать неприкрытого пожелания — пол- ного невмешательства главного командования в дела Куба- ни. Последнее было бы, может, и спасительным, но, к
199 сожалению, невыполнимым: Кубань волею судьбы являлась нашим тылом, источником комплектования и питания Кав- казской армии и связующим путем как с Северным Кавка- зом, так и с единственной нашей базой — Новороссийском. Кубанские части в октябре составляли все еще 12% Воору- женных сил Юга. Нас сковывали цепи, которые рвать было невозможно. В конечном результате к осени 1919 года положение было такова на царицынском фронте стояла страшно поредев- шая Кавказская (кубанская по составу) армия, сохранявшая еще бодрость духа и дисциплину благодаря, главным обра- зом, влиянию лояльного и национально настроенного ку- банского генералитета и офицерства. Но с тыла, с Кубани, к армию не поступали уже более на пополнение ни казаки, ни лошади. На мой взгляд, совершенно безразлично: верить ли ис- кренности того лозунга, который в 1919 году проповедова- ла кубанская революционная демократия: «Единая Кубань в единой федеративной Российской республике»1; лозунга, обусловившего якобы внутреннюю распрю между «кубанс- ким народоправством» и «реакцией» в образе Особого сове- щания.. Верить ли признанию, сделанному теми же лицами в 1921 году2, что целью их была всегда «государственная не- зависимость Кубани» и, следовательно, борьба велась между кубанской самостийностью и национальной Россией... В обоих случаях борьба кубанских правителей на два фрон- та — против большевиков и Добровольческой армии — яв- лялась заведомо непосильной и потому безумной. Она губила и их, и пас. И не без основания Бронштейн-Троцкий еще в сентяб- ре 1919 года избрал путь, параллельный с кубанскими пра- вителями. Он считал невыгодным «трогать Кубань», насту- пая от Царицына на Тихорецкую. Бронштейн предпочитал харьковское направление, чтобы «отрезать деникинские войска от Кубани, что дало бы временную опору кубанским 1 «Программа и тактика кубанской объединенной группы феде- ралисгов.-республиканцев». 2 Конференция в Праге.
самостийникам переменное замирение Кубани в ожидании развязки нашей борьбы с деникинцами на Донце и на Ук- раине». И хотя отрезать добровольцев от казаков большевикам не удалось, но работой самостийников «замирение» все- таки было достигнуто. ГЛАВА XV «ЮГО-ВОСТОЧНЫЙ союз» И ЮЖНОРУССКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ В предыдущих книгах я очертил первые попытки юж- ного казачества к объединению. По словам Харламова, это было «стихийное стремление... коренящееся в психологических особенностях казачества как отдельной бытовой группы русского народа... Оно есть не только эпизод прошлого, но имеет и будущее...» Этой сти- хийности я не наблюдал: все попытки организации «каза- чьего государства» являлись плодом интеллигентского творчества, отнюдь не народного. Первый опыт создания «Юго-восточного союза» в 1917 году прошел под знаком полного игнорирования мятущимся ка- зачеством и своей областной выборной власти, и «союзной». Второй — проект «Доно-Кавказского союза» — был совер- шенно искусственной, чисто политической комбинацией, которую проводил генерал Краснов в угоду германцам, ви- девшим в этой комбинации оплот против зарождавшегося Восточного фронта и одновременно против Добровольчес- кой армии. Весною 1919 года Круги и Рада разновременно вырази- ли пожелание о воссоздании союза. Но формы его и цели, в особенности сокровенные, были различны. Инициативу созыва конференции взяло на себя кубанс- кое правительство, пригласив на нее к 5 мая и закавказские новообразования, и горские округа, подчиненные главно- му командованию. Расценивая подобный съезд как демон- страцию центробежных по преимуществу сил, я отнесся к нему резко отрицательно. О последовавших по этому по-
________________________________ воду переговорах между казачьими деятелями сделай был доклад Донскому кругу1 председателем его Харламовым, посетившим незадолго перед тем во главе делегации Кубань и Терек Выяснилось, между прочим, тождество мнений дон- ских и терских правителей с Особым совещанием в вопро- се о неприемлемости состава конференции. «В сущности, — говорил Харламов, — ни Филимонов, ни Сушков2, да и во- обще кубанское правительство, не верят в эту конферен- цию, но обязаны исполнить постановление Рады, проведен- ное «черноморцами». Время тогда было тяжелое, 10-я большевистская армия с,царицынского фронта подступала уже к Батайску, в тыл Ростова и северной группе наших войск.. Поэтому Харла- мов советовал Кругу «направить все внимание на борьбу... было бы совершенно неудобно в данный момент идти рез- ко против взгляда главного командования». Так же отнес- лись к этому терцы, и вопрос заглох. Но через полтора месяца, когда фронт большевистский дрогнул, когда наши армии перешли в широкое наступление, и освобождение всей территории Дона стало вопросом бли- жайших дней, Донской круг, прерывая свои работы 1 июня, вновь подтвердил, что считает «неотложной задачей... зак- лючение... «Юго-восточного союза», в первую очередь с Те- реком и Кубанью, для укрепления экономической мощи края и утверждения кровью добытых автономных прав, при дружном боевом сотрудничестве с главным командовани- ем Юга России в деле осуществления общих задач по вос- созданию единой, великой Родины — России...» 20 мая председателем Круга разослано было приглаше- ние в Ростов представителям Кругов (Рады) и правительств трех казачьих войск на конференцию, которая и собралась там 11 июня. Российская общественность и печать отнеслись к этому факту с единодушным и резким осуждением. Отражением тех взглядов, которые сложились тогда, может служить кон- спект «протеста», выработанный на соединенном заседа-. 1 Закрытое заседание Круга 19 апреля 1919 года. 2 Председатель кубанского правительства.
нии1 правлений Национального Центра и Совета государ- ственного объединения России, гласивший: . «а) Исторические заслуги казачества в деле собирания мощи России весьма велики. б) В настоящей гражданской войне и борьбе с больше- визмом казачество занимает первое место, как в деле защи- ты своего края, так и в восстановлении единства и былой мощи России. в) Эти великие заслуги казачества, а также особенности его быта и исторически сложившихся сословных преиму- ществ дают ему право на самостоятельное устройство сво- ей внутренней жизни и отводят ему почетное место при разрешении вопросов об окончательном устройстве Рус- ского государства. г) Идея организации «Юго-восточного союза» как госу- дарственного объединения, которое должно быть проти- вопоставлено охваченной большевизмом России, имела в свое время известное значение. д) Ныне, когда восстанавливается единство России, при- чем представителем ее является в Сибири Верховный прави- тель России Колчак, а на Юге—Добровольческая армия, спло- тившая все антибольшевистские силы и ныне победоносно двигающаяся к Москве, возобновление вопроса о создании «Южно-русского союза» не только не оправдывается совре- менной обстановкой, но и политически вредно, так как пре- пятствует воссозданию единой государственности. е) Стремиться ныне к созданию новых государственных образований — значит бессознательно содействовать наме- рениям Германии и ставить себе целью расчленение России». К этому протесту предложено было присоединиться и Союзу возрождения. Последний, избегая общения с государ- ственным объединением, отказался, но в повременной пе- чати появился ряд статей Мякотина, обстоятельно доказы- вавших, что «называть демократическими формы и порядки управления, существующие сейчас в казачьих областях, зна- 120 июня 1919 года
203 чит пользоваться весьма неточной терминологией...» и что «объединение казачьих областей в один союз едва ли может дать прочный оплот правам и интересам демократии1. А вме- сте с тем, раз такой союз возникнет, он неизбежно будет по- мехой для общегосударственной власти и, если даже призна- ет ее, неминуемо явится ее конкурентом и будет затруднять ее действия». Мякотин призывал поэтому казачество к объе- динению «с властью адмирала Колчака». : Что касается более левых группировок, то, будучи прин- ципиальными противниками «сословных организаций», они тем не менее, не желая оказывать хотя бы косвенной моральной поддержки Южной власти, хранили молчание. Возмущение российских кругов было направлено не по надлежащему адресу Взгляд на предполагаемый союз исклю- чительно как на противовес общегосударственной власти проводили ярко и настойчиво одни лишь самостийные ку- банские группы. И только под флагом казачьего объединения возможно было привлечение официального представитель- ства Кубани к переговорам о создании общей власти Дон и ТЬрек в лице своих ответственных представителей и примы- кавшие к ним астраханские делегаты держались иных взгля- дов. На конференции кадетов 20 июня Харламов заявил: ♦Пункт 7-й резолюции, говорящий об отношении партии к краевым правительствам, отвечает моему credo; своим ост- рием он направлен против кубанских самостийников. Они начинают сдавать свои неприступные позиции и положение улучшается. На конференции в Ростове мы определенно за- явили, что федерализм неприменим к России Это книжная, надуманная схема, и процесс объединения идет мимо нее. Поэтому надо ясно учесть: идти с ним или против него. Я знаю, что кубанский атаман и большинство краевого прави- тельства со мною, они не федералисты. Деникин нашему взгляду вполне сочувствует. С Терека получены известия от Баскакова, что все идет успешно. Пе- реговоры между государственными образованиями и ко- мандованием не должны пугать: это не договор и не сговор, 1 Вопрос об иногородних
204 а только форма, обстановка для безусловного подчинения. Мы хотим лишь областной автономии, которая, обслужи- вая нас, принесет пользу и общему делу». Эти взгляды, которым не чужды были также генералы Бо- гаевский и Сидорин, нашли отражение и на конференции, хотя далеко не в такой решительной форме, как у Харламо- ва. Кубанская делегация, возглавленная Рябоволом, оказа- лась поэтому в положении меньшинства, заранее обречен- ного на изоляцию. И если верить сведениям, появившимся после крушения Юга и ставящим убийство Рябовола в вину одной из вольных контрразведок, то акт этот, кроме своей моральной неприглядности, был вместе с тем нецелесооб- разен политически, создав чрезвычайные затруднения для главного командования. Кубанская делегация, отправившаяся на похороны Рябо- вола в Екатеринодар, не возвращалась. Конференция, прож- дав напрасно три дня, приступила опять к своим занятиям, приняв 20 июня постановление: «Признать безотлагатель- ную необходимость организации временной общегосудар- ственной власти на Юге России на основе представитель- ства от государственных образований Юга России и главного командования ВСЮР». Кубанские представители Шахим-Гирей (председатель) и И. Макаренко по прямому проводу из Екатеринодара настойчиво, но безуспешно убеждали конференцию в том, что «переговоры с генералом Деникиным преждевремен- ны». И 21 июня делегация конференции в составе Харла- мова, Баскакова1 и Каклюгина2 во время проезда моего че- рез Ростов познакомила меня с ходом работ и принятыми постановлениями. При этом установлено было полное единомыслие наше относительно идеи построения обще- русской власти: Верховный правитель (адмирал Колчак) и его полномочный представитель на Юге (главнокоман- дующий), палата областных и губернских представителей, общее правительство, автономия казачьих войск. 1 Делегат Терека, бывший профессор военной академии. 2 Управляющий отделом внутренних дел на Дону.
205 Zp7 ; Это неожиданное для многих и в том числе для кубан- цев превращение конференции о казачьем союзе в конфе- ренцию об организации южно-русской власти представля- лась тогда огромным шагом вперед в области устроения Югаи консолидации сил его в борьбе с большевиками. По существу же 21 июня 1919 года после восьми месяцев бес- плодных исканий, многовластия и тяжелого внутреннего разлада мы вернули вопрос об южной власти к тому исход- ному положению, в каком он находился 16октября 1918года, когда я и Особое совещание предложили казакам проект конституции, отвергнутый Кубанью. Кубанская делегация выразила «чувства крайнего сожале- ния,, что Кубань была поставлена перед совершившимся фак- том». Но после горячих прений и настойчивых убеждений прибывшей в Екатеринодар донской делегации кубанцы решили принять участие в дальнейших работах конферен- ции при непременном, однако, условии, чтобы «продолже- ние переговоров с генералом Деникиным состоялось лишь после того, как представители Дона, Кубани и Терека примут необходимые решения по основным вопросам». < Эта вторая подготовительная стадия работ конферен- ции, собиравшейся в Екатеринодаре, Ессентуках и Новорос- сийске и прерывавшейся продолжительными поездками делегатов для доклада своим представительным учреждени- ям, длилась два с половиной месяца. Трижды главы делега- ций являлись ко мне в Таганрог для обмена мнениями и решения спорных вопросов. В середине июля состоялись два совместных с моими представителями заседания кон- ференции для выяснения основных положений будущей конституции, не приведшие к полному соглашению. После этого до начала сентября продолжались работы казачьей конференции и ее комиссий по выработке положений о Высшем совете, правительстве и казачьей автономии. И по окончании этих работ со 2 сентября конференция вступи- ла в третью стадию своей деятельности — окончательного конструирования государственной власти совместно с представителями главного командования. Совершенно исключительное положение занимала во всех этих переговорах кубанская делегация, парализовав-
шая деятельность конференции всеми мерами, начиная с постоянных перерывов, побуждавших делегатов остальных войск продолжать занятия без кубанцев. Обстоятельство тем более серьезное, что решения принимались не персо- нальным голосованием, а по государственным образовани- ям. Неумеренность отстаиваемых кубанцами положений, явно ведущая к разрыву, вызывала не раз возмущение среди донцов и терцев. Саботаж принимал оттенок анекдотичес- кий, когда, например, И. Макаренко с упорством расколь- ничьего начетчика по целым часам доказывал, что в редак- ции «Положения» — «правителем Юга России является главнокомандующий...» — слово «является» необходимо за- менить словом «почитается», ибо первое «противоречит конституции Кубани...» На почве всех этих недоразумений произошел раскол и внутри самой кубанской делегации. И когда все же к началу августа выразилось явно настроение конференции к полному соглашению с главным командо- ванием, Законодательная рада на бурных заседаниях сво- их (1 — 5 августа) поставила прямо вопрос об отозвании сво- их делегатов с конференции... Голоса умеренной части собрания, в том числе атамана, обрисовавшего возможность полной изолированности Ку- бани в политическом и экономическом отношениях, на этот раз перевесили. Рада 25-ю голосами при воздержав- шихся черкесах1 и большей части «черноморцев» санкци- онировала дальнейшее участие делегатов в конференции, мотивируя это решение тем, что все равно «результаты ра- бот ее подлежат утверждению органов законодательной власти». Ввиду такого постановления председатель и члены делегации — Шахим-Гирей, И. Макаренко и Белый— сло- жили свои полномочия. Рада согласилась на освобождение Шахим-Гирея и не приняла отказа других. И. Макаренко стал председателем, а вместо Шахим-Гирея был назначен другой черкес — Гатогоу, демагог еще больший и такой же враг соглашения. 1 Черкесский народ всегда был лоялен; но малоинтеллигентные представители его голосовали покорно по указанию Шахим-Гйрея и Гатогоу.
; О политических течениях, наблюдавшихся в то время в Раде, один из членов кубанской делегации, Скобцов, гово- .рил: «Их два: одно то, которое желает вывести Кубань на широкую российскую дорогу, то есть на путь, предложен- ный Харламовым — участие в строительстве южно-русской власти; второе — топтание на месте со взглядами, обращен- ными на юго-запад, то есть на Украину, где ожидается уст- ройство Кубанско-украинского союза. Эти группы выжида- ют событий, в зависимости от которых пойдут или по пути строительства России, или за Украиной...» Разрыв был пока предотвращен. Но все обстоятельства, сопровождавшие заседание Рады, давали почву для глубо- чайших сомнений в возможности при сложившихся на Ку- бани настроениях благополучного исхода конференции... • ♦ • Но и помимо кубанской обструкции было немало серь- езных мотивов расхождения. Обе стороны — и мы, и казачество, недостаточно счита- ясь с требованиями момента, проявляли чрезвычайную ос- торожность и осмотрительность в отношении будущего. Мы стремились к тому, чтобы создать нормальные взаимо- отношения казачества не только по отношению к времен- ной власти ВСЮР, но и к России, не растрачивая государ- ственных прав и не создавая опасных прецедентов для будущей общерусской власти. Казачество, наоборот, стре- милось закрепить за собой maximum прав и «вольностей» именно в целях создания исторического прецедента, нахо- дя период безвременья наиболее подходящим для этой цели. В этом же стремлении кубанские делегаты требовали настоятельно предварительного заключения казачьего со- юза, чтобы во всеоружии силы предъявлять свои требова- ния другой стороне. Притом непременно «с запросом». Эта черточка казачьей психологии весьма своеобразно прояв- лялась на Донском кругу, где слышались речи: «Надо наста- ивать на федерации, тогда получим автономию; не то, го- воря об автономии, получим... генерал-губернатора-.» «Торг» шел четыре месяца. Государствоведы Особого Совещания стояли твердо на том положении, что «русское государство, как единое целое, вое-
208 становлено с момента признания в нем единой Верховной вла- сти в лице адмирала Колчака», и определяли поэтому порядок вхождения казачьих земель в общегосударственный строй од- носторонним актом власти Верховного правителя, осуще- ствляемой через Главнокомандующего Вооруженными сила- ми на Юге России... Казачество держалось иной точки зрения, требуя учредительного съезда и союзного договора, октрои- руемого законодательными учреждениями всех договариваю- щихся сторон. Казачью точку зрения весьма ярко выразил дон- ской атаман генерал Богаевский в своей приветственной речи членам конференции: «Дон сам откажется от части своих вре- менных суверенных прав в пользу будущей государственной власти, но его достоинство и заслуги в упорной борьбе с боль- шевизмом не позволят ему принять как подарок признание его внутренней автономии Волею судеб она есть и будет». Принцип октроирования свыше в предстоящем образо- вании власти имел между тем далеко не одно лишь принци- пиальное значение. Ибо на первых же порах на конферен- ции встал остро вопрос о признании адмирала Колчака, к которому донцы отнеслись неопределенно, терцы и особен- но кубанцы — вполне отрицательно. Официальными моти- вами такого отношения были: тяжелое положение ктомувре- мени Восточного фронта, «недостаточная солидность базы, на которую опирается адмирал», форма правления его, «да- лекая от народоправства», «отсутствие гарантий сохранения демократических установлений на Юге» и так далее. Пойти на такой шаг—игнорирования признанной мною Верховной власти — я очевидно не мог. Мы проводили идею полной концентрации власти в виде диктатуры, признавая такую форму правления единствен- но возможной в небывало тяжелых условиях гражданской войны... Казачество, допуская единоличную власть главно- командующего, добивалось «гарантий», превращавших «единство» в федерацию, диктатуру — в чистейший парла- ментаризм. Оно требовало права образования союзов го- сударственно-правового значения и автономных армий; учреждения законодательной палаты вместо законосовеща- тельной; назначения председателя правительства по согла- шению со «съездом»; права палаты выражать недоверие пра-
вительству; искусственно создаваемого численного преоб- ладания в Совете казачьих представителей и так далее. Помимо принципиального отрицания нами юридичес- кой зависимости правителя от предварительного органа в период борьбы, такой порядок после признания Верховной власти адмирала Колчака не мог бы быть осуществлен ина- че, как путем переворота. И я поставил перед конференци- ей вопрос о законосовещательных функциях палаты в уль- тимативной форме. Точно так же после опыта одной автономной армии создавать таких три значило бы идти не к объединению, а к расчленению, и ставило бы еще в более тяжелое положение главное командование. Поэтому нашим представителям дано было указание «Автономные армии не допускаются. Единая армия и единое законода- тельство (военное), считающееся с особыми условиями исторически сложившегося казачьего быта». Интересно, что восточное казачество (сибирское), пережив период «атаманства»1, также не оставляло притязаний на осо- бую роль в государственном управлении. Казачья конферен- ция требовала: 1) учредить министерство по казачьим делам с министром, избираемым казачьим Кругом (конференцией); 2) этот министр должен управлять ведомством при участии Круга; 3) ни один закон, касающийся казачества, не может быть проведен без рассмотрения Круга; 4) казачьими войсками дол- жны командовать выборные походные атаманы.. «Прочитав этот проект в целом, — говорил омский ми- нистр Гйнс, — можно было впасть в отчаяние безнадежнос- ти, до такой степени ясны были в нем личные стремления и политиканство...» Возвращаюсь к Южной конференции. С не меныпими трениями проходили у нас вопросы о ка- зачьей автономии, в особенности в области экономических отношений. Представители командования блюли интересы государственные, казачьи представители стремились воз- можно к более широкому обеспечению своих «вольностей» и своих богатств. Обе стороны вносили в переговоры риго- ризм и большую страстность. 1 Самовластие целого ряда крупных и мелких «атаманов».
210 В такой сложной работе, оторванной от реальной жизни и не считавшейся с темпом быстротекущих событий — огром- ных и страшных, — прошло целых шесть месяцев. Принци- пиальные вопросы, обеспечивающие полноту единоличной власти, удалось отстоять; в остальных обе стороны пошли на уступки. И в конце декабря Дон и Терек пришли к полному со- глашению с командованием о конструкции Южной государ- ственной вл асти. Кубань же вновь воздержалась, а по станицам «Коп>> рассылал многозначительные разъяснения; «Так что же казачество?.. Отвергнет ли оно мысль о диктатуре? Станет ли оно на защиту трудового народа, над которым уже вьются ар- каны, закидываемые помещиками, движущимися вместе с Осо- бым совещанием при Добрармии? Или его опять, как встарь, новоиспеченные цари и их лакеи обманут и опять обратят в опричников, в палачей сво- боды и народа? Или, быть может, казакам, ушедшим далеко в глубь Рос- сии, просто не дадут увидеть родной край, как не дали уви- деть ближайшую судьбу родного народа и родного края Н. С. Рябоволу?»1 Принципиальное соглашение с Доном и Тереком было достигнуто как раз накануне общей эвакуации Ростова и Новочеркасска, перевернувшей вверх дном все предполо- жения и в корне изменившей взаимоотношения наши с ка- зачеством. ГЛАВА XVI КУБАНСКОЕ ДЕЙСТВО К октябрю положение на Кубани окончательно запуталось. Парижская кубанская делегация при молчаливом соуча- стии правительства и Законодательной рады объявила об отторжении Кубанской области от России... Кубанские по- 1 Брошюра «Казаки». Подзаголовок: «Издание отдела пропаган- ды Кубанского краевого правительства». Вызванное требованием командования распоряжение атамана об изъятии ее из обращения фактически выполнено не было.
211 граничные рогатки до крайности затрудняли торговый оборот и продовольственный вопрос Юга, в частности ду- шили голодом Черноморскую губернию. Саботаж кубанца- ми конференции ставил под сомнение возможность лояль- ного разрешения вопроса о создании общей власти... Правительственная агитация побуждала казаков к прямым действиям против главного командования... После чрезвычайных усилий кубанского военного на- чальства пошли, наконец, пополнения на фронт. Полки, сведенные в сентябре до ничтожного состава в 70—80 ша- шек, увеличились до 250—300. Но положение от этого не улучшилось. «На фронте оставалась лучшая часть казаков, в станицах засели (ушедшие в тыл) шкурники и грабители, — писал командующий Кавказской армией...1 — Ныне... (они), в виде пополнений, вновь вернулись в части и вернулись развращенные теми, в чьих задачах разложить и ослабить армию. Усилия самостийников за последнее время направ- лялись на наиболее стойкие отделы — «линейцев», и попол- нения из этих отделов наиболее развращены...» Атаману Филимонову хорошо была известна закулисная деятельность самостийников. По его определению, игра их была рассчитана сначала на Петлюру, а потом на неудачи Добровольческой армии и армии Колчака... Когда в мае си- бирские войска стали подвигаться к Волге, наши самостий- ники приготовились сложить оружие... И вновь зашевели- лись лишь после неудачи за Волгой и в связи со слухами о движении рабочих за границей... В последние месяцы, чув- ствуя, что зарвались, они решились на последнюю попытку захватить власть на Кубани2. Для начала было выражено За- конодательной радой недоверие походному атаману гене- ралу Науменко по вопросу об отдельной Кубанской армии и Науменко вынужден был выйти в отставку (в середине сентября). Предположено было в ближайшее время сверг- нуть и Филимонова. На пост кубанского атамана намечался Л. Быч, председателем правительства — Воропинов, в состав кабинета — полковники Гончаров, Роговец и так далее — 1 Письмо на имя генерала Покровского. 2 Из письма генерала Филимонова ко мне от 2 декабря 1919 года.
весь крайний сектор кубанских самостийников. Но генерал Филимонов продолжал относиться к положению с боль- шим оптимизмом на том основании, что «значение на Ку- бани самостийников преувеличивается» и, что «течение (это) никогда не имело корней в массах кубанского насе- ления; а фабриковалось в Екатеринодаре в небольших и малозначащих партийных и радянских кругах». «Я всегда, знал, — писал он, — что дело их давно осуждено на уничто- жение». Поэтому атаман отвергал советы многих лиц выс- тупить активно против самостийной группы. Не отрицая отсутствия почвенности в самостийном те- чении, я не мог, однако, не считаться с тем, что эти «малозна- чащие» круги, не встречая должного отпора, в течение двух лет разлагали казачество, парализовали власть атамана и фактически правили и радами, и Кубанью. И никаких объек- тивных данных к переменам такого положения не было. Объехав ряд станиц, генерал Филимонов имел возмож- ность убедиться лично, что настроение в них крайне не- рвное: «с одной стороны, муссируются слухи, вызывающие враждебное отношение к Добровольческой армии, с дру- гой — говорят о предстоящих чрезвычайных выступлени- ях самостийных групп». Генерал Филимонов решил поэто- му обратиться к «голосу кубанского казачества», созвав на 15 октября чрезвычайную Краевую раду. Обе стороны — и «черноморцы» и «линейцы» — стали деятельно готовиться к решительной борьбе. По горькому опыту предыдущей сессии Рады я не возла- гал на нее никаких решительных надежд. Наоборот — мог ожидать лишь новых потрясений. Особенно в отношении армии. И потому решил принять чрезвычайные меры. В начале октября в Таганрог прибыл генерал Врангель. Очертив ему политическую обстановку, я указал на необ- ходимость покончить с тем злокачественным нарывом, который мутит кубанскую жизнь. По словам Врангеля, он на основании армейских неустроений пришел к тому же убеждению и ехал ко мне с тем же предложением. Выполнение этой задачи я возложил на него как на ко- мандующего Кавказской армией. Генерал Врангель должен был переговорить со старшими кубанскими начальниками
213 и представителями «линейской» группы и сосредоточить в район Екатеринодара ко времени открытия Краевой Рады надежные войска, чтобы затем действовать в зависимости от обстоятельств. Во избежание каких-либо ненужных эк- сцессов, не оправдываемых государственными интересами, я командировал в помощь генералу Врангелю в качестве советника по части политической начальника отдела зако- нов и пропаганды К. Н. Соколова. Они приступили к дей- ствиям. «Группой членов Рады, — как докладывал засим генерал Врангель, — составлен был проект изменения кубанской конституции, который предположено было внести на утвер- ждение Краевой рады». Сущность этого проекта, обсуждав- шегося затем бароном Врангелем совместно с профессором Соколовым, заключалась в том, чтобы, не посягая на автоно- мию края, придать выборному атаману действительную власть, сохранив ответственность его перед Краевой радой. В общем схема управления представлялась в следующем виде: 1. Высшая власть в крае — Краевая рада. 2. Исполнительная (отчасти и законодательная) власть — атаман и назначенное им правительство. 3. Законодательная рада упраздняется. 4. Краевая рада созывается и распускается атаманом еже- годно. На время созыва Рады вся власть принадлежит ей. 5. Необходимость создания отдельной Кубанской армии отвергается. Вместе с тем принимавшие участие в составлении но- вой конституции кубанские деятели предъявили главно- му командованию ряд пожеланий, одобренных бароном Врангелем, главным образом, экономического и военно- служебного порядка. Среди них было, между прочим, одно бесспорное — урегулирование долгов нашего интендант- . ства кубанским органам продовольствия. Другое — об ус- тановлении права Войска на получение определенной ча- сти захваченной Кавказской армией военной добычи — я отклонил, считая, что оно осложнит до чрезвычайности положение вопроса, вызовет обиды и соревнование и вы- льется в конце концов в организованный грабеж. Точно так
214 же я отклонил требование привлечения иногородних на службу в кубанские части ввиду тех тяжелых отношений, которые существовали между двумя группами населения Кубани. После ознакомления с настроением своих частей гене- рал Врангель несколько поколебался, не имея уверенности ♦в стойкости их в случае разрешения внутренних вопросов оружием» и опасаясь «бури на Дону»1. Поэтому он указывал находившемуся в Екатеринодаре генералу Покровскому, на которого возложено было им непосредственное выполне- ние задачи, «принять все меры к недопущению... вооружен- ного выступления, арестов и так далее... Предъявляя извест- ные требования, можно опереться на армию, но использовав это оружие лишь какдамоклов меч, отнюдь не нанося имуда- ры». Барон Врангель надеялся на «благоразумие одной час- ти Рады и на достаточность военной угрозы для другой». «По сведениям моим, — писал он, — призрак военного перево- рота уже пугает кубанских Мирабо..» Эти надежды не оправдались. Около 50 членов Рады — «линейцев» — не прибыло вовсе, что еще более нарушило соотношение сил, и с первого же дня Рада, подчинившись вполне влиянию самостийной группы, приняла ярко враж- дебную нам позицию. Идеи борьбы с большевиками и уст- роения края отошли на задний план; весь пафос радян со- средоточился на борьбе с властью Юга. После носившего демонстративный характер чествова- ния памяти Рябовола в Раде оглашено было письмо донско- го демагога Агеева, прославлявшее казачество и необычай- но резкое в отношении «классовой диктатуры», «политики помещичьего шарабана и карет с графскими и баронскими гербами». Это письмо, чтение которого сопровождалось бур- ными аплодисментами, в десятках тысяч экземпляров было распространено затем по Кубани. Естественным послесло- вием к нему была речь престарелого депутата Щербины, говорившего: «Прочь же с дороги темные силы! Кубанцы идут по битому пути демократизма и своих исторических заветов!..» 1 Из письма к генералу Покровскому от 21 октября.
215 7 На третий день сессии, 26 октября, Рада, вопреки моти- вированным протестам атамана и «линейской» группы и не допустив обсуждения кандидатур, избрала «заместителем» председателя Рады1 И. Макаренко2, лидера самостийников, человека чрезвычайно озлобленного против южной влас- ти и страдавшего анекдотическим самомнением. За не- сколько дней перед тем он с кафедры Законодательной рады бросил тяжкое оскорбление кубанским войскам: «Ку- бань не родила до сих пор ни одного порядочного генера- ла!» И, агитируя в кубанских станицах, сообщал им «радос- тную весть»: «Идет батько Махно и несет свободу...» Избрание это являлось только вызовом, так как И. Мака- ренко был абсолютно нетерпим в глазах меньшинства — «линейцев», да и в своих же кругах считался человеком «бе- стактным и политически ограниченным». Атмосфера в Раде сгущалась все более. Неизменный воп- рос об отдельной Кубанской армии всколыхнул вновь стра- сти и вызвал разъяснения атамана, что им сделано в этом отношении все возможное, но законное желание его и Рады встретило непреодолимые затруднения со стороны главно- командующего, не сдержавшего данных Кубани обещаний... «Объективные» доклады Шахим-Пгрея об общей полити- ке Особого совещания, Иваниса — о «блокаде Кубани», Тимо- шенко — об «истинных виновниках голодания Кавказской армии», которыми он считал наши ведомства продовольствия и снабжения, накаливали атмосферу до крайних пределов. • • • С весны 1919 года Терско-Дагестанский край пылал в огне восстаний. В Чечне и Дагестане, то затихая, то вновь разгораясь, шла кровавая изнурительная борьба между Вооруженными силами Юга и горцами этих округов, под- держанными большевиками, Азербайджаном и Грузией и руководимыми созванным «Горским правительством» (меджилисом). Борьба, ослаблявшая противоболыпевис- 1 «Бессменным председателем» постановлено было считать по- койного Рябовола. 2 Совместившего незаконно должности председателя Рады и государственного контролера.
тский фронт и угрожавшая подчас самому бытию терс- кого казачества. И терский атаман 14 октября писал мне: «...Чаша народ- ного терпения переполнена... В то время как казачья и доб- ровольческая русская кровь льется за освобождение Роди- ны, мобилизованные, снабженные русским оружием чеченцы и ингуши массами дезертируют и, пользуясь от- сутствием на местах мужского населения, занимаются гра- бежами, разбоями, убийствами и поднимают открытые вос- стания...» Чтобы лишить эту борьбу характера узкой племенной розни (исторические счеты терцев с горцами), терский ата- ман настаивал всегда на оставлении на горском фронте доб- ровольческих и кубанских частей. Вот в это-то время широко распространился в печати «Договор дружбы между правительствами Кубани и Респуб- ликой Союза горцев Кавказа»1. В нем между прочим заклю- чались следующие статьи: «1. «Правительство Кубани и правительство Республики горских народов Кавказа настоящим торжественным актом взаимно признают государственный суверенитет и полную политическую независимость Кубани и Союза горских на- родов Кавказа. 3. Договаривающиеся стороны обязуются не предпри- нимать ни самостоятельно, ни в форме соучастия с кем бы то ни было никаких мер, клонящих к уничтожению или умалению суверенных прав Кубани и Республики Союза горских народов Кавказа. 4. Войсковые части одной из договаривающихся сторон могут переходить на территорию другой стороны не ина- че как по просьбе или с согласия правительства этой сто- роны. Войска одной стороны, находящиеся на территории другой, поступают в подчинение этой последней». 1 Появился впервые в грузинской газете, что вызвало большое озлобление Законодательной рады против грузинского прави- тельства.
217 Договор этот предусматривал, следовательно, отторже- ние от Терско-Дагестанского края горских областей, гибель Каспийской русской военной флотилии, которая была бы отрезана от армии, и передачу кубанских частей Северно- го Кавказа на сторону и даже в подчинение меджилису. ; Такая постановка вопроса выходила далеко за пределы об- ластных интересов, если не фактически, то морально нанося удар общегосударственному делу и армии и внося смуту в ряды кубанцев, защищавших русское дело на Северном Кавказе Это была последняя капля, переполнившая чашу долготерпения. Я запросил кубанского атамана, действительно ли суще- ствует такой договор, и получил ответ, что атаману и пра- вительству ничего не известно по этому поводу, но «по объяснению Султан-Шахим-Гирея договор был заключен и подписан Калабуховым и другими как проект, подлежа- щий утверждению Законодательной радой, на случай, если бы Антанта признала власть большевиков»1. Это искусственное и наивное оправдание, намечавшее к тому же оставление Кубанью Добровольческой армии и Тере- ка в самую трудную минуту международных осложнений, не могло иметь никакого значения. И 25 октября я отдал приказ2: «В июле текущего года между правительством Кубани и меджилисом горских народов заключен договор, в основу которого положена измена России и передача кубанских казачьих войск Северного Кавказа в распоряжение меджи- лиса, чем обрекается на гибель Терское войско. Договор подписан Бычом, Савицким, Калабуховым и Намитоковым,. с одной стороны, и Чермоевым, Гайдаровым, Хадзагаровым и Бамматом, с другой. Приказываю при появлении этих лиц на территории Вооруженных сил Юга России немедленно предать их военно-полевому суду за измену». В то время в пределах Вооруженных сил Юга находился один только Калабухов. 1 Сам Калабухов разъяснял в печати, что этот договор заключен «по праву, данному делегации Чрезвычайной радой». 2 Приказ-телеграмма № 016729.
27 октября на вечернем заседании Рады атаман огласил мой приказ, который, по словам отчетов, «произвел огромное впечатление». Правительство особым постановлением дове- ло до сведения атамана и Рады, что делегация «превысила свои полномочия». Вместе с тем за подписью генерала Филимоно- ва и Курганского (председателя правительства) послана была мне телеграмма, в которой между прочим говорилось: ♦..Если названные лица действительно подписали от име- ни краевого правительства договор с меджилисом горских народов, о чем краевому правительству по сие время офици- ально неизвестно, то вопрос о превышении названными ли- цами данных им полномочий подлежит суждению краевого правительства, а существо договора — суждению Кубанской Краевой рады, на рассмотрение которой в данный момент и вносится. Во всяком случае, упомянутые лица являются дип- ломатическими представителями Кубани и как таковые пользуются неприкосновенностью, почему, в случае соверше- ния ими незакономерных действий, могут подлежать суду только кубанской краевой власти, их делегировавшей». Невзирая на настояния атамана рассмотреть немедленно по существу этот вопрос во избежание роковых последствий, Краевая рада только 1 ноября имела суждение о нем и поста- новила: «Не касаясь существа вопроса о договоре, протесто- вать самым решительным и энергичным образом против оз- наченного приказа генерала Деникина и требовать срочной его отмены..» Сам атаман настойчиво просил Раду «сегодня же послать делегатов и убедить донцов и терцев вместе с нами настаивать перед генералом Деникиным на отмене приказа*. Рада отказалась осудить парижскую делегацию, и тем был окончательно предопределен дальнейший ход событий. Продолжались заседания, отмеченные крайней напря- женностью, бурными выступлениями и... нескрываемой тревогой. Атаман между тем «вместе с той частью Рады, ко- торая (его) поддерживала, выработали особый план борь- бы»: «Мы решили предоставить представителям оппозиции высказаться до логического конца и тем самым открыть свои карты...» «Я находил, — писал мне атаман впослед-
219 ствии, — предпочтительным предоставление уродливому явлению естественно рассосаться или быть осужденным самим населением, для чего нужно... только время...» Будто все это происходило в дни глубокого мира и по- койной, безмятежной, тихо текущей жизни... • « « По мере развивавшихся событий барон Врангель терял надежду на мирный исход конфликта. 27 октября он писал генералу Лукомскому1: «К сожалению, избрание председате- лем Рады И. Макаренко заставляет признать, что обнаглев- шие самостийники окончательно закусили удила... Я сделаю все, но ход событий заставляет предвидеть возможность та- кого порядка вещей, когда отказ от военного вмешательства будет признанием слабости, а это, по моему убеждению, рав- носильно гибели...» ЗО-го он телеграфировал атаману, что оскорбительные выражения, допущенные председателем Рады по адресу старших начальников, и присутствие в ней лиц, объявлен- ных изменниками, лишают его возможности воспользо- ваться приглашением посетить Раду. ТЬнерал Врангель остановился в Кисловодске, связавшись прямым проводом с Екатеринодаром, где находился генерал Покровский и прибывшая с царицынского фронта кубанс- кая бригада. По представлению барона Врангеля, я включил в тыловой район Кавказской армии всю Кубанскую область, после чего он назначил «командующим войсками тыла» ге- нерала Покровского. Это обстоятельство вызвало новую бурю в Раде, но вместе с тем еще большую растерянность и тревогу, так как Покровский пользовался репутацией чело- века весьма решительного и жестокого. Вероятно, и сам ба- рон Врангель, передоверив выполнение задачи Покровс- кому, опасался несколько его решительности, потому что 29 октября по аппарату говорил генералу Науменко: «Еже- ли вы полагаете присутствие генерала Покровского в Екате- ринодаре нежелательным, то я могу снестись с Таганрогом и просить об его вызове или вызвать его сюда». 1 Все доклады по этому делу барон направлял на имя председа- теля Особого совещания генерала Лукомского.
Рада волновалась, атаман призывал к осторожности, И. Макаренко требовал отменить немедленно все прика- зы военных начальников, изгнать генерала Покровского из пределов Кубани и обратиться к населению с призывом «Отечество в опасности», подняв казаков на защиту Кубан- ского края... 29—30 октября генерал Врангель через профессора Соколова докладывал мне политическую обстановку в Екатеринодаре, оценивая шансы на успех выступления в 50 процентов. Сообразно этому он предлагал на мое ус- мотрение одну из следующих комбинаций, не имевших между собой никакой внутренней связи и отражавших лишь личные побуждения командующего армией: 1) уехать ему в армию, предоставив Покровскому свободу действий; 2) уехать, потребовав от Покровского «невме- шательства во внутренние дела Кубани»; 3) произвести под его, генерала Врангеля, руководством выступление и 4) предоставить генералу Покровскому принять меры по его усмотрению и затем выступить самому генералу Вран- гелю в Раде... Генерал Покровский иначе расценивал обстановку, что видно из телеграфного доклада генерала Науменко барону Врангелю: «Вчера (1 ноября) говорил с Покровским. У него все организовано, и он безусловно уверен». Я не видел причин, чтобы менять исполнителей или ос- танавливаться на полдороге, вполне разделяя первоначаль- ное мнение генерала Врангеля, что в такой момент «отказ от военного вмешательства будет признаком слабости, что равносильно гибели». И потому 31 октября я послал баро- ну телеграмму: «Приказываю Вам немедленно привести в исполнение приказание мое № 016729 и принять по Вашему усмотре- нию все меры к прекращению преступной агитации в Ека- теринодаре, входящем в Ваш армейский район. № 014598. В тот же день барон Врангель послал нарочным соответ- ственное приказание генералу Покровскому, которое дол- жно было быть вручено последнему «по подаче войсковым атаманом в отставку, что ему одновременно с сим дан совет сделать». Атаман совета не принял...
221 5 ноября генерал Покровский предъявил Раде ультима- тивное требование о выдаче Калабухова и о «прекращении травли Добровольческой армии...» Атаман убеждал Раду подчиниться этим требованиям. На этой почве произошло бурное столкновение между ним и Макаренко, который потребовал свержения атамана и пе- редачи власти президиуму Рады. Последовавшим голосова- нием, однако, выражено было доверие атаману, после чего Макаренко заявил, что «ввиду такого непонятного поведе- ния Рады он вынужден сложить с себя полномочия», и ис- чез. Утром 6-го генерал Покровский повторил свое требо- вание, прибавив к нему выдачу двенадцати главарей самостийной группы, указав предельным сроком исполне- ния полдень, к какому времени назначен был «парад» ека- теринодарского гарнизона1. Рада подчинилась всем предъявленным требованиям. Указанные Покровским лица добровольно явились в ата- манский дворец, где и были арестованы. Калабухов был предан военно-полевому суду и по приговору его повешен в ночь на 7 ноября. На другой день барон Врангель высту- пил в Раде, встретившей его шумными овациями... Рада выслушала долгую речь генерала Врангеля стоя и впоследствии не могла простить и себе, и ему этого уни- жения... Депутация Рады поздней ночью принята была мною в Ро- стове на вокзале. Она ходатайствовала о судьбе арестованных и свидетельствовала о готовности кубанцев вести борьбу до конца в полном единении с Добровольческой армией... Неудовлетворение, а глубокую скорбь вызвали во мне их «покаянные» речи. Вынужденный в силу государственной необходимости на применение суровых мер, я знал, что удар по кубанским демагогам косвенно отзовется на само- сознании кубанского казачества, имевшего большие заслу- ги и неповинного в политической игре; казачества, с кото- 1 Кубанская бригада, военное училище и конвойные сотни. Дрей- ер, а за ним Скопцов говорят о «сформированном главным коман- дованием офицерском отряде полковника Карташова». Это невер- но. Дав определенную задачу, я не вмешивался в исполнение.
222 рым нас связывали лучшие страницы боевой страды, к ко- торому я относился с глубочайшей симпатией.» Но иного выхода не было. Одиннадцать арестованных членов Рады я приказал выс- лать за границу Скрывшийся И. Макаренко после несколь- ких недель скитаний по хуторам и плавням, получив от Став- ки через третьих лиц гарантию безопасности, вернулся в Екатеринодар. Он явился к начальнику нашего Военного управления и поведал о том, что много пережил, передумал за это время и решил совершенно отойти от политической деятельности. Обещание свое выполнил. Поднять против командования донцов и терцев кубанским послам не удалось. 7 ноября я посетил заседание Донского круга и в большой, почти трехчасовой речи развернул перед ним картину тяжелого и грозного военно-политического по- ложения противоболыпевистских фронтов; основы и моти- вы нашей внешней политики; историю взаимоотношений с казачеством и распри с Кубанью. Круг слушал с глубоким вни- манием и отзывчивостью. Создавшееся на Круге настроение побудило кубанских послов покинуть в тот же день Новочер- касск, не дожидаясь ответа Круга. Ответ последовал лишь 11 -го, составлен был в примирительных тонах и заканчивал- ся пожеланием, чтобы «происшедшие на Кубани печальные события не отразились на работе Рады, которая в целом дол- жна быть выше всяких подозрений». Агеев — заместитель председателя Круга — под влиянием этих настроений сложил свои полномочия и отбыл для лечения в Грузию... На Тереке кубанские послы встретили еще менее сочув- ствия, и председатель терского правительства в заседании Круга 19 ноября при общем одобрении говорил о «злока- чественном нарыве», который, «к сожалению, был вскрыт другой силой, а не самими кубанцами». В большинстве российских организаций и печати дей- ствия южной власти в кубанском вопросе встретили пол- ное сочувствие. • * • В ближайшие дни Рада вынесла ряд резолюций — об еди- нении с Добровольческой армией, о скорейшем создании южно-русской власти, о лишении полномочий парижской
делегации. Поручила финансово-экономической комиссии пересмотреть экономическую политику края, в частности вопрос о таможенных рогатках1. Вместе с тем Рада изменила основные положения кубан- ской конституции: г i 1; Законодательная рада упраздняется, и функции ее пе- реходят к Краевой раде. ' 2. Для избрания атамана учреждается особая Атаманская Рада (временно эти функции несет Краевая рада). 3. Правительство ответственно перед Краевой радой. 4. Войсковому атаману в случае несогласия с вотумом недоверия правительству принадлежит право роспуска Кра- евой рады. Рада нового состава должна быть собрана не позднее двух месяцев. Повторенный ею вотум недоверия правительству влечет за собой его отставку. 5. Положение об управлении Кубанским краем не может быть изменено правительством в порядке 57-й статьи. 10 ноября сложил свои полномочия Кубанский атаман генерал Филимонов, невзирая на настойчивые просьбы Рады: Он объяснил свой отказ тем обстоятельством, что с изменением конституции атаманские права расширяются до пределов, превышающих определенные Радой при его выборах; что, как показали все предшествующие события, он не объединяет все слои населения края... В письме своем ко мне он приводил другие мотивы: «В событиях последних дней на Кубани для меня лично самым тяжелым оказалось переданное мне через третьих лиц Ваше мнение о неприемлемости моего пребывания на посту Кубанского атамана.. Являясь убежденным и последователь- ным сторонником идеи воссоздания России, я ни одной ми- нуты не мыслил возможности работать без Вашего сочувствия и доброжелательства. Поэтому, как только я узнал, что этих 1 Комиссия эта, подсчитав кубанские провенансы, нашла, что ♦Открытие границ невыгодно даже с Доном», и в середине декабря постановила ♦признать невозможным безоговорочное установле- ние свободной торговли... и необходимым сохранение вмешатель- ства краевой власти в хозяйственно-экономические отношения населения».
условий в настоящее время нет, я немедленно, несмотря на единодушное доверие Рады, сложил с себя полномочия...» Главное действующее лицо екатеринодарских событий генерал Покровский предъявил свои права на атаманскую булаву... Барон Врангель называл имена двух кандидатов — На- уменко и Покровского. Я считал дальнейшее вмешательство в компетенцию Рады ненужным и ответил, что, «не зная об- становки на Кубани, воздерживаюсь отучастия в этом деле...» Покровский был настойчив. 11 ноября по аппарату меж- ду ним и генералом Врангелем происходил разговор. Генерал Покровский: Отставка Александра Петровича* .воспринята в окончательной форме. До восьми часов были заседания в отделах, обсуждались кандидатуры, выдвинуты Науменко, Улагай, Филимонов, Успенский. Меня боятся... Полагаю, что нужно применить форс-мажор. Генерал Врангели ...У Улагая шансов никаких нет, да, кро- ме того, он на это дело не пойдет. Филимонов здесь совсем неприемлем, и главнокомандующий разрешил мне опреде- ленно об этом сказать. Все решится между Вами и Наумен- ко. В это дело теперь нам вмешиваться не следует. Рада избрала атаманом генерала Н. М. Успенского, боль- шого доброжелателя Добровольческой армии, и своим председателем Скобцова. Формирование кабинета поруче- но было Сушкову, стоявшему ранее уже во главе правитель- ства в начале 1919 года. Новый атаман после своего избрания заявил Раде: «Я считаю долгом заявить, что я, как гражданин и кубан- ский казак, глубоко оскорблен и потрясен событиями пос- ледних дней. Надеюсь на вашу мощную поддержку. Опира- ясь на вас, я сделаю так, что события, имевшие место в прошедшем, не будут иметь места в будущем. Я сделаю так, чтобы никакие посторонние силы не мешали строить нашу жизнь, как нам угодно». 1 Генерал Филимонов.
Хотя в этом заявлении слышалось осуждение, но это была скорее дань чувству обиды, затаенному Радой. «Посто- ронние силы» не посягали более на «свободу народа», а по- литика атамана направлена была на борьбу с большевика- ми и на объединение с командованием. ;; Власть, таким образом, перешла к «линейской» группе. -И хотя «Коп» и другие правительственные органы продол- жали еще по инерции свою деятельность, восстанавливав- шую казаков против власти Юга, хотя оставшиеся само- стийники... перенесли в подполье свою «политическую работу», и в частности агитацию в пользу дезертирства и зеленоармейства, но кубанское казачество отнеслось к происшедшим событиям спокойно. И можно было думать, что укрепление новой власти остановит тот процесс раз- ложения, который в течение более года точил организм Кубани, поражая день за днем, шаг за шагом ее армию. Но судьба судила иначе. Через месяц Н. М. Успенский, обходивший часто лазареты, заразился сыпным тифом и вскоре умер во цвете лет и сил. В конце декабря собралась вновь Краевая рада для выбора ата- мана. Обстоятельства в это время были для нас несравненно хуже Вооруженные силы Юга потерпели неудачу и, оставив Украину и север Донской области, ушли за Дон. Падало обая- ние силы и вместе с ним авторитет южной власти. Это сразу почувствовалось в Раде. Она отменила все из- менения кубанской конституции и постановления свои в ноябрьские дни и вернула к власти самостийников. Атама- ном был избран генерал Букретов — лицо еврейского про- исхождения, чуждое Кубанскому войску, не имевшее перед ним никаких заслуг и состоявшее перед тем под следстви- ем по обвинению в злоупотреблениях в продовольственном деле. Был он избран исключительно по признаку враждеб- ности к главному командованию... Председателем своим Рада избрала Тимошенко, председателем правительства стал Иванис. Оба самостийники и демагоги. «Кубанское действо» признается многими причиной последовавшего затем развала кубанских корпусов, отра- зившегося фатально на положении общего фронта... Я представляю себе взаимную связь явлений иначе. 8 Январь 1919 — март 1920
226 Вследствие причин весьма разнообразных на Кубани создавалась почва, гибельная для дела противоболыпевис- тской борьбы и весьма благоприятная для того ♦замирения», о котором говорил Троцкий-Бронштейн. В ноябре я сделал попытку остановить течение этого процесса. Попытка не увенчалась успехом. Потому ли, что меры были слишком суровы или операция запоздала? Вер- нее второе. Ибо «Рада Ивана Макаренки», несомненно, до- вела бы ход разложения кубанских войск до его естествен- ного конца — только более быстрым темпом и с большим внешним эффектом. ГЛАВА XVII ВОСТОЧНЫЙ, СЕВЕРНЫЙ И ЗАПАДНЫЙ ФРОНТЫ В КОНЦЕ 1919 И В НАЧАЛЕ 1920 ГОДОВ К осени 1919 года положение на противоболыпевистс- ких фронтах было таково. НаВосточнам фронте армии адмирала Колчака с кон- ца апреля находились в полном отступлении. 26 мая остав- лена была Уфа, и сибирские армии, задержавшись на линии Уральского хребта, до конца июня вели на ней борьбу за горные проходы. К этому времени в рядах их находилось до 103 тысяч бойцов; силы большевиков были приблизительно такие же. 3 июля пал Екатеринбург, и Сибирская армия, во главе которой вместо чеха Гайды стал генерал Дитерихс, совер- шенно расстроенная не столько боями, сколько пропаган- дой эсеров, уведена была в глубокий тыл. Попытки Западной армии (генерала Сахарова) удержаться на высоте Челябинс- ка — железнодорожного узла, от которого отходила един- ственная линия, связывавшая с сибирской магистралью Южную армию, отступавшую от Оренбурга, — окончились неудачей. Южная армия, с взятием большевиками Челябин- ска (12 июля), была отрезана, и с огромным трудом круж- ным путем, после двухмесячного похода, остатки ее проби- лись к Петропавловску (западнее Омска).
227 Остальные армии1 были остановлены между реками То- болом и Ишимом. Отсюда в середине августа Восточный фронт, приведя в некоторый порядок свои войска, перешел в контрнаступ- ление, вначале удачное: большевики были отброшены за Тобол. Сентябрь был временем нового подъема и расцвета надеяод на перелом боевого счастья. Но к началу октября фронт вновь и неудержимо покатился на восток. 22 октября в Омске состоялся ряд совещаний для разре- шения вопроса: защищать или бросить Омск? Главнокоман- дующий генерал Дитерихс, принимая во внимание состоя- ние войск и считая сопротивление на линии Иртыша безнадежным, высказался за дальнейший отход, который к тому же на севере фактически уже начался. Командующий 3-й армией генерал Сахаров настаивал на необходимости удерживать во что бы то ни стало этот рубеж и политичес- кий центр Сибири. В результате Дитерихс ушел и Сахаров был назначен главнокомандующим. Новый главнокоманду- ющий силою обстоятельств вынужден был начать свою де- ятельность дальнейшим отходом. 1 ноября большевики заняли Омск. Остатки сибирских армий свершали свой беспримерный в истории поход в Забайкалье2 по бесконечным, тяжелым сибирским дорогам, частью тайгою без всякой дороги, в жесточайшие морозы, до территории, объятой восстаниями, змеившейся изменой и предательством; Причины крушения Восточного фронта глубоки и мно- гообразны, и многие из них с трагическим однообразием повторяются в истории всех противобольшевистских фронтов. О них скажут участники и историки. Я приведу лишь несколько эпизодов, рисующих глубину развала все- го государственного организма Сибири, определившего безнадежность вооруженной борьбы на Востоке и выход из 1 После переформирования: 1-я (генерала Пепеляева), 2-я (ге- нерала Лохвицкого), 3-я (генерала Сахарова). Главнокомандующим фронтом был назначен генерал Дитерихс. 3-я армия шла вдоль ма- гистрали, прочие — севернее 2 От Кургана до Верхнеудинска около 3000 верст.
228 _________________________________________ состава действенных противоболыпевистских сил столь крупного фактора, каким являлся Восточный фронт. От Томска до Великого океана с ноября вся сибирская магистраль была во власти чешских эшелонов. В своем стремлении на Восток, спасая животы свои и награбленное добро, захватывая все поездные составы, они парализова- ли все движение, отрезав сибирские армии от базы, снаб- жения и пополнений, обрекая на страдания и гибель ране- ных и больных воинов и поднявшиеся волны беженцев. Чехи увозили с собою огромное количество золота, меди, серебра, машин, хлопка и т. д., и т. д. И чтобы дать мораль- ное оправдание этому беспримерному преступлению, по- литические руководители чешского воинства Б. Павлу и д-р Бирса обратились к представителям союзных держав с меморандумом, широко распространяя его по Сибири: они уходят потому, что дальнейшее пребывание их на террито- рии Сибири невозможно. «Охраняя железную дорогу и под- держивая в стране порядок, войско (их) вынуждено (было бы) сохранять то состояние полного произвола и беззако- ния, которое здесь воцарилось...» Так говорили они, вносившие величайший произвол, не знавшие сами ни закона, ни милосердия... По Сибири пронеслась волна крестьянских восстаний, вызванных, вероятно, в равной мере как преступлениями местной власти, так и воздействием рассосавшихся по краю красногвардейцев и их советской и эсеровской пропаган- дой. Восстания эти чередовались с жестокими усмирения- ми карательных отрядов. Восставшие не имели ни ясных лозунгов, ни определенных целей. Писали иногда на зна- мени своем такие кабалистические изречения, как «за царя и советскую власть», но были одинаково враждебны к су- ществовавшей власти. Тяжелое положение армий побуди- ло к активным действиям организации эсеров — этих ро- ковых предтечей большевизма, прочно обосновавшихся в Сибири, по собственному признанию употребивших все усилия для свержения сибирской власти и теперь подняв- ших вооруженные восстания во Владивостоке, Иркутске, Красноярске и других пунктах. Во имя прекращения граж- данской войны и примирения с большевиками.
229 Армия быстро разлагалась, начиная с верхов. И в то вре- мя, когда членынового кабинета Пепеляева1 одни разъеха- лись по неотложным делам, другие вели переговоры с ир- кутскимюэсерами о полной капитуляции и передаче им власти, глава кабинета совместно со своим братом, генера- лом, командовавшим 1-й армией, учинили военный мятеж, арестовав и свергнув главнокомандующего генерала Саха- рова2. Командир корпуса той же армии генерал Зиневич поднял мятеж в Красноярске, требуя свержения Верховно- го главнокомандующего и передачи власти «народным из- бранникам». Оба мятежника — и Пепеляев и Зиневич — не ©силах были удержать в пределах эсеровских аспираций поднятую ими солдатскую массу, которая в несколько дней приняла вполне большевистский облик. Пепеляев бежал и скрылся, Зиневич был арестован солдатами и заключен в тюрьму. К началу января 1920 года советские армии наступали от Ачинска. Между Ачинском и Красноярском сосредото- чились; остатки сибирских армий под общей командой ге- нерала Каппеля. У Красноярска им преграждал путь восстав- ший корпус Зиневича. Далее, у Нижне-Удинска, находились поезда Верховного правителя, отрезанные и от армий, и от Иркутска, затерявшиеся среди сплошной ленты враждеб- ных: чехословацких эшелонов. В Иркутске — новом место- пребывании правительства адмирала Колчака — революци- онная демократия с преобладанием эсеров, под именем «Политического центра»3 объявила себя источником все- сибирской суверенной власти. При полном содействии че- хов и французского «главнокомандующего» генерала Жа- нена и непротивлении представителей других союзных держав (кроме японцев) Центр вел торг со своими пособ- никами и единомышленниками — чехословацкими властя- ми—о выдаче Верховного правителя и русского золота. В Забайкалье стояли еще отряды атамана Семенова, факти- •у , ; 1 Сменил Вологодского. ;2 Конец ноября. ; ^Областной комитет эсеров, при участии бюро земств, профес- сиональных союзов и социал-демократов меньшевиков.
230 чески независимого и враждебного адмиралу Колчаку, — отряды, хотя и боеспособные, но парализованные проти- водействием союзников. На Юге оперативные сводки Восточного фронта полу- чали крайне нерегулярно и с большим опозданием, непос- редственно из Омской ставки и от английской миссии. Пер- вые определяли положение хотя и весьма серьезным, но далеко не безнадежным. Английские же сводки уже с июля считали успех дальнейших военных действий на Востоке совершенно сомнительным. Настолько, что в начале сен- тября английское правительство пришло к решению: «Хотя политика Его Величества не изменилась, но является необ- ходимость прекратить поддержку адмирала Колчака, со- брав всю энергию на помощь Вооруженным силам Юга России...» Это решение, впрочем, в отношении Востока име- ло лишь психологическое значение, так как с осени сооб- щение Владивостока с Омском почти прервалось, а в отно- шении Юга ни в какую реальную форму оно не вылилось. Так же безнадежно смотрел на положение Востока рус- ский Париж. Военный представитель Верховного главно- командующего генерал Щербачев 26 ноября писал мне, что, учитывая изменение взгляда союзников на значение Сиби- ри и Юга, надо учитывать возможность наступления момен- та, когда в интересах дела может потребоваться перенесе- ние Верховной власти на Юг...» 22 декабря в г. Нижнеудинске Верховный правитель ад- мирал Колчак, признав положение власти безвыходным, издал следующий указ: «Ввиду предрешения мною вопроса о передаче верхов- ной всероссийской власти главнокомандующему вооружен- ными силами Юга России генерал-лейтенанту Деникину, впредь до получения его указаний, в целях сохранения на нашей Российской восточной окраине оплота государ- ственности, в началах неразрывного единства со всей Рос- сией: 1. Предоставляю главнокомандующему вооруженными силами Дальнего Востока и Иркутского военного округа генерал-лейтенанту атаману Семенову всю полноту воен-
ной и гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины, объединенной Российской Верховной властью. 2. Поручаю генерал-лейтенанту атаману Семенову обра- зовать органы государственного управления в пределах распространения его полноты власти. Верховный Правитель адмирал Колчак. ! Председатель Совета Министров В. Пепеляев». • • • : Северный фронт, в силу отдаленности своей, дикости природы Приморья и трудности сообщения с ним, невзи- рая на усиление прибывшими из Англии в мае 1919 года войсками, являлся всегда театром второстепенным. Он не вызывал ни особенных надежд в других противоболыпеви- стских станах, ни особенных опасений со стороны Моск- вы1. Участие англичан придавало известную солидность его политической базе, но сам факт направления сил их в та- кую даль и глушь свидетельствовал скорее об экономичес- койзаинтересованности англичан2, нежели о серьезности их военного предприятия. Ведь при желании Англии при- нять активное участие в войне против советской России к ее услугам были отличные и близкие базы, как, например, Ревель, находящийся в нескольких днях морского пути от английских берегов и в 350 верстах от Петрограда. Во главе соединенных сил севера стоял английский гене- рал Аронсайд, русскими командовал — с большими ограни- чениями — генерал Марушевский, военным министром был генерал Миллер, входивший в состав либерального прави- тельства Зубова3. В конце апреля это Правительство при- знало верховную власть адмирала Колчака, вследствие крайней трудности сообщений проявлявшуюся фактичес- ки весьма мало. Оказывая сильнейшее давление на адмирала Колчака в отношении выбора им северного операционного направ- 1 За исключением самых первых месяцев (осень 1918 года), ког- да советское правительство чрезвычайно беспокоилось. 2 Английские «стоки* в Архангельске и русские северные леса. 3 ЗаместительЧайковского.
ления (на Котлас), англичане ту же идею проводили на Се- верном фронте. По крайней мере в ноте от 21 июня гене- рал Хольман передавал мне сообщение имперского гене- рального штаба: «Несмотря на отступление на Сибирском фронте, генеральный штаб надеется, что... окажется возмож- ность добиться соединения армии адмирала Колчака с Ар- хангельской армией, ввиду чего генералу Аронсайду пред- писано британским кабинетом начать наступление». Ни по общему стратегическому положению, ни по условиям дан- ного направления такая операция иметь успеха не могла. И согласно с общей переменой курса английской политики, уже в июле 1919 года был решен окончательно вопрос об эвакуации английского экспедиционного корпуса. Во гла- ве фронта стал тогда генерал Миллер, отвергнувший пред- ложение Аронсайда эвакуировать и русские войска. К кон- цу сентября закончилась эвакуация англичан. Еще до ухода английских войск, и с небольшой их по- мощью, русские войска Северного фронта перешли в на- ступление в общем направлении на Вологду и одержали успехи в долине Онеги и на линии Северной железной до- роги, в районе станции Плесецкой. Конец 1919-го и начало 1920 года прошли в боевых действиях, хотя и успешных зачастую для войск Северного фронта, но имевших лишь местное, локальное значение: линия фронта испытывала небольшие колебания, а 6-я советская армия, силами 10— 15 тысяч противостоявшая войскам генерала Миллера, дер- жалась пассивно и не отвлекала от главных театров на свой сколько-нибудь серьезных подкреплений. Положение Северного фронта становилось между тем и в силу внешней обстановки, и по внутренним причинам все тяжелее. Уход англичан не мог не отразиться подавляюще на духе войск; большевистская пропаганда, внутренние не- урядицы и ряд военных мятежей подтачивали силы армии; усилившаяся борьба неизменных пособников большевиз- ма — социалистических партий и организаций — подры- вала авторитет власти. И когда в феврале, покончив с Западным и Восточным фронтами и отбросив Южный за Дон, советское главное командование двинуло в наступление 6-ю армию, подкреп-
233 ленную подвезенной с запада бригадой пехоты, успех его был быстрым, и решительным. 4 фе^заля началось наступление большевиков, а 18-го покинули Архангельск.последние корабли, носившие Анд- реевский флаг. В середине июня 1919 года Северо-западная армия к моменту наибольшего своего выдвижения занимала линию от Финского залива до района Пскова, отстоявшую на севе- рев90—100 верстах от Петрограда, в центре подходив- шую наЗО верст от Луги и продвинувшуюся на Юге на 20 верст вперед от Пскова. В своих рядах армия насчитыва- ла до 13 тысяч бойцов. На флангах Северо-западного фронта — у моря и в Псковском направлении — располагалось по одной диви- зии эстонцев, боевая деятельность которых ограничивалась обороной подступов к этнографической Эстонии. Против этих сил стояла 7-я советская армия, силою раз- новременно от 15 до.23 тысяч, и южнее ее 15-я, имея пра- вое.крыло против Пскова и фронт против эстонских и ла- тышских войск. С июля сначала в Ревеле, потом в Нарве обосновался со своим штабом генерал Юденич, носивший звание «главно- командующего фронтом», имевший за собою признание адмирала Колчака и союзников. В его подчинении находи- лась всего одна армия, которой с мая командовал самосто- ятельно генерал Родзянко. Это нагромождение властей и совмещение функций было, одной из серьезных причин крупных столкновений на верхах: генерал Родзянко нахо- дился в постоянной оппозиции к главнокомандующему, в то время как другой видный начальник, кондотьер русской смуты «батько» Булак-Булахович1, совместно с НН. Ивано- вым2, при; содействии эстонских властей строили козни против обоих, готовя, переворот в свою пользу..; Армия, владевшая весьма малой «русской» территорией, по-прежнему испытывала страшнейшую нужду во всем. Почти единственным источником ее снабжения были тро- 1 Позже был арестован генералом Родзянко, но бежал к эстонцам. 2 Петроградский присяжный поверенный.
феи, захватываемые у большевиков, а питания — организа- ция Хувера. В то же время английские транспорты снабжа- ли обильно армию Эстонской республики. Только в августе англичане начали подвозить снабжение и русской армии. Между тем в течение лета 7-я советская армия, перейдя в наступление, заставила Северо-западный фронт сильно податься назад: на севере был брошен Ямбург, и войска ото- шли за р. Лугу; на юге, оставив Псков, они ушли к Псковс- кому озеру. В обладании Северо-западной армии находил- ся уже только маленький клочок Петроградской губернии, ограниченный с фронта линией большевистских войск, с тыла — Наровой, озерами и... густо заплетенной рядами ко- лючей проволоки границей Эстонской республики. Последнее обстоятельство имело тем более грозное значение, что взаимоотношения с Эстонией носили харак- тер полнейшей неопределенности. Все усилия русских де- ятелей привлечь эстонские войска к широким активным операциям против большевиков успеха не имели. Извест- ные общественные круги и английские представители в Прибалтике приписывали это обстоятельство, главным образом, нетерпимости Омска и Екатеринодара в вопро- се о лимитрофах и требовали от генерала Юденича и со- стоявшего при нем Политического совещания полного и безоговорочного признания независимости Эстонии. 28 июля помощник английского военного представителя в Прибалтике генерал Марч собрал к себе в Ревеле членов Политического совещания и особо приглашенных им лиц и в формах необыкновенно грубых, ссылаясь на катастрофи- ческое положение фронта, предложил им в течение 40 минут ♦образовать в своем составе правительство Северо-западной области» — ло распределению, им составленному. Чрезвычай- но характерно, что главную роль в создании этого ♦правитель- ства» играл Маргулиес—тот самый, которыйвесною 1919года совместно с полковником Фрейденбергом устраивал перево- рот в Одессе в пользу французской оккупации и создал там ♦правительство» Андро—Маргулиес—Шварц1. 1 Маргулиес, пробыв два дня в составе одесского правительства, спешно отбыл в Париж, после чего перебрался в Ревель.
235 Северо-западное правительство обязывалось немедлен- но особым актом признать полную независимость Эсто- нии1. В случае несогласия приглашенных, генерал Марч от имени всех союзников угрожал прекратить немедленно всякую помощь и снабжение Северо-западной армии. После отказа некоторых из намеченных лиц и частич- ного изменения списка созданное таким необычным спо- собом «демократическое» правительство Лианозова объя- вило на другой день о своем существовании эстонскому правительству и союзным миссиям особым «заявлением», которое «первым актом в интересах нашей родины» при- знавало «абсолютную независимость Эстонии». Все это случилось в отсутствие генерала Юденича, быв- шего на фронте и поставленного неожиданно перед совер- шившимся переворотом: его единоличная власть перешла к «правительству», в котором он должен был занять пост военного министра, оставаясь в то же время главнокоман- дующим. О противодействии генерала Юденича Марч не особенно беспокоился, предполагая в этом случае сместить его с поста и заменить генералом Родзянко или Булак-Бу- лаховичем, протежируемым английской миссией. Старшие начальники армии отнеслись к перевороту крайне отрицательно, но примирились с ним, рассчитывая со временем изменить положение. Между армией и прави- тельством стала сразу стена непонимания и отчужденнос- ти. И правительство без территории, без власти, вначале и без денег2 * * * * * В — не признаваемое, а только терпимое армией — 1 Лично и Родзянко, и Юденич выражали готовность признать Эстонию, но такая персональная форма признания не удовлетво- ряла эстонское правительство. 2 Финансовые ресурсы Северо-Западного правительства зак- лючались впоследствии в выпуске собственных денежных зна- ков, в небольших суммах, вырученных за продажу вывезенного за границу сырья, и в предоставленном Верховным правителем генералу Юденичу кредите — в размере 900 тысяч фунтов стер- лингов. В особом объявлении Северо-Западного правительства указы- валось, что денежные знаки его «обеспечены всем достоянием го-
236 обратилось, главным образом, к декларативной деятельно- сти, не. влияя на ход событий. Правовое положение новой власти представлялось весь- ма оригинальным: 1) суверенное правительство, в состав которого входил генерал Юденич, и 2) главнокомандую- щий генерал Юденич, подчинявшийся адмиралу Колчаку не только как Верховному главнокомандующему, но и Верхов- ному правителю. Адмирал Колчак продолжал сноситься с генералом Юде- ничем, игнорируя правительство. Самое важное, без чего Марч считал невозможным про- должение борьбы и для чего он снабдил русские вооружен- ные силы Запада правительством — «военная кооперация с эстонцами» — так и осталось в области пожеланий. Заготовленный Марчем проект договора взамен за при- знание предусматривал «оказание эстонским правитель- ством немедленной поддержки русской Северо-западной области вооруженной силой, чтобы освободить Петроград- скую, Псковскую и Новгородскую губернии от большевист- ского ига...» Эстонцы приняли «с удовлетворением» призна- ние своей независимости, но от обязательств совместного наступления уклонились, не подписав договора. Английские представители, проявлявшие колониальные приемы в отно- шении русских организаций, не пожелали принять суще- ственных мер в воздействии против эстонского правитель- ства, находившегося также в сильнейшей материальной зависимости от англичан. Между тем через неделю после образования северо-за- падного правительства (18 августа) Чичерин обратился к Эстонии по радио с предложением начать мирные пере- говоры для определения границ и разрешения других воп- росов, связанных с признанием Эстонской республики. Эстонское правительство ответило согласием, заверив Чи- черина, что «военные действия вызваны были исключи- тельно вторжением большевиков и перенесены на русскую сударства Российского» и будуг оплачиваться впоследствии петрог- радской конторой Государственного банка по расчету 40 рублей за фунт стерлингов.
территорию не с аннексионными целями, но единствен- но ради самозащиты». Советское правительство обратилось вслед за сим с пред- ложением мира к другим прибалтийским лимитрофам, и на конференции их, состоявшейся 1 сентября в Ревеле, вы- яснилось отношение к предложению: сдержанное со сто- роны Финляндии, отрицательное Литвы и весьма неопре- деленное Эстонии и Латвии. . Такие обстоятельства предшествовали осеннему наступ- лению Северо-западной армии. Английские запасы хотя и прибыли, но снабжение ими и организация армии были да- леко не закончены. Содействие эстонцев не было обеспе- чено, отряды Вермонта и Вырголича, формировавшиеся в Латвии и Литве, отказывали в подчинении генералу Юде- ничу. Марч между тем требовал немедленного перехода в наступление, обещая содействие английского флота для занятия Красной Горки и Кронштадта. Эстонское прави- тельствауверяло, что если до зимы не состоится наступле- ние, то правительство не в силах будет воспрепятствовать народным настроениям, требующим мира с большевика- ми. Бездеятельность в течение зимы привела бы к разложе- нию войск и к истощенно запасов. Общая обстановка каза- лась также благоприятной, так как Южные армии подходили уже к Орлу. Эти и другие, чисто внутренние причины побудили се- веро-западное командование предпринять операцию на Петроград. Силы армии к сентябрю определялись в 17 ты- сяч; силы 7-й советской армии — в 24 тысячи, при воз- можности подхода к ней значительных подкреплений. План операции заключался в том, чтобы, нанеся удар про- тивнику в Лужском и Псковском направлениях и обеспе- чив себя с этой стороны, главными силами ударить быс- тро на Петроград, одновременно прервав сообщение его с Москвой. - 15 сентября началось наступление южной группы, увен- чавшееся полным успехом: разгромом двух советских ди- визий, продвижением к Пскову, взятием Луги. Не менее ус- пешно пошло наступление главных сил, которые 3 октября заняли Гатчину и подошли затем к Пулкову, Лигову и Крас-
ному Селу. Петроград переживал дни величайшего волне- ния, которое охватило население (по различным, часто противоположным побуждениям) и Красную армию и от- ражалось ярко в речах и призывах Зиновьева и Троцкого. Мировая пресса с лихорадочным вниманием следила за исходом операции, предрешая события и видя в них близ- кое разрешение российской трагедии. Но 10—12 октября наступил резкий перелом. Почему? Участники называют много причин: несоразмерность сил и средств, отказ от борьбы английского флота, пассивность эстонцев, рознь на верхах командования1, отсутствие над- лежащего управления, стремление начальников вместо ис- полнения диспозиции самостоятельно первыми ворвать- ся в Петроград, стратегические ошибки, в особенности неисполнение одним из начальников директивы о пере- крытии Николаевской железной дороги, дурное управление занятой территорией и т. д., и т. д. Большевики с большой энергией сосредоточивали средства обороны, подвезли сильную группу Харламова в район Колпино и стянули к Пскову части 15-й армии, ос- лабив совершенно свой фронт против бездействовавших эстонцев (южной группы) и латышей. Под концентричес- ким ударом этих групп с северо-востока и юга, Северо-за- падная армия покатилась назад и к 1 ноября очутилась вновь у Наровы. В дальнейшем ее ждало позорное разоружение, концен- трационные лагеря, физические лишения и моральные из- девательства на территории Эстонской республики, кото- рая 21 декабря 1919 года заключила перемирие и вслед за сим весьма выгодный для текущего момента мир с боль- шевиками. Этому событию предшествовали непосредственно два официальных заявления союзных нам держав: Франции (Вертело) — о том, что Верховный Совет примет меры в отношении Эстонии, если она пойдет на мир с советской 1 Во время операции генерал Юденич удалил от командования армией генерала Родзянко. назначив его своим помощником, и сам стал во главе армии.
Россией, и Англии (Ллойда Джорджа), что держава эта не препятствует заключению мира...1 • * * По иронии судьбы, в момент наивысших успехов Севе- ро-западной армии под Петроградом, 8 октября, другие войска, под начальством именовавшего себя полковником Вермонта, повели атаку на._ Ригу, что отозвалось весьма пе- чально на Петроградской операции. Мы знаем, что в Курляндии в начале 1919 года, с ведома союзников, сформирован был германский корпус генерала графа фон дер Гольца, который освободил от большевиков большую часть Латвии и 22 мая взял Ригу2. Дальнейшее дви- жение его на север для занятия всей Латвии было приоста- новлено. Политика союзников, на почве опасения германс- кого влияния в Прибалтике, вновь круто изменилась. Под давлением английского представителя генерала Гофа, угро- зы английского флота и наступления эстонских и латвийс- ких войск, одержавших успехи над немцами под Венденом, фон дер Гольц вынужден был отступить в район Митавы. В Риге восстановлено было социалистическое, антанто- фильское правительство Ульманиса; прежнее — правое, гер- манофильское правительство Недра — ушло вместе с гер- манскими войсками, продолжая сотрудничество с ними в качестве «латышского комитета». Великая борьба между европейскими державами про- должалась, и в орбиту ее в качестве бессильных пешек вов- лекались русские и балтийские элементы. Еще во время благосклонного отношения союзников к германской оккупации, при содействии возникшего в Бер- лине «Русского комитета Северо-западного края»3, из рус- 1 Первым посредником между Эстонией и советами был англи- чанин профессор гуд. 2 В состав его входил и балтийский ландвер. 3 Позднее именовался «Русским политическим совещанием в Берлине». Организация, параллельная «Политическому совеща- нию» в Гельсингфорсе и конкурировавшая с ним и с Парижским со- вещанием. Инициатива и средства — из германских правых кругов. Состав — крайне правые русские и остзейские элементы.
ских военнопленных, находившихся в Германии, образо- ваны были немецким командованием в Митаве и Шавлях отряды Вермонта1 и Вырголича2. Войска эти именовались первоначально «1-м имени графа Келлера корпусом». К осе- ни состав этих отрядов колебался в пределах 6— 10 тысяч. В июле—августе, когда вновь обострились отношения, союзники потребовали немедленного ухода германских войск из Прибалтики. Немецкое командование отдало со- ответственный приказ и приступило к частичной эвакуа- ции, под всякими предлогами задерживая ее. Между тем немецкие солдаты, обманутые правительством Ульманиса, обещавшим им земельные наделы (декабрь 1918 года) за освобождение Латвии, подняли бунт. Многие части катего- рически отказались покинуть Курляндию. В течение сентяб- ря-октября державы Согласия громили Берлин суровыми нотами, угрожая новой блокадой, прекращением кредита и подвоза. Носке оправдывался своим бессилием заставить повиноваться «мятежные войска», отозвал фон дер Гольца и слал войскам приказы — серьезно или для виду только, — угрожающие всякими карами. «Мятежники» не повинова- лись. В результате германское правительство «отреклось» от своих войск и они, так же как и балтийский ландвер3, в ка- честве добровольческих частей вошли в состав Западной Добровольческой армии, прекрасно снабженной и насчи- 1 По прохождению службы Вермонт был: капельмейстером При- морского драгунского полка, прапорщиком одного их забайкальс- ких казачьих полков, корнетом Петербургского уланского полка и после отставки, во время мировой войны, — личным адъютантом командира корпуса генерала Мищенко. Принимал участие в фор- мировании так называемой Южной армии. Именовал себя до сен- тября 1919 года Вермонтом, в сентябре — Аваловым-Бермонтом, в октябре — князем Аваловым-Бермонтом. 2 До чина поручика служил во Владимирском уланском полку, затем недолго в пограничной страже, потом в жандармском корпу- се (охранное отделение). 3 Ландвер по требованию Антанты находился на латышском противобольшевистском фронте, где и оставался во время проис- ходивших в Курляндии событий.
241 лывавшей после этого до 30—35 тысяч. Главнокомандую- щим этой армией стал Вермонт, вдохновителями же и фак- тическими руководителями Вермонта, армии и событий были германцы, представленные при штабе армии майо- ром Бишофом. Насколько пестр был состав армии, настолько же разно- образна была ее идеология. Германские верхи шли за сохра- нение своего влияния в Прибалтике и на защиту баронских латифундий, за сохранение российского рынка и укрепле- ние будущих связей с противобольшевистской Россией, если советская Россия, с которой также устанавливались друже- ственные отношения, окажется поверженной. Германские солдаты шли за обещанную им прежде Ульманисом, потом Вермонтом землю. Балтийское дворянство дышало местью к латышам и беспокоилось за участь своих поместий. Аван- тюристы ловили момент, открывавший неограниченные и неповторимые возможности. Просто русские люди шли в Западную армию, как и в другие белые армии, зачастую не отдавая себе ясного отчета, куда и какими путями ведут их. В начале сентября Берлинское совещание придало ар- мии Западное русское правительство, во главе с графом Па- Леном. Первоначальная территория его была определена в воззвании Вермонта от 20 сентября, в котором он заявил: «По уходе (!) немецких войск я, как представитель русской государственной власти, 21 августа принял на себя управ- ление и защиту Латвийской области...» Дальнейшая терри- тория должна была определиться обстоятельствами. Пред- приятие принимало более широкие размеры, не имея ни малейших шансов даже на временный успех, ввиду той за- висимости от держав Согласия, которая сковывала повер- женную Германию. Параллельно с Западным правительством, другая груп- па правых в Берлине организовывала «Российское прави- тельство» Бискупского-Дурново, также взыскующее гер- манские средства и также вступавшее в «договорные отношения» с Германией. Успех Вермонта, впрочем, ско- ро отодвинул Бискупского на задний план. Все настойчивые требования союзных представителей и генерала Юденича о выводе Вермонтом русских войск на
242 фронт, встречали отпор со стороны последнего'. И генерал Юденич через голову Вермонта слал воззвания «корпусу гра- фа Келлера», приглашая идти на Петроград. Немцам не улы- балась перспектива отделения русских отрядов, лишавшая их всякого предлога для оккупации Курляндии. Идти же са- мим на фронт, носивший явно антантофильский характер, оторвавшись от своей страны и источников снабжения и имея в тылу ярко враждебную им Латвию, казалось очевид- но слишком опасным и политически нецелесообразным. Изолированное положение бермонтовской армии сре- ди национальных противобольшевистских сил вызывало недоверие к ней извне и порождало сомнения в рядах рус- ских ее участников. Вермонт, под предлогом неприемлемо- сти политики Юденича, допускающей «расчленение Рос- сии», и сочувствуя идеям ее «единства и неделимости», снесся с Верховным правителем и послал в Таганрог деле- гацию генерала Давыдова с ходатайством о подчинении За- падной армии главному командованию Юга. Я не принял делегацию и приказал выслать делегатов из пределов территории Юга1 2. Верховный правитель ответил приказом «безусловно и во всех отношениях подчиниться генералу Юденичу...» «В противном случае, — телеграфировал адмирал Колчак, — Вы (Вермонт) не можете считаться русским подданным и офицером русской армии». Тем не менее Вермонт по своим соображениям, как уви- дим ниже, подчеркивал не существовавшую связь свою с 1 На военном совете в Риге 26 августа, под давлением генерала Марча, военные представители Эстонии, Латвии, Литвы, Северо- западной армии подписали протокол, которым распределялась линия фронта между армиями. Вермонту надлежало выдвинуться через Двинск на Великие Луки. (Из статьи Бережанского.) 2 В качестве добровольного ходатая за Вермонта прибыл в Ека- теринодар и генерал Д. Гурко. Принят не был. Указывал штабу на большую опасность со стороны «деклассированного элемента, по существу ландскнехтов», каким являются германские солдаты Вер- монта, в случае если они, не признанные нами, предложат свои ус- луги большевикам.
243 Югом, вводя в заблуждение общественное мнение Запа- да и создавая нам политические затруднения: в английс- кой прессе начали раздаваться настойчивые голоса, тре- бовавшие прекращения снабжения Колчака и Деникина, находящихся якобы в сговоре с германскими правящи- ми кругами. 8 октября Вермонт неожиданным ударом на латышей, прикрывавших Ригу, разбил их и отбросил за Двину. Это выступление вызвало большое волнение в кругах союзных представителей, в Эстонии и Польше. Эстонские и латышс- кие части с большевистского фронта начали стягиваться к Риге, обнажая Псковское направление (Юденича), для борь- бы против Вермонта. Генерал Юденич, поставленный в большое затруднение и подозреваемый также союзниками и лимитрофами в тайном соучастии с Вермонтом, телегра- фировал: «Категорически объявляю, что никогда не имел и не имею никакого отношения к генералу Бискупскому и германофильским организациям в Берлине. Объявляю Вер- монта изменником и посылаю против него в помощь латы- шам часть артиллерии». В своем резком ответе но этому поводу генералу Юде- ничу Вермонт объяснял свое выступление необходимостью создать обеспеченный тыл, а нежелание подчиниться — тем обстоятельством, что генерал Юденич не является у себя «хозяином положения» и его армия «подвергается невыно- симому для русской чести обращению (со стороны союз- ников и эстонцев)». Одновременно Вермонт телеграфиро- вал мне о своих-успехах и выражал надежду «в близком будущем атаковать большевиков с запада и этим облегчить победоносное наступление (южных) армий...» В простран- ных нотах он предлагал мир Латвии, признавал «полный суверенитет литовского народа» и, считая, по-видимому, поляков союзниками армий Юга, заверял польское прави- тельство в том, что «руководствуясь стремлениями и дирек- тивами (!) генерала Деникина», он — Вермонт — «стремит- ся рука об руку с польскими войсками вступить в бой против общего противника — большевиков». Взять Ригу Вермонту не удалось. Предложение мира Лат- вия отвергла. В течение полутора месяцев продолжалась
бомбардировка Риги и бесплодные попытки Вермонта форсировать Двину. Междутем союзники отугроз перешли к фактической блокаде Германии. Эстонские и латышские войска начали наступление и при помощи мощного огня английского флота, столь пассивного в отношении боль- шевиков, нанесли Вермонту ряд поражений. 21 ноября пала Митава, и русские войска Западной ар- мии частью рассеялись, частью эвакуировались совместно с немецкими отрядами в Германию. Так Германия и Согласие, Гоф—Марч и фон дер Гольц- Бишоф сводили между собою исторические счеты, играя русскими головами и губя русское дело. На юго-восток от латышей, в двинском направлении ма- ленькая литовская армия, ввиду угрозы с тыла, со стороны отряда Вырголича (Шавли) и отступавших из-под Митавы русско-германских войск, проявляла на противоболыпеви- стском фронте полную пассивность. Далее на восток от Двинска до Полоцка и от Полоцка до Каменец-Подольска шел фронт польской армии, на кото- ром, в силу заключенного осенью тайного соглашения с большевиками, военные действия фактически приостано- вились. Я привел этот схематический очерк событий на проти- воболыпевистских фронтах для уяснения той внешней во- енно-политической обстановки, среди которой протекал финальный период борьбы Вооруженных сил Юга. Решительное наступление Северо-западной армии нача- лось 15 сентября, достигло наивысшего успеха 8 октября, закончилось 1 ноября сдачей Ямбурга и 21 декабря разору- жением и интернированием армии. Восточный фронт, приостановивший в середине авгус- та свое стихийное отступление, к началу октября покатил- ся окончательно к Великому океану. Северный фронт, ослабленный, лишившийся главной своей опоры — английских войск, закончивших эвакуацию 20 сентября, — с тех пор переживал медленную агонию, за- вершившуюся исходом 18 февраля 1920 года.
-г' На фоне этих событий, лишенных, на первый взгляд, единства и внутренней связи и полных глубокого трагиз- ма, начертаны и судьбы Вооруженных сил Юга. С весны 1919 года восходящая кривая боевых успехов Юга достига- ет к 1 октября наивысшей своей точки (Орел), с тем чтобы в ближайшие дни упасть вниз... и, проведя армии Юга через горнило тягчайших испытаний в последующей пятимесяч- ной упорной, кровавой борьбе, привести их в марте 1920 года К берегам Черного моря. ? I ГЛАВА XVIII ОПЕРАЦИИ ВСЮР В ОКТЯБРЕ—НОЯБРЕ 1919 ГОДА В начале октября советские армии Южного и Юго-вос- точного фронтов, приведенные в порядок и пополнивши- еся, располагались1.- , Южный фронт: 12-я армия, до 25 тысяч — по обе стороны Днепра от Мо- н зыря, огибая Житомир, и по Десне на Чернигов до Со- сницы2. 14-яармия, 28 тысяч — отСосницыдоКром (вблизи Орла). 13-я армия, 18 тысяч — от Кром до реки Дона (у Задонс- ка, близ Воронежа). 8-я армия, 18 тысяч — между Задонском и Бобровом. Конный корпус Буденного — в резерве, восточнее Во- ронежа. Итого: 89 тысяч на фронте Житомир—Киев—Орел—Во- ронеж. Юго-Восточный фронт 9-я армия, 20 тысяч — от Боброва до устья Медведицы. 1 Численность Красной армии взяаа из советских источников. 2 Часть фронта ее (около 5 тысяч) направлена была на запад, против поляков. Сосница — на железнодорожной линии Гомель— Бахмач.
246 10-я армия, 15 тысяч — отустья Медведицы, севернее Ца- рицына до Волги. 11-я армия, 15 тысяч — в районе Астрахани, имея опе- рационные направления вверх по Волге против Цари- цына, на юг и на восток по Каспийскому морю против Северного Кавказа и Гурьева (уральцев). Итого: 50 тысяч на фронте Воронеж—Астрахань. Всего, следовательно, против ВСЮР большевики выс- тавили 140 тысяч, имея две сильные ударные группы: 1) за- паднее Орла1 и 2) против Воронежа. Так как в октябре и ноябре большевики подвезли еще пять пехотных и одну кавалерийскую дивизию, то силы их возросли до 160 ты- сяч. По большевистским источникам, лучшими войска- ми считались 14-я армия и группа Буденного; хуже 3-я, 11-я и 13-я, а 12-я «являла признаки расстройства и раз- ложения». Вооруженные силы Юга располагались: Войска Киевской области (генерал Драгомиров), 9тысяч — впереди Киева и по Десне у Чернигова (включительно). Добровольческая армия (генерал Май-Маевский), 2О'/2 тысяч — от Чернигова к Орлу и до Дона (у Задонска). Донская армия (генерал Сидорин), 50 тысяч — от Задон- ска до устья Иловли. Кавказская армия (генерал барон Врангель), 14’/2 сяч — в районе Царицына, имея часть сил против Астраха- ни, на обоих берегах Волги. Отряд из состава войск Северного Кавказа (генерал Драценко), 3—5 тысяч — против Астрахани с юга и юго- запада. Всего на противобольшевистском фронте Киев— Орел— Воронеж—Царицын—Астрахань мы имели 98 тысяч про- тив 140—160 тысяч большевиков2. Боевая ценность наших частей была далеко не одинакова, и поэтому численный эк- вивалент не выражает идеи развертывания3. 1В брянском направлении. 2 В расчет не входят войска Новороссии, боровшиеся против Петлюры. 3 Группировка противников к началу октября:
Что касается резервов, то не только они, но, как увидим ниже, и часть сил действующих армий к тому времени была отвлечена на «внутренние фронты» для усмирения восстаний, поднятых Махно и другими «атаманами» и заливших большие пространства Украины и Новороссии. В частности, Добро- вольческая армия была ослаблена выделением сил и на внут- ренний, и на киевский фронт, под Чернигов. Часть сил Киевс- кой области вела борьбу с петлюровцами и повстанцами. После неудачи августовского наступления советское ко- мандование изменило план операции. «В середине октяб- ря (нового стиля), — пишет Бронштейн1, — была законче- на подготовка для решительного контрудара. Образованы были две группы: одна — из резерва главкома и части 14-й армии к северо-западу от Орла для действия на Курско-Ор- ловскую железную дорогу, вторая — к востоку от Вороне- жа, из конного корпуса Буденного, который должен был разбить противника под Воронежем и ударить в тыл ор- ловской группе противника в направлении на Касторную». Таким образом, в предстоящем новом общем наступле- нии главный удар с двух сторон был нанесен против Доб- ровольческой армии, выдвинувшейся к Орлу. Стратегичес- ки этотудар преследовал идею разобщения Донской армии от Добровольческой и разгрома последней, политически — разъединение добровольчества и казачества. Группировка сил противника не была для нас тайной. Но ввиду отсутствия у нас резервов парировать намеченные уда- У нас У большевиков На фронте войск Киевской области 9 тысяч 15 тысяч На фронте Добровольческой армии 20 тысяч 46 тысяч (первоначально) На фронте Донской армии 50 тысяч 49 тысяч На фронте Кавказской армии 14,5 тысяч 20 тысяч 1 ТроцкийЛ. «Как вооружалась революция».
^*Д'>Г7Р~Т’ГГПГТПГ. -Г , - - - — -----—— _ ры можно было лишь соответствующей перегруппировкой войск. Удар с линии Орел—Севск, выводивший противника на фронт Корниловской и Дроздовской дивизий, не внушал мне опасений. Угроза же со стороны Воронежа левому флан- гу Донской армии была более серьезна. Поэтому я, не при- останавливая наступления Добровольческой армии на ли- нию Брянск—Орел—Елец, 17 сентября вновь предписал Дон- ской армии ограничиться в центре и на правом фланге обороной, чтобы сосредоточить надлежащие силы на сво- ем левом фланге, против Лиски и Воронежа1. В состав Донс- кой армии передана была конница генерала Шкуро, нахо- дившаяся в воронежском районе. Выполнение этих планов сторонами приводило к встреч- ным боям, развернувшимся в генеральное сражение на про- странстве между Десной, Доном и Азовским морем, сраже- ние, которому суждено было решить участь всей кампании. * • * Конная группа Буденного, усиленная пехотной дивизи- ей 8-й армии (12—15 тысяч), отбросив донцов к югу, пове- ла наступление на Воронеж. После девятидневных боев с переменным успехом конница генерала Шкуро2 * * вынужде- на была оставить Воронеж и отойти на правый берег Дона. Переправившись через Дон, в свою очередь, Буденный с боями вышел к Нижнедевицку, угрожая Касторной и тылу 1-го (добровольческого)корпуса. Междуг тем с 1 октября началось наступление западной ударной группы большевиков. На 500-верстном фронте от Бахмача до Задонска шли тяжелые бои Добровольческой армии против втрое пре- восходившего ее силами противника (20 тысяч против 50— 60 тысяч)5. 1 В дальнейшем Донская армия должна была развивать удар в сторону Балашова. 2 4-й Донской корпус и 3-й конный корпус, ослабленный выде- лением Терской дивизии против Махно. Командующий 4-м Донс- ким корпусом генерал Мамонтов был в отпуске, почему во главе группы стал генерал Шкуро. 5 Кроме 13-й и 14-й армий, части 8-й армии и группа Буденного.
Ослабив свое правое крыло и сосредоточив главные силы в брянском направлении, генерал Май-Маевский успел на- несгиударной группе 14-й советской армии ряд поражений под Севском и Дмитровском1, в то время как войска его на орловском2 й тульском3 направлениях успешно отбивали наступление 13-й советской армии. Но общая обстановка у Воронежа заставила армию оставить Орел и Ливны. Встре- чая сопротивление лишь тонкой линии Марковской диви- зии, 13-я советская армия продолжала наступление, и не- сколько полков ее в 20-х числах прорвались к Фатежу и Щиграм, угрожая Курску. В то же время группа Буденного с 24 октября атаковала Касторную, встречая сильный отпор занимавшего ее Марковского полка и конницы Шкуро. В результате 30-дневных кровавых боев, непрестанно маневрируя, одерживая не раз частные успехи4 и неся боль- шие потери, войска Добровольческой армии отошли на линию Конотоп—Глухов—Дмитриев—Касторная. На донском фронте в течение октября происходили встречные бои с переменным успехом. Нанеся частное по- ражение левому флангу 8-й советской армии у Боброва и Таловой и частям 9-й советской армии на берегу Хопра, Донская армия в дальнейшем отошла правым флангом за Дон и центром за Хопер, удерживаясь за этими реками и на линии Лиски—Урюпино. На западе Киевской области войска генерала Драгоми- рова, против ожидания весьма мало пополнившие свой со- став, с трудом выполняли свою задачу — очищение право- го берега Днепра и левого Десны. Во второй половине сентября усиленные частями Добровольческой армии ки- евские войска имели крупные успехи на Десне и овладели Черниговом. Но в то же время правый фланг 12-й советс- кой армии, освобожденный от угрозы со стороны поляков вследствие заключенного ими перемирия, неожиданно пе- 1 Дроздовцы, самурцы и конница 5-го кавалерийского корпуса. 2 Корниловцы. 3 Марковцы. 4 Главным образом 1-й (Добровольческий) корпус генерала Ку- тепова.
250 решел в наступление от Житомира и, не встретив надлежа- щего отпора, овладел Киевом. Трое суток на улицах города происходили бои, после чего противник был отброшен обратно за реку Ирпень. Между тем левобережные части киевских войск после рада боев очисти- ли от большевиков весь левый берег Десны и разбили про- тивника, наступавшего на Чернигов. Но к концу октября но- вое наступление по всему фронту 12-й советской армии заставило нас отдать Чернигов и Макошинскую переправу1, а 5 ноября большевики заняли Бахмач, что составило уже пря- мую угрозу левому флангу Добровольческой армии. • • • Еще хуже складывалась обстановка в тылу. После весен- него разгрома, понесенного Махно, он бежал с небольшим конным отрядом в район Александровска. Там вокруг него собрались спасшиеся за Днепром его мелкие отряды, при- соединилась часть повстанцев Григорьева и красноармей- цев разбитой советской крымской группы. Теснимый с востока нашими частями, Махно продвигал- ся в глубь Малороссии; в августе, задержавшись в районе Елисаветграда—Вознесенска, он был снова разбит правым крылом генерала Шиллинга и к началу сентября, продол- жая уходить к западу, подошел к Умани, где попал в полное окружение: с севера и запада — петлюровцы, с юга и восто- ка — части генерала Слащева. Махно вступил в переговоры с петлюровским штабом, и обе стороны заключили соглашение взаимный нейтрали- тет, передача раненых махновцев на попечение Петлюры и снабжение Махно боевыми припасами. Доверия к петлю- ровцам у Махно, однако, не было никакого, к тому же по- встанцев тянуло неудержимо к родным местам.- И Махно решился на смелый шаг: 12 сентября он неожиданно под- нял свои банды и, разбив и отбросив два полка генерала Слащева, двинулся на восток, обратно к Днепру. Движение это совершалось на сменных подводах и лошадях с быстро- той необыкновенной: 13-го — Умань, 22-го—Днепр, где, сбив слабые наши части, наскоро брошенные для прикрытия пе- 1 На пути Гомель—Бахмач.
251 реправ, Махно перешел через Кичкасский мост и 24-го по- явился в Гуляй-Поле, пройдя за 11 дней около 600 верст. В ближайшие две недели восстание распространилось на обширной территории между нижним Днепром и Азов- ским морем. Сколько сил было в распоряжении Махно, не знал никто, даже он сам. Их определяли и в 10, и в 40 тысяч. Отдельные банды создавались и распылялись, вступали в организационную связь со штабом Махно и действовали са- мостоятельно. Но в результате в начале октября в руках по- встанцев оказались Мелитополь, Бердянск, где они взорва- ли артиллерийские склады, и Мариуполь — в 100 верстах от Ставки (Таганрога). Повстанцы подходили к Синельни- ковой угрожали Волновахе — нашей артиллерийской базе.. Случайные части — местные гарнизоны, запасные баталь- оны, отряды Государственной стражи, выставленные пер- воначально против Махно, — легко разбивались крупными его бандами. Положение становилось грозным и требовало мер ис- ключительных. Для подавления восстания пришлось, невзи- рая на серьезное положение фронта, снимать с него части й использовать все резервы. В районе Волновахи сосредо- точены были Терская и Чеченская дивизии и бригада дон- цов. Общее командование над этими силами1 поручено было генералу Ревишину, который 13 октября перешел в наступление на всем фронте. Наши войска в течение меся- ца наносили один удар за другим махновским бандам, ко- торые несли огромные потери и вновь пополнялись, рас- пылялись и воскресали, но все же катились неизменно к Днепру. Здесь у Никопольской и Кичкасской переправ, куда стекались волны повстанцев в надежде прорваться на пра- вый берег, они тысячами находили смерть... К 10 ноября весь левый берег нижнего Днепра был очи- щен от повстанцев. Но в то время, когда наши войска начинали еще наступ- ление, Махно с большой бандой, перейдя Днепр, бросился к Екатеринославу и взял его... С 14 по 25 октября злополуч- 1 Кроме указанных частей, входили 3 полка, 3 запасных баталь- она и другие мелкие части.
252 ный город трижды переходил из рук в руки, оставшись в конце концов за Махно. Между тем успех на фронте войск Новороссии дал мне возможность выделить из их состава корпус генерала Сла- щева1, который к 6 октября начал наступление против Ека- теринослава с юга и запада от Знаменки и Николаева. Со- вместными действиями право- и левобережных войск Екатеринослав был взят 25 ноября, и контратаки Махно, врывавшегося еще трижды в город, неизменно отбивались. Переправы через нижний Днепр были закрыты и тыл цен- тральной группы наших армий, таким образом, до известной степени обеспечен. Но затяжные бои с Махно в Екатеринос- лавской губернии продолжались еще до середины декабря, то есть до начала общего отступления нашего за Дон и в Крым, Это восстание, принявшее такие широкие размеры, рас- строило наш тыл и ослабило фронт в наиболее трудное для него время. • • « Как бы ни были серьезны события, разыгравшиеся на ле- вом фланге и в тылу центральной группы армий, не они опре- деляли грозность общего стратегического положения. С на- чала октября стало ясно, что центр тяжести всей операции перенесен на воронежское и харьковское направления... Толь- ко разбив ударную группу 8-й армии и корпус Буденного, мы приобретали вновь инициативу действий, возможность ма- невра и широкого наступления. Для этого необходимо было собрать сильный кулак, что по условиям обстановки можно было сделать лишь за счет Донской и Кавказской армий. Попытки образования конной ударной группы на воро- нежском направлении, отражая сложные воздействия стра- тегии, политики, психологии и личных взаимоотношений, служат весьма образным показателем тех условий, в кото- рых протекала деятельность Ставки. Начиная с 1919 года все мои директивы2 требовали от Донской армии растяжения фронта и сосредоточения 1 Войска его после ликвидации Махно предназначались для уси- ления Добровольческой армии. 219 августа, 17 сентября, 14 ноября, 29 ноября.
253: сильной группы к левому флангу на воронежском направ- лении. Это стремление разбивалось о пассивное сопротивле- ние донского командования, и донской фронт представлял линию, наиболее сильную в центре — на Хопре, где сосредо- точена была половина всей донской конницы1, и слабую — в лискинском районе2, почти исключительно из пехотного со- става3. Это развертывание отвечало стремлению удержать и прикрыть возможно большую часть Донской области, но в корне расходилось с планом операции. По-видимому, на стра- тегию донца Сидорина и российского профессора Кельчевс- кого производила сильнейший нажим психология донской казачьей массы, тяготевшей к родным хатам... В ударную группу Дон выделил полуразвалившийся пос- ле тамбовского набега 4-й корпус генерала Мамонтова, на- считывавший к 5 октября 3*/2 тысячи сабель4. После на- стойчивых требований Ставки к середине ноября донское командование включило в ударную группу пластунскую бригаду (пехотную) — 1500 штыков, кавалерийскую не ка- зачью дивизию — 700 сабедь и направило в 4-й корпус по- полнения. Не донские направления общего театра войны представлялись чем-то самодовлеющим. Генерал Сидорин считал и такое ослабление чисто донского фронта чрез- мерным, выражая опасение, что «при дальнейшем нажи- ме противника армия не будет в состоянии удержаться на берегу Дона». Не менее сложно обстояло дело на фронте Кавказской армии. Нанеся в начале октября под Царицыном сильный удар и северной и южной группам противника, генерал 1 2-й корпус, 17 тысяч, из них 9700 конницы. 2 3-й корпус, 14 тысяч, из них 2200 конницы. ’Донскую пехоту начальник штаба армии генерал Кельчевский характеризовал так «Пешие части совершенно не приспособлены к пешему бою и так же легко сдают, как и красноармейская мили- ция». За немногими исключениями это определение было верно. 4 Но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на под- держку лискинской группы, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донско- го корпуса.
254 Врангель доносил, что достигнут этот успех «ценою полно- го обескровливания армии и последним напряжением мо- ральных сил тех начальников, которые еще не выбыли из строя». Но обстановка складывалась грозно и требовала нового чрезвычайного напряжения и новых жертв от всех армий. И начальник штаба генерал Романовский 16 октября запросил генерала Врангеля, какие силы он может выделить в ударную группу в центр„ «или же Кавказская армия могла бы немедленно начать активную операцию, дабы общим движением сократить фронт Донской армии и дать ей воз- можность вести операцию на северо-запад». Генерал Вран- гель ответил, что развитие операции Кавказской армии на север невыполнимо «при отсутствии железных дорог и нео- беспеченности водной коммуникации». Что касается пере- броски, то «при малочисленности конных дивизий пере- броска одной-двух... не изменит общей обстановки, и не разбитый, хотя бы и приостановленный противник, оттес- нив донцов за Дон, будет иметь возможность обрушиться на ослабленную выделением частей Кавказскую армию...» Барон Врангель предлагал «крупное решение»: взять из со- става Кавказской армии четыре дивизии (при этом условии он не предполагал оставаться во главе ее) и, сведя остаю- щиеся силы в отдельный корпус, поручить его генералу Покровскому. Картина состояния Кавказской армии, нарисованная генералом Врангелем, была угнетающей, а потеря Царицы- на в то время, когда центр армии находился еще впереди Харькова, чреватой тяжелыми последствиями. Поэтому я счел возможным взять из Кавказской армии только 2-й Ку- банский корпус1. И когда через некоторое время генераД Врангель при- нял Добровольческую армию и из Кавказской взята была еще одна дивизия, заместитель его генерал Покровский те- леграфировал барону: «С переброской трех четвертей всей 1 Одна бригада Кавказской армии находилась в то время в Ека- теринодаре ввиду событий в Раде. Кубанские дивизии имели состав 500—800 сабель, « только одна 3-я имела 1350 сабель. Она входила ранее в состав 2-го корпуса, но была заменена 4-й дивизией.
конницы армии и отнятием боевых пополнений, направ- ляемых с Кубани только вам... обессиливание Кавказской армии перешло уже все пределы...» Между тем в начале ноября ударная группа Буденного, отбросив конницу Шкуро, взяла Касторную, выйдя в тыл нашей пехоте. Под ударами 13-й, 14-й советских армий и группы Буденного Добровольческая армия, неся большие потери, особенно на своем правом фланге, с упорством от- стаивая каждый рубеж, медленно отходила на юг. К середине ноября мы потеряли Курск, и фронт Добро- вольческой армии проходил через Сумы—Лебедянь—Бел- город—Новый Оскол, дойдя приблизительно до паралле- ли донского фронта (Лиски). В ближайшем тылу ее, в губерниях Харьковской, Полтавской, разрастались восста- ния; банды повстанцев все более наглели, и для усмирения их требовалось выделение все новых и новых сил. Донская армия была прикована к своему фронту и не могла развить широкого наступления: левый фланг ее был отброшен от Лисок, центр и правый удерживались еще на Хопре и Доне. Конная группа Шкуро, потом Мамонтова1, действовав- шая в стыке между Добровольческой армией и Донской, не могла противостоять большевистской ударной группе — по малочисленности своей, разрозненным действиям и внут- ренним недугам: кубанцы жаловались на развал и утечку в донском корпусе, донцы говорили то же о кубанцах... Ко второй половине ноября в район Волчанск—Валуйки путем большого напряжения сосредоточены были подкреп- ления, которые вместе с основным ядром мамонтовской группы составили отряд силою в 7 тысяч сабель, 3 тысячи штыков и 58 орудий, снабженный танками, бронепоезда- ми и авиационными средствами2. На него возлагались большие надежды... 1 Шкуро уехал в отпуск по болезни. 2 Состав частей приведен по боевому расписанию от 5 ноября, так как последующие не сохранились. В состав конного отряда вхо- дили: 4-й Донской корпус, 3-й конный корпус (без одной бригады), 2-й Кубанский корпус, Сводная кавалерийская дивизия и 2-я плас- тунская бригада.
256 Вместе с тем последние подкрепления с Северного Кав- каза и с сочинского фронта двинуты были на север. В начале ноября, будучи в Ставке, генерал Врангель пред- ложил образовать из собиравшейся группы отдельную кон- ную армию с ним во главе, перебросив для управления ею штаб Кавказской армии. Незначительность сил группы не оправдывала необходимости расстройства существовав- ших соединений и создания нового штаба для царицынс- кого направления; отсутствие третьей меридиальной желез- ной дороги не давало возможности вклинить новую армию между Добровольческой и Донской. Принимая во внимание обнаружившиеся недочеты генерала Май-Маевского и же- лая использовать кавалерийские способности генерала Врангеля, я решил упростить вопрос, назначив его коман- дующим Добровольческой армией, со включением в нее конной группы Мамонтова. Май-Маевский был уволен. До поступления его в Добро- вольческую армию я знал его очень мало. После Харькова до меня доходили слухи о странном поведении Май-Маев- ского, и мне два-три раза приходилось делать ему серьез- ные внушения. Но теперь только, после его отставки, откры- лось для меня многое: со всех сторон, от гражданского сыска, от случайных свидетелей посыпались доклады, рас- сказы о том, как этот храбрейший солдат и несчастный че- ловек, страдавший недугом запоя, боровшийся, но не побо- ровший его, ронял престиж власти и выпускал из рук вожжи управления. Рассказы, которые повергли меня в глубокое смущение и скорбь. Когда я впоследствии обратился с упреком к одному из ближайших помощников Май-Маевского, почему он, видя, что происходит, не поставил меня в известность об этом во имя дела и связывавшего нас боевого содружества, он ответил: — Вы могли бы подумать, что я подкапываюсь под ко- мандующего, чтобы самому сесть на его место. Май-Маевский прожил в нищете и забвении еще не- сколько месяцев и умер от разрыва сердца в тот момент, когда последние корабли с остатками Белой армии поки- дали Севастопольский рейд.
257 Личность Май-Маевского перейдет в историю с суровым осуждением... Не отрицаю и не оправдываю... Но считаю долгом засвидетельствовать, что в активе его имеется тем не менее блестящая страница сражений в каменноугольном районе, что он довел армию до Киева, Орла и Воронежа, что сам по себе факт отступления Добровольческой армии от Орла до Харькова при тогдашнем соотношении сил и об- щей обстановке не может быть поставлен в вину ни армии, ни командующему. Бог ему судья! ГЛАВА XIX СОБЫТИЯ В ЗАКАСПИИ И НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ЮГА С ГРУЗИЕЙ И АЗЕРБАЙДЖАНОМ К НАЧАЛУ 1920 ГОДА Военно-политическое положение и операции на второ- степенных театрах, не имея решающего значения в ис- ходе противоболыпевистской борьбы, оказывали на него тем не менее весьма существенное влияние. • • * С выходом на побережье Каспийского моря мы установи- ли более тесные сношения сЗакаспийским краем, вошедшим с ведома Верховного правителя в орбиту влияния власти Юга. Большое государственное значение этого края в российском масштабе для нас, в условиях междоусобной гражданской вой- ны и малого наличия наших сил, не могло быть использова- но. С отходом Оренбургской армии (Восточного фронта) в глубь Сибири для советских войск и советской промышлен- ности1 открывался свободный путь в Туркестан. Развитие сколько-нибудь широких операций в Средней Азии было для нас непосильно, и поэтому закаспийским войскам приходи- лось выполнять более скромную задачу: сохранять занятую часть Закаспия и богатые еще его запасы сырья, поддерживать противоболыпевистское движение среди туземных народов2 1 Хлопок, шерсть, кожи и т. д. 2 Хива, Бухара, туркмены, текинцы, иомуды и др. 9 Январь 1919—март 1920
и препятствовать наступлению большевиков к Красноводску, занятие которого открывало бы им новый важный транзит- ный путь (Средне-Азиатская железная дорога—Каспий—Вол- га) и укрепляло бы их положение на Каспийском море Пос- леднее было опасно в особенности ввиду близости Баку и враждебного нам Азербайджана. К лету 1918 года весь Туркестанский округ при содей- ствии военнопленных мадьяр и немцев, в большом числе поселенных в крае, был захвачен большевиками. На почве неистовств советских властителей в двадцатых числах июня по линии Средне-Азиатской железной дороги вспых- нуло восстание: железнодорожные рабочие, небольшое число фронтовиков и офицеров и 2—3 тысячи туркмен, образовав военные Ьтряды,' изгнали большевиков из Крас- новодска, КизИл-Арвата и Ашхабада. Нестройное и плохо вооруженное ополчение это, йод начальством полковника Ураз-Сердара (туркмена), встречая лишь незначительное сопротивлениесо стороны местных большевиков, дошло досамого Чарджуя1. Для управления освобожденной терри- торией образовался исполнительный комитета составе представителей рабочих организаций и местной интелли- генции, преимущественно социалистов-революционеров, под председательством машинистаФунтикова2. Намерения комитета не были особенно дерзновенны: официально он ставил своею целью ♦восстановление чистых принципов советской власти и очищение ее от негодных элементов». Под давлением усилившегося большевистского отряда, наступавшего со стороны Ташкента, подъем угас, ополче- ние покатилось назад, растаяло и остановилось невдалеке от Ашхабада. В составе его было уже только несколько де- сятков русских и совершенно необученные и недисципли- нированные туркменские банды. «Фронт» рушился, и потому исполнительный комитет об- ратился за помощью в Мешхед, где находился небольшой ан- глийский отряд генерала Маллесона. О масштабах военных действий того времени на Средне-Азиатской железной доро- 1 Граница Закаспийской области на Аму-Дарье. 2 Расстрелян большевиками в 1926 году.
ГС можно судить по тому факту, что посланное Маллесоном н<»бопт.гпле количество оружия и 20 сипаев дали перевес аш- хабадскому ополчению, которое отбросило большевиков и укрепилось у-Каяхки, верстах в 120 впереди Ашхабада. Между генералом Маллесоном и представителем исполни- тельного комитета Доховым 19 августа 1918 года был заклю- чен договор от имени ♦британского и закаспийского прави- тельств». Комитет обязался ♦восстановить спокойствие и порядок в крае и оказать сопротивление турко-немецким пла- нам военных захватов и политического господства в Закаспии и Туркестане». Маллесон обязался предоставить комитету по- мощь финансовую, оружием, боевыми припасами и войска- ми В числе других пунктов договор заключал обязательство комитета предоставить англичанам в пользование порт Крас- новодск и суда Каспийского моря, воспретить вывоз хлопка, с целью ♦воспрепятствовать переходу его в руки неприятеля» и ♦в случае надобности» разрушить железную дорогу. Политика Маллесона находилась в полном соответствии с общей закавказской политикой англичан и обусловлива- лась необходимостью прикрытия Баку (нефть) и Северной Персии (протекторат) и воспрепятствования связи советс- ких войск с враждебным Англии и открывшим военные дей- ствия Афганистаном (Мерв, Кушка, Герат). Скорее по тради- ции, нежели исходя из реальной обстановки, деятельность англичан в Закаспии носила характер умаления там русско- го и утверждения английского влияния. Закаспийские власти попали в полную зависимость от ан- гличан. Генерал Маллесон третировал комигети распоряжал- ся назначением его личного состава1. Он поддерживал коми- тет, когда существованию последнего грозило очередное большевистское выступление; и одновременно поощрял са- мостийные устремления начальников туркменских и иомуд- ских банд. Финансовая помощь англичан ограничилась пре- доставлением ссуды в 500 тысяч индийских рупий, в обмен 1 В январе 1919 года под давлением англичан исполнительный комитет (40 человек) был заменен ♦Комитетом общественного спа- сения» из 6 лиц — трех русских, двух туркмен и агента английской контрразведки еврея Дружкина.
260 J—и>- на которые, по крайне невыгодному для закаспийского пра- вительства расчету, последним было выдано 12 миллионов рублей ашхабадскими бонами. Англичане отпустили закас- пийцам несколько тысяч ружей, несколько миллионов патро- нов и небольшое количество снаряжения. Но сам факт учас- тия английских войск оказал весьма большое и положительное влияние на ход событий в первых числах октября при учас- тии англичан большевикам нанесено было поражение у стан- ции Душак и в дальнейшем, преследуя противника уже само- стоятельно, ашхабадское ополчение продвинулось до линии Мере—Кушка, заняв оба этих пункта. Английские войска ста- ли у Мерва (около 2 тысяч) и небольшими гарнизонами в Аш- хабаде и Красноводске. Фронт держался исключительно англичанами — не столько боями, сколько обаянием английского могущества. Ополчение вновь начало таять Местный русский элемент был и слишком малочислен, и малопригоден для организации се- рьезной вооруженной силы. Объявленная мобилизация дала.. 17 человек Туркмены были ненадежны и фронт понемногу разваливался. Между тем в половине ноября Маллесон заявил комитету, что английские войска в военных действиях даль- ше Мерва участвовать не будут. Это заявление стало извест- ным на фронте и еще более понизило настроение. Так дело шло до начала апреля 1919 года, когда генерал Маллесон и последние эшелоны британских войск поки- нули фронт: часть их перешла обратно в Мошхед, другая двинулась в Красноводск, откуда англичане продолжали осуществлять «морской контроль» и вести сепаратные сно- шения с туземными главарями. Верховная власть Закаспия, совмещая законодательные и исполнительные функции, претерпев ряд и организаци- онных и личных перемен, к весне представлена была «Ко- митетом общественного спасения»1, официальным лозун- 1В апреле, после переизбрания на съезде представителей город- ского самоуправления, профессиональных союзов и сельских об- щин в состав комитета вошли Зимин (директор реального учили- ща), Крутень (генерал), Акимов (учитель, офицер военного времени) и 2 туркмена — полковники Ураз-Сердар и Хаджи-Мурат.
261 ГОМ которого стали уже «Великая, Единая, Неделимая Рос- сия и полновластное Учредительное собрание». В качестве технического аппарата управления на территории в два уряда существовало восемь «министерств». Деятельность этого правительства, по докладу лица, обследовавшего по- ложение в Закаспии1, сводилась, главным образом, к удов- летворению потребностей сегодняшнего дня, путем выпус- ка боя м вывоза и распродажи без всякой системы и учета богатых еще местных запасов, не исключая и продоволь- ственных, «ничего за это не получая, кроме бакинских бон». Еще осенью 1918 года исполнительный комитет коман- дировал в Добровольческую армию генерала Савицкого2 «для доклада о нуждах Закаспийской области и выяснения возможности их удовлетворения». Генерал Савицкий и при- бывший ранее его в Екатеринодар Е. П. Джунковский3, рас- ширив, по-видимому, свои полномочия, вошли с представ- лением о необходимости установления государственной связи Закаспия с властью Юга. В результате генерал Савиц- кий получил назначение командующим войсками Закаспия, но от объявления его главою гражданской власти я воздер- жался, вручив ему лишь соответствующее предписание, ко- торое предстояло использовать с большой осмотрительно- стью и лишь в случае вполне благоприятной обстановки4. Предосторожность оказалась не лишней.. Посетивший по моему поручению Ашхабад в марте генерал Эрдели привез ходатайство Комитета общественного спасения о подчине- нии мне закаспийских войск «со всеми вытекающими из этого последствиями...» Но опубликование этого факта, вви- ду возможности «внутренних осложнений», откладывалось до «достаточного укрепления власти (комитета), финансо- вой и, если возможно, военной поддержки» со стороны глав- ного командования Юга. Эрдели вынес впечатление, что 1 Доклад начальника государственного контроля. '2 Бывший командир 2-го туркменского корпуса. 3 Называл себя представителем исполнительного комитета и туркестанского союза по борьбе с большевиками. ’ 4 На должность своего помощника по гражданской части гене- рал Савицкий предназначал Джунковского.
262 объявление о включении Закаспии в состав территории Юга, ввиду позиции Азербайджана, Грузии и английского командования в Закавказье, может повести к полной изо- лированности области в финансовом, торговом и военном отношениях. йнерал Савицкий в качестве командующего войсками прибыл в Ашхабад в мае с переброшенным туда небольшим отрядом и несколькими миллионами денег. Был встречен весьма торжественно; но ни по личным своим данным, ни по условиям обстановки не внес никакого изменения в по- ложение дел: с После ухода с фронта англичан, 21 мая у Мерва больше- вики разбили закаспийское ополчение, причем находив- шиеся в его рядах сводные части бывшего бичераховского отряда сдались в плен, 'а туркмены; разбежались по домам, захватив оружие/] 9 июня в бою у Каахки ополчение снова потерпело серьезное поражение,/результатом которого была потеря большого подвижного состава, артиллерии и боевых припасов, сдача Ашхабада и дальнейшее отступле- ние к Красноводску В отряде оставалось не более 800 бой- цов, преимущественно офицеров, с одной батареей. Мерв- ский оазис — житница Закаспия — был утерян. Эвакуации произведено не было и весь богатый запас хлопка и хлопкового масла, скопившийся в Мервском рай- оне, достался большевикам. Под влиянием всех этих обсто- ятельств Комитет спасения сложил с себя власть и передал ее 27 июня «Совету министров». Так как к концу июля кас- пийский отряд подходил уже к Кизил-Арвату и территория, прикрываемая им, ограничивалась одним Красноводским уездом, такое громоздкое построение управления стало из- лишним. Поэтому 23 июля власть была передана военному командованию, которому было предписано постепенно сократить администрацию до уездного масштаба. Общее руководство управлением и военными операциями было возложено на главноначальствующего Терско-Дагестанско- го края. Власть Юга получила в наследие разоренный, пустын- ный уезд, пустую казну и клубок сложных взаимоотноше- ний вконец перессорившихся местных деятелей. Словом —
ъ новые обязанности и нраве гвенную ответегвенность, при отсутствии достаточных сил и средств не только для рас- ширения операции в Закаспии, но и для прочной обороны важного в стратегическом отношении порта Красноводс- ка. Численность войск там, несколько пополненных за счет Северного Кавказа и снабженных техникой, не превосхо- дила 21/2—3 тысяч; за немногими исключениями состав* их был не вполне удовлетворителен. Задачей им поставлено было прикрытие и удержание Красноводска. Сначала под начальством генерала Лазарева, временно замещавшего оцененного Савицкого, потом, с конца ноября, под началь- ством генерала Казановича Закаспийский отряд медленно отходил к морю. С оставлением Кизил-Арвата район, насе- ленный туркменами, перешел в советскую зону, что повлек- ло за собою поголовное оставление ими рядов отряда и даже переход на сторону большевиков. Это обстоятельство ухуд- шило положение, и Закаспийский отряд к 19 января 1920 года отошел на ближайшие к Красноводску позиции. : 24 января большевики атаковали Красноводск, и наши войска под огнем неприятельской артиллерии, неся боль- шие потери (ранен был и командующий войсками генерал Казанович) и утратив дисциплину, при самых тяжелых ус- ловиях начали эвакуацию морем в Петровск. Оставление Красноводска явилось тяжелым событием для русского противоболыпевистского населения края и его защитников, но на стратегическое положение Воору- женных сил Юга уже особенно повлиять не могло. • • • « Северный Кавказ по-прежнему представлял собой кипя- щий котел. На юге Ставропольской губернии и в районе Кизляра бродили партии «камышан» (зеленых) и больше- вистские банды. На Тереке шли кровавые пограничные спо- ры с чеченцами и ингушами, и временами подымали голо- ву местные городские большевики, осмелевшие после вывода терских гарнизонов на фронт. В Осетии и Кабарде нападения керманистов, балкарцев и просто разбойничь- их шаек оставались явлением обычным, бытовым. В июне подняла восстание Ингушетия; оно было подавлено в тече- ние недели; Но усмирение лишь загнало «болезнь» внутрь.
264 Комиссия, объезжавшая край с целью исследования его хо- зяйственно-экономического положения, как на одну из причин волнений указывала бедственное положение нагор- ной Ингушетии, потерявшей пастбища и пахотные земли, которые снимались раньше в аренду у терских казаков, и отрезанной враждебными станицами от рынка Владикав- каза. Спор старый, кровавый, который нельзя было разре- шить скоро и безболезненно. Но если в указанных районах внутренняя борьба носи- ла характер локальный и велась «местными средствами», иначе обстояло дело в Чечне и Дагестане. Области эти ста- новились новыми театрами войны, отвлекая на себя круп- ные по нашему масштабу силы. Это было тем более опасно, что Чеченско-Дагестанский театр находился в клещах под возможными ударами: с севера, от Астрахани — большеви- ков, с юга — сохранявшего вооруженный нейтралитет Азер- байджана. Во второй половине июня в нагорном Дагестане вспых- нуло восстание, поднятое Али-Хаджи. В течение месяца шли бои. Войска петровского отряда взяли штурмом непокорные аулы, и 11 июля в Темир-Хан-Шуру прибыла делегация Али- Хаджи с просьбой о мире и с заявлением, что вождь их «вве- ден был в заблуждение». Некоторое время он действительно оставался лояльным, но затем, под влиянием бакинских суб- сидий, начал враждебные действия опять, разделяя влияние с другим вождем — турецким эмиссаром Киазим-беем. В середине августа более серьезное восстание поднято было в горной Чечне шейхом Узун-Хаджи. Он поднимал на- род, разжигая национально-религиозную вражду, в то вре- мя как его сообщники — Шерипов и выходец из Грузии Гй- кало — вели большевистскую пропаганду, направляемую из Астрахани. Силы Узун-Хаджи вскоре возросли до 1 '/2 ты- сяч при 4 орудиях, а первые успехи, одержанные над мел- кими нашими отрядами, окрылили надеждами и усилили авторитет шейха. Основной состав шаек Узун-Хаджи вер- бовался из бездомного и преступного местного элемента, беглецов из Ингушетии, Дагестана, красноармейцев из ос- татков разбитых некогда 11-й и 12-й советских армий. Даль- нейшее увеличение сил достигалось при помощи насиль-
ственной мобилизации, временами доводившей числен- ность повстанцев до 4—5 тысяч. Методы, применявшиеся для поднятия аулов, были суровы и элементарны: Узун-Хад- жи убивал отступников, брал их добро и жег их сакли. Та- кой участи -подвергались иногда целые непокорные аулы. В темном крае, где личные влияния враждебных обыкно- венно друг другу шейхов, имамов и мулл подменяли подлин- но народные движения, авторитет Узун-Хаджи был неоди- наков: в плоскостной Чечне к нему отнеслись враждебно, в нагорной одни видели в нем святого, действующего по воле Аллаха, другие смотрели на предприятие шейха, как на воз- можность хорошо пограбить. Началась настоящая война, в которой на нашей стороне было вооруженное ополчение почти всей плоскостной Чеч- ни,тноднятое председателем чеченского национального совета Ибрагимом Чуликовым. . В течение августа Узун-Хаджи, укрепившись в Ведено и действуя с большой энергией, одержал ряд серьезных ус- пехов и спустился с гор, угрожая Грозному. Эти успехи ото- звались и в Дагестане, который к началу сентября снова почти весь был объят восстанием. Вооруженные шайки дер- жали под постоянной угрозой Темир-Хан-Шуру (админис- тративный центр области), Петровск (базу нашего Каспий- ского флота) и весь тыл нашей астраханской группы. Повстанцы овладели Дербентом, из-за которого три неде- ли шли бои — не раз на улицах города, подвергавшегося к тому же обстрелу с моря судовой артиллерией. • « • Борьба на Северном Кавказе была явно бессмысленна и губительна для обеих сторон, и является поэтому вопрос, какие же условия питали ее, . . Почва для народного неудовольствия была подготовле- на многообразными причинами: тяжелое экономическое положение, темнота масс, бытовые навыки, острая вражда между горцами и терцами, несправедливость и поборы ме- стной туземной администрации, в Дагестане — насилия, чинимые войсками и чинами флота, и т. д., и т. д. Перманентное волнение, в свою очередь, не давало воз- можности перейти к мирным методам сожительства и ус-
транить опасное и тяжелое вмешательство регулярных войск в жизнь Чечни и Дагестана, как это было достигнуто в лояльных к нам Осетии и Кабарде. Но никогда это движение на почве внутренних неуря- диц не могло бы разрастись в настоящую войну без вне- шних побудительных факторов, при отсутствии которых мы, в худшем случае, имели бы с Чечней и Дагестаном «ху- дой мир», хотя бы такой, как с Ингушетией. После крушения «горского правительства» и «парламен- та» (май 1919 года) бежавшие из Дагестана горские главари нашли приют в Азербайджане и Грузии. Там они образова- ли три «полномочных» горских представительства: Джаба- гиева и Ахмед хан Матушева — в Баку, Ахмеда Цаликова — в Тифлисе. Осенью 1919 года к ним присоединился еще Со- вет обороны Северного Кавказа в селе Леваши, председатель которого Али-Хаджи в своем воззвании хулил бывший пар- ламент и правительство, которые «не выполнили своих обя- занностей перед народом и позорно оставили страну без защиты». Более шумно, чем другие, проявлял свою деятельность тифлисский комитет Цаликова, именовавший себя «меджи- лисом горской республики», вступавший в «дипломатичес- кие» сношения с закавказскими новообразованиями, с Тур- цией и иностранными представителями, которых комитет засыпал нотами протеста против «тирании Добровольчес- кой армии». Этим же целям служила издававшаяся им газе- та «Вольный ГЬрец». Влияние меджилиса замечалось исключительно в Чеч- не и Дагестане. Ингушетия охотно приобретала через мед- жидие оружие и боевые припасы, но от выполнения актив- ных поручений его уклонялась. Осетия, Кабарда и другие округа, числившиеся в составе «Горской республики», ни ее, ни меджилиса не признавали. Горские организации получали средства с трех сторон — от Турции, Азербайджана и Грузии, являясь одновременно орудием политики трех различных направлений. Неясны отношения их к четвертой стороне — советской власти, но личность главарей — Цаликова (чеченец), Джабагиева (ин- гуш) и др., — насаждавших в свое время (конец 1918 года)
советскую власть в горских округах, не исключает и этой возможности. Положение «меджилисов» было поистине трудным. Эрзе^ рум (правительство Кемаль-паши), при помощи посещавше- го часто Баку и оказывавшаясильное влияние на азербайджан- скоеправительсгво Нури-паши, проводил идею панисламизма и пантюркизма. Азербайджан, поддерживая первую идею, не с таким уж пылом относился ко второй, предпочитая союз вас- сальной зависимости и открыто ставя ближайшей своей це- лью «присоединение родственного Дагестана». Грузия питала большой страх перед планами Нури-паши, грозившими в ближайшем будущем окружить и залить ее волною мусульманского фанатизма. Поэтому она наиболее прямолинейно поддерживала идею образования «незави- симой горской республики», стремясь создать изнее буфер против РоссииНаконец, советская власть разжигала нена- висть против «добровольцев», не оглашая своих и без того ясных политических целей; В этом последнем чувстве сошлись все потентаты. Содей- ствие их восстанию было широко, почти открыто и заклн> чалось в пропаганде, деньгах, оружии и в подкупе влиятель- ных людей. Азербайджан посылал своих и турецких офицеров в качестве инструкторов и командного состава преимущественно в Дагестан. Грузия отправляла партизан- ские отряды из пленных красноармейцев, грузинский «ле- гион», десятки офицеров-инструкторов под общим началь- ством генерала Кереселидзе, главным образом, в Чечню’. Меджидие назначил Кереселидзе «верховным главнокоман- дующим войсками горской республики». Али-Хаджи и Узун- Хаджи были признаны закавказскими правительствами в качестве полномочных начальников Чечни и Дагестана. И Грузия и Азербайджан обратились к иностранным миссиям, прося их поддержать «национальное движение народов горской республики». По этому поводу Гегечкори 1 Было установлено в отрядах повстанцев наличие и германс- ких офицеров и унтер-офицеров. Мне не ясно — было ли это ре- зультатом германо-турецкого альянса и берлинской политики или мы имели дело просто с ландскнехтами
писал лицемерно: «...Правительство Грузии с тревогою сле- дит за этими событиями и не может оставаться к ним безу- частным, так как разрастающаяся по соседству анархия явится угрозой государственному порядку и общественно- му спокойствию Грузинской республики»1. На нашей стороне оказалась всецело английская воен- ная миссия генерала Хольмана. Командированный ею в Да- гестан полковник Роулинсон обратился к горским народам с призывом подчиниться власти Вооруженных сил Юга. Он говорил, что «восстание горцев не есть национальное дви- жение» и что «противодействие генералу Деникину будет рассматриваться как акт недоброжелательства к союзни- кам». Это его воззвание произвело большое впечатление на Кавказе, но ненадолго: вскоре было опубликовано в газетах письмо верховного комиссара Англии в Закавказье Уорд- ропа на имя министра иностранных дел Грузии Гегечкори, в котором указывалось, что мысли Роулинсона совершен^ но не выражают воззрений британского правительства. Ге- гечкори на съезде народной гвардии заявил прямо: «Не в интересах Англии включать Закавказье в пределы России». Две руки... Я не буду останавливаться на ходе военных операций, имевших характер «малой войны» — затяжной, изнуритель- ной и неизбежно жестокой. В конечном результате в тече- ние октября главные банды повстанцев были разгромлены, предводители их перессорились между собой и движение явно пошло на убыль, претворившись в хроническое состо- яние брожения, проявлявшегося неорганизованными и не- серьезными выступлениями. Тем не менее военно-полити- ческая обстановка на Кавказе имела своими ближайшими последствиями срыв нашей операции против Астрахани и удержание на Северном Кавказе от 10 до 15 тысяч бойцов. Под влиянием противоположных идей, брошенных в гущу темных племен — национализма, большевизма, панис- ламизма и пантюркизма, — поднятое ими движение поте- ряло определенные формы и всякий подъем. Только на вер- хах установилось прочное тяготение, притом довольно 1 Нота от 2 октября.
неожиданное: глава наиболее широкого и опасного движе- ния Узун-Хаджи обратился к кумыкам с воззванием, в кото- ром, именуя себя «членом комиссии Всероссийского цент- рального исполнительного комитета», говорил: «Находя, что для блага мусульман всего мира необходи- мо работать совместно с советской Россией, Имам Узун- Хаджи, совместно с представителями советской России, имел совещание и пришли к соглашению, что Узун-Хаджи будет исполнять временно обязанности Верховного прави- теля Северного Кавказа и всех мусульманских вооруженных сил; и остатки 11-й и 12-й Красных армий временно под- чиняются Имаму Узун-Хаджи. На этих основаниях Узун- Хаджи уже давно принялся за работу, и уже победа, можно считать, на его стороне, ибо всюду мусульмане поднялись на своих вековых угнетателей — монархистов Кавказа». Советское золото оказалось полновеснее... • • • Все усилия моего представителя в Закавказье генерала Баратова сдвинуть вопрос о примирении с мертвой точки не увенчались успехом. По-прежнему грузинская и азербай- джанская печать, не исключая официальной, с исключи- тельной злобой и сквернословием обрушивалась на «Доб- ровольческую армию»1; безвозбранно и открыто велась пропаганда борьбы с «деникинской опасностью», и видные большевики, бежавшие с Северного Кавказа, пользовались гостеприимством и свободой действий в Тифлисе. 31 августа, проезжая по улице столицы в автомобиле, ге- нерал Баратов подвергся нападению злоумышленников. Взрывом двух бомб он был тяжело ранен в ногу, которую пришлось ампутировать2. Достойно внимания, что глава этой шайки — видный большевик Эльбакидзе — состоял в Азербайджанской контрразведке, сплошь заполненной 1 Как я уже говорил раньше, этот термин обнимал обыкновенно правление, командование армии, вообще Южное движение. 2 При этом покушении был легко ранен и грузинский генерал Одишелцдзе.
большевиками, организовавшими также неудавшееся поку- шение (с адской машиной) и на миссию нашу в Баку. В сентябре 1919 года я счел себя вынужденным вновь напомнить английской миссии ее обязательство, предло- жив «обеспечить мой тыл без кровопролития, проведя мир- ным путем все необходимые для меня меры». В противном случае я оставлял за собой свободу действий1. Англичане не помогли. Вследствие непрекращавшегося враждебного отноше- ния Грузии и Азербайджана, в ноябре я отозвал официаль- но миссию генерала Баратова из Тифлиса и нашего воен- ного представителя из Баку2. Вместе с тем мною приняты были решительные меры к действительному осуществле- нию закрытия наших южных границ и экономической бло- кады — меры, особенно чувствительные для Грузии, кото- рую в том году постиг неурожай. Обстановка складывалась вообще неблагоприятно для обоих новообразований. Направление, которое стало при- нимать восстание горцев, и пронесшаяся по Грузии волна большевистских выступлений, заставили грузинских пра- вителей призадуматься. Полный разгром азербайджанской армии, нанесенный ей в начале ноября армянскими парти- занами в Зангезуре, показал все ничтожество ее в боевом отношении и в то же время тщетность надежд на активное заступничество Турции.3 Все эти обстоятельства, вместе с неудачей чеченско-да- гестанского восстания, побудили и Грузию и Азербайджан изменить свою агрессивную политику, прежде всего в от- ношении Армении. Грузия заключила с Арменией два до- говора — об обязательном арбитраже и о беспошлинном транзите грузов. Зангезурский округ был- отдан фактичес- ки в руки армян. Также изменилось несколько отношение к ВС1ОР. Грузинское правительство отозвало из Чечни гене- 1 Нота от 15 сентября. 2 Полковник Палицын состоял официально представителем при английской миссии в Баку. Неофициально чины миссии в Тифлисе оставались. 3 Азербайджан выручило только вмешательство англичан.
рала Кереселидзе и своих офицеров; появилось официаль- ное распоряжение Уссубекова1 о прекращении дальнейше- го отправления боевых припасов в Дагестан; наконец, к иностранным представителям поступила «нота» от меджи- лиса с жалобой на Грузию и Азербайджан за их «безучастие к восстанию горцев...» Мы плохо верили этим оказательствам миролюбия, ус- матривая в них только инсценировку. н ЕГначале ноября вновь получено было сообщение из Тифлиса о предстоящей посылке в Таганрог грузинской миссии «для установления дружественных отношений». Предварительно прибыл в Ростов частным образом князь туманов «зондировать почву». Со слов Туманова, грузины уверяли впоследствии англичан, что ему предъявлены были «четыре предварительных условия» для приема делегации. По-вгздимому, вышло недоразумение, так как к тому време- ни я ставил лишь одно условие — очистить Сочинский ок- руг, отведядрузинские войска за р. Бзыбь ' - В течение двух месяцев миссия не появлялась, и когда в начале января выяснилось недоразумение и для прибытия делегации не ставилось никаких условий, мы получили из Тифлиса доклад: «Теперь, ввиду некоторой перемены поли- тического положения, в связи с успехами большевиков и признанием закавказских правительств, вопрос о посылке (грузинами) делегации задерживается». : Около того же времени (декабрь) и Азербайджан впер- вые от начала своего существования сделал некоторые шаги к сближению со своим северным врагом: три члена нового кабинета Уссубекова во главе с Ханом Хойским вступили в переговоры с председателем Русского нацио- нального совета в Баку М. Ф. Подшибякиным о возможно- сти соглашения с Вооруженными силами Юга на почве «предоставления Добровольческому флоту бакинских до- ков, восстановления почтово-телеграфного сообщения, установления товарообмена и активного военного со- трудничества в борьбе с большевиками на стороне Доб- ровольческой армии*. 1 Азербайджанский премьер.
Неизвестно, какой оборот приняли бы эти запоздалые шаги, если бы к тому времени не последовало значитель- ное ухудшение на фронте-, армии наши в конце декабря от- ступили за Дон, и это обстоятельство, повергнув закавказс- кие образования в большую тревогу, изменило вновь их политику. С начала января возобновились усиленные переговоры бакинской и тифлисской радиостанций с Астраханью и Москвой. Что говорил Тифлис, нам не было тогда известно. Только впоследствии в книге Авалова1 я прочел, что на пред- ложение совместных действий против Добровольческой армии «Гегечкори ответил ссылкой на невозможность для Грузии принять участие в гражданской войне, раздирающей Россию». Бакинские же разговоры не были для нас тайной. Синтез их изложен в перехваченном 29 января радио но- вого министра иностранных дел Хана Хойского на имя Чичерина. «Хан Хойский, — доносил ставке штаб команду- ющего Терско-Дагестанской области, — опровергает упре- ки, сделанные Чичериным Азербайджану в терпимости по отношению к Добровольческой армии, причем определен- но заявляет, что правительство Азербайджана всегда, все- ми доступными ему средствами оказывало горцам поддер- жку и добивалось удаления силДобровольческой армии с их территории. Министр выражает сожаление, что ни в од- ной телеграмме Чичерина нет признания независимости Азербайджана. Указывая на признание независимости Польши, Финляндии и Эстонии, Хан Хойский заявляет, что переговоры могут происходить лишь на основании безус- ловного признания независимости Азербайджана». Советское правительство, не предрешая этой политичес- кой дилеммы, настаивало на своем плане, предложенном еще осенью: захват советскими армиями Царицына, Пет- ровска, Красноводска, Дербента и по овладении, таким об- разом, Каспийским морем, удар в тыл Вооруженным силам Юга совместно с армиями Грузии и Азербайджана... Азер- байджанское правительство соглашалось на союз, товаро- обмен и помощь советской России живой силой, но при 1 «Независимость Грузии».
273 условии, что территория Азербайджана «останется запрет- ной, как для военных сил Добровольческой армии, так и советской России»’. Ни Грузия, ни Азербайджан последнего шага, однако, не сделали. В конце января грузинское правительство, как увидим ниже, посодействовало все же «зеленой армии» Воронови- ча в ее операции против главной нашей базы Новороссий- ска; по всей вероятности — с целью умилостивить ту гроз- ную силу, что надвигалась с севера и угрожала смести бытие Закавказских республик Ибо рушилась уже та единственная мощная преграда, которая обусловливала их непродолжительное самосто- ятельное существование, спасая от затопления красной волной. ГЛАВА XX СОБЫТИЯ НА ЧЕРНОМОРСКОМ ПОБЕРЕЖЬЕ (ЗЕЛЕНЫЕ). ФРОНТ НОВОРОССИИ И РАЗГРОМ ПЕТЛЮРЫ Следующий из второстепенных военных театров — Черноморский. Грузины оставались на Механдыри, не проявляя активно- сти. Между нашими линиями установилось неопределенное положение «ни мира, ни войны», прерываемое временами частными пограничными столкновениями, вызванными взаимным недоверием и подозрительностью. На Черноморском побережье с лета 1919 и до весны 1920 года нам приходилось держать отряд силою разно- временно от 2 ’/2 до 6’/2 тысяч. Назначением его было обес- печение Черноморского побережья и нашей главной базы Новороссийска не только от вторжения грузин, но и от «зе- леных^, с течением времени ставших бедствием для края и серьезной угрозой нашему тылу. Они состояли неизмен- 1 Условия, выработанные Катабековым, председателем партии Итгихат.
274 но под особливым покровительством Грузии, предостав- лявшей приют, помощь и свободу действий возглавлявшим их организациям. Руководители и апологеты этого движения в Черноморье стараются его идеализировать и приписывают возникнове- ние его всецело «недемократичное™», грехам и беззакони- ям Добровольческой армии. Взгляд и узкий, и несправедли- вый. К великому сожалению, окружная администрация Черноморской губернии оказалась в некоторых местах ко- рыстной и преступной; войска злоупотребляли не раз рек- визициями; контрразведка вносила своими действиями эле- мент произвола; карательные экспедиции были суровы. Все это правда. Но, с другой стороны, в Черноморье более чем где-либо, по бытовым и историческим условиям власть встречала противодействие населения во всех законных и естественных требованиях. Кары и репрессии вызывались тяжелой необходимостью — тем обстоятельством, что на- селение знало хорошо свои йрава, но решительно уклоня- лось от всякик ГяГот и повинностей государственных. Родоначальникомзелень£х был элемент уголовный и беглые красноармейцы, скрывавшиеся от красных и от бе- лых, боясь кары. С осени 1918 года они населяли районы бывших боев — наиболее пересеченные, удобные для ук- рытия, засад и нападений. Безбрежные плавни Тамани, гус- тые лесные заросли Черноморского побережья и предго- рий южной Кубани, камыши Свято-Крестовского района (Ставропольской губернии) определяли расселение зеле- ных географически. Знаменательно, что главными районами действий зеле- ных были как раз те, которые наименее испытали гнет со- ветского режима. Трижды происходившие смены власти на Тамани и четырежды в Черноморье, широкая пропаганда кубанских самостийников и явное попустительство их де- зертирству расширяли контингент вольных и случайных участников зеленого движения. Наконец, Черноморская губерния по преимуществу слу- жила издавна этапом или пристанищем для разного бездом- ного, вольного, бродячего люда, находившегося в постоян- ной коллизии с законом, властью и обществом.
275 Добывали зеленые оружие и патроны из числа припря- танного на местах ушедшими с фронта солдатами, путем нападения на мелкие воинские команды и регулярным порядком — от грузинских властей. Ходили они малыми группами или большими организованными партиями, жили грабежом и встречали отпор, не раз вооруженный, со стороны местного населения. Мало-помалу, однако, во- ровской промысел становился все труднее и опаснее, а приток недовольного местного люда устанавливал связи с населением. И чисто бунтарское движение, не меняя своей внутренней сущности (уклонения от голодной тру- довой жизни или — от суда и наказания и прежде всего, больше всего от воинской повинности), принимало вне- шний облик борьбы за «попранные права народа», за «сво- боду». Свободу оставаться безучастным в происходящей междоусобной борьбе. Это уклонение оказалось невоз- можным. Насколько далеко было от идеальных побуждений в сво- их стремлениях и целях зеленое движение, настолько же определенна была его практика, в общем мало отличавша- яся от практики махновщины, атаманщины и просто бан- дитизма. Зеленые устраивали крушения поездов, грабили пассажиров, брали заложников; производили набеги на мирные деревни и поселки, угоняя скот, захватывая доб- ро, производя насильственные мобилизации и убивая со- противляющихся. «Свобода» получала однобокое толкова- ние. И ударяя одним концом по власти, другим зеленые больно били по населению, в особенности в Черноморье, которое жило подвозом, и без того до крайности затруд- ненным кубанскими рогатками, а теперь, в силу отсутствия элементарных условий безопасности, паралича сообще- ний и товарного оборота, было терроризировано и обре- чено на голод. Нужно отметить, что чисто местные зеленые крестьянс- кие отряды Черноморья были значительно человечнее, чем пришлые и чем их собратья на Украине и Тамани. Движение это на Юге политическими группировками, старавшимися привить ему, хотя бы внешне свою идеоло- гию, было использовано в двух направлениях.
Кубанские зеленые1 попали всецело под влияние й ру- ководство ♦Екатеринодарского комитета российской ком- мунистической партии» и влились в общее большевистское русло. Это влияние с осени 1919 года разделялось между большевиками и самостийными деятелями Кубанской рады2, вначале предполагавшими использовать зеленую армию для утверждения самостийности Кубани, потом мало-помалу склонившимися к приятию большевизма и мечтавшими заслужить расположение советской власти. Черноморские зеленые попали в руки социалистической демократии, в лице «Социалистического блока Сочинской думы», «Черноморского крестьянского комитета», позднее «Комитета освобождения Черноморья». За этими учрежде- ниями стояла реальная помощь Грузии и тайное влияние советской России. Оттого возгл явление зеленых здесь, невзи- рая на преобладание эсеров, лишено было определенной политической физиономии, объединяясь лишь во враждеб- ном чувстве к Добровольческой армии. В организации на- шли место большевик Цвангер, известный «сенатор» Соко- лов (пребывавший в Тифлисе), члены «Комуча» эсеры Филипповский и Сорокин (имевшие уже за собою печаль- ный опыт на Волге), грузин Джанашия, (новоявленный народный печальник), ротмистр гвардии Воронович и дру- гие представители русского социализма, грузинского шови- низма, московского большевизма и вненационального аван- тюризма. Поэтому «Комитет освобождения», устанавливая задним числом идеологию зеленых, страдал некоторым ко- соглазием. Комитет «обращал свои взоры в сторону демокра- тической Грузии», с которой его соединяла «общая опасность и общая верность революции» и «в творчестве демократи- ческой государственности» которой он видел «прообраз гря- дущей свободной жизни». И в то же время Комитет погляды- вал в сторону Москвы, с которой Черноморье «объединено 1 Организация именовалась «Штаб Кубанско-Черноморской зе- леной советской армии». 2 Некоторые члены Рады занимались гласно сбором денег и про- дуктов для зеленоармейцев. Наиболее активное участие принима- ли Шеховцев, Пилюк, Крикун, братья Рябоволы и др.
гп стремлением к одной и той же конечной цели — социализ- му, а в данный момент еще и общей борьбой против общего врага — Добровольческой армии». Они не хотят власти ком- мунистов, но... «мы с замиранием сердца следим за разыгры- вающейся гигантской борьбой между советской армией и реакционными полчищами Деникина и радуемся каждому успеху советских войск И с нетерпением ожидаем мы того великого исторического момента, когда под нашими удара- ми рухнет реакция, и на всем пространстве России востор- жествует власть трудового народа»1. Что обещали они — эти «черноморские крестьяне» Фи- липповский, Воронович, Сорокин и другие — крестьянам Черноморья? Изгнание добровольцев и «образование Чер- номорской демократической республики» впредь до вхож- дения, ее в свободный союз народов «Российской федератив- ной республики...» В качестве союзников для осуществления этой цели они указывали на английское командование, ко- торое должно было «нейтрализовать Сочинский округ»; на Грузию и Кубань; на «всю трудовую демократию России, Ев- ропы и Америки»; наконец, на Совет народных комиссаров, которому предлагалось самоупраздниться и «образовать ко- алиционное социалистическое правительство...» При мощном содействии всех этих факторов в благосло- венном природой Черноморье должно было возникнуть свободное государство, не знающее войны, мобилизаций, повинностей и налогов. Романтика или нечто гораздо худшее? Небезынтересно, что местные легальные социалисти- ческие организации Черноморья в Новороссийске времен- но устранились от политической борьбы и направили свою работу исключительно в сторону улучшения экономичес- кой жизни края. * • * Первая мобилизация послужила главным толчком к вос- станию зеленых. В апреле 1919 года, одновременно с наступ- лением грузин, наш фронт был атакован и зелеными, группи- 1 Из «обращений» комитета к грузинскому народу и к Совету на- родных комиссаров. Декабрь 1919 года.
278 ронявшимися главными силами в районе села Пластунского. Восстание было вскоре подавлено. Но повсеместные неорга- низованные нападения зеленых не прекращались и в конце июля заставили нас принять более серьезные меры, вооружен- ные силы были увеличены за счет третьеочередных кубанс- ких частей, общее командование войсками Черноморья и со- седних кубанских отделов было объединено в руках генерала Добророльского и начались правильные операции по окру- жению и очистке районе® восстания. Эти операции увенча- лись успехом, и движение к октябрю пошло совсем на убыль, тем более что наступившие холода сильно разредили ряды зеленых, расходившихся по домам. Вместе с тем начала нала- живаться несколько хозяйственная жизнь края. Такой оборот дела не входил в расчет революционной де- мократии. Усердием черноморского «Крестьянского комитета» 5 ноября в Гаграх в районе оккупации грузин и под их покрови- тельством был собран «Делегатский съезд черноморского кре- стьянства», на-котором был избран «Комитет освобождения» во главе с Самариным-Филипповским и «главный штаб» во гла- вес Вороновичем, которому поручено было организовать «кре- стьянское ополчение». Комитет решил, что «единственный способ освободить Черноморье оттирании — это вооружен- ная борьба с Деникиным»1. Предстояло лишь выбрать наибо- лее благоприятный момент для открытия военных действий и «изгнать добровольцев». Дальнейший ход событий Комите- ту и, в частности, Вороновичу, представлялся в таком виде «У нас будет тогда обширная территория (?), все население кото- рой твердо решило бороться со всякими попытками насиль- ственного подчинения края какой бы то ни было чуждой ему власти. А естественные, труднодоступные границы Черномо- рья позволят нам с незначительными силами обороняться от наступления врагов. Большевики не решатся на такую борьбу, ибо у них в тылу останется Кубань, где к тому времени неиз- бежно вспыхнут антибольшевистские восстания казаков»2. И снова невольно напрашивается вопрос: романтика или нечто гораздо худшее? 1 «Зеленая книга» Вороновича. 2 Воронович. «Архив русской революции». Т. VII.
г Между тем к началу декабря, ввиду тяжелого положения на нашем фронте, все силы, которые только можно было снять со второстепенных театров, были переброшены на се- вер. ТУда же была направлена 2-я дивизия, стоявшая издавна на Побережье. Ее заменил сводный полк 52-й пехотной ди- визии, сформированный на Северном Кавказе, состоявший почти исключительно из пленных красноармейцев и имев- ший уже в своем прошлом (летом 1919 года) мятеж с убий- ством офицеров и переходом к большевикам1. Предполага- лось, что на пассивном грузинском фронте эти части, приведенные в порядок, устоят. « • • 15 января Ставкой получено было донесение, что на Со- чинском фронте грузины перешли в наступление. В течение целой недели продолжали поступать неизменно донесения о боях с грузинами и о беспорядочном отступлении наших войск Я приказал прервать всякие сношения с Грузией, высе- лить официальных представителей ее с территории Воору- женных сил Юга; Черноморскому флоту идти к берегам Гру- зии и открыть военные действия. Очередной угольный кризис задержал выполнение приказа, а тем временем грузинское правительство доказало непреложно, что грузинская армия стоит на месте и никаких военных действий не открывала. ♦Недоразумение» явилось следствием растерянности мест- ных ближайших военных начальников, но имело весьма серь- езные основания. Наступали в действительности зеленые Во- роновича, но накопились они в нейтральной полосе местами под прикрытием грузинских аванпостов, и с фронта шел бата- льон грузинской народной гвардии, от которого официально отреклось грузинское командование2. И хотя соучастие и по- мощь грузинского правительства были несомненны, внешне все обстояло лояльно, и я, ввиду общего критического поло- жения, вынужден был признать объяснения грузин удовлетво- рительными и возобновить с ними прерванные переговоры. 1 Ширванский полк на Каспийском побережье. С тех пор свод- ки Северокавказского штаба отмечали не раз «доблестное поведе- ние» полка. 2 Нами были захвачены пленные грузины из этого батальона.
280 15 января ротмистр Воронович, собрав в нейтральной полосе около 600 зеленых, ударил сними на нашу позицию в районе Адлера. Одновременно в тылу ее в нескольких ме- стах шайки зеленых захватили переправы и преградили береговую дорогу. Сводные части 52-й дивизии не оказали почти никакого сопротивления: меньшая часть бежала, большая выкинула белый флаг и передалась на сторону зе- леных. В трагическое положение попало офицерство и вер- ная долгу артиллерия, брошенная своей пехотой и проби- вавшаяся самостоятельно на север. Так катилась смешанная волна мятежников, дезертиров и зеленых на север по побе- режью и 11 февраля докатилась до Туапсе, где собравшиеся там остатки 52 пехотной дивизии, кубанские пластуны и Черноморский полк местного формирования подняли мя- теж, ознаменованный насилиями, грабежом населения и убийством многих офицеров. Большинство этих частей перешло к зеленым’. Принимая во внимание эти привходящие обстоятельства, видно, что военные заслуги «зеленой армии» и, в частности, сравнение себя с маршалом Неем, высказанное ротмистром Вороновичем, грешат некоторым преувеличением1 2. Между тем черноморские крестьяне, столь сознательно разделявшие идеи Комитета освобождения и столь самосто- ятельно решившие бороться до конца «за свободу», поголов- но разошлись по домам, так как они «очень устали от бес- прерывных боев и походов» и кроме того... близилось время полевых работ. На фронте осталась только армия дезерти- ров из состава наших войск Числом до 3—4 тысяч, имея много пушек, оружия и боевых припасов, попавших в их руки, банды эти подступили к Геленджику, остановленные там подошедшими частями 2-й дивизии. 1 Сопротивление оказывали почти исключительно офицерские отряды и артиллерия. 2 Из статьи Вороновича в «Архиве русской революции»: «..Л ду- маю, что во всей военной истории еще не было такого случая, что- бы командующий армией стоял часовым на передовом посту, лич- но прикрывая свою армию. Впрочем, я вспомнил: маршал Ней представлял собой однажды «арьергард великой армии...»
281 Новороссийск переживал дни большой тревоги, почти паники.;. Донесения о положении на новом фронте отли- чались большой неопределенностью и преувеличениями, нервируя Ставку. Английское дипломатическое представи- тельство (генерал Киз), совершенно не разбиравшееся в наших внутренних делах, продолжало переговоры с Коми- тетом и Вороновичем о «примирении», дискредитируя только своим вмешательством главное командование1. А банды, избрав «реввоенсовет», во главе с прибывшими пред- ставителями 9-й советской армии товарищами Соркиным и Цимбалистом свергли власть Вороновича и Комитета, объявив себя «Черноморской красной советской армией». Эта армия, как оказалось в дальнейшем, не имела большого желания наступать на Новороссийск по узкому береговому пространству под огнем судовой артиллерии, предпочитая движение на север от Туапсе в пределы мятущейся Кубани. Между советским командованием и Комитетом освобож- дения, уверовавшим якобы в эволюцию большевизма, состоя- лось соглашение, в силу которого «реввоенсовету» предостав- лено было «командование фронтом и власть в прифронтовой полосе», а за Комитетом остался Сочинский округ. Революционнаядемократия, добросовестно выполнив свою задачу в пользу большевиков, затем, за ненадобностью, была сме- тена набежавшей красной волной большинство членов Коми- тета освобождения и другихдеятелей зеленого движения были арестованы большевиками, многие из них расстреляны; Воро- нович бежал в Гагры под крыло грузин и оттуда вскоре посы- пались вновь воззвания ко «всей трудовой демократии России, Европы и Америки», рисовавшие подлинно страшные карти- ны большевистского владычества в Черноморье. • • « Вполне удачно протекала операция на Петлюровском фронте. В начале мая 1919 года вся Украина находилась в руках советской власти, и правительство Петлюры перешло на 1 Киз на английском миноносце привозил Вороновича в Ново- российск с целью устроить свидание его с представителями глав- ного командования; в этом ему было категорически отказано.
территорию Галиции вместе с бывшим у него корпусом га- личан и «надднепрянскими» войсками. К тому же времени (8 мая), воспользовавшись трудным положением галицийс- ких войск, поставленных теперь между двумя противника- ми в тесном районе между Львовом и р. Збручем, поляки на всем галицком фронте перешли в общее наступление. Дваж- ды галицийское командование уславливалось с поляками о приостановке военных действий, и дважды условие было на- рушено. Польское наступление, встречая вначале сильное со- противление, обратилось вскоре в преследование расстро- енного совершенно противника, не имевшего тыла. 4 июля польская армия, очистив от украинских войск всю Галицию, достигла Збруча, то есть той своей восточной границы, ко- торая предначертана была Версальским Верховным советом. Дальнейшая борьба с галицко-украинскими войсками, во главе которых стал Петлюра, не входила в польские расче- ты. Не тревожимый более с запада, воспользовавшись край- ним ослаблением 12-й советской армии, раскинувшейся, ввиду наступления войск Юга, до Херсона, Петлюра вступил в Подольскую губернии, медленно продвигаясь в направле- нии на Жмеринку и Бердичев. С поляками украинское ко- мандование вошло вновь в переговоры: 5 августа Петлюра «отказался» в пользу Польши от «Покутья»1, оккупированно- го до того румынами, а 19 августа, то есть на третий день пос- ле занятия нами Киева, между Петлюрой и Пилсудским было заключено перемирие сроком на один месяц. Между поляками и украинцами установлена была демар- кационная линия по Збручу и далее на Волочиск—Мозырь. Как известно, военные действия между поляками и укра- инцами более не возобновлялись; Петлюра, вступив затем в тесные договорные отношения с Польшей, «отдал» ей Гали- цию, Прикарпатскую Русь, Холмщину, большую часть Волы- ни и часть Подолии, играя с тех пор трагикомическую роль «союзника», послушного орудия польской политики. В связи с движением от Полтавы к Киеву и от Одессы к Бирзуле наших войск, разгромивших на своем пути 12-ю и 14-ю советские армии,украинцы свободно продвинулись впе- 1 Часть Прикарпатской Руси севернее Буковины, район Коломыи.
283 ред до линии Киев—Умань—Бирзула, на которой 17—20 ав- густа произошла встреча их с Добровольческими войсками. 17 августа одновременно вступили в Киев войска генерала Бредова и одного из галицких корпусов. 18-го между Бредо- вым и «командующим киевской группой галицких войск» со- стоялось соглашение, в силу которого галичане «во избежа- ние братского кровопролития» были отведены на переход к югу от Киева, где должны были ожидать результатов перего- воров между главным командованием обеих армий. При этом в одном из пунктов письменного договора галицийс- кий командующий заявлял, что ♦ Галицийская армия действу- ет независимо отвойск Петлюры под собственным галиций- ским командованием, без всякой политической программы, с одной лишь целью борьбы с большевизмом». 29 августа и в Одесском направлении, на станции Зати- шье’ также произошла встреча с петлюровцами, причем делегация последних предложила войскам Добровольчес- кой армии, «оказавшимся по причине общей борьбы с боль- шевиками на территории Украинской народной республи- ки», отойти к Одессе за Раздельную, где и установить демаркационную линию. Начальник нашего отряда укло- нился от ответа за неимением инструкций.’Но через день петлюровцы напали врасплох на станцию Затишье, захва- тив и обезоружив находившиеся там два наших эскадрона. Между тем 31 августа на пост Волынский1 2 прибыла деле- гация уже от украинского главного командования3, во главе с генералом Омельяновичем-Павленко, имея поручение ус- тановить демаркационную линию и соглашение относи- тельно совместных военных действий против большевиков4. Киевское командование, ознакомив делегацию с «лозунгами Добровольческой армии», уклонилось от прямых ответов, обещая запросить Ставку. Вследствие неисправности связи 1В120 верстах севернее Одессы. 2 Станция возле Киева. ’Документы подписаны были: «за Верховного главнокоманду- ющего генерала Юнакив» (бывший русский генерал Юнаков). 4 Павленко откровенно заявил, что к соглашению побуждают украинцев представители держав Согласия.
я получил доклад об этом эпизоде только 7 сентября, одно- временно... с текстом прокламаций, разбрасываемых петлю- ровскими аэропланами, летавшими над Киевом-. «...После красной сотни черная сотня завладела Киевом. Надо освободить Киев от грязных рук чужеземцев и пере- дать его в чистые украинские руки»1. «...Приближается момент решительной борьбы с поме- щиками и офицерами...2 « • • Украинские эмиссары, разбросанные по свету, вели весьма деятельную пропетлюровскую агитацию. Неумеренность в оп- ределении своих сил и значения («армия — почти 500 тысяч», «народ—ждет не дождется прихода своей петлюровской, вла- сти») и чрезвычайный оппортунизм (какие угодно террито- риальные компенсации, протектораты, концессии) — все это производило известное впечатление на правительства Согла- сия, выражаясь наглядно в настойчивых предложениях их, об- ращенных ко мне Так, Черчилль 10 августа телеграфировал, что «при настоящей критической конъюнктуре было бы бла- горазумно идти, насколько возможно, навстречу украинским сепаратистскимтенденциям». Французское правительство, не- взирая на официальный разрыв сношений с петлюровским правительством, происшедший незадолго до падения Одес- сы, не переставало вести с ним переговоры, держа при штабе Петлюры негласную военную миссию3. Клемансо поручил во- енному агенту в Румынии генералу Петену «устроить сотруд- ничество Деникина и Петлюры», Наконец, представитель аме- риканской миссии в Варшаве генерал Джудвин, прибывший 1 Подписали генералы Юнакив и Курманович. 2 Подписал министр-председатель и внутренних дел — Мазепа. 3 На запрос по этому поводу таганрогской английской миссии французский военный агент в Румынии уведомил, что «на Украи- не нет французских офицеров, аккредитованных при Петлюре». Есть только «контрразведывательный пункт в Каменец-Подольске» и «офицер генерального штаба для собирания сведений». Замече- но также присутствие на Украине «французских торговцев в во- енной форме». Нота английской миссии от 21 сентября, №2111.
285 6 сентября в Киев, настойчиво убеждал заключить с Петлюрой перемирие по типу существовавшего между ним и Польшей. В сношениях своих с представителями держав Согласия ук- раинское командование определяло «временную линию для разграничения действий против большевиков между армией украинской и генерала Деникина»: Днепр от устья до Кременчу- га и далее Кременчуг—Ромны—Конотоп—Новгород-Северск1. В какой же форме мыслилось взаимодействие украин- цев с Вооруженными силами Юга? Хотя официозная пресса директории и приказная лите- ратура украинского штаба в отношении Добровольческой армии проявляла всегда крайнюю нетерпимость; однако попытки соглашения делались и раньше. 2 июля украинс- кий эмиссар полковник Стрижевский посетил в Бухаресте нашего военного представителя генерала Геруа и сделал ему предложение, сводившееся к следующему: с. 1. Во внешней политике украинское правительство «го- тово действовать с кем угодно, хотя бы с китайцами». До- пускает союз и федерацию также «с кем угодно». 2. Отказ от самостийности немыслим: «подобное при- знание явилось бы для нас (украинцев) самоотрицанием». 3. «Отлагая разрешение всех острых вопросов о будущем устройстве Русского государства и положении Украины...» петлюровское правительство согласно «создать единый боевой фронт... под командованием генерала Деникина...» 4. Общая перспектива: добровольцы идут под флагом Дциной, Неделимой России, петлюровцы — под «прапором» независимости Украины, а после победы над большевика- ми борьба между обоими «союзниками» возобновляется»2. Интересно, что в те же дни Стрижевский обратился к ру- мынскому правительству с «меморандумом»3, в котором он 1 Нота «Дипломатической миссии Украинской республики в Ру- мынии» представителям держав Согласия. От 7 сентября нового сти- ля, №117. 2 Доклад генерала Itpya от 3 июля, № 526. 3 От 23 июня, № 37.
286 противополагал Россию — «страну дикости и деспотизма, вся история которой построена на насилии и порабощении» — украинскому народу, с его «нежной романтической культурой и развитием эстетики...» Указывал на одинаковую опасность для Румынии и со стороны большевиков, «угрожающих залить ее своим потоком», и со стороны антибольшевиков, «желаю- щих ей такого же разрушения и ослабления, имеющих в виду отторжение От Румынии некоторых частей (Бессарабии) для Единой, Неделимой России». Ввиду этого Украина предлага- ла Румынии «подать другу-другу руки», пойти в отношении Ру- мынии на все территориальные «уступки и даже жертвы» и защитить ее от большевиков и антибольшевиков. Взамен за это Румыния должна была помочь Украине оружием и снаря- жением (бывшим российским!) и обеспечить тыл украинских войск (от Вооруженных сил Юга?). Оппортунизм украинской директории переходил грани- цы не только национального самосознания, но и целесооб- разности. Мы видели, что эта директория искала «дружбы и союза» с большевиками (декабрь 1918 года) и союза с нами (июль 1919 года). Всемерно добиваясь признания и помощи держав Согласия, она поддерживала тесную связь с германс- ким правительством, которое в меру своих ограниченных возможностей помогало Украине деньгами, воздухоплава- тельными аппаратами, военными специалистами и форми- рованием в Германии украинских частей из военнопленных1. В то же время директория входила в соглашение с Польшей — врагом Германии и галичан — ценою земель «украинских» и галицких и оставления в руках польских помещиков всех их латифундий на Украине, с Румынией — ценою земель российских; с Махно — в силу общей враж- дебности против белых армий. Наконец, Петлюра сумел снискать расположение и папского престола, открывая ему широкие перспективы насаждения католичества в полуза- висимой от Польши «украинской державе». Этот оппортунизм не привел ни к чему. Можно сказать, что с начала 1919 года директория и Петлюра потеряли вся- кий престиж и значение самодовлеющего национального 1 Маршал Фош в апреле 1919года запретил эти формирования.
287 фактора, став игрушкой в международной политике, в во- довороте противоположных течений и взаимно исключа- ющих друг друга интересов. Ценность такого «союзника» в отношении политическом была более чем проблематична. Но, быть может, в военном отношении украинская ар- мия представляла собой крупный фактор? ^Прежде всего, в структуре украинской кочевой госу- дарственности было две верховные власти — директория Петлюры и галицийский «диктатор» Петрашевич, два правительства и две армии — украинская1 и галицийская2, объединенные под общим начальством «генералиссимуса» Петлюры. Численность этих армий была внушительна —- 35—’4Q тысяч, из которых большая часть (около 20 тысяч) были галичане. Боевая годность армий была неодинакова. Украигнскаяпредсганляла собой разлагающиеся бавды, ми- тинговавшие и не желавшие дратьсяявсгобще. Галицийская сохраняла дисциплину и боеспособность, но с потерейсво- ей территории^ ясного стимула борьбы —освобождения своей родины от поляков — паладухом. Она сохраняла нет нависть к полякам и не имела желания драться ерусскими —. безразлично: красными или белыми. Если между украинским и галицийским правительством всегда существовали натянутые отношения, то теперь, пос- ле перехода в Малороссию и заключения Петлюрой дого- вора с Польшей, между ними легла глубокая трещина, вот- вот готовая вызвать полный разрыв. Такие же отношения были между командованиями. Еще ранее, в середине июня, на почве взаимных захватов запасов доходило до того, что петлюровское военное министерство решило отказаться от снабжения галицийской армии, поставить на границе стра- жу и ничего не выпускать в Галичину. Обе армии испытывали страшнейшую нужду в одежде, амуниции и, в особенности, в оружии и боевых припасах. • • • Таковы были предпосылки для установления отношения к движению Петлюры. Ко времени соприкосновения наших 1 Главнокомандующий — атаман Тютюник. 2 Главнокомандующий — генерал Тарнавский.
фронтов большая часть Малороссии и Новороссии были освобождены и заняты добровольческими армиями. Какие же перспективы открывал нам союз с Петлюрой? Он повлек бы за собой передачу судеб края и нашего тыла в руки пра- вительства, глубоко и органически нам враждебного, ввер- гнувшего уже однажды (зимой 1918—1919 годов) всю Ук- раину в анархию; в руки армии, показавшей свою полную небоеспособсость в борьбе с большевиками. Не было сомнения, что никаких других задач, кроме овла- дения Украиной, петлюровское правительство не преследо- вало и что при первом удобном случае, а тем более при извес- тных посулах со стороны советской власти, украинские штыки будут повернуты против нас. Если только сама армия не раз- билась бы раньше времени, как это имело место в начале года, на ряд крупных повстанческих банд, парализуя окончатель- но наш тыл. Предоставить огромные материальные и людс- кие ресурсы правобережной Малороссии Петлюре (и Махно?), вооружать и снабжать его армию руками союзников представ- лялось по меньшей мере нелепым. Наконец, идти вместе с Пет- люрой, стремящимся к отторжению от России Украины и Новороссии, значило бы порвать с идеей единой, неделимой России — идеей, глубоко проникшей в сознание вождей и ар- мии, и тем вселить в рядах ее опаснейшее смущение. Трехцветное национальное знамя отталкивало одних и привлекало других. Но только под его сенью можно было собрать и двинуть на Москву те силы, которые служили оп- лотом русских белых армий. И потому в согласии с командованием добровольческим, киевским и новороссийским я решил вопрос отрицатель- но. Представители Согласия заблаговременно, еще 3 авгус- та, были уведомлены о невозможности какого бы то ни было взаимодействия нашего с Петлюрой. В конце концов английское и французское командова- ния восприняли эту точку зрения, и когда в начале сентяб- ря обнаружилось движение петлюровцев, угрожавшее Одес- се, адмирал Сеймур и генерал Франше д’Эспре отдали приказание союзным флотам принять участие в отражении его. Добровольческим войскам я дал указание: «...Самостий- ной Украины не признаю. Петлюровцы могут быть или ней-
тральны, тогда они должны немедленно сдать оружие и ра- зойтись по домам; или же примкнуть к нам, признав наши лозунги, один из которых — широкая автономия окраин. Если петлюровцы не выполнят этих условий, то их надле- жит считать таким же противником, как и большевиков»1. Вместе с тем указывалось на необходимость «дружелюб- ного отношения к галичанам, с целью извлечь их из подчи- нения Петлюре. Если же это достигнуто не будет, то считать и их враждебной стороной»2. Переговоры не привели ни к чему, и в начале сентября начались военные действия. За время с августа по ноябрь на петлюровском фронте из состава войск Новороссии, включая и 5-ю дивизию Доброволь- ческой армии, участвовало 8—10 тысяч бойцов, преимуще- ственно местного укомплектования, из которых часть, време- нами довольно значительная, отвлекалась для борьбы с Махно и другими повстанцами. На генерала Шиллинга возложена была задача — прочно заняв Николаев, Херсон и Одессу, насту- пать на фронт Казатин—Жмеринка—Могилев-Подольский. В дальнейшем большую часть войск Новороссии пред- полагалось перебросить на фронт Добровольческой армии. Наступая в трех направлениях — с востока на Каватин, с юго-востока и юга на Вапнярку — войска генерала Шиллин- га нанесли петлюровцам ряд поражений под Уманью, Гай- синым и Бирзулой. 9 октября совместными действиями ко- лонн генерала Слащева и Розеншильд-Паулина взята была Вапнярка и захвачено много трофеев. Петлюра, перебросив на южное направление шесть галицийских бригад, повел контрнаступление вдоль Южного Буга. В результате двухне- дельных боев сопротивление петлюровцев было сломлено, и армии их в конце октября вынуждены были отступать на всем фронте, неся огромные потери. На совещании 21 октября в Жмеринке украинских и га- лицийских старших начальников и представителей обще- ственных и профсоюзных организаций было выяснено, что крестьянство не даст ни мобилизованных, ни хлеба; армии 110 августа, № 11671. 2 8 августа, 9 сентября и др. 10 Январь 1919 — март 1920
290 разложились, боевые припасы истощились... Ставился воп- рос о невозможности самостоятельного продолжения борь- бы и необходимости примкнуть к одной из сторон — к доб- ровольцам, большевикам или полякам*. Между тем обстановка на южном Днепре заставила меня перебросить туда против Махно почти половину сил Ново- россии — сводный корпус генерала Слащева. Тем не менее оставшиеся части продолжали преследование петлюровцеа 29 октября колонна генерала Розеншильда-Паулина взяла Жмеринку, и в дальнейшем обе колонны (Розеншилвда-Пау- лина и Осовского), разбив остатки петлюровских войск, в на- чале ноября вышли на фронт Волочиск—Бердичев—Казатин. Галицийская армия в полном составе перешла на нашу сторону. В силу заключенного 3 ноября договора эта армия, сохраняя свою организацию и внутренний распорядок, «по- ступила в полное распоряжение главнокомандующего Воо- руженными силами Юга», причем она не могла быть направ- лена против петлюровской армии. Разрешение вопроса о политических взаимоотношениях откладывалось, но за «диктатором Галиции» (Петрашевичем) сохранялось право руководства и контроля внутренней жизни армии. йлицийская армия была отведена в тыл1 2. Она сохранила до конца дисциплину и полную лояльность. Но потрясенная мо- рально, изможденная физически, страшно нуждающаяся, имевшая до 10 тысяч больных сыпным тифом, в тот краткий срок, который предоставлен был развертывавшимися событи- ями, армия не могла вернуть своей боеспособности Украинская армия частью взята была в плен, частью раз- брелась. Ничтожная часть ее, штаб и правительство Петлю- ры бежали за линию польского фронта3. 1 По показаниям офицеров петлюровского штаба, бежавших к нам. За присоединение к Добровольческой армии высказалось яко- бы 37 голосов, к полякам — 2 2 голоса, к большевикам — 7. 2 По спискам, едоков числилось 50 тысяч. Одна бригада должна была прикрывать сосредоточение армии, заняв Бердичев. 3 В апреле 1920 года поляки, совместно со вновь организован- ной армией Петлюры, предприняли наступление на Киев (советс- кий), окончившееся их поражением.
291 -Will -------------------------- 111 Выйдя на линию Волочиск—Казатин, войска Новорос- сии вступили в непосредственное соприкосновение: с фланга — с польской армией по линии Збруч, с фронта — с 12-й советской армией. Положение этой последней, сжатой с Трех сторон, становилось критическим, и открытие во- енных действий поляками давало объективную возмож- ность изменить в корне всю стратегическую обстановку Ки- евского района, освободив войска его для удара в восточном направлении, что, в свою очередь, могло бы вызвать пере- лом в положении главного фронта. Этого, как известно, не случилось. ГЛАВА XXI ОТСТУПЛЕНИЕ АРМИЙ ЮГА НА ОДЕССУ И КРЫМ, ЗА ДОН И САЛ К концу ноября обстановка на противобольшевистском театре Вооруженных сил Юга была такова. На западе, в Киевской области, войска наши удержива- лись на Ирпени и у Фастова; левое крыло 12-й советской армии, прервав связь между киевскими войсками и Добро- вольческой армией; подвигалось с боями по левому берегу Днепра к самому Киеву, одновременно угрожая Черкассам и Кременчугу: В Центре, отдав Полтаву и Харьков, Добровольческая ар- мия вела бдйна линии от Днепра на Константиноград—Зми- ев—КугЕянек^ далее шел фронт Донской армии, отброшенный от Павловска и от Хопра к Богучарам й За Дон, главным об- разом, конным корпусам Думенко, вышедшим в разрез меж- ду 1-м и 2-м Донскими корпусами. Между Добровольческой и Донской армиями образовался глубокий клин к Старобельс- ку, в который прорывалась конница Буденного1. На востоке в начале ноября 10-я советская армия пере- шла вновь в наступление на Царицын, но была отброшена Кавказской армией с большими потерями. В середине но- 1 К концу периода, усиленная конницей и пехотой, эта советс- кая группа образовала 1 -ю Конную армию Буденного.
ября, ввиду начавшегося ледохода, наши заволжские части были переведены на правый берег, и вся армия стянута к Царицынской укрепленной позиции. С тех пор многостра- дальный город подвергался почти ежедневно артиллерий- скому обстрелу с левого берега, а части 10-й и 11-й советс- ких армий вели на него демонстративное наступление с севера и юга, успешно отбиваемое Кавказской армией. Общая идея дальнейшей операции ВСЮР заключалась в том, чтобы обеспечить фланги (Киев, Царицын), прикры- ваясь Днепром и Доном, и, перейдя на всем фронте к обо- роне, правым крылом Добровольческой и левым Донской армий нанести удар группе красных, прорывавшихся в на- правлении Воронеж—Ростов1. Новое назначение генерала Врангеля внесло много ос- ложнений и атмосферу внутреннего разлада, особенно тя- гостную в обстановке потрясений, переживаемых тогда ар- миями и мной. Прежде всего последовал рапорт с изложением «пренеб- режения (нами) основных принципов военного искусства» в прошлом и преимущества стратегических предположений генерала Врангеля. И этот рапорт был также сообщен им старшим начальникам.. Новый командующий нарисовал уд- ручающую картину наследия, полученного им от генерала Май-Маевского: систему «самоснабжения», обратившую «войну в средство наживы, а довольствие местными средства- ми — в грабеж и спекуляцию...» Развращенные этой систе- мой и «примером некоторых из старших начальников» вой- ска., Громадные «тылы», запрудившие все пути.. Хаотическая эвакуация, осложненная нахлынувшей волной беженцев... И как вывод «Армии, как боевой силы, нет!» Велики и многообразны были прегрешения Доброволь- ческой армии, но отнюдь, конечно, не больше, чем у киевс- кой, новороссийской, Донской и той, которой командовал барон Врангель, — Кавказской. Но так как про вины других никто из их начальников не говорил так громко, в обще- ственном сознании могла получиться известная психоло- гическая аберрация,. Мне не хотелось бы сравнивать сте- 1 Директива от 29 ноября и 6 декабря.
пень греховности... К сожалению, все армии грешили и всем есть в чем покаяться. Но глубоко ошибочен был вывод. Армия, которая под ударами почти втрое превосходившего ее силами против- ника в течение двух месяцев на расстоянии 400 верст — от Орла до Харькова, — потеряв в кровавых боях до 50% свое- го состава, могла еще противостоять напору противника, маневрировать, отражать атаки, сама с успехом атаковать — такая армия не умерла. Сквозь внешнюю неприглядную обстановку, под нанос- ным слоем пыли и грязи жив был тот дух неумирающий, который горел в ней во времена Первого и Второго похо- дов, который выводил горсть храбрецов из сплошного большевистского кольца, бросал их, почти безоружных, на бронированные поезда и давал им победу в столкновении с противником, во много раз сильнейшим... : Ближайшие недели борьбы за Доном и вся последующая история армии показали, что дух этот не угасал. С первых же дней обнаружились и новые стратегические расхождения. Генерал Врангель считал, что обстановка на правом фланге понудит его оторваться от Донской армии и отходить в Крым. Ссылаясь на неизбежность в этом случае порыва связи со Ставкой1, он просил о назначении общего начальника над армиями Киевщины, Новороссии и Добро- вольческой. Я ответил генералу Врангелю, что не допускаю и мысли об отходе в Крым. И если удержаться нельзя будет, отступать можно только на Ростов в связи с Донской армией, каких бы жертв это ни стоило2. По этому поводу дважды еще запрашивал Ставку по телеграфу начальник штабаДоброволь- ческой армии генерал Шатилов. В то же время общая линия фронта, группировка войск и направление подкреплений не давали уверенности в твердом стремлении командующего с 1 Почему — было неясно, так как с Крымом сообщались через Новороссийск 2 Советское командование было уверено, что, потерпев поражение, Добровольческая армия вынуждена будет отойти на запад. Исходя из этого, советским войскам дана была директива о преследовании в этом направлении. Только 20 декабря директива была изменена.
294 обеспечить ростовское направление. Эго обстоятельство воз- будило тревогу во мне и в особенности в донском командова- нии и заставило принять особые меры к предотвращению большого несчастья: уход Добровольческой армии в Крым вызвал бы неминуемое и немедленное падение донского и всего казачьего фронта, что обрекало бы на страшные бед- ствия, быть может, на гибель десятки тысяч больных, ране- ных воинов1 и семейств военнослужащих, в особенности доб- ровольческих, рассеянных по территории Дона и Северного Кавказа. Никакие стратегические соображения не могли бы оправдать в глазах казачества этого шага, и казаки отнеслись бы к нему, как к предательству с нашей стороны. • • « Надежды на нашу конную группу не оправдались. Перед отъездом в армию в Таганроге генерал Врангель заявил мне, что он не потерпит присутствия в ней генералов Шкуро и Мамонтова, как главных виновников расстройства конных корпусов. Тёнерал Шкуро находился тогда на Куба- ни в отпуске по болезни. Что касается Мамонтова, я предос- терегал его от резких мер по отношению к лицу, пользую- щемуся, как бы то ни было, на Дону большой популярностью. По прибытии в армию генерал Врангель назначил на- чальником конной группы достойнейшего и доблестного кубанского генерала Улагая. И хотя отряд этот был времен- ный и назначение начальника его, всецело зависевшее от командующего армией, не могло считаться местничеством, оно вызвало крупный инцидент. Мамонтов обиделся и теле- графировал по всем инстанциям: ♦...Учитывая боевой состав конной группы, я нахожу не соответствующим достоинству Донской армии и обидным для себя заменение, как коман- дующего конной группой, без видимых причин лицом, не принадлежащим к составу Донской армии и младшим меня по службе. На основании изложенного считаю далее невоз- можным оставаться на должности командира 4-го Донско- го корпуса». Копии этой телеграммы Мамонтов разослал всем своим полкам, а на другой день, самовольно покидая 1 К 1 декабря 1919 года в военно-лечебных заведениях ВСЮР состояло42 733 больных и раненых.
корпус, не без злорадства сообщал, как полки под давлени- ем противника панически бежали. гУгог неслыханный поступок не встретил, однако, осужде- ния на Дону Я отдал приказ об отрешении Мамонтова от ко- мандования и встретил неожиданную оппозицию со стороны Донского атамана и генерала Сидорина. Они указывали, что, помимо крайне неблагоприятного впечатления, произведен- ного удалением Мамонтова на Донскую армию, 4-й корпус весь разбегается, и собрать его может только один Мамонтов. Действительно, когда корпус был передан обратно в Донскую армию, Мамонтов вступил вновь в командование им, собрал значительное число сабель, и впоследствии за Доном корпус этот нанес несколько сильных ударов коннице Буденного. Успехи эти не могли изменить общего положения и не компенсировали тяжкого урона, нанесенного дисциплине... Не лучше было и в других частях конной группы. Внутрен- ние недуги и боевые неудачи угасили дух и внесли разложе- ние И генерал Улагай 11 декабря доносил о полной небоес- пособности своего отряда: ♦..Донские части, хотя и большого состава, но совсем не желают и не могут выдерживать самого легкого нажима противника... Кубанских и терских частей совершенно нет... Артиллерии почти нет, пулеметов тоже»1. Дезертирство кубанцев приняло массовый характер. Вместо того чтобы попытаться собрать части где-нибудь в армейском тылу, генерал Врангель отдал самовольно при- каз об отводе ♦кадров» кубанских дивизий на Кубань для формирования, и эта мера вызвала новые тяжелые ослож- нения. Уклонявшиеся от боя казаки и дезертиры, которых раньше все-таки смущали совесть и некоторый страх, пе- решли на легальное положение. Их оказалось много, очень много: за Дон домой потекли довольно внушительного со- става полки, ня хороших конях, вызывая недоумение и оз- лобление в донцах, в подходящих подкреплениях и соблазн в кубанских дивизиях, еще остававшихся на фронте. Дома они окончательно разложились. Помимо всех прочих условий, большое влияние на не- успех конной группы имело то обстоятельство, что донс- 1 Потеряны были в боях
кая конница за все время отступательной операции, охот- но атакуя неприятельскую пехоту, решительно избегала вступать в бой с конницей. По свидетельству полковника Добрынина1, «донское командование пыталось понудить (ее) к активности, но ничего сделать не могло, так как она не исполняла приказов об атаке конницы противника». С распадом конной группы положение Добровольческой армии становилось еще более тяжелым, и ей в дальнейшем приходилось совершать труднейший фланговый марш под ударами справа всей советской 1-й Конной армии. « • • После ряда резких выступлений по моему адресу я был удивлен, получив 11 декабря от барона Врангеля частное письмо следующего содержания: «В настоящую грозную минуту, когда боевое счастье из- менило нам и обрушившаяся на нас волна красной нечис- ти готовится, быть может, поглотить тот корабль, который Вы, как кормчий, вели сквозь бури и непогоды, я, как один из тех, кто шел за Вами почти с начала на этом корабле, нравственно считаю себя обязанным сказать Вам, что сер- дцем и мыслями горячо чувствую, насколько сильно долж- ны Вы переживать настоящее испытание судьбы. Если Вам может быть хоть малым утешением сознание, что те, кто пошел за Вами, с Вами вместе переживают и ра- дости и горести, то прошу Вас верить, что сердцем и мыс- лями я ныне с Вами и рад всеми силами Вам помочь». Я поверил этим словам, был тронут ими и ответил, что ду- шевный порыв этот нашел во мне самый искренний отклик Между тем к 11 декабря под непрекращавшимся напором противника фронт центральных армий между Доном и Днеп- ром отодвинулся еще далее на юг, до линии станица Вешенс- кая—Славяносербск—Изюм. Центр Добровольческой армии удерживался на среднем Донце, тогда как левый фланг, испы- тывавший меньшее давление, оставался у Константинограда. В тот же день командующий Добровольческой армией при- 1 Начальник оперативного отделения штаба Донской армии.
знал дальнейшее сопротивление в Донецком бассейне невоз- можным и вошел с рапортом об отводе центральной группы за Дон и Сал, оставив за нами лишь плацдарм по линии Ново- черкасск-^-Таганрог. Вместе с тем генерал Врангель считал необходимым «подготовить все, дабы в случае неудачи... со- хранить кадры армии и часть технических средств, для чего ныне же войти в соглашение с союзниками о перевозке, в слу- чае надобности, армии в иностранные пределы...» От командования Добровольческой армией барон Вран- гель отказывался, предлагая свернуть ее, ввиду малочислен- ности, в корпус. Прибывший в Таганрог по поручению баро- на генерал Науменко изложил его пожелание: предоставить ему, генералу Врангелю, формирование на Кубани трех кон- ных корпусов, которые с придачей Терского корпуса, части донской и добровольческой конницы составили бы в буду- щем конную армию под его начальством1. Под влиянием частного письма генерала Врангеля, о ко- тором я перед этим упоминал, желая верить в его лояльность, я согласился с этим предложением, тем более что оно давало мне возможность без возбуждения обид и страстей вручить судьбу добровольцев тому, кто верил в них, хотел и мог вести их дальше. Хотя и дорогой ценой временно уходило из офи- циального обихода наименование «Добровольческая армия», сохранявшееся по традиции и тогда, когда «армия» в боевом составе своем насчитывала не более 1 ’/2 тысячи бойцов2. Я почувствовал это особенно тягостно при ближайшей встрече в Таганроге с генералом Врангелем, который говорил: — Добровольческая армия дискредитировала себя гра- бежами и насилиями. Здесь все потеряно. Идти второй раз по тем же путям и под добровольческим флагом нельзя. Нужен какой-то другой флаг. И, не дожидаясь моего вопроса, он спешно прибавил: . — Только не монархический... О каком флаге он говорил, так и осталось тогда невыяс- ненным. 10 миссии генерала Науменко генерал Врангель предупредил Ставку 13 декабря телеграммой № 010586. 2 31 марта 1918 года.
Мы условились, что после оттяжки фронта армия будет свернута и генерал Врангель уедет на Кубань. Командующим Добровольческим корпусом, получившим позже наимено- вание «Отдельного Добровольческого корпуса», был назна- чен старший доброволец генерал Кутепов, который со свои- ми славными войсками вынес главную тяжесть отступления. Итак, 10-го числа барон Врангель писал мне о своей ло- яльности, а на другой день произошел эпизод, рассказан- ный впоследствии генералом Сидориным.. 11 декабря на станции Ясиноватой в штабе Доброволь- ческой армии состоялось свидание генералов Врангеля и Сидорина1, на котором барон, жестоко критикуя стратегию и политику Ставки, поднял вопрос о свержении главноко- мандующего. Для решения этого и других сопряженных с ним вопросов генерал Врангель предполагал в один из бли- жайших дней созвать совещание трех командующих арми- ями (Врангель, Сидорин, Покровский) в Ростове. Действи- тельно, это было сделано им в ближайшие дни телеграммой, в копии препровожденной в Ставку. Барон Врангель объяс- нял потом этот шаг «необходимостью выяснить целый ряд вопросов: мобилизация населения и коней в Таганрогском округе, разворачивание некоторых кубанских частей и т. д»2. Оставляя в стороне вопрос о внутренних побуждениях, которыми руководствовался барон Врангель, самый факт созыва командующих армиями без разрешения главноко- мандующего являлся беспримерным нарушением военных традиций и военной дисциплины. Я указал командующим на недопустимость такого обра- за действий и воспретил съезд. • • • К середине декабря стратегическое положение Воору- женных сил Юга было таково; К 3 декабря войска Киевской области под напором 12-й советской армии оставили левый берег Днепра и Киев. Вви- ду общности с того времени задач войск киевских и ново» 1 СиДорин выехал в Ясиноватую с моего разрешения по вопросу о направлении отхода Добровольческой армии. 2 Ни один из этих вопросов не мог бы пройти без санкции Ставки
299 российских командование ими было объединено в руках генерала Шиллинга. Общая обстановка заставила меня от- казаться от наступательных действий на этом театре и воз- ложить на генерала Шиллинга лишь прикрытие Новорос- сии и Крыма, с тем чтобы главные силы направить спешно в район Екатеринослава для быстрой ликвидации банд Мах- но, по-прежнему сковывавших корпус Слащева, и для даль- нейших действий во фланг и тыл противника, наступаю- щего против Добровольческой армии*. Во исполнение этой директивы войска Шиллинга, ведя постоянные бои с повстанческими бандами и 12-й советской армией, нанеся последней сильный удар у Черкасс, отошли постепенно на линию Вапнярка—Бобринская (против Чер- касс) и далее по Днепру, осадив лишь несколько у Кременчуга. У Царицына установилось известное равновесие: и Кав- казская и советские армии делали попытки частных наступ- лений, не имевшие серьезных результатов. . Добровольческая и Донская армии, продолжая отступ- ление, отошли на линию Екатеринослав—Дебальцево— Каменская и далее в направлении к устью Хопра. Дон на всем участке между Хопром и Иловлей был перейден боль- шевиками, выходившими в тыл центральной группе, а пос- ледняя продвинулась уже к Ростову на 200 и к Новочеркас- ску на 140 верст. Терялась всякая связь между Донской и Кавказской армиями. Эти обстоятельства заставили меня принять более сосре- доточенное расположение, оттянув войска с царицынско- го фронта. Директива от 15 декабря ставила войскам зада- чи: Кавказской армии отойти за линию реки Сал для прикрытия ставропольского и тихорецкого направлений; Донской и Добровольческой — стать между реками Миусом и Северным Донцом1 2, прикрывая Ростов и Новочеркасск; войскам генерала Шиллинга при выполнении прежней за- дачи главное внимание указывалось обратить на прикры- тие Крыма и Северной Таврии. 1 Директива от 5 декабря. 2 Линия: Цимлянская—Усть-Белокалитвенная—Каменская—Ро- веньки—Матвеев Курган—лиман Миусский.
Задержка армий была необходима тем более, что не была еще закончена переброска к Ростову подкреплений и не эва- куированы армейские тылы, Таганрог, Ростов, Новочеркасск В ближайший плацдарм Ростова и Новочеркасска под начальством генерала Топоркова сосредоточивался мой резерв1. На этой позиции в случае надобности я предпола- гал дать решительный отпор противнику. Указанная выше линия не была удержана. Инерция от- ступательного движения, в силу многообразных причин, преимущественно морального характера, влекла войска к естественному рубежу, каким являлся Дон. И к 2 3—24 декаб- ря, вначале с боями, потом оторвавшись от противника, Добровольческая и Донская армии отошли на Ростово-Но- вочеркасский плацдарм. Сосредоточив центральную группу на фронте не более 80 верст, я считал и необходимым и возможным даже для ослабленных, наших войск дать здесь сражение. Тем более что к тому времени обозначились явно переутомление и расстройство неприятельских армий. 20 декабря ввиду объединения фронта генералу Сидо- рину подчинен был в оперативном отношении и Добро- вольческий корпус генерала Кутепова2. Генерал Сидорин развернул войска, прикрыв Ростов добровольцами, Ново- черкасск донцами и в центре на уступе поставив конные корпуса Топоркова и Мамонтова. К 25-му противник подтянул главные силы к нашему рас- положению. Бои продолжались два дня, являя переменчивую картину доблести и смятения, твердого выполнения долга и неповиновения, и окончились неудачей. В тот же день, 25-го, Донской корпус, прикрывавший Новочеркасск, поддавлени- ем конницы Думенко сдал город и отхлынул к Дону... В центре конница генералов Мамонтова и Топоркова ата- ковала и разбила 11/2 неприятельских дивизии, взяв пленных и орудия, но после этого, не использовав успеха, Мамонтов отвел корпус в исходное положение... 2б-го конница Буден- 1 1 */2 конных дивизии, пластунская бригада и две офицерские школы 2 ГЬнерал Врангель выехал спешно на Кубань.
301_^ ного почти уничтожила Терскую пластунскую бригаду, по- ставленную в центре добровольцев, и опрокинула конницу Топоркова, а вто же время Мамонтов, невзирая на повтор- ное приказание атаковать противника, посланное ему непос- редственно мною через штаб Корниловской дивизии, бро- сил фронт и спешно уходил через Аксай на левый берег Дона, «опасаясь оттепели и порчи переправ...» На остальном фронте Добровольческого корпуса весь день шел жестокий бой, причем все атаки противника не- изменно отбивались; отбита была и ворвавшаяся в прорыв позиций терцев неприятельская конница. Левое крыло наше (дроздовцы и конница Барбовича) переходило в на- ступление, отбросив большевиков и преследуя их на 7 верст. Но со стороны Новочеркасска выходили уже в тыл колон- ны неприятеля. И когда дроздовцы и корниловцы, отступая по приказу, проходили через Ростов и Нахичевань, города эти были уже в руках противника; после тяжелого, упорно- го боя эти дивизии пробились на левый’берег Дона... 27-го на левом берегу находилась уже вся армия. Ставка была переведена на станцию Тихорецкую. Наступила отте- пель, переправа по льду становилась ненадежной. Советские армии сделали несколько попыток на плечах отступающих форсировать Дон, но были отражены с большим уроном. К этому времени на востоке Кавказская армия соверша- ла свой отход от Царицына под давлением неотступно сле- довавшей за ней 10-й советской армии, и к 4 января 1920 года сосредоточилась за Салом. На западе генерал Шиллинг во исполнение своей зада- чи двинул корпус генерала Слащева из Екатеринослава вниз по Днепру для непосредственного прикрытия Северной Таврии; корпус генерала Промтова и бывшие киевские вой- ска под начальством генерала Бредова Шиллинг развернул на линии Бирзула—Долинская—Никополь (исключитель- но), тогда как Слащев, перебросив свои тылы в Крым, стал между Днепром и Азовским морем на высоте Мелитополя. В этих районах в течение второй половины декабря войс- ка генерала Шиллинга вели бои против частей 12-й, 13-й и 14-й советских армий, Махно и повстанческих банд, навод- нявших Новороссию.
302 Кончился 1919 год. Год отмеченный для нас блестящими победами и величай- шими испытаниями... Кончился цикл стратегических опера- ций, поднявших линию нашего фронта до Орла и опустивших ее к Дону. Подвиг, самоотвержение, кровь павших и живых, во- енная слава частей — все светлые стороны вооруженной борь- бы поблекнут отныне под мертвящей печатью неудачи. • • * Трехмесячное отступление, крайняя усталость, поредение армий, развал тыла, картины хаотических эвакуаций произ- вели ошеломляющее впечатление на общественность, отозва- лись болезненно на состоянии духа ее и армии и создали бла- гоприятную почву для пессимистических настроений и панических слухов. Появились люди, которые «все предвиде- ли» и «все предсказывали»-. Люди экспансивные и неуравно- вешенные, с невыдержавшими нервами, которые впадали в глубочайшую безнадежность, считали, что сопротивление сломлено и борьба проиграна. И это падение воли к борьбе — иногда в прямой открытой форме, иногда под маской гума- нитарных соображений или стратегических предосторожно- стей — тонким адом проникало в диспуты представительных и политических организаций, в доклады некоторых военных начальников. Я употреблял все усилия, чтобы побороть инерцию отсту- пательного движения, видя в затяжке операций одно из дей- ственных средств подорвать силы противника. Поход в: не- сколько сот верст и непрестанные кровавые бои не могли не ослабить его и морально и физически, не могли не рас- строить его сообщений. И я и генерал Романовский счита- ли, что и в каменноугольном районе и на Донском плацдар- ме мы могли, бы удержать противника, что, невзирая на неравенство сил, взаимоотношение их ценности таково, что достаточно было одного сильного удара, одного крупного успеха, чтобы перевернуть вверх дном всю стратегическую ситуацию и поменяться ролями с противником, подобно тому, как это было в мае в каменноугольном бассейне- Люди, потерявшие равновесие, осуждали Ставку за такой «оптимизм». Между тем он покоился не только на интуитив-
ном чувстве, но и на реальных данных. То, что открылось впоследствии, превзошло значительно наши тогдашние «оп- тимистические» предположения. Советские источники при- открывают нам картину того тяжелого, почти катастрофи- ческого положения, в котором победители докатились до Дона. Страшнейшая эпидемия тифа, большие потери и де- зертирство выкосили их ряды„ У нас был хаос в тылу, но у них вовсе не было никакого тыла «Железные дороги, — го- ворит советский официоз, — совершенно разрушенные про- тивником (нами), стали. Между Красной армией и центром образовалась пропасть в 400 верст, через которую ни под- везти пополнения, ни произвести эвакуацию, ни организо- вать санитарную помощь было невозможно...»1 Красные вой- ска, предоставленные самим себе, жили исключительно местными средствами — реквизициями и повальным грабе- жом. Советская приказная литература постоянно отмечала эту эпидемию насилий и грабежей. И если верхи для сохра- нения лица приписывали эти «печальные факты» влиянию «темных элементов, примазавшихся к армии, уголовных пре- ступников и переодетых офицеров деникинской армии»2, то низы были откровеннее. «Что мы сделали?- Нас встречали как освободителей, с хлебом-солью, но мы в пьяном виде дела- ли насилие и грабеж, что на почве сего у нас в тылу за наши деланные разные незаконные проделки восставали против нас...» (из воззвания коммунистической ячейки 4-й кавале- рийской дивизии армии Буденного). Если у нас в тылу бушевали повстанчество и бандитизм, то и линия наступающего советского фронта не смела повстан- цев, а только перекинулась через них, и они работали теперь в тылу советских армий. Тот же Махно, который ранее прико- вывал к себе 1’/2 наших корпуса, в конце декабря перейдя в гуляй-польский район, вклинился между частями 14-й совет- ской армии, наступавшей на Крым. Советское командование предписало Махно перейти с его армией на польский фронт. Ввиду отказа Махно, он и его армия Всеукраинским ревкомом 1 Журнал «Военная наука и революция». Кн. 1,1921. 2 Приказ № 3 по 1-й Конной армии, подписанный Буденным и Ворошиловым.
объявлены были вне закона. С середины января 1920 года на- чалась поэтому упорная и жестокая борьба Махно с советс- кими войсками, длившаяся до октября1. Эти обстоятельства содействовали обороне Крыма Сла- щевым. Пехота противника была деморализована и «выдохлась» совершенно, и только конница Буденного и Думенко, со- стоявшая, главным образом, из донских и кубанским каза- ков, рвавшихся в родные места, не потеряла боеспособнос- ти и активности. К началу января 1920 года Вооруженные силы Юга на- считывали в своих рядах 81 тысячу штыков и сабель при 522 орудиях2. Из них на главном театре — по Дону и Салу — было сосредоточено 54 тысячи3 и 289 орудий. Настроение этой массы было неодинаково. В Доброволь- ческом корпусе, невзирая на все пережитое, сохранились 1К этому времени враждующие стороны заключили снова мир для совместных действий против войск генерала Врангеля. Тотчас после падения Крыма большевики разгромили Махно. 2 Боевой состав ВСЮР по данным на 5 января 1920 года: Наименование Штыков Сабель Орудий Донского войска 18622 19140 151 Добровольческие части (на Дону, в Новороссии, Крыму, в Кавказской армии, на Северном Кавказе и на побережье) 25 297 5 505 312 Кубанского войска 5849 2468 36 Терского войска 1 185 1930 7 Горские части 490 552 8 Астраханские войска 468 5 51443 30063 519 Всего 82 025 ’Донская армия — 37тысяч, Добровольческий корпус — ^ты- сяч, Кавказская армия — 7 тысяч.
дисциплина и боеспособность, активность и готовность продолжать борьбу. Численно слабые1, они были сильны ду- хом. Я видел войска под Батайском и Азовом и беседовал с офицерами. Этот вечер в полутемном здании в Азове оста- вил во мне неизгладимое впечатление, напомнив живо дру- гой такой же вечер и беседу — 18 октября 1918 года в стани- це Рождественской в дни тяжелого кризиса под Ставрополем. Так же, как и тогда, я не увидел ни уныния, ни разочарова- ния. Так же, как тогда, измотанные, истомленные, оглушен- ные событиями, люди «жадно ловили всякий намек на улуч- шение общего положения и интересовались только тем, что облегчало нам дальнейшую борьбу». В Донской армии последние два месяца было неблагопо- лучно. Не только рядовым казачеством, но и частью команд- ного состава был потерян дух. «В середине декабря, — гово- рит полковник Добрынин, — это определилось настолько ясно, что поступил (в штаб армии) ряд самых отчаянных донесений вплоть до советов о капитуляции, от чего, види- мо, не отказывалась и часть тыловых дельцов Новочеркас- ска»2 3. ТЬнерал Сидорин, касаясь этого периода, говорил впос- ледствии1. «Был момент, когда командный состав подорвал свою душу, а это равносильно тому, что и подорвать армию...» Но периоды упадка в жизни Дона повторялись трижды, и казачество поднималось вновь. Так и теперь: отход за Дон и некоторая передышка вдвое увеличили силы Донской ар- мии4, успокоили несколько нервы, вернули самообладание. А первые успехи вернули и уверенность, и активность. Каза- чьи верхи — генералы Богаевский, Сидорин, Кельчевский, 1 Особенно пострадали 2-я пехотная и Марковская дивизии; последняя в предыдущих боях потеряла артиллерию и обозы. В тылу имелось еще 10 тысяч пополнений. 2 Добрынин В. «Борьба с большевизмом на юге России». Прага, 1921. Часть Круга во главе с Агеевым еще в Новочеркасске вела тай- ные беседы о сдаче большевикам. 3 На совещании в Тихорецкой. 4 Подтянулись, потеряв родные станицы, отставшие, а также мобилизованные, часть дезертиров, наученные уже раз, в начале года, большевистским обещанием «мира»;
306 председатель Круга Харламов — были тверды в своем реше- нии продолжать борьбу. Гораздо хуже обстояло дело на Кубани. С возвращением к власти в конце декабря самостийной группы процесс раз- ложения области и кубанских войск пошел более быстрым темпом. И без того на фронте находилось ничтожное ко- личество кубанских казаков — все остальные «формирова- лись» или дезертировали. Но и оставшиеся выказывал и при- знаки большого душевного разлада, вот-вот готового вылиться в полный развал. Перед нашей задонской группой находился противник, ослабленный выделением 13-й и 14-й армий, которые ушли к западу против Украины и Крыма, 8-я, 9-я, 10-я, 11-я и 1 -я Конная армии располагались от Ростова до Астраха- ни. Войска эти образовали новый Кавказский фронт. Чис- ленность войск на главном театре составляла 50—55 ты- сяч, то есть столько же, сколько имели мы1. Командующий 8-й советской армией Ворошилов, стоявший на ростовс- ком фронте, в докладе своем начальству так оценивал по- ложение2: «Вследствие трудности похода, гигантской эпи- демии тифа и потерь в боях части 8-й и соседних армий в численном составе дошли до минимума. К тому же старые бойцы заменены местными мобилизованными и пленны- ми; пополнений нет... Противник, вопреки ложным доне- сениям увлекающихся товарищей, сохранил все кадры и артиллерию.. Наше продвижение вперед без значительно- го пополнения и реорганизации может окончиться пла- чевно, так как в случае отхода будем иметь в тылу непро- ходимые разлившиеся реки. Необходима радикальная переоценка всего положения на фронте, дабы избежать чрезвычайно тяжелых сюрпризов в близком будущем..» Принимая во внимание известные тогда данные, я счи- тал, что, если поднимется кубанское казачество, успех наш будет скорый и окончательный. Если же нет, то положение 1 Не включая, с одной стороны, 11-й советской армии, которая из Астрахани вела наступление на Кизляр и Святой Крест, с дру- гой — войск Северного Кавказа. 2 Советский журнал «Военная наука и революция». 1921 год
307 наше станет весьма трудным, но далеко не безнадежным. Условия материального порядка для обеих сторон были более или менее одинаковы. Победа довлела духу. И войскам приказано было готовиться к наступлению. ГЛАВА XXII «МЫ» И «ОНИ». ТЫЛ. ТРАДИЦИИ БЕЗЗАКОНИЯ i; Борьба Вооруженных сил Юга окончилась поражением. Это обстоятельство наложило свой мрачный колорит на восприятия и переживания, на мысли и память людей. И тех, что томились под властью большевиков и, пережив крат- кое время просвета, вернулись вновь во тьму советского за- стенка. И тех, что вместе с последним клочком родной зем- ли потеряли все — Родину, семью, добро, весь смысл своего существования... Эти углубленные личными переживания- ми картины прошлого — в рассказах, отчетах, мемуарах — вытесняют часто и те положительные стороны, которые были в истории Белого Юга. «Народ встречал их с радостью, на коленях, а провожал с проклятиями...» Так формулируют часто приговор над бе- лым прошлым. С проклятиями!.. Не потому ли, чтомы — побежденные — уходили, оставляя народ лицом к лицу с советской властью? Ведь следовавшие за нами большевики не вносили умирот- ворения. Их правление, было жестоким,, их совдепы, чека и прочие институты не были гуманнее, справедливее «буржу- азно-помещичьих губернаторов»; суды большевистские были беззаконны и бессмысленны. Народу при большеви- ках не становилось ни легче, ни сытнее. Наконец, Красная армия приносила гораздо более разорения, чем Белая... Невзирая на все отрицательные стороны белого режима, разница его с отходившим советским была слишком нагляд- на и разительна Прежде всего, упразднялась система терро- ра и жизнь освобождалась от тяготевших над ней нестерпи- мого гнета, ужаса, неуверенности в завтрашнем дне, взаимной
308 подозрительности. На смену тюремным оковам, душивших мысль, совесть, всякое индивидуальное проявление личного и общественного, расходившееся со взглядами коммунисти- ческой партии, появлялась кипящая жизнь обществ, союзов, политических партий, профессиональных организаций1. Неизмеримо поднялась добыча в каменноугольном бас- сейне, и хотя очередной транспортный кризис парализо- вал в известной степени ее успехи, повлекши за собой одно время и топливный кризис, но «кладбище фабрик и заво- дов» оживало с каждым днем. Свобода торговли и обще- ственная самодеятельность в хозяйственной области выз- вали к жизни множество кооперативных товариществ, частью самостоятельных, частью объединенных в крупные союзы2. Городские и земские самоуправления жили почти исключительно на правительственные ассигнования; к осе- ни начался переход от полуназначенных городских управ- лений к выборным, за немногими исключениями давший преобладание национально-демократическим элементам; в значительной степени устранялась правительственная опека над городским хозяйством. Деревня испытывала общие тяготы и бедствия, сопряжен- ные с гражданской войной. Обиды от проходящих войск, зло- употребления местных властей и «возвращающиеся помещи- чьи шарабаны» — факты бесспорные. Но тягость их все же ограничивалась и умерялась: во-первых, естественным пу- тем — трудностью, зачастую невозможностью проникнове- ния в деревню «шарабанов» вне фронтовой полосы и вне ок- рестностей крупных городов, с одной стороны, и обильным урожаем, посланным судьбою в 1919 году, с другой; во-вторых, правительственными мероприятиями: запрещением самоуп- равного восстановления собственности, возмещением за не- законные реквизиции, ссудами, предоставленными сельским обществом на обсеменение и сбор хлеба, освобождением или 1 Меры ограничения принимались лишь в отношении железно- дорожных союзов, так как вся страна представляла театр войны, а пути сообщения — одно из важнейших средств ее. 2 Случайная справка: Харьковский окружной суд за вторую поло- вину октября зарегистрировал 32 новых кооперативных общества.
309 ^^ДЯЬ_г‘-1и' " " .. ... ............. Отсрочкой по отбыванию воинской повинности хозяйствен- ном одиночкам, нормированием и снижением арендной пла- ты за землю и вообще рядом законодательных актов, подво- дивших некоторое юридическое обоснование под факт земельного захвата. Повсеместно переход к нам новых тер- риторий вызывал в них резкое понижение стоимости хлеба И предметов первой необходимости. Наконец, белый режим приносил свободу церкви, печа- ти, внесословный суд и нормальную школу. , Все эти явления заглушались бездной наших неустроений и потонули в общей пучине того всеобъемлющего, всесокру- шающего и всенивелирующего события, имя которому пора- жение. Когда пройдут сроки, отзвучат громы и переболеет сердце, бесстрастное перо историка остановится и на поло- жительных сторонах государственного строительства Юга. . Распространяться об этом я не буду. * • • . Вопрос об отношениях, создавшихся ко мнелично, при- надлежит к области чисто субъективных восприятий и мо- жет быть освещен только извне. Скажу лишь, что успех или неудача прежде всего влияли на эти отношения и что на- пор шел и справа и слева. Я остановлюсь лишь несколько на крайних проявлени- ях общественного ко мне внимания в виде готовившихся ня мою жизнь покушений... О них органы сыска и контрразведки докладывали часто. Где там была правда, где заблуждение или вымысел, опреде- лить трудно. У меня лично не было никогда ощущения на- висшей опасности. До лета 1919 года не было решительно Никакой охраны, кроме почетного караула удома, и я пользо- дался полной свободой передвижения. Затем под давлением Общественных деятелей, вопреки моему запрещению, штаб установил секретную охрану, достаточно примитивную и только тяготившую меня. Простой прием — отъезд ня авто- ИРбиле, а их было мало и не хватало для охранной службы — избавлял, впрочем, от этой тягостной опеки. Розыскные органы сообщали о целом ряде готовившихся покушений со стороны большевиков, а с ноября 1919 года — и со стороны кубанских самостийников. Одна партия «тер-
рористов», направлявшаяся из Харькова в Таганрог, была обнаружена донской контрразведкой, и пятеро участников «боевого отряда» по приговору донского полевого суда были казнены. Но спустя некоторое время контрразведка Ставки получила сведения, что весь этот заговор явился якобы чис- той провокацией, и казнены были невинные... По этому весь- ма темному делу велось следствие, но результаты его до мое- го отъезда из России не были мне доложены. Были сведения о командировке на Юг социалиста-рево- люционера Блюмкина, убийцы Мирбаха, с поручением от большевиков... На процессе правых социалистов-революционеров в Мос- кве в 1922 году выяснились некоторые, лично меня касающи- еся детали. Некто Семенов, оказавшийся провокатором, пред- ложил ЦК партии «убрать обоих», то есть Колчака и Деникина, но получил отказ: «Колчак разогнал Учредительное собрание, расстрелял многих наших товарищей. Но Деникин еще Учре- дительного собрания не разгонял, его позиция не выявилась. Пока мы при нем имеем легальную возможность работать»1. Осенью 1919 года какой-то анонимный доброжелатель сообщал мне из Киева о боевой организации левых социали- стов-революционеров, имевших задачей убить меня. Эти по- казания впоследствии совпали вполне с рассказом Каховской2, находившейся в составе боевой дружины, которая действи- тельно после убийства в Киеве Эйхгорна перебралась в Рос- тов, где довольно долго подготовляла покушение на меня. Не предавая тогда никакого значения письму, я его порвал, не передав в штаб. На это дело потрачено было социалистами- революционерами много времени и денег. Д ля реабилитации себя в неудаче не очень самоотверженные террористы ссы- лались на ряд встреченных ими совершенно непреодолимых трудностей, не раз анекдотического характера. Зачастую эсэ- ровская разведка, говорит Каховская, давала «сильно преуве- личенные сведения»: «Деникин бывает в Ростове раз в неделю на заседании Верховного совета (очевидно, Особого совеща- 1 Член ЦК Тимофеев, устыдившись, по-видимому, насудетакойтер- пимости, оспаривал это показание: была очередь, а не прямой отказ. 2 Сборник «Пути революции».
ния). Каждый раз место заседаний меняется. С вокзала он едет загримированным, в закрытом автомобиле, причем всегда в ряду других, таких же автомобилей...» По свидетельству той же Каховской, неудача постигла и боевые группы, посланные в Одессу и Харьков. При этом последняя, «растеряв по дороге взрывчатые вещества и ору- жие... бессильно смотрела в нескольких шагах на принимав- шего парад Деникина». Летом 1919 года появились сведения о готовящемся по- кушении со стороны крайних правых; в числе участников называли генерала Комиссарова, вероятно и тогда уже со- стоявшего одновременно на службе и у большевиков. Не- которое время с этой стороны было тихо, и лишь в начале 1920 года в связи с усилившейся против меня кампанией в Севастополе «освящался нож», который должен был «устра- нить»- меня. Желающего им воспользоваться, вероятно, не нашлось. Мне лично все эти рассказы казались следствием излишней впечатлительности осведомителей или бравадой заговорщиков, тем более что мои прогулки по улицам Ека- теринодара, Новороссийска и Феодосии облегчали до край- ности возможность убийства. Оппозиция находила отклики в недрах правительствен- ных учреждений. В начале декабря 1919 года поступил док- лад лица,: занимавшего видное положение в Осваге, о том, что* якобы готовится убийство начальника штаба генерала Романовского и что центром организации является «бюро секретной информации» Освага. Гражданской частью Госу- дарственной стражи произведено было по этому делу рас- следование, обыск в «бюро* и аресты. Улик по данному об- винению не нашлось. Но попутно развернулась картина интриги, питавшейся из казенного сундука, слежки за глав- нокомандующим, субсидирования оппозиционной правой организации и таинственной связи «бюро» с анонимными группами, стремившимися к перевороту. Расследование зат- рагивало и высокопоставленных лиц. Считая неуместным возбуждение подобного политичес- кого дела в дни переживаемых нами тогда потрясений (де- кабрь), я ограничился удалением со службы нескольких чинов Освага и расследование велел прекратить.
Лучший следователь — история, если только ее будут за- нимать эти мелочи нашей жизни. Развал так называемого «тыла» — понятие, обнимающее в сущности народ, общество, все невоюющее население — становился поистине грозным. Слишком узко и элементар- но было бы приписывать «грехам системы» все те явления, которые, вытекая из исконных черт нации, из войны, рево- люции, безначалия, большевизма, составляли непроница- емую преграду, о которую не раз разбивалась «система». Классовый эгоизм процветал пышно повсюду, не склон- ный нетолько кжертвам, но и куступкам. Он одинаково вла- дел и хозяином и работником, и крестьянином и помещи- ком, и пролетарием и буржуем. Все требовали от власти защиты своих прав и интересов, но очень немногие склон- ны были оказать ей реальную помощь. Особенно странной была эта черта в отношениях большинства буржуазии к той власти, которая восстанавливала буржуазный строй и соб- ственность. Материальная помощь армии и правительству со стороны имущих классов выражалась цифрами ничтож- ными — в полном смысле слова. И в то же время претензии этих классов были весьма велики... Долго ждали мы прибытия видного сановника — одного из немногих, вынесших с пожарища старой бюрократии репутацию передового человека. Предположено было при- влечь его в Особое совещание. Прибыв в Екатеринодар, он при первом своем посещении представил мне петицию крупной буржуазии о предоставлении ей широкого государ- ственного кредита под обеспечение захваченными советс- кой властью капиталами, фабриками и латифундиями. Это значило принять на государственное содержание класс круп- ной буржуазии, в то время как нищая казна наша не могла обеспечить инвалидов, вдов, семьи воинов и чиновников... Чувство долга в отношении отправления государственных повинностей проявлялось очень слабо. В частности, дезертир- ство приняло широкое, повальное распространение. Если много было «зеленых» в плавнях Кубани, в лесах Черноморья, то не меньше «зеленых» — в пиджаках и френчах — наполня- ло улицы, собрания, кабаки городов и даже правительствен-
ные учреждения. Борьба с ними не имела никакого успеха. Я приказал одно время принять исключительные меры в пунк- те квартирования Ставки (Екатеринодар) и давать мне на кон- фирмацию все приговоры полевых судов, учреждаемых при главной квартире, о дезертирах. Прошло два-три месяца; ре- гулярно поступали смертные приговоры, вынесенные каким- нибудь заброшенным в Екатеринодар ярославским, тамбовс- ким крестьянам, которым неизменно я смягчал наказание; но несмотря на грозные приказы о равенстве классов в несении государственных тягот, несмотря на смену комендантов, ни одао лицо интеллигентно-буржуазной среды под суд не по- падало. Изворотливость, беспринципность вплоть до таких приемов, как принятие персидского подданства, кумовство, легкое покровительственное отношение общественности к уклоняющимся, служили им надежным щитом. Не только в «народе», но и в «обществе» находили лег- кий сбыт расхищаемые запасы обмундирования новорос- сийской базы и армейских складов... Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных слоев, партий и профессий: кооператора, социал-демократа, офице- ра, даму общества, художника и лидера политической орга- низации. Несомненно, что не в людях, а в общих явлениях на- родной жизни и хозяйства коренились причины бедствия — дороговизны и неразрывно связанной с ней спекуляции. Их вызвало общее расстройство денежного обращения и товаро- обмена, сильное падение труда и производительности и мно- жество других материальных и моральных факторов, привне- сенных войной и революцией. Торгово-промышленный класс видел средство «вырвать торговлю из рук спекулятивных эле- ментов» в «широкой поддержке государственным кредитом, оказываемой крупным и солидным торговым организациям...» Но и этот способ возбуждал в нас известное сомнение, прини- мая во внимание ту суровую самокритику, которую вынесли сами представители класса: «..совещание1 считает своим дол- гом указать на угрожающее падение нравственного уровня во 1 Из резолюции торгово-промышленного совещания в Ростове. Октябрь 1919 года.
314 всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профес- сий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали, в страшном падении производитель- ности труда..» Обыватель не углублял причин постигшего его бедствия. Он видел их только в спекуляции и в спекулянтах, против которых нарастало сильнейшее и справедливое возбуждение. Под влиянием этих общественных настроений я предложил Управлению юстиции выработать законоположение о суро- вых карах за злостную спекуляцию. В. Н. Челищев затруднял- ся выполнить это поручение, считая, что само понятие «спе- куляция» имеет столь неясные, расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически, что в результате могут получиться произвол и злоупотребления. Я провел все-таки через военно-судебное ведомство, в по- рядке верховного управления, «временный закон об уголов- ной ответственности за спекуляцию», каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества. Бесполезно: попадалась лишь мелкая сошка, на которую не стоило опус- кать карающий меч правосудия. Лишь оздоровление народного хозяйства могло очис- тить его от паразитов. Но для этого, кроме всех прочих ус- ловий, нужно было время. Казнокрадство, хищения, взяточничество стали явления- ми обычными; целые корпорации страдали этим недугом. Ничтожность содержания и задержка в его получении были одной из причин этих явлений. Так, железнодорожный транс- порт стал буквально оброчной статьей персонала. Проехать и отправить груз нормальным путем зачастую стало невоз- можным. В злоупотреблении проездными «литерами» прини- мали участие весьма широкие круги населения. В нем, напри- мер, изобличены были в свое время и состав редакции столь демократической «Родной земли» Шрейдера, и одна большая благотворительная организация, которая распродавала куп- цам предоставленные для ее нужд «литеры» по договору, обус- ловливавшему ее участие в 25 процентах чистой прибыли.. Донское правительство, отчаявшись в получении хлеба с Ку- бани, поручило закупку его крупному дельцу Молдавскому.
Хлеб действительно стал поступать массами, хотя и обошел- ся донской казне чрезвычайно дорого. При этом вся Кубань и все железные дороги края были покрыты контрагентами Мол- давского, которые по таксе и по чину совершенно открыто платили попудную дань всей администрации от станичного писаря и смазчика до... пределов не знаю. В Кубанской раде поднят был даже вопрос о том, что «Молдавский развратил всю администрацию». Мне кажется, однако, что сетования Рады были не совсем основательны: лиходатели и лихоимцы только дополняли друг друга на общем фоне безвременья. Традиция беззакония пронизывала народную жизнь, вызывая появление множества авантюристов, самозван- цев — крупных и мелких. Для характеристики приведу не- сколько незначительных, но характерных эпизодов, заде- вавших непосредственно меня... В одесской контрразведке подвизался в темных делах ка- кой-то чин, именовавшийся моим «родственником» и при- обретший служебный иммунитет... Такую же роль играла на черноморских курортах какая-то дама, назвавшаяся моей сестрой... Во время переезда по Азовскому морю одна неиз- вестная мне особа, предполагая скоро разрешение от бре- мени, принудила капитана большого пассажирского паро- хода изменить маршрут, назвавшись моей племянницей... Однажды в Управление земледелия обратился полков- ник (фамилии его не помню) с запиской от «группы», в со- ставе которой была названа моя фамилия, генерала Луком- ского и других известных и неизвестных лиц, числом около пятидесяти, в том числе и автора записки. «Группа* указы- вала на необходимость колонизации Черноморья и наде- ления участками казенных дач лиц, оказавших услуги оте- честву, в первую очередь членов «группы». Управление в спешном порядке занялось этим делом и готовило соответ- ствующее представление в Особое совещание. Когда я узнал об этом эпизоде, я приказал разыскать пол- ковника и посадить его под арест. Произведенное рассле- дование обнаружило, что он не вполне нормален. Но слу- жебный оппортунизм Управления земледелия!.. Все эти факты не вытекали из «системы». Это была дав- няя и прочная традиция.
В городах шел разврат, разгул, пьянство и кутежи, в ко- торые очертя голову бросалось и офицерство, приезжавшее с фронта. «Жизни — грош цена. Хоть день, да мой!..» Шел пир во время чумы, возбуждая злобу или отвраще- ние в сторонних зрителях, придавленных нуждой, в тех праведниках, которые кормились голодным пайком, юти- лись в тесноте и холоде реквизированной комнаты, ходи- ли в истрепанном платье, занимая иногда очень высокие должности общественной или государственной службы и неся ее с величайшим бескорыстием. Таких было немало, но не они, к сожалению, давали общий тон жизни Юга. Великие потрясения не проходят без поражения мораль- ного облика народа. Русская Смута, наряду с примерами высокого самопожертвования, всколыхнула еще в большей степени всю грязную накипь, все низменные стороны, та- ившиеся в глубинах человеческой души. Между тем только самодеятельность народных и общественных сил могла доставить перевес в борьбе. И вот, учитывая слагаемые сил и средств боровшихся сторон, приходишь к заключению, что в отношении подъе- ма и активности народных настроений Белое движение имело немногим больше шансов, чем большевизм. ГЛАВА XXIII ОСОБОЕ СОВЕЩАНИЕ: ВОПРОС О ПЕРЕМЕНЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО КУРСА. НАКАЗ ПРАВИТЕЛЬСТВУ Осенью 1919 года с особенной остротой встал вопрос о дальнейшем существовании Особого совещания. После признания мною Верховной власти адмирала Колчака вместе с приветственным адресом Особого со- вещания председатель его генерал Драгомиров вручил мне свое письмо, в котором высказался о своей государ- ственной деятельности. «На Юге, — писал он, — задача... устранить все трения к объединению разрозненных час- тей России... приобретает чрезвычайное государственное
317 значение, ввиду ярких сепаратистских течений, борьба с которыми до сих пор не привела к успеху... По свойствам моего темперамента и характера... у меня совершенно от- сутствует умение сглаживать и смягчать отношения. Каж- дый компромисс, без которого никакая политика невоз- можна, достается мне путем большого насилия над моей натурой и проводится в жизнь без того чистосердечия и искренности, которые в этих случаях столь необходимы... Род занятий всей моей жизни создал из меня генерала, но не политика. Переделать себя я не в состоянии... Я считаю себя неразрывно связанным и с той великой задачей, ко- торую Вы исполняете, и лично с Вами... Но глубоко убеж- ден, что по своей специальности я могу дать Вам большую помощь, чем на посту, ныне мною занимаемом». Я не предполагал производить перемен до реорганиза- ции всей структуры правительства и, отдав должное прямо- те этого заявления, попросил Абрама Михайловича оста- ваться на посту. В ближайшие дни он уехал во главе миссии за границу, и когда в конце августа вернулся, то обстановка изменилась: с одной стороны, казалось близким государ- ственное объединение с казачьими областями и роль по- луответственного перед Высшим советом (право запросов) главы правительства была бы для генерала Драгомирова еще более не по сердцу; с другой — открылся пост команду- ющего войсками и главноначальствующего в Киевской об- ласти, с которой у генерала Драгомирова были давнишние связи, служебные и общественные. Пост этот требовал не- медленного замещения. Я указал Абраму Михайловичу на предстоявшую возможность, и он после краткого размыш- ления принял назначение в Киев. Временным председателем Особого совещания стал дру- гой мой помощник —генерал Лукомский, исполнявший эту должность летом во время отсутствия генерала Драгомиро- ва. Заместителем председателя был назначен В. Н. Челищев. В этот переходный период круги, близкие к «Совету го- сударственного объединения России», и правый сектор Особого совещания выдвигали усиленно положение, что главою нового правительства должно быть непременно лицо гражданское... Подразумевался А. В. Кривошеин.
318 Тяжкие внутренние настроения наши служили неоднок- ратно предметом для обмена мнениями в заседаниях Осо- бого совещания. В середине октября по частному поводу «махновщины» я предложил членам совещания подгото- вить фактический материал для суждения о причинах, пи- тавших повстанческое движение. G6op и обработка этого материала поручены были Н. И. Астрову, который в одно из ближайших заседаний совещания сделал доклад, охватив- ший общую картину наших бедствий, грехов правитель- ственной системы, гражданского управления и армии. Картина получилась глубоко безотрадная. «Черные стра- ницы армии», произвол и беззакония гражданской адми- нистрации — тема большая и обширная. Но доклад не зак- лючал в себе положительных, конкретных предложений, могущих уврачевать язвы и обосновать новый политичес- кий курс. Эта работа была произведена Н. И. Астровым до- полнительной вылилась в составление записки — «Тезисов по вопросу о политическом курсе», подвергнутой затем ав- тором, по предложению председателя Особого совещания, обсуждению совместно с членами совещания Савичем и Соколовым. Записка Астрова состояла из неравноценных частей. В Одной перечислялись цели, лозунги борьбы, всецело повто- рявшие наши неоднократные декларации и заявления. В дру- гой указывалось на необходимость пресечения ряда пре- ступлений беспощадными карами; Эти положения также составляли тему десятков моих приказов, а смертная казнь являлась обычной мерой наказания военно-полевого и уго- ловного кодекса. Было, например, совершенно бесспорным, что «власть должна понудить тыл принять участие в предос- тавлении армии всего, что нужно для продолжения борьбы», а в армии «принять героические меры к ее оздоровлению, прекращению грабежей и поднятию дисциплины»; что власть «решительно отвергаетмесгь, насилие, самоуправство и произвол над мирным населением.,» 7 Наконец, третья часть записки касалась предстоящего изменения курса и смены личного состава центрального органа. Первый вопрос — на Кого опираться — был разре- шен в такой форме:
319 «В целях привлечения к делу строительства государства разных слоев населения, кровно заинтересованных в уста- новлении порядка, власть должна действиями, не расходя- щимися с ее декларациями и обещаниями, дать населению ясное представление о том, какие цели ставит себе она и ка- кие требования предъявляет к населению. Вместе с тем власть должна неукоснительно принимать решительные меры в области социальных реформ на демократических основа- ниях Эти реформы, среди которых на первом месте должна стоять аграрная, должны установить связь власти с разными слоями населения и по преимуществу с крестьянством, свя- занным с землей, со всеми элементами, занятыми произво- дительным трудом в области промышленности и торговли, со служилым элементом, с городским населением, с его ме- щанством и мелким ремесленничеством. Опора на одну ка- кую-либо часть населения и отбрасывание всего остально- го населения было бы непоправимой ошибкой, которую и использовали бы враги новой власти». Эта формула не обнаруживала степени дерзания ни в аграрном, ни в прочих социальных вопросах, сильно на- поминая наши всегдашние призывы к сотрудничеству «всех государственно мыслящих слоев населения», а некоторая неясность редакции этого пункта дала даже повод предсе- дателю Особого совещания генералу Лукомскому сопрово- дить ее замечанием: «То есть выбросить буржуев!..» Наконец, вопрос о составе высшего органа власти. «Преобразование центрального органа управления и об- разование органа власти из лиц, связанных единством пони- мания политических задач и стремлением объединить свою волю с волей носителя высшей национальной власти и спо- собных освободиться от умертвляющей энергию рутины. Центральный орган должен привести местные органы в полное соответствие с планами и намерениями централь- ной власти, для чего должны быть пересмотрены все назна- чения на высшие административные посты, а новые кан- дидаты на эти должности должны быть проводимы через Особое совещание (Высший орган)».
Какая же политическая или общественная группа могла принять на свои плечи бремя власти? Особое совещание в целом отнеслось скептически к «пе- ремене курса», и записка Астрова долгое время не ставилась на обсуждение. Поэтому я вызвал членов комиссии для док- лада в Таганрог 2 декабря. На этом докладе1 все приведен- ные выше вопросы не только не разъяснились, но были за- туманены еще более; каждый из трех членов комиссии придерживался особого мнения. Н. И. Астров, считая, что декларации главного командования в достаточной степе- ни соответствуют требованиям жизни, говорил о необхо- димости претворить слово в дело, устранить расхождение обещаний с практикой; словом, принять «ясный политичес- кий курс», не поясняя, однако, кому надлежит приводить его в исполнение... Н. В. Савич говорил о том, что наша полити- ка не удовлетворяет ни одно из течений, борющихся с ору- жием в руках, и о необходимости опереться на «класс, спо- собный постоять за себя», опять-таки не определяя, какой именно. Только К. Н. Соколов высказался вполне определен- но: «Власть должна опереться на консервативные круги при условии признания ими факта земельной революции»2. Это предложение теряло свою ценность, принимая во внима- ние настроения правых кругов, в глазах которых тогда даже «третий сноп» считался «уступкой домогательствам черни...» Пришлось дешифровать беседу... Итак, коалиции конец. Предстоит выбор: либерализм, консерватизм или «левая политика правыми руками» — та политика, которая была испытана впоследствии в Крыму другими лицами без особого успеха. Мои убеждения не были тайной и всецело соответство- вали либеральному направлению. Но осуществление их встречало непреодолимые трудности. Если в конце июня, 1 Присутствовали Астров, Савич, Соколов и генерал Романовский. 2 В воспоминаниях К Н. Соколова упоминается, что он вообще стремился к радикальному разрешению аграрного вопроса. В засе- даниях Особого совещания, по крайней мере в моем присутствии, этот взгляд не проявлялся им сколько-нибудь решительно.
321 в разгар блестящих успехов армий и общего высокого подъема, либеральная общественность страшилась взять руль правления в предвидении «враждебного отхождения других влиятельных общественных сил и противодей- ствия с их стороны», то теперь позиция ее была несрав- ненно сложнее и тяжелее: армии уходили к Дону, теряя едну область за другой, замутилась вся жизнь страны, по которой катились уже людские волны эвакуаций — пред- вестниц катастрофы. Полоса неудач вызвала сильный напор общественного мнения на власть. Искусно проводимая политическая игра с особенным упорством перекладывала следствия безвре- менья, вины правителя и правительства на левый сектор Особого совещания, на «засилье в нем левых, кадетов». И хотя такая постановка вопроса была слишком элементар- на, несправедлива и отдавала демагогией, но она находи- ла отклик в армии и близких ей кругах, где систематичес- ки создавалось озлобление против «кадетов», и в частности против либеральных членов Особого совещания, которых называли «злыми гениями* и «главными виновниками» по- стигших нас бедствий. В такой обстановке либеральная общественность сочла для себя бремя власти непосильным и, предлагая известный политический курс, в то же время не давала своих людей, которые могли бы проводить его в жизнь. Очевидно, и не могла дать, так как, по признанию видных, ее деятелей, помимо внутренних расхождений, в этом лагере было очень мало людей, которые «революци- онному разложению и распаду могли бы противопоста- вить понятную всем организующую силу». Это последнее обстоятельство встало передо мной особенно ярко, когда я задал вопрос, при создавшихся условиях чисто академи- ческий: — Кого же все-таки либеральная группа могла бы пред- ложить в главы правительства? После некоторого раздумья мне было названо имя В. Н.Че- лищева. Я высоко ценю и уважаю Виктора Николаевича и лично, и как государственного деятеля, но такое предназ- начение человека, глубоко мирного по природе своей, в дни жестокой борьбы и внутренних потрясений меня удивило. 11 Январь 1919 —март 1920
Вероятна, серьезные сомнения были и у Н. И. Астрова, по тому что он не поддерживал свое предложение, заявив, что «если нельзя по каким-нибудь соображениям назначить штатское лицо председателем правительства», то эту долж- ность мог бы занять генерал Романовский-. Иван Павлович самым решительным образом отклонил это предложение Его имя было бы не прикрытием, а яркоюмишенью. Не под- лежит сомнению, что подобная комбинация привела бы только к тому, что константинопольский выстрел прозву- чал бы на несколько месяцев раньше. Настаивать на образовании либеральногоправительсгва было, таким образом, нецелесообразно. Но и другая ком- бинация — переход власти всецело в руки правых элемен- тов — не говоря уже об идеологических обоснованиях, представлялась немыслимой: этот уклон, и без тога преоб- ладавший в деятельности правительства и подчиненных ему органов, был осужден всем ходом событий. Фронт ка- тился на юг, «российская» территория сокращалась до ми- нимума, и стратегическая обстановка, кроме всего проче- го, создавала и большую зависимость нашу от казачьих сил, казачьих настроений. Резкий поворот руля вправо там прозвучал бы как вызов. Беседа моя с членами Особого совещания, нося харак- тер теоретического обмена мнениями, не привела ни к ка- ким конкретным результатам; по выражению одного из уча- стников, «идеи не были персонифицированы». И хотя в формах весьма туманных, но вопрос как будто сводился к выбору: Челищев, Кривошеин или... Соколов. Между прочим, со времени предложения кандидатуры Челищева правые круги стали проводить мысль, что главою правительства в переживаемое тяжелое время может быть только лицо военное. Стратегическая обстановка требовала настоятельно принятия мер предосторожности. 6 декабря председатель Особого совещания был уведомлен Ставкой о необходимо- сти начать эвакуацию центральных управлений за Дон Это известие произвело большое впечатление на членов Осо- бого совещания, не вполне ясно воспринимавших гроз<- ность военного положения. Они считали свою эвакуацию
823 преждевременным «бегством» — обидным и зазорным для правительства. В конечном результате1 с запозданием нача- лась эвакуация в Черноморскую губернию и Крым прави- тельственных учреждений, личный состав которых было приказано сократить наполовину и больше. Вследствие враждебности кубанского правительства на Кубани оказа- лось возможным разместить только одно Военное управ- ление... Вйвду отсутствия крупных центров в тылу и пред- стоявшей поэтому разбросанности расквартирования, главы ведомств должны были обосноваться в Новороссий- ске лишь с небольшими ячейками своих управлений. До последнего дня они оставались в Ростове. Это решение, про- диктованное чувством патриотизма, которому я не воспро- тивился, повлияло, однако, на планомерность общей эва- куаций. В связи с предстоявшим раздельным пребыванием Став- ки и правительства, по инициативе последнего мною отдан был приказ б расширений прав начальников управлений и председателя Особого Совещания, которому в известных случаях предоставлялось право утверждать постановления совещания за Главнокомандующего. В связи с этим прика- зом Особому совещанию дан был мною «наказ», определяв- ший тот «политический курс», который ставился главным командованием. В нем не было ничего нового. Наказ пред- ставлял собой скорее более подробную сводку моих словес- ных и письменных заявлений и указаний, моральная ответ- ственность за которые лежит на мне. «В связи с приказом моим сего года за № 175 приказы- ваю Особому совещанию принять в основание своей дея- тельности следующие положения: 1. Единая, Великая, Неделимая Россия. Защита веры. Ус- тановление порядка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производи- тельности труда. 2. Борьба с большевизмом до конца. 3. Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать, всякое противодействие власти — и спра- ва и слева — карать.
324 er Вопрое о форме правления — дело будущего. Русский народ создаст Верховную власть без давления и без навя- зывания. Единение с народом. Скорейшее соединение с казачеством путем создания Южнорусской власти, отнюдь не растрачивая при этом прав общегосударственной власти. Привлечение к русской государственности Закавказья. 4. Внешняя политика — только национальная русская. Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников — идти с ними. Ибо другая комбина- ция морально недопустима и реально неосуществима. Славянское единение. За помощь — ни пяди русской земли. 5. Все силы, средства — для армии, борьбы и победы. Всемерное обеспечение семейств бойцов. Органам снабжения выйти, наконец, на путь самостоя- тельной деятельности, использовав все еще богатые сред- ства страны и не рассчитывая исключительно на помощь извне. Усилить собственное производство. Извлечь из состоятельного населения обмундирование и снабжение войск Давать армии достаточное количество денежных знаков, преимущественно перед всеми. Одновременно карать бес- пощадно за «бесплатные реквизиции» и хищение «военной добычи». 6. Внутренняя политика. Проявление заботливости о всем населении без различия. Продолжать разработку аграрного и рабочего закона в духе моей декларации; также и закона о земстве. Общественным организациям, направленным к разви- тию народного хозяйства и улучшению экономических ус- ловий (кооперативы, профессиональные союзы и про- чее), — содействовать. Противогосударственную деятельность некоторых из них пресекать, не останавливаясь перед крайними мерами. Прессе сопутствующей — помогать, несогласную — тер- петь, разрушающую — уничтожать.
325 Никаких классовых привилегий, никакой преимуще- ственной поддержки — административной, финансовой или моральной. Суровыми мерами за бунт, руководство анархическими течениями, спекуляцию, грабеж, взяточничество, дезертир- ство и прочие смертные грехи — не пугать только, а осуще- ствлять их при посредстве активного вмешательства Управ- ления юстиции, Главного военного прокурора, Управления внутренних дел и контроля. Смертная казнь — наиболее соответственное наказание. Ускорить и упростить порядок реабилитации не вполне благополучных по большевизму, петлюровщине и т. д. Если была только ошибка, а к делу годны — снисхождение. Назначение на службу — исключительно по признакам деловым, отметая изуверов и справа и слева. Местный служилый элемент за уклонение от политики центральной власти, за насилия, самоуправство, сведение счетов с населением, равно как и за бездеятельность — не только отрешать, но и карать. Привлекать местное население к самообороне. 7. Оздоровить фронт и войсковой тыл работой особо назначенных генералов с большими полномочиями, соста- вом полевого суда и применением крайних репрессий. Сильно почистить контрразведку и уголовный сыск, влив в них судебный (беженский) элемент. 8. Поднятие рубля, транспорта и производства преиму- щественно для государственной обороны. Налоговый пресс, главным образом, для состоятельных, а также для не несущих воинской повинности. Товарообмен — исключительно за боевое снаряжение и предметы, необходимые для страны. • 9- Временная милитаризация водного транспорта с це- лью полного использования его для войны, не разрушая, однако, торгово-промышленного аппарата. 10. Облегчить положение служилого элемента и се- мейств чинов, находящихся на фронте, частичным пере- водом на натуральное довольствие (усилиями Управления продовольствия и Ведомства военных снабжений). Содер- жание не должно быть меньше прожиточного минимума.
326 11. Пропаганде служить исключительно прямому назна- чению — популяризации идей, проводимых властью, разоб- лачению сущности большевизма, поднятию народного са- мосознания и воли для борьбы с анархией. г. Таганрог. 14 декабря 1919 года». ГЛАВА XXIV УПРАЗДНЕНИЕ ОСОБОГО СОВЕЩАНИЯ. КРИЗИС РУССКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА В кругах ростовской общественности, в политических организациях шли непрерывно совещания, царило возбуж- дение, углубляемое нервирующей обстановкой отступле- ния и эвакуации. 16 декабря начальник Управления торговли и промыш- ленности Фенин привез мне записку, являвшуюся по суще- ству плодом мысли либеральной общественности, а по фор- ме — обращением ко мне левого сектора Особого совещания. «В тяжелую пору новых испытаний, ставших на пути вос- создания нашей Родины, в минуты, особенно трудные для Вас, взявшего на себя все великое бремя ответственности, позвольте нам, до конца остающимся преданными Вам и великому делу, которому Вы служите, мнение которых Вы неоднократно выслушивали, по долгу чести и совести ска- зать Вам, как мы смотрим на сложившееся положение и ка- кой выход мы предполагаем из тяжелых обстоятельств пе- реживаемого времени. Мы не станем перечислять ошибки и упущения, допу- щенные военными и гражданскими органами, призван- ными Вами служить делу борьбы за воссоздание государ- ства и установление элементарного порядка. Ошибки эти многообразны. Главнейшие из них, по нашему мнению: допущение развития дурных нравов в армии и безнака- занность высших попустителей, а также отсутствие орга- низованного, сильного аппарата центральной власти, объединенного в своем составе единым пониманием за-
дач, стоящих перед властью, единством методов дей- ствий, и полная изолированность от жизни и населения того органа, который являет собою весьма несовершен- ный суррогат власти. Этинедостатки и ошибки были бы сглажены и исправ- лены успехом и достигнутой целью. Но неудача как возмез- дие требует коренных и глубоких изменений в тех органах и устройствах, с которыми связаны эти ошибки. Общее сму- щение и тревога на фронте и в тылу требуют немедленных решительных и ярких действий. - Опыт всех стран свидетельствует, что в наиболее крити- ческие для государства минуты высшая власть, несущая пе- ред страной всю тяжесть ответственности, распускает пра- вительство и на его место призывает новых людей, более отвечающих новым задачам, ставшим перед страной. Эти изменения в составе правительства достигаются не только привлечением новых лиц в его состав, но и освобож- дением этого состава от прежних руководителей и участ- ников; а в нужных случаях — путем изменений в самой кон- струкций центрального органа власти. Мысль о необходимости преобразования Особого сове- щания, состоящего при Вас, возникла давно, и едва ли кто стал бы теперь защищать его конструкцию и его состав: Только не в меру затянувшаяся работа Южнорусской конференции задержала преобразование Особого совеща- ния и остановила давно назревшую реформу. До осуществ- ления этой реформы — в смысле создания Высшего совета и Совета начальников управлений — в виде переходной мерыбыло бы совершенно необходимо распустить Особое совещание и на его месте образовать правительство в со- ставе семи лиц с привлечением в него трех представителей от казачьих войск Это правительство — Совет при главнокомандующем — должно быть Объединено общим пониманием поставлен- ных ему задач и способно к энергичным и решительным действиям. Оно должно дать Вам объявляемую армии и населению торжественнуюклятву в строгом исполнении принятых на себя обязательств.
328_________________________________________ Этот орган, представляя собой походное управление, должен быть возглавлен лицом, наиболее понимающим Ваши идеи и близким Вам по духу и воззрениям. Семь лиц, входящих в состав правительства, должны со- средоточить в своих руках портфели министров: военно- го, финансов, внутренних дел, торговли и промышленнос- ти, юстиции, путей сообщения и снабжения. Если бы портфель министра внутренних дел можно было вручить председателю Совета, то состав членов можно было бы со- кратить до шести. Министру снабжения должны быть подчинены все ны- нешние несовершенные органы снабжения армии, а бес- сильные органы продовольствия должны быть вовсе упраз- днены. Другие ведомства, ныне сокращенные, должны находиться под управлением начальников, действующих по указаниям Совета при Главнокомандующем. Иностранная политика, как и ныне, остается в руках главнокомандующе- го, исполнение предуказаний которого осуществляется че- рез особое управление, состоящее наравне с другими управ- лениями, руководители которых не входят в состав Совета. Государственный контроль получает указания непосред- ственно от Главнокомандующего. Подготовительная работа по законодательству времен- но, до образования Высшего совета, могла бы производить- ся в Совещании по законодательным предположениям, чле- ны коего назначаются Главнокомандующим. Роспуск Особого совещания и образование Совета при Главнокомандующем должны быть произведены особым актом, в котором могло бы быть указано, что преобразова- ние Особого совещания вызвано тяжелыми условиями борь- бы и необходимостью сосредоточить власть в руках лиц, все внимание которых должно быть сосредоточено на управле- нии, на действиях, столь необходимых в данное время. В этом обращении к армии и населению могли бы быть указаны те начала, которые Вы преподали Особому сове- щанию сегодня, 15 декабря, к руководству, и особенно под- черкнуто, что новому правительству ставятся основные и главнейшие задачи сосредоточить всю энергию на помо- щи и содействии армии, на ее снабжении, снаряжении, на
329 заботах об ее раненых и больных, на обеспечении семейств борющихся; что помощь армии нужна быстрая и полная для скорейшего доведения до конца борьбы с большевиками за воссоздание России, за поруганную православную веру, за освобождение национального сознания русского наро- да от поработившего его ига большевизма и за скорейшее восстановление гражданского мира на началах права и справедливости; что новая власть устранит в своих действи- ях допущенные раньше ошибки и, беспощадно карая нару- шителей гражданского мира, грабителей и насильников, возьмет под свою защиту все население, желающее прекра- щения смуты и междоусобия; что новой власти вменяется в обязанность привлечь население к установлению порядка и поднятию производительности труда. Создавая новое правительство в минуты опасности и тревоги, Вы снова поднимете бодрость в армии и у населе- ния, снова окрылите надежды, ибо вместо непопулярного Особого совещания около Вас будет новый орган, которо- му будут поставлены новые ясные задачи. Тогда можно будет начать решительную борьбу с поро- ками, разлагающими армию и тыл. Тогда можно будет про- тивопоставить новую организованную власть развиваю- щимся опасным течениям в армии и тылу. Тогда можно будет привлечь соседние государственные образования к борьбе за воссоздание Российского государства. Пусть этот орган возьмет на себя часть ноши, которую Вы несете, и примет на себя удары, направленные со стороны тех, кто ставит себе иные, чем Вы, цели и задачи. Громоздкое и неспособное действовать Особое совеща- ние исполнило свое назначение и пережило себя. Ни Вам, ни делу оно больше не может быть полезно. Вместо того чтобы отсылать его от себя и тем самым лишать его всякого политического и делового значения, вместо того чтобы ставить его в положение укрывающего- ся и спасающего себя в наиболее суровые минуты и обре- кать его на вынужденное бездействие и утрату последнего престижа в глазах армии и населения, лучше распустите его. Твердо и горячо веруя в историческую правду движения, возглавляемого Вами, и в его конечный успех, мы всеми
силами души желаем Вам мудрости и величия духа в Вашем великом и трудном подвиге». Подписали: Н. Астров, М. Бернацкий, В. Степанов, В. Че- лищев, В. Юрченко, М. Федоров. В тот же день получен был мною доклад председателя Особого совещания генерала Лукомского, затрагивающий «главнейшие вопросы, по которым необходимо зиать (мое) мнение». Генерал Лукомский писал: «1. Наиболее животрепещущий вопрос для данного мо- мента — это наша неудача на фронте. При неудаче всегда масса (и на фронте и в тылу) ищет виновников. Конечно, этим дела не исправишь, да и заня- тие, которое, хотя нервирует массу и создает известное на- строение и в армии и в тылу, довольно болезненное, ибо дела не исправит. Но если для массы это занятие бесполезное, надо помнить, что известное настроение и впечатление от этой же массы передается и тем, от коих очень многое может зависеть. Одни обвиняют Ставку, другие Особое совещание. Те, «ои обвиняют Особое совещание, в свою очередь разделяются на два лагеря: одни ругают за слишком правое направление, другие — за слишком левое. Лично я думаю, что виновны обе стороны: и Ставка и Особое совещание. Ставка, правильней штаб, виновен тем, что не организо- вана была военная сила в тылу, что допущено было чрезмер- ное продвижение войск вперед без соответствующего уст- ройства тыла (и в военном и в гражданском отношении) и что, по-видимому, штаб не знал состояния войск. Особое совещание (главным образом, Управление внутрен- них дел) виновно тем, что не справилось с устройством тыла1. 1 Нужно пояснить, что организация тыла в военном отношении лежала не только на Ставке, но и на Военном управлении (военном министерстве), во главе которого стоял автор этой записки. Точно так же деятельность Управления внутренних дел была связана не- разрывно с деятельностью председателя Особого совещания.
331 Это я отмечаю не с целью искать виновных, а для того чтобы предостеречь от опасности искать причину неуда- чи, в рбласти политики. Аэта опасность есть. . И. П. Романовский на этих днях сказал мне примерно сле- дующее «Мыс вами несколько расходимся в наших полити- ческих воззрениях, и я не могу умолчать, что, по моему глу- бокому убеждению, мы сорвались на том, что в Малороссии фактически проводили слишком правую «гетманскую» по- литику». Н. И. Астров, представляя свою записку об изменении политического курса, также считал, что одна из причин неудачи — это неправильная политика. Я лично считаю, что здесь не в политике дело, а в том, что мы не умели устроить тыл,.не умели и не могли обуз- дать грабежи и насилия, чинившиеся и войсками, и госу- дарственной стражей, и органами контрразведки. Если же мы теперь начнем менять политический курс, то попадем в еще более тяжкое положение. 2. Реорганизация Особого совещания. Сговориться с казаками теперь будет трудно. Вчера мне Харламов сказал: «Не скрою от вас, что настроение среди чденовконференции несколько изменилось, и некоторые говорят;,так когда Добрармия занимала Орел, то с нами не церемонились и говорили очень твердым языком; теперь пора и нам заговорить другим языком». Но если б даже разговоры с казаками шли гладко, вряд ди теперь своевременно создавать всю ту постройку, кото- рая намечалась. Н. И, Астров настойчиво доказывает (а Федоров к нему присоединяется), что Особое совещание отжило свой век, что теперь надо создать небольшое деловое правительство (из пяти-шести начальников главнейших управлений) и через него Вашему Превосходительству управлять всеми «министерствами». При таком небольшом «волевом» (как выражается Н. И. Астров) правительстве должен быть зако- носовещательный орган. Этот вопрос члены Особого совещания просили поставить на обсуждение в присутствии Вашего Превосходительства.
332 Сегодня был у меня П. Б. Струве. Говорит, что все (и пра- вые, и средние, и левые) ругают «Особое совещание; что, по его мнению, надо положить руль направо и, отметая всякое соглашательство, твердо проводить военную диктатуру. Должен сказать, что с эвакуацией начальников управле- ний в Новороссийск, а управлений в Крым дело осложня- ется чрезвычайно. Ясно, что Особое совещание действительно надо реор- ганизовать, но как — это сказать трудно». Эти два документа поставили вновь и весьма остро воп- рос об Особом совещании. Было ясно, что дальнейшее су- ществование его становится невозможным психологически. Кроме того, и в техническом отношении общая обстановка требовала действительно большей концентрации власти, сокращения и упрощения ее органов. Приказом моим от 16 декабря была проведена реорга- низация управления, вылившаяся в такие формы: 1. Особое совещание упразднено. 2. Упразднены Отдел законов и Управление продоволь- ствия. Самостоятельный Отдел пропаганды подчинен на- чальнику Управления внутренних дел и должности началь- ника военных сообщений и начальника путей сообщений соединены в одну; точно так же соединены в одно морское и военное ведомства. 3. Учреждена новая должность главного начальника снабжений, к которому перешли функции военного снаб- жения, санитарной части и общего продовольствия. 4. Образовано правительство из глав следующих ведомств (военно-морского, внутренних дел, финансов, сообщений, снабжений, торговли и промышленности, юстиции)’. 5. Начальник Управления иностранных дел и Главный контролер подчинялись непосредственно Главнокоманду- ющему; начальники Управлений земледелия и землеуст- ройства, народного просвещения и исповеданий, также не входя в состав правительства, по вопросам, превышавшим 1 Председатель мог быть и без портфеля.
333 их права, должны были входить с представлением к пос- леднему.' 6. Приттравительстве учреждалось «Совещание по зако- нодательным предположениям». • Несравненно труднее обстоял вопрос о политическом кур- се и составе правительства... Я ответил на него оставлением в силе данного мною «наказа» и оставлением в должности ге- нерала Лукомского, стоявшего во главе правительства в тече- ние нескольких месяцев — деятеля правого, но официально не носившего партийного штампа. При указанных выше ус- ловиях менять главу правительства не имело смысла. Этот мой шаг произвел в свое время большое впечатле- ние на общественные круги и вызвал всевозможные толки и догадки относительно внутренних, «скрытых» побужде- ний, вызвавших его. Ближайшие дни показали, что и либеральная группа Особого совещания не вполне правильно восприняла свер- шившееся. Отступление продолжалось, штаб Добровольческой армии перешел уже в Таганрог, и Ставка перенесена была временно в Ростов. Председатель правительства генерал Лукомский на первомже докладе сообщил мне, что либеральная группа Осо- бого совещания обратилась к нему с просьбой ввести в состав правительства... А. В. Кривошеина и инженера Чаева1. Не ска- зав ни слова, я утвердил их назначения. Эта капитуляция по- будила меня при ближайшей встрече с моими бывшими со- трудниками по Особому совещанию (либералами) бросить им фразу, выражавшую удивление и укор... В ответ один из них писал вто время генералу Романовскому: ♦В нашей записке был дан план концентрации власти с привлечением в нее казачьих элементов. При этом имелось в виду, что опыт коалиции, вызвавший провал основной зе- мельной реформы и всего местного гражданского строи- тельства, осужден. Мы ожидали смены почти всего действу- 1 Первого на должность главного начальника снабжений и вто- рого — начальником Управления сообщений.
334 ющего состава, начиная с главы правительства. Но назна- чением генерала Лукомского предрешался вопрос о даль- нейшем направлении внутренней политики. Этим устанав- ливалось ее правое направление с сохранением военной бюрократизации гражданского управления. Подчиняясь этому решению, мы должны были направить все внимание на создание сильной, а следовательно, однородной и техни- чески наилучше оборудованной власти. Отсюда вытекала необходимость именно в рядах правых искать наиболее сильные, наиболее активные элементы. Мы прежде всего обратились к Савичу, но, когда он категорически отказался, остановились на Кривошеине и Чаеве. В тяжелых условиях переживаемого момента мы не считали себя вправе считать- ся с политическими и иными недочетами этих людей, на которые мы своевременно указывали и главнокомандующе- му, и считали себя, по долгу совести, обязанными указать на них, как на наиболее сильных и пригодных для однородно- го и способного к действию правого кабинета». Впрочем, Н. И. Астров несколько иначе определял отно- шение либеральной группы: «Мы не хотели усмотреть в этом принятие нового, пра- вого курса. Но это было и не то, что мы предполагали, ибо образовывалось новое правительство — не определенного политического курса, связанное с Вами единством понима- ния политических задач, а чисто техническое для наилуч- шего разрешения невероятно сложных технических задач, выдвинутых временем и обстановкой. Политический момент отступил на задний план, стуше- вался перед техническими трудностями задач. Потому и право выбора техников отовсюду». Главы остальных ведомств остались на своих местах, а не получившие портфелей члены бывшего Особого сове- щания, кроме Соколова, вошли в состав Совещания по за- конодательным предположениям. В таком виде новое пра- вительство (по существу старое), перейдя в Новороссийск, некоторое время еще продолжало свою деятельность, в силу
сложившейся обстановки сводившуюся исключительно к ведению текущих дел. Наступал период ликвидации и эвакуации» ;Все эти перипетии, связанные с «реорганизацией» пра- вительства, представляют, может быть, интерес для истории русской общественности. Но, как показало ближайшее бу- дущее, то или иное решение никакого влияния на ход со- бытий уже оказать не могло. Я нс знаю, нужно ли говорить о тех побуждениях, кото- рые руководили мною в дни перестроения власти... Мне ка- залось, что и тогда они были достаточно ясны. В сущности, все в правительстве должно было оставать- ся по-старому до создания новых форм управления, слагав- шихся в процессе работы Южнорусской конференции. Последние приказы мои означали: невозможность опе- реться на либералов, нежелание передать власть всецело в руки правых, политический тупик и дичную драму правителя. В более широком обобщении они свидетельствовали об одном, давно назревшем и теперь особенно ярко обнару- жившемся явлении: о кризисе русского либерализма. • * • Особое совещание и с ним целый период жизни проти- вобольшевистского Юга отошли в прошлое Судить нас бу- дет история. Я хотел бы отметить одно только явление, об- щее для всех поднявшихся против безумного советского режима частей Российского государства — общее для Севе- ра, Востока, Юга и Запада, для казачьих областей, закавказ- ских новообразований и западных лимитрофов... Первые же шаги насаждения государственного строя на обломках прежнего, поросших большевизмом, различаясь внешними формами, большей или меньшей радикальнос- тью и демократизмом содержания, худшей или лучшей организацией, имели везде одну, проникавшую существо их черту: они направляли народную жизнь в старое русло. Одни — в нетронутое, затянутое тиной, другие — в расчи- щенное, углубленное, но все же прежнее. Но и те и другие — в расчете на то, что над страной пронеслась только буря, опрокинувшая, изломавшая реальные ценности, накоплен- ные веками, трудом и разумом поколений, а не наступил глу-
бокий процесс, переродивший духовную природу и психо- логию нации. Свидетельствовало ли это явление только о той цепкой связи и зависимости от прошлого, которое довлело над страной и строителями, быть может, иногда помимо созна- ния и воли их?.. Исходило ли оно из бессилия и неумения деятелей революции прорыть, не выжидая, новое русло, в которое могла бы хлынуть и успокоиться очищенная в кро- ви и страданиях волна народной жизни? Наконец, было ли оно признаком жизненности основных вех, по которым шло последовательно, веками, русское строительство?.. Ответ даст будущее. ГЛАВА XXV ПОХОД НА ВЛАСТЬ Начало 1920 года, наряду с тягчайшими трудностями стратегическими, осложнено было наступательным похо- дом на власть. Шел он с двух сторон. Генерал Врангель, получив назначение формировать ка- зачью конную армию, прибыл в Екатеринодар, где имел ряд совещаний с кубанскими деятелями. На этих совещаниях были выработаны общие основания формирования трех кубанских корпусов, во главе которых должны были стать генералы Топорков, Науменко и... Шкуро. Предназначение генерала Шкуро представилось мне довольно неожиданным. После освобождения Шкуро от командования корпусом, в силу неприемлемости его для генерала Врангеля, Шкуро, по личной его просьбе, предоставлено было Ставкой объе- хать кубанские станицы и поднять сполох. Популярность его среди кубанцев сохранялась, а отрицательные стороны его деятельности в глазах казачества не были одиозны. 13 декабря барон Врангель послал телеграмму кубанс- кому атаману с копией в Ставку: до сведения его дошло, буд- то Шкуро начинает формировать нештатные доброволь- ческие части на Кубани. Барон просил задержать эти
337 формирования до прибытия в Екатеринодар с его планом организации командируемого туда генерала Науменко. Генералу Шкуро было предоставлено поднимать казаче- ство, а не вести формирования1, и потому моим штабом отправлена была на его имя соответственная телеграмма. Местопребывание Шкуро не было точно известно, и служ- ба связи отнеслась с исключительным вниманием к поже- ланию генерала Врангеля, разослав телеграмму эту в целый ряд попутных станиц. Всюду, где появлялся генерал Шкуро, ему вручали телеграмму, содержание которой, довольно резкое, становилось известным и подрывало его престиж. Он протелеграфировал в Ставку о своей обиде, бросил ♦уго- варивание» и вернулся в Екатеринодар. Дальнейшие эпизо- ды так излагаются генералом Шкуро: ♦Мой поезд остановился напротив поезда генерала Вран- геля. Прошло несколько минут, как адъютант мне доложил, что меня желает видеть генерал Шатилов. Я приказал про- сить. С генералом Шатиловым я был давно знаком, но за вре- мя гражданской войны нам как-то не приходилось встре- чаться. После взаимных приветствий генерал Шатилов заговорил о моих отношениях с генералом Врангелем. Ска- зал, что все недоразумения, которые произошли между нами, вызваны исключительно тем, что генерал Врангель был не- правильно информирован о моей работе и деятельности, что теперь, ввиду тяжелого положения на фронте и общей опасности, нам всем надо объединиться для спасения обще- го дела, а затем просил, чтобы я зашел к генералу Врангелю. Не задумываясь, я ответил полным согласием и выразил го- товность явиться к генералу Врангелю немедленно. Спустя немного времени я пошел к генералу Врангелю. Будучи приглашен в салон, я там застал генералов Науменко и Шатилова. Генерал Врангель очень любезно принял меня, на- говорил массу любезностей и просил помочь ему в той тяже- лой работе, которую он на себя принял. Вскоре зашел только что прибывший с фронта генерал Улагай, но он был совер- 1 Военное управление в Ростове без ведома Ставки назначило в помощь ему офицера Генерального штаба.
шенно болен и сейчас же ушел. В тог же день он свалился от тифа й долго проболел. Когда ушел и генерал Науменко, то генерал Врангель начал расспрашивать о настроениях каза- чества на местах, о степени популярности генерала Деники- на среди казачества и офицерства и вскользь несколько раз бросил мысль, что главное командование совершенно не по- нимает обегагювки и всех нас ведет к гибели и что против это- го надо бороться и искать какой-либо выход. Так как время было близко к Рождеству, то, помню, генерал Врангель сказал, что он хочет ехать на два-три дня в Кисловодск немножко отдохнуть, а также чтобы повидаться с терским атаманом и генералом Эрдели. Собираясь также выехать в Кисловодск, где была моя семья, я предложил генералу Врангелю и генералу Шатилову с супругами встретить у меня сочельник. Генералы очень любезно согласились. Мы соединили наши поезда и 23 декабря все вместе вые- хали. По дороге я долго беседовал с генералом Врангелем, который настойчиво доказывал мне, что вся общественность и армия в лице ее старших представителей совершенно из- верились в генерале Деникине, считая его командование па- губным для дела, а присутствие генерала Романовского на посту начальника штаба даже преступным; что необходи- мо заставить во что бы то ни стало генерала Деникина сдать командование другому лицу и что с этим вполне согласны, и что он уже переговорил об этом лично с донским и кубанс- ким атаманами, с председателями их правительств, а также с командующим Донской армией генералом Сидориным и его начальником штаба генералом Кельчевским, с кубанскими ге- нералами Покровским, Улагаем и Науменко, с видными члена- ми Кубанской рады и Донского круга, со многими чинами Став- ки и представителями общественности, и что все вполне разделяют его, Врангеля, точку зрения, и что теперь останов- ка только за мной и за терским атаманом, а тогда, в случае нашего согласия, мы должны предъявить генералу Деники- ну ультимативное требование уйти, а в случае нужды не ос- танавливаться ни перед чем. Я ответил, что пока не могу дать своего согласия, что это слишком рискованный шаг, который может вызвать круше- ние всего фронта.
339 Затем я ушел, условившись вечером в сочельник встре- титься у меня на даче в Кисловодске. 24 декабря утром, подъезжая к Пятигорску, я приказал отцепить свой вагон, а сам тотчас же проехал к терскому атаману генералу Вдовен- ко. Генерал Врангель также до вечера оставался в Пятигорс- ке. Рассказав ему (генералу Вдовенко) все подробна, я спро- сил, как он думает поступить. На это атаман ответил. «Думаю, что это все не так, тут чувствуется какая-то провокация. Во всяком случае, полагаю, что подобная генеральская револю- ция преступна и нас всех погубит. Этого допускать нельзя, и я сейчас же экстренным поездом отправлю председателя Круга Губарева к Донскому атаману и к Главнокомандующе- му. Квечеру мы все будем знать точно всю обстановку. Ты же никоим образом не соглашайся на ту роль, которая тебе под- готавливается, а если придется действовать энергично, я тебе помогу*. Немедленно после этого я поехал в Кисловодск Генерал Врангель оставался еще несколько часов в Пя- тигорске. Вечером часам к 8 приехал в Кисловодск гене- рал Врангель, которого я встретил на вокзале с почетным караулом, а оттуда поехали ко мне генералы Врангель и Шатилов с супругами. За обедом обменялись все очень лю- безными тостами, но никаких серьезных разговоров не поднимали. Вскоре пришел генерал Эрдели. Тотчас же ге- нерал Врангель и генерал Эрдели уединились в соседнюю комнату и о чем-то долго и горячо говорили. Затем все ушли, а утром совершенно неожиданно генерал Врангель потребовал паровоз и выехал. Мы условились, что по при- езде в Екатеринодар через два дня мы снова обо всем пе- реговорим». Посещение бароном Врангелем терского атамана гене- рала Вдовенко описано в записке последнего следующим образом: ♦24 декабря 1919 года вместе с генералом Шатиловым приехал ко мне генерал Врангель. Беседа происходила в присутствии П. Д Губарева, кото- рый случайно был у меня. Предложения генерала Врангеля заключались в том, что у донцов и кубанцев возникла мысль
340 о коренной реорганизации власти на Юге России. Власть эта мыслилась как власть общеказачья, и, по мнению гене- рала Врангеля, обстановка требовала создания такой влас- ти, а между тем генерал Деникин на создание такой власти не соглашается. Себе генерал Врангель отводил место ко- мандующего казачьими войсками: Донской и Кубанской армиями и Терским корпусом. На вопрос, какже мыслилось дальнейшее существование Добровольческой армии, гене- рал Врангель подтвердил, что хотя генерал Деникин и гро- зит увести Добровольческую армию, но этого не будет, и армия безусловно останется, ибо недовольна генералом Де- никиным. По словам генерала Врангеля выходило, что на признание его, Врангеля, своим вождем кубанцы уже со- гласились, согласие у донцов обеспечено и остановка толь- ко за терцами. Надо сказать, что генерал Врангель очень волновался, поэтому почти после каждой фразы обращал- ся к генералу Шатилову: «Не правда ли, Павлуша?» Я выска- зал сомнение, чтобы эту идею, идею смены революцион- ным путем командования на Юге России, в такой тяжелый для армии момент разделяли бы войсковые атаманы и ко- мандующий Донской армией. Все это только послужит к усилению развала и поможет большевикам. «Терек на это не пойдет», — сказал я и этим беседа кончилась. Почувствовав интригу, я в тот же день командировал П. Д Губарева к Донскому атаману и командующему Дон^ ской армией, чтобы он установил истину и доложил бы обо всем Главнокомандующему, а затем заехал бы и на Кубань. Для официального Дона это была новость. На Кубань Петр Дементьевич не заехал, а потому я и не знал, как думала офи- циальная Кубань, но для меня стало ясно, что и на Кубани эта идея не имела успеха». В те же дни бывший помощник генерала Врангеля по должности главноначальствующего Харьковской области и будущий его министр внутренних дел Тверской собирал в Кисловодске видных общественных деятелей и осведом- лялся: может ли генерал Врангель в случае переворота рас- считывать на поддержку общественных и финансовых кру- гов. Ответ он получил отрицательный.
341 Между тем, как оказалось, с возгланлением казачьей груп- пы бароном Врангелем вышло недоразумение и на Кубани. Заместитель атамана Сушков и председатель Кубанской рады Скобцов отнеслись к такому предположению совер- шенно отрицательно, заявив, что «если это случится, то ка- заки не пойдут в полки, так как генерал Врангель потерял СВОЙ престиж на Кубани». Они просили генерала Науменко «принять меры, чтобы барон сам отказался от этой мысли». Науменко поручение исполнил. с Скобцов по этому поводу пишет: «Генерал Врангель просил о свидании, которое и было назначено на первый или второй день Рождества. Мы были вдвоем с Сушковым. Генерал Врангель прибыл совместно с генералом Шатиловым... Предупрежденный генералом Науменко, генерал Вран- гель... предупредил нас своим заявлением, что он решил от- казаться от поручения Главнокомандующего и срочно вы- езжает в Новороссийск В ответ на его предложение воспользоваться услугами его штаба при формировании частей мы указали, что это уже дело специалистов военных, которых мы назначаем из природных кубанцев». Поезд Ставки перешел 27 декабря вТихорецкую, и в бли- жайший день туда прибыли генерал Врангель и председа- тель Терского круга П. Д Губарев; последний с поручением от атамана Вдовенко и генерала Эрдели выслушать его док- лад ранее генерала Врангеля. Губарев сообщил мне почти дословно то, что изложено выше в позднейшей записке ге- нерала Вдовенко, причем финал разговора описывал более образно: «Выслушав генерала Врангеля, Герасим Андреевич (Вдовенко) ударил по столу кулаком и сказал: «Ну, этому не бывать». После чего разговор сразу пресекся». Через несколько минут после ухода Губарева в мой ва- гон вошел барон Врангель, и первыми его словами были: — Ваше превосходительство, Науменко и Шкуро — пре- датели. Они уверили меня, что я сохранил популярность на Кубани, а теперь говорят, что имя мое среди казачества оди-
342 озно и что мне нельзя стать во главе казачьей конной армии... Генерал Врангель считал поэтому дальнейшее свое учас- тие в формировании ее невозможным. Свои взгляды на роль казачества и на продолжение борьбы он изложил в представ- ленной мне тогда же записке, носившей дату 25 декабря. «В связи с последними нашими неудачами на фронте и приближением врага к пределам казачьих земель среди ка- зачества ярко обозначилось, с одной стороны, недоверие к высшему командованию, с другой — стремление к обособ- ленности. Вновь выдвинуты предположения о создании об- щеказачьей власти, опирающейся на казачьи армии. За глав- ным командованием проектом признается право лишь общего руководства военными операциями, во всех же воп- росах как внутренней, так и внешней политики общеказа- чья власть должна быть вполне самостоятельной. Собираю- щаяся 2 января в Екатеринодаре казачья дума должна окончательно разрешить этот вопрос, пока рассмотренный лишь особой комиссией из представителей Дона, Кубани и Терека. Работа комиссии уже закончена и соглашение по всем подробностям достигнуто. Каково будет решение думы, по- кажет будущее. Терек в связи с горским вопросом, надо ду- мать, займет положение, обособленное от прочих войск От- ношение Дона мне неизвестно, но есть основание думать, что он будет единодушен с Кубанью. Последняя же, учитывая свое настоящее значение, как последнего резерва Вооруженных сил Юга, при условии, что все донские и терские силы на фронте, а кубанские части полностью в тылу, стала на непри- миримую точку зрения. Желая использовать в партийных и личных интересах создавшееся выгодное для себя положе- ние, объединились все партии и большая часть старших начальников, руководимых мелким честолюбием. Большевистски настроенные и малодушные поговарива- ют о возможности для новой власти достигнуть соглашения с врагом, прочие мечтают стать у кормила правления. Есть основания думать, что англичане сочувствуют созданию об- щеказачьей власти, видя в этом возможность разрешения грузинского и азербайджанского вопросов, в которых мы до сего времени занимали непримиримую позицию.
343 - 1 На почве вопроса о новой власти агитация в талу наших вооруженных сил чрезвычайно усилилась. Необходимо опередить события и учесть создавшееся по- ложение, дабы принять незамедлительно определенное ре- шение. • Со своей стороны, зная хорошо настроение казаков, счи- таю, что в настоящее время продолжение борьбы для нас возможно лишь опираясь на коренные русские силы. Рас- считывать на продолжение казаками борьбы и участие их в продвижении вторично в глубь России нельзя. Бороться под знаменем «Великая, Единая, Неделимая Россия» они больше не будут, и единственное знамя, которое, может быть, еще соберет их вокруг себя, — это борьба за «права и вольности казачества»; и эта борьба ограничится в лучшем случае очищением от врага казачьих земель. При этих условиях главный очаг борьбы должен быть перенесен на запад, где следует сосредоточить все наши главные силы. По сведениям, полученным мною от генерала английс- кой службы Киза, есть полные основания думать, что согла- шение с поляками может быть достигнуто. Польская армия в настоящее время представляет собою вторую по числен- ности в Европе (большевики, поляки, англичане). Есть ос- нования рассчитывать на помощь живой силой других сла- вянских народов (болгар, сербов). Имея на флангах русские армии (Северо-западную и Новороссийскую) и в центре поляков, противоболыпевис- тские силы займут фронт от Балтийского до Черного моря, имея прочный тыл и обеспеченное снабжение. В связи с изложенным казалось бы необходимым при- нять меры для удержания юга Новороссии, перенесения главной базы из Новороссийска в Одессу, постепенной пе- реброски на Запад регулярных частей с выделением ныне же части офицеров для укомплектования Северо-западной армии1, где в них огромный недостаток. Генерал-лейтенант барон Врангель». 1 Северо-западная армия в это время была разоружена и интер- нирована на эстонской Территории.
С тех пор правая оппозиция, главою которой считался барон Врангель, стала вести агитацию за разрыв с казаче- ством, за перенесение борьбы в Новороссию и возглавле- ние там войск и власти генералом Врангелем. Это течение, находившее отклик среди тылового офицерства и прони- кавшее в армию, ослабляло импульс готовившегося реши- тельного наступления. ГЛАВА XXVI ВЕРХОВНЫЙ КРУГ ДОНА, КУБАНИ И ТЕРЕКА. СОВЕЩАНИЕ В ТИХОРЕЦКОЙ Поход на власть шел и с другой стороны. Наши военные неудачи, вызвав падение авторитета южной власти, вместе с тем похоронили и результаты Южнорусской конференции. Казачество сочло возмож- ным самостоятельно и односторонне разрешить вопрос о построении общей власти 5 января в Екатеринодаре со- брался казачий Верховный круг1, который приступил «к ус- тановлению независимого союзного государства», объявив себя «верховной властью по делам общим для Дона, Кубани и Терека». С первых же заседаний обнаружилась истинная физиономия этого парламента, едва ли не наиболее слабо- го из всех соборных опытов русского безвременья. Пере- читывая теперь отчеты о заседаниях Верховного Круга, я укрепился еще более в его оценке: отсутствие националь- ной идеи, убогая мысль, потеря чувства реальности, ото- рванность от народных масс, личные или партийные ин- тересы — во главе угла. И беспомощность немногих государственных людей, стремившихся безнадежно повер- нуть Круг на путь благоразумия, иной раз — просто при- стойности. Самонадеянность сменялась подавленностью, Жестокая и очень часто несправедливая критика, при заб- вении собственных прегрешений, заменяла всецело поло- жительную работу. 1 По 50 членов соответствующих войсковых Кругов и Рады, под председательством председателя Кубанской рады Тимошенко.
345 Сразу обнаружились три главных течения в Круге. Часть донцов и почти все терцы призывали к продолже- нию борьбы в единении с главным командованием. Особен- но твердо настаивали на этом Донской атаман Богаевский и генерал Сидорин, рисуя перспективы полной военной катастрофы в случае ухода добровольцев. Большая часть кубанцев, оба крайних фланга донцов (Агеев, Гнилорыбов, Янов) и несколько человек терцев (ле- вый фланг) требовали полного разрыва с нами. Чем же мыслили они восстановить равновесие сил пе- ред лицом надвинувшихся уже на Кубань большевистских армий? Союзом с полумифическим в то время Петлюрой, помощью «живой силой» со стороны вступавших уже на путь переговоров с советами Грузии1 и Азербайджана, на- конец, «организацией масс», то есть поддержкой кубанских ♦зеленых» — отрядов Пилюка, Крикуна, братьев Рябоволов и других, с которыми поддерживали тесную связь многие члены Верховного круга и которые мало-помалу из дезер- тиров превратились просто в бандитов. Кубанский атаман Букретов вступил в переговоры с анг- лийскими и французскими представителями, и председа- тель Рады Тимошенко обнадежил ее, что Кубанская армия будет обеспечена английским снабжением. Тотчас же гене- рал Хольман послал атаману и опубликовал в газетах пись- мо, в котором было заявлено, что ни один мундир, ни один патрон не будет выдан никому без разрешения Главноко- мандующего... Тем не менее кубанские самостийники не те- ряли надежд и продолжали вести сильнейшую агитацию на фронте и в тылу. Кавказская армия разлагалась и разбега- лась окончательно, пополнения отказывались идти на фронт, и славные некогда кубанские корпуса превратились в штабы без войск, а последние — в тучи дезертиров, осев- ших по станицам. Наконец, третье течение — наиболее опасное. Оно зах- ватывало левые фланги донцов и кубанцев, представители 1 Серьезно дебатировался вопрос о финансировании предложе- ния некого князя Магалова, обещавшего выставить 20-тысячный корпус грузинских добровольцев (народная гвардия).
которых не осмеливались пока выявлять его открыто с ка- федры, но на тайных сходках и заседаниях — ранее в Ново- черкасске, теперь в Екатеринодаре — склонялись к прекра- щению борьбы. Встревоженные этим обстоятельством терцы потребовали, чтобы Верховный круг высказался по поводу слухов о возможности мирных переговоров с боль- шевиками, но председатель Тимошенко отклонил обсужде- ние этого опасного вопроса. Косвенно исчерпывающий как будто ответ давало «Введение» к «Положению о Круге», оп- ределявшее саму цель его «оргайизацией решительной борьбы против большевиков и очищение от них наших тер- риторий...» Но слухи ползли отовсюду, находя радостный отклик в самостийной прессе («Кубанская воля» и другие); назывались уже имена и факты... Внутри Круга шла борьба между войсками, внутри войск — между партиями. Донцы и терцы с возмущением и яростью нападали на кубанцев за их потворство оставле- нию фронта кубанскими частями, за равнодушие и чер- ствость в отношении донского беженства. В Донском кругу углублялся раскол, осложнившийся кампанией, поведенной против атамана генерала Богаевского и председателя Кру- га Харламова, который вначале был даже забаллотирован в члены Верховного круга1. Вражда между «черноморцами» и «линейцами» грозила перейти в полный разрыв, ставя вновь на очередь вопрос о выделении из Кубанского войска «линейских* (русских) округов и о присоединении их к Тереку... Только терцы — атаман, правительство и фракция Круга — почти в полном составе представляли единый фронт. На Круге все громче слышались голоса, требующие ог- раничения борьбы «защитой родных краев», а при обсуж- дении вопроса о форме присяги подвергалось поношению само имя России... Даже лояльные казаки говорили откры- то на Круге: «Главнокомандующий не учитывает момент... Москву нужно держать в сердце, но говорить теперь можно 129 января была переизбрана донская фракция Верховного кру- га, причем новый состав имел большинство «харламовцев» и «па- рамоновцев».
347 только об освобождении казаков от большевиков...» Не по- нимали, что эти упрощенные лозунги убивают всякий импульс к борьбе в добровольцах «Что же мы? — отвечали из их рядов. — Пушечное мясо для защиты ненавистных самостийников?..» А на фоне общего бедствия и клокочущих страстей по- являлись политические маклеры — чересчур дальнозоркие или чрезмерно близорукие, ссылаясь на исторические зас- луги казачества и указывая панацею от всех взаимных стол- кновений и обид. «Нужно исправить северные границы Дона за счет Воронежской губернии и присоединить к нему Царицын (проект Доно-Волжского канала), разделить Став- ропольскую губернию между Тереком и Кубанью и отдать последней Черноморскую губернию (порты Новороссийск и Туапсе)... Стоит только Главнокомандующему поклонить- ся зтлми землями казачеству, и все будет хорошо..* Верховный круг с первого же дня своего существования разлагался, дискредитируя идею народоправства. Не толь- ко «верховной», но никакой властью фактически он не об- ладал. Круг не мог указать путей, способных привлечь, и не обладал энтузиазмом, могущим увлечь казачество на борь- бу. Но Верховный Круг имел достаточно еще сил и влияния, чтобы склонить чашу весов колеблющегося настроения уставшего, запутавшегося казачества к разрыву с Добро- вольческой армией и_ к миру с большевиками. И с Кругом нужно было считаться. Идея самостоятельного казачьего государства и самосто- ятельной казачьей армии под влиянием кубанских само- стийников поначалу стала брать верх на Круге. Еще до открытия Верховного круга по поводу екатери- нодарских настроений я телеграфировал генералу Богаев- скому для передачи Кубанской раде и Донскому кругу, от- мечая два важных случая последнего времени: отход Добровольческой армии с огромными потерями на Ростов для спасения казачьего фронта и... уход с фронта в самые тяжкие дни кубанских частей. «Невзирая на все случившее- ся, — писал я, — настоящее стратегическое положение, при условии принятия участия в борьбе кубанских казаков, обе- щает полную победу над большевиками... Но кубанские и
донские демагоги, лишенные политического смысла, в ос- леплении своем разжигают низкие страсти, возбуждают казачество против добровольчества и командования и тем рушат последние своды, поддерживающие еще фронт... Предвижу только два положения: с добровольцами или... с большевиками»1. Через несколько дней в отчете Круга появилась фраза, сказанная будто бы на заседании его генералом Богаевским: «Если Круг предложит генералу Деникину уйти, он уйдет» и так далее. Я телеграфировал Богаевскому: «Ни в малейшей степени не считаюсь в этом отношении с желанием Круга. Веду борьбу за Россию на данном театре до тех пор, пока это возможно. А если идея общерусской государственнос- ти будет здесь попрана, вместе с Добровольческой армией перенесу борьбу на другой фронт...»2 Разрыв грозил катастрофой обеим сторонам. Стратеги Верховного круга могли заблуждаться, но Ставка и воена- чальники понимали прекрасно, что увод добровольцев по- влечет за собой немедленное падение всего фронта, быть может, сдачу большевикам со всеми ее тягчайшими послед- ствиями. С другой стороны, если Добровольческий корпус, хотя и с потерями, мог бы пробиться к Новороссийску даже сквозь большевистские полки и могущую стать враждебной ему казачью стихию, то на территории Кубани и Северно- го Кавказа оставались еще тысячи офицерских семейств, военные училища, гарнизоны, больные, раненые, чиновни- чество и вообще многочисленные элементы — российские, кубанские, донские и терские, связанные крепко с добро- вольчеством. Бросить их в пучине страстей, которые под- нялись бы с уходом добровольцев, было немыслимо. Вопрос для меня был ясен. Никакие жертвы в области ограничения гражданской власти не велики, если благодаря им могло быть достиг- нуто оздоровление казачества и разгром большевиков. С другой стороны, основы соглашения совершенно без- различны, если будет утеряна казачья территория, и в 131 декабря,№017582. 2 Юянваря 1920 года, №00248.
_______________ 349 Jpr последнем случае важно лишь то, что ведет по возмож- ности безболезненному исходу. Эти мотивы легли в основу всех дальнейших моих отно- шений с Верховным кругом и казачеством, приведших к ряду компромиссов, которые вызывали во многих россий- скихкругах осуждение. ' - Я-брал на свою голову, с полным сознанием своего дол- га, весь одиум «соглашательства» — ради победы или хоты бы ради спасения тех, кто был связан с добровольчеством. Имя генерала Лукомского было одиозно в казачьих кру- гах, и председателем правительства был назначен генерал Богаевский1, в состав правительства я согласился ввести должности министров по делам трех казачьих войск Так как кубанцы не хотели идти в ряды Кавказской ар- мии, то во исполнение их вожделений создана была Кубан- ская армия, во главе которой поставлен был популярный на Кубани генерал Шкуро2. Этими актами начался ряд уступок казачеству... • • • Верховный круг шумел, хотя слухи об уходе доброволь- цев вызывали страх и уныние. Для вящего воздействия на Круг по инициативе военных начальников я собрал 12 ян- варя в Тихорецкой, где находилась Ставка, совещание из атаманов, правителей и командующих. На этом совещании, оставляя в стороне вопрос о личностях, оставляя всякие обвинения и ошибки, я поставил твердо и определенно ос- новное положение единство России и единство армии. «Без этого ни я, ни тысячи людей, единомыслящих со мной, не можем идти с теми, кто эти идеи отвергает. Ответ необходим немедленный, ибо дальше в этой нездоровой политической атмосфере бороться не имеет смысла...» 1 Фактически до окончательного преобразования власти не всту- пал в исполнение обязанностей. Назначение встречено было в ка- зачьих кругах неблагожелательно. 2 Первый кандидат, генерал Улагай, был болен сыпным тифом. Ввиду лояльности генерала Шкуро к главному командованию он подвергся бойкоту кубанских политиков, теперь припомнивших ему те грехи, которые ранее не ставились ему в вину.
350 Демонстрация полного единения всех военных началь- ников была внушительна и не оставляла сомнений во всеоб- щем негодующем чувстве по отношению к политиканству- ющему Екатеринодару Прежде всего все сходились в оценке стратегического положения, не только допускающего воз- можность продолжения борьбы, но и обещающего успех Генералы Сидорин и Кутепов свидетельствовали — и тогда это было истиной — о боеспособности Донской армии и Добровольческого корпуса, о сохранении в их рядах духа и желания драться. Кубанские начальники (генералы Покров- ский, Шкуро), не отрицая развала своих войск, относились, однако, с большим оптимизмом — и это оказалось ошиб- кой — к возможности поднять кубанское казачество. И даже председатель Кубанской рады Тимошенко заявил, что Рада разослала своих членов для агитации в станицах и уверена, что «все кубанские части как один пойдут на фронт..» При этом, однако, кубанский атаман Букретов нашеллицемерное объяснение «той смуте, которая якобы (!) совершается в Ека- теринодаре — этом сердце казачества»: весь вопрос был, ока- зывается, в малодушии российских людей. «Паника, букваль- ное бегство на Новороссийск.. Вместо тыловых позиций на границах Кубани устраиваются позиции у Новороссийска.. Впечатление такое, что Кубань защищать не хотят...» Такие взгляды кубанский атаман (офицер Генерального штаба) проводил, по всей вероятности, и в среде казачества.. В этом вопросе он не нашел поддержки даже со стороны Тимошенко, который заявил, что казаки понимают, что нельзя ограничиться защитой географических пределов. Не менее единодушно высказано было осуждение Вер- ховному кругу и возобладавшим на нем течениям. Приво- жу несколько выдержек из отчета об этом совещании. Донской атаман генерал Богаевский-. «Все, что происхо- дит в Екатеринодаре, приводит меня к убеждению, что мно- гие люди вовсе не понимают обстановки: всюду господству- ют личные интересы и все ставят на карту ради них К моему глубокому сожалению, и у донцов случайно есть господа, думающие и говорящие о мире с большевиками, но и они записывают свои семьи на отходящие за драницу парохо-
351 ды. Создастся совершенно ненужный союз. Предатели за- тевают нечестную кампанию и ставят крест на нашем су- ществовании. Дезертиры громят тех, кто им мешает, и, гро- мя их, губят армию и все дело борьбы. Офицеры сознают, что им несдобровать, и, если будет разрыв, все уйдут; они понимают, что их первыми выдадут большевикам. Я первый откажусь от поста атамана. Что было сегодня в Екатеринодаре? Два часа бессмыслен- ных речей людей, ничего не понимающих в военном деле. Там собрались, чтобы воткнуть нож в спину,- Если добровольцы уйдут, все рухнет. Это бредни о сборе двухсоттысячной армии на Дону против большевиков бессмысленные бредни ни- чего не псигимающих людей. Армия, собранная для заключе- ния мира, воевать не будет. Если откажемся от общей власти, от общего командования, будет линь совдеп, и все погибнет». j Председатель Донского круга Харламов. «Я вижу, что вопрос о возможности продолжения борьбы ставится под сомнение. Открыто о мире не говорят, о нем упоминается лишь в частных беседах. Но зараза эта распространяется и охватывает слабых людей. Конечно, в той обстановке, в ко- торой протекает политическая жизнь, благодаря созданию Верховного круга и той атмосферы, которая вокруг него складывается, зараза идет и шире и глубже Изменение лозунга борьбы и замена идеи борьбы борь- бой за собственный очаг, за собственную шкуру означает конец этой борьбы. Кубань счастливее Дона и Терека. Дон вдался клином в совдепию, Терек — вооруженный стан. Ку- бань богата и цветет и за нашей спиной может чувствовать себя спокойно; она может попытаться проводить в жизнь слепливание России по кусочкам. Мы это пережили и в ав- густе, и в сентябре; потребовался особый указ Круга... Мы решили, что не географические границы области считать пределом борьбы, а стратегические требования. И когда донцы поняли большевизм, у них уже не было разговора о границах борьбы. То настроение, о котором говорил коман- дующий армией, разделяется всеми, сделавшими отход; все свидетельствуют о готовности бороться и дальше. Не толь- ко нет разговоров, о мире, не говорят даже о безнадежности
352 борьбы. И у меня нет сомнений, что Донской круг, который на этих днях соберется, не останется на прежней позиции, но станет на точку зрения государственности. Самостоя- тельное казачье государство для нас немыслимо. Единая Россия может создаваться единой общерусской властью и единой вооруженной силой. Это непреложно. Демократическими лозунгами казачество никого не обма- нет, никого не удивит и ничего не завоюет. Я считаю своим долгом отметить, что единственная речь, произнесенная на Верховном круге, напоминавшая о госу- дарственной идее и говорившая об общегосударственной власти, единственная речь — говорю это с болью в сердце — вышла из уст осетина Баева, представителя Терского войска...» Председатель Терского круга Губарев «Тяжелая обстанов- ка и атмосфера на Круге. Этого отрицать никто не будет. Там слово «Россия» произнесено быть не может. Вопрос о борьбе с большевиками проходит очень тяжело и был принят с боль- шим трудом, и то после того как был поднят вторично. Мы, терцы, до сих пор не можем заглянуть в душу и разгадать, что происходит, что делается там, чего хотят они Мы считаем, что идея не должнаумирать ни сегодня, ни завтра, ни после. Даль- нейшее такое положение немыслимо. Мы чувствуем, что мно- гие из вас спасутся, наши же лучшие люди погибнут». Председатель Терского правительства Абрамов: «Без об- щей государственной власти и согласия с главным командова- нием ни бороться, ни жить Терское войско не может. Другого выхода Терское войско не видит. Если в мое и 1убарева отсут- ствие прошла наша резолюция, то вы видите, каково настро- ение терцев. Лучше погибнуть с честью за Единство России...» Терский атаман генерал Вдовенко: «Течение у терцев всегда одно. Золотыми буквами у нас написано: «Единая и Великая Россия». У терцев нет и мысли разрывать с Добро- вольческой армией. Не будет ее, не станет и борьбы». В стороне от общего настроения собравшихся стояли только кубанские представители — атаман Букретов и пред-
353 седатель Рады Тимошенко, представлявший на совещании одновременно и Верховный круг. «Это не смута, а движение народа, — говорил Букретов, — которому нужно пойти навстречу и удовлетворить массу. Надо, быть может, посчитаться с личностями1. Нужны ус- тупки, чтобы идти скорее в наступление». Тимошенко, видимо, волновавшийся из-за града обвине- ний, сыпавшихся на Круг, а косвенно и по его адресу ответил весьма сдержанно. Он протестовал против опорочения Кру- га, представляющего «все лучшее, что могли дать Дон, Кубань и Терек». Заявил от имени Круга: «Мы повинуемся главноко- мандующему, когда говорят о стратегии...» Но, видя центр тя- жести гражданской войны в политической жизни, он требо- вал участия в ней Круга: «Мы, из народа, в состоянии не хуже военных авторитетов усвоить те идеи, которыми живетнарод». Призывая «понять и оценить причины настоящего настрое- ния масс», убеждал нас, что «утомление нельзя рассматривать как измену и предательство». Тимошенко признавал необхо- димость борьбы, невозможность разрыва с Добровольческой армией и даже единство России, лишь бы не произносилась сакраментальная для казачества фраза о походе на Москву... Сущность всего высказанного на совещании сводилась к следующим выводам: 1. Продолжение борьбы возможно, необходимо и обе- щает успех. 2. Необходимо немедленно выдвижение на фронт кубан- ских частей для прикрытия обнаженных ими направлений и для наступления. 3. Донская и Кубанская армии имеют право на существо- вание, но составляют с прочими единую русскую армию, управляемую единой властью, которая использует казачьи и добровольческие корпуса на тех фронтах-и в тех армиях, где этого потребует стратегическая обстановка. .:, 1 Эта фраза была истолкована, как выпад против меня. Предсе- датель донского правительства Мельников, резюмируя слышанное, говорил: «Сегодня большинство всех против одного ответило, что казачество за генералом Деникиным идет». Я остановил» оратора, предложив не касаться личностей и нс выходить из области идей. 12 Январь 1919 — март 1920
354 4. Разрыв с Добровольческой армией знаменовал бы не- медленное падение фронта и конец борьбы. 5. Добровольческая армия, добровольческие части, вхо- дящие в состав казачьих армий, и русское офицерство мес- тной власти не подчинятся. 6. Горские народы Северного Кавказа Верховного круга не признают. 7. Без идеи единства России и единства армии продол- жение борьбы немыслимо. То тягостное неопределенное положение, в котором ныне живет армия, долее выносить нельзя. Необходимо немедленное разрешение вопроса о власти, ибо русское добровольчество и офицерство готово сложить свои головы за Россию, но за благополучие одного лишь казачества умирать не будет. Это положение было высказано твердо не одними добровольческими начальни- ками, но и командующими Донской и Кубанской армиями. ГЛАВА XXVII ЗАСЕДАНИЕ ВЕРХОВНОГО КРУГА 16 ЯНВАРЯ 1920 ГОДА После совещания Тимошенко обратился ко мне с пред- ложением прибыть на Круг, уверяя, что личное общение разрешит скорее и легче все недоразумения. Я ответил, что это будет зависеть от того, как отнесется Круг к вынесен- ным сегодня постановлениям. После вторичного настойчивого приглашения я решил посетить Верховный круг. 16 угром мой поезд прибыл в Екатеринодар. Тотчас на- чались посещения целого ряда лиц, имевших целью побу- дить меня к уступкам и предотвратить возможный разрыв. Явились английский и французский представители, при- неся навеянный Кругом, но все же далекий от его пожела- ний проект государственного устройства Юга. Их речи были неуверенны, понимание положения сбивчивое, но цели несомненно искренние. Пришел и Тимошенко, ко- торый в качестве аргумента в пользу уступок и соглаше- ния с казачеством привел «достовернох сведения» о... бро-
жении в добровольческих кругах. Уступки казачеству как Средство успокоить добровольцев — это было несколько неожиданно... В полдень я приехал на заседание Круга и сказал речь, с полным текстом которой были ознакомлены предваритель- но командующие генералы — Сидорин и Кутепов. *1. В дни наших неудач все ищут причины, поколебав- шие фронт. Правые видят их в недостаточно твердом про- ведении своей программы; левые — в реакционности пра- вительства; одни — в самостийных устремлениях; другие — в нетерпимости к новым «государственным образованиям»; третьи — в главном командовании. И все — в грабежах и бесчинствах войск, даже те, кто толкал их на это, заменяя недостаток патриотизма жаждой наживы. 2. ТЬперь, когда все горит в огне политических страстей, трудно найти истину. Я отметаю поэтому всякие личности, всякие ошибки, всякую социальную и политическую нетер- пимость... Умудренные печальным опытом прошлого, мы должны напрячь все свои силы, чтобы искупить свои боль- шие и малые, вольные и невольные вины перед Родиной, в безысходных страданиях ждущей избавления. 3- Что же случилось на фронте? Если в харьково-воронежском районе мы имели про- тив себя огромные силы большевиков, стянутые со всех сторон и под напором которых сдвинулся наш фронт, то уже под Ростовом и Новочеркасском мы сами имели пре- восходство над противником и в технике, и в силе. Но, к стыду нашему, дух был подорван: и отступлением, и нажи- вой, и безудержной пропагандой, подрывавшей авторитет командования и затемнявшей цели борьбы. И вот в начале декабря южнее Купянска рассыпалась сильная конная группа, которая должна была решить участь всей опера- ции... Когда шли горячие бои под Ростовом, я видел у Ба- тайска бесконечные вереницы веселых, здоровых всадни- ков на хороших лошадях с огромными обозами... И еще больше болело сердце за тысячи погибших добровольцев, которые, имея возможность безболезненно уйти в Крым, жесточайшими боями пробивались к Дону, чтобы вместе
356 с донцами грудью прикрыть Кубань и Кавказ. Болело серд- це за тысячи казачьих жизней, павших безрадостно, не дождавшись победы. 4. Но это прошлое. Фронт поправился и стал прочно. На донском фронте даже численный перевес противника невелик... Конница казачья и добровольческая разбила недавно Буденного и потрепала Думенко. Вчера донцы вновь разбили Думенко, который бросил большую часть своей артиллерии. Добро- вольцы в двухдневном бою отбили многократные атаки и отбросили большие силы противника. Терцы отбросили большевиков далеко за Кизляр. Крым и Новороссия прикры- ты. Возможны, конечно, еще неудачи, но даже дальнейший отход не страшен при данной силе и настроении главного нашего фронта и при непременном условии немедленного выхода на фронт кубанских частей для наступления и для прикрытия некоторых направлений, совершенно обна- женных и угрожаемых. В самом деле, не кажется ли вам странным, что в час самой грозной опасности из всего Кубанского казачьего войска на боевом фронте дерется всего лишь 8*/2 тысяч бойцов? К сожалению, преступная пропаганда продолжает свое злое дело, и нежелание некоторых полков идти на фронт, большая утечка из других частей, медленное формирова- ние — это лишь отзвуки нездоровой жизни Екатеринодара. Если так пойдет дальше, то на успех рассчитывать трудно. 5. Какую же силу представляет собой ныне большевизм? Я не стану излагать своего мнения и ограничусь оценкой, данной Троцким на заседании революционного военного совета Южного фронта. «Отсутствие продовольствия, расстройство транспорта, голод, холод, глухое и открытое недовольство нами масс — все это грозит последствиями, которые до конца напряжен- ная власть не в состоянии будет ликвидировать. Наш про- тивник также совершенно выдохся, и весь вопрос в том, кто из нас в состоянии будет выдержать эту зиму. Мы не в со- стоянии воевать, они тоже, поэтому во что бы то ни стало надо наступать».
357 > Неужели вы непонимаете, что, невзирая на все видимые блестящие успехи большевиков, это крик отчаяния зарвав- шегося игрока, и от нас требуется лишь последнее сильное матряясрмие.! чтобы покончить с ним? и- И еапимы не напряжем всех сил своих, чтобы свергнуть большевиков, то окажемся такою слякотью, которая недо- стойна тех вольностей, о которых так много, горячо и кра- сиво говорят во всех представительных учреждениях Ибо рабам подобает ярмо, а не свобода. к; дб. Что же делает тыл для воодушевления борцов? Екате- финодарустранил Россию, создал казачье государство, фор- -мцрует самостоятельную армию и готовится принять всю полноту власти военной и гражданской на юго-востоке. Одно только не приняли во внимание, что Добровольчес- кая армия и Главнокомандующий служат России, а не Вер- ховному кругу. ; Тем не менее екатеринодарские речи сделали свое дело. На. фронте явилась неуверенность в возможности продол- жать при таких условиях борьбу. Весь командный состав, работая тяжко над фронтом внешним, принужден огляды- ваться на внутренний. Мысли казачества отвлекаются от борьбы. Сначала шепотком, потом все громче бросаются в армию новые лозунги, разрушающие всю идею борьбы, за которую тысячи людей бестрепетно сложили свои головы. Наконец, неумелыми руками разрушают военную органи- зацию, ставя стратегию в полную невозможность исполне- ния своих планов. К таким больным вопросам относится и требование самостоятельных армий. 7. Вся наша борьба шла под флагом единства России и единства армии. Корнилов, Алексеев, Каледин, Марков и прочие великие и мал ые русские люди умирали за эту идею. Только эта идея могла спаять небольшой отряд Первого Ку- банского похода. Только она могла создать армию, двинуть с большим трудом кубанцев на север, соединить бурлящие народы Северного Кавказа. И только забвение этой идеи могло привести здесь к та- кому факту, как исключение самого имени России из офи- циального акта (эпизод при обсуждении текста присяги членами Верховного круга).
358 ________________________________ __ Единство России.„ Только этим единством — колебле- мым, оспариваемым, быть может, призрачным — мне уда- лось заставить уважать достоинство русского имени, полу- чить огромную помощь и оградить от посягательств извне. Оградить от той судьбы, которая уготована всем мелким, враждующим, спорящим и поглощаемым иноземцами ок- раинам. Эту политику считают нетерпимостью. Но разве может жить великая наша страна без Балтийского и Черного мо- рей? Разве может она допустить переход во враждебный стан своих окраин, за которые пролито столько русской крови и особенно казачьей, вложено столько русского тру- да и народного достояния? На просьбу союзников определить отношение к окраи- нам я дал ответ, дальше которого идти невозможно. Ввиду того, что позиция, занятая конференцией по от- ношению к Азербайджану и Грузии, дала последним повод думать, что речь идет о признании независимости этих новообразований, я заявил протест. Но сегодня получил официальное разъяснение, что державы признали само- стоятельность фактических правительств, а не самих окраин1. Это не нетерпимость, а соблюдение высших интересов русской державы, и этим не исключается вовсе возможность установления добрососедских отношений на тех именно основаниях, которые приведены в моем заявлении. 8. Вернемся, однако, к фронту. 12 декабря на собрании всех старших начальников вы- яснилась яркая картина положения и настроений фронта...» Прочтя затем приведенные выше положения, принятые совещанием в Тихорецкой, я продолжал. «...9. И если Верховный круг все же найдет возможным принять рискованное решение — откажется от организа- 1 29 января представитель мой в Тифлисе заявил о признании главным командованием фактического существования прави- тельств Грузии и Азербайджана.
ции общерусской власти, создаст казачье государство, от- дельную армию и поставит ей задачу только самозащиты, то ни мне, ни Добровольческой армии здесь не место. Надо искать других путей для освобождения России. Я постараюсь нарисовать вам картину ближайшего бу- дущего, основанную на ярких, образных докладах всех ка- зачьих и добровольческих старших военачальников. Я с Добровольческой армией уйду. Русские офицеры и добровольцы, заполняющие почти все технические части казачьих войск, уйдут с нами. Уйдет и значительное число казачьих начальников и того казачества, которое не в силах пойти под большевиков или не ждет от них пощады. Помни- те, что нет той силы, которая могла бы воспрепятствовать движению этой армии людей, связанных единой целью, об- щей опасностью, озлобленных крушением своих надежд... В тот же день рухнет весь фронт. Большевики заполнят Задонье и Кубань и выместят на них свои злоключения. Не забудут ни чрезвычайных судов, ни порки, ни выселения... Пощады не будет. Для Европы они ведь недавно торжествен- но отменили смертную казнь, а сами заливают кровью Рос- тов, Новочеркасск и донские станицы. А через два-три меся- ца казаки, ограбленные дочиста, униженные, не досчитывая многих умученных, восстанут вновь и начнут борьбу, поми- ная проклятием тех, кто их сбил с толку. Не скрою от вас и того, что, если мне придется уходить, я сделаю это с глубокой скорбью в душе, со жгучей болью за разрушенные надежды и за тяжкую долю того честного ка- зачества, с которым так долго делил и радость и горе. 10. Зачем же нужно разрушать жизнь, какие непримири- мые противоречия возникли между казачеством и главным командованием, почему рождавшееся в таких долгих муках положение конференции об общегосударственной власти оказалось неприемлемым, зачем нужно расчленять Юг Рос- сии на призрачные «государства», лишенные силы и голоса в международной политике? Я веду борьбу за Россию, а не за власть. Но, к моему сожа- лению, борьба за Россию немыслима без полноты власти Главнокомандующего. Эта власть, конечно, не может быть ни капризом, ни произволом.
360 В основе ее я мыслю следующие положения: 1. Единая, великая, неделимая Россия. 2. Донская и Кубанская армии составляют нераздельную часть единой русской армии, управляемой одними закона- ми и единой властью. 3. Борьба с большевиками до конца. 4. Автономия окраин и широкая автономия казачьих войск, оправдываемая историческими заслугами. Широкое самоуправление губерний и областей. 5. Правительство, ведающее общегосударственными де- лами, из лиц честных, деловых и не принадлежащих к край- ним воззрениям. Полное обеспечение в нем интересов ка- зачьих войск вхождением казачьих представителей. 6. Представительное учреждение законосовещательно- го характера. 7. Земля — крестьянам и трудовому казачеству. 8. Широкое обеспечение профессиональных интересов рабочих. 9- Всероссийское Учредительное собрание, устанавли- вающее форму правления в стране. Наконец, тем, кто хочет непременно читать в душах, я могу облегчить труд и совершенно искренно высказать свой взгляд на самое больное место нашего политического символа веры. Счастье Родины я ставлю на первом плане. Я работаю над освобождением России. Форма правления для меня вопрос второстепенный. И если когда-либо будет борьба за форму правления, я в ней участвовать не буду. Но, нисколько не насилуя совесть, я считаю одинаково возможным честно служить России при монархии и при республике, лишь бы знать уверенно, что народ русский желает той или другой власти. И поверьте, все ваши предрешения праздны. Народ сам скажет, чего он хочет. И скажет с такою силою и с та- ким единодушием, что всем нам — большим и малым зако- нодателям — придется только преклониться перед его дер- жавной волей. Вот те мысли, которые я с полной откровенностью счел необходимым изложить вам. Если возможно идти дальше рука об руку с казачеством, пойду с радостью и с глубокой
верой в конечный успех. Если же нельзя, разойдемся, и пусть Бог и Россия рассудят нас». Отвечал мне председатель Круга Тимошенко. «Триста лет создавалась мощь и величие России кость- ми, потом и кровью русского народа. 1риста лет во имя ве- личия России погибал русский народ. И хорошо жилось в это время на Руси не многим, и, во всяком случае, не русскому народу. Разразилась русская революция, и народ сбросил ярмо и рабство. Но целый ряд волнующих обстоятельств повел к тому, что русскому народу не пришлось устроить свою жизнь так, как ему хотелось и подобало. На смену одних насильников явились другие, которые дали народу новых сатрапов-комиссаров, «чрезвычайки» и прочее. И вот на далеких окраинах государства великие русские патриоты восстали против этих новых насильников. Два года длится упорная ожесточенная борьба во имя обесче- щенной Родины, борьба, в которой рука об руку сражаются казаки и добровольцы. Мы уже далеко были продвинуты в этюй нашей борьбе и были около Москвы. И что же? Наши войска, предводительствуемые блестящей плея- дой полководцев, окружающих Главнокомандующего, вах- мистры Буденный и Думенко отбросили к исходному по- ложению. Не будем прислушиваться к тому, что говорят правые, что говорят левые, но давайте учтем причины этого нашего поражения. > Великую идею освобождения Родины, этот драгоценный сосуд, можно пронести в Москву только с народом и только через народ. Мы ценим талант Главнокомандующего и его соратников, но в гражданской войне, кроме таланта стра- тегического и учета обстановки военной, нужно учесть и сторону политическую. Гражданская война — это не племенная борьба, это борь- ба за формы правления. И поэтому воссоздать Россию мы
362 можем лишь такой политикой, такими лозунгами, которые близки и понятны народу. Мы приветствуем заявление Главнокомандующего о том, что земля должна принадлежать трудовому народу и каза- честву, но мы думаем, что этот лозунг должен быть написан на нашем знамени еще в самом начале борьбы. Мы приветствуем лозунг, провозглашенный сегодня Главнокомандующим об Учредительном собрании, но мы думаем, что этот лозунг нужно было провозгласить еще в самом начале борьбы, при выходе из Екатеринодара. Диктатурой Россию не победить. Главнокомандующий подчеркнул здесь, что кубанские части слишком малочисленны сейчас на фронте, что кубан- цы в этот исторический момент оказались позади. Я должен сказать, что Кубань одна из первых создала ядро, с которым Добровольческая армия пошла на север. Мне тяжело об этом говорить, но я должен сказать: всего два месяца назад на Кубани произведена была тяжелая опера- ция изъятия ее политических вождей. Кубань много при- несла жертв и много еще их принесет, но Кубань не мыслит себе диктатуры, не мыслит такого положения, когда народ безмолвствует. И с диктатурой, то есть с властью насилия, Кубань не по- мирится. Весь мир объят сейчас движением народным, и наши рус- ские события — лишь волна этой общей стихии. И расцени- вать нынешние народные движения по-старому как смуту, клеймить их предательством и изменой, как прежде, — это крупная тяжелая ошибка. Мы пойдем сражаться, но не как рабы, а как свободные граждане, которые не подчиняются никакой диктатуре, как бы велик диктатор ни был. Верховный круг, объявив себя Верховной властью на Дону, Кубани и ТЪреке, не мыслит себя совершенно отдель- ным от России государством. Идея единой России Верхов- ному кругу близка, но борьбу за ее воссоздание Круг мыс- лит себе иначе. И если между Верховным кругом и главным командованием возникли разногласия, они могут бьпъ ус- транены. Это только разногласия относительно построения власти и организации аппарата управления.
Соглашение возможно и необходимо в общих интере- сах, а для этого нужно не подходить с заранее предрешен- ным определением друг к другу. Мы никогда не говорили, что во всех неудачах на фронте виноват Главнокомандую- щий, но и не нужно говорить, что мы, здесь собравшиеся, смутьяны и изменники. Это неверно. Изболевшись душой, мучаясь вопросом, как устроить нашу жизнь дальше, здесь собрались люди, которые корня- ми вросли в народную душу. Это уполномоченные предста- вители Дона, Кубани и Терека, и кому, как не им, решать судь- бу пославших их. Верховный круг понимает и знает, что уход Главноко- мандующего и добровольческих частей — это гибель для казачества, но вряд ли этот разрыв спасет и добровольцев. Нас смущает другое. Мы смущены тем, что наши разногла- сия погубят идею великой России и осуществятся мечты Троцкого о единой, великой и неделимой совдепии. Вот та угроза, которая повисла в этот исторический час над нами. И во имя интересов единой свободной России до- говоримся, господа, о том, как, куда и какими путями мы дальше пойдем. И Верховный круг будет стремиться не рвать, а догова- риваться с главным командованием». Наша политика заслуживала во многом осуждения, но мень- ше всего прав на это имели единомышленники Тимошенко. Начертанная им характеристика настроений и взглядов оппозиции, в особенности кубанской, была неискренней и совершенно не соответствовала действительности. Их цели, взгляды, приемы, тактика уходили далеко от побуж- дений народного блага, от признания национальной идеи и даже просто от желания договориться. И все хорошие слова в устах Тимошенко звучали фаль- шиво, являясь только полемическим примером, рассчитан- ным на доверчивых слушателей и плохо разбиравшихся в наших делах иностранцев. Его единомышленники не хотели сражаться ни в роли «рабов», ни в роли «свободных граждан».
Вершители дел на Круге — группа донских и кубанских самостийников — в роли идеологов единой, великой Рос- сии... Творцы идеи «самостоятельной ветви славянского пле- мени» и «борьбы за свою независимость» — в качестве сбере- гателей полномочных прав Всероссийского Учредительного собрания... Законодатели, обездолившие своих иногород- них, — во образе печальников за русский трудовой народ... Самый пафос борьбы с большевиками вызывал тогда уже большие сомнения в его искренности. Впоследствии сомне- ния эти нашли подтверждение: те самые лица, которые вели Верховный круг — Тимошенко, Агеев, Гнилорыбов, — сбро- сив личину, пошли к большевикам, ктем самым, которых они называли виновниками «бесчестья Родины»... С 16 января между казачьим Верховным Кругом и глав- ным командованием начались вновь переговоры о созда- нии на Юге общей государственной власти. ГЛАВА XXVIII МИССИЯ МАК-КИНДЕРА. ДОГОВОР С ВЕРХОВНЫМ кругом. ЮЖНОРУССКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО. НАСТРОЕНИЕ ТЫЛА: НОВОРОССИЙСК (ЭВАКУАЦИЯ) И КУБАНЬ В своей речи на Верховном круге я упомянул о данном союзникам разъяснении по вопросу об отношении Южной власти к окраинам. История этого эпизода такова. В конце декабря по поручению английского правительства прибыл на Юг после посещения Варшавы видный член парламента Мак-Киндер, имея поручение выяснить положение Юга и способы оказания ему политической и моральной помощи. 31 декабря я получил из Новороссийска телеграмму от председателя правительства генерала Лукомского: «В заседании правительства 31 декабря под моим предсе- дательством при участии Астрова, Бернацкого, Билимовича, Герасимова, Кривошеина, Нератова, Носовича, Савича, Степа- нова, князя Трубецкого, Фенина, Челищева, Юрченко и Федо-
365 ровабыл заслушан доклад Нератова о предложениях Мак-Кин- дера. Во внимание к военному положению, в связи с событи- ями в казачьих областях, создающими опасность потери ос- тавшейся территории, единогласно признано принять полностью предложение Мак-Киндера, в том числе призна- ние Вами и правительством самостоятельности существую- щих окраинных правительств и установление будущих от- ношений путем договора общерусского правительства с овраинными правительствами с допущением сотрудничества союзников. Гарантию в этом отношении со стороны союзни- ковсовещание нашло нежелательным, как чрезмерно закреп- ляющую их самостоятельное положение. Термин «автономия», как крайне неопределенный и могущий вызвать длительные переговоры о ее пределах, признано желательным избежать. Польши и Румынии совещание полагало возможным согласиться полностью на предложение Мак- Кивдера1, при условии содействия со стороны Польши жи- вой силой с немедленным частичным переходом в наступ- ление для отвлечения большевистских сил и дальнейшим развитием операций возможно в кратчайший срок и в пол- ном масштабе. Вместе с тем совещание нашло необходимым потребо- вать от союзников: 1) решительной и незамедлительной охраны флотом Черноморской губернии, Крыма и Одессы; 2) содействия к помощи живой силой со стороны Бол- гарии и Сербии; 3) обеспечения тоннажа для перевозки указанных в пун- кте втором ВОЙСК; 4) продолжения снабжения Вооруженных сил на Юге России. Крайне желательно заинтересовать Англию в экономи- ческих предприятиях Черноморской губернии и Крыма путем предоставления концессий, что в значительной мере 1 Оно заключалось в признании границы, установленной на Версальской конференции, к западу от которой территория долж- на принадлежать бесспорно Польше, а к востоку должна войти в то или иное государство на основании плебисцита.
свяжет ее интересы с нашими и даст нам валюту. Завтра, 1-го, имеет быть у Мак-Киндера совещание по вопросам финансовым, торгово-промышленным и транспорта при моем участии*. Постановление это я утвердил, внеся следующие измене- ния: 1. В пункте о признании «самостоятельного существова- ния фактических окраинных правительств» я добавил опре- деление: «Ведущих борьбу с большевиками*. 2. В пункте об отношениях к Польше огражчился заявлением: «Вопрос во- сточной границы Польши будет решен договором общерус- ского и польского правительства на этнографических осно- вах». Что касается вопроса об экономическом содействии, я дал особо указание правительству: «Невзирая на тяжелое по- ложение, нельзя допускать ничего, имеющего характер мир- ной оккупации и исключительного управления нашей тор- говлей и транспортом. По вопросу о концессиях не согласен, так как заинтересованность варягов и без того велика»1. Мак-Киндер, удовлетворившись в общем моим ответом, остался неудовлетворенным постановкой польского воп- роса. Он просил пересмотреть его ввиду «будущей поли- тической комбинации*. Уезжая на короткое время в Анг- лию, он предполагал по возвращении устроить свидание мое с генералом Пилсудским. Просил также разработать к тому времени основы соглашения с Румынией, советуя нам согласиться ня плебисцит в Бессарабии, который при су- ществующих там настроениях массы был бы, по его мне- нию, безусловно, благоприятным для России.. Мак-Киндер не вернулся на Юг. События прошли мимо этого запоздалого, хотя и несом- ненно доброжелательного вмешательства английского пра- вительства. Двухсторонний договор остался мертвой буквой и интересен лишь как показатель английской точки зрения и той эволюции, которая под влиянием событий произош- ла в политических взглядах государственных людей Юга. Бывший государствовед Особого совещания К. Н. Соколов, 1 Телеграфные сношения 31 декабря и 3 января генерала Луком- ского№№0772,15 и 70; мои — №№ 17592и021847.
не принимавший уже участия в правительстве, укоризненно подчеркивает этот «уклон» его, полагая, что «принятие идеи соглашения между Россией и окраинными образованиями было в несомненном противоречии с незыблемым до тех пор у нас догматом целокупной русской государственности и противоречило принципу полновластия Всероссийского учредительного собрания...» Мне казалось, что «догмат» отнюдь не поколеблен. Не говоря уже о том, что юридический смысл признания «са- мостоятельного существования фактических прави- тельств» вовсе не равносилен признанию de jure окраин- ных «государств» и что соглашение вовсе не устраняло окончательной санкции Всероссийского Учредительного собрания, мне лично представлялось, что сговор между метрополией и окраинами может идти только о пределах, хотя бы широчайших, прав их на те или другие области управления, но не на раздельное существование. Этот путь нисколько не стоял в противоречии с идеей целокупнос- ти государства, и им я шел, по существу, и в наказе генера- лу Баратову о закавказских новообразованиях, и в рабо- тах Южнорусской конференции с казаками. Я считал, что мы освобождаемся только от ненужного и вредного риго- ризма. Ибо гипноз слов довлел часто над людьми и деяни- ями, форма мертвила дух, а жизнь... шла мимо. • • • Существенно выразился уклон моей политики в перего- ворах с Верховным кругом, проведенных 16-го мною лич- но с лидерами Круга и атаманами, а после этого — в сове- щании представителей главного командования1 и Круга. Эти переговоры после многих споров завершились к кон- цу января принятием обеими сторонами положения: «1. Южнорусская власть устанавливается на основах согла- шения между главным командованием Вооруженными сила- ми на Юге России и Верховным кругом Дона, Кубани и Терека, впредь до созыва Всероссийского Учредительного собрания. 1 Челищев, Савич, при неофициальном участии профессора Новгородцева.
2. Первым главой Южнорусской власти, по соглашению Верховного круга Дона, Кубани и Терека, с одной стороны, и главного командования Вооруженными силами на Юге России, с другой стороны, признается генерал-лейтенант Деникин. 3. Закон о преемстве власти главы государства выраба- тывается Законодательной палатой на общем основании. 4. Законодательная власть на Юге России осуществляет- ся Законодательной палатой. . Примечание. Проведение выборного закона в спешном порядке, а равно текущее законодательство возлагается на Законодательную комиссию, созываемую по соглашению с главным командованием из представителей казачьих войск и местностей, находящихся под управлением Главнокоман- дующего. 5. Функции исполнительной власти, кроме возглавляю- щего Южнорусскую власть, отправляет Совет министров, ответственный перед Законодательной палатой, кроме ми- нистров военно-морского и путей сообщения. Примечание. Военное снабжение сосредоточивается в Военном министерстве. Министр продовольствия испол- няет требования военного ведомства по снабжению армии. 6. Председатель Совета министров назначается лицом, возглавляющим южнорусскую власть, а члены Совета ми- нистров утверждаются им же по представлению председа- теля Совета министров. 7. Лицу, возглавляющему южнорусскую власть, принад- лежит право роспуска Законодательной палаты и право от- носительного «вето». Причем к вторичному рассмотрению отклоненного закона палата может приступить не ранее чем через четыре месяца после его отклонения, и закон вос- приемлет силу лишь по принятии его большинством двух третей состава палаты». Совещание выработало еще положения о Законодатель- ной комиссии и о разграничении общегосударственной и местной власти. Верховный круг, не приступая к обсуж- дению проектов, передал их в комиссию, и света они не увидели.
Ответственное министерство, Законодательная палата и условное вето знаменовали переход от диктатуры к кон- ституционным формам правления... Я не допустил огра- ничения полноты военной власти Главнокомандующего и сохранил подчинение ему только важнейших органов ве- дения войны. Это было по времени самое главное. Кроме тощ Круг принужден был отказаться от своего ультиматив- ного требования о предоставлении ему законодательных функций до созыва палаты. Это было невозможно ввиду от- сутствия государственного смысла в деяниях Круга и совер- шенно неприемлемо в глазах российских людей. i- Обе стороны пришли к соглашению под давлением об- становки, без особой радости и без больших надежд... .. Стремясь к осуществлению народного представитель- ства, я считал теперь, как и ранее, что в дни борьбы и по- трясений и при том поразительном расслоении, которое являл собою организм противоболыпевистской России, только военная диктатура при некоторых благоприятных условиях могла с надеждой на успех бороться против дик- татуры коммунистической партии; что рассредоточение и ослабление Верховной власти внесет огромные трудности в дело борьбы и строительства в будущем. Но стоило ли страшиться этого будущего, когда гибло настоящее и нуж- но было пытаться спасти его?.. Спасти, хотя бы и дорогою ценой... Донская и кубанская оппозиции Верховного круга под- ходили к вопросу с другой стороны: «Мы вынуждены силою обстоятельств... отступить с болью в сердце и душе от чис- тоты демократических принципов... и принять положения, далекие даже от скромных наших пожеланий...» Было условлено, что Главнокомандующий и Круг особым согласованным актом объявят о состоявшемся соглашении. Проект воззвания Круга, составленный Агеевым, не был принят Кругом и тем не менее появился в печати под заго- ловком «Обращение Верховного круга Дона, Кубани и Те- река к населению». В этом «Обращении» Агеев и его едино- мышленники, превознося себя безмерно и обвиняя во всем случившемся Особое совещание, возглашали: «...Теперь бла- годаря влиянию Верховного круга устранены от власти бе-
370 □ответственные чиновники-честолюбцы... Мы, народные избранники, (установили) власть, у которой будут стоять только истинные защитники народа... Отныне народные чаяния и надежды будут немедленно осуществляться во всей полноте...» Бывшие члены Особого совещания выступили с кратким заявлением относительно «документа... содержа- щего явную и намеренную ложь, заслуживающую презре- ния со стороны всех, кто в основу своей деятельности не полагает дешевой демагогии...» Подобные приемы, усвоенные лидерами Круга, обеща- ли мало хорошего.. В конце января я освободил от председательских обя- занностей генерала Богаевского. После совещания с лиде- рами трех фракций Круга, предложившими на пост пред- седателя Совета министров Н. М. Мельникова1 (донцы и терцы) и Тимошенко (кубанцы), я предложил первому из них составить кабинет. Дело это встретило большие труд- ности как по наличию большого числа влиятельных чле- нов Круга, стремившихся стать министрами, так в особен- ности ввиду непременного желания кубанской фракции получить пять портфелей и в том числе портфель министра иностранных дел для Тимошенко. Не веря в прочность и длительность соглашения, я был озабочен, главным образом, тем, чтобы сохранить в руках людей лояльных и не опасных в смысле приятия больше- визма главнейшие средства вооруженной борьбы — вне- шние сношения, Военно-морское управление, финансы и пути сообщения. Намеченный Мельниковым состав совета не встретил с моей стороны возражений, за исключением кандидатуры Агеева, присутствие которого в правительстве как лица, склонявшегося к большевизму, и беззастенчиво- го демагога я считал опасным. Но Мельников уверил меня, что желание Агеева стать министром настолько велико, что, получив пост, он совершенно преобразится, а в то же время назначение это обезоружит донскую оппозицию. Что каса- ется приглашения лидеров кубанской самостийной груп- пы — этот вопрос был нами разрешен отрицательно. Это 1 Председатель донского правительства.
371 обстоятельство вызвало среди кубанских самостийников большое раздражение и сразу восстановило их против но- вого правительства. , вначале февраля главнейшие посты были замещены1, и Совет министров представил мне в спешном порядке дек- ларацию-воззвание «Ко всем гражданам». Я был немало удивлен вступлением в декларацию, в котором существо происшедшей перемены изложено было такими словами: ♦Во имя спасения Родины и возрождения ее на основах на- родовластия, по соглашению Главнокомандующего ВСЮР с демократическим представительством Дона, Кубани и Те- река образована новая власть — «Южнорусское прави- тельство* из следующих лиц...* Шел список министров... Такое определение, совершенно расходясь с принятой нами «конституцией» и устанавливая нечто вроде директо- рии в составе несменяемых членов ее, явилось, по-видимо- му, результатом отсутствия в составе правительства государ- ствоведов. После исправления вступления декларация, повторявшая многие хорошие слова и благие намерения предыдущих правительств2, была оглашена Н. М. Мельни- ковым на Верховном круге и опубликована в печати Появление нового правительства не внесло никакой пе- ремены в течение событий. Верховный круг отнесся к нему с явным недоброжела- тельством и даже с некоторым высокомерием. Кубанское 1 Председатель Совета министров — Н. М. Мельников; мини- стры: военно-морской — генерал-лейтенант А. К Кедьчевский, иностранных дел — генерал от кавалерии Н. Н. Баратов, внутренних дел — В. Ф. Зеелер, юстиции — В. М. Краснов, земледелия — П. М. Аге- ев, финансов — М. В. Бернацкий, путей сообщения — Л. В. Зверев, торговли и промышленности — Ф. С. Леонтович, народного про- свещения — Ф. С Сушков, здравоохранения — Н. С Долгополов, про- паганды — Н. В. Чайковский. 2 В аграрном вопросе декларация обещала «всю землю, чья бы она ни была, превышающую определенную законную норму (ка- кую?), распределить между нуждающимися в земле*. В области вне- шних сношений особая забота уделялась упрочнению дружествен- ных отношений с Польшей, Азербайджаном, Грузией и Арменией.
правительство Иваниса особым постановлением отказа? лось признавать его компетенцию на территории Кубани. «Признание или непризнание этого правительства Кубанью зависит от существующих законодательных учреждений (Законодательной рады). К опубликованному списку мини-1 стров кубанское правительство не может отнестись иначе как к Особому совещанию...» Кубанская фракция добивалась вновь временного возло- жения на Круг законодательных функций с целью, нисколь- ко не скрываемой — «свалить кабинет Мельникова». Российс- кие круги, как либеральные, так и консервативные, отнеслись с подозрительной враждебностью к Южнорусскому прави- тельству по мотивам: одни — «казачьего засилья», другие — «левизны», третьи—персонального его состава. Социалисты- революционеры при участии Тимошенко и Аргунова обсуж- дали возможность переворота, а социал-демократы вынесли резолюцию с принципиальным порицанием «Южнорусско- го правительства» и требовали соглашения с большевиками1. Только одна политическая партия в лице «группы централь- ного комитета кадетов» постановила «во имя сохранения единства» поддержать Южнорусское правительство, которое «представляется в настоящий момент единственным центром национального объединения...» Так было на верхах. В народе и в армии появление нового правительства не было воспринято никак; немало рядовых обывателей толь- ко много времени спустя, в эмиграции, узнали об его суще- ствовании. Северный Кавказ был вскоре отрезан; Кубань — глав- ный театр войны — жила своей жизнью, своей властью или, вернее, безвластием; последние клочки Ставрополь- ской, Черноморской губерний и Крым по инерции более тяготели к Новороссийску, где сосредоточились органы 1 По моему требованию кубанский атаман закрыл официоз «Ку- банская воля», в которой помещены были эти резолюции, причем кубанский министр внутренних дел Белашев лично зашел в редак- цию и занес распоряжение о закрытии «Кубанской воли» и одно- временно разрешение на открытие газеты «Воля».
УП старого государственного аппарата, чем к Екатеринода- ру где пребывали новые главы ведомств. При таких условиях говорить о деятельности мини- стерства Мельникова затруднительно и судить ее было бы несправедливо. Положительной стороной этого правитель- ства, состоявшего из лиц, в большинстве своем воодушев- ленных самыми добрыми намерениями, было уже то, что оно не мешало вооруженной борьбе армий Юга. • • • В силу предоставленной мне еще 19 ноября 1919 года -Верховным правителем полноты прав в области перегово- ров с Верховным кругом и реорганизации власти я не был стеснен в своих решениях. s -В то время, когда происходили эти события на Юге, в Ир- кутске свершался кровавый эпилог. Оставленный своими, пре- данный главнокомандующим союзными войсками в Сибири французским генералом Жаненом, плененный ненавидевши- ми его чехословаками, Верховный правитель был отвезен ими в Иркутск и отдан в руки эсеровского Политического центра. Революционная демократия торжествовала. Объявив ад- мирала Колчака «врагом народа», его заключили в тюрьму и ‘подвергли допросу по обвинению в «предательстве им Ро- дины». Еще не закончилась судебная процедура, когда, ввиду угрозы подходившей к Иркутску армии генерала Войцехов- ского1, по распоряжению «правительства» 25 января адми- рал Колчак был расстрелян. Революционная демократия, совершив это преступле- ние — акт политической мести, — передала власть больше- викам, уйдя снова в подполье. । г Глубокую скорбь вызвала во мне весть о гибели адмира- ла Колчака. История оценит подвиг большого патриота и несчастного правителя, взявшего на свои плечи безмерно тяжелое бремя власти в годину тяжких испытаний. Она про- изнесет и свой приговор над теми людьми, которые, не сде- лав ничего для спасения страны, мнили себя вправе быть его судьями и палачами. 1 Сменил доблестного генерала Каппеля, умершего от обморо- жения.
_________________________________________ Я узнал о смерти Верховного правителя еще в Тихорецк кой. Событие это поставило передо мной весьма тяжелый вопрос о преемстве «всероссийской власти». Акты Верховного правителя от 11 июня 1919 года пре- дусматривали, что «в случае болезни или смерти Верховно- го главнокомандующего заместитель его (генерал Деникин) незамедлительно вступает в исполнение обязанностей Вер- ховного главнокомандующего». Актом от 2 декабря 1919 года предрешалась и «передача Верховной всероссийской вла- сти генералу Деникину». В глазах некоторых деятелей эти акты обязывали меня к принятию соответственного наименования и функций ради сохранения идеи национального единства. Я считал эту точ- ку зрения совершенно неприемлемой: военно-политическое положение, в котором в январе-феврале находились прави- тель, власть, армия и территория Юга, требовало величай- шей осторожности. Претензии на «всероссийский» масштаб являлись бы в то время совершенно неуместными, власть — фикцией, а связанность судеб белого движения с Югом на- кануне катастрофы — политически весьма опасной. Во из- бежание кривотолков я оставлял вопрос открытым, ссыла- ясь на отсутствие официальных сведений о событиях на Востоке. Кривотолки появились, но в направлении, совер- шенно неожиданном: ввиду того что не были назначены официальные панихиды, пошли разговоры о моем «неува- жении к памяти» погибшего Верховного правителя... Этот эпизод имел неожиданное продолжение несколь- ко месяцев спустя — летом 1920 года. Будучи уже в Англии, я получил письмо от А. И. Гучкова, в котором последний просил довершить патриотический подвиг и особенным торжественным актом облечь барона Врангеля, правивше- го тогда в Крыму, преемственной всероссийской властью. От такого акта, считая его юридически ничтожным и государ- ственно вредным, я воздержался... Телеграммой на мое имя от 18 января1 генерал Семе- нов, облеченный адмиралом Колчаком полнотой власти 1 Телеграмму эту (№ 13), посланную через министра иностран- ных дел Сазонова, я получил в декабре 1920 года в Брюсселе.
й Сибири временно, «впредь до получения (от меня) ука- заний», доносил, что он принял предоставленную ему власть и просил «авторитетного подтверждения ее» ввиду начавше- гося на восточной окраине распада: генерал Хорват объявил себя суверенным в отношении русского населения на тер- ритории полосы отчуждения Китайско-Восточной желез- ной дороги; в Приморской области воцарилось земство; в Амурской — большевизм и т. д. Белый Восток распался и агонизировал. • • • Если и раньше наш тыл представлял собой в широком масштабе настоящий вертеп, то в начале 1920 года перед нависшей и ожидаемой катастрофой извращение всех сто- рон жизни, всех сторон общественной морали достигло размеров исключительных. И в такой же степени возросло и усугубилось бедственное положение жертв войны и сму- ты, беспомощных щепок срубленного дерева — семейств служилого люда, давно уже колесивших по родной земле в качестве беженцев. Теперь новым шквалом их загнало в не- гостеприимные, почти враждебные кубанские станицы, в забитые сверх всякой меры каменные ящики домов и под- валов холодного Новороссийска... Города, пронизываемо- го насквозь острым ледяным дыханием норд-оста и... смер- ти, косившей людей без счету, особенно от сыпного тифа... ' Иллюзорный договор с Мак-Киндером имел, к счастью, некоторые положительные последствия: от имени англий- ского правительства Мак-Киндер дал мне гарантию, что се- мьи служилого элемента будут эвакуированы за границу. Эта гарантия была выполнена честно англичанами при содей- ствии других союзников. Своими средствами мы справить- ся не могли бы. И хотя с Принкипо, Салониками, Кипром и другими этапами российского беженства связано много тяжелых воспоминаний, но нельзя не признать, что эта по- мощь, хотя бы и недостаточная, спасла многие тысячи лю- дей одних — от жизни париев советского режима, других — от большевистской расправы. Эвакуация направлена была и в славянские балканские страны, главным образом в Сер- бию, заслуги которой в деле помощи русским беженцам особенно велики и незабываемы.
376 Страшная загруженность тыла и тревога бойцов за свои семьи требовали немедленной эвакуации, безотноситель- но к возможному исходу борьбы на фронтах. И в середине января она началась фактически, причем общая директива моя1 определяла последовательность эвакуации по райо- нам-. 1) Одесса, 2) Севастополь, 3) Новороссийск. И после- довательность подлежавших эвакуации элементов: 1) боль- ные и раненые воины, 2) семьи военнослужащих2,3) семьи гражданских служащих, 4) прочие — если будет время и место3, 5) начальники — последними. Нет сомнения, что протекция и взяточничество вноси- ли свои коррективы в установленную очередь эвакуации. Но и сами те, которым принадлежало преимущественное пра- во на выезд — семьи служилых людей, — не раз осложняли вопрос до чрезвычайности: тысячи людей, связанных кров- но с последним клочком родной земли и с остающимися мужьями, сыновьями, братьями, страшась неизвестного бу- дущего на чужбине, колебались и отсрочивали свою оче- редь, жадно ловя малейшие проблески на нашем фронте. Пароходы вначале задерживались в порту или уходили без полного комплекта пассажиров. Англичане грозили пре- кращением эвакуации и на некоторое время в конце янва- ря приостановили ее действительно, впрочем, больше из- за страха перед занесенным беженцами сыпным тифом. Я торопил эвакуацию, угрожая в приказе колеблющимся пре- кращением дальнейших забот правительства об их участи. Только перед концом к пристаням хлынули волны бе- женцев, нарушая весь план эвакуации и ослабив новорос- сийский порт тоннажем в самые критические дни. Число эвакуированных с Юга России в чужие страны зарегистрированных беженцев определялось в 40 тысяч. 1 Телеграмма генералу Лукомскому от 22 января, № 00604. 2 По распоряжению генерала Романовского семьи офицеров штаба подлежали эвакуации в последнюю очередь — после семей фронтовиков. Телеграмма его Лукомскому от 2 января, №017646. 3 Был разрешен свободный выезд за границу на собственный счет всем женщинам и детям, а также мужчинам непризывного воз- раста.
Число прочих, имущих, не пользовавшихся пособием от правительства и союзников, превышало эту цифру. СО второй половины февраля эвакуационное настрое- ние охватило широко буржуазные круги. Одни уехали не в очередь, другие оставались еще для ликвидации дел и предприятий или в силу духовной прострации. Только не- многие из общественных и политических деятелей само- оТВерженно подталкивали еще государственный корабль, загрязший в тине, вызывая скептические насмешки за свой оптимизм и свою неумелость со стороны тех, которые за- паслись уже паспортом и билетом на пароход. Беженская волна увлекла и офицерство, преимуществен- но тыловое — привилегированное, под предлогом «спасе- ния семьи» или «разочарования в белом движении...» Эпи- демия «заболеваний», дававших право на выезд, поражала неожиданно целые учреждения, начиная с главы, как это случилось, например, с санитарным отделом. Это внесло хаос в дело медицинской и санитарной помощи, особенно важной и нужной в эти последние тяжкие недели... Черно- морский военный губернатор генерал Макеев объявлял в газетах о розыске лица, занимавшего видный администра- тивный пост и скрывшегося, не сдав должности, ответствен- ного дела и отчетности. Начиналось самое худшее — паника; обнаружились стра- сти, назревали многочисленные человеческие драмы, сли- вавшиеся и терявшиеся в одной общей великой драме Бе- лого Юга... • • « Народ стоял в стороне. Наиболее активная часть его по мотивам, далеко не идеальным, увлечена была в дви- жение черноморских «зеленых», ставропольских «камы- шан», в кубанское «организаторство» и в горские повстан- ческие отряды. Все эти движения, враждебные нам, подтачивали наши силы. Остальная масса, сбитая с толку привносимыми в ее жизнь враждебными одна другой иде- ологиями, переживала новое бедствие в замкнутой обла- сти своих элементарных нужд и интересов. С тревогой, но пассивно выжидала она событий, не интересуясь уже более ни политической распрей, ни формами государ-
378 ственного строя, ни откровениями правительств, Рад и Кругов... Наиболее существенное значение для нас имело, конеч- но, настроение на Кубани. Выход правящих кругов ее на путь компромиссов был неискренен. И к тому же, хотя при- зрак раскрывающейся пропасти пугал воображение кубан- ской фронды, разве можно было в короткий срок вырвать те плевелы, которые выросли в душах кубанского казаче- ства? Выросли из семян недоверия, злобы и розни, сеявших- ся день за днем в течение полутора лет... Отряды кубанских «зеленых» то расходились, то вновь собирались, нападая на наш тыл, в особенности на сообще- ния с Новороссийском. Руководители их — Пилюк и Савиц- кий* 1 — «имели соглашение с ответственными представите- лями советской власти о признании ею независимости (!) казачьих земель, как условия заключения мира»2. Слепые или бессовестные вожаки сбитых с толку казаков! Кубанское правительство находилось в постоянном ко- лебании, теряя влияние на ход событий и не будучи в со- стоянии руководить поднятым им движением. В двух станицах у самого Екатеринодара (верстах в 15 от города) вспыхнуло восстание, поднятое Пилюком, и ата- ман Букретов с юнкерами подавил его суровыми мерами — поркой и виселицей. Это обстоятельство возбудило против Букретова кубанское правительство и самостийную груп- пу; возник даже вопрос о смене атамана. Букретов в целях реабилитации стал подчеркивать решительнее свою оппо- зиционность к главному командованию, а под рукой пере- давал, что «перевешает при первой возможности всех фель- дшеров», как стал он называть теперь своих министров. И не пристав в конце концов ни к одной стороне, атаман, щед- ро расточая кубанскую казну, приступил к формированию офицерской организации и к подготовке легкого обоза на случай... ухода в горы. Букретов — ставленник самостийников — вернулся из объезда станиц совершенно подавленный: вместо традици- - » 1 Товарищ председателя Кубанской рады. 2 Из записок донского полковника Добрынина.
онных атаманских почестей он встретил там невнимание и грубость. Пьяный станичный атаман, треплющий презри- тельно по плечу войскового атамана, — такие картины на- поминали канувший как будто в вечность 1917 год.» Командующий Кубанской армией генерал Шкуро, кото- рого недавно в станицах носили на руках, пытался поднять настроение, и ему из рядов гудящего как улей станичного сбора бросили: — Ладно, а помните Екатеринослав?.. Быть может, даже те, что в свое время попользовались там «добычей»... Шкуро был вскоре сменен генералом Улагаем — доблес- тным воином, чуждым политики и безупречным человеком, но и его никто не слушал. Среди донцов нарастало сильнейшее возбуждение против кубанцев, и на бурном заседании Верховного круга 10 февра- ля донская фракция поставила кубанцам ультимативный вопрос «Если кубанцы не намерены воевать с большеви- ками, то пусть они это прямо скажут донцам, которые в этом случае оставляют за собой свободу действий». Неко- торые ораторы поясняли даже последнюю фразу, угрожая жестокой расправой кубанским станицам... После много- часового фракционного заседания кубанцы, указав на ана- логию «нынешнего заболевания Кубани» с «прошлогодним непротивлением Дона», выразили согласие бороться «доб- росовестно» с кубанской болезнью и даже допустить по- сылку карательных отрядов для принуждения станични- ков к выходу на фронт1. Вслед за тем члены кубанской фракции Круга разъеха- лись на отдельские Рады для агитации... Одни — поднимать казачество в армию, другие — в повстанческие отряды. «Вер- ховный круг теперь утратил в наших глазах все свое значе- ние, — говорил лидер «черноморцев» Белый. — Мы едем на места продолжать работу Крикуна, Пилюка и Рябоволов... Мы приложим все усилия, чтобы поднять массы и, твердо опираясь на силу, предъявить свои требования». 1 Донская гвардейская дивизия навела порядок в нескольких ста- ницах, но это делу не помогло.
380 Но «массы» уже не слушали ни тех ни других. Или, может быть, слушали и тех и других, бросая и Кубанскую армию, и повстанческие организации. Невзирая на такое равнодушие казачества, кубанские политики.проявляли исключительную деятельность, мень- ше всего направленную к добросовестному выполнению соглашения. В феврале—марте весь Екатеринодар был на- сыщен атмосферой заговоров — фантастических и даже наивных по замыслу. Так, Букретов в союзе с «черноморца- ми» обсуждал проект замены Южной власти директорией из трех атаманов... «Черноморцы», считая ненадежными всех кубанских генералов, пытались поставить во главе во- енного переворота генерала Сидорина или Кельчевского, возглавив одним из них казачьи армии... Наконец, разоча- ровавшись в донских генералах, в Букретове и в Верховном круге, «черноморцы» задумали созвать Краевую раду, уда- лить Букретова, избрать атаманом Быча, Иваниса или Ма- каренко, подавить, если нужно, сопротивление «чужезем- цев» (Добровольческая армия, донцы и терцы) и объявить на Кубани единственной Верховной властью власть кубан- ского атамана. Воля «народа» во всех этих комбинациях не играла ни- какой роли. Кубанское казачество в процессе длительной распри между своими верхами растеряло все идеологические обо- снования борьбы. Усталость, разочарование и возобладав- шее чувство самосохранения вызвали духовную апатию; сытость и богатство устраняли и материальные импульсы для действия, подвига, самоотвержения. В большинстве сво- ем они не шли ни за Россию, ни за Кубань, ни против боль- шевиков, ни против нас. Наиболее охотно они внимали тем речам, которые, как прием наркотического средства, успо- каивали и усыпляли тревожные думы: «Большевики теперь уже совсем не те, что были. Они оставят нам казачий уклад и не тронут нашего добра». Итак, фронт был предоставлен самому себе. Между ним и тылом встала стена непонимания и отчуждения. Англий- ские патроны и кубанский хлеб текли еще из материальных баз, но моральные базы были уже разрушены...
381 ГЛАВА XXIX ОПЕРАЦИИ ЮЖНЫХ АРМИЙ В НАЧАЛЕ 1920 ГОДА: ОТ РОСТОВА ДО ЕКАТЕРИНОДАРА. РОЗНЬ МЕЖДУ ДОБРОВОЛЬЦАМИ И ДОНЦАМИ . В таких внешних условиях протекали военные действия на Доно-Манычском фронте. В начале января фронт главной группы Вооруженных сил Юга шел по Дону до станицы Верхне-Курмояровской и оттуда, пересекая железнодорожную линию Царицын—Ти- хорецкая, по Салу уходил в калмыцкие степи. На ростовс- ком направлении стоял Добровольческий корпус генерала Кутепова, за Салом сосредоточивалась отступавшая Кавказ- ская армия генерала Покровского, а в центре располагалась Донская армия генерала Сидорина. Против нас по Дону, от устья до Донца, развернулась 8-я советская армия Ворошилова, далее на восток — 9-я Степи- на, а от Царицына вдоль железной дороги наступала 10-я армия Клюева. 1-я Конная армия Буденного располагалась в резерве между Ростовом и Новороссийском. Численность войск была приблизительно одинакова у обоих противников, колеблясь между40—50 тысячами у нас и 50—60 тысячами у большевиков. Далее на восток, между трактом Царицын—Ставрополь и Каспийским морем, фронт имел прерывистый характер. Кроме нескольких локальных очагов зеленоармейского восстания, в этом районе обозначилось наступление час- тей 11-й советской армии в трех направлениях — на Див- ное, Святой Крест и Кизляр, сдерживаемое северокавказс- кими войсками генерала Эрдели. После нескольких дней затишья советские войска рос- товского фронта перешли в наступление, нанося главный удар со стороны Нахичевани в разрез между Донской ар- мией и добровольческим корпусом. Очевидно, по сообра- жениям стратегическим и политическим преследовалась еще все та же идея «разъединения», которая положена была в основу всей зимней кампании большевиков.
5 января началось наступление 8-й и 1 -й Конной совет- ских армий, и в этот день большевики, овладев Ольгинской, атаковали Батайск. Но на другой день конница генерала То- поркова1 нанесла сильное поражение дивизиям Буденного под Батайском, после чего совместным ударом с 3-м и 4-м Донскими корпусами неприятельские войска были отбро- шены за Дон, понеся большие потери. В то же время в низо- вьях Дона добровольцы2, отбив все атаки большевиков, пре- следовали их к нахичеванской переправе и переходили за Дон — к станице Елизаветинской. На правом крыле обстановка складывалась хуже. Под дав- лением 9-й и 10-й советских армий 1 -й и 2-й Донские кор- пуса и Кавказская армия, оказывая слабое сопротивление, отходили к западу и к 13 января, перейдя Маныч, разверну- лись по левому берегу его. К этому времени советское командование произвело перегруппировку, сосредоточив конную массу Буденного и Думенко, усиленных несколькими пехотными дивизиями, на нижнем Маныче, между станицами Богаевской и Платов- ской. С 14 января на всем Северном фронте возобновилось наступление большевиков, и в то же время конница их, пе- рейдя через Маныч, отбросила донцов, захватила часть их пехоты и артиллерии и угрожала выходом в тыл нашей се- верной группе. Но сосредоточенные генералом Сидориным в северо-восточном направлении 6 конных дивизий в боях, происшедших 16—20 января на Маныче, разбили ударную группу большевиков, взяли много пленных и почти всю ар- тиллерию советской 1-й Конной армии. 4-й Донской кор- пус генерала Павлова3, сыгравший в этом славном деле глав- ную роль, захватил 40 орудий... Противник в панике бежал за Дон и Маныч, и если бы донская конница не приостано- вила преследования, мог бы произойти перелом во всей операции.. 1 Кубанская и Терская дивизии и Добровольческая бригада гене- рала Барбовича, сведенная из 5-го кавалерийского корпуса. 2 Корниловцы, дроздовцы, юнкера. 3 Сменил генерала Мамонтова, который заболел сыпным тифом и вскоре умер в Екатеринодаре.
Так же неудачно окончилось для большевиков наступле- ние на ростовском фронте, где части Добровольческого кор- пуса отразили вновь все атаки противника, нанеся ему нема- лый урон, атакуя и беря пленных и орудия. Держаласьеще на среднем Маныче Кавказская армия — слабая числом и духом, и только правое крыло ее отходило довольно поспешно, под- вергая опасности Ставрополь — тем большей, что часть Став- ропольской губернии была охвачена уже восстанием. • • • Успехи на главном направлении окрылили наши войска на- деждами Казалось, далеко еще не все потеряно, когда ♦разби- тая армия» в состоянии наносить такие удары лучшим войс- кам большевистского Кавказского фронта. 26 января я отдал директиву о переходе в общее наступление северной группы армий с нанесением главного удара в новочеркасском направ- лении и захватом с двух сторон Ростово-Новочеркасского плацдарма. Наступление должно было начаться в ближайшие дни, и к этому времени ожидался выход на усиление Кубанской армии (бывшей Кавказской) пополнений и новых дивизий1. В эти предположения вторглись два обстоятельства. Первое — 30 января получено было сведение, что 1 -я Кон- ная советская армия перебрасывается вверх по Манычу на тихорецкое направление, второе — неустойчивость Кубан- ской армии: центр ее был прорван, и неприятельская кон- ница 10-й армии пошла вверх по реке Большому Егорлыку в тыл Торговой, угрожая сообщениям с Тихорецкой. Советское командование, изверившись в возможности опрокинуть наш фронт с северо-востока, изменило план операции, перенеся главный удар по линии наименьшего сопротивления от Великокняжеской на Тихорецкую сила- ми 10-й и 1-й Конной армий. Приходилось разрубать узел, завязавшийся между Вели- кокняжеской и Торговой, — разбить там главные силы про- тивника. Генерал Сидорин выделил наиболее сильную и стойкую конную группу генерала Павлова (10—12 тысяч), которому была дана задача, следуя вверх по Манычу, совмес- тно с 1-м корпусом ударить во фланг и тыл коннице Буден- 1 К 26 января подошел к армии 2-й кубанский корпус.
ного. 3 февраля генерал Павлов, опрокинув на нижнем Ма- ныче корпус Думенко и отбросив его за реку, двинулся даль- ше на Торговую, оставленную уже кубанцами. Этот форсированный марш был одной из важнейших причин, погубивших конную группу. Стояли жестокие мо- розы и метели; донские степи по левому берегу Маныча, которым решил идти Павлов, были безлюдны; редкие ху- тора и зимовники не могли дать крова и обогреть такую массу людей. Страшно изнуренная, потерявшая без боя по- чти половину своего состава замерзшими, обмороженны- ми, больными и отставшими, угнетенная морально, конни- ца Павлова к 5 февраля подошла в район Торговой. Попытка захватить этот пункт не удалась, и генерал Павлов отвел свой отряд в район станицы Егорлыкской—села Лежанки. 6 февраля главные силы Буденного сосредоточились в селе Лопанке. Противники стояли друг против друга, раз- деленные расстоянием в 12 верст, — оба не доверяя своим силам, оба в колебании, опасаясь испытывать судьбу завяз- кой решительного боя... • Все эти дни по Дону и нижнему Манычу на всем фронте противник вел энергичное наступление, успешно отража- емое донцами и добровольцами. Между тем для отвлечения сил и внимания противника Началось наступление наших войск на Северном фронте. 7 февраля Добровольческий корпус, нанеся поражение 8-й советской армии, стремительной атакой овладел горо- дами Ростовом и Нахичеванью. Успех, вызвавший большое впечатление и взрыв преувеличенных надежд в Екатерино- даре и Новороссийске1... Так же удачно было наступление 3-го Донского корпуса генерала гусельщикова, который на путях к Новочеркасску захватил станицу Аксайскую, пре- рвав железнодорожное сообщение между Ростовом и Но- вочеркасском и взяв также богатые трофеи2. Еще восточнее, 1 Добровольцы в этих боях захватили 22 орудия, 163 пулемета, ббронепоездов, 4 тысячи пленных и проч. 2 В руки корпуса попали: 15 орудий, 20 пулеметов, 2 тысячи плен- ных, два начальника дивизий, штаб 13-й дивизии, полевой штаб 8-й армии и проч.
385 в низовьях Маныча, дралась успешно против конницы Жло- бы и Думенко конная группа генерала Старикова, доходив- шая до станицы Богаевской. Это были последние светлые проблески на фоне баталь- ной картины. Движение на север не могло получить развития, потому что неприятель выходил уже в глубокий наш тыл — к Тихорецкой. Советская 1-я Конная армия и части 10-й, выставив зас- лон против генерала Павлова, наступали безостановочно вдоль железнодорожной линии Царицын—Тихорецкая. Ку- банская армия распылялась, и подвиги отдельных лиц и ча- стей ее тонули бесследно и безнадежно в общем потоке разлагающейся, расходящейся, иногда предающей массы. К 10 февраля разрозненные остатки Кубанской армии сосре- доточились в трех группах: 1) в районе Тихорецкой—600бой- цов; 2) в районе Кавказской — 700; 3) небольшой отряд генера- ла Бабиева прикрывал еще подступы к Ставрополю. Конная группа генерала Павлова, усиленная корпусом с севера, 12 февраля атаковала конницу Буденного у Горькой балки и после тяжелого боя, потеряв большую часть своей артиллерии, отошла на север. К 16 февраля Добровольческий корпус, оставив по при- казу Ростов и отойдя за Дон, отбивал еще с необычайным упорством атаки 8-й советской армии. Но ослабленный со- седний Донской корпус отходил уже к Кагальницкой; оса- дил поэтому и правый фланг добровольцев у Ольгинской, понеся тяжелые потери. В то же время наступавшие с севе- ро-востока советские войска вели бой в полупереходе от Тихорецкой и на улицах Кавказской, а от Святого Креста подвигались уже к Владикавказской железной дороге, под- держанные восстаниями местных большевиков во всем ми- нераловодском районе. • * • 17 февраля генерал Сидорин отвел войска Северного фронта за реку Кагальник, но части не остановились на этой линии и под давлением противника отошли дальше. Дух был потерян вновь. Наша конная масса, временами раза в два превосходя- щая противника (на главном тихорецком направлении), 13 Январь 1919 — март 1920
висела на фланге его и до некоторой степени стесняла его продвижение. Но пораженная тяжким душевным недугом, лишенная воли, дерзания, не верящая в свои силы, она из- бегала уже серьезного боя и слилась в конце концов с об- щей человеческой волной во образе вооруженных отрядов, безоружных толп и огромных таборов беженцев, стихий- но стремившихся на запад. Куда? Стратегия давала ответ определенный: армии должны задерживаться на естественных водных рубежах — снача- ла на Дону; потом на Кубани Если не поднимется дух каза- чий и не удержатся армии, тогда дальнейший отход по мя- тущемуся Кубанскому краю войск, не желающих драться, имеющих впереди Кавказский хребет и враждебное Закав- казье, вел к гибели. Необходимо было оторваться от врага, поставить между ним и собою непреодолимую преграду и «отсидеться» в более или менее обеспеченном районе. Пер- вое время, по крайней мерс, пока не сойдут маразм и уны- ние с людей, потрясенных роковыми событиями. Таким пристанищем был последний клочок русской зем- ли, остающийся в наших руках, — Крым. О таком предположении на случай неудачи знали доб- ровольцы, и такая перспектива, не только не пугала их, но, наоборот, казалась естественным и желательным выходом. Об этом знало и донское командование, но страшилось ста- вить определенно этот вопрос перед казачьей массой. Пой- дут ли? И не вызовут ли отрыв от родной почвы и потеря надежды на скорое возвращение к своим пепелищам пол- ного упадка настроения и немедленного катастрофическо- го падения фронта?.. И десятки тысяч вооруженных людей шли вслепую, шли покорно куда их вели, не отказывая в повиновении в обыч- ном распорядке службы. Отказывались только идти в бой. А вперемежку с войсками шел народ — бездомный, беспри- ютный, огромными толпами, пешком, верхом и на повозках, с детьми, худобой и спасенным скарбом. Шел неведомо куда и зачем, обреченный на разор и тяжкие скитания... С середины февраля армии наши отступали в общих на- правлениях железнодорожных линий от Кущевки (Добро-
387 вольческий корпус), Тихорецкой (Донская армия), Кавказ- ской и Ставрополя (Кубанская армия) на Новороссийск, Екатеринодар, Туапсе. Непролазные от грязи кубанские до- роги надежнее, чем оружие, сдерживали инерцию наступа- тельного движения большевиков. К 27 февраля Северный фронт отошел на линию реки , Бейсуг, Тихорецкая и Кавказская были уже оставлены нами1, и связь с Северным Кавказом утрачена. С целью выиграть время для организации переправ через Кубань и эвакуации .правого берега в этот день я указывал еще раз войскам: удер- живая линию Бейсуга и прикрывая екатеринодарское и ту- апсинское направления, перейти в наступление правым крылом Донской армии. Собранные в районе Кореновской и руководимые лично генералом Сидориным донские кор- пуса все же не пошли... И к 3 марта Добровольческий кор- пус, Донская армия и часть Кубанской сосредоточились на ближайших подступах к Екатеринодару, в двух переходах от города2. В этот день я телеграфировал командующим: ♦Политическая и стратегическая обстановка требуют выиг- рыша времени и отстаивания поэтому занимаемых рубе- жей. В случае вынужденного отхода за Кубань линия рек Кубань—Лаба, в крайности Белая, является последним оп- лотом, за которым легко, возможно и необходимо оказать упорнейшее сопротивление, могущее совершенно изме- нить в нашу пользу ход операции»3. Смута в умах донцов не ограничилась рядовым казаче- ством. Она охватила и офицерский состав — подавленный, недоверчиво и опасливо относившийся к массе и давно уже потерявший власть над нею. Судьба день за днем наносила тяжкие удары; причины обрушившихся бедствий, как это бывает всегда, искали не в общих явлениях, не в общих бгйибках, а в людях. Донские командиры, собрав совет, низ- вергли командующего конной группой генерала Павлова — не казака — и поставили на его место донца — генерала Сек- 110 февраля Ставка из Тихорецкой переведена в Екатеринодар. 2 Штаб Донской армии перешел в Екатеринодар, Ставка — в Но- вороссийск 3 Телеграмма № 001588.
388 ретева. От этого положение не улучшилось, но самый факт самоуправства являлся грозным симптомом развала на вер- хах военной иерархии... Генерал Сидорин вынужден был признать этот самоуправный акт, потому что и у него не было уже в то время ни сил, ни власти, и он попал в полную зависимость от подчиненных ему генералов. В Добровольческом корпусе положение было иное, хотя отдельные эпизоды неустойчивости, дезертирства мобилизованных и сдачи их большевикам имели место в рядах корпуса в последние недели, но основное ядро его являло большую сплоченность и силу. Части находились в руках своих командиров и дрались доблестно. Затерянные среди враждебной им стихии, добровольцы в поддержа- нии дисциплины, быть может, более суровой, чем прежде, видели единственную возможность благополучного выхо- да из создавшегося положения. В то же время, как отголосок екатеринодарского поли- тиканства и развала казачьего фронта, нарастало стихий- но чувство отчужденности и розни между добровольцами и казачеством. Бывая часто в эти дни в штабах генералов Сидорина и Кутепова, я чувствовал, как между ними с каж- дым днем вырастает все выше глухая стена недоверия и по- дозрительности. Когда предположено было ввести добровольцев в резерв Главнокомандующего, это обстоятельство вызвало величай- шее волнение в донском штабе, считавшем, что Доброволь- ческий корпус оставляет фронт и уходит на Новороссийск... Под влиянием донских начальников генерал Сидорин пред- ложил план: бросить Кубань, тылы, сообщения и базу и дви- нуться на север. Это была бы чистейшая авантюра, превра- щение планомерной борьбы в партизанщину, обреченную на неминуемую и скорую гибель. План этот я категоричес- ки отклонил. Но переговоры между донскими начальника- ми и генералом Сидориным о самостоятельном движении на север, по-видимому, продолжались, так как в одну из за- тянувшихся поездок генерала Сидорина на фронт, когда порвалась связь с ним, начальник донского штаба генерал Кельчевский выражал свое опасение: «Как бы генералы не увлекли командующего на север...»
389 к Когда сведения о плане, предложенном донским коман- дованием, дошли до добровольческого штаба, они вызвали там целую бурю: в намерении донцов идти на север добро- вольцы усматривали желание их пробиться на Дон и рас- пылиться там, предоставив добровольцев их собственной участи, если... не что-либо худшее... В ночь на 2 марта правый фланг Донской армии после неудачного боя под Кореновской откатился к Пластунов- ской (30 верст от Екатеринодара), эшелонируясь между ней и Екатеринодаром. Добровольческий корпус сдержи- вал противника в районе Тимашевской — в 90 верстах от переправы через Кубань (станица Троицкая), имея уже в своем тылу неприятельскую конницу. Это обстоятельство в связи с общей неустойчивостью фронта и полной неуда- чей на тихорецком направлении побудило генерала Куте- пова отдать приказ об отводе корпуса на переход назад. Генерал Сидорин отменил это распоряжение, приказав Добровольческому корпусу 2 марта перейти в контратаку и восстановить свое положение у Тимашевской... В этом распоряжении добровольческий штаб увидел перспекти- ву окружения и гибели1. Столкновение грозило принять крайне острые формы, и в целях умиротворения я счел необходимым изъять корпус генерала Кутепова из опера- тивного подчинения командующему Донской армией подчинив его непосредственно мне. • • • Отступление продолжалось. Всякие расчеты, планы, ком- бинации разбивались о стихию. Стратегия давно уже пере- стала играть роль самодовлеющего двигателя операций. Пси- хология массы довлела всецело над людьми и событиями. 4 марта я отдал директиву об отводе войск за Кубань и Дабу и об уничтожении всех переправ. Фактически пере- права кубанских и донских частей началась еще 3-го и за- кончилась 4-го. 5-го перешел на левый берег Кубани и Доб- ровольческий корпус после упорных боев с сильной советской конницей, пополненной восставшими кубанца- 1 В этот день правый фланг донцов в беспорядке отошел к ста- нице Динской в переходе от Екатеринодара.
390 ми. Донесения отмечали доблесть славных добровольцев и рисовали такие эпические картины, что, казалось, оживало наше прошлое... Движение, например, в арьергарде полков- ника Туркула с Дроздовским полком сквозь конные массы противника, стремившегося окружить и раздавить его... При этом Туркул, «неоднократно сворачивая полк в каре, с му- зыкой переходя в контратаки, отбивал противника, нанося ему большие потери». Представители союзных держав, обеспокоенные страте- гическим положением Юга, просили меня высказаться от- кровенно относительно предстоящих перспектив. Мне не- чего было скрывать: — Оборонительный рубеж — река Кубань. Поднимется казачество — наступление на север. Нет—эвакуация в Крым. Вопрос об эвакуации за границу в случае преждевремен- ного падения Крыма представлялся чрезвычайно деликат- ным: поставленный прямо перед союзникам и, он мог бы повлиять на готовность их продолжать материальное снаб- жение армии; брошенный в массу — он мог бы подорвать импульс к продолжению борьбы. Но доверительные бесе- ды с принимавшим горячее участие в судьбах Юга генера- лом Хольманом и с другими представителями союзников приводили меня к убеждению, что и в этом крайнем случае мы не остались бы без помощи1. ГЛАВА XXX ВРАЖДА МЕЖДУ «Е КАТЕ РИНО ДАР ОМ» И «НОВОРОССИЙСКОМ». ПОЛОЖЕНИЕ НОВОРОССИИ. ЭВАКУАЦИЯ ОДЕССЫ Положение Главнокомандующего в то время было нео- быкновенно трудным. Рушился фронт, разлагался тыл, на- растали симптомы надвигающейся катастрофы. Глубокие трещины, легшие между главным командова- нием и казачьими верхами, не были засыпаны. Накануне оставления Екатеринодара Верховный круг при незначи- 1 Первый раз вопрос этот был поднят официально 29 февраля.
тельном числе членов терской фракции, разъехавшейся по домам, Принял резолюцию: «Верховный круг Дона, Кубани и Терека, обсудив текущий политический момент в связи с событиями на фронте и принимая во внимание, что борьба с большевизмом велась силами в социально-политическом отношении слишком разнородными и объединение их носило вынужденный ха- рактер, что последняя попытка высшего представительного органа краев Дона, Кубани и Терека Верховного круга сгла- дить обнаруженные дефекты объединения не далажеданных результатов, а также констатируя тяжелую военную обстанов- ку, сложившуюся на фронте, постановил: 1. Считать соглашение с генералом Деникиным в деле организации Южнорусской власти не состоявшимся. 2. Освободить атаманов и правительства от всех обяза- тельств, связанных с указанным соглашением. 3. Изъять немедленно войска Дона, Кубани и Терека из подчинения генералу Деникину в оперативном отношении. 4. Немедленно приступить совместно с атаманами и пра- вительствами к организации обороны наших краев—Дона, Кубани и Терека и прилегающих к ним областей. 5. Немедленно приступить к организации союзной власти». Постановлению предшествовало заявление председате- ля Круга Тимошенко, что «на состоявшемся совещании высших военных начальников в присутствии генералов Кельчевского, Болховитинова и других» признано было невозможным дальнейшее подчинение казачьих войск Главнокомандующему, тем более что Ставка исчезла и ни- какой связи с ней нет. Совещание, по словам Тимошенко, просило «во избежание нарушения дисциплины» о соот- ветствующем постановлении Круга. Этот бесполезный и бесцельный жест имел одно только положительное значение: он освобождал меня юридичес- ки от всех обязательств и последствий, вытекавших из не- долгого и безрадостного соглашения. В тот же день Круг рассыпался.
Расставание двух содружественных фракций не было очень теплым. На одном из последних заседаний произо- шел такой диалог. Кубанец. Горбушин: «Пришельцы с генералом Деники- ным вынули и опустошили душу казака. Мы должны идти на фронт и зажечь огонь в его душе...» Донец Янов: «У вас и не было души. Вы — лицемеры. По- смотрите на наших беженцев, помогли ли вы им? Здесь, на близкой им, казалось бы, Кубани они вместо хлеба получи- ли камень. В жестокие морозы они скитались по кубанским степям и не находили приюта и ночлега в кубанских ста- ницах. Души кубанцам мы не вдохнем и не зажжем их, но погибнем сами... Уйдем за Кубань!..» Кубанская фракция пошла в направлении на Сочи («зеле- ные») и Грузию — к своим всегдашним союзникам, которые жестоко обманут все их надежды... Донская фракция и часть терской, перейдя Кубань и убедившись в несочувствии дон- ского командования принятому Кругом решению, а также в том, что никакого совещания старших начальников не было, что связь со Ставкой существует и порт Новороссийск все еще находится в руках Ставки, выразили раскаяние, аннули- руя принятое постановление, и эвакуировались в Крым. • • • Ширилась трещина, образовавшаяся и с другой стороны... Ход событий вызвал новую дифференциацию полити- ческих кругов и новое, отчетливое их расслоение. Екатеринодар вобрал в себя весь цвет южноказачьего областничества и часть российских социалистических групп. Это содружество было, впрочем, как всегда, непол- ным и не вполне искренним, и в умеренной организации -п Союзе возрождения — вызвало даже раскол: часть его — с Мякотиным — ополчилась против «казачьего лжедемокра- тизма», другая — с Аргуновым и редакцией «Юга России» — поддерживала домогательства Верховного круга, убеждая «демократию Дона, Кубани и Терека» («хотя еще далеко не совершенную», как поясняла газета) в споре своем с глав- ным командованием не бояться разрыва с союзниками. Ибо
393 ♦если за Ставкой стоит генерал Хольман, то за казачьей де- мократией — вся союзная демократия». В Новороссийске сосредоточилась российская консерва- тивная. ^либеральная общественность. Городу этому, пред- ставлявшему собой разоренный, разворошенный муравей- ник, суждено было стать новым, четвертым по счету, этапом российского беженства. Туда стекались со всех сто- рон обломки правительственных учреждений, органов пе- чати, политических партий и организаций. Прорицатели, обличители, претенденты... Стекались люди, оглушенные разразившимся несчастьем, уставшие морально и физичес- ки, растерявшие надежды, изверившиеся. Одни — ожесто- ченные и бессильно изливающие свою злобу и свой беспрос- ветный пессимизм, другие — ищущие «виновников» повсюду, кроме своей совести и своего «прихода». Наконец, третьи — пытающиеся добросовестно разобраться в причинах катас- трофы и ищущие новых путей для спасения дела. Катастрофа не примирила и не стерла противоречий, раз- делявших южную общественность, нашедшую приют в Но- вороссийске. Но она объединила ее в двух направлениях: в горячем осуждении прошлого, хотя и по мотивам прямо про- тивоположным, и во вражде к Екатеринодару. Новороссийск и Екатеринодар кипели страстями. Они были не просто ан- типодами, но двумя непримиримыми враждебными стана- ми, готовыми, казалось, вот-вот пойти войною друг на друга. Ставка стояла одиноко, на перепутье, среди враждующих между собою сил, напрягая большие усилия к поднятию фронта и только в крупной победе видя возможность бла- гоприятного разрешения всех политических проблем. Екатеринодар и Новороссийск самим ходом событий в обстановке многосторонней борьбы приобретали для глав- ного командования совершенно различное значение. Нуж- но было поднять казачий фронт — и мне приходилось вхо- дить в соглашение с Екатеринодаром.. Нужно было удержать Новороссийск и эвакуировать злополучное российское бе- женство, чуждое и ненавистное Екатеринодару, — и я вынуж- ден был мириться с новороссийской оппозицией. Еще в первой стадии сношений с Екатеринодаром назна- ченный мною главноначалъствующим Черноморской губер-
394 нией генерал Лукомский писал мне1: «...Настроение среди офицеров от младших до старших все более и более ухудша- ется. Нелепые слухи о полном соглашении с требованиями самостийных казачьих кругов возбуждают офгщерс®. Спраши- вают, за что же они должны проливать кровь? Усиливается де- зертирство, ибо в казачество не верят и считают, что соглаше- ние приведеткгибели... При нынешней обстановке оставление на этом фронте добровольческих частей может привести к полному разложению...» Про себя лично генерал Лукомский говорил: «Хотя я и не верю в прочность соглашения и в твер- дость казачества, но этот путь неизбежен и необходим. Но здесь вопрос о пределах соглашения» Вы согласились на законода- тельный орган — я считаю, что это гибельно для дела..» Другие бывшие мои сотрудники не были так ригорис- тичны, но и их «оторванность и неведение поставили в по- ложение недоумевающих». «Я наблюдаю здесь, — писал Н. И. Астров генералу Романов- скому, — две различные психологии — штатскую и военную. Последняя, насколько я понимаю ее, действительно проявля- ет черты оппозиции, а среди офицерства заметны враждеб- ность и недоброжелательство. Что же касается психологии штатских, в том числе и лиц, входивших в состав бывшего Особого совещания, то она проникнута горячим желанием поддержать Главнокомандующего или, по крайней мере, не помешать ему» Мы знаем, что положение было в полной мере трагично и, чтобы удержать первенство русского государ- ственного начала и защищать его силою оружия, пришлось пойти на громадные уступки... Но казачье засилье не может не смущать.. Смущает и то, что с коренным изменением самой природы отношений конституционного правителя к заяв- лению весь аппарат власти уходит в чужие и чуждые руки...» Астров от лица либеральной группы свидетельствовал: «Мы будем по-прежнему с Главнокомандующим и по-пре- жнему будем служить тому же делу, только несколько в иных взаимных отношениях». 1 Письмо от 22 января.
Я не сомневался в лояльности и сочувствии этих кругов, но тем не Менее в этот наиболее тяжкий период государственной деятельности я чувствовал себя одиноким как никогда. И в этой тяжкой работе и переживаниях только чуткое и самоотвер- женное участие моего друга — Ивана Павловича Романовско- го — сглаживало несколько остроту этого одиночества... В Тихорецкой все было просто и тихо. Органов или представителей гражданского управления при Ставке не было. В часы, свободные от занятий и объездов, несколько лиц, чуждых совершенно политической борьбе, составля- ли обычное мое общество. Пгнерал Шапрон, бросивший госпиталь не долечившись и вернувшийся в Ставку1; пол- ковник Колтышев — докладчик по оперативной части, все- цело живший интересами фронта2; адъютант и дежурный конвойный офицер. Временами — беседы с генерал-квар- тирмейстером, вначале с экспансивным Плющевским-Плю- щиком3, потом — со сменившим его уравновешенным и спокойным Махровым. В их обществе я отдыхал от «политики», врывающейся извне бурно и сокрушительно в жизнь и работу Ставки. • • • В это же время правая оппозиция перешла к активным дей- ствиям для проведения к власти генерала барона Врангеля. Ввиду Невозможности стать во главе казачьей армии ге- нерал Врангель уехал в Новороссийск, взяв на себя руковод- ство укреплением новороссийского района. С того време- ни в органах печати, в беседах с общественными деятелями стали появляться жалобы Врангеля по поводу тягостного для него «вынужденного бездействия». «Барон говорил, — 1 Генерал для поручений. Раньше был адъютантом генерала Алек- сеева, потом моим. Летом 1919 года принял Дроздовский конный полк, во главе которого храбрю и удачливо дрался в черниговском направлении, где и был тяжело ранен. Разделил со мной изгнание. 2 Штаб-офицер для поручений. После моего ухода вернулся в Дроздовскую дивизию на должность рядового; потом доблестно водил в бой полковые команды и дважды был тяжело ранен. 3 В1926 году служил простым рабочим на заводе в Париже, где и умер от разрыва сердца.
396 писал мне один из его собеседников, — что в положении классного пассажира сидит в вагоне, занимается не инте- ресующей его эвакуацией1, вместо того чтобы воевать. Он готов был бы даже стать командиром полка, если бы это не было опасной демагогией». Барон развивал в прессе и в бе- седах ту идею дальнейшей борьбы, которую излагал в при- веденной выше записке от 25 декабря: «Я придаю чрезвы- чайное значение Новороссии. Там должен создаться объединенный славянский фронт, который вследствие на- шего соглашения с братьями-славянами, в частности с по- ляками, будет настолько силен, что от его удара рухнет вся совдепская постройка». В связи с этим от генерала Лукомс- кого получался целый ряд телеграмм — частью по его лич- ной инициативе, частью по просьбе генералу Врангеля — о назначении последнего в Одессу на смену генерала Шил- лингу или, по крайней мере, для формирования там кон- ницы и подготовки операций в том районе2. Представления генерала Лукомского были не только на- стойчивы, но и обличали повышенную нервность. Так, в телеграмме от 10 января он между прочим сообщал: «В последние дни в Новороссийске появились какие-то прохвосты, которые по кофейням и ресторанам распрост- раняют слухи, что Врангель из-за личных к главному коман- дованию отношений бросил армию в самый критический момент, и стараются возбудить публику против него. Эти господа ведут вредную и гибельную для дела игру, так как надо знать, что Врангель среди кадровых офицеров пользу- ется большой популярностью. Если кого-либо из таких гос- под поймают, немедленно расстреляю...» Представлялось странным, что «нелепые слухи» по поводу Главнокомандующего, приведенные тут же рядом, в той же 1 Эвакуация Новороссийска возложена была на барона Вранге- ля по его же просьбе генералом Лукомским. 2 До падения Одессы генерал Лукомский считал наилучшим ре- шением вопроса, «ввиду несоответствия Слащева», перемещение ге- нерала Шиллинга в Крым и назначение в Одессу генерала Врангеля.
397 телеграмме, и «возбуждавшие» против него «офицеры отмлад- шихдосамых старших», оставались без осуждения. И мне при- шлось указать главноначальствующему, что «бороться нужно со всеми этими явлениями, но законными мерами..» Что касается влияния самого барона Врангеля на ново- российские настроения, то этот вопрос смогут лучше осве- тить лица, соприкасавшиеся с ним тогда непосредственно. Взгляд же его на тогдашнюю политику Ставки был вполне определенный. «Цепляясь за ускользавшую из рук Ваших власть, — писал он в своем известном письме ко мне, — Вы успели уже стать на пагубный путь компромиссов и, 'усту- пая самостийникам, решили непреклонно бороться с Ва- шими ближайшими помощниками, затеявшими, как Вам казалось, государственный переворот». В связи с недоразумениями персональными между Став- кой и Новороссийском обнаружилось и серьезное расхож- дение в вопросах военного дела. Я требовал направления строевого офицерства, буквально наводнявшего Новорос- сийск, на фронт, на пополнение таявших частей Доброволь- ческого корпуса, тогда как новороссийское начальство стремилось к удержанию их для формирования на месте офицерских отрядов. Добровольческий корпус жаловался на препятствия, чинимые даже отпускным и выздоровевшим добровольцам, желающим возвратиться в свои части... В ре- зультате масса офицерства, слабого духом, устремляла свои взоры на уходящие пароходы или создавала самочинные организации вроде «отряда крестоносцев», прикрывавшего религиозно-национальной идеей уклонение от фронта. Непонятна для меня была позиция либеральной группы. Бывшее Особое совещание после ряда частных собе- седований командировало ко мне в Тихорецкую 9 янва- ря’Н. И. Астрова, Н. В. Савича и В. Н. Челищева. Главные воп- росы, которые интересовали совещание, заключались в следующем1: 1) необходимость образования собственного правительства вне зависимости от казачества, перенесение центра действий на собственную территорию (Крым, Ново- россия); 2) вопрос о независимых действиях в общерусском 1 По записке Н. И. Астрова.
398 масштабе при участии сербов, болгар и Польши; 3) вопрос о судьбе Новороссийска, наводненного беженцами и «об- ращенного в ловушку»... Второй вопрос, казалось, не должен был вызывать недо- умения среди лиц, осведомленных в международных сно- шениях Юга: полуторагодовая практика их показала, что Сербия и Болгария желают помочь, но не могут, что Польша может помочь, но не желает. Что касается прочих двух воп- росов, то они находились в явном противоречии друг с дру- гом: трудно было увести добровольцев, не вызвав тем немед- ленное падение фронта, и вместе с тем спасти из «ловушки» всероссийское беженство... Н. И. Астров от имени бывших членов Особого совеща- ния выдвинул при этом посещении вопрос о генерале Вран- геле, его вынужденном бездействии и о назначении его в Новороссию. Степанов, уехавший в Одессу, убеждал гене- рала Шиллинга просить о назначении помощником себе барона Врангеля. Я видел давно, что вопрос идет не о «привлечении к делу», а о смене. Власть была для меня тяжелым крестом, и избавиться от нее было бы громадным облегчением. Но бросить в такую трудную минуту дело и добровольцев я не мог, тем более что я не считал государственно полезным передачу власти в те руки, которые за ней протягивались. Мне казалось, что сущность затеянной кампании понят- на моим собеседникам так же, как и мне, и не желал разъяс- нять им этого вопроса. Происходило обоюдное недоразуме- ние. Ибо через несколько дней, 28 января, Астров писал мне: «Перемена вождя в такое время более чем когда-либо была бы преступлением, авантюрой, легкомыслием, безу- мием.» И Вы еще ближе и дороже стали нам после ниспос- ланного на Россию, на Вас, на всех нас нового испытания... Я уносил в себе (однако) неудовлетворительное чувство, которое мог бы выразить такими словами: когда так тра- гически тяжело Деникину, почему он не использует этого человека, давши ему определенную задачу? почему главно- командующий дразнит своих недоброжелателей, которых
399 так много, оставляя на виду у всех в бездействии человека, около которого сплелось так много слухов, интриг и ожи- даний?..» Слухи об отношении барона Врангеля к Главнокоман- дующему получили, очевидно, широкое распространение, так как еще 31 декабря 1919 года барон доносил мне по по- воду разговора своего с английским представителем: ♦Мак-Киндер сообщил мне, что им получена депеша его правительства, требующая объяснений по поводу получен- ных в Варшаве сведений о якобы произведенном мною пе- ревороте, причем будто бы я возглавил Вооруженные силы Юга России. Господин Мак-Киндер высказал предположе- ние, что основанием для этого слуха могли послужить те будто бы неприязненные отношения, которые установи- лись между Вашим превосходительством и мною, ставшие широким достоянием; он просил меня с полной откровен- ностью, если признаю возможным; высказаться по этому вопросу. Я ответил, что мне известно о распространении подоб- ных слухов и в пределах Вооруженных сил Юга, что цель их, по-видимому, — желание подорвать доверие к началь- никам в армии и внести разложение в ее ряды и что поэто- му в распространении их надо подозревать неприятельс- кую разведку. Вместе с тем я сказал, что, пойдя за Вами в начале борьбы за освобождение Родины, я, как честный че- ловек и как солдат, не могу допустить мысли о каком бы то ни было выступлении против начальника, в подчинение ко- торого я добровольно стал». И привлечение барона Врангеля к новой деятельности, и оставление его не у дел одинаково вызывали крупные ос- ложнения. Вместе с тем боевая деятельность Шиллинга, су- мевшего с ничтожными силами дойти до Волочиска и Ка- затина, не давала поводов к его удалению. К тому же представлялось неясным, что делать генералу Врангелю (в глазах которого «Добровольческой армии, как боевой силы, не существовало») с войсками Новороссии, и в организаци-
400 онном и в боевом отношении более слабыми, чем части Добровольческой армии... Но ввиду возбужденного генера- лом Шиллингом ходатайства я назначил барона Врангеля помощником его по военной части. Вскоре, однако, Одесса пала, Новороссия была очище- на нами, и генерал Шиллинг со штабом и гражданским уп- равлением переехал в Крым. Нагромождение на маленькой территории многочисленной власти являлось совершен- но излишним, поэтому 28 января назначение Врангеля было отменено. Барон. Врангель и его спутник генерал Шатилов подали рапорты об увольнении их в отставку «по болезни». Рапорты эти были мною обычным порядком переданы в штаб для исполнения. Оба генерала отбыли в Крым на покой1. • * • В середине декабря войска Новороссии, ослабленные вы- делением корпуса генерала Слащева для прикрытия Крыма, располагались по линии Бирзула—Долинская—Никополь. Огромные пространства правобережного Днепра и Новорос- сии были залиты повстанческим движением. От Умани до ЕкатеринославаиотЧеркассдоДолинскойходили петлюров- ские и атаманские банды; железнодорожная линия Долинс- кая—Кривой Рог—Александровск находилась в руках Махно; от Черкасс и Кременчуга наступали части 12-й и 13-й советс- ких армий. Эти обстоятельства в связи с переходом корпуса Слащева на левый берег Днепра создавали угрозу полного раз- рыва между правобережной Украиной и Таврией. Имея задачей прикрытие Новороссии и, главным обра- зам, Крыма, генерал Шиллинг базировал свои правобереж- ные войска в направлении на Таврию (переправы у Херсона и Каховки). Это решение, соответствовавшее стратегической обстановке, отводившее второстепенное значение удержа- нию Одессы и вызвавшее начало частичной эвакуации ее, весьма встревожило союзных представителей. Генералы Манжен и Хольман, не без влияния неответственных русских 14 февраля генерал Лукомский доносил, что разрешил генералу Врангелю проехать в Крым «впредь до (моего) разрешения по его рапорту».
401 советников, настоятельно убеждали Ставку удерживать во что бы то ни стало одесский район, указывая, что потеря его создаст в Лондоне и Париже представление о конце борьбы и может вызвать прекращение снабжения армий Юга... Гене- рал Хольман обещал оказать Одессе всяческое материальное содействие. Заинтересованность англичан была настолько велика, что Мак-Киндер настойчиво советовал вести широ- кие формирования в Новороссии из немцев-колонистов — обстоятельство, к которому до тех пор англичане относились с большой нетерпимостью. Под таким воздействием, хотя надежд на удержание Одессы было не много, 18 декабря генералу Шиллингу пред- писано было удерживать и Крым, и одесский район. Но при этом союзникам заявлено было, что «для обеспечения опе- рации и морального спокойствия войск и, главное, на слу- чай неудачи необходимо: 1) обеспечение эвакуации Одес- сы союзным флотом и союзным транспортом; 2) право вывоза семейств и лиц, оставление которых грозило им опасностью; 3) право прохода в Румынию войск, подвиж- ных составов и технических средств»1. 3 января 1920 года генерал Лукомский телеграфировал из Новороссийска: «По заявлению англичан, они обеспечат эвакуацию раненых и больных, а также семейств офицеров; что же касается гражданского населения, то таковое необ- ходимо будет отправить сухим путем в Румынию...»2. Пере- говоры с Румынией — непосредственные и через союзное командование на Востоке — были длительны и менее бла- гоприятны. Штаб французского главнокомандующего в Константинополе сообщил нашему представителю генера- лу Агапееву3-. 1) относительно пропуска галицких войск ру- мыны запросили польское правительство; 2) в случае пере- хода границы добровольческими частями румынами предположено разоружать и интернировать их; 3) бежен- цев согласны пропустить при условии, что французы обес- 1 Телеграмма моя начальникам английской и французской мис- сий от 2 2 декабря № 017344. 2Телеграмма № 84/109. 3 Телеграмма его от 22 января, № 139- 14 Январь 1919 — март 1920
печат им продовольствие, помещение и охрану; на первое и второе условие французское командование согласно. Точно так же глава английской миссии в Одессе 18 янва- ря сообщил лично генералу Шиллингу, что он «с большой достоверностью может гарантировать проход наших войск в Бессарабию»1. Сношения по данному вопросу с союзниками и румы- нами продолжались весь январь. Задача, данная генералу Шиллингу, оказалась непосиль- ной для его войск2 ни по их численности, ни, главным об- разом, по моральному состоянию их. Неудачи на главном — Кубанском — театре и неуверенность в возможности морс- кой эвакуации вносили еще большее смущение в их ряды. Усилия одесского штаба пополнить войска не увенчались успехом. Многочисленное одесское офицерство не спеши- ло на фронт. Новая мобилизация не прошла: «по получении обмундирования и вооружения большая часть разбегалась, унося с собою все полученное»; почта поголовно дезерти- ровали немцы-колонисты; угольный кризис затруднял до крайности войсковые перевозки. При таких условиях тыла протекали операции. В начале января генерал Шиллинг, оставив на жмеринс- ком направлении небольшую часть галичан, стал стягивать группу генерала Бредова в район Ольвиополь—Вознесенск, чтобы отсюда нанести фланговый удар противнику, насту- павшему правым берегом Днепра от Кривого Рога к Нико- лаеву. Но наступлением с этой стороны советских войск ранее окончания нашего сосредоточения корпус генерала Промтова, действовавший в низовьях Днепра, был опроки- нут и стал уходить поспешно к Бугу. 18 января корпус этот, почти не оказывая сопротивления, оставил Николаев и Хер- сон. Дальнейшее наступление большевиков с этих направ- лений на запад выводило их в глубокий тыл наших войск, отрезая их от сообщений и базы. 1 Доклад генерала Шиллинга от 11 февраля 1920 года, № 0231593. 2 Большая часть войск Новороссии перешла в Крым. В непос- редственном распоряжении Шиллинга были войска Киевской об- ласти и небольшая часть боеспособных галичан.
С этого дня фронт неудержимо покатился к Одессе. Между тем положение Одессы становилось катастрофи- ческим. Все обращения Ставки и одесского штаба к союзни- кам о помощи транспортами не привели ни к чему. Британ- ский штаб в Константинополе на предупреждения генерала Шиллинга и одесской английской миссии телеграфировал: «Британские власти охотно помогут по мере своих сил, но сомневаются в возможности падения Одессы. Это совершен- но невероятный случай...»1. Наше морское командование в Се- вастополе, которому приказано было послать все свободные суда в Одессу, как оказалось впоследствии, саботировало и одесскую и новороссийскую эвакуацию, под разными пред- логами задерживая суда... на случай эвакуации Крыма. Уголь- ный кризис не давал уверенности в возможности использо- вания всех средств одесского порта. Небывалые морозы сковали льдом широкую полосу моря, еще более затрудняя эвакуацию. А фронт все катился к морю... 23 января генерал Шиллинг отдал директиву, в силу ко- торой войскам под общим начальством генерала Бредова надлежало, минуя Одессу, отходить на Бессарабию (пере- правы у Маяков и Тирасполя). Отряд генерала Стесселя в составе офицерских организаций и государственной стра- жи должен был прикрывать непосредственно эвакуацию Одессы; английское морское командование дало гарантию, что части эти будут вывезены в последний момент на их военных судах под прикрытием судовой артиллерии. Началась вновь тяжелая драма Одессы, в третий раз ис- пытывавшей бедствие эвакуации. 25 января в город ворвались большевики, и отступавшие к карантинному молу отряды подверглись пулеметному огню. Английский флот был пассивен. Только часть людей, собравшихся на молу, попала на английские суда, другая, перейдя в наступление, прорвалась через город, направля- ясь к Днестру, третья погибла. На пристанях происходили душераздирающие сцены. 1 Письмо начальника одесской английской миссии генералу Шиллингу от 8 января, №41-
404 Вывезены были морем свыше 3 тысяч раненых и боль- ных, технические части, немало семей офицеров и граждан- ских служащих, штаб и управление области. Много еще лю- дей, имевших моральное право на эвакуацию, не нашли места на судах. Разлучались семьи, гибло последнее добро их и нарастало чувство жестокого, иногда слепого озлобления. Только 25-го на выручку застрявших в Одессе судов при- были из Севастополя вспомогательный крейсер «Цесаревич Георгий» и миноносец «Жаркий». Войска генерала Бредова, подойдя к Днестру, были встре- чены румынскими пулеметами. Такая же участь постигла бе- женцев — женщин и детей. Бредов свернул на север, вдоль Днестра и, отбивая удары большевиков, пробился на соеди- нение с поляками. В селе Солодковцах1 между делегатами главного польско- го командования и генералом Бредовым заключен был до- говор, в силу которого войска его и находящиеся при них семейства принимались на территорию, занятую польски- ми войсками, до возвращения их «на территорию, занятую армией генерала Деникина». Оружие, военное имущество и обозы польское командование «принимало на сохране- ние», впредь до оставления частями генерала Бредова польских пределов. Там их ждали разоружение, концентрационные лагери с ко- лючей проволокой, скорбные дни и национальное унижение. ГЛАВА XXXI СОБЫТИЯ В КРЫМУ. ОРЛОВЩИНА. ФЛОТ. ПРЕТЕНДЕНТЫ НА ВЛАСТЬ. ПИСЬМО БАРОНА ВРАНГЕЛЯ. ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛА КУТЕПОВА К концу декабря корпус генерала Слащева отошел за пе- решейки, где в течение ближайших месяцев с большим ус- пехом отражал наступление большевиков, охраняя Крым — последнее убежище белых армий Юга. 1 Между Каменец-Подольском и Проскуровом.
Приняв участие в нашей борьбе еще со времен Второго Кубанского похода, генерал Слащев выдвинулся впервые в качестве начальника дивизии, пройдя с удачными боями от Акманайской позиции (Крым) до нижнего Днепра и от Днеп- ра до Вапнярки. Вероятно, по натуре своей он был лучше, чем его сделали безвременье, успех и грубая лесть крымских животолюбцев. Это был еще совсем молодой генерал, чело- век позы, неглубокий, с большим честолюбием и густым на- летом авантюризма. Но вместе с тем он обладал несомнен- ными военными способностями, порывом, инициативой и решимостью. И корпус повиновался ему и дрался хорошо. В крымских перешейках было очень мало жилья, мороз стоял жестокий (до 22 градусов), наши части, также как и со- ветские, были малоспособны к позиционной войне. Поэто- му Слащев отвел свой корпус за перешейки, занимая их толь- ко сторожевым охранением, и, сосредоточив крупные резервы, оборонял Крым, атакуя промерзшего, не имевшего возможности развернуть свои силы, дебуширующего из пе- решейков противника. В целом ряде боев1, разбивая советс- кие части и преследуя их, Слащев трижды захватывал Пере- коп и Чонгар, неизменно возвращаясь в исходное положение. Начавшиеся в феврале военные действия между большеви- ками и махновцами, вклинившимися в 14-ю советскую ар- мию, еще более укрепили положение крымского фронта. В результате все усилия советских войск проникнуть в Крым успеха не имели. Эта тактика, соответствовавшая духу и психологии армий гражданской войны, вызывала возмущение и большие опасе- ния правоверных военных и даже в политических кругах Крыма и Новороссийска. Чувства эти нашли отражение и в беседе со мной делегации бывшего Особого совещания, о которой я говорил в прошлой главе. Вместе с тем генерал Лу- комский, опасаясь за Перекоп, неоднократно телеграфиро- вал мне о необходимости замены Слащева «лицом, которое могло бы пользоваться доверием как войск, так и населения». Цену Слащеву я знал. Но он твердо отстаивал перешей- ки, увольнение его могло вызвать осложнения в его корпу- 1 Особенно 12,17,23 января и 11,26,29 февраля.
406 се и было слишком опасным. Такого же мнения придержи- вался, очевидно, и барон Врангель после вступления свое- го на пост главнокомандующего. По крайней мере, в пер- вый же день он телеграфировал Слащеву: «..Для выполнения возложенной на меня задачи мне необходимо, чтобы фронт был непоколебим. Он — в Ваших руках, и я спокоен». • • « 31 января в Севастополь прибыл генерал Шиллинг, вок- руг имени которого накопилось много злобы и клеветы. Общественное мнение до крайности преувеличивало его вольные и невольные ошибки, возлагая на его голову всю ответственность за злосчастную одесскую эвакуацию. Одни делали это по неведению, другие — как морское на- чальство Севастополя — сознательно, для самооправдания. Через день после Шиллинга в Севастополь прибыл гене- рал Врангель. Эти два эпизода взбаламутили окончательно жизнь Кры- ма, и без того насыщенную всеобщим недовольством, инт- ригой и страхом. Еще ранее в Симферополе произошло со- бытие, свидетельствовавшее ярко о том развале, который охватил армейский тыл, флот, администрацию, одним сло- вом всю жизнь Крыма: выступление капитана Орлова. В конце декабря по поручению Слащева в Симферополь прибыл его приближенный, герцог С. Лейхтенбергский, для «заведования корпусным тылом и формированиями». Гер- цог вошел в сношения с капитаном Орловым и бывшим не- мецким лейтенантом Гомейером, которые и приступили к формированию добровольческих частей; первый — из эле- ментов русских, второй — из немцев-колонистов и татар. Слащев и штаб его весьма благоволили к отряду, форми- ровавшемуся Орловым, и обильно снабжали его деньгами и снаряжением; через две-три недели отряд имел состав свы- ше 300 человек. Как оказалось впоследствии, в Симферопо- ле совершенно открыто говорили о предстоящем захвате власти Орловым — настолько опфыто, что подпольная боль- шевистская организация («ревком») сочла возможным всту- пить с ним в связь и принять участие в деле1. 1 ШафирЯ. «Орловщина». Советское издание.
407 Отряд Орлова не имел никакой политической физио- номии и состоял в большей части из людей, поступивших в него случайно, или из легальных дезертиров, предпочи- тавших тыловые формирования боевому фронту. Окружа- ли Орлова и руководили им лица темные и беспринцип- ные, а сам Орлов — храбрый офицер, но страдавший неврастенией и болезненным самомнением, был, по-ви- димому, довольно элементарен. Так, свою политическую принадлежность в разговоре с представителями «ревкома» он определял таю «Правее левых эсеров и немного левее правых эсеров». Все выступление от начала до конца имело характер не- умной авантюры, только эта авантюра... разыгрывалась на вулкане. 20 января генерал Слащев потребовал выхода отряда Орлова на фронт. Орлов при поддержке герцога С. Лейх- тенбергского уклонился от исполнения приказа под пред- логом неготовности отряда. Требование было повторено в категорической форме, герцог уехал объясняться в штаб Слащева, а Орлов в ночь на 22 января произвел выступле- ние, арестовав таврического губернатора Татищева, слу- чайно находившихся в городе начальника штаба войск Но- вороссийской области генерала Чернавина, коменданта Севастопольской крепости Субботина и других лиц. В тот же день им отдан был приказ № 1 следующего содержания: «Исполняя долг перед нашей измученной Родиной и приказы комкора генерала Слащева о восстановлении по- рядка в тылу, я признал необходимым произвести аресты лиц командного состава гарнизона города Симферополя, систематически разлагавших тыл. Создавая армию поряд- ка, приглашаю всех к честной объединенной работе на об- щую пользу. Вступая в исполнение обязанностей начальни- ка гарнизона города Симферополя, предупреждаю всех, что всякое насилие над личностью, имуществом граждан, про- дажа спиртных напитков и факты очевидной спекуляции будут караться мною по законам военного времени. > Начальник гарнизона г. Симферополя, командир 1-го полка добровольцев капитан Орлов».
408 Приходившим к нему «делегациям» Орлов заявлял, что «молодое офицерство решило взять все в свои руки», но разъяснить это неопределенное сообщение не мог. Одно- временно по городу были расклеены воззвания его к «това- рищам рабочим»: одни большевистского содержания, дру- гие «правее левого и левее правого — эсеровского». Однако исполнить требование большевистского «ревкома» о выпус- ке «политических арестованных» Орлов отказался. Находившиеся в Симферополе запасные части и отряд Гомейера объявили «нейтралитет»; городская дума вступи- ла в переговоры с Орловым; Слащев выслал против него из Джанкоя и из Севастополя войсковые части. Не решаясь вступить с ними в бой, Орлов на третий день, выпустив аре- стованных им лиц, с частью своего распылившегося отря- да (человек 80—90) ограбил губернское казначейство на 10 миллионов рублей и бежал в горы. • * • Выступление Орлова нашло отклик в Севастополе, где «назревал арест морскими офицерами Ненюкова и Бубно- ва, против которых (создалось) большое возбуждение на почве безвластия и отсутствия должного управления»1. В Черноморском флоте давно уже было неблагополуч- но. Нигде в армии не существовало такого разлада, нигде безвременье не оставило таких глубоких следов, как в мор- ской среде. Оставляя в стороне причины этого явления и особенности малознакомого мне быта, я коснусь только тех неустроений, которые имели место на верхах и непосред- ственно относились к компетенции Главнокомандующего. Я не знал никого из морских чинов, и поэтому каждое высшее назначение по морскому ведомству ставило меня в чрезвычайное затруднение. Аттестации были отрицатель- ны, и выбора не было. Укажу на такой факт: начальник Мор- ского управления адмирал Герасимов на один из видных морских постов представил мне трех кандидатов, аттестуя их следующим образом: первый — за время революции опу- стился, впал в прострацию; второй — демагог, ищет деше- вой популярности среди молодежи; третий — с началом 1 Из донесения генерала Лукомского от 4 февраля 1920 года.
войны попросился на берег «по слабости сердца». Каждому новому назначению предшествовала и сопутствовала инт- рига, в которую вовлекалась офицерская среда. Общее настроение передавалось и на периферию — в Каспийскую флотилию, где, хоть и в меньшем масштабе, происходили свои бури и волнения. Флотские дела не кончались Морским управлением. Тай- ные осведомители вовлекали в них и Омск, вызвав однаж- ды вмешательство самого Верховного правителя;, от него получена была телеграмма о недопустимости пребывания на командной должности адмирала Саблина, который в то время состоял главным командиром портов Черного моря. Саблина, совершенно эмансипировавшегося к тому време- ни от центра и не выполнявшего приказаний Морского уп- равления, адмирал Герасимов заменил Ненюковым, которо- го сам же впоследствии аттестовал: «законопослушный, очень инертный и донельзя ленивый...» Большое несходство во взглядах существовало между Морским управлением и севастопольским начальством. Пер- вое ставило себе посильной задачей «всемерную помощь операциям и борьбе армий», второе раздвигало ее вне зави- симости от реальных условий до «воссоздания российского флота», причем воссоздание начиналось не с судов, а с ог- ромнейших штабов и тыла. В одном только Севастопольс- ком порту морской тыл отвлекал сотни офицерских чинов. Служба связи была прямо грандиозна по своему масштабу. Расхождение существовало и в основных взглядах на идею служения нашему делу. Весьма характерная перепис- ка имела место в самом начале воссоединения флота с ар- мией Юга. Суд чести Новороссийского порта запрашивал суд чести Черноморского флота — не подлежат ли привле- чению к ответственности офицеры из Севастополя, нс по- ступающие на службу в Добровольческую армию... Предсе- датель второго суда ответил, что офицеры могли бы принять участие, но поставил ряд условий экономическо- го характера, в том числе определенные нормы содержа- ния. На этой почве между двумя учреждениями возникло столкновение, дошедшее до меня и вызвавшее с моей сто- роны весьма резкую резолюцию. Адмирал Герасимов счи-
~^8b< 410 -пт iHnw ттгУ тает, что «это было одной из причин интриги против глав- нокомандующего после эвакуации Новороссийска». Борьба со всеми этими явлениями встречала пассивное сопротивление и глухой ропот. Осенью 1919 года заменившему Саблина адмиралу Неню- кову дано было звание командующего флотом; его началь- ником штаба стал адмирал Бубнов, подчинивший своему влиянию Ненюкова. Последние события, преломляясь в нездоровой атмосфе- ре флота, еще больше запутали его жизнь. Бубнов организо- вал в Севастополе морской кружок. «Сначала задачей его было поставлено разрешение тактических и организационных вопросов флота, но вскоре кружок перешел исключительно на политику и критику начальственных распоряжений». Этот кружок, действовавший с ведома Ненюкова, принял видное участие в последующих событиях • • • Со времени падения Одессы и появления в Севастополе ге- нерала Врангеля начинается борьба за возглавление им во- енной и гражданской власти в Крыму. В течение ближайшей недели между Севастополем—Джанкоем—Тихорецкой шла нервная переписка и переговоры, а в самом Крыму царило необычайное возбуждение Я приведу хронологический пе- речень событий этого периода, основываясь исключительно на документах Тотчас по приезде в Севастополь генерал Шиллинг имел сви- дание с адмиралами Ненюковым и Бубновым, которые заяви- ли ему, что он дискредитирован одесской эвакуацией, что в тылу развал и единственное спасение Крыма в немедленной передаче Шиллингом всей власти барону Врангелю, приезд ко- торого ожидается в ближайшие дни «Об этом не нужно испра- шивать разрешения Главнокомандующего, — говорили они, — так как барон Врангель будет самостоятельным в Крыму»1. 1 февраля к генералу Шиллингу с тем же предложением явились пять офицеров (преимущественно морских), назвав- шихся делегацией от «группы офицеров»2. 1 Из записки генерала Шиллинга. 2 По инициативе кружка Бубнова
411 И тем и другим генерал Шиллинг, придавленный «всеми интригами и происками», ответил, что за власть не держит- ся, охотно ее передает и предоставляет этот вопрос на ус- мотрение главнокомандующего, которому обо всем донес. Между 1 и 5 февраля произошла новая беседа генерала Шиллинга с адмиралами, встреча с генералом Лукомским1 и двукратное свидание с бароном Врангелем. По словам Шил- линга, в первый раз барон «соглашался принять командование, но не с разрешения Главнокомандующего, дабы быть незави- симым». Во второй раз генерал Врангель «соглашался принять (от Шиллинга) должность по приказу главнокомандующего»2. Генерал Слащев, до которого доходили тревожные слу- хи, заявил Шиллингу, что будет выполнять приказания толь- ко Главнокомандующего и Шиллинга. Об этом посланный Слащевым в Севастополь, для того чтобы «выяснить не- посредственно у Врангеля, в чем дело», полковник Петров- ский доложил последнему и генералу Лукомскому. На телеграмму Шиллинга о сделанном ему предложении я ответил категорическим отказом заменить Шиллинга Вранге- лем и подчинил флот в оперативном отношении Шиллингу. 5 февраля генерал Лукомский в беседе с Шиллингом на- стоятельно советовал ему передать власть Врангелю, но не- пременно с согласия Главнокомандующего3. В тот же день состоялась беседа генерала Лукомского с бароном Врангелем, который, по словам Лукомского, зая- вил, что «никогда не пойдет на такой шаг, как смещение Шиллинга» и «для спасения положения в Крыму готов при- нять должность главноначальствующего, если пожелает Главнокомандующий (то же письмо Лукомского)». 6 февраля генерал Шиллинг уехал в Джанкой. Капитан Орлов, спустившись с гор и пользуясь отсут- ствием в этом районе войск, последовательно занял Алуш- ту и Ялту. Оказавшийся в Ялте генерал Покровский, моби- 1 Генерал Лукомский приехал в Севастополь по случаю смерти своей матери. 2 Из записки генерала Шиллинга. 3 Записка генерала Шиллинга и письмо Лукомского от 6 марта 1921 года.
ЯГ лизовав и вооружив жителей Ялты, пытался защищать го- род, но его импровизированный отряд, не оказав сопротив- ления, разбежался. Генералы Покровский и Боровский были арестованы Орловым, но затем при содействии англичан отпущены. В Алуште и Ялте Орлов ограбил казначейства. Генерал Шиллинг послал против него войсковые части и военное судно («Колхиду») с десантом. Генерала Лукомского посетил генерал Шатилов и заявил, что «вследствие ухудшающегося положения в Крыму барон Врангель согласен принять временное назначение для уста- новления порядка на Крымском побережье при условии не- вмешательства Шиллинга... если генерал Лукомский именем главнокомандующего ему это прикажет»’. Генерал Лукомс- кий от такой постановки вопроса отказался, но послал соот- ветственную телеграмму Шиллингу. 7 февраля (11 часов) Шиллинг на основании телеграм- мы генерала Лукомского, подчинив Врангелю Севастополь- скую крепость, флот и все тыловые отряды, возложил на него «мерами, какие он признает целесообразными, успо- коить офицерство, солдат и население и прекратить бун- тарство капитана Орлова»1 2. В этот же день в Севастополе получено было по телегра- фу сведение, не дошедшее до Шиллинга, о назначении мною командующим флотом вместо Ненюкова3 бывшего началь- ника Морского управления адмирала Герасимова. Это об- стоятельство имело последствием появление у генерала Лукомского «двух адмиралов» и председателя суда чести, заявивших ему, что «с именем Герасимова связывается хо- зяйственная разруха флота» и что назначение его «вызовет брожение, возможны печальные недоразумения». Лукомс- кий настаивал на назначении Саблина4. Экипаж и десант «Колхиды» отказались действовать про- тив Орлова и вернулись в Севастополь, привезя с собой его 1 Из письма генерала Лукомского. 2Телеграмма№ 0231483. 5 О полной непригодности Ненюкова свидетельствовал и гене- рал Лукомский. 4Телеграмма, входящий № 194.
413 воззвания. Морское начальство не приняло никаких мер против мятежников и не сочло нужным уведомить об этом факте тенерала Шиллинга, гг В одном из своих воззваний капитан Орлов писал: «По дошедшим до нас сведениям, наш молодой вождь генерал Врангель прибыл в Крым. Это тот, с кем мы будем и должны говорить. Это тот, кому мы все верим...» о; Лукомский в этот день в двух телеграммах на мое имя опи- сывал тревожное положение Крыма: в связи с событиями в Ялте и полученными оттуда воззваниями началось глухое брожение среди офицерства... Все, что будет формировать в тылу и направлять против Орлова, будут переходить на его сторону... Если произойдет столкновение, то это поведет к развалу тыла и фронта... «Только немедленное назначение Врангеля вместо Шиллинга спасет положение... Завтра, быть может, будет поздно...» «Государственные и общественные деятели», проживаю- щие в плененной Ялте, отправили мне телеграмму в Тихо- рецкую о том, что «события неминуемо поведут к гибели дело обороны Крыма, если во главе власти в Крыму не бу- дет безотлагательно поставлен барон Врангель»1. Между тем Врангель от «временного назначения», пред- ложенного ему Шиллингом, отказался. «Всякое новое раз- деление власти в Крыму при существующем уже здесь мно- говластии, — телеграфировал он Шиллингу, — усложнит положение и увеличит развал тыла». Вечером генерал Лукомский вновь убеждал Шиллинга по аппарату2 безотлагательно просить Главнокомандующего о замене его, Шиллинга, Врангелем или, «в случае невозмож- ности, переговорить с главкомом... передать всю полноту власти (барону Врангелю) с донесением главкому». 1 Телеграмма получена была мною через день или два. Подписа- ли ее: Ненарокомов, Решетовский, Неверов, Глинка, Иванов, Н. Са- вич, граф Апраксин, князь Тугарин, В. Келлер, Тесленко, Дерюжине- кий и другие. Эти лица, входившие в «Совещание общественных деятелей Ялты», еще дважды потом обращались — ко мне и Шил- лингу — с тем же ходатайством. 2 Генерал Шиллинг находился в Джанкое.
В ночь на 8-е (23 часа 30 минут) Шиллинг, передавая мне сущность предложений генерала Лукомского, со своей сто- роны добавлял, что ввиду «разрухи тыла и разыгравшихся страстей среди офицерства, до крупных чинов включитель- но», он также полагает, что передача им власти «будет более отвечать всей совокупности обстановки». 8 февраля (1 час 15 минут) я ответил: «Совершенно не допускаю участия генерала Врангеля. Уверен, что вы поло- жите предел разрухе. № 630». Ввиду такого результата переговоров генерал Шиллинг в 3 часа 30 минут, передавая текст своего доклада и моей резо- люции генералу Лукомскому, сообщал, что считает поэтому необходимым: 1) принять решительные меры против Ор- лова, 2) отрешить тотчас же от должности Ненюкова и Буб- нова, 3) просить генерала Лукомского предложить барону’ Врангелю покинуть немедленно пределы Крыма. От после- днего поручения генерал Лукомский отказался, согласив- шись все же передать генералу Врангелю, что «дальнейшее пребывание его в Крыму Шиллинг находит нежелательным, ибо это может помешать ему». В 7 часов того же дня генерал Врангель отправил в Ялту Орлову телеграмму, «горячо призывая (его) во имя блага Родины подчиниться требованиям начальников»1. В этот день вышли приказ, подписанный мною еще 6-го, об исключении со службы Ненюкова и Бубнова и приказы об увольнении в отставку генералов Лукомского, Врангеля и Шатилова на основании ходатайств, возбужденных ими 24 и 28 января. 8 февраля я отдал приказ о ликвидации крымской смуты. «Приказываю: 1. Всем, принявшим участие в выступлении Орлова, ос- вободить ими арестованных и немедленно явиться в штаб 3-го корпуса для направления на фронт, где они в бою с врагами докажут свое желание помочь армии и загладят свою вину. 1 Копия этой телеграммы была послана мне генералом Лукомс- ким 10 февраля.
4 2. Назначить сенаторскую ревизию для всестороннего ис- следования управления, командования, быта и причин, выз- вавших в Крыму смуту, и для установления виновников ее. 3. Предать всех, вызвавших своими действиями смуту и руководивших ею, военно-окружному суду, невзирая на чин и положение»1. Между тем Орлов, запутавшийся окончательно, предпри- нимал уже в Ставке при посредничестве известного эсера Баткина некоторые шаги с целью подготовить себе путь от- ступления... 10 февраля он подчинился приказу и вышел с отрядом на фронт. Слащев, вопреки приказанию Шиллинга расформировать отряд, распределив его по частям корпуса, сохранил его в виде отдельной части, проявляя и к ней, и к Орлову исключительное внимание. Содружество их продол- жалось недолго.- 3 марта Орлов самовольно снял отряд с фронта и повел его в Симферополь. Посланные вслед Сла- щевым части огнем рассеяли отряд. Орлов с несколькими человеками бежал в горы — на этот раз окончательно. Крымские события порождали множество самых нелепых слухов, волнуя общественность, и отражались неблагоприят- но на фронте. Непонимание происходящего было настолько велико, что первое время орловское выступление было взято под покровительство кубанской самостийной печатью и «Ут- ром Юга», которые видели в нем «движение чисто политичес- кое — восстание революционного офицерства против пра- вых генералок..» Потом они были весьма смущены. Я не соглашался сменить Шиллинга2 не только потому, чтобы не дать удовлетворения офицерской фронде, но и по другой причине. Кавказский фронт катился к морю, на- зревала эвакуация. Управление и штаб генерала Шиллин- 1 Барон Врангель отнес к себе пункт 3-й приказа. 2 Сенаторская ревизия генерала Макаренко закончила свои дей- ствия в управление генерала Врангеля. Результаты ее не были опуб- ликованы и мне неизвестны. В день прибытия моего в Феодосию ге- нерал Макаренко сделал мне краткий личный доклад о первой части своей работы — одесской эвакуации. По его словам, ничего предосу- дительного в действиях генерала Шиллинга обнаружено не было.
га сами собой упразднялись с переездом в Крым Главно- командующего... Во всяком случае, как показало ближайшее время, поло- жение в Крыму не было так безнадежно, как оно представ- лялось участникам описанных выше событий. Крым был сохранен, хотя и не улеглось поднятое там волнение. * • • Брожение во флоте продолжалось. Генерал Шиллинг, сместив Ненюкова, назначил времен- но командующим флотом прибывшего из Константинопо- ля адмирала Саблина. Когда в Севастополь прибыл новый командующий адмирал Герасимов, Саблин отказался сдать ему должность. Прошло несколько дней, пока сношениями с Феодосией, где пребывал Шиллинг, и со Ставкой не ликви- дировано было это новое выступление. Саблин перешел на пароход «Великий князь Александр Михайлович», где имел местопребывание и барон Врангель. Бубнов уехал в Констан- тинополь, но его кружок продолжал работать, не стесняясь даже посвящать адмирала Герасимова в свои предположения о перевороте. Под влиянием этих обстоятельств Герасимов счел себя вынужденным посоветовать генералу Врангелю «на время уехать, так как около его имени творятся здесь в Сева- стополе легенды и идет пропаганда против главного коман- дования». Барон ответил ему, что «подумает об его словах»1. В 20 числах февраля генерал Хольман имел разговор со мною. — Ваше превосходительство, вы предполагаете дать ка- jcoe-нибудь назначение генералу Врангелю или нет? — Нет. — В таком случае, может быть, лучше будет посоветовать ему уехать? — Да, это было бы лучше. В результате этого разговора Хольман написал письмо барону Врангелю в тоне исключительно доброжелательном. «..Л глубоко уверен, что Ваш разрыв с генералом Дени- киным явился следствием того, что Вы, как это часто быва- 1 Из записки адмирала Герасимова.
417 ет с искренними патриотами во время смуты, недостаточ- но поняли друг друга. При таких отношениях служить вместе бывает, слишком тяжело. Мне причинило глубокую боль просить Вас оставить Крым, так как, искренне веря в Ваши лучшие намерения и преданность Родине, я все же счел правильным и полезным для настоящего положения просить Вас сделать это». Генерал Врангель изложил этот эпизод так: английский адмирал Сеймур, находившийся в Севастополе, от имени ге- нерала Хольмана передал ему мое «требование оставить пределы России». Врангель выехал в Константинополь, предварительно отправив мне с нарочным обличительное письмо. Все су- щественное из него мною приведено было дословно в со- ответствующих главах. Остается дополнить лишь немногое. Про меня генерал Врангель говорил: «Вы видели, как таяло Ваше обаяние и власть выскальзы- вала из Ваших рук Цепляясь за нее, в полнейшем ослепле- нии, Вы стали искать кругом крамолу и мятеж... Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власти, ок- руженный бесчестными льстецами, Вы уже думали не о спа- сении Отечества, а лишь о сохранении власти...» Про себя барон говорил: «Русское общество стало прозревать... Все громче и гром- че... назывались имена начальников, имя которых среди все- общего падения нравов оставалось незапятнанным... Армия и общество... во мне увидели человека, способного дать то, чего жаждали все...» Наконец, про армию: «Армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим развращающими войска, — такая армия не могла создать Россию...»
Вероятно, такое широкое обобщение впоследствии сочте- но было не отвечающим политическому моменту. Ибо со вступлением генерала Врангеля на пост Главнокомандующе- го все старшие начальники остались на своих местах1, были награждены чинами, орденами и титулами. А через год в Кон- стантинополе в официальном опровержении приписанных ему корреспондентом «Последних новостей» слов барон зая- вил: «Я никогда не говорил и не мог говорить, что белое дви- жение требует каких-то оправданий, что «наследие Деники- на — разрозненные банды». Я два года провел в армии генерала Деникина, сам к этим «бандам» принадлежал, во главе этих «банд» оставался в Крыму и им обязан всем, что нами сделано..» Сначала с парохода «Великий князь Александр Михайло- вич» в Севастополе, потом из посольского дома в Констан- тинополе, где остановился генерал Врангель, копии памф- лета распространялись сотнями и тысячами экземпляров — по Крыму, в армии, за границей. Распространялись усердно и всякими способами. В Константинополе, например, «генералы Врангель и Ша- тилов, — пишет одесский журналист С. Штерн, — зная, что я еду в Париж и связан с тамошними литературными и полити- ческими кругами, детально изложили мне историю взаимо- отношений Врангеля и Деникина. Запись беседы с генералом Шатиловым у меня сохранилась, но воспроизводить ее нет смысла, так как сообщенное генералом Шатиловым совпада- ет с сущностью опубликованного впоследствии письма Вран- геля к Деникину»2. И после моего отъезда из России письмо это печаталось и рассылалось в войсковые части. В дело агитации вовлече- на была и церковь. Один из наиболее активных деятелей предполагавшегося переворота епископ Вениамин, ставший после моего ухода протопресвитером военного и морского духовенства, рассылал в полки проповедников, которые по- рочили имя ушедшего Главнокомандующего. Письмо это появлялось и в иностранной прессе. 1 Впоследствии были осуждены и уволены генералы Сидорин и Кельчевский по политическому делу. 2 Штерн С. «В огне гражданской войны». Париж, 1922.
419 Я ответил генералу Врангелю кратко1: «Милостивый государь, Петр Николаевич! Ваше письмо пришло как раз вовремя — в наиболее тяж- кий момент, когда мне приходится напрягать все духовные еилы, чтобы предотвратить падение фронта. Вы должны быть вполне удовлетворены... Если у меня и было маленькое сомнение в Вашей роли в борьбе за власть, то письмо Ваше рассеяло его окончатель- но. В нем нет ни слова правды. Вы это знаете. В нем приведе- ны чудовищные обвинения, в которые Вы сами не верите. Приведены, очевидно, для той же цели, для которой множи- лись и распространялись предыдущие рапорты-памфлеты. Для подрыва власти и развала Вы делаете все что можете. Когда-то, во время тяжкой болезни, постигшей Вас, Вы го- ворили Юзефовичу, что Бог карает Вас за непомерное чес- толюбие... Пусть Он и теперь простит Вас за сделанное Вами рус- скому делу зло. А. Деникин». Были и другие претенденты на власть. В начале марта генерал Слащев совместно с герцогом С Лейхтенбергским и помощником Шиллинга Брянским за- мыслили устранить Шиллинга. Цель — вступление во власть в Крыму Слащева; поводы — обвинение, предъявленное Брянским, который «настаивал на том, чтобы произвести обыск (у генерала Шиллинга) и гарантировал обнаружение незаконных денег и вещей2. В последнюю минуту, однако, Брянский смутился и вышел из игры. В своем рапорте и письме на имя Шиллинга от 9 и 10 марта он объяснял свой поступок тем, что «любил (Шиллинга) как отца», но, будучи посвящен в намерения Слащева и герцога Лейхтенбергско- го убить Шиллинга в случае отказа его подать в отставку3, 1 Предаю гласности впервые. 2Телеграмма Слащева от 8 марта, № 10023. 3 Разговор, происходивший якобы 6 марта в Джанкое между Сла- щевым, Лейхтенбергским и Брянским.
он, Брянский, «борясь с этим планом, предлагал всякие средства, включая арест (Шиллинга) и обыск в (его) доме»1. Как предполагал использовать власть Слащев — неиз- вестно; сам же он пишет по этому поводу: «...Я первый ему (генералу Врангелю в Константинополь) через графа Ген- дрикова сообщил: ехать дальше вам нельзя, возвращайтесь; но по политическим соображениям соедините наши име- на, а Шатилову дайте название — ну, хоть своего помощ- ника...» В начале марта бывшие тогда не у дел генералы Покров- ский и Боровский посетили генерала Кутепова и, «решив- шись посвятить его в свои предположения», осведомлялись, как отнесся бы Добровольческий корпус к перевороту в пользу генерала Покровского? Генерал Кутепов ответил, что ни он, ни корпус Покровскому не подчинятся. В каких-то сложных политических комбинациях было замешано и английское дипломатическое представитель- ство в лице генерала Киза... Мне известен его проект реорга- низации власти Юга с предоставлением Главнокомандующе- му только военного командования. Предложение это предполагалось им поставить в ультимативной форме. По- видимому, в известной степени с такими планами находи- лись волновавшие Новороссийск слухи о предположенной англичанами оккупации. «Из английских кругов, — телегра- фировал мне 10 января Лукомский, — зондировали почву у Шликевича, председателя Земского союза, не пойдет ли он в председатели Русского совета по управлению Черноморской губернией в случае назначения сюда генерал-губернатора англичанами». Военное английское представительство отнеслось, одна- ко, совершенно отрицательно к такого рода вмешательству в русские дела. Позднее, когда назревала уже эвакуация Новороссийска, генерал Киз интересовался возможностью переворота и с этой целью осведомлялся у генерала Кутепова об отноше- нии к этому вопросу Добровольческого корпуса. 1 Над Брянским назначено было следствие, законченное при генерале Врангеле. Результаты его не были опубликованы.
421 Обстановка, в которой мне приходилось работать последние месяцы, была, таким образом, необычайно сложна и тягостна. Главной своей опорой я считал добровольцев. С ними я начал борьбу и шел вместе по бранному пути, деля невзгоды, печали и радости первых походов. С ними кровно и неразрывно связывал я судьбу всего движения и свое дальнейшее участие в нем. Я верил, что тяжкие испы- тания, ниспосланные нам судьбою, потрясут мысль и со- ’йесть людей, послужат духовному обновлению армии, очи- щению Белой идеи от насевшей на нее грязи. Я верил в добровольцев и с ними мог идти дальше по тер- нистой дороге к цели заветной, далекой, но не безнадежной... 23 февраля я получил телеграмму от командира Добро- вольческого корпуса генерала Кутепова. «События последних дней на фронте с достаточной яс- ностью указывают, что на длительность сопротивления ка- зачьих частей рассчитывать нельзя. Но если в настоящее вре- мя борьбу временно придется прекратить, то необходимо сохранить кадры Добровольческого корпуса до того време- ни, когда Родине снова понадобятся надежные люди. Изло- женная обстановка повелительно требует принятия немед- ленных и решительных мер для сохранения и спасения офицерских кадров Добровольческого корпуса и доброволь- цев. Для того чтобы в случае неудачи спасти корпус и всех бойцов за идею Добровольческой армии, пожелавших пой- ти с ним, от окончательного истребления и распыления, не- обходимо немедленное принятие следующих мер, с полной гарантией того, что меры эти будут неуклонно проведены в жизнь в кратчайшее время. Меры эти следующие: 1. Немедленно приступить к самому интенсивному вы- возу раненых и действительно больных офицеров и доб- ровольцев за границу. 2. Немедленный вывоз желающих семейств офицеров и добровольцев, служивших в Добровольческой армии, в оп- ределенный срок за границу, с тем чтобы с подходом Доб- ровольческого корпуса к Новороссийску возможно полнее разгрузить его от беженцев.
3. Сейчас же и, во всяком случае, не позже того времени, когда Добровольческий корпус отойдет в район станции Крымской, подготовить три или четыре транспорта, сосредо- точенных в Новороссийске, конвоируемых наличными че- тырьмя миноносцами и подводными лодками, которые дол- жны прикрыть посадку всего Добровольческого корпуса и офицеров других армий, пожелавших присоединиться к нему. Вместимость транспортов не менее десяти тысяч человек с возможно большим запасом продовольствия и огнеприпасов. 4. Немедленная постановка в строй всех офицеров, хотя бы и категористов, которые должны быть влиты в полки Добро- вольческого корпуса и принять участие в обороне подступов к Новороссийску. Все офицеры, зачисленные в эти полки и не ставшие в строй, хотя бы и категористы, не подлежат эвакуа- ции, за исключением совершенно больных и раненых, при- чем право на эвакуацию должно быть определено комиссией из представителей от частей Добровольческого корпуса. 5. Все учреждения Ставки и правительственные учреж- дения должны быть посажены на транспорты одновремен- но с последней грузящейся на транспорт частью Добро- вольческого корпуса и отнюдь не ранее. 6. Теперь же должна быть передана в исключительное веде- ние Добровольческого корпуса железная дорога Тимашевс- кая—Новороссийск с узловой станцией Крымская включи- тельно. Никто другой на этой линии распоряжаться не должен. 7. С подходом корпуса в район станции Крымская вся власть в тылу и на фронте, порядок посадки, все плавучие средства и весь флот должны быть объединены в руках командира кор- пуса, от которого исключительно должен зависеть порядок по- садки на гранспорты и которому должны быть предоставле- ны диктаторские полномочия в отношении всех лиц и всякого рода военного, казенного и частного имущества и всех средств, находящихся в районе Крымская—Новороссийск 8. Дальнейшее направление посаженного на транспорты Добровольческого корпуса должно будет определиться поли- тической обстановкой, создавшейся к тому времени. В случае падения Крыма или отказа от борьбы на его территории Доб- ровольческий корпус в том или ином виде высаживается в одном из портов или мест, предоставленных союзниками, о
чем теперь же необходимо войти с ними в соглашение, выра- ботав соответствующие и наивыгоднейшие условия интерни- рования или же поступления корпуса на службу целой частью. 9. Докладывая о вышеизложенном Вашему превосходи- тельству, я в полном сознании своей ответственности за жизнь и судьбу чинов вверенного мне корпуса и в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства, прошу срочного ответа для внесения в войска успокоения и для принятия тех мер, которые обеспечат со- хранение от распада оставшихся борцов за Родину. 10. Все изложенное выше отнюдь не указывает на упадок духа в корпусе, и если удалось бы задержаться на одной из оборонительных линий, то определенность принятого Вами на случай неудачи решения внесет в войска необхо- димое успокоение и придаст им еще большую стойкость. Кутепов». Вот и конец. Те настроения, которые сделали психологически возмож- ным такое обращение добровольцев к своему Главнокоман- дующему, предопределили ход событий в этот день я решил бесповоротно оставить свой пост. Я не мог этого сделать тот- час же, чтобы не вызвать осложнений на фронте, и без того переживавшем критические дни. Предполагал уйти, испив до дна горькую чашу новороссийской эвакуации, устроив армию в Крыму и закрепив крымский фронт. Командиру корпуса я ответил: «Генералу Кутепову. Вполне понимая Вашу тревогу и беспокойство за участь офицеров и добровольцев, прошу помнить, что мне судьба их не менее дорога, чем Вам, и что, охотно принимая советы своих соратников, я требую при этом соблюдения правиль- ных взаимоотношений подчиненного с начальником. В ос- нование текущей операции я принимаю возможную актив- ность правого крыла Донской армии. Если придется отойти за Кубань, то в случае сохранения боеспособности казачьи- ми частями будем удерживать фронт по Кубани, что легко, возможно и весьма важно. Если же казачий фронт рассып-
424 лется, Добровольческий корпус пойдет на Новороссийск. Во всех случаях нужен выигрыш времени. Отвечаю по пунктам: 1. Вывоз раненых и больных идет в зависимости от средств наших и даваемых союзниками. Ускоряю, сколько возможно. 2. Семейства вывозятся, задержка только от их нежела- ния и колебаний. 3. Транспорты подготовляются. 4. Как Вам известно, таково назначение Марковской ди- визии. 5. Правительственные учреждения и Ставка поедугтогда, ког- да я сочту это нужным. Ставку никто не имеет оснований упре- кать в этом отношении. Добровольцы должны бы верить, что Главнокомандующий уйдет последним, если не погибнет ранее. 6. Железная дорога Тимашевская—Новороссийск Вам пе- редана быть не может, так как она обслуживает и Донскую ар- мию. Это возможно лишь при тех исключительных условиях, о которых говорил во вступлении. 7. Вся власть принадлежит Главнокомандующему, кото- рый даст такие права командиру Добровольческого корпу- са, которые сочтет нужными». День 28 февраля был одним из наиболее тяжких в моей жизни. Генерал Кутепов, прибыв в один из ближайших дней в Ставку, выражал сожаление о своем шаге и объяснял его крайне нервной атмосферой, царившей в корпусе на почве недоверия к правительству и казачеству. «Только искреннее желание помочь Вам расчистить тыл руководило мною при посылке телеграммы», — говорил он. Эта беседа уже не могла повлиять на мое решение. ГЛАВА XXXII ЭВАКУАЦИЯ НОВОРОССИЙСКА Ко времени отхода фронта за Кубань вопрос о дальней- ших перспективах армии приобретал чрезвычайно серьез- ное значение. В соответствии с моим решением — в случае
неудачи на линии реки Кубань отводить войска в Крым — принят был ряд мер: усиленно снабжалась новая главная база в Феодосии; с января началась организация продовольствен- ных баз на Черноморском побережье, в том числе плавучих для портов, к которым могли бы отходить войска; спешно заканчивалась разгрузка Новороссийска от беженского эле- мента, больных и раненых путем эвакуации их за границу. • По условиям тоннажа и морального состояния войск од- новременная планомерная эвакуация их при посредстве Но- вороссийского порта была немыслима: не было надежд на воз- можность погрузки всех людей, не говоря уже об артиллерии, обозе, лошадях и запасах, которые предстояло бросить. По- этому для сохранения боеспособности войск, их организации и материальной частия наметил и другой путь—через Тамань. Еще в директиве от 4 марта при отходе за реку Кубань на Добровольческий корпус возложено было, помимо оборо- ны низовьев ее, прикрытие частью сил Таманского полуост- рова у Темрюка. Рекогносцировка пути между Анапой и стан- цией Таманской дала вполне благоприятные результаты; полуостров, замкнутый водными преградами, представлял большие удобства для обороны; весь путь туда находился под прикрытием судовой артиллерии, ширина Керченского про- лива очень незначительна, а транспортная флотилия Кер- ченского порта достаточно мощна и могла быть легко уси- лена. Я приказал стягивать спешно транспортные средства в Керчь. Вместе с тем велено было подготовить верховых ло- шадей для оперативной части Ставки, с которой я предпо- лагал перейти в Анапу и следовать затем с войсками берего- вой дорогой на Тамань. 5 марта я посвятил в свои предположения прибывшего в Ставку генерала Сидорина, который отнесся к ним с со- мнением. По его докладу, донские части утратили боеспо- собность и послушание и вряд ли согласятся идти в Крым. Но в Георгие-Афибской, где расположился донской штаб, состоялся ряд совещаний, и донская фракция Верховного круга, как я уже упоминал, признала недействительным по- становление о разрыве с Главнокомандующим, а совещание донских командиров в конце концов присоединилось к решению вести войска на Тамань.
Хотя переход на Тамань предполагался лишь в будущем, а директива Ставки требовала пока удержания линии реки Кубань, 4-й Донской корпус, стоявший за рекой выше Екате- ринодара, тотчас же спешно снялся и стал уходить на запад. 7 марта я отдал последнюю свою директиву на Кавказс- ком театре Кубанской армии, бросившей уже рубеж реки Белой, удерживаться на реке Курге; Донской армии и Доб- ровольческому корпусу оборонять линию реки Кубани от устья Курги до Ахтанизовского лимана; Добровольческому корпусу теперь же частью сил, обойдя кружным путем, за- нять Таманский полуостров и прикрыть от красных север- ную дорогу от Темрюка1. Ни одна из армий директивы не выполнила. . Кубанские войска, совершенно дезорганизованные, нахо- дились в полном отступлении, пробиваясь горными дорога- ми на Туапсе. С ними терялась связь не только оперативная, но и политическая: Кубанская рада и атаман на основании последнего постановления Верховного круга, помимо стар- ших военных начальников, которые оставались лояльными в отношении к Главнокомандующему, побуждали войска к раз- рыву со Ставкой. Большевики ничтожными силами легко форсировали Кубань и, почти не встречая сопротивления, вышли на левый берег ее у Екатеринодара, разрезав фронт Донской армии. Оторвавшийся от нее к востоку корпус гене- рала Старикова пошел на соединение с кубанцами Дня дру- гих донских корпуса, почти не задерживаясь, нестройными толпами двинулись по направлению Новороссийска. Многие казаки бросали оружие или целыми полками переходили к «зеленым»; все перепуталось, смешалось, потеряна была вся- кая связь штабов с войсками, и поезд командующего Донской армией, бессильного уже управлять войсками, ежедневно под- вергаясь опасности захвата в плен, медленно пробивался на запад через море людей, коней и повозок То недоверие и то враждебное чувство, которое в силу предшествовавших собы- тий легло между добровольцами и казаками, теперь вспыхну- ло с особенной силой. Двигающаяся казачья лавина, грозящая затопить весь тыл Добровольческого корпуса и отрезать его 1 При отступлении за Кубань корпус не прикрыл ее.
от Новороссийска, вызывала в его рядах большое волнение. Иногда оно прорывалось в формах весьма резких Помню, как начальник штаба Добровольческого корпуса генерал Досго- валов во время одного из совещаний в поезде Ставки заявил: — Единственные войска, желающие и способные продол- жать борьбу, — это Добровольческий корпус. Поэтому ему необходимо предоставить все потребные транспортные средства, не считаясь ни с чьими претензиями и не останав- ливаясь в случае надобности перед применением оружия. Я резко остановил говорившего. Д вижение на Тамань с перспективой новых боев на тесном пространстве полуострова совместно с колеблющейся каза- чьей массой смущало добровольцев. Новороссийский порт влек к себе неудержимо, и побороть это стремление оказалось невозможным. Корпус ослабил сильно свой левый фланг, об- ратив главное внимание на Крымскую—Тоннельную, в на- правлении железнодорожной линии на Новороссийск 10 марта «зеленые» подняли восстание в Анапе и Гостогаев- ской станице и захватили эти пункты. Действия нашей конни- цы против «зеленых» были нерешительны и безрезультатны В тот же день большевики, отбросив слабую часть, прикрывав- шую Варениковскую переправу, перешли через Кубань. Днем конные части их появились у Гостогаевской, а с вечера от пе- реправы в направлении на Анапу двигались уже колонны не- приятельской пехоты. Повторенное 11 марта наступление кон- ницы генералов Барбовича, Чеснокова и Дьякова на Госгога- евскую и Анапу было еще менее энергично и успеха не имело. Пути на Тамань были отрезаны... И 11 марта Добровольческий корпус, два донских и при- соединившаяся к ним кубанская дивизия без директивы, под легким напором противника сосредоточились в райо- не станции Крымской, направляясь всей своей сплошной массой на Новороссийск. Катастрофа становилась неизбежной и неотвратимой. « • • Новороссийск тех дней, в значительной мере уже разгру- женный от беженского элемента, представлял собой военный лагерь и тыловой вертеп. Улицы его буквально запружены были молодыми и здоровыми воинами-дезертирами. Они
428 бесчинствовали, устраивали митинги, напоминавшие первые месяцы революции, с таким же элементарным пониманием событий, с такой же демагогией и истерией. ТЬлько состав митингующих был иной: вместо «товарищей солдат» были офицеры. Прикрываясь высокими побуждениями, они при- ступили к организации «военных обществ», скрытой целью которых был захват в случае надобности судов.. И в то же вре- мя официальный «эвакуационный бюллетень» с удовлетворе- нием констатировал: «Привлеченные к погрузке артиллерий- ских грузов офицеры с правом потом по погрузке самим ехать на пароходах проявляют полное напряжение и вместо уста- новленной погрузочной нормы 100 пудов грузят в двойном и более размерах, сознавая важность своей работы...» Первое время ввиду отсутствия в Новороссийске надежно- го гарнизона было трудно. Я вызвал в город добровольческие офицерские части и отдал приказ о закрытии всех возникших на почве развала военных «обществ», об установлении поле- вых судов для руководителей их и дезертиров и о регистрации военнообязанных «Те, кто избегнут учета, пусть помнят, что в случае эвакуации Новороссийска будут отброшены на произ- вол судьбы...» Эти меры в связи с ограниченным числом судов на новороссийском рейде разрядили несколько атмосферу. А в городе царил тиф, людей косила смерть. 10-го я про- водил в могилу начальника Марковской дивизии, храбрей- шего офицера полковника Блейша. Второй «старый» марковец уходил за последние недели.. Недавно в Батайске среди вереницы отступающих обозов я встретил затертую в их массе повозку, везшую гроб с телом умершего от сыпного тифа генерала Тимановского. Желез- ный Степаныч, сподвижник и друг генерала Маркова, чело- век необыкновенного, холодного мужества, столько раз во- дивший полки к победе, презиравший смерть и сраженный ею так не вовремя... Или вовремя? Убогая повозка с дорогою кладью, покрытая рваным бре- зентом, — точно безмолвный и бесстрастный символ. « • • Оглушенная поражением и плохо разбиравшаяся в слож- ных причинах его офицерская среда волновалась и гром-
ко называла виновника. Он был уже назван давно — чело- век долга и безупречной моральной честности, на которо- го армейские и некоторые общественные круги — одни по неведению, другие по тактическим соображениям — сва- лили главную тяжесть общих прегрешений. Начальник штаба Главнокомандующего генерал И. П. Ро- мановский. В начале марта ко мне пришел протопресвитер отец Ге- оргий Шавельский и убеждал меня освободить Ивана Пав- ловича от должности, уверяя, что в силу создавшихся на- строений в офицерстве возможно убийство его. Об этом эпизоде отец Георгий писал мне впоследствии: «Чтобы Иван Павлович не заподозрил меня в какой-ни- будь интриге против него, я, прежде чем беседовать с Вами, побывал у него и скрепя сердце нарисовал ему полную кар- тину поднявшейся против него злобы. Иван Павлович слушал спокойно, как будто бесстрастно, и только спросил меня: «Скажите, в чем меня обвиняют?» «Для клеветы нет границ, — ответил я, — во всем. Гово- рят, например, что Вы на днях отправили за границу целый пароход табаку, и дальше в этом и другом роде». Иван Павлович опустил голову на руки и замолк. Действительно, чего только не валили на его бедную го- лову: его считали хищником, когда я знаю, что в Екатери- нодаре и Таганроге для изыскания жизненных средств он должен был продавать свои старые, вывезенные из Петрог- рада вещи; его объявили «жидо-масоном», когда он всегда был вернейшим сыном православной церкви; его обвиня- ли в себялюбии и высокомерии, когда он ради пользы дела старался совсем затушевать свое я, и т. д. Я умолял теперь Ивана Павловича уйти на время от дел, пока отрезвеют умы и смолкнет злоба. Он ответил мне, что это его самое большое желание... Вы знаете, как одиозно было тогда в армии имя Ивана Павловича; может быть, слышите, что память его не пере- стает поноситься и доселе. Необходимо рассеять гнусную клевету и соединенную с нею ненависть, преследовавшие этого чистого человека при его жизни, не оставившие его и
430 после смерти. Я готов был бы как его духовник, которому он верил и которому он открывал свою душу, свидетельство- вать перед миром, что душа эта была детски чиста, что он укреплялся в подвиге, который он нес, верою в Бога; что он самоотверженно любил Родину, служил ей только из горя- чей, беспредельной любви к ней; что, не ища своего, забы- вал о себе; что он живо чувствовал людское горе и страда- ние и всегда устремлялся навстречу ему». Тяжко мне было говорить с Иваном Павловичем об этих вопросах Решили с ним, что потерпеть уж осталось недо- лго: после переезда в Крым он оставит свой пост. Несколько раз генерал Хольман обращался ко мне и к ге- нерал-квартирмейстеру Махрову с убедительной просьбой переместить поезд или уговорить генерала Романовского перейти на английский корабль, так как «его решили убить добровольцы...» Это намерение, по-видимому, близко было к осуществлению: 12 марта явилось в мой поезд лицо, близ- кое к Корниловской дивизии, и заявило, что группа корни- ловцев собирается сегодня убить генерала Романовского; пришел и генерал Хольман. В присутствии Ивана Павловича он взволнованно просил меня вновь «приказать» начальни- ку штаба перейти на английский корабль. — Этого я не сделаю, — сказал Иван Павлович. — Если же дело обстоит так, прошу ваше превосходительство освобо- дить меня от должности. Я возьму ружье и пойду доброволь- цем в Корниловский полк; пускай делают со мной что хотят. Я просил его перейти хотя бы в мой вагон. Он отказался. Слепые, жестокие люди, за что? • * • Отношения англичан по-прежнему были двойственны. В то время как дипломатическая миссия генерала Киза изоб- ретала новые формы управления для Юга, начальник воен- ной миссии генерал Хольман вкладывал все свои силы и душу в дело помощи нам. Он лично принимал участие с ан- глийскими техническими частями в боях на донецком фронте; со всей энергией добивался усиления и упорядо- чения материальной помощи; содействовал организации феодосийской базы — непосредственно и влияя на фран-
431 цузов. Генерал Хольман силой британского авторитета под- держивал южную власть в распре ее с казачеством и делал попытки влиять на поднятие казачьего настроения. Он отождествлял наши интересы со своими, горячо принимал к оердцу наши беды и работал, не теряя надежд и энергии до последнего дня, представляя резкий контраст со многи- ми русскими деятелями, потерявшими уже сердце. Трогательное внимание проявлял он и в личных отно- шениях ко мне и начальнику штаба. Атмосфера «заговоров» и «покушений», охватившая в последние дни Новороссийск, не давала Хольману покоя. С нами говорить об этом было бесполезно, но не проходило дня, чтобы он не являлся к ге- нерал-квартирмейстеру с упреками и советами по этому по- воду. Совместно с ним он принял тайно некоторые меры предосторожности, а явно демонстрировал внимание к Главнокомандующему, представив мне на смотр английский десант и судовые экипажи. Впрочем, я и до сегодняшнего дня думаю, что в отноше- нии меня лично все эти предосторожности были излишни. Юг постигло великое бедствие. Положение казалось без- надежным и конец близок Сообразно с этим менялась и по- литика Лондона. Генерал Хольман оставался еще в должнос- ти, но неофициально называли уже имя его преемника — генерала Перси... Лондон решил ускорить «ликвидацию». Очевидно, такое поручение было морально неприемлемо для генерала Хольмана, так как в один из ближайших перед эвакуацией дней ко мне явился не он, а генерал Бридж со сле- дующим предложением английского правительства: так как, по мнению последнего, положение катастрофично и эваку- ация в Крым неосуществима, то англичане предлагают мне свое посредничество для заключения перемирия с больше- виками... Я ответил: никогда. Этот эпизод имел свое продолжение несколько месяцев спустя. В августе 1920 года в газете «Таймс» опубликована была нота лорда Керзона к Чичерину от 1 апреля. В ней пос- ле соображений о бесцельности дальнейшей борьбы, ко- торая «является серьезной угрозой спокойствию и процве- танию России», Керзон заявлял:
432 «Я употребил все свое влияние на генерала Деникина, что- бы уговорить его бросить борьбу, обещав ему, что, если он поступит так, я употреблю все усилия, чтобы заключить мир между его силами и вашими, обеспечив неприкосновенность всех его соратников, а также населения Крыма. Генерал Де- никин в конце концов последовал этому совету и покинул Россию, передав командование генералу Врангелю». Неизвестно, чему было больше удивляться: той лжи, ко- торую допустил лорд Керзон, или той легкости, с кото- рой министерство иностранных дел Англии перешло от реальной помощи белому Югу к моральной поддержке большевиков путем официального осуждения белого дви- жения. В той же «Таймс» я напечатал тотчас опровержение: «1. Никакого влияния лорд Керзон оказать на меня не мог, так как я с ним ни в каких отношениях не находился. 2. Предложение (британского военного представителя о перемирии) я категорически отвергнул и, хотя с потерей материальной части, перевел армию в Крым, где тотчас же приступил к продолжению борьбы. 3. Нота английского правительства о начале мирных пе- реговоров с большевиками была, как известно, вручена уже не мне, а моему преемнику по командованию Вооруженны- ми силами Юга России генералу Врангелю, отрицательный ответ которого был в свое время опубликован в печати. 4. Мой уход с поста Главнокомандующего был вызван сложными причинами, но никакой связи с политикой лор- да Керзона не имел. Как раньше, так и теперь я считаю неизбежной и необ- ходимой вооруженную борьбу с большевиками до полно- го их поражения. Иначе не только Россия, но и вся Европа обратится в развалины». Для характеристики генерала Хольмана могу добавить: он просил меня разъяснить дополнительно в «Таймс», что «британский военный представитель», предлагавший пере- мирие с большевиками, был не генерал Хольман.
433 Я охотно исполнил желание человека, который, «познав истинную природу большевизма», готов был, как доносил Он Черчиллю, «скорее стать в ряды армий Юга рядовым доб- ровольцем, чем вступить в сношения с большевиками.;.» • • • Армии катились от Кубани к Новороссийску слишком быстро, а на рейде стояло слишком мало судов... Пароходы, занятые эвакуацией беженцев и раненых, подолгу простаивали в иностранных портах по карантин- ным правилам и сильно запаздывали. Ставка и комиссия генерала Вязьмитинова, непосредственно ведавшая эваку- ацией, напрягали все усилия к сбору судов, встречая в этом большие препятствия. И Константинополь, и Севастополь проявляли необычайную медлительность под предлогом недостатка угля, неисправности механизмов и других не- преодолимых обстоятельств. Узнав о прибытии главнокомандующего на Востоке ге- нерала Мильна и английской эскадры адмирала Сеймура в Новороссийск, я 11 марта заехал в поезд генерала Хольма- на, где встретил и обоих английских начальников. Очер- тив им общую обстановку и указав возможность катастро- фического падения обороны Новороссийска, я просил о содействии эвакуации английским флотом. Встретил сочув- ствие и готовность. Адмирал Сеймур заявил, что по техни- ческим условиям он может принять на борты своих кораб- лей не более 5—6 тысяч человек Тогда генерал Хольман сказал по-русски и перевел свою фразу по-английски: — Будьте спокойны. Адмирал добрый и великодушный человек Он сумеет справиться с техническими трудностя- ми и возьмет много больше. — Сделаю все что возможно, — ответил Сеймур. Адмирал своим сердечным отношением к участи бело- го воинства оправдывал вполне данную ему Хольманом ха- рактеристику. Его обещанию можно было верить, и эта по- мощь значительно облегчала наше тяжелое положение. Суда между тем прибывали. Появилась надежда, что в ближайшие 4—8 дней нам удастся поднять все войска, же- лающие продолжать борьбу на территории Крыма. Комис- сия Вязьмитинова назначила первые четыре транспорта 15 Январь 1919 — март 1920
434 _ частям Добровольческого корпуса, один пароходдля кубан- цев, остальные предназначались для Донской армии. 12 марта утром ко мне прибыл генерал Сидорин. Он был подавлен и смотрел на положение своей армии совер- шенно безнадежно. Все развалилось, все текли куда глаза глядят, никто бороться больше не хотел; в Крым, очевид- но, не пойдут. Донской командующий был озабочен, глав- ным образом участью, донских офицеров, затерявшихся в волнующейся казачьей массе; Им грозила смертельная опасность в случае сдачи большевикам. Число их Сидорин опредедял в 5 тысяч. Я уверил его, что все офицеры, кото- рые смогут добраться до Новороссийска, будут посажены на суда. Но по мере того как подкатывала к Новороссийску волна донцов, положение выяснялось все более и притом в неожи- данном для Сидорина смысле: колебания понемногу расе©-, ялись, и все донское воинство бросилось к судам. Для чего — вряд ли они тогда отдавали себе ясный отчет. Под напором обращенных к нему со всех сторон требований генерал Си- дорин изменил своей тактике, и в свою очередь, обратился к Ставке с требованием судов для всех частей в размерах, явно невыполнимых, как невыполнима вообще планомерная эва- куация войск, не желающих драться, ведомых начальника- ми, переставшими повиноваться. Между тем Новороссийск, переполненный свыше всякой меры, ставший буквально непроезжим, залитый человечес- кими волнами, гудел как разоренный улей. Шла борьба за «место на пароходе» — борьба за спасение.. Много челове- ческих драм разыгралось на стогнах города в эти страшные дни. Много звериного чувства вылилось наружу перед лицом нависшей опасности, когда обнаженные страсти заглушали совесть и человек человеку становился лютым ворогом. 13 марта явился ко мне генерал Кутепов, назначенный начальником обороны Новороссийска, и доложил, что мо- ральное состояние войск, их крайне нервное настроение не дают возможности оставаться долее в городе, что ночью необходимо его оставить.. Суда продолжали прибывать, но их все еще было недо- статочно, чтобы поднять всех
435 Генерал Сидорин вновь обратился с резким требовани- ем транспортов. Я предложил ему три решения: 1. Занять сохранившимися донскими войсками ближай- шие подступы к Новороссийску, чтобы выиграть дня два, в которые, несомненно, прибудут недостающие транспорты. Сидорин не хотел или не мог этого сделать. Точно так же он отказался выставить на позиции хотя бы сохранив- шую боеспособность учебную бригаду. 2. Повести лично свои части береговой дорогой на Гелен- джик—Туапсе1, куда могли свернуть подходившие пароходы и направиться новые после разгрузки их в крымских портах. Сидорин не пожелал этого сделать. 3. Наконец, можно было отдаться на волю судьбы в рас- чете на те транспорта, которые прибудут в этот день и в ночь на 14-е, а также на обещанную адмиралом Сеймуром помощь английских судов. ГСнерал Сидорин остановился на этом решении, а подчи- ненным ему начальникам, потом прессе поведал об учиненном главным командованием «предательстве Донского войска». , Эта версия, сопровождаемая вымышленными подробнос- тями, была очень удобна, перекладывая весь одиум, все личные грехи и последствия развала казачьей армии на чужую голову. Вечером 13-го штаб Главнокомандующего, штабы Дон- ской армии и Донского атамана посажены были на паро- ход «Цесаревич Георгий». После этого я с генералом Рома- новским и несколькими чинами штаба перешли на русский миноносец «Капитан Сакен». Посадка войск продолжалась всю ночь. Часть доброволь- цев и несколько полков донцов, не попавших на суда, по- шли береговой дорогой на Геленджик • • • Прошла бессонная ночь. Начало светать. Жуткая карти- на. Я взошел на мостик миноносца, стоявшего у пристани. Бухта опустела. На внешнем рейде стояло несколько анг- лийских судов, еще дальше виднелись неясные уже силуэ- та транспортов, уносящих русское воинство к последнему клочку родной земли, в неизвестное будущее... 1 Путь преграждало около 4 тысяч дезертиров.
436 В бухте мирно стояли два французских миноносца, не- видимому, не знавшие обстановки. Мы подошли к ним. В рупор была передана моя просьба: — Новороссийск эвакуирован. Главнокомандующий просит вас взять на борт сколько возможно из числа оста- ющихся на берегу людей. Миноносцы быстро снялись и ушли на внешний рейд...1 В бухте — один только «Капитан Сакен». На берегу у пристаней толпился народ. Люди сидели на своих пожитках, разбивали банки с консервами, разогре- вали их, грелись сами у разведенных тут же костров. Это бросившие оружие — те, которые не искали уже вь!хода. У большинства спокойное, тупое равнодушие — от всего пе- режитого, от утомления, от духовной прострации. Времена- ми слышались из толпы крики отдельных людей, просивших взять их на борт. Кто они, как их выручить из сжимающей их толпы?.. Какой-то офицер с северного мола громко звал на помощь, потом бросился в воду и поплыл к миноносцу. Спу- стили шлюпку и благополучно подняли его. Вдруг замеча- ем — на пристани выстроилась подчеркнуто стройно какая- то воинская часть. Глаза людей с надеждой и мольбой устремлены на наш миноносец. Приказываю подойти к бе-* регу. Хлынула толпа... — Миноносец берет только вооруженные команды... Погрузили сколько возможно было людей и вышли из бухты. По дороге, недалеко от берега, в открытом море по- качивалась на свежей волне огромная баржа, выведенная и оставленная там каким-то пароходом. Сплошь, до давки, до умопомрачения забитая людьми. Взяли ее на буксир и под- вели к английскому броненосцу. Адмирал Сеймур выполнил свое обещание: английские суда взяли значительно больше, чем было обещано. Очертания Новороссийска выделялись еще резко и от- четливо. Что творилось там?.. Какой-то миноносец повер- нул вдруг обратно и полным ходом полетел к пристаням. Бухнули орудия, затрещали пулеметы: миноносец вступил 1 Позднее они приняли участие в спасении людей, шедших бе- реговой дорогой южнее Новороссийска.
437 в бой с передовыми частями большевиков, занявшими уже город. Это был «Пылкий», на котором генерал Кутепов, по- лучив сведение, что не погружен еще 3-й Дроздовский полк, прикрывавший посадку, пошел на выручку. Потом все стихло. Контуры города, берега и гор обвола- кивались туманом, уходя вдаль... в прошлое. Такое тяжелое, такое мучительное. ГЛАВА XXXIII СУДЬБА ВОЙСК, ОСТАВШИХСЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ, И КАСПИЙСКОЙ ФЛОТИЛИИ. УПРАЗДНЕНИЕ «ЮЖНОРУССКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА». ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В КРЫМУ. ОСТАВЛЕНИЕ МНОЮ ПОСТА ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВСЮР Грозные недавно Вооруженные силы Юга распались. Части, двинувшиеся берегом моря на ТЬленджик, при пер- вом же столкновении с отрядом дезертиров, занимавших Кабардинскую, не выдержали, замитинговали и рассеялись. Небольшая часть их была подобрана судами, остальные ушли в горы или перешли к большевикам. Части Кубанской армии и 4-го Донского корпуса, вышед- шие горами к берегу Черного моря, расположились между Туапсе и Сочи, лишенные продовольствия и фуража, в обста- новке чрезвычайно тяжелой. Надежды кубанцев на «зеленых» и на помощь грузин не оправдались. Кубанская рада, прави- тельство и атаман Букретов, добивавшийся командования войсками1, требовали полного разрыва с «Крымом» и скло- нялись к заключению мира с большевиками; военные на- чальники категорически противились этому. Эта распря и полная дезорганизация верхов вносили еще большую смуту в казачью массу, окончательно запутавшуюся в поисках вы- хода и путей к спасению. 1 Командование было объединено в руках командира Кубанско- го корпуса генерала Писарева, которому подчинялся и 4-й Донс- кой корпус.
438 Сведения о. разложении, колебаниях и столкновениях в частях, собравшихся на Черноморском побережье, прихо- дили в Феодосию и вызывали мучительные сомнения: как быть с ними дальше? Эти сомнения волновали Ставку и раз- делялись казачьими кругами. Ставка указывала перевозить только вооруженных и желающих драться. Донские прави- тели смотрели более пессимистично: на бурном заседании их в Феодосии решено было воздержаться пока вовсе от пе- ревозки донцов в Крым. Мотивами этого решения были, с одной стороны, развал частей, с другой — опасение за проч- ность Крыма («ловушка»). Такое неопределенное положение доно-кубанских корпусов на побережье длилось после мое- го ухода еще около месяца, завершившись трагйчески: кубан- ский атаман Букрётов через генерала Морозова заключил договор с советским командованием о сдаче армии больше- викам и сям скрылся в Грузию. Большая часть войск сдалась действительно, меньшая успела переправиться в Крым1. В начале марта начался исход с Северного Кавказа. Вой- ска и беженцы потянулись на Владикавказ, откуда в 10-х числах марта по Военно-Грузинской дороге перешли в Гру- зию. Обезоруженные грузинами войска и беженцы2 были интернированы потом в Потийском лагере. Еще восточнее берегом Каспийского моря отходил на Пег- ровск астраханский отряд генерала Драценко. Отряд этот сел 16 марта в Петровске на суда и вместе с Каспийской флотили- ей пошел в Баку. Генерал Драценко и командующий флотили- ей адмирал Сергеев заключили условие с азербайджанским правительством, в силу которого ценою передачи Азербайд- жану оружия и материальной части войскам разрешен был проход в Поти. Военная флотилия, не поднимая азербайджан- ского флага и сохраняя свое внутреннее управление, прини- мала на себя береговую оборону. Но когда суда начали входить в гавань, обнаружился обман: азербайджанское правительство заявило, что лицо, подписавшее договор, не имело на то пол- номочий, и потребовало безусловной сдачи. На этой почве во 1 Поданным Ставки генерала Врангеля, из 27 тысяч перевезено было около 12 тысяч 2 Войск около 7 тысяч, беженцев 3—5 тысяч.
439 флоте началось волнение; адмирал Сергеев, отправивший- ся в Батум, чтобы оттуда войти в связь со Ставкой, был объяв- лен офицерами низложенным, и суда под командой капита- на 2-го ранга Бушена ушли в Энзели с целью отдаться там под покровительство англичан. Английское командование, не же- лая столкновения с большевиками, предложило командам су- дов считаться интернированными и распорядилось снять ча- сти орудий и машин И когда большевики вслед за тем сделали внезапную высадку, сильный английский отряд, занимавший Энзели, обратился в поспешное отступление; к англичанам вы- нуждены были присоединиться и наши флотские команды. Один из участников этого отступления, русский офицер писал впоследствииочувственекоторогоморальногоудовлетворения, которое испытывали «мы — жалкие и беспомощные среди анг- личан» при виде того, как «перед кучкой большевиков, высадив- шихся и перерезавших дорогу в Репп, войска сильной, могуще- ственной британской армии драпали вместе с нами_» Рухнуло государственное образование Юга и осколки его, разбросанные далеко, катились от Каспия до Черного моря, увлекая людские волны. Рухнул оплот, прикрывавший с севера эфемерные «государства», неустанно подтачивав- шие силы Юга, и разительно ясно обнаружилась вся немощ- ность и нежизнеспособность их... В несколько дней пала «Черноморская республика» «зеленых», не более недели просуществовал Союз горских народов, вскоре сметен был и Азербайджан. Наступал черед Грузинской республики, бытие которой, по соображениям общей политики, допус- калось советской властью еще некоторое время. • • • На маленьком Крымском полуострове сосредоточилось все, что осталось от Вооруженных сил Юга. Армия, ставшая под непосредственное мое командование, сведена была в три корпуса (Крымский, Добровольческий, Д онской), Сводную кавалерийскую дивизию и Сводную кубан- скую бригаду. Все остальные части, команды, штабы и учреж- дения, собравшиеся в Крым со всей бывшей территории Юга, подлежали расформированию, причем весь боеспособный личный состав их пошел на укомплектование действующих войск Крымский корпус силою около 5 тысяч по-прежнему
прикрывал перешейки. Керченский район обеспечивался от высадки со стороны Тамани сводным отрядом в 1 */2 тысячи1. Все прочие части расположены были в резерве, на отдыхе Добровольческий корпус в районе Севастополя — Симферо- поля, донцы — в окрестностях Евпатории. Ставку я расположил временно в тихой Феодосий, вда- ли от кипящего страстями Севастополя. Ближайшая задача, возложенная на армию, заключалась в обороне Крыма. Армия насчитывала в своих рядах 35—40 тысяч бойцов, имела на вооружении 100 орудий и до 500 пулеметов, но была потрясена морально, и войска, прибывшие из Ново-' российска, лишены были материальной части, лошадей, обозов и артиллерии. Добровольцы пришли поголовно во- оруженными, привезли с собой все пулеметы и даже не- сколько орудий; донцы прибыли безоружными. С первого же дня началась спешная работа по реорга- низации, укомплектованию и снабжению частей. Некото- рый отдых успокаивал возбужденные до крайности нервы. До тех пор в течение полугора лет части были разбросаны по фронту на огромные расстояния, почти не выходя из боя. Теперь сосредоточенное расположение крупных войсковых соединений открывало возможность непосредственного и близкого воздействия старших начальников на войска. Противник занимал северные выходы из крымских пере- шейков по линии Геническ—Чонгарский мост—Сиваш-Пе- рекоп. Силы его были невелики (5—6 тысяч), а присутствие в тылу отрядов Махно и других повстанческих банд сдержи- вало его наступательный порыв. Со стороны Таманского по- луострова большевики никакой активности не проявляли. Движение главных сил Юга к берегам Черного моря со- ветским командованием расценивалось как последний акт борьбы. Сведения о состоянии наших войск, о мятежах, под- нимаемых войсками и начальниками, весьма преувеличен- ные, укрепляли большевиков в убеждении, что белую армию, припертую к морю, ждет неминуемая и конечная гибель. 1 Сводная Кубанская бригада, Сводная Алексеевская бригада, Корниловская юнкерская школа.
441 Поэтому операция переброски значительных сил в Крым, готовность и возможность продолжать там борьбу явились для советского командования полнейшей неожиданностью. На Крым не было обращено достаточно внимания, и за эту оплошность советская власть поплатилась впоследствии дорогой ценой. • • • Необходимо было упорядочить и реорганизовать граж- данское управление, слишком громоздкое для Крыма. «Южнорусское правительство» Мельникова, прибыв в Севастополь, попало сразу в атмосферу глубокой и органи- ческой враждебности, парализовавшей всякую его деятель- ность. Правительство — по своему генезису, как созданное в результате соглашения с Верховным кругом, — уже по этой причине было одиозно и вызывало большое раздражение, готовое вылиться в дикие формы. Поэтому для предотвращения нежелательных эксцессов я решил упразднить правительство еще до своего ухода. 16 мар- та я отдал приказ об упразднении Совета министров. Взамен его поручалось М. В. Бернацкому организовать «сокращен- ное численно, деловое учреждение, ведающее делами обще- государственными и руководством местных органов». При- каз подтверждал, что «общее направление внешней и внутренней политики останется незыблемым на началах, провозглашенных мной 16 января в Екатеринодаре». На членов правительства этот неожиданный для них приказ произвел весьма тягостное впечатление... Форму не оправдываю, но сущность реорганизации диктовалась яв- ной необходимостью и личной безопасностью министров. В тот же день, 16-го, члены правительства на предостав- ленном им пароходе выехали из Севастополя и перед отъез- дом в Константинополь заехали в Феодосию проститься со мной. После краткого слова Н. М. Мельникова ко мне обра- тился Н. В. Чайковский: — Позвольте Вас, генерал, спросить: что Вас побудила совершить государственный переворот? Меня удивила такая постановка вопроса —после разрыва с Верховным кругом и, главное, после того катастрофического «переворота», который разразился над всем белым Югом...
442 — Какой там переворот! Я вас назначил и я вас освобо- дил от обязанностей — вот и все. После этого Ф. С. Сушков указал на ♦ошибочность моего шага»: за несколько дней своего пребывания в Крыму пра- вительство, по его словам, заслужило признание не только общественных кругов, но и военной среды. Так что все пред- вещало возможность плодотворной работы его... — К сожалению, у меня совершенно противоположные сведения. Вы, по-видимому, не знаете, что творится кругом. Во всяком случае, через несколько дней все случившееся станет вам ясным... Покидал свой пост генерал Хольман — неизменный доб- рожелатель армии. В своем прощальном слове он говорил: «...С глубочайшим сожалением я уезжаю из России. Я наде- ялся оставаться с вами до конца борьбы, но получил прика- зание ехать в Лондон для доклада своему правительству о положении... Не думайте, что я покидаю друга в беде. Я на- деюсь, что смогу принести вам большую пользу в Англии... Я уезжаю с чувством глубочайшего уважения и сердечной дружбы к вашему Главнокомандующему и с усилившимся решением остаться верным той кучке храбрых и честных людей, которые вели тяжелую борьбу за свою Родину в про- должение двух лет...» При новой политике Лондона генерал Хольман был бы действительно не на месте Расставался я и со своим верным другом И. П. Романовс- ким. Освобождая его от должности начальника штаба, я писал в приказе: «Беспристрастная история оценит беззаветный труд этого храбрейшего воина, рыцаря долга и чести и беспре- дельно любящего Родину солдата и гражданина. История заклеймит презрением тех, кто по своекорыст- ным побуждениям ткал паутину гнусной клеветы вокруг честного и чистого имени его. Дай Бог Вам сил, дорогой Иван Павлович, чтобы при бо- лее здоровой обстановке продолжать тяжкий труд государ- ственного строительства».
443 На место генерала Романовского начальником штаба я назначил состоявшего в должности генерал-квартирмейсте- ра генерала Махрова. Хольман, предполагавший выехать в ближайший день в Константинополь, предложил Ивану Павловичу ехать с ним вместе. Рвались нити, связывавшие с прошлым, становилось пу- сто вокруг.. • • • Поздно вечером 19-го в Феодосию приехал генерал Ку- тепов по важному делу. Он доложил: «Когда я прибыл в Севастополь, то на пристани офицер, присланный от генерала Слащева, доложил мне, что за мной прислан вагон с паровозом и что генерал Слащев просит меня прибыть к нему немедленно. В этом вагоне около 8 ча- сов вечера я прибыл в Джанкой, где на платформе меня встре- тил генерал Слащев и просил пройти к нему в вагон. После легкого ужина я по просьбе Слащева прошел к нему в купе, и там он мне очень длинно стал рассказывать о том недоволь- стве в войсках его корпуса Главнокомандующим и о том, что такое настроение царит среди всего населения, в частности среди заявивших ему об этом армян и татар, в духовенстве, а также во флоте и якобы среди чинов моего корпуса, и что 23 марта предположено собрать совещание из представителей духовенства, армии, флота и населения для обсуждения со- здавшегося положения и что, вероятно, это совещание ре- шит обратиться к генералу Деникину с просьбой о сдаче им командования. Затем он прибавил, что ввиду моего прибы- тия теперь на территорию Крыма он полагает необходимым и мое участие в этом совещании. На это я ему ответил, что относительно настроения мое- го корпуса он ошибается. Участвовать в каком-либо совеща- нии без разрешения Главнокомандующего я не буду и, при- давая огромное значение всему тому, что он мне сказал, считаю необходимым обо всем этом немедленно доложить генералу Деникину. После этих моих слов я встал и ушел. Выйдя на платформу, я сел в поезд и приказал везти себя в Феодосию».
То, что я услышал, меня не удивило. 1Ьнерал Слащев вел эту работу не первый день и не в од- ном направлении, а сразу в четырех. Он посылал гонцов к барону Врангелю, убеждая его «соединить наши имена» (то есть Врангеля и Слащева), и при посредстве герцога С. Лейх- тенбергского входил в связь по этому вопросу с офицерски- ми флотскими кругами. В сношениях своих, главным обра- зом, с правой общественностью он старался направить ее выбор в свою личную пользу. Вместе с тем через генерала Бо- ровского он входил в связь с генералами Сидориным, По- кровским, Юзефовичем и условливался с ними о дне и месте совещания для устранения Главнокомандующего. В чью пользу — умалчивалось, так как первые двое были антагони- стами Врангеля и не имели также желания подчиняться Сла- щеву. Наконец, одновременно Слащев чуть ли не ежедневно телеграфировал в Ставку с просьбой разрешить ему прибыть ко мне для доклада и высказывал «глубокое огорчение», что его не пускают к «своему главнокомандующему...» Генерал Сидорин усиленно проводил взгляд о «преда- тельстве Дона» и телеграфировал донскому атаману, что этот взгляд разделяют «все старшие начальники и все каза- ки». Он решил «вывести Донскую армию из пределов Кры- ма и того подчинения, в котором она сейчас находится», и требовал немедленного прибытия атамана и правительства в Евпаторию «для принятия окончательного решения...»1 Я знал уже и о той роли, которую играл в поднявшейся смуте епископ Вениамин, возглавивший оппозицию край- них правых, но до каких пределов доходило его рвение, мне стало известным только несколько лет спустя... На другой день после прибытия Южнорусского правительства в Се- вастополь преосвященный явился к председателю его. Об этом посещении Н. М. Мельников рассказывает: «Епископ Вениамин сразу начал говорить о том, что «во имя спасения России» надо заставить генерала Деникина сло- жить власть и передать ее генералу Врангелю, ибо только он, по мнению епископа и его друзей, может спасти в данных ус- 1 Телеграмма Сидорина генералу Богаевскому от 18 марта.
445 ловиях Родину. Епископ добавил, что у них, в сущности, все уже готово к тому, чтобы осуществить намеченную перемену, и что он считает своим долгом обратиться по этому делу ко мне лишь для того, чтобы по возможности не вносить лиш- него соблазна в массу и подвести легальные подпорки под «их» предприятие, ибо, если Южнорусское правительство санкци- онируетзадуманную перемену, все пройдетгладко, «законно»... Епископ Вениамин добавил, что, согласится Южнорус- ское правительство или не согласится, — дело все равно сде- лано будет... Это приглашение принять участие в перевороте, сделан- ное притом епископом, было так неожиданно для меня, тогда еще впервые видевшего заговорщика в рясе, и так меня воз- мутило, что я, поднявшись, прекратил дальнейшие излияния епископа». Епископ Вениамин посетил затем министра внутренних дел В. Ф. Зеелера, которому также в течение полутора часов внушал мысль о необходимости переворота. «Все равно с властью Деникина покончено. Его сгубил тот курс политики, который отвратен русскому народу. Последний давно уже жаждет «хозяина земли русской» и мешать этому те- перь уже вполне созревшему порыву не следует. Нужно всячес- ки этому содействовать — это будет и Богу угодное дело. Все готово: готовы к этому и генерал Врангель, и вся та партия пат- риотически настроенных действительных сынов своей Роди- ны, которая находится в связи с генералом Врангелем. При- чем генерал Врангель — тот Божией милостию диктатор, из рук которого и получит власть и царство помазанник.. Епископ был так увлечен поддержкой разговора, что пе- рестал сохранять сдержанность и простую осторожность и дошел до того, что готов был туг же ждать от правительства решений немедленных»1. Сидорин, Слащев, Вениамин.. Все это, в сущности, меня уже мало интересовало. 1 Из записки В. Ф. Зеелера.
446 Я спросил генерала Кутепова о настроении добровольчес- ких частей. Он ответил, что одна дивизия вполне прочная, в другой на- строение удовлетворительное, в двух — неблагополучно. Кри- тикуя наши неудачи, войска, главным образом, обвиняют в них генерала Романовского. Кутепов высказал свое мнение, что не- обходимо принять спешные меры против собирающегося со- вещания и лучше всего вызвать ко мне старших начальников, с тем чтобы они сами доложили мне о настроении войск. Я взглянул на дело иначе: настало время выполнить мое решение. Довольно. В ту же ночь совместно с начальником штаба генералом Махровым я составил секретную телеграмму — приказание о'сборе начальников на 21 марта в Севастополь на Военный совет под председательством генерала Драгомирова «для из- брания преемника Главнокомандующему Вооруженными силами Юга России». В число участников я включил и нахо- дившихся не у дел, известных мне претендентов на власть и наиболее активных представителей оппозиции. В состав со- вета должны были войти: командиры Добровольческого (Ку- тепов) и Крымского (Слащев) корпусов и их начальники ди- визий. Из числа командиров бригад и полков — половина (от Крымского корпуса в силу боевой обстановки норма может быть меньше). Должны прибыть также коменданты крепос- тей, командующий флотом, его начальник штаба, начальни- ки морских управлений, четыре старших строевых началь- ника флота. От Донского корпуса — генералы Сидорин, Кельчевский и шесть лиц в составе генералов и командиров полков. От штаба Главнокомандующего — начальник штаба, дежурный генерал, начальник Военного управления и пер- сонально генералы: Врангель, Богаевский, Улагай, Шиллинг, Покровский, Боровский, Ефимов, Юзефович и Топорков. К председателю Военного совета я обратился с письмом1: «Многоуважаемый Абрам Михайлович! Три года российской смуты я вел борьбу, отдавая ей все свои силы и неся власть, как тяжкий крест, ниспосланный судьбою. 120 марта, № 145/м.
447 . Бог не благословил успехом войск, мною предводимых. И. хотя вера в жизнеспособность армии и в ее историчес- кое призвание мною не потеряна, но внутренняя связь меж-* ду вождем и армией порвана. И я не в силах более вести ее. Предлагаю Военному совету избрать достойного, кото- рому я передам преемственно власть и командование. Уважающий Вас А. Деникин». Следующие два, три дня прошли в беседах с преданны- ми мне людьми, приходившими с целью предотвратить мой уход. Они терзали мне душу, но изменить моего решения не могли. • • • Военный совет собрался, и утром 22-го я получил теле- грамму генерала Драгомирова. ♦Военный совет признал невозможным решать вопрос о преемнике главкома, считая это прецедентом выборного начальства, и постановил просить Вас единолично указать такового. При обсуждении Добровольческий корпус и кубан- цы заявили, что только Вас желают иметь своим начальни- ком и от указания преемника отказываются. Донцы отказа- лись давать какие-либо указания о преемнике, считая свое представительство слишком малочисленным, не соответ- ствующим боевому составу, который они определяют в 4 ди- визии. Генерал Слащев отказался высказать мнение за весь свой корпус, от которого могли прибыть только три пред- ставителя, и вечером просил разрешения отбыть на позиции, что ему и было разрешено. Только представители флота ука- зали преемником генерала Врангеля. Несмотря на мои со- вершенно категорические заявления, что Ваш уход решен бесповоротно, вся сухопутная армия ходатайствует о сохра- нении Вами главного командования, ибо только на Вас по- лагаются и без Вас опасаются за распад армии. Все желали бы Вашего немедленного прибытия сюда для личного пред- седательствования в совете, но меньшего состава. В воскре- сенье в полдень назначил продолжение заседания, к каково- му прошу Вашего ответа для доклада Военсовету. Драгомиров».
448 Я считал невозможным изменить свое решение и ставить судьбы Юга в зависимость от временных, меняющихся, как мне казалось, настроений. Генералу Драгомирову я ответил: «Разбитый нравственно, я ни одного дня не могу оставать- ся у власти. Считаю уклонение от подачи мне совета генера- лами Сидориным и Слащевым недопустимым. Число собрав- шихся безразлично. Требую от Военного совета исполнения своего долга. Иначе Крым и армия будут ввергнуты в анархию. Повторяю, что число представителей совершенно без- различно. Но если донцы считают нужным, допустите чис- ло членов сообразно их организации». В тот же день получена мною в ответ телеграмма генера- ла Драгомирова: «Высшие начальники до командиров корпусов включи- тельно единогласно остановились на кандидатуре генера- ла Врангеля. Во избежание трений в общем собрании озна- ченные начальники просят Вас прислать ко времени открытия общего собрания, к 18 часам, Ваш приказ о на- значении без ссылки на избрание Военным советом». Я приказал справиться, был ли генерал Врангель на этом заседании и известно ли ему об этом постановлении, и, по- лучив утвердительный ответ, отдал свой последний приказ Вооруженным силам Юга: «1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Глав- нокомандующим Вооруженными силами Юга России. 2. Всем, шедшим честно со мною в тяжкой борьбе, — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спаси Россию. Генерал Деникин».
449 ГЛАВА XXXIV ВОЕННЫЙ СОВЕТ. МОЙ ОТЪЕЗД. КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ ДРАМА О том, что происходило на Военном совете, я узнал лишь много времени спустя. Я думаю, что тогда и генерал Куте- пов, и я не вполне верно оценивали добровольческие на- строения. Приведу описание этих событий, составленное одним из участников и нашедшее подтверждение со стороны дру- гих членов совета1. «В день совета было назначено в 2 часа дня собрание старших начальников дивизии на квартире у генерала Витковского, на которое должен был приехать в 3 часа ге- нерал Кутепов. На совещании у генерала Витковского было единогласно решено просить генерала Деникина остать- ся у власти, так как все мы не могли мыслить об ином Глав- нокомандующем. Заявление генерала Кутепова о том, что генерал Деникин твердо решил оставить свой пост, не из- менило общего единодушного решения. У всех нас было впечатление, что генерал Деникин пришел к своему реше- нию вследствие какого-то разногласия, интриг и выражен- ного ему недоверия. Всем нам непонятно было, почему ге- нерал Кутепов не поддерживал нас в нашем решении, но, наоборот, настаивал на том, что наше решение ничего не изменит, так как он знает о твердом решении генерала Де- никина. Нам было совершенно непонятно поведение гене- рала Кутепова, а потому большинство ушло с заседания не- приязненно настроенными против него2. Генерал Кутепов, уезжая с заседания у генерала Витковс- кого, приказал собраться во дворце на назначенный вече- 1 Из записки генерала Ползикова. 2 Примечание генерала Кутепова: «Полагал необходимым под- готовить к решению этого тяжелого вопроса, поэтому считал нуж- ным предупредить старших начальников. Слухи и сплетни, к сожа- лению, и тогда создавали настроение начальников».
45а ром того дня Военный совет на 1 '/2 .часа раньше, с тем что- бы устроить перед началом Военного совета предваритель- ное совещание старших начальников Добровольческого корпуса. Кстати скажу, что так как в воздухе было тревожно, то решено было принять некоторые меры, которые вырази- лись в следующем: от наших полков и артиллерийской бри- гады были назначены усиленные патрули, в особенности на улицах, примыкавших ко дворцу. На местах квартирова- ния были назначены дежурные части, которые должны были бодрствовать в полной готовности и имели снязных- быстроходов во дворце. У главного входа дворца стояли команды пулеметчиков. Такие же команды были скрытно размещены внутри соседних дворов. Во дворе дворца скрытно размещалась офицерская рота. На предварительном совещании под председательством генерала Кутепова все начальники единодушно высказали мысль о недопустимости оставления генералом Деники- ным. своего поста, настаивали на выражении ему полного доверия И'на принятии всех.мер, чтобы упросить его не оставлять своего поста. Решено было оказать соответству- ющее влияние на остальных участников Военного совета, с тем чтобы Военный совет просил бы и даже умалял генера- ла Деникина не покидать свой пост. Генерал Кутепов сидел грустный, как бы подавленный, и неоднократно заявлял о твердом решении генерала Де- никина. Привыкнув видеть в генерале Кутепове начальни- ка энергичного, настойчивого и решительного, мы не по- нимали его пассивности. Невольно вспомнились слухи о его неладах с генералом Деникиным и о «подкапывании». Это было совершенно неправдоподобно, но тем не менее не было объяснений молчаливому, пассивному, а потому непонятному поведению генерала Кутепова. Никто из нас не понял тогда, как ему было тяжело. Мы не могли понять, что ему действительно было известно твердое и непрек- лонное решение генерала Деникина; мы не понимали, что генерал Кутепов, всегда честный и прямой, знал, что не может дать нам надежду, и, переживая гораздо острее и глубже все то, что мы переживали, не мог сказать нам ни-
— 451 чего иного, как о твердом решении генерала Деникина оставить свой пост1. Было решено на случай непреклонности генерала Дени- кина выразить ему полное доверие и просить его самого назначить себе заместителя, признание которого, есте- ственно, будет для всех обязательным. Открывая заседание, генерал Драгомиров прочитал при- каз Главнокомандующего о назначении Военного совета. Затем была произведена поверка присутствующих на засе- дании и установление их права на участие в нем. Сейчас же по окончании поверки генерал Слащев заявил о том, что его корпус находится на фронте, а потому он не мог командировать на заседание всех старших начальников, имеющих право принять участие в нем. Генерал Драгомиров объявил, что это предусмотрено и оговорено в приказе Глав- нокомандующего. Генерал Слащев продолжал настаивать на том, что его корпус не имеет на заседании достаточного чис- ла представителей для выявления желаний и решения кор- пуса, что это является несправедливостью по отношению к доблестному корпусу, дольше всех отстаивающему после- дний клок белой русской земли, и проч. Генерал Драгомиров снова заявил, что он не имеет права изменить приказ Главно- командующего, что для всех частей было назначено справед- ливое представительство, что число присутствующих от оп- ределенного воинского соединения не имеет существенного значения, раз представительство от него все-таки есть, а в частности, касаясь 2-го корпуса, ясно, что его голос в доста- точной мере будет сильным в лице командира корпуса и при- сутствующих от корпуса представителей. Генерал Слащев снова с большим волнением старался доказать невыгодное и обойденное положение его корпуса, в то время как 1-й кор- пус имеет на заседании обильное наличие своих представи- телей. Генерал Кутепов заявил, что он согласен сократить чис- 1 «Я отлично сознавал, что генерала Деникина заменить никто не может, поэтому считал, что дело наше проиграно. Все это болезнен- но переносил; упрекал себя за посылку генералу Деникинутелеграм- мы в Новороссийск, так как norai'an, что она, может быть, имела зна- чение при решении генерала Деникина». — Прим, генерала Кутепова.
452 ло представителей от своего корпуса, если наличие их вызы- вает такой протест о нарушении справедливости. Генерал Драгомиров снова заявил, что он не видит нарушения спра- ведливости по отношению к какому-нибудь из воинских со- единений, изменить приказ Главнокомандующего он не сме« ет и дальнейшее обсуждение вопроса о представительстве на заседании Военного совета прекращает. Вслед за тем генерал Драгомиров объявил, что во испол- нение приказа Главнокомандующего необходимо избрать ему заместителя. Генерал Слащев первым просил слова и весьма пространно говорил о необходимости установить порядок Кроме генерала Слащева говорили, как мне по- мнится, генерал Махров и Вязьмитинов, заявляя о том, что им" хорошо известно о непреклонном решении генерала Деникина уйти от власти. Генерал Слащев говорил несколь- ко раз. Он говорил о недопустимости выборов «нового Глав- нокомандующего», ссылаясь на уподобление Красной ар- мии, после того как старшие покажут пример «избрания». Горячо, прямолинейно, искренно, честно и хорошо гово- рил генерал Топорков. Со стороны Добровольческого кор- пуса до сих пор никто не говорил. Генерал Драгомиров приказал раздать бумагу и карандаши для закрытого изменения заместителя главнокомандующему Тогда слово попросил капитан 1-го ранга1. Начав свое выступ- ление словами «Пути Господни неисповедимы», он произнес патетическую речь о необходимости исполнить приказ Глав- нокомандующего и назвать имя его заместителя, каковым яв- ляется, по убеждению чинов Черноморского флота, генерал Врангель. Имя генерала Врангеля было названо официально на заседании совета, но в частных беседах оно уже называлось. В это время шло частное обсуждение около генерала Витковского, который после распоряжения генерала Дра- гомирова раздать бумагу просил через генерала Кутепова слова2 и энергично и настойчиво заявил о том, что он и 1 Начальник штаба Черноморского флота Рябинин, впослед- ствии перешедший к большевикам. 2 «Первым выступил я, а после генерал Витковский». — Прим, ге- нерала Кутепова
453 чины Дроздовской дивизии находят невозможным для себя принять участие в выборах и категорически от этого отка- зываются. После слов генерала Витковского сейчасже при-; соединились к его заявлению начальники Корниловской, Марковской и Алексеевской дивизий и других частей Доб- ровольческого корпуса. Представители от дивизий поддер- живали своих начальников тем, что при их заявлении все вставали. Генерал Драгомиров в строгой форме обратил внимание на недопустимость такого заявления, так как оно составляет неисполнение приказа Главнокомандующего. Генерал Витковский возразил, что приказы Главнокоман- дующего мы всегда исполняли и исполним и теперь, что мы ему вполне доверяем, и если Главнокомандующий решил сложить с себя власть, то мы подчиняемся его решению и его назначению себе заместителя. Но предварительно не- обходимо выразить Главнокомандующему доверие и про- сить его остаться у власти и немедленно довести до его све- дения о таковом постановлении Военного совета. После этих слов кто-то из чинов Добровольческого корпуса крик- нул: «В честь его высокопревосходительства Главнокоман- дующего генерала Деникина — ура». Дружное и громкое «ура» долго оглашало здание дворца. После того как оно кончилось и все сели на свои места, генерал Драгомиров снова пытался доказать необходимость выполнить приказ Главнокомандующего, который Военным советом не может быть изменен. Тогда генерал Витковский и другие чины Добровольческого корпуса доказывали о необходимости доложить по прямому проводу генералу Деникину о настро- ении Военного совета, о выражении ему доверия и просьбы остаться у власти. Генерал Драгомиров на все эти доводы возражал и не соглашался с ними. Все изрядно устали, а потому к нашей просьбе сделать небольшой перерыв охотно присоединились многие дру- гие, и, к нашему удовольствию, генерал Драгомиров на это согласился, объявив перерыв. Сейчасже мы (Добровольчес- кий корпус) заняли одну из уединенных, находящихся вни- зу комнат и решили послать от себя срочную телеграмму генералу Деникину, в которой выразить ему полное дове- рие и признательность и просить остаться у власти. В заня-
454 туто нами комнату пришли некоторые начальники, не при- надлежавшие к Добровольческому корпусу, но вполне разделявшие наши взгляды. Не помню, кто составлял теле- грамму, в общем она была составлена коллективно1. Телеграмма сейчас же была отправлена на городской те- леграф с одним из наших связных с приказанием добиться немедленной ее отправки генералу Деникину. Телеграмма была принята, но своевременно отправлена не была, ибо, как выяснилось позже, провод со Ставкой был занят, и было распоряжение генерала Драгомирова никаких телеграмм без его разрешения не передавать. .По возобновлении заседания Военного совета генерал Драгомиров изъявил согласие послать телеграмму генера- лу Деникину и просил составить текст ее. На просьбу, обра- щеннуюк генералу Драгомирову, переговорить с генералом Деникиным немедленно по прямому проводу, с тем чтобы после этого закончить заседание Военного совета, генерал Драгомиров категорически отказался. На другой день заседание долго не начиналось, и мы в не- доумении и с разными предположениями ходили по коридо- рам, заходили и в большой зал заседаний, но постоянно виде- ли двери в комнату старших начальников плотно закрытыми; вход в эту комнату без разрешения генерала Драгомирова не допускался. Неоднократно пытались узнать, когда начнется заседание совета и вообще состоится ли оно. Ответы получа- лись самые расплывчатые и неуверенные Вызвать генерала Кутепова из комнаты старших начальников не удавалось. Ге- нерала Витковского в эту комнату не пропускали Сведений об ответе генерала Деникина на посланную ему накануне теле- грамму никаких не было. Слагалось впечатление, что Военный совет состоялся из высших начальников, а остальных игно- 1 Текст телеграммы: «Собравшись для участия на Военном сове- те, дивизии Добровольческого корпуса единодушно решили про- сить Ваше превосходительство остаться во главе армии, причем дивизии верили и всегда будут Вам верить и не мыслят другого Глав- нокомандующего, кроме Вас. Оставление Вами своих верных войск грозит несомненной гибелью нашего общего дела и поведет к пол- ному распаду армии*.
рировали. Полная неизвестность и неопределенность создав- шегося положения и отсутствие хотя каких-либо объяснений сильно нервировали и вызывали недовольсгвогенералом Дра- гомировым, упорство которого на предыдущем заседании по- родило против него много врагов. Поэтому через некоторое время настроение из нервного превратилось определенно во враждебное против комнаты старших начальников. Но скоро оно было рассеяно неожиданным приходом группы новых офицеров, сопровождавших нескольких английских офице- ров. Дневное заседание не было открыто, и ответ генерала Де- никина не был объявлен нам. Нам объявили, что прибыла де- легация от англичан, что сделанные ими предложения настолько необычайны и важны, что совершенно затемняют остроту переживаемых событий, а потому высшие начальни- ки займутся обсуждением английских предложений, а заседа- ние совета назначено на 8 часов вечера этого же дня. Также прошел слух, что приехал в Севастополь генерал Врангель, который будет присутствовать на вечернем засе- дании Военного совета. Когда мы прибыли на это заседание и в ожидании его открытия блуждали по коридорам и комнатам дворца, то через некоторое время заметили присутствие генерала Врангеля, который нервно ходил по коридору около боль- шого зала. Двери в комнату старших начальников по-пре- жнему были закрыты, и в ней шло заседание. Несколько раз туда приглашали генерала Врангеля, и через короткое вре- мя он выходил оттуда еще более взволнованный». Как оказалось, генерал Врангель привез с собою в Севасто- поль английский ультиматум, адресованный мне, но вручен- ный ему 20 марта в Константинополе В своей ноте великоб- ританское правительство предлагало «оставить неравную борьбу» и при его посредстве вступить в переговоры с советс- ким правительством. В случае отклонения этого предложения Англия «снимала с себя ответственность» и угрожала прекра- тить какую бы то ни было дальнейшую помощь. По непонят- ным причинам об этом ультиматуме не было сообщено мне в Феодосию, и я узнал о нем только за границей.
456 О происходившем в заседании «малого совета» — стар- ших начальников, до корпусных командиров включитель- но — генерал Богаевский пишет: ♦У всех было подавленное настроение духа. Почти ник- то не знал ни точной обстановки, ни истинных причин ухо- да генерала Деникина. Неестественной казалась и сама при- чина нашего сбора, невозможная до сих пор в регулярной армии. Кроме того, не было никого, кто мог бы в то время стать преемником генерала Деникина без возражений с чьей бы то ни было стороны. Никаких имен не называли. На другой день генерал Драгомиров собрал снова сове- щание и прочитал ответную телеграмму генерала Деники- на, приказывавшего все-таки выборы произвести. Несмотря на приказ, многие протестовали против это- го, и нужна была вся твердость и настойчивость генерала Драгомирова, чтобы совещание не приняло форму митин- га и прошло спокойно...1 После долгих споров решено было составить два сове- щания: одно из старших начальников и другое из всех ос- тальных. Первое должно было наметить преемника, второе поддержать или отвергнуть выборное лицо. Я был в числе старших начальников. Мы заседали в боль- шом угловом кабинете, остальные — в зале. Наше совещание затянулось. Все еще спорили и не мог- ли остановиться на чьем-либо имени. Из зала, где томились уже несколько часов уставшие и голодные начальники войсковых частей, являлись не раз посланные с запросом, что мы решили? Нужно было как-нибудь кончать, откладывать на другой день было уже невозможно: этим неминуемо сразу подры- вался бы авторитет будущего Главнокомандующего. Тогда я выступил с речью, в которой, очертив создавшу- юся обстановку и необходимость во что бы то ни стало ско- 1 Богаевскога «йнерал Слащев решительно заявил, что он про- тив всяких выборов и сейчас же уезжает на фронт, где он нужен; здесь же ему делать нечего».
рее кончить вопрос, назвал генерала Врангеля как нового Главнокомандующего. Возражений не последовало, и, как мне показалось тог- да, не из симпатий к нему, а просто потому, что нужно же избрать кого-нибудь и кончить тяжкий вопрос. В то время едва ли кто думал о продолжении борьбы с красными вне Крыма: нужно было отсидеться, привести себя в порядок и уходить за границу, если не удастся удержать Крым. Счита- ли, что Врангель с этим справится. Пригласили его в наш кабинет (он только что приехал из Константинополя), и здесь председатель сделал ему нечто вро- де экзамена: «Како веруеши?» Его ответы в резком, решитель- ном тоне, сводившиеся в общем к тому, что он не мыслит о продолжении серьезной борьбы и будет считать своим дол- гом, если станет во главе армии, «с честью вывести ее из тяже- лого положения», удовлетворили не всех в совещании. Генерала Врангеля попросили временно удалиться, чем он, видимо, остался очень недоволен, и снова начали обсуж- дать его кандидатуру. Наконец решено было остановиться на нем. Снова вызвали его, и генерал Драгомиров объявил ему о нашем решении. Генерал Врангель принял это внешне спокойно, одна- ко у многих из нас — да, вероятно, и у него — все же были сомнения, утвердит ли генерал Деникин наш выбор. Мы не знали подробностей, но всем было известно, что между ними были дурные отношения, и вина в них падала не на генерала Деникина... Согласившись на наш выбор, генерал Врангель удивил всех нас своим решительным требованием — дать ему подписку в том, что условием принятия им поста Главнокомандующего не будет переход в наступление против большевиков, а только вывод армии с честью из создавшегося тяжелого положения. На вопрос наш, зачем эта подписка, генерал Врангель ответил, что он хочет, чтобы все — и прежде всего его род- ной сын — не упрекнули его в будущем в том, что он не ис- полнил своего долга. Все это было не совсем для нас понятно — такая предус- мотрительность, но ввиду настойчивого требования гене-
458 рала Врангеля (чуть ли не под угрозой отказа от выбора) подписка была дана1. После этого была послана телеграмма генералу Деникину». Заседание «малого совета» закончилось. ♦Наконец, было объявлено нам приглашение занять свои места в зале заседания. Когда все были на своих местах, две- ри комнаты старших начальников отворились, и из нее вышли генерал Драгомиров, генерал Врангель и другие. Генерал Драгомиров прочел текст телеграммы, посланной им накануне генералу Деникину Многие из нас обратили вни- мание, что содержание телеграммы было не совсем такое, как читали нам накануне в окончательной форме. Затем генерал Драгомиров прочел ответный приказ на нее генерала Дени- кина с назначением своим заместителем генерала Врангеля. По прочтении этого приказа генерал Драгомиров провозг- ласил «ура» в честь Главнокомандующего генерала Врангеля»2. 1 ТЬкст этого акта: «На заседании старших начальников, выбран- ных из состава Военного совета, собранного по приказанию Глав- нокомандующего в Севастополе 22 марта 1920 года для избрания за- местителя генералу Деникину, председателем Совета генералом от кавалерии Драгомировым было оглашено ультимативное сообщение британского правительства генералу Деникину с указанием на не- обходимость прекращения неравной безнадежной борьбы, с тем чтобы правительство Великобритании обратилось к советскому пра- вительству об амнистии населению Крыма, в частности войскам Юга России, причем в случае отклонения генералом Деникиным этого предложения британское правительство категорически отказывает- ся впредь от всякой поддержки и какой бы то ни было помощи. При этих условиях совещание выразило желание просить Глав- нокомандующего о назначении его заместителем генерала Вранге- ля, с тем чтобы он, приняв на себя главное командование,добился не- прикосновенности всем лицам, боровшимся против большевиков, и создал наиболее благоприятные условия для личного состава Воору- женных сил Юга России, именно для тех, кто не найдет для себя воз- можным принять обеспечение безопасности от советского прави- тельства». (С содержанием этого акта я ознакомился только за границей.) 2 Из записки генерала Ползикова.
Вечер 22 марта. Тягостное прощание с ближайшими моими сотрудни- ками в Ставке и офицерами конвоя. Потом сошел вниз — в помещение охранной офицерской роты, состоявшей из старых добровольцев, в большинстве израненных в боях; со многими из них меня связывала память о страдных днях первых походов. Они взволнованы, слышатся глухие рыда- ния... Глубокое волнение охватило и меня; тяжелый ком, подступивший к горлу, мешал говорить. Спрашивают: — Почему? — Теперь трудно говорить об этом. Когда-нибудь узнае- те и поймете.. Поехали с генералом Романовским в английскую миссию, откуда вместе с Хольманом на пристань. Почетные караулы и представители иностранных миссий. Краткое прощание. Перешли на английский миноносец. Офицеры, сопровож- давшие нас, в том числе бывшие адъютанты генерала Рома- новского, пошли на другом миноносце — французском, ко- торый пришел в Константинополь на 6 часов позже нас. Роковая случайность... Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначали еще берег покидае- мой русской земли. Тускнеют и гаснут. Россия, Родина моя_. В Константинополе на пристанинас встретили военный агент наш генерал Агапеев и английский офицер. Англича- нин что-то с тревожным видом докладывает Хольману. Пос- ледний говорит мне: — Ваше превосходительство, пойдем прямо на английс- кий корабль... Англичане подозревали. Знали ли наши? Я обратился к Агапееву: — Вас не стеснит наше пребывание в посольстве... в от- ношении помещения? — Нисколько. — А в... политическом отношении? — Нет, помилуйте...
460 Простились с Хольманом и поехали в русский посольс- кий дом, обращенный частично в беженское общежитие. Там моя семья. Появился дипломатический представитель. Выхожу к нему в коридор. Он извиняется, что по тесно- те не может нам предоставить помещения. Я оборвал раз- говор: нам не нужно его гостеприимство... Вернувшись в комнату, хотел переговорить с Иваном Пав- ловичем о том, чтобы сейчас же оставить этот негостеприим- ный кров. Но генерала Романовского не было. Адъютанты не приехали еще, и он сам прошел через анфиладу посольских зал в вестибюль распорядиться относительно автомобиля. Раскрылась дверь, и в ней появился бледный как смерть полковник Энгельгардт: — Ваше превосходительство, генерал Романовский убит. Этот удар доконал меня. Сознание помутнело, и силы оставили меня — первый раз в жизни. Моральных убийц Романовского я знаю хорошо. Физи- ческий убийца, носивший форму русского офицера, скрыл- ся. Не знаю, жив ли он, или правду говорит молва, будто для сокрытия следов преступления его утопили в Босфоре. Генерал Хольман, потрясенный событием, не могший простить себе, что не уберег Романовского, не настояв на нашем переезде прямо на английский корабль, ввел в по- сольство английский отряд, чтобы охранить бывшего рус- ского Главнокомандующего... Судьбе угодно было провести и через это испытание. Тогда, впрочем, меня ничто уже не могло волновать. Душа омертвела. Маленькая комната, почти каморка. В ней — гроб с доро- гим прахом. Лицо скорбное и спокойное. «Вечная память!..» В этот вечер я с семьей и детьми генерала Корнилова перешел на английское госпитальное судно, а на другой день на дредноуте «Мальборо» мы уходили от постылых берегов Босфора, унося в душе неизбывную скорбь.
Содержание ГЛАВА I. Операции Вооруженных сил Юга в каменноугольном бассейне, на Донце и Маныче с января по 8 мая 1919 года..................3 ГЛАВА II. Взаимоотношения Екатеринодара с Омском в первой половине 1919 года. Положение Восточного фронта............21 ГЛАВА Ш. Признание Югом Верховной власти адмирала Колчака.......................35 ГЛАВА IV. Наступление ВСЮР весною 1919 года: освобождение Дона и Крыма, взятие Харькова, Полтавы, Екатеринослава и Царицына. «Московская директива». Внутренние настроения...................50 ГЛАВА V. Наступление ВСЮР летом и осенью 1919 года. Контрнаступление большевиков на Харьков и Царицын. Взятие нами Воронежа, Орла, Киева, Одессы...........69 ГЛАВА VI. Большевистское наследие в освобожденных районах. Повстанчество и махновщина..............82 ГЛАВА VII. Принципы, положенные в основу временного устройства территории Юга. Вопрос о новообразованиях. Административное деление. Национальные вопросы: украинский, - татарский, горский и еврейский...„......100 ГЛАВА VIII. Деятельность политических организаций во второй половине 1919 года: Совет государственного
объединения, Национальный Центр, Союз возрождения России................122 ГЛАВА ПС Крайние и умеренно-правые монархические организации. Социалистические партии на Юге.........132 ГЛАВА X. Внешние сношения Юга во второй половине 1919 года: Франция и Англия...148 ГЛАВА XI. Польша.............................158 ГЛАВА XII. Балканские страны. Северная Америка. Изменение взглядов держав Согласия на русский вопрос. Мировая конкуренция....................171 ГЛАВА XIII. Взаимоотношения Юга с казачьими войсками: Донским, Терским, Астраханским.....;.........„..179 ГЛАВА XIV. Взаимоотношения Юга с Кубанью...... 191 ГЛАВА XV. «Юго-Восточный союз» и Южнорусская конференция....................200 ГЛАВА XVI. Кубанское действо.................210 ГЛАВА XVII. Восточный, Северный и Западный фронты в конце 1919 и в начале 1920 годов... 226 ГЛАВА XVIII. Операции ВСЮР в октябре—ноябре 1919 года...................245 ГЛАВА XIX. События в Закаспии и на Северном Кавказе. Взаимоотношения Юга с Грузией и Азербайджаном к началу 1920 года.................. 257 ГЛАВА XX. События на Черноморском побережье (зеленые). Фронт Новороссии и разгром Петлюры.................... 273 ГЛАВА XXI. Отступление армий Юга на Одессу и Крым, за Дон и Сал.................. 291 ГЛАВА XXII. «Мы» и «они». Тыл. Традиции беззакония........-........... 307 ГЛАВА XXIII. Особое совещание вопрос о перемене политического курса. Наказ правительству......„........... 316
463 ГЛАВА XXIV. Упразднение Особого совещания. Кризис русского либерализма.............326 ГЛАВА XXV. Поход на власть....................336 ГЛАВА XXVI. Верховный круг Дона, Кубани и Терека. Совещание в Тихорецкой........344 ГЛАВА XXVII. Заседание Верховного круга 16 января 1920 года.....................354 ГЛАВА XXVIII. Миссия Мак-Киндера. Договор с Верховным кругом. Южнорусское правительство. Настроение тыла: Новороссийск (эвакуация) и Кубань.......364 ГЛАВА XXIX. Операции южных армий в начале 1920 года: от Ростова до Екатеринодара. Рознь между добровольцами и донцами.......................381 ГЛАВА XXX. Вражда между «Екатеринодаром» и «Новороссийском*. Положение Новороссии. Эвакуация Одессы............390 ГЛАВА XXXI. События в Крыму. Орловщина. Флот. Претенденты на власть. Письмо барона Врангеля. Телеграмма генерала Кутепова............404 ГЛАВА XXXII. Эвакуация Новороссийска..........424 ГЛАВА XXXIII. Судьба войск, оставшихся на Северном Кавказе, и Каспийской флотилии. Упразднение «Южнорусского правительства». Последние дни в Крыму. Оставление мною поста главнокомандующего ВСЮР............437 ГЛАВА XXXIV. Военный совет. Мой отъезд. Константинопольская драма.....................449